«Два игрока на одном поле мозга»

Два игрока на одном поле мозга (fb2) - Два игрока на одном поле мозга [Top Brain, Bottom Brain: Surprising Insights into How You Think] (пер. Олег С. Епимахов) 8226K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Стивен М. Косслин - Дж. Уэйн Миллер

Два игрока на одном поле мозга Стивен М. Косслин, Дж. Уэйн Миллер

TOP BRAIN, BOTTOM BRAIN: Surprising Insights into How You Think Stephen M. Kosslyn, Ph. D. and G. Wayne Miller

Copyright © 2013 by Stephen M.Kosslyn.

Originally published by Simon&Schuster, Inc.

© Епимахов О., перевод на русский язык, 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Перевод на русский язык О. Епимахова

Художественное оформление Н. Дмитриевой

Два игрока на одном поле мозга / Стивен М. Косслин, Дж. Уэйн Миллер; [пер. с англ. О. С. Епимахова]. — Москва : Издательство «Э», 2016. — (Психология. Лабиринты мозга).

ISBN 978-5-699-83611-6

НЕ ПРИСТРАСТЕН ЛИ РАЗУМ, ОТВЕЧАЯ НА ВОПРОСЫ О САМОМ СЕБЕ?

КТО ВЫ? ИНИЦИАТОР, ВЕДОМЫЙ, ПОБУДИТЕЛЬ ИЛИ АДАПТЕР?

ВАШИ МЫСЛИ, ЧУВСТВА И ПОВЕДЕНИЕ ЗАВИСЯТ ОТ ДОМИНИРУЮЩЕЙ ЧАСТИ МОЗГА.

Деление на «аналитическое» левое и творческое» правое полушария — только одна из гипотез. Новая когнитивная теория смотрит на работу мозга под иным углом зрения. Она объясняет, как человек воспринимает окружающий мир, и как он взаимодействует с другими людьми.

Авторы книги Стивен М. Косслин и Дж. Уэйн Миллер проводят эксперименты и делают сенсационные умозаключения, мотивируя читателя продолжить дальнейшее изучение тайн мозга.

Стивен Кесслин — известный американский психолог, один из пионеров исследования воображения в когнитивной психологии. В этой книге он предлагает вниманию читателя оригинальную авторскую классификацию "когнитивных режимов". По его мнению, она основана не на популярном в психологии и нейронауке разделении особенностей обработки информации левым и правым полушариями мозга, а на идее относительного вклада в регуляцию нашей активности его "верхних" и "нижних" отделов, соотносимых с планированием действия и с обработкой контекстной информации.

Мария Фаликман, доктор психологических наук, руководитель, профессор департамента психологии факультета социальных наук НИУ ВШЭ, ведущий научный сотрудник лаборатории когнитивных исследований НИУ ВШЭ, научный руководитель Московского семинара по когнитивной науке

ИЗ ЭТОЙ КНИГИ ВЫ УЗНАЕТЕ

Почему распространенное деление мозга на левое и правое полушарие слишком упрощенно описывает его работу — глава 1

В чем состоит теория когнитивных режимов, которая базируется на делении мозга на верхний и нижний — главы 2, 3

Как возникла и развивалась теория когнитивных режимов, какие ошибки были допущены и исправлены — глава 2

Как функционируют верхний и нижний мозг и как мы используем это в повседневной жизни — главы 2, 4, 6

Какие удивительные случаи из истории нейробиологии доказывают, что деление мозга на верхний и нижний правильно — глава 6

Что происходит, когда верхний мозг задействуется больше нижнего и, наоборот, нижний больше верхнего — главы 1, 7

Что такое когнитивные режимы и как они связаны с тем, насколько задействованы верхний и нижний мозг — главы 1, 7-12

Чем отличаются люди, у которых доминирует один из четырех когнитивных режимов: действия, восприятия, стимулирования, приспособления — главы 9-12

Как определить свой доминирующий когнитивный режим и как это может решить многие проблемы с общением, работой и т.д. — глава 13

* * *

Робину, Джастину, Дэвиду и Нилу — все они преподали мне многое о режимах мышления.

СМК

Мэри и Дьюку Райт, самым большим моим помощникам с самого начала.

ДУМ

Предисловие. ЗАЧЕМ НУЖНА ЕЩЕ ОДНА КНИГА О МОЗГЕ?

Возможно, настал золотой век книг о мозге. Зайдите в книжную лавку или откройте интернет-магазин, и вы обнаружите огромное количество книг, исследующих роль мозга в работе, отношениях, творчестве, эмоциях, самореализации и в чем угодно еще. О мозге рассуждают нейрофизиологи, психологи, тренеры личностного роста и многие другие специалисты. Предлагаются разные теории и идеи. Многочисленные авторы дают советы, как расширить наши знания, навыки и способности и как улучшить производительность мозга, — и все они так или иначе обещают нам улучшение жизни. Естественно, возникает вопрос: а зачем нужна еще одна книга о мозге?

На самом деле наша книга не похожа на другие. Здесь описана новая, научно обоснованная теория о функционировании и механизмах мозга, основанная на серьезном анатомическом различии, часто упускаемом из виду. Теория когнитивных режимов, которую мы рассматриваем в этой книге, построена на выводах, вытекающих из десятилетий исследований, которые по большей части оставались известными только в научных кругах.

За представлением о когнитивных режимах стоит общий способ мышления, объясняющий, как человек воспринимает окружающий мир и как он взаимодействует с другими людьми. Насколько нам известно, это первый случай, когда подобные научные результаты систематически доводятся до широкой аудитории.

Мы многое почерпнули из ошибок прошлого, например, из тех заблуждений, что были связаны с делением мозга на левое и правое полушарие. Книга развенчивает этот доминирующий последние полвека миф о мозге — историю надуманного великого раздела между «аналитическим и логическим» левым полушарием и «художественным и интуитивным» правым. Хотя левая и правая половины мозга действительно имеют немного разные функции, это различие не имеет ничего общего с распространенным представлением о нем. Чтобы в дальнейшем избежать ошибок прошлого, мы кратко рассмотрим, как эта модель получила столь широкое распространение в массовой культуре и почему она научно несостоятельна.

Наша теория не стала жертвой проблем, свойственных упомянутой выше модели отчасти потому, что мы не согласны с идеей топорного деления мозга на несколько крупных частей, функционирование которых описывается независимо. Скорее, мы подчеркиваем системность, взаимосвязь работы различных областей мозга.

Мы рассчитываем, что эта книга будет понятна обычному читателю, но также надеемся, что она повлияет и на научное сообщество. После стремительного появления нейровизуализации (так называют методы сканирования мозга) в середине 1980-х исследования психики и мозга стали в меньшей степени основываться на теориях. Хотя нейровизуализация служит ценным инструментом в современной нейронауке, ее не всегда используют эффективно. Нередко исследователь просто просит испытуемых выполнить какую-то когнитивную задачу (например, поиграть в шахматы или подумать на определенную тему), параллельно регистрируя их мозговую активность, а затем делает вывод о том, какие структуры мозга задействованы в решении этой задачи. Такой подход в корне отличается от подхода, традиционного для науки, при котором исследователь проверяет в эксперименте гипотезу, основанную на определенной теории. Классический подход необходим, поскольку наука развивается за счет совершенствования предлагаемых теорий, и именно поэтому так важно, чтобы теории разрабатывались и проверялись.

В этой книге мы стремимся вернуться к управляемой гипотезами традиции научного исследования, предлагая новую, убедительную и понятную, теорию, которая поддерживается эмпирическими данными.

Мы напоминаем читателю, что имеем дело с находящимся в разработке теоретическим подходом и что строгие эмпирические испытания многих ключевых гипотез еще не проведены. Надеемся, что читатель воспримет излагаемые здесь идеи как интересные предположения, а не как застывшую истину в последней инстанции. И еще мы очень надеемся, что эта книга вдохновит новый раунд исследований, которые обогатят наше понимание того, как мозг работает на самом деле.

Более того, мы считаем, что теория когнитивных режимов станет важным вкладом в наше понимание самих себя как вида и как отдельных индивидов. Предлагаемая нами теория, вероятно, заставит читателей задуматься о проблемах и вопросах, которых они раньше даже не замечали:

Хотите ли вы развиваться в личной, социальной или деловой сфере (или во всех трех сферах) — понимание теории когнитивных режимов способно помочь вам в этом. Мы рассчитываем, что эта книга даст вам пищу для размышлений: пусть она приведет вас к полезным идеям о себе и о людях в вашей жизни.

В заключение процитируем древнекитайского философа Лао-цзы: «Тот, кто знает других, образован. Тот, кто знает себя, мудр».

Стивен М, Косслин, д. н. Сан-Франциско, Калифорния

Дж. Уэйн Миллер, Провиденс, Род-Айленд

Глава 1. НОВЫЙ ВЗГЛЯД НА МОЗГ

Мозг человека, пожалуй, самый сложный объект в мире. Согласно одной из оценок, число возможных комбинаций и связей между миллиардами нервных клеток превышает количество элементарных частиц во Вселенной[1].

Так как же нам его понять? Очевидно, это непростая научная задача. Мозг управляет всем, что мы делаем, начиная с пробуждений по утрам, навигируя нас в физическом, социальном и эмоциональном морях в течение дня, и заканчивая отходом ко сну. Совместно наши мозги организуют предприятия и сообщества.

Однако тот факт, что мозг невероятно сложен, не означает, что его тайны останутся тайнами навечно. Если бы это было так, не существовало бы нейронауки. В этой книге мы представляем новый взгляд на мозг, который поможет понять, как он обеспечивает мышление, чувства, поведение, как влияет на наши отношения с другими людьми.

Большая часть научной работы, на которой основана эта теория, до сих пор оставалась вне фокуса внимания научного сообщества.

Несмотря на сложность мозга и относительную молодость нейронауки, две идеи позволяют нам начать изучение функционирования этого органа.

Во-первых, любой объект, в том числе, мозг, можно анализировать с позиции разных уровней. Возьмите, к примеру, какое-то здание. Мы можем рассмотреть его с точки зрения архитектуры: планировки, формы, расположения дверей, окон и так далее. А можем изменить уровень анализа, изучить материалы, из которых оно построено: кирпич, дерево, штукатурка. Если мы пожелаем, то можем углубиться еще на один уровень и исследовать молекулярную структуру его материалов, например, расположение атомов в кирпиче.

Какой уровень предпочтителен? Это зависит от вопроса, на который мы стремимся ответить. Если мы хотим узнать, будет ли дом достаточно вместителен для семьи из пяти человек, мы сосредоточимся на архитектурном уровне; если надо выяснить, насколько легко он может загореться, мы сосредоточимся на уровне материалов; а если требуется спроектировать изделие для производителя кирпича, мы сфокусируемся на молекулярной структуре.

Аналогичным образом, если мы захотим узнать, как мозг связан с мыслями, чувствами и поведением, мы сосредоточимся на общем плане того, как его структура позволяет хранить и обрабатывать информацию, то есть на архитектуре. Чтобы понять мозг на этом уровне, нам нет необходимости знать все об отдельных соединениях клеток мозга (нейронов), или о том, как ионы проходят через клеточные мембраны, или о любом другом биохимическом процессе. Нет нужды знать и структуру молекул, составляющих нейроны. Нейробиологи и нейропсихологи узнали много нового о том, как работает мозг в целом, на архитектурном уровне, хотя и не углублялись в более элементарные уровни. Эта книга основана на многочисленных исследованиях, проведенных на этом высоком уровне, обеспечивающем скорее общий, чем частный обзор.

Вторая идея, дающая ключ к пониманию функционирования мозга, происходит из факта, что на уровне общей архитектуры мозг организован в системы. А сами эти системы организованы в подсистемы.

Например, одна из областей мозга, размером с почтовую марку, известная как V5, играет решающую роль в зрительном восприятии движения (обозначение V подразумевает «визуальный», а цифра 5 указывает на то, насколько этот участок удален от первой зрительной области, V1). Когда человек видит движущийся объект, нейроны V5 активируются; если эта область повреждена, человек испытывает трудности со зрительным восприятием движения. При этом область V5 представляет собой часть более крупной системы, которая регистрирует местоположение объектов. А эта большая система, в свою очередь, является частью еще более крупной системы, которая координирует информацию о расположении и распознавании объектов.

Дело в том, что, даже оставаясь на одном уровне анализа (в нашем случае анализа способов хранения и обработки информации), мы можем изучать и небольшие, узкоспециализированные области и системы в целом. Кроме того, и это будет иметь решающее значение, с возрастанием размера рассматриваемых зон мозга мы сталкиваемся с необходимостью использования более общих терминов: эти термины должны указывать на все те функции, что реализуют входящие в описываемую область подсистемы.

Эта книга основана на обеих упомянутых выше идеях: мы остаемся на относительно высоком уровне анализа, соответствующем уровню архитектуры строений, и описываем функционирование относительно больших областей мозга.

Наше исследование не было бы возможным еще несколько десятилетий назад. Тем из нас, кто интересуется исследованием мозга, повезло жить в современную эпоху, время изобретения и совершенствования методов нейровизуализации. Они хорошо подходят для изучения того, как большие участки мозга хранят и обрабатывают информацию. Использование таких методов в комбинации с более старыми (например, с изучением того, как повреждение отдельных частей мозга изменяет поведение, мышление и ощущения человека) научило нас многому.

Чтобы объяснить читателю теорию когнитивных режимов, которая определяет наш способ описания процессов восприятия человеком мира и взаимодействия с другими людьми, мы должны предоставить вам много информации. Мы хотим, чтобы вы увидели, как эта теория разрабатывалась, что мы не достали ее из шляпы, как фокусник кролика, и не выдумали с начала и до конца. Но не будем терять и леса за деревьями.

Есть три ключевых момента, которые вам следует держать в уме, читая книгу.

Во-первых, выше- и нижележащие структуры мозга имеют разные функции. В областях верхних структур мозг формулирует и сверяет планы, в то время как нижележащие участки классифицируют и интерпретируют поступающую информацию о мире. Все отделы мозга всегда работают вместе; а самое главное, что верхние отделы мозга используют информацию от нижних, чтобы разрабатывать свои планы (и переформулировать их по мере реализации во времени).

Во-вторых, согласно нашей теории, люди различаются по степени зависимости от каждой из двух подсистем мозга при реализации функций, которые являются дополнительными (т.е. тех, что не продиктованы текущей ситуацией): одни полагаются на обе системы мозга, другие в большей степени полагаются на систему нижнего мозга, третьи полагаются в основном на верхний мозг, а четвертые не полагаются ни на одну из этих систем.

В-третьих, эти четыре сценария определяют четыре основных когнитивных режима — общие способы восприятия мира и взаимодействия с другими людьми. Согласно теории когнитивных режимов, каждому из нас присущ определенный доминирующий когнитивный режим, который влияет на то, как мы реагируем на ситуации, с которыми сталкиваемся, и как относимся к окружающим людям. Таковы основные идеи, которые мы развиваем в книге.

Система вместо дихотомии

В этой книге мы используем данные исследований, чтобы иллюстрировать новую теорию функционирования мозга, в основе которой принципы взаимодействия его верхнего и нижнего отделов. Вместе с тем мы не пытаемся охарактеризовать эти части мозга с точки зрения простой дихотомии или набора дихотомий, как это делалось в отношении хорошо известного разделения мозга на два полушария: левое и правое, главной популярной теории строения мозга последних десятилетий.

Вы, наверное, слышали, что левое и правое полушария сопоставляют соответственно как логическое и интуитивное, вербальное и перцептивное, аналитическое и синтетическое и так далее. Проблема в том, что ни одно из этих широких обобщений не подвергалось тщательной научной проверке. Различия между левой и правой половинками мозга сильно утрированы, и такое противопоставление на самом деле не объясняет, как два полушария функционируют. (Мы еще вернемся к этой теме в главе 5.)

Различия между частями мозга были сильно упрощены.

Стремясь охарактеризовать большие области головного мозга с помощью очень общих терминов, легко поддаться искушению ограничиться простыми дихотомиями. Проблема в том, что такие дихотомии не могут даже близко описать то, как на самом деле работают эти области мозга: рассматривая крупные отделы мозга таким упрощенным образом, мы сваливаем в общую кучу множество небольших областей, которые выполняют специализированные задачи, такие как обнаружение движения. И по мере того как мы рассматриваем все более крупные участки, небольшие области, которые их составляют, также становятся все более и более разнообразными. И даже если некоторые из этих узкоспециализированных областей можно описать с помощью одной дихотомии, нет такой характеристики, которая могла бы объединить все мелкие специализированные области — небольшие участки могут не иметь ни одной общей функции. Крупную область мозга, такую как одно из его полушарий, правильнее сравнить с веревкой, чем с проводом: в веревке небольшие пряди пересекаются, но ни одна прядь не проходит через всю веревку.

Анализируя крупные части мозга, мы должны думать в категориях систем, а не дихотомий. Любая система располагает информационным входом и выходом, а также набором составляющих ее компонентов, которые работают вместе, чтобы результаты на выходе соответствовали информации на входе.

Велосипед — пример знакомой всем системы. Для этого примера «информационный вход» — это сила нажатия на педали, влияние небольших наклонов тела велосипедиста в процессе балансирования и направление перемещения руля. Компоненты системы, кроме того, включают: седло, колеса, руль, педали, механизмы, цепь и т.д. Результат на выходе — это движение велосипеда, сохраняющего вертикальное положение и заданное направление.

Важно то, что все компоненты системы предназначены для совместной работы, которая производит соответствующие результаты в отношении системы в целом. (Так, руль соединен с передним колесом для управления, сиденье находится над педалями, чтобы облегчить нажатие на них, зубчатая цепь соединена с задним колесом, чтобы заставить его двигать велосипед вперед, и так далее.)

То же самое можно сказать и о мозге: в нем есть различные области, которые выполняют определенные функции, и их совместная работа приводит на выходе к результатам (например, уклонению от объекта), соответствующим информационному входу (например, определенным образам или звукам). Так, если вы видите, что навстречу вам несется автомобиль, вы отпрыгиваете в сторону.

Верхний мозг, нижний мозг

Теория когнитивных режимов, развиваемая в этой книге, предполагает, что мозг организован в виде двух основных «этажей» — верхнего и нижнего, — каждый из которых мы будем описывать как большую систему, обрабатывающую информацию определенными способами. Мы покажем в дальнейшем, как много дает разделение мозга на эти две большие системы, хотя в то же время мы подчеркиваем, что они всегда работают сообща. Для начала давайте поясним, что мы подразумеваем под верхней и нижней частями мозга. Посмотрите на рисунок мозга (вид сбоку), на нем изображена кора больших полушарий — тонкий внешний слой с плотным скоплением нейронов. Именно с корой головного мозга связывают большую часть когнитивных функций. И в этой книге мы почти целиком сосредоточимся на коре головного мозга (а не на подкорковых структурах «глубинного мозга», находящихся в толще мозга и задействованных в формировании эмоций и многих автоматических функций, таких как управление уровнем возбуждения и голодом).

На рисунке показано местоположение четырех долей мозга — затылочной, височной, лобной, теменной[2], а также расположение Сильвиевой щели (глубокой боковой борозды головного мозга) — большой, хорошо видимой складки, которая, можно сказать, делит мозг на верхнюю и нижнюю части. Разные доли коры включают множество относительно специализированных систем, но для наших целей полезно сгруппировать доли в две большие системы обработки информации. Затылочная и височная доли представляют нижние отделы больших полушарий, а теменная и большая часть лобной доли — верхние.

Следует провести еще одно нейроанатомическое различие. Лобные доли сами по себе можно разделить на верхние и нижние части сообразно тому, как они соединены с теменными и височными долями. Таким образом, кора больших полушарий аккуратно разделяется на верхнюю и нижнюю половинки.

Верхняя и нижняя части коры выполняют очень разные функции. Этот факт впервые был обнаружен и описан в 1982 году в контексте зрительного восприятия в знаменательном совместном докладе сотрудника Национального института психического здоровья Лесли Г. Ангерлейдера и обладателя Национальной медали за вклад в науку Мортимера Мишкина. Это выдающееся исследование, проведенное на макаках-резусах, прошло незамеченным для популярной культуры. Отметим, что мозг этих обезьян обрабатывает зрительную информацию во многом так же, как мозг человека.

Пожалуй, стоит сделать паузу и рассмотреть некоторые детали исследования, проведенного Мишкиным и Ангерлейдером, поскольку оно представляет отправную точку для рассмотрения различий в функциях систем верхнего и нижнего отделов мозга. Ученые обучали обезьян выполнять два задания. В первом задании обезьяны должны были научиться распознавать, в сосуде какой из двух форм спрятано немного еды. Сосуды представляли собой трехмерные объекты (например, полосатый призматический блок), в которых были спрятаны небольшие чашки. В одной из чашек находилось лакомство. Каждый раз объекты произвольно перемешивали, но еда была спрятана всегда в форме одной и той же конфигурации, поэтому животным необходимо было научиться распознавать ее, чтобы найти пищу.

Во втором задании оба объекта представляли собой идентичные серые плакаты; в обоих плакатах были спрятаны маленькие чашки, в одной из них находилась пища. Рядом с плакатом, за которым была спрятана еда, располагался небольшой цилиндр. Каждый раз местоположение цилиндра случайным образом меняли так, чтобы он был ближе к одному из плакатов — но еда всегда была под тем плакатом, рядом с которым лежал цилиндр. Обезьянам необходимо было научиться узнавать, какой плакат ближе к цилиндру, чтобы найти еду.

Иначе говоря, одна задача требовала умения распознавать форму, а другая — умения распознавать относительное местоположение объектов.

После того как каждое из животных научалось справляться с этими двумя заданиями, часть их мозга удаляли хирургическим путем. У одних животных удаляли часть нижней коры (нижнюю часть височной доли), а у других — участок верхней коры (заднюю часть теменной доли). Результаты этих операций были поразительными. Обезьяны, у которых удалили часть нижнего мозга, не могли выполнить задание, связанное с распознаванием формы (и их нельзя было научить этому), но они по-прежнему хорошо справлялись с заданием на определение местоположения. У тех животных, которым удалили часть верхних отделов мозга, наблюдались прямо противоположные трудности: они не были способны распознать местоположение, но прекрасно распознавали форму.

Многие последующие исследования с использованием нейровизуализации активности мозга, проводившиеся на людях, выполнявших аналогичные задания, привели к аналогичному выводу: височные доли (нижний мозг) играют ключевую роль в зрительном распознавании — понимании того, что мы видели данный объект раньше, что он знаком нам (я знаю эту кошку); в то время как теменные доли (верхний мозг) играют ключевую роль в оценке пространственных отношений (например: этот объект находится слева от того).

Теория когнитивных режимов базируется на организации мозга в виде двух «этажей» — верхнего и нижнего.

Эти процессы начинаются в относительной близости от тех областей, куда нейронные связи доставляют информацию от глаз и ушей, но обработка тем не заканчивается. Информация об объекте и его расположении передается в другие области мозга, которые по-своему обрабатывают ее. Исследователи показали, что верхний и нижний отделы мозга играют неодинаковые роли в таких разнообразных функциях, как память, внимание, принятие решений, планирование и эмоции.

Например, Фрейзер Уилсон, Сеамас Скаладе и Патрисия Голдман-Ракич, работающие в Йельском университете, сообщили о результатах своих новаторских исследований в 1993 году в журнале Science. Как Мишкин и Ангерлейдер, они обучали обезьян выполнять задания, но вместо удаления части их мозга эти исследователи помещали в него микроэлектроды. Это позволяло контролировать активность отдельных нейронов, в то время как обезьяна пытается ненадолго удержать в памяти местоположение на экране объектов разных форм и принять относительно них некоторое решение. Решения о местоположении объектов были всегда связаны с активностью нейронов в верхнем мозге (в частности, в верхней части лобных долей), а решения относительно самих объектов сопровождались активацией нейронов в нижнем мозге (в нижней части лобных долей).

На рисунке ниже отражены результаты экспериментов, проведенных как на обезьянах, так и на людях, которые показали, что нервные пути, ведущие от затылочной доли, не останавливаются в теменной или височной доле, а идут к верхней и нижней частям лобной доли соответственно.

.[3].

Кроме этого — и это особенно важно для защищаемой нами теории, — обсуждаемые исследования показали, что системы верхнего и нижнего мозга имеют свою специфическую внутреннюю организацию, что позволяет составляющим их зонам быстрее взаимодействовать и работать вместе.

Системы двух частей мозга

Не забывая о системах, давайте для начала вкратце рассмотрим функции четырех долей коры мозга и их взаимодействие в рамках нижней и верхней систем. Углубимся же мы в этот вопрос позже, описывая научный фундамент нашей теории.

Затылочные доли (часть нижнего мозга) занимаются исключительно обработкой поступающей от глаз зрительной информации, а ключевые части височных долей (тоже отнесенные к нижнему мозгу) обрабатывают слуховую информацию. Эти отделы коры организуют сигналы, несущие информацию от органов чувств, отфильтровывают шум от сигналов, а затем передают эти сигналы дальше в мозг.

Как показали Ангерлейдер и Мишкин, а кроме них и множество других исследователей, некоторые части височных долей связаны с памятью на формы и звуки. Таким образом, сигналы, поступающие от глаз и ушей, в конечном счете получают доступ к соответствующим представлениям об объектах, как ключ к замку. Эта информация от глаз и ушей, кроме того, передается в нижние части лобных долей, которые с помощью многочисленных нейронных связей тесно взаимодействуют с височными и затылочными долями. Нижние части лобных долей обрабатывают эмоциональные воспоминания.

В общем, нижняя часть коры занимается в основном обработкой информации, поступающей от органов чувств, и ее использованием для активации воспоминаний о соответствующих сенсорному входу объектах и событиях. Например, когда вы видите лицо подруги в море чужих лиц, вы узнаете его, потому что зрительная информация действует как ключ, открывающий ячейку памяти о вашей подруге. Благодаря активации данных памяти вы узнаете о вещах, не данных непосредственно в опыте, например, что она любит капучино, имеет большой опыт работы в вашей отрасли и часто дает хорошие советы.

Знание о том, что вы видите или слышите, лишь иногда является самоцелью (например, когда вы смотрите телевизор), но это отнюдь не частая ситуация. Обычно мы хотим знать, что происходит вокруг нас, потому что это помогает постановке и достижению целей. Например, вы можете попросить свою подругу встретиться с вами в любимом кафе, чтобы выпить чашку капучино, и попробовать спросить у нее совет по поводу имеющейся у вас на работе проблемы.

Откуда берутся подобные планы и как они реализуются?

Разработка и реализация планов — это прерогатива системы верхнего мозга. В частности, эти функции реализуют верхние отделы лобных долей. Но как верхние части мозга узнают, что воспринимается в данный момент? Информация о том, где объекты расположены в пространстве, настолько важна при планировании, что она обрабатывается непосредственно в верхних частях мозга. Ведь мы должны знать, где находятся предметы, для того, чтобы успешно перемещаться в пространстве и управлять своим телом. (В нашем примере без такой информации вы не могли бы знать, как пробраться сквозь толпу к своей подруге и поговорить с ней.) Однако надо учитывать не только расположение объектов — нам также необходимо знать, что это за объекты. Такая информация из нижнего мозга идет в верхний мозг, позволяя последнему использовать и знания о природе воспринимаемых объектов.

Работа верхней и нижней частей мозга координируется через множество путей. Например, когда области зрительного и слухового восприятия (в затылочных и височных долях) посылают сигналы следующим структурам нижних частей коры, они одновременно посылают сигналы вверх — теменным долям. Как мы отмечали ранее, теменные доли, помимо прочего, регистрируют местоположение объектов (ваша подруга в толпе). Затем эта информация передается в верхние части лобных долей. На самом деле теменные доли и верхние части лобных долей очень тесно соединены множеством нервных связей; эти соединения настолько многочисленны и так узкоспециализорованны, что кажется очевидным, что теменные доли и лобные работают вместе, в тесной связи друг с другом.

Верхняя часть лобных долей также содержит многочисленные области, которые управляют движениями. Поскольку наши движения происходят непосредственно в окружающей нас среде, необходимо знать местоположение объектов для программирования движения, чтобы дотянуться до них, перешагнуть через них, убежать от них и так далее. Желая подойти к своей подруге, вы должны знать, где она находится по отношению к вам; чтобы поговорить с ней, следует учесть, куда она смотрит, а еще вам нужно оказаться достаточно близко к ней (но не чересчур близко!), чтобы она могла легко вас услышать.

Разработка и реализация планов — прерогатива системы верхнего мозга.

Многие из верхних участков лобных долей занимают промежуточное положение после получения информации (сенсорные сигналы) и до результатов на выходе (действия), так что эти области задействованы в принятии решений и разработке планов. Они получают информацию не только от нижних частей мозга об объектах, которые мы воспринимаем, и от теменных долей о том, где эти объекты находятся, но также информацию от нижних отделов лобных долей, которые участвуют в формировании эмоций.

Следовательно, верхние отделы лобных долей могут соотносить информацию о том, что перед нами наши эмоциональные реакции на воспринимаемые объекты и наши цели. Кроме того, они играют главную роль в формулировании планов, принятии решений и направлении нашего внимания (отчасти благодаря связям с теменными долями); эти отделы мозга позволяют нам определиться с тем, как себя вести, учитывая наши цели и эмоциональную реакцию на разворачивающиеся события.

Разделительной линией между лобными и теменными долями служит центральная борозда (бороздами называют складки коры, а эта очень глубокая борозда носит название «Сильвиева щель»). Сразу перед этой почти вертикальной складкой, спереди от центральной борозды, в лобных долях, находится особая зона моторной коры, контролирующая точные движения. А прямо позади центральной борозды, в теменных долях, располагается соматосенсорная зона, обрабатывающая поступающие от тела ощущения.

Система верхнего мозга использует информацию об окружающей среде, чтобы выяснить, каких целей следует попытаться достичь.

Почему области информационного входа и двигательного выхода располагаются рядом друг с другом? Вот один из возможных ответов. Очевидно, что мы не всегда упорствуем в реализации изначального плана, если он не ведет к желаемым для нас последствиям. Например, после того как вы поговорили с вашей подругой, вы достаете телефон, чтобы отметить в календаре день, в который вы планируете встретиться. Но телефон начинает выскальзывать из руки. Вы быстро сжимаете его, не давая ему упасть на землю. С точки зрения систем имеет смысл расположить источник обратной связи об ощущениях от действия в непосредственной близости от области, которая управляет вашими точными действиями. Такой механизм позволит системе использовать обратную связь быстро, корректируя движения для оптимального достижения определенной цели (в данном случае цель — не позволить телефону упасть).

Эти соображения о том, как взаимодействуют различные участки мозга, привели Стивена, соавтора этой книги, к идее организовать команду для проведения большого, беспрецедентного анализа научной литературы о функциях верхних и нижних отделов коры. (Более подробно об этом в главе 3.) Проведенный анализ выявил ключевые функции этих двух систем.

Система нижнего мозга организует сигналы от органов чувств, одновременно сравнивая то, что воспринимается в настоящее время, со всей информацией, уже сохраненной в памяти, а затем использует результаты таких сравнений, чтобы классифицировать и интерпретировать объект или событие, которое порождает поступающие сигналы.

Система верхнего мозга использует информацию об окружающей среде (в сочетании с другими видами информации, например, эмоциональными реакциями и потребностями в еде или воде), чтобы выяснить, каких целей следует попытаться достичь. Она активно разрабатывает планы, генерирует ожидания относительно того, что должно произойти, когда план выполнен, и затем — по мере осуществления плана — сравнивает происходящее с ожиданиями, корректируя план в соответствии с имеющимися изменениями (например, меняя положение пальцев, когда телефон начинает выскальзывать из вашей руки).

Здесь важно сказать еще раз: две системы всегда работают вместе.

Вы используете верхние отделы мозга, чтобы, например, решить подойти к подруге и поговорить с ней, только после того как опознаете ее, что произойдет только благодаря нижележащим отделам. И после разговора с ней вы формулируете другой план, чтобы отметить в календаре день и время будущей встречи с ней, а затем вам приходится контролировать то, что произойдет (снова используя нижние отделы коры мозга), когда вы пытаетесь осуществить этот план (а это уже дело вышележащей части коры). Кроме того, система верхнего мозга готовит систему нижнего мозга для классификации ожидаемых объектов и событий, что заставляет эту систему работать эффективнее. Если вы ожидали увидеть вашу подругу в толпе, это будет на самом деле проще, чем заметить ее без предварительного предупреждения. Ожидание (через верхние отделы мозга) «подготавливает» механизмы распознавания в нижнем мозге.

Существуют разные пути взаимодействия этих систем, и мы расскажем об этом подробнее в главе 3. А сейчас пришла пора высказать нашу ключевую гипотезу: любой человек склонен использовать каждую из этих двух систем мозга в большей или меньшей степени.

Следует подчеркнуть, что все мы задействуем обе системы мозга в любое мгновение нашего бодрствования — без этого мы не могли бы функционировать в мире. Однако следует различать степень их использования. Одно дело, когда структуры мозга задействуются, например, для обеспечения ходьбы, и такое их использование полностью продиктовано ситуацией, необходимостью.

Другое дело — использовать мозг для танцев, то есть необязательного, дополнительного навыка. Мы редко оказываемся в ситуациях, когда мы непременно должны танцевать. Но вы можете научиться танцевать, и танец может перерасти в хобби — и тогда вы будете хвататься за любую возможность потанцевать.

Когда мы говорим о различиях в степени использования систем верхнего и нижнего мозга, мы говорим о таких дополнительных навыках — о функциях, которые обычно не продиктованы наличествующей ситуацией. В этом смысле вы можете полагаться на одну или другую систему мозга в большей или меньшей степени. Например, можно чаще полагаться на нижние отделы мозга и быть более наблюдательным, но в меньшей степени способным к составлению сложных и подробных планов. Склонность опираться на ту или иную систему существенно влияет на ваши мысли, чувства и поведение. Представление о том, что каждая из систем может использоваться чаще или реже (по причинам, которые мы изучим в главе 6), — суть теории когнитивных режимов.

Давайте перейдем к краткому обзору этой теории.

Четыре когнитивных режима (введение)

Выделение четырех когнитивных режимов связано с особенностями взаимодействия систем верхнего и нижнего мозга. Степень использования каждой из систем мозга охватывает континуум: начиная от ее постоянного использования и заканчивая задействованием только в случае необходимости. Для наших целей полезно разделить этот континуум на категории «часто» и «редко».

Режим деятельности: широко используются системы верхнего и нижнего мозга. Когда человек находится в этом режиме, он склонен составлять планы и действовать в соответствии с ними (с помощью системы верхнего мозга), а также фиксировать последствия своих действий (с помощью системы нижнего мозга), корректируя планы на основе обратной связи. Согласно нашей теории, люди, которые больше полагаются на режим деятельности, наиболее комфортно чувствуют себя в обстоятельствах, позволяющих им планировать, действовать и видеть последствия своих действий.

Режим восприятия: часто задействуется система нижнего мозга в отличие от системы верхнего мозга. Люди, функционирующие в этом режиме, опираются на систему нижнего мозга, стремясь разобраться в том, что они воспринимают; они интерпретируют свой опыт, добавляя к нему различные контексты, и пытаются сделать из него выводы. И по определению склонные к режиму восприятия люди нечасто реализуют детальные и сложные планы.

Режим стимулирования: активно работает система верхнего мозга в отличие от нижних отделов коры мозга. Согласно нашей теории, когда человек полагается на режим стимулирования, он может быть творческим и оригинальным, но не всегда знает, когда пора остановиться — его действия могут быть разрушительными, и он не склонен корректировать свое поведение должным образом.

Режим приспособления: и система верхнего, и система нижнего мозга задействованы мало. Люди, функционирующие в этом режиме, не склонны инициировать планы и не особенно стремятся к классификации и интерпретации своего опыта. Наша теория предсказывает, что они плывут по течению, задаваемому происходящими с ними событиями и ближайшими неотложными задачами. Они ориентированы на повседневные дела и реагируют на текущие ситуации.

Мы полагаем, что каждый из нас имеет доминирующий режим, который характеризует любого человека и является основополагающей отличительной особенностью личности, наряду со склонностями, убеждениями и эмоциональным складом. Вы можете пройти тест в главе 13, чтобы узнать, какой режим — деятельности, восприятия, стимулирования или приспособления — наилучшим образом характеризует ваш доминирующий когнитивный режим. Однако наша теория допускает и то, что люди могут изменять свой режим когнитивного функционирования в зависимости от контекста (мы обсудим это в главе 8).

Надеемся, что предлагаемый нами новый взгляд на мозг обеспечит вас несколькими новыми идеями насчет того, как ваш собственный мозг влияет на ваши мысли, чувства и поведение и как это, в свою очередь, может повлиять на ваши отношения с другими людьми в деловой, социальной и интимной сферах. Кроме того, в книге высказываются некоторые следующие из нашей теории идеи насчет того, насколько вам подходит сотрудничество с тем или иным человеком в зависимости от вашего режима когнитивного функционирования. Также вы найдете и описания возможных стратегий поведения для случаев, если вам придется общаться с тем, чей доминирующий когнитивный режим не сочетается с вашим, на работе или в личных отношениях. Хотя эти идеи не основаны на полученном опыте или житейской мудрости и не подкреплены научными экспериментами, но мы верим, что они заслуживают вашего внимания.

Мы предоставили вам немало информации, но на несколько вещей стоит еще раз обратить внимание — они пригодятся для обсуждения в последующих главах.

Во-первых, верхняя и нижняя части мозга выполняют разные виды задач. Для нас важнее всего, что система нижнего мозга классифицирует и интерпретирует сенсорную информацию, а система верхнего мозга формулирует и реализует планы.

Во-вторых, мы предполагаем, что люди делятся на типы, которые, как правило, полагаются на дополнительную работу либо системы верхнего мозга, либо системы нижнего, либо обеих систем, либо не утруждают дополнительными усилиями ни одну из систем.

В-третьих, эти четыре варианта соответствуют четырем основным когнитивным режимам, которые во многом определяют, как человек обычно воспринимает ситуации и взаимодействует с другими людьми.

Следующие главы содержат научные основы теории когнитивных режимов, а затем более подробно рассматривают эту теорию. Попутно мы обратим ваше внимание на следствия, вытекающие из нашей теории, полезные для повседневной жизни. В заключение озвучим некоторые мысли насчет того, как наша теория может помочь вам посмотреть на себя по-новому, найти новые способы работы с другими людьми и новые подходы к личным отношениям.

Эта теория может быть или не быть полностью верна (ее истинность покажет только время), но она базируется на внушительном фундаменте научных фактов и выглядит очень правдоподобно — и попытка подумать о ней способна сама по себе привести к интересным новым идеям.

Глава 2. КОРНИ ТЕОРИИ

Теория когнитивных режимов опирается на общепризнанный сегодня принцип: различные области мозга выполняют неодинаковые специализированные функции. Иначе говоря, функции, которые не распространяются на весь орган. С нейроанатомической точки зрения узкоспециализированные функции мозга локализованы, а не холистичны (целостны, всеобъемлющи).

Однако это представление о том, как работает мозг, сравнительно ново, особенно в контексте всей истории его изучения. Наука о мозге уходит корнями в несколько древних традиций. Возможно, старейшей является доисторическая практика трепанации — проделывание отверстия в черепе для обнажения мозга, по-видимому, чтобы попытаться вылечить болезнь, травму или изгнать бесов. Другая высокоразвитая традиция восходит к древним египтянам. Они практиковали сложные формы медицины и хирургии, но не смогли понять истинное значение мозга. Изобретя методы лечения мозговых травм, в остальном они были настолько невысокого мнения об этом органе, что выбрасывали его, когда мумифицировали тело для путешествия в вечную жизнь. Великий древнегреческий философ и эрудит Аристотель лишь немногим менее пренебрежительно относился к мозгу, полагая, что он служит для охлаждения крови. Вместилищем интеллекта и эмоций он считал сердце — заблуждение, которому мы обязаны существующим символическим изображениям любви и привязанности (попробуйте избежать этого заблуждения 14 февраля!).

Гиппократ, часто называемый отцом медицины, ближе всего подошел к истине. «Должно быть известно, что источником нашего наслаждения, веселья, смеха и развлечений, равно как и нашего горя, боли, беспокойства и слез, является не что иное, как мозг», — писал он в своем знаменитом эссе «О священной болезни», посвященном эпилепсии. Но Гиппократ, видимо, не рассматривал возможность того, что эта масса ткани в один килограмм может быть сложным механизмом, состоящим из множества частей.

Концепция холистического функционирования утверждает, что мозг работает как единый орган, выполняя свое назначение (так же, как печень и легкие). Она сохранилась в Средние века, когда темпы прогресса в науке в целом замедлились. Начиная с эпохи Возрождения анатомы, в частности анатом XVII века Франциск Сильвий (в честь которого названа Сильвиева щель), дали толчок дальнейшему развитию науки о мозге. Оксфордский профессор натурфилософии Томас Уиллис, современник Сильвия, по-видимому, был первым, кто предположил, что разные (крупные) области мозга отвечают за различные функции.

Книга Уиллиса 1664 года Cerebri Anatome, с иллюстрациями великого английского архитектора Кристофера Рена, убедительно доказывала принцип локализации — идеи о том, что разные части мозга выполняют различающиеся задачи. Далеко не все восприняли выводы Уиллиса, но они получили значительную поддержку приблизительно 80 лет спустя, когда шведский ученый Эммануил Сведенборг опубликовал книгу, описывающую нейроны и области мозга, которые, по его мнению, управляли движением мышц. Предвосхищая базовые принципы современной нейропсихологии, Сведенборг также предположил, что лобные доли связаны с очень важными когнитивными функциями. «Следовательно, если эта часть головного мозга повреждена, — писал он в своей классической книге Oeconomia Regni Animalis[4], — то внутренние чувства — воображение, память, мышление — страдают; сама воля ослабляется, и сила ее решимости притупляется».

Четыре десятилетия спустя после выхода Oeconomia Regni Animalis чешский физиолог и анатом Иржи Прохазка дополнил наблюдения Сведенборга. Внутри больших областей мозга, рассуждал Прохазка, можно идентифицировать части, отучающие за различные когнитивные функции; он утверждал, что эти более мелкие части, каждую из которых он назвал «орган», должны действовать сообща для обеспечения сложных процессов, происходящих в человеческом сознании.

«Поэтому вполне вероятно, что каждая область интеллекта имеет свой орган в мозге, — писал он. — Один служит для восприятия, другие для воли, воображения, для памяти — и все они действуют удивительно согласованно и взаимно побуждают друг друга к действию».

Прохазка не использовал термин «мозговые системы», но именно их он и описывал (хотя и охарактеризовал эти системы неправильно). Прохазка интуитивно пришел к фундаментальному предположению о функционировании мозга, как мы понимаем его сегодня.

Франц Иосиф Галль, френолог

По иронии судьбы, именно появление первой популярной Психологической практики стало основным фактором в урегулировании дебатов о том, локализованы или холистичны функции мозга, — ученые спорили об этом на протяжении большей части XIX века.

Предложенная эксцентричным венским врачом и нейрофизиологом Францем Иосифом Галлем наука «френология» основывалась на предположении, что мозг является вместилищем разума и разделен на специализированные области. Как и Прохазка, Галль называл эти специализированные области органами. В отличие от чешского анатома Галль утверждал, что он определил психические функции некоторых из областей. В своей книге с впечатляющим названием «Анатомия и физиология нервной системы в целом и мозга в частности, с заметками о возможности выяснения некоторых интеллектуальных и моральных предрасположенностей человека и животного по конфигурации головы», опубликованной в 1819 году, Галль писал, что по мере развития человека рост мозга влияет на структуру черепа в соответствии с размером и формой каждого лежащего под определенным участком черепа органа. Шишка, утверждал он, означает развитость определенного аспекта личности, в то время как углубление означает его дефицит. Таким образом, рассматривание черепа человека предлагалось в качестве способа оценки природы его мозга — и способом оценки психических функций, соответствующих «выпуклым» частям мозга. Более поздние исследования показали, что, хотя структура черепа действительно заметно разнится от человека к человеку, эти различия не отражают относительный размер близлежащих областей мозга и особенности черепа не связаны с особенностями личности и способностями.

Теория Галля вызвала много шума. Вот наконец-то появилась простая, понятная психологическая теория. Здесь не нужен был микроскоп или медицинское вмешательство — все решалось безболезненным посещением френолога. (И это, конечно, стоило денег.)

Обследование было несложным: френолог проводил пальцами по коже головы, нащупывая рельеф черепа, и иногда использовал штангенциркуль и рулетку. Затем он излагал свои выводы, часто с помощью рисунка или изображения органов мозга. Среди выявленных Галлем 27 органов были такие, которые «производили» дружескую привязанность и преданность; убийство, кровожадность; хитрость; добродушие, сострадание, нравственные чувства; умение говорить, вербальную память; теософию, ощущение Бога и религиозность.

Всесторонний анализ мог быть завершен в течение примерно часа. Работодатели нанимали френологов для отбора потенциальных сотрудников, а семейные пары посещали их, чтобы получить советы относительно своих взаимоотношений. Родители консультировались с френологами по поводу воспитания своих детей. Консультировались у френологов и люди, стремящиеся к самосовершенствованию.

Правда, не все верили заявлениям, сделанным френологами. Сам Марк Твен осудил глупости френологии, осмеяв ее в своей книге «Приключения Гекльберри Финна», через упоминание «знаменитого Арманда де-Монтальбана из Парижа», шарлатана, который также заявлял о своих способностях предсказывать будущее. Писатель Амброзо Бирс был жестче, разгромив френологию в своем сатирическом «Словаре дьявола» (первоначально он назывался «Словарь циника»), описав ее как «науку обчищать карман через череп, состоящую в поиске органа, делающего из людей простофиль».

Френология так и не получила признания в научных кругах, поскольку некоторые из ее постулатов были явно неверны. Форма черепа не отражает когнитивные функции, и отдельно взятые, локальные зоны мозга не обеспечивают «решительности», «супружеской любви», «кровожадности» и тому подобного. Эти виды сложных функций возникают из совокупности нескольких когнитивных и эмоциональных процессов (которые часто осуществляются путем совместной работы разных областей мозга).

И все же после смерти Галля френология продолжила привлекать сторонников и практиков. Британское френологическое общество распалось лишь в 1967 году, А в октябре 2007-го штат Мичиган распространил налоги с продаж на астрологию, нумерологию, хиромантию и френологию. А сайт phrenology.org продолжает продвигать ее и сегодня. Френологические диаграммы и изображения выставляются на продажу на eBay. Да уж, некоторые причуды исключительно живучи.

Пьер Поль Брокá и его влияние

Френология оказалась ложной наукой, но и она имела свою ценность. Она укрепила подход к мозговым функциям через уточнение и анализ отдельных ментальных способностей. Пусть способности, выявляемые френологами, были неверными, идея о разбивке мозга на компоненты оказалась правильной. К тому же она усилила формирующееся представление о локализации мозговых функций.

Однако некоторые ученые, отвергая френологию, продолжали отвергать и идею локализации. В этот непрекращающийся научный спор вступил парижский врач и нейрофизиолог Пьер Поль Брокá, который в 1860-х годах показал, что функция речи зависит от состояния передней части левого полушария — и, по его утверждению, это было убедительным доказательством в пользу локализации.

Брокá пришел к этому выводу после изучения двух пациентов с повреждением мозга. Один пациент, несмотря на то что другие его когнитивные функции были в порядке, мог говорить только пять слов (на родном французском языке): «да», «нет», «три», «всегда», и «Лело» — неправильное произношение его фамилии, Лелонг. Вторым, более известным пациентом Брокá, был Леборнь: 51-летний мужчина, который мог произнести только один слог, «Тан», всякий раз, когда он пытался что-то сказать. Персонал медучреждения, куда он был госпитализирован, так и прозвал его Таном. Будучи убежден, что эти двое мужчин со схожими нарушениями речи страдали от поражения ткани мозга в определенной области, Брокá вскрыл черепа обоих пациентов после их смерти в 1861 году.

Как он и подозревал, поражения обнаружились у обоих пациентов в одной и той же области левого полушария мозга. Учитывая авторитет Брокá в международном научном сообществе, его поддержка теории локализации психических функций сыграла свою роль.

Работы Брокá повлияли на психологов, в том числе на Уильяма Джеймса из Гарварда. Его эпохальный труд «Принципы психологии», который он писал в течение 12 лет и который опубликовал в 1890 году, стал главным достижением его жизни. «Психология — это наука о психической жизни, как о ее феноменах, так и об определяющих их условиях», — написал Джеймс во введении к этой книге. И в одной строке первой главы, «Сфера психологии», он выразительно завершил цикл перехода от функций мозга к мысли и поведению. «Наш первый вывод, — писал он, — состоит в том, что какую-то часть физиологии мозга необходимо предположить или включить в психологию». Идея о том, что само сознание причастно к анатомии мозга, может казаться очевидной сегодня, но в конце XIX века эта идея казалась революционной.

К 1940-м годам благодаря новым технологиям ученые не только приняли идею о различных функциях крупных структур мозга (например, теменные доли в целом ответственны за оценку расположения объектов в пространстве), но и обнаружили, что небольшие области могут иметь очень специализированные функции (например, область V5 играет ключевую роль в обнаружении движения). Пионером в этих исследованиях был канадский нейрохирург американского происхождения Уайлдер Пенфилд.

Пенфилд воспользовался возможностью исследовать вскрытый мозг эпилептиков, которым требовалось хирургическое лечение. Эпилепсия возникает, когда нейроны в небольшой области мозга начинают активизироваться синхронно и подключать другие близлежащие нейроны до тех пор, пока большая область мозга не оказывается охвачена приступом. Этот приступ порождает эпилептический припадок с судорогами и неконтролируемыми движениями, которые нередко бывают очень интенсивными. Во многих (но не во всех) случаях купировать заболевание позволяют медпрепараты. Но если лекарства не помогали, а пациенты отчаянно нуждались в лечении, им приходилось идти на добровольное участие в новых хирургических процедурах, призванных подавить или предотвратить эти «спазмы мозга».

Пенфилд разработал метод хирургического вмешательства, в частности, так называемую Монреальскую процедуру, при которой удалялись участки ткани головного мозга. Непосредственно перед этой операцией Пенфилд стремился определить функции, которые выполняют определенные части мозга, чтобы случайно не повредить важные участки. Поскольку мозг не имеет болевых рецепторов, Пенфилд мог стимулировать электрическим током открытый мозг своих пациентов, которые после вскрытия их черепа находились под местным наркозом, оставаясь в сознании. Пенфилд отслеживал их словесные ответы по мере перемещения миллиметр за миллиметром электростимуляции; таким образом ему удалось выявить небольшие области мозга, отвечающие за речь, управление движениями, мышцами лица и другие функции[5].

В тот же период психолог Дональд О. Хебб, коллега Пенфилда по Университету Макгилла в Монреале, подтвердил одно из фундаментальных предположений Джеймса, однозначно связав когнитивное и биологическое функционирование. В предисловии к своей книге 1949 года «Организация поведения: нейропсихологическая теория» Хебб писал:

«Разум» можно рассматривать в научных целях только в качестве активности мозга… Психолог и нейрофизиолог, таким образом, исследуют одну сферу — возможно, с противоположных сторон, — иногда перекрывая и дублируя достижения друг друга, совместно используя некоторые фиксированные точки и постоянно взаимодополняя полученные результаты. Проблема понимания поведения — это проблема понимания целостной активности нервной системы, и наоборот.

В следующей главе мы вернемся к традиции разделения мозга на две части и рассмотрим подробнее, что удалось узнать о двух его сторонах.

Глава 3. ДВУСТОРОННИЙ МОЗГ

Франциску Сильвию приписывают открытие основной анатомической границы между верхней и нижней частями больших полушарий мозга, которая носит его имя. «Особенно заметна глубокая трещина или щель, которая начинается у корней глаз (oculorum radices), — писал Сильвий в 1663 году в своей книге «Disputationem Medicarum»… Она проходит сзади над висками, до корней ствола мозга (medulla radices)… Она делит головной мозг на верхнюю часть — бóльшую, и нижнюю — меньшую часть». [Курсив наш.]

Гравюра XVII века, по-видимому, является первым изображением Сильвиевой щели, также называемой латеральной бороздой и латеральной щелью. Эта щель представляет собой темную область между двумя большими участками складчатой поверхности мозга (они отогнуты для показа Сильвиевой щели).

Современные представления о мозге подчеркивают значимость коры больших полушарий, которая покрывает их поверхность в виде складок. Кора состоит из множества клеточных тел нейронов, которые обрабатывают большинство типов информации. В сохраненных образцах кора имеет серый цвет (отсюда термин «серое вещество»). Как мы уже отмечали, теория когнитивных режимов касается исключительно функций коры; мы не принимаем во внимание функции многих структур, которые лежат под корой (и описываются другими моделями вроде теории «триединого мозга» Пола Маклина, выделяющей структуру «рептильного мозга» глубоко в недрах мозга млекопитающих).

Сморщенная, как оболочка грецкого ореха, кора разделена на четыре доли, кратко описанные в главе 1 (каждая доля дублируется в обоих полушариях, слева и справа, и, таким образом, существует в общей сложности восемь долей коры: четыре пары). Функции коры, как правило, локализованы в небольших специализированных областях, а не распределены по всей доле.

Затылочные доли. Расположены в задней части головы и являются самыми маленькими из четырех долей коры. Затылочные доли целиком посвящены зрению. Отдельные их участки работают вместе, чтобы вычленять разнообразные свойства воспринимаемых глазами объектов. Например, разграничивают фигуры и распознают цвет. Искры перед глазами, которые появляются после удара по затылку, — результат активации нейронов непосредственно в затылочных долях (минуя орган зрения).

Височные доли. Расположены на уровне висков, перед ушами, в нижней части коры; они отделены от лобных и теменных долей Сильвиевой щелью.

Височные доли служат для обработки звуковых сигналов и понимания языка. Кроме того, они играют важную роль при переводе информации в долговременную память, связаны с некоторыми аспектами эмоций, зрительной памятью, определением цвета и классификацией воспринимаемых объектов.

ОСНОВНЫЕ ФУНКЦИИ ДОЛЕЙ КОРЫ

Лобные доли:

• Планирование, принятие решений, кратковременное удержание информации в сознании, последовательность, направление внимания, установление несоответствия произошедшего тому, что ожидалось, эмоциональные воспоминания

• Речь, управление эмоциями, управление движениями

Теменные доли:

• Обнаружение объектов в пространстве, по отношению к телу; уточнение относительных размеров и местоположения объектов

• Выполнение арифметических действий, осязание

Затылочные доли:

• Организация зрительной информации в виде форм, поверхностей и объектов

• Отправка зрительной информации в лобные и теменные доли для дальнейшей обработки

Височные доли:

• Хранение информации в долговременной памяти; введение новой информации в долговременную память; слух

• Классификация воспринимаемых стимулов, распознавание слов, понимание языка

Как мы видели, височные доли составляют большую часть системы нижнего мозга, которая регистрирует сенсорную информацию, организует ее и использует для идентификации объекта или события[6].

Когда объект идентифицирован, вы можете применить к нему информацию, которую вы узнали ранее о подобных объектах. Вы знаете, что в яблоках могут быть червяки; может быть, вы не видите червяка в яблоке, которое держите в руках, но вы находили червяков раньше или помните, что в яблоках иногда они встречаются. Точно так же, когда вы видите давнюю подругу, вы многое знаете о ее предпочтениях, потому что ранее сохранили информацию об этом в своей памяти и теперь можете получить доступ к ней — даже если ваша подруга не демонстрирует в данный момент, что у нее сохранились эти предпочтения.

Лобные доли. Расположены в передней части больших полушарий, сразу же за лбом, это самые большие регионы коры в человеческом мозге. Мы разделили лобные доли на две части, отнеся их к системам верхнего и нижнего мозга. Эти две части можно выделить в зависимости от их связей с другими регионами коры. Большие пучки нервных волокон (на латыни fasciculus, т.е. «пучок») соединяют височные доли с нижней частью лобных долей, которую мы отнесли к системе нижнего мозга. Нижняя часть лобных долей вовлечена в обеспечение эмоциональных реакций и мозговую систему поощрений (наряду со множеством нижележащих структур мозга[7]). Кроме того, еще один пучок соединяет теменные доли с верхними участками лобных долей, отнесенными в нашей классификации к верхнему мозгу. Последние играют важную роль в управлении движениями, продуцировании речи и целенаправленном поиске воспоминаний. Их функции также связаны с направлением внимания (во внешнем или внутреннем мире), мышлением, принятием решений, кратковременной памятью. Именно верхние части лобных долей выполняют в мозге так называемые исполнительные, или управляющие, функции, поскольку именно их связывают с человеческой способностью создавать планы на основе моделирования последствий, вытекающих из тех или иных действий.

Верхняя внутренняя часть лобных долей — складка на стыке двух полушарий — называется передней поясной корой. Она участвует в сопоставлении предвосхищаемых событий, явлений и объектов с теми, что актуально воспринимаются. Наконец, вдоль задней верхней части лобных долей идет полоска моторной коры, о которой мы уже говорили (она контролирует точность движений разных частей тела).

Следует отметить один из аспектов, который на первый взгляд противоречит нашей теории разделения функций верхней и нижней частей мозга. Зона Брокá, связанная с речью, находится в той области левой лобной доли, которую мы отнесли к нижнему мозгу. Интересно, что к этой области подходит множество соединений: от верхних частей лобных долей, от моторной коры, от височных долей и соматосенсорной коры в теменной области.

Характер соединений предполагает, что эта область функционирует частично как будто бы в верхнем мозге. Действительно, она контролирует движения губ, языка, гортани и голосовых связок в процессе речи. И вместе с тем играет важную роль в смысловом понимании языка (что соответствует в нашей классификации функциям нижней части мозга). Кроме того, зона Брокá активируется, когда люди пытаются интерпретировать значения чужих действий (опять же, это функция нижнего мозга).

Оказалось, что зона Брокá задействуется и в понимании смысла невербальных жестов[8]. Таким образом, она, по-видимому, играет значимую роль в классификации и интерпретации информации (чего и следовало ожидать при ее нижнем анатомическом расположении).

Однако поскольку та же зона коры играет важную роль в контроле движений вокального аппарата, это еще раз демонстрирует, что две системы мозга, верхняя и нижняя, постоянно взаимодействуют и работают вместе.

Теменные доли. Расположенные в верхней задней части мозга, над затылочными долями, теменные доли, помимо пространственной ориентации (о чем мы говорили выше), выполняют множество других функций, в том числе обеспечивают способность производить арифметические вычисления. Они также играют важную роль в распределении внимания и связаны с сознанием (наряду с другими долями коры).

Кроме того, ощущения от различных частей тела регистрируются в соответствующих областях соматосенсорной части коры (которая, как мы говорили, лежит в передней части теменных долей вдоль центральной борозды) — ощущения левой половины тела передаются в правую теменную долю, а ощущения из правой половины тела передаются в левую теменную долю.

Таким образом, система верхнего мозга включает теменные доли и верхнюю часть лобных долей. Теперь немного специфики. К системе верхнего мозга мы относим теменные доли целиком, а из лобных долей ту часть, которую именуют дорсолатеральной префронтальной корой («дорсо» в переводе с латыни означает «спина» — применительно к четвероногим животным, или верхняя проекция тела, когда речь идет о мозге, а «латеральный» означает «боковой»; слово «префронтальная» указывает на ту часть лобных долей, которая лежит спереди от моторной полоски).

Эта дорсолатеральная префронтальная кора представляет собой верхнюю (и бóльшую) часть лобных долей. К верхнему мозгу также относятся сама моторная полоска и медиальная (средняя) лобная кора в частности, а также передняя поясная кора (на стыке полушарий).

Нижний мозг состоит из затылочных и височных долей и нижних боковых частей лобной коры, а также глазнично-лобной коры (она расположена прямо над глазницами, ее также называют вентромедиальной лобной корой; она задействуется при запоминании эмоционально окрашенных событий) и лобный полюс (прямо за лбом, область коры, участвующая в интеграции различных форм информации).

Удивительные идеи

Вскоре после того как Ангерлейдер и Мишкин опубликовали в 1982 году свою знаменитую работу, Стивен посетил их лабораторию в городе Вифезда, штат Мэриленд, чтобы встретиться с ними и понаблюдать за их экспериментальными животными и методами работы. (Напомним: Мишкин установил, что нижние части коры обезьяны участвуют в распознавании форм, но не местоположения, а верхние части, наоборот, задействованы в определении местоположения, но не формы.) В то время эта идея показалась Стивену удивительной. Насколько ему было известно, все теории в психологии и все программы искусственного интеллекта (ИИ), предназначенные для создания компьютерного «зрения», игнорировали это различие. (Многие склонны считать ИИ чем-то современным, но на самом деле его разработкой начали заниматься в середине 1950-х.) Тогда появлявшиеся в сфере ИИ идеи оказывали на когнитивную психологию больше влияния, чем исследования мозга (когнитивная психология занимается изучением познавательных, т.е. когнитивных, процессов). Стивен интересовался проблемами ИИ и был хорошо знаком с этой областью, но он был далек от нейрофизиологии.

Осмотрите пространство вокруг себя. Не кажется ли вам очевидным, будто формы предметов прочно связаны с их местоположением? Это логично, да и как может быть иначе? Может показаться, что это ощущение каждого-объекта-на-его-месте подразумевает, что одна и та же зона мозга должна заниматься обработкой и форм, и местоположения.

Но, как продемонстрировали Ангерлейдер и Мишкин, наши впечатления обманчивы. Эти две функции разделены в мозге[9]. Тот факт, что разные системы оценивают, что собой представляет объект и где он находится, означает, что эти два потока информации должны быть соединены на некоторой более поздней фазе обработки. И возможно, при этом могут возникать ошибки.

Интуитивно кажется странным, что вы можете распознать объект и не отметить его положения в пространстве, но научная литература свидетельствует, что такие ошибки известны и обычно возникают, когда объект рассматривается лишь непродолжительное время. Так, в классическом эксперименте[10] Энн Трейсман и Хилари Шмидт было показано, что, когда испытуемые видят набор цветных фигур (например, квадрат и треугольник) в течение очень короткого времени, позже они создают «иллюзорные связи». Причем в 20% случаев они мысленно объединяют свойства объектов, которые реально демонстрировались в разных местах зрительного поля. Например, если им показали небольшой красный квадрат в одном месте и большой синий круг в другом, они могут сообщить о том, что видели маленький синий квадрат.

Короче говоря, парадоксальная идея разведения мозговой локализации функций распознавания формы и местоположения предметов получила экспериментальное подтверждение. Система нижнего мозга обрабатывает информацию о свойствах объекта (например, о его форме и цвете) отдельно от системы верхнего мозга, которая обрабатывает информацию о местонахождении объекта. И информация из двух систем не всегда объединяется должным образом.

Несмотря на наличие Сильвиевой щели, ученые недоумевают, почему кора больших полушарий разделена на отдельные системы — верхнюю и нижнюю? Зачем? Есть и более практичный вопрос: можем ли мы сделать какие-то выводы о человеческой психологии, исходя из того, что Ангерлейдер и Мишкин показали в эксперименте с обезьянами?

В дальнейших исследованиях с участием животных и людей в лабораториях по всему миру ученые получали все больше и больше доказательств разделения функций верхней и нижней частей коры.

Сам Стивен начал прилагать усилия, чтобы разгадать эту головоломку, в конце 1980-х, когда он и его коллеги создали компьютерную программу, которая могла распознавать простые формы и указывать их местоположение, используя искусственные нейронные сети, организованные по типу систем верхнего и нижнего мозга.

Исследования в лабораториях по всему миру демонстрировали все больше доказательств разделения функций верхней и нижней коры.

Такие симуляции нейронных сетей имеют наборы «узлов» (или «нодов»), которые примерно соответствуют отдельным нейронам. Эти узлы могут быть организованы различными способами. Как правило, один их набор (так называемые входные узлы) предназначен для получения стимуляции извне сети, второй набор (выходные узлы) посылает информацию из сети к внешним устройствам, а третий, промежуточный, слой находится между этими двумя группами. Эти узлы могут соединяться друг с другом по-разному, что изменяет последствия получения определенной информации.

В компьютерных моделях верхней и нижней системам коры соответствуют различные группы узлов третьего типа и их связи с узлами ввода информации и вывода результатов. В одних версиях моделей симуляции систем верхнего и нижнего мозга были полностью разделены, а в других версиях у них была часть общих промежуточных узлов.

В принципе, в том, чтобы думать о двух системах как о работающих независимо друг от друга, есть здравое зерно: системе нижнего мозга необходимо распознавать объекты вне зависимости от того, где они находятся, и поэтому информация о местоположении, необходимая вышележащей системе, ею игнорируется. Эксперименты с компьютерными моделями убедительно показали, что искусственные нейронные сети работали лучше, когда использовалась стратегия «разделяй и властвуй» и в них отдельно симулировались система нижнего мозга (которая игнорирует информацию о местоположении, распознавая лишь формы — независимо от того, где они появляются) и система верхнего мозга (которая определяет положение в пространстве). Такое разделение труда оказалось гораздо более эффективным, чем использование единой сети для выполнения обеих задач или даже двух частично перекрывающихся сетей[11]. Очевидно, что обсуждаемые функции различаются и обеспечивающая зрение система работает эффективнее, если она организована в виде двух разделенных частей.

Четыре года спустя Стивен и его коллеги изучили один из способов, с помощью которого эти две системы могут взаимодействовать, задавшись вопросом: а не может ли система верхнего мозга в некоторых ситуациях заменить систему нижнего мозга? Перейдя от компьютерных моделей к людям, они начали изучать одного пациента, который перенес инсульт. К нижней части его коры не поступала кровь (вероятно, сгусток крови заблокировал артерии), и нейроны этой зоны нижнего мозга умерли.

Поскольку система нижнего мозга этого человека была повреждена, а система верхнего мозга у него в значительной степени сохранилась, исследователи предположили, что он будет вынужден использовать процессы верхнего мозга в ситуациях, где в норме задействована система нижнего мозга. Их гипотеза подтвердилась. Пациенту требовалось больше времени, чем обычно, чтобы распознавать образы, потому что он воспринимал каждую деталь отдельно, вместо того чтобы видеть общую конфигурацию. Например, чтобы распознать лицо как единый образ, он сначала воспринимал отдельно местоположение глаз, носа и рта. Здоровые испытуемые распознавали объекты симультанно[12] (используя неповрежденную систему нижнего мозга), в то время как этому пациенту его поврежденная система нижнего мозга, казалось, позволяла распознавать только отдельные части, и верхнему мозгу приходилось отмечать местоположение каждого элемента отдельно, а потом кропотливо собирать их воедино.

Различие, которое провели Ангерлейдер и Мишкин между «что» (для нижней системы) и «где» (для верхней) путями, хорошо подходило для объяснения множества различных симптомов больных, которые имели повреждения коры головного мозга.

Однако есть и другой способ трактовки функций верхней и нижней систем коры. Исследователи Мелвин Гудейл и А. Дэвид Милнер в своей статье 1992 года в журнале Trends in Neurosciences[13] предложили альтернативную теорию, которая отрицает, что система верхнего мозга оценивает местоположение объектов. Они изучали пациентку, у которой, по-видимому, было диффузное поражение головного мозга, нарушившее специфические функции обеих систем, и обнаружили, что эта пациентка с трудом сознательно распознает форму, размеры и даже ориентацию одной буквенной строки, но без труда использует эту информацию для руководства движением. Например, она могла легко вставлять карту в паз, который был наклонен под разными углами.

Тщательные исследования этой пациентки убедили Гудейла и Милнера в том, что настоящее различие заключается не в разведении функций «что» и «где», а в разведении «что» и «как» — функции направления движений.

Тем не менее другие исследователи вскоре показали, что пациенты, у которых были повреждены теменные доли, испытывали проблемы с регистрацией пространственных отношений даже тогда, когда эта информация не имела ничего общего с руководством движениями; например, им было трудно распознать, какой из объектов находится слева относительно другого[14].

Это не означает, что Гудейл и Милнер ошибались — система верхнего мозга действительно играет важную роль в управлении движениями — но их точка зрения была слишком ограничена; система верхнего мозга не только контролирует движения, но и занимается массой других вещей (в том числе указывает местоположение объектов). Она задействуется в обработке пространственной информации в более общем смысле, а не только когда эта информация используется для направления движения.

Ограничения позиции Гудейла и Милнера подчеркивают проблему, связанную как с различением функций что/где, так и с различением что/как, и эта проблема аналогична проблеме, которая свойственна модели левого/правого полушария мозга: они обе полагаются на простые дихотомии. Мозг чересчур сложен, и простое бинарное разделение рискует увести нас слишком далеко от реальности, когда мы пытаемся охарактеризовать то, что делают большие участки мозга.

Объяснение, основанное на разделении реальности на черное и белое, не может не быть упрощенным. Мозг обрабатывает информацию — и любая попытка характеристики его функций должна указывать на конкретную систему, которая занимается обработкой информации.

Метаанализ

Единственная серьезная попытка охарактеризовать многочисленные аспекты обработки информации в системах верхнего и нижнего мозга была предпринята Грегуаром Борстом, Уильямом Томпсоном и Стивеном в 2011 году в масштабном анализе нейрологической литературы, опубликованном в журнале American Psychologist[15]. Эта команда провела метаанализ, который охватил результаты многих предыдущих исследований, ища общие для них закономерности.

Реализация проекта заставила ученых покопаться в научной литературе, чтобы отобрать исследования для анализа трех типов: те, в которых особо упоминаются функции верхней и нижней частей коры мозга и описывается влияние повреждений этих отделов на человеческое поведение и интеллект; исследования, где испытуемым давали определенные задачи, при выполнении которых активируется кора (и это фиксировалось методами нейровизуализации); и исследования, где применялась транскраниальная магнитная стимуляция (ТМС). ТМС направляет сильные магнитные импульсы к определенному участку мозга, что сказывается на функционировании нейронов на этом участке (как правило, подавляет их активность). Ученые нашли более 100 подходящих опубликованных исследований и провели их обобщающий метаанализ.

Результаты метаанализа были ясны. Оказалось, что активацию участков верхней коры предсказывают четыре условия: (1) отсутствие необходимости распознавания формы; (2) необходимость оценки пространственных отношений (например, надо решить, какой из двух объектов ближе к третьему объекту); (3) необходимость установления последовательности (как при планировании); и (4) необходимость обнаружения движения. И три условия были связаны с областями нижней коры: (1) задействование параллельной обработки (когда два или более процессов происходят одновременно, например, объект требуется сравнить со множеством других, удерживаемых в памяти); (2) отсутствует необходимость в установлении пространственных отношений; (3) отсутствует необходимость в учете последовательности.

Однако этот первый метаанализ не обнаружил, что система нижнего мозга была задействована, когда участникам необходимо было классифицировать стимулы (например, когда испытуемый должен распознать и назвать объект). Почему нет? Внимательный анализ отобранных исследований обеспечил объяснение: в некоторых исследованиях ставилась не задача классификации форм (функция системы нижнего мозга), а задача классификации информации о положении в пространстве (например, задача определить, находится ли объект слева или справа от другого), а это функция системы верхнего мозга.

Метаанализ был проведен снова без включения результатов исследований, которые требовали от участников классифицировать информацию о положении в пространстве, и это позволило добиться ожидаемого результата: система нижнего мозга действительно участвует в классификации свойств объектов (поэтому определение того, «что» представляет собой объект, действительно происходит в системе нижнего мозга, как ранее и утверждали Ангерлейдер и Мишкин).

Тем не менее оставалась теоретическая возможность, что различия, обнаруженные между системами верхнего и нижнего мозга, на самом деле отражают другое функциональное разделение мозга — на левое и правое полушарие. Или, возможно, это было влияние функциональной специфики переднего/заднего мозга. Оказалось нетрудно оценить эти вероятности статистически. Результаты этой оценки показали, что даже после статистического контроля влияния левого/правого полушария и передних/задних отделов области верхней коры все равно оставались значимо связаны с обработкой информации о пространственных отношениях, последовательностях и движении, а участки нижней коры — с функцией классификации.

Подводя итог, проведенный метаанализ подтвердил важность разделения коры мозга на верхнюю и нижнюю части.

Но само по себе то, что различия в функциях верхней и нижней частей мозга нельзя объяснить за счет разделения мозга на левое и правое полушарие либо на передние и задние отделы, еще не означает, что разные участки верхнего и нижнего мозга имеют одинаковые функции.

Для ответа на вопрос о функциях различных участков верхней и нижней систем мозга исследователи решили по отдельности рассмотреть верхние передние, верхние задние, нижние передние и нижние задние отделы коры. Этот дополнительный анализ показал, что верхние передние отделы коры участвуют в программировании последовательности действий, в то время как верхние задние участки задействованы в обработке информации о пространственных отношениях и движении; для сравнения, нижние задние отделы коры оказались необходимы при параллельной обработке информации (управлении несколькими процессами одновременно).

Эти результаты подтвердили данные, уже появлявшиеся в научной литературе. Известно, что верхние части лобных долей управляют программированием последовательностей, а теменные доли кодируют пространственные отношения и наблюдаемое движение. Но самое главное, эти две области верхнего мозга обычно работают вместе и тесно связаны как анатомически, так и функционально. Мы уже говорили, что большинство планов (с необходимостью включающих в себя выработку последовательности действий) требуют от нас перемещения в пространстве (даже когда вы просто решаете встать с кресла и дойти до соседней комнаты, вам придется протиснуться в дверь и попытаться не сломать мебель на пути), и, следовательно, мы используем пространственную информацию при создании и осуществлении таких планов.

А как насчет разделения на функции что/где и что/как? Остается вопрос, можно ли с их помощью объяснить результаты исследований, имеющихся в научной литературе? Дальнейший анализ показал, что ни одна из этих дихотомий не смогла объяснить всех имеющихся данных: они не могут так же эффективно справиться с объяснением эмпирических данных, как справляется с ними предложенная нами характеристика систем верхнего и нижнего отделов коры мозга. Таким образом, этот метаанализ, единственный в своем роде на сегодняшний день, предоставил серьезные свидетельства в пользу описанного в нашей книге взгляда на функционирование верхнего и нижнего отделов мозга.

Одна из причин нашего интереса к разделению функций верхней и нижней коры кроется в предположении, что люди различаются по степени использования этих двух систем. До сих пор мы мало говорили о таких различиях. В следующей главе мы сосредоточимся на одном из способов использования этих двух систем — и покажем, что люди действительно отличаются друг от друга в реализации этого способа.

Глава 4. СИСТЕМЫ МЫШЛЕНИЯ

Пожалуйста, пойдите у нас на поводу и ответьте по памяти на несколько необычных вопросов:

• В какой руке держит факел статуя Свободы?

• Больше ли угол, образованный стрелками часов в 3.05, чем угол, образованный стрелками в 8.20?

• Какой формы уши у Микки-Мауса?

• Что зеленее: кочанный салат или шпинат?

Нас на самом деле интересуют не ответы, а то, как вы пришли к ним. (Но если вам интересно, правильные ответы такие: в правой, нет, круглые, шпинат.) Подавляющее большинство людей сообщают, что, пытаясь ответить на эти вопросы, они визуализируют объекты. Иначе говоря, используют мысленные образы.

Эти воображаемые образы во многом напоминают воспринимаемые в реальности: например, когда вы смотрите на машину и фиксируете ее размер, форму и скорость (или, для других сенсорных модальностей, когда вы слушаете песню, чувствуете ветер в волосах или нюхаете цветок, или иным образом осознаете то, что регистрируют ваши органы чувств). Мысленные образы отличаются тем, что при их возникновении стимуляция не приходит непосредственно от органов чувств — зрения, слуха, осязания и прочих, они возникают благодаря тому, что вы обращаетесь к информации, ранее сохраненной в вашей памяти.

Вы не смогли бы ответить на эти четыре вопроса, если бы не видели эти объекты раньше и если бы вам не удалось получить доступ к сохраненным воспоминаниям о них. Мысленные образы порождают ощущение «видения мысленным взором», «слышания внутренним слухом» и им подобные. Эти образы не следует путать с послеобразами, остающимися на короткое время после восприятия настоящей картинки (например, если вы посмотрите ночью на свет фар встречного автомобиля, то, отвернувшись в сторону, некоторое время вы будете продолжать видеть у себя перед глазами увиденные объекты). В отличие от послеобразов воображаемые образы могут быть созданы намеренно, и их можно удерживать в сознании.

Необычность наших четырех вопросов не только в том, что они требуют визуального воображения для ответа. Важнее здесь то, что, когда вы отвечали на первые два вопроса, системы верхнего и нижнего мозга играли одну роль, а когда отвечали на следующие два вопроса — другую[16].

В последние два десятилетия нейровизуализация очень помогла в изучении мысленных образов. Современные технологии позволяют исследователям определить, какие части мозга наиболее активны в данный момент времени, при решении той или иной задачи. Это, в частности, выражается в увеличении притока крови в данную область, которую и регистрирует аппарат. (Приток крови увеличивается, чтобы соответствовать увеличению метаболизма в более активных тканях.)

Нейровизуализация (сканирование мозга) позволила ученым узнать, что образы, которые связаны с пространственными отношениями — например, при ответе на вопросы о статуе Свободы и часах, — активируют систему верхнего мозга. Эта система обрабатывает пространственные отношения в процессе восприятия, и она же оценивает пространственные отношения в мысленных образах. Результаты нейровизуализации показали также, что мысленные образы формы и цвета, необходимые для ответа на вопросы о Микки-Маусе и зелени, активируют систему нижнего мозга. Эта же система нижнего мозга обрабатывает форму и цвет в процессе восприятия.

Люди с повреждениями нижних отделов мозга затруднялись описать различия в обликах медведя и льва.

Доказательства того, что системы верхнего и нижнего отделов коры мозга участвуют в создании мысленных образов, приходят и из исследований людей, которые перенесли мозговые травмы. Пациентам с повреждениями системы верхнего мозга трудно отвечать на вопросы вроде первых двух, но они без проблем отвечают на вопросы, подобные двум последним. И наоборот, пациенты с повреждениями системы нижнего мозга способны ответить на вопросы о пространственных отношениях, но им трудно ответить на вопросы о форме или цвете. Эти результаты были поразительно продемонстрированы в исследовании 1985 года, проведенном Дэвидом Левином, Джошуа Варахом и Мартой Фара в больнице Массачусетса[17].

Исследователи установили, что пациенты с травмами нижних отделов коры испытывали большие трудности, когда их просили описать, чем внешний вид медведя отличается от облика льва (ответ на этот вопрос требует вообразить их форму и цвет); но у них не возникало сложностей при определении, в каком направлении находится Чикаго от Бостона (эти пациенты жили в Бостоне). Пациенты с повреждением системы верхнего мозга являли противоположную картину: они могли легко описать внешний вид животных, но затруднялись определить направление.

Если возвращаться к знаковому исследованию Ангерлейдер и Мишкина, то можно сказать, что повреждение нижнего мозга нарушило способность использовать мысленные образы для оценки того, «что» представляет собой объект, в то время как повреждение верхнего мозга сказалось на способности использовать мысленные образы для оценки того, «где» находится объект.

Думайте иначе

С тех пор многое стало известно об индивидуальных различиях в участии систем верхнего и нижнего мозга в создании мысленных образов. И по большей части этими знаниями мы обязаны впечатляющему циклу исследований, проведенных группой, возглавляемой Марией Кожевниковой, сейчас работающей в Национальном университете Сингапура и Центральной больнице Массачусетса в Бостоне[18].

Эти исследователи показали, что люди отличаются в том, насколько легко они могут использовать два типа образов, образы «что» и образы «где». И самое главное, эти различия связаны с важными аспектами повседневной жизни.

Этот ряд исследований стал одним из источников вдохновения для нашей теории когнитивных режимов. Они продемонстрировали решающую связь между анатомией и функциями верхнего и нижнего мозга.

Первое исследование в этом цикле, опубликованное в 2002 году[19], было призвано разобраться со следующей головоломкой: на протяжении многих лет ученые утверждали, что одни люди относятся к группе «визуализаторов», а другие — к «вербализаторам». Однако, несмотря на множество усилий, не было серьезных доказательств в пользу обоснованности такого разделения. Прежде исследователи полагали, что «визуализаторы», когда думают, полагаются на зрительные мысленные образы (например, воображают вероятные результаты запланированных событий), тогда как «вербализаторы» опираются на язык (рассуждают логически, например: «Если может пойти дождь, я должен взять зонтик»).

Были разработаны анкетные опросы, чтобы оценить различия между людьми по этой характеристике. Анкета, призванная разделить людей на визуализаторов и вербализаторов, требовала от респондента, чтобы он согласился или не согласился с рядом утверждений, таких как: «Я люблю делать работу, которая требует использования слов» (с этим утверждением соглашаются вербализаторы), и «Мои мечты иногда бывают такими яркими, словно я действительно нахожусь там» (этот пункт выбирают визуализаторы).

Каким бы интуитивно привлекательным ни казалось подобное разделение, анкеты, созданные для оценки визуализаторов и вербализаторов, не были способны предсказать, как люди учатся, думают или ведут себя. И после многих лет исследований можно сказать, что это различие не очень хорошо предсказывает поведение.

Кожевникова обнаружила источник проблем, связанных с этим различением. «Визуальный» — это слишком широкая категория. Как мы уже обсуждали, пространственная информация обрабатывается отдельно от информации о свойствах объектов, таких как форма и цвет. Кожевникова (и ее коллеги Мэри Хегарти и Ричард Э. Майер из Калифорнийского университета в Санта-Барбаре) исследовала отношение между тем, сколько баллов люди набирали в тестах на визуализацию и в тестах на пространственные способности.

Одним из тестов пространственных способностей был тест со сворачиваемой бумагой, стандартная методика, которой пользуются и другие исследователи. Испытуемый должен смотреть на серии изображений квадратного листа бумаги, который сворачивается сначала один раз, а затем еще несколько раз (два или три раза). Последний рисунок в серии показывает, где пробито отверстие в сложенном листе. Затем испытуемому необходимо рассмотреть пять рисунков развернутого листа, на которых показаны различные места, где может появиться отверстие, и указать, какой вариант соответствует тому, как будет выглядеть развернутая бумага.

Кожевникова, Хегарти и Майер столкнулись с интересным фактом: визуализаторы получали либо очень высокий, либо очень низкий результат в тесте пространственных способностей, тогда как большинство людей набирают средний результат в тесте пространственных способностей, имея всего несколько очень высоких или очень низких оценок.

Иначе говоря, исследователи выяснили, что так называемых «визуализаторов» можно разделить на два типа: тех, кто обладает развитыми пространственными способностями, и тех, у кого они слабые. Теория когнитивных режимов, развиваемая в этой книге, возникла отчасти благодаря этому открытию и обогатилась за счет последующих открытий, которые еще яснее сформулировали эту идею и связали ее с системами верхнего и нижнего мозга.

Системы нейровизуализации

Следующим шагом стало обнаружение связи способностей визуализаторов с системами верхнего и нижнего мозга. И именно это исследовала Кожевникова, работавшая в то время в Гарварде со Стивеном и Дженнифер Шепард: результаты серии исследований описаны в статье, опубликованной в 2005 году в журнале Memory and Cognition[20]. Ключевая идея, высказанная этой командой, состояла в том, что одна группа визуализаторов использует для пространственных операций систему верхнего мозга, а другая группа — систему нижнего мозга.

В первом эксперименте исследователи провели тест со сворачиваемой бумагой, который требовал от участников (это были студенты) использовать пространственное воображение, опираясь в значительной степени на систему верхнего мозга. Кроме того, испытуемые выполняли тест на яркость мысленных образов: им надо было визуализировать объекты и сообщать, насколько яркими были возникающие образы (оценивая яркость по пятибалльной шкале); такого рода задача требует использования системы нижнего мозга, создающего образы объектов. Затем экспериментаторы попросили участников заполнить традиционные опросники, разделявшие визуализаторов и вербализаторов, где надо было соглашаться или отрицать утверждения из заданного списка (о них рассказано выше).

Результаты оказались поразительными. Как и ожидалось, визуализаторы разделились на две категории: хорошо справившиеся с задачами на пространственную образность и плохо с ними справившиеся. В то же время визуализаторы, которые справились с задачами на пространственную образность плохо, оценили яркость своих ментальных образов в среднем выше. Эти данные свидетельствуют, что те, кто не расположен к решению задач на пространственную образность («где»), силен в объектной образности («что»), и наоборот.

Команда Гарвардского университета решила развить эти выводы и запустила вторую серию экспериментов. В частности, чтобы оценить, насколько хорошо люди могут использовать систему верхнего мозга при воображении пространственных характеристик, они попросили новую группу испытуемых выполнить две задачи.

В задаче на мысленное вращение участникам было предложено сравнить пару кажущихся трехмерными угловых фигур, повернутых по-разному, и решить, имеют ли эти две фигуры одинаковую форму независимо от того, как они повернуты. Людям в среднем требовалось больше времени, чтобы «мысленно повернуть» одну фигуру так, чтобы она совпала с другой фигурой в паре по мере возрастания угла поворота. Чтобы получить представление о данном процессе, представьте прописную версию английской буквы N и поверните ее мысленно на 90 градусов по часовой стрелке. Не превратилась ли она при этом в другую букву? Если да, то в какую? (Да, это буква Z.)

В стандартном тесте на встроенные фигуры участникам предлагается решить, включают ли картинки из серии определенные пространственные конфигурации, например линии, которые формируют Т-образную форму. Однако Кожевникова, Косслин и Шепард придумали две новые методики для оценки способности к оперированию формами с помощью системы нижнего мозга: зернистые поверхности и зашумленные изображения.

При выполнении задачи на определение зернистой поверхности испытуемых просили представить пары названных объектов и ответить, какие из них имеют мелкозернистую поверхность, а какие крупнозернистую. («Крупнозернистая» означала наличие большего числа углублений или выступов на дюйм на поверхности). Например, мысленно сравнить клубнику и чернику — какая из них имеет мелкозернистую, а какая крупнозернистую поверхность? (Ответ: черника имеет мелкозернистую поверхность.) Или как насчет поверхности (неочищенного) апельсина в сравнении с мячом для гольфа? (Ответ: апельсин имеет мелкозернистую поверхность.)

При выполнении задачи с зашумленными изображениями испытуемые должны были назвать объект, с трудом различимый на рисунке, испещренном разными линиями; при этом у искомого объекта отсутствовали случайные сегменты и его пересекали случайные линии (см. рисунок). При выполнении этой задачи испытуемые были склонны искать контуры, которые напоминают объект, а затем представляли весь объект и смотрели на оставшиеся детали рисунка — подходят они или нет.

При выполнении обеих задач исследователи оценивали, насколько точны были ответы испытуемых и сколько времени они думали, прежде чем дать ответ.

Результаты оказались такими, какими и ожидались. При выполнении задач на мысленное вращение и встроенные фигуры, которые задействуют систему верхнего мозга, более успешными были испытуемые, получившие высокие показатели при оценке способности к пространственной визуализации. Это понятно, потому что предложенные задачи требуют воображения пространственных отношений.

При выполнении задач на определение зернистости поверхностей и распознавание зашумленных изображений, которые задействуют в значительной степени систему нижнего мозга, успешнее оказались испытуемые, набравшие мало баллов при оценке способности к пространственной визуализации.

Выводы таковы: пространственные и объектные мысленные образы различаются. И причину этого различия легко сформулировать. Пространственные образы имеют отношение к системе верхнего мозга, а предметные — к системе нижнего мозга. И в зависимости от индивидуальных особенностей, у человека может преобладать один или другой вид воображения. Этот вывод был особенно важен для развития теории когнитивных режимов.

Стоит отметить еще одно исследование Кожевниковой, Косслина и Шепарда, проведенное в 2005 году. Вопрос, на который отвечали исследователи: значимо ли различие между двумя видами воображения?

В этом исследовании десяти профессиональным работникам из сферы изобразительного искусства (художникам, фотографам и дизайнерам интерьера) и четырнадцати ученым (физикам и инженерам) предложили выполнить тест со сворачивающейся бумагой (оценивающий функционирование верхнего мозга) и тест на определение зернистости поверхностей (для оценки продуктивности функционирования системы нижнего мозга). Им также предъявляли диаграмму, которая показывала позицию объекта с течением времени. Результаты были интригующими: ученые выполнили пространственные задачи, связанные с верхним мозгом, лучше, чем художники, но художники выполнили лучше задачи на определение зернистости поверхностей, связанные с нижним мозгом.

Более того, эти две группы по-разному интерпретировали и диаграмму. Ученые были склонны рассматривать ее как абстрактное изображение изменения позиции с течением времени, а художники поняли эту диаграмму как «буквальную графическую иллюстрацию ситуации или как путь действительного движения и не пытались интерпретировать ее как абстрактное схематическое представление», — сообщается в статье[21].

Воображение художников и ученых явно работает по-разному. Почему?

Кожевникова, Косслин и Шепард предположили, что «разные профессии могут способствовать развитию объектного или пространственного воображения или, возможно, люди с одним видом воображения выбирают поле деятельности на основе своих способностей к визуализации определенных образов и своих предпочтений». Эти две альтернативы представляют собой ту дилемму, которая лежит в основе спора о влиянии наследственности и среды.

Позже Кожевникова перешла из Гарварда в Университет Рутгерса и с новыми коллегами сделала следующий шаг в исследованиях. Она придумала, как оценить, склонен ли человек использовать пространственные образы (на основе системы верхнего мозга) или предметные образы (на основе системы нижнего мозга).

Вместе с Олесей Блаженковой и Майклом А. Моутсом в 2006 году они создали Опросник объектного и пространственного воображения[22]. Этот тест разделяет два типа визуализаторов.

«Например, — писали они, — предметные визуализаторы склонны создавать красочные, с высоким разрешением, похожие на картинки образы отдельных предметов, они кодируют и обрабатывают их целостно, а пространственные визуализаторы предпочитают строить схематические представления о предметах и делают акцент на пространственных отношениях между объектами, предпочитают создавать и обрабатывать изображения по частям и способны выполнять сложные пространственные трансформации»[23].

Респондентам предлагалось оценить степень применимости к ним каждого утверждения из набора. Одни утверждения касались объектного типа воображения, например, «возникающие у меня образы — это очень подробные точные представления реальных вещей», и «я могу закрыть глаза и легко представить себе сцену, которую я пережил». Другие утверждения касались пространственного аспекта воображения, например: «Я могу легко поворачивать в своем воображении трехмерные геометрические фигуры» и «при чтении учебника я предпочитаю схематические диаграммы и эскизы». Этот опросник оценивает склонность к использованию предметных или пространственных образов.

Создавая данный тест, исследователи сформулировали ряд тестовых утверждений и попросили группу из более чем 200 студентов указать степень согласия с каждым пунктом (с помощью 5-балльной шкалы). После получения результатов исследователи применили к ним факторный анализ (математический метод, который мы обсудим позже, когда будем описывать, как создавался новый тест когнитивных режимов), чтобы статистически определить, какие утверждения теста сильнее всего связаны с пространственным, а какие с объектным воображением. И уже основываясь на результатах факторного анализа, ученые выбрали по 15 утверждений каждого типа, которые вошли в состав окончательного варианта их теста. Валидизация[24] опросника осуществлялась сразу по нескольким направлениям.

Например, исследователи показали, что баллы по пунктам, которые оценивают пространственное воображение, действительно предсказывают, насколько хорошо люди выполняют пространственные задачи (например, тест со сворачивающейся бумагой и задачи на мысленное вращение), а баллы по пунктам, которые оценивают объектное воображение, предсказывают, насколько хорошо люди выполняют задание с зашумленными изображениями и насколько ярко они оценивают свои визуальные образы.

Кроме того, проверяя свой тест, исследователи предлагали его представителям разных профессий, среди которых были люди, связанные с изобразительным искусством (художники и дизайнеры), ученые, занятые в областях естественных и компьютерных наук (программисты, физики и биологи) и гуманитарных дисциплин (историки, философы и профессора литературы). Как и ожидалось, они обнаружили, что художники и дизайнеры набрали больше баллов по субтесту на объектное воображение, а ученые — по субтесту на пространственное воображение. Эти результаты были ожидаемы после анализа того, какого типа образы чаще используются в различных профессиях.

В последующем исследовании, опубликованном в 2010 году в журнале Cognition[25], Блаженкова и Кожевникова предоставили новые доказательства в пользу того, что представители разных профессий склонны использовать образы разных типов. Они также сделали важное наблюдение, которое имеет решающее значение для нового теста, представленного нами в главе 13. Тот факт, что баллы в тестах, требующих людей задуматься о предпочитаемом ими типе образов воображения, предсказывают реальные результаты, «указывает на то, что люди знают о своем наиболее эффективном режиме обработки зрительной информации и что данные самоотчета могут быть надежно использованы для оценки сильных и слабых сторон человека в отношении объектного или пространственного режима обработки информации»[26]. Хотя нельзя напрямую контролировать, полагается ли человек больше на систему верхнего или нижнего мозга, можно оценить последствия использования этих систем. Можно наблюдать за своим поведением и, выполняя тестовые задания, сделать выводы о доминирующем когнитивном режиме. Конечно, это не новость, что люди могут задумываться о своих предпочтениях и что такой самоанализ может дать результаты, позволяющие предсказать их поведение.

На самом деле многие основанные на самоотчетах тесты были валидизированы, и они действительно предсказывают определенные паттерны поведения (хотя это не всегда бывает так, что убедительно показал Даниэль Канеман в своей блестящей книге «Думай медленно… решай быстро»[27]). Тем не менее отрадно осознавать, что подсчитанные самостоятельно баллы по тесту — вроде теста для оценки доминирующего когнитивного режима, который вы найдете в главе 13 (он был создан почти таким же способом, что и опросник объектно-пространственного воображения), — на самом деле позволяют предсказать поведение.

Разрешение одного противоречия

Прежде чем продолжить, мы должны разрешить явное противоречие между только что обобщенными выводами и ключевой идеей нашей теории когнитивных режимов. С одной стороны, результаты нового теста для самопроверки в главе 13 показывают, что оценки, отражающие использование человеком двух систем, слабо связаны между собой статистически. Это означает, что у человека могут хорошо получаться оба вида обработки образов, или оба получаются плохо, или один вид обработки удается хорошо, а другой плохо. С другой стороны, экспериментальные исследования ментальных образов, кратко изложенные выше, показывают, что те, кому относительно хорошо даются пространственные образы, плохо справляются с объектными образами и наоборот. Следует прояснить это противоречие, потому что сама идея существования четырех режимов основывается на предположении о том, что тенденции произвольного использования или не использования двух систем мозга связаны слабо, если вообще связаны.

Если бы люди, которые часто полагаются на систему верхнего мозга, мало использовали нижние части коры мозга (или наоборот), то мы имели бы только два режима: режим стимулирования и режим восприятия (см. таблицу в предыдущей главе). Режиму деятельности и режиму приспособления в этом случае не нашлось бы места.

Выводы о неодинаковой склонности людей разных профессий к использованию образов двух типов могут разрешить это кажущееся противоречие, и вот каким образом. Подумайте, а что, если участники экспериментальных исследований уже имеют разные степени интереса к гуманитарным или научным дисциплинам, и что, если именно это отличие отвечает за неодинаковые профили использования различных образов?

То есть, возможно, студенты, которые были участниками теста, уже специализировались на дисциплинах, которые полагались на один или второй тип образов, и использование соответствующих типов мышления приводило к тому, что у них оказалось развито пространственное воображение и не развито объектное, или наоборот.

Поэтому возникает вопрос: как эти два вида способностей наложатся на большую популяцию случайно отобранных людей?

Гарвардская команда исследователей, состоящая из Аниты Вулли, Дж. Ричарда Хэкмена, Томаса Джерде, Кристофера Хаврина, Шона Беннетта и Стивена, решила выяснить это[28]. Исследователи провели онлайн-опрос с помощью опросника типа предпочитаемых образов среди более чем 2000 человек. Многие из респондентов не были ни студентами, ни специалистами в какой-нибудь сфере. (На рисунке ниже показаны результаты.) Каждая точка представляет результаты одного человека, по вертикали — шкала объектного воображения, по горизонтали — шкала пространственного воображения. Примечательная особенность этого графика — наличие очень слабой связи между двумя наборами оценок.

Мера связи, выражаемая коэффициентом корреляции r, указывает на то, насколько сильно два набора оценок связаны между собой. Наблюдаемая корреляция r=-0,05 является поразительно низкой. Один из способов понять смысл числового значения корреляции — возвести его в квадрат; полученное число покажет, насколько изменения в одном наборе оценок объясняют различия в другом наборе оценок. Когда мы возводим в квадрат значение r=-0,05, мы получаем 0,0025. Это означает, что четверть процента изменений в оценках пространственного воображения можно предсказать по изменениям в оценках объектного воображения (и наоборот). Для большинства целей два набора оценок можно рассматривать как не связанные между собой.

Суммируя все это, можно сказать, что в результате исследования большой выборки случайно отобранных людей способности к пространственному и объектному воображению были признаны независимыми. Да, имеются данные, что люди с хорошим объектным воображением, как правило, имеют менее развитое пространственное воображение и наоборот. Однако, когда выборка испытуемых состоит из обычных людей (а не представителей определенных профессий), способность человека к оперированию образами одного типа почти ничего не говорит о его способности к использованию других образов.

Подводя итог: если у человека хорошо получается работать с пространственными характеристиками и эта способность связана с системой верхнего мозга, то с объектными образами (обеспечиваемыми системой нижнего мозга) он может оперировать как хорошо, так и плохо.

Тем не менее критически настроенный читатель может задаться вопросом, не отражают ли эти выводы случайные ответы, ведь возможно, что участники отвечали как попало, зная о своей анонимности в Интернете. Для исключения этой возможности некоторые из респондентов, набравших много баллов в субтесте на пространственное (но не объектное) воображение или в субтесте на объектное (но не пространственное) воображение, прошли дополнительные тесты. Эти испытуемые приняли участие в двух объективных тестах, которые оценивали не самоотчеты, а поведенческие результаты. В частности, они выполнили задание на мысленное вращение (которое требует оперирования пространственными образами) и задание с зашумленными изображениями (которое требует объектного воображения).

Как и предсказывалось, люди с высокими показателями пространственного воображения лучше выполняли задание на мысленное вращение, а испытуемые с высокими баллами по субтесту на объектное воображение лучше выполнили задание с зашумленными изображениями. При этом показатели пространственного воображения не предсказывали результатов выполнения задания с зашумленными изображениями, и наоборот, оценки объектного воображения не предсказывали результатов выполнения задания на мысленное вращение.

Подводя итог, объективные тесты подтвердили результаты анкетного опроса, которые были получены через Интернет. Очевидно, что данные анкетирования действительно отражали распределение в популяции основных когнитивных способностей и не были просто случайными.

Мы описали большую часть различий между системами верхнего и нижнего мозга. Но как насчет того раннего, ставшего классическим, разделения мозга на левое и правое полушария? Насколько предложенный нами подход к описанию функций мозга лучше? В следующей главе мы рассмотрим эти вопросы.

Глава 5. РАЗВЕНЧИВАЯ МИФ

Мы предложили новый способ разделения мозга на две части, но в чем было ошибочно его деление на левое и правое полушария? Если и есть в этом делении что-то ошибочное, то не попались ли мы в ту же западню? В этой главе мы рассмотрим историю проблемы межполушарной ассиметрии мозга.

Эта история началась в феврале 1962 года, когда в одну из операционных медицинского центра White Memorial в Лос-Анджелесе был доставлен 48-летний мужчина с инкурабельной эпилепсией. Это был момент, которого так долго ждал всемирно известный невролог Роджер Сперри.

В течение многих лет Сперри с коллегами по Калифорнийскому технологическому институту хирургическим путем разделяли левое и правое полушария мозга у кошек и обезьян, а затем проводили с этими животными эксперименты, оценивая их когнитивные функции. И выводы их исследований разделенного мозга вызвали бурю в мире наук о мозге.

«Они воспринимают, учатся и запоминают так же, как и нормальные животные, — писал Сперри в статье, которая привлекла большое внимание внутри научного сообщества, но осталась практически незамеченной за его пределами. Однако если понаблюдать за обезьяной «с разделенным мозгом» внимательнее… можно обнаружить, что каждое из разделенных полушарий теперь имеет независимую когнитивную систему… как если бы животное имело два отдельных мозга»[29].

В тот зимний день 1962 года Сперри подготовил почву для своего первого опыта на человеке, Уильяме Дженкинсе. Дженкинс был ветераном войны и страдал от эпилептических судорог (иногда до десяти раз в день) после того, как в конце Второй мировой войны был контужен в результате взрыва бомбы. Он узнал о радикальных операциях, выполняемых врачами, двумя десятилетиями ранее в Нью-Йоркской больнице Рочестера, где облегчали симптомы угрожающей жизни эпилепсии. Дженкинс хотел, чтобы калифорнийские хирурги попробовали прооперировать и его. Он заключил сделку с врачами: независимо от того, уменьшатся или нет его страдания после операции, он соглашался работать со Сперри, который намеревался проводить послеоперационные поведенческие исследования (аналогичные в принципе тестам, которые этот ученый проводил на животных). Если высшие когнитивные способности Дженкинса окажутся сохранны после этой операции, то его способность общаться с помощью речи (в отличие от животных) могла бы существенно продвинуть Сперри в его исследованиях.

«Даже если это не уменьшит мои приступы, — сказал Дженкинс перед тем, как лечь под скальпель, — если вы узнаете хоть что-то, это будет полезнее для людей, чем все, что я был в состоянии сделать в течение многих лет».

Хирурги побрили голову Дженкинса, стерилизовали и сняли часть скальпа, проделали два отверстия в черепе и начали осторожно разрезать мозолистое тело — крупнейшую структуру, которая соединяет левое и правое полушария человеческого мозга. Мозолистое тело состоит примерно из 250 000 000 нервных волокон — это действительно впечатляющая часть анатомии мозга.

Операция прошла по плану, и Дженкинс выздоровел без проблем; его конвульсии действительно прошли, и, как обезьяны и кошки Сперри, со стороны он казался когнитивно сохранным.

Спустя шесть недель после операции Сперри начал изучать своего первого пациента с разделенным мозгом. Дженкинс с благодарностью помогал ему во время еженедельных сеансов, которые продолжались в течение многих месяцев.

Сперри и его коллеги разработали гениальные тесты, с помощью которых могли оценить когнитивное функционирование каждой половины мозга Дженкинса, вместе и по отдельности. Эти тесты были основаны на ранее установленных фактах о том, что левое полушарие управляет движением правой стороны тела (и наоборот), а левая сторона каждого глаза посылает информацию левому полушарию и правая сторона каждого глаза — правому полушарию[30]. Их результаты подтвердили то, что Сперри предположил в результате исследований на кошках и обезьянах: каждая сторона человеческого мозга располагает своими когнитивными способностями.

Воодушевленные, Сперри и его коллеги продолжили эту работу и к 1974 году провели тесты еще на пятнадцати пациентах, перенесших хирургическое разделение левого и правого полушария. Результаты снова подтвердили их ранний выпад: две стороны мозга действительно играют значимо разные роли в когнитивном функционировании.

Теперь на это обратил внимание и весь мир. В 1981 году Сперри был удостоен Нобелевской премии по физиологии и медицине за его исследования разделенного мозга.

Левое полушарие является речевым, как это было известно, и доминирует во всех видах деятельности, связанных с языком, арифметикой и анализом, — подытожило нобелевское жюри, вручая премию Сперри. — Правое полушарие, хотя и бессловесно и способно только на простые операции сложения (до двадцати), превосходит левое, среди прочего, в понимании пространства — например, в понимании карт или распознавании лиц».

Руководствуясь несложными соображениями, можно прийти к заключению, что эта дихотомия способна объяснить, почему некоторые люди склонны к поэтапному анализу, а другие поступают интуитивно. Некоторые вскоре экстраполировали работы Сперри и придумали новую теорию психологии, построенную на убеждении в том, что левая сторона мозга связана с рациональным мышлением, логикой и анализом, а правая — с эмоциями, творчеством и воображением. И что у любого человека одно из двух полушарий является доминирующим, делая его «левополушарным» или «правополушарным».

Внутреннее пространство

Новаторские исследования Сперри достигли широкой аудитории в то время, когда общественность была очарована исследованиями мозга в целом. Это был период расцвета печатной журналистики, поэтому, когда имеющий многомиллионную читательскую аудиторию журнал Life 1 октября 1971 года начал публиковать хорошо иллюстрированную серию статей о мозге, состоящую из 5 частей, многие обратили на нее внимание.

«Чудеса и тайны науки», — гласил заголовок на обложке журнала Life; ниже размещался подзаголовок: «С поражающими воображение фотографиями». И действительно, эти фотографии поражали: десятки цветных изображений, многие сделаны электронным микроскопом, снимки сосудов, нейронов и других тканей. Был показан неведомый мир, существующий внутри каждого из нас. Голливуд к тому моменту уже привел в этот мир кинозрителей с помощью своего оскароносного фильма 1966 года «Фантастическое путешествие»[31], который породил серию книг, комиксов и телевизионный сериал.

«Это — самая высокоорганизованная материя во Вселенной, эти три фунта, эта электрохимическая горстка клеток, что живет изменениями, она позволяет нам двигаться, видеть и думать, творить, любить и осознавать себя», — писали редакторы Life[32].

«С того момента, когда человек впервые осознал его природу, он изо всех сил старался осмыслить его чудеса и тяготы, пробивая грубые отверстия в костях, которые защищают его, и произвольно определяя моральное и интеллектуальное значение бугорков и шишек на его внешней поверхности. Но цели человека тогда и сейчас остаются все теми же: добиться подлинного понимания того, как работает мозг, и использовать эти знания не только для лечения болезней, но и для улучшения качества самой жизни. Сегодня тысячи ученых из десятков научных дисциплин преследуют эти цели в завершающей атаке на последний грандиозный бастион науки».

Если запуск спутника ознаменовал начало исследований космического пространства, то эти ученые отправились в путешествие во внутренний космос. Но добьются ли они успеха? Редакторы Life придали изрядную толику живого драматизма сфере наук о мозге.

«Здесь есть трудности — и есть свои опасности», — писали редакторы Life.

«После десяти лет интенсивных исследований многие фундаментальные вопросы остаются без ответа. На самом деле вполне возможно, что мозг может управляться принципами слишком сложными для понимания. И даже если человек сумеет снять завесу тайны, окутавшую его существование, он обнаружит себя один на один с таким знанием, которое может служить и во вред».

Миф о левом и правом полушариях мозга уверил людей в том, что мы можем управлять собственным мозгом. Это была плодородная почва, в которой пустила корни новая психологическая теория.

Еще до того как Сперри получил свою Нобелевскую премию, история левого и правого полушария начала распространяться в популярной культуре. Она набрала обороты через два года после публикации в журнале Life, когда воскресное приложение к New York Times напечатало статью «Кто мы: правополушарные и левополушарные люди».

«Две очень разные личности живут в голове у каждого из нас, — начиналась эта статья, — обитая в левом и правом полушариях нашего мозга, этих двух раковинах, покрывающих центральный ствол мозга. Одна личность вербальная, аналитическая, доминирующая. Другая творческая». Эта статья сопровождалась фотографией Сперри в его лаборатории в Калтехе и рисунком мозга, разделенного на два полушария.

В следующем году выдающийся психолог Роберт Э. Орнштайн написал первую из своих многочисленных работ, последующих эту концепцию, и его наблюдения были представлены в журнале Time в номере за 8 июля 1974 года. В 1976 году Harvard Business Review опубликовал статью «Планирование слева, а управление — справа», которая учила руководителей тому, как лучше использовать обе половины их вертикально разделенного мозга. Имеющий массовую аудиторию журнал Psychology Today в 1977 году тоже посвятил проблеме левого и правого полушарий мозга страницы одного из номеров. В специализированных и общих изданиях появилось множество других статей на эту тему. Был опубликован внушительный набор книг.

И неудивительно: история о специализации полушарий мозга понравилась как тем, кто интересовался психологией, так и тем, кто просто стремился к самосовершенствованию. Приводимые утверждения, казалось, пользовались серьезной научной поддержкой. Они обещали практическую пользу не только в личной сфере, но и в сфере взаимоотношений и работы.

Это была не наука ради научного познания, но путь к лучшей жизни, по которому мог следовать любой человек.

Мелким шрифтом

Хотя Сперри действительно обнаружил существенные отличия в функциях левого и правого полушарий, он не предполагал, что его исследования станут основой для новой отрасли психологии[33]. В эссе 1984 года, опубликованном в журнале Neuropsychologia[34], Сперри предупреждал, что «экспериментально наблюдаемая полярность в когнитивных стилях левого к правого полушарий — это лишь общая идея, которая очень легко может выйти из-под контроля… важно помнить, что два полушария в нормальном здоровом мозге, как правило, функционируют в тесном сотрудничестве как единое целое».

К тому же проблема усугублялась тем, что пациенты, на основе работы с которыми были сделаны все выводы, страдали от неврологических нарушений. Их мозг функционировал аномально (в противном случае их не оперировали бы). Поэтому возникал вопрос, насколько полученные на этих пациентах результаты можно распространять на всю человеческую популяцию, на людей, чей мозг не был рассечен на две части.

В популярной литературе эти оговорки дописывались мелким шрифтом.

Нобелевская премия Сперри, объявленная в октябре 1981 года, подогрела всеобщий интерес к этой теме. В том же месяце New York Times опубликовала десять статей об ученом и его работе по разделению мозга.

«На этом основании, — сообщала газета, — нейрофизиологи дальше развивают идею разделения труда между полушариями; левое полушарие, например, может иметь дело с логическим, математическим и аналитическим мышлением, в то время как правое может оказаться вместилищем художественных и музыкальных способностей».

Такие популярные представления о левом и правом полушариях мозга, ссылающиеся друг на друга, вскоре стали доминировать в массовой культуре, за пределами научно-исследовательских центров, тогда как аккуратные и продуманные выводы нейропсихологов и нейрофизиологов обычно не замечали.

Сегодня на YouTube вы можете посмотреть видео Spinning Dancer[35], как это до вас сделали миллионы людей, после чего вам зададут вопрос: «Танцовщица кружится по часовой или против часовой стрелки? Если по часовой стрелке, то вы больше используете правое полушарие вашего мозга, и наоборот». Кружащаяся танцовщица даже имеет свою собственную страницу на Википедии (эта оптическая иллюзия была создана японским веб-дизайнером Нобуюки Кайахарой).

Еще один тест для самопроверки обещает определить, подходит ли «ваш мозг для творческой карьеры»[36]. Другой тест, который вы можете пройти на многих сайтах, выявляет «доминирующее полушарие». Подростки могут пройти разработанный специально для них тест, результаты которого, как утверждается, помогут «улучшить ваши учебные навыки»[37]. Если верить автору еще одного теста, который показывает точные проценты «использования каждого из полушарий мозга»[38], любой человек может извлечь для себя пользу из этой информации.

И похоже, пользу можно извлечь для всех возрастов. Игрушки и DVD-диски могут будто бы «развивать» левое или правое полушарие вашего малыша (Стивен Хокинг или Джорджия О'Киф: выберите сами)[39], в то время как ребенок постарше извлечет выгоду из древнего вычислительного устройства. «Как мы можем упражнять оба полушария мозга одновременно? Работа со счетами поможет достичь этой цели»[40], — заявляет один из продавцов. На другом сайте в Интернете пишут, что «интеграция всего мозга означает использование левого и правого полушарий совместно, что улучшит производительность вашего мозга на 5-10%»[41].

Тот, кто стремится к саморазвитию, не желая затрачивать усилий, может соблазниться так называемой эссенциальной терапией: «Эссенция для левого/правого полушария помогает восстановить баланс между ними, — обещает одно из объявлений. — Она поддерживает физическую координацию, медитацию, творчество и психическое и эмоциональное равновесие»[42].

Проблема в том, что эти утверждения преувеличены до такой степени, что большинство из них скорее являются популярным мифом, чем наукой.

В тесной связи

Исследователи на протяжении вот уже многих десятилетий знают о том, что ни одно из радикальных утверждений о различиях левого и правого полушарий не подкреплено серьезными научными доказательствами. Хотя ученые и не кричат об этом на всех углах, но они имеют бесспорные доказательства того, что теория специализации полушарий, распространенная в массовой культуре, слишком упрощает то, как в действительности работает мозг.

Например, левое полушарие часто называют вербальным, а правое воспринимающим, но это различие скорее условно. На самом деле оба полушария выполняют оба вида деятельности, но делают это немного по-разному.

Рассмотрим язык: левое полушарие контролирует, например, порядок слов в предложении. Люди говорят: «У меня две ноги», а не «Меня ноги две у». (Особенности английского мастера Йода свидетельствуют о том, что в мозгу инопланетян отсутствует работающее по человеческим стандартам левое полушарие.) Но правое полушарие тоже важно для языка: оно извлекает из предложения смысл — например, если вам скажут, что у вашего знакомого две ноги и обе левые, то вы, вместо того чтобы понять это утверждение буквально и сделать вывод, что ваш товарищ страдает от серьезного наследственного расстройства и на обеих его ступнях большой палец справа, а мизинец — слева, решите, что речь идет о его выдающейся неуклюжести.

И хотя левое полушарие действительно контролирует речь и играет важную роль в грамматике и понимании высказываний, правое играет ключевую роль не только в распознании переносного смысла, но и в понимании и создании словесных метафор и юмора, а также ведает и значениями изменений в интонации. Например, оно помогает нам распознать восходящий тон в конце заданного вопроса. Таким образом, в извлечении смысла любого предложения задействованы оба полушария. На самом деле методы нейровизуализации убедительно показали, что многие аспекты обработки языка распространяются на оба полушария[43].

То же относится к восприятию. Например, если вы посмотрите на дом, левое полушарие позволит вам распознать формы дверей, окон и других его частей, а правое — общий контур здания. Левое будет указывать относительное расположение компонентов через набор словесных категорий, например, «окно находится слева от входной двери», а правое определит местоположение с точки зрения конкретного расстояния, например, указав точное расстояние от окна до двери.

И еще раз повторим: методы нейровизуализации убедительно показали, что многие аспекты перцептивных процессов распределены по обоим полушариям.

Проблема не в том, что людей делят на «правополушарных» и «левополушарных». Проблема в том, что полушария классифицируются с позиции упрощенного противопоставления: левое полушарие считают вербальным, аналитическим и логическим, а правое образным, интуитивным и эмоциональным. Все не так просто.

Полушария действительно отличаются, но на более конкретном и детальном уровне, чем утверждается в популярной литературе.

Есть два фундаментальных возражения. Во-первых, действительно, небольшие участки мозга специализируются на разном в двух полушариях, но эта специализация очень специфична. Например, область в передней части левого полушария управляет движениями языка, губ и голосовых связок во время речи, но симметричный участок правого полушария играет важную роль в управлении движениями этих же частей тела во время пения. Во-вторых, область в височной доле коры левого полушария связана с классификацией деталей зрительно воспринимаемых объектов, а соответствующая область правого полушария — с определением формы объектов. Кроме того, еще одна область в височной доле слева управляет организацией звуков речи в единицы известного языка, а зеркальная область в правом полушарии организует звуки природы (например, звук падающей воды или крики животных). И так далее, и тому подобное.

Однако, хотя небольшие участки коры действительно функционируют по-разному в двух полушариях, единого знаменателя для этой разницы нет. Например, какое отношение имеет разница между управлением речью и управлением пением к разнице между классификацией частей по сравнению с распознанием форм? Поэтому, когда мы начинаем группировать такие небольшие участки вместе в целое полушарие, любая общая закономерность вскоре исчезает — и простая дихотомия уже не может характеризовать проводимое различие.

Такие тонкости различий между функционированием левого и правого полушарий редко становятся темой разбора в популярной литературе, но они очень важны для подлинного понимания функционирования мозга. Стоит обращать внимание на то, что пишут мелким шрифтом.

Другое возражение состоит в том, что каждая из специализированных областей мозга никогда не работает в одиночку, а только как часть системы, которая включает множество других областей, в том числе области другого полушария мозга.

Например, чтобы в полной мере разобраться в языке, необходимо понять синтаксис (структуру предложений, с которой лучше справляется левое полушарие), смысл изменений в интонации (это эффективнее делает правое полушарие) и то, каким образом смысл шифруется в предложениях (это достигается путем совместной работы обоих полушарий). Иначе говоря, два полушария являются неразделимыми частями единой системы.

Давайте вернемся к нашему примеру с велосипедом: у него есть руль, сиденье, педали, шестерни, цепи и диски. Все части предназначены для совместной работы и достижения конкретной цели. То же самое можно сказать и о мозге.

Полушария действительно отличаются, но на более конкретном и детальном уровне, чем утверждается в популярной литературе и в Интернете.

Нельзя сказать, что одна половина мозга является «логической», а другая «интуитивной», одна «аналитической», а другая «творческой». Обе играют свою роль в логическом и интуитивном мышлении, в анализе и творчестве. Эти сложные функции осуществляются с помощью множества процессов: некоторые из которых могут работать лучше в левом полушарии, а некоторые — в правом полушарии, но нельзя сказать, что некая функция целиком реализуется каким-то одним полушарием.

В норме две половинки вовсе не живут отдельной жизнью, как отметил сам Сперри. Это не изолированные системы, которые конкурируют между собой или участвуют в своего рода мозговом соревновании по перетягиванию каната; ни одно из полушарий не похоже на шкодливого ребенка, портящего другому мальчику удовольствие внезапными истериками.

Мы уже не раз подчеркивали, что мозг является единой, на удивление сложной и глубоко интегрированной системой. Как и части хорошо отлаженного велосипеда, части мозга имеют неодинаковые функции, но, как и детали велосипеда, они могут работать только вместе.

«Разделенное сознание»

Если популярный миф о левом и правом полушариях далек от истины, то почему он жил в течение почти полувека? Почему поиск в Google дает миллионы ссылок на эту тему? Почему такие медийные личности, как Опра Уинфри[44] и автор бестселлеров Дэниел Пинк[45], поддерживают ее?

Дело не только в интенсивном внимании средств массовой информации к работе Сперри и его Нобелевской премии и не только в силе сегодняшнего Интернета. Ответ может лежать в наших инстинктивных поисках понимания, в истории человеческого опыта. Как биологический вид, мы, похоже, запрограммированы на стремление понять то, с чем сталкиваемся, и поэтому создаем описания всего вокруг, упрощая их, когда это необходимо. Это, по сути, неплохо, при условии что описания упрощены правильно — характеризуя основные идеи, а не вводя в заблуждение.

Именно благодаря нашей склонности принимать упрощенные описания миф о левом и правом полушариях оказался таким живучим, несмотря на периодические предупреждения ученых и академиков.

В начале 1971 года в статье, опубликованной в British Medical Bulletin[46], Бренда Милнер, выдающийся ученый из Монреальского неврологического института, предостерегала от чрезмерно широкого толкования исследований разделения мозга. В заключении к своему исследованию Милнер указывала, что «хотя эта статья была написана, чтобы подчеркнуть различия полушарий, не следует распространять обозначенную границу слишком далеко». Пять лет спустя Стиван Харнад, основатель известного журнала Behavioral and Brain Sciences, писал, что популярная строгая дихотомия функций полушарий мозга «примерно так же относится к известным фактам о функциях полушарий, как астрология к астрономии»[47].

А в 1987 году профессор психологии Университета Пейс Теренс Хайнс в издании Academy of Management Review утверждал, что попытки использовать популярные представления о левом и правом полушариях мозга для разработки советов для бизнеса напоминают «преследование диких гусей», — преследование, «основанное на неверных взглядах на природу различий полушарий, взглядах, которые лучше всего назвать мифами» (курсив его). В научной литературе найдется немало других подобных предостережений.

Однако эти голоса ученых почти не было слышно за пределами научных кругов. Даже для некоторых представителей науки теория о левом/правом полушарии мозга оказалась привлекательной. Так вспоминает об этом психолог Орнштайн в своей книге 1997 года «Правильный разум: Попытка разобраться в полушариях». Ссылаясь на эксперименты Сперри и других в 1960-х и 1970-х, он писал:

«Насколько же эти демонстрации разделенного сознания привлекают наше внимание! Это заставило многих людей увлечься проблемой разделения сознания, недооценивая его единство, пусть даже разные области мозга и обращаются с миром по-разному. В обычной жизни полушария никогда не работают поодиночке и не могут управлять всем мозгом. Два полушария тесно и аккуратно соединены, и не только мозолистым телом, а всеми нижележащими структурами мозга».

Итак, мы утверждаем, что обоснованнее было бы разделить кору больших полушарий на верхнюю и нижнюю части мозга. При этом нужно ясно осознавать, что простые дихотомии не могут адекватно объяснить, что делают эти две части. Их следует рассматривать как системы — системы, которые работают вместе. Во многих отношениях именно взаимодействие систем верхнего и нижнего мозга более интересно и познавательно, чем изучение их функций по отдельности. Мы рассмотрим это взаимодействие в следующей главе.

Глава 6. ВЗАИМОДЕЙСТВУЮЩИЕ СИСТЕМЫ

Выросший на ферме в Нью-Гэмпшире Финеас Гейдж демонстрировал необычайную изобретательность с юности. Он получил начальное образование, но где-то в подростковом возрасте (или когда ему было чуть за двадцать) он, должно быть, пришел к выводу, что пора заняться самосовершенствованием и оставить тяжелую жизнь своей семьи. Возможность для этого вскоре представилась. Это было в начале индустриальной эпохи — эпохи железнодорожного бума, когда повсеместно создавались новые компании и прокладывались железнодорожные пути. Гейдж отправился учиться и стал инженером.

Он был хорошим планировщиком, учился на собственном опыте и применял выученные уроки на каждом следующем шаге — а ведь это и есть рецепт успеха. К 1848 году он достиг должности прораба.

13 сентября 1848 года Гейдж руководил строительством ветки железной дороги Ратленд — Берлингтон, которая проходила мимо Кавендиша, штат Вермонт. Вечером с помощью длинного конического металлического инструмента под названием «шпалоподбойка» он утрамбовывал взрывчатку в отверстие в скале. Отвлекшись на мгновение, он случайно ударил шпалоподбойкой по отверстию. Искра вызвала взрыв, и шпалоподбойка вылетела вверх из отверстия, как огромная пуля, и прошла через его щеку и голову, выбив левый глаз и значительную часть мозга.

Шпалоподбойка — три фута и семь дюймов в длину и дюйм с четвертью в диаметре[48] в самом толстом месте, приземлилась в более чем шестидесяти футах позади него.

Гейдж был сбит с ног и, возможно, ненадолго потерял сознание, но, на удивление, через несколько минут связно заговорил и смог подняться и пойти. На воловьей повозке его доставили в близлежащую гостиницу и вызвали к нему местного доктора Эдварда X. Уильямса.

«Доктор, здесь вам есть над чем поработать», — сказал Гейдж, когда прибыл Уильямс. Через некоторое время его случаем занялся д-р Джон М. Харлоу.

Лежа в крови на кровати, Гейдж указал на дыру в левой щеке и сказал Харлоу: «Железяка вошла туда и прошла через мою голову». Так все и было.

Харлоу очистил и перевязал раны Гейджа. При поиске костных фрагментов он вставил в отверстие в верхней части головы Гейджа указательный палец правой руки и смог коснуться им указательного пальца своей левой руки, который вставил в разорванную щеку Гейджа. Харлоу позже написал: «Мозг выступал из отверстия и висел клочьями на волосах… Пульсации мозга были отчетливо видны и ощущаемы».

Выздоровление Гейджа сопровождалось инфекциями и периодами комы. В какой-то момент с него уже снимали мерки для гроба. Однако он выжил, и его речь, память и способность к управлению движениями остались относительно сохранными. В конце ноября Гейдж вернулся к своей семье в Нью-Гэмпшир.

Этот случай привлек внимание прессы. Под заголовком «Поразительный случай» одна бостонская газета опубликовала письмо одного из множества свидетелей, видевших Гейджа, когда он поправлялся в Кавендише. «Мы живем в эпоху, богатую событиями, — писал этот автор, — но если тринадцатифунтовая железка в форме заостренного лома пробивает человеку голову, вышибая часть его мозга, а тот остается жив и сохраняет свои чувства, то нам остается только недоумевать: что же будет дальше?»

Однако Гейдж не остался прежним — и в этом смысле был особо интересен научному сообществу. Харлоу вел хронику глубокого изменения личности Гейджа.

«Не страдает ни от какой боли в голове, но говорит, что у него есть странное чувство, которое он не в состоянии описать», — написал врач, осмотрев Гейджа в апреле 1849 года, через семь месяцев после несчастного случая.

«Он хотел вернуться к своей [предыдущей] должности прораба. Однако его подрядчики, которые считали его самым эффективным и способным прорабом в компании до того, как он получил травму, посчитали перемены в его сознании настолько радикальными, что не согласились снова дать ему это место. Баланс между его интеллектуальными способностями и животными наклонностями, похоже, был разрушен. Он резок, непочтителен, иногда прибегает к чудовищному сквернословию (которое не замечалось за ним раньше), проявляет мало уважения к своим товарищам, не терпит ограничений или советов, когда они вступают в противоречие с его желаниями, временами убийственно упрям. И при этом капризен и нерешителен, разрабатывает множество планов на будущее, но то и дело меняет их в пользу легковыполнимых. По своим интеллектуальным способностям это ребенок, но имеющий животные страсти здорового мужчины».

В результате Гейджа ждала печальная участь кочевника. С поврежденным, но продолжающим функционировать мозгом и постоянно закрытым левым глазом Гейдж был буквально обречен блуждать по земле. Сначала он проехался по Новой Англии, показывая себя и свою железяку, очевидно за деньги. Его обследовал хирург из Гарварда Генри Дж. Биглоу, который написал в одном из номеров журнала American Journal of the Medical Sciences за 1850 год, что Гейдж, возможно, пережил «самую невероятную историю повреждения мозга, когда-либо зафиксированную наукой».

Гейдж продолжал плыть по течению, работал некоторое время в качестве экспоната в цирке Ф.Т. Барнума и несколько лет прожил в Чили, куда золотая лихорадка привлекала иностранцев.

Живя со своей матерью, он умер в Сан-Франциско после серии приступов в 1860 году. Его мозг не сохранили для изучения, но его череп и шпалоподбойка попали в Анатомический музей медицинской библиотеки Гарвардского университета. Череп Гейджа с характерным отверстием и сегодня служит одним из символов домашней страницы музея, являясь мрачным свидетельством непостижимой способности мозга очаровывать и удивлять нас.

Исследователи обычно приводят печальную историю Финеаса Гейджа в качестве доказательства того, что разные аспекты личности базируются на разных частях головного мозга.

Это отчасти верно, но можно сделать и другие выводы о произошедшей с ним трансформации: шпалоподбойка повредила участки верхнего и нижнего отделов коры, нарушив взаимодействие систем верхнего и нижнего мозга. Гейджу было особенно сложно интегрировать свои эмоциональные реакции с целями, мотивами и планами, а также придерживаться намеченного плана и не позволять случайным событиям сбивать себя с пути[49].

Травма мозга не просто нарушила некоторые способности Гейджа, но и изменила способ использования нетронутых функций. И поведение Гейджа после этой трагедии отражает не только факт повреждения систем верхнего и нижнего мозга, но и нарушение способа взаимодействия этих систем.

По аналогии Ричард Грегори в 1961 году[50] указал, что, когда из старомодного радио удаляют резистор, радио начинает издавать пронзительные звуки. Почему это происходит? Дело не в том, что резистор был «подавителем пронзительных звуков», а его удаление нарушило эту функцию. На самом деле это происходит потому, что неповрежденные части радио взаимодействуют по-другому без резистора. Точно так же после несчастного случая системы верхнего и нижнего мозга Гейджа изменили способ взаимодействия, в результате чего изменилось и его поведение.

Нарушение нормального взаимодействия систем верхнего и нижнего мозга серьезно повлияло на один главный аспект поведения Гейджа. Харлоу пишет: «До получения травмы, хотя он и не учился в школах, он обладал хорошо сбалансированным умом, и те, кто его знал, считали его проницательным, дальновидным бизнесменом, очень энергичным и настойчивым в осуществлении всего им задуманного. В этом смысле его ум коренным образом изменился, настолько, что его друзья и знакомые сказали, что это «больше не Гейдж».

Если раньше Гейдж был вдумчивым стратегом, то после травмы он стал импульсивным и непредсказуемым. Система нижнего мозга невпопад прерывала систему верхнего мозга, нарушая его способность придерживаться планов или пересматривать их, когда Гейдж видел последствия предыдущих усилий.

Когда его реакции нарушали планы, Гейджа захлестывали непредсказуемые эмоции, и он не мог реагировать адекватно. Нарушение взаимодействия двух систем мозга сильно сказалось на взаимоотношениях Гейджа с людьми и его поведении в повседневных ситуациях.

Систематические взаимодействия

Мы уже акцентировали внимание на том, что мозг следует воспринимать как систему с информационным входом, выходом и специальными механизмами, которые обеспечивают оптимальное соответствие действий на выходе информации на входе. Также мы подчеркивали, что верхние и нижние участки коры мозга содержат специализированные подсистемы, которые работают вместе, как части большего целого. Здесь напрашивается аналогия с компьютером — и в определенной степени эта аналогия подходит. Действительно, и мозг, и компьютер обрабатывают информацию: в обоих случаях входящая информация (например, от глаз к мозгу или с камеры на компьютер) сохраняется, преобразуется и становится объектом вычислительных манипуляций, в конечном счете формируя сигнал на выходе (например, произнесенное слово или изображение на экране).

Но мозг и компьютер отличаются способами обработки информации.

Компьютер имеет отдельный «центральный процессор», аппаратные средства, которые выполняют инструкции программы; отдельное оперативное запоминающее устройство (ОЗУ, которое может быть увеличено путем добавления дополнительных чипов памяти) для быстрого доступа к данным; и жесткий диск или твердотельный накопитель, «вторую» или «складскую» память аппарата, где хранятся данные и программы (этот вид памяти сохраняет информацию, даже когда питание выключено). Мозг, напротив, не имеет однозначно обозначенного различия между центральным процессором и памятью. И структуры мозга, используемые для хранения информации в течение длительных периодов времени (аналогичные диску или твердотельным накопителям компьютера), также могут хранить информацию в течение короткого времени (по аналогии с ОЗУ компьютера).

Для иллюстрации хитросплетений взаимодействия систем верхнего и нижнего мозга мы можем использовать аналогию коммерческой пекарни с двумя этажами.

Давайте предположим, что осталась неделя до Дня благодарения. Пекарне нужно выпечь больше тыквенных пирогов, потому что потребительский спрос растет, как это бывает в праздники. На верхнем этаже находится руководство, которое планирует, сколько пирогов и других хлебобулочных изделий следует выпечь.

Их планы должны учитывать различные виды информации, например, время года, день недели и наличие конкретных ингредиентов (таких как тыквы). Затем они размещают заказы на ингредиенты.

По мере приближения праздничного дня руководители отслеживают продажи, предварительные заказы и другие показатели и решают, сколько пирогов из тыквы требуется выпечь. Они формулируют планы на основе своих ожиданий, реализуют их, а затем пересматривают свои планы по мере поступления новой информации.

В то же время на нижнем этаже множество работников проверяют, получены ли тыквы, мука, сахар и другие ингредиенты, сортируют их, следят, чтобы они были свежими (и выбрасывают любые испорченные ингредиенты), отправляют их в соответствующие смесители и печи, и так далее. Они организуют то, что поступает из внешнего мира, сортируют это по категориям и решают, как их употребить.

Если бы этажи не взаимодействовали, никаких тыквенных пирогов (или хлеба, или других хлебобулочных изделий) не получилось бы. Но они взаимодействуют. Планы, сформулированные на верхнем этаже, передаются рабочим, находящимся ниже, так, чтобы они были готовы к приему определенных ингредиентов и отслеживали определенную информацию. И затем результаты усилий по выпечке и отслеживанию информации внизу (в том числе информация о продажах) отправляются обратно на верхний этаж, так что руководители могут узнать, насколько хорошо реализуются их планы, и скорректировать их соответствующим образом.

Что происходит, когда продажи тыквенных пирогов идут не так хорошо, как ожидалось? Эта информация, отслеживаемая на нижнем этаже продавцами, передается руководителям наверх. Затем руководители оценивают, сколько пирогов необходимо сделать на следующий день, и соответственно заказывают меньше тыкв и других ингредиентов.

Рабочих внизу предупредят, что сегодня должно поступить меньше первичных продуктов для пирогов. Затем эти рабочие сообщают на верхний этаж о фактически прибывшем количестве продуктов. Если какой-то ингредиент доставили сверх или меньше ожидаемого количества, то руководители связываются с его поставщиками (поставщиками тыквы, муки, сахара и т.д.) и настаивают, что пекарня не будет платить за ингредиенты сверх заказа и т. п.

Давайте вернемся к мозгу и рассмотрим следующий пример. Вы хотите выйти в Интернет, поэтому система верхнего мозга сначала помогает вам сформулировать план: включить компьютер и после его включения открыть ваш браузер. Затем вы ожидаете увидеть экран регистрации; а когда он появляется (и фиксируется системой нижнего мозга), следует ввести пароль. Когда вы начинаете печатать, система верхнего мозга не только генерирует команды для управления пальцами, но и предвосхищает, что именно вы должны увидеть, когда появляется каждая буква. Она получает сигнал от нижнего мозга о том, какая буква появляется, и замечает, если неожиданно появляется неверная буква — и если этот так, — пересматривает план и исправляет ошибку.

Однако мы не хотим преуменьшать вклад системы нижнего мозга. Когда вы смотрите на экран монитора, система нижнего мозга преобразует пиксели в паттерны, которые соответствуют словам и изображениям; затем сравнивает эти паттерны со всеми образами, виденными вами раньше; если она находит соответствие, то применяет к данному случаю информацию, которую вы ранее связывали с идентифицированным объектом или паттерном. Например, когда вы видите круг с косой диагональной линией, вы знаете, что это означает «запрещено», потому что вы видели этот символ раньше и его значение было сохранено в вашей памяти. Когда ваша система нижнего мозга сопоставляет сигнал от ваших глаз с этим сохраненным паттерном, вы можете учесть информацию, которую вы ранее связали с ним, и в текущей ситуации.

Более того, эмоциональная окраска, связанная с объектом, который производит этот сигнал, поможет вам принять решение о приоритетных действиях. Если вы столкнулись с тем, что представляет для вас ценность (например, купюра в сотню долларов на тротуаре) или вызывает отвращение (собачьи экскременты там же), ваше текущее поведение может быть прервано для того, чтобы выбрать новое приоритетное действие (наклониться, чтобы поднять деньги, или отойти в сторону, чтобы не наступить на собачьи экскременты).

И дело не в том, что система верхнего мозга просто использует сигнал от системы нижнего мозга как часть обратной связи о последствиях действий по плану; ожидания, просчитанные системой верхнего мозга, могут влиять на систему нижнего мозга так, что та будет классифицировать сигналы определенным образом. То есть верхний мозг регулирует расчеты нижнего мозга таким образом, что он может легко воспринимать то, что ожидается. Например, фермер, ищущий своих коров в сумерках, даже мимолетную тень подходящего размера может принять за корову. Почему? Ожидания фермера, созданные системой верхнего мозга, настроили систему нижнего мозга классифицировать подобный сигнал как корову — и эта преднастройка настолько сильна, что относительно слабого входного сигнала достаточно, чтобы распознать его как ожидаемый объект.

Кроме того, система нижнего мозга полагается на структуры верхнего мозга при интерпретации окружающего мира. Нижний мозг автоматически классифицирует объекты и интерпретирует сцены и разворачивающиеся события путем сопоставления их с информацией, ранее сохраненной в памяти. Но иногда мы сталкиваемся с объектами и событиями, которые в сочетании не соответствуют ничему знакомому; мы можем быть знакомы с каждым объектом по отдельности, но не с таким их сочетанием.

Когда вы смотрите на экран монитора, система нижнего мозга преобразует пиксели в паттерны, которые соответствуют словам и изображениям.

Скажем, вы видите парня, прыгающего на одной ноге, с носками на обеих руках, и при этом поющего «Прекрасная Америка». Система нижнего мозга распознает каждую из деталей и отправляет информацию верхнему мозгу, который затем пытается интерпретировать этот набор данных. Похоже на обряд посвящения в какое-то студенческое братство, рассуждает он. Верхний мозг может создать план, чтобы подтвердить или отклонить эту гипотезу. Скажем: стоит посмотреть на молодых людей неподалеку, которые могут быть членами предполагаемого братства, наблюдающими за этой сценой. При этом верхний мозг повлияет на нижний мозг, облегчив ему задачу опознания людей в качестве представителей братства. Несомненно, эти две системы взаимодействуют.

В зависимости от ситуации подобная работа мозга может происходить в течение длительного периода времени или в мгновение ока. Давайте посмотрим на когнитивные функции, задействованные в ситуации, когда пилот реактивного самолета возвращается на авианосец. Летчику, когда он подлетает к взлетно-посадочной полосе на палубе, авианосец видится размером примерно с почтовую марку. Пилот осторожно управляет самолетом, замедляя его и готовя к приземлению (все это в соответствии с планами, составленными системой верхнего мозга). При этом он ожидает увидеть изменения образа палубы: она должна увеличиться в размерах по мере приближения к ней самолета. Но если изменение (первоначально зарегистрированное в системе нижнего мозга) не соответствует ожиданиям (это регистрируется в системе верхнего мозга), пилоту придется пересмотреть свой план.

Например, был неправильно настроен или неисправен контроль посадки, и самолет не начал снижать скорость. А если система нижнего мозга зафиксирует, что взлетно-посадочная полоса на палубе увеличивается в размерах гораздо быстрее, чем ожидалось, то немедленно передаст эту информацию системе верхнего мозга. В ответ процессы в системе верхнего мозга заставят пилота проверить элементы управления и попытаться найти причину этого сбоя. Ему, возможно, придется прервать посадку и набрать высоту. А затем авиадиспетчеры помогут ему справиться с этой ситуацией.

Мгновенные решения, которые принимает пилот, выполняющий посадку, служат доказательством сплоченной работы двух систем мозга. Без взаимодействия этих систем пилот никогда не смог бы поднять самолет в воздух, не говоря уже о том, чтобы благополучно его посадить.

Как мы разобрали в главе 3, системы верхнего и нижнего мозга соединены многочисленными связями. Например, большой дугообразный пучок нервных волокон проходит от височной доли к отделам лобных долей, участвующим в продуцировании речи. Множество связей имеется между областями височных долей, обеспечивающих память, и различными областями системы верхнего мозга. Очевидно, что эти две системы мозга представляют собой интегрированное целое. Как мы увидим в следующей главе, особенности взаимодействия между системами верхнего и нижнего мозга приводят к появлению четырех возможных когнитивных режимов. Эта тема останется в фокусе нашего внимания до конца книги.

Глава 7. ЧЕТЫРЕ КОГНИТИВНЫХ РЕЖИМА

История Финеаса Гейджа теперь регулярно пересказывается в учебниках о мозге. Ее, как правило, вспоминают для иллюстрации функций лобных долей и их вклада в личностные проявления. Однако учебники редко упоминают о том, что последствия этого повреждения возникли потому, что системы верхнего и нижнего мозга больше не взаимодействовали должным образом. Мы же сосредотачиваемся на этом факте.

Более того, мы объясняем последствия травмы Финеаса Гейджа по-новому, через призму теории когнитивных режимов. Когда шпалоподбойка разорвала часть мозга Гейджа, это изменило его доминирующий когнитивный режим, его устоявшиеся способы мировосприятия и взаимодействия с другими людьми.

Различия в степени взаимодействия систем верхнего и нижнего мозга возникают не только после черепно-мозговой травмы. Хотя все мы используем обе системы мозга (если бы мы этого не делали, то не смогли бы функционировать в повседневной жизни), некоторые полагаются на какую-то из этих систем в большей или меньшей степени. Таким образом, люди различаются по степени взаимодействия двух систем, и отсюда возникают различные когнитивные режимы.

Наша теория не предполагает, что люди различаются по размерам верхней и нижней частей мозга. Кроме того, если человек часто использует какую-то систему мозга, это не означает, что он использует ее эффективно. Например, кто-то может часто полагаться на систему верхнего мозга, придумывая множество планов, но эти планы могут попросту не работать. То, насколько эффективно человек оперирует своей системой верхнего мозга, вероятно, связано с интеллектом, который следует отличать от когнитивных режимов. Люди могут различаться и неодинаковой эффективностью использования этих систем, но суть теории когнитивных режимов не в этом.

Скорее, когнитивный режим связан со степенью зависимости человека от той или иной системы мозга. Как мы замечали ранее, мы все постоянно полагаемся на системы верхнего и нижнего мозга, но часто ограничиваемся лишь минимальным объемом обработки информации, необходимым для того, чтобы уместно реагировать на ситуацию. В других случаях мы привлекаем эти системы как дополнительный, необязательный ресурс. Проводя аналогию, каждый из нас куда-то идет (мозг реагирует на ситуацию минимально необходимой обработкой), но не каждый станет танцевать (танцы подразумевают дополнительное использование мозга).

Именно на таком дополнительном применении мы и сосредоточимся здесь. Речь идет о ситуациях, когда человек использует мозг не по необходимости, а о более развитых способах взаимодействия с миром и людьми, позволяющих действовать по-разному, с опорой на одну или другую систему. В дальнейшем, говоря о склонности использовать систему верхнего или нижнего мозга, мы будем иметь в виду последнее.

Степень такого «дополнительного» использования образует континуум, но для практических целей мы можем разделить его на крайние варианты «часто» и «редко». В следующей главе мы покажем, что эти различия (как и большинство других когнитивных, эмоциональных и поведенческих особенностей), вероятно, возникают из взаимодействия наследственных характеристик и индивидуального опыта.

Имея две системы мозга и два полюса выраженности влияния для каждой из них, мы можем таким образом идентифицировать четыре когнитивных режима: четыре разных способа взаимодействия с людьми, способа реагировать на ситуации, возникающие в окружающем мире. Вернемся к таблице, которую мы уже приводили в главе 1, и еще раз остановимся, уже подробнее, на когнитивных режимах.

Режим деятельности возникает, когда одинаково активно используется и система верхнего, и система нижнего мозга. Если человек находится в этом режиме, он склонен составлять планы и действовать по ним (с помощью системы верхнего мозга), а также отмечать последствия своих решений (с помощью системы нижнего мозга), соответствующим образом корректируя планы на основе обратной связи. Судя по сохранившимся документам, до травмы Финеасу Гейджу был свойственен именно этот режим работы; иначе, возможно, он не поднялся бы так высоко и так быстро по карьерной лестнице. Но после несчастного случая он уже не смог функционировать в этом режиме.

Люди, склонные к режиму деятельности, как правило, хорошо подходят на роль лидеров. Они способны возглавить компанию, работать директором школы или взять на себя ответственность за пересмотр программы церковной группы продленного дня. Согласно нашей теории, люди, которые привыкли функционировать в этом режиме, обычно чувствуют себя комфортно при обстоятельствах, позволяющих им планировать, действовать и видеть последствия своих действий.

Возможно, вы знаете таких людей. Попробуем для примера описать девушку. Скорее всего, она является главой какой-нибудь местной ассоциации. Она постоянно смотрит вперед и разрабатывает планы, которые незамедлительно приводит в действие. Именно она предложит новый остроумный способ ведения дел со сбором средств на аукционе. Но она не несется вперед бездумно, и если ее план по сбору средств сорвется, то она первой задумается над тем, что пошло не так и что следует исправить до следующего мероприятия.

Для режима восприятия характерно преобладание системы нижнего мозга. Когда люди пребывают в этом режиме, они опираются на систему нижнего мозга, стремясь разобраться в том, что они воспринимают; они интерпретируют свой опыт, опираясь на контекст, и пытаются представить возможные последствия. Они могут использовать систему верхнего мозга для описаний, которые делают понятным то, что обнаруживает нижний мозг, но они не сильны в запуске сложных или разработанных планов, требующих участия системы верхнего мозга; верхний мозг находится для них как бы на службе у нижнего.

Среди прочих многие библиотекари, натуралисты и пасторы, похоже, полагаются на режим восприятия. Если теория когнитивных режимов верна, то люди, которым свойственен этот режим, нередко играют важную роль в группе; они могут осмыслить ситуацию и дать целостную оценку происходящего. В бизнесе они тоже могут оказаться ценными членами команды, высказывая интересные и мудрые мысли, которые не всегда оцениваются по достоинству.

Вернемся к примеру с ассоциацией. Функционирующий в этом режиме человек может не проявлять активности в течение общего собрания, но при этом он внимательно прислушивается и тщательно подмечает все, что происходит. Он будет сохранять молчание до тех пор, пока ему не найдется что сказать, хотя он не постесняется открыто заговорить, когда будет уверен в том, что говорит по делу. И поскольку он точно и глубоко понимает все, что слышит, стоит прислушаться и к нему. Например, когда он начнет свое рассуждение о планах по сбору средств, каждый будет внимательно его слушать; и если он считает, что заметил что-то по-настоящему важное (например, что предложенное рекламное сообщение может отпугнуть некоторые семьи), то у него наверняка есть серьезные основания так думать.

Режим стимулирования характеризуется активным применением системы верхнего мозга в противовес нижнему. Люди, взаимодействующие с миром в режиме стимулирования, часто создают и реализуют планы (с помощью системы верхнего мозга), но они не в состоянии эффективно регистрировать последствия выполнения этих планов (используя систему нижнего мозга). Согласно нашей теории, когда человек функционирует в режиме стимулирования, он может быть творческим и оригинальным и мыслить нестандартно, но не всегда знает, когда пора остановиться, — его действия могут быть разрушительными, и он не склонен корректировать свое поведение должным образом.

Оговоримся, что проблема Гейджа была не столько в регистрации последствий своих действий, сколько в том, что он позволял текущей ситуации прерывать его планы; повреждение мозга нарушало обычные паттерны взаимодействия между системами его верхнего и нижнего мозга,

В общем, когда люди мыслят в режиме стимулирования, они способны выполнять важную работу в команде. Но при этом им трудно взять на себя все лидерские функции, им удобнее работать с кем-то, кто помогает им скорректировать планы по мере развития событий.

Представьте женщину, члена местной ассоциации, которая радостно генерирует по идее в минуту. Вы можете отмахнуться от этого изобилия идей, но некоторые из них действительно хороши, хотя она сама прилагает мало усилий, чтобы отсортировать их.

Если ее поставить во главе какого-то проекта, она способна как без труда добиться успеха, так и полностью провалить его. И вовсе не потому, что первоначальная идея была плоха, а просто потому, что она не склонна корректировать ее по мере развития событий.

Режим приспособления возникает, когда и система верхнего, и система нижнего мозга задействованы мало. Люди, пребывающие в этом режиме, не склонны разрабатывать планы и не стремятся к классификации и интерпретации того, что испытывают. Они подвержены поглощению окружающими событиями и ближайшими неотложными задачами. Они ориентированы на насущные дела и реагируют на текущие ситуации, часто «плывут по течению».

И, как правило, это легкие на подъем, внушаемые и компанейские люди. (Пожалуй, Гейджу было бы лучше, если бы он был в состоянии принять этот режим и позволил другим определять его повестку дня.)

Люди, которые думают в этом режиме, должны быть ценными членами команды, потому что способны легко адаптироваться к любым планам. Они часто образуют костяк организации и выполняют важные функции.

На встрече местной ассоциации такой человек едва ли проявит себя на стадии формулирования стратегии, он не будет активно участвовать в ходе планирования. Но как только план будет принят к исполнению, он сделает все для того, чтобы реализовать его лучшим образом. Если его попросят выполнить какое-нибудь ответственное и кропотливое задание, он наверняка будет счастлив сделать это. Однако он не будет стараться решить проблему каким-то оригинальным путем, вкладывая туда что-то от себя, — он уже находится в своей тарелке.

Контекст и комфорт

Пришло время добавить некоторые пояснения насчет четырех способов мышления.

Во-первых, важно понимать, что, хотя сделанные нами предсказания естественно вытекают из этой теории, мы не проверяли их. Тем не менее опросник для оценки доминирующего когнитивного режима, представленный в главе 13, как было математически показано, является надежным — этот вывод был сделан после сравнения результатов заполнения одними и теми же людьми опросника через определенный промежуток времени. Надежность предполагает, что человек ведет себя последовательно во многих ситуациях и что для каждого из нас действительно характерен определенный доминирующий режим. К тому же (об этом мы еще расскажем подробнее) наш тест имеет легко интерпретируемые статистически значимые корреляции с другими, проверенными практикой тестами.

Во-вторых, как мы уже говорили, привычный способ мышления не следует связывать с интеллектом. Интеллект проявляется в том, насколько быстро и легко человек может решить сложные задачи и понять сложный материал.

Люди, которые полагаются преимущественно на один или другой из режимов, могут быть как более, так и менее интеллектуальными. Суть режимов в том, как вы взаимодействуете с другими людьми и ситуациями, которые встречаются в мире; они не отражают вашу способность решать проблемы или понимать сложный материал.

Мы не ожидаем и того, что люди, склонные к функционированию в том или ином когнитивном режиме, будут различаться эмоциональностью или психическим здоровьем; каким бы когнитивным режимом ни пользовался человек, он одинаково вероятно способен рассердиться или впасть в депрессию.

И даже при том, что мы можем постоянно полагаться на какой-то один режим, каждый из нас тем не менее будет иногда задействовать другие режимы в определенных подходящих для этого контекстах. Например, если вы когда-нибудь руководили местной ассоциацией, в этом контексте вы могли задействовать режим деятельности. Но если вы оказываетесь в необычной ситуации (вас попросили разработать новый способ мотивировать своих соседей, чтобы они утилизизировали мусор), вы перейдете в режим стимулирования. А чтобы справиться с осложнениями, возможно, перейдете в режим восприятия и, откинувшись на спинку стула, будете наблюдать за ситуацией, прежде чем решитесь на действия. Наконец, в определенных ситуациях, где руководят другие люди, очень эффективные в режиме деятельности, вы, возможно, решите стать командным игроком, полностью отдавшись режиму приспособления.

Как мы уже отмечали ранее, вы не «привязаны» к своему доминирующему режиму, пусть даже этот режим вам наиболее комфортно использовать (потому что он согласуется с вашим темпераментом и опытом, о чем пойдет речь в следующей главе).

Тем не менее мы утверждаем, что, хотя люди иногда функционируют в различных режимах, у каждого из нас есть доминирующий, привычный нам когнитивный режим, который в большей степени влияет на наше отношение к жизни и наше поведение.

Определение своего предпочтительного режима позволяет понять самого себя, а также поможет определять доминирующие когнитивные режимы окружающих людей — и понять, почему они ведут себя так, а не иначе. Это может быть практически полезно для вас в отношениях, в семье, на работе и в социальной сфере в целом.

Допустим, вы работаете в отделе производства рекламной фирмы среднего размера. Ваша компания наняла нового главу социальных медиа — Сару. И Сара, похоже, часто функционирует в режиме восприятия: она тонкий наблюдатель и глубоко понимает природу человека, как подтверждают её твиты и стена на странице в Facebook. Но ей трудно объединить все это в единую кампанию для аккаунта кабельного телевидения, только что зарегистрированного вашей компанией. Вы, с другой стороны, определили, что обычно функционируете в режиме стимулирования: у вас хорошо получается составление планов, но вы не так хорошо реагируете и корректируете ваши планы по мере их реализации. Пока президент фирмы не объединил вас в пару с Сарой для работы над аккаунтом кабельного телевидения. Но будет ли это объединение иметь смысл для каждого из вас — и для вашей фирмы? Может быть, вы и Сара должны показать себя командой президенту фирмы. Объединив силы и опираясь на соответствующие сильные стороны режима восприятия и стимулирования, вы могли бы вместе сделать больше, чем по отдельности.

Или, скажем, вы человек, который обычно думает и действует в режиме приспособления. Людям нравится находиться рядом с вами, потому что вы всегда целиком находитесь в текущем моменте. Вы спокойны и веселы. Но не так безоблачны ваши отношения с партнером, который тоже опирается на режим приспособления. У вас только что произошла размолвка, отчасти потому, что вам обоим трудно строить планы — и, честно говоря, трудно решить, куда вам стоит двигаться.

Ваши разногласия всегда приводят к еще большим раздорам впоследствии, а не к обретению нового опыта, по крайней мере так было до сих пор, когда вы наконец не согласились разойтись. Когда вы будете готовы для следующих отношений, возможно, целесообразно внимательнее рассмотреть партнера: было бы неплохо, чтобы ему оказался свойственен режим деятельности или восприятия.

Мы не «привязаны» к своему доминирующему режиму, пусть даже этот режим нам наиболее комфортно использовать.

Обратите внимание, что мы вовсе не рекомендуем вам использовать нашу теорию как руководство к управлению своей жизнью, но пусть она послужит вам стимулом для того, чтобы посмотреть на ситуацию под новым углом. Как показывают эти примеры, теория когнитивных режимов должна помочь вам задуматься и рассмотреть новые варианты. В последующих главах мы опишем возможные стратегии поведения, если вы окажетесь в компании человека, чей доминирующий когнитивный режим не совпадает с вашим, будь то условия работы или личные отношения. Мы надеемся, что размышления в этом ключе помогут вам открыть новые способы самовосприятия, разобраться в своем отношении к работе и взаимодействии с другими людьми (вы сможете яснее оценивать ситуации, в которых, возможно, нуждаетесь в помощи; и вы сможете прикинуть, к кому нужно обратиться за той или иной помощью). Сама по себе новая точка зрения для размышлений о подобных вещах может привести к неожиданным открытиям.

А что, если вам не нравится ваш доминирующий режим мышления и вы хотите изменить его? Насколько трудно это осуществить? Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны рассмотреть, почему у людей проявляется тот или иной доминирующий когнитивный режим.

Глава 8. ПРОИСХОЖДЕНИЕ РЕЖИМОВ: ПРИРОДА ИЛИ ВОСПИТАНИЕ

Хотя и очень похоже на то, что каждый из нас имеет тенденцию полагаться на один определенный когнитивный режим, никто не делает этого постоянно. Люди иногда меняют свои способы мышления, и именно поэтому мы так часто употребляем в тексте наречия «обычно» и «как правило» на протяжении всей книги. Согласно теории когнитивных режимов ваш доминирующий режим (т.е. тот, в рамках которого вы обычно функционируете) определяется степенью активации систем верхнего и нижнего мозга (речь идет о дополнительном использовании систем, как обсуждалось ранее) — и вы можете изменить его, хотя и приложив большие усилия.

Вспомните одного из величайших дипломатов нашего времени, покойного Ричарда Холбрука. Он работал в администрации нескольких президентов (а также преуспел на Уолл-стрит). Одной из главных его заслуг считается посредничество при заключении Дейтонских мирных соглашений 1995 года, которые положили конец кровавой войне в Боснии. На момент его смерти в декабре 2010 года Холбрук был специальным советником президента Обамы по Афганистану и Пакистану. Холбрук разбирался не только в истории и современной геополитике, но и в сложных личностях лидеров, которые определяют политику. Очевидно, он часто работал в режиме восприятия. Однако успешный переговорщик на международной арене, разумеется, должен хотя бы иногда функционировать в режиме деятельности — и Холбрук, безусловно, продемонстрировал это при подписании Дейтонских соглашений. Но, произнося свои речи, он, казалось, функционировал в режиме стимулирования. Эти спонтанные вербальные тирады шли на пользу делу (следовательно, они могли быть частью стратегии, отражая мышление в режиме деятельности), но в определенных обстоятельствах они отталкивали других и, видимо, в этих случаях не были частью плана по достижению цели.

Или, например, возьмите Стивена Колберта, популярного комика, который ведет телевизионное ток-шоу и изображает приверженца правых взглядов. Он должен часто находиться в режиме деятельности, чтобы играть роль персонажа, который обычно функционирует в режиме стимулирования, когда берет интервью у гостей, выкидывая разные неожиданные штучки и умышленно провоцируя их, для того чтобы «посмотреть, что будет». Но для анализа увиденного он должен переходить в режим восприятия. Если он замечает, что гость растерялся, то может перейти в режим приспособления, предоставив гостю на время завладеть инициативой.

Самому Стивену Колберту, очевидно, очень комфортно в режиме деятельности, но он может позволить себе, по крайней мере временно, функционировать в других режимах. То же самое происходит и со многими из нас в нашей непубличной жизни.

ДНК встречается с опытом

Тем не менее если режимы мышления похожи на другие психологические особенности, то люди функционируют в одном режиме по умолчанию — и некоторые из его факторов трудно преодолеть. В частности, темперамент человека, вероятно, влияет на склонность функционировать именно в этом режиме. Некоторые черты темперамента влияют на способность человека оставаться сосредоточенным на выполнении сложного, детального плана или на размышлении о том, как толковать то или иное событие. К чертам темперамента относятся степень эмоциональности человека, общий уровень его активности, устойчивость внимания, способность быть настойчивым, а также его реактивность или умение быть терпеливым.

Рассмотрим, например, режимы восприятия и стимулирования: терпение помогает человеку функционировать в режиме восприятия, но не подходит для режима стимулирования. И совершенно противоположное будет верно для высокой активности, характерной для режима стимулирования, но не для режима восприятия.

Почему каждый человек наделен особым темпераментом? Это во многом определяется генами. Таким образом, вполне вероятно, что гены влияют на когнитивный режим, который мы предпочитаем. И вам будет нелегко изменить определенные параметры своего темперамента, которые были запрограммированы генами[51]. Генетические корни темперамента очевидны даже у младенцев. Если вы являетесь родителем, то уже заметили, что даже в младенчестве все дети разные: один может быть проворным и активным, другой спокоен и расслаблен, словно мини-Будда, а третий кажется легковозбудимым и нервным.

Исследования близнецов предоставляют серьезные доказательства в пользу того, что темперамент, по крайней мере отчасти, связан с генами. Поскольку однояйцевые (гомозиготные) близнецы располагают почти идентичным набором генов, а у гетерозиготных близнецов общей является лишь половина генов, исследователи могут сделать вывод о роли генов путем сравнения этих двух групп. Исследования показывают, что многие аспекты темперамента сходны именно у однояйцевых близнецов. Генетические факторы влияют на многие аспекты темперамента: на общий уровень активности, уровень внимания и настойчивости, на эмоциональность и застенчивость. Показатель наследуемости, который указывает на объясняемую генами долю распределения оценки выраженности черты, находится для черт темперамента в пределах от 0,2 до 0,6 (на шкале от 0 до 1). Без сомнения, отчасти темперамент зависит от генов.

Кроме того, исследователи сообщают, что многие аспекты темперамента являются относительно стабильными у детей по мере их взросления. Этот факт хорошо показал в своей работе пионер в этой области гарвардский психолог Джером Каган[52].

Он сосредоточился на одном аспекте темперамента, названном им реактивностью, который удобно наблюдать даже у четырехмесячных младенцев. Каган и его коллеги показывали младенцам незнакомые предметы, например, металлического робота странного вида, или вовлекали малышей в какие-нибудь незнакомые им процедуры, например, надевание манжет для измерения кровяного давления. Около 20% малышей демонстрировали высокую реактивность: они становились возбужденными и беспокойными, когда сталкивались с незнакомыми предметами или событиями. И примерно 40% не относились к высокореактивным — были расслаблены, не реагировали бурно на незнакомые события.

Годы спустя этих же детей снова обследовали, чтобы оценить функционирование их мозга.

Оказалось, что мозг 10-12-летних детей, которые в младенчестве были высокореактивными, отличается от среднестатистического[53]. В частности, структура мозга под названием «миндалевидное тело» у этих детей была очень активной, особенно по сравнению с показателями детей, которые в младенчестве были низкореактивными. Миндалевидное тело находится в глубине мозга и управляет сильными эмоциями, такими как страх. Таким образом, его функционирование на протяжении жизни во многом определяется в момент зачатия, когда собирается ДНК человека.

Короче говоря, темперамент, вероятно, влияет на наш доминирующий режим, а гены явно влияют на наш темперамент. Наши гены не только определяют наш внешний вид, но и отчасти объясняют наше поведение.

В то же время в вас найдется немало такого, что не имеет отношения к генам. Обучение так же формирует поведение — и у вас есть все основания думать, что оно влияет на то, какой когнитивный режим станет для вас наиболее комфортным.

В большинстве случаев мы не можем никак повлиять на процессы обработки и запоминания событий, на которые мы обращаем внимание, — просто так работает мозг. То есть нам не требуется намеренно прилагать усилия, чтобы запомнить большинство вещей; внимания к ним достаточно — тогда мы запоминаем их.

Эта особенность мозга позволяет нам многие годы помнить какие-то важные для нас события. Например, если, находясь на свадьбе близкого друга, вы обратили внимание на какие-то детали, скорее всего, и через много лет вы будете помнить множество подробностей этого ставшего для вас эмоциональным события. То же относится к похоронам близкого человека — вы запомните это грустное событие, хотите вы того или нет.

Однако не только влияние генов и обучения, но также и взаимодействие этих факторов определяет, кто вы есть и что вы можете сделать. Если ваши гены предрасполагают вас к деятельному активному темпераменту, вы, вероятно, будете заниматься спортом и совершать поездки, которые включают элемент приключения, — возможно, вы будете заниматься скалолазанием на очень сложных горных участках или сплавляться по горным рекам. Но если ваши гены предрасполагают вас к более пассивному темпераменту, вы, скорее всего, будете тяготеть к непринужденным занятиям — например, чтению или садоводству. Этот опыт, в свою очередь, будет влиять на вас, предоставив вам новые способы организации мира и классификации будущих переживаний (опираясь на систему нижнего мозг). Кроме того, это расширит ваш репертуар жизненных планов, способов решения каких-то житейских задач (опираясь на верхний мозг).

Иначе говоря, ваши гены могут предрасположить вас к некоему опыту, а обучение, которое происходит в процессе получения этого опыта, в свою очередь, будет влиять на степень использования вами систем верхнего и нижнего мозга.

Темперамент влияет на наш доминирующий когнитивный режим, а гены явно влияют на наш темперамент.

Любопытное открытие было сделано в ходе изучения коэффициента интеллекта (IQ) с точки зрения генетики. Генетический вклад в IQ возрастает с годами — об этом в 2004 году сообщил ученый из Университета Миннесоты Томас Дж. Бушар-младший[54]. Почему это так? Одно из возможных объяснений: по мере взросления мы начинаем больше контролировать нашу среду — мы сами решаем, пойти ли поохотиться на оленей или уединиться с хорошей книгой, сыграть в сенсорный футбол или в шахматы и так далее. Поскольку гены (в частности, темперамент) влияют на выбор нами окружающей среды, а та, в свою очередь, влияет на IQ, то генотип может повлиять на IQ опосредованно. Это косвенное влияние может увеличиваться с возрастом, поскольку с возрастом вы получаете больше свободы в выборе среды.

Мы можем с уверенностью утверждать, что наши гены оказывают влияние на предпочтение системы верхнего или системы нижнего мозга. И обучение, которое затрагивает практически все аспекты познания и поведения, тоже влияет на степень использования нами этих двух систем. И с течением времени каждый из нас начинает опираться на системы верхнего и нижнего мозга в большей или меньшей степени, что, в свою очередь, создает доминирующий когнитивный режим. Возможно, мы не будем использовать этот доминирующий режим всякий день и каждую минуту, но уютнее всего нам будет именно в процессе его использования.

Смена режимов

Итак, что же делать, если ваш привычный способ мышления оказывается бесполезным для вашей нынешней работы? Можете ли вы изменить свой когнитивный режим? Мы уверены, что в большинстве случаев это возможно, но только до определенной степени и только вследствие значительного усилия. Ниже мы рассмотрим возможность изменения доминирующего режима.

Давайте обратимся к особенностям функционирования обеих систем мозга. И начнем с нижнего мозга, который классифицирует и интерпретирует информацию от органов чувств.

Если опыт сделал вас экспертом в определенной области, вам может быть удобно использовать режим восприятия в этой области независимо от вашего доминирующего способа мышления. Правда, как утверждают в научной литературе, обычно человек становится экспертом только после примерно 10 000 часов практики.

В отличие от когнитивных режимов, обусловленных темпераментом, которые могут повлиять на любое ваше взаимодействие с миром, когнитивные режимы, которые возникают благодаря знанию какой-то области, как правило, ограничиваются одной этой областью. Если вы станете экспертом в американском футболе, вы сможете очень хорошо разбираться и понимать эту игру — но это умение не поможет вам понять бейсбол или европейский футбол. На самом деле умение хорошо справляться с какой-то конкретной задачей не обязательно приводит к успешному выполнению подобных задач.

Рассмотрим одну важную практику в птицеводстве — определение пола цыпленка. Эта процедура важна для производителей яиц, ведь цыплята мужского пола не только не способны нести яйца, но само их присутствие ухудшает яйценоскость кур-несушек. Поэтому птицеводы придают большое значение сортировке цыплят по полу.

И это не такая простая задача, как кажется на первый взгляд. Для неопытного глаза вовсе не ясно, что отличает самцов от самок — они не имеют легкоузнаваемых внешних гениталий. Вот почему профессиональный оператор, определяющий пол цыплят, является ценным высокооплачиваемым специалистом. Такие эксперты способны определять пол до тысячи цыплят в час с точностью около 98%. Примерно за полсекунды, посмотрев на цыпленка под лупой, они делают свой вывод. (Представьте себе бейсбольного подающего, который был бы успешен хотя бы половину времени пребывания на площадке — да он превзойдет даже Бейба Рута и Теда Уильямса, величайших подающих в истории[55].)

Исследователи Ирвинг Бидерман и Маргарет М. Шифрар изучали работу операторов, определяющих пол цыплят[56]. Для начала ученые попросили этих людей посмотреть на фотографии нижней части цыплят и обвести область, на которой они сосредоточиваются при определении пола. Оказалось, что у самок эта область бывает плоской или вогнутой, а у самцов выпуклой. Затем исследователи с помощью фотографий обучили распознавать пол цыплят людей без опыта в этой области. После обучения непрофессионалы могли отличить самцов от самок с точностью до 84%. (Настоящее обучение происходит, конечно, не по фотографиям, а на реальных птенцах.)

Проведенное исследование иллюстрирует два важных момента. Во-первых, этому умению можно научиться — участники эксперимента показали результаты намного выше 50% точности (которая говорит о случайном угадывании). Даже без особой практики непрофессионалы функционировали в режиме восприятия, выполняя задачу классификации птенцов.

Тем не менее результаты людей, обученных во время исследования, не были близки к идеальной точности — они много ошибались. Оказывается, что для того чтобы быть экспертом в определении пола цыплят, требуется знать и о всевозможных исключениях из общего правила.

В конечном счете умение различать гениталии цыплят не поможет вам различать сорта яблок, фасады зданий суда или еще что-то. Время, потраченное на обучение тому, как определять пол цыплят, не поможет вам стать и геммологом, способным определять ценность драгоценных камней с одного взгляда.

Мы считаем, что, когда вы становитесь экспертом в определенной области, это может позволить вам начать работать в режиме восприятия в этой среде, но только после того, как вы проделаете огромное количество работы. Если задача действительно важна для вас, то, наверно, имеет смысл вкладывать усилия в обучение, но имейте в виду, что это не будет влиять на ваш режим функционирования в других ситуациях.

Удивительный случай С.Ф.

В предыдущем разделе мы рассмотрели, как опыт может изменить функционирование системы нижнего мозга. Такая возможность есть и для системы верхнего мозга, но в данном случае вы можете узнать новые стратегии, которые позволят вам использовать ваш верхний мозг в определенных новых условиях.

Это обучение не приведет к тому, что вы будете использовать систему верхнего мозга чаще, — оно просто позволит чаще использовать ее при решении конкретной задачи.

Возьмем случай С.Ф., студента Университета Карнеги-Меллона, который однажды вызвался участвовать в эксперименте[57]. С.Ф. приходил в лабораторию три-пять дней в неделю в течение более чем полутора лет. Во время каждого посещения исследователи К. Андерс Эрикссон и Уильям Чейз давали ему серию случайных чисел (например, 4, 9, 3, 1…), по одной цифре в секунду, и С.Ф. должен был повторить каждую серию цифр сразу после того, как услышал ее.

Во время первого сеанса ему сообщили одну цифру и попросили повторить ее. Затем ему сообщили две случайные цифры и попросили повторить; затем три и так далее, до тех пор, пока он не смог повторить всю последовательность цифр. В первый день он смог вспомнить семь цифр подряд (шесть или семь случайных цифр — это как раз тот объем единиц информации, который все мы можем без труда сохранить в кратковременной памяти и повторить). Испытуемый вернулся на следующий день, чтобы повторить процесс, и продолжал возвращаться. Списки цифр становились все длиннее, и к концу исследования он мог повторить уже 79 случайных цифр!

Как С.Ф. смог сделать это? Он опирался на процессы верхнего мозга, чтобы организовать цифры в группы.

Люди могут хранить около четырех сложных единиц информации в кратковременной памяти. Внутри каждой из этих групп может быть еще до четырех групп и так далее. Оказалось, что С.Ф. увлекался бегом на длинные дистанции. Он закодировал бессмысленные группы цифр как параметры различных забегов, которые ему легче было запомнить, и затем связал эти сегменты. Например, «3, 4, 9, 2» было закодировано как 3 мин 49,2 сек. Когда число не соответствовало ни одному из знакомых ему забегов, его он запоминал хуже; когда для каждого числа находился спортивный пример, его память была идеальна. С увеличением практики он дополнил эту стратегию кодированием цифр в даты или возраст людей и стал еще лучше организовывать случайные числа.

Но вот что интересно: после того как С.Ф. научился успешно запоминать цифры, ему дали буквы алфавита, и он не смог запомнить 79 букв. Более того, он не смог запомнить и 10 символов — ему удалось воспроизвести только шесть из них (что является довольно средним результатом). Стратегии, которые работали хорошо для цифр, просто не были применимы к буквам, поэтому С.Ф. не мог эффективно организовать буквы в группы. Со временем он, вероятно, придумал бы новые стратегии, подходящие и для букв.

Однако в некоторых случаях можно применить наработанные практики даже к новой задаче. Это возможно, если задачи имеют, по крайней мере, один общий ключевой аспект обработки информации. Например, в исследовании, проведенном Стивеном с коллегами, испытуемым предлагалось практиковаться в «мысленном вращении» объектов каждый день в течение 21 дня подряд. (Мы обсуждали задачу на мысленное вращение в главе 4.)

Как и ожидалось, испытуемые с каждым разом выполняли воображаемый поворот все быстрее и быстрее. Через три недели им дали другую задачу. Исследователи обнаружили, что, после того как участники практиковали мысленное вращение одного набора форм, их производительность в задачах с иными формами улучшалась — в большей или меньшей степени в зависимости от того, насколько похожа была обработка информации с обработкой информации в исходной задаче. Чем больше было сходство, тем лучше переносился навык. Значительное улучшение наблюдалось, когда участники переходили к мысленному вращению другого сходного набора форм. Их производительность несколько улучшилась и для задания мысленно сложить квадраты в ящики. В завершение испытуемые выполняли тест со словесными аналогиями. Исследователи обнаружили, что практика в мысленном вращении не приводит к увеличению продуктивности при решении вербальных задач.

Люди могут хранить около четырех составных групп информации в кратковременной памяти.

Почему испытуемые лучше выполняли задание на мысленное складывание квадратов бумаги в различные коробки после тренировки в задачах на мысленное вращение? Обе задачи требуют мысленного изменения положения объектов в пространстве, и именно этот процесс натренировывается в задачах на мысленное вращение. Другие процессы, необходимые для осуществления мысленного вращения, например, отвечающие за сохранение положения объекта в ходе поворота, тоже были подвержены тренировке. Но эти процессы задействуются только при мысленном вращении; вот почему задачи на мысленное вращение с другим набором форм решались лучше, чем задачи на мысленное распределение листов по коробкам. Переноса навыка на вербальные задания не наблюдалось, потому что для этих двух задач нет общих процессов, включенных в их решение.

Обобщив те экспериментальные данные, которые мы только что обсудили (их существует множество), и применив их к когнитивным режимам, напрашивается сделать следующий вывод: можно изменить меру вовлечения систем верхнего и нижнего мозга при решении определенной задачи или тесно связанных задач. Такие изменения позволят вам обрабатывать информацию в режиме восприятия (если в большей степени используется система нижнего мозга), режиме стимулирования (если больше задействована система верхнего мозга) или в режиме деятельности (если используются обе системы). Однако существующая научная литература дает веские основания полагать, что эффект обучения будет ограничен в основном областью, где вы практиковались. И придется практиковаться много, чтобы достичь производительности уровня экспертов, а это требует огромной самоотдачи. Большинство из нас не хотят или не способны к такой самоотдаче за относительно ограниченное вознаграждение.

На наш взгляд, ни один когнитивный режим в целом не превосходит другие, и нет никаких оснований быть недовольным привычным вам когнитивным режимом (определить характерный для вас когнитивный режим у вас будет возможность в главе 13).

Задача состоит в том, чтобы научиться эффективнее использовать свой доминирующий когнитивный режим. Для этого может потребоваться партнерство с другими людьми или выбор подходящей среды для раскрытия ваших сильных сторон. Мы еще многое расскажем про это, но давайте сначала подробнее исследуем каждый из четырех режимов и внимательно рассмотрим отличительные черты каждого.

Глава 9. РЕЖИМ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

В этой и следующих трех главах мы обсудим по очереди все когнитивные режимы. Но для начала имеет смысл разобрать более детально, что мы понимаем под когнитивным режимом.

Вы уже знаете, что мы не выбираем свой доминирущий режим; он, вероятно, является комбинацией влияния наших генов (в первую очередь тех, которые определяют наш темперамент) и нашего опыта (например, зависит от глубины наших знаний о каком-то предмете). Если теория когнитивных режимов верна, то у каждого из нас есть доминирующий когнитивный режим, который по умолчанию стоит за нашим мышлением и поведением. Тем не менее в некоторых ситуациях мы можем вести себя иначе, особенно если находимся в очень комфортной ситуации и являемся экспертами в соответствующей области.

Согласно нашей теории, доминирующий когнитивный режим — результат взаимодействия систем верхнего и нижнего мозга, которое мы обычно не осознаем. Наш доминирующий когнитивный режим возникает из этого взаимодействия так же, как экономика возникает в результате взаимодействия отдельных людей. Экономику нельзя заменить индивидуальными характеристиками вовлеченных в нее людей, и доминирующий когнитивный режим нельзя заменить характеристиками отдельно системы верхнего мозга или системы нижнего мозга. Взаимодействие людей порождает определенный тип экономики, а взаимодействие двух систем мозга создает особый когнитивный режим.

Иначе говоря, ваш доминирующий когнитивный режим возникает автоматически благодаря определенному взаимодействию систем верхнего и нижнего мозга. Однако когнитивный режим, в котором вы функционируете, зависит и от ситуации, в которой вы находитесь. В большинстве ситуаций вы функционируете в своем доминирующем режиме, но при особых обстоятельствах он может измениться.

И обратите внимание: даже если вам удается функционировать в другом режиме, вряд ли вы сможете делать это хорошо. Сам факт перехода в недоминирующий режим не гарантирует, что вы будете функционировать в нем эффективно. Ваша эффективность зависит, в частности, от вашей осведомленности в соответствующем материале (насколько хорошо вы можете классифицировать и интерпретировать ситуацию, используя свою систему нижнего мозга) и умения разрабатывать и осуществлять планы (насколько хорошо вы можете предвосхищать разворачивающиеся события и реагировать на них с помощью системы верхнего мозга — опираясь на информацию нижнего мозга).

Тем не менее полезно знать не только свой предпочтительный режим, но и режимы, в которых вы можете функционировать, находясь в определенных обстоятельствах. Так же полезно задуматься о том, в каком режиме действуют окружающие люди — это влияет на ваше взаимодействие с ними. Поэтому мы рекомендуем вам ознакомиться со всеми четырьмя когнитивными режимами, не пропуская ничего.

В этой и следующих трех главах мы кратко рассмотрим характерные примеры: психологические портреты известных личностей и вымышленных персонажей, чтобы проиллюстрировать особенности описанных нами режимов. Мы не анализируем этих людей (там, где идет речь о реальных личностях): мы не можем сделать это на расстоянии (и никто из них не выполнял тест из главы 13). Мы не можем сказать наверняка, как взаимодействуют или взаимодействовали их системы верхнего и нижнего мозга. Наша цель не в том, чтобы объяснить, что эти люди думают или думали и почему они ведут или вели себя так, а не иначе.

Но, по нашему мнению, эти люди представляют собой особенно яркие иллюстрации разных режимов в действии. Поэтому мы описали только те легко узнаваемые особенности, которые позволяют нам уточнить характеристики каждого из режимов.

Давайте начнем с нашего первого героя, который хорошо иллюстрирует ключевые черты поведения и мышления в режиме деятельности.

Всем мэрам мэр

Он был тем самым кандидатом, который верил, что станет следующим мэром самого большого города Америки. Он никогда не участвовал в политических выборах, и его красноречие оставляло желать лучшего. Он был тем незнакомцем, которого, казалось, ошарашило количество репортеров и фотографов, окруживших его во время формального объявления им о выдвижении своей кандидатуры в центре пожилых людей в Куинсе, Нью-Йорк, 6 июня 2001-го.

«Не будет ли проще, если я просто подожду, пока вы сделаете несколько фото, да и дело с концом? — заявил кандидат в свете фотовспышек. — Ну, большое спасибо за то, что пришли. Ах да, я — Майкл Блумберг, и я баллотируюсь, чтобы стать 108-м мэром Нью-Йорка».

Доминирующий когнитивный режим возникает автоматически благодаря определенному взаимодействию систем верхнего и нижнего мозга.

Обычные жители Нью-Йорка уже знали о Блумберге. Это был миллиардер, который основал Bloomberg LP — гигантскую компанию-поставщика финансовой информации. У Блумберга не было ни политической родословной, как у Кеннеди или Буша, ни героических военных заслуг или выдающихся достижений в области служения обществу. У него не было коммуникативных способностей Рональда Рейгана и обаяния Билла Клинтона. Бизнес-консультанты знали, что он человек с характером, не признающий компромиссов. До недавнего времени он был демократом — в городе, где не было нехватки высокопоставленных демократов, которые также надеялись занять пост мэра в 2001 году.

Так что же вселило в Блумберга уверенность для участия в этих выборах? Конечно, то, что он был богат, позволило ему организовать масштабную избирательную кампанию, но нет недостатка в примерах богатых людей, которые рискнули пойти в политику и потерпели неудачу.

Судя по всему, в контексте избирательной политики Блумберг был расположен мыслить в режиме деятельности — режиме мышления и поведения, находясь в котором люди формулируют и осуществляют планы (используя систему верхнего мозга), отмечают последствия выполнения этих планов (используя систему нижнего мозга) и соответствующим образом корректируют свои планы. Их разворачивающиеся стратегии, как правило, основаны на информации, которую они получают после запуска плана, с помощью которой они вносят поправки и в план, и в свое поведение. Люди, которые действуют в режиме деятельности, наиболее комфортно чувствуют себя на позициях, позволяющих им планировать, действовать и наблюдать последствия своих действий. Нередко их считают независимыми и самостоятельными. Они часто оказываются среди лидеров не только потому, что они ведут себя активно, но и потому, что умеют «читать» других людей и использовать эту информацию при формулировании и корректировке своих планов.

Начиная с его скромного послевоенного детства в пригороде Бостона, Блумберг последовательно демонстрировал такое поведение: достигнув статуса образцового бойскаута в подростковые годы; став студентом-отличником в Университете имени Джона Хопкинса; неплохо отучившись в Гарвардской школе бизнеса и выгодно выделяясь из массы других сотрудников в свои первые годы в бизнесе, работая трейдером на компанию Salomon Brothers.

Мы можем предположить, что Блумберг извлек уроки не только из своих успехов, но и из своих неудач. Застигнутый в жестокой перекрестной схватке за лидерство в Salomon Brothers, он был понижен в должности после тринадцати лет очень успешной работы трейдером отдела технической поддержки компании — унизительное отречение от элиты компании. Но Блумберг не замкнулся в жалости к себе (людей, мыслящих в режиме деятельности, обычно нелегко обескуражить), вместо этого он посвятил себя новой проблеме — тогда еще неизведанной области обработки финансовых данных. Именно тот опыт привел его к созданию в 1981 году Bloomberg LP — компании, которая коренным образом изменила пути использования финансовой информации.

Жителям Нью-Йорка, которые впервые узнавали о Блумберге в течение июня 2001 года, возможно, казалось, что он был просто еще одним богатым парнем с нереалистичными политическими амбициями, не имеющим за собой ничего, кроме денег.

Фактически Блумберг спокойно шел к этому моменту много лет (в отличие от, например, Росса Перо, который не планировал так тщательно заранее свою президентскую кампанию). Блумберг действовал в характерном для него режиме деятельности: он планировал и воплощал определенные шаги, отмечал их последствия и планировал следующие шаги, извлекая уроки из предыдущей части своего пути.

Впервые Блумберг заговорил о своем желании стать мэром в 1997 году, во время интервью Financial Times, которое произвело волнение внутри нью-йоркских корпоративных кругов — как и предполагал Блумберг. Обратная связь была позитивной, и Блумберг решил уйти из Демократической партии в Республиканскую, где оппозиция была слабее. Он увеличил свои благотворительные взносы и стал чаще участвовать в общественных мероприятиях. Он ознакомился с этническим составом Нью-Йорка. По мере приближения июня 2001 года он нанял квалифицированных политических консультантов — и прислушался к их советам. Хотя он так и не стал выдающимся оратором, но он использовал свои преимущества: интеллект, откровенность, опыт управления и готовность бороться за свои устремления. Он потратил свои деньги мудро и победил на выборах.

Блумберга переизбрали на второй срок в 2005 году с отрывом в 20% от его ближайшего соперника — это самый большой отрыв для республиканца-мэра Нью-Йорка. Не получив шанса баллотироваться на третий срок из-за городского закона об ограничении сроков полномочий, он успешно провел кампанию за поправку к этому закону, которая позволила ему снова баллотироваться в 2009 году, когда он победил, набрав более чем 50% голосов.

В автобиографии 1997 года Блумберг предложил собственное понимание механизмов своего успеха. «Ежедневно вы сталкиваетесь с множеством небольших и удивительных возможностей. Иногда вы хватаетесь за одну из них, и она приводит вас на вершину. Но большинство возможностей, если и имеют какую-то ценность, лишь на немного продвигают вас вперед. Чтобы преуспеть наверняка, вы должны соединить вместе множество шажков вперед — вместо того, чтобы рассчитывать на то, что однажды вы сорвете джекпот в лотерее… Не прекращайте работать над своими навыками, посвящайте этому максимальное количество часов и разрабатывайте тактику и план на несколько шагов вперед. Затем, основываясь на том, что происходит вокруг, посмотрите еще на один шаг вперед и скорректируйте план».

Это идеальная иллюстрация мышления и поведения, типичных для режима деятельности.

Дело братьев Райт

История может предоставить еще одну яркую иллюстрацию мышления и поведения, типичных для режима деятельности, — на самом деле речь идет сразу о двух примерах. Итак, братья Райт — Орвилль и Уилбер, которым приписывают проектирование и строительство первого поднявшегося в воздух самолета.

17 декабря 1903 года в Китти-Хоук, Северная Каролина, братья Райт реализовали давнюю мечту человечества: первый полет летательного аппарата тяжелее воздуха. Не так широко известно, что два брата из Дейтона, штат Огайо, достигли этого инженерного прорыва, не имея высшего образования и хотя бы одного официального диплома.

Любовь братьев Райт к полетам началась с детства, когда их отец подарил им игрушечный вертолет, основанный на конструкции французского пионера воздухоплавания. Эта игрушка была построена из пробки, бамбука и бумаги и приводилась в действие скрученной резинкой. Мальчики играли с ним до тех пор, пока он не сломался, но когда это случилось, они остались невозмутимыми: они просто начали строить свои собственные вертолеты, и каждая последующая модель становилась лучше благодаря опыту проектирования предыдущей модели. Еще учась в средней школе, братья демонстрировали поведение, характерное для мышления в режиме деятельности: они принимали вызовы и не страшились неудач. Неудачи воспринимались ими не как тупик, а как ценные уроки на пути к успеху.

Восхищение братьев полетами продолжалось и в двадцать лет, когда их внимание привлекли управляемые человеком планеры немецкого изобретателя Отто Лилиенталя. Поработав типографами-самоучками, журналистами, механиками и производителями велосипедов, Райты принялись за создание собственного планера — это был важный шаг к полетам с работающими двигателями.

«Мы знали, что люди единодушно считали полет человека чем-то неосуществимым, — писал Уилбер. — Когда какой-то человек говорил: “Это невозможно, с таким же успехом человек мог бы научиться летать“, — это служило выражением крайнего скептицизма». Отказавшись просто принять это как должное, Райт предпочли поверить в себя — такого рода уверенность типична для мышления в режиме деятельности.

В 1899 году Райты спроектировали двухъярусный планер с 5-футовым размахом крыла, которым они управляли как бумажным змеем. Вооруженные опытом, полученным в ходе испытательных полетов, братья спроектировали еще один планер — эта модель уже могла поднимать человека, как и планеры, построенные Лилиенталем. Методический поиск позволил им решить, что Китти-Хоук лучше всего обеспечит их открытым пространством и стабильным ветром, в которых они нуждались для проведения надлежащего эксперимента. После подготовки лагеря в сентябре 1900 года они направили туда 17-футовый[58] планер-биплан, который они построили в своей мастерской в Дейтоне. Была еще одна причина, почему они выбрали Китти-Хоук. Зная, что, прежде чем они наконец добьются успеха, им, скорее всего, не раз придется потерпеть неудачу, они хотели, чтобы мягкий песок смягчил бы неизбежные аварийные посадки. Они извлекли урок из судьбы пионера Отто Лилиенталя, который погиб, разбившись о твердую землю под Берлином.

Братья Райт совершили первый полет своего нового планера без пилота, тестируя и улучшая аппарат в течение трех недель, пока не посчитали, что он готов поднять в воздух человека. Уилбер вызвался стать добровольцем и успешно завершил несколько коротких контролируемых полетов.

Зимой дома в Дейтоне братья построили более крупный и усовершенствованный планер. В июле 1901 года они привезли его в Китти-Хоук. Увеличение размеров создало новые проблемы управления, которые братья не могли решить сразу. Используя аэродинамическую трубу в Дейтоне, они провели зиму и весну, экспериментируя с крыльями различной формы. В августе 1902 года они вернулись в Китти-Хоук с планером, который имел крылья 32 фута в длину и хвост подходящей формы, чтобы стабилизировать аппарат во время поворотов.

Месяцы работы в аэродинамической трубе окупились: к концу 1902 года они были готовы добавить двигатель.

После еще одной зимы в своей мастерской в Дейтоне Райты вернулись в Китти-Хоук в сентябре 1903-го с «Флайером» — аппаратом с двумя пропеллерами, управляемым бензиновым двигателем. Но передача и карданные валы не заработали так, как предполагалось, и это побудило братьев еще раз изменить их конструкцию. И вот 14 декабря Уилбер сел за управление «Флайером», но поднялся в воздух по слишком крутой траектории. Самолет заглох и врезался в песок почти сразу. Спустя три дня ремонта настала очередь Орвилла. Взмыв в воздух по менее крутой траектории — еще один выученный урок, — он пролетел около 120 футов[59].

Братья Райт и Майкл Блумберг — примеры знаменитых людей, которые показывают, что такое функционирование в режиме деятельности.

«Этот полет длился всего около 12 секунд, — написал Орвилл позже, но это все же был первый в истории полет, во время которого аппарат с человеком сам поднялся в воздух и полетел вперед без снижения скорости и, наконец, приземлился в такой же высокой точке, как и та, из которой он взлетел».

Настойчивость и длительное обучение методом проб и ошибок окупились: к ним наконец пришел успех.

Один день в жизни Лайзы

Братья Райт и Майкл Блумберг являют собой примеры знаменитых людей, которые иллюстрируют, каково это — функционировать в режиме деятельности. Можно найти и примеры других великих людей, которые соответствуют параметрам этого когнитивного режима: президент Франклин Д. Рузвельт, который вывел США из Великой депрессии и руководил страной в годы Второй мировой войны; двукратный лауреат Нобелевской премии Мари Кюри; Билл Франс-младший, превративший NASCAR из местечкового развлечения в популярный национальный вид спорта; Элвин Эйли, создавший новый тип танцевальной труппы; преподобный Теодор Хесбур, который привел Университет Нотр-Дам к международной известности во время своего пребывания в должности ректора; и Опра Уинфри, которая, несмотря на нелегкое детство, создала самое успешное на ТВ ток-шоу в истории, а затем и свою медиаимперию.

Но как функционирование в режиме деятельности проявляется в повседневной жизни? Познакомьтесь с Лайзой — персонажем, который мы создали: женщина за тридцать, которая обычно думает и действует в режиме деятельности.

Лайза выросла на ферме, но в средней школе решила, что сельское хозяйство не для нее. Она поступила в колледж, где специализировалась на маркетинге, и после ряда переездов и смены нескольких рабочих мест она наконец получила место в большой технологической компании. Ее повысили до должности старшего веб-разработчика, но у нее по-прежнему остаются амбиции — возможно, она хотела бы создать свою собственную компанию. У нее нет недостатка в друзьях, и она встречается с мужчиной, Тайроном, в течение последних нескольких месяцев. Они не живут вместе, но видятся по выходным и часто в течение недели. В целом ее жизнь кажется довольно неплохой.

В этот четверг Лайза встает в 5.30, на час раньше обычного: до полудня она должна провести презентацию нового веб-сайта, созданного ею для одного клиента, и потому намерена приехать в офис заранее, чтобы в последний раз порепетировать. Но сначала ей необходимо зайти в аптеку, чтобы забрать лекарства от аллергии, которые она заказала вчера вечером. Быстро одевшись и позавтракав, она проходит три квартала до аптеки. Пока система ее верхнего мозга служит ей исправно. Похоже, день начинается так, как и планировалось.

Когда Лайза направляется к рецептурному отделу, она проходит мимо товаров, которые, как ей думается, ей скоро понадобятся.

Чтобы не ходить за ними снова, она покупает их сейчас: шампунь, лак для ногтей, солнцезащитный крем и средство от насекомых для поездки на каяках, которую они с Тайроном задумали устроить в выходные. Вместе с ее рецептом общая сумма доходит до $42. Она лезет в сумочку — и не обнаруживает там кошелька. Она вспоминает, что оставила его на своем кухонном столе. (Мышление в режиме деятельности не гарантирует хорошую память!).

Лайза молча проклинает себя за спешку и быстро просчитывает возможные варианты дальнейших действий. Она знает управляющего аптекой — он, вероятно, разрешит ей взять товары в кредит, — но его сейчас нет на месте.

Она может вернуть свои товары и прийти в аптеку в другой раз, но она действительно не хочет проходить весь день с заложенным носом, лишенная своего лекарства. Она может позвонить Тайрону, который живет поблизости, но Тайрон не жаворонок и, скорее всего, еще спит, и хотя он, конечно, выручит ее, он сделает это неохотно… и в любом случае у него уйдет много времени, чтобы добраться сюда. Поэтому Лайза извиняется перед аптекарем и просит его отложить ее товар, пока она сбегает домой за бумажником. Возвращаясь, она размышляет об уроке на будущее: спешка сопряжена с риском забыть что-то важное.

Лайза приступает к работе позднее, чем она хотела, но она понимает, что зацикливание на задержке в аптеке может повлиять на ее презентацию, поэтому старается просто забыть об этом. Подобным же образом она поступает и со своей привычкой выпивать кофе по утрам. Она знает, что избыток кофеина может сделать ее нервной — и она воздерживается от посещения Starbucks. Вместо этого после проверки своих сообщений, пришедших вчера вечером, она находит пустующую комнату на своей работе и повторяет свою презентацию.

Встреча начинается вовремя, и Лайза готова. Презентация проходит гладко, и, когда все заканчивается, она выслушивает комментарии своих коллег. Она уделяет особое внимание не только президенту компании, но и человеку, сидящему в углу комнаты, молчаливому графическому дизайнеру Робу. Роб предлагает откорректировать один из элементов главной страницы, сделав самую важную кнопку заметно больше, чем другие. Это хорошее предложение — и Лайза, не обидевшись на то, что она сама не подумала о таком решении, соглашается включить его в окончательный дизайн. Она никогда не стесняется следовать советам Роба, который обычно мыслит в режиме восприятия, или советам президента компании, который, подобно ей, пребывает в режиме деятельности. Опыт научил ее ценить хорошую идею, откуда бы она ни исходила. Это искусство нижнего мозга — признавать хороший совет достойным внимания. Нижний мозг умеет классифицировать и интерпретировать; часть этих процессов подразумевает постановку новой информации в широкий контекст, ее оценку в более широком плане.

К полудню у Лайзы отличное настроение, и она уходит из офиса на обед с Джоном, старым другом по колледжу, сейчас венчурным капиталистом, который приехал в город по делам. В течение нескольких недель она с нетерпением ждала встречи с ним — в последнее время они общались только по электронной почте и на Facebook. Она забронировала хороший столик в любимом ресторане, но ей придется ехать через весь город, чтобы попасть туда. К ее ужасу, на дороге образовалась пробка, и она понимает, что опоздает. По счастью, она все предусмотрела и получила новый номер мобильного телефона Джона во время их последнего общения на Facebook. Она звонит ему — он все понимает, — а затем набирает ресторан и просит персонал придержать столик. (Это тоже характерно для мышления в режиме деятельности: заметить сбои в плане и пересмотреть его соответствующим образом.) Когда Лайза наконец приезжает, она с радостью обнаруживает Джона за их столиком, и первые минуты их встречи действительно проходят так, как она ожидала: добродушный разговор, перемежаемый смехом, и вот они оба рассказывают о своей насыщенной жизни. Но в ходе обеда Джон становится каким-то подавленным. Лайза знает его исключительно устойчивым, уравновешенным человеком, но теперь, очевидно, его что-то беспокоит. Тем не менее он не спешит рассказывать, в чем дело.

Замечая невербальные сигналы Джона и слушая то, что сейчас похоже на натянутую светскую беседу, Лайза раздумывает, сказать ли ей что-то или сделать вид, что ничего не случилось. С менее близким знакомым, думает она, было бы разумным сделать вид, что все в порядке; она могла бы вежливо завершить обед, и, возможно, позлее бы отослала электронное письмо. Но Джон был давним и ценным другом, поэтому она решает высказаться. Она тщательно выбирает слова, внимательно следя за реакцией Джона. Ее система верхнего мозга составляет и выполняет план, управляемая определенной целью — а система нижнего мозга не только интерпретирует то, что говорит Джон, но и классифицирует его выражения и язык тела в целом. Система нижнего мозга передает свои оценки системе верхнего мозга, которая использует эту информацию для корректировки плана (возможно, заставляя Лайзу подумать, прежде чем сказать что-то слегка критическое, вынуждая ее использовать формулировки помягче). Системы верхнего и нижнего мозга прекрасно работают вместе.

— Возможно, это не мое дело, — говорит она, но могу я спросить, не случилось ли у тебя чего-то?

— Нет, — отвечает Джон неубедительно.

— Если у тебя проблемы, — говорит Лайза, — ты знаешь, что я буду рада выслушать и помочь тебе, если смогу.

— Да так, ничего серьезного, — снова говорит Джон.

Лайза готова подождать, пока Джон откроется, и наконец он признается. Его сын-подросток только что был отстранен от занятий в средней школе за курение марихуаны — и мальчик теперь хочет бросить учебу за год до окончания школы. Развитая система верхнего мозга Лайзы позволяет ей сразу сформулировать несколько возможных предложений: мотивировать мальчика какой-то наградой, пригрозить ему определенными последствиями, встретиться со школьным методистом и инспектором по делам несовершеннолетних и прочее. Но благодаря своему опытному нижнему мозгу она хорошо осознает суть сказанного Джоном, чувствует выражение его лица и язык тела и приходит к выводу, что ему не нужен совет; он просто хочет, чтобы его кто-то выслушал. И Лайза продолжает слушать его, пока обед не подходит к концу. Они расстаются, договариваясь быть на связи. И Лайза обещает быть доступной в любое время, когда Джон захочет, чтобы она его выслушала.

Вернувшись в офис, Лайза обнаруживает записку на своем компьютере: президент хочет видеть ее немедленно. Оказывается, один важный клиент требует переделать веб-сайт его компании — и хочет, чтобы это было сделано сегодня, во второй половине дня. Президент считает, что Лайза справится с этой работой лучше кого бы то ни было.

— Но я планировала, что во второй половине дня смогу доработать новый сайт, — вежливо отвечает Лайза, имея в виду свою утреннюю презентацию.

— Это подождет, — говорит босс.

В режиме деятельности вы часто бываете капитаном своей судьбы, хозяином обстоятельств (в той мере, в которой они это позволяют).

Лайза считает, что поручать ей это задание было вовсе не обязательно: несколько ее компетентных коллег способны быстро поправить сайт для этого важного клиента, и никто из них, насколько ей известно, не занят работой над новым сайтом, как она. Ее планы на вторую половину дня будут разрушены, но ее нижний мозг подсказывает взвесить последствия ее сопротивления новым обязанностям.

Она приходит к выводу, что заказчики нового веб-сайта не очень-то торопятся и, вероятно, могут подождать до следующего утра. Помечая для себя, что позже нужно обсудить наполнение сайта с руководителем компании, она берется за новое задание и посылает электронное письмо с извинениями заказчикам сайта, обещая предоставить им дизайн к концу следующего дня. Завтра она снова придет на работу пораньше, чтобы быть уверенной, что успеет справиться с этим заданием.

Лайза успевает разобраться с новым заданием до вечера. По пути домой она получает СМС от Тайрона. С помощью смайликов и множества восклицательных знаков он выражает желание посмотреть сегодня вечером какой-то особенный фильм. Лайза прочитала обзоры об этом фильме и посмотрела трейлер — и фильм не вызвал у нее никакого интереса. Но когда она позвонила Тайрону, то поняла, что он очень хочет посмотреть именно это кино. Лайза предлагает другой фильм, который они оба хотели посмотреть, но Тайрон — который часто функционирует в режиме стимулирования — непреклонен. Возражения Лайзы не так сильны, как желание Тайрона, поэтому она соглашается. Лайза знает, что это хорошая стратегия, потому что понимает, что, если она будет поднимать шум каждый раз, когда не соглашается с одним из решений Тайрона, есть вероятность, что иногда в их спорах будет побеждать Тайрон — и это заставит его быть еще более настойчивым, когда они снова начнут спорить.

Лайза знает, что, если она будет настаивать на своем только тогда, когда ей действительно это очень важно, Тайрону будет проще понять, что она настроена серьезно возражать ему. Кроме того, Лайза не чувствует особой необходимости противиться походу в кино, потому что, в конце концов, фильм ей может и понравиться — или хотя бы ей будет интересно обсуждение этого фильма после просмотра. И именно так и происходит, когда пара после кино идет выпить вина в ближайший бар.

Позже ночью Лайза, одетая в пижаму, обдумывает направление, в котором движется ее жизнь, — занятие, которому она регулярно уделяет внимание. В последнее время она чувствовала себя безынициативной; хотя это состояние пока нельзя описать словом «пустота», но она все чаще задается вопросом: чего ей не хватает? Это как-то связано с ее работой? Ей хорошо платят, и обычно она чувствует свою востребованность, но она не до конца контролирует ситуацию, как показал сегодняшний случай с ее боссом. Возможно, ей следует серьезнее отнестись к идее создания собственной компании или обратиться к другой фирме, которая ищет нового управляющего.

Или это Тайрон? Им, конечно, нравится наслаждаться обществом друг друга, но долго ли сохранятся их чувства? Тайрон недавно завел разговор о совместной жизни — возможно, даже и о свадьбе в один прекрасный день.

Лайзе необходимо разобраться в себе, и она не станет действовать поспешно. Она посмотрит, как будут развиваться их отношения с Тайроном ближайшие недели и месяцы. Что касается работы, она решает начать поиск через Monster.com и другие сайты и посмотреть доступные варианты. Завершив новый сайт, она позвонит Джону, тому самому венчурному капиталисту, чтобы обсудить создание собственной компании. Он не только даст серьезную финансовую консультацию, но и может свести ее с нужными людьми в индустрии программного обеспечения. Соединив все это воедино, она начинает формировать план, зная, что со временем сможет подкорректировать его.

Лайза понимает, что после того, как она проанализирует все факторы, она может решить, что будет лучше остаться работать там, где она работает, по крайней мере в ближайшей перспективе.

Подходит время сна. Лайза знает, что самое время отбросить свои мысли. Она заваривает чашку ромашкового чая, включает легкий джаз и вскоре спокойно засыпает.

Мы уже подчеркивали, что среди когнитивных режимов нет лучших и худших и ни один из них не подходит идеально для любых обстоятельств. Согласно нашей теории, функционирование в режиме деятельности должно иметь очевидные преимущества. Вы часто бываете капитаном своей судьбы, хозяином обстоятельств (в той мере, в которой обстоятельства это позволяют). Если у вас получается функционировать в этом режиме в какой-то ситуации, окружающие будут воспринимать вас как лидера.

Но функционирование в режиме деятельности имеет и свои недостатки. Если вы не справитесь со своей ролью (возможно, потому что у вас нет достаточного опыта пребывания в таких обстоятельствах), вы рискуете разочаровать других. Конечно, если вы используете режим деятельности эффективно, вы скорректируете свое поведение в зависимости от того, что происходит, но обучение по ходу дела необязательно поможет в любой ситуации.

Кроме того, функционирование в режиме деятельности может быть утомительным! Вам приходится внимательно следить за своим окружением, строить планы, действовать, исходя из них, смотреть на результаты и соответствующим образом под них подстраиваться. Все это требует энергии. Иногда это просто не стоит усилий. Иногда чашка ромашкового чая — самое мудрое решение.

В следующей главе мы рассмотрим еще один когнитивный режим, который тоже имеет свои плюсы и минусы.

Глава 10. РЕЖИМ ВОСПРИЯТИЯ

Особенности режима восприятия удобно проиллюстрировать на примере поэтессы XIX века Эмили Дикинсон. В этом режиме мышления и поведения люди очень внимательно наблюдают свое окружение и анализируют обстоятельства (используя систему нижнего мозга), но, как правило, не склонны к реализации сложных или подробных планов (с опорой на систему верхнего мозга).

Родившаяся в состоятельной семье в Амхерсте, штат Массачусетс, Дикинсон была добросовестной ученицей, у которой наблюдались способности к музыке и искусству.

Она получила классическое образование и познакомилась с работами поэтов Вордсворта, Лонгфелло, Эмерсона и Торо. Болезнь периодически прерывала исследования Эмили. После нескольких месяцев в колледже она вернулась в родительский дом.

Она была лишена карьерных амбиций и просто жила повседневной жизнью, иногда развлекая друзей, но в основном читая и сочиняя стихи, которые и не собиралась публиковать. С годами Дикинсон стала вести все более затворнический образ жизни, хотя и переписывалась с несколькими людьми. Ее жизнь проходила без особенных всплесков, но у нее было много свободного времени — а это настоящий подарок для тех, кто склонен к рефлексии.

Людям, которые полагаются на режим восприятия, комфортнее всего в позиции чуткого наблюдателя, советника или оценщика. Это относилось и к Эмили. Казалось, будто она не использовала систему верхнего мозга для создания сложных и подробных планов (хотя, разумеется, использовала ее для создания поэтических рассказов, чтобы описать и объяснить то, с чем она сталкивалась).

Даже когда ей приходилось задействовать систему верхнего мозга для планирования (например, когда ежедневная забота о хронически больной матери легла на нее), она не разрабатывала тщательно продуманные многоступенчатые планы. Очевидно, она вставала каждый день и делала то, что ей казалось необходимым. За исключением времени, уделяемого этим обязанностям, все остальное время принадлежало ей.

Дикинсон была увлеченной садовницей и дорожила временем, которое проводила со своими цветами, пчелами и бабочками — здесь она черпала вдохновение для своей поэзии. Одиночество подходило для ее творчества, но она никогда не была настоящей отшельницей. Даже в те моменты своей жизни, когда она не приветствовала гостей, она поддерживала контакт с внешним миром — и искала совета у некоторых близких друзей, особенно у писательницы Сары Хантингтон Джильберт, которая вышла замуж за ее брата. Дикинсон и Джильберт долгое время переписывались, и именно Джильберт написала некролог поэтессы в 1886 году.

Интересно, что Дикинсон сочиняла стихи и о мозге. Эта тема привлекала интерес публики XIX века отчасти из-за шумихи вокруг Финеаса Гейджа и большой популярности френологии. В стихотворении номер 632 (Дикинсон не давала названий своим работам), она лирически высказывается о силе мозга:

Ума пространство — больше Неба, —

Ведь — рядом их поставь —

Одно с лихвой вместит другое,

Тебе оставив пядь.

Ума пространство глубже моря —

Сравни их — Синь и Синь —

Одно другое поглотит —

Впитав в себя, как губка…

Но неугасимой страстью Дикинсон была вовсе не наука. Эмили находила источник вдохновения в наблюдении природы, в смене времен года и в ходе дня, в циклах жизни и смерти. Это тоже характерно для человека, у которого режим восприятия является доминирующим образом мыслей и поведения. Из сотен стихов Эмили Дикинсон о природе мы считаем, что приводимая ниже работа лучше всего иллюстрирует ее талант и мудрость (мудрость ее системы нижнего мозга).

Природа — это Небеса,

Природа нам слышна.

И боболинк[60] — и море —

Сверчок — раскаты грома.

Опять не так — гармония —

Природа — то, что знаем —

Слова перебираем.

Проста неимоверна…

Как мудрость наша бедна[61].

Понимание мира

Теория когнитивных режимов предполагает, что люди, для которых доминирующим является режим восприятия, часто ведут тихий образ жизни, подобно Эмили Дикинсон. Хотя они и используют систему верхнего мозга для организации информации, поступающей от системы нижнего мозга, в связное повествование, они не склонны составлять или корректировать сложные или подробные планы для продвижения вперед по жизни.

Однако благодаря эффективному использованию системы нижнего мозга они понимают свой опыт и ощущения и пытаются реагировать мудро. Набравшись опыта, такие люди могут стать образцами мудрости.

Мы полагаем, что люди, склонные к режиму восприятия, как правило, не ищут публичности. Но некоторые достигают известности и без настойчивых ее поисков.

История показала, что духовные и религиозные деятели, которые смогли понять смысл человеческого существования, могут привлечь много сторонников. Хотя они не афишируют себя, их идеи привлекают сторонников.

В наше время этому описанию соответствует Далай-лама. Как и Дикинсон, он являет собой пример человека, доминирующий способ мышления которого, похоже, задается скорее воспитанием, чем природой. В возрасте двух лет этого сына простых тибетских крестьян провозгласили реинкарнацией 13-го Далай-ламы Табтена Гьямцхо. Переименованного в Тэнцзина Гьямцхо, 14-го Далай-ламу в возрасте шести лет послали в буддистский монастырь. «Основными изучаемыми мной предметами были: логика, тибетское искусство и культура, санскрит, медицина и буддистская философия», — написал он позже. Поэзия, музыка и драма были среди дополнительных предметов, которые завершили его образование. В возрасте 23 лет он сдал с отличием свой выпускной экзамен и получил эквивалент докторской степени в области буддистской философии. Подобное достижение, возможно, продемонстрировало его способность действовать в режиме деятельности — ведь ему пришлось создавать сложные и подробные планы о том, как добиться успеха в этих необычных условиях.

Хотя он описывает себя как «простого буддийского монаха», учение буддизма вряд ли можно назвать простым. Далай-лама никогда не стремился к карьерному успеху (в духе режима деятельности), и он не стремился изменить мир или даже отдельные умы, создавая планы, которые приведут к определенным действиям. Скорее, мышление и поведение Далай-ламы служат хорошим примером результатов, которые можно получить, если полагаться преимущественно на систему нижнего мозга. Далай-лама, похоже, всегда пытался как можно глубже понять то, что он испытал, увидел, прочитал и узнал.

Наша цель не в том, чтобы исследовать учение Далай-ламы, но в том, чтобы просто отметить глубину мудрости, которая возможна, когда человек пребывает в режиме восприятия, стремясь найти смысл жизни в любом ее проявлении.

Можно утверждать, что человек, который обычно мыслит в режиме восприятия, в большей степени готов к глубокому анализу человеческого существования, чем приверженцы трех других режимов.

«Любой вид счастья и страдания можно разделить на две главные категории: душевное и физическое, — пишет Далай-лама в книге «Сострадание и человек». — Из этих двух именно сознание влияет на нас больше всего. Если только мы не тяжело больны и не лишены основных предметов первой необходимости, наше физическое состояние играет вторичную роль в жизни. Если тело довольно, мы фактически игнорируем его. Разум, однако, примечает каждое событие, каким бы малым оно ни было. Следовательно, мы должны приложить самые серьезные усилия к тому, чтобы обеспечить себе мысленное спокойствие.

На основе моего собственного ограниченного опыта я обнаружил, что самая большая степень внутреннего спокойствия происходит из развития любви и сострадания. Чем больше мы заботимся о счастье других, тем больше наше собственное чувство благополучия».

Сочувствующая Ханна

Мышление в режиме восприятия, как правило, не приводит к каким-то смелым или ярким поступкам — и не заставляет людей, которые полагаются на него, искать признания за свои достижения. Мы говорили, что люди, склонные к этому режиму мышления, предпочитают тихие уголки мира. Гениальность Дикинсон не была признана при ее жизни. Однако некоторые воспринимающие люди все же привлекают к себе внимание более широкой аудитории. Наряду с Далай-ламой всем особенностям этого режима отвечает знаменитый фотограф Энни Лейбовиц. То же самое можно сказать и об известных писателях: Филиппе Роте, Тони Моррисон и Элис Уокер.

Большинство людей живут отнюдь не в мире писателей и духовных лидеров. Познакомьтесь с Ханной, персонажем, которого мы создали: женщина за пятьдесят, она обычно думает и действует в соответствии с режимом восприятия.

Ханна — самая младшая из шести детей. Ее мать была художницей, а отец главным аналитиком департамента образования одного крупного штата. Будучи младшей в своей большой семье, Ханна рано научилась внимательно наблюдать за происходящим вокруг нее и действовать только тогда, когда чувствовала, что в полной мере поняла ситуацию.

Имея родителей, которые дорожили книгами, она, казалось, естественно стремилась к чтению. Тихая и благонравная студентка, она училась в основном на четверки и была довольна этим, хотя и понимала, что, вероятно, может учиться лучше. В средней школе от хаоса подростковой жизни Ханна нашла убежище в библиотеке, поэтому, когда она закончила школу, было вполне естественно, что она стала библиотекарем. Она работала библиотекарем-консультантом, влюбилась в хорошего человека и родила двух детей, оба теперь учатся в колледже.

Воспитав своих детей, Ханна возвратилась к работе на полную ставку. В эту субботу она работает дежурным библиотекарем, но библиотека открывается с полудня; у нее остается еще много времен для покупок по хозяйству. Муж Рик, юрист в сфере экологии, иногда предлагает ей делать покупки онлайн — доставка на дом сэкономила бы время, — но Ханна предпочитает обычный магазин, который позволяет ей прогуляться в проходах между стеллажами, рассматривая новые товары.

Рик сегодня играет в гольф, и после неторопливого завтрака они расходятся каждый по своим делам. Они задумали пойти в театр сегодня вечером (Рик получил бесплатные билеты) и собираются обсудить поход еще раз, встретившись после обеда.

Конечно же, Ханна делает небольшое открытие в продуктовом магазине: живые омары, которые редко здесь появляются. После разговора с менеджером по морепродуктам о лучшем способе их готовки она берет два моллюска. Возможно, они с Риком съедят их сегодня вечером или в крайнем случае в воскресенье. Ханна заканчивает свои покупки и идет к кассе, когда обнаруживает, что забыла свой бумажник. Она отвозит свою тележку в сторону и идет к своему автомобилю, но не находит там бумажника. Она смутно вспоминает, что видела его на столе в своей спальне, и подозревает, что он все еще там. К счастью, Ханна знает менеджера магазина, так что она возвращается в магазин и просит позвать его. Разобравшись в ситуации, менеджер соглашается отпустить товары в долг. Ханна забирает домой продукты, берет свой бумажник, приходит в магазин и расплачивается.

Ханна покидает магазин, чтобы направиться на работу, но подъезжает к стройплощадке. Улица временно закрыта, впереди тяжелые машины сносят старое здание, а сзади ее подпирают другие автомобили. Она раздумывает, как же она попала в эту ситуацию, и пытается понять, что это могло бы означать — врéменную задержку, продолжительное закрытие дороги или необходимость дождаться вмешательства полиции. Однако она не привыкла полагаться на систему своего верхнего мозга, чтобы решать подобные проблемы, и она не создает никаких планов для того, чтобы вырваться на свободу (например, попросить шофера стоящей сзади машины отъехать в сторону или попытаться сдвинуть назад стоящих сзади автомобилистов). Ханна понимает, что ее задержка может причинить беспокойство ее клиентам, которые хотят попасть в библиотеку, и заставит их ждать ее. Она надеется, что сможет скоро приехать на работу, и лишь терпеливо ждет, пока улица не очистится. Ее система нижнего мозга позволила ей понять, что она попала в тупик, а ее система верхнего мозга не склонна к разработке сложных планов по распутыванию гордиевых узлов. Она просто примиряется с ситуацией.

Ханна едва успевает добраться до работы вовремя. Когда библиотека готовится к открытию, директор находит ее за справочным столом. Он начинает петь знакомую песню о том, что последние сокращения бюджета заставили его уволить помощника, в обязанности которого входило ведение блога библиотеки. Все должны принять участие, говорит директор, так что он поручает вести блог Ханне. Ханна внимательно слушает, понимающе кивая. Безусловно, блог — это важный коммуникационный инструмент, но она понимает, что для его поддержания требуются огромные усилия, и она прекрасно знает, что ей не будут за это доплачивать. Это не кажется справедливым. Директор чувствует, что она возражает. Ханна говорит, что подумает над этим несколько дней и, возможно, придумает какой-то компромиссный план. Возможно, блог могут вести несколько человек, но чтобы Ханне прийти к этому или другому заключению, ей необходимо хорошо поразмыслить.

День проходит гладко — до 15.30, за полчаса до закрытия. Именно тогда Салли, ее хорошая подруга и соседка, заходит якобы для того, чтобы обратиться за помощью по поводу органической диеты, которую она составляет. Библиотека почти пуста, поэтому у них есть возможность поболтать. Очень быстро Ханна, которая внимательно наблюдала за поведением своей подруги, приходит к заключению, что Салли чем-то озабочена. Вместо того чтобы немедленно выяснить, в чем дело, она решает дать Салли время, чтобы та сама обо всем рассказала. Но Салли этого не делает. Минуты проходят в натужном разговоре, и Ханна решает, что лучше спросить самой, чем отмалчиваться.

— Ты кажешься недовольной, — говорит Ханна.

— Да, — отвечает ее подруга. — У меня диагностировали умеренную депрессию.

Ханна не удивлена: Салли, которая обычно, по крайней мере как кажется со стороны, функционирует в режиме деятельности, недавно узнала, что ее пожилая мать находится на ранней стадии болезни Альцгеймера.

— Я сожалею, — говорит Ханна. — Тебе так тяжело.

— Депрессия, — говорит Салли. — И у кого — у меня!

Ханна обнимает Салли. Она глубоко сочувствует ей, поскольку потеряла собственного отца в прошлом году после серии тяжелых приступов. Салли предлагает пообедать вместе на следующей неделе, и Ханна соглашается. Она будет думать о своей подруге в эти выходные, просматривая отрывки из медицинских книг и читая о депрессии в Интернете. Она позвонит Салли, чтобы справиться о ситуации, и почти наверняка будет утешать и предлагать советы, когда они встретятся снова. Ханна использует свой нижний мозг очень хорошо: мало того что она может почувствовать то, что испытывает Салли, она прекрасно понимает, как применить собственный опыт к текущей ситуации.

В режиме восприятия вы можете взглянуть на ситуацию со стороны, увидеть общую картину и, не торопясь, понять, что происходит вокруг вас.

Рик уже на месте, когда Ханна подъезжает к дому. Он действительно хочет посмотреть пьесу, о которой говорят все на работе. Но обзоры, которые прочитала Ханна, все были единодушно негативными («Пошло жертвовать на благотворительность», — один из отзывов, который ей запомнился). Однако Рик на время выходных часто переходит в режим стимулирования после недели работы юристом в режиме деятельности, и обычно становится инициатором развлечений. Ханна, которая сама не блещет идеями по поводу развлечений в свободное от работы время, рада поразмышлять над задумками Рика, какими бы дикими ни казались иногда некоторые из них (это обычно развлекает ее). Когда Рик настаивает на посещении театра, Ханна задается вопросом: а что, если спектакль будет плохой? Ну, возможно — и если это действительно так, ну, в общем, ее это позабавит. Вообще-то два часа с человеком, которого она любит, даже на плохом спектакле… это все равно два часа с человеком, которого она любит. Поэтому она безропотно идет в театр. Пьеса оказывается действительно ужасной, и с этим соглашается даже Рик (несколько смутившись). Возвращаясь домой, они смеются над этим.

Рик легко засыпает, но Ханна лежит в постели с открытыми глазами. Ее жизнь в основном удовлетворяет ее, но диагноз матери Салли пробудил в ней какое-то смутное чувство отсутствия реализованности, которое появилось ближе к печальному концу жизни ее отца. Ханне скоро будет 60 — она достигнет пенсионного возраста; ее дети — совершеннолетние молодые люди, живущие собственной жизнью.

Она прочла и не раз перечитала «Ешь, молись, люби», и хотя у нее беспроблемный брак, она легко примеряет к себе желание главной героини позволить себе новые увлечения. Застряла ли она в тупике? Влияет ли на нее возрастной кризис? У нее нет планов внезапно что-то менять. Но когда она начинает засыпать, она решает вернуться к этому вопросу в другое время — почитать, поговорить с мужем, с Салли и еще одной своей близкой подругой, Мэгги, — социальным работником.

У мышления в режиме восприятия есть явные преимущества: вы можете взглянуть на ситуацию со стороны и увидеть общую картину, не торопясь понять, что происходит вокруг вас. Если вы будете с успехом следовать этому режиму, окружающие вскоре начнут обращаться к вам за мудрым советом. Однако, если вы столкнетесь с проблемой (скажем, потому, что вам не хватает соответствующего опыта, который применим к наличествующим обстоятельствам), вам, возможно, просто нечего будет сказать.

Пребывание в режиме восприятия может быть увлекательным и приятным. Вы сосредоточиваетесь на понимании, но вас не заставляют делать что-то с вашими прозрениями; вы часто стремитесь к знанию ради знания и цените мир вокруг вас. Вы умеете жить в текущем моменте, что совсем неплохо.

Однако есть один потенциальный недостаток этого режима — вы немного пассивны. Вы можете провести так много времени в размышлении, что совершенно потеряетесь в своих мыслях. Это необязательно является результатом того, что вы в большей степени полагаетесь на систему нижнего мозга, нежели верхнего, но такая вероятность есть. Вы можете использовать систему верхнего мозга и двигаться вперед, хотя и не стремитесь иметь тщательно продуманные планы.

В следующей главе мы рассматриваем когнитивный режим, который способствует совсем другому поведению, и у него тоже есть свои плюсы и минусы.

Глава 11. РЕЖИМ СТИМУЛИРОВАНИЯ

Человек, который думает и ведет себя в соответствии с режимом стимулирования, умеет хорошо планировать и следовать собственным планам, используя систему верхнего мозга, но поскольку он мало полагается на систему нижних отделов, он не всегда адекватно оценивает последствия своих действий.

Общественный деятель

История дает нам пример известного человека, чью жизнь и поступки мы можем использовать для иллюстрации режима стимулирования. Это Эбби Хоффман, антивоенный активист, умерший в 1989 году. Гениальный в своей эпатажности Хоффман может показаться легкомысленным случайному наблюдателю. И в автобиографии Хоффман подробно описывает свои постоянные поиски новых приключений, совершаемые им без оглядки на последствия и начавшиеся с самого детства.

«Я был фанатом боулинга, — писал Хоффман. — Я мог запросто сыграть 25 партий в день. В 11 лет я стал чемпионом Дункана по йо-йо. Я мог делать полтора прыжка кувырком с трамплина и носился как кролик на баскетбольной площадке. Играл в американский футбол. Был капитаном теннисной команды в колледже». После окончания Брандейского университета, Хоффман был принят в аспирантуру Калифорнийского университета в Беркли по специальности «психология».

«Моя диссертация была посвящена магии, — вспоминал он. — Когда на практикумах [по психологии] все другие студенты покорно делали записи гальванических реакций кожи и воздействовали на крыс ударами тока, я изучал экстрасенсорное восприятие (ЭСВ), моделируя условия стресса. Все копировали эксперименты Б.Ф. Скиннера, а я был на полпути к Ури Геллеру».

После отъезда из Беркли, уже став известным по всей стране, Хоффман по-прежнему казался чем-то вроде случайного наблюдателя собственных действий, человеком, ведущим себя абсолютно спонтанно. Но за этой общественной репутацией стояла личность, разрабатывающая подробные планы на пути к достижению цели. Иначе говоря, Хоффман демонстрировал все признаки того, что способен эффективно использовать свою систему верхнего мозга. Однако, согласно всем отчетам, он часто не обращал внимания на последствия своих действий, не корректировал свои планы должным образом и, следовательно, недостаточно опирался на свою систему нижнего мозга.

Посмотрите на его поведение во время протестного движения 1967 года, когда Америку раздирало на части растущее недоверие к войне во Вьетнаме. Соучредитель Международной партии молодежи («йиппи», от аббревиатуры YIP — Youth International Party), Хоффман организовывал сидячие забастовки и демонстрации и к октябрю 1967-го планировал два дня действий у Мемориала Линкольна и рядом с Пентагоном. Приготовления включали получение разрешения, которое устанавливало лимит в 32 часа для демонстраций. К моменту их истечения организаторы достигли своей главной цели: национального освещения их взглядов. Многие прекратили демонстрацию и начали разъезжаться, но Хоффман с друзьями остались на второе утро — и были арестованы. Это было бессмысленно, учитывая, что протестующие уже добились успеха, и контрпродуктивно для Хоффмана, который мог бы потратить свое время на планирование следующих акций, а не на освобождение себя из системы уголовного правосудия. Всерьез и подолгу участвуя в протестах, Хоффман неоднократно переживал драматические последствия этого, то есть вел себя как человек, который недостаточно использует систему нижнего мозга в процессе принятия решений.

Человек, полноценно использующий систему нижнего мозга, наверно, был бы в состоянии классифицировать и интерпретировать актуальную ситуацию и извлечь выгоду из своего предыдущего опыта. Ключевая часть обработки, проводимой нижним мозгом, — это получение доступа к соответствующим опыту содержаниям памяти. Сам акт классификации событий позволяет вам получать доступ к таким воспоминаниям. Именно поэтому вы понимаете, что в подгнившем яблоке может оказаться червяк (хотя вы и не видите его) и что в пасмурный день лучше взять с собой зонтик. Вы сталкивались с подобными ситуациями раньше и сохранили этот опыт в памяти; когда вы сталкиваетесь с чем-то подобным снова, система нижнего мозга получает доступ к ресурсам памяти и применяет их к текущей ситуации. Хоффман представляет собой хороший пример человека, который не умеет извлекать выгоду из такой активности нижнего мозга.

1968 год был годом президентских выборов, и Хоффман выступал одним из ключевых звеньев в планировании крупных демонстраций (и здесь ему было не обойтись без активного вовлечения системы верхнего мозга). Несколько демонстраций прошло в Нью-Йорке той весной, но самая большая состоялась в Чикаго в августе того же года, когда демократы должны были собраться на свой съезд. За несколько недель до съезда Хоффман занимался курированием изготовления десятков тысяч листовок, плакатов и значков, призывающих протестующих против войны во Вьетнаме присоединиться к нему в Чикаго. Он помогал координировать освещение этих событий в новостях, разговаривал со спикерами и музыкантами, председательствовал на еженедельных собраниях. «День и ночь мы занимались организацией», — писал он позже. И это явно у него хорошо получалось.

Работа Хоффмана окупилась: тысячи людей собрались 28 августа, когда демократы выдвинули Хьюберта Хамфри своим кандидатом в президенты. В присутствии журналистов со всего мира Хоффман получил самую большую из возможных аудиторию — и шанс сделать яркое заявление. Но думал ли он о потенциальных последствиях написания матерного слова помадой на лбу, когда одевался тем утром? Вероятно, нет. Однако последствия не заставили себя ждать: полиция арестовала и задержала его на 13 часов. Хоффман пропустил демонстрацию, которая станет одним из самых знаменательных протестов 1960-х, — и предстал перед судом как один из «чикагской семерки». Это был долгий судебный процесс, который фактически устранил его от управления протестным движением.

Большую часть оставшейся жизни Хоффман провел все так же. Он строил новые планы, которые никак не использовали уроки прошлого. Однако вот комментарии Хоффмана, сделанные им позже. После определенного периода «в бегах», когда он активно работал в сфере экологии, он написал: «Удивительно, но, когда я был беглецом, я увидел то, как живут обычные люди, и это заставило меня понять, насколько не прав я был в прошлом. К тому же я повзрослел. Вы знаете, каково это — когда вы молоды и необузданны. Я хотел бы вернуться в школу и научиться тому, как быть полезным обществу… Возраст накладывает свой отпечаток, и он учит мудрости».

В свои последние годы Хоффман явно проявляет признаки умения мыслить в режиме восприятия. По крайней мере иногда.

Все сама

Едва ли удастся найти лучший пример мышления в режиме стимулирования, чем Сара Пэйлин — когда-то кандидат в вице-президенты, бывший губернатор Аляски и человек, до сих пор продолжающий влиять на американскую культуру.

Независимо от того, что мы думаем о ней как о политике, немногие будут сомневаться в том, что Пэйлин идет по жизни, ставя цели и последовательно достигая их. Правда, она, как и Хоффман, не слишком внимательна к последствиям собственных действий и не склонна корректировать планы сообразно им. Это контрастирует со стилем таких политиков, как президент Обама, который, похоже, обычно функционирует в режиме деятельности (и иногда, к огорчению его сторонников, в режиме восприятия, демонстрируя некоторую пассивность).

Возьмем избирательную кампанию 2008 года, когда Пэйлин выдвигалась от республиканцев вместе с сенатором Джоном Маккейном. Представленная как смотрящий в народ консерватор, ратующий за сокращение расходов бюджета, она сразу же привлекла внимание.

Избиратели, уставшие от политиков, которые тратят впустую доллары налогоплательщиков, приветствовали губернатора, сократившего затраты на государственное строительство в штате Аляска, продавшего губернаторский самолет и отказавшегося от возмещения своих гостиничных расходов. В то же время, в ходе избирательной кампании, Сара Пэйлин и ее семья приняли от Neiman Marcus, Saks, Fifth Avenue и Bloomingdale's дизайнерскую одежду и аксессуары на сумму $150 000. Кроме того, она позволила себе дорогую консультацию по макияжу. Такая потребительская активность абсолютно контрастировала с ее образом мамочки, отоваривающейся в дешевых магазинах сети KMart. Национальный комитет Республиканской партии брал на себя расходы по ее счетам.

Как она не обратила внимания на подобную непоследовательность? Почему она не учла печальный опыт других политиков, которые щедро тратились на свою внешность? Например, демократа Джона Эдвардса, чьи получившие широкую огласку стрижки за $400 похоронили его президентские амбиции всего годом раньше? Столкнувшись с неприятными политическими последствиями такой расточительности, Пэйлин могла бы скорректировать свою кампанию и оставила бы это противоречие позади. Она могла бы признать, что сделала ошибку, могла бы прекратить носить дизайнерскую одежду и пошла бы дальше. Но потребовалась почти неделя беспощадной критики, прежде чем она наконец упомянула «всю эту шумиху по поводу одежды» и заявила: «Я вернулась к одежде из моего любимого комиссионного магазина в Анкоридже, Аляска», — за десять дней до выборов, но было поздно, и ущерб ее имиджу уже был нанесен. И хотя это было, конечно, не единственным фактором, но тот «модный скандал» повлиял на ее положение в опросах. Она потеряла десять пунктов в шкале способностей к руководству, согласно опросу общественного мнения, проведенному CNN[62].

Вот еще один парадокс Пэйлин. В марте 2010-го она выложила на своей странице на Facebook изображение оружейного прицела, направленного на демократов — участников конгресса (якобы за их поддержку реформы здравоохранения, предпринятую президентом Обамой). И это несмотря на то, что несколько «целей» на картинке, включая члена палаты представителей Габриэль Гиффордс из Аризоны, уже получали угрозы или были жертвами хулиганских нападений.

Человек, функционирующий в режиме деятельности или восприятия, вероятно, предвидел бы, что эта провокационная картинка может бумерангом вернуться к нему, но пэйлинский прицел оставался на ее странице и 8 января 2011 года, когда та самая Гиффордс, публично обсуждавшая это изображение, стала жертвой выпущенной в нее пули. Тут человек, для когнитивной сферы которого характерен режим деятельности или восприятия, вероятно, признал бы свою ошибку и принес извинения, но Пэйлин этого не сделала. Вместо этого пять дней спустя, когда Гиффордс лежала в медикаментозной коме и ее жизнь была под вопросом, Пэйлин разместила у себя на странице видео, в котором обрушивалась на СМИ за их освещение этого инцидента.

«Спустя несколько часов после этой трагедии журналисты и эксперты тем более не должны вытаскивать на свет этот кровавый навет, служащий лишь разжиганию той самой ненависти и насилия, которые они якобы осуждают», — заявила Пэйлин[63]. И опять ей, по всей видимости, не удалось учесть последствия своих действий. Многие не оценили выражения «кровавый навет»[64] — формулировка, которая исторически использовалась для обвинения евреев (Гиффордс была еврейкой). Вместо того чтобы свести на нет скандал с картинкой, Пэйлин только усугубила его.

Независимо от намерений Пэйлин — хочет ли она скандальной славы или действует в соответствии со своими убеждениями, — она часто ведет себя как человек, функционирующий в режиме стимулирования.

«Я первая, кто скажет, встряхнись или сиди дома», — написала Пэйлин в своей автобиографии «Пуститься во все тяжкие». — Только вы выбираете, как реагировать на обстоятельства».

Действительно, у людей есть такой выбор. И на этот выбор может влиять предыдущий опыт, но, похоже, Пэйлин часто не учитывает его.

Она заканчивает свою автобиографию политическим советом, который акцентирует внимание на составлении и воплощении планов и обходит вниманием вопрос их изменения, если что-то идет не так. «Идти вперед — значит встать и бороться, — написала Пэйлин. — Осаждайте Капитолийский холм. Пишите письма редактору. Баллотируйтесь — вы никогда не знаете, куда это может привести».

Может, это и верно, но в режиме стимулирования человек мало размышляет над пересмотром своих планов, когда что-то идет не так. И иногда это создает препятствия на пути движения вперед.

Энди, парень с радио

В качестве иллюстрации функционирования в режиме стимулирования можно привести многих других известных людей: певицу и композитора Кортни Лав, которая много раз приводила свои группы к успеху, но постоянно теряла над ситуацией контроль; Тайгера Вудса, который явно функционирует в режиме деятельности на поле для гольфа, но не всегда в своей личной жизни; ведущего ток-шоу Гленна Бека, который не смог справиться со своей одержимостью теорией заговора, несмотря на негативные последствия (в том числе снижение его рейтингов, что побудило Fox News уволить его).

А вот Стивен Колберт, с другой стороны, использовал видимость пребывания в режиме стимулирования в свою пользу, и многие творческие личности, похоже, тоже извлекают из этого выгоду.

Сделаем шаг из мира знаменитостей и познакомимся с Энди, персонажем, которого мы создали. Это мужчина лет сорока, который обычно думает и действует в режиме стимулирования. Он поможет нам ярче показать особенности этого когнитивного режима, его недостатки и достоинства.

Энди было всего три года, когда его родители развелись. Его мать воспитывала единственного ребенка, работая официанткой и выступая вокалисткой неполный рабочий день вместе с одним музыкальным ансамблем. Энди был хорошим учеником, но школа навевала на него тоску. Ему было 12, когда он взял в руки гитару, в 14 лет он сформировал свою первую гаражную группу, а в 17 лет закончил среднюю школу. Его мать настояла, чтобы он поступил в местный университет. Он так и сделал — и возненавидел его. Там у него не осталось возможности для занятия музыкой, но он стал работать на университетской радиостанции и увлекся радиовещанием. Когда менеджер небольшой коммерческой радиостанции предложил ему работу, он бросил колледж. С тех пор он работал на рок-радиостанциях.

В этот понедельник Энди встает по будильнику в 6.00, как всегда. Он прокручивает в голове свои планы на день, параллельно готовя кофе, и, уходя, оставляет записку с пожеланием доброго утра для все еще спящей Пэм, его подруги, которая недавно переехала к нему.

Сейчас ему нужно добраться до супермаркета Target, где он закупит все необходимое для вечеринки-сюрприза в честь дня рождения девушки-диджея, которая ведет передачу с полудня до трех на радиостанции классического рока, где Энди вот уже шесть лет работает менеджером программ. Энди заполняет свою тележку воздушными шарами, свистками, шляпами, бумажными тарелками, пластмассовой посудой и всем, что может потребоваться. Последняя его остановка — у холодильников, а цель — торты из мороженого, обожаемые той девушкой-диджеем (она постоянно говорит о своей слабости к ним). Но в Target их не оказывается, и это выходит за рамки его планов. Энди придется идти с обычным тортом, что его совсем не радует.

В режиме стимулирования вы часто не в состоянии скорректировать свое поведение в ответ на изменившиеся обстоятельства.

Подойдя к кассе, он в замешательстве останавливается, понимая, что не может вспомнить пароль своей корпоративной кредитной карты. У него всего около $10 наличными, и никто не отвечает, когда он звонит на радиостанцию, чтобы узнать пароль. За ним уже выстроилась очередь, но Энди едва это замечает. Он готов оставить все продукты и подготовиться к вечеринке позже (он не знает, как ему это удастся, но сейчас не время беспокоиться). Тогда кассир подсказывает, что, возможно, у него есть еще одна кредитная карта. У Энди есть личная карта, и он неохотно дает ее (зная, что радиостанция не спешит компенсировать личные расходы). Однако это решение проблемы, пусть и подсказанное извне. Хотя система его нижнего мозга не помогла системе его верхнего мозга придумать новый план, когда он столкнулся с затруднением, его верхний мозг продолжает изо всех сил работать, и он возвращается к своему плану на день.

Как система верхнего мозга смогла спланировать и запустить поведение Энди? Она работала на основе анализа текущей ситуации. Система верхнего мозга способна решать проблемы, но делает это только тогда, когда человек признает, что проблема существует, и продумывает шаги, необходимые для решения проблемы. Это медленный, сознательный и требующий усилий процесс. В отличие от этого система нижнего мозга может классифицировать и интерпретировать ситуации автоматически, вызывая соответствующую информацию, хранящуюся в памяти, которая порой позволяет решить проблему прежде, чем человек даже осознает, что она существует.

Что касается Энди, он признал проблему и сформулировал способ ее решения. Однако это потребовало много усилий, и Энди было бы лучше, если бы система его нижнего мозга предоставила соответствующую информацию его верхнему мозгу. Но это был не тот случай.

Покинув супермаркет, Энди едет на радиостанцию, но вскоре застревает в ужасной пробке. Он ищет способ пробиться через нее, пытается объехать, сигналит, надеясь, что автомобильные воды расступятся перед ним. Но не тут-то было.

Когда наконец он прибыл на станцию, все становится того хуже. Его босс, Джек, находит Энди в столовой, где тот распаковывает товары для вечеринки. Рейтинги Arbitron, которые пришли в начале этой недели, показали рост двух близких значений: средний рейтинг 15-минутного интервала и размер аудитории, но признает ли Джек, что в этом есть заслуга Энди? Куда там. Джек намерен сосредоточиться на упреках.

— Мне нужно поговорить с тобой, — говорит Джек.

— О чем?

— Как я уже говорил, тебе нужно взять на себя обязанности по общению с нашими рекламодателями.

— А я неоднократно отвечал, что я ненавижу костюмы.

— Я не прошу тебя, Энди, — говорит Джек. — Я приказываю тебе.

— И ты мне за это заплатишь, да?

— Ты знаешь ответ на этот вопрос.

— Значит, ты знаешь что я отвечу на твой ответ. Это не моя работа, и точка. — Энди идет к своему столу, чтобы проверить электронные письма и сообщения, пришедшие за ночь.

Система нижнего мозга Энди вовлечена в его жизнь не настолько интенсивно, чтобы позволить ему задуматься о ситуации и найти компромисс между сиюминутным удовлетворением от того, что он утер нос начальнику, и долговременными негативными последствиями для их взаимоотношений. Его нижний мозг не научился распознавать те типы ситуаций, где следует подавлять эмоциональные импульсы, а следовательно, не отправляет эту информацию верхней коре, способной подавить такие импульсы. Именно верхняя кора в большинстве случаев (в частности, лобные доли) способна контролировать другие отделы мозга, но только если получает соответствующую информацию от них.

К счастью, Энди и Джек уладили свои разногласия к 10.30, когда персонал начинает собираться в столовой на вечеринку. Именинница всегда пунктуальна и приходит за час до эфира, чтобы подготовиться. Однако сначала наступает 11.00, а затем и 11.30, а Шэннон все нет. Она приходит за десять минут до начала своего шоу; ее машина заглохла, и ей пришлось вызвать такси — которое везло ее почти час. Поэтому вечеринка отменяется. Шэннон идет прямо в студию. Энди немного разочарован и раздражен. И только тогда, когда один из секретарей предлагает сымпровизировать и устроить «плавающую вечеринку», которая будет проходить во время перерывов Шэннон и закончится с окончанием ее эфира, настроение Энди улучшается.

Быстрое приспособление к изменяющимся обстоятельствам не является сильной стороной Энди (как и другие люди, склонные к режиму стимулирования, он легко может создавать планы, но у него не очень хорошо получается учитывать новую информацию, чтобы пересмотреть их).

Он вспомнил о трюке, придуманном им в прошлом году. Он нанял молодых женщин в бикини петь классический рок джингл их радиостанции. Это происходило в вечернее время и было задумано для возвращающихся с работы людей, сидящих за рулем своих авто. Сотрудники радиостанции, стоя на грузовике-платформе, припаркованном на эстакаде федеральной автотрассы, действительно произвели нужный эффект — привлекли массу внимания. Правда, потом один автомобиль попал в аварию и парализовал движение на несколько миль. Тогда Энди странно отреагировал на это непредвиденное следствие: нанятые им девушки продолжали петь, и радиотрансляция не прекратилась даже после того, как послышались звуки приближающейся сирены и он увидел кружащийся полицейский вертолет. Энди на короткое время арестовали, и когда мэр попросил Федеральную комиссию связи США приостановить лицензию радиостанции, Джек задумался о его увольнении. Негативные отзывы в прессе затмили краткосрочное повышение рейтинга.

Дневные встречи проходят без проблем, что радует Энди, хотя ему и наскучили одни и те же дискуссии. Когда ему звонит его хороший друг, Марк, и спрашивает, не может ли Энди отлучиться ненадолго, чтобы выпить с ним кофе в близлежащем кафе, он с радостью соглашается отвлечься. Прибыв в кафе, Энди не замечает, что его друг чем-то озабочен.

В течение десяти минут он весело разговаривает с другом и лишь потом обращает внимание на то, что Марк не проронил ни слова и все время просидел опустив глаза, уставившись в стол. Наконец до него доходит, что с его другом что-то стряслось.

— Ты в порядке, парень? — спрашивает Энди.

— Лучше не бывает, — отвечает Марк.

— Уверен?

— Просто надоело все, — говорит Марк.

Энди не расспрашивает дальше. Но несколько минут спустя Марк рассказывает ему о том, что его не взяли на работу, о которой он мечтал. Энди извиняется за то, что забыл о рассказе Марка о предоставившейся ему возможности. Но ему и в голову не приходит извиниться за то, что он не заметил состояние своего друга раньше. Система нижнего мозга Энди, будучи малоактивной, не очень хорошо классифицирует и интерпретирует социальные сигналы, и доминирующие верхние области коры не получают информации, которая могла бы привести к запуску такой реакции.

Несмотря на определенные недостатки, функционирование в режиме стимулирования имеет и свои достоинства. Например, вы можете разрабатывать планы и придерживаться их, позволяя творческим идеям созреть.

Когда Энди возвращается домой, Пэм (музыкальный журналист и блогер) готовит им перекусить. У нее есть два бесплатных билета на концерт новой местной группы Devoid of Reason («Лишенные разума»), но Энди не любит эту группу — он не смог дослушать до конца даже их mpЗ-демку. И он всецело согласен с музыкальным критиком ведущей газеты штата, который написал, что их звучание «в самом деле лишено всего, начиная с очарования». Пэм же говорит, что их звучание просто не для него и, вообще, кто он такой, чтобы судить о музыке? У них были такого рода стычки и раньше, и это приводило к бурным спорам: как и Энди, Пэм обычно мыслит в режиме стимулирования. Но на сей раз, вспоминая, насколько он ценит их отношения, Энди идет на компромисс и соглашается пойти с ней. Они собираются на концерт.

Вживую Devoid of Reason нравятся Энди еще меньше, чем тогда, когда он слушал их демо, но он оставляет свое мнение при себе. Не в состоянии понять эту музыку, он позволяет своему сознанию отвлечься. За исключением Пэм в последнее время все стало ему неинтересно, как будто он смотрит один и тот же фильм снова и снова.

Он протянул на этой радиостанции шесть лет — целая вечность для этого бизнеса, — и теперь ему слишком часто становится скучно. Похоже, ему просто нужны перемены — и это совсем несложно устроить. Завтра он начнет узнавать у своих знакомых, возможно, у кого-то есть предложения получше.

И именно это, а не концерт обсуждают Энди и Пэм, вернувшись домой. Она тоже хочет перемен — и готова рискнуть и посмотреть, что будет. Но что, если последствия их планов (например, переезда в другой город) будут не такими, как ожидалось, если, например, их новая квартира окажется слишком шумной? Ни один из них не сможет быстро придумать решение этой проблемы.

Несмотря на определенные недостатки, функционирование в режиме стимулирования имеет и свои достоинства. Например, вы можете разрабатывать планы и придерживаться их, позволяя творческим идеям созреть (Стив Джобс, похоже, еще одно олицетворение режима стимулирования). И если у вас хорошо получается действовать в этом режиме в какой-то сфере, люди будут обращаться к вам как к неисчерпаемому источнику идей. Более того, режим стимулирования дает такую степень свободы, которая позволяет не замечать назойливые мелочи, которые вас окружают.

Тем не менее если наша теория верна, то недостаток этого режима очевиден: человек, функционирующий в нем, может оказаться слоном в посудной лавке и вполне способен обидеть собеседника и даже не заметить этого. В режиме стимулирования вы часто не в состоянии скорректировать свое поведение в ответ на изменившиеся обстоятельства, и это может стать источником проблем. Кроме того, находиться в режиме стимулирования порой не очень приятно. Вы можете строить подробнейшие планы, но реальность все равно застигнет вас врасплох. Это приводит к ощущению недооценки со стороны окружающих, недоразумениям и неуважительному отношению.

В следующей главе мы рассмотрим четвертый, наименее затратный из всех, когнитивный режим.

Глава 12. РЕЖИМ ПРИСПОСОБЛЕНИЯ

Как и те, кто обычно находится в режиме восприятия, люди, функционирующие в режиме приспособления, нередко ведут жизнь вдали от всеобщего внимания. По определению они не склонны разрабатывать и осуществлять сложные и подробные планы (система верхнего мозга), но они не склонны и к интерпретации и глубокому пониманию того, что происходит вокруг них (за что ответственны нижние отделы коры, которые вдобавок могут побуждать верхнюю кору к формулированию объяснений). Таким образом, эти люди оказываются зависимы от происходящих с ними событий.

Однако эти особенности позволяют людям, которые обычно полагаются на режим приспособления, легко адаптироваться к планам, составленным другими, и поэтому они становятся ценными командными игроками. Мы считаем, что в бизнесе люди, функционирующие в режиме приспособления, могут быть необходимой частью инфраструктуры организации и выполнять очень важные для компании операции. Такие люди нередко оказываются расслабленными и общительными; они не особенно беспокоятся о том, что должны делать в будущем, и о том, что совершили в прошлом. С ними бывает очень весело.

Мы не смогли найти лучшую иллюстрацию режима приспособления, чем поведение звезды бейсбольной команды Yankees — Алекса Родригеса, широко известного просто как A-Род. Его спортивный талант и долгие годы пребывания в Нью-Йорке, медийной столице мира, сделали его знаменитостью.

Учитывая его любовь к вечеринкам и красивым женщинам, Родригеса не уличишь в неспособности наслаждаться жизнью. Он пришел в Yankees в 2004 году, после того как несколько сезонов бил рекорды в составе Texas Rangers. Двукратный обладатель Золотой перчатки, присуждаемой игроку защиты, находящемуся между 2-й и 3-й зонами, он согласился перейти на третью базу, чтобы разместить на своей позиции еще одного звездного игрока, капитана Yankees Дерека Джетера. Джетер играл на позиции защиты между 2-й и 3-й зонами начиная с 1996 года. «Да какая разница, — сказал Родригес. — Я всегда считал себя командным игроком. Игра в третьей зоне — то, что нужно от меня команде». Шли годы, и A-Род оставался в третьей зоне, в некоторой степени в тени Джетера, почти без жалоб. Он вел себя в соответствии со своим пониманием того, что он должен делать. Чаще всего он действительно был образцовым командным игроком, а это подвиг не из легких, если ты состоишь в легендарной команде, собранной из талантов масштаба «Залы славы» бейсбола.

Однако поведение Родригеса вне поля доставляло уйму проблем. Несмотря на то что он был женат и имел двух детей, он продолжал встречаться с другими женщинами — публично. Разве он не читал нью-йоркские таблоиды? Почему он не прислушивался к собственному совету: «Речь идет о жизни в общем, об управлении жизнью» (курсив наш), когда в 2005 году он публично говорил о том, что ему нужна психотерапия? Когда его имя, часто по соседству с прозвищем Блудный Род, начало появляться в историях о его связях со стриптизершами и фитнес-моделями, он просто не обращал на это внимания и продолжал вести себя как прежде, давая богатую пищу для публикаций в прессе. Сообщения о романтических отношениях с поп-певицей Мадонной летом 2008-го стали для его жены последней каплей. Она подала на развод.

Родригес является далеко не первой знаменитостью из тех, что не учились на негативных последствиях своих проступков, постоянно получающих огласку. Еще ярче особенность функционирования в режиме приспособления демонстрирует то, что он использовал стероиды[65].

Во времена Родригеса скандалы со стероидами не обходили стороной ни одного игрока. Общественность впервые узнала о стимулирующих добавках в 1988 году, когда Washington Post написала, что Хосе Кансеко использовал допинг. Конгресс принял закон о введении наказания за незаконное применение анаболических стероидов, но в прессе по-прежнему появлялись статьи о бейсболистах, которые принимали их. Особенно много таких статей появилось в 1998 и 2001 годах. 1998 год стал годом рекордных достижений для стареющего Марка Макгвайра, который позже признался, что принимал стероиды. А в 2001-м на допинге попался и еще один рекордсмен, Барри Бондс. В 2003 году Главная лига бейсбола начала тестирование на допинг, что подразумевало сбор доказательств злоупотреблений запрещенными препаратами. А в 2005 году, после нескольких лет слухов, вспыхнул публичный скандал по поводу применения стероидов звездным питчером Роджером Клеменсом.

Конечно, на фоне всей этой шумихи намеревающийся войти в историю бейсбола игрок не стал бы использовать эти вещества. Родригес неоднократно отрицал слухи, пока не столкнулся с неопровержимыми доказательствами, опубликованными в Sports Illustrated в 2009 году и заставившими его признаться.

Тем не менее Родригес, видимо, не выучил этот урок. В феврале 2010 года New York Times сообщила, что он лечился у канадского спортивного врача, который находится под следствием за то, что давал спортсменам человеческий гормон роста. Этот врач подтвердил, что он ездил в Нью-Йорк для лечения звезды, но утверждал, что его лечение состояло только в предоставлении противовоспалительных лекарств для заживления травмы. Но ущерб репутации уже был нанесен, и проблемы только нарастали. Род мог бы избежать контакта с двоюродным братом, который якобы доставал ему стероиды до 2009 года — этому двоюродному брату была запрещено любое участие в деятельности, связанной с командой. Но Родригеса снова заметили с ним весной 2011 года.

Правда, с годами Родригес, похоже, привык больше полагаться на нижнюю часть коры больших полушарий. Он инвестировал деньги в искусство, стал щедрым филантропом и начал спонсировать клубы Boys & Girls. Он даже написал детскую книгу. Все это может свидетельствовать о приобретенном с годами навыке функционирования в режиме восприятия. Видимо, приложив определенные усилия и обретя необходимый опыт, человек может сменить свой доминирующий когнитивный режим.

Виртуозная актриса

Как и Родригес, Элизабет Тейлор была от природы наделена талантом. Она, кроме того, обладала редкой красотой. Это сочетание принесло ей большой успех, но за этим вряд ли стоял подробный план: как и А-Рода, Тейлор часто плыла по течению обстоятельств. Ей удалась блестящая актерская карьера — четыре «Золотых глобуса», два «Оскара» — а это предполагает способность работать в режиме деятельности, по крайней мере часть времени. Но когда дело касалось личных отношений, с самого раннего возраста Тейлор функционировала в режиме приспособления.

Наследник гостиничной империи Конрад Хилтон (ранее женатый на Джа Джа Габор), известный как пьяница и тиран, казался неудачной партией в качестве первого мужа для Тейлор, которой в то время было восемнадцать. Хилтон был подвержен резким переменам настроения и был заядлым бабником, которого называли «мужчина на 100 000 постелей». Он женился на Тейлор в 1950-м — а в январе 1951-го, меньше чем через год, уже стал бывшим мужем Тейлор номер один. Этот развод, казалось, предполагал, что, хотя Тейлор и сделала ошибку (понятную, учитывая ее молодость), она должна извлечь из нее урок.

Очевидно, что этого так и не произошло. После свиданий с несколькими мужчинами Элизабет Тейлор остановила свой выбор на Майкле Уайлдинге — английском актере, который ранее был женат и тоже подвержен резким переменам настроения. Знакомые грабли, не правда ли?

Через год после развода с Хилтоном Тейлор объявила о своей помолвке с Уайлдингом. Они поженились в феврале 1952 года. У Уайлдинга было двое детей. Недовольная своим вторым мужем, Тейлор начала встречаться с другими мужчинами. Уайлдинг не оставался в долгу и сам становился источником многочисленных скандалов, так что Тейлор с ним рассталась, переехав к дважды женатому продюсеру Майклу Тодду, о чьем взрывном нраве слагали легенды. Их неустойчивые отношения закончились в 1958 году, когда Тодд погиб в авиакатастрофе. Тейлор вскоре стала встречаться с певцом Эдди Фишером, который тогда еще был женат на Дебби Рейнольдс. После развода Фишера Тейлор в 1959 году пошла с ним под венец. Затем, после выхода на экран в 1963 году фильма «Клеопатра», Тейлор стала встречаться с Ричардом Бертоном.

«С детства, — писала она в мемуарах, — я верила в то, что нахожусь в руках рока, и если это правда, то Ричард Бертон был, конечно, моей судьбой». Это замечание хорошо отражает тот вид мышления, который характерен для режима приспособления: Тейлор чувствовала, что ее просто увлекают за собой внешние события, она не училась на своих ошибках и не разрабатывала никаких планов. Однако такое поведение может иметь непредвиденную цену, что, вероятно, понимает человек, думающий в режиме восприятия.

Бертон был алкоголиком, бабником — все худшие качества предыдущих мужей Тейлор в одном лице. И все же он мог быть романтичным и веселым, как сама Элизабет. Они поженились в 1964 году, и их брак стал таким, каким и предсказывали другие: буйным и заполненным выпивкой, словно сошедшая с экранов версия фильма 1966 года «Кто боится Вирджинии Вульф?», в котором они оба снялись и за который Тейлор получила своего второго «Оскара». К 1973 году терпению Элизабет пришел конец. Она ушла от Бертона, и они развелись в следующем году, но в опубликованном пресс-релизе Тейлор дала понять, что ее голове так и не удалось совладать с ее сердцем: «Я верю всем сердцем, что разделение в конечном счете приведет нас туда, где мы должны быть, то есть к воссоединению!»

Они действительно воссоединились, и в октябре 1975 года снова сыграли свадьбу.

Отношения развивались по знакомой схеме: Бертон пил, Тейлор сражалась с собственными демонами, пара дралась. В 1976 году Тейлор бросила Бертона в последний раз. Мы промолчим по поводу следующих двух браков Тейлор, оба из которых закончились разводом, но которые, по-видимому, принесли ей некоторую степень счастья, хотя и необязательно мудрость поздних этапов жизни. На вопрос, почему она выходила замуж столько раз, Тейлор ответила: «Я не знаю, дорогуша! Это и саму меня чертовски достало». То, что она не анализировала события, с которыми неоднократно сталкивалась, характерно для людей, которые не склонны (дополнительно и неосознанно) задействовать систему нижнего мозга. В своих личных отношениях Тейлор, казалось, олицетворяла знаменитое наблюдение Сантаяны: «Те, кто не помнит прошлого, обречены пережить его снова».

Но, как мы подчеркивали, привычный доминирующий режим мышления ничего не говорит о степени доброты, эмоциональности или интеллекте человека. И необязательно человек всегда пребывает в одном режиме во всех областях жизни, будучи не в состоянии переключиться на другой. Тейлор прекрасно иллюстрирует такое переключение: она перешла из христианской веры в иудаизм, проделав духовный путь, свидетельствующий о мышлении в режиме восприятия. Она добилась успеха в качестве дизайнера ювелирных украшений и создателя парфюмерных ароматов, став чем-то вроде предпринимателя, действующего в режиме деятельности. Она стала известным филантропом, занимаясь просвещением и собирая сотни миллионов долларов на разработку лечения больных СПИДом (эти достижения тоже выдают способность к мышлению в режиме деятельности).

Молодой человек по имени Ник

Хотя мышление в режиме приспособления не способствует привлечению внимания, некоторые из оперирующих в этом когнитивном модусе людей, вроде Тейлор и А-Рода, получают широкую известность. Бритни Спирс и бывший губернатор Миннесоты Джесси Вентура — другие возможные примеры.

Признаки режима приспособления демонстрирует и великий бейсболист Микки Мантл, чье поведение вне поля (осложненное алкоголизмом) было оскорбительным для его семьи и друзей. Хотя позже Мантл начал выказывать в поведении признаки мышления в режиме восприятия: он раскаивался в своем прошлом и пытался загладить свою вину.

Давайте вернемся к повседневной жизни. Познакомьтесь с Ником, персонажем, которого мы создали. Этому молодому человеку немного за двадцать. Ник — старший сын родителей, которые воспитывали двух детей в пригороде, где родились и они сами. Мать Ника работала помощником юриста, а его отец был электриком и профсоюзным деятелем. Ник был общительным ребенком, играл в Малой лиге, был членом младшей дружины бойскаутов и никогда не задумывался о колледже. Начиная с подросткового возраста он помогал отцу, который работал в выходные дни, чтобы получить дополнительный доход. После окончания средней школы Ник быстро нашел работу как подмастерье электрика, и его усердие окупилось — он сдал экзамен на электрика, когда ему было всего двадцать три. Сейчас он работает в бригаде, которая строит комплекс зданий для федерального суда. Это годичный проект.

В эту пятницу Ник просыпается на рассвете вместе со своей с женой, Эрикой, которая ухаживает дома за тремя маленькими детьми. Дети еще спят. Ник и Эрика завтракают, и Ник готовит детям ланч и оставляет записку для каждого. Помимо запланированной покупки нового перфоратора по пути на работу он не задумывается о предстоящем дне: по всей вероятности, он пройдет так же, как и большинство дней — согласно распоряжениям бригадира. Уходя, он целует Эрику и говорит ей снова, как ему повезло, что она у него есть. Эрика склонна к режиму деятельности, и это хорошо для семьи: она управляет семейным бюджетом, делает большинство покупок и следит за школьной и внешкольной жизнью детей. Ее доминирующий когнитивный режим прекрасно дополняет когнитивный режим ее мужа — факт, который она интуитивно почувствовала, когда они решили пожениться и завести семью (сам Ник вряд ли это почувствовал).

Недостаток режима приспособления в том, что вы часто будете получать удары от окружающего вас мира — и это может сильно вас ранить.

Ник находит нужный ему перфоратор Makita в супермаркете Home Depot, который, к счастью для Ника, открывается в шесть утра. Взяв набор сверл, он идет к кассе самообслуживания, где проводит своей рабочей дебетовой картой, сканирует товар и ждет подтверждения от Visa. Трансакция отклонена — и только сейчас он вспоминает, что забыл попросить Эрику перевести средства с их основного банковского счета (это была ее идея завести отдельный рабочий счет, чтобы упростить налоговые выплаты).

В этот момент к нему подходит сотрудник магазина. Смущенный Ник бормочет извинения, возвращает товар и уходит. Он мог бы позвонить Эрике и попросить ее перевести средства онлайн сейчас, но это не пришло ему в голову; в любом случае у него есть его старый перфоратор, и хотя он слабоват, с ним можно поработать еще день. Пометив для себя, что по возвращении домой ему нужно напомнить Эрике о том, чтобы она перевела деньги, он уходит на строительную площадку. Инцидент в Home Depot исчезает из его памяти.

В двух шагах от работы Ник застревает в пробке. Он расстроен, но, как только понимает, что на самом деле ничего не может с этим поделать, он расслабляется и начинает слушать свой iPod. Возможно, стоило бы позвонить бригадиру и сообщить, что он застрял, но Ник погрузился в свою музыку, и эта идея не приходит ему на ум. Система его нижнего мозга не побуждает его задуматься о последствиях текущей ситуации. И он не использует появившееся свободное время для продумывания дальнейших планов. Вместо этого текущая ситуация диктует его поведение, что характерно для режима приспособления. Он не утруждает верхние отделы коры построением планов, потому что ждет указаний извне о том, что делать дальше.

К счастью, Ник приходит на работу вовремя. Он подходит к фургону с кофе, где находит Джейка — приятеля по средней школе, который закончил те же профессионально-технические курсы и последовал за ним в строительную профессию, став крановщиком.

Они познакомились в средней школе и с тех пор дружат. Не раз Ник советовался с Джейком, человеком сдержанным и уверенным (который, похоже, мыслил в режиме восприятия и всегда давал вдумчивые советы). Двое мужчин немного говорят о вчерашнем баскетбольном матче, но почему-то Джейк, ярый футбольный фанат, не горит желанием его обсуждать. После нескольких заминок в разговоре Ник понимает, что его друг нехарактерно для себя мрачен. Тем не менее Ник ничего не говорит до тех пор, пока Джейк не замолкает на полуслове, его мысли, без сомнений, витают где-то в другом месте.

— Так, что случилось? — спрашивает Ник.

— Что ты имеешь в виду? — говорит Джейк. Он знает, что имеет в виду Ник.

— Сегодня пятница, конец рабочей недели, а ты ведешь себя так, будто на похоронах. Ты в порядке? Повздорил с женой или что?

— Нет, — Джейк говорит, — все в порядке.

— Ты уверен?

— Я уверен, — отвечает Джейк.

И после этого Ник уходит. Сейчас 7.00 — начало рабочего дня.

Бригадир обсуждает на планерке распорядок на текущий день, после чего электрики расходятся по своим рабочим местам — все, кроме Ника. Бригадир просит его остаться. У него есть особое задание для Ника: он хочет, чтобы всю следующую неделю тот обучал нового ученика. Ник знает, что это означает: по сути, ему придется быть нянькой. Ник, конечно, понимает необходимость ученичества, он и сам был учеником, но почему бригадир выбрал для обучения новичка именно его? Есть много других электриков с большим опытом, которые могли бы справиться с такой задачей.

Но бригадир не просит Ника, он приказывает ему. И хотя Ник может избежать этих обязанностей, если решительно воспротивиться (бригадир ценит его как одного из лучших своих работников), он решает, что это не стоит того: приказ нельзя считать совершенно необоснованным, и, кроме того, хорошие отношения с боссом дороже. Поэтому Ник шутит по поводу работы няней, что вызывает смех у бригадира, и соглашается взять ученика на следующей неделе. Он даже обещает угостить его кофе.

По пятницам подрядчик всегда заканчивает рано, и Ник приходит домой в 15.30. Он играет с детьми, а затем помогает Эрике приготовить семейный ужин. Во время ужина речь заходит о предстоящем вечере пятницы, который традиционно отводится под романтический ужин для Ника и его жены. Эрика договорилась со своей матерью о том, чтобы та посидела с детьми. Она хочет посмотреть романтическую комедию, которую показывают в эти выходные.

Ник любит кино, но ему редко нравятся романтические комедии. Поэтому он добродушно предлагает им посмотреть что-то другое — возможно, пойти на компромисс и посмотреть последний фильм с Джонни Деппом. Но Эрика непреклонна, и Ник любезно уступает. Он просто следует по течению, как и характерно для режима приспособления. Его согласие — особый жест признательности за ту ношу, которую взвалила на себя Эрика, почти безропотно ведя все семейные дела, хотя Ник и не осознает этого.

После фильма Эрика и Ник идут в бар выпить пива. Они немного обсуждают фильм, а затем говорят о вечерних курсах, которые Эрика вскоре будет посещать, намереваясь стать медсестрой: она хочет пойти работать, когда дети станут старше. Ник поддерживает ее, и их разговор наталкивает его на мысли о собственной карьере, что происходит нечасто. Время от времени он все же задается вопросом: хочет ли он прокладывать кабель всю жизнь или, может быть, надо продвигаться вверх по профсоюзной лестнице, или попробовать нечто совершенно иное (например, осуществить свою детскую мечту и стать пожарным). Он уже обсуждал свою мечту с Эрикой раньше. И когда он снова касается этой темы тем вечером, она дает все тот же здравый совет: надо поступить на курсы специалистов по ликвидации аварийных ситуаций, присоединиться к добровольной пожарной компании, поступить в пожарную академию. Это будет нелегко, говорит она, но он, вероятно, справится и сумеет совместить свою новую работу и остаться хорошим папой.

Но Ник чувствует, что реализация его давней мечты потребует детального планирования на долгое время вперед. Планирование, вероятно, потребует корректировки в зависимости от изменения обстоятельств, а это произойдет неизбежно (как справедливо заметила Эрика). Ему кажется, что придется делать так много. А ведь в целом и его нынешняя жизнь довольно неплоха. Так зачем раскачивать лодку?

Функционирование в режиме приспособления имеет некоторые очевидные преимущества. Когда вы отдыхаете, вы действительно отдыхаете — вы не беспокоитесь о будущем и не одержимы прошлым. Кроме того, поскольку в этом режиме вы, скорее всего, приятный в общении человек, другие люди часто наслаждаются вашей компанией. Недостатком этого режима, согласно теории когнитивных режимов, является то, что вы часто будете получать удары от окружающего вас мира — и это может сильно вас задеть. Уже давно известно, что даже животные, которые имеют некоторый контроль над своим окружением, испытывают меньше стресса, чем животные, которые оказываются жертвой обстоятельств, не располагая возможностью контроля[66].

Глава 13. ПРОВЕРЬТЕ СЕБЯ

Теперь, когда мы рассмотрели подробно каждый из когнитивных режимов, у вас, верно, появились догадки насчет собственного доминирующего режима мышления. Тест, который мы представляем в этой главе, позволит уточнить вам свой режим когнитивного функционирования. Хотя вы можете и не полагаться на один и тот же режим в любом контексте, ответы на тест покажут преобладающий у вас режим. Поэтому возьмите карандаш и бумагу и выполните тест — или пройдите его онлайн на (на английском), где результат будет посчитан автоматически.

Этот тест еще называют дорсально-вентральным опросником (вспомните, что «дорсальный» означает «верх» у двуногих существ; а вентральный означает «низ»). Этот тест был создан Стивеном и его давним соавтором Уильямом Л. Томпсоном[67].

Для каждого утверждения опросника используйте следующую шкалу:

Здесь «1» означает, что вы совершенно несогласны с утверждением; «2» показывает, что вы отчасти несогласны; «3» — нейтральный ответ; «4» — отчасти согласны и «5» — что вы полностью согласны с утверждением.

1. Когда я бываю в саду, я обычно замечаю закономерность в посадках.

2. Если мне нравится предмет мебели, я хочу сначала точно определиться, где размещу его в моем доме, прежде чем куплю его.

3. Прежде чем чем-то заняться, я предпочитаю все распланировать.

4. В музее я люблю классифицировать картины в соответствии с их стилем.

5. Я стараюсь очень внимательно изучать товар в магазине.

6. Я предпочитаю обзавестись всеми необходимыми средствами, прежде чем начну какой-то проект.

7. Я стараюсь позвонить в отель заранее, если не смогу приехать туда к концу дня.

8. Как правило, я стараюсь реагировать сообразно своему окружению.

9. Мне нравится подробно исследовать детали предметов.

10. Когда я включаю телевизор, я стремлюсь идентифицировать людей на экране.

11. Я легко определяю породы собак, которых вижу.

12. Мне нравится думать о том, что случится после того, как я приму решение.

13. Мне нравится смотреть на лица людей и пытаться определить, откуда родом их предки.

14. Я считаю себя человеком, который составляет далекоидущие планы.

15. Прежде чем я куплю новую рубашку, я думаю о том, как она будет сочетаться с другой моей одеждой.

16. Когда я слышу музыку, я люблю различать в ней звучание отдельных инструментов.

17. Когда я нахожусь на выставке, я не спеша наслаждаюсь картинами.

18. Мне нравится строить планы.

19. По утрам я часто продумываю наперед, что мне необходимо сделать днем.

20. Я предпочитаю исследовать объекты вблизи, чтобы увидеть, как меняется цвет их поверхности.

Дав этот тест сотням людей, исследователи рассчитали два вида оценок, которые имеют решающее значение для подсчета и интерпретации результатов.

Одной из оценок был средний результат (сумма баллов) по всем пунктам опросника, касающимся функций верхних отделов коры. Он равен 37 (максимум составляет 50). А средний результат (сумма баллов) по всем пунктам опросника, касающимся функций нижних отделов коры, равен 33 (максимум тоже 50). Другой статистической оценкой было стандартное отклонение для каждого типа значений, которое показывает разброс возможных значений среди популяции: выше и ниже среднего значения, в норме. Показатель стандартного отклонения составляет 6,4 для обеих шкал.

Как подсчитать ваш результат

Сначала сложите свои оценки для пунктов 2, 3, 6, 7, 8, 12, 14, 15, 18 и 19. Это ваша сумма баллов для системы верхнего мозга.

Потом, сложите свои оценки для пунктов 1, 4, 5, 9, 10, 11, 13, 16, 17 и 20. Это ваш результат для системы нижнего мозга.

Как видно из подсчета, этот тест задуман не по принципу «все или ничего» — он отражает разные градации выраженности одного или другого режима.

Результаты для системы верхнего мозга

Давайте начнем с показателей верхнего мозга и рассмотрим баллы выше средних, которые указывают на тенденцию к частому дополнительному использованию функций верхней коры (т.е. когда вы не обязаны это делать по умолчанию). В частности, если ваш результат более 47 (около 1,5 стандартного отклонения выше среднего), вы в значительной степени склонны использовать верхние отделы коры; если ваша оценка больше 37, но ниже 47, вы тоже склонны использовать функции системы верхнего мозга, но не так интенсивно.

Теперь давайте рассмотрим показатели верхнего мозга, которые ниже среднего значения 37. Эти показатели свидетельствуют о том, что вы склонны задействовать свою верхнюю кору меньше среднестатистического человека. А если ваш показатель ниже 27 (примерно 1,5 стандартного отклонения ниже среднего значения), вы определенно не склонны к этому. Если ваш показатель находится в пределах между 27 и 37, это почти нейтральный показатель: не особенно высокий, но и не очень низкий, но все же он говорит о том, что вы скорее не склонны опираться на верхние отделы коры (если сравнивать его со среднестатистическим значением).

Результаты для системы нижнего мозга

Теперь рассмотрим ваши показатели в отношении нижнего мозга. Если сумма ваших баллов по соответствующим пунктам выше 43 (около 1,5 стандартного отклонения выше среднего), вы явно склонны обрабатывать информацию в нижних отделах коры (дополнительно: в тех случаях, когда ситуация не диктует этого сама по себе). Если ваш показатель между 33 и 43, вы тоже склонны к обработке поступающей информации с помощью нижнего мозга, хотя и не так часто.

Наконец, давайте обратимся к показателям ниже среднестатистического значения 33. Они указывают на то, что вы полагаетесь на систему нижнего мозга реже большинства других людей. Показатель между 23 и 33 говорит о том, что вы склонны не так часто прибегать к услугам нижних отделов мозга. А если ваш результат ниже 23 (около 1,5 стандартного отклонения ниже среднего значения), вы явно не склонны использовать функции нижней коры.

Теперь последний шаг. Чтобы определить свой доминирующий когнитивный режим, посмотрите на классификацию соотношения систем верхнего и нижнего мозга в следующей таблице.

Режим деятельности

Согласно нашей теории если ваш результат выше среднестатистического для обработки информации и с помощью системы верхнего мозга, и с помощью системы нижнего мозга, то вы часто полагаетесь на режим деятельности. А если у вас выраженная склонность использовать для обработки информации как верхний, так и нижний мозг, то вы постоянно функционируете в режиме деятельности. Если же у вас есть склонность (не такая выраженная) использовать оба вида обработки, то вы можете функционировать в режиме деятельности, но не всегда. В таком случае режим вашего функционирования будет зависеть от конкретного контекста, от требований, предъявляемых текущей ситуацией.

Если вы явно склонны использовать систему верхнего мозга, но имеете среднюю склонность полагаться на нижние отделы коры, то вы, как правило, функционируете в режиме деятельности с возможностью иногда переключаться в режим стимулирования. А если вы явно склонны использовать систему нижнего мозга и обладаете средней склонностью полагаться на верхние отделы коры, то вы обычно функционируете в режиме деятельности и иногда переключаетесь в режим восприятия.

Режим восприятия

Вы часто функционируете в режиме восприятия, если ваш результат выше среднестатистического для системы нижнего мозга, но ниже среднего для системы верхнего мозга. Если вы явно склонны обрабатывать информацию с помощью системы нижнего мозга и определенно не склонны «включать» верхние отделы коры, то вы постоянно функционируете в режиме восприятия. Если вы склонны задействовать нижний мозг (не так интенсивно) и не склонны использовать систему верхнего мозга, то можете функционировать в режиме восприятия, но не всегда — скорее ваш способ мышления будет зависеть от контекста, в котором вы находитесь.

Если вы явно расположены к процессам обработки информации с помощью системы нижнего мозга, но имеете склонность мало использовать обработку с помощью системы верхнего мозга, вы, как правило, функционируете в режиме восприятия, иногда переключаясь в режим деятельности. Если вы определенно не склонны прибегать к услугам верхнего мозга и обнаруживаете среднюю склонность прилагать систему нижнего мозга, вы, как правило, функционируете в режиме восприятия, порой переходя в режим приспособления.

Режим стимулирования

Вы часто полагаетесь на режим стимулирования, если ваш результат выше среднестатистического для обработки информации как с помощью системы верхнего мозга, так и с помощью системы нижнего мозга. Если вы заметно склонны полагаться на верхние области коры и явно не расположены задействовать нижние, вы стабильно функционируете в режиме стимулирования.

Если у вас есть склонность использовать обработку с помощью системы верхнего мозга и вы склонны мало применять нижние отделы коры, то вы можете функционировать в режиме стимулирования, но не всегда — ваш когнитивный режим будет также зависеть от контекста.

Если вы выраженно склонны к использованию системы верхнего мозга, но мало обращаетесь к услугам нижнего мозга, то вы обычно функционируете в режиме стимулирования с возможностью иногда переходить в режим деятельности. Если же вы определенно не склонны задействовать систему нижнего мозга и характеризуетесь умеренной склонностью использовать верхний мозг, то вы функционируете в режиме стимулирования с возможностью перехода в режим приспособления.

Режим приспособления

Вам свойственен режим приспособления, если ваш результат ниже среднестатистического как для процессов системы верхнего, так и для процессов системы нижнего мозга. Если вы явно не расположены ни к одному из видов обработки в коре больших полушарий, вы живете в режиме приспособления. Если вы обладаете лишь тенденцией использовать те и другие процессы, то вы можете функционировать в режиме приспособления, однако режим, на который вы полагаетесь, будет зависеть от контекста.

Если вы совсем не склонны задействовать систему верхнего мозга, но имеете склонность немного использовать нижние отделы коры, то вы, как правило, функционируете в режиме приспособления, временами переключаясь в режим восприятия. Если вы определенно не используете нижние отделы коры и имеете некоторую тенденцию пользоваться системой верхнего мозга, вы обычно пребываете в режиме приспособления с возможностью перехода в режим стимулирования.

В отличие от большинства тестов популярной психологии (вроде вращающейся танцовщицы и многих тестов на межполушарную асимметрию), этот тест был создан на прочном научном фундаменте. Мы уже рассказывали о процедурах его разработки. Первоначально было создано примерно сто утверждений (пунктов теста), каждое из которых предположительно характеризовало предпочтения к обработке информации с помощью системы верхнего или нижнего мозга. Затем была задействована онлайн-служба для проведения опросов SurveyMonkey, которая позволила апробировать сырой опросник на 300 добровольцах в Интернете (в возрасте от 18 до 65 лет, среди которых было чуть больше мужчин, чем женщин).

После этого было необходимо статистически обработать эти «сырые» результаты. Были получены корреляции для каждой пары тестовых заданий, и была применена математическая методика, известная как факторный анализ. Эта техника позволяет просчитать влияние на каждый пункт теста разных факторов[68].

Нам было необходимо добиться того, чтобы каждый пункт теста отражал степень использования только верхних либо только нижних отделов коры (а не и тех и других вместе). Исследователи шесть месяцев испытывали, а затем перепроверяли новые пункты теста.

В результате был создан набор утверждений, в котором каждое утверждение определяется только одним из двух интересующих нас факторов.

После завершения факторного анализа проверялись внутренние корреляции между результатами по каждому пункту теста.

Окончательный набор из 20 утверждений, включенных в тест, имеет среднюю корреляцию между пунктами, касающимися верхнего мозга, и пунктами, касающимися нижнего мозга, всего r=0,03. Это очень малозначительная корреляция. Таким образом, две шкалы теста измеряют разные вещи: одна — проявления процессов в верхних отделах коры, другая — в нижних отделах.

Наконец, еще одну группу испытуемых попросили пройти тест вместе с набором других, ранее разработанных личностных тестов. Эти другие тесты включали проверку общего интеллекта; личностный опросник[69], оценивающий пять параметров, которые постоянно обнаруживаются в исследованиях личности, а именно открытость (открытость для нового опыта в противоположность осторожности), добросовестность (эффективность и внимательность в противоположность небрежности), экстраверсия (общительность в противоположность закрытости), доброжелательность (дружелюбие и сострадание в противоположность холодности) и нейротизм (эмоциональность) (нервозность или чувствительность в противоположность уверенности и надежности)[70]. Кроме того, они выполняли опросник объект—пространство—образ—слово[71], который оценивает ментальные образы и словесные способности; и шкалу социальной конформности Марлоу-Краун[72], которая оценивает, насколько тестируемый склонен давать социально желательные ответы.

Шкалы для верхнего и нижнего мозга в нашем опроснике имели разные структуры корреляций с показателями по другим тестам. Это еще одно свидетельство того, что шкалы нового теста фактически отражают различные типы обработки информации. В частности, баллы по шкале функций нижнего мозга не коррелировали с показателями ни одного другого теста; это означает, что они измеряли нечто совершенно особое. Правда, результаты по шкале верхнего мозга коррелировали с показателями теста на интеллект (что вполне объяснимо, поскольку интеллект подразумевает стратегическое мышление).

В общем, была проделана большая работа. И тест, который был наконец создан, вполне надежен. Однако следует иметь в виду: наш тест еще не прошел окончательную проверку, поэтому к его результатам следует подходить с известной долей осторожности.

Тем не менее мы надеемся, что вы узнали кое-что о себе, просто пройдя этот тест и отметив баллами свои ответы. Для ваших близких это тоже может быть интересным упражнением; вы могли бы сравнить свои привычные когнитивные режимы и обсудить их друг с другом. Кто знает, возможно, вы поймете, почему ваше взаимодействие иногда проходит хорошо, а иногда наталкивается на препятствия.

В следующей главе мы обсудим еще несколько аспектов теории когнитивных режимов. Если наша теория верна, она многое сможет сказать о значимых составляющих человеческого существования.

Глава 14. РАБОТАЯ С ДРУГИМИ

Как мы уже отмечали, никто не зафиксирован в одном режиме мышления навечно. У вас, наверное, есть любимый напиток, однако это не мешает вам пробовать и другие напитки; то же самое и с режимом мышления — иногда вы меняете его. Вместе с тем мы полагаем, что ваш темперамент и индивидуальный опыт обычно способствуют установлению доминирования одного из четырех режимов. Более того, поскольку темперамент в значительной степени зависит от генов, его трудно изменить. Мы говорили, что вам потребуется около 10 000 часов практики, чтобы приобрести достаточно знаний в какой-то области и эффективно работать в режиме деятельности в этой области (но даже тогда этот опыт, как правило, будет применим только к данной области).

Так что же делать, когда вы понимаете, что ваш доминирующий режим не подходит для конкретной ситуации?

Есть одна стратегия, позволяющая справиться с синдромом жестко фиксированного режима, который, на наш взгляд, возникает, когда вам очень трудно переключиться со своего доминирующего режима в другой когнитивный режим, более подходящий для ситуации. Следующая притча иллюстрирует возможную стратегию преодоления ограничений:

Некоторые взрослые звери, живущие в лесу, беспокоились по поводу молодого поколения. Молодежь бродила по полянам, слонялась по тропинкам и никак не хотела развивать свой потенциал. Взрослые решили организовать школу. И вот они стали разрабатывать учебную программу. Медведи отметили, что абсолютно необходимо включить в список «обязательных учебных дисциплин» копание. Птицы прочирикали, что никак нельзя игнорировать полеты. Кролики, естественно, подчеркнули важность прыжков и быстрого бега… И так далее. В конце концов звери согласились, что все перечисленные навыки важны и поэтому все виды животных должны обучиться им.

Взрослые собрали молодняк вместе и начали обучение. Вскоре появились молодые птицы со сломанными кончиками крыльев, поскольку они пытались ими копать, медвежата с растянутыми лодыжками, пытавшиеся быстро бегать и прыгать, и крольчата с синяками из-за попыток летать. Разумеется, даже когда они выздоровели, никто из юного поколения не обрел ни счастья, ни новых навыков. Разработанный учебный план провалился.

Мораль этой истории не столько в том, что одни люди подобны птицам, другие медведям, а третьи кроликам, а в том, что каждый из нас расположен для одних задач, но не силен в других.

Узнав, что вы за зверь, вы можете эффективнее подойти к решению той или иной задачи. Скажем, если вы птица и хотите копать, вы можете использовать свой клюв и когти и будете довольно ценным сотрудником на тонкой расчистке при археологических раскопках, но вряд ли сможете вырыть берлогу. Если вы медведь, вы должны знать, что ваша стихия как раз глубокое копание.

Другими словами, делайте то, что вы можете делать хорошо, и если вам несподручно браться за что-то, ищите того, кто может сотрудничать с вами.

Рогоножки в лабиринте

Значение этой стратегии было продемонстрировано в лаборатории.

В 2005 году группа Brain Project начала серьезную работу в Гарварде. В эту группу вошли многие исследователи, а возглавил ее ныне покойный Дж. Ричард Хэкмен и Стивен[73]. С помощью Survey Monkey эта команда провела онлайн-отбор более 2000 человек и предложила им опросник объектно-пространственного воображения, описанный в главе 4. Исследователи пригласили людей, которые заполнили этот опросник в Сети для дальнейшего тестирования в лаборатории. Часть выбранных испытуемых получили высокие результаты по объектно-ориентированному воображению нижнего мозга (оно позволяет хорошо визуализировать формы и цвета), но низкие результаты по пространственно-ориентированному воображению верхнего мозга (оно позволяет визуализировать местоположение в пространстве). У других, наоборот, были высокие показатели по объектно-ориентированному воображению, но низкие показатели по пространственно-ориентированному. Представителей этих двух типов объединили в команды по парам.

Пары отобранных людей приходили в лабораторию в одно и то же время и принимали участие в решении задачи, которая требовала навигации по виртуальному лабиринту на экране компьютера. Лабиринт выглядел так, как если бы человек фактически находился в нем, и джойстик позволял пользователю перемещаться вперед по коридору, поворачивать или идти прямо при достижении точки ветвления. В разных местах лабиринта располагались прикрепленные к полу искусственные объекты, называемые рогоножками. Иногда те же самые рогоножки появлялись в лабиринте снова[74].

Исследователи определили две роли для каждой команды — по одной для каждого члена команды. Одного человека попросили использовать джойстик для того, чтобы ориентироваться в лабиринте, а другой должен был нажимать на кнопку, помечая повторяющиеся рогоножки (то есть указывать, когда рогоножка, встретившаяся в лабиринте, имела точно такую же форму, как и та, что встречалась им раньше). Команды отправлялись в определенный лабиринт только один раз, и в их распоряжении было три минуты, чтобы сориентироваться в нем и пометить повторяющиеся рогоножки — им платили пропорционально тому, сколько рогоножек они правильно пометили.

Самым важным в экспериментальном дизайне было то, что в некоторых парах один участник набрал высокие результаты по пространственно-ориентированному воображению, обеспечиваемому верхним мозгом, но низкие по объектно-ориентированному воображению нижнего мозга. В этих командах второй участник имел противоположные результаты.

Вот в чем суть этого эксперимента. Участникам пары были даны роли, которые либо соответствуют их сильным качествам (объектно-ориентированному и пространственному воображению[75]), либо противоположны их сильным качествам. То есть в первом случае человека с развитым пространственным воображением просили быть навигатором, а человека с выраженной способностью к объектному воображению (который хорошо умеет распознавать объекты) просили помечать рогоножки, а во втором случае распределение ролей было противоположным. Наконец, третий тип команд составляли из двух участников с выраженной способностью к воображению одного типа.

Вот что получилось в результате. Команды, в которых назначенные роли были совместимы с задатками участников, справились с задачей гораздо лучше, чем два других типа команд. Однако такие результаты проявились, когда членам команды не позволяли разговаривать друг с другом. Когда же им было разрешено разговаривать друг с другом во время навигации (через другой лабиринт), возникла иная картина.

Во-первых, команды, в которых задатки участников соответствовали условиям, разговаривая, справились с задачей примерно так же успешно, как и в полном молчании, что неудивительно: каждый был в своей стихии, и ему не нужна была поддержка другого члена команды.

Во-вторых, когда участникам команд, в которых задатки участников не соответствовали условиям, разрешили разговаривать друг с другом во время выполнения задачи, они справились с ней гораздо лучше, чем тогда, когда им не разрешали общаться. Почему? Видеоролики сессий показали, что участники с развитым пространственным воображением вскоре взяли на себя навигацию, подсказывая коллеге, способному в объектном воображении (но с низким уровнем пространственного воображения), где нужно поворачивать, а тот, в свою очередь, подсказывал товарищу, когда надо помечать рогоножку.

Результаты были захватывающими; без знания своих результатов скрининговых тестов, не зная друг друга до прихода в лабораторию, члены команды спонтанно обнаружили свои относительные сильные и слабые стороны. И, приноровившись к условиям задачи, они, по существу, поменялись ролями, чтобы каждый мог использовать свои лучшие качества.

Но, пожалуй, еще интереснее были результаты команд, состоящих из участников с одинаковым типом воображения: чем больше члены этих команд общались друг с другом, тем хуже были их результаты (то есть тем меньше повторяющихся рогоножек было помечено в отведенное время). Слепой вел слепого. Им не хватало одного из двух ключевых навыков, необходимого для выполнения работы (но они не понимали этого). Если вернуться к притче о животных, то можно сказать, что ситуация была похожа на то, как если бы один медведь попросил другого медведя научить его летать.

Системы социальной поддержки

Ясно, что, если вы не обладаете возможностью или навыком, чтобы сделать то, что вам необходимо, следует обратиться к кому-то (или чему-то) за помощью. Это очевидно, не так ли? Но почему-то многим из нас трудно обратиться за помощью к другим людям. (Классический эксперимент той эпохи, когда еще не было навигаторов GPS, показал, что мужчины, останавливаясь на бензозаправках, не решаются спросить дорогу.)

Наша рекомендация на этот счет: преодолевайте нежелание обратиться за помощью. Но в таком случае возникает вопрос: к кому именно следует обращаться?

Ответы можно найти в принципах, которые мы называем системами социальной поддержки или «социального протезирования». Последний термин придуман по аналогии с системами медицинского протезирования[76]. Представьте, что вы потеряли ногу. Для помощи при ходьбе вы будете рассчитывать на протез — современный эквивалент деревянной ноги из стали и пластика.

Этот протез восполняет то, чего у вас нет, и позволяет вам выполнить задачу (в данном случае ходить). Люди полагаются не только на физические протезы, но и на ментальные. Если вас попросят умножить два больших числа (например, 7 481 222 × 1 532 596), вам понадобится бумага и карандаш, а еще лучше — калькулятор. Если вы являетесь родителем и вам приходится отслеживать множество событий в своей семье, вы захотите приобрести настенный календарь, ежедневник или приложение для своего смартфона. Эти устройства служат как своего рода когнитивные протезы, помогающие выполнить определенную задачу.

Интернет сейчас превратился в средство, которое можно назвать матерью всех когнитивных протезов — место, куда многие из нас обращаются, обычно через Google и другие поисковые системы, чтобы найти факты, указания, изображения, переводы и многое другое. Мы храним личные данные и заветные воспоминания (в виде фотографий и видео) в облачных сервисах, из которых их можно легко (и наверняка) извлечь. Джеймс Глейк, автор книги «Информация: история, теория, наводнение», называет миллиарды веб-страниц, которые составляют Интернет, «глобальным мозговым протезом»[77].

Несмотря на информационную мощь, Интернет имеет свои ограничения, особенно когда нам нужен мудрый совет, который помог бы пройти через сложные жизненные ситуации. Таким образом, основной «когнитивный протез», на который мы полагаемся для получения помощи, — это не программное обеспечение, а другие люди. Они и образуют нашу систему социального протезирования.

Стивен в своей знаковой работе определил «социальное протезирование» следующим образом: «человеческие отношения, которые расширяют наши эмоциональные или когнитивные границы. В таких системах другие люди служат протезами, восполняя недостатки в когнитивных или эмоциональных способностях человека»[78]. Каждый человек (за исключением закоренелого отшельника) принадлежит к одной или нескольким подобным социальным группам.

Притча про зверей в лесу и эксперимент с рогоножками говорит нам, что следует выбирать себе «протезы» в зависимости от конкретной задачи, которую вы хотите решить. Так, человек, у которого нет ног, может выбрать из множества различных видов протезов. Очень пружинистые металлические протезы помогут ему передвигаться быстрее, а обычные пластмассовые больше подойдут для ходьбы на большие расстояния. Точно так же (в зависимости от того, что вам требуется сделать, когнитивно и эмоционально, и в зависимости от вашего доминирующего когнитивного режима) вам полезно быть в компании с человеком, который хорошо осведомлен в соответствующей области и склонен к определенному когнитивному режиму.

Допустим, вы находитесь в эмоционально сложной ситуации — на грани расставания с супругом или партнером. Вы, вероятно, не захотите обратиться за советом к тому, кто пребывает в режиме стимулирования или приспособления. Человек, функционирующий в режиме стимулирования, может выдать спонтанную реакцию, а склонный к режиму приспособления — попытаться преуменьшить проблему. Поэтому вам нужен собеседник, пребывающий в режиме деятельности или в режиме восприятия.

Выбор между последними двумя будет зависеть отчасти от ваших целей. Если вам нужна стратегическая помощь в том, как справиться с ситуацией, наша теория предполагает, что наиболее подходящим для вас будет советчик, функционирующий в режиме деятельности. Но если вы хотите разобраться в том, что вы на самом деле чувствуете и чего хотите, вам лучше подойдет собеседник, склонный к режиму восприятия. А в идеале стоит посоветоваться с двумя разными людьми, чтобы получить преимущества обеих точек зрения.

Ваши системы социальной поддержки могут существовать много лет. Некоторые ваши знакомые могут оказаться идеальными помощниками в определенных ситуациях.

Политический мир дает нам прекрасные примеры подобного сотрудничества, которые приложимы к повседневной жизни и работе. Возьмите мэра, губернатора, депутата или другого чиновника, которые имеют эффективный персонал. Их экспертами в области политики, вероятно, являются люди, сильные в режиме восприятия; секретарем может быть представитель режима приспособления; начальником штаба окажется представитель режима деятельности или стимулирования (в последнем случае ему могут потребоваться помощники, склонные к режиму восприятия, чтобы он не сбился с курса). Все это время сам чиновник мог бы работать в режиме деятельности. Он находится в центре системы социальной поддержки, опираясь на ее помощь по мере необходимости.

Мы можем найти подобного рода структуры и в высокофункциональных семьях. Скажем, глава семьи — матриарх или патриарх — обычно пребывает в режиме деятельности; неугомонный ребенок демонстрирует склонность к режиму стимулирования, потчуя родных рассказами о своих приключениях; а заботливые и проницательные тети и дяди предлагают племянникам и племянницам точку зрения режима восприятия.

Современное телевидение предоставляет нам еще один пример. Создатели телесериала «Американская семейка», получившего престижную награду «Эмми» в категории «Лучший сериал», похоже, интуитивно уловили суть систем социальных протезов, показав динамику семьи Данфи. Отец Фил действует так, будто бóльшую часть времени пребывает в режиме стимулирования: он всегда строит планы, которые неизменно проваливаются, когда он неправильно реагирует на изменяющиеся обстоятельства, но он пытается что-то делать. Мать Клэр часто (хотя и не всегда) действует в режиме деятельности, пытаясь управлять своим мужем и детьми, сохраняя при этом единство семьи.

С ее склонностью быть втянутой в одну ситуацию за другой, старшая дочь Хейли часто ведет себя в режиме приспособления, но она приносит пользу своим веселым и игривым нравом. Алекс, младшая сестра Хейли, похоже, предпочитает функционировать в режиме восприятия, выдавая мудрые (не по годам) комментарии по поводу разворачивающейся жизни своей семьи и раздавая советы, которые нередко игнорируются, что совсем неудивительно. Совсем юный сын Лука, видимо, склонен к режиму стимулирования, как и его отец. Вместе у семейства Данфи все получается. К концу каждого эпизода они решают проблемы и двигаются вперед, и эта семья продолжает функционировать как единое целое.

Ключевая идея в том, что, взаимодействуя с другим человеком таким образом, этот человек повышает вашу продуктивность, выполняя роль «социального протеза». Он восполняет ваши ограничения. В ходе взаимодействия вы меняетесь, преобразуясь во взаимодействии с другим, так же как человек с ампутированной ногой начинает эффективнее передвигаться, когда надевает искусственную ногу.

Позволим себе еще одну, шуточную, аналогию. Когда вы вставляете нож для резки в кухонный комбайн Cuisinart, он становится другой машиной по сравнению с состоянием, когда в нем находится венчик. В первом случае он скорее подходит для нарезания яблок на пирог, а во втором — для взбивания смузи. Мало того, когда вы полагаетесь на другого человека как на средство социального протезирования, вы оба функционируете не так, как поодиночке или как во взаимодействии с другим человеком с иными умениями и навыками. Это отличается и от ситуации, когда вы просто ищете консультации или помощи: если вы тесно взаимодействуете с кем-то, кого вы хорошо знаете, этот человек может восполнить те качества, которых вам не хватает. В этом случае целое становится больше, чем сумма его частей. Вы по-прежнему определяете повестку дня и сами ведете поезд (если речь не о конвенциональных командах), но вас также дополняют знания и умения вашего компаньона — и это позволяет вам сделать больше, чем вы могли бы сделать сами по себе. Это сродни тому, как если бы вы пересадили себе часть мозга вашего компаньона, таким образом расширив собственные границы и возможности.

Подумать дважды

В идеале, у нас всегда есть время подумать, прежде чем приступить к новой работе или вступить в новые социальные или личные отношения. Согласно нашей теории (снова напоминаем вам, что это только теория, а не набор установленных фактов), человеку, склонному к режиму стимулирования, следует побольше подумать, прежде чем жениться на женщине, которая тоже склонна к этому когнитивному режиму — такой союз чреват конфликтами. Если в брак вступают два человека, склонные к режиму приспособления, скорее всего, в их семье большую часть времени ничего не будет происходить или ситуация будет постоянно находиться «на грани» и осложняться разными обстоятельствами.

Представьте себе, насколько все могло бы быть иначе у Ника и Эрики (персонажи из главы 12), если бы Эрика, как и ее муж, обычно мыслила и поступала в режиме приспособления (а не в своем режиме деятельности). Возможно, тогда необходимость ведения совместного домашнего хозяйства и воспитания троих малолетних детей превратила бы жизнь этой семьи в хаос.

Хотя отношения двух людей, пребывающих в режиме восприятия, будут протекать без стрессов, достижение целей, требующих тщательного планирования, может оказаться для них сложной задачей. Вспомните Ханну и Рика, персонажей из главы 10. Если бы Рик был склонен думать в режиме восприятия, как и Ханна, то у них была бы вполне комфортная жизнь. Но кто из них взял бы на себя финансовые решения, связанные с выходом на пенсию, когда их возраст приблизится к шестидесяти?

Дело не в том, что Ханна (будучи библиотекарем) не в состоянии разработать далекоидущий финансовый план, просто это, скорее всего, ей несвойственно. Зато в этом плане доминирующий когнитивный режим Рика содействует общим интересам супругов.

Кроме того, наша теория предполагает, что если человек действует в режиме восприятия в профессиональной сфере, то ему может быть комфортнее всего работать с людьми, которые тоже склонны к режиму восприятия или к режиму приспособления. Однако если отставить в сторону комфорт, то такое сочетание, возможно, будет далеко не идеально.

Лучше, когда в команде есть представители всех когнитивных режимов. Например, склонные к режиму восприятия люди получат много пользы от работы с представителями лагеря режима стимулирования, и наоборот.

Мы говорили, что, для того чтобы изменить свой доминирующий режим, вы должны быть очень мотивированы и проявить немалую настойчивость. Но даже тогда это изменение, вероятно, повлияет на ваше функционирование только в какой-то конкретной предметной области. Не все настолько терпеливы, поэтому лучше выявить свой доминирующий режим и найти людей, которым свойственны режимы, дополняющие ваш собственный. И помните, что при разных обстоятельствах режим человека может меняться. Скажем, человек, пребывающий в режиме деятельности на работе, может с комфортом переключаться на режим приспособления у себя дома, а человек, который общается с друзьями в режиме стимулирования, может в отношениях с партнером переходить в режим восприятия. Таким образом, если наша теория верна, то, когда вы задаетесь вопросом о совместимости с кем-то, вам следует обязательно проводить время с этим человеком при разных обстоятельствах.

Теория когнитивных режимов не может дать четкого руководства, но знание о четырех режимах делает вас способным руководствоваться определенными критериями при выборе партнера. Кроме того, умение предсказать вероятные реакции близкого вам человека может помочь вам иногда действовать в режиме восприятия или в режиме деятельности, сообразно ситуации.

Сотрудничество с людьми, возможно, самый важный аспект жизни для большинства из нас. В этой сфере есть два ключа к успеху. Первый: расти, осваивая новые стратегии (способы планирования и поведения, с опорой на систему верхнего мозга) или новые способы «видения» ситуации (способы классификации и интерпретации, на основе системы нижнего мозга). Другой вариант: изменить ваши существующие обстоятельства (сменить компанию): будь то работа, семья или иная социальная группа. В любой ситуации вы можете пойти одним из этих двух путей и открыть перед собой новую дверь.

Быть самим собой

Великий мыслитель эпохи французского Ренессанса Мишель де Монтень следал одно наблюдение: «Величайшее возможное достижение — научиться быть самим собой». В этом высказывании эхом слышится древнее наблюдение Лао-цзы, с которого мы начали эту книгу. Монтень призывает каждого из нас заглянуть внутрь своего собственного уникального характера. Исток нашего характера кроется в нашем мозге, погруженном в индивидуальный опыт. И этот взгляд не должен быть мимолетен, он должен определяться жизненно важной, глобальной целью, средством развития которой он в то же время является.

Мы надеемся, что книга будет полезной для вас на вашем жизненном пути, полном открытий, что наши идеи поспособствуют отысканию вами новых сторон в себе и окружающих вас людях, которых вы встречаете на своем пути.

«Ценность жизни не в ее продолжительности, а в том, как мы используем прожитые дни», — как когда-то написал Монтень.

Послесловие авторов

Это сотрудничество началось в один осенний день в университетском зале Гарвардского университета, где Стивен был деканом. Среди его обязанностей было руководство своей лабораторией на факультете психологии и работа ассоциированным психологом на кафедре неврологии в Массачусетской больнице общего профиля. Уэйн тоже не был чужаком для Гарварда: он окончил его и написал две первые книги об исследователях-новаторах из медицинской школы и Бостонской детской больницы — филиала Гарварда.

Стивен искал партнера-журналиста, который помог бы ему донести его новую теорию когнитивных режимов до широкой читательской аудитории. Уэйна заинтриговала эта теория и научные предпосылки, лежащие в ее основе, а также идея о том, что популярное представление о левом и правом полушариях во многом упрощено. Однако он не очень-то верил, что Стивен — и так много пишущий ученый — нуждался в чьей-то помощи. Тогда Стивен объяснил: да, он прекрасно умеет писать научные статьи, но понятия не имеет, как писать для широкой аудитории. Эта первая встреча привела к еще одной на следующий день в другом офисе Стивена, на восьмом этаже William James Hall — встрече, за которой последовал ужин. И во время этого ужина ученый и популяризатор науки поняли, что их сотрудничесто будет плодотворным.

Потом началась работа, много работы, растянувшейся на многие месяцы и большие расстояния: когда Стивен уехал из Гарварда в Стэнфорд (и затем, совсем недавно, во вновь созданный университет в Сан-Франциско, в рамках проекта «Минерва»), оставив Уэйна в Новой Англии.

Авторы несколько раз встречались в Нью-Йорке и в других местах, но книга родилась в основном из сотни электронных писем и телефонных разговоров — и, конечно, из писательской работы в одиночестве. Идеи пересылались туда и обратно, приводили к появлению набросков, которые становились черновиками, затем добавлялись новые черновики… Все это после редактирования стало той книгой, которую вы читаете. Еще было множество оживленных дискуссий относительно выбора слов, не раз обсуждались нюансы содержания и объем научных пояснений, которые стоит включать в книгу. Нам хотелось добиться оптимального баланса.

При этом мы оба действовали преимущественно в режиме деятельности — с редкими переходами к мышлению в режиме стимулирования. И, по правде говоря, были ситуации, когда Стивен переходил в профессиональный режим восприятия, а Уэйн — в режим приспособления (покорно редактируя текст Стивена, чтобы сделать его доступным и интересным широкому читателю).

Поскольку Стивен представляет научный мир, а Уэйн — мир публичный, неизбежно возникали разногласия, но они всякий раз улаживались по-джентльменски и всегда удавалось найти приемлемое для обеих сторон решение. Ни один из нас не может припомнить ни одного спора или разговора (или переписки по электронной почте) на повышенных тонах, хотя, возможно, память подводит нас. У нас была общая цель и ясное представление о сильных сторонах друг друга. И хотя мы никогда не обсуждали наше сотрудничество как таковое, мы действительно стали живым примером социального протезирования: Уэйн подбирал правильный оборот речи, когда Стивен не находил нужных слов, а Стивен обеспечивал научную проверку текста, которой не обладал Уэйн.

Более того, возникла, дружба… а вместе с ней и надежда на дальнейшее сотрудничество.

Авторы познакомились благодаря агенту Рейф Сагалин, которая представляла Стивена, а также благодаря Джону Карпу, сейчас работающему в издательстве Simon & Schuster, который редактировал четыре книги Уэйна, в том числе две научно-популярные книги на тему медицины, в то время когда Джон еще присутствовал в Random House. Поэтому выражаем нашу общую благодарность Джону и Рейф за их веру в нас. Мы благодарим также Шеннон О'Нил и Ребекку Сагалин из ICM/Sagalyn. Спасибо редактору Карен Томпсон Уокер (она потом оставила Simon & Schuster и посвятила всю свою энергию собственному замечательному дебютному роману «Время чудес»). Редактор Карин Маркус унаследовала нашу рукопись, она заботливо и терпеливо вела нас вперед. Большое спасибо, Карин, ваши предложения по структуре и стилю неизменно били «в яблочко».

Мы очень признательны сотрудникам издательства Simon & Schuster: помощнику редактора Николасу Грину, бывшей помощнице менеджера по маркетингу Рашель Андухар и ее преемникам Стивену Бедфорду и Мари Кент, агенту по рекламе Кейт Гейле, дизайнеру обложки Кристоферу Лину, художнику-оформителю Рут Ли-Муи, литературному редактору Джанет Бирн, специалисту по индексации документов Джудит Хэнкок и юристу Эмили Ремес. Это была отлично подходящая для совместной работы команда!

Мы искренне благодарим друзей и коллег, которые потратили свое драгоценное время на чтение более ранней версии этой книги и обсуждение ее ключевых идей. Нам сильно помогли Расти Бобров, Джон Кокс, Джеффри Эпштейн, Дэн Гилберт, Дэвид Косслин, Джастин Косслин, Стивен Линкер и Робин Розенберг. Наша признательность этим людям необязательно означает, что они согласны с выводами в окончательной версии книги!

Стивен хотел бы лично поблагодарить свою жену и помощницу Робин Розенберг (необыкновенного клинического психолога, автора учебников и психолога, разрабатывающего психологию супергероев) и других своих помощников, которые сделали эту работу возможной, в частности Уильяма Томпсона и Грегуара Борста.

Уэйн выражает благодарность в первую очередь Иоланде Габриэль за ее поддержку и терпимость к его писательской одержимости — за ее собственные идеи относительно когнитивного стиля, которые она черпает в своей профессии психотерапевта. Уэйн также благодарит сотрудниц Университета Салв сестер Джейн Герети и М. Терезу Антоун, а также Кристину Хендриксон, Джима Лудеса и Терезу Хаас из центра международных отношений и государственной политики Пелл, а также сотрудников The Providence Journal, которые так долго поддерживали его писательский запал: Говарда Саттона, Тома Хеслина, Карен Бордело, Сью Аресон, Джона Костржева, Тома Муни, Боба Керра и Билла Рейнольдса. Кроме того, он очень признателен партнеру по написанию сценариев Дрю Смит и Майклу Преветту — давнему другу и агенту из Лос-Анджелеса.

Стивен М. Косслин и Дж. Уэйн Миллер

Библиография

Глава 1

Kosslyn, Stephen М. and Robin S. Rosenberg. Introducing Psychology: Brain, Person, Group. Boston: Pearson Learning Solutions, 2011.

Thompson, Richard R The Brain: A Neuroscience Primer, 2nd ed. New York: W. H. Freeman, 1993.

Ungerleider, Leslie G. and Mortimer Mishkin. Two Cortical Visual Systems.

In David J. Ingle, Melvyn A. Goodale and Richard J. W. Mansfield, eds., Analysis of Visual Behavior. P. 549-586. Cambridge, MA: MIT Press, 1982.

Wilson, Fraser, Séamas Scalaidhe, and Patricia Goldman-Rakic. Dissociation of Object and Spatial Processing Domains in Primate Pre-Frontal Cortex // Science 260 (June 1993). P. 1955-1958.

Глава 2

Clarke, Edwin, Kenneth Dewhurst and Michael Jeffrey Aminoff. An Illustrated History of Brain Function: Imaging the Brain from Antiquity to the Present. San Francisco: Norman Publishing, 1996.

Dronkers, Nina R, Odile Plaisant, Marie-Thérèse Iba-Zizen and Emmanuel A. Cabanis. Paul Brocas Historic Cases: High Resolution MR Imaging of the Brains of Leborgne and Lelong // Brain: A Journal of Neurology 5 (2007). P. 1432-1441.

Finger, Stanley. Origins of Neuroscience: A History of Explorations into Brain Function. New York: Oxford University Press, 1994.

Gall, F. J. and J. G. Spurzheim. Anatomie et physionomie du système nerveux en général et du cerveau en particulier. Premier volume. Paris, F. Schoell, 1810; F. J. Gall and J. G. Spurzheim, vol. 2, 1812; F. J. Gall, vol. 3, 1818; F. J. Gall, vol. 4, 1819.

Gross, Charles G. Early History of Neuroscience. In Encyclopedia of Neuroscience, edited by George Adelman. Cambridge, MA: Birkhàuser Boston, 1987. Aristotle on the Brain // The Neuroscientist 1 (1995). P. 245-250.

Hebb, Donald O. The Organization of Behavior: A Neuropsychological Theory. New York: Wiley, 1949.

James, William. The Principles of Psychology. New York: Henry Holt, 1890. Available online at, among other places, http:// archive .org /details /the principlesofpOljameuoft.

Kosslyn, Stephen M. Seeing and Imagining in the Cerebral Hemispheres: A Computational Approach // Psychological Review 94 (1985). P. 148-175. You Can Play 20 Questions with Nature and Win: Categorical Versus Coordinate Spatial Relations as a Case Study // Neuropsychologia 44 (2006). P. 1519-1523.

Laeng, Bruno. (1994). Lateralization of Categorical and Coordinate Spatial Functions: A Study of Unilateral Stroke Patients // Journal of Cognitive Neuroscience 6 (1994). P. 189-203.

Molnar, Zoltan. Thomas Willis (1621-1675), the Founder of Clinical Neuroscience // Nature Reviews Neuroscience 5 (2004). P. 329-335.

Morse, Minna. The Much-Maligned Theory of Phrenology Gets a Tip of the Hat from Modern Neuroscience // Smithsonian, October 1997. -archaeology/object oct97.html.

O’Connor, James P. B. Thomas Willis and the Background to Cerebri Anatome // Journal of the Royal Society of Medicine 96 (2003). P. 139-153.

Pevsner, Jonathan. Leonardo da Vinci’s Contributions to Neuroscience // Trends in Neuroscience 25 (2002). P. 217-220.

Pohl, Walter. Dissociation of Spatial Discrimination Deficits Following Frontal and Parietal Lesions in Monkeys // Journal of Comparative and Physiological Psychology 82 (1973). P. 227-239.

Rahimi, Scott Y., Dennis E. McDonnell, Amir Ahmadian and John R. Vender. Medieval Neurosurgery: Contributions from the Middle East, Spain and Persia // Neurosurgical Focus 23 (2007). P. 1-4.

Rueckl, Jay G., Kyle R. Cave and Stephen M. Kosslyn. Why Are What and Where Processed by Separate Cortical Visual Systems? A Computational Investigation // Journal of Cognitive Neuroscience 1 (1989). P. 171-186.

Treisman, Anne, and Garry Gelade. A Feature-Integration Theory of Attention // Cognitive Psychology 12 (1980). P. 97-136. These works help inform the historical perspective of this book: Allen, Richard. David Hartley // The Stanford Encyclopedia of Philosophy, edited by Edward N. Zalta. 2009, http:// plato.stanford.edu /archives / sum2009 /entries /hartley /. Arnott, Robert, Stanley Finger and Christopher Upham Murray Smith, eds. Trepanation: History, Discovery, Theory. Lisse, Netherlands: Swets & Zeitlinger, 2005. Broca skull fragment photo: http:// scienceblogs .com /neurophilosophy /2008 /01 /an illustrated history of trep.php.

Hooke, Robert. Micrographia: Some Physiological Descriptions of Minute Bodies Made by Magnifying Glasses with Observations and Inquiries Thereupon. Project Gutenberg eBook #15491, released 2005. Originally published in 1665. Photographs of the Smith Papyrus: .org /cybermuseum /pre20th /epapyrus.html.

Rahimi, Scott Y., Dennis E. McDonnell, Amir Ahmadian and John R. Vender. Medieval Neurosurgery: Contributions from the Middle East, Spain, and Persia // Neurosurgical Focus 23 (2007). P. 1-4.

Wade, Nicholas, Marco Piccolino and Adrian Simmons. Alessandro Volta: 1745-1827 // In Portraits of European Neuroscientists, http:// neuroportraits, eu /. 2011.

Wilkins, Robert H. Neurosurgical Classic-XVII: Edwin Smith Surgical Papyrus // Journal of Neurosurgery 114 (1964). P. 240-244.

Глава 3

Borst, Grégoire, William L. Thompson, and Stephen M. Kosslyn. Understanding the Dorsal and Ventral Systems of the Human Cerebral Cortex: Beyond Dichotomies // American Psychologist 66, no. 7 (2011). P. 624-632.

Collice, Massimo, Rosa Collice, and Alessandro Riva. Who Discovered the Sylvian Fissure? // Neurosurgery 63 (2008). P. 623-628.

Goodale, Melvyn A., and A. David Milner. Separate Visual Pathways for Perception and Action // Trends in Neurosciences 15 (1992). P. 20-25.

Lehky, Sidney R„ Xinmiao Peng, Carrie J. McAdams and Anne B. Sereno. Spatial Modulation of Primate Inferotemporal Responses by Eye Position. PLoS ONE 3(10): e3492. doi:10.1371 /journal. pone.0003492.

MacLean, Paul D. The Triune Brain in Evolution: Role in Paleocer-ebral Functions. New York: Plenum Press, 1990.

Sereno, Anne B., and Silvia C. Amador. Attention and Memory-Related Responses of Neurons in the Lateral Intraparietal Area During Spatial and Shape-Delayed Match-to-Sample Tasks // Journal of Neurophysiology, 95 (2006). P. 1078-1098.

Sylvius, Franciscus. Disputationem Medicarum, 1663.

Глава 4

Aginsky, Vlada, Catherine Harris, Ronald A. Rensink and Jack Beusmans. Two Strategies for Learning a Route in a Driving Simulator // Journal of Environmental Psychology 17 (1997). P. 317-331.

Blazhenkova, Olesya, Maria Kozhevnikov, and Michael A. Motes. Object-Spatial Imagery: A New Self-Report Imagery Questionnaire // Applied Cognitive Psychology 20 (2006). P. 239-263.

Blazhenkova, Olesya, and Maria Kozhevnikov. The New Object-Spatial-Verbal Cognitive Style Model: Theory and Measurement // Applied Cognitive Psychology 23 (2009). P. 638-663. Visual-Object Ability: A New Dimension of Nonverbal Intelligence // Cognition 117 (2010). P. 276-301.

Blazhenkova, Olesya, Maria Kozhevnikov and Michael Becker. Object-Spatial Imagery and Verbal Cognitive Styles in Children and Adolescents // Learning and Individual Differences 21 (2011). P. 281-287.

Ekstrom, Ruth B., John W. French and Harry H. Harman. Manual for Kit of Factor Referenced Cognitive Tests. Princeton, NJ: Educational Testing Service, 1976.

Kahneman, Daniel. Thinking, Fast and Slow. New York: Farrar, Straus Sc Giroux, 2011.

Kosslyn, Stephen M., William L. Thompson and Giorgio Ganis. The Case for Mental Imagery. New York: Oxford University Press, 2006.

Kozhevnikov, Maria, Mary Hegarty and Richard E. Mayer. Revising the Visualizer-Verbalizer Dimension: Evidence for Two Types of Visualizers // Cognition and Instruction 20 (2002). P. 47-77.

Kozhevnikov, Maria, Stephen M. Kosslyn and Jennifer Shephard. Spatial Versus Object Visualizers: A New Characterization of Cognitive Style // Memory and Cognition 33 (2005). P. 710-726.

Levine, David N., Joshua Warach and Martha J. Farah. Two Visual Systems in Mental Imagery: Dissociation of What and Where in Imagery Disorders Due to Bilateral Posterior Cerebral Lesions // Neurology 35 (1985). P. 1010-1018.

Motes, Michael A., Rafael Malach and Maria Kozhevnikov. Object-Processing Neural Efficiency Differentiates Object from Spatial Visualizers // NeuroReport 19 (2008). P. 1727-1731.

Rouw, Romke, Stephen M. Kosslyn, and Ronald Hamel. Detecting High-Level and Low-Level Properties in Visual Images and Visual Percepts //Cognition 63 (1997). P. 209-26.

Shepard, Roger N., and Jacqueline Metzler. Mental Rotation of Three-Dimensional Objects // Science 191 (1971). P. 952-954.

Woolley, Anita W., J. Richard Hackman, Thomas E. Jerde, Christopher F. Chabris, Sean L. Bennett, and Stephen M. Kosslyn. Using Brain-Based Measures to Compose Teams: How Individual Capabilities and Team Collaboration Strategies Jointly Shape Performance // Social Neuroscience 2 (2007). P. 96-105.

Глава 5

Roger W. Sperry and His Work Bogen, Joseph E. The Neurosurgeons Interest in the Corpus Callosum // In A History of Neurosurgery: In Its Scientific and Professional Contexts, edited by S. H. Greenblatt, 489-498. Stuttgart: Thieme, 1997.

Joseph E. Bogen //In The History of Neuroscience in Autobiography, vol. 5, edited by L. R. Squire. P. 47-122. Amsterdam: Elsevier, 2006.

Bogen, Joseph E., E. D. Fisher, and P. J. Vogel. Cerebral Commissurotomy: A Second Case Report // Journal of the American Medical Association 194 (1965). P. 1328-1329.

Gazzaniga, Michael S., Joseph E. Bogen and Roger W. Sperry. Some Functional Aspects of Sectioning the Cerebral Commissures in Man // Proceedings of the National Academy of Sciences 48 (1962). P. 1765-69.

Laterality Effects in Somesthesis Following Cerebral Commissurotomy in Man // Neurospychologia 1 (1963). P. 209-215. Observations on Visual Perception After Disconnexion of the Cerebral Hemispheres in Man // Brain 88 (1965). P. 221-236.

Gordon, H. W, Joseph E. Bogen, and Roger W. Sperry. Absence of Deconnexion Syndrome in Two Patients with Partial Section of the Neocommisures // Brain 94 (1971). P. 327-336.

Slade, Margot and Eva Hoffman. Brainwork Is Rewarding Work // New York Times, October 11, 1981.

Sperry, Roger W. (1961). Cerebral Organization and Behavior: The Split Brain Behaves in Many Respects Like Two Separate Brains, Providing New Research Possibilities // Science 133 (1961). P. 1749-1757.

Brain Bisection and Mechanisms of Consciousness // In Brain and Conscious Experience: Study Week September 28 to October 4, 1964, of the Pontificia Academia Scientiarum in Rome, edited by J. C. Eccles. P. 298-313. New York: Springer Verlag, 1965.

Brain Research: Some Head-Splitting Implications // The Voice 15 (1965). P. 11-16. Lateral Specialization in the Surgically Separated Hemispheres // In Third Neurosciences Study Program, edited by F. Schmitt and F. Worden. P. 5-19. Cambridge, MA: MIT Press, 1974.

Mind-Brain Interaction: Mentalism, Yes; Dualism, No // Neuroscience 5, no. 2 (1980). P. 195-206. Some Effects of Disconnecting the Cerebral Hemispheres // Nobel Lecture, Nobel Prize in Physiology or Medicine 1981, .org /nobel prizes /medicine /laureates /1981 /sperry-lecture_en.html #.

Science and Moral Priority: Merging Mind, Brain and Human Values // Convergence, vol. 4 (Ser. ed. Ruth Anshen). New York: Columbia University Press, 1982.

Consciousness, Personal Identity and the Divided Brain // Neu-ropsychologia 22 (1984). P. 661-73. Sperry, Roger W., and Michael S. Gazzaniga. Language Following Surgical Disconnection of the Hemispheres // In Brain Mechanisms Underlying Speech and Language, edited by D. Millikan. P. 108-121. New York: Grune & Stratton, 1967.

Origins of the Left, Right Theory Goleman, Daniel. Split-Brain Psychology-Fad of the Year // Psychology Today 11 (1977). P. 88-90.

Mitzberg, Henry. Planning on the Left Side and Managing on the Right // Harvard Business Review 54 (1976). P. 49-58.

Life Magazine began publishing its dramatically illustrated five-part series about the brain on October 1, 1971.

Ornstein, Robert E. The Psychology of Consciousness. San Francisco: W. H. Freeman & Company, 1972.

Time, Hemispherical Thinker, about Robert E. Ornstein, July 8, 1974.

Pines, Maya. We Are Left-Brained or Right-Brained; Two Astonishingly Different Persons Inhabit Our Heads // New York Times Magazine, September 9, 1973.

Brain Myths and Urban Legends Harnad, Stevan and Horst D. Stek-lis. Comment on J. Paredes and M. Hepburns The Split Brain and the Culture-and-Cognition Paradox // Current Anthropology 17 (1976). P. 320-322.

Flines, Terence. Left Brain /Right Brain Mythology and Implications for Management and Training // Academy of Management Review 12 (1987). P. 600-606.

Milner, Brenda. Interhemispheric Differences in the Localization of Psychological Processes in Man // British Medical Bulletin 27 (1971). P. 272-277.

Ornstein, Robert E. The Right Mind: Making Sense of the Hemispheres. New York: Harcourt Brace & Company, 1997.

Pietschnig, Jakob, Martin Voracek and Anton K. Formann. Mozart Effect-Shmozart Effect: A Meta-Analysis // Intelligence 38 (2009). P. 314-323.

Pink, Daniel H. A Whole New Mind: Moving from the Information Age to the Conceptual Age. New York: Riverhead, 2005.

Wieder, Charles G. The Left-Brain /Right-Brain Model of Mind: Ancient Myth in Modern Garb // Visual Arts Research 10 (1984). P. 66-72.

General Background Kosslyn, Stephen M. and Olivier Koenig. Wet Mind: The New Cognitive Neuroscience. New York: Free Press, 1992 and 1995.

Springer, Sally P., and Georg Deutsch. Left Brain, Right Brain: Perspectives from Cognitive Neuroscience. New York: W. H. Freeman and Company, 1981 and 1998.

Глава 6

Gregory, Richard L. «The Brain as an Engineering Problem». In Current Problems in Animal Behaviour, edited by W. H. Thorpe and O. L. Zangwill. Cambridge: Cambridge University Press, 1961.

Macmillan, Malcolm. An Odd Kind of Fame: Stories of Phineas Gage. Cambridge, MA: MIT Press, 2002.

Глава 7

Biederman, Irving, and Maggie M. Shiffrar. Sexing Day-Old Chicks: A Case Study and Expert Systems Analysis of a Difficult Perceptual-Learning Task // Journal of Experimental Psychology: Learning, Memory and Cognition 13 (1987). P. 640-645.

Bouchard, Thomas J., Jr. Genetic Influence on Human Psychological Traits: A Survey // Current Directions in Psychological Science 13 (2004). P. 148-151.

Ericsson, K. Anders, William G. Chase and Steve Faloon. Acquisition of a Memory Skill // Science 208 (1980). P. 1181-1182.

Kagan, Jerome, and Nancy Snidman. Early Childhood Predictors of Adult Anxiety Disorders // Biological Psychiatry 46 (1999). P. 1536-1541.

Kagan, Jerome. Galen’s Prophecy: Temperament in Human Nature. New York: Basic Books, 1994.

Plomin, Robert, John C. DeFries, Valerie S. ICnopik and Jenae M. Neiderhiser. Behavioral Genetics, 6th ed. New York: Worth Publishing, 2012.

McManis, Mark H., Jerome Kagan, Nancy C. Snidman and Sue A. Woodward. EEG Asymmetry, Power, and Temperament in Children // Developmental Psychobiology 41 (2002). P. 169-177.

Saudino, Kim J. Behavioral Genetics and Child Temperament // Journal of Developmental and Behavioral Pediatrics 26 (2005). P. 214-223.

Глава 8

Biederman, Irving and Maggie M. ShifFrar. Sexing Day-Old Chicks: A Case Study and Expert Systems Analysis of a Difficult Perceptual-Learning Task // Journal of Experimental Psychology: Learning, Memory, and Cognition 13 (1987). P. 640-645.

Bouchard, Thomas J., Jr. Genetic Influence on Human Psychological Traits: A Survey // Current Directions in Psychological Science 13 (2004). P. 148-151.

Committee on Support for Thinking Spatially. Learning to Think Spatially: GIS as a Support System in the K-12 Curriculum. Washington, DC: National Academies Press, 2006.

Ericsson, K. Anders, William G. Chase and Steve Faloon. Acquisition of a Memory Skill // Science 208 (1980). P. 1181-1182.

Ericsson, K. Anders, V. Patel and Walter Kintsch. How Experts’ Adaptations to Representative Task Demands Account for the Expertise in Memory Recall: Comment on Vicente and Wang (1998) // Psychological Review 107 (2000). P. 578-592.

Hu, Yi, К. Anders Ericsson, Dan Yang and Chao Lu. Superior Self-Paced Memorization of Digits in Spite of a Normal Digit Span: The Structure of a Memorises Skill // Journal of Experimental Psychology 35 (2009). P. 1426-4742.

Kagan, Jerome. Galen’s Prophecy: Temperament in Human Nature. New York: Basic Books, 1994.

Kagan, Jerome, and Nancy Snidman. Early Childhood Predictors of Adult Anxiety Disorders // Biological Psychiatry 46 (1999). P. 1536-1541.

Kagan, Jerome, Nancy Snidman, Marcel Zentner and Eric Peterson. Infant Temperament and Anxious Symptoms in School Age Children // Developmental Psychopathology 11 (1999). P. 209-224. McManis, Mark H., Jerome Kagan, Nancy C. Snidman and Sue A. Woodward. EEG Asymmetry, Power, and Temperament in Children // Developmental Psychobiology 41 (2002). P. 169-177. Saudino, Kim J. Behavioral Genetics and Child Temperament // Journal of Developmental and Behavioral Pediatrics 26 (2005). P. 214-223.

Wright, Rebecca, William L. Thompson, Giorgio Ganis, Nora S. Newcombe and Stephen M. Kosslyn. Training Generalized Spatial Skills // Psychonomic Bulletin and Review 15 (2008). P. 763-771.

Глава 9

Bloomberg, Michael, with Matthew Winkler. Bloomberg by Bloomberg. New York: John Wiley & Sons, 1997 and 2001. Bumiller, Elizabeth. With Attention Money Can Buy, Bloomberg Kicks Off Campaign // New York Times, June 7, 2001. Freedman, Russell. The Wright Brothers: How They Invented the Airplane. New York: Holiday House, 1991.

Purnick, Joyce. Mike Bloomberg: Money, Power, Politics. New York: PublicAffairs, 2009.

Глава 10

Dalai Lama. Freedom in Exile: The Autobiography of the Dalai Lama. New York: HarperCollins, 1990.

A Great Tibetan Teacher of Mind Training Once Remarked That One of the Minds Most Marvelous Qualities Is That It Can Be Transformed Hindustan Times, December 31, 2010.

Habegger, Alfred. My Wars Are Laid Away in Books: The Life of Emily Dickinson. New York: Modern Library, 2002.

Higginson, Thomas W., ed. The Complete Poems of Emily Dickinson. Los Angeles: Mundus Publishing (Amazon Kindle edition), 2010. Messages and teachings from the Dalai Lama are found at his website, .com.

Глава 11

Bosman, Julie. Emphasizing Frugal Tastes, Palin Addresses Clothing Issue // New York Times, October 26, 2008.

Healy, Patrick, and Michael Luo. $150 000 Wardrobe for Palin May Alter Tailor-Made Image // New York Times, October 22,2008.

Hoffman, Abbie. The Autobiography of Abbie Hoffman. New York: Four Walls, Eight Windows, 1980 and 2000.

Palin, Sarah. Going Rogue: An American Life. New York HarperCollins, 2009.

Zeleny, Jeff, and Michael D. Shear. Palin Joins Debate on Heated Speech with Words That Stir New Controversy // New York Times, January 12, 2011.

A summary of several polls on Sarah Palin and the 2008 presidential election is found at .com /wh08.htm.

Глава 12

A timeline of baseball’s steroid scandal is at http:// nbcsports.msn-bc.com /id /22247395 /.

Heymann, C. David. Liz: An Intimate Biography of Elizabeth Taylor. New York: Carol Publishing Group, 1995.

Hutchinson, Bill, and Corky Siemaszko. А-Rod Rocker-Shocker! Fitness Model, Boston Babe on Alex’s Roster // New York Daily News, July 9, 2008.

Roberts, Selena. А-Rod: The Many Lives of Alex Rodriguez. New York: HarperCollins, 2009.

Schmidt, Michael S. «For Rodriguez and Yankees, Another Bout of Disclosure». New York Times, March 1, 2010. The initial report was posted on on February 28, 2010.

Verducci, Tom. Rodriguez Trades Shortstop Legacy for Pinstripes, Championship Prospect // Sports Illustrated, February 17, 2004.

Weiss, J. M. Effects of Coping Behavior in Different Warning Signal Conditions on Stress Pathology in Rats // Journal of Comparative and Physiological Psychology 77 (1971). P. 1-13.

Effects of Coping Behavior With and Without a Feedback Signal on Stress Pathology in Rats // Journal of Comparative and Physiological Psychology 77 (1971). P. 22-30.

Глава 13

Blazhenkova, Olesya, and Maria Kozhevnikov. The New Object-Spatial-Verbal Cognitive Style Model: Theory and Measurement // Applied Cognitive Psychology 23 (2009). P. 638-663.

Crowne, Douglas R, and David Marlowe. A New Scale of Social Desirability Independent of Psychopathology // Journal of Consulting Psychology 24 (1960). P. 349-354.

Goldberg, Lewis R. An Alternative Description of Personality: The Big-Five Factor Structure // Journal of Personality and Social Psychology 59 (1990). P. 1216-1229, doi: 10.1037 /0022-3514.59.6.1216.

Gosling, Samuel D., Peter J. Rentfrow and William B. Swann. A Very Brief Measure of the Big-Five Personality Domains // Journal of Research in Personality 37 (2003). P. 504-528, doi: 10.1016 / S0092-6566(03)00046-l.

Kosslyn, Stephen M., and William L. Thompson. Assessing Habitual Use of Dorsal versus Ventral Brain Processes. Biologically Inspired Cognitive Architectures (ePub August 9, 2012), 2. P. 68-76, doi .org /10.1016/j.bica.2012.07.007.

McCrae, Robert R., and Oliver P. John. An Introduction to the Five-Pactor Model and Its Applications. Journal of Personality 60 (1992). 175-215, doi: 10.1111 /j. 1467-6494.1992.tb00970.

Глава 14

Gleick, James. Auto Correct This! New York Times, August 5,2012, Sunday Review section.

Kosslyn, Stephen M. «On the Evolution of Human Motivation: The Role of Social Prosthetic Systems». In Evolutionary Cognitive Neuroscience, edited by S. M. Platek, T. K. Shackelford and J. P. Keenan. P. 541-54. Cambridge, MA: MIT Press, 2006.

Sparrow, Betsy, Jenny Liu and Daniel M. Wegner. Google Effects on Memory: Cognitive Consequences of Having Information at Our Fingertips Science 333 (2011). P. 776-778.

Wegner, Daniel M-> Toni Giuliano and Paula Hertel. Cognitive Interdependence in Close Relationships. In Compatible and Incompatible Relationships, edited by W. J. Ickes. P. 253-276. New York: Springer Verlag, 1985.

Woolley, Anita W., J. Richard Hackman, Thomas E. Jerde, Christopher F. Chabris, Sean L. Bennett and Stephen M. Kosslyn. Using Brain-Based Measures to Compose Teams: How Individual Capabilities and Team Collaboration Strategies Jointly Shape Performance // Social Neuroscience 2 (2007). P. 96-105.

Об авторах

Стивен М. Косслин является деканом школ Minerva в Институте — выпускник Кек. Он был директором центра перспективных исследований в области поведенческих наук в Стэнфордском университете, где числился также профессором психологии. А до этого более трех десятилетий он работал в штате Гарвардского университета в качестве декана кафедры психологии и социальных наук и одновременно психологом на кафедре неврологии в больнице Массачусетса.

Косслин получил степень бакалавра в Калифорнийском университете и степень доктора философии в Стэнфордском университете. Он является автором и соавтором 13 других книг и более 300 научных работ на разные темы: начиная от природы визуального воображения до нейрональных основ познания. Стивен Косслин — обладатель премии Американской психологической ассоциации для молодых ученых имени Бойда Р. МакКэндлесса; премии Национальной академии научных инициатив в области исследований; премии Cattell; стипендии Гуггенхайма; премии Дж.-Л. Синьоре (Франция). Он почетный профессор Университета города Канн (Франция), Университета Декарта в Париже (Сорбонна) и Университета Берна (Швейцария). Кроме того, он является членом Академии Rodinensis pro Remediatione (Швейцария), Общества экспериментальной психологии и Американской академии искусств и наук.

Стивен любит работать, и у него есть два хобби: бас-гитара (на которой он может лишь подыгрывать толерантным друзьям-музыкантам) и французский язык (с которым он сражается с тех пор, как жил в Париже в течение года).

Г. Уэйн Миллер является штатным сотрудником издания The Providence Journal, кинодокументалистом и автором семи научно-популярных книг, трех романов и трех сборников коротких рассказов. За свою работу он неоднократно удостаивался наград, в последний раз это было в 2013 году, когда на международном кинофестивале в Род-Айленде ему вручили награду «Независимый голос» имени Роджера Уильямса. Он также был членом команды Providence Journal, которая стала финалистом Пулитцеровской премии в области государственной службы за 2004 год. Три документальных фильма, в которых он был сценаристом и сопродюсером, транслировались по PBS, в том числе фильм «Возвращение домой» о ветеранах войн в Ираке и Афганистане, созданный при поддержке Providence Journal. «Возвращение домой» был номинирован в 2012 году на телевизионную премию «Эмми» Новой Англии. Этот фильм получил региональную награду имени Эдварда Марроу. Миллер является приглашенным научным сотрудником в Пелл центре по международным связям и общественной политики университета Salve Regina, где он является соучредителем и содиректором программы Story in the Public Square (publicstory.org). Миллер — бывший председатель Совета попечителей и нынешний почетный попечитель Мемориальной публичной библиотеки им. Джесси М. Смита в Харрисвиле, Род-Айленд. Он активно занимается и некоторыми другими общественными делами. Вместе с Иоландой Габриэль Уэйн любит путешествовать и проводить время на берегу океана, в частности на побережье Новой Англии. Посетите его сайт gwaynemiller.com.

Примечания

1

R.F. Thompson. The Brain: A Neuroscience Primer, 2nd ed. New York: W. H. Freeman, 1993.

(обратно)

2

Все доли коры, как и большинство других структур мозга, — парные: расположены в правом и левом полушарии. — Прим. ред.

(обратно)

3

Адаптировано no F. A. Wilson, S. P. Scalaidhe and P. S. Goldman-Rakic. Dissociation of Object and Spatial Processing Domains in Primate PreFrontal Cortex // Science 260 (June 1993). P. 1955-1958.

(обратно)

4

См. Двухтомник Swedenborg The Есопоту of the Animal Kingdom. P. 1740-1741 (1918).

(обратно)

5

W. Penfield and H. Jasper. Epilepsy and the Functional Anatomy of the Human Brain. Boston: Little, Brown, 1951.

(обратно)

6

Поскольку зрение и слух — преобладающие у людей органы чувств, мы сосредоточились здесь именно на них; однако обращаем внимание, что сопоставимые структуры существуют и для других органов чувств.

(обратно)

7

Речь идет о глубинных структурах подкорки: лимбической системе, базальных ядрах и некоторых других. — Прим. ред.

(обратно)

8

Хороший обзор функций этой области, см:

(обратно)

9

Однако это разделение не абсолютное; при некоторых обстоятельствах форма может быть определена местоположением (вспомните, например, как вы можете «видеть» треугольник, когда присутствуют три точки, с указанием расположения вершин) и расположением отдельных частей; см. S.R. Lehky, X. Peng, С. J. McAdams and А. В. Sereno. Spatial Modulation of Primate Inferotemporal Responses by Eye Position. PLoS ONE 3(10); e3492. doi:10.1371/journal.pone.0003492; A. B. Sereno and S. C. Amador. Attention and Memory-Related Responses of Neurons in the Lateral Intraparietal Area During Spatial and Shape-Delayed Match-to-Sample Tasks // Journal of Neurophysiology 95 (2006). P. 1078-1098.

(обратно)

10

A. Treisman and H. Schmidt. Illusory Conjunctions in the Perception of Objects // Cognitive Psychology 14 (1982). P. 107-141.

(обратно)

11

J. G. Rueckl, K. R. Cave, and S. M. Kosslyn. Why Are What and Where Processed by Separate Cortical Visual Systems? A Computational Investigation // Journal of Cognitive Neuroscience 1 (1989). P. 171-186.

(обратно)

12

Симультанный (в психологии) ( от лат. simul — в одно и то же время ) — термин, означающий практическую одновременность протекания каких-либо психических процессов ввиду их свернутости и автоматизированности. Например, симультанным является смысловое восприятие устной речи на родном и иностранном языке переводчиком-синхронистом. Если человек недостаточно владеет иностранным языком, процесс смыслового восприятия и перевода иноязычной речи становится развернутым (сукцессивным).

(обратно)

13

Melvyn Goodale and A. David Milner. Separate Visual Pathways for Perception and Action // Trends in Neurosciences 15 (1992). P. 20-25.

(обратно)

14

S. M. Kosslyn. You Can Play 20 Questions with Nature and Win: Categorical Versus Coordinate Spatial Relations as a Case Study // Neuropsychologia 44 (2006). P. 1519-1523.

(обратно)

15

G. Borst, W. L. Thompson, and S. M. Kosslyn. Understanding the Dorsal and Ventral Systems of the Human Cerebral Cortex: Beyond Dichotomies // American Psychologist 66, no. 7 (2011). P. 624-632.

(обратно)

16

S. M. Kosslyn, W. L. Thompson and G. Ganis, The Case for Mental Imagery. New York: Oxford University Press, 2006.

(обратно)

17

D. N. Levine, J. Warach and M. J. Farah. Two Visual Systems in Mental Imagery: Dissociation of What and Where in Imagery Disorders Due to Bilateral Posterior Cerebral Lesions // Neurology 35 (1985). P. 1010-1018.

(обратно)

18

В начале 2013 года.

(обратно)

19

M. Kozhevnikov, М. Hegarty, and R. E. Mayer. Revising the Visualizer-Verbalizer Dimension: Evidence for Two Types of Visualizers // Cognition and Instruction 20 (2002). P. 47-77.

(обратно)

20

M. Kozhevnikov, S. M. Kosslyn and J. Shephard. Spatial Versus Object Visualizers: A New Characterization of Cognitive Style // Memory and Cognition 33 (2005). P. 710-726.

(обратно)

21

Ibid., 721.

(обратно)

22

O. Blazhenkova, M. Kozhevnikov and M. A. Motes. Object-Spatial Imagery: A New Self-Report Imagery Questionnaire // Applied Cognitive Psychology 20 (2006). P. 239-263.

(обратно)

23

Там же., 243.

(обратно)

24

Процедура проверки валидности теста призвана показать, действительно ли тест измеряет то, что он предполагает измерять. Эту процедуру должен проходить любой вновь создаваемый тест, чтобы претендовать на объективность (наряду с некоторыми другими статистическими процедурами, проверяющими валидность, надежность, репрезентативность и достоверность). — Прим. ред.

(обратно)

25

О. Blazhenkova and M. Kozhevnikov. Visual-Object Ability: A New Dimension of Nonverbal Intelligence // Cognition 117 (2010). P. 276-301.

(обратно)

26

Там же., 283.

(обратно)

27

D. Kahneman. Thinking, Fast and Slow. New York: Farrar, Straus & Giroux, 2011).

(обратно)

28

A. W. Woolley, J. R. Hackman, T. E. Jerde, C. F. Chabris, S. L. Bennett and S. M. Kosslyn. Using Brain-Based Measures to Compose Teams: How Individual Capabilities and Team Collaboration Strategies Jointly Shape Performance // Social Neuroscience 2 (2007). P. 96-105.

(обратно)

29

R. W. Sperry. Cerebral Organization and Behavior: The Split Brain Behaves in Many Respects Like Two Separate Brains, Providing New Research Possibilities // Science 133 (1961). P. 1749-1757.

(обратно)

30

Тут важно не то, какой это глаз, левый или правый, но левая или правая сторона каждого глаза.

(обратно)

31

Фантастическое путешествие (Fantastic Voyage) — фильм производства США 1966 года, снятый режиссёром Ричардом Флейшером в жанре фантастики. В 1966 году фильм был номинирован на премию Оскар в пяти категориях и выиграл в двух (лучшая работа художника-постановщика, лучшие специальные эффекты).

Сюжет:

Пожилой известный учёный, работающий на военных, попадает в аварию и его жизнь находится в опасности. Спасти его может только хирургическое вмешательство. Но обычная операция на мозге вряд ли приведёт к какому-то положительному результату. И потому специальная подводная лодка с экипажем из врачей-учёных уменьшается до микроскопических размеров и шприцем впрыскивается в артерию. Ведь как раз на минимизации живых и неживых объектов и специализируется данная лаборатория. Задача экспедиции — сделать всё возможное для ликвидации тромба в мозгу пациента. Время фантастического рейса строго ограничено, счёт идёт на минуты. Через 60 минут минимизированные хирурги примут свой прежний вид и если не успеют покинуть тело — убьют своего пациента.

(обратно)

32

Life Magazine, October 1. 1971. Р. 43. Нижеприводимый отрывок также со стр. 43.

(обратно)

33

Сперри, который умер в 1994 году, был наставником Антонио Э. Пуэнте, профессора психологии Университета Северной Каролины в Уилмингтоне, а также биографом Сперри. Мы спросили его, как Сперри относился к тому, что его исследования породили распространенную легенду о правом и левом полушариях. Он написал: «Самый резкий комментарий, который я слышал из уст Роджера Сперри, был сделан во время вручения награды Американской психологической ассоциации за индивидуальные достижения. В этом кратком выступлении он сказал что-то вроде того, что его левое полушарие не может адекватно выразить эмоции, которые испытывает его правое полушарие. У нас есть сайт , который обрабатывает много трафика. Этот веб-сайт производит запросы, подобные тем, которые вы озвучили. И, честно, они так далеки от реальности, что трудно понять, откуда они берутся. Его труды были столь же консервативны, как и его наука. Но это не отражает его взгляды, которыми он редко делился».

(обратно)

34

R. W. Sperry. Consciousness, Personal Identity and the Divided Brain // Neuropsychologia 22 (1984). P. 661-673.

(обратно)

35

См. -yhtXAzYwc. Есть и множество других сообщений. Вращающаяся танцовщица оказалась оптической иллюзией. Это установил в своем неврологическом блоге «Ваша ежедневная порция неврологии, скептицизма и критического мышления», в сообщении от 11 октября 2007 года, Стивен Новелла, клинический невролог медицинского факультета Йельского университета. Правильное описание вращающейся танцовщицы как оптической иллюзии было более подробно рассмотрено в New York Times от 28 апреля 2008 года в блоге Тары Паркер-Поуп, которая написала: «Хотя танцовщица действительно отражает смекалку своего создателя, японского вебдизайнера Нобуюки Кайахары, это не тест для мозга. Это просто оптический обман, относящийся к обратимым, или неоднозначным, изображениям».

(обратно)

36

См. .

(обратно)

37

См. -brain_quiz.htm.

(обратно)

38

См. .

(обратно)

39

См. -Baby-Inspires-Logical-Thinking/ dp/B000063UYK/ref=sr_1_4?s=movies-tv&ie=UTF8&qid=1315481288&sr=1-4 and -Baby-Right-Brain/dp/B000063UYL/ref=pd_cp_mov_1.

(обратно)

40

См. -abacus.htm.

(обратно)

41

См. -stimu-lateswhole-brain-development/.

(обратно)

42

См. .

(обратно)

43

Около трети левшей имеют противоположную организацию, когда левое полушарие осуществляет функции, выполняемые у правшей правым полушарием, и наоборот. Ради простоты мы не стали обсуждать эту возможность в тексте.

(обратно)

44

В декабрьском издании журнала The Oprah Magazine за 2008 год Уинфри описала себя как «правополушарного» человека.

(обратно)

45

Daniel Н. Pink. A Whole New Mind: Moving from the Information Age to the Conceptual Age. Why Right-Brainers Will Rule the Future. New York: Riverhead, 2005.

(обратно)

46

Brenda Milner. Interhemispheric Differences in the Localization of Psychological Processes in Man // British Medical Bulletin 27 (1971). P. 272-277.

(обратно)

47

S. Harnad and H. Steklis. Comment on J. Paredes and M. Hepburns ‘The Split Brain and the Culture-and-Cognition Paradox // Current Anthropology 17 (1976). P. 320-322.

(обратно)

48

1,1 м в длину и 3 см в диаметре. — Прим. ред.

(обратно)

49

H. Damasio, Т. Grabowski, R. Frank, A. M. Galaburda and A.R. Damasio. The Return of Phineas Gage: Clues About the Brain from the Skull of a Famous Patient // Science 264 (1994): 1102-5, doi:10.1126/science.8178168].

(обратно)

50

R. L. Gregory. The Brain as an Engineering Problem // in Current Problems in Animal Behaviour, edited by W. H. Thorpe and O. L.Zangwill. Cambridge: Cambridge University Press, 1961.

(обратно)

51

Обзоры см. R. Plomin et al., Behavioral Genetics, 6th ed. (New York: Worth Publishing, 2012); K. J. Saudino. Behavioral Genetics and Child Temperament // Journal of Developmental and Behavioral Pediatrics 26 (2005). P. 214-223.

(обратно)

52

J. Kagan and N. Snidman. Early Childhood Predictors of Adult Anxiety Disorders // Biological Psychiatry 46 (1999). P. 1536-1541; J. Kagan, Galens Prophecy: Temperament in Human Nature. New York: Basic Books,1994.

(обратно)

53

M. H. McManis, J. Kagan, N. C. Snidman and S. A. Woodward. EEG Asymmetry, Power, and Temperament in Children // Developmental Psychobiology 41 (2002). P. 169-177.

(обратно)

54

T. J. Bouchard. Genetic Influence on Human Psychological Traits: A Survey // Current Directions in Psychological Science 13 (2004). P. 148-151.

(обратно)

55

Средний показатель Рута на протяжении всей карьеры — 0,342; показатель Уильямса — 0,344.

(обратно)

56

I. Biederman and М. М. Shiffrar. Sexing Day-Old Chicks: A Case Study and Expert Systems Analysis of a Difficult Perceptual-Learning Task // Journal of Experimental Psychology: Learning, Memory, and Cognition 13 (1987). P. 640-645.

(обратно)

57

K. A. Ericsson, W. G. Chase, and S. Faloon. Acquisition of a Memory Skill // Science 208 (1980). P. 1181-1182.

(обратно)

58

5-метровый.

(обратно)

59

Примерно 40 м.

(обратно)

60

Рисовая птица, боболинк, рисовый трупиал или рисовый желтушник (лат. Dolichonyx oryzivorus) — американский вид воробьинообразных птиц из семейства трупиаловых (Icteridae). Большую часть года рисовая птица проводит в центральной части Северной Америки, зимует в центральной части и на крайнем западе Южной Америки. Обитают птицы на пахотных землях, влажных саваннах и в субтропических и тропических засушливые открытых низменных пространствах. Длина тела птиц ~18 см, вес — ~34 грамма.

(обратно)

61

Перевод Сергея Долгова.

(обратно)

62

Резюме нескольких опросов о Саре Пэйлин и президентских выборах можно найти на сайте .

(обратно)

63

Комментарии Пэйлин широко освещались. Среди прочих мест полный текст был опубликован на сайте: -journalists-and-pundits-tried-to-manufacture-a-blood-libel/.

(обратно)

64

В оригинале blood libel.

(обратно)

65

Кортикостероидные гормоны — гормоны стресса, вырабатываемые в норме корой надпочечников. Обеспечивают быстрый всплеск энергии (готовя организм к стрессовой ситуации). Однако частый выброс гормонов стресса (или прием стероидов), как известно, приводит к пагубным последствиям для здоровья: фактически разрушает сердечно-сосудистую систему, мозг и организм в целом. — Прим. ред.

(обратно)

66

J. М. Weiss, «Effects of Coping Behavior in Different Warning Signal Conditions on Stress Pathology in Rats», Journal of Comparative and Physiological Psychology 77 (1971): 1-13; J. M. Weiss, «Effects of Coping Behavior With and Without a Feedback Signal on Stress Pathology in Rats», Journal of Comparative and Physiological Psychology 77 (1971): 22-30.

(обратно)

67

S. M. Kosslyn and W. L. Thompson. Assessing Habitual Use of Dorsal Versus Ventral Brain Processes // Biologically Inspired Cognitive Architectures 2 (2012; e-pub August 9, 2012). P. 68-76, doi.org/10.1016 /j.bica.2012.07.007.

(обратно)

68

Для получения дополнительной информации о факторном анализе, см . pdf; /2011/10/r-tutorial-series-exploratory-factor.html; а также: . edu/ -clochmul/tutor 1 /factucmp.html.

(обратно)

69

S. D. Gosling, P. J. Rentfrow and W. B. Swann. A Very Brief Measure of the Big-Five Personality Domains // Journal of Research in Personality 37 (2003). P. 504-528, doi: 10.1016/ S0092-6566(03)00046-1.

(обратно)

70

L. R. Goldberg. An Alternative Description of Personality: The Big-Five Factor Structure // Journal of Personality and Social Psychology 59 (1990). P. 1216-1229, doi: 10.1037/0022-3514.59.6.1216; R. R. McCrae and О. P. John. An Introduction to the Five-Factor Model and Its Applications // Journal of Personality 60 (1992). P. 175-215, doi: 10.1111/j.1467-6494.1992.tb00970.

(обратно)

71

O. Blazhenkova and M. Kozhevnikov. The New Object-Spatial Verbal Cognitive Style Model: Theory and Measurement // Applied Cognitive Psychology 23 (2009). P. 638-663.

(обратно)

72

D. P. Crowne and D. Marlowe. A New Scale of Social Desirability Independent of Psychopathology // Journal of Consulting Psychology 24 (1960). P. 349-354.

(обратно)

73

A. W. Woolley, J. R. Hackman, T. E. Jerde, C. F. Chabris, S. L. Bennett and S. M. Kosslyn. Using Brain-Based Measures to Compose Teams: How Individual Capabilities and Team Collaboration Strategies Jointly Shape Performance // Social Neuroscience 2 (2007). P. 96-105.

(обратно)

74

Эти компьютерные средства были созданы Скоттом Ю. (в то время работавшего в Йельском университете) при содействии Майкла Дж. Тарра и Изабель Готье (в настоящее время работающих в Университете Карнеги-Меллон и Вандербильда, соответственно). Для получения более подробной информации, см.: / gauthier/FoG/Greebles.

(обратно)

75

Новый тест когнитивных режимов, представленный в предыдущей главе, еще не существовал в момент эксперимента. Он характеризует системы верхнего и нижнего мозга в целом, а не только тип ментальных образов, которые возникают в каждой системе. Следовательно, мы не можем с уверенностью сказать, что эти люди полагались на режим стимулирования и восприятия.

(обратно)

76

См. S. М. Kosslyn. On the Evolution of Human Motivation: The Role of Social Prosthetic Systems in Evolutionary Cognitive Neuroscience, edited by S. M. Platek, T. K. Shackelford, and J.P. Keenan. Cambridge, MA: MIT Press, 2006. P. 541-554; and S. M. Kosslyn, Social Prosthetic Systems and Human Motivation: One Reason Why Cooperation Is Fundamentally Human, in Evolution, Games and God: The Principle of Cooperation, edited by S. Coakley and M. Nowak. Cambridge, MA: Harvard University Press, 2013.

(обратно)

77

New York Times, August 5, 2012.

(обратно)

78

S. M. Kosslyn. On the Evolution of Human Motivation: The Role of Social Prosthetic Systems.

(обратно)

Оглавление

TOP BRAIN, BOTTOM BRAIN: Surprising Insights into How You Think Stephen M. Kosslyn, Ph. D. and G. Wayne Miller

НЕ ПРИСТРАСТЕН ЛИ РАЗУМ, ОТВЕЧАЯ НА ВОПРОСЫ О САМОМ СЕБЕ?

ИЗ ЭТОЙ КНИГИ ВЫ УЗНАЕТЕ

* * *

Предисловие. ЗАЧЕМ НУЖНА ЕЩЕ ОДНА КНИГА О МОЗГЕ?

Глава 1. НОВЫЙ ВЗГЛЯД НА МОЗГ

  Система вместо дихотомии

  Верхний мозг, нижний мозг

  Системы двух частей мозга

  Четыре когнитивных режима (введение)

Глава 2. КОРНИ ТЕОРИИ

  Франц Иосиф Галль, френолог

  Пьер Поль Брокá и его влияние

Глава 3. ДВУСТОРОННИЙ МОЗГ

  Удивительные идеи

  Метаанализ

Глава 4. СИСТЕМЫ МЫШЛЕНИЯ

  Думайте иначе

  Системы нейровизуализации

  Разрешение одного противоречия

Глава 5. РАЗВЕНЧИВАЯ МИФ

  Внутреннее пространство

  Мелким шрифтом

  В тесной связи

  «Разделенное сознание»

Глава 6. ВЗАИМОДЕЙСТВУЮЩИЕ СИСТЕМЫ

  Систематические взаимодействия

Глава 7. ЧЕТЫРЕ КОГНИТИВНЫХ РЕЖИМА

  Контекст и комфорт

Глава 8. ПРОИСХОЖДЕНИЕ РЕЖИМОВ: ПРИРОДА ИЛИ ВОСПИТАНИЕ

  ДНК встречается с опытом

  Смена режимов

  Удивительный случай С.Ф.

Глава 9. РЕЖИМ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

  Всем мэрам мэр

  Дело братьев Райт

  Один день в жизни Лайзы

Глава 10. РЕЖИМ ВОСПРИЯТИЯ

  Понимание мира

  Сочувствующая Ханна

Глава 11. РЕЖИМ СТИМУЛИРОВАНИЯ

  Общественный деятель

  Все сама

  Энди, парень с радио

Глава 12. РЕЖИМ ПРИСПОСОБЛЕНИЯ

  Виртуозная актриса

  Молодой человек по имени Ник

Глава 13. ПРОВЕРЬТЕ СЕБЯ

  Результаты для системы верхнего мозга

  Результаты для системы нижнего мозга

Глава 14. РАБОТАЯ С ДРУГИМИ

  Рогоножки в лабиринте

  Системы социальной поддержки

  Подумать дважды

  Быть самим собой

Послесловие авторов

Библиография

Об авторах Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg