«Иностранный для взрослых: Как выучить новый язык в любом возрасте»

Иностранный для взрослых: Как выучить новый язык в любом возрасте (fb2) - Иностранный для взрослых: Как выучить новый язык в любом возрасте (пер. Ирина Витальевна Окунькова) 1237K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ричард Робертс - Роджер Крез

Роджер Крез, Ричард Робертс Иностранный для взрослых: Как выучить новый язык в любом возрасте

Переводчик И. Окунькова

Редактор А. Черникова

Руководитель проекта Л. Разживайкина

Корректор М. Смирнова

Компьютерная верстка М. Поташкин

Дизайн обложки С. Хозин

© Massachusetts Institute of Technology, 2015

Права на издание на русском языке получены при содействии Агентства Александра Корженевского (Россия)

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина Паблишер», 2017

Крез Р.

Иностранный для взрослых: Как выучить новый язык в любом возрасте / Роджер Крез, Ричард Робертс; Пер. с англ. – М.: Альпина Паблишер, 2017.

ISBN 978-5-9614-4630-2

Все права защищены. Произведение предназначено исключительно для частного использования. Никакая часть электронного экземпляра данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для публичного или коллективного использования без письменного разрешения владельца авторских прав. За нарушение авторских прав законодательством предусмотрена выплата компенсации правообладателя в размере до 5 млн. рублей (ст. 49 ЗОАП), а также уголовная ответственность в виде лишения свободы на срок до 6 лет (ст. 146 УК РФ).

* * *

Мы посвящаем эту книгу нашим родителям: Микаэле Уитакер и Ричарду Робертсу, Полу и Айле Крез

Пролог

Взрослая жизнь – прекрасное время, чтобы расширить свой кругозор путем изучения других языков. Однако очень часто удовольствие, присущее этому процессу, омрачается негативными мыслями и опытом – прошлым и настоящим, реальным и воображаемым. Мы написали эту книгу для взрослых людей, которые хотят изучать иностранный язык, но не знают, с чего начать.

С возрастом у нас появляются знания и возможности, которые более чем компенсируют уменьшающуюся живость ума. В этой книге мы пытаемся показать тем, кто изучает иностранный язык, как с выгодой использовать свои сильные стороны. Мы почерпнули данные из соответствующих исследований в области когнитивистики, а также использовали собственный опыт преподавания, исследований, изучения языков, работы и поездок за границу. Мы будем очень рады, если эта книга заставит взрослых людей задуматься о преимуществах, которые дает жизненный опыт, и затем применить их в изучении иностранного языка.

1. Условия и положения

Если бы люди знали, сколько мне пришлось работать, чтобы достичь мастерства, оно не казалось бы им таким чудесным.

Микеланджело

Когда вам встречается человек, хорошо говорящий на иностранном языке, вы можете подумать, что у него есть способность к языкам{1}. Вероятно, вы просто не знаете, какого труда ему стоило достичь такого уровня мастерства. За исключением некоторых людей, которых можно назвать гениями, любой, кто учил иностранный язык взрослым, прилагал к этому значительные усилия. Из этой книги вы совершенно точно не узнаете, как достичь быстрых результатов. Но если вы используете определенные навыки и способности, приобретенные в течение жизни, изучение языка доставит вам удовольствие и будет результативным. Чем вы старше, тем больше в вашей копилке инструментов, которыми вы можете воспользоваться ради достижения своей цели. Каждый из нас обладает уникальным набором навыков и способностей, которые можно применить к изучению языков, если избавиться от неверных убеждений. К ним мы и обратимся.

Три мифа об изучении иностранных языков

Когда Ричард только начал изучать корейский язык, его расстраивало, как медленно он продвигается вперед. Как он ни старался, все было не особенно быстро. Учителя постоянно говорили ему, что нужно стараться и запоминать больше. Ричард знал, что усердно работает: готовится к урокам, общается с носителями языка, смотрит видео и учит корейские песни. Сначала он думал, что все дело в возрасте. Ричард успешно изучал немецкий, португальский, французский и японский языки, но, когда он начал заниматься корейским, ему было пятьдесят два. Он подумал, что, возможно, староват для еще одного языка. Согласно общепринятым меркам, ему не стоило надеяться на успех.

Однажды Ричард пил кофе со своим партнером по языковому обмену из Кореи (с располагающим именем Велкам). Ричард спросил Велкама, стал ли тот лучше говорить по-английски, приехав в США. Ричард считал, что собеседник добился значительного успеха, и думал, что тот с ним согласится. Но Велкам сказал, что не знает. На вопрос о мнении учителей Велкам ответил, что американские преподаватели всегда хвалят студентов, поэтому он не особо верит их словам. Он даже хотел, чтобы преподаватели были настроены более критично. Велкам считал, что чем больше учитель критикует, тем больше он заинтересован в успехе ученика.

Этот разговор стал откровением для Ричарда. Он понял, что отсутствие прогресса в изучении корейского было результатом его представлений о том, что означает успешное изучение иностранного языка. Ричард измерял свой успех количеством того, что он не знает. Ему казалось, что стакан наполовину пуст, и он заставлял себя заучивать все больше и больше материала. Но полагаться лишь на память в этом деле – очень плохая мысль.

Конечно, при осваивании иностранного языка не обойтись без заучивания, однако упражнения на запоминание (например, прослушать текст и дословно повторить его, выучить длинный диалог или содержание обучающих карточек) ставят взрослого ученика в невыгодное положение с точки зрения познавательного процесса. С возрастом память ухудшается, и если вы будете уделять заучиванию наизусть слишком много внимания, то будете разочарованы, деморализованы и в конце концов можете вообще бросить занятия.

Возникает вопрос: если заучивание наизусть – очень плохая мысль, то какая тогда самая плохая? Мысль о том, что вы слишком стары, чтобы изучать иностранный язык. Мы хотим развеять этот миф, а заодно и еще парочку – тех, что окружают изучение иностранного языка во взрослом возрасте.

Миф 1. Взрослые не могут выучить иностранный язык так же легко, как дети

Наоборот, имеются доказательства того, что взрослые осваивают новые языки гораздо легче. Дети превосходят взрослых только в двух аспектах. Первый – это способность приобретать правильный акцент. Однако взрослые вполне способны достичь беглости носителя языка. Но даже если взрослый с большей вероятностью будет говорить с акцентом, не стоит слишком расстраиваться, если это не мешает вас понимать. И второе преимущество детей заключается в том, что изучение иностранного языка не вызывает у них беспокойства. Иначе говоря, им не мешает убеждение, что они не способны освоить еще один язык. Дети свободны от таких пораженческих мыслей{2}.

Миф 2. Взрослые должны учить иностранные языки так же, как это делают дети

Детский мозг отличается от взрослого. Поэтому не следует ожидать, что детям и взрослым подойдут одни и те же методы обучения. Это не так. Но, к сожалению, взрослые иногда пытаются изучать язык, отказавшись от всех стратегий и опыта, которые помогли им добиться успеха. Они пытаются овладеть иностранным языком «естественно», так же как овладели родным. Это невозможно. Подобные попытки неизбежно ведут к разочарованию, и вы, скорее всего, откажетесь от своей цели. Для взрослых будет более плодотворно опираться на накопленный познавательный опыт и не пытаться подражать детям.

Миф 3. При изучении иностранного языка старайтесь не пользоваться родным

Некоторые взрослые ученики считают, что никогда и ни за что не должны переводить с родного языка на иностранный. Но такой совет лишает их одного из основных преимуществ – свободного владения родным языком. Конечно, один язык не будет простым переводом другого, однако многие аспекты одного можно напрямую перенести в другой. Эти аспекты невозможно полностью игнорировать, да и делать этого не стоит.

Например, взрослый носитель английского языка, изучающий португальский, вряд ли не заметит, что португальское слово insidioso, которое описывает нечто постепенно наносящее вред, подозрительно напоминает английское слово insidious. Бессмысленно притворяться, что ваше знание родного языка в данном случае бесполезно. Понятно, что слова общего происхождения встречаются не во всех языках и иногда их значение не совпадает, как, например, английского rider (всадник) и французского rider (мять). Тем не менее искать общие концепции, категории и шаблоны очень полезно, и в этом взрослые ученики имеют преимущества перед детьми.

К сожалению, любой из этих мифов может помешать взрослому даже с самой высокой мотивацией отправиться в путь освоения иностранного языка. Этим неверным утверждениям посвящено множество исследований. Результаты, полученные в области когнитивистики, будут полезны всем взрослым, изучающим иностранный язык.

Что такое когнитивистика?

Когнитивистика – это междисциплинарное научное направление, которое начало развиваться в 1960-х гг. и добилось заметных результатов в 1970-х. Когнитивистика находится на пересечении ряда областей, исследующих природу разума. В их центре находятся такие дисциплины, как психология, лингвистика, философия, нейробиология, искусственный интеллект и антропология{3}. Сегодня к ним также относят педагогику (см. рис. 1.1).

Когнитивистика как научное движение примечательна тем, что представляет собой преднамеренный отход от крайней специализации. Она активно продвигает включение и применение новых точек зрения, и такое взаимное обогащение ведет к появлению сотен новых важных исследовательских программ. Однако ученые-когнитивисты по-прежнему будут специалистами в одной из дисциплин, показанных на рис. 1.1.

Например, Ричард и Роджер изучали психолингвистику по программам экспериментальной психологии, однако они также будут учеными-когнитивистами, так как изучали когнитивистику в магистратуре, и эти взаимосвязанные дисциплины повлияли на их исследования и идеи.

Прежде чем перейти к более подробному обсуждению того, как когнитивистика связана с изучением иностранных языков взрослыми, нужно определиться с терминологией.

Смотрите под ноги

При описании мыслительных процессов ученые-когнитивисты часто делят их на нисходящие и восходящие. В нисходящих процессах, которые также часто называют процессами, обусловленными концепцией, используется уже известное в результате восприятия и понимания. Например, эксперты решают задачи не так, как новички, поскольку обладают бóльшими знаниями и опытом в конкретной области.

Нисходящий процесс относится к познанию в целом, однако он также играет важную роль в понимании устной речи. Мы редко разговариваем в тишине – вспомните вашу последнюю встречу с друзьями в ресторане. Даже в относительно тихом месте будет присутствовать фоновый шум и слышны голоса других. И если бы вашим ушам нужно было улавливать каждый звук, произнесенный собеседниками, вы бы просто не поняли бóльшую часть слов, так как вам пришлось бы преодолевать слишком много шума. К счастью, когнитивная система умеет восполнять недостающую информацию, и вы даже не отдаете себе в этом отчет. Вот почему фоновый шум сильнее мешает начинающим, чем более опытным учащимся, – без обширных знаний языка нисходящий процесс не может восполнять пробелы.

Нисходящий процесс очень важен, однако это еще не все. Восходящий – процесс, обусловленный данными, – полная противоположность нисходящего. Этот термин относится к ситуациям, когда вы воспринимаете стимул, не имея предубеждений или допущений о том, что испытываете. Вместо того чтобы опираться на опыт, восходящее восприятие полагается исключительно на информацию, получаемую с помощью пяти чувств. Например, зрение и слух будут восходящими процессами, пока мозг понимает, что вы видите и слышите. Если вы носите очки, то восполняете дефицит данных, которые должны получать глаза, чтобы мозг мог видеть. Очки корректируют проблему нисходящего процесса.

Практически все языковые навыки требуют взаимодействия нисходящих и восходящих процессов. В качестве примера можно привести чтение и понимание небольшого рассказа. Вам нужно расшифровать буквы и слова на странице и сопоставить их со значением, хранящимся в долгосрочной памяти, что будет восходящим процессом. Однако вам также нужно использовать знания об истории, мотивах персонажей и развитии сюжета, что будет нисходящим процессом{4}.

Взрослые, изучающие иностранные языки, добиваются прекрасных результатов в нисходящих процессах благодаря обширному знанию мира и жизненному опыту. Например, поскольку вы уже понимаете основные повествовательные структуры («парень встречается с девушкой, парень теряет девушку, девушка возвращается к парню»), вы можете с выгодой использовать знания возможных вариантов во время чтения, а более юные читатели – нет{5}. С возрастом слух и зрение становятся менее острыми, но взрослые компенсируют этот недостаток бóльшим объемом знаний о мире. Советы из области когнитивистики помогут вам в этом.

Что значит «мета»?

Прежде чем начать разбираться, как исследования в области когнитивистики могут помочь в изучении нового языка, необходимо познакомиться с концепцией мета. Значение слов познание, память и лингвистика не вызывает затруднений, однако вам могут быть незнакомы концепции метапознания, метапамяти и металингвистики. Давайте рассмотрим их и обсудим, почему они будут так важны в следующих главах.

Метапознание – это, попросту говоря, знание о знании, а метапамять – это знание о памяти. Бóльшую часть времени когнитивные процессы протекают так гладко и легко, что мы редко о них задумываемся. Но когда нас обманывает оптическая иллюзия, или мы пытаемся понять, как друг не смог выполнить простые указания, или неправильно услышали что-то, то можем на секунду остановиться и подумать, как работает разум (или как он на мгновение нас подводит). Это пример метапознания, которое будет самой сильной стороной взрослых учащихся.

Сложно сказать, что знают дети о своих умственных процессах. Конечно, их когнитивные навыки постоянно улучшаются по мере того, как они приобретают новый опыт. Все родители знают, что изменения происходят скачкообразно. Однако полный набор навыков метапознания и метапамяти развивается только во взрослом возрасте{6}. Это неудивительно, поскольку у маленьких детей нет достаточного опыта познавательных успехов и поражений, чтобы делать обобщения. Поэтому последствия плохой памяти у маленьких детей редко бывают серьезными. У них есть невероятно точное внешнее устройство памяти (больше известное под названием «мама» или «папа»), которое следит за всем, что они должны делать или помнить. Если ребенок что-то забыл или не понял, на помощь приходят родители.

У взрослых развито более глубокое понимание своих когнитивных процессов, но оно несовершенно и может меняться в зависимости от темы{7}. Например, взрослые знают, что могут запомнить семизначный номер телефона, но не почтовый идентификатор посылки из двадцати цифр. Они знают, что полезно мысленно повторить полученные указания или использовать стратегии, облегчающие запоминание паролей на компьютере. Однако интуитивно можно и не понять, как использовать метапознавательные способности при изучении иностранного языка.

Осознание металингвистики несколько отличается. Оно означает понимание того, как работает язык, а не просто его знание. Металингвистика – это не история языка или знание происхождения слов, а скорее умение использовать язык в различных целях (например, быть вежливым, лгать или шутить). И взрослые опять же добиваются в этой области значительных успехов, даже если не осознают, что владеют подобными знаниями. Но с этими навыками не рождаются. Например, известно, что вежливости учатся в детстве у родителей, которые просят сказать «волшебное слово», прежде чем выйти из-за стола{8}.

Во взрослом возрасте металингвистические знания могут быть на удивление точными. Например, понимание разницы между остроумной игрой слов и неудачной шуткой означает довольно высокий уровень металингвистических навыков.

Однако, когда вы начинаете изучать новый язык, вам не нужно приобретать новые метапознавательные навыки. Вам нужно просто взять навыки металингвистики, метапамяти и метапознания, уже развитые в родном языке, и применить к изучению иностранного.

2. Настройтесь на успех

Хорошее начало – половина успеха

Хорошее начало – половина успеха.

Приписывается как Аристотелю, так и Мэри Поппинс

Представьте себе взрослого человека, только что записавшегося на первый урок японского. Он решил, что лучший способ выучить современные девяносто два знака каны[1], представляющие звуки японского языка, – это завести рабочую тетрадь. Для каждого знака он выделяет отдельную страницу. Вверху рисуется знак каны со схемой, показывающей порядок нанесения линий. Остальная часть страницы содержит пустые клетки для тренировки написания. Ученик собирает эти страницы в две тетради (одна для хирагана, другая – для катакана) под привлекательными обложками, чтобы брать их и тренироваться, когда будет свободное время. Недостаток этой стратегии заключается в том, что человек тратит все свое время на подготовку к изучению кана, а не на само изучение. То, что кажется ему хорошей подготовкой, на самом деле будет пустой тратой времени (и бумаги). Ко второй неделе занятий ученик начинает отставать от других и в конце концов бросает занятия посреди семестра. Ясно, что начал он плохо. Но что именно сделал не так?

Когда речь идет об изучении иностранного языка, хороший старт начинается не в первый день занятий или с приездом в другую страну. Он начинается с решения изучать язык, и, если к этому не подошли обдуманно, процесс может оказаться на удивление трудным. Неверно принятое решение может вызывать сомнения в своих способностях, что ведет к снижению мотивации и еще бóльшим проблемам с языком. Такое скольжение по наклонной плоскости приводит к разочарованию и утрате иллюзий. Поскольку ученые-когнитивисты изучают то, как люди принимают решения, исследования в данной области могут помочь вам решить, где, когда и как изучать иностранный язык. Это лучший способ хорошо начать.

Некоторые люди подсчитывают все «за» и «против», что не годится для сложных решений, касающихся изучения иностранного языка. Как и в большинстве жизненных ситуаций, когда речь заходит о подобных решениях, не существует точной формулы, которой необходимо следовать. К решениям по сложным вопросам вроде изучения иностранного языка следует подходить гибко, так как они неизменно принимаются в условиях недостаточной информации. Одна из причин, по которой наступает разочарование при изучении иностранных языков, такова: решения часто принимаются без реалистичной оценки усилий, необходимых, чтобы добиться успеха, – или в отсутствие четкого определения успеха. Известно им это или нет, но даже людям, успешно изучившим один иностранный язык, требуется хорошо обдумать решение об изучении второго. Ситуация, когда человек овладел «суперсложным» языком вроде китайского, но не справляется с «мировым языком» вроде французского, встречается куда чаще, чем можно подумать.

Принимая решения, большие или малые, в условиях неопределенности, люди опираются на когнитивную стратегию под названием эвристика. Такие ускоренные или практические методы годятся, когда решение нужно принять при недостатке информации (что чаще всего и происходит). И довольно часто использование эвристического метода будет хорошим вариантом.

Одна из полезных эвристических стратегий называется эвристикой доступности, согласно которой чем быстрее и проще вы можете мысленно представить примеры феномена, тем более распространенным он будет. Давайте попробуем. Какое имя больше распространено в США, Мэри или Матильда? Один способ ответить на этот вопрос – найти в Интернете статистику детских имен. Но в данном случае вы вряд ли станете это делать, так как можете дать правильный ответ быстрее с помощью эвристики доступности. Вероятно, вы скажете, что имя Мэри распространено больше, так как вспомните больше Мэри, чем Матильд. В этом вся красота эвристики доступности: это быстрый и простой метод, чаще всего ведущий к ответу, годному в данных обстоятельствах. Если вы сомневаетесь в эффективности эвристических стратегий, имейте в виду, что они настолько полезны и эффективны, что ученые-когнитивисты, работающие в области искусственного интеллекта, давно ищут способы обучить компьютеры ими пользоваться{9}.

К сожалению, как и все эвристические методы, эвристика доступности не защищена от неумелого использования. Например, люди чаще покупают страховку на случай землетрясения сразу после землетрясения. Но со временем они перестают платить за нее, так как память о землетрясении стирается и страховка перестает казаться необходимой. Хотя на самом деле чем дольше не происходит землетрясение, тем выше его вероятность{10}.

Смысл не в том, чтобы избегать использования эвристики доступности – это невозможно, – а скорее в том, что, несмотря на все сильные стороны, у нее есть и слабые, которые могут нарушить самые лучшие планы. Особенно это касается изучения иностранных языков во взрослом возрасте.

С эвристикой доступности связана моделируемая эвристика, которая похожа на нее, но может непреднамеренно привести взрослого, изучающего иностранный язык, к разочарованию. Согласно моделируемой эвристике, чем быстрее и проще мы можем представить себе сценарий, в котором событие происходит, тем скорее предположим, что оно действительно произойдет. Например, насколько вероятно, что вы станете президентом США? Чтобы ответить на этот вопрос, вам нужно создать мысленный образ и подумать обо всем, что должно произойти, чтобы вы стали президентом: чем больше событий должно произойти, тем меньшей вам будет казаться вероятность этого.

Как и в случае эвристики доступности, чтобы представить себя президентом, вам нужно обратиться к своей памяти за необходимой информацией. Делая это, вы оцените, насколько быстро добудете информацию и насколько правдоподобный сценарий у вас получится. Легко извлеченный опыт, аналогичный данному сценарию, прибавит вам уверенности. Например, если вы избирались на пост губернатора штата, вам будет легче представить себе победу на президентских выборах, чем если вы успешно избирались всего один раз – в старших классах на должность старосты.

Аналогично этому решение изучать иностранный язык требует визуализации усилий, которые необходимо предпринять, чтобы достичь желаемого уровня. Но если вы приняли решение изучать иностранный язык и не достигли своей цели, заключается ли причина в том, что вы, взрослый человек, испытываете трудности с обучением, или вас подвела моделируемая эвристика? Давайте рассмотрим слабые стороны моделируемой эвристики, которых можно избежать, чтобы точнее спрогнозировать усилия, необходимые для успешного освоения иностранного языка.

Одна из причин, по которой модель не всегда соответствует реальному результату, – это ловушка под названием ошибка планирования{11}. Так называют тенденцию недооценивать количество времени, усилий или денег, требуемых для достижения цели. Ошибка планирования возникает из-за того, что мы обычно слишком уверены в своей возможности достичь цели и неправильно оцениваем необходимые ресурсы. Достаточно посмотреть один выпуск новостей, чтобы увидеть примеры того, как ошибка планирования сказалась на ожидаемых результатах.

Мы уязвимы для ошибки планирования, когда слишком сосредоточены на всем хорошем, что произойдет, когда мы достигнем цели, и недостаточно – на ресурсах, необходимых для ее достижения. Например, принимая решение об изучении иностранного языка, вы можете думать, как здорово будет заказывать еду в ресторане, флиртовать или читать местную газету. Мысли о результатах могут мотивировать вас, но они не должны формировать основу для принятия решения. Один из способов избежать ошибки планирования – отделять причины желания овладеть языком от конкретных шагов, которые следует для этого предпринять.

Если при мысленном моделировании вы сосредоточитесь на том, что потребуется для достижения цели, то лучше спланируете процесс, чем если уделите все внимание результатам, которые получите. Подобное планирование ведет не только к более высокой вероятности того, что вы достигнете цели, но и уменьшает стресс{12}. Иначе говоря, решая, стоит ли вам заняться изучением французского языка, думайте о том, сможете ли вы найти в своем расписании время для занятий, а не о том, как здорово будет сидеть в кафе Les Deux Magots и отпускать остроумные замечания.

Еще одна причина неправильного планирования заключается в том, что, создавая мысленный образ, мы часто представляем результаты излишне оптимистично. Моделирование часто изображает идеальную ситуацию, где все идет в точности как задумывается и не учитываются факторы, из-за которых планы могут нарушиться. Например, Ричард решил провести месяц в Бразилии, изучая португальский язык. Он думал, что этого времени хватит, чтобы достичь уровня необходимого, чтобы пройти тестирование по телефону на португальском языке в Дипломатической службе. Ричард отправился в Рио-де-Жанейро и записался на языковые курсы. В первый же день его ограбили. Португальский язык, конечно, был ни при чем, и инцидент, возможно, пошел ему на пользу, так как с тех пор он стал более осторожным, но он провел больше времени в гостинице, чем общаясь с людьми. В результате Ричард не улучшил знание португальского языка так быстро, как надеялся, не прошел тестирование по телефону и вынужден был через год провести в Бразилии еще месяц. Мораль истории не в том, что следует остерегаться воров (хотя это тоже хороший совет), а в том, что, составляя план действий, нужно учитывать непредвиденные обстоятельства. Тогда у вас будет меньше шансов разочароваться, если все пойдет не по плану.

И, наконец, поскольку моделируемая эвристика в большинстве случаев эффективна, когда она не помогает, люди винят собственные способности или, еще хуже, способности других, но не признают реальную причину проблемы: то, как они пользовались эвристикой. Чувство вины может усиливаться так называемым контрафактным мышлением – мысленным моделированием, которое происходит задним числом и показывает, как могли развиваться события. Как вы думаете, кто из спортсменов, стоящих на олимпийском пьедестале почета, доволен больше – завоевавший серебряную или бронзовую медаль? Несмотря на то что серебряная медаль выше, бронзовый медалист обычно улыбается шире, так как может легко представить себе ситуацию, в которой оказался четвертым, в то время как серебряный медалист может так же легко представить себе, что получил золото{13}.

После того как вы приняли решение изучать иностранный язык, на результат могут отрицательно повлиять и другие эвристики. Одна из них называется эвристикой закрепления и приспособления. Нам трудно отойти от первоначального решения, даже если реальная ситуация требует изменения планов. Например, взрослые, изучающие иностранный язык, могут слепо следовать заранее составленному плану уроков, даже когда становится ясно, что он не особо эффективен. Мы можем немного скорректировать план, если дела идут не очень хорошо, но вряд ли внесем резкие изменения, которые часто бывают необходимы. Наверняка среди ваших знакомых есть человек, который продолжал составлять и заучивать карточки со словами, даже когда видел, что это не дает особого эффекта. Возможно, он корректировал процесс, пытаясь выучить меньше слов зараз или перейдя с картонных карточек на электронный формат, однако ему в голову не приходило совсем от них отказаться.

Еще одна распространенная ошибка при принятии решения, которая может сбить с толку даже весьма решительно настроенного человека, – это предвзятость подтверждения. Люди доверяют информации, подтверждающей их убеждения, и игнорируют или не принимают всерьез ту, что идет вразрез с их взглядами. Предвзятость подтверждения работает против групп и отдельных людей при планировании и осуществлении действий. Игнорируя противоречивую обратную связь, мы теряем возможность вносить изменения, которые могут существенно повысить вероятность успеха. И эта проблема может приобрести, так сказать, масштаб «Титаника».

Вспомните первый миф из этой книги: взрослые не могут выучить иностранный язык так же легко, как дети. Если вы встречаете взрослого, который пытался, но не сумел выучить иностранный язык, его пример подтверждает это убеждение. Если вы встречаете взрослого, которому это удалось, вы считаете его исключением из правила и не учитываете, хотя на самом деле множество людей способно успешно овладеть иностранным языком во взрослом возрасте.

Из-за предвзятости подтверждения возникают самые разнообразные стереотипы. Если вы знаете, чего опасаться, ее легко заметить, но ситуацию не просто изменить. Интересно, что отрицательные стереотипы, касающиеся старения, могут влиять не только на отношение к изучению иностранных языков, но и на здоровье. Например, люди, сохраняющие позитивный настрой по отношению к возрасту, меньше страдают сердечно-сосудистыми заболеваниями{14}.

Учитывая, как нас подводят эвристические стратегии, неудивительно, что высокомотивированные взрослые иногда бросают занятия языком, несмотря на все свои сильные стороны. Они обвиняют в неудаче себя или своих учителей, в то время как настоящая причина – неправильное представление о процессе принятия решения. Пожалуй, самое печальное, что после решения бросить занятия иностранным языком поднимает свою уродливую голову последняя эвристика: склонность к запоздалым суждениям. Вы оглядываетесь на свое поражение и говорите: «Я так и знал, что этим закончится»{15}.

Осторожно: содержание может формировать привычку

Если вы давно вышли из студенческого возраста, то, вероятно, вас не радует перспектива вырабатывать привычку учиться для осваивания иностранного языка. Однако заниматься понемногу каждый день – один из наиболее эффективных способов распределить свое время. К счастью, физиологам многое известно об успешном формировании привычек. К сожалению, эта тема обсуждается в СМИ в очень упрощенном виде, поэтому информация о формировании привычек, которую вы слышали, возможно, не вполне соответствует действительности. Разговор о формировании привычек необходимо начать с трех вопросов.

1. Действительно ли на формирование новой привычки требуется двадцать один день?

В 1960 г. пластический хирург Максвелл Мольц опубликовал книгу под названием «Психокибернетика: Новый способ больше получить от жизни» (Psycho-Cybernetics: A New Way to Get More Living Out of Life). В этой книге он заявлял, что целый ряд явлений требует двадцать один день, чтобы произошло изменение (например, «люди должны прожить в новом месте около трех недель, чтобы почувствовать себя как дома»). Неясно, как он получил это волшебное число для множества разнообразных явлений. Однако последующие исследования показали, что формирование новой привычки не занимает какой-то фиксированный период времени{16}. Поэтому не думайте о количестве занятий, думайте об их качестве.

Постарайтесь сделать изучаемый язык частью своей жизни – и обязательно значимой. Например, к некоторым учебникам прилагаются стикеры со словами, которые можно приклеить на разные предметы. Например, если вы изучаете испанский язык, то можете приклеить стикер со словом la cuchara («ложка») в ящике кухонного стола. И каждый раз, беря ложку, вы будете видеть слово, которое станет ассоциироваться с этим предметом. К сожалению, многие люди просто читают слово на стикере, и, поскольку оно кажется им знакомым («Да! La cuchara значит «ложка»!»), они не понимают, что думают о нем поверхностно и у них не возникает ассоциации, ведущей к долгосрочному запоминанию.

Вместо того чтобы обклеивать стикерами весь дом или офис, лучше приучить себя вспоминать, что для каждого попадающегося вам предмета имеется эквивалент в изучаемом языке. Еще лучше, доставая ложку из ящика, спросить себя, помните ли вы, как это слово звучит по-испански. Если нет – посмотрите в словаре и придумайте для этого слова ассоциацию с другими словами изучаемого языка. Если вы хорошо запомнили слово, то, видя предмет, придумывайте с ним предложение, например: Necesito una cuchara para comer mis Corn Flakes («Мне нужна ложка, чтобы съесть кукурузные хлопья»). Привычка думать о языке глубже прекрасно окупится, и вам не придется ждать двадцать один день, чтобы увидеть результаты.

2. Означают ли задержки провал?

Несмотря на лучшие намерения, иногда жизнь вносит коррективы в наши планы. Вы можете обнаружить, что отложили занятия иностранным языком на несколько дней или даже недель. Возможно, вы расстроитесь, но это не означает, что вам следует отказаться от своей цели.

Формирование новых привычек часто изучается в контексте отказа от курения. Лучше всего помогает спрогнозировать, бросит ли человек в конце концов курить, количество раз, когда ему удавалось отказаться от этой привычки хотя бы на несколько дней или недель{17}. Поэтому, если вы обнаружите, что «вернулись к старой привычке» в плане изучения языка, не думайте, что не сумеете им овладеть. Снова беритесь за занятия и пробуйте. И не забывайте, что учить повторно проще, чем с нуля, так что, начиная заново, вы имеете преимущество.

3. Если учиться по чуть-чуть – хорошо, то означает ли это, что учиться помногу – еще лучше?

Назовем это ошибкой удобрения: если благодаря небольшому количеству жидкости из этой бутылочки бегонии растут быстрее, то почему бы не вылить всю? Как известно многим садоводам, удобрения содержат растворимые соли, обжигающие корни: способность растения поглощать воду и другие питательные вещества уменьшается, а растения обезвоживаются, желтеют и вянут.

Вы же не хотите, чтобы подобное произошло с вашим мозгом? Многочисленные исследования показывают, что лучше усваивать информацию по чуть-чуть. Ученые-когнитивисты называют это распределенной тренировкой. Противоположный этому вариант – концентрированная тренировка, также известный как зубрежка{18}.

Как выработать эффективные привычки изучения языка

1. Поставьте реалистичную цель

Важность постановки целей в жизни вроде бы очевидна. Куда ни глянь, всюду вас призывают «стремиться к большему» и «дотянуться до звезд». Это прекрасные порывы, но как достичь всех целей? Ученые-когнитивисты давно изучают поведение, связанное с постановкой целей. Исследования продолжаются, однако Эдвин Лок и Гэри Лэтам обобщили полученные результаты: «Конкретные, труднодостижимые цели ведут к более высокому уровню выполнения задач, чем простые или абстрактные вроде „стараться изо всех сил“. Если человек предан своей цели, обладает возможностями ее достижения и не имеет конфликтующих намерений, между сложностью цели и качеством выполнения задачи имеется положительная линейная зависимость»{19}.

Вывод Лока и Лэтама – хорошая новость для взрослых, изучающих иностранный язык. Конечно, осваивание нового языка – сложная задача, но большинство взрослых, преданных этой цели, обладают возможностями для ее достижения, если им не мешают конфликтующие намерения. Почему тогда для многих изучение языка заканчивается разочарованием и не приносит удовлетворения? Как не допустить, чтобы подобное произошло и с вами?

Если вы ставите перед собой цель достичь беглости носителя в «суперсложном» языке вроде китайского или арабского к концу года, вы обрекаете себя на провал. Достичь подобной цели практически невозможно, поэтому разработать план занятий будет крайне сложно. Гораздо лучше ставить перед собой реалистичные краткосрочные цели, позволяющие достичь долгосрочной. Если вы достигаете промежуточных целей, это мотивирует вас придерживаться плана.

2. Расскажите о своей цели другим

Поставив перед собой реалистичную цель, поделитесь ею с другими. Если вы будете просто подумывать об изучении иностранного языка, вы можете так и не приступить к занятиям. Если же вы поделитесь этой мыслью с супругом (супругой), другом или родственником, они, скорее всего, станут периодически интересоваться, как идут дела. Так как неудобно все время говорить, что вы еще даже не начали, это будет дополнительно вас мотивировать.

3. Найдите товарища для занятий

Некоторым людям, которые решают заняться бегом, легче начать в компании. Гораздо проще сачкануть, если вы бегаете в одиночку. И куда сложнее увильнуть, если ваш товарищ по пробежкам стучится в дверь. К сожалению, найти человека, который хотел бы изучать тот же язык, что и вы, довольно сложно. И если один из вас уже немного знаком с языком, то другой будет чувствовать себя отстающим. Если вы занимаетесь на курсах, то сможете найти там человека того же уровня. А можно попробовать поискать компанию в Интернете.

4. Занимайтесь каждый день в одно и то же время

У большинства из нас есть любимое время для выполнения важных задач. Некоторые предпочитают заниматься и писать в тихие утренние часы, а «совы» лучше справляются с делами в конце дня. Взрослые люди обычно понимают, какое время им подойдет лучше всего. Вы можете заниматься по утрам до или после завтрака или вечером перед сном. Если вы будете следовать графику, то само время суток будет напоминать вам о необходимости занятий.

Самоощущение

Обдумывая цель изучения иностранного языка, следует учесть множество факторов: мотивацию, сколько времени у вас есть на занятия, стоит ли пойти на курсы. Вы будете задумываться, не слишком ли стары для подобных занятий (нет!). Поддержат ли вас друзья и родственники? Стоит ли тратить на это силы? Что вы будете чувствовать, если приложите усилия, но так и не достигнете желаемого уровня? На эти вопросы сможете ответить только вы, но, возможно, вам полезно ознакомиться с некоторыми концепциями социальной психологии на эту тему.

Термин самоэффективность в начале 1970-х гг. ввел Альберт Бандура для обозначения веры человека в свои способности добиться чего-либо: выполнить задачу, достичь цели, преодолеть препятствие{20}. Однако важно понимать, что самоэффективность значительно отличается в зависимости от сферы деятельности. Возможно, вы прекрасны на кухне: легко приготовите вкусное и питательное блюдо практически из любого набора продуктов, часто смотрите кулинарные передачи и любите пробовать новые рецепты. В этой сфере вы обладаете высокой самоэффективностью: вам нравятся сложные задачи, и вы получаете удовольствие от своего кулинарного мастерства. Однако в другой сфере вы можете ощущать себя совсем по-другому. Если вы из тех, для кого двигатель внутреннего сгорания – полная загадка, то ваша самоэффективность в автомобильных вопросах будет низкой. Возможно, вы чувствуете себя беспомощным и подавленным, если машина работает не очень хорошо, а перспектива визита в автосервис приводит вас в ужас. Вы никогда не понимаете, о чем говорит механик, и не можете определить, разумный ли вам выставили счет за ремонт. То есть воспринимаемый уровень самоэффективности значительно отличается в различных сферах жизни.

Важно понимать, что низкая самоэффективность может быть ловушкой: даже самые мотивированные люди избегают попыток освоить то, в чем плохо разбираются. К сожалению, опыт, сформировавший самоэффективность, часто имеет место в молодости, а воспоминания об этом неудачном эпизоде остаются на всю жизнь. Например, говоря с людьми о теме этой книги, Ричард и Роджер часто сталкивались с негативной реакцией на изучение иностранных языков. «О, я не силен в языках, – говорил собеседник, отводя глаза, как будто признаваясь в аморальном поведении. – Я изучал в школе испанский и едва дотягивал до тройки. Учителя потешались над моим акцентом, а я ненавидел предмет, который мне никогда не понадобится». То есть отрицательный опыт изучения одного языка может привести к обобщенной низкой самоэффективности в отношении любого языка, в любом контексте и для любой цели{21}.

Если у вас есть ощущение низкой самоэффективности, то провал при попытках добиться желаемого уровня владения языком будет ожидаемым результатом. Психологи называют это явление самореализующимся пророчеством. Поскольку вы ожидаете определенный отрицательный результат, то будете срывать попытки овладеть новым навыком, не отдавая себе в этом отчет. Низкая самоэффективность может пагубно влиять на мотивацию, вы станете уделять недостаточно времени учебе и в конце концов просто забросите занятия. И этот результат будет для вас вполне логичным: «Мне не давался французский в молодости, неудивительно, что я не могу освоить его сейчас».

Как взрослому избавиться от чувства низкой самоэффективности в сфере изучения языков, которое, возможно, живет в нем с детства? Во-первых, ни в коем случае не путайте самоэффективность с самоуважением. Самоуважение – это общая оценка вас как личности. У вас может быть нормальный уровень самоуважения и при этом чувство низкой самоэффективности в определенных сферах (например, в изучении иностранных языков).

Во-вторых, лучший способ преодолеть низкую самоэффективность – это предпринять практические шаги для развития мастерства в желаемой сфере. Поскольку самоэффективность основана на действиях, ее можно изменить путем обучения. Цель этой книги заключается в том, чтобы помочь взрослым выработать в себе чувство самоэффективности для изучения языка, даже если у них был отрицательный опыт в прошлом. Не думайте об изучении языка как о единой задаче, разбейте его аспекты на несколько частей. Затем начните повышать свою самоэффективность, уделив основное внимание тем аспектам, которые хорошо даются вам в других сферах. Например, если вы знаете, что у вас хорошая память на слова, займитесь пополнением словарного запаса. Если вам нужно многократно видеть или слышать вещи, прежде чем понять их, загрузите себе на iPhone учебные диалоги. Если вам помогает структуризация, составьте подробные таблицы и пользуйтесь ими в качестве справочного материала. А если в вас живет дух свободы, спонтанно звоните другу, хорошо говорящему на изучаемом вами языке, чтобы попрактиковаться в разговорной речи. Неважно, с чего вы начнете, если вам это легко дается. По мере того как вы будете делать успехи, самоэффективность станет расти. У взрослых людей лучше развита интуиция, которой не хватает более юным ученикам. Не бойтесь пользоваться ею.

Постарайтесь не перестараться

Мартина Навратилова была стихийным бедствием в мире тенниса в 1970–1980-х гг. Она выиграла десятки одиночных и парных турниров и определенно была одним из сильнейших и наиболее стойких игроков своего поколения. Одна из жестоких реалий спортивного мира состоит в том, что невозможно вечно оставаться первым. К концу 1980-х Навратиловой перевалило за тридцать, и ей на пятки начали наступать более молодые игроки. На Открытом чемпионате Франции 1987 г. она проиграла восемнадцатилетней Штеффи Граф. В том же году на Открытом чемпионате Италии ее победила шестнадцатилетняя Габриэла Сабатини. Когда в интервью Навратилову спросили об этих поражениях, она ответила:

«Я боялась играть в полную силу. Я так боялась этих девочек, особенно Граф, думала, что, возможно, они лучше меня… Я не осмеливалась выкладываться на 100 %».

Мысль о том, что теннисистка мирового класса специально стала бы играть хуже, кажется довольно странной. С какой стати ей это делать, особенно в матче, требующем всех ее умений? На этот вопрос Навратилова ответила сама в том же интервью:

«Я боялась, что они победят меня, когда я буду играть изо всех сил, и тогда мне конец».

Добро пожаловать в мир обратной логики, известной как создание препятствий самому себе{22}. Жертвой такого разрушительного поведения становятся не только звезды тенниса и другие спортсмены. Создание препятствий самому себе несет двойной вред: оно ведет к поражению и дает ему оправдание.

Представьте себе студента, у которого завтра важный экзамен по предмету, с которым у него были сложности. Студент не знает, насколько хорошо его сдаст. Тем не менее накануне он выпивает с однокашниками, а не занимается. Парадокс, но студент обеспечил себе прикрытие. Если он сдаст экзамен плохо, то сможет применить так называемую ситуационную атрибуцию: «Я бы сдал хорошо, если бы не напился прошлым вечером». Это логично – всем известно, что, сдавая экзамен с похмелья, невозможно проявить все свои способности. Но представьте себе и другой возможный результат: студент сдал экзамен хорошо. Его успех выглядит еще более впечатляюще: «Я получил хорошую оценку, даже напившись с друзьями накануне. Да я гений!»

Исследования показывают, что люди идут практически на что угодно, лишь бы не думать о себе хуже. И как демонстрируют и Навратилова, и наш гипотетический студент, многие готовы осознанно причинять себе вред (специально не играть в полную силу или не готовиться к экзамену). Однако это также означает, что они не покажут тех результатов, какие могли бы. По-видимому, такой результат предпочтительнее, чем усердно готовиться к экзамену и провалиться. Навратилова убедила себя, что по-прежнему способна конкурировать на самом высоком уровне в своем виде спорта, даже если позволила более молодым игрокам себя победить.

Как и самоэффективность, создание препятствий самому себе отличается в зависимости от контекста и ситуации. Исследователи делят его на ситуационное и хроническое. Если вы дали юному племяннику обыграть себя в шахматы, это ситуационное создание препятствий самому себе – вы просто не хотите ранить чувства ребенка, играя в полную силу, когда он только учится играть, и это не помешает вам стараться изо всех сил в партии со своим братом. Однако создание препятствий самому себе может стать стилем жизни, как в случае людей, злоупотребляющих наркотиками или алкоголем{23}.

Помня о самоэффективности, самореализующихся пророчествах и создании препятствий самому себе, вы можете ослабить беспокойство, которое испытываете, пытаясь достичь мастерства в какой-либо области в более взрослом возрасте{24}. Не думайте, что результат, полученный в прошлом, говорит о том, чего вы способны достичь сейчас или в будущем. Пользуйтесь тем, что у вас хорошо получается, и не дайте страху поражения вам помешать.

Как попасть в зону ближайшего развития

Стремясь овладеть иностранным языком, важно помнить, что изучаемые темы всегда должны быть не слишком простыми и не слишком сложными. Особенно это касается тех, кто изучает язык самостоятельно. Если у вас есть некоторый опыт, скажем, в греческом языке, не стоит тратить все время на изучение базовых слов или выполнение элементарных упражнений, хотя, как мы увидим в главе 7, повторение порой очень полезно. Вы можете гордиться собой, легко бросая фразы вроде «Где находится станция?», однако повторять только простой материал – не лучшее применение учебного времени. Аналогично, если вы только начинаете изучать язык, трудная тема вроде сослагательного наклонения в английском языке – напрасная трата времени.

То есть в каждый момент изучения языка некоторые темы и упражнения будут самыми подходящими для вашего текущего уровня. Вспомните о девочке из сказки «Три медведя», которая пробовала кашу из каждой миски. Как и она, вы должны искать темы, которые вам «в самый раз», учитывая текущий уровень владения материалом. Фокус в том, чтобы найти их.

Концепция, о которой мы говорим, хорошо известна в сфере образования, хотя в разное время она называлась по-разному. Пожалуй, первое и самое известное название предложил русский психолог Лев Выготский. В начале 1930-х гг. он придумал термин «зона ближайшего развития» (ЗБР) для обозначения метафорической области между тем, на что ученик способен без посторонней помощи, и тем, что он может сделать только под руководством учителя{25}.

Педагоги используют и другие термины, означающие практически то же самое, что и ЗБР. Например, школьные учителя и психологи говорят о концепции готовности – когнитивном состоянии, в котором человеку подойдет конкретный обучающий опыт. Первоклассники не готовы изучать математический анализ и не имеют необходимых для этого знаний. Однако они готовы к пониманию более конкретных концепций, например счету по числовой оси.

Иногда незапланированные или неожиданные события способствуют пониманию концепции, лежащей в пределах ЗБР человека. Когда мы работали над данным разделом книги, главной новостью в США было объявление города Детройта банкротом. Многие комментаторы назвали это событие подходящим моментом для понимания экономических проблем, с которыми сталкиваются крупные постиндустриальные города в США. Редко кто охотно интересуется законами о банкротстве, государственной политике или пенсионных обязательствах. Однако значительность банкротства Детройта означает, что миллионы людей теперь готовы узнать больше о принципах макроэкономики.

Еще одна идея, популярная в образовательных кругах, – это концепция опоры (скаффолдинга). Аналогично тому, как физическая опора помогает в работе художникам и ремесленникам, учитель может обеспечить опору и помощь своим ученикам в освоении того, что они не способны освоить самостоятельно. А в некоторых областях считается, что, овладев навыком, его следует как можно быстрее передать другому. Врачам известна фраза «Посмотри, сделай, научи». Им необходимо научиться такому количеству процедур, что у них нет возможности понаблюдать, скажем, за десятком поясничных пункций, прежде чем сделать ее самому. Считается, что врач овладел навыком, посмотрев одну такую процедуру и успешно выполнив ее самостоятельно. После этого он сам служит опорой для следующего врача, осваивающего поясничную пункцию.

Все это имеет важное значение для взрослых, изучающих иностранный язык. Если на вашей улице живет носитель языка, готовый с вами общаться, он может решить, что вы способны продвигаться быстрее, чем вам на самом деле под силу. Изучая иностранный язык, вы начнете чувствовать свои сильные и слабые стороны: что дается вам легко, а на понимание и освоение чего требуется больше времени. Вероятно, у вас нет неограниченного времени на изучение языка, поэтому ваша цель – использовать каждый час максимально эффективно. Это означает, что вам нужно попасть в зону своего ближайшего развития. Если вы обнаружите, что выполняете упражнения или ведете беседы, слишком простые для вас, стоит повысить уровень сложности. И если ваш партнер по разговорной практике с энтузиазмом тараторит на тему, которая для вас – темный лес, вам следует вмешаться и попросить говорить медленнее или приводить более простые примеры. Помните, что тот факт, что человек – носитель языка, еще не делает его хорошим учителем. Взрослый человек способен оценить, находится ли он в зоне ближайшего развития, и внести необходимые поправки в процесс{26}.

Подумайте об этом так: оптимальный способ научиться играть в теннис – это выбрать партнера, играющего чуть лучше вас. Если вы будете тренироваться с тем, кто слабее вас, то поможете ему, но не станете играть лучше сами. Если будете тренироваться с тем, кто намного вас превосходит, то тоже не станете играть лучше, если только этот человек не решит играть на подходящем для вас уровне. Как при изучении языка, так и в игре в теннис умение распознать зону своего ближайшего развития будет одним из наиболее важных метакогнитивных навыков, которым способен овладеть любой взрослый человек. Способность «думать о том, как вы думаете» позволяет оптимизировать свою среду обучения, будь то корт или класс.

3. Аспекты языка

I перед E, но не после C, или когда звучит как A, как в Neighbor или Weigh

Когда дети осваивают язык, они сначала учатся говорить и только потом – читать. Некоторые взрослые думают, что должны поступать так же. То есть они пытаются игнорировать письменную речь, пока не освоят устную. Эта неверная концепция кажется логичной носителям английского языка, потому что в нем звуки и буквы не соотносятся однозначным образом.

Для обозначения отношений между звуком и его написанием используется термин фонемно-графемное соответствие. Фонема – это звук языка, а графема – его письменная форма. В идеале звук соответствует букве, его обозначающей. В английском языке около сорока фонем, а латинский алфавит содержит только двадцать шесть букв, поэтому на некоторые буквы ложится двойная обязанность[2]. Другие языки частично решают эту проблему с помощью диакритических знаков, которые ставятся над или под буквами для обозначения другого звука, как, например, в affamé (голодный) или façade (фасад) во французском языке. Не было бы никаких проблем, если бы английский язык вел себя последовательно в этом смысле. Если бы!

Английский язык принял свой окончательный вид сравнительно рано по историческим меркам, а крупные изменения в произношении произошли позже. Другие языки менялись медленнее или написание корректировалось, чтобы соответствовать тому, как произносятся слова. Но в английском языке ничего подобного не происходило, поэтому один и тот же звук может записываться разными способами. Некоторые буквы не читаются, но только иногда. Из правил существует множество исключений. И подобные противоречия – главная проблема для любого, кто изучает английский язык как иностранный.

Непредсказуемый характер отношений между правописанием и звуками в английском языке прекрасно иллюстрирует знаменитый пример, приписываемый (вероятно, ошибочно) ирландскому драматургу Бернарду Шоу{27}. Слово fish вполне могло записываться как ghoti, учитывая, что звук «f» может обозначаться «gh», как в слове enough, звук «i» может быть записан как «o», как в слове women, а «sh» – как «ti» в слове nation. То есть возможно все что угодно. Из-за «слов» вроде ghoti многие люди годами выступали за крупномасштабную реформу английского правописания, однако проблему легко проиллюстрировать, но нелегко решить.

Когда Роджер в старших классах школы начал изучать немецкий язык, он услышал от своего учителя такую невероятную фразу, что запомнил ее навсегда: «Немецкий – очень упорядоченный язык. Вы сможете правильно прочитать практически любое слово, даже если никогда его раньше не видели. И сумеете правильно написать практически любое слово, которое услышите». Это кажется совершенно невероятным, особенно по сравнению с английским языком.

Если подумать о соответствии букв звукам как о точках на отрезке, на одном конце которого находится идеальное соответствие, а на другом – абсолютный хаос, то английский можно считать «Диким Западом». Однако во многих языках уровень соответствия между записью и произношением довольно высок. Финский, греческий, слоговые системы японского и испанский язык преуспели в этом смысле. В этих языках соответствие между звуками и буквами постоянно, а исключения встречаются редко (и в основном относятся к заимствованным словам). В других точках отрезка расположились арабский, французский и иврит – более упорядоченные языки, чем английский, но недостаточно последовательные, чтобы быть идеальными.

Отсутствие соответствия между буквами и звуками ведет к серьезным последствиям. Исследования в области развития показывают, что детям труднее разбирать слова в непоследовательных языках вроде английского и они учатся читать медленнее. И, как уже говорилось, взрослым, пытающимся изучать английский язык, такая непоследовательность кажется странной и раздражающей. Тем не менее эти трудности не мешают носителям английского языка читать и писать. Правда, в школе им приходится писать словарные диктанты, ненужные в языках вроде испанского, где между фонемами и графемами имеется точное соответствие.

Учитывая такое положение вещей, неудивительно, что людям советуют сосредоточиться на устной речи и восприятии на слух, чтобы их не сбивали с толку несоответствия, которые можно обнаружить при чтении и письме{28}. Однако педагог-психолог Дэвид Осубел указывал на две причины, по которым письменные и устные материалы следует давать одновременно. Во-первых, он отмечал, что к моменту достижения юности подавляющее большинство взрослых уже довольно хорошо осваивает новую информацию с помощью чтения и на слух. Соответственно, было бы неестественно не учить новый материал подобным образом. То есть, если взрослые, изучающие иностранный язык, будут заниматься только устно, они «лишатся своего главного инструмента и средства обучения, наиболее удобного и привычного для них. Это особенно плохо в начале обучения, когда стресс сильнее всего»{29}.

Во-вторых, Осубел указывал, что чтение оказывает бесценную поддержку устной речи. На ранних этапах изучения нового языка особенно трудно различать незнакомые звуки и их комбинации, правила ударения, границы слов и грамматические структуры. Письменные материалы в сочетании с устными дают взрослым ученикам дополнительные подсказки, которые могут помочь провести подобные различия. Если люди учатся говорить и читать параллельно, материалы можно чередовать или постепенно изымать, когда приходит время уделить больше внимания устному или письменному способу коммуникации.

Так что стоит одновременно учиться и читать, и говорить. Сначала вам может показаться, что вы двигаетесь медленно, но если ваш родной язык – английский, то, скорее всего, вы обнаружите в изучаемом языке больше логики, чем в родном. Вы не только с удивлением увидите, как когда-то Роджер, что звуки и буквы могут существовать в гармонии, но и усилите навыки устной речи и слухового восприятия с помощью чтения – и наоборот. Вы взрослый человек, который умеет и говорить, и читать, так зачем лишать себя одной из очевидных сильных сторон?

За кулисами Института зарубежной службы

Сравнивать себя с другими – естественно. В результате вы получаете ценную обратную связь о своих успехах. Однако важно проводить сравнения правильно, чтобы объективно оценить изучение иностранного языка. Поэтому, прежде чем думать о собственных успехах, поразмышляйте о золотом стандарте изучения иностранных языков: Институте зарубежной службы.

Институт зарубежной службы при Государственном департаменте США – это учебный центр для дипломатов и других специалистов, работающих на правительство США в области иностранных дел. Институт имеет отделения в разных частях мира, и крупнейшим будет Национальный учебный центр иностранных дел имени Джорджа Шульца, расположенный в Арлингтоне недалеко от Вашингтона. Ежегодно более 100 000 человек записываются на 700 курсов центра. Эти курсы разработаны для подготовки сотрудников дипломатической службы и других специалистов к работе по продвижению интересов США в более чем 290 посольствах, консульствах и других типах дипломатических миссий по всему миру. Институт зарубежной службы организован как университет и предлагает традиционные очные и онлайн-курсы во множестве областей, в том числе лидерства, антикризисного управления, методов работы в дипломатии, информационных технологий, а также безопасности.

Однако больше всего Институт зарубежной службы известен своей Школой иностранных языков. В Институте преподают более семидесяти языков (хотя не все из них одновременно). Однако не каждый сотрудник дипломатических миссий обучается иностранным языкам. Обычно языки изучают только те люди, которым это необходимо. Более того, не все из этих сотрудников изучают язык в одинаковом объеме. Институт зарубежной службы оценивает уровень владения языком по шкале, разработанной Межведомственным круглым столом по вопросам языковой подготовки (ILR – Interagency Language Roundtable). Эта шкала включает пять уровней подготовки от 0 (не владеет языком) до 5 (функциональный уровень носителя языка). Несмотря на то, что существует несколько различных типов владения языком (устная речь, восприятие на слух, письмо, устный и письменный перевод, навыки межкультурной коммуникации и перевод аудиотекстов), сотрудникам со знанием языка необходима только устная речь (S – speaking) и чтение (R – reading). По всему миру работают приблизительно 4100 сотрудников со знанием языка, большинству из которых требуется владение устной речью и чтением на уровне 3 (общее профессиональное владение), обозначаемое как S3/R3 или называемое для краткости просто «3–3». Мы обсудим уровни владения языком подробнее в следующем разделе.

Как вы можете себе представить, не все сотрудники, которым требуется уровень S3/R3, изучают язык одинаковое количество времени. Время достижения уровня S3/R3 зависит от сложности языка. Она определяется тем, сколько времени понадобится носителю английского, чтобы пройти от полного незнания языка (0) до общего профессионального владения (3). Дипломаты, изучающие такие языки, как испанский, итальянский, португальский, шведский и голландский, обычно достигают уровня S3/R3 за 24 недели. На французский уходит 30 недель. Студенты, изучающие такие языки, как немецкий, индонезийский и суахили, тратят 36 недель. На следующем уровне сложности находятся «трудные» языки – русский, урду и бирманский, на изучение которых требуется 44 недели. И наконец, чтобы выучить с нуля «супертрудные» языки – китайский (мандаринский и кантонский диалекты), японский и корейский, – понадобится почти два года (88 недель).

Конечно, время это лишь приблизительно. Оно установлено Институтом зарубежной службы на основании показателей эффективности предыдущих студентов, но периодически проверяется и корректируется. Причины, по которым на освоение одних языков уходит больше времени, сложно объяснить. Но в целом чем ближе язык к английскому, тем быстрее его можно освоить. Например, французский язык ближе к английскому, чем тайский, поэтому носителю английского нужно больше времени на освоение тайского. Аналогично этому, в испанском языке, в отличие от арабского, используется та же система письма, что и в английском. Прочие факторы, влияющие на воспринимаемый уровень сложности, включают похожесть звуковой системы. Ну, в общем, вы поняли.

Поскольку деятельность Института зарубежной службы финансируется государством, она периодически оценивается Управлением генерального инспектора. В 2012 финансовом году Управление сообщило, что уровень успехов студентов, изучающих иностранный язык с нуля, по достижению уровня S3/R3 составил 60 %. Однако, поскольку большинство студентов, не набравших необходимое количество баллов за выделенный период времени, продолжает учиться, общий уровень успеха в итоге возрастает до 82 %. Любопытно, что два языка с самым низким уровнем освоения за выделенное время – это французский и немецкий{30}.

Следует отметить, что подавляющее большинство студентов обучаются в Институте зарубежной службы на очной форме. Они занимаются языком четыре-пять часов в день в группах не больше четырех человек, а многие делают это индивидуально. Поскольку изучение языка – их основная работа, студенты должны находиться в кампусе не менее восьми часов в день, используя свободное время для самостоятельных занятий. В Институте зарубежной службы имеются уникальные лингафонные кабинеты, библиотека с литературой по изучению иностранных языков и справочными материалами, кабинеты с доступом в Интернет. Не приходится удивляться, что большинство студентов в конце концов достигают своих целей в изучении языка.

Кем бы вы ни были, студентом Института зарубежной службы, готовящимся к назначению в Тирану, или работающим родителем, всегда мечтавшим знать итальянский, не думайте о том, будет ли выбранный вами язык легким, трудным или супертрудным. В конце концов, сложность языка имеет гораздо меньшее значение, чем ваша ему преданность. Если вы очарованы Китаем, изучайте китайский и не забывайте давать себе поблажку, когда запоминаете слова не так быстро, как ваш друг, осваивающий испанский. Также помните, что 40 % студентов Института зарубежной службы, в чьем распоряжении имеются всевозможные ресурсы, не достигают уровня S3/R3 за расчетное время, но не сдаются – и вам тоже не следует этого делать.

Оценка беглости и владения

Большинство людей использует термин беглость, описывая, насколько хорошо человек говорит на иностранном языке. Мы используем этот термин именно в этом смысле. Однако лингвисты, педагоги, логопеды и другие специалисты дают более специфическое определение беглости, каждый немного разное, в зависимости от целей{31}. С технической точки зрения беглость зависит от скорости речи. Иными словами, человек бегло говорит на языке, если делает это быстро, гладко и точно. В этом смысле термин «беглость» отличается от владения, которое относится к способности пользоваться языком. Если вам кажется, что разница между этими терминами очень незначительна, подумайте о следующем.

Афазия – это общий термин, обозначающий потерю речи в результате повреждения мозга{32}. Один из типов афазии под названием «афазия со снижением беглости речи» (афазия Брока) характеризуется запинающейся, требующей усилий и все же осмысленной речью. Люди, страдающие афазией Брока, не могут выражаться бегло; тем не менее, поскольку они все-таки имеют знание языка и могут сделать так, чтобы их поняли, можно сказать, что они сохранили владение языком после повреждения мозга. В отличие от них люди, страдающие афазией без снижения беглости речи (афазией Вернике), говорят быстро и без усилий, но практически бессмысленно.

Приведем другой пример. Оперный певец, выучивший свою партию, будет петь ее безупречно и выразительно, однако не сумеет поймать такси на том же языке. Можно сказать, что певец демонстрирует беглость речи, однако не владеет языком. Аналогично плохо образованный носитель языка может говорить бегло, но нельзя сказать, что он достиг высокого уровня владения языком.

Но большинство взрослых, изучающих иностранный язык, не придают большого значения различиям между беглостью речи и владением языком. Поскольку беглость речи обычно предполагает высокий уровень владения языком, большинство изучающих язык стремятся к обеим целям.

Нелегко оценить в количественном выражении, насколько хорошо человек говорит на иностранном языке. Один будет хвастаться стопроцентной беглостью, но не справится с заказом в ресторане, а другой станет жаловаться на ограниченные языковые возможности при анализе использования иронии в работах Кьеркегора. Один из способов решения этой задачи состоит в создании шкалы, объективно оценивающей лингвистические возможности, и, как говорилось в предыдущем разделе, именно этим занимаются в Институте зарубежной службы. Давайте рассмотрим эту шкалу более подробно и посмотрим, как ее применить к взрослым, изучающим иностранный язык.

Как мы уже говорили, беглость по шкале ILR оценивается от 0 до 5. Оценка 0 означает, что человек не владеет языком. Ричард и Роджер владеют хинди на уровне S0/R0, так как не могут ни говорить, ни читать на этом языке. На другом конце шкалы находятся люди, имеющие оценку 5 и демонстрирующие владение языком практически на уровне родного. Например, уровень S5 означает, что человек говорит на иностранном языке как высокообразованный, четко выражающий свои мысли носитель языка. Как ни странно, не все носители языка способны говорить или читать на родном языке на уровне 5. Если вы хотите больше узнать о шкале ILR или самостоятельно оценить свой уровень речи, чтения или восприятия на слух, зайдите на /.

Давайте более подробно рассмотрим уровни с 1 по 4 шкалы навыков устной речи ILR, так как большинство взрослых, изучающих иностранный язык, уделяют основное внимание именно устной речи.

Уровень 1. Элементарное владение

Люди, говорящие на уровне 1, способны представиться (назвать свое имя, возраст, страну) и вести простые предсказуемые беседы. Обычно они умеют обмениваться приветствиями и произносить вежливые фразы. Чтобы они поняли носителей языка, те должны говорить медленно и четко, иногда повторяя сказанное. Аналогично носителю языка нужно сильно постараться, чтобы понять, что говорит ему человек, владеющий языком на уровне 1. Его часто могут неправильно понимать, его словарный запас ограничен и может применяться неточно. Он делает ошибки в основных грамматических правилах и произношении. На уровне 1 языком владеют те, кто изучал его факультативно в школе или колледже и говорит на элементарном уровне.

Устная речь на уровне 1 – хорошая цель для многих взрослых. Владение языком на этом уровне показывает, что вы потратили на него время и силы, и это поможет вам завоевать симпатию носителей языка. Достичь уровня 1 нелегко. Не думайте о том, на что вы не способны, думайте о том, на что способны.

Уровень 2. Ограниченное рабочее владение

Люди, говорящие на уровне 2, с легкостью удовлетворяют потребности повседневного общения и могут выполнять основные требования на работе. Однако сложные задачи по-прежнему вызывают у них трудности. Они способны вести беседы на основные темы (погода, текущие события, работа и семья). Однако они сталкиваются с трудностями, когда разговоры выходят за привычные рамки. На уровне 2 люди не делают ошибок в основных грамматических правилах и употреблении слов, но строят фразы не идеально. Они пытаются слишком широко применять свой ограниченный словарный запас. Например, они не знают разницы между словами beautiful (красивый), gorgeous (великолепный), stunning (удивительный), attractive (привлекательный) и cute (милый) и в любой ситуации используют слово pretty (симпатичный). Сложные грамматические конструкции (например, сослагательное наклонение в некоторых языках) используются редко или совсем не используются. Человек, специализирующийся на иностранном языке в колледже, после его окончания обычно говорит на уровне 2.

Взрослые, достигшие в изучении языка уровня 2, могут по праву этим гордиться. Они способны довольно легко общаться с другими. Уверенность, которая приходит на уровне 2, дает чувство свободы, потому что вам больше не нужно рассчитывать на носителей языка для удовлетворения основных потребностей. Достигнув уровня 2, люди часто начинают заниматься еще усерднее, чтобы достичь следующего уровня.

Уровень 3. Общее профессиональное владение

Говорящий на уровне 3 владеет грамматикой и имеет словарный запас, достаточный для участия в большинстве формальных и неформальных бесед. Он умело пользуется языком, но все-таки у него есть заметные ограничения. Он говорит в нормальном темпе, и носителям языка не нужно замедлять свою речь. Однако люди, владеющие языком на уровне 3, могут испытывать трудности с образными выражениями (например, метафорами, идиоматическими выражениями и пословицами) или культурным контекстом. У них будет сохраняться иностранный акцент. Человек, говорящий на уровне 3, легко понимает носителей языка, а те, в свою очередь, легко понимают его. К этому уровню стремится большинство взрослых, изучающих иностранный язык. Человек, имеющий степень магистра в области языка, говорит на этом уровне. Если считать определением беглости способность выражаться легко и непринужденно, то люди, достигшие уровня 3, говорят на языке бегло.

Уровень 4. Продвинутое профессиональное владение

Человек, владеющий языком на уровне 4, допускает в речи лишь редкие ошибки. Он уместно использует культурный контекст и образные выражения. Например, он может к месту применить сарказм. Он способен выступать в роли непрофессионального переводчика с изучаемого языка на родной и обратно. На уровне 4 понятны различные диалекты языка. Уровень 4 отличается от уровня 5 лишь незначительными деталями, например, человек может сказать что-то так, как не скажет носитель языка.

Размышляя об этих уровнях, имейте в виду, что шкала ILR не отражает способность человека жить в другой стране и приспосабливаться к иной культуре. Настоящим тестом на владение языком будет то, насколько легко вы общаетесь на нем и получаете ли от этого удовольствие. Важно точно знать, чего вы хотите добиться, изучая язык, и работать в этом направлении. Хотите ли вы говорить формальным языком на работе или просто стремитесь завести друзей? Помните, что владение языком – это отрезок, имеющий различные уровни, области и способы их измерения. Поэтому двигайтесь в собственном темпе и делайте упор на свои сильные стороны. Баллы, набранные в тестах, могут быть полезны, но из-за них вы можете забыть, чего хотите достичь в изучении языка. Если в процессе занятий почувствуете разочарование или будете готовы сдаться, просто вспомните, что носители языка тоже владеют своим родным языком не в совершенстве. Скорее, они говорят достаточно хорошо, чтобы добиваться своих коммуникационных целей. Зачем поднимать собственную планку выше?

Промежуточный язык

В юмористическом очерке, опубликованном в газете New York Times, Филипп Крофорд вспоминает, как однажды сказал перед едой своей жене-француженке и сыну «Bon appétit» и получил выговор за бестактность{33}. Он обратился к своим французским друзьям-профессорам, и они в целом согласились с его женой, хотя признали, что «это деликатная тема, заслуживающая симпозиума с участием лингвистов, социолингвистов, преподавателей этикета, специалистов по обычаям и традициям плюс нескольких графинь». Следует отметить, что господин Крофорд жил во Франции и изучал ее язык более тридцати лет, когда совершил этот промах.

Возможно, вам тоже случалось с удивлением обнаруживать, достигнув уровня беглости в языке, на котором вы можете общаться вполне свободно, что вы долгое время употребляли какое-то слово или выражение неправильно. И не исключено, что вы, как и Филипп Крофорд, чувствовали себя достаточно уверенно, чтобы исправлять носителя языка! Как такое происходит?

Изучая язык, люди постепенно осваивают новые звуки, слова, грамматические конструкции и формулы вежливости. Применяя шкалу ILR, можно сказать, что любые навыки владения языком от 0 до 5 следует считать промежуточным языком{34}. То есть промежуточный язык – это то, как вы говорите на языке в период между началом его изучения и полным овладением. Однако большинство взрослых учеников многие годы довольствуются промежуточным языком.

Несмотря на то что промежуточный язык специфичен для каждого человека и включает уникальный набор выученного (и невыученного) материала, все взрослые пользуются им cхожим образом. Во-первых, из необходимости они опираются на свой родной язык при изучении нового. В зависимости от того, какие это языки, перенос может быть полезным, как в словах общего происхождения, а может вредить, как при использовании порядка слов английского языка в японском. Во-вторых, стоит человеку выучить новое слово или грамматическую конструкцию, как он начинает чрезмерно обобщать, то есть слишком часто использовать это слово или конструкцию, иногда неподходящим образом. Например, одно из первых слов, которые учат носители английского языка при осваивании корейского, – это «сложный». Они легко запоминают его, потому что оно похоже на английское «pork chop». И поскольку его так легко запомнить, внезапно все, что хотя бы приблизительно можно назвать сложным, становится «pork chop», даже в таких неподходящих ситуациях, как описание плотности транспортного потока или трудный вопрос теста. Но если говорящий не знает, как сказать «дорожная пробка» или «каверзный вопрос», все, что ему остается, – это «pork chop».

Чрезмерное обобщение имеет смысл, потому что, если ваш словарный запас состоит всего из нескольких сотен слов, скорее всего, вы будете вынуждены расширять их употребление. Чрезмерное обобщение и перенос могут происходить одновременно, поскольку вы будете пытаться употреблять выученное слово в тех же значениях, что аналогичное слово используется в вашем родном языке. И, наконец, поскольку промежуточный язык далек от оптимального, он по определению будет упрощенной версией языка.

Очевидно, что некоторые вещи, которые вы говорите на промежуточном языке, будут правильными, а другие – нет. Но ваши ошибки всегда уникальны, так как вы вряд ли слышали подобные фразы от носителя языка. В идеале количество правильных фраз постепенно будет расти, а неправильных – сокращаться, то есть теоретически ваш промежуточный язык станет систематически и организованно продвигаться к нормальному владению языком.

К сожалению, так бывает не всегда. Промежуточные языки – это не организованные структуры. Между говорящими на них существуют значительные отличия, даже среди учеников одной группы. Кроме того, совершенствование промежуточного языка может остановиться или значительно замедлиться, что называется окаменением{35}. Как только вы достигли точки, в которой можете делать на языке большинство из того, что хотите, у вас пропадает необходимость совершенствоваться. Поскольку вас в целом понимают, носители перестают исправлять мелкие ошибки, если они не мешают общению. Это может привести к тому, что вы не будете ждать от них обратной связи и решите, что достигли определенного уровня владения языком, хотя на самом деле это не так. Если вы добрались до этой точки, ваши лингвистические навыки не только будут улучшаться медленнее, но и могут начать ухудшаться, и вы станете делать ошибки там, где не делали их раньше.

Когда и как происходит окаменение, зависит от многих факторов, один из которых – ваша мотивация к изучению языка. В какой-то момент вы почувствуете, что достаточно хорошо говорите на языке и дальнейшее обучение не стоит усилий. Возможно, вы будете признавать, что многого не знаете, но того, что знаете, достаточно для ваших целей, и перестанете напрягаться.

Кроме того, окаменение промежуточного языка может произойти и не так заметно. Поскольку окружающие привыкли к тому, как вы говорите, они могут разговаривать с вами так же, как говорите вы сами, даже если знают, что это не совсем правильно. Возможно, и вы не без греха. Приходилось ли вам говорить с иностранцем на английском языке, далеком от совершенства? Тогда не удивляйтесь, что носитель языка, который вы изучаете, так же будет поступать с вами. Это еще одна из причин, по которой промежуточный язык может преждевременно окаменеть с мелкими, а возможно, и не такими уж мелкими ошибками.

Я знаю, что ты знаешь, что я знаю

Хотя учителя обычно стараются исправлять все ошибки (даже незначительные), они все-таки привыкают к вашей манере речи. Учитель знает ваш акцент, словарный запас, наиболее часто применяемые грамматические конструкции и любимые темы для обсуждения. Все это означает, что учитель, скорее всего, понимает вас гораздо лучше, чем незнакомый носитель языка.

Среди дипломатов, изучающих иностранные языки в Институте зарубежной службы, этот феномен известен как «владение языком в пределах Института». Возможно, вы тоже сталкивались с тем, что вас понимает учитель и другие ученики в группе, но за пределами класса ваши усилия оказываются напрасными. Почему между применением языка в классе и реальном мире такая большая разница? Ответ можно найти, познакомившись с явлением, которое ученые-когнитивисты называют общей платформой{36}.

Общая платформа характерна не только для изучения иностранных языков. В любом разговоре собеседники учитывают личные и ситуационные факторы, которые у них будут или не будут общими. Иными словами, когда вы с кем-то говорите, то должны учитывать, что, как вы знаете, они знают и что, как вы знаете, они не знают. Теперь подумайте, насколько сложнее контролировать общую платформу с человеком, принадлежащим к другой культуре, чей язык вы только изучаете. Неудивительно, что вы будете более бегло говорить со своим учителем и товарищами по группе, чем с водителем такси. К сожалению, взрослые ученики часто приписывают такое расхождение беглости своей неспособности к изучению языков или винят учителей в том, что те не готовят их к настоящему взаимодействию с носителями языка.

Один из способов повысить шансы на то, что вас поймут за пределами класса, – это подумать, что может быть общего у вас с собеседником, и расширить вашу общую платформу, заполнив пробелы. Например, вы можете начать с приветствий и любезностей, чтобы показать, как вы говорите, что поможет собеседнику привыкнуть к вашему акценту. Вы можете задать ему несколько вопросов, которые помогут вам познакомиться поближе. Не забывайте, что, хотя вы и делаете подобное автоматически на родном языке, общую платформу легко упустить из виду, когда вы пытаетесь общаться на сравнительно незнакомом иностранном языке. Кроме того, если вы просто будете помнить, что можете лучше говорить со знакомыми людьми, вы станете меньше расстраиваться при беседах с незнакомцами.

Также возможно, что то, как вы говорите на языке, указывает на различия в общей платформе, которых на самом деле нет. Подобные несоответствия приводят к путанице, обидам и неправильному пониманию. Например, когда Ричард изучал французский язык в Институте зарубежной службы, он учил в основном вежливую форму глагола с vous (вы), необходимую ему на работе. Однако в какой-то момент друг, с которым они познакомились в Нигерии, сказал, что из-за того, что Ричард постоянно использовал формальное vous вместо неформального tu (ты), ему казалось, что тот сохраняет дистанцию. А Ричард просто плохо знал форму глаголов с tu и был вынужден говорить vous. Используя эту форму, Ричард выглядел профессионально на работе, но не понимал, что кажется холодным и отстраненным в повседневном общении. Его учителя поняли бы это, но стоит ли ожидать подобного от других? Чтобы исправить ситуацию, Ричард расширил общую платформу со своим другом, объяснив, что он изучал французский в профессиональных целях. И затем он начал усиленно учить форму глаголов с tu.

Это кажется очевидным, но важно помнить, что, если вы не овладели языком полностью, вы лишь отчасти в нем компетентны. Чтобы не дать вашему промежуточному языку окаменеть, важно не впадать ни в самодовольство, ни в тоску, когда застрянете на каком-то уровне. Также не забывайте, что в своем родном языке вы тоже делаете лингвистический выбор, отражающий общую платформу, которая, на ваш взгляд, имеется у вас с другими людьми. Однако проблема возникает, когда носители думают, что вы выбираете из полного ассортимента лингвистических возможностей изучаемого языка, когда на самом деле ваши возможности выражать свои мысли ограничены освоенным материалом. Ваш собеседник, не зная, что вы не знаете, может неправильно истолковать ваши намерения.

Чтобы повысить беглость, нужно как можно больше общаться с разными людьми в различных контекстах. Важно побуждать собеседников исправлять вас и давать советы. Пока они вас понимают, они могут не делать этого из вежливости, поэтому нужно сказать им, что вы этого хотите. Не занимайте оборонительную позицию, когда учитель или другой человек, действующий из лучших побуждений, указывает вам на то, что вы сказали не то, что хотели, даже если прежде говорили именно так тысячу раз. Как бы вас это ни раздражало, если вы будете открыты, это поможет вашему промежуточному языку не окаменеть, а вам – установить общую платформу, необходимую для успешной коммуникации.

4. Прагматика и культура

Язык, культура и вы

На протяжении всей книги мы постоянно повторяем, что у взрослых, изучающих иностранный язык, есть преимущества перед детьми. И наиболее важное из них – способность размышлять над процессом изучения языка. Эта металингвистическая способность нигде не выглядит такой очевидной и полезной, как при изучении прагматики – социального применения языка. В этой главе мы рассмотрим, как ее изучают ученые-когнитивисты. К сожалению, эту тему часто игнорируют при традиционном осваивании иностранных языков. Прежде чем обсуждать, как прагматика применяется при изучении иностранного языка, важно познакомиться с историей вопроса. Для этого мы поразмышляем о языке на металингвистическом уровне.

Поскольку прагматика – это социальное применение языка, она хорошо подходит для металингвистического осознания. С другой стороны, металингвистическая способность отражать звуковую систему языка ограниченна. Маленькие дети не могут мысленно отступить назад и металингвистически подумать о звуковой системе языка (или языков), которые изучают. Им это и не нужно, потому что у них есть навык различения звуков на слух и их произнесения. Хотя взрослые, изучающие иностранный язык, могут (и должны) сознательно думать о различиях в звуках родного и изучаемого языков, это не компенсирует того факта, что звуки, не выученные в детстве, труднее различать и произносить во взрослом возрасте. Иными словами, простые размышления о звуках языка не могут компенсировать преимущества раннего знакомства с ними.

Металингвистические навыки куда полезнее при изучении слов и грамматики. Как показывают исследования, в этих двух областях взрослые не обязательно будут в невыгодном положении по сравнению с детьми{37}. Взрослые могут эффективно применять метакогнитивные навыки, чтобы легче запоминать и вспоминать слова и правила их сочетания. Но какова бы ни была важность метакогнитивных навыков для изучения слов и грамматики, в этих областях они служат лишь средством достижения цели. На самом деле цель использования метакогнитивных навыков при изучении иностранного языка – это в конце концов перестать на них опираться. То есть, освоив определенные слова, фразы или грамматические конструкции, мы больше не нуждаемся в том, чтобы сознательно о них размышлять. Если мы будем продолжать, то это приведет к обратному эффекту и замедлит коммуникацию.

Однако прагматика – это та область лингвистики, в которой взрослые продолжают использовать свои металингвистические и метакогнитивные сильные стороны, даже овладев языком. Даже носители языка, автоматически произносящие звуки, слова и фразы, по-прежнему должны сознательно размышлять о том, что говорят, чтобы максимально повысить эффективность своей речи. Таким образом, мы подчеркиваем важность прагматики как области лингвистики, в которой взрослые ученики добиваются наилучших результатов. Мы считаем, что понимание прагматики не только может помочь взрослым в освоении нового языка, но и в его использовании наиболее свободным образом.

Для успешного применения прагматики необходимы глубокие знания культуры, в которой существует изучаемый язык. Поэтому неудивительно, что прагматические способности часто считают наиболее продвинутым аспектом владения языком. Например, согласно описанию шкалы навыков ILR, только когда ученики достигают уровня S-4 (продвинутое профессиональное владение), предполагается, что они будут «хорошо организовывать речь, применять средства риторики, культурный контекст и понимать его». И только по достижении уровня S-5 (владение на уровне родного или второго родного языка) от учеников ожидают «полной гибкости и интуиции в речи, полного принятия со стороны хорошо образованных носителей языка всех ее элементов, включая объем словарного запаса и идиом, разговорные выражения и уместные культурные отсылки»{38}.

Нельзя сказать, что мы не согласны с классификацией ILR. Ясно, что неспособность «использовать речь на всех уровнях так, чтобы ее полностью принимали хорошо образованные носители языка» означает, что учащийся не достиг уровня S-5. Однако нас беспокоит, что важные прагматические аспекты лингвистической компетенции, такие как средства риторики, считаются слишком продвинутыми для людей, начинающих изучать язык, и их осваивание откладывается. Это ошибка. Откладывая прагматику до того времени, как будет освоено произношение, набран словарный запас и изучена грамматика, взрослые учащиеся лишаются богатства и тонкостей языка, которые превращают его изучение в удовольствие. И они упускают возможность усилить с помощью прагматики эти навыки. Прагматику следует включить в изучение языка с самого начала по трем причинам. Во-первых, включая прагматику даже в самые базовые уроки, взрослые получают больше возможностей улучшить произношение, словарный запас и грамматику. Во-вторых, поскольку прагматика зависит от культуры, ее изучение помогает учащимся лучше понять культуру, что приведет к более эффективному использованию языка. И, наконец, с помощью прагматики они смогут передавать сложный смысл естественно и эффективно, что поможет поддерживать более полную вовлеченность в изучение языка.

Кооперация

Независимо от того, какой язык вы изучаете, существует прагматический принцип, из которого проистекает вся устная и письменная коммуникация: кооперация. Лингвист и философ Герберт Пол Грайс описывал в своей работе «Принцип кооперации» главенство этого принципа как важнейшую задачу диалога: «Ваш коммуникативный вклад на данном этапе диалога должен быть таким, какого требует совместно принятая цель или направление этого диалога»{39}. Теоретически для успеха диалога оба его участника должны стараться общаться как можно эффективнее. Но что происходит, если для одного из собеседников язык не будет родным? Принципы, описанные Грайсом, помогают ответить на этот вопрос.

Грайс предложил несколько правил, или максим, которым должны следовать говорящие и слушающие для полноценной кооперации. Первая – максима количества. В ней утверждается, что высказывание должно содержать не меньше и не больше информации, чем требуется для того, чтобы вас поняли. Иначе это не будет кооперацией. Согласно второй максиме – максиме качества, вы должны говорить правду. Таким образом, неправда также означает отсутствие кооперации. Третья – максима релевантности – очень прямолинейна: «Не отклоняйтесь от темы». И, наконец, четвертую максиму Грайс шутливо назвал максимой манеры, она гласит: «Будьте понятны», то есть выражайтесь ясно и упорядоченно, избегайте двусмысленностей.

К сожалению, во многих формализованных ситуациях изучения языка следование этим четырем максимам – все, что требуется от учителя и ученика: выражайся точно, ясно, прямо, по теме. Но в естественном языке, как вы можете догадаться, подобная речь скорее исключение, чем правило. Люди часто говорят слишком много или слишком мало, не по теме или намеренно выражаются туманно и уклончиво. Грайс называл это нарушением максим. Следует отметить, что в этом случае диалог носителей языка не рушится автоматически. Разговор поддерживается благодаря лежащему в его основе допущению кооперации. Следовательно, когда один собеседник нарушает максиму, говоря слишком много или мало, уклончиво, лживо или туманно, другой не впадает в отчаяние, а старается понять, почему тот говорит именно так.

Например, подумайте, какими могут быть ответы на вопрос: «Тебе нравится мой галстук?» Если строго следовать принципу кооперации, то ответы будут: «Да, нравится» или «Нет, не нравится». Это два прямолинейных ответа, которые могут дать в типичной учебной ситуации.

Но как оценить ответ «Он подходит к твоей рубашке»? Он не совсем по теме, потому что не отвечает на вопрос прямо. Но если оба собеседника считают, что они стараются сотрудничать, то эта фраза не только отвечает на вопрос, но и звучит необидно и с юмором. Таким образом, путем нарушения максимы релевантности говорящий добивается гораздо большего, чем просто ответив на вопрос «да» или «нет». Однако в этом случае говорящий рискует, что его неправильно поймут.

Приведем еще один пример, на этот раз нарушения максимы качества. В дождливый день вы встречаете на улице насквозь промокшего приятеля и говорите: «Сегодня чудесная погода». Ясно, что вы говорите неправду, но приятель может засмеяться или тяжело вздохнуть и согласиться с вами. В этом случае собеседник не назовет вас лжецом – он распознает в ваших словах то, что вы в них вложили, – сарказм. То есть вы не просто говорите, что погода плохая, но и стараетесь быть забавным, рассчитывая при этом на сочувствие. Тем не менее и в этом случае собеседник рискует, что его неправильно поймут.

Бывает ли так, что мы перестаем считать, что собеседник сотрудничает с нами? Да. Например, слушая шизофреника, можно прийти к заключению, что тот не способен на кооперацию{40}. В суде может возникнуть ситуация, когда враждебный настрой свидетеля нельзя считать кооперацией и при его допросе следует использовать другие тактики. Кооперация может отсутствовать и в споре между двумя людьми, где каждый будет притворяться, что чего-то не знает, лгать, неправильно истолковывать слова или использовать любые возможные способы победить. Но поскольку подобное случается относительно редко, кооперация в диалоге считается нормой.

К сожалению, в большинстве случаев взрослых не учат нарушать максимы способами, подходящими для осваиваемого языка и культуры. Это означает, что изучающие иностранный язык могут погрязнуть в искусственном мире полной и абсолютной кооперации, что и скучно, и неестественно. Или же они могут нечаянно нарушить максимы. Поэтому важно уметь нарушать их в соответствии с конкретной культурой. Хотя вероятность того, что неносителя языка поймут неправильно, когда он попытается нарушить разговорные максимы, невысока: часто лежащее в основе допущение кооперации достаточно сильно, чтобы разговор продолжался без особых трудностей. Иными словами, немного поступившись кооперацией, можно оказаться в выгодном положении.

Теория речевых актов

Чтобы лежащее в основе диалога допущение кооперации было не просто констатацией факта, все устные и письменные коммуникации следует анализировать на трех различных лингвистических уровнях. Все вместе эти уровни говорят нам «Как производить действия с помощью слов», что будет названием посмертно опубликованного сборника лекций философа языка Джона Лэнгшо Остина, прочитанных им в Гарварде в 1955 г. Эти лекции образуют ядро области прагматики, известной как теория речевых актов{41}.

Представьте себе следующую ситуацию. Вы пьете кофе в Starbucks, никого не трогаете. Вдруг к вам подходит незнакомый человек и спрашивает: «Часто здесь бываешь?» Вы отвечаете: «Отомри». На базовом, буквальном уровне эта фраза означает, что вы хотите, чтобы человек умер. Утверждение на наиболее буквальном уровне называется в теории речевых актов локутивным актом. Но на самом деле вы просто просите человека вас не беспокоить. То есть небуквальная интерпретация вашего высказывания (или его иллокутивная сила) означает «уходи», а не «умри». Для понимания иллокутивной силы требуется сотрудничество со стороны слушателя, чтобы он перешел от буквального значения к небуквальному (также называемому переносным). И, наконец, то, что в теории речевых актов называется перлокутивным эффектом высказывания, – действие или настроение, вызванное этим высказыванием, – будет зависеть от того, что случится дальше. Если ваш потенциальный ухажер уйдет, то это будет перлокутивным эффектом слова «отомри». Если человек рассмеется и сядет рядом, то это тоже будет перлокутивным эффектом.

Обратите внимание, что теория речевых актов не гарантирует конкретного перлокутивного результата определенного речевого акта. Теория речевых актов служит для того, чтобы напоминать нам следующее: слушатель должен поразмыслить над каждым высказыванием и понять, что сказано буквально, что в переносном смысле и что из этого следует. Для некоторых речевых актов эти три уровня очень похожи. Утверждение вроде «Небо голубое» может быть фактом в буквальном смысле, не иметь переносного значения и не вызывать у слушателя иного эффекта кроме согласия. Однако вопрос вроде «Небо голубое?» хотя и будет буквальным вопросом о цвете неба, может в переносном смысле быть риторическим, высмеивающим человека, говорящего очевидные вещи. Надеемся, говорящий правильно рассчитал и в результате услышал смех, а не получил удар в нос.

Образная речь

И принцип кооперации Грайса, и теория речевых актов иллюстрируют, как говорящие и слушающие делают выбор при коммуникации, из которых буквальный язык – лишь один из вариантов. К сожалению, поскольку буквального языка достаточно, чтобы передать значение, небуквальный, переносный смысл часто игнорируется при традиционном обучении языку. Если образной речи и учат, то рассматривают ее просто как интересное отступление или веселый компонент урока, то есть подразумевается, что это необязательная часть осваивания языка. Настоящее обучение образной речи не начинается, пока ученики как следует не освоят произношение, словарный запас и грамматику. Возможно, в этом есть своя логика. Что важнее с точки зрения лингвистики: уметь сказать, что пирог вкусный, или то, что он тает во рту? Однако при узком взгляде, подразумевающем, что буквальному языку нужно учить раньше образного, игнорируются исследования в данной области прагматики, которые показывают, что образная речь так же важна для языка, как его буквальная часть{42}.

Предвзятое отношение к образной речи при традиционном изучении языка может возникать и потому, что буквальный язык считается менее двусмысленным, чем образная речь. Например, будет гораздо понятнее, если вы скажете «Мне жарко», чем если начнете жаловаться «Я таю» (если только вы не Бастинда из «Волшебника Изумрудного города» – она говорила это буквально). При образной речи люди сильнее рискуют, что их не поймут, чем если выражаются буквально. Как мы уже отмечали, если Грайс прав в том, что участники диалога стараются выражаться как можно яснее, то потенциально двусмысленная образная речь должна встречаться редко. Однако это не так. Трудно представить себе язык, в котором не использовались бы образные выражения. В качестве фундаментального примера использования метафоры можно привести английский глагол to be («быть»), произошедший от того же корня, что глагол to breathe («дышать») на санскрите{43}. А это самый базовый уровень языка.

Образная речь настолько распространена, что, несмотря на потенциальную двусмысленность, с ее помощью можно добиваться речевых целей, неподвластных при использовании буквального языка. То есть люди рискуют быть неправильно понятыми, но образная речь дает значительные преимущества, стоящие риска. Поскольку конкретные образные выражения и цели, которые они выполняют, отличаются в разных языках, вам решать, заниматься ли исследованием этих вопросов. Чтобы понять принцип, давайте рассмотрим несколько примеров образных выражений в английском языке.

Точно неизвестно, сколько существует видов образных выражений, – по различным оценкам их несколько сотен. Самые распространенные, исследованные учеными-когнитивистами, включают гиперболу (или преувеличение), преуменьшение, иронию, метафору, сравнение, идиоматические выражения, косвенные просьбы и риторические вопросы. Эти восемь видов образных выражений можно найти во многих языках, однако их использование отличается в разных культурах, даже если их носители говорят на одном языке. Например, давно считается, что американцы склонны к преувеличениям, в то время как британцы – мастера преуменьшения. Однажды королева Елизавета II так описала особенно неудачный год в своей жизни: «1992 – не тот год, который я буду вспоминать с большим удовольствием»{44}. В некоторых культурах (например, японской и корейской) ценятся непрямые высказывания, другие считаются более прямолинейными (например, США). Как вы видите, образный язык – многогранное средство коммуникации.

В работе, озаглавленной «Почему люди пользуются образной речью?», мы говорили о многих причинах, по которым носители английского языка используют различные образные выражения (см. табл. 4.1). Эта таблица демонстрирует, что люди, использующие образную речь, могут выполнять гораздо больше функций с ее помощью, чем те, кто говорит исключительно буквально. Несмотря на то что эти данные относятся к английскому языку, с их помощью мы хотим показать, что необходимо изучать образную речь с самого начала осваивания любого языка.

Изучать буквальные выражения тоже важно, однако без образных выражений ваша речь будет звучать высокопарно. В неродном языке вы сначала станете пытаться использовать образную речь так же, как и в родной культуре. Результат может различаться, но попытки использовать образную речь на ранних стадиях осваивания языка помогут вам накопить опыт социального применения изучаемого языка. Это позволит вам общаться более естественно, а также использовать знания по нисходящей, чтобы больше узнать о языке.

Примером образного выражения, которое можно включить в изучение иностранного языка почти сразу, служит риторический вопрос, который могут принять за неискренний вопрос. Например, мать, говорящая «Сколько раз тебе повторять?», ругая ребенка, не просит у него ответа. Если ребенок ответит, результатом будет перлокутивный эффект, и мать выйдет из себя.

Во многих языках можно быстро изменить интонацию слов «да» и «нет» и получить риторический вопрос. Это относится и к английскому, да? И, конечно, риторическим вопросам такого типа в большинстве случаев очень легко научить и научиться. Поскольку риторический вопрос придает дополнительный оттенок прямолинейному буквальному высказыванию, он выполняет как минимум две цели: делает заявление и спрашивает согласия. Например, в корейском языке один из способов задать риторический вопрос – это просто добавить «jyo» в конце начальной формы прилагательных и глаголов. То есть, когда носители английского языка изучают корейский, заучивая, как назвать что-то красивым, интересным или сложным, они могут употреблять слова более естественным образом, чем высказываясь буквально (сравните «Сегодня жарко» и «Сегодня жарко, правда?»), таким образом значительно увеличивая число ситуаций, в которых они могут испробовать недавно выученные слова на ничего не подозревающих носителях языка.

Давайте рассмотрим еще один вид образных выражений: идиомы. Их можно считать «застывшими» метафорами. То есть чем чаще используется метафора, тем менее гибкой она становится. Конечно, когда человек, изучающий английский язык, впервые слышит идиоматическое выражение вроде kick the bucket (дословно – «пнуть ведро») в значении «умереть», оно кажется необычным{45}. Но если он будет обращаться с идиомой как с гибким выражением и по ошибке скажет kick the can в значении «умереть», его не поймут. Заметьте, что, изучая идиому kick the bucket, необходимо запомнить, когда и где ее стоит употреблять. Она будет более уместна в отношении презираемого диктатора, чем любимого родственника.

Как мы отмечали раньше, заучивание наизусть не будет сильной стороной взрослых учеников, однако идиоматические выражения стоят того, чтобы их запомнить. Поскольку идиоматические выражения можно применять в разных ситуациях, время, потраченное на их изучение, окупится с лихвой. Например, лингвистический эквивалент выражения we're all in the same boat («мы все в одной лодке») пригодится во многих ситуациях и сделает вашу речь интересной.

Кроме того, знание идиоматических выражений поможет вам лучше понять чужую культуру. Например, корейским эквивалентом английского выражения pie in the sky (дословно – «пирог в небе», русский эквивалент – «журавль в небе») будет «рисовый пирог на картинке». Запомнить это идиоматическое выражение на корейском довольно легко, поскольку при осваивании этого языка слово «рисовый пирог» изучают довольно рано. Слово «картинка» тоже относится к базовому словарному запасу. Не требуется практически никаких когнитивных усилий, чтобы соединить два выученных слова в идиоматическое выражение на довольно раннем этапе изучения языка. Если откладывать запоминание этой идиомы на более поздний срок, ученики лишаются легкого способа повысить уровень владения языком и продемонстрировать знание чужой культуры.

Взрослых, изучающих иностранный язык, часто расстраивает, что проходит слишком много времени, прежде чем они начинают говорить как взрослые. Они жалуются, что их речь похожа на речь трехлетних детей, или даже завидуют их беглости. Когда ученики запоминают больше образных выражений, они не только начинают общаться более эффективно, но у них улучшается произношение, расширяется словарный запас, грамматические конструкции звучат естественно и правильно и осваиваются культурные нормы, важные для применения языка{46}. И, конечно, приятно говорить как взрослый человек.

Не становитесь языковым зомби

В задачу авторов этой книги не входит описание всех путей взаимодействия языка и культуры, однако социальное применение языка гораздо шире, чем достижение определенных целей. Оно также включает применение языка для поддержания межличностных отношений{47}. Если вы не будете учитывать этот аспект, никакой словарный запас или высочайший уровень владения грамматикой не спасет вас от серьезных промахов.

Например, американцы, в отличие от представителей многих других культур, чувствуют себя неуютно в тишине. И поэтому они говорят, чтобы ее заполнить. Американцы говорят с незнакомыми людьми в лифте. Они говорят в очереди в магазине. Они говорят с продавцами. Они говорят с теми, с кем оказались в соседних креслах в самолете. Они испытывают необходимость сказать «Хорошего дня» в конце самой незначительной беседы.

Американцы называют подобные разговоры болтовней, переливанием из пустого в порожнее или трепом. Вся эта пустая болтовня никого не напрягает, если собеседник понимает, с чем имеет дело.

Но зачастую американцы не понимают, что их шутливая беседа с целью заполнить тишину не всегда бессмысленна для представителей других культур. В лучшем случае обмен любезностями с абсолютно незнакомыми людьми в другой стране воспримут как нечто странное или типично американское. К сожалению, иногда американцев считают грубыми, слишком прямолинейными или неискренними. Во многих странах, в отличие от США, любой разговор, независимо от его продолжительности или содержания, подразумевает попытку установить близкие отношения.

Например, два американца могут сидеть рядом во время перелета из Нью-Йорка в Сан-Франциско и в течение пяти часов делиться секретами, которые не доверили бы своим психотерапевтам. Но, сойдя с самолета, они не вспомнят имени попутчика. И, поскольку они американцы, для них будет совершенно естественно и даже желательно больше никогда не встречаться.

Но если американец будет сидеть в соседнем кресле и вести приятную беседу с человеком из другой страны, возможно, тот после приземления самолета захочет договориться о встрече: то, что для американца – ничего не значащая болтовня, может показаться представителю другой культуры искренним желанием познакомиться поближе. И если американец не будет пытаться поддержать отношения, его посчитают поверхностным человеком или лицемером. Но, с другой стороны, если бы представитель другой культуры не поддержал разговор с американцем, тот счел бы его грубым, холодным и недружелюбным.

Как показывает этот пример, навыки межличностного общения в одной культуре не всегда годятся для другой. Обычно их требуется скорректировать. Влияющие на язык культурные различия удобно рассматривать, определив, относятся ли они к культуре с высоким или низким контекстом{48}.

К культурам с высоким контекстом относятся Япония, Китай и Корея[3]. Что касается прагматики, люди, принадлежащие к такой культуре, оставляют многие вещи несказанными, поскольку практически всем носителям языка известен культурный контекст{49}. Иначе говоря, поскольку между собеседниками имеется много общего, указывать на очевидное считается лишним, глупым или грубым. В культуре с высоким контекстом собеседники говорят немного и молчание тоже передает смысл. Такой стиль речи позволяет разделить собеседников на «своих» и «чужих». Например, в японском, корейском и китайском языках слово «иностранец» дословно переводится как «человек из чужой страны». Кроме того, корейцы настолько привыкли называть Корею «наша страна», что, когда американцы пытаются аналогично говорить о США, их часто неправильно понимают, думая, что речь идет о Корее.

С другой стороны, люди, принадлежащие к культурам с низким контекстом (жители Германии, Норвегии и США), не считают автоматически, что между ними и собеседниками, говорящими на том же языке, много общего. Поэтому подразумеваемая информация озвучивается. Интересно, что одна из причин, по которой речь шизофреников считается бессвязной, такова: люди, страдающие этим заболеванием, не учитывают сведения, общие для них и их собеседников. Речь шизофреников становится понятнее, если они проводят больше времени со своими собеседниками, что, вероятно, происходит из-за расширения их общей платформы{50}. Конечно, мы очень обобщаем, поскольку, характеризуя культуру как имеющую высокий или низкий контекст, невозможно охарактеризовать всех ее носителей. Тем не менее взрослые, принадлежащие к культуре с низким или сравнительно низким контекстом, должны корректировать стиль общения, говоря с носителями культуры с высоким контекстом. Они должны быть готовы к тому, что, поскольку значительная часть базовой информации не озвучивается, их будут считать чужаками. А если они станут задавать слишком много вопросов или попытаются докопаться до сути какого-то вопроса, их просто сочтут невоспитанными. Однако переход от одной культуры с высоким контекстом к другой аналогичной также требует корректировки, поскольку важные особенности контекста, о которых не говорят вслух, будут отличаться. Пожалуй, только при переходе от одной культуры с низким контекстом к другой аналогичной требования к прагматической корректировке минимальны. В этом случае обе лингвистических среды требуют озвучивания значительного количества базовой информации.

Конечно, индивидуальные различия в адаптации к новой культуре неизбежны. Один из способов лучше приспособиться – это отыскать культурные контексты, близкие вам как личности. Люди, чьи личностные характеристики соответствуют преобладающему типу личности в стране, в которую они переехали, адаптируются лучше, чем те, у кого тип личности не совпадает. Например, в среднем жители Турции чаще оказываются экстравертами, чем жители Японии{51}. То есть интроверт, скорее всего, лучше приживется в Японии, чем в Турции.

Какое все это имеет значение для изучения нового языка? Может показаться странным, но, говоря на другом языке, вы создаете линзу, через которую другие смотрят на вас. Иными словами, люди могут не разделять «вас» и «вас, говорящего на другом языке». Даже всемирно известный писатель Марк Твен, приехав в Германию, обнаружил, что создал себе отдельный образ на немецком языке, и описал этот комический эффект в эссе «Об ужасающей трудности немецкого языка».

Таким образом, ваша цель – достичь лингвистической компетенции, которая будет учитывать ваше уникальное отношение к изучаемому языку и культуре{52}. Вы должны не имитировать носителей языка, а выражать себя настолько хорошо, насколько можете, сохраняя принадлежность к собственной культуре. В противном случае вас могут заподозрить в том, что вы пытаетесь выдать себя за носителя языка, что в лучшем случае вызовет смех, а в худшем это сочтут за оскорбление. Однако на вас ложится обязанность внести необходимые культурные изменения в то, как вы пользуетесь языком. Иначе говоря, следует делать прагматический выбор, соответствующий тому, кто вы есть, а не в точности копировать прагматический выбор носителей языка. В этом случае, вполне возможно, у носителей это вызовет отчуждение.

Аналогично ученые-когнитивисты, изучающие искусственный интеллект, обратили внимание, что люди настораживаются, когда робот слишком похож на человека. Этот феномен известен как эффект зловещей долины, поскольку график эмоциональной реакции на внешность робота показывает глубокий спад симпатии людей по отношению к роботам, почти, но не совсем похожим на людей{53}. Такой спад уровня комфорта напоминает отвращение к трупам и зомби. Таким образом, целью владения языком на уровне прагматики не должна быть пародия на носителя языка. Вы ведь не хотите, чтобы на вас смотрели как на зомби?

Мы надеемся, эти примеры продемонстрировали, что отличные метапрагматические навыки, свойственные взрослым людям, важнее правильного спряжения неправильного глагола или запоминания слов со сложным значением. Не совершайте ошибку, забывая при изучении нового языка и культуры о навыках межличностного общения, которые вы совершенствовали всю жизнь.

5. Язык и восприятие

Скорость или точность?

Однажды Алекса Требека, ведущего телевизионного шоу Jeopardy![4], спросили, какой результат он бы показал, если бы стал участником передачи. Требек, родившийся в 1940 г., ответил, что знал бы правильные ответы на многие вопросы, но не смог бы нажимать на кнопку звонка быстрее юных участников.

Слова Требека объясняют то, как люди более молодого и старшего возраста выполняют различные задачи. Дети и подростки обладают отличной двигательной реакцией, взрослые реагируют медленнее, но они могут задействовать общие знания о мире, которых не хватает молодежи.

Исследования ученых-когнитивистов на эту тему подтверждают наши догадки об изменении собственной скорости и точности с возрастом. Например, Тимоти Солтхаус выдвинул гипотезу о замедлении, согласно которой увеличение времени реакции у людей старшего возраста связано с общим снижением скорости обработки информации в когнитивной системе{54}. Это снижение проявляется разными способами, например, в среднем и старшем возрасте у вас чаще что-то «вертится на языке», о чем мы поговорим в главе 8.

Замедление влияет на изучение взрослыми иностранных языков, особенно с преподавателем в группе или при взаимодействии с носителями языка. На занятиях преподаватели часто применяют следующий метод: они указывают на ученика, который должен немедленно дать ответ на вопрос. Так можно эффективно поддерживать внимание учеников, да и в динамичный урок они лучше вовлекаются. Однако взрослому, вернувшемуся за парту после нескольких лет отсутствия, будет нелегко успевать за более молодыми учениками и реагировать так же быстро. Он может знать не меньше (и даже больше), но ему трудно быстро сформулировать ответ.

Аналогично, когда говорят носители языка, паузы между репликами бывают очень короткими. В среднем пауза составляет несколько десятых секунды. Удивительно, какой объем когнитивной обработки информации происходит за такой короткий период времени: вам нужно понять, что говорит собеседник, сформулировать ответ и запустить двигательную программу для произнесения слов. Для человека, говорящего на иностранном языке не очень бегло, все это происходит медленнее. В результате он будет говорить с паузами, которые его собеседник может принять за неуверенность или даже нежелание сотрудничать{55}.

Что же делать человеку, говорящему на иностранном языке относительно медленно? Лучше всего не давить на себя – относитесь спокойно к тому, что вам нужно больше времени на ответ. Конечно, собеседник может и не пойти вам навстречу. На этот случай выучите ряд устойчивых словосочетаний, которые не дадут собеседнику говорить вместо вас или (еще хуже) перейти на ваш родной язык. В английском языке к таким словосочетаниям относятся Let me see («Дайте подумать»), Hold on («Подождите») или Just a moment («Минутку»). Таким образом неловкий интервал молчания превратится в «заполненную паузу», и ваш собеседник не перехватит инициативу{56}. И снова мы видим, как взрослые, понимающие основные правила ведения беседы, могут воспользоваться этими знаниями, чтобы компенсировать то, что они медленнее понимают и говорят.

Предотвращает ли изучение иностранного языка слабоумие?

Возможно, вы слышали, что изучение иностранного языка позволяет предотвратить слабоумие или хотя бы отсрочить его наступление. Слабоумием называют потерю когнитивных способностей, и одна из ее наиболее распространенных форм – болезнь Альцгеймера. Поскольку причины болезни Альцгеймера не до конца изучены, нет доказанных способов ее предотвратить. Тем не менее некоторые исследователи предполагают, что изучение иностранного языка помогает отсрочить наступление слабоумия.

Чтобы лучше изучить такую возможность, давайте рассмотрим некоторые распространенные заблуждения, касающиеся слабоумия и старения мозга. Прежде всего слабоумие не будет неизбежной частью нормального процесса старения. Большинство пожилых людей не страдают болезнью Альцгеймера или другими формами слабоумия. Также важно помнить, что слабоумие – не то же самое, что обыкновенная забывчивость. Мы можем в любом возрасте с трудом подбирать точное слово или запоминать имена людей, с которыми только что познакомились. У людей, страдающих слабоумием, имеются более серьезные проблемы. Например, они могут прийти в замешательство или заблудиться в знакомом месте. Если вы забыли, в каком месте стоянки торгового центра припарковали машину, это нормально. Но если вы забыли, как водить машину, возможно, с вами происходит что-то серьезное.

Мысль о том, что слабоумие можно предотвратить, основана на сравнении мозга с мышцей. Люди иногда произносят фразы вроде «Важно тренировать мозг» или «Чтобы оставаться в здравом уме, надо давать мозгу нагрузку». Все это красочные сравнения, но мозг – это не мышца. В отличие от мышц мозг всегда активен и работает даже в периоды отдыха и сна. Кроме того, продолжительность жизни некоторых клеток мышц составляет всего несколько дней, в то время как клетки мозга существуют на протяжении всей жизни человека. Также было доказано, что в мозге постоянно образуются новые клетки.

Если мозг – это не мышца, то можно ли его тренировать? И на этот вопрос исследователи не знают ответа. На сегодня создано множество приложений для компьютеров и мобильных устройств, которые якобы тренируют мозг, но, как правило, они тренируют те или иные когнитивные способности. Исследования показывают, что подобная тренировка может повысить способность к решению тренируемых задач, но не повышает другие способности{57}. Иными словами, если вы будете тренироваться различать буквы, то повысите навык различения букв, но при этом вряд ли улучшите другие способности. То есть решение кроссвордов помогает вам лучше решать кроссворды, и только.

Наилучшие доказательства того, что изучение иностранного языка дает когнитивные преимущества, были получены из исследований билингвов{58}. Билингвами (двуязычными) называют людей, бегло говорящих на двух языках. (Таким образом, тех, кто говорит на трех языках, можно назвать трилингвами, но чаще человека, говорящего на трех или более языках, называют многоязычным.) Билингвизм распространен среди детей, или живущих в двуязычной семье (мама говорит по-голландски, а папа – по-испански), или обучающихся на другом языке. Но билингвизм может приобретаться и во взрослом возрасте.

Двуязычность и многоязычность куда более распространены, чем можно подумать. По оценкам специалистов, в мире меньше людей, говорящих на одном языке, чем тех, кто говорит на двух и более{59}. Во многих странах большинство жителей говорит на одном языке (например, в Германии и Японии), другие же имеют несколько официальных языков. Например, Швейцария имеет примерно такой же размер населения, как Нью-Йорк (около восьми миллионов человек), но в этой стране четыре официальных языка: немецкий, французский, итальянский и швейцарский ретороманский. На значительных территориях Африки в общественных местах представители коренных народов говорят на арабском, суахили, французском или английском, а дома – на родном языке. Как видите, дву– и многоязычность распространены по всему миру. Что касается когнитивных способностей, исследования тех людей, что говорят более чем на одном языке, рисуют вдохновляющую картину. Прежде всего, говорящие на двух языках показывают лучшие результаты в тестах на выборочное внимание и многозадачность. Выборочное внимание оценивается с помощью теста Струпа, в котором испытуемые смотрят на названия цветов, написанных различными цветами. Задача заключается в том, чтобы назвать цвета, которыми написаны названия, а не назвать написанное слово. (Если хотите, поищите в Интернете «тест Струпа» или «эффект Струпа» и пройдите этот тест.) Поскольку мы читаем автоматически, может оказаться довольно трудно проигнорировать слово «синий» и сказать, что оно написано зеленым. Билингвы показывают лучшие результаты в тесте Струпа, так же как и в других тестах на выборочное внимание{60}. Они также лучше справляются с многозадачностью, то есть делают два или более дел одновременно. Когда вы говорите по телефону и обходите других пешеходов на тротуаре, вы действуете в режиме многозадачности. Более развитую способность к многозадачности у тех, кто говорит на двух языках, можно объяснить тем, что они постоянно подавляют один из языков и этот процесс дает когнитивные преимущества другим видам деятельности. Билингвы превосходят своих одноязычных товарищей по ряду когнитивных показателей, таких как выполнение задач по разработке идей, сложных инструкций и переключение на новые задачи. Однако следует добавить, что преимущества двуязычности не распространяются на все когнитивные сферы. Билингвы демонстрируют меньший словарный запас и дольше вспоминают слова по сравнению с теми, кто владеет только одним языком. Однако в конечном итоге когнитивные и лингвистические преимущества билингвизма перевешивают эти два недостатка{61}.

Если преимущества билингвизма распространяются на другие аспекты познания, то можно предположить, что болезнь Альцгеймера реже встречается у тех, кто говорит на двух языках (или же она должна позже наступать). У этого предположения имеются доказательства. Эллен Бялысток и ее коллеги познакомились с историями 184 человек, обратившихся в одну из клиник Торонто в связи с проблемами с памятью. Среди пациентов со слабоумием, говорящих на одном языке, средний по выборке возраст появления симптомов составил 71,4 года. В отличие от них билингвам ставили тот же диагноз в среднем в возрасте 75,5 года. В подобном исследовании разница в четыре года очень значительна, и ее невозможно объяснить другими систематическими различиями между двумя группами. Например, владеющие одним языком сообщали, что в среднем учились дольше на полтора года по сравнению с билингвами, то есть этот эффект явно не был связан с продолжительностью учебы{62}.

Отдельное исследование, проводившееся в Индии, показало удивительно похожие результаты: у двуязычных пациентов симптомы слабоумия появлялись на 4,5 года позже, чем у одноязычных, даже после учета таких факторов, как пол и род занятий. Кроме того, исследователи сообщают и о другом положительном влиянии билингвизма на когнитивные способности в пожилом возрасте (даже если человек овладел языком, будучи взрослым). Важно отметить, что, по предположениям Бялысток, преимущества билингвизма отмечаются только у тех, кто постоянно пользуется двумя языками{63}. Но как бы ни вдохновляли результаты подобных исследований, остается неясным, в чем именно заключается разница между билингвами и людьми, владеющими одним языком. Поскольку в упомянутых исследованиях изучались истории тех, кто уже владеет двумя языками, их результаты говорят только о том, что разница между двумя группами существует, но ее причины не выяснены. Чтобы их определить, необходимы дальнейшие исследования{64}.

Другие исследования здорового старения показывают, что, когда люди имеют широкий круг общения и поддерживают дружеские отношения, слабоумие наступает в более позднем возрасте. Однако повторим, что результаты подобных исследований выглядят не настолько ясно, как это представляют популярные СМИ. Люди пожилого возраста, ведущие активную социальную жизнь, чаще всего обладают более крепким здоровьем, чем их ровесники, редко выходящие из дома и взаимодействующие с другими людьми. Но мы не можем с уверенностью сказать, предотвращает ли социальная активность слабоумие, или люди, не страдающие им, чаще бывают социально активными{65}.

Но даже если изучение иностранного языка – не панацея, с его помощью точно можно добиться одной цели: научиться лучше говорить на чужом языке. В этом случае вы получите массу всем известных преимуществ.

Чудо обобщения

Один из наиболее важных аспектов достижения беглости в иностранном языке – способность понимать устную речь. Сначала это может даваться очень тяжело, потому что, не зная отдельных слов, сложно разделить постоянный поток звуков на значащие единицы. Вспомните последний раз, когда вы слышали по телевидению или радио интервью с человеком, говорящим на иностранном языке. Наверное, вам казалось, что он говорит очень быстро – гораздо быстрее, чем принято говорить на вашем родном языке. Хотя отличия в скорости (количество слов в минуту) существуют, они не настолько велики. Например, скорость спонтанной речи в английском и японском примерно одинакова{66}. Однако большинство носителей английского языка скажут, что японцы говорят гораздо быстрее (и наоборот). Почему складывается такое впечатление?

Оказывается, когда мы слушаем родной язык, возникает мощная иллюзия восприятия: нам кажется, что говорящий после каждого слова делает небольшую паузу. Но. На. Самом. Деле. Мы. Так. Не. Говорим. Правда? Поскольку людям знакомы слова родного языка, их система восприятия информации и когнитивная система делят звуки на отдельные слова. С иностранным языком поначалу подобного не происходит, потому что человеку не хватает словарного запаса. Непрерывный поток звуков, в котором восприятию не за что зацепиться, создает иллюзию очень быстрой речи. Однако со временем система восприятия информации учится вылавливать из этого потока отдельные слова. Способность перцептивного обобщения не уникальна для изучения иностранных языков: она проявляется в любой области, где мы постепенно приобретаем опыт.

Представьте, что вы решили наблюдать птиц. Сначала процесс идентификации пернатых покажется вам чрезвычайно сложным – все маленькие коричневые птички кажутся одинаковыми. Если предположить, что вы не придете в отчаяние и не откажетесь от идеи, постепенно вы научитесь обращать внимание на отличительные черты: размер и форму головы, длину крыльев и ног, внешний вид клюва. Будете пользоваться и другими подсказками, например пением или поведением птицы. В конце концов вы достигнете точки, в которой сможете успешно идентифицировать птицу, исходя из уникального сочетания ее характеристик.

Смысл в том, что вы сможете приобрести подобный навык, только понаблюдав за множеством разных птиц. Продолжим аналогию. Невозможно научиться определять птиц, рассматривая иллюстрации в определителе. Такой способ сгодится для выделяющихся видов, но как быть с многочисленными маленькими коричневыми птичками, которые могут оказаться воробьями, славками, крапивниками или вьюрками? Птички маленькие и активные, а освещение часто далеко от идеального. Любителям пернатых нужно много раз увидеть воробья, чтобы отличить его от похожих птиц. То есть чем больше воробьев вы увидите, тем лучше будете их узнавать.

Тот же самый процесс перцептивного обобщения происходит при изучении иностранного языка. Например, вы можете решить, что лучший способ освоить новый язык – это долго слушать одного и того же носителя. Но такой способ можно сравнить с рассматриванием одного-единственного изображения воробья: настоящие воробьи, живущие в дикой природе, выглядят совсем иначе. У вас, конечно, разовьется чувство звука и ритма при постоянном прослушивании одного и того же голоса, но перенос навыка будет сравнительно плох, то есть вы станете плохо понимать речь людей, которых не слышали раньше. В конце концов, ваша цель – научиться понимать разных людей, с которыми вы можете встретиться во время поездок за границу, а не диктора, чьи записи постоянно слушаете. Представьте себе носителя испанского языка, который слушает речи Уинстона Черчилля и думает, что сумеет понять лондонских таксистов и продавцов в Глазго.

Феномен обобщения и переноса продемонстрирован в ряде исследований. Например, Энн Брэдлоу и Тесса Бент просили носителей языка послушать речь людей, говорящих по-английски с китайским акцентом. Затем участникам исследования предложили послушать человека с аналогичным акцентом, которого они не слышали раньше. Оказалось, что они понимали его лучше, чем те, кто услышал только один пример – английского с китайским акцентом{67}.

Эффект обобщения действует и в отношении диалектов своего родного языка. Как вы думаете, в каком случае смогли бы идентифицировать жителя Бостона: если бы услышали только один пример того, как говорят в этом городе, или много? Синтия Клоппер и Дэвид Писони изучили этот вопрос, попросив участников классифицировать многочисленные примеры речи по регионам США. Участники этой группы лучше классифицировали диалекты, чем вторая группа, которая услышала лишь по одному представителю каждого региона{68}.

Теперь вам должно быть очевидно, что традиционный метод обучения иностранному языку далек от идеального в смысле перцептивного обобщения. На многих курсах иностранного языка учащиеся редко слушают разнообразную речь на изучаемом языке. Такое постоянство не обеспечивает систему восприятия информации разнообразным материалом, необходимым для понимания людей, говорящих, например, по-французски, кроме вашего преподавателя.

К счастью, существуют многочисленные виды деятельности, которыми вы можете заняться для развития перцептивного обобщения в новом для вас языке. Даже занимаясь с одним преподавателем, вы можете слушать актеров в фильмах и сериалах или смотреть видео на YouTube. Интернет дает неограниченные возможности слушать носителей языка и оттачивать навыки обобщения. Вы должны послушать максимально возможное число носителей языка. Даже если вы изучаете язык сравнительно недавно, не расстраивайтесь, просто погружайтесь в язык, который слышите в видео, игре или записи. Конечно, только таким способом невозможно изучить новый язык, но важно обеспечить систему восприятия информации материалом, чтобы свершилось чудо обобщения.

Приобретение акцента

Чтобы овладеть иностранным языком, обычно требуется освоить непривычные фонемы. Как вы, возможно, помните, фонема – это значимое различие звуков конкретного языка. Фонемный инвентарь английского содержит около сорока звуков. Отдельные языки обходятся сравнительно небольшим количеством фонем (гавайский знаменит тем, что их в нем всего тринадцать), в то время как в некоторых африканских насчитывается свыше сотни. К сожалению, способность воспроизводить или даже слышать различия между фонемами с возрастом ослабевает. Давайте разберемся почему.

Фонемы принято обозначать буквами или другими символами между двумя косыми чертами. / p / в слове «pin» и / b / в «bin» будут в английском фонемами: если изменить начальные звуки в этих словах, их значение тоже изменится – со «шпильки» на «ящик». В английском языке есть и различия в звуках, не влияющие на смысл. Например, есть два варианта произнесения / p /, которые зависят от контекста. Когда слово начинается с / p / как «pin», вы произносите его, выдыхая небольшое количество воздуха. Это называется придыханием, и оно не происходит, когда / p / стоит в других положениях, как, например, в слове «spin». (Можете проверить сами, произнеся «pin» и «spin» несколько раз, держа перед лицом ладонь – вы почувствуете на ней дыхание в первом случае и не почувствуете во втором.) Если английский для вас родной, вы усвоили это правило в детстве, не отдавая себе в том отчета, и, вероятно, не знали о таких различиях до сегодняшнего дня. Аналогично, если вы говорите хриплым голосом или с заложенным носом, меняются звуки в словах, но не их значение. Просто вы говорите как простуженный человек.

Все усложняется, когда вы должны освоить фонемы иностранного языка. Некоторые из них вызывают бóльшие затруднения, чем другие. Французский и чешский / r / можно привести в качестве примеров звуков, трудных для носителей английского, а при изучении арабского необходимо научиться произносить звуки более глубокой частью голосового тракта, чем в большинстве мировых языков.

Некоторым взрослым удается освоить звуки неродного языка, однако большинство говорит с акцентом. Но даже носители языка не все говорят одинаково. Речь людей, говорящих по-английски и живущих в Мельбурне, Мемфисе и Манчестере, будет довольно сильно отличаться.

Возможно, вы думаете: «Если бы я начал изучать иностранный язык в колледже или даже в старших классах школы, то говорил бы не как иностранец». По правде говоря, даже в школе было бы уже слишком поздно. В исследовании, проведенном Джеймсом Фледжем и его коллегами, корейцев, приехавших в США детьми, оценивали с точки зрения владения английской фонологией. Участники слышали образец предложения на английском, произнесенный для них носителем языка, и затем их просили повторить. Эти предложения записывались, и носителей английского просили оценить их по девятибалльной шкале, где 1 означало «сильный иностранный акцент», а 9 – «нет акцента»{69}.

Результаты этого исследования показаны на рис. 5.1. Как и следовало ожидать, носители языка получили самые высокие оценки: несколько человек чуть ниже восьми, но большинство – между восемью и девятью. Почти никто из корейцев не продемонстрировал такого уровня владения английским. Даже те, кто приехал в США в раннем детстве, получили оценку ниже носителей языка. Чем старше был ребенок, приехав в США, тем ниже была его оценка за акцент. Корейцы, приехавшие в США в десятилетнем возрасте, в среднем получали 6 баллов по шкале акцента, если они приехали в пятнадцатилетнем – оценка падала в среднем до 4. А те, кто приехал в двадцать, набирали не более 3 баллов. Заманчиво сделать вывод, что такие результаты связаны с непохожестью английского и корейского языков, однако дело не в этом. Последующие исследования с участием итальянцев, иммигрировавших в США, показали аналогичную зависимость между возрастом переезда и акцентом{70}.

Однако другие аспекты языка в меньшей степени зависели от времени приезда в США. Фледж и его коллеги также оценили уровень владения корейцев английской грамматикой. Участникам предложили послушать и одобрить или забраковать различные предложения, записанные в исполнении носителя английского языка. Половина предложений были правильными, другая половина содержали грамматические ошибки. Например, в некоторых предложениях были ошибки употребления прошедшего времени («A policeman give Alan a ticket for speeding yesterday» – «Вчера полицейский выписывает Алану штраф за превышение скорости»), множественного числа («Todd has many coat in his closet» – «У Тодда в шкафу много куртка»), местоимений («Susan is making some cookies for we» – «Сьюзан печет для мы печенье») и др. В тестировании также принимали участие несколько носителей языка.

Результаты исследования показаны на рис. 5.2. Как и следовало ожидать, носители английского языка показали хорошие результаты, набрав от 90 до 100 %. Обратите внимание, что корейские участники, приехавшие в США в пятнадцать, в среднем набрали немного меньше 80 %. Результат тех, кто иммигрировал в двадцать, приближается к 70 %. Однако, когда исследователи подсчитали длительность обучения в США, грамматические возможности оказались практически равными: 84 % у тех, кто приехал раньше, и 83 % у тех, кто приехал позже.

Причина таких результатов стала темой широкого обсуждения среди исследователей в области когнитивистики. Некоторые объясняют их с помощью критического периода, то есть врожденные механизмы, позволяющие освоить детям первый язык, сильно слабеют с возрастом. Но если бы дело было в этом, мы бы видели результаты, аналогичные фонологическим, и при освоении грамматики (сравните рис. 5.2 и 5.1). Однако они отличаются.

Взрослым, изучающим иностранный язык, результаты ясны. Достичь произношения носителей языка будет нелегко, однако это никак не влияет на возможность достичь уровня носителей в таких аспектах, как грамматика. Но если вы говорите на втором языке с акцентом, значит, им владеете. Однажды носитель немецкого языка сказал Роджеру, который начал изучать немецкий в старших классах школы, что у него «явный венгерский акцент», что гораздо лучше, чем не говорить по-немецки совсем.

Можно ли изменить акцент?

Люди обращаются к логопедам по разным причинам, в том числе когда не выговаривают какие-то звуки, заикаются или страдают такими последствиями инсульта, как афазия. Профессиональные логопеды могут помочь вам уменьшить или изменить акцент. Они учат по-другому произносить звуки, выделять слова или фразы или менять ритм речи.

К логопедам часто обращаются иностранцы, которые хотят, чтобы их речь была больше похожа на речь носителей, или носители языка, которые хотят избавиться от провинциального акцента. Актеры, готовящиеся к роли, тоже порой обращаются за подобной помощью, хотя многие пользуются услугами не логопеда, а преподавателя актерского мастерства.

Поскольку люди, проходящие программу изменения акцента, активно стремятся к тому, чтобы изменить свою речь, может показаться, что это легко. Но на самом деле изменение акцента требует огромного труда, так как требуется не только по-другому произносить звуки, но и справляться с ролью «новичка». Актриса Мерил Стрип, виртуозно осваивающая различные акценты и диалекты, однажды сказала: «Передать речь человека – значит передать его характер»{71}.

В этой книге мы утверждаем, что при изучении иностранного языка важно уже на раннем этапе начинать учитывать свою индивидуальность. В конце концов, вы пытаетесь не просто общаться на иностранном языке, а выражать себя, что не одно и то же. Даже когда учащиеся хорошо общаются на чужом языке, они часто расстраиваются из-за того, что не могут пользоваться языком так, чтобы он отражал их индивидуальность, личность и характер. Изучение новых слов, грамматических структур и прагматических средств, соответствующих вашей индивидуальности, поможет вам легче говорить на новом языке и чувствовать свою уникальность. Избавившись от акцента, вы не только не достигнете этих целей, но можете добиться прямо противоположного результата.

Акцент указывает на ваше происхождение и биографию. Это необходимая и закономерная часть речи. Мы считаем, что пытаться избавиться от акцента – не только бесполезная трата времени, но и нецелесообразное занятие. Мы рекомендуем не стесняться акцента. Демонстрируйте его! Если вы будете считать акцент преимуществом, а не недостатком, у вас будет больше стимулов говорить на чужом языке, что повысит уровень беглости и вашу уверенность.

Конечно, если вы говорите с таким акцентом, что вас невозможно понять, или он такой необычный, что люди обращают внимание не на то, что вы говорите, а на то, как вы говорите, вам стоит поработать над произношением. Ничто не приводит в такое отчаяние, как необходимость повторять фразу или слово снова и снова только затем, чтобы, когда носитель наконец поймет вас, услышать, как он повторяет ее точно так же. В подобных ситуациях вам, конечно, следует обратить внимание на едва различимые отличия в произношении, ударении, длине гласных или других характеристиках, важных для изучаемого языка. Произносить звуки в точности как носитель – это, пожалуй, самая трудная часть изучения иностранного языка во взрослом возрасте.

Вместо того чтобы тратить кучу времени на борьбу с акцентом, гораздо лучше использовать свои развитые метакогнитивные навыки и проанализировать, мешает ли он общению, и если да, то как именно. Затем придумайте способ решить эти проблемы, не избавляясь от акцента. Например, вы можете выучить другое слово для выражения той же идеи, которое вам легче произносить. Не видим причин, почему бы вам не выбирать слова, с помощью которых комфортно общаться. Или вы можете помочь собеседнику понять вас, предоставив более широкий контекст. Например, когда Ричард произносит по-корейски слово «перевод», оно часто звучит похоже на слово «жестокость» – и наоборот. Но когда Ричард говорит «переводчик», сразу становится понятно, что он имеет в виду, потому что слова «жестокчик» не существует. Возможно, со временем Ричард научится лучше произносить слово «перевод», а пока он сводит к минимуму вероятность, что его неправильно поймут.

Существует специальный термин для описания людей, говорящих с акцентом и выбирающих слова, фразы и прагматические средства, чтобы выразить собственную индивидуальность, даже если при этом их речь звучит несколько «иностранно». Их называют очаровательными.

Хвала учителям-соотечественникам

29 мая 1953 г. Эдмунд Хиллари достиг вершины Эвереста. Но он был не один – вместе с ним весь путь проделал непальский шерпа Тенцинг Норгей. Почему Хиллари не поднимался на Эверест в одиночку? Потому что ему нужен был человек, принимавший участие в предыдущих экспедициях на Эверест, который помог бы ему преодолеть этот опасный путь. В какой-то момент Тенцинг спас Хиллари жизнь. Изучение иностранного языка тоже должно быть командной работой. В идеале человек, находящийся рядом с вами, уже забирался на эту гору и может показать, как это сделать.

К сожалению, одно из самых распространенных заблуждений, касающихся изучения иностранного языка, заключается в том, что язык можно выучить только с помощью носителя. Это правда, что в таком случае вы слышите правильное произношение и естественное построение фраз. Но учиться только у носителя – это как подниматься на Эверест с человеком, который родился на его вершине и выкрикивает указания тем, кто находится внизу. Звуки могут быть правильными, но это не поможет вам найти устойчивую опору среди шатких валунов и опасных расселин. Вам нужен свой шерпа: неноситель языка, который сражался с языком и победил его. Эта мысль может показаться нелогичной. Мы не хотим сказать, что занятия с носителем языка бесполезны, – вовсе нет! Однако нам есть что сказать на тему осваивания языка во взрослом возрасте с помощью человека, который сам ему учился.

Ричард занимался французским языком в разных местах, но его лучший преподаватель родился и вырос в США. Этот человек влюбился во Францию и французский язык и выучил его во взрослом возрасте. Он понимал, как американцы ощущают французский, и поэтому знал, как ему учить. Он прекрасно понимал, почему американцы делают определенные ошибки, так как и сам делал их. В результате он мог подсказать своим ученикам стратегию, позволяющую их избежать.

Взрослые ученики имеют отличные метакогнитивные навыки и способны искать типичные связи между звуками, словами, фразами и образными выражениями в изучаемом языке. Таким образом, взрослым полезно изучать язык с помощью того, кто поможет им мыслить стратегически. У неносителей, помучившихся при изучении языка, часто бывают идеи, которых не бывает у носителей.

Например, если говорить о накоплении словарного запаса, носители языка, конечно, могут сказать вам, какие слова распространены, а какие – нет, но они не всегда знают, какие будут наиболее «выгодны». Взрослые, использующие стратегический подход к изучению языка, выбирают слова, которые можно использовать в самых разнообразных ситуациях. Опытные ученики находят и с выгодой используют эти слова и могут научить им вас.

Может показаться странным, но в образовательной системе США хорошо владеющие иностранным языком американцы часто учат детей и носителей языка, которые собираются обучать взрослых. Мы считаем, что следует делать наоборот. Взрослым полезно учиться у соотечественников, хорошо владеющих иностранным языком и изучивших его во взрослом возрасте, а детям лучше учиться у носителей языка, так как у них выше шанс освоить язык без акцента. Мы советуем взрослым искать преподавателей неносителей, чтобы те помогли обдумать и выстроить стратегию, подсказать самые полезные слова, фразы, грамматические конструкции и образные выражения.

6. Процесс познания сверху вниз

Мы слышим не только ушами, но и глазами

При разработке стратегий по эффективному изучению иностранного языка важно помнить, что, согласно исследованиям, некоторые из наших интуитивных представлений о том, как мы слушаем и говорим, неверны. Например, когда мы слушаем кого-то, нам кажется, что мы делаем это исключительно ушами, а глаза практически не играют роли в процессе понимания. Конечно, люди со сниженным слухом порой добиваются впечатляющих результатов, читая по губам, однако большинство считает, что этот навык не имеет отношения к тому, как понимают речь люди без нарушений слуха. Но на самом деле мы все в некоторой степени читаем по губам. Не верите? Приведем примеры.

Наглядно продемонстрировать, что мы слушаем не только ушами, но и глазами, можно с помощью эффекта Мак-Гурка, названного (естественно) в честь Гарри Мак-Гурка. Он опубликовал работу, посвященную этому феномену, вместе с Джоном Макдональдом (как и многие другие важные открытия, это было сделано случайно){72}. Мы опишем его, но также предлагаем вам посмотреть в Интернете какой-нибудь из многочисленных видеороликов, демонстрирующих этот эффект. Вы можете сначала испробовать его на себе или сначала прочитать о нем, а потом посмотреть демонстрацию. Невероятно, но при этом эффекте восприятия (даже зная, что происходит) вы все равно поддаетесь мощной иллюзии. Роджер показывает этот видеоролик на занятиях по восприятию уже несколько лет и не перестает удивляться, что эффект каждый раз одинаков. В Интернете можно найти несколько примеров, но мы опишем тот, в котором принимает участие длинноволосый мужчина с бородой в прямоугольных очках. Вы поймете, о ком речь, когда его увидите.

В самом ролике нет ничего особо интересного. Вы видите лицо человека, снятое крупным планом, который шесть раз повторяет один и тот же слог. Пауза, затем видео начинается с начала. Если вы будете смотреть на рот мужчины, то услышите, как он говорит: «Да да, да да, да да». Внимательно посмотрите видеоролик, чтобы убедиться, что он произносит именно эти звуки. Теперь закройте глаза и продолжайте слушать. Теперь вы услышите кое-что другое: похоже, что мужчина начал говорить «ба ба, ба ба, ба ба». Как такое может быть? Ведь это тот же самый видеоролик! Если вы будете открывать и закрывать глаза, то услышите, как меняются звуки в зависимости от того, смотрите вы и слушаете или просто слушаете.

Возможно, вы начали подозревать, что между движением губ говорящего и звучащим голосом есть несоответствие. На самом деле голос произносит «ба ба», но мы видим движение губ для «га га». Это несоответствие невозможно заметить, когда глаза закрыты, поэтому вы слышите звуки правильно. Но когда вы и слушаете, и смотрите, система восприятия информации выявляет несоответствие и пытается сгладить разницу между видимым и слышимым. Мозг говорит вам, что вы слышите «да да», потому что это лучшее перцептивное решение для не соответствующих друг другу сигналов.

Показывая, как можно обмануть зрение и слух, эффект Мак-Гурка иллюстрирует нормальную совместную работу глаз и ушей для создания более полной перцептивной картины, даже когда мы думаем, что просто слушаем или смотрим. Поскольку взрослым полезно получать максимально возможное количество лингвистической информации, важно сочетать прослушивание и просмотр учебных материалов. Только аудиоматериалы обеспечивают менее насыщенное и, следовательно, более сложное обучение.

Например, когда мы говорим по телефону, значительная часть акустической энергии, которая помогает отличать один звук от другого, просто теряется, в основном из-за ограничений полосы пропускания канала связи. Первые инженеры-телефонисты с облегчением обнаружили, что речевой сигнал хоть и менялся, но все же оставался различимым. Аналогично вы импортируете дорожку с компакт-диска и создаете файл MP3 меньшего размера. Бóльшую часть информации, закодированной на диске, можно выбросить и все же получить копию, которая звучит как ваша любимая песня. Дело в том, что дорожка диска содержит очень высокие и низкие частоты, которые большинство людей все равно не слышат.

Какую цену мы платим за подобное сжатие? Чаще всего небольшую. Конечно, голос вашей дочери кажется немного металлическим, когда вы слышите его в динамике мобильного телефона, и все-таки вы понимаете ее практически без проблем. Но, может быть, вы вспомните другие случаи, когда проблемы были. Если вам приходилось называть что-либо по буквам во время телефонного разговора, возможно человек на другом конце не вполне понимал ваши слова. Всему виной высокочастотная информация, которую выбрасывает телефонная компания. / f / и / s / редко путают при личной беседе, потому что вы слышите высокочастотные звуки, помогающие их отличать. Но, как мы говорили, в процессе передачи их безжалостно вырезают, и ужасные микрофоны и динамики, установленные во многих сотовых телефонах, тоже не улучшают качество звука.

Поэтому если вы рассказываете по телефону, что вашего сына, поступающего в колледж, приняли в FSU[5] (вперед, семинолы![6]), ваш собеседник может не понять, о чем речь, пока вы не скажете что-нибудь вроде «Ну, "F" как в „Frank“ и "S" как в „Sam“». Поэтому летчики и военные пользуются фонетическим алфавитом (Alpha, Bravo, Charlie, Delta и т. д.). Конечно, большинство из нас не сажает самолет на взлетную полосу и не отдает приказы в грохоте боя, но принцип тот же.

Вероятно, вы не слишком задумывались об этом, потому что, когда вы говорите по телефону на родном языке и испытываете трудности, имеющиеся знания позволяют восполнить искаженные или нерасслышанные звуки. Говоря по телефону на чужом языке, вы должны больше опираться на звуки, так как вам не хватает контекстуальных подсказок и базовой информации, которую обычно обеспечивает нисходящая обработка. Таким образом, нерасслышанные или искаженные звуки либо посторонний шум могут помешать понять собеседника, говорящего на языке, который вы знаете не очень хорошо.

Еще можно понять, как зрение помогает слуху, посмотрев телевизор с выключенным звуком. Сегодня вечером, садясь за любимую программу, попробуйте в течение нескольких минут смотреть ее без звука, например между двумя рекламными блоками. (Если члены семьи будут возражать, скажите, что это научный эксперимент.) Прежде чем попробовать, прикиньте, насколько хорошо вы справитесь. Большинство дает весьма пессимистичную оценку. Все говорят одно и то же: «Я не умею читать по губам». Если вы тоже так думаете, то приятно удивитесь тому, насколько многое поймете. Конечно, вы многое упустите, но отчасти это связано с тем, как записывают большинство телепередач. Обычно вы наблюдаете говорящих в профиль и видна только половина лица. Однако весьма вероятно, что даже в таких условиях вы разберете немало однословных высказываний, вроде «Почему?» или «Нет!».

Считается, что человек бегло говорит на языке, если понимает на нем шутки и собеседника по телефону. Для понимания шуток необходимы культурные и прагматические знания, но теперь вы понимаете, почему телефонные разговоры, радиопередачи и аудиозаписи представляют такую трудность. Если вы разберетесь, как происходит совместная работа слуха и зрения, то сможете усовершенствовать свою стратегию изучения иностранного языка. Например, разговаривая на изучаемом языке, смотрите прямо в лицо собеседника, чтобы видеть, как он артикулирует звуки. Выбирайте учебные материалы, где вы будете не только слышать голос, но и хорошо видеть говорящих. Это не всегда возможно, и в некоторых случаях эффект может оказаться незаметным, но так вы будете понимать намного лучше.

Непереводимое

Одна из величайших радостей изучения другого языка заключается в открытии для себя новых концепций. Люди с удовольствием обнаруживают в одном языке концепцию, которую вроде бы невозможно перевести на другой. Особенно это касается эмоциональных слов. Художница Бэй-Ин Линь изобразила на схеме отношения между специфическими для разных культур эмоциями в инновационном проекте Unspeakableness («Невыразимость»). Одна из представленных в проекте непереводимых концепций – это валлийское слово hiraeth, которому Линь дала следующее определение: «Ностальгия с оттенком горя или печали по утерянному или умершим и искренняя тяга к Уэльсу, каким он был в прошлом»{73}.

Опираясь на слова вроде hiraeth, лингвисты, философы и другие ученые задаются вопросом: насколько язык влияет на мыслительную деятельность? Иначе говоря, влияет ли язык на мышление? Простого ответа тут нет. Однако, по счастью, большинство концепций, необходимых для успешного овладения иностранным языком, до некоторой степени совпадают с теми, что используются в родном языке. Нет смысла изучать эти концепции как совершенно новые категории. У взрослых уже есть хорошо развитый набор концепций и категорий, которые они выражают с помощью родного языка. Таким образом, имеет смысл считать концепции родного языка прототипами концепций языка изучаемого, учитывая, что разница между границами концепций в двух языках со временем станет четче{74}.

Зайдем с другой стороны. Поскольку слова вроде hiraeth составляют меньшинство слов, которые необходимо выучить, чтобы говорить на другом языке, рассуждения о том, нужно ли родиться в Уэльсе, чтобы понять истинный смысл этого слова, носят скорее теоретический, чем практический характер. Если вы начинаете изучать валлийский язык, достаточно знать, что, если кто-то говорит о hiraeth, вы представляете, о чем идет речь.

Это не означает, что язык не оказывает важного влияния на мышление или поведение в реальном мире. Например, способ решения проблем зависит от того, на каком языке человек думает, на родном или иностранном. Оказывается, когда человек говорит на чужом языке, он дистанцируется от проблемы и принимает этические решения менее эмоционально. Как показали другие исследования, воспоминания об автобиографических событиях на родном языке вызывают более сильные эмоции, чем на чужом. Поэтому радуйтесь, что между вашим родным и изучаемым языком нет полных совпадений. Сходство достаточно велико, и стоит только начать, вы будете испытывать от отличий такое удовольствие, что продолжите их искать{75}.

Ложные друзья и седьмая вода на киселе

Главная мысль этой книги такова: взрослые могут с выгодой использовать при осваивании нового языка то, что им уже известно. Это утверждение верно и для изучения новых слов. Если вы говорите только по-английски, то с удивлением обнаружите, что уже знаете десятки (если не сотни) слов на нескольких других языках. Этот радостный факт – результат необычной истории английского языка. В его основе лежит германский, принесенный в V веке н. э. на Британские острова завоевателями, населявшими территории нынешнего севера Германии и Дании. Со временем этот язык, называвшийся англосаксонским, превратился в древнеанглийский, среднеанглийский и, наконец, в современный английский. Таким образом, многие из базовых слов английского языка похожи на слова современного немецкого и скандинавских языков (тоже имеющих германские корни). Те, кто только начал изучать немецкий, могут быть в ужасе от существительных трех родов или многосложных слов, но они встретят и множество «старых друзей» – например, в словах Mann, Vater, Sommer и Garten легко узнать man, father, summer и garden.

Однако схожесть помогает не всегда. Среди слов, которые кажутся знакомыми носителям английского языка, встречаются те, что имеют совсем другое значение. Их часто называют ложными друзьями (или, более официально, ложными родственными словами). Эти исключения невозможно предвидеть, их надо просто выучить. Схожие слова не всегда имеют схожее значение.

Например, носитель немецкого языка, употребляющий слово bald, говорит не «лысый», а «скоро». Многие туристы бывают озадачены, обнаружив, что Menü в немецком ресторане – это не полный список блюд, которые готовятся в заведении, а предложение дня (эквивалент menu – это Speisekarte). А Puff – это не порыв воздуха, а бордель. И, пожалуй, самый знаменитый ложный друг в немецком языке – это слово Gift, которое носители английского языка принимают за «подарок». На самом деле это «яд». К счастью, процент ложных друзей среди схожих слов невелик, но об этих исключениях следует помнить.

Английский язык может значительно помочь при изучении слов и в других европейских языках, не имеющих германских корней. И снова это связано с его необычной историей. Территорией современной Англии 500 лет правили потомки англосаксонских завоевателей, пока их не сменили новые. В 1066 г. Британские острова захватила армия и язык Вильгельма Завоевателя. Захватчики прибыли из-за Ла-Манша, из Нормандии. Нормандский язык был диалектом старофранцузского. Для нескольких поколений язык правящего класса был формой французского, и язык, который сегодня называется англо-нормандским, использовался в административных целях. Остальное население продолжало говорить по-английски (на тот момент на языке, который сейчас называют среднеанглийским), но многие англо-нормандские слова просочились в язык простолюдинов.

Следы такой двуязычности до сих пор можно наблюдать в терминах юридических документов. Выражения вроде last will и testament (завещание), cease и desist (прекращение действий) и aid и abet (пособничество) выражают одну и ту же идею на обоих языках. Эти синонимические пары демонстрируют один из многих путей, которыми норманнское завоевание изменило английский язык. Зато у современных носителей английского языка есть преимущество при изучении слов многих языков, а не только французского.

Чтобы понять почему, нам потребуется еще одно небольшое историческое отступление. Современный английский схож с другими языками, например испанским, португальским и итальянским, так как все они произошли от латинского. Все вместе они называются романскими языками, так как уходят корнями в Древний Рим. Даже румынский язык, на котором говорят в Восточной Европе, находящейся далеко от Рима, Парижа и Мадрида, относится к той же группе языков, так как Румыния когда-то тоже была частью Римской империи.

Это означает, что через англо-нормандский язык в английский проникли многие латинские слова, замещая германские или существуя параллельно с ними. Поэтому в современном английском есть много пар синонимов, например moon (из германского) и lunar (из латинского) для слова «лунный» и уже упоминавшиеся синонимические пары в юридических документах. Подобные синонимы делают лексику современного английского необычайно богатой и дают носителям английского языка, изучающим современные языки романской группы, значительное преимущество.

И еще одна хорошая новость. Латинские слова проникали в английский язык тоже двумя путями. Богослужения в английских церквях велись на латыни, пока не произошло отделение от Римско-католической церкви в правление короля Генриха VIII в 1538 г. Кроме того, многие технические, научные и медицинские термины появились в начале современной эры на основе латинских (и до некоторой степени) греческих корней. Латынью владел весь образованный класс Англии, поэтому естественно, что предприниматели, ученые и врачи обращались к нему при создании новых терминов.

Но пока достаточно истории, вернемся к преимуществам, которые мы получаем при изучении других европейских языков. Возьмем, к примеру, слово hand («рука»). Мы можем легко определить, что оно имеет германское происхождение, так как в современном немецком языке есть такое же – Hand. Если вы попытаетесь освоить другой язык германской группы, то обнаружите аналогичные слова и в них: hand (в голландском и шведском) и hånd (в датском и норвежском). То есть вы всегда знали это слово по-шведски, но не знали, что знаете его!

Если мы обратимся к романским языкам, то можем начать с латинского manus, означающего «рука». Звучит по-другому, но напомнит вам об уже известных английских словах manual («ручной»), как в выражении manual labor («ручной труд»), или manipulate («манипулировать»). В современных языках, произошедших от латыни, тоже можно узнать manus: main (по-французски), mano (по-испански), mano (по-итальянски) и mão (по-португальски). Слова не идентичны, но имеют семейное сходство, и, если вы ищете похожие, эти слова общего происхождения (как они называются) будут вам очень полезны.

Даже в тех случаях, когда слово пришло из латыни не напрямую, вы найдете связь, если будете знать, где искать. В некоторых случаях слово будет связано с греческим корнем, как heart с kardia. В английском языке много слов с этим греческим корнем, например cardiovascular (кардиоваскулярный, сердечно-сосудистый), cardiopulmonary (кардиопульмонарный) и cardiac arrest (остановка сердца). На латыни «сердце» – cor, немного похоже, и узнается во французском языке (сoeur), испанском (сorazón) и итальянском (cuore). Это, конечно, не братья и сестры, а седьмая вода на киселе, но все же сходство есть.

Такая металингвистическая осведомленность помогает при изучении многих европейских языков, но в языках, на которых говорят в других частях мира, есть собственные связи, и их вы можете исследовать. Например, многие азиатские языки, такие как корейский, японский и тайский, имеют китайские корни. А русский, польский, болгарский и чешский принадлежат к славянской группе языков. Связи между языковыми семьями вряд ли будут полезны, если вы изучаете один из этих языков впервые, но пригодятся, если вы решите переехать из Москвы в Прагу. Как мы уже говорили, случаются исключения из правил (поэтому остерегайтесь ложных друзей!), но знания о лингвистическом родстве сослужат вам добрую службу.

Слова, слова, слова

При изучении иностранного языка большинство людей тратит значительную часть времени на заучивание слов. И хотя это лишь один из многих аспектов, несомненно, он крайне важен – ведь, чтобы общаться, нужно знать слова. Поэтому давайте рассмотрим представления, правильные и неправильные, об изучении слов нового языка.

Одно из распространенных убеждений таково: необходимо выучить произношение, значение и в некоторых случаях грамматический род тысяч слов, чтобы овладеть чужим языком. Эта мрачная перспектива отпугивает множество людей. Но, возможно, все не так страшно, как кажется. Во-первых, сколько слов нужно выучить на самом деле?

Если ваш родной язык – английский, вы знаете, что в нем существует огромное количество слов: по разным оценкам – от полумиллиона до миллиона. Конечно, эти цифры преувеличены за счет различных факторов: устаревшие слова, технические термины и названия редко встречаемых предметов (например, экзотических растений и животных). Все они, конечно, раздувают полные словари языка. Кроме того, благодаря сложной истории английского языка, о которой мы уже говорили, часто одно и то же понятие обозначается более чем одним словом. Например, kingly и regal оба означают «королевский».

Итак, если мы вынесем за скобки малоизвестные и дублирующиеся слова, останется гораздо меньше полумиллиона слов. Считается, что носитель английского языка с высшим образованием редко знает больше чем незначительная их часть – всего около 17 000{76}.

Как определить размер своего словарного запаса? Вы можете решить, что лучше всего открыть словарь и проверить, сколько вы знаете. Однако этот метод будет зависеть от размера словаря. Если у вас под рукой есть пара словарей, можете провести следующий эксперимент. Откройте наугад тот, который меньше, и ткните пальцем в одно из слов на странице. Прочитайте и определите, знаете ли вы его. Повторите это упражнение еще девять раз. Умножьте процент знакомых слов на количество слов в словаре (обычно оно указано на обложке). Теперь повторите то же самое с более объемным словарем. Цифры сходятся? Вероятно, они значительно отличаются. Несмотря на то что вы, скорее всего, узнали все слова, на которые указали в маленьком словарике, вы умножили процент на сравнительно небольшое количество слов, в нем собранных. В более объемном словаре даже несколько слов дадут гораздо более высокую оценку, поскольку вы умножаете на большее количество слов. То есть этот метод больше говорит нам о размере словаря, а не словарного запаса человека. На самом деле точно определить последний практически невозможно.

Но если мы не можем измерить размер словарного запаса, возможно, сумеем ответить на относящийся к нему вопрос: что значит «знать» слово? Оценки, которые проводят исследователи, обычно относятся к пассивному словарному запасу, то есть словам, значение которых человек знает, но, возможно, никогда не употребляет в устной или письменной речи. Например, когда в последний раз вы употребляли слово «микроорганизм»? Несомненно, оно часто встречалось вам в школьном курсе биологии, но, если вы не стали микробиологом, вряд ли вы хоть раз произносили его после окончания школы. Поэтому точнее будет сказать, что носитель английского языка с высшим образованием имеет пассивный словарный запас около 17 000 слов, но в повседневной жизни пользуется гораздо меньшим количеством.

А как же быть с однокоренными словами? Их нужно считать? Если вы знаете значение слова help («помогать»), можно ли автоматически засчитать вам слова helps («помогает»), helped («помогал»), helping («помогая»), helper («помощник»), helpful («помогающий»), helpless («беспомощный»), helplessly («беспомощно») и unhelpful («не помогающий»)? Считать его за одно слово или за девять (или больше)? Лингвисты решают этот вопрос, обозначая одно слово как словарную, или цитатную, форму (в данном случае это help). Остальные слова будут вариациями одной лежащей в основе лексемы. Считается, что если вы знаете словарную форму, то также знаете (или можете понять) эти вариации.

Существуют слова, которые исследователи называют пограничными. Их значение вы знаете только отчасти. Например, вы, возможно, в курсе, что truculent («варварский») и supercilious («высокомерный») ничего хорошего не означают, но, если вас попросят дать их определение, вы растеряетесь. Неудивительно, что пограничные слова значительно влияют на размер словарного запаса. Если человек имеет смутное представление о значении слова, знает он его или нет? Ответ неоднозначен.

Еще одна причина, по которой сложно оценить размер словарного запаса человека, заключается в том, что все мы говорим по-своему, что называется идиолектом. Идиолект{77} – это уникальный, характерный для конкретного человека способ использования языка. Он отличается от диалекта, который отражает общие лингвистические характеристики группы людей. Каждый из нас говорит на идиолекте, и он включает в себя не только словарный запас и грамматику, но также особенности построения фраз. Идиолекты настолько индивидуальны, что лингвисты, занимающиеся аналитикой, сравнивают идиолект человека с конкретным текстом, чтобы определить, он ли его написал. Этот метод использовался для идентификации личности Унабомбера[7], авторов «Записок Федералиста»[8] и автора книги «Основные цвета»[9].

Если пассивный словарь носителя языка составляет около 17 000 словарных форм, входящих в его идиолект, означает ли это, что всем, кто изучает иностранный язык, необходимо выучить столько же слов, чтобы говорить на нем? 17 000 – гораздо лучше, чем полмиллиона, но все равно очень много. Оказывается, можно обойтись менее чем десятой частью этого количества. Мы знаем это, так как предпринималось несколько попыток создать усеченную версию английского языка, которую будет легче изучать носителям других языков. В 1930 г. лингвист Чарльз Огден предложил сокращенную версию словарного запаса, которую назвал «Базовый английский». По его мнению, для общения с различными целями будет достаточно 1200 слов{78}. Результаты этого подхода можно увидеть в разделе Wikipedia под названием Simple English, который на момент написания этой книги содержал 115 000 статей, во многих из которых использованы только слова из списка Огдена. В конце 1950-х гг. радиостанция «Голос Америки» начала вещать программы на «Специальном английском», используя всего около 1500 слов. То есть продуктивное общение возможно с помощью относительно небольшого количества слов.

Но можно ли сказать, что осваивание языка зависит от выучивания определенного количества слов? Мы считаем, что изучение слов не следует рассматривать в качестве основной цели. Начнем с того, что большинство языков, в том числе английский, содержат множество идиоматических выражений. Для многих из них между буквальным значением слов и тем, что они обозначают в том или ином выражении, существуют лишь условные отношения. Мы часто пользуемся выражениями вроде kick the bucket (дословно – «пнуть ведро») и let the cat out of the bag (дословно «выпустить кота из сумки»), хотя знаем, что ведро и сумка не имеют отношения к смерти или выбалтыванию секретов. Если бы ваши познания в иностранном языке состояли только из значения отдельных слов, вы бы часто упускали из виду общую картину.

Учить слова, конечно, нужно, но, вероятно, вам хватит несколько сотен. Если основная цель, которую вы ставите перед собой, – общаться с другими, полезнее будет заняться изучением того, как можно комбинировать известные вам слова, и составлять часто употребляемые носителями фразы. Вы сможете понимать значение новых слов из контекста и со временем приобретете внушительный пассивный словарный запас.

Учитесь плавать, плавая

В одной из серий американского телесериала «Теория большого взрыва» блестящий, но эксцентричный физик Шелдон Купер спорит со своим другом Леонардом Хофстедтером. Чтобы донести свою мысль, Леонард просит Шелдона вспомнить, как тот учился плавать с помощью Интернета. Обиженный Шелдон отвечает: «Я действительно учился плавать». На что Леонард говорит, что Шелдон учился плавать на полу. А тот возражает: «Навыки переносятся, мне просто было неинтересно пробовать в воде!»

Это шуточная перепалка, потому что всем известно, как непрактично и неэффективно учиться плавать подобным образом. Однако многие изучают иностранный язык именно так. Если ваша цель – общаться с носителями языка за границей, то изучение слов с помощью аудиозаписей, карточек и упражнений напоминает обучение плаванию на полу. Возможно, вы и не утонете, но до олимпийских чемпионов вам будет далеко.

Как и у Шелдона, одна из самых больших проблем тех, кто изучает второй язык, такова: перенести навыки, полученные в искусственной ситуации, в реальный мир. Иными словами, как превратить знания в действия? К счастью, ученые-когнитивисты заинтересовались концепцией переноса знаний. Иногда перенос изученного в одной области помогает в приобретении новой информации. Когда вы замечаете сходство в словах одинакового происхождения, перенос будет положительный, если у слов общее значение. Однако иногда перенос может быть отрицательным и мешать усвоению нового материала, например, это касается неправильного порядка слов, перенесенного из родного языка в изучаемый{79}. Очевидно, что при осваивании иностранного языка нужно максимально увеличить положительный перенос и уменьшить отрицательный.

Взрослые могут воспользоваться двумя механизмами, чтобы облегчить положительный перенос. Первый, легкий перенос, будет рефлекторным: отрепетированный материал из одного контекста применяется в новом контексте. Например, если вы долго водили легковой автомобиль, а теперь хотите взять в аренду грузовик, вам нужен легкий перенос. Это типичная стратегия переноса многих из тех, кто изучает иностранный язык: повторение, повторение и повторение. Легкий перенос может происходить автоматически, но только при наличии разнообразной практики. Он полезен в стандартных ситуациях вроде приветствий, обмена любезностями и прощания. Легкий перенос относится к результату, а не к процессу{80}.

Однако потенциально более эффективным видом переноса знаний будет сложный перенос, который происходит осознанно и опирается на метакогнитивные способности анализировать, насколько новый материал применим к ранее полученным знаниям и будущим ситуациям. Сложный перенос требует активного поиска моделей и связей в материале, и на это требуются усилия и время. Это не так просто, как использовать одну и ту же фразу в разных ситуациях. Но выгода будет значительно больше, так как сложный перенос дает гибкость в использовании языка. Сложный перенос относится к процессу, а не к результату. Приведем пример.

Однажды Ричард и Роджер были в Берлине, и, когда они собирались выйти из номера гостиницы, в дверь постучали. Роджер, который к тому времени, мягко выражаясь, подзабыл немецкий, открыл дверь и увидел горничную, которая что-то быстро спросила. Он лихорадочно пытался ее понять. К счастью, Ричард, говоривший по-немецки чуть лучше, услышал вопрос и ответил на него. Горничная ушла, а Роджер наконец понял вопрос. Он был благодарен Ричарду за вмешательство, но чувствовал себя довольно глупо, утешаясь тем, что, наверное, горничная привыкла иметь дело с косноязычными иностранцами.

Как Роджеру перенести полученный опыт на общение с горничными в будущем? Если бы он попытался создать легкий перенос, то запомнил бы, что сказал Ричард, и повторял бы его слова снова и снова во множестве разных ситуаций, чтобы в следующий раз, когда к нему постучит горничная, у него был бы готовый ответ. Проблема в том, что он может столкнуться не только с положительным, но и с отрицательным переносом, потому что вряд ли все горничные будут приходить к нему с одним и тем же вопросом. Или же Роджер может признать, что легкий перенос в данном случае не поможет, вынесет положительный опыт из неудачи и не даст этому случаю помешать активному общению на немецком во время остального путешествия, помня о том, что изучение языка – это процесс, а не результат.

Но вот Роджер несколько лет спустя снова оказался в Германии, на этот раз на сборе всей семьи. Это была большая встреча дальних родственников, и все были рады, что один из их американских кузенов смог приехать. В США обычно учат так называемому верхненемецкому языку (Hochdeutsch), который представляет собой стандартный диалект. И Роджер изучал в школе и колледже только верхненемецкий. Однако встреча родственников проходила в маленьком городке рядом с границей с Голландией. В этой области говорят на Plattdeutsch, или нижненемецком диалекте, хотя всем знаком стандартный.

Сначала Роджер радовался своим успешным попыткам поддерживать светскую беседу за завтраком. Однако, оглядываясь назад, надо сказать, что это общение было профанацией: родственники старались медленно говорить на стандартном диалекте и пользоваться простыми словами. Когда они говорили между собой, то были счастливы. Иногда они прерывали поток радостной болтовни, виновато смотрели в сторону Роджера и напоминали друг другу говорить на стандартном диалекте фразой Immer Hoch! Однако вскоре они забывали об этом и снова переходили на нижненемецкий. К сожалению, Роджер не понимал, что, когда родственники говорили на местном диалекте, у него была прекрасная возможность для сложного переноса. Он упустил шанс поискать сходство между немецким, который учил, и немецким, который слышал. Когда родственники переходили с одного диалекта на другой и обратно, различия в произношении гласных, выборе слов и другие лингвистические характеристики могли бы пригодиться ему в будущих занятиях. А на прагматическом уровне Роджер упустил шанс вовлечь семью в разговор о немецких диалектах, который был бы ему и интересен, и полезен.

Конечно, и легкий, и сложный перенос будут полезны в изучении иностранного языка. Однако, поскольку большинство изучающих иностранный язык уже знакомы с легким переносом, активное создание возможностей для осознанного, сложного переноса между родным и изучаемым языком пойдет вам на пользу. В переносе главное – не уподобляться Шелдону, то есть не бояться войти в воду. Прыгайте в воду – хотя бы и в нарукавниках.

Метафоры и идиомы. Бесплатное удовольствие или затруднительное положение?

Изучение второго иностранного языка ставит нас перед множеством на первый взгляд устрашающих задач. Нужно выучить другую грамматическую систему. Нужно хотя бы приблизительно освоить звуки, которых нет в родном языке. Мы должны приобрести словарный запас в размере хотя бы нескольких сотен слов. Все кажется другим. Но один важный аспект остается тем же: концептуальная структура, общая для всех языков. Возможно, нам понадобится выучить, что по-испански «собака» будет el perro, по-венгерски kutya, а по-японски inu, но концепция собаки не меняется. Будь то мексиканская чихуахуа, венгерская выжла или японская акита, количество характеристик, которые включает (и не включает) это понятие, будет таким же, как в вашем родном языке. По своей сути любой язык – это краткое описание жизненного опыта, и поскольку все люди воспринимают мир примерно одинаково, то большинство концепций сходны. Способы выражения этого опыта будут значительно отличаться, но универсальное концептуальное основание сохраняется. Вы можете пользоваться этой концептуальной основой при изучении иностранного языка самыми разными способами. Например, чтобы понять смысл метафорических отношений. Тем, кто подзабыл, напомним, что метафора – это просто сравнение двух вещей. «Дорога змеей вилась среди гор» – вот пример. Термин «метафора» употребляется, когда сравнение не явное. Ну а явное называется просто сравнением и будет звучать, например, так: «Дорога вилась как змея».

Значительная часть языка метафорична. Иногда это очевидно, как в примере со змеей, но не всегда. Ученые-когнитивисты говорят о том, что метафоры существуют в среде, где постоянно появляется что-то новое, и в конце концов многие подобные выражения «застывают». В английском языке циферблат и стрелки называют «лицом» и «руками», мы говорим о ножках стула, даже не задумываясь, что описываем части этих предметов с помощью названий частей тела. Еще более важным для нас будет то, что эти метафоры существуют не в вакууме.

Лингвист Джордж Лакофф и философ Марк Джонсон доказывали существование метафорических концептуальных систем в своей классической работе «Метафоры, которыми мы живем»[10]. Они предполагали, что многие лингвистические выражения основаны на конкретных концептуальных метафорах, например «Время – деньги» (Он провел час в библиотеке с выгодой) или «Высокий статус наверху» (Она поднимается по карьерной лестнице). Одним из самых ярких примеров будет концептуальная метафора «Любовь – это путь». Десятки знакомых выражений объединены этой концептуальной основой и передают целую гамму эмоций, которые мы испытываем в близких отношениях. Приведем примеры:

Посмотри, как далеко мы зашли.

Мы зашли в тупик.

Наши пути разошлись.

Обратного пути нет.

Мы стоим на перепутье{81}.

Если посмотреть на лингвистические выражения в таком свете, становится ясно, что они появляются не просто так. Эта мысль должна внушать вам некоторый оптимизм в связи с изучением иноязычных фраз, которые кажутся несопоставимыми с выражениями родного языка.

Раз уж речь зашла о метафорах, относящихся к любви, давайте продолжим и рассмотрим некоторые кросс-лингвистические примеры. Во многих языках эмоции приписываются частям тела, например, разбить кому-либо сердце. Было бы обидно, если бы в другом языке эта идея выражалась совсем по-другому. Представьте, если бы немцы в подобном случае говорили «ударить в лоб», а русские – «ткнуть в плечо». К счастью, в разных языках эта фраза звучит так же или почти так же. Немцы говорят о jemandem das Herz brechen, и русское выражение аналогично. Встречаются небольшие вариации: греки скажут «порвать сердце», а японцы – «шип в сердце». В испанском языке акт разбивания тоже присутствует, но не сердца, а души{82}. Вы видите достаточное сходство, чтобы понять, что значат эти выражения, если они вам встретятся.

Означает ли это полное отсутствие проблем? К сожалению, у вопроса лингвистических соответствий имеется и другая сторона, которая касается идиоматических выражений. В то время как у метафор душа нараспашку (просим прощения за выражение), соответствия между идиомами часто бывают менее четкими. В английском языке хорошим примером служат эвфемизмы, которыми мы обозначаем смерть. Мы говорим об умершем, что он «собирает ромашки» или «купил ферму», но здесь связь кажется условной. Ничто в ромашках или фермах не намекает на смерть, поэтому армии изучающих английский язык просто учат эти выражения наизусть. Они значат то, что значат.

Однако ученый-когнитивист Рэй Гиббс оспорил эту мысль. Он указывает на то, что даже сравнительно нечеткие идиоматические выражения могут иметь более широкую концептуальную основу. Подумайте, к примеру, как мы говорим о рассердившемся человеке:

Вскипеть.

Закипеть от злости.

Выплеснуть гнев.

В нем бурлил сдерживаемый гнев.

Во всех этих идиомах есть концептуальное сопоставление гнева с закипающей жидкостью{83}.

Очевидно, что не каждое сопоставление работает: вам покажется странной фраза, в которой говорится, что покойный собирает петунии или купил плантацию. Такая, как говорят исследователи, непродуктивность будет причиной, по которой некоторые выражения относят к метафорическим, а другие – к идиоматическим. Дорогу можно сравнить со змеей, спагетти и чем угодно, что изгибается или извивается. Идиомы застыли, потому что концептуальное сопоставление со временем было утеряно или его никогда и не было.

Можем порекомендовать вам отступить на шаг назад и поразмышлять о концептуальных сопоставлениях метафор и идиом, это поможет упорядочить и запомнить изучаемые выражения{84}. Во многих случаях сопоставления не будут работать, но если вы будете помнить о том, что они возможны, то однажды воспользуетесь тем, что бесплатно дает вам родной язык. Кроме того, изучив концептуальные сопоставления иностранного языка, вы будете говорить на нем более красноречиво.

7. Создавайте воспоминания

Механизм рабочей памяти

Задумывались ли вы когда-нибудь о длине телефонных номеров? Когда инженеры телефонной компании Bell в 1950-х гг. создавали современную телефонную систему, им пришлось учитывать ряд факторов. Если бы номера были слишком короткими, их было бы недостаточно, а если слишком длинными – люди ошибались бы при наборе. (Не забывайте, что в те времена нужно было крутить телефонный диск указательным пальцем. Набор номера занимал несколько секунд, поэтому ошибки стоили потраченного времени.) Однако, что более важно, если бы номера были слишком длинными, люди бы их не запоминали. Но длинный – это сколько цифр? Давайте проведем маленький эксперимент. Прежде чем читать дальше, передайте эту книгу родственнику или другу и попросите его выполнить инструкции, изложенные ниже.

Пожалуйста, прочитайте вслух следующие цифры. Произносите их со скоростью примерно четыре цифры в секунду и старайтесь, чтобы паузы между ними были примерно одинаковыми:

3 7 2 9 5 8 1 6 0 2 7 4

Сразу по окончании попросите повторить цифры вслух. Теперь верните книгу (спасибо!).

Это называется задачей на запоминание цифр. Скорее всего, вы не смогли повторить всю последовательность из двенадцати цифр. Большинство людей могут запомнить первые несколько цифр, но затем, где-то в середине списка, память рушится как карточный домик. Каким бы ни был объем памяти, он явно меньше двенадцати цифр.

Ученые-когнитивисты пользуются задачами на запоминание цифр в самых разнообразных целях, но пока мы остановимся на размере памяти. Джордж Миллер, который был одним из первых ученых-когнитивистов, называл количество единиц, удерживаемых памятью, «магическим числом семь плюс-минус два»{85}. И получается, что инженеры Bell Labs применили результаты исследований Миллера, когда предложили лучший баланс длины телефонного номера и ограничений человеческой памяти.

Как говорят некоторые люди, возраст – это просто число, вот и задача на запоминание цифр тоже весьма условна. Возможно, минуту назад вам не удалось вспомнить только что услышанную последовательность из двенадцати цифр. Мы дадим вам другие двенадцать цифр и попросим запомнить их. Думаем, в этот раз вы справитесь лучше (подсказка: подумайте об исторических датах).

1 4 9 2 1 7 7 6 2 0 0 1

Ну как? Если вы поняли, что эти двенадцать цифр представляют собой три важные даты в истории Америки, вы можете думать о них как о:

1492, 1776 и 2001

Это не бессмысленная цепочка цифр. Первые четыре цифры обозначают год, когда Колумб открыл Новый Свет, вторые четыре – год провозглашения независимости Америки, а последние четыре навсегда будут связаны с террористическими атаками 11 сентября.

На первый взгляд мы видим противоречие с заявлением Миллера, что человек может запомнить семь или максимум девять цифр. Однако подумайте, что вы делали во втором примере: вместо того, чтобы пассивно слушать своего друга, вы придали цифрам значение. В этом вся разница. Миллер назвал это разбивкой на фрагменты. То есть человек может запомнить не семь плюс-минус две цифры, а семь плюс-минус два фрагмента. В своей работе Миллер привел элегантное сравнение: кратковременная память (если измерять ее в запоминаемых цифрах) напоминает кошелек, в который помещается семь монет. Однако монеты могут быть как медными, так и золотыми.

Если подумать о фрагментах, то в телефонных номерах на самом деле не семь цифр, потому что коды районов имеют смысл, они не случайны. Например, в сериале «Сайнфелд» Элейн была расстроена, потому что хотела сохранить традиционный для Манхэттена код 202, а не менять его на новый номер. Для Элейн и других людей код района 202 означает Манхэттен. Поэтому если код района считать значимым фрагментом, а не тремя отдельными цифрами, то даже телефонные номера с кодами районов не выходят за рамки нормальной человеческой способности запомнить от пяти до девяти фрагментов.

Количество запоминаемых цифр важно для наших целей, потому что дает возможность измерить кратковременную, или рабочую, память человека. А рабочая память будет ключевым компонентом понимания языка. Устная речь не производится вся одновременно: человек произносит слова по одному, пока не закончит свою мысль. Когда мы читаем, наши глаза перепрыгивают с одного символа на другой по строчкам, по мере того как мы расшифровываем слова, по отдельности или группами. В любом случае важно держать в голове первую часть предложения, пока мы не дочитаем его до конца.

На размер рабочей памяти влияет множество факторов, таких как уровень интеллекта (люди с более высоким IQ показывают более высокие результаты в задачах на запоминание цифр) и настроение (люди, находящиеся в хронической депрессии, показывают более низкие результаты). Однако еще одним важным фактором будет возраст. Размер памяти растет в детстве и перестает это делать ближе к 20 годам. После 20 лет исследователи фиксируют устойчивое сокращение, по крайней мере при измерении традиционным методом задач на запоминание цифр{86}. Итак, одним из факторов, потенциально затрудняющих обучение взрослых, будет постепенное уменьшение способности держать в голове несколько вещей одновременно. Однако этот фактор хотя и делает обучение неидеальным, представляет собой не такую большую проблему, как может показаться на первый взгляд. Взрослые обладают гораздо бóльшим объемом знаний о мире, чем дети, поэтому могут применять деление на фрагменты куда эффективнее. Возраст способен плохо повлиять на количество запоминаемых цифр, но знания и опыт помогают компенсировать ухудшение памяти, придавая смысл этим цифрам.

Какое все это имеет значение для обучения? Часто на занятиях иностранным языком учащихся просят прослушать диалог или устный текст и дословно повторить услышанное. Это сложная задача даже в самых благоприятных условиях, а с возрастом она становится еще сложнее. Даже когда людей просят сделать подобное на родном языке, они часто не справляются. Носители языка перефразируют то, что слышат, сохраняя смысл фразы, даже если не будут использовать точно те же слова.

Когда изучающие иностранный язык пытаются запомнить и повторить длинные отрывки текста дословно, они скорее проверяют свою рабочую память, чем развивают языковые навыки. Подобные упражнения на запоминание дискриминируют взрослых учащихся. «Взрослые лучше учатся не с помощью заучивания наизусть, а путем интеграции новых концепций и материала в уже имеющиеся у них когнитивные структуры»{87}.

Мы не хотим сказать, что не нужно ничего заучивать наизусть и что восприятие на слух не имеет значения. Конечно, вам понадобится запоминать слова и фразы. Особенно это относится к идиоматическим выражениям (например, letting the cat out of the bag нельзя перефразировать в releasing the feline from the sack). Но заучивание диалогов и текстов требует больших когнитивных усилий и, скорее всего, расстроит взрослого ученика. Вместо того чтобы выполнять упражнения, в которых задействована в основном рабочая память, мы предлагаем осваивать новые слова, грамматические конструкции и идиоматические выражения, уделяя больше внимания их значению. Если вы научитесь делить на значимые фрагменты на первый взгляд не связанные друг с другом слова и осознавать их значение путем перефразирования, обучение будет куда эффективнее.

Как вы, возможно, уже догадались, рабочая память функционирует несколько более сложным образом, чем здесь описано. Среди ученых до сих пор продолжаются споры о ее точном размере{88}. Но будет ли «контейнер» концептуальной метафорой для рабочей памяти?

Британский психолог Алан Бэддели и его коллеги начали подозревать, что рабочая память – это больше чем временное хранилище услышанной или увиденной информации. Эти ученые в 1970-х гг. начали программу исследований, которая продолжается по сей день. С помощью ряда экспериментов они продемонстрировали, что рабочая память – это не монолитная структура; она состоит из ряда когнитивных составляющих, из которых для нас особый интерес представляет «центральный управляющий элемент»{89}.

Как мы уже говорили, рабочую память можно представить в виде кошелька, в который помещается ограниченное количество монет. Бэддели же представил ее в виде рабочего стола – места, где ее содержимым можно активно манипулировать. Информацию, хранящуюся в долговременной памяти, можно вызывать оттуда и класть на рабочий стол для решения срочных задач (как, например, вы использовали знания истории США для распознавания дат в предыдущем примере). Передвижение информации в долговременную память и обратно – одна из функций центрального управляющего элемента.

Становясь старше, вы могли заметить, что легче отвлекаетесь на задачи, конкурирующие за ваше внимание. Например, вы можете начать выполнять одну задачу, скажем, разгружать посудомоечную машину, и отвлечься на телефонный звонок или новость по телевизору, работающему в другой комнате. И, поговорив по телефону или посмотрев новость, вы можете забыть, что делали до этого на кухне. Подобное, конечно, может случиться в любом возрасте, но исследования показывают, что в среднем возрасте виной тому часто становится сокращение способности центрального управляющего элемента справляться с конкурирующей информацией{90}. Аналогично руководителю компании, замученному полчищами подчиненных, требующих от него внимания и решений, на центральный управляющий элемент может обрушиться слишком много задач, что приведет к ошибкам или забывчивости.

Исследования показывают, что эффективность центрального управляющего элемента достигает пика в период от 20 до 30 лет и затем начинает уменьшаться, хотя и не настолько, как полагали ранее{91}. Это имеет важное значение для изучения иностранных языков взрослыми. По своей природе, производство речи включает несколько одновременных когнитивных процессов. Например, когда вы говорите, вам необходимо следить за тем, что вы пытаетесь сказать, извлекая из памяти подходящие слова и следя за лицом собеседника в поисках признаков понимания. На родном языке этот процесс протекает практически без усилий, однако, когда вы говорите на иностранном, когнитивная нагрузка (количество информации, которую необходимо обработать для выполнения задачи) может вызвать значительное напряжение центрального управляющего элемента.

Изменения в работе центрального управляющего элемента могут также повлиять на процесс, с помощью которого усваивается новый язык. Минимизировав отвлекающие факторы и переключение внимания во время занятий, вы уменьшите когнитивную нагрузку. Казалось бы, несложно проверить электронную почту, пока выполняешь на компьютере упражнение, но лучше избегать подобных соблазнов. Все мы считаем, что эффективно справляемся с многозадачностью, но на самом деле наша способность делать несколько дел одновременно не настолько высока, как мы думаем, и со временем только уменьшается{92}. И, наконец, большинство материалов по изучению иностранных языков предназначены для школьников и студентов, поэтому меньше подходят для людей 40 или 50 лет: мультимедийные примочки, которые используют для привлечения более молодой аудитории, будут только отвлекать и мешать.

Глубокие мысли

Наша способность помнить предыдущий опыт бóльшую часть времени проявляется довольно впечатляющим образом, но, как всем известно, она ненадежна. Почему мы иногда не можем вспомнить что-то важное, например, где оставили машину, но при этом без труда вызываем из памяти слова песен, которые не слышали много лет (и которые нам даже не нравятся)? Почему некоторые вещи застревают в памяти, а другие – нет?

Важно то, как мы думаем об информации, которую позже пытаемся вспомнить. Согласно процессу, называемому глубиной обработки, один из определяющих факторов воспоминаний – мысленные операции, которые мы производим, запоминая что-либо. В классическом эксперименте Крейк и Тулвинг задавали участникам вопросы о показываемых словах. Например, участники видели слово «облако», и затем их спрашивали: «Это слово напечатано заглавными буквами?» или «Это слово рифмуется со словом „вес“?». На эти вопросы можно было ответить, исходя из лежащих на поверхности характеристик слов (как они напечатаны, как звучат), без размышлений об их значении. То есть, чтобы ответить на вопрос, требовалась только поверхностная обработка{93}.

Однако в других случаях у участников не было выбора, кроме как поразмышлять о более глубоких аспектах концепций, которые представляли показываемые слова. Вернемся к примеру со словом «облако». Некоторых участников, которые видели это слово, спрашивали: «Это вид рыбы?», а других – «Он встретил ______ на улице?». На эти вопросы невозможно ответить без некоторых размышлений о концептуальных характеристиках облаков («они плывут по небу, а не плавают в озере и не ходят по земле»).

Продемонстрировав участникам ряд подобных слов и задав им вопросы, исследователи показывали им набор слов и просили указать те, которые они видели в первой части эксперимента. По прогнозам Крейка и Тулвинга, участники должны были вспоминать слова в зависимости от типа выполненного задания: те, кого спрашивали об облаке в условиях глубокой обработки, должны были запомнить его лучше, чем те, кому задавали более поверхностные вопросы.

Как они и предполагали, глубина обработки имела большое значение. У участников, которые задумывались о том, напечатано ли слово заглавными буквами, воспоминания были смутными: они узнавали слова в среднем в 16 % случаев. С другой стороны, когда участников спрашивали, подходит ли слово к конкретному предложению, точность узнавания была очень высока: они узнавали 90 % слов.

Метод глубины обработки подвергается некоторой критике, однако ученые-когнитивисты по-прежнему пользуются им в качестве концептуальной основы{94}. И из этого метода можно сделать выводы, важные для изучения нового языка. Например, многие считают, что чтение вслух улучшает навыки речи и чтения, а также беглость. В некоторой степени это так, но следует понимать, что данная задача поверхностна. Поскольку ученики почти полностью сосредоточены на том, как правильно произносить слова, они не обрабатывают текст глубоко и, вероятно, плохо запоминают слова и содержимое отрывка. Задание, в котором нужно повторить услышанное, также поверхностно. Более глубоким будет задание перефразировать услышанное, потому что в этом случае вы должны выразить значение слов, а не просто повторить их звучание.

И, наконец, некоторые учащиеся думают, что если снова и снова писать слово, то выработается «мышечная память» и они отлично его запомнят. Но опять же: подобное повторение будет поверхностной обработкой. Оно не затрагивает глубокие уровни, которые создают более устойчивое представление в долговременной памяти. Разделение слова на значимые компоненты – пример более глубокой задачи. Если вы изучаете немецкий и вам встретилось слово Schadenfreude, попытайтесь узнать его составные части (Schaden = «доставлять неприятности», Freude = «радость»), чтобы выучить и запомнить смысл концепции («радоваться чужим неприятностям»), а не просто написать его несколько раз.

Позвольте рассказать поподробнее

Контраст между поверхностной и глубокой обработкой ведет к двум различным стратегиям запоминания информации. Во времена, когда для узнавания номера телефона нужно было звонить оператору, человек (если у него не было под рукой карандаша) слушал номер и повторял его снова и снова, пока не наберет последнюю цифру: «555–1212, 555–1212, 555–1212». Такой метод годился, если только номер не был занят или на другом конце не брали трубку. В этом случае приходилось снова звонить оператору и спрашивать номер. (Ричард в таких случаях пытался изменить голос.)

Очевидно, что эта стратегия, известная как механическое повторение, крайне неэффективный метод, однако многие пытаются запоминать именно так. Они просто прокручивают информацию в рабочей памяти, не обрабатывая ее более глубоко. Неудивительно, что она очень быстро улетучивается.

С другой стороны, стратегия осознанного повторения позволяет обрабатывать информацию на более глубоком уровне, более эффективно переводя информацию из рабочей в долговременную память. Стратегия осознанного повторения предполагает необходимость сосредоточиться на значении. Например, чтобы запомнить слова, надо не просто сохранить их в рабочей памяти с помощью повторения, а применить осознанные стратегии, например перефразировать, соотнести с другими известными вам словами или с тем, как это слово связано с вами. Возможно, за день вы будете заучивать меньше слов, но с помощью осознанного повторения они станут для вас более значимыми, и таким образом вы с большей вероятностью их запомните и будете правильно применять.

Кроме того, повторяя осознанно, не забывайте о зоне ближайшего развития, о которой шла речь главе 2. Когда вы будете просматривать такую информацию, как слова, грамматические конструкции или идиоматические выражения, то почувствуете, какие из них уже «созрели» для вас. Сорвите этот «низко висящий фрукт» и включите его с помощью осознанной стратегии в уже известный вам материал. Приобретая новые знания, вы подготовитесь к усвоению еще более сложного материала и расширите свою зону ближайшего развития. Короче говоря, изучайте более подробно то, что уже знаете. Как говорил Осубел, «самый важный фактор, влияющий на обучение, – это то, что человек уже знает. Выясните, что именно он знает, и учите его в соответствии с этими знаниями»{95}.

С нуля или повторно?

Возможно, кто-то из вас читает эту книгу, потому что хочет снова взяться за язык, который когда-то уже изучал. Или вы занимались иностранным языком 20–30 лет назад в школе или колледже и хотели бы овладеть им сейчас. Но можно ли это назвать повторным изучением после такого длительного перерыва? Возможно, вам кажется, что вы все забыли и попытки снова взяться за язык через 30 лет будут означать необходимость начать все с нуля. Так ли это на самом деле?

Оказывается, первые в истории исследования человеческой памяти были связаны именно с повторным обучением. В начале 1880-х гг. немецкий ученый Герман Эббингауз изучал процессы запоминания и забывания. На первый взгляд может показаться странным: вы или знаете что-то, или нет, так? Не совсем. Встретив на улице старого знакомого, вы, возможно, его узнаете («Его лицо мне знакомо»), но можете не восстановить в памяти, откуда вы его знаете или как его зовут. Иными словами, память включает в себя и узнавание, и восстановление. Все, что необходимо для узнавания, – это ощущение знакомства («Я знаю, что когда-то знал этого человека»). Опознающая память обычно работает отлично, даже если прошло несколько десятков лет. Восстановление идет хуже, так как требует воспроизведения информации, например имени человека.

Эббингауз, как известно, предложил третий способ измерения памяти{96}. Кроме восстановления в памяти и узнавания есть еще и повторное изучение. Эббингауз доказывал, что, если вы быстрее вспоминаете то, что когда-то знали, чем то, чего не знали, значит, в долговременной памяти должно что-то храниться, даже если вы не в состоянии сознательно это вспомнить (как имя знакомого). Мы подробно опишем один из экспериментов Эббингауза, так как он имеет историческую важность, оригинально проведен и имеет непосредственное отношение к нашему вопросу о повторном изучении предмета (например, французского языка, который вы зубрили в школе).

Для начала Эббингаузу нужен был материал для изучения. Он не хотел запоминать что-то, имеющее смысл, например отрывки из книг, так как предыдущие знания или ассоциации с другим материалом могли затруднить интерпретацию результатов. Он придумал и применил совершенно новый тип стимула памяти: бессмысленные слоги. Бессмысленный слог – это просто случайная комбинация двух согласных и гласного между ними, например «баф», «зуп» или «теж». Эти комбинации не будут словами в английском (или немецком), но они похожи на слова тем, что их легко произнести и запомнить. Для Эббингауза было важно, что эти слоги не вызывали ассоциаций, и поэтому их можно было использовать для измерения «чистой» памяти. Он составил несколько сотен бессмысленных слогов и написал их на карточках. (Метод Эббингауза по запоминанию бессмысленных слогов с помощью карточек очень напоминает метод заучивания незнакомых слов иностранного языка.)

За два года Эббингауз провел более 160 экспериментов, в которых сам выступал в роли испытуемого. Вот как проходил эксперимент. Он наугад выбирал стопку карточек (например, стопку номер 23), засекал время и начинал учить бессмысленные слоги. Перед ним стояла задача выучить их достаточно хорошо, чтобы воспроизвести список по памяти дважды без ошибок. Если он делал ошибку, то возвращался к заучиванию, пока не был готов повторить попытку. В конце концов он достигал своей цели и записывал, сколько у него ушло на это времени, которое он назвал временем первоначального заучивания.

Позже Эббингауз пытался заново выучить тот же список. Он менял время между первоначальным и повторным заучиванием. Самый короткий интервал составил 20 минут, а самый длинный – месяц. В нашем примере давайте представим, что прошла неделя и он пытается заново выучить стопку номер 23. Он делает это точно так же, как и в первый раз, и записывает время. Это время повторного заучивания списка.

Как вы, вероятно, уже догадались, Эббингауз был крайне упорным и добросовестным исследователем. (И ему подолгу не надоедали скучные занятия.) За два года терпеливой работы по запоминанию и воспроизведению у него накопилось достаточно данных, чтобы описать процесс повторного заучивания.

Эббингауз выразил свои результаты в цифрах путем вычитания времени повторного заучивания из времени первоначального заучивания и выражения этого числа в процентах, которое он назвал сбережениями. Взглянув на полученные данные, он обнаружил, что бóльшая часть заученного забывается почти сразу (см. рис. 7.1). Кривая забывания показывает, что всего через 20 минут после заучивания списка бессмысленных слогов сбережения составляли всего 60 %. Через час это число падало до примерно 44 %. Через девять часов сбережения уменьшались до 36 %.

Если продолжить тенденцию, то Эббингауз должен был забыть все выученное за пару дней. Но этого не произошло. Как можно видеть из графика, объем забытой информации после стремительного падения начал выравниваться. Через день сбережения снизились приблизительно до 4 %. Через два – до 28 %. А через шесть – до 25 %. После этого спад был ничтожным до самого длинного интервала, использованного Эббингаузом: через 31 день после заучивания конкретной стопки карточек с бессмысленными слогами он по-прежнему помнил 21 % материала (см. рис. 7.1).

Другие психологи повторяли эксперимент Эббингауза в различных условиях и с различными типами материалов, и все приходили к аналогичным результатам: бóльшая часть материала забывается сразу после заучивания, однако то, что остается в памяти, хранится в ней в течение долгого времени. Например, Ларри Сквайр и Памела Слейтер изучали способность участников узнавать выученные названия телепрограмм и клички скаковых лошадей в течение 15 лет (с конца 1950-х по начало 1970-х гг.){97}. Как и предсказывал Эббингауз, испытуемые демонстрировали постепенное забывание заученной информации.

Какие выводы следует сделать из этого результата? Как и в случае большинства исследований, о которых мы рассказываем в этой книге, есть хорошие и плохие новости. Плохая новость заключается в том, что процесс забывания начинает действовать сразу после знакомства с информацией и бóльшая ее часть ускользает, как песок сквозь пальцы. А хорошая новость такова: со временем скорость забывания значительно сокращается. И не забывайте, что это только один из способов измерения того, как мы забываем информацию. Как мы увидим, опознающая память прекрасно работает даже спустя десятилетия после заучивания чего-либо{98}. Кроме того, Эббингауз использовал в своем исследовании бессмысленные слоги. И хотя слова на иностранном языке поначалу могут казаться бессмысленными слогами, в конце концов они начинают ассоциироваться с концепциями и перестают быть «бессмыслицей», что также облегчает их повторное заучивание.

В итоге мы можем сделать ободряющий вывод: если вы имели хоть какой-то опыт изучения иностранного языка, вам будет легче учить его заново. Вам может казаться, что вы не помните ни слова из языка, который учили в школе или колледже, однако тот опыт поможет вам заново выучить слова быстрее, чем человеку, который никогда раньше не изучал этот язык.

Когнитивная перегрузка

Ранее в этой главе мы упоминали концепцию когнитивной нагрузки. Как вы, возможно, помните, когнитивная нагрузка – это тот объем памяти, которым можно манипулировать в рабочей памяти в конкретный момент времени. Мы также обсуждали методы, которыми исследователи пытаются измерить, сколько именно информации может быть эффективно обработано рабочей памятью. Оценки варьируются, однако несложно догадаться, что такая трудная задача, как изучение нового языка, требует огромной когнитивной нагрузки. Когда она становится слишком велика, происходит когнитивная перегрузка, то есть человек больше не может эффективно пользоваться рабочей памятью для завершения текущей задачи. Кроме того, чтобы компенсировать когнитивную перегрузку, человек может сосредоточиться на простых аспектах, связанных с задачей, что не способствует качественному запоминанию. Например, если вы слушаете человека, очень быстро говорящего на изучаемом вами языке, то уже не пытаетесь его понять и переключаетесь на то, как он говорит. То есть, например, обращаете внимание на его акцент или жесты. Ясно, что когнитивная перегрузка мешает обучению.

К сожалению, все, кто изучает новый язык, сталкиваются с когнитивной перегрузкой. Когда это происходит, важно распознать ситуацию, не сдаваться и не винить себя, язык или учителя. Существуют способы справиться с когнитивной нагрузкой, связанной с изучением нового языка.

Когнитивная нагрузка от внутренних факторов языка

Когнитивная перегрузка может происходить потому, что язык сам по себе трудный. С особенностями конкретного языка ничего не поделаешь, однако вы можете управлять запросами к рабочей памяти, которые возникают в процессе обучения.

Один из способов управлять когнитивной нагрузкой – это разбивать задачу на более мелкие элементы, которые легче мысленно обработать. Например, известно, что читать по-японски очень трудно. Но эту задачу можно разделить. Поскольку японцы позаимствовали из английского языка более 20 000 слов, например conbini для обозначения «convenience store» (круглосуточный мини-маркет) и beddo для «bed» (кровать), учителя японского языка обычно сначала предлагают читать эти слова. В японском языке заимствованные слова пишутся символами специальной азбуки под названием катакана. Катакана – самая простая из трех японских азбук для носителей английского языка, потому что когда они могут озвучить слово, то часто (хотя и не всегда) знают, что оно означает. С точки зрения когнитивной нагрузки изучение катаканы меньше напрягает рабочую память, чем изучение хираганы (которая используется для чисто японских слов) или кандзи, основанной на китайских иероглифах.

Но, даже изучая кандзи, преподаватели могут уменьшить когнитивную нагрузку, показав учащимся, как разбивать иероглиф на части, значение которых будет зависеть от конкретного иероглифа. В поддержку этого метода выступает Джеймс Хейсиг в своей книге «Как запомнить кандзи» (Remembering the Kanji). Например, иероглиф кандзи, означающий предсказание будущего, состоит из двух элементов: «рот» и «волшебная палочка»{99}. Это пример управления когнитивной нагрузкой, специфической для данного языка. Используя терминологию Миллера, можно сказать, что иероглиф кандзи «предсказание будущего» превратился из пяти мазков кистью в два фрагмента, что увеличивает мощность кратковременной, или рабочей, памяти.

Когнитивная нагрузка от внешних факторов языка

Когнитивная перегрузка также возникает, когда способ подачи материала требует слишком большой нагрузки на рабочую память. Применяя любой метод обучения, важно учитывать, чего требует от рабочей памяти каждый его аспект, и сокращать или удалять те части задачи, которые создают слишком высокую когнитивную нагрузку. Внешние факторы включают ограничение по времени, мотивацию, отвлекающие и другие ситуационные факторы, не относящиеся к языку.

Какой когнитивной нагрузке может подвергаться память, прежде чем произойдет перегрузка, определяется моделью, которую называют законом Йеркса – Додсона. Согласно ему, дополнительная когнитивная нагрузка (или, как еще говорят, возбуждение или давление) помогает в выполнении легких задач. То есть производительность при выполнении легких задач возрастает под влиянием внешних факторов{100}.

Например, представьте себе, что вы едете по шоссе в Небраске прекрасным весенним днем. Дорога сухая и ровная, машин мало. Что вы будете делать? Как и многие другие, вы, скорее всего, добавите себе когнитивной нагрузки. Например, включите радио и будете подпевать, поговорите с пассажиром или послушаете аудиокнигу. Поскольку перед вами легкая задача, если вы ее не усложните, то начнете витать в облаках и можете заснуть за рулем. Поэтому для эффективного вождения вам надо добавить внешнюю когнитивную нагрузку.

А теперь представьте, что внезапно машин стало больше, небо потемнело и полил такой дождь, что вы едва видите дорогу. Что вы будете делать? Первым делом выключите радио или попросите пассажира сидеть тихо, хотя от этого дождь не прекратится и машин меньше не станет. Но поскольку ваша задача усложнилась, вам нужно избавиться от излишних отвлекающих факторов. Если радио будет продолжать орать, а друг – говорить, у вас может произойти когнитивная перегрузка со всеми вытекающими последствиями.

Приведем другой пример. В театре есть примета, что, если генеральная репетиция прошла отлично, премьера будет ужасной. Но если генеральная репетиция пройдет ужасно, премьера будет отличной. Почему? Согласно закону Йеркса – Додсона, если актеры и рабочие сцены очень хорошо подготовлены, генеральная репетиция не стимулирует их, и без дополнительного возбудителя в виде публики они не очень стараются. На следующий вечер присутствие публики дает дополнительное внешнее возбуждение, и актеры играют хорошо. Иначе говоря, если вы что-то хорошо знаете, вы лучше выступите перед группой людей, чем в одиночестве.

С другой стороны, если генеральная репетиция хорошо проходит без публики, то ее присутствие вызовет давление и может произойти когнитивная перегрузка. Таким образом, если вы не очень хорошо что-то знаете, то лучше выступить в одиночестве, чем перед группой людей.

То же касается и изучения языка. Взрослым важно следить, какую когнитивную нагрузку они могут выдержать, прежде чем достигнут состояния когнитивной перегрузки. Если вы выполняете легкую задачу, то, добавив сложности, справитесь лучше. Если задача трудная, важно найти способы сократить или удалить излишнюю когнитивную нагрузку.

Факторы, повышающие когнитивную нагрузку, часто специально бывают включены в задания, чтобы обеспечить мастерское владение материалом. Например, преподаватель дает тест с ограниченным временем выполнения, так как дополнительное давление покажет, насколько автоматизированы языковые навыки учащихся. Те, кто хорошо владеют языком, покажут более высокие результаты в тестах, выполняемых на время, но те, кто не так хорош, выполнят тесты хуже. Таким образом, нельзя сказать, полезна или вредна когнитивная нагрузка. Как человек будет реагировать на дополнительные когнитивные требования, возложенные на задачу, будет зависеть от самой задачи, когнитивной стратегии, используемой при ее выполнении, и уровня мастерства{101}.

Межличностные факторы также действуют обременительно на когнитивные ресурсы. Даже такое обычное дело, как вежливость, требует дополнительной обработки информации, которая может непреднамеренно привести к путанице или неправильному пониманию{102}. Или другой пример: если вы общительный человек, который всегда ищет возможности познакомиться с новыми людьми, то для вас не составит труда подойти к незнакомому человеку в торговом центре и заговорить с ним. Вы не будете испытывать когнитивную перегрузку, усложняя себе задачу и завязывая беседу на иностранном языке. Однако если вы ненавидите разговаривать с незнакомцами, то дополнительный стресс (например, преодоление застенчивости или чувство неловкости) может вызвать состояние перегрузки. В этом случае излишний внешний элемент (ситуация, когда вы вынуждены взаимодействовать с чужими людьми) искусственным образом возлагает на вас такую огромную эмоциональную нагрузку на лингвистическую задачу (которая будет главной), что он перегружает рабочую память и обучение происходит очень плохо.

При разработке или оценке языковых заданий важно думать о когнитивной нагрузке, требуемой для их выполнения. Старайтесь разделять когнитивные запросы на присущие языку и внешние. Языковое задание не может быть правильным или неправильным в смысле когнитивной нагрузки, но некоторые создают более сильную когнитивную нагрузку на рабочую память, а это может как улучшить обучение, так и привести к перегрузке.

Злодей, путешествующий во времени

Если вам приходилось менять номер телефона, то, возможно, первое время вы не могли его запомнить. При попытках назвать другу новый номер в голове сам по себе всплывал старый, и вам приходилось прикладывать усилия, чтобы вспомнить новый. Этот раздражающий феномен – хорошо изученный принцип памяти под названием проактивная интерференция. Идея заключается в том, что давно усвоенный материал мешает вспоминать выученный недавно. Чем больше похожи старые и новые знания, тем выше вероятность, что вы столкнетесь с интерференцией{103}.

Многочисленные лабораторные исследования продемонстрировали силу проактивной интерференции. Большинство исследований проводилось на студентах, то есть даже молодые люди испытывают подобные трудности. Участников типичного эксперимента просили запомнить список похожих предметов. Этот список (назовем его список А) состоял из слов вроде лев, жираф и слон. После этого участникам давали второй список (список В), который содержал слова вроде зебра, антилопа и газель. После запоминания этого списка участникам давали задание, не связанное с предыдущими, и затем просили повторить список В. Как можно догадаться, это была сложная задача, так как слова в двух списках были похожи (животные, обитающие в африканской саванне). Как и в случае со старым телефонным номером, животные из списка А вторгались в сознание участников и мешали им вспомнить животных из списка В. Представьте себе, что бы случилось, если бы участников попросили запомнить еще и список С, который тоже содержал бы названия африканских животных! Результаты были бы так себе.

Интересно, что интерференция действует и в противоположном направлении. Если вас попросят назвать ваш текущий номер телефона, вы, вероятно, назовете его без труда. Но если потребуется вспомнить предыдущий номер, вы можете столкнуться с трудностями. В данном случае новые знания (текущий номер телефона) мешают вспомнить старые (предыдущий номер). Это явление называется ретроактивной интерференцией. Подобно злодею из плохого фантастического фильма, новые знания могут возвращаться в прошлое и портить жизнь недавно усвоенной информации.

При изучении иностранного языка важно понимать, что вызывает эффект интерференции, и что делать, с ним столкнувшись. Если вы изучаете список существительных на испанском языке и обнаружили, что делаете много ошибок, пытаясь их вспомнить, то, вероятно, расстроитесь. Однако не сдавайтесь, а переключитесь на другую группу слов, например прилагательных или глаголов, или совершенно на другую задачу, например грамматику. Вернувшись к списку существительных, вы обнаружите, что помните их лучше. Исследователи называют улучшение запоминания после смены учебного материала освобождением от проактивной интерференции. То есть разумнее изучать различный материал понемногу, чем однотипный в течение долгого времени. Например, вместо того, чтобы полчаса учить слова, а затем полчаса грамматику, лучше менять тип заданий каждые 15 минут, а затем сделать перерыв.

Может показаться странным, что знания, с таким трудом усвоенные в прошлом, могут помешать изучению материала в настоящем или будущем. Не стоит смотреть на вещи так пессимистично. Тот факт, что вы сталкиваетесь с интерференцией, означает, что у вас в долговременной памяти уже много информации. Вы не просто взрослый, изучающий иностранный язык, – вы знающий взрослый, изучающий иностранный язык. Но вам надо постараться, чтобы ранее полученные знания работали на вас, а не против вас. Прежде всего стоит порадоваться, что у вас есть эти знания и вы их не забыли. Со временем информация, хранящаяся в долговременной памяти, стирается, но, сколько бы, на ваш взгляд, вы ни забыли, учиться заново – как мы говорили ранее в этой главе – всегда быстрее, чем с нуля. Если вы изучали испанский язык в школе и 20 лет спустя решили начать снова, у вас есть явное преимущество перед теми, кто никогда этого не делал, даже если вам так не кажется.

Но давайте предположим, что вам захотелось изучать другой язык. Сначала вы можете испытывать небольшую проактивную интерференцию. Например, ранее изучавшийся испанский может мешать новому языку. Но по мере занятий, с приобретением все большего объема лингвистической информации, культурных знаний и контекстуальных подсказок, предыдущая информация будет мешать все меньше и меньше. Поскольку невозможно выкинуть знания из головы, интерференция – нормальное и ожидаемое явление. Поэтому не стоит ругать себя за это, лучше используйте метакогнитивные навыки, а также ранее полученные знания и опыт для изучения нового языка. Например, если раньше вы сидели над испанским, а теперь взялись за итальянский, используйте в нем все, что знаете о романских языках, когда это уместно. Если теперь вы занимаетесь китайским, у вас будет меньше возможностей находить и использовать сходства; однако из-за непохожести языков интерференции будет меньше.

Поскольку в течение жизни мы постоянно узнаем что-то новое, неудивительно, что люди постарше чаще сталкиваются с интерференцией в заданиях на запоминание. Тот факт, что с возрастом это происходит все чаще, просто означает, что мы усвоили гораздо больше информации. Но и здесь нас ждут хорошие новости. Лиза Эмери, Сандра Хейл и Джоел Майерсон обнаружили, что, хотя люди более старшего возраста и сталкиваются с интерференцией чаще, и они, и более молодые люди демонстрируют полное освобождение от проактивной интерференции{104}. Поэтому, когда вы начинаете делать больше ошибок при изучении слов или грамматики, успокойтесь и продолжайте – но другую задачу.

8. Заставьте воспоминания работать на себя

Подождите, подождите, не говорите

Состояние «вертится на языке» – один из хорошо изученных феноменов памяти. Вы уверены, что знаете нужное слово, и почти извлекли его из памяти, но почему-то не можете это сделать. Исследователи Роджер Браун и Дэвид Макнилл сравнивают состояние «вертится на языке» с «мучительным чувством, которое испытываешь, собираясь чихнуть»{105}. Без сомнения, у вас случались разговоры с друзьями, когда они бесконечно пытались вспомнить имя какого-нибудь актера. «Ну, он играл того парня в фильмах про Супермена в семидесятых… он упал с лошади, и его парализовало, и он создал исследовательский фонд… ну такой, высокий, симпатичный… как его звали?» (На случай, если мы вызвали у вас состояние «вертится на языке», этот пример относится к Кристоферу Риву.)

Состояние «вертится на языке» вызывает значительное внимание со стороны ученых-когнитивистов своей парадоксальной природой: как можно вспомнить о ком-то так много, но не имя? К счастью, вызвать это состояние у участников исследования довольно легко. Браун и Макнилл обнаружили, что могут вызвать это состояние у испытуемых, если дать им взятое из словаря определение редкого или необычного слова.

Прежде чем описать результаты экспериментов Брауна и Макнилла, давайте посмотрим, сможем ли мы вызвать это состояние у вас. Ниже приведен ряд использованных ими определений. Прочитав каждое, оцените свои ощущения. Возможны три варианта:

а) Вы понятия не имеете, о чем речь, и у вас не возникло ощущения чего-то знакомого. Это редкие и необычные слова, поэтому такой вариант вполне возможен. Просто переходите к следующему определению.

б) Вы уверены, что знаете описываемый предмет или концепцию и способны вслух сказать его название. В этом случае вы можете поздравить себя с внушительным словарным запасом и перейти к следующему определению.

в) Вам кажется, что вы знаете слово, но не можете его точно вспомнить. Если вы оказались в таком состоянии, просим вас угадать: 1) короткое это слово или длинное; 2) сколько в нем слогов и 3) с какой буквы оно начинается. Даже если вы не уверены, просто попробуйте.

Готовы? Вот первое определение (ответы даны в конце раздела). Если вы испытаете состояние «вертится на языке», обязательно запишите свои догадки о длине, количестве слогов и первой букве слова.

1. Как называется маленькая весельная лодка, встречающаяся на реках и в заливах Азии, обычно с крышей из циновок?

2. Как называется полукруглая сводчатая часть в одном из концов церкви?

3. Как называется проявление поддержки в бизнесе или политике членам собственной семьи?

4. Как называется предмет, окруженный двумя змеями, используемый в качестве символа медицины?

5. Как называется получение денег или поддержки путем запугивания или угрозы насилия?

6. Как называется собрание людей с общей целью, например встречи или конференции?

7. Как по-другому называется коллекционер марок?

8. Как называется излишняя лесть или заискивающее поведение?

9. Как называется навигационный инструмент, используемый в море для измерения высоты солнца, луны и звезд?

10. Как называется полость в конце пищеварительного тракта птицы?

Надеемся, что вы испытали состояние «вертится на языке», прочитав одно или несколько из этих определений. Если да, то смогли ли вы вспомнить информацию о слове?

Браун и Макнилл давали подобные определения студентам Гарвардского университета, и те сообщали о состоянии «вертится на языке» примерно в 13 % случаев. Проанализировав результаты, Браун и Макнилл обнаружили, что участники показывали результаты значительно лучше случайных в пределах трех вопросов. Короткие слова считали короткими, длину в слогах часто вспоминали правильно и во многих случаях правильно называли первую букву. Даже ошибки в этом исследовании представляют интерес. Например, некоторые участники дали ответ sexton на предпоследнее определение. Слово sexton (могильщик) по смыслу совсем не похоже на навигационный инструмент, но похоже на sextant (секстант) длиной и количеством слогов, а также набором звуков. Эти наблюдения позволили исследователям сделать ценные выводы об организации долгосрочной памяти: похоже звучащие слова, по-видимому, хранятся рядом, и некоторые характеристики концепций могут быть доступны, даже когда другие – нет.

Взрослые, изучающие иностранный язык, могут сделать из этого исследования ряд важных выводов. Например, успокаивает то, что даже студенты Гарварда испытывают состояние «вертится на языке», поэтому не стоит расстраиваться, когда это происходит с вами. Так называемые исследования методом дневника, в которых участников просили записывать случаи состояния «вертится на языке», показали рост их частоты с примерно раза в неделю у более молодых участников до примерно раза в день у тех, кто постарше{106}.

Эти открытия можно, опять же, рассматривать с отрицательной или положительной стороны в зависимости от ситуации. Ясно, что подобные эпизоды с возрастом случаются все чаще, однако их не следует рассматривать в качестве доказательства общего ухудшения памяти. Большой объем знаний, по-видимому, не ведет к повышению частоты состояния «вертится на языке». Тем не менее вас должно успокаивать, что, если вы его испытываете, значит, искомое слово присутствует в памяти, даже если вы не можете извлечь его прямо сейчас{107}. Часто вы испытываете такое состояние прямо перед тем, как слово приходит в память, поэтому, если вам кажется, что слово вертится на языке, возможно, так оно и есть. Нужно просто подождать, пока оно всплывет.

Ответы на вопросы:

1. Сампан (некоторые люди также называют джонку).

2. Апсида.

3. Непотизм.

4. Кадуцей.

5. Вымогательство.

6. Созыв.

7. Филателист.

8. Подхалимство.

9. Секстант.

10. Клоака.

Практика приводит к совершенству?

Чтобы овладеть иностранным языком, на нем нужно немало читать, писать, говорить и слушать. У многих интенсивные занятия вызывают в памяти школьные уроки испанского или французского, когда постоянно приходилось учить наизусть. Большинство считают подобные упражнения ужасно скучными и убивающими всякий интерес к языку.

Однако практика – это действительно необходимая часть изучения языка, даже если она вас и пугает. Здесь могут помочь размышления о ваших целях. Помните, что вы сможете делать на иностранном языке множество вещей, для которых не нужна беглость как у носителей. Например, если ваш основной мотив изучения шведского языка – обмен любезностями с родственниками жены, то месяцы интенсивных занятий – это перебор. Но даже тут необходима практика. В этом разделе мы хотим сделать обзор исследований в области когнитивистики на тему практики и опыта и дать несколько конкретных советов о том, как сделать практику максимально эффективной и продуктивной. Вы научитесь работать меньше, но лучше.

Что значит быть компетентным? Вы удивитесь, узнав, что изучением компетенции занимается целая подобласть когнитивистики. Исследователи изучали представителей самых различных сфер, чтобы понять, как приобретается компетенция. Во время написания этой книги мы побеседовали со многими людьми, которые утверждали, что им плохо дается изучение иностранного языка; однако их восприятие опиралось на негативный опыт школы или колледжа. Подобные рассуждения иллюстрируют расхожее мнение – если что-то не получилось один раз, то не получится никогда – и создают почву для отрицательного самосбывающегося пророчества.

Одна из областей обширных исследований – это шахматы. Компетентных шахматистов легко выявить, потому что хорошие игроки имеют высокий числовой рейтинг, объективно отражающий их мастерство. Существует несколько систем рейтингов (в частности, Эло и USCF – Шахматная федерация США), но их принципы одинаковы. Если ваш рейтинг выше моего, я играю с вами и побеждаю, то мой рейтинг немного повышается, а ваш – понижается. За годы участия в матчах и турнирах небольшое число шахматистов получают звание гроссмейстеров. Многих из этих людей изучали, и оказывается, что они совсем не такие, как можно подумать.

Согласно распространенному стереотипу, гроссмейстеры обладают высокоразвитым интеллектом и невероятной памятью. Они хорошо играют в шахматы, потому что могут просчитать десятки ходов. (Иногда их также считают помешанными и необщительными, но эта часть стереотипа не относится к нашему разговору.) Когда в 1940-х гг. исследователи начали изучать гроссмейстеров, они обнаружили, что эти люди часто обладают интеллектом среднего уровня и обычной памятью в отношении всего, кроме шахмат. И они не составляют план на десятки ходов вперед. Они не могут предсказать каждый возможный ход противника, и поэтому долгосрочные стратегии не имеют смысла.

Однако при тестировании памяти этих компетентных специалистов их выдающиеся способности сразу становятся очевидными. Когда им быстро демонстрировали позицию из реальной игры, они точно воссоздавали ее на второй доске, даже если им приходилось расставлять десяток-другой фигур. Шахматисты-новички, как можно было ожидать, плохо справлялись с этой задачей{108}.

Как гроссмейстерам удается выполнять подобные задания? Важной частью этого умения, по-видимому, будет деление на фрагменты или группировка разрозненных объектов в значимые схемы, о чем мы говорили в предыдущей главе. Например, в шахматах очень распространена схема, когда король находится позади ряда из трех пешек. Новичок будет запоминать эту схему в рабочей памяти как четыре отдельные фигуры. Компетентный шахматист – как один фрагмент, что значительно увеличивает его объем рабочей памяти. Пожалуй, самым важным здесь будет то, что и опытные игроки, и новички показывали плохие результаты, когда фигуры были расставлены на доске случайным образом. В этом случае опытные шахматисты не могли применять деление на фрагменты.

Исследователи также пытались оценить, сколько комбинаций фигур может мгновенно распознать опытный шахматист. Считается, что «словарный запас» гроссмейстера составляет от 50 000 до 100 000 комбинаций. По оценкам исследователей, на его приобретение требуется около 10 000 часов изучения и практики. Интересно, что такое же время требуется для приобретения компетенции в ряде дисциплин. Это открытие было популяризировано Малкольмом Гладуэллом в книге «Гении и аутсайдеры»[11]. Однако недавний обзор литературы, проведенный Брук Макнамарой и ее коллегами, показывает, что эффект продуманной подготовки значительно варьируется в зависимости от области деятельности{109}.

Убеждение, что все дело в продуманной практике, вызвало заявления, что между компетенцией и ее отсутствием нет принципиальной разницы. Компетентные специалисты – это просто люди, которые благодаря повышенному интересу и любви к предмету потратили время для достижения очень высоких результатов. Такой вывод звучит противоречиво, однако дает надежду тем из нас, кто хочет стать компетентным специалистом. Приятно думать, что профессионализма в конце концов может достичь практически каждый.

Что такое? Вы говорите, что у вас нет 10 000 часов на изучение иностранного языка? Не забывайте, что вам не обязательно становиться экспертом, чтобы достичь хорошего уровня беглости. Но вам все-таки нужно будет практиковаться, и исследования проливают свет на эту тему.

Прежде чем вы станете читать дальше, мы хотели бы, чтобы вы поучаствовали в простом эксперименте. Оцените, пожалуйста, сколько имен и фамилий своих одноклассников из выпускного класса вы помните. Возможно, вы думаете, что можете назвать две трети или хотя бы половину. Теперь возьмите лист бумаги и запишите имена. Давайте, мы подождем.

Если вы действительно попробовали, то, вероятно, были разочарованы тем, как мало сумели вспомнить. Без сомнения, вы сразу записали имена близких друзей и известных в классе личностей и, возможно, еще несколько человек. Но большинство обнаружит, что составили довольно короткий список.

Этот эксперимент впервые провел исследователь памяти Гарри Барик. Его интересовало изучение очень долговременной памяти – то, что мы помним десятки лет. Сложность исследования этой темы заключается в том, что у большинства из нас нет записей, с помощью которых можно проверить полноту или точность воспоминаний. Если бы мы спросили вас, что вы ели на ланч 5 ноября 2009 г., вы вряд ли сумели бы проверить, был это салат или сэндвич.

Барик решил эту проблему, когда понял, что практически у всех есть зафиксированная информация из подросткового возраста: выпускной альбом. Он попросил нескольких человек принести свои альбомы к нему в лабораторию (не заглядывая в них), а затем дал задание вроде того, что выполняли вы: вспомнить как можно больше имен одноклассников.

Если вы попробовали выполнить наше упражнение, то результаты, полученные Бариком, вас не удивят. Исследователь обнаружил, что участники старшей группы, которые окончили школу в среднем 48 лет назад, вспомнили всего 6 % имен одноклассников. Однако, что интересно, в группе окончивших школу относительно недавно (в среднем три месяца назад) результаты были ненамного лучше: участники вспомнили всего 15 % имен одноклассников{110}.

С одной стороны, это очень огорчает. В конце концов, вместе с этими людьми мы смеялись и плакали в очень важную часть нашей жизни. Но, кроме того, результат кажется неправильным: конечно, мы можем вспомнить больше имен. И интуиция нас не подводит. Когда Барик просил участников просто узнать, какое из четырех имен принадлежит однокласснику, результаты были отличными. Окончившие школу три месяца назад узнали 90 % имен. И уровень узнавания сохранялся на очень высоком уровне (80–90 %) до 35 лет после выпуска.

Из этой истории можно сделать вывод, что оценка памяти в значительной степени зависит от способа измерения. На самом деле вы не забыли имена одноклассников, просто у вас уменьшилась способность спонтанно вспоминать их имена. Однако вы по-прежнему можете выбрать имя одноклассника из списка, куда также включены незнакомые вам имена.

В похожем эксперименте с памятью Барик проверял школьные знания испанского языка{111}. Даже если участники исследования не могли перевести слово с английского, они выбирали правильный вариант в тесте с многовариантными ответами. Такой результат показывали люди, изучавшие испанский язык до 30 лет назад; однако он также зависел от того, насколько долго они его изучали и насколько хорошо занимались. Иными словами, чем дольше человек занимался испанским и чем лучше его оценки, тем выше вероятность, что информация сохранилась.

Чтобы объяснить такие впечатляющие результаты, Барик выдвинул концепцию постоянного хранилища – очень долговечных и устойчивых к забыванию воспоминаний, которые сохраняются более 25 лет. Он предположил, что воспоминания, приобретавшиеся в течение длительного периода времени, имеют больше шансов оказаться в постоянном хранилище. Однако для этого должны выполняться два условия.

Во-первых, информация должна быть очень тщательно выучена. Например, Барик просил участников выбрать из списка значение испанского слова feliz (счастливый). Им надо было выбирать из английских слов happy (счастливый), fault (фальшивый), feet (ноги), new (новый) и clean (чистый). Поскольку слово feliz распространено в испанском языке, оно наверняка встречалось ученикам множество раз. То есть, скорее всего, это слово было выучено очень тщательно, и поэтому вероятность того, что его значение забудется, невысока.

Тщательное запоминание впервые описал Эббингауз, и многочисленные последующие исследования подчеркнули его важность. Поэтому, если вы учите слова и думаете, что запомнили их, рекомендуем продолжать повторять их время от времени даже после того, как у вас сложится впечатление, что вы их знаете. Тщательное изучение поможет вам поместить эти слова в постоянное хранилище.

Мы уже упоминали второй компонент, необходимый для долговременного хранения информации. Это распределенная практика, которая означает, что ваши занятия должны быть растянуты во времени. Если снова вспомнить школу, возможно, вы вспомните, как пропустили какую-нибудь тему и вам пришлось сидеть всю ночь, готовясь к экзамену. Подобное обучение может быть эффективным только в течение короткого времени, и, конечно, это лучше, чем не выучить тему совсем, однако оно редко ведет к формированию устойчивых воспоминаний{112}. Например, если вы собираетесь на следующей неделе потратить десять часов на занятия иностранным языком, то лучше заниматься полтора часа ежедневно, а не по пять часов два раза. Два раза по пять часов – лучше, чем ничего, но не оптимально. Когда речь идет о практике и сохранении информации на долгое время, помните: тише едешь, дальше будешь.

Принимайте на свой счет

Представьте себе, что вы принимаете участие в психологическом эксперименте. Вам сказали читать и осмысливать слова по мере того, как они поочередно появляются на экране компьютера. Вас также попросили ответить на вопросы о каждом из этих слов. Например, перед вами появилось selfish («эгоист»), и вас спрашивают: «Это слово напечатано заглавными буквами?» Вы послушно нажимаете кнопку «да». Других участников, увидевших слово «эгоист», могут спросить: «Оно рифмуется со словом „вес“?» (в данном случае нет) или «Это вид рыбы?» (опять нет). И, наконец, кого-то из участников спросят: «Это слово описывает вас?» Ответив на вопросы к нескольким словам, вам дают неожиданное задание. Затем вас просят узнать столько слов, сколько сумеете.

Как вы думаете, повлияют ли на вашу способность вспомнить слова заданные вопросы? Если вы не забыли об уровнях обработки, то ответите положительно. Как и следовало ожидать, вопросы о том, напечатаны ли слова заглавными буквами, дают довольно низкий уровень узнавания. Аналогично вопросы о том, рифмуются ли слова, также дают невысокие результаты. Как мы уже отмечали ранее, в обоих случаях это ожидаемо, потому что на эти вопросы отвечают в результате поверхностной обработки. С другой стороны, участники демонстрировали более высокие результаты работы памяти, когда им приходилось глубже обдумывать слово (например, определить, что selfish не будет видом рыбы – fish). Но участники лучше всего помнили те слова, которые связывали с собой. Этот феномен называется эффектом самореференции{113}.

Но действительно ли эффект самореференции будет результатом того, что людей просили обдумать слова в связи с собой, или аналогичный эффект можно было получить, если слова относились к любому человеку? В последующих исследованиях использовалось условие самореференции, аналогичное тому, что мы описали, но также применялось условие «отнесения к другим». Идея заключалась в том, что участники думали о словах в связи с каким-то знакомым человеком, но таким, которого они не знали лично. Во многих из этих исследований таким человеком был Джонни Карсон, ведущий ток-шоу, которое выходило каждый вечер по будним дням с начала 1960-х гг. Этого человека мгновенно узнавали, но о нем мало что известно. (Карсон, в отличие от современных знаменитостей, был довольно осмотрительным человеком.) Когда исследователи сравнили, как участники узнавали слова, описывающие черты характера, в двух разных условиях, они обнаружили, что слова, которые люди запоминали, думая о себе, закрепились в памяти лучше, чем слова, отнесенные к Карсону. Иначе говоря, эффект самореференции работает только при отнесении слов к себе. Это не просто последовательность мыслей о том, можно ли с помощью конкретной черты характера описать какого-то человека{114}.

Эффект самореференции объясняется по-разному, и аргументы обычно дополняют друг друга и не вступают в противоречие. Во-первых, слова, описывающие черты характера, имеют эмоциональную окраску. Скорее всего, вам все равно, был Джонни Карсон эгоистом или невероятно щедрым человеком. Однако, если вы будете думать о себе, этот вопрос вызовет у вас различные эмоции (возможно, вы будете гордиться своим пожертвованием или пожалеете, что выбросили присланные по почте листовки благотворительной организации).

Второе и, пожалуй, более важное объяснение относится к природе нашего собственного «Я». Возможно, вы не пытаетесь изучить иностранный язык, но вас может утешить следующий факт: вы эксперт как минимум в одной области, и эта область – история вашей жизни. Вы знаете о себе больше любого другого человека на свете. От этого факта несколько веет нарциссизмом, но, несомненно, это правда. А кроме того, это имеет важные последствия для памяти. Когда вас спрашивают, описывает ли вас слово «эгоист», вы думаете об этом, используя воспоминания из собственной биографии. Например, на прошлой неделе вы угостили коллегу ланчем (Вот видите! Я не эгоист!) или не захотели купить печенье у девочки-скаута, появившейся у вас на пороге (Ну, может быть, немножко). Думая о Джонни Карсоне, вы, вероятно, не вспомните конкретных примеров его щедрости или скупости. Исследователи описывают собственное «Я» как «хорошо развитую и часто используемую структуру». Эффект самореференции обладает такой силой, что мы с большей вероятностью запоминаем дни рождения других людей, если они расположены рядом с нашим собственным{115}.

Из эффекта самореференции можно извлечь самую разнообразную пользу. Это действительно хорошая новость. Пытаясь выучить иностранный язык во взрослом возрасте, вы можете пользоваться обширным жизненным опытом, придумывая подсказки для извлечения из памяти помещаемых туда элементов иностранного языка. Конечно, не все концепции, которые необходимо запомнить, легко поддаются самореференции. Но обдумывать их глубоко в любом случае лучше, чем обрабатывать информацию поверхностно. Самореференция может стать одним из лучших инструментов в вашем наборе когнитивных средств.

Эмоциональные аспекты памяти

Неудивительно, что на способность выучить новый язык влияет настроение и эмоциональное состояние. Ученые-когнитивисты изучают связи между памятью, настроением и эмоциями. В этом разделе мы рассмотрим, как создать эмоциональную обстановку, в которой изучать иностранный язык будет эффективно и приятно.

Настройтесь позитивно

Исследуя связь между мыслями и чувствами, следует помнить об основном принципе: позитивная информация обрабатывается более эффективно и помнится лучше и дольше, чем негативная. Превосходство позитивной информации над негативной демонстрировалось в многочисленных исследованиях, включая те, где речь шла о запоминании слов, грамматических конструкций, содержания диалогов и текстов. Склонность к запоминанию позитивной информации может представлять особую важность (и, возможно, приносить облегчение) взрослым ученикам, потому что, как было доказано, неприятные воспоминания со временем слабеют. Маргарет Матлин и Дэвид Станг назвали общую склонность когнитивных систем к позитивной информации принципом Поллианны, названным по имени маленькой девочки, героини популярных книг и фильмов, которая ищет в жизни хорошее даже в самых печальных обстоятельствах{116}.

Конечно, достичь какого бы то ни было уровня мастерства в языке невозможно, если изучать только положительно окрашенные слова и строить только утвердительные предложения. Однако поскольку позитивные лингвистические характеристики легче обработать, запомнить и вызвать из памяти, чем отрицательные, то, когда вам надо каким-то образом использовать знание иностранного языка (рассказать историю, подготовить презентацию или начать разговор), вы дадите себе преимущество, если подойдете к этому с позитивной точки зрения. Например, вам будет проще составить предложение вроде «Президент – женщина», чем «Президент – не мужчина». И слушателям будет легче понять, что вы пытаетесь сказать, так как они тоже легче обрабатывают позитивную информацию.

Выбирайте условия

Когда Ричард был студентом, он готовился к тестам в той же аудитории на том же месте, где изучал материал и где затем ему предстояло эти тесты сдавать (уму непостижимо!). Вечером накануне теста он приходил в аудиторию и делал на доске заметки. Затем он садился на свое место и изучал их, чтобы в день теста при необходимости визуализировать эти записи и вспомнить нужную информацию. Сам не зная о том, Ричард пытался воспользоваться преимуществами когнитивного феномена под названием принцип специфического кодирования.

Этот принцип таков: информация запоминается лучше, когда контекст, в котором вы ее заучиваете (кодирование), совпадает с контекстом, в котором ее нужно будет вспомнить{117}. И наоборот, когда контексты не совпадают, память может подвести. Возможно, подобное случалось и с вами. Вы прекрасно запоминали слова на занятиях и с легкостью сдавали тесты. Но как только вы пытались применить эти слова в условиях реальной жизни, они как будто испарялись у вас из головы. Не вините в этом свой возраст, вините принцип специфического кодирования. Проблема возникает, когда вы учили слова в одних условиях, а хотите применить их в других.

Не забывайте также, что контекст означает не только внешнее окружение. Во многих исследованиях принцип специфического кодирования оценивали, меняя внешние характеристики, такие как место изучения материала. Но этому принципу подвержены и другие характеристики – например, внутреннее аффективное состояние. Так, люди, которые учат слова, употребляя алкогольные напитки, лучше помнят их подшофе, чем на трезвую голову. Ветераны войны в Персидском заливе демонстрируют больше негативных симптомов посттравматического стрессового расстройства ближе к годовщине события, послужившего причиной стресса{118}.

Настроение также влияет на способность вспоминать информацию. Знания проще извлечь из головы, если настроение, в котором заучивали материал, совпадает с настроением, в котором его вспоминают{119}. Например, если вы сердитесь, вам легче вспомнить другие случаи или ситуации, когда вы чувствовали себя так же. Это объясняет, почему во время спора его участники припоминают друг другу предыдущие ссоры, даже если они не имеют отношения к текущей ситуации.

Зная, что усвоение материала зависит от настроения, можно догадаться, что, если вы спокойны и расслаблены на занятиях, но волнуетесь на экзамене, вы продемонстрируете более низкие результаты. Нет, мы не советуем волноваться и беспокоиться на занятиях. Просто если вы лучше вспоминаете информацию на занятиях, чем во время теста, не вините свой возраст или когнитивные способности, это всего лишь последствие специфического кодирования. Это нормально и случается с людьми всех возрастов, поэтому не расстраивайтесь!

Конечно, невозможно изучать информацию во всех возможных контекстах и настроениях, чтобы избежать провалов в памяти из-за эффекта специфического кодирования или зависимости от настроения. Однако при изучении иностранного языка взрослые могут сделать кое-что, чтобы заставить специфическое кодирование работать на них или хотя бы ослабить его влияние. Один из способов заключается в том, чтобы изучать язык как можно ближе к тем условиям, в которых вы будете его применять.

Например, в какой-то момент изучения португальского языка Ричард жил в Исландии. Он на месяц поехал в Бразилию для интенсивных занятий и затем вернулся в Исландию и пытался сдать тестирование по телефону на португальском. И провалился. Но поскольку Ричард ученый-когнитивист, он обдумал, что пошло не так, и решил попробовать снова. Поэтому он снова отправился в Бразилию, но на этот раз постарался, чтобы внутренний и внешний контекст кодирования соответствовал тому, в котором ему придется проходить тест. Ричард даже говорил со своим преподавателем португальского языка по телефону для тренировки. Он снова попытался сдать тест (на этот раз в Бразилии) и справился, что позволило ему поступить на дипломатическую службу. Однако неудивительно, что, когда Ричард сдавал очный экзамен (необходимый, чтобы убедиться, что тест по телефону сдавал тот же самый человек), он показал не такой хороший результат, поскольку контекст этого экзамена отличался, а уровень его владения языком был не настолько высок, чтобы освободиться от влияния контекста. Однако Ричард набрал достаточно баллов, чтобы экзаменаторы убедились: он не обманывал при сдаче телефонного теста.

Переключайтесь

Несмотря на реальность эффекта специфического кодирования даже для носителей языка, большинство из нас стремится к такому уровню владения языком, при котором зависимости от контекста не будет. Для этого важно менять место, время и способ изучения языка. То есть, чтобы ослабить влияние данного эффекта, нужно пользоваться эффектом распределенной практики. Если у вас есть на занятия два часа, то лучше позаниматься час, затем прерваться на другой вид деятельности, а затем снова вернуться к изучению материала. Распределенная практика зависит от времени, однако мы предлагаем менять и контекст. Мы не имеем в виду вариант позаниматься дома, а потом пойти с той же тетрадкой в библиотеку. Лучше будет час позаниматься письменно, а затем встретиться с носителем языка, в разговоре с которым вы сможете потренировать только что выученные слова.

О распределенной практике следует помнить следующее: каждый раз, возвращаясь к материалу, у вас будет получаться хуже, чем когда вы заканчивали занятие в предыдущий раз. Это не просто нормально, это именно то, что вам нужно. Смысл распределенной практики заключается в том, чтобы дать себе возможность забыть материал и выучить его заново через некоторое время. И поскольку повторное изучение происходит быстрее, чем с нуля, вы каждый раз немного по-разному улучшаете усвоение материала. Если вы при этом будете менять и место изучения, то уменьшите эффект предыдущего специфического кодирования и позволите себе пользоваться языком более свободно в различных ситуациях.

Кроме того, отвлекаясь от занятий, вы способствуете инкубационному эффекту. Как оказалось, отступив в сторону от решаемой задачи, проще найти более удачное решение и проявить творческий подход. К тому же доказано, что сон тоже способствует инкубационному эффекту. И скажем прямо: не забывайте об освобождении от проактивной интерференции, о которой мы говорили ранее{120}.

Какой вывод стоит сделать из всего этого? Расслабьтесь. Обязательно занимайтесь, но, если почувствуете, что запутались или застряли на одном месте, остановитесь. Займитесь чем-нибудь другим. Чем угодно! Можете даже поспать. Вернувшись к изучаемому материалу, вы удивитесь, как много помните.

Иметь мало знаний опасно, но полезно

Взрослые располагают рядом высокоорганизованных структур знаний, которые помогают памяти нисходящим, концептуальным образом. По той же причине важно признавать, что имеющиеся структуры знаний могут создавать проблематичные для вас ожидания. Вот что однажды случилось с Роджером.

Голодный и уставший, Роджер наконец-то прибыл в пункт назначения: маленький городок на востоке Швейцарии. Это было первое самостоятельное путешествие Роджера, и после двух долгих перелетов и поезда его главной задачей был ужин. Роджер зашел в первый попавшийся ресторан, где с нетерпением ждал, когда его проводят за столик. Через некоторое время стало очевидно, что его игнорируют. Он походил взад-вперед и постарался как мог обратить на себя внимание. Тут он понял, что его больше не игнорируют. Официанты собрались в дальнем конце ресторана. Они с беспокойством смотрели на Роджера и что-то оживленно обсуждали. Наконец одна официантка подошла к нему и с тревогой в голосе спросила: «Что вы хотите?» Пораженный этим вопросом, Роджер выпалил: «Я хочу есть!» Теперь удивилась официантка. «Если вы хотите есть, то присаживайтесь!» Роджер смиренно последовал за ней и вскоре наслаждался ужином.

В ту же поездку он выбрал пару книг в магазине и принес на кассу. Кассир их пробила. Получив общую стоимость, она выжидающе посмотрела на Роджера. Он, в свою очередь, выжидающе посмотрел на нее. Мгновение спустя стало понятно, что оба ждут друг от друга каких-то действий. С едва скрываемым раздражением кассир назвала Роджеру общую стоимость – ту же самую сумму, которую он и сам ясно видел на кассовом аппарате. Она говорила медленно, громко и четко, как говорят с не очень умным ребенком. Роджер смутился, заплатил за покупки и быстро удалился.

До начала этого путешествия Роджер чувствовал себя довольно уверенно и считал, что вполне справится с тяготами поездки за границу. Он явно не соответствовал стереотипу «тупого американца», который считает, что все должны говорить по-английски: он приемлемо изъяснялся на немецком и собирался в нем попрактиковаться во время путешествия. Роджер выучил необходимые для туриста выражения из разговорника. Он прочитал соответствующие разделы в путеводителях по региону. Короче говоря, он чувствовал, что готов к взаимодействию с местными жителями. Поэтому и был расстроен трудностями, возникшими в таких простых задачах, как ужин в ресторане и покупка книг.

Так в чем же была причина проблем? Может быть, в разнице во времени или непривычной высоте над уровнем моря? Или в швейцарских работниках сферы обслуживания? Как вы уже могли догадаться, сложности возникли из-за несовпадения ожиданий Роджера и швейцарцев. Неловкая ситуация в ресторане была результатом его опыта посещения американских ресторанов. Практически всегда посетителей встречает официант или имеется табличка «Пожалуйста, занимайте столик» или «Пожалуйста, подождите, пока вас проводят к столику». Однако в Швейцарии ничего этого нет, и все знают, что следует занимать столик самостоятельно. В книжном магазине у Роджера возникло замешательство из-за того, что в США к стоимости покупки прибавляются местные налоги с продаж, прежде чем получится общая сумма. Налог отличается в разных штатах и даже городах, поэтому никто не пытается подсчитать окончательную стоимость заранее – покупатели просто ждут, когда ее сообщит кассир. Однако в Швейцарии налоги уже включены в цену товара, поэтому ожидаемый Роджером этап отсутствовал. Как Роджер ни старался, он выглядел именно тем, кем так надеялся не выглядеть: бестолковым американцем за границей.

Подготовка Роджера в качестве ученого-когнитивиста (и, пожалуй, уязвленная гордость) позволила ему проанализировать свой неудачный опыт и взглянуть на все это с точки зрения швейцарцев. Оглядываясь назад, ему стало очевидно, почему его поведение в ресторане озадачило официантов. На их взгляд, он явно не собирался есть, потому что иначе сел бы за столик. И было не похоже, что он кого-то ждет, – он не смотрел на часы и не оглядывался на дверь. Его нетерпеливый вид и хождение туда-сюда нервировали официантов еще больше. Аналогично кассир в книжном магазине не могла сообразить, чего он ждет: сумма к оплате была изображена крупными цифрами и находилась всего в нескольких сантиметрах от глаз покупателя.

У психологов есть название для подобного несовпадения ожиданий: ошибки сценария. Сценарий – это список событий и порядок, в котором они должны происходить. Для американцев сценарий «ужин в ресторане» включает не менее 14 этапов:

1. Войти в ресторан.

2. Сесть за столик или подождать, чтобы вас к нему проводили (как указано).

3. Получить от официанта меню и заказать напитки.

4. Решить, какую еду заказать.

5. Подождать.

6. Сообщить заказ официанту.

7. Подождать.

8. Еда готовится, и официант приносит ее за столик.

9. Съесть еду.

10. Подождать.

11. Получить счет, заплатить за еду и дать чаевые.

12. Подождать.

13. Получить чек от официанта.

14. Выйти из ресторана.

Все совершенно очевидно, не так ли? Однако в этом сценарии могут быть небольшие или не такие уж небольшие отклонения. Например, в ресторане быстрого питания можно сразу перейти от этапа 1 к этапу 6, а за еду нужно заплатить сразу. Чаевых от вас не ждут, если только на стойке на самом видном месте не стоит специальная коробка. И если кто-то сел за столик в McDonald's и ждет, пока его обслужат, он будет ждать очень долго. Во многих закусочных и китайских ресторанах США имеется другое отклонение от стандартного сценария: чек приносят вам за столик, но посетитель должен пойти к стойке, чтобы оплатить ужин.

Таким образом, сложности, с которыми столкнулся Роджер в Швейцарии, были связаны с тем, что он считал этап 2 своего сценария ужина в ресторане универсальным. Однако швейцарские официанты должны взять часть вины на себя: они, вероятно, тоже не подозревали, что этап 2 их сценария ужина в ресторане (всегда сами садитесь за столик) не универсален.

У всех нас есть множество сценариев (также называемых схемами) для часто повторяемых действий. Эти сценарии формируют часть так называемой семантической памяти, или общих знаний о мире. Сценарии и схемы – это внутренние структуры, опирающиеся на наш общий культурный опыт. Они образуют общую платформу, которую мы используем при коммуникациях. Сценарии позволяют легко и быстро обрабатывать информацию, но, как показал опыт Роджера в Швейцарии, слишком строго следовать сценарию может быть опасно{121}.

Эти концепции первым начал изучать британский экспериментальный психолог Фредерик Бартлетт. Исследования, которые он проводил в 1920-х гг., убедили его, что акт запоминания включает в себя реконструкцию предыдущего опыта, основанного на информации, которую легко извлечь. Пробелы в извлеченных данных заполняются выводами, сделанными из существующих схем{122}.

Бартлетт пришел к этим выводам, изучая воспоминания об историях, которые он давал участникам (студентам Кембриджского университета). Он специально использовал истории, взятые из менее знакомых культур, пытаясь увидеть процесс «заполнения пробелов» в действии. В своем самом известном исследовании Бартлетт использовал легенду индейцев под названием «Война призраков». С точки зрения англичан, в истории много непонятных элементов: например, неясно, между живыми идет война или между мертвыми. Она также включает в себя массу подробностей, которые будут частью схемы индейцев, но не участников исследования Бартлетта. Например, в истории упоминаются два мальчика, которые ловят морского котика и плывут на каноэ. Когда участников просили пересказать историю, многие говорили, что мальчики ловили рыбу или плыли в лодках.

Согласно рассуждениям Бартлетта, хотя участники не могли точно вспомнить, чем занимались мальчики, они смутно помнили, что те находились у воды. Они что-то делали, но что именно? Участники исследования не могли этого вспомнить. Что человек может делать на берегу реки? Используя свои схематические знания, испытуемые заполняли пробел, «вспоминая», что мальчики ловили рыбу.

Когда вы изучаете новый язык (который включает в себя и культуру), вы можете, аналогично студентам Кембриджа, опираться на сценарий или схему своего родного языка, чтобы заполнить пробелы. Например, американцы чаще всего заканчивают неформальные беседы фразой «Хорошего дня!». Это часть американского сценария завершения разговора. Когда американцы учат иностранный язык, они часто хотят научиться говорить «Хорошего дня!», хотя во многих культурах такое окончание разговора покажется странным. Однако, если американец закончит беседу словами «спасибо» или «пожалуйста», ему будет казаться, что чего-то не хватает. Чтобы заполнить пробел, американец может использовать какую-нибудь другую фразу, которая необязательна в изучаемом языке, но не покажется в нем странной. Это даст ему ощущение законченности разговора, которое он ожидает согласно своему сценарию.

Искусство памяти

Римский оратор Цицерон рассказывал историю Симонида с острова Кеос, который чудом избежал ужасной смерти. Греческий лирический поэт, живший в V веке до н. э., сочинил оду в честь победы, которая не понравилась Скопасу. Этот благородный фессалиец посчитал себя оскорбленным. Скопаса разгневало, что поэт включил в оду длинный цветистый пассаж о мифологических близнецах Касторе и Поллуксе. Во время ужина со Скопасом в зале для пиршеств Симонида внезапно вызвали на улицу двое молодых людей. Мгновение спустя крыша обвалилась, и Скопас вместе со многими своими родственниками погиб. Молодых людей нигде не могли найти. Согласно легенде, это были, как вы уже догадались, Кастор и Поллукс, которые спасли жизнь Симонида в благодарность за оду.

Когда зал расчистили, обнаружилось, что тела гостей пострадали так, что их невозможно опознать. Вызвали Симонида и спросили, может ли он помочь. Он смог определить, кто есть кто, вспомнив, где сидели люди перед его выходом из залы{123}. Говорят, что, поняв полезность этого способа запоминания, Симонид пошел дальше и разработал то, что сейчас называют методом мест (а еще методом дворца памяти, или театра памяти). Как бы его ни называли, идея остается той же: знакомое место или маршрут используется как ключ к запоминанию списка предметов в определенном порядке. Этот метод иллюстрирует одну из основных тем этой книги: вы можете пользоваться тем, что уже знаете, чтобы выучить что-то новое – например, слова изучаемого языка.

Представьте, что вы хотите запомнить, что к завтрашнему завтраку вам нужно купить бублики, молоко и яйца. Вы можете мысленно проложить знакомый маршрут (например, на работу), чтобы лучше запомнить этот список. Проезжая мимо знакомых зданий, вы будете ассоциировать их с покупками. Например, при виде церкви вы представляете гигантский бублик на ее шпиле. Вы едете мимо высокого многоквартирного дома и воображаете, как по его стенам течет молоко и образует лужи на земле. А яйца можно запомнить с помощью поля для гольфа ближе к концу пути. Просто представьте себе гигантское яйцо, трескающееся посередине и выплевывающее на поле игроков. Войдя в магазин, вам нужно будет мысленно сесть в машину и поехать на работу. Проезжая церковь, дом и поле для гольфа, вы «увидите» свой список покупок. Этим методом можно пользоваться подобным образом, потому что, представляя свой путь на работу, вы всегда проезжаете сначала церковь, затем дом и, наконец, поле для гольфа. В античные времена греческие и римские ораторы пользовались этим методом, чтобы запомнить, в каком порядке произносить пункты речи. Есть и другие методы, помогающие запоминанию. Подобные манипуляции с памятью называются мнемоническими приемами. Мы приведем еще несколько примеров из множества{124}.

Метод мест полезен, потому что все, что вам нужно, – это придумать для слов, которые нужно запомнить, ассоциации с чем-то, что вы уже знаете (знакомый маршрут). Но если вы готовы выучить простой стишок, то можете овладеть еще одним эффективным приемом запоминания:

One is run,

two is shoe,

three is tree,

four is door

and so on…[12]

Это система слов-вешалок, в которой слова, которые рифмуются с количественными числительными, используются как маршрут в методе мест. (У этого стишка есть множество вариаций – усеченной версии, представленной здесь, Роджера в детстве учил отец.)

А теперь давайте вернемся к списку покупок. Для первого пункта представьте себе скачущую лошадь, на спине которой вместо наездника сидит огромный бублик. Для второго – туфлю с молоком, которое, возможно, выплескивается с каждым шагом. Предмет под номером три можно представить в виде веток или листьев дерева. Чтобы закончить наш список из трех пунктов, вообразите дерево, на котором вместо листьев висят крашеные пасхальные яйца. Форма мысленного представления не имеет значения. Главное, чтобы подсказка (в данном случае привязанная к числу – тому, что вы уже знаете) ассоциировалась с предметами, которые вы хотите запомнить.

Конечно, в большинстве случаев нет необходимости связывать концепцию с числом. Вы скорее захотите соединить слово в изучаемом языке со словом или концепцией в родном. Использование ярких образов для создания ассоциаций между словами известно как метод ключевых слов. Вот пример его применения. По-немецки «дверь» будет Tür. Чтобы запомнить это слово, человек, знающий об эффекте самореференции, может использовать эпизод из собственной жизни в качестве подсказки. Скажем, однажды он был в Стамбуле и не мог попасть в свой номер в гостинице, причем ситуация осложнялась тем, что ему срочно надо было в туалет. Отчаяние, которое он испытал, когда не мог открыть дверь, находясь в Турции, поможет запомнить немецкое слово Tür (за исключением умлаута – это отдельная история).

Скорее всего, вы пользовались мнемоническими приемами для запоминания разнообразного материала. Многие дети заучивают вымышленное имя Roy G. Biv, которое будет акронимом для семи цветов спектра в правильной последовательности: red, orange, yellow, green, blue, indigo, violet[13]. Аналогично предложения вроде My very educated mother just served us nine pies могут служить для запоминания порядка планет, где первая буква каждого слова служит подсказкой названия планеты – Mercury, Venus, Earth и т. д. (после исключения из планет Плутона появились новые предложения)[14]. Хотите запомнить восемь костей, из которых состоит запястье? Вспомните фразу Some lovers try positions that they can't handle, и вы вспомните scaphoid, lunate, triquetrum, pisiform, trapezium, trapezoid, capitate, hamate[15]. Думая, куда переводить часы при переходе на летнее или зимнее время, мы вспоминаем «Весной вперед – осенью обратно», а когда надо вспомнить, сколько дней в месяце, – стишок Thirty days hath September, April, June, and November[16].

Все это очень интересно, но могут ли подобные манипуляции с памятью помочь в изучении иностранного языка? И да и нет. Некоторый материал позволяет использовать мнемонические приемы, как вышеприведенные примеры. Стихи легче запоминать, чем прозу, потому что слова с похожими звуками обладают дополнительным компонентом, помогающим запомнить их, так же как песни запоминаются лучше, чем инструментальные произведения. Аналогично методу мест, слов-вешалок и ключевых слов, использование образов помогает подтолкнуть память. Интересно, что метод мест также используется при лечении депрессии, так как помогает людям вспоминать жизнеутверждающие события{125}.

К сожалению, у мнемонических приемов есть ограничения. Прежде всего бóльшую часть лингвистической информации невозможно адаптировать к их использованию. Например, яркие образы, какими бы уместными или причудливыми они ни были, полезны только в некоторых ситуациях и могут легко улетучиться из памяти, если их не усиливать путем тестирования. Кроме того, слова, ассоциируемые с визуальным образом, иногда путают, пытаясь вспомнить (как по-немецки «дверь»: Tür или Türk?). И, наконец, создание образов и ассоциаций занимает время, которое можно потратить на другие стратегии запоминания{126}.

Поэтому наш совет: пользуйтесь мнемоническими приемами, только если они кажутся вам естественными и подходят к материалу. Наряду с другими стратегиями, о которых мы говорили в этой книге, они будут дополнительными инструментами в наборе когнитивных средств. Смешивайте и подбирайте их по мере необходимости. Однако не забывайте, что вы не сможете учиться, если не будете поддерживать здоровье, хорошую физическую форму и положительный эмоциональный настрой. Если вы хотите улучшить память, выделяйте достаточно времени на сон, следите за здоровьем, не переживайте и сохраняйте позитивное отношение к изучаемому языку и культуре{127}.

Эпилог

Вы дочитали книгу до конца, однако мы надеемся, что это только начало вашего пути в изучении иностранного языка. Мы добились своей цели, если теперь вы считаете, что освоить чужой язык вам по силам. Если вы дадите своему жизненному опыту обогатить изучение иностранного языка, то изучение языка в свою очередь обогатит вашу жизнь. Так было с нами – и надеемся, так будет и с вами.

Благодарности

Мы в долгу перед множеством людей, которые помогли нам с этой книгой. Все читатели должны быть благодарны Эндрю Гарену, чьи профессиональные советы помогли сделать книгу легче для восприятия (и короче). Вдумчивое редактирование Джины Коччи спасло нас от множества досадных ошибок, больших и малых. Алиса Блэр, Дэвид Ковац и Моника Риордан любезно давали нам полезные подсказки. Мы также благодарим Сьерру Уилсон, придумавшую «морскую звезду когнитивистики», которую вы увидите на рис. 1.1. Томас Сантос консультировал нас по педагогике с точки зрения английского как второго языка. Мы благодарим Велкама Кима за разрешение поделиться его опытом изучения языков. Ричард Блэквуд получает нашу благодарность за аналогию с шерпой, которой он любезно позволил нам воспользоваться. Чонхун Ли заслуживает благодарности за то, что отказался учить Ричарда ругаться по-корейски и сделал так, что Роджер увидел в Южной Корее не только центр Сеула. Педагогическая проницательность Рика Маркуса и его непоколебимая дружба более чем компенсирует его способность обыгрывать Роджера в скраббл. Без искреннего энтузиазма Присциллы Лухан, Дага Джилзоу, Лорен Рассел и Мэри Ким из Института зарубежной службы этой книги могло и не быть. Мы также хотели бы поблагодарить Лесли Барретт и Алекси Крал, чья обратная связь после прочтения рукописи вселила в нас оптимизм и мотивировала на заключительных этапах работы. Мы также благодарим Мишель Трахан из города Олд-Орчард-Бич, расположенного в штате Мэн, за гостеприимство и поддержку.

В Сеуле Гынхён Син и Инсоп Ли не скупились на похвалы и улыбались, стиснув зубы, глядя на Ричарда, коверкающего корейский язык. Мы также благодарим учителей Ричарда в выездной школе Института зарубежной службы Сун Квака, Ёнхи Ли и Хипак Сонна, заботливых и преданных преподавателей, вкладывающих все силы в своих учеников. Так Суен заслуживает особого упоминания за литры кофе, выпитого ею субботними днями, когда она помогала Ричарду готовиться к экзамену по корейскому. В Окинаве Момоэ Мияги взяла на себя роль наставника Ричарда во время его путешествия в Японию с целью погружения в язык этой страны. Много лет назад любовь к португальскому языку Эрики Урены захватила и Ричарда. В Токио Ёсихиро Китагава неустанно отвечал на бесконечные вопросы Ричарда о японском языке и культуре. Фумико Ито стала для Ричарда больше, чем сэнсэем, – она привела его в свою семью. Португальскому не сыскать лучших носителей, чем Кимон Опперман и Алешандре Маркес да Круз: они стали нашими любимыми учителями и друзьями благодаря своей любви к родному языку, пытливому уму и доброте. В Бразилии Анжелика Моннерат олицетворяет преданность профессии учителя. Преподаватели отделения корейского языка Института зарубежной службы Юнис Ким, Джессика, Уэлтер, Чон Ха, Ёнми Пэ, Сониль Ким, Крис Сон и Куки Пак сделали изучение этого языка веселым и интересным, проводя занятия в банях, ресторанах, на вечеринках, в кофейнях и даже в аудиториях. Преподаватели отделения японского языка Йоси Зорн, Кенити Хармото, Меико Инуе, Масако Нанто, Миюке Цутия и Сецуко Окабэ заслуживают благодарности за то, что подняли уровень японского языка Ричарда до уровня приличного общества. Тирон Паркер продемонстрировал неисчерпаемое терпение длинными вечерами, когда он помогал Ричарду с французским. Любовь Грега Моргана к языковым курьезам и игре слов не перестает удивлять, благодаря ему мы узнали о проекте Unspeakableness. И поскольку Джефф Ньюберн – профессиональный преподаватель и щедрый друг, несколько примеров из его учительской практики украсили эту книгу.

Роджер хотел бы поблагодарить своих преподавателей немецкого языка Эрика Падери, Шерри Груббер Вагнер и Марианну Бигни. Он благодарен Джейсону Брашу и Дженни Рош за полезные советы. Роджер выражает особенную благодарность декану своего факультета Фрэнку Андрасику и помощнику по административным вопросам Лоре Симпсон. Роджер признает, что он в огромном долгу перед Сэмом Глуксбергом за то, что тот помог напуганному молодому человеку стать специалистом по экспериментальной психолингвистике.

И, наконец, мы обязаны старшему редактору издательства MIT Press Филиппу Лафлину и его помощнику Кристоферу Айеру за то, что они поверили в этот проект и помогли его осуществить. Без умелого редактирования Джуди Фелдманн книга была бы менее понятной. Мы также благодарим трех анонимных пользователей, чьи комментарии по поводу задуманной нами книги помогли отточить ее идею. Поскольку Ричард работает в Государственном департаменте США, он хотел бы прояснить, что содержание данной книги представляет его личное мнение, а не мнение правительства США. Любые фактические ошибки и пропуски полностью принадлежат Роджеру… шутка – иногда и Ричарду тоже.

Ричард и РоджерМемфис, ТеннессиАвгуст 2014 г.

Литература

Brown, Alan S. 2012. The Tip of the Tongue State. New York: Psychology Press.

Если вы хотите узнать больше об интерференции и состоянии «вертится на языке», в книге Брауна вы найдете полный обзор последних исследований на эту тему.

Brown, Peter, Henry L. Roediger, and Mark A. McDaniel. 2014. Make It Stick: The Science of Successful Learning. Cambridge, MA: Harvard University Press.

В этой книге приводится более подробная информация о феноменах памяти и мнемонических средствах, упомянутых в главах 7 и 8.

Chabris, Christopher, and Daniel Simons. 2011. The Invisible Gorilla: And Other Ways Our Intuitions Deceive Us. New York: Crown (Шабри К., Саймонс Д. Невидимая горилла, или История о том, как обманчива наша интуиция. – М.: Карьера Пресс, 2011).

Среди прочих интереснейших тем Шабри и Саймонс критически рассматривают «тренировку мозга», о которой мы говорили в главе 5.

Herrmann, Douglas J., Michael M. Gruneberg, and Douglas Raybeck. 2002. Improving Memory and Study Skills: Advances in Theory and Practice. Toronto: Hogrefe & Huber.

Это отличная книга, авторы которой используют комплексный подход к пониманию и использованию мнемонических средств в целях повышения навыков обучения.

Leaver, Betty Lou, Madeline Ehrman, and Boris Shekhtman. 2005. Achieving Success in Second Language Acquisition. Cambridge: Cambridge University Press, 2005.

В этой очень полезной книге рассматриваются познание и стратегии обучения, особенно в отношении студентов колледжей.

Marcus, Gary. 2012. Guitar Zero: The Science of Becoming Musical at Any Age. London: Penguin Books.

Между осваиванием иностранного языка во взрослом возрасте и обучением игре на музыкальном инструменте есть важные сходства. В своей книге Маркус рассказывает о том, как учился играть на гитаре.

Wyner, Gabriel. 2014. Fluent Forever: How to Learn Any Language Fast and Never Forget It. New York: Harmony Books (Вайнер Г. Революционный метод быстрого изучения любого иностранного языка. – Харьков, Белгород: Книжный клуб «Клуб семейного досуга», 2016).

Существует множество литературы, в которой рассказывается о конкретных методах изучения иностранного языка. Мы советуем начать с книги Вайнера. Его подход включает использование визуальных образов и распределенную практику для овладения словарным запасом и грамматикой.

Сноски

1

Кана – японская слоговая азбука, существующая в двух графических формах: катакана и хирагана. – Прим. ред.

(обратно)

2

В русском языке 33 буквы и 43 звука. – Прим. ред.

(обратно)

3

Россия тоже считается страной с высоким контекстом. – Прим. ред.

(обратно)

4

В России выходит под названием «Своя игра». – Прим. пер.

(обратно)

5

Florida State University – Университет штата Флорида. – Прим. пер.

(обратно)

6

Florida State Seminoles – название спортивного клуба Университета штата Флорида. – Прим. пер.

(обратно)

7

Теодор Джон Качинский (также известен как Унабомбер, англ. Unabomber – от «University and airline bomber»; род. 1942) – американский математик, социальный критик, террорист, анархист и неолуддит, известный своей кампанией по рассылке бомб по почте. – Прим. ред.

(обратно)

8

«Записки Федералиста» – сборник из 85 статей в поддержку ратификации Конституции США. Статьи были написаны группой авторов и выходили в 1787–1788 гг. в нью-йоркских The Independent Journal и The New York Packet. – Прим. ред.

(обратно)

9

«Основные цвета» (1996) – политический роман, описывающий первую предвыборную кампанию Билла Клинтона. Был выпущен анонимно. – Прим. ред.

(обратно)

10

Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем. – М.: ЛКИ, 2008.

(обратно)

11

Гладуэлл М. Гении и аутсайдеры. Почему одним все, а другим ничего? – М.: Альпина Бизнес Букс, 2014.

(обратно)

12

Один бежит,

Два – это туфля,

Три – это дерево,

Четыре – это дверь

и так далее… – Прим. пер.

(обратно)

13

А все русские дети знают фразу «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан». – Прим. пер.

(обратно)

14

Одна из фраз на русском, помогающая запомнить порядок планет: «Мы все знаем – мама Юли утром села на пилюли». – Прим. пер.

(обратно)

15

И на русском: «Как на лодочке при луне из трехгранной коробочки посыпались горошины». – Прим. пер.

(обратно)

16

30 дней в сентябре, апреле, июне и ноябре. – Прим. пер.

(обратно)(обратно)

Комментарии

1

Примечания к этой книге содержат ссылки на научные исследования, поддерживающие выдвигаемые нами идеи. Если вас не интересуют источники, примечания можете не читать.

(обратно)

2

О том, что взрослые изучают язык легче, чем дети, см.: David P. Ausubel, «Adults versus Children in Second-Language Learning: Psychological Considerations,» Modern Language Journal 48 (7) (1964): 420–424; Stefka H. Marinova-Todd, D. Bradford Marshall, and Catherine E. Snow, «Three Misconceptions about Age and L2 Learning,» TESOL Quarterly 34 (1) (2000): 9–34; and Mary Schleppegrell, «The Older Language Learner» (Washington, DC: ERIC Clearinghouse on Languages and Linguistics, 1987), .

О способности детей приобретать акцент носителей см.: Stephen D. Krashen, Michael A. Long, and Robin C. Scarcella, "Age, Rate, and Eventual Attainment in Second Language Acquisition," TESOL Quarterly 13 (4) (1979): 573–582.

О способности взрослых приобретать беглость носителей языка см.: David Birdsong, "Ultimate Attainment in Second Language Acquisition," Language 68 (4) (1992): 706–755.

Об отсутствии беспокойства в связи с изучением языка у детей см.: David P. Ausubel, Educational Psychology: A Cognitive View (New York: Holt, Rinehart & Winston, 1968); Gregory K. Moffatt, The Parenting Journey: From Conception through the Teen Years (Santa Barbara, CA: Greenwood, 2004); Schleppegrell, «The Older Language Learner.»

(обратно)

3

О дисциплинах, входящих в когнитивистику, см.: Howard Gardner, The Mind's New Science: A History of the Cognitive Revolution (New York: Basic Books, 1985).

(обратно)

4

О нисходящей обработке при понимании прочитанного см., например: Arthur C. Graesser, Cheryl Bowers, Ute J. Bayen, and Xiangen Hu, «Who Said What? Who Knows What? Tracking Speakers and Knowledge in Narratives,» in New Perspectives on Narrative Perspective, ed. Willie van Peer and Seymour Chatman, 255–272 (Albany, NY: State University of New York Press, 2001).

(обратно)

5

О способности взрослых использовать обширные знания о мире и опыт см., например: John B. Black and Robert Wilensky, «An Evaluation of Story Grammars,» Cognitive Science 3 (3) (1979): 213–230.

(обратно)

6

О том, что метакогнитивные способности и метапамять не развиты полностью до взрослого возраста, см.: Wolfgang Schneider and Kathrin Lockl, «The Development of Metacognitive Knowledge in Children and Adolescents,» in Applied Metacognition, ed. Timothy J. Perfect and Bennett L. Schwartz, 224–260 (Cambridge: Cambridge University Press, 2002).

(обратно)

7

О более совершенном понимании взрослыми своих когнитивных процессов см.: Ethan Zell and Zlatan Krizan, «Do People Have Insight into Their Abilities? A Metasynthesis,» Perspectives on Psychological Science 9 (2) (2014): 111–125.

(обратно)

8

О формулах вежливости, выученных в детстве, см.: Jean Berko Gleason, Rivka Y. Perlmann, and Esther Blank Greif, «What's the Magic Word: Learning Language through Politeness Routines,» Discourse Processes 7 (4) (1984): 493–502.

(обратно)

9

Об эвристике доступности см.: Amos Tversky and Daniel Kahneman, «Availability: A Heuristic for Judging Frequency and Probability,» Cognitive Psychology 5 (2) (1973): 207–232.

Об использовании эвристики в искусственном интеллекте см., например: Herbert A. Simon, "The Structure of Ill-Structured Problems," Artificial Intelligence 4 (1973): 181–201, /~cschan/235/6_Simon_Ill_defined_problem.pdf.

(обратно)

10

О вероятности покупки страховки на случай землетрясения по мере того, как воспоминания о нем стираются, см.: Riccardo Rebonato, Plight of the Fortune Tellers: Why We Need to Manage Financial Risk Differently (Princeton, NJ: Princeton University Press, 2010).

(обратно)

11

Об ошибке планирования см.: Roger Buehler, Dale Griffin, and Michael Ross, «Exploring the 'Planning Fallacy:' Why People Underestimate Their Task Completion Times,» Journal of Personality and Social Psychology 67 (3) (1994): 366–381; Daniel Kahneman and Amos Tversky, «Intuitive Prediction: Biases and Corrective Procedures,» Technical Report PTR-1042-77-6, 1977, -bin/GetTRDoc?AD=ADA047747.

(обратно)

12

О преимуществах планирования с акцентом на процесс см.: Shelley E. Taylor, Lien B. Pham, Inna D. Rivkin, and David A. Armor, «Harnessing the Imagination: Mental Simulation, Self-Regulation, and Coping,» American Psychologist 53 (4) (1998): 429–439.

(обратно)

13

О контрафактном мышлении см.: Victoria Husted Medvec, Scott F. Madey, and Thomas Gilovich, «When Less Is More: Counterfactual Thinking and Satisfaction among Olympic Medalists,» Journal of Personality and Social Psychology 69 (4) (1995): 603–610.

(обратно)

14

О преимуществах позитивного взгляда на старение см.: Becca R. Levy, Alan B. Zonderman, Martin D. Slade, and Luigi Ferrucci, «Age Stereotypes Held Earlier in Life Predict Cardiovascular Events in Later Life,» Psychological Science 20 (3) (2009): 296–298.

(обратно)

15

Более подробно о склонности к запоздалым суждениям см.: Neal J. Roese and Kathleen D. Vohs, «Hindsight Bias,» Perspectives on Psychological Science 7 (5) (2012): 411–426.

(обратно)

16

О времени, необходимом для формирования новых привычек, в дополнение к Maxwell Maltz, Psycho-Cybernetics: A New Way to Get More Living Out of Life (New York: Prentice Hall, 1960), см., например: Phillippa Lally, Cornelia H. M. Van Jaarsveld, Henry W. W. Potts, and Jane Wardle, «How Are Habits Formed: Modeling Habit Formation in the Real World,» European Journal of Social Psychology 40 (6) (2010): 998–1009.

(обратно)

17

О прогнозах того, насколько успешно люди отказываются от курения, см.: Andrew Hyland, Ron Borland, Qiang Li, Hua H. Yong, Ann McNeill, Geoffrey T. Fong, Richard J. O'Connor, and K. M. Cummings, «Individual-Level Predictors of Cessation Behaviours among Participants in the International Tobacco Control (ITC) Four Country Survey,» Tobacco Control 15 (Suppl. III) (2006): iii83 – iii94.

(обратно)

18

О распределенной тренировке в сравнении с концентрированной (или зубрежке) см.: John Dunlosky, Katherine A. Rawson, Elizabeth J. Marsh, Mitchell J. Nathan, and Daniel T. Willingham, «Improving Students' Learning with Effective Learning Techniques: Promising Directions from Cognitive and Educational Psychology,» Psychological Science in the Public Interest 14 (1) (2013): 4–58.

(обратно)

19

«Конкретные и труднодостижимые цели ведут к более высокому уровню выполнения задач»: Edwin A. Locke and Gary P. Latham, «New Directions in Goal-Setting Theory,» Current Directions in Psychological Science 15 (5) (2006): 265–268, at 265.

(обратно)

20

Работу Бандуры о самоэффективности см.: Albert Bandura, «Self-Efficacy: Toward a Unifying Theory of Behavioral Change,» Psychological review 84 (2) (1977): 191–215.

(обратно)

21

О негативном опыте, ведущем к низкой самоэффективности, см.: Madeline E. Ehrman, Understanding Second Language Learning Difficulties (Thousand Oaks, CA: Sage, 1996).

(обратно)

22

Интервью с Навратиловой см.: Giles Smith, «Tennis: Wimbledon '93: Navratilova Looking Forward to a Happy 21st: The Woman with More Titles Than Any Other Player Relishes the Unpredictability of Grass, Especially on Centre Court,» Independent, June 21, 1993, -wimbledon-93-navratilova-looking-forward-to-a-happy-21st-the-woman-with-more-titles-than-any-other-player-relishes-the-unpredictability-of-grass-especially-on-centre-court-giles-smith-reports-1492895.html.

Подробнее о создании препятствий самому себе см.: Arthur Frankel and Mel L. Snyder, "Egotism among the Depressed: When Self-Protection Becomes Self-Handicapping," 1987, paper presented at the annual convention of the American Psychological Association, .

(обратно)

23

О том, как создание препятствий самому себе становится образом жизни, см., например: S. Berglas and E. E. Jones, «Control of Attributions about the Self through Selfhandicapping Strategies: The Appeal of Alcohol and the Role of Underachievement,» Personality and Social Psychology Bulletin 4 (2) (1978): 200–206.

(обратно)

24

О том, как ослабить беспокойство, которое люди испытывают, пытаясь достичь мастерства в более взрослом возрасте, см.: Zoltan Dornyei, «Motivation and Motivating in the Foreign Language Classroom,» Modern Language Journal 78 (3) (1994): 273–284, and «Motivation in Second and Foreign Language Learning,» Language Teaching 31 (3) (1998): 117–135.

(обратно)

25

О концепции зоны ближайшего развития Выготского см.: Lev S. Vygotsky, Mind in Society: The Development of Higher Psychological Processes (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1980).

(обратно)

26

О способности оценить, находитесь ли вы «в зоне», см.: Janet Metcalfe, «Metacognitive Judgments and Control of Study,» Current Directions in Psychological Science 18 (3) (2009): 159–163.

(обратно)

27

О природе отношений между написанием и звуками в английском языке и Бернарде Шоу см.: Ben Zimmer, «GHOTI,» New York Times Magazine, June 25, 2010, -onlanguage-t.html?_r=0Zimmer2010.

(обратно)

28

О совете сосредоточиться исключительно на речи и восприятии на слух, чтобы несоответствия в языке не сбивали с толку, см., например: Paul Pimsleur, How to Learn a Foreign Language (New York: Simon & Schuster, 2013).

(обратно)

29

Занимаясь только устно, взрослые «лишаются своего главного инструмента и средства обучения»: Ausubel, «Adults versus Children in Second-Language Learning,» 423.

(обратно)

30

О статистике и др. см.: Office of the Inspector General, «Inspection of the Foreign Service Institute,» March 31, 2013, .

(обратно)

31

О различных определениях беглости см. Marie-Noelle Guillot, Fluency and Its Teaching (Clevedon: Multilingual Matters, 1999).

(обратно)

32

Подробнее об афазии см.: .

(обратно)

33

Историю Крофорда см.: Philip Crawford, «Bon Appetit? Not So Fast,» New York Times, May 6, 2014, -appetit-not-so-fast.html.

(обратно)

34

Подробнее о промежуточных языках см.: «Interlanguage,» International Review of Applied Linguistics 10 (1–4) (1972): 209–231.

(обратно)

35

Подробнее об окаменении см., например: Larry Selinker and John T. Lamendella, «The Role of Extrinsic Feedback in Interlanguage Fossilization,» Language Learning 29 (2) (1979): 363–376.

(обратно)

36

О понятии общей платформы в когнитивистике см.: Herbert H. Clark and C. R. Marshall, «Definite Reference and Mutual Knowledge,» in Elements of Discourse Understanding, ed. Aravind K. Joshi, Bonnie L. Webber, and Ivan A. Sag, 10–63 (Cambridge: Cambridge University Press, 1981).

(обратно)

37

О способности взрослых изучать слова и грамматику по сравнению с детьми см., например: Ellen Bialystok and Kenji Hakuta, In Other Words: The Science and Psychology of Second-Language Acquisition (New York: Basic Books, 1994); James Emil Flege, Grace H. Yeni-Komshian, and Serena Liu, «Age Constraints on Second-Language Acquisition,» Journal of Memory and Language 41 (1) (1999): 78–104.

(обратно)

38

Подробнее о шкале навыков ILR см.: .

(обратно)

39

«Твой коммуникативный вклад на данном этапе диалога должен быть таким, какого требует совместно принятая цель или направление этого диалога»: H. Paul Grice, «Logic and Conversation,» in Syntax and Semantics, vol. 3: Speech Acts, ed. Peter Cole and Jerry. L. Morgan, 41–58, at 45 (New York: Academic Press, 1975). Подробнее о принципах кооперации Грайса см.: «Further Notes on Logic and Conversation,» in Syntax and Semantics, vol. 9: Pragmatics, ed. Peter Cole, 183–197 (New York: Academic Press, 1978).

(обратно)

40

Примеры ситуаций, когда мы можем думать, что собеседник перестал сотрудничать с нами, см.: Richard Roberts and Roger Kreuz, «Nonstandard Discourse and Its Coherence,» Discourse Processes 16 (4) (1993): 451–464.

(обратно)

41

Подробнее о теории речевых актов Остина см.: John L. Austin, How to Do Things with Words, 2nd ed. ed. J. O. Urmson and Marina Sbisa (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1975).

(обратно)

42

Об образной речи как фундаменте языка см.: Howard R. Pollio, Jack M. Barlow, Harold J. Fine, and Marilyn R. Pollio, Psychology and the Poetics of Growth: Figurative Language in Psychology, Psychotherapy, and Education (Hillsdale, NJ: Erlbaum, 1977).

(обратно)

43

О том, что двусмысленная образная речь встречается не так редко, см.: Pollio et al., Psychology and the Poetics of Growth.

Об общих корнях английского глагола to be и глагола to breathe на санскрите см.: Julian Jaynes, The Origin of Consciousness in the Breakdown of the Bicameral Mind (Boston: Houghton Mifflin, 1976).

(обратно)

44

Оценку количества образных выражений см., например, в Alex Preminger, and T. V. F. Brogan, eds., The New Princeton Encyclopedia of Poetry and Poetics (New York: MJF Books, 1993).

О том, что американцы склонны к преувеличениям, см., например: "American Exaggerations," New York Times, August 4, 1854, p. 4, .

Известную фразу королевы Елизаветы II с преуменьшением см.: Caroline Davies, "How the Royal Family Bounced Back from Its 'Annus Horribilis,'" Guardian, May 24, 2012, -family-bounced-back-annus-horribilis.

(обратно)

45

О том, как метафоры со временем становятся менее гибкими, см.: Anne Cutler, «Idioms: The Colder the Older,» Linguistic Inquiry 13 (1982):317–320.

О новизне идиоматических выражений при первой встрече с ними см.: Jeannette Littlemore, "Metaphoric Intelligence and Foreign Language Learning," Humanising Language Teaching 3 (2) (2001), .

(обратно)

46

О знании метафор см.: Littlemore, «Metaphoric Intelligence and Foreign Language Learning.»

(обратно)

47

Об использовании языка для поддержания межличностных отношений см.: Gabriele Kasper, Can Pragmatic Competence Be Taught? (Honolulu: University of Hawai'i, Second Language Teaching & Curriculum Center, 1997), /.

(обратно)

48

О трудности перевода межличностного общения в разных культурах см., например: Raymond Carroll, Cultural Misunderstandings: The French-American Experience (University of Chicago Press, 1988).

О культурах с высоким и низким контекстом см.: Edward T. Hall, Beyond Culture (New York: Anchor Books, 1976).

(обратно)

49

О Японии, Китае и Корее как культурах с высоким контекстом см., например: Elizabeth Wurtz, «Intercultural Communication on Websites: A Cross-Cultural Analysis of Websites from High-Context Cultures and Low-Context Cultures,» Journal of Computer-Mediated Communication 11 (1) (2006): 274–299. О том, что в культурах с высоким контекстом многие вещи остаются несказанными см.: Hall, Beyond Culture.

(обратно)

50

О Германии, Норвегии и США как культурах с низким контекстом см.: Wurtz, «Intercultural Communication on Websites.»

Об общей платформе шизофреников и их родителей см.: Roberts and Kreuz, "Nonstandard Discourse and Its Coherence."

(обратно)

51

О том, что жители Турции чаще бывают экстравертами, чем жители Японии, см.: C. Ashley Fulmer, Michele J. Gelfand, Arie W. Kruglanski, Chu Kim-Prieto, Ed Diener, Antonio Pierro, and E. Tory Higgins, «On „Feeling Right“ in Cultural Contexts: How Person-Culture Match Affects Self-Esteem and Subjective Well-Being,» Psychological Science 21 (11) (2010): 1563–1569.

(обратно)

52

О том, что следует учитывать собственное уникальное отношение к языку и культуре, которые вы хотите изучать, см.: Kasper, Can Pragmatic Competence Be Taught?

(обратно)

53

О зловещей долине см.: M. Mori, «The Uncanny Valley,» IEEE Robotics and Automation Magazine 19 (2) (1970): 98–100.

(обратно)

54

О гипотезе замедления Солтхауса см.: Timothy A. Salthouse, «The Processing-Speed Theory of Adult Age Differences in Cognition,» Psychological Review 103 (3) (1996): 403–428.

(обратно)

55

О паузах в разговорах носителей языка см.: Susan Ervin-Tripp, «Children's Verbal Turn-Taking,» in Developmental Pragmatics, ed. Elinor Ochs and Bambi Schieffelin, 391–414 (New York: Academic Press, 1979).

Об обширных когнитивных процессах, идущих во время таких пауз, см.: Willem J. M. Levelt, Speaking: From Intention to Articulation (Cambridge, MA: MIT Press, 1989).

(обратно)

56

О «заполненных паузах» см.: Geoffrey Beattie, «The Dynamics of Interruption and the Filled Pause,» British Journal of Social and Clinical Psychology 16 (3) (1977): 283–284.

(обратно)

57

Об эффективности «тренировки мозга» в целях улучшения других способностей см.: Adrian M. Owen, Adam Hampshire, Jessica A. Grahn, Robert Stenton, Said Dajani, Alistair S. Burns, Robert J. Howard, and Clive G. Ballard, «Putting Brain Training to the Test,» Nature 465 (2010): 775–778.

(обратно)

58

Об исследовании когнитивных преимуществ изучения иностранных языков на примере билингвов см.: Ellen Bialystok, Fergus I. M. Craik, David W. Green, and Tamar H. Gollan, «Bilingual Minds,» Psychological Science in the Public Interest 10 (3) (2009): 89–129.

(обратно)

59

Оценку относительного количества людей, говорящих на одном, двух и трех языках, см.: G. Richard Tucker, «A Global Perspective on Bilingualism and Bilingual Education,» Center for Applied Linguistics, 1999, -center/briefs-digests/digests.

(обратно)

60

Исследования когнитивных способностей людей, говорящих более чем на одном языке, см.: Bialystok et al., «Bilingual Minds.»

Исследования результатов тестов на выборочное внимание и многозадачность у билингвов см.: Ellen Bialystok and Fergus I. M. Craik, "Cognitive and Linguistic Processing in the Bilingual Mind," Current Directions in Psychological Science 19 (1) (2010): 19–23.

О результатах билингвов в тесте Струпа см.: Ellen Bialystok, "Reshaping the Mind: The Benefits of Bilingualism," Canadian Journal of Experimental Psychology 65 (4) (2011): 229–235.

(обратно)

61

Объяснение причин, по которым билингвы лучше справляются с многозадачностью с помощью подавления одного языка, см.: Ellen Bialystok, Fergus I. M. Craik, and Gigi Luk, «Bilingualism: Consequences for Mind and Brain,» Trends in Cognitive Sciences 16 (4) (2012): 240–250.

О более высоких результатах в задачах на формирование концепций, выполнение сложных инструкций и переключения на новые инструкции см.: Ellen Bialystok and Michelle M. Martin, "Attention and Inhibition in Bilingual Children: Evidence from the Dimensional Change Card Sort Task," Developmental Science 7 (3) (2004): 325–339; Elizabeth Peal and Wallace C. Lambert, «The Relations of Bilingualism to Intelligence,» Psychological Monographs: General and Applied 76 (27) (1962): 1–23.

О том, что когнитивные и лингвистические преимущества билингвизма перевешивают негативные аспекты, см.: Bialystok and Craik, "Cognitive and Linguistic Processing in the Bilingual Mind."

(обратно)

62

Подробности исследований случаев болезни Альцгеймера у билингвов по сравнению с людьми, говорящими на одном языке, см.: Ellen Bialystok, Fergus I. M. Craik, and Morris Freedman, «Bilingualism as a Protection against the Onset of Symptoms of Dementia,» Neuropsychologia 45 (2) (2007): 459–464.

(обратно)

63

Подробности исследований случаев болезни Альцгеймера у билингвов в Индии см.: Suvarna Alladi, Thomas H. Bak, Vasanta Duggirala, Bapiraju Surampudi, Mekala Shailaja, Anuj Kumar Shukla, Jaydip Ray Chaudhuri, and Subhash Kaul, «Bilingualism Delays Age at Onset of Dementia, Independent of Education and Immigration Status,» Neurology 81 (22) (2013): 1938–1944.

О положительном влиянии билингвизма, даже если человек выучил второй язык взрослым, см.: Thomas H. Bak, Jack J. Nissan, Michael M. Allerhand, and Ian J. Deary, "Does Bilingualism Influence Cognitive Aging?" Annals of Neurology 75 (6) (2014): 959–963.

Предположение, что преимущества билингвизма растут у тех, кто постоянно пользуется обоими языками, см.: Claudia Dreifus, "The Bilingual Advantage," New York Times, May 30, 2011, .

(обратно)

64

О заявлении о необходимости дальнейших исследований с целью определить, что вызывает разницу возраста появления симптомов у тех, кто говорит на одном языке, и билингвов, см.: Judith F. Kroll, «The Consequences of Bilingualism for the Mind and the Brain,» Psychological Science in the Public Interest 10 (3) (2009): i – ii.

(обратно)

65

Вопрос о том, предотвращает ли социальная активность слабоумие, или люди, не страдающие им, чаще бывают социально активными, см.: Hui-Xin Wang, Anita Karp, Bengt Winblad, and Laura Fratiglioni, «Late-Life Engagement in Social and Leisure Activities Is Associated with a Decreased Risk of Dementia: A Longitudinal Study from the Kungsholmen Project,» American Journal of Epidemiology 155 (12) (2002): 1081–1087.

(обратно)

66

О скорости спонтанной речи в английском и японском языках см.: Harry Osser and Frederick Peng, «A Cross Cultural Study of Speech Rate,» Language and Speech 7 (2) (1964): 120–125.

(обратно)

67

Исследования феномена обобщения и переноса см., например: Ann R. Bradlow and Tessa Bent, «Perceptual Adaptation to Non-Native Speech,» Cognition 106 (2) (2008): 707–729.

(обратно)

68

Исследования эффекта обобщения см.: Cynthia G. Clopper and David B. Pisoni, «Some Acoustic Cues for the Perceptual Categorization of American English Regional Dialects,» Journal of Phonetics 32 (1) (2004): 111–140.

(обратно)

69

Подробности исследования Фледжа и его коллег возрастных ограничений при изучении второго языка см.: James Emil Flege, Grace H. Yeni-Komshian, and Serena Liu, «Age Constraints on Second-Language Acquisition,» Journal of Memory and Language 41 (1) (1999): 78–104.

(обратно)

70

Подробности исследования итальянцев, иммигрировавших в США, см.: Ian R. A. Mackay, James E. Flege, and Satomi Imai, «Evaluating the Effects of Chronological Age and Sentence Duration on Degree of Perceived Foreign Accent,» Applied Psycholinguistics 27 (2) (2006): 157–183.

(обратно)

71

Цитату Мерил Стрип см.: Benjamin Wood, «The Iron Lady: Meryl Streep Says Accents Are the Easiest Thing She Does,» Entertainment Weekly, December 7, 2011, -streep-iron-lady-panel/.

(обратно)

72

Об эффекте Мак-Гурка см.: Harry McGurk and John MacDonald, «Hearing Lips and Seeing Voices,» Nature 264 (1976): 746–748.

(обратно)

73

Проект Unspeakableness Бэй-Ин Линь см. на .

(обратно)

74

Вопрос о том, насколько язык влияет на мышление, см., например: Benjamin Lee Whorf and Stuart Chase, Language, Thought, and Reality: Selected Writings of Benjamin Lee Whorf, ed. John B. Carroll (Cambridge, MA: MIT Press, 1956).

Об отношении к концепциям родного языка как к прототипам концепций нового языка см.: Gilbert A. Jarvis, "Psychological Processes in Foreign and Second Language Learning," in Critical Issues in Foreign Language Instruction, ed. Ellen S. Silber, 29–42, Garland Reference Library of Social Science, Volume 459 (New York: Routledge, 1991).

(обратно)

75

О том, как мышление на родном или иностранном языке влияет на решение задач, см.: Boaz Keysar, Sayuri L. Hayakawa, and Sun Gyu An, «The Foreign-Language Effect: Thinking in a Foreign Tongue Reduces Decision Biases,» Psychological Science 23 (6) (2012): 661–668.

О том, что неродной язык позволяет говорящему дистанцироваться от моральных проблем, см.: Boaz Keysar and Albert Costa, "Our Moral Tongue," New York Times, June 20, 2014, -judgments-depend-on-what-language-we-are-speaking.html.

Об использовании родного или неродного языка при воспоминаниях об автобиографических событиях и его влиянии на эмоции см.: Viorica Marian and Margarita Kaushanskaya, "Self-Construal and Emotion in Bicultural Bilinguals,"Journal of Memory and Language 51 (2) (2004): 190–201.

(обратно)

76

О том, что носитель английского языка с высшим образованием знает всего около 17 000 слов, см.: Eugene B. Zechmeister, Andrea M. Chronis, William L. Cull, Catherine A. D'Anna, and Noreen A. Healy, «Growth of a Functionally Important Lexicon,» Journal of Literacy Research 27 (2) (1995): 201–212.

(обратно)

77

Об использовании идиолекта для идентификации Унабомбера см.: James R. Fitzgerald, «Using a Forensic Linguistic Approach to Track the Unabomber,» in Profilers: Leading Investigators Take You Inside the Criminal Mind, ed. John H. Campbell, 193–222 (Amherst, NY: Prometheus Books, 2010); об использовании идиолекта для идентификации авторов «Записок Федералиста» см.: Frederick Mosteller and David L. Wallace, «Inference in an Authorship Problem: A Comparative Study of Discrimination Methods Applied to the Authorship of the Disputed Federalist Papers,» Journal of the American Statistical Association 58, (302) (1963): 275–309; и об использовании идиолекта для идентификации автора книги «Основные цвета» см.: Donald W. Foster, Author Unknown: On the Trail of Anonymous (New York: Henry Holt, 2000).

(обратно)

78

О предложении Огденом «Базового английского» см.: Charles Kay Ogden, Basic English: A General Introduction with Rules and Grammar (London: Paul Treber, 1944).

(обратно)

79

Об использовании порядка слов родного языка в изучаемом как примере отрицательного переноса см.: David N. Perkins and Gavriel Salomon, «Transfer of Learning,» in The International Encyclopedia of Education, 2nd ed., vol. 11, ed. Torsten Husen and T. Neville Postlethwaite, 6452–6457 (Oxford: Pergamon Press, 1992).

(обратно)

80

О сложном и легком переносе как механизмах, которые взрослые могут использовать при изучении иностранного языка, чтобы облегчить положительный перенос, см.: Gavriel Salomon and David N. Perkins, «Rocky Roads to Transfer: Rethinking Mechanisms of a Neglected Phenomenon,» Educational Psychologist 24 (2) (1989): 113–142.

Вождение арендованного грузовика после вождения легкового автомобиля как пример легкого переноса см.: Perkins and Salomon, "Transfer of Learning."

(обратно)

81

Эти примеры метафор см.: George Lakoff and Mark Johnson, Metaphors We Live By (Chicago: University of Chicago Press, 1980), 44–45 (Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем. – М. ЛКИ, 2008).

(обратно)

82

Исследование выражения «разбить сердце» см.: Kathrin Abe, Nadja Kesper, and Matthias Warich, «Domain Mappings – General Results,» in Cross-Cultural Metaphors: Investigating Domain Mappings across Cultures, ed. Marcus Callies and Rudiger Zimmerman, 29–40 (Marburg: Philipps-Universitat, 2002).

(обратно)

83

Эту работу об идиомах см.: Raymond W. Gibbs, Jr., The Poetics of Mind: Figurative Thought, Language, and Understanding (Cambridge: Cambridge University Press, 1994); эти примеры взяты со с. 9.

(обратно)

84

Мысли о концептуальных совпадениях метафор и идиом в изучаемом языке в качестве помощи в организации и обучении см., например: Andrew Ortony, «Why Metaphors Are Necessary and Not Just Nice,» Educational Theory 25 (1) (1975): 45–53; Hugh G. Petrie and Rebecca S. Oshlag, «Metaphor and Learning,» in Metaphor and Thought, 2nd ed., ed. Andrew Ortony, 579–609 (Cambridge: Cambridge University Press, 1993).

(обратно)

85

«Магическое число семь плюс-минус два» Миллера см.: George A. Miller, «The Magical Number Seven, Plus or Minus Two: Some Limits on our Capacity for Processing Information,» Psychological Review 63 (2) (1956): 81–97.

(обратно)

86

Об устойчивом сокращении объема памяти после 20 лет см.: Jacques Gregoire and Martial Van der Linden, «Effect of Age on Forward and Backward Digit Spans,» Aging, Neuropsychology, and Cognition 4 (2) (1997): 140–149.

(обратно)

87

«Взрослые лучше учатся не с помощью заучивания наизусть…»: Schleppegrell, «The Older Language Learner,» 3.

(обратно)

88

Исследования точного размера рабочей памяти см.: Nelson Cowan, Working Memory Capacity (New York: Taylor & Francis, 2004); Jonathan E. Thiele, Michael S. Pratte, and Jeffrey N. Rouder, «On Perfect Working-Memory Performance with Large Numbers of Items,» Psychonomic Bulletin and Review 18 (5) (2011): 958–963.

(обратно)

89

Исследования рабочей памяти Алана Бэддели см.: Alan D. Baddeley and Graham Hitch, «Working Memory,» Psychology of Learning and Motivation 8 (1974): 47–89.

(обратно)

90

Исследования сокращения в среднем возрасте способности центрального управляющего элемента справляться с конкурирующей информацией см.: Elizabeth L. Glisky, «Changes in Cognitive Function in Human Aging,» in Brain Aging: Models, Methods, and Mechanisms, ed. David R. Riddle, 3–20 (Boca Raton, FL: Taylor & Francis, 2007); Lynn Hasher, Rose T. Zacks, and Cynthia P. May, «Inhibitory Control, Circadian Arousal, and Age,» in Attention and Performance XVII: Cognitive Regulation of Performance: Interaction of Theory and Application, ed. Daniel Gopher and Asher Koriat, 653–675 (Cambridge, MA: MIT Press, 1999).

(обратно)

91

Об утверждении, что эффективность центрального управляющего элемента достигает пика в период от двадцати до тридцати, см.: Cinzia R. De Luca and Richard J. Leventer, «Developmental Trajectories of Executive Functions Across the Lifespan,» in Executive Functions and the Frontal Lobes: A Lifespan Perspective, vol. 3, ed. Vicki Anderson, Rani Jacobs, and Peter J. Anderson, 23–56 (New York: Psychology Press, 2008).

Об утверждении, что после пика она уменьшается не настолько, как считали раньше, см.: "Aging and Executive Control: Reports of a Demise Greatly Exaggerated," Current Directions in Psychological Science 20 (3) (2011): 174–180.

(обратно)

92

Об утверждении, что наша способность делать несколько дел одновременно не настолько высока, как мы думаем, и со временем только уменьшается, см.: Hironori Ohsugi et al., «Differences in Dual-Task Performance and Prefrontal Cortex Activation between Younger and Older Adults,» BMC Neuroscience 14 (10) (2013), -2202/14/10; Christopher Chabris and Daniel Simons, The Invisible Gorilla: And Other Ways Our Intuitions Deceive Us (New York: Crown, 2010).

(обратно)

93

Подробнее о глубине обработки и классическом эксперименте Крейка и Тулвинга см.: Fergus I. M. Craik and Robert S. Lockhart, «Levels of Processing: A Framework for Memory Research,» Journal of Verbal Learning and Verbal Behavior 11 (6) (1972): 671–684; Fergus I. M. Craik and Endel Tulving, «Depth of Processing and the Retention of Words in Episodic Memory,» Journal of Experimental Psychology: General 104 (3) (1975): 268–294.

(обратно)

94

Критический взгляд на метод глубины обработки см., например: Alan D. Baddeley, «The Trouble with Levels: A Reexamination of Craik and Lockhart's Framework for Memory Research,» Psychological review 85 (3) (1978): 139–152.

(обратно)

95

«Самый важный фактор, влияющий на обучение»: David P. Ausubel, Educational Psychology: A Cognitive View (New York: Holt, Rinehart & Winston, 1968), vi.

(обратно)

96

Предложенный Эббингаузом третий способ измерения памяти см.: Hermann Ebbinghaus, Memory: A Contribution to Experimental Psychology (1885; New York: Dover, 1964).

(обратно)

97

Исследование способности узнавать названия телепрограмм и клички скаковых лошадей Сквайра и Слейтер см.: Larry R. Squire and Pamela C. Slater, «Forgetting in Very Long-Term Memory as Assessed by an Improved Questionnaire Technique,» Journal of Experimental Psychology: Human Learning and Memory 1 (1) (1975): 50–54.

(обратно)

98

Об утверждении, что опознающая память может прекрасно работать даже спустя десятилетия после заучивания, см.: Harry P. Bahrick, «Semantic Memory Content in Permastore: Fifty Years of Memory for Spanish Learned in School,» Journal of Experimental Psychology: General 113 (1) (1984): 1–29.

(обратно)

99

О иероглифе кандзи, означающем предсказание будущего, см.: James W. Heisig, Remembering the Kanji: A Complete Course on How Not to Forget the Meaning and Writing of Japanese Characters (Honolulu: University of Hawai'i Press, 2011), 32.

(обратно)

100

Закон Йеркса – Додсона см.: Robert M. Yerkes and John D. Dodson, «The Relation of Strength of Stimulus to Rapidity of Habit-Formation,» Journal of Comparative Neurology and Psychology 18 (1908): 459–482.

(обратно)

101

Об утверждении, что реакция человека на дополнительные когнитивные требования, возложенные на задачу, будет зависеть от самой задачи, когнитивной стратегии, используемой при ее выполнении, и индивидуального уровня мастерства, см.: Janina A. Hoffmann, Bettina von Helversen, and Jorg Rieskamp, «Deliberation's Blindsight: How Cognitive Load Can Improve Judgments,» Psychological Science 24 (6) (2013): 869–879.

(обратно)

102

Об утверждении, что даже обычные задачи могут потребовать дополнительной обработки информации, см.: Jean-Francois Bonnefon, Aidan Feeney, and Wim De Neys, «The Risk of Polite Misunderstandings,» Current Directions in Psychological Science 20 (5) (2011): 321–324.

(обратно)

103

Подробнее о проактивной интерференции см.: Robert G. Crowder, Principles of Learning and Memory (Hillsdale, NJ: Erlbaum, 1976).

(обратно)

104

Подробности данного исследования проактивной интерференции см.: Lisa Emery, Sandra Hale, and Joel Myerson, «Age Differences in Proactive Interference, Working Memory, and Abstract Reasoning,» Psychology and Aging 23 (3) (2008): 634–645.

(обратно)

105

остояние «вертится на языке» – это «мучительное чувство, которое испытываешь, собираясь чихнуть»: Roger Brown and David McNeill, «The 'Tip of the Tongue' Phenomenon,» Journal of Verbal Learning and Verbal Behavior 5 (4) (1966): 325–337, at 326.

(обратно)

106

Подробнее о состоянии «вертится на языке» см.: Donna J. Dahlgren, «Impact of Knowledge and Age on Tip-of-the-Tongue Rates,» Experimental Aging Research 24 (2) (1998): 139–153; Marilyn K. Heine, Beth A. Ober, and Gregory K. Shenaut, «Naturally Occurring and Experimentally Induced Tip-of-the-Tongue Experiences in Three Adult Age Groups,» Psychology and Aging 14 (3) (1999): 445–457.

(обратно)

107

Подробнее о состоянии «вертится на языке» и старении см.: Timothy A. Salthouse and Arielle R. Mandell, «Do Age-Related Increases in Tip-of-the-Tongue Experiences Signify Episodic Memory Impairments?» Psychological Science 24 (12) (2013): 2489–2497.

(обратно)

108

Шахматисты-новички плохо справляются с заданием на воссоздание позиции, см.: William G. Chase and Herbert A. Simon, «Perception in Chess,» Cognitive Psychology 4 (1) (1973): 55–81.

(обратно)

109

Об утверждении, что словарный запас гроссмейстера состоит из 50 000–100 000 комбинаций, см.: Herbert A. Simon and Kevin Gilmartin, «A Simulation of Memory for Chess Positions,» Cognitive Psychology 5 (1) (1973): 29–46.

О необходимости 10 000 часов практики для приобретения «словарного запаса» в шахматах и других дисциплинах см.: K. Anders Ericsson, Ralf T. Krampe, and Clemens Tesch-Romer, "The Role of Deliberate Practice in the Acquisition of Expert Performance," Psychological Review 100 (3) (1993): 363–406, and Malcolm Gladwell, Outliers: The Story of Success (London: Penguin UK, 2008).

Об утверждении, что эффект практики значительно зависит от области деятельности, см.: Brooke N. Macnamara, David Z. Hambrick, and Frederick L. Oswald, "Deliberate Practice and Performance in Music, Games, Sports, Education, and Professions: A Meta-Analysis," Psychological Science 25 (8) (2014): 1608–1618.

(обратно)

110

Об исследовании Барика о том, сколько имен одноклассников помнят люди, см.: Harry P. Bahrick, Phyllis O. Bahrick, and Roy P. Wittlinger, «Fifty Years of Memory for Names and Faces: A Cross-Sectional Approach,» Journal of Experimental Psychology: General 104 (1) (1975): 54–75.

(обратно)

111

Результаты эксперимента Барика с испанским языком, изучавшимся в школе, см.: Bahrick, «Semantic Memory Content in Permastore.»

(обратно)

112

Подробнее о методах обучения см.: John Dunlosky, Katherine A. Rawson, Elizabeth J. Marsh, Mitchell J. Nathan, and Daniel T. Willingham, «Improving Students' Learning with Effective Learning Techniques: Promising Directions from Cognitive and Educational Psychology,» Psychological Science in the Public Interest 14 (1) (2013): 4–58.

(обратно)

113

Об эффекте самореференции см.: Timothy B. Rogers, Nicholas A. Kuiper, and William S. Kirker, «Self-Reference and the Encoding of Personal Information,» Journal of Personality and Social Psychology 35 (9) (1977): 677–688.

(обратно)

114

Об утверждении, что эффект самореференции – это именно эффект самореференции, см.: Charles Lord, «Schemas and Images as Memory Aids: Two Modes of Processing Social Information,» Journal of Personality and Social Psychology 38 (2) (1980): 257–269, and Lord, «Imagining Self and Others: Reply to Brown, Keenan, and Potts,» Journal of Personality and Social Psychology 53 (3) (1987): 445–450.

(обратно)

115

Об утверждении, что собственное «Я» – это «хорошо развитая и часто используемая структура», см.: Cynthia S. Symons and Blair T. Johnson, «The Self-Reference Effect in Memory: A Meta-Analysis,» Psychological Bulletin 121 (3) (1997): 371–394, at 371.

Об утверждении, что люди с большей вероятностью запоминают дни рождения других людей, если они расположены рядом с их собственным, см.: Selin Kesebir and Shigehiro Oishi, "A Spontaneous Self-Reference Effect in Memory: Why Some Birthdays Are Harder to Remember Than Others," Psychological Science 21 (10) (2010): 1525–1531.

(обратно)

116

Об утверждении, что неприятные воспоминания со временем слабеют, см.: W. Richard Walker, John J. Skowronski, and Charles P. Thompson, «Life is Pleasant – And Memory Helps to Keep It That Way!» Review of General Psychology 7 (2) (2003): 203–210.

Принцип Поллианны см.: Margaret Matlin and David Stang, The Pollyanna Principle: Selectivity in Language, Memory, and Thought (Cambridge, MA: Schenkman, 1978).

(обратно)

117

Подробнее о принципе специфического кодирования см.: Endel Tulving and Donald M. Thomson, «Encoding Specificity and Retrieval Processes in Episodic Memory,» Psychological Review 80 (5) (1973): 352–373.

(обратно)

118

Исследование, в котором измеряется принцип специфического кодирования в зависимости от внешних характеристик, см.: Duncan R. Godden and Alan D. Baddeley, «Context-Dependent Memory in Two Natural Environments: On Land and Underwater,» British Journal of Psychology 66 (3) (1975): 325–331.

Об утверждении, что внутреннее аффективное состояние также подвержено специфическому кодированию, см.: John D. Teasdale and Sarah J. Fogarty, "Differential Effects of Induced Mood on Retrieval of Pleasant and Unpleasant Events from Episodic Memory," Journal of Abnormal Psychology 88 (3) (1979): 248–257.

Об утверждении, что люди, которые учат слова, употребляя алкогольные напитки, лучше помнят их, если выпили, см.: Herbert Weingartner, Wolansa Adefris, James E. Eich, and Dennis L. Murphy, "Encoding-Imagery Specificity in Alcohol State-Dependent Learning," Journal of Experimental Psychology: Human Learning and Memory 2 (1) (1976): 83–87.

О том, что ветераны войны в Персидском заливе демонстрируют больше негативных симптомов посттравматического стрессового расстройства ближе к годовщине события, послужившего его причиной, см.: Charles A. Morgan, Susan Hill, Patrick Fox, Peter Kingham, and Steven M. Southwick, "Anniversary Reactions in Gulf War Veterans: A Follow-up Inquiry 6 Years After the War," American Journal of Psychiatry 156 (7) (1999): 1075–1079.

(обратно)

119

Об утверждении, что информация вспоминается лучше, если настроение, в котором заучивали материал, совпадает с настроением, в котором его вспоминают, см.: Paul H. Blaney, «Affect and Memory: A Review,» Psychological Bulletin 99 (2) (1986): 229–246.

(обратно)

120

Об утверждении, что, отступив в сторону от решаемой задачи, вы сможете найти более удачное решение и проявить творческий подход, см., например: Steven M. Smith, Thomas B. Ward, and Ronald A. Finke, eds., The Creative Cognition Approach (Cambridge, MA: MIT Press, 1995).

Доказательства того, что сон способствует инкубационному эффекту, см.: Deirdre Barrett, "'The Committee of Sleep': A Study of Dream Incubation for Problem Solving," Dreaming 3 (2) (1993): 115–122.

(обратно)

121

Подробнее о сценариях или схемах и семантической памяти см.: Roger C. Schank and Robert P. Abelson, Scripts, Plans, Goals, and Understanding: An Inquiry into Human Knowledge Structures (Hillsdale, NJ: Erlbaum, 1977).

(обратно)

122

Исследования Бартлетта семантической памяти см.: Frederic C. Bartlett, Remembering: A Study in Experimental and Social Psychology (1932; Cambridge: Cambridge University Press, 1995).

(обратно)

123

Подробнее историю Цицерона о Симониде с острова Кеос см.: E. W. Sutton and H. Rackham, Cicero: On the Orator, Books I–II (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1942).

(обратно)

124

Подробнее о мнемонических средствах см.: Douglas J. Herrmann, Michael M. Gruneberg, and Douglas Raybeck, Improving Memory and Study Skills: Advances in Theory and Practice (Toronto: Hogrefe & Huber, 2002).

(обратно)

125

Об утверждении, что стихи запоминаются лучше прозы, см.: Michael W. Weiss, Sandra E. Trehub, and E. Glenn Schellenberg, «Something in the Way She Sings: Enhanced Memory for Vocal Melodies,» Psychological Science 23 (10) (2012): 1074–1078.

Об использовании метода мест для лечения депрессии см.: Tim Dalgleish, Lauren Navrady, Elinor Bird, Emma Hill, Barnaby D. Dunn, and Ann-Marie Golden, "Method-of-Loci as a Mnemonic Device to Facilitate Access to Self-Affirming Personal Memories for Individuals with Depression," Clinical Psychological Science 1 (2) (2013): 156–162.

(обратно)

126

Об утверждении, что яркие образы полезны только в ограниченном числе ситуаций, см.: Russell N. Carney and Joel R. Levin, «Do Mnemonic Memories Fade as Time Goes By? Here's Looking Anew!» Contemporary Educational Psychology 23 (3) (1998): 276–297; Margaret H. Thomas and Alvin Y. Wang, «Learning by the Keyword Mnemonic: Looking for Long-Term Benefits,» Journal of Experimental Psychology: Applied 2 (4) (1996): 330–342.

Об идее, что создание образов и ассоциаций отнимает время от других стратегий обучения, см.: Dunlosky et al., "Improving Students' Learning"; Herrmann et al., Improving Memory and Study Skills.

(обратно)

127

О важности здоровья для улучшения памяти см.: Herrmann et al., Improving Memory and Study Skills.

(обратно)(обратно)

Оглавление

Пролог

1. Условия и положения

  Три мифа об изучении иностранных языков

  Что такое когнитивистика?

  Смотрите под ноги

  Что значит «мета»?

2. Настройтесь на успех

  Хорошее начало – половина успеха

  Осторожно: содержание может формировать привычку

  Как выработать эффективные привычки изучения языка

  Самоощущение

  Постарайтесь не перестараться

  Как попасть в зону ближайшего развития

3. Аспекты языка

  I перед E, но не после C, или когда звучит как A, как в Neighbor или Weigh

  За кулисами Института зарубежной службы

  Оценка беглости и владения

  Промежуточный язык

  Я знаю, что ты знаешь, что я знаю

4. Прагматика и культура

  Язык, культура и вы

  Кооперация

  Теория речевых актов

  Образная речь

  Не становитесь языковым зомби

5. Язык и восприятие

  Скорость или точность?

  Предотвращает ли изучение иностранного языка слабоумие?

  Чудо обобщения

  Приобретение акцента

  Можно ли изменить акцент?

  Хвала учителям-соотечественникам

6. Процесс познания сверху вниз

  Мы слышим не только ушами, но и глазами

  Непереводимое

  Ложные друзья и седьмая вода на киселе

  Слова, слова, слова

  Учитесь плавать, плавая

  Метафоры и идиомы. Бесплатное удовольствие или затруднительное положение?

7. Создавайте воспоминания

  Механизм рабочей памяти

  Глубокие мысли

  Позвольте рассказать поподробнее

  С нуля или повторно?

  Когнитивная перегрузка

  Когнитивная нагрузка от внутренних факторов языка

  Когнитивная нагрузка от внешних факторов языка

  Злодей, путешествующий во времени

8. Заставьте воспоминания работать на себя

  Подождите, подождите, не говорите

  Практика приводит к совершенству?

  Принимайте на свой счет

  Эмоциональные аспекты памяти

  Настройтесь позитивно

  Выбирайте условия

  Переключайтесь

  Иметь мало знаний опасно, но полезно

  Искусство памяти

Эпилог

Благодарности

Литература

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg