«Я++: Человек, город, сети»

Я++: Человек, город, сети (fb2) - Я++: Человек, город, сети (пер. Дмитрий Леонидович Симановский) 1086K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Уильям Дж. Митчелл

Уильям Дж. Митчелл Я++: Человек, город, сети

Радио страдает некоей однобокостью. Оно является лишь средством передачи информации, то есть оно только сообщает. Чтобы не ограничиваться одной критикой, я бы предложил превратить радио из средства передачи информации в средство общения, связи между людьми. Радио было бы великолепнейшим из всех возможных средств связи в общественной жизни, гигантской системой каналов, но, разумеется, ему удалось бы выполнить эту функцию лишь в том случае, если бы оно могло не только передавать, но и принимать информацию, то есть заставить слушателя не только слушать, но и говорить, не изолировать его, а, наоборот, связать с обществом. Таким образом, радио должно было бы вовлечь слушателя в свою работу, превратить его в поставщика материала.

Бертольд Брехт, «Радио как средство общения», 1926 (перевод И. Млечиной)

Пролог

В честь приближавшегося столетнего юбилея я предпринял паломничество к местам электронной славы. Подобно Одиссею, пустившемуся в плавание к Итаке, я обратился за помощью к небесам1. В навигационную систему своего автомобиля я ввел адрес «Станция Маркони, Уэллфлит, Массачусетс». Спутники GPS определили мое местонахождение, программа вычислила кратчайший путь, и, внимая командам синтезированного голоса, я добрался до песчаного обрыва на мысе Кейп-Код.

Мимо по шоссе номер 6 неслись машины; водители слушали радио, иногда болтали по мобильному и даже не задумывались о том, что на этом открытом всем ветрам плато (большая часть которого уже обрушилась в океан) зародился беспроводной мир2. Именно здесь Гульельмо Маркони выстроил четыре 65-метровые башни, натянул меж ними паутину проводов, раскочегарил керосиновый генератор с напряжением 20 000 вольт и запустил ротор-разрядник, треск которого разносился на многие мили вокруг. 18 января 1903 года (когда братья Райт готовились представить миру летательный аппарат тяжелее воздуха) он передал беспроводное телеграфное сообщение через Атлантический океан. Два континента внезапно оказались связанными совершенно новым способом.

Спустя сто лет глобальная беспроводная система привела меня на это место и без видимых усилий держала меня на связи со всем миром, пока я там находился. В руке у меня был недорогой приемник-передатчик, несравнимо более совершенный, нежели громадная конструкция Маркони, способный моментально соединить меня с любым из сотен миллионов таких же устройств, разбросанных по миру. Более того, с его помощью я мог связаться с бесчисленными серверами глобальной компьютерной сети. Я вскрыл его корпус (разумеется, лишившись при этом гарантии), чтобы увидеть точно выполненную архитектурную модель размером с ладонь: силовая установка сжалась до аккумулятора не больше спичечного коробка, передатчик уместился на чипе, а антенная башня была длиной в несколько сантиметров. Казалось, будто Бробдингнег поразительным образом обернулся Лилипутией. Сотрудники Маркони были придатками недвижимой машины; устройство, которое я держал в руке, стало продолжением моего подвижного тела.

Масштаб

Две составляющие системы Маркони развивались в противоположных направлениях. Сеть расширилась: единственное беспроводное соединение развилось до плотной, опутывающей весь мир паутины беспроводной инфраструктуры; если учесть все ее наземные, околоземные и космические звенья, получится, что на сегодня это самая крупная из созданных человечеством конструкций. Тем временем средства передачи и приема сигнала радикально сжались; из элемента ландшафта они превратились в модный аксессуар.

Подобная двусторонняя трансформация, думал я, – не просто чудо техники; она изменила нашу жизнь. В течение столетия, и в особенности за последние двадцать лет, совокупность все более совершенных беспроводных технологий, растущей сетевой инфраструктуры, миниатюризации электронных устройств и увеличения количества цифровой информации радикально поменяла отношения людей со средой обитания и друг с другом. Я думал о разговорах по мобильному, продолжавшихся вплоть до обрушения башен Всемирного торгового центра, об отчаянных звонках из салонов угнанных самолетов, несущихся прямо к цели, о пейджерах, продолжавших подавать сигналы из-под развалин3. Мы уже неотделимы от наших все более изощренных электронных органов; наши конечности стали антенными опорами из плоти и крови; наши взаимосвязи укрепились и разветвились до непостижимости. От ультразвукового сканирования и прослушивания сердцебиения плода до посмертного интернет-существования в виде профайлов и адресов наши тела теперь находятся в состоянии непрерывного электронного взаимодействия с окружающей средой.

Отношения между вещами изменились похожим образом. Цифровые сети начинались как собрания больших дорогостоящих коробок, соединенных дешевыми проводами. Однако со временем коробки стали меньше, их самих – куда больше, а провода остались, в сущности, теми же. В результате именно проводные соединения, а не коробки, начали требовать все больше пространства и средств. С расширением сетей телекоммуникационные компании озадачились проблемой «последней мили» к домам и офисам, архитекторы скрепя сердце стали вписывать в планы зданий кабельные лотки и аппаратные шкафы, по полам расползлись космы электропроводов, а многие предметы, которые стоило бы подключить к сетям, остались без соединения только потому, что слишком сложно было тянуть кабель. Однако к началу XXI века недорогие, повсеместно доступные беспроводные соединения обеспечили сетевое подключение целым классам ранее не имевших его предметов – крошечным, чрезвычайно многочисленным, очень удаленным, быстро двигающимся, а также встроенным в другие предметы или втиснутым в малодоступные места. Наиболее заметный эффект произвели беспроводные транспондеры, способные служить меткой для несущих их объектов. После того как они сжались до размеров булавочной головки и подешевели до нескольких центов, их стали производить и устанавливать буквально миллиардами. Вычислительные мощности теперь можно разместить где угодно, и что угодно можно присоединить к сети. Граница между компьютерным оборудованием и более традиционными приспособлениями исчезает прямо на глазах.

Вещественность

Разделение битов и атомов осталось в прошлом. На заре цифровой революции такое разделение элементарных единиц материи и информации казалось уместным. Мир физический и виртуальный представлялись нам раздельными сферами – киберпространством и мясо-пространством, как легкомысленно, но наглядно обозначил их Уильям Гибсон. Это воспринималось как долгожданное освобождение от суровых оков осязаемой реальности, по крайней мере – пока не лопнул пузырь доткомов. Сегодня граница между этими мирами стирается. Сетевой интеллект оказывается внедрен повсюду, в любой физической системе – будь она рукотворной или природной. Сплошь и рядом события, происходящие в виртуальном пространстве, отражаются в физическом, и наоборот4. Электронная коммерция, как выяснилось, – это не замена стен и прилавков на серверы и телекоммуникации, но продуманная интеграция цифровых сетей и реальных систем снабжения. Сегодня мы все в большей степени живем в точках, где электронные потоки информации, подвижные субъекты и реальные пространства сходятся самым полезным и приятным образом. В этих точках и возникает новая, присущая XXI веку архитектура.

Метафора «виртуального мира» казалась сильной, когда мы только начинали непростой путь к осмыслению возможностей цифровой информации, но сегодня она представляется безвозвратно устаревшей. Биты не висят в киберпространстве, чтобы на них глазели, как на картины в музее, или следили за ними через «окна» (windows – образ не нуждается в разъяснении). Разумнее было бы признать, что невидимая и неосязаемая информация в форме электромагнитных колебаний устанавливает новые типы взаимоотношений между реальными событиями, происходящими в реальных пространствах. Бит – это и правда «небезразличное различие», но воспринимать это различие следует как нечто определенное, имеющее четкие пространственно-временные координаты. Как изменение положения тумблера или затворки, выдачу товара со склада, запуск или остановку двигателя, изменение цвета пикселя или сдвиг в позиции автоматического манипулятора – а не как изменение значения абстрактной переменной или воображаемого состояния идеализированного получателя сообщения. Организованные в программный код биты – это самое мощное из имеющихся у нас сегодня средств для выражения намерений и приведения их в действие.

Намерения

Когда мы воспринимаем код таким осязаемым, архитектурным образом, он дает возможность устанавливать взаимосвязи между физическими причинами и следствиями через символически выраженные математические функции, а не путем сооружения специальных соединительных механизмов, гидравлических систем, постоянных электроцепей или чего-то в этом роде. С помощью проводной и беспроводной передачи данных код позволяет этим взаимосвязям реализовываться на расстоянии. Поскольку инструкции и данные можно сохранять, записанные в виде кода взаимосвязи могут осуществляться не синхронно. Растущая интеграция телекоммуникационных сетей и цифрового управления с транспортной системой, системой электроснабжения, водо-, газо– и нефтепроводами, плотинами и системами предотвращения наводнений, системами кондиционирования воздуха и инфраструктурой мировой торговли приводит к тому, что цифровой код на сегодня управляет подачей всего самого для нас необходимого. Код сплетает все более плотную сеть сложных и неотвратимых взаимосвязей в пространстве и времени. И это только начало; кривая технического прогресса все круче забирает вверх.

Однако кроме хороших битов есть и плохие. Злонамеренные нули и единицы не менее опасны, чем пули. В опутанном сетью электронных взаимосвязей мире между адресом и целью нет принципиальной разницы. Обычный почтовый адрес делает меня потенциальной целью для нежелательной рекламы, конвертов со спорами сибирской язвы или взрывающихся пакетов – при этом отослать их можно практически отовсюду. Похожим образом мой электронный адрес привлекает вирусы, червей и спам – и в этом случае отправителя еще труднее найти. Координаты, раздаваемые направо и налево моими беспроводными устройствами, привлекают электронные системы слежения. Та же технология, что безошибочно направляет мой автомобиль в определенную точку города, может направить ракету или управляемую бомбу. Все чаще перемещаемые по столь заботливо выстроенным нами коммуникациям емкости – будь то пакеты в интернете или салоны авиалайнеров – подвержены не только физическому захвату, но и хакерским атакам; их можно перепроектировать, перепрограммировать, перекомпоновать, использовать в военных целях и направить против нас самих.

Этика

В этой книге я рассмотрю, как беспроводные соединения, глобальные коммуникации, миниатюризация и связанные со всем этим системы и практики вместе влияют на наши тела, одежду, архитектуру, города, способы и системы передвижения, а также на то, как мы используем пространство и время. Особое внимание я хочу обратить на ключевое последствие этих технологических трансформаций – переход от мира, основанного на границах и разделении, к миру, структура которого на любом уровне организации все больше определяется связями, сетями и потоками. Это мир все менее костных, все более текучих и гибких взаимоотношений между знанием и действием, между формой и материалом, между людьми и населенными ими пространствами.

Я попробую доказать, что благодаря сетям последствия наших действий выходят далеко за традиционные рамки. Нам все реже необходимо быть рядом, чтобы воздействовать на других или чтобы они воздействовали на нас. Расширяющаяся область электронных взаимосвязей и взаимозависимостей ведет к расширению круга тех, перед кем мы испытываем моральную ответственность. Принцип взаимности – золотое правило древности – более не ограничен в пространстве и времени, и это оказывает глубокое влияние на практику проектирования, планирования и дизайна.

Пытаясь разобраться в создавшемся положении, я стараюсь не акцентировать ни автономную логику технологического прогресса, ни логику желаний и власти. Напротив, я полагаю, что мы формируем технологии, которые, в свою очередь, формируют нас; и что этот непрерывный, цикличный процесс и определяет нашу материальную и социальную среду. Я вижу себя не футурологом, пытающимся предсказать технологические последствия этого процесса, и не социологом-практиком, тщательно следящим за его ходом, а вовлеченным в этот процесс, но сохраняющим способность критически его оценивать проектировщиком, чья работа состоит в том, чтобы осмысливать, воображать и изобретать.

1. Рамки/сети

Вот вам, к примеру, Я++.

Я состою из биологического ядра, окруженного широкой системой искусственных рамок и сетей. Структуры, образованные этими рамками и сетями, являют собой топологическую и функциональную пару1. Рамки определяют пределы помещений и пространств (область традиционной архитектуры), тогда как сети организуют пространство связей и потоков. Стены, ограды и оболочки разделяют; пути, трубы и провода соединяют.

Рамки

Моя кожа – это всего лишь нулевой уровень сложно устроенной системы рамок. Когда я бреюсь, я покрываю лицо пенкой. Оказавшись почти нагишом на свежем воздухе, я как минимум облачаюсь в слой солнцезащитного крема с фактором 15.

Моя одежда – это уровень мягкой архитектуры, обволакивающей меня, повторяющей контуры моего тела. Постель, ковры, занавески – менее обтягивающие структуры окружающих нас тканей – находятся где-то на полпути между нижним бельем и стенами. Моя комната – это сброшенный черепаховый панцирь, встроенный в более прямолинейную геометрию, зафиксированный в пространстве и увеличенный в размерах так, чтобы я чувствовал себя комфортно в его пределах. Комната находится в здании, имеющем устойчивую к атмосферным воздействиям внешнюю оболочку. До возникновения современной подвижной артиллерии городские стены были самой дальней и самой крепкой скорлупой; такой набор оболочек соответствовал нуждам городского жителя по крайней мере до осады Парижа в 1871 году во время Франко-прусской войны2.

В первые годы холодной войны внешние защитные сооружения снова получили распространение в такой крайней форме, как оборудованные в подвалах домов ядерные бункеры. Разрушение Берлинской стены в 1989 году обозначил конец этой тревожной эпохи. Однако если я окажусь в тюрьме, лагере для интернированных лиц или обнесенном стенами жилом комплексе для богатых пенсионеров, различие между «внутри» и «снаружи» будет, как и раньше, принципиальным. Если я перееду в деревню, изгородь не даст разбредаться моему скоту. А если я живу на территории могучей державы, я нахожусь под защитой высокотехнологичных, но все же уязвимых укреплений, растянувшихся на тысячи километров. Наши внешние оборонные рубежи развиваются параллельно со все более устрашающими системами вооружения и сегодня представляют собой невидимые радиолокационные преграды и противоракетные щиты, возводящие вокруг нас электронные крепостные стены циклопических размеров. Я окружаю себя целой последовательностью искусственных оболочек, число и характер которых постоянно изменяются в соответствии с моими потребностями и обстоятельствами3.

Эффективность моих рамок зависит от соотношения их толщины и удельной способности смягчать воздействие соответствующего потока. Например, чтобы не замерзнуть, я могу взять тонкий слой материала с высокими термоизоляционными характеристиками или же толстый – менее эффективного изолятора. Если мне нужна тишина, я могу плотно прикрыть дверь, а могу положиться на феномен затухания звуковых волн в атмосфере и выйти за пределы слышимости. Если мне нужно построить тюрьму, я могу возвести непреодолимые стены, а могу переселить заключенных куда-нибудь подальше – как британское правительство, которое в XVIII веке ссылало преступников в Австралию. На малонаселенных территориях расстояние создает множество естественных преград; в то время как в зданиях и городах эффективные искусственные барьеры разделяют соседствующие пространства.

Соединения

В то же время я, по меткому наблюдению Георга Зиммеля, являюсь «соединяющим созданием, которому необходимо разделять и которое не способно соединить, не разделяя»4. Мои рамки не герметичны. Окружающие меня границы пронизаны дорогами, трубами, кабелями и прочими каналами пространственной концентрации входящих и исходящих потоков людей, других живых существ, отдельных предметов, газов, жидкостей, энергии, информации и денег. Я безнадежно опутан сетями, по которым ко мне или от меня следуют воздух, вода, мусор, транспорт, энергия и цифровая информация.

Для создания и поддержания различий между тем, что находится внутри и снаружи моих рамок, – а без различий в рамках нет никакого смысла, – я пытаюсь контролировать эти потоки. Точки пересечения рамок потоками являются местами, где я могу следить за тем, что направляется наружу и внутрь, принимать решения о допуске, отфильтровывать то, что я не хочу впускать или выпускать, выражать желания, осуществлять полномочия и определять параметры. Прямо или косвенно я применяю двери, окна, сетки от насекомых, ворота, решетки для скота, краны, клапаны, фильтры, презервативы, памперсы, дыхательные маски, консьержей, блокпосты, пограничные и таможенные пункты, дорожные знаки, роутеры и коммутаторы – все это, чтобы определять, кто, что, куда и когда может двигаться. То же самое, конечно, делаете и вы, и другие люди, имеющие в определенных обстоятельствах соответствующие полномочия.

Сочетание наших усилий по контролю и обеспечению циркуляции между пространствами и нашей конкуренции за сетевые ресурсы определяет то, как мы формируем и ограничиваем ареалы повседневной деятельности друг друга. В сравнительно стабильной системе наших взаимосвязанных, пересекающихся и частично обобществленных сетей сложные переплетения запросов и ответов различных участников создают переменчивую среду свободы и ограничений. По мере того как сети становятся быстрее, всеохватнее и незаменимее, эти процессы оказывают все более серьезное влияние на нашу повседневность; каждый по собственному опыту знает, что автомобильная пробка, очередь на регистрацию, отключение электричества, DDoS-атака на сервер или обвал рынка создает барьер не менее действенный, чем запертая дверь. Чем выше наша зависимость от сетей, тем теснее и динамичнее переплетаются наши судьбы.

Сети

Архетипическая структура сети с ее точками накопления и сохранения, соединениями, меняющимися характеристиками потока, взаимозависимостями и контрольными пунктами сейчас повторяется на всех уровнях: от нервной системы (нейроны, аксоны, синапсы) и электронной схемы (регистры, маршруты, переключатели) до глобальной транспортной сети (складские комплексы, морские и воздушные маршруты, транспортные узлы)5. Сети различных типов и масштабов, в свою очередь, интегрируются в более обширные сетевые комплексы, выполняющие множество различных функций. В зависимости от природы нашего участия в связанных с ними политических и социальных структурах каждый из нас потенциально может играть различные роли (важные или второстепенные) в узловых точках этих сетевых комплексов – владелец, авторизованный пользователь, оператор, жилец, арендодатель, съемщик, клиент, гость, попутчик, турист, иммигрант, иностранец, контрабандист, лазутчик, правонарушитель, детектив, взломщик, угонщик, захватчик, привратник, тюремщик или заключенный. Идентификация в координатах полномочий и власти теперь неотделима от принадлежности к одной из этих ролей.

С распространением сетей и ростом нашей от них зависимости происходит постепенная инверсия соотношения между рамками и связями. То, что в древности символом города являлась окружность крепостных стен, демонстрирует, что ограничивающие, отделяющие и иногда защищаемые рамки когда-то были решающим механизмом политической географии. Иисус Навин получал доступ по старинке: стены Иерихона рухнули от звуков его праведной трубы. Однако к середине XX века самым запоминающимся символом Лондона стала схема его метрополитена, а Лос-Анджелеса – карта его автострад. Именно использование этих сетей, а не пребывание внутри стен, делало человека жителем Лондона или Лос-Анджелеса. Новейшая история урбанистического роста – это уже не последовательное расширение окружающих город стен, как это было в античности, Средневековье и Ренессансе; сегодня это периферийное разрастание, обусловленное развитием сетей.

В последние годы невероятно разветвленная диаграмма взаимосвязей интернета стала наиболее ярким символом глобализации. Сегодня мы получаем доступ, вбивая пароль, а IT-специалисты стирают границы между организациями, объединяя списки доступа ко внутренним сетям. Объектом желания и конкуренции сегодня являются не рамки, но сети: мы наблюдаем торжество двунаправленности6. Широкий охват и вписанность в сложную структуру теперь важнее замкнутости и автономности. Владение территорией мало что значит без контроля за проходящими через нее потоками и точками доступа к ним.

Спустя год после террористических атак 11 сентября на Нью-Йорк и Вашингтон последствия такого положения вещей становятся все очевиднее. Президентская комиссия по защите жизненно важной инфраструктуры без экивоков сообщает в своем (не ставшем сенсационным) докладе:

Наша экономика и национальная безопасность всецело зависят от информационных технологий и информационной инфраструктуры. Сеть, вобравшая в себя множество сетей, напрямую обеспечивает деятельность всех секторов нашей экономики – энергетики (электроэнергия, нефть, газ), транспорта (железные дороги, авиация, торговый флот), служб спасения, финансовых и банковских структур, телекоммуникаций и связи, здравоохранения, водоснабжения, химической промышленности, военнопромышленного комплекса, пищевой промышленности, сельского хозяйства и почты. Влияние компьютерных сетей распространяется далеко за рамки киберпространства. Они управляют такими объектами материального мира, как электрические трансформаторы, поезда, насосные станции трубопроводов, химические хранилища, радары и биржи7.

Сетевое взаимодействие стало определяющей характеристикой городской цивилизации XXI века.

Часы

Каждая сеть обладает своим особенным темпом и ритмом. Во вложенных слоях и последовательно содержащих друг друга сетях моего мира мой пульс – звук средней по размеру, низкочастотной сосудистой сети – механизируется, упорядочивается, обретает внешнюю форму и бесконечно отражается, возвращаясь ко мне эхом.

Как совокупность рамок, потоков и систем контроля разделяет мое пространство на специализированные, легкоуправляемые зоны, так эти искусственные ритмы разбивают мое время на дискретные, опознаваемые и объяснимые, а иногда и оплачиваемые отрезки. Бухгалтеры – хранители времени; поддающееся измерению и подотчетное время – деньги.

Первым такую возможность дал нам удивительно равномерный ход маятника8. Древние солнечные и водяные часы показывали течение времени, монастырские колокола бенедиктинцев формализовали его приблизительное механическое разделение. Часовые башни ускорили общее сердцебиение европейских городов – что, как отмечал Льюис Мамфорд, было чрезвычайно важно для регулирования и координации социальной и экономической жизни, а в конечном итоге и для организации промышленного производства9. И вот в XVII веке Христиан Гюйгенс разработал исправно тикающие маятниковые часы.

Это нововведение повлекло изменение масштаба. Появились башни не выше шкафа (напольные часы в прихожей частного дома), и вскоре измерение времени стало ассоциироваться скорее с домом и семьей, чем с более широким городским сообществом. Когда на смену маятнику пришли механизмы с пружинным заводом, часы еще уменьшились, став переносными, а потом и носимыми – и сделав измерение времени делом сугубо индивидуальным10. Из жилетных карманов часы перекочевали на запястье – как нарочно, именно туда, где легче всего обнаруживается человеческий пульс. Крепко прильнув к плоти, они сделали возможным широкомасштабное планирование и координацию индивидуальных действий; к примеру, во время Гражданской войны в Америке, войска северян синхронизировали свои операции с помощью наручных часов.

С убыстрением искусственного пульса хронометры продолжали уменьшаться. В наше время гигагерцевые кварцевые сердца крошечных компьютерных чипов встроены повсюду. (У чипов без часов могут обнаружиться существенные преимущества, но они до сих пор не получили широкого применения11.) Электронные вибрации точно отсчитывают все ускоряющийся ритм нашей цифровой эпохи: дробят секунды на миллиардные доли, задают скорость выполнения вычислительных задач, регламентируют наши взаимодействия с вычислительными устройствами, калибруют GPS-навигаторы, регулируют системы энергоснабжения и телефонной связи, измеряют и обращают в товар труд людей и механизмов – а там, где это необходимо, их, в свою очередь, координируют центральные атомные часы12. Они не просто отмеряют время – они инициируют выполнение команд и программ. Секунды, миллисекунды, микросекунды, наносекунды, пикосекунды: глобальное электронное сердцебиение все ускоряется и набирает силу, да еще какую! Стоило замаячить опасности, что их согласованные микроритмы споткнутся о проблему 2000 года, как среди самозваных техноинтеллектуалов поднялась нешуточная паника13. Помимо прочего, нам обещали «зрелищные взрывы, аварии на ядерных реакторах, отключения электричества, утечки токсичных веществ, авиакатастрофы и обвал банковской системы»14.

Процессы

Однако обустройство времени, разумеется, включает в себя не только все более точное подразделение дня. По мере того как часов становится больше и они распространяются по все более широкой территории, значительную роль начинают играть взаимоотношения между ними.

Разные территории могут либо попросту ориентироваться на собственные часы, либо стандартизировать и синхронизировать свои системы отсчета времени. Когда связи между отдаленными поселениями не имели большого значения, местного времени было вполне достаточно и координация не требовалась. Однако с появлением поездов и телеграфа это стало насущной необходимостью. В 1851 году Гарвардская обсерватория стала рассылать железнодорожным компаниям телеграфные сигналы точного времени. С расширением транспортных и телекоммуникационных возможностей мы вступили в эру глобального сетевого времени – в эру Гринвича, часовых поясов и режима сна, не зависящего от светового дня15. Когда-то крестьяне вставали с петухами и работали на близлежащих полях до заката; сегодня страдающие от джет-лега бизнесмены строчат имейлы в три ночи, сидя в гостиничных номерах на другом конце света.

Компьютеры только добавили еще несколько уровней сложности в строение времени. Первые из них – сконструированные в соответствии с изящными принципами фон Неймана и Тьюринга – представляли собой сугубо последовательные машины, выполнявшие одну операцию зараз; программирование заключалось в том, чтобы расставить нужные операции в определенном порядке. Все подчинялось ходу процессорного времени и конечной (пусть и небольшой) длительности операций. Однако с развитием интерактивной вычислительной техники появилось различие между теми задачами, которые можно выполнить в реальном времени, и теми, которые выполняются дольше. Например, трехмерная компьютерная анимация может быть обсчитана заранее и сохранена для последующего использования, а может (как это происходит в современных компьютерных играх) обсчитываться и показываться на ходу, без какой-либо ощутимой задержки. Иными словами, если для сжатия процессов вы пользуетесь быстрыми машинами, различие между синхронностью и последовательностью можно просто игнорировать. Без этого не было бы никакой «виртуальной реальности».

Практика мультизадачности позволяет игнорировать и другие моменты. При достаточно высокой скорости процессора его можно запрограммировать так, что свое время он будет разделять между несколькими процессами одновременно – при этом создавая иллюзию, что целиком посвящает себя каждому процессу в отдельности. В итоге один последовательный процессор разделяется на несколько «виртуальных машин», как будто занимающих одну и ту же пространственно-временную позицию. Древняя, казалось бы, не вызывающая вопросов концепция hic et nunc – здесь и сейчас – мало-помалу ветшает.

По мере того как процессоры уменьшались, дешевели и соединялись в сети, все доступнее становилась возможность программирования параллельных, а не строго последовательных процессов; задачи распределяются между различными процессорами, которые синхронно работают на желаемый результат. В качестве такого параллельного вычислительного устройства сегодня вполне можно представить себе даже сразу весь интернет16. На этом этапе – в частности, когда скорость сети приближается к скорости передачи данных внутри компьютера – воспринимать компьютер как компактный дискретный объект или делать различия между компьютерами и сетями становится бессмысленно. В конечном итоге мы достигнем физического предела скорости и связанного с ним парадокса: информация не может передаваться быстрее света, и поэтому разнесенные в пространстве события, которые из одного узла такой суперскоростной сети кажутся синхронными, в другом могут представляться последовательными, и наоборот.

Логическим финалом этого перехода к сетевому параллелизму является все более высокая вероятность квантовой кибернетики – где каждый атом содержит бит, огромное количество процессорных элементов атомного масштаба приспособлены для выполнения вычислений на беспрецедентной скорости, а известная своими странностями пространственно-временная логика квантовой механики приходит на смену привычной нам логике повседневности17. (Непросто примирить сознание с тем, что квантовые системы находятся в нескольких местах одновременно, квантовые биты в каждый момент регистрируют и 0, и 1, а квантовые компьютеры синхронно обсчитывают огромное количество задач.) И может статься, что в один прекрасный день сеть будет работать на кажущихся почти волшебством принципах квантовой сцепленности и телепортации квантовых состояний18.

Таким образом, от локального определения и механического разделения времени мы пришли к куда более динамичной глобальной сетевой электронной системе планирования и координации. На заре новейшего времени люди отмеряли свою жизнь тиканьем ходиков (а иногда, как сокрушался Пруфрок, кофейными ложечками); теперь наши переплетающиеся меж собой сети работают на устройствах с наносекундными циклами, постепенно приближаясь к областям применимости квантовой логики. Чем больше пространственных взаимосвязей мы устанавливаем между событиями и процессами, тем более синхронность преобладает над последовательностью; время представляется не цепью постылых событий, но каскадом параллельных, иногда взаимосвязанных и переплетенных процессов в общемировой сети. Когда-то всему было свое время и место; сегодня события все больше размазываются по множеству пунктов и моментов сложным и часто неопределимым образом.

Прерывистость

В созданном нами быстро меняющемся мире с цифровым управлением что находится между 0 и 1, между двумя соседними пикселями, между одним временным интервалом и следующим? Ответ, конечно же, – ничего, совершенно ничего; там нет никакого «там». Логика, пространство и время цифрового мира дискретны.

Наши сети имеют ту же прерывистую структуру; между четко очерченными точками доступа находится лимб – пространство неопределенности. Когда вы бросаете письмо в почтовый ящик, оно исчезает в почтовой системе и остается там, пока не объявится в ящике получателя. Письмо, отправленное по электронной почте, – это просто пакеты информации в облаке интернета до тех пор, пока оно не воссоздается при получении. Конечно, точный маршрут через сеть, в принципе, можно проследить, но на практике нам это совершенно неинтересно. Сети для нас – это их интерфейсы, а обо всей технической начинке за ними мы вспоминаем, только когда что-то барахлит.

Если же вы передаете по сети себя самого, вы оказываетесь в этом лимбе. Яснее всего это, вероятно, ощущается во время ночного межконтинентального перелета. Вы сидите в наушниках, вокруг темно, нет никакого ощущения движения. Видеомонитор создает для вас персональную реальность, которая иногда отключается, чтобы показать время в пунктах отправления и прибытия. В этот момент лучше не мучиться вопросами, на какое время переводить часы, где конкретно вы находитесь и законы какой страны на вас распространяются.

Прерывистость, порождаемая сетями, стала результатом стремления к эффективности, надежности и безопасности. Инженеры предпочитают ограничить число точек доступа и обеспечить быструю и непрерывную связь между ними. То есть попить из ручья вы можете в любом месте, но водопроводная вода польется только из крана. Прогуливаясь по проселочной дороге, вы можете остановиться где угодно, но сойти с поезда получится только на станции, съехать с шоссе – на развязке, а выйти из самолета – в аэропорту; при этом ваши представления о пространстве между ними крайне ограниченны. Поднимаясь по лестнице, вы опытным путем познаете архитектурные переходы между этажами, но когда за вами закрываются двери лифта, вы оказываетесь в архитектурном лимбе.

Жизненные пространства

Несколько десятилетий тому назад, еще на заре цифровой эпохи, Чарльзу Муру (самому вдумчивому архитектору зарождавшегося тогда постмодернизма) хватило проницательности увидеть, что значит одновременное наступление расширения и прерывистости для повседневного использования пространства; места нашего обитания перестали быть отдельными или смежными зонами; они начали дробиться и рассеиваться. Теперь их ограничивают не стены, но доступ к сетям. И занимают их рассредоточенные в пространстве организации, от транснациональных корпораций до розничных сетей и террористических групп. Контроль и охрана в них осуществляется не по периметру, но в отдельных, рассредоточенных узлах доступа. Смысл и упорядоченность дается им не через встроенность в четкую пространственную иерархию, но в результате участия в глобальных сетевых связях. Сфера наших знаний и действий более не может определяться как четко очерченная область – ее нужно воспринимать как динамичные, последовательно возникающие, не зафиксированные во времени и пространстве модели присутствия. В оказавшем большое влияние эссе «Подключайся, Рамзес» Мур замечает:

Наиболее мощные и эффектные ансамбли из тех, что наши предки построили для себя и оставили нам, существуют в непрерывном пространстве. Они функционируют в рамках четкой иерархии важности, прежде всего отделяя то, что внутри, от того, что снаружи, а затем расставляя все по значению таким образом, чтобы объекты упорядочивали ландшафт, а ландшафт, в свою очередь, придавал значение объектам. Это как в Пекине, где начинающаяся снаружи ось пронизывает слой за слоем (как в луковице), каждый следующий из которых – важней предыдущего, вплоть до резиденции самого императора; или в индуистских городах, где градация каст от самой чистой до неприкасаемой определяла их место вдоль течения реки, водой из которой пользовались все… Однако наши места обитания, как и наши жизни, больше не завязаны на определенное непрерывное пространство. И порядок, который мы выстраиваем, не состоит из четко определяемого «внутри», умело отделенного от враждебного «снаружи». Получив возможность мгновенного электронного контакта с людьми в любой точке планеты, мы теперь повсюду в любой момент. Таким образом, наши новые места связывает не осязаемый цемент, но электронный19.

Сообщества

Чтобы высказать ту же мысль, что и Мур, социолог использовал бы более формальный язык. Он отметил бы, что для меня – как и для большинства сегодняшних жителей больших городов – источником общения, помощи, поддержки и контроля являются несколько крепких социальных связей и множество слабых20. Связи эти, проявляющиеся, скажем, как записи в телефонной книге моего мобильного или в списке контактов электронной почты, образуют социальные сети. В прошлом такие сети поддерживались в основном путем личного контакта в рамках определенной местности – это было компактное, территориально обусловленное сообщество21. Сегодня функционирование сетей поддерживается сложным сочетанием личных контактов на месте и в путешествиях, почтовой связи, синхронных контактов через телефонную и видеосвязь и асинхронных – по электронной почте и прочим подобным ей системам22. Плотность этих сетей значительно ниже, и они распространяются на весь земной шар, связывая меня со множеством разбросанных по миру и часто меняющихся мест23. Как изящно подытожил Барри Уэллман: «Люди в сетевых обществах живут и работают в большом количестве пересекающихся социальных кругов, часто переключаясь от одной сети к другой. Люди, с которыми они имеют дело, разбросаны в пространстве и часто не знакомы друг с другом – то есть их социальные сети сплетены неплотно»24.

С тех пор как Мур опубликовал свое эссе, по мере увеличения скорости и расширения транспортных сетей наша среда обитания становилась еще более фрагментарной и рассеянной в пространстве. Параллельно электронный цемент стал значительно крепче. Сегодня это подразумевает каналы передачи голоса, изображения и данных, возможности широкого и узконаправленного вещания, связи типа «место-место» и «человек-человек», инфраструктуру банковских сетей, новомодные гаджеты корпоративного бойца, мечущегося между мировыми столицами, и дешевую телефонную карточку гастарбайтера.

Где бы я теперь ни оказался, на ближайшем телевизоре я обнаружу среди прочих несколько стандартных каналов. У меня будет доступ к тому же банковскому счету, и я смогу болтать со все теми же людьми по мобильному телефону. Проверить электронную почту и отослать ответы я могу практически из любого места мира. А мой онлайн-мир, когда-то состоявший из отдельных и весьма эфемерных фрагментов, становится все более устойчивым, взаимосвязанным и унифицированным; когда и откуда бы я к нему ни подключился – он все тот же, почти такой же, каким я его оставил. Стабильность в моем мире более не обеспечивается нахождением на некой географически определенной территории, которую я могу считать своей; мое чувство непрерывности и принадлежности все более зависит от наличия сетевых связей с разбросанными по миру людьми и местами, которые мне небезразличны.

2. Соединяющие создания

Джойсовского «Улисса» можно прочесть как «Дорогая, я уменьшил город». Здания Дублина обозначают жизненно важные органы: редакция газеты – легкие, концертный зал – ухо и так далее – в то время как Леопольд Блум и Стивен Дедал циркулируют по городскому организму как разумные корпускулы, в каждом пункте демонстрируя соответствующие проявления своего получившего биологическое воплощение сознания. Напротив, «Поминки по Финнегану» можно читать как «Нападение пятидесятимильного человека». Трактирщик/строитель города Хамфри Чимпден Ирвикер (H. C. Earwicker, чьи инициалы HCE соответствуют Howth Castle and Environs, «Замок Хоут и Окрестности», а также Here Comes Everybody, «Вот идут все») становится воплощением географии Дублина; его голова – «macroborg of Holdhard» (мыс Хоут-Хед), он протянулся до постыдно распухших «microbirg of Pied de Poudre» (порохового склада в Феникс-парке), сами же дублинцы в это время «hopping round his middle like kippers on a griddle» («скачут у него на пузе, как сельди на сковородке»). Голос Ирвикера/Окрестностей/Всех – это бубнеж Дублина, размышляющего о себе самом.

В наше время метафоры, связывающие город и тело, стали конкретными и буквальными. Встроенные в обширную структуру многоступенчатых рамок и разветвленных сетей, мой скелет, мышцы, нервная и прочие физиологические системы искусственно усовершенствованы и расширены. Область их действия раздвинулась до неопределимых границ и, взаимодействуя с сопоставимыми по размаху зонами влияния других людей, образует глобальную систему передачи, действия, восприятия и управления. Мое биологическое тело переплелось с городом; город стал не только местом применения моей включенной в сеть когнитивной системы, но и – что принципиально – пространственным и материальным воплощением этой системы.

Конечности (наращиваются)

Сначала дополнительную мышечную силу давали животные; всадник на лошади обладал высокой проходимостью и великолепным соотношением веса и мощности.

Ранней, рудиментарной формой экзоскелетной опоры стал посох. Элементарные изобретения вроде колеса, дышла и ящика вместе дали телегу. В сочетании с ровным дорожным покрытием они породили средства передвижения и запустили длительный процесс симбиоза транспорта, дорог и городов.

Первые дороги были примитивной формой сетевой инфраструктуры. Колеса были приспособлениями, работающими в этой инфраструктуре, и одно было точно подогнано к требованиям другого. Так начался важнейший процесс параллельной эволюции: устройства, системы, средства передвижения и постройки приспосабливались к возможностям имевшихся типов инфраструктуры, а те, в свою очередь, развивались и множились в ответ на растущие требования. Копыта на грунтовке продолжали, трансформировали и усиливали работу ног в стременах и рук с поводьями. Позднее шины на шоссе – посредством механических и электронных соединений – делали то же самое для ног на педалях и рук на руле. Благодаря такого рода процессам в течение столетий наши конечности и мышцы постоянно растягивались и развивались1.

В начале индустриальной эпохи, с появлением парового двигателя и самодвижущегося экипажа, машины пришли на смену мышцам животных. Сначала энергия двигателей передавалась только на короткие расстояния, с помощью таких механизмов, как трансмиссия автомобиля или ременной привод первых фабрик, однако сочетание электрогенераторов, линий электропередачи и электромоторов позволило городам обзавестись эффективными и разветвленными системами распределения энергии2. Когда электросети разрослись и соединились друг с другом, источники энергии стали все более отдаляться от мест ее потребления; плотина Гувера (недалеко от Лас-Вегаса) посылает большую часть вырабатываемого электричества в Южную Калифорнию, а гидроэлектростанции Квебека снабжают энергией значительную часть востока Северной Америки. Жизненно необходимая современным городам электроэнергия стала конкурентно оцениваемым товаром, подача которого осуществляется с помощью гигантской компьютеризированной системы в соответствии с колебаниями спроса и предложения – и по воле трейдеров.

В течение XIX и XX веков расцвет изобретательства привел к господству механизации3. Сегодня я, привилегированный горожанин эпохи постмодерна, могу пользоваться результатами этого безудержного накопления механических устройств, применяя машинную энергию где бы и когда бы мне это ни понадобилось. К моим услугам аппараты от микроскопических силовых приводов до электроинструментов, электроприборов, транспортных средств, лифтов, эскалаторов, кранов, конвейеров и гигантских промышленных предприятий. Когда я управляю роботом по интернету, возможности моей моторики простираются на тысячи миль. Обладая соответствующими навыками, я могу делать хирургические операции, находясь через океан от пациента4. Современная электроника позволяет даже за садом ухаживать на расстоянии5.

Если когда-то оружием служил меч – удлиненное и заостренное продолжение руки, сегодня (как известно любому дельному террористу) я могу взорвать бомбу на расстоянии, просто приладив к ней мобильный телефон6. Но это всего лишь кустарная поделка, дающая участникам неформальных силовых структур возможность не подвергать опасности собственную шкуру. Неохватные системы вооружений военных организаций XXI века – это пугающе развернутые, размноженные и усиленные версии солдата древности – с его ногами (ставшими военным транспортом и системой доставки), рукой с мечом для нападения, рукой со щитом для обороны, глазами и ушами для сбора разведывательной информации. С тех пор как ладонь на рукоятке сменило беспроводное дистанционное управление, а для более точного управления системами вооружения стала применяться кибернетика, военные действия все больше перекладываются на электронику, программное обеспечение и робототехнику7. На службе в современной армии я (как предсказывал Норберт Винер) «встроен в систему управления вооружением и служу ее важным компонентом», мягкотелым контрольным узлом в разветвленной и высоко интегрированной машинной сети8. И это положение становится повсеместным, распространяясь от систем вооружения к хороводу машин, заполнивших нашу повседневную жизнь.

Программируя робота, я могу точно указать, что он будет делать. Я могу велеть ему бесконечно повторять определенную операцию, или включиться в определенный момент (как вирус, который активизируется однажды в полночь, чтобы отформатировать ваш винчестер), или по-разному реагировать на различные условия. Скопировав программу и установив ее на множество устройств, я могу обеспечить повторение этих действий во многих местах. Путем электронного хранения и распространения моих закодированных команд – в особенности с применением цифровых сетей – я способен бесконечно множить и распространять во времени и пространстве точки физического приложения моего разума.

Потоки (перенаправляются)

Системы водоснабжения и канализации стали географическим продолжением моего пищеварительного тракта, дыхательной системы и прочих внутренних органов. Построенные из соединений углерода системы, отвечающие за циркуляцию твердых веществ, жидкостей и газов внутри моего кожного мешка, подсоединены к разветвленным, состоящим по большей части из металла и пластика внешним сетям труб, воздуховодов, насосов, перерабатывающих заводов и механических устройств для транспортировки пищи, воды, кондиционированного воздуха и отходов9. Эти протяженные сети черпают ресурсы в удаленных и рассредоточенных заборных зонах, потом скапливают их в хранилищах, доставляют в точки потребления и, наконец, отводят отходы в зоны сброса. Они позволяют мне распространить мой экологический след (то есть территория, необходимая для поддержания моей жизнедеятельности и усваивания ее отходов) далеко за пределы, которые были возможны до их появления, и, надо отметить, далеко за рамки разумного.

В обычных условиях эти трубопроводы в конечном итоге соединяют меня с природными системами циркуляции воздуха и воды, а также с естественными пищевыми цепочками, однако их выходные шлюзы иногда могут быть подсоединены к входным, создавая миниатюрные замкнутые экосистемы, – принцип, на котором основаны (с переменным успехом) аризонский проект Biosphere и разработки NASA по созданию межпланетного космического корабля10. Направляемые в них потоки все чаще отслеживаются сенсорами, регулируются клапанами и переключателями, фильтруются и обрабатываются множеством разных способов и управляются изощренными цифровыми системами. Так или иначе, эти трубы соединяют скромный по объемам метаболический процесс внутри моего тела с более масштабными процессами снаружи.

Мой половой трубопровод сконструирован для стыковки с другим совместимым половым трубопроводом с целью эффективной передачи генетической информации в жидкой форме. К сожалению, плотское соединение может быть некачественным, нестабильным или нестандартным (даже хуже, чем модемное), зато существует множество иллюстрированных пособий, в которых описываются рекомендованные конфигурации и протоколы. Я являюсь узлом телесной половой сети, которая, увы, замечательно подходит и для распространения вирусов11. Традиционные формы полового контакта подразумевают синхронную коммутацию каналов – со всеми вытекающими отсюда удовольствиями и опасностями, но банки замороженной спермы теперь служат серверами для аккумуляции генетического кода. Экстракорпоральное оплодотворение – это асинхронная передача данных, физиологический аналог загрузки электронной почты, притом вполне сопоставимый по соблазнительности. Донорство, банки крови и переливания создают похожую сеть жидкостного обмена; первые попытки переливания крови осуществлялись синхронным соединением артерии донора и вены пациента; сдавая кровь сегодня, я просто загружаю ее в банк, откуда ее скачает некий анонимный получатель12. С точки зрения генов и вирусов наши тела и их временно отделенные компоненты вроде спермы и крови – не более чем непостоянные узлы в развивающейся сети размножения.

В скафандре для выхода за пределы космического корабля, которым пользовались астронавты Apollo, внутренние и внешние сети обмена веществ были объединены в чувственном, полустационарном сплетении. На схемах NASA показано, как ранцевая первичная система жизнеобеспечения с ее системами подачи и отвода глубоко интимным образом подключалась к телам исследователей Луны, которые могли управлять ею с нагрудных консолей13. Необходимые взаимодействия обеспечивались абсорбирующей прокладкой для сбора мочи, костюмом с жидкостным охлаждением и вентиляцией для поглощения излишков телесного тепла, электрожгутом скафандра для обеспечения связи и подсоединения биоаппаратуры, узлом коммуникаций для крепления микрофонов и наушников, мягким контейнером с питьевой водой и поликарбонатным шлемом с подачей кислорода и клапаном отведения углекислого газа. Имея все это, можно было не только ходить по Луне, но и заснуть внутри своего экстрабиологического двойника, уютно устроившись под двумя слоями внутреннего охлаждения, двумя слоями гермокостюма, восемью слоями микрометеоритной защиты и внешней оболочкой.

В повседневной жизни подобные связи, конечно, слабее. Если я не нуждаюсь в медицинской аппаратуре по обеспечению жизненно важных функций, мое подключение носит периодический характер14. Однако (по крайней мере в развитой городской среде) точки взаимодействия – водопроводные краны, кондиционеры, вентиляционные отверстия, холодильники, ванны, раковины, душевые кабины, мусоропроводы, бензоколонки, писсуары и унитазы – всегда неподалеку. Доиндустриальные эквиваленты этих удобств, такие как колодец, сортир во дворе или гальюн на парусном судне, были, как правило, проще и неопрятнее, а оттого держались на удалении, зато их современные потомки прорвались в помещения и стали стандартным и обязательным оборудованием любых зданий15. Крупномасштабное строительство этих внешних желудочно-кишечных сетей и интеграция точек взаимодействия с ними в архитектуру стали одним из героических свершений раннего модерна; они воспринимались как прогрессивное нововведение (пусть сегодня слышны и более скептические голоса), несущее индустриальному городу гигиену, равенство и целостность16. В конце концов, о чем не устает напоминать нам «Улисс», особой разницы между опорожнением на дублинском очке и дефекацией в лондонском туалете не существует. А устрицы точно так же бывают отравлены канализационными стоками.

К 1960-м годам представители архитектурного авангарда стали обращать внимание на эти вопросы. Их интересы сместились от композиции структур и пространств – представления об архитектуре, олицетворяемого нарочито лишенной удобств «примитивной хижиной» Ложье, – в сторону всех этих труб, воздуховодов, кабелей, лифтов и эскалаторов. (Именно на них, разумеется, по большей части и шли теперь деньги при строительстве.) Британская архитектурная группа Archigram, итальянская Superstudio, канадец Франсуа Дальгре и другие наперебой производили изображения человеческих тел – чаще всего молодых, фотогеничных и едва (но модно) одетых – в окружении элегантных труб и воздуховодов, огромных хитроумных устройств и мест подключения к системам, которые, предположительно, готовы немедленно доставить все, что попросишь17. Ренцо Пьяно и Ричард Роджерс построили в Париже Центр Помпиду, смело обнажив его коммуникации и механические системы; Рейнер Бэнэм подвел под это некую захватывающую теорию, а кинофильм «Бразилия» воплотил эти образы на киноэкране. Оглядываясь назад, несложно заметить, что представления сторонников этой веселой и оптимистичной (по большей части) разновидности технофетишизма были правильными, но только наполовину – сети действительно приобретали все более важное значение18. Чего они не смогли увидеть – и почему их ярко расцвеченные, угловатые изображения домов-капсул, подключаемых городов, мгновенных поселений, кушиклз и сьютсалонов, манзаксов, рокплагзов и логплагзов сегодня уже ближе к Жюлю Верну, чем Уильяму Гибсону или Нилу Стивенсону – это усиления роли сверхминиатюризации, беспроводных систем, цифровых технологий и дематериализации.

Органы чувств (множатся)

Телефон, в чем нас по-прежнему уверяют оставшиеся сторонники Маршалла Маклюэна, есть интерфейс еще одной сетевой инфраструктуры – той, что расширяет диапазон моей речевой и слуховой системы на весь мир и множит точки ее присутствия. Поначалу это выглядело несколько иначе, поскольку ранние модели аппаратов были большими, тяжелыми устройствами, которые вешали на стены или заключали в нарядные будки, – то были электромеханические потомки громадных «слуховых систем», которые Атанасиус Кирхер предлагал оборудовать в стенах дворцов XVII века19. Они были частью зданий и осуществляли соединение одного места с другим. Звонящий никогда не знал, кто возьмет трубку на другом конце провода, а аппараты не были ни продолжением нашего тела, ни сугубо личной принадлежностью.

Более поздние модели становились все меньше и легче, они вставлялись в розетки; с ними уже можно было перемещаться, и положение точек соединения стало менее фиксированным. Телефонные трубки подстроились под форму человеческой челюсти (от передних зубов до ушной раковины) и покоились на настольных подставках. Сегодня мобильные телефоны помещаются в кармане, они всегда с нами и (по крайней мере в некоторых культурах) никогда не выключаются. Их даже можно соединить с одеждой и оборудовать наушником (который подстраивается под форму ушной раковины) для использования в режиме handsfree. Они стали больше частью тела, чем архитектуры20.

Похожим образом рецепторы моей сетчатки многократно умножились при помощи светочувствительных матриц, встроенных в цифровые фотокамеры, сканеры, видеокамеры, веб-камеры и системы для видеоконференций21. Некоторые из этих рецепторов изображения нужно держать в руках, другие встроены в транспортные средства (от автомобилей до передающих видеосигналы спутников) или установлены на зданиях. Есть и такие, что снимают через неприметные отверстия диаметром в несколько миллиметров. Некоторые из них работают независимо, но все чаще такие устройства оказываются подключенными ко всемирной сети хранения и распределения цифровой информации.

Вездесущие системы, улавливающие звук и изображение, размывают границы между электронной беседой, случайным или намеренным подслушиванием и систематическим надзором – это в большей степени вопрос контекста и намерений, нежели технологий. С увеличением пропускной способности беспроводных систем, с появлением мобильной видеосвязи, со стремительным ростом числа точек захвата звука и изображения баланс неумолимо смещается в сторону надзора22.

Я становлюсь центром глобального личного Паноптикона. Но это не круглое здание со мной в центре (то есть сеть расходящихся от меня линий односторонней видимости), которое в эпоху Просвещения выдумал Иеремия Бентам, а позже сделал символом Мишель Фуко. Это чрезвычайно разветвленная электронная структура с искусственными глазом на конце каждого провода23. Существуют даже крошечные, работающие на батарейках беспроводные глаза, которые можно оставить где угодно, и они будут передавать все, что видят, через ближайшую точку интернет-доступа24. Имеются пилюли с беспроводными видеокамерами (размером с витаминку), передающие изображение тонкого кишечника на прикрепленный к поясу приемник25. А по мере того как автономные кочующие глаза будут становиться все меньше, их станут устанавливать на дистанционно управляемых микророботов и на насекомых (скорее всего, тараканов) с электронными имплантатами26.

Хотя видео– и аудиосенсоры наиболее заметны в нашей повседневной жизни, электронное считывание вовсе не ограничивается визуальной и акустической информацией. Системы кондиционирования зависят от датчиков температуры и влажности. В пылесосах и стиральных машинах устанавливаются датчики давления. Акселерометры, детекторы ориентации, наклона и вибрации способны отслеживать движение. Датчики деформаций следят за состоянием конструкций. Детекторы химических и биологических веществ работают как упрощенные версии наших органов вкуса и обоняния. В целом любое автономное устройство, отслеживающее изменение каких-либо параметров и передающее соответствующий сигнал, является датчиком, который я могу подсоединить к сети и использовать для расширения своих возможностей наблюдения и надзора.

Взгляд (не ограничивается)

Будучи субъектом, наблюдающим из центра собственной электронной паутины, я также являюсь и объектом разнообразного электронного наблюдения. Все те конструкты со словом «взгляд», о которых нас предупреждали последователи Фуко, – страстный взгляд, мужской или женский взгляд, взгляд потребителя, критический или задумчивый взгляд и, конечно же, властный взгляд, – расширяют свое значение, преобразуются и переосмысливаются в электронной структуре. Новая версия Большого брата (она же «Большой другой») состоит из связанных между собой мельчайших фрагментов; он/она повсюду и в каждом из нас – по крайней мере когда мы обращаем внимание на то, что происходит вокруг. Всякое сопротивление нежелательным взглядам или подслушиванию более не связано с расстоянием или препятствиями – с приглушенными голосами, опущенными вуалями и плотно закрытыми дверьми. Теперь это вопрос контроля доступа к сетям, сообщениям и базам данных.

Более того, отпала необходимость в конкретном субъекте наблюдателя, скорчившемся, подобно гомункулу, в тесном пространстве, – вроде придворного интригана Кирхера, или тюремщика Бентама, или подглядывающего в камеру-обскуру, или Волшебника страны Оз. Уходят в прошлое и скучающие парни перед мерцающими экранами центра обеспечения безопасности – стандартное олицетворение современного надзора. Это может быть рассредоточенный в пространстве рой наблюдателей – вроде толпы охотящихся за знаменитостями подростков с мобильными телефонами. Или, как в системах прослушки и отслеживания информации Агентства национальной безопасности США, наблюдатель – это программа, фильтрующая потоки звуков, изображений и текстов, с тем чтобы выделить из них заданные объекты или события27. (Поток, в котором будут замечены слова «Белый дом» и «взрыв», скорее всего, привлечет внимание.) Более того, накопившуюся в сети и прочих базах данных цифровую информацию можно сортировать, просматривать, объединять и фильтровать множеством разных способов; таким образом, надзор осуществляется как в реальном времени, так и асинхронно. Такие технологии далеко превосходят по-человечески ограниченные возможности оруэлловского Большого брата, который мог уделять внимание всего лишь нескольким задачам одновременно.

Поскольку миниатюризация микрофонов, видеокамер и прочих регистрирующих устройств делает их практически невидимыми, поскольку почти невозможно узнать, к чему они подключены (особенно когда они беспроводные), и поскольку программы слежения никогда не дремлют, простого знания о широком распространении систем слежения достаточно для вполне обоснованного предположения, что мы находимся под невидимым, анонимным и не поддающимся проверке наблюдением. Такой надзор, по словам Фуко, «воздействует всегда, даже если функционирует непостоянно». Мы ведем себя так, как будто за нами наблюдают, даже когда этого, возможно, и не происходит. Это может быть безвредно, как невидимые камеры на трассе, из-за которых я стараюсь не превышать скорость; это может даже вселять уверенность, если я знаю, что в любой момент мне может понадобиться неотложная помощь; однако несложно представить себе куда более зловещие применения этой новой всепроникающей технологии дисциплины и контроля. Хотя Фуко писал еще до того, как разразилась цифровая революция, он интуитивно почувствовал, что может случиться: тюрьмы из замкнутых пространств могут трансформироваться в сети и в своей характерной для эпохи постмодерна форме окажутся больше и тоталитарнее всего, что мог себе представить Бентам.

Пространство (обобществляется)

В таких условиях границы между общественным и частным пространством в городе стираются. Когда Нолли создавал свою знаменитую карту Рима, различие было очевидным; городскую сеть публичных пространств (улиц, площадей и интерьеров церквей) он мог расписать во всех подробностях по белому полю, а частные владения заштриховать анонимным серым. В наш светский век карты, сделанные по этому образцу, скорее изображали бы интерьеры магазинов и торговых центров, нежели церквей. На них также были бы обозначены особо просматриваемые места – общественные зоны, оборудованные системами видеонаблюдения, возможно, с применением технологии распознавания лиц, которая отсеивает подозрительных персонажей. И, напротив, там имелись бы пространственные лакуны – анонимные, не бросающиеся в глаза, тщательно охраняемые зоны серверов и телекоммуникационных центров, которые обеспечивают работу всего остального.

Кроме того, находясь на частной территории, я могу подглядывать за тем, что происходит на общественной, и наоборот, тем самым создавая неоднозначные, а иногда и парадоксальные ситуации. Камеры наблюдения транслируют в частные интерьеры изображение открытых публичных пространств, тогда как установленные снаружи дисплеи иногда показывают то, что происходит в здании, – чаще всего для тех, кто не поместился внутри. Двусторонняя видеоконференция может соединять два общественных или два частных пространства, а может с помощью электроники смешать эти ситуации. Новые типы электронного вуайеризма, такие как установленные в комнатах общежитий веб-камеры и телевизионные реалити-шоу, выставляют частные пространства на обозрение публики. Физический доступ в телевизионные студии чаще всего ограничен, в то время как по электронным каналам они доступны всем. С другой стороны, спортивные трансляции делают стадионы возвратно публичными; с помощью электроники мы можем смотреть на аудиторию, которая следит за игрой физически. Наушники способны создать частное акустическое пространство посреди общественной территории, а виртуальные очки позволяют еще более полно абстрагироваться от окружающей действительности.

Беспроводные видеокамеры, чей сигнал транслируется на близлежащие приемники, смешивают цвета на карте Нолли особо неоднозначным образом. Находясь поблизости, я могу при желании перехватить этот сигнал и просмотреть изображение на своем ноутбуке. Передвигаясь по городу, я волен тайком заглядывать в эти беспроводные окна, когда захочу.

Переход от невооруженного глаза к сетевому видеосигналу изменил и принципы планировки публичных пространств. По наблюдениям теоретика урбанизма Камилло Ситте, петляющие улочки и неправильной формы площади средневековых городов были источником постоянных визуальных сюрпризов – не говоря уже о возможностях для засад, и прочих неожиданных встреч. А вот улицы Парижа Оссманна или Вашингтона Л’Анфана прорезают ткань города длинными прямыми лучами. Вместо сюрпризов здесь заметные издалека достопримечательности, а вместо удобных мест для засады – условия для эффективного развертывания войск и легко просматриваемые линии обстрела. Иными словами, они образуют увеличенный в масштабе план Паноптикона. Теперь в подобных пространственных решениях нет нужды; после 11 сентября и последующих террористических угроз полицейское управление Вашингтона начало установку камер наблюдения на станциях метро, в школах, на перекрестках, в торговых центрах и жилых кварталах28. Изображение с них можно просматривать как в полицейских участках, так и в патрульных машинах. Если бы на тот момент беспроводная сеть была чуть более развита, видео, без сомнения, поступало бы прямо на сотовые телефоны. Для вашингтонских копов расположение камер вдруг стало важнее, чем геометрия улиц, а зона обзора отделилась от городской географии. При наличии электронных линий прямой видимости вам больше не нужна барочная сетка улиц.

В снятом в 2002 году фильме Стивена Спилберга «Особое мнение» живо описано возможное развитие этой ситуации29. В Вашингтоне 2052 года транспорт уже не движется по спроектированным Л’Анфаном широким авеню: жители пользуются летательными аппаратами, быстро передвигающимися в любом направлении, и автомобилями, способными ездить по фасадам зданий. Электронные системы наблюдения установлены на каждой двери, а также прикреплены к беспроводным паукообразным роботам, оборудованным тепловыми датчиками и способным пролезать в щель под дверью. Эти системы сканируют сетчатку глаза и, сопоставляя ее с электронной базой данных, отслеживают передвижения граждан. Асинхронный же надзор выведен на новый уровень – система профилактики преступлений способна анализировать не только прошлое, но и будущее.

Когда-то непрозрачность была естественным состоянием города; архитекторы специально вносили элементы прозрачности с помощью дверных и оконных проемов, анфилад, террас и публичных пространств. Сегодня электронная прозрачность является состоянием по умолчанию, а для создания ограниченных непросматриваемых зон приходится как следует потрудиться30.

Нервная система (делокализуется)

Моя дополненная, как у вашингтонской полиции, нервная система вышла далеко за пределы моего тела31. Она расширилась за счет медных проводов, оптоволоконных кабелей и беспроводных каналов, соединяющих мой мозг с электронной памятью, узлами обработки информации, сенсорами и приводами, расположенными по всему миру и даже в космосе32. В результате усовершенствований она воспринимает – при необходимости – не только видимый свет, но и инфракрасное и ультрафиолетовое излучение, а также свет крайне низкой интенсивности. Она может увидеть самые микроскопические объекты и уловить звуки далеко за пределами слышимости, а также (благодаря микроэлектромеханическим системам) чрезвычайно чувствительна к запахам, вибрациям, колебаниям давления и температуры, ну и почти ко всему остальному, что может быть для меня важным или интересным. Брандмауэр моей кожи пересекают электронные и электромеханические интерфейсы, подключенные к моим рукам, глазам и ушам – а иногда и к другим органам. Некоторые из них функционируют беспрерывно, другие включаются по требованию. Некоторые расположены в конкретных точках окружающего меня пространства, другие являются переносными или носимыми, а некоторые выполнены как миниатюрные имплантаты.

И это еще не все; мы находимся в фазе ускоряющегося роста. Осмысливая недавно изобретенный телеграф, Натаниель Готорн представлял себе опутавшую весь мир систему искусственных нервов, бесконечно пульсирующих электрическими импульсами33. Изображения, сделанные с корабля Apollo, научили нас воспринимать Землю – блестящий шар во тьме пустой – как объект тщательного электронного наблюдения. По словам аналитиков корпорации RAND, современные коммерческие спутники наблюдения «готовы содействовать всемирной прозрачности, предоставляя беспрецедентно точную и своевременную информацию о самых важных процессах»34, а их военные аналоги обладают еще большими возможностями.

Всевозможные датчики сегодня становятся все меньше, дешевле и совместимее; их все проще объединять в крупномасштабные сенсорные системы. Уже в 2001 году комиссия Национальной академии наук США уверенно предсказывала, что «сети, состоящие из тысяч или миллионов датчиков, способны отслеживать состояние окружающей среды, обстановку на поле боя или ситуацию на производстве; умные пространства с сотнями умных поверхностей и высокотехнологичных устройств дают доступ к вычислительным ресурсам»35. Национальная лаборатория в Оук-Ридже представила проект «Сенсорной сети», состоящей из детекторов биологического, радиологического и химического оружия, установленных на вышках сотовой связи36. Тем временем герои романов Уильяма Гибсона обитают в мире, где расширение нервной системы доведено до логического предела: избавившись от всего промежуточного хлама, мозг подключается напрямую к глобальной сети.

Итак, мои органы чувств больше не ограничены непоколебимыми законами предела видимости и затухания звука, длиной вытянутой для ощупывания руки, воспринимаемым диапазоном волн и прочими значениями, на которые эволюция настроила данное мне при рождении детекторное оборудование. Теперь граница пролегает там, где кончается чувствительность сенсоров с сетевым подключением37. Мое восприятие мест и событий все менее зависит от точно выбранного положения глазных яблок (на чем безоговорочно настаивает ренессансная перспектива) и все более – от электронного доступа к рассредоточенной по миру многофункциональной сенсорной и информационной системе. По мере того как эта система уплотняется, подходящей метафорой для нее становится уже не всевидящее око (вроде того, которое изображено на долларовой купюре), а непрерывный покров высокочувствительной кожи. Такой кожей обрастает сама Земля, поверхности зданий начинают развиваться в том же направлении, и наша одежда в итоге последует за ними38.

Радикальную делокализацию наших взаимодействий с местами, вещами и друг с другом в пространстве (с помощью электронных органов чувств, телекоммуникаций и скоростного передвижения) и во времени (с помощью электронных и прочих форм хранения) Энтони Гидденс обозначил как одну из характерных черт современности39. Живи мы внутри стен древнего, дописьменного города, все наши взаимодействия были бы непосредственными и синхронными и происходили где-нибудь на агоре; сегодня мы обитаем в узлах сетей, дающих нам возможность удаленного и асинхронного общения. Мы продолжаем смещаться от рамок к сетям и, оставляя далеко позади пространственные и временные завоевания новейшего времени, движемся к глобальной сверхвзаимосвязанности.

Контроль (распределяется)

Двигая курсор мышкой, я произвожу рукой простое действие и наблюдаю его результат прямо перед собственным носом; эта обратная связь, позволяющая мне контролировать процесс и обучаться по ходу работы, функционирует в сантиметровом диапазоне. Используя пульт дистанционного управления, я посылаю электронные команды и получаю ответ в виде изображения и звука; при этом мне необходимо оставаться в зоне прямой видимости, а также в пределах слышимости; тут обратная связь функционирует в метровом диапазоне. То же самое и с радиоуправляемой машинкой моего пятилетнего сына. Когда она заезжает под диван, все: обратная связь обрывается. Другое дело, если я управляю видеокамерой, телескопом или роботом по интернету; в этом случае обратная связь состоит из бегущих по сетям битов и работает на расстоянии тысяч километров.

Во многих случаях форма определяется обратной связью. Общее место современной теории управления состоит в том, что рой пчел, косяк рыб или стая птиц держатся вместе за счет обратных связей малого радиуса действия. На еще более близких расстояниях взаимодействуют клетки слизистой плесени, которые, следуя за градиентом феромона, собираются вместе и реагируют на глобальные изменения среды обитания. Эти сообщества самоорганизующиеся – они не нуждаются в лидерах40. Их пространственное единство и сложное, адаптивное поведение основаны на способности каждого участника наблюдать движения нескольких соседей и действовать соответственно. Рой городских подростков с мобильными телефонами отличается немногим – разве что тем, что электронные обратные связи позволяют им согласовывать свои действия, находясь вне поля зрения друг друга, хотя бы и за много километров41.

Подростки, которые то и дело созваниваются со своими приятелями, способны на координированные и целенаправленные действия, но в компактную, идентифицируемую и непосредственно видимую в конкретном месте группу они собираются только время от времени. Чаще всего такая группа рассредоточена и соединена невидимыми связями. Из-за этого ее куда сложнее воспринимать как конкретное «образование», которое стремится к некой цели (хотя зачастую такой взгляд бывает вполне уместным).

Рынки движутся в том же направлении. Когда-то они находились в конкретных ограниченных пространствах, например на рыночных площадях. Слушая и наблюдая, участники прямо на месте черпали информацию о спросе, предложении и ценах, а потом мгновенно распространяли ее из уст в уста. «Невидимая рука» действовала на крайне ограниченной территории. Но когда я покупаю билет в театр на интернет-аукционе или продаю акции на электронной торговой площадке, я становлюсь участником пространственно рассредоточенного рынка, основанного на протяженных обратных связях главным образом электронной природы. Это разветвленный, рассредоточенный вычислительный механизм, структурированный сложными правилами и включающий в себя как людей, так и машины42. Такой рынок – вещь, безусловно, реальная и важная, но у вас не выйдет ни сходить на него, ни указать его местоположение; у него нет стабильной и определенной физической конфигурации.

Игры рассредоточились еще заметнее. Теннисный корт или баскетбольная площадка – это четко стандартизированное географическое пространство, спроектированное для строго регулируемого правилами процесса. Положение «за пределами поля» воспринимается со всей серьезностью. Игроки наблюдают за мячом и друг за другом напрямую, с близкого расстояния и реагируют соответствующим образом. Принимая участие в сетевой компьютерной игре, я понятия не имею, где расположены физические границы поля или сколько там на данный момент активных игроков; я взаимодействую с другими игроками аватар к аватару в созданном и управляемом с помощью программного обеспечения виртуальном пространстве. (Игра может прерваться, если значение переменной непредвиденно выйдет из допустимого диапазона или будут перегружены серверы, – но это уже другая история.)

В ранней онлайн-игре Spacewar (около 1961 года) виртуальным пространством служила простая диаграмма, игроков было немного, а обратная связь оставалась медленной и грубой. К появлению Doom (который стал причиной внезапных сетевых перегрузок в конце 1993 года) и Quake виртуальное пространство стало полноцветным и трехмерным, количество игроков исчислялось тысячами, и им приходилось моментально вступать в обратную связь с жуткими, вооруженными до зубов рисованными воинами с содранной кожей. К началу нового тысячелетия существовали устойчивые виртуальные миры с миллионами участников (Everquest, Ultima Online, Asheron’s Call и т. п.). Они могли быть куда больше, чем реальные города, где жили игроки, и в них происходили сложные общественные процессы типа самопроизвольного образования боевых кланов. В поджанре спортивных онлайн-игр действие происходило на тщательно скопированных знаменитых стадионах, а в качестве аватаров использовались копии профессиональных спортсменов. Географически рассредоточенные игроки могли встречаться в виртуальных «раздевалках» и сбиваться в команды. В более интеллектуальных онлайн-мирах – вроде сообщества для политических дискуссий Slashdot, моделью была университетская аудитория, а не футбольное поле, и визуальной симуляции уделялось меньше внимания, однако механизмы обратной связи и самоорганизации по-прежнему играли решающую роль43.

Нельзя сказать, что такие сложно устроенные, самоорганизующиеся системы с налаженной обратной связью не обладают ясными звеньями и иерархиями. На самом деле все это у них обычно есть. Но звенья и иерархии возникают тут в результате взаимодействий; они не предопределены, как в армии или корпорации.

Когда социологи впервые стали использовать понятие «обратная связь», оно часто рассматривалось в контексте гомеостаза – речь шла о закрытых социальных группах, которые с помощью отрицательной обратной связи пытаются достичь устойчивого состояния. Так управляемый термостатом обогреватель нащупывает нужную температуру: сообщество как колония слизистой плесени. Однако в сетевую эпоху это работает совсем по-другому. Электронная делокализация моих взаимодействий привела к тому, что обратные связи, направляющие мои действия и дающие представление об окружающем мире, способны функционировать во всех диапазонах сразу – от миллиметров до тысяч километров. Они могут быть синхронными и асинхронными. Они не интегрируют меня в конкретное, закрытое и стабильное сообщество. Они скорее встраивают меня (с разной степенью вовлечения) во множество разрозненных, иногда географически неопределимых, а может, и непостоянных социальных и экономических структур44. Они включают меня в бесчисленные и синхронные процессы самоорганизации, которые протекают в нестабильных и пересекающихся пространствах и в которых я играю неоднозначные и часто меняющиеся роли.

Сознание (умножается)

Моя способность к осознанию, ответным реакциям и деятельности внутри этих структур непостоянна. Мой личный запас нейронов (в чем мрачно уверяют меня нейробиологи) с возрастом истощается, зато кремния и программного обеспечения вокруг с каждым днем все больше. В результате нейронная сеть внутри моего черепа делегирует наружу все больше мыслительных функций. Мне редко приходится считать в уме – этим занимаются калькуляторы и компьютеры. Я не роюсь в памяти, пытаясь вспомнить полузабытый факт, – я проверяю его в интернете. «Симбиоз человека и компьютера», который предвидел Дж. К. Р. Ликлайдер, стал для меня повседневностью – только вот Ликлайдер, Дуг Энгельбарт, Айван Сазерленд и другие пионеры изучения взаимодействия людей с вычислительной техникой по большей части вели диалоги с настольными рабочими станциями в собственном воображении, тогда как я ежедневно взаимодействую с чувствующими и мыслящими устройствами, соединенными между собой и рассредоточенными по моей среде обитания45. И я все реже воспринимаю это как компьютерное взаимодействие.

Мне нет необходимости напрямую управлять всеми функциями машин и устройств, которыми я пользуюсь; я полагаюсь на посредничество электронного интеллекта, заключенного в моем сотовом телефоне, автомобиле, домашних электроприборах или операционной системе моего ноутбука, а также на программное обеспечение. Чаще всего я не знаю, встроен ли этот интеллект непосредственно в устройство, обеспечивается ли он удаленными серверами или является комбинацией того и другого. Да это и не важно, если где-либо имеются доступные мощности и с ними есть достаточно быстрая связь. Нередко я даже не могу сказать, кто является автором поступившего мне по сети вербального ответа – человек или машина: так, незаметно для нас, машины прошли тест Тьюринга46. В смертельной схватке в шутере Quake компьютерная программа вроде ReaperBot может быть куда более грозным противником, чем человек. По мере того как узлы с искусственным интеллектом распространяются повсеместно, сеть электронных устройств уплотняется, а цифровые обратные связи множатся, город становится огромным разумом, а биологический мозг – элементом более крупных когнитивных систем. Это описанная калифорнийским гуру Грегори Бейтсоном «экология разума», только с куда большим количеством кремния и электронных взаимосвязей, чем он мог себе представить.

Мэри Кэтрин Бейтсон, оглядываясь на научное наследие своего отца, суммировала его удивительно проницательные (хоть иногда и издевательски смутные) формулировки этой идеи так: «Разум может включать в себя неживые элементы или множество организмов, может функционировать и краткий, и продолжительный период, далеко не всегда бывает заключен в определенные рамки вроде кожного покрова, а осознание если вообще присутствует – всегда бывает неполным»47. Сам Бейтсон писал: «Понимаемый в самом широком смысле Разум будет построен как иерархия подсистем, каждую из которых можно будет назвать индивидуальным разумом»48.

Далее он спрашивал: «Что же тогда «я»?» – и ответ его был совершенно бескомпромиссным:

Представьте, что я слепой и хожу с палочкой – тук, тук, тук. Откуда я начинаюсь? Где граница моей ментальной системы – на рукояти трости? Совпадает ли она с моей кожей? Или она на середине трости? Или на самом кончике? Все это – вопросы не имеющие смысла. Трость – это путь, по которому передаются трансформы различий. Чтобы определить границы системы, ее необходимо очертить линией так, чтобы ни один из подобных путей не был перерезан, оставляя ситуацию необъяснимой. Если вы пытаетесь объяснить конкретный вид деятельности – передвижение слепого человека, – для этой цели вам понадобится улица, трость, человек; улица, трость – и так далее, снова и снова49.

Похожее пространственное и функциональное расширение ментальных систем происходит – каждый раз по-своему – благодаря карандашу художника, скальпелю хирурга, вилке и ножу едока, веслу гребца, шпаге фехтовальщика, ракетке теннисиста, перчатке боксера и ватной палочке матери, чистящей детское ухо. У серферов и скейтбордистов ключевыми точками соединения являются не кисти рук, а ступни. Велосипедисты, яхтсмены и дельтапланеристы взаимодействуют со своими аппаратами в большем количестве точек и через более сложные механические приводы. Водители и пилоты делают то же самое, только через механизмы с двигателями, а в более продвинутых моделях еще и через электронные соединения, интерфейсы, датчики и сервоприводы. Вот уже несколько десятилетий пользователи компьютерных сетей расширяют свои ментальные системы, используя неограниченные в пространстве электронные структуры с распределенным машинным разумом, множеством сенсорных и исполняющих узлов и все возрастающей способностью к автономному функционированию. Благодаря миниатюризации и беспроводным соединениям эти сети становятся все более плотными и всеохватными. Во всех перечисленных случаях расширенное тело выступает в качестве системы для специфического восприятия своей среды, ее осмысления и выполнения с ней необходимых действий.

Речь не идет о «мировом разуме», каким его без особых подробностей представлял в 1930-х годах Герберт Уэллс50. Однако череп и кожа больше не ограничивают ментальные системы, а посредством компьютерных сетей эти системы способны теперь расширяться бесконечно.

Память (развивается)

Если такие расширенные и рассредоточенные ментальные системы способны хранить и вспоминать информацию, они живут не только в настоящем. Они способны учиться на опыте и становиться со временем все умнее. Отвечающие за память органы могут, конечно, располагаться в черепной коробке, но не только – они также могут быть начертаны на каменных табличках либо на бумаге или электронным образом внедрены в кремний либо намагниченные оксиды. Внечерепные воспоминания когда-то представляли собой записи, собранные в легкодоступном месте, как бумаги на рабочем столе или записки и фотографии на холодильнике, но теперь они превратились в глобальные самоорганизующиеся системы. Одна часть моей искусственно расширенной памяти состоит из мировой учебной и научной литературы – это собрание связанных взаимным цитированием бумажных документов, большая часть которых существует во множестве экземпляров и мест. Чтобы получить доступ к этому типу информации, я должен физически отыскать определенный листок бумаги. Другая часть – это всемирная паутина, то есть связанные гиперссылками онлайн-документы, доступ к которым я получаю, либо переходя по ссылке, либо используя базы данных поисковых систем. Обе части все больше переплетаются: бумажные документы вроде этой книги ссылаются на страницы в сети, сетевые публикации цитируют бумажные документы, а некоторые из них существуют одновременно и в бумажном, и в электронном виде. Ежедневно миллионы сетевых узлов вкачивают информацию в растущую онлайн-составляющую глобальной памяти, миллионы пользователей расставляют ссылки, а по мере того как вся эта сложная гибридная сеть развивается, Архив интернета Брюстера Кейла делает и сохраняет моментальные снимки ее состояния51.

Чем обширнее становится это растущее по экспоненте, постоянно реструктуризирующееся сетевое и общедоступное хранилище памяти, тем меньше остается информации, туда не попавшей52. Эта система мгновенно, автоматически и чрезвычайно полно откликается на основные события. 11 сентября 2001 года, во время атак на Нью-Йорк и Вашингтон, в сеть немедленно хлынул поток связанной с этим информации не только с места событий, но и со всего мира. Это была гремучая смесь из видеоматериалов и описаний очевидцев, сводок новостей, мемориальных сайтов, страниц, посвященных героям событий, списков выживших, комментариев и политической аналитики. Спустя год, когда стали появляться первые книги о 9/11, а дискуссия об архитектурном мемориале еще только завязывалась, в Архиве интернета уже хранилось более пяти терабайтов проиндексированных данных по этой теме53. (Для сравнения: Библиотека Конгресса содержит порядка двадцати миллионов книг, то есть двадцать терабайт текстовой информации.)

Итак, мы способны расширять ментальные системы, оборудуя различные предметы процессорами и памятью, объединяя их в сети, подключая к датчикам и приводам и создавая цепочки обратных связей, но дело далеко не только в этом. Если принять взгляды Бейтсона, то получается, что не существует четкого разделения между внутренними когнитивными и внешними вычислительными процессами. Более того, физики все уверенней утверждают, что непросто различить вычислительные процессы и физические процессы в целом: любой физический процесс можно представить как вычисление некой функции. (Стоит поставить дело надлежащим образом, как вся система битов, электрических схем и символических вычислений может оказаться неуклюжей, проходной и необязательной – не тем уровнем абстракции, на котором можно пожать по-настоящему богатые плоды вычислительных возможностей.) На самом умозрительном рубеже этого дискурса Джон Арчибальд Уилер дразнит нас идеей «вещи из бита», Стивен Вольфрам воспринимает развитие реальных событий как выполнение алгоритма54, а Сет Ллойд подсчитывает количество логических операций, произведенных вселенной с момента Большого взрыва55. Если каждая частица – это автомат, сообщающийся со своими соседями, физическая реальность на субатомном уровне – это просто одна невообразимо сложная сеть.

Оппоненты искусственного интеллекта и скептики, не верящие в дистанционное присутствие, часто выдвигают следующий аргумент: без какого-либо тела способность системы обработки информации изучать и понимать окружающую ее действительность весьма ограниченны56. В чем-то они правы; изолированного «гигантского мозга», рисовавшегося в воображении модернистов середины века, уже недостаточно. HAL 9000 из «Космической одиссеи» провалил задание. Однако необходимое нам материальное воплощение – это не просто тело младенца в чем мать родила, хотя и он уже на правильном пути. И не просто тело Адама, теряющего невинность в Господнем саду. Мы воспринимаем, действуем, учимся и познаем через механические, электронные и прочие расширения тела и памяти, которые мы снова и снова создаем для самих себя. И, как мы уже начинаем понимать, четко обозначенного предела для этого расширения не существует.

Личности (безграничны)

Бейтсон подошел к пониманию того, что мы не полностью заключены внутри нашей кожи; разветвленные сети и фрагментированные места обитания делают нас сущностями, неограниченными во времени и пространстве. Его основная идея состояла в том, что древнее разделение на рабочего и орудие, здание и обитателя, город и гражданина мало что нам теперь дает. На уровне практического дизайна идея эта становится еще более актуальной по мере того, как кремний и органика все плотнее взаимодействуют друг с другом, сетевая электроника проникает повсюду, сети встроенных компьютеров (EmNets)57 заменяют отдельно стоящие коробки с платами, различные типы сетей интегрируются в многофункциональные системы, а специалисты в области компьютерных технологий и когнитивистики все чаще рассуждают о «разумных сообществах», нежели об отдельных, соединенных в сообщества разумах58. Поэтому будет продуктивнее, если за субъект существования и выживания мы примем биологический индивид вместе с его надстройками и взаимосвязями.

Таким образом, я уже не витрувианский человек, заключенный в единственный идеальный круг, смотрящий на мир из своей системы координат и в то же время являющий собой меру всех вещей. Не являюсь я и существующим в представлении архитектурных феноменологов автономным и самодостаточным биологическим субъектом, сталкивающимся с непосредственно окружающей меня средой, объективизирующим ее и реагирующим на нее. Я творю и являюсь творением взаимно рекурсивного процесса, в который постоянно вовлечены мои подвижные, проницаемые рамки и мои бесконечно разветвляющиеся сети. Я – рассредоточенный в пространстве киборг.

3. Беспроводные двуногие

По мере расширения моих сетей окружности моих владений множатся и разбегаются, как круги на воде. Будучи киборгом, я состою – подобно Linux – из вложенных друг в друга оболочек с тщательно продуманными и управляемыми взаимосвязями между уровнями.

Под эпидермисом находится плотно упакованное ядро на основе углерода, управляемое прежде всего генетическим кодом и центральной нервной системой, но иногда расширяемое с помощью имплантатов. Затем идет слой одежды – ткань, кожа, пластик, немного металла и растущее количество крошечных приборов и миниатюрных электронных устройств; чтобы составлять скоординированную систему, им нужна сеть, проходящая через тело или одежду. Когда я сажусь в машину, появляется еще один, в основном металлический слой со своей все более изощренной электроникой, логикой управления и взаимосвязями. Архитектурные слои (именно их имел в виду Ле Корбюзье, говоря о machine a habiter, машине для жилья) по большей части состоят из тяжелых материалов, а также вмонтированных устройств и сетей трубопроводов, воздуховодов и кабелей. И наконец, региональный и глобальный слои, состоящие из крупномасштабной протяженной инфраструктуры и рассредоточенных по миру сетей.

Миграция функций

Функции, как и обеспечивающие их искусственные органы, могут перемещаться между этими слоями в обоих направлениях в зависимости от обстоятельств. Возьмем, к примеру, обеспечение защиты и климатического комфорта. Если я хочу быть в тепле, я могу надеть свитер и положиться на энергию собственного тела, а могу законопатить все щели в доме и установить отопительную систему. В 1960-х Рейнер Бэнэм и Франсуа Дальгре проиллюстрировали эту идею в знаменитом проекте; они изобразили себя обнаженными в прозрачном пластиковом пузыре, который надувал стоящий посередине кондиционер. Бакминстер Фуллер пошел дальше и предложил построить над Манхэттеном гигантский прозрачный купол с климат-контролем. Маршалл Маклюэн надменно перешагнул и это, предположив, что «глобальные терморегуляторы позволят нам обойтись без дополнений к коже и телу, которые мы называем домами»1.

Для защиты от дождя я могу укрыться под переносным зонтом или постоянной крышей. Если есть опасения, что меня могут застрелить, я воспользуюсь пуленепробиваемым жилетом или бронированными стеклами в машине либо найму охранников, чтобы они отбирали на входе оружие. За рулем автомобиля я полагаюсь на вмонтированную в переднюю панель воздушную подушку, но в мотоцикле ее нет, поэтому эта роль отходит защитному костюму. Участвуя в уличных протестах, я могу построить баррикаду или двигаться под защитой переносного щита. В космической экспедиции система поддержания жизнедеятельности может быть заключена в моем скафандре или быть частью космической станции. Для защиты от атипичной пневмонии я могу надеть респиратор, постараться поддерживать в своей комнате чистоту или попытаться окружить свой город санитарным кордоном.

Точки управления тоже могут перемещаться. Простым управляющим механизмам – вроде дверной ручки или реечной рулевой тяги – было необходимо непосредственное соединение с управляемым устройством, что значительно ограничивало пространственную свободу. Но телеграф открыл перед нами возможность дистанционного управления; движения телеграфного ключа вызывают соответствующие движения приемного устройства. Сегодня, когда я хочу включить какой-нибудь прибор, я могу обнаружить кнопку на стене, на самом приборе (если это настольная лампа или телевизор) или на пульте дистанционного управления. А поскольку с каждым днем все больше приборов получают сетевое подключение и IP-адреса, практически всем скоро можно будет управлять примерно отовсюду.

Точки хранения и переработки данных тоже могут мигрировать, что не так очевидно. Источником электропитания может служить батарейка размером с пуговицу, крошечный генератор в каблуке, более крупный аккумулятор или генератор в автомобиле, солнечная батарея на крыше дома, топливный генератор в подвале или региональная электросеть, включающая в себя несколько крупных электростанций. Свет, чтобы видеть, куда я иду, может давать лампа под потолком или горняцкий фонарик у меня на лбу. Необходимый аквалангисту или космонавту кислород хранится где-то неподалеку и поступает через позволяющую ему передвигаться систему трубок; автомобилист или пассажир самолета пользуется бортовой системой кондиционирования; житель дома зависит от естественной циркуляции воздуха, или от комнатного кондиционера, или от центральной вентиляционной системы.

Мои потребности в информации и вычислительных мощностях может удовлетворить цифровая память и процессор переносного или носимого устройства, я могу использовать персональный компьютер или сервер локальной сети, а могу с помощью тонкого клиента обратиться к сетевым сервисам2. Данные можно скачать напрямую на мое устройство или поместить их в каком-либо промежуточном хранилище для более быстрого доступа.

Перемещаться способны даже функции восприятия. Температура в моей комнате может регулироваться датчиком, расположенным на стене или на моем теле. Если я хочу, чтобы система контроля за состоянием моего здоровья получала сигнал, когда я падаю, можно использовать детекторы движения на стенах или датчики ускорения на теле. В ранних версиях «умных домов» множество сенсоров подсоединялись к центральному компьютеру, который перерабатывал поступающие сигналы и реагировал на них; сегодня более эффективным кажется распределять вычислительные мощности между датчиками, поручив им самим первичную обработку данных.

Как всегда с миграциями, во всем этом есть серьезный социальный и политический подтекст. Если вы контролируете температуру, снимая или надевая одежду, – это ваш автономный, индивидуальный выбор; двое обнаженных обитателей пластикового пузыря Бэнэма должны как-то договориться между собой про температурные установки. Да и Фуллер едва ли учитывал тот факт, что погода под манхэттенским куполом могла бы стать предметом споров в городском совете.

Размер и дальность

Масштаб имеет значение. Независимо движущиеся подсистемы, в которых помещаются наши биологические тела, бывают разных размеров, и размеры эти определяют потенциальное расположение мест хранения и обработки – во внутреннем, промежуточном или внешнем слое. Где-то там проходит граница между мобильными подсетями, которые связаны непосредственно с телом и окружающими нас неподвижными сетями инфраструктуры.

Кочующие аборигены Австралийской пустыни представляют собой крайний случай3. У них практически все находится в периферийных слоях – в природной инфраструктуре. С собой у них почти ничего нет, а на них и того меньше; это облегчает и освобождает тело, но требует исключительного знания среды и чрезвычайно развитых способностей обнаруживать и использовать воду, пищу, укрытие и прочие ресурсы. В XIX веке европейские исследователи пустыни отправлялись туда с караванами снаряжения и припасов, но без этих способностей все равно часто гибли4.

Пешие туристы берут с собой больше, чем аборигены, но все-таки строго ограничивают свой багаж. Они тщательно выверяют свою грузоподъемность, чтобы их собственных ресурсов было достаточно для выживания между перевалочными пунктами. Чем больше рюкзак, тем больше возможная дальность перехода, но за это приходится платить большими усилиями и снижением скорости5. Лошади с переметными сумками еще более увеличивают дальность, но заметно ограничивают в выборе пути; есть много мест, где лошадь не пройдет. В инвалидном кресле свобода передвижения еще меньше, зато там есть место для сложных механизмов и электроники, запаса медикаментов и даже капельницы.

Механические транспортные средства позволяют нам захватить с собой кучу вещей, смещая баланс еще дальше. По сравнению с лошадью автомобиль предоставляет куда большие возможности для хранения и обработки прямо во внутренних слоях и создает более обширную и устойчивую зону, независимую от окружающих условий и ресурсов. Это доведено до предела в лимузинах с барами, внедорожниках с подстаканниками, домах на колесах с кухнями и ваннами и перегруженных драндулетах, на которых мигранты из голодных штатов прорывались когда-то в Калифорнию.

Современный аэробус – это и ресторан, и кинотеатр. Космический корабль размером с дом содержит все необходимое для путешествия через среду, агрессивней которой сложно себе представить. Авианосец – это тихоходная, независимая система, масштабом и сложностью сравнимая с целым городом. Еще в 1960-х Рон Херрон создавал веселые, эпатировавшие солидную публику изображения шагающих городов.

Другой крайний случай – это самодостаточные средства передвижения вроде Ноева ковчега или космического корабля «Enterprise», которые долгое время должны функционировать там, где вообще нет никакой инфраструктуры. Корабли таких мореплавателей, как Джеймс Кук, оказывались в похожих условиях. На свое крошечное судно Кук должен был загрузить провизию на месяцы морского пути, не забыв о средствах от цинги. Современные подводные лодки проводят в автономном плавании сопоставимое время. Отправляющемуся на Марс космическому кораблю потребуется устойчивая, самодостаточная, перерабатывающая собственные отходы система обеспечения жизнедеятельности с тщательно выверенным соотношением размеров и длительности автономного действия.

Варианты размещения

При построении мобильных киборг-систем определенных размеров и степени сложности проектные решения по размещению мест хранения и обработки – во внутренних или внешних слоях, в стационарных инфраструктурах или движущихся подсетях – зависят от многих факторов. Проектировщики должны учитывать остроту, безотлагательность и предсказуемость потребностей, объем и вес контейнеров для хранения, скорость и мощность сети доставки, непрерывность или прерывистость сетевого соединения, расстояние между пунктами снабжения или возобновления соединения, количество и срок годности доставляемых ресурсов, требования безопасности и возможности воспроизводства. Устройство баз в местах, где много свободного пространства, позволит использовать преимущества аккумуляции и экономить за счет масштаба. С другой стороны, на их решения может повлиять политическая конъюнктура: стремление расширить автономность личности путем расположения ресурсов и функций во внутреннем, индивидуально управляемом слое или, напротив, усилить роль коллектива, помещая их во внешнем слое, управляемом сообща.

Вода, к примеру, – тяжелый и объемный ресурс, в котором мы обычно не нуждаемся незамедлительно, поэтому (франтоватые любители бега трусцой и фанаты тренажеров не в счет) воду в бутылках мы носим, когда нет других вариантов. Вместо этого мы создаем разветвленные системы из труб и цистерн и доставляем воду в точки, расположенные повсюду в зданиях и городских зонах6. Во многих культурах деятельность по строительству и поддержанию этих систем была важнейшим аспектом государственных функций и необходимым условием социальной сплоченности.

Электроэнергия, с другой стороны, сегодня постоянно необходима для работы переносных и носимых электронных устройств, поэтому у многих из нас всегда с собой несколько небольших батареек. Этого достаточно, если нам требуются несколько милливатт или ватт для сравнительно экономичной электроники, но, если нам нужны киловатты или мегаватты для большого устройства, мы, скорее всего, обречены на использование огромного аккумулятора, тяжелого генератора или проводов.

С хранением цифровых данных опять другая история. Простота копирования приводит к тому, что если скорость сети ограниченна, копии файлов удобно хранить на переносных носителях. Однако когда речь идет о быстро устаревающих данных, передать которые по широкополосным каналам можно практически мгновенно, логичнее хранить их на центральных серверах и доставлять оттуда по первому требованию. Спроектированные фирмой Akamai системы доставки данных показали, возможно, наиболее эффективный способ – скопировать и распределить данные по многочисленным территориально рассредоточенным серверам, а для обнаружения наиболее быстрого пути удовлетворения запроса, поступившего из конкретного места, использовать изощренные оптимизационные алгоритмы7.

Если необходимые нам устройства слишком громоздки, чтобы носить их с собой, иногда можно рассчитывать на сеть фиксированных точек доступа. До появления сотовой связи таксофонные будки были приметными ориентирами во многих городах; если нужно было позвонить, вы быстро находили одну из них. Сегодня мы все больше полагаемся на индивидуальные, переносные телефоны, а эти общественные точки доступа утрачивают значение. С другой стороны, многие студенты предпочитают проверять электронную почту, используя расставленные по территории университета общедоступные терминалы, а не таскать сравнительно громоздкие ноутбуки. А приучение к горшку освобождает от необходимости постоянно носить подгузники благодаря использованию стационарных точек инфраструктуры по мере необходимости.

В целом чем больше движущаяся коробка, тем больше вещей и функций в ней помещается; в дом на колесах входит больше, чем в джип, не говоря уж про двухместный кабриолет. Однако совокупный эффект технологического развития последних лет заключается в сдвиге разделительной линии между высокофункциональными стационарными коробками (архитектурой) и менее функциональными движимыми – вроде транспортных средств, переносных, устройств и имплантатов8. Миниатюризация (в особенности электроники) позволяет проектировщикам вместить в небольшие контейнеры все большее количество функций, а разветвленные сети уменьшают расстояние между пунктами дозаправки. Конструкторы вооружений осознали это одними из первых: многие из ранних попыток уменьшить электронные устройства были вызваны желанием доставлять разрушения на большие расстояния не самолетами с живыми пилотами, а ракетами с электронными системами наведения. В начале 1970-х Дэвид Грин и Майк Барнард из группы Archigram поняли, к чему ведет миниатюризация в целом; они представляли себе «электрического аборигена», размышляли на тему «возможного влияния миниатюризации электрических приборов на повседневную жизнь» и, немного обогнав время, провозглашали, что «люди – это ходячая архитектура»9.

Этот процесс особенно наглядно выразился в эволюции искусственного сердца и других органов. Громоздкие прикроватные машины, приковывавшие пользователей к неходячей архитектуре в стационарах, со временем перекочевали в ранцы и ременные сумки и, наконец, уменьшились настолько, что в некоторых случаях их даже можно имплантировать. Шаг за шагом тела когда-то обездвиженных проводами и трубками пациентов получили свободу.

Недостающее звено

До недавнего времени нам недоставало очень важного звена. Взаимосвязи между сетевыми уровнями – от мирового масштаба до стены дома – работали достаточно хорошо. Но оставался пробел: как только мы начинали передвигаться, наши тела временно теряли подключение.

Устройства промежуточного хранения – бутылки для воды, аккумуляторы и ночные горшки – способны увеличить расстояние, на которое человек может удаляться от стационарной точки соединения. (Ограничением здесь служат емкость и срок годности.) То же самое делают гибкие шланги и провода. Поливая сад из шланга, вы передвигаетесь, оставаясь подключенным к источнику воды, а провод поддерживает подключение к электросети, когда вы пылесосите пол. Глубоководные ныряльщики в куда большей мере зависят от воздушных шлангов. Но когда вы идете по улице, едете на машине или управляете самолетом, оставаться привязанным к источнику невозможно. Да и спутники к наземным станциям приема проводами не подсоединишь. В таких случаях мы вынуждены полагаться на беспроводные соединения.

Возможность непрерывной беспроводной связи впервые стала обсуждаться в середине XIX века, когда Джеймс Максвелл выдвинул гипотезу о существовании способных обеспечить ее электромагнитных возмущений10. К 1888 году Генрих Герц экспериментально доказал, что искры вызывают радиоволны, а уже в начале 1890-х Уильям Крукс в ставшем классикой футурологии эссе размышлял о мире беспроводных связей11. На рубеже веков, благодаря изысканиям Гульельмо Маркони и других, телеграф наконец стал беспроводным телеграфом. В скором времени корабли в открытом море могли поддерживать беспрерывную телеграфную связь с береговыми станциями, а к 1920-м годам в полицейских машинах и такси появились первые примитивные радиоустройства с возможностью передачи голоса.

В середине 1940-х в лабораториях фирмы Bell была разработана концепция рассредоточения на большой территории множества маломощных передатчиков, которые передают сессии связи друг другу, обеспечивая бесперебойную мобильную связь многочисленным пользователям. Так зародилась сотовая телефония, однако коммерческие сотовые сети заработали лишь к концу 70-х. С тех пор мобильная связь стремительно развивается; в 1990 году по всему миру насчитывалось порядка одиннадцати миллионов пользователей; с 1995 года количество новых владельцев мобильных телефонов стало превышать количество новых абонентов стационарных телефонных сетей, а к началу 2000-х число пользователей приближалось к миллиарду12.

Первые сотовые системы использовали аналоговые сигналы и применялись в основном для передачи голоса. К началу 2000-х они перешли на цифровые стандарты, все больше смещая акцент от беспрерывного голосового соединения между двумя людьми к пакетной передаче данных от чипа к чипу. Так возник интерес к широкополосным беспроводным системам, способным передавать данные не килобитами в секунду, а мегабитами или даже сотнями мегабитов, что требуется, например, для передачи изображения и звука высокого качества13. В итоге различия между беспроводными системами передачи голоса и данных начали пусть понемногу и с трудом, но стираться14. Мы вступили в мир мобильных сетей GSM и 3G, а также протоколов локальной передачи данных IEEE 802.11a и 802.11b15 (Wi-Fi). Серийные и USB-кабели, которыми подключались периферийные компьютерные устройства, уступили место технологиям Bluetooth16 и UWB17. В исследовательских лабораториях рассматривались все новые и новые альтернативы. Вместо единой беспроводной системы образовалось несколько конкурирующих и конфликтующих стандартов, но бесперебойная, глобальная и беспроводная связь казалась уже делом ближайшего будущего.

Логика беспроводного покрытия

Цель беспроводного передатчика – обеспечить совместимым устройствам (стационарным или мобильным) удовлетворительный прием сигнала в пределах зоны действия. По существу, это вопрос типа и расположения передающей антенны, силы сигнала, частоты сигнала, конструкции приемника, необходимости эффективно использовать доступные диапазоны, требований к временным или пространственным интервалам между сигналами в одном диапазоне и политики распределения частот18. Оказывается, что у беспроводного покрытия существует своя сложная логика, которая обусловила создание целой системы беспроводных оболочек, каждая из которых обхватывает Землю на все большей высоте. Зоны покрытия беспроводных систем накладываются друг на друга и на территории общепринятых географических и политических образований, усиливая одни социальные и политические группы и подрывая влияние других.

Самые маломощные системы с самым небольшим покрытием работают в радиусе от нескольких сантиметров до нескольких метров. Особого смысла регулировать их доступ к диапазону нет, поскольку вероятность того, что они создадут помехи для других систем, ничтожно мала. Для голосового общения они, очевидно, не подходят (голос сам по себе слышен дальше), тем не менее они обеспечивают удобный, гибкий способ соединения крошечных вычислительных устройств без физического подключения – сотрудники MIT Media Laboratory разрабатывали эту концепцию в проектах «компьютер – краска» и «компьютер – канцелярская кнопка» («paintable» и «pushpin»). С их помощью также можно обеспечивать многоскачковые соединения, работающие на более дальние расстояния, – похожим образом пакеты передаются в интернете от узла к узлу.

Устройства, содержащие специальный микрочип Bluetooth, способны поддерживать взаимную связь на рабочей поверхности или в пределах комнаты – в радиусе примерно десяти метров. Bluetooth, изобретенный в середине 90-х, первоначально предназначался для связи между ноутбуком и мобильным телефоном. Сегодня по Bluetooth подключается и множество других бытовых приборов, таких как плееры, цифровые камеры, принтеры и видеопроекторы. Эту систему также используют для подключения портативных устройств к стационарным точкам доступа к сети. Примечательней всего тот факт, что устройство с Bluetooth может мгновенно устанавливать соединение с любым другим Bluetooth-устройством, оказавшимся в радиусе действия: так можно организовать временную сеть между ноутбуками в конференц-зале или аудитории. По сути, Bluetooth и подобные технологии обеспечивают свободу передвижения и гибкость пространственной конфигурации социально-технических систем в пределах комнаты. Bluetooth не единственная беспроводная технология, подходящая для выполнения этой задачи, и в будущем ее, скорее всего, вытеснят более удачные альтернативы, но именно с ней беспроводное соединение ближнего действия вошло в обиход.

Системы следующего уровня, такие как Wi-Fi (802.11), имеют базовые станции с радиусом действия порядка 100 метров, но сигнал их, как правило, с трудом проходит сквозь стены и прочие препятствия19. Таким образом, они отлично подходят для установки беспроводной системы в частных домах, офисах, кафе, садах, парках и т. п. С введением в строй таких систем наша антропогенная среда все плотнее заполняется точками беспроводного соединения, дающими миниатюрным и маломощным переносным устройствам доступ к высокоскоростным сетям большой протяженности. Базовые станции и переносные устройства обеспечивают свободу передвижений, в то время как провода позволяют бесконечно наращивать объемы передаваемых данных20.

Поскольку эти базовые станции обеспечивают покрытие в масштабе помещений и целых зданий, они способствуют усилению взаимосвязей внутри сложившихся жилищных сообществ. Открытие сетей для посетителей представляет собой новую форму гостеприимства. С появлением свободного доступа в интернет публичное пространство получает новое измерение, Брайант-парк на Манхэттене одним из первых предоставил посетителям это удобство. Поскольку эта технология сравнительно недорога, проста в установке и использует нелицензируемые (во всяком случае, в большинстве стран) частоты, она может легко соединить соседей в пользовательские сети местного уровня21. Более мощные базовые станции могут использоваться для подключения к сети небольших городов и поселков – иногда неожиданно возрождая в наш электронный век общественные функции церковной колокольни или минарета; в 2002 году городок Эллавиль в штате Джорджия (население 1 700 человек) стал пионером подобной стратегии, установив широкополосную станцию на водонапорной башне и антенны на крышах окрестных домов, что обеспечило доступ в сеть в радиусе одного километра. Новозеландский Окленд в порядке эксперимента развернул более масштабную сеть в одном из центральных деловых районов. Однако за это электронное благодушие приходится платить: поскольку сигнал не загнать в определенные границы, всегда существует опасность помех из-за наложения зон покрытия, несанкционированного использования мощностей базовых станций соседями или прохожими, а также электронной прослушки.

На уровне городских кварталов и районов начинает преобладать сотовая инфраструктура, использующая лицензированные частоты и централизованное управление. Такая инфраструктура (в особенности для новейших цифровых стандартов) стоит больших денег, поэтому обычно развертывается и контролируется телекоммуникационными компаниями, а не группами рядовых пользователей. Каждая базовая станция такой системы расположена примерно в центре соты и включает в себя передатчик, приемник и блок управления. Зона покрытия представляет собой мозаику из таких сот. Сота может достигать десяти километров в диаметре, однако в зонах высокой концентрации пользователей она делится на соты меньшей площади (с передатчиками, соответственно, меньшей мощности). Базовые станции самых небольших сот вешают на фонарных столбах и подобных уличных конструкциях, станции сот побольше стоят на крышах невысоких зданий и специальных вышках, а покрытие крупных сот осуществляется с вершин холмов и крыш небоскребов. Поскольку количество подходящих для базовых станций мест ограниченно, а операторов мобильной связи обычно несколько, за точки размещения сотовой инфраструктуры идет все более жесткая конкуренция.

Элементы инфраструктуры сотовых систем, как правило, являются стационарными, однако для восстановления сети в чрезвычайных ситуациях используются мобильные «соты на колесах» (их было легко увидеть в Нижнем Манхэттене в первые дни после атак на Всемирный торговый центр). В последнее время возрос интерес к возможности создания спонтанных сотовых сетей, где вместо вышек будут использоваться сами мобильные телефоны и которые, соответственно, будут автоматически следовать за пользователями и подстраиваться под количество абонентов.

Операторы сотовой связи по понятным причинам концентрируют элементы инфраструктуры в местах наибольшего скопления пользователей – в густонаселенных городских районах и вдоль широко используемых транспортных маршрутов. В развивающихся странах и малонаселенных районах это привело к созданию городских беспроводных островков, связанных длинными линиями базовых станций вдоль дорог. Однако иногда, как в случае бангладешского сотового оператора GrameenPhone, четко обозначенный курс на благосостояние сельской бедноты приводит к созданию более равномерного покрытия22.

Следующий уровень беспроводной структуры – это расположенные на башнях передатчики большой мощности, использующие лицензионные диапазоны и обеспечивающие покрытие на расстояние десятков, сотен или даже тысяч километров. Эта инфраструктура начала выстраиваться уже давно, с первыми вышками беспроводного телеграфа, которые некоторое время воспринимались как «электромагнитные маяки». Затем последовали вышки первых систем мобильной радиосвязи, которыми пользовались таксисты и полицейские. Кроме того, цепочки микроволновых приемников-передатчиков иногда (в основном в районах со сложным рельефом) применялись в качестве альтернативы телекоммуникационным кабельным линиям.

Однако в социальном и политическом плане куда интереснее использование этого уровня беспроводной связи для радио– и телевещания на городскую, региональную, национальную и даже глобальную аудиторию. Тогда как в индустриальный век сочетание механизированного печатного станка и быстрой доставки создало массовую городскую аудиторию, новости до которой доходили за несколько часов, инфраструктура этого типа обеспечивает мгновенный доступ к подобной аудитории по очень невысокой цене. Поскольку электромагнитный диапазон – ресурс истощимый, осуществлять вещание на определенной территории, не создавая помех друг другу, может только ограниченное количество организаций. В связи с этим такая инфраструктура способствует гегемонии – сосредоточению политической силы и культурного влияния в руках тех, кто контролирует теле– и радиобашни23. Как следствие, правительства в целом стараются либо оставить их в сфере своего прямого контроля, либо передать лицензию на управление нескольким вещательным компаниям24. Как правило, чем выше башня и чем мощнее передатчик, тем больше зона вещания; поэтому хорошо заметные башни, гордо возвышающиеся на крышах самых высоких небоскребов в таких городах, как Нью-Йорк, являются не только инструментами доминирования в вещательной сфере, но и видимыми свидетельствами этого доминирования.

Когда мощные системы применяются для двусторонней связи в рамках рассредоточенной на большой территории группы, используется ограниченное количество каналов (часто один) и участники говорят по очереди. Такое совместное и структурированное использование общего ресурса обеспечивает связь совершенно несхожим сообществам: ученикам и учителям радиошкол в малонаселенных районах Австралии, болтающим по рации дальнобойщикам, полицейским на задании и переругивающимся по уоки-токи афганским боевикам. Общедоступный диапазон становится центром социальной жизни, как когда-то колодец в традиционной деревне.

Эра спутников

Когда в 1957 году «Спутник-1» передал на Землю первые сигналы, обозначилась возможность использования сверхвысоких точек передачи с сопоставимыми зонами покрытия. Уже в 1960 году NASA запустило спутник Echo 1 – надувной шар из синтетической полиэфирной пленки, способный отражать сигналы на Землю.

(Это была вариация на тему разрабатывавшейся ранее идеи отражения сигналов от Луны.) В июле 1962 года вышел на орбиту Telstar – первый активный телекоммуникационный спутник, который впервые обеспечил проведение прямой трансатлантической телевизионной трансляции. Затем последовало быстрое принятие конгрессом США закона о спутниках связи и создание Корпорации телекоммуникационных спутников – COMSAT. Не случайно именно тогда выражение Маршалла Маклюэна «глобальная деревня» вошло в плотные слои общественного сознания. В последующие десятилетия спутники постепенно покрыли весь небосвод.

Немногим выше ионосферы, на высоте от 200 до 2 000 километров от поверхности Земли, сегодня оперируют телекоммуникационные спутниковые системы с низкой околоземной орбитой (НОО). На спутниках системы НОО установлены ретрансляторы, которые получают сигнал с наземных передатчиков и преобразуют его в сигнал для наземных же приемников или других спутников. (Ретранслятор – это устройство, принимающее сигнал и передающее его в каком-либо виде обратно.) Первые системы НОО Iridium и Globalstar были с большой (и, возможно, преждевременной) помпой запущены в 1990-х, чтобы вывести принцип сотовой связи на орбитальный уровень и создать беспроводную систему передачи голоса и данных с глобальным покрытием. Так называемые малые системы НОО, вроде OrbComm, используются для поисковой связи, трекинга и решения других прикладных задач с участием небольших пакетов данных. Большие системы НОО, такие как Globalstar, работают на более высоких частотах, поддерживают более высокую скорость передачи данных и способны обеспечивать голосовую связь и определение местонахождения.

Для предоставления этих сервисов в любой точке земной поверхности покрытие систем НОО должно охватывать всю планету. Поэтому они особенно важны для удаленных и малонаселенных территорий, которые не спешат обслуживать операторы прочих типов инфраструктуры. Более того, в этих районах у них обычно наблюдается избыток мощностей, который может быть – по крайней мере в принципе – направлен на цели образования и поддержки экономического развития.

Далее, на высоте от 5 000 до 12 000 километров, находятся спутниковые системы средневысокой околоземной орбиты (СОО), такие как ICO. Они работают по тому же принципу, что и НОО, но иначе выстраивают баланс технических условий. Этим системам реже приходится переключать пользователя с одного спутника на другой, но зато им нужен более мощный сигнал, а удаленность от Земли сказывается в большей задержке связи.

Еще выше, примерно в 35 000 километрах, располагаются геостационарные телекоммуникационные спутники. В отличие от спутников НОО и СОО они занимают постоянную позицию относительно поверхности Земли – примерно как очень высокие телебашни. Они обеспечивают покрытие огромных территорий земной поверхности, что чрезвычайно эффективно для телевизионного вещания; однако их использование для связи между двумя абонентами экономически неоправданно. Кроме того, сигнал поступает с задержкой, весьма заметной при синхронной голосовой или видеосвязи. Предложенный Артуром Кларком в 1945 году принцип был впервые реализован в апреле 1965 года с запуском Intelsat 1, и с тех пор спутники подобного типа стали чрезвычайно распространенными. Целые кластеры таких устройств висят теперь над самыми густонаселенными частями планеты, обеспечивая голосовую связь, цифровое видео (например в системе DBS) и доступ в интернет в таких сервисах, как DirectPC и Starband.

Очевидно, что различные типы спутниковых систем конкурируют между собой и с наземными беспроводными системами25. Геостационарный спутник обеспечивает беспрерывное покрытие огромной территории, но со значительными ограничениями возможностей и мощностей. Первоначальная стоимость спутниковых систем НОО очень высока, и на их развертывание нужно больше времени, но они перспективны с точки зрения технических преимуществ и эффективности. Наземные системы сравнительно недороги и могут расширяться по мере необходимости; если это происходит за достаточно короткий срок, пока новая спутниковая система только планируется и запускается, большая часть потенциального рынка услуг достается именно им (в чем, к своему несчастью, убедились разработчики системы Iridium). В долгосрочной перспективе спутниковые системы, скорее всего, займут важные ниши на рынке беспроводных сервисов (такие как GPS, глобальная поисковая связь и сервисы для малонаселенных сельских районов), но универсального решения предоставить не смогут.

Освоение электромагнитной целины

От микроскопических беспроводных устройств, передающих сигнал на сантиметры, до геостационарных спутников с широчайшим покрытием – беспроводной мир вьет вокруг себя все более плотный, многослойный кокон из антенн, точек доступа к сети, ретрансляционных пунктов и каналов. По мере внедрения телекоммуникационных стандартов и протоколов различные виды физических каналов все плотнее интегрируются в обширную непрерывную систему потрясающей сложности. Сегодня каждая точка на поверхности Земли – это часть волнового ландшафта, определяемого бесчисленными трансляциями, а также их отражениями и помехами. Электромагнитная территория, которую мы создали и продолжаем развивать, состоит из передатчиков и мертвых зон, районов уверенного приема и экранированных пространств, сот, через которые проходит сигнал, и перегруженных сот, не поддерживающих соединения; сигналов различной кодировки, создающих друг для друга помехи, и мультиплексированных сигналов, специально устроенных так, чтобы не мешать друг другу; зон глушения, клеток Фарадея и нескончаемого потрескивания электромагнитных шумов26. Это весьма сложный, невидимый ландшафт, угадываемый лишь по наличию антенн (а иногда по нарисованным мелом символам, отмечающим незащищенные точки доступа)27, исследовать который можно, выйдя или выехав на разведку с беспроводным ноутбуком.

Ландшафт этот определяет сложную геополитику и политэкономию беспроводного покрытия. На любом из его уровней идет конкуренция за доступ к потребителям, точки установки антенн, таймслоты и емкость каналов28. Как королевства и империи древности боролись за контроль над территориями, те, кто стремится к власти сегодня, оспаривают друг у друга радиоволны.

Одна из геополитических стратегий, берущая начало в подходах традиционной телефонии, радио– и телевещания, состоит в том, чтобы воспринимать диапазоны как пограничные, недавно завоеванные земли. Правительство делит их на куски и распродает – как это происходило на проводившихся во многих странах аукционах частот для телефонной связи третьего поколения. Это облегчает всестороннее, управляемое сверху планирование. Но в итоге ответственность за обеспечение покрытия сосредотачивается в руках нескольких обладателей лицензий, что провоцирует развитие централизованных сетей. Вся информация в них проходит через несколько коммутационных центров, которые по мере роста числа пользователей становятся все более перегруженными. Кроме того, аукционы частот нередко затормаживают распространение услуг, поскольку обременяют владельцев лицензий гигантскими долгами.

Сторонники альтернативной стратегии учли опыт развития интернета и понимают спектр частот как общественный ресурс, как общинные выгоны в традиционной деревне или же как землю, отданную под вольное заселение. При условии соблюдения нескольких правил пользоваться частотами может всякий. Такая стратегия зависит от наличия нелицензируемого диапазона и обычно подразумевает использование беспроводных, иногда многоскачковых технологий небольшого радиуса действия. В такой ситуации картина получается запутанней, обеспечить адекватную защиту тут сложнее, а риск использования ресурса немногими за счет многих значительно выше, но эта стратегия имеет несколько важных преимуществ. Она позволяет децентрализованное развитие беспроводных сетей снизу вверх – подобно пакетной коммутации и семейству протоколов TCP/IP, которые когда-то обеспечили бурный низовой рост глобальной проводной сети. Кроме того, она способствует появлению децентрализованной сети с избыточной связностью, а это подразумевает, что вновь добавляемые каналы могут увеличить емкость, не перегружая центральные узлы.

Есть, однако, вот еще какой аспект. Поскольку беспроводной диапазон – это нематериальный, управляемый электроникой ресурс, его (в отличие от земли) можно быстро и автоматически перераспределять в соответствии с изменившимися потребностями. Такое положение открывает возможности для создания плотных беспроводных сетей, в которых узлы в реальном времени согласовывают применение тех или иных частот для максимально эффективного использования диапазона29. Весьма вероятно, что это станет ключом к будущему развитию беспроводных сетей в густонаселенных районах. Самый радикальный сценарий состоит в том, что сооружение беспроводной инфраструктуры может стать вирусным, неконтролируемым процессом. При наличии одного стандарта, такого как 802.11, и невысокой стоимости узлов беспроводного соединения пользователи могут встраивать узлы по собственной инициативе. С помощью многоскачковых технологий мобильные и импровизированные беспроводные узлы могут по цепочке подсоединяться к стационарной инфраструктуре. Положительное влияние сетевого эффекта вместе с подходящей сетевой архитектурой могут резко ускорить процесс расширения, так как каждый новый узел будет повышать ценность существующих.

В этой ситуации обнаруживаются явные параллели со стратегиями городского развития. Правительство может разбить территорию на большие участки для строительства районов в соответствии с генеральным планом, а может установить общие правила для подразделения и развития территории, что будет содействовать возникновению множества небольших, независимо инициируемых и управляемых проектов. На практике города чаще всего возникают из сочетания этих двух подходов – то же, по всей видимости, ждет и нашу электромагнитную целину.

Электронные кочевники

Из сумбурного, но неодолимого распространения беспроводного покрытия постепенно выкристаллизовывается возможность радикально пересмотренной электронной формы кочевничества – формы, которая основана не на территории, данной нам природой, но на изощренной, хорошо интегрированной беспроводной инфраструктуре, совмещенной с другими сетями и развернутой по всему земному шару. Один из пионеров интернета Леонард Клейнрок определил эту инфраструктуру так: «системная поддержка, необходимая для прозрачного, удобного и целостного обеспечения передвигающихся с места на место кочевников полным набором вычислительных и коммуникационных возможностей»30. По замечанию того же Клейнрока, доступ к удаленным файлам, системам и сервисам должен предоставляться «вне зависимости от местоположения, движения, вычислительной платформы, коммуникационного устройства и используемого диапазона частот». На этом пути перед нами будут стоять серьезные технические задачи, но все они постепенно будут решены, и по мере их решения социальные и культурные следствия электронного кочевничества станут все более очевидны31.

Прочие типы сетей (транспортная, энергетическая, водопроводная и утилизации отходов), конечно, не могут функционировать в беспроводном (или беструбном) режиме. Тем не менее, давая нам возможность вызывать или обнаруживать точки доступа к этим более традиционным ресурсам, беспроводные системы облегчают взаимодействие с ними наших мобильных тел. Если вам нужен транспорт, вы можете вызвать такси или скорую помощь по мобильному телефону. Если вам нужно выяснить, когда приходит следующий автобус, вы смотрите на табло, отслеживающее передвижения автобусов с помощью беспроводных технологий. При помощи переносных беспроводных устройств вам будет все проще найти ближайшую свободную парковку, питьевой фонтанчик или работающий туалет. Обнаружив ресторан с выдающимся блюдом в меню, вы можете позвонить друзьям. В подобных случаях беспроводные системы упрощают выбор, рассеивают туман неопределенности и уменьшают необходимое на поиски время.

Более того, беспроводные взаимосвязи делают мобильными не только людей, но и вещи. Чтобы стационарный телефон или компьютер заработал в проводных сетях, его нужно физически подключить; у таких устройств есть сравнительно постоянное местоположение. Зато в беспроводных системах компоненты должны находиться всего лишь в пределах определенного радиуса действия. Если к беспроводным взаимосвязям добавить миниатюризацию и способность к самонастройке (когда компонент можно просто подключить, и он заработает), сетевые системы становятся аморфными и текучими32. Они уже не похожи на неподвижные детали на платах либо в ящиках или на здания и города. Они больше напоминают кочевой лагерь, готовый в любую секунду сняться с места и перестроиться должным образом.

Совокупное влияние этих изменений уже достаточно велико и будет еще больше по мере развития и распространения беспроводных технологий33. Беспроводные соединения стационарных инфраструктур с переносными и носимыми электронными устройствами (и соединения этих устройств друг с другом) сегодня завершают долгий процесс постепенной интеграции наших биологических тел в опутавшие всю Землю системы узлов и взаимосвязей. В результате функции, которые когда-то выполняла архитектура, мебель и стационарное оборудование, теперь отходят имплантатам, носимым и переносным устройствам. А деятельность, когда-то зависевшая от близости скопления ресурсов – воды, пищи, сырья, банковских сейфов, библиотечных книг или деловой информации, – сегодня все более полагается на мобильную связь с географически разветвленными сетями доставки.

В кочевом электронном мире я становлюсь двуногим терминалом, ходячим IP-адресом, а может, еще и беспроводным маршрутизатором в импровизированной мобильной сети. Отныне я вписан не в витрувианскую окружность, а в расходящиеся от меня круги электромагнитных волн.

Правила допуска

Современные кочевники, конечно же, сильно отличаются от древних охотников-собирателей, вынужденных скитаться из-за разбросанных по большой территории источников воды, пищи и прочих ресурсов. Кочевничество было для них не только необходимостью, но и фактором, сдерживающим развитие. Они не могли иметь больше, чем способны были унести с собой. Сама возможность дальнейшего экономического, социального и культурного развития зависела от перехода к оседлости, к накоплению и сохранению излишков продуктов, вытекающей из этого способности поддерживать не производящих еду специалистов и ко все более глубокому разделению труда в густо населенных городах34. Сегодня крупномасштабные сети поддерживают разделение труда и специализацию уже не на городском, а на глобальном уровне, возможности не производящих еду специалистов зависят от сетевого доступа, а доступ этот все чаще бывает повсеместным и постоянным. Мобильность предоставляет нам полный спектр возможностей – расширение интеллектуальных и культурных горизонтов, деловые контакты по всему миру, доступ к уникальным способностям и ресурсам, сотрудничество между находящимися в разных точках планеты специалистами и стимулирующее воздействие разнообразия – причем обходится все это куда дешевле, чем прежде.

В условиях такой постоседлости, возможности и привилегии доступа оказываются важнее традиционных форм владения и управления имуществом35. Обладая достаточным состоянием и определенными привилегиями, сегодня можно путешествовать практически налегке – с кредиткой, паспортом, переносным электронным оборудованием и ручной кладью; можно в полную силу пользоваться преимуществами всемирной сетевой инфраструктуры для доступа к чему бы то ни было в любой момент времени. Если вы работник умственного труда, то личная библиотека, собранная в вашем кабинете, сегодня может оказаться менее полезной, нежели доступ к мобильной сети и приобретенные права интеллектуальной собственности на содержащуюся в сети информацию.

Проверенный временем способ получить право доступа – достать из кармана физический знак, вроде талисмана, паспорта, ключа или пластиковой карты, с тем чтобы система охраны входа могла сопоставить его с образцом. В компьютерных системах вы представляете информацию, хранящуюся у вас в голове, – пароль или PIN – путем впечатывания символов или проведения картой по считывающему устройству. Теперь вы можете обзавестись беспроводным устройством, которое непрерывно, автоматически и незаметно предоставляет ваши идентификационные данные по требованию устройств охраны входа. Так, автомобили минуют очереди к шлагбаумам платных автострад благодаря транспондерам системы безналичной оплаты проезда EZ-Pass, а через систему Exxon Mobil’s Speedpass получают доступ к бензоколонкам, оснащенным схожими технологиями радиочастотной идентификации (RFID). С дальнейшей миниатюризацией устройства RFID уменьшатся до «таблеток», которые можно повесить на связку ключей, или вшить в одежду, или даже имплантировать под кожу; беспроводные кочевники обретут возможность непрерывной автоматической самоидентификации36. Для этого не нужно будет даже останавливаться; электронные устройства считают код радиочастотной идентификации тела или транспортного средства прямо на ходу.

С точки зрения потребителя услуг, повсеместные возможности и права доступа гарантируют обеспечение его потребностей в любом месте и в любое время. С позиций специалиста по маркетингу та же самая технология дает возможность (с учетом всех применимых ограничений на вмешательство в частную жизнь) постоянно отслеживать ваше поведение, делать соответствующие выводы и предвосхищать ваши запросы. (Зайдите в закусочную, и вы автоматически получите свой любимый гамбургер.) Где бы и когда бы вы ни представили свои права доступа, эти действия, скорее всего, будут отмечены во всемирной централизованной базе данных и в конечном итоге будут учтены при вычислении вашей кредитоспособности, построении моделей вашего потребительского поведения и выработке точечных маркетинговых стратегий.

Другими словами, в постоседлом мире возможности обмена – а значит, и богатство, и власть – представлены в самой абстрактной и подвижной форме37. В экономиках, основанных на натуральном обмене, богатство может послужить вам, только если оно собрано где-то рядом и вы можете физически обменять его на необходимые вам вещи. Монеты и банкноты стали более абстрактными и удобными символами обмена и обеспечили развитие сложных и географически протяженных торговых связей. Электронные телекоммуникационные сети еще усилили степень абстракции и подвижности – позволив богатству проявлять себя через офисы Western Union, банкоматы и терминалы кредитных карт в местах продажи. Сегодня участвующие в глобальном электронном обмене символы (и такие сложные метаабстракции, как закладные, опционы и дериваты, и прямые эквиваленты наличных денег) способны передвигаться по беспроводным сетям и работают везде, где мобильное устройство ловит сеть.

Кроме того, в постоседлом пространстве переосмысливается состояние бездомности – то, что в оседлом обществе является горькой участью лишенного места жительства и маргинализированного элемента. Сегодня отсутствие постоянного жилища перестает быть фундаментальной характеристикой этого состояния, уступая место отсутствию прав доступа. Если вы не можете позволить себе приобрести или как-то иначе добыть такие права, если вы занесены в черный список, если потеряли свои карточки и мобильное оборудование, забыли пароли, утратили ярлык RFID, да просто если у вас сели батарейки, вы – подобно тем незадачливым исследователям Австралийской пустыни – оказываетесь посреди недоступного изобилия.

Узловая личность

Хорошо это или плохо, но я теперь не только пространственно расширенный киборг, но и постоседлый – и не потому, что я становлюсь все более похож на биоробота (за исключением пары вставных зубов, я по-прежнему пользуюсь своим слегка изношенным исходным оборудованием), а потому, что я всегда на связи38. Я неотделим от постоянно расширяющихся и непрерывно меняющихся сетей, но при этом они никак не сковывают моих действий. Помимо обеспечения моего физического выживания сети образуют и структурируют каналы моего восприятия и деятельности – мои средства познания мира и влияния на него. Они стали постоянным и неизбежным посредником в моей социальной, экономической и культурной жизни. Для функционирования моего сознания они теперь важны не меньше, чем нейроны.

Иногда эти протяженные поточные системы требуют от меня предоставить идентификатор моего мобильного тела, а иногда, напротив, препятствуют моей идентификации. Остановившись отлить в писсуар, я использую узел сети, разделенной по половому признаку, тем самым обозначая свой пол. Проходя через секьюрити в аэропорту или пользуясь банкоматом, я должен не только объявить свое имя, но и представить документальное подтверждение своего права его использовать. Если я ношу ярлык RFID или же подвергаюсь (возможно, без моего ведома) биометрической проверке, мои особые приметы открыты для наблюдателя. Но если я надену маску и перчатки, они будут уже не так заметны. В интернете же, как отмечалось уже бесчисленное количество раз, никто не знает, кто я на самом деле. По мере искусственного расширения моего тела за пределы оболочки из плоти размываются признаки пола, расы и даже биологического вида39. Оно может обзавестись множеством иногда противоречащих друг другу псевдонимов, масок и прикрытий. Его личины и аватары в определенном контексте могут быть неоднозначными и обманчивыми – например, когда я выбираю себе электронную оболочку для участия в компьютерной игре. Само его местоположение может не поддаваться определению, оно может скрываться за схемами шифрования и прокси-серверами40.

Чтобы осознать все это, нужно больше, чем теория расширения Маклюэна, и однозначно больше, чем могут предложить нераскаявшиеся надуватели доткомовских пузырей. Дело не только в том, что наши сенсоры и рабочие органы контролируют все большие пространства, что паутина наших взаимосвязей все шире и динамичнее, а наши мобильные телефоны и пейджеры всегда при нас; мы переживаем фундаментальный сдвиг субъективности41. Как лаконично сформулировал Марк С. Тейлор, «в зарождающейся сетевой культуре субъективность приобретает свойства узла, я подключен к другим объектам и субъектам таким образом, что становлюсь собой, субъективируюсь в них и через них, так же как и они становятся собой во мне и через меня»42. Я более не являюсь неизменной и обособленной личностью. Мои пространственно-временные координаты размыты и неопределенны. Мои сетевые расширения пересекаются и накладываются на расширения других.

Мудрецы-гуманисты могли, усмехаясь в усы, заявлять, что настоящий предмет изучения человечества есть сам человек. Такая непререкаемая убежденность смотрится неуместной в нашу пост-что-бы-там-ни-было эпоху; категории «человечество» и «человек» заметно поизносились, а сама идея «изучения» (учеными?) представляется глубоким анахронизмом. Сетевым исследователям вроде меня – тем, кто составляет тексты на беспроводных ноутбуках, пишет на бегу, беспрестанно смещает и множит географические и электронные точки зрения, таскает с собой цифровые камеры, углубляется в мировую паутину в поисках источников, идет по следу в сетях цитат, перекрестных ссылок и гипертекстовых связей, рассылает поисковых роботов, копается в метаданных и отслеживает потоки электронной почты и мгновенных сообщений – уместным предметом исследования видится электро-кочевой киборг43.

Многие могут оплакивать уход в небытие (по-видимому, существовавшего до TCP/IP, HTTP и RFID) предмета изучения либерального гуманизма и его жрецов. Последователи Хайдеггера и прочие критики модернизма могут брюзжать о тоталитарных технологиях и якобы характерном для киборга отчуждении. Исследователи пола, расы и политической экономии напомнят (и вполне оправданно), что далеко не все подключены к сетям в одинаковой степени и одинаковым образом. Специалистов в области обороны и безопасности волнует (что весьма объяснимо) возрастающий деструктивный потенциал сетевых взломщиков и хакеров. Те, кто предпочитает жизнь попроще, могут вытащить штепсель и затеряться где-нибудь в Айдахо. Но для конкретно этой узловой личности начала XXI века отключение подобно ампутации. Я часть сетей, а сети – часть меня. Меня можно обнаружить в результатах поиска. Меня видит Google. Я на связи – значит я существую.

4. Ширпотреб уменьшенных размеров

Даже самые непритязательные предметы быта при существенном уменьшении размера и веса могут неожиданно приобретать новые полезные функции и формировать новые пространственные модели. Рышард Капущинский, к примеру, обратил внимание на эффект, который «дешевые и легкие пластиковые контейнеры» оказали на традиционные сообщества Африки. Когда-то женщинам приходилось носить на голове глиняные или каменные сосуды с водой. Сосуды эти ценились достаточно высоко, поэтому женщины вынуждены были выстаивать многочасовые очереди к источнику. Появившиеся пластиковые бутылки могли носить даже дети, а стоимость их была настолько невелика, что их можно было спокойно оставить вместо себя в очереди, а самому укрыться в тени или отправиться выполнять другие повседневные дела. Капущинский подводит итог: «Какое облегчение для африканской женщины!.. Насколько больше времени она может уделять себе и своим домашним!»1

По иронии судьбы состоятельные господа тоже используют воду из легких пластиковых контейнеров – с этикетками вроде Evian. В этом случае легкость бутылки позволяет дистрибьютору доставлять брендированный продукт издалека, вместо того чтобы использовать местную систему водоснабжения. С точки зрения потребителя, малый вес имеет другую ценность – он позволяет носить продукт с собой, таким образом делая его более привлекательным для путешественников и любителей активного отдыха. Легкость – это то, как вы используете ее в определенном контексте.

С начала индустриальной революции проектировщики с помощью новых технологий делают вещи меньше и легче, а последние несколько десятилетий этот процесс идет ускоренными темпами. Перейдя порог дематериализации, различные устройства, когда-то бывшие частью архитектуры, стали частью человеческого тела. Это явление сыграло решающую роль в формировании новых кочевников.

Миниатюризированные машины

Возьмем, к примеру, устройства для хранения и проигрывания музыки. Механические пианино переносили грузчики, а ленты для них занимали довольно много места. Граммофоны тоже были немаленькими, но все же их размеры позволяли брать их с собой, к примеру, на фронт во время Первой мировой войны2. С кассетным магнитофоном можно было пойти на пляж. Плееры Walkman уже носили на поясе. МРз-плееры стали еще меньше, поскольку им не нужны сравнительно громоздкие кассеты или диски. Все больше музыки помещается во все более крошечные коробочки. Раньше человек мог унести две-три мелодии; сегодня люди передвигаются с тысячами треков. Предмет мебели сначала эволюционировал в настольное устройство, потом в переносное, наконец – в аксессуар, который можно надеть.

Как известно архитекторам и промышленным дизайнерам, в любой вещи обычно есть некая критическая подсистема, определяющая размер; избавьтесь от нее или найдите способ ее уменьшить – и вы сможете снизить общие параметры. В архитектурных сооружениях, как не уставал напоминать Бакминстер Фуллер, основная проблема состоит в элементах, работающих на сжатие; замените как можно больше из них на элементы, которые работают на растяжение, и структура станет значительно легче. Проблема с CD-плеерами состояла в диаметре диска; как ни крути, но сделать проигрыватель меньше носителя информации невозможно – а так он не помещается в карман.

Кроме того, существует взаимосвязь между размером и материалом. Помещать граммофоны в деревянные корпуса и воспринимать их как лакированную мебель казалось совершенно естественным. С появлением настольных стереопроигрывателей дерево стало уступать место металлу и пластику. О том, чтобы сделать корпус CD-плеера из дерева, уже не могло быть и речи; при таких размерах древесину невозможно достаточно точно обработать, ей недостает прочности и плотности. Иногда миниатюризация ведет к смене материала, а иногда изобретение новых материалов и связанных с ними производственных технологий вызывает волну миниатюризации; подчас эти движения совпадают.

В фотоаппаратах проблемным узлом была пленка. Формат негатива диктовал величину оптической системы и механизма перемотки. Постепенное уменьшение формата пленки (а до того – переход со стекла на целлулоид) обеспечило определенный уровень миниатюризации, однако внедрение фотодиодных матриц решительно изменило правила игры. Крошечные массивы светочувствительных элементов позволили значительно уменьшить оптику, а механизм перемотки просто исчез. На более глубоком уровне замена оптических и механических взаимосвязей электронными (особенно в системе видоискателя) изменила требования к пространственным соотношениям между частями камеры, позволив размещать их гораздо плотнее. Вскоре цифровые фотоаппараты стали не просто меньше своих пленочных предшественников, они уже не были похожи на фотоаппараты – как когда-то самодвижущиеся экипажи перестали походить на экипажи.

В переносном компьютере нам требуются клавиатура, на которой помещались бы пальцы, хорошие рабочие характеристики и экран, подходящий под наше поле зрения. Наладонники с маленькими экранами и до смешного крошечными клавиатурами – не самая удобная альтернатива. Но если вы замените экран на дисплей, проецирующий изображение высокого разрешения прямо на сетчатку, а клавиатуру на микрофон, подключенный к системе распознавания голоса, все устройство можно будет уменьшить до размеров солнцезащитных очков и перенести его с колен на переносицу.

Замена механических соединений, оптических систем и движения материалов электронными соединениями (проводными или беспроводными) также позволяет разделить устройства на составные части и воссоздать их в новом качестве. Их функции можно перераспределять между карманными, настольными и стационарными приспособлениями. Таким образом, ради уменьшения размеров и веса определенной вещи ее можно избавить от некоторых функций, перенеся их в другое место. В фотографии, к примеру, съемка производилась при помощи отдельного компактного устройства, проявка и печать происходили в централизованных фотолабораториях, а функции хранения выполняли альбомы и архивы. Технология мгновенных фотоснимков Polaroid совместила съемку, проявку и печать в одной переносной коробке, обеспечив удобство за счет увеличения размера. Цифровая же фотография дает практически ничем не ограниченную свободу перераспределения функций. Экспонирующее устройство сокращается до объектива и матрицы с подсоединением к сети. Его можно носить отдельно, встроить в другое устройство типа сотового телефона или закрепить на стене. Изображения можно хранить на переносном или настольном устройстве, а можно – на сетевом сервере. Печать же может происходить везде, где есть принтер с сетевым подключением.

Случается, что такие перераспределения открывают новые возможности. Мгновенная фотография позволила нам обсуждать и оценивать снимки прямо в момент съемки, а не потом, в другое время и в другом месте. Похожим образом интеграция цифровых камер в сотовые телефоны дает собеседникам возможность просто показывать, а не описывать на словах то, о чем они говорят.

Микропроизводство и МЭМС

Еще одну возможность уменьшить размеры полезных предметов дают высокоточные технологии производства. Заметнее всего это в разработке и производстве электронных схем. Вакуумные трубки, использовавшиеся для построения ранних компьютеров, были громоздкими и сильно нагревались просто по своей природе. Сменившие их вскоре транзисторы были меньше и грелись уже не так сильно, что позволяло размещать их куда компактнее. Появление полупроводниковых технологий задало экспоненциальный рост плотности транзисторных элементов на кристалле кремния, позднее описанный законом Мура. В 50-х переносные радиоприемники с полудюжиной транзисторов казались чудом; к концу века компьютерные чипы размером с марку, вмещавшие 100 миллионов транзисторов, уже никого не удивляли.

Микропроизводство обычно начинается с макроскопического элемента, например – с кремниевой пластины, на которой путем точнейшего снятия или добавления слоев материала создаются сложные структуры вроде интегральных схем. По мере развития технологий минимальные размеры элементов в таких структурах, ранее составлявшие десятки микрометров, снизились до десятков нанометров. Эта прогрессия достигнет предела, когда элементы уменьшатся до пары нанометров, то есть до размеров атома – но это не значит, что развитие микропроизводств в этот момент остановится3. По мере приближения этой гонки к финалу акцент смещается на изобретение новых видов микроскопических структур и систем.

Методы микропроизводства, разработанные для изготовления электронных схем, уже расширены и обобщены для микрожидкостных систем с крохотными каналами, резервуарами, клапанами и форсунками, заменившими колбы и мензурки традиционной химической лаборатории и позволившими проводить анализ проб значительно меньших объемов. Те же методы используются и в производстве волноводов для света и радиосигналов. Название таких структур – микроэлектроме-ханические системы – занимает больше места, чем они сами, но, к счастью, его принято сокращать до МЭМС4.

Что еще удивительнее, в МЭМС могут быть встроены подвижные части, такие как переключатели и клапаны, вибрирующие консоли, крошечные приводы и механические соединения. Это позволяет МЭМС функционировать в качестве сенсоров, преобразующих различные сигналы из окружающей среды в электронные данные. Их используют как датчики давления, микрофоны, измерители ускорения, датчики угловой скорости, детекторы видимого и инфракрасного излучения. Они могут превратиться в «лаборатории на чипе», распознающие химические и биологические вещества.

И наоборот, МЭМС способны функционировать как преобразователи информации в полезные физические, химические и биологические реакции. Они, например, могут испускать световые или радиоимпульсы, настраивать микроскопические зеркала, чтобы направлять сигналы в оптоволоконных системах, а также служить двигателями для микроскопических транспортных средств и роботов.

На заре микропроизводства чипы обычно выполняли интеллектуальные функции в устройствах нормального размера. Эту тенденцию определил персональный компьютер 1980-х; микрочип там находился в центре большого ящика, заполненного устройствами, обеспечивающими подачу электричества, прием сигналов и выполнение ответных действий. В течение 80-х и 90-х микрочипы встраивались во все более расширяющийся круг крупногабаритных систем – от домашних электроприборов до автомобилей и самолетов. Сегодня, с развитием технологий МЭМС, резко уменьшиться в размерах оказались способны и многие другие устройства, что открывает новые возможности для проектирования. МЭМС могут работать как автономные системы размером с насекомое внутри человеческого тела и в прочих местах, требующих предельной миниатюризации. Запущенные в массовое производство недорогие МЭМС можно разбрасывать, как зерна пшеницы, ими можно окрашивать поверхности, их можно замешивать, к примеру, в бетон. Можно делать из них умные покрытия, фиксирующие изменения окружающей среды и реагирующие соответствующим образом. А установив между ними беспроводную связь, можно создавать системы с распределенным интеллектом.

Восход нанотехнологий

За «микро» идет «нано» – мир, где устройства и системы, размеры которых исчисляются миллиардными долями метра, строятся атом к атому и молекула к молекуле. Идею эту предложил в 1959 году Ричард Фейнман в своем знаменитом выступлении «Внизу еще полно места»5. В конце 1980-х Эрик Дрекслер, собравший свои гипотезы в работе «Двигатели создания», поднял новую волну интереса к наномиру6. Немногим более десяти лет спустя в США начала работу щедро финансируемая Национальная программа нанотехнологий; подобные же усилия предпринимались в других странах7. Научные и технические журналы регулярно публиковали обзорные материалы по теме – то восторженные, то критические8. А Майкл Крайтон пугал читателей своего техно-триллера «Рой» мерзкими ордами самовоспроизводящихся наночастиц9.

Наноштучки не просто мельче своих микробратьев, они и ведут себя иначе. В дело вступает квантовая физика. Здесь преобладает энергия химических связей и межатомных взаимодействий. Огромная площадь поверхности на единицу объема часто ведет к появлению полезных химических и биологических свойств. Характеристики прочности, удельной мощности, трения, теплопроводности, а также износостойкости и надежности оказываются другими, нежели при больших размерах. Здесь нужно помнить об уязвимости крошечных подвижных частей при столкновении со сравнительно крупными молекулами воздуха. Там, внизу, проектировщикам приходится играть по новым правилам.

Появление сканирующего туннельного микроскопа в 1981 году позволило увидеть и сдвинуть единичный атом на поверхности образца. С тех пор нанотехнологи разработали целый ряд модификаций сканирующего микроскопа – в частности атомно-силовой микроскоп, – позволяющих передвигать атомы, как кубики Lego. Это дает возможность вручную собирать интереснейшие наноструктуры, но производство таких структур в целесообразных количествах требует эклектичной смеси из методов и техник, используемых в физике, химии, материаловедении, машиностроении, электротехнике и биологии. Многих из устоявшихся границ между этими дисциплинами в наномире просто не существует.

Если микропроизводство основано на контролируемом сверху придании материалу определенной формы, на наноуровне могут происходить определяемые снизу процессы самоорганизации. Как в биологических системах: структуры самопроизвольно выстраиваются из фрагментов атомного и молекулярного уровня, затем объединяются в более крупные и более сложные системы и так далее. Чтобы построить по такому принципу сверхсложные конструкции, нужны механизмы минимизации ошибок и автоматической корректировки на случай, если ошибка все-таки была допущена.

На наноуровне впервые открываются возможности для молекулярной электроники и квантовых вычислений. Наноэлектронные схемы можно выстраивать из молекулярных «проводов»10 или из квантовых точек – беспроводных структур вроде электромагнитных «ящиков», содержащих определенное количество электронов11. Память и дисплеи компьютеров можно конструировать из углеродных нано-трубок12. Целые «вычислительные частицы» – взаимодействующие друг с другом в аморфной компьютерной системе – могут уменьшиться так, что будут летать, как пылинки, держаться на поверхности воды, как пыльца, и впрыскиваться в вену в качестве диагностических устройств13. А химические и биологические сенсоры смогут засекать одну-единственную молекулу.

НЭМС (наноэлектромеханические системы) могут включать в себя подвижные молекулярные фрагменты. Микроскопические двигатели, приводы, цепи, насосы и акселерометры, роботы размером с клопа и турбины с монетку существуют уже сегодня, а сеть пестрит изображениями, схемами и проектами механизмов наноразмеров. Наноустройства могут даже стать частью беспроводного мира. Уже сегодня к отдельной молекуле ДНК можно прикрепить нанокристаллическую антенну и управлять ею с помощью радиосигналов14. По нашей команде двойная спираль может скручиваться или раскручиваться – работая, скажем, крохотным манипулятором либо переключателем или же меняя уровень экспрессии кодируемого ею гена в рамках биологической системы.

Переосмысление проектировочных задач

Крайнюю миниатюризацию обычно представляют как путь к повышению быстродействия, эффективности и экономичности использования материалов, а также снижению стоимости. Однако это еще и способ вместить большее количество функций в конструкции меньшего объема, тем самым приближая их к телу (а то и внедряя в него) и освобождая от привязки к определенным точкам пространства. Сложные функции компьютерной графики, к примеру, впервые были реализованы на терминалах, подсоединенных к компьютерным станциям, затем они стали доступны персональным компьютерам, переносным игровым приставкам, ноутбукам и, наконец, устройствам МЭМС, проецирующим изображение на сетчатку глаза. Первые искусственные сердца были громоздкими больничными установками, но затем они уменьшились до размеров имплантата15.

В эру нанотехнологий возможности простираются еще дальше. Ричард Фейнман представлял себе, как операционные канут в Лету, когда микроскопического робота-кардиохирурга станут запускать прямо по кровеносным сосудам16. А неудержимый Рей Курцвейл в качестве альтернативы виртуальным очкам предложил запускать в мозг миллионы наноботов: «Пока вам нужно быть в настоящей реальности, наноботы бездействуют, но стоит вам захотеть оказаться в виртуальной реальности, они блокируют сигналы, подаваемые вашими органами чувств, и подменяют их сигналами, которые вы получали бы, пребывая в виртуальном пространстве. В этот момент в вашем мозгу создается полная иллюзия присутствия в этом выдуманном мире»17. Это как болезнь Альцгеймера, только вместо пассивных болезнетворных бляшек у вас в мозгу активные благонравные наноботы. С точки зрения управления сетью это даже логично: чем заменять сигналы в двух узлах (глазные яблоки) на самом краю нервной сети, лучше использовать множество узлов в самом ее центре.

Такое смещение ближе к телу изменило общий контекст и формулировку проектировочных задач. К примеру, дизайн настенных и настольных телефонов с давних пор усвоил традиции бытовых механических и электроприборов, таких как часы, тостеры, кофемолки и стереосистемы. Дизайнеров приучают к минималистской наднациональной манере, разработанной классиками «Баухауса» и Ульмской школы, а наиболее элегантные образцы в итоге оказываются в коллекции промышленного дизайна МоМА. А вот сотовый телефон все больше воспринимается как аксессуар, наравне с кошельками, сумками, туфлями, шляпами, шейными платками и очками. Оказывается, что такие признаки, как пол, возраст и статус, имеют тут принципиальное значение; немолодому мужчине-финансисту обычно требуется телефон, подходящий к его костюму, тогда как японская девочка-подросток предпочитает стилистику Hello Kitty. Мигрируя в карманы со стен и столов, телефоны оказываются в сфере влияния модного дизайна и маркетинга – а их форма и стиль, подобно предметам одежды, начинает бесконечно множиться. Когда мы начинаем воспринимать их как символы статуса, а не средства связи, они приобретают новую культурную роль.

В компьютерной сфере этот сдвиг оказался еще заметнее. Первые вычислительные станции проектировались как крупномасштабные промышленные агрегаты и в лучшем случае – в руках, к примеру, Чарльза Имза – приобретали простые, угловатые очертания и индустриальную чистоту линий18. Их часто помещали за стеклянными стенами. Громоздкие рабочие станции 70-х и 80-х напоминали мебель на колесиках средних размеров, немногим отличаясь от письменных столов, фортепиано и швейных машинок с ножным приводом; впрочем, на вид они были уместнее в лаборатории, чем в домашней обстановке. Персональные компьютеры из неуклюжих бежевых коробок понемногу превратились в приборы всевозможных расцветок и форм, идеально подогнанные под внешний вид офисов, классных комнат и частных домов19. Сегодня, когда после примерно двадцатилетнего господства они постепенно уходят в историю, эти машины выглядят все более сюрреалистично: случайно повстречавшиеся на столе телевизор и печатная машинка. Переносные компьютеры сначала пробовали мимикрировать под багаж (вплоть до ручек и лямок), а потом приняли обличье книг, которые можно открывать, закрывать и прятать в портфель. Самые маленькие модели уже помещаются в карманы и сумки, подобно портсигарам, фляжкам и косметическим наборам. Затем, по мере того как компоненты становятся все меньше, а дизайнеры приходят к выводу, что соединения между частями можно делать гибкими, а не запихивать все в твердые пластиковые или металлические ящики, компьютеры начинают подстраиваться под контуры тела. Прежние промышленные агрегаты превратились в плотно подогнанные носимые аксессуары; уже сегодня можно представить, что мы натягиваем их, как перчатки, складываем в карман, как носовой платок, или завязываем, как галстук. В конце этого пути их можно представить в виде умных, едва заметных частиц.

Когда-то сферы деятельности проектировщиков разделялись по масштабу и связанным с ним функциям: разработчики микросхем и нанотехнологи оперировали в пределах от нанометра до миллиметра, промышленные дизайнеры – от миллиметров до метров, архитекторы, как правило, имели дело с миллиметровыми деталями и общими размерами от десятков до сотен метров; проектировщики городов и инженерных сетей разрабатывали многокилометровые инфраструктурные проекты и системы землепользования. Сегодня подобный масштабный шовинизм не имеет смысла. Решение конкретной проблемы может быть найдено на любом или сразу нескольких уровнях – а в переносных, носимых и даже молекулярных устройствах сосредотачивается все больше функциональных возможностей, когда-то присущих крупногабаритным неподвижным структурам и машинам.

Проведение четкой границы между живыми и неживыми системами представляется еще менее осмысленным. Поскольку биология, материаловедение, машиностроение и электроника вместе вышли на молекулярный уровень, сегодня они работают со структурами одних типов и размеров, а общих интересов и целей у этих дисциплин становится все больше. Биологи, оперирующие понятиями модульной рекомбинации, сплайсинга и клонирования, начинают размышлять как проектировщики. В свою очередь, проектировщики, понемногу осваивающие концепции прорастания, самоорганизации, самосборки и самовоспроизведения, начинают выражаться как биологи. Система автоматизированного проектирования все чаще встречается с биологической лабораторией, а электромеханическая мастерская – с кабинетом химика.

Многофункциональность

Дальнейшее распространение систем небольшого размера – в особенности миниатюрной, переносной электроники – привело к необузданной гибридизации устройств. Еще не так давно телефоны, к примеру, были настольными или карманными устройствами для звуковой связи, фотоаппараты были оптико-механо-химическими приборами для запечатления изображений, а GPS-навигаторы были громоздким оборудованием для морских и воздушных судов. Однако к 2002 году все эти устройства помещаются в один переносной электронный агрегат – и комбинация эта открывает перед нами новые и на удивление полезные возможности: сняв фотографию, можно мгновенно передать ее вместе с картой местности, где она была сделана20. На серверах начинают собираться целые базы цифровых изображений – с автоматической индексацией по дате, времени, месту и автору, – сделанных с применением множества мобильных устройств.

Похожим образом мобильные телефоны и карманные компьютеры, появившиеся на рынке как два разных вида оборудования, стали постепенно объединяться в единое целое21. Подобная конвергенция была, в частности, обусловлена конкуренцией за пространство в карманах и сумочках; зачем носить с собой два предмета, если все необходимое можно делать с помощью одного? С другой стороны, это мотивировалось экономией: зачем удваивать количество аккумуляторов, процессоров, дисплеев и клавиш? Однако наиболее важным последствием стало удачное совмещение функций, которые до этого были разделены; какой смысл держать записную книжку и устройство набора телефонного номера в разных, не связанных между собой коробочках?

Здесь, однако, обозначилась необходимость найти оптимальный баланс между расходуемым временем и занимаемым пространством. Швейцарский армейский нож или карманный компьютер имеют множество различных функций, однако единовременно вы можете использовать только одну из них, а чтобы воспользоваться другой, надо переключить режим – с лезвия на штопор, к примеру, или с записной книжки на календарь. И наоборот, подарочный набор всевозможных ножей и открывашек занимает больше места, но зато вы не тратите время и, возможно, нервы при переключении режимов, а каждый из предметов можно хранить там, где он нужен, – штопор на полке с вином и т. д. Когда пространство крайне ограниченно, а стационарная инфраструктура слаба или отсутствует, как в случае с рюкзаком путешественника, многофункциональность и минимизация, как правило, выигрывают. В сравнительно тесных пространствах вроде крошечной городской квартирки использование многофункциональных устройств – например раскладного дивана – вполне оправданно. Однако там, где места предостаточно, а стационарная инфраструктура богата, как в большом загородном доме, куда удобнее держать устройства узкого назначения в соответствующем им контексте – кровати в спальнях, диван в гостиной, штопор в баре, ножи на кухне.

Значение имеет и легкость переключения режимов. Раскладывать диван довольно долго и хлопотно; выбрать функцию в меню карманного компьютера, конечно, проще. Еще лучше, когда хорошо отлажено автоматическое переключение функций; умное портативное устройство понимает, где вы находитесь и что вам там может понадобиться, и само переключается в соответствующий режим.

Миниатюрные мобильные устройства экономят наше время, позволяя выполнять некоторые задачи во время движения. Большинство из нас могут спокойно слушать радио во время пробежки или за рулем. Но поскольку возможности нашего внимания ограниченны, говорить по телефону во время вождения рискованно. А если вам надо смотреть на экран и пользоваться клавиатурой, разумно будет остановиться и уделить им полное внимание. По мере того как потоки данных, направляемых к нашему мобильному телу через широкополосные беспроводные связи, становятся все насыщеннее, управление вниманием оказывается все более важным аспектом проектирования. Механизмы тут могут быть очень простыми, вроде автоответчика или системы записи телепрограмм, которые позволят вам уделять внимание информационным потокам тогда, когда вам это удобно. А могут зависеть от тонко отлаженной чувствительности к контексту, позволяющей сотовому телефону или навигационной системе прерывать вас, только когда это безопасно, но быть решительнее, если сообщение действительно срочное.

По мере того как устройства становятся все компактнее, программное обеспечение забирает все больше функций у аппаратной части, а баланс пространственных и временных затрат переоценивается все более коренным образом, сложившиеся функциональные категории перестают соответствовать действительности. Электронные устройства могут теперь собираться в беспрецедентные комбинации, обеспечивающие ранее недоступные сочетания всевозможных функций. Такие комбинации могут быть плотно упакованы в общие корпуса, а могут работать через разветвленные сетевые соединения. С помощью беспроводных соединений функции могут быть перераспределены любым наиболее удобным на данный момент образом между носимыми устройствами и более крупными элементами стационарной инфраструктуры. А предметы, давно выполняющие свои традиционные функции, – от одежды до обоев – благодаря встроенной электронике станут приобретать все более важные дополнительные возможности.

Там, где, как в электронной микросхеме, эффективность важнее всего, форма строго определяется функциональностью; для минимизации пути электрического сигнала по поверхности, наилучшего использования полезной площади кристалла и обеспечения эффективного теплообмена применяются сложные оптимизационные методы. И наоборот, в тех масштабах и на тех скоростях, где длина проводных или беспроводных соединений между стандартными электронными компонентами не имеет заметного влияния на производительность, проектировщики пользуются значительной свободой: они придают электронным ансамблям любые скульптурные формы, гнут их под контуры человеческого тела, запрятывают внутрь других предметов и т. п. В 1980-х больше других этой свободой пользовались на отделении промышленного дизайна лондонского Королевского колледжа искусств, где возникло много инновационных проектов электронных устройств, самыми заметными из которых были, наверное, транзисторные приемники Дэниела Уэйла. Позднее все более неожиданные и яркие решения стали находить дизайнеры электронных игрушек – куклы теперь общаются электронным способом, машинки приобретают сложные электронные функции, плюшевые собаки и другие домашние животные учатся распознавать окружающую обстановку и отвечать на ласку; Lego снабжает электроникой блоки своего конструктора, а «Игрушечная симфония» Тода Маховера размывает границы между электронной игрой и музыкальным представлением.

Ближе к телу

Все это повысило спрос на дефицитные площади кожного покрова и его ближайших окрестностей. Когда устройства отсчета времени располагались на башнях, они конкурировали за места в центре города, когда же они уменьшились до наручных часов, они стали конкурировать за место на запястье, которое (как правило) у женщин меньше, чем у мужчин. Когда Маркони решил построить свою трансатлантическую радиотелеграфную станцию, первым делом ему пришлось найти достаточно большой участок земли на Кейп-Коде; когда же мы решаем взять с собой телефон, нам нужно найти место в ограниченном пространстве карманов, поясов или сумочек. Башни Маркони проектировались в контексте топографии; дизайн сотовых телефонов обуславливается анатомией.

Если традиционные архитекторы, отвечая на нужды людей, выделяли квадратные метры под механические и электрические системы, мебель и прочее оборудование в рамках жесткой, но обширной структуры зданий, модельеры эпохи киборгов делают то же самое, размещая миниатюрные устройства в менее просторных, но более гибких структурах нашей одежды22. Непосредственно окружающий наши тела микроландшафт становится местом обитания (чаще всего способным приютить лишь считаные особи) новых электронных видов, которые можно классифицировать по размерам и формам (в профессиональной среде именуемым конструктивными параметрами), способам крепления к телу, уровню комфортности и степени заметности. Эти виды можно назвать электронными паразитами, которые зависят от хозяина, но и приносят ему пользу. И они быстро эволюционируют в борьбе за свободные экологические ниши в нашем сугубо личном ландшафте.

Самыми дотошными исследователями этих ниш и видов традиционно были разработчики снаряжения для солдат-пехотинцев, которым требуется максимально эффективная оснастка при минимально возможном весе. Снаряжение римского центуриона весило порядка двадцати килограмм, на современного солдата иногда навешивают в три раза больше. Неудивительно, что армия США поспешила открыть Институт военных нанотехнологий, главными задачами которого стали: «определение угрозы, нейтрализация угрозы (например пуленепробиваемая одежда), маскировка, повышение возможностей человека, автоматизированная медицинская помощь в реальном времени и снижение логистической нагрузки»23. По словам директора института, «цели эти будут достигнуты разработкой, а затем и внедрением в производство революционных материалов и устройств, состоящих из настолько крошечных частиц или компонентов, что в точку после этого предложения их поместятся сотни». Изменив своей обычной гигантомании, проектировщики систем вооружения начинают оперировать малыми масштабами.

Ниши для электронных паразитов

Некоторые из зарождающихся электронных видов находят свои ниши – по крайней мере на первое время – в лямочных и рюкзачных системах вроде тех, что используют туристы, пехотинцы и аквалангисты. Такие системы, как правило, состоят из сравнительно крупных жестких элементов, соединенных гибкой тканью, кожей или шарнирами так, чтобы конструкция в целом сравнительно точно повторяла контуры спины. Менее плотно прилегающие варианты могут накидываться на плечо, и в них могут храниться небольшие объекты, например фотоаппарат. Эта часть микроландшафта вместительнее всего, но она часто неловко выпирает и создает препятствия для свободного движения (особенно в помещении или другом тесном пространстве), поэтому ее лучше избегать везде, где это позволяет миниатюризация.

Наша способность держать рукой крупные предметы произвольной формы породила еще одну привлекательную нишу для паразитов. Исторически ее занимал багаж путешественников, крупное оружие – от копий до дробовиков – или специализированные переносные устройства, как, например, печатная машинка. Нести таким способом можно, как правило, не более двух вещей, поэтому конкуренция тут острая. Во второй половине XIX века победительницей часто выходила трость джентльмена, получившая по этой причине потрясающий ассортимент второстепенных функций: трость-ружье, трость-фляжка, трость – лопатка для сбора собачьих экскрементов, раздвоенная трость для ловли змей, трость – велосипедный насос, трость-сиденье, трость – опора для ружья, трость-портсигар, трость-зажигалка, трость-часы, трость – подзорная труба, трость-цитра, трость-фонарь, трость с отделением для одеколона и так далее24. Сегодня эту нишу чаще всего занимает ноутбук с ручкой или в чехле для переноски – многофункциональное устройство, переместить которое в более тесные места обитания непросто из-за преимуществ большого экрана и удобной клавиатуры. Как и трость, ноутбук принимает на себя бесчисленные дополнительные функции, обеспечиваемые подключаемыми периферийными устройствами вроде DVD-привода для просмотра фильмов. Принцип тот же, а вот конструктивные характеристики (определяемые основной функцией) другие. Однако победа ноутбука шаткая: предмет в руке постоянно рискует быть отложенным в сторону ради чего-то другого.

Традиционный покрой одежды обеспечивает важную нишу для электронных паразитов, легко умещающихся в карманах, поясных сумках и футлярах. Поскольку оттопыренные карманы – это неудобно и, как правило, не модно, эта ниша накладывает суровые ограничения на длину, ширину и толщину предмета. А поскольку карманы эластичны и во время движения подвержены деформации, преимуществами для конкурирующих за них предметов являются гибкость, удобная форма и удароустойчивость. До сих пор наиболее успешными завоевателями этой территории были сотовые телефоны, карманные компьютеры и разного рода электронные карты. Устройства, которые смогут втиснуться в эту нишу, имеют шанс стать настолько же неотделимой частью нашей повседневности, как, скажем, нижнее белье. По мере миниатюризации различных электронных устройств до карманных размеров и с внедрением полимерных технологий производства гибких батарей и микросхем конкуренция за пространство в этой нише, скорее всего, усилится.

Электронные паразиты еще меньшего размера пришиваются к одежде, как пуговицы, прикалываются, как значки, навешиваются, как часы, или крепятся непосредственно к телу (с прокалыванием или без), как кольца, пупочные украшения или серьги. Камеи и медальоны вместо статических изображений могут показывать видеоролики, а искру может пускать не только грань драгоценного камня, но и электронное устройство. На этом уровне удобство формы и гибкость не так важны; устройства типа бижутерии могут, не доставляя неудобств, быть и твердыми, и произвольной формы. Более того, системы из твердых элементов могут при помощи гибкого соединения составлять более крупные и удобные конструкции типа бус.

И не будем забывать про зубы. Если вы решили вставить золотую или керамическую коронку – почему бы не начинить ее электроникой? С помощью помещенного там элемента радиочастотной идентификации можно было бы одной широкой улыбкой делать покупки или открывать двери гостиничных номеров. Там же можно хранить наиболее важные медицинские сведения. А если втиснуть беспроводной динамик в один из коренных зубов, можно воспользоваться отличной звукопроводностью челюстной кости и избавиться от телефонной гарнитуры. Несложно придумать что-то подобное и для ногтей и ресниц.

Наконец, электронные паразиты все настойчивее пытаются пробраться к нам под кожу. Несмотря на совсем разные культурные коннотации, практики пирсинга и подкожной имплантации технологически очень близки. К примеру, введенный под кожу чип радиочастотной идентификации размером с зерно может позволить вам совершать мгновенные покупки и даст возможность следить за вашим местоположением25. Еще глубже в теле будут устанавливаться слуховые имплантаты, внутренние дефибрилляторы и беспроводные датчики артериального давления и прочих показателей. Такие устройства устанавливаются на более длительный срок, нежели внешние, носимые аппараты, и их не нужно снимать, отправляясь в душ.

Некоторые из этих множащихся паразитов пристраиваются везде, где есть место, другим требуются конкретные анатомические условия. В связи с этим растет число специализированных миниатюрных устройств для глаз, ушей, рта и даже носа – которые могут при необходимости объединяться в специальные маски или шлемы. Запястье подойдет не только для учета времени, но и для любой другой информации, умещающейся на небольшом экране. Обувь может стать удобным и надежным вместилищем не только для аккумуляторов, но и для генератора, заряжающего их за счет энергии наших шагов, а может – и для двигателей, позволяющих нам одним суперменским прыжком перемахивать через высокие здания. Целые экзоскелеты, состоящие из наночастиц и электрореологических жидкостей, сулят нам защиту и супергеройскую оснастку вроде плотно облегающей руку могучей «карате-перчатки»26. Конечно, не нужно быть Стэном Ли, чтобы сочинить несколько сценариев в духе компании Marvel помимо уже предложенных теми, кто гонится за деньгами из оборонного бюджета. Представьте себе участников уличных протестов, которые способны без труда перепрыгивать полицейские кордоны, экипировку наездников и мотоциклистов, которая при падении затвердевает в защитный панцирь, или экстремальные виды спорта с применением экзоскелетов.

Умная одежда

Поскольку подкожная и накожная территории для расположения устройств весьма ограниченны, а централизованное выполнение некой функции гораздо эффективнее, чем ее дублирование в разных устройствах, растет необходимость в сетевых соединениях между электронными компонентами, расположенными на поверхности тела и внутри него. Например, вместо того чтобы оборудовать каждое устройство своим аккумулятором или генератором, логично было бы использовать один центральный источник электроэнергии. Или из множества паразитирующих генераторов, впитывающих кинетическую, тепловую, световую и радиочастотную энергию, создать миниатюрную систему электроснабжения. Но подобные решения подразумевают необходимость опутать тело проводами или, что смотрелось бы более элегантно, вплести схему разводки питания (возможно, состоящую из проводящих полимеров) прямо в одежду.

Для организации информационной сети существует больше возможностей. Такие соединения могут быть проводными, как от телефона или плеера к наушникам, причем провода могут либо свободно свисать, либо аккуратно пролегать по швам или застежкам-молниям. А могут быть беспроводными, и тогда расположение функциональных элементов будет диктоваться не длиной и удобством проводки, а логикой анатомии человека: сравнительно громоздкие элементы питания и процессоры в карманах, аудиовыход в ушах, видеодисплей в руках, на запястье или встроен в очки, датчики там, где они нужны, и так далее; беспроводные связи без вреда для здоровья могут осуществляться даже через само тело.

Словосочетание «одет с умом» приобретет совершенно новое значение, когда используемые в производстве одежды ткани и волокна обретут новые функции и станут программируемыми27. Такие ткани смогут, к примеру, становиться толще, если похолодало и вам нужно согреться, делаться продуваемыми в жаркую погоду, закрывать поры во время дождя и затвердевать, обеспечивая защиту в случае аварии или нападения. Микрокапсулы материала с меняющимся фазовым состоянием позволят тканям поглощать энергию, когда вы взмокли, и испускать тепло, когда вам прохладно. Перчатки, носки и колготы можно будет запрограммировать на обучение спортсменов и танцоров с помощью тактильных подсказок или на диагностику травм через отслеживание изменений в походке. Тогда «новый аксессуар» будет означать очередное устройство в вашей персональной сети.

Волокна с расширенными функциональными возможностями откроют новые горизонты для древних ремесел ткачества и вышивки. Электропроводящей нитью можно будет вышивать целые схемы. Ткани из активной нити позволят подгонять одежду по фигуре в режиме реального времени. Из волокон, способных менять цвет, можно будет создавать твид и шотландку с анимированными рисунками.

Программируемый галстук из умных волокон сможет завязываться автоматически и будет подгружать новые узоры из интернета.

Как переносные беспроводные устройства подсоединяются к ближайшим точкам доступа, так и мобильные тела могут стать передвижными подсетями в более обширных структурах – возможно, подключаясь к ним с использованием телефона, карманного компьютера или специальных приемников и передатчиков размером с пуговицу. Они могут оснащаться ярлыками радиочастотной идентификации для передачи информации о себе. А поскольку само тело испускает электромагнитные волны малой интенсивности, оно тоже может стать узлом беспроводной сети – делая возможным, к примеру, дистанционное наблюдение за сердцебиением28. Древнее мистическое представление об ауре тела в данном контексте приобретает конкретное техническое значение.

Что-то из этого, скорее всего, окажется ошибочным фантазерством, а что-то вскоре станет обыденным; но важно тут прежде всего повторение общей темы. До индустриальной революции здания были большими тупыми коробками, затем они стали обзаводиться все более изощренными механическими, электрическими, телекоммуникационными и управляющими системами. Теперь, пользуясь достижениями электроники и нанотехнологий, легкая промышленность пустилась нагонять строительство.

Ходячая архитектура

С повышением функциональности всех этих электронных штучек они, подобно изворотливым клещам и блохам, начинают осваивать все более укромные территории. Традиционные функции одежды – теплоизоляция, защита от дождя и ударов, подача социальных и индивидуальных сигналов и т. п. – сегодня подвергаются переосмыслению с принципиально новых позиций29. Репертуар новых функций одежды неуклонно ширится.

И вот уже модельеры задают себе новые вопросы. Что теперь кладут в карман, что вешают на пояс, что носят в рюкзаках? Какими функциями можно наделить бижутерию и как эти функции отразятся на ней самой? Каковы перспективы взаимодействия нижнего белья и имплантатов? Что нужно подогнать под размер, а что может свисать? Сколько полезной электроники можно поместить в туфли или шапку? Что следует имплантировать на длительный срок, что пойдет в нательное белье, а что лучше будет поместить во внешние, легко снимаемые слои одежды? Как вписать электронные устройства для ушей, глаз и рта в традицию украшения лица? Можно ли использовать кольца или перчатки в качестве датчиков движения пальцев, заменяющих клавиатуру? Как носимые устройства должны реагировать на движения тела, изменения окружающей обстановки и чрезвычайные ситуации?

Станут ли программируемые анимационные татуировки и макияж новым средством самовыражения? Что должно быть водонепроницаемым? Как нам прокладывать транстелесные сети и что по ним будет передаваться?

Происходящий на наших глазах сдвиг функций от городской среды и архитектуры к полезной площади наших тел меняет сложившиеся обычаи и ритуалы. Когда-то, чтобы позвонить, нужно было зайти в телефонную будку (а Кларк Кент там еще и переодевался), теперь вы вынимаете телефон из кармана. Музыка, несущаяся из стереосистемы, – это социальный жест, прослушивание той же музыки в плеере – способ отгородиться от социума. В кинозале вы ищете место поближе к середине и направляете взгляд на экран; с переносным дисплеем вы садитесь где угодно и поворачиваете экран так, как вам удобно. Нормы поведения и правила приличия эволюционируют соответствующим образом: мы учимся отводить глаза от ноутбука соседа и соблюдать запреты типа «отключите мобильные телефоны», как наши предки учились «не курить» и «не плевать».

Там, где стены когда-то устанавливали четкие и стабильные границы между различными социальными средами, мобильные устройства создают неожиданные и трудноустранимые наложения. Звонок сотового телефона может вызвать потенциальный конфликт между правилами поведения в среде вашего текущего физического пребывания и в вашей электронной среде. Вы можете предпочесть одни правила другим, таким образом отчуждаясь либо от собеседника, либо от звонящего, а можете пустить телефон вокруг стола, с помощью этого несложного ритуала устанавливая временную связь между отдаленными социальными средами. Нередко смешение социальных сред приводит к неудовольствию окружающих – скажем, когда вы принимаете рабочие звонки дома или звоните домашним с работы. Кроме того, требования одной среды можно бессознательно ставить выше правил другой, и тогда попутчики взмолятся, чтоб вы заткнулись и вели машину, лектор попросит вас оторваться от своего экрана и послушать наконец его, а человек на другом конце провода будет сетовать, что, говоря с ним, вы одновременно пишете кому-то имейл.

Кроме прочего, все это, конечно, преобразует древнюю логику угрозы и защиты; террорист-смертник с небольшим, но мощным взрывным устройством, неприметно закрепленным под рубашкой, – яркое тому подтверждение. Сотрудники службы безопасности аэропортов стали чрезвычайно внимательны к обуви. Миниатюрные самосрабатывающие средства поражения – от мощных бомб до спор сибирской язвы – можно посылать по почте и крепить на насекомых и нанороботов. Простого обыска в поисках ножа или револьвера уже недостаточно; охранники вынуждены все больше полагаться на сложную электронику, распознающую скрытые устройства и следы химических или биологических веществ. Стирается грань между аппаратами, просвечивающими тело для медицинских нужд и в целях безопасности.

С продолжением миниатюризации и миграцией все большего количества функций в зону человеческого тела взятые в буквальном смысле с потолка (и приложенные к телу) дизайнерские находки перестанут казаться такими уж странными. Мы и в самом деле приблизимся к состоянию «ходячей архитектуры». Нам придется забыть предрассудок, что мягкая «мода» – это легкомысленно, а твердое «строительство» – это серьезно. Функции гибкой, мобильной одежды будут глубоко интегрированы с работой негнущейся, стационарной инфраструктуры. И тогда IEEE (Институт инженеров электротехники и электроники) встретится с Vogue, а MIT (Массачусетский технологический институт) найдет общие интересы с FIT (Институтом технологии моды). Утонченное мастерство модельера соединится с профессиями инженера-электронщика и нанотехнолога, чтобы принципиально изменить роль первых нескольких миллиметров, окружающих наши потные биологические тела.

5. Опавшие атомы

Миниатюризация оборудования имеет свои естественные пределы; придя в итоге к поатомной сборке (как это представляют себе нанотехнологи), мы вынуждены будем остановиться – если только не начнем воспринимать сами атомы как аппараты по производству субатомных частиц. Совсем иначе обстоит дело с информационными продуктами: частицы данных можно окончательно освободить от материальной основы. Их можно хранить, воспроизводить и передавать в виде полностью дематериализованных импульсов электромагнитной энергии.

В результате этого (и благодаря миниатюризации электроники) хранилища информации становятся все меньше. Сегодня на серверах размером с обычный бытовой прибор можно хранить практически невообразимые количества цифровых данных. В компактных, легких устройствах мы носим с собой целые библиотеки; в карманном МРз-плеере, к примеру, помещается музыкальная коллекция, раньше занимавшая целые полки виниловых пластинок.

Другим результатом является трансформация самих информационных продуктов. Цифровые тексты, изображения и прочие артефакты ведут себя не так, как их более увесистые, облеченные в материальную форму предшественники. Они становятся неконкурентными благами – их не нужно делить между пользователями, они неистощимы и могут бесконечно воспроизводиться без каких-либо затрат или потери качества, их можно отдать без всякого ущерба для дающего1. Благодаря этим свойствам они способны обеспечивать массовое распространение, применение и творческое переосмысление инноваций – если только им не мешают законы об охране интеллектуальной собственности.

Третье последствие дематериализации данных – это радикальное изменение логистики. Вместо того чтобы полагаться на систему физической транспортировки с ее строгими ограничениями по скорости и объему, можно передавать данные по проводам со скоростью света. По мере того как растет пропускная способность сетей, мы можем перекачивать все больше и больше информации. Как наглядно продемонстрировал интернет, машинный интеллект отлично справляется с автоматическим управлением потоками и сложным процессом доставки информации.

Еще один результат – особенно ярко выраженный в сочетании со всеми вышеперечисленными – состоит в повышении мобильности производителей и потребителей информации. Нам все проще скачивать на портативные устройства все что угодно и где угодно. И наоборот, отсылать результаты собственной деятельности можно буквально на ходу. Это пошатнуло саму идею стационарного рабочего места.

Дематериализация освобождает нас от зависимости от мест и вещей – и, опосредованно, от тех, кто эти места и вещи контролирует. Она подрывает диктатуру физического присутствия. Она создает новую форму власти, в то же время предоставляет невиданные ранее возможности ей противостоять.

Дематериализованный текст

Возьмем, к примеру, текст. Когда его высекали на камне или вычерчивали по глине, перемещать его было сложно, и чтобы его прочесть, нужно было до него добраться. Позднее тексты переместились на более легкие носители – папирус, пергамент и бумагу – и стали входить в оборот. Средневековые монастыри были узлами сетей по переписыванию, распространению и потреблению манускриптов. С удешевлением бумаги, усовершенствованием книгопечатания, развитием транспорта и распространением грамотности появились крупномасштабные почтовые сети. Затем телеграфная сеть вытеснила бумажную основу (по крайней мере при связи на большие расстояния) и продемонстрировала, что короткие, закодированные электронным способом ряды символов способны передвигаться куда быстрее, чем самый быстрый курьер. Наконец, цифровое хранение и обработка, код ASCII, пакетная коммутация и широкополосные электронные каналы обеспечили скоростную передачу очень больших объемов текста. Сегодня большая часть текстов поступает к нам в виде электронных писем, мгновенных сообщений и интернет-сайтов – то есть в полностью дематериализованном виде.

Влияние этого процесса видно в том, как по-разному выглядели библиотеки разных эпох, какие социальные и культурные роли они играли. До придания текстам мобильности крупные собрания манускриптов притягивали ученых, становясь центрами научных сообществ2. Знаменитая Александрийская библиотека, к примеру, привлекала ученых всего эллинистического мира. Чем более обширным и признанным становилось ее собрание, насчитывавшее сотни тысяч свитков, тем большему количеству ученых требовалось туда попасть. Местное сообщество обогащалось талантливыми интеллектуалами, а повседневное общение его представителей давало дополнительный полезный эффект, часто выражавшийся в новых манускриптах, оседавших в той же библиотеке. Так зарождались современные представления об университете. Спустя тысячелетия этот механизм работал по тому же принципу: когда наиболее образованные герои «Улисса» собрались после ланча в Национальной библиотеке «в сердце ирландского метрополиса», привели их туда именно книги, и интеллектуальная беседа не заставила себя ждать.

Спустя много лет после начала эры книгопечатания создание больших книжных собраний по-прежнему требовало времени, серьезных усилий и больших вложений, поэтому обладание таким собранием давало существенное преимущество тем городам и учреждениям, которым повезло их иметь. Здания, в которых они располагались, соответствовали их значимости и часто воспринимались как важные достопримечательности – библиотека в самом сердце Венеции, великолепная ротонда с куполом в центре основанного Джефферсоном Университета Виргинии, горделивые книжные башни Кембриджа и Йеля. Внутри этих комплексов посетителя первым встречал каталог, являвший собой компактное представление всего собрания, с которым можно было ознакомиться, перед тем как осмелиться войти в скрывающиеся за ним бескрайние книгохранилища.

Однако увеличение количества книг и снижение их стоимости наряду с усовершенствованием систем распространения начали подрывать это традиционное преимущество. Даже в небольших, отдаленных поселениях теперь могла быть вполне достойная библиотека; она, конечно, не шла в сравнение с великими собраниями, но и этого оказалось достаточно, чтобы дать старт многим научным карьерам. Местные школы, колледжи и университеты начали собирать собственные библиотеки. Отдельные граждане заполняли книгами полки в своих домах. Система предоставления доступа к собраниям текстов превратилась в децентрализованную сеть со множеством узлов хранения и перераспределения.

По мере накопления все большего количества изданий росла и нагрузка на системы хранения и транспортировки3. Одной из реакций на это стало техническое усовершенствование книжных полок и книгохранилищ. Другой – снижение размеров и веса книг; появились книги карманного формата и издания в мягкой обложке. Еще более радикальным сжатием был перевод текста с бумаги на микрофильмы4. К середине XX века Вэнивар Буш уже понимал, куда ведет это стремление к миниатюризации и дематериализации. В предложенной им концепции системы Memex он предсказывал появление индивидуальных библиотек микрофильмов, содержащихся в устройствах размером с письменный стол и обеспечивавших ученым недорогой, мгновенный и повсеместный доступ к ресурсам основных библиотек5. Тем самым Буш поднимал вопросы, которые в последующие десятилетия становились все острее и насущнее. До какой степени нам следует воспринимать книги в переплете как предметы с присущей им ценностью, которая оправдывает выделение пространства, времени и денег для их хранения? И не стоит ли просто изъять содержащуюся в них информацию, перевести ее на более компактные и мобильные носители, а оболочки просто выбросить?

Как выяснилось, микрофильмы не могли справиться с такой задачей, в отличие от компакт-дисков и персонального компьютера. В 1972 году в Ирвайнском отделении Университета Калифорнии Александрийская библиотека получила второе – цифровое – рождение. Авторы проекта Thesaurus Linguae Graecae (TLG) поставили перед собой амбициозную цель собрать в единую базу данных все древнегреческие тексты6. К 2001 году там содержались фактически все сохранившиеся произведения, от Гомера (то есть с VIII века до н. э.) и до 600 года н. э., плюс бесчисленные дополнительные тексты византийского и поствизантийского периода. Разработанная Дэвидом Паккардом система Ibycus и другие программы обеспечили удобный поиск по многим параметрам. Насчитывающая более 80 миллионов слов база была доступна ученым на компакт-диске – поразительный пример всеобъемлющего накопления, сжатия и распространения информации, изменивший повседневную практику филологов-классиков по всему миру.

База TLG поначалу была миниатюризированной, но все же не дематериализованной; оставался пластмассовый диск, требовавший физической доставки к месту использования. Но вскоре пакетная коммутация, интернет и, наконец, всемирная паутина позволили избавиться от последних атомов7. Сегодня, если у вас есть персональный компьютер, сетевое подключение и лицензия, вы можете загрузить любой древнегреческий текст с любого компьютера. Александрия наконец приходит к вам сама.

Энциклопедии с потрясающей быстротой последовали тем же путем. До появления персональных компьютеров Britannica была громоздким, тяжелым и дорогим набором печатных томов. Первой до размеров компакт-диска уменьшилась энциклопедия Encarta. Теперь уже и Britannica стряхнула дорогостоящие атомы (спрос на которые практически отсутствует) и вышла в интернет – зарабатывая за счет рекламы и вспомогательных услуг. Существующие на деньги подписчиков специализированные базы данных для профессионалов, такие как LexisNexis для юристов и Medline для практикующих врачей и исследователей, научились зарабатывать на предоставлении всеобъемлющего доступа к опубликованным статьям и документам.

Похожим образом интернет-издание Лос-Аламосской национальной лаборатории arXiv успешно вымело атомы из научных статей по математике и физике, обеспечив мгновенный и практически повсеместный интернет-доступ к этим работам8. Основанный Полом Гинспаргом в 1991 году ресурс быстро стал неотъемлемой частью работы физиков по всему миру. По прошествии десяти лет туда поступает более 30 000 статей и документов ежегодно. Многие исследователи усвоили привычку каждое утро просматривать этот сайт на предмет последних публикаций по интересующей их теме. ArXiv заметно ускорил налаживание связей в рамках международного сообщества физиков и математиков и сильно продвинулся на пути к обозначенной его основателем цели – «обеспечить равные возможности для исследователей разного академического уровня из всех стран мира»9. Чтобы стать активным и эффективным участником интеллектуального процесса, больше не нужно находиться в признанном научном центре типа MIT или Принстона. Географическое положение внезапно перестало играть принципиальное значение, а вот легкий доступ к интернету стал по-настоящему важен.

Два более молодых научных сообщества – CogNet (для когнитивистов)10 и ArchNet (для архитекторов, работающих в развивающихся странах)11 пошли еще дальше. Как и в случае с arXiv, основным их достоинством является наличие большого онлайн-архива. Но, подобно древней Александрии, они предоставляют посещающим их ученым помещения для работы и общения – не из кирпича или бетона, конечно, но в виде личных интернет-кабинетов, профилей участников, форумов, новостей, календарей событий, списков вакансий и пространства для осуществления совместных проектов. Значимость таких расширенных онлайн-архивов возрастает, они воспринимаются как долгосрочные и необходимые научным сообществам ресурсы12.

К 2000 году стало ясно, что контора пишет по большей части виртуально. В подготовленном Национальной академией наук докладе о будущем Библиотеки Конгресса без обиняков утверждалось, что цифровая информация находится «в центре современного дискурса». И далее: «Вне зависимости от споров и надежд библиофилов, с одной стороны, и энтузиастов интернета, с другой, это уже свершившийся факт»13. В качестве доказательства можно указать на популярные поисковики типа Google, к тому моменту индексировавшие более миллиарда интернет-страниц14. Почти все, что вам может понадобиться, находится на расстоянии одного поискового запроса, все остальное – еще в двух-трех кликах. А ноутбук с беспроводным подключением позволяет нам скачивать все это где угодно.

Освобожденный код

Дематериализованный и мобильный текст оказал влияние и на речевые акты (то есть приказы, обещания, просьбы и прочие высказывания, подразумевающие последствия). До изобретения письма речевые акты были событиями сугубо местного характера: можно было прокричать приказ на поле сражения или обозначить договоренности словом и рукопожатием. Такие непосредственно связывающие двух людей действия по-прежнему имеют немалую общественную и юридическую силу. С появлением бумаги находящиеся в отдалении командиры стали рассылать инструкции; почтовые ящики заполнились ждущими нашей подписи контрактами, туда-сюда полетели запросы и требования, обозначились различия между присутствующими в суде барристерами и готовящими документы солиситорами. Сегодня отправить приказ можно по электронной почте, заключить соглашение – на сайте, а наладить сбыт наркотиков – через пейджер. Некоторые не самые щепетильные мусульманские мужчины решили, что талак (по-арабски «отвергаю», фраза, троекратное произнесение которой обеспечивает по исламским законам расторжение брака) теперь удобнее посылать по СМС15.

Строка компьютерного кода – важный частный случай письменной команды, выполнять которую должна машина. (В наши дни, чтобы быть уверенным в точном выполнении задания, лучше перевести его в код и поручить машине.) Этот код бурно развивался все считаные десятилетия существования компьютерной техники, и его растущая мобильность имеет глубокие практические последствия.

В 1960-е стандартным носителем и средством ввода кода была перфокарта; программа вместе с данными могла состоять из нескольких тысяч картонных карточек с дырками. У них была чрезвычайно низкая плотность информации – значительно меньше, чем у печатной страницы. Работа с перфокартами происходила на больших, шумных и ненадежных механических устройствах: собственно перфораторах, сортировщиках и ридерах. Карточки застревали, рвались, горели и боялись воды. Когда их выбрасывали (а происходило это часто), они заполняли собой целые мусорные баки. Программисты подолгу просиживали в перфораторной компьютерного центра, а потом бегали взад-вперед к окну отправки заданий с коробками карточек и распечатками под мышкой.

С удешевлением и повышением информационной плотности магнитных носителей они постепенно сменили перфокарты, став основным средством хранения программ и данных. Бобины с магнитной пленкой, пленочные картриджи различных типов и флоппи-диски сделали код менее громоздким и более подвижным. Когда в 80-х появились персональные компьютеры, программы для них распространялись в запечатанных пленкой коробках, а основным способом передачи информации с машины на машину был физический перенос дискеты с места на место. У некоторых ранних моделей вообще не было жесткого диска, и работали они, только когда в них вставлялась дискета.

Недорогие вместительные жесткие диски в сочетании со все более эффективными сетями обеспечили переход к скачиванию программного обеспечения. Вместо того чтобы покупать программу в магазине и нести ее домой в картонной коробке, можно было просто загрузить ее из интернета (что оказалось особенно удобно для установки обновлений). Спрос на дискеты и компакт-диски резко снизился, а считывающие устройства для внешних носителей перестали быть обязательным компонентом настольных компьютеров и ноутбуков.

С изменениями внешней среды эволюционировал и сам код. Ранние языки программирования, такие как фортран, разрабатывались с учетом возможностей перфокарт – в картах было восемьдесят колонок, поэтому фортран использовал операторные последовательности длиной до восьмидесяти символов. Однако языки сетевой эры, такие как С++, обеспечили значительно более гибкое форматирование и позволили программистам выстраивать код в модульные узлы многократного использования, получившие общее наименование объектов. Затем язык Java сделал код предельно мобильным, облегчив загрузку и выполнение объектов на любом подключенном к сети устройстве. С этим процессом быстро познакомились пользователи браузеров, которые стали все чаще загружать на свои компьютеры встраиваемые Java-приложения, обеспечивающие работу анимированных фрагментов сайтов и выполнение специализированных заданий.

Сегодня код растекается по сетям – как проводным, так и беспроводным – и закрепляется везде, где есть свободная память. Оказавшись в устройстве, он начинает управлять его действиями. Иногда с пользой, если речь идет о программе, благодаря которой работает ваш МРз-плеер, сотовый телефон или автомобиль, а иногда во вред, если это прицепившийся к входящему письму вирус, который берет на себя управление компьютером, выводит на дисплей издевательскую надпись и форматирует жесткий диск. Функции легко сменяют друг друга; вместе с файлом вы автоматически получаете программу для его чтения – как если бы вместе с телевизионным сигналом доставлялся и сам телевизор.

Дематериализованный, сверхмобильный код действует заодно с памятью, вычислительными способностями и всеобъемлющими сетевыми связями сегодняшних цифровых устройств. Все вместе они создают всепроникающую, быстро растущую структуру команд, правил и средств управления. Наша повседневная жизнь все в большей степени протекает в пределах, установленных этой структурой. Как показала паника по поводу проблемы-2000 и сопутствующие ей усилия по выслеживанию и исправлению ошибочного кода, ее власть быстро стала всемирной и абсолютной16.

Код мобилен. Код повсюду. И для машин, и для людей, которые с ними взаимодействуют, код – это закон17.

Невесомые изображения

Первобытные рисунки были неотделимы от скал. Самые древние из сохранившихся изображений нанесены на стены пещер и неотделимы от места создания. Но, как и текст, со временем изображения теряли в весе и становились все более движимым имуществом.

Сначала они переместились на стены зданий. Выровненные поверхности были удобнее для работы и позволяли развивать утонченные и требующие особого мастерства техники – например фресковую живопись. Постоянное присутствие изображения в каком-либо пространстве часто определяет способы его применения. Алтарная роспись в церкви, к примеру, показывала, куда смотреть во время молитвы; а в наши дни дает владельцам здания возможность взимать с туристов входную плату.

Следующим очевидным шагом стало появление живописных и графических техник, применявшихся на меньших по площади и весу и, соответственно, более портативных поверхностях – деревянных панелях, растянутых холстах, бумажных листах и т. п. В кочевых и частично кочевых культурах, как, например, в империи Великих Моголов, процесс облегчения был доведен до логического предела – так появилось искусство миниатюры. Все это имело на удивление далекоидущие последствия. Со строительной площадки создание живописи переместилось в специальные студии, что сильно упростило процессы покупки, продажи, передачи, коллекционирования и накопления изображений. Картины стали скорее временными украшениями пространств (главным образом галерей), а не их неизменными признаками, что позволило время от времени перепрограммировать пространство, сменяя висящие на стенах полотна.

Мобильность также позволила запечатлевать топографически точные виды непосредственно с натуры, часто на открытом воздухе, а затем увозить их как материальные свидетельства того, как выглядят дальние страны. Это особенно относится к эпохе великих географических открытий, когда в состав экспедиций почти всегда входил профессиональный художник. Так возникла идея сделанного очевидцем визуального репортажа – и началось создание обширного и постоянно растущего корпуса зрительных образов мира.

Недостатком этого корпуса являлось отсутствие защиты от неточностей, ошибок и фальсификаций. На помощь пришла технология. Развитие техник перспективной проекции позволило художникам (когда они того хотели) добиваться более высокой степени оптической точности. Устройства автоматической проекции, такие как камера-обскура, оказались еще более эффективными; весьма вероятно, что подобные методы широко использовал, к примеру, Вермеер18. Фокс Тальбот сделал решающий шаг, установив в светонепроницаемый ящик с линзой небольшую пластину фоточувствительного материала. Так появился быстрый, точный и автоматический способ переноса перспективного изображения на размазанные по стеклу или бумаге атомы серебра.

Последующая история технологического развития фотографии – это хроника миниатюризации, ускорения и все более эффективного распространения. Мелкозернистые эмульсии срабатывали быстрее, поэтому выдержка стала, по сути, мгновенной; большие стеклянные пластины уступили место пленке шириной 35 миллиметров; штативы практически исчезли, а фотоаппараты стали небольшими, легкими и портативными. Фотографии скапливались в альбомах и архивах. Когда с помощью растрирования фотографию совместили с печатным станком, мир наводнили иллюстрированные книги, журналы и газеты. Фотографы, фотожурналисты и фоторедакторы быстро взяли в свои руки пополнение нашего общего корпуса зрительных образов – фрагменты которого теперь заслуживали доверия не только из-за внешнего правдоподобия, но и оттого, что экспозиция прямоугольного кусочка покрытого эмульсией материала была осуществлена в конкретном месте и в конкретное время, и это, в принципе, поддается проверке. Фотограф, в отличие от создателя фрески или привязанного к своей студии живописца, мог заявить: «Я там был».

Эра фотографий – сравнительно легких по весу, простых в изготовлении, недорогих, оперативно воспроизводимых и распространяемых, оптически точных и поддающихся проверке изображений – продолжалась примерно полтора века. В 90-х годах XX века по прилагавшимся к этому процессу атомам был нанесен смертельный удар. Пленку в аппаратах начали сменять светочувствительные матрицы, изображения стали храниться в виде полностью дематериализованных файлов, и цифровая фотография быстро стала фактом повседневности. Проявочные бачки и увеличители уступили место программам обработки изображений, а изготовление фотографий переместилось из темной комнаты на компьютеры. Цифровые камеры стали встраивать в сотовые телефоны, в результате чего цифровые изображения стали частью синхронного дискурса. Одновременно бурное развитие интернета дало возможность быстро и дешево распространять цифровые изображения по всей планете. Одними из первых, кто сообразил, что интернет-графика эффективнее печатной продукции, были, конечно же, производители порнографии.

Фильмы без пленки

Движущиеся картинки были практически невесомыми с самого начала. Некоторые из ранних устройств представляли собой вращающиеся диски или барабаны с прикрепленными на них фотографиями, но они были безнадежно неуклюжими и показывали лишь несколько секунд мелькающего движения. В скором времени стандартом стала перфорированная прозрачная пленка, позволяющая вырезать лишнее, склеивать части и создавать киноповествования неограниченной длительности, которые проецировались на поверхность, сравнимую по размерам с фреской. Но в отличие от фресок это изображение, конечно же, не было привязано к поверхности, на которую оно проецировалось; это были эфемерные, совершенно невещественные наложения – похожие на движущиеся картины в камере-обскуре, только годные для многократного воспроизведения.

Позднее электроника устранила и ту остаточную материальность, которой обладало проецируемое изображение. Видеокамеры стали превращать движущиеся картинки в электромагнитные сигналы, которые можно было транслировать по воздуху и проводам, записывать на магнитную пленку, а затем отображать (пока идет сигнал) на экране кинескопа. С наступлением компьютерной эры в видеокамеры стали встраивать светочувствительные матрицы, а цифровые сигналы, носители и дисплеи сменили своих аналоговых предшественников.

Всю хронику поступательной дематериализации в миниатюре можно представить на примере оборудования для классных комнат и бизнес-презентаций. Сначала были классные доски для рисования грифелем, мелом и маркерами, на поверхность которых текст и изображения наносились тонкими, легко стираемыми слоями атомов. Затем появились слайдовые и диапроекторы, которые уменьшили эти слои и переместили их с поверхности доски на плоскость рядом с источником света. И наконец, в обиход вошли персональные компьютеры, программа PowerPoint, mpg-клипы и видеопроекторы.

К настоящему моменту в киберпространстве содержится самая внушительная и самая мобильная коллекция фото– и видеоизображений из когда-либо известных миру – куда обширнее любой картинной галереи, фото– или киноархива, любой библиотеки иллюстрированных изданий. Частично она хранится в специализированных фотобанках, таких как Corbis, – прямых наследниках фотоархивов, – но большая ее часть разбросана по бесчисленным интернет-страницам и открывается нам поэтапно, когда мы бороздим сетевые просторы. В результате средняя масса изображений, с которыми мы сталкиваемся ежедневно, асимптотически приближается к нулю.

Невидимые деньги

Монеты – это интереснейший частный случай сочетания текста и изображения со множеством атомов. Первоначально ценность монеты определялась содержащимся в ней металлом; чеканка была лишь способом стандартизации веса и, соответственно, стоимости. Поэтому фальшивомонетчикам оставалось только подменивать атомы на менее ценные19.

Процесс абстрагирования, миниатюризации и дематериализации денег начался, когда монета стала метонимом – фрагментом, представляющим более крупные объемы металлов или других ценностей, хранящиеся в безопасном месте и при необходимости используемые для выплаты долга. Размер и вес перестали быть прямыми указателями ценности, перейдя в область графического дизайна. Теперь главное было – знать, кто именно обеспечивает ценность монеты своей казной, поэтому (вслед за Александром Великим) на аверсе стали чеканить голову правителя. Это позволило сделать денежные знаки меньше и легче. Для обеспечения географически протяженной системы обмена их пересылали со скоростью дилижанса или паровоза.

Всего лишь короткий шаг отделял металл от бумаги – а именно векселей, чеков и банкнот. Бумага была еще легче и особенно подходила для крупных номиналов, поскольку перемещать такие суммы в монетном выражении было обременительно. (Купюры крупного достоинства, вроде 500 евро, особенно полюбились контрабандистам и специалистам по отмыванию денег, поскольку соотношение их ценности и веса облегчает пронос больших сумм через контрольные пункты.) Бумага сама по себе не стоила практически ничего, поэтому фальшивомонетчики переключили усилия с подмешивания менее ценного металла на создание убедительных копий печатного текста и изображений; из металлургов они переквалифицировались в художников-графиков.

Бумажные деньги еще более ослабили связь между материальной составляющей и ценностью, которая стала абстрактной переменной, определяемой политическими факторами. Выпуская больше бумажных купюр и откладывая погашение, правительства получили возможность изыскивать необходимые средства. До 1973 года Бреттон-Вудская система пыталась стабилизировать стоимость валют, определяя их через золотой стандарт, однако эта практика ушла в прошлое фактически по всему миру. Сегодня бумажные деньги – это прежде всего удобное средство, снижающее операционные издержки в повседневных процессах обмена, являющихся двигателем рыночной экономики.

Тем временем появилась возможность послать деньги телеграфным переводом, из которой вырос такой прибыльный бизнес, как Western Union. К тому времени финансовые транзакции уже не подразумевали обмен металлом или бумагой, а могли производиться в гроссбухах финансовых организаций путем простого переноса цифр из одной колонки в другую. Но перенос этот с тем же успехом могли инициировать и соответствующие электронные сообщения. Это повышало скорость и еще более снижало операционные издержки при совершении сделок на расстоянии. Соответственно, множились и методы воровства: можно было ограбить банк или бронированный вагон и завладеть физическими символами, те же символы можно было подделать, а можно было быть умнее и ради собственной выгоды фальсифицировать записи в гроссбухах или вклиниться в телекоммуникационную систему и совершить мошенничество с использованием линий связи.

С появлением компьютеров и цифровых телекоммуникаций гроссбухи стали базами данных, электронными переводами начали управлять программы, а сами деньги приобрели сложные гибридные формы20. Тяжелые, долговечные монеты до сих пор имеют ограниченное хождение; их полезно иметь с собой в небольших количествах, чтобы при надобности скармливать парковочным автоматам, машинам с газировкой, турникетам метро и другим электромеханическим устройствам. Банкноты складывают в бумажники и используют для более крупных покупок. Легкие пластиковые кредитные и дебетовые карты тоже носят в кошельках; они снабжены электронной идентификацией, их вставляют в считывающие устройства, которые осуществляют электронные переводы или изрыгают из своих недр купюры. Смарт-карты с транспондерами и устройства-аксессуары (такие как Speedpass и SmarTrip) передают платежную информацию на бензоколонки, турникеты метро, торговые автоматы и прочие пункты оплаты21. В интернете не нужен даже пластик; для транзакции достаточно номера кредитной карты. Передовые интернет-компании, такие как PayPal, пошли еще дальше и предоставляют возможность пересылки денег по электронной почте или даже прямого перевода с одного портативного беспроводного устройства на другое. С помощью электронных платежных сетей и систем безналичных расчетов большие объемы совершенно абстрактных и дематериализованных денежных средств с невероятной скоростью перетекают из одной организации в другую22.

Практика шифрованного электронного перевода способна сократить операционные издержки настолько, что микроплатежи становятся вполне рентабельными. В перспективе это радикальным образом понизит минимальную границу платежа. Вместо того чтобы приобретать всю книгу, можно осуществлять микроплатеж каждый раз, когда скачиваешь новую страницу. Похожим образом микроплатеж может производиться при каждом проигрывании музыкальной записи. И наоборот, гигантские платежи – электронные эквиваленты целых грузовиков банкнот – можно будет делать в одно мгновение. Электроника освобождает нас от сложившихся ограничений по объемам и частоте транзакций.

Более того, финансовые операции уже не ограничиваются прямыми цифровыми эквивалентами монет и банкнот; они включают в себя и такие сложные абстракции, как деривативы – финансовые инструменты, существование которых возможно только в киберпространстве. Транзакции постепенно выходят из сферы прямого контроля человека, утрачивая роль электронного эквивалента физической передачи наличных денег; они все более автоматизируются, например – с помощью программ, участвующих в биржевых торгах.

Появление дематериализованных, абстрактных и невидимых форм денег отразилось и в архитектуре. Когда-то банки строились вокруг своих укрепленных хранилищ – мест, где богатства аккумулировались в самом буквальном смысле. Их обслуживали легко отличимые бронированные машины, а располагались они в удобных местах, облегчающих клиентам процесс внесения и снятия со счетов монет и банкнот. Затем банкоматы совместили в себе возможности служб электронных переводов и миниатюрных, автоматически управляемых сейфов, обеспечив тем самым более широкое географическое покрытие и круглосуточное обслуживание. Примерно в то же время вместо бросающихся в глаза механических кассовых аппаратов в магазинах и ресторанах стали устанавливать скромные устройства для считывания карт. Затем подсоединенные к сети персональные компьютеры позволили совершать финансовые транзакции практически в любом месте. Когда деньги сбросили с себя последние оковы материальности, места их аккумуляции и перемещения – некогда заметные элементы городской структуры, чья важность подчеркивалась архитектурными средствами, – обернулись заурядными электронными коробками, безымянными серверными фермами и незаметными операционными офисами.

Подвижная музыка

Чтобы сделать музыку мобильной, ее нужно отделить не только от места, но и от момента ее первичного исполнения. Волновые колебания придется перемещать и во времени, и в пространстве.

Бродячие трубадуры делали это, заучивая мелодии и перемещаясь с места на место. Музыкальные темы и идеи распространялись через личные контакты во время представлений. Случались и совместные импровизации – почти как у джазменов. В целом необходимо было личное присутствие.

Начиная с IX века нотная грамота стала в Европе физическим воплощением памяти музыканта – с ее помощью можно было записать и сохранить инструкции по исполнению произведения. Первые нотные книги были, по знаменитому определению Нельсона Гудмана, «способом обеспечения неизменности произведения от исполнения к исполнению», что, кроме прочего, привело к сужению возможностей для импровизации и способствовало единообразию религиозной службы, к которому стремились церковные власти.

Практика записи музыкальных партитур провела логическую черту между композиторами и исполнителями (что, впрочем, не мешало одному человеку совмещать в себе обе роли). Кроме того, она обозначила тонкую, но отчетливую разницу между музыкой и такими видами искусства, как живопись. Художники, как правило, не работают по чужим указаниям; картина – это уникальное произведение конкретного автора, созданное в определенное время и в определенном месте, по терминологии Гудмана – автографическое. Однако произведения, имеющие партитуру или сценарий, могут исполняться бесчисленное количество раз в разных местах, и значит, они – аллографические23.

Аллографические произведения могут исполнять не только люди, но и механические устройства, способные считывать определенным образом закодированную партитуру. В конце XIX века эту возможность живо продемонстрировала пианола Эдвина Воути. Первоначально она представляла собой большой деревянный шкаф, приставленный к обычному пианино. Из шкафа торчали покрытые войлоком рычажки, каждый из которых нависал над своей клавишей. Последовательности нот были закодированы в перфорированных бумажных лентах, управляющих движениями этих механических пальцев. Ленты для пианол можно было изготавливать во время исполнения, но чаще мастер производил перфорацию непосредственно с партитуры.

В последующие десятилетия появились более изощренные модели механических и воспроизводящих пианино и обозначились два различных направления их использования. Зачастую технология механического пианино применялась для фиксации и позднейшего воспроизведения выступлений знаменитых музыкантов – что, к примеру, позволило сохранить наследие исполнителей джаза и регтайма того периода. Композиторы же иногда использовали пианолы как средство превзойти возможности человеческой руки. В 1930-х эра пианол закончилась в связи с Великой депрессией и растущей конкуренцией со стороны менее дорогостоящих, более компактных и гибких в использовании граммофонов.

Граммофон, как и его прямой предок фонограф, работал напрямую со звуковыми колебаниями. В 1877 году Томас Эдисон успешно продемонстрировал «фонограф на оловянной фольге», в котором использовался обернутый фольгой цилиндрический барабан, установленный на ось с резьбой. Подсоединенная к игле мембрана улавливала акустические вибрации и наносила соответствующую волнообразную бороздку на вращающуюся фольгу. Для проигрывания игла звукоснимателя, проходя по той же бороздке, передавала вибрации на более чувствительную мембрану репродуктора. Эдисон прочел в рупор «У Мэри был ягненок» и сразу же проиграл механическое эхо с жестяным отзвуком.

Процесс был неотразимо симметричен, и сам Эдисон воспринимал свое изобретение как устройство для личных записей – что-то вроде появившегося позднее диктофона. Однако уже в 1890-м начала развиваться индустрия звукозаписи. Музыканты записывали свои выступления, затем звукозаписывающие компании производили большие партии копий и распространяли их как законченный фирменный продукт интеллектуальной собственности. В итоге был создан коммерческий и правовой режим, при котором потребители могли лишь проигрывать записи в частном порядке; их права публичного воспроизведения, перезаписи и включения записей в новые произведения были строго ограниченны. Для защиты своих интересов звукозаписывающие компании применяли криминализирующую риторику, используя такие термины, как «воровство» и «пиратство».

С ростом популярности радиопередач в 1920-е годы технические и коммерческие интересы звукозаписывающей и вещательной индустрии стали совпадать. Решающим моментом этого сближения стало возникновение компании RCA Victor, образовавшейся после того, как радиовещатель Radio Corporation of America приобрел производителя граммофонов и грампластинок Victor Talking Machine Company. На смену механическим фонографам пришли электрические микрофоны и усилители. И звукозапись, и вещание в основе своей занимались фиксацией, копированием и распространением электрических аудиосигналов. Повысилось качество звука, исполнителям больше не приходилось толпиться возле записывающего рупора, поскольку теперь у каждого был индивидуальный микрофон. Записи теперь можно было редактировать и перекомпоновывать.

С момента рождения фонографа и до начала цифровой эпохи сменилось множество всевозможных звуковых носителей, которые развивались в направлении повышения точности воспроизведения, снижения стоимости, объема и веса. Цилиндры для фонографа делали из оловянной фольги, затем из навощенного картона, потом из цельных блоков воска. Граммофонные пластинки, впервые появившиеся в 1890-х, изготавливали из твердого каучука, шеллака, винила и даже, в качестве диковинки, из шоколада. Они были различных диаметров и проигрывались на скоростях 33 1/3, 45 или 78 оборотов в минуту. Проволочные магнитофоны пользовались популярностью совсем недолго. Магнитная пленка, различавшаяся по ширине и количеству дорожек, использовалась в формате бобин и кассет и стала важным этапом долгосрочных усилий по минимизации количества привязанных к музыке атомов. К 1979 году, с появлением плеера Sony Walkman, записи и проигрыватели уменьшились до размеров носимого аксессуара.

Неизбежный переход с аналоговых на цифровые форматы записи начался в 1980-х с появлением компакт-дисков и цифровых DAT-аудиокассет. Однако персональный компьютер и интернет открыли куда более революционные возможности – аудиофайлы можно было записывать, редактировать и проигрывать на любом компьютере, их можно было хранить онлайн и мгновенно распространять по всему миру в дематериализованной форме. Стали возникать стандарты для всех этих действий, и в результате мир захватил формат MP324. В скором времени, к ужасу Американской ассоциации компаний звукозаписи, появились программы, позволяющие перекодировать треки компакт-дисков в файлы MP3, а также цифровые эквиваленты плееров Walkman (прежде всего МР3-плеер Rio) для хранения и проигрывания этих файлов.

Более того, быстро сформировалась инфраструктура сетевого распространения, а именно каталоги доступных файлов, поисковые машины, менеджеры загрузки и программные МР3-проигрыватели. Возникший в 1999 году Napster стал наиболее заметным и радикальным вызовом господствующей системе дистрибуции звукозаписей. Ключевой идеей Napster была координация абсолютно децентрализованной одноранговой сети распространения файлов25. Napster создал центральный онлайн-каталог имеющихся в системе МР3-файлов, но сами они не хранились на его серверах. Вместо этого пользователи держали файлы у себя на компьютерах и позволяли другим скачивать их со своих жестких дисков. Когда им нужен был файл, которого у них не было, поисковый движок Napster обнаруживал его и загружал. К началу нового тысячелетия показателями интеллектуального (если не коммерческого) успеха Napster стали перегруженные его пользователями сети и инициированные представителями звукозаписывающей индустрии судебные процессы. Процесс дематериализации музыкальных записей и приведения их в состояние крайней степени мобильности был завершен26.

От амбаров к серверным фермам

До эры дематериализации (э. д.) поселения строились вокруг стационарных, централизованных мест накопления материальных ценностей – главным образом излишков пригодной для хранения сельскохозяйственной продукции вроде зерна. Рассмотрим, к примеру, виллы Палладио в Венето примерно IV века до э. д. Они были окружены полями зерновых, виноградниками, фруктовыми садами и скотными дворами. Урожай зерна хранили на чердаке (где, кроме прочего, оно служило термоизоляцией), вино и сыр – в подвале (где всегда было прохладно), а потребители всего этого жили прямо посередине, в бельэтаже. Поскольку транспортировка осуществлялась за счет мускульной силы, очень важно было, чтобы расстояния между полями и хранилищами были небольшими, а от хранилища до потребителя – и того меньше. В этом была ясная пространственная логика и замечательная зрительная четкость; понять всю систему можно было, окинув ее одним взглядом.

Затем, с появлением все более эффективных транспортных технологий, основой планировки крупных городов стали разветвленные сети распределения, связывавшие производства различной специализации с местами накопления и потребления продукции. Поскольку транспортные издержки по-прежнему составляли значительную часть стоимости транспортируемых товаров, а на перемещение на дальние расстояния уходило много времени, местоположение всех этих пунктов во многом определялось соображениями досягаемости. К примеру, склады должны были располагаться достаточно близко и к поставщикам, и к клиентам. Таким образом, на формирование больших индустриальных городов II века до э. д., таких как Чикаго, решающее влияние оказывали их железнодорожные сети. А очертания городов I века до э. д., таких как Лос-Анджелес, определяли уже шоссейные дороги. На пешехода или водителя вид этих протяженных систем не производил особого впечатления, но с воздуха сразу становилось ясно, как они работают.

На заре э. д. – около 2000 года по старому летоисчислению – возникла новая модель. Серверы и серверные фермы, встроенные в высокоскоростные телекоммуникационные сети, обозначились как критически важные места накопления, характерные для новых городских структур. В отличие от предшественников – амбаров, складов, банковских хранилищ и библиотечных собраний – там хранились дематериализованные активы в цифровом формате: тексты, изображения, видео, музыка, компьютерный код и деньги. Эти помещения оставались совершенно неприметными, поскольку занимали сравнительно небольшие площади, никак не обозначались в целях безопасности и не оставляли никакого простора для архитектурного творчества. Более того, им была свойственна пространственная неопределенность; общепринятые практики рассредоточения резервных копий, кэширования файлов вблизи от предполагаемых пользователей, распределения баз данных по бесчисленному количеству серверов и постоянному переводу информации на новые устройства хранения затрудняли определение точного местоположения конкретных единиц. (В этом смысле сетевой документ совсем не похож на какой-нибудь ценный манускрипт, к примеру, Келлскую книгу, которая хранится в хорошо известной точке Тринити-колледжа в Дублине.) По мере распространения сетей и повышения их эффективности стоимость перемещения цифровых данных снизилась до ничтожной по сравнению с их ценностью, центральное расположение перестало играть существенное значение, и важные серверы могли теперь эффективно работать в отдаленных районах.

В итоге развитие недорогой миниатюрной электроники сделало связанные с такими серверами места производства и потребления все более разбросанными в пространстве и подвижными. Теперь они скорее были увязаны со свободно передвигающимися индивидами, нежели со стационарной архитектурой. Сегодня, когда вы качаете данные на свое беспроводное устройство или, наоборот, посылаете информацию с него, вам не важно, где находятся серверы, к которым вы при этом подключаетесь. Чаще всего вы этого не знаете и знать не хотите. Чем больше вы пользуетесь дематериализованными товарами, тем меньше вас волнуют местоположение и расстояние. И тем хуже заметны связи, определяющие суть происходящего.

6. Цифровые дубли

В «Улиссе» Джеймс Джойс учил нас по-новому видеть город. С того момента, как около 8 утра 16 июня 1904 года «сановитый, жирный Бык Маллиган» просыпается и идет бриться, и до той секунды, когда Молли Блум проигрывает в памяти неоднозначное «да я хочу Да», в Дублине параллельно разматываются несколько клубков сознания его обитателей, посещающих по своим надобностям разные места1. Нити этих клубков постоянно переплетаются, раскрывая взаимоотношения и обнажая хитросплетения мотивов и тайных желаний, в то время как герои снова и снова встречают друг друга.

Ткань синхронных и связанных между собой действий и впечатлений каждого из описываемых персонажей сплетается благодаря тому, что герои ходят по городу, ездят на трамваях и встречаются в публичных и частных пространствах2. Приходят письма и телеграммы, случаются телефонные разговоры, но день Блума пришелся на самое начало беспроводной эпохи; еще нет ни FM-радиостанций, ни мобильных телефонов. Связь обусловлена фактической близостью, расстояние означает отсутствие связи. Когда Леопольд Блум отправляется к Длугачу купить почку на завтрак, он оставляет Молли одну, а главное – наедине со своими мыслями, прервать которые некому. Если бы он позвонил ей из лавки мясника – например, с просьбой снять с плиты кипяток и ошпарить заварочный чайник, – все могло бы обернуться иначе.

Тем не менее однажды Блум все-таки позволяет себе порассуждать о «личном беспроволочном телеграфе, который передал бы посредством тире и точек результат национального конноспортивного гандикапа (простого или с препятствиями) на 1 или более миль и сотен футов, выигранного аутсайдером при ставках 50 к 1 в Аскоте в 3 часа 8 минут пополудни (по Гринвичу), так, чтобы известие могло быть получено и учтено делающим ставку в Дублине в 2 часа 59 минут (по Дансинку)»3. Век спустя эта зачаточная перспектива раздулась до размеров вездесущей постджойсовской реальности, а нынешние дублинцы, беспрерывно болтающие по личным беспроволочным телефонам, сплетают свои нарративы с помощью совершенно незнакомой Блуму грамматической категории – настоящего электронного времени.

Настоящее электронное время

Эта характерная для нашей эпохи категория развивалась постепенно, по мере расширения возможностей и покрытия телекоммуникационных сетей. Ею пользовались телеграфисты, выбивая означающие смертельную опасность сообщения SOS. Начиная с 1888 года во время ежегодных скачек на Кубок Мельбурна австралийские телеграфные линии блокировались для посторонних сообщений, чтобы имя победителя могло практически мгновенно облететь весь континент. (Страна по-прежнему замирает во время забега, который теперь транслируется по радио и телевидению.) А когда в мае 1901 года открывалась первая сессия федерального парламента Австралии, телеграф использовался для создания всенародного «воображаемого сообщества»4.

Телефон, в котором непрерывно бегущий электрический ток дает собеседникам возможность непосредственного общения, стал естественной средой для настоящего электронного времени. Вскоре за телефоном последовали прямые радиотрансляции концертов, спортивных матчей и последних известий. Уже в 1930-е Джойс в «Поминках по Финнегану» представлял себе радио как «турботрубчатый мера-номеронабиратель новее завтрашнего дня, а по виду – злобоминутнейший… с бодро-говорящим динамиком», который вливает весь сложно устроенный мельтешащий мир в ухо Х. Ч. Ирвикеру. Далее сообщается, что прибор «способен улавливать небесные тельца, питать хитрые ислучения, щелкать важными кнопками, и этот звездной пыли сос женщин делает мобильными, или мужчины его – стационарным, и вой стоит на всю мясо-радио-рубку и колебания эмитируют метало-аннуляционные звуки заполняют, как будто чтобы подсадить его на магаловерткую раум-карусель эклектрически отфильтрованную для всечароирландсих земель и одмов…» HCE, Here Comes Everybody – вот идут все, да, и электроника тоже.

С постепенным упадком Британской империи территории, окрашенные на картах одним цветом, поддерживали ослабевающее чувство общности коротковолновыми трансляциями международных соревнований по крикету, которые, пересекая часовые пояса, заставляли слушателей не спать по ночам. В Советском Союзе передачи по проводному радио – сначала в громкоговорителях сталинской эпохи, а позже, при Брежневе, в личных радиоточках со станциями «Маяк» и «Всесоюзное радио» – обеспечивали государству прямую связь с народом и способ удерживать его внимание трансляциями концертов и хоккейных матчей5. На несколько менее обширной территории Соединенных Штатов похожую объединяющую функцию выполняли трансляции матчей национальной бейсбольной, футбольной, баскетбольной и хоккейной лиги. Самый знаменитый момент в истории бейсбола обязан своей непреходящей популярностью широко транслировавшемуся прямому репортажу Расса Ходжеса, в котором риторическое сверхнапряжение зашкаливает благодаря использованию электронного настоящего:

Хартунг безоговорочно на третьей, он и не думает рисковать, Локманбез особого опережения на второй, но если Томсон выбьет – он побежит стрелой. Бранка делает бросок… Как далеко отбил! Это похоже на. И «Джайантс» выигрывают матч! «Джайантс» чемпионы! «Джайантс» чемпионы! «Джайантс» чемпионы! Бобби Томсон попадает по нижнему ярусу левой трибуны! «Джайантс» чемпионы! Они в восторге! Они безумствуют! О, о!6

Показания свидетелей

В 8 утра в воскресенье, 30 октября 1938 года, Орсон Уэллс в прямом эфире радио CBS начал трансляцию своей инсценировки «Войны миров». К тому моменту все нюансы настоящего электронного были уже широко известны. Слушатели знали, как его воспринимать, и их устоявшиеся представления стали благодатной почвой для совершенно нового сценического эффекта. Конечно же, это была лишь пугающая радиопостановка о неожиданном нападении инопланетян, где герои прерывали «программу передач» своими «прямыми включениями» с рассказами о чудовищных разрушениях в Нью-Джерси и Нью-Йорке. Актеры напрямую обращались к слушателям, описывая якобы происходящие у них на глазах события:

Леди и джентльмены, я никогда не видел ничего страшнее. Секундочку! Кто-то выползает из открытого люка. Кто-то или. что-то. Я вижу, как из черной дыры выглядывают два светящихся диска. Неужели это глаза? Или лицо? Или.

Однако на следующее утро The New York Times писала (в прошедшем времени):

Несмотря на фантастический характер описываемых «событий», программа, вышедшая вскоре после недавнего обострения напряженности в Европе, когда запланированные передачи нередко прерывались сообщениями о развитии ситуации в Чехословакии, вызвала шок и панику по всей территории вещания.

Телефонные линии были перегружены звонками от слушателей. Многие из них сначала хотели удостовериться, правда ли то, что они слышали. Однако большинство звонивших – очевидно, в состоянии шока – спрашивали, как им поскорее выбраться из города, к чему их призывал «корреспондент», где лучше прятаться во время газовой атаки – на чердаке или в подвале, как уберечь детей. Их вопросы очень напоминали те, что волновали жителей Лондона и Парижа во время кризиса, разрешившегося Мюнхенским договором7.

Тот факт, что описываемые события были воображаемыми и, в сущности, крайне маловероятными, значения не имел. Не существовало никакого простого способа убедиться, что «взрывы» – это на самом деле спецэффекты. Находясь слишком далеко от центра событий, чтобы стать их очевидцем (Уэллс намеренно расположил место высадки на уединенной ферме в Нью-Джерси), и будучи недостаточно образованным, чтобы уловить грубые расхождения с научными истинами (чтобы усложнить критический разбор подробностей, Уэллс воспользовался авторитетом «выдающегося астронома» и других «крупных ученых»), невозможно было отличить факты от фальсификации. Это была демонстрация возможностей электронных сигналов, способных создавать самые абсурдные представления и заставлять людей немедленно действовать в соответствии с ними.

Именно сила настоящего электронного – предполагаемого прямого включения из отдаленного места разворачивающихся прямо сейчас событий – стала причиной паники. Она распространилась задолго до того, как Уэллс произнес финальное (ретроспективное) опровержение:

Это Орсон Уэллс, леди и джентльмены. Я вышел из роли, чтобы заверить вас, что «Война миров» – это не более чем подарок на Хеллоуин, подготовленный для вас театром «Меркьюри». Считайте это радиоверсией незамысловатой шутки, когда, нарядившись в простыню, мы выпрыгиваем из куста с криком «А-а-а-а-а!». Поняв, что намылить все ваши окна и украсть все садовые калитки до завтрашнего вечера нам не успеть, мы решили разыграть вас по-другому. Мы уничтожили для вас мир и до основания разрушили CBS. Надеюсь, вы вздохнете спокойнее, услышав, что мы это не нарочно и что обе организации работают в прежнем режиме…

Сегодня свидетельства очевидцев передаются не только вещательными компаниями с помощью дорогостоящего оборудования, но и через обычный сотовый телефон или систему мгновенных сообщений. Мужья могут описывать своим женам ассортимент продуктов на полках супермаркета, подростки – рассказывать приятелям, где и с кем они тусуются, демонстранты – сообщать товарищам о расположении полицейских кордонов, а охотники за знаменитостями – отслеживать передвижения Джорджа Клуни по овощным рядам магазина Balducci’s. Когда около 9 часов утра во вторник, 11 сентября 2001 года, захваченные террористами самолеты врезались во Всемирный торговый центр, разворачивавшиеся события пересказывались в тысячах телефонных звонков и СМС; то была гигантская и отчаянная импровизация на тему «Войны миров» – только в конце некому было выйти из роли, чтобы всех успокоить.

В современных городах распространяемые электронными средствами нарративы превратились в нескончаемый и все более широкий поток. Эти нарративы – наложенные на конкретное пространство в реальном времени – действуют как цепи обратной связи, оказывая влияние на породившие их ситуации. Как и все нарративы, на них не всегда стоит полагаться – они состоят из фактов, выдумок и фальсификаций в любых сочетаниях и пропорциях по выбору авторов. В широко известной интерпретации Хью Кеннера «Улисс» – это голос кибернетического механизма, «огромной, сложно устроенной машины, которая жужжит и лязгает в течение восемнадцати часов»8; сегодня нарратив вырывается со страниц, куда его когда-то сослали писатели, и сам становится кибернетическим механизмом города.

Те же и дядюшка тоби

В конце 1920-х (незадолго до публикации «Улисса») Дзига Вертов в «Человеке с киноаппаратом» создал вполне сопоставимый портрет города в течение дня – на этот раз советского города9. Как и роман, фильм начинается с утреннего пробуждения главного героя и затем повествует о событиях дня вплоть до позднего вечера, по ходу вплетая в ткань множество разнообразных действий и происшествий. «Человек с киноаппаратом» сознательно педалирует свою природу, показывая саму камеру, оператора, пленку, кинопроектор, киномеханика, кинотеатр, публику, оркестр и мерцающий экран. Время от времени фильм заставляет зрителей остро почувствовать его собственную парадоксальность – например, когда камера отъезжает и становится понятно, что показываемый нам городской пейзаж на самом деле является проекцией на экран ранее запечатленного на пленку вида, которая демонстрируется в заполненном публикой зале. Это напоминает нам о том, что камера и кинотеатр представляют собой расчлененную камеру-обскуру, где светящийся проекционный экран и объектив разнесены по двум разным темным ящикам, а входящий луч света временно отлучен от исходящего.

Склеенная Вертовым из обрезков целлулоидная лента, кроме прочего, выводит на передний план центральное, неизбежное противоречие всякого записанного повествования. Это то затруднение, которое так оживляет, к примеру, роман Лоренса Стерна «Тристрам Шенди», где дядюшка Тоби пишет свою автобиографию медленнее, чем разворачиваются описанные в ней события, отчего его труд все безнадежнее отстает от неумолимо движущейся вперед жизни. Синхронизировать записанные повествования с описываемыми в них событиями просто невозможно. Для этого в грамматике и существуют времена. Можно поместить повествование в прошлое, и тогда оно будет постепенно удаляться в глубь времени. Можно заняться будущим и описывать грядущие события, тогда реальное время в итоге доберется до предсказанного вами момента и пойдет себе дальше. А можно попробовать выбрать позицию очевидца и описывать все в настоящем времени, но тогда уж лучше быть порасторопнее, чем дядюшка Тоби. В любом случае сами события, их описание и прочтение этого описания, как правило, занимают совершенно разное время.

Но стоит подключить видеокамеру к интернету, и все эти различия исчезают; парадокс дядюшки Тоби получает неожиданное разрешение. Теперь перед нами «Улисс II», события которого разворачиваются секунда за секундой в реальном времени. Сегодня из любой точки планеты можно в любой момент зайти на сайт газеты The Irish Times и увидеть транслируемые веб-камерами виды моста О’Коннелла и реки Лиффи. Или же кликнуть на одну из бесчисленных видеокамер городской дорожной службы Дублина и взглянуть на улицы – теперь задыхающиеся от машин, – по которым ходили Леопольд Блум, Стивен Дедал и Бык Маллиган. И это не считая установленных частным порядком камер наблюдения, притаившихся по всему Темпл-Бару.

И дело, конечно, не в Дублине. Спустя век после того, как Бык Маллиган поднялся, чтобы вглядеться в сумрак винтовой лестницы, множественные точки зрения героев «Улисса» обернулись прямыми видеотрансляциями из разных городов мира. В зарождающуюся эру веб-камер видеопотоки становятся кибернетическими контурами города наравне со звуковыми и текстовыми повествованиями. Благодаря электронике города теперь самовыражаются не только словами, но и изображениями.

Как когда-то Джойс в далеком Триесте, удаленные пользователи способны создавать детальные описания событий, которые происходят в интересующих их местах, не внедряясь в сознание героев, как писатели, и не с помощью съемок и монтажа, как кинематографисты, но следуя по гиперссылкам и переключаясь с одной доступной в сети точки обзора на другую. Психическое состояние, в которое погружает эта деятельность, наиболее точно соответствует распознанному Хью Кеннером все в том же «Улиссе». Это состояние «язвительного, беспристрастного регистратора, чей фотоэлектрический глаз то и дело поблескивает из-за хроники событий дня Блума»10.

Человек с видеоаппаратом

Джойс раскрыл Дублин, перемещая своих героев, создатели фильмов и видео делают это, перемещая камеры. Поэтому значение приобретают быстрота и мобильность имеющихся камер. Несомненно и то, что многие из общепринятых приемов нынешнего киноязыка напрямую связаны с громоздкостью и неповоротливостью первых киноаппаратов.

Камера Вертова, как показано в самом фильме, была большой стоящей на треножнике коробкой, снабженной ручным приводом. (Интересно, что чем быстрее оператор крутил ручку, тем медленней разворачивалась заснятая сцена при проецировании, – дядюшке Тоби это понравилось бы.) Соответственно, большинство кадров «Человека с киноаппаратом» сняты статичной камерой; есть несколько панорамных планов и совсем немного рискованных дублей, снятых из кузова едущего грузовика. Ощущение неистового движения по городу достигается главным образом за счет быстрого, мастерски выполненного монтажа.

Голливуд уже давно стремится преодолеть налагаемые камерой ограничения и добиться большей гибкости съемки с помощью сложно устроенной подвижной техники. К примеру, знаменитый проезд через мексиканский приграничный городок в начале фильма Орсона Уэллса «Печать зла» был осуществлен с помощью хитроумного операторского крана. Позднее управляемые роботами камеры стали использовать для выполнения сложнейших операторских па при съемках спецэффектов.

Миниатюризация кино– и видеотехнологий сильно упростила дело. Разработка легких камер позволила устанавливать их непосредственно на оператора и, соответственно, вести киноповествование от первого лица. Мобильный глаз камеры становится глазом зрителя, а наложенный текст – шепотом в его ухо. Этот прием стал характерной чертой домашнего видео и часто встречается в документальных фильмах. Он же с успехом использовался и в нескольких художественных картинах, например в «Ведьме из Блэр». До монтируемых на голову портативных камер оставался лишь короткий технологический шаг. Воплощение этой идеи я впервые увидел в начале 90-х, когда талантливый студент Медиалаборатории Стив Манн зашел в мой кабинет в Массачусетском технологическом институте с включенной видеокамерой на лбу11.

При наличии широкополосного доступа в интернет ручную или налобную камеру можно подключить к передатчику и (как это сделал Манн) передавать изображения на сайт для дальнейшего просмотра. Или же, как показал запуск сетей 3G в 2001 году, видео можно транслировать через сотовый телефон. Таким образом, «киноглаз» и «радиоухо» – две технологии, представлявшиеся Вертову альтернативными способами достучаться до масс, – совмещаются в одном мобильном устройстве.

Самой миниатюрной и самой подвижной из возможных камер является «виртуальная камера» трехмерной компьютерной графики, уменьшенная до размеров невесомой точки. Диапазон ее возможностей был неплохо отражен в одном из первых фильмов, созданных с помощью компьютерной анимации, – диснеевском «Троне», где «камера» выполняет невероятные гимнастические упражнения на невообразимых для физического устройства скоростях. Сегодня подобные эффекты стали общим местом в видеоиграх и программах осмотра «виртуальных городов» типа Virtual Helsinki. Если, как предсказывают некоторые эксперты, трехмерная графика в будущем окончательно перестанет оперировать изображениями и полностью переключится на модели, невесомая камера с неограниченной свободой действий станет нормой; вместо того чтобы смотреть матч посредством выбранных режиссером трансляции планов с нескольких физических камер, зритель сможет свободно «летать» по непрерывно обновляемой трехмерной модели стадиона.

Миниатюризация видеокамер, беспроводное соединение и основанная на моделировании компьютерная графика вместе являются залогом того, что статичные изображения сегодняшних веб-камер вскоре уступят место динамичным видеодокументам, как будто подсмотренным глазами очевидца. Электронные изображения города станут меньше похожи на цифровых потомков вермееровских видов Делфта и больше – на образы с сетчатки глаза находящегося в постоянном движении Стивена Дедала.

Электронные близнецы

В речи перемещение описываемых событий из настоящего в прошлое обозначается грамматическим временем: «Я иду по Графтон-стрит» становится «Я шел по Графтон-стрит». Но у видео нет грамматики. Поэтому нет и ощутимой разницы в изображении при задержке видеосигнала; повтор футбольного матча выглядит ровно так же, как прямая трансляция. Временной сдвиг здесь ничем не обозначен.

Момент, когда захваченные террористами самолеты врезались в башни Всемирного торгового центра, был запечатлен на видео. В течение последующих нескольких часов кадры эти прокручивались снова и снова – в чем проявилась порнографическая природа подобных зрелищ. Отличить на экране одну башню от другой было сложно, а временной сдвиг только прибавлял сопутствующей кошмарам неопределенности. Когда все большее количество людей по всему миру видели эти изображения на экранах своих телевизоров и компьютеров, им не сразу становилось понятно, смотрят они повтор или прямое включение. Передачи перескакивали с записей на прямую трансляцию все еще разворачивавшихся событий, что уводило эту трагедию еще дальше от классического единства места и времени.

Жители Манхэттена одновременно видели дым на экранах и в оконных проемах. Ряды телевизоров в магазинах электроники, подобно растиражированным принтам Энди Уорхола, многократно повторяли момент теракта. Светодиодные экраны на Таймс-сквер перенесли Даунтаун в Мидтаун. В затемненном зале расположенной в Нижнем Манхэттене галереи Postmasters проходила открывшаяся 6 сентября выставка Вольфганга Штеле, в ходе которой на стену проецировались снимаемые каждые четыре секунды фотографии небоскребов Даунтауна. Эта видеоинсталляция нарезала разворачивающийся хаос на серию пугающе немых, ярко освещенных пейзажей12.Последовательность кадров Штеле напоминала неожиданно зловещую демонстрацию возможностей фотошопа: дублируем, стираем, меняем цвет неба, переходим к следующему упражнению.

Сегодня зарождается новый тип городской жизни. Джойс как будто предчувствовал его появление, саркастически называя Дублин Дублем, городом, законсервированным в повествовательном маринаде и безнадежно опутанным возможностями нарратива к отражению и дублированию. Растущая армия электронных глаз и ушей беспрерывно запечатлевает разматывающиеся и сплетающиеся нити городских нарративов и отправляет их в киберпространство. Некоторые из этих нитей эфемерны и тотчас исчезают. Другие ненадолго оседают в автоответчиках, имейлах и прочих сервисах, после чего их стирают – либо они удаляются автоматически. Но есть и такие, что накапливаются, формируя непрерывно растущий, долговременный след памяти. И с тем же постоянством нарративы – дрейфующие во времени и пространстве – просачиваются обратно в город через множество гарнитур, линз, динамиков и экранов. Из этих бесчисленных географически и хронологически разбросанных, неоднозначных по природе и легко переставляемых фрагментов складываются электронные дубли городов.

Теперь, если вам понадобится что-то найти или сделать в городе, у вас всегда есть выбор. Вы можете по старинке отправиться бродить по каменной половине города, а можете все более уверенно предпочесть ее электронного двойника13.

7. Электронная мнемотехника

Если я пошлю вам электронное письмо со словом «стоп», вы зайдете в почту, где и когда вам заблагорассудится, и, пожалуй, не поймете, к чему это я. Если же я отправлю вам СМС того же содержания, оно придет моментально, задав четкий временной контекст, и вы, наверное, поймете, что я прошу вас перестать делать то, чем вы заняты в данный момент, где бы вы ни находились. (Похожим образом призыв муэдзина к молитве определен во времени, но пространственно универсален; правоверные должны последовать ему, где бы он их ни застал1.) Знак «Стоп», установленный на перекрестке, имеет конкретный пространственный контекст: когда бы вы к нему ни подъехали, здесь необходимо остановиться. А когда вооруженный полицейский кричит вам в спину: «Стой!», тут уже четко очерчены и временной, и пространственный контексты: это значит – прямо здесь и прямо сейчас.

Некоторые сообщения, вроде старого слогана IBM «Think!» («Думай!»), куда меньше зависят от контекста. В определенном смысле совершенно неважно, где и когда вы прочтете теорему Пифагора: она верна везде и всегда. В то же время она, разумеется, редко применима к тому, чем вы заняты.

В общем и целом значение и применимость сообщения может меняться в зависимости от пространственного и временного контекста его получения. Таким образом, сообщения можно разделить по признаку привязанности к конкретному месту и моменту:

Это накладывает определенные требования на авторов сообщений и определяет их технологический выбор. Если сообщение относится к какой-то точке, но не определено во времени, его можно написать на стене, а если оно касается переносного объекта, разумно приклеить этикетку. И наоборот, если речь идет о результате спортивного состязания или гонки, ожидаемого в какой-то момент повсеместно, его можно сообщить по радио. Важные для определенного места, но варьирующиеся во времени сообщения, вроде информации о вылетах в аэропорту, можно разместить на светодиодном табло. Универсальные сведения, сохраняющие значение вне зависимости от времени и пространства, как, например, результаты научных изысканий, публикуются во множестве экземпляров для широкого распространения и использования в неопределенном будущем. Если адресат сообщения находится в пределах видимости и слышимости – как ребенок, которому вы кричите «Осторожно, машина!», – для достижения пространственной и временной конкретности не нужно никаких дополнительных средств. Однако если адресат находится за пределами непосредственного восприятия органами чувств – как пилот, ждущий указаний авиадиспетчера, – понадобится технология, определяющая местоположение; в данном случае диспетчер наблюдает за воздушным судном на экране радара.

В нашем беспроводном мире электронные средства определения местонахождения становятся частью повседневности2. В электромагнитных сигналах, как и в звуках, содержится информация об их происхождении. Разными способами мы можем определить, в каком направлении находится источник, и измерить примерное расстояние до него. В результате возникает возможность отслеживать координаты переносных беспроводных устройств и несущих их объектов или тел3. В отличие от древнего кочевника беспроводной киборг обитает в мире, где позиции и траектории всегда поддаются определению.

Таким образом, возникают принципиально новые схемы взаимодействия между городом, его обитателями и цифровой информацией. Информацию теперь можно сортировать по географическому признаку. Битам теперь могут соответствовать определенные точки пространства, и их можно беспроводным способом доставлять туда, где они нужны и имеют смысл. К примеру, знак «Стоп» может из части стационарной городской инфраструктуры стать сигналом на приборной доске автомобиля и загораться в зависимости от дорожной ситуации на следующем перекрестке4.

Технологии определения местоположения

Координаты в пространстве можно узнать, просто определив направление на источник излучения и вычислив расстояние до него по силе сигнала. Такая тактика особенно действенна, когда нужно найти сам передатчик, поскольку чем он ближе, тем сильнее сигнал. В практическом применении небольшой передатчик, установленный на автомобиль, позволяет выследить его в случае угона.

При использовании сотовой связи оператор сети способен отслеживать базовые станции, к которым вы подсоединяетесь по ходу передвижения. Измерение силы сигнала используется для переключения от станции к станции. При входящем или исходящем звонке система определяет ближайшую базовую станцию и заносит ее номер в специальный реестр. В городах с высокой плотностью базовых станций таким способом можно определить местоположение с точностью до сотни метров, кроме того, он позволяет отслеживать приблизительную траекторию движения, когда принимающий сигнал телефон движется от соты к соте. По мере роста скорости передачи данных и увеличения числа абонентов соты становятся все меньше, а такого рода отслеживание – все точнее.

Измерение силы сигнала сразу на трех базовых станциях позволяет определить местоположение с большей точностью. Полученной таким образом информации достаточно для вычисления точного местоположения методом триангуляции. Этот способ, вероятно, приобретет популярность, по мере того как ему будет находиться все больше практических применений.

Определение местоположения телефона, безусловно, палка о двух концах. С его помощью телекоммуникационные компании высчитывают стоимость звонков и ведут статистику загрузки системы. Попав в руки правительства, эта технология может стать инструментом тотальной слежки за гражданами, а телемаркетологи могут использовать ее для точечной, персонифицированной спам-рассылки прямо на наши телефоны5. Полиция и военные могут пользоваться ею для обнаружения целей в реальном времени; террористы уже знают, что за телефонным звонком иногда следует ракета. Более достойное применение этой технологии позволяет службам спасения определять местонахождение звонящего, а таксистам фиксировать, где их ждет клиент. В сегодняшнем Дублине, чтобы следовать за Леопольдом Блумом, Стивеном Дедалом и Быком Маллиганом, вам не понадобится всевидящее око романиста; их путь можно проследить по мобильным звонкам. А если бы у Леопольда был доступ к реестрам сотовой компании, выяснить намерения Молли не составило бы труда.

Есть и другой подход: в определенных местах устанавливаются специальные радиомаяки; оборудованные беспроводными устройствами путешественники измеряют время прохождения сигнала от разных маяков, переводят время в расстояние и таким образом определяют свое текущее положение при помощи триангуляции. Это, безусловно, является проекцией древних искусств геодезии и навигации в беспроводную сферу, и идея эта имеет множество вариантов воплощения. К примеру, система навигации Loran использует мощные стационарные радиомаяки. В меньших масштабах некоторые трехмерные сканеры используют ультразвуковые сигналы и высокочувствительные микрофоны. Сверхширокополосные системы позиционирования способны использовать разбросанные на многие километры радиочастотные передатчики для определения местонахождения с точностью до сантиметров6.

Система GPS

Самой обширной и развитой инфраструктурой определения местоположения является Глобальная система позиционирования (Global Positioning System, GPS), окончательно введенная в строй министерством обороны США в 1994 году7. Эта система определяет расстояние, а значит, и местоположение путем расчета времени, за которое радиосигнал доходит от спутникового передатчика до наземного приемника8.

Основа системы GPS – это двадцать четыре спутника, вращающихся вокруг Земли таким образом, что из любого места планеты в любое время видны как минимум пять из них. На каждом из спутников установлены точнейшие часы, а их безошибочные координаты в любой момент времени известны. Спутники передают сигналы, содержащие точное время и координаты по их приборам, и время прохождения сигнала позволяет рассчитать расстояние до передатчика. Сигналов от четырех спутников достаточно, чтобы вычислить местоположение приемника в трехмерном пространстве.

Самое поразительное, что система (если нет специальных помех, снижающих уровень точности) работает с погрешностью до нескольких метров – этого достаточно для уверенной навигации по городским улицам. К 2000 году GPS-навигаторы стали привычным оборудованием автомобилей, а недорогие карманные модели приобрели популярность среди путешественников. Их уже начали встраивать в сотовые телефоны, чтобы обеспечить более точное определение местонахождения в экстренных случаях9. Навигаторами оборудовали даже цифровые камеры, чтобы каждый снимок помечался не только датой и временем, но и местом. В 2002 году были анонсированы GPS-приемники, умещающиеся на единственном чипе, что позволит встраивать функцию определения местоположения в устройства размером с наручные часы.

Ориентация в помещениях

К сожалению, строительные конструкции блокируют сигналы GPS, поэтому в помещениях система не работает. Установленные по всему зданию маячки могли бы обеспечить сходные возможности отслеживания, однако задача усложняется тем, что в домах, как правило, много металла и других материалов, которые влияют на распространение радиосигналов, создавая помехи и зоны отсутствия приема.

Система Cricket, разработанная в компьютерной лаборатории MIT, решает эту проблему с помощью маячков, излучающих одновременно радиоволны и ультразвук10. Поскольку сигналы эти доходят с разной скоростью, разницу во времени приема можно использовать для вычисления расстояния – примерно так же расстояние до молнии узнают, посчитав секунды до раската грома. Обнаружив таким образом ближайший маячок, устройство определения местоположения может определить, в какой оно комнате.

В будущем плотная сеть недорогих маячков станет стандартным компонентом здания. Людям они помогут ориентироваться в здании примерно так же, как GPS помогает в автомобильной навигации, а помещения научатся оповещать людей о доступных в них удобствах и услугах. Практика посещения музея, похода в магазин и поиска машины на большой парковке существенно изменится.

Радары, транспондеры и радиочастотные идентификаторы Станции радиолокационного и эхолокационного слежения работают по другому принципу – направленный сигнал отражается от передвигающихся самолетов, кораблей, грозовых туч и прочих объектов. И наоборот, установленные на автомобилях, кораблях и самолетах мобильные радары и сонары собирают навигационные данные, фиксируя сигналы, отраженные от рельефа местности. Этот принцип можно обобщить: все, что посылает сигнал в окружающую среду, от пищащей летучей мыши и до точки доступа стандарта 802.11, имеет потенциальную возможность использовать отражения своего сигнала для создания некой картины этой среды. Поль Вирильо, всегда очень интересовавшийся подобными вопросами, отмечал, что повсеместное вещание может привести к созданию системы тотального контроля; в его представлении телевизионные башни и FM-передатчики всего мира могут быть организованы в гигантскую систему слежения, «распознающую любую деятельность и любое движение, будь оно в рамках закона или вне этих рамок»11.

Встроив транспондер в некий объект, можно пойти еще дальше и посылать запрос, направляя на этот объект радиосигнал. Наземные службы запрашивают транспондеры приближающихся воздушных судов, чтобы определить их государственную принадлежность, а электронные пропускные системы на дорогах запрашивают транспондеры в автомобилях, чтобы получить плату за проезд. Посылая запросы на транспондеры транспортных средств, оборудованных GPS, можно постоянно отслеживать их передвижение и скорость – возможность, которой обязательно заинтересуются менеджеры транспортных служб и операторы компаний по прокату автомобилей. Такие данные пригодятся и специалистам по организации дорожного движения, которым нужны данные по загруженности улиц, и офицерам дорожной полиции, в чьи обязанности входит контроль за превышением скорости, и сотрудникам организаций из трех букв12.

Ранние транспондеры были громоздкими и дорогими, однако сегодня есть возможность производить крошечные устройства на микрочипах, которые способны обходиться без батарей или внешних источников питания, подзаряжаясь от входящих сигналов. Устроенные по такому принципу радиочастотные идентификаторы (RFID) все чаще вшивают в одежду, встраивают в электроприборы и имплантируют как в животных, так и в людей13. Мы стремительно приближаемся к моменту, когда на беспроводной запрос идентификации, текущего местонахождения или какой-либо другой информации будет отвечать буквально все.

Транспондер или ярлык RFID может ответить на запрос, просто указав свой идентификационный номер, примерно как штрихкод под лучом оптического сканера. А может – передать подробную информацию об объекте, на который он установлен, как если бы это была этикетка. Чуть более сложный путь подразумевает предоставление интернет-адреса, по которому содержится подробная информация. Подключенный к датчикам транспондер способен предоставлять данные о текущем состоянии своего носителя. Калифорнийский совет по использованию ресурсов атмосферы, к примеру, предложил оснастить весь транспорт транспондерами, подключенными к системам контроля вредных выбросов, с тем чтобы неисправные автомобили вычислялись автоматически, – такой электронный эквивалент клейма на лбу14.

Самые активные сторонники радиочастотной идентификации мечтают о будущем, где практически у всего есть умные ярлыки с уникальным 96-битным электронным кодом продукта. Код считывается простым радиоустройством, которое связывается с интернетом и обращается к базе данных, содержащей описание и историю каждого кодированного объекта – его детальную цифровую тень15. В отличие от печатных этикеток такая электронная тень не ограничена в размерах и может обновляться по мере надобности. А в отличие от штрихкодов ярлыки RFID можно считывать ненавязчиво, сканируя объект на расстоянии, да и сама технология замечательно сочетается с беспроводной доставкой данных из интернета. Достаточно направить беспроводное устройство на объект с электронным ярлыком, и о нем мгновенно можно узнать все. Сканеры радиочастотной идентификации можно устанавливать на полках складов и магазинов для контроля за наличием товаров, в супермаркетах и библиотеках для ускорения обслуживания клиентов и в холодильниках, чтобы они сами заказывали недостающие продукты.

Повсеместное внедрение транспондеров и RFID в перспективе может потеснить все прочие формы идентификации и описания продуктов и людей – удостоверения личности, этикетки, ключи, пароли и т. п. Вместо того чтобы читать этикетку на бутылке вина, можно будет задействовать встроенный чип RFID и загрузить на свой карманный компьютер подробную информацию с сайта производителя, а потом обратиться к рекомендательной службе, которая на основе прежних отзывов определит, придется ли оно вам по вкусу. Вместо того чтобы вставлять ключ в замочную скважину, достаточно будет просто подойти поближе, чтобы дверь могла запросить имплантированный транспондер, сличить сигнал со списком авторизации и автоматически открыться.

Также очевидно и то, что транспондеры и ярлыки в сочетании с системами определения местонахождения открывают возможности для нежелательной слежки – беспрецедентно точной, подробной и тщательной. Нелепо полагать, что подобные проблемы решатся сами собой, поэтому перед нами встает насущная необходимость в разработке изощренных систем управления процессами идентификации, позволяющих контролировать, что именно мы сообщаем о себе, а также кому, когда и где16.

Городские информационные слои

Наиболее глубокое влияние электронные возможности позиционирования, идентификации и запросов оказывают – в совокупности и в глобальном масштабе – на механику установления информационных взаимосвязей, используя которую мы определяем значения, структурируем знания и осмысливаем окружающий мир путем привязки отдельных сведений к физическим объектам и друг к другу17.

Самый простой способ привязать сведения к физическому объекту – это, конечно, написать или нарисовать их прямо на поверхности объекта так, чтобы они какое-то время продержались. Этой прямолинейной стратегии придерживаются производители консервов, наклеивающие на них этикетки, организаторы конференций, раздающие беджи с именами участников, и скульпторы, специализирующиеся на изготовлении надгробных памятников. Сюда же можно отнести и архитекторов, которые вешают список офисов при входе в здание, указатели на пересечениях коридоров и таблички с именами на дверях кабинетов; посетитель видит именно то, что нужно, и именно там, где это может ему понадобиться. Для философа, озабоченного нюансами смыслов и референций, все это задачки для младших классов.

Со временем эпиграфические технологии становились более изощренными. Резные, нанесенные краской и керамические надписи и декоративные элементы имеют долгую историю. Электричество открыло широкие возможности для крупноразмерных светящихся надписей – в итоге породив в 50-60-е такое потрясающее в своей избыточности явление, как лас-вегасский Стрип, воспетый в достопамятной работе «Уроки Лас-Вегаса»18. С тех пор программируемые электронные вывески и декоративные элементы постепенно вытеснили своих менее изощренных электрических предшественников. Светодиодные экраны Таймс-сквер и Гиндзы привлекают миллионы туристов, а Роберт Вентури пришел к выводу, что пиксель – это новая смальта. Оглядываясь на Лас-Вегас-Стрип в 1994 году, Вентури и Дениз Скотт Браун писали: «Пламенеющий неон Golden Nugget Hotel на Фримонт-стрит демонтирован, на Стрипе неон заменяют на светодиоды или похожие на них лампы накаливания. Движущиеся пиксели создают меняющиеся изображения, соответствующие мультикультурному укладу информационного века»19.

Однако помимо прямой надписи – будь она долговечная или эфемерная, общепринятая или маргинальная, консервативная или подрывная – есть и другие варианты. Привязать сведения к местам и объектам можно, создавая карты, адресные книги и путеводители, а потом распространяя их среди тех, кому они могут понадобиться. Этот способ особенно хорош для приезжих, которым нужно быстро освоиться в новом городе: сориентировавшись по нескольким легкоузнаваемым достопримечательностям, можно более не пытаться расшифровать местную систему обозначений и всецело положиться на Lonely Planet, Access или Zagat. Для тех, кто предпочитает получать информацию в цифровом виде, есть электронные путеводители для карманных компьютеров вроде тех, что выпускает фирма Vindigo.

Огромное преимущество этих опосредованных информационных слоев в том, что они не являются взаимоисключающими: их может быть бесконечное количество, и каждый может пользоваться любым из них. Все они выборочные, неполные, пристрастные и субъективные, но при этом всегда есть альтернатива20. Если у западных туристов есть карта на родном языке – им уже не так важно, что уличные вывески в Токио написаны непонятным иероглифическим письмом. Если у бэкпекеров есть путеводитель с недорогими хостелами и закусочными, а у состоятельных путешественников – с международными отелями и мишленовскими ресторанами, члены обеих групп останутся одинаково довольны. Геям нужен один путеводитель по Провинстауну, натуралам – другой; а если вы любитель приключений, человек неопределившийся или вам не по душе сам принцип подобного разделения, вам могут пригодиться оба21.

Ориентация, безусловно, имеет принципиальное значение. До тех пор, пока вы не определите свое положение на карте и не повернете саму карту в нужном направлении, вы не сориентируетесь. (Или, выражаясь в философском ключе, текст у вас в руке не будет иметь ясного соотношения с окружающей вас средой22.) Пока вы не установите связь между непонятными развалинами перед вами и описывающим их абзацем в Blue Guide, информация, которой вы обладаете, останется издевательски бессмысленной. Хуже того, неправильно определив свое местоположение, вы рискуете извлечь неверные сведения.

Определить свое положение на карте можно, основываясь на узнаваемых ориентирах (таких как топографические особенности, архитектурные достопримечательности или звезды), а можно – засекая время и тщательно следя за скоростью и направлением движения. Комбинация этих методов и составляла древнее искусство навигации, инструментами которого были компас, секстант и хронометр. Сегодня мы видим, как на их место приходит портативная электроника. Определить свое положение на карте или найти нужную страницу путеводителя теперь можно при помощи GPS и других систем электронного позиционирования.

Геокодирование

Вычисленное с помощью электроники положение поможет при наличии карты с сеткой координат: указать свою позицию можно буквально пальцем. Но если у вас есть доступ к геоинформационной системе (ГИС) – то есть базе данных, в которой конкретные сведения поставлены в соответствие географическим координатам, – появляется возможность использовать специальные программы, которые извлекут оттуда сведения, относящиеся к вашему местоположению23.

Одним из наиболее часто встречающихся типов геоинформационной системы является электронная карта города. В базе данных обозначаются координаты перекрестков, а сами улицы воспринимаются как соединения между этими узлами. Программа графически представляет эти данные в виде электронной версии карты местности, и она же рассчитывает кратчайший путь между указанными адресами. Так работают такие интернет-сервисы, как Mapquest. Совместив подобную геоин-формационную систему с GPS-приемником, получаем автомобильную навигационную систему, способную беспрерывно отображать текущее положение машины на экране приборной доски, высчитывать кратчайший путь и задавать направление движения24.

Внутри зданий вместо городских карт в базах данных служб эксплуатации и обслуживания (СЭО) хранятся планы этажей или даже их трехмерные модели. Помимо пространственной конфигурации базы данных СЭО, как правило, содержат информацию о владельцах каждого помещения, его использовании, состоянии интерьеров, имеющейся мебели и оборудовании, отделочных материалах и предоставляемых услугах.

Сетками городских улиц и планами этажей геокодирование, безусловно, не ограничивается. Существует целая индустрия, специализирующаяся на создании и обслуживании подобных баз данных для самых разных нужд. Планировщики городов и маркетологи используют ГИС для нанесения на карту демографических и экономических данных, геологи – для анализа запасов полезных ископаемых, инженеры сетей снабжения – для обозначения трубопроводов и кабелей и так далее. Более того, различия между специализированными базами данных ГИС и любыми хранящимися в сети сведениями понемногу стираются; пространственные метаданные могут быть увязаны практически с любым сетевым контентом, что и происходит все чаще25. Этот процесс может быть автоматизирован, как в случае со встроенным в фотоаппарат чипом GPS, прилагающим координаты к каждому кадру, с тем чтобы точки съемки немедленно наносились на карту, а изображения сортировались по географическому принципу. В целом базы данных с пространственной индексацией способны служить персонализированным путеводителем по любой местности.

Поскольку системы ГИС и СЭО цифровые, все преимущества удобного хранения и эффективного поиска цифровых данных используются ими для обеспечения мгновенного доступа к бескрайним пластам информации. Информация эта, если только ей не нужны частые обновления, может кэшироваться в транспортном средстве или портативном устройстве. Если же она имеет более динамичный характер, ее можно постоянно подкачивать с оперативно обновляемого беспроводного сервера. (Сравните этот огромный запас невидимой и мгновенно доступной информации с письмом, спрятанным за лентой шляпы Леопольда Блума!) Сортировать и фильтровать эти сведения можно в соответствии с текущими потребностями – например, используя механизмы взаимной рекомендации для выбора ресторана или книжного магазина на улице, по которой вам случилось прогуливаться.

Более того, выводящиеся на экран карты и планы – не единственный способ представления информации. Автомобильные навигационные системы, к примеру, можно настроить на режим последовательных устных инструкций, что особенно удобно, когда надо следить за дорогой. Текст путеводителя может быть геокодирован для прочтения вслух в нужный момент, и тогда из пассивного хранилища информации о достопримечательностях он становится автоматическим экскурсоводом, постоянно выдающим интересные и уместные в текущем контексте сведения26. Знаменитые композиторы могут сочинять музыкальное сопровождение к городам и зданиям точно так же, как они сочиняют музыку к фильмам, – а звуковая дорожка будет автоматически монтироваться в зависимости от скорости вашего движения. Все, что имеет отношение к какой-либо конкретной точке (будь то поле исторической битвы или место преступления), можно извлечь и упорядочить для создания исчерпывающей электронной картины.

Разные типы транспортных средств способны по-разному использовать геокодирование. Тележка в магазине может отслеживать путь покупателя между полок и выдавать персонализированные предложения, основанные на истории его покупок27. Если вам нравятся кукурузные хлопья, но что-то вы их давно не брали, толкая тележку по бакалейному отделу, вы получите соответствующее напоминание. Велосипед можно настраивать на определенную физическую нагрузку, после чего он будет прокладывать ваш путь по горкам или объезжать подъемы, в зависимости от указаний.

Системы ГИС и СЭО, пространственные метаданные и связанные с ними технологии до сих пор не были избалованы вниманием теоретиков социологии и культурологии28. Тема звучит не слишком увлекательно, а горы связанной с ней литературы по большей части описывают техническую сторону вопроса. Но пусть это не вводит в заблуждение: использование этих технологий дает начало новым и весьма важным взаимоотношениям между информацией и обитаемым пространством – взаимоотношениям, которые с развитием беспроводных связей займут еще более видное место. Сведения все чаще будут снабжаться географическими координатами, а цифровые дубли городов станут теснее связаны со своими физическими прототипами.

Переосмысление доступа

Возникающие перекрестные связи цифровых и физических пространств позволяют нам переосмыслить традиционную функцию города – минимизацию времени и усилий, которые его обитатели затрачивают на то, чтобы получить доступ к ресурсам и друг к другу. Как правило, города выполняют эти задачи, сочетая стратегии пространственного дизайна – высокой плотности, эффективного транспорта, внятной планировки, снижающей вероятность растеряться и что-то перепутать, – с системами уличных указателей, карт и справочной информации. Поскольку конфигурация городов достаточно стабильна, обитатели могут со временем выстроить ментальные карты, которые оперативно направляют их к тому, что им нужно. Системы хранения и доступа к информации, вроде специализированных баз данных и интернета, тоже стремятся минимизировать время поиска, добиваясь этого с помощью индексирования, ссылок и эффективных процедур поиска и хранения. Сами эти территории и способы передвижения по ним различны, но цели в обоих случаях очень похожи.

В результате растущих перекрестных связей стратегии дизайнеров городской среды и создателей информационных систем начинают сходиться. Еще не так давно физические объекты горожане искали физическим способом, а онлайн-информацию – электронным. Сегодня кроме этого они могут воспользоваться сочетанием физического перемещения и позиционирующих устройств для доступа к геокодированной цифровой информации, а могут электронным образом определять местонахождение физических объектов – от украденных автомобилей до туристических достопримечательностей.

Более того, должным образом запрограммированное устройство с геопозиционированием способно предлагать решения, используя пространственные и временные данные. Зная текущее местоположение и следующую цель, оно вычислит самый короткий и самый быстрый путь. Имея расписание общественного транспорта и стоимость билетов – предложит оптимальный способ туда добраться. Зная ваши интересы и временные рамки – составит персонализированную экскурсию. Если вам нужно встретиться с определенным человеком – найдет и обозначит удобное для обоих место и при необходимости поможет узнать друг друга. Зная ваше расписание, местоположение и время, устройство сможет отслеживать, там ли вы, где должны сейчас находиться, и ненавязчиво напоминать, что вам уже пора на следующую встречу.

Пространственное соотнесение

Автомобильная навигационная система с доступом к ГИС и чипом GPS непрерывно соотносит карту на экране приборной доски с окружающим пространством, придавая ей верное направление и обозначая текущее положение автомобиля примерно в ее центре. Мониторы, с помощью которых пассажиров авиарейсов информируют о продвижении к пункту назначения, работают похожим образом. Это простой, но действенный способ сопоставить компьютерную информацию с реальным миром, то есть однозначно привязать ее к физическим объектам, к которым она относится.

Более изощренная техника подразумевает отображение данных на лобовом стекле таким образом, чтобы слои графической и текстовой информации накладывались на пейзаж впереди, создавая виртуальные вывески и указатели. Кроме прочего, в этом случае вам больше не нужно отвлекаться на приборную доску. До сих пор такой способ визуализации использовался в основном на военных самолетах (где лишний взгляд на приборы может очень дорого стоить), но у него есть все шансы стать привычным и на других видах транспорта.

Портативные и носимые эквиваленты такой системы – прозрачные дисплеи, встроенные в высокотехнологичные подзорные трубы, очки, бинокли или видоискатели. Один из типов прозрачных дисплеев использует миниатюрную панель электронных ламп или светоизлучающих элементов. Другой основан на принципе проекции на сетчатку: импульсный луч маломощного лазерного диода отражается крошечным подвижным зеркалом прямо в глаз и таким образом быстро создает пиксельное изображение на сетчатке29. Достаточно навести соответствующим образом запрограммированный прозрачный дисплей на интересующий вас объект, и он выведет всеобъемлющие сведения. А может, и добавит комментарий к фото или видео.

Наивысшего уровня пространственной соотнесенности можно (по крайней мере в принципе) достигнуть сочетанием точного позиционирования головы с технологией виртуальных очков и трехмерной компьютерной моделью местности. В результате получается система так называемой дополненной реальности30. Позиционирование головы, точное пространственное соотнесение и создание удобных и компактных очков с прозрачными дисплеями – задачи огромной технической сложности. Но системы дополненной реальности изящно сочетают преимущества прямого и косвенного соотнесения информации с объектами, так что наверняка найдут применение во многих областях. Например, их можно устанавливать в «умные каски», в которых строительные рабочие смогут не хуже рентгеновских аппаратов видеть скрытые коммуникации и конструктивные элементы здания. А строительные чертежи уступят место «воздушным замкам» – полномасштабным, точно соотнесенным трехмерным моделям, по которым будет вестись разметка и сборка строительных конструкций.

В других контекстах и для других целей требуются другие способы пространственного соотнесения информации и другие степени точности. Для получения сведений о погоде или пробках на дорогах хватит точности в несколько километров. Водителя, при наличии правильно сориентированной и обновленной карты на приборной доске, устроит точность в несколько метров. Строительному рабочему, которому для сборочных операций с миллиметровой погрешностью нужны незанятые руки, понадобится крепящаяся на голове система дополненной реальности высочайшего качества.

В любом случае пространственное соотнесение в сочетании с геокодированием берет с интернет-страниц и устройств хранения неприкрепленные тексты, изображения и звуки и привязывает их к конкретной пространственно-временной ситуации. Динамично перетасовывая этикетки, комментарии, конкретные инструкции и отвлеченные сведения о физических объектах, людях, и местах, к которым они относятся, эти системы предоставляют то, чего лишена всемирная паутина, а именно – контекст. Вместо прецессии симулякров, которую Жан Бодрийяр ввел в культурологический дискурс в 80-х31, мы имеем специально созданную для каждой конкретной точки инфоинсталляцию – гибридную конструкцию, где цифровая информация дополняет физическое окружение новым смысловым уровнем, а физическое окружение помогает установить значение цифровой информации. Это добавляет новое измерение к архитектуре и создает новые возможности для установления фактов, конструирования вымыслов и измышления лжи.

Электронные дворцы памяти

Цицерон, без сомнения, пришел бы от всего этого в восторг. В трактате «De oratore» он отмечал, что расположение сведений в определенном порядке необходимо для их запоминания и архитектурное пространство вполне может обеспечить этот порядок. Эту мысль он проиллюстрировал историей про поэта Симонида, который вспомнил, где сидел каждый из присутствовавших на пире гостей, после того как обвалившаяся крыша погребла их под собой, изуродовав до неузнаваемости. Цицерон продолжает:

Это вот и навело его на мысль, что для ясности памяти важнее всего распорядок. Поэтому тем, кто развивает свои способности в этом направлении, следует держать в уме картину каких-нибудь мест и по этим местам располагать воображаемые образы запоминаемых предметов. Таким образом, порядок мест сохранит порядок предметов, а образ предметов означит самые предметы, и мы будем пользоваться местами, как воском, а изображениями, как надписями32.

Так, по легенде, родилась мнемотехника – искусство запоминания, с помощью которого ораторы древности могли произносить длинные речи по памяти. В своей книге Фрэнсис Йейтс вкратце изложила процедуру, подробно описанную Квинтилианом:

Для того чтобы сформировать в памяти ряд мест, говорит он, нужно вспомнить какое-нибудь здание, по возможности более просторное и состоящее из самых разнообразных помещений – передней, гостиной, спален и кабинетов, – не проходя также мимо статуй и других деталей, которыми они украшены. Образы, которые будут помогать нам вспоминать речь, – в качестве примера таких образов, говорит Квинтилиан, можно привести якорь или меч, – располагаются затем в воображении по местам здания, которые были запечатлены в памяти. Теперь, как только потребуется оживить память o фактах, следует посетить по очереди все эти места и востребовать у их хранителей то, что было в них помещено. Нам следует представить себе этого античного оратора мысленно обходящим выбранное им для запоминания здание, пока он произносит свою речь, извлекая из запечатленных мест образы, которые он в них расположил33.

В зарождающейся сегодня электронной мнемотехнике информация располагается не в головах, но в цифровых устройствах, с физическими пространствами она соотносится методом геокодирования, вызывать ее можно, буквально обходя разные места, а представлена она может быть в мультимедийном формате при помощи таких устройств, как прозрачные видеодисплеи или наушники34. Таким образом, весь город становится громадным, построенным нами сообща дворцом памяти, раскрывающим свое содержимое передвигающимся по нему обитателям.

Возвращение битов

Давным-давно (году так в 1995-м), когда Большой электронный взрыв, приведший к созданию сегодняшней вселенной цифровых сетей, был в самом разгаре, часто казалось, что киберпространство сможет повторить, улучшить и в итоге заменить собой физическое пространство как основное место нашего обитания. Интерфейс персонального компьютера с разложенными по нему документами напоминал светящуюся копию реального рабочего стола. Виртуальные сообщества представлялись на экране уютными деревушками – куда более приятными и благоустроенными, чем реальные города большинства из нас. В кабинетах проектировщиков системы САПР и цифровые модели быстро вытесняли кульманы и рейсфедеры. Специалисты в области компьютерной графики, развитие которой от одной конференции SIGGRAPH до другой напоминало путь западной живописи от Мазаччо до Мане, стремились к еще более реалистичному воплощению физических сцен – вот-вот кинематографистам уже не понадобятся ни живые актеры, ни настоящие декорации. Видеоигры и виртуальные пространства заполнялись человекоподобными аватарами и трехмерными моделями знакомых предметов. Мастера киберпанка предвкушали момент, когда мы скинем жалкую плоть и, обретя идеальное виртуальное тело, заживем среди пикселей. Интернет, уверяли нас, изменил все – расстояний больше не существовало, экономика стала невесомой. Возможно (в новом изводе древнего стремления к трансцендентальной телесности), мы обретем вечную жизнь в прочно сработанном кремнии.

Однако на более глубоком структурном уровне незаметно набирал силу сопряженный процесс: физический мир обретал многие важнейшие черты киберпространства. Материальные предметы со встроенными вычислительными и коммуникационными возможностями начинали работать как графические объекты на экране компьютера: нажатия или перемещения достаточно для получения некоего вычислительного результата. С помощью геопозиционирования физические артефакты учились сообщать о своем местоположении – почти как курсоры в экранной системе координат. Через беспроводные связи места, тела и устройства могли сплетаться так же плотно, непрерывно и незаметно, как и страницы в сети. Онлайн-информация – вне зависимости от ее физического местонахождения – становилась доступной в любом месте и в любое время. К тому моменту, когда лопнул и сдулся доткомовский пузырь, стало ясно, что физическое пространство и киберпространство переплетены, оказывая друг на друга неоднозначное влияние и непрерывно обмениваясь и делясь своими функциями.

К началу 2000-х биты вернулись из киберпространства и разошлись по своим местам в материальном мире.

8. Раскрепощенное производство

Мы производим необходимые нам вещи, соединяя проект, энергию и материалы, каждый из этих компонентов может быть доставлен на место производства через сети. Выпекая на кухне пирог, вы следуете рецепту, который мог прийти по почте, применяете тепловую энергию, поступающую, скорее всего, по трубам в виде газа, и смешиваете ингредиенты, свезенные со всего мира различными транспортными сетями. Если, сидя в офисе, вы распечатываете на лазерном принтере какую-нибудь картинку, проект передается по компьютерной сети, электричество, запускающее печатающий механизм, идет по проводам, а бумагу и картридж (самое слабое звено этой цепи), скорее всего, доставили на грузовике.

Предметов, которые производились бы прямо на месте из природного сырья, осталось совсем немного. Гораздо чаще они собираются из других предметов; иными словами, создаются в сетях снабжения посредством многоступенчатых процессов. Узлами этих сетей являются места, где материалам в соответствии с определенным проектом придают новую форму путем управляемого использования энергии. Сегодня – в особенности в области изготовления и сборки электронных компонентов – такие сети могут охватывать весь мир, а само производство требует тщательной координации деятельности, одновременно происходящей на множестве площадок.

В эпоху ремесленного производства множество операций по изготовлению и сборке выполнялось последовательно и в одном месте – в мастерской ремесленника. Этот способ производства воспевал в своих трудах Уильям Моррис. Индустриализация воспользовалась преимуществами разделения труда, специализации и параллельных процессов; линии сборки формируют транспортные сети, соединяющие места специализированного производства. В нынешнюю эру сетей современные транспортные и телекоммуникационные возможности позволяют еще большее пространственное разделение труда. Результатом этого стало распространение сборочных линий с территории завода на весь мир. Производители XXI века управляют не просто заводами, но сложными сетями снабжения.

Децентрализованное производство

Пока машины, соединяющие проект, энергию и материалы в узлах сетей снабжения, были громоздкими, тяжелыми и дорогостоящими (как, например, скоростные печатные прессы или аппараты для промышленной записи компакт-дисков), их было немного и располагались они чаще всего стационарно. В таком виде они могли не справляться с потоком производственных задач и становиться причиной заторов. Более того, как одинаково хорошо известно олигархам и революционерам-марксистам, такие машины предоставляют возможности для приобретения политической власти путем захвата средств производства. Однако когда миниатюризация открывает дорогу к разработке и распространению небольших и недорогих производственных устройств (таких как лазерный принтер), емкость сетей снабжения может легко стать избыточной. Производство можно децентрализовать и даже сделать мобильным. В таких условиях политическая власть может быть распределена (а централизованная – упразднена) посредством массового производства и распространения подобных устройств.

Рассмотрим, к примеру, эволюцию сетей снабжения таким скромным товаром, как кубики льда. Крупные поставки замороженной воды начались, когда из рек и озер Новой Англии с помощью ледяного плуга стали извлекать большие блоки льда1. С повышением эффективности и охвата крупнотоннажных транспортных сетей стала возможна их доставка на все более дальние расстояния. Из громадных хранилищ неподалеку от места добычи эти блоки на грузовых судах могли доставляться даже, к примеру, в Калькутту, где они помещались в городские льдохранилища, откуда наконец на специальных тележках добирались до домашних ледников. К началу 1880-х работающие на паровой тяге заводы по производству искусственного льда начали составлять существенную конкуренцию экспорту – в особенности в жарких странах, вдали от источников природного льда. Такие предприятия зависели только от местного водоснабжения, энергоснабжения и транспортных сетей – они стали первым шагом на пути к децентрализации производства льда. Затем последовало появление электрических сетей, небольших электрических двигателей, рефрижераторов с герметичным корпусом и массовых моделей домашних холодильников. Когда-то централизованное, к 1950-м годам производство льда стало раздробленным и вернулось в жилища. Сегодня небольшие автоматизированные льдогенераторы стали узлами в домашних сетях электро– и водоснабжения; кубики льда выпрыгивают прямо из дверцы холодильника, а расстояние от места производства до стакана сократилось с тысяч километров до нескольких сантиметров.

Сравнительные преимущества централизованного и децентрализованного производства, кроме того, определяются пропускной способностью сетей, стоимостью транспортировки и связанными с ней потерями. К примеру, сталелитейные предприятия чаще всего строятся около месторождений железной руды и угля, поскольку транспортировка сырья на большие расстояния значительно дороже доставки менее громоздкой конечной продукции. Ледяные заводы располагались рядом с рынками сбыта, поскольку во время перевозки лед таял. Первые фабрики индустриальной эры концентрировались вокруг источников гидравлической или паровой энергии, поскольку станки должны были располагаться в пределах досягаемости ременных приводов и других механических средств, использовавшихся для передачи мощности. Но когда важнейшие сети становятся повсеместными и эффективными, как современные электросети и интернет, значимость расстояния снижается соответственно: где именно вы подключите свой персональный компьютер и скачаете из сети документ для распечатки – большого значения не имеет.

Влияние сетей заметнее всего и, вероятно, наиболее опасно для устоявшихся отраслей, когда мобильное, легко воспроизводимое программное обеспечение превращает большое количество интернет-узлов в избыточно мощную, географически рассредоточенную систему производства и дистрибуции. Когда юристы звукозаписывающих компаний пытались закрыть файлообменную сеть KaZaA, обнаружилось, что ее разработчики живут в Нидерландах, программисты – в Эстонии, место создания исходного кода неизвестно, фирма-дистрибьютор базируется в Австралии, но зарегистрирована на Вануату, а сама программа установлена на компьютерах 60 миллионов интернет-пользователей в 150 странах мира2. В долгосрочной перспективе у сложившейся музыкальной индустрии шансов не больше, чем у экспортеров льда из Новой Англии.

Персонализированное производство

Индустриальное производство традиционно стремилось к экономии за счет роста масштабов. Чтобы повысить конкурентоспособность, промышленники строили большие скоростные машины, выпускавшие крупные партии стандартной продукции с самой низкой себестоимостью. (Чем выше вложения, тем интенсивней должна быть эксплуатация таких машин.) Однако децентрализованное, личное производство больше сосредоточено на индивидуальной адаптации – на производстве меньших партий продукции, зачастую более высокой стоимости, но более приспособленной к конкретным условиям. В этом состоит разница между газетной печатной машиной и домашним лазерным принтером.

Индивидуальная адаптация устройства достигается разными способами, в частности – оборудованием его множеством кнопок и переключателей. Хорошая ручная камера, к примеру, утыкана приспособлениями, позволяющими фотографу определять тончайшие аспекты изображения. Камера-мыльница, напротив, эффективно производит стандартизованный продукт. Поскольку ей ни к чему множество элементов управления, она обычно меньше, проще и обладает более ясным дизайном.

С приобретением устройствами встроенного интеллекта возникли новые возможности: теперь управлять ими (или перепрограммировать их) можно, посылая потоки битов. Таким образом, лазерный принтер может распечатывать разные документы, а МРз-плеер производить различные звуки – в зависимости от входных данных. На более глубоком уровне, обладая достаточными навыками, можно покопаться во встроенном программном обеспечении, ответственном за интерпретацию входных данных, изменив таким образом тип выпускаемого продукта.

В масштабе заводов и фабрик громоздкие станки с ручной регулировкой постепенно были вытеснены оборудованием с числовым программным управлением (ЧПУ). Первые станки с ЧПУ считывали данные с бумажной ленты; сегодня они управляются напрямую с компьютера. Переход на ЧПУ снижает затраты на наладку и избавляет от необходимости постоянного человеческого контроля, позволяя часто менять тип выпускаемой продукции без критического увеличения себестоимости. Таким образом, лазерный режущий станок с ЧПУ способен вырезать разнообразнейшие формы из листового материала, а наплавляющий принтер с ЧПУ может производить трехмерные твердые объекты. К началу 90-х эта тенденция нашла свое отражение в архитектуре: такие здания, как построенный Фрэнком Гери Музей Гуггенхайма в Бильбао, сооружались не из одинаковых блоков, характерных для архитектуры индустриальной эпохи, но из сложных, созданных с помощью систем автоматизированного проектирования и производства неповторяющихся элементов3.

Дистанционное производство на заказ

С подключением недорогих производящих устройств с числовым управлением к сети появилась возможность загружать проекты с удаленных серверов, изменять их при необходимости в соответствии с текущими требованиями и осуществлять прямо на месте. Сегодня, чем распространять конечную продукцию через транспортные сети, разумнее пересылать проектную документацию по телекоммуникационным каналам и в нужный момент производить адаптированные к конкретным условиям товары прямо на месте.

Первые скромные шаги к этой новой логике децентрализованного, дистанционного производства на заказ были сделаны с помощью аппаратов факсимильной связи. Отсылка факса начинается с того, что с листа подлинника копируются тексты и изображения – возникает проект, который должен быть воспроизведен в другом месте. Он кодируется в электронный сигнал, пересылается и выполняется на противоположном конце провода с использованием нового листа бумаги.

Посылая документ по факсу, мы не совершаем чуда телепортации листа бумаги, но эффект, по сути, тот же. Последователю Платона не составило бы труда описать этот процесс. Вы отделяете идею объекта от его материала, передаете дематериализованную идею и, наконец, овеществляете ее в новом, но неотличимом от прежнего материале. За дематериализацией следует повторная материализация. Биты остаются прежними, меняются только атомы.

Еще более показательно, что с распространением лазерных принтеров громадные объемы текстовой и графической информации стали храниться на серверах, загружаться в любом месте, где доступно сетевое подключение, и распечатываться при необходимости. Фактически это привело к разделению системы дистрибуции печатной продукции на два потока: вместо того чтобы печатать документы на крупном предприятии и распространять информацию вместе с бумагой, возникла идея продавать чистую бумагу и краску как недорогие предметы потребления, а информацию распространять отдельно – через высокоэффективные цифровые каналы. Во многих случаях, особенно когда нужно немного экземпляров или информация часто обновляется, выигрыш от такого способа дистрибуции значительно превышает экономию за счет объемов централизованной высокоскоростной печати.

Все это решительно меняет ситуацию для издательств, книготорговых организаций и библиотек. С тех пор как индустриальная революция подарила нам скоростной печатный пресс, книги производятся крупными партиями на централизованных предприятиях, хранятся (за большие деньги) на складах, распределяются между книготорговыми компаниями, где они снова оказываются на складах, и наконец – доставляются покупателям и библиотекам. В сложившейся системе сложно и дорого постоянно допечатывать тиражи книг, а также распространять их в отдаленные уголки мира. Более того, множество поставленных книготорговцам экземпляров так и не находят своего покупателя, в итоге возвращаются издателю и отправляются в макулатуру. Сегодня, однако, вполне реально хранить книги не в печатном виде на складах, а в электронной форме на серверах, загружать их по требованию на расположенные в пунктах продажи машины, распечатывать и переплетать на месте4.

Возможности новых технологий в области печати этим не ограничиваются. В Медиалаборатории MIT Джо Джейкобсон и его сотрудники разработали прототип «настольной фабрики»5. Идея состоит в том, чтобы печатать чипы, электронные ярлыки или устройства МЭМС на недорогих субстратах вроде бумаги или пластика с использованием «чернил», состоящих из наночастиц. Вместо того чтобы покупать стандартные электронные компоненты, производимые на многомиллиардных производствах, их можно загружать и распечатывать самостоятельно – так же как сегодня мы загружаем программное обеспечение.

Новая логика производства

В результате внедрения децентрализации, индивидуализации и удаленного производства сети снабжения оказались расшатаны и видоизменены. Система требует переосмысления. К примеру, с точки зрения экономиста, каждое новое звено сети снабжения увеличивает стоимость конечного продукта – от воды к кубику льда, от песка к кремниевому чипу или от электронного компонента к собранному компьютеру. Традиционно последовательность была такова: проект, производство компонентов, сборка, хранение, розничная продажа и, наконец, свалка или переработка. Но сегодня проектная документация, хранящаяся на сервере, может являться более весомым активом производителя, нежели конечный продукт на складах. А описываемое этой документацией придание материалу добавочной стоимости может происходить во множестве децентрализованных пунктов изготовления с подвижным и часто неопределенным местоположением, а не на стационарных, централизованных промышленных объектах.

С точки зрения проектировщика, традиционное производство – это последовательное увязывание дизайнерских решений с имеющимися материалами. На каждой новой стадии проектировщик ограничен тем, какие решения были приняты ранее. Собирая конструктор Lego, я ограничен геометрией его компонентов; разрабатывая электронную систему из стандартных чипов, я завишу от принципов, заложенных в них разработчиками; а покупая в интернете кеды по индивидуальному заказу, выбираю из небольшого набора доступных деталей6. Однако сегодня момент принятия необратимых решений смещается на все более поздние стадии. Проектировщик, имеющий доступ к сетевому производственному устройству с числовым управлением, может выбрать и загрузить проект, скорректировать его в соответствии с обстоятельствами и установить значения параметров в самый последний момент перед запуском в производство.

Цифровые файлы проектов, управляющие децентрализованным производством материальных и акустических продуктов, могут создаваться методом сканирования или записи, а также другими способами запечатления существующей реальности; могут быть сконструированы с помощью специальных программ – текстового, музыкального или графического редактора; а могут являться сложными комбинациями этих типов – принципиального значения это не имеет. В мире цифрового управления стремительно теряет актуальность до сих пор весьма значимое различие между автографическими и аллографическими произведениями, когда-то предложенное Нельсоном Гудманом. Любой артефакт сегодня имеет цифровой сценарий, партитуру или план, а каждый производственный процесс практически полностью автоматизирован. Создание таких сценариев, партитур или планов может походить на сочинение музыки (тщательная поэтапная работа с помощью какой-либо программы-редактора), но чаще напоминает запись выступления – когда операции выполняются на высокой скорости с использованием специализированных инструментов и интерфейсов.

Все это привело к появлению новой и прелюбопытнейшей категории предметов искусства. В условиях ремесленного производства арт-объекты уникальны. Мы ценим их за непосредственную связь с рукой художника, нам важен их провенанс; они обладают качеством, которое Вальтер Беньямин обозначил знаменитым термином «аура»7. В условиях механического воспроизведения появляется различие между оригиналом (к примеру, холстом Вермеера) и его копиями – открытками с репродукциями в музейной лавке, где массовый зритель приобретает лишенный ауры, произведенный промышленным способом ширпотреб. Однако в условиях материализации на заказ из цифрового файла оригинал не требуется: новые материальные воплощения могут быть произведены в любой момент; кроме того, они могут заметно отличаться друг от друга – например, размером, материалом или разрешением.

Изменчивость, перекомпоновка и напстеризация

Переход к децентрализованному производству по цифровым лекалам неумолимо подрывает структуры власти, которая опирается на три поддерживающих друг друга концепции: превращение в продукт плодов интеллектуального и художественного творчества, индустриализация массового производства и правовой контроль за копированием. Бушующие вокруг этого процесса дебаты чаще всего принимают форму споров о правах на интеллектуальную собственность, вознаграждение, копирование и повторное использование8. Напористые юристы крупных развлекательных и издательских компаний схлестнулись с библиотеками, учеными и защитниками общественных интересов в области правомерного использования и неограниченного доступа. Но на более фундаментальном уровне это конфликт между желанием сохранить авторскую принадлежность, неизменность и замкнутость продуктов интеллектуальной деятельности и стремлением иметь возможность их творческого развития и переработки.

Покупая в магазине компакт-диск, вы получаете набор композиций, собранных вместе продюсером записи, – не больше и не меньше. Никого не волнует, нужны вам все композиции или нет. Если вы переведете ваши диски в МР3 и сохраните их на винчестере, вы сможете выстраивать композиции в любом порядке по собственному желанию9. Загружая МР3 с Napster или одного из его последователей, вы получаете еще большую свободу.

Это разрушает единство компакт-диска, сохраняя при этом целостность записанных композиций; процесс семплирования идет еще дальше. Автор в нем создает новые произведения с помощью цифрового монтажа, изменяя и перетасовывая музыкальные фрагменты из различных источников. Эта новаторская и весьма важная с художественной точки зрения практика оказывается на зыбкой правовой почве из-за общепринятых для индустриального века норм законов об авторском праве. Артисты могут свободно использовать семплирование только при условии, что хваткие владельцы не зарегистрировали специальных прав на включенные фрагменты и что эти фрагменты не очень длинны и не слишком узнаваемы после трансформации. Если же прибыль от созданных таким образом композиций окажется достаточно внушительной, велика вероятность, что автором заинтересуются церберы интеллектуальной собственности.

Издатели, подобно звукозаписывающим компаниям, собирающим композиции на компакт-дисках, традиционно группировали тексты в номера журналов и тома в твердых или мягких переплетах. В дополнение к экономическим и производственным преимуществам это создавало удобную систему координат для позиционирования произведений: выход книги в уважаемом издательстве или публикация статьи в престижном журнале рядом с признанной интеллектуальной элитой сулили серьезную выгоду автору. Копировальный аппарат первым нарушил герметичность этой структуры, обеспечив возможность воспроизведения отдельных страниц, статей и глав, а также объединения этих отрывков в импровизированные сборники вроде подшивки статей к конкретному курсу лекций. С появлением цифрового текста логику печатной страницы сменила логика базы данных. Издатели интернет-журналов обнаружили, что жесткое подразделение материалов на номера более не имеет особого смысла. Крупные базы данных вроде LexisNexis стали собирать статьи из множества источников и обеспечивать возможность поиска по определяемым пользователями параметрам. Всемирная паутина с помощью гиперссылок соединила тексты в громадные смысловые структуры.

Полтора века фотографы, пользуясь основанным на свойствах ионов серебра процессом, запечатлевали законченные образы с определенными пространственными и временными координатами. Особая роль фотографического изображения как достоверного визуального свидетельства зависела от его целостности и законченности, а также от возможности проследить его историю до конкретного исходного пункта. Сегодня цифровые камеры разбивают изображения на конечное число пикселей, которые несложно монтировать и перекомпоновывать для создания неотличимых от реальности коллажей. Более того, цифровые изображения – и снятые камерой, и синтезированные в компьютере – можно копировать бесчисленное количество раз и отправлять в бесконечное путешествие по интернету. Осознавать и обосновывать различия между визуальным фактом, фальсификацией и выдумкой становится все труднее10.

С точки зрения архитектора, напстеризация – это кульминация давнего движения к мобильности и свободной перекомпоновке проектов. Оно началось с внедрения переносных шаблонов, облегчавших воспроизведение стандартных архитектурных деталей и профилей. С изобретением книгопечатания архитекторы стали публиковать описания элементов и правила их сочетания; великие классические трактаты от «Четырех книг» Палладио до «Элементов и теории» Жюльена Гаде распространяли стандартизированные языки архитектурных форм11. Сегодня мы вступаем в эру, когда описания элементов и правила их использования хранятся на серверах в качестве программных объектов, их обменивают, изменяют и комбинируют электронным способом и в итоге материализуют при помощи систем компьютерного производства12. Если бы Палладио жил в наши дни, вместо изготовления гравюр планов и фасадов он бы занялся цифровым зD-моделированием и пиринговыми технологиями распространения.

Модульность и совместимость

Обмен и перекомпоновка МР3-файлов, цифровых изображений и компьютерных дизайн-проектов возможны только потому, что они модульны, то есть являются стандартными единицами устоявшегося формата. (Когда в МРз-плеер попадает файл другого формата, он его просто не открывает.) В техническом плане различия между конкретными МР3-файлами скрыты уровнем абстракции, позволяющим унифицированное обращение с любым из них. Со временем различные вычислительные среды вырабатывали все более высокие уровни абстракции, обеспечивавшие более высокую степень модульности, облегчение многократного использования и расширение возможностей по комбинированию цифровых фрагментов для создания новых структур.

В 60-х годах на компьютерах с пакетной обработкой заданий программы на фортране собирались так: сначала копировались колоды перфокарт с нужными функциями и подпрограммами, после чего все они соединялись в необходимом порядке. Процесс этот не обходился без картонных коробок, сортировочных и копировальных аппаратов, а также стягивающих колоды резинок. Похожим образом файлы данных представляли собой колоды перфокарт, завершающиеся специальной комбинацией дырок «конец файла». Чтобы изменить строку кода или запись в файле данных (к примеру, чтобы исправить опечатку), нужно было буквально вытащить карточку из колоды и заменить ее на новую. Все это было не слишком удобно, а кроме того, взаимно несовместимые компиляторы создавали серьезные «торговые барьеры» между вычислительными субкультурами разных машин.

К 70-м годам ситуация значительно упростилась: на терминалах многозадачных мейнфреймов уже можно было использовать простейшие файлообменные системы, диалоговые функции и библиотеки стандартных подпрограмм, а также текстовые редакторы для компоновки и запуска программ (к примеру – на лиспе). Затем локальные сети, Arpanet, а потом и интернет еще более упростили процессы распространения, повторного использования и перекомпоновки кода, создав благодатную почву для развития основанной на сотрудничестве культуры хакеров. Тем временем языки программирования и практика разработки программного обеспечения эволюционировали в сторону создания модульных и компактных программных блоков многократного пользования взамен громоздких, монолитных конструкций прошлого. В частности, языки типа С++ сделали возможным создание программных «объектов» с высочайшей степенью модульности, распространение объектных библиотек и внедрение удобных механизмов вроде наследования, облегчающих модификацию и объединение существующих объектов для создания новых.

Позже, когда сетевые вычислительные среды стали нормой, языки, подобные Java, совместили достоинства модульности с простотой сетевого распространения и способностью моментального запуска практически в любой операционной системе. На техническом уровне ничто больше не сдерживает глобальный свободный обмен программными модулями. Конечно, возможности препятствовать такому обмену имеются до сих пор – это может быть намеренно привнесенная несовместимость или барьеры безопасности против вредоносного кода.

Модульное, настраиваемое и подвижное программное обеспечение дало толчок к развитию различных концепций производства и дистрибуции. Неофордистская индустриальная стратегия – которой придерживается Microsoft и другие крупные разработчики – основана на организованном разделении труда, накоплении корпоративной интеллектуальной собственности, совмещении как можно большего количества функций в одном стандартном продукте, тщательной защите этого продукта (исходный код пользователям недоступен), фирменном брендинге и захвате максимально возможной доли рынка.

Напротив, концепция открытого кода – наиболее ярко проиллюстрированная развитием операционной системы Linux – строится на творческом потенциале и разумном эгоизме пользовательских сообществ, участвующих в создании совместного интеллектуального капитала13. В такой производственной среде программный код доступен пользователям, которые расширяют и изменяют его согласно своим потребностям и приоритетам, после чего полезные для всех модификации вносятся в исходный продукт.

Наиболее радикальной (и на сегодняшний день наименее востребованной – что, впрочем, не лишает ее долгосрочной перспективы) является эволюционная концепция. В процессе так называемой «имитации эволюции» программные модули претерпевают случайные изменения («мутации»), после чего анализируются специализированной программой оценки приспособленности (аналог естественного отбора) и в зависимости от показателей либо выживают и остаются в общем пуле, либо удаляются14.

Все указанные концепции работоспособны в определенных обстоятельствах и могут быть полезны в различных комбинациях и вариантах; объединяет их то, что в качестве активного носителя все они используют модульный, гибкий и подвижный электронный текст.

Переосмысление производства и накопления

Возникшие благодаря сети стратегии децентрализованного коллажирования, семплирования, поиска, обмена, а также открытого кода противоречат устоявшимся корпоративным подходам к созданию, оценке, маркетингу и защите информационных продуктов. Неудивительно, что корпорации часто препятствуют им и даже пытаются их криминализировать15. Disney, Time-Warner, Microsoft и Reed-Elsevier уверены, что ценность цифровой информации проистекает из легкости распространения и широкого доступа потребителей к законченным, упакованным, законодательно и электронно защищенным от копирования продуктам интеллектуальной деятельности. Однако куда более значимая для общества ценность информации заключается в ее безграничных и приводящих к новым и неожиданным результатам способностях к адаптации, изменению и перекомпоновке в рамках объединенных определенными интересами сообществ. Если издательским и звукозаписывающим компаниям удастся насильственными способами продлить действие отживших, принадлежащих индустриальному веку норм и правил, многие достоинства подвижной, легко комбинируемой цифровой информации будут утрачены. Для культуры такая потеря станет невосполнимой.

Это касается не только сугубо информационных продуктов, но также и материальных артефактов, созданных с применением информации. Связь формы и материала ослабевает. Мы вступаем в эру, когда один материал может легко принимать различные формы, а запечатленные цифровым способом формы легко принимаются различными материалами.

В целом нам необходимо переосмыслить базовые экономические понятия и пересмотреть стратегии контроля за средствами производства. До супергеройского нанокольца нам еще далеко, как и до остроумно экстраполированного в романе Нила Стивенсона «Алмазный век» мира, где в каждом доме есть «источник», нанотрубопровод, по которому атомы поступают в компиляторы материи, производящие любые товары по требованию. Но условия уже заметно изменились16. Сегодня главное – это не физическое владение набором ценных вещей и даже не контроль над оборудованием, необходимым для производства этого набора, но доступ к невидимым, нематериальным цифровым описаниям такого производства. Все это очень по-платоновски: где-то в киберпространстве обитают выраженные в цифрах идеи, а физические артефакты – это их несовершенные земные воплощения.

9. Пространства постоседлости

Знаменитая картина Антонелло да Мессины «Святой Иероним в келье» демонстрирует, как привязанность к атомам в самом буквальном смысле делает информацию более инертной1. На полотне изображен ученый монах, окруженный тяжеловесной информационной средой: он сосредоточенно изучает манускрипт, лежащий на наклонном столе, а вокруг, в выгороженном пространстве комнаты, собраны ценные книги, документы и письменные принадлежности. Перед нами плотная совокупность предметов, привязанных к определенному пространству. Если вместо того чтобы полагаться на неверную память, святой предпочитает иметь все это под рукой, вес и объем этих вещей накрепко привязывает его к конкретному месту.

Отличия святого Иеронима от, к примеру, Дилберта не так уж кардинальны. Как и большинство офисных работников 80-х и 90-х, он занимал ячейку с персональным компьютером2. Его информационная среда была уже более цифровой – помимо бумаги важные для него сведения находились на его жестком диске и на удаленных серверах. Но хотя физическая близость к серверам от него не требовалась, он все равно должен был находиться рядом с пунктом ввода и вывода информации. К своему компьютеру он был привязан не меньше, чем святой Иероним к книжным полкам. Более того, его телефон включался в розетку под столом; дозвониться ему можно было, только если он на рабочем месте. Иными словами, настольные компьютеры, проводные телефоны и кабельные сети обуславливали наличие стационарных точек присутствия. Эти привилегированные точки привлекали к себе людей и сосредотачивали вокруг себя человеческую деятельность, подобно оазисам в цифровой информационной пустыне.

Офисы той эпохи представляли собой целые массивы ячеек. По мере развития сетей все большее количество данных переезжало с локальных запоминающих устройств на серверы, и было уже неважно, в какой именно ячейке сидит Дилберт, – зайти в систему он мог практически с любого компьютера, появилась и возможность перенаправить поступавшие ему звонки. Это было удобно для босса, который мог оптимизировать использование имеющихся рабочих мест, перетасовывая обитателей офиса, как ему заблагорассудится, но качество жизни Дилберта от этого не улучшилось. Он все равно должен был физически присутствовать в офисе, а мобильность внутри системы лишала его возможности обустроить свою среду – одну из ячеек – в соответствии с собственными вкусами.

Но беспроводные соединения и портативные устройства доступа создают непрерывное поле присутствия, которое может охватывать здания, улицы, публичные и частные пространства. Это оказало глубокое влияние на расположение и пространственное распределение всех видов человеческой деятельности, как-то связанных с доступом к информации.

Поля присутствия

Выборочно смягчив требования к физической близости одних мест к другим, проводные сети запустили процесс фрагментации и перекомпоновки привычных архитектурных пространств и моделей организации города3. К примеру, на заре цифровой эпохи практически исчезли местные отделения банков. Их сменили более децентрализованные точки доступа, рассредоточенные по всему городу, – банкоматы и сайты банковских интернет-услуг на персональных компьютерах. В сочетании с крупными операционными офисами и контактными центрами эта система обеспечивала экономию за счет объема. Похожим образом, путем выборочного смягчения требований к физической близости людей и мест, беспроводные сети и портативные устройства создали дополнительный уровень пространственной неопределенности: банковские расчеты теперь можно осуществлять с беспроводного ноутбука, а если есть кредитные и дебетовые карты или иная форма электронной наличности, не нужен и банкомат. С точки зрения клиента, банк утратил конкретное местоположение в городе.

В недолгий век доткомов Amazon и другие интернет-магазины рассредоточили и перекомпоновали соответствующие функции, став альтернативой реальным магазинам и торговым центрам: заказав товар в интернете, вы получали его со склада прямо дома или в офисе. Таким образом, функции розничных магазинов по рекламе, привлечению покупателей, предоставлению возможности осмотра товара и собственно совершению торговой сделки были разделены и рассредоточены, в то время как функции хранения и отправки товаров стали куда более централизованными. Теперь они выполнялись исполинских размеров центрами дистрибуции, которые часто работали на всю страну, обеспечивая экономию за счет объема. Операционные же функции благодаря интернету могли и вовсе осуществляться практически откуда угодно. Такая схема оказалась целесообразной в торговле компактными, сравнительно дорогостоящими предметами вроде книг или электроники, а вот при продаже собачьего корма стоимость доставки съедала всю прибыль. Сегодня беспроводное поле присутствия предоставляет очередную альтернативу, возвращающую преимущество местным розничным торговцам с конкретной специализацией. Геоконтекстная реклама в сочетании, к примеру, с электронной системой городской навигации способна указать вам ближайшее место, где предлагается именно то, что вам нужно, – к примеру, ризотто с белыми грибами в хорошем итальянском ресторане – и довести вас до цели. Если вам часто приходится искать редкие или очень специфические (а может, и уникальные) вещи, которые можно найти только в определенных местах города, тогда динамично обновляемая, привязанная к местоположению информация, доставленная по беспроводным сетям, может значительно повысить эффективность таких поисков.

Геоконтекстная реклама может помочь получить доступ и к дефицитным услугам с меняющимся местоположением, таким как парковочные места или незанятые стиральные машины в прачечных самообслуживания. Она может быть совмещена с сетью датчиков: недорогие сенсорные устройства устанавливаются на парковках или в стиральных и сушильных машинах. К примеру, система eSuds объединяет в одну сеть стиральные машины всех общежитий колледжа или университета; когда машина освободилась или закончила стирку, она посылает имейл или пейджерное сообщение.

Такие виды деятельности, как игра на фондовой бирже или на скачках, зависят от сведений с очень коротким сроком годности. До появления скоростных телекоммуникаций это означало необходимость личного присутствия прямо на месте событий – в зале биржи или на ипподроме. Участвовать можно было и на расстоянии, но задержка в получении информации создавала неблагоприятные условия; и наоборот – как свидетельствует джойсовская схема быстрого обогащения на английских скачках при помощи беспроводного устройства, сводя эти задержки к минимуму, можно было получить огромное преимущество. С развитием телекоммуникаций и электронных услуг по переводу средств и доставке информации деятельность стала распределяться по пунктам удаленного присутствия; мы наблюдали упадок (а иногда закрытие) централизованных бирж и исчезновение букмекеров с трибун ипподромов. Вместо них возникли электронные торговые площадки, практика биржевой торговли с домашнего компьютера и сети букмекерских контор по всему городу. Сегодня нет технической необходимости даже в этих рассредоточенных очагах деятельности – хотя регулирующие органы могут поддерживать их из желания удержать активность в конкретных рамках; торговля ценными бумагами и букмекерский бизнес готовы полностью переместиться на беспроводные портативные устройства.

Тем временем другие виды деятельности стали зависеть от распространяемой беспроводным способом тайной информации и непостоянного местоположения. Там, где проституция является легальной (или по крайней мере допустимой), бордели и районы красных фонарей могут иметь стационарные, хорошо известные, иногда даже рекламируемые расположения; там, где занятие это осуждается, а телекоммуникации развиты недостаточно, мобильность обеспечивают уличные проститутки; при наличии проводной телефонной сети возникает такой сервис, как девушки по вызову. С его помощью удобно распределять временные места оказания услуг, но штаб-квартира остается уязвимой для полицейских рейдов. Когда же у клиентов, сутенеров и секс-работников появляется доступ к пейджерам, мобильным телефонам и системам мгновенных сообщений, места обретают характер временный, подвижный и неопределяемый. Регулировать секс-индустрию, а значит, и защищать ее работников становится значительно сложнее.

Пользоваться преимуществами непрерывного поля присутствия научились и наркоторговцы. Там, где стальных дверей, устрашения соседей и взяток полиции достаточно, появляются притоны, где банчить можно прямо с хаты. Большое количество таксофонов в квартале обеспечивает более рассредоточенный характер торговли – однако власти могут взять под наблюдение или просто убрать все будки. Зато когда у дилеров появляются пейджеры и мобильные телефоны, они могут постоянно находиться в движении, принимать заказы где угодно и доставлять их в любое удобное место – скидывая крэк из приоткрытого окна джипа или разнося пакетики с травой на своих двоих. В результате в 90-х многие школы запрещали использование беспроводных электронных устройств на своей территории4.

Порнографы всегда разбирались с новыми технологиями быстрее других. Фотография и печать облегчили производство порнографии, но тут же возникла проблема с распространением; очевидное решение в виде расположенного в конкретном месте секс-шопа было уязвимо для налетов полиции и вымогателей, кроме того, такие заведения смущали клиентов и раздражали соседей. Производители порнографии взяли на вооружение формат непристойных журналов, рассылаемых по почте в неприметных конвертах из оберточной бумаги, но на их пути по-прежнему стояли почтовые и таможенные чиновники. (Провезти неприличные картинки в Саудовскую Аравию по-прежнему лучше даже не пытаться.) Одними из первых осознав преимущества интернета, порнографы стали пользоваться офшорными серверами, шифрованием и анонимными рассылками, однако власти немедленно ответили налетами на серверы и проверкой жестких дисков персональных компьютеров на наличие похабщины. Сегодня ничего не стоит создать избыточно связанную, децентрализованную пиринговую порносеть (напстеризировав таким образом непотребство) и осуществлять с ее помощью распространение контента на мобильные беспроводные устройства. С развитием широкополосного беспроводного интернета доставка порнографических изображений и видео высокого разрешения (возможно, даже транслируемых беспроводными веб-камерами) обязательно станет хитом мобильных услуг.

Скептически настроенные специалисты любят подчеркивать тот факт, что беспроводные сети всего лишь обеспечивают последнее звено в по большей части проводной телекоммуникационной инфраструктуре. Более того, надежность и эффективность этого звена оставляет желать лучшего. Они правы, но упускают из виду самое важное. Все приведенные примеры показывают, как непрерывное поле присутствия, обеспечиваемое беспроводными сетями, способно принципиально изменить – к лучшему или худшему – модели использования пространства и доступа к ресурсам.

Возвращая подвижность услугам

Простейшие транспортные сети позволяли странствующим поэтам и ученым ходить от селения к селению, а врачам посещать пациентов. По мере все возрастающей зависимости образования и медицины от специализированного оборудования, материалов, знаний и квалификации стали множиться крупные, специально выстроенные комплексы, в частности – современные школы, университеты и больницы. Студенты и пациенты могли какое-то время жить в этих комплексах, могли посещать их согласно расписанию (в учебные дни и часы), приходить на прием по назначению или оказываться там в экстренном случае – однако, чтобы попасть в эту особенную среду и получить доступ к желаемой услуге, им всегда приходилось покидать привычное окружение. Волшебная гора и башня из слоновой кости стали символами сознательного отгораживания этих структур от мира, а сестра Рэтчед и жесткий контроль за аудиторией во время экзамена – их вовлеченности в механизмы контроля.

В течение XX века образовательные и медицинские комплексы (иногда совмещенные между собой) росли и развивались параллельно с городскими сетями. Иногда, как в случае с Университетским колледжем Лондона или Нью-Йоркским университетом, они представляли собой скопление специализированных сооружений внутри городской среды, но иногда это были обособленные, четко очерченные, а зачастую обнесенные оградой ансамбли. Развитие транспортных сетей позволило таким центрам обслуживать большее количество людей, обеспечило персоналу доступ к жилью и дало им возможность развивать узкую специализацию, извлекая преимущества из масштаба. В итоге они стали важными составляющими городов и крупными узлами транспортных сетей. Кампус Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе представляет собой замечательный образец этого жанра: изящная центральная площадь, павильоны гуманитарных наук и искусств в зеленой и холмистой северной части, здания медицинского и инженерного факультетов в более плотно застроенной южной. По периметру проложена кольцевая дорога с многочисленными парковками и пунктами доступа, осуществляемого с помощью пластиковых карточек. Сюда ежедневно ездят на работу и учебу со всего Лос-Анджелеса, от долины Сан-Фернандо на севере до округа Ориндж на юге.

Сеть Arpanet – которая, что неудивительно, родилась в Калифорнийском университете – запустила процесс интеграции подобных институциональных узлов в структуры еще более крупных масштабов. Первоначально Arpanet создавалась (или по крайней мере задумывалась) как механизм обмена дорогостоящими компьютерными ресурсами между кампусами и исследовательскими центрами; карты ее первоначального охвата показывают быстрое появление все новых связей от кампуса к кампусу. Со временем компьютеры стали дешевле, университетские вычислительные центры (влиятельные учреждения в 60-70-х годах) рассредоточились и стали локальными сетями, такими как Athena в MIT, а Arpanet развилась в интернет. Задолго до доткомовского бума конца 90-х домен dot-edu (.edu) объединил университетские кабинеты, лаборатории и комнаты общежитий по всем штатам Америки. Более того, многие кампусы предпочитали оплачивать связь централизованно, а не собирать деньги с индивидуальных пользователей, отчего интернет воспринимался как фактически бесплатный ресурс.

На макроуровне в течение 80-х и 90-х проводные соединения привели к распределению задач между кампусами, осуществлению все более амбициозных проектов учеными, работающими в удаленных друг от друга университетах, и формированию географически рассредоточенных профессиональных сообществ. Если усилия разработчиков Arpanet были сосредоточены на обмене вычислительными ресурсами, то администрацию колледжей, университетов и медицинских центров все более интересовали возможности обмена людскими ресурсами – то есть специалистами – с помощью приспособленных для видеоконференций аудиторий, телемедицинских систем и веб-сайтов. На микроуровне проводные сети привязали студентов и преподавателей к стационарным точкам – зачастую в ущерб личному общению. Преподаватели (подобно Дилберту) все больше времени проводили в кабинетах, а студенты – в подключенных к сети комнатах общежитий. Конкурируя за внимание с рассредоточенным глобальным сообществом, местная научная среда стала заметно сдавать позиции: профессора и врачи обнаружили, что общение с коллегами на другом конце света зачастую приносит им больше пользы и удовлетворения, чем с обитателями соседних кабинетов.

Интернет тем временем распространялся все дальше за рамки академических центров – благодаря чему не только кампусы, но и обычные дома и офисы стали потенциальными точками доступа к удаленным образовательным и медицинским услугам. Зачаточные формы таких удаленных услуг просто выдавали сведения, которые иначе можно было бы почерпнуть из печати, на лекции или при личной консультации, – в лучшем случае эти сведения могли быть подобраны в соответствии с сохраненными клиентскими запросами. С повышением пропускной способности сетей и усовершенствованием программного обеспечения такие сайты начали обеспечивать почти межличностное взаимодействие; не выходя из дома, можно было сдать экзамен, а проживающие в малонаселенных удаленных районах могли пройти вполне добросовестный медицинский осмотр при помощи видеосвязи. Если же удаленные точки доступа были оборудованы подключенными к сети датчиками, там могли оказываться даже узкоспециальные услуги, традиционно доступные исключительно в крупных центрах. Дома, к примеру, могли стать высокотехнологичными комплексами по сбору медицинской информации.

Наконец, беспроводные сети наложили непрерывное поле присутствия поверх создавшейся россыпи малых и больших точек доступа к услугам. Запуск университетских беспроводных сетей в начале 2000-х, распространение беспроводных портативных устройств и развитие электронной дистрибуции учебных материалов вскоре привели к тому, что традиционно важная привязка каждого сотрудника или студента к определенному месту начала терять свое значение: чтобы загружать информацию или общаться по сети, больше не нужно находиться в стационарных местах подключения или скопления компьютеров, не обязательно идти в библиотеку за текстом, отпала необходимость в столах с перегородками в читальных залах, не нужно даже являться на лекции, которые теперь транслируются на сайтах5. Студенты могут устраивать импровизированные семинары и обсуждения, где и когда им это удобно, без потери доступа к онлайн-ресурсам или контакта с их распределенными в пространстве сообществами. Почитатели античности вспомнили, что у древнегреческих философов не было кабинетов и аудиторий, как и сложно устроенной структуры кафедр и факультетов. Они свободно прогуливались по рощами и колоннадам Академии – но, как особо подчеркивал Платон, могли при этом полагаться только на свою память. Сегодняшняя студентка, стоя в очереди за сэндвичем, может подключиться к TLG и найти цитату из Платона, чтобы ввернуть ее в споре с коллегами во время ланча.

Как беспроводное образование служит разуму, так беспроводная медицина забоится о теле – и последствия такой бесперебойной заботы могут оказаться еще более кардинальными. Когда устройства диагностики и неотложного вызова начали перебираться из больниц в подключенные к сети дома, степень непрерывности наблюдения повысилась, а необходимость отрыва пациента от семьи снизилась. Следующий шаг на этом пути – носимые и имплантируемые устройства с беспроводным подключением. И удаленное лечение сегодня уже кажется вполне возможным при помощи беспроводных имплантатов и устройств ввода лекарств6. Эти технологии, по сути, не так далеки от систем непрерывного мониторинга состояния и динамичной реакции на биологические потребности глубоководных ныряльщиков или астронавтов – только здесь не нужен громоздкий скафандр или ведущие к кораблю шланги и кабели.

Специалисты по маркетингу товаров и услуг могут использовать распознающие обстановку беспроводные устройства, чтобы улавливать ваши потребности и получать тем самым конкурентные преимущества7. В театре, например, ваш сотовый телефон автоматически переключится в режим вибрации и не станет досаждать всему залу. Если дождь застал вас, когда вы направляетесь куда-то пешком, вам придет сообщение с телефоном местного такси и адресом ближайшего магазина, где продаются зонтики. Фирмы будут все больше наращивать свое присутствие в беспроводном пространстве, чтобы иметь возможность точно удовлетворять запросы клиентов в нужном месте и в нужное время. Однако это, безусловно, будет зависеть от готовности тех же клиентов делиться с ними своими личными данными в обмен на получение индивидуальных, привязанных к ситуации услуг.

Помимо всех преимуществ беспроводное поле присутствия пробивает множество больших и малых брешей в режиме разграничения и контроля, давно сложившемся в школах, университетах и больницах. Школьные учителя были одними из первых, кто столкнулся с этой проблемой: с помощью беспроводных устройств ученики принялись обмениваться СМС-записками, заказывать в класс пиццу и списывать друг у друга контрольные. Хозяева магазинов забеспокоились, что клиенты, отсканировав штрихкод на товаре, смогут мгновенно находить у конкурентов то же самое по более выгодной цене. Профессора засомневались, что во время лекций все внимание склонившихся над беспроводными ноутбуками студентов обращено именно к ним, и занервничали, когда на семинарах их собеседники принялись потихоньку выискивать в сети весомые аргументы, чтобы потом выложить их во время дискуссии. Инстинктивной авторитарной реакцией стал, разумеется, запрет на использование персональных беспроводных устройств – но он был обречен на провал. Когда пыль улеглась, мало кто оказался готов пожертвовать преимуществами беспрерывной связи.

Дом и работа: перераспределение

До возникновения крупномасштабных сетей жилище и рабочее место часто оказывались тесно связанными, иногда накладываясь друг на друга. Пастух спал со своим стадом, крестьянин строил дом среди полей, ремесленник селился и работал в городском квартале своего цеха, а торговец жил над своей лавкой. Но, как наглядно продемонстрировал Энгельс на примере Манчестера, индустриальные города изменили это положение. Владельцы фабрик предоставляли рабочие места, городской пролетариат обеспечивал рабочую силу, однако жилища рабочих располагались за заводскими воротами. Отделение шумных и грязных промышленных зон от зеленых предместий и налаженные между ними транспортные связи стали одним из достижений прогрессивного городского планирования.

Одновременно с этим телеграфные и телефонные сети обеспечили пространственное отделение управленческих структур от производства, позволив менеджерам и клеркам всех предприятий съехаться в деловые центры городов. Из-за радиальной структуры транспортных сетей и высокой концентрации сетевой инфраструктуры цены на землю в этих районах пошли вверх, все более повышая плотность застройки. В результате там начали расти высотные офисные башни из стали, бетона, стекла и электрических систем, которые стали характерным для XX века рабочим местом делового человека.

Со временем на свет появились бесчисленные вариации на тему индустриального города, образованного из крупных зон жилого, коммерческого и промышленного назначения. Кое-где вместо застроенного небоскребами делового центра с его мощными транзитными линиями появлялись свободно расположенные пригородные офисы с просторными стоянками, или размещенные во вторичных центрах окраинные скопления высоток, или огромные городские структуры со множеством центров на манер Лос-Анджелеса. Но в большинстве основных городов принцип функционального зонирования и обеспечения транспортных связей между зонами оставался неизменным на протяжении всего XX века.

Однако с расширением возможностей и покрытия проводных информационных сетей все чаще возникал вопрос о способности телекоммуникаций заменить перемещение в рамках этой городской структуры8. (Если Дилберт все равно сидит взаперти с компьютером и телефоном, какая разница, где находится его ячейка?) Одним из вариантов этой идеи стала концепция работы на дому: ячейка может стать кабинетом в обычном пригородном доме9. Был еще «электронный коттедж» (эдакий домик Лэндора с электронной почтой): если таскаться на работу больше не надо, можно переехать еще дальше от города, в живописные и благоприятные для здоровья места. Другая версия делала ставку на доступ к сельским рынкам труда: если предприятие находится в центре города, где работники все равно не могут позволить себе снимать жилье, стоит нанять удаленную рабочую силу в менее дорогой сельской местности. Наконец, была идея отталкиваться от высокой стоимости офисных площадей в центре: работодатели сообразили, что можно экономить на арендной плате, переместив рабочие места из дорогостоящих центральных районов в дешевые пригороды. Дополнительным преимуществом в таком случае могло бы стать уменьшение стоимости жизни работников и времени, которое они тратят на путь до офиса.

Однако все перечисленные стратегии лишь заменяли одно стационарное рабочее место на другое; соответственно, наряду с выгодами были неизбежны и потери. Из-за этого их практические результаты оказались довольно неоднозначными. Существуют интересные примеры расположенных в живописных местах телепоселков для работников на дому. Например, проект Ричарда Роджерса для инновационной территории ParcBIT на Балеарских островах10 или осуществленное Джанкарло де Карло возрождение расположенной в Лигурийских Альпах деревушки Коллетта-ди-Кастельбьянко11. Кроме того, опирающаяся на электронику концепция жизни и работы в одном месте, безусловно, сыграла важную роль в возрождении таких городских районов, как Сохо на Манхэттене, Сома в Сан-Франциско и Чайна-сквер в Сингапуре. Возможность удаленной работы оказалась чрезвычайно важной для скорейшего восстановления после катастроф вроде калифорнийского землетрясения 1994 года или террористической атаки на Нью-Йорк в 2001-м, в результате которых оказывались уничтоженными рабочие места и прерывалось транспортное сообщение. В течение нескольких недель после 11 сентября тысячи работников Lehman Brothers работали из дома, пока им подыскивали новый офис. Тем не менее к началу 2000-х стало очевидно, что удаленная работа при полной занятости не станет общепринятой практикой.

Причина проста: соотношение выгод и потерь не кажется таким уж привлекательным, если речь не идет о каких-либо особенно веских экономических, социальных или личных причинах. Прекрасно не ездить на работу, но грустно не иметь возможности поболтать с коллегами. Нет ничего лучше домашнего уюта, но сидеть целыми днями в четырех стенах надоедает. От вида из окна высокогорного шале захватывает дух, но если не попадаться на глаза начальству, можно поставить крест на карьерном росте. Гибкий рабочий день и возможность проводить время с детьми – очевидные преимущества, но вскоре становится ясно, что от работы теперь не скрыться даже дома. Экономя на транспорте, вы оплачиваете издержки по содержанию домашнего офиса. Рабочее пространство, в принципе, можно рассредоточить и объединить с жилищем, но в целом постиндустриальное возвращение к преиндустриальной модели совмещения дома и работы не всегда вело к однозначной перемене к лучшему.

Беспроводные коммуникации, портативные электронные устройства и онлайн-доступ к используемым в работе программным средам, напротив, позволили оперирующим информацией специалистам свободно передвигаться с места на место в зависимости от потребностей, желаний и обстоятельств. К началу 2000-х многие работники (и их работодатели) обнаружили, что для эффективной деятельности им нужен только сотовый телефон и ноутбук, и неважно, находятся они у себя в офисе, в поезде, самолете или аэропорту, в гостиничном номере, в офисе клиентов или компаньонов, дома или на отдыхе. И таких работников будет становиться все больше по мере развития и распространения кочевнических технологий.

Таким образом, характерной для XXI века концепцией становится не удаленная работа, как уверенно предсказывали многие футурологи, но мобильный работник, использующий в качестве рабочего места множество различных точек12. Архитекторы начинают осознавать, что такое положение разрушает жесткие разделения между специализированными пространствами и заставляет продумывать различные, зачастую непредсказуемые сочетания функций: дом должен время от времени становиться рабочим местом, гостиничный номер – офисом, на столиках в кафе должен помещаться ноутбук, а рабочее место должно адаптироваться к более сложным и динамичным моделям пользования. Неожиданные места, обладающие особо ценными свойствами, становятся все более привлекательными, по мере того как ослабевают традиционные связи человека с рабочим местом: при наличии беспроводной связи скамейка под цветущим деревом предпочтительней офисной ячейки. А импровизированное место организованной электронным способом встречи – где вы с комфортом становитесь частью наиболее желательной на данный момент социальной группы, оставаясь при этом на беспроводной связи с остальным миром, – куда удобней надоевших помещений и негибких расписаний, когда-то незаменимых для взаимодействия и координации.

Публичные пространства по Герцу

Публичные пространства традиционно лучше всего работали в узлах транспортных сетей. Главный перекресток – типичный центр деревенской жизни – в более крупных поселениях становился лужайкой перед церковью или площадью с ратушей. Еще более крупные города – среди которых Рим, георгианский Лондон, Париж Оссманна и Барселона Ильдефонса Серда – часто складывались вокруг множества публичных пространств, вписанных в сетку улиц и проспектов.

Пространства эти становились еще более эффективными, когда они накладывались на узлы других сетей. Деревенский перекресток может быть не только неизменной точкой всех пешеходных маршрутов, но и автобусной остановкой, и местом расположения телефонной будки. Городская площадь оживает благодаря колодцу или фонтану – то есть общедоступному узлу сети водоснабжения. Множество транспортных сетей может сходиться в одной точке, как у пристани Серкьюлар-Ки в Сиднее, где паромы, поезда, автобусы, такси и пешеходы встречаются в обрамленном рядами кафе бурлящем пересадочном пункте.

Зачастую проводные телекоммуникационные сети, с одной стороны, пользовались преимуществами созданной таким наложением активности, а с другой – добавляли важную составляющую в сложившуюся картину. Центральные площади и перекрестки стали естественными местами расположения почты и телеграфа, а до широкого распространения личных телефонов в таких местах часто находился и междугородный переговорный пункт. Похожим образом на заре интернета, до повсеместного распространения домашнего сетевого доступа и снижения стоимости компьютеров до незначительной по сравнению с доходами населения (этот процесс еще не завершен в развивающихся странах), группы подключенных к сети компьютеров возникли как новые очаги публичных пространств, чем-то напоминающие традиционные деревенские колодцы, но предоставляющие доступ к другому дефицитному ресурсу. В MIT, к примеру, кластеры терминалов сети Athena неожиданно стали местом встреч и социальной активности. Публичные библиотеки тоже получили доступ к сети и были оснащены компьютерами. Затем, по мере распространения необходимой инфраструктуры по городским районам, начали появляться интернет-кафе. Неудивительно, что, когда в 2002 году в разрушенном войной Афганистане стала восстанавливаться телекоммуникационная инфраструктура, одной из первых точек доступа стало интернет-кафе в подвале кабульского отеля Intercontinental.

Типичное интернет-кафе, в особенности в развивающихся странах, – арендованное по дешевке и освещенное лампами дневного света пространство, забитое как можно большим количеством компьютеров. В заведениях классом повыше было попросторнее и чувствовались попытки создать приятную атмосферу, совместив сетевой доступ с более традиционными функциями кафе: на столиках нередко соседствовали (не всегда успешно) напитки, еда клавиатура и монитор. Заведения, рассчитанные на модную публику, эксплуатировали тему вуайеристских и эксгибиционистских удовольствий. В нью-йоркском Remote Lounge, к примеру, повсюду были установлены камеры, благодаря которым вас видели за другими столиками и, конечно, на веб-сайте13. С увеличением размеров и возможностей устанавливаемых в общественных местах экранов повысилась их роль в создании зрительного образа города – произошел постепенный переход от кафе к карнавалу. Массивы светодиодов принялись по-новому выполнять функции киноафиш, театральных тумб, рекламных плакатов, надписей на карнизах и даже целых городских фасадов. Ветеран шоу-бизнеса, старая бессовестная Таймс-сквер прошла весь путь от пространства, определяемого сдержанными архитектурными элементами, через красочные вывески, печатные плакаты, блеск ламп накаливания и разноцветье неона к программируемым пикселям светодиодных экранов. Сегодняшние прохожие попадают тут в калейдоскоп анимированной графики, бегущих лент новостных и биржевых сводок, телевизионных программ (с титрами вместо звука), цифровых отражений (в канун Нового года толпы глазеют на огромные видеоизображения самих себя) и туристов, наслаждающихся своими пятнадцатью секундами бродвейской славы на большом экране.

Как социальное значение деревенского колодца пошло на убыль с появлением домашнего водопровода, так с распространением домашнего интернета и снижением цен на компьютеры стали исчезать пункты доступа в общественных местах. При наличии подключенного к сети компьютера дома необходимость в интернет-кафе отпадала, а по-настоящему важной точкой присутствия становился коммутационный узел, через который домашняя линия («последняя миля» сети) подсоединялась к провайдеру14. Общественные точки доступа продержались чуть дольше там, где имелись особые условия. В таких странах, как Индия, где интернет-кафе дают существенные технологические преимущества (в частности – более быстрое и надежное подключение), поскольку на неразвитую инфраструктуру не всегда можно рассчитывать, а домашнее подключение остается для многих недостижимой мечтой. В Китае, где они служат окном в широкий мир и местом встречи интеллигенции. Или в Корее15,где baang дает подросткам возможность вырваться из тесных домов и из-под строгого родительского надзора. Однако к началу 2000-х стало понятно, что роль общественных точек доступа сузится в лучшем случае до нишевой. Они отправятся вслед за другими некогда перспективными типами публичных пространств – вроде телеграфных станций и автомобильных кинотеатров, возникших в определенных технологических условиях и забытых вследствие дальнейшего развития технологий.

Тем временем публичные пространства стали сплошь покрываться непрерывным полем сетевого присутствия. Это началось с технологий сотовой связи, выпустивших телефонные аппараты из помещений, как пчел из улья, и быстро изменивших манеру поведения в обществе и модели использования пространства. Самое очевидное изменение состояло в том, что частный по сути телефонный разговор попадал в пространство, существующее по принятым в обществе нормам. Создававшиеся при этом конфликты должны были разрешиться обновлением этикета. Экспертам предстояла большая работа: постоянная доступность для телефонных звонков стала неотъемлемой частью действительности, но мелодии вызова то и дело звучали в неподходящих местах и в неудобное время. Можно позвонить из публичного места, чтобы избежать лишних ушей на работе или дома, но в итоге раздосадовать своей болтовней незнакомых людей. Частный разговор иногда настолько поглощает ваше внимание, что, потеряв ориентацию, вы можете налететь на прохожего. Телефон может зазвонить, когда вы не одни, заставляя вас быстро подыскивать более или менее изящное оправдание. А случайно подслушав смутивший вас частный разговор, вы вынуждены отводить глаза и делать невозмутимый вид.

Более глубоким изменением стала новая способность мобильных горожан договариваться об импровизированных встречах в ранее незнакомых районах16. В прошлом встречи зависели от достигнутых заранее четких договоренностей (и если другая сторона по какой-либо причине не являлась, человек оказывался в полной растерянности), от случая или от особых мест и постоянных расписаний, повышавших вероятность случайной встречи. Социальная роль пьяццы итальянского городка, к примеру, традиционно основывалась на центральном расположении и укоренившейся традиции появляться там в определенное время; теперь итальянцы просто звонят друг другу, чтобы договориться о встрече на ходу. Пьяцца выглядит ничуть не хуже прежнего и все так же эффективна в роли публичного пространства, однако модель ее использования стала куда более гибкой.

В небезопасных условиях, какие часто возникают в охваченных конфликтами городах Ближнего Востока, беспрерывная мобильная связь стала важнейшим инструментом слежения и сбора данных. Родители используют ее, чтобы быть в контакте с передвигающимися по городу детьми, получать от них сводки о текущем положении дел и узнавать, все ли у них в порядке, когда что-то случилось. В ситуациях противоборства, как во время уличных демонстраций, сотовые телефоны играют не менее важную координирующую роль: сформированный и управляемый беспроводным способом мобильный рой протестующих противостоит схожим образом оборудованным отрядам полиции. В менее напряженных обстоятельствах те же стратегии используются в групповой охоте на знаменитостей.

С появлением в начале 2000-х беспроводных сетей стандарта 802.11 на публичные пространства наложилось еще одно поле функциональных возможностей. Эта технология дала возможность удобного подключения для беспроводных ноутбуков, и энтузиасты немедленно занялись созданием точек общего доступа. Первые из них появились в таких полуобщественных пространствах, как кафе, бары, лобби отелей, залы ожидания и аэропорты, – все они внезапно оказались способны выполнять роль точек интернет-взаимодействия или импровизированных рабочих мест. Вместо того чтобы читать газету, можно было загрузить почту или поискать что-то в сети. (Люди, заботящиеся о конфиденциальности, быстро научились выбирать место у стены, чтобы посторонним была видна только крышка ноутбука.) Потом точки доступа перебрались на улицу. Брайант-парк в манхэттенском Мидтауне стал одним из первых открытых пространств, предоставивших посетителям возможность копаться в сети под кронами деревьев и отправлять имейлы со скамейки. Мане наших дней написал бы не «Завтрак на траве», а «Yahoo! на траве».

В общем и целом, как свидетельствуют все эти изменения, существует тесная связь между превалирующей сетевой структурой и распределением деятельности между частными и публичными пространствами. Там, где важнейшие городские сети имеют сравнительно небольшое количество точек доступа, как в случае с общественным транспортом или ранней сетью городского водоснабжения, точки эти часто располагаются в публичных пространствах, обеспечивая им дополнительную привлекательность и усиливая их роль в качестве места встречи и взаимодействия. С разветвлением сетей – как произошло с домашним водопроводом и канализацией, автомобильным транспортом, электросетью и телекоммуникациями – функции, как правило, децентрализуются и перемещаются в частные пространства: общественная баня сменяется частной ванной, а общедоступный концертный зал – домашним музыкальным центром.

Но если сети становятся беспроводными, те виды деятельности, что были привязаны к определенным точкам, приобретают мобильность и открывают широкие возможности для возвращения жизни в общественные пространства; тот же домашний музыкальный центр оборачивается плеером, домашний телефон – мобильным, а стационарный компьютер – ноутбуком.

Виртуальные костры

В традиционных кочевых обществах постоянно поддерживаемые костры на стоянках становились передвижным очагом общественной жизни. С переходом к оседлости она стала все больше сосредотачиваться вокруг стационарных центров – деревенских колодцев, домашних очагов и точек подключения к кабельной компьютерной сети. В эпоху беспроводной мобильности появилась еще одна возможность: используя портативные средства связи, на ходу создавать места общих встреч, известные лишь членам конкретных, объединенных электронными коммуникациями групп, – места встреч, которые, быть может, останутся таковыми в течение считаных мгновений.

10. Против программы

С наложением беспрерывного поля присутствия на архитектурные и городские пространства древнее разделение между оседлостью и кочевничеством, ставшее краеугольным камнем нашего представления о городах, подвергается едва уловимым, но важным изменениям. В зарождающуюся цифровую эпоху здания и городская среда в целом меньше нуждаются в специализированных пространствах, выстроенных вокруг мест накопления и доступа к ресурсам, и больше – в пространствах многогранных, гостеприимных и удобных, которые способны служить для разнообразных целей и в которых просто хочется находиться. Столик в кафе может стать читальным залом библиотеки, лужайка в тени деревьев – дизайн-студией, а вагон метро – залом кинотеатра.

Пространственные обычаи электронных кочевников Связи между мобильными телами и неподвижными структурами ослаблены и дестабилизированы: на смену использованию пространств по заданной проектировщиком или владельцем схеме приходит ситуативная творческая апроприация для зачастую непредвиденных целей. Отдаляясь от святого Иеронима, недвижно сидящего в своей келье среди скопленных ценностей, и Дилберта, прикованного к компьютеру в своей ячейке, мы становимся похожи на киборгов-собирателей, кочующих по электронно-регулируемым ресурсным полям. Мы меньше полагаемся на то, что вещи (и люди) находятся в установленных местах или доступны по четкому расписанию, и больше – на электронный поиск и навигацию, позволяющие нам обнаруживать и добираться до того, что нужно. Ментальные карты зданий и городов перестают быть статичными оттисками постоянных черт, становясь изменчивыми отображениями текущего положения вещей.

Такая ситуация в наиболее оптимистичном ее понимании предполагает освобождение от жестких ограничений, накладываемых предопределенной программой и заранее согласованным зонированием, – избавление от способов использования пространства, созданных и навязанных господствующим на данный момент общественным строем1. Она открывает возможности новых, доселе невообразимых пространственных моделей и дает шанс (выражаясь словами Мишеля де Серто) «в начиненном электроникой мегаполисе заново открыть для себя хитрости охотников и собирателей древности»2. Если вам не по душе псевдопримитивизм такой формулировки, вы можете представить это как новый взгляд на фланерство Бодлера3, derive ситуационистов4 или идеи, изложенные Делезом и Гваттари в сборнике «Тысяча плато»5.

И наоборот, для облеченных государственной или корпоративной властью такое положение обеспечивает анонимность и возможность избежать сопротивления. Сегодня указания могут поступать из переменчивой совокупности неизвестно где находящихся мобильных телефонов, как когда-то из тронного зала дворца, штаб-квартиры корпорации или зала Верховного суда. Как быстро осознали движения сопротивления, найти верную точку для эффективной конфронтации с властью становится все сложнее6. Как определить время и место для протеста? Где устраивать демонстрации? Что захватывать?

Эволюция служб такси наглядно демонстрирует эти изменения в способах использования и контроля пространства. В прошлом там, где плотность городского населения была не настолько высокой, чтобы таксисты могли подбирать голосующих клиентов прямо с тротуаров, централизованные беспроводные диспетчерские принимали телефонные звонки и распределяли заказы. Сегодня у таксистов есть еще и мобильные телефоны, которые они используют для создания мобильных и распределенных пиринговых сетей, помогающих им собирать сведения о дорожной обстановке и местах концентрации потенциальных клиентов. В более продвинутых системах звонки клиентов автоматически сообщают их местоположение, в такси установлены GPS-навигаторы, а специальная программа распределяет заказы по принципу близости. Налицо сдвиг от централизованной координации и управления к самоорганизующейся стае, осуществляющей связь посредством электроники.

Пока старшие только пытаются во всем этом разобраться, подростки, рассылающие СМС-сообщения с мобильных телефонов, первыми осваивают новую пространственную тактику импровизированных захватов и электронной апроприации. Они быстро научились рассеиваться по городу в составе изменчивых групп, дистанционно договариваясь о местах сборищ, рейвов и уличных акций. Желающие подавить подобную активность быстро нашли меры (временного) противодействия – полиции разрешили конфискацию телефонов. В ответ молодежь учится обездвиживать противника, запуская вирусы в используемые им каналы связи. Для контроля над пространством – в особенности в реальном времени – сегодня необходим контроль над эфиром.

Во многом приливы и отливы команд на баскетбольной площадке или футбольном поле представляют собой вполне достоверные модели новых пространственных практик. Игроки являются независимыми, подвижными участниками процесса, но находятся при этом в непрерывном визуальном и слуховом контакте друг с другом, согласовывая свои действия в зависимости от ситуации. На много больших территориях оснащенные беспроводной связью подразделения, участвующие в одной военной операции, используют похожие методы координации. Пространственно разрозненные и часто меняющие состав, но функционально единые скопления связанных беспроводными коммуникациями индивидуумов становятся сегодня важнейшим фактором городской жизни – притом что зарождаются такие скопления часто не в каком-то определенном месте реального мира, а в киберпространстве. Они составляют новую категорию совокупности людей, которую придется добавить к уже устоявшимся понятиям типа сборища, толпы, тусовки, массы, банды, личного состава, ячейки, ансамбля, батальона и команды7.

Такой способ организации порождает сложности, связанные с разной подвижностью отдельных участников. Традиционные кочевники прекрасно знали об этой проблеме и часто решали ее безо всякой жалости: старых, больных или неспособных к передвижению по каким-либо иным причинам просто бросали. В контексте электронного кочевничества это больше вопрос сравнительной зависимости от битов и атомов, а последствия имеют скорее экономический характер. Ученые, пользующиеся в основном сетевыми ресурсами, приобретают высокую степень мобильности и способны работать, свободно путешествуя по миру, а вот их коллеги, которым необходимы неоцифрованные материалы или же драгоценные оригиналы рукописей, по-прежнему привязаны к традиционным исследовательским центрам и методам. Телефонные контактные центры можно переместить в кратчайшие сроки, и при наличии экономических стимулов их владельцы наверняка захотят воспользоваться этой возможностью, поэтому вкладывать деньги в окружающие их сообщества им несвойственно. Финансовые фирмы, чьи офисы были уничтожены во время атак на Всемирный торговый центр, мгновенно ввели в строй резервные офисы или перевели сотрудников в режим удаленной работы, а вот рестораны и прочие небольшие заведения Нижнего Манхэттена, обслуживавшие эти фирмы, остались на своих местах, потеряли клиентуру и понесли непропорционально высокие финансовые потери. В современных условиях разделение по принципу подвижности может оказаться актуальнее, чем различия между теми, кто имеет доступ к цифровой информации, и теми, у кого его нет.

Упадок и гибель задания на проектирование

Возникновение беспрерывного поля присутствия и ослабление привязанности человека к конкретному месту требует от архитекторов радикального пересмотра основополагающих представлений. Стандартная для модернистов XX века стратегия была такова: начать следует с определения и разграничения функций, с тем чтобы оптимизировать каждое пространство для конкретной цели, а потом визуально подкрепить и обозначить в нем эту цель. (Инженер систем связи определил бы это как мультиплексирование функций через разнесение их в пространстве.) На городском уровне жилые районы должны быть отделены от промышленных и коммерческих. На уровне здания предполагались специализированные, соответствующим образом оборудованные пространства для тех видов деятельности, которые это здание должно было вместить. Кроме того, физическая ткань здания стала четче выражать свои функции – к примеру, стена с ее ролью опоры и перегородки заменялась на колонны в качестве несущих конструкций и ненагруженную стену для разграничения пространства. Однако стратегия эта теряет смысл, когда беспроводные электронные устройства способны поддерживать множество различных видов деятельности в одном месте или же один вид – во множестве разных мест и когда переход на другое программное обеспечение способен кардинально изменить функции устройства без каких-либо модификаций его физической формы. Мультиплексирование через разнесение во времени выглядит теперь куда осмысленнее, чем через разнесение в пространстве.

Ключевым инструментом традиционных методов пространственной организации являлось письменное задание на проектирование – подробный список необходимых помещений с указанием площадей, технических условий и требований по их размещению в здании8. В готовом здании пункты задания обретали конкретную форму, а чиновники сверяли с ним планы, чтобы удостовериться, все ли порядке. Однако архитектура XXI века может (если мы воспользуемся этим шансом) отойти от функционирования в рамках жестких заданий и заняться созданием гибких и разнообразных мест обитания электронных кочевников. Отказавшись от устоявшихся процедур и традиционных пространственных моделей, она, как предположил Майкл Бэтти, станет архитектурой непрерывно перераспределяющихся кластеров пространственных событий, характеризуемых их продолжительностью, интенсивностью, изменчивостью и местоположением9.

Такая архитектура сможет в полной мере воспользоваться преимуществами свободных связей. Рассмотрим для примера офисное пространство. Когда сотрудники сидят по заполненным папками и книжными полками ячейкам, перемещать их сравнительно сложно и дорого, поэтому начальство, как правило, старается свести переезды к минимуму – в результате организации слишком медленно адаптируются к новым условиям, а работники часто занимают места, которые им уже не подходят. Однако если за каждым работником неотступно следует его информационное окружение, он может сесть и работать где угодно. Стоимость перепланировки в соответствии с новыми требованиями снижается практически до нуля.

На тот же процесс можно взглянуть с точки зрения долговременного управления пространством. Переезжая в новое здание, организации обычно разрабатывают подробный план использования помещений. Со временем по мере необходимости вносятся все новые изменения, и в результате пространство фрагментируется, а эффективность его использования снижается – похожая история происходит с жестким диском на вашем компьютере. Дефрагментация – сложный и дорогостоящий процесс, если затраты на перепланировку высоки, когда же они почти нулевые, все становится так же просто, как запустить Norton Utilities для приведения в порядок вашего диска.

Более того, физическая защита информации значит все меньше, в то время как значение электронной безопасности растет. Окружать город стенами было когда-то жизненно важно – но сегодня это не имеет смысла. Позднее было принято запирать двери кабинета, чтобы никто не прочел, не растащил или не выкинул хранящиеся там документы. (На самом деле это и стало основной причиной возникновения личного кабинета.) Работа шпиона заключалась в том, чтобы тайно проникнуть туда и выкрасть или скопировать важные бумаги. Но если все документы доступны в сети и их можно скачать откуда угодно – лишь бы был введен логин и пароль, – нет никакой нужды в физически защищенном рабочем месте. Важнее становится своевременное создание резервных копий, электронная защита против неавторизованного доступа и место, где бы в экран ноутбука не заглядывали любопытные10. Иными словами, информационная безопасность лишилась пространственно-территориального аспекта и сместилась в область манипуляций абстрактными символами.

Связи пространств между собой тоже становятся все свободнее – хотя, разумеется, происходит это выборочно, а не повсеместно. Для удобства и безопасности читальные залы традиционных библиотек должны были примыкать к книгохранилищам, но это ограничение отпадает, когда книгохранилище помещается на сервере, а читальный зал находится везде, где есть беспроводная точка доступа. Для наиболее эффективного использования дорогостоящих ресурсов работники офисов нуждались в удобном доступе к единственной копировальной машине, однако необходимость эта исчерпала себя, когда вместо того чтобы нести оригинал к аппарату, они стали посылать файлы по сети, к которой подсоединены недорогие лазерные принтеры. Чем большее значение приобретают телекоммуникации, тем менее важными зачастую становятся пространственные требования вроде смежности или близости и тем свободнее могут складываться архитектурные формы.

Переосмысления требуют даже устоявшиеся представления о гибкости и адаптивности. В прошлом архитекторы обеспечивали эти свойства с помощью модульной мебели, трансформируемых перегородок, передвижных конструкций, съемных устройств и т. п. Сегодня все важнее становится электронная среда с автоматическим конфигурированием, ставшая возможной благодаря цифровым устройствам, которые, оказавшись в непосредственной близости друг к другу, могут мгновенно связаться для обеспечения определенного вида деятельности11. Ноутбуки теперь сами и безо всяких кабелей соединяются с видеопроекторами, фотоаппараты – с принтерами, телефоны – с устройствами громкой связи, видеокамеры – с мониторами, карманные компьютеры – с другими карманными компьютерами, автомобили – с бензоколонками и так далее.

В общем и целом мы отчасти возвращаемся к стратегиям и методам дописьменных и докапиталистических времен. У древнегреческих философов, к примеру, не было кабинетов и классов – они прогуливались со своими учениками по рощам Академии. Затем Александрийская библиотека стала точкой стационарного накопления, средоточием уникального сообщества и местом, где должно было находиться ученому. Сегодня Александрийскую библиотеку нам заменила сеть, а мобильные беспроводные соединения снова позволяют ученым прогуливаться – но без потери доступа к необходимым им ресурсам. Это, конечно, не слишком хорошо сочетается с некоторыми крупными, окаменевшими фрагментами западной философской традиции. Приверженцев Хайдеггера, возможно, по-прежнему волнует оппозиция «странствовать» (wandem) и «обитать» (wohnen). А если принять постулат Гегеля о том, что, окружая себя материальными ценностями, мы запечатлеваем свое присутствие в мире (книги святого Иеронима не только обеспечивали его нужды, но и определяли его самого), тогда цифровая дематериализация и сетевой доступ не сулят нам ничего хорошего. Но, вероятно, это говорит лишь о том, что и гиганты мысли тоже продукты своего времени, и иногда они слишком торопились возвести в вечный принцип свой опыт существования в спокойном уюте буржуазной гостиной12.

Электронный не-план

Инструментом разграничения и специализации на более высоком уровне уже давно стало зонирование земель. Иногда это просто голос здравого смысла, как, к примеру, в случае разнесения жилых районов и вредных производств. Однако зонирование используют и для обеспечения куда менее привлекательных форм изоляции. К тому же остается все меньше причин подразделять нашу деятельность на отдельные блоки вроде работы, развлечений и личной жизни, когда все они обеспечиваются одними и теми же беспроводными портативными устройствами и когда такое ненавязчивое электронное совмещение не мешает деятельности окружающих. Таким образом, возникает новая возможность вернуть себе утраченное «право на город», которое Анри Лефевр ярко определил в категориях неоднородности, а не одинаковости, встречи, а не разделения, и одновременности, а не последовательности, и которому, на его взгляд, угрожает «дискриминационная и сегрегационная организация»13. Создатели градостроительных планов теперь могут двинуться в направлении того, что Лефевр назвал «диверсификацией пространства», благодаря которой «функциональные различия утратят свое (относительное) значение».

В англо-американской культуре 60-х годов аналогом призывов Лефевра вернуть себе право на город стала провокационная концепция «не-плана», выдвинутая в наделавшей шума статье Рейнера Бэнэма, Пола Баркера, Питера Холла и Седрика Прайса в журнале New Society14. Ее авторы без обиняков заявляли, что «наиболее строго спланированные города – вроде Парижа Оссманна и Наполеона III – почти всегда были самыми недемократичными», и задавались вопросами: «А что, если бы не было никакого плана? Что бы делали люди, если бы их выбор не был ограничен?» Это вполне соответствовало актуальной для архитектуры того времени тенденции совмещать обеспеченные всеми необходимыми службами и удобствами мегаздания с модульными и сменными архитектурными элементами, конфигурацию которых могли определять сами обитатели. Достаточно упомянуть такие теоретические построения, как «основания» Джона Хабракена15, «мобильная архитектура» Ионы Фридмана16 и «подключаемые города» Питера Кука. Идеи эти отразились и в более прагматичных архитектурных экспериментах вроде приспосабливаемых «ковровых» домов17 и зданий, которые изначально подразумевают возможность последующего добавления площадей или изменения функций18.

В этих стратегиях наглядно отразился потенциал гибкости и свободы выбора, но большинство из них так и не были воплощены. Крупномасштабная физическая перепланировка архитектурного пространства в соответствии с изменившимися потребностями – это по-прежнему медленный, громоздкий и дорогостоящий процесс. Более того, пригодное для обитания пространство по-прежнему дефицитный ресурс, а возможности физической перепланировки не играют существенной роли в решении проблем распределения и согласованного использования жилья. Зато сторонники «не-плана» заметили альтернативное решение в том, что тогда называлось «кибернетической революцией». Они писали: «Суть нового положения в том, что теперь мы способны управлять несоизмеримо большими объемами информации, нежели до сих пор считалось возможным, – и прежде всего информацией о последствиях определенных действий для функционирования системы». Проектирование издавна зависело от «простейших, прикинутых на глаз критериев», которые со временем начинали восприниматься как «вечные ценности, подобные скрижалям Завета». Сегодня, заключали авторы, «физическое планирование, как и любое другое, должно производиться как максимум путем установления рамок для принятия решения, в которые потом сможет уложиться как можно больше объективной информации». Иными словами, информационная инфраструктура приспособлена для динамичного принятия решений куда лучше, нежели физическая мегаструктура. В вопросах приспособляемости чувствительное программное обеспечение даст фору даже самым приспосабливаемым материальным объектам.

По прошествии нескольких десятилетий вера теоретиков «не-плана» в «объективную информацию» и «научное управление», конечно, воспринимается как трогательная наивность. (И те из них, кто дожил до наших дней, безусловно, тоже так думают.) Однако наша новая способность к мобильному взаимодействию в сочетании со снижением зависимости от стационарных ресурсов повысила так прозорливо подмеченную ими необходимость вместо проектных заданий и негибких планов использовать быстро и чутко реагирующие на изменения электронные стратегии управления пространством. К началу 2000-х стали видны первые примеры таких стратегий. Так, гибкий беспроводной механизм оплаты проезда по автострадам и электронная система навигации регулируют использование дорожной сети; электроника отслеживает свободные парковочные места и направляет нас к ним или распределяет офисные ячейки между мобильными, оснащенными ноутбуками работниками. Составитель задания на проектирование больше не контролирует использование пространства, а значит, и не осуществляет властные функции. Сегодня это делает программист.

Экстремальное электронное кочевничество

Что, если бы мы могли пройти этот путь до конца, полностью освободиться, стряхнуть с души последние атомы и зажить где-нибудь на серверных фермах? Самым безумным итогом стремления к дематериализации и сверхмобильности могло бы стать предположение, что жизнь духа есть лишь перемещающиеся в мозгу биты информации, которые можно извлечь из этого губчатого субстрата (как музыку с компакт-диска) и загрузить на винчестер. С этой точки зрения мы – лишь программа, настолько же независимая от устройства, как Java-приложение. Хватит функционировать на требующей постоянного ухода машине из плоти и крови. Нам больше не обязательно быть, по знаменитому выражению Йейтса, «привязанными к умирающему животному». Подобно святым или вошедшим в экстаз шаманам мы сможем полностью освободиться от уз материальности и физического пространства.

Ганс Моравек предложил умозрительное описание такой операции:

Слой за слоем мозг сканируется и удаляется. Наконец череп пуст, а рука хирурга покоится на мозговом стволе. И хотя вы в сознании и ничто не нарушило ваш ход мыслей, ваш разум уже перенесен в машину19.

Я не очень уверен в научности такого подхода: безусловно, в живых нейронных сетях информация записана куда более сложным образом, нежели магнитные биты на напылении из оксида железа20. И я бы (мягко выражаясь) сильно удивился, если бы непрерывность самосознания в самом деле оказалась таким нехитрым делом, а отношения между разумом и телом настолько точно соответствовали бы взаимосвязи программного обеспечения и аппаратного оборудования21. (Вера в такую возможность является крайним проявлением догмата философов-дигиталистов о том, что «контент» всегда можно начисто отделить от текущего материального носителя.) Однако давайте предположим, что мы научились считывать, декодировать и копировать все файлы мозга: памятные слова и тексты будут чем-то вроде файлов doc, визуальные образы – jpg, незабываемые мелодии – MP3, навыки и умения – exe и так далее. Представим себе наше «постбиологическое будущее», когда «мы будем воспринимать себя как программу, а не как компьютер»22. Что тогда?

Специалисты по градостроительству и транспортному планированию останутся без работы; недвижимость будет измеряться в мегабайтах, а не в квадратных метрах, скорость передвижения – в битах в секунду, а не в километрах в час. Доступность будет мыслиться в категориях беспроводного сетевого покрытия. Однако результат едва ли сможет считаться полным освобождением от материальной оболочки. Не будет он и реинкарнацией в форме человекоподобного аватара. Скорее это будет более сложная, пространственно рассредоточенная, изменчивая и гибридная форма телесности, выраженная в новом оборудовании, в котором подсистемы из кремния, меди и ферромагнетиков будут играть несравнимо возросшую роль, тогда как значение и привилегированность углеродных подсистем значительно снизится23. Смерть примет форму аварийной перезагрузки сервера. (Возможны, наверное, и обходные пути: реинкарнацию можно представить как восстановление из резервной копии, а переселение душ – как перенос на новую машину24.) Какой же тогда смысл в малоприятной и сложной операции сканирования мозга? Используя другие средства, мы все равно асимптотически приближаемся к тому же самому состоянию сетевого киборга. К чему настаивать на немедленном сведении содержания углерода к нулю?25

Мы находимся в завершающей фазе процесса, начавшегося, когда наши далекие предки стали надевать на себя вторую кожу, содранную с других созданий, удлинять и усиливать руки простейшими орудиями и оружием и записывать информацию, выцарапывая знаки на различных поверхностях. Процесс этот ускорился, когда наши более близкие предшественники начали пользоваться телеграфом, телефоном и сетями с пакетной коммутацией, когда они принялись звонить, подключаться, а также загружать дематериализованную информацию на беспроводные портативные устройства. Все то же самое воспроизводится заново, когда ребенок осваивает эти навыки; для киборга онтогенез есть краткое повторение филогенеза. Дело не в том, что в эпоху беспроводных сетей мы перешли в состояние постчеловека. С тех пор как первые продвинутые неандертальцы подняли с земли палки и камни, мы никогда не были людьми26.

11. Киборг-борец

Пальманова – городок близ Венеции, знаменитый своими укреплениями в форме звезды. Он может рассказать две истории1, при этом оба сплетенных между собой повествования содержатся в самом плане города.

Первая история – про отгораживание. Стены здесь, как и в прочих городах древности, Средневековья и Ренессанса, защищали расположенные внутри скопления материальных ценностей и оседлое население от находящихся снаружи бродячих разбойников и мобильных войск. Кроме того, как убедительно доказывал Льюис Мамфорд в книге «Культура городов», сама энергия массовости давала городам превосходство над малонаселенными, рассредоточенными деревнями и служила стимулом к дальнейшему росту2. Большая численность и крепостные стены обеспечивали безопасность, экономическую активность и долгосрочную устойчивость. В экстремальных условиях осады ворота запирались, на бастионы выходили защитники и город на время становился самодостаточной единицей. Атакующие же применяли самые разные технологии для прорыва периметра обороны – иерихонскую трубу, троянского коня, спланированный Франческо ди Джорджо подкоп под стену неаполитанского Кастель-Нуово, таран или осадные машины.

Вторая история – о связях. Окруженная общественными зданиями центральная площадь города одновременно являлась и местом пересечения городских улиц, и главным в округе узлом дорожной сети, которая выходила за городские ворота в сельскую местность и соединяла Пальманову с другими городами. Эта площадь – подобно серверу местного интернет-провайдера – являлась точкой подключения для близлежащих деревень и более крупных сообществ. С открытыми воротами город был скорее перекрестком, нежели замкнутым пространством, местом, где охотней взаимодействовали, чем отгораживались.

С определенной точки зрения история городов – это борьба этих тенденций за господствующее влияние. В итоге сетевая модель победила. Мамфорд связывал эту победу с зарождением капитализма. Именно тогда сложилась новая совокупность экономических сил, которые «способствовали экспансии и рассредоточению по всем направлениям, от освоения заморских колоний до строительства новых производств, технологические преимущества которых попросту свели на нет все средневековые ограничения». Для возникновения современного города «разрушение городских стен имело одновременно и практическое, и символическое значение»3.

На первый взгляд современный Манхэттен напоминает увеличенную версию Пальмановы: регулярная планировка улиц, вокруг вода, доступ ограничен определенным количеством мостов и тоннелей. Но сетей здесь много больше, они гораздо плотнее и соединяют город с самыми удаленными концами света, обеспечивая куда более широкий спектр функций. Шоссейные, железнодорожные, водные и воздушные пути обеспечивают местный, региональный и международный транспорт. Водопровод и канализация расширяют зону водозабора и сброса далеко за пределы острова, осуществляя жизненно важные соединения с источниками воды, резервуарами и очистными сооружениями. Механические системы подачи воздуха делают пригодными для жизни огромные здания и множество подземных пространств. Газовые трубы и электрические провода покрывают Нью-Йорк густыми сетями со множеством точек доступа и простираются до хранилищ и электростанций, расположенных далеко за пределами города4. Есть еще проводная телекоммуникационная сеть, которая, начавшись с телеграфа, развилась в аналоговую телефонную сеть, а сегодня превращается в многофункциональную цифровую систему. Наконец, существует множество различных беспроводных сетей – в первую очередь радио, телевидение, микроволновая дальняя связь, сотовые и пейджинговые сети и многочисленные островки доступа стандарта 802.11. Горизонтальные сетевые соединения используют подземные, поверхностные и высотные пути, вертикальные – стояки инженерных сетей и желоба в стенах.

Сегодня, в эпоху всемогущих сетей, соответствующим образом изменились технологии нападения и защиты. Конечно, город по-прежнему можно стереть с лица земли взрывами и бульдозерами, но появились и более утонченные средства. Можно перерезать сети, от которых зависит его существование, и просто наблюдать за его медленной гибелью. (Впрочем, эту стратегию новой не назовешь: в 537 году н. э. готы перекрыли снабжавшие Рим водой акведуки, вынудив защитников города обратиться в бегство.) Еще действеннее будет захватить эти сети и обратить их против создателей – нанося ущерб через те же механизмы доставки и распределения, ради которых, собственно, они и строились.

Хуже того, поскольку большая часть инфраструктуры сегодня управляется при помощи цифровых сетей, перед нами встает совершенно новый вид угрозы. Помимо прямого физического нападения на «недвижимые» компоненты жизненно важных городских сетей, кибератакам могут подвергнуться компьютеры и цифровые каналы, ими управляющие. Как сказано в докладе комитета конгресса США, представленном в мае 2002 года, враждебное проникновение в компьютерную сеть может причинить «такие же разрушения, как бомба, взорванная на стратегически важном объекте»5. В том же докладе говорится: «Кибератака может исходить из любой части земного шара, от любого государства, группы или лица. Из-за низкой стоимости оборудования, легкодоступных технологий и в целом скромных ресурсов, необходимых для совершения кибератаки, идентифицировать или выследить всех потенциальных киберпротивников практически невозможно не только для частных компаний, но и для правительств»6.

Обрушение сетей

Проще всего обрушить сеть, блокировав или повредив важное соединение. Сети выводятся из строя – иногда с катастрофическими последствиями, – когда экскаватор обрывает телефонные или электрические кабели, тромб забивает артерию или из-за аварии встает идущее через весь Лос-Анджелес шоссе 405. Для таких сбоев сети особенно уязвимы там, где нет обходного пути с достаточной пропускной способностью. Поэтому соединения, подобные Хайберскому перевалу между Афганистаном и Пакистаном или мосту Бей-Бридж в Сан-Франциско, имеют такое стратегическое значение: вывод из строя подобного звена отделяет друг от друга большие фрагменты сетей по обе стороны от него.

Еще больший эффект оказывает отключение узла – в особенности такого, где сходится множество соединений. Если при землетрясении повреждается автомобильная развязка, обрывается сообщение по нескольким направлениям. Закрытие такого важного транзитного узла, как чикагский аэропорт О’Хара, приведет к серьезному нарушению авиасообщения. Более того, в узлах обычно концентрируются более важные, чем в соединениях, функции. Порезав вены, есть шанс выжить, но остановка сердца – это верная смерть. При обрыве кабеля на периферии локальной сети остальная ее часть продолжит работу, отключение центрального сервера обрушит ее целиком.

Распространение сбоев

Если на одном участке сети произошел сбой, проблема может распространиться и на другие звенья и узлы – в особенности если сеть имеет высокую плотность соединений. Засор в канализации может привести к переливу в раковине или унитазе, а легкая авария на шоссе часто становится причиной разрастающейся пробки на соседних дорогах. Ситуация усугубляется при отсутствии механизмов снятия нагрузки – таких как сливной клапан или съезд с основной магистрали: вот почему ньюйоркцы так боятся застрять в тоннеле под Гудзоном.

Еще хуже, когда распространение перегрузок приводит к череде сбоев сетевой инфраструктуры. К примеру, перегоревший трансформатор может спровоцировать перегрузку других частей электросети, что приведет к их отключению, и так далее. Это похоже на ядерную цепную реакцию или на последовательный обвал конструкций, как в случае с башнями Всемирного торгового центра, когда верхние этажи обрушивались на нижние, те не выдерживали нагрузки и так далее по нарастающей. Для защиты от распространяющихся сбоев сетям требуются специальные устройства – предохранители или автоматические прерыватели, которые жертвуют собой ради предотвращения дальнейших разрушений.

В крупных высокоскоростных сетях, таких как современная система электроснабжения или интернет, механизмы распространения перегрузок и последовательных сбоев зачастую чрезвычайно сложны, их невероятно трудно предугадать и практически невозможно контролировать. Даже начавшись как вполне локальная неприятность, сбой всегда может вызвать цепную реакцию и крупномасштабные, долгосрочные повреждения. К примеру, в 1998 году в электросети новозеландского Окленда произошел каскад аварий, которые серьезно повредили четыре основных силовых кабеля центрального делового района. До перехода на резервное питание закрылась новозеландская биржа, офисные башни стояли без света несколько недель, не работали кондиционеры и холодильники (в Южном полушарии как раз был разгар лета), и в пабах наливали теплое пиво – из-за чего местные жители переживали больше всего.

Помимо оборудования к катастрофическому распространению ошибок склонно и программное обеспечение. В январе 1990 года небольшая техническая проблема на телефонной подстанции в Нижнем Манхэттене привела к тому, что коммутатор ненадолго отключился и запустил перезагрузку своего программного обеспечения. Включившись снова, он известил другие коммутаторы по всей стране, что они могут начинать направлять ему вызовы. К сожалению, из-за ошибки в программе эти извещения вызывали перезагрузку получавших их коммутаторов. Включившись снова, они становились новым звеном этой цепной реакции и так далее. Прежде чем ошибка была найдена и исправлена, нарушилась работа 114 подстанций, а телефонная сеть была практически выведена из строя на девять часов. Не состоялось 70 из 138 миллионов запрошенных в этот день междугородных разговоров и звонков на номера 800, что привело к ущербу в сотни миллионов долларов7.

Ситуация может усугубляться тем обстоятельством, что разные типы сетей часто функционально зависят друг от друга – и сбой в одной сети может спровоцировать неполадки в другой. Особенно тесно переплетены сети телекоммуникаций и электроснабжения: аппаратура первых нуждается в электроэнергии, инфраструктура вторых управляется при помощи сложных телекоммуникационных систем. Похожим образом при отключении электричества выходят из строя светофоры, и на дорогах начинается неразбериха. А там, где работа водоснабжения и воздуховодов обеспечивается электронасосами, из-за перебоев с электричеством здание может стать непригодным для обитания. Даже при отсутствии прямой взаимозависимости близкое расположение сетевых соединений может способствовать распространению сбоев. К примеру, в тоннелях под Гудзоном и Ист-Ривер в Нью-Йорке проложены как транспортные, так и телекоммуникационные магистрали, поэтому затопление тоннеля приведет к обрыву обеих сетей8. Разрушение башен-близнецов одновременно уничтожило и важный пересадочный узел подземки в цокольном этаже, и множество телекоммуникационных передатчиков на крыше.

Зрелищный и потому часто упоминаемый случай цепной реакции сбоев произошел в Вустере, штат Массачусетс. Подросток взломал программное обеспечение телефонной подстанции и стер настройки коммутатора, в результате чего телефонная связь отключилась по всему округу9. Диспетчеры местного аэропорта использовали телефонный сигнал для включения огней на взлетно-посадочной полосе. Когда заходивший на посадку самолет запросил включить огни, диспетчеры не смогли ничего сделать, и аэропорт пришлось закрыть.

Структура и уязвимость

Случается, что серьезные повреждения инфраструктуры естественным образом приводят к выводу крупной сети из строя. К примеру, буран, случившийся в Квебеке в январе 1998 года, повалил деревья, столбы и опоры ЛЭП, повредив тысячи миль проводов на громадной территории. В результате многие районы Монреаля остались без электричества на несколько морозных недель, а работы по восстановлению потребовали огромных усилий. Однако в определенных обстоятельствах к отключению целых систем может привести и точечный сбой или повреждение.

Еще на заре эры интернета передовые исследователи начали понимать, что способность системы поддерживать функционирование после сбоя во многом зависит от ее структуры. Пол Баран начал свою основополагающую статью о рассредоточенных сетях с диаграммы, показывающей три типа сетевых структур: централизованную, децентрализованную и распределенную10. Централизованная сеть состоит из соединений, расходящихся от центрального узла, совсем как радиальные улицы Пальмановы. Такая сеть, по словам Барана, «очевидно уязвима, поскольку вывод из строя одного лишь центрального узла прерывает связь между всеми остальными пунктами».

Высотные башни – скажем, башни Всемирного торгового центра – уязвимы именно потому, что все вертикальные пути сосредоточены в центральном несущем стволе. Строительные нормативы требуют наличия нескольких изолированных путей эвакуации, и при сравнительно небольшом возгорании этого может быть достаточно, но не в случае катастрофических событий, когда ствол разрушается полностью.

Децентрализованная сеть получается из «нескольких звезд, соединенных между собой в большую звезду», примерно как расходящиеся от площадей главные улицы в созданном Кристофером Реном плане Лондона, в Париже Оссманна или Вашингтоне Л’Анфана. Центры звезд остаются уязвимыми местами сети, но разрушение одного такого подцентра не приводит к тотальному обрушению: отключаются лишь узлы, подсоединенные непосредственно к нему, а остальная система продолжает функционировать. Децентрализация дает возможность поступенчато наращивать размер сети и позволяет блокировать последствия аварии.

Распределенная сеть является неиерархической – она похожа на решетку улиц Манхэттена или Чикаго, хотя ей не обязательно быть такой регулярной. Эксплуатационная надежность обеспечивается наличием резервных маршрутов: при повреждении узлов или соединений движение просто огибает аварийный участок. Однако за это приходится расплачиваться снижением эффективности: по пути от одного узла к другому сигнал, как правило, проходит через множество промежуточных узлов, являющихся точками потенциальных перегрузок и пониженной пропускной способности. При движении по решетке улиц у вас куча возможных маршрутов, и вы, скорее всего, доберетесь до места, даже если какие-то из улиц перекрыты, но по пути вам встретится много знаков «Уступи дорогу» и немало светофоров. То же и с высотными башнями: будь они соединены между собой воздушными мостами, появились бы новые резервные маршруты и повысилась бы пространственная рассредоточенность путей эвакуации, но их стало бы сложнее контролировать с помощью охраны у входа.

На практике, соответственно, крупные транспортные, телекоммуникационные и прочие сети в поисках оптимального сочетания преимуществ зачастую объединяют в себе и звезды, и решетки. В Пальманове помимо радиальных артерий есть и несколько кольцевых улиц, опоясывающих центральную площадь, и площади поменьше (образующие подцентры) в середине клиновидных сегментов. Радиальные проспекты Парижа и Вашингтона наложены на решетки второстепенных улиц, а радиальные транспортные сети многих современных городов дополнены кольцевыми дорогами и кольцевыми линиями. Сеть авиаперевозок все больше ориентируется на крупные пересадочные аэропорты, однако линии, обходящие эти пункты стороной, тоже попадаются. Гигантская структура интернета получилась довольно иерархичной, но во многих регионах в ней есть немало поперечных и дублирующих связей11.

Авария и атака

Крупные децентрализованные сети, которые все более определяют существование в эпоху глобализации, оказались удивительно устойчивы к случайным авариям и сбоям. То там, то здесь из строя выходят узлы и звенья, но если они не являются жизненно важными центрами или невосполнимыми соединениями, последствия, как правило, бывают сравнительно недолгими и сугубо местными. Другое дело – намеренная атака. Сведущие саботажники могут выбирать наиболее привлекательные мишени, нацеливаясь, к примеру, сразу на несколько важнейших узлов, вместо того чтобы тратить силы на периферийные соединения. Даже такая крупная и разветвленная система, как интернет, может оказаться чрезвычайно уязвимой к четко скоординированным точечным атакам: огромная работа по сокрытию, укреплению и защите ключевых коммутационных узлов – не прихоть, а насущная необходимость.

Террористические атаки на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке заставили нас подучить базовые положения теории сетей. Уличная дорожная инфраструктура, имея большой запас избыточности, исправно продолжила работать. Разрушение важнейшего узла значительно менее распределенной системы нью-йоркского метро привело к серьезным и длительным перебоям. Однако привлекательность этой цели для террористов состояла не только в большом скоплении людей и символическом значении башен, но и в том, что Нижний Манхэттен является ключевым узлом глобальной финансовой сети и, соответственно, местом высочайшей концентрации телекоммуникационной инфраструктуры. В сентябре 2001 года под улицами Манхэттена было больше оптоволоконного кабеля, чем по всей Африке, а две телефонные подстанции в финансовом центре обслуживали больше линий, чем есть во многих европейских странах. На крыше северной башни располагалось более 1 500 антенн.

Разрушения телекоммуникационной инфраструктуры были огромны. Головной офис компании Verizon на Вест-стрит, 140, обслуживавший более трех миллионов местных телефонных линий, был сильно поврежден обломками, дымом и водой. Центральный офис AT&T, располагавшийся в подвале башен-близнецов, пережил обрушение, но, утратив электроснабжение, отключился в 4 часа дня 11 сентября, когда сел аккумулятор резервного питания. Станция обслуживала 20 000 оптоволоконных кабелей и 1 200 магистральных линий связи к клиентам не только по всему Нижнему Манхэттену, но и, к примеру, на Лонг-Айленде, так что перебои наблюдались и непосредственно в районе бедствия, и по всему региону. Были полностью утрачены по крайней мере пятнадцать базовых станций сотовой связи, а кабельные коммуникации ко многим другим были повреждены в связи с разрушениями в здании Verizon. Что уж говорить об антеннах на крыше северной башни.

Разрушение инфраструктуры в сочетании с резким ростом количества звонков привело к перегрузке сети. 11 сентября ньюйоркцы говорили по телефону примерно вдвое чаще обычного. Сотовые сети не справлялись: в течение первой половины дня соединялось менее 5 процентов звонков. AT&T обеспечила 431 миллион международных и междугородных соединений, что примерно на двадцать процентов выше нормы. Для поддержания исходящей связи в Нью-Йорке и Вашингтоне компании пришлось блокировать входящие вызовы. Нью-Йоркская фондовая биржа возобновила работу только через шесть дней, да и то ценой невероятных усилий по восстановлению телекоммуникаций.

В критической ситуации интернет продолжал функционировать, как и надеялись его разработчики12. Вследствие повреждения инфраструктуры и отключения электроэнергии произошло несколько локальных сбоев. Были перегружены серверы электронной почты и основные новостные сайты, но серьезного влияния на глобальную сеть это не оказало. Тем не менее район Нью-Йорка был на тот момент крупнейшим в мире узлом связи, несколько из наиболее важных дата-центров которого находились в непосредственной близости от пострадавших районов Нижнего Манхэттена. Стало очевидно, что скоординированная атака на них способна изолировать Нью-Йорк от остального мира или даже разорвать сообщение между США и Европой, хотя и в этом случае останется работать связь между Западным побережьем США и Азией.

Боязнь чуждых элементов

Куда более выгодным может оказаться не уничтожение, но эксплуатация сетей противника. Получив доступ к крупномасштабным, заботливо выстроенным сетям, вам не придется – как Наполеону во время похода на Москву – тратить огромные усилия на переброску своих войск туда, где их ждет враг. Вам даже не нужно иметь столько же солдат, сколько у противника. Обманом или силой захватив сети, смерть и разрушения можно с высочайшей точностью сеять, обладая самыми скромными средствами.

Мрачным предвестником такой стратегии стала эпидемия СПИДа. Вирус иммунодефицита, как быстро стало понятно, эффективно распространяется по сети сексуальных контактов и распространения донорской крови – сети, которая за последние несколько десятилетий чрезвычайно расширилась за счет скоростных видов транспорта и общей подвижности населения. Вирус просочился в эту рукотворную структуру и стал использовать ее в своих целях. В результате возникло состояние распределенной осады – не географической, против которой возводились стены Пальмановы, но той, что выражалась в миллионах презервативов. В отличие от прежних эпидемий, для распространения которых требовалась определенная плотность населения и остановить которые часто удавалось путем изоляции и карантина, СПИД зависит от наличия путей соединения – иногда связывающих очень далекие пункты – в рамках глобальной сети.

Эпидемия атипичной пневмонии 2003 года стала более поздней вариацией на ту же тему. Вирус передавался воздушно-капельным путем, поэтому первая линия обороны состояла не из презервативов, а из респираторов. Места встречи людей из разных стран – отели, рестораны, терминалы аэропортов и салоны авиалайнеров – обеспечили вирусу попадание в сеть международных авиаперевозок, по которой он быстро добрался из Китая в Гонконг, Сингапур и далее по всему миру. Чем больше была ваша зависимость от этой сети, тем выше риск заболеть.

Если обычный вирус – это генетический код в биологической форме, то компьютерный – это программный код в цифровой форме, и функционирует он похожим образом. Сегодня компьютерные вирусы так хорошо нам знакомы, что не требуют детального объяснения, а их потенциальная разрушительная сила растет с развитием интернета. К примеру, всего через неделю после событий 11 сентября вирус Nimda поразил 85 000 серверов по всему миру, что вызвало в интернете куда более заметные перегрузки и куда больший ущерб, чем повреждение сетевой инфраструктуры при обрушении башен Всемирного торгового центра13. Подобные вирусы – наглядный пример темной стороны таких процессов, как децентрализация производства и дематериализация процессов: создать их может любой человек, умеренно смыслящий в компьютерах (вплоть до хакера-дилетанта весьма скромного уровня), в любом из миллионов интернет-узлов, откуда они распространяются практически мгновенно. Вирусы могут быть запущены в сеть даже беспроводным способом из подвижного или временного местоположения. Подобно вирусу иммунодефицита, они порождают состояние распределенной осады по всему миру, которое на этот раз выражается в фильтрах электронной почты, антивирусах для персональных компьютеров и корпоративных системах сетевой защиты.

Миниатюризация, биотехнология и нанотехнология представляют еще более широкие возможности для проникновения в системы и перенастройки их на разрушение. Если вы можете произвести хотя бы малые количества мощного токсина, смертельно опасного вируса или агрессивных нанороботов, через водопроводные сети и воздуховоды у вас есть шанс доставить их именно туда, где они принесут наибольший вред14. Системы вентиляции и кондиционирования как будто специально созданы для этой цели: в обход охранников и запертых дверей они связывают легкодоступные воздухозаборники со всеми обитаемыми пространствами здания. В этом случае компонентами распределенной осады (которые стали вводить в действие, когда опасность была наконец осознана) становятся фильтры, клапаны и электронные датчики, способные обнаруживать и выводить опасные вещества.

Наконец, миниатюризация средств уничтожения резко упростила использование для их распространения любых форм транспортных сетей. Чтобы доставить бомбу, Унабомберу не нужен был бомбардировщик B-52 или ракета за миллион долларов – смертельное количество взрывчатки попадало прямо в руки его жертвам стараниями американской почты. Споры сибирской язвы можно положить в обычный конверт. Террорист-смертник может добраться до места взрыва на машине, поймать такси или сесть в автобус. В фургоне или грузовике сделанную из азотных удобрений бомбу можно привезти на разгрузочную площадку или подземную стоянку здания, а можно просто въехать в главный вход – отсюда и заградительные столбики, барьеры и прочие импровизированные укрепления, которые в последнее время все больше уродуют городской ландшафт. Задействовав грузовой контейнер, можно доставить ядерное оружие прямо в сердце крупного города15. О возникающем в этой ситуации распределенном осадном положении ярче и навязчивее всего напоминают нам рамки на входе в зону вылета – особенно после 11 сентября.

Современный густо опутанный сетями мир в корне отличается от той саморегулирующейся либертарианской утопии, о которой иногда мечтали первопроходцы киберпространства. Вместе с ростом числа и географическим распространением точек доступа – что, по сути, и является основным достижением глобальных сетей – множатся и распространяются возможности создания угроз безопасности и благосостоянию тех, кто привык полагаться на работу сетевой инфраструктуры. Начальные вложения тут, как правило, невысоки: не обладая ни специальными знаниями, ни навыками, ни ресурсами, можно смастерить массу разрушительных устройств, приспособленных для работы в различных сетях, – при этом практически все необходимое можно скачать или заказать через интернет. (Как писал Мартин Эмис вскоре после событий 11 сентября, «пара десятков канцелярских ножей произвели два миллиона тонн строительного мусора»16.) Эффективное высокоскоростное сообщение внутри сетей затрудняет процесс обнаружения и блокирования этих угроз, так что ущерб может быть нанесен и вдали от места прорыва внутрь периметра безопасности. А разработка недорогих и эффективных фильтров и барьеров – задача совсем не простая17.

Главный кошмар нашего времени – уже не варвары у ворот (или за железным занавесом времен холодной войны), но чуждые элементы, просочившиеся в наши сетевые структуры18. В контексте транспортных сетей и людских потоков это проявляется в объяснимом страхе террористических захватов или атак смертников, а также (иногда внахлест) в непростительной и гнусной демагогии, направленной против иммигрантов, беженцев и меньшинств. Среди сопутствующих патологий – закрытые границы, апартеид и этнические чистки. На другом уровне – это страх того, что контейнеры и средства передвижения – от писем до самолетов – будут начинены, захвачены или перенаправлены, чтобы доставить взрывчатые или отравляющие вещества. В области телекоммуникационных сетей – это боязнь компьютерных вирусов, хакеров и взломщиков. Ну а если речь идет о водопроводе, воздуховодах и телесных контактах, то это страх смертоносной инфекции.

Рассредоточение и роение

Если вы не желаете вечно бояться и быть легкой целью в мире глобальных сетей и распределенных осад, одним из наилучших решений будет децентрализация. Вместо того чтобы разместить коммерческую организацию в расположенном в центре знаменитом здании, можно рассредоточить ее по пригородным филиалам, связанным между собой электронным способом. Вместо того чтобы разместить террористическую организацию на базе, которая в любой момент может подвергнуться упреждающему или ответному удару, можно создать диверсионную сеть и рассредоточить ее членов среди населения. В обоих случаях потерь не избежать: затрудняется взаимодействие, теряется возможность экономии за счет масштаба, а недостаток личного общения может привести к снижению уровня доверия и сплоченности в коллективе. Однако с повышением эффективности телекоммуникаций и по мере роста связанных с централизацией рисков чаша весов может склониться в сторону рассредоточения.

События 11 сентября среди прочего научили нас и тому, что размещение структуры в одном здании – скажем, в небоскребе с логотипом корпорации на фасаде – делает ее крайне уязвимой. Как заявил после теракта один из нью-йоркских риелторов: «Я не уверен, что высотные офисные здания класса премиум когда-нибудь снова станут популярными»19. Уильям Сафир писал в своей колонке в The New York Times: «Мы живем в большой, просторной стране. Физически децентрализованное, обеспеченное электронной связью правительство могло бы стать опорой государства в случае, если округ Колумбия будет парализован»20. Такую реакцию можно было бы назвать преувеличенной (особенно если речь идет о настроенных против городов консерваторах), однако совершенно очевидно, что баланс выгод и потерь при выборе между централизацией и рассредоточением впредь будет оцениваться совсем по-другому21.

Технически выгоды от сосредоточения производств, обуславливающие скучивание функций внутри организаций и объединение предприятий в индустриальные кластеры, нужно сравнивать с рисками, связанными с высокой пространственной концентрацией. Там, где эти выгоды остаются много выше рисков стихийных бедствий, сетевых сбоев (вроде отключения электричества) или терактов, кластеры, скорее всего, сохранятся. Однако там, где риски уже заметны на фоне преимущества (и, вероятно, там, где риски выражаются в высоких страховых выплатах и налогах на борьбу с террористической угрозой) и где эффективные сетевые связи снижают недостатки рассредоточения, предприятия скорее будут распределять риски с помощью децентрализации.

Используя беспроводные соединения и миниатюризированное портативное оборудование, к выгодам рассредоточения можно присовокупить принципиальные преимущества мобильности. Децентрализация, безусловно, не стала совершенно новой концепцией для военных теоретиков и практиков. Рассредоточенные мобильные партизаны, нерегулярные части и группы сопротивления известны давно, однако мобильные телекоммуникации придают их деятельности новое измерение: сегодня такие группы способны к куда более эффективным и координированным действиям. В атакующем режиме они могут организовать синхронные нападения на ключевые узлы протяженных инфраструктурных сетей, скажем, на коммутаторы или трансформаторные подстанции. Они могут координированно продвигаться к цели из различных точек, а могут использовать тактику роения – внезапно и неожиданно скапливаться в определенном пункте для выполнения задачи и так же быстро рассредоточиваться во избежание задержания или ответных мер. Эффективность метода роения наглядно продемонстрировали связанные с помощью электроники демонстранты, вышедшие на улицы Сиэтла во время совещания Всемирной торговой организации в 1999 году22. Ежемесячные акции Critical Mass, в ходе которых велосипедисты Сан-Франциско протестуют против засилья автомобилей, превзошли всех: внезапно появляясь неизвестно откуда, они перекрывают перекрестки и практически парализуя движение23. «Роевые тактики» стали излюбленной темой аналитиков в сфере безопасности24.

Ту же идею можно экстраполировать и на телекоммуникационную инфраструктуру. Даже если узлов много и они широко рассредоточены, как в интернете и системах мобильной связи, они по-прежнему стационарны, а значит – остаются уязвимыми целями. Если же они становятся беспроводными и подвижными, сама сеть трансформируется в роевую общность и способна быстро перегруппировываться при угрозе нападения или распространяться на пострадавшие территории для восстановления обслуживания. К примеру, после землетрясения в Лос-Анджелесе в 1994 году провайдеры обеспечили быстрое восстановление сотовой связи в районах бедствия с помощью трейлеров, на которые устанавливались мобильные базовые станции, подключенные через передатчики микроволновой связи типа точка-точка. В Нью-Йорке после 11 сентября этот же метод эффективно использовался для восстановления сотового покрытия и налаживания связи пострадавшего района с остальной сетью. А военные стратеги уже начали задумываться о создании роев согласованно действующих беспилотных самолетов, объединенных «небесным интернетом»25.

Копирование и взаимозаменяемость

Если степень уязвимости не удается в достаточной мере снизить с помощью рассредоточения, подвижности и уклонения от угрозы, можно обратиться к тактике копирования и взаимозаменяемости. Это тоже далеко не новость: военачальники всегда готовы перебросить пушечное мясо в место прорыва обороны, у автомобилей бывают резервные бензобаки, а в строительных нормативах прописаны дополнительные пути эвакуации на случай блокировки основного. Однако появление дешевых электронных устройств выводит эту идею на новый уровень. Интернет, к примеру, состоит из сравнительно недорогих каналов и коммутаторов, поэтому там несложно добиться избыточной связанности, благодаря которой сигнал легко обходит поврежденные участки. Следующий шаг – подвижная импровизированная сеть на основе портативных одноразовых беспроводных устройств, совмещающая в себе преимущества изменчивости и избыточности. Вывести такую сеть из строя особенно трудно, поскольку в отсутствие стационарных узлов пришлось бы находить и уничтожать большое количество подвижных компонентов, вместо которых тут же возникали бы новые.

Еще лучше, чем с аппаратными средствами, основанные на избыточности защитные стратегии работают с программным обеспечением, поскольку его копирование не требует ни больших затрат, ни длительного времени, а сам процесс легко децентрализуется. Резервные копии и их распределение по различным удаленным серверам стали общепринятой практикой. Не так давно резервные копии сохранялись на дискетах и пленке; сегодня это все чаще делается в сети. К примеру, копия любого отосланного имейла сохраняется на множестве серверов, которые, в свою очередь, регулярно и автоматически копируют свое содержание на резервные диски. При работе на подключенном к сети компьютере все сложнее добиться того, чтобы у файла нигде не было резервных копий.

Организации, которые зависят от цифровых данных и не могут позволить себе простоев по техническим причинам, часто создают резервные центры, где дублируется и аппаратура, и данные. Финансовые фирмы заводят «горячие» резервные центры, где помимо прочего постоянно находится команда операторов, готовых запустить их по первому требованию. Еще до того как манхэттенский дата-центр Lehman Brothers исчез под развалинами башен-близнецов, технический директор, сбегая по пожарной лестнице, активировал резервные мощности через свой Blackberry. На следующий день компания снова вышла на рынок26. К полудню 11 сентября все основные банки Нью-Йорка ввели в действие оперативные планы восстановления после чрезвычайных ситуаций. Компания Cantor-Fitzgerald, 700 служащих которой погибли в результате теракта, через два дня, когда снова открылся рынок облигаций, уже участвовала в торгах со своих резервных площадок в Нью-Джерси и Лондоне27. Многие пострадавшие финансовые фирмы получили свои данные от нанятых ими заранее компаний аварийного восстановления информации (SunGard, Comdisco и других)28. С гораздо более серьезными сложностями столкнулись юристы, в большей степени зависящие от оригиналов бумажных документов. И по крайней мере одному архитектурному бюро, не располагавшему резервными копиями за пределами офиса, пришлось по крупицам собирать свои файлы с серверов компаньонов и консультантов.

Если нет необходимости в немедленном восстановлении, резервные центры могут быть рассредоточены по большой территории. Однако при большом объеме передаваемых данных и необходимости скорейшего возобновления работы рассредоточение ограничивается пропускными способностями сети. Скажем, протокол ESCON, используемый на мейнфреймах IBM для соединения с устройствами памяти большой емкости, ограничен радиусом примерно в сорок километров. Резервные центры манхэттенских финансовых фирм чаще всего располагаются прямо на Манхэттене, в Нью-Джерси или в Бруклине.

Тем не менее после 11 сентября 2001 года возрос интерес к увеличению дальности действия систем распределенной обработки данных, с тем чтобы вычислительные кластеры простирались за пределы зоны любого возможного бедствия. Для этого нужны высокоскоростные соединения, способные функционировать при дальности в сотни километров, а также серверы и системы хранения, специально спроектированные для поглощения возросших нагрузок и поддержания бесперебойной деятельности даже при выходе из строя нескольких узлов кластера. Скорее всего, технологии по поддержанию целостности предприятий вроде этой будут развиваться и дальше29.

Однако у небольшого кафе, расположенного рядом с крупной финансовой фирмой, нет и не будет возможности переключиться на резервный центр. Более того, электронный переезд соседа может иметь для кафе катастрофические последствия – оно мгновенно лишится клиентуры. Электронное резервирование и избыточность – мощные средства, но не для всех они одинаково полезны.

Самовоспроизведение и мутации

Эти принципы можно экстраполировать на метауровень: процесс копирования и рассредоточения может сам копироваться, рассредоточиваться и передвигаться, становясь таким образом более жизнеспособным, чем процесс, привязанный к одному потенциально уязвимому комплексу оборудования. Образцом такого поведения служат паразиты, бактерии и вирусы: попав в благоприятные условия, они начинают размножаться и распространяться по множеству различных каналов, отчего от них очень непросто избавиться.

Поскольку операция записи информации в память является фундаментальной для вычислительных процессов, логика воспроизведения проявилась уже на первых компьютерах. Программисты научились создавать циклы инструкций, которые записывали одни и те же данные, быстро переполняя память. Пользуясь чуть более сложной логикой и отбросив различия между программой и данными (что совсем не сложно в языках, подобных лиспу), они научились создавать самовоспроизводящиеся блоки программного кода.

На этой стадии худшим исходом неконтролируемого размножения было зависание одного компьютера, и чтобы исправить положение, достаточно было перезагрузиться. Объединение компьютеров в сети моментально изменило ситуацию. Появилась возможность посылать разрушительные программы с компьютера на компьютер в открытую – или же более коварным способом, незаметно прикрепляя их к имейлам или другим передаваемым данным. Более того, несложно было переписать их таким образом, чтобы они не просто размножались на новом месте, но и самостоятельно прикреплялись к исходящим имейлам для дальнейшего распространения. Так в эру интернета компьютерные вирусы научились имитировать поведение своих биологических предшественников.

Подвижный самовоспроизводящийся программный код может (как и многие биологические вирусы) быть безвредным, даже приносить огромную пользу, но зато как он умеет вредить! Многим интернет-пользователям знакомо отчаяние, которое вызывают компьютерные вирусы. Они переполняют память, стирают файлы, портят программы, выводят на монитор оскорбительные надписи, рассылают вирус другим пользователям или просто форматируют жесткий диск. Разнообразие ущерба тут ограничивается лишь воображением и техническими навыками (а среднего уровня для этого дела более чем достаточно) программистов с дурными наклонностями и сетевым подключением.

На сегодня стандартными (и зачастую весьма эффективными) мерами защиты против вирусов являются программы, которые, сканируя входящую почту и жесткие диски, выявляют и блокируют найденные вирусы. Сложности тут схожи с теми, которые возникают при защите от биологических вирусов, – от разных вирусов помогают разные средства, постоянно присутствует угроза появления новых вирусов, от которых еще не существует защиты, а некоторые вирусы способны воспроизводиться с мутациями, что позволяет им избегать уничтожения. В общем, это масштабная и сложная проблема, в результате которой мы наблюдаем набирающую обороты битву между вирусами и антивирусными средствами.

С помощью воспроизведения программного кода можно не только распространять вирусы. Это еще и способ накопить силы для внезапной крупномасштабной атаки из множества разных точек сети. Для организации атаки DDoS (Distributed Denial of Service) хакеры, тайно взяв под контроль большое количество машин, в какой-то момент дают всем им команду слать запросы на определенный сервер, таким образом перегружая его и выводя из строя. Более того, атаковать можно не один, а сразу несколько серверов одновременно, что дает потенциальную возможность преодолеть защитную избыточность всемирной сети. К примеру, в октябре 2002 года DDoS-атакам подверглись девять из тринадцати разбросанных по миру корневых серверов интернета30. Длительная, успешная DDoS-атака на все тринадцать корневых серверов обрушила бы всю сеть.

Круче интернет-вирусов

Уничтожая цифровые ресурсы, препятствуя коммуникациям и выводя из строя компьютеры, на которые мы уже привыкли полагаться во всем, интернет-вирусы способны нанести огромный экономический ущерб, но они, как правило, не угрожают человеческой жизни и безопасности. Все изменится, когда с распространением встроенных и имплантируемых беспроводных устройств наши тела станут сетевыми узлами, а транспортные, электрические, водопроводные и воздуховодные сети еще теснее переплетутся с телекоммуникационными. Ценой интеграции в крупномасштабные, управляемые искусственным интеллектом сети станет постоянная необходимость всеми силами защищать их от все возрастающих вирусных угроз.

Более того, по мере переноса производства физических объектов с централизованных фабрик на сетевые персональные мощности начнет разрушаться традиционная монополия на изготовление и распространение вооружений. Персональное производство текстов, игрушек или электронных компонентов – дело, безусловно, хорошее, а вот изготовление огнестрельного оружия и бомб по скачанным чертежам и из безобидных на первый взгляд материалов, заказанных через интернет у различных поставщиков, – однозначно плохое. Еще опаснее могут стать персональные биотехнологии – к примеру, создание вирусов на основе скачанных из сети генетических данных и из рассылаемых по почте компонентов. Уже в 2002 году исследователи, пользуясь общедоступными последовательностями генетического кода, имеющимися в свободной продаже реактивами и скромным набором лабораторного оборудования, синтезировали инфекционный вирус полиомиелита31. Создание самовоспроизводящихся нанороботов (которые стирают границы между производственным оборудованием и продуктами производства), несмотря на скепсис многих ученых, все же вполне вероятно. В этом случае самым жутким сценарием апокалипсиса становится мир, внезапно наводненный вышедшей из-под контроля самовоспроизводящейся серой слизью. Как предсказал Билл Джой, в будущем мы сможем создать «оружие не просто массового поражения, но интеллектуального массового поражения, деструктивная мощь которого будет многократно усиливаться способностью к самовоспроизведению»32.

Новая оборонная стратегия городов

Если города прошлого вроде Трои и Пальмановы заботились об обороне окружавших их стен, Нью-Йорку и другим городам XXI века приходится защищать от аварий и нападений свои распределенные сети. При этом им нужно беречь не только ядро инфраструктуры, но и ее раскинувшиеся на огромные расстояния оконечности. Чтобы снизить уязвимость при повреждении нескольких ключевых узлов или соединений, им приходится обеспечивать достаточную избыточность жизненно важных сетей. Для предотвращения цепной реакции распространения сбоев им нужно использовать предохранители, клапаны избыточного давления и прочие защитные механизмы. Необходимо разрабатывать эффективные меры, перекрывающие доступ в сети взрывчатым веществам, токсинам, возбудителям заболеваний, мобильному программному коду и прочим факторам разрушения. Не стоит забывать и о возможном захвате средств передвижения, серверов и прочих устройств доставки. Наконец, городам приходится противостоять угрозе как физического разрушения цифровых сетей, так и нарушения их логической целостности из-за вирусов, интернет-червей и программных атак и т. п.

И наоборот, если городу все же удается поддержать работу сетей в момент катастрофы, появляется возможность быстрой мобилизации ресурсов для восстановления. По транспортным сетям доставляется гуманитарная помощь со всего света. С помощью мобильных узлов связи быстро восстанавливаются телекоммуникации. А высокоскоростные цифровые соединения с удаленными резервными центрами и географически рассредоточенными предприятиями обеспечивают поддержание экономической активности.

Традиционно безопасность основывалась на численности и оборонительных сооружениях. Оборонная стратегия и устойчивость к ударам сегодняшних городов зиждется на связи. В процессе фрагментации и перераспределения оборонительные сооружения перестали окружать целые поселения, отделяя их от сельской местности. Сегодня они ограждают бесчисленные, рассредоточенные точки доступа к сетям – от рамки на входе в зону вылета до защищенных паролем персональных компьютеров.

12. Логические тюрьмы

Согласно преданию (и множеству неудачных анекдотов), стоящий на страже у небесных врат святой Петр встречает всех прибывающих в Град Божий, загружает список их дел за всю жизнь и принимает решение о предоставлении прав доступа. Похожим образом Цербер предотвращает неавторизованный вход в подземное царство деятелей вроде Орфея. Сегодня электронный контроль передвижения в физическом и кибернетическом пространствах работает по весьма схожим принципам. Чтобы зайти на защищенный сайт или воспользоваться банкоматом, нужно значиться в списке авторизованных пользователей. А если вы хотите попасть на рейс, уж позаботьтесь, чтобы ваши данные не совпадали с данными каких-нибудь негодяев.

Технологии наблюдения, сбора и анализа данных, распознавания образов и управления личными сведениями сегодня совмещаются с администрированием прав доступа, в результате чего создаются системы социального контроля небывалых масштабов и возможностей. В основе этих систем лежит список тех, у кого есть доступ, и его противоположность – черный список. Списки отделяют своих от чужих, друзей от врагов – и тем самым определяют положение личности внутри системы. Создавать такие списки – значит осуществлять властные полномочия, состоять в них (или быть из них исключенным) – значит подчиняться этой власти.

Электронный контроль доступа

Концепция контроля доступа в ее современной, цифровой ипостаси возникла, когда появились компьютеры коллективного пользования1. Пользователи не хотели, чтобы другие рылись в их данных, поэтому операционные системы научились следить за тем, кто имеет право читать, менять или копировать определенные файлы. По существу, в памяти системы содержалась таблица, в которой по одной оси указывались пользователи, по другой – файлы, а на пересечениях отмечался допуск к файлу или его отсутствие2. В строке получался список файлов, доступных определенному пользователю, а в колонке – список пользователей, имеющих доступ к определенному файлу. Это была кастовая система: наиболее привилегированные пользователи имели максимальный доступ, наименее привилегированные – минимальный.

Классификация упрощала задачу. Когда администраторам системы удалось сформулировать права не конкретных людей, а целых классов пользователей, таблицы контроля доступа стали меньше, а решать управленческие задачи стало проще. Теперь можно было устанавливать общие правила: допуск к файлам со списками зарплат имеют только высокопоставленные сотрудники, и только их магнитные пропуска позволяют пройти в директорскую столовую.

С развитием масштабных компьютерных сетей росла и роль систем контроля доступа. Поскольку зайти на сайт мог любой пользователь из любой точки сети (а в случае интернета – из любой точки мира), появилась необходимость четко определить круг допущенных для каждой страницы. В противном случае ваша входная дверь оставалась открытой нараспашку для всего света. В сетевых сообществах и длительных многопользовательских играх – иногда с миллионами участников – упомянутые кастовые системы развились в сложно устроенные иерархии полномочий на изменение общей среды обитания. Пользователи нижнего уровня могли управлять только своими аватарами, более привилегированные имели право создавать объекты или здания, а самые продвинутые могли изменять инфраструктуру и даже правила игры. Там, где программный код – это закон, доступ к нему делает тебя и законодателем, и стражем закона.

Кроме того, злоумышленники стали теперь куда хитрее. Они сообразили, что вовсе не обязательно самим колотиться в каждую электронную дверь: можно написать программу, которая будет автоматически разыскивать по всему интернету незащищенные от взлома компьютеры. В общем, теперь надо не только контролировать доступ реальных пользователей, но и отражать попытки автоматического проникновения. Сложность задачи управления доступом стремительно возросла.

От киберпространства к реальности

Сегодня, когда все большее количество устройств оснащается встроенным интеллектом и получает IP-адрес, списки контроля доступа, совершив эволюционный скачок из киберпространства в архитектуру, распространяют свое влияние на реальную, физическую повседневность.

Отчасти это вызвано распространением встроенного интеллекта. Когда бытовой прибор оснащается процессором и IP-адресом, появляется потенциальная возможность его взломать (болгарский подросток может перевести ваш будильник, настроить кондиционер так, чтобы зуб на зуб не попадал, включить все колонки на максимальную громкость и заставить люстру в гостиной мигать, как на дискотеке), а значит, и необходимость в контроле. Таким образом, домашний список контроля доступа начинает определять, кому в этом доме рады физически или дистанционно. То же самое происходит с автомобилями: вместо ключей в будущем, возможно, будет список авторизованных водителей.

Замки на дверях и воротах из металлических, отпираемых металлом же механизмов превращаются в программируемые электромеханические устройства, которые все чаще подключают к сети и снабжают списком авторизованных пользователей. (Вместо ключей к гостиничным номерам мы пользуемся магнитными карточками.) Иными словами, технологии контроля доступа в физическом и электронном пространстве – когда-то весьма далекие – сегодня сливаются в одну. Как, безусловно, и методы неправильного и злонамеренного их использования. Правительства могут получить возможность контролировать передвижения граждан – в реальном времени изменять параметры физического доступа в общественные места или же, используя систему платных автодорог, создавать электронные кордоны, пересекать которые большинству будет не по карману. Полиция, преследуя беглецов, будет за мгновение создавать вокруг них электронные клетки. Директора предприятий будут решать трудовые споры, блокируя доступ на производство рабочим. В магазины перестанут пускать тех, у кого нет денег. Ну а домушники попросту научатся перепрограммировать входные двери.

Более того, функции контроля доступа, которые ранее, подобно многим другим, осуществлялись архитектурными элементами, сегодня обеспечиваются беспроводными устройствами. Условно-досрочно освобожденным, к примеру, теперь иногда прикрепляют на лодыжку оборудованное GPS-чипом устройство слежения3. Соответствующие органы могут устанавливать для каждого правонарушителя свои запретные и контрольные зоны. В руководстве по электронному наблюдению за правонарушителями, выпущенном Американской ассоциацией досрочного освобождения и испытательного срока, читаем: «Запретной зоной является территория, вход на которую правонарушителю воспрещен. Для педофилов это парки и школы, для привлеченных за бытовое насилие – дом или место работы бывшего партнера, для алкоголиков – бары… Комендантские зоны являются местами, где правонарушитель должен находиться в определенное время суток, к примеру, на рабочем месте днем или дома ночью». Обе зоны наносятся на электронную карту, и всякий раз, когда «правонарушитель входит в запретную зону или покидает комендантскую зону в неустановленное время», система поднимает тревогу. Немного дополнив ее, можно отслеживать и уровень алкоголя в крови. Несложно представить себе версию, которая била бы током (что уже применяется к собакам) или вводила обездвиживающий препарат в случае, если поднадзорный делает что-то не то или находится в неположенном месте.

Однако технические детали электронного контроля доступа не так уж важны: являются компоненты системы элементами архитектуры или прикреплены непосредственно к людям – результат один. Куда важнее сосредоточиться на конкретных параметрах контроля доступа в определенных контекстах – и на том, кто имеет право эти параметры задавать.

Идентификация и аутентификация

Хорошо это или плохо, но списки контроля доступа – это простое и мощное средство. Однако использование их осложняется тем очевидным обстоятельством, что имена далеко не всегда уникальны; что подтвердит любая телефонная книга или большая платежная ведомость. Сопряженная с этим проблема состоит в том, что полномочия на присвоение имен размыты, а четких правил не существует. В армиях, корпорациях и некоторых государствах эту проблему решают путем присвоения всем и каждому уникального личного номера4. (Побочный эффект состоит в том, что у кого нет номера – того как бы и нет.) Это отличное с технической точки зрения решение, но оно дает присваивающим номер организациям слишком большую власть.

Еще более серьезная проблема состоит в том, что имя можно украсть: человек может попытаться получить доступ под чужим именем5. Во избежание этого системы контроля доступа, как правило, требуют подтвердить свою личность еще каким-нибудь способом. Стандартный метод аутентификации – запрос сведений, которыми едва ли может обладать случайный человек (к примеру, девичья фамилия матери), и сравнение их с ранее предоставленной информацией. Там, где необходима более высокая степень защиты, распространение получили пароли – но, как многим из нас известно по опыту, пароль легко забыть или перепутать. Немногим сложнее написать программу, которая, перебрав все возможные комбинации символов, найдет нужную. Еще более изощренный подход предполагает шифрование – тогда, чтобы получить доступ к информации, нужно сначала ее расшифровать с помощью специального ключа. Однако даже шифр всего лишь перемещает проблему на один уровень выше: украсть можно и имя, и (что, правда, обычно чуть сложнее) пароль, и шифровальный ключ.

Вместо информации, содержащейся в вашей памяти, система контроля доступа может запросить физический объект, который можно положить в карман. В доэлектронную эру это могло быть рекомендательное письмо (возможно, с восковой печатью), паспорт, пропуск или металлический ключ, подходящий к замку, – и все это, конечно, можно было потерять, украсть, подделать или скопировать. Сегодня на таком объекте, скорее всего, будет штрихкод, магнитная лента, чип памяти с цифровой информацией или криптографическое устройство, вычисляющее значение необратимой функции6. Примерно так мы получаем доступ к банкомату, в гостиничный номер или в охраняемое здание при помощи пластиковой карты. При использовании этого метода в ваших карманах скапливается куча различных карточек и других предметов, удостоверяющих личность, а кража или потеря такого идентификационного набора грозит вам серьезными неприятностями.

Наконец, системы контроля доступа могут переключиться с того, что у вас есть, на то, кто вы есть, например, автоматически сличая отпечатки пальцев7. Биометрический метод подразумевает наличие технологий быстрого и точного измерения биологических характеристик, хранения индивидуальных досье и сравнения параметров тех, кто запрашивает доступ, с хранящимися в базе. Электронные устройства снятия отпечатков пальцев, анализаторы геометрии ладони, системы распознавания черт лица, сканеры сетчатки и радужной оболочки глаза уже используются в этих целях, правда, с переменным успехом. Впрочем, не приходится сомневаться в том, что эти технологии будут совершенствоваться. Пока вам не рубят руки и не выковыривают глазные яблоки, случайно потерять свои биометрические идентификаторы невозможно, а удалять их специально, как правило, сложно и болезненно – не то что разрезать пополам кредитку. И все же биометрическую систему можно обмануть с помощью маски, перчаток или протеза. Умелый гример может украсть ваше лицо, и в отличие от кредитной карточки перевыпустить его не получится.

Но ни одному из перечисленных методов аутентификации не справиться со злоумышленником, который уже каким-либо образом пробил оборону и получил (как воины, выбравшиеся из троянского коня) полную свободу сеять разрушения. Поэтому некоторые из наиболее совершенных систем безопасности проверяют параметры доступа регулярно, через короткие промежутки времени. К примеру, для работы в особо секретной базе данных вам может понадобиться карманное беспроводное устройство, непрерывно передающее случайные числа, совпадающие с теми, которые хранятся в системе управления доступом. Если сигнал прерывается или числа не совпадают, связь моментально обрывается.

Для администраторов доступа – от системных операторов до пограничников – эффективное сочетание этих методов идентификации и аутентификации становится все более важной составляющей успешной деятельности. Для пользователей систем и зданий, для граждан городов способность электронными методами подтверждать свое право на пользование именем – во множестве разных обстоятельств и в течение продолжительного времени – теперь насущная необходимость. Без такой способности в среде цифровых сетей с электронным администрированием доступа не может быть ни свободы передвижения, ни свободы действий.

Идентификация в различных обстоятельствах

В повседневной жизни большинству из нас требуется доступ во множество разных физических и онлайн-пространств, вследствие чего нам приходится иметь при себе большое количество устройств доступа и помнить различные пароли. Пароли, в свою очередь, могут меняться при переходе на другую работу или в другой отдел либо когда в организациях происходят слияния, переезды и прочие реформы. Проблема усложняется еще и необходимостью использовать разные имена в различных обстоятельствах – полное имя, как в свидетельстве о рождении и паспорте, прозвище в баре на районе, писательский псевдоним, сценическое имя, персонифицированный номерной знак автомобиля и всяческие ники, логины и аватары в разнообразных интернет-пространствах. Такое положение вещей – не только благодатная почва для путаницы и ошибок. Из-за него нам приходится тратить драгоценное время на повторную идентификацию и аутентификацию при переходе из одной среды в другую. Усложняясь и становясь более многогранным, процесс идентификации все настойчивей требует четко скоординированного управления, и для этого уже появляется специальное программное обеспечение.

Система Microsoft Passport, к примеру, создана для клиентов, деловых партнеров и дочерних компаний корпорации Microsoft. Она позволяет «использовать единое имя и пароль для входа на все сайты и сервисы, участвующие в системе^ЕТ Passport»8. Можно также воспользоваться возможностью «хранения в профиле. NET Passport ваших персональных сведений, которые при вашем согласии будут автоматически предоставляться сайтам – участникам программы для оказания вам персонифицированных услуг».

Проект Liberty Alliance также обещает «предоставить инструмент интегрированной сетевой идентификации в интернете, позволяющий пользоваться единым паролем как потребителям, так и бизнес-партнерам»9. В отличие от Microsoft Passport эта система не зависит от центрального органа управления личными сведениями. Вместо этого проект предлагает обеспечить предприятия и индивидуальных пользователей механизмом управления собственными данными с использованием открытого стандарта для интегрированной сетевой идентификации. Когда-нибудь похожим образом будет устроена и интегрированная пространственная идентификация – освободив наши карманы от ключей и пластиковых карточек.

Альтернативный подход, который предлагает Национальный координационный совет по электронной коммерции, основан на использовании «идентификационных кластеров»10. Такой метод создает иной баланс между эффективностью, которую дает централизация, и заложенной в децентрализованной структуре свободой и защитой личных сведений. Он подразумевает развитие отдельных систем идентификации, общих для различных групп предприятий, правительственных организаций и т. д., но не требует наличия единого идентификатора, который следовал бы за нами повсюду.

Отслеживание и анализ пользователей

Вы можете самостоятельно зарегистрироваться, чтобы получить доступ к физической точке или интернет-сайту, или вас может внести в список (возможно, даже без вашего ведома) администратор доступа. Хуже того, он же может коварно вписать вас в черный список. Списки эти непостоянны: с течением времени они пополняются и обновляются, администраторы решают, кого внести, а кого исключить. Чтобы иметь возможность принять решение, администраторы собирают и хранят сведения о людях, к примеру – те данные, которые вы предоставляете при приеме на работу, получении водительского удостоверения, кредитной карты, паспорта или визы. Со временем они могут дополнить их сведениями о вашей деятельности и поведении – вроде нарушений правил дорожного движения, покупок, платежей или пересечений границы. Необходимые для этого технологии чрезвычайно развились в 90-е, когда пользование интернетом начало порождать беспрецедентные объемы поведенческой информации, а вопрос электронного контроля доступа становился все более острым11.

Для отслеживания деятельности и поведения пользователей, а также для привлечения их к ответственности администраторам доступа необходима возможность идентифицировать их и не терять из виду в течение времени: вот почему грабители банков и участники карнавалов надевают маски – тем самым они создают «перерывы», во время которых их нельзя опознать. (Поэтому-то и важны алиби.) Напротив, объявляя электронным образом, кто мы такие, мы снимаем маску и тем самым создаем возможность для отслеживания и анализа наших действий. Всякий раз, подтверждая свою личность с помощью пароля или пластиковой карты, мы снова и снова даем эту возможность администраторам. Это же относится и к устройствам радиочастотной идентификации – только теперь возможности создаются даже без нашего ведома. Транспондеры на автомобилях позволяют с помощью электроники проверить, кто запаркован на вашей стоянке. Если ярлык RFID будет у каждого ученика, за посещаемостью будут следить не учителя, а электроника. Некоторые биометрические системы, вроде технологии распознавания лиц, тоже позволяют электронике наблюдать за нами незаметно. Наконец, оборудованные GPS системы контроля правонарушителей способны беспрерывно следить за ними и составлять карту их передвижений.

Сетевая деятельность постоянно и подробно отслеживается уже сегодня. Всякий раз, когда вы заходите на сайт под своим именем пользователя, система автоматически фиксирует, какие файлы вы запрашивали и во сколько вы это делали, – так что администраторы позже смогут отследить, кто вы и каковы ваши намерения. (Для этого многие сайты и требуют регистрации.) В интернет-магазинах записи о транзакциях становятся важным маркетинговым инструментом. Даже если вы просто зашли через браузер на общедоступный сайт, вы оставите там после себя куда больше сведений, чем вам кажется, а все ваши действия на этом сайте можно будет отследить12. В любой точке киберпространства мы обязательно оставляем цифровые следы. В апреле 2002 года это было доказано на практике, когда член приемной комиссии Принстона тайно проник на защищенный паролем сайт приемной комиссии Йельского университета. Системные администраторы отследили источник вторжения, и вскоре об этом уже писали газеты13.

За электронной идентификацией, которая помимо интернета все чаще требуется и для доступа в физические пространства, неумолимо следует электронное отслеживание. Оно может понадобиться для выставления счетов абонентам, но, конечно же, используется и в других целях. В ежемесячной выписке по операциям с кредитной картой могут быть перечислены (с указанием места и времени) все случаи, когда ваша оборудованная транспондером машина проезжала через пункты электронной оплаты, а в счете за мобильный уже сегодня иногда указывают места, где был принят или сделан каждый звонок. Похожим образом в офисе, разделенном на отсеки с доступом по электронным пропускам, легко проследить, когда служащие приходят на работу, во сколько уходят, где и сколько проводят рабочего времени. И не дай бог вам засидеться в столовой или уборной! В этом отношении физический мир все больше напоминает киберпространство.

Хранилища данных

С точки зрения обычной логики можно предположить, что все эти электронные сведения так и остаются лежать по сайтам и организациям, их зафиксировавшим, и будут использоваться только ими. Раньше так оно и было: работодатели, магазины, банки, образовательные институты, полиция и миграционные власти – все вели свои собственные базы данных, и объединить их было непросто. Это обеспечивало естественную защиту конфиденциальности: если вы не хотели, чтобы ваша деятельность фиксировалась в той или иной части физического мира или киберпространства, можно было просто держаться от нее подальше – как знаменитости, желающие защитить свою конфиденциальность, избегают публичных мест.

С другой стороны, все базы данных можно объединить в централизованные хранилища – и тогда регистрация деятельности пользователя станет более всеобъемлющей, а вероятность ускользнуть от внимания существенно снизится. (Сторонники такого объединения часто говорят, что данные должны «использоваться на всю катушку», намекая на то, что речь прежде всего идет о повышении эффективности.) Общенациональные удостоверения личности и персональные идентификационные номера существенно облегчают создание таких хранилищ. Против подобной консолидации данных обычно выступают защитники неприкосновенности частной жизни; кроме того, централизованные консолидированные хранилища станут привлекательной целью для взлома и DDoS-атак. Тем не менее после сентября 2001 года идея создания общенациональных систем идентификации и крупномасштабных хранилищ данных нашла массу новых сторонников – в особенности в Соединенных Штатах14.

Существует и другой, менее формальный метод консолидации: изобретательные программисты, получив (легально или нелегально) доступ ко множеству баз данных, могут объединять в единый реестр рассредоточенные сведения о человеке. Чем больше общих элементов (таких как имя, адрес, номер удостоверения личности) в различных базах, тем проще становится такое импровизированное соотнесение данных.

В итоге системы управления личными данными, скорее всего, разовьются в сложную распределенную структуру, где часть данных собирается и обрабатывается при посещении пользователем физических точек и интернет-сайтов, часть вводится непосредственно пользователем (как в онлайн-резюме или на персональной странице), а часть управляется специальными сторонними организациями, чей статус гарантирует полноту и достоверность сведений. Параллельно будут распространяться и, вероятно, законодательно регулироваться услуги перевода данных между хранилищами, а также соотнесения и перепроверки данных из различных источников. Так или иначе, у каждого жителя опутанного электронными сетями мира кроме поддающегося проверке имени есть и обширный, привязанный к этому имени архив сведений о совершенных в прошлом действиях. От этих сведений зависит наша репутация, из-за них нас могут привлечь к разного рода ответственности, и в итоге нам придется начать обсуждать условия, на которых они собираются, предоставляются и сравниваются между собой.

Крупномасштабное объединение баз данных – вопрос не только технической эффективности: этот процесс может фундаментально изменить условия жизни в городе. До недавнего времени конфиденциальность определялась масштабом: в маленьких традиционных деревнях ее уровень был, как правило, весьма невысок, зато большие современные города давали возможность раствориться в многоликой толпе. Она также зависела от расстояния до мест, где хранятся данные: человек мог оставить свое темное прошлое в родном городке и вступить во французский Иностранный легион или просто переехать в Лос-Анджелес. В современной глобальной деревне сбор, хранение и соотнесение электронных данных вместе с технологиями их анализа и высокоскоростной передачей информации радикально сместили естественный баланс сил в пользу сыскных организаций и составителей списков. Там, где не принимаются строгие меры защиты частной жизни, компьютеры сводят на нет эффект масштаба, а сети – расстояние.

Сопоставление и классифицирование

Имея в своем распоряжении базы данных, собранные в результате наблюдения или отслеживания, администраторы доступа могут применять программы поиска по интересующим их параметрам15. К примеру, фотографии пассажиров, сделанные на входе в зону вылета, можно сопоставить с изображениями подозреваемых в терроризме. Алгоритм выполнения таких задач основан на статистическом анализе, поэтому ему необходимо установить порог чувствительности. Если порог слишком высок, операторы получат совсем немного совпадений, и высока вероятность того, что террористы проскочат неопознанными. При заниженном пороге, напротив, большое количество ложных совпадений приведет к тому, что система утратит доверие, как тот пастушок, что кричал: «Волки!»

На более абстрактном уровне администраторы могут заняться поиском каких-то характерных особенностей в личных данных и сведениях о поведении. Это похоже на поиски нескольких одинаково изогнутых соломинок в стоге сена, и тем не менее новейшие методы анализа в сочетании с большими вычислительными мощностями делают эту задачу выполнимой. К примеру, Агентство по безопасности на транспорте США ведет разработку системы анализа поведения пассажиров CAPPS II16. Компании – эмитенты кредитных карточек уже много лет подвергают анализу данные о транзакциях для выявления мошенничества. Финансовые организации тоже начали отслеживать и сопоставлять сведения о деятельности своих клиентов, сообщая в правоохранительные органы и разведслужбы о вызывающих подозрение случаях17. Разумеется, важнее всего тут – что это за «характерные особенности» мы ищем в личных данных, что именно администраторы допуска считают «опасным» или «подозрительным».

Но заранее определять представляющие интерес параметры не всегда обязательно. Многие десятилетия цифровые систематики и специалисты по кластерному анализу рассчитывали степень подобия между численными описаниями различных явлений (например характеристик покупательской активности) и использовали эти расчеты для создания классов подобия. Особенно хорошо разделять клиентов по типам покупательского поведения научились компании розничной интернет-торговли. Они используют эти данные для точечного маркетинга – не успели вы зайти на сайт, как вам уже рекомендуют книги или компакт-диски. Это вполне безобидно, если вас поместили в группу любителей, скажем, английской романтической поэзии, но если вы оказались в компании ценителей пособий по производству взрывчатки и политических трактатов экстремистского содержания, это может привлечь нежелательное внимание.

Еще один подход состоит в извлечении из личных данных определенного типа сведений и задании критериев, с помощью которых машина логического вывода может прийти к обоснованным умозаключениям. К примеру, по времени, за которое автомобиль доехал от одного пункта электронной оплаты до другого, система может вычислить, что он превышал скорость. А по огромному расстоянию между точками двух последовательных звонков с данного мобильного телефона – сделать вывод, что его владелец совершил авиаперелет.

Для создания системы профилактики преступлений не нужны плавающие в цистернах мутанты, как в «Особом мнении», – достаточно базы данных, правил, характеристик, механизмов логического вывода и алгоритмов интеллектуального анализа данных. Даже если сделанные с помощью всего этого выводы не будут на сто процентов точными, ошибки можно будет отнести на счет статистической погрешности – неприятно, конечно, но цель оправдывает средства.

Scientia est potentia

В прошлом защитники поселений полагались на более традиционные методы распознавания друзей и врагов. Этот вопрос мог иметь простейшее пространственное решение: тот, кто находился внутри городских стен, априори считался своим; те, кто за стенами, – чужими. Иногда принадлежность определяли с помощью этнических или гендерных признаков или же по военной форме – голубые против серых, красные мундиры, красные рубашки, коричневые рубашки и черные рубашки. Однако в сетевом мире неприятель может оказаться незаметен, рассредоточен в пространстве и подвижен18. Врагов не видно из бойниц, у них нет скоплений материальных ресурсов, и совершенно непонятно, как их бомбить. Поэтому правительствам, которые должны защитить от них своих граждан, необходимо прежде всего определиться, кто они, эти враги: нет смысла объявлять войну абстрактному понятию «терроризм», пока не существует какого-то алгоритма – все с большей долей вероятности похожего на тот, что применяется при электронном анализе наших цифровых следов, – для выяснения, сколько человек относится к классу «террористы» и где их можно найти. В противном случае знаменитый заголовок к материалу газеты The Onion о терактах 11 сентября – «США клянутся победить того, с кем мы сейчас воюем, кем бы он ни оказался» – окажется провидческим19.

И правительства это понимают – пусть и не всегда правильно. Вскоре после 11 сентября 2001 года в Агентстве передовых оборонных исследовательских проектов (DARPA) открылся отдел информационной осведомленности под началом параноика старой закалки Джона Пойндекстера20. В обнародованные планы отдела входило создание громадных хранилищ личных данных, а также применение интеллектуального анализа информации и методов распознавания моделей поведения для выявления подозрительной деятельности и электронной идентификации неприятеля21. Кто-то из сотрудников явно чересчур увлекся фотошопом: на сайте отдела красуется фантазия на тему Большой печати США (знакомой всем по однодолларовым купюрам), где глаз в пирамиде буравит взглядом весь земной шар, – символ всеобщего надзора, который ошарашил бы Иеремию Бентама и заставил бы Мишеля Фуко схватиться за свой деконструктор. По кругу выведен девиз Scientia est Potentia – «Знание – сила»22.

Что верно, то верно. Однако без неусыпного критического контроля этой силы сотрется граница между защитным и репрессивным использованием технологий электронного слежения и контроля допуска. Коммуникационные сети создавались, чтобы сделать нас свободнее, однако с их помощью можно создать личную логическую тюрьму для каждого из нас.

Логические тюрьмы определяют запретные и комендантские зоны как в реальном мире, так и в киберпространстве. Они строятся не из камня или кирпича, но из списков контроля доступа, программного обеспечения и электронных устройств – от ярлыков RFID и ножных браслетов с GPS до замков с пластиковыми картами. Их охранники не сидят на вышках; они управляют сетевыми системами наблюдения и отслеживания, хранилищами данных, а также системами распознавания моделей поведения и интеллектуального анализа данных. И они осуществляют свою власть путем отказа в доступе и задержания на управляемых электроникой пунктах проверки, а там, где это необходимо, – с помощью электронного обнаружения для последующего физического ареста, обездвиживания или устранения.

Так что когда соберетесь куда-нибудь в следующий раз, вспомните о добреньком администраторе доступа. У него есть список. Он все запишет и перепроверит – уж он-то знает, кто слушается, а кто шалит. И если мы не готовы этому противостоять, нас всех ждет логическая тюрьма.

Эпилог

Когда первооткрыватели южных морей подходили к диким берегам, виднеющиеся за бурунами костры поражали их воображение. В 1520 году за множество таких огней Фернан Магеллан дал оконечности Южной Америки название Огненная Земля (Tierra del Fuego), а в 1773 году Тобиас Фюрно по похожей причине назвал залив на западном берегу Тасмании бухтой Огней (Bay of Fires).

Гуляя по побережью бухты Огней, до сих пор наталкиваешься на следы трагически исчезнувшего кочевого народа. Меж утесов встречаются кучи ракушек от съеденных моллюсков. Давно опустевшие стоянки у пресноводных лагун, где теперь пасутся валлаби и кенгуру, по-прежнему гостеприимно раскинулись за дюнами. Впечатлившие Фюрно огни и столбы дыма были в тот краткий момент, когда они давали тепло и свет, центрами подвижных сообществ – люди собирались там, чтобы общаться, готовить пищу, спать и заботиться друг о друге.

Для таких кочевников основным и самоочевидным этическим принципом – ключевым для поддержания социальных связей – был принцип взаимности: заботься о благополучии членов своей группы, потому что ты хочешь, чтобы они заботились о тебе1. Чувство принадлежности к коллективу и взаимные обязательства держали своекорыстие в узде. Однако принцип взаимности применялся в строгих географических рамках: едва ли можно было утверждать, что моральные обязательства членов группы распространялись за пределы ближнего круга, скажем, на жителей Лондона или даже на австралийские племена по ту сторону Бассова пролива. Аборигены Тасмании жили в полной изоляции на протяжении многих тысяч лет. Связи с внешним миром в буквальном смысле отсутствовали2. Обитатели бухты Огней не знали о существовании этих людей и не могли совершить ничего, что как-то изменило бы их жизнь.

Сети взаимности

Мореплаватели смотрели на мир иначе. Они участвовали в создании сети морских транспортных путей, которая должна была покрыть весь мир и связать людей, живущих в самых отдаленных местах. И связи эти, как начинали понимать те, кто удосуживался поразмыслить над подобными проблемами, вызывали распространение взаимных обязательств. Расширение круга контактов, торговых связей и возможностей делать друг другу добро и причинять зло предполагало, что расстояние само по себе больше не может оправдывать двойных стандартов в вопросах морали. И действительно, мореходное XVIII столетие принесло и первую декларацию всеобщих прав человека. Однако более характерный для колониальной эпохи ответ дал философ-моралист Викторианской эпохи Генри Сиджвик:

Мы все должны согласиться, что каждый из нас обязан быть добр к своим родителям, супруге и детям; к более далеким родственникам, а также к людям, оказавшим нам услугу, и ко всем прочим, допущенным в ближний круг и называемым друзьями; и к соседям и соотечественникам более, чем к гражданам других стран; и, наверное, к представителям нашей расы более, чем к людям с черной и желтой кожей; и к людям в целом пропорционально их схожести с нами самими3.

Аргументация Сиджвика подразумевает, что чем больше расстояние между людьми, тем меньше взаимных обязательств их связывает. В мире Сиджвика родители, дети и супруга обычно находились под боком – скорее всего, в том же доме. Прочие родственники, соседи и друзья образовывали более широкий круг – тем не менее ограничивавшийся одним городом. Еще более широкий круг состоял из соотечественников. Жители же других стран были очень далеко: до темнокожих тасманцев нужно было плыть много месяцев. Если не брать в расчет непроизвольный расизм, анализ Сиджвика имел значительный практический смысл. Социальные группы и сообщества были привязаны к конкретному месту, и соединявшие их нити взаимопомощи истончались по мере удаления от центров, поэтому вполне резонно было заключить, что то же самое происходит и с обязательствами. У вас множество обязательств перед людьми, с которыми вас связывает тесное и длительное взаимодействие, и гораздо меньше – перед теми, общение с кем ограничено или невозможно из-за сопротивления (а кто-то сказал бы – тирании) пространства.

Однако сквозящий в суждениях Сиджвика расизм оказался, конечно, далеко не безобидным. Постоянно расширяющаяся сеть морских путей привела к тому, что европейцы и жители Тасмании вошли в близкий контакт. Довод, что тасманцы не отличаются «схожестью с нами самими», был использован европейскими поселенцами, чтобы оправдать их истребление. Изменение материальной основы этических принципов – в особенности в том, что касается технологии взаимосвязей и сетевых структур, – может привести к очень весомым последствиям.

Разрастание сообществ

Несложно понять, как работают сети взаимных обязательств в небольших группах или поселениях, где все знают друг друга. Друзей здесь легко отличить от врагов, личные симпатии и неприязнь имеют важное значение, и каждому необходимо заботиться о своей репутации. Но что происходит, когда деревни разрастаются до больших городов? И Платон, и Аристотель считали, что если граждане перестали узнавать друг друга в лицо, то связующее вещество общества больше не действует – и значит, в этот момент город должен перестать расти.

В «Законах» Платон ограничивал население идеального города-государства 5 000 гражданами-земледельцами – плюс их домочадцы, рабы и немного постоянно проживающих чужестранцев4. В «Политике» Аристотеля читаем: «Для того чтобы выносить решения на основе справедливости и для того чтобы распределять должности по достоинству, граждане непременно должны знать друг друга – какими качествами они обладают»5. Отметив, что избыточное население ведет к тому, что «иноземцам и метекам легко присваивать себе права гражданства», он приходит к следующему обобщающему выводу: «Таким образом, ясно, что наилучшим пределом для государства является следующий: возможно большее количество населения в целях самодовлеющего его существования, притом легко обозримое». Иными словами, необходимо было знать своих сограждан, поскольку через личные контакты создавались связи взаимопомощи и взаимных обязательств. Материальным, архитектурным выражением этой идеи была агора – место, где встречались сразу все граждане.

Фердинанд Теннис, пионер немецкой социологии и современник Сиджвика, высказал более тонкую мысль – что по мере роста поселений принцип взаимности начинает действовать по-другому. Община (Gemeinschaft), по его чеканной формулировке, характеризовалась «близкими, личными и исключительными отношениями совместной жизни» внутри семей, родов, деревень и дружеских или соседских групп. В свою очередь, общество (Gesellschaft) – это «искусственное построение из совокупности человеческих существ» – большой анонимный город6. Можно, конечно, спорить о деталях и тонкостях такого разделения, и мало кто из социологов последующих поколений себе в этом отказывал, однако в главном, на мой взгляд, Теннис прав. Община не может расти бесконечно, в какой-то момент она просто превращается во что-то иное. Города не просто больше деревень – они отличаются на материальном, социальном и этическом уровне.

Жителей больших городов связывает пространственная близость, совместное пользование публичными пространствами, поголовная зависимость от сложной и уязвимой инфраструктуры и общий доступ к жизненно важным сетям с ограниченной пропускной способностью. Благодаря всему этому величайшие города мира стали зонами плотных и неизбежных взаимозависимостей между людьми – большинство из которых почти ничего не знают друг о друге7. Именно поэтому городам необходим определенный уровень связи, взаимодействия и доверия между незнакомыми людьми: если этого нет, они перестают функционировать. Как воскликнул избитый полицейскими Родни Кинг, когда пламя спровоцированных этим фактом беспорядков охватило в мае 1992 года весь Лос-Анджелес: «Неужели мы не можем просто нормально жить вместе?»

Дело не в том, что города являются зонами, свободными от разногласий или конфликтов. Скорее они зависят от способности своих высокоразвитых культурных и общественных институтов – избирательного права, законодательства, рынков, гражданского общества, критического дискурса и политического активизма – укрощать агрессию, конструктивным образом урегулировать разногласия и конфликты и, более того, черпать в них творческую энергию. Иными словами, города – это не только физические структуры, облегчающие экономическую, социальную и культурную деятельность. Важнее всего то, что это пусть и несовершенные, но системы основанных на этике взаимодействий, осуществляемых в соответствии с принципом Родни Кинга: дать возможность большому количеству незнакомых людей просто нормально жить вместе.

Круги, расширяемые электроникой

Астронавтам на земной орбите средоточия человеческой активности представляются яркими точками, излучающими свет, тепло и радиочастоты. Они почти как стояночные костры у океана, только на много порядков крупнее и охватывают куда более широкий диапазон электромагнитного спектра. Внутри этих зон нашей Планеты Огней благодаря миниатюризированной электронике происходит стремительное становление новых пространственных, социальных и культурных моделей, описанных мною на этих страницах.

Образ жизни третьего тысячелетия – это кульминация многовекового процесса создания, наложения и интеграции различных видов транспортных, коммуникационных и энергетических сетей. Личности, расширенные тела, поселения, экономики и культуры более невозможно эффективно разделять с помощью оболочек, стен и границ. Все они оказались неразрывно связаны густой паутиной взаимозависимостей. Ребенок в Бостоне в социальном и культурном плане связан со своей мельбурнской бабушкой, серверная ферма в Пало-Альто экономически зависит от офисов в Бангалоре, пещера в Афганистане может угрожать нью-йоркскому небоскребу. Если вовремя не выявить вспышку атипичной пневмонии в Гонконге, последствия этого немедленно ощутят в Торонто. Подвижность и взаимосвязанность грандиозных масштабов беспорядочно перетасовывают описанные Сиджвиком обособленные группы и иерархии. Круги взаимодействия и взаимных же обязательств не могут более ограничиваться стоянкой, ближайшими соседями, городом, государством или даже всеми торговыми партнерами государства – они неизбежно выходят на глобальный в полном смысле этого слова уровень.

Как город – не просто большая деревня, так и сетевая Планета Огней – вовсе не глобальная деревня. И не виртуальный город, и не всемирное государство. В физическом, пространственном и этическом смысле это совершенно новое образование – отличающееся от известных нам прежде социальных установлений так же, как общество отличается от общины.

Теоретически можно было бы попытаться вернуть старые добрые времена, ограничив круг наших контактов или же объявив, что они не накладывают на нас моральных обязательств. По-разному и в различной степени подобные методы в ходу у готовящихся к катастрофам сурвивалистов, ксенофобов, изоляционистов и сторонников односторонних действий во внешней политике. Однако, как неоднократно указывал Маркс, человечество никогда не отказывается от более эффективных способов удовлетворения своих материальных потребностей. Мало кто захочет выпустить из рук инструменты, освобождающие нас от того, что Маркс, будь он жив, мог бы обозначить как идиотизм неподключенной жизни, – ограниченного существования в узких пределах места, времени, памяти и вычислительной мощности8.

Мы не можем спрятаться в своей никем не оспариваемой вотчине за строго охраняемыми границами, поскольку в созданном нами мире их почти не осталось. А в условиях повсеместных, высокоскоростных, неограниченных взаимосвязей у нас просто не остается оснований утверждать, что действенность принципа взаимности зависит от расстояния. Все мы связаны сетями – и физически, и этически – как скалолазы страховкой. И если мы хотим воспользоваться преимуществами расширяемых электроникой социальных, экономических и культурных кругов и при этом избежать связанных с ними опасностей, нам важно признать: они подчеркивают нашу человеческую общность.

Мгновение всемирного полиса

Для привилегированных и власть имущих мир тесно переплетенных взаимосвязей может оказаться опасным и неприветливым. Такой мир нужно контролировать с помощью тотальной слежки, всеобъемлющего управления доступом, предварительных арестов, упреждающих ударов и высокотехнологичного электронного насилия. И если в этом вопросе вы не с глобальной властью, значит, вы против нее. Для обделенных и выброшенных за борт этот мир, напротив, дает возможность повернуть сети против их создателей путем проникновения во вражеские тылы, подрывной деятельности, захватов и террористических атак.

Всем остальным такой мир может – и должен – помочь расширить сети взаимодействия и взаимных обязательств, создать сообщества без границ и объединиться ради общего дела. Прошедшие по всему миру 15 февраля 2003 года антивоенные демонстрации позволили на мгновение почувствовать, какой будет эта новая реальность.

Насколько мне известно, идея демонстраций сформировалась в ходе нескольких международных встреч. Активисты обсуждали совместные действия на Европейском социальном форуме во Флоренции в ноябре 2002 года, на последовавшей за ним встрече, состоявшейся 15 декабря в Копенгагене, и на Всемирном социальном форуме в Порту-Алегри в январе 2003-го. (На Всемирном социальном форуме, в отличие от Всемирного экономического форума в Давосе, обсуждают, как на вызовы глобализации могут ответить не правительства, а граждане.) Все эти встречи, разумеется, имели свои интернет-сайты, на которых призывы к действию становились доступными всей планете. В киберпространстве это было равноценно прибитой на дверях собора декларации.

Вскоре на сайтах по всему миру уже выкладывались детали намечавшихся в конкретных городах демонстраций, а порталы, подобные stopwar.org.uk, публиковали полные списки акций со ссылками. В дело включились сайты некоторых газет, к примеру, Guardian Unlimited. И все задействованные интернет-страницы спонтанно ссылались друг на друга. Вскоре эта шаткая киберконструкция обернулась громадной, плотно связанной, самоорганизующейся сетью. Зайдя в нее в любой точке, можно было за считаные секунды найти необходимые подробности о готовящихся демонстрациях в интересующем вас городе. Кроме того, перекрестные ссылки давали ощущение всемирной солидарности. Потенциал неконтролируемого роста снизу вверх, сделавший интернет столь эффективной структурой, теперь служил новым политическим целям.

Демонстрации начались в Мельбурне 14 февраля и покатились вместе с солнцем на запад. Выступления в Сиднее и других австралийских городах прошли уже 15-го. Через много часовых поясов волна дошла до Европы – один за другим встали Стамбул, Рим, Берлин, Париж и Лондон – и холодным субботним днем достигла Нью-Йорка, после чего пересекла континент, накрыв Лос-Анджелес и Сан-Франциско.

В самих выступлениях не было ничего виртуального, нематериального или рассредоточенного. Цель состояла в том, чтобы собрать в одном месте как можно больше людей и занять самые значительные публичные пространства. И в целом она была достигнута: во многих городах это были самые массовые демонстрации за всю историю. Люди встали и вышли на улицу, как когда-то древние греки выходили на агору: лицом к лицу, взмокшее плечо к плечу. Однако это не была слепая масса, ограниченная, как раньше, прямой видимостью, – это был электронно-координируемый рой. У всех мобильные телефоны. Все постоянно обмениваются сообщениями о развитии событий, чтобы в случае необходимости изменить направление уличных потоков.

По мере того как цунами гражданских акций катилось по миру, глобальные телекоммуникационные сети способствовали наращиванию ее мощи, как будто в ознаменование столетней годовщины посланного Маркони межконтинентального беспроводного сообщения. Телевизионные каналы и новостные сайты живо рассказывали о событиях, развернувшихся в более ранних часовых поясах, и те, кто шел на демонстрацию в следующем городе, уже знали, что они – часть выступлений, охвативших весь мир. О том, что скачки рыночной конъюнктуры способны быстро распространяться через электронные сети, производя локальные эффекты в глобальном масштабе, известно давно. Этим же свойством, как оказалось, обладает и политический импульс.

Когда демонстрации закончились, они оставили после себя невидимую, но мощную инфраструктуру сайтов и перекрестных ссылок. Более того, благодаря физическому участию в акциях миллионов людей она приобрела доверие и эмоциональный потенциал, которых иначе никогда не смогла бы достичь. Эта инфраструктура была мгновенно подключена к незатихающей антивоенной кампании: достаточно было открыть браузер, чтобы узнать место демонстрации против очередной бомбежки. В самом киберпространстве можно было присоединиться к виртуальному маршу на Вашингтон 26 февраля – координируемой через сеть операции, в ходе которой приемные всех американских сенаторов подверглись штурму по телефону, факсу и электронной почте. В передовице The New York Times, прежде, как правило, пренебрегавшей голосами несогласных, отмечалось: «вероятно, на планете по-прежнему две супердержавы: США и мировое общественное мнение»9.

Этическая взаимосвязанность

«Смерть пространства», неоднократно объявленная пророками телекоммуникаций10, как выяснилось, не уничтожает силу конкретных мест: культурные особенности и связанные с ними преимущества по-прежнему имеют огромное значение. Не сводится она и к расширению зоны обслуживания – к удобствам вроде возможности позвонить маме из-за границы, посмотреть CNN в любом гостиничном номере, снять наличные в любом банкомате или зайти в сеть с горной вершины. «Смерть пространства» означает, что зоны сетевой взаимозависимости вступили в фазу быстрого, ничем не ограниченного роста. Неизбежное объединение таких зон в глобальную систему поставит перед нами непростую задачу – придумать и сформировать социальные общности, целостность которых будет держаться не на силе и страхе, но на древнем принципе взаимности, применяемом в рамках новых моделей использования пространства и в небывалых прежде масштабах. Это будут сети этической взаимосвязанности, позволяющие огромному количеству рассредоточенных по миру и незнакомых друг с другом людей не просто «нормально жить в вместе», но продуктивно сотрудничать.

Эти новые общественные формации будут встроены в конкретные физические образования – как когда-то обнесенные стенами Афины, или возведенные из бетона и стали Лондон и Нью-Йорк, или национальные государства и империи, связываемые воедино транспортными и энергетическими инфраструктурами. У них будут географические очертания, и они будут возникать в результате вложений в определенные точки пространства. Тем не менее это будут пространственно неоднородные, пересекающиеся и накладывающиеся друг на друга образования, лишенные даже намека на синхронность и упорядоченность в своей повседневной деятельности. А определяться они будут не кругом света от костра, не каменными укреплениями вокруг города и даже не границами, обозначенными на сегодняшних политических картах, но нескончаемым гулом электромагнитных колебаний.

Примечания

Пролог

1. Нимфа Калипсо наделила Одиссея способностью ориентироваться в открытом море, позволившей ему добраться до острова Схерия. Сэмюэль Батлер в своем переложении «Одиссеи» (книга 5) так описывает это путешествие: «Не смыкая глаз, смотрел он на Плеяды, на поздно всходящего Волопаса и на Медведицу, – которую люди еще называют Ковшом и которая крутится на месте обращенная к Ориону, и одна никогда не опускается в воды Океана, – потому как Калипсо наказала ему держаться правее этих созвездий. Семь и еще десять дней шел он по морю, а на восемнадцатый проявились туманные очертания гор феакского побережья, поднимась подобно щиту на горизонте».

2. Технология беспроводного телеграфа использовалась примерно с 1896 года, и Маркони наравне с другими ставил все более амбициозные эксперименты, среди которых была и передача короткого сигнала через Атлантику из Корнуолла на Ньюфаундленд в 1901 году. Однако это была первая практическая демонстрация возможности передачи беспроводных телеграмм на огромные расстояния. Первым сообщением Маркони, отправленным через станцию Полду в Корнуолле, было приветствие королю Эдуарду VII от президента Теодора Рузвельта. Эдуард быстро ответил «от лица Британской империи».

3. Журналисты The New York Times использовали записи телефонных звонков и архивы электронной почты для создания подробной хроники последних часов башен-близнецов. См.: Dwyer J, Lipton E, Flynn K, Glanz J, Fessenden F. Fighting to Live as the Towers Died // New York Times. 2002. 26 May. P. 1, 20–23.

4. В сентябре 2002 года президентская Комиссия по защите объектов жизнеобеспечения так проиллюстрировала ситуацию: «В тоннеле под Балтимором поезд сходит с рельсов, и в Чикаго замедляется интернет-связь. Костер в Нью-Мексико повредил трубу газопровода, и в Силиконовой долине встало высокотехнологичное производство. В сотнях милях над землей спутник сошел с заданной орбиты, и клиенты некоторых банков не могут воспользоваться банкоматами» (The National Strategy to Secure Cyberspace, draft, September 2002, <-draft.pdf (по состоянию на декабрь 2002 года)>. P. 44).

1. Рамки/сети

1. Дуализм рамок и сетей – не просто метафора: это основополагающий факт теории графов – отрасли математики, занимающейся анализом структуры сетей. Представим план здания как плоский граф, узлами которого являются углы комнат, а ребрами – стены. Построим граф смежностей, расставив по узлу в каждом замкнутом пространстве и снаружи, а затем обозначим каждую пару смежных помещений как ребро. Граф смежностей является двойственным по отношению к графу плана здания, и наоборот. Созданная при помощи дверных проемов сеть перемещений есть подграф графа смежностей. Более подробную и тщательную разработку этой темы см.: March L, Earl C.F. Architectural Applications of Graph Theory // Applications of Graph Theory /Ed. by R.J. Wilson, L.W. Beineke. London: Academic Press, 1979. P. 327–356.

2. Начало конца городских стен часто датируется 1494 годом, когда французский король Карл VIII во время вторжения в Северную Италию впервые применил артиллерию на конной тяге.

3. Готфрид Земпер отмечал, что немецкое слово «одеяние» (Gewand) этимологически очень близко существительному «стена» (Wand). В двух важнейших теоретических трудах – «Четыре стихии Архитектуры» (1851) и «Стиль в архитектуре и технических искусствах, или Практическая эстетика» (1860–1863) – он разработал подробную систему взаимоотношений между стенами, тканями и одеждой (см.: Mallgrave H.F. Gottfried Semper: Architect of the Nineteenth Century. New Haven: Yale University Press, 1996). Маршалл Маклюэн переформулировал эту мысль: «Одежда и жилье как расширение функций кожи и механизмов регулирования тепла являются прежде всего способом коммуникации в том смысле, что они формируют и налаживают модели человеческих взаимоотношений и сообществ» (McLuhan М. Housing: New Look and New Outlook // McLuhan М. Understanding Media: The Extensions of Man. New York: McGraw-Hill, 1964. P. 123). Позднее Вито Аккончи создал целую серию провокационных работ, обыгрывающих его утверждение, что «сперва кости и кожа, потом одежда, стул и, наконец, жилье» (Boxer S. Poet Turned Antic Architect Keeps Exploring Inner Space // New York Times. 2002. 12. P. F1, F5). Эту же тенденцию продолжают работы: Benthien С. Skin. New York: Columbia University Press, 2002; Lupton E, Tobias J, Imperiale A., Jeffers G, Mates R. Skin. New York: Princeton Architectural Press, 2002.

4. Simmel G. Bridge and Door / Trans. Mark Ritter // Theory, Culture, and Society. Vol. 11 (1994). P. 5–10.

5. Обсуждение темы широкого распространения сетей см.: Barabasi A.L. Linked: The New Science of Networks. Cambridge, Mass.: Perseus, 2002; Buchanan M. Nexus: Small Worlds and the Groundbreaking Science of Networks. New York: Norton, 2002.

6. В «Производстве пространства» (1974) Анри Лефевр пишет: «Пространственная практика общества синтезирует пространство этого общества; она предлагает и предопределяет его в ходе диалектического взаимодействия; она производит его медленно и уверенно, присваивая и приспосабливая его под свои нужды» (Lefebvre H. The Production of Space. Cambridge, Mass.: Blackwell, 1991. P. 38). Анализ Лефевра является важнейшим отправным пунктом для дальнейших рассуждений, однако конкретным технологиям производства пространств внимания в нем уделяется мало и еще меньше – влияниям, оказываемым изменениями в этих технологиях. Мануэль Кастельс развивает мысль Лефевра, выделяя «появление пространства потоков, берущего верх над исторически сложившимся пространством места, по мере того как логика доминирующих учреждений посредством использования такого мощного средства, как информационные технологии, отдаляется от социальных ограничений, накладываемых культурной принадлежностью и местными сообществами» (Castells M. The Informational City: Information Technology, Economic Restructuring, and the Urban-Regional Process. Cambridge, Mass.: Blackwell, 1989. P. 6). Майкл Хардт и Антонио Негри выдвигают идею о том, что «непреодолимая и необратимая глобализация экономического и культурного обмена» привела к созданию «лишенного центра и лишающего территорий управленческого аппарата, который постепенно берет под свой контроль весь мир» и «координирует смешанные идентификации, гибкие иерархии и множественные обмены через модулирующие административные сети» (Hardt M, Negri A. Empire. Cambridge: Harvard University Press, 2000). В настоящей работе особое внимание уделяется технологической инфраструктуре мирового пространства потоков, синтезу пространственных моделей с помощью этой инфраструктуры и специфическим изменениям, происходящим в результате развития всепроникающей инфраструктуры телекоммуникаций и беспроводной компьютеризации.

7. Президентская комиссия по защите объектов жизнеобеспечения, «Национальная стратегия защиты киберпространства»: President’s Critical Infrastructure Protection Board The National Strategy to Secure Cyberspace, draft, September 2002 <-draft.pdf (по состоянию на декабрь 2002 года)>. P. 3.

8. Краткую историю того, как становились точнее технологии отсчета времени см.: Andrewes W.J.H. A Chronicle of Timekeeping // Scientific American. Vol. 287. № 3 (September 2002). P. 76–85.

9. Mumford L. Technics and Civilization. New York: Harcourt Brace Jovanovich, 1963. См. также: Thompson E.P. Time, Work-Discipline, and Industrial Capitalism // Classes, Power, and Conflict / Ed. by A. Giddens, D. Held. Berkeley: University of California Press, 1982. P. 299–309; Landes D.S. Revolution in Time: Clocks and the Making of the Modern World. Cambridge: Harvard University Press, 2000.

10. Размышляя об эволюции механизмов, Сэмюэль Батлер предположил, что большие часы отправятся вслед за гигантскими земноводными. «Присмотритесь к прекрасному строению некрупного животного, к рациональной игре миниатюрных членов, составляющих его тело; а ведь это создание есть далекий потомок громоздких часовых механизмов XIII века – и это, безусловно, развитие, а не упадок. Когда-нибудь наручные часы, возможно, окончательно вытеснят со сцены большие часовые механизмы (которые давно уже не меняются в размерах), и они вымрут, как когда-то ископаемые ящеры, в то время как наручные часы (которые последние несколько лет имеют тенденцию скорее уменьшаться, нежели наоборот) останутся в качестве единственного представителя вымершего вида» (Butler S. Darwin among the Machines // Butler S. Afirst Year in Canterbury Settlement and Other Early Essays. London: Jonathan Cape, 1923. P. 210). Батлер, конечно же, не мог предугадать, что когда появятся крошечные кварцевые кристаллы, громоздкими и дорогостоящими динозаврами будут казаться уже механические наручные часы.

11. Sutherland I.E., Ebergen J. Computers without Clocks // Scientific American. Vol. 287. № 2 (August 2002). P. 62–69.

12. О процессах дробления и ускорения времени в цифровую эпоху см.: Bolter DJ. Turing’s Man: Western Culture in the Computer Age. Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1984; Gleick J. Faster: The Acceleration of Just About Everything. New York: Vintage Books, 1999.

13. К примеру, Эдвард Йордон в своей колонке в Computerworld в октябре 1998 года задавался следующими вопросами: «А что, если проблема-2000 приведет к банкротству крупных корпораций и станет началом длительной экономической рецессии/депрессии? Или станет причиной перебоев в международном сообщении, или прервет работу мировых аэропортов на шесть месяцев?» Это уже было слишком; и 2000 год в итоге не принес серьезных потрясений. Тем не менее потенциал для крупных сбоев в проблеме-2000 был вполне реальным, и избежать этого удалось только с помощью крупномасштабных усилий по выявлению и исправлению связанных с этим ошибок.

14. Yourdon E. What Comes after 1/1/00 // Computerworld. Vol. 32. № 42 (1998). P. 89.

15. На Международной меридиональной конференции, прошедшей в 1884 году в Вашингтоне, земной шар был разделен на двадцать четыре часовых пояса, а нулевым меридианом был выбран тот, на котором расположена Гринвичская королевская обсерватория.

16. Anderson D.P., Kubiatowicz J. The Worldwide Computer // Scientific American. Vol. 286. № 3 (March 2002). P. 40–47.

17. Lloyd S. Quantum Mechanical Computers // Ibid. Vol. 273 (October 1995). P. 140–145; Idem. Quantum Computing: Computation from Geometry // Science. Vol. 292 (2001). P. 1669; Johnson G. A Shortcut through Time. New York: Knopf, 2003.

18. Caves CM. A Tale of Two Cities // Science. Vol. 282 (1998). P. 637–638.

19. Moore C.W. Plug It In, Rameses, and See if It Lights Up, Because We Aren’t Going to Keep It Unless It Works // Perspecta. № 11 (1967). P. 32–43. Перепечатано: Moore C.W. You Have to Pay for the Public Life: Selected Essays. Cambridge: MIT Press, 2001. P. 151–160.

20. Granovetter M. The Strength of Weak Ties // American Journal of Sociology. Vol. 78 (1973). P. 1360–1380.

21. В нескольких основополагающих работах по социологии, описывающих традиционные территориально обусловленные сообщества, они идеализировались в сравнении с жизнью в больших городах. См. главным образом: Durkheim E. The Division of Labor in Society [1893]. New York: Free Press, 1964; Tonnies F. Community and Society [1887]. East Lansing: Michigan State University Press, 1957; Wirth L. Urbanism as a Way of Life // American Journal of Sociology. Vol. 44 (1938). P. 3–24.

22. Wellman B. Networks in the Global Village. Boulder Colo: Westview Press, 1999.

23. Работ эмпирического характера о роли электронных взаимосвязей в поддержании (или ослаблении) социальных сетей появляется в последние годы все больше. См., к примеру: Hampton K. Living the Wired Life in the Wired Suburb. Ph.D. diss., University of Toronto, 2001; HowardP.E., Rainie L., Jones S. Days and Nights on the Internet: The Impact of a Diffusing Technology // American Behavioral Scientist. Vol. 45. № 3 (2001). P. 383–404; Kraut R, Lundmark V., Kiesler S., Mukopadhyay T., Scherlis W. Internet Paradox: A Social Technology That Reduces Social Involvement and Psychological Well-Being // American Psychologist. Vol. 53. № (1998). P. 1017–1031; Nie N. Sociability, Interpersonal Relations, and the Internet: Reconciling Conflicting Findings // American Behavioral Scientist. Vol. 45. № 3 (2001). P. 420–435.

24. Wellman B. Designing the Internet for a Networked Society // Communications of the ACM. Vol. 45. № 5 (May 2002). P. 91–96.

2. Соединяющие создания

1. В своем эссе 1865 года «Lucubratio Ebria» Сэмюэль Батлер развивал идею о том, что современные механизмы – суть продолжение конечностей, и что продолжения эти стремительно развиваются: «Каждый век происходят все более разительные перемены в физическом состоянии человека. Без этого постоянного увеличения физической мощи, человек уже давно достиг бы предела своих возможностей; это было бы существо настолько же неизменное, как муравьи или пчелы; он все равно шел бы вперед, но не быстрее, чем другие животные» (Butler S. A First Year in Canterbury Settlement and Other Early Essays. London: Jonathan Cape, 1923. P. 217). Более того, он утверждал, что самовластное управление такими конечностями является привилегией имущего правящего класса: «Полным комплектом конечностей обладает тот, кто достиг самой вершины благосостояния; потому с сугубо научной точностью можно утверждать, что Ротшильды – наиболее удивительные организмы из тех, что когда-либо видел этот мир. Потому что в дополнение к нервам, тканям и всему остальному, что подчинено воле богача, он имеет целую армию видимых и невидимых конечностей; это может быть число его лошадей или суммарная энергия, привести в движение которую ему позволяют средства. Поэтому впредь, вместо того чтобы говорить о ком-то «он бедствует», станем употреблять выражение «его организм в упадке», или же, если мы желаем ему добра, станем надеяться, что он отрастит себе достаточное количество конечностей» (Ibid. P. 219–220).

2. Hughes T.P. Networks of Power: Electrification in Western Society, 1880–1930. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1983.

3. Процесс этот был исчерпывающе задокументирован в первые послевоенные годы Зигфридом Гидионом в работе «Механизация становится у руля» (Giedion S. Mechanization Takes Command. Oxford: Oxford University Press, 1948). Тщательно перечисляя идущие одна за другой волны изобретений, Гидион задавался вопросом: «До какого предела механизация соответствует и в какой мере противоречит непреложным законам человеческой природы?»

4. Хирургия с применением телеробота, являвшаяся предметом научных исследований в течение нескольких лет, была осуществлена на практике 7 сентября 2001 года, когда из своего кабинета на Манхэттене хирург провел операцию на желчном пузыре пациенту, находящемуся в Страсбурге. См.: Marescaux J, LeRoy J., Gagner M, Rubino F, Mutter D, Vix M., Butner S.E., Smith M.K. Transatlantic Robot-Assisted Telesurgery // Nature. Vol. 413 (2001). P. 379–380.

5. Телесад – это художественная инсталляция с применением телеробота, размещенная в австрийском Центре электронных искусств, где подключенные по интернету удаленные пользователи могут сажать семена и поливать цветы. См.: telegarden.aec.at; The Robot in the Garden: Telerobotics and Telepistemology in the Age of the Internet / Ed. by K. Goldberg. Cambridge: MIT Press, 2000.

6. Идея дистанционной беспроводной детонации возникла на заре беспроводных технологий. Уже в 1899 году Невил Маскелайн продемонстрировал, что порох можно взрывать с помощью беспроводного дистанционного управления. В ходе расследования террористических актов, произошедших в октябре 2002 года в городе Кута на Бали, выяснилось, что к пакетам со взрывными устройствами были прикреплены телефоны, и посланные на них СМС-сообщения, скорее всего, и произвели детонацию. См.: Miller W, Goodsir D. Wanted: Police Name the Bali Six // Age (Melbourne). 2002. 18 November <www. theage.com.au/articles/2002/11/17/1037490052933.html>

7. Landa M. de. War in the Age of Intelligent Machines. New York: Zone Books, 1991; Der Derian J. Virtuous War: Mapping the Military-Industrial-Media-Entertainment Network. Boulder, Colo.: Westview, 2001.

8. Wiener N. Cybernetics: or, Control and Communication in the Animal and the Machine. New York: J. Wiley, 1948. В рассуждениях на военную проблематику эта мысль не так давно была обозначена как доктрина «революции в военном деле». См.: Lemann N. Dreaming about War // New Yorker. 2001. 16 July. P. 32–38.

9. Обзор «требований городского метаболизма» и систем, его обслуживающих, см.: Wolman A. The Metabolism of Cities // Scientific American. Vol. 213. № 3 (1965). P. 179–190.

10. Проект Biosphere был построен в 1980-х годах с целью исследования возможностей длительного выживания человека в замкнутой среде. В конце 1990-х экологический центр Eden, построенный Николасом Гримшоу в Корнуолле, стал менее догматичным и более изысканным с точки зрения архитектуры исследованием на ту же тему.

11. Liljeros F., Edling C.R., Nunes Amaral L.A., Stanley H. E, Aberg Y. The Web of Human Sexual Contacts // Nature. Vol. 411 (2001). P. 907–908.

12. Первые опыты по переливанию крови от собаки к собаке были проведены в XVII веке, после того как Уильям Харви установил принципы работы сердца и кровеносной системы, затем последовали опыты по переливанию от животного человеку. В 1908 году французский хирург Алексис Каррель подшил артерию донора к вене получателя. К началу Первой мировой войны уже появились технологии хранения крови и были созданы военные станции переливания.

13. Превосходное, подробное описание, см.: Freudenrich C.C. How Spacesuits Work // Marshall Brain’s Howstuffworks, <http://www. howstuffworks.com/space-suit. htm/ (по состоянию на декабрь 2002 года)>.

14. Системы обеспечения жизненно важных функций (сердце и легкие), обычно включают катетеры для подключения пациента, соединительные трубки, кровяной насос, аппарат искусственного дыхания, теплообменный блок и контролирующие устройства.

15. Классический анализ этого перехода см.: Banham R. The Architecture of the Well-Tempered Environment. Chicago: University of Chicago Press, 1969. Французское теоретическое прочтение в эпоху после 1968 года см.: Laporte D. History of Shit. Cambridge: MIT Press, 2000. Для переоценки инженера-коммунальщика и аргументов в пользу того, что внутренние трубопроводы делают ваш дом «неотъемлемой частью городского организма: индивидуальный орган (домашняя сеть) становится частью социального тела (городская сеть), таким образом, что продолжительная связь между частными системами и общественной сетью стимулирует формирование образа и модели индивидуальной интроекции, имеющей социальные корни» (см.: Abriani A. Dal sifone alla айа // Casabella. № 542/543 (1988). P. 24–29; краткое изложение по-английски cм. на с. 117).

16. Graham S., Marvin S. Splintering Urbanism: Networked Infrastructures, Technological Mobilities, and the Urban Condition. London: Routledge, 2001; Gandy M. Water, Space, and Power // Concrete and Clay: Reworking Nature in New York City. Cambridge: MIT Press, 2002. P. 19–76.

17. Ретроспективный обзор см.: Archigram / Ed. by P. Cook. New York: Princeton Architectural Press, 1999.

18. В ретроспективном эссе о «подключаемых городах» Питер Кук пишет: «Подключаемый город (plug-in city) строится путем накладывания крупномасштабной сетевой структуры, содержащей пути доступа и необходимые удобства, на любой рельеф. Затем в эту сеть встраиваются узлы, обслуживающие любые запросы» (Ibid. P. 39).

19. Изображения этих систем были опубликованы в кирхеровской «Musurgia universalis» (Rome, 1650). В работах последнего времени их относят к истории систем наблюдения и прослушки, см.: ZbikowskiD. The Listening Ear: Phenomena of Acoustic Surveillance // Ed. by T.Y. Levin, U. Frohne, P. Weibel. CTRL [SPACE]: Rhetorics of Surveillance from Bentham to Big Brother. Cambridge: MIT Press, 2002. P. 32–49.

20. Сингапурское название «ручной телефон» более четко отображает это свойство, нежели принятое в Северной Америке «сотовый». Это поднимает вопрос о том, докуда «я» продолжаюсь – до кончиков пальцев, держащих телефон, до передающей сигнал антенны, или до динамика в телефоне на другом конце? Греческий термин Kivnxo о&да (кинито сома) делает ассоциацию с телом (о&да, сома) еще ярче.

21. Campanella T.J. Eden by Wire: Webcameras and the Telepresent Landscape // The Robot in the Garden / Ed. by K. Goldberg. Cambridge: MIT Press, 2000. P. 22–46.

22. В октябре 2001 года японский мобильный оператор NTT Do Co Mo представил новый стандарт связи 3G. Телефоны этого стандарта способны передавать данные примерно в 40 раз быстрее, чем ранее использовавшиеся системы, преодолев таким образом границу, отделявшую нас от реализации беспроводного видеофона.

23. Foucault M. Panopticism // Foucault M. Discipline and Punish / Trans. A. Sheridan. London: Penguin, 1977. P. 195–228; cм. также: Deleuze G. Postscript on the Societies of Control // October. Vol. 59 (1992). P. 3–8; CTRL [SPACE]: Rhetorics of Surveillance.

24. Весной 2002 года недорогая беспроводная видеокамера Х10 пользовалась большой популярностью у покупателей. Она открыла новые возможности для ненавязчивого подглядывания путем перехвата исходящего от нее сигнала стандарта 802.11b. См.: Schwartz J. Nanny-Cam May Leave a Home Exposed // New York Times. 2002. 14 April. P. 1, 27.

25. Hirsh L. Wireless Camera Takes Fantastic Voyage // Wireless NewsFactor. 2002. 11 January <wireless.newsfactor.com>. Для этих вооруженных видеокамерой микротуристов, желудочно-кишечный тракт – это «Русские горки» в парке аттракционов, а все оставшееся тело – не имеющая значения перегородка.

26. Группа Исао Шимояма, который занимается изучением биороботов в Токийском университете, проводила эксперименты по электронному управлению тараканами, несущими на себе крошечные рюкзаки, – как раз для этих целей.

27. Подробные сведения о таких системах обычно приходится собирать по крупицам в журналистских расследованиях и на сайтах правозащитных организаций. См., например: Campbell D. Inside Echelon: The History, Structure, and Function of the Global Surveillance System Known as Echelon // CTRL [SPACE]: Rhetorics of Surveillance. P. 158–169.

28. «В Вашингтоне планируется установка беспрецедентной сети камер наблюдения» (агентство Reuters, 13 февраля 2002 года).

29. Тут заметна перекличка с Оруэллом, который тоже поместил свое общество тотального контроля в нескольких десятилетиях от времени написания романа «1984».

30. Глубокий анализ этого положения, приправленный неоднозначными аргументами в пользу того, что всеобщая прозрачность – это не так уж и плохо, см.: Brin D. The Transparent Society: Will Technology Force Us to Choose Between Privacy and Freedom? Reading, Mass.: Perseus Books, 1998.

31. Краткое описание по состоянию на конец 1990-х см.: Hayes B. The Infrastructure of the Information Infrastructure // American Scientist. Vol. 85. № 3 (May-June 1997). P. 214–218.

32. Hooke AJ. The Interplanetary Internet // Communications of the Association for Computing Machinery. Vol. 44. № 9 (September 2001). P. 38–40.

33. «Можно ли полагать фактом… что с применением электричества материальный мир стал громадным нервом, вибрации которого преодолевают тысячи миль в одно мгновение? Земной шар – это скорее гигантская голова, мозг, инстинкт, снабженный интеллектом!» (Натаниель Готорн, «Дом о семи фронтонах», 1851)

34. Commercial Observation Satellites: At the Leading Edge of Global Transparency / Ed. by J.C. Baker, K.M. O’Connell, R.A. Williamson. Santa Monica: RAND Corporation, 2001. P. 1.

35. National Academy of Sciences, Embedded Everywhere: A Research Agenda for Networked Systems of Embedded Computers. Washington, D.C., National Academy Press, 2001. P. X.

36. Hayes E. Detecting Terror: Lab Develops New Ways to Identify and Fight Terrorist Attacks // ABC News. 2002. 16 December </ sections/wnt/DailyNews/antiterror_technology021216.html (по состоянию на декабрь 2002)>.

37. Saffo P. Sensors: The Next Wave of Infotech Innovation // 1997 Ten-Year Forecast. Menlo Park, Calif.: Institute for the Future, 1997. См. также обзор новейших сенсорных технологий: Sensors < (по состоянию на декабрь 2002 года)>, обновления за 2003 год см.: Huang G.T. Casting the Wireless Sensor Net // Technology Review. 2003. July-August <. com/articles/huang0703.asp (по состоянию на июнь 2003 года)>.

38. Кожа как метафора становится все более значимой. См., например: Gross N. The Earth Will Don an Electronic Skin // Business Week. 1999. 30 August. P. 68–70.

39. Энтони Гидденс развивает мысль о том, что присущие современности институты характеризуются подобной делокализацией (Giddens A. The Consequences of Modernity. Palo Alto: Stanford University Press, 1990).

40. Более подробно об этой теме см.: Resnick M. Turtles, Termites,and Traffic Jams: Explorations in Massively Parallel Microworlds. Cambridge: MIT Press, 1999; Bonabeau E, Dorigo M, Theraulaz G. Swarm Intelligence: From Natural to Artificial Systems. New York: Oxford University Press, 2000. Попытка применить концепции обратной связи, самоорганизации и самозарождения в градостроительстве содержится в работе: Johnson S. Emergence: The Connected Lives of Ants, Brains, Cities, and Software. New York: Scribner, 2001.

41. Описание этого феномена и его проявлений в начале 2000-х см.: Garreau J. Cell Biology: Like the Bee, This Evolving Species Buzzes and Swarms // Washington Post. 2002. 31 July. P. C1; Rheingold H. Smart Mobs: The Next Social Revolution. Cambridge, Mass.: Perseus Books, 2002.

42. Представление о рынках как о вычислительных механизмах развивается в работе: Mirowski P. Machine Dreams: Economics Becomes a Cyborg Science. Cambridge: Cambridge University Press, 2001.

43. Подробное обсуждение механизма обратной связи в сообществе Slashdot см.: Johnson S. Op. cit. P. 152–162.

44. Идентификация и регистрация возникающих интернет-сообществ стали в академической среде чем-то вроде надомного производства. См., например: Flake G.W., Lawrence S., Giles C.L. Efficient Identification of Web Communities // Proceedings of the Sixth International Conference on Knowledge Discovery and Data Mining. Boston: ACM Special Interest Group on Knowledge Discovery and Data Mining, 2000. P. 156–160.

45. Licklider J.C.R. Man-Computer Symbiosis // IRE Transactions on Human Factors in Electronics. HFE-1 (March 1960). P. 4–11. См. также: Licklider J.C.R., Taylor R.W. The Computer as a Communication Device // Science and Technology. № 76 (April 1968). P. 21–31.

46. Еще в 1960-х Eliza Джозефа Вайзенбаума продемонстрировала, что системе не требуется глубокого интеллекта, чтобы выглядеть разумной в простом онлайн-разговоре. К концу 1990-х бот Ричарда Уолласа ALICE вводил в заблуждение большую часть публики. Машина не была обладающей интеллектом сущностью, но выдавала себя за таковую на экране.

47. Bateson M.C. // Bateson G. Steps to an Ecology of Mind. Chicago: University of Chicago Press, 2000. P. XI.

48. Bateson G. Op. cit. P. 466.

49. Ibid. P. 465.

50. Wells H.G. World Brain: The Idea of a Permanent World Encyclopedia // Encyclopedie frangaise. 1937; перепечатано: Wells H.G. World Brain. New York: Doubleday Doran, 1938.

51. <;.

52. О динамике развития сети, см.: Huberman BA. The Laws of the Web: Patterns in the Ecology of Information. Cambridge: MIT Press, 2001.

53. Собрание «Архива интернета» находится по адресу <web.archive.org/ collections/sepn.html (по состоянию на декабрь 2002 года)>. См. также: <911digitalarchive.org (по состоянию на декабрь 2002 года)>; Armas G.C. Sites Archive 9/11 Communications // Associated Press, 19 August 2002.

54. Wolfram S. A New Kind of Science. Wolfram Media, 2002.

55. Lloyd S. Computational Capacity of the Universe // Physical Review Letters.

Vol. 88. № 237901 (2002).

56. Суждения эти часто основываются на философских позициях Хайдеггера и Мерло-Понти. См., например: Dreyfus H.L., Dreyfus S.E. Mind over Machine: The Power of Human Intuition and Expertise in the Era of the Computer. New York: Free Press, 1986; Dreyfus H.L. On the Internet. London: Routledge, 2001; Lakoff G, Johnson M. Philosophy in the Flesh: The Embodied Mind and Its Challenge to Western Thought. New York: Basic Books, 1999.

57. National Academy of Sciences, Embedded Everywhere.

58. Minsky M. The Society of Mind. New York; Simon and Schuster, 1988.

3. Беспроводные двуногие

1. McLuhan M. Housing: New Look and New Outlook // McLuhan M. Understanding Media: The Extensions of Man. New York: McGraw-Hill, 1964. P. 123–130.

2. Henderson P. No Office? No Desk! No Problem, Sun Says // Reuters. 1 June 2002.

3. Сэмюэль Батлер в «Lucubratio Ebria» описал разительный контраст: «От государственных институтов и состояния науки, при которых рождается человек, зависит, будут ли у него конечности австралийского дикаря или англичанина XIX столетия. Циновка и дротик – вот что прилагается к первому, второй же меняет свое телосложение в зависимости от сезона, возраста и прироста или снижения благосостояния. На случай дождя у него есть орган под названием зонтик, созданный специально для того, чтобы защитить его одежду или легкие от вредоносных последствий. Часы для него куда важнее большей части его волосяного покрова, во всяком случае – усов; кроме них с собой он, как правило, носит еще ножик и карандаш в футляре. Память его сосредотачивается в блокноте. С возрастом его устройство становится еще сложнее, у него появляются очки, возможно, вставные зубы и парик; по-настоящему развитая особь этого вида бывает оснащена большим ящиком на колесах, парой лошадей и кучером» (Butler S. A First Year in Canterbury Settlement and Other Early Essays. London: Jonathan Cape, 1923. P. 218).

4. Самый печально известный пример – экспедиция Бёрка и Уиллса, которые решили пересечь Австралию с севера на юг с шестью верблюдами и запасами продовольствия на три месяца. Они агрессивно отгоняли аборигенов, которые предлагали им пищу, и в итоге умерли от голода и жажды.

5. Все компромиссы, альтернативы и соотношения выгод и потерь до мельчайших подробностей обсуждаются в работе: Fletcher C., Rawlins C. The Complete Walker IV. New York: Knopf, 2002.

6. В «Улиссе» Джеймс Джойс рассуждал о пути, который вода проделывает до крана Леопольда Блума: «Потекла ли она? Да. Из водохранилища Раундвуд в графстве Уиклоу емкостью 2 400 миллионов галлонов, просачиваясь через подземный акведук в одну и в две трубы, с фильтрами, построенный с проектной стоимостью оборудования 5 фунтов стерлингов за погонный ярд и проходящий через Даргл, Ратдаун, долину Даунса и Коллоухилл в водохранилище площадью 26 акров в Стиллоргене, на расстоянии 22 английских миль, а оттуда через систему вспомогательных отстойников, с перепадом высоты 250 футов, к черте города у моста Юстейс и Верхней Лисон-стрит…» [рус. пер. С.С. Хоружего, В.А. Хинкиса].

7. Kenyon С. The Evolution of Web-Caching Markets // Computer. Vol. 34. № 11 (November 2001). P. 128–130.

8. Недавние исследования на эту тему см.: Mobile: The Art of Portable Architecture / Ed. by J. Siegal. New York: Princeton Architectural Press, 2002.

9. Archigram / Ed. by P. Cook. New York: Princeton Architectural Press, 1999. P. 119.

10. О зарождении беспроводной связи см.: Aitken H.GJ. Syntony and Spark: The Origin of Radio / 2d ed. Princeton: Princeton University Press, 1985.

11. Crookes W. Some Possibilities of Electricity // Fortnightly Review. Vol. 51 (February 1892). P. 173–181.

12. The World in Your Pocket // Economist. 1999. 7 October.

13. Stallings W. The Global Cellular Network // Wireless Communications and Networking. Upper Saddle River: N.J.: Prentice Hall, 2001. P. 4.

14. Процесс этот не обошелся без проблем и неудач. В 1990-х беспроводной протокол WAP не нашел поддержки, а спутниковые телефоны расположенной на низкой орбите системы Iridium не сумели привлечь клиентов. Провайдеры и желающие стать провайдерами беспроводных услуг тратили на аукционах огромные суммы на покупку частот, а потом сталкивались с серьезными проблемами в осуществлении своих бизнес-моделей. Стандарт 3G, созданный для поддержки самых передовых сервисов в начале 2000-х, должен был вывести индустрию на новый уровень, однако не везде он был принят с единодушным одобрением. Вскоре он обзавелся конкурентами в лице IEEE 802.11b (беспроводной Ethernet, или Wi-Fi) и Hiperlan. Тем не менее с начала 90-х и до сих пор число пользователей беспроводных сетей неуклонно растет.

15. < (по состоянию на декабрь 2002 года)>.

16. < (по состоянию на декабрь 2002 года)>.

17. < (по состоянию на декабрь 2002 года)>.

18. В общих чертах работает это так. Поскольку у передающей и принимающей антенн характеристики в целом одинаковые, то одну антенну можно использовать и для передачи, и для приема. Антенна может быть всенаправленной или (как, например, параболическая антенна) направленной. Чем сильнее сигнал излучает антенна в определенном направлении, тем дальше он в этом направлении принимается без помех. (Антенны бывают совсем несложными, однако разработка антенн выделилась в отдельную техническую отрасль. Появились так называемые умные антенны, став важным направлением технологического развития.) Сигналы с частотой до 2 МГц распространяются вдоль поверхности; таким образом, они просто повторяют изгиб Земли. Сигналы с частотой от 2 до 30 МГц отражаются от ионосферы и способны преодолевать огромные расстояния через ряд последовательных отражений. Сигналы свыше 30 МГц не обладают ни одной, ни другой способностью, поэтому ОВЧ, СВЧ, УВЧ и волны более высокой частоты (вплоть до инфракрасного и видимого излучения) распространяются только в пределах прямой видимости. Всеобъемлющее введение в техническую сторону вопроса см.: Stallings W. Op. cit. Краткий обзор новейших разработок на 2002 год см.: Wireless Telecoms: Four Disruptive Technologies // Economist. 2002. 20 June.

19. Технологии Wi-Fi получили развитие в середине 1980-х, когда исследователи NRC, Apple и других компаний начали экспериментировать с беспроводными сетями, действующими в нелицензируемых диапазонах. Результатом этих исследований стало введение в 1997 году стандарта IEEE 802.11b. Вскоре были представлены варианты IEEE 802.11 модифицированные под различные нужды. К концу 90-х ноутбуки Apple были оборудованы недорогими устройствами 802.11. В начале 2000-х популярность технологии стала расти, а специалисты по маркетингу и журналисты стали называть ее Wi-Fi. В 2003-м Intel представил на рынке чипы Wi-Fi для ноутбуков, журналы Wired (Unwired: Special Wired Report. 2003. April) и Business Week (2003. 28 April) разразились специальными выпусками про «Wi-Fi-революцию», а число пользователей возросло до десятков миллионов. Краткое изложение этой истории см.: Kharif O. Paving the Airways for Wi-Fi // BusinessWeek Online. 2003. 1 April.

20. Первые модификации этих систем имели значительные технические ограничения – в особенности в том, что касается регистрации пользователей, безопасности и мобильности в пределах радиуса действия базовой станции. Тем не менее постепенное расширение дополнительных возможностей осуществлялось по мере роста количества пользователей и спроса на более продвинутые средства.

21. О создании местных сетей с использованием недорогих клиентских устройств и базовых станций 802.11b, см.: Flickenger R. Building Wireless Community Networks. Sebastopol, Calif.: O’Reilly, 2002.

22. На сайте компании GrameenPhone < (по состоянию на декабрь 2002 года)> значится: «Совместно с банком Grameen Bank, предоставляющим микрокредиты исключительно сельской бедноте, GrameenPhone использует клиентов банка для организации розничных продаж телекоммуникационных услуг в сельской местности. Обеспечивая сельским районам Бангладеш доступ к электронным средствам связи, GrameenPhone несет цифровую революцию неподсоединенной сельской бедноте и. телефон таким образом становится оружием в борьбе с нищетой».

23. В некоторых странах лицензионная политика такова, что доступ к этим ресурсам ограничивается путем выделения телевещательным компаниям более широкого диапазона, нежели это технически необходимо. На ранних этапах беспроводных технологий это имело практический смысл, однако более современные стандарты связи позволяют эффективно использовать имеющийся диапазон, поэтому такая практика становится все менее оправданной.

24. На сохранении контроля над лицензируемым диапазоном, как правило, больше всего настаивают военные. См., к примеру: Markoff J. Limits Sought on Wireless Internet Access // New York Times. 2002. 17 December <www. nytimes.com/2002/12/17/technology/17wire.html (по состоянию на декабрь 2002 года)>.

25. Краткий обзор технических и экономических преимуществ и недостатков различных видов систем см.: Satellite // National Research Council, Broadband: Bringing Home the Bits. Washington, D.C.: National Academy Press, 2002. P. 144–146.

26. Все это уже давно знакомо ученым и инженерам связи, а вот проектировщики и дизайнеры лишь недавно стали уделять этим вопросам должное внимание. См., к примеру: Dunne A. Hertzian Tales: Electronic Products, Aesthetic Experience, and Critical Design. London: Royal College of Art, 1999; Dunne A., Raby F. Design Noir: The Secret Life of Electronic Objects. Basel: Birkhauser, 2001.

27. Летом 2002 года, c развитием сетей 802.11, стало неожиданно популярно наносить мелом метки в местах наличия беспроводной сети (warchalking). Мода эта, скорее неосознанно, проистекает из старинной бродяжнической традиции оставлять тайные знаки там, где можно рассчитывать на гостеприимство, или, возможно, основывается на центральной конспирологической идее романа Томаса Пинчона «Когда объявят лот 49». См.: Black J. A Wireless End Run Around ISPs // BusinessWeek Online. 2002. 3 July < (по состоянию на декабрь 2002 года)>.

28. Анализ этой конкуренции, а также политики в этой сфере см.: Spectrum Policy Task Force. Report. Federal Communications Commission, ET Docket № 02-135, November 2002. В докладе рекомендуется безотлагательная реформа политики предоставления диапазонов в целях более эффективного его использования.

29. Reed D. How Wireless Networks Scale: The Illusion of Spectrum Scarcity. International Symposium on Advanced Radio Technology, Boulder, 2 March 2002 < (по состоянию на декабрь 2002 года)>.

30. Kleinrock L. Breaking Loose // Communications of the ACM. Vol. 44. № 9 (September 2001). P. 41–45. См. также: Knorr E. Mobile Web vs. Reality // Technology Review. Vol. 104. № 5 (June 2001). P. 56–63.

31. Надежное беспроводное подключение является важнейшим условием кочевничества, однако, как указывает Клейнрок, есть и другие. Исследование ключевых технических вопросов и новаторских усилий по их решению см.: Banavar G., Bernstein A. Software Infrastructure and Design Challenges for Ubiquitous Computing Applications // Communications of the ACM. Vol. 45. № 12 (December 2002). P. 92–96.

32. Передовой пример пространственно неопределенной сетевой структуры с автоматическим конфигурированием – созданная в Университете Беркли система беспроводных датчиков MICA. См.: Horton et al. MICA: The Commercialization of Microsensor Motes // Sensors Online, April 2002 < (по состоянию на декабрь 2002 года)>.

33. Новаторский анализ этих влияний представлен в следующих работах: Wireless World: Social and Interactional Aspects of the Mobile Age / Ed. by

B. Brown, N. Green, R. Harper. London: Springer, 2002; Katz J, Aakhus M. Perpetual Contact: Mobile Communications, Private Talk, and Public Performance. Cambridge: Cambridge University Press, 2002; Palen L. Mobile Telephony in a Connected Life // Communications of the ACM. Vol. 45. № 3 (March 2002). P. 78–82.

34. Процесс этот описан во множестве произведений. Наиболее убедительно он изложен в недавно опубликованной книге Джареда Даймонда «Ружья, микробы и сталь: Судьбы человеческих обществ» (Diamond J. Guns, Germs, and Steel: A Short History of Everybody for the Last 13 000 Years. New York: Vintage, 1998). Особое внимание обратите на главу 4, «Сила земледелия».

35. Джереми Рифкин выдвинул схожий тезис и, возможно, развил эту мысль даже слишком далеко (Rifkin J. The Age of Access. New York: Jeremy P. Tarcher; Putnam, 2000).

36. Краткий обзор появившихся к 2002 году коммерческих применений радиочастотной идентификации см.: Cortese A. Tollbooth Technology Meets the Checkout Lane // New York Times. 2002. 7 July. Section 3. P. 4.

37. Одно из первых классических исследований денег как абстракции см. в «Философии денег» Георга Зиммеля (1907; Simmel G. The Philosophy of Money. London: Routledge, 1990).

38. Последние годы обсуждения проблематики киборгов в целом и киборгов как социальных партнеров возникают все чаще. Началось это, возможно, с размышлений Грегори Бейтсона об экологии сознания в 60-х – начале 70-х. Одно из бурно развивающихся направлений – это теория сетевого взаимодействия, берущая начало в работах Майкла Каллона и Бруно Латура; см.: Latour B. We Have Never Been Modern. Cambridge: Harvard University Press, 1993. Веские феминистские аргументы предложила Донна Харауэй (Haraway DJ. Simians, Cyborgs, and Women: The Reinvention of Nature. New York: Routledge, 1991), подчеркнувшая потенциально разрушительные и освобождающие свойства, характерные для состояния киборга. Наиболее важные тексты по этому вопросу см.: Gray C.H. The Cyborg Handbook. New York: Routledge, 1995. Об отношениях между субъективностью и воплощением и развоплощением информации см.: Hayles N.K. How We Became Posthuman: Virtual Bodies in Cybernetics, Literature,and Informatics. Chicago: University of Chicago Press, 1999. Кроме того, перспективы возникновения киборгов уже рассматриваются в литературе по урбанизму и городскому планированию; см.: Graham S., Marvin S. Splintering Urbanism: Networked Infrastructures, Technological Mobilities and the Urban Condition. New York: Routledge, 2001.

39. Донна Харауэй открыла широкую дискуссию по вопросам кибернетического тела, пола и феминизма (Haraway DJ. Op. cit.). О расовом строении киберпространства см.: NakamuraL. Cybertypes: Race, Ethnicity, and Identity on the Internet. New York: Routledge, 2002.

40. Вернор Виндж предсказал значимость этого положения в новелле «Истинные имена» (1981), которая начинается так: «В Первую Эру Волшебства всякий благоразумный чародей полагал свое Истинное Имя в равной степени и главной ценностью, и величайшей угрозой своему благополучию. Всякий знал, что, достаточно было любому врагу, даже слабому и неопытному, узнать Истинное Имя волшебника, чтобы простым наговором поработить или уничтожить даже сильнейшего из сильных. Со временем, вступив в Эпоху Разума и Просвещения, пережив первую и вторую индустриальные революции, мы отбросили эти суеверия. Но теперь, похоже, колесо совершило полный оборот (даже если Первой Эры на самом деле и не было) и снова пришло время озаботиться истинными именами». Как и винджевский персонаж мистер Скользки, взломщики, интернет-мошенники и интриганы прячутся за своими псевдонимами, опасаясь, что если раскроют их настоящие имена, их схватит полиция. См. репринтное издание «Истинных имен» с комментариями относительно интернет-идентификации и сокрытия информации: Vinge V. True Names and the Opening of the Cyberspace Frontier / Ed. by J. Frenkel. New York: Tor, 2001.

41. В своей полной скепсиса работе «Об интернете» Хьюберт Дрейфус связывает это положение прежде всего с сетевой структурой гиперссылок Всемирной паутины. Он размышляет: «Безусловно, пользователь подключенной ко всем возможным источникам библиотеки перестает быть человеком в современном понимании – субъектом с четкой самоидентификацией, стремящимся к более полной и достоверной картине мира. Он становится скорее постмодернистским протеиновым существом, готовым к открытию перед собой все новых и новых горизонтов. Такое существо интересует не сбор наиболее существенных и важных сведений, но подключение к самой широкой из возможных информационных сетей» (Dreyfus H.L. On the Internet, New York: Routledge, 2001. P. 11).

42. Taylor M.C. The Moment of Complexity: Emerging Network Culture. Chicago: University of Chicago Press, 2002. P. 231. Нечто подобное высказывал и Брайан Массуми: «То, что раньше было человеком, сегодня становится узлом среди узлов, одни из которых по-прежнему состоят из органического телесного вещества, другие – в основном из кремния, а третьи, как манипулятор их предка робота, – из сплава. Телесный узел получает, отправляет и преобразовывает информацию согласованно со всеми другими узлами. Сеть обладает свойством бесконечной самоподключаемости и, соответственно, – неограниченной гибкостью. Формы и направления ее движения не определяются каким-либо центральным органом, но возникают в результате сложного взаимодействия процессов» (Massumi B. Parables for the Virtual. Durham: Duke University Press, 2002. P. 128).

43. Результатом признания этого положения стало возникновение такого направления, как «киборг-антропология» – исследование культур, в которых само определение понятия «человек» поставлено под сомнение развитием науки и техники. См.: Dumit J, Downey G.L., Williams S. Cyborg Anthropology // Cultural Anthropology. Vol. 10. № 2 (1995). P. 2–16; Dumit J., Downey G.L. Cyborgs and Citadels: Anthropological Interventions in Emerging Sciences and Technologies. Santa Fe: School of American Research Press, 1997.

4. Ширпотреб уменьшенных размеров

1. Kapuscinski R. The Shadow of the Sun. New York: Knopf, 2001. P. 229–230.

2. В послевоенные годы рекламные материалы компании Decca вовсю эксплуатировали эту тему: «Decca, чем вы занимались во время Великой войны? – Я служила «обер-отрада-мейстером» в Вооруженных силах Его Величества; моя задача состояла в обеспечении наших солдат и моряков музыкой, где бы они ни находились. В этом качестве я служила на всех фронтах – во Франции, Бельгии, Египте, Палестине, Италии и Дарданеллах; на передовой, в тылу и госпиталях. За время войны на боевой службе состояло в общей сложности 100 000 граммофонов Decca» (цит. по: Jones Telecommunications and Multimedia Encyclopedia < [по состоянию на декабрь 2002 года]>).

3. С 1992 года Ассоциация производителей полупроводников (SIA) отслеживает процесс уменьшения интегральных схем и публикует свои прогнозы. В Международном плане развития полупроводниковых технологий за 2002 год специалисты SIА предположили, что этот предел будет достигнут в течение нескольких лет.

4. Их также называют микросистемами и микромехатронными системами. Обзор технологий МЭМС по состоянию на начало 2000-х и некоторые прогнозы относительно направлений развития, см.: Committee on Implications of Emerging Micro– and Nanotechnologies. Implications of Emerging Micro– and Nanotechnologies. Washington, D.C.: National Academies Press, 2002.

5. Feynman R. There’s Plenty of Room at the Bottom // Engineering and Science. Vol. 23 (February 1960). P. 22–36.

6. Drexler K.E. Engines of Creation. Garden City, N.Y.: Anchor, 1987. См. также: Drexler K.E. Nanosystems: Molecular Machinery, Manufacturing, and Computation. New York: Wiley Interscience, 1992.

7. Committee for the Review of the National Nanotechnology Initiative, Small Wonders, Endless Frontiers. Washington, D.C.: National Academy Press, 2002.

8. К примеру, всеобъемлющий критический обзор был опубликован в специальном номере журнала Scientific American за сентябрь 2001 года (Vol. 285. № 3: Nanotech: The Science of Small Gets Down to Business).

9. Crichton M. Prey. New York: HarperCollins, 2002.

10. Bumm LA., Arnold JJ., CyganM.T., Dunbar T.D., Burgin T.P., Jones IIL., Allara D.L., Tour J.M., Weiss P.S. Are Single Molecular Wires Conducting? // Science. Vol. 271 (22 March 1996). P. 1705–1707.

11. Kastner MA. Artificial Atoms // Physics Today. Vol. 46 (January 1993). P. 24–31. См. также: Turton R. The Quantum Dot: A Journey into the Future of Microelectronics. Oxford: Oxford University Press, 1995.

12. Rotman D. The Nanotube Computer // Technology Review. Vol. 105. № 2 (March 2002). P. 37–45.

13. Abelson H., Allen D., Coore D., Hanson C., Homsy G., Knight T.F., Nagpal R., Rauch E., Sussman G.J., Weiss R. Amorphous Computing // Communications of the ACM. Vol. 43. № 5(May 2000). P. 74–82.

14. Hamad-SchifferliK., Schwartz JJ., Santos A.T., Zhang S., Jacobson J.M. Remote Electronic Control of DNA Hybridization through Inductive Coupling to an Attached Metal Nanocrystal Antenna // Nature. Vol. 415. (10 January 2002). P. 152–155.

15. Altman L.K. Self-Contained Mechanical Heart Throbs for First Time in a Human //

16. Feynman R. Op. cit. P. 22–36. С тех пор медицинские нанотехнологии стали областью активных исследований; см.: Freitas RA, jr. Nanomedicine. Georgetown: Landes Bioscience, 1999. Vol. 1: Basic Capabilities; <www. nanomedicine.com>. 17. Kurzweil R. The Singularity: A Talk with Ray Kurzweil // Edge. Vol. 99 (25 March 2002) <;.

18. Их современные потомки, серверные фермы, продолжают эту традицию, но вместо аппаратных шкафов теперь модульные блоки.

19. В 1980-х, 1990-х годах возникло несколько поджанров – «башня», «куб», «коробка для пиццы» и так далее; дизайнеры сосредотачивали свои усилия на придании стильного вида внешним поверхностям. В некоторых моделях (к примеру, первый Macintosh) процессор и монитор интегрировались в единый блок, в других они были отдельными элементами. По мере уменьшения процессоров и замены громоздких электронно-лучевых экранов на плазменные, дизайнеры пользовались все большей свободой в деле придания формы этим элементам; дизайнеры Apple наиболее изобретательно воспользовались открывшимися в связи с этим возможностями.

20. Первой на этом пути была Япония. В ноябре 2000 года компания J-Phone представила услугу Sha-mail (посылаемые с мобильного телефона имейлы с фотографиями). Вскоре инициативу подхватили в NTT DoCoMo и других компаниях. В мае 2002 года KDDI и Casio представили модели со встроенными GPS. Все больше японских телефонов стали оснащать камерами, и, по некоторым прогнозам, продажи таких гибридов в итоге превзойдут реализацию обычных цифровых камер.

21. Среди первых, появившихся в 2000–2001 годах, успешных продуктов этого типа были Kyocera Smartphone, Samsung 1300 и Handspring Treo.

22. Подробный анализ «пространств человеческого тела, пригодных для твердых и гибких форм», с особым акцентом на дизайн носимой электроники, см.: Gemperle F., Kasabach C, Stivoric J., Bauer M., Martin R. Design for Wearability // Proceedings of the Second International Symposium on Wearable Computers. Los Alamitos, Calif.: IEEE Computer Society Press, 1998. P. 116–122.

23. MIT news release, 14 March 2002 <. html>.

24. Dike C. Cane Curiosa: From Gun to Gadget. Paris: Les Editions de l’Amateur, 1983.

25. Компания Applied Digital Solutions в 2002 году вывела на рынок имплантируемый VeriChip, содержащий считываемый сканером идентификационный номер. Специалист по компьютерной теории из Университета Рединка Кевин Уорик добился внимания прессы (но не научных результатов), имплантировав себе микроэлектронные устройства в начале 2000-х; см.: Warwick K. I, Cyborg. London: Century, 2002.

26. MIT news release, там же. Изображения и сценарии были напрямую позаимствованы из комиксов про супергероев. Газета Boston Globe (2002. 28 August. P. A1, A6) с восторгом сообщала, что изображение на сайте Института военных нанотехнологий было перерисовано с персонажа комикса Radix – одетого в броню охранника с принципами.

27. Обзор исследований в области «умных» тканей и усилий по развитию этой отрасли в начале 2000-х см.: Valigra L. Fabricating the Future // Christian Science Monitor. 2002. 29 August <;.

28. Graham-Rowe D. Remote Heartbeat Monitor Unveiled // NewScientist.com. 2002. 28 January (см.: Measurement Science and Technology. Vol. 13. P. 163).

29. Всеобъемлющее осмысление функций одежды см.: Watkins S.M. Clothing: The Portable Environment / 2d ed. Ames: Iowa State University Press, 1995.

5. Опавшие атомы

1. Неконкурентные блага, конечно же, могут иметь рыночную ценность, о чем не забывают напоминать специалисты по информационной экономике. Копирование рассылаемых электронным способом биржевых котировок, к примеру, не стоит почти ничего. Они имеют высокую ценность, когда это котировки секундной точности и ограниченного доступа, но быстро теряют в цене, когда по прошествии времени они распространяются все более широко. Детальное обсуждение различий между конкурентными и неконкурентными благами и различных их применений см.: Lessig L. The Future of Ideas: The Fate of the Commons in a Connected World. New York: Random House, 2001.

2. Lerner F. The Story of Libraries: From the Invention of Writing to the Computer Age. New York: Continuum, 1998; Casson L. Libraries in the Ancient World. New Haven: Yale University Press, 2001.

3. Petroski H. The Book on the Bookshelf. New York: Knopf, 1999.

4. В итоге это привело к вполне предсказуемому подъему библиофильства. См.: Baker N. Double Fold: Libraries and the Assault on Paper. New York: Random House, 2001.

5. Bush V. As We May Think // Atlantic Monthly. Vol. 176. № 1 (July 1945). P. 101–108.

6. <;.

7. С точки зрения физики здесь, конечно, есть к чему придраться: строго говоря, весь корпус греческой классической литературы переведен в электромагнитный вид, и да, у электронов есть масса. Однако на повседневном уровне это не имеет решительно никакого значения. Если я положу в портфель несколько томов Loeb Classical Library, он заметно потяжелеет, но мой ноутбук не станет весить больше, если я загружу на жесткий диск TLG.

8. <arXiv.org>. См. также: Glanz J. The World of Science Becomes a Global Village // New York Times. 2001. 1 May. P. D1-D2.

9. Ginsparg P. Electronic Clones vs. the Global Research Archive <arXiv.org/blurb/ pg00bmc.html>. Позднее Гинспарг и его архив переехали в Корнеллский университет. Историческую справку об arXiv см.: Stix G. Wired Superstrings // Scientific American. Vol. 288. № 5 (May 2003). P. 38–39.

10. <CogNet.mit.edu>. См. также: Smyth M. The Community Is the Content // Publishing Research Quarterly. Vol. 17. № 1 (Spring 2001). P. 3–14.

11. <;.

12. См., к примеру, DSpace Массачусетского технологического института <web. mit.edu/dspace>.

13. National Research Council. LC21: A Digital Strategy for the Library of Congress. Washington, D.C.: National Academy Press, 2000. P. 3. О перспективах глобальной цифровой библиотеки см.: Borgman C. From Gutenberg to the Global Information Infrastructure: Access to Information in the Networked World. Cambridge: MIT Press, 2000.

14. Вследствие топологических свойств паутины и системных ограничений поисковых машин мы точно знаем, что это число в реальности может быть в несколько раз больше ^м.: Lawrence S., Giles C.L. Searching the World Wide Web // Science. Vol. 280 (1998). P. 98–100). Интернет-архив и того больше: последний раз, когда я туда заглядывал, он содержал 100 терабайт.

15. Ahmad R. Malaysia Bans Use of SMS for Divorces // Straits Times. 2001. 13 July. P. A8.

16. См., например: Audit Commission. A Stitch in Time: Facing the Challenge of the Year 2000 Date Change. London: Audit Commission, 1998 < (по состоянию на декабрь 2002)>.

17. Что «код есть закон», я отмечал еще в книге «Город битов»: Mitchell W. City of Bits. Cambridge: MIT Press, 1995. P. 111. Позднее эту идею куда более широко и подробно разработал Лоуренс Лессиг: Lessig L. Code and Other Laws of Cyberspace. New York: Basic Books, 1998. Затем паника в связи с проблемой-2000, став причиной крупномасштабных усилий по обнаружению программного кода и оценке последствий его сбоя, послужила важным показателем влияния, которое код приобрел к концу 1999 года. При желании мысль эту можно подвергнуть подробнейшему разбору в духе Фуко, но это упражнение для ума я оставляю читателю.

18. Steadman P. Vermeer’s Camera: Uncovering the Truth behind the Masterpieces. Oxford: Oxford University Press, 2001.

19. Ром – будучи одной из немногих доступных ценностей – служил валютой для первых поселенцев колонии Сидней. Он отлично справлялся с функциями средства обмена, расчетной единицы (если налить его в мерную посуду) и средства накопления. Вместо того чтобы бежать в бар, можно было выпить свои жидкие сбережения прямо на месте. Эту валюту фальшивомонетчики разбавляли водой. См.: FitzgeraldR., HearnM. Bligh, Macarthur, and the Rum Rebellion. Kenthurst: Kangaroo Press, 1988.

20. Evans D.S., Schmalensee R. Paying with Plastic: The Digital Revolution in Buying and Borrowing. Cambridge: MIT Press, 1999.

21. Schwartz E.I. How You’ll Pay // Technology Review. Vol. 105. № 10 (December 2002/January 2003). P. 50–57.

22. Содержательное исследование телекоммуникационных систем финансовых рынков и банковской сферы на грани тысячелетий см.: Langdale J.F. Telecommunications and 24-Hour Trading in the International Securities Industry // Information Tectonics: Space, Place and Technology in an Electronic Age / Ed. by M.I. Wilson, K.E. Corey. Chichester: Wiley, 2000. P. 89–99. Детальный обзор новых технологий в области цифровых денег, возникших на заре интернет-коммерции, см.: Lynch D.C., Lundquist L. Digital Money: The New Era of Internet Commerce. New York: John Wiley, 1996. Размышления на тему цифрового будущего денег в более дальней перспективе см.: Kelly K. E-Money // Kelly K. Out of Control. Cambridge: Perseus Books, 1994; GershenfeldN. Smart Money // Gershenfeld N. When Things Start to Think. New York: Henry Holt, 1999. P. 78–91.

23. Goodman N. Languages of Art / 2d ed. Indianapolis: Hackett, 1976. P. 113.

24. Приняв во внимание тот факт, что многие пользователи скачивают файлы, пользуясь медленными соединениями, разработчики стандарта МР3 выбрали компрессированный формат. Цифровая компрессия – одна из новейших форм снижения объема информации с целью повышения скорости. Файлы проходят цифровую обработку, снижающую их размер для передачи, после чего декомпрессируются на машине получателя. Неизбежная потеря качества находится в допустимых пределах, и файлы остаются пригодны к использованию для большинства целей.

25. Общие понятия пиринговых систем и связанные с этим вопросы освещены в работе: Peer-to-Peer: Harnessing the Benefits of a Disruptive Technology / Ed. by A. Oram. Sebastopol, Calif.: O’Reilly, 2001.

26. К июлю 2001 года музыкальной индустрии удалось нейтрализовать Napster. Однако к тому времени возникли еще боле эффективные файлообменные системы ^м.: Richtel M. With Napster Down, Its Audience Fans Out // New York Times. 2001. 20 July. P. A1, C2). Более того, тот же принцип начал распространяться на дистрибуцию видео– и кинопродукции. Уже в марте 2002 года сервисы Morpheus, KaZaA и другие поддерживали обмен видеофайлами, а Американская ассоциация кинокомпаний подала в Федеральный окружной суд Лос-Анджелеса иск, где среди прочего утверждалось, что подобные сервисы представляют собой «пиратский базар XXI века, где на огромных пространствах интернета производится незаконный обмен защищенными авторскими правами материалами».

6. Цифровые дубли

1. Характер этих мест определяется их обитателями и достопримечательностями, а расположение (как известно всем джойсоведам) накладывается на карту мест действия гомеровской «Одиссеи». Действие разворачивается последовательно в башне, школе, на берегу, в доме, в бане, на кладбище, в редакции газеты, ресторане, библиотеке, на улицах, в концертном зале, таверне, на скалах, в больнице, борделе, приюте, снова в доме и в кровати. Топография этих мест интерпретируется в бесчисленных работах по теме; см., например: Pearl C. Dublin in Bloomtime: The City James Joyce Knew. New York: Viking, 1969; Nicholson R. The Ulysses Guide: Tours through Joyce’s Dublin. London: Routledge, 1989; Negrotti R. Joyce’s Dublin: An Illustrated Commentary. London: Caxton Editions, 2000.

2. «Какие средства сообщения были желательны?» – спрашивал себя Блум. И отвечал: «Для поездок в город – поезд или трамвай с частыми рейсами, от соответствующей промежуточной или конечной станции. Для поездок по сельской местности – велосипеды, дорожный грузовой велосипед без цепи, со свободным ходом, с параллельным прицепом для поклажи, либо гужевой транспорт, ослик в плетеной двуколке или нарядный фаэтон, запряженный крепкой, работящей, массивнокопытной лошадкой (чалый мерин, 14 ладоней)» (Joyce J. Ulysses. New York: Everyman’s Library, 1997. P. 969–970 [рус. пер. С.С. Хоружего, В.А. Хинкиса]).

3. Ibid. P. 974.

4. Livingston K. Communications // The Oxford Companion to Australian History / Ed. by G. Davison, J. Hirst, S. Macintyre. Melbourne: Oxford University Press, 1998. P. 143. К вопросу о «технологическом национализме» в Австралии см. также: Livingston K. The Wired Nation Continent: The Communication Revolution and Federating Australia. Melbourne: Oxford University Press, 1997.

5. Wines M. Wired Radio Offers Fraying Link to Russian Past // New York Times. 2001. 18 October. P. A4.

6. Прямой репортаж с игры New York Giants и Brooklyn Dodgers 3 октября 1951 года, Нью-Йорк.

7. Radio Listeners in Panic, Taking War Drama as Fact // New York Times. 1938. 31 October. P. 1. Позднее неоднократно отмечалось, что газеты, помня о конкуренции со стороны нового средства массовой информации, возможно, немного преувеличили размеры паники, чтобы дискредитировать конкурента. Сам Уэллс отмечал, что он сомневался, стоит ли ставить постановку в эфир, поскольку «мы думали, что людям станет скучно или даже неприятно слушать настолько неправдоподобную историю».

8. Kenner H. Dublin’s Joyce. New York: Columbia University Press, 1987. P. 165–168.

9. На самом деле фильм снимался в Москве, Киеве, Одессе и нескольких других городах.

10. Ibid. P. 167–168.

11. Mann S. Wearable Computing: A First Step Toward Personal Imaging // IEEE Computer. Vol. 30. № 2 (February 1997). P. 25–32; Idem. Intelligent Image Processing. New York: Wiley, 2001.

12. См.: Worth A. Wolfgang Staehle, Untitled, 2001 // Artforum. 2001. November. P. 129; Princenthal N. Wolfgang Staehle at Postmasters // Art in America. 2001. November. P. 142.

13. Дэвид Гелернтер популяризировал свою версию этой идеи еще до интернет-бума и распространения беспроводных устройств: Gelernter D. Mirror Worlds, or the Day Software Puts the Universe in a Shoebox. New York: Oxford University Press, 1991. Более свежий взгляд на проблему см.: Agre P.E. Beyond the Mirror World: Privacy and the Representational Practices of Computing // Technology and Privacy: The New Landscape / Ed. by P.E. Agre, M. Rotenberg. Cambridge: MIT Press, 1998.

7. Электронная мнемотехника

1. Сегодня, конечно, электронные помощники есть и на этот случай: Islamsoft’s Prayer Time 4.0 рассчитывает время молитвы в любом заданном месте и выдает напоминания, World Qiblah определяет направление на Мекку, а USA Masjid Locator находит ближайшую мечеть. См.: Lester T. Guiding Light // Atlantic Unbound. 1999. 13 January </ wc990113.htm>.

2. Определение местоположения является одной из сторон контекстной ориентации – способности распознавать и пользоваться такими контекстными данными, как местоположение, время, дата, температура, уровень звука, окружающие объекты и люди и т. п. С начала 1990-х компьютерные методы контекстной ориентации является полем активной исследовательской деятельности. Общие сведения и обзор этой темы см.: Chen G, KotzD. A Survey of Context-Aware Mobile Computing Research // Dartmouth Computer Science Technical Report TR2000-381, 2000. О взаимоотношении мобильности, портативности и возможностей определения контекста см.: Siewiorek D.P. New Frontiers in Application Design // Communications of the ACM. Vol. 45. № 12 (December 2002). P. 79–82.

3. Первые опытные образцы вычислительных устройств с возможностями контекстной ориентации – Active Badge компании Olivetti (Want R., Hopper A., Falcao V., Gibbons J. The Active Badge Location System // ACM Transactions on Information Systems. Vol. 10. № 1 (January 1992). P. 91–102) и система PARC PARCTAB компании Xerox (Want R, Schilit B.N., Adams N.I., Gold R, Petersen K., Goldberg D, Ellis J.R., Weiser M. An Overview of the PARCTAB Ubiquitous Computing Experiment // IEEE Personal Communications. Vol. 2. № 6 (December 1995). P. 28–43). Основополагающее обсуждение использования вычислительных устройств с определением местоположения см.: Weiser M. The Computer for the 21st Century // Scientific American. Vol. 265. № 3 (September 1991). P. 94–104.

4. Первые практические опыты по применению чувствительных к контексту систем оповещения на приборных панелях автомобилей проводит Шведская национальная дорожная служба. См.: Diop J.C. Sensing Speed Limits // Technology Review. Vol. 105. № 10 (December 2002/January 2003). P. 29.

5. Эта ситуация, конечно же, вызвала серьезные опасения относительно соблюдения гражданских свобод. См., например: Millar S., Kelso P. Liberties Fear over Mobile Phone Details // Guardian. 2001. 27 October; Douglass E. Cell Phones Set to Track Call Locales // Los Angeles Times. 2001. 18 October.

6. < (по состоянию на декабрь 2002 года)>.

7. Детали см. на <;.

8. Для дальнейшего повышения точности в будущем, возможно, будут использованы квантовые технологии. См.: Giovannetti V., Lloyd S., Maccone L. Quantum-Enhanced Positioning and Clock Synchronization // Nature. Vol. 412 (2001). P. 417–419.

9. В середине 1990-х Федеральная комиссия связи США представила план обеспечения операторов службы спасения 911 более точными методами определения местонахождения звонящего по сотовому телефону. Реализация плана оказалась сложнее и длительнее, чем предполагалось. Поэтому пионером в области услуг по определению местоположения стала запущенная в Швейцарии в начале 2000-х система FriendZone.

10. Priyantha N.B., Chakraborty A., Balakrishnan H. The Cricket Location-Support System // 6th ACM Conference on Mobile Computing and Networking (ACM MOBICOM). Boston, August 2000.

11. Virilio P. Strategy of Deception. London: Verso, 2000. P. 33.

12. См., к примеру: Clymer A. Tracking Bay Area Traffic Creates Concern for Privacy // New York Times. 2002. 26 August. P. A10.

13. Sarma S., Brock D., Engels D. Radio Frequency Identification and the Electronic Product Code // IEEE Micro. Vol. 21. № 6 (November/December 2001). P. 50–54. В 2003 году наметился бум технологий радиочастотной идентификации; к примеру, компания Gillette оснащала чипами упаковки для бритв и заказывала их сотнями миллионов.

14. Rogers P. Your Future Car May Be a Spy: Clean-Air Proposal Raises Privacy Concerns // San Jose Mercury News. 1996. 14 June.

15. См., например, работу совместного Центра автоидентификации Кембриджа и Массачусетского технологического института: <;; особенно: McFarlane D. Auto-ID Based Control, white paper, 1 February 2002.

16. Когда после событий сентября 2001 года ФБР провело расследование подготовки терактов, результаты ярко отразили степень нашей растущей электронной прозрачности. Следователям удалось составить довольно подробную картину благодаря данным о разговорах по мобильным, транзакциях по кредитным картам, снятии наличных в банкоматах, сообщениях электронной почты и интернет-чатов. См.: Zernike K., Natta D.V., jr. Hijackers’ Meticulous Strategy of Brains, Muscle and Practice // New York Times. 2001. 4 November. P. A1, B6.

17. К примеру, предложение «Эмпайр-стейт-билдинг – высокое здание» безоговорочно относится к реальному объекту на Пятой авеню и сообщает о его высоте. Также это предложение является верным, в чем легко убедиться. Однако в предложениях «Самое красивое здание на Пятой авеню – высокое», «Раскрашенное в горошек здание в форме утки на Пятой авеню – высокое» и «Нью-Йорк – это Готэм-Сити» – все уже не так однозначно.

18. Venturi R., Brown D.S., Izenour S. Learning from Las Vegas. Cambridge: MIT Press, 1972.

19. Venturi R., Brown D.S. Las Vegas after Its Classic Age // Venturi R. Iconography and Electronics upon a Generic Architecture. Cambridge: MIT Press, 1996. P. 126

20. Про неполную объективность карт см.: Harley J.B. The New Nature of Maps: Essays in the History of Cartography. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 2001.

21. Традиционный для Провинстауна способ идентификации в этой сфере таков: заведение либо вывешивает радужный флаг у входа, либо не вывешивает – что напоминает обычай бродяг помечать дома тайными меловыми знаками. Однако напряжение, к которому иногда приводит подобное видимое обозначение, заставляет задуматься о более скромном беспроводном способе.

22. Достаточно Венеры, которая одновременно и Утренняя звезда, и Вечерняя. Проблема усугубляется, если вы не понимаете, какая из светящихся на небе точек является этой самой Утренней звездой.

23. Обзор технологии ГИС и ее применений см.: Chrisman N. Exploring Geographic Information Systems / 2d ed. New York: Wiley, 2001.

24. Планировка и организация движения со временем могут меняться, поэтому автомобильные навигационные системы требуют обновления (см.: Berger I. Does Broadway Still Meet 42nd St.? // New York Times. 2003. 3 January. P. D8). Карты первых подобных систем хранились на компакт-дисках, которые время от времени могли заменяться более свежими версиями. Современные системы способны при необходимости загружать обновления текущих карт беспроводным способом.

25. Метаданные – это данные о данных. Они, как правило, определяют такие характеристики документа, как заглавие, имя автора, дата и место публикации, классификация и ключевые слова. В них также могут содержаться пространственные координаты, как, например, адрес создателя или широта и долгота описываемого в документе здания. Обзор метаданных и способов их использования см.: Borgman C.L. Access to Information // Borgman C.L. From Gutenberg to the Global Information Infrastructure: Access to Information in the Networked World. Cambridge: MIT Press, 2000. P. 53–80.

26. Технологии геопозиционирования уже применяются в автоматических гидах для туристов и посетителей выставок. См., например: Abowd G.D., Atkeson C.G., Hong J., Long S., Kooper R, Pinkerton M. Cyberguide: A Mobile Context-Aware Tour Guide // Wireless Networks. Vol. 3. № 5 (October 1997).

P. 421–433; Davis N., Cheverst K., Mitchell K., Friday A. Disseminating Tourist Information in the GUIDE System // Proceedings of the Second IEEE Workshop on Mobile Computing Systems and Applications. New Orleans: IEEE Computer Society Press, 1999; Bederson B.B. Audio Augmented Reality: A Prototype Automated Tour Guide // Proceedings of Conference on Human Factors and Computing Systems, CHI ’95. Denver: ACM Press, May 1995. P. 210–211; Oppermann R, Specht M. A Context-Sensitive Nomadic Exhibition Guide // Proceedings of Second International Symposium on Handheld and Ubiquitous Computing, HUC 2000. Bristol, England: Springer-Verlag, 2000. P. 127–142.

27. Gilbert A. Smart Carts on a Roll at Safeway // CNET News.com. 2002. 28 October <-1017-963526.html?tag=fd_top>. О технологии торговых систем с использованием геопозиционирования см.: Asthana A., Cravatts M., Kryzanowski P. An Indoor Wireless System for Personalized Shopping Assistance // Proceedings of IEEE Workshop on Mobile Computing Systems and Applications. Santa Cruz: IEEE Computer Society Press, 1994. P. 69–74.

28. Тем не менее, см.: Ground Truth: The Social Implications of Geographic Information Systems / Ed. by M. Deer, N. Thrift, D. Gregory. New York: Guilford Press, 1995; Goss J. We Know Who You Are and We Know Where You Live: The Instrumental Rationality of Geodemographic Systems // Economic Geography. Vol. 71 (1995). P. 171–198; Monmonier M. Spying with Maps. Chicago: University of Chicago Press, 2002.

29. Встроенные в очки дисплеи с проекцией на сетчатку разрабатывает и реализует, в частности, компания Microvision ^м. <;). О развитии и значимости миниатюрных прозрачных дисплеев см.: Sherman E. Little Big Screen // Technology Review. Vol. 104. № 5 (June 2001). P. 64–69.

30. Azuma R.T., Baillot Y., Behringer R., Feiner S.K., Julier S., MacIntyre B. Recent Advances in Augmented Reality // IEEE Computer Graphics and Applications. Vol.

21. № 6 (November/December 2001). P. 34–47; Feiner S.K. Augmented Reality: A New Way of Seeing // Scientific American. Vol. 286. № 4 (April 2002). P. 48–55.

31. Baudrillard J. Simulations. New York: Semiotext(e), 1983.

32. Цицерон, «De oratore» [рус. пер. Ф.А. Петровского]. Фрэнсис Йейтс приводит эту историю в начале своего классического исследования «Искусство памяти»: Yates FA. The Art of Memory. Chicago: University of Chicago Press, 1966. P. 1–2.

33. Ibid. P. 3.

34. Среди ранних примеров систем и проектов такого рода – GeoNotes, рекламирующая себя как «цифровые граффити в общественных местах» (<http:// geonotes.sics.se/ [по состоянию на декабрь 2002 года]>); WorldBoard (Spohrer J.C. Information in Places // IBM Systems Journal. Vol. 38. № 4 (1999) <www. research.ibm.com/journal/sj/384/spohrer.html [по состоянию на декабрь

2002 года]>); Graffiti, которое описывалось, как «простое приложение, позволяющее пользователям оставлять записки для людей в разных местах кампуса Корнеллского университета» (</ kubo/egraffiti.html>); CampusAware (</ campus_aware/ [по состоянию на декабрь 2002 года]>); Bits on Location (< [по состоянию на декабрь 2002 года]>); MemoClip (BeiglM. MemoClip: A Location Based Remembrance Appliance // <. edu/~michael/publication/memoclip.pdf [по состоянию на декабрь 2002 года]>); 34 North 118 West (< [по состоянию на декабрь 2002]>).

8. Раскрепощенное производство

1. Торо наблюдал извлечение льда из Уолденского пруда, и зрелище вторгающегося в природу производства его, по понятным причинам, не порадовало. Занимательное изложение истории ледовой индустрии Новой Англии см.: Weightman G. The Frozen Water Trade: How Ice from New England Lakes Kept the World Cool. London: HarperCollins, 2001.

2. Harmon A. Music Industry in Global Fight on Web Copies // New York Times. 2002. 7 October. P. A1, A6; Cha A.E. File Swapper Eluding Pursuers // Washington Post. 2002. 21 December. P. A1.

3. Mitchell WJ. Roll Over Euclid: How Frank Gehry Designs and Builds // Frank Gehry, Architect. New York: Abrams, 2001. P. 352–364.

4. Одни из первых рассуждений на эту тему – с точки зрения издателя см.: Epstein J. Reading: The Digital Future // New York Review of Books. Vol. 48. № 11 (July 5 2001). P. 46–48. Более подробно о будущем книг, издательств, книготорговцев и библиотек см.: Lynch C. The Battle to Define the Future of the Book in the Digital World // First Monday. Vol. 6. № 6 (June 2001) <. org/issues/issue6_6/lynch/index.html>.

5. Ridley B.A., Nivi B., Jacobson J.M. All-Inorganic Field Effect Transistors Fabricated by Printing // Science. Vol. 286 (22 October 1999). P. 746–749; Mihm S. Print Your Next PC // Technology Review. Vol. 103. № 6 (November/December 2000). P. 66–70; Jacobson J. The Desktop Fab // Communications of the ACM. Vol. 44. № 3 (March 2001). P. 41–42.

6. Возможность самостоятельно спроектировать обувь впервые была предложена на сайте cmax.com. Теперь собственный тип товара можно скомпоновать на сайтах продажи компьютеров (dell.com), автомобилей (mini.com), кухонь (merillat.com), часов (sega.com) и домов (lindal.com).

7. Benjamin W. The Work of Art in the Age of Mechanical Reproduction // Benjamin W. Illuminations / Trans. H. Zohn. New York: Schocken, 1969. P. 217–251.

8. National Research Council. The Digital Dilemma: Intellectual Property in the Information Age Washington, D.C.: National Academy Press, 2000.

9. Подобную практику предвосхитили компиляции на кассетах, производившиеся с помощью менее приспособленных для этих целей технологий.

10. Более подробное обсуждение этой проблемы см.: Mitchell WJ. The Reconfigured Eye: Visual Truth in the Post-Photographic Era. Cambridge: MIT Press, 1992.

11. Обсуждение роли печати см.: CarpoM. Architecture in the Age of Printing. Cambridge: MIT Press, 2001.

12. Примеры см.: Mitchell WJ. Dream Homes // New Scientist. Vol. 174. № 2347 (15 June 2002). P. 38–42.

13. Raymond E. The Cathedral and the Bazaar: Musings on Linux and Open Source by an Accidental Revolutionary. Sebastopol, Calif.: O’Reilly, 1999; Himanen P. The Hacker Ethic and the Spirit of the Information Age. New York: Random House, 2001.

14. Доступные пояснения с практическими примерами из разнообразных областей содержатся в работе: Bentley P.J., Corne D.W. Creative Evolutionary Systems. San Francisco: Morgan Kaufmann, 2002.

15. В США наиболее вопиющим итогом подобных усилий стал «Закон о защите авторских прав в цифровую эпоху».

16. Stephenson N. The Diamond Age. New York: Bantam, 1995.

9. Пространства постоседлости

1. Сама картина, конечно же, полна анахронизмов – на ней изображен ученый скорее XV века, нежели IV. Однако на мое утверждение это не влияет.

2. Келью святого Иеронима изображали многие художники Cредневековья и Возрождения, включая Антонелло и Дюрера. Историю ячейки Дилберта запечатлел в популярном комиксе Скотт Адамс.

3. Описания набирающего обороты процесса цифровой фрагментации и рекомбинации представлены в работах: Mitchell WJ. City of Bits: Space, Place, and the Infobahn. Cambridge: MIT Press, 1994; Idem. E-topia: Urban Life, Jim – But Not As We Know It. Cambridge: MIT Press, 1999.

4. Обсуждение данной проблемы и непредвиденных последствий такого запрета см.: Lee J.8. Students with Gadgets a Hang-up for Teachers // International Herald Tribune. 2002. 17–18 August. P. 1, 5.

5. Одну из первых статей о процессе этих трансформаций см.: McHugh J. Unplugged U // Wired. 2002. October </ dartmouth.html>.

6. См., к примеру: Wan D. Magic Medicine Cabinet: A Situated Portal for Healthcare // Proceedings of International Symposium on Handheld and Ubiquitous Computing. Karlsruhe, September 1999.

7. Fano A., Gershman A. The Future of Business Services in the Age of Ubiquitous Computing // Communications of the ACM. Vol. 45. № 12 (December 2002). P. 83–87.

8. Введение в вопросы удаленной работы, концепции жизнь/работа, а также литературу по теме см.: Mitchell WJ. Homes and Neighborhoods // Mitchell W.J. E-topia. Более поздний и подробный обзор см.: Gurstein P. Wired to the World, Chained to the Home: Telework in Daily Life. Vancouver: University of British Columbia Press, 2001.

9. Годную к использованию типологию пространственных конфигураций в рамках концепции жизнь/работа см.: Ibid. P. 138–145.

10. <;.

11. Wylie I. La Dolce Vita, Internet Style // Fast Company. 2002. 20 August. P. 76. Cм. также: <;.

12. Анализ потенциальных преимуществ и недостатков мобильной работы с информацией см.: Davis G.B. Anytime/Anyplace Computing and the Future of Knowledge Work // Communications of the ACM. Vol. 45. № 12 (December 2002). P. 67–73.

13. < (по состоянию на декабрь 2002 года)>.

14. Целый ряд сложных вопросов, связанных с домашним подключением, освещен докладе: National Research Council. Broadband: Bringing Home the Bits. Washington, D.C.: National Academy Press, 2002.

15. Живое обсуждение культуры baang Сеула в начале 2000-х см.: Hertz J.C. The Bandwidth Capital of the World // Wired. Vol. 10. № 8 (August 2002) <www. wired.com/wired/archive/10.08/korea.html>. См. также: FrenchH.W. Korea’s Real Rage for Virtual Games // New York Times. 2002. 9 October. P. A8.

16. Это создает спрос на программное обеспечение, помогающее организовывать ситуативные встречи между несколькими участниками, а также выполнять функции по подведению итогов встреч. См., к примеру: Wiberg M. RoamWare: An Integrated Architecture for Seamless Interaction in between Mobile Meetings // ACM Group ’01. Boulder, September 2001.

10. Против программы

1. Certeau M. de. The Practice of Everyday Life. Berkeley: University of California Press, 1984.

2. Ibid. P. XXIV.

3. Benjamin W. On Some Motifs in Baudelaire // Benjamin W. Illuminations / Trans. H. Zohn. New York: Schocken, 1969. P. 155–200. См. также: Jenks C. Watching Your Step: The History and Practice of the ‘Flaneur’ // Visual Culture / Ed. by C. Jenks. London: Routledge, 1995. P. 142–160.

4. Идея эта получила архитектурное выражение в проекте голландского художника Константа Ньивенхёйса «Новый Вавилон», 1956–1974. См.: The Activist Drawing: Retracing Situationist Architectures from Constant’s New Babylon to Beyond / Ed. by C. de Zegher, M. Wigley. Cambridge: MIT Press, 2001.

5. Deleuze G., Guattari F. Treatise on Nomadology: The War Machine // Deleuze G., Guattari F. A Thousand Plateaus / Trans. B. Massumi. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1987. P. 351–423.

6. См., к примеру: Critical Art Ensemble. Nomadic Power and Cultural Resistance // Critical Art Ensemble. The Electronic Disturbance. Brooklyn, N.Y.: Autonomedia, 1994. P. 11–34.

7. Хорошо известный анализ, произведенный Канетти, можно распространить и на эру цифровых беспроводных сетей. См.: Canetti E. Crowds and Power. New York: Seabury Press, 1982.

8. Summerson J. The Case for a Theory of Modern Architecture // Royal Institute of British Architects Journal. Vol. 64 (1957). P. 307–310; то же: Summerson J. The Unromantic Castle and Other Essays. London: Thames and Hudson, 1990.

P. 257–266. Определение Саммерсона гласит: «Программа есть описание размеров, пространственных соотношений и прочих физических условий, необходимых для надлежащего выполнения специфических функций… Сложно представить себе программу, в которой не было бы места для ритмически повторяемой последовательности действий, будь то производственный процесс, школьная программа, работа по дому или просто ощущение повторяющегося движения в какой-либо схеме циркуляции».

9. Batty M. Editorial: Thinking about Cities as Spatial Events // Environment and Planning B. Vol. 29 (2002). P. 1–2.

10. В переходный период от физической охраны бумажных документов к электронной безопасности онлайн-файлов вопрос, когда и где можно загружать и где держать электронные копии, внезапно приобрел принципиальное значение для безопасности высокого уровня, что подтверждают громкие дела Вен Хо Ли и Джона Дойча.

11. Обзор связанных с этим технических вопросов см.: Selfconfiguration and Adaptive Coordination // National Research Council. Embedded Everywhere:

A Research Agenda for Networked Systems of Embedded Computers. Washington, D.C.: National Academy Press, 2001. P. 76–118.

12. Буржуа XIX века были полной противоположностью возникающим в XXI веке электронным кочевникам. Дональд Лоу заметил, что «представителей буржуазии отличало необъяснимое стремление заполнить все видимое свободное пространство лишней мебелью и замысловатым декором. Все комнаты дома были завалены вещами. Глаз как будто страшился пустого пространства» (Lowe D.M. History of Bourgeois Perception. Chicago: University of Chicago Press, 1982. P. 71).

13. Lefebvre H. Writings on Cities / Ed. by E. Kofman, E. Lebas. London: Blackwell, 1996. P. 195. См. также: Lefebvre H. The Monument; The Space of Architects // Lefebvre H. The Production of Space / Trans. Donald Nicholson-Smith. London: Blackwell, 1991.

14. Banham R., Barker P., Hall P., Price C. Non-Plan: An Experiment in Freedom // New Society. Vol. 13. № 338 (20 March 1969). P. 435–443. Репринтное издание с комментариями см.: Non-Plan: Essays on Freedom Participation and Change in Modern Architecture and Urbanism / Ed. by J. Hughes, S. Sadler. Oxford: Architectural Press, 2000.

15. Habraken NJ. Supports [1961]. London: Urban International Press, 1999.

16. Friedman Y. Toward a Scientific Architecture. Cambridge: MIT Press, 1975.

17. Le Corbusier’s Venice Hospital and the Mat Building Revival / Ed. by H. Sarkis. New York: Prestel, 2001.

18. Gordon A. Architects and Resource Conservation // RIBA Journal. 1974. January. P. 9–12.

19. Moravec H. Mind Children: The Future of Robot and Human Intelligence. Cambridge: Harvard University Press, 1988. Автор возвращается к этой теме в работе: Idem. Robot: Mere Machine to Transcendent Mind. New York: Oxford University Press, 1999.

20. Краткий научный курс по вопросам функционирования мозга см.: LeDouxJ. Synaptic Self: How Our Brains Become Who We Are. New York: Viking, 2002.

21. Как отмечал Марк Тейлор, теории, рассматривающие личность как программу, «перерабатывают древние философские и религиозные представления для XXI века». Апологеты такого видения – это «современные гностики, платоники и картезианцы», поддерживающие традицию «прямолинейного дуализма между сознанием и телом, формой и содержанием, бесплотностью и материальностью, идеалом и реальным воплощением» (Taylor M.C. The Moment of Complexity: Emerging Network Culture. Chicago: University of Chicago Press, 2002. P. 223).

22. Kurzweil R. The Age of Spiritual Machines: When Computers Exceed Human Intelligence. New York: Viking, 1999.

23. По теме виртуальных тел и утраты плоти существует обширная литература. В беллетристике 1980-х и 1990-х точкой отсчета послужила новелла Вернора Винджа «Истинные имена» (1981), а также романы Уильяма Гибсона, в особенности «Нейромант» (1984). Критический анализ см.: Hayles N.K. How We Became Posthuman: Virtual Bodies in Cybernetics, Literature, and Informatics. Chicago: University of Chicago Press, 1999.

24. Эту мысль развивает Рэй Курцвейл: «К концу XXI века смертность, в том виде, какой мы ее знаем, перестанет существовать. Если, конечно, мы воспользуемся технологиями XXI века по переводу сознания на другие носители. До сих пор смертность была связана с долговечностью нашего аппарата. Когда он перестает работать – это конец» (Kurzweil R. Op. cit. P. 128–129).

25. Фрейдисты быстро нашли бы этому объяснение: человеку может не слишком нравиться его данное природой тело. Описанную Моравеком операцию на мозге можно тогда отнести к какой-нибудь мрачной категории вместе с трансвестизмом, анорексией, пирсингом и подростковым суицидом. Продолжать это захватывающее отступление я, пожалуй, не стану.

26. Здесь я использую парафраз заглавия короткого и провокационного текста Бруно Латура «Мы никогда не были современными» (Latour B. We Have Never Been Modern. Cambridge: Harvard University Press, 1993), ставшего остроумным ответом на откровения постмодернизма, подмявшие под себя интеллектуальную жизнь Франции.

11. Киборг-борец

1. Строительство Пальмановы началось в 1593 году. Она должна была стать укрепленным форпостом на подступах к Венеции. Авторство проекта обычно приписывают венецианскому архитектору и теоретику урбанизма Винченцо Скамоцци – автору трактата «L’idea dell’architettura universale», посвященного в основном городским укреплениям. Сегодняшняя Пальманова – сонный провинциальный городок и один из лучших сохранившихся экземпляров того, что Льюис Мамфорд саркастически называл «схемой звездочкой».

2. Mumford L. Protection and Medieval Town // Mumford L. The Culture of Cities. New York: Harcourt, Brace, 1938. P. 13–64.

3. Mumford L. The City in History. London: Secker, and Warburg, 1961. P. 410.

4. Об уязвимости инфраструктуры нефтегазового снабжения США, состоящей из более чем миллиона миль газовых и двухсот тысяч миль нефтяных труб см.: McFallK. Post-9/11 Investigations Reveal Oil, Gas Achilles Heel // Building for a Secure Future: special editorial supplement to ‘Engineering News-Record’ and ‘Architectural Record’ magazines. 2003. Spring. P. 11–13. Обсуждение растущего числа кибератак на электросеть см.: Piller C. Hackers Target Energy Industry // Los Angeles Times. 2002. 8 July.

5. Joint Economic Committee, United States Congress, Security in the Information Age: New Challenges, New Strategies. May 2002. P. 2.

6. Ibid. P. 42.

7. Lee L. The Bigger They Are // Lee L. The Day the Phones Stopped. New York: Donald I. Fine, 1991. P. 71–97.

8. Junnarkar S. Keeping Networks Alive in New York // CNET News.com. 2002. 28 August.

9. Эта история пересказана в работе: Charney S. Transition between Law Enforcement and National Defense // Joint Economic Committee. United States Congress. Security in the Information Age. May 2002. P. 52–60.

10. Baran P. On Distributed Communications: 1. Introduction to Distributed Communications Network, Memorandum RM-3420-PR. Santa Monica, Calif.:RAND Corporation 1964.

11. Это замечательно иллюстрируют широко известные и замечательно составленные Биллом Чесвиком карты интернета <;. Подробное обсуждение с особым упором на надежность см.: Barabasi A.-L., Bonabeau E. Scale-Free Networks // Scientific American. Vol. 288. № 5 (May 2003). P. 60–69.

12. National Research Council. The Internet under Crisis Conditions: Learning from September 11. Washington, D.C.: National Academies Press, 2002.

13. Масштаб атак растет параллельно росту интернета. Когда печально известный червь Роберта Морриса поразил сеть в 1988 году, он обрушил примерно 6000 серверов – около 10 % тогдашней сети.

14. О распространении биологически активных веществ и связанных с этим последствиях см.: PrestonR. The Demon in the Freezer. New York: Random House, 2002.

15. Об обеспечении безопасности контейнерных перевозок после 9/11 см.: ChoA. Containing Container Risks and Connecting Modes // Building for a Secure Future: Special editorial supplement to ‘Engineering News-Record’ and ‘Architectural Record’ magazines. 2003. Spring. P. 19–20.

16. Amis M. Fear and Loathing // Guardian Unlimited. 2001. 18 September <http:// /0,4273,4259170,00.html>.

17. Устанавливать фильтры и барьеры в цифровом мире сравнительно дешевле, чем в реальном, что может измениться с развитием технологий миниатюризированных, недорогих датчиков. Весьма вероятно, что водопровод, воздуховоды и прочие потребительские сети постепенно будут оборудоваться системами раннего предупреждения, которые позволят операторам быстро блокировать пораженные участки.

18. Более подробное обсуждение этого вопроса см.: Homer-Dixon T. The Rise of Complex Terrorism // Foreign Policy. 2002. January/February <http://www. foreignpolicy.com/issue_janfeb_2002/homer-dixon.html (по состоянию на декабрь 2002 года)>.

19. Bagli C.V., Eaton L. Seeking New Space, Companies Search Far From Wall St. // New York Times. 2001. 14 September. P. A1, A6.

20. Safire W. An Optimist’s What-if // New York Times. 2001. 29 October. P. A15. Он продолжает: «Члены конгресса и сенаторы, находясь в своих округах, могли бы посещать виртуальные сессии. Дебаты можно перенести в интернет, закулисные переговоры вести на селекторных совещаниях, а голосовать (как и сегодня) электронным способом».

21. Типичные аргументы в пользу повышения децентрализации после терактов 2001 года см.: Morton O. Divided We Stand // Wired. 2001. December. P. 152–155. Отдельные случаи, демонстрирующие сдвиг в этом направлении и случившиеся в течение нескольких месяцев после 11 сентября, см.: Bagli C.V. Seeking Safety, Manhattan Firms Are Scattering // New York Times. 2002.

29 January. P. A1, A24. Экономический анализ создавшегося положения см.: Glaeser E.L., Shapiro J.M. Cities and Warfare: The Impact of Terrorism on Urban Form // Harvard Institute for Economic Research Discussion Paper. № 1942. December 2001 </ abstract=293959>; Wheaton W.C., Costello J. The Future of Lower Manhattan, Signals from the Marketplace // MIT Center for Real Estate, 2002, < (по состоянию на декабрь 2002 года)>.

22. Armond P. de. Netwar in the Emerald City: WTO Protest Strategy and Tactics // Networks and Netwars / Ed. by J. Arquilla, D. Ronfeldt. Santa Monica, Calif.: RAND Corporation, 2001. P. 201–235.

23. Более подробное обсуждение Critical Mass с указаниями веб-сайтов и газетных статей см.: Ronfeldt D., Arquilla J. What Next for Networks and Netwars? // Networks and Netwars. P. 336–337.

24. См., к примеру: Arquilla J., Ronfeldt D. Swarming and the Future of Conflict, Document DB-311-OSD. Santa Monica, Calif.: RAND Corporation, 2000; Berkowitz B. The New Face of War. New York: Free Press, 2003. Концепцию роения успешно популяризировал: Kelly K. Out of Control: The New Biology of Machines, Social Systems and the Economic World. Reading, Mass.: Addison-Wesley, 1994.

25. Sandhana L. The Drone Armies Are Coming // Wired News. 2002. 30 August.

26. Lehman Brothers’ Network Survives // NetworkWorldFusion. 2001. 26 November.

27. Cantor-Fitzgerald: 47 Hours // Baseline </ article2/0,3959,36807,00.asp (по состоянию на декабрь 2002 года)>.

28. Businesses Start the Recovery Process // NetworkWorldFusion. 2001. 12 September.

29. См., к примеру, «Систему целостности предприятия» компаний Sun и Nortel, введенную в 2002 году.

30. Associated Press: Powerful Attack Upsets Global Internet Traffic // New York Times. 2002. 23 October. P. A19.

31. Weiss R. Polio-Causing Virus Created in N.Y. Lab: Made-From-Scratch Pathogen Prompts Concerns About Bioethics, Terrorism // Washington Post. 2002. 12 July. P. A01.

32. Своей знаменитой статьей «Почему мы не нужны будущему» Билл Джой привлек широкое внимание к опасностям вышедшего из-под контроля деструктивного самовоспроизведения в генетике, нанотехнологиях и робототехнике. Он пишет: «Серая слизь – не самый привлекательный финал приключений людей на Земле, куда хуже, чем лед или огонь, а начаться все может с простой неприятности в лаборатории. Ой» (Joy B. Why the Future Doesn’t Need Us // Wired. Vol. 8. № 4 (April 2000)). Нельзя обойти вниманием тот факт, что многие ученые относятся к таким прогнозам с большим скепсисом.

12. Логические тюрьмы

1. Значительная часть работ на раннем этапе была произведена в рамках проекта Массачусетского технологического института MAC (Multiple Access Computer and Machine-Aided Cognition / Компьютер коллективного доступа и машинное распознавание), стартовавшего в 1963 году. Важной вехой проекта MAC стала многопользовательская система с распределением времени Multics.

2. С первого взгляда становится очевидной проблема размера: таблица разрасталась в геометрической прогрессии по мере увеличения количества пользователей и файлов. Большая часть практических задач технологий доступа состоит как раз в эффективном решении проблемы размера.

3. Crowe A.H., Sydney L., Bancroft P., Lawrence B. Offender Supervision with Electronic Technology. Lexington, Ky: American Probation and Parole Association, 2002. P. 67. Свежую информацию об устройствах слежения и их использовании см. в Journal of Offender Monitoring.

4. Всеобъемлющий обзор и анализ связанных с этим технических, юридических, социальных и политических вопросов см.: IDs – Not That Easy / Ed. by

S.T. Kent, L.I. Millett. Washington, D.C.: National Academy Press, 2002.

5. Бесчисленные сложности, связанные с установлением личности до мельчайших, а часто и забавных подробностей обсуждаются в работе: Schneier В. Secrets and Lies: Digital Security in a Networked World. New York: John Wiley, 2000. Более краткое и поверхностное изложение см.: Mann C.C. Homeland Insecurity // Atlantic Monthly. Vol. 290. № (September 2002). P. 81–102. О технологиях аутентификации и их применении см.: Who Goes There? Authentication through the Lens of Privacy / Ed. by S.T. Kent, L.I. Millett. Washington, D.C.: National Academies Press, 2003.

6. См., к примеру: Pappu R., Gershenfeld N., Recht B., Taylor J. Physical One-Way Functions // Science. Vol. 297. № 5589 (20 September 2002). P. 2026–2030.

7. См. сайт Биометрической ассоциации: <;.

8. <;.

9. <;.

10. National Electronic Commerce Coordinating Council (NECCC). White Paper on Identity Management, November 2002.

11. Особенно остро вопрос встал в связи с делом DoubleClick Inc. С помощью файлов cookies эта организация проводила крупномасштабные кампании по отслеживанию и созданию профилей посетителей сайтов, за что и была привлечена к суду сразу в нескольких штатах. См.: O’Harrow R., jr. Web Ad Firm to Limit Use of Profiles // Washington Post. 2002. 27 August. P. E01.

12. Стандартный файл регистрации посетителей веб-сайта записывает время, дату, IP-адрес посетителя, посещенные страницы, имя загруженного файла и его технические данные, тип браузера и операционной системы посетителя, ссылку, по которому он пришел, и время предыдущих посещений, если они были.

13. Jordan E., Becker A.L. Princeton Officials Broke into Yale Online Admission Decisions // Yale Daily News. 2002. 25 July < (по состоянию на декабрь 2002 года)>.

14. См., к примеру: Ellison L. Digital IDs Can Help Prevent Terrorism // Wall Street Journal. 2001. 8 October.

15. Разрабатываемые для этих целей методы имеют много названий (распознавание и классификация образцов, интеллектуальный анализ данных, обнаружение знаний) и составляют очень крупную и активно развивающуюся область компьютерной науки и технологии.

16. O’Harrow R., jr. Air Security Focusing on Flier Screening // Washington Post. 2002. 4 September.

17. Idem. Financial Database to Screen Accounts: Joint Effort Targets Suspicious Activities // Washington Post. 2002. 30 May. P. E01; Idem. In Terror War, Privacy vs. Security: Search for Illicit Activities Taps Confidential Financial Data // Washington Post. 2002. 3 June. P. A01.

18. Особенно очевидно это стало после терактов 11 сентября. См., к примеру: Garreau J. Disconnect the Dots // Washington Post. 2001. 17 September. P. C01. Веб-сайт отдела: </ (по состоянию на декабрь 2002 года)>. Там читаем: «Наиболее серьезной асимметричной угрозой, стоящей перед Соединенными Штатами, является терроризм, который характеризуется подпольными группами, связанными в незафиксированные сети. Распознать и определить такие группы чрезвычайно сложно».

19. Onion. Vol. 37. № 34 (26 September 2001) </ us-vows-to-defeat-whoever-it-is-were-at-war-with,219/>.

20. См.: Sutherland J. No More Mr. Scrupulous Guy // Guardian Unlimited. 2002. 18 February </0,4273,4358017,00.html>; Markoff J. Pentagon Plans a Computer System That Would Peek at Personal Data of Americans // New York Times. 2002. 9 November <. com/2002/11/09/politics/09COMP.html (по состоянию на декабрь 2002 года)>; O’Harrow R., jr. U.S. Hopes to Check Computers Globally: System Would Be Used to Hunt Terrorists // Washington Post. 2002. 12 November. P. A04; Safire W. You Are a Suspect // New York Times. 2002. 14 November. P. A35. Пойндекстеру прекрасно известно о том, как с помощью баз данных злоумышленников прижимают к стенке: основные улики по предъявленным ему обвинениям в связи с печально известным делом «Иран-контрас» были обнаружены в резервных копиях его имейлов.

21. В технических требованиях к заказу (BAA 02–08) от марта 2002 года говорится: «информационные технологии, содействующие в обнаружении, классификации, идентификации и отслеживания потенциальных иностранных террористов, где бы они ни были», основанные на «сборе значительно более обширного массива данных, нежели используемый в настоящее время».

22. </ (по состоянию на декабрь 2002 года)>.

Эпилог

1. Этот принцип, конечно же, имеет множество формулировок. В книге «Единый мир: этика глобализации» Питер Сингер приводит одну из наиболее убедительных: «Нам может быть свойственно представление о долге перед согражданами, поскольку все мы участвуем в неком общем деле… Таким образом, чувство долга перед своим согражданами и потребность помогать им прежде, чем гражданам других стран, можно рассматривать как взаимные обязательства, пусть и ослабленные размерами сообщества, недостатком непосредственных связей между его членами, а то и полным их отсутствием» (Singer P. One World: The Ethics of Globalization. New Haven: Yale University Press, 2002. P. 168–169). Далее он цитирует работу Вальтера Фейнберга «Одна школа/Разные характеры: национальное единство и культурные различия»: «Источник чувства национальной принадлежности. связан с паутиной взаимопомощи, уходящей в прошлое и создающей обязательства и ожидания в будущем» (Feinberg W. Common Schools/Uncommon Identities: National Unity and Cultural Difference. New Haven: Yale University Press, 1998. P. 119).

2. Сингер пишет: «Большую часть человеческой истории люди, живущие совсем недалеко друг от друга, при всем взаимном влиянии часто обитали в разных мирах. Крупной реки, горной гряды, леса, пустыни или моря было достаточно, чтобы разделить народы. За последние несколько веков степень изолированности стала сокращаться – сперва медленно, затем все с большей скоростью. Сегодня люди, живущие в разных концах света, могут связываться друг с другом раннее непредставимыми способами. Такие перемены создают материальную базу для новой этики, которая будет служить интересам всех живущих на этой планете, как ни одна, простите за риторику, более ранняя этическая система» (Singer P. Op. cit. P. 9–12). О расширении круга моральных обязательств в других контекстах см.: Singer P. The Expanding Circle. New York: Farrar, Straus and Giroux, 1981; Wright R. NonZero. New York: Pantheon, 2000; Pinker S. The Blank Slate. New York: Viking, 2002. P. 168, 320.

3. Sidgwick H. The Methods of Ethics / 7th ed. London: Macmillan, 1907. P. 246. Этот отрывок цитируется и используется как отправная точка для обширного и глубокого обсуждения в книге Сингера «Единый мир» (Singer P. One World. P. 153).

4. Платон, «Законы», 737e и далее.

5. Аристотель, «Политика», 1326b II.

6. Tonnies F. Community and Society [1887] / Trans. C.P. Loomis. New York: Harper, 1963.

7. Тезис этот разрабатывается в работе: Winner L. Complexity, Trust, and Terror // NetFuture. № 137 (22 October 2002) <. html>.

8. Маркс и Энгельс писали в «Манифесте коммунистической партии» (1848) о том, как рост великих индустриальных городов «вырвал значительную часть населения из идиотизма деревенской жизни» (Marx K., Engels F. The Communist Manifesto. London: Verso, 1998. P. 40). Такая формулировка не была вызвана одним только желанием оговорить деревенских жителей. Как указывал Эрик Хобсбаум во вступлении к юбилейному изданию «Манифеста», речь здесь идет скорее о древнегреческом понимании слова «идиот», то есть о человеке «узкого мировоззрения» или «изолированном от широкого социума» (Ibid. P. 11).

9. Tyler P.E. A New Power in the Streets // New York Times. 2003. 17 February. P. A1, A8.

10. См., к примеру: Cairncross F. The Death of Distance. Boston: Harvard Business School Press, 1997.

От автора

«Я++» стала заключительной частью неформальной трилогии, начавшейся с книги «Город битов» (1995) и продолжившейся «Э-топией» (1999). В этих текстах отразились 10 лет наблюдений и исследований: бурный рост всемирной паутины в середине 90-х, бум интернет-коммерции и пузырь доткомов на рубеже столетий, а также зарождающаяся сегодня эра беспроводных сетей и встроенного интеллекта. Моя цель состояла в том, чтобы описать новые обстоятельства, сформулировать наиболее существенные вопросы, очертить спектр возможностей и стимулировать критический разбор происходящего, пока еще не поздно что-то поправить.

Многие из затронутых мной тем и идей возникли в ходе обсуждений с моими студентами и коллегами из Массачусетского технологического института, которым я особенно благодарен за их предложения и поддержку. В написании главы «Киборг-борец» существенным подспорьем стали данные Энтони Таунсенда. Дэн Гринвуд, Джей Си Хертс, Энтони Таунсенд, Харви Уоксман, Кшиштоф Водичко и Джейн Вольфсон прочитали черновые варианты этой книги и высказали полезные предложения. Несколько глав уже публиковались ранее в качестве отдельных статей или выступлений: глава 6, «Цифровые дубли», была напечатана в Archis (№ 2 (May 2002). P. 22–31); глава 9, «Пространства постоседлости», была представлена на симпозиуме, посвященном проблемам урбанизма, в Грин-Колледже Университета Британской Колумбии и опубликована под заголовком «Как киберпространство влияет на физическое пространство» в Topic Magazine (№ 3 (2003). P. 34–41); глава 11, «Киборг-борец», была представлена на симпозиуме «Гибкий город» факультета урбанистики и городского планирования Массачусетского технологического института.

Но важнее всего была любовь и поддержка моей семьи – Билли, Эмили и Джейн.

О «Стрелке»

Институт медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка – международный образовательный проект, созданный в 2009 году. Помимо постдипломной образовательной программы с преподавателями мирового уровня «Стрелка» организует публичные лекции, семинары и воркшопы, консультирует в области городского развития и издает лучшие книги по урбанистике, дизайну и архитектуре.

Оглавление

Пролог

  Масштаб

  Вещественность

  Намерения

  Этика

1. Рамки/сети

  Рамки

  Соединения

  Сети

  Часы

  Процессы

  Прерывистость

  Жизненные пространства

  Сообщества

2. Соединяющие создания

  Конечности (наращиваются)

  Потоки (перенаправляются)

  Органы чувств (множатся)

  Взгляд (не ограничивается)

  Пространство (обобществляется)

  Нервная система (делокализуется)

  Контроль (распределяется)

  Сознание (умножается)

  Память (развивается)

  Личности (безграничны)

3. Беспроводные двуногие

  Миграция функций

  Размер и дальность

  Варианты размещения

  Недостающее звено

  Логика беспроводного покрытия

  Эра спутников

  Освоение электромагнитной целины

  Электронные кочевники

  Правила допуска

  Узловая личность

4. Ширпотреб уменьшенных размеров

  Миниатюризированные машины

  Микропроизводство и МЭМС

  Восход нанотехнологий

  Переосмысление проектировочных задач

  Многофункциональность

  Ближе к телу

  Ниши для электронных паразитов

  Умная одежда

  Ходячая архитектура

5. Опавшие атомы

  Дематериализованный текст

  Освобожденный код

  Невесомые изображения

  Фильмы без пленки

  Невидимые деньги

  Подвижная музыка

  От амбаров к серверным фермам

6. Цифровые дубли

  Настоящее электронное время

  Показания свидетелей

  Те же и дядюшка тоби

  Человек с видеоаппаратом

  Электронные близнецы

7. Электронная мнемотехника

  Технологии определения местоположения

  Система GPS

  Ориентация в помещениях

  Городские информационные слои

  Геокодирование

  Переосмысление доступа

  Пространственное соотнесение

  Электронные дворцы памяти

  Возвращение битов

8. Раскрепощенное производство

  Децентрализованное производство

  Персонализированное производство

  Дистанционное производство на заказ

  Новая логика производства

  Изменчивость, перекомпоновка и напстеризация

  Модульность и совместимость

  Переосмысление производства и накопления

9. Пространства постоседлости

  Поля присутствия

  Возвращая подвижность услугам

  Дом и работа: перераспределение

  Публичные пространства по Герцу

  Виртуальные костры

10. Против программы

  Упадок и гибель задания на проектирование

  Электронный не-план

  Экстремальное электронное кочевничество

11. Киборг-борец

  Обрушение сетей

  Распространение сбоев

  Структура и уязвимость

  Авария и атака

  Боязнь чуждых элементов

  Рассредоточение и роение

  Копирование и взаимозаменяемость

  Самовоспроизведение и мутации

  Круче интернет-вирусов

  Новая оборонная стратегия городов

12. Логические тюрьмы

  Электронный контроль доступа

  От киберпространства к реальности

  Идентификация и аутентификация

  Идентификация в различных обстоятельствах

  Отслеживание и анализ пользователей

  Хранилища данных

  Сопоставление и классифицирование

  Scientia est potentia

Эпилог

  Сети взаимности

  Разрастание сообществ

  Круги, расширяемые электроникой

  Мгновение всемирного полиса

  Этическая взаимосвязанность

Примечания

  Пролог

  1. Рамки/сети

  2. Соединяющие создания

  3. Беспроводные двуногие

  4. Ширпотреб уменьшенных размеров

  5. Опавшие атомы

  6. Цифровые дубли

  7. Электронная мнемотехника

  8. Раскрепощенное производство

  9. Пространства постоседлости

  10. Против программы

  11. Киборг-борец

  12. Логические тюрьмы

  Эпилог

От автора

О «Стрелке» Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg