«Слепнёво»

Кому шептать безумные слова

Среди полей вселенского простора?!

Ведь на губах, как будто полова,

Лишь горечь от безвременья пустого.

И мнится: по истерзанной земле

Бредут в потёмках одиноко души,

Отвергнутые чьим-то равнодушьем,

Ступая по цветам, как по золе.

Чего же ждать, надеяться на что,

Каким кумирам ныне поклоняться,

Как жить с неутолённою мечтой,

Кого лелеять и кого бояться?

И замерзать какого мига ради

Апрельской ночью на сырой веранде?

Апрельской ночью на сырой веранде

В оцепененье сельской тишины

В глазах плывут полками на параде

Видения, похожие на сны:

Пейзаж унылый за окном вагона,

Старик-вещун с котомкой на горбу,

Смертельный блеск драгунского погона

В заплывшем кровью галицийском рву.

И снова — сад, и ломкий куст сирени,

И дуб, застывший, как Морской собор,

Огромные таинственные сени

И с запертой калиткою забор.

Ужель, права ты или не права,

Ничьих шагов не затаит трава?

Ничьих шагов не затаит трава,

Хоть век сиди в невидимой осаде.

Мерцают сёла, словно острова,

Туман крадётся от болот к усадьбе.

Рассвет, как звон колоколов, а ты,

Соседских баб даря покорным взором,

Платок набросив с кружевным узором,

Уйдёшь в поля по первые цветы.

Так скромен незатейливый букет,

Что только милый может догадаться,

Как близок сердцу их неяркий свет,

Когда письма от друга не дождаться.

И тщетно ждать. Ты с ним давно в разладе.

Никто не ждёт в холодном Петрограде.

Никто не ждёт в холодном Петрограде...

И остаётся только вспоминать:

Извозчик, притулившийся к ограде,

Михайловская площадь, номер 5.

Полуподвал. Прокуренная зала,

Где воздух весь поэзией пропах,

Где Лиза Караваева читала

Друзьям стихи о скифских черепках.

Где твой избранник благосклонен к юным,

Колдует Хлебников, царит Кузмин,

Где сладко думать: кто-то тронет струны,

И скажет сердце: “Навсегда возьми! ”

Где знаешь, на крыльце простясь со всеми: