«Эрмитаж памяти»

Эрмитаж памяти (fb2) - Эрмитаж памяти 1623K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Елена Булатова

Елена Булатова Эрмитаж памяти (стихотворения)

…В архивах памяти коплю,

Как драгоценности, слова —

Основа, из чего совью

Стихотворений кружева.

Первые стихи

* * *

Черемуха. Безумная луна

И теплый воздух Сада Эрмитажа.

Подсвечены слегка дома.

Краса Петровского все та же,

И медленно вращение Земли.

И ночь и день сменяются неспешно.

И нас несут немые корабли,

Где спит надежда.

Все тишь. И в тишине едва звенит

Ударом крови в барабанной перепонке

Явление стиха – собачкою в попонке

При Даме, что фантазия дарит.

* * *

Еще не началось. И на полу

Тихи виолончели дремлют.

А ветер в розовом углу

Едва колокола колеблет.

И пылью дышит клавесин

Один…

* * *

Магический сирени аромат

Заполнил сад.

Волшебное сияние луны

Навеет сны.

Светлеют в темном небе облака.

Твоя рука

Согреет охладевшую мою.

Молчи! Люблю…

* * *

Тягучи ритмы болеро,

Экстазом чувственным томимы.

Под грохот барабана гром

Обрушился с небес на мимов, —

И смесью черно-золотой

Взлетели юбки и вуали, —

Застыли четкою эмалью

На глине тонко расписной.

* * *

Все утро дождик поливал

Совсем еще сырую землю

И только к вечеру устал.

И вот на тротуаре дремлет

Июньский тополиный пух.

И только что, вот-вот потух

Последний яркий отблеск солнца,

Но небеса еще светлы,

И отражение ветлы

В подсохшем лужицы оконце.

* * *

Дождем прибило тополиный пух,

Продуло ветром пробензиненные трассы.

Магнитных бурь магические пассы

Сжимают сердце и захватывают дух.

И чудному молчанью древних муз

Откроется улыбка Джиоконды

Потайная, как золото Голконды,

Что спрятано в глуби хрустальных друз.

* * *

И снова летние дожди —

Какой-то благостный феномен…

Постой, откликнись, обожди,

Окстись! Но к этому не склонен

Случайный равнодушный взор —

Удар рапирою в упор.

* * *

А мне так важно знать, что я красива,

Что я желанна, и что я нужна,

Как леди с древним именем Годива,

Едва открывши очи ото сна.

Сегодня двадцать мне, и запахи жасмина

По-прежнему мне голову кружат.

И май несет меня дорожкой серпантина

По краю пропасти, и ноги не дрожат.

Неведомым путем без долгого сомненья

Лечу, лечу – взмываю в облака

Над зеленью лесов, над буйным роз цветеньем, —

И лишь от ржавчины скриплю слегка…

* * *

Отшельником в толпе шумливой

Прохожий одинокий молчаливый,

Купаясь в белом шуме, как в волнах,

Потерянный в веках и ветрах,

В жужжаньи рифм, в строфах – куплетах

Единственный он видит смысл и прах.

А жизнь идет, летит —

Промчится мимо,

И правила игры неумолимы…

* * *

Меня не жаль? Не жаль…

Я птица – черный лебедь

Взлетаю над страной,

И спутник мой – кровавый месяц

Летит за мной.

Меня не жаль? Не жаль…

И черными крылами

Я рассекаю ночь.

Внизу мерцает слабыми огнями,

Что отметаю прочь.

Меня не жаль? Не жаль…

Я Сирин, я Алконост,

Бесшумен мой полет.

И крик пронзительный – мой голос

Проклятья шлет.

Меня не жаль? Не жаль…

Самолюбиво веря

В стремительный каприз,

Сложив крыла и стиснув перья,

Бросаюсь вниз.

Меня не жаль? Не жаль…

* * *

И здесь мы 19 лет

Рябина окна заслонила —

От взглядов школьников укрыла

Убогий наш менталитет.

И свадьбы понеслись в черед,

И катятся коляски снова,

И жизнь продолжиться готова,

И душ предвидится отлет…

* * *

Неспокойное лето в Москве

Всех бросает то в жар, или в холод.

Замутилось в больной голове,

То изжога замучит, то голод.

Прозаизмы великих, увы,

Недоступны безрогой корове, —

Я стою на подмостках Москвы,

Спотыкаясь на рифме и слове

На веселых подмостках Москвы…

* * *

Закрываю программу. Конец

Наступает шестому сезону.

И подводит итоги слепец,

И в сомнениях нету резону,

В тех, которые все-таки здесь

И грызут, и грызут, словно мыши,

Поджидая, чтоб съехала крыша,

Окончательно плешку проесть…

* * *

Вновь выбоины мостовых

У дома, некогда родного.

И многих нет. В краях иных

Услышишь дружеское слово.

В подъезде шум чужих шагов,

Но замкнут звук, как в пирамиде,

Почти забытых голосов

Тех, кто участвовал в корриде

Безжалостного бытия

И все же жив ушел с арены, —

Надежды все на перемены,

За ними следую и я.

Бабушке

* * *

Запах ночных тубероз и левкоев,

Томных гардений, турецких гвоздик

Девочки сон нарушал, беспокоил

Тенью героев нечитанных книг.

Дальнее эхо песней неспетой, —

Ночи холодной мрачный напев.

Тихое лето, забытое лето, —

Фото помятое на канапе.

Тени прозрачные, знаки былого —

Сеткою трещин покрытый картон.

Вечность роняет последнее слово, —

Лопнет струна и забудется сон.

* * *

Взвизги скрипки, плевки флейтиста,

Гуттаперчевый рот сопрано

На змеиной головке артистки.

Вечер начался как-то странно —

Бьется, бьется в виске усталом

Полуночной Москвы непокой,

Век серебряный, сон золотой

Отзвенел драгоценным металлом.

Черни сероводород

Закурился. Кровью пьяный

Пасть развергнул Бегемот,

Прорицает волхв туманно,

Что-то пишет Геродот.

2-х тысячный год

* * *

В двухтысячный год от эр ха

Непрестанно писала стихи.

Дневник зарифмованный

Велся из месяца в месяц,

Начавшися в летней Москве,

Собирая грехи

И радости быта

И свежесть веселого леса.

Сменил говорливый мой стих

Тишину акварелей моих,

И точности глаза не нужно

Туманному оку,

И только гляжу с удивленьем

На дело ручонок своих,

Как будто не я исполняла

Урок, мной же заданный к сроку.

А музыка стихла.

В углу позабытый рояль —

– Так звалось бы в прошлом

Мое электронное чудо.

И жаль почему-то,

Поистине, искренне жаль,

Что я ни художником,

Ни музыкантом не буду.

Куда мне теперь…

Да и надо ли думать о том,

Что где-то лежит горюч-камень

Под горкой, поросшею лесом.

Ведь главное сделано —

Дочь продолжает наш дом,

А мальчики вырастут

И разлетятся, как бесы.

* * *

Взбесилась ли погода? Между делом

Напомню – 30 градусов в тени,

И лупит солнце в глаз осатанело

И в темя. Выйди, ночь, угомони.

В Пало Альто замани.

Купаюсь в супе – не в свекольнике– окрошке,

В борще, в харчо – все только от плиты.

Бульон с тефтельками залит не понарошку

В бассейн, куда ныряешь с простоты,

Широты и долготы.

Ползу к бассейну, как к единственной отраде,

Скривяся, едва ноги волочу,

Лихой молодкой по горам, к ограде

«Божественной прохлады»– не куку, —

Опираясь на клюку.

20 сентября

* * *

Прохлады роз касается щека,

Босые ноги ощущают травку,

Фонтан бульбулькает. И теплы ветерка

Порывы там, где сын прилег на лавку.

И вспомнив о дворце Бахчисарая,

Я хрипло пела о фонтане слез.

А падший ангел, изгнанный из рая,

Бросал в меня орешки диких коз,

И запах шашлыка, летевшего, сгорая,

А, может, барбекю, дразнил капризный нос.

Сменяется картинка на экране —

Объеденный сухостью земли

Наш Крым с Калифорнийскими горами

Рождают розы из безжизненной пыли.

Летит дорога, омывая ветром.

Гремит CD, и твердая рука

Ведет авто, колеблемое метром

Мелодии, сорвавшейся с курка

* * *

Все сказано уже и лучше, и умней

И гением, и мастером попроще.

Все ж почему в метании теней

Звучок пустой рождается наощупь?

Мысль оголенная касается едва

Каких-то сгустков, обрастая постепенно

Воздушностью шелков другого вещества

И душностью мехов творимого неверно.

Весь мозг бурлит, вскипая от огня

Желанья мысли вырваться из мути

Случайных образов, вонзившихся в меня

Давно – как или воплощенье жути,

А может быть, и счастья

Просто жить

И видеть, как на солнечной веранде

Спят дети в тихий час, и слезы лить,

Возникшие в глазах, как по команде.

* * *

Созданье рук людских не вечно. Потому

С таким старанием маляр убогий

Проводит кистью по увядшему холсту,

Пытаясь оживить когда-то тон глубокий.

Его ведет безумная мечта

Восстановить былую драгоценность.

Не чует цветовая слепота,

Как тонок штрих и как летуч оттенок.

Винить его легко; отсюда из дали

Все кажется простым и очевидным:

Шедевр испорчен, краски подвели,

Судьба старателя, наверно, незавидна.

Но был он счастлив несколько часов,

Когда, руками трогая холстину,

Он чуял грубость нитей из основ,

Как пальцы гения, создавшего картину.

Так редко счастье бродит средь людей,

И вряд ли цель оправдывает средства.

А новый реставратор-чудодей

Уж поднял кисть и начинает действо.

* * *

Международный разговор по телефону

Когда-то был междугородним.

Распалась связь времен за десять лет,

И те, кто жил в искусственной стране,

Разбросаны по государствам мира.

Общение все то ж – в неделю раз

Звонки по телефону. Или в месяц,

Зависит от желания. Земля

Уменьшилась в размере до объема

Квартиры коммунальной, где когда-то

Семья одна стесненно обитала.

Алло, алло! Здоровье как, погода?

Вопросы те же – мир не тот. Однако

Я слышу голос прежний, и тоска

От расстояний бешеных утихла.

18 Октября, 2000

* * *

Подвешенные над дорогой провода

Роняют тень, как будто след колесный

При резком торможении. Тогда

Мне мнится шум аварии дорожной.

Играет ветер – и лохмата пальм башка,

Автомобиль презрительно толкает,

Свист в окнах оглушает ездока —

Стихия человеку угрожает.

Как кровь красна осенняя листва,

Летает мусор с целью ослепленья,

Тунель направлен на разрыв моста,

Порыв сильней – и гул землетрясенья.

Уймись, фантазия, вернися в берега

К своим баранам и начни от печки:

Стоят столбы, дорога, провода,

И тени на дороге и на речке.

* * *

Волчий глаз отражателя

Светит нам в темноте —

Мы ночи испытатели

И летим в пустоте.

Эвкалипты могучие

Вдоль дороги стоят —

Волны мощно пахучие

Овевают меня.

Тише шины шуршание —

Крут ночной поворот

Вглубь долины. Сияние

Озаряет полет.

Начало века

* * *

А к дочери приходит медсестра

По поводу родившегося сына,

Что приходила и ко мне когда-то

Всё с тем же назначением. Теперь

Она сказала, что давным-давно

Булатовы здесь жили всем семейством.

И дочь её припомнила – сестра

Смотрела за двойняшками моими.

Светило всходит и заходит вновь.

Законы жизни непреодолимы.

Сменяются и длятся неделимо

Родители и дети и любовь.

* * *

Жидовкою в Москве

И гойкой в Назарете

Я чувствую себя —

Наследие родных.

Сложилось исторически —

И те, и эти

Нутром учуют

Признаки чужих.

Мулаты и метисы вне закона.

Гибрид бесплоден, так как одинок.

Должна ты выбрать, с кем стоять у трона,

И где изгоем быть. Вот бог – а вот порог.

И разделились. Брат-тот в Назарете,

Еврейкою назвал родную мать.

А я встречаю солнце на рассвете

С крещёнными детьми, что продолжают спать

В палатке, посреди пустой Мохаве,

Под небом ясным в звёздах золотых,

Не мудрствуя лукаво о забаве

Деленья надвое: своих или чужих.

* * *

«И мама в белом платье у гортензий», —

По Чехову почти и по словам

Уже моей, ушедшей без претензий,

Кивающий с небес земле и нам.

И вот теперь отчётливо и ясно

Понятным стало мне, что тыла нет,

И следующей мне стоять на трассе,

Ведущей в пропасть бесконечных лет.

Зачем точить слезу над фактом вечным —

По очереди мы в строю стоим

Защитой перед бездною беспечным,

Весёлым, глупым, дерзким и родным.

* * *

Не прекращаю рифмовать —

Стихи, они приходят сами.

Их не успеешь записать,

Они исчезнут, как в тумане.

Возникнет стройная срока

Из ничего, из мановенья

Мечты, пролёта ветерка,

Увядшей травки дуновенья.

Забыв про голод и дела,

Бросаюсь в поисках бумаги,

Чтоб мысль случайная легла

Так точно, как уколы шпаги.

Прокруста чувствую в себе,

Когда строгаю под размеры

Корявый стих. Галли Матье

Превосхожу сверх всякой меры.

Не прекращаю рифмовать…

* * *

Второй день дождь,

Ужасно надоел.

Не ливень не гроза —

Так – сеет понемногу.

И мокнет ночь.

Забор слегка осел.

И мокрые глаза

Не различат дорогу.

Несвязна мысль,

И теплется едва

Сознанье долга,

Что привязывает к делу.

А разум – рысь

Не сложит два и два.

День – все без толку,

Ночь – как угорела.

Скорей, скорей окошко распахну,

И в промежуток меж двумя дождями

Пойду искать просвет, голубизну

Уставшими от серого глазами.

Смотри, там ярче краски от воды,

И запахи сильнее зазвучали,

И чище воздух. Не было беды —

Придет и солнце, и уйдут печали.

* * *

Я засыпаю с книжкою в руках,

И вспоминаю маму, в той же позе

Сидящей в кресле. Время на часах

Застыло в середине дня. И в бозе

Почившей мамы нету на земле.

А капли дождика все те же на стекле…

* * *

Три тени я бросаю на асфальт:

Две тени от окрестных фонарей,

А третью тень едва отметил взгляд —

Та от луны…

Две тени изменяются в ночи —

Они растут и исчезают в ней.

А третья не желает ни расти,

Ни исчезать…

Две тени ярки. Третьей вид уныл,

Зато сумеет форму удержать.

Ли Бо – мудрец, стихи ей посвятил,

А я могу бумагу лишь марать.

* * *

Играет ветер в сказке Андерсена,

Насмешник, вывески меняет по пути.

А здесь, разбойник, раскачал телеантенны

И мусорные баки своротил.

Февраль порывист, точное поверье,

Листву несёт и пальмы распушил.

Орёл взъерошенный наземь роняет перья,

А Фаренгейт свой градус уронил.

Сирены полицейских с воем ветра

Нетрудно перепутать в феврале.

Бездумна ярость солнечного спектра,

Безумно отраженье на земле.

* * *

Выходишь на порог – слепит глаза,

И скачут врассыпную белки.

А мысли – вызвала вчерашняя гроза —

Смешны и мелки.

Ветрило жуткий сучья наломал,

Дождь начисто отмыл дорогу.

Тандем китайский – мимо. Помахал

Флажком – хвостом и смёл тревогу.

Прозрачен воздух – чудо! Хорошо,

Что я пораньше выскочила утром.

Прохлада свежая. Народ пошёл,

А то не видно никого. И взялся ниоткуда.

* * *

Опрокинутый мир наблюдаю я

в луже, набухшей

После сильного ливня,

Льющего кряду два дня.

Весь в кусочках коллаж ускользает

от взгляда идущей,

Проявляется рядом

и вновь поражает меня.

Отражение сущего

странно заманчиво взору.

Ограниченный мир

остановит вниманье на нём.

Концентрирует рама

расплывчатость круга обзора.

Стой, – мгновенье прекрасно,

рождённое просто дождём.

* * *

Такая тишина – посёлок вымер. Даже

Авто проехавшего рёв

Воспринимается спокойно. Сквер

Заполнен нежным пересвистом. Важен

Чирикающий голосок американки,

Вываливающейся из машины Лендровер.

Забил мне уши ватой серый день,

Добавил глухоты и насморк.

Пуст переулок. Я иду, как тень,

Едва шурша кроссовками. И раструб

Гудящего воздуходува смолк

Под пальцем мексиканца. Тихо. Щёлк.

Из Калифорнии в Москву и обратно

Москва, лето 2000

Не слышу грохота дороги —

Я слышу только пенье птиц.

Улисс коварный, грек Улисс

Меня уводит от порога.

Взрывают новости TV —

Не слышу, не хочу, не знаю, —

Я в лес из дома убегаю —

Зелёной тайной удиви.

Долг, дело схватят за подол —

Роса в глазах моих сияет,

Ручей в болотце исчезает,

И зелен дол.

Гремят опасностью дороги,

Экран неимоверно зол,

Дела опутывают ноги —

Но зелен дол…

* * *

Сегодня травы расцвели,

И пыль-пыльца

Летит над лугом, исчезая.

И странный запах в чуткий нос,

Как на ловца

И зверь бежит, и тает, тает.

Капризом сорванный цветок

На том же месте:

– Возьми с собой меня, дружок,

Снеси невесте.

Девчонка где-то допоздна.

Ей нету дела

До символа чужого зла,

И зло приспело…

* * *

Как тепло в том лесу, —

Постепенно снимаешь с себя,

Как капустные листья,

Рубашки и кофты.

Их несёшь навесу,

И они всё свисают, скользя.

Подбираешь с боков

Разноцветные лохмы.

Чёрно-сизая туча

Пугает обильным дождём, —

Не грози, не пугай, —

Вооружён автоматом,

Раскрывается зонтик

С тихим весёлым щелчком.

Гром отгрохал меня

Лишь раскатистым матом.

* * *

Ковёр из хвои шаг мягчит.

Мокреть который день недели.

И одинокий московит

Спешит к теплу своей постели.

А я свой удлиняю путь

Туда, где сосны строй равняют,

Побаиваюсь, но чуть-чуть,

Что хулиганы нападают.

Иду туда, где иван-чай

Лиловы копья поднял к небу,

И где крапива, невзначай

Ужалив, празднует победу.

Застрявши в зарослях осин,

Тропа в низине исчезает,

Где над ручьём зелёный тмин

Под ветром головой качает —

Свой резкий запах расточает

В траве оборванный жасмин.

Знакомый лес, сквозь гул машин

И рёв сирены дальнобойной

Спешу к тебе опять – как сын,

Как блудный, но уже прощённый.

* * *

Сегодня вторник. Мрак с утра

Октябрь в разгаре объявляет.

Скорей на улицу, пора —

Июль шальной в лесу гуляет.

Трава, разбухнув от дождя,

Все тропы разом захватила.

Промокнешь вдрызг, насквозь идя

Зелёных стен – такая сила.

Скользнёшь и, вздрогнув, устоишь

Перед большой зелёной лужей,

На рыжие стволы глядишь

Вниз-зеркалом она здесь служит.

Стрекочет, цвиркает, свистит

Птиц оголтело-звонких стая.

МКАД оглушительно гудит,

Кольцом пространство замыкая.

* * *

Болотце, лужица, ручей.

Высоковольтная над ними.

Мирок неброский, мир ничей —

Пройдёшь, не оглянувшись, мимо.

Постой, прислушайся, чужак,

Замри, и чудо совершится —

Жизнь остановится, а шар

Земной, он дальше устремится.

Трава до неба поднялась.

Был жёлтым луг, теперь лиловый,

И там, где просека вилась,

Кустарник встал белоголовый.

Коренья вспучили тропу —

Смотри, не зацепись ногою,

Ставь осторожнее стопу,

Простяся с лёгкостью былою

И с тою резвой, молодою,

Что оглянулась на бегу.

Калифорния, осень 2000

* * *

Испанские танцорки в красных платьях

И черных нижних юбках моют кар.

Мелькают, вьются в диком южном танце,

Как будто укусил тарантул. Душит жар.

Смиренное авто прижалось на поддоне

И терпит многократный мордохлест,

Как виноватый муж, как зек на зоне, —

Распущенность руки, как добродельный перст.

В сияньи солнца появляется машина

Из пены Афродитою самой.

Водитель рад рождению любимой

И заливает газом с головой.

* * *

За зеркало берусь

И с отвращением

Отбрасываю прочь:

Не я, не Маргарита – грусть

Глядит с волненьем:

Ночь на пороге, ночь.

Казалось, только что

Рвала я снимки,

Где лишь намёк морщин.

«Промчалось былое», и вот

Легли снежинки

Сугробами седин.

Как Гойя написал

«До самой смерти»

Кокетку не унять.

Что ищешь ты в тени зеркал?

Собрались черти

К себе красотку взять.

Заметен возраст лишь,

Когда надолго

Уедешь от друзей.

Как в зеркало на них глядишь

И видишь только

Себя на склоне дней.

* * *

О боже, пахнет эвкалипт

Под солнцем раскалён от зноя.

Благоуханием залит

Стоит наш лагерь под скалою.

Зелёный дождь его листвы

Своею тенью охлаждает,

Волною душной с высоты

Чарует лес и возрождает.

Задумчивая тишина

Полна чириканьем и свистом.

Здесь мы одни, и я одна

Под диском солнечным и мглистым.

* * *

Как синий баклажан,

Огромный корень кельпа,

Бубенчики шута

Поддержат на плаву,

Болота цвет

И форма буквы Дельта,

А листья – золото

На солнце наяву.

Нежнейший океан

Ласкает ноги хладом,

Облизывает берег

Длинная волна,

Ультрамарин воды

Глазам моим отрада.

И тишина вокруг,

И тишина.

* * *

Мне редко снятся сны. А если снятся,

То сразу и легко их забываю.

Натура трезвая к тому ведет: склоняться

Пред зыбким сном душа не принимает.

Но несколько я помню. Вот один

Из детства моего: сад меж домами, там

Штакетник низкий. Сосны. Ряд картин

Меняется. Ловитки. Шум и гам.

Потом всё тихо. Двор и я одна.

Старуха странная стремглав за мной несется.

Я – от неё, вокруг забора, и она

Всё тянет руки. Ей не удаётся

Никак меня поймать. Баба Яга —

Её я узнаю, но мне не страшно.

Я всё ещё смеюсь во сне, когда

Открыв глаза, лежу в тиши домашней.

* * *

И много лет спустя я помню сон:

Вокруг меня толпою озверелой

Теснятся люди. Гул стоит и звон

В ушах моих, и, кажется, горелым

Пропитан воздух. Сдвинулася тьма

И смять грозит, и вдруг окаменела

От вспышки серебристого огня,

Чем стала я на миг, и что она узрела.

И голос мужа вышел из меня,

И, руку я подняв, провозгласила:

«Бог есть любовь!», и силою огня

Серебряного страх остановила.

Но долго я лежала, труп живой,

Не двигаясь, не думая, не слыша,

Боясь понять, случилось что со мной,

И почему со мной, и что там – выше?

* * *

И снова сон. Иду я через ночь

По городу. Безлюдно. Невозможно.

Без тени всё вокруг. Уже невмочь,

И тягостно мне как-то, и тревожно.

Пустая декорация домов

Зияет дырами неосвещённых окон.

Не слышен шум опасливых шагов —

Резиново упруг, не пропускает воздух.

И что-то странное навстречу мне идёт

Козлиное костлявое – худое

И курьи ручки тянет, и кладёт

На бёдра мне. И знаю, что плохое

Задумало то чудище, и рвусь

Из сна зловещего, что мне грозит бедою,

Хочу проснуться и вот-вот проснусь…

Но всё смеётся страшно неземное.

* * *

Друг, ни спеши меня сравнить

С поэтом злато-говорливым —

Стихи домашние кроить

Пытаюсь слогом я ленивым.

Сравнение не в пользу мне —

И в рисованьи я не гений,

И жалкий дар моей родне

Валяется в пыли передней.

О музыке забыть пора.

Не зная нот и правил лада,

Бренчать – пустейшая игра.

Насмешка – знатокам отрада.

Смешны потуги записать

Всё то, что память сохранила.

Неинтересно. Надо знать,

О чём писать. Не быть постылой.

Зачем приходите ко мне

Посменно волны вдохновенья?

Подвигнут к действию оне

И схлынут, вызвав отвращенье.

Но если музы час пришёл,

То ищет ли она достойных?

Случайный гость в случайный дом

Проник, и благовесть спокойно.

Ты избрана, и говори,

И пой, пиши, расходуй краски,

И если не расскажешь ты —

Никто не вспомнит старой сказки.

* * *

Когда выходишь ночью на порог

Своей палатки, что в углу созвездья,

Когда плывёт безмолвно небосвод,

Роняя звёзды, что летят столетья,

Когда тебя объемлет тишина,

И тьма ночная скрадывает звуки,

Ни шороха вокруг, и суета

Дневная отступает, а науки

Молчат смущённые. И вот тогда

Лишь чувства властвуют во мгле и суеверья.

И карта неба незнакомого нема,

Не вызывая ни малейшего доверья.

Где ковш медведицы? Полярная, увы!

Тризвёздно Орион мне поясом сияет.

И вновь тоска по дому возникает,

Не видная в сиянии луны.

Mojave Desert 2000

* * *

Вуалетку тумана

И румяна зари

Приготовила к вечеру

Смерти долина,

И играет алмаз

Той вечерней звезды,

Что украсила ночь

В завершенье картины.

И насурьмили горы

Резные зубцы,

И спустилась прохлада

В долину ночную.

И дорога мерцает —

Там мчатся гонцы,

Унося к антиподам

Жарищу дневную.

* * *

И зеркалом сияет паутина,

И капли дождевые на ветвях,

И птицы осторожные терцины,

И завеси туманов на холмах.

И начинает представление природа,

И осветитель дал прожектора,

И солнце режиссует непогоду,

И мизансценой – дальняя гора.

Проходят марьонетки краем сцены,

Не зная, кто за ниточку ведёт,

Подвластные всесилью Мельпомены,

Вдали от человеческих невзгод.

Заботам недоступные просторы,

Мир поднебесный лишь слегка прикрыла тень,

В туманных вихрях небеса и горы,

И фоном – океан в ненастный день.

Москва, май 2001

* * *

И мимо глаз плывут стволы берез,

И неизменный лес опять встречает,

И птичий свист меня сопровождает,

И вторит птицам тихий скрип колес

Коляски с внуком.

Мимо пробегают

Собачники, атлеты, – люди. Всех

Усталый лес привычно поглощает —

Их беды – горести, их радости и смех.

* * *

Мазки травы на полотне земли

Художник – май небрежно набросал,

И мелкие букашки поползли,

И солнца луч в глаза мои попал.

И ветер прошуршал в траве ужом,

И птичий гвалт заполнил тишину.

Расположились тени под кустом

И отдыхают, отходя ко сну.

Качает ствол березы, как гамак, —

Я чую это собственной спиной.

А растворение в воздусях – явный знак,

Что снова я приехала домой.

* * *

И вот пришло мне время говорить:

«Редеет круг друзей»,

И повторять все чаще,

Что некому внимание дарить.

Все шире мир теней.

И пение косой все слаще.

* * *

Заколдовал меня весенний лес —

Под сильным ветром клонятся березы

И выпрямляются, как мятник-отвес,

Здесь исполняя роль гипнотизера.

Стремительный пролет вороны с громким кар

Внес ноту диссонанса в птичье пенье,

Как появленье голливудской стар

В березовом лесном столпотворенье.

Прозрачно мелколистье в вышине,

Сверкает драгоценным изумрудом —

Его так много в дальней стороне,

А здесь его явленье – чудо.

То волшебство случилось в яркий день

При сильном ветре и листвы сияньи,

И чувство странное мелькнуло, словно тень,

Как новое судьбы предначертанье.

* * *

Рахманинов Сергей, чье имя носит зал,

Нанизан на кол мраморной скульптурой.

И божьих одуванчиков девятый вал

Спешит, чтоб насладиться музкультурой.

Зал бело-голубой, утеха для души,

На волнах музыки баюкал неофита, —

Обидеться на дерзость не спеши,

Ведь маска дерзости – для слабого защита.

* * *

И загудели звуки сарабанды.

Шмелиный гул виолончельных струн

Скрипач с седою гривой и бантом

Залил фонтаном скандинавских рун.

Душа со скрипкой в резонанс вошла,

Сложившись с биоритма частотою.

И буря чувств цунами родила,

Вздыбилася магической волною.

И трепет мою душу охватил,

И странно, и тревожно сердцу стало.

С собою справиться мне не хватило сил,

И долго что-то в глубине дрожало.

* * *

В метро скамей две длинных полосы —

Изделие для перевозки масс —

Сиди себе, да изучай носы,

Да положенье рук, да выраженье глаз.

Ног частокол образовал узор

Орнаментом для верхней половины —

Бредовым продолжением картины,

Чего привычный не заметит взор.

Оторванность носов от лиц людских

Таит оттенок сумасшествия, в котором

Повинен Гоголь, вероятно, псих,

Пустивший нос гулять по городским просторам.

* * *

Собор кафедральный, куда я пришла,

Чтоб хора услышать звучанье,

Смутила афиша, и вдруг принесла

Какое-то воспоминанье.

Нелепа попытка – былое найти

И в юность свою окунуться.

Барже моей жизни – ей дальше ползти,

А времени – нет, не вернуться.

Наверно, небес справедливы весы,

И в жизни не все так уныло —

И стрелки назад прокрутили часы,

А встречу метро подарило.

Виденьем из той, из далекой поры

Сияют газа синевою —

Разочарованье сменяют дары, —

Волхвы их приносят с собою.

За мутью морщинок все те же черты

И та же доверчивость взгляда.

Захлопнулись двери, и скрылася ты,

Мгновенье – и больше не надо.

* * *

Лишь для меня Архипова здесь пела,

И пианист мне Скрябина играл,

И в голове мелодия звенела,

И в судоргах катарсис возникал.

Артист и я – и нет стены меж нами,

Нет и барьера стульев и голов.

Как облак музыки на пиршестве богов

Ряд первый воспаряет временами.

* * *

Хоры, Хоры, Хоры, Хо —

ры, Хоры, Хоры, Хоры —

То поднимут высоко,

То швырнут в тартарары.

На черных клавишах – хористах

Расселись бабочками папки.

В последний миг застыв, солисты

Впилися в дирижера лапки.

Когтит и месит многозвучье, —

Он лепит образы из глины

Безгласия, и стон тягучий

Зарокотал уже в глубинах.

В такт содроганьям дирижера

Колышутся и зал, и сцена.

Стигматы прожигают взоры

В ладонях – в точке столкновенья.

Из хаоса сложились звуки

По знаку властного мессии.

И к небу вновь взметнулись руки

И уменьшают энтропию.

* * *

Смотри, рябина расцвела,

И зелень нежная березы

Из глаз выдавливает слезы,

Как сок из белого ствола.

Изогнуты стволы берез,

Легко склоняются над кручей.

И тоненький вьюнок ползучий

Пока до ветки не дорос.

И вдруг, босым грозя ногам,

Крапивы лес явился взору,

Двум чахлым кустикам, которым

Мы так обрадовались там.

* * *

Надвигалася туча, и пел соловей,

И гремела дорога вдали.

Сильный ветер зеленые травы клонил,

Козерога сменял Водолей.

Я все время Кассандрой какой-то живу, —

Ощущая планеты разрыв,

Океана подъемы, небес синеву,

Уходящую в огненный взрыв.

Назреванье нарыва в сознаньи людском

Не дает мне покоя нигде.

Что же будет, что будет с землею потом?

Ни ответа, ни лжи – быть беде…

* * *

Топочут ножки органиста,

Легко летая по педалям,

Тональности меняя быстро

Во исполненье пасторали.

И вдруг стволы, нацелясь в небо,

Взревели громом Иерихона.

Растет кошмар ночного бреда,

И лопается грудь от звона.

На инфразвуке гул и грохот.

И тошно сердцу, череп давит…

Миг – рухнут стены, рухнут своды, —

И снова – нега пасторали.

* * *

Я – в музыке, внутри, в стереозвуке,

Что создает живой оркестр. Рядом

Сидят прелестные скрипачки. Вскинув руки,

Скользят смычками, манят как наяды

Войти в полифонии вод прохладу.

Красавец дирижер гоняет стадо

Послушного оркестра. Звуки, звуки…

* * *

Кисть пианиста – краб – паук – тарантул,

Что мечется по черно-белой гамме,

Язвя и жаля. Странности таланта

Сжигать сердца, иль разжигать в них пламя.

А слаженности скрипок и альтов

Смогли бы позавидовать, коль знали

Погонщики измученных рабов,

Прикованных к галере кандалами.

* * *

Еще о прошлом годе три сороки

Встречались на дорожке знаком счастья

На день грядущий. Миновали сроки,

И птиц красивых, впрочем, и напастей

Особых нет. Но как-то понемногу

Все уменьшается в лесу разнообразье,

Ежи не выбегают на дорогу,

Все больше кучи мусора и грязи,

И гул машин, и вонь костров слышнее.

* * *

Вчерашней бурей сломана береза.

Насквозь пройду зеленый полог. Сон

Сковал уставший лес. И крики паровоза

Не проникают через стены крон.

Ленивая истома нежит тело.

Тепло, и ласка солнечных лучей

Траву, меня, деревья – всех согрела.

Когда погибнет все, и станет мир ничей,

Пройдя мильены световых веков

Туда, на край Вселенной, затихая,

Лишь легкий шепот о земле лесов

Дойдет до слуха и, дойдя, растает.

* * *

Жара… Жара… Найду ль в лесу спасенье?

Удачная строка, расплавившись, плывет,

Не встретившись ни с кем, в каком-то наважденьи,

Побулькает в мозгу и в нети отойдет.

От запаха костров я в ярости дурею —

И так уже жара, к чему коптить весь мир?

Но жрут шашлык, но пиво пьют и млеют,

Вытапливая радостно вновь запасенный жир.

* * *

Всё возвращается на круги на своя —

С коляской я иду легко-непринуждённо,

Как двадцать лет назад, когда моя семья

Ещё не расползлась по миру протяжённо.

Измучен и изгажен лес зелёный

Встречает вновь, приветливо маня.

Смолою клейкою, как бы слезой солёной,

Он лечит раны. Лечит и меня.

Сквозь вонь и мерзость близи человечьей

Пробились травы к солнцу и весне.

И я стою, прижавшися к сосне,

Как пёс, зализывая раны и увечья.

* * *

Эйфория бушует, пожиная плоды

Человеческой слабости и пожирая

Свои жертвы. Не ждут приближенья беды

И в беспечном восторге мгновенно сгорают.

Разевает, как фурия, чёрную пасть,

Языком своим огненным сладостно лижет, —

И трещат чьи-то кости, и злая напасть

Придвигается к жертве всё ближе и ближе.

Эйфория бушует. Её колдовство,

Её морок нахлынут – и всё, и нет мочи.

Отрезвися, открой свои ясные очи —

Стань на землю, сбрось чары, отринь волшебство.

Калифорния, весна 2001

* * *

Улыбаюсь. Весна. Поднимается выше давленье

Атмосферы земной. Суматошливей в небе свистит

Мелкоптичее столпотворенье.

И ручей еле слышно журчит.

Проплывают орлы и парят у себя в поднебесье,

Наблюдая за мной. Распахнув два огромных крыла,

Захватил эвкалипт и сидит на высоком насесте

Сам-другой, иль невеста орла.

* * *

Разбито зеркало. Подумаешь, потеря!

Пришло – ушло, обычные дела.

Но таинства глухого суеверья

Отрава страшная в сознание вошла.

* * *

Тысячеглазый Аргус на колесах

Несется грузовик в ночной пустыне,

И знак судьбы в сверкающих полосах

Не замечает он в своей гордыне.

В строю таких же, сотрясающих дорогу,

Страх перед неизбежностью ему неведом,

И кто окажется на трассе ненароком,

Легко отправит к праотцам и дедам.

Когда над ухом повисает тяжесть,

В огнях летящая, сожмусь в комок

И удержу в себе томительную сладость

Поддаться чувству с липким именем Амок.

* * *

Завершилась одиссея,

Эскапада, авантюра.

Возвращаемся в ненастье

После солнечного дня.

Как неопытная фея

Среди строгой профессуры,

Подарило Тахо счастье

И закрылося в дождях.

Утомительна толкучка

Межмашинной мешанины.

То изгваздается Додж,

А то умоется дождем.

Отвратительна тянучка

Серой мокнущей равнины.

Тахо в снежно-белом ложе

Спит свинцово-серым сном.

* * *

Горизонтальный дождь есть парадокс,

Вьявь ощутимый этою весной,

Когда поднявшись в горы высоко,

Шли налегке дорогою лесной

И вышли в пустоту. Туман летел стеной,

Рождая беспокойство. Или страх?

В белесой глухоте пути назад – домой

Не видно было даже в двух шагах.

И началось: почти мгновенно крап

Обычного дождя, что льет всегда с небес,

Сменил координаты, и нахрап

Лавины водяной погнал нас и понес.

Компресом ледяным одежда облегла

С той стороны, где дождь хлестал кнутом,

И бег безумный пара начала

Безумных перепуганных шутов.

Шутить нельзя с погодою в горах,

Потерян счет потерям дорогим.

А снова авантюрой день запах,

И шаг скучает в стенах городских.

* * *

Толкнуло что-то ночью. Я проснулась

И вижу ясно: в темноте вселенской

Звоночка «Повернуть прошу!» коснулась.

Дом бабушки моей. Пахнуло детством.

И время завертелось колесом,

И памяти неслася колесница,

И бабушки любимое лицо

Мне долго ночью продолжало сниться.

* * *

Нас предают. Наверное, слаба

Суть человека, соблазняемого бесом.

Страшно прозрение. Печальная судьба

Того, кто поддается гневу или мести.

Порывы ненависти душу рвут,

Безжалостно вцепляются когтями,

И в исступлении ты мечешься, и вдруг,

Сгорая, гибнешь под злоносными лучами.

Прости, забудь, – утихнет вчуже боль,

Умойся свежею водой прощенья,

Спаси себя от чернокрылых воль

И вырвись на свободу очищенья.

* * *

Земля изрыгнула гигантов,

Перенасыщена их плотью.

И вот редвуды – строй атлантов

Здесь держат небо днем и ночью.

А первозданных гор отроги

Для водопадов служат ложем,

И нитка тонкая дороги

Сюда вскарабкаться не может.

Лишь бродят люди муравьями —

Их путь проходит стороною —

Согнувшися под рюкзаками

С вещами, пищей и судьбою.

* * *

Вот инквизитор в камере пыточной

Жертву терзает одним непрестанно:

Капля за каплей вода тут сочится

Точно на темя и регулярно.

Так по тропинке, идя меж горами,

Слышит прохожий в лесу перестрелку:

Безостановочно очередями

Лупит спортсмен за тарелкой тарелку.

Выстрел в горах отражается эхом —

В темя, в виски молотит тот раскат.

Сила нечистая, стой, дай роздыху!

Неумолимо грохочет стаккато.

* * *

Да, эти треугольники знакомы по Москве —

И здесь в земле копаются туземцы.

Повылезли на солнышко как мухи по весне

Ребята, взрослые, старушки и младенцы.

Как кочаны капустные вмиг розы расцвели,

И ирисы заголубила синька.

Стада скота рогатого, наверное, прошли

По травке, ровно стриженной косилкой.

Не пыжься – упорядочь аналогий колготню:

Там пищи нет для духа, там – для тела.

Желанья появляются тринадцать раз на дню,

И всем чего-то не хватает зело.

Калифорния, осень 2001

* * *

Генетический страх – он у наших в печёнках сидит.

Но сейчас этот страх для меня не совсем актуален.

На полдня отодвинуты от доморощенных спален,

Позабыли о многом, и дверь незакрыта стоит.

И к покою привыкнуть совсем уж недолгое дело.

В тёплом пуле отмокнув, хочется прямо шагать.

Про отвагу в бою странно слышать и странно читать.

Пёстрым флагом помашем и в койку уляжемся смело.

Кролик, снова беги! Даровой здесь капусткой не тянет.

Шкуркой мягкой расплатишься или же длинным ушком.

Кто в Союзе родился, так и остался совком.

Где нас нет, там и лучше. А лучше, где мы, там не станет.

* * *

Тысячелистник мне знаком

По той, уже далёкой жизни.

Своим расхристанным цветком

Напоминает он отчизну,

Которой имя поминать

Не стоит, как и всуе бога.

«Едрёна вошь, едрёна мать», —

Звучит привычней на дорогах,

По сторонам которых там

Тысячелистник в изобильи

Растёт, и к мелким тем цветкам

Никто не опускает выю.

* * *

К вечеру ветер. И небо бледней.

Жарим форель на плите раскалённой.

Ужин готовим, но нету детей —

Поразбежались. А кроны зелёной

Яркая ветка в окошко глядит,

Машет и машет рукой бестолково. –

Не понимаем зелёное слово.

Где переводчик, что нас вразумит?

* * *

С утра туман – пуховая перина.

Лениться хочется. Не хочется вставать,

Укрывшися под шалькою старинной.

Весь мир сейчас – огромная кровать.

Тепло. Потягиваюсь. Тихо. На бочок

Легонько повернусь и снова, смежив веки, —

В дремоту – в паутину паучок

Затянет сон – и отойду навеки.

* * *

Замшелые скалы.

Из трещин прорастают

Чудовища-стволы —

Их онтами зовут.

Как точечки, малы

И в поднебесье тают

Огромные орлы,

Что основались тут.

Далёкий океан

Под облачным покровом.

Там снежный пеликан

В толпе своих коллег

Рыбёшку, как гурман,

В клюв запускает снова,

И та, попав в капкан,

Свой прекращает бег.

Зачем-то здесь и я —

Сторонний наблюдатель.

Заброшена семья

За тридевять земель.

Далёкие друзья, —

Сильней работодатель.

Язвит тоска-змея,

Оправдывая цель.

«Разрушить Карфаген», —

Долбил римлянин тупо.

Как истинный спортсмен,

Добился своего.

Каких бы перемен

Ни ожидали глупо —

Язвит тоска-змея,

И больше ничего.

* * *

За всё, за всё приходится платить —

За то, что счастлив был какую-то минуту

На миг закрыть глаза и по теченью плыть,

Не нарушая тем законы абсолюта.

Ореховый пирог, – воспоминанья детства,

Таинственным путём приплыл во взрослый мир.

Не слышен птичий свист, и нет такого средства

Убитого скворца заставить спеть скви-вир.

Затихни, спрячься, затаи дыханье —

Быть может, откачнут твои качели вспять?

Законы обмануть напрасные старанья…

А всё-таки выходит зайчик снова погулять.

* * *

Я видела как белка воду пьёт

Из пула (из бассейна голубого),

Оглянется, головку задерёт

И вниз к воде вся вытянется снова.

О, параллельный мир!

Эвклид, а ты был прав —

Здесь на Земле мы не пересечёмся,

И вряд ли, лист на дереве сорвав,

Мы вмиг с тропы натоптанной сорвёмся.

Лишь точки незаметные в узлах

Пораньше утром, в час почти рассветный,

Невидимую стену разорвав,

Раскроются, как тайный край заветный.

* * *

Помидоры навалом,

Помидоры навалом.

Их топтать будут где-то и мять.

Помидорная кровь зажурчит соком алым —

Спи – усни, помидорная рать.

Поросята-арбузы

Греют жёлтое пузо,

Ожидая удара ножа.

Зубы в тело вопьются,

Реки крови прольются,

Налетят осы роем, жужжа.

Пир осенний кровавый

Ждёт желанной приправы —

Винограда растерзана плоть.

Льются вина рекою,

И ленивой рукою

Полог тьмы опускает сон-ночь.

* * *

Крутой тропою в горы кипарисы

С утра поднялись и стоят привольно

Вдоль каменных ступеней. Ждут Нарцисса —

Подглядывать за ним, как бы невольно.

Отсюда сверху так прекрасно видно

В озёрах отражённое мгновенье,

Похищенное в вечности солидной,

Эротики мазок на лбу забвенья.

Печать идильи греко-итальянской

На крыльях аналогий прилетела

И здесь на склоне Лассена осела,

Чтоб наважденьем заманить шаманским.

* * *

У Дьявола сегодня шабаш ведьм,

И музыканты дуют в фумаролы,

Чтоб раскачать волнами баркаролы,

В тринадцать превращая цифру семь.

Сегодня славный выдался денёк,

А серой так заманчиво пахнуло,

Что пара любопытных утонула —

Всё в плюс ему, а глупому урок.

Парит долина, яростно дымя,

Ревут-свистят у Дьявола на пасхе,

Свиваяся в смертоубойной пляске,

Очарованьем гибели маня.

* * *

Зелёные цветы – наследье декаданса,

И гладиолус вял от стильной красоты.

Хотелось бы сложить какие-нибудь стансы,

Торжественно воспеть,

Да с темой не на ты.

Светло-зелёный плащ примерил гладиолус,

Вонзивши стебель свой в вазетку из стекла.

Старательно ловлю в тиши модерна голос —

Рифмую, нету сил,

Да рифмочка ушла.

Капризный гладиолус – вечные дилеммы:

То фон ему не тот, то не свежа вода.

Зелёный цвет цветку – последняя проблема.

Сдаюсь, купилась! Да!

Не велика беда!

Пепел Клааса

* * *

Пепел Клааса мне в сердце стучится,

Не позволяя дремать и лениться:

– Всё ли записано, сказано всё ль?

Тучей снежинок на землю ложится,

Тонкою ивою в воду глядится —

– Не забывай про вселенскую боль.

Мне же тепло и лениво и сонно

Здесь за двойною рамой оконной.

Под одеялком не страшен мороз.

Руки и ноги связало истомой.

Чучелом вялым, набитым соломой,

Не напрягаю соломенный мозг.

Пепел Клааса стучит в моё сердце —

Нет, не дано мне в уюте погреться —

Гонит по свету, житья не даёт.

В мире огромном мне некуда деться —

Пепел Клааса стучит в моё сердце —

Мне, мне предъявлен безжалостный счёт.

Что же там ноет и тянет-мутит?

Пепел Клааса мне в сердце стучит.

Тени безмолвные стали вдали —

Долг неоплаченный сердце палит.

* * *

Две жизни мною прожиты уже.

Часть этих дней далека, как туманность —

Баку и старая Москва. А там меже

На времени моем пора залечь, как данность.

И тема Ленинского открывает срок

Взросления и маминой подруги

(А завершит ее Каховки уголок

На первом этаже и до разлуки).

Столь резок был разрыв и так жесток,

Что выпало тринадцать лет из жизни,

И будто не бывало их. Смешок

Звучал над кучей мусора, как тризна.

Вторая жизнь – Алтуфьево. Мой дом,

Работа, дети, муж да летом отпуск —

Все чередом, все ладно, все путем —

Смеются боги и кроят шагрени лоскут.

Куда меня ветрами занесло,

И ждет ли здесь нас умиротворенье?

Сидят в засаде боги… Две прошло,

И третью жизнь приму ли со смиреньем?

* * *

Как описать, как сына я люблю?

Его волосики, что золотом спускались

До самых плеч и в кудри завивались,

Подобные степному ковылю.

Щетина жесткая сменила шелк волос,

И черный цвет явился на замену.

Предвижу и иную перемену —

Вся жизнь составлена из цветовых полос.

Но так же, как заслышу звонкий смех,

Бегу на звук, чтоб щедро поделился,

И ужас одиночества смирился,

И доброты хватило бы на всех.

* * *

Тринадцать лет ей выпало с Ошером,

Тринадцать лет забрал Эммануил.

Дочь (младшая) – я – стала инженером —

Профессия, что отчим мой любил.

Таинственна символика числа.

Не обращая ни на что вниманья,

Кольцо в подарок от нее взяла.

Тринадцать лет – и все, и до свиданья.

Я снова вышла замуж, но теперь

На всякий неожиданный на случай

Купила новое, я не хочу потерь

От цифр бездушных, что вслепую мучат.

Сегодня двадцать шесть, как вместе мы,

Два по тринадцать уж прошло– промчалось.

У дочери кольцо. Ему верны

Мы были, хоть и многое случалось.

Пускай живет свободно и легко,

Пусть глупость голову ее не забивает,

О суевериях не знает ничего

И род наш женский дальше продолжает.

* * *

Начало нас теряется во мгле.

Нас тьмы и тьмы, проживших на земле.

Убийство Павла. Лекарь, что бежал, —

Начало исторических начал.

Казаки или немцы Штригеля?

Носила их кубанская земля.

Не впечатляют подвиги мужчин —

О женщинах ведет рассказ «акын».

Итак, расклад: прабабка – земский врач —

Решение кармических задач.

Филологи и бабушка, и мать,

Я – инженер, и дочь моя подстать.

Пять поколений женщин – все подряд

Образованья высшего заряд

Имели в нашем роде. Ни одной

Семьи нигде не знаю я такой.

Пра

Врач земский, клятве медиков верна,

В резне спасала всех людей она.

Лечила жен в гаремах мусульман.

Значок ЖВ храним как талисман.

Бабуней звала матушка моя —

С нее я свой рассказ и начала.

Бабушка

Директором гимназии была

Мой бауш, и эпоха с ней ушла.

Так что ж о ней? Работа, дети, мать —

Нет сил оставить, с мужем убежать.

И революция произвела раздел —

Изгнание– любимого удел.

Потом война, и больше сына нет.

А внучка ей один в окошке свет.

И «бауш»– это имя с детских лет

Я называла вместо «мама». Нет

Ни той, ни этой. Эхо– звук пустой,

И Анна, Ольга– репликой простой.

Мама

Вот мать моя. Бежала от судьбы —

Ушла в замужество, чтоб избежать беды.

А муж, что старше матери ее,

Врач, сгинул на войне, и ничего

Не стало у нее и у детей,

Помимо матери и тех людей,

Что взяли на работу. Надо жить,

Детей двоих у матери растить.

Недолгим было счастье со вторым —

Болезнь и смерть, и седина как дым.

Ушли и дети в жизнь свою. Одна

Жила, работала – пружина взведена.

И бабой звали внуки, а конец

Виднелся недалече, как венец.

Я

Меняла школы, близких, города,

Друзей, профессии, мужей, и череда

Событий переменчивых вела

Неудержимо к цели. Мне дала

Жизнь четверых, с которыми дышу

В одно дыханье. Больше не прошу.

Дочь

Жизнь началася с места и в карьер.

Семья исчезла, скрылась за барьер

Меж государствами. Решала жизнь сама:

Нашла работу, мужа, родила

И, мудрая, зажмурившись, пошла

И ношу жизни дальше понесла.

* * *

Год в Джи-Си-Си – напрасные расходы,

Попытка единения с детьми

Бесплодная. Они хотят свободы —

Освободи, семья, и отпусти.

Семья и отпускает постепенно,

Остались связи лишь – купи-подай,

Да объясни скорее же, мгновенно,

И не держи меня, и отпускай.

И не целуй меня, сурового подростка,

А дверь закрой с обратной стороны,

И что ты беспокоишься, я взрослый,

А кроссовки случайно порваны.

* * *

Может стать ли родною земля,

Если в ней не лежит прах родных,

Если здесь не родилась семья,

Если дети родились в иных,

Столь далёких отсюда краях?

Может дать она дом и приют,

Накормить посытней, обогреть.

Слышишь ли, твои предки зовут

Поскорее домой прилететь,

Отодвинув тепло и уют?

Станет мир этот домом родным,

Когда примет земля прах родной,

И привяжет навеки тот дым,

Что развеялся здесь над землёй

(25.01.01)

* * *

Я в бабушку пошла. Ее косой

Испуган был когда-то подмастерье.

Он мастера позвал. С поры далекой той

Коса сыграла роль свою в мистериях,

Которыми наполнена моя

Вся жизнь – как знак консерватизма

Из ряду вон – ведь школьные друзья

Срезали косы – принято в отчизне.

Когда ж судьба сломала жизнь мою —

Семейство раскидала на два кона,

Как в жертву я отрезала свою

И оберегом положила дома.

Поймай меня, судьба! Я уж не та,

И нет меня нигде, земля лишь носит тело.

Свершился рок – разделена душа, —

За что, не ведаю, наверное, за дело.

* * *

«Вам сто, мне сто двадцать», – веселый попутчик сказал,

«Я в 71-ом закончил МИФИ и теперь выпиваю.»

А я только что посетила Рахманинский зал,

К чему мне случайная встреча, не знаю, не знаю.

Потом оказалось – ему 48 всего,

Живет у любовницы, тоже не слишком свободно.

Что ждет его дома, кто встретит у двери его?

Какая тоска… Но, наверное, Богу угодно.

* * *

Всё возвращается на круги на своя —

С коляской я иду легко-непринуждённо,

Как двадцать лет назад, когда моя семья

Ещё не расползлась по миру протяжённо.

Измучен и изгажен лес зелёный

Встречает вновь, приветливо маня.

Смолою клейкою, как бы слезой солёной,

Он лечит раны. Лечит и меня.

Сквозь вонь и мерзость близи человечьей

Пробились травы к солнцу и весне.

И я стою, прижавшися к сосне,

Как пёс, зализывая раны и увечья.

* * *

Я в электричке. Веришь, отпустило?

С народом здесь сливался Пастернак.

И я, в окошко глядя, позабыла

О мелких бедах. Это счастья знак.

(Москва-Отдых Каз. ЖД)

* * *

Я не в Москве появилась на свет,

И назвать предлагали Лейлой.

Этого дома в Москве уже нет,

Где возникло «Я» под луной.

И одиннадцать лет пронеслось-проползло,

И Москва стала домом моим,

И по ней различалось добро или зло,

Въелся в сердце отечества дым.

Здесь далёко я с нею-срослася душой,

Только с мясом меня оторвёшь.

Иногда изумляюсь своею судьбой:

От тюрьмы да сумы не уйдёшь…

* * *

В серьгах брильянтовых и в куртке сына рваной

Брожу как тень я по аппартаментам

Пустого замка, заколдованого кем-то.

Здесь никого: ни лошади, ни тигра.

Здесь никого: ни рыбы, ни барана.

* * *

To Head of the Charioteer of Delphi From “Greece in Colour”, London, 1957{ Куплена на распродаже библиотеки, куда попали случайно }

Возничий мой! Две тыщи с половиной

Лет пронеслось, и вот глаза в глаза

Ты на меня взглянул глазами сына.

Я, замерев, не знаю, что сказать.

Судьба вела нас, и судьба свершилась —

Я протянула руки и взяла

Ту книгу, где лицо твоё хранилось,

Полвека здесь она меня ждала.

Мой драйвер, мой водила непокорный

Уйдём и мы однажды в никуда.

А бронзовый весёлый локон чёрный

Переживёт день Страшного Суда.

* * *

Летит Дассен, как жених Шагала:

«И если бы ты не существовала»…

Дай руку, cheri, мы с тобою вдвоём.

Дай руку, cheri, мы с тобою вдвоём,

Тихонько дотрюхаем и добредём

До самой критической точки.

До самой критической точки

Проводят нас наши сыночки.

Что там, на планете иной?

И там, на планете иной

Останься, друг милый, со мной.

(Дорога Лас Вегас-Пало Алто)

* * *

На чёрных чётких черешках

Власы свисали Вероники.

Синела сень небес сквозь страх,

И дуб вздымался с ядом диким.

И Стивенскриковый спектакль

Одолевал озёрным оком.

Зане зияет зоркий зрак —

Баран-не бык, не будет богом.

* * *

По трейлу с именем Bull Run

Ползёт с Лошадкою Баран.

Он хоть и болезный,

Но весьма полезный —

То потрёт щетинку,

То почешет спинку.

(Almaden, March)

* * *

Лужа всплеснулася пузырями,

След на асфальте бензиново-синь.

Сына нельзя удержать якорями

Рук материнских. Уходит один.

* * *

Удушлив аромат, и буйно белопенны

Громадные кусты, растущие внизу.

Сгустились облака, и вздохом перемены

Нагнало следом тучи, несущие грозу.

Тринадцатым числом канун всегда пугает.

Ненастный день пройдёт, и вестником весны

Барашек золотой с Лошадкой загуляет,

На золотых рогах неся златые сны.

Уж четверть с небольшим от стольника пропало,

И впереди зима, хоть климат потеплел.

Но всё ж-глаза в глаза-судьба нас повязала.

И ты парадоксально-опять помолодел.

(14 Апреля)

* * *

На кой мне ляд тащиться на Москву?

Здесь хорошо, здесь муж и сыновья.

Но вижу я зелёную траву,

И улетает к ней мечта моя.

И как во сне, я слышу соловья,

Поющего в кустарнике весной.

И снова смысл имеет жизнь моя,

И я хочу домой, хочу домой.

Здесь хорошо. Наверно, хорошо.

Будь благодарна, да. Отдай и не греши.

Из серой тучки дождь грибной в Москве пошёл,

А как овсы-то нынче хороши.

Там пахнет русским духом. Эта вонь

Блаженна мне и вне московских стен,

Как дым отечества и грязь. И вот ладонь,

Глаза прикрыла, мокрая совсем.

* * *

J’ai oublie de vous dire que je suis juif

– Modigliani

Я позабыла вам сказать,

Что у меня отец еврей.

Мне не пришлось его узнать, —

Его услали в мир теней.

Я позабыла вам сказать,

Что у меня – казачка-мать,

Что дед – народа враг, а брат

Ушёл, и нет пути назад.

И всё забыв, блаженна я,

Нага пред богом и людьми.

Печать лежит на мне, гляди!

Но, духом нища, тленна я —

Я не оставлю по себе

И ни дворца, и ни словца.

Лишь ветер свищет в темноте,

Лишь песне ветра нет конца.

* * *

Давай с тобою выпьем мы чаёк —

Заваренный чаёк, вкуснее не бывает,

О кухне, о Москве напоминает.

А помнишь ли ту кухню, мой дружок?

Вокруг стола сидели вчетвером —

А дверь мы сняли, чтобы было посвободней —

В пятиметровой. Я задвинута столом,

Вплотную к шкафу. (Нынче стала я дородней).

Абрамовская люстра над столом

Торжественность моменту придавала,

Хотя всего лишь кашу освещала,

Да мордочки малявок перед сном.

Далёк тот день, тот вечер и та ночь.

Подумай, четверть века отмахали!

Что можем мочь, чего не можем мочь?..

Налей чайку, чтоб не было печали…

* * *

Мне снился сон о Ладожском заводе.

Какие связи вдруг замкнулися в мозгу?

Мне мальчик рассказал когда-то об уроде,

Родившемся в предсказанном году.

В тот день нам солнце мягко спину пригревало.

На море Чёрное вечерний час сходил.

И счастье лёгким накрывало покрывалом,

И Слава в каботажку уходил…

Забытое. Баку 83

* * *

Ты возвращаешься к нему сквозь десятилетия

Город, в котором память твоих ног

Приводит к дому твоего детства

Сумерки которого наполнены тенями любимых

При мысли о них глаза твои становятся горячими

Город, в котором ты не спишь первую ночь

Потому что к тебе приходят стихи

Уходящие при слабом рассвете

Город, где ты можешь потрогать тела чаек

Толпящихся в воздухе у самых твоих глаз

Когда ветер наполняет тебя запахом нефти

Запах, оставшийся в закоулках твоей памяти

Город, в котором то, к чему ты принадлежишь

Напоминают лишь голубые глаза случайного прохожего.

* * *

На третьем этаже зажегся огонек.

Темно на улице, шагов давно не слышно.

И веет мне в лицо холодный ветерок,

Гнездившийся весь день под проржавевшей крышей.

* * *

Случайный прохожий с голубыми глазами

В которых тает зеленый лед

Отчего стираются записи прошлого

Каприз сегодняшнего дня

Да ощущение тонкой мужской рубашки

В пальцах.

* * *

Бессонницы ночной киномеханик

Крутит заезженную ленту моей памяти

В темноте закрытых глаз

Разворотом рукоятки проектора

Наплывает светлое пятно фотографии двух девочек

Которая валяется сегодня в куче ненужных вещей

Две женщины идут сниматься

Что их несет?

* * *

Запах нарциссов, испанского дрока,

Запах цветочного чая

Ветер над морем, раздувающий пух занавесок

Слезы прощанья.

* * *

Расчесываю волосы перед стеклом книжных полок

Гляжу на залив бледно-серый и плоский

А спорщики в мозгу не утихают.

(19.05.04)

* * *

Колибри фр-р-р сказала за спиной

И унеслась драконовою мухой, —

А где-то там, на улице зимой

Другие мухи, северною скукой

Белея, мечутся с дождями пополам —

Опухшей железы предвестьем —

И добавляются пудовостью к снегам,

Покрывшим город и предместья.

Те мухи одиночеству сродни,

Когда с недвижными глазами,

Считая медленные дни,

Забылся кто-то (я?) в нирване

Холодного пустого сна

Далекого пустого детства,

Где я на дне зимы одна,

И никуда из сна не деться…

Возвращение

Что-то шевелится

В глубине души.

Не давай развиться —

Пеплом припуши.

Стыдно, стыдно стало

Радости такой, —

Было и пропало —

Я хочу домой.

Догори, что было,

Пламенем пали,

Сгинь же, сюр постылый,

Сальвадор Дали!

И целуй проворно —

Слез пустых не лей —

Несколько смущенных

Взрослых сыновей.

(23.08.04)

* * *

Невнятность строки рукописной

И стройность печатной строки —

Сражает различье – так жизнь за кулисой

Отлична от сцены – таки.

Ручная работа заметна —

Все дышит, колышется, ждет

Прихода идеи заветной,

Явления музы в черед.

Рука не идет по линейке —

Черкает, грязнит. И скрипит

Перо по бумаге, а склейки

Означат – в поту индивид.

Узнает ли автор в готовом

В печатном наряде свой стих,

И также ль вздыхает печатное слово

В том месте, где ручка дрожит?

Да, нет, что же спорить! Уходит

В свободное плаванье стих —

Корявый убогий уродец

На ножках своих семенит.

(24.08.04)

* * *

И полетели дни —

За вторником среда, четверг и дале.

И листья, к осени желтея, облетали

И жарило в тени.

Сиесты дрем случайных суета

Еще сопровождала память перелета.

Но то – уж отошло, и та,

Та жизнь – за гранью, за отсчетом,

За пересмотром дней, барьером за и над

Уходит быстрыми шагами.

И не гляжу назад,

И не болею снами.

(24.08.04)

* * *

На диване в уголке

Мы с тобой рука в руке.

Ночь плывет над нами рядом,

Ночь следит за нами взглядом —

Взглядом Аргуса следит —

Все заметит, разглядит.

Что же издали глядеть —

Можно рядом посидеть.

Сядешь близко, не молчи

Мне на ухо прошепчи,

Как за руку из ворот

Дочка внука в сад ведет.

И с того конца земли

Он мне машет издали.

(25.08.04)

* * *

Пекло ошпарило листья,

Жаром нещадно палит.

Нет, чтоб дождями пролиться —

Солнцем наш дворик залит.

Градус по Фаренгейту,

Или по Цельсию – смерть!

Боже мой, кануть бы в Лету,

Лучше бы и не смотреть.

Вечер, к многострадальным

Сверху стеки, охлади,

Резко континентальный

Климат, на помощь приди.

(25.08.04)

* * *

Какие новости! Реклама изменилась —

На ту же тему, а самоновейший клип.

И звук не выключаю,

Канал не исключаю – вот прилип!

А тут как раз Олимпиада и случилась.

Три месяца как выпали из жизни —

Чего купить, куда звонить, о чем мечтать, —

Забыто все, все надо вспоминать.

А вот и свежачок о модной клизме.

Минуточка Олимпа, три рекламы —

Приоритеты очевидны всем.

Ах, мастера культуры, с кем вы, с кем? —

Ну, тот, который платит, вот тот и самый.

(26.08.04)

* * *

Одна и та же цель из года в год —

Выбрасывают, ощутив свободу,

Потомки хлам, хранимый предками. В черед

За ними – внуки, догоняя девку-моду.

«Мы наш, мы новый», —

Всяк на личный лад

Отстраивают жизнь свою потомки, —

А грабли те же, и колотятся подряд,

Впервые разглядев судьбы обломки.

По-философски выстроив мозги,

Признать придется истину простую —

Конечно, ветры новые задуют —

Как не задули б свеч, чтоб до – ни зги.

(30.08.04)

* * *

Стройся, мысль! Выходи брандмайором, рифмач!

Выводи на линейку порядком потертый куплет.

Начинается матч. Небывалый, неистовый матч.

Поединок, где нет виноватых и правых, да и судей здесь нет.

Виртуальны те битвы, как будто и кровь не течет.

Но сбиваются в множества, толпами рифмы идут

Зазватить безымянный, затерянный в травах редут —

Уложившися стройной строкой, в ювелирный расчет.

И клубится, клубится, клубится образов рой.

Истекая нейронами, рвется и рушится связь.

Стой, мгновенье прекрасное, фотографически стой!

Завершаю финал, не ударить бы мордою в грязь.

(31.08.04)

* * *

Опять в рядах не досчитались.

Опять в самоволку наш друг

С концами ушел.

Мы остались,

Смыкая разорванный круг.

Плачьте, плачьте, плачьте на поминках —

Это мы отходим всей толпой —

Поколенье первой половинки,

Осознавшее себя во второй.

Покачаем седой головою:

До свидания, друже, прощай!

Да пойдем, оступаясь неловкой ногою,

По домам.

(02.09.04)

* * *

Запомни этот день – ты счастлива была.

Таких ведь дней не так-то много в жизни.

Жара за окнами безумная плыла,

Расплавив воздух в Кремневой Долине.

Понять я не могу, не изложу

Причину необъятной эйфории,

Но факт, факт налицо. И я брожу,

И разум с чувством в странной аритмии.

Я просто говорю – запомни этот день.

Ты счастлива была на этом свете

В тот час, в тот миг, в четвертый год столетья,

И лето на конце, и под сосною тень.

(03.09.04)

* * *

Тюлени орут, как лягушки весной.

Цикады гремят с той же страстью.

Вопили лягушки в той жизни, иной.

И вопли их значили – счастье.

О счастье неярком, о счастье земном,

И даже чуть-чуть земноводном

Ходили с детьми по-над ближним прудом

Концерт услыхать ежегодный.

Не зря перепутали их с соловьем

Глупцы Андерсеновой сказки —

Лягушка весенние песни поет,

Как птица, не зная указки.

(04.09.04)

* * *

Нырни, как в океан, в поток сознанья мой,

Читатель неизвестный, благосклонно.

Не зная дат, не ведая сезонов,

Иди за мной.

(05.09.04)

* * *

Над каждой елкой – по звезде,

А ковш поставили на гору,

Заполнив звездами по горло,

И – вверх ногами – по воде.

Шипит тихонько в фонаре

Газ, истекая понемногу.

Я встану рано на заре

И выйду сразу на дорогу.

Она идет там, где вчера

Медведицы встречались ночью.

И виделось тогда воочью,

Что Кент бродил здесь до утра.

(11.09.04)

* * *

По Шасте шастаю, шныряю,

На озере средь гор сную,

И в воду камешки швыряю,

Чтоб взбаламутить Сискию.

На пол-минуты трюк удался,

Но вновь озерной гладью полн —

То в озере он отражался,

Невозмутимый небосклон.

(11.09.04)

* * *

До полночи чуть-чуть.

Небесный ковш еще не донесла рука владыки

До плоскости горы. И Млечный путь,

Коль не заполнил ковш, сливает молоко

в небесные арыки.

А ковш скользит к плите,

Покойно свой наклон с вращением Земли меняет.

И в тишине ночной лишь птицы крик пугает

Внезапностью своей в бездонной темноте.

(11.09.04)

* * *

Крик птицы ночной, посланницы мира ночного,

Тревожит печальной мелодией – нотой минора, мой слух.

Последний луч солнца уж много часов как потух.

И только кричит электричка, зовя хоть кого-то живого.

И ночь абсолютна. Ночной тишиною объят

Недвижимый лес, и все в том лесу неподвижно.

И озеро глохнет и спит. И звезды в том озере спят,

И путники стали, застыв, дыханием ночь не колыша.

(12.09.04)

* * *

Небесной Ниагары водопад

Космических лучей к Земле стремится, —

В потоке выброса распространится

Бильоном миллирад.

Небесных зебр заоблачных толпа

Несется, вспугнутая тигром.

Лишь полосы сияют нимбом

Чеширского кота.

Все исчезает с ним. Бездонный небосвод

Прозрачен вновь до умопомраченья.

И ожидаю лишь звезды веленья

По расписанию давленья и погод.

(20.09.04)

* * *

Огромный черный шмель сел на цветок,

И ветка опустилась под тяжестью такой.

А давеча колибри свой медок —

Нектар пыталась взять, но шанс, увы, пустой, —

Ее сезон прошел. А шмель себе гудит,

В полете тон меняя.

И я легко, согревшись, засыпаю,

И лишь струя фонтанная бурлит.

(22.09.04)

* * *

Я хочу, чтоб ко мне приходили олени

И стояли, прося еды.

Я хочу в траву упасть на колени,

В зарослях лебеды.

Я хочу скользить в теплых водах озерных,

Едва рукой шевеля.

Я хочу найти средь лугов просторных

Листики щавеля.

Я не спать хочу, а видеть воочью

Светлой звезды луч.

Пусть ведет меня днем и ночью,

Пробиваясь сквозь вату туч.

(22.09.04)

* * *

Мне зренье странное дано,

Как пьяному сильно на взводе, —

Не дуло – восьми лепестковый цветок

Увижу, не сущий в природе.

И месяц, что бродит в ночи,

Усиленный прихотью глаза,

Умножен, и в небе торчит,

Как восемь таких же, без buzz’a!

Летящий впотьмах самолет —

Зеркальный шар на дискотеке,

Мерцает свет, несясь вперед,

И опускаю Вием веки.

А звезд – семь-восемь на одну —

Ах, в небесах столпотворенье!

Вот – дал Господь такое зренье —

Наградой, казнью – не пойму.

(23.09.04)

Синь сотворенья

* * *

Smile! Улыбнись. Сложи лицо в улыбку

И сядь за стол.

Возьми перо. Без права на ошибку

Учти гугол.

Введи поправки средних и дисперсий

И прочих дельт,

И взвесь возможность добрых версий

И эвольвент.

(24.09.04)

* * *

Черная Маруся,

Черный воронок.

Выходили, труся,

На ночной звонок.

Выключены фары,

Выключен мотор.

Заскользили кары

Вниз под косогор.

Из-за занавесок,

Не включая свет,

Смотрит недовесок —

Слабый человек.

– Пронеси их мимо,

Господи, спаси,

Не отдай на мыло,

Мимо пронеси!

Шины на дороге

Очертили след.

На твоем пороге

Зажигают свет?

Тридцать минет, сорок

Или шестьдесят, —

Затаились в норах,

Из-за штор глядят,

Как по косогору,

Не включая свет,

Едут вниз моторы

В бесконечность лет.

(25.09.04)

* * *

Семь лет минутой пронеслись.

И дети взрослые, я – та же.

А правду зеркало расскажет,

Случайно взглядом задержись.

Не зря я не люблю зеркал, —

Сначала комплексы причиной,

Потом – морщина за морщиной,

За ними – черепа оскал.

Смеясь, подмигивает смерть —

Красоткой хочешь в ад слететь?

(27.09.04)

* * *

До цели пол-шага. И сразу – в кусты.

Безжизненно руки повисли плетями.

Вперед! Цель близка! Что скукожилась ты?

Боишься провала, победы, тюрьмы?

А, может, обвита страшилок сетями?

Распутайся, взвесь. Может, цель и не в том,

Не страх/неуверенность, может быть, держат.

Инстинкту послушны, сомненья корежат

И шепчут тихонько: Давай, отойдем.

Давай, отойдем. Медных труб испытанье

Пройти не сумеет слабеющий дух.

Пока поэтический дар не потух,

Спеши описать своих дней проживанье.

Спеши записать, если в силах писать,

Как солнце светило, как дождь поливает,

Как бедное сердце негромко страдает.

И богово – Богу успеешь отдать.

(29.09.04)

* * *

Золотая шуба,

Истинный мутон,

Весила, голуба,

Более двух тонн.

Тоненькая шея

Из воротника.

Дальняя аллея, —

Шорох ветерка.

Женская недоля —

Длинные власы —

Придавило волю

Тяжестью косы.

Сбрось же тяжесть шубы,

Срежь свою косу, —

Любо иль нелюбо —

За море несу.

Там свои заботы,

Там своя печаль.

Шубе нет работы,

И косы не жаль.

(30.09.04)

* * *

Слежу самолетов далеких движенье

В ночи.

Вся ночь переполнена звезд шевеленьем —

Молчит.

Луна проявилася. Ромовой бабой

Плывет.

А рядом мерцает кузнечик кудрявый —

Самолет.

Навстречу и дале, и дале навстречу

Спешат.

И ими заполнен хладеющий вечер

И сад.

(30.09.04)

* * *

Мне лошадка из Гжели носит браслеты на шее,

А ракушка хранит кольцо.

И они на столе стоят, не старея,

А стареет мое лицо.

Дориана судьба ли меня привлекает,

Или пусть все идет, как шло.

Бог ли знает, Бог знает,

Какое сегодня число,

Каким же годом календарь шарахнет,

А судьба зашифрует жизнь.

А роза все пахнет, так дивно пахнет,

И только держись, держись…

(01.10.04)

* * *

Устремляясь в долину, стремительно падаем вниз,

Только кроссы мелькают, и стремно от высоты.

Нашатырно-живительно пахнет лавр, что над дорогой повис,

И от летнего жара пожухли и ломкими стали цветы.

Желудевые пульки все целят в макушку попасть.

Стукотнёю и шорохом полон лес, будто птиц суетня.

Если выйти пораньше, в самом начале дня,

Можно встретить ленивого скунса и нанюхаться всласть.

(02.10.04)

* * *

Translate into English – такая морока!

В потугах старанья засохнешь до срока.

А как же Иосиф, а как же Набоков?

Что всуе великих тревожить в могилах —

Еще на губах не обсохли чернила,

А лезешь в английский свиным своим рылом.

И роешь словарик мучительно долго,

И в детство впадаешь – потрогаешь – колко,

И машешь в досаде мальчишеской челкой.

(04.10.04)

* * *

Высыхает на солнце белье —

Разноцветье на желтой веревке.

Высыхает мгновенно тряпье

Цвета вишни и цвета морковки.

На подносах лежат лепестки.

Жарит солнце. Саше подсыхает.

Самодельно-сухие духи

Соблазнительно цветом играют.

Лепестки и белье, и жара —

Раскаленное осенью время

Бабья лета. Остынуть пора —

Осмотрительность каплет на темя.

Не сегодня, не завтра, потом …

Жарит солнце… Истома нахлынет …

И бокалы с бордосским вином

В подкрепленье эротика двинет

(06.10.04)

* * *

Красавец-скунс сметает пред собой

Беспечных отдыхающих толпу.

Он шествует, он царственный герой, —

Они, визжа, рассеялись во мглу.

Осмелившись остаться на пути,

Лесного короля в глаза взглянуть —

Сожжешь свои, спалят его лучи,

И прокаженного тебе предстанет путь.

И я, обычаи веков храня,

Сбежать спешу от вони короля.

(10.10.04)

* * *

Густая краска в водоеме —

Схвати плотнее кисть рукой

И очерти рубеж земной

Для тех, кто ждет в небесном доме.

Малярной кистью проведи,

Черпая красок изумленье

Из водоема. Разведи

Прозрачной синью сотворенья.

Двумя-тремя штрихами меть

Пролеты птиц над водной гладью,

Склонясь над белою тетрадью,

Где записи творенья есть.

Они потайны. Расшифруй,

Что в силах, малую частицу,

И далее живи в миру

До зова – к тем переселиться.

(11.10.04)

* * *

Что-то львы разбегались в округе,

И шакалы воют по ночам.

Как-то пса нечаянной подруги

Скунсова забрызгала моча.

Каракурты бродят по дорогам,

Ядом дуба угрожает лес.

Заберешься в воду на немного —

Вирус наготове – жди герпес.

Из дому ни шагу – обжигает —

Ультрафиолетны небеса.

Берегись, природа наступает —

Царь природы в доме заперся.

(13.10.04)

* * *

Ствол в складках – так напряжены

И сухожилия, и жилы

Гиганта. В чернь обожжены

Кора и кольца серцевины.

Слоновой ствол ступил ногой

На камень – затрещали горы,

И буйный, рвется над землей

Циклон, ударившись о кроны.

Тысячелетья пронеслись.

Пришли и стаяли торосы.

Продлится жизнь, исчезнет жизнь —

Все в этом мире под вопросом.

Он жив, ответом – се ля ви!

Живет, перенося пожары,

И стоя, Спасом на крови

Встречая новые удары.

(14.10.04)

* * *

Смеркалось – час меж кошкой и собакой.

Фонарь краснел Луной над горизонтом.

И поднебесная еще не скрыта мраком —

Лук-Ойевым ночным холодным зонтом.

Птиц черный перец просыпался над Землею,

Гоним метлою воли неизвестной,

И холодок с горы сползал змеею,

Неразличимой в сумерках предместных.

И теплый ветерок, в контраст с холодным,

Дул в фордевинд идущим многомильно.

И надо одеваться всепогодно,

Поскольку климат неустойчив сильно.

(15.10.04)

* * *

Мы взяли шмеля опылять блю потэйто,

Колибри – ей фризии и львиный зев.

И Флора, ответив зеленым приветом,

Ушла за туманами. Время к весне.

К весне номер два. Снова брызнули розы,

И кто-то неведомый спутал сезон —

Октябрь на пороге. Весна на дороге.

Считай, как захочешь, на личный резон.

(16.10.04)

* * *

Стаканы, отбрякав пять тактов Кармен,

Утихли, испугом дыша.

Портьерой из бархата дождь прошуршал,

Шепнув мне – Жди перемен.

Спектакль хризантем начался во дворе,

Поклоном приветствуют дождь.

Туманом цыганки летят по горе

Бесплотность свою превозмочь

В той пляске бессмертной, начав на хребте,

Сильнее законов и стен.

Стаканы отбрякали такты Кармен,

Кастрюлька кипит на плите…

(18.10.04)

* * *

О, Боже мой, как изменилась погода!

Вчерашней жары уж не помнит никто.

Какая тут, право, природа шалава,

Капризная девка, что скажешь на то.

Я достану теплое белье,

Я надену платье по-старинке.

Льет погода, проливенно льет

За окном, как на дурной картинке.

Электричество везде включить,

Света, света добавлять повсюду.

Дождик не сумеет замочить,

Пессимизмом связана не буду.

Сяду я, калачиком свернусь

В кресле, а на ноги – одеяло.

За окном, конечно, просто гнусь.

Я в тепле, а это уж не мало.

(19.10.04)

* * *

Маленький киви похож на крыжовник

Вкусом и видом. Вот чудо!

В нежное нежно ткнешь пальцем,

И сотни

Зернышек брызнет повсюду.

Ай, вот теперь вытирай пол повторно,

Не было дел, так поди ж!

Маленький киви отправлю проворно

В рот, где темно и где тишь.

Быстро откусят и носик, и хвостик

Острые зубы ловца,

Время потратив в уюте – довольстве,

Киви сжуют до конца.

(20.10.04)

* * *

Куда спешить? Пред нами вечность.

Горит ночник свозь ночи мглу.

Ушел в безлюдие Предтеча,

Ушел и Он. Чего же жду?

Земля неспешно ось качает,

Меняя климат на ходу.

Вулкан, мой тезка, засыпает

В жару. Проснется весь во льду —

Геологическое время.

Несоразмерен жизни миг.

Вселенной карта переменит

Координаты. В даль помчит

Планета по другой орбите,

Развалы жизней холодя.

Прилежный, любопытный зритель,

Моих следов не находя,

От хобби вновь к делам вернется,

Иль равнодушно отвернется,

Бесперспективность утвердя.

(21.10.04)

* * *

Ох, беспокойно. Тучи надвинулись.

Дождь по прогнозу на ночь.

Станут святые в День Хеллоуина

Воду в ступе толочь.

Козлобородые, тихие с виду,

Все собрались на канун.

Будет коррида, все на корриду!

Разом за разум – ум.

Брат встал на брата в корриде рогатой.

Вию откройте глаза!

В них отразится кто-то распятый,

И разразится гроза.

Шторм разразится в ночь Хеллоуина,

Щеки раздует норд-ост.

Сдует в неведомо брадо-козлиных,

Бедный очистит погост.

Снова старушки свечки затеплят,

Губы платочком утрут.

Утро наступит светлое-светлое.

Нежити снова уснут.

(27.10.04)

* * *

Пора дождей от октября до марта

Включительно. Не высушить белье,

Ни Триоле, ни Сартра

Ни почитать на воле. Льет и льет.

Что надо человеку? То – все жарко,

То мокро. Поневоле в небесах

Не слушают его нытья. Флюгарка

Небесная скрипит на тормозах,

Своим законам в лад. Барометры земные

Сошли с ума, зациклившись вконец.

И где-то спелись ворон и скворец —

Насмешники пока еще живые.

(28.10.04)

* * *

А капельмейстер-дождь

Не знает сна-покоя.

В божественную ночь

Он музыкантов строит.

Налаживает тон

Скрипичной темы капель,

Чтоб танцевать гран-рон

Слетелись стаи цапель,

Чтоб пеликан приплыл,

Подняв крылами пену,

Чтоб городок ожил,

Иссохший в серых стенах,

Чтобы розы вновь цвели,

В октябрь весну почуя,

Прогнав жару с Земли

Прохладой поцелуя.

(28.10.04)

* * *

И с каждым шагом вверх

Я поднимаю горы

Перед собой и с ними небосвод

В цвет бледной бирюзы.

Две борозды

Оставил самолет —

Он прорезал просторы,

Казалось, без помех.

Жеманных орхидей

Изогнутость побега

Оповещала близость рождества

Цветов очередных.

И в них

Явление сродства

Домашнего ночлега

И безнадзорных дней.

Залей винцом впотьмах

Иссушенное горло.

Со скатерти наощупь в рот смахни

Остатки пирога.

Забыты на югах

Снегов далеких дни,

Обязанностей жернов,

И страх, и тлен, и прах…

(02.11.04)

* * *

При синем – как-то чересчур.

Но в пасмурь яркие осины

Являют сердца именины

И глаз улыбчивый прищур.

Но бешено частит пульсар,

И силы покидают бренность.

Осенней жизни постепенность

Перемогает летний жар.

Из положенья лежа взгляд

Лишь искоса поймает блики

Сикоморы у дома. Крики

Смешливых птиц не веселят.

А все же – капля синевы,

И снова – вроде живы вы.

(03.11.04)

В дворце карминном

* * *

Починена крыша. И курочкой-рябой

Стоит средь других, супер-важных и целых,

В своей первозданности заматерелых.

А довод – забавно – конечно же, слабый.

Ноябрь. Трава зеленеет поспешно —

Дожди октября ее в рост подтолкнули.

А розы к зиме посрезали. Заснули

И спят, голоногие, тихо, безгрешно.

В разорванном облаке капля лазури

Исчезла в момент, не успев объявиться.

Купание в озере только приснится,

А ноги согрею в искусственной шкуре.

(03.11.04)

* * *

И к десяти приходит срок —

Стихают болтовня и шашни,

И шум воды и топоток —

Пустеет дом. И вот я в башне

Слоновой кости. Нет нужды

По двадцать раз сказать – вставайте.

Девятым валом тишины

Нахлынет глухота на вате.

И чтобы старые мозги

Не высыхали от безгласья,

Пишу, пишу, пишу стихи

И бормочу их – часть за частью.

(04.11.04)

* * *

И вот уж сын мне не печатает стихи,

И грамотность его не заморочит.

И друг мой верный, муж, на раз-два-три

Клавиатуру не курочит.

Те мелочи я делаю сама.

Да чтоб все суфражистки околели!

Я не хочу одна. Я – не – хочу – одна!

К чертям весь феминизм, на самом деле!

Хочу, чтоб все вертелися вокруг —

Шумели, мучали, толкались.

Ах, милый друг, мой милый друг,

Как рано мы вдвоем остались!

(04.11.04)

* * *

Ну, холодрень! И щек не гладит

Луч солнца, глянув из-за туч.

И летних босоножек закаблучь

На раскаблучь кроссовок осень ладит.

Ладонь, согрей холодный нос,

Потри остынувшие пальцы.

Ну, сырость! Хуже, чем мороз,

Заклинит, словно ткань на пяльцах.

Сама пригреюсь, обхватив

Стакан с горячим чаем.

Всю душу замотает

Дождя мотив.

(04.11.04)

* * *

Я играю в стихи, как дошкольник играет в войну —

Не познав – не узнав, что такое, зачем и почем.

От провала похныкав, от удачи пуская слюну

И забыв через часик, куда гол забил он мячом.

Так и я, между тем, ухожу на часок в мир иной,

Где иные законы, иные слова и мотив,

Где прощенья не просят, а сами, беспечно простив,

Забывают на час о своем и кто ты такой.

И вернувшись оттуда, я снова какая была.

По лицу не узнать, что пишу я стихи втихаря.

Архирейская мать, кто поверит ей, тихо жила.

Вот и я никому не скажу, как зимой зеленеет заря.

(04.11.04)

* * *

Я – сиамский близнец – так решила, коль есть две

макушки.

Предсказали мне кто-то, что будет и двое мужей.

Я никак не могу угнездиться на здешней подушке,

А о первом не помню, как не было в жизни моей.

Да, двоична моя бухгалтерия жизни, как спорить.

Два отца постучались и скрылись в туманной дали.

Стала матерью бабушка мне, чтоб и это удвоить.

Няньки две, а родные два города ли?

Да и нации две мне судьба подсудобила, стерва.

У каких алтарей мне придется склониться к земле?

Ждет третейский судья, когда лопнут гибридные нервы,

И каким же путем в бесконечность отправиться мне?..

(04.11.04)

* * *

Водой наполняясь, чайник бренчит —

Ударник в оркестре осеннем.

За ним поспевая, ливень частит

Частушки свои, окоселый.

А розы в остатках упали в цене —

Некстати глядятся под ливнем.

Зализы дождя на дощатой стене

Скажу – однозначно, противны.

Но чайник бренчит и мажорит мотив

На фоне дождя – диссонансом.

Пускай себе. Скоро и дождь прекратит

Пускать пузыри контрадансом.

(14.11.04)

* * *

Ноябри непохожи. Тот, прежний, манил

И теплом, и ночами без края —

Был и сплыл, был и сплыл.

А теперь по ночам завывают

Непогоды, дождями полны,

Холода спелись с ветром волками.

Беспокойные метео. Сны,

С храпом смешаны, в бок затолкались.

Ничего. По утрам выхожу

Собирать роз последних обрезки.

Не смогу объяснить – нахожу

Непонятно чужому, довески

И добавки – приправы чутью,

Как охотнику, запах добычи —

В серый день, в непогодь получу

Лета, роз – хоть и в малых количествах.

(15.11.04)

* * *

Здесь мне не жить – знай свой шесток —

Не проходить по анфиладам.

Какое слово! И не надо.

Но между строк —

Какие дивные дома —

В своем покое не доступны.

Судьба, все планы дерзко спутав,

Комедии сюжет дала.

Не знали, как там, за бугром.

Забыто, как когда – то было,

Где сердце прадедов остыло —

В дому родном.

Там дом держался, как костяк,

А мясо рода нарастало,

Каких бы вечных передряг

На долю им не выпадало.

Забыто, как ни суетись,

Как ни держись за мемуары.

Той голубой, той из муара,

Той ленты Анне не найти.

(16.11.04)

* * *

Что ни выезд – облом.

Может, сесть тараканом за печку,

Или мышью за веник. И дом

Не менять на чужое крылечко.

Но бодлива корова моя,

Хоть давно и рога обломали.

Чу! Труба зазывает в поля,

И нетоптаны тропы, и дали

Заливает туманная серь.

Врет ли азимут, путает компас —

Ждет Земля, пахнет вьедливо космос —

И открыта дорога потерь.

(18.11.04)

* * *

Чернильный цвет – чернил непроливайки.

Стальное перышко – звезда и восемь-шесть.

Кэмп Нит Гедайге, где ты, Нит Гедайге?

В газете жесткая бумага, словно жесть.

Прочитано – забыто в туалете.

Грязца свинцовая на пальцах до сих пор.

Собак породы, речи Брежнева на съезде, —

Как вспомню, так желудочный запор.

Семь лет, как не читаю те газеты.

Забыта очередь в заветный уголок.

Прощай, совок, любимый мой совок.

Хранят мой облик коммунальные клозеты.

(18.11.04)

* * *

Выпью таблетку простой валерьяны —

Корень – мяун.

Он для кота соблазнительней плана

(Людям – плывун)

Выпью таблетку и кровь утихает,

Пульс не стучит

В сердце. А страхи в туман отступают,

Разум молчит.

Суд ли, таможня, какое начальство —

Ручки дрожат.

Выпью таблетку. С покойным нахальством

Выдержу взгляд.

Беды, заботы – все побоку, если

Вместо кота,

Я валерьяновку хлопну и с песнями

Взад. Лепота!..

(18.11.04)

* * *

Оранжевой луны оранжев полуслед

На ряби океана.

И странен свадебных подружек бег,

И вечер странен.

Сильфидами порхают по песку,

Шелка роняя.

Роняя роз букет беспечно на ходу —

Ночная стая.

И чопорен гостей застывший стол —

Марионеток.

И освещен луной безлюдный мол

И фальшь монеток…

(20.11.04)

* * *

Где дворник? Синий чистый пол

Замусорен клочками облаков.

Неряшливый гуляка тут прошел.

И где он столько снега здесь нашел,

Как будто он бродил среди снегов.

И кто – то граблями водил по облакам,

Чертя дорожки вдоль и поперек.

Несется вдаль, гудит аэроплан.

А ниже – синий пол – бездонный океан.

И нереален этот шмель и одинок.

(20.11.04)

* * *

Лихорадка отлета. Билеты, трансферы и визы.

Опоздать – не успеть. Чуть промедлишь – и поезд ушел.

Загремишь под фанфары (на выход)

из-за таможни каприза

И пойдешь по этапу Владимиркой – руки на стол.

Просто игры фантазии, разбушевавшейся вволю.

Самолет на Эл-Эй к ангелочкам везет, не спеша.

Вот и гамбургер подали – стюарды ловко проворят, —

И на Мексику дальше, чтоб Мексикой дальше дышать.

Куртку снять, свитер снять, брюки прочь,

чтоб живьем не свариться,

К океану приникнуть, прилечь в его теплой воде.

Я свободна до пятницы, и ничего не случится.

Лишь вулканы, цунами, жарища и мушка це-це.

(30.11.04)

* * *

Сеньоре красного вина!

В дворце карминном, где полночи

Играет музыка, и сна

Не знают гости, и рокочет

Бессонный Тихий океан.

И начинается роман

О райских кущах в полнолунье.

Но кратких дней полубезумье

Запомнится надолго ли?

Лишь метки времени в пустые

Глаза, как искры золотые,

Вжглись и растаяли вдали,

Как тают в море корабли.

(01.12.04)

* * *

Берегись, барракуды! —

Стальною иглой

Прошивают волну за волной.

Посмотри, осьминог

Будто бомбы бросок —

Вдруг растекся по камню смолой.

Желтохвостая стая

Коралл объедает.

В ней включен часовой механизм.

Вот плывут все налево,

Будто как угорелые.

Вот направо – и все как один.

А мурена угрюмо

Угрем вьется, и ч у дно

И чудн о с нею плыть у камней.

Береги свою шкурку —

Океан, он не шутка, —

Обдерет о коралл до костей.

(02.12.04)

* * *

Все меньше и меньше сюжетов осталось —

Об этом писала, о том.

Ужели и впрямь, говорят, исписалась,

Взглянуть на листы – целый том.

А жизнь – она резвою мушкой порхает.

Присядет на лист, улетит.

И муза повсюду за ней, ускользает —

Не ждет, как очнется пиит.

Как встрепанный вскочит, хватая рукою

Очки и бумагу, и зря.

А вишня цветет, с ума сойдя зимою —

В начале – перед первым декабря.

(02.12.04)

* * *

Океанские болота.

Мангры без конца.

Крокодилу неохота

Жирного тельца

Лопать днем. И мы спокойно

В зарослях плывем.

Нет прилива, и довольно

Места нам вдвоем.

Впятером. Большая лодка,

Гид и рулевой.

Оставляет быстроходка

Лотос за собой.

Птицы не спеша летают.

Вьет гнездо термит.

Зимний день располагает,

Солнце не палит.

Соответственно размякли

Зрители – ох, ах!

Посмотрели для разрядки

Разных черепах.

Плавают черепашата,

Мама уплыла.

Направленье – до заката.

Где-то Шамбала.

Там на черепаху ляжет

Тяжесть всей Земли —

Гималаи, Тихий. Даже

Груз моей семьи.

Тяжесть дум и груз заботы —

Черепаха спит.

И проходят годы, годы.

И Земля стоит.

(03.12.04)

* * *

Ожидали дождя – обещался прогноз на субботу.

В понедельник все ждем – ни грозы, ни дождинки – синё.

Выполняют свою, не понять нам, небесную квоту.

Заливают соседей и с юга, и с севера. Всё!

А хотелось немного. Готовили банки и баки,

Убирали дорожки из планок, боясь, что промокнут дотла.

А забавной английской пословицы кошки-собаки

Не валились с небес вместе с ливнем. Такие дела.

(05.12.04)

Оникс

Зурна

Сиротка-сирокко летит по пустыне,

Пески поднимая ввысь,

Тяжелых частиц наметая в низине,

А тонкие унеслись.

Сиротка-сирокко рыжеет от злости —

Таков для пустыни тон.

Едва пропускает насквозь лучи солнца,

Барханы несут урон.

Сиротка-сирокко оазис накроет,

Засыплет весь караван.

На месте жилища пронзительно воет,

И вырастает бархан.

Сиротка-сирокко уймется не скоро —

Приемыш в семье ветров.

Его воспитала пустыня сурово

И выкормила песком.

Зурна запоет заунывные суры,

Скрипит на зубах песок.

И воет истошно песчаная буря —

Назойливый голосок.

(04.05.06)

Груда роз

Груда вянущих роз на столе, где обедаю днем.

Лепестки, высыхая, дают Гринуэю сюжет.

Фантастичны оттенки под яркого солнца лучом.

Просвещенные люди, Гринуэй утверждал,

понимают, что бога нет.

А как хочется бога, как нужен советчик-отец,

Ясновидец, защитник в том мире жестоких людей.

Ах, как страшен конец, беспощадно жестокий конец —

Отодвинь его, верю в тебя, милосердный, спаси, пожалей.

Груда роз многоцветная стала бумажно суха.

Фантазийна идея их смерть на столе наблюдать —

Смена роз на кустах (и людей a propos) не плоха.

Как тепло, между тем, и какая стоит благодать!

(05.05.06)

Семейство вороновых

Грифов гоняет пара ворон —

Будто собаки вцепились в медведя,

Лают, за ляжки дерут. Напролом

Лезет зверюга прорваться сквозь сети.

Каркают птицы, как свора собак —

Грифы неспешно планируют мимо,

Будто не парой вороньей гонимы,

Будто так надо и хочется так.

Птицы опасны в брачный сезон.

Грифы рискуют немногим, но все же…

Их прогоняет пара ворон —

Как и в Москве – абсолютно похоже

На пешеходов бросалась одна

С карканьем лающим сильная птица.

Коль не поспеешь в момент уклониться,

Рваная ссадина нанесена.

Волос-писатель с них начинал,

Тем и запомнился – бирку повесили.

Самое умное птичье семейство —

Брат-орнитолог как-то сказал.

(06.05.06)

Мародер

Он не хозяин. Нет – он мародер,

Ворвавшийся в захваченный им город.

И в нем живущие – для мародера – сор,

Гонимый ветром. Слезы их – умора.

Он не хозяин. Нет – он мародер,

В другую жизнь ворвался и жирует.

Платите дань. Властитель, он пирует.

Несите жрать, он на расправу скор.

Он не хозяин. Нет – он мародер.

Ограбил души, осквернил, изгадил

Он стены дома. Ставит он запор —

Теперь он царь, и кто с ним сладит?

Он не хозяин. Нет – он мародер.

Вписался, впился, кровь сосет и – скромен.

Я не хозяин здесь, и каждый волен

Меня прогнать из дома – и на двор.

Он не хозяин. Нет – он мародер.

Он много лет за просто так устроен.

Штаны – за то и держат, как героя.

Альфонс-пиявка. Таковым и пер.

(07.05.06)

Превращения

Апельсиновых рощ аромат

Оглушает, влетая в открытые окна машины.

Под колеса летят, убегая куда-то назад,

Шелковистые нити новой дороги в долину.

Апельсиновых рощ аромат

Заполняет, лаская рецепторы носа и легких.

Вдох. И выдох не хочется делать. И тихое – ах!

Все качается шариком детским на елке.

Апельсиновых рощ аромат

Опьяняет, давая фантазии новые силы.

В апельсиновых рощах превращается в нимфу сивилла,

Проповедник – в сатира.

Абзац. И конец. Шах и мат.

(08.05.06)

Сквозь паутину лет

Прошло сто лет. Минутные друзья

Тропы туристов, промелькнув, исчезли.

В сверкании снегов плывет Башкирия,

В молчании лесов, свободе от болезней.

Снега… снега… И караван саней,

Пар от лошажьих спин, отчетливый под солнцем.

Костер дымит. И от походных щей

Носы воротят только инородцы.

И тишина… Сквозь паутину лет

Лишь скрип саней, да голос чей-то слабый

Ведет мелодию.

Охрипшей старой бабы

Неявственны слова.

И слушателей нет…

(10.05.06)

Музыкальная школа

Бесконечных ожиданий незатейливый сюжет

Межеумочных топтаний под дверями в кабинет.

А из дверей кабинета, как у входа в вечный рай,

Звуки понеслись квартета,

Заливалися квинтеты,

Зажеманились секстеты,

Засиропили септеты,

Хорохорились октеты —

Ах, сынок, играй, играй.

Пальцы ловкие гитары щиплют струны серебра —

Раскатилися кораллы, рассыпают кружева.

Вьет мелодия узоры.

Муза пламенем летит.

А под материнским взором

Сын взъерошенный сидит.

(14.05.06)

Ласковая сила

Светлая зеленая сильная волна

Оникса, нефрита – цвета глаз ундины,

Поднялась и хлынула через край борта

Лодки, забежавшей на стремнину.

Утлое суденышко мечется вьюном,

В ласковых объятьях ощущая силу.

А стена зеленая то набок завалила,

То, из лодки выбросив, опоит вином.

До потери пульса, темноты в глазах

Допьяна зеленым опоит, до смерти.

Бесы, водяные, кикиморы и черти

Закипят в воронках, бурей в бурунах.

Воют на порогах, стон стоит в горах.

Ласковая сила тащит к океану,

Где утихнут страсти, позабудешь страх,

Где поют ундины – там залечат раны.

(22.05.06)

«Е А»

Элизабет Арден – графическое имя:

Сначала рыжий завиток огня

Над мелкими веснушками. Разиня,

Насмешница – ну, копия меня.

Потом набат. Наплыв и низкий гул —

Призыв на поле битвы и пожара,

Пылавшего от молнии удара,

От искры огненной, что ветерок раздул.

«Е А» – на банке с кремом. Четкий стиль

Чертежника – печатал эти буквы.

Дам энглизированных чопорный мотив

Пленяет сухостью рисунка.

В каких извивах памяти моей

Осталось тенью от подарка

Французско-родственных друзей

«Е А» – на крышке старой банки?..

(23.05.06)

Старинный альбом и камея

Накладка зеленого оникса. Дева младая

Спускается в легкой тунике напиться к ручью.

Склоняется, тонкую ткань приподнимая,

Спешит, доверяясь наитью, инстинкту, чутью.

Спасайся, беги, лети, дева! Но стала,

Дрожит, простирая нежные руки в мольбе.

Охотников стая, кентавров грубая стая

Бросается, дико гарцуя, к самой воде.

И боги, предвидя ужасное это событье,

Тотчас превратили в дерево деву (браво и бис!),

Кентаврам не дав девой взахлеб насладиться,

А деву упрятав в дупло – на пока – совершенства каприз.

(24.05.06)

Невольно узнаю в волнах

Жеманных дам, галантных кавалеров

Портретная толпа застыла на стенах.

Из дальней дали, из дворцовых интерьеров

Они с улыбкой смотрят на меня.

С насмешкою. На что я трачу силы,

На что потратила – ума не приложу.

С высот седых смотрю на сюр постылый —

На прошлое. И им не дорожу.

Но каждый миг сегодняшнего дня

По капле драгоценной измеряю,

И долго ли продлится он, не знаю.

И знать не надо – лишняя возня.

Но отчего прозрачной тон воды

Напоминает лестничные марши

В перилах оникса дворцовой старины, —

И глубже… дальше… дальше… дальше… дальше…

В том детстве… недоверчивом, пустом…

Альбом ушедшей бабушки старинный,

Покрытый ониксом, как во дворце перила,

И узнаванье глаз ундины – волн…

(25.05.06)

Кадр уходит

Еще в глазах зеленый взлет волны,

Еще в ушах волшебный глас ундины,

И очи оникса глядят из глубины,

Безмолвной жаждой жадною палимы.

Еще гремит, грохочет перекат —

Стоячих волн безумствующих стая

Толпится в русле. Водопадов ряд

Приподнялся, добычу поджидая.

Еще цветы не расцветали те,

Что принесут в неведомое место,

А кадр уходит дальше в темноте

Туда, где никогда не будет тесно.

(26.05.06)

Мега-разрешенье

То холод, то жара. И мураши по телу.

Гусиной кожи плащ сменяет нежный шелк.

Холодный ветер норд из ледяной капеллы

Дыряв. И сквозь него термальный льет поток.

То холод, то жара. Какое наслажденье!

Ультрафьолет летит, взорвав частотный строй.

Прозрачен горизонт до мега-разрешенья,

И фаллос высится соседнею горой.

То холод, то жара. Веселая погода.

Роняя пеной плоть, кентавры поднялись.

Весь мир осеменит безумная порода,

Коль скучный резонер тут рядом ни случись.

(27.05.06)

Соседи

С кошкой я по-русски говорю,

И с китайским деткой говорю по-русски, —

Слушают с вниманьем звуковые закорю —

Чки, что речью чуждою несутся.

Эта речь естественно лилась

В болтовне соседской и семейной.

Мелодичных нот незыблемая власть

Незаметна в суете житейной.

Радикальных потрясений переплет

Исказил пространство измерений,

Изменил мелодику произношенья нот

Речевых – соседей по вселенной.

Где же те, которых сохраню

В памяти, разборчивой затейно?

Кто откроет дверь, – я у порога позвоню,

Ожидая встречи с нетерпеньем?

Нет иных, другие далеко.

Нет меня, отсутствую, исчезла.

Ах, соседи, времечко сквозь пальцы утекло, —

В памяти торчит, как штырь железный.

(28.05.06)

Мимикрия

Зеленый листок к облицовке бассейна

Прилип. Повнимательней – то не листок.

То бабочка крылья раскрыла, в ничейной

Земле для себя подыскав уголок.

Лети, улетай, торжество мимикрии, —

Волною, наполненной хлоркой, сметет.

Твой легкий порхающий быстрый полет,

Как дерзкая шутка к полету Валькирий.

Они не прощают, они не простят —

Приносят погибель взметнувшие плети.

Легонько пихнула в подмоченный зад —

Лети! И, дай бог, птиц голодных не встретить.

(29.05.06)

Этюд

Что он Гекубе, что она ему?..

Он светлых муз транслятор недостойный, —

Как роза, полита водой помойной,

Сияет чистотой, наперекор всему.

И силой светлой музы увлечен,

Омылся слушатель прозрачною слезою

Непрошенного счастья. Легкий челн,

Сплетенный звуками, несет его, покоя.

Гитарный перебор на крохотном дворе

У входа в кухню, где пыхтит жаркое с луком, —

Этюд несложный «Рига в сентябре» —

И слезы – резонансом звукам.

(30.05.06)

Лампа Тифани

Волшебный вечер от убийственной жары —

Дистанция огромного размера.

Стеклянный стол под лампой Тифани,

И одинокий ужин на пленере…

Плетеный стул не занят визави,

Одна тарелка после ужина не мыта.

Дассен поет о сказочной любви

В соседнем дворике на диске позабытом.

Далекий гул вечернего шоссе

Наплывами несет прохладный ветер.

Закончен день. И засыпают все.

И лампа Тифани не светит.

(31.05.06)

Священные коровы

Еще чуть-чуть. Каких-то пару лет

И младший улетит, не чувствуя потери,

Срывая кокон, сбрасывая сеть,

Связующую нас доселе.

Мерещится, чуть притворю глаза,

Московский двор и детская площадка.

И косолапит сын. И силится сказать

Ужасно важное про ведрышко с лопаткой.

И дальше, дальше… Вот и шелк волос

Забыт давно под жесткой шевелюрой.

Подумать только – сын подрос.

Нет, вырос, взрослою покрытый шкурой.

Иди, мой взрослый сын. Тебя зовут

Неведомые дали и просторы.

Не заблудись. Священные коровы

Родного очага неутомимо ждут.

(01.06.06)

Девятый год

Мелькнула тень, потом еще —

То к солнцу рвался в поднебесье

Стервятник. Никакой просчет

Не допускался, ни малейший.

И ни в какой аэроплан

Не сможет заложить конструктор

Движенье перьев и хвоста,

Ведущих в небеса так круто.

И Архимедова винта

Законы обретя инстинктом,

Он получил без меры власть

Над атмосферным нимбом

Земли. Жасминовый поток,

Струясь в течении прогретом,

Нес птицу. И девятый год

Шел в лето незаметно.

(02.06.06)

Герань

Простецкий цветок – суть мещанского рая,

Из мятых кастрюлек и битых горшков

Самозабвенно он пер, расцветая

На подоконниках черных домов.

Трамваи гремели на поворотах,

Пыль засыпала окон переплет.

Он к солнцу бросался морскою пехотой,

В атаку на солнце, тьме наперекор.

Здесь столько оттенков, сортов сотворили,

Огромных кустов непомерную рать.

За неприхотливость и яркий наряд

В России герань, как родную, любили.

(03.06.06)

Недолет

В том ресторанчике, где сами варят пиво,

Где крыша не прикрыта потолком,

Уселись, ожидая терпеливо, —

Дадут ли хлебов, и напоят ли вином.

Для нас с тобою наловили рыбы,

Зажарили ягненка на огне.

Разделим хлебы поровну до – сыта,

И травы на приправу до – вполне.

Вина глоток… Как красное играет,

Насыщенное соками глубин,

Сгущенной крови тон напоминает

И Пиросмани – терпкостью горчин.

Эффектом Допплера еще один промчался.

Провыло и затухло… Огонек

На тормозной площадке закачался

Вином в бокале. Сгинул… Недолет.

(04.06.06)

Встаю

С пронзительной тоской прощанья распрощалась.

Рвала по мясу. Шрамы заросли.

Осталось так немного жить вчерашним —

И дети взрослые, и хроника семьи

Идет к концу. Иное завещанье,

Чем Пимен-летописец получил,

В девятый год свершаю – в меру сил —

Устройство анти-миропониманья.

Переболев, отпала чешуя.

Отбросив хвост, как ящерка, былому,

Хватающему хищно за подолы,

Встаю. Из пены. Я?..

(09.06.06)

Нашествия

Термитов морят. Мелкое созданье

Берет числом несметным, истончая

Жилища, деревянные сараи,

И в стенах беспардонно партизанит.

А помню я иное. Тараканы,

Бесчисленны, как полчища татар,

Одолевали. Незаметны раны —

Заметные уроны, что в пожар.

Клопы, как знак особого несчастья.

Вши – символ истощения людей.

Я все прошла, сквозь всякие напасти —

Природы бич и голод-лиходей.

Вода, как с гуся. Памяти флюгарка

Еще шуршит обрывками, как в сон.

Вдруг в одночасье вспыхивает ярко —

Вот, например, – термитов гнали вон.

(10.06.06)

Чтоб слетались

Тормозит рывком знакомый запах.

Где он, где же? Где? А вот —

Укрепившись на зеленых лапах,

По земле жасмин ползет.

Мавры понимали в ароматах —

В колдовской манящей темноте

Рассыпали лепестки в халатах,

Масло лили в пуп на животе,

Дочерей Жасмином называя,

Чтобы женихов приворожить,

Чтоб слетались, словно чаек стая

На базары птичьи гнезда вить.

(11.06.06)

Жареный петух

Огромный аммонит застыл в известняке —

Спиральной раковины отпечаток четкий.

А в море под горой – там плавают подлодки.

От отпечатков тех совсем невдалеке.

Иль в мергелях. Ровесники его

В иных морях вели иные битвы.

Моря цвели в тонах иной палитры,

Чем крашены подлодки. Перископ

Сменил глаза. А эхолоты – слух.

А, может, в глинах юрских. Наутилус

Еще плывет. И жареный петух

Еще не клюнул астероидом марину.

(12.06.06)

Отойдет

Средневековых ритуалов вязь

Студентов с членами директората

Объединит, затейливо змеясь,

В дни окончанья бакалавреата.

Квадратом шапочка и мантия. Студьозус Воспроизводит стародавний образ.

И тянется студентов череда

Чернофигурная, как греческая ваза,

И полная финального экстаза

Перед прощаньем с прошлым навсегда.

Кончен – забыт карнавальный обряд. Шорты и шлепки венчают наряд.

Объятья, пожеланья, поздравленья.

Последних поцелуев влажный чмок —

Кончается еще один урок,

И Alma Mater отойдет в забвенье.

(13.06.06)

Непомерный груз

Как тяжела рука, как ноги не идут!

Все существо противится усесться за компьютор.

Малейший знак, забот грошовых зуд —

И мой трамвай – вперед! коль дергает кондуктор.

Но пробил час – манкировать нельзя.

И стирка кончена, салаты наготове.

Обед и ужин есть – идите, граф, стезя

Вас ждет. Идите – поневоле.

И граф (графиня) – ай, да молодца!

Мы из графьев – писак и графоманов —

Встает босой – для большего сродства,

Зад оторвав от мягкого дивана.

Тут телевизор, там бассейн, арбуз,

И шум, и солнце серый мозг растопит.

Но поднята рука, взят непомерный груз —

И первая строка скользнула из подлобья.

(14.06.06)

И все не так

Китайской детворы я наблюдаю рост —

Вот встали на ноги, велосипеды взяли.

Суют повсюду любопытный нос —

Им разрешают все, чтоб только не орали.

Гран-па и гран-мамА пасти не устают,

Приехав специально из Китая.

Язык ни в зуб ногой не понимая,

Улыбками соседей признают.

Я пользуюсь и, обращаясь к ним,

По-русски говорю, как дети симпатичны,

Что внук мой далеко и мне недостижим,

Но ничего. И все не так трагично.

(15.06.06)

В движении к зиме

С дести до четырех дня ультрафиолетом

Пылают небеса – Ярила стрелы шлет.

Зеленая Земля, прекрасная планета

В пространстве мировом уносится вперед

В движении к зиме. Поверить невозможно,

Что где-то льют дожди, что где-то снег лежит.

С дубиною жара за дверью настороже —

Шарахнет по башке и череп размозжит.

Куда бежать в жару печальному еврею,

Хрестьянину куда от зноя убежать?

Оставим мусульман – и те в жару звереют.

Буддистам хорошо – в нирване благодать.

(25.06.06)

Железный лязг

Горы зажелтели. И зеленый

Бархат заливает светлый беж.

Осыпаются каштаны. Раскаленный

Солнца диск сжигает бульдонеж.

Опустынил город жар жестокий.

Лишь машин железный лязг тяжел —

Сквозь закрытых окон частокол

В уши льет свинцовые потоки.

С неба кванты путь находят к жертвам —

Ультрафиолет жестокосерд.

Жерла изливают ярость недр.

Жизнь по сути вся жестокосерда.

(26.06.06)

Глобальное потепление

Розовые вишни побурели нынче.

Розовый кустарник обожжен дотла.

Скрюченные ветви, стиснутые в клинче,

Взорванной надолбой рвутся из ствола.

Мощными дождями лило полугодье.

Полугодье – жуткая жара.

Радовались люди мокрой непогоде,

Антиподом – летняя пора.

Небеса радели, все резервуары

Заполняя дождевой водой.

Летом переходят на режим сухой,

Угрожая вспышками пожара.

Было так прекрасно – климат изменился.

Потепленьем перегружены мозги.

Опрометью в прошлое беги! —

Пугана ворона и куста боится.

(27.06.06)

Что с того?

Кроссворд, шарады, ребусы – разминка для ума.

Стихи, мои спасители, на помощь!

Шуршит сухая торба, опустелая сума.

И что с того? Смотри на жизнь попроще.

Собаки лай и скунса вонь, и дикая жара —

Для мирной жизни не найти условий.

Привязана я к дому с самораннего утра.

И что с того? Смотри на жизнь спокойней.

Провалы в памяти, суставы, руки-ноги – никуда.

Машина вдребезги. С приветом, Паниковский!

О чем я, бишь? Забыта лишь такая ерунда.

И что с того? Смотрю по-философски.

(28.06.06)

Энтропия

Припозднилась с делами. Не желая меняться,

Энтропия константой была.

И посуде немытой пришлось оставаться.

Непонятно, какие дела.

Привалила удача. От минуты отъезда

На работу любимой семьи

До полдня говорила с Москвой, и полезно

То общение в годы мои.

И не менее часа болтала с соседкой,

И по шкуре скользили лучи, —

От депрессий общеньем и светом нередко

Предлагают лечиться врачи.

Хаос царствовал в кухне с энтропией в подъеме.

Но сменился от минуса в плюс

Знак, зарядку энергий получивши весомую —

Погодите, сейчас навалюсь.

(29.06.06)

Новолунье

Венецианской баркой месяц выплывает,

Его гондола в облаках ныряет.

Заждалась мавра крошка Дездемона, Смешенье рас не вопреки закона.

Звезда как центр лука натяженья. И ночь дрожит от страсти напряженья.

Гремят цикады, ночь сопровождая. Коварный Яго козни замышляет.

Ревнивый мавр опаснее, чем слон,

Когда забушевал тестостерон.

Покуда слон соперника крушил,

Отелло-мавр красотку придушил.

Вот краткое Шекспира изложенье

В июне, в новолунья зарожденье.

(30.06.06)

И дальше

Тьфу, тьфу – из Сан-Хозе мы выбрались без пробок,

За тройку долларов пересекли залив.

Водитель приустал – ведет не робот.

Перекусон – и дальше понеслись.

Прослойкой для ремня ложится мишки брюшко.

17 Цельсия – дорожный идеал.

К спине прильнула мягкая подушка.

Додж тормознул – и дальше побежал.

Пункт промежуточный на озере прохладном —

На Мендосино. За 2–3 часа всего

Промчались с ветерком. Не правда ли, забавно —

За 32 – и дальше подросло.

(01.07.06)

С белого листа

Лес неприветлив. Густота туманов

Скрывает хороводы нереид,

Русалок хоры в танце неустанном,

И огонек метановый горит.

Самодостаточен. Сквозь заросли густые

Не прорывается ни луч, ни человек.

И мрачен. Ветви и стволы их

Не пропустили бы мамаевый набег.

Таинствен. И в болотах, и в бочагах

Среди москитных туч и плясок мошкары

Цветов змеиных насекомоядных

Не счесть в змеевиках земной коры.

И величав. Ровесник тыщелетий

Стоял здесь до явления Христа.

И начиналась с белого листа

История букашки человечьей.

(02.07.06)

Непроглядная стена

Сберегающих туманов

Оренбургский кружевной

Укрывает пеликанов,

Чаек, уток, корморанов

Над прибрежной полосой.

Невесомые туманы

Затопили дикий лес.

Там камлают в котлованах,

Мухомора съев, шаманы,

Чтобы умерший воскрес.

Звуки тонут, звуки вязнут,

Проникает тишина.

Непроглядного тумана

Бесконечная стена.

(03.07.06)

Исчезнувшая дорога Ах-Па

Здесь гибли корабли, киты фонтан пускали.

Здесь правил человек, с природой на ножах.

Стояли маяки, в такт шторму подвывали.

Природа не щадит. Чуть зазевался – швах!

Ты, пионер, не спи – с природой шутки плохи.

Дорогу проложил через лесной завал —

Пришла-таки пора – пришлось кончать дороги.

Следы свои с лица земли бульдозером согнал.

(04.07.06)

Там, где мои

О чем жалеть? Мы голые пришли

На этот свет, сияющий, прекрасный.

Нагие мы уйдем от той земли,

И в мир иной придем, безгласны.

Какой? В раю? О чем там говорить? И с кем?

Младые лица удовольствием сияют,

И праведники толпами гуляют,

А бренные тела покроет прах и тлен.

И нет моих. В иной, враждебный край

Уйдут мои, греховные людишки.

И с ними буду я, делить свои мыслишки,

И плакать, и страдать. И это будет – рай.

(07.07.06)

Смена циклов

Горят костры закатных облаков,

Дымятся тучи, образ подтверждая.

Дожди. Дождей избыточность такая,

Что нету слов.

«Мы жили тогда на планете иной».

Редвуды стояли, как рыцарей строй,

Как в храме колонны, как трубы органа.

Испортился климат. Как жалко. Как странно.

Идет потепление, пальцем грозя.

Днем высунуть нос абсолютно нельзя.

И сохнут отмытые чисто ковры,

Пока лупит солнце в малютки-дворы.

Горят леса пожаром катастроф.

Задымленное небо удушает.

Армагеддон! Жара повсюду наступает.

И нету сил и слов.

(08.07.06)

Замена

В разгар июля, в час косого солнца,

Когда тенист бетонный тротуар,

Когда к земле – к прохладе – травы клонятся,

Междусобойчик – утренний базар

Устраивали птицы. Запевал

Вороний хор. Потом вступала мелочь.

Писк флейты-пикколо в фаготовый запал

Вливался колокольчиком. Что делать —

Концерт в соборе мне он заменял.

(09.07.06)

Осанна

На полнолуние в бассейне я плыву.

Стихов обрывки носятся в пространстве.

Вода тепла. И ветер дальних странствий

Не беспокоит местную сову,

Мелькнувшую бесшумно. Блин луны

На сковородке неба, за день раскаленной,

Уже остыл. Разрозненные сны

В дверях опять толпятся утомленно.

Там у порога лунные цветы,

Долины лилии, шарами голубыми

Не покачнут. И голубые рты

Поют «Осанна!» в небеса ночные.

(10.07.06)

Звони

Мифологические забавы

Везувию везет. Возничего повозка

По серпантину рассыпает дробь,

Летя в Помпеи, повидаться чтоб

С родней из Геркуланума. И доски

Скрипят так жалобно. И пеною покрыт Холеный жеребец. Вошло в зенит

Светило Гелиос и ждет сигнал Гефеста, Бушующего от измен невесты,

Кокетливой Венеры молодой, Которую он назовет женой.

Но новые измены вызывают

Безумие и бешенство Вулкана —

Седую голову он пеплом посыпает,

Уничтожая с тем Помпеи – Геркуланум.

(11.07.06)

Ночная магия

Наряженною елкою магнолия в цвету.

Ночная магия умножит впечатленье.

Фарфоровые свечи устремляя в высоту,

Рождественское дарит настроенье.

Роняет свои шишки, словно ель, на тротуар,

Листву, как поздравленья, рассыпает.

Фарфоровые свечи не запалят пожар —

Пожарные спокойно засыпают.

Луна своим прожектором всю сцену осветит.

Без приглашенья – кошки-побродяги.

Порхают бабочки ночные – шелковые мотыльки,

Рисуя иероглифы на шелковой бумаге.

(12.07.06)

Кедр

Качнулась ветка. Пришлый ветерок

Щекочет кедр. Настроена игриво

Шмыгнула белка. Кряжистой гориллой

Стоит, от мелких шалостей чудовищно далек.

Раскинув лапы пологом шатра,

Он солнцу перекрыл дорогу.

И травы не растут в подножии ствола —

Корнями обрамляется берлога.

Здесь в прошлые, далекие, былые времена

Свой сон отмеривал бы бурый гризли,

Во сне ворочались медлительные мысли,

И вслушивался кедр в перипетии сна.

(13.07.06)

На пятачке

Давно не видела я здешних облаков,

Давно туманы не спускались долу.

Все бегаю я босиком по полу —

Прикидом эльфа среди сказочных садов.

Средь комнат темных, запертых дверей

Бросаюсь, будто на решетки клетки,

На клавиши компьютерной «каретки»,

Как в старом зоопарке царь зверей.

(14.07.06)

Исповедь

Жан-Жаку Руссо

Я исповедь пишу. Кокетствую ли я,

И скрою что-нибудь от помнящего глаза?

Белье трясу ли, трусость ли моя

И исполненье социального заказа?

Иль модна мемуарная зараза?

А исповедник кто? Не ты ль, читатель мой,

Кто примет все спокойно-равнодушно.

По крайности, коли случится скушно,

Экран перелистнет, зевок прикрыв рукой,

Душевный сохраняя свой покой.

Я покупаю индульгенций вороха,

Их в виртуале тоннами складируя.

Как в зеркале кривом жизнь пародируя,

Плачу бестрепетно за горсточку греха.

(15.07.06)

На ниточке

Уж девять лет за нами ездит шкаф,

Кровать железная, где спинка приставная,

Две тумбочки и зеркало. Не ах,

Какие ценности, и не беда большая,

Что ящик перекошен, что стучит,

Гремя костями спинка приставная,

Что зеркало на ниточке висит,

Как меч Дамоклов, участь предрешая.

(16.07.06)

Общество химер

Звучанье болтовни из Питера детей

Меняется. И кособокий рунглиш —

Не говорок столичный, без затей

Явился. Не удержишься – подшутишь.

Нижегородского с французским смесь

Ушла. В Германии сейчас с немецким —

У эмигрантов. Взрывчатая взвесь

Всплыла гибридных языков. Жванецким,

Иль Шаовым Тимуром, как пример,

Могла б та тема быть исполнена прелестно.

Наверное, уже. А мне, признаюсь честно,

Тревожно что-то в обществе химер.

(17.07.06)

Повсюду жизнь

Проламывая трещиной асфальт,

Топорщатся небритою щетиной

Сквозь толстого бетона лысый скальп

Травинки тонкие. Не тронуты скотиной.

Повсюду жизнь. В засушливом аду

Нашли ту нишу, что позволила взъерошить

Зеленых волосков разреженную проплешь,

Проросшую у хомо на ходу.

(18.07.06)

Заколдовано

Сан-Симеон у океана,

А выше – в облаках тумана

Дворец, палаццо – замок Херста. Не заколдовано ли место?

Давно умчались антилопы, Плывет по парку призрак-топот.

И гости расползлись по свету, Вальсирует тень по паркету.

Портреты в рамах обветшалых Блюдут смотрители по залам.

Туристы в шортиках годами Приходят поглазеть стадами,

Увидеть, как магнаты жили, Как их потомки потрошили.

В вечерний час ночные тени Слетаются на бал осенний.

И гости пьют сок ананаса,

Поскольку нет ни капли кваса.

(19.07.06)

А птица воду пьет

А Суматру полощет и трясет —

Континентальных плит чудовищно смещенье.

И ждет нас то же светопреставленье,

Хоть здесь и обеспеченный народ —

Систем предупреждения полно,

Но в несколько минут не избежать цунами.

Гляди обезумевшими глазами

На триллеры рапидного кино.

Там новый Кракатау, здесь свое. —

Над всей Испанией безоблачное небо,

А танки двинуты. Предсказанные беды

От Нострадамуса… А птица воду пьет.

(20.07.06)

Убирает время

Заброшен дом. Хозяева ушли,

А новые еще не заселяют.

И потихоньку время убирает

Творения людей с лица земли.

Заброшен дом. И не шумит вода,

Газон и садик к жизни подвигая.

И медленно их жизни угасают,

Не ведая, что принесет судьба.

Заброшен дом. Прохожим не расчет

Печалиться. У каждого затеи.

Свои сады прилежнейше лелея,

От неухоженного глаз свой отведет.

(21.07.06)

Капитола

Поднимая медленные волны,

Дышит океан.

С моря ветер пахнет солью,

В волнах пеликан.

Водоросли пахнут характерно,

Изошел туман.

Лодка, не спеша, протарахтела,

Дремлет капитан.

Дремлет выдра сонная, покоясь

В колыбели волн.

От акулы действенно укроет

Водорослей ком.

Бел песок подошвы обжигает.

Солнце льет елей.

Капитола чуть подогревает

Хладную купель.

(22.07.06)

Чуковский крокодил

Мой ангел лиловый отцвел. Приближается осень.

Крылья бабочек сложены, и побурел цветонос.

Наступает пора непогод. Собираемся в гости

К сентябрю, октябрю, ноябрю – чтобы черт их унес.

Ведь за ними зима с проливными дождями простуды.

Орхидея увяла, предчувствуя поступь зимы.

И жара позабудется, и про бассейн позабуду.

И про солнце не вспомню – чуковский сожрет крокодил.

(23.07.06)

На шкуре арбуза

Девяносто девятого было жаркое лето,

Но оно не сравнится с этим, две тыщи шестым.

От жары пламенела, сгорала наша планета,

Завивался колечками дым.

Тонок слой органической жизни, как скверно!

Еще тоньше – слабее цивилизаций следы.

Как царапка на шкуре арбуза, примерно,

Как улитки блестящий следок с огородной гряды.

И летит сквозь мильоны миров драгоценная наша планета,

Шевеля континенты, колебля приливом океанскую гладь.

Создавая в девяносто девятом жаркое лето,

А в две тыщи шестой нагревая в убой, в-у м-ь!

(30.07.06)

И кто-нибудь

Покой и нега. Нега и нирвана,

В которых растворяются стихи,

Как сахар в глубине хрустального стакана —

Красиво, сладостно. Но – немы. Но – глухи.

Покой… Покой кому-то только снится.

Во сне прекрасном обретаюсь я.

От сутолоки жизнь ограждена.

За изгородью лиха не случится.

Отодвигаю все над кем и чем не властна —

Над временем, пространством, над детьми.

Гори моя свеча, во тьме гори —

На зов огня читатели слетятся.

Написано, и как сдано в утиль.

Утилизировать – хоть что-то пригодится.

Хоть в чьем-нибудь рассудке отразится,

Чтоб кто-нибудь на память зазубрил.

И брошенный, как семечко в грозу,

Мой вымысел взрастет чертополохом.

На вспаханной меже он расцветет до срока,

И кто-нибудь повторит наизусть.

(31.07.06)

Куриный суп

Над тарелкой куриного супа,

Кинзой сдобренного, склоняюсь,

И уставившись в зелень тупо,

Не спеша за суп принимаюсь.

Курьи ножки там полоскались,

Убежавшие из избушки.

И нетронуты залежались

Присоленные хлеба краюшки.

От простуды куриного супа

Наливала мама тарелку

И, нарезавши зелень мелко,

Подвигала, кто носом хлюпал.

Мама, мама, не от простуды

Носом хлюпает дочь твоя.

Скоро девять, как я оттуда.

Девять лет, как из дома я.

(01.08.06)

Придуманное

Удача. Вышла – небо в облаках,

И дождик прыснул три-четыре капли.

И цапля прилетела воровать

Рыб золотых – изящнейшая цапля.

Пушистое перо брильянтом увенчай,

Укрась черноволосую головку.

Графический контраст портретом сочетай,

Не смазавши полутона неловко.

И будет при свечах мгновение сиять

Незамутненным долгою зимою.

А цапля улетит. И не вернется вспять

Та дева нежная, придуманная мною.

(02.08.06)

Около шести

А около шести зашелестел

Вечерний ветерок, делясь прохладой.

И день на вечер с ним перелетел,

И прятаться в домах не надо.

Последние лучи уже легки,

Лицо ласкают лапками младенца.

И птичьи голоса приглушенно тихи,

И ночь приблизилась, в глаза окон глядеться.

(03.08.06)

Бесплатный сыр

Паук, удав – растущие долги

Опутали и в кольцах придушили

Несчастное семейство.

И утром встанешь с правильной ноги,

Или с другой – напрасно мельтешили

Приметы ротозейства.

Вьюном вились, ласкали взор и слух,

Заманивали сладкими речами

Сирены агитпункта.

Закончилось кино, экран давно потух —

Ни проблеска впотьмах не замечали,

Просрочивши минуты.

Соблазны отовсюду – в них все зло.

И не захочешь – клюнешь на приманку

Талантов лицедейства.

Рекламой на крючок – и подсекло.

Не золото в песке лежит – обманка.

Ай, караул, злодейство!

(04.08.06)

Звони

А младший мой нашел работу —

Пришлось побегать, поискать.

И с плеч долой одна забота —

По мелочам не опекать.

И так осмысленно стараюсь

Унять назойливую прыть,

И постепенно избавляюсь

От страсти поруководить.

И в позу кролика вставая,

Прошу в момент очередной —

Я ни на что не намекаю,

Но – лишний раз звони домой.

(05.08.06)

На первое

Обнимают запахи опять.

Утром, днем и вечером росистым

Только отправляюсь погулять,

Окунаюсь в облако душистое —

Розовым потоком льется с крон.

По-особому волнует осыпь бурая —

Отдаленный колокольный звон

Чудится – все ближе осень хмурая.

А покамест теплый аромат

Продолжает жизнь – не умиранье,

Я вступаю в розовевший сад

Каждый день на первое свиданье.

(06.08.06)

У реки

Обветшалый дощатый стол и скамья,

Посеревшая от непогодья,

Встречи ждут, как ушедшего сына семья,

С полугодья и до полугодья.

Мы приходим и чаще садимся за стол,

На семи ураганах стоящий,

Чем проведает сын. За моря он ушел —

В переулок, на жизнь отстоящий.

Утешаем себя – не дорос он пока

И не понял, как близкие хрупки.

А туда, где скамья, и струится река,

Мы придем на субботней прогулке.

(07.08.06)

Аминь

Волшебный горшок

Иссохло. И самой надоедает

Жевать изжеванную жвачку бытия.

Но белка по забору пробегает,

Но птица над дорогой пролетает,

И где-то есть друзья.

Достану из волшебного горшка

Надколотого крохи сновидений,

И кошек из холщевого мешка,

И дом в Муранове на Новый год – виденьем.

И факелов огонь и дым в снегу,

И кегли – бег шаров по коридору.

И ужин за столом во флигеле. Орду

Голодную, усевшуюся хором.

И Пигарев Кирилл займется осыпать

Изящной бранью молодых адептов

И обойдет меня своим приветом,

И не пойму, как это понимать.

От молнии сгорел. Кирилла нет.

Давно рассыпалась орда адептов.

Лишь сообщенья телеграфный след

На глади памяти царапнул где-то.

(09.08.06)

Ответ

На рисовой бумаге нет следов

От пролетевшего вдоль ночи мотылька.

Но калиграф, взяв кисточку, готов

Черкнуть иероглиф на белизне листа.

И черной туши след извилист и красив,

Порханьем мотылька обрывисто узорчат.

И вещно проявляется извив

Изящной мысли, тушью не пороча.

(10.08.06)

Нити

1

Напитайте же медом, вином напоите —

Я от страсти сгораю свечой восковой.

Моя жизнь раскачалась на тоненькеой нити,

Будто маятник дяди Фуко золотой.

Может, это Вильмонтовы злые романы,

Может, лета пролет из июня в конец.

Ветры сводят с ума – мистрали и ураганы.

Суламифь и Далила – классический в том образец.

2

Истонченною нитью, чуть заметна,

Проявилась и исчезла паутина.

Догорает августейшее лето

Как-то слишком жарко и противно.

Жизнь становится возможной лишь ночью.

Лай ворон сменяет грохот цикадный.

И Луна глядится очень порочно,

Будто блин облизнулся плотоядно.

3

Собаки лаяли, и бросилась в бассейн,

С себя смывая ярость пробужденья,

Ночь беспокойную, остатки снов и тень

Неудовольствия от перевозбужденья.

Еще газон не принялись косить,

Гремя в убой, верзилы-работяги.

И проявляется тонюсенькая нить —

Та, что потом проснется на бумаге.

(11.08.06)

Полный отлуп

Шикарная дама свой маленький сад

С метлою в руках убирает прилежно —

Всклокочен вихор, замороченный взгляд,

И грохот повсюду несется железный.

С утра – понедельник. И прямо с утра

Уборка. И стирка, и суп, и салаты,

И что-то на ужин. И снова слова

Хотят прошибить слой искусственной ваты,

Заложенной в уши в попытке унять

Потоки извне ритмизованной жизни.

Скользнут незаметно вьюнами и слизнями

Сквозь шоры пробьются, заполнят опять.

Заброшено все – и уборка, и суп

Кипит, не заправлен, несолен – впустую.

Смеюсь и реву я, сержусь и ликую

В чаду понедельника. Полный отлуп.

(13.08.06)

Дверь в прошлое

Кольцо замкнулось. Тот Лисицкий бор,

Что принимал семью двадцатилетьем раньше,

Раскрыл ворота, продолжая сбор

Семейный наш. И это ли ни счастье?

И сосны так же запахом смолы

Заманят в бурелом чащобы,

Где на опушке белые грибы

Не тронуты, чисты, здоровы.

И лошади все там же седока,

Неловкого еще, ждут терпеливо.

И вдаль плывет спокойная река,

И тростники качаются сонливо.

И теплый дух Лисицких вечеров

Нахлынет вдруг из памяти незваный

Сквозь дверь – открылась в прошлое нежданно

От сказанных по телефону слов.

(14.08.06)

Желтый каратист

Ланцетом лАвровый листок —

Пахуч, как рюши старой девы.

У Лермонтова перепевы

Клюют нейронами висок.

Висит на тросе паутин,

Сияя солнцем Эльдорадо.

Какой-то Генриев кретин

Припомнился, с чего бы надо?

И кажется, он здесь висит

Который год все в том же свинге,

Как желтый каратист на ринге —

Бой с тенью тень изобразит.

(15.08.06)

И душа согреется

С ленинградкой смотрим «Жди меня»,

(Ах, из Питера? Ну, да, конечно, право)

Под бока подушки прислоня —

Позапрошлогодние забавы.

Все вторично здесь. И что с того?

Пожелай, чтобы нашлись потери,

На себя переживанья меря

Одного, другого, пятого.

И катарсис – встретились друзья,

Обрели родителей сироты.

Открывает ждущая родня

Руки для объятий… Мизантропу

Странны слезы на глазах иных,

Счастие чужих, так близко к сердцу

Принятое… А душе согреться

Хочется от радости других.

(16.08.06)

Медный грошик

Счастливый грош на мостовой

Под солнцем золотом сияет.

Обманка медная. Ну, что ж,

Зато он счастье обещает.

На медный грошик пятаков

Куплю в припадке благодушья.

На век мой хватит простаков,

И я средь них. В кофейной гуще

Примусь я счастие искать,

В диете – пользу для здоровья.

И в том сомнения не знать…

Но отчего собака воет?..

(17.08.06)

Чтиво

Спустила тормоза. Набросилась на чтиво.

Летят часы. Пустеет голова.

Ни буквы-запятой, ни рифмы шаловливой

Не возникает. С чистого листа

Опять начну когда-нибудь. Не завтра.

Детективист сегодняшний лихой

Шьет сапоги-романы. Гниль – не дратва

Сюжет соединяет. Вкусовой

Добавкою приправит. Оторваться

Нет сил. И как Зиганшин, жрешь сапог.

И детектив, конечно, хромоног,

Но Черчиль не смущался увлекаться.

(21.08.06)

У них

А у самцов рогов навершье отрасло, —

Об остроте их думаю с опаской.

А к осени леса сменяют краски,

И травы полегли с пролетом НЛО.

У оленух громадные глаза,

И уши чутки – ловят приближенье

Самца: у тех пропало торможенье —

Инстинкт воспроизводства приказал.

И у оленей близится пора

Турниров и боев за прелести красоток.

Кончает август сильная жара —

Осенних свадеб пыл без удержу короток.

(22.08.06)

И смехом отозвалось

Грехи замаливать пора,

Главу прикрывши платом темным,

Осознавая, что стара,

Что стол не должен быть скоромным,

Что надо соблюдать посты —

На то и мудрость вековая,

И календарные листы

Летят, о том напоминая.

А солнце светит через край,

В озерах свежее теченье.

И хочется воздать хваленье,

И смехом отозвалась даль.

(25.08.06)

Сиртаки

1

Какая слива на ладони —

Размером с теннисиста мяч.

Скорее в жадный рот упрячь,

Чтоб жадный взор не намозолить.

А соку! Льется на язык,

Всю ночь скучавший, освежая,

Ночные мерзости смывая —

Гурмана прихоть. Так привык.

2

Осенней роскоши сундук —

Трещит с избытку – открывает

Сентябрь. И разрывая круг,

Дионис пляски начинает.

Кружились с Вакхом средь дубрав

Весталки, фавны и собаки.

И горы вздрогнули, признав

Призывы древнего сиртаки.

(26.08.06)

Август

Белых цветочков август насыпал

Поверх сухой желтоватой травы.

Ржавой банданой лето покрыто,

Рыжая осень с летом на ты.

Белых цветочков полна поляна.

Жадно на солнце поворотясь,

Будто подсолнухи, следуют взглядом,

Белый туман засылая в сентябрь.

Белых цветочков ситцы с сатином

На сарафаны веселые шьют. —

Как-то некстати. Осени, зимы

Топчутся рядом. За летом бредут.

(27.08.06)

Теория относительности

Так ведьмы летели на помеле —

На велосипедах – велосипедистки,

Райскими птицами в черном седле,

И все в этой стае премьерши-солистки.

Чириканье звонкое шло издали,

Менялись частоты в процессе движенья.

Мгновенье – и нет их. Гурьбой пронеслись,

И – по Эйнштейну – помолодели.

А на обочине зритель стоял,

Слушал – проносится множество мимо.

Свистнули в спицах ветры за ними —

Времени снег на виски его пал.

(28.08.06)

Грибы

И снова вспомнились грибы,

И лес в Лисицком берендеев,

И у заброшенной избы

Колодец – зубы холодеют.

Покойно-плавная река

Несет могучие потоки

Прохладных вод издалека,

И утки плавают в затоке.

И как-то, в общем, невпопад

Припомнилась ее обида,

Когда зубов железный ряд

Снес сыроежки половину —

Великолепного гриба,

Протянутого к восхищенью.

И сердце жаждало отмщенья,

И развлекалася толпа…

(29.08.06)

Все принципы побоку

Какая зараза меня укусила?

Кинг-Конг похотливый и монстр Годзила,

Кино про ковбоев, пугалки-стрелялки Ограбили мозг мой ни шатко – ни валко.

Но чтобы такое – в полночь без отрыва Читать бесконечную чушь детектива

И женских романов слюнявую жвачку — От них не отделаться белой горячкой.

За что мне такая напасть привалила, Какая зараза меня укусила?

Боясь оскоромиться, в сторону чтива Смотреть не смотрела. Но для детектива

Того ли, сего ли (нельзя ж оторваться)

Все принципы побоку, надо признаться.

(30.08.06)

Имя и прозвище

Я жизнь прожгу огнем ацетилена

Горелки газовой – как голубой бутон.

Мне дали имя славное – Елена,

По-русски – светоч, по-французски же – torchon.

Меня Торшеровной прозвал Андрей Цыбулин.

Вестимо, не был во французском он мастак.

Не ведал смысл в словесных загогулях

И – надо ж – выдумал мне прозвище, и как!

Коль жив, живи! А нет – пусть будет пухом

Ему планета целая. Аминь!

Я жизнь прожгу единым синим духом,

И хлынет встречь небесная же синь.

(31.08.06)

Воспитание по-китайски

Китайчонок-кроха Джейсон

Машет лапкой, улыбаясь.

Китаянка-бабка честно

Воспитать его старалась:

Вырастить из этой крохи

Настоящего китайца —

Уважать умел бы взрослых,

Почитать, конечно, старших.

Что ты, бабка! В этом мире

Надобно уметь кусаться

Крутолобому задире —

Настоящему китайцу.

(01.09.06)

В разреженности

Мерцают воды у озер.

В гранитах серых просинь пала,

Как сквозь железное забрало

Сверкнул внезапно синий взор.

В разреженности стратосферы,

Испепеляя, солнце жжет.

И режет хлад глубоких вод,

И обжигает камень серый.

И поднебесные луга

Сменяют лес. И скалы выше.

И голоса пророков слышны.

И эхо гасят берега…

(02.09.06)

Нарзан

Нарзанная лужица. Вкус так похож

На тот, на Кавказе, на инопланете,

Где был ты когда-то по-дружески встречен,

Куда ты сегодня не прошен, не вхож.

Пузырятся газы, и булькает хлябь

Оранжевой тины. И привкус железа.

И старость проводит минутку ликбеза,

И воду глотаешь. И волнушек рябь.

Зачем эта память старалась отвлечь

От тихого мира сегодняшних буден?

Грохочут там-тамы, беснуется бубен —

Кавказ подо мною. Одна в вышине…

(03.09.06)

Как в бабье лето

Сентябрь утренним туманом

Подкрался в город из-под лета,

Открывши вширь прохлады краны,

И градус снизился заметно.

И на пол-утра скрыты дали

Холстиной влажною тумана,

Как в прошлом масло укрывали,

Чтоб не потаяло в чуланах.

Но к полудню другое дело —

Индейским летом полдень пышет,

И ветер ветви не колышет,

Как в бабье лето, оголтело.

(04.09.06)

Алилуйя

Я вешаю белье. Простых движений радость

Доступна мне. В начале сентября

Еще горячим ветром продуваясь,

Оно подсохнет к вечеру. Горят

На солнце тряпочки цветные, соревнуясь

С цветами жаркими осенних георгин.

И расплавляется в ничто мертвящий сплин,

Со дна ночного всплывший. Алилуйя!

(05.09.06)

Дивные дела

Гибискус

Вода прозрачная. И не нужны очки

Увидеть камень в глубине дестиметровой.

Жара ударит в темечко. И бедные зрачки

Уменьшатся до щелки ерундовой.

Холодная вода. Не то на островах.

И памятью Гавайев встал гибискус,

Как многоцветный красно-желтый призрак,

Из тропиков явившийся впотьмах…

(08.09.06)

Спуск в долину Йосемити

Из камня рублены ступени. Спуск ведет

В долину вниз вдоль водопада.

С доисторических неведомых времен

До сих беснуется, грохочет канонада.

По отрицательной стене течет капель —

Источник жизни для ползучих и висящих.

Здесь оглушает слух громовая свирель

Струй водяных, над пропастью летящих.

И радуга сопроводит исход

Измученных до скрипа рук и ступней.

И оттого покажется уютней

Становище, что через речку вброд.

(09.09.06)

Хлеба и зрелищ

Расцвели от туманов. Дождя нет как нет.

Белопенное море в лугах расплескало,

Белозвездное небо на землю упало —

Белоглазого Аргуса след.

Ежевика лесная еще не черна,

Лишь отдельные ягоды спело-готовы.

Деликатная сладость от здешней столовой —

Мало плоти и много зерна.

Недалекой прогулки и хлеба, и зрелищ

Получу безотказно на цвет и на вкус,

И на уши ли серьги, и на шею ли бус,

И что коротка жизнь, лишь о том и жалеешь.

(10.09.06)

Знает доктор наш Гаспар

Дивный корень мандрагоры, чудный корень

мандрагоры.

Человеческое тельце – руки, ноги, голова.

Покоряешься без звука, соглашаешься без спора —

Алхимическая тайна знать заветные слова.

Как из ртути сделать злато, философский камень знает,

Как продлить навеки юность, как бессмертия достичь.

Дряхлый и седой алхимик над ретортой прозябает

И до смерти не желает признавать, что это – дичь.

(11.09.06)

Ярко-красный кристалл

Подарите мне камень ярко-красного цвета,

Не рубин и не яшму, а горный хрусталь.

Знаю, знаю – таких не бывает на свете,

Но хочу – вот и точка. Чтоб на солнце сверкал.

И не красьте его акварельною краской,

Или чем-то другим, что для камня пойдет.

И не тычьте мне в нос остроумной указкой —

Красный горный хрусталь Монте-Кристо найдет.

И стекляшек бижу не обманет сверканье,

Озаренный зарей мне кристалл хрусталя —

Не простое дается, даю сверхзаданье —

И пожаром окрасьте в пурпур короля.

(12.09.06)

Куда?

Тончайших паутинок паруса

Уносятся (куда?) с порывом ветра

И исчезают шапочкой из фетра,

Не удержавшейся на женских волосах.

С утра жара. Но хладом ляжет ночь

В литую гладь открытого бассейна,

Где щедрая луна жемчужины рассеяла,

И утро жадное уносит жемчуг прочь.

Куда?.. (12.09.06)

Очки

Зачем судьба надела мне

Очки-хамелеон?

В глазах Алжир во тьме, в огне

И ящерка геккон.

Она висела на стене,

Язык проворил мух.

Уродец маленький, а мне

Пустыни добрый дух.

А мерзостный алжирский гнус

Под потолком вился,

И дети мерили бурнус,

У зеркала вертясь.

(13.09.06)

Чтоб так жить (Брайс-каньон)

Готовит салат продавщица в лавчонке,

Положит оливку, колечко лучка.

Тонкие пальцы тощей ручонки

По правилам строят, а не с кондачка.

Посыпаны семечки горстью, сухарик.

Покрытый прозрачною крышкой салат —

Предмет кулинарный годится в подарок,

За милую душу – голодному клад.

А перед отъездом домой заскочили

Девчонку рукастую благодарить,

И снова коробку салата купили,

Хватило б до дома. И нам чтоб так жить!

(13.09.06)

Старый дом

Старый дом. Он кряхтит. Он скрипит день и ночь.

И ступени поют, будто кто-то прошелся.

Призрак ходит впотьмах, или дух-домовой.

Только дух-то зачем среди дня здесь завелся?

Тишина. Тишина. Только стены ворчат.

Потолочная балка пищит и вздыхает.

И перила у лестницы изнемогают,

И от тяжести – чьей? половицы хрустят.

Старый дом пережил всех владельцев давно.

Вместе с призраками эту жизнь проживает.

В старый мех мы нальем молодое вино.

Пусть из дырок течет – сразу всех ублажая.

(14.09.06)

Жаль

Когда-то ложечку с покрытьем позолотой

Старались так отмыть, что та совсем сошла.

Довольные дурацкою работой,

И посеребренный набор свели дотла.

По Андерсену, позолота вся сотрется, —

Портос чванливый аксиому позабыл.

И вылезает морда свинского уродства,

Зато и стойкого на истиранье во сто жил.

Ушли старатели, вот это жаль. Забавно —

Тогда ворчала, а теперь другой глагол.

Старанья вымыть все окончились бесславно.

Уж некому стараться – пыл ушел.

(15.09.06)

Утолить

Ноябрь в разгаре – в сентябре.

Зачем местами им меняться?

И кто же приказал жаре

В края иные подаваться?

Какое потепленье, тьфу!

Природа снова фордыбачит.

Ноябрь просится в строфу,

И кто поймет, что это значит,

Чтоб бабье лето утолить,

Календаря коловращенье

Потребно. Светопреставленье

И то не сможет укротить.

(17.09.06)

Букетик

Букетик ящиков почтовых

На тонких ножках у дорожек.

Приют печатного тут слова,

Иль рукописного, быть может.

Почтарь для них несет начинку, —

Все тоньше сумка год от года.

Жестянками из-под сардинок

Уполовинены до срока.

Заржавлены и обветшалы,

Потрепаны суровым бытом,

Стоят связующим началом —

Хозяева – и мир открытый.

(18.09.06)

Золотая рота

Синеглазый вьюнок улыбнулся в сентябрьское утро.

После целого лета абсолютно чистых небес

Поползли облака. И тотчас же сверкающим буром

Просверлило мозги, будто кто-то в мой череп залез.

Недалекое море капризит в любую погоду.

Что сказать, коль под боком колыхается океан.

Я у моря сижу, ожидаю погоду по году,

Но не той, с океана, а той, что изменит мой план.

Зазевалась судьба, спохватилась – и бьет наотмашку,

Мол, живешь, как в раю, а вот накося, выкуси враз.

С этим годом собаки, ладно, вышла промашка.

Но – потом не канючь, ежели мордою в грязь.

Напридумала планов заранее – жди окорота.

Не бывает по жизни все гладко – таков океан.

Еле слышен грохот сапог – то идет золотая рота.

Место пусто в строю.

И рекрута ждет капитан.

(19.09.06)

Бич

Наследники мои, что в вас есть от меня?

Цвет кожи, глаз – гляжу на вас, на взрослых

В перипетиях нынешнего дня —

Ресницы, тон волос, их жесткость?

Что отложилось в вас, пришедшее ко мне

От матерей казаческого рода —

Зарослость лба и рук, присущее родне,

И густота бровей – в семье не без урода?

А доброта? Не так уж я добра.

А ум? Ну, что – бывают и разумней.

Контактность? Не хочу я цену набивать.

Чувствительность? Сомнительные слюни.

Но долг – вот этот бич хотелось передать

В наследство вам неодолимым даром,

И – уходя в неведомое, знать —

Недаром…

(18.10.06)

Холодная вечность

Мгновение

Хрусть– хрусть, хрусть– хрусть из-под ноги –

Звук от младенчества знакомый,

Как запах – ставят пироги,

Как радость возвращенья к дому,

И бег сквозь горы из листвы,

И хрустко-мягкое паденье,

И взлет до самой синевы.

И невесомого паренья

Мгновенный ужас… (25.10.06)

Набат памяти

Закончен труд, обетом взятый

Уж двадцать лет. Отброшен труд –

Как ядовитый. Как пиявка,

Что по болотам кровь сосут.

Опустошен мой мозг. А память

Все отдала, швырнув на свет

Чем жили-были, и как зависть

Неистова свела на нет

Средь множества – семейный атом,

Ячейку мира – мирный дом.

Воспоминания трудом

Иссушена. Но встал из пепла

Мой род под пишущим пером.

Душа в метаниях окрепла,

И стих гром памяти набата.

(26.10.06)

Саднит

Из мексиканца рукой разрисованной чашки

Пью я напиток богов – китайский зеленый чай.

Этой возникшей привычке невольно предавшись,

Торт шоколадный кончаю, качая ногой – невзначай.

Та мексиканская чашка с цветами и розовым фоном

Вышла впридачу подвеске, что шут продавал.

Вечно печальный шут в шапке рогатой стоял

И предлагал купить – хоть что – с низким поклоном.

Бронза подвески с бронзой браслета сродни.

Тяжко украшены шея и руки металлом.

Что же потом с печальным шутом стало –

Шут его знает, ушло… И забытым саднит…

(28.10.06)

Тысяча и одна ночь

Дворец эмира в полночь блещет –

Безумство блеска бытия.

Бассейна воды мягче плещут –

В себя впускает ночь струя.

Из полукруглых окон взгляды

Нескромные нейдут во тьму.

Плывут тела нагие рядом –

Эмир ласкает Фатиму.

Кудрявых пальм восточных нега.

Неслышен шопот над водой.

Светильников парад ночной

Приказано убрать с рассветом.

Светлеет небо над дворцом,

Бассейна воды розовеют.

Остывший воздух вновь теплеет.

А Фатимой владеет сон.

Красавица, глаза открой –

Напрасен зов, угасли очи.

Жизнь кончена с финалом ночи

Тысячепервой. Роковой.

(29.10)

Бури в глубине

Одиннадцатый месяц побежит на следующий день.

Зима сбирает силы.

И расцветают яблони и сливы.

И повисают тени на плетень.

Весенних маков тыквены цвета – взялись на Холлоуин.

Весна перед зимою?

Но отрицательно качает головою

Ученый господин.

Ему беда, что весело весне.

Он знает, что растенья истощатся.

Он хочет с потеплением тягаться,

Закрыв глаза на бури в глубине

Планет и Солнц…

(31.10.06)

Трудно

На фоне черно-синих туч

Еще отчетливее роза

И рыжегривая береза.

И глупостью себя не мучь

Обидок мелких. Солнце рвется

Сквозь облака, и дождь несется

Долиной меж Los-Gatos круч,

Пришпоренный раскатом гроз,

Столь редких в это время года.

Непредсказуема природа,

Невнятна тем, кто здесь не рос.

И потому магнитной бури

И дождевой туманной хмури

Так трудно вынести прогноз

(2.11.06)

Туманы

1. Меха

Туман пастелью умягчил

Фотографическую резкость

Осенних красок. Новый чин

Приняла осень – окосела

С дождями. Свального греха

Деревья жаждут облегченья.

И ветр – пособник исступленья

Разносит пышные меха

Растительного облаченья.

2. Сыпь

Туман паутину белесую, горы скрывая,

Развесил, как если бы выпил паук мушиную плоть.

И съежилась горная цепь до паршивых холмов, превращая

Альпийский пейзаж в серое месиво. Дождь.

Туману подобный дождь, не ливень, а мелкая сыпь,

Скучливою ленью исполненный смочит сады,

Едва ли заметно кропит на поверхность воды.

И так неохота раскрыть над собою зонтика щит.

3. В парке Чаир

Вошла в туман. Сгущение паров

Дугой сложилось. Полная луна стояла в центре выходом туннеля.

И утро странное второго дня недели

Сулило странности бесповоротных слов.

Белесая луна летевших душ звала

Найти свой путь, неведомый живому –

В конце туннеля свет, слепящий по-иному,

Чем солнечный, разрушенных дотла.

Фантасмагорий виртуальный мир

На миг открылся, обесцвечен вдребезг.

На пустыре сухой болотный вереск

Шуршит засохшей розой – в парке Чаир.

(3.11.06)

Холодная Вечность

Страусиные перья распахнутых крон

Освещает луна одноглазым циклопом –

Но не слышен, не слышен цикадовый звон,

Но не скачет, не скачет мой всадник галопом.

Опахалами пальмы недвижны. Стоит

Лунный свет на воде, серебристо играя –

Но не виден, не виден возлюбленный лик,

Но не чувствует жизнь, как она истекает,

Как уходит до срока, до времени страсть,

Как по капле прогорклой источник иссякнет,

Как холодная Вечность с пустыми глазами

Час последний стремится у жизни украсть.

(7.11.06)

Тряпка

Ноябрьских туч пугающий размах

На после праздников затеяла природа.

В каких кастрюльках и каких котлах

Кипела неприветная погода?

Темно в проулках и темно в дому,

Бак хворей настоялся потихоньку.

Когда случилось, право, не пойму,

Прорвало тоненькую перепонку

Меж бабьим летом и зимою. Враз

Хоть градусы невелики, но стало зябко.

И вяло повисает тряпка

Вчерашних флагов в праздничный окрас.

(8.11.06)

Неисповедимы пути ассоциаций

Мавританский тонкий месяц зацепился

За вершину минарета-кипариса.

Привоверный в своей вере утвердился,

А эмир играет в шахматы с Каиссой.

Почему-то, отчего-то и зачем-то

Мне припомнился игрок из Татарстана.

В тонких пальцах тлела сигарета,

Падал пепел вглубь – на дно стакана.

Не ищи, приятель, точности в портрете,

Описанью не подобен вид де-факто.

Но – сквозь пальмы лист на минарете –

Кипарисе – месяц стал ухватом.

Цепь ассоциаций и метафор –

Звенья тянутся и рвутся серой стаей.

Тень поэта на пороге рая –

Вьется синевой обрывок шарфа.

(9.11.06)

Беспечно

Остатки капельные на траве дождя

Явились восхитительной эгреткой

У кромки лужи. Пальцем в небо попадя

Сравнением не столь уж метким,

В скольженьи мысли пряно-дождевой,

В полете облачным путем над миром,

Как мышка поймана на запах сыра,

Ловлюсь на искры солнца над водой.

И небо, проткнутое пальцем невпопад,

Косых лучей шлет нити на починку.

И рву беспечно рифмы паутинку,

И зелен стихотворный виноград.

(13.11.06)

Гейзер сикоморы

Ударом в глаз, к зеленому привыкший,

Взлет гейзера – охряной сикоморы.

Вдали в тумане проплывают горы –

Архипелаг отдохновения от вспышек.

Там на горах воздушный слой покоя

Зовет к себе придти прыжком с балкона.

И одеяние жемчужно-голубое

Дает слиянье с синевой бездонной.

В холодном лёте леденеет тело.

Последний шепот губы голубые

Не завершат. Душа остекленела.

И гейзер сикоморы очи выест.

(15.11.06)

Тили-тили-тесто

ГОловокруженье? Иль несутся облака

В сумашедшей самбе атмосферы?

Я к своей карьере неспособная никак –

Перелетной зАвидной карьере.

Стайки воробьиные по осени шумят,

В лёт предполагая отправляться.

Никуда не денутся – на трезвый птичий взгляд

Нечего им по миру болтаться.

Что это за свойство немощной души –

Так привязчива к родному месту.

ЗА морем домашним воздухом дыши –

Тили-тили, тили-тили – тесто…

(16.11.06)

Яне и Славе

Старинный свадебный обряд

Волнует всех живейшей силой.

И радость редкая на нас

Нежданно мощно накатила.

Невеста бабочкой летит,

Жених, взволнован, рядом с нею.

Роскошных роз букет стоит,

Сравниться с девушкой не смея.

Для близких праздник наступил,

Для жениха с невестой – сказка.

Старанья были не напрасны —

Мечты сбылись!

И будем жить!

(17.11.06)

Плясал народ

А как плясал народ на этой свадьбе!

Оркестр лабал мелодии – оттуда.

Флорист цветами залы испохабил.

Официанты разносили блюда.

Хмельные волны спьяну ветродуи

Взметнули вместе с женихом-невестой —

То новобрачных, усадив на стулья,

Под потолок подняли местные атлеты.

Мешались звуки музыки цыганской

С еврейской и узбекской. Что за диво!

Мы все желаем – сделайте красиво! –

Такая получилась эта свадьба!

А в уголке рыдал, упившись вдребезг

За здравие молодоженов, мальчик.

И горю зал просторный станет тесен,

И разорвется взрывом этот зальчик.

А зал плясал, не видя в том помехи,

Дрожали стены, как земля в землетрясеньи.

И свадьбишные мелкие огрехи

Забылись, как работа в воскресенье.

(18.11.06)

Смеркается

Уже зажглись огни долины Сан-Хозе,

Но склоны гор еще отчетливо заметны.

А светлый небосвод слегка зарозовел,

И плечи города украсят эполеты

Илюминаций. Пригород мрачней.

Темнеет быстро в филиале ночи –

По вечеру. И хочется быстрей

Пройти до тьмы – хоть выколи те очи.

Густеет полутьма, переходя во тьму.

Становится в предгорьях неуютней.

И учащаешь шаг, спеша к огню.

И пульс частит. И громче запах кухни.

(19.11.06)

Очей очарованье

Индюшки Дня Благодаренья

Уже готовы загрузиться в печь

Домашних очагов. И воскресенья

От них не ждут, но на подносы лечь

Гвоздем веселья – всяк предполагает.

Осенний вечерок располагает

Бесед душевных за наполненным столом

О настоящем, будущем, былом.

И свет покойный лица освещает

Родных и близких, и фужер с вином

У каждого в руках. И расцветает

Румянец легкий оживленья в тон

Осенних красных листьев. Листопад

Для здешних мест ноябрьского пыла –

В отличие от брошенного тыла –

Но также очаровывает взгляд.

(22.11.06)

На мотив «Квадратик неба синего звездочка вдали»

А, говорят, в Китае гибискуса полно –

Растет он, как живая загородка.

И то же на Гавайях – смотри про них кино –

Гибискус там не редкая находка.

А в нашей хладнокровной неласковой стране

Гибискус воплощен китайской розой.

Стоял когда-то всюду, смотрелся на окне

И не боялся уличных морозов.

Его любили нянечки по школам и садам

И санитарки поликлиник и больничек.

Тихонько исчезает из моды он, мадам,

И, как геранька, совершенно неприличен.

Любовь свою короткую к китайской розе водкою

Ты не зальешь, народ разбогателый.

Ты влип в исторью глупую и, схваченный минутою,

И здесь свершаешь гадостное дело.

(23.11.06)

Если б, да кабы…

Всего боюсь – подумать о дурном,

Сказать худое, в дебри залезая,

Стабильность микрокосма своего

Нарушить невзначай, прорех не различая.

Чего боюсь? Беспамятство и хворь

Еще с ножом не припадали к горлу.

Еще на плечи не взвалили торбу –

Тащить тяжелый груз – играть старухи роль.

Боюсь вперед – отчетливость судьбы

Сознательно, но грустно понимаю.

И отказаться – напрочь не желаю.

Забрало поднято. Ах, если б, да кабы…

(26.11.06)

Пальмы

Маркизы в париках

Присели в реверансе

На тонких каблуках

Актерками в мимансе.

Кудряых париков

Рвут ветры-кавалеры –

Таких озорников

Не знали интерьеры.

Маркизам убежать

От ветра не удастся –

Разбойники опять

С них всех содрали платье.

И только ночь одна

Утишит огорченье.

А полная луна

Всем пальмам в утешенье.

(22.11.06)

Сестра зари

Синий-синий ирис

А синий ирис все цветет,

Хотя и заморозки пали,

И всем известно, Новый год

Снега немыслимо навалит.

А ирис все еще цветет,

Ошибкой осени смущенный,

Хоть лист, наверное, не тот

Весенний лист, что в блеск лощенный.

А ирис все-таки цветет,

Хандру и скуку прогоняя,

И провожает этот год,

Синее синего сияя.

(28.11.06)

Желтый снег

Сегодня строю день сама –

Ищу веселые приметы

Весны зеленой, даже лета –

В начале самом декабря.

Дуб зеленеет – май в уме.

Береза серьги распушила

И сыплет желтый пыли снег

На землю – про зиму забыла.

И взапуски весну ловить

Цветные примулы созвездья

Взялись. И, вроде, неуместно

Их на ночь в дом переносить.

(29.11.06)

Без спроса

Прибой зубчатых стен в подножие гряды,

Простершейся от севера до юга,

Затих. И никакая вьюга

Страстей людских его не пробудит.

А где-то волны бьют о гребни скал –

Океаническое буйство неустанно.

Здесь, в глубине каньонов странно

Представить бешенство стихий – девятый вал,

Или цунами. Давнее, как сон,

Воспоминанье о рассказе очевидца

О – как цунами двигалось в каньон

Меж сопками – и ужас шевелился

Во внутренностях – тянет и томит,

И любопытство непреодолимо –

Что если?.. И фантазия летит

Без спроса/разрешения – строптива.

(9.12.06)

Древо жизни

Инеем покрылись гаражи.

Солнце светит, но не греет. Пес дрожит.

Зазнобилась инеем трава, Заболела спозаранку голова.

Видно, метеозависима она, Но не делаю из мухи я слона.

Солнце шпарит – телогрейку я сниму, В небо, глаз прищуря, загляну.

Сикомора полуголая стоит, Сердоликом лист оставшийся горит.

Древо жизни сердоликовой листвой Издалека позовет – домой, домой!

В камне кварцевом скопился солнца свет.

Ах, как много пробежало быстрых лет…

(4.12.06)

Покуда

Он хищный зверь. Отдай себя совсем –

Он все сожрет – и плоть, и душу.

И кровь. И мозг, не брезгуя ничем,

И выжмет, как лимон. Иссушит.

Невинный, он лежит. Прохладна белизна –

Он чист, как ангел, как ребенка кожа.

Гипнотизируя, он пьет твои глаза,

И оторваться ты не сможешь.

Что хочет он еще? Ты все отдал,

Все закоулки памяти избегав.

Ты гол и нищ, и шумная толпа

Проходит мимо, отворачиваясь, вредна.

И, возопя, ты к небу обратишь

Последние надежды – чуда! чуда!

Холодный белый лист, нетронутый лежит –

Покуда…

(7.12.06)

Залп

Небесных батарей синхронен залп –

Трассируя, летят на запад тучи,

И вслед – тяжелых армий кучи

По небосклону – не охватит взгляд.

А колибри опять раскачала кормушку

Подвесную, будто подул ветерок.

Сильный ветер ударил в нее, как в игрушку

Для битья легкомысленных. Вот идиот!

А грудами опавшая листва

Смягчает жесткость серого бетона

И уменьшает поводы для стона –

Но как болит проклятая спина!

(8.12.06)

Суматоха

Россыпи взъерошенной листвы

Мчатся табунком испуганных зверушек

И взлетают тучкой мелких мушек

Над шоссе, сбегающим с горы.

Маленькие смерчи запустил

Ветер, разогнавшийся понизу,

Разлохматил паричок маркизы –

Пальмы. Напугал ее, кретин!

Пылью сыплет, не раскрою глаз,

Дергает за куртку, раздевая.

Шалопаю совесть – не указ.

Разлюли, малина, мать честная!

Суматоха душу веселит.

Разбежались тучи врассыпную.

Ну, декабрь! Погнали ветродуи –

Крутит, вертит, лупит и свистит.

(9.12.06)

Сумерки года

Дождик чертит на асфальте

Мокрой рыжей хвоей.

Улетает, улетает

Птичий клин на волю.

Дождь рисует на бетоне

Скошенной травою.

Зарыдает и застонет

Ветер над горою.

Из листвы скульптуры ставит,

Лист послушно липнет.

Час убавит, день убавит.

Жизнь уполовинит.

(10.12.06)

Палит

Среда. Предельно серый день.

Собака гавкнет безнадёжно,

И улетает нереложно

Куда-то к югу птичья цепь.

Как белой ночью, вянет тень,

А сырость – внятно видно глазу –

Зовёт гриппозную заразу.

Что ж до прививок – делать лень.

А палый лист палит огнём,

Депрессию любую сгонит.

И ветер, отшуршав, не тронет

Костры, горящие кругом.

(11.12.06)

Безмолвие

На части улицы горели фонари

Не пользы для – декора элементом.

Гори, свеча, без устали гори

На помощь мне – огнем твоим согрета.

И день за днем от ветра свет храню, —

Как хитрый грек, известный всем философ,

Ищу людей. Необитаем остров.

Безлюдье. Рев вдали – то роботы в строю.

И в странной тишине, без голосов людей –

Забитой звуками вне человечья,

Безмолвно вопиет еще живая тень,

И мается душа, безмолвьем изувечена.

(12.12.06)

Дирижабль завтра

Проявился котяра, что хочет, увиваясь, присвоить меня

И теперь, раскрасавец, спешит мне навстречу бегом.

Прижимаясь, мяучит, к ноге притираясь хвостом –

С рыжей шкурой, огромный и толстый, недавно линял.

Я с котярою рыжим мурлыкать хочу в унисон.

Я чешу, зарываясь в рыжую шкуру рукой.

Он мяучит в ответ, завороженный той колбасой,

Чем когда-то кто-то похожий нарушил его покой.

К рыжей крупной башке невеликие уши прижав,

Хвост трубой уперев, как собственность метит свою.

Я назавтра опять с ним вместе «мяу» спою,

Если завтра опять увижу кота-дирижабль.

(13.12.06)

Смена ракурса

И парочка оленя заваливших

Спокойных волков, рвущих, потроша

Свою добычу. Не искали крыши –

Открыто, не боясь идущих не спеша

Людей по низу каменного склона.

То не в дремучих выдалось лесах

Давным-давно, во время оно –

На обинокленных моих глазах.

Обычный день развернут, как избушка.

Открылся ход в мир параллельных ординат –

Два волка мясо рвут на солнечной опушке,

Бросая на людей холодный взгляд.

(14.12.06)

Пороки гениальных

А что с глазами было у Ван-Гога?

И не астигматизм ли виноват,

Что звезды у него цвели широко,

Переполняя весь небесный палисад.

И у Эль Греко с Модильяни взгляд не здравый —

Тела натурщиков те тянут, как Прокруст.

Художник видит так, и мы не вправе

Излить хулу из ядовитых наших уст.

И я пристроюсь при пороках гениальных,

И у меня глаза глядят ни в склад, ни в лад,

Усиливая свет от самых дальних

Светил, что вырвался мильярды лет назад.

И у меня в глазу свет носится, как шалый,

Что многократно отражаяся внутри,

Как у кота в ночи, усилит самый

Мельчайший квант, примчавший издали.

(15.12.06)

Толчок

Дверь скрипнула, рывком включая запись

Бессмертных нот, квант времени прервав.

Дверь скрипнула, и в храме, озираясь,

Явилась Джильда – призрак в кружевах.

Фантомы – мрачный шут и герцог юный,

Волною звуков схвачены, летят,

Мельканием частот и нот бесшумных

Сметаемы, уносятся, вихрят.

И прощается с землей

Чудных грез волшебный рой.

И скрипит на кухне дверь

Восхищением потерь.

(16.12.06)

К звездам

Ноги бьют воду. И песня Лоретти

В такт попадает гребку.

Где Робертино ангела встретил,

Что отгоняет тоску?

Ноги устали, а руки, как плети.

Час на исходе. Нет сил…

Где-то в мозгу угнездился Лоретти,

Снова мотор запустил.

Тучи наплыли. И шквалистый ветер

Резкую поднял волну.

Звонко поет Робертино Лоретти,

Но не слыхать никому.

Нетормозима поступь столетий,

Шар на орбите в спираль.

Голос хрустально прозрачный Лоретти

Мчится сквозь тернии вдаль

К звездам. И там, за чертой горизонта,

Выйдя из зон стратосфер,

Мальчика песня, тонка и звонка,

Преодолеет химер.

(17.12.06)

Иордань

Тучи выгладили горы

Плоскою подошвой.

Ветер рвется их пришпорить,

Да не тянут ношу.

Затоптались, толстопяты –

С места не подвинуть.

Сыро, мокро, неприятно –

Окопались. Ливень.

Утюгом утюжат ребра

Тощих гор хребтины.

Неизвестно, будет ведро,

Иль зальет долины?

Дождик, дождик, перестань!

Мы поедем в Иордань

Богу молиться,

Христу поклониться.

(18.12.06)

Среда

С зонта бегут ручьи. И тараторит дождь

Скороговоркой по заданью логопеда.

И обрывает враз. И медленный Гипнос

Под крышей крон перемогает среду.

И в гору путь становится длинней,

И ниже клонит нос промокшая одежда.

И лень

Стреножит шаг. И пальцы хлад корежит.

По улицам пустым сливает дождь

Свою безликую и тошную настырность.

И даже найденный счастливый грош,

Блеснув, минутно лишь осветит сырость.

(19.12.06)

Сестра зари

И в розовых тонах – сестрой зари,

Взмахнув крылом гавайской птицы, —

Поутру мне давно не спится –

Лечу я, чудо сотворив.

Пусть зябко – хладен океан,

Но ждет счастливое свиданье

Мне – птице райской с розой чайной.

И тайно сладостен обман.

Опасен вздрог воздушных ям –

Разоблачения нам боком.

Оборони, не будь жестоким,

Мой сон, провидческий обман.

Позволь еще, в последний раз

И боле не молю – покуда –

Увидеть в море острова

И обомлеть виденьем чуда.

(23.12.06)

Потом, потом…

С какой балды, скажи, разумник,

Впадая в детство,

Я, отвергая запах скуки,

Спешу одеться

В брючишки розовых оттенков

Грудной бебешки –

Полуприкрытые коленки,

Цветок на плешку?

На островах, разумник милый,

Заботы тают.

Уходит мирно быт постылый –

Мерси, Гавайи.

На островах, мой критик строгий,

Зовут украдкой

Простая жизнь, простые боги

На миг на краткий.

На краткий миг… Но ты поверь мне,

Что это – стоит.

Приму потом жизнь со смиреньем,

Как древний стоик.

(24.12.06)

Нахлынет

Взлет над землей способствует средоточенью.

Внутри кабины, в кресле затаясь

С пером в руке, подвержена забвенью

Вчерашнего. И исчезает власть

Земного бытия. Поможет ли болтанка

Перетряхнуть мозги, чтоб пусто стало им? –

Гусиное скрипит. Полна чернил

Чернильная лоханка.

И тусклый свет – подобие свечи, Лишь малый уголок пространства освещает.

И пропадает сюр. И вечность ожидает.

И сдержанность молчит.

(25.12.06)

Как бешеной собаке…

Легкомыслием набиты

Не спросили, не узнали,

Чем дороги те покрыты,

И залиты ли асфальтом.

И катили, легкомыслы,

В шевролетке яркосиней,

Что, не зная броду, кисла,

Как медведь, ловивший линя.

Лево-право-поперечно,

Через лавы буераки –

Рыбка с глупою овечкой,

Как две бешеных собаки,

Для каких семь верст не крюки,

Лай которых ветер носит,

И которые не спросят

Путь обратный от разлуки.

(26.12.06)

Вращение спирали

Босой ногой по лепесткам

Невестой в белом полотенце

Бегом-бегом. Грохочет сердце,

И растворяется вигвам –

Жилье богов островитян.

И безмятежных облаков

Прозрачная фата спустилась –

И легкость взлета подарилась,

И избавленья от оков,

И знанье птичьих языков.

Но невозможная печаль

Непрошенной явилась в душу –

Та, что блаженство мрачно рушит.

И обращается сераль

В бордель – вращается спираль.

(27.12.06)

Джокер

Две толстые лепешки под

Кленовым и кокосовым сиропом.

Чуть облачный небесный свод

Синеет. Кары мчат галопом.

Мне мир покойно наблюдать –

Вот птаха, у стола устроясь

Случайных крошек поклевать,

Взлетает, шумом беспокоясь.

Вот детка в кисточках волос

Бросается за птахой хищно,

А мать заботит лишь вопрос

О том, как запихнуть ей пищу.

Блаженный мир. Своим путем

Текла здесь жизнь неторопливо.

И вдруг – насмешка – я шутом

Обманута – контроль забыла.

И потеряла кошелек,

И гул, и вонь прорвались разом,

И скучно собираешь разум

По крохам, жалкий мотылек.

(28.12.06)

Дорога на Хану

Дорога на Хану. Дорога на Хану.

Ты нам не поддалась, беспечным нахалам.

Дорога на Хану водила нас за нос –

То вправо кидалась, то влево кидалась.

Дорога на Хану. Дорога на Хану.

То драма с комедией, комикс и драма.

Промокли и ручки, промокли и ножки –

То дождик, то – дождик. То дождик, то – дождик.

Дорога на Хану. Дорога на Хану.

То справа обрывы, то слева лианы.

Крутилась, вертелась, змеей извивалась,

Но нам не поддалась, но нам не поддалась.

(29.12.06)

Открой шторы

Дождик плетет паутину сна,

Прячется лень в складках простынных.

Птица кричит барабанщиком дня –

Эй, просыпайся! Ленивиться стыдно!

Шторы открой – и польется в глаза

Светлая синь голубиным напевом.

И ощущаешь – юная дева

Вырваться хочет из старого тела.

Вырваться хочет, но знает – нельзя…

(30.12.06)

И мир хорош

Под радугой в волнах из синевы в зеленых,

Под ветром сильным в брызгах соляных,

Среди медуз, стрекающих стервозно –

Плыву.

И яркой радугой покрыта попугайно,

Счастлива благоглупостью своей,

Осваиваю островные тайны –

Живу!

И мир хорош… И дождь прекрасен – в меру

Отсутствия несноснейшей жары.

И ощущаю жизнь сверкающей – не серой

В тени горы.

(30.12.06)

Обласканы

Солнце солнечною спицей

Вяжет морю кружева.

Ты летишь свободной птицей

В райский сад вкушать нектар.

Мы с тобой Адам и Ева –

Пьем кокосовый сироп.

Первомуж и перводева –

Час изгнания далек.

Тут на цирлах выбегает

Козлоног-официант.

Плод познанья предлагает –

Толи фига, толи яд.

Птичкой-горлицей воркует

Бестия лукавая.

Ох, надует, ох, надует –

Строит козни шалые.

И польстились – плод запретный

Слаще сада райского.

И пошли по белу свету

Мы с тобой, обласканы

Божьим наказанием –

Из садов изгнанием.

(30.12.06)

Мнемозина

Еще значок

Рука не поднимается вписать

Еще значок в мой список поминальный –

Овеществить последний жест, прощальный

Тому, кто мог бы жить и жить…

И приказал нам долго жить в миру.

Я выполняю послух долголетья –

А чем еще могу помочь я детям,

Как тем, что жить, что долго не помру.

И не висеть на шее у родных

Бессмысленною тушей инвалида.

Какую приготовит мне планиду

Судьба, Господь, иль череда иных

Властителей моей души и тела?

И перед тем, душа как отлетела,

Не дай мне Бог на миг сойти с ума.

Уж лучше (Пушкин) – посох и сума.

(1.01.07)

Погружая в сонный шепот

Уставшие, набегавшись за утро,

Спокойно дремлют. Резкий вскрик дитя

Не растревожит. Восполняют мудро

Ушедших сил поскребышек, плетя

Мыслете сна. А самолетный рокот

Уже жужжит ленивою пчелой,

Разглаживая хмурое чело,

И погружая в сонный шепот.

(2.01.07)

Бесперспективная бессоница

Темнеет быстро. Пала тьма

За полчаса с заходом солнца.

Бесперспективная бессоница

Свое брала.

И вентилятор грохотал.

Рычал condition рыком львиным.

Прожить бы ночь одну в совином

Менталитете до утра.

А там – в полет. И выше, выше –

Чтоб только стуки сердца слышать,

Чтоб грохот техники исчез,

Чтоб шкурой расстилался лес,

Чтоб океан сверкал стеклянно,

Чтобы роса была медвяной,

Чтоб тишина явилась мне,

Коль недодали в прежнем сне.

(3.01.07)

Хвосты

Алоха и махало{ По-гавайски: Алоха – привет, Махало – спасибо }

Лахайна прокричала.

Нахальная Лахайна

Лоханками гремит.

Протуберанцы солнца

Прорвались сквозь оконце

И теплыми хвостами

Скользили по груди.

Железная лоханка,

Схватив толпу в охапку,

Пустилася вприсядку

По весям и волнам.

Фырчала и дымила,

Чадила и тащила

В Ланаи и обратно

На радость им и нам.

Летучие же рыбы

(Вот им слететь с горы бы)

Летели над волнами,

Не ведая стыда.

В отсутствие дельфинов

Киты горбатят спины,

И молотили воду

Огромных два хвоста.

(4.01.07)

Дидактика в год свиньи

Поросячье стадо куплено заране.

Ныне год свинячий – китайский календарь.

Поросят веселых, родом из Рязани,

Поселилась в Штатах дружная семья.

Росписных толстушек раздала в подарок –

Принесет богатство каждая свинья.

Поднакопит рублики со скоростью пожара,

Собирая грошики – он, и ты, и я.

Нет, не я – копилки разошлись желающим.

Не жалею. Хорошо, что подарок мил.

Бросьте камень в сторону, други и товарищи.

Не судите, строгие. Охладите пыл.

Истины библейские не сменить указами.

Где верблюд, прошедший сквозь игольное ушко?

Убожество останется, обвешайся алмазами.

Сторонюсь богатеньких, души их с душком.

(7.01.07)

Мнемозина

В ушах ночная бормотуха.

Шуршит мне ночь – не спи, не спи,

Сейчас придет… – звучало глухо,

И замедлялся бег крови.

Я погружала в сон, покоя,

Бессонный мозг. Плыла ко дну,

До двух считая. Наготою

Белело тело. Тишину

Глубокой ночи нарушало

Одно дыханье. Реже вдох…

И вот бесшумно на порог

Тень человеческая встала.

Из звездных космоса глубин,

Куда меня в ночи тянуло,

Куда я медленно тонула,

В привычном серебре седин

Явилась бабушка – в примятой

И толстой теплой шерстяной

Косоворотке желтоватой,

Какой не помню у нее.

От Люси – поняла в бессловном

Ответе. И тянусь обнять

И обнимаю. И холодной –

И ледяной – из льда колонной

В моих руках была пра-мать.

Лишь взгляд из глуби сизо-серой

Упал мне в сердце и исчез.

О, как вам холодно в безмерной

Всевечности! И свет окрест

Пронзителен, как ламп дневных

Холодное сухое пламя.

И вырвана из сна-свиданья,

Как прах, опять среди своих.

И долго мысль спиралью шла

И возвращалась к часу детства –

И бауш – мама малолетства,

Меня в объятия брала.

Со скоростью парсека мысль

Неслась сквозь годы, воплощая

Мгновенье – бауш оседает

В моих руках в потере сил,

И взгляд в мое направлен сердце,

И там остался насовсем.

О, Мнемозина-память! Чем

Ты режешь – никуда не деться…

(8.01.07)

Полярность

Уж сколько лет поденщик у станка

Кручу я колесо скрипящее машины

Земного бытия, не разгибая спину,

И костенеет правая рука.

За днем мелькает день, как спицы колеса,

Сливаясь в повседнева чернобелость.

Теряю с каждым оборотом смелость

Сменить порядок – плюс на минус в полюсах.

А вот тогда завертит карусель.

Помчатся дни назад, все убыстряясь.

Сменить полярность – и всего? Такая малость!

Барьеры рухнут, что стоят – отсель – досель.

И вырвусь я на волю, все забыв –

Ошибки, опечатки прошлых текстов

Прожитой как-то жизни. Перерыв,

Прорыв в неведомь, в потрясении воскреснув.

И от нуля – все то же колесо,

Но только бело-черного настроя,

Крутить примусь, тихонько планы строя

Сменить полярность в тех же полюсах.

(9.01.07)

Равновесие

Я наблюдаю, как заря

Сменяется восходом солнца

В декаде первой января –

Когда еще потом придется…

В закрытых веках бьется кровь

Пока не умершим кострищем.

Жизнь к равновесию готовь –

Не принцем – посреди – не нищим.

Рождает ветер теплота

Струи, на солнце подогретой,

Качает ветви чуть заметно.

Я наблюдаю. Лепота!

(10.01.07)

Пики звезд

Сегодня ночью звезды близко,

Не заслоненные воздушным одеялом.

И хлад космический, склонясь, гибискус лижет,

И я его, наверно, потеряла.

А в пустыне караванщик ночью жжет костры,

Прячутся семейства в юрты и кибитки.

Пики звезд в пустыне льдисты и остры,

И возможности согреться зыбки.

Последних сил на грани елка

Неоновой свечою согревает

Преддверье года. Но осталась щелка,

Откуда холод прошлого втекает.

А в пустыне караванщик ночью жжет костры,

Прячутся семейства в юрты и кибитки.

Пики звезд в пустыне льдисты и остры,

И возможности согреться зыбки.

(11.01.07)

Ни шиша

Наклонясь вперед, почти ложась на ветер,

На закате остроглазом, близ пяти,

Человек другого человека встретил.

Ну, и что? Сошлися два пути.

Будничным приветом обменялись

И пошли – всяк по своим углам.

Просто два пути на миг совпали,

Не столкнув. Ура – диспетчерам!

Физика, сведя тела вплотную,

Знает – столкновенья тут же жди.

Двое разошлись, глаза минуя, —

Случаем сошлися два пути.

Два огромных мира, не заметив

Знак судьбы, отдельно завершат

Жизни круг… И не родятся дети –

Ни хрена! И – мягче – ни шиша…

(12.01.07)

Старый Новый год

Ах, Старый Новый год! Кокошники и шали,

Летят подолы, бусины гремят.

Прощайся с прошлым – прошлые печали

Сметает вихрь от пляшущих гуляк.

Ах, Старый Новый год! – под топот карусели,

Под дробот ручейка, несущегося вдоль

Бегущих берегов, захватывая селем

В своем неистовстве играющего роль.

Ах, Старый Новый год! Изобретенье нищих,

На праздник жадных, обездоленных за так,

Лишенных праздников, – тем, что за морем – лишних

И бьющихся с клеймом – чужак…

(13.01.07)

В декорациях Франса Хальса

Прозрачен абрикос, как сердолик. Пушиста,

Как щечка детки, кожица плода –

Ведь это не обычная еда,

А наслажденьем полные изыски.

И ананаса золотые недра,

Надежно спрятанные, вспороты ножом.

И зашипит стекающий боржом

На манго, пахнущее зернышками кедра.

Серебряный прибор в ларце златом

Опять достался молодой колдунье.

И зависть прежнюю опять легко раздули,

И старое острят веретено.

(15.01.07)

* * *

«Ты помнишь ли, у моря мы сидели,

Горел закат багровой полосой.

И песнь любви нам волны моря пели,

И ласково струился…»

Горели стекла сполохами солнца.

Иллюминатор вспыхнул под лучом –

Садился самолет. И смертоносно

Давил закат на спусковой крючок,

Слепя. Чудесный вид меж тем открылся глазу –

Далекая прекрасная Земля.

Садился самолет на базу,

И ускорялась близость корабля

К аэродрому. Множилось давленье

В ушах – малоприятный дискомфорт.

И завершается стремительный полет

Во тьме, на дне воздушного бассейна.

(16.01.07)

То, что вопьется

Еще живую бросили на – вон!

В помойку, в мусор – время убираться.

Иные темы слушает амвон.

С теченьем времени не стоит препираться.

А утром, или днем, иль ночью запах хвои

Тихонько проникает сквозь рубеж,

Что держит человек – между собою

И ей – предметом. Он сейчас исчез,

И запах тянется тончайшей пеленою,

Рассеивая крохами частицы –

То, что вопьется в память. Сохранится

До следующей. Будущей зимою.

(17.01.07)

Луна и грош

Луна и грош звезды, заброшенный на память,

Вернуться чтоб, туристом из вчера.

Приметы времени, от времени стираясь,

В ночи горят. Исчезнут до утра

С вращением Земли. Отодвигая тверди

И хляби океанские от глаз,

Прикрытых полутьмы железноой дверью,

Когда остаток дня стремительно угас,

Взлетаю вслед за ним. Лишь тонкий свист в ушах

Движение мое сопровождает.

Вон та звезда о ком напоминает?

Луна и грош, не стоющий гроша…

(22.01.07)

Бездонная

Что не имела – выпало купить –

Пальто с начесом, бусы со слонами.

По десять раз сподоблюсь проносить

За краткий век свой, отведенный небесами, —

И славно. Видно, мелкая тщета

Желаний складывает радость прозябанья

На этом свете. Суетная суета

Все поглотит – и счастье, и страданье.

В разбитом что корыте? Пустота.

Лишь лужица воды осталась с краю.

Но посмотри – в ней солнца луч играет,

Но посмотри – в ней мчатся облака,

И синь небес бездонная сияет.

И жизнь пока не кончилась!

Пока. Пока… Пока…

(23.01.07)

Остатки

Заволокло. Едва виднелись

Монт Гамильтон и дар Лики.

Удушьем легкие скрипели,

Как модным скрипом сапоги

У грузчиков Пересыпи в Одессе

И Молдаванки. Месиво-мазню

Мешал туман, над городом развеся

Коричневую смога простыню.

Невымытые стекла атмосферы

Гасили свет, тонируя пейзаж.

И безобразился неряшливый коллаж

Из мыслей, рифм и из остатков веры.

(24.01.07)

Разрыв-трава

Что там? Что за стеной тумана?

А ничего.

Откушено гулякой пьяным.

Оторвано.

Заглотан звук. И наступила

Глушь. Тишина –

Заменою на мыло шила

Спьяна, сполна.

По этой улице безлюдной

Прошел рубеж.

Остались тень и след покуда.

Тот мир исчез.

Неслышно черная скатилась

Разрыв-трава

И аккуратно отхватила

Зло от добра.

И райских кущ обетованных

Оборван край.

И только Евы и Адама

Немного жаль.

(25.01.07)

Сполохи

Подумайте, мимоза зацвела!

От жадности дрожащею рукою

Я желтый пух ветвей ломала и рвала,

А солнце управляло головою.

Еще вчера в туманной мге и мгле

Шла, окруженная оттенками маренго,

Уперши взгляд в ничто. На этой ли земле

Взметнулось солнце сполохом у стенки

Забора вдоль. Воистину не зря

Бегу я за порог на поиск приключений.

Весь дом исполнен негативных теней.

Я – уличная тварь, и здесь мои друзья.

Там кошки, птицы, заняты собой.

Там попадается и скунс, но и олени.

Индюшек видела. Венцом же озарений

Мимозы сполохи сегодня под горой.

(26.01.07)

Тени

Тень в лужице бежит за мной, как кот.

Вонючка-скунс следы свои оставил.

И солнце из-за туч, вне всяких правил,

С утра пораньше врезав аперкот,

Ушло опять. А ярко-желтый джип

Заменою ему после дождя сверкает

И в памяти холодной пробуждает

Тень острова, что в тропиках лежит.

(28.01.07)

Иных уж нет, а те далече

Лицую платье. Выгорело в дым.

Имеет право – много дестилетий

Тому подарку Нины. Молодым

То не понять. Не стоит свеч усердье.

И вправду. Прикупить китайское шматье –

И в дамки. В руки флаг. Вперед на белой кляче.

Чего с иголкою в руках ишачить,

Артритно изгибаясь над шитьем?

А мама пальцы исколола в кровь,

Прилаживая платье по размеру.

Вот и сижу – по мамину примеру –

Восстановить вещичку – вся любовь.

Следов тех рук не видно и в очках,

Что выбирали тряпку понарядней.

Вчера день Нины. Пламя на свечах

Колеблется. И на душе отрадней.

И январю конец. Совпало – в эти дни

Зарок свой собственный пытаюсь я исполнить

И ставлю свечи. Помнить. Помнить. Помнить,

Насколько хватит, маму и иных…

(29.01.07)

Цитрин

Тот кабошон – лимонного плода

Модель прозрачная под серебром оправы,

Ломая ханжеские нравы,

В мой дом, мой мир явился навсегда,

Прервав последних дней, часов, минут

В бессмысленности сосуществованья.

Отброшено – кого и как зовут,

И вырван лист убогого преданья.

Но если… всходы от прошедшего проникнут

Бамбуковою порослью сквозь тело –

От лазера лимонного погибнут –

Так я кольцо использую. На дело.

(30.01.07)

Качаются чаши

Распродажа у соседей

Она была похожа на меня

Устойчивой любовью к безделушкам,

И пестрым тряпкам, и игрушкам.

Еще немного – стали бы родня.

Она была похожа на меня.

И муж хороший, деньги в доме,

И дети выросли. Мы не были знакомы,

Но так похожи – будто бы родня.

Она была похожа на меня.

В пустом дому, при вечной карусели

Домохозяйства, месяцы летели.

Она – мой клон, и больше, чем родня.

Она была похожа на меня.

Ее собранье – Плюшкина богатство

К продаже вынесено на земле валяться.

Соседка бывшая, а кажется – родня…

(1.02.07)

Пространство-время

А запах свежескошенной травы

Не будит никаких ассоциаций.

Пикантно-острый, резок и приятен.

Не более того. Увы!

Но запах хвои… сразу огонек,

Горящий в печке в темном кабинете

И освещающий пространство на паркете,

Где я пристроилась, и времени кусок.

Пространство-время – многомерностью осей

Опутана, смещаюсь во Вселенной

Все дальше от того. От центра всей

Моей тогдашней жизни – незабвенной.

Отсюда – будто снова под столом,

Под письменным, сижу, как под защитой,

Неуязвима. Где ты, этот дом?

И запах хвои тот, годами не избытый…

(2.02.07)

2 февраля

Многодневные тучи разбежались к сегодня,

Серых дней канительность ушла.

Потому что сегодня, давней ночью холодной

Я когда-то двоих родила.

Мне подарок судьбы принесла акушерка,

Вместо аиста, в руки вложив.

И по миру пошла с ними мать многодетная.

Как иначе – подарок судьбы!

А какие подарки – огромные парни,

Выше матери, выше отца.

И не ведают, жизнь чем поманит-обманет.

Кто прочтет Книгу судеб с конца?

(2.02.07)

Кунсткамера

Мукой посыпанные парики маркиз

Повторно вишни второпях надели.

Кудрявы и пушисты так, что близ

Мордашек их не видно из кудели.

И пусто утром. Воскресенья полны,

Спокойно дремлют, спят, не тронутые ветром.

Людей не видно. И машины редко

Проносятся вдали, не нарушая сны.

Лишь одинокие фигурки бегунов –

Охвачены безумием идеи,

Летят, летят, купаясь в эмпиреях

Неслышной музыки – невидимых оков.

Кунсткамера чудес, со стороны – ужастик,

Где яркое светило благосклонно шлет

Свои лучи на театральность страсти,

Вторичность чувств, ненужности красот.

(3.02.07)

Смена ароматов

Персональный ветер в носу играет на арфе Эола.

С кружки гжельской слетает синий джей-вертопрах.

Что творится такое на моих удивленных глазах?

И февраль аромат вдыхает цветов матиолы.

Но – исчез ежедневный привет елочной хвои,

Окунаясь в который день начинал свой поход.

И угнали барашков своих Дафнис и Хлоя,

Уходя в гобелен настенный, огромный, как год.

Гиацинтовой линией, годной для долгих прогулок,

Сильный стелется запах синих фарфорных цветов,

Истекая из дома февральского через проулок

И мешаясь с запахом яблок печеных апорт.

(4.02.07)

Непокой

Сулящих непокой последующих дней,

Краснеющих небес зловеща красотища,

Оскалом облаков белеющая хищно,

И вот – ушла на ночь. Темнеющих ветвей

Прозрачность исчезает. Плотны кроны

Деревьев, засыпающих впотьмах.

Нисходит ночь. Усталые вороны

Откаркали свое. Отравленный сумах

По каплям точит яд – сродни анчару.

И ядовитый дуб, и плющ готовую отраву

Приправят зельем и зальют в горшок.

И Борджиа наследник недалек.

(5.02.07)

Пустыня

Повернулся ключ в замочной скважине.

Шаг – и дом остался позади.

Не гляди, – сказал Господь, ты – праведник.

Не гляди назад. Вперед гляди.

Суетливо семеня за благодетелем,

Волочилась женщина с мешком.

Как же не гляди – ведь дети там.

Стой-ка, погляжу одним глазком.

Обернулась. Слезы градом брызнули –

Лился бесконечный горечи потоп.

Уходил вперед. не глядя, избранный.

Соляной в пустыне воздымался столп.

(6.02.07)

Старцы

А ты знаешь вон тех трех старцев,

У которых власы длинные

И нерачиво висящие?

А вон тех? А вон тех? А вон тех?

Накинув ветхие плащики,

Они собрались на рауте –

Для них эта встреча обыденна.

Серым днем, в полутьме, в темноте

Колышут своими сединами,

Трясут бородами козлиными –

Тусуются на высоте.

Мелкая пыль осыпается

С плащей и седин всклокоченных.

Сыростью полнятся легкие,

Черен промокший асфальт,

И зонт после ночи не сохнет.

ВолочАтся хламиды старцев –

И все уже сыпью смочено.

Сыреет авто на обочине,

Почва черна червоточиной –

Мокроносый чихает февраль.

(8.02.07)

Та же ткань

Неряшливой зиме

Уже недолго мусорить листвою.

Но не дают садовникам покою

Навязчивые мысли о весне.

А что весне? Крадется по ночам,

Невидимая, с юга. Постепенно.

Дожди очистят путь ей непременно,

А теплый ветер вздует сарафан,

Цветочками усыпан. Мери Поппинс

Отыщет старый зонтик и – вперед.

Ей для полетов заменяет доппинг

Подхвачен ветром с запада из той же ткани зонт.

(12.02.07)

Без них

Холодное прикосновенье

Мимозных лапок на пронзительном ветру

Фиксирует пикантное мгновенье

В бессолнечном пространстве поутру.

Глазам преподнеси цветущую мимозу

Подарком в Валентинов день –

Как сильнодействуйщий женьшень

Дает душе зарядки дозу.

И два наркотика – как фактор привыканья.

Без них и приближение весны

Безвитаминно близит убыванье –

Не возрожденье – для субъектов старины.

(13.02.07)

Компьютерный век

Уходят праздники иных цивилизаций,

Иль ты от них уходишь, по Альберту –

Все относительно в миру абстракций,

И субъективно все – для интраверта.

Куда уехал цирк с огромной труппой,

И грудой декораций, и зверями?

Не разглядеть в подзорную трубу и лупу, —

А он остался там же, за морями.

А зритель и участники миманса

Безмолвного, сидящие в партере,

По знаку режиссера улетели,

По джойстика щелчку ушли с экрана.

Растерянных, нажавши кнопки на киборде,

Из факта жизни в файл потерь отбросил кто-то.

И лишь в архивах памяти в разброде

Какие-то следы и тихий шепот.

(14.02.07)

Перевал

«И жить торопишься, и чувствовать спешишь»…

Судьба, определив носить с рожденья платье,

Открыв глаза и уши на закате,

Дала перо и речь на перевале лишь.

И с беспокойством чудо пропустить

И каждый день перо кусая,

Единственная мысль мой мозг сверлить,

Я чувствую, на миг не прекращает.

Я чувствую, теряю темп. Часы,

Я чувствую, тик-такают быстрее.

Я чувствую, сопрано и басы,

Солисты, хор вот-вот и захиреют.

Мелодии замолкнут. Тишина

Скует язык, рука пера не тронет.

Глаза и уши чудо проворонят,

И время превратится в времена…

(16.02.07)

Шуршанье

Чуть слышный аромат привянувшей мимозы

Из кухни тянет, взяв в соперники еду.

Не глядя, поведу налево-вправо носом

И точку излучения найду.

Привяла быстро – слабое звено.

Нарциссы крепче, каллы долговечней.

Но запах держится, и никакие но

Не в силах отрицать порядок вечный.

Из чувств, из ощущений что важней –

Слух, зренье, обонянье и так дале?

Цветет мимоза, радуя людей

Мохнатым видом, запахом.

А мертвенным шуршаньем?..

(17.02.07)

Двадцатое число

Двадцатых февралей промчалося бессчетно.

Довольно, чтоб понять, что некуда бежать.

Довольно, чтоб сказать – какие наши годы!

Довольно, чтоб к концу с начала жизнь читать.

Рассматривая стол, где близкие уселись,

На жизнь оборотясь, взглянув из-подо лба,

Спрошу себя, куда, куда годочки делись? –

Сквозь решето ушли, сквозь сито, сквозь дуршлаг…

Заветные слова уж с языка готовы,

Сорваться для того, чтоб поворот свершить.

Святые небеса, священные коровы

По зову первому сподвигнулись крушить.

Постойте – не о том. Об этом не просила.

Я просто посмотреть, коль можете простить.

Я, глупая совсем, так глупо пошутила,

И голову в кусты, о глупости забыть.

И все довольные за праздничным столом

Бутыль шампанского глотали вшестером.

(20.02.07)

Пасхальный декор

Какой венок на Пасху? Белый с красным,

Вобравший кровь невинного Христа,

Который смертью смерть поправ, восстал –

Так начиналась эра христианства.

Все остальное сделал человек –

Иконы расплодил, святых назначил.

На всякий лад слова переиначил –

Так продолжался христианский век.

А там явились ереси, и тут

Пошли нешуточные внутренние битвы.

Кто самый правый – левого сметут

В пылу огня за правильность молитвы.

И корчилась страдающая плоть,

Горящее, истерзанное тело.

Религии, вам что внушал Господь?

История, как чудно твое дело…

(21.02.07)

Смена поколений

Знать дни рождений – странность привилегий

Седого возраста и повод позвонить

Туда-сюда и приостановить

Забывчивость помладше поколений,

Напомнив о себе – еще мы на земле.

И чувствуем, и помним вас, и любим.

У молодежи – ветер в голове,

А мы – как боль в пломбированном зубе.

Они придут потом на смену нам

И наши памятные записи откроют

И, мыслью страшною пронзенные, завоют,

На строчки глядя перед тем, как бросить в хлам.

(22.02.07)

Вдвое

Малиновый на красный поменяв –

(Изношенность – есть повод к удаленью)

К тому же – больше зонт – отдельно осознав,

Под тучи выхожу, под воскресенье.

Четверг сегодня. И с утра уже болит,

Погоду чуя, голова пустая.

Вестимо, далеко не инвалид,

Я освежиться сыростью желаю.

Наперемежку с солнцем выдает

Весенний всплеск февральского настоя

Погода здешняя – в прогнозах есть потоп,

И хляби, и угрозы, и запои.

Испили медовухи дождевой

Окрестных мест засушливые земли.

Дождя! Мы жаждем! – Боги внемлют

И посылают вдвое. Вот разбой!

(23.02.07)

Ресторанный позитив

Развлечемся. Наденем красивые платья,

К ресторану подъедем, к открытию зал.

Посреди непогоды, посредине ненастья

Взвеселим наши души, кто бы что ни сказал.

Одиночеству вредны плохие погоды,

Даже если дождей умоляет земля,

Даже если вокруг суетятся народы,

Одинокому плохо средь серого дня.

И приветливо лживы огни ресторана,

Краток миг поглощения вкусной еды.

Мелковаты советы поваров и гурманов.

Ну, а если те прАвы? А если правЫ?

Если смысл нашей жизни – одно размноженье,

Человеки дошли до пределов мечты.

Путь Господь указал для ее достиженья —

Размножайтесь, плодитесь. А как без еды?

А остатки негодных для деторожденья

Сохраняют приятный еды ритуал,

Получив гормональное увеселенье.

Ну, уж кто не успел, тот – увы! опоздал.

(24.02.07)

Футболист

Еще на пару месячишек хватит –

Впрок купленный задолго черновик.

С японской четкостью впечатан иероглиф

На счастье.

Другой лежит на полке, ожидая –

Момент придет, и строчки побегут

И по его листам. А, может, лгут

Пророков стаи?

Железной леди кончится урок,

Уйдет в тираж посредственное рвенье.

И тленье

Коснется отсыревших строк.

Не начат, пожелтеет белый лист,

Как зубы черепа оскала.

И мало

Припомнит кто. Но как толпа орала,

– Ведь гол забил в ворота футболист!..

(25.02.07)

Фильмы мегакатастроф

1. Преддверье

Я видела его. Он приближался.

Он шел стеной, белесый и густой.

И слабый дух в тугой комочек сжался,

И солнце плыло сферою седой –

Остывшей. И остылая земля

За ночь, пронесшую космическое жало

Над тропиками, в ужасе сжимала

В комок владенья – рощи и поля.

А люди уходили вслед

За динозаврами. И вслед смотрели крысы,

Чьи полчища неоднократно выжить

Уже смогли за миллионы лет.

2. Качаются чаши

А на Sierra опять выпадают снега.

Пик цветения куст завершает камелий.

Где-то в дождь, разрушаясь, оползают дома.

Заливает пруды, что летось обмелели.

И качаются чаши весов у судьбы,

Не спеша, равномерно, не как у Фемиды,

Не завися – насколь человеки добры,

Или злы, иль грешны, – не считая обиды.

Копошится на шкуре планеты зверье.

Срок придет – и планету замегавулканит,

И конец интеллекту-дебилу настанет,

И окутает ночь на столетья ее.

3. Белый ужастик

Сочиняю страсти, на ночь глядя.

Пусть приснятся под шумок дождя.

Запишу-ка сны свои в тетради

И привру чуть-чуть. А что? Ведь автор – я.

В синем и далеком океане

Под зеленым слоем вод

Встанет теплое теченье. Станет

И холодное за ним. Стоп.

И застынут мертвенные воды,

Расплывутся льдины. Панцырь льда

Землю скроет там же, где народы

Процветали в деревнях и городах.

Вдаль несется белая планета

Так безлюдна, белым саваном одета –

Белый гроб бесплодной старой девы.

Где вы бродите, Адам и Ева?

(26.02.07)

Красные колокольцы

На нашем взгорке выпал снег –

Фантазии спираль –

А солнцем свитер разогрет –

Шутействует февраль.

Ему бубенчики к лицу,

Гирляндова петля.

Не подобают мудрецу

Такие кренделя.

Сквозь занавес оранжев свет

Ложится на ковер.

Пожара здесь в помине нет –

То солнце жжет костер.

И красных колокольцев ряд

Украсили бамбук –

Февраль-затейник свой наряд

Пораскидал вокруг.

Кончается зима весной,

Промыт дождем асфальт.

И луж сверкает водостой –

Шутействует февраль.

(28.02.07)

Память – шнур

Sea horse

Мальчишка за мороженым поплыл

До бакена в Лисицком и обратно.

Куда девался мальчугана пыл? —

Он здесь при нем, и не суди превратно.

Мужчина в цвете лет, как Карлсон, на коне –

Он вглубь плывет на ластах по волне,

По океанской с гарпуном за рыбой –

Прошло лет сколько-то, ну, может, тридцать было.

Куда влечет его завидная судьба?

К морским конькам, к гиппопотамам, или

Он поплывет к далеким островам

В подводном – от Ниссан – автомобиле?

(1.10.08)

Подвеска синеглазому тигру

На синецветном кусте устроилась синяя птица

В синенебесной южной прекрасной стране.

Сон голубой, сон необъятный снится:

Синее море, и в синем купальнике я на синей волне.

Синий купальник, наверное, лишний предмет в рассказе –

Синею тряпкой его отшвырну на песок.

Пусть в броске, как Ху, окажется первым на базе,

Что сумашедший Рейнмен никак не мог взять в толк.

Море и небо в тумане, исчезла синяя птица –

Синее сердце нашла подвеской на синем шнурке.

Сон черно-белый мне этой ночью приснится:

Куст синецветный острижен, купальника нет на песке.

(2.10.08)

Не суетясь

Замазавши фингал свой финалгелем,

Опять беру урок у славного Емели –

Лентяю здоровей и ловче,

Ах, dolce vita… Vita dolce!

Опустошение после праздника

Как черные монахи, собрались

И ждут меня на выходе вороны,

И чернослив в мешке, и черных досок риск

Продажи дома.

Смуглеет небосвод под черными очками,

Асфальт в маренго, смоченный водой.

И темен контур гор под облаками,

Застывшими смолой.

В провалах окон шахтою пространство,

И угольный прикид принял автомобиль.

Когда же небо голубым мне крикнет – здравствуй!

Вернется красок стиль?

Но ищет глаз графические темы,

Снижает цветность утренний туман.

И разум мечется, не зная – что мы, где мы?

И черный зрит обман.

(3.10.08)

Дельта Los Alamitos

… А пеликаны там же… Как давно

Мы те места проведать не ходили…

И ветер так же подымает тучи пыли,

И солнцу в тучах пробивает луч окно,

Как Петр в Европу. Белый абсолют

Тех пеликанов спящих оперенья

Легитимирует беспочвенность решенья

Забыть про соблазнительный уют

И броситься на поиск приключений –

Туда, где в прошлом испытали наслажденье,

В попытке обновить то настроенье,

Где нас не ждут.

(4.10.08)

Для других

Какой туман – ни звука, ни души…

Автомобиль крадется в мягких тапках…

И будто одеяло разложил

Гигант небесный и спешит заплатки

На голубые дыры наложить…

И морит люд в термитниках поселков…

И остовы машин стоят в сырых потёках,

И струйка каждая – из покрывала нить…

И запах сырости кладу я в пузырёк

На поясе и сохраню на память

Об этом утре – не забыть поставить

В архивный подпол паукам в тенёт.

Не потерять его б в патине утр,

В пыли ночей, в песках пустынных полдня,

Чтобы в жару, держась за память-шнур

(Тезею Ариадной дан подобный)

Вернуться в прошлое. По тонкому шнуру

Я в пыльный погреб опускаюсь глубже,

И на приказ настойчивый – шуруй!

Искать былое принимаюсь тут же.

Наткнусь на запечатанный флакон

Под этикеткой – сырость и туманно,

И вмиг раскрою – в щели, из окон

Та сырость растечется океанно –

Чтобы другие заполняли пузырьки,

О хмуром утре память сохранивши,

И удержали б те – бесплотны и легки,

Груз памяти потомкам нищим.

(5.10.08)

Ребячий смех

Так нежно солнечно… Таких октябрьских утр

Немного набирается в каморке,

Что памятью зовётся. И на взгорке

Прелестный ветерок предпринимает тур

Со мною в параллель. Парадоксальный дождь,

Идущий снизу вверх, росинки рассыпал –

Кристалл магический он этим создавал,

Где радуги играла мощь.

Деревьев медленная дань

На землю опускалась плавно,

И продолжая жизнь исправно,

Ребячий смех пронзает рань.

(6.10.08)

Belle Gatos

Лекарственные запахи земли,

Сгущаясь солнцем, плыли, воскуряясь,

И щекотали нос, и с ними в перебив

Тянулся тонкий след, едва ноздрей касаясь,

Сигарного дымка. Но утверждал аккорд

Летящего без удержу железа,

Которое из всех углов полезло,

Что – доминант, и что отставших ждет.

(7.10.08)

Жертв в избытке

1

От жажды, голода погибла птаха,

От ужаса – лишенная всего,

Внесенная крыла беспечным взмахом

Вглубь будущего склепа своего.

И странные следы встречались в доме –

Следы, что бедный призрак оставлял

До той поры, покамест не упал

В глухом углу, как узник на соломе.

И трупик скорченный мы в темноте нашли,

И с отвращеньем отвернулся кто-то.

За что страдало детище Земли,

За кем захлопнулись ловушки шторы?

А перышки, живое существо

Когда-то согревавшие привычно,

Хранили очертанья. Ни с чего

То чучелко не виделось добычей

Безжалостного жесткого конца

С неотвратимостью – по первой же ошибке.

И трупик – в мусор, чтоб убрать с Земли лица

Ту жертву малую, которых здесь в избытке.

Но ужас тот, что стало пережить

Несчастной узнице, судьбы не понимая,

Включил под ток невидимую нить,

Чем связана вся жизнь земная.

И все в глазах прокручивает диск

Следы на мебели, что изредка встречали,

И слезы рвутся от крутой печали,

И тельца скорченность не тяготит руки.

2

Ах, напиться б, пережить

Эти связи, параллели

Аналогий, совпадений –

Оборвать бы канители

Все связующую нить.

Оборвать бы, позабыть

Все обиды, все печали,

Все, что Парки навязали,

Все проблемы – быть, не быть.

Ах, оставить для себя

Только розы сотворенье,

Виртуальное виденье,

И – не трогайте меня!

(8.10.08)

Общество «Надежда»

Сегодня приношений день,

Сегодня щедрость на асфальте,

Сегодня все в медвяной смальте,

Сегодня огрызаться лень.

И милосердие тотчас

Организованно сыграло –

Мешки с приданым расставляло,

И альтруизм лился из глаз.

И желтого листа флажок

Внимание! – сигналит бодро,

И сердце греет огонек,

Что хлопотали всем народом.

(9.10.08)

Смещается лето

Растут младенцы, мальчики, мужчины –

Их мамы и подруги охранят,

Чьи пра, покинув рай не без причины,

Из райского сложили детский сад.

Качаются весы, баланс пытаясь

Взволнованному октябрю придать,

И бабье лето, медленно смещаясь,

Старается к 10-му попасть

В Алтуфье, в дом.

И выросший на целый год Артем

Пойдет к нему навстречу.

Он буй-октябрь своим наличьем лечит

И пра, уверенные в том.

(10.10.08)

Кубок Грааля

Все ошибаюсь я с одеждой на прогулку –

То перелет, то недолет,

То солнечно, то ветренно в проулке,

А ведь октябрь идет.

Поджавши хвост, бездомной сукой

Спешу под солнца луч.

Куда тащу мешок беды и муки

Сквозь ядовитый плющ?

А ветер дует, шерсть вздымая

И уши холодя.

Куда ведет меня земная

Моя стезя?

Я мелких минусов напрасных

Встряхну мешок,

И бодрый плюс возникнет красный.

На посошок

Налью вина бордосской крови,

Как этот плюс,

И легкий кайф с тобой отловим –

Мисюсь, Мисюсь!

И вот бегу под солнцем ранним –

Крепка нога,

На грудь пространство протаранив –

Леса, луга.

Уже несет попутный ветер

Мой парус вдаль.

Еще зачем есть жить на свете –

Грааль… Грааль…

(10.10.08)

Поиски истины

1

Чресполосность тени, света

На восходе режет глаз.

Я лечу комком кометы –

Ищем, ищем veritas.

Ту, которая средина

Меж добром и злом,

То мужская половина

С женскою – одно.

Там в космическом далече,

В гуще звезд, планет

Мелких истин человечьих

Не было, и нет.

Где архангел хладнокровный

Крылья распростер,

Человеческая свора –

Невеликий сор.

Человеческой букашки

Неприметна жизнь.

Колокольный звон расскажет –

Динь-динь-динь, динь-динь…

Вот и все… А я кометой

Ледяной лечу.

Солнце встанет над планетой,

Хлопнет по плечу:

«Время таять наступило –

Не тяни и тай!»

Шило-мыло… Шило-мыло

Кончилось. Прощай…

2

Мысли ветер выдувает,

Остается сила глаз.

Принимаю, проживаю

Потрясающий пейзаж.

Дуют ветры оголтело,

В небе мчатся облака.

Удивительное дело –

Продолжаю жизнь пока.

Теплых и холодных струек

Преисполнен чудный мир –

Ветродуи, ветродуи

Разделяют этот пир.

Шпарит луч напропалую,

Ветры пальмы теребят.

Ветродуи, ветродуи –

Гульбище шальных ребят.

Вздуй грудную клетку, ветер,

Чтобы смаху впала в раж –

Мелкой буковкой отметить

Виртуальнейший мираж.

(11.10.08)

Девятый вал

С ума сойти – камелии в цвету.

Кому сказать – никто и не поверит.

Сентябрь, октябрь в зиму ширят двери,

А здесь шмелей и пчел крепчает гул.

Ночей холодных в октябре завал,

Бассейн остужен, насморку на радость.

Камелий не смущает эта малость,

И запаха растет девятый вал –

Особый сорт. В воздушную трубу

Напрасно льются арктиковы ветры.

Здесь в крик кричат ТV и все газеты,

Что jet уйдет однажды поутру.

Гибискус спятил, пеларгониям подстать,

И в цвет идет, слепя на конкурс с солнцем.

А все же день пораньше к ночи клонится,

И надо календарь на веру принимать.

(12.10.08)

Демисезонье

Этот легкий завтрак – груша-виноград

Я несу в мешке салата цвета.

Подо мной вращается планета,

А во мне защитный аппарат.

Ставит он барьер для искушений,

Что готовно формирует плоть,

Приглушая совести сомненья, —

Гонит дурь, что рад язык смолоть.

Не всегда мой аппарат исправен,

У него свои пределы есть.

Иногда чуть приоткрою ставень –

В щель вольются словоблуд и лесть.

Забушует естество в одно мгновенье –

Бьется, воет, страсти рвет в клочки,

Но почуяв лишь поползновенье,

Аппарат в нокаут и в тычки

Лупит плоть, как тесто в квашню загоняя,

Из тюрьмы к свободе щель закрыв…

Как прекрасны октября и мая

Предвкушенья и конца надрыв!

Бабье лето, что с тобою делать –

Холод ночи, пламя полудня.

Спелость бабья, бабья перезрелость

Из огня бросает в полымя.

Мудрость для инъекций не сподобить,

Разума вакцин не накопить,

Чтоб в особый греховодный возраст

В май-октябрь прививку проводить.

(12.10.08)

Карусель

В малиновой машине сполох солнца,

Удар в глаза.

Малиново отзвонит звонница –

В ушах гроза.

Нет, не гроза, а полонез Огинского,

Тот плавный шаг,

Когда в мечтах, почти Маниловских,

Дойдя до дна

Ночного, воспарю над прозою,

Как в парке Трек –

На карусели, ветка с розами,

Владикавказ и «Бег».

(13.10.08)

Будильник сердца

Я чувствую солнечный ветер,

Я чую давленье корпускул.

UV беспощадные метят

Сквозь кожицу каждый мой мускул.

Я солнечный парус раскрою

Огромной невидимой сетью,

И я поплыву над Землею,

Едва континенты заметив.

Минуя Луну и планеты,

Я в космос открытый вплываю,

И только закаты-рассветы

Я все ж по земному встречаю.

Будильником сердце земное

Гремит в бесконечности ночи,

И парус сверну я – но, впрочем,

В кладовке он будет испорчен,

Он выведен будет из строя –

И я отпускаю героя.

Мечтатель беспочвенный парус

Сумеет себе приспособить.

Прощально махнет ему Штраус,

Качнет париком Вольфганг Моцарт.

И в волнах небесных гармоний,

Средь межгалактических всплесков

Увидит он след посторонний,

Оставленный мной в наднебесной.

(13.10.08)

Микрокосмос

1

Желтая лужайка —

Глина да песок.

Солнечные зайки,

Тонкий голосок.

Бабочки и пчелы,

Муха и оса,

Одуванчик голый.

Тише голоса.

Замкнут микрокосмос:

Солнышко и дождь.

Тихий, тихий голос

Меж полей и рощ.

Устоялся климат

Малых биосфер:

Лето, осень, зимы

Без больших потерь.

2

Раз пришел хозяин

Поменять ландшафт –

Изгородь поставил,

Настелил асфальт.

Что сказать, подруги,

Что сказать, друзья –

На своя на круги

Убираюсь я.

(14.10.08)

Слова, слова…

Архангелы в трубы трубят, и рушатся прочные стены,

Что я возводила защитой напрасной вокруг и вдали.

И факел затух, и гордое имя Елена

На землю стечет, как часы Сальвадора Дали.

Но давит на шею ярмо короля-диктофона,

И вол беспородный шагает по тракту в пыли.

Прохожий не слышит рыдания, вздоха и стона,

И пыли словесной столбы истают вдали.

Как солнце палит, на ходу подгибаются ноги,

Мерзлотный бассейн сердечные клапаны рвет.

Я мулом усталым тащу персональные дроги –

Дали циферблаты без стрелок…

А время вершит оборот.

(14.10.08)

На скатерти синего льна

Замешкалась в утреннем небе

Головкой чанахи луна.

Я гостья на званом обеде –

Торжественно приглашена.

Прелестной хозяйкою осень,

И слуги в богатом шитье.

Хозяйка радушная просит

К столу именитых гостей.

И каждый кусок сулугуни,

Чанахи и брынзы отъел.

А следом грядет новолунье

И масса обыденных дел.

(15.10.08)

Octoberfest

Я, конечно, доползу,

Я, конечно, дошагаю.

Ни в одном моем глазу

Этот праздник урожая

Не оставил ни хрена,

Ни следа от буйной ночи,

Где кричали – пей до дна!

А Дионис раскурочил

Бочку свежего вина –

Пьяный в стельку, пьяный в доску –

У сатира, у козла

Свел Венерку из Милоса.

Слезы пьяные Силен

На лужайку проливает.

Вакх octoberfest справляет

И вино он заливает

В кровь аорт и вен.

(16.10.08)

Мыльная опера

1

А под горку хорошо –

Петухи кричат вдогонку,

Сыпят сосны порошок

Желтой пыли. Звонко-звонко

В школах верещат юнцы,

Пенье птичек покрывая,

А ворон бесстыжих стая,

Цапнув Лошадь под узцы,

Тормозили, стервецы.

2

Опять луна на голубом,

А облачность ей сети ставит.

Хор птичий мир покоя славит…

И снова покидаю дом.

Я – ловчий, и веду я гон

Вот этим утром за луною,

И облака своей рукою

Забросила на небосклон.

В загонщики зову ветра,

А им помощники – вороны –

Они прекрасны в деле гона –

На месте с самого утра.

Иду сейчас по мостовой –

Здесь неизвестны тротуары,

А ветер, в сговоре с луной,

Меня обманет под фанфары.

Природных фокусов не счесть –

Не в силах сладить я с ветрами.

А что ж луна над облаками? –

Стареет, душка, так и есть.

3

…А пальмы высоко лохматою башкой

Уперлися в бездонье неба…

И то же видел древний Галилео,

Что я, простушка, вижу предо мной.

Несутся кучевые облака,

Прически им лохматит шалый ветер…

А Кеплер, не снимая парика,

Неторопливо карты неба чертит.

И я, простушка, в памяти храню

Названия двух-трех созвездий…

Эйнштейн лохмат – я стрижена. Соседи

По континенту, что Европою зовут.

Я на плечах великих не стою –

Не выживу в бездушном безвоздушном.

Пойдет ли дождь и сменится ли сушью –

Утилитарно в небо я смотрю.

4

Как машинно заселен

Этот час моей прогулки,

Как вонюче в тех проулках,

Как избыточен бетон!

Оттого-то что ни миг,

Задираешь нос на небо,

Чтоб от вони он отвык –

Чет и нечет, был и не был.

Там на небе благодать –

Просто гжельские мотивы.

Кто-то кистью шаловливой

Любит в синеве махать.

А в подворье возвращусь –

Громыхают бензокосы.

И верчу-кручу я носом –

К Образцову, без вопросов,

В героини я прорвусь.

(17.10.08)

Тутотамы

1

… А как камелия цвела,

Пока в общине мной не пахло,

И белым ручейком стекла…

А воздух почему-то затхлый.

Штрихом построю параллель

Меж возвращеньем и туманом –

Тем, что сегодня начал день,

И пасмурно с утра, и странно…

И груды зелени густой

Лежат, острижены небрежно…

А там – дрожат над каждой нежной

Травинкой, в солнечный простор

Пустынь аридных устремленной,

И куст колючий, но зеленый

Привлек невольно восхищенный

Взор.

2

А тут надоевшие розы стригут

И валят до кучи в огромные груды.

А тут занимаются мойкой посуды

И вновь создают санитарный уют,

Несвойственный мне. Неудобный отчасти.

И тем выдается искусственность страсти,

С какой одобрямсы поют.

(27.10.08)

* * *

Туман… И влагой пересыщен

Холлоуиновский пейзаж,

И терракота мокрой крыши

В сурик покрасила гараж.

Дождинки собирались с духом,

Чтоб превратить туман в потоп,

И что-то сделалось со слухом –

То Макбеты вливали в ухо

Смертельной глухоты сироп.

Свернулся мир до многоцветно

Посыпанной листвой тропы.

Туманы осень пустит в дело,

К зиме готовя тыл.

(28.10.08)

* * *

Здесь дорога на Мадрид,

Малое селеньице.

Битте-дритте, ай, едрит!

Крутится и вертится!

Нью-Мехико

1

… А что там горы, что там горы? –

Стеной кремлевской стали вдоль дорог.

И затихает мелочь спора

В разборке: Запад и Восток.

2

… А Джорджия О`Киф нашла костей в пустыне

На целый сепулькарий, или два.

Ах, Джорджия О`Киф, твоё известно имя –

Картины бронзовеют и слова.

3

В табакерке Альбукерка ночь под звездами стоит,

В табакерке Альбукерка мне не спится. Город спит.

Тень проходит по долинам, бродит призрак по холмам –

В приближенье Холуина души отпускают к нам.

Джорджия О`Киф фантомом из умертвия взошла,

Легкой тенью, дымной тенью над горами проплыла.

Своей фермы не узнает – переполненный людьми,

Дом музейный процветает – эй, душа, уйди, уйди!

Улетай туда, где горы неприступные стоят,

Неизменные просторы, незатоптан скальный ряд.

Те же краски – синий-синий, яркий красный, белый – снег.

На твоей ли на картине восстановлен прошлый век?

Те же горы, те же реки, те же чувственны цветы – Да, уходят человеки… Остаешься только ты.

Кратки ночи Холуина, тени утром убегут, А расцветшей георгины не заметят на углу.

4

Не хотела признать откровенной реакции взгляда

На цветы непомерных размеров в картинах своих.

Эта чувственность льется от них, невзирая – надо, не надо,

И хотел ли художник, и плачет ли сердце, Зоил?

Эти калы капризные, снегом белеют летом,

Этот столбик центральный из сердцевины цветка –

Своим знаком астральным он переносит в веках

Основания жизни, что в галактике сеет планета.

Этот сильный росток, только пустишь его в огород,

Расползется повсюду, ища подходящего места.

Притащите их груды и дайте на свадьбу невестам –

Демографии – толк, человеческой расе приплод.

5

Берегись, покупатель – тебя все равно облапошат.

Продавцу ты не ровня, а только источник деньги.

Помогай тебе бог, да и сам ты себе помоги,

Потому что иначе посаженным будешь в калошу.

И китайцы залетные, турки, а тут – филипинцы

Предлагают хорошую скидку – на грош пятаков.

Заморочат, да так – в наркотическом сне не приснится,

И с намыленной шеей по свету пойдешь – будь здоров!

Кость из пластика, а серебро – чистый никель,

Бирюзой и не пахнет, а тигровый глаз из стекла.

И турист-остолоп, как ты глазом пугливо ни зыркай –

Струйка гринов твоих в бумажник чужой утекла.

6

На лысом черепе горы

Когда-то тысячи индейцев

Делили дар общежитейства,

В землянках прячась от жары.

Вздымались толщи скальных стен,

К жилью вела тропа крутая…

Цивилизация иная

Преобразила цитадель.

В руках туриста фотоглаз,

Он равнодушно любопытен.

… А тыщу лет тому назад

Там приютился первый житель.

Со всех сторон неслись ветра,

Грозя в полет отправить в бездну.

Эль Морро стало им полезным,

Пока не кончилась пора.

И вот юнцы и старички

В раздумье смотрят на руины…

Цивилизаций путь не длинный –

С концами чтоб связать концы.

7

Акулы прежних дней – апачи и навахо,

Давали пришлым жиру накопить

И в час голодный нагоняли страху

И, сея смерть, тем продолжали жить.

То не со зла, а что бы вы хотели –

Ведь голод страшный, люди мрут и мрут.

У тех, наверное, хлеба уже созрели.

Их надо пощипать – другие заберут.

Панцырь

Ментальным панцырем О`Киф

Я плоть обмякшую одела,

И так он облегает тело,

Как будто прячет динамит.

А сталь забрала дряблость щек,

Морщин каньоны покрывает,

Зеркальным блеском ослепляет

Дерзнувшего на злой упрек

И прячет тут же – между строк –

Души незакаленной слабость,

Усильем сдержанную ярость

На незаслуженный щелчок,

И слез проглоченную горечь,

И груз непонятого горя,

И горб,

Что до земли бесстрастно клонит.

Зарисовка

Склоны гор, что юбки «солнце-клеш»,

Разлетелись складками каньонов,

В книксенах присели – не столкнешь

Этот ряд, застигнутый в поклоне.

Осыпями юбки разбросав,

Путают в подолах бег долины.

Шевелят плечами седловины –

Головы срубили гильотины

Мегавулканических забавв.

Гибель цивилизаций

По песчаным кручам пробиралась ночь,

Как песчинки, искры сыпал звездный дождь.

Юбками каньонов горы обросли –

Разлетайки, клеши вьются до низин.

Ненадежна крыша – тучи-облака.

Точат мыши крышу, льется дождь-река.

Грозы в черных скалах, молнии и гром.

Прячет люд в пуэбло от дождя добро.

Ливень заполняет мелкий водоем.

Годы мчат – пуэбло в пепел превращен.

Утром кукарекнул город Альбукерк –

Тих пуэбло пепел, не было и нет.

Ночь бредет откосом, гонит тени прочь – Стон навахо – ветер, плач апачей – дождь.

Водоем под El-Morro

Журчание ручья – пускай и ядовитый,

Пусть битым переполненный стеклом,

Влечет необъяснимо – напролом

Пройти к источнику в обитель.

Так караван, идущий сквозь пустынь

Безбрежность и жестокость жажды,

Бросается в божественную синь,

И та спасает не однажды.

Укрытый у подножья водоем –

Его обожествляло племя,

Его для нас хранило время,

А те – ушли в небесный дом.

Сродственность

Дом куплен – потому, что поразила дверь.

Вокруг той двери выстроить жилище,

Как в Кёхлера рекламе. Нищий

Район, и ранчо дешево теперь.

Простор пустынь вокруг, и ярки небеса,

И Пантенала набекрень надета шляпа –

Столовая гора, что избрана когда-то,

Как декорация бессмертного театра,

Как фон, чтоб принялась немедленно писать.

И краски, как индеец глину охр

Использовал в сакральном петроглифе,

Кладет, рисуя у подножья гор,

О`Кифе.

А над горой в пылании небес

Распятие – на белой крестовине

Рога, как руки, распростертые окрест:

Прибитый череп, найденный в пустыне.

Нечасто примеряю на себя

Чужую жизнь, но все-таки бывает,

И сродственность в подкорке возникает:

Затворница пустыни собирает

Дары ее – и камни, и костяк.

Масоны Санта Фе

Навигатор обезумел –

Из спирали лабиринта

Не желает ни в какую

Выйти, выскочить и спрыгнуть.

То массоны здешней ложи

Из шотландского разлива

Процедурой огорошат

Бедных Тигра и Кобылу.

Как детали ритуала

По приему новых членов –

Диктор, спятив, направляла

То направо, то налево.

От времен Толстого Левы,

Что в масоны Пьера сунул,

Я запомнила то слово:

Как уколом, иль укусом,

Выдернуты из-под кожи

Фартук, мастерок, магистры –

Вольных Каменщиков ложа.

Моему сознанью сложны

Эти мужеские игры.

Нашли-потеряли

Вектор времени

Опять покошенной травой и палым

Листом запахло на пути.

Опять иду по малым перевалам

И не пытаюсь от судьбы уйти.

Опять встречает солнце в легкой дымке,

И путь запомнился от сих до сих,

И в Холуин ласкают по старинке

Всесвятых духов. Летний жар утих.

И шум машин задвинут на хайвеи,

Безлюдны улицы, и тих квартал.

И ветерок, в ушах посвистывая, веет…

И год восьмой почти что пробежал.

(1.11.08)

Объява на столбе

Потерялся пес любимый,

Потерялся друг и сын.

Не лупили хворостиной –

Он дорогу позабыл.

Изменил нюх псу коварно:

Жили вместе – и пропал.

Позвоните – мы отдарим

Кучей всяческих похвал.

Накопаем гор спасибо,

Благодарностей не счесть.

И в бумажник торопливо

Мы обязаны залезть.

Ах, верните пса-милягу –

Исстрадалась вся семья…

Уж давно висит бумага,

Мелочь заскорузлая…

(1.11.08)

Обстрелы

Мягчит бетон неряшливость дерев –

Навалены ковры охряных листьев.

Обстрелы солнечной балисты

Разносят летний паритет.

Ноябрь предвестником ноэля

Созвучьем слов, наверно, стал.

Декабрь предъявит права,

Шеренги требуя равненья.

(2.11.08)

Что не мое

О, боги – пунктуальность – не мое.

Таблетки во-время, режимы дня и проче…

Уродство точности меня не заморочит,

Симметрия канонов не проймет.

О, боже – пиететы – не мое.

На кончик языка скользнувшую остроту

Поймать в последний миг и подавить зевоту,

Увидя модерновое жилье.

И дисциплина – тоже не мое.

Как вспомню регулярные подъемы

И на работу бег – в ночи ли, днем ли –

На ЭВМ, где брали час внаем.

А педантизм – и это не мое.

Долбить одно и тож, чтоб воспитать послушных,

Или – тем самым – криводушных,

И гладить утюгом постельное белье.

Прошли года, я вышла из шеренги,

В осадок выпала, и связку разорвала,

Взялась на пианино тренькать,

Стихи писать, и это уж немало,

Сад разводить на крошечном пространстве –

Куда поскачет мой Пегас-пострел?

Я шаг шагну к началу странствий

И затеряюсь там, не пожалев…

(3.11.08)

Долгожданный

Как усилился мой дождь –

Промокаю, промокаю.

Нет, коварный, не зальёшь

До – пока не догуляю.

Дождик розы промочил,

Розы жмурятся, кокетки.

На веселый Холуин

Ведьмы распушат горжетки.

Серых струек занавес

Им годится на вуали.

Вы дождя не ожидали?

Он, охальник, тихо влез.

(4.11.08)

После 4-го

Уж пятое, убрали флагов резь,

Поуспокоились газеты.

А повлиял на жизнь планеты

Твой голос, старый жеребец?

Он каплей влился в общности поток,

И затрубили трубы Йерихона,

И Каин современности убог –

Колосс и рухнул в глиняных обломках.

(5.11.08)

Вальпургива ночь

На Холуин погода разыгралась –

Листва летела, дождь лупил,

И духи средь людей метались,

На Лысых горах ведьмы собирались,

И ветер заунывно выл.

Всеобщей свалкою распоряжались

Собранья Вельзевулов и Сатан,

Следя, чтоб подданные вдрызг не разругались –

С мешками духи и скелеты мчались

За подношениями горожан.

И окропили жаждущую землю

Потоки холуинского дождя.

… А вникни сам – к удаче ли, к беде ли

По крышам капельки настойчиво гвоздят.

(5.11.08)

Предзимок

Ага, уже тональности другие –

Я прозевала целых полчаса –

Теней переместилась полоса,

И проявились пятна голубые

На небесах.

На зиму смотрит день, нахмурив облака,

Ноябрь идет походкою тяжелой,

В карман засунув оба кулака,

Чтоб не пробрала сырость костоломом.

А рыжих тыкв изрезаны тела –

Сверкнут с асфальта смелостью мозаик,

И серым светом застилает дали,

Как сквозь кусок немытого стекла.

Махры дождя пугают пешехода,

Не взявшего ни шляпы, ни зонта.

А предо мной немеркнущей природы

Предзимняя вставала красота.

(6.11.08)

На зимнее расписание

Поменяли часы с переходом на зимнее время –

Старикам не под силу проблему простую решить:

То вперед на часок уходящее время изменят,

То обратно вернут, пытаяся жизнь удлинить.

Ни убрать, ни добавить ни час старику не удастся –

Время мимо летит, несмотря на усилья людей.

И сменяется час гильотины на час коронаций,

И вращенье планета повторит – живи без затей.

(6.11.08)

Армада

Застрявшая листва у уличного стока

Растила лужу вширь и в глубину,

А гравий, уложившийся по дну,

Естественность придал потоку.

По глади моря побежали корабли

Отдельных листьев, паруса вздымая –

Испанская Армада, колыхаясь

В Атлантики волнах, истаяла вдали.

И галеон, нагруженный сверх мер

Над ватерлинией, пробитый, сел на рифы.

Над палубой уже кружились грифы,

Дублоны прятал мрачный флибустьер.

Неслись века струёю в водосборник,

Меняя галс, листва вплывала в сток,

И усыхал прерывистый поток,

И затерялась мысль в долинах горних…

(7.11.08)

Сотворение чуда

Его сработал Бенвенуто

Для поднебесного двора,

И вдохновения минута

Его к шедевру привела.

Добавив примесей бесценных

К металлу редкостных земель,

Он создал чудо из растений,

Взяв золотую канитель,

Подсыпал хрома, киновари,

Заполнил тигель на предел,

И тугоплавкий стержень-жезл

Волшебника расплавом правил.

А златокузнеца рука

Над наковальней колдовала –

Листы златые собирала,

Потом наполнила стакан

Вином кроваво-красной крови –

Кузнец отпил и капли пролил –

Шедевр чудесно засверкал.

А солнце бросило лучи

Копировать его повсюду…

А мы – на этом замолчим

И мыть опять пойдем посуду.

(8.11.08)

Самоцветные мелочи

Ах, какие чудеса!

Ах, как солнце греет плешку!

Не взглянуть на небеса,

Чтобы тут же не ослепнуть.

Эти темные очки

Позаброшены-забыты –

Составляется зачин

Для разбитого корыта.

Перстнем загрузила длань –

Имитацией кастета.

В осень радуюсь я лету:

Солнце, утренняя рань.

Краски солнечного дня

Осень всюду набросала,

Раззадорила меня –

Полудюжину достала

Самоцветных мелочей –

Разукрасилась, как ёлка,

Скуку одиноких дней

Чтобы гнали втихомолку.

(9.11.08)

Скукожена

Почему же при русских не могу записать в диктофоне,

Почему по старинке придется в блокноте писать –

Даже с мужем, с которым мы съели три пуда соли

И делили сто лет одну и ту же кровать?

Эти комплексы прячу на дне своего подсознанья,

Но всплывают, как в проруби зимней всплывает говно.

И ни хладность ума, скептицизм и другие старанья

Не отчистят ту прорубь – открытое свету окно.

И глубоко засели те комплексы с раннего детства –

На испуг меня взяли, зовя осторожною быть.

Потому и старушкой пристойной сегодня придется одеться,

Хоть и хочется прыгать и петь, и кричать, и чудить.

(10.11.08)

Зеленые серьги

Не поднимая глаз от мостовой

Я в поисках потерянной сережки,

Которая в подарок мне от Нюшки

Пришла когда-то. Вымышлен покой –

Теперь искать, глаза не отрывая,

От каждого зеленого листа.

А их уже навал – ведь пятничные стаи

Из зелентреста ринулись сюда.

Смешон расчет на пёр и на фортуну –

Непёр за нами ходит по пятам.

И не стенай, фальшивку коль подсунут –

Ворона каркнула – во всем виновник сам.

Сыр выпал, и сережка с ним пропала –

Теперь закроешь двери на замок,

Теперь получше выучишь урок,

Что ненавязчиво сегодня преподали.

Необучаема – слепой фортуны

Категоричный приговор,

Тяжел на измененья кругозор –

Не станет и пытаться умный.

Надену две разрозненных серьги –

Удачный случай для забавы.

Я встала утром с той ноги

И ничего не потеряла.

(11.11.08)

Цивилизация фальшивок

… А льву позолотили плешь,

Доселе бывшую бетонной –

Жри, пипл, ты и не это съешь,

Лишь бы потешить чей-то гонор.

Колеса ржавые цивилизации фальшивок

Глушат лесную тишину,

И горы мусора – заместо груды листьев –

Завалят землю и в нее врастут.

Что станется с планетой чернобыльной,

Какие монстры мир заполонят?

В окне цивилизация фальшивок

С львом позолоченным приподнимает стяг…

(12.11.08)

Покинув твердь

Стервятника вспугнули с дохлой утки,

И взмахивая не спеша крылом,

Оставил жалкий жухлый трупик,

Ушел в иное вещество,

Покинув твердь. Динамики законы

В воздушных океанах он постиг,

Преображая каждый миг

Существования в каноны.

А многослойных облаков –

Родня скоплениям планктона –

Шли эшелон за эшелоном,

Захватывая в свой поток.

И я глядела птице вслед,

Забыв про труп злосчастной утки,

А он взрезал, как будто кельп

Акула, плоти для желудка

В океанических лесах,

Склонявшихся волны усильем,

Искавшая, и тот же страх

Возник от птицы в махе крыльев.

(13.11.08)

Беспощадный ветер

Стариков-старушек бодрые ряды

В городских опушках легкие следы

Оставляют утром, проходя маршрут,

Точно сообщая – дольше не умрут.

И живут на свете долгие года, Не мешая детям – боже, никогда!

Старики-старушки, вас диванчик ждет –

Божий одуванчик пошустрил вперед:

Резво лезет в гору, где-то пробежит,

Ручки-ножки споро движит – не дрожит.

Старичков-старушек факельные роты –

То шестидесятников славные когорты.

Бэби-бума время, битлов и страстей –

Нет ли параллелей в памяти моей?

Ветер беспощадный по планете выл,

Сдул и одуванчиков белые ряды.

Пухом забелило дальние поля,

Стань земля им пухом, жесткая земля…

(14.11.08)

Я не та

Улетают птицы, улетают —

Я могу решиться, да не знаю.

Я могу рвануться, что есть мочи –

Кто-то, может, хочет, кто – не хочет.

У меня желаний нету краю,

Я себя и то – не понимаю.

Ближе к утру ночь уже катится –

Мне не спится, что-то мне не спится.

Я сама с собою жизнь проговорила –

Мне не мило, что тебя томило.

Я вопросы отсортировала –

Видно, я тебя совсем не знала.

Утро сменит ночь дождливой сеткой –

Я тебе не дочь, и не нимфетка.

В мраморе мою ты жизнь представил,

А она идет вне всяких правил.

Годы пролетят, десятилетья –

Ты меня оставил на бессмертье.

Ты на сон молитву прочитаешь –

Я не та, какую поминаешь.

Та осталась жизнь за поворотом –

Движусь я туда, где ключник Петр.

Ты напрасно образ тот лелеешь –

Так сложилась жизнь: пожнешь – посеешь…

(15.11.08)

16 октября

Это серое утро содержит печальные мысли,

Несмотря на сверкающий сполох осенних дерев.

Мы полтинник с Татьяной прошли параллельною жизнью,

Середина пропала, остались начало-конец.

Мы с тобой не похожи – во многом подобными были,

Праотцы наши вышли из тех же, из южных краев.

Что приклеит судьба, то потом оторвать не дает.

С мясом рвешь, пеплом сыпешь на раны, чтоб раны не ныли.

(16.11.08)

Тихонько

Я проснулась спозаранок – это шел украдкой дождик.

Дождь – его не объявляли, позабыли в шуме дел.

Дождик – тощенький монашек, рясою шуршал в окошко

И печальными глазами исподлобия глядел.

Что ты, дождик, что, монашек, ты устал бродить по свету,

Прячешь уши под скуфейку серой тучи для тепла.

Переполнила глазницы, покатилась на планету

Блеклых глаз подслеповатых животворная слеза.

(17.11.08)

Файл в миллионы посещений

Сюсю – мусю из пионерских песен

Сложили в файл.

И источает тенорок прелестный

Не мед, но фальшь.

Залив сиропом благозвучья

Под детский хор,

Красивенько переозвучил

И перетер

В помадку сладенькую – юность,

Игру, задор…

И кайф от песен не получишь,

Поскольку – вздор.

(18.11.08)

«Ты что, мой друг, свистишь?»

Покрытие – как выветрел гранит,

Сверкнет под солнцем слюдистою искрой –

Подобие природы – охранит

Менталитет от новых истин.

Туманы движут на восток –

Люд на заре цивилизаций

Туда же двигал… А исток

Исчез в процессе деформаций.

Туман уносит на восток…

Туда же постепенно движусь,

А солнце светит мне в висок,

По направлению к Парижу –

К Европе Старой путь пролег —

Не торопясь, меняю галсы,

А солнца плазменные пальцы

Уже прицелились в висок.

(19.11.08)

Из отростка

И расцвела – и чудо – и восторг –

Из палочки зеленоватой,

В горшок засунутой когда-то,

Возник божественный цветок.

Он чист. Ни тлёй и ни улиткой,

Что под покровом ночи прытко

Источат нежный лепесток,

Не тронут. К солнцу, как дитя,

Еще не ведущее злобы,

Навстречу из людской чащобы,

Повернут. Крошечный пустяк,

Не стоит строчки на странице…

Но что же с розою сравнится,

Расцветшей в мраке ноября?

(20.11.08)

Осенние витражи

Мой храм, где драгоценность витражей

Господь-создатель солнцем освещает,

Стоит в окне, и пламенно пылают

Следы их на полу – следы божеств.

И гингко-сикамор осенний хлад

К порогу спальни на втором не подпускают,

И огненные стрелы источая,

Стоят архангелом с мечом у райских врат.

И розы поздние, чей безупречный шарм

В преддверии зимы за сердце задевает,

Он тоже от – потом бесстрашно защищает…

И богу – богово, а мелочи – царям.

(21.11.08)

Ноябрьский характер

Сквозь листик осенний на солнце взгляну –

Он мне заслоняет мороз и зиму.

Он яркий, как шкурка рыжей лисы,

Он рухнул от ветра, под ливнем косым.

Но сколько осталось, чтоб радовать глаз –

То старый ноябрь в загажник припас:

В богатой копилке не только дожди –

Там яшмы и яхонт, смарагд, жадеит.

В его поседелой со ржой бороде

Характеров вздорных таится секрет.

Стоит на границе зимы и тепла:

Характер дробится – стабильность ушла.

(22.11.08)

Капитола

Нефритовые стены поднялись,

Узор границы вырезан воздушно,

И перед тем, как грозно грохнуть вниз,

Теряет равновесье туша

Литой, прозрачностью пронизанной волны,

Пушок невинности теряющей под ветром.

И грохот яростный неутоленной жертвы

Ударом в уши продолжает ныть.

(23.11.08)

Школа на Харвуде

Как быстро месяца сближаются края,

Как быстро время отъедает дольку

От лунного ломтя, поскольку

Притормозить его нельзя.

И можно ли вернуть?.. А школьного звонка

Звук дребезжит по-прежнему, и дети –

Кто припозднился – вздрагивает сердце,

И вырастает ужас-великан

От осознанья времени… (24.11.08)

Зеленое платье

Разбираясь в завалах старья в углу терпеливого шкапа,

Ты внезапно нащупаешь этот зеленый подол,

Что давно собиралась пустить на ненужные тряпки –

Отчего-то рука не поднялась, наверное, цвет подошел.

И накинув лениво зеленое старое платье,

Удивишься слегка, как оно ладно легло.

И прильну я к тебе, обняв невесомым объятьем,

И подумаешь – сразу изрезать, иль пусть подождет.

А пока похожу… И по комнатам старого дома

Я с тобою иду и глазами твоими гляжу

На тот дом, в котором все закоулки знакомы,

Между этим и тем проложив временную межу.

И не так уж значительны те перемены – лишь внуков,

Повзрослевших, и первых морщин борозду

На знакомом лице, что запомнилось мне до разлуки

И останется в сердце, сгоревшем в огне и чаду.

(25.11.07)

Красные вина

Бокал вина противоядьем скуки

Ноябрьских дней,

Приятый в дружеские руки,

Согрей, согрей.

Глухой стеклянный – нехрустальный

Бокала чок –

И красной кровию медвяной

Влился поток.

И уходила понемногу

Слепая грусть,

И солнце высветит дорогу –

Пусть светит, пусть.

Прогонит ноября туманность

За самый край.

Не до конца уйдет усталость –

Вино, играй!

Умерь души озябшей сирость –

Иммунитет

Окрепнет. Выпьем из бутыли

Мерло, кларет.

Бургундского струя густая,

Пино нуар

Согреют, будто чашка чая

И печки жар.

Приподнятый неоднократно

Бокал вина

Беседе придает приятность,

Коль пьешь до дна.

Что толку, головой качая,

Считать грехи,

Коль в ноябре пишу, как в мае,

Свои стихи.

Ненастья скуку заливает

Вина струя,

И красным жемчугом в бокале

Слеза моя.

(26.11.08)

Выжечь

Теперь на быструю ходьбу,

Чтоб потом вышли боль и горечь,

Чтоб, наконец, свою судьбу

Старанием своим упрочить,

Чтоб ветер просвистел насквозь,

Злой пот высушивая на фиг,

Чтоб злобы кость, чтоб гнева гроздь

Остались только на бумаге,

Чтоб пламенели небеса,

Испепеляя строки эти,

И чтоб отрезана коса

Была не зря на Новом Свете.

(27.11.08)

Объяснение

Обольюсь слезами, обольюсь

Ночи на исходе спозаранок,

Злую непогоду обвиню –

Теребит в душе сожженность раны.

Птичкой-канарейкой ощутишь

Недостаток кислорода в смеси газов,

И удушье перевоплотишь

В стихотворный блок, как по заказу.

Птичка-канарейка, содроганье плоти

Твой последний хрип оповестит.

Он за душу тянет, сердце кровоточит –

И рождаются в ответ стихи.

(27.11.08)

Выращивание ирисов

Мне обещали ирисы к весне.

Горшков глубоких я заране заготовлю,

Земли насыплю и устрою ловлю

На слизней, на улиток и на тлей.

И жадно буду время подгонять –

Хочу росток увидеть исходящим

Из недр земных, чтоб острием торчащим

Фаллический сюжет напоминать.

(28.11.08)

Объявление о продаже дома

Вот опять на продажу готовили дом –

Мыли, чистили, сложный ремонт проходили,

А до этого попросту в доме прожили –

Для себя ведь неважно, потерпим, потом.

Хоть и голода нет, так понятны труды,

Так понятна попытка поднять цену дому,

А на кризис бессмысленно жить по-другому –

Подкопивший монету уйдет от беды.

А на улице краски сверкали в разнос –

Сыпят золото массой деревья на землю.

Я осеннюю щедрость – спасибо – приемлю

И иду, отягченная золотом грез.

(29.11.08)

Баллада про эвкалипт

Эвкалипта лист пахучий:

Перемни его меж пальцев –

И почувствуешь летучий

Запах от эфирных масел.

Он в жару стоит у леса –

Мимо мчащейся машине

Ни в какую не отведать

Эвкалиптового дыма.

И когда цветы возносит

Эвкалипт весны напрягом,

То окрыленные мошки,

И бескрылые козявки

На ветвях его пируют, Упиваясь сладким соком…

Если временно горюешь,

Грипп схвативши ненароком,

Ты купи себе поллитру

Для настойки эвкалипта

И дыши потом над паром,

Спрыснутым таким макаром.

(29.11.08)

Нашли-потеряли (Судьба-задира)

Ах, синусоида – пропажа одного

Приходом компенсирует потерю.

Но этого не ждешь, не веря

В небесной справедливости закон.

А вот обратно – полный негатив.

Вот мелочь привалила спозаранок –

Вернулася серьга: готовься – справедлив

Закон баланса.

А рыночная стоимость потерь

Верховной бухгалтерии невместна.

В пример – злосчастный Иов-иудей

В страданьях исходил телесных,

А в небесах Всевышний Он

Подвел баланс невозмутимой вере

И, пару бед для равновесия отмерив,

По справедливости вознаградил того.

Так отчего знак равенства стоит

Между серьгой зеленою найденной

И затерявшимся ключом от дома,

В котором год шестой уже прожит?

О, Иов, Иов – дай мне силы

Сравнить урон –

Подарок дочери, и дом –

Вот так, судьба-задира.

(30.11.08)

Без дат

Стимул

Двуцветный листок полосатые буфы пажа

На память привел и любовь Ромео к Джульетте.

В осеннем декоре сбираются тени, дрожа –

Рыдают семейства Монтекки и Капулетти.

А листья уносятся ветром, негромко шурша –

То душ отлетевших чуть слышные вопли и стоны.

Короткие строчки в преданиях старой Вероны

Могучие крепости с давних времен сторожат.

Двуцветный листок полосатый засох на столе

И выброшен в мусор изломанным в мелкую крошку.

Распался под ветром мой карточный домик – король и валет,

И дамы прекрасные в буфах. Печаль понарошку

Под бомбежкой дождя сокрушенная роза вздыхала –

Ей помяло усердно проглаженный лепесток.

(1.12.08)

Дочь Иродиады

Под шопот музыки дыханье благовоний

И мягкий свет от свеч

Усиливают ласковость ладони

И крема течь.

Умелых рук неспешное касанье

Египта жриц

Тела готовит к пылкому лобзанью

Гаремных львиц.

Но слаще меда губ прикосновенье

Невинных дев.

И Саломея дарит наслажденье,

Вуаль надев.

И у царя, забывшего утехи,

Поднялся жезл –

Проси, что хочешь, Саломея – деньги,

Смарагды, жейд.

Что деве дела до разменных,

Монет, а, царь?

Она запросит беспримерный

Бесценный дар.

И головою Иоанна

Царь заплатил –

Стенайте, души-христиане,

Во тьме могил.

(2.12.08)

Органика

1

Последних дней необлетевшая краса –

Финальная трепещущая прелесть.

Какою кистью прыткой написать,

Иль ножницами тонкими нарезать?

И нежных солнечных прикосновенье рук

Несут покой, разгладивши морщины,

И наблюденья в плоский ноут-бук

Я заключаю способом старинным.

В мелодию стиха вплетается восторг

И умиление от трогательной ноты –

Органика бузит – завязаны с природой

Мы не на шутку – «неуместен торг».

2

Органика бузит – завязаны с природой

Мы не на шутку. Зимняя пора

Календарю бесстрастному в угоду

Простых прохожих гонит со двора.

И гонит облака, переводя их в тучи,

И пробирает ветерок насквозь,

И хочется ушанку нахлобучить,

И притаился в уголке мороз,

А снега нет. Оранжевых стрелеций

Головок птичьих мокрые носы

Простужены.

Но бегает босым

Беспутный сын, от тенниса вспотевший.

3

А теперь я выбираю солнечный часок,

Чтоб сушить под ветром майки, тряпки, свитерок.

В три погибели согнувшись, сберегу тепло,

Чтоб коровий год грядущий встретить повезло.

Светит, но не греет солнце – и за то – мерси

Дню – короткому оконцу на ночной оси.

4

Бим-бом, бим-бом – негромко на ветру

Позвякивают погремушки,

Подвешенные в переу —

Лочке за ниточные ушки,

Чтоб отгоняли духов злых,

Что так и рвутся насвинячить,

А загремишь – придет удача:

Завязаны – органика бузит.

(8.12.08)

Боишься верить

1

Мы были заняты собой –

Кто в что горазд, свивали гнезда,

И поняла, что слишком поздно,

Как быть досталося одной.

И не в глуши лесов сосновых,

А в переполненной семье

Бывает час, когда основа

Житья хорошего-дурного

С вопросом клонится к земле.

И слышу глас из-под земли:

Ушли мы, ты и не заметишь.

И пусто несколько на свете,

Лишь камни в кладбище вросли

С дежурным – родился и умер…

И утону в глубокой думе,

Чтоб оправдание найти.

2

Зачем, пытаясь прошлое вернуть,

Людей сбирала в крохотные кучки,

Зачем крутила телефонный круг,

По интернету рыскав мышкою и ручкой –

Ударом балки по беспутной голове

В час обязаловки на комсомольской стройке,

Когда из глаз – и не успеешь ойкнуть –

Взлетают искры – и невернейшей молве

В ответ –

Боишься верить.

Улочка бегоний

Желтые солнышки псевдоромашек

Пальцы топырят в доверчивом жесте.

Их обманули с розами вместе –

Это зима колесит вверх тормашкой.

Вишни цветут по которому разу –

Я и сама обмануться бы рада:

Вот и снимаешь куртяйку не сразу –

Жаркое солнце, а ветер прохладный.

Дорога к парку

Сегодня осыпался гингко,

И небольшие веера

В руках танцовщицы с картинки

Китайской плыли по ветрам.

Пятно вокруг ствола желтело

Яишней на сковороде –

Так быстро гингко облетел и

Стоял в бесстыдной наготе.

И долго в золоте убранство

Распутный ветер разносил,

А ветви падекатр из танца

Изображали, что есть сил.

Луны прожектор с небосклона

Цвета бесцельно искажал –

Так в сердце воткнутый кинжал

Меняет краски на ладони.

Часами у экрана

Благодатная ложь золотых мыльных опер,

Кокаином стекая с экрана, лечить

Принимается сирых, как, впрочем, и опий, –

Морфинисту привычно под кайфом побыть.

Пора старых дев

Расцвел мой желтенький, дождем не обмолочен,

А желтых хризантем поникшие цветы

Поутру срезала, оставив, впрочем,

Последний – выживший. А что бы сделал ты?

Пора безгрешная – не дедова Мороза,

А белоодуванчиковых старых дев,

Чуть теплется, как дым голубовато-розов,

В золе костра практически дотлев.

Глаза прозрачные, чуть бледно-голубые,

Как неба зимнего светла голубизна,

И заключен в них осознанья знак,

Что жребий каждому на доживанье выпал

И указанье дат.

«Дубовый листок оторвался от ветки родимой»

1. Кто дергает

Дубовый листик в парковой поилке

Без устали кружит.

Кружение воды подталкивает прытко,

Как дерг вожжи.

Кто дергает моих удил поводья –

Желанье жить

Становится слабей при непогоде,

И тоньше нить,

Какую Парки рвут бестрепетным движеньем.

А вёдро утр

Несет судеб расположенье

И гонит хмурь

С лица, готового к улыбке.

Душевный груз

Спадает с первой же попытки,

И тает грусть.

2. И уроню

Листок в поилке тот же. Выну,

На два шага возьму с собой

И уроню. И вслед за мной,

Когда следы мои остынут,

Лежать он будет, но никто

Его средь прочих не заметит.

А я – за выбор свой в ответе –

Исчезну, как инкогнито.

Забавы на Рождество

Машина рожки нацепила,

Готовясь к Рождеству.

Она с оленем, не с кобылой,

В претензии к родству.

Она старается похожей

На тех оленей стать,

Что Санта Клаус непреложно

Велел бы запрягать.

И полетят его олени,

А понизу бежит –

На случай всяких осложнений –

Рогатый белый джип.

И в каждый дом попасть сумеет

Тот транспорт-рогонос,

Поскольку Клаус порадеет,

А, может, дед Мороз.

«В движеньи, мельник, жизнь идет –

В движеньи (2 раза).

Колеса, колеса,

Колеса, колеса!»

Ой, в гору пилить непомерная тяжесть,

И ноет плохая спина.

Но дергают вожжи – кобылья усталость

Для целой страны не важна.

И та же кобыла умом легковесна –

Могла бы кругом обойти…

А выше откроется мир неизвестный,

Прелестный откроется вид.

И прется кобыла, отклячивши спину,

И дует с кормы ветерок, –

И кручей спускается снова в низину –

В движении жизнь и идет.

Сравнительный анализ

Открою окна – а на улице теплей.

Деревья облетели – гнезда видно,

Оставленные без присмотра. Без затей

Заброшены дома – и не обидно.

Не то, что в здешний кризис – каждый день

Я вижу новые объявы о продаже.

Вот и знакомцы – в горы едут даже

Немодные, где дешевизна цен.

По-разному теряю я друзей –

На тыщи километров растащили

Нас собственные судьбы – или мили,

В которых разбираюсь я теперь.

И Фаренгейт уж не морочит ум –

Почти и не перевожу на Цельсий:

И в 32 прихватит колотун,

Как при нуле на прежнем месте.

Как здесь чудесна долгая весна,

И, вообще, прекрасно межсезонье.

А к Рождеству обрадует глаза

Игра огней на праздничном балконе.

Они, на кризис несмотря – горят,

И пробки на шоссе в погоне за подарком.

И странный праздник – Октября и Ноября

Издалека глядится жалким.

Стрела из колчана

Я расстоянья меряю в стихах –

Один прошла, и два осталось.

И миль, и километров прах

С ног отряхну, не ведая усталость.

За пять, или за сто шагов

Родится строчка – мне не важно.

Я в путь пустилася отважно,

Как пионер, всегда готов.

Мне самолет наметил след:

Иван-царевич со стрелою –

Так я иду, и за спиною

За мной бредет наследье лет.

И толпы призраков за мной

Ошую-одесную мчатся,

Поочередно тот-другой

Со мной стараясь поравнятся.

Из колчана, что за спиной,

Стрелу-строку я вынимаю,

Но я ее не выбираю –

Стрелок ведь так же поступает –

Черед определен судьбой.

Крик петуха

Что я замечу на том повороте –

В гору дровишки везут на подводе,

Где впряжены сорок пять лошадей.

Возчика вижу, да нету коней.

Ржет непонятное конь-невидимка –

Что-то смешалось на этой картинке.

Вдруг кукарекнул петух по-старинке –

Чары развеялись: Форд, Шевроле –

Кто-то из них подъезжает ко мне.

Браво, передник!

Вовсе не все остролистовы листья колючи.

Вот и на фартук впечатали эти слова –

«Тот, кто детей и собак ни за что не полюбит,

Необязательно плох», и заява имеет права.

Стойло быка

Сегодня обещали дождь,

А мы, конечно, не готовы,

И ситуация точь в точь –

Как в прошлый раз, так в этот, новый.

И дырки прежние сквозят

Через навес незавершенный.

И вот – не выходить из дома

Придется мне на первый взгляд.

Но – хитрая, как десять лис,

Я в гараже поставлю стойло.

К тому ж китайцы собрались

Быка год на сей раз устроить.

По интернету понеслись

Советы с кучею запретов,

Но чтобы от дождя спастись –

Никто не поминал при этом.

Три вертолета

Кучей нонешних стихов

Переломаны все ногти,

Шея разболелась к ночи,

Переполнен диктофон.

Вот поэтому ленюсь –

Желтым гингко наслаждаюсь.

Щиплет совесть – ну и пусть!

Отодвину хату к краю.

Там, на крае коленкор

Расположется иначе:

Кто-то примет за позор,

Кто-то скажет – знак удачи.

На краю наворочу

Дел, для глазу незаметных.

Исполинскую свечу

Жгу исподтишка, секретно.

Без свечи и не поймешь,

Чем я занята без дела.

Даже третий вертолет

Сверху дел не разглядел бы.

На зеленый сяду стул –

Стул из пластика с подушкой.

Вертолета стихнет гул.

Хочешь ли со мной послушать,

Как густеет тишина,

Как легонько шепчет дождик.

Облачная пелена

Заманит и заморочит.

Шишка на столе стоит,

Мини-елку заменяя.

Ах, какая, ах, какая

Вечность на меня глядит!

Продажа и подарок

А здесь вот дом, где продается ирис –

Цветок изящный – декаданса кайф.

А мне в подарок дал китаец нищий –

Десяток корневищ за просто так отдал.

Боюсь загадывать, но были так прелестны

И вычурны, ну, просто art nouvaux,

Цветы – эссенция модерна самого

На нищем дворике средь нищего предместья.

(12.12.08)

Поиск

Между дождями вылетела в щель

Дверную, чтобы дом не заморозить.

И варежки взяла, и сапоги – утроить

Запас тепла, чтоб ветер не сумел

Насквозь пронзить, чтоб надували щек

Воздушные шары Норд и Борей совместно,

Поскольку, как известно – лестно

Им подавить в зародыше гнездо

Нестойкого сопротивленья непогоде,

Надежды слабой вдохновеньем воспылать

От мелочи, что феей безнадзорной

Потеряна, а ты сумела отыскать.

(15.12.08)

О любви. Между датами

Я люблю понедельник, ведь муж возвращается рано.

Я и вторник люблю, потому что он поздно придет.

Я люблю, когда муж возвращается в стены вигвама,

Замка, хижины – пусть вам иной перечтет.

О любви говорить жене викинга неправомерно –

Ежедневно уходит он в бой, и о чем толковать.

Возвращенье – вот цель, и словами ее не поверить,

Не промерить на вес, оценить на презренный металл.

Снег на горах

Ах, это утро предо мной – альпийской ценности палитра:

Спускаются туманы с гор начесами собачьих шкур.

А это небо предо мной – дождем промытое до скрипа,

А этот холод для лица – крик петуха для спящих кур.

А этот холодок лица коснулся вдруг морозной лапой,

Взыграла кровь румянцем щек, гоня О-два, питая мозг.

Горшок, заброшенный в очаг каким-то бешенным ухватом –

И забурлило, и понес, мосты сметая, гейзер слов

Гравюры в Стэнфорде

1

Пустынник я, как Валаам,

Иль как Иона в чреве рыбьем,

Иду по вымершим местам,

Умом постигнув высь и глыби.

Мне не бормочет саксофон

Ай-пода, или речь толкают –

Я восхожу на ближний холм

И мирно красоте внимаю.

Да, выпали снега вдали —

Там, где луна вчера сияла,

И так же контуры белы,

Как под луной слепят забрала

Тех всадников, что Бог послал

Апокалипсиса виденьем

Альбрехту Дюреру, и тенью

Они в ночи явились нам.

И там, где всадники вели

Коней по горным перевалам,

Снега чистейшие легли,

И жизнь под ними замирала.

2

А обостренное чутье

Цепляло острым когтем глаза,

Как струйка в водосток прольет

Дождя ночного метастазы.

И я иду повторный круг,

Бегу в разрыв между дождями,

Как бы подвздернута на крюк

Своих несбывшихся желаний.

Мгновенья эти для души

Являют сорт императива,

И я бегу глядеть на диво

И резонирую в тиши.

Сераль в снегу

А прозрачных туманов шелковистая шаль

Выглядит так сексуально, скрывая извилины склона,

Что горбоносый евнух на ключ шемаханский сераль

Запирает покрепче, гоняя бродяг бездомных.

А за ночь те туманы снегами на горы легли,

Меховые накидки раздали для женщин сераля.

Никогда столько снега дожди принести не могли,

Старый евнух устал, бездомных бродяг разгоняя.

А наутро открылись безгрешные небеса,

Отсинив белизну бесконечных снежных просторов.

И веселых красавиц неслись окаянные голоса,

От статуй ледяных отражаясь и от горных склонов.

(16.12.08)

Мимика неба

Опущусь-подымусь: vista-loop мне диктует условья.

Я с горы впопыхах, но на гору вползаю ползком.

А мне белка вослед бранится, всем недовольная,

И сварливо – катись – посылает меня матерком.

Ты права, моя белка – сидеть невозможно в темнице,

Если мимика неба так оживляет пейзаж,

Если мигом промедлишь, то солнце за тучи склонится,

И флотилия туч возьмет Гамильтон на абордаж.

Черных туч непомерность, преградою светочу ставшей,

Вытесняется флангом, под солнцем – само серебро.

Отработавший день уходит больной черепашкой.

Надвигается ночь – по прогнозу, с обильным дождем.

(16.12.08)

Бросит ли?

Подумать не могла, что попаду в тот круг

Безумцев с полумертвыми глазами.

И каждый – временный островитянин:

По острову на каждого. Не врут.

Великий Свифт, ты предсказал сюжет,

Ты рассказал, великий футуролог:

Не надо заполнять о каждом мартиролог,

Ведь зомби живы. Только жизни нет —

На этот миг, когда в наушник льется –

Прельстительно клиенту – ерунда,

Когда впивает мозг часы довольства,

И беззаботно кайф и благодать,

Как яд властителю, сквозь ухо поступает,

То Гамлета душа не понимает,

Как в этом случае морально поступать…

А свифтов лапутянин так же жив,

Как лапотник любой с бананом в ухе,

И бычьим пузырем он возвращен для слуха

Для жизни средь людей – используем курсив.

И бычий год за високосным вслед,

Возможно, встряску даст ударом в ухо.

И зомби каждый собственный вертеп

На час – хотя бы – кинет друг для друга.

Но бросит ли?..

(17.12.08)

К вечеру

Спешу поймать последний легкий луч,

Когда в каньонах тень уже сгустилась,

Пока морозец не настолько жгуч,

Что выходить была бы я не в силах,

Пока еще видны снега вдали,

Хотя и потускнели за день,

Пока вращенье матушки земли

Не приведет на ужин печь оладьи,

Пока еще светло, и кое-где

На верхних этажах сверкают солнца пятна,

Пока еще идти приятно

И хочется на мир глядеть.

(17.12.08)

Переходная зона

Прибрежных зон нестойкая погода

И невысокий тын Кошачьих гор –

Вот составляющие редкостной свободы,

Что comme il faut

В соотношеньи с кредо Гумилева

Дадут, скорей всего, ответ,

Зачем я оседлала снова

Ржавеющий велосипед.

Пегасы нынче не в фаворе –

И двухколесного коня

Рогами вверх, быку на горе

Седлайте быстро для меня.

Не зря так чешутся лопатки –

Там крылышки сейчас растут,

И старый Лисапет украдкой

Взбрыкнул на несколько минут.

Но в пене волн воображенья

Мои огромные крыла

То ржавое сооруженье

Взнесли на краткое мгновенье –

Взнесли и грохнули. Дотла –

Дотла и крылышки сгорели,

Горелым пахли волоса.

И долго по небу летела

Дымящаяся полоса.

(18.12.08)

Рыбы

Сыпалась тихо на темя из ситечка хлябь.

Ветер неспешный вдувал с моря прохладу.

Тучи лениво ползли, и грибов россыпя,

Мне неизвестных, росли на глазах, полны отвагой.

Старый любитель-геолог с больною ногой

Жил на углу – расположил камни рядами.

Я причисляю себя к любителям камня – породы одной

Я ощутила себя с тем стариком, говоря между нами.

Плавали рыбы на глубине, и крутился насос,

Воздух гоня безотказно жиреющим тварям.

Толстый старик с костылями продался душой

Минералогии бесам. И с потрохами.

Близ Рождества – Новогодья встретился мне

Толстый старик с костылями и парой дворняжек.

И захотелося карпов отведать – сегодня ж четверг.

Да и Христос знак Рыбы имел. И я с ним в упряжке.

Дожди

С дождем приходят мысли о снегах,

Что где-то выпадают на горах.

С дождем приходят мысли о морозе,

О свечах, о камине, где елозит

Большая кочерга, ворочая бревно.

С дождем приходит мысль о домино,

Домашних играх, кеглях, потасовках,

В снегу валяниях, снежках, кроссовках,

Что сохнут на распялках, как в парной.

И хочется дотронуться рукой

Хоть раз в году до снеговых заносов.

(19.12.08)

Прощанье с годом Мыши

Уходя – уходи же, безумная Мышь,

Не оглядывайся и не стой на пороге.

Я прощаюсь с тобой – на меня ты глядишь

Високосными глазками сильно на взводе.

Сумашедший грызун, уходя – уходи!

Ты уносишь с собою часть моей жизни.

До последней минуты в глаза мне гляди

С персональной своею безумной харизмой.

Я запомню тебя, високосный грызун –

Я тебе, уходящему, все ж благодарна:

Ты мне старых друзей из забвенья вернул

И бальзамом присыпал нанесенные раны.

И сегодня же встретим мы с вами Быка,

Добродушную встретим, надеюсь, Корову,

Что луну или солнце надев на рога,

Провожают Мыша подобру-поздорову.

(31.12.08)

Параллели, которых нет

Поминаю неотпетых

Голубит холмы и дали

Утренний туман прозрачный.

Мы с тобою рано встали –

Будят мысли, росы плачут.

Облака дырявят окна

Голубого небосвода.

На лугах лягушек толпы

Начинают хороводы.

Кашка в белых сарафанах,

В розовых платках на плечи.

Встали утром рано-рано,

Бродят мысли о Предвечном.

Шелковист, как пух голубки,

Шарит ветер вдоль по травам.

Размеряй свои поступки

По канонам и уставам.

На рассвете звонче птицы

Заиграли на жалейках.

Нет, все это только снится –

Вот и книжка на скамейке.

Тень мелькнула за калиткой –

Голова – подсолнух светлый.

Ах, Сергей, в своих молитвах

Поминаю неотпетых.

(1.09.09)

Кедры

Солдатиками шишки

Расставлены в ряды,

Зеленые мальчишки,

Недолго до беды.

Их осенью призвали,

И все как на подбор.

И птицы обсуждали

Их воинский убор.

Хозяин мест – стервятник,

Что на березе сох,

От писка птичьей братьи,

Не вынеся, оглох.

И розовый дул ветер,

Сдувая лепестки.

И уходила в нети

Обыденность тоски.

(2.09.09)

Спалило все

Коричневеет розовый ковер –

То солнце сатанея светит,

И прогоняет зелень с гор,

И люд загаром метит.

И только к вечеру, в закат,

И уходя за скаты крыши,

Оно сказало – пусть подышат.

И каждый отдышаться вышел,

И каждый отдышаться рад.

(3.09.09)

Вспоминая бардов

Опять стервятники на крыше разместились,

Неужто ночи так прохладны и сыры?

Готовятся планировать с горы,

И вот уж первые в далекий лет пустились.

А паутина перекрыла все пути,

Как тина, распустившися в заливах.

Еноты спрятались – их, черных, не найти,

Чугунной крышкою покрытых водослива.

И жар ползет. Нет – взрывом перейдя

Из тени в солнце, бьет из дальнобойных.

Шрапнелью лупит, острием гвоздя,

Не разбирая злых и сердобольных.

И только ты, вода, обнимешь, охладишь,

Раздвинешься и дашь свободу телу.

Сегодня снова сильно потеплело,

И как всегда – «мешает спать Париж».

(4.09.09)

На несколько минут

Последняя пробежка-переход

Перед короткой вылазкою в горы.

Как нам на блюдечке сегодня подает

Всевышний состояние погоды?

Легчайший ветерок ласкает кожу рук,

И нежно каркают вороны.

Стервятники собрались в тесный круг

И сохнут сухарями на поддонах.

И солнце раннее косых теней в расклад

Расположило на асфальте,

И олеандр цветет – сияющий гигант,

И гул машин пока что тонет в гвалте

Оркестра утра, уж готового взреветь… (5.09.09)

Кошачья приязнь

Все та же курица по улице спешит,

Не птенчик, видимо, уж столько дней знакомы.

И все встречаемся недалеко от дома,

Никто не съел – ни кошка, ни бандит.

А кошек пропасть. С каждой поболтать

О том, о сем, брючину предоставить,

Потерлась чтоб и метину оставить

В хозяйство кошкино, а что еще ей дать?

Сама идет, мяукнув издали,

Постой, мол, побеседуем прилично.

Я жду, что остается, коль публично

Заявлена приязнь – столь ценно в наши дни.

(6.09.09)

Мамонтовы горы. Метафоры

1

Ветер выл, как свора хаски

Воет ночью на луну.

Ветер выл, как волк из сказки,

Как корабль, идя ко дну.

Или паровозы ночью,

Полустанок проходя –

Позабыть его нет мочи,

Позабыть не жажду я.

2

Эта гладкая поверхность

Шлифовалась ледником.

Фантастичная чрезмерность,

Будто баба утюгом

Выправляла плиссировку,

Складок жесткие углы.

Долговременность обновки –

Лавы хладные валы.

3

Шестигранная брусчатка,

Будто миллион ладоней

Шлифовало этот камень,

Этот лавовый базальт,

Будто лайковой перчаткой,

Сделанной из шкурки пони,

Будто сам товарищ Сталин

Приглашен был на парад.

(8.09.09)

На безрыбье

Заиграй, моя шарманка,

Мой орган, убойно громкий.

Я играю на помойке

На безлюдье для людей.

Рак не свистнет, мир не ойкнет –

Я солдатик очень стойкий –

Поседелая гражданка

Из цыганских лошадей.

Заиграй, моя тальянка,

Что аккордеон трофейный.

Подходи, народ бездельный,

Подходи и будешь пьян.

Вместе мы – одна деревня,

Я тебе во всем подельник.

Мне Таганка и Солянка

Помещаются в карман.

Я играю на помойке –

На помойке ветер свищет,

На дороге урка рыщет –

Сам разбойник-соловей.

День – за год, а рубь – за тыщу

Не прибавишь и не вычтешь.

По долгам и неустойка —

Что ты хочешь от людей?

(9.09.09)

Спектральный анализ

О, великий Лукреций, писавший стихи о природе вещей,

Не могу я тебе подражать – не хватает полета мысли.

Но способна увидеть – сегодня синеют выси,

И синеет кустарник, покрытый мильонами синих кистей.

Я застряла на том, что глаз принимает частотную гамму

Отраженного света, идущего с самых дальних высот.

Предо мной голубеет топаз незабудок Эдама –

Закрепились в мозгу от мощного вала синих частот.

Йерихонские трубы своим громовым медноголосьем

Наводили ужас на воинов прежних времен.

А сейчас у меня вздымаются дыбом волосья

И стесняет дыханье, как слышу пенье цикад и ворон.

И уходит плохое бу-бу от весеннего стона лягушек,

Отдыхает – бурлит требуха от чуда картин и икон.

Расскажи мне, Лукреций, что происходит в глазках и ушках,

И абстракция чем пленяет людей, и рисунки, и звон.

(10.09.09)

Движение к зиме

Пока что ни намека – затаилась

Осенняя пора в задворках улиц.

Деревья мощные сутулятся,

Как раб, нагруженный тяжелою корзиной,

Под розовыми кистями цветов.

Обманутая вспышкою жары

Камелия явила горсть бутонов,

И олеандры высятся на склонах –

Ласкают глаз их ядовитые дары,

Как те, что посылали обреченным.

Уже за пол-девятого утра,

А тучи плотны, и тепло их одеяло.

И для стервятников давно пора

Слететь с насестов, двигаясь за валом

Воздушного потока за едой.

А черная дыра зимы в календаре

Неумолимо подползает ближе.

А там захватит язычищем, слижет,

Всосет все разноцветье на дворе

Апокалипсисом, до времени прочтенным.

(12.09.09)

Утро вечера мудреней

1

Хочется полеживать,

В валенки залезть.

Смежить глазки-ежики,

Косточки прогреть.

В гнездышке уютненько

Шубку подтянуть,

И мечтами смутными

Разутешить грудь.

То не грусть-печаль-тоска,

То нависли облака.

То давленье пало –

Вот я и устала.

Ночь прикрыла гор хребты

Облаками с высоты.

Ночь нависла надо мной,

Как недобрый домовой.

Точно лужу молока

День просушит облака.

Ветер гонит кучу туч,

Пробивает солнца луч

Гор зеленые валы,

Елей мощные стволы.

Залетает мне в окно –

Утро на дворе давно.

2

Еще мокры перила от дождя,

Что лил всю ночь, и благодатной влагой

Еще покрыты травы, и нельзя

Различье отыскать от капелек росы.

И длинные промокшие власы

Осенних трав полны других загадок.

А вечером за шумом болтовни

Его приход никем не был отмечен –

Шуршал, как мышь за веником в пыли,

И теннис, и футбол заполонили вечер –

Сюрреализм великого Дали.

(13.09.09)

Нет – беде

Птицы, птицы – параллельный мир,

Спутники, попутчики мои.

Я бегу, сбрасывая лишний жир,

Я иду и слышу ваш призыв.

Адресован он не мне – своим,

Но коснулся он моих ушей.

Я иду с тревогою – своей,

И она уносится, как дым.

Я не вижу в зелени дерев,

Где устроились вы, небольшой народ,

Но я слышу вас, и нет! – беде.

Нет печали, никаких тревог,

Даже пусть на тот короткий миг,

Я иду когда пару сот шагов,

И не надо стиснуть в груди жалкий крик,

И не надо сдерживать тяжкий вздох.

Я иду на солнца яркий свет,

Жмурю я глаза свои, как рыжий кот.

Рядом дом ломают – горечи нет,

Рядом дом построят под новый год.

(14.09.09)

Перенаселенность

На горе термитная палатка

Предстает в оранжевой красе.

Будет там термиту неповадно

Древесину жрать – а то всю съест.

Бедные хранители природы,

Ваше дело людям крайний вред,

Уходите за поля, за огороды,

Где домов людских в помине нет.

Впрочем, нету мест таких, повсюду люди –

Развелись, как рыжий таракан.

Расплодились, бог их не осудит,

Размножайтесь, бог так приказал.

Я и приложила свою лапу –

Развела детей, как азиат.

Миллиарды…

Где ты бродишь, Мальтус,

Предсказавший ужас и распад?

(15.09.09)

Пустыня

Все те же горы дыбом предо мной,

Week-end приблизился обычный,

И то же солнце отдает приличный

Запас жары, и будет зной.

И надвигается пустыня.

И травы сохнут. Рацион

Воды поливу сокращен.

И измельчается гордыня

Во прах.

Прощаемся с Никитой.

С моей слетает он орбиты,

Он собирается в Китай.

Прощай, мой сын. Пока.

Прощай.

(16.09.09)

Код потерян

А тени пляшут на стене,

И узнаваемые лица,

Пятнадцать лет вернули мне

Короткие киностраницы,

Перезаписаны в Москве.

Умеет техника сейчас

Порадовать и седовласых –

И мы глядим в две пары глаз,

Какою жизнь была прекрасной

Для молодых когда-то нас.

Как дети в детстве хороши,

Хоть странновато все одеты.

Код счастья общий наш секретный

Потерян в сумраке души.

Да полно, были ль те секреты?

(16.09.09)

Заботы

1

Согнулся он под бременем чужой,

Что принял, как свою, в свои объятья.

Шатаясь он стоит, и пятеро

Вокруг него, и каждый – сын иль дочь,

Или жена – все повод для волненья.

Утяжеляется работы бремя,

И ждет он, как падет Дамоклов меч.

Вот перетерлась нитка-паутинка,

И страх вползает тихо, под сурдинку,

И беды брата тяжестью для плеч.

2

Пол, остывший за ночь, холодит мои ступни сквозь тапки,

На дворе отыревшее за ночь качает белье,

Как енот-полоскун своей тонкою черною лапкой,

Ветерок осторожный, он трогает сердце мое.

Накопились на сердце мильоны саднящих чешуек –

Вот что делает память и возраст-насмешник со мной.

Позабыть про тревогу, опасность… Из маленьких струек

Изливается море печали, где тонешь вся с головой.

3

Выхожу на жару. Лупит солнце, огнем выжигая

Холод тела и дрожь души, и пустые заботы, и боль.

Предо мной растилается даль – синева голубая,

И уносится горечь слов, растворяясь, как горькая соль.

(17.09.09)

В Китай

1

А утром крикну я – Привет, привет!

И не услышу твой веселый голос.

Валет и дама, дама и валет,

И карт колода раскололась.

Рассыпалися карточки «Табу» —

Где глупых тем веселый комментатор?

На солнечном, на западном углу

Ты не мелькнешь, склонившись над гидрантом,

Готовясь поливать наш малый двор,

Как делает старательный садовник,

Не согреваешь суп, зажав в руке половник,

Не отряхаешь в мусоре ковер,

И не зубришь иероглифы, взяв

Грамматики учебник на японском,

А я с балкона, заслонясь от солнца,

Пытаюсь разглядеть, где нет тебя средь трав.

2

Я не успею попросить воды —

Уже несет в заботливых ладонях.

Привет, привет! – скажу. И не услышишь ты…

Как год еще прожить, когда уж лет на склоне,

Когда уже подсчитывать пора,

Не сколько лет тебе, а сколько жить осталось.

Уехал на год – ты ж поди, какая малость,

Но день за год, где черная дыра.

(18.09.09)

Параллели, которых нет

И снова ноль на диктофоне,

И словно с белого листа

Я начинаю стих привольный,

Свободный стих начну писать.

Пуст от машин асфальт зернистый,

И баки временно пусты.

Лишь паутиною кусты

Облеплены, и небо чисто.

1. Скарлет

Я по рассказам стала знать,

Что я ундиною была.

Крушила мир война-гроза,

История лепила место,

Где свет восприняли глаза –

У Скарлет, у меня вилась

Там жизни гибкая лоза,

Но до поры, как стало тесно.

Меняют жизнь семнадцать лет.

Та – замуж, я из школы вышла.

Замужество – уход от бед,

И у меня не тот герой.

И параллель, которой нет,

Свое сворачивает дышло,

Гремит истории оркестр –

Определяется король.

2. Манон

Восточных фонарей чуть абрикосов тон,

И легкий полусумрак входа.

Нарядная толпа ждет погруженья в сон,

Нарядную толпу ждет девушка Манон

И Де Грие, и музыки аккорды.

Романтику любви аббат Прево воспел

И грешников простил своею властью.

Как клирик мог? И как же он сумел

Благословить романом вспышку страсти.

Как музыка Масне волшебно создает

Призыв любви божественною нотой.

И мне не жаль, что мы не полиглоты –

Язык любви оркестр передает.

«Люби меня – ведь это та ж рука,

Которая тебя ласкала,

И те ж глаза, в которых страсть сверкала,

И то же имя, что звучит уже века.»

3. Александрийская Жюстин

Жюстин, Жюстин – как птицы свист…

Еще я школы не кончала,

А имя нежное звучало

На тех страницах. Книжный лист

Не для меня был напечатан.

И чур! Ежовые перчатки

Не допускали до него.

Но чем была ты виновата,

Что рождена была когда-то

В чужой стране среди «врагов».

«Мы жили тогда на планете другой» –

Чужая жизнь. Александрия

Любовью автора дарила.

Ты мне не ровня. Мир иной.

И лишь недавно фантазийно

Ты прорвалась и к нам в Россию.

Теперь я тщусь перечитать

Хитросплетенья тех событий,

Которым восхищенный зритель

Я стала – иль стараюсь стать.

(19–22.09.09)

Параскева-Пятница

В тени пахнуло скошенной травой.

Вот пятница на радость Параскевы.

Наверное, была ты старой девой

И собирала цветики весной.

А сено, здесь ненужное, жарой

Иссушено под запаха напевы.

Ночь равноденствия ушла, и день встает

Тенью пронзительного бабьего начала

Крутого лета. И жара крепчала,

Туманы разошлись, и солнце током бьет.

Ремонт громит квартиру до корней –

Спасение по выходу из дома.

Но краток миг – ленивая истома

На трассе застает и донимает злей.

(23.09.09)

Жеманные кошки

Туман. Заволокло пейзаж

Клубами в ближних переулках,

И будто страуса плюмаж

Колышется, едва задули

Ветра теченьем вниз с горы:

Лишь тонких веток колыханье –

Такое легкое дыханье.

Туман вползает во дворы

И шелестом сухой травы

Напомнил – лето угасает.

Благословенного тумана

Деревья жаждут, жаждут травы,

И – надо же – прогнозы правы

В какие веки. Холодов

Пока не ждать. Стоят дубравы

В предгорьях, будто бы заставы

На час вторжения врагов.

А кошки жмурятся жеманно…

(23.09.09)

Пожелайте мне удачу

Помрачнело, помрачнело…

Тучи здесь. А я сквозь тучу,

Пробираясь, посинела,

Ощущаю – сырость мучит.

Это сырость ломит кости,

Лезет сквозь под одеяло.

Злонамеренные гости –

Старость с сыростью смешалась.

Мысли глупые в разбеге,

Я с трудом их собираю,

На расстроенной телеге

Я на цель их направляю.

Цель благая – жить без боли,

На коварство не поддаться,

Укрепиться своей волей.

Ждать ли чуда от лекарства?

Нет, я свежих впечатлений

Жду, и помощь безотказна.

Путь мой полон озарений:

Старость может быть прекрасна.

Не гневлю я бога плачем,

Жалобой на жизни скудость.

Пожелайте мне удачи.

Интересно обернулось!

Я иду, туман мне кажет

Фантастичные картины.

Солнца луч пробьет пучины

Сырости и нежно ляжет,

Светлый зайчик, приласкает

Теплой шкурки одеялом.

Мне удачи пожелайте,

Жизни край и все ж начало.

(24.09.09)

Ремонт

Задыхаюсь, задыхаюсь…

Обеспечен силикоз –

Здесь меняют, одевают

Под гранит кухонный стол.

Пыль летит с каменоломни,

Достигает до небес.

Вздох неволит, горло ломит,

Пыли пуд невольник съест.

Жаром жарит. И жаровня

Опрокинулась с небес.

Тошнотворно и проворно

Запах пыли в дом пролез.

Сдохну – некуда ведь деться.

Боже, некуда бежать.

Тошнотворится на сердце,

И на легких есть печать.

А в Пекине небо серо,

Ядом пышут облака.

Здесь локально травят белых.

Где ты, милая Москва?

Там дожди льют на Алтуфье,

Очищая с улиц пыль.

Лес заслонит кольцевую,

Хоть бензин и там не мил.

Ах, ты милое семейство,

Отдуваюсь я за всех –

Сделали бы летом, вместо

Осени, когда я здесь.

Пыль гранитная покрыла

Пол, посуду, волоса.

Черным вяжет полоса –

Все немило и постыло.

(25.09.09)

Звонки

Туман сгустился над голым полем,

Ряды студентов, мешки, мешки.

Мы собираем сырой картофель,

А в институтах звенят звонки.

Из школы только девчонок тощих

В колхоз погнали. Как на парад,

Стоит картошка в мешках рогожных,

В мешках дырявых за рядом ряд.

Девчонок тощих дрожат ручонки,

Без сил свалились на те мешки.

И бабы мимо, грудя топорща,

Наотмаш лупят смешки, смешки.

Все факультеты собрались в поле.

Картошку снимут – вези, Москва!

Отсортируют, на базе стоя,

И профессура, и деканат.

А те девчонки ползут по полю,

Болит все тело, застыла кровь.

Навстречу парни летят на конях,

Так начиналась она, любовь.

Туманы виснут сырою тушей.

Глядишь на солнце, как сквозь очки.

Все диктофон мой тихонько слушал,

И отвечали звонки-щелчки.

(26.09.09)

Лебеди

Вот и кончились туманы, вот и завершились сны.

Самодельные обманы и проделки сатаны.

Полстолетья пролетело, как один единый миг –

Толи ветры прогудели, толи временной нестык.

Что красавица-юница, где твой милый друг таится?

Фотокарточкой какой ты любуешься порой?

Старица на то в ответ – я любуюсь, или нет.

Там, где молоды мы были, там следы давно остыли.

Занесло туманами, облаками рваными.

Лебедь Леду потерял, на ворону обменял.

Леда за морем живет, лебедят своих спасет

От кощеевой травы, от неласковой молвы,

Будто кролики у ней, а не трое лебедей.

Младшей Ледою гордясь, выступает Леда-мать.

Поросло быльем-травой, что случилося со мной.

Было иль не было – все водою смыло.

(27.09.09)

Покупка

Китайского светильника черты

Материально реализовались

На месте давней пустоты

И однозначно прописались

Над полусонной головой

У изголовия кровати.

Над кем, хотелось бы узнать мне,

Оригинал светил живой.

Ремесленник тихонько брал

Его легчайшим прикасаньем,

И медлил глаз над угасаньем

Свечи, заправленной в фиал.

Китайская служанка свет

Вносила в масляной горелке.

И начинала тонко флейта,

И сямисен звучал в ответ.

В предгорье в разностильной спальне,

Где смешаны восток и запад,

Светильник выбрал уголок –

Пришелся к месту дальний странник.

Безукоризненный избранник

Хранит постель, как часовой.

(28.09.09)

Понедельник

Одеться что ли потеплее –

Сегодня сыро и смурно.

Туман заглядывал в окно,

Да и сейчас вокруг белеет.

Но если убыстряю шаг,

Направив в горку путь свободный,

То вроде бы не так холодной

Помстится сырость на буграх.

С утра работа – мощь ревет,

Собрав цивилизаций мусор.

Давно потерянные бусы

И пояс нынче – все сомнет.

И аккуратные мешки

Пойдут в Китай в переработку,

Потом раскупятся в охотку,

Хотя от качества тошнит.

(28.08.09)

Персики из трудового лагеря

Восхитительный персик, откуда он родом –

Не из Крыма ль, куда моя дочь,

Трудовыми порывами в лагерь влекома,

Понеслась, чтоб колхозу помочь.

Ах, какие плоды москвичи собирали

Из голодной холодной Москвы!

Не пиры ли Таврийские их привлекали –

Ну и что, отказались бы вы?

И от персиков чуда нельзя оторваться –

Пальцы детские хватки в горсти.

Но помыслите, други, сестрицы и братцы,

Чем еще можно так угостить?

Дочь везла чемодан заработанных фруктов

Для голодной на фрукты семьи.

И за день переполнились наши желудки

От подарков Таврийской земли.

Этих персиков гордых персидское имя

Так подходит к пушистым щекам.

Я вкушать его буду, пока кровь не остынет,

И по крышке комки застучат.

(29.09.09)

Не давая шаркать

Холодок толкает и бодрит,

Не давая шаркать сонным шагом,

И вприпрыжку тащит, как магнит

Гвозди, что насыпаны навалом.

Тащит и толкает к солнцу, в тень,

В тень и к солнцу быстропеременно —

Начинался превосходный день,

Завтра потепление, наверно.

Осенью так хочется тепла,

Протянуть, продлить мгновенья лета.

Летом утомительна жара,

Осени теплом душа согрета.

К ночи ног зажатый капилляр

Лишь в горячей ванне отогрею –

И пошел эритроцит, и запетлял,

И забегал по артерийным аллеям.

(30.09.09)

* * *

Ах, сыновья! Здоровы мужики.

Хотя чуть-чуть, но маму презирают

И даже папу в тень отодвигают,

Решая в дом новинку принести.

А после рыщешь, что положено и где.

Не разбирая правых, виноватых,

Честишь чертей. Но, право же, ребята,

Где множество хозяев – быть беде.

(30.09.06)

Мысли вслух

Всего лишь час. А так прогрет асфальт,

Что тронув, ощущаю теплоту.

Спецально я по солнышку иду,

Чтоб отогреться после госпиталь —

Ной холодины морга – здешнего жилища.

Эй, ящерка на солнце, дай

Мне место рядом – примоститься.

Паленым пахнет – так я впитываю жар.

Своею самостью я не горжусь.

Она не крест – тащу я добровольно.

В руль я вцепилась и прикована убойно –

Своей рукою выбросила ключ.

Обыденных решений тьмы и тьмы.

Я принимаю с ними свычную усталость.

Помилуй, – скажешь ты, – какая малость.

Какой живой водой усталость смыть?

Да, полно… На себя я клевещу –

Вцепилась в руль, подобная клещу.

Неповоротливый семьи корабль

Несется сам по вздыбленным волнам.

Вот мачты нет, я в ужасе кричу –

Но что мой крик? Но что мой крик – слова…

(30.09.09)

31

Смотрела вся семья, дивуясь,

Как за мороженое шел

Он в подвиг плаванья до буя,

Он танцевал, играл в футбол –

Всегда от легким был партнером,

Он Крымские изведал горы.

В холодное он море лез.

И вот – восторг! Семья трепещет –

В него залив волною хлещет,

Он озирается окрест

И тащит рыбку золотую

(Его удача нас волнует),

И рыбу все семейство ест.

От мамы крошка примечанья:

Пускай исполнится желанье –

И в этом зимнем январе

Пусть будет детка во дворе.

(1.10.09)

Стезя грешника

Многократно

Охотящимся взглядом грибника

Замечу россыпь тайную поганок.

А, может быть, съедобных – от греха

Подальше. А грибов незнамо,

Как много в здешних брошенных лесах,

Где ходят только по тропинке.

И то сказать – ведь нужно опаса —

Ться дуба ядовитого в долинках.

Красавец разрастается, грозя

Беспечного задеть – как бы случайно.

Неровен час – тогда чешись отчаянно.

В прыщах и гноище – вот грешника стезя,

Которую проходишь многократно,

Поскольку хочется в кусты забраться.

А неча за грибом туда соваться,

И надо обходить их деликатно.

(1.10.09)

Радости статистики

С волненьем, ранее не знамым,

Статистику смотрю.

И, в соответствии с обыденной рекламой,

Судьбу благодарю

За то – статистика все знает –

Что ежедневный бой

С рутиной быта – ленью, грязью,

Приводит за собой

Толпу соратников, поддержку —

Читателей моих,

Кто смотрит в интернет с надеждой,

Готовый впиться в стих,

Что явится, как приучила,

На месяца венец.

Уже я тыщу приручила –

Блистательный конец.

(2.10.09)

Погонщик? Раб?

А ремень широкой лямки

Разгрузил мне тяжесть сумки.

Я иду, как младший школьник,

Без руля и без ветрил.

Нет – точнее, как невольник

Своих стиснутых удил.

Погонщик, раб идей – вот двойственность моя.

Зачем же я не благодарный зритель

Или спокойный исполнитель

Чужих идей? Нет, голова бурлит.

Рука уже не водит по лекалу,

Как в дни, когда не так она дрожала,

Но прежней крови мчит по ней струя.

Ах, не догнать табун летящих лошадей,

Хоть следом тороплюсь по выбитой дороге –

Неровности мне разбивают ноги,

И тело немощное страждет и нудит.

Но слухом внутренним воспринятое ржанье

Я принимаю, как толчок для подражанья.

И звук перевожу на языке людей.

Они кричат – Простор зовет, беги!

Увидишь дальше Эльмовы огни –

Они дарят алмазы вдохновенья

И лучшие прекрасные творенья…

Побереги заряд, прибереги.

(6.10.09)

Благодарность

Ой, ручки зябнут! Быстро же ушло,

Оборвалось ты, лето бабье.

И боком я иду, по-крабьи,

Минуя тень. И чистое стекло,

Стоявшее меж мною и горами, Замутнено арктическим дыханьем.

А утром солнца слабого лучи

Все ж греют и размножатся к полудню.

Обычный вторник, продолженье будней.

И благодарность богу за харчи.

(6.10.09)

Где?

(На выставку Александра Карагеоргиевича,

Короля Югославии, в Москве)

Недомерки, нищеброды,

Безотцовщина – такой

Вырастала в чистом поле

Я – цветочек полевой.

Холодает, холодает,

Ветер тучами играет.

Ветер тучами играет –

В чистом поле их гоняет.

Клонится к земле цветок,

Не ломается росток.

Ветер бесится не зря –

Он листок календаря

С датой рвет рождения,

Моего явления.

Я в ощипаной семье

Вырастала на жнивье –

Косят войны мужиков,

Будто бойни для быков.

Где-то дед мой, где отец –

Их терновый ждал венец.

Где лежит их бедный прах?

Воет ветер на полях.

И не значится в архиве,

Где их прах захоронили,

Где им свечи зажигать,

Над могилою рыдать…

(12.10.09)

Штормовое предупреждение

У нас тяжелые дожди,

И птицею от бури

Спасающейся – помоги!

Влетел листок, понурив

Головку. Перьев жухлый ком

К земле прибило ветром.

Он представляется листом,

Оторванным от ветки.

А это птица, птица! Ввысь

Ей дадено стремленье,

И в буре крылья поднялись,

Раскрылось оперенье.

Ударами поток несет

Той птицы смятой тельце…

Сикомора в саду растет –

Дом райских птиц то деревце.

И что ни утро – солнце ль, дождь

Все краше птиц неистовство.

Сикомора в саду растет,

Краса тысячелистая.

В сезоне розы отошли,

Дождями измочалены.

Сикомора луной в ночи

Сумеет от печали нас

Отворотить и отвести.

Когда на небе солнца нет,

Сияет пламенем в горсти

Ее листок – осенний свет.

(13.10.09)

Сквозь белую скуку

Хотелось мне, прогресс опережая,

Иметь на стенах – Бредбери хвала!

Пейзажи, где волна волну сменяет,

И легкий ветер травы колыхает.

Я знала, что придет, и я ждала.

Но постенно…

А голых стен незамутненность

Так по-больничному бела –

Нет и единого пятна,

Чтоб глазу зацепиться можно.

Жить в белой скуке невозможно,

И я за дело принялась.

Безмолвных стен прервалась немота,

Эклектик-стиль призвал свои мотивы,

И рук моих успех счастливый

На годы возродил домашнего крота.

Шумят портреты хором страстным,

Как в замке у…

Мое вмешательство опасно,

В них утону.

И сложно взгляду протолкнуться,

Пробраться сквозь.

Не оттого ли в жизнь вернуться

Мне удалось?

(15.10.09)

Перебои ритма

Мне резвость придает приятный холодок,

Не слишком, но по самой мере.

А в этой современной эре

Я не чужак, а в улицах ходок.

А солнце через рыжую листву

Мне яркий отблеск бросит на лицо,

И я свершаю ежеутренне кольцо

И лень свою, как ленточку, порву

У финиша броском.

Навстречу мне этапом на бегу

Встречается китаец в свой черед.

И «утро доброе» ему я сберегу,

И эстафетой он привет мой понесет.

И солнце я вбираю, и лучи

Меня согреют теплотой и лаской.

И полуголой я бегу, но без опаски,

Что кто-то осужденье пробурчит.

(20.10.09)

Усатый полосатый

Умопомрачительная рань

Ждет назавтра датою отлета.

Наглая летательная квота

Отдает нам дань.

Будет ночь еще – давай, сдвигай часы,

Там другое время по декрету,

И никто не делает секрета

Из подробностей полета. И усы

Не висят угрозою котенку

Полосатому – как хочешь, понимай.

Ах, другая эра, мальчик май!

Будь счастливым, гадкий мой утенок.

(20.10.09)

Последняя коробочка

Поскребушки малины на глазок

Через зрачковое фильтрую сито,

И нечего отбросить. Кузовок

Пластмассовый, отборною забитый, –

Открой меня и ешь – как будто шепчет он,

Товар мой нежный, не тяни резину.

Испортится, промедлишь – бросишь вон,

Она ж цвела и зрела, та малина.

Рубиново прозрачна под лучом

Златого солнца соком наливалась

И в небрежении теперь зачем осталась?

Хватай и ешь, малиной приручен.

(20.10.09)

Перенаселение

Белка по крыше несется, разведку ведет,

Нет ли плодов здесь каких, дозрелых и вкусных.

Глядь, а под ней замечательный сад-огород,

Рыжей хурмою усыпаны веточки густо.

Самое лучшее место нахалка объела насквозь,

Жалких остатков хозяйка собрала мешочек –

Что-то от белок осталось, спасти удалось –

И разложила дозреть на столе на платочек.

Крысы фруктовые стайкой бегут по ночам,

Видят, плоды офигенные сохнут на тряпке.

Лапки проворные, ловкие крысины лапки,

Острые зубки куснули – блаженство – и ам!

Вообразите – снова война в тихий дом

Вторглась, и крыс ультразвуком прибор прогоняет.

А тараканов химией морят в Китае,

Лучше б китайских мужей, свободнее в мире б жилось.

(20.10.09)

* * *

Дождь отмыл машины до гламура блеска,

И стоят шлифованы нежною струей.

Выйду я, поеду на метле заместо –

Этот транспорт мне сподобней и недорогой.

Красное и зеленое

1. Энергосбережение

В болото погрузил родных каприз

И исказил цвета, считая – мелочь,

Привыкнешь, мол, слепая немочь.

А съэкономим так – себе вообрази!

В болоте, в тине я теперь сижу одна

И тихо квакаю. Чего бы ей неймется? —

Родные думают – вот скоро упокоится,

И съэкономим мы себе хороший нал.

И все зеленое, как будто водяной

Меня втащил в свои подводные аркады.

Ах, милые родные! Мне не надо,

Чтоб было хорошо – в навязанный настрой.

Все смещены цвета, оттенки, и нюанс,

Дальтонику невнятный, исчезает.

Аквариум стекла мне душу погружает –

Царевной Волховой – в смертельный транс

И даже после гор, столь ярких, будто кровь

Живая, пересыщенная цветом,

Приободрить пытается приветом

От фотографий, попадая в глаз и бровь.

2. Речные боги

Эти боги речные, что скалами ждут у реки,

Наблюдают за нами, что Брежнев, нахмуривший брови.

Я молю о немногом – пусть мне сохраняют здоровье,

В ледяную хрустальную воду куная ладони свои.

А прохожий молчит, наблюдая каньона прорез,

Углубляемый с каждой секундой, невидимо глазу.

Колорадо, к примеру, рысит, будто сбросила всадника, без

Управляющей длани. Дубовый ручей – в метастазах

Валунов, топляка – режет русло, как теста замес.

И кровавое мясо каньона развалено вдоль –

Ледяная вода, будто скальпель, кромсает долину.

Эти боги речные, надевши покоя личину,

Ждут жрецами ацтеков момента сыграть свою роль.

(25.10.09)

Последнее путешествие

1

West Fork – рукав Ручья Дубов

Вам посетить необходимо.

В Седоне будучи, не проскочите мимо.

Рекомендую вам без лишних слов.

И немец, встреченный у каменной скамьи,

Живописал, взорливши духом,

Все впечатления свои.

И навострив восторженно доверчивое ухо,

Внимали мы. А утром понеслись

Смотреть, как зарождаются каньоны,

И точит твердь земли поток сезонный,

Как боги рек, нахмурясь, ждут юниц,

Багровы от прилива к голове

Венозной крови, выпятив губищи,

Бараньи лбы заросшие набычив,

Стоят, сомкнув ряды, и ветер по воде.

2

И перед тем, как двинуться обратно

Мы далее летим, считая мили,

Часы, минуты до заката,

Когда закроют для автомобиля

Стоянку около запруды.

Удобна близость от тропы,

Ведущей к самому началу

Ручья Дубов, где не ступала

Нога авнтюристов. Я и ты

В момент последний успевали всюду.

(26.10.09)

Разве многого хочу, разве многого желаю…

1

Как вздорная баба, из дома уйду – прокричал,

И сына лишишься, коль будешь упрямо держаться

Нелепого права – в окошко на мир любоваться

Сквозь чистые стекла. И ты – лишена этих прав.

Есть право одно – считаться с правами мужчины

И право терпеть, даже если твой мир искажен

Зелеными стеклами. Мелочь какая – причина

Разладов, разводов в клане мужей и жен.

А ветер все дул, охлаждая пылающий мозг и щеки.

Какая противная мелочь – выросший с гору ком.

А я молода и красива. Я – просто чудо, девчонки.

Как Скарлет, мысли дурные все отложу на потом.

2

Становимся врагами. Что случилось?

Постель не делим, угнетает быт.

И чертовы морщины появились –

То возраста стена стоит,

И эти стены медленно сдвигаем.

Судьба из нас, наверно, выдавит раба,

Кого иллюзии прельщают рая

Семейной жизни. Может, не права?

А может, просто время наступило

Разъединиться, узы разорвать.

Свела нас молодость, а старость потушила

Огонь любви и секса. Наплевать!

3

Je m`en foux du passé – я плюю,

Я не жду от прошедшего милость.

Воротись, если хочешь. Простила

Я тебя и себя. Прожую

Черствой корки огрызок, что бросишь

Мне к ногам – подавись и молчи!

И сложу камни и кирпичи

Слов, которые ты произносишь.

(27.10.09)

Зеленые энергосберегающие

1

Готовая к сидячей забастовке,

Я ухожу в бассейн на длинный стул –

Шезлонг расставлен, «Караван» и легкий гул

От ветра в соснах, что посажены в сторонке.

И синева – холодная вода

Уже не может быть прогрета,

И я лишь вспоминаю лето –

И клевера, и лебеда,

И иван-чай сквозь эти стекла,

Как сквозь зеленые очки

Героя Чехова – все сдохло,

Зеленой слизью опочив.

2

Так хотели сделать лучше –

Экономили тепло,

Электричество – до кучи,

Туалет меняли штучно,

Чтобы больше не текло.

В этот дом пришла беда,

В этом доме умираю –

Зеленея, пропадаю.

И ведь вышло, как всегда.

Для чего метанья все, Для кого старанья все?

В этом доме не живут,

Я из дому убегу.

Может, тайная идея,

Или тайная надея,

Что не выдержу злодея,

Кто зеленой мрази

Мне надел наглазья.

Потерпи, привыкнешь!

Что ты долу никнешь?

Это все капризы –

Слышится реприза.

Это ведь не сразу

Поддаются сглазу.

Ты до этого момента

Поживешь еще два лета.

Наше вам с приветом –

Сдохнешь незаметно.

Медленно истаешь.

Ты зачем брыкаешь?

Мы хотим как лучше –

Сердце вырвем крючьями,

Глаз залепим грязью –

Славная оказия.

Будешь жить как робот –

Ни души, ни ребер,

С выключенным нюхом

И замкнутым слухом.

Мы тебе оставим

Только руки-грабли,

Только ноги-шатуны,

Чтоб не портили штаны,

И на голову горшок –

То-то будет хорошо!

3

… И мне ль не понимать беспочвенность мечтаний

О принце на гарцующем коне,

Когда душа исполнена терзаний

Лишь о насущном, быте… А во мне

Мечты давно приравнены к капризам,

Хоть невысокий ставлю я барьер

Для окружающих. Искала не маркиза,

Не принца – человека, например.

А человек многосторонен, многогранен,

Не схема – идеал.

Сегодня – рыцарь, верный даме,

А завтра – Дон Жуан.

Непостоянен, как весенняя погода –

То хмур, то весел, скромен, иль нахал.

Снижаю планку аж до ниже пола,

Ну, а мечтать никто не запрещал.

(28.10.09)

Спектральный анализ

На старости лет поселили в чужую страну,

Чужую планету, где солнца родного не стало.

Чужое светило зеленым страну осияло,

И к спектрам иным я привыкнуть никак не могу.

Картинки свои рисовала согбенной рабой,

Украсила дом свой – сейчас и они зеленеют.

Смещенные спектры частот надо мною довлеют,

И сносит мне душу чужой наведенной волной.

Тюрьма моя, клетка – то дом мой, недавно родной.

Его обживала со тщаяньем неперерывным –

Волною снесло, зеленой прозрачной волной,

И только за дверью вернусь из зеленого ига.

Привычное солнце мне светит, лаская теплом,

Знакомые краски привычного чистого спектра.

Вот так развалился хрупкий спичечный дом,

А жизнь продолжается. Веришь ли, божья невеста?

Я дом оставляю постылый, иду в монастырь,

Чьей крышей огромной – прекрасное синее небо,

И служат обедню апостолы-птицы, и клир –

Деревьев знакомые спектры глазам моим лепы.

(29.10.09)

Из Лермонтова (пер. с русского)

Отворите мне темницу,

Дайте мне сиянье дня,

Темно-синюю синицу –

Джея, полного огня.

Видеть пурпур сикоморы,

В ясном золоте зарю.

Море, море… Где ты, море?

Синим пламенем горю.

Что ни утро – плач и стоны:

Свет верните, дайте жить.

То житейские препоны

Заставляют слезы лить.

Но окно тюрьмы высоко,

Избавление далеко,

Борзый конь мечты издох.

Будто солнышка затменье,

Надвигается терпенье,

А за ним последний вздох.

(30.10.09)

Второе дыханье

Сегодня синяя лазурь

И пестроцветная герань

Уносят прочь ночную дурь –

Зеленых стекол мути дань.

Сегодня стрижена с утра

Трава зеленая под нуль,

И мною сброшена кора

Зеленых тин – не тянут к дну.

В тени сощуренностью глаз

Спокойно можно пренебречь.

Неприукрашенная речь

Озвучит мой последний сказ.

А солнце – солнце обещает,

Что просто ясный день кристальным

Дойдет до вечера, и станет

Тот вечер знаком преднатальным:

Родится ночь в звездах алмазных,

И блеск алмаза ледяного

Пусть смоет разума проказу

И выжжет криогеном злобу.

И дом, что строят недалеко –

Он обретает очертанья

И проявляет ожиданья,

Что в будущем все ж больше проку,

Чем в настоящем…

(30.10.09)

Н

Жуткий туманище, страшный туман.

В этом тумане легкий дурман.

В этом тумане ловкий обман.

Смолкли шумливые стаи ворон.

В этом тумане сырость и сон.

Где-то вдали еле слышимый звон.

Этот туман сделал Холлоуин.

Вызвать ненастье мог мастер один:

Скуку наводит и давящий сплин.

* * *

Из мозга тюбика последние стихи

С трудом давлю, используя усилье.

В туманной сетке прячутся стихии,

И одеяло тишины навалом на грехи.

(31.10.09)

Королева чечетки

День всех святых

1

Туман ушел, как не бывало,

С Холлоуином. Так и быть.

На Всех Святых вовсю сверкало,

Светило солнце во всю прыть.

Ни облачка. Разбой вчерашний

Сменился тишиной, а гам —

Тот безалаберный и бесшабашный —

Заснул, и встанет по часам,

По счастью, сдвинутым на зиму.

В запасе целый час для сна

И тишины. В душе хранима,

Та тишина…

2

Медленно вползаю в гору —

Солнце светит не на шутку.

Умаляются раздоры,

Кукарекнули побудку

Петухи, завидев солнце.

Беды выдохнув до донца,

Независимой лахудрой

Я спешу навстречу утру.

3

Уже гудят бессонные трудяги —

Воздуходувы вышли на уборку.

Навстречу мне с хозяином собаки

Спускаются с пологой горки.

С Холлоуином все ушло плохое —

Уже соленая слеза не точит.

Пора перекроить, забыть былое

И в будущее поспешать, что было мочи.

4

Хризантем фантастично вишневых

Я увижу в саду китайском.

Подпирают их стулом садовым

Ярко-белым в цвет стен бахайских.

И вишневой пеной увенчан

Этот стул средь газонной травки.

Я иду, и мои бородавки,

Тараканы и злые пиявки

Изойдут от укола булавки

Криогенной.

(1.11.09)

Залив Монтеррея

Глаз горячих воспаленность

Отдохнула в синеве

Океана. Протяженность

Пляжа тянет в Монтеррей.

Здесь огромные глубины –

Океанский тут каньон

Толи реки пробурили,

Толь теченья проломили,

Толь движение платформ.

А песок гавайски нежен –

Тонет легкая нога.

Набегает на прибрежье

Тонкопенная волна.

Ледяным прикосновеньем

Вдруг ошпарит – не зевай!

Детвора спецально лезет

С визгом – радость через край.

И старик, уперт в здоровье,

Отвергая страх простуд,

Лезет в воду хладнокровно

В утверждение причуд.

Чтобы знало окруженье,

Кто бы ни был – так хочу!

До последнего мгновенья

Мне задача по плечу.

Он любому молодому

Даст авансом сто очков.

Я в мужья хочу такого.

Или нет – я тоже сноб.

(2.11.09)

Схвати взглядом

1

Выпрямись, выпрями спину. Иди!

Что в тебе ноет? Суставы и связки?

Выйди на улицу и погляди –

Берег Пасифика вплоть до Аляски:

Синь океана катит валы,

То пляж песчаный, то каменистый,

А надо мною фрегаты, орлы,

Чайки, стервятники скоростью мысли

Мимо несутся. Попробуй, схвати

Взглядом бескрайнюю эту картину.

Вот и курчонок опять на пути –

Что-то клюет, не пугаясь машины.

Смогом покрытые города –

Это мы платим планете прогрессом.

Взрывом вулкана ответит тогда,

Землетрясеньем, цунами и стрессом.

И пандемий пожинают плоды

Люди, освоившие континенты.

Время задуматься – час до беды.

Чем ты ответишь, родная планета?

2

Они сожрут друг друга. Равновесье

Уже нарушено. Потерянный баланс

Невосполним. Присутствие конфессий

Религиозных не единый раз

Лишь добавляло рознь.

(3.11.09)

До потом

Приходит день, и скорость набирать

Становится труднее. Но прохлада,

Душе потрепанной отрада,

Все понуждает выбегать

На солнце утреннее – шагом —

И насылает благодать.

А там в долине – мне с холма

Виднее дальние просторы —

Туман белесые узоры

Развел, начав еще впотьмах.

И островами тонут горы,

И смог низины заполнял.

И солнца радуясь лучам,

Я до потом отодвигаю

Свое прощанье с этим раем,

Как той старушки, что рыдая,

В саду бродила, дом продав.

(4.11.09)

Разметка плиток

Загадка Кая – ВЕЧНОСТЬ уложить

Из ледяных пластинок повелела

Прекрасная, но злая королева,

И зная невозможность, улетела.

И я, как Кай, над плиткой ворожить

Одна осталась в сумрачных пределах.

А что же Кай? Ему помочь

Смогла любовь деянием прекрасным —

И сочиненье Христиана Ганса

Пример достойный миру подает.

А начерталки сложной виражи

Освоить аж Марьяна не сумела —

Хоть трудолюбием она владела,

Исполнить ей студенческие чертежи

Друзей когорта ревностно радела.

А я надеюсь, как всегда, на собственные силы,

Поскольку, кажется, любовь я недополучила.

И недодала… Но за что меня господь лелеет?

И испытания свои я все преодолею.

Сама уроки извлеку, готова поделиться —

Да только не толпятся вкруг взволнованные лица.

И равнодушны к старикам и вьюнош, и юница.

(5.11.09)

Песни о встреченном

1

Что это? Что это – тонкие веточки

Тянет мимоза навстречу лучу.

Зимы холодные встретятся, встретятся —

Ей это по сердцу… И захочу

Также настойчиво к свету тянуться,

Впрямь невзирая на холод зимы.

Что это, что? То мимоза проснулась,

Желтых пушочков готовя в рассып.

2

Бархатистые отливы

Круч темнозеленых взору

Аналогии с приливом

Оказалися вдруг впору.

Приближалося цунами,

Пеной облака теснились —

Телевизора вливаний

Предостаточно. И снились

Катастрофы и кошмары —

Сновидения, как отзвук

Той войны воспоминаний

В книгах, фильмах и от взрослых.

Рано принятые знанья

Утонувшею подлодкой

Ждали мига для всплыванья

Из отравленной подкорки.

И ударом волны вспучив, подымается цунами —

Вот на низ долины с кручи… Нет, зажму фантазий пламя.

(6.11.09)

Карлик Нос

Рань воскресенья. Косые лучи

Мне освещают сикоморы радость.

Осени это прекрасная данность,

Об остальном же ты сам хлопочи.

Краду жилет у спящего супруга,

Укрою торс.

А руки —

Те на мороз.

То есть на солнце. Не терять ни крошки

Последних дней,

Коль солнце светит на дорожку —

А то соплей

Ноябрь подсунет в знак вниманья,

И длинный нос

В поклон потянет – покаянье

От Карабос{Крейтервейс – так сейчас именуется злая колдунья в сказке Гауфа.}.

(7.11.09)

Костыль не нужен

В бутылочки воды налью,

И рук настойчивость движений

Преобразит телосложенье

И выправку, и стать мою.

Исполнив медиков приказ,

Я медленно иду каньоном.

Передо мной встают предгорья,

Расцвеченные напоказ.

Нахмуренного утра рань

Под солнцем голубеет быстро,

И взоры предваряют мысли –

Как бы божественная длань

Протерла свод небесный чисто.

Давно обещанных дождей

Нам ждать опять к концу недели –

Дожди околицей летели,

И каплей не смочив аллей.

А контур гор иссиня-синь,

Оптически как будто ближе,

Туманы расползлись пожиже.

Воображаемый костыль,

Что подпирает в час тревоги

Мои изношенные ноги,

Уже не нужен… «И светла

Адмиралтейская игла»…

(8.11.09)

Ильи-пророка грозовая сущность

Бескровный рассвет приподнялся в постели белесой,

Туманы фильтруют немощный солнечный свет.

Прощайте, прощайте, прощайте, летние грезы —

Я вас покидаю, одетая в теплый берет.

И слабое утро когда еще вспыхнет, как пламя,

Родившее птицу Феникс – солнечный день.

Но я-то знаю, да и прогноз обещает,

Что только в конце этой недели погодная лень,

Вернее сказать, погоды статичность, точнее стабильность,

Прервется дождями, ведь в океане много воды.

Илья, просыпайся, на тучи взбирайся – лады?

Пора подтвердить свой имидж, являя мобильность.

(9.11.09)

Подголосок

Засиделась, зябну. Мышкой

Бродят облачные тени.

К солнцу выбегу вприпрыжку,

Погляжу на жизнь растений —

Кто расцвел, кто соблюдает

Календарь осенний честно.

А береза запевает

Про любовь простую песню,

Отдавая ветру злато

Своих маленьких сердечек —

Он натешется, патлатый,

Гребнем золото расчешет.

Буйною тряхнет башкою —

Буря грянет ненароком.

Листьев золотых зимою

Отыщу я у порога.

Ветер-буй, хмельной кутила,

Это ты следы оставил?

Ты с березой и осиной

Безобразничал, забавник?

Ветер, залетев под крышу,

Загудел в щелях и ставнях —

У меня такой обычай,

И тебя я не оставлю.

Взворошу твою прическу,

Разлетятся пух и перья.

И тогда, уж ты поверь мне,

Ты завоешь подголоском.

(9.11.09)

Мечтательно

Мелколиственный клен мне на улице Циний кивает.

Ветерок худо-бедно раздул облака.

А прохожий сказал – эту пеструю кофту он одобряет.

Я решила – лукавит. Легонько. Слегка.

Объективно мой путь недалек, но спешу ль его кончить?

Провожу я мечтательным взором беличий бег.

Разгорается день, и краски становятся звонче.

Прямо криком кричат, но услышит не всяк человек.

Я завидела дом, как почуяла старая лошадь конюшню,

И раздумчивый стих под размеренный шаг прилег.

Запою про себя знаменитую песню «Катюша»

И остатки стиха занесу в свой собственный дом.

(11.11.09)

Ладони

Цвета охры листов пятипалых

Сикомора с себя побросала.

В полусумраке утра казалось —

Отпечатки ладоней остались.

Словно те, что в пещерах глубоких

Оставляли индейцы Чероки,

Иль Навахо, иль кто их упомнит,

Оставляли на стенах и в копях.

Оторвались от ветки родимой,

Соберет мексикан нелюдимый.

Как и эти – оторван от дома,

Но печалиться вовсе не склонный.

(11.11.09)

Машут

1

Ноябрь.

Выскочу на солнце

Сбирать последних впечатлений.

Навстречу мне, бегущей, звонче

Летит «Good morning!». Откровений

Особых не ищу. Но дети,

Что машут лапками навстречу,

Улыбками мой день осветят

Грядущий, и тоску излечут.

2

Ветер стряхивает листья,

Облегчая вишне ношу.

Ох, как, ветер, ты задирист,

Торопливый, заполошный.

Я вишневые одежды,

Солнцу радуясь, надела.

Ветер принялся за дело –

Ветер дует оголтело.

Солнце прогревает тело,

Ветер фыркает, невежда.

Детский крик у поворота

Смолк, и тихо в переулке –

Негде разгуляться скуке,

Коль звенит в ушах «Good morning».

(12.11.09)

Игры отражений

Яркое ведро на солнце

Светится, как будто лампа,

Отражаясь сквозь оконце

На плите – огонь разпятый.

Игры сложных отражений

Увлекут многообразьем,

Промелькнут видений тени

И шизоидных фантазий.

Психоаналитик строгий

Вывод сделает прискорбный,

А поэт без них не может,

Без фантазий – дух бесплодный.

(12.11.09)

Королева чечетки

Свитер сброшу, теплые штаны —

И на солнце – жмуриться, как кошка.

Утром ветер северный. Солнца, тишины

Мне нальют сегодня полной ложкой.

Выброшена тыква, и на мостовой

Расплескались желтые ошметки.

Из пикантной тени в развеселый зной

Прыгну королевою чечетки.

Рыжей кошке, ставшей на пути,

Радостное крикну – мяу! Мяу!

Ах, зачем я не Рокфеллер, Херст или Гети –

Я б нашла повеселей забавы.

(13.11.09)

Ищите и обрящете Толцытесь и отверзится

1

Тихо колышется каждый листок.

Ветер касается ласковой лапкой.

Солнце мне спину греет чуток,

Взгляд тонет в небе так странно, так сладко…

Что принесет он, уйдя из пучин –

Весть ли какую о прошлом, не знаю.

Я ни о чем небеса вопрошаю,

Все что ни сбудется – благодарим.

2

Утром холодным и ярким пришла

Весть,

Из-под уютного вырвав тепла

Здесь.

Звон телефона раздался, пронзительный

Звон,

Что упокоился прах пра-родителя –

Бом!

Бом! С колокольни сорвались и пали

Колокола.

Весть припозднилась, весть опоздала –

Чудом дошла.

Нет ни жены, и обоих не стало детей.

Кто же придет на могилу, поклонится ей?

«Только ранней весною пропоет соловей»…

«Только ранней весною пропоет соловей»…

(14.11.09)

Поставлена точка

Хватаюсь, недоделав – вдруг бросаю.

Смешалось все, растерянность в душе.

Ужели точку, наконец, поставлю

Там, где вопрос маячил полувек.

Он умер, мне уж год пошел. Всевышний

Не допустил к нему об этом весть.

Как мать и бабушка смогли сквозь жизнь пронесть

Тяжелый груз запретных мыслей?

Он умер в сорок третьем, не узнав,

Чем кончится война, и живы ль дети.

А сын погиб, и нет его на свете.

А жены старятся, и каждая – вдова.

Не бедствовал мой дед, нашел покой

В Хорватии прекрасной после Бега.

А что же бабушка? Расплющена телегой

Единомыслия в стране родной.

Права ль была, не бросившись тогда,

Как в омут в эмиграцию, но с мужем?

И предпочла, стянувши пояс туже,

На родине пахать

Скотиной тягловой костлявой и голодной

На мать, детей и грозную страну,

Металась с юга в край холодный

И вновь на юг, и шла ко дну,

И снова выплывала, зацепляясь

За тонкие соломки бытия.

Потом через года родилась я,

Спасла ее, беззубо улыбаясь.

Когда судьба железными клыками

Войны жестокой выхватила сына,

Почти в тот год – далеко на чужбине

В постели умер он. Тогда рыдали

По обе стороны, и каждый о своем.

(15.11.09)

Выжимая сок

1. Утро

По гамма-квантов кочкам,

По плешиная фотонов,

В диапазоне радио-частот

Я выхожу из дома

В солнечной короне,

Я вышла на орбиту

В космический полет.

2. Вечер

Не так уж холодно, но все же.

Я съежилась, и дыбом шерсть.

Я выбираю путь положе –

Не хочется на гору лезть.

А синеватые лампады,

Средь трав разбросаны, горят,

Какой-то лунный свет дарят,

Отбрасывая синь на травы.

Со склона тысячи свечей

Большого города сияют,

А фары сзади освещают,

И на асфальте ярко – тень.

В тиши чуть чувствую дымок

Каминный – ветерок доносит.

И о покое сердце просит.

И затихает городок.

Несу в руке полсотни строк –

Паралле диктофона пипед,

Сложившихся, скрутившихся. И выжат

Их сок.

(16.11.09)

Солнце и кура

Тихо падая, вращается листок –

Так баллистики законы повелели.

Выползая из постели еле-еле,

Я надену свою упряжь и – в поток.

Мчится жизнь, подняв крутые буруны,

Как гидродинамика велела.

Я пытаюсь выправить налево,

Но на стреме бесенята-игруны

Завертели жернова свои вразмах,

Бесноваться будут бесы в бурунах.

Волны мощной молотилкой молотят,

А не надо ль внеочередной наряд?

Я бананы в уши, скочик на глаза,

Рот заклею, чтобы слова не сказать.

Я не вижу-я не слышу-я молчу.

Да и это мне уже не по плечу.

Ах, гори все синим пламенем, гори!

Только – солнце, мне улыбку подари

И смешную куру – глаз не оторвать.

Пусть идет, как было. Что сказать?..

(17.11.09)

Мамаша Кураж

И дождались, и потемнел

Асфальт от дождевой присыпки,

Ромашки расплылись в улыбке,

И лист от тяжести осел.

А ветер скатывался с гор,

Пух облачковый разгоняя –

Лазурный вычищен простор,

Как после гроз в начале мая.

Но лист отмыть не удалось

От пыли каменной гранитной –

Налипла, как корысть и злость

На души, раненные битвой –

Кураж-мамаша, сыновья…

Все, что припомню – назиданье.

А солнце греет мирозданье.

А солнцем полнится земля.

(18.11.09)

Чувствуется ноябрь

Ноябрь в камелиях пахучих,

В случайных дождиках, в листве,

Планирующей с выси, с кручи,

И в позднем солнце на рассвет.

Ноябрь в холодном ветре резком,

В листве, сиявшей на просвет,

Во мне –

Бегущей мимо дерзко,

И корпус мой полуодет.

(18.11.09)

Холодный ясный день

1

Что сидеть в полутьме, коли холодно в доме

Даже в куче тяжелых и теплых одежд.

Собираю остатки последних надежд

И гоню, сама себя толкаю в зад.

А на улице багровые горят,

Чьи названия мне вовсе незнакомы.

2

Да, и холод ощутим – тяни-толкай,

Легкомыслие, да все же меру знай.

Не прогреешься на солнышке – ветра,

Но согреюсь при подьеме на-гора.

Шестьдесят кил с лишком надобно втащить –

Запыхалась, аж дыхание пищит.

На вершине красный знак – остановись,

Стань, дурак, ч., м., да оглянись.

Флюгер мечется с вертушкою в хвосте,

Это ветер, буйный ветер захотел.

Розы выросли, глядят через забор

С хитрой мордочкой, как будто лезет вор.

3

Я надену шубы-зипуны,

Я напялю теплые штаны,

Я пойду, улягусь на шезлонг,

Не замерзну, верно, помогай мне бог.

С палевого неба истекают

Хладные струи.

На заре вечерней подступает

Сладостный наив.

Глаз распахнут, чудные картины,

Сумеречный час.

Розы доцветают на куртинах,

Солнца луч пригас.

Палевое небо… Мчит планета,

В космосе кружась.

В этот час я потеплей одета,

Гриппа сторонясь.

(18.11.09)

Чтоб не промокло

Холодает, холодает…

Холодает, а к полудню

Солнце силы набирает,

Приближая финиш будней.

И прогноз вещает ливни

К пятнице, а день прекрасный.

И откуда ливням взяться –

Не из чего лить в долины.

Лишь намеки средь затишья –

Белый пух отдельных стаек.

Но ты знаешь, как бывает –

Накануне спрячь под крышу,

Что смочить сумеет ливень –

Чтоб весь скарб не стал противен.

(19.11.09)

Замещение

Господи боже, когда это кончится?

Или лукавлю с собою сама,

И беспорядок – тех дней отголосица,

Мест тех, когда молодою была?

Там мешковина, расписана маслом,

Виснет на окнах шикарным драпри,

Там, где клопы донимали ужасно,

Вместо ковра залегли жалюзи,

Мчится Кон-Тики на той занавеске,

Парус раздут, и высока волна.

Здесь теснота – отголосок, обвесок

Той неустройности…

Бог все прибрал.

(19.11.09)

Подзадержать паденье

На пальцах нет колец, в ушах – серег,

Душа не радостна. Пластмасса, бриллианты…

Незванный, кто пришел на твой порог?

Открой скорей, ведь это аргонавты!

Руном еще не овладев, вперед

Они рванулись в авантюрности порыве.

Гормон играет, флейтою поет,

Зовет, как крысолов, к вершинам, ширям.

Расправь, как Скарлет, плечи. Квазимодо

Не твой пример. В путь за руном, без карт,

Иду вперед при всяческой погоде,

Как смелый без предела аргонавт.

По правде, вру. Но хочется, признаюсь,

Стряхнувши тяжесть лет с горбатого плеча,

До часа – ведь и я когда-нибудь преставлюсь,

Подзадержать паденье Д-меча.

(19.11.09)

Рыдаю

Полечу я зигзицей по Дунаю

Догоняет мысль, опережает

По волнам летящий в пене брызг Арго,

Мчится на Колхиду. Я же быстрой чайкой

Прилечу и врежусь в окно.

И оставлю след на стекле запыленном –

Мама, бауш, ау! Тишина…

Мы могилу нашли – там лежит схороненный

Тот, по ком обрыдалась жена.

И она – та могила в ухоженном виде,

Документ – не нуждался ни в чем.

Ах, не хочется мне, чтоб те вести обидели,

Ну, а я-то печалюсь о чем?

Как поведать о том, как страдала и билась

Наша нищая слабая ветвь

С древа генеалогий в стране, где родились,

И где место им было сгореть…

(20.11.09)

Дом Облонских или Дети, бегущие от грозы

И все смешалось – дождевая туча,

Как обещали, прется напролом.

Магнито-буревые крючья,

Окрестных настроенье вздрюча,

Пронизывают каждый дом.

Садовник листья собирает –

Куда там! Ветер, вздорный хам,

По саду вновь их разгоняет

И сверху больше насыпает –

Спокойней, видимо, Бедлам.

Березы на маренго небе

Под солнцем пленницами рвутся.

Их дети по ветру несутся,

Падут в Дубровнике, Загребе,

Как эмигранты на кладбище.

А ветер все по свету рыщет

И в спину мне фистулой свищет,

И нету Соресовых грантов.

(20.11.09)

Примеряя роль Евы

Проводила мужа, сына.

Проводила, отпустила.

Отпустила, запустила

Соло бытия мотор –

Что лампада начадила,

И лучина накоптила,

Слезы свечка покатила…

Стойте, стойте – ловит взор:

На каньонах и на склонах

Солнца расшифрую знаки.

Ветер легкий колобродит,

Как гулящие собаки.

Я секрет раскрою тайный,

Проходя по переулкам:

Яблоко несу я в сумке

И предчувствую свиданье –

Понедельничное утро сразу крепко обнимает:

Солнце мудрым Соломоном шлет тепло потоком свыше.

Я же юной Суламифью в виноградниках гуляю,

Яблоко отдам, и с хрустом плод запретный порешим.

(23.11.09)

Солнце шлет свет человеку, храня От изгнанья из рая до судного дня

И у каждого в этот единственный день

Пред вратами запросят ответ –

Отвечай, уходящий – любил, или нет.

И любили тебя, или нет.

Отвечай, уходящий, оставил ли ты

Хоть кого, продолжавшего род,

И какой ДНК, и какой генокод

Передал твои дальше черты?

Отвечал уходящий – на страшном суде

Не сокрою я правды лихой.

Я ушел от семьи в час жестокий, и где

Мои дети – не знает никто.

И по правде сказать, я недолго страдал,

Я нашел утешенье, покой.

А семья моя билась, и кто-то упал,

И пропал кто-то, где-то, изгой.

И могила моя далеко от родных,

И родные далеко легли,

И на страшном суде не увижу я их,

И меня не узнают они.

(24.11.09)

Спокойной ночи

Он не пришел – уж заполночь и дале,

До – не сказал, и телефон молчит.

Каких картин ни навоображали

Вдвоем с отцом, аж голова трещит.

Ушла, не выдержав, потом опять вернулась,

Отец отпал для катастрофы снов.

Глаза мои той ночью не сомкнулись –

Ждала и дождалась, в конце концов.

И тихий скрип ключа в замочной дырке

Вернул назад из отупенья чувств,

А мелких оправданий прытко

Летел поток из задрожавших уст.

На что слова, когда вернулся невредимый,

Так невнимательный к тревогам стариков.

Те все простят, ведь это сын любимый,

Накормят и отправят на покой.

(24.11.09)

Бытовуха

Сосед-китаец засыпал бассейн –

Он слишком дорог стал – и подогрев, и службы.

Печальным стал он от заботы сей,

Хоть и не склонен грусть показывать снаружи.

Сосед-китаец склонен пошутить.

Он некрасив, но, право, симпатичен,

И к мелким бедствиям подходит флегматично –

Вот так и надо жить.

Все горести прорезаны резцом на гладком некогда лице,

Но что же делать…

И никакие крем, и скальпель, и ланцет,

Не смогут эти трещины заделать.

Лишь добродушье выгладит лицо,

Изрытое морщинами, буграми.

А взгляд тревожный легкою ленцой

Излечится. Ай, все к едреной маме…

(24.11.09)

Примерка свободы

Все разошлись, и в доме тишина,

Я на себя свободу примеряю –

И так ли хороша, сама не знаю.

Свобода, брат, коварная она.

И загрузить свободные часы,

Да так, чтоб продохнуть минут не стало.

Вертеться белкой в колесе пристало

Для медицинских целей и красы.

Но сложно изменить менталитет,

И нудному труду придать веселость,

Рутины бесконечной монотонность

Облагородить тысячью побед.

Они смешны, но каждая – твоя.

Я победила пыль и гряную посуду,

А честно – притворяться я не буду,

И ручек золотых не стало у меня.

И новый свой проект чтоб своротить,

Я перезреть должна. В последнее мгновенье

Я сотворяю лишь стихотворенье,

А рук творящих негде мне добыть.

(25.11.09)

На тренировку мозга

Зависнув в судоку, из плена цепких лап

Не вырваться – зомбирован – фанату.

На что наложат оцифрованную лапу –

Три на три и на девять девять – мат.

Бумажка мягкая – лишь в туалет годится,

Растерта ластиком до дыр.

И в цифрах меленьких страница,

Похожая на лискин сыр.

Над судоку с оценкой «легкий»

Уже который день сижу в поту,

Зато истрачу эти несколько минут

На тренировку мозга.

(25.11.09)

Наблюдения и рамышления

Устроились шишки, как птички на ветке,

И тесною стайкой на ветке сидят,

И грея на солнце свои чешуетки —

Свои перуетки – на солнце глядят.

А на газоне иголок и листьев

Огромные кучи опять намело.

Играй в пестроцветных коврах, одалиска.

Но игл избегай – таково ремесло.

На блещущем небе исчезли остатки

Последних дождей, и туман унесло.

И черные вороны нотными знаками

На белой березе поют Адамо.

По этой погоде снегов не дождаться,

И даже вершина горы Гамильтон

Свои не меняет зеленые краски,

Как прежде венчая зеленый бомонд.

(26.11.09)

Прилунное гало

А глаз до сей поры сильнее фотокамер:

Гало вокруг луны холодноватый пламень –

Огромно колесо повозки поднебесной.

Каких же седоков везет в мирах окрестных?

Геракл и Орион – отважные герои,

И Лев туда впряжен, и он того достоин.

Созвездиями мчат, качает колесница,

И выстроен парад планет. И ищет принца,

Сверкая звездами, прекраснейшая Дева –

Вглубь космоса глядит, куда повозка делась?

Прилунное гало истаяло, истлело…

(28.11.09)

Эссенции

Сегодня первый раз увидела я плод

От дерева, что под названьем гингко,

Походит он на желтый плодик сливки –

Вот первое, что в голову пришло.

А листик веером китайским на стебле,

Кружась, порхает с ветерком в объятьях.

О чем еще сумею рассказать я

О гингко? Разве о косметике в столе.

Каких эссенций истый парфюмер

Ни выберет для ветренной красотки –

Добавит гингко он, и в золотой коробке

Пикантный запах одобряет кавалер.

(29.11.09)

Сумерки

Село солнце за горой –

Палевые краски

Расцветили неба слой

Светлым желто-красным.

Из чуть розоватой мглы

Блин луны всплывает.

Склоны гор и дно долин

Ярко освещает.

Быстро сумерки легли,

Всколыхнув туманы.

Еле слышно издали

Лавром тянет пряным.

Тихо листья зашуршат

Средь других опавших.

Сумерки. Давно пора

Выпить чаю чашку.

(30.11.09)

Цирк земной

Синдерелла

Каких морок за девяносто дней

Я не перенесла в своем жилище,

А осень кончилась. И свара запылится,

И дрязги скроются из памяти моей.

А осень дивная прекрасно началась –

Походы на базальты, к водопадам.

Отросших лохм неряшливые патлы

Я в парикмахерской отрежу, как напасть.

Пусть завершеньем осени моей

Не мелкие сантехники огрехи

Запомнятся, а голубой бассейн,

Где грела свои кости без помехи.

И сероводорода аромат

Ласкает нос, как лучшие парфюмы.

И грежу (не дойти б до полоумья),

Что принц подносит мне горячий шоколад.

Я в кружевах на шелковой постели…

Тут наглый ветер сдул моё веселье.

(1.12.09)

За поминальной водкою

А уже взрослый младший сын

Все требует вниманья,

И как Нарцисс (цветок один),

Он жаждет любованья.

Он хочет в центре быть любви,

Любимый младший мальчик.

По краю пропасти скользит,

Отчаянно, отчаянно.

Смотрите – видите меня?

Я на краю – ловите!

Ловите! В панике родня –

И то не удивительно.

И он единственный сынок —

Последыш милый, маленький.

Все копошился бы у ног

Своей любимой маменьки.

И теплой комнатка была,

И солнца лучик зайчиком.

Ах, не воротишь времена,

Когда был крошкой-мальчиком.

А уж потом беду принял

На плечи свои взрослые.

И Сатана там правит бал,

И правила там жесткие.

И глупость там не на полдня –

На жизнь, теперь короткую.

О, да! Вы вспомните меня

За поминальной водкою.

Я снова взгляды привлеку –

То ваше наказание

За то, что на своем веку

Я не добрал внимания.

(1.12.09)

Птички малые

К семидести годам

Я подхожу восьмидесятилетней.

И старит нас обман

Эмоций позитивных проявлений,

А также правды жесткие углы,

Несносной, омерзительнейшей правды,

Когда, заместо ясной головы,

Личина безобразная развалины.

И с легкостью туман пересекает явь,

Закрыв прекрасный мир дерюгой сивой.

Встряхнусь и выпрямлюсь. Но так слабы мотивы –

Как птички малые, что в кустиках сидят.

(2.12.09)

Расчищай завалы свои

Примеряла серьги и снимала.

Надевала – все не по душе.

Не идут к растрою вообще,

Видно, что приветливость устала,

Что нет сил доверчивость хранить

В безыскусной простоте. Средь лжи и грязи

Невозможно простодушной быть,

Если недоверием изгваздят.

Все слова твои переиначив вкось,

За тебя продумывают мысли.

Что искать в простых словах корысти,

Разум исковерканный и злость?

Эти недоверчивые столь,

Что во всех согласьях мнят отказы.

Разбирайтесь со своею головой,

Расчищай свои завалы сразу.

(2.12.09)

Остов

На опустевшем дереве гнездо,

И брошено оно, как те же листья.

На ветке обнажилось дно,

Потеряно, безжизненно повисло.

За пышностью одежд зеленых и багряных

Таилася иная жизнь.

Вот так и мы, свои покровы скинь,

И остов мумии откроется поганый.

(2.12.09)

На вест и на ост

Как пальцы слепца, познавая лицо,

Так солнца лучи согревают мне щеки.

И пудрены щеки цветочной пыльцой,

И дети воркуют, пришедши с уроков.

Пушит от шампуня шапка волос,

Их без церемоний ветер встрепал.

Заботы пустые тот ветер унес,

И лошадь усталую он разнуздал.

И – грива по ветру – я ветром помчу:

Разнуздана лошадь – седло ни к чему.

Ты слышишь ли гром – то копыта стучат,

То лошадь несется – сто молний в очах.

И грянула наземь в проулке пустом,

Исчезли и шкура, и грива, и хвост.

И молнии нет, и не слышится гром.

И мечется ветер на вест и на ост.

(3.12.09)

Серый дом

Какой-то странный дом с такою круглой крышей,

Дорожка до него на гору заведет.

Какой-то не такой он – странный, лишний,

Как будто там волшебница живет.

Иль звездочет в остроконечной шляпе

С балкона смотрит звезды сквозь трубу,

Или горбун, что на своем горбу

Недоброе несет заклятье.

Оттуда зверь проходит по ночам,

На улицы спускаясь из-за леса,

И старый Пан малышек-бесенят

Выводит пошалить, крутой повеса.

Набедокурив долгими ночами –

По осени у них свои дела –

Шныряют меж деревьев, под кустами

И ищут травы, подходящие для зла.

И то не ветер воет в лопухах,

То флейта Пана, бесы-подголоски.

Ты видел ли в лесу корявые отростки?

Застыли бесы тут при крике петуха.

(3.12.09)

Отцвели хризантемы

Срезаю хризантем привядшую красу,

Но силы нет расстаться с ними,

И в комнаты я их перенесу –

Остатки осени, прекрасной, желто-синей.

Сегодня плотно навалились облака,

Небесный свод спустив до улиц –

И это лишь одна из эскапад,

Что нам готовят небеса, нахмурясь.

Опасно на хай-вэях – то и жди,

Что выскочит навстречу обомлевший,

Как выскочил бы из лесу сам леший

И сердце пуганное вдрызг охолодил.

И так силен туман, что сильные дожди

Ждем с понедельника, и станет чистым раем

Наш пригород, а цветики – в клочки.

И вот я их решительно срезаю:

То не гроза грядет в начале мая –

Убийца-ливень сад опустошит.

(4.12.09)

Жовто-блакитный

А солнце греет хорошо,

И синева лазурная,

А в доме свет припорошен

Коричневатым. Гурией

Бросаюсь я под синий свет,

Неся в ладошке ключики,

Рождая звуки кастаньет

По-над ромашкой-лютиком.

И оба – желтые цветы,

В смеси взрывчатой с синеньким,

А пришлый ветер с высоты

Контраст лизал-зализывал,

Показывая – вон туман

Белесоватой дымкою,

И город тих и океан,

Под белою простынкою.

Но жаркий цвет ромашек тех

Соперничает с солнечным,

И лютик празднично одет,

Анюты глазки горсточкой.

А солнце жжет сквозь свитерок,

Зовет – разденься донага.

Последний солнечный денек —

Назавтра будет холодно.

(4.12.09)

Ведь это просто

Как хочется сюрпризов от родных,

От близких, от друзей – но позитивных.

Как те, что дарят нам цветы,

Расцветши вдруг в пейзажах зимних,

Как то, что слышим мы от птиц

Без мольб – порадуйте чириком,

Как – вдруг улыбка детских лиц,

До той поры слезой залитых.

Порадуйте без долгих просьб

Недорогим простым подарком,

Как в стужу входит милый гость,

Нежданный, но такой приятный.

Пришел, поскольку захотел Услышать звук речей знакомых…

Подайте милостыню дома –

Ведь это просто, дуралей…

(4.12.09)

Медичи и Борджиа

Избавились! Последнего броска

Дождались пасмурной субботой.

Теперь еще одна забота –

Все разложить в кухонный шкаф.

А вонь стоит предельною отравой,

И из дому бросаешься бегом.

Раскрыты окна, двери. Ветерком

Сдувает яд.

Пираты и корсары

Сочли б его приятнейшим душком.

Простых же смертных тут же душит он,

Как Дездемону – но руками мавра.

(5.12.09)

Двадцать первый век

Ужасен труд, заложенный в искусство

Шагистики. И надо ж, от времен

Прусачества стреноженное буйство

Парадов блещет строгостью колонн.

И потом, кровью чистота проходов

Старанием воинственных старшин

Отполирована до блеска, до уродства

Ценой рожденья биороботов-машин.

Душа уходит с потом, кровью и слезами –

Опять родился робот-человек.

И старшина, прославленный трудами,

Войдет в анналы. Двадцать первый век.

(5.12.09)

Беззубая зима

Тихое шуршанье –

Да что ж это такое?

Обернулась – вижу:

Дуб роняет лист.

Облетает тихо

Убранство золотое,

Какое не придумает

И опытный стилист.

Легко коснулся ветер

Сикоморы и дуба,

И листья запорхали,

Как бабочки Монарх.

Зима уже хлопочет –

Пока она беззуба,

Но пляшет на осенних

Уже похоронах.

(5.12.09)

С именем Монтана

1

Из теплой комнаты смотрю на мокрый сад,

Где желтые головки опустили

Мои ромашки. Фехтовальщик-взгляд

Свои рапиры заострил. Застыли

Сегодня ночью наши небеса,

И припушило снегом наши горы.

Бросаюсь я, любитель эскапад,

С начала дня исследовать просторы

И делать фотографии снегов,

Пускай ненастоящих, очень слабых,

Но манят эти снежные забавы,

Особенно, в блужданьях меж цветов.

Под каждым деревом свой цветовой акцент,

Круги листва выписывает рьяно.

И рыже-красных осени примет

Разыгрывается цветная гамма.

2

И белизной сияет иней –

Сейчас под солнцем он уйдет.

И неожиданностью линий

Сыграет крыш водоворот

В поселке с именем Монтана,

И будто снегом занесло –

Я встала утром рано-рано,

Пока еще не рассвело.

Потом под солнцем собираю

Я в камеру, как в кузовок,

И дали снежные без краю,

И белой крыши уголок.

И толстым слоем иней на кабине,

И тонкой кромкой на листах,

И будто холодом убиты,

Птенцы лежали на камнях –

Магнолий шишки. Вспоминала

Морозы мартовской Москвы.

Мертвящий иней-саван покрывалом

Моделил травы, и кусты.

(7.12.09)

Основной праздник

Опоздала к солнцу на свиданье –

Вот и туча снова набежала:

Елкины гирлянды разбирала,

Огоньки включала-выключала.

Опоздала к солнцу, опоздала,

А оно успело – растопило

Иней белый на камнях, на скалах,

На цветах, на травах и на крышах.

Я по солнцу думала пробраться

Сквозь холодный переулок к седловине,

А вороны каркают – Эй, братцы!

Полюбуйтесь-ка на эту на разиню!

Сизых туч тяжелая армада

Охватила голубые дали,

Лишь вдали сверкнули снегом гряды

Гор промерзших рваной сизой стали.

Знаю, только заберусь под крышу –

Луч блеснет насмешливой наградой.

Ничего, я из тепла услышу

Звон капели – тихую отраду.

Ретушь снега на горах обводит

Контур их чертежными штрихами,

Впадины широкими мазками,

Оттеняя седловины-лодьи.

А везде на окнах и дверях

Елочных венков зеленые колеса,

На балконах грузный вес гирлянд –

Новых – к ночи тысячи набросили.

Расцветает к ночи хоровод –

Елочки-олени-Санта Клаус,

Двухтысячелетний с гаком праздник – базис:

Рождество придет и Новый год.

(8.12.09)

Розовый лоскут

Снеговые шапки осветила

Щель в облаках.

В несколько минут она закрылась,

Свет сник, зачах.

Лишь розовый лоскут-обрывок –

Заката тень,

Средь серо-сизого забытый,

Вершает день.

И час подходит ближе, ближе

Ночь коротать,

И небо звездами унижет –

Их не видать

Под грязно-серым покрывалом,

И ночь длинна.

И я бродить одна устала.

Одна…

(8.11.09)

American English

Предупрежденье – заморозки – дали.

Старик укроет деревца рядном,

А цикламены вечером сажали,

Сказавши – зимние, и выдержит росток.

И солнце греет спинку, распаляясь.

Ни облачка на небе синем.

А я иду, в зловонии купаясь –

Несет от скунса и машин, и стирки.

И только выплывши из океана вони,

Способна вновь воспринимать пейзаж,

И думаю о прибавлении колоний,

В окрестностях растущих напоказ,

О прессинге растущих поколений

На травы, кущи и соседние леса:

В Китае жесткий курс на сокращенье

Рождаемости!? – полон детский сад,

Где сын терзает маленьких китайцев,

Пытаясь научить их языку

В американской версии. Случается

И этакое, с примесью «ку-ку».

(9.12.09)

Из кремния прозрачная чаша

Пойду далеко, где крутая гора

Застыла волной, каменистою глыбой.

Какой равнодейственно мощный таран

Ударил навстречу и вздыбил квадригу?

Пойду далеко, пока тащит нога,

И ноет спина не сильней, чем обычно,

Пока носом чую, как пахнет трава,

Покамест движенье не чудо – привычка.

Пойду далеко, отметя маяту

Предостережений, обманов, наветов,

И в мыслях сумбурных сыщу простоту,

И мысли простой отзывается эхо.

Пойду далеко, там не нужен пароль,

И отзыв не нужен – шпионы не модны.

А эхо вернется – отброшена боль,

Отторгнута боль над горой благотворной.

Вернусь издалека – очищена мысль.

Она отстоялась прозрачным кристаллом.

Другие – прозрачные, там родились,

На дне сладкозвучных кремневых бокалов.

И чаши из кремния бархатный гул Ответ резонансом в душе вызывает…

Домой издалека я снова иду,

И мысли из чаши кремневой черпаю.

(9.12.09)

Один день

1

А дождичек ночной был незаметен,

Лишь парой лужиц на асфальте был отмечен,

А утром снова он посыпал, грустный дождик,

И возвратилась, чтобы взять свой красный зонтик.

А зонтик мой не так уж прост, как показалось,

В него дождинки многолетние впитались,

Его ветра продули-просушили,

Под ним гуляли мои мысли, стих ловили.

Неоднозначен зонтик мой, как у Лук-Ойе,

Под ним живут и грусть, и радость – все такое.

А у Лук-Ойе два зонта – на грусть и радость.

Под зонтиком моим гуляет слабость,

Немерянная сила ходит рядом

Со слабостью и вопрошает взглядом –

Какую силу наберет мой стих-повеса,

Какие слабости скрывает поэтесса?

А зонтик красный от дождя всех защищает

И красным заревом денек дождливый освещает.

И серое небесное творенье

Рассеется по зонта мановенью.

2

Хватит об этом, хватит о том –

Нового, нового жду откровенья:

Нового шага, стихотворенья,

Снова растить из банальностей том?

Том переросток, том великан,

Всех происшествий вечный свидетель.

Том дневниковый в судилище сдан –

Где ж комментарий – скажите скорее,

С чем вы согласны, где – ни за что!

Ведь у меня-то в душе накипело,

Я отпустила мысли на дело

В жажде общенья. Ответит ли кто?

3

Еще не все Щелкунчики надуты,

И Санта Клаусы, снеговики.

Еще не все олени включены,

А дни подходят, и часы-минуты.

Короче день, и все длиннее ночь,

А день темнее в сумрачной одежде,

Но остается вечная надежда,

Что Рождество сумеет нам помочь

И день прибавит понемногу, постепенно,

Ночь сократит и звезды укрепит,

Разгонит облака всенепременно,

И бык пропустит тигра круг вести.

4

Куда ведет мой путь – зависит от желанья.

Дорожка та же, что я там найду?

Разбросанные перья жертвы ранней

Домашней кошкой брошены в саду.

Куда я путь держу – не это ли примета,

Что нужно возвратиться, обойти.

Домашней кошки пища – не котлета,

Живая птица, перышки в горсти.

5

Мороз ударил – выжег и убил

Пожаром пермским слабые растенья.

Глазки Анютины мне светят. С изумленьем

На них смотрю я, местный старожил.

А хлорофитум бедный, весь сгорел.

Тропический жилец он, чужд морозу.

Лес дождевой – вот место, где жить сможет,

Коль в коде генетическом пробел.

6

И рядом с голым абсолютно

Одето дерево в китайские шелка –

Багрово-красная сливается река

С теченьем желтым.

И каркают вороны оголтело,

И лист шуршит под красным сапогом.

С работы возвращается народ,

И засидевшееся тело

Движенья жаждет. И дымком

Уж потянуло из каминов,

И день потянется к концу,

И охлажденному лицу

Идет улыбчивая мина.

И птиц вечерних тихий «цвирк»

За сердце тронет почему-то,

Когда в последнюю минуту

Земной ты покидаешь цирк.

7

И белых калл несчастный лист –

Упал он ниц от поцелуя королевы,

Что посетила бедные пределы

Миниатюрных садиков. И чист

Ледок тончайший на поверхности корыта.

Но нет, листы не до конца убиты –

Воспряли днем под птиц веселый свист.

(10.12.09)

Навстречу к себе

Ох, сыро… Воздух полнится водой,

Проникнет сквозь любые щели.

А легкомыслие со мной,

И вместе с ним мы полетели.

Перебирая ножками, шустрим,

Сквозь влажные туманы пробираясь.

Ах, где Гольфстрим, тепло несущий стрим?

Холодный тут Эль Ниньо разбрыкался.

Ушел морозец. Сырость и дожди

Опять окраины заполонили,

И плотно затуманенная миля

Неосторожным пальчиком грозит.

И лужи на дороге залегли,

Чтоб юзом занесло беспечных.

А я бегу, бегу к себе навстречу,

Где авантюра приключения царит.

(11.12.09)

А у белого забора

1

Ушко солнышку подставь –

Что оно тебе нашепчет?

Удивительный декабрь –

Дождь и солнце, солнце – ветер,

Облака, туман вдали –

Вот на плечи опустился,

Щедрый кто-то подарил

Мантию, и будь здоров!

Будто заново родился.

2

А у белого забора

Я пошла на поворот.

На распутье витязь новый —

Я решала: чет – нечет.

Захотелось ножке левой

Тут налево повернуть –

Выбирает королева —

Левая нога маршрут.

По дороге разогрелась

И пошла слои снимать.

Легкомыслие зудело –

На простуду наплевать.

Скучно целый век поститься,

Скучно праведною быть.

Хоть лишь в сказках бродят принцы,

Надо ли про них забыть?

Где давно я не ходила –

Там богатые места,

Львов бетонных мнимой силой

Защитили ворота.

Эй, вы – принцы! Ближе к делу,

Отпихните сонных львов.

На дороге Синдерелла

Поджидает женихов.

(12.12.09)

Пилят мимозу

Дождик ливанул – тук-тук, тук-тук.

Не дошла до точки поворотной.

Облака сгустились. Ох, зальют

Шалуны небесные охотно.

А мимоза шерсткой обросла,

Кто-то ее пилит для порядка.

Кучка выросла, бери дрова,

Протопи камин тепло, и сладкий

Запашок мимозы в дом нырнет –

То мимоза желтой гривою тряхнула.

Боль внезапная, нежданная кольнула.

Боль – не расцветет мимоза вновь.

(11.12.09)

Дранг нах остен

СА – МА – СА

1

Таблетку не глотнула валерьянки –

Не пригодилась. В пятом ч. утра

Под пение будильника-динамика,

Едва мозги с бессонья собрала,

Присели, понеслись в пустом ночном пространстве

В аэропорт под громкий стук дождя,

И улетела, ласточкой скользя

Над мокрым городом, гонима жаждой странствий.

2

И кофе приняла – обычно не люблю,

Как средство от сонливости полетной –

Не засыпается. И странный кайф ловлю

При возбуждении, кофейно наведенном.

В полете долгом неизбежной скуки

Не миновать. И даже судоку

Кончается когда-нибудь. И звуки

Мотора непрерывного гнетут.

3

И насморк у соседа, хрюк и кашель –

В который раз смогу ль предотвратить,

Надевши голубую морду-маску,

Чтобы потом ведро соплей не лить.

Начало незавидное – забыла

CD, часы, лист телефонных номеров,

Потом сосед с своим гриппозным рылом, –

Я маску припасла. Неужто мне сойдет,

Как говорится – с рук, очередная авантюра,

И я вернусь живехонька домой

Стирать, варить супец из ножек куры

И чувствовать себя немолодой.

4

Я сплю на той же стороне,

Что брат Борис с женою Мартой.

Я заменила мужа ей

С приезда самого, со старта.

В ночные темные часы

С ней разделю власть над матрацем.

Над нами мирно бродят сны,

Два близнеца, два тихих братца.

От разных часовых широт

Сюда стремились мы для встречи,

Но как косноязычны речи,

Как накрепко застегнут рот…

5

Я в сорок два двоих сумела народить,

Ей сорок два. Но есть ли выход лучше?

И как еще психологу скрепить

То, что судьба пытается разрушить?

И плакать оттого за годом год,

Что жизнь земная клонится к закату.

Клепать детей – вот, что природе надо.

Когда их много – рукоплещет бог.

(13–18.12.09)

Рождество

Холодный дом, на окна невзирая –

Недавно вставлены защитой от забот,

И мысль ведет меня простая –

Скорее к солнцу! И зимы круговорот

Коротких дней сменяется приростом

На полминутки, дале – на часы.

Рождается Исус, чтоб стать Христосом,

День возрождается, и птица голосит.

Утюжит солнце тело сквозь одежки,

В природе многомерна тишина,

И только дети мчатся по дорожке

На самокатах, а не на санях.

(25.12.09)

Тьма глубины

Присутствие других в том одиноком мире

Не мучает, а радует. Однако

Я уделить своей капризной лире

Вниманье не могу без страха,

Чтоб кто-то, даже близкий, опознал

В том бормотании, шизоидно невнятном,

Мои мечты и беды, и мой девятый вал,

Тьму глубины души, неверием объятой.

(26.12.09)

Эрато{ Муза лирической поэзии }

Лебяжьи крылья облаков

На вечер сизо потемнели.

И дождик лил, и ветры пели,

Сопровождая чудаков,

Ушедших вдаль поодиночке –

Хитон промокший ноги сек,

Не сознавая, что промок,

Скиталец подбирает строчки,

Как нищий корки со стола,

Голодный колоски на поле –

Погода не играет роли:

Эрато близко подошла.

(27.12.09)

Viva Mexico! Мексика, Пуэрто Ваярте

1

В молчаньи двух часов готовится рожденье,

Формуется объект из множества кусков,

Из вязкой глины, трав сухих переплетенья

Шлепки ладоней обозначат торс.

И мнет, и мнет рука податливое тесто,

На сухожилья изведя траву.

А где ж тому назначенное место? –

То рай безадресный и там, где я живу.

Из глины серой мозговых извилин,

Из микрокосма черепной трухи,

Из памяти иссохшей пыли

Рождается и мысль, и строчка, и стихи.

Гудит мотор, гася иные звуки,

И ухо глохнет – то давленья градиент.

Я – истомленный от бессоницы студент,

И навесу стило с трудом удерживают руки.

2

Ждал отставших пассажиров,

А вот нас, небось, не ждали.

Нас гоняли, прогоняли –

Не до жиру, быть бы живу.

Мексиканские проблемы

Неизбежны, как лавина,

Как безумие кретина,

Как зимы на лето смена.

Это лето ждет у пляжа –

Два часа у нас украли,

И Пасифика у края

Мы еще не скоро ляжем.

3

Какой-то тип в ночной реке

Один изображал животных –

То селезнем скользил в болотах,

То цаплей на одной ноге,

Оленем чутким в тишине

Неверной, и в коварстве страшной –

Он вздрагивал, и все ж отважно

Он реку пересек во тьме.

А мы своим путем ушли,

Дорогой немощенной, темной.

Мы к морю рвались неуемно

Под лампой лунной по пыли,

Безмолвья сквозь, минуя страхи,

Заборы, доски, мусор, лом,

И окунулись в бездны волн,

Поднявшихся в девятом взмахе.

4

Громкий перестук капели ночью

По уже чугунной голове,

Храп бревна в постели… Аве, отче!

Отчего досталось это мне?

Я готова слушать громыханье

Водостоков под машины колесом

И терпеть злосчастным обоняньем

Вонь бензинную, что рвется сквозь засов.

Ночь не сплю – все кажется, минутка,

Забренчит капель из крана – динь-дон-дон.

Бом – ответит голова-скорлупка,

Прахом сон.

Воет кондиционер – плати за роскошь

Быть у моря в новогодний час.

Аве, отче, аллилуйя! Хочешь

Правду знать?

Я согласна – трудно испытанье,

Строг твой глаз,

Но за это чудное свиданье

Все отдаст

Человек, увидевший мгновенье

Вздыба волн

На бескрайнем брега протяженьи,

В прах сражен.

5

По пестрым улицам старинного Ваярте

Я прорываюсь сквозь толпу,

Налюбовавшись на круженье акробатов,

Свисающих с канатов в темноту.

А волны длинные бьют в берег на закате,

Огромен горизонт – Бандероса залив.

Вечерний час бесстрастно бьют куранты,

И время, вздрогнув, делает извив.

6

Чуть слышен шум волны, и слабый ветерок

Сквозь занавески обдает прохладой,

И запах камфары –

Массаж у океана.

И кончен пребыванья срок.

О, Мексика!

А теплая волна

Холодной кажется аборигену –

У русского другие гены.

Как Афродита, в пене рождена,

Я – Рыба, я – Елена.

Имя греки

Придумали, мне мать его дала.

Я принимаю связанность навеки

С субстанцией, что воплотит волна

В незабываемые формы вдохновенно,

Перемещаемые силою луны

В отливах и приливах. Неизменно

Идут века – массажем вдоль спины.

(27.12.09 – 3.01.10)

Я местный Берендей

После Быка

Их Christmas пропустили и общий Новый год,

И елку мы спроворили с задержкой.

Я скоренько украшу, не промешкав,

И Рождество к нам с елочкой придет.

Фонарики достану поновей,

И старые достану – ить не баре!

Развешу шишки золотые меж ветвей

И ждать гостей примусь при самоваре.

Вестимо, всякой заготовлю лабуды,

И Дед Мороз с Снеговиком мой стол украсят –

Они здесь новые прияли ипостаси,

Да прах возьми, ведь нету в том беды.

Потом придет и старый Новый год

И окончательно смахнет бузу о прошлом.

А тигра в Мексике любитель не найдет,

И там слепила тигра я из кошки.

Сияющий тигренок-попрыгун

Расцвечен, как дикарь с тропы военной,

И в боевой окраске глаз прищур

Сверкнет внезапно изумрудом драгоценным.

А елка запахом нездешним одарит,

Запустит аромат изыскан иноземно

И ладанно-камфарно размягчит,

И в Тигра год идешь незащищенной.

(4.01.10)

Вопросы

Закрыли дверь, ушли в полет

По тропам неизведанным.

Куда судьба меня ведет,

И что мне заповедано?

Еще пока на холостых мотор работает бесшумно,

Еще пока гуденье рифм не затопило тишину,

Еще пока бригада нимф в постели дрыхнет беспробудно,

А я, бессменный часовой, уже встаю на караул.

Уходит Бык, метя хвостом, год завершив по-стариковски.

На тумбу вспрыгнул гордый Тигр, шестидесятилетья страж.

Каким увидится наш дом, держа ориентир московский,

Каким предстанет этот мир – начало или же шабаш?

А новый год уже в пути, по джунглям пробираясь тенью.

Надень лицо наоборот, чтоб маской Тигра отпугнуть.

Защитой выстави стихи, форсируя свое уменье,

И там – у райских у ворот вопросом завершу свой путь.

(5.01.10)

Утренний мотив

Пробежка вдоль газона по двору

И вдохи-выдохи в заиндевевшей травке,

Растряска тушки, разжиревшей на корму,

В футболке, купленной у мексиканки в лавке.

Покой с уходом на работу мужиков,

Хоть ненадолго в солнечном сплетеньи

Хранится, и одно стихотворенье

Все просится прорваться на простор.

И раннего утра тонюсенький мотив

Струится с пеленой легчайшего тумана,

Белеющего чисто, как сутана

Монаха белого, что ладаном кадит.

(6.01.10)

Похищение Европы

Как резки переходы декабря –

От массачусетских снегов до мексиканской

Жары, что истомляет иностранцев,

И радуют дожди, хоть остужают кровь.

И ты гуляешь в полуголой неге

Вдоль по песку, прибитому дождем

И океаном. О недавнем снеге

Все мысли стаяли и растеклись ручьем.

И океан шипит, сбиваясь пеной

И норовя залить подол волной.

И уплывает Бык-повеса стороной,

И Тигр выходит на песок, как на арену.

(6.01.10)

Знаки безумия

1

Четыре шапочки связала мне сестра

Из ниток, что закуплены в Алжире –

Тогда мы жили в непонятном мире

Отсутствия фабричного добра.

И нитки, говорили, что нельзя

Оттуда вывозить, И женщины вязали

Из этих ниток бесконечность шали,

Чтоб на таможне смело предъявлять.

Предусмотрительно тащили порошок

Стиральный, чтобы дома не давиться

В очередях, сознаньем насладиться,

Что сделал все, что мог.

Десяток лет лежали нитки те –

Безумия звоночек – мертвым грузом,

Пока в своей душевной доброте

Сестра не навязала мне от пуза

Шапчонок маленьких безумнейших тонов –

Впрямь дикари застонут, восхищаясь.

Ношу попеременно, не стесняясь,

Что пальцы местные закрутят у висков.

2

А мы с приятельницей вспоминали быт

Нелицемерно, несколько устало.

И жизнь прошедшая в глазах стоит

Все чаще, чаще и все мало, мало.

Не рассказать, пером не описать

Фантазию-минор бумаги туалетной.

Не верят дети, как гонял отец их бедный

По магазинам, чтоб кефир достать.

Не дай же, боже, им такое испытать —

Пускай живут, не ведая нехваток,

Пусть из-за яблока нейдёт сестра на брата,

И пусть братья за хлеб не будут воевать.

Я – то дитя, что будет жить при коммунизме –

Твердила мать, седой башкой тряся,

От астмы я помру в своей большой отчизне,

А малая пускай простит меня.

(7.01.10)

Полосатые погоды

1

С утра звонки, звонки в Москву.

Ее снегами замело,

Узоры на стекле цветут,

А тут –

Тепло.

А тут тепло, и воздух чист,

И елки выброшены вон,

И дождь на елках серебрист,

И зеленеют шапки крон,

Остроконечный пальмы лист.

Но слабый бедный хлорофит –

Он скрючен редким хладом ночи.

Хозяйка впопыхах хлопочет,

Но поздно – он уже погиб.

2

Пургой в Москве снега метут, про вид которых мы забыли,

День Рождества который раз встречаем мы в чужих краях,

Ополовинили бутыль, бокалов пару осушили,

И стол накрыт, бокал налит – мы отмечаем на паях.

И долю я в меню вношу – открытый взгляд, простое слово

И память быстрая моя – делюсь я знанием своим.

Я слушаю – а что к столу она преподнести готова –

Свой опыт и свою судьбу. И пониманье сотворим.

Что он Гекубе, что ему Гекуба эта преподносит:

Биополя переплелись, вошли мы с нею в резонанс.

Землетрясенье позади. Пока земля нас всех выносит,

В том, что назначено судьбой, весы нащупали баланс.

3

С утра гремят, и вонь летит —

Минуты бега пропустила.

Но час беседы возместит

С подругой сердца дорогой –

О том, о сем, как надо жить,

О дочерях, не столь счастливых,

Сравнить сквозь занавес любви

Судьбу детей с своей судьбой –

Ах, изменить свою не пробуй,

И их судьбы не изменить.

4

Странно выглядит утром домов новогодний make up,

Слышится где-то вдали пустобрех бесконечный собак.

Крошечки-птички, меньше колибри росточком,

Носятся в кронах сикомор, и трассы их мелким крючочком.

5

Он лапой зацепил лохани край,

Плеснул дождем на землю краткосрочно,

И этим быстрым плеском точным

Попал в глаза мне – вот, не задирай

Башку на небо. Гривою лохматой

Не встряхивай и рот не разевай,

А то опять захочет через край

Плеснуть в глаза хозяин полосатый.

Он нервно бьет хвостом, ломая в крышах брешь –

То в дыры льют дожди, то светит солнце –

За управленье года Тигр берется,

И полосатый климат взял рубеж.

(8.01.10)

Утро туманное, утро седое

1

Сын убежал, сказав, что любит.

На улице туман густой.

– Будь осторожен – вслед безлюдью

Я крикнула, но звук пустой.

Вдыхаю сырость осторожно –

Некстати сызнова болеть.

Но бабы нет с ведром порожним

Навстречу, и о чем скорбеть?

Пустынь субботние просторы

Не нарушает homo тень,

И кипарисы-гренадеры

Мне салютуют – начат день!

2

Прогрелась в движеньи, хоть сырость ползет из щелей,

А плотный туман приглушает далекие звуки.

Уменьшился мир – впечатление станет сильней

От самомалейших предметов, одной от единственной штуки.

И глаз заскользит по обочине – в куче ветвей

Оранжевый цитрус средь зелени ярко сияет,

А рядом авто тормознув, его бензовонью скрывает,

И я отступаю, я – тактик, я лучше вернусь поскорей.

(9.01.10)

Понедельничная охота

И боковое зренье обострив,

Я к понедельничной охоте приступаю –

Смотрю на то, что в огородах вырастает

И выброшено вон без перспектив.

И цитрусовых желтые лежат

Шары – декоративно назначенье

Лимонов, апельсинов – радость зренья,

Похожие на круглых поросят,

Что заполняются монеткой в дни рожденья.

Хурму ворует осчастливленная мышь,

Но опоздала – толпы динозавров

Железных от хвоста до крыш

На зелень у обочин набежала.

И лязг, и грохот, и моторов гул

Заполонили ближний переулок.

И мышь голодную, конечно он спугнул –

Но хвать хурму – и щеки лишь раздуло.

(11.01.10)

Самогипноз

1

Мельчайших зернышек сикоморы колючей

Огромные запасы потрошат

Пичуги малые, и лучше

Им корма нет в день шабаша.

Я эту сценку разбираю по деталям,

Гляжу на плод, колючий как каштан.

А дальше сходства нет, и аналогий стая

Рассеялась под города там-там.

Шевелится лениво мысль, сплетая

Узор словес под мерный пяток стук.

Дорога вдаль ведет – собой не управляю –

Дороге подчинен мой дух.

2

Мечена, мечена черною точкой грунтовка,

Взгляд безразлично мелькнет по знакомым местам.

Цок башмаков проводит сеанс самогипноза –

Вот и отхлынул, забыт новогодний сумбур-тарарам.

Минимум дел, только жизненно необходимых

Я совершу, в ступор гипноза впадя –

Только стихи и дорога мною руководят,

Так и живу на краю Силиконной долины.

(11.01.09)

Остеопороз

Огромной книжищи за рупь мне не поднять – подъемной силы

Не хватит мне, не хватит мне, хоть тренируюсь каждый день.

Отягощением – бутыль воды, налитой из-под фильтра,

И отжимаюсь от стены, где гарантирована тень.

Но кальций, ветреный супруг, с мою костью распростился,

И витамин исчезнет Д, чтоб порой истончить скелет.

Явился остеопороз, явился и не запылился –

Не ждали гостя на порог, и без него довольно бед.

(11.01.10)

Сериалы Discovery

И захватило дух при взгляде на шторма,

Запечатленные бесстрастным аппаратом.

И грозная могучая волна

Впивается в борта, и кроет матом

Помощник боцмана испуганных салаг,

Прибившихся на шхуну за добычей –

Эй, кто там ноет, кто там хнычет –

За борт, за борт! А коль приспичит,

Удаче взрадуется краб!

А краболовы – мужественный сброд –

Бродяги, шваль, авантюристы.

А ежли что и пёр пойдет –

Что нам богатства Монте Кристо!

На бочку деньги, боцман! Мат

Припрячь подальше на закуску!

А волны бьют в борта, и скарб

Летает в кубрике повсюду.

И краб пошел, полил рекой

Из опрокинутых ловушек.

И бушевал закат, и вой

Сирен штормовых резал душу.

(11.01.10)

В зоне аэропорта

Темнеет быстро. Фонари зажглись.

А только что палил закат багровый

По облакам, и рваные неслись

Они явлением сверхновой –

Горели, как в начале всех начал,

Летели вспышки огнеметом греков.

И самолет неспешно миновал

Заката пламя, опускаясь в тьмы прореху.

(11.01.10)

Спор

Изменит ночь знакомые места,

Фронтально тени выдвигая.

Тишь опускается без края,

И птицам до утра не досвистать.

Места знакомые изменит ночь,

И тишина нависнет без предела.

И я иду одна, и нет мне дела,

Чего мне пустота ни набормочь.

Ночь изменит места – знакомых нет,

Все незнакомо, в тишине угроза.

И призрачен голубоватый свет,

Стук каблуков, как будто SOS на Морзе.

И в долгой тишине до дома волоку

Свое уставшее испуганное тело.

И все-таки мне нету дела,

Что жизнь и смерть в раздрае оголтелом,

Что жизнь ли, смерть – спор неподалеку.

(11.01.10)

Фотографии штормов

Воочью видишь, как они ползут,

Скользя по склонам, забираясь в город,

Какие тонны вод они несут

Плодотворить иссохшие просторы.

А легкий ветер ситечко дождя

Вел наискос по новым направленьям.

А где-то там, где спрятаться нельзя,

Там Тихий изменяет настроенье –

Он подымает грозные валы,

С людскою силой несоизмеримы,

Бьет в побережье, праха и золы

Не оставляя – все сжирают Сциллы

С Харибдами. Лишь крики птиц морских

Над опустевшим пляжем,

И устное преданье ляжет

В основу мифов, сказов и былин.

(12.01.10)

В промежутках

1

Подушкою тяжелых облаков

Задушен склон, и от дождя приветов —

Луж на асфальте разумом не счесть.

А верховые облака-атлеты

Несутся вскачь. На склонах же осесть

Другие основательно успели,

В предгорьях накрепко засели –

Их ветры не сумели сместь.

2

Прогноз был честен, и дожди

Окрестные кропят дороги.

И на охоту зверь двуногий

Уж вышел. Зонт, загороди

Меня от призрака, фантома,

Воображения игры –

Дождя.

Уж лучше быть мне дома,

Да притягательна воды

Стихия Рыбе. Впечатлений

Набраться впрок в сезон дождей.

Ах, опрометчивость мудрей

Порой расчетливости мнений.

3

Это правда, что агава

Умирает за цветеньем.

Но вокруг погибшего куста

От корней пошли побеги –

Круг колючий, круг семейный,

Только в центре круга – пустота.

На сегодня дождик кончен. Птицы чувствуют погоду –

На свободу как бы вырвались, поют.

Стрекотухи и трещотки заглушают лай вороны,

Горлодеры горло стаями дерут.

И петух, жилец окраин,

Завопил в припадке крайнем,

Добавляя свой кукареку.

Сох асфальт, бетон дымился,

Дождик дальше покатился –

То ли еще станется на моем веку!

(12.01.10)

Sketchers

Иду. Солдатский крой сапог

Меня уже не так смущает –

Во мне судья не слишком строг,

Цена, доступность привлекает.

Вот покороче б каблуки,

Но выкаблучивать не буду –

Шьет Sketchers славно башмаки,

И щеголяю в них покуда.

(12.01.10)

Калифорнийские пальмы

Обычно старый лист сухой у пальм старательно срезают,

А эта шельма обросла, купчихой юбками трясет.

На старой родине своей они по делу сохраняют,

Пожара в случае, листы той юбки – уберечь живот.

Но только в редкостных местах те пальмы где-то сохранились,

Где чистые ручьи текут в каньонах обожженных гор,

В своих исподних без стыда те пальмы вдоль воды столпились.

Пройди сквозь множество пустынь – они все там, до этих пор.

(12.01.09)

Утекающее

От Никиты – футболка, Кирилла – штаны,

И зеленые серьги для самосознанья.

По просторам промокшей зеленой страны

Я шагаю без устали, мерно шагаю.

В водостоках журчит утекающий дождь,

Прояснившися, небо взывает к безумствам.

Группа здешних парней собралась далеко –

Захотелось примерить доспехи Колумба.

Солнце жарит вовсю, испивая мокреть,

Может, быстро поможет мимозе ракскрыться.

Задержалась мимоза – к Рождеству б ей расцвесть,

А пока вроде нет ни одной единицы

В расцветающих массах. Знать, сбил ей режим

Приходящий работник зеленого треста,

Обпиливший ей ветки и, верно, нажил

Горсть зеленых. Она-то была, как невеста –

Просто я, в желтом платье. Расшила его

Луговыми цветами счастливая мама…

Ах, дожди вы, дожди…

Слезы не перестанут –

Средь дождинок его не замечено слез.

(13.01.10)

Кнопка OFF

«В начале было Слово.

И Слово было…»

Erase бесповоротно. Все убить.

Всех утопить в порыве разрушенья

В болоте виртуального броженья,

Где слабым не прожить –

Где гибнет слабый тихий голос мой,

Бормочущий чуть слышно и невнятно,

Исчезнет за зеркальною стеной

Часть жизни нелицеприятно.

А как легко уничтожению предать,

Нажав на кнопку OFF движеньем пальца –

И сократится жизнь страдальца,

И жизнь счастливца – к нежитям убрать.

Зачем, вгоняя в упорядоченность быт,

Мельчайших бумажонок кучу

Я направляю в пасть трубы –

Железной глотки мусорной гремучей?

Там телефоны позабытых лиц

И план на понедельник или среду,

Чего купить, кого позвать к обеду –

Все в мусор, без лимитов и границ.

Я знаю, что архив стесняет жизнь

Родства не помнящих потомков.

И прошлое сложив в котомку,

Уничтожаю я архив.

А там синели небеса,

«Горел закат зарею новой»,

А новым поколениям – где спать

И прочее? Забыли Слово.

(13.01.10)

Старый бродяга

Что-то ленивится, жмурится, жмурится…

Медленный шаг и рукою в карман –

Все образуется. Все образуется.

Сырость исчезла, исчез и туман.

Легкого облачка пух невесомый

Гонит по небу шутник-ветерок,

Запахом дома тянет знакомо,

Да не спешу на семейный порог.

Я в добродушные зомби подалась –

Мерно топочет подбитый каблук.

Для упокоя тай-чи занималась –

Тот же итог, как и этот тук-тук.

Солнце разморит своим фиолетом,

Красные волны прогреют костяк.

Спектры, неситесь – в зиме чую лето.

В эти минуты лето в гостях.

В луже забытой солнце играет,

Я перевернута наоборот.

С горки на горку тропа направляет,

Старым бродягой спешит Новый год.

(13.01.10)

Часики

Замахали пальмы перьями,

Словно дамы в карнавале.

Верили простушки, верили,

В что цыганки нагадали,

Что найдут по нраву милого,

Что житье с ним будет райское.

Мерина не ждали сивого,

Что трясет сумой с богатствами.

Мерин приволочится, Карнавал окончится.

Пальмы перьями метут,

Сказки бабушки плетут.

Про житье про райское

Оттикали часики.

(13.01.10)

Походя

1

Какой чудесный день для выгула собак –

Старик-эрдель трусит с хозяйкой,

Своим существованьем доказав,

Что долгожительство зависит от порядка,

Ухода, витаминов и кормов,

И выгула, простите за детали.

Да этот рай хозяйке бы создали –

Условия такие – пир богов.

Эрдель же стар, чуть ноги волочит,

Рекордами увлечена хозяйка –

Шестнадцать лет собаке – удивляться

Весь мир начнет – так Гиннес заключит.

2

Конец приходит луже на углу,

В ней многократно небо отражалось

После дождей, но люди опасались,

Не расцвести бы злу.

На днях ждем новой серии дождей –

Сосед пропиливает щели циркуляркой.

А водопад с небес, локальный Водолей

Готовит тучи к дозаправке.

И с воскресенья ахнет водомет

На всю неделю будущую разом –

Не зря старается сосед, скребет,

И дырка возникает сообразно.

(14.01.10)

Разрозненные чашки

Я – леди «garage sale», все, что на мне – оттуда,

На распродажи в магазины не спешу:

Одежда и столовая посуда,

И штучки-дрючки, и бижу,

Разрозненные чашки… Приучила

Меня со школы к дивной пестроте

Фарфорофилка-мать в привычной нищете,

Когда в Баку подарки привозила..

Рисунки запечатаны сетчаткой –

Вот тигр крадется в джунглях, слон трубит,

По небу журавель летит,

Луга, засыпанные кашкой.

Ах, детство… Ни одной той чашки не вернуть…

Словесный образ в равнодушном Интернете –

Хоть как-то сохраню я на своей планете…

И чашки разного калибра закуплю.

(14.01.10)

Ода

А в пол-шестого, в шесть приедет сын –

Ему чего-то надь от папы с мамой.

Сострою самолучшую из мин,

Что обозначит радость ближним планом.

И вправду, рада я приезду твоему,

Мой старший сын, мой первенец-мальчишка.

Еще немного ждать – и явится сынишка

У мальчика-любимца по всему.

Он Клуни превзошел по всем статьям,

Но не судьба подняться на котурны.

Он для меня – красивый самый, самый умный.

Такой-то сын – отрада матерям.

(14.01.10)

Прошлый век

Позвольте мне войти. Не бойтесь, я одна.

Не опасайтесь – вот мой паспорт.

Я просто много лет тому назад

Жила в квартире этой. Без опаски

Тогда придти могла я в этот дом,

Где бабушка жила, заслуженный учитель.

Не беспокойтесь, я не навредить вам –

Потрогать стены, выйти на балкон,

Где Водовозная в Ширшова превратившись,

Как называется теперь?

Вы не пугайтесь, я не дикий зверь.

Хозяева меня не слышат.

Руками машут, объяснений не терпя,

И выпроваживая, бдят,

Чтоб не схватила я какой-нибудь излишек.

…

Сгустились тени, и виденье расплылось.

Да, так случилось в прошлом веке.

Но отчего щипало веки,

И что предательски лилось?

(15.01.10)

Отпраздновали

Никак я не начну сегодня стих кропать,

Хоть крошечку. Что держит, тормозит,

Что каплет на башку, и что за пессимизм

Придавливает скрюченное тело –

Еще вчера я птичкою летела,

И даже проявляла альтруизм.

Ан – кончилися праздники!.. Пора

Гирлянды складывать в мешки до возвращенья

Рождественских декабрьских огней.

А елка будет ждать до дней рожденья,

Тогда уж будет кончено и с ней.

Пока ж живи – воды я подолью,

И жадно будешь пить, конца не зная.

Ах, елка, елка! Ты пока живая.

И я неслышно для себя пою

«В лесу родилась». Сильная привычка,

Но тут сфальшивил голос, сев впотьмах.

Ах, елка! Симпатичный был монах,

Иль кто-то там, придумавший обычай.

(15.01.10)

Топятся печи

Продрогшие селяне топят печь –

Камин, то-бишь (завралась совершенно).

Чудесно утро. Составляю речь

На случай торжества, но постепенно

Я отрываюсь от задачи той,

Любуясь на дымок на синем фоне –

Прекрасная законченность гармоний

В природе независимо живой.

Березы белый контур и дымок,

Что однородны, в сущности, в основе –

Ведь оба тянутся наверх, и ловит

Их синь небесная, а с неба смотрит Бог.

А местный Берендей селян созвал в бору

Порадоваться утром солнцу,

Поскольку всем известно – ввечеру

Дождь обязательно прольется.

(16.01.10)

Карликовый гранат

Гранаты перезрели – малый куст

Принес с десяток, даже больше.

Но к сожалению, хозяйка не хлопочет

Собрать их в срок – подале жадных уст.

И изобилья пышный вид

В растерзанные клочья превратился –

Гранат, наверно, ядовит –

Он рядом с улицей, бедняга, притулился.

Машины мчатся здесь, да и собак,

Не приведи господь, мильоны ходят.

Как плодоносен тот гранат…

Да не укусишь этот локоть.

(16.01.10)

Неделя дождей

1. Ромашковый чай

Остаточный пакетик шамомили –

Ромашкового чая отзвучал.

Зеленые чаи испили

По делу, начиная зимний вал:

И черного Улонгового чая

Пакетик из коробочки беру

И уползаю в теплую нору –

Под одеяло в кресло заползаю.

А дождь на улице могучим рукавом –

Брандсбойтом лупит по стенам и дверям,

А бурные ручьи грозят отмерить

Опасный уровень. А далее – потоп.

И баков мусорных поваленная рать

Вопит – без славы пораженье.

Соседа лужа достиженье

Отрапортует буйным небесам.

2. До Типперери

И что несет меня? И красного зонта

Защита ограничена, пожалуй.

И дождь свое вонзает жало,

И долгой кажется знакомая верста.

Но радостно вдохну я чистый воздух в грудь

И грозную природу наблюдаю,

И редвуды качаются, камлая,

Гипнотизируя мой взгляд. И долог путь.

3. Разбитый горшок

Мусорные баки островами.

Унесло бушующим ручьем

Со дворов канистры и лохани,

В водосливах бьет вода ключом.

Бросило горшки сразмаху наземь –

Подбирай да пересаживай цветок.

Заменяю терракотовый горшок

На пластмассу, перепачканная грязью.

4. Надежда

И углядев просвет, забыв про завтрак,

Несусь навстречу пузырящимся ручьям

Против теченья – легкой встряской

Адреналинчику впустить в свой капилляр.

За перевалом воды мчат со мною вместе,

Локальный водосток фонтаном бьет.

Сосед поток большой метлой метет,

А флаги треплет на домах окрестных.

Уже азартно съел голодный зуб

Яблоко, что схвачено в дорогу.

И солнце вылезает понемногу,

И ищет глаз в просветах – ра-ду-гу.

5. Радуга

Ох, ливанет – боюсь, но лезу.

А солнце радугу нашлет –

А, вот она! Кусок обрезан.

Опять полило – жизнь идет.

И горы, скрывшиеся в тучах,

Вдруг объявились под лучом.

И солнце греет мне плечо,

И радуга восстала круче.

6…. И возникает

Выгуливал собаку летчик,

А я пасу стихи свои.

Они скребут, как древоточец,

Дояр внутри стихи доит.

Слепым дождем пропитан зонтик,

И капля строчкою стечет,

И листик синтаксис блюдет,

И желудь точку установит.

И волнушки ручья украсят скобкой стих,

И восклицательные знаки ставят иглы.

Стаккато петуха мой слух настигло –

И возникает ритмизированный миф.

7. Щель

Бледнеет все пред мощью непогоды…

Арыки с верхом, и из берегов

Нетерпеливо грозны вышли воды,

Сметая все, не тратя лишних слов.

Но, невзирая на потоп, бредет прохожий.

Он тщится голубой сыскать прорыв,

А воды сверху, снизу воды,

И обоснован ли души позыв?

Кромешно серая пустыня предо мною,

Еще надвинется – темнее и страшней.

Лишь зонтик пятнышком рубиновым откроет

Надежде маленькую щель.

8. Головоломка

Когда домой приду – и дождь, и ветер стихнут:

Прогнать меня домой – достойная игра.

Ускорю шаг. Успею до грозы ли,

До града? Не успела. Вот и град.

Надеюсь только, ноги не простынут.

Грохочет водосток, глотая залп воды.

Не выдаст черт – свинья не съест, а выдаст –

То молния отправит под арест.

8. Уложилось

Я заставляю выползти на свет –

Под дождь – свое измученное тело,

Ленивое, трусливое Будь смелой –

Уж ветер стих, уже готов обед,

Белье постиранное сложено на полках. Что медлишь? Выходить в потемках

Охоты втрое нет. А ветер в спину

Не даст свернуть обратно – не шути.

Да и к чему? Ведь сделан шаг – недлинный,

Еще сомнительный, но ты уже в пути.

Дождю настойчивому радуются травы,

От ядовитостей очистился простор –

Я, наконец, перебралась через бугор,

Где воздух чист без дымовой оправы.

Как славно слушать вкрадчивый тук-тук

Неспешного дождя о красный зонтик.

Я озираюсь изредка вокруг

Схватить и бросить – бац! Как кура во щи,

В вечно голодное нутро стиха

Любой пустяк, что примечает глаз –

Круги на луже, пена на потоке,

Капель с зонта и – птица пронеслась,

Брехать собака принялась…

Ненастье все сложило в строки.

9. Пятачок

Смешно гляжусь в пробежке и с зонтом,

Да наплевать, никто меня не видит,

Да и кому нужна притом?

Уф, стало жарко. Развлекусь стриптизом

И брошу куртку на забор.

Где светит солнце, вижу пятачок –

Его со всех сторон замкнула серость.

И рвется беспорядочное сердце

До неба дотянуться за лучом.

Но вновь нахмурилось – вползают облака,

Несущие дожди от океана.

И оттого темнеет рано,

И в брызгах дождевых строка.

10. По дороге к прогрессу

К водостоку обрезки несет

Безобразными кучами хлама.

Оседает в пути безымянно

Мусор – розы помятый цветок,

Игл сосновых рыжее месиво,

Ветки, листья, бумажки, бутыль –

Все, что цивилизованный мир

Обронил по дороге к прогрессу.

11. Одно название

На солнце! К солнцу! Коль пока

Едва пробилося светило,

И отступили облака,

И теплым лучиком залило

Сырую землю и асфальт,

И лужи сушит торопливо,

Бегу вперед, бегу счастлива,

Что скоро кончится Январь,

Одним названием морозный,

Хоть здесь не так уж больно грозный,

Но все же зимний государь.

12. Исчез

Пикантно пахнет эвкалипт

И поднимает настроенье.

Ручей фонтанчиком взлетит,

Осуществив исчезновенье

Нахрапистого жеребца,

Чей образ принимал недавно,

Гремя копытами. А славно,

Что мы дожили до конца

Рекламно буйных ураганов,

О чем талдычили с экрана,

Простые напугав сердца.

13. После

Господи, как хорошо, как улыбчиво

Солнышко с неба глядит на меня.

Я благодарна Тебе – по обычаю.

Ты же тактичный, меня не тесня

И не толкая посохом, праведник, —

Важно устроилась! Плачь и молись!

Господи, день-то какой! Будто праздник!

Я помолюсь тебе, ты не сердись.

(17–22.01.10)

Не убоявшись

А цель одна – быстрее пробежать,

Переползти с угрозой омовенья,

Костями по дороге дребезжа –

И это ли назвать отдохновеньем?

А он журчит, неслабнущий ручей,

И – значит, перебежка того стоит.

Хотя меня никто не удостоит

Лаврового венка и праздничных речей.

И вздох идет из самой глубины

Изжаждавшихся в тухлой атмосфере

Иссохших легких. Слышится – я верю,

Мы доживем, не убоявшись тьмы.

(22.01.10)

Снег на горах

И утра раннего пылающего солнца

Багровый луч спешу запечатлеть,

Полуодетая, бегу – огнепоклонница,

Роняя кофты с плеч.

Всего лишь через час виденье улетучилось

Сквозь черных елок строй,

И лишь смола слезой горючею,

Застывшею слезой

Отметила восход. Камфарный запах

Несет в себе спектральный пик тепла.

Я сразу в комнаты ушла –

Снег на горах:

Неровен час – не дай же бог – подцепишь насморк.

(23.01.10)

Лукавый Гипнос

На лице

Веснушчат орхидейный лепесток,

Как носик девочки рыжеволосой.

Но конопушек добивался цветовод,

Девчонка же страдает из-за носа.

Нет в мире совершенств – переиздать,

Перелопатить грунт, сложившийся случайно,

И реки перекрыть, и осушить моря,

И выстроить мосты по планам генеральным.

А девочка добилась своего —

С веснушками ушла своеобычность.

А генеральный план следы свои внесет

И на лице земли останется ошибкой.

(1.05.10)

Римский – Корсаков «Полет шмеля»

Геликоптер шмеля с утра включился в жизнь –

Бессменный часовой, он бдит на страже.

Гнезда хранитель, и, наверное, от вражьей

Атаки он защитит.

А роль шмеля семейного на мне –

Сохранность очага легла на плечи.

Очаг теперь-то несколько увечен,

Поскольку дети разбегаются во-вне.

А шмель гудит, и цитруса цветы

Его вниманьем не оставлены, однако.

И с помощью его появятся плоды,

Хоть парочка, и без сертификата.

Шмелиный гул… Он саду придает

Иное качество, иной оттенок жизни.

Нет в изначальности существенных коллизий –

Простой полет шмеля. Шмеля пролет.

(2.05.10)

Ведомая

1

Всю ночь не сплю – пугает боль в боку,

И точечный массаж не помогает.

Когда же утро наступает,

Бессмысленно в прострации лежу.

А утро дивное – вставать скорей, скорей,

Оранжевый бутон заснять до пробужденья

И после, как раскроется совсем

И треугольник свой явит на удивленье

Восторженного зрителя – и холодит,

Уже не думаешь о колотье

И разных бяках.

Еще чуть-чуть, и день погрязнет в суете,

И я спешу на мягких лапах

Хоть что-то необычное найти.

2

И собираю я, как крохобор,

Общения минутки с папой говорливым —

Он шестимесячную дочку вынес

И заболтался неожиданно со мной.

Как воплощенные эскизы Леонардо

На гору мчат велосипеды парой,

Сверкая ослепительным нарядом.

Касандрою ворона кличет кары,

Но неизвестно – что и на кого,

И как – каким Макаром?

А утро поражает чистотой,

Оттенками зеленого колора.

Я направляю шаг, ведомая погодой.

Ведомая судьбой.

(3.05.10)

Перемена имиджа

Обрастаю шерстью, обрастаю,

Имижд поменяю, как перчатки.

Женщины из ледниковой стаи,

Из пещерных стай храню задатки.

Голой ведьмой к солнцу выбегаю –

Обнаженное пусть греет тело

Без защиты кремов, притираний —

Не хочу их больше, надоело.

Бросив черный и закрытый свой купальник,

Я нырну в прозрачнейшие струи,

Чтоб Нептун-шалун, морской забавник

Спутал сослепу с русалками нагую.

А покамест – что у нас с погодой?

Не пойдет ли дождик из-под тучки?

Не надеть ли римскую мне тогу,

Иль полупальто времен минувших?

Дай-ка прихвачу я зонт заране –

Кто там знает, ведро иль осадки.

Не меняю имидж, не меняю,

Не меняю имидж без оглядки.

(4.05.10)

Царство сна

А после прошлой ночи залегла

Задолго до полуночи, не ждавши,

Когда придут домой, и дань отдавши

Лукавому Гипносу – богу сна.

И закружил Гипнос по царству своему,

Играя информацией в подкорке,

Жонглируя остатками эмоций –

Какими, неизвестно никому.

И подноготная ему открыта вся,

И пытошных дел мастера не нужны –

Гипнос меня по царству сна закружит

И будет наблюдать с усмешкою в усах.

И бросит там. И вынырну из сна,

Не помня ничего из давешних событий.

Спасибо сну – страница вновь чиста.

Душа готова вновь к открытьям.

(5.05.10)

Идут ремонты

Гаражи – ограбленной Али-бабы пещерой.

Их верстаки-кентавры охраняют,

И головы Медузы и Мегеры

Незримо здесь. Войдешь – и станешь камнем.

Живой сейчас – а там окаменеешь.

А нечего соваться, коль не след.

Иди себе – гуляй своей дорогой.

Тебя не трогают – и ты ничто не трогай.

Почти что моисеевый завет.

Задумайся, иначе пожалеешь.

(5.05.10)

Что же нарисую

Гранат опять расцвел, растущий у дорог.

Цветы красней соперницы герани.

Он вырос вопреки стараний

Угробить все – на то способен смог.

Гирляндами фонариков-цветов, как елка оснащен,

Сияет огоньком в листве темно-зеленой,

Но не его я нарисую дома,

Давно подсолнух ждет, да мало ли чего.

И калл кувшинчики, что туалетно белы,

Свой стебель изогнули в ожиданьи,

Позируя. Но тщетные старанья –

Слегка подвяла прелесть. Слишком смело

Открывшиеся солнцу,

Напомнить о себе торопятся,

И подгорело

Тело.

* * *

Ящерка замерла в центре дороги.

Глупая, где она место нашла.

Солнце, конечно, грело ей ноги,

Спинку ей грело, и сила росла.

Я осторожно тронула хвостик –

Бросилась прочь, как из лука стрела.

(6.05.10)

Нарушение доктрин

Ползу на гору задом наперед –

Другие мышцы запускаю в дело.

Ах, кабы спинка не болела –

О чем тут сожалеть, иль нет других забот?

Зато совсем иные перспективы

Мне открываются с неправильной ходьбой,

И горы вырастают подо мной,

И исправляю позвоночника извивы.

И медленней иду, внимательней глаза,

И встречный ветерок мне дует в спину,

Нарушив обязательность доктрины –

Коль фордевинд, то дуть не надо в зад.

(7.05.10)

На щите

Сын сваливает, утомившись, из Китая,

Наевшись жизнью до отвала,

Желая

В услужливых ручонках мамы,

Отдохнуть.

И может быть, в который раз перевернуть

Сработавшиеся понятия о жизни,

И кое-что исправить и почистить.

Итак, он возвращается. Ну, что ж –

Нас снова будет много в нашем доме.

И мне опять придется быть на стреме –

Следить, чтоб каждый был накормлен и пригож.

Я радуюся сына возвращенью,

Хоть будет он со мною не все время.

Ему приходится решать свои проблемы,

И выправить здоровье непременно.

И колобком покатятся недели –

И день, и ночь, и сутки прочь, и полетели.

Темна вода во облацех, темна.

Как лучше – все, естественно, хотели,

А вышло как?

(8.05.10)

Мольбы к небу

Уродливо обпилен ствол,

Вздымает к небу вопли-руки.

И жизнь пробилась – лист пошел,

Пока что маленький и хрупкий.

Он тоже к небу протянул

Свои зеленые ладони –

И дождь пошел, и ветер гонит

Громады туч,

И ветку тронет

Прорвавшийся сквозь тучи луч.

(8.05.10)

Круто на востоке

Мусорная крышка грохает о короб,

Ветер разгулялся. Где ты, угомон?

Птицы распевают громко сводным хором,

И откуда-то принесся колокольный звон.

Это ветер раскачал било колокольное.

Раззвонись, колокола, бухайте в набат.

Градом лупит по земле в пушки шестиствольные,

Закурились небеса, занялся пожар.

Борзый ветер раскидал облака лохматые,

Не уймется, чует власть, разогнал обоз.

Подняла валы косые буйная Атлантика,

Смерчи развлекались всласть, вился пыльный хвост.

(8.05.10)

Как есть кактус

Плоды опунций – пальцы на ступне

Медвежьей, великанской, плоскостопой.

Колючи – осторожно! Но вполне

Вкусны и истинно – признания достойны.

Красны, как будто пьяные носы,

Все в бородавках игловолосатых.

Поосторожней!

Все-таки вкуси,

И насладись – клубнична мякоть.

Мужик какой-то собирал

В перчатках красные бомбошки,

И голос удовольствием журчал,

Улыбкой маслянилась рожа.

А лапти можно протушить,

Иголки вырезав, как лунки у картошки.

Я пробовала – вкусно. Экзотик!

Не ежедневно, понемножку.

(9.05.10)

* * *

Стрелою монумента космонавтов

Взмывает вверх цветущий гибкий конус.

А ветер раскачал его, и тонус

Повысился, давление упало.

(9.05.10)

Четвероногий гладиатор

Песок копытами изрыт,

Когда бодает бык под дых,

Тела взлетают вверх, как куклы,

Подброшенные силой буйной.

Крича, болельщики, быка

Уводят срочно прочь с арены.

И ходят ходуном бока,

И белой ватой клочья пены.

Четвероногий – куча сена

Ему за подвиг на арене.

(10.05.10)

Улыбка долгожителя

Звоню раз в год сказать, что я жива,

Напомнить тем, кто не бывал в изгнаньи –

Не рухнула бессильно голова,

И не играется в финале расставанье.

Почти что happy end в спектакле обо мне –

Прогноз программы девяностолетья.

И результат такой, не ошалеть ли,

Не заскакать ли на борзом коне.

Случайностям открыты ворота –

Не все они – залог на долгожитье,

Но будем жить хорошим – мыслить

И двигаться – в движеньи veritas.

Иметь друзей и новых заводить –

Над этим тоже потрудиться стоит.

Жизнь на краю возможности откроет,

Какие в юности не оформлялись в мысль.

И возвращение к истокам – в детство впасть,

Не в деградацию, а в свежесть ощущенья,

И наконец, свободу чувствам дать

И говорить об этом без стесненья.

И дочери сказать – тебя люблю,

И сыну повторить волшебность слова.

И мужу милому – как открывая шлюз –

Она нужна, и я к тому готова.

Готова слушать вечные слова –

Они продляют жизнь, не сомневайтесь.

Искусственность улыбки стройте, улыбайтесь,

И обретет естественность она.

А для улыбки повод всюду есть –

Забавный пес, играющий младенец,

Приветливое слово, лесть –

И ты становишься моложе лет на десять.

(11.05.10)

Нарзанное озеро – Неизменность потока

1

Мы побывали там – и мать, и я, и дочь,

Кавказ божественный и боговдохновлённый.

Я вспоминаю кручи, скалы, склоны,

Нарзан, бегущий непрерывно день и ночь.

Снега и ледники, журчание потоков

Средь валунов, окатанных водой,

И хрупкость тамошних цветов, и жизнестойкость

И фауны, и флоры. И покой

Кладбищ многовековых, склепов –

Останки тех, кто прежде обитал

В горах вблизи Эльбруса и Казбека,

И тот же воздух бережно вдыхал.

2

Взволнована виденьями былого,

Вернувшегося в мир с просмотром фото,

Обуреваемая сопереживаньем –

Сопутешествием повторным по местам,

Где юность шла, исполнена мечтаний

Прародичей – и бабушек, и мам,

Листала снимки, и стекали годы,

Как боль тогдашняя в нарзан.

А озерцо нарзанное – я охлаждала

В таком же ноги, сбиты в кровь,

И озеро пузырилось, ласкало,

И близилось предчувствие – любовь

Сегодня-завтра вспыхнет непременно.

Кого избранником представит мне судьба?..

Стоят в горах забытые дольмены,

И мертвых вырастают города.

(12.05.10)

События умножаются

1

Вот-вот приедет сын, а дел невпроворот –

Его кровать работала как столик.

Там жили кот, медведь и бегемот,

Другие мелочи имели свою долю.

Три месяца прошло, как начался потоп,

Периодически с дождем возобновлялся.

Там вырастало полчище грибов,

И запах плесени распространялся.

Не ждали возвращения его,

Лишь в августе приезд предполагался –

И вот безделок барахло

Тащу, а там конь не валялся,

И сваливаю все на пол.

2

Теперь в побег.

И где-то ждут меня

Настриженные с ночи розы.

Прохладно утро наступающего дня,

И смерти подождут метаморфозы.

Они еще свежи, но ждут воды

И права длить существованье.

Я тороплюсь забрать их, раздобыв

Хорошенький вазончик на развале.

(13.05.10)

Ливневые кони

На иссохшем от безводья склоне

Травы все пожухли, почернели.

Проскакали ливневые кони,

Гривы струй по ветру поразвеяв,

И исчезли. И подходит лето,

Красными огнями полыхая.

Пожелтели травы, поседели,

Подступила к ним жара сухая.

Без воды все никнет омертвело,

А на глубине подземной воды

Накопились. Подступают к дому,

Просочились, стенка отсырела.

Сколько ж времени искать управы

На повсюду равноценных бюрократов?

Русские они, американцы –

Им на радость над людьми поизмываться.

(13.05.10)

Деревенское утро

Средь высоких овсов я хожу по тропе,

Чуть шуршат под ногою примятые травы.

Деревенского лета кусок зеленел

Посреди всеасфальтовой панорамы.

На ветру закачали метелки овсы,

Тонкий стебель под грузом семян прогибался.

Зажужжала пчела. И от этой красы

Защипало в носу, так мне показалось.

Не скрывая свое состоянье, пишу.

Ну, точнее, диктую, чтоб впечатать в компьютер.

Времена изменились, но я не спешу

Свой язык изменять, чтоб описывать утро.

Чтоб описывать чувства пронзительный вскрик

Оттого, что в глазах ветер травы качает,

Оттого, что глаза в этот миг замечают,

Как взлетела пчела от цветка в тот же миг.

(14.05.10)

* * *

Он входит в дом, а дом стоит пустой –

Ни огонька, ни шороха, ни кошки.

Вчерашний ужин стынет во фриго,

И руки колют высохшие крошки,

Что с вечера остались на столе.

И шелуха от луковой готовки

Сгустила воздух. Хочется скорей

Все окна распахнуть, но на дворе

Так холодно…

(14.05.10)

Иерархия

Подумать – крошечная птичка

Ворону гонит. Незадолго,

Во очередь свою, гнала ворона

Стервятника, бросалась методично.

Вот иерархия бесстрашных матерей С одним инстинктом – защитить детей.

А женщина – что может сделать мать,

Когда у ней ребенка похищают –

Муж бывший, армия, любитель торговать

Живым товаром, кокаин… да поощряют

Уменье куковать.

(15.05.10)

Оплата труда

Почти что четверть века… Новый дом,

Знакомства новые и новые идеи,

И дети вырастали параллельно,

И в школу мы своих детей ведем.

И тут примером воспитанья

Становится строителей семья –

Их дети получали деньги – money!

За школьные отметки. Знала я,

Что так неправильно, так меркантильно,

Так – фи! С другой же стороны,

Учеба – та ж работа, им посильна.

Иль с этим не согласны вы?

Одним моральным поощреньем

Я досыта наелась в свое время,

Красиво на доске висела,

Но этим и заканчивалось дело.

А дети из семьи строителей

Пошли учиться в заведения прельстительные.

Легко справлялись с возникавшими коллизиями,

Преуспеванье шло шагами семимильными.

И приспособленные дети стали на ноги,

И не было проблем у папы с мамою.

Работай – получаешь поощрение,

А не работаешь – кивай на невезение.

(15.05.10)

Цветочный сайт

Не видела я в жизни никогда,

Как расцветает лопухастая опунция –

Сиво-зеленая, разлапистая, куцая,

Цветы – лимонно-желтая мечта.

Такой прелестный цвет надел бы ирис

И выпятил капризную губу.

Опунции шершавые цветут –

Лимонно-желт хохол, задирист.

Среди колючих бородавок защищен

От посягательства цветок опунции –

Семейство осьминогов впилось в склон

И выпустит повсюду щупальцы.

Старик небесный вдруг насупил бровь,

И потемнело, и окрестности нахмурились.

А я открою сайт, и там, прозрачны вновь,

Лимонно-желтые цветки опунции.

(16.05.10)

Почти по Л. Квитко

Шла я дорогой,

Шла – ну и шла

И столик чудесный во дворик нашла.

А столик потребовал толику сил,

Потом его маленький двор приютил.

Шла я дорогой,

Шла – ну и шла

Цветочный горшок по дороге нашла.

Он тоже потребовал капельку сил,

И столик горшок на себе приютил.

Шла я дорогой,

Шла – ну и шла

Росточек герани затоптан нашла.

Он сил и не требовал, тихо скулил –

Горшочек с землею росток приютил.

Теперь в моем дворике цветет герань.

(16.05.10)

Поезда

Ну, так. Ну что вчера? Вчера был старый город,

День города, неспешный фестиваль,

И медленно тащился старый поезд,

Каньоны расползались, плыли вдаль.

Гудок протяжный несся, извещая

О городках, которых нет уже.

И струйка дыма вилася густая,

Рельс железнодорожный проржавел.

Сходились склоны к полотну дороги,

В тени дерев внизу поток шумел.

На полке мы протягивали ноги,

А поезд полз, и где-то там, во тьме

Зашевелилась мышь-воспоминанье

О том, как летом тридцать лет назад

Тащил наш поезд к югу для купанья,

Для загоранья маленький десант.

Плацкартное купе закрыли от соседей,

Повесив одеяло поперек,

И незабвенной сказки три медведя

Детей клонили в сон.

А поезд шел.

(17.05.10)

Фестиваль в старом городе

Старый город открывает двери

Любопытствующим – Заходите!

Старики-художники в домишках-галлереях –

Загляните, что-нибудь купите.

Побывал здесь Чарли Чаплин в свое время

И другие незнакомые герои.

Двери и балкончики белеют,

Нависают старые деревья –

Беловласых старичков они покоят.

Фестиваль улыбками расцвечен,

И нарядами смешными озабочен.

Целый город весело хлопочет,

И сияют чистые витрины,

Образуя мирные картины –

Блеск мишурный к дате приурочен.

(17.05.10)

Тихо

Теплый вечер. Тихий ветер

Разгоняет дождик-ситчик,

Распеваются соседи,

Мелкотравчатые птички.

Свила малая колибри

Гнездышко меж веток манго,

Зорко смотрит глазок бисер –

Нет ли где вороньей банды.

Как же, бедная, выносит

Лай собачий оголтелый?

Ты б к дурехе подлетела,

Долбанула бы по носу.

(17.05.10)

Скука ненастья

Как по лекалу провели границу

Голубизны и облаков.

А надо мной еще клубится

Постылый облачный покров.

Он целый день мне застит очи,

По капле сырость цедит дождь.

Наверное, лишь только к ночи

Уйдет ненастья скука прочь.

Лучше б дожди пролились. Тягомотина

Скуки, навязшей жвачкой в зубах,

Тянет зарыться в постель неурочно

И отключиться впотьмах.

(17.05.10)

Последний разговор

А где-то сын складирует вещички,

И ждет его огромный перелет.

Последних фото обсудил странички,

Отмел мои вопросы, как помет,

И в этот час уже такси он ловит,

И отвезет его метро в аэропорт.

А там одиннадцать часов до дому

И часовых плюс тройка поясов.

(17–18.05.10)

Китайская стена

Забеспокоилась, хоть сдерживаю пыл –

Полет задержан. Три часа. Наверно,

Там в небе кто-то планы изменил.

Надеюсь, чтоб совсем не стало скверно.

А дождь всю ночь окрестность поливал,

И тучи низкие ползут над головою.

Хотя тепло, но тучи горы кроют,

И по дороге стелется туман.

Ох, держит крепко ихняя стена,

Не выпускает просто за кордоны

И ставит все погодные препоны –

Дожди и ветры, грады и туман.

Прошел ли сын таможенный досмотр,

Поел ли – интернет не сообщает.

Лишь о задержке мне e-mail мигает,

И дождь спускается с окрестных гор.

(18.05.10)

Розовый

А по дороге розовой горой

Азалий подымался штамб высокий.

ЛЮБЛЮ – он возвещал, немой,

Кричал – ЛЮБЛЮ на языке цветочном,

Сиянье милое в окрестность испускал.

На фоне серого нахмуренного утра

Герани розовой поднялся бодрый вал.

Послушайте, что скажет Камасутра,

Что скажут Рейки, цветомузыка, и спектр

О том, как розовый влияет на здоровье –

Он генерирует свое, а мы же видим цвет

И связи строим, мудрые, как боги.

(18.05.10)

Суматоха

Ну – значит, не судьба идти большой маршрут:

Такие тучи наползают, страхолюды,

Да мяса жарится порядочная груда,

Мои ж, оголодав, с работы прибегут.

Сын прилетает. Ужин и обед,

И пир по поводу приезда из Китая

С утра я мастерю, не зная,

По вкусу ли «китайцу» мой рецепт.

Ну, а пока выгуливать пошла

Комплект вещиц, недавно обретенных,

Но замечая тучу в черном,

Серьезно ускоряю шаг.

(18.05.10)

Дети живы

Нет, она не умерла

Эта сосенка-бедняжка.

Забурели вдоль ствола

Ветки – жесткие коряжки.

Хвоя пятнами пошла –

Видно, крепко приболела.

А зеленая игла

По весне опять приспела.

Набирают иглы прыть –

Их сосна родить сумела.

Видно, мать переболела.

Дети живы, стало быть.

(18.05.10)

На миг присела

Вернулся сын, но снова перед ним

Маячат новые неведомые дали.

Вчера его мы радостно встречали

И думали, что дома посидит.

Он рад – вернулся, но слегка отвык

И что-то подзабыл. И радость узнаванья.

И каждому расхожий сувенир

Принес он обязательною данью.

И много говорил, рассказывал, спеша –

Спеша восстановить утраченные связи.

Но чувствовалась пришлая душа –

На миг один присела птица счастья

И упорхнула. Пристально глядит –

За ней следит пришелец ненадолго.

Ах, у него своя дорога,

По ней он следует один.

(19.05.10)

Зола будущего

И чем помочь – бросался в тот же миг,

В привычные несложные заботы,

Готовил что-то, садик стриг,

И мелко будничной работы

Он не гнушался – мыл полы,

Отодвигая разговоры

За толщину китайских стен.

И эта мелочь шла в обмен,

Чтобы оставили в покое,

Проблемы будущего вздора

Не ворошили вновь золы.

(19.05.10)

Boot-camp творчества

Опять придется отгонять

Пустых фантазий разветвленье,

Опять к порядку призывать

Мозг, не готовый к совершенью

Сверхтитанических трудов

Создания стихотворенья –

В отсутствие дисциплинарных рот

Он замирает, впав в оцепенение.

Сидячей забастовки друг,

Мысль дремлет, супротив амбиций

Хозяина, и notebook

Давно не открывал границы.

Нужна железная метла,

Нужны ежовы рукавицы,

Чтобы на клавиши нажав,

Рука наполнила страницы,

Собрав потерянный узор

Обрывочных разрозненных фантазий.

И объявляет полный сбор

Мой мозг, вернувшийся в оазис

Закончености четких строк

И рифм почти что совершенства.

И предлагается блаженство

Дисциплинирующих строф.

(20.05.10)

Спектакль

Как понеслись часы, минуты вскачь,

Быстрее приближая расставанье.

Неделя, день… Взгрустнется – и заплачь,

Не будет, перед кем таить страданье.

Не будет, перед кем скрывать эмоций взрыв,

Надевши маску благорастворенья

И жестко исключая нервный срыв

Для поддержания общественного мненья.

Расслабься – плачь, кусай подушку в ночь:

Никто спектакль не расценит за фокус.

Назавтра же, точь в точь

В запрошлогодний вторник,

Наденет маску плача вперекос

Насмешник Момус.

(20.05.10)

Финал весны

А неспокойно…

Непокой несет

Холодный ветер – направленье с норда,

И начинает свой неспешный поворот

К оледенению природа.

Все чище небо, холоднее ночь,

Ветра ведут знакомство с Арктикой.

Ты, ветродуй, мозги мне не морочь –

Я знаю, лето приближается.

Об этом роз кусты кричат на всех углах,

Об этом гладиолус мне маячит,

Хоть боль в суставах мне и обозначит,

Что холодает – на весны финал.

(21.05.10)

Пословицы и поговорки

Вот и ветка потемнела – отцвела.

А азалию встряхнула – сыплет на пол.

Я-то думала – цветение в разгаре,

Да холодная поземка подвела.

А как солнышко старается – палит, Обжигает спинку. Ветер с ног валит.

Наигралась с самого утра в Су-Джок, Как лягушку, дергает суставы ног.

Вот и лезу в гору задом наперед – Морду грею, боль сама пройдет.

Я оглобли поворачиваю вспять – Побежит кобылка под гору опять.

Поищу хорошее в дурном – Поскорей вернусь я в теплый дом.

Под горой воистину теплей –

Ветры припоздали, солнце – грей!

Я головку смело подыму,

Я ногами весело взбрыкну.

А улыбка – хоть завязочки пришей, Не прогонишь. Не прогонишь и взашей.

Всяко лыко в строку, говорят.

Поговорка кстати и не зря.

(21.05.10)

Отъезд

Обернулась – крохотный колибри.

Птенчик закрепился на ветвях

Blue potato. Клювик острый тыкал

В листики. Голодного птенца

Торопливым не спугну движеньем —

Замерла. К нему и подлетел

Старший. И зеленым опереньем

Искру бросил в глаз мне – точно в цель.

Тихо свиристел птенцу поддержку,

Убеждал взлететь и крыльями шугал,

И из центра грудки яркой свечкой –

Яркой вспышкой лазера сиял.

Свет рубиновый, подобно сердцу Данко,

Ослеплял и душу, и глаза.

Боль утраты стала исчезать,

Лишь кровоточила, будто ранка.

(22.05.10)

Прожектор чертополоха

А в Москве колючки эти

Шоколадницы любили.

Маленький прожектор светит,

Достигает на три мили.

На пол-мили, на треть мили,

На десятую, пожалуй.

Шоколадницы любили,

Различали нужный запах.

Некрасиво называли

Степняки чертополохом.

В заросли не забирайся –

Будет вся одежда в лохмах.

Вызревая, улетает

Одуванчика пушками.

Парашютики растают –

Вырастают, будто сами.

(22.05.10)

Потеряны

Потерялся хорек – объявление ветром качает.

Убежал он в леса, коль обрыдла домашняя жизнь.

Объявленье висит, объявленье уже выцветает.

Не пытайтесь найти – это дикий насквозь индивид.

Вихрь небрежно сорвал налету у ириса головку.

Я цветок подберу, понесу аккуратно в руках.

Вы не думайте, я не шалава сорока-воровка –

Он лежал на асфальте, а тени легли в лепестках.

Я прозрачную рюмку заполню флюидом прозрачным,

Монохромная черная ножка белый цветок оттенит.

Про хорька я забыла, где-то он рыщет, бродяжка,

А хозяева верят, что кто-то найдет, приютит.

(22.05.10)

Праздник

Неслись втроем в машине в Сан-Франциско

На выставку очередного «изма»

По той, что строили к каким-то Олимпийским,

Проложенной в холмах лесистых,

Дороге гоночной и быстрой

Двухсот восьмидесятой – «Импрессионизма

Начало»

Нас ожидало.

(25.05.10)

Что думать о пустом?

Цветок опал, свернул свое пространство

И кончил жить.

А дождь среди внутрипланетных странствий

Собрался слезы лить.

Недрогнувшей рукой выкидываю в мусор

Цветочный тлен и прах.

Не чувствуя ни совести укусов,

Ни перед смертью страх.

Вчера он возвышался снежною горою,

И рюмка – пьедестал.

А утром, не понявши – что такое,

Не верила глазам.

И верно – смерть всегда обезобразит

Прекрасные черты.

Что думать о пустом –

Случайностей оказия,

И там же ты.

(24.05.10)

Кровавые слезы

Залили землю кровью – лепестками

Засыпали траву,

Как будто плакал кто кровавыми слезами –

Свидетелей зову.

Никто не видел – кто прошел неслышными шагами

Дорожки вдоль,

Кровавыми засыпал лепестками

Чужую боль.

Летели лепестки ночными мотыльками

И покрывали сплошь,

Как будто плакал кто кровавыми слезами

И заливал пустошь.

(25.05.10)

Ковровые цветы

Розовой ваты сладкого месива

Комья лежат на земле сплошняком –

Это цветочки ковровые бесятся,

Это их розовый фон.

Радует глаз нестерпимость сияния,

В мир призывает любовь –

Это цветочки розовым знаменьем

Землю закрыли от зол.

(25.05.10)

К престолу

Лежат велюровые травы,

Блестят магнолий фонари…

О, боже правый, боже правый,

На что страданья нам даны?

Не для того ль, чтоб восхищаться

Мы каждой малостью могли,

Когда случится повстречаться

С нежнейшей прелестью земли,

Когда сподобится услышать

Свист переливчатый чуть свет,

Иль в небе сером вдруг отыщешь

Жемчужно-голубой подтекст,

Какой ракушкам дан природой?..

И – Глория! – вскричит безногий,

Осанна! – возопит слепой,

Аминь! – взорет глухонемой.

И богу славу возглашая,

Толпа к престолу припадает.

(26.05.10)

К фотоальбому

Как нерасцветший гладиолус,

Торчали палки из грузовика

Под горкой.

А мой красавец в красных язычках

На белом фоне гордо

Выступал.

(26.05.10)

Господин Солнце

Могучее пугающее небо

Несет над нами тыщу тонн воды.

А прошлый год ни капли бедной –

Все вылилось отрыжкой от зимы,

И говорят, что нынче тают льды.

Под слоем туч несутся птичьи стаи,

Выстраиваясь цепью, в косяки.

Куда вы мчитесь – снег не весь растаял,

И ветер неприветливый завыл.

И медленнее шевелятся мысли –

Как я, бредущая под серой толщей туч.

Еще цветки чадры не приоткрыли,

А за горой играет солнца луч.

Они, как пальчики, сложили лепестки

И прикрываются от наглых глаз прохожих.

Им солнце – господин. Сегодня тоже

Закрылся тучами и ленится взойти.

* * *

Разбита горстка цветиков дождем –

По середине он долбил, безумец.

Но охраняет дождик «Свод презумпций

Невинности» – (а цветики-то дождик раздолбал!),

Поскольку, несомненно, поливал.

(27.05.10)

Торт в ненастье

Отведав шоколадный торт —

Покупка сына в магазине,

Я выбегаю – храбрый сумасброд,

И тут же попадаю в ливень.

Пока съедала торт, метался солнца луч

И пропадал, но было сухо.

Нет, чтоб пораньше – но несыто брюхо,

А вышла, и пожалуйте под душ.

А солнце на закате ниже туч,

И дождь слепой, и в радуге пейзажи,

И горы в черно-синих пятнах сажи –

На кручах тени – жуть!

(27.05.10)

Откуда есть пошли кошки

Кошки вышли погулять –

Здесь кошачье царство.

Разбрелась кошачья рать

От границ Суданских.

Кошки там особенные,

Дико приспособленные.

ДНК их редкостные –

Гены повсеместные.

(27.05.10)

Закат после дождя

Как воздух чист, простиранный дождем, и

Пепел туч прелестно серебрист,

Как охлажден кристально легкий бриз,

И кислородом наполняюсь я сгущенным.

Как светится пространство – много миль

Подвластно взору, как под микроскопом.

За склон каньона зацепилось око,

И после шторма наступает штиль.

Ой, ма! И радуга сверкнула под дождем,

Так ярко – редко что бывает.

Косое солнце освещает –

Примета добрая. Учтем!

(27.05.10)

Где-то затерялось

А климат изменился на глазах –

Так холодно к июню не бывало.

Всегда в Москву я приезжала

Об это время, испытав

Все прелести жары безумной,

Спастись в умеренной Москве.

А ныне холод – я в тоске.

Когда ж согреется коммуна?

Обещанного солнца нет.

Чего я стирку затевала,

Надеясь просушить завалы

Белья на солнце – и привет.

Как ветер нынешний силен,

С утра он флаги развевает

И чрезвычайно охлаждает

Бегущий утром батальон

На спорте сдвинутых атлетов.

Ну, где же ты, приди же, лето!

(28.05.10)

Вскр

Два дня порадовались. Скатертью дорога!

Прощайте! Закусили удила –

И понеслись.

И счастье так недолго…

И лишь береза слезы пролила.

Как не было…

Округа неизменна –

Спешат прогреть промерзшие тела.

В дорогах к океану пробки зрели

И прорвались, и плотно расползлась

Машин толкучка. А на океане –

Нарочно, что ли? – холод и ветра.

Но коли добрались, то залегли в нирване,

Надевши куртки, натянувши свитера.

(30.05.10)

Заполняя пустоту Дня ветеранов. Собаки

1

Жасмин зацвел. Пахучею оградой

Он выращен, и вот скользнул в ноздрю.

И мозг обрел и свежесть, и отраду –

И я об этом вирши сотворю,

Не торопясь, не думая о прозе,

О том, что надо съездить бы куда,

Пока свободен сын, – склоняюсь к розе

И ощущаю нежность лепестка.

Я движусь – вот истоки вдохновенья.

Собаки лают – черт их побери!

Но я и их впихну в стихотворенье –

Пускай собой заполнят пару рифм.

2

Смотрю – повсюду флаги расплескались:

День ветеранов помянуть пора.

А здесь собачка-крошка потерялась

И жалобно скулит среди двора.

Взволнованные мальчики-соседи

С надеждою спросили – Не моя ль?

Но не собачница я, миленькие дети…

А тут вдруг солнце облачков вуаль

Накинуло, и ветер рьяно

Вздул флаги, волосы, собачью шерсть –

Так завершился праздник ветеранов,

Которых на сегодня много здесь.

(31.05.10)

Объятие земли

Чукча

Хруст яблока в зубах, потоком сок,

Глоток волшебно свежего напитка –

И открывается потайная калитка,

А там за ней фонтаны брызжут слов.

Лови их пригоршней, храни прикосновенье

Таинственной тинктуры рифм,

Войди в восторг – душа горит,

И начинается стихотворенье.

* * *

Цикламены выброшены вон,

Не успела выцыганить клубень.

Отменять не стоит приговор –

Садик, в общем, переполнен в сумме.

Жалко, впрочем – может, через год

Снова б появился на планете

Многоцвет, фиалковый подсорт,

Из семейки цикламенов цветик.

* * *

Сломался стебель каллы, не сумел

Цветок он вырвать вне из колыбели.

Такою мощною защитою детей

Ничто сгубить, хотя б и не хотели.

Спасать приходится, условья создавать

И в рюмочку поставить инвалида,

А он и рад – такая жизни сила,

Что в рюмочке находит благодать.

(1.06.10)

Букет калл. Рисунок

По капле, по штришку, по ластика возне –

Так начинался акт рожденья,

То плоскостное мира сотворенье,

Что воплощается в моей мазне.

Сначала карандаш в свободный свой полет

Ушел, потом бал правил ластик,

Потом за кисть взялась, и разной масти

Акриловые водяные краски,

Как казаки, ударились в намет.

И длила созидание цветка,

Растягивая удовольствие резиной,

Как таборная лошадь тянет до, пока

Не рухнет, бедолага, от усилья.

Остановись, кричали мне мозги,

Постой, рука стонала, – я устала.

Я мажу, знай, куда и как попало –

Казацкий конь, ты требуешь узды.

Последний штрих испуганному глазу

Почудился излишним. Резкий стоп.

Я убираю краски от соблазна,

Но жаль, что совершила окорот.

(2.06.10)

Первый день

Но вот подъехали. Знакомство началось –

Дом обошел, пытливая мордашка.

Пока не развернул привычные замашки,

Но есть не хочет. Торт пошел.

Как мал еще. Издалека

Он кажется большим, почти что взрослым.

Понять Онегина, конечно, не дорос он,

А я билетики заране припасла

В театр детский, обманувшаяся старшей

Позицией в семье.

Пытливая мордашка

В закрытой скорлупе.

(3.06.10)

* * *

А пес махнул по-дружески хвостом

Не мне – своей подруге, кошке.

Поулыбалися притом,

И перепало мне немножко.

Каждый день в последний раз

Пока еще доступен бег,

Хотя дистанция смешная,

И я, отчаянный субъект,

Бегу, колен не ощущая,

Пока глаза еще глядят

На утренние – вдаль – просторы,

Я отставляю прочь укоры,

Те, что ханжи поставят в ряд,

Что праведники мне вместят.

А я в ответ – спешу увидеть

И каждый день в последний раз –

Как одуванчик желтым вывел

Свою расписку напоказ,

Как розы выпятили грудку,

И львиный зев поднял копье.

Индейцы курят мира трубку,

И мир – владение мое.

(4.06.10)

Вращенье времени

… А солнце яростно палит,

Как бы в последний день творенья.

Пускай нас время пощадит,

И день-финал свои мгновенья

Пускай растянет на века,

Чтоб постоянно вспоминался

Последний шелест ветерка,

Что с птичьим пением смешался,

И нежный запах – цвел жасмин,

И тени солнце заслоняли,

И розы снежно полыхали,

И времени крутился спин.

(6.06.10)

Light star

Пропеллер – отпечаток НЛО,

Вдруг залетел и засиял огнями.

Ведом рукой мальца, он шел под облаками,

И легкое гуденье с неба шло.

А птицы о своем взволнованно свистели,

И утра раннего приветлив холодок.

И только что вскочив с постели,

Мальчишка сразу же умчал на НЛО.

(7.06.10)

Сальто мортале

На улице соседней снова вывеска видна –

Продается дом с хорошим садом.

А я этих стариков немного знала –

Их стрелеции вселились вчетвером

В мой вазон и честно доцветали –

Райских птичек демонстрировал букет

Вплоть до дня, когда они увяли.

Такое вот судьбы сальто мортале:

В доме том табличку водружали,

Отмечая изменение в судьбе.

(8.06.10)

Объятие земли

Где-то спрятался певун.

Соловьиных трелей праздник

Начинается пораньше,

Независимо от лун –

Солнце придает им сил,

Солнце дымку разгоняет,

Солнце благостно сияет –

Вот еще заголосил.

Незаметные в листве,

Но прекрасно слышны уху.

Мелкие комочки пуха

Распевают – внятно всем

Эти песни скромных птиц

В незаметном опереньи

Запечатают мгновенье,

Как того хотел Улисс.

Сладкозвучные сирены

Угостили его пеньем,

От объятия земли

Оторвать все ж не смогли.

(8.06.10)

Намеки

Огромных одуванчиков шары –

Уже намеки осени далекой,

Но не на смерть – на урожайные дары.

И первые травинки плодоносят,

Спеша найти укромные места,

Удобные для продолженья рода.

И так задумано природой,

И жизнь простая не проста.

(8.06.10)

Напрасно

Я чувствую, как наплывает жар,

Как высохла трава с ночной поливки,

Как наклонились розы низко,

До самой до земли головками достав.

Как давит смог, пожрав голубизну,

Спасают нюх лишь запахи жасмина,

А зрение – сияние невинных

Лилей, хотя их цвет изменой назовут.

Все тяжелей шаги. Обещанной прохлады

Напрасно тело ждет, а с ним душа.

Суха земля, и скунсы-бедолаги

Шныряют по ночам, нос вонью сокруша.

(9.06.10)

За душу

Священника! И бесов изгонять,

Тщедушность тела сотрясти молитвой –

Не мракобесие, а неизбежность битвы

За душу бедную, застрявшую впотьмах.

А будет поздно…

Адская свеча

Уже горит в трепещущей ручонке,

И мечется душа, закрытая заслонкой,

Поставлена в замке тяжелая печать.

Спасенья нет…

И в дальние края

Достанет лапа школьной нуди,

И души близких соучастье не разбудит.

К священнику!

Молиться за нея…

(9.06.10)

Розы на длинных черешках

А сегодня снова навалили

Груду роз.

Сквозь стекло окна автомобиля

Вижу их и задаю вопрос –

Не меня ль вы ждете, оборвашки,

К вечеру? И легкий ветерок

Рвет на них короткие рубашки,

Обнажая стати стройных ног.

Окуну я вас в кристалл воды прозрачной

И в прохладу выставлю на ночь.

Расцветите, розы, мою мрачность,

Ту, что я не в силах превозмочь.

(10.06.10)

Сложности взаимоотношений знаков

Ах, овцеводство! То не мой конек.

И мало радости козлом быть в стаде.

Я житель мест иных – там океан глубок,

Там волнам ласково по спинкам ветер гладит,

Там рыб несет течения поток.

Конечно же, встречаются акулы –

В бассейнах хорошо, хоть хлорка скулы

Съедает, только сделаешь бросок.

(10.06.10)

No place for old men

Тучи серые, и солнце пью взахлеб,

Ветер северный не даст перегреваться.

Утра луч ласкает хмурый лоб,

И морщины начинают раздвигаться.

Дуб обпиленный дает побеги вновь,

Стрижена камелия под нолик

Тоже выдаст молодой росток –

Вот и я вам улыбнусь на воле.

Кто б ни встретился – ему привет, и вмиг

Мне в ответ приветная улыбка…

Ходят овцы по дорогам вкось и вкривь –

Рыбам место есть в пучине зыбкой.

(10.06.10)

Фенимор Купер «Последний из могикан» Deja vue

Задернув шторы – преградив проход,

Ночным потемкам предоставив дворик,

Уселись на диван бок о бок

В одну, какую – я не помню, из суббот.

И щелкать кнопкою бездумно принялся,

Ища видеоряд поинтересней,

И время замерло, как если б

Мотор его внезапно завелся

И бросил нас в давно прошедший мир,

Мир тишины, в которой спали дети –

Таких мест много на планете,

Но наш – единственный, один.

* * *

Не долго тлел самообман –

Машина времени исчезла,

Лишь кнопки продолжал небрежно

Жать постаревший могикан.

(11.06.10)

Слишком жарко

Жара все планы поломала,

Поскольку пробки к океану.

Доступно только что – прожить в тени, Иль прошвырнувшись в магазин,

Где животворный кондиционер Нам охлаждает каждый нерв.

* * *

Собаки доняли до дрожи, до кошмаров –

Изгадили дорожки, тротуары

И гавкают – никто их не уймет – Такой в окрестности бессовестный народ.

Конечно же, не все. У найденой собаки

Нашлись хозяева. Прекрасный fin.

И потому у временной хозяйки

Три дня проплакал сын.

* * *

Приходится выискивать мгновенья

В назойливой рутине дня,

И ласковая эта западня

Так незаметно рушит все затеи.

К самой себе обуза жесткой быть –

Так хочется безвольно распуститься,

Но уж тогда не взмоешь птицей.

Хотя б вороной каркнуть – и взорлить.

А кондиционер в машине сына

Сломался! Экая скотина.

(12.06.10)

Point Lobos

Бушует желтое подобье

Тысячелистника. В краю,

Там, где далеко до приморья,

Где утром бледную зарю

Встречают нехотя спросонья,

Они белесы. Здесь – как солнце.

Гремит, обрушась, вал соленый,

Шипящей пены языки

Детей пугают изумленных,

Но осторожны старики.

А влагу ветры подхватили,

Ее в туманы обратили,

Где тыщелистники росли.

(13.06.10)

Кареглазая мадонна

Энергичный карк вороны

Приглушил другие звуки,

Стихли птичьи перепевки,

Стонет горлица вдали.

Кареглазая мадонна

Обняла ребенка. Руки

Прикрывают сыну веки –

Спи, мой милый, спи-усни.

Ты не каркай, злая птица,

Ты не плачь, голубка, доле –

Сына я от человека,

Не от бога родила.

Счастье пусть ему приснится,

Пусть не знает горя, боли.

Я прикрою сыну веки,

И рука моя тепла.

Под вечер притихли звуки,

Солнце низкое садится,

Отдавая неуклонно

Миру позднее тепло.

Сны младенческие чутки –

Голубая птица мчится,

Кареглазая мадонна

Улыбается сквозь сон.

(14.06.10)

Аквариум в Монтеррее

Медузы медленные в плавном болеро

Вращаются в своем потустороннем мире.

Их цвет багрян. Они других затмили.

И пищи ждет голодный вечно рот.

Они чаруют глаз. Желеобразность форм

И тонкость щупалец таят смертельность яда.

Беги, глупец! И ждет тебя награда –

Твоя же жизнь, а не медузе корм.

И плавно продолжает болеро

Мелодию мильонолетий.

Что с этим временем в сравненьи человечий,

В претензиях застрявший слабый род?

(15.06.10)

Околояблочное

Вонзаю в яблоко клыки –

И хруст веселый раздается,

И раковистый взлом пройдется

Сквозь мякоть яблока. Туги

Его бока в кожурке пестрой.

Околояблочные монстры

Не съели белизну нутра.

И сладость с кисленьким остра,

И зубы жаждущие остры.

(16.06.10)

Обвал красок

Золотая Хохлома,

НЛОшная тарелка

Приземлилась, в жизнь вошла

В категории безделки.

Сувенирная судьба –

Постоять в стеклянной клетке,

Или уложить конфетки

В твое брюшко, Хохлома?

Или солью завалить

Твои чудные узоры?

Мне теперь с тобою жить,

Хохлома, с твоей красою.

С искрометною листвой,

Со сверкающим развалом

Ягод и цветов – обвалом

Краски красно-золотой.

(17.06.10)

Мороженое в жару

А после сада роз – в «Холодный Камень»

Вкушать мороженого свежесть – от жары.

Они по Пушкину сошлися – лед и пламень,

Алаверды!

Бистро и рестораны – бары кучей

Толпились, приглашая охладить

Тела, усталые в жару могучем –

Алаверды, прохожий троглодит!

Кофейное с бананом – роскошь плоти,

В картонке уместился пир богов.

Лукуллов пир! Открой свой ротик –

И ты вознесся. Радуйся, герой!

Наполнена изыском кулинаров,

На площадь выхожу в «Сливовый сад» –

А там опять пылал пожаром

Июнь, безумствоваший много дней подряд.

(18.06.10)

Мимоза

Сегодня расцвели, как будто дан приказ,

По краю кроны вспыхнув огоньками.

Закинуть голову, случайно вскинуть глаз –

И оторочки розовеет пламя.

Оно предупреждало, дерево мое,

Роняя пух цветов на землю понемногу,

И грохнул залп-салют и залетел в берлогу,

Где я ждала, извечный новосел.

(19.06.10)

Нечерный чемодан

Ты хочешь выжить – славная потуга,

И выжил род твой – шел через века,

Живя на две страны – так расползалась кругом

Волна от брошенного камня, от броска.

Ты хочешь выжить в кризисах и бедах

И род твой выжил, даже процветал –

Так адаптируйся, ассимилируй гены

И дочерей рожай.

Стрижет под ноль естественный отбор,

Мутантам жизнь ломая под сурдинку –

Отрежет выступающий вихор

И щелкнет крепко по затылку.

И выберет толпа тебя из всех

И растерзает, коль не влезешь в норму,

За цвет иной волос и что не носишь форму –

Здорового сожрут в толпе калек.

И бог избави взять не черный чемодан –

Тебя подвергнут в сотый раз проверке.

Чего роптать, коль ты сорвался с ветки

Первей других, что дан тебе талант.

(19.06.10)

К нахмуренному миру

Уже проигрываю в голове отъезд

И сцены встреч и перелета.

К чему заранее забота –

Свинья не выдаст, волк не съест.

Пробормочу пустые монологи,

Ответы, реплики готовлю наперед

И загодя придумаю предлоги,

Увертки, отговорки и резон.

Я тренирую возвращенье к миру,

Нахмуренному, в сущности, доднесь.

Куда спешу из райского Красива,

Из райского Счастлива жизни здесь?

(20.06.10)

Простая гамма

Вложив волос клочок в купальный колпачок,

Я погружаюсь в ласковость прохлады,

Неся на голове цветочную армаду –

Для бабочек в воде цветущий островок.

Изделье Индонезии идет

К моим вихрам, от хлорки защищая.

Отважно голова моя несет

Цветистый остров, взоры восхищая.

Цвета спектральные сплелись в моих цветках,

И, чистые, простой сияют гаммой.

Цветы на нем, увы, не пахнут пряно

Так, как живые на далеких островах.

Но я плыву, неся букет-бедлам –

Неся соседям радость восхищенья,

Хотя б завистливого, на одно мгновенье.

Плывем, плывем. Куда же выплыть нам…

(21.06.10)

Предубеждения

1

Я желтый цвет люблю, но отторгаю

Янтарь. Янтарь? Но где резон?

Как солнечен, как легок он,

И как смола окаменевшая играет

Нюансами, оттенками, тонами –

И я его бездумно отвергаю.

А коль задуматься – за что?

Не оттого ль, что свадебный подарок –

Янтарное колье ушло,

И развалился брак бездарный,

Бесперспективный блок?

И где-то в полутьме полусознанья

Я стерегусь, бог с ним, красавца-янтаря.

Теперь топаз небесно-голубой приобретаю,

От жадности трясясь и не вникая

В азы восточного календаря.

2

По глупости совсем давным-давно

Не удержала при себе кусок топаза –

Кристалл небесной мудрости ушел.

А он хорош, наверное, от сглаза

И от укусов пчел.

Голубой на своем месте в спектре радуги сияет –

Это ведь не бледно-синий, это ведь отдельный тон.

Небеса вокруг планеты голубой распространяют,

Он в топазах сохранится до безлюдия времен.

(22.06.10)

Противный

Наверно, скучно будет без него –

Противного мальчишки-непоседы,

Не евшего ни в завтраки и ни в обеды –

Откуда силы брались для всего?

Его улыбка – хитрая лиса,

Невнятной болтовни сорочьи штуки.

И самого спокойного взбесят

Его игрушечных моторов перестуки.

Его упрямство мочи нет терпеть,

Но вот уже погладить позволяет

Себя по спинке. Может, доверяет?

Мой старший внук. Чего еще хотеть…

(23.06.10)

«Варяг» в Сан-Франциско

Мои уехали, и я вздохнуть могу,

Но беспокойство все ж не оставляет.

Там в океанах крейсеры гуляют,

И вот один пристал на берегу.

И полетела мошкара на свет –

Знак родины, манящий и зовущий,

А те, кто кончил университет,

Понятно, знают, где им лучше.

Но импульсам подвержены, как все,

Слетаются на свет горящей лампы.

Ловушек примитивны штампы

И безотказны в вечной простоте.

Стараюсь я в себе переживать,

В стихотворенье выливая беспокойство.

О том, что на уме, приходится молчать,

Не запрещая сыну лжегеройства.

(24.06.10)

Предвещают день

Сегодня сумрачно. Мимоза подключилась

Зарю собою заместить,

И красные светила запустила

Гортензия цвести.

Нависли облака, но голубые пятна

Уже проникли сквозь густую пелену.

Проснувшемуся миру внятно

День предвещают птицы. Я живу.

Синеют лилии долин, и дерево над крышей

Старается умножить синеву.

Все это вижу, нюхаю и слышу

И, следовательно – я живу.

(25.06.10)

Поцелуй музы

Ниспосланный богами слова дар

Я болтовнею истощила,

Горящий в глубине души пожар

В сиропе счастья утопила.

И боги отвернулись. Бормочу

Бесплодные, бессмысленные вирши,

И в отрезвлении и головой поникши,

Я не хочу сдаваться – НЕ ХОЧУ.

Смеются боги там, на высоте,

Бесстрастные из мрамора статуи –

Что ж, оцени сама свои потуги,

Твой паровоз ушел. Осталась в пустоте!

Как эта пустота пленительно покойна,

Заботы мирные – ни взлетов, ни бросков.

Размерен день – ведь ты того достойна,

Плыви, куда тебя несет поток.

А чайка Джонатан с небес кричит, ликуя,

И ветер, шаловливый шкода, вставит вслух —.

Пусть клюнет ее жареный петух!

Эй, поцелуй ее, Перепетуя!

(26.06.10)

Черная черешня

Горой черешня в миске на столе –

На ферму ездил сын срывать руками

Ее чернеющее в листьях пламя,

Кормильцем ощутив себя, что правильно вдвойне.

И вспомню – как-то в лагерь трудовой

Мы отправляли мальчиков на лето,

И каждый маленькую лепту

Внести мог, заработав рубль свой.

А этот вазу из литого хрусталя

Купил на рынке для меня –

Бесценный дар по зову сердца.

Ну как душе тут не согреться…

(26.06.10)

Отягчая цветами

За валом вал цветение идет,

Дерев цветами отягчая кроны.

Какие тут сработали микроны

И граны вещества, чтоб каждый год

Запенилися розовые волны,

И белые, и синие пошли.

Ах, что за сила матушки-земли,

Плюс удобрения и солнце,

И, может, главное – вода.

Да что равнять их по ранжиру –

Пускай цветут на радость миру,

Не прекращая никогда.

(27.06.10)

За Монархами

Какое счастье поглядеть

На полновесность вод в запруде,

И полнится водою в блюде

Водохранилищ цепь.

Над городом стоит жара,

Жара и в северных пределах,

Откуда новость прилетела,

Куда отправиться пора.

У океана легче жить.

В жару такую населенье,

Почуяв умиротворенье,

Стремится тело охладить

В холодных струях океана.

И мы туда рванулись рано,

Чтобы Монархов посетить.

Так бабочек зовут, похожих

На тамошних крапивниц. Множат

Они семейство в эвкалиптах.

Местечко то болотом скрыто.

Но нам досталась бабочка одна.

На том спасибо, щедрая страна.

(27.06.10)

Дочери

А потом они умирали,

Тихо, или в муках отходили.

Дочерей сомненья терзали,

Не они ль свели их к могиле,

Не они ль им жизнь сократили

Тем, что сами несносными были.

Кто потом придет к их могиле,

Если нет дочерей и в помине,

Кто сомненьями будет терзаться

И в ошибках себе сознаваться.

(28.06.10)

Отвальная

А скоро перестану и мелькать

Соседям надоедной тенью,

И в кухне перестану занимать

Кусочек места и мешать движенью.

Вдохнут свободы месяца на три,

И в берега войдут разлившиеся воды.

Кобыле легче, если баба с возу –

Хоть грубо сказано, да истина внутри.

(28.06.10)

Бег прогресса

На распродажах средь тряпья

Встречаю старые пластинки.

Уходит, голоса тая,

Былое тихо, под сурдинку.

Еще надежда есть, кому

Придет по вкусу диск винильный,

А дети расколотят стильный

Пластмассный диск, не взяв вину,

Смеясь над громким хрустом. Кость

Ломается у существа,

Чей голос сотрясал сердца,

А бег прогресса сбросил прочь.

(29.06.10)

Чем встретишь?

Волненья пустоцвет, без смысла паутина

Приклеилась. Паук привязчиво сосет

И истончает жизненные силы,

И нагружает дня коловорот.

Последний день июня. Чем ты встретишь,

Июль, уже пришедший в те края?

В каких волнениях паук предчувствий прав?

Бесповоротно некие отменишь?

Валерианки выпить не забыть

В преддверии полета над планетой.

Чем встретишь ты, другая четверть света?

Страна родная, исполать…

(30.06.10)

Записки на обрывках

* * *

Прохожий в Интернете, не спеши,

Отщелкивая кнопкой сайты —

Там, заплутавшись в мегабайтах,

Хранится капелька души.

Там в темных коридорах сердца стук

Записан слов кардиограммой,

И стих зализывает раны,

Что гарпии безмолвья рвут.

(1.07.10)

* * *

Переваливаясь с кости на кость,

Я сижу в метровом вагоне,

Полагаясь на авось и небось,

Скукотень в узду засупонив.

Как поеду я во град Ленинград —

Догоняй меня, не догонишь,

Убивающая тело жара,

Скукотень моя, скука, скуконя.

Этой скуке я обязана тем,

Что, мотаяся по свету без разбора,

Собираю по крохе кучу тем —

Те войдут в стихи крючкопвора.

(3.07.10)

* * *

Прохожий в Интернете, не спеши,

Отщелкивая кнопкой сайты —

Там, заплутавшись в мегабайтах,

Хранится капелька души.

Там в темных коридорах сердца стук

Записан слов кардиограммой,

И стих зализывает раны,

Что гарпии безмолвья рвут.

(1.07.10)

* * *

Переваливаясь с кости на кость,

Я сижу в метровом вагоне,

Полагаясь на авось и небось,

Скукотень в узду засупонив.

Как поеду я во град Ленинград —

Догоняй меня, не догонишь,

Убивающая тело жара,

Скукотень моя, скука, скуконя.

Этой скуке я обязана тем,

Что, мотаяся по свету без разбора,

Собираю по крохе кучу тем —

Те войдут в стихи крючкотвора.

(3.07.10)

Записки на обрывках

1

Ты хочешь порчу напустить,

Манипулируя душою?

Богоявленский монастырь

Раскроет крылья надо мною —

Тот монастырь, где воздух чист,

Где светел небосвод кристальный,

Где не был автомобилист

С своей телегою брутальной.

Тот монастырь, где синь небес

Не забурела дымом фабрик —

Покамест чист глазной хрусталик,

И существую порчи без.

(18.07.10)

2

В той жаре не пишутся стихи,

Лишь журнальные страницы мчатся вскачь.

Ни хорошей, ни плохой строки

Не родилось, хоть сердись и плачь.

Я пластом лежу на жесткой тахте,

Вспоминая про далекий Баку.

Копошится память в темноте

Плотных завесей на длинном крюку.

Те же завеси в старинных домах

В южном городе, что помнить не хочу.

Я долги свои былые плачу

Ветхой памятью, что рвется по швам.

Не хочу, чтоб ее рвали на куски —

Отпустите, я не тенор-кастрат.

Но кричат в душе журавли

И, роняя перья, летят.

(18.07.10)

3

Итальянские песни, с черной пластинки слетев,

Оставляют невидимый след на узлах музыкальных.

Ленииград замороженный спит осьминогом зеркальным,

И октавы осколки впились в потревоженный снег.

Голоса теноров итальянских мешаются в свисте ветров,

Над рекой на мосту закружилась поземка, сверкая

Снеговыми кристаллами. И музыкальная стая

Замороженных нот опустилась на питерский лед.

(19.07.10)

4

Прохладной ночи легкий сон

Поутру упорхнул бесследно.

Собрав негнущиеся члены,

В лес пробираюсь напролом.

Еще тихи его аллеи,

Берез стволы вдали белеют,

Толпа не затопила склон —

Лишь грохот кольцевой и гром

Дробятся в черепной коробке

И давят голос леса робкий.

И мыслей месиво пробулькивает вяло,

«И будит лай собак окрестные дубравы».

(20.07.10)

5

Пока не вышло солнце из-за туч,

Пока жарой не заковало двери,

Пока толпа не запрудит аллеи,

Я с птицами гравийную топчу

Дорожку, что призывно источает

Прохладу отошедшей ночи,

И хоть шоссейка издали грохочет,

И птичье пенье сквозь не проникает —

Я благодарно по лесу влеку

Свое усталое в болячках мелких тело.

Швыряет мир меня по свету оголтело —

Взыскуя истину, покой не сберегу.

(21.07.10)

6

Болото выросло, не глядя на жару,

Подпитывает ближний лес усердно.

Его раденье милосердно,

Хоть и раздолье комару.

Вчерашний дождь в конце Москвы другом

Принес туземцам облегченье.

И нам досталось охлажденье

Кусочка ночи. С тем живем.

Но солнца грозного лучи

Безжалостно стекают с неба.

Брони защитной взломан шит,

И, говорят, не хватит хлеба.

И с потом соль уходит с чресл.

И перегрев в постель уложит.

Перенести июль поможет

Арбуза ярко-красный взрез.

(22.07.10)

7

Смещение оси земной

Погоды в крайность задвигает,

Привычный жизни ритм ломает

И призывает адский зной.

И сохнет, мучаясь, земля,

Хлеба в полях в безводье гибнут,

И океана волны хлынут,

И царствует мошка и тля.

(23.07.10)

8

Малину вычистил старательный народ,

А травы меньше собирают на лекарства —

Такие перемены в государстве,

Что свежим взглядом замечает пешеход.

А утро с вечером помудренее дня,

Когда собаки залегли вповалку —

Им лень таскать заброшенную палку,

Ну, в крайнем случае, пометить угол пня.

В надежде на поживу голубь сел,

Взметнувши крыльями пыль в поднебесье.

Засохшие мозги – источник околесицы,

Что ляжет в черновик, хранящий слова бред.

9

Срезаю угол – лень идти дугой,

К тому же – мягче путь по стоптанной тропинке,

Подалее от глаз сидящих под сосной

На крашенной скамье дороги в серединке.

А солнце тепловой потенциал

Уже включило на предельной клемме.

И в девять утра я угрюмый пленник

Во огненной пещи, где властвует Ваал.

10

Шуршание метлы и вертолета рев

Отметили конца июля утро.

О, Индия, о речка Брамапутра —

Под вашим платьем тело ищет кров.

Все утро Азией заполнено – со дна

Мусоросборника полезное сбирает

Старательная женщина, чья паранджа

На родине ее забыта, отдыхает.

Оранжевых жилетов шутовство

Мужчины-азиаты предъявляют,

Как касты знак, и пальцами хватают

Окурки – то, чем мусорит хамло.

11

Все та же стрекоза, наследница драконов,

Чей черный контур техногенно угловат,

Порхает в двух шагах от дома

На мощности две тыщи мегаватт.

Не знаю – долгожитель? однодневка?

Но роду – миллионы лет.

Отрядам хищников – привет

От той красавицы– брюнетки.

(22.07.10)

12

По воровски из дома утекла,

Чтобы успеть до завтрака вернуться.

Оранжево-пугающая мгла

Грозила в небе протянуться.

Прохлада робкая касалася лица,

Листва дерев не шевельнулась,

Аллейке пыльной не было конца,

И я еще не целиком проснулась.

По счастью, я успела избежать

Жары липучей, что случится позже.

Пустые тропы некому топтать,

И духота не натянула вожжи.

Но курево уж в воздухе висит

От час назад прошедшего невежи.

И легким отравление грозит —

Издержки ареала… Утро брезжит —

Вспорхнул белесый мотылек,

И первых бегунов услышан топот.

И я скребу пером,

А с кольцевой несется грохот.

13

Еще не выпуталось солнце из-под крон,

И человечество в отдельных экземплярах,

А под ногами не асфальт-бетон,

Не бессердечность тротуаров,

А легкая тропинка, и шурша

С дерев ссыпается листва сухая.

Но удивительно, трава —

Зеленая и молодая.

… И платье Индии, что душу веселит

И радует глаза зелеными тонами,

За мной летит изящными волнами

И успокоит жар, и скорби сократит.

14

Вороны черные на белой простыне

Дороги, умощенной битым камнем,

Взлетели и закаркали – обманет

Прохлада утра. Солнце на коне!

Но ухватила час. И двадцатиминутка

В запасе, чтоб вернуться в дом.

И платья мягкая скорлупка

Еще не весит двадцать тонн.

Но вышла из лесу – и удушающ запах

Бензина-сигарет.

Столетие пройдет – и время, мудрый пахарь

В отвалах скроет вред.

(23.07.10)

15

Лавируя между машин,

Я переулок пробегаю —

И я в лесу. Лесок у края,

Где города обрыв.

Сопротивляясь зря, лес уступает.

А гул его уже завоевал,

Заполонил тропинки и полянки.

Повсюду мусор и разбросанные склянки,

Дым сигаретный сносит наповал.

Что жалиться – единственный кусок

Еще не съеденного стройкой места.

Полуразрушенная крепость,

Останки прежнего. Лесок.

16

… А он уже стоит —

Огнепоклонник, жрец безжалостного солнца.

В броне загара, бронзовый отлив —

И так он с немощами борется.

В набедренной повязке и с копьем

Сухой и жилистый сошел бы за индейца.

Подумаешь – душа в чем держится?

Да что уж там – до сотни доживет.

17

… А то не сныть – то дикий виноград

Среди зеленой сныти затерялся.

Открытьями мой ларчик наполнялся —

Со мною старый лес делиться рад.

Вот горсточка пичужек на тропе,

Вихляющей на спуске к пруду —

Миниатюрное живое чудо.

Не смей хандрить – то смертный грех.

Уехали ребята на три дня —

Подите-ка, большое дело!

Прислушайся, как струйка загремела,

С запруды падала, звеня.

Вороны на перилах моста

Столпились плакальщицами с погоста —

Взгляни по-новому на них

И символ выживанья зри.

Пусть гул машин от кольцевой

Звон колокольный погасил,

Но тонкий птичий голосок

Ко мне летел, что было сил.

Что было сил, экранил лес

Удар жары, что слал июль.

Уныние – великий грех.

Приемлю истину сию.

(24.07.10)

18

А ночью хлынул дождь. И капель легкий след

Еще не вытоптан тяжелыми шагами,

Но влага не скопилася нигде,

Лишь притемнила сушь местами.

А были молнии, и весь асфальт намок

В часу двенадцатом, или немного раньше.

Часы не пробили на Спасской башне,

А надо бы – ведь это дождь пошел.

Его, наверное, священник намолил,

Прося защиты богоматери от засух.

Но дождь коротким был – короткий праздник,

А жаждала земля потопов и лавин.

19

Отбросив простыню, в беспамятстве ушла,

Но выставила двери на охрану —

Таков регламент ныне. Право,

Не разгуляешься, пока живу одна.

Уже пошел колясочный парад,

И я, корреспондент усердный,

Фиксирую всплеск демографий бедных,

Избыточность старух и пьянь.

Ах, боже мой, жестокосерд июль!

Привыкнут – возвещает скоропомощь.

Но ливней щедрых буль-буль-буль

Не слышала, хоть заставляю ползать

Свое расшатанное тело по лесам,

Глаз отрывать от выбитой дороги,

И на обочине, среди болотных трав,

Цикорий голубой приметить одинокий.

Один стоит, последней из надежд,

Что не наследуем судьбу ацтеков, инков.

Пустыня не пройдет, не хныкай,

Еще не время белых простынь и одежд.

20

А врач в визит мой первый не сказал —

Все молодеем. Лесть обычна.

Но восклицание публично

Не прозвучало. Видимо, в глаза

Навстречу правде очевидной

Нельзя приврать. И то обидно —

Ведь всяк обманываться рад.

(25.07.10)

21

«Дымовой дых тяг – Воздуха береги»

Это ты виноват, Маяковский,

Что вонюч организм московский.

И сейчас какую новую агитку

Ты б придумал, агитмахер гибкий?

Ни во двор войти, ни в лес убраться —

Вонь ведет себя запанибратски.

Лезет в уши гул, как черт проворный,

Тонет в шуме проповедь нагорная.

Лимита полезла во все дыры —

Бабушка-москвичка, вон с квартиры!

С довоенных лет по сию пору

Град-столица – эмигрантский город.

Заграница чем пред нами виновата?

В зеркало всмотритеся, ребята.

22

Еще дымы не пропитали лес —

Вонь от торфяников установилась с ночи,

А окна не раскрыть, да и ТВ пророчит

Апокалипсис потепленья чрез.

Лист падает, сгоревший от жары,

Еще зеленый, но сухой, шершавый.

Шуршит листвой зеленая дубрава,

Но крона мертвая, увы!

А люд гуляет, хоть и по ночам

И в утро раннее, пока жара не грянет.

Ярило-бог! Когда же ты устанешь

Мстить за незнамо что несчастным москвичам?

А малый ручеек бежит себе, бежит

И орошает комариное болотце.

Их, впрочем, потравили. Можешь морщиться,

Зеленый, коль натурой дорожишь.

23

Задвинуть кольцевую бы в туннели,

И гул исчез бы. В остальном желать

Чего-то большего? А что бы вы хотели?

Здоровье, молодость и после – благодать?

Великомученица Анна, я молю

Прощенья у тебя – что за меня страдаешь,

Что слезы льешь, в уныньи обвиняя,

За то, что я тебя неправедно люблю.

Что ж, за тебя мне в очередь страдать.

Меня ты бережешь. Мне ли про то не знать?

24

Я не вижу нынче городских собак.

Свадьбы не справляют, в сварах не толкутся.

По добру-здорову уходил слабак

В сторону, чтоб с ними не столкнуться.

И немилосердной, мне не жаль собак,

К кошкам, видите ль, неравнодушна.

Все же, уточните, не попасть бы мне впросак,

Где собачьи обретались души?

Говорят, их вывели, как и комаров —

Шубы, шапки, пирожки, колбаски.

И собачье сало – смажься и здоров,

И ходи по лесу без опаски.

А в плохой Америке все наоборот —

Азиаты завезли лихую рыбу —

Мясо ее лечит человечий род,

А живая реки заразила.

В воду не залезешь – как пиранья жрет,

Зверствует, что там твоя акула.

Азиат счастливый рыбу продает,

Утирая масляные скулы.

Те же эмигранты, что и наша лимита —

Рвут зубами, коль хватает жилы.

Расовые дрязги? Бросьте лепетать,

Делать что? Не знаю. Будем живы?

(26.07.10)

25

На берегу железного потока

Я долго жду возможность пересечь.

А далеко, насколько видит око,

Чреда машин все продолжает течь.

На стороне другой души отдохновенье,

Прохлада и покой —

Нет, то игра воображенья

И памяти больной.

Уже давно затравлен и изношен

Тот постаревший рай земной.

Лишь декораций дряхлых строй

Осколки памяти тревожит.

26

Перила влажны – эманация дождя

Вчерашнего. Еще прохлада веет,

И утки плещутся, круги в воде гоня,

А лоб почувствовал предвестие огня,

Что вспыхнет днем, когда жара дозреет.

А слух уже привык к грохочущему фону

И силится другие спектры различать.

Горят в огне лучей недвижимые кроны —

Венец берез и сосен величав.

Полутора часов предписанного гона

Должно хватить на целый день жары.

И отмеряет самоед и самогрыз

Маршрут таблетками, брюзжанием и стоном

Неслышными. Блаженствует одно

Из чувств пяти – глаза вбирают

Пейзажей уникальность. Не мешают

Ни катаракта и ни смог.

Фильтруя дым, дорог нечистоту

Мозг позволяет насладиться утром,

Покамест не ворвался скутер,

И птицы смело обиходили тропу.

(27.07.10)

27

Высоковольтки вдоль и вдоль ручья

Идет дорожка луговая,

Где так приятно, невзирая

На гул и грохот бытия.

Часовенка над родником,

Кругом рябинка полевая

Стоит, фасеточным глазком

В бездонность неба упираясь.

Толчется комарье столбом,

В глаза упорно залетая.

Лишь там прохладу ощущаю,

Когда погоды бьют рекорд.

28

Все раньше выхожу в надежде обойти

Жары все закрывающие стены

И щель найти в дневном вращеньи,

И срок тюремный сократить.

И поражение – треклятая жара

Ввела в сраженье взводы дыма,

И мы не только солнцем опалимы,

Но травит день и ночь угарный газ.

И в лежку лег народ незащищенный,

Поверженный народ.

Подручных средств не накопили дома —

Спасались, кто как мог.

Лукавый телевизор повторял – народ привыкнет,

И на экран

Пустили шоу, как Америка вот-вот погибнет,

Когда взорвется их мега-вулкан.

(28.07.10)

29

Чудовищной жары не кончилась игра —

Жестокая игра с людишками живыми —

Легла на город, залегла,

Бросает из огня в полымя.

И лес не в помощь. Но гневить

Я этим бога не осмелюсь.

Какою сделалася жизнь —

Тот кубок выпью. Захмелею.

Живу, приметам вопреки,

Возьми, судьба, еще динарий.

Твои экзамены легки,

В стихи переложу терзанья.

Чем шире душу отворю,

Тем станет легче сердцебьенье,

И на конце стихотворенья

Опять судьбу благодарю.

30

Южный ветер, изменившись, гарь торфяников унес —

Легче все ж, чем в семьдесят каком-то.

Утром – в шесть – меня приблудший пес

Обругал собачьим словом вздорно.

Голуби и утки плещутся в воде,

В заводи прохладной у плотины.

Птицы тихий посвист городской злодей —

Гул машин еще не оскотинил.

Тонкий свист протянется – слух я напрягу,

Гула белый шум в мозгу сфильтрую —

Я смогу, поверьте, это я смогу —

Пусть звучат очищенные струи,

Будто здесь не город, будто глыбь земли,

Тишиной пространство я покрою —

Нет, напрасные надежды строю —

Ты, гордыня, дальше отвали.

Дождь пошел – вот счастье! Это божий дар.

Капли по листам бегут куда-то.

Стрекоза мелькнула. Укусил комар —

Чувствую и мыслю адекватно.

(30.07.10)

Сущность из среды иной. Бонсай

* * *

Застилала постели и вспомнила, как в девяностых

Мне уборщицей в лагере летнем работать пришлось.

Я решилась на это спокойно и просто –

Летний отдых детей? Закрывался на этом вопрос.

* * *

Я расставлю цветы по цветочным горшкам –

Пусть друг друга украсят на каменной стойке.

Размышляя на кухне о картошке и щах,

Забирая ведро, чтоб нести на помойку,

Я невольно взгляну за окно в тихий сад

И увижу не только белье на веревке,

Но изыскано-вычурный стильный бонсай.

(1.06.11)

Обратный счет

А волны били равномерно

О жесткие надолбы скал

И брызгали соленой пеной

На пробегавших. Длинный вал

За валом шел и грохал о бок,

И водопады струй неслись

С вершины скал куда-то вниз –

Прохожий жался к скалам, робок.

И пасмурные небеса

Стояли куполом недвижным.

В прибойной зоне капли жизни

Зеленый океан бросал.

Зеленоватый анемон,

К случайным крошкам пищи чуткий,

Глаз раскрывал в ресницах-щупах,

Облюбовав прибрежный склон.

И по границе двух миров,

Двух царств – земного и морского,

Бездумно молча пришлый брел –

Брел с ощущением чужого.

В ворота бухт, заливов шли

В атаку орды океана,

Вздымались острова земли

При извержениях вулканов.

А он, чужой, бездумно шел,

Мысль неосознанная билась,

И время медленно катилось,

И был включен

Обратный счет.

(3.06.11)

Энтропия

А бугенвиллея переболела,

Прижилась в нашем доме, наконец,

Пустив оранжевый свой венчик,

Чтоб зелень оттенить в лице.

На чисто скошенных газонах

Горсть маргариток появилась невзначай,

Вьюнки раскрыли граммофоны,

И одуванчики мокры после дождя.

Повсюду жизнь в борьбе с порядком,

И энтропия на коне –

Великий Хаос без оглядки

Рулит. И портит нервы всем.

(4.06.11)

За стеклом

Плыли тихо медузы в неведомом медленном танце,

Неотвязная музыка душу покоем обволокла,

Их желейное тело расцвечено красным,

И стоишь, очарована, глядя в преграду стекла.

А за ним проплывают акулы и скаты,

И резвятся креветки и крабы, и прочая снедь.

За поверхностью крепкой, прозрачной и гладкой

Мир иной существует, и можешь его лицезреть.

А дракончик морской, сосед разбитной по семейству,

Из породы коньков неуклюжих морских, но изящных,

Как Arts Nouveoux,

Затевает круженье-движенье – кинотеатральное действо.

На кого же похоже, мой друг, это странное существо?

(5.06.11)

Стрекоза

Я прикрываю лупоглазыми очками

Усталые глаза.

Пусть кажется, что мушка перед вами,

Иль стрекоза.

Жара румянит старческие щеки,

И кровь бежит,

И излагает ветреные строки

Шальной язык.

И стрекозиных глаз мерцанье

Из-под очков

Отнюдь не значит – созерцанье

У мудрецов.

Их переменчивое настроенье

Передают

Разбойные стихотворенья –

Долой уют!

С его картонкой с вышиваньем

И вазочкой конфет.

Там закрывают плотно ставни,

И свету хода нет.

А солнце жарит, разгоняя

По венам кровь,

И стрекоза с горы слетает,

Взлетает вновь.

Пав на знакомые ступени

И в дверь входя,

Заметила – дрожат колени

И ноженьки гудят.

(6.06.11)

Пока не жарко

Под плотной тенью городских дубов

Еще приятная прохлада,

Еще прикрыт оскал зубов

Жары вселенской, и не надо

Наш кондиционер включать –

Пока не требуется в доме,

Но горы стали в цвет соломы –

Как будто не было дождя.

(6.06.11)

На вершине холма

Я на вершину здешнего холма

Неспешно взобралась, лениво,

И оглянулась —

Боже, как красиво

И как нирванно! Чудные дела

Твои, о господи! А как еще сказать,

Когда от восхищенья рвет дыханье,

Когда пустым окажется старанье

Словами – не молитвой – передать

Покой и солнца теплоту, прохладный ветер,

Что дует повелительно в лицо,

Влетает в ноздри, и все запахи на свете

Садов и рощ

Влекут, рождая в голове торжественные псалмы.

Благодарю судьбу

И удовлетворяюсь малым,

С собой в ладу.

(7.06.11)

Замшелый пляж Moss Beach

1

Разгар отлива. Обнажен

Кольцеобразный риф. Лагуна

От живности кипит. Ужом

Скользит рыбешка, и волнует

Холодный ветер океан –

Там, за барьером рифа бьются

Крутые волны. Не прорвутся

Туда, где контрабанды стан

Расцвел в прошедшее столетье,

И где теперь играют дети,

И камень в море – истукан.

2

Большой отлив, и на песке

Прибрежных ценностей навалом.

Глазок стекла зеленый сел

У раковины годовалой.

Та, не набрав еще витков,

Погибла от волны удара,

А рядом бурый панцирь краба

И желтых водорослей ком.

Пестрит мозаикой песок,

И каменное многоцветье

Глыб, укрепивших склон, радетель

Предусмотрительный привнес,

Когда о век двадцатый – прежний

Moss Beach, тогда курорт прибрежный,

Домами новыми оброс.

(10.06.11)

Неслышный вопль

Моя свобода – три квартала,

Четыре, может, пять.

Куда бы я не убежала,

Вернусь сюда опять.

Моя дорога – десять тысяч

Настойчивых шагов,

И я взяла, как свой обычай,

На каждый день поход.

Не далее. А там завишу

От доброты людской,

Иль родственной – когда услышат

Неслышный вопль мой:

Пустите запертую в клетке,

Почти что золотой!

– Живешь, небось, в Америке-то,

Чего желать еще?!

И прячу тайное желанье

В улыбке smile and cheese

В Москву добраться для свиданья

С толпой знакомых лиц,

Услышать звуки резковатой,

Но въевшейся навек

Московской речи. Постулаты,

Чем крепок человек.

(11.06.11)

* * *

Теплый розовый тон небес

В котловине посадок редвудов.

Возвращаюсь одна. Окрест

Тишина и безлюдно.

Загорелись в парке огни,

Одинокие подняли свечи.

Прохожу одна между них,

И прохлада ложится на плечи.

Старым бархатом стрижен газон,

Ели подняли кринолины,

И отвесил глубокий поклон

Дуб корявый, дружок старинный.

Гул стихает, темнее вокруг.

Светлым пятнышком цветик робкий…

Отголосок уличной пробки –

Звук донесся надрывный вдруг,

То сирены послышался звук.

(12.06.11)

Ночь

Кедра фейерверк над голубым бассейном,

Дик цикады крик.

Ночь царит в аллеях,

Ночь царит.

Шелестит полив под звездным небом,

Жадно пьет земля.

Ночь царит в аллеях,

Тишина.

Полная луна плывет заплатой белой,

Звезд калейдоскоп.

Ночь царит в аллеях.

Стоп.

(13.06.11)

Сплав

На синем надувном, почти матрасе,

Схвативши весла, шлем на голове,

Семья отправилась осваивать пространства

Американской речки в южном рукаве.

Набрав дождя обильною весной

И снега, не сошедшего с вершины,

И переполнившись водой,

Река несла походные дружины

И белой пеной билась в валуны,

Хребет свой динозавром изгибая.

И веслами снаряжены,

Врубались в спину ей людские стаи.

И грохот буйный сотрясает небеса

От торжествующих ударов весел,

И мимо мчатся майские леса

В едва зазеленевшей россыпи

Младенческой листвы. Хлыстами точных слов

Инструктор разгоняет взмахи весел,

И вот он плот на гребень взбросил

Беснующихся вод.

И дальше, дальше вниз к сужению реки

Стремится синий флот. Внимательна дружина,

И взрывы сжавшейся пружины

Взрезают зелень вод движением руки.

И сини и бесстрастны небеса

Взирают с высоты, как люди копошатся,

Вонзая яростно весла тесак

В бока дракона – продолжает огрызаться

Чудовище реки, но к устью устает

И разливается спокойствием болота.

И дальше упираться неохота,

И синие плоты на тросике везут.

(14.06.11)

Черные дыры

Грубо окатанный голыш

Взяла я сувениром речки.

На чем стою, и ты стоишь –

То память.

Память быстротечна.

Я подбираю сувенир –

Он мне напомнит о прошедшем.

А память – сгусток черных дыр,

И на одну их станет меньше.

Он голосом неслышным звал

И знал, кто – знающий – заметит,

И взгляд мой камень этот встретил,

И я отправила в карман

Шершавого. Смочи водою –

Он пропускает солнца луч –

И залюбуешься игрою,

И память встрепенется чуть.

(15.06.11)

Уехала

1

А дочь уехала, и спал в душе напряг –

Сменился сожаленьем о потере.

Каких-то две недели передряг,

Всего-то две недели.

Отчаянно старались показать,

Туда-сюда стремительно носились.

Семья на старте: братья все и мать,

Отец – как белки в колесе, крутились.

2

Уехала… Немного отдохнем –

И ей, и нашим снова за работу.

Как мало побыла… Расцвел наш дом,

Смеялись часто и подолгу.

Как хорошо – огромная семья,

Хоть утомительно, пожалуй,

И всякое по временам бывало,

Но дети, внуки – то семижды я.

Нам перенаселение грозит –

Рассудит нас премудрая природа,

Но только пусть в глуби времен звенит

Могучий ген абрамовской породы.

3

Потерялась соседская кошка в день, как уехала Анна –

Полосатая, серая, может быть, ждала котят.

Совпаденья смешные и выглядят странно,

Но толчок к размышленью, и мысли послушно летят.

Независимы кошки, выносливы – общеизвестно.

Не такая ли Анна сама по природе своей?

Но покажется ль ей такое сравнение лестным,

Как когда-то такое сравненье казалося мне.

Исчезают любимцы, уходят сами из дома,

Никакими коврижками рядом их не удержать.

И бегут без оглядки в сторону незнакомую,

Отвергая крыло родителей, как ненужную благодать.

(16.06.11)

Чуткость цветов

А розан не сумел распуститься к отъезду Анюки,

Не спеша разворачивая свои лепестки.

А к приезду ее раскрылись целых три штуки –

Видно, лилии более чутки к сигналам любви и тоски.

Метафизики мало в моих рассуждениях – опыт

И других садоводов согласен с моим:

Если сильно хотеть от растенья чего-то,

То почаще буквально общайтеся я с ним.

(17.06.11)

Зигзаги белых молний

Как ивиковы журавли,

Несутся чайки надо мною,

Блестя на солнце белизною –

Несли в мифические дни

Что предназначено судьбою.

Считаю, счастье принесет

Вот это белое мельканье,

Хоть я и нахожусь в изгнанье,

Но это, чудится, не в счет,

Коли возникло здесь призванье.

И искры белые летят

С конца их крыльев в глаз и в сердце,

И никуда от них не деться,

Да и скрываться не хотят

Те, кто увидел, восхищенный,

Зигзаги молний в небосклоне,

Не отрывают жадный взгляд.

(18.06.11)

Су Джок

По глупости, по дури –

Кого еще винить?

Как десять тысяч фурий

Себя взялась казнить.

Соплями обмоталась –

Просвета не видать.

Какая это малость –

Хотите вы сказать.

Но втихомолку тяжесть

Лишь только подняла,

Прилипчивая гадость

В объятия взяла:

Знакомые недуги

В один сплелись клубок.

Окажет мне услуги

Старинный друг Су Джок.

И тру остервенело

Все пальцы на руках,

Поскольку верю зело,

Иначе дело швах!

(19.06.11)

Пекло

1

Обглоданный кусок луны

Едва заметен. Заливает

Его безумная жара.

И весь, истаяв, исчезает.

Зеленым краешком гора

Парок бесследно заслонила.

Жара уже остановила

Попытки двигаться. Пора

Нам всем убраться со двора.

2

После прохладных недель

Лето спешит наверстать

Сроки, упущенные

В начале июня.

Все-таки, как ни радей,

Поезд ушел, не догнать –

Крохи, откушенные

От лунной пилюли

Времени точным законом,

Потом превратят

Круглое донышко

В тонкую дольку арбуза.

Глаз состоянье запомнит —

На завтрак котят

Мрачного Хроноса

Лунное следует пузо.

(20.06.11)

Плодитесь и размножайтесь

Чайки бесшумно летят эшелонами

Запад – восток.

Месяц повис, постаревший над склонами –

Тонкий бочок.

Тени проносятся аэропланами,

Вдоль по газону скользят.

Гости нежданные, знать, самозваные,

Вдаль под луною летят.

Белый чертеж на планшете лазоревом,

Правильный держится строй.

В синем бассейне плыву, очарована

Целью их, ясной такой.

Ясная цель – долететь и вернуться,

Пищу в авоськи набрав,

Где их голодные ждут, не дождутся

Птенчики, клювы задрав.

То же простое предназначение

У человека в семье –

Не уставай исполнять вразумление,

Божий завет.

(21.06.11)

Каяки

Задумали теперь прогулку на каяках.

Зачем мне рваться в бой на склоне лет?

Мешком повиснуть на ребятах –

Резона нет.

С больным партнером в неустойчивую лодку

С трудом залезть

И шлепать веслами, как старыми подметками –

Вот глупости – числа им несть.

Еще по тропам забираться в горы –

Понятно: твердь.

А тут на лодке нет упора,

Ни встать, ни сесть.

Однако же, глаза зажмурив,

И в неизвестность шаг

Я снова сделаю – от дури.

Не попаду ль впросак?

Что тянет за язык сказать – согласна.

Скажи им – нет!

И мерой глупости – опасность,

Хоть даден спас-жилет.

Партнер храбрится, и на смертном

Одре – пойду,

Шепнет, ведь шило в его бедном

Больном заду.

(22.06.11)

Сверхчуткость

1

И медленно накатывал четверг

С его обещанною сменою погоды,

Неумолим, как Хроноса пробег,

И шли очередные годы,

И легкий ветер перемен

Сверхчуткими лишь отмечался.

Рельеф незримо изменялся,

И климат райский замещался

Пустыни адской, раскален.

2

И грань лазури и зонта,

Пылающего красным жаром –

Прохлада и Ярило рядом –

Была пронзительно резка.

Спектральных игр парадокс –

Защитой зонтик жарко-красный

От пекла, что ливмя течет

С небес лазурных и бесстрастных.

И в этой красно-голубой

Тональности иду сверкая,

Чем я соседей удивляю,

Как сущность из среды иной.

(23.06.11)

Гидрокостюм для спуска по реке

Из-за забора виден олеандр,

Текущий длинной розовой рекою…

Гидрокостюм давно сняла – резиновый скафандр,

Но в память иногда приходит к слову

Далекой юности, студенчества пора –

Подводников заря лишь занималась,

Зимой собрались понырять:

В озерах проверяли снасти.

Классический скафандр всего разок

Надела я – прицельная услуга

Военной кафедры. Ах, боже, как далек

Тот зимний день! И цепью друг за другом

Мы опускались все под лед –

Он многоцветным виден снизу:

То солнце зимнее дает

Изменчивость палитры. Брызги

Тяжелой ртути подо льдом –

Так живо вижу и сейчас свое дыханье…

Действительно – свежо преданье,

Но только верится с трудом.

(24.06.11)

17-я

Мы в облаке ехали на Санта Круз,

Машины мигали глазенками.

Отец вывозил драгоценнейший груз —

В каяках размахивать веслами

Собрались меньшие, а мы петушком

По берегу шлялись медлительно —

Поскольку больные: и «рыба» с душком,

И «овен» – калека стеснительный.

(25.06.11)

Над Ленсингтоном

И первый раз за столько лет свернули в Ленсингтон —

Водохранилище лазурно под лучами

Полуденного солнца, и печали

Рассеялись, и радужнее тон

Настроенности на подъем.

И вот пошли. Громады эвкалиптов

И тень дают, и аромат плывет,

И хорошо утоптана тропинка —

По-видимому, бродит тут народ,

И мы торопимся вперед.

Испанский дрок в цветенье ныне,

И запах добавляет лавр,

Но не случился бы удар

От солнечного жара – минет

Пускай нас эта участь. Пронесет

Месть бессердечного Ярила,

И пусть мы дальше будем живы

И вновь нацелимся в поход.

(26.06.11)

Импрессионизм

1

Вибрирует солнце на темных руках,

Упругие воды бассейна

Когда раздвигаю, и каждый мой взмах

Вперед переносит тело.

А чайки в лазури бесшумно летят,

Стремительные истребители,

Как будто огромная тетива

Стрелы из лука выпустила.

2

Не подняв головы, не узнать,

Что там чайки летят, что акация

Начала, наконец, расцветать —

Медвежонок цветочной формации.

Оценить ли простое, как му,

Как волшебное откровение —

Как дождинки по ветровому стеклу

Вверх текут по законам движения.

3

Закатных облаков земной отсвет —

Куртина скромная из розовых оттенков

Цветков, невиданных до сей

Поры и найденных случайно где-то

В горах, над Ленсингтоном – никогда

Нога там наша не ступала.

То облако в сознание запало,

И внутренний зрачок воспроизводит глаз.

(27.06.11)

Пока еще не до конца

Пока еще последних дней трусца

Прошелестит и канет в бездну,

Пока еще не до конца

Осознан день его отъезда,

Но внук уж далеко. А сын

Все ближе подступает к сердцу,

И снова никуда не деться,

И вместо

Веселых хлопот, воркотни,

В права свои вступают дни,

Когда тяжелых дум громады

Задвинут милую отраду

От встречи с внуком. Беспорядок,

Капризы мелкие с лихвой

Окупятся – когда домой

Умчится внук, его улыбка

Припомнится в тумане зыбком

Когда-нибудь ночной порой.

(28.06.11)

Змеиный супчик

А сегодня последействие дождя —

Ветер разгоняет тучи.

Далеко бежит их фронт могучий,

Утюгом долину проскользя.

Все висит глухая тишина,

Несмотря на робкие чирики —

Ватная воздушная стена,

Шевелюсь едва, как куль с мякиной.

Привалюсь к забору, постою,

Ощутив внезапно мягкость туи.

Все меня чужая жизнь волнует —

Стало быть, отвары достаю,

Съем похлебку на змеином корне,

Разотрусь мастикою от сглаза,

И тогда в старушечьем задоре

Не возьмет меня ничья зараза.

А то вечно – вирусы, микробы

На меня слетаются толпою.

Не нашла пока от них отбою,

Но найду – мне провалиться чтобы.

(29.06.11)

Удар жары после дождя

Как хотят расцвести, как мечтают о лете

Эти голые ветви и сучья.

То зимой, а в жару погибая, развеют

Лист сухой обожженные чучела —

Исковерканы солнцем палящим, и ад

Переполнен, наверное, ими

Устрашения ради – отнимет

Все надежды убийца-жара.

(30.06.11)

Ежесекундно

Ее в земле зимует корешок,

А по весне и к лету

Встает росток, и шелестит листок,

И солнца радуется свету.

И так из года в год… И матереет куст,

Цветы пышнеют, радуя прохожих.

Ее ласкает ветерок и дождик —

Парадный часовой на избранном посту.

Но что произошло – ведь вырезана с пнем,

И следа нет, а как же красовалась!

И нас такое ждет – в урочный час уйдем,

Иль в неурочный, и с концами, братцы…

А что печалиться – живите-ка смеясь,

Ловя последний луч заката,

И наша потрясающая связь

Не кончится, когда уйдем куда-то.

А тонкая неощутима нить

Привязанности, и на ней вся жизнь вселенной.

И стринги тянутся, и быть, или не быть —

Встает ежесекундно, ежедневно.

(30.06.11)

Маскировка

Спросите Google

Ни ветерка. Застыли онты,

Задумчиво повесив ветви.

По ним бесцельно белка бродит,

Не находя заветной цели.

Случайный дятел стук затеял —

Пример напористого сыска.

Ему нужны личинки, черви,

Его не соблазняет шишка.

Спросите Google, он все знает —

Что дятел ест, что отвергает.

(1.07.11)

* * *

Раскачала птица шалая

Ветку на сосне.

Пролетела птаха малая —

На сетчатке след

Удержался на мгновение,

Века взмах – ушел

И застрял в стихотворении

Строчкой в пару слов.

(1.07.11)

Тайна стихосложения

Утра использую спешно

Скоротекущий миг.

Малая доза отвешена

Времени на стихи.

Что принуждает сознанье

Ритм создавать и держать?

Строилось мирозданье

В хоре ритмичных начал.

Шаг каждый ритм порождает —

Вот на ходу и вершу

Стихосложение. Тайну

Эту я всем расскажу.

(2.07.11)

Резвлюсь

Обвешанной годами старушонкой —

И думала ли я,

Что побегу трусцой, и звонко

Мои подковки по дорожкам простучат.

Никак не осознаю прав приличья,

Резвлюсь, как в двадцать пять.

Вот зеркало убрать, и личико

Начнет в улыбке свежестью сиять.

А чувствую себя лукавою плутовкой,

И обожаю смех.

А темные очки – спасенье и маскировка

Невзгод прожитых лет.

(2.07.11)

Странности орнитологии

Скрипела сойка, срывалась,

Орала, вопила, выла —

Гнездо ее уничтожала

Пара ворон – громилы.

Спокойно слетели, насытясь —

Они-то в своем праве.

Тогда замолчал родитель,

Делать тут нечего маме.

Голос неэстетичный,

Скрипит, как калитка под ветром.

Странно, что певчей птицей

Ее орнитолог пометил.

(3.07.11)

Тени

Осталась от внука пара носок,

Да трусики, краба клешня,

Да белого мрамора битый кусок —

Нашел накануне дня

Отъезда в Москву. И теперь, что ни день,

Как только я вскину взгляд —

Повсюду мелькает мальчишечья тень,

И камень глядит на меня.

(4.07.11)

Бабушкина рифма

В бассейне ночью вижу фейерверк —

Взлетает фея вверх, взлетает фея вверх!

И рассыпается на искры,

И вверх взметает брызги.

И зарево над соснами встает

И освещает темный небосвод.

И звезды в поднебесье

Соперничают фейерверсией.

А искры в освещенной толще вод,

Как в Черном море августовский хоровод

Светящихся мельчайших организмов,

И серебрятся огненные брызги.

А теплая, как варево, вода

Ласкает тело, как Али Баба

Сокровища разбойников ласкал,

Пока их все к себе перетаскал.

А зритель взобрался на склон горы,

Чтоб к громыханию поближе быть,

И залпов фейерверка трескотня

Учетверяет праздничность огня.

(4.07.11)

«Наслажденье битвой жизни»

Когда увидишь на экране

Безумье птиц и рыб,

То остановится дыханье

На теме «тихий вскрик».

И гон дельфиньих стай разумных,

И пожиранья мощь,

И вакханалия разгула,

И смерть, и голод-вождь.

Когда увидишь птиц безумных,

Пикирующих вглубь,

На пляже и глядишь в раздумье,

Как хищно рыбу рвут,

Как сыплются удары клювов,

И пенится вода,

Когда дельфины строем, штурмом

Несутся, где еда,

Когда увидишь, как расчетлив

Дельфинов марш-бросок,

То понимаешь вмиг, что против

Природы не попрешь.

Тогда стоишь в оцепененье,

И бойня чтобы жить

И выжить на земле – двух мнений

Не оставляет быть.

И только труп дельфина, брошен

На берег день спустя

Волною, обозначит – роскошь

Безумства не пустяк.

(5.07.11)

Свет неба

Я погасила свет и вышла в сад —

Какое небо встало надо мною:

Вот Вега, вот Арктур, вот Близнецы глядят,

Вот полумесяц молодой проходит.

И тишина после недавней трескотни

Пиротехнических излишеств.

И свет небесный, наконец-то, заслонил

Кричащий блеск от фонарей, заливший

Ночные улицы, проулки и дворы.

(5.07.11)

Ухабы

Чуть встало солнце, и лежат

Косые тени на газоне,

И день побудку не трезвонит,

И мухи сдержанно жужжат.

И медленно, не суетясь

По кронам заскользило солнце,

И брызг извилистая вязь

Зажглась алмазом. День торопится

Взять в руки вожжи. Понеслась

Горячка дня – свои ухабы

Есть у него для каждой бабы

И, несомненно, для меня.

(6.07.11)

Запаленный с утра

Уже арыки понеслись

От столь обильного полива —

Газоны просят бочки пива

И пьют – излишки льются вниз.

А день, запаленный с утра,

Везет, кряхтя, свои заботы,

И мне впрягаться в воз пора —

Но я свои веду расчеты —

И утренняя ясность глаз

И четкость мысли, без сомненья,

Я сберегу стихотворенью,

А там, конечно, бог подаст.

(6.07.11)

И наслажденье…

1

И чувственное наслажденье

Испытываю, опускаясь в воду —

Она скользит, играют тени,

И к восхитительной природе

Завороженная влеченьем,

Я отпускаю все поводья —

Неси, неси меня, теченье.

И кожа впитывает влагу,

Что лучше кремов, притираний,

И ощущаю власть касаний,

И тело утоляет жажду.

Я развязала узы долга,

И отстегнула все подпруги,

Я вожжи подарила богу —

Пускай стегнет, как время будет.

2

Ну, а сейчас плыву бесстыдно,

Отдавшись воле вод всесильных,

И мой партнер любвеобильный

В своих он ласках не остынет.

Бассейна власть – слагаю стансы

Его неизмеримой страсти.

И солнце, грозное светило,

В бассейне чудеса творило.

Мои могучие партнеры,

Мои любовники лихие —

Пускай умолкнут резонеры,

Не вам отдаться я спешила.

3

Я выйду из воды, наяда,

Я руки поднимаю к небу,

Вода стекающая, влаги

Частицу оставляет телу.

Сверкает драгоценной бронзой

Мое умащенное тело.

Я загорела, загорелась

Под мощною стихией солнца.

Мои языческие боги

Мою языческую сущность

Под наслоеньями уловят,

На волю чувственную пустят.

И я лечу стрелой из лука

К восторгам и страданьям жизни,

И к новым радостям даримым

Готовая – и новым мукам…

(7.07.11)

Кино одного утра

1

На солнце прозрачны крылья,

Нетороплив полет —

Птичья эскадрилья

Пока не собралась и ждет.

Парок над водою прозрачен,

Прозрачна и толща воды,

И мысли, что были мрачны,

Не навлекли беды.

Рассеялись темные мысли,

Ушла эскадрилья в полет.

И чайки белыми искрами

Разметили небосвод.

2

Полосуют своды неба

Ленты чаек белоснежных.

Треугольники их режут

Бледно-синюю лазурь.

Их крикливые беседы

Отменились – дело прежде.

И пока заря лишь брезжит,

И далек период бурь,

Чайки мчатся неустанно

К побережью океана,

Оставляя след чеканный,

Замывая белым хмурь,

На сетчатке – как на камне

Иероглиф египтяне

Острым клином вырезали,

Аккуратно вбитым внутрь.

3

Надвинув красное шапо

По брови и надев очки,

Я, что ни день, смотрю кино —

Прокручивают пустячки:

Вот ветерок развеял флаг,

Его давно забыли снять,

Иль в ожиданье новых дат,

Чтоб праздник заново начать.

Вот птицы тень мелькнула – взмах,

И на асфальте нет пятна.

Один лишь ведает аллах —

На счастье или горе знак.

Сквозь гул машин звенела трель —

Певун устроился в ветвях,

И сыпала пушок на земь,

Мимоза, отдавая дань.

4

Срубили персик, и лежат

Вповалку сломанные сучья,

Как будто пальцы грешник скрючил.

Бочки пушистых медвежат

Чуть розовеют тем особым,

Что персиковым назван, тоном,

И мой, все ж непривыкший взгляд

Переселенца из морозных

Краев печалится. Но поздно — И все путем, как говорят.

5

Жара пробивает сквозь красный зонт

И давит на голые плечи,

И смогом желтым прикрыт горизонт.

Когда же прохладный вечер

На землю опустится, выйдем с тобой

Размять отсидевшие ноги —

И звезды затеплятся, мир оживет,

И месяц проснется двурогий.

6

Нашлись мои сестры в далеком Алжире —

Ошиблась я, думала – Питер

Их соединил, только в нынешнем мире

Все может легко измениться.

Сестрицы легки на подъем – расстоянья

Для них не проблема. Билет

Спокойно купили, и визу достали,

И – ходят на пляж. Бумердес,

Средиземноморскими пляжами гордый,

Когда-то пришлось повидать.

А мир неспокоен – волшебна природа

В раю. Что ж еще пожелать?

А сестры настроены по-философски,

И им терроризм нипочем:

В их генах имеются старомосковский

Авось, и плевать, и учтем.

И ездят повсюду почтенные дамы —

Косая устанет ловить.

С харизмой родились, и с нею остались,

И с нею продолжили жить.

(8.07.11)

Спартаковцы

А сумасшедших олеандров

Шальная блажь —

Надеть цвета своей команды

И – так держать!

И красно-белые полотна

Крутую грудь

Обрисовали, и от пота

Не продохнуть.

Так ядовиты испаренья

Могучих тел,

Что ожидайте отравленья —

В ближайший день.

(9.07.11)

Иван Купала

Отойти от впечатлений и усталости от гонки —

Этот день все силы отнял и, насытив, оглушил.

Докатившись до Del Valle и до лодочной парковки,

Наконец-то мы попали к берендеям на распыл.

Там кричали – гори ясно! Там водили хороводы,

Там гоняли юных уток молодые селезня,

Там в рубашках девы плыли и сплетенные веночки

Отпускали на свободу на исходе дня.

Что там в ночь происходило, я не ведаю – не чаю,

На Иванов день Купалин надо папоротник рвать —

Посреди ночного бора папоротник расцветает,

Коль найдешь, то будешь счастлив.

Будешь ли, как знать…

(9.07.11)

Сквозь дум заслон

Сверкнут под солнцем лакированные листья

Азалии и ослепят глаза,

Расправив скомканные мысли

Про летний сад.

И побегут слова простые

Сквозь дум заслон,

Оберегая от рутины,

Забившей сток.

И прорастут слова простые

Кустами строф,

И доказав – они живые —

Пробудят мозг,

Уже слегка терявший веру

В потенции свои,

Чтоб стихотворную аферу

Продлить.

(10.07.11)

Сгоришь!

1

Как ветер дует, сумасброд,

Как раскачал безбожно ветви,

Как выворачивает зонт,

Чтоб было ультрафиолету

Свободно плечи обжигать,

Хоть и замазана от солнца,

И стоило обеспокоиться,

Чтобы потом не горевать.

2

Не страшно прыгать сквозь костер —

Он опаляет понарошку,

Его загнали под надзор,

А он старается умножить

Свои драконьи языки —

Их раздувает сильный ветер —

И гривой огненной пометить

Сухие травы и листки,

Мазнуть, ошпаривая плоть,

По голым икрам или юбкам.

Беги – он, очищая, жжет.

Он согревает, он и губит.

(10.07.11)

Котомка аиста

Помню, как мучилась с длинными косами —

Не заплести, не помыть.

Мамина гордость – девчонкины волосы.

Что же – им быть, иль не быть?

Мигом подруги, расставшись со школой,

Косы снесли, как одна.

Я дожила до седин старомодной

Так, как хотела страна.

Волосы срезала жертвой бесценной,

Чтобы не сглазить судьбу —

Как в монастырь уходили, в обмен на

Новую жизнь, на тюрьму.

Время пришло, и свой имидж меняю

Вместе с длиною волос,

Будто бы жить от нуля начинаю —

Аист в котомке принес.

(11.07.11)

Осознание

1

Мимоза сбросила старье,

И рваное лежит,

Как будто грязное белье.

А ветер набежит,

Засохших кисточек клубок

Он понесет, крутя —

Коричневый метаморфоз

По розовым плетям.

2

Но множество еще пушков

На молодых ветвях,

И с тем соперничать готов

Один лишь олеандр.

Он розовеет, как заря

Восхода и в закат,

И очевидно, что не зря

Я вышла в этот сад.

И щедрую дарят любовь

Мимоза, олеандр.

Сурово сдвинутую бровь

Не хочешь, а расправь.

3

Но есть заботы – их вовек

Не разгрести самой,

И самый близкий человек

Под властью грозных мойр.

Они уже пытались рвать

В младенчестве ту нить,

Где жизнь его висела —

Знать, не время – будет жить.

И навалилось на него,

На слабого душой,

Сознанье – власти над собой

Он не имел, изгой.

А в Спарте? Думать не хочу…

(12.07.11)

Потери

1

Из жизни моей, что ни миг исчезают

И время, и люди, и вещи.

Над бездной не властна,

Но громче и резче

Звучит упрежденье – опасно.

2

Теряю по мелочи ложки и склянки,

И кольца красивой резьбы.

Но тут потеряла, вернувшись из странствий,

На куцых листочках стихи.

На них сохранялись минуты волненья,

Клочки нешлифованных рифм

И образы, вызванные вдохновеньем,

Что ангел Аляски внушил.

Десяток листков – невеликая пачка

Ушла, коли должно уйти.

Два слова остались – в блокноте заначка,

Так все же – о чем же грустить?

Одиннадцать дней все равно не вернутся,

И лосось заснятый погиб.

Бреду здесь по жаркой асфальтовой улице —

Там сыпет лавину ледник.

(27.07.11)

Таежные встречи

1

Черно-еловая тайга

Аляски, и смолою

Закапан ствол. Олень-рогач

Стоит, готовый к бою.

Лежит бараньим лбом гранит,

На нем толпой бараны

Далекой тундры – шерсть висит

Покровом полинялым.

Под ними вечной мерзлоты

Подтаявшие линзы,

И солнце светит с высоты

Неутомимым динго.

2

Точнее, хаски. Этот пес

И летом тащит нарты,

По тундре мчится без колес

Голубоглаз со старта.

Гость восхищенный бестолков —

Лез к хаски обниматься,

А пес сурово хмурил бровь —

Ждал знака запрягаться.

И вот помчалась как стрела,

Упряжка удалая,

И скатертью тропа легла,

И след вдали растаял.

А после рухнули ничком,

Пробег лихой закончив —

Долг выполнен суровым псом,

И можно на песочке

Под солнцем нежиться и ждать,

Когда придется вновь бежать.

(28.07.11)

Менденхолл

А огромный ледник горностаевой мантией

Покрывает просторы свои, властелин.

Возглашайте – Осанна! И вы возглашаете,

Захлебнувшись в восторге от льдин.

Синеватые тени запрятаны в складках,

Белизной ослепляет покров.

Эй, фотограф, не жми на enhancement —

Ты природу ценить не готов.

Эти тонкие струйки тумана,

Что испортили резкость на взгляд,

Для художника радость, нирвана,

И в нее погружается бард.

И фантазия рвет паутину,

И на цыпочки муза встает

И танцует под грохот лавины

Над обрывом, где крошится лед.

А туманы плотнее, и круче

Завихряет ледник их полет,

Концентрируя серые тучи…

И корабль покинул фиорд.

(26.07.11)

Мгновения возврат

И с замираньем сердца вновь смотрю

На восхитительные фьорды,

Мельканье снимков тороплю,

Чтоб воплотить скольжение природной

Волшебной красоты – коль скоро потеряв

Пришедшие тогда слова в пустой попытке

Волненье передать, на снимке и в открытке

Пытаюсь отыскать мгновения возврат.

(27.07.11)

Уместить

В канареечно желтых шортах,

Глаз сощуря сосредоточенно,

И прогулка моя приурочена

К промежутку меж сном и заботами.

Уместить в эти двадцать минут,

Пока разума чисты страницы,

И полет незнакомой мне птицы,

И упавшего камешка стук.

(27.07.11)

Скагвей

Карточный город прошлого века —

Жизнь с поворотом ключа,

Точно волшебная табакерка,

Он разрешает начать.

Город-музей переполнен игрушками,

Взять каждый дом – экспонат.

Город на долгом пути, как отдушина —

Трубы радушно дымят.

Путник усталый, зайди подкрепиться,

Душу свою отогрей —

Здесь развлекают умело девицы,

Золота не пожалей.

Город игрушечный все богатеет

Он в лихорадке всю ночь.

Прочь размышления! Прошлого тени,

Думы о будущем – прочь!

Кончилось золото – войны поспели,

Снова товар налицо:

Армии мчались сквозь город и пели —

Весело перед концом.

Снова затих городок-табакерка,

Глянь, и туристы пошли.

Город торговый будет примером,

Как чужака растрясти.

И сувениром обломок кристалла

Кварца, мазок золотой.

Нет, окончательно ночь не настала —

Где-то петляет Юкон,

Где-то олени бегут на просторе,

Воют собаки в ночи.

Чистое золото черпай ладонью —

Что позади – не горчит.

(28.07.11)

Ледниковый залив

Все не избавиться от четких отражений

В зеленоватых водах фьорда,

А фантастических видений

Во множестве дает природа.

Что восхищало в красках Кента?

И веришь чуду и не веришь —

Сползает глетчерная лента,

Захватывая ближний берег.

На леднике печать планеты —

Следы от длящихся пожаров,

От жаркого дыханья лета —

Сирокко и самум Сахары.

А лед слежавшийся компактный,

Самоочищенный давленьем,

Под выстрел пушки канонадной

Срывается в морскую зелень.

А трещин синь зеленовата,

Их контур расчертил рейсфедер

На белом ватмане субстрата.

Орел белоголовый реет

И, приземлившись на вершине,

Обозревает даль фиорда —

Как режиссер моей картины,

Он заставляет делать фото.

(29.07.11)

Один час

В барахляном купальнике – только бы чресла прикрыть

Погружаюсь тюленем в прохладные воды бассейна

И рукою ленивой провожу я рассеянно

В незатейливом брассе, и некому строго судить.

Я на гладкой поверхности приподнимаю волну —

Тихо бьется волна о борта и о щеки мои,

И в потоке сознанья неслышно уходят ко дну

Беспокойные мысли, что разум в подполье таит.

Легкий утренний бриз мне ресницы легонько пушит,

Всплеск случайной волны заливает небрежно глаза —

Вот еще один час на земле незаметно прожит,

И бутон приоткрылся, и даже трава подросла.

(31.07.11)

Факт упрямый

Время не обмануть

Хрипловатый надтреснутый голос

В диктофоне поет, запинаясь —

Образ ветхой старушки.

А Хронос,

Равнодушный, он правду знает

И не даст обмануть лепотой —

Фотография факт упрямый

Донесет до свидетеля драмы,

И не скроешь итог никакой

Маскировкой косметикой хитрой.

Юность не возвратишь молитвой,

И стенанья ускорят исход.

(1.08.11)

Без сожалений

Смиряюсь не без униженья,

Не без сопротивленья чту

Я справедливость утвержденья

Того, что жизнь идет к концу —

Простому – без пальбы салютов,

Без сожаления и слез

Родных, что быстро скинут путы,

Накинутые не всерьез,

Теряя на пути рутинном

Друзей своих и тех, кто знал,

Тебя из жизни перспективы

Бесстрастно вычеркнут – раз-два.

(2.08.11)

Неоформленные

1

Задумчива – с чего начать?

Гляжу на пышную мимозу,

На тень под кроной в жаркий час,

Что изменяет цвет газона,

На повилику на траве,

Что тоже сорняком считают,

И мысли бродят в голове

И неоформленные тают.

И ленится идти… Душа

В приятной неге отдыхает,

И орхидея расцветает…

Нет, надо голову в ушат

Воды холодной и взбодриться,

И пробежаться устремиться,

Но так уж мирно шелестят

В тяжелых от серег ушах

Порывы шалуна-зефира,

А предо мной картина мира,

И растворяется душа.

2

Опять цветут слегка жасмины,

Бушует олеандр цветастый,

Царят на рынках георгины,

И осень движется на Лассен

На Гамильтон и Тахо, Шасту —

То Калифорнии высоты.

А мы на уровне болота —

Свое мы видим в этом счастье.

И удаленный рев цунами

До нас, как видно, не достанет.

И не боюсь я сглазить мыслью

И легкомысленным витийством,

Что в этот миг я ощущаю —

Я таю-растворяюсь-таю.

3

Пока что не включен рубильник,

Пока часы не загремели —

Плыву ленивою Емелей,

Не пересчитывая мили.

Иду, поскольку ноги носят,

В движенье радость ощущая,

И коли мозг плоды приносит,

Я урожай стихов сбираю.

Как ясен мозг, освобожденный

На время от забот и боли,

Как глаз воспринимает краски,

Как разум отзовется страстно —

И проницаемое тело

Я космосу открою смело:

Я существую с ним единой,

Я висну в этой паутине

Радиоволн, и космос служит

Сейчас моим желаньям. Ну же!

(3.08.11)

Тройка слов

Хватилась вдруг, а диктофон

Заполнен до предела,

И потому беру блокнот —

Кому какое дело

До мелких трудностей пера —

Чуть заточить, в чернила

Добавить туши двадцать грамм —

Иль что другое было?

Полуразмытая луна

На голубом фарфоре

Тарелки неба, и она

Кивает – я в фаворе.

И солнце из-за облаков

Подмигивает – браво!

Тут тоже трудности – суров

Мой цикл, справляюсь с жаром.

И ты справляйся – в мелочах,

На шаг назад – и в битву.

А без напряга – мозг зачах,

Толкай и в хвост, и в гриву.

И я скачу, упруг мой бег,

Гремят вовсю копыта,

И может быть, на целый век

Мне хватит мелких битв.

Уже слегка дрожит рука,

Не каллиграфа почерк,

Но стихотворная река

Не обмелела, впрочем.

Мне радостно – строфу сложу,

Мне плохо – пару строчек:

Я мысль в пространство вывожу,

Читайте, кто захочет.

Микшируя обрывки снов,

Разрозненность событий,

Я выбираю тройку слов —

И пусть по свету мчится.

Глядели бы глаза на мир,

Была бы жить охота —

Я строчку запишу на дик —

Тофон, или в блокноте.

(4.08.11)

О смысле

Неторопливый шаг, не поспешая, мыслю,

Стараясь о приятном, и гоню

Чернуху бытия – о жизни смысле

Нет-нет, да пару раз подумаю на дню.

Их, смыслов, множество, сквозь все, поочередно —

Любовь родителей, закончить институт,

Замужество (на что зовет природа)

Или партнер, и дети тут, как тут,

Работа (на работу, как на праздник) —

Прошла все это. Оценить хочу

Из дали временной и дальнего пространства

Я смыслы разные. По-всякому верчу

И так, и эдак – сходится на том же:

Что бог был прав, отдавши свой приказ —

Плодитесь, размножайтесь! Боже, боже!

Глобальная идея в двух словах.

Спасайте свой народ, цыгане, эскимосы,

Евреи, чехи от большой беды,

Айсоры, финны и великороссы,

И размножайтесь! Бог велел. Лады?!

(5.08.11)

Обретенная

Вновь обретенная потеря

Приносит нам двойную радость —

И оттого, что отыскалась,

И оттого, что снова верю,

Что не совсем мой разум кончен

В борьбе с перерожденьем клеток,

Что наступленье долгой ночи

Еще не стало столь конкретным.

Что можно верить, можно верить

В любовь родных, что силы мрака

Не вышли из ворот, где Цербер

Присел питбулем в раскоряку,

Готовясь жертву обездвижить

И вразумив – обезобразить.

Нужна, чтоб в бойне снова выжить,

Периодическая радость.

(6.08.11)

К Илье-пророку

Сегодня здесь кусты стригут,

И осень чуется в намеке,

И втуне к небесам идут

Земли моления к пророку —

Ну, что, Илья, чего ты ждешь —

Промчись в громовой колеснице,

На жаждущих обрушив дождь,

Какой в мечтах и не приснится.

Давно использован ресурс,

Давно все гайки закрутили —

Леса и горы иссушило,

Как жаль, что гибнет дело рук.

Палят безжалостные небеса,

И спят бесстыдно водолеи,

И возопят от алтаря

Молитвы против суховеев.

(7.08.11)

Сочетанье

Убирают лилейные – время пришло, отцвели.

Посинели от синего мусора тротуары.

Баки с синею крышкой на дорогу снесли,

Небеса в унисон отдают шелковистым муаром.

Подстригают и розы кой-где, и любимое мной

Синевы сочетание с розовой сыпью встречаю.

Вот и снова я пару обрезанных роз подбираю —

С перламутром браслет, бирюзовые серьги – улет!

(8.08.11)

Заморили червячка

Сезон пушистых персиков и нектарин

Меня толкает на воспоминанья —

Как в лагерь трудовой на срок один

Поехала девчонка. Время давнее

Не называли кризисом еще,

Но напряженье недоевших нарастало…

Вот смена кончилась, и старшую встречала

Толпа голодных меньших – под расчет

Ребятам выдавали фруктов ящик — Вот это был подарок настоящий.

Ну, что Лукулл – малявка перед ней!

А ящика, дай бог, на день хватило —

Так, червячка немного заморили —

Но не забуду до последних дней.

(8.08.11)

Мюзикл и его увертюра

Притихли птицы ближе к полдню…

Одной какой-то птахи свист

Скрипучий, будто что-то молвит

Неоцененный пессимист.

А наглые воздуходувы

Гремят, и нет на них узды,

И жаркий полдень-увертюра

Мюзиклу дня отдаст бразды.

Жара клубится – от асфальта

Исходят волны духоты,

И легкомысленных завалит

Кувалдой в темя и – кранты!

(9.08.11)

Обложившись книгами

Премудростей восточных полон стол —

Разуверяясь в формальной медицине,

Пытаюсь обрести здоровье и покой

В акупрессурной терапии

Покой нам снится – знал поэт.

Не волноваться по-пустому

Тай-чи научит, и адепт

Придет к здоровью и покою.

Фэн-шуй, цигун, су-джок и йога,

Конечно, каждому помогут.

(9.08.11)

Созревший

1

Созревший персик расчленил

Свою костянку на две доли,

Чтоб выходил росток на волю

По мере сил.

И, чтоб помочь ему чуть-чуть,

Костянки стали растворяться,

Чтоб легче было пробираться —

Все ухищрения в расчет.

И дальше мякоть поедать

Росток приступит. Жизни сила

Таким уменьем наделила —

Как в этом мире выживать.

2

Плод ведь для этого – в разряд

Необходимости – был создан,

И миллионы лет подряд

Его лишь подбирали козы,

Иль кто там рядом был тогда,

Какие-никакие гоминиды

Сообразили – вот еда,

Увидев плод на ветке длинной.

И потянулися века,

И пролетели тыщелетья,

И питекантропа рука

Рвала все также персик с ветки.

Но выбирать уже могли

И гоминиды, и приматы,

Где лучший плод – и там начатки

Сельхоз научных дисциплин.

(10.08.11)

Колибри

На пальцах укрепив брелок с ключом —

Взяла его на всякий случай,

Чтобы какой-нибудь лазутчик

Не ворвался в открытый дом,

Иду, в руке крутя небрежно

Свой ключ и с тайною надеждой,

Что мне немного повезет,

И чудо путь ко мне найдет.

Что ж, так и есть – в одном порыве

Свершила пируэт колибри

И стрекозою над кустом

В цветенье огненном зависла.

Я замерла – ведь проблеск мысли

Учует мини-существо.

(10.08.11)

Звоны осени

Изгнали косари бензиновым зловоньем

С привычного маршрута бегуна —

Из парка ухожу – газон стригут – в приволье

Асфальта улиц. Теплая волна

Меня подхватывает и несет навстречу

Чудесным приключеньям дня —

Что мне подарит ветерок беспечный,

Не ведаю, но чудо ждет меня.

Я вижу – дикие индюшки

С птенцами вышли погулять

И мирно травку щиплют дружно,

И настороженная мать

Стоит на страже – мчат машины,

Пространство птичье не тревожа,

И поразительное диво

Особый утра свет умножит.

Какой-то новый облик вижу

Под этим странным освещеньем —

Цветы к глазам как будто ближе,

И переливчатая зелень

Так четко врезана в фон небосклона

С клочками облачков в лазури —

То отзвук прошлой? новой? бури,

Иль осени далекой звоны?

(12.08.11)

* * *

Фантастические перья облаков,

Будто снег летел-вился-катился,

Будто лебеди неслись на зов

Эльзы – заколдованные принцы.

Обновилась ежиком трава…

Полдень

Вдыхаю жар – за утро накопили

Шары лилейные, они в поклоне,

И горлица в долине стонет,

И облака почти застыли.

Пушистая акация колибри

К себе на пир богатый пригласила

И, ежась от щекотки вихря,

Удушливые запахи катила.

А понизу кругом гуляют

Шальные ветерки-повесы

И жар немного облегчают

В саду и улицах окрестных.

(13.08.11)

В сети фантазии

На старости годов не счесть,

И нервы расшатались.

Фантазии развесив сеть,

Я в ней смеюсь и плачу.

И голосок дрожит слегка,

Записан в диктофоне,

Уже неточная рука

Чего-нибудь уронит.

И слезы уроню из глаз,

И обольюсь слезами

Над вымыслом. О, Пушкин, брат,

Где ж ты под небесами…

(14.08.11)

Прости, Москва

1

И генетически не склонна я к машине

И к технике – увы! и к точному труду,

Хоть много раз пыталась в жизни

Руками что-то делать. Жду

И гнева замечаний, и насмешек —

Какая есть.

Но разве провела я жизнь на чьей-то шее?

И бесконечный стресс,

Едва закончившись с рождением детей,

Начался снова,

Но сжалилась судьба —

Как Феникс, возродилась и готова

К метаморфозам.

2

Лебеда,

Полынь и иван-чай остались в прошлой жизни…

Но все пыталась удержать

Былое – слишком велика харизма

Ушедшего – к чему скрывать…

Но правильное толкованье

Судьбы оракул мой

Дает безжалостно, и дани

Затребовал лихой.

Отдай свой дом – ты гость, а не хозяин —

Звучат слова.

Так расшифрован Мене, Текел, Фарес —

Прости, Москва.

(15.08.11)

Синие лилии

Склоняются, мешают мне пройти

Долины нильской синие лилеи.

Наверное, там удалось найти

Принцессе-египтянке Моисея.

Младенец, брошенный среди листвы лежал

И беззащитностью молил о снисхожденье,

Но кулачки уже он крепко сжал —

То было будущего предопределенье.

Потом, когда наметился исход —

К чему перечислять египетские казни —

Так благодарностью отметил он народ,

Принявший в сыновья, малыш-проказник.

Генетика, как, впрочем, красота —

Страшнее силы нет на маленькой планете —

Увел народ на новые места,

И новые родились дети,

Не помнящие рабство. А закон

Им Моисей представил собственною властью —

Он ею, абсолютной, наслаждался,

Сильней богатств, что дал бы фараон.

А старикам, кто пережил исход, тем уходить

Судьбой и молодыми

Назначено – и мы уйдем, а имя

Дожди сумеют на могилах смыть.

(16.08.11)

Брекекекекс

Разъехались глаза от напряженки чтенья,

Скулит спина, поставлена в крючок,

И тело вопиет о небреженье —

Востребован со стороны толчок.

И время тилибомкает пределы

Свободной легковесности – пора

Использовать последний миг на дело

Стихосложения.

Уже сошла жара,

И тень легла на тротуар и мостовую,

И легкий ветер челку смел с лица,

А я иду и мысленно рисую

Движение свое, неспешно, сквозь года.

Маршрут все тож, меняются герои,

Встречаемые на дороге той,

А я иду, уже не слишком стройной,

По счастью, не больной.

И тот же ключ в руке висит, качаясь,

Все тот же диктофон в другой руке,

И я, мой друг-читатель, не прощаюсь,

Пока кричу, что было сил – брекекекекс!

(17.08.11)

Лунные моря

А полная луна в закатном свете солнца

Красуется, и лунные моря

На том же месте, и мой взгляд дотронется

До самых волн, хоть факты говорят

О фантастичности подобных заявлений,

А ну и что ж? и Сент-Экзюпери

Себе позволил описать явленье

В пустыне принца, он же Лиса приручил.

(17.08.11)

Красное

1

Мой старый зонт – paraplui,

И parasol он тоже,

Когда зимою сплошь дожди,

А летом жарит кожу.

Он красный – красное люблю,

Как тот дурак завзятый.

Я на кораллах разорю

И самого богатого.

Монах буддийский, мне подстать,

В оранжевых одеждах —

Украшен флагами Непал,

И монастырь увешан

Буддийский – мудрыми людьми

Приветствуется красный.

Меня с монахом не сравнить,

Ну, разве по окраске.

2

Там в саду промелькнула красная тень

И случайно попала на снимок

Моя красная юбка – по правде, мне лень

Исправлять эту фото-ошибку.

А потом через годы ты спросишь себя —

Чья же юбка и чьи это ноги,

И тебе не подскажет большая семья,

Потому что исчезла с дороги

Всем мешавшая личность. Узнали меня?

Ах, испортили кадр! – раздраженно

Очищают страницу далекого дня.

Вот и с тенью покончено оной.

(18.08.11)

В конце пути

Уже вступили косари

В свои права, и грохот слышен,

Скорее окна затворить

И убежать, покуда дышит

Прохладным воздухом трава,

И насажденья не привяли,

И освеженная листва

За ночь блестит, и росы пали,

Пока идти еще легко,

И резвый шаг, и мысли ясны,

Подняться в гору высоко

И оглядеть весь мир прекрасный,

И к птицам мыслью унестись,

Не слушая соседский кашель.

Ах, нет прекрасней жизни нашей,

Что дал мне бог в конце пути.

(19.08.11)

* * *

Однажды бог небрежною рукой

Махнул оливковою веткой,

И появились на земле поэты

И графоманы, и проснулся мой

Нежданный дар. Его рожденью

Предшествовало чувство униженья.

(19.08.11)

Захочется ли?

Сегодня отдавали дань

Посильную на милосердье,

И проявлял народ усердье

И встал в назначенную рань.

А к щедрости настойчиво взывал

Листок за две недели до событья —

Сложили, что сумели жители,

Но к нам не прибыл караван.

Как тонка милосердья нить —

Звено лишь выпало, порвалась.

Что с караваном нашим сталось,

И на кого волну катить?

Захочется ли вдругорядь

Усилия предпринимать?

(21.08.11)

Дары Нептуна

Морской травы набросаны валы,

И более того качается на волнах —

Прилив принес нептуновы дары,

И ими берег полон.

А мухи мелкие, как низкий смог, летят —

Живое воплощенье протеинов.

Отличная добавка для цыплят —

Белковый корм над пляжем проносило.

(22.08.11)

Дары лета

Солнце очистило неба лазурь,

Солнце погнало живых под навесы.

Вспомню сегодняшний день в злую хмурь —

Вина густые с сыром в довесок,

Персик, чья шкура слезает чулком,

Сливы упругие, зубу удача,

Вишня-черешня, с грушей в придачу —

Осень подкралась в предместье тишком.

(22.08.11)

Кричит петух

Навстречу две собачки – неизменная Клодин

Пораньше вышла с непослушной сворой,

Свежа, как ранним утром георгин,

И так же ярка – факт бесспорен.

Вчерашняя жара осыпала асфальт —

У олеандров зной цветы отбросил,

И даже их суровый рок достал,

И пыль горячую к нам суховей заносит.

Но борется народ с причудами конца

Теперешнего лета неустанно —

И в ночь идет полив, и страшного гонца

Армагеддона шлют обратно.

И все еще цветут ромашки на бугре,

И распустились вновь бромелиады,

И утро освежит, и стариться не надо,

Пока петух кричит, и слышу – кукаре!

(23.08.11)

Лето на конце

Лакированная гладь

Взволновалась под пловцами,

Начинаю обгорать

Под безумными лучами.

Вроде лето на конце —

Жарит, хуже, чем в июле.

Где вы, ветры, что заснули?

Только ночью холодеть

Начинает. Утро хмурит

Брови целых полчаса,

И растают облака.

(24.08.11)

Испания

В цыганском платье и под огненным зонтом

Испанкой я себя воображаю.

И стройный кипарис, и горы предо мной,

Испанский стиль в строеньях замечаю.

Испания оставила следы

И в этих крышах, и в балкончиках под ними.

И бел забор, и красные надкрылья,

И черепица, и сады,

Что «патио» зовутся – это слово,

Конечно, из испанского знакомо.

(24.08.11)

Надоевшее

Который месяц бьюсь над фотоснимком,

Все фон меняю, положенье головы,

И как рука расположилась у затылка,

И за Додоном хочется завыть.

А что цветам? Сияют их головки

В густой траве, и нежны лепестки,

А пальцы мои медленны, неловки,

Пытаясь контур обвести.

Старанья зряшные – неуловимы

Игра теней, и цвет, и полутон.

Стараюсь в цель – но мимо, мимо

Кисть виртуальная по снимку бьет.

Нет, надо отложить. И подступиться снова,

Ненужное безжалостно убрать,

И фотография почти готова,

А колебанья возвратились вспять.

(25.08.11)

Сочинение в жару

1

Индюшки снова приходили в сад

Передохнуть в спокойной зоне,

И с ними восемь индюшат

Щипали травку на газоне,

В тени бродили – пропустить

Боялась редкое явленье.

Они ушли, как сновиденье —

Вот сочиню стихотворенье,

Чтобы потом не позабыть.

2

Ищу я тень – тяжелая жара

К земле придавливает без почтенья.

Редвудов сень – мое спасенье,

Их рыжеватая кора

Хранит тепло живого тела,

И я в тени их между делом

Формую стихотворный ряд.

(26.08.11)

Сумасшествие

Наверно, странный вид туземной сумасшедшей

Произвожу,

Когда походкою иду тяжеловесной

И зонт держу,

Произношу слова на чуждом

Невнятном языке,

Задумчиво уставившись на лужу

И замерев.

Узнали? Это я в цветастом платье,

На шее стая рыб,

Со мною все мое богатство —

Недели, дни, часы.

Со скрипом проворачиваю массу

Ненужных слов —

Удастся мне, иль не удастся

Найти одно,

Что пахнет иль смолой, иль мятой,

Сверкнет блесной,

И рыбкой я бросаюсь, рада

Наживке той.

(26.08.11)

Не ошибиться впредь

Волшебно розов цвет бромелиады —

Звездой из жесткого листа

Он вылезает, и отваги

Исполнен путь его, когда

Сначала мелкой гальки образ

Принявший, сильно рисковал,

Что по наивности, угроза

Стояла – вытащить к чертям.

Потом оставили в покое,

И вот неделю лез бутон,

Чтоб очутиться на просторе,

Свет обрести со всех сторон —

Пришла звезда. Лучи сияют,

Темно-зеленый крепок лист,

И лишь хозяйка поминает,

Твердя – вперед не ошибись.

(27.08.11)

Montanas de Los Gatos

1

Небрежно брошу косточку в траву.

От съеденного персика с размаху,

Природы силы в помощь призову —

Пусть вырастает дерево из праха.

Красивый плод, как щечки малыша,

Он розово-телесный цвет получит,

И любоваться ими не прискучит,

Пока их белки не распотрошат.

2

Дома из прошлого под дранковою крышей,

Балконы под навесом от дождя

И солнца. Прогуляться вышла —

Жар с улиц гонит в тень. Внимательно следят

Глазницы окон за бродягой —

Чего-то ей сегодня надо?

Уйду-ка – убедителен их взгляд.

(27.08.11)

Женские имена

Освобождается небо лазурное

От облаков,

А настроение поутру хмурое —

Просто нет слов.

Спины окрестных гор закрыл

Плотный туман,

А на другом берегу штормил,

Выл ураган.

Имя Ирина – хорошее имя —

Дали ему,

Не описать словами простыми

Эту беду.

Ветер неистовый, дождь полоумный

Несколько дней

Шли на Нью-Йорк, отнимая попутно

Жизни людей.

Скорость потоков, смывающих все на

Своем пути —

Крыши снесенные, битые стекла —

Жизнь бы спасти.

(28.08.11)

Включает

Я чувствую падение температур,

Как канарейка-птичка,

И, значит, есть причина

Бессонницы – она прошла к утру.

Так важно знать причинно-следственную связь:

Она покой душе приносит —

Со дна ее выносится не грязь

От раздражения, но – нива плодоносит.

… Встает видение – лужайка, горный дуб,

Улыбки, дружеские лица,

Доносится гитары звук,

От барбекю дымок змеится.

И хор, вначале в половину сил,

Потом расходится – народу подвалило,

Запел, затем заголосил,

И я за всеми, душу обновила.

Тому миллениум и век прошел,

Когда последний раз я пела под гитару,

Тогда студенческой оравой

Мы двигались в поход или совхоз.

И здесь гитарных струн знакомый перебор

Мне сердце снова согревает,

И счастлива душа – меня включает

В свои ряды поющий хор.

(29.08.11)

Аленький цветочек

Папоротник сказочный —

Аленький цветочек,

Вписанный Аксаковым

Притчей в детский мир,

Расцветает во дворе

В маленьком горшочке —

Фантастический пример

Из природных игр.

Это он, заметьте – он,

Только цветом розов,

Скромный вылезал бутон

И расцвел звездой.

Красоту нельзя срывать,

Сбудется угроза —

Руку на нее подняв,

Заплатишь головой.

(30.08.11)

* * *

По дорожке из бетона,

Окружающей газоны,

Я иду. Пейзаж плывет —

Рядом горы вырастают,

Чистая лазурь сияет.

Осень завтра подойдет.

(31.08.11)

Аллергия на солнце

Неожиданный ветер холодный

Так приятен рукам обожженным

Жарким солнцем, как меткой колодной —

Аллергия метит придворных —

Краснолицых, шершавокожих,

На здоровых людей не похожих.

Аллергия царит, вездесуща,

Зацепилась за солнечный лучик,

Обметала все части тела.

Ну, зачем же я так загорела?

Я на солнце торчу неразумно,

Прикрываючись зонтиком скудным.

Зря я мажусь чудо-кремами —

Аллергию и те вызывают,

И услышав – клиентка готова,

Нападает без лишнего слова.

(31.08.11)

Видение розы

Брюзжание оставим

Сегодня первое, и где-то далеко

До сей поры день праздничным считают.

Начало школы. Нелегко

Придется дальше, всякий знает.

Брюзжание оставим, ведь сегодня

Традиционно ежегодный

Надежды праздник. Детских лиц

На улицах сегодня много.

Какую выберут дорогу?

Кто выиграет с жизнью блиц?

(1.09.11)

Глухота

Мозаику снесли ради стандарта

И кафель псиво-цветный положили,

И выступают чистоты гарантом —

Мол, собирает слишком много пыли.

Как если бы «Диониса триумф»,

В Алжире сохранившийся, залили

Асфальтом, иль бетоном. Глухи

К прекрасному всегда стандарты были.

(1.09.11)

Вина и ткани

1

Две тряпки – батик рукодельный,

Индонезийское шитье —

Я надеваю в перемену,

Чтоб тело охладить свое.

Они легки, как одуванчик,

Рисунок – звезды по крови,

Иль по вину, что ресторанчик

Самостоятельно давил,

Какого бы испить бокальчик,

Какое Бахус сотворил.

2

Вернемся к платьям. В старину

Цвет красный шел от кошенили —

Тли эти на агаве жили,

Нещадно тлю красильщики давили —

Как виноград, чтоб вкус придать вину.

3

И вот в красном платье я красного выпью вина,

И винные капли на белую скатерть прольются.

И батик возникнет обратный, а брызги на блюдце

Бесстыдно слизну, и язык покраснеет, и сгинет вина.

(3.09.11)

Капелла

Академический огромный хор цикад

Под вечер загремел капеллой.

Округа стихла, небо потемнело,

И в небо улетал набат.

Набат любви летел под черным небом,

Цикады голосили в унисон —

Поскольку не единым хлебом,

Поскольку размножения закон

Повторно осень жаркая трубила —

Инстинкт природный пробудил цикад.

Надеясь хор их слушать весь сентябрь,

Я с ними радость жизни ощутила.

(4.09.11)

Не попадая в цель

Густой туман на ночь сменился ясным утром,

И обещают жар как огненная пещь.

Хоть небо синее, но горы видны смутно,

Прохладу в доме надо поберечь.

И тает на глазах остаточная дымка,

И кипарисы стройные стоят

Недвижимые. Стриженая спинка

Кустарника, как маленький отряд

Сомкнувшихся легионеров Рима —

Щиты преградою от копий и от стрел.

И мысли пролетают мимо,

Не попадая в цель.

(5.09.11)

Отворили шторы

Три дня подряд прогулками у моря

Умерили давление жары —

Прохладе отворили шторы

Души, закрытые от духоты.

И буйный океан картину Айвазяна,

Бишь, Айвазовского, слегка напоминал,

И незначительно, а все-таки пугал,

Когда залить хотел прохожего-раззяву.

(5.09.11)

Битва с улитками

Улитки жрут отчаянно посадки,

И поневоле вспомнишь ночь,

Когда мы с Анной проверяли грядки,

Бросая мерзость в воду прочь.

Они умели плавать и спешили

Взобраться наверх, одолевши шок.

И мы не лыком шиты были

И успевали всех сложить в мешок.

(6.09.11)

Собеседник

Как Пугачевой микрофон,

Так диктофон ко мне приклеен.

Он как живой, он душу греет,

И в нем мой голос заключен.

Бесценно слышать голос тот,

Неузнаваем в передаче,

Воспринимаемый иначе,

Самостоятельно живет.

Мои слова он повторяет,

Иной раз мысль перевирает,

Со мной беседу он ведет.

(7.09.11)

Бель-меридиан Ум-Сухость

И депрессия связана с сухостью кожи,

И надпочечник тоже связанный с ней,

Не забыты и легкие. Сухость, похоже,

Вместе с разумом притормозить поскорей

Медицина альтернативная может —

Только где ее сыщешь в пустыне окрест?

Будем жить по-простецки, будем ум не тревожить,

Будем просто нести подобающе крест.

(7.09.11)

Резкая континентальность

Тяжелая жара, и окна не открыть,

И вентилятор целый день на страже.

Потом приходит ночь холодная. Почтить

Ее явленье теплой курткой жаждет

Растерянное тело – такова

Жизнь в смене резкой дня и ночи.

И что же дальше напророчит

В метеосводке телеканал?

(7.09.11)

Молох и пустяк

Взрезая в брассе

Руками гладь,

Плыву я трассу,

Пора кончать.

Меняю галсы —

Ориентир

Там, где совпали

Зенит-надир.

Исчезнет время,

Пространства нет.

Что будет с теми,

Кто стар и сед?

Кто юн, кто молод,

И кто дитя?

Над всеми Молох,

И жизнь – пустяк.

(8.09.11)

С уловом

Скрывая беспокойство,

Уверенной походкой

Я подымаюсь в гору, не спеша.

Все внешние расстройства

Сметает подбородок,

Упрямо выпяченный – нервы помолчат!

Что я имею, скопленное в хлябях

Расплывчатой души?

Я окунусь туда, и пусть озябну —

Потом взлечу до самых до вершин.

Не в этом ли и смысл возрожденья —

Из бездн и до вершин?

Я получаю подтвержденье

Реакциям, что произвел инстинкт.

Я возвращаюсь твердою походкой,

Свое сказав,

Как после бури возвратится лодка —

С уловом, но устав…

(9.09.11)

Король Лир

Я Лиром-королем с протянутой рукой

Брожу среди детей, тряся своей короной —

Короной матери, изъеденной коростой

Наивности и веры в мир иной.

Я сердце-королевство пополам —

Точнее, на четыре разделила

И каждому по доле отдала,

Оставить часть себе я позабыла.

И вот иду, взываю к небесам,

Нет и шута печального со мною.

Я в небеса волчицей вою,

В ответ молчат родные голоса.

(10.09.11)

В плацкартном вагоне

Зачем пристаете – ведь я уже пережила

Навязанной роли кусок, отрывая частицу от сердца.

От мыслей куда мне деваться, душою согреться —

Где богом проклята долина Death Valley легла.

Но это отложим – ведь выпала красная масть,

И парк небольшой собирает гостей спозаранку.

Толпятся народы. Общаться – великая страсть:

На стол постелили безмерный покров самобранки,

Сложили припасы, и яблоку негде упасть.

Дары всего мира заполнили грудами стол —

И жены старались представить уменье достойно,

И дети с отцами взирали на это спокойно,

И ждали сигнала, чтоб броситься на полигон.

Смешались народы всех рас, континентов и зон

Природных, погодных, и разнообразных культур.

Народ стрекотал на английском, а в тесном кругу

Болтали на русском…

И мчался плацкартный вагон…

(12.09.11)

Вот она

Стараюсь уходить от «горестных замет»,

Ищу просветы посреди тумана,

Но палый лист напомнил спозаранок,

Что осень – вот она, что виден ее след.

Но солнечных лучей, пробившихся меж туч,

Поток несется, падая на гриву

Растрепанных волос, и боже, как красиво

Встает гора в тени зеленых кущ.

Болезненной гримасы легкий грим

Смывается улыбкой восхищенья

Перед божественным твореньем —

И что – листок опавший? Он гоним

Естественным преображением природы

Под вздохом охлаждающим погоды.

(13.09.11)

Рожица

Красавицы петунии воспряли —

Сырой туман на пользу им,

Они расправили

Свой граммофончик-кринолин.

Травинки рыжие топорщатся,

Но кое-где мелькнет

Смеющаяся золотая рожица

Простого одуванчика. Растет

Он где угодно, с ним напрасно борются —

Сильнее жажда жить.

К забору незаметно он пристроится

И золотом горит.

И чистый желтый цвет душе приятнее,

Чем сложные тона.

Милее одуванчик, граждане,

Чем выстриженная трава.

(13.09.11)

Бродила

Выглянуло солнце, обогрело —

Потянулось стуженое тело

К золотому ясному светилу,

Из-за туч оно не выходило.

Просто таяли все тучи-облака

Под веселым лучиком, пока

Я бродила вдоль и поперек

Стихотворно строящихся строк.

Я гоняла строки вкривь и вкось,

Наконец, мне что-то удалось —

Хоть корявые мои стихи,

Хоть они законодательно плохи,

Но какая радость влить в строку

Все, что застоялося в мозгу,

Все, что просится наружу – вынь,

Изложи в словах тем, кем гоним.

(13.09.11)

К солнцу обращу надежды

Замерзшим цветиком под солнце окунулась —

Вьюнки любовно к солнцу обернулись

И ловят благотворные лучи

Радарами пахучих граммофонов.

Прохладный ветер омывает кожу,

И небо о дождях молчит.

Сын собирает яблок урожай,

Другой орехи – истинный оазис.

О, небо, благодатный край,

Где мы внезапно оказались.

Пускай оракулы сулят,

Нам разрушения и беды —

Я к солнцу обращу надежды,

Как все цветы мне говорят.

(15.09.11)

Постриженье

Красных бугенвиллей над белым гаражом

Пышные раскидистые ветви

По стенам взбираются лиановым ужом,

Получить желая больше света.

По другому разу розы зацвели,

А другие изготовились к расцвету.

Кто же их такою силой наделил —

Солнце – не замедлю я с ответом.

Парадоксы садоводства – холят, берегут,

А потом стригут в изнеможенье.

Коль надел однажды зеленый свой хомут —

То на жизнь. Эквивалентно постриженью.

(15.09.11)

Где «Скорая помощь»?

Я – Мери Поппинс, сейчас полечу

С западным ветром под зонтиком старым.

Ветер потащит, куда захочу —

К венграм и неграм, к чукчам – арапам.

Несет меня ветер, держусь я за зонт.

Он старый, но краски его не тускнеют.

Он рвется из рук, он исчезнет, как дронт,

И кто же, как «Скорая помощь», поспеет?

Снижайся, кричат мне с земли голоса,

Планируй, как можешь, убьешься о землю.

И дыбом у зрителей волоса,

И кто-то – пари, что я не уцелею.

А «Скорая помощь» на помощь придет,

Когда станет ясно, что не за горами

Конец той комедии. Зритель-народ

Даст аплодисменты, даст рукоплесканья.

(15.09.11)

Оглавление

Первые стихи

2-х тысячный год

Начало века

Из Калифорнии в Москву и обратно

Москва, лето 2000

Калифорния, осень 2000

Калифорния, весна 2001

Пепел Клааса

Забытое. Баку 83

Возвращение

Синь сотворенья

В дворце карминном

Оникс

Зурна

Груда роз

Семейство вороновых

Мародер

Превращения

Сквозь паутину лет

Музыкальная школа

Ласковая сила

«Е А»

Старинный альбом и камея

Невольно узнаю в волнах

Кадр уходит

Мега-разрешенье

Соседи

Мимикрия

Этюд

Лампа Тифани

Священные коровы

Девятый год

Герань

Недолет

Встаю

Нашествия

Чтоб слетались

Жареный петух

Отойдет

Непомерный груз

И все не так

В движении к зиме

Железный лязг

Глобальное потепление

Что с того?

Энтропия

Новолунье

И дальше

С белого листа

Непроглядная стена

Исчезнувшая дорога Ах-Па

Там, где мои

Смена циклов

Замена

Осанна

Звони

Мифологические забавы

Ночная магия

Кедр

На пятачке

Исповедь

Жан-Жаку Руссо

На ниточке

Общество химер

Повсюду жизнь

Заколдовано

А птица воду пьет

Убирает время

Капитола

Чуковский крокодил

На шкуре арбуза

И кто-нибудь

Куриный суп

Придуманное

Около шести

Бесплатный сыр

Звони

На первое

У реки

Аминь

Волшебный горшок

Ответ

Нити

Полный отлуп

Дверь в прошлое

Желтый каратист

И душа согреется

Медный грошик

Чтиво

У них

И смехом отозвалось

Сиртаки

Август

Теория относительности

Грибы

Все принципы побоку

Имя и прозвище

Воспитание по-китайски

В разреженности

Нарзан

Как в бабье лето

Алилуйя

Дивные дела

Гибискус

Спуск в долину Йосемити

Хлеба и зрелищ

Знает доктор наш Гаспар

Ярко-красный кристалл

Куда?

Очки

Чтоб так жить (Брайс-каньон)

Старый дом

Жаль

Утолить

Букетик

Золотая рота

Бич

Холодная вечность

Мгновение

Набат памяти

Саднит

Тысяча и одна ночь

Бури в глубине

Трудно

Туманы

Холодная Вечность

Тряпка

Неисповедимы пути ассоциаций

Беспечно

Гейзер сикоморы

Тили-тили-тесто

Яне и Славе

Плясал народ

Смеркается

Очей очарованье

На мотив «Квадратик неба синего звездочка вдали»

Если б, да кабы…

Пальмы

Сестра зари

Синий-синий ирис

Желтый снег

Без спроса

Древо жизни

Покуда

Залп

Суматоха

Сумерки года

Палит

Безмолвие

Дирижабль завтра

Смена ракурса

Пороки гениальных

Толчок

К звездам

Иордань

Среда

Сестра зари

Потом, потом…

Нахлынет

Как бешеной собаке…

Вращение спирали

Джокер

Дорога на Хану

Открой шторы

И мир хорош

Обласканы

Мнемозина

Еще значок

Погружая в сонный шепот

Бесперспективная бессоница

Хвосты

Дидактика в год свиньи

Мнемозина

Полярность

Равновесие

Пики звезд

Ни шиша

Старый Новый год

В декорациях Франса Хальса

То, что вопьется

Луна и грош

Бездонная

Остатки

Разрыв-трава

Сполохи

Тени

Иных уж нет, а те далече

Цитрин

Качаются чаши

Распродажа у соседей

Пространство-время

2 февраля

Кунсткамера

Смена ароматов

Непокой

Пустыня

Старцы

Та же ткань

Без них

Компьютерный век

Перевал

Шуршанье

Двадцатое число

Пасхальный декор

Смена поколений

Вдвое

Ресторанный позитив

Футболист

Фильмы мегакатастроф

Красные колокольцы

Память – шнур

Sea horse

Подвеска синеглазому тигру

Не суетясь

Дельта Los Alamitos

Для других

Ребячий смех

Belle Gatos

Жертв в избытке

Общество «Надежда»

Смещается лето

Кубок Грааля

Поиски истины

Девятый вал

Демисезонье

Карусель

Будильник сердца

Микрокосмос

Слова, слова…

На скатерти синего льна

Octoberfest

Мыльная опера

Тутотамы

Нью-Мехико

Панцырь

Зарисовка

Гибель цивилизаций

Водоем под El-Morro

Сродственность

Масоны Санта Фе

Нашли-потеряли

Вектор времени

Объява на столбе

Обстрелы

Что не мое

Долгожданный

После 4-го

Вальпургива ночь

Предзимок

На зимнее расписание

Армада

Сотворение чуда

Самоцветные мелочи

Скукожена

Зеленые серьги

Цивилизация фальшивок

Покинув твердь

Беспощадный ветер

Я не та

16 октября

Тихонько

Файл в миллионы посещений

«Ты что, мой друг, свистишь?»

Из отростка

Осенние витражи

Ноябрьский характер

Капитола

Школа на Харвуде

Зеленое платье

Красные вина

Выжечь

Объяснение

Выращивание ирисов

Объявление о продаже дома

Баллада про эвкалипт

Нашли-потеряли (Судьба-задира)

Без дат

Стимул

Дочь Иродиады

Органика

Боишься верить

Улочка бегоний

Дорога к парку

Часами у экрана

Пора старых дев

«Дубовый листок оторвался от ветки родимой»

Забавы на Рождество

Сравнительный анализ

Стрела из колчана

Крик петуха

Браво, передник!

Стойло быка

Три вертолета

Продажа и подарок

Поиск

О любви. Между датами

Снег на горах

Гравюры в Стэнфорде

Сераль в снегу

Мимика неба

Бросит ли?

К вечеру

Переходная зона

Рыбы

Дожди

Прощанье с годом Мыши

Параллели, которых нет

Поминаю неотпетых

Кедры

Спалило все

Вспоминая бардов

На несколько минут

Кошачья приязнь

Мамонтовы горы. Метафоры

На безрыбье

Спектральный анализ

Движение к зиме

Утро вечера мудреней

Нет – беде

Перенаселенность

Пустыня

Код потерян

Заботы

В Китай

Параллели, которых нет

Параскева-Пятница

Жеманные кошки

Пожелайте мне удачу

Ремонт

Звонки

Лебеди

Покупка

Понедельник

Персики из трудового лагеря

Не давая шаркать

Мысли вслух

31

Стезя грешника

Многократно

Радости статистики

Погонщик? Раб?

Благодарность

Где?

Штормовое предупреждение

Сквозь белую скуку

Перебои ритма

Усатый полосатый

Последняя коробочка

Перенаселение

Красное и зеленое

Последнее путешествие

Разве многого хочу, разве многого желаю…

Зеленые энергосберегающие

Спектральный анализ

Из Лермонтова (пер. с русского)

Второе дыханье

Н

Королева чечетки

День всех святых

Залив Монтеррея

Схвати взглядом

До потом

Разметка плиток

Песни о встреченном

Карлик Нос

Костыль не нужен

Ильи-пророка грозовая сущность

Подголосок

Мечтательно

Ладони

Машут

Игры отражений

Королева чечетки

Ищите и обрящете Толцытесь и отверзится

Поставлена точка

Выжимая сок

Солнце и кура

Мамаша Кураж

Чувствуется ноябрь

Холодный ясный день

Чтоб не промокло

Замещение

Подзадержать паденье

Рыдаю

Дом Облонских или Дети, бегущие от грозы

Примеряя роль Евы

Солнце шлет свет человеку, храня От изгнанья из рая до судного дня

Спокойной ночи

Бытовуха

Примерка свободы

На тренировку мозга

Наблюдения и рамышления

Прилунное гало

Эссенции

Сумерки

Цирк земной

Синдерелла

За поминальной водкою

Птички малые

Расчищай завалы свои

Остов

На вест и на ост

Серый дом

Отцвели хризантемы

Жовто-блакитный

Ведь это просто

Медичи и Борджиа

Двадцать первый век

Беззубая зима

С именем Монтана

Основной праздник

Розовый лоскут

American English

Из кремния прозрачная чаша

Один день

Навстречу к себе

А у белого забора

Пилят мимозу

Дранг нах остен

Рождество

Тьма глубины

Эрато{ Муза лирической поэзии }

Viva Mexico! Мексика, Пуэрто Ваярте

Я местный Берендей

После Быка

Вопросы

Утренний мотив

Похищение Европы

Знаки безумия

Полосатые погоды

Утро туманное, утро седое

Понедельничная охота

Самогипноз

Остеопороз

Сериалы Discovery

В зоне аэропорта

Спор

Фотографии штормов

В промежутках

Sketchers

Калифорнийские пальмы

Утекающее

Кнопка OFF

Старый бродяга

Часики

Походя

Разрозненные чашки

Ода

Прошлый век

Отпраздновали

Топятся печи

Карликовый гранат

Неделя дождей

Не убоявшись

Снег на горах

Лукавый Гипнос

На лице

Римский – Корсаков «Полет шмеля»

Ведомая

Перемена имиджа

Царство сна

Идут ремонты

Что же нарисую

Нарушение доктрин

На щите

Мольбы к небу

Круто на востоке

Как есть кактус

Четвероногий гладиатор

Улыбка долгожителя

Нарзанное озеро – Неизменность потока

События умножаются

Ливневые кони

Деревенское утро

Иерархия

Оплата труда

Цветочный сайт

Почти по Л. Квитко

Поезда

Фестиваль в старом городе

Тихо

Скука ненастья

Последний разговор

Китайская стена

Розовый

Суматоха

Дети живы

На миг присела

Зола будущего

Boot-camp творчества

Спектакль

Финал весны

Пословицы и поговорки

Отъезд

Прожектор чертополоха

Потеряны

Праздник

Что думать о пустом?

Кровавые слезы

Ковровые цветы

К престолу

К фотоальбому

Господин Солнце

Торт в ненастье

Откуда есть пошли кошки

Закат после дождя

Где-то затерялось

Вскр

Заполняя пустоту Дня ветеранов. Собаки

Объятие земли

Чукча

Букет калл. Рисунок

Первый день

Вращенье времени

Light star

Сальто мортале

Объятие земли

Намеки

Напрасно

За душу

Розы на длинных черешках

Сложности взаимоотношений знаков

No place for old men

Фенимор Купер «Последний из могикан» Deja vue

Слишком жарко

Point Lobos

Кареглазая мадонна

Аквариум в Монтеррее

Околояблочное

Обвал красок

Мороженое в жару

Мимоза

Нечерный чемодан

К нахмуренному миру

Простая гамма

Предубеждения

Противный

«Варяг» в Сан-Франциско

Предвещают день

Поцелуй музы

Черная черешня

Отягчая цветами

За Монархами

Дочери

Отвальная

Бег прогресса

Чем встретишь?

Записки на обрывках

Записки на обрывках

Сущность из среды иной. Бонсай

Обратный счет

Энтропия

За стеклом

Стрекоза

Пока не жарко

На вершине холма

Замшелый пляж Moss Beach

Неслышный вопль

Ночь

Сплав

Черные дыры

Уехала

Чуткость цветов

Зигзаги белых молний

Су Джок

Пекло

Плодитесь и размножайтесь

Каяки

Сверхчуткость

Гидрокостюм для спуска по реке

17-я

Над Ленсингтоном

Импрессионизм

Пока еще не до конца

Змеиный супчик

Удар жары после дождя

Ежесекундно

Маскировка

Спросите Google

Тайна стихосложения

Резвлюсь

Странности орнитологии

Тени

Бабушкина рифма

«Наслажденье битвой жизни»

Свет неба

Ухабы

Запаленный с утра

И наслажденье…

Кино одного утра

Спартаковцы

Иван Купала

Сквозь дум заслон

Сгоришь!

Котомка аиста

Осознание

Потери

Таежные встречи

Менденхолл

Мгновения возврат

Уместить

Скагвей

Ледниковый залив

Один час

Факт упрямый

Время не обмануть

Без сожалений

Неоформленные

Тройка слов

О смысле

Обретенная

К Илье-пророку

Сочетанье

Заморили червячка

Мюзикл и его увертюра

Обложившись книгами

Созревший

Колибри

Звоны осени

Полдень

В сети фантазии

Прости, Москва

Синие лилии

Брекекекекс

Лунные моря

Красное

В конце пути

Захочется ли?

Дары Нептуна

Дары лета

Кричит петух

Лето на конце

Испания

Надоевшее

Сочинение в жару

Сумасшествие

Не ошибиться впредь

Montanas de Los Gatos

Женские имена

Включает

Аленький цветочек

Аллергия на солнце

Видение розы

Брюзжание оставим

Глухота

Вина и ткани

Капелла

Не попадая в цель

Отворили шторы

Битва с улитками

Собеседник

Бель-меридиан Ум-Сухость

Резкая континентальность

Молох и пустяк

С уловом

Король Лир

В плацкартном вагоне

Вот она

Рожица

Бродила

К солнцу обращу надежды

Постриженье

Где «Скорая помощь»? Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg