«Авиация и космонавтика 2013 05»

Авиация и космонавтика 2013 05

МАЙ 2013 г.

Научно-популярный журнал ВВС

На первой странице обложки — И-16 и МиГ-3, восстановленные компанией «Авиареставрация» из Новосибирска. Эти летающие раритеты создавались на основе оригинальных чертежей с использованием элементов аварийных самолетов.

Фото Бориса Осетинского

Авиагруппе «Курск» — 75 лет!

Дмитрий Пичугин

В марте 2013 г. курские летчики- истребители отметили свое 75-летие. В настоящее время курская авиагруппа является частью 7000-й Гвардейской авиационной Борисовско-Померанской дважды Краснознаменной ордена Суворова авиационной базы. Формирование авиагруппы произошло в 2010 г. в ходе реформ, проводившихся в военно-воздушных силах, в результате слияния двух Гвардейских истребительных авиационных полков -14-го курского и 28-го из Андреаполя.

Построение перед заступлением на боевое дежурство

Из истории полка

4 апреля 1938 г. на основании Директивы командующего Ленинградским Военным округом в г. Гатчина Ленинградской области началось формирование 7-го истребительного авиационного полка, первым командиром которого был назначен майор П.Н. Анисимов. На вооружении состояли истребители И-16.

С ноября 1939 г. по март 1940 г. полк принимал участие в советско- финской войне и выполнял задания в интересах Ленинградского фронта. В ходе боевых действий были сбиты 64 самолета противника и 18 уничтожены на земле. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 11 апреля 1940 г. полк награжден орденом Красного Знамени за мужество и героизм. В это же время 7 человек были удостоены ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» с присвоением звания Героя Советского Союза.

Весной 1940 г. полк дислоцировался на аэродроме Пушкин и перевооружился на самолеты И-153.

В 1941 г. полк приступил к освоению новых истребителей Миг-3.

К началу Великой Отечественной войны полк базировался на аэродромах Майсниеми и Горелово. Согласно исторической справке полка за первые 8 месяцев боев было осуществлено 6494 боевых вылета с налетом 4763 часа, уничтожено и повреждено 90 самолетов противника в воздухе, 46 на земле, 510 автомашин, 85 танков и бронемашин, 18 автоцистерн, 8 автобусов, 3 паровоза, 287 железнодорожных вагонов, 38 батарей зенитной артиллерии, 153 зенитно-пулеметных точек, 20 артиллерийских и 18 минометных батарей, 7 барж и катеров, 85 мотоциклистов, 87 повозок с боеприпасами и продуктами. Взорвано 7 складов с боеприпасами, уничтоже но около 125 тысяч солдат и офицеров противника.

Приказом Народного Комиссара Обороны СССР от 7 марта 1942 г. за проявленную отвагу в боях за Отечество с немецкими захватчиками, за стойкость, мужество, за героизм личного состава полк был преобразован в 14-й Гвардейский истребительный авиационный полк.

Воины-авиаторы принимали активное участие в боях за оборону Ленинграда и в операции по окончательному снятию с города блокады.

С 12 октября 1944 г. полк начал боевую работу по обеспечению наступательной операции наземных войск на острове Саарема (Эзель). За образцовое выполнение заданий командования и за овладение островом Саарема, проявленные при этом доблесть и мужество, полк награжден орденом Суворова 3 степени.

Во время Великой Отечественной войны три летчика были награждены орденом Ленина с присвоением звания Гзроя Советского Союза.

С июня 1945 г. по август 1947 г. полк базировался на аэродроме Унгру Ляянемасского уезда Эстонской ССР, прикрывая северо-западные границы нашей Родины.

В 1948 г. на вооружение поступили самолеты Як-11, а в 1951 г. личный состав начал осваивать реактивные истребители МиГ-15.

С мая по август 1953 г. производилось переучивание летного состава на самолеты МиГ-17. В том же году 14-й ГзИАП был перебазирован в Венгерскую народную республику на аэродром Калоча. 21 августа 1953 г. на основании директивы Начальника Генерального Штаба полк вошел в состав 275-й истребительной авиационной дивизии ВВС Южной Группы войск.

В 1959 г. на вооружение поступили истребители Миг-21, а к концу года личный состав успешно освоил новые самолеты.

В 1960 г. полк был перебазирован на другой венгерский аэродром Кишкунлацхаза и вошел в состав 195-й Гвардейской истребительной авиационной дивизии.

В 1961 г. боевую готовность полка проверял заместитель Министра Обороны СССР Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский и высоко оценил уровень подготовки личного состава.

В мае 1979 г. гвардейцы начали осваивать истребители Миг-23. Полк принимал участие в ежегодных крупных учениях «Гранит» и «Дунай». В мае 1980 г. на полигоне Приволжский в Астраханской области были проведены первые пуски управляемых ракет.

Весной 1986 г. полк одним из первых получил на вооружение истребители четвертого поколения Миг-29, а 1 августа полностью освоил новую технику.

Командир авиагруппы гвардии полковник Руслан Васильевич Купчин в 1986 г. после окончания средней школы поступил в Качинское высшее военное авиационное училище лётчиков. После выпуска лейтенантскую службу начал в Казахстане. Затем перевёлся в Забайкалье, где прослужил более 15 лет. Прошёл должности от лётчика до командира отдельной эскадрильи. Освоил самолёты Л-39, Миг-21, Миг-23, Миг-29. В 2005 г. окончил военно-воздушную академию имени Ю.А. Гагарина. На должности командира курской авиагруппы с декабря 2010 г.

14 июня 1991 г. 14-й ГвИАП был выведен из состава Южной Группы войск и перебазирован на аэродром Жердевка Тамбовской области, войдя в состав Московского военного округа.

14 мая 1999 г. полк перебазирован на аэродром Курск-Восточный.

В 2010 г. 14-й ГвИАП был расформирован и преобразован в авиагруппу. В ее ряды влилась молодежь расформированного 28-го ГвИАП из Андреаполя. Личный состав переучился и полностью освоил новую матчасть истребителей МиГ-29СМТ. Автору довелось дважды побывать на курской земле: в 2008 г., на 70-летии полка, и в 2009 г. Посмотрим, что же изменилось за эти 5 лет в авиационной жизни курских истребителей.

В настоящее время авиагруппой командует гвардии полковник Р.В. Купчин.

С приходом нового командира авиагруппа по-настоящему задышала полной грудью. Прежде всего, это касается молодых летчиков, налет которых сразу же увеличился в разы, что, в свою очередь, позволяло за короткое время сдавать летчикам на класс. В январе 2011 г. на аэродроме Курск начался плановый ремонт взлетно-посадочной полосы и авиагруппа была перебазирована в Бутурлиновку, пребывание в которой затянулось на два долгих года. Несмотря на непростые жилищные и бытовые условия, трудности продолжительного расставания с семьями и родными, личный состав продолжал выполнять поставленные задачи в полном объеме. За время пребывания в Бутурлиновке выполнялись плановые полеты, летно-тактические учения с практическим бомбометанием и ракетными стрельбами с перебазированием на аэродромы Воронеж, Хотилово, Бесовец. В этот же временной промежуток авиагруппа несколько месяцев базировалась в Андреаполе.

Курск-Восточный является аэродромом двойного назначения. С одной стороны расположен военный сектор, с другой — гражданский, с которого в ноябре 2012 г. начались регулярные авиарейсы в Москву. Курск стал первым аэродромом в программе реконструкции аэродромной сети России. В ходе ремонта, продолжавшегося год и 9 месяцев, были заменены порядка 9 тысяч плит покрытия взлетно-посадочной полосы и установлена электронная посадочная система. В следующем году программой реконструкции предусмотрен ремонт рулежных дорожек и стоянки.

Летчики-истребители авиагруппы в ноябре 2012 г. вернулись домой после продолжительного отсутствия. На аэродроме в торжественной обстановке была организована встреча, на которой присутствовали и семьи авиаторов.

С декабря 2012 г. авиагруппа приступила к несению боевого дежурства по охране прилегающего воздушного пространства, в зону ответственности которого входят такие важные стратегические объекты, как Курская и Нововоронежская атомные электростанции. Кроме того, не так далеко и граница. Наши украинские соседи, мягко говоря, особо расслабиться не дают. Несколько раз проводились полеты, в ходе которых в 50-километровую приграничную зону залетали самолеты сопредельной стороны. Дежурные силы вынуждены были реагировать на это и бывало, что истребители поднимались в воздух по тревоге.

В настоящее время летно-тактические учения проходят постоянно, что позволяет летчикам иметь хороший налет. Так, в января 2013 г. экипажи в рамках плановых полетов выполнили перелет на аэродром Хотилово Тверской обл., откуда совершали вылеты на боевое применение на авиационный полигон «Кингисепп» Ленинградской обл. Экипажи истребителей отработали обнаружение и уничтожение условного противника в воздухе, используя электронные пуски ракет, а затем нанесли массированный ракетно-бомбовый удар по наземным мишеням на полигоне. Выполняя элементы воздушного боя, каждый экипаж выполнил задачи как с атакующей стороны, так и с обороняющейся, что позволило летчикам отработать и перехват воздушных целей, и уход от авиационного удара. Инженерно-технический состав авиагруппы отработал нормативы по заправке и подготовке к учебно-боевым вылетам истребителей Миг-29СМТ, что позволило успешно выполнить задачу по боевому применению на значительном удалении от аэродрома постоянного базирования.

Ну а теперь о летной смене, проводившейся в первых числах марта этого года перед праздничным юбилеем. Рабочий день начался еще в темное время, когда технический персонал приступил к подготовке самолетов к плановым полетам. В 8 утра после проведения ритуала по заступлению на охрану воздушных рубежей и поднятия государственного флага, летчики, отгазовав МиГи на стоянке, расположились в домике дежурных сил. Сами полеты начинались с 14 часов и в этот промежуток времени мне предложили посмотреть на новейший тренажерный комплекс. С перевооружением группы на новые Миг-29СМТ в конце 2010 г. РСК МиГ установила в Курске новейший комплекс для обучения летного и инженерного состава — интерактивную автоматизированную систему обучения (ИАСО), которая включает в себя учебный компьютерный класс и процедурный тренажер. Учебный класс рассчитан на 15 рабочих мест и позволяет одновременно обучать как летный состав, так и инженерно-технический состав по разным специальностям. Занятия ведут два инструктора — группового и индивидуального обучения. После получения теоретических знаний и сдачи зачетов обучаемые переходят на процедурный тренажер.

Подготовка самолетов техническим составом к полетам

Старший инспектор-летчик Центральной квалификационной комиссии гвардии полковник Л. Н. Спевак (справа) перед ночным вылетом

Тренажер включает в себя два рабочих места и место инструктора. Он позволяет проводить все возможные виды подготовок, таких как предполетную, послеполетную, обучение летного состава после длительного перерыва, действия в условиях каких-либо отказов. После завершения обучения летный состав продолжает повышение совего мастерства на специальном тренажере боевого применения (СТБП).

После тренажера я отправилсяв район ЦЗТ. На полеты выкатили 5 истребителей — 3 боевых и 2 спарки. Разведку погоды было решено не проводить, так как стоял прекрасный солнечный день. Летчики в этот день выполняли обычную для себя работу. Боевые самолеты взлетали с интервалом 5-10 минут и разводились на дистанцию порядка 30 км для работы по радиолокационному прицелу в пилотажных зонах. Самолет-цель в это же время выполнял полет по маршруту. По командам с КП истребители проводили наведение и после захвата цели выполняли маневрирование. Подобные задачи регулярно решаются в составе пар или звеньев.

Очень приятно было в тот день увидеть и своих старых знакомых. В полетах принимал участие и выполнял эффектный пилотаж над точкой в районе аэродрома старший инспектор-летчик Центральной квалификационной комиссии при Министерстве Обороны гвардии полковник Спевак Лев Николаевич, с которым мы знакомы с 2007 г., в пору когда он командовал 28-м гвардейским ИАП в Андреаполе.

Когда по завершении рабочего дня, получив массу положительных эмоций и хорошего материала, я выдвинулся в сторону железнодорожного вокзала на московский поезд, летчики продолжали полеты, рассекая ночное небо.

Автор выражает благодарность за помощь в подготовке материала врио начальника пресс-службы Западного военного округа майору В. А. Дробышевскому и помощнику командира авиагруппы по работе с личным составом майору А. Г. Солодову.

Фото Дмитрия Пичугина и Александра Пазынича

Летная смена на авиабазе Курск

Фото Дмитрия Пичугина

Историческая серия «Самолеты России»

Су-27 история создания

Рассказывая о ходе работ по проектированию будущего истребителя Су-27 нельзя не упомянуть о некоторых «промежуточных» вариантах, оказавших огромное влияние на компоновочную схему и окончательный вид самолета.

Напомним читателям, что в 1971 году в КБ П.О. Сухого одновременно рассматривались два варианта перспективного истребителя: самолет Т10/1, выполненный по интегральной схеме с несущим фюзеляжем и разнесенными двигателями, и самолет Т10/2 традиционной схемы с двигателями в фюзеляже и боковыми воздухозаборниками по типу МиГ-25.

Вскоре, весной 1972 года, появилась схема Т10/4, которая была призвана объединить в себе все основные достоинства обоих вариантов компоновки — интегрального и традиционного. Для этого решили взять от Т10/1 схему крыла с корневым наплывом, но выполнить ее в варианте с фюзеляжем, «опущенным» вниз, в пространство между гондолами двигателей, и составляющим с ними единое целое. По месту расположения воздухозаборников такой вариант компоновки получил обозначение «подмышечного».

Воздухозаборники прямоугольного сечения, с горизонтальной поверхностью торможения располагались под наплывами крыла и переходили в обводы интегрированного фюзеляжа. Центроплан проходил над воздушными каналами двигателей (схема высокоплан). Для организации слива пограничного слоя с боковой поверхности фюзеляжа была организована продольная вертикальная щель в наплыве и клин слива между боковой поверхностью фюзеляжа и воздухозаборником, а для слива погранслоя с верхней поверхности заборника — специальная профилированная щель в наплыве, с выводом на верхнюю поверхность наплыва. Двигатели в ХЧФ размещались с разносом 1,79 м. Таким образом, в целом, компоновочная схема фюзеляжа носила характер компромисса между интегральным и традиционным вариантами компоновки.

Крыло самолета — оживальное, переменной стреловидности, с корневым наплывом. Механизация крыла, как и на этапе аванпроекта, предусматривала установку двухсекционного закрылка и применение кренеров для управления в поперечном канале. В варианте для самолета корабельного базирования предполагалось складывание консолей.

Вертикальное оперение устанавливалось на мотогондолах с развалом во внешнюю сторону на угол 20°, а внизу устанавливались подфюзеляжные гребни.

Стойка передней опоры шасси убиралась в нишу в закабинном отсеке. Основные стойки шасси убирались, как на на Т-8 (Су-25), в ниши фюзеляжа.

С компоновочной точки зрения, вследствие того, что двигатели на Т10/ 4 по сравнению с интегральным вариантом располагались гораздо ближе друг к другу, а сам фюзеляж был «провален» вниз, был уменьшен «расход» омываемых площадей на боковые поверхности мотогондол. Зато в районе воздухозаборников он существенно вырос в связи с необходимостью организации слива погранслоя сразу в двух плоскостях. Кроме этого, применение «подмышечной» схемы позволило несколько улучшить протекание графика площадей поперечных сечений в «провальной» области между фонарем и миделевым сечением самолета.

В мае 1972-го изготовили аэродинамическую модель 13Т10-4 для продувки в «малых» сверхзвуковых трубах. Результаты испытаний модели в трубах Т-112 и Т-113 ЦАГИ получили летом 1972 года. Выяснилось, в частности, что на дозвуке величина лобового сопротивления была несколько меньше, чем у Т10/3, а на сверхзвуке добавка от волнового сопротивления — несколько больше. Таким образом, по уровню характеристик модель занимала промежуточное положение между Т10/2 и Т10/3.

В целом, компоновку Т10/4 следует признать довольно удачным вариантом альтернативной аэродинамической схемы, хотя большинство компоновочных вопросов на ней решалось старыми традиционными способами. В дальнейшем, работы по этому варианту компоновки имели свое продолжение в схемах Т10/10 и Т10/12.

Общий вид Т-10/1

Общий вид Т-10/2

Компоновка Т10/5

По существу, эта схема явилась продолжением работ по Т10/3 (см. «АиК» 3.2013) в направлении дальнейших исследований возможности уборки шасси в фюзеляж между гондолами двигателей. Проектировщики по-прежнему не были до конца уверены в том, что для выбранного варианта компоновки такая схема уборки основных опор шасси обречена на неудачу. В обоснование этой своей уверенности приводились примеры о наличии тактических самолетов (например, F-l11), на которых основные опоры шасси убирались в ниши по оси симметрии самолета, но при этом обеспечивалась достаточная колея шасси.

Схема Т10/5, как и ее предшественницы, имела все признаки интегральной компоновки с разнесенными изолированными гондолами двигателей, установленными под несущим корпусом. Наиболее существенным отличием от ранее рассматривавшихся вариантов, являлся увеличенный разнос гондол двигателей в стороны по размаху крыла от оси самолета, что обеспечивалось как за счет увеличенного смещения наружу воздухозаборников, так и за счет дополнительного развала осей гондол к хвосту на угол около 2°. Это требовалось для обеспечения уборки шасси в нишу в фюзеляже. Для основных опор разработали довольно сложную кинематическую схему, обеспечивающую уборку назад по полету, с одновременным разворотом колес на 90°. Кроме этого, для обеспечения вопросов, связанных с уборкой и выпуском шасси, сами гондолы двигателей были в поперечной плоскости развернуты во внешние стороны на угол 15°, а ниже оси воздушного канала, в зоне рабочей траектории уборки и выпуска стоек и колес шасси, им придали полукруглые сечения.

За счет сдвига мотогондол в стороны удалось решить только одну часть проблемы, связанную с перекомпоновкой самолета. Вторая часть задачи заключалась в том, что из-за размещения ниши опор в центроплане, т. е. вблизи миделевого сечения самолета, очень остро встал вопрос с обеспечением минимальных строительных высот фюзеляжа в этой зоне, т. к. в противном случае это неизбежно вело к увеличению миделя. После рассмотрения возможных вариантов решения проблемы, разработчики пришли к выводу, что наилучшим является установка на самолете двигателей с верхней коробкой приводов агрегатов. На компоновке Т10/5 это обеспечивало: существенное уменьшение площадей продольных сечений мотогондол за счет того, что коробки агрегатов двигателей находились «в аэродинамической тени» последней балки центроплана, снижая, тем самым, суммарную величину миделевого сечения самолета в целом, возможность дополнительного увеличение колеи основных опор шасси за счет применения полукруглых сечений гондол и уменьшения их суммарной высоты, что также было связано с применением двигателей с верхней коробкой агрегатов.

В результате, гондолы двигателей на компоновке Т10/5 приобрели в плановой проекции так называемую «бутылочную» форму, что объяснялось необходимостью снижения доли сечения гондол в общем балансе составляющих миделевого сечения самолета.

На окончательном варианте компоновки Т10/5 переработке подвергся в первую очередь центроплан. В конструктивном плане он впервые был выделен в отдельный силовой агрегат, к которому крепились консоли крыла, ГЧФ и ХЧФ, средние части гондол двигателей, а также основные опоры и тормозной щиток. Нижняя поверхность центроплана была выполнена плоской, а верхняя имела двойную кривизну. Таким образом, впервые было частично удовлетворено требование технологов об упрощении формообразования основного силового элемента конструкции.

Весь объем работ по новому варианту завершили весной 1973 года. Для продувок компоновки Т10/5 впервые было решено изготовить не только модель для «малых» сверхзвуковых труб, но и первую «большую» модель, предназначенную для АДТ Т-106М, в которой можно было получить не только обобщенные аэродинамические характеристики модели самолета, но и исследовать вопросы устойчивости и управляемости. Обе модели, 13Т10-5 и 6Т10-1 были закончены изготовлением в ОКБ практически одновременно, в конце апреля 1973-го, после чего их отправили в ЦАГИ. Первые результаты продувок были получены летом, а официальные отчеты пришли в ОКБ осенью 1973 года. Как и следовало ожидать, результаты были не очень впечатляющие. По сравнению с компоновкой Т10/3 выросло сопротивление, а максимальное значение качества Ктах для крейсерских режимов полета снизилось примерно на 1 ед. Ухудшились и сверхзвуковые характеристики. Испытания модели в 106-й трубе позволили довольно точно снять моментные характеристики, и здесь аэродинамиков ждал самый главный сюрприз — выяснилась довольно неприятная особенность компоновки, связанная с неблагоприятным характером протекания продольного момента по углам атаки. В результате, на ближайшие три года эта проблема стала самой главной головной болью для аэродинамиков- «устойчивистов» ОКБ, а модель 6Т10-1 — главным инструментом для тематических продувок: отныне именно на ней проводили отработку различных методов борьбы с кабрирующим моментом.

Т10/4 в варианте корабельного базирования. Общий вид, совмещенный с компоновкой, июнь 1972 года

Общий вид Т10/5, март 1973 года

Компоновочная схема Т10/5, апрель 1973 года

Подводя итоги работ по компоновке Т10/5, можно отметить, что разработчикам удалось решить поставленную задачу — разместить шасси в центроплане при обеспечении приемлемой величины колеи в 3,0 м. Полученную схему можно было реализовать на практике при сохранении основных достоинств интегральной компоновки. Но общий результат «не вызывал энтузиазма», т. к. многое в этой схеме «не получилось». Недостатки компоновки были очевидны: нерациональное использование внутренних объемов фюзеляжа при размещении в нем основных опор, в связи с чем пришлось сокращать объем фюзеляжных топливных баков и «убирать» оборудование из центрального отсека ХЧФ;

сложная кинематическая схема основных опор шасси, что обусловило большую массу их конструкции;

установка основных опор между двигателями не позволяла реализовать размещение точек подвески вооружения на фюзеляже.

Но самой большой проблемой являлась аэродинамика самолета. Несмотря на то, что конструкторы предприняли самые неординарные меры для уменьшения миделя, полученная на Т10/5 величина миделевого сечения была гораздо больше, чем на компоновке Т10/3. А описанные выше особенности конструктивно компоновочной схемы самолета не позволили получить оптимальный график площадей в зоне между фонарем и миделем самолета. Итогом явилось существенное ухудшение аэродинамики самолета. Таким образом, серьезно проработав компоновочную схему Т10/5, основной особенностью которой являлась попытка разместить основные опоры в фюзеляже, разработчики поняли, что необходимо искать другие технические решения.

С другой стороны, в процессе работы по Т10/5 впервые были проработаны некоторые важные технические решения, которые в дальнейшем с успехом использовали в последующих компоновках Су-27. К их числу относятся:

— кессонная конструкция крыла и организация фланцевого стыка консолей крыла с центропланом;

— организация плоской нижней панели центроплана, обеспечивающую лучшую его работу при нагружении;

— компоновка патронного ящика в закабинном отсеке ГЧФ;

— организация дополнительного топливного бака в ХЧФ;

— применение двигателей с верхней коробкой приводов для минимизации вклада мотогондол в миделевое сечение фюзеляжа.

Компоновка Т10/7

Летом 1973 года конструкторы приняли решение опробовать на интегральной схеме с разнесенными мотогондолами несколько новшеств. Основным являлось использование новой схемы размещения основных опор шасси с их уборкой в боковые ниши в корневой части крыла и применение хвостовых балок. Одним из важных следствий переноса основных опор шасси из-под центроплана вбок стала возможность реализации тандемного размещения подвесок вооружения под фюзеляжем, что обещало снижение их аэродинамического сопротивления. Кроме этого, исследовалась возможность применения на самолете осесимметричных воздухозаборников.

Общие принципы компоновки по сравнению с Т10/5 остались без изменений, равно как и все основные геометрические параметры крыла и горизонтального оперения. Новая схема основных опор шасси повлекла за собой необходимость организации специального обтекателя в стыке крыла с гондолами двигателей. В данном варианте компоновки применили довольно удачное решение — эти обтекатели плавно «перерастали» в хвостовые балки, которые стали новым силовым элементом конструкции хвостовой части фюзеляжа. ГО и ВО перенесли с мотогондол на балки, но установили их без разноса вдоль продольной оси, т. е. без учета особенностей графика площадей. Кили размещались на внешних боковых бортах балок, без развала во внешнюю сторону. Такое удачное компоновочное решение было использовано впервые в ходе проектных работ, в дальнейшем оно нашло применение в более поздних вариантах компоновки.

Предложение опробовать на самолете взамен прямоугольных осесимметричные воздухозаборники выдвигалось довольно давно, но время для его реализации нашлось только теперь. В обоснование этой идеи приводилось несколько доводов. Во-первых, такое решение казалось более «лаконичным» с технической точки зрения: на «цилиндрическом» входном устройстве отпадала необходимость в переходной зоне от прямоугольного сечения к круглому, т. е. резко сокращалась общая длина гондол с воздушными каналами, в результате, такие воздухозаборники обещали снижение массы по сравнению с прямоугольными. Во-вторых, осесимметричный воздухозаборник имел более простую и, следовательно, более надежную и легкую систему управления с центральным подвижным коническим телом. В-третьих, проектировщикам казалось, что путем укорочения входных устройств, можно добиться существенного увеличения вклада несущего корпуса в подъемную силу. С точки зрения аэродинамики применение таких воздухозаборников имело как положительные, так и отрицательные стороны. К достоинствам относилось снижение омываемой поверхности самолета, обеспечивающее уменьшение сопротивления, а к отрицательным — более существенный «провал» в графике площадей поперечных сечений по сравнению со схемой с прямоугольными заборниками, имевшими большую длину. Правда, специалисты в области компоновки входных устройств во главе с И.Б. Мовчановским с самого начала указывали на еще одну важную особенность осесимметричных воздухозаборников — их худшие по сравнению с прямоугольными заборниками характеристики при работе на больших углах атаки и при рыскании. Дополнительным осложняющим фактором являлось то, что ракета, размещавшаяся на фюзеляже, в боковой проекции сильно выступала вперед за обрез укороченного входного устройства, что могло привести к неравномерности потока на входе в заборник. Серьезную сложность пред

ставляло собой и решение вопроса о взаимном расположении на осесимметричном воздухозаборнике клина слива погранслоя и передней части обтекателя шасси.

Одной из важных особенностей данного варианта компоновки стало применение на нем притупленного наплыва крыла. Здесь предполагалось разместить внутренние отсеки спаренных пусковых установок ракет малой дальности типа К-73. Зарядка ракет при наземной подготовке должна была осуществляться вручную, путем поворота отсеков пусковых установок носовой частью вниз, а пуск в воздухе — после предварительного подъема отсека вверх, в выпущенное положение. Встроенное вооружение самолета включало также поворотную пушечную установку, размещенную в правом буле, а количество внешних точек подвески включало 2 под фюзеляжем и 4 — под консолями крыла. Основное вооружение самолета должны были составлять новые ракеты типа К-27 и К-73. Интересно отметить, что на этом чертеже впервые в качестве вооружения были прорисованы недавно полученные от ПКПК «Молния» схематические изображения «малооперенных» ракет типа К-73, а вот вместо К-27 из-за отсутствия чертежей ракеты от разработчика, по-прежнему рисовали «габаритки» К-25 и К-23.

Общий вид Т10/7, август 1973 года (1-я редакция)

Компоновочная схема Т10/7. Август 1973 года (1-я редакция)

Общий вид Т10/7, февраль 1974 года (2-я редакция)

В утвержденном для проработки варианте компоновки предлагалось интересное конструктивное решение по центроплану. Наряду с обычным вариантом конструкции, имевшим стык с консолями крыла в районе внешнего края мотогондол, для минимизации массы при перестыке, был предложен вариант центроплана, представлявший собой единый силовой элемент длиной 8,7 м. Стык с консолями осуществлялся по силовой нервюре (по размаху закрылка). При этом для «крыла» оставались только концевые поверхности размахом всего около 3 м каждая. Сам центроплан вставлялся в нишу в средней части фюзеляжа и представлял собой силовую конструкцию балочного типа, с 4 стенками и двумя несущими панелями. Нижнюю панель центроплана сделали плоской, а верхнюю — с одинарной кривизной.

Основным недостатком, предопределившим неудачу этого варианта, являлось существенное усложнение технологии изготовления столь протяженной конструкции, а также трудности, возникавшие при расстыковке центроплана с фюзеляжем в процессе эксплуатации. Дело в том, что основные опоры крепились на центроплане, и при его съеме с фюзеляжа, на самолете необходимо было устанавливать специальное «перекатное» шасси. С точки зрения удобства в эксплуатации такой вариант не выдерживал критики. Кроме того, при реализации такой конструкции весьма сомнительна была сама возможность суммарного выигрыша по массе, т. к. для организации на самолете отдельного топливного бака под центропланом необходимо было иметь второй комплект панелей.

Для изучения особенностей новой компоновки довольно быстро (в течение осени 1973 года) были проработаны две ее модификации. В первой, вместо цилиндрического использовался полукруглый вариант воздухозаборника, а во второй — входные устройства прямоугольного сечения, но с вертикальными поверхностями торможения.

Вариант с полукруглыми воздухозаборниками был призван исправить один из недостатков исходной компоновки с осесимметричным входным устройством. Он заключался в том, что при выбранном боковом размещении основных опор шасси, для обеспечения достаточных строительных высот обтекателей в зоне размещения ниши колес, требовались довольно длинные и широкие обтекатели, а это плохо сочеталось с применением относительно короткого цилиндрического воздухозаборника, имеющего осесимметричный клин слива. Применение полукруглого воздухозаборника обеспечивало гораздо лучшее сочетание с поверхностью несущего корпуса фюзеляжа, позволяя применить несимметричный клин слива, а сам воздухозаборник вновь становился длиннее для обеспечения переходной зоны воздушного канала. Оборотной стороной медали являлась существенно большая ширина такого входного устройства, что вело к ограничению возможностей размещения оружия на фюзеляже и более жесткие требования к формообразованию нижней поверхности несущего корпуса в зоне входа в заборник.

Второй вариант компоновки предусматривал использование воздухозаборника прямоугольного сечения, но не с верхней горизонтальной поверхностью торможения, а с центральной вертикальной панелью. Целью проработки являлось желание уменьшить дестабилизирующее влияние ракет, подвешиваемых под фюзеляжем, на короткий осесимметричный воздухозаборник и изыскать пути «исправления» графика площадей в «провальной» зоне от фонаря кабины до миделя самолета. Кроме того, за счет большей длины на нем можно было проще реализовать сочетание клина слива с обтекателем основной опоры шасси. Но очень быстро выяснилось, что этот вариант имеет недостатков гораздо больше, чем достоинств. В частности, в зоне регулируемых поверхностей такие заборники имели гораздо большую ширину, а в переходной зоне мотогондолы на нем было сложнее реализовать скругление нижних поверхностей. В связи с этим, работы по альтернативным вариантам компоновки входного устройства вскоре свернули.

В январе 1974-го вновь вернулись к этому варианту компоновки. Теперь было решено рассмотреть возможности схемы с традиционным воздухозаборником прямоугольного сечения с верхним горизонтальным клином торможения.

Продувочную модель под обозначением 13Т10-7 в первоначальном варианте компоновки изготовили в феврале, и 12 марта 1974 года отправили для испытаний в ЦАГИ. Для исследований особенностей различных вариантов воздухозаборников, к ней прикладывались сменные комплекты мотогондол. Кроме этого, для варианта Т10/7 впервые в рамках работ по Су-27 была сделана продувочная модель для 102-й трубы — 2Т10-1. Позднее, к весне 1975-го для исследования компоновки круглых воздухозаборников была изготовлена и отправлена в ЦАГИ канальная модель КТ10-7. Результаты продувок моделей были получены летом-осенью 1974-го. По сравнению с ранее исследовавшимся вариантом Т10/5 удалось улучшить характеристики на дозвуке: за счет уменьшения площади омываемых поверхностей уменьшился коэффициент лобового сопротивления и почти на 1 ед. повысилось максимальное качество, но вот на сверхзвуке из-за увеличения миделя и наличия большого провала в графике площадей резко увеличилось волновое сопротивление. По результатам испытаний модели 2Т10-1 вновь подтвердилось наличие проблем с балансировкой самолета на больших углах атаки.

Таким образом, для улучшения аэродинамических характеристик требовалась дальнейшая углубленная проработка схемы и поиск новых технических решений для уменьшения миделя и улучшения графика площадей.

Статья подготовлена по материалам книги П. Плунского, В. Антонова, В. Зенкина, Н. Гордюкова и И. Бедретдинова «Истребитель Су-27. Начало истории».

Продолжение следует

Самолеты Дмитрия Григоровича

Михаил МАСЛОВ

Основной состав Отдела морского опытного самолетостроения (ОМОС) в Ленинграде весной 1927 г. В центре сидит Д. П. Григорович, по его правую руку сидит В. Б. Шавров, по левую руку — П.Д. Самсонов. Слева во втором ряду стоит В.М. Мясищев

Во второй половине 1924 г. в советской авиапромышленности назрела необходимость очередных изменений, способных, прежде всего, повысить эффективность проектирования и строительства новых опытных самолетов. Указывалось, в частности, что вплоть до 1 октября 1924 г. на ГАЗ № 1 не существовало официально принятой и утвержденной программы опытного самолетостроения, большинство летательных аппаратов проектировались по мере появления интереса к таковым со стороны заказчика, то есть управления Воздушного Флота. Сложившееся положение признавалось ненормальным, одновременно не устраивали сроки изготовления опытных самолетов и результаты их испытаний. Поэтому, с января 1925 г. в системе авиапромышленности начались поэтапные структурные изменения.

Поначалу, взамен Главкоавиа образовали Государственный трест авиапромышленности (Авиатрест), составили программу опытного строительства, конструкторское бюро и опытное производство авиазавода № 1 объединили в Опытный отдел, который возглавил Н.Н. Поликарпов. Одновременно, в начале 1925 г. Авиатрестом создается еще один центр опытного строительства в Ленинграде на ГАЗ № 3 «Красный летчик». Это подразделение, получившее наименование отдела морского опытного самолетостроения (ОМОС), начало полноценно функционировать летом, а с октября 1925 г. ОМОС окончательно оформился как самостоятельная организация. Существовало предложение организовать еще один отдел самолетостроения на ГАЗ № 10 в Таганроге, однако реализовать его не удалось по причине недостатка технического персонала.

Отдел морского опытного самолетостроения в Ленинграде с момента образования возглавил Д.П. Григорович. Его заместителем стал А.Н. Седельников, заведующим производством — В.Л. Корвин, расчеты аэродинамики и прочности вели К.А. Виганд, В.Н. Беляев (недолго), А.Л. Гиммельфарб и З.И. Журбина, конструктивную проработку — П.Д. Самсонов и В.Б. Шавров, чертежным бюро заведовал Н.Г. Михельсон. Всего работало несколько десятков человек.

19 мая 1926 г. было решено объединить все конструкторское дело и создать Центральное конструкторское бюро (ЦКБ) Авиатреста. Для осуществления руководства опытным самолетостроением образовали Технический совет Авиатреста под председательством С.О. Макаровского (технический директор Авиатреста), были назначены постоянные члены Техсовета, обладающие решающим голосом: Е.А. Чудаков (ГУМП), А.Н. Туполев (ЦАГИ), Н.Р. Бриллинг (НАМИ). Правом совещательного голоса обладали: Б.Н. Юрьев, Б.С. Стечкин, В.К. Климов, И.И. Погосский, С.В. Ильюшин, Д.П. Григорович, Н.Н. Поликарпов (в такой последовательности они были указаны в протоколе первого заседания Техсовета).

Первое заседание Технического совета, состоявшееся 4 сентября 1926 г. утвердило структуру ЦКБ, согласно которой опытное самолетостроение и двигателестроение далее должны были осуществляться следующим образом:

1. ОСС (Отдел сухопутного самолетостроения) ЦКБ, начальник Н.Н. Поликарпов, базирование на авиазаводе № 25 в Москве.

2. ОМОС (Отдел морского опытного самолетостроения) ЦКБ, начальник Д.П. Григорович, базирование на авиазаводе ГАЗ № 3 в Ленинграде.

3. Отдел опытного двигателестроения ЦКБ, начальник А.А. Бессонов, базирование на ГАЗ № 2 «Икар» в Москве.

Образованное ЦКБ Авиатреста просуществовало до 1929 г. Система обозначений проектируемых и строящихся самолетов в основном соответствовала индексам, определяемыми Управлениями ВВС и ГВФ при выдаче соответствующих заданий.

Для Дмитрия Павловича Григоровича ленинградский период деятельности сопровождался двумя переездами: сначала из Москвы, затем, в 1927 г. обратно в Москву. Вся эта эпопея, сопровождаемая частыми поездками из старой столицы в новую, продолжалась около трех лет. Не вполне устроенная личная жизнь и нервная рабочая обстановка обусловили весьма условные творческие успехи. Новые конструкции входили в практику трудно, со множеством конструктивных недостатков и недоработок, что естественно еще более осложняло отношения с руководством промышленности и ВВС. Впрочем, и в самих этих структурах не прекращались перестановки и изменения. В 1926 г. сменилось руководство Авиатреста. Председателем назначили М.Г. Урываева (он был в этой должности до начала 1930-х гг.), техническим директором — С.О. Макаровского, главным инженером по моторам — М.П. Макарука.

А еще в этот период все более нагнеталась обстановка недоверия и подозрительности по отношению к старой технической интеллигенции. Очень трудно было использовать на руководящих должностях сотрудников с дореволюционным опытом, каждая кандидатура инженера или летчика могла быть в любой момент отвергнута по классовому признаку или по неприязненному личному отношению. Дмитрию Павловичу Григоровичу пришлось в эти годы полностью испытать моменты негативного отношения как к себе, так и к своим сотрудникам.

В «ленинградский» период с 1925 по 1928 г. конструктор специализировался в основном на создании летающих лодок. Одновременно занимался доводками истребителей И-2 и И-2бис (см. «АиК» № 1.2013), участвовал в продолжении серийного производства учебных бипланов У-1 и МУ-1. Однако первой его работой здесь, стало создание пассажирского самолета.

Пассажирский самолет СУВП

Самолет СУВП перед проведением испытаний в августе 1925 г. выкатили из сборочного ангара «Красного летчика». Кабину пилота осматривает конструктор Григорович. На некоторую незаконченность самолета указывает плоский ферменный подкос, поддерживающий крыло. Впоследствии сварную ферму подкоса обтянули тканью

Пассажирский самолет СУВП (ПЛ-1)

Уже в первые годы после окончания Первой мировой войны в развитых страх Европы и Североамериканских штатах приступили к созданию регулярного воздушного сообщения, основной целью которого являлась доставка почты и перевозка пассажиров. Поначалу для таких полетов привлекали демилитаризованные военные самолеты, например, DH-4 и DH-9, однако скоро на европейских линиях начали появляться и специальные пассажирские машины. Наиболее активно к проектированию таких самолетов на рубеже 1920-х гг. приступили немецкие конструкторы Гуго Юнкере, Энтони Фоккер и Клаус Дорнье.

В Советской России создание собственных пассажирских самолетов началось позже, однако интерес к организации воздушных линий реально проявился во второй половине 1921 г. Осенью указанного года этот вопрос неоднократно обсуждался на заседаниях правительства, тогда же был заключен договор о совместном создании воздушных сообщений с германским обществом «Дерулюфт». В мае 1922 г. на московском аэродроме появились первые «Юнкерсы» Ju 13 и «Фоккер» F.III, которые в скором времени начали осуществлять регулярные по тем временам полеты в Берлин и Кенигсберг. В том же году самолеты «Юнкере» произвели несколько полетов из Москвы в Нижний Новгород, на проходящую там промышленную выставку.

1 декабря 1922 г. в Москве учредили Инспекцию Гражданского воздушного флота, приступившую к разработке планов создания отечественных авиалиний. Следующим шагом в становлении нового дела стало создание в марте 1923 г. трех акционерных обществ, которым предстояло организовать воздушное сообщение. В Москве образовали Российское общество добровольного воздушного флота «Добролет», в Баку — Закавказское акционерное общество гражданской авиации «Закавиа», в Харькове — Украинское акционерное общество воздушных сообщений «Укрвоздухпуть».

В 1924 г. на московском аэродроме появились первые отечественные самолеты, способные перевозить пассажиров: АК-1 В.Л. Александрова и ГАЗ № 5 Е.Э. Гроппиуса. В конце года на ГАЗ № 1 под руководством Н.Н. Поликарпова приступили к проектированию своего четырехместного пассажирского самолета П-2 (ПМ-1). Он строился в соответствии с принятой программой опытного самолетостроения как аппарат смешанной конструкции. Одновременно, по этой программе в конце 1924 г. уже был построен и летал цельнометаллический АНТ-2 ЦАГИ.

В описываемый период к разработке своего пассажирского самолета на ГАЗ № 3 «Красный летчик» приступил Григорович. Его самолет представлял собой трехместный высокоплан смешанной конструкции под двигатель «Люцифер» мощностью 100 л.с., он создавался в соответствии с договором, заключенным 12 февраля 1925 г. с акционерным обществом «Укрвоздухпуть». Поначалу самолет именовался как ПЛ-1 (пассажирский с Люцифером), позднее назывался СУВП (Самолет УкрВоздухПуть), его проектирование завершилось 13 марта 1925 г.

СУВП имел простые формы, его фюзеляж и подкосы крыла были сварены из стальных труб, крыло и хвостовое оперение деревянные, обтяжка несущих поверхностей полотняная. Кабина пилота открытая, за ней находился комфортабельный салон на трех пассажиров. Верхняя часть фюзеляжа имела резкое сужение с целью увеличения эффективной поверхности крыла.

СУВП построили и доставили на аэродром 1 августа 1925 г. После проведения первых полетов самолет перелетел в Москву, где летчики НОА провели полные испытания, подтвердившие его летные характеристики. Затем самолет вернулся в Ленинград, где его усовершенствовали и дооборудовали. В период с 12 по 15 октября 1925 г. летчик К.И. Хмельницкий с тремя пассажирами на борту выполнил перелет СУВП из Ленинграда в Москву. Впоследствии Главная инспекция Гражданской авиации допустила новый пассажирский аппарат к практической эксплуатации, и СУВП перелетел в Харьков.

Основные характеристики СУВП

Размах крыла, м 13,7

Длина в линии полета, м 8,4

Площадь крыла, м² 24,14

Вес пустого, кг… 820

Полная нагрузка, кг 330

Полетный вес, кг /150

Скорость максимальная у земли, км/ч 139

Скорость посадочная, км/ч 70

Время набора высоты 3000 м, мин 40

Практический потолок, м 3050

Продолжительность полета, ч 4,5

СУВП в ангаре вместе с другими аппаратами гражданского предназначения

Схема летающей лодки MPЛ-1

Летающая лодка МРЛ-1 (МР-1)

Как уже рассказывалось ранее (см. «АиК» Ne 11.2012 г.), одним из первых самолетов Григоровича, строившихся серийно в 1922–1923 гг., стала летающая лодка М-24. Проблему оснащения морской авиации она решила достаточно условно и на короткий срок, поэтому необходимость наличия более совершенного гидросамолета по-прежнему оставалась актуальной. В начале 1924 г. последовало предложение морского ведомства о создании нового аппарата, определяемого как морской разведчик. Заказ на проектирование МРЛ-1 (Морской Разведчик с двигателем «Либерти» — первый) был выдан Авиаотделом снабжения ВВС 13 июня 1924 г. Известно, что в связи с этим решением, с программы был снят металлический истребитель, и 10 тысяч высвободившихся рублей передали на МРЛ. Добавим, что работы по этой лодке начались еще в Москве, а окончание постройки и испытания относятся к ленинградскому периоду деятельности Григоровича.

Чертежи и расчеты летающей лодки с согласия Григоровича выполнили Петр Дмитриевич Самсонов и Кирилл Александрович Виганд. Это был период, когда Дмитрий Павлович уже ушел с завода № 1, поэтому значительный объем конструкторских работ выполнили в его квартире на Садово-Кудринской улице. К проектированию приступили в июне, а 18 сентября 1924 г. после рассмотрения всей документации и определения тактико-технических требований проект утвердили на совещании Научно-технического комитета Воздушного флота. Далее последовала передача заказа на изготовление самолета ленинградскому заводу ГАЗ № 3 «Красный летчик».

МРЛ-1 представлял собой трехместную летающую лодку, оснащенную двигателем «Либерти» мощностью 400 л.с. Двигатель с толкающим воздушным винтом и лобовым радиатором охлаждения был установлен на подкосах в центре бипланной коробки крыльев. Впереди находилась двухместная кабина пилотов, размещенных рядом друг с другом, перед ними — место воздушного стрелка. Второй стрелок для обороны задней полусферы размещался за двигателем.

По мнению В.Б. Шаврова, конструкция лодочного фюзеляжа была чрезмерно трудоемкой и дорогой: «Фанерный корпус был обшит тонкими досками (4x80 мм) на медных заклепках впотай, с алюминиевыми шайбами. По палубе и верхней части бортов эти доски были сосновые, ниже — ясеневые, еще ниже — ореховые, а от ватерлинии и по дну — красного дерева, причем на днище — в два слоя. Между фанерой и дощатой обшивкой был проложен слой полотна, пропитанного подмазочным (несохнущим) лаком. Внешний вид лодки был очень красив, но и несколько десятков килограммов лишнего веса были налицо».

Постройку МРЛ-1 на ГАЗ № 3 закончили в мае 1925 г., а 6 июня самолет доставили на гидроаэродром, где произвели его сборку, регулировку и пробные спуски на воду. Уже на первом этапе испытаний выяснилось, что лобовой радиатор охлаждения мал, а потому двигатель греется, воздушный винт дает на земле 1700 об/мин, при том, что снимать полную мощность с двигателя требовалась при частоте вращения 1550 об/мин.

Первый полет новой лодки состоялся 22 июня 1925 г. После выполнения еще нескольких полетов был сделан вывод, что при рулении по воде МРЛ-1 обладает недостаточной продольной устойчивостью и долго разбегается при совершении взлета. Впрочем, в воздухе самолет вел себя вполне нормально и демонстрировал удовлетворительную управляемость. Максимальная скорость в горизонтальном полете на высоте 1000 м составляла 180–185 км/ч. На заключительной фазе испытаний во время полета на максимальный потолок лопнул масляный бак, и самолет произвел вынужденную посадку с остановленным двигателем. Причиной поломки стало отсутствие суфлирующего отверстия в маслобаке, при нагревании масла и пониженном давлении на высоте он лопнул по месту пайки листов.

В ходе испытаний произвели 9 полетов, которые позволили оценить конструкцию и качество изготовления МРЛ-1 как удовлетворяющие заявленным требованиям. Однако затяжной разбег и плохой отрыв от воды считались недопустимыми, что объяснялось неудачными обводами лодки. Кроме того, не удовлетворяли малая скороподъемность и достигнутый потолок 3050 м. Хотя в отношении МРЛ- 1 уже были приняты решения по изготовлению серии, от него в конце концов отказались. Единственный построенный экземпляр передали для эксплуатации на Белое море, где он использовался в Соловецком лагере особого назначения (СЛОН) как самолет связи с материком.

Основные технические данные и расчетные летные характеристики МРЛ-1

Размах крыльев, м 13,2

Длина в линии полета, м 10,63

Высота в линии полета, 3,67

Площадь крыльев, м² 50,0

Вес пустого, кг… 1660

Полезная нагрузка, кг 960

Полетный вес, кг. 2400

Нагрузка на крыло, кг/м 2 52,0

Скорость максимальная у земли, км/ч 169

Скорость максимальная на расчетн. высоте, км/ч 189

Скорость посадочная, км/ч 92

Практический потолок, м 5200

Время набора высоты 1 000 м, мин 4,85

Время набора высоты 3000 м, мин 17,3

Максимальная продолжительность полета, ч 5

Истребитель МиГ-3 — утраченные возможности

Андрей Ивицкий (Республика Беларусь)

Качественное превосходство над авиацией противника является одним из важнейших условий завоевания господства в воздухе. Поэтому вопрос о качественном соотношении истребителей советских ВВС и люфтваффе актуален в свете определения причин поражения Красной Армии в 1941 году. Ведь еще перед войной в одном из обзоров боевых действий авиации, созданных по итогам испанского конфликта, был сделан следующий вывод: «Воздушный бой истребителей против истребителей находит наиболее частое применение. Без нанесения материальных потерь и морального потрясения наиболее активной части неприятельской авиации — ее истребителей — невозможно добиться превосходства в воздухе». Впоследствии, характер воздушных боев Великой Отечественной войны его наглядно подтвердил.

В советской историографии парк самолетов ВВС Красной Армии в начале войны четко разделяли на самолеты старых и новых типов. К истребителям старых типов относили И-16, И- 153, И-15бис, которые рассматривались как устаревшие и сильно уступавшие немецким Bf 109Е и F. Истребители новых типов, такие как МиГ-3, Як-1 и ЛаГГ-3, находились на уровне требований времени, и только якобы их малочисленность не позволила захватить господство в воздухе. В современной российской и белорусской историографии доминирует мнение о полном качественном превосходстве люфтваффе над советской авиацией, включая и самолеты новых типов. Однако обе эти формулировки требуют уточнений. Так, истребители И-16 выпуска 1939-40 года с двигателем М-63 (тип 24, 28, 29 и тип 27 с двигателем М-62) не стоит записывать в безнадежно устаревшие. Они были способны с успехом бороться с Bf 109Е, используя свое превосходство в горизонтальном маневре. (Впрочем, о самолете И-16 мы поговорим отдельно. Прим. редактора).

В июне 1941 года самыми совершенными истребителями германских ВВС были Bf 109F. Из 1026 истребителей Bf 109, сосредоточенных у советских границ перед началом нападения, более половины (579) составляли «мессершмиты» этого типа.

Будучи достаточно вялым на горизонтали, Bf 109F обладал отличной вертикальной маневренностью, что вместе с тактическими приемами давало ему преимущество над большинством противников. Немецкие летчики, с первых дней войны широко используя метод «свободной охоты», старались наносить неожиданные удары сверху сзади, используя преимущество в высоте, а затем, разогнавшись на пикировании, свечой уходили обратно на высоту. То есть, пилоты люфтваффе старались максимально использовать фактор внезапности и результативность первой атаки. Значение внезапности в воздушном бою хорошо осознавали и советские пилоты. Эффективность метода «свободной охоты» хорошо проиллюстрирована В.Тимоховичем: ««Охотники», самостоятельно ведя поиск вражеских самолетов и максимально используя внезапность первой атаки, причиняли авиации противника большой урон. Опыт показал, что самыми результативными были первые атаки истребителей. С первой атаки было уничтожено 75 проц. самолетов, со второй — 15 проц. и с третьей и последующих атак — 10 проц.». Таким образом, секрет эффективности пилотов-истребителей люфтваффе сводился к достижению преимущества на высоте, внезапности их атак и широком применении вертикального маневра, в котором их «мессершмитты» обладали преимуществами над противником. А так как становящийся в вираж теряет инициативу в бою, отдавая ее тому, кто ведет бой на вертикальном маневре, то немецкие истребители быстро захватывали господство в воздухе. Это и случилось на Восточном фронте, потому как по вертикальной маневренности поспорить с «мессером» не мог ни один советский истребитель… за исключением МиГ-3.

Первый опытный экземпляр истребителя И-200. Апрель 1940 г.

Опытный экземпляр истребителя МиГ-3 (И-200 № 04)

«На вертикальных фигурах он значительно превосходил прежние самолеты. Он звал летчика на вертикальный маневр, а на виражах был тяжел. Как стороннику вертикального маневра в бою, мне машина была по душе», — такую лестную оценку МиГу знаменитый ас А.И. Покрышкин дал не случайно. Это был единственный серийный истребитель Советских ВВС начального этапа войны, обладавший значительным преимуществом в боях на вертикали не только перед истребителями советской конструкции, но и перед истребителями противника. Именно высотность и вертикальная маневренность были главным неоспоримым достоинством МиГа, делавшим его, при тактически грамотном применении, одним из сильнейших истребителей того времени. Эти же качества, как ни странно, привели к остановке и забвению проекта этого несомненно передового истребителя.

Появление МиГа было связано с господствующими среди руководства ВВС СССР в предвоенный период взглядами о том, что воздушные бои в будущей войне будут проходить на больших высотах, вблизи максимальных потолков истребителей. Об этом свидетельствовали как локальные конфликты межвоенного периода, так и опыт начавшейся Мировой войны. Так, еще во время гражданской войны в Испании, несмотря на то, что основные бои проходили на высотах 5000–6000 метров, летчики легиона «Кондор», пилотирующие истребители Bf 109, старались заранее получить преимущество на высоте, подходя к линии фронта на высотах 7000–8000 метров, откуда наносили неожиданные удары с пикирования. Чтобы им противостоять, республиканские пилоты были вынуждены применять группы прикрытия на И-16, находящихся на высотах около 10000 метров, то есть вблизи максимальных потолков самолетов того периода. Во время «битвы за Англию» основные воздушные бои проходили на средних и больших высотах, причем это касалось как истребительной, так и бомбардировочной авиации. Тем самым, следуя этой тенденции, можно было ожидать, что и в будущих войнах основные бои будут проходить на больших высотах. Но, как пишут современные военные историки, опыт боевых действий в воздухе в период Великой Отечественной войны наглядно опроверг эти довоенные суждения. (Переход войны в воздухе на Восточном фронте но малые высоты был обусловлен самим характером боевых действий. Основные удары советская бомбардировочная и штурмовая авиация наносила не по крупным площадным объектам, как это было в случае «Битвы за Англию», а, в первую очередь, по целям, расположенным вблизи линии фронта. Уничтожение мостов, переправ, железнодорожных узлов, танковых колонн, сосредоточений войск, военных складов и прочих малоразмерных объектов было невозможно с большой и средней высоты. Даже визуальное обнаружение малоразмерной цели существенно затруднялось с высоты более 2 км. Это «стянуло» ударную авиацию (и истребители прикрытия) на столь малые высоты. В свою очередь истребители-перехватчики также не могли визуально обнаружить летящие самолеты на фоне подстилающей поверхности с высоты, превышающей 2 км. Именно это и определяло высоту полета германских истребителей на Восточном фронте значением примерно в 4 км. Прим. редактора).

К началу войны истребитель Микояна и Гуревича был самым массовым истребителем нового типа в советских ВВС, поэтому именно на его долю выпала основная тяжесть воздушных боев 1941 года. В советской же историографии отношение к данному самолету было достаточно сдержанным. Лучшим среди новых истребителей неизменно назывался истребитель Яковлева Як-1. Во многом на это повлияло мнение самого А.С. Яковлева, высказанное в книге «Цель жизни»: «МиГ-3 обладал серьезными преимуществами перед немецким «мессершмитом» не только по высоте и скорости… Но в первые же месяцы войны оказалось, что немецкие летчики на истребителях «Мессершмит», обладавших меньшей высотностью, чем МиГ, не желают вести бои на тех высотах, где они слабее МиГов. Наоборот, они стремились завязать все бои на малой высоте, где более тяжелый МиГ проигрывал в маневре. Большую скорость МиГ развивал на больших высотах, а на малых он этого преимущества не имел». На позицию советской исторической науки повлияли и весьма нелестные отзывы о МиГе некоторых ветеранов. Так, например, генерал Зимин Г.В. утверждал: «…главное уязвимое место «МиГа» было в том, что, будучи хорошим высотным истребителем, он во многом терял свои качества на малых и средних высотах, тогда как большинство воздушных боев гитлеровцы навязывали нам на высотах до трех тысяч метров». Современная историография в большинстве случаев также поддерживает эту точку зрения. А ведь даже эксперты люфтваффе отдавали должное этому самолету. После сравнительных испытаний трофейного МиГа с Bf 109F-3 в феврале 1942 года, в немецких отчетах появилась следующая запись: «Хотя «Мессершмитт» еще раз продемонстрировал свое превосходство в летных данных, высотные характеристики МиГа заслуживают уважения». Достаточно лестную оценку этому истребителю дал и известный немецкий ас Г. Граф, после боя проведенного 2 октября 1942 года под Сталинградом, закончившимся вничью: «Бытующее мнение о том, что МиГ хуже Bf 109, этот русский с блеском опровергает. Еще раз убеждаюсь — высокое мастерство пилота всегда сводит к минимуму превосходство противника в технике». Видимо, Граф встретился с опытным пилотом, хорошо освоившим МиГ-3, что во многом и предопределило ничейный исход боя, ведь это был далеко не 1941, а конец 1942 года, когда самолеты данного типа уже сняли с производства, и этот МиГ уже должен был быть сильно изношен. Кроме того, его противником был новейший Bf 109G-2, значительно превосходивший все «Фридрихи». Поэтому уже сам ничейный исход боя с одним из лучших на то время асом люфтваффе является серьезным достижением и пилота и истребителя.

Истребитель МиГ-3 на государственных испытаниях

По достоинству оценил боевые возможности МиГа и авторитетный специалист в области авиации Майк Спик в своей книге «Асы люфтваффе», утверждая, что «… эта машина смешанной конструкции была способна на равных сражаться с «мессершмитами» на средних и больших высотах …»

Оппонируя мнению многих заслуженных советских и российских исследователей, обратимся и к опыту ведения воздушных боев, который показал, что преимущество в высоте является одним из ведущих факторов успеха в бою. Подтверждение этого тезиса можно найти в «Тактике истребительной авиации». Там говорится: «Быть выше противника — одно из важнейших правил воздушного боя с истребителями»; «превышение в бою увеличивает скорость и скороподъемность и тем самым обеспечивает свободу действий и инициативу истребителей». Известная формула А. Покрышкина — «высота — скорость — маневр — огонь» также отводила главную роль высоте. «Набранная высота позволяла разогнать машины, достичь высокой скорости. В этом смысл маневра — мы обеспечивали внезапность появления над районом прикрытия, стремительность удара по … противнику…. При необходимости, за счет разогнанной на снижении скорости, мы могли быстро захватить превосходство и в высоте. А кто выше — тот и хозяин в воздухе». Ему вторит другой заслуженный советский летчик Антон Якименко: «Надо всегда обеспечить себе преимущество в высоте. Если противник идет на три тысячи метров, вы набирайте четыре. Есть высота, будет и скорость. А скорость, маневр и огонь — это победа. Бейте противника сверху. Можно и снизу, но при условии, если, пикируя, вы разогнали скорость и можете после атаки снова уйти вверх. Атака снизу без скорости — ошибка грубейшая, не всегда поправимая». Из всего вышесказанного следует вывод, что высотность не являлась недостатком МиГа, это было его положительным качеством. Оно давало ему преимущество в бою, право первого удара, правда, при условии, что он находится на оптимальной высоте. Другое дело, что не все летчики (особенно пересевшие на МиГ-3 с И-16) тогда это понимали.

Истребитель МиГ-3 с крыльевой установкой пулеметов БК

На врезке: МиГ-3 с крыльевыми пулеметами БК на фронтовом аэродроме

МиГ, благодаря более мощному двигателю и большей массе, лучше пикировал по сравнению с Bf 109F. Этому способствовала еще и меньшая, по сравнению с «мессершмиттом», относительная толщина профиля крыла и горизонтального оперения. А как известно, именно крыло создает максимальное сопротивление самолета в воздухе. Эту черту МиГа подчеркивает и Покрышкин: «Но были и серьезные недостатки у Ме-109. Пикирующие качества хуже, чем у МиГа. Он медленнее переходил из крутого пикирования на восходящие вертикальные маневры». Об этом же свидетельствует и Г. Речкалов: «… последнее и единственное преимущество «МиГа» — пикирование. Я слышал от товарищей, что в этом режиме полета с «МиГом» не потягается ни один «Мессер»». Кроме того, благодаря хорошей аэродинамической чистоте МиГ-3 устойчиво пикировал — «самолет как в масле: ни тряхнет, ни вздрогнет, ни стукнет» — вспоминал об этом режиме воздушного боя Речкалов. Это качество МиГа, а также преимущество в скоростных данных, во многом и предопределило лучшую вертикальную маневренность МиГа. В результате, в бою, в случае превышения над противником, скорость, набранная на пикировании, давала возможность МиГу, атаковав противника сверху, вновь занять выгодную позицию для атаки. Благодаря набранной на пикировании скорости, МиГ-3 получал кратковременный резкий прирост скороподъемности, что позволяло ему крутой горкой уходить вверх. А так как МиГ обладал преимуществом в динамике разгона на пикировании перед «мессером», то и горки у него получались круче, и оторваться пикированием «Мессершмитту» от МиГа было значительно сложнее, а МиГу от Bf 109 — проще. В результате МиГ вновь получал преимущество в высоте и мог повторить атаку. С другой стороны, из-за более прочной конструкции «мессер» уступая МиГу в разгонных характеристиках при пикировании, превосходил его в максимальной скорости, которую он мог набрать на пикировании, не боясь разрушения планера. Для цельнометаллического «Мессершмитта» она составляла 750–725 км/ч, для МиГа, с его деревянными консолями крыла и хвостовым отсеком, она была несколько меньше. В результате, при равных условиях выход из пикирования МиГ должен был начинать раньше «мессера», что давало Bf 109F некоторое преимущество в бою. Но в сравнении с аналогичными показателями других советских истребителей, МиГ выглядел более предпочтительно. Так, для цельнодеревянного ЛаГГ-3 скорость пикирования ограничивалась 600 км/ч, для Як-1 — 640–630 км/ч. С другой стороны, и Bf 109F имел серьезный заводской дефект, снижавший его боевую эффективность: нижняя поверхность стабилизатора при высокой скорости пикирования деформировалась и заклинивала руль высоты, что накладывало определенные ограничения на пикировании.

Главной изюминкой МиГа был его двигатель — АМ-35А, еще достаточно сырой и тяжелый (масса 830 кг, против 570 кг у М-105П, стоявших на Яках и ЛаГГах), но исключительно мощный и высотный. Благодаря использованию в односкоростном сверхзвуковом нагнетателе поворотных «лопаток Поликовского» с изменением высоты обеспечивалось плавное регулирование давления воздуха на выходе из центробежного нагнетателя, что обеспечивало значительные выгоды. Кроме того, ни на одном из серийных зарубежных моторов не было такой высокой степени наддува, благодаря чему увеличивалось давление топливовоздушной смеси на входе в двигатель, повышая его мощность при полете на большой высоте, так как без наддува мощность мотора с увеличением высоты быстро падает из-за уменьшения плотности воздуха. При взлетной мощности в 1350 л.с., АМ-35А свою наивысшую номинальную мощность — 1200 л.с. развивал на высоте от 5000 метров и выше, а его максимальная мощность, которую он мог развивать в течение 20 минут на высоте 4750 м, составляла 1400 л.с. С потерей высоты его мощность уменьшалась, составляя 1100–1150 л.с., что вкупе со слишком низкой частотой вращения винта ВИШ-22Е приводило к снижению скорости МиГа на высотах до 5000 метров. Но, несмотря на все его недостатки, по своим техническим характеристикам АМ-35А выглядел значительно лучше немецкого двигателя Db 601N, устанавливавшегося на основном «оппоненте» МиГа — Bf 109F-2. Так, при взлетной мощности в 1215 л.с., свою наивысшую номинальную мощность в 1175 л.с. он достигал на высоте 5200 метров, но с дальнейшим набором высоты его мощность начинала падать. Автомат форсажа обеспечивал в течение одной минуты увеличение мощности двигателя до 1270 л.с. на высоте 5000 метров. Но за чрезмерную форсированность двигателя пришлось заплатить его недостаточной надежностью. В результате, МиГ-3 превосходил Bf 109F-2 по максимальной скорости. Но вследствие вышеуказанных особенностей двигателей обоих истребителей, МиГ ее развивал на высоте 7800 м., а его оппонент несколько ниже — на 6000 м. Из-за меньшей высотности своего двигателя, до высоты 6000 метров превосходство в скорости, находившееся в пределах 10–20 км/ч, оставалось за «мессершмитом». Конечно, в процессе серийного производства скоростные показатели истребителей МиГ-3 последних серий по сравнению с первыми серийными машинами сократились во всем диапазоне высот на 25–36 км/ч. Причиной этому во многом послужило снизившееся в военное время качество отделки и покраски внешних поверхностей самолета, что значительно ухудшило аэродинамическую чистоту истребителя. И это несмотря на то, что на МиГи стали устанавливать моторы с измененной, более оптимальной, редукцией 0,732, вместо 0,902, и более подходящим для истребителя винтом АВ-5Л с диапазоном поворота лопастей 30 градусов, вместо 20 градусов у ВИШ-22Е. Эти улучшения во многом решили проблему раскрутки винта при пикировании и должны были привести к увеличению скорости истребителя. Но указанные выше недоработки производства перевесили положительный эффект новых технических решений.

Сравнительная таблица летно-технических данных серийных самолетов*

Наименование МиГ-3 Як-1 ЛаГГ-3 «Томагаук» Bf 109F-2 Мотор АМ-35А М-105 М-105 V-T7T0-C16 DB 601N Полетный вес, кг 3299 2847 3280 3392 2728 Мощность мотора, л.с. 1200/6000 1050/400 1050/4000 1090/4000 Макс. скорость у земли, км/ч 466 490 457 445 495(515***) Макс. скорость на расчетной высоте, км/ч 615,5/7800 586,5/5100 549**/5000 545/4860 595/5200 (615***) Время набора высоты 5000 м, мин 7,1 5,7 8,6 7 4,9 Практический потолок, м 11500 10500 9300 10760 Посадочная скорость, км/ч 140 137 143 120 148 Разбег, м 390 340 545 280 Пробег, м 455 560 460 360 Дальность полета на 0,9 V макс., км 628/7250 700/4700 705/5050 850/4600 Запас горючего, кг 385 305 340 437 300 Время виража на 1 000 м, мин 22 20-21 18 Нагрузка на м² 188,5 163 168 159 180 Вооружение 1x12,7 1x20 1x20 2x12,7 1x15 (280) (130) (160) (760) (200) 2x7,62 2x7,62 1x12,7 2x7,62 4x7,62 2x7,92 (1500) (1500) (200) (1300) (2060) (500)

* РГАЭ. Ф.8044. On. 1. Д.672. Л. 184; данные по Bf 109F-2 — фирмы "Мессершмитт АГ".

** При закрытых створках маслорадиатора

*** скорость на взлетном режиме работа мотора

С другой стороны, тактико-технические характеристики истребителя Bf 109 также не всегда могли соответствовать эталонным показателям. К примеру, допустимым считалось отклонение от эталонных скоростных показателей на 5 % (таким образом, для Bf 109F-2 отклонение могло составлять 30 км/ч), а от эталонной скороподъемности на 8 %. Кроме того, благодаря, как ни парадоксально, большим потерям, которые несли ВВС СССР в начале войны, износ авиатехники в советских истребительных авиачастях имел значительно меньший процент, чем в частях противника. В результате больших потерь материальная часть полков и дивизий часто пополнялась или полностью обновлялась новой авиатехникой. В люфтваффе же из-за меньшего уровня потерь, меньшей производительности авиационной промышленности и необходимости действовать на нескольких фронтах одновременно, в частях, следуя логике, находилось гораздо больше изношенных и прошедших не один ремонт истребителей, чем в составе советских ВВС, показатели которых естественно уже не соответствовали эталонным. Установка на них новых моторов и запчастей, которых в ряде случаев тоже не хватало, не могла полностью компенсировать это несоответсвие. Подтверждением данному предположению служит доклад инженера JG-51 капитана Бехта от 15 июля 1941 года: «По сравнению со штатной численностью, силы эскадры уменьшились на 47 %. На аэродроме находятся 26 небоеспособных машин, большей частью с повреждениями от наземного огня, из них 10 стоят без двигателей. На 58 боеспособных машинах имеются 22 мотора с выработанным более чем на 50 % ресурсом — в ближайшее время они могут выйти из строя и поэтому нуждаются в капитальном ремонте…».

МиГ-3 выпуска первой половины 1941 г.

Длина самолета — 8,25 м Размах крыла — 10,2 м Площадь крыла — 17,44 м²

МиГ часто подвергается критике за невысокую скороподъемность и маневренные качества. Но с нашей точки зрения она не совсем объективна. Действительно, на малых и средних высотах МиГ по этим показателям серьезно уступал Bf 109F-2, зато на больших высотах маневренность и скороподъемность советского истребителя значительно улучшались. В результате, на высоте 6500 м. скороподъемность МиГа достигала показателей «Фридриха». Кроме того, «на больших высотах «МиГ» обладал большой маневренностью» — в своей книге вынужден был признать и явно недолюбливавший МиГ генерал Г.В. Зимин. И в этом нет ничего удивительного, т. к. хотя по удельной нагрузке на крыло МиГ-3 и уступал Bf 109F-2 — 190 кг/м² у МиГа, против 173 кг/м² у Bf 109F-2, что и объясняет лучшую горизонтальную маневренность «Фридриха» на малых и средних высотах, так как его крыло обладало большей подъемной силой. Но с увеличением высоты полета из-за разряженного воздуха подъемная сила крыла обоих истребителей значительно снижалась, что отрицательно сказывалось на их горизонтальной маневренности, но если мощность двигателя Bf 109F-2 с увеличением высоты падала, то мощность значительно более высотного двигателя АМ-35А увеличивалась. Это давало возможность МиГу несколько компенсировать снижение подъемной силы крыла, так как в соответствии с законами аэродинамики, зависимость роста подъемной силы от роста скорости носит квадратичный характер. Поэтому более скоростной МиГ-3 обладал на больших высотах неплохой горизонтальной маневренностью, как минимум не уступавшей маневренности Bf 109F-2. С другой стороны, сложность пилотирования на больших высотах, требовавшая от пилотов хорошей летной подготовки и постоянных тренировок, не давала возможности большинству советских пилотов на практике применить это преимущество. Помимо всего прочего, как указывалось в книге «Тактика истребительной авиации»: «Если истребитель находится вверху, то он после атаки с пикирования может на короткий период дать огромную скороподъемность и уйти вверх чрезвычайно крутой горкой». Тем самым, преимущество в скороподъемности «мессера» на малых и средних высотах можно было компенсировать преимуществом в высоте, а как говорилось в «Тактике истребительной авиации»: «… чем выше, тем благоприятнее условия боя для МИГ-3».

Серьезной проблемой МиГа была его недостаточная огневая мощь. Действительно, по истребительным меркам двух 7,62-мм пулеметов ШКАС и одного 12,7-мм пулемета БС было недостаточно. По этому показателю он уступал и Яку и ЛаГГу, и что более важно, даже Bf 109Е. Зато Bf 109F-2 серьезных преимуществ перед МиГом не имел. Его два 7,92-мм пулемета MG-17 и 15-мм пушка MG-151 были фактически равноценны вооружению МиГа, что признали и немцы после испытаний трофейного советского истребителя. Так, крупнокалиберный пулемет Березина, обладавший дульной энергией 17,75 кДж и мощностью 237 кВт, на дистанции 200 метров пробивал броневой лист 20 миллиметровой толщины, а его разрывные пули делали в обшивке самолета пробоины диаметром до 200 мм, тем самым, как сказано в «Тактике истребительной авиации»: «Против бронебойных снарядов и бронебойных пуль крупного калибра броня (истребителя Bfl09F — Прим. автора) практически недействительна и с ней можно не считаться». В результате, пулемет Березина позволял с уверенностью поражать «мессершмитты» на дистанции до 400 метров, тогда как ШКАСы уже на расстоянии 300 метров были малоэффективны. Это обстоятельство во многом и объясняет наличие большого количества жалоб на недостаточную мощь вооружения МиГа, ведь в 1941 году, в большинстве случаев, советские пилоты открывали огонь со слишком больших дистанций, редко подходя к цели на растояние ближе 200 метров. Это снижало как эффективность огня, так и поражающее действие пуль. В результате ШКАСы были бесполезны, а сбить самолет из одного БСа на такой дистанции было черезвычайно трудно. Ведь, как впоследствии показала практика, «нормальная дальность ведения огня, обеспечивающая хорошую вероятность попадания, — не больше 100 м». Немецкие летчики поняли эту простую истину значительно раньше, поэтому, ведя огонь с малых дистанций, проблем с недостаточной мощностью вооружения даже у пилотов Bf 109F-2 не возникало. Но огневая мощь МиГа легко могла быть усилена за счет дополнительной установки двух крыльевых крупнокалиберных пулеметов БК, а Bf 109F-2 такой возможности не имел. Первый Rustsatz — «комплект вооружения полевой установки» — был разработан только уже для следующей модификации Bf 109F-4.

МиГ-3 над Петропавловской крепостью

Более серьезной проблемой были частые отказы вооружения МиГов, вызванные поломками рычагов синхронизаторов, перегревом стволов ШКАСов и недостаточной прочностью тяг пулеметов БС. Но ведь надежность и немецкого вооружения была не идеальной. С другой стороны, возможность усиления вооружения МиГа приводила к тому, что истребитель перетяжеляли, и он терял свои летные качества. Так, есть свидетельства, что на МиГи в некоторых частях одновременно устанавливали не только крыльевые пулеметы БК, но и восемь реактивных снарядов. В результате вести маневренный воздушный бой, на этом истребителе становилось практически невозможно и «мессершитты» легко одерживали победы.

Недоумение вызывают частые жалобы, приходившие с фронта на тусклый коллиматорный прицел ПБП-1, якобы мешавший точно прицеливаться. Ведь как показала практика, в боевой обстановке пилоты редко им пользовались, осуществляя корректировку огня по уже выпущенной трассе. Так, ветеран К.В. Клименко вспоминал: «… в «собачьей свалке» некогда ими пользоваться — целишься по собственной трассе… В прицел можно смотреть, когда стреляешь по мишеням. А вот когда ты уже в воздухе, в бою, где все решают мгновения, секунды, какой там прицел!»

Еще одним поводом для критики МиГа был плохой передний обзор, но он был значительно лучше, чем у его главного противника — «мессершмитта», которого на фронте вообще считали «…самым «слепым» из всех типов истребителей». Кроме того, этот недостаток МиГ-3 значительно компенсировался хорошим задним обзором, значительно превосходя в этом отношении Bf 109.

МиГ-3 часто подвергается критике за сложность взлета из-за склонности к развороту, большой посадочной скорости и опасности сваливания на крыло при выравнивании. С другой стороны, сохранились свидетельства, говорящие об неплохих посадочных данных истребителя. Так, В.И. Клименко вспоминал, что «в пилотировании самолет был прост, например, достаточно подвести его поближе к земле, и дальше он почти сам садится». Григорий Речкалов в своих мемуарах упоминает об отличных рулежных качествах этого истребителя: «В воздухе он утюг, зато на земле — красотища: рулит мягко, устойчиво. В кабине сидишь, словно в лимузине — простор!» Возможно, дело в опыте и подготовке пилотов, т. к. у хорошо подготовленных, опытных пилотов, посадка на МиГе проблем не вызывала. В этом отношении сравнивать МиГ с «Мессером» даже не корректно. Малая колея шасси и большой стояночный угол, на посадке свели в могилу немало пилотов люфтваффе (по некоторым данным до 50 % всех «стодевятых» было списано как небоевые потери, а точнее — разбито на режиме взлета и посадки. Прим. редактора|.

Вариант установки на МиГ-3 двух 20-мм пушек ШВАК

Истребитель МиГ-3, вооруженный двумя пулеметами УБС и двумя строенными батареями ЗРОБ-82 для стрельбы реактивными снарядамаи РОС-82

Несколько преувеличенным выглядит утверждение немецкой стороны о низкой живучести истребителей Микояна и Гуревича, о том, что они якобы «… легко загорались при обстреле со всех ракурсов». История знает примеры, кода МиГи возвращались с боевого вылета с 50 и более пробоинами, а командир 8-й САД полковник Торопчин в своем докладе отметил, что из всех истребителей нового типа МиГ-3 оказался «наиболее крепкой и выносливой машиной». Протестированные топливные баки, которые с июля 1941 года стали снабжаться системой заполнения нейтральным газом, значительно снижали пожароопасность МиГ-3. Кроме того, с июля-августа начали устанавливать на МиГ-3 еще и бронестекла, что значительно снизило уязвимость пилота. С другой стороны, Bf 109, из- за высокого содержания магния в его конструкции, сам был довольно пожароопасен.

Во многих публикациях, посвященных истребителю МиГ-3, приводится отрывок из донесения управления политической пропаганды Северо-западного фронта от 23 июня 1941 года, как пример низкой надежности винтомоторной группы МиГ-3 из-за постоянных отказов свечей, бывших якобы плохого качества: «Истребитель МиГ-3 имеет следующие недостатки: его мотор после 3 часов полета требует замены свечей». Но, возможно, данная проблема была характерна для ВВС Красной Армии в целом из-за особенностей применяемого авиационного топлива. Но в первые дни войны было не до выявления причин этой проблемы и решать ее научились несколько позднее. По воспоминаниям ветерана Н.Г. Голодникова: «У нас антидетонационные свойства (горючего) повышались за счет добавки тетраэтилсвинца. Два-три вылета сделаешь, и моторист должен с электродов свечей свинец счищать. Если он момент упустит, то между электродами свинцовый шарик образовывался. Но это не было особой проблемой, обычно после каждого вылета свечи чистили».

Проблема недостаточной устойчивости и больших нагрузок на ручку управления МиГа была частично решена установкой на него автоматических предкрылков, новых элеронов с увеличенной до 26 % компенсацией и горизонтальное оперение с распределением площадей: 63 % — стабилизатор и 37 % — руль высоты. Кроме того, на устойчивость истребителя и его летные характеристики положительно повлияло сокращение запасов топлива на 110 кг, для чего на МиГи стали устанавливаться новые уменьшенные задние фюзеляжные баки. Впоследствии вес горючего был снижен еще на 50 кг за счет сокращения емкости центропланных баков, что весьма благоприятно сказалось на его летных данных. Установка на МиГи предкрылков длинной 1573 мм и особенно 2004 мм, отлично себя зарекомендовавших, значительно улучшили устойчивость и управляемость истребителя, на нем стало проще выполнять фигуры высшего пилотажа. Истребитель стал более терпим к ошибкам в пилотировании. В отчете об испытаниях улучшенного истребителя отмечалось: «Автоматические предкрылки длинной 2004 мм на серийном МиГ-3 значительно изменили характер срыва и улучшили управляемость при потере скорости… Установленные предкрылки значительно упростили технику пилотирования и дали возможность летчику удержать самолет при потере скорости». К сожалению, советские пилоты в некоторых авиаполках, не полностью осознав всей важности предкрылков в воздушном бою, часто заклеивали их, дабы избежать в полете неприятных для слуха хлопков, и это значительно ухудшало характеристики истребителя при маневрировании.

Передача авиации МВО звена истребителей МиГ-3, отремонтированных на рембазе, расположенной на территории эвакуированного завода № 1.

Но были у МиГа и более существенные недостатки, отрицательно сказавшиеся на его боеспособности. К ним относят сложность в управлении истребителем, а также невозможность открыть фонарь на скорости свыше 500 км/ч при недостаточной надежности аварийного механизма его сбрасывания, что заставляло пилотов летать с открытым фонарем и снижало скорость, в зависимости от высоты, на 18–27 км/ч. Серьезной проблемой МиГа была плохая приемистость (особенно на первых сериях) двигателя при даче газа из-за ненадежности электромеханического механизма управления входными направляющими лопатками нагнетателя, а также недостаточная прочность крыльчатки нагнетателя. На больших высотах приемистость двигателя АМ-35А так же была неудовлетворительной из-за наблюдавшегося помпажа в нагнетателе и резкого снижения давления масла. Правда, впоследствии приемистость двигателя АМ-35А была значительно улучшена благодаря новому механическому приводу лопаток Поликовского и устранению пресловутого помпажа, но полностью решить проблему плохой приемистости двигателя АМ-35А, особенно на больших высотах, из-за начавшейся войны не удалось. В результате, МиГ требовал от пилотов плавного управления ручкой и сектором газа, что предъявляло дополнительные требования к пилотажным навыкам летчиков. Возможно, частые проблемы с двигателем были связаны еще и со сложностью его обслуживания. Так, технический персонал авиачастей часто не справлялся с той исключительно тщательной регулировкой, которую требовал двигатель АМ-35А, что сказывалось как на его мощности, так и на надежности.

С другой стороны и у «Мессера» была своя ахиллесова пята — плохая живучесть водяной системы охлаждения двигателя, ведь водорадиаторы Bf 109 находились в крыльях, что делало истребитель очень уязвимым. Практически любое повреждение системы охлаждения означало выход самолета из строя. Поэтому немцам пришлось срочно ставить отсечные краны на трубопроводы, чтобы можно было выключить поврежденный водорадиатор из контура системы охлаждения. У МиГа водорадиатор находился в более защищенном месте — под кабиной пилота. Впрочем, повреждение двигателя было смертельным для обоих этих истребителей.

Эти существенные недостатки «Мессершмитта» не могли затмить его неоспоримое достоинство, так как по удобству управления Bf 109 превосходил абсолютно все советские истребители, включая и МиГ-3. Ведь управление винтомоторной группой и другими жизненно важными в бою системами на «мессере» обеспечивала автоматика. Отсутствие аналогичной системы на советских истребителях отрицательно сказывалась на их боевой эффективности, вынуждая пилотов, занятых боем, постоянно держать заслонку водорадиатора в максимально выдвинутом положении, что не только предохраняло двигатель от перегрева, но и значительно увеличивало сопротивление, снижая скорость. При открытии заслонки водорадиатора на 60 градусов, максимальная скорость истребителя снижалась на 47 км/ч по сравнению со скоростью при полностью закрытой заслонке. Правда, для МиГа эта проблема стояла не столь остро, так как установленный на нем пластинчатый водорадиатор позволял осуществлять полеты на максимальной скорости с открытыми заслонками всего на 10 градусов, что не сильно нарушало аэродинамическую чистоту истребителя. К этому необходимо добавить еще ручную корректировку шага винта и необходимость ручного управления высотным корректором, без чего скорость и скороподъемность самолета значительно сокращалась, и было невозможно полностью воспользоваться всеми преимуществами своего истребителя. Кроме того, на Яках и ЛаГГах от пилотов, при смене высот, требовалось еще и переключать скорости нагнетателя, что сильно отвлекало внимание пилотов, и без того занятых воздушным боем. Правда, по сохранившимся свидетельствам, для опытных пилотов ручное управление винтомоторной группой не вызывало серьезных затруднений. По утверждению летчика-истребителя, Героя Советского Союза С.Д. Горелова: «все делаешь автоматически. Обороты держишь максимальные и снижаешь, только когда подходишь к аэродрому. В бою винт облегчаешь, но не полностью. Были и другие тонкости, но все это было отработано до автоматизма, и я не задавался вопросом, что делать в той или иной ситуации». Из этого можно сделать вывод, что полностью применять в бою систему ручного управления винтомоторной группой, что в свою очередь обеспечивало полное использование возможностей своего самолета, как показывала практика, мог только опытный и хорошо подготовленный пилот, которых в 1941 году в ВВС СССР было чрезвычайно мало. В результате сложности системы управления для малоопытных пилотов применение советских истребителей на пределе их возможностей, в большинстве случаев, было невозможно. На «мессершмиттах» же таких проблем не существовало, пилот перемещал лишь сектор газа, увеличивая или уменьшая обороты двигателя, а оптимальное положение заслонок водорадиаторов, шага винта, состав топливовоздушной смеси и давление наддува подбиралось автоматически, что позволяло сильно разгрузить пилота, позволив ему сосредоточиться только на воздушном бое.

Но несмотря на это, благодаря превосходству МиГа в высотности и динамической вертикальной маневренности, он мог с успехом побороться за господство в воздухе с Bf 109F-2. Именно на Восточном фронте люфтваффе впервые встретилось с истребителем, превосходящим их Bf 109 по тем показателям, в которых они привыкли лидировать. При условии использования советскими летчиками преимуществ МиГа, исход борьбы за господство в воздухе в 1941 году не был бы предрешен.

Эта возможность была в 1941 году утеряна по ряду причин.

Прежде всего сказывалась пассивность и неэффективность советской тактики. Например, широко практиковалось непосредственное прикрытие войск и тыловых объектов истребителями путем дежурства в воздухе на высоте 2000–3000 м, в плотных боевых порядках, малыми группами и без эшелонирования по высоте, на экономичном режиме полета, то есть со скоростью, далекой от максимальной. Тем самым, МиГи были вынуждены пассивно ждать появления противника на невыгодной для них высоте, фактически заранее отдавая противнику инициативу. Вследствие этого большинство боев они были вынуждены вести от обороны, часто становясь в оборонительный круг. Причем что-либо изменить советские пилоты, в большинстве случаев, были не в силах, так как скорость и высота полета при патрулировании заранее, жестко устанавливалась командованием. Неэффективность данного метода подтверждают и участники тех событий. Так, Семенов А.Ф. указывал по этому поводу: «Непрерывное патрулирование … было сопряжено с большим расходом сил истребителей, … носило в известной степени пассивный характер. Придя в указанный район, мы ждали, когда появятся вражеские самолеты, а они зачастую не появлялись здесь или появлялись после нашего ухода и безнаказанно наносили удары по нашим войскам. Тогда у нас еще не было локаторов, пунктов наведения, связи между самолетами и землей». Семенов несколько неточен. Да, тогда у советских ВВС действительно не было пунктов наведения, но сходные функции возлагались на посты ВНОС (воздушного наблюдения оповещения и связи). Но те основывались лишь на визуальных способах обнаружения воздушного противника, кроме того, части ВНОС были недостаточно обеспечены не только радио (на 20–25 % от требуемого количества), но и телефонной связью (на 70–75 %). Это обстоятельство сильно снижало эффективность их действий, поэтому в войсках аббревиатуру ВНОС часто расшифровывали как «выпил, наелся, опять спит».

К такому же эффекту приводило и дежурство на аэродромах. Вылетать пилотам чаще всего приходилось лишь после визуального обнаружения противника с большим запозданием, когда времени для набора высоты и занятия выгодной позиции для атаки уже не оставалось. Вследствие этого истребители вынуждены были вступать в бой, не имея запаса скорости и высоты, в результате перехват редко бывал успешным. Но настоящей бедой для МиГов было сопровождение бомбардировщиков (прежде всего старых типов) и штурмовиков, а также атака наземных объектов. Так, сопровождая бомбардировщики, МиГи вынуждены были лететь рядом с малой скоростью и, отражая атаки, вступать в бой на виражах, при этом неся потери. Кроме того, взаимодействие между бомбардировщиками и истребительным прикрытием было отработано слабо, часто не учитывались особенности боевого применения друг друга. Это хорошо иллюстрирует пример, приведенный из своей боевой практики ветераном А. Ковачевичем: «Как-то еще в начале войны наше звено МиГ-3 сопровождало группу Пе-2. Отбомбились «пешки» удачно, без потерь, но когда пошли домой, группа «петляковых» снизилась до высоты 100 метров. На этой высоте Пе-2 чувствовал себя прекрасно, а МиГ-3 сразу терял скорость. Я передал по рации ведущему бомбардировщиков, чтобы они набирали высоту, иначе мы отстанем. Никакой реакции. Пока мы догоняли «пешек», на них налетели Me-109 и сбили четыре бомбардировщика. …выяснилось, что ведущий группы Пе-2 не знал тактико-технических данных наших истребителей… Такая безграмотность и обернулась трагедией».

Еще большие сложности МиГи испытывали при сопровождении штурмовиков Ил-2, так как они в 1941 году всегда летали на малых и предельно малых высотах. Поэтому тяжелые МиГ-3, оказавшись у земли, окончательно теряли шанс на успех в воздушном бою, а плохо отработанная тактика прикрытия лишала пилотов инициативы. Это происходило вследствие того, что (как вспоминал по этому поводу В.В. Рыбалко) истребители «… просто болтались в хвосте штурмовиков на их скорости (далекой от максимальной скорости истребителя — прим. автора)», не совершая никаких маневров, что позволяло пилотам люфтваффе легко расправляться с неповоротливыми у земли, да еще и летящими на малой скорости МиГами. Низкая скорость полета лишала истребитель возможности вести активный наступательный воздушный бой в вертикальной плоскости, так как для набора высоты необходим запас скорости, который в подобной ситуации у МиГов отсутствовал. Набрать же скорость пикированием было невозможно из-за малой высоты, поэтому, чаще всего, атаки противника оставались безнаказанными. По высказыванию ветерана ВВС А.Ф. Хайла: «Если нас атакуют, а мы идем на такой скорости, я ничего не могу сделать, я просто мишень». Эту истину хорошо иллюстрируют воспоминания А.Якименко:«… самое страшное, это когда ты повис без скорости, а тебя атакуют сверху. Такое ощущение, будто ты лежишь спиной на земле, а враг на тебя уселся верхом. Ты можешь только крутить головой и плевать, и то … в сторону».

В начале войны истребителям часто приходилось выполнять задачи, возлагаемые на ударную авиацию. Атака наземных целей на фактически незащищенных броней истребителях красноречиво называлась летчиками «пляской смерти» и приводила к неоправданно большим потерям как от зенитного огня, так и от атак истребителей. Ведь в большинстве случаев вылеты на штурмовку проходили малыми группами на малой высоте, где, как мы уже отмечали, «мессершмитт» значительно превосходил МиГ-3. А то обстоятельство, что перегруженный бомбами МиГ сильно терял в скоростных и маневренных показателях и был подвластен только опытным пилотам, еще более усугубляло положение и увеличивало число потерь. Причем штурмовка наземных объектов в первые месяцы войны была едва ли не главной задачей истребителей. С нашей точки зрения, было бы намного полезнее использовать эти силы для борьбы с ударной авиацией противника, которая постоянно «висела» над советским передним краем, нанося практически безнаказанные удары. Тем более, что эффект от штурмовых ударов истребителей был невелик.

Отрицательно сказывалось на эффективности воздушных боев и несовершенство боевых порядков в советских ВВС. Их основу составляли: клин звена из трех самолетов в сомкнутом боевом порядке, в эскадрилье — клин звеньев. Такой порядок был введен еще в 20-е годы, когда для уничтожения бомбардировщика одного — двух истребителей не хватало, а бой с истребителями противника считался второстепенной задачей. Но, как показала практика, такое построение не обеспечивало надежной защиты от атак противника и стесняло маневр. Кроме того, в первой, самой результативной, атаке мог участвовать только самолет ведущего. Из-за опасности столкновения обоим ведомым приходилось уделять много внимания сохранению своего места в строю, что приводило к ослаблению осмотрительности, а плотный боевой порядок не позволял маневрировать на больших скоростях. Чтобы выйти из создавшегося положения, по воспоминаниям А.Ф. Семенова, советские летчики «вынуждены были, как говорится, на свой риск увеличивать дистанции и интервалы между самолетами, а иногда и эшелонировать боевые порядки по высоте. Но делали это еще очень робко…». Уже осенью 1941 года в битве под Москвой практикуется деление истребителей на прикрывающую (в основном истребители старого типа) и ударную (истребители нового типа) группы. В конце 1941 г. года звено из трех самолетов стало постепенно сменяться четверкой, разделенной на две пары. Тем самым можно констатировать следующее: несмотря на принятие на вооружение скоростных истребителей нового типа, новых эффективных способов их применения и ведения воздушного боя разработано для них не было. В начале войны их использовали с применением уже устаревших (разработанных для истребителей предыдущего поколения) тактических доктрин. В люфтваффе же звено из четырех самолетов, делившихся на две пары, разнесенные по высоте, стало основой боевого построения сразу после гражданской войны в Испании. Данное построение оказалось более маневренным и эффективным в воздушном бою. Тогда же впервые в ВВС фашистской Германии был использован строй из трех четверок, слегка разнесенных по высоте, ставший их основным боевым порядком на всем протяжении Второй мировой войны.

Большую роль в успехе воздушного боя играла осмотрительность. Так, лучший немецкий летчик-истребитель Э. Хартман по этому поводу утверждал: «Когда пилот видит своего врага первым, то это уже половина победы». Об этом говорит и Герой Советского Союза А.Ф. Ковачевич: «…Тот, кто первым обнаружил противника, почти на 50 процентов решил исход боя в свою пользу. Он может занять исходное положение, выгодное для атаки, достигнет внезапности, и, в крайнем случае, примет все меры к тому, чтобы сорвать атаку противника…». В 1941 году преимуществом в этом аспекте воздушного боя обладали немцы. Наземные наблюдатели, сообщая истребителям люфтваффе о приближении противника, давали им возможность занять господствующее положение и, в случае необходимости, набрать высоту — тем самым инициатива в бою принадлежала им. В отличие от них, советские пилоты из-за неэффективности постов ВНОС и практически полного отсутствия радиосвязи, могли надеяться только на свое зрение. И, как результат, несли потери от неожиданных атак противника. Ситуация изменилась к лучшему только в конце 1942 года с появлением станций наведения и улучшения радиосвязи.

В воздушном бою в большинстве случаев советские пилоты действовали от обороны, редко пользуясь вертикальным маневром, отдавая предпочтение горизонтальному (виражам). Горизонтальный маневр был проще в осуществлении и доступен для пилотов любой квалификации, но он являлся, прежде всего, оборонительным и, в значительной степени, пассивным маневром, в отличие от более агрессивного и активного вертикального. Поэтому он и был наиболее распространен в 1941 году, так как опыт и квалификация советских пилотов не позволяли применять более сложный вертикальный маневр с достаточным эффектом. Эффективность и сложность последнего хорошо описана в книге «Познать себя в бою» А.И. Покрышкина, одного из главных сторонников боев на вертикали: «уже в первые месяцы войны этот маневр в ходе атаки давал наибольший эффект, позволял малыми силами успешно действовать в бою. Сводился он к тому, что летчик, имея преимущество в высоте, атаковал цель сверху, на большой скорости. «Соколиный удар» требовал повышенного мастерства, умения точно поразить врага в короткие мгновения». В сравнении с ним, горизонтальный маневр был в значительной степени менее эффективен, что подтверждают и свидетельства участников войны, например, Героя Советского Союза К.Л. Карданова: «Бой на горизонтальном маневре не позволяет занимать выгодное положение для последующей атаки, влечет за собой быструю усталость летного состава и, наконец, не дает возможности сблизиться с самолетом противника и вести прицельный огонь». Кроме того, при маневрировании на виражах снижалась точность огня. Так, средний пилот, как показала практика, при стрельбе с упреждением более пяти градусов имел крайне мало шансов поразить цель. Самым распространенным маневром в горизонтальной плоскости в советских ВВС в начале войны был «оборонительный круг», который применялся не только ударной авиацией, но и истребителями. Он достаточно неплохо обеспечивал защиту от атак истребителей, но применявшие его пилоты теряли инициативу в бою и не могли сами активно атаковать противника. Истребители, находящиеся в круге, могли вести только ответный огонь, который был малоэффективен и не прицелен. Кроме того, круг не мог гарантировать полную защиту от атак сверху, хотя постоянное перемещение самолетов по окружности, в горизонтальной плоскости, и затрудняло прицеливание атакующих. По наблюдениям немецких пилотов: «если советские истребители оказывались втянутыми в бой, они сразу образовывали оборонительный круг. Редким исключением являлись группы на самолетах МиГ-3 и Як-1. Из-за плохой скороподъемности советских самолетов, недостаточного боевого опыта пилотов, немцам часто удавалось разбить круг и сбивать машины противника по одиночке». Данные факты имеют подтверждение и в советских источниках. В справке начальника 3-го отделения особого отдела НКВД КБФ указывалось: «Большие потери истребительной авиации в значительной мере являются следствием [ее] неправильного использования… Даже при встрече с меньшим числом самолетов противника наши истребители становились в круг и принимали оборону, обрекая себя на пассивность». Пилоты люфтваффе придерживались наступательной тактики, что вкупе с преимуществом в высоте, позволяло им навязывать противнику свою волю в бою.

МиГ-3 на фронте

Но если «мессершмитты» ввязывались в бои на виражах, то в таком случае удача чаще сопутствовала более маневренным советским истребителям. Именно по этой причине, в понесшей большие потери JG 54, появился приказ, в котором говорилось: «Нельзя приветствовать увлечение некоторых наших товарищей маневренными боями с «крысами» и «иванами» (так немецкие летчики называли И-16 и МиГ-3). Рыцарские поединки не для Востока. Мы должны просто побеждать». Но в 1942 году многие опытные советские пилоты уже оценили эффективность вертикального маневра и стали усиленно внедрять его в практику. Начавшийся переход на вертикальный маневр советской истребительной авиацией изменил сам характер воздушных боев на Восточном фронте, так как вертикальный маневр позволял пилотам вести не только оборонительный, но и наступательный воздушный бой. Советский пилот-ас А. Якименко так описывал саму сущность наступательного воздушного боя в вертикальной плоскости: «Бей только сверху. После атаки — вверх. И опять сверху… Инициатива в твоих руках. Ты диктуешь волю противнику. Ты победитель». Усвоив эти правила, как отмечают сами немецкие пилоты, советские летчики-истребители в 1942 году стали действовать более агрессивно и эффективно. А в уставах 1943 года им даже предписывалось вести бои на вертикали, так называемой «атакой сзади после пикирования», которая во многом копировала тактику неожиданных ударов немцев. Возможно, с переходом на вертикальный маневр и связаны поставки истребителя Р-39, обладавшего хорошей вертикальной маневренностью, так как отечественный истребитель со сходными показателями — МиГ-3 уже был снят с производства и его возобновление уже было невозможно. Но в 1941 году МиГ был практически бесполезен, так как его сильные стороны — отличная вертикальная маневренность и высотность — не могли быть использованы слабо подготовленными советскими пилотами, а в 1942 году, когда его преимущества оказались востребованными, самолетов в частях уже практически не осталось.

Освоение новых МиГов в приграничных округах к началу войны завершено не было, а освоить этот сложный в управлении истребитель по ускоренной программе военного времени было невозможно. Так, по воспоминаниям Н. Ильина «МиГ-3 требовал от летчиков большого мастерства, новых навыков, чтобы использовать его достоинства. На все это нужно было время, и немалое, а вот времени-то и не хватало». Так при переучивании на новые самолеты считался достаточным налет в 3–4 часа: несколько полетов по кругу, 2–3 полета в зону, 2–3 полета на полигон и 2–3 на групповую слетанность, что не позволяло не только использовать в бою преимущества новых машин, но и хотя бы уверенно их пилотировать. Особенно большие сложности при переучивании возникали у пилотов, ранее летавших на бипланах. МиГ обладал высокой посадочной скоростью, при этом требовал выравнивания глиссады у самой земли, кроме того, МиГ был значительно тяжелее прежних бипланов, поэтому и взлет на нем был труднее, что также становилось причиной множества аварий. В результате, по словам Г. Речкалова: «многие летчики «МиГу» предпочитали старые, но зато испытанные машины». Несколько лучшим уровнем освоенности МиГ-3 обладал немногочисленный руководящий состав, который переучивался в первую очередь. Правда, и этих навыков было явно недостаточно для уверенного пилотирования истребителя на всех режимах полета. На 1 июня 1941 г. в ВВС ЗапОВО имелось только 64 пилота, способных действовать на МиГах днем, а использовать эти машины ночью и в сложных метеоусловиях могли только 4 экипажа. В плане прикрытия границы ЗапОВО по этому поводу говорилось: «Подавляющее число частей ВВС округа перевооружается на новую материальную часть, в частях идет переучивание летного состава и освоение новых типов машин, поэтому части не подготовлены к ночным и высотным полетам, могут выполнять задачи только днем, в простых условиях, со средних высот». Ситуация в ПрибОВО показана в донесении управления политической пропаганды северо-западного фронта от 23 июня 1941 года: «Летчики, вылетевшие на новых типах истребителей, овладели до войны только техникой пилотирования, полетов на стрельбу не проводили. Естественно, что они в первых воздушных боях на этих машинах не могли полностью использовать их преимуществ». В Киевском ОВО по данным доклада командующего ВВС Юго-Западного фронта генерал-лейтенанта Астахова от 21 августа 1941 года, МиГ-3 успели освоить только 76 пилотов 87-го ИАП, из них только 17 могли летать на высотах более 6000 метров. Там же указывается, что: «Летный состав частей, перевооруженных в 1941 г. на новую материальную часть …, к началу войны … к боевым действиям был подготовлен слабо».

Торжественное построение 120-го иап, вооруженного МиГ-3

С началом войны ситуация к лучшему не изменилась. Таким образом, главной причиной того, что воздушные бои в 1941 году шли на высотах до 3000 метров, было не столько «навязывание» их со стороны истребителей люфтваффе, сколько неподготовленность большинства советских летчиков к действиям на высотах свыше 5000 метров. Тем самым они не могли использовать те преимущества, которые давала лучшая высотность МиГа по сравнению с «мессершмиттом», и вынуждены были вести бои на низких высотах, где Bf 109F был объективно сильнее. Это же подтверждают и немецкие источники. В своем исследовании Вальтер Швабедиссен писал: «Большинство боев с советскими истребителями проходили на высотах от 1000 до 3000 м. Схватки на больших высотах случались редко: советские истребители избегали таких высот и обычно уходили пикированием». С другой стороны, «мессершмитты» также опасались ввязываться в бой с МиГами на высотах более 5000 метров, выходя из боя пикированием. С. Микоян в своей книге вспоминал: «мой однополчанин Сергей Долгушин, который в начале войны летал на «МиГе», рассказывал, что, если они встречали Me-109 на высоте, близкой к 5000 м и выше, те никогда в бой не ввязывались, а уходили со снижением».

Одним из главных факторов, отрицательно сказавшихся на эффективности применения МиГа в бою, был низкий уровень подготовки советских пилотов, которые значительно уступали по этому показателю немцам. Так, более трети из пилотов люфтваффе считались летчиками повышенной категории (т. е. подготовленных к полетам ночью и в сложных метеорологических условиях). Первоначальное обучение новобранцев осуществлялось в 23 учебных полках ВВС и 2 батальонах морской авиации. Для дальнейшей подготовки пилотов люфтваффе располагало 21 школой пилотов, 10 школами боевого применения, 2 авиатехническими школами. На первом этапе определялись летные и индивидуальные качества курсантов, перспективы их дальнейшей службы в истребительной, бомбардировочной, разведывательной и транспортной авиации. Затем подготовка продолжалась в летных школах в соответствии со специальностью. Офицеров готовили 4 специальных школы ВВС и две академии. Средний налет выпускников истребительной авиации составлял 400 часов. Из них не менее 80 на Bf 109. Кроме того, в процессе ввода в строй, осуществлявшегося в люфтваффе в запасных истребительных группах, немецкие летчики получали еще около 200 часов летной подготовки. В Советских ВВС такой уровень первоначальной подготовки пилотов был недостижим. По постановлению ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 25 февраля 1941 года было введено три типа авиашкол с укороченным сроком обучения: школы первоначального обучения с длительностью учебы в мирное время — 4 и в военное — 3 месяца; школы военных пилотов со сроком обучения в мирное время — 9 и в военное — 6 месяцев; авиационные училища со сроком обучения в мирное время — 2, а в военное — 1 год. Приказ об установлении системы подготовки и порядка комплектования ВУЗов военно-воздушных сил и улучшении качества подготовки летного и технического состава от 3 марта 1941 года жестко устанавливал для этих школ количество часов налета на каждого курсанта. Например, в школе первоначального обучения — 30 часов, в школе военных пилотов — 20 для бомбардировщиков и 24 часа для истребителей, в авиационных училищах — 150 часов. Причем подготовка проходила в основном на самолетах старых типов — И-15, И-16, И-153, СБ, поэтому, будучи направленными в авиаполки, оснащенные новой техникой, молодые пилоты должны были практически заново учиться летать. Пилотов не учили вести групповой бой, акцент делался на отработке техники индивидуального боя. Групповой бой недооценивался, так как по опыту войны в Испании, Китае, боев на Халхин-Голе наибольших успехов достигали летчики, ведущие индивидуальный бой. В люфтваффе же отработка группового боя занимала важное место в обучении, что давало им преимущество в бою. Правда, на технику пилотирования в советских ВВС обращали особое внимание, она отрабатывалась до автоматизма. В то же время необходимо отметить, что чистый пилотаж, не подкрепленный рациональными тактическими приемами, сам по себе не может обеспечить победу в бою, а их изучение в ВВС СССР находилось на крайне низком уровне. По воспоминаниям Г. Речкалова — «длинная очередь по противнику, лобовая атака — это считалось основным арсеналом тактических приемов», и далее «воздушный бой воображение рисовало точь-в- точь, как в предвоенные дни: сходятся звено на звено, невообразимая кутерьма, все гоняются друг за другом». Данные представления уже явно не соответствовали современным тактическим доктринам. Кроме того, в курс подготовки были введены ограничения по проведению учебных боев, выполнению высшего пилотажа и полетов на малой высоте. Так, по приказу наркома обороны С.К. Тимошенко от 13 декабря 1940 года и указаний начальника Главного управления ВВС Красной Армии генерал- лейтенанта П.В. Рычагова от 2 февраля 1941 года пилотаж на самолетах И-16 с моторами М-62 и М-63, а так же на И-153 был ограничен. Запрет распространялся на полеты крена более 45 градусов, скоростью свыше 400 километров в час и углом пикирования более 35 градусов. Этими мерами пытались снизить аварийность в войсках, а снизили уровень подготовки советских пилотов и их шансы на выживание в воздушном бою. Как впоследствии вспоминал об этом приказе А. Микоян: «Это было ошибочное решение, отрицательно сказавшееся на подготовленности наших молодых летчиков в начале войны. Освоение фигур высшего пилотажа повышает мастерство летчика, формирует у него чувство самолета и способность ориентироваться при любом его положении. В конечном счете это повышает безопасность полета, не говоря уже о том, что свободное владение самолетом в пространстве необходимо в воздушном бою». Таким образом, уровень подготовки советских пилотов был значительно ниже, чем у их немецких коллег. Данную ситуацию усугубляла еще и низкая дисциплина, традиционно присутствующая в авиационных частях. По результатам проверки авиачастей Прибалтийского, Северо- Кавказского и Забайкальского военных округов в августе 1940 года были сделаны следующие неутешительные выводы: «чрезвычайно низкая дисциплина, расхлябанность и неорганизованность в частях Красной Армии (большое количество пьянок с дебошами, самовольные отлучки и прочие аморальные поступки, характеризующие низкое состояние дисциплины)».

Таким образом, в начале Великой Отечественной войны советские ВВС вовсе не проигрывали в качественном отношении истребителям люфтваффе. Советская авиация могла существенно повлиять на весь ход войны, захватив господство в воздухе. К сожалению, в результате порочности советской тактики воздушного боя, а также неподготовленности пилотов к ведению боев на истребителях нового типа этот шанс был упущен. Как уже отмечалось ранее, МиГи применялись в несвойственной им роли штурмовиков, а при патрулировании над линией фронта им предписывалось барражировать на малой высоте, где они объективно были слабее «мессершмиттов». Низкий же уровень подготовки советских пилотов не давал им возможности в полной мере воспользоваться немалыми преимуществами МиГа — высотностью и отличной вертикальной маневренностью. С другой стороны, сохранились свидетельства, которые доказывают, что при применении пилотом МиГа вертикального маневра в процессе боя, истребители противника, особенно «Эмили», значительно проигрывавшие ему на этом режиме полета, старались затянуть советского пилота на горизонтальный маневр, где МиГ-3 был значительно слабее их. По воспоминаниям А.И. Покрышкина в 1941 году в одиночку, вступившего в бой на истребителе МиГ-3 с четверкой Bf 109Е: «Немцы убавили активность и делали осторожные попытки, увертываясь от атак, втянуть меня в бой на горизонтальных маневрах. Я же знал, что на виражах Ме-109 имеет преимущество по отношению к МиГу, и продолжал тащить их на вертикаль». История не признает сослагательного наклонения, но если бы пилоты МиГов сами применяли метод «свободной охоты» или хотя бы патрулировали над линией фронта на высотах порядка 6000, тем самым, заранее получая превосходство в высоте, то это вынудило бы истребители люфтваффе подниматься еще выше для сохранения «статуса кво», но высота — это стихия МиГа и выше 7000 метров он, в тот момент, действительно являлся одним из сильнейших истребителей в мире, значительно превосходя по большинству параметров Bf 109F. А проиграв битву за высоту, люфтваффе не смогли бы добиться господства в воздухе, что значительно облегчило бы положение советских наземных войск, а в конечном итоге, сказалось бы на всем ходе боев на Восточном фронте.

Что касается самого МиГа, то в конце 1941 года выпуск этих истребителей был прекращен. На это решение повлиял тот факт, что двигатель, установленный на МиГ-3, АМ-35А в несколько измененном виде — АМ-38 — устанавливался и на штурмовик Ил-2, который, в отличие от МиГа, реально доказал свою эффективность, а так же то, что истребитель МиГ-3 был сложен в управлении и не прощал ошибок. Как писал по этому поводу Г.Н. Захаров, командир 43-й ИАД: «МиГ» … был рассчитан только на хорошего летчика. Средний пилот на «МиГе» автоматически переходил в разряд слабых, а уж слабый просто не мог бы на нем летать». То же утверждал и А.И. Покрышкин: «В руках опытного летчика это была грозная боевая машина, но слабых МиГ пугал своей сложностью в пилотировании». К сожалению, большинство пилотов советских ВВС, имеющих после окончания авиашкол по 24–35 часа налета на боевых истребителях, трудно назвать хорошими летчиками. Таким образом, данное обстоятельство так же повлияло на снятие истребителя с производства. Хотя, как показала практика, опытные и хорошо подготовленные пилоты считали управляемость МиГа вполне отвечающей требованиям времени.

Истребитель МиГ-3 с двигателем АМ-38

Другим фактором, предопределившим поражение ВВС СССР в борьбе за господство в воздухе, было оснащение немецких самолетов компактными приемо-передающими радиостанциями FuG-7, которые облегчали взаимодействие в бою. В советской авиации радиостанции имелись практически исключительно на самолетах новых конструкций. До войны заводы устанавливали радиоприемники только на каждом пятнадцатом МиГе, с июля 1941 года — уже на всех МиГах, а передатчики на каждом третьем. Но и с них в частях радиостанции часто снимали, так как из-за плохой экранизации двигателей, металлизации фюзеляжей и некачественной настройки создавались помехи и шумы. Управление осуществлялось с помощью эволюций самолетов. В результате, у летчиков-истребителей выработался навык летать в плотных боевых порядках, что позволяло лучше следить за эволюциями самолета ведущего, но, как было доказано выше, стесняло маневр. По этой причине, в 1941 году было практически нереально эффективное эшелонирование самолетов по высоте, так как пилот терял визуальный контакт с ведущим, в результате, не мог оперативно реагировать на его команды. Как справедливо вопрошал генерал-майор Д. Кондратюк: «разве мог командир, управляющий своими летчиками при помощи жестикуляции и покачивания крыльями, рассредоточивать их по высоте и пространству… Нет, такой командир в бою походил на наседку, которая боится отпускать далеко от себя своих цыплят». Тем самым терялся один из наиболее эффективных способов построения, который обеспечивал как хорошую защиту в бою, так и нападение, благодаря наличию группы прикрытия, идущей с превышением над основной группой. В результате, у советских пилотов в 1941 году оставался только один способ получить преимущество в высоте и превышение над противником. Так, в книге «Тактика истребительной авиации» 1943 года выпуска, подчеркивалось: «…превышение имеет исключительно важное значение в воздушном бою. Как же его добиться? Естественным, казалось бы, должен быть ответ: летать как можно выше. Однако такой ответ не всегда будет правилен. В некоторых случаях истребитель, находящийся чересчур высоко, может легко прозевать противника, например, если самолет противника находится намного ниже. Наиболее целесообразным является порядок, эшелонированный по высоте». Это высказывание, безусловно, верное, но так как в 1941 году в силу вышеуказанных причин эшелонирование было невозможно, то единственным способом достижения превышения, было действие истребительной авиации на больших высотах. А высота — это стихия МиГа, именно там он раскрывал все свои лучшие качества, имел неоспоримые преимущества перед «мессершмиттом», и это позволило бы ему с успехом побороться за высоту, а значит и за господство в воздухе.

Аэродромы люфтваффе были максимально приближены к линии фронта, что сокращало время подлета к цели (т. е. авиация Германии реагировала на приказы значительно оперативнее, чем советская) и снижало расход горючего. Редко практиковалось патрулирование в районах расположения своих войск, зоны патрулирования обычно выносились на территорию противника, причем патрулирование проходило на высотах от 4000 до 6000 метров. При сопровождении своих бомбардировщиков применялось два способа истребительного прикрытия: когда в район удара высылалась группа истребителей, которая связывала боем патрулирующие советские истребители и оттягивала их от объекта удара еще до подхода бомбардировщиков, или осуществлялось непосредственное истребительное прикрытие бомбардировщиков (истребители разнесены по высоте и поддерживают повышенную скорость для отражения возможного нападения) на протяжении всего маршрута.

Надо отметить, что немецкие пилоты не слишком любили прикрывать бомбардировщики из-за утери в подобном случае инициативы, о чем свидетельствуют многочисленные воспоминания. Так Г.Шмоллер-Хальди, вспоминая битву за Англию, утверждал: «В нашу задачу входило обеспечение тесного сопровождения, что лично я ненавидел… Нам хотелось иметь преимущество в высоте и скорости, чтобы вступать в схватку с врагом при благоприятных условиях. А в данной ситуации инициатива принадлежала британцам, и уже они решали, когда и как атаковать». Возможно, этим и объясняется тот факт, засвидетельствованный многими советскими пилотами, что истребители люфтваффе легко отрывались от бомбардировщиков, в случае, если появлялась возможность сбить противника. В результате, наиболее распространенным методом прикрытия своих ударных самолетов был метод расчистки воздуха, который не сковывал инициативы немецких пилотов и позволял им вести успешные воздушные бои. Этот метод наиболее точно отражал взгляды командиров люфтваффе на использование истребительной авиации. Знаменитый немецкий ас А.Галланд по этому поводу говорил: «Задача истребителей — нападать, следить, охотиться и уничтожать врага. Только таким образом энергичный и искусный пилот может проявлять свои способности. Поручи ему трудное и ограниченное задание, лиши его напрочь инициативы, и тогда ты заберешь у него все лучшие и наиболее ценные качества, которыми он обладает: агрессивный дух, радость действия и охотничью страсть». Надо сказать, что предоставление истребителям как можно большей свободы действий, даже во вред надежности прикрытия своих войск и ударной авиации, было характерно для люфтваффе во все периоды и на всех театрах боевых действий, что и объясняет широкое распространение метода свободной охоты. И надо признать, что в первый год Великой Отечественной войны эта точка зрения полностью себя оправдала. Истребители люфтваффе внезапными атаками сокращали численность и без того понесшей колоссальные потери советской авиации в условиях, когда эвакуированные авиазаводы не могли быстро нарастить выпуск авиатехники. Тем самым, решая основную задачу по удержанию господства в воздухе, они попутно помогали обезопасить как свои наземные войска от ударов с воздуха, так и ударную авиацию, которой малочисленные и распыленные по всему фронту силы советской истребительной авиации не могли оказать серьезного сопротивления. А вот в последующие периоды войны данный метод не мог оказаться слишком успешным, так как из-за возросших возможностей авиационной промышленности СССР потери в авиатехнике ВВС Советского Союза, наносимые истребителями люфтваффе, уже не могли существенно повлиять на стратегическую ситуацию на фронте и тем самым надежно обезопасить как свои войска, так и ударную авиацию. В советской же авиации прикрытие собственных войск путем патрулирования над своей территорией являлось главным способом борьбы за господство в воздухе, причем истребители зачастую были жестко привязаны к прикрываемому району и должны были действовать на строго указанной высоте, что практически полностью сковывало инициативу и лишало надежды на успех в бою. Метод же «свободной охоты» в советских ВВС в начальный период войны практически не использовался.

В заключение можно сделать вывод о том, что, несмотря на мнение большинства исследователей, МиГ-3 не только не уступал, но по ряду показателей и превосходил все основные истребители люфтваффе первых месяцев войны. Вот только большая часть советских пилотов на протяжении всего периода эксплуатации на фронте этого истребителя так и не научилась пользоваться его преимуществами.

МиГ-3

Фото Бориса Осетинского

Главный истребитель Китая

Владимир Ильин

Чертежи Андрея Юргенсона

Несмотря на поступление на вооружение ВВС Китая в больших количествах истребителей типа J-10 и J-l 1 (Су-27), на сегодняшний день самым массовым истребителем Поднебесной остается самолет «Цзянцзицзи-7» (или J-7). По данным аналитического центра Flight International, в строевых частях ВВС НОАК и в ВМФ имеется порядка 400 машин этого типа, а также примерно четыре десятка учебно-боевых самолетов типа JJ-7.

Эти самолеты представляют собой модификации советского истребителя МиГ-21. В начале 1961 г. Советский Союз передал КНР лицензию на серийное производство этого авиационного комплекса (включая и двигатель Р-11Ф-300). Однако еще до того, как завершилась передача всего комплекта технической документации по самолету, отношения между Москвой и Пекином начали быстро и неотвратимо ухудшаться. В результате лицензия на производство МиГ-21 Ф-13 была отозвана, а все советские специалисты, оказывавшие помощь в освоении выпуска нового «МиГа», выехали из КНР.

Однако вскоре отношения в области военно-технического сотрудничества между двумя странами на какое-то время (по крайней мере, внешне) вновь нормализовались: в феврале 1962 г. Н.С. Хрущев направил Мао Цзэдуну письмо, в котором сообщил о готовности завершить передачу Китаю технологической документации по МиГ- 21 и предложил как можно скорее выслать в Москву китайских представителей для решения всех оставшихся вопросов по данной теме. Такая делегация, возглавляемая главнокомандующим ВВС КНР генерал-полковником НОАК Ли Ялоу, ранее закончившим советскую военную академию и имевшим хорошие связи в советских военных кругах, вскоре прибыла в Москву с трехдневным визитом и имела встречу с Н.С. Хрущевым. В результате 30 марта 1962 г. соответствующее советско-китайское соглашение было подписано.

Впрочем, несмотря на временную кажущуюся нормализацию отношений, было совершенно ясно, что «Великая дружба» между двумя народами, делавшая социалистический блок непобедимым, осталась в прошлом и Китаю в вопросах военно-технического строительства следует полагаться, преимущественно, на собственные силы.

В российских источниках указывалось, что в соответствии с советско-китайским соглашением, помимо технической документации по МиГ-21 Ф-13 КНР было передано и 13 самолетов этого типа (в уже собранном и облетанном состоянии или в виде комплектов для сборки). Первыми в Китай прибыли уже готовые истребители, демонстрацию которых произвели советские летчики. При этом эффектные полеты «МиГов» произвели сильное впечатление на руководство КПК и НОАК. Впрочем, китайцы утверждают, что ни одного летного экземпляра МиГ-21Ф-13 им передано так и не было: через пять месяцев после подписания соглашения они получили лишь сборочные комплекты (не всегда требуемого качества) и техдокументацию (тоже не в полном комплекте), что потребовало, якобы, проведения большого объема дополнительных работ по приведению всего этого хозяйства в порядок.

Беседа Мао Цзэдуна с Н.С. Хрущевым

Сейчас, спустя почти полвека со времени описываемых событий, трудно судить о степени обоснованности китайских претензий. Однако можно предположить, что и техдокументация, и сборочные комплекты «МиГов» находились в относительно приличном состоянии (со скидкой на тот факт, что МиГ-21 Ф-13 находился тогда в серийном производстве в СССР менее одного года, а самолет МиГ-21 как тип — менее двух лет). Причины трудностей с освоением производства «МиГа» заключались, скорее всего, в чисто объективных причинах, а также в бурных внутрикитайских политических событиях и вызванной ими дезорганизацией еще не окрепшей и не обладавшей достаточным опытом авиационной промышленности этой страны.

Первоначально для производства первого китайского истребителя 2-го поколения был выбран новый авиационный завод в городе Чэнду (провинция Сычуань, центральный Китай). Предприятие (известное, также как 132-й авиационный завод) было основано в 1958 г. и строилось при советской технической помощи. К кооперации был подключен и завод в Гуанчжоу (Кантон), расположенный на юге страны. Там в начале 1964 г. началось изготовление отдельных узлов для самолета МиГ-21 Ф-13 (получившего вскоре китайское обозначение J-7), которые затем направлялись в Чэнду для окончательной сборки. В Гуанчжоу осваивался и выпуск двигателей Р-11Ф-300 для этого истребителя. Однако задержка с вводом производственных мощностей 132-го завода, вызванная окончательным разрывом с Советским Союзом, заставила правительство КНР принять решение о временном переносе производства J-7 в Манчжурию, на старейший в отрасли завод в Шэньяне, где уже существовало хорошо налаженное авиационное производство.

Статические испытания планера первого самолета J-7, полностью изготовленного в Китае, завершились в ноябре 1965 г., а 17 января 1966 г. истребитель этого типа, собранный в Шэньяне, поднялся в воздух. К апрелю 1966 г. было выполнено 29 вылетов, причем последний из них едва не завершился катастрофой: согласно китайским источникам, завод в Гуанчжоу не имел полного комплекта технологических карт на двигатель Р-11 Ф-300, что не позволило полностью воспроизвести его производство в соответствии с нормами. В частности, по так называемой «обходной технологии» пришлось выполнить компрессор, форсажную камеру, камеру сгорания и лопатки турбины. Как следствие, в последнем полете несколько лопаток оторвалось, нанеся тяжелые повреждения самолету. Однако пилоту все же сумел посадить изуродованный истребитель на заводской аэродром.

Испытания первого серийного «шэньянского» истребителя завершились в июне 1967 г. В целом, по своим летно-техническим данным J-7 соответствовал МиГ-21 Ф-13 советской сборки. Правда, его максимальная скорость оказалась несколько ниже, чем у российского самолета и соответствовала М=2.02 (по сравнению с М=2.04 у МиГ-21 Ф-13). Отмечалось и относительно низкое качество китайских двигателей Р-11 Ф-300, получивших вскоре китайское обозначение WP-7: их ресурс составлял менее 100 ч.

Выпуск новых самолетов продолжался в Шэньяне сравнительно недолго: начавшаяся в стране в конце 1960-х гг. «Великая пролетарская культурная революция» сорвала планы перевооружения ВВС НОАК новой авиационной техникой. Развернувшиеся в Китае политические дискуссии, быстро сменившиеся прямой конфронтацией различных группировок и массо выми «чистками» специалистов, привели к широкомасштабной дезорганизации работы промышленности. В Шэньяне удалось выпустить лишь несколько десятков (по другим данным, всего 12) серийных истребителей J-7, по-видимому, частично собранных из советских компектующих и практически не отличавшихся от исходного МиГ-21 Ф-13. После этого предприятие захлестнули волны политического хаоса, а когда политические страсти, наконец, улеглись, завод был переориентирован на выпуск двухдвигательных «тяжелых» перехватчиков J-8.

К работам по программе J-7 в Чэнду, где политические эмоции проявлялись, по-видимому, менее сильно, чем на севере, удалось вернуться лишь в 1967 г., когда это предприятие было полностью введено в строй. К тому времени специалистами молодого заводского КБ в конструкцию машины был внесен ряд изменений. Истребитель получил систему плавного регулирования положения конуса воздухозаборника, аналогичную советской системе УВД-2М, впервые примененной на истребителе МиГ-21 ПФ, выпускавшемся с 1962 г. и с 1966 г. и поставлявшегося во Вьетнам (поставки осуществлялись как морем, так и по железной дороге, через территорию Китая).

Так как поступление на вооружение ВВС Китая управляемых ракет класса «воздух-воздух» с тепловой головкой самонаведения затягивалось, было решено усилить пушечное вооружение самолета, вернувшись к схеме истребителя МиГ-21Ф — две пушки НР-30 в нижней части фюзеляжа и два блока с 57-мм НАР под крылом. Новая модификация получила обозначение J-7I. В конструкцию этого самолета были внесены и другие, более мелкие изменения.

Выпуск новых истребителей шел довольно низкими темпами и ВВС Китая получали их в крайне ограниченных количествах. По американскими данным в начале 1970-х гг. после того, как из ворот сборочного цеха было выкачено 60–80 экземпляров J-7I, их производство вновь застопорилось. Причинами этого, по всей видимости, явились проблемы с гидравлической системой и системой катапультирования «СК», защищавшей летчика от набегающего потока фонарем кабины (аналогичные проблемы с системой катапультирования на МиГ-21 Ф, МиГ-21 Ф-13 и МиГ-21 ПФ несколько раньше испытали и в Советском Союзе). Ограничивал возможности применения J-7I и крайне низкий ресурс первых серий двигателей WP-7.

Двигатель Р-11 Ф-300

Выпущенные в первой половине 1970-х гг. J-7I использовались, главным образом, в авиационных центрах и на полигонах ВВС, а также в частях ПВО, обеспечивающих защиту внутренних районов страны (сообщалось об оснащении J-7I двух истребительных авиационных полков). А самолетом «переднего края» по-прежнему оставался J-6 (МиГ-19), ставший настоящей «рабочей лошадкой» китайских ВВС.

Тем временем в 1974 г. в Чэнду развернулись работы над новой модификацией «семерки», получившей обозначение J-7II. По сравнению со своим предшественником этот самолет имел усовершенствованный двигатель WP-7B («китаизированный» Р-11Ф2-300) с повышенным ресурсом и тягой, увеличенной до 6100 кгс. Тормозной парашют был перемещен из отсека в нижней задней части фюзеляжа в контейнер, расположенный под килем (следует сказать, что аналогичное изменение ранее было сделано и на советских самолетах МиГ-21). Для истребителя был разработан и новый центральный подвесной топливный бак емкостью 720 л.

Вместо системы катапультирования «СК» на J-7II было установлено новое катапультное кресло «Тип 2». Китайцы считают это изделие собственной разработкой, однако есть основания полагать, что «Тип 2» — всего лишь нелицензионная копия советского кресла КМ-1, устанавливавшегося на истребителе МиГ-21 ПФМ, запущенном в серию с 1964 г. и с 1967 г. широко поставлявшемся на экспорт (в том числе и во Вьетнам). Кресло обеспечивало возможность покидания машины на малой высоте в диапазоне приборных скоростей 250–850 км/ч. Его применение повлекло за собой внесение изменений в конструкцию фонаря кабины летчика (аналогичные изменения были сделаны и на советских самолетах МиГ-21 при переходе с системы «СК» на кресло КМ-1). Впервые в реальной обстановке для спасения летчика новая китайская «катапульта» была успешно применена в 1984 г., а год спустя ее создатели были удостоены «Национальной золотой медали качества».

Первый полет самолета J-7II состоялся 30 декабря 1978 г. А в начале 1980-х гг. в Чэнду начался серийный выпуск нового истребителя. Однако темпы производства этих машин по-прежнему оставались низкими, далекими от темпов выпуска истребителей J-6. Так, в 1989 г. было поставлено лишь 14 самолетов типа J-7II.

В начале 1980-х гг., после некоторого военно-технического сближения КНР с Великобританией, для ВВС НОАК была выпущена небольшая серия истребителей с английскими колиматорными прицелами «Тип 956» (эти машины получили обозначение J-7IIA). Самолет с модернизированным фонарем кабины, имеющим несколько меньшую площадь остекления, получил обозначение J-7B (или J-7IIB), а вариант этого истребителя с четырьмя, а не с двумя подкрыльевыми узлами внешней подвески, выпускался под обозначением J-7BS (J-7IIBS).

В конце 1990-х — начале 2000-х гг. часть оставшихся самолетов типа J-7II была доработана в вариант J-7IIH с расширенными ударными возможностями. Была усовершенствована авионика этих машин (в частности, они получили многофункциональные экранные индикаторы, установленные в правом углу приборной доски и служащие, видимо, для представления цифровой картографической информации, а также информации, поступающей от головок КАБ с телевизионным самонаведением).

До начала XXI века самолет J-7 оставался в китайских ВВС фактически, единственным типом легкого истребителя, который хоть как-то можно было вывести на уровень если не сегодняшних, то хотя бы вчерашних (а не позавчерашних) требований. В 1981 г., после «сокращения» программы легкого истребителя J-13, китайское руководство поручило конструкторскому бюро в Чэнду совместно со своим старым партнером — предприятием GAIC (г. Гуанчжоу) — начать работы по всепогодной модификации китайского МиГ-21, оснащенной радиоприцелом.

J-7II

J-7IIA

Фронтовой истребитель-перехватчик J-7III являлся нелицензионной копией советского самолета МиГ-21 МФ. Параллельно в Китае велись работы и над БРЛС, предназначенной для установки на новом истребителе и представлявшей собой, очевидно, китайскую версию станции РП-22С, установленной на МиГ-21МФ. В рамках этих работ были созданы опытные радиолокационные станции «Тип 317» и «Тип 317А», прошедшие испытания на наземных стендах и на борту летающих лабораторий. На их основе была разработана серийная БРЛС JL-7, поступившая в серию. Она имела дальность обнаружения цели класса «бомбардировщик» (эталон — Ту-16/Н-6 с ЭПР=19 м²), составляющую 28 км и весила чуть более 100 кг.

Помимо радиолокационной станции, самолет J-7III получил:

— более мощный двигатель WP-13 (китайская версия Р-13-300, 1x6490 кгс);

— дополнительный топливный бак, размещенный в увеличенном гаргроте;

— крыло с четырьмя узлами внешней подвески;

— новый фонарь кабины откидывающийся вбок (ухудшение обзора назад из кабины было частично компенсировано установкой перископа);

— новое катапультное кресло HTY-4, обеспечивающее возможность покидания машины на малой скорости и нулевой высоте;

— усовершенствованную систему управления оружием.

Вместо двух 30-мм пушек, установленных по бокам нижней части фюзеляжа, на J-7III в подфюзеляжной гондоле разместили двухствольную 23-мм пушку «Тип 23-111» — копию советской ГШ-23Л. Для прицеливания при стрельбе из пушки самолет получил оптический прицел HK-03D. В киле увеличенной хорды были размещены антенны системы предупреждения о радиолокационном облучении.

Сборка первого самолета J-7III завершилась в феврале 1984 г., а первый испытательный полет новой машины состоялся 26 апреля 1984 г. В 1992 г., после шести лет испытаний, доводок и освоения серийного производства, истребитель J-7III начал, наконец, поступать в части ВВС Китая. Его серийное производство продолжалось сравнительно недолго — до 1996 г. Ко времени своего появления на вооружении J-7III являлся, безусловно, устаревшим типом самолета, который имел весьма ограниченные возможности по борьбе со значительно более совершенными тайваньскими и индийскими истребителями, не говоря уже о самолетах ВВС, ВМС и КМП США. Но ничего лучшего, чем эта машина, китайская авиационная промышленность, по объективным причинам, предложить тогда просто не могла…

В 1992–1996 гг. ВВС НОАК получили 20–30 истребителей J-7III. Затем его сменил самолет J-7IIIA, отличавшийся от J-7III усовершенствованной БРЛС JL-7A и двигателем WP-13FI (6600 кгс). Сообщалось о производстве 20–30 машин этого типа. По некоторым сведениям, был создан и экспортный вариант J-7III, получивший обозначение F-7III и способный нести французские ракеты малой дальности «Мажик» R.550. Однако какой- либо информации о заказах на этот самолет не имеется. Впрочем, трудно предположить, чтобы кого-нибудь в конце 1990-х гг. всерьез заинтересовал МиГ-21 МФ, «звездный час» которого пришелся еще на годы Вьетнамской войны.

J-7III

J-7C

J-7III

Однако китайские конструкторы после многолетних неудач с «Цзянцзицзи-7» все же сумели «под занавес» создать свою, самобытную версию МиГ-21, которая, несмотря на солидный возраст и «моральную устарелость» прототипа, оказалась полностью востребованной как национальными ВВС, так и авиационным рынком стран «третьего мира». В 1987 г. на предприятии в Чэнду, вскоре получившем новое, созвучное времени название Chengdu Aircraft Industry Corporation (CAC) началась разработка, безусловно, самого удачного «клона» J-7 — истребителя завоевания господства в воздухе J-7E. Этот самолет, являвшийся логическим развитием типа J-7II, совершил свой первый полет в 1990 г., а уже в 1993 г. (в рекордно короткий для китайской авиационной промышленности срок) истребители J-7E в обстановке повышенной секретности уже начали поступать в строевые части китайских ВВС.

Основным отличием J-7E от своих предшественников являлось новое крыло увеличенной площади: конструкторы «отрезали» приблизительно 1/3 консоли и «пристыковали» к ней дополнительную трапециевидную секцию, имеющую меньший угол стреловидности по передней кромке (42°) и обратную стреловидность по задней кромке. В результате размах крыла увеличился на 1,17 м, а его площадь возросла на 1, 88 м² (т. е. на 8,17 %). Таким образом, удельная нагрузка на крыло, вполне приемлемая для истребителя-перехватчика, но, все же, несколько большая для маневренного фронтового истребителя с крылом, не имеющим маневренной механизации, была приведена в соответствие с «обликом» J-7, который рассматривался теперь как легкий дневной истребитель завоевания господства в воздухе.

Нужно заметить, что работы по увеличению площади крыла МиГ-21 значительно раньше, в 1970-х гг., велись в Советском Союзе, где были созданы проекты, не вызвавшие особого интереса у руководства ВВС и не реализованные в металле. Однако J-7E отличался оригинальной, «чисто китайской» конструкцией увеличенного крыла, позволившей продлить жизнь «Цзянцзицзи-7», как минимум, еще на 15–20 лет.

J-7E получил двигатель WP-13 с тягой 4400/6490 кгс. По утверждению разработчиков, благодаря уменьшенной удельной нагрузке на крыло и возросшей тяговооруженносги удалось «на 45 % по сравнению с J-7M увеличить маневренные характеристики истребителя». В ближнем маневренном воздушном бою возможности J-7E, по всей вероятности, действительно вплотную приблизились к возможностям таких самолетов 4-го поколения, как F-16A, F/A-18A или «Мираж»2000. Так, при нормальной взлетной массе тяговооруженность китайской машины и ее наиболее сильных противников — F-16A и F/A-18A — составляла, соответственно, 0,89,0,94 и 0,87, а удельная нагрузка на крыло — 303, 411 и 438 кг/м². Взлетная дистанция самолета J-7E за счет меньшей нагрузки на крыло и большей тяговооруженносги сократились до 600 м (у J-7M она составляла 900 м). В то же время максимальная скорость модернизированного истребителя уменьшилась до величины, соответствующей М=2,0 по сравнению с М=2,04 у J-7II.

Новое крыло имело четыре точки внешней подвески, две из которых — «мокрые», позволяющие размещать ПТБ по 480 л. Самолет оснастили ИЛС и центральным цифровым процессором. В состав вооружения была включена новая УР класса «воздух-воздух» с ТГС PL-8.

J-7E стал первым серийным истребителем семейства МиГ-21 /J-7, на которым была реализована концепция управления типа HOTAS (пилотирование самолета без отрыва рук от рычагов управления), ставшая стандартной для всех последующих модификаций этой машины. Еще одним новшеством, впервые в Китае примененном на J-7E, стала нашлемная система целеуказания, аналогичная российской системе, примененной на МиГ-29 и Су-27.

J-7G

J-7EB

На базе высокоманевренного истребителя J-7E был создан предельно облегченный, еще более маневренный самолет J-7EB, лишенный вооружения и ряда бортовых систем. Эта «спортивная» машина предназначалась для национальной пилотажной группы «1 августа». Была построена небольшая серия (порядка 10 единиц) таких самолетов. В настоящее время J-7EB заменены на новые, еще более маневренные машины аналогичного класса J-7GB, также лишенные вооружения и, очевидно, оснащенные ТРДФ WP-13В (7000 кгс).

В 2002 г. совершил первый полет истребитель J-7G (от китайского слова «гай» — модернизированный), являющийся усовершенствованным вариантом J-7E и отличающийся от последнего наличием сверхлегкой БРЛС SY-80, которую конструкторы сумели «вписать» в носовой конус истребителя на место, ранее занимаемое радиодальномером. РЛС SY-80 представляет собой китайскую версию итальянского радара «Грифо»7 с полностью программируемым цифровым процессором. Станция имеет антенну с углами обзора ±20°. Она обеспечивает сопровождение нескольких целей «на проходе», а также может обнаруживать и сопровождать самолеты противника на фоне земли. Сообщалось, что максимальная дальность обнаружения воздушных целей (видимо, класса «бомбардировщик» или «военнотранспортный самолет») составляет 55 км. У БРЛС имеются специальные режимы ближнего воздушного боя, а также режим картографирования.

В кабине J-7G установлен ИЛС GMAv Тип 956, на который выводится полетная и прицельная (в том числе и радиолокационная) информация, а также информация, обеспечивающая управление вооружением (до 32 параметров). Летчик может осуществлять нацеливание ракет класса «воздух- воздух» с ТГС PL-9 при помощи нашлемного прицела-целеуказателя, выпускаемого в Китае по российской лицензии. Имеется цифровая система воздушных данных, радиовысотомер, система оповещения о радиолокационном облучении и система выброса тепловых ловушек. БРЭО самолета объединено цифровой шиной данных ARINC 429. Сообщалось, что на самолеты, выпускаемые для авиации ВМС НОАК, планируется устанавливать миниатюрную БРЛС советского производства или аналогичного по характеристикам израильскую станцию.

Для сохранения массы истребителя в прежних пределах пушечное вооружение J-7G «уполовинено» и состоит из одного 30-мм орудия. Сообщалось и об испытаниях варианта J-7G2, отличающегося от J-7G РЛС большей мощности и наличием конформных топливных баков. Предположительно самолеты J-7G и J-7G2 оснащены двигателем WP-13B (или WP-13BII) с тягой 7000 кгс.

J-7EB

По оценкам китайских военных суммарная боевая эффективность J-7G при ведении ближнего маневренного воздушного боя возросла у нового самолета по сравнению с J-7II на 84 %, боевой радиус действия на 60 %, скороподъемность — на 24 %. Взлетная дистанция снизилась на 30 %, а посадочная — на 28 %. За счет улучшения эргономики кабины была уменьшена нагрузка на летчика. Повысились также эксплуатационные характеристики истребителя, увеличился ресурс его планера и силовой установки.

Для морской авиации Китая был разработан самолет J-7EH, созданный на базе истребителя J-7E и оснащенный двумя противокорабельными ракетам типа С-802. Однако ограниченные возможности БРЛС (неизвестно, какую именно станцию установили китайцы в носовой конус этой машины, однако, скорее всего, это все та же SY-80) не позволили J-7EH действовать автономно: он должен был получать целеуказание с других самолетов (например, Y-8X или SH-5), вертолетов или с кораблей. Какая-либо информация о закупках самолетов J-7EH флотом КНР отсутствует.

В 2008 г. серийное производство истребителей типа J-7 (вероятно — вариантов J-7G или J-7G2) все еще продолжалось. И это несмотря на освоение в Китае выпуска значительно более современных самолетов типа J-10 и FC-1. Вероятно, военное руководство КНР привлекали в МиГ-21 его простота, высокая степень освоенности в серийном производстве и эксплуатации, низкая закупочная и эксплуатационная стоимость, сочетающаяся с высокими характеристиками самолета в роли легкого фронтового истребителя. Большое значение имел и тот факт, что J-7 являлся «чисто китайским самолетом»: все его комплектующие (возможно, за небольшим исключением, касающимся радиоэлектронного оборудования) производились на китайских предприятиях, чего нельзя было сказать о J-10 и FC-1, которые являлись, все же, частично российскими авиационными комплексами.

Таким образом, при наличии в составе НОАК значительно более мощных машин Су-27, Су-30МКК, J-10 и J-8II, модернизированный J-7 продолжал удерживать нишу легкого боевого самолета, дополняя более дорогостоящие и менее массовые самолеты.

Однако в 2012 г., по сообщению зарубежных СМИ, все же начался процесс постепенного снятия с вооружения самолетов типа J-7. Самолеты этого типа передаются учебно-тренировочным подразделениям ВВС НОАК, а оставшиеся в строю — переводятся на второстепенные стратегические направления, где вероятность встречи с современными боевыми самолетами потенциальных противников меньше.

Отдельной темой являются учебно-боевые самолеты, созданные на базе истребителей типа J-7. Первым таким ЛА стал двухместный JJ-7, являющийся, практически, полной копией советского МиГ-21 У. Проект самолета был выполнен (точнее, «воспроизведен») в конструкторском бюро в Гуанчжоу, а серийная постройка УБС осуществлялась с 1981 г. на авиационном заводе, расположенном в этом же городе (сегодня это GAIC — Guizhou Aviation Industry Group).

Появившийся несколько позже JJ-7I являлся китайским эквивалентом УБС МиГ-21 УС с катапультными креслами «Тип-ll» китайского производства. Было построено небольшое число самолетов JJ-7I, которые позже переоборудовали в JJ-7II (последние отличались авионикой, поставленной фирмой «Рокуэлл Коллиз»).

На базе J-7 строились многочисленные экспериментальные самолеты и самолеты — летающие лаборатории. Так, экспериментальный J-7FS, совершивший первый полет в 1998 г., был создан в рамках программы исследования возможных путей модернизации истребителей типа J-7. Ставилась цель изучить варианты увеличения размеров зеркала РЛС истребителя при минимально возможных изменениях конструкции его планера. На самолете J-7FS был применен нерегулируемый воздухозаборник нового типа, придавший носовой части машины некоторое подобие «носу» американского палубного истребителя F-8 «Крусейдер». На J-7FS был установлен и более мощный двигатель WP-13IIS, а также реализован ряд других усовершенствований. Было изготовлено два самолета этого типа, переоборудованных из серийных J-7II.

Дальнейшим развитием J-7FS стал самолет J-7MF с прямоугольным подфюзеляжным нерегулируемым воздухозаборником, близким примененному на истребителе Еврофайтер EF2000 «Тайфун». Еще одной особенностью J-7MF явилось цельноповоротное переднее горизонтальное оперение. Однако эта машина, по- видимому, осталась лишь в макете и на бумаге.

J-7FS

JJ-7

Наконец, следует упомянуть и о том, что на базе истребителя J-7I (как, впрочем, и J-6) была предпринята попытка создать беспилотный летательный аппарат.

Говоря об истории самолета J-7, нельзя не отметить, что ранние модификации этой машины — J-7, J-7I и J-II — выпускались для НОАК на протяжении почти 20 лет в крайне незначительных количествах. Основная масса этих самолетов (и их модификаций) шла зарубежным партнерам Китая. Сейчас трудно судить об экономической выгоде от этих поставок, но их политическая цель была очевидна: КНР не только укрепляла военную мощь своих (не очень многочисленных в то время) друзей и формировала прокитайские венные элиты, но и создавала представление о себе как о стране с мощной экономикой, способной производить в требуемых количествах пусть и не лучшее, но вполне современное оружие.

Первой экспортной модификацией истребителя являлся F-7A (F — от английского fighter) — вариант самолета J-7 (лицензионного МиГ-21Ф-300) с двигателем WP-7B, одной пушкой НР-30 и двумя подкрыльевыми узлами внешней подвески. Машины этого типа экспортировались в Албанию (см. «АиК» № 3/2013 г.).

С внедрением в серийное производство J-7IIA появился экспортный вариант этого самолета F-7II с двигателем WP-7BM, упроченным шасси и лобовым стеклом фонаря, усовершенствованным катапультным креслом класса «0–0», цифровым вычислителем в СУВ, а также индикатором на лобовом стекле (ИЛС) GEC-Marconi Туре-956, закупаемым а Англии.

В 1979 г. в Чэнду начались работы над экспортным вариантом J-7II, получившим обозначение F-7B. В состав вооружения этого истребителя вошли ракеты французского производства R.550 «Мажик». Первыми покупателями F-7B стали Египет и Ирак, которые приобрели в 1982–1983 гг. по 90 машин этого типа. По отзывам летчиков египетских ВВС, китайские самолеты, в целом, имели более высокие характеристики, чем советские МиГ-21 Ф-13, поставлявшиеся Египту в середине 1960-х гг. (что неудивительно, если учесть «разницу лет» этих истребителей). В дальнейшем 15 F-7B приобрел Судан (поставки были завершены в 1996 г.). Следует напомнить, что в это время в Китайские ВВС самолеты J-7II поставлялись буквально в микроскопических дозах.

Самолет F-7W являлся модификацией F-7II, немного отличавшейся от исходного истребителя составом авионики. Самолеты этого типа формально были заказаны Иорданией, однако фактически сразу же были переданы Ираку, находившемуся в то время под управлением Саддама Хусейна.

Истребитель F-7M «Эйргард», также созданный на базе J-7II, был оснащен весьма современным для своего времени комплексом бортового оборудования западного производства. В мае 1979 г. Китаем было заключено соглашение с английской фирмой «GEC-Маркони», предусматривающее установку на экспортную модификацию истребителя J-7II комплекта бортового оборудования HIDWAC, включающего английский индикатор на лобовом стекле «956», а также радиодальномер GEC-Маркони «Скайрейнджер» («Тип 226»). Последний имел массу 41 кг и максимальную дальность действия 15 км.

Другими элементами БРЭО этой машины являлись: американский радиовысотомер, способный работать с высоты 1,5 км (по сравнению 0,6 км у аналогичного китайского прибора); английский кинофотопулемет, скомплексированный с ИЛС; новый запросчик-ответчик системы «свой-чужой»; английскую криптозащищенную систему радиосвязи, способную обеспечивать связь на дальности до 400 км на высоте 1,2 км, а также цифровой центральный вычислитель.

JJ-7

J-7FS

J-7MF 2002

Расширение состава БРЭО потребовало и увеличения мощности электрической системы. В результате самолет получил американский преобразователь тока, на 30 % более эффективный, чем китайский.

F-7M был оснащен также доработанным крылом, имеющим не два, а четыре узла внешней подвески, усовершенствованным двигателем WP-7B(BM), усиленным шасси и более прочным «птицестойким» лобовым стеклом фонаря кабины летчика. Штанга ПВД была перенесена на верхнюю поверхность воздухозаборника (с небольшим смещением вправо). В состав вооружения F-7M помимо ракет «Мажик» R.550 и PL-2B, были включены и новые китайские УР малой дальности PL-7, имеющие более совершенную ТГС и лучшие маневренные характеристики.

Следует сказать, что свою экспортную версию J-7II (известную как F-7MF) предложили и итальянцы. Самолет, созданный с их участием, должен был получить миниатюрную БРЛС FIAR «Грифо-М» (Grifo-M), созданную на основе израильского радиодальномера Элта EL/M-2001B и вписывающуюся с носовой конус истребителя без изменения его конфигурации. Однако эта перспективная программа в то время на получила развития: к идеям, заложенным в F-7MF, вернулись лишь несколько лет спустя.

Экспортной версией самолета JJ-7 является учебно-боевой самолет FT-7. Египту была поставлена партия УБС FT-7A, отличающихся от FT-7 катапультными креслами «Тип 2» китайской разработки и рядом других, менее значительных изменений. FT-7B является экспортной модификацией JJ-7II. Это первый самолет семейства J-7, оснащенный катапультными креслами фирмы «Мартин-Беккер». A FT-7M стал учебно-тренировочный модификацией самолета F-7M. Это первый двухместный китайский «миг», оснащенный индикатором на лобовом стекле.

Самолеты типа «Эйргард» поставлялись в Бангладеш (16 единиц), Иран (18), Мьянму (24) и Зимбабве (22). Их серийный выпуск продолжался до конца 1990-х гг.

Специально для стратегического союзника Китая — Пакистана — была разработана модификация F-7MP (F-7P) «Скайболт», близкая модели F-7M. Основное отличие этого самолета от «Эргарда» заключалось в установке катапультного кресла Мартин- Бейкер Мк. 10L английского производства. Ракетное вооружение истребителя также было дополнено четырьмя американскими УР AIM-9 «Сайдуиндер». В 1988- 1991-х гг. Пакистан получил 24 самолета этого типа. Однако пакистанская карьера F-7P оказалась недолгой: все «Скайболты» после двух лет опытной эксплуатации были возвращены Китаю как требующие доработок. В Пакистан они уже не вернулись: 22 самолета F-7MP были доработаны в вариант F-7IIN и поставлены ВВС Зимбабве.

В 1993 г. между Китаем и Пакистаном было подписано соглашение об установке на самолеты F-7PM вместо радиодальномера «Скайранджер» миниатюрной БРЛС FIAR «Грифо-7» с дальностью обнаружения воздушных целей более 55 км. Как следствие этого соглашения с июня по сентябрь 1994 г. два самолета F-7MP, модернизированные 630-м институтом, вновь испытывались в Пакистане (на них летали летчики, имевшие опыт пилотирования истребителей F- 16). В результате последовал заказ Пакистаном 60 новых самолетов, оснащенных РЛС фирмы FIAR. Но это были уже не станции «Грифо-7», а более совершенные «Грифо»-МК II, сборку которых было решено наладить по итальянской лицензии в Пакистане. По сравнению с «Грифо-7» новый радар был тяжелее всего на один килограмм (масса — 56 кг), однако его сектор обзора был увеличен с ±10° до ±20°. Кроме того, «Грифо»-МК II имел лучшую помехозащищенность, обладал способностью обнаруживать воздушные цели на фоне земли, а также одновременно сопровождать до четырех целей.

Однако БРЛС «Грифо»-МК II устанавливалась уже на пленер J-7E с «маневренным» крылом. Отличием F-7PG (так стали называться новые «пакистанские» самолеты) от китайского аналога — J-7G — стал и безпереплетный козырек кабины летчика, обеспечивающий несколько лучший обзор в воздушном бою. Пакистан заказал, в общей сложности, 80 машин этого типа, поставка которых осуществляется двумя партиями — по 50 и 30 истребителей. Согласно заявлениям представителей ВВС Пакистана летные характеристики самолета F-7PG на большой высоте лучше соответствующих характеристик F-7MP более чем на 83 %. Следует отметить, что сборка радаров «Грифо»-МК II для F-7PG осуществляется по итальянской лицензии в Пакистане.

Своеобразным гибридом F-7M и F-7B стал самолет F-7BS, созданный в 1991 г. для Шри Ланки. Сохранив конструкцию фюзеляжа и простую китайскую авионику от F-7B, эта машина получила крыло от F-7M с четырьмя узлами внешней подвески. Ланкийским ВВС поставлено четыре самолета этого типа.

В Бангладеш в 2006 г. было поставлено 16 истребителей F-7BG (вариант J-7G) и четыре УБС FT-7BG. Каждый самолет может нести подвесной контейнер с разведывательным оборудованием.

Египту была поставлена партия учебно-тренировочных самолетов FT-7A, являющаяся экспортной модификацией JJ-7II и оснащенная катапультными креслами «Тип 2» китайской разработки. FT-7B — первый самолет семейства JJ-7, оснащенный катапультными креслами фирмы «Мартин-Беккер». A FT-7M (учебно-тренировочный вариант F-7M) является первым двухместным китайским «МиГом», оснащенным индикатором на лобовом стекле (ИЛС).

Для ВВС Пакистана на базе истребителя F-7MP был создан УБС FT-7P. В отличие от самолетов этого класса, поставляемых ВВС НОАК, на пакистанском самолете был сохранен радиодальномер, что позволяло использовать FT-7P как полноценный боевой самолет.

Последняя известная версия FT-7 (FT-7PG) также предназначена для ВВС Пакистана. Самолет имеет заднее кресло, поднятое на 0,5 м относительно переднего, что позволило отказаться от перископа.

Самолеты типа J-7/F-7 находятся на вооружении следующих государств:

— Бангладеш, располагавшей 23 истребителями F-7MB и F-7MG, а также 12 УБС FT-7B. Сообщалось о программе модернизации самолетов, предусматривающей их оснащение китайскими КАБ LS-6 и LT-2;

— Египта. Оставшиеся в настоящее время 60 самолетов планировалось снять в вооружения к 2010 г., однако в 2012 г. эти машины все еще находились в строю;

— Зимбабве (24 самолета в резерве, из них семь — в относительно «летнопригодном» состоянии);

— Ирана (17 истребителей и четыре УБС);

— Йемена (18 самолетов в резерве);

Истребитель F-7MP ВВС Пакистана

Истребитель F-7BS ВВС Шри Ланки

— КНР (460 самолетов всех типов в строю и несколько сотен на базах хранения);

— Мьянмы (Бирмы), ВВС которой располагают 64 самолетами типа F-7;

— Намибии (шесть F-7 два УБС);

— Нигерии (11 FT-7NI и два УБС FT-7NI);

— Пакистана, который имеет около 143 F-7P (которые планировалось снять с вооружения до 2015 г.) и семь FT-7;

— Северной Кореи (120, из них часть находится на долговременном хранении):

— Судана (20 самолетов);

— Танзании (16 самолетов в резерве);

— Шри Ланки, которая располагает тремя F-7BS (использующимися как ударные самолеты) и одним УТС FT-7. Кроме того, в начале 2008 г. ВВС этой страны получили шесть новых F-7G, которые в настоящее время ориентированы на решение задач ПВО.

С 1979 до 2004–2005 гг. 12 самолетов F-7 состояли на вооружении ВВС Албании (в начале 1980-х гг. они прошли частичную модернизацию). Другими, также бывшими, обладателями F-7 являются Мозамбик и Ирак (где имелось около 80 китайских «мигов»).

Боевую службу самолетов J-7 ВВС и ВМС Китая трудно назвать яркой и насыщенной событиями. После разрыва отношений КНР с Советским Союзом в июле 1960 г. на границе двух крупнейших в мире социалистических государств произошло несколько вооруженных столкновений, самым крупным из которых была попытка захвата китайцами в марте 1969 г. пограничного острова Даманский. Авиация НОАК в боевых действиях напрямую не участвовала, ограничившись вертолетными десантами и поддержкой спецподразделений. Однако истребители J-6, J-5 и J-7 были задействованы в своеобразных «психических атаках»: углубляясь в советское воздушное пространство на полтора — два километра, они тут же резко поворачивали обратно, так как угроза быть сбитыми ЗРК и МЗА была вполне реальной. При этом счет времени с обеих сторон шел буквально на секунды, что постоянно держало в напряжении ПВО советских приграничных округов.

С нарушителями пытались бороться, организовывая засады стрелков ПЗРК «Стрела» и дежурство перехватчиков в воздухе. Насколько успешна была эта деятельность — судить трудно, так как данные сторон по сегодняшний день не опубликованы. Впрочем, в печати описывался случай, имевший место в 1975 г., когда пара советских МиГ-23 сбила истребитель типа J-7, упавший на советской территории. Другой J-7, залетевший на 2 км на советскую территорию, в том же 1975 г. был сбит расчетом ПЗРК «Стрела-2».

Поступление на вооружение ВВС НОАК сверхзвуковых истребителей J-7I совпало с началом войны во Вьетнаме, характеризовавшейся массированным использованием авиации. Однако в отличие от других истребителей китайского производства — J-5 (МиГ-17) и J-6 (МиГ-19), которые поставлялись ДРВ и принимали участие в воздушных боях, J-7I повоевать во вьетнамском небе не довелось — сказалась «недоведенность» этой машины, а также незначительное количество выпущенных истребителей. Основную тяжесть воздушных боев с американской авиацией взяли на себя самолеты МиГ-17 и МиГ-21 советского производства.

J-7I ограниченно использовался в системе ПВО Китая. С 1969 по 1971 гг. истребители этого типа сбили над южными районами страны шесть самолетов-нарушителей, а также значительное число разведывательных и агитационных дрейфующих аэростатов.

Как уже говорилось, хотя китайские ВВС испытывали острую нужду в современных истребителях для замены морально устаревших самолетов J-5 и J-6, истребитель J-7II усиленно продвигался на экспорт, что объяснялось, скорее всего, не экономическими, а политическими причинами. С конца 1970-х гг. начали участвовать в реальных боевых действиях J-7/F-7, поставленные Китаем на экспорт. Истребителям Танзании пришлось участвовать в отражении угандийского наступления в ноябре 1978 г. Эскадрилья, оснащенная F-7A, активно использовалась для поддержки наземных войск, которые за три месяца боев полностью разгромили угандийскую армию. О потерях танзанийской авиации известно немного, и, судя по всему, наибольший урон этим истребителям нанесла собственная ПВО, сбившая 3 ноября 1978 г. сразу три F-7A.

Египетские F-7 в 1970-х гг. использовались в пограничных стычках с ливийскими самолетами. По утверждению египтян, им даже удалось сбить несколько ливийских МиГ-23.

Характеристики самолетов типа J-7

Тип самолета J-7 J-7I J-7II J-7E J-7III Площадь крыла 23,00 23,00 23,00 24,88 23,00 Масса пустого, кг — 5068 5375 5292 — Нормальная взлетная масса, кг — — 7530 7540 8150 Максимальная взлетная масса, кг — 7850 — 9100 — Максимальное число М 2,02 2,04 2,04 2,00 2,04 Максимальная скороподъемность, м/с — — 180 195 180 Практический потолок, м 18800 18800 18200 17500 18000 Практическая дальность, км: без ПТБ — — — — 960 с одним ПТБ — — — — 1300 с тремя ПТБ — — 1740 — 1660 Перегоночная дальность, км — — 2230 2200 1900 Максимальная эксплуатационная перегрузка 7,0 7,0 8,0 8,0 8,0

Истребитель J-7

J-7 II ВВС Египта (F-7B)

J-7 III

J-7EB из состава пилотажной группы «1 августа»

Учебно-боевой самолет JJ-7

Опытный самолет J-7FS

Истребители F-7 ВВС Бангладеш

Ядерное оружие первого поколения

К. Кузнецов, Г. Дьяконов

Как известно, первые атомные бомбы, сброшенные американцами в августе 1945 г. на Хиросиму и Нагасаки, имели разный принцип действия. Бомба Мк.1 «Малыш» была так называемого «пушечного» типа. В ней для создания критической массы и начала цепной реакции часть уранового заряда выстреливалась в урановую же мишень. В какой-то мере устройство напоминало обычную пушку. Бомба Мк. Ш «Толстяк» являлась бомбой имплозивного типа. В ней цепная реакция начиналась в результате сильного сжатия плутониевого ядра в результате «обжимающего» взрыва обычного ВВ.

В первые годы ядерные заряды имплозивного типа, значительно более эффективные по коэффициенту использования делящихся материалов, казалось, полностью вытеснили пушечные. Это и неудивительно: тогда на счету был каждый килограмм высокообогащённого урана.

Однако пушечные заряды имели много преимуществ и отличались простотой, надёжностью, компактностью. Даже «Малыш», весивший, как известно, 4090 кг, мог быть существенно легче — его сильно перетяжелили для гарантии надёжности.

Наибольшую заинтересованность в развитии лёгких тактических зарядов пушечного типа проявляли армия, флот, корпус морской пехоты. ВВС и специалисты Лос-Аламоса, напротив, считали изготовление пушечных зарядов пустой тратой драгоценного урана-235.

Тем не менее, после испытаний 1946 г. на Бикини, которые показали большую эффективность подводного ядерного взрыва, флот заказал Лос- Аламосской лаборатории проект облегчённой, по сравнению с «Малышом», бомбы пушечного типа. Этот проект получил наименование «Эльзи» (Elsie — LC, Light Case — легкий корпус). Постепенно, основным назначением «Эльзи» стал не подводный, а подземный ядерный взрыв. Такой взрыв был эффективнее воздушного для многих точечных, сильно укрепленных целей: мостов, укрытий подводных лодок, командных пунктов, ВПП аэродромов, кораблей в гавани и т. п. Цели разрушались сейсмическим воздействием или просто проваливались в образовавшуюся воронку. Подобные идеи ранее легли в основу самых мощных неядерных бомб: английских «Толлбой» и «Грэнд Слэм», а также американских «Амазон» и Т-10.

Основным разработчиком «Эльзи» был Военно-морской артиллерийский научно-исследовательский центр в Калифорнии (Navy's Bureau of Ordnance — BuOrd), Лос-Апамосская лаборатория отвечала за новый нейтронный инициатор.

Из-за напряжённой ситуации с накоплением делящихся материалов изготовить новую бомбу, получившую обозначение Мк.8, удалось только в январе 1951 г. Её стоимость достигала 3127600 долларов.

Мк.8 была задумана и изготовлена по инициативе Военно-морского флота для вооружения стратегических палубных бомбардировщиков Локхид P2V-3C Нептун. Однако позднее ею заинтересовалось и командование ВВС. Специалисты ВВС пришли к выводу, что для уверенного поражения различных целей бомбы подземного взрыва должны составлять примерно 5 % от всего ядерного арсенала.

Первые Мк.8 поступили на вооружение в апреле 1952 г. Всего с ноября 1951 г. по май 1953 г. было изготовлено около 40 бомб Мк.8 двух модификаций: Mod.0 и Mod.1. Они состояли на вооружении до августа 1957 г., когда были заменены бомбами Mk.11.

Бомба Мк.8 была развитием «Малыша», но намного легче и компактнее его. Прочный стальной корпус диаметром всего 370 мм напоминал торпеду. Масса бомбы составляла от 1465 до 1490 кг.

Пушечный ядерный заряд с 3-дюймовым стволом был аналогичен заряду «Малыша», но развернут на 180°. Это было сделано с целью облегчить заряжание, в том числе в полёте, хотя с точки зрения центровки такая компоновка менее выгодна. Кроме того, благодаря тому, что пушка Мк.8 стреляла в хвост бомбы, исключалось смещение снаряда в сторону мишени под действием осевых перегрузок, возникающих при ударе о грунт.

Тротиловый эквивалент бомбы Мк.8 составлял 15–20 кт. На каждую бомбу требовалось около 50 кг урана-235 90-процентного обогащения. Здесь виден основной недостаток пушечных зарядов: из такого количества урана можно было изготовить, по крайней мере, пять имплозивных зарядов мощностью по 70 кт каждый или один 500-килотонный заряд.

Бомба Мк.8 имела очень простую систему подрыва, вообще без электрических цепей. Для подрыва порохового заряда служили три пиротехнических взрывателя замедленного действия, установленные один в носовой части и два — в средней, с двух сторон корпуса. Замедление — от 60 до 180 секунд — устанавливалось с борта самолёта перед сбросом. Взрыватели зажигались в момент отделения от самолета.

Бомба пушечного типа Мк-8.

Атомная бомба Мк.8.

Благодаря такой схеме системы подрыва самолёт всегда имел время уйти от эпицентра взрыва, поэтому бомба Мк.8 могла сбрасываться с любых, в том числе малых, высот, а её носителями могли быть даже лёгкие винтомоторные штурмовики AD-1 «Скайрейдер». До взрыва бомба Мк.8 углублялась в грунт на глубину от 10 м (песок) до 30 м (мягкая глина).

Мк.8 имела две основные модификации. Mk.8 Mod.O предназначалась, в основном, для внутренней подвески в бомбоотсеке. Бомба, урановый снаряд, пороховой заряд и затвор пушки с детонатором закреплялись в специальном держателе Т-28. После взлёта один из членов экипажа в бомбоотсеке вручную заряжал пушку. На эту операцию требовалось около 18 минут.

Держатель Т-28 с бомбой Мк.8 Mod.O мог устанавливаться и на внешней подвеске. При этом самолёт взлетал с заряженной бомбой, но благодаря исключительной стойкости системы подрыва Мк.8 к ударным нагрузкам, это считалось довольно безопасным.

Внешне бомба Mk.8 Mod.O отличалась от Mod. 1 тупым носом. Длина ее составляла 2950 мм. Бомба Мк.8 Mod.l размещалась, как правило, на внешней подвеске. Узлы крепления были унифицированы с бомбой Мк.7. Мк.8 Mod.l имела заостренный носовой обтекатель, под которым размещался механизм автоматического заряжания пушки. Поэтому длина бомбы составляла 3350 мм.

В 1955 г. все бомбы Mk.8 Mod.l были переделаны в Mod.2 и Mod.3. В 1951–1955 г. предпринимались попытки использовать ядерный заряд Мк.8 в головной части крылатой ракеты «Регулус».

Атомная бомба Мк.10 разрабатывалась с 1950 г. как облегчённый вариант Мк.8, предназначенный для воздушного взрыва. Параллельно создавались тактические бомбы Мк.5, Мк.7 и Мк.12 имплозивного типа, но все они базировались на новом 92-линзовом заряде, уверенности в успехе которого ещё не было. Так что фактически Mk. 10 рассматривалась как запасной вариант простой тактической бомбы, хотя низкий коэффициент использования делящихся материалов, вообще характерный для зарядов пушечного типа, исключал её производство в большом количестве.

После успешных испытаний и начала серийного производства Мк.7 и Mk. 12 дальнейшие работы над Mk. 10 потеряли смысл, и в мае 1952 г. они были прекращены.

Новая бомба подземного взрыва Mk.11 была первой в мире атомной бомбой, специально спроектированной для внешней подвески под сверхзвуковыми самолётами и одновременно последней бомбой пушечного типа. Конструктивно она представляла собой бомбу Mk.8 Mod.1 в новом, усиленном, корпусе со сверхзвуковыми обводами. Заряд пушечного типа, механизм автоматизированного заряжания, система подрыва оставались теми же.

Разработка Mk.11 началась в 1950 г., но имела невысокий приоритет, даже в 1957 г. бомба Mk.11 ещё считалась экспериментальной. Вероятно, причина в том, что самолётов, развивавших сверхзвуковую скорость с вооружением на внешней подвеске, тогда ещё не было.

Серийные Mk.11 получили обозначение Мк.91 Mod.0, их производство началось 1 января 1956 г. До конца года было изготовлено 40 бомб, вероятно, переделанных из Мк.8. Они числились на вооружении до 1960 г.

Корпус бомбы имел большее, чем у Мк.8, удлинение — длина 3730 мм, диаметр — 356 мм. Полный вес бомбы составлял 1590 кг. При размещении на внешней подвеске допускалась скорость самолёта-носителя до М=1,2.

При сбросе с большой высоты Мк.91 развивала у земли высокие сверхзвуковые скорости, благодаря чему до взрыва углублялась в грунт на большую глубину. Эта глубина составляла 37 м в глинистом грунте, 28 м в плотном песке, почти 7 м в железобетоне.

Тротиловый эквивалент заряда Mk.91 Mod.0 составлял, как и у Мк.8, 15–20 кт.

Бомба пушечного типа Mk-11 (Мк-91).

Тактическая имплозивная бомба Mk-12 «Brok». Перья стабилизатора сложены.

Тактическая бомба имплозивного типа Мк.12 brok

Что касается бомб имплозивного типа, то параллельно с тактической бомбой большой мощности Мк.7, о которой рассказывалось в апрельском номере журнала, на основе того же 92-линзового ядерного заряда в 1950 г. разрабатывалась бомба Mk.12 «Брок». Если Мк.7 создавалась как бомба максимальной для истребителя-бомбардировщика тактической авиации мощности, то Мк.12 была задумана как бомба минимальных габаритов и массы, но с лучшим, чем у бомб пушечного типа, коэффициентом использования делящихся материалов.

Ядерный заряд Мк.12 имел меньший, чем у Мк.7, диаметр и, соответственно, меньшие степень сжатия ядра и тротиловый эквивалент. Испытания заряда Мк.12 состоялись весной 1952 г. в двух взрывах мощностью 1 2 и 14 кт.

Серийное производство тактической атомной бомбы Мк.12 началось в декабре 1954 г. Всего до февраля 1957 г. было выпущено около 450 бомб трех модификаций: Mod.0, Mod.l и Mod.2.

Mk.12 имела баллистический корпус длиной 3940 мм и диаметром 560 мм. Масса бомбы составляла всего 500 кг. Хвостовое оперение имело четыре плоскости, отклоняемые при взлёте в положение, близкое к горизонтальному. Как и Мк.7, Мк.12 стабилизировалась на траектории вращением, для чего на плоскостях стабилизатора имелся небольшой предкрылок.

Бомба Мк.12 была оборудована той же системой подрыва, что и Мк.7, включавшей один радиовысотомер, два таймера и контактный пьезоэлектрический взрыватель. Соответственно, автоматика подрыва имела те же семь режимов работы. Механизм автоматизированной установки в полёте ядра из делящихся материалов также был заимствован у Мк.7.

В отличие от довольно тяжёлой Мк.7, бомба Мк.12 допускала более высокую скорость самолёта-носителя, хотя реально со сверхзвуковых самолётов никогда не использовалась. Основными носителями Мк.12 были истребительно-бомбардировочные модификации знаменитого «Сейбра» — F-86F (после 35-й серии) и F-86H, а также палубный истребитель-бомбардировщик F9F-8B «Кугуар», оборудованные системой LABS. Нести более мощную бомбу Мк.7 эти самолёты не могли из-за коротких стоек шасси.

Атомная бомба Мк. 12.

Истребитель F-86F с бомбой Мк-7 (вернее с её учебным вариантом Т-63) под крылом.

FJ-4B — морская версия истребителя F-86H «Сэйбр». Под крылом бомба Мк-7.

Бомба Мк.12 под крылом исгребителя-бомбардировщика F-86H подвешивалась на одном из двух пилонов, разнесенных по крылу довольно широко. При этом атомная бомба подвешивалась под левой плоскостью, а под правой в обязательном порядке — 455-литровый топливный бак. В 1954–1955 гг. было построено 265 F-86F и 475 F-86H, оборудованных системой LABS.

Бомба Мк.12 имела тот же ядерный заряд, что и Мк.7, но с уменьшенной массой ВВ в фокусирующей системе. Тротиловый эквивалент заряда Мк.12 составлял 10–20 кт (у Мк.7 — до 70 кт при том же количестве урана-235). Поэтому, как тактическая ударная система, комплекс F-86/ Mk.l 2 считался значительно менее эффективным, чем F-84/Mk,7.

В 1958 г. истребители-бомбардировщики F-86H были сняты с вооружения, а комплекс F-84G/Mk.7 был заменен на сверхзвуковой F-100D/Mk.7. Для новых носителей бомба Мк.12 была не нужна, и в 1958 г. началось её снятие с вооружения. Последняя Мк.12 была утилизирована в 1962 г.

Бомба МЫЗ с 92-линзовым ядерным зарядом представляла собой дальнейшее развитие семейства 60-дюймовых бомб Мк. Ш, Мк.4, Мк.5 — основного оружия стратегической авиации США. Предыдущая бомба Мк.6 имела 60-линзовый ядерный заряд и уступала по коэффициенту использования делящихся материалов тактическим бомбам Мк.5 и Мк.7 с 92-линзовым зарядом.

В начале 1950-х гг. командование ВВС продолжало настаивать на максимальном наращивании суммарного тротилового эквивалента ядерного арсенала США. Эти требования подкреплялись расчётами возможных сценариев ядерной войны с СССР. Ставилась задача гарантированного нанесения советской промышленности такого ущерба, который исключал бы ведение им войны и возможность нанесения ответного ядерного удара. При этом использовалась вся доступная, часто противоречивая, информация о составе и размещении советского военно-промышленного комплекса, развитие которого после войны шло едва ли не быстрее наращивания американских стратегических сил. Учитывая горький опыт Великой Отечественной войны, Советское правительство приложило немалые усилия для рассредоточения предприятий военной промышленности. Расчёты американских специалистов неизменно показывали, что имеющимися силами добиться безусловной победы над СССР невозможно.

Конечно, с нынешней точки зрения, такая стратегия бесконечного наращивания ядерных вооружений представляется бессмысленной. Для эффективного ядерного сдерживания достаточно возможности нанесения противнику неприемлемого для него ущерба. Но в те, ещё сталинские, времена, кто мог сказать, какой ущерб следует считать для Советского Союза неприемлемым…

Исследования специалистов Лос- Аламосской лаборатории показали, что при использовании 92-линзового ядерного заряда можно в стандартном корпусе Мк.6 создать новую бомбу мощностью 120–150 кт. Возможным было и дальнейшее увеличение мощности заряда до 500 кт, но за счёт снижения коэффициента использования делящихся материалов.

Лётные испытания новой бомбы, получившей обозначение Мк.13, начались в 1952 г. Мк.13 имела тот же баллистический корпус, что и Мк.6, диаметром 1550 мм и длиной 3250 мм. Полная масса бомбы — 3360 кг.

31 января 1950 г. президент Гарри Трумэн объявил о полномасштабном развёртывании работ по водородной бомбе (или супербомбе). Первой жертвой программы создания водородной бомбы стала Мк.13 и её более мощный вариант Мк.20. Их разработка была прекращена решением Комиссии по атомной энергии от 5 августа 1954 г.

Остались также нереализованными планы создания на базе заряда Мк.13 головной части W-13 для межконтинентальных крылатых ракет «Снарк» и «Навахо» и баллистической ракеты «Редстоун».

Американская 500-килотонная бомба Mk.l8 вошла в историю как самая мощная бомба, основанная только на реакции деления (без использования термоядерных реакций). Она разрабатывалась как запасной вариант на случай неудачи с созданием первых водородных бомб Mk.l4, Mk.l5, Mk.l6 и Mk.l8. В отличие от Мк.13, создатели которой стремились добиться максимально эффективного использования делящихся материалов, в Mk. 18 всё, в том числе эффективность, было принесено в жертву максимальному тротиловому эквиваленту.

Основным идеологом этого направления был один из ведущих специалистов Лос-Аламоса, доктор Теодор Тэйлор. Бомба Mk.l8 имела 92-линзовый заряд от Мк.13 — последнее достижение техники химической имплозии. В центр заряда было помещено ядро из высокообогащённого урана-235 массой 60–90 кг (отсюда неофициальное прозвище Mk. 18 — Super Omlloy Bomb, урановая сверхбомба). Практически это был предел для заряда имплозивного типа — при дальнейшем увеличении масса урана превысила бы критическую. По той же причине исключалось использование плутония. Сверхмощный заряд Mk.l 8 имел меньший, чем у других 60- и 92-линзовых зарядов, коэффициент использования делящихся материалов: большая масса ядра ограничивала скорость и степень сжатия при имплозии.

Испытание американской 500-килотонной урановой сверхбомбы состоялось осенью 1952 г. Разрушительное действие 500-килотонного ядерного взрыва было сопоставимо с разрушительным действием ранее созданных бомб. Из сравнения стало ясно, что соответствующие радиусы поражения приблизительно пропорциональны кубическому корню тротилового эквивалента, поэтому характерное для 1 950-х гг. увлечение мегатоннами довольно бессмысленно.

Серийное производство бомбы Mk.l8 началось в июле 1953 г. До февраля 1955 г. было изготовлено около 90 Mk.l 8 двух модификаций: Mod.O и Mod.l.

Урановая сверхбомба отличалась от Мк.6 Mod.6 (основной бомбы американской стратегической авиации) только ядерным зарядом. Корпус и система подрыва заряда оставались теми же: бомба взрывалась по сигналу барометрического высотомера, либо при ударе о грунт от пьезоэлектрических взрывателей. Из-за большого количества оружейного урана, близкого к критической массе, заряд бомбы Mk.l8 был не безопасен даже в разряженном состоянии, поэтому он был дополнительно оборудован выдвижными поглотителями нейтронов из алюминия.

После успешного завершения разработки термоядерных бомб, дальнейшее производство Mk. 18 потеряло смысл: нескольким тоннам высокообогащённого урана можно было найти лучшее применение. В 1956 г. все 90 бомб были переделаны в стандартные Mk.6 Mod.6.

Интересно сравнить Mk. 18 — вершину эволюционного развития американских «Толстяков» — с Mk.lll — первой бомбой имплозивного типа, созданной на семь лет раньше и сброшенной на Нагасаки. Напомним, что все имплозивные заряды первого поколения не имели принципиальных различий. Размеры Mk.lll и Mk.l8 также практически одинаковы, так как определялись вместимостью бомбоотсека В-29.

Палубный штурмовик «Скарейдер» и атомная бомба BOAR.

Сравнительная характеристика бомб Mk.III и Мк.18

Бомба Mk.III Мк.18 Год испытания 1945 1952 Тротиловый эквивалент, кт 22±2 500 Масса, кг 4680 3400 Масса активного вещества, кг 6,1 60-90 Коэффициент использования делящихся материалов, % 17 30-50

Авиационная неуправляемая ракета BOAR Mk.1 Mod.0 (передняя часть корпуса ракеты BOAR такая же, как у бомбы Мк.7].

1 — носовой обтекатель; 2 — пьезоэлектрический ударный взрыватель; 3 — механизм автоматизированной установки ядра из делящихся материалов; 4 — ядерный заряд W-7; 5 — поперечный разъём корпуса; 6 — перемещаемые узлы подвески; 7 — блок автоматики подрыва и таймер; 8 — электрокомпенсатор наддува корпуса ядерного заряда; 9 — ракетный двигатель твёрдого топлива; 10 — электродвигатель поворота нижних плоскостей-

Атомная бомба с ракетным двигателем BOAR.

Авиационная неуправляемая ракета «Boar»

Неуправляемая авиационная ракета BOAR (Bureau of Ordnance Atomic Rocket) рассматривается в этом обзоре наравне с бомбами, так как с технической точки зрения представляла собой тактическую атомную бомбу Мк.7 с твердотопливным ракетным ускорителем. Необходимость в ней была вызвана тем, что в первой половине 1950-х гг. основную ударную силу американских авианосцев составляли поршневые штурмовики AD «Скайрейдер». Небольшая скорость поршневых машин не позволяла им производить бомбометание с кабрирования, подобно истребителям-бомбардировщикам ВВС F-84 и F-86. А простая неуправляемая ракета с атомной боевой частью позволила бы лёгким палубным самолётам наносить ядерные удары с горизонтального полёта на малых высотах, не входя в сферу поражения атомного взрыва и в зону ближней ПВО противника. Такая ракета рассматривалась как временное решение проблемы до поступления на вооружение лёгкого реактивного штурмовика A4D «Скайхок», специально проектировавшегося фирмой «Дуглас» как носитель тактической атомной бомбы Мк.7.

В феврале 1951 г. Комиссия по атомной энергии и командование военно-морским флотом США назначили головным разработчиком ракеты Научно-исследовательский артиллерийский центр (Bureau of Ordnance), отсюда её наименование — BOAR. За поставку ядерного заряда типа Мк.7 или Мк.12 отвечала Лос-Аламосская лаборатория, за разработку корпуса и хвостового оперения — фирма «Дуглас», создатель «Скайрейдера», «Скайхока» и корпуса Мк.7.

В процессе проектирования рассматривались четыре варианта ракеты BOAR: сверхзвуковая с ГЧ W-12, дозвуковая с W-12, сверхзвуковая с W-7 и дозвуковая с W-7. Летом 1952 г. для дальнейшей разработки был принят последний вариант, которому присвоили официальное наименование 30,5-дюймовая ракета Mk.l Mod.O.

В 1953 г. авиационной ракетой с атомной боевой частью заинтересовалось командование ПВО (Air Defence Command). Это оружие (как тогда казалось) могло быть достаточно эффективным против бомбардировщиков противника, для чего требовалось только доработать систему подрыва для работы на больших высотах (автоматика бомб Мк.7 и Мк.12 работала на высотах не более 4600 м). Впоследствии ракету BOAR посчитали слишком тяжелой для оружия класса «воздух-воздух», но командование ПВО не отказалось от идеи уничтожать воздушного противника ядерными взрывами над своей территорией. Ядерными боевыми частями оснащались ракеты AIR-2 «Джини» и AIM-26A «Фалкон».

Первые ракеты BOAR Mk.l Mod.O поступили на вооружение палубной авиации в 1956 г. Сборка велась на заводе фирмы Сенчури Инжиниринг в Санта-Анне, Калифорния. Всего изготовлено около 225 ракет.

Корпус ракеты имел диаметр 775 мм и длину 4650 мм, причем первые 2600 мм были такими же, как у бомбы Мк.7. Хвостовое оперение состояло из четырех плоскостей, выполненных по новой тогда технологии из сотовых панелей. При подвеске под самолёт нижние две плоскости смещались электромотором в положение, близкое к горизонтальному.

Внутренняя компоновка ракеты отличалась от Мк.7 из-за наличия двигателя и другого состава системы подрыва. В носовой части перед ядерным зарядом вместо радиовысотомеров устанавливались четыре ударных взрывателя и механизм автоматизированной установки уранового ядра, позади заряда — блоки автоматики подрыва и таймеры.

92-линзовый имплозивный заряд W-7 имел тротиловый эквивалент от 10 до 70 кт. Полная масса ракеты BOAR составляла 1225 кг (у бомбы Мк.7 — 750–770 кг).

Более половины длины корпуса занимал твердотопливный двигатель (РДТТ), разработанный специально для ракеты BOAR. Двигатель запускался через 0,5 с после сброса и развивал тягу 6800 кгс в течение 3 с. В конце активного участка траектории ракета развивала скорость 215 м/с. Дальность полёта была относительно небольшой — от 9 до 12 км, но достаточной для указанных выше целей.

Система подрыва ядерного заряда, в отличие от бомбы Мк.7, не имела радиовысотомера, бесполезного при пологой траектории ракеты. Взрыв происходил по сигналу от таймера или ударного взрывателя. В автоматике подрыва предусматривались четыре режима работы:

— полёт по траектории свободнопадающей бомбы, наземный взрыв от ударного взрывателя;

— полёт с включением РДТТ, наземный взрыв от ударного взрывателя;

— полёт с включением РДТТ, воздушный взрыв по сигналу от таймера, запускаемого в момент сброса ракеты;

— полёт с включением РДТТ, воздушный взрыв по сигналу от таймера, запускаемого в момент включения системы LABS и начала манёвра кабрирования.

В последних двух режимах ударные взрыватели служили резервом на случай отказа автоматики подрыва.

Ракету BOAR могли нести все самолёты палубной авиации и истребители-бомбардировщики ВВС F-84E, но основным её носителем был палубный штурмовик Дуглас AD «Скайрейдер». Допускалась высота полёта до 10700 м, при этом в корпусе ядерного заряда при помощи электрокомпрессора поддерживалось давление, соответствующее высоте 4600 м.

Предполагалось, что ракеты BOAR будут оставаться на вооружении недолго, до поступления реактивных штурмовиков A4D «Скайхок» с системой LABS, оптимизированного для бомбы Мк.7. Однако поршневые «Скайрейдеры» летали ещё долго, до 1966 г., и даже успели принять участие во Вьетнамской войне. Соответственно, и ракеты BOAR числились на вооружении до 1963 г.

Управляемая ракета класса «воздух-воздух» AIM-26A (CAR-11) Falcon. Единственная версия, из многочисленного семейства ракет «Фалкон», снабжённая ядерной боевой частью.

Неуправляемая ракета для поражения воздушных целей AIR-2A Genie-2 («Джини-2»), Обратите внимание на надкалиберную боевую часть, в которой находился атомный заряд и выдвижные перья стабилизатора.

Атомная глубинная бомба Мк.90 «Betty»

Ядерный заряд W-7 использовался не только в авиабомбе Мк.7, но и в первой атомной глубинной бомбе Мк.90 «Бетти».

К концу Второй мировой войны противолодочная авиация буквально загнала подводные лодки под воду, но с появлением атомных лодок (1954 г. — в США, 1958 г. — в СССР) борьба с ними вновь превратилась в серьезную проблему. Большая скорость подводного хода позволяла атомной подводной лодке за время между её обнаружением и началом бомбометания глубинными бомбами уходить из-под удара.

В начале 1950-х гг., в период всеобщего увлечения военных возможностями ядерного оружия, атомная глубинная бомба представлялась наилучшим решением проблемы. Испытания 1946 г. на атолле Бикини показали, что ударная волна подводного ядерного взрыва мощностью около 20 кт разрушает прочный корпус подводной лодки даже на расстоянии нескольких сотен метров. Атомная подводная лодка сама по себе является настолько грозным оружием, что применение против неё атомной бомбы вполне оправданно.

Вместе с тем, применение атомных глубинных бомб связано с серьезными проблемами. Первая: из-за большого радиуса поражения подводного ядерного взрыва применение свободнопадающих глубинных бомб возможно только с самолётов, но не с кораблей. Вторая: длительно сохраняющееся после взрыва радиоактивное загрязнение, опасное для надводных судов. Третья: нарушение, вследствие взрыва, гидрологии моря ослепляет гидроакустические приборы кораблей ПЛО на длительное время, достигающее нескольких часов.

Но самая главная проблема заключается в самом применении ядерного оружия для решения такой узкой тактической задачи, как уничтожение подводной лодки. В отличие от других видов ядерного оружия, даже тактического, атомная глубинная бомба является именно оружием, но никак ни средством сдерживания вероятного противника.

В вооруженных силах всех ядерных держав решение о применении атомного оружия принимается на самом высоком военно-политическом уровне. В этих условиях флот, построивший свою противолодочную оборону на ядерном оружии, пока его применение не санкционировано, рискует остаться безоружным. Если же делегировать право на применение ядерного оружия на более низкий уровень, например, командующих флотами или корабельными соединениями, это может привести к опасному понижению порога начала ядерной войны. Поэтому в настоящее время во флотах всех ядерных держав атомные глубинные бомбы заменены оружием точного наведения.

Однако осознание этих проблем пришло позже, после Карибского кризиса, а в 1950-х гг., повторимся, ядерная глубинная бомба считалась лучшим средством борьбы с атомными подводными лодками. Предварительные исследования применения ядерного оружия в противолодочной обороне проводились с 1950 г. Массачусетским технологическим институтом (MIT). Было установлено, что наилучшим образом поставленной цели отвечает атомная глубинная бомба небольшой мощности, подрываемая гидростатическим взрывателем на фиксированной глубине около 300 м.

14 апреля 1952 г. разработка такой бомбы была возложена на Лос-Апамосскую лабораторию (ядерный заряд W-7) и Лабораторию военно- морского вооружения в Сильвер- Спрингсе, штат Мэриленд (прочный корпус бомбы и система подрыва). Серийное производство первой в мире атомной глубинной бомбы, получившей обозначение Мк.90 «Бетти», началось уже в июне 1955 г. Всего было выпущено около 225 таких бомб.

В состав бомбы Мк.90 входили: корпус Mk.l Mod.O, ядерный заряд Mk.7 Mod.1, устройство подвески Mk.19 Mod.0 и парашютная система Мк.22 Mod.O. Полная масса бомбы составляла 1120–1140 кг, в том числе 565 кг — масса прочного стального корпуса и гидродинамического оперения. Корпус имел длину 3175 мм и диаметр 795 мм. Парашют диаметром 5 м обеспечивал плавное приводнение бомбы непосредственно под точкой сброса. Последнее требование вытекает из методики наведения самолёта-носителя на обнаруженную подводную лодку.

Носителями атомной глубинной бомбы Мк.90 были палубный противолодочный самолет Грумман S2F «Трэккер» и летающая лодка Мартин Р5М «Мерлин». Кроме того, в период испытаний она подвешивалась под двухмоторным многоцелевым самолётом Грумман F7F-3 «Тайгеркэт». Ядерный заряд «Бетти» имел избыточную для глубинной бомбы мощность, и в I960 г. она была заменена более лёгкой бомбой Mk. 101 «Лулу» с малогабаритным ядерным зарядом нового поколения.

Атомная глубинная бомба Мк.90 Бетти.

Атомная глубинная бомба Мк-90 «Бэтти» на испытаниях под фюзеляжем самолёта F7F-3 «Тайгеркэт». 23 мая 1955 г.

Атомная глубинная бомба Мк-90 «Бэтти» на испытаниях. Изделие собрано из корпуса Mk-1 Mod 0, механизма сбрасывания Mk-19 Mod 0 и парашюта Mk-22 Mod 0.

S2F «Трекер».

Р5М «Мерлин».

ФОТОАРХИВ

Малоизвестные фотографии из личного архива трижды Героя Советского Союза Ивана Никитовича Кожедуба.

Морская противолодочная эскадрилья

С принятием на вооружение противолодочной авиации ВМФ авиационного комплекса Ту-142, приказом Командующего авиацией Северного Флота был сформирован 76-й отдельный противолодочный авиационный полк дальнего действия (ОПЛАП ДЦ). Полк дислоцировался на аэродроме Кипелово Вологодской области с подчинением авиации Северного Флота и был первым, получившим на вооружение самолёты данного типа. Командиром полка был назначен полковник В.И. Дубинский.

В марте 1970 г. личный состав приступил к теоретическому переучиванию на новый вид авиационной техники. Группа в составе экипажа командира полка и инженерно-технического состава проходила курс переучивания на заводе-изготовителе в Куйбышеве. Основная часть лётного и инженерно-технического состава переучивалась в 33-м Центре Боевого Применения и переподготовки лётного состава в Николаеве.

15 апреля 1970 г. экипаж командира 76-го ОПЛАП ЛД произвёл первый самостоятельный полёт на Ту-142, а 5 мая 1970 г. состоялся первый полёт самолёта с аэродрома Кипелово.

26 июня 1970 г. экипаж полковника Дубинского В.И. выполнил первый полёт на боевое применение и произвёл бомбометание и торпедометание бомбами на полигоне.

7 июля 1970 г. экипаж в составе подполковника Шиманского В.А. с инструктором полковником Дубинским В.И. выполнил первый полёт на противолодочное задание, отработав в заданном районе с подводной лодкой Северного Флота.

11 декабря 1970 г. экипаж Дубинского совершил первый полёт на радиус. Общая продолжительность составила 12 часов 36 минут. Из-за плохих метеоусловий экипаж совершил посадку на аэродроме Остров и затем перелетел на свой аэродром.

15 февраля 1971 г. Командующий КСФ адмирал флота Лобов С.М. от имени Президиума Верховного Совета СССР вручил 76-му ОПЛАП Боевое Знамя.

27 июля 1971 г. два самолёта Ту-142 в составе экипажей командира полка полковника Дубинского В.И. и командира эскадрильи подполковника Шиманского В.А. выполнили первый полёт на боевую службу общей продолжительностью 13 часов 50 минут.

23-24 августа 1971 г. шесть экипажей полка выполнили первое торпедометание ходовыми торпедами, действуя с аэродрома Североморск-1.

15 ноября 1972 г. установлено боевое дежурство экипажей 76-го ОПЛАП по охране северных морских рубежей СССР. Первым на БД заступил экипаж майора Морозова В.Н.

К 1974 г. все 14 экипажей полка были подготовлены к ведению боевых действий по поиску, слежению и уничтожению подводных лодок в удалённых районах мирового океана днём и ночью в сложных метеоусловиях.

В полете над северными широтами

В апреле 1975 г. в ходе проведения учений ВМФ СССР «Океан-75» экипажи майора Габалова В.Н. и Остапенко Н.С обнаружили подводную лодку и осуществили слежение за ней в течение 1 часа 7 минут.

В мае 1976 г. полк принимал участие в учениях «Акватория-76», в результате которых были проверены варианты преодоления ПВО северо-западного театра военных действий.

В июне-июле 1976 г. семь экипажей осуществили перелёт на аэродром ВВС Тихоокеанского Флота Хороль для участия в поисковой операции «Резонанс», в ходе которой было выполнено 14 самолёто-вылетов.

В апреле 1977 г. полк принимал участие в учениях «Север-77». Было выполнено 14 вылетов на поиск подводных лодок в заданных районах Норвежского моря. В результате лётный состав отработал тактические приёмы поиска и слежения за ПЛ, а также проверил тактические приёмы преодоления континентальной ПВО НАТО и особенно Фареро-Исландского рубежа.

10 октября 1977 г. пять экипажей совершили перелёт в Приморье на аэродром Хороль. По плану боевой службы было выполнено 4 самолётовылета на поиск подводных лодок в северной части Филиппинского моря. В результате поиска экипаж командира полка подполковника Дейнека В.Г. обнаружил и установил слежение за иностранной подводной лодкой с общим временем 4 часа 5 минут.

6 апреля 1978 г. экипажи полка впервые выполнили совместный поиск и слежение в районах северо-восточной Атлантики за обнаруженной ПЛАРБ (предположительно типа «Лафайет») во взаимодействии с корабельной поисково-ударной группой Северного Флота.

Командир эскадрильи гвардии полковник И. В. Толпыго

С июня 1978 г. восемь экипажей на заводе-изготовителе в Таганроге прошли переучивание на новые самолёты Ту-142МК, и в сентябре 1978 г. первые 4 самолёта перелетели в Кипелово. 1 марта 1979 г. экипаж подполковника Кибальника В.А. выполнил первый самостоятельный полёт на Ту-142МК в районе аэродрома, а 19 марта 1979 г. этот же экипаж выполнил самостоятельный полёт по маршруту с практическим бомбометанием с применением ППС «Коршун» на оценку «отлично».

26 апреля 1979 г. экипаж подполковника Кибальника ВА на самолёте Ту-142МК впервые с применением ППС «Коршун» обнаружил иностранную подводную лодку и в течение 1 часа 10 минут осуществлял слежение за ней.

С 7 по 11 марта 1980 г. экипажи полка принимали участие в поисковой операции разнородных противолодочных сил СФ, в ходе которой было выполнено 10 самолёто-вылетов на поиск ПЛ.

26 июня 1980 г. полк принимал участие в учениях «Атлантика-80». Выполнено 6 самолёто-вылетов двух тактических групп на минные постановки в условиях максимальной скрытности.

В июне 1981 г. 76-й ОПЛАП ДЦ был переименован в 76-й отдельный противолодочный авиационный полк (ОПЛАП) ВВС Северного Флота.

21 марта 1983 г. экипажи майоров Карпусь Н.Н. и Бычкова В.М. выполнили первый в истории части перелёт на кубинский аэродром Сан-Антонио, тем самым открыв почти десятилетний период выполнения задач боевой службы в центральной Атлантике.

31 декабря 1983 г. 76-й ОПЛАП вошёл в состав 35-й противолодочной авиационной дивизии дальнего действия (ПЛАД ДЦ).

24 декабря 1985 г. Приказом Главнокомандующего ВМФ в штат полка введён авиационной отряд самолётов-ретрансляторов Ту-142МР и уже с января 1986 г. отряд в составе экипажей майоров Кичигина А.С., Серебрякова И.П. и Пряникова А.В. приступил к выполнению сначала учебно-тренировочных полётов, а с июня 1986 г. и к решению задач по предназначению.

В октябре 1986 г. 2 самолёта Ту-142МК совместно с парой Ту-95РЦ 392-го ОДРАП ВВС Северного Флота, участвовали в операции по оказанию помощи терпящему бедствие в Атлантике советскому ракетному подводному крейсеру К-219. По данным наведения разведчиков экипажи Ту-142 сбросили в районе лодки 36 контейнеров с портативными дыхательными аппаратами, запасами кислорода и радиостанциями, после чего совершили посадку на Кубе.

В 1987–1988 г. экипажи подполковника Цветкова А.С. и майора Шафоростова В.А. проводили обучение индийских лётчиков на самолёты Ту-142, которые были закуплены в СССР.

В 1992 г. в связи с изменением внешнеполитической и внутриполитической обстановки в стране, завершились трансатлантические полёты полка на Кубу.

С 15 декабря 1994 г. 76-й ОПЛАП был переформирован и стал самостоятельным полком, в состав которого входили 2 эскадрильи Ту-142МК, 1 эскадрилья Ту-142МР и ТЭЧ подготовки авиационной техники.

В июле 1996 г. экипажи полковников Метелёва, Можейко и группа инженерно-технического состава во главе с подполковником Вороновичем принимали участие в выполнении полётов с аэродрома Остров для воздушного показа авиационной техники ВМФ РФ в Санкт-Петербурге в честь 300-летия ВМФ России.

В октябре 1996 г. руководством ВМФ РФ принято решение о списании и утилизации 14 наиболее старых самолётов из состава полка. Работы проводились на аэродроме Кипелово.

1 июля 2001 г. Директивой Главного штаба ВМФ полк переформирован в 73-ю отдельную краснознамённую ордена Ленина противолодочную авиационную эскадрилью военно-воздушных сил Северного Флота.

5 сентября 2006 г. экипажами подполковников Будкеева А.Ф. и Толпыго И.В. выполнен парный вылет на Северный полюс. Через четыре дня экипаж майора Советова С.П. выполнил вылет в район Северного полюса для обеспечения ракетных пусков с подводной лодки.

В январе 2008 г. в период сбора- похода кораблей СФ пара самолётов Ту-142МК эскадрильи с экипажами подполковника Толпыго И.В. и майора Советова С.П. впервые за последние 15 лет выполнила вылет на полный радиус в Бискайский залив.

В июне 2009 г. этими же экипажами впервые в истории части была выполнена воздушная дозаправка топливом от самолёта-заправщика Ил-78.

Командиром эскадрильи в настоящее время является гвардии полковник Игорь Владимирович Толпыго.

Материал подготовил Дмитрий Пичугин.

Фото Дмитрия Пичугина

Оглавление

Авиагруппе «Курск» — 75 лет!

Су-27 история создания

Самолеты Дмитрия Григоровича

Истребитель МиГ-3 — утраченные возможности

Главный истребитель Китая

Ядерное оружие первого поколения

ФОТОАРХИВ

Морская противолодочная эскадрилья Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg