«Гвардейский крейсер «Красный Кавказ».»

Гвардейский крейсер «Красный Кавказ». (fb2) - Гвардейский крейсер «Красный Кавказ». 8803K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Игорь Федорович Цветков

И. Ф. Цветков Гвардейский крейсер «Красный Кавказ».

Боевые корабли мира

БОЕВЫЕ КОРАБЛИ МИРА

Ленинград 1989

Л.: Судостроение, 1989.- 264 с. ил.

ISBN-5-7355-0121-6

Первая страница обложки – «Красный Кавказ» и эсминец «Фрунзе», 1938 г.

Вторая страница обложки – «Красный Кавказ» в Поти, 1942 г.

Третья страница обложки – Вид с полубака на носовые башни главного калибра крейсера «Красный Кавказ» Четвертая страница обложки – Буксир помогает «Красному Кавказу» выйти из порта, зима 1941/42 г. Титульный лист – Крейсер «Красный Кавказ» вскоре после вступления в строй

Аннотация

Книга посвящена строительству русского флота накануне и в период первой мировой войны. Она повествует о создании и боевых действиях легкого крейсера "Красный Кавказ" (бывший "Адмирал Лазарев") во время Великой Отечественной войны, а также кратко затрагивает историю однотипных кораблей – первых турбинных крейсеров русского флота. Книга является заключительной частью трилогии автора о кораблях, в которую вошли также "Эскадренный миноносец "Новик" и "Линкор "Октябрьская революция"". При подготовке рукописи широко использовались архивные документы и личные воспоминания участников событий – офицеров, старшин и матросов крейсера "Красный Кавказ".

К читателям

В последние годы заметно повысился интерес широких кругов общественности к отечественной истории. Выводы и положении, еще недавно привлекавшие внимание только специалистов, конкретный исторический материал, считавшийся предметом только специального историко-научного анализа, сегодня изучаются и обсуждаются людьми, казалось бы, весьма далекими от исторической науки. Неуклонно возрастающий интерес к историческим исследованиям вполне понятен, если учесть, что только на почве твердых, научно установленных исторических фактов может быть осмыслено прошлое, что только на основе такого осмысления можно понять механизмы процессов, протекающих в современном обществе, и наметить определенные пути движения вперед. Нет необходимости особо доказывать важность этого положения в условиях коренной перестройки социально-экономической жизни советского общества.

В русле всеобщего интереса к конкретным историческим материалам и их анализу обнаруживается и относительно самостоятельное течение – быстрое развитие специальных областей истории общества, в числе которых находится история науки и техники. За последние годы существенное развитие получили и исследования в области истории отечественного кораблестроения. Предлагаемая читателю книга является заключительной частью трилогии автора[1] из серии «Замечательные корабли». Книга посвящена строительству надводных кораблей русского флота накануне и в период первой мировой войны, а также их достройке и модернизации в советское время. В ней повествуется о создании легкого крейсера «Красный Кавказ» (бывший «Адмирал Лазарев») и других крейсеров этого типа. Наряду с историей создания конкретного корабля автор попытался раскрыть целый комплекс вопросов, неразрывно связанных со строительством любого судна и особенно военного корабля: это военно-морские доктрины и программы, экономика и состояние судостроительной базы, уровень развитии корабельной науки и техники. В принципе такой подход можно рассматривать как одну из концепций, позволяющих вскрыть исторические закономерности в области развития судостроения. Краткий исторический экскурс в историю развития класса крейсеров в период русско-японской войны помогает читателю увидеть ту обратную связь, которая существует между накопленным опытом эксплуатации и формированием социального и научно-технического заказов на проектирование и строительство кораблей новых типов.

В книге имеется ряд исторических находок и фактов, ранее неизвестных широкому кругу читателей. Это относится прежде всего к разработке теоретического чертежа крейсера, созданию энергетической установки и башен, а также обстоятельствам спуска на воду.

Боевая деятельность крейсера «Красный Кавказ» и других однотипных крейсеров в Великой Отечественной войне показана на фоне событий, развернувшихся в тот период на юге пашей страны, что помогает читателю более четко представить себе роль и значение этих кораблей в общем ходе боевых действий.

В целом книги автора об истории создания эскадренных миноносцев, легких крейсеров и линейных кораблей отечественного флота в период 1908-1928 гг. позволяют наметить оригинальный подход к проблемам периодизации истории судостроения, а именно: рассматривать развитие судостроения как ряд дискретных скачков, выраженных в форме реализации отдельных судостроительных программ, проецирующихся на фоне научно-технических революций и общественно-экономических формаций. Книга «Гвардейский крейсер „Красный Кавказ”» помогает восполнить еще одно, может быть небольшое, «белое» пятно в истории отечественного судостроения.

Академик контр-адмирал Н. С. Соломенко

Январь 1988 г.

От автора

Проектирование и строительство легких крейсеров с турбинными двигателями – одна из интереснейших страниц в истории отечественного судостроения. Именно об этом и рассказывает предлагаемая читателю книга. Автор счел необходимым сделать также небольшой экскурс в историю крейсеростроения и кратко охарактеризовать основные политические и научно-технические предпосылки создания легких крейсеров, отнюдь не претендуя на полноту освещения этих вопросов.

В 1913-1914 г. на северных и южных судостроительных заводах России было заложено четыре легких крейсера типа «Светлана» и такое же количество крейсеров типа «Адмирал Нахимов». Ни один из них не был тогда достроен и не принимал участия в первой мировой войне. Тем не менее степень готовности ряда крейсеров была довольно высокой, и после революции Советское правительство приняло решение достроить шесть кораблей. Среди них были «Красный Кавказ», «Профинтерн» (затем «Красный Крым»), «Червона Украина» и «Ворошилов», а также два крейсера, перестроенные в танкеры, – «Азнефть» и «Грознефть», «Красный Кавказ» (бывший «Адмирал Лазарев») – единственный крейсер, который достраивался по модернизированному проекту. Это позволило в какой-то мере приблизить его тактикотехнические характеристики к легким крейсерам, строившимся в 30-х годах в Советском Союзе и за рубежом. В то же время он явился своеобразной лабораторией для отработки ряда технических решений, которые были затем воплощены в проекте легких крейсеров типа «Киров», Это нашло отражение в книге и наряду с другими причинами сделало «Красный Кавказ» главным объектом повествования. Крейсер «Ворошилов», несмотря на решение о достройке его в качестве учебного корабля, которое принималось дважды, так и не был введен в строй.

В 30-х годах все три достроенных крейсера оказались на Черном море, встретив Великую Отечественную войну в составе бригады крейсеров черноморской эскадры. В 1941 г. при отражении ноябрьского штурма Севастополя героически погибла «Червона Украина», Крейсера «Красный Кавказ» и «Красный Крым» с честью прошли горнило войны, став гвардейскими. О наиболее интересных боевых эпизодах» в которых участвовали эти крейсера, читатель прочтет в книге.

После войны оба крейсера были переведены в ранг учебных кораблей и стали базой для прохождения ежегодной корабельной практики курсантов высших военно-морских училищ. Летом 1950 г, автор книги, будучи курсантом первого курса Высшего военно-морского училища им. Ленинского комсомола, впервые ступил на борт крейсера «Красный Крым». За несколько месяцев учебной практики удалось поплавать и на крейсере «Красный Кавказ», и на «Красном Крыме», и на линкоре «Севастополь», и на учебном судне «Волга» (бывший «Хуан Себастьян Элькано»), перевозившем когда-то испанских детей из Барселоны в Советский Союз, а во время стоянки на якоре побывать в гостях у сокурсников на линейном корабле «Новороссийск» (бывший «Джулио Чезаре»), трагически погибшем в 1955 г. Запомнилось и празднование Дня ВМФ в Севастополе 25 июля 1950 г. Курсанты всех военно-морских училищ, проходившие тогда практику на кораблях Черноморского флота, участвовали в массовом заплыве с Северной стороны к водной станции, расположенной неподалеку от Графской пристани. В рядах поддерживалось строгое равнение, несмотря на то, что некоторым пловцам приходилось толкать перед собой тяжелый плот с укрепленным на нем огромным портретом Сталина. Сегодня это грандиозное водное шоу, в котором участвовало более тысячи человек, наверное, показалось бы неискушенному зрителю соревнованиями по фигурному плаванию, если бы не портрет «вождя всех народов». По мере приближения к финишу из воды один за другим вздымались украшенные флагами расцвечивания громады кораблей, с которых неслись мелодии модных довоенных танго и популярных тогда эстрадных песен, Эти яркие впечатления юности создавали в процессе написания книги определенный эмоциональный настрой, во многом способствуя работе над рукописью.

Большую помощь автору оказали ветераны крейсера «Красный Кавказ». Капитан 1 ранга в отставке Г. Л. Алхимов собрал воспоминания участников событий, фотографии тех лет, вырезки из газет и журналов периода Великой Отечественной войны и был первым читателем рукописи, за что автор его благодарит. Автор также выражает глубокую признательность за помощь, оказанную в работе над книгой, работникам ЛОИИ и ЛОИИЕТ АН СССР, ЦНИИ им. А. Н. Крылова, ЛКИ, ЦГАВМФ, ЦВММ и других учреждений Ленинграда: Ю. Г. Алексееву, Е. Ю. Басаргиной, А. Н, Бахметьеву, В. А. Баштаевой, Е. Е. Галкиной, Т. А. Журавлевой, Н. А. Залесскому, Е. И. Зугман, К. П. Краснопольскому, Р. М. Мельникову, А. Н. Холодилину, Б. Т. Шапкову, Н. А. Широковой.

К сожалению, не удалось найти имена и отчества некоторых действующих лиц, поэтому приносим читателю свои извинения.

Глава 1. От парусно-винтового фрегата к турбинному крейсеру

1.1. Развитие крейсеростроения. Влияние опыта русско-японской воины

Термин «крейсерские суда» был введен в российском флоте еще в XVIII в, для обозначения кораблей с различным парусным вооружением, способных осуществлять крейсерство [2] Крейсера как новый класс боевых кораблей появились в 60-х годах и окончательно утвердились во всех флотах мира в 70-х годах XIX в.

До появления кораблей специальной постройки задачи крейсеров выполняли парусные фрегаты, корветы, бриги и другие вооруженные суда. На них возлагались функции ведения разведки на театре военных действий, дозора и охраны побережья, борьбы с морскими перевозками противника, набегов на незащищенные порты и сопровождения коммерческих судов. Важным назначением этих боевых кораблей было ведение разведки в интересах эскадры, а также отражение атак брандеров [3] и оказание помощи поврежденным кораблям в бою.

Известны и довольно крупные крейсерские операции парусных кораблей, проведенные под руководством Фрэнсиса Дрейка (1540-1596), Жана Барта (1650-1702), Ричарда Хокинса (1562-1622), Рене Дюгэ-Труэна (1673-1736) и др. Однако все эти операции оказали лишь незначительное влияние на ход исторических событий и военно-политические решения, принимаемые воюющими государствами. По существу, многие из них откровенно носили характер государственного пиратства. Одним из наиболее прославившихся на этом поприще был английский вице-адмирал Ф, Дрейк, возглавлявший ряд таких пиратских экспедиций. В 1580 г, вернувшись из экспедиции к Тихоокеанскому побережью Америки, он на причитающуюся ему долю награбленного, санкционированную английской королевой Елизаветой I, купил себе Баклэндский замок. Р. Хокинс также стал вице-адмиралом английского флота, а Ж. Барту и Р. Дюгэ- Труэну Людовик XIV пожаловал высокие звания «шеф де эскадр».

Для борьбы на морских путях сообщения привлекались также и гражданские суда – так называемый каперский флот [4] Им выдавались каперские свидетельства, срок годности которых истекал с окончанием военных действий. В 1750 г. Иваном Грозным во время Ливонской войны (1558-1583) для нарушения морской торговли между Польшей, Литвой и Швецией была создана каперская флотилия, базировавшаяся в Аренсбурге на острове Эзель и в портах датского острова Борнхольм. В течение 1570 г. в результате умело проведенных крейсерских операций каперы захватили 22 торговых судна с ценными грузами. Напуганный этим датский король приказал арестовать суда флотилии, когда они находились на Борнхольме. Такие же флотилии имели и другие государства.

В 30-40-х годах XIX в., на рубеже перехода от парусного флота к паровому, функции крейсеров выполняли колесные пароходофрегаты и пароходокорветы, которые являлись прямыми преемниками парусных фрегатов, корветов и бригов.

Первый русский пароходофрегат водоизмещением 1342 т, построенный в 1836 г. по чертежам своего английского прототипа «Нила», получил название «Богатырь». Несмотря на мощную по тем временам паровую машину (240 л.с), изготовленную на Ижорском заводе, судно сохраняло полную парусную оснастку. Второй пароходофрегат «Камчатка» водоизмещением 2120 т, построенный в 1840 г. в Америке, имел еще более мощную машину (540 л.с). Однако увеличение мощности паровой машины, а также и водоизмещения не улучшало мореходных качеств судов этого типа. При бортовой качке поочередное погружение и оголение колес вызывало рыскание по курсу и значительное снижение скорости. Огромные кожухи гребных колес, расположенные в средней части корабля, занимали много места и не давали возможности размещать достаточного количества пушек. Боевая живучесть пароходофрегатов была крайне низкой: один снаряд, попадавший в колесо, сразу лишал судно хода. Несмотря на усилия повысить коэффициент полезного действия гребного колеса, он оставался низким. Механизм поворота колесных плиц работал ненадежно.

Парусно-винтовые деревянные фрегаты, корветы, шлюпы и клипера, появившиеся в 40-60-х годах XIX в., сняли проблемы, порожденные гребным колесом. Эти суда также сохраняли полную парусную оснастку и имели гребной винт, который убирался в шахту во время хождения под парусами. Из всех предыдущих типов судов они были наиболее приспособлены к крейсерству. На основе опыта боевого использования этих судов постепенно вырабатывались тактико-технические требования к новому классу боевых кораблей – крейсерам.

Одной из наиболее крупномасштабных крейсерских операций XIX в., оказавшей серьезное влияние на развитие крейсеров и формирование нового класса боевых кораблей этого типа, явилась экспедиция русских эскадр к берегам Америки в период войны между Севером и Югом (1861 -1865).

В военной операции 1863-1864 гг. участвовали две эскадры – Атлантического океана под командованием контр-адмирала С. С. Лесовского и Тихого океана под командованием контр-адмирала А. А. Попова. Флагманскими кораблями эскадр на время операции были соответственно назначены парусновинтовые фрегаты «Александр Невский» и «Дмитрий Донской», вступившие в строй в 1861 г.

Это были последние русские фрегаты с деревянными корпусами, не имевшими броневой защиты.

Присутствие русских эскадр в водах Атлантического и Тихого океанов ослабило угрозу вмешательства Англии в американские дела. В июле 1864 г., когда войска северян в Америке перешли в наступление по всему фронту, русские эскадры покинули берега Америки. Британское правительство, опасаясь нарушения торговых связей со своими обширными колониями, отказалось от претензий к России и от вмешательства во внутриполитические события в Польше. Результаты этой операции были высоко оценены министром иностранных дел России князем А. М. Горчаковым (1798- 1883), Хотя эту операцию с полным основанием можно назвать крейсерской, даже в современном значении этого понятия, корабли (фрегаты, бриги, корветы), участвовавшие, в ней, могли именоваться крейсерами только в смысле выполняемых ими функций. Кораблей, построенных специально для одиночного крейсерства или проведения крейсерских операций, еще не существовало. В принципе выполнять функции крейсера мог любой корабль, обладавший необходимыми боевыми и мореходными качествами – большой автономностью плавания, высокой скоростью, хорошей маневренностью – и вооруженный скорострельной артиллерией. Этим требованиям в тот период наиболее полно отвечали именно парусно-винтовые фрегаты, корветы и бриги, которые можно считать ближайшими предками крейсеров.

Интересно, что русская крейсерская операция 1863-1864 гг. совпала по времени с выходом в свет первого издания «Толкового словаря живого великорусского языка» В. И. Даля [5] Естественно, Даль не мог обойти слов «крейсер», «крейсировать», «крейсерство» и включил их и свой знаменитый словарь. Понятия «крейсерство» и «крейсировать» он определил наиболее полно и подробно: «крестить по морю в военное время для наблюдения за неприятелем и для охранения берегов». «Крейсер, по определению Даля,- военное судно, посланное в крейсерство» [6] Но в формулировках Даля, безусловно отражавших взгляды того времени, отсутствует важнейшая компонента понятия крейсерства – нарушение морских коммуникаций противника, И это не случайно. До принятия Парижской декларации о морской войне (1856 г.) эту функцию выполняли, как правило, не военные корабли, а каперские флотилии или отдельные частновладельческие суда. Неточность, допущенная Далем, была позже исправлена Ф, А. Брокгаузом и И. А. Ефроном в «Энциклопедическом словаре», изданном в 1895 г. «Крейсерство, – читаем мы в словаре, – разъезды военных кораблей по морю с целью захвата неприятельских торговых судов» [7] К этому времени видоизменилось и понятие «крейсер» в связи со строительством специальных кораблей, приспособленных для крейсерства, и введением в большинство флотов мира класса крейсеров. «Крейсер – общее название судов,- подчеркивают Брокгауз и Ефрон,- большею частью быстроходных, способных долгое время пробыть в море, вооруженных скорострельной артиллерией и сравнительно слабо защищенных» [8] Обращаясь к прошлому, когда крейсера как класс кораблей не были еще введены в военных флотах мира, авторы словаря замечают, что в прежнее время назначение крейсеров выполнялось отчасти фрегатами, затем корветами, бригами и шхунами. В словаре не упущена и другая важная сторона вопроса: «существенное отличие крейсера от капера заключается в том, что первый имеет военную организацию, т. е. зачислен в военный флот и снабжен экипажем, состоящим из офицеров и матросов военного флота» [9].

В России дальнейшее развитие типа корабля, предназначенного для крейсерства, пошло по пути создания довольно крупных по тому времени рангоутных броненосцев. Первые два корабля такого типа «Князь Пожарский» и «Минин» были построены по программе 1864 г. Они имели водоизмещение более 4000 т и подобно английским броненосным кораблям типа «Беллерофон» предназначались для длительной океанской службы.

«Князь Пожарский», вступив в строй в 1869 г., в процессе создания и службы подвергался неоднократным переделкам, которые приближали корабль к полноценному типу большого океанского крейсера. В результате переделок мощность машин была доведена до 2200л.с., масса брони увеличилась с 615 до 652 т, артиллерийское вооружение, состоявшее из восьми 203-мм и двух 152-мм орудий, дополнилось еще шестью 152-мм пушками. В 1877 г. на мерной миле корабль показал скорость под парами около 12 уз.

В результате переработки первоначального проекта водоизмещение «Минина» возросло до 5940 т, дальность плавания при запасе угля 800 т составила около 2000 миль, а полная скорость под парами, показанная на испытаниях в 1878 г., приближалась к 15 уз. На корабле, несмотря на установку паровой машины мощностью 6000л.с., сохранялось полное парусное вооружение. Новый состав артиллерийского вооружения включал четыре скорострельные 203-мм пушки, установленные на спонсонах, и двенадцать 152-мм орудий, размещенных в казематах на батарейной палубе. «Минин» продемонстрировал прекрасные мореходные качества, став одним из лучших кораблей в мире, приспособленных к длительному пребыванию в океане.

Идею постройки специального класса быстроходных, хорошо вооруженных кораблей, предназначенных для крейсерства, подхватила Великобритания, Никто, как она, обладая огромными колониальными владениями, не нуждался так в «защитниках торговли». В 1868 г. там был построен крейсер «Инконстент» с железным корпусом и паровой механической установкой, которая позволяла развивать ход до 16,5 уз при водоизмещении 5800 т. Крейсер имел сильное артиллерийское вооружение и полную парусную оснастку.

Первый этап крейсеростроения в России ознаменовался постройкой броненосного крейсера «Генерал- Адмирала. Идея его создания возникла сразу после постройки английского крейсера «Инконстент». На ходовых испытаниях закончившихся летом 1880 г., «Генерал-Адмирал» при водоизмещении 5800 т и средней мощности паровой машины 4470 л.с. показал скорость 13,57 уз. Полного запаса топлива (630т) при 12-уз ходе под парами хватало на 2000 миль. На корабле было сохранено полное рангоутное вооружение с общей площадью парусов 2270 кв. м. К 1885 г. фрегат имел на вооружении шесть 203-мм, два 152-мм, шесть 87-мм и восемь 37-мм орудий.

По проекту «Генерал-Адмирала» в 1877 г. был построен еще один крейсер – «Герцог Эдинбургский».

В ответ на постройку в России крейсеров-фрегатов «Генерал-Адмирала и «Герцог Эдинбургский» Англия приступила к созданию новых броненосных крейсеров типа «Нельсон» и «Нортхэмптон». При водоизмещении 7630 т и мощности машин 6000 л.с. они развивали скорость около 14 уз. По запасу топлива и дальности плавания английские крейсера и русские фрегаты тоже были почти одинаковы, поэтому потребовалось создать крейсер, который превосходил бы по своим боевым и мореходным качествам английские корабли. Таким новым типом русского крейсера стал «Владимир Мономах», вступивший в строй в 1883 г.

При его проектировании за прототип были взяты «Генерал-Адмирал» и «Минин». При этом было предусмотрено более сильное артиллерийское вооружение (4-203-мм, 12-152-мм орудий) и несколько увеличен запас топлива, кроме того, корабль имел три надводных торпедных аппарата. При водоизмещении 5100 т он развил скорость около 17,0 уз. Запас угля (более 1000 т) обеспечивал кораблю дальность плавания 3500 миль 8-уз ходом. При постройке корабля широко использовались стальные конструкции, что дало выигрыш в массе корпуса. Толщина брони в средней части корабля достигала 152 мм, а в оконечностях – 114 мм.

Другой корабль, построенный по проекту «Владимира Мономаха», но с некоторыми отличиями от него, назвали «Дмитрий Донской» (1885 г.). Оба крейсера показали прекрасные мореходные качества.

Второй этап строительства крейсеров в русском флоте характеризуется созданием более мощных мореходных парусно-винтовых броненосных крейсеров с металлическими корпусами. Рангоутные броненосные крейсера с маломощной паровой машиной, незначительным запасом топлива и хорошо развитым парусным вооружением в последней четверти XIX в, начали постепенно сдавать свои позиции. Об этом свидетельствовало неуклонное сокращение площади парусов.

Соперничество между Англией и Россией н строительстве океанских броненосных крейсеров с большой автономностью плавания продолжалось. Результатом его было создание в Англии новых броненосных крейсеров типа «Имперьюз» (1881), вооруженных 203-мм артиллерией и барбетных башенных установках. Как ответная мера в РОССИИ в 1884 г. был заложен четырехбашенный барбетный крейсер «Адмирал Нахимов». Двухорудийные башни с калибром пушек 203 мм располагались на обоих бортах и в оконечностях корабля. Кроме этого, на корабле было установлено десять 152-мм орудий, мелкокалиберная артиллерия и три надводных торпедных аппарата. Корпус корабля имел бронирование в виде цитадели, защищавшей жизненно важные центры корабля. По системе бронирования «Адмирал Нахимов» представлял собой не крейсер, а скорее мореходный броненосец с крейсерской артиллерией. Именно достаточно мощное бронирование крейсера послужило причиной включения его наравне с эскадренными броненосцами в состав главных сил эскадры З. П. Рожественского в Цусимском сражении. Однако такой тип броненосца не получил дальнейшего развития.

При водоизмещении 8270 т паровая машина мощностью 8000 л.с. обеспечивала крейсеру скорость около 17,0 уз. Тем не менее на «Адмирале Нахимове» оставалось парусное вооружение с площадью парусов 2000 кв. м.

Крейсер «Адмирал Корнилов», заказанный во Франции, вобрал в себя достижения зарубежного крейсеростроения. Он представлял собой дальнейшее развитие судов типа мореходных батарейных крейсеров и в какой-то степени продолжил линию строительства крейсеров типа «Инконстент». Крейсер также сохранял парусное вооружение с площадью парусов около 1700 ко. м, развивая при этом скорость 10,0 уз. Под парами при водоизмещении 5300 т и мощности машин около 6000 л.с. скорость достигала 17,0 уз. Артиллерийское вооружение корабля не представляло собой ничего нового – 14 открытых артиллерийских установок калибра 152 мм, размещенных по бортам на верхней палубе. Однако минноторпедное вооружение было гораздо более мощным, чем вооружение предыдущих русских крейсером. В его состав входило шесть надводных торпедных аппаратов. Характерной особенностью нового крейсера было отсутствие бортовой брони. Единственной защитой корабля являлась броневая палуба толщиной от 40 до 60 см. Большой запас топлива (1000 т) обеспечивал ему дальность плавания около 10 000 миль при скорости 9 уз. Он успешно использовался для борьбы с морскими перевозками противника, подолгу оставаясь в море.

Если крейсер «Адмирал Нахимов» продолжал собой уже наметившуюся тенденцию строительства в России крупных броненосных крейсеров, то «Адмирал Корнилов» положил начало созданию более легких быстроходных бронепалубных крейсеров.

Построенные по той же судостроительной программе (1881 г.) «Витязь» и «Рында» водоизмещением 3000 3500 т отражали не совсем удачную попытку создать прежний корвет, но в стальном корпусе. Тем не менее крейсера с таким водоизмещением получили впоследствии распространение как крейсера 2 ранга.

Первая классификация кораблей русского флота, разработанная в конце 1891 г. и объявленная приказом по Морскому ведомству 1 февраля 1892 г., подводила итог развития класса крейсеров в 60-80-х годах XIX в. и одновременно отражала новые тенденции в крейсеростроении. Она устанавливала класс крейсеров с двумя подклассами: крейсера 1 ранга и крейсера 2 ранга. Классификация 1892 г. не очень строго соблюдалась даже официальными органами, поэтому в других документах Морского ведомства крейсера I ранга получили деление на «броненосные крейсера» и «бронепалубные крейсера». Эта классификация предусматривала также еще одну разновидность крейсеров минные крейсера, которые впоследствии были зачислены в класс эскадренных миноносцев [10].

В 1886 г. в России был заложен полуброненосный фрегат «Память Азова», явившийся дальнейшим развитием русского типа океанского броненосного крейсера. Корабль был вооружен двумя 203-мм орудиями со стальными щитами и тринадцатью 152-мм пушками, размещенными в основном на батарейной палубе, а также мелкокалиберной артиллерией. Корабль был защищен броневым поясом толщиной в средней части 152 мм, в оконечностях корпуса его толщина уменьшалась до 100 мм. Две броневые палубы толщиной 37-60 мм прикрывали корабль сверху. Его водоизмещение составляло около 6500 т, а мощность механизмов в 5715л.с. На испытаниях крейсер «Память Азова» достиг скорости, близкой к 17,0 уз. При относительно малой мощности механизмов развитию хода 17,0 уз способствовала хорошая ходкость корабля, которая обеспечивалась большим отношением длины к ширине, равным 7,6.

Однако, несмотря на рекордный по сравнению с другими крейсерами запас угля (более 1000 т), корабль имел относительно небольшую дальность плавания: немногим более 3000 миль. Поэтому на нем тоже было сохранено рангоутное вооружение с площадью парусов 2100 кв. м.

Основным стимулом развития крейсеров в этот и последующий периоды оставалось соперничество с Англией, которая стремилась к созданию типа боевого корабля для надежной охраны своих морских путей сообщения от возможных попыток России нарушить ее торговлю с многочисленными заокеанскими колониями.

Накопленный опыт позволил России перейти к третьему этапу строительства крейсеров, который ознаменовался строительством еще более мощных кораблей такого же типа. Первым кораблем новой серии русских крейсеров стал «Рюрик». Остальные крейсера этой серии строились по программе 1895 г., которая наряду с броненосными предусматривала также строительство и бронепалубных крейсеров типа «Паллада». «Рюрик» опередил своего английского соперника – крейсер «Бленхейм» – по многим тактикотехническим характеристикам, что заставило англичан в 1895 г. сразу же приступить к постройке новых более крупных крейсеров типов «Тэррибл» и «Пауэфулл».

Характерной особенностью корпуса нового русского крейсера была необычайно большая длина (129,8 м), что способствовало успешному преодолению длинной океанской волны и малой заливаемости верхней палубы. «Рюрик» стал последним крейсером с парусным вооружением в истории русского флота. Правда, по сравнению с предыдущими рангоутными броненосными крейсерами он имел несколько меньшую площадь парусов: около 3950 кв. м. Как констатировали Брокгауз и Ефрон, в этот период «все крейсера были снабжены при постройке парусами, которые теперь снимают, увеличивая запасы угля» [11]. Это произошло и с «Рюриком».

При водоизмещении около 11 000 т и мощности механизмов 13 250 л.с. скорость «Рюрика» приближалась к 19,0 уз, чему способствовало большое относительное удлинение корпуса, достигавшее 6,5. Крейсер имел полностью бронированные борт (203- 254 мм), траверзы [12] (102мм) и карапасную палубу [13] (51-76мм). Артиллерийское вооружение включало четыре 203-мм, шестнадцать 152-мм и шесть 120-мм орудий, а также мелкокалиберную артиллерию.

При полном запасе угля (более 2000 т) крейсер имел дальность плавания 14 250 миль при скорости 9 уз. Вторые два крейсера этой серии – «Россия» и «Громобой» незначительно отличались от своего прототипа «Рюрика» по водоизмещению, бронированию и скорости. Главным недостатком крейсеров типа «Рюрик» являлись неудачное расположение и слабая защита артиллерии. Предназначенные для проведения длительных крейсерских операций, корабли этого типа не могли использоваться в эскадренном сражении. Это и явилось одной из причин сведения их в отдельный отряд, базировавшийся во Владивостоке в период русско-японской войны.

На этом закончилось развитие специального типа корабля» предназначенного для крейсерства в первоначальном значении этого понятия.

После успешных действий японской «летучей эскадры», состоявшей из нескольких так называемых «эльсвикских» [14] крейсеров, в сражении при Ялу (1894) в период японо-китайской войны к крейсерам стали предъявлять дополнительные тактико-технические требования, обеспечивающие возможность их участия в эскадренном бою. Одновременно сохранялось и прежнее назначение этих кораблей как «истребителей торговых судов». Закладка крейсеров «Паллада», «Диана» и «Аврора» (1897 г.) в проекте которых был учтен в какой-то степени опыт боевых действий «эльсвикских» крейсеров, ознаменовала начало четвертого периода крейсеростроения в России – этапа создания многоцелевых крейсеров, в том числе и для ведения эскадренного боя.

В 1898 г. по китайско-русской конвенции России была передана в аренду на 25 лет незамерзающая гавань Порт-Артур, где сразу же началось строительство военно-морской базы и крепости. Своеобразие будущего театра военных действий на море и прежде всего близость к базам японского флота во многом определили требования к вооружению и основным техническим элементам последующих крейсеров русского флота.

Новые крейсера программы 1898 г. «для нужд Дальнего Востока» должны были во многом превзойти «эльсвикские» крейсера в результате увеличения боевой мощи, повышения скорости (23 уз) и увеличения дальности плавания (5000 миль). Так получил развитие новый тип крейсера многоцелевого назначения, способный действовать на океанских коммуникациях противника, нести службу разведчика при эскадре и быть достаточно мощным артиллерийским кораблем, чтобы вступить в бой с броненосными судами противника. Первыми такими крейсерами в русском флоте стали «Варяг» и «Аскольд» (1901 -1902 гг.).

При строительстве других крейсеров, которые предполагалось использовать против Японии на Тихоокеанском театре военных действий, довольно явно прослеживается тенденция увеличения боевой мощи (артиллерии и бронирования) для более широкого использования их в составе эскадры при одновременном снижении дальности плавания. Родоначальником кораблей этого типа стал башенный крейсер «Богатырь» (1902), действовавший во время русско-японской войны в составе Владивостокского отряда, и в какой-то степени однотипные с ним крейсера «Олег», «Кагул», «Очаков». Хотя крейсера «Варяг», «Аскольд» и «Богатырь» создавались на основе одних и тех же тактических и стратегических заданий» разработанных в Морском ведомстве, степень и способы их реализации, как видно, оказались далеко не одинаковыми. Завод Крампа и верфь «Германия» в Киле, где строились «Варяг» и «Аскольд», явно проигнорировали уже накопленный к тому времени опыт в строительстве крейсеров такого типа.

Тенденция приспособления крейсеров для ведения эскадренного боя наиболее отчетливо проявилась в крейсере «Баян», вступившем в строй в 1902 г. Этот корабль имел не только бронированные палубу и башни, но и полностью бронированный борт. Однако большая масса броневой защиты (1450 т) потребовала уменьшить запасы топлива, вследствие чего дальность плавания корабля при полном запасе топлива сократилась до 2000 миль. Крейсер «Баян» оказался наиболее приспособленным к боевым действиям на Тихоокеанском театре при базировании флота в Порт-Артуре.

Естественно, что приспособление крейсеров типа «Баян» для ведения боя в составе эскадры делало нецелесообразным широкое использование их для несения дозорной службы, разведки и в качестве посыльных судов при эскадре. Поэтому судостроительная программа 1898 г. предусматривала также строительство четырех крейсеров 2 ранга водоизмещением 3000 3200 т – «Новик», «Боярин», «Жемчуг», «Изумруд», на которые и возлагались эти функции. Следует отметить, что в 70-80-х гг. XIX в. возможность выполнения крейсерами малого водоизмещения так называемых эскадренных функций (дозорная служба, разведчик при эскадре, позже лидирование и отражение минных атак) явно недооценивалась. Этот недостаток был присущ и иностранным флотам и особенно российскому. Тем не менее именно в России незадолго перед русско-японской войной были сформулированы наиболее перспективные требования к такому типу крейсера. Этим требованиям вполне отвечали упомянутые выше русские крейсера 2 ранга, построенные накануне войны.

Боевые действия на море в период русско-японской войны 1904-1905 гг. выявили сильные и слабые стороны русских крейсеров. Наиболее удачным типом броненосного крейсера, приспособленного к эскадренному бою, как и следовало ожидать, оказался «Баян». Артиллерия главного калибра (203 мм), заключенная в башни, и хорошо бронированный борт с толщиной брони до 200 мм .позволяли ему успешно соперничать с новейшими японскими крейсерами. Корабль был прекрасно приспособлен для крейсирования в ограниченном районе моря при базировании главных сил флота в Порт-Артуре и для действия в бою в составе эскадры. Хорошо зарекомендовали себя и крейсера 2 ранга. Несмотря на критику отдельных недостатков крейсеров типа «Новик», после русско-японской войны в Англии и Германии началась постройка больших серий быстроходных крейсеров малого водоизмещения, предназначенных для боевых действий в составе эскадр и флотов. Строительство же больших бронепалубных крейсеров- разведчиков водоизмещением 6000-7000 т, совмещавших функции «защитников торговли», оказалось неперспективным к не оправдало себя в ходе русско-японской войны, Броненосные и бронепалубные крейсера с открытым расположением артиллерии и слабым бронированием не выдержали испытаний и в эскадренных боях с японскими крейсерами понесли большие потери. В то же время они достаточно хорошо справлялись с возложенными на них функциями в крейсерских операциях, связанных с нарушением морских коммуникаций противника. Опыт боевого использования крейсеров привел к тому, что тенденция специализации крейсеров после русско-японской войны продолжала углубляться.

Английский турбинный крейсер «Бристоль»

Первой к реализации новых тенденций в крейсеростроении после русско-японской войны приступила Англия. Постройка так называемых защищенных крейсеров 2 и 3 классов, напоминавших русские бронепалубные крейсера, прекратилась. Дальнейшие поиски идеи создания крейсера многоцелевого типа, способного выполнять функции собственно крейсера, разведчика и большого миноносца для охраны эскадры от атак миноносцев неприятеля привели к строительству крейсеров типа так называемого таун- класса (крейсеров типа «город».- И. Ц.) – «Ливерпуль» и «Бристоль». Наиболее полное выражение эта идея получила в английских крейсерах «Дартмут» и «Саутхемптон», При водоизмещении 5500 т они развивали скорость около 29 уз, их вооружение состояло из восьми-девяти палубных 152-мм орудий.

Одновременно Англия приступила к созданию крейсеров типа «Инвинсибл», который был закончен постройкой в 1909 г. Это был первый крейсер с вооружением «одного большого калибра». Принцип сэра Д. Фишера, первого морского лорда английского Адмиралтейства, провозглашенный в отношении линкора «Дредноут»[15], распространился и на крейсера, предназначенные для ведения боя в составе эскадры. Полностью отказавшись от мелкокалиберной артиллерии, крейсер «Инвинсибл» вооружили восемью 305мм и шестнадцатью 102-мм орудиями. При этом все восемь 305-мм орудий были заключены в двухорудийные башни, имевшие возможность стрелять с обоих бортов. Бортовая броня располагалась двумя поясами по всей длине корабля от носа до кормы и имела толщину до 178 мм. Турбинные двигатели мощностью 41 000 л.с. позволяли развивать ход до 23 уз при водоизмещении 17250 т. «Инвинсибл», созданный английской судостроительной промышленностью, стал первым в мире линейным крейсером.

Германский турбинный крейсер «Дрезден» следует Кильским каналом

В Германии в 1904-1905 гг. началось строительство двух броненосных крейсеров типа «Шарнхорст» и «Блюхер» водоизмещением соответственно 11 600 и 15000 т. Вся 210-мм артиллерия главного калибра крейсера «Блюхер» была размещена в двухорудийных башнях, а 150-мм – в казематах. На крейсере «Шарнхорст» половина 210-мм орудий и вся 150-мм артиллерия находились в казематах. Оба крейсера имели полностью бронированный борт с толщиной брони до 8 дюймов. Известная консервативность германских кораблестроителей в применении судовых турбин сказалась на выборе двигателей для крейсеров: и на «Шарнхорсте», и на «Блюхере» были установлены паровые машины тройного расширения, обеспечивавшие скорость всего лишь 22-24 уз. Следующий крейсер – «Фон дер Танн», заложенный на заводе «Блом унд Фосс», стал первым линейным крейсером в германском флоте. Калибр его башенной артиллерии увеличился до 280 мм, водоизмещение возросло до 18 700 т. На этот раз в качестве главных двигателей были применены турбины, обеспечивавшие скорость 25 уз. Германия, так же как и Англия, продолжала строить крейсера-разведчики – малые бронепалубные крейсера. При этом большие бронепалубные крейсера типа «Ганза» постройки 1892-1898 гг. утратили свое боевое значение и больше не строились. Типичным представителем крейсеров-разведчиков был крейсер «Дрезден», созданный в 1907 г. на заводе «Вулкан». Крейсер был вооружен 105-мм артиллерией (10 орудий), размещенной на верхней палубе, и двумя бортовыми надводными торпедными аппаратами. При водоизмещении 3600 т турбинные двигатели Парсонса обеспечивали крейсеру скорость 26 уз. В 1910-1912 гг. в Германии были построены легкие крейсера «Магдебург» и «Бреслау» водоизмещением по 5500 т. Они развивали скорость до 28-29 уз и были вооружены двенадцатью палубными 105-мм орудиями. Б ходе первой мировой войны их перевооружили 150-мм палубными орудиями (до 7 орудий). Таким образом, характер развития крейсеростроения в Германии по существу повторял тенденции специализации крейсеров в Англии [16].

В Северо-Американских Соединенных Штатах (САСШ) процесс специализации крейсеров развивался менее интенсивно, чем в Англии и Германии. Новейшие американские крейсера типа «Норт Кэролайн», спущенные на воду в 1905 г., по существу повторяли броненосные крейсера типа «Вашингтон», вступившие в строй в 1903 – 1905 гг. Их артиллерия, состоявшая из 254-мм орудий главного калибра, была заключена в две двухорудийные башни, а двухпоясная броня бортов достигала толщины 127 мм. Остальная артиллерия размещалась в казематах и на верхней палубе (шестнадцать орудий 152-мм и двадцать два орудия 76-мм). Как видно, американцы не торопились исключать малокалиберные пушки из состава артиллерийского вооружения своих новых крейсеров. На американских крейсерах продолжали также устанавливать паровые машины тройного расширении, которые не могли обеспечить скорость свыше 22- 23 уз при водоизмещении 14000-15000 т.

После русско-японской войны САСШ отказались от дальнейшего развития так называемых защищенных крейсеров и бронепалубных крейсеров и наряду с постройкой броненосных крейсеров продолжали строить крейсера-разведчики («Бирмингем», «Сэйлем» и «Честер»), Эти крейсера имели палубную артиллерию калибров 127 и 76 мм, легкое бронирование (до 50 мм) в средней части корабля. В качестве эксперимента на них были установлены двигатели трех типов – турбины Парсонса («Честер») и Кэртиса («Сэйлем») и паровые машины («Бирмингем»), При этом турбинные крейсера при водоизмещении 3750 т развивали скорость до 23 уз, а крейсер «Бирмингем» – до 24 уз.

В итальянском флоте в 1907-1909 гг. были спущены на воду броненосные крейсера «Сан Джорджио», «Амальфи», «Сан Марко» и «Пиза». Из них только «Сан Марко» имел турбинные двигатели. Вся артиллерия (четыре орудия 254-мм и восемь орудий 190-мм) этих крейсеров была заключена в двухорудийные башни. Нововведением на крейсерах «Сан Джорджио» и «Сан Марко» были броневые траверзы между карапасной и броневой палубами, расположенные в носу и корме. Бортовая брони имела один броневой пояс толщиной до 203 мм. Водоизмещение новых итальянских крейсеров несколько превышало 10000 т. Они не отличались быстроходностью, скорость турбинного крейсера «Сан Марко» была такой же, как скорость крейсеров с паровыми машинами, и не превышала 22,5 уз. Легкие крейсера новых типов в этот период в Италии не строились.

Французский флот непосредственно после русско-японской войны пополнился двумя броненосными крейсерами типа «Вальдек-Руссо» водоизмещением 14000 т, которые были спущены на воду в 1907-1908 гг. В вооружении этих кораблей не было ничего принципиально нового» но по водоизмещению они были несколько крупнее всех предыдущих французских броненосных крейсеров, На крейсерах типа «Вальдек- Руссо» была установлена традиционная для французских крейсеров 193-мм артиллерия главного калибра, заключенная в две двухорудийные башни. Артиллерия среднего калибра (четырнадцать орудий 140-мм) размещалась в казематах и двухорудийных башнях. Крейсера этого типа имели двухпоясную бортовую броню толщиной до 152 мм. Паровая машина тройного расширения с котлами Бельвиля и Никлосса позволяла развивать скорость до 23 уз.

Таким образом, в большинстве флотов мира дальнейшее строительство броненосных крейсеров сопровождалось, как правило, увеличением водоизмещения, калибра главной артиллерии, заключенной в башни, толщины брони и скорости, что приближало их к новому типу крейсеров – линейным крейсерам. Этот процесс все больше увеличивал разрыв между броненосными и бронепалубными крейсерами, постепенно превращая последние в отдельный подкласс легких крейсеров.

Однако в России тенденция специализации крейсеров в силу определенных обстоятельств, которые будут пояснены ниже, не могла быть реализована сразу после окончания русско-японской войны. Идея создания линейных крейсеров типа «Измаил» и легких крейсеров типа «Светлана» пока только зрела в умах офицеров Морского генерального штаба и Морского технического комитета.

1.2. Состояние русских крейсерских сил накануне и в период первой мировой войны

В результате боевых действий в период русско-японской войны 1904-1905 гг. двенадцать русских крейсеров («Баян», «Паллада», «Рюрик», «Адмирал Нахимов», «Владимир Мономах», «Дмитрий Донской», «Светлана», «Варяг», «Новик», «Боярин», «Забияка», «Изумруд») были потоплены и пять крейсеров («Аскольд», «Диана», «Олег», «Аврора», «Жемчуг») интернированы в иностранных портах. На Тихом океане к моменту окончания войны русский флот располагал только четырьмя крейсерами («Россия», «Громобой», «Богатырь», «Алмаз»). На Балтике и на Черном море сохранились крейсера, не принимавшие участия в войне, но часть из них безнадежно устарела и не могла быть использована в военных действиях. В 1906 1907 гг. все оставшиеся на Балтийском флоте крейсера («Адмирал Корнилов», «Память Азова», «Рында») были переведены в разряд учебных судов. Исключение составляли черноморские крейсера сравнительно повой постройки – «Кагул» (1905 г.) и «Очаков» (1907 г.) [17].

После окончания войны и заключения Портсмутского мира (1905 г.) интернированные крейсера были возвращены на Балтику, за исключением крейсеров «Аскольд» и «Жемчуг», которые до начала первой мировой войны оставались на Тихом океане. Крейсер «Алмаз» с 1906 г. стал посыльным судном на Балтийском флоте, а затем был переведен на Черное море и переоборудован в гидроавиатранспорт.

Балтийский флот до вступления в строй новых кораблей располагал только шестью устаревшими крейсерами: «Россия», «Громобой», «Богатырь», «Олег», «Диана» и «Аврора».

После окончания войны с Японией русское Морское министерство оказалось не готовым сразу же приступить к восстановлению флота с учетом новых тенденций в развитии основных классов боевых кораблей. Из-за отсутствия сбалансированной судостроительной программы и разработанных проектов новых кораблей в Морском техническом комитете пришлось прибегнуть к срочной постройке крейсеров по старым образцам. В качестве прототипа был выбран проект крейсера «Баян», хорошо зарекомендовавшего себя в роли «эскадренного» броненосного крейсера и продемонстрировавшего высокую живучесть боевых и технических средств. По проекту «Баяна», разработанному в 1898 г., было решено построить три крейсера. Первый из них – «Адмирал Макаров» – был заказан французской фирме «Форж э Шантье». Закладка корабля состоялось в начале 1906 г. Завод-строитель обязался также передать Морскому министерству документацию для постройки однотипных крейсеров в России, Они были заложены в Петербурге в 1905 г. на стапелях Адмиралтейского завода и получили название «Баян» и «Паллада» в честь кораблей, героически погибших в русско-японскую войну.

Если первые три корабля по существу повторяли проект 1898 г., то четвертый крейсер – «Рюрик», заказанный Морским министерством в Англии, представлял собой дальнейшее развитие башенных броненосных крейсеров. «Рюрик» наиболее полно отвечал требованиям боевой службы в составе эскадры. Проект броненосного крейсера разработала английская фирма «Виккерс» в соответствии с Техническими условиями, разработанными в Морском министерстве. Водоизмещение корабля было 13500 т, скорость составляла 23 уз, артиллерия главного (четыре 254-мм орудия) и среднего (восемь 203-мм орудий) калибров располагалась в двухорудийных башнях, а двадцать 120-мм пушек размещались в казематах. В процессе проектирования водоизмещение крейсера возросло до 15 000 т. Закладка крейсера «Рюрик» состоялась в августе 1905 г.

В течение 1908-1911 гг. на Балтийском флоте последовательно вступили в строй крейсера «Адмирал Макаров», «Рюрик», «Баян» и «Паллада». Из новых и старых крейсеров участников русско-японской войны – на Балтийском флоте были сформированы две бригады крейсеров. В первую бригаду, базировавшуюся в Гельсингфорсе, вошли «Рюрик», «Адмирал Макаров», «Баян», «Паллада», «Богатырь» и «Олег». В состав второй бригады, базировавшейся в Ревеле, были включены крейсера «Россия», «Громобой», «Аврора» и «Диана», прошедшие ремонт и перевооружение, В этом составе русские крейсера участвовали в первой мировой войне, выполняя самые разнообразные боевые задачи [18] С началом первой мировой войны крейсера «Аскольд» и «Жемчуг» были направлены в Тихий и Индийский океаны, где участвовали в боевых операциях в составе союзной англо-французской эскадры. «Жемчуг» погиб в 1914 г. в результате атаки немецкого крейсера «Эмден» в порту Пенанг (Индокитай). Крейсер «Аскольд» позже перешел в Средиземное море, а затем в 1917 г. после ремонта в Тулоне был направлен на Север и вошел в состав Флотилии Северного Ледовитого океана. В эту же флотилию вошел и крейсер «Варяг», выкупленный у Японии в 1916 г. Можно сказать, что русское Морское министерство, заказывая новые крейсера по старым проектам, приступило к подготовке не к предстоящей войне, а к той, которая уже закончилась. Этим объясняется и тот факт, что большинство русских крейсеров, за исключением «Авроры» и «Кагула», после революции не восстанавливались, а были проданы на слом.

Классификация кораблей, принятая после русско-японской войны, естественно, не отразила новые тенденции в развитии крейсеров, так как в составе русского флота не было ни одного крейсера нового типа. Она была введена в действие приказом по Морскому министерству от 10 октября 1907 г. и предусматривала два подкласса крейсеров; броненосные крейсера и крейсера. В подкласс броненосных крейсеров были зачислены «Рюрик», «Громобой» и «Россия», а в подкласс крейсеров вошли «Адмирал Макаров», «Паллада», «Баян», «Богатырь», «Олег», «Аврора», «Диана», «Кагул», «Память Меркурия», «Аскольд» и «Жемчуг» [19] Как видно, классификация 1907 г. делила крейсера на подклассы скорее по водоизмещению, чем по величине площади бронирования и толщине брони. Так, наиболее хорошо бронированные корабли «Адмирал Макаров», «Паллада» и «Баян» были включены в подкласс крейсеров.

Перед началом первой мировой войны степень готовности к боевым действиям линейных крейсеров типа «Измаил» и легких крейсеров типа «Светлана» была низкой, поэтому Морскому министерству ничего не оставалось, как приступить к срочному перевооружению старых крейсеров. Первое, что пришлось сделать, это отказаться от устаревшей 75-мм артиллерии и снять ее с крейсеров. В связи с ростом водоизмещения миноносцев она уже не могла использоваться в качестве противоминной, ее заменили 152мм орудия. Одновременно крейсера приспособлялись для приемки мин заграждения на верхнюю палубу и оборудовались устройствами для их постановки. При перевооружении был учтен конкретный боевой опыт русско-японской войны. Прежде всего были ликвидированы грибовидные крыши боевых рубок и броневые траверзы, которые способствовали проникновению осколков снарядов внутрь рубки. Вместо броневой двери на крейсерах из-за боязни ее заклинивания с задней стороны рубки был установлен на некотором расстоянии от вертикальной брони броневой траверз, который прикрывал открытую часть задней стенки, способствуя также рикошету осколков. На крейсерах плохо обстояло дело с механизмами вертикального наведения орудий. При стрельбе на предельном угле возвышения орудий зубья главной шестерни и зубчатого сектора во время выстрела ломались или сминались. Например, на крейсере «Рюрик» только одна треть орудий была повреждена попаданиями японских снарядов, а две трети артиллерии вышли из строя из-за поломок в механизмах вертикального наведения [20] . У большинства артиллерийских орудий на крейсерах отсутствовали броневые щиты, дальномеры и визиры не имели броневых защитных кожухов. Наконец, общей бедой для всех русских кораблей было низкое качество боеприпасов. Эти и другие недостатки устранялись в процессе перевооружения кораблей.

В 1906-1908 гг, был перевооружен крейсер «Аврора». С корабля сняли боевой фор-марс, где размещалась мелкокалиберная артиллерия, а также отказались от четырех 75-мм пушек. Артиллерию дополнили двумя 152-мм орудиями. В этот же период перевооружался и крейсер «Олег». С крейсера сняли четыре 75-мм и четыре 47-мм пушки. На крейсере «Россия» все шесть 152-мм орудий, установленных еще во Владивостоке, защитили броневыми казематами. Такие же работы были проделаны и на крейсере «Богатырь», где все 152-мм пушки (кроме двух) были заключены в броневые казематы. Осенью 1914 г. после капитального ремонта в строй вступила «Диана», переоборудованная под учебно-артиллерийский корабль. На корабле были установлены новые 130-мм орудия нового образца, В 1913-1914 гг. был также перевооружен крейсер «Память Меркурия». После снятия десяти 75-мм орудий на крейсере дополнительно установили 152-мм пушки, доведя их общее количество до шестнадцати стволов.

Особенно интенсивно велись работы по перевооружению крейсеров в период первой мировой войны. Артиллерийское вооружение крейсеров «Россия» и «Громобой» было дополнительно усилено установкой 203-мм орудий. Подвергались перевооружению и более новые крейсера – «Адмирал Макаров» и «Баян». Их артиллерийское вооружение было дополнено 152-мм и 203-мм орудиями.

На всех крейсерах были увеличены углы возвышения орудий, усилена прочность механизмов вертикального наведения, установлены новые приборы управления стрельбой, визиры и дальномеры заключены в броневые кожухи. Но, несмотря на перевооружение, ни один из русских крейсеров не отвечал новым требованиям эскадренного боя совместно с линейными кораблями дредноутного типа, хотя в период первой мировой войны крейсера включались в состав так называемых маневренных групп, куда входили линейные корабли-дредноуты.

Примечательна оценка русских крейсеров военно-морскими специалистами – составителями сборника «Военные флоты». «Из трех броненосных крейсеров, имеющихся в русском флоте («Рюрик», «Громобой», «Россия».- И. Ц.), наибольшим правом на это название, безусловно, обладает «Рюрик», представляя собой, хотя и не совсем удачное по постройке, но по силе артиллерии и бронированию – настоящее боевое судно. К недостаткам его как крейсера относится слишком малый ход – 21 узел, что для современного крейсера следует признать недостаточным. Водоизмещение его 15200 т, артиллерия состоит из четырех 10дюймовых, восьми 8-дюймовых и двадцати 120-мм орудий в 50 калибров длиной, не считая более мелкой. Как 10-дюймовые, так и 8-дюймовые орудия помещены в башнях, а 120-мм – в казематах. Остальные два броненосных крейсера, хотя и представляют собой уже устаревший тип, но по возвращении их с театра военных действий они были капитально отремонтированы с придачей им некоторых новейших элементов вооружения.

Из числа остальных одиннадцати крейсеров [21] новейшие – «Баян», «Паллада», «Адмирал Макаров» – представляют собой почти совершенное подобие крейсера «Баян», участвовавшего в минувшей войне. Проектированные и начатые постройкой во время войны, они не подвергались почти никаким изменениям по данным опыта этой войны, а потому мало и отличались от своего прототипа. Корма не забронирована, ход мал (21,0 узел), артиллерия, с точки зрения современных требований, слаба. Поэтому они отнесены к разряду небронированных крейсеров (легких). Водоизмещение их доходит до 7800 т, район действий – до 4000 миль при полном запасе угля 1100 тонн» [22].

Остальные крейсера в сборнике «Военные флоты» вообще не упомянуты, как окончательно устаревшие. Такая весьма критическая оценка крейсерского состава русского флота во многом способствовала правильному подходу к разработке тактико-технических заданий на проектирование новых линейных крейсеров и легких крейсеров, которые предполагалось построить по программам 1912-1916 гг.

Морской министр (1909-1911 гг.) контрадмирал С. А. Воеводский

1.3. Турбинные крейсера в судостроительных программах 1908-1916 гг.

Определяющими факторами при разработке кораблестроительных программ 1908-1916 гг. явились господствовавшая в то время военно-морская доктрина Мэхена и Коломба [23] , внешняя политика царизма, план предстоящей войны на море, новые тенденции в кораблестроении и военно-морской технике, наиболее отчетливо проявившиеся после русско-японской войны, а также мощность судостроительной базы и финансовые возможности России.

Пост морского министра с начала 1909 г. занимал свиты его величества контр-адмирал С. А. Воеводский. А. Н. Крылов, служивший тогда в министерстве в должности главного инспектора кораблестроения и председателя Морского технического комитета, дал ему далеко не лестную оценку. «К этому посту он не был подготовлен,- писал Алексей Николаевич,- технику морского дела знал плохо, схватить и оценить СУЩНОСТЬ дела не мог, легко поддавался наветам, верил городским слухам и сплетням, не умел ни заслужить доверия Государственной думы, ни дать ей надлежащий отпор, когда следовало. Ясно, что с этими качествами, несмотря на истинное джентльменство и корректность, он мало подходил к деловой должности морского министра, в особенности в то время, когда надо было спешно воссоздать флот» [24] Эта оценка С. А.

Воеводского не расходится и с характеристикой, которую дал ему известный государственный деятель России С. Ю. Витте. «Сам по себе он представлял скорее кавалергардского офицера, нежели моряка, продолжает С. Ю. Витте мысль А. Н. Крылова,- человек он почтенный, но в смысле деловом и в смысле таланта ничего собой не представляющий. Одним словом, он обладает всеми хорошими качествами, которые, тем не менее, нисколько не делают человека государственным деятелем и морским министром. Для всякого, кто столкнулся с Воеводским хотя раз в жизни и говорил с ним полчаса, было ясно, что это назначение не серьезное» [25].

Неспособность руководителя Морского министерства вести дела тормозила разработку судостроительных программ и восстановление флота, вызывала недовольство широких кругов общественности и прессы.

В 1911 г. с одобрения Государственной думы на пост морского министра вместо С. А. Воеводского был назначен вице-адмирал И. К. Григорович, Тот же С. Ю. Витте охарактеризовал его так: «Григорович пользуется большим расположением государя. Пока же носятся слухи, что он человек толковый, знающий, впрочем, достаточно переговорить несколько слов с Воеводским и Григоровичем, чтобы видеть разницу между тем и другим: второй человек серьезный, а первого серьезным человеком считать трудно» [26].

В результате удовлетворения требований Думы о смене министра и проведении инспекции ведомства между ней и Морским министерством установился мир, и начиная с 1911 г. все просьбы правительства о кредитах на строительство флота удовлетворялись, не встречая препятствий.

В первом представлении нового морского министра от 16 февраля 1911 г. была изложена просьба отпустить средства на достройку четырех линейных кораблей для Балтийского флота, заложенных по Малой судостроительной программе в 1909 г. В течение трех дней этот законопроект был рассмотрен Бюджетной комиссией при Государственной думе. 5 мая 1911 г. заключение этой комиссии уже поступило в Думу, не встретив никаких возражений по существу. Комиссия нашла нужным лишь указать в законопроекте сроки окончания постройки линкоров (1914 г.), а также определила общую сумму ассигнований с вычетом средств, уже затраченных на строительство кораблей [27] Вскоре новый закон об ассигнованиях средств на достройку линейных кораблей был принят большинством голосов в Государственной думе и 19 мая 1911 г, утвержден царем. Общая стоимость достройки определялась суммой 11 956 млн. руб. [28] Полученные Морским министерством кредиты позволили значительно ускорить достройку линейных кораблей и сдать их флоту в конце 1914 г.

Вопрос о строительстве кораблей для Черного моря после окончания русско-японской войны не стоял так остро, как воссоздание почти полностью уничтоженного Балтийского флота. Черноморский флот, лишенный выхода через проливы Босфор и Дарданеллы, сохранил все боевые корабли. Он имел в своем составе восемь старых броненосцев постройки 1889-1904 гг. («Пантелеймон», «Три святителя», «Ростислав», «Синоп», «Георгий Победоносец», «Двенадцать Апостолов», «Екатерина II», «Чесма»), три крейсера постройки 1902-1904 гг. («Память Меркурия», «Кагул», «Алмаз») и 13 эскадренных миноносцев. Вот почему судостроительная программа 1911 г. наряду с четырьмя дредноутами для Балтийского моря предусматривала строительство для Черного моря только 14 эскадренных миноносцев и трех подводных лодок. Но даже эти корабли построены не были, а отпущенные на них средства израсходовали на достройку линкоров преддредноутного типа – «Евстафий» и «Иоанн Златоуст». В результате по Малой судостроительной программе на Черном море в Николаеве заложили лишь один подводный минный заградитель «Краб». Считалось, что и в таком составе Черноморский флот может обеспечить господство на море, но для приведения наличных сил Черноморского флота и военно-морских баз в состояние боевой готовности в связи с предполагавшейся войной с Турцией Государственная дума ассигновала сумму в размере б млн. 25 тыс. руб, Казалось, вопрос об усилении Черноморского флота был решен.

Однако политическая и стратегическая обстановка на Черно-морском театре быстро менялась. В начале лета 1909 г. появились первые сообщения о намерении Турции приобрести за границей три современных линейных корабля. Министр иностранных дел, наведя справки в Лондоне н Константинополе, сообщил Морскому ведомству» что покупка линейных кораблей представлялась маловероятной ввиду финансовых затруднений, встреченных Турцией.

Тем не менее в 1910 г. Турция закупила в Германии два старых линейных корабля и четыре новейших эскадренных миноносца. Столько же миноносцев было закуплено во Франции. Теперь турецкий флот стал представлять опасность для Черноморского флота. Более реальный характер стали приобретать и планы приобретения Турцией линейных кораблей-дредноутов в Англии. Перспектива быстрого роста турецкого флота обеспокоила русское правительство. Морской министр И. К. Григорович записал в Своем дневнике: «Период времени с 1914 по 1915 г. будет для нас критическим в смысле войны с Турцией, если последняя получит заказанные ею два дредноута ранее готовности наших линейных кораблей…» [29].

Морской министр (1911 – 1917 гг.) генерал-адъютант адмирал И. К. Григорович

По мнению Морского министерства, для сохранения господства на Черном море в дополнение к уже имевшейся бригаде из трех линкоров «Евстафий», «Иоанн Златоуст», «Пантелеймон» следовало заказать еще три линейных корабля дредноутного типа и немедленно начать постройку девяти турбинных эскадренных миноносцев и шести подводных лодок. Морское министерство в общей сложности испрашивало на усиление Черноморского флота 150,8 млн. руб.

Представление министерства было рассмотрено 24 марта 1911 г. на заседании Комиссии по государственной обороне, которая одобрила строительство трех линейных кораблей дредноутного типа и дивизиона современных эскадренных миноносцев, однако сделала существенное замечание: «…так как точная стоимость кораблей, предложенных к постройке, не может быть точно определена, то предлагается ассигновать для этой цели авансовые кредиты и одновременно представить Морскому министерству право начать постройку кораблей» [30] 29 марта 1911 г. Бюджетная комиссия, рассмотрев доклад Комиссии по государственной обороне, предложила проект закона, который без изменений был принят Государственной думой. В нем значилось: «Определить стоимость сооружения трех линейных кораблей, девяти миноносцев и шести подводных лодок для усиления Черноморского военного флота в сумме не свыше 102,2 млн. руб.» [31] 19 мая 1911 г. закон был утвержден царем и стал первой программой развития Черноморского флота после русско-японской войны.

В июне 1912 г, была утверждена программа так называемого усиленного судостроения на 1912-1916 гг. В окончательном виде программа 1912-1916 гг. предусматривала постройку четырех линейных крейсеров типа «Измаил», четырех легких крейсеров типа «Светлана», 36 эскадренных миноносцев типа «Новик» и 12 подводных лодок типа «Барс» для Балтийского моря, а также двух легких крейсеров типа «Адмирал Нахимов» для Черного моря.

Командование Балтийского флота предполагало введением в строй четырех линейных и четырех легких крейсеров, 36 эскадренных миноносцев закончить формирование первой эскадры на Балтийском море, ядро которой составляли четыре линкора типа «Севастополь» и два линкора преддредноутного типа («Андрей Первозванный» и «Император Павел I»). Намеченные к постройке 36 эскадренных миноносцев должны были составить минную дивизию из трех-четырех дивизионов. Программа также предусматривала постройку двух малых крейсеров типа «Адмирал Невельской» для Сибирской флотилии Дальнего Востока.

На реализацию представленной Морским министерством программы требовалось 502 млн. 744 тыс. руб. Программа была одобрена в думских комиссиях – бюджетной и государственной обороны, предстояло голосование на очередном заседании Государственной думы. Составление доклада в Думе для морского министра И. К. Григоровича было поручено А. Н. Крылову. Доклад был кратким и понятным даже для неспециалистов в области кораблестроения и военно-морского искусства. Об этом докладе и результатах голосования И. К. Григорович записал в своем дневнике за 1912 г.: «В июне выступил в Государственной думе со сметой на 1912-1916 гг., добился ассигнования» [32] На одном из экземпляров доклада А. Н. Крылов сделал приписку; «Этот доклад был мною написан по поручению морского министра И. К. Григоровича и прочтен им от своего имени в Государственной думе» [33] В приписке также сообщается: «И. К. Григорович при докладе о результатах голосования получил от Николая II звание генерал-адъютанта. В ближайшее производство я был „за отличие по службе” произведен в генерал-лейтенанты» [34] Нависшая угроза со стороны Германии, улучшение экономического положения страны и наладившиеся контакты Морского министерства с Государственной думой возымели свое действие, выразившееся в результатах голосования (288 голосов «за» и 124 «против»). Не следует забывать еще об одном важном аспекте, который сыграл свою роль при голосовании. Легкие крейсера типа «Светлана» и «Адмирал Нахимов», эскадренные миноносцы и подводные лодки предполагалось заказать частным судостроительным заводам и верфям, что сулило миллионные прибыли акционерам этих предприятий и руководителям банков, заседавшим в Думе.

Некоторое время спустя после принятия судостроительной программы 1912-1916 гг., касавшейся в основном Балтийского флота, царское правительство вновь было вынуждено обратиться к вопросу об усилении Черноморского флота. Это прежде всего требовалось в связи с продолжавшимся ростом турецкого флота и обострившейся военно-политической обстановкой в районе проливов Дарданеллы и Босфор.

Морское министерство, ссылаясь на скорое вступление в состав турецкого флота линкоров-дредноутов «Решад V» и «Султан Осман», обратилось 17 марта 1914 г. в Государственную думу с докладом о спешном усилении Черноморского флота. По этому докладу Государственной думой был принят закон, утвержденный 24 июня 1914 г. В соответствии с ним стоимость постройки и вооружения новых военных судов Черноморского флота (линейного корабля, еще двух крейсеров типа «Адмирал Нахимов» и восьми эскадренных миноносцев), а также дока для испытаний подводных лодок Балтийского флота была определена в сумме 105,6 млн. руб.

Таким образом, в соответствии с программами 1911 и 1914 гг. развития Черноморского флота предстояло построить четыре линейных корабля дредноутного типа, четыре легких крейсера типа «Адмирал Нахимов» и 17 эскадренных миноносцев. После окончания разработки программ и их финансирования они стали называться Малой (1911 г.) и Большой (1912 и 1914гг.) судостроительными программами. Большая судостроительная программа предусматривала строительство четырех легких турбинных крейсеров для Балтийского моря и четырех легких турбинных крейсеров для Черного моря. На Балтике заказы на них получили Путиловская верфь и Русско-Балтийский завод в Ревеле, на Черном море – заводы ОНЗиВ и «Руссуд». Линейные крейсера по той же программе строились на Балтийском и Адмиралтейском заводах.

Вместе с разработкой судостроительных программ 1908- 1916 гг. потребовалось пересмотреть классификацию боевых кораблей 1907 г. В судостроительных программах 1908-1916 гг. тенденция новой специализации крейсеров стала объективной реальностью. Новая классификация кораблей русского флота была разработана Морским генеральным штабом и утверждена в июне 1915 г. Классификация 1915 г. предусматривала два подкласса крейсеров – линейные крейсера и крейсера. Но, к сожалению, ни линейные крейсера типа «Измаил», ни крейсера типа «Светлана» не были достроены и не появились в составе русского флота, а в подклассе крейсеров продолжали числиться все те же старые крейсера, уцелевшие после русско-японской войны, и четыре крейсера, построенные в 1908-1911 гг.

Судостроительные программы 1908-1916 гг.

Наименование судо­строительных программ Законодательные акты Балтийский флот Черноморский флот Малая судостроитель-ная программа (1908 — 1912 гг.) «Распределение ассигнований на судостроение». 1908 — 1912 гг. 4 линейных корабля типа «Севастополь» 14 эскадренных миноносцев [1]3 подводные лодки типа «Барс»   «Об ассигновании средств на постройку четырех линейных кораблей для Балтийского моря». 1911 г. 3 подводные лодки типа «Барс»       Плавучая база для подводных лодок     «Об ассигновании средств на усиление Черноморского флота». 1911 г.   3 линейных корабля типа «Императрица Мария»       9 эскадренных миноносцев типа «Новик»       6 подводных лодок типа «Барс» Большая судостро­ительная программа (1912— 1916гг.)[2] «Программа спешного усиления Балтийского флота». 1912 г. 4 линейных крейсера типа «Измаил» 2 легких крейсера типа «Адмирал Нахимов»     4 легких крейсера: типов «Светлана» (2 ед.) и «Адмирал Бутаков» (2 ед.) 36 эскадренных миноносцев типа «Новик»       12 подводных лодок типа «Барс»     «Программа спешного усиления Черноморского флота». 1914 г.   Линейный корабль типа «Император Николай I»       2 легких крейсера типа «Адмирал Нахимов»       8 эскадренных миноносцев типа «Новик»       6 подводных лодок типа «Барс»

1 К постройке не приступали, выделенные средства были потрачены на ремонт старых судов, в основном броненосцев.

2 По Большой судостроительной программе было предусмотрено также строительство в Германии двух малых крейсеров – «Адмирал Невельской» и «Муравьев-Амурский» – водоизмещением 4600 т.

В силу специфики выполнения боевых задач в составе эскадры линейные крейсера можно было рассматривать и как разновидность класса линейных кораблей и как особый подкласс крейсеров. Линейный крейсер, пришедший на смену большим броненосным крейсерам, к этому времени окончательно оформился как быстроходный корабль с единым калибром главной артиллерии, со скоростью, превышающей скорость линейных кораблей, и несколько облегченным бронированием по сравнению с линкорами. За легкими крейсерами были оставлены функции разведчиков при эскадре, несение дозорной службы, постановка минных заграждений, охрана эскадры от атак миноносцев противника, набеговые операции на порты противника и в какой-то степени нарушение его морских коммуникаций, хотя последнее уже начинало переходить к новому бурно развивавшемуся классу кораблей – подводным лодкам.

1.4. Основные научно-технические предпосылки создания турбинных крейсеров

Объективная необходимость строительства крейсеров, выявившаяся в результате анализа опыта русско- японской войны, наличие разработанных проектов кораблей, сбалансированная программа строительства, обеспеченная кредитами, – всего этого было недостаточно, чтобы на деле реализовать постройку турбинных крейсеров. Требовалась соответствующая научно-техническая и технологическая база, которая позволила бы перейти от проектов к реальным кораблям. Прежде всего это касалось судовых турбинных двигателей, которые предполагалось установить на легкие крейсера. Судовые турбины в России не производились, поэтому перед Морским министерством стояла задача – выбрать наиболее надежный тип турбин, выпускаемых странами Запада, и затем освоить их производство на русских заводах. При этом покупка турбин за рубежом до освоения их производства в стране становилась неизбежной, несмотря на принятое решение строить флот на русской территории, из русских материалов и руками русских рабочих. Выбор типа турбин тоже представлял собой немалые трудности.

После успешных испытаний линейного корабля «Дредноут» с установленными на нем турбинами Парсонса, выпуск которых был уже освоен английской промышленностью, постройка турбинных военных кораблей с огромной быстротой захватила все флоты мира. По сведениям завода «Броун-Бовери», к августу 1906 г. было построено и находилось в постройке 90 судовых турбин Парсонса с общей мощностью 975 тыс. л, с. [35] «В настоящее время можно признать совершившимся фактом переход на военных судах от поршневых машин к турбинам,- писал в 1909 г. известный в русском флоте специалист по судовой энергетике' инженер-механик Д. А. Голов,- теперь военные суда проектируются и закладываются исключительно с паровыми турбинами, совокупная мощность последних на плавающих и строящихся судах военного и коммерческого флота уже превышает 2,0 млн. л,с. Как видно, только за три года общая мощность судовых паровых турбин в мире более чем удвоилась. Из общего числа судовых турбин на долю турбин Парсонса к 1909 г. приходилось 90%, а остальное распределялось между турбинами Кэртиса, Рато, Целли и др.» [36].

К этому времени уже был накоплен большой опыт в эксплуатации турбин Парсонса на военных кораблях и судах коммерческого флота. На основании этого опыта непрерывно совершенстввовались отдельные детали и устройства турбин. Была выработана научная методика расчета мощности, частоты вращения и размеров судовых турбин, благодаря чему при проектировании турбинных судов можно было с большой уверенностью сказать, возможно ли построить корабль с заданными тактико-техническими характеристиками и каковы при этом будут мощность и размеры турбин.

Когда русское Морское министерство приступило к реализации судостроительных программ 1908- 1916 гг., турбины на головные корабли было разрешено заказывать за границей. При проектировании и постройке первых же турбинных судов – линейных кораблей типа «Севастополь» – встал вопрос о выборе типа турбин. Он решился после окончания конкурса проектов, когда определилась фирма, взявшая на себя обязательство оказания технической помощи в их строительстве. Такой фирмой стал английский завод «Виккерс», и поскольку на кораблях английского флота устанавливались только турбины Парсонса, то и на линкорах типа «Севастополь» была принята именно эта система главных механизмов.

Завод «Виккерс» взял также на себя обязательство наладить выпуск турбин Парсонса на Балтийском и Франко-Русском заводах по технической документации и технологии, принятым на английских предприятиях.

Но в дальнейшем, когда в Морском техническом комитете началась разработка Технических условий на турбинные эскадренные миноносцы и турбинные крейсера, в постройке которых принимало участие много судостроительных заводов, Механическому отделу Морского технического комитета (МТК, с 1911 г. Главное управление кораблестроения) необходимо было выбрать определенные типы турбин, которые можно было устанавливать на этих кораблях. Такой выбор был вскоре сделан, В секретном письме товарищу (заместителю,- И. Ц.) морского министра от 9 декабря 1910 г. председатель МТК вице-адмирал А. Л. Лилье сообщал, что «по мнению механического и кораблестроительного отделов Комитета, заданная скорость, экономный расход пара и, следовательно, необходимый район плавания, а также вполне надежное действие самих турбин в настоящее время могут считаться обеспеченными лишь при условии установки на судах турбин большой мощности уже испытанных систем и показавших хорошие результаты.

Такими турбинами, по мнению механического отдела МТК, в настоящий момент, указывалось далее в письме,- могут считаться лишь турбины систем Кэртис – АЭГ – Вулкан и и Парсонса. Ввиду этого на предполагаемых к постройке военных судах могут быть допущены лишь турбины указанных систем» [37] На письме имеется резолюции товарища морского министра вице-адмирала И. К. Григоровича: «Согласен», Позже к этим турбинам была добавлена система Броун – Бовери – Парсонс, которая также показала хорошие эксплуатационные качества в судовых условиях [38].

Общество Николаевских заводов и верфей (бывший завод «Наваль»), где предполагалось строить турбины для легких крейсеров, было тесно связано с английскими судостроительными фирмами, в частности, с заводами «Дж. Торникрофт» и «Виккерс», которые одними из первых начали испытания турбинных двигателей Парсонса на миноносцах и крейсерах. Директор-распорядитель этого общества И. Каннегисер в письмах в Морское министерство отдавал явное предпочтение турбинам Парсонса, В письме морскому министру от 27 мая 1911 г. он указывал, что «вместо турбин Кэртис- АЭГ- Вулкан теперь нами применены последней системы турбины Парсонса, дающие возможность вместо трех винтов поставить два и обеспечить при этом наименьший расход пара. Подобные турбины приняты сейчас для всех английских миноносцев и крейсеров. Проект турбин разработан фирмой „Дж. Торникрофт” при участии командированных нами в Англию инженеров» [39] В следующем письме от 30 июня 1911 г. он приводит некоторые данные, характеризующие турбины Парсонса, которые предполагалось устанавливать на кораблях, строившихся Обществом Николаевских заводов и верфей (ОНЗиВ), и информирует Морское министерство о высокой экономичности новых турбин. Каннегисер предполагал, что выигрыш в расходе топлива увеличит район плавания кораблей, на которых установлены турбины Парсонса, на 35-40%. «Предлагаемые нами к установке турбины Парсонса,- делал далее вывод Каннегисер,- могут быть заменены при прочих равных условиях и турбинами Кэртис- АЭГ- Вулкан, но наблюдения, сделанные над службою этих турбин и их ремонтом, заставляют все же нас склоняться к турбинам Парсонса» [40] . В общем, по мнению Каннегисера, турбины Парсонса последней модели потребляли меньше пара, были более экономичными в расходе топлива и гораздо надежнее в эксплуатации, чем другие типы турбин, существовавшие в то время. Кроме желания в более выгодном свете представить продукцию заводов «Дж. Торникрофт» и «Виккерс», с которыми ОНЗиВ было тесно связано, здесь, безусловно, имелась и известная доля истины.

В памятной записке, представленной в Морское министерство в августе 1909 г. германской фирмой «Вулкан», высказывалось противоположное мнение: «Система Кэртис – АЭГ – Вулкан во всех отношениях вполне развита и превзошла систему Парсонса настолько, что, по крайней мере, в Германии приверженцы системы Парсонса покидают ее, в том числе и германское Морское ведомство, и переходят к системе Кэртис – АЭГ – Вулкан» [41] Поэтому русское Морское министерство и приняло соломоново решение, разрешив к установке на корабли турбин обоих типов.

Многочисленные системы судовых турбин по принципу работы подразделялись на два основных типа – активные и реактивные» а также на промежуточный тип – активно-реактивные турбины. По активному принципу строились судовые турбины Кэртис – АЭГ, разработанные германской фирмой АЭГ, а также Кэртис – АЭГ – Вулкан. К этому же типу относились турбины Целли и Рато, которые редко использовались на судах. Судовая турбина Парсонса была реактивной.

Судовые турбины активного типа были наиболее приспособлены к работе с паром высокого давления, поэтому в турбинах Кэртиса не приходилось строить столь большого количества рядов лопаток, как в турбинах Парсонса. «Благодаря этому обстоятельству,- отмечает инженер-механик Д. А. Голов,- при установке турбин Кэртнса на судах можно на каждом валу иметь самостоятельную группу турбин, что дает возможность ограничиться двумя валами вместо четырех, необходимых при турбинах Парсонса» [42] Далее он замечает: «Можно уже предвидеть, что комбинированные турбины представляют собой судовые двигатели ближайшего будущего» [43]. Это предвидение, выражавшее одновременно и взгляды механического отдела Морского технического комитета, оказалось вполне оправданным. Если на первых проектировавшихся в России турбинных кораблях линкорах типа «Севастополь» – были установлены турбины Парсонса, то для эскадренного миноносца «Новик», который начал проектироваться несколько позже, были выбраны турбины Кэртис – АЭГ – Вулкан комбинированного типа. Комбинированные турбины с колесами Кэртиса имели важное преимущество: они не требовали при установке на судах специальных дополнительных турбин экономического хода (крейсерских), как это было необходимо при использовании турбины Парсонса.

Практика создания комбинированных турбин Кэртиса в Германии показала возможность строить турбины в одном корпусе, в котором были заключены турбина высокого давления и турбина крейсерского хода, представлявшая собой несколько активных колес Кэртиса, расположенных на впускном конце (место впуска пара.- И. Ц.) турбины и не работавших на полном ходу, так как пар в них не подавался. Эта часть турбины – так называемые крейсерские колеса – делилась на две группы, которые вводились в действие вместе или раздельно, а именно: для экономического хода – одновременно обе группы, а для хода, промежуточного между экономическим и полным,- только одна из них.

Преимущество реактивных турбин при работе с паром низкого давления заставило в дальнейшем и другие заводы строители турбин активного типа – прибегнуть к комбинации своих турбин с турбинами Парсонса. Фирмы же, закупившие лицензии на право производства турбин Парсонса, стали заниматься разработкой судовых турбин с внедрением активных колес Кэртиса. Этими разработками занимались германские турбостроительные фирмы. В результате такой работы появилась система судовых турбин Мельмс – Пфеннингер. Она представляла собой турбину парсоновского типа с несколькими активными колесами Кэртиса со стороны впуска пара. При разработке комбинированных турбин наиболее ощутимые результаты были получены строителями турбин Кэртиса, В условиях корабля на режим работы турбины накладывались два противоположных требования: с одной стороны, стремление повысить коэффициент полезного действия самой турбины, с другой, гребного винта. Естественно, что при этом в процессе проектирования турбин для различных классов кораблей принимались компромиссные технические решения, удачный выбор которых зависел от опыта и таланта как конструктора турбин, так и проектировщиков корабля. Уже в то время было хорошо известно, что главным фактором, от которого зависит коэффициент полезного действия турбины, является соотношение скорости проходящего в ней пара и скорости вращения турбинных лопаток. В стационарных условиях имелись возможности довести скорость последних до величины, близкой к оптимальной, т. е. такой, которая дает наибольший коэффициент полезного действия. В корабельных же условиях при прямой передаче на гребной вал эту скорость приходилось ограничивать, чтобы получить удовлетворительный момент и коэффициент полезного действия гребного винта, который при больших оборотах начинал кавитировать, что приводило к резкому ухудшению гидродинамических характеристик винта и корабля в целом, а также другим неприятным последствиям: вибрации корпуса судна, кавитационной эрозии, повышенному акустическому излучению. Последнее, правда, тогда не играло никакой роли и могло не учитываться при проектировании. Вследствие этого конструкторам приходилось выбирать такое число оборотов гребного винта, которое давало бы наибольший коэффициент полезного действия и турбины, и гребного винта. Как показал приобретенный в то время опыт, разница в результатах, полученная при эксплуатации различных турбинных судов, объяснялась, как правило, «неодинаково удовлетворительными соразмерениями турбин и гребных винтов» [44] Сложившуюся ситуацию в проектировании турбин с прямой передачей на винт Морской технический комитет оценивал так: «Есть основание сказать, что в настоящее время имеется уже некоторый опыт в этом отношении, основывающийся на результатах испытаний турбинных судов, и, строя турбины для сравнительно малых скоростей вращения, удовлетворяющих условиям выгодного действия гребных винтов, находят возможность обеспечить довольно высокое совокупное полезное действие и турбин» и гребных винтов» [45].

Каким же образом все же удавалось решить тогда задачу снижения числа оборотов гребного винта? Путь был единственный: увеличивать окружную скорость вращения турбинных лопаток и снижать, насколько это возможно, скорость пара, задавшись при этом определенным, наиболее выгодным числом оборотов гребного винта для данного класса корабля, Конечной целью таких расчетов было достижение оптимального соотношения скоростей пара и турбинных лопаток, что обеспечивало, в свою очередь, удовлетворительный коэффициент полезного действия турбинной установки. Но при этом возрастали диаметр и масса турбины, которые в судовых условиях, естественно, не могли не ограничиваться размерами корпуса корабля и его водоизмещением.

На первых этапах разработки судовых турбинных двигателей наблюдался слишком осторожный подход к расчету их мощности. Поэтому во время эксплуатации, даже при полком ходе корабля, давление пара оказывалось значительно заниженным по сравнению с действительными возможностями турбин, что понижало экономичность последних. Как выяснилось позже при испытаниях турбинных судов, паровые турбины допускали довольно большие перегрузки в течение длительного времени, причем их экономичность от этого нисколько не снижалась, а даже, наоборот, повышалась. В то же время при работе на скоростях, меньших тех, для которых были рассчитаны турбины, их экономичность резко снижалась. Замеры, проведенные на многих кораблях, показали, например, что у 18-уз судна расход угля на 1 л.с. в один час при скорости 17 уз возрастает на 4,5%, при 16 уз – на 10% и 15 уз – на 18%.

В России паровые судовые турбины накануне первой мировой войны строились исключительно для военных кораблей. Причем для линейных кораблей и линейных крейсеров применялись турбины Парсонса, право на производство которых было приобретено Балтийским и Франко-Русским заводами, а также Обществом Николаевских заводов и верфей, Турбины для эскадренных миноносцев и легких крейсеров строились на Металлическом и Русско-Балтийском заводах, в Обществе Николаевских заводов и верфей, на Путиловской верфи и Русско-Балтийском заводе. Турбины, выпускавшиеся этими предприятиями, были самых разнообразных типов: Броун – Бовери – Парсонс, Кэртис – АЭГ, Кэртис – АЭГ – Вулкан и др. Но при этом следует заметить, что русское турбостроение в то время не внесло чего-либо принципиально нового в конструкцию судовых паровых турбин [46].

Если системы турбинных двигателей не отличались большим разнообразием и проектант корабля неизменно останавливал свой выбор или на турбинах Парсонса, или на турбинах Кэртиса, не считая их модификаций, то системы водотрубных котлов, напротив, были настолько разнообразны, что одни их наименования трудно было бы перечислить [47] При этом проектанты судов в большинстве стран, строивших боевые корабли, стремились применять те конструкции и типы котлов, которые были изобретены их соотечественниками. Тем не менее в первом десятилетии XX в. во многих странах сложилась определенная практика при выборе котлов. На больших кораблях английского флота, как правило, устанавливались котлы Бабкока – Вилькокса и Ярроу, на американских – также Бабкока – Вилькокса, на французских – Бельвиля и Никлосса, на германских – Шульца – Торникрофта и на японских – Мийабара. На быстроходных судах – крейсерах малого водоизмещения и эскадренных миноносцах – почти все страны применяли котлы Торникрофта и Нормана. В России преимущественно строились котлы Бельвиля, Ярроу, Торникрофта и их модификации, например котлы Долголенко – Бельвиля.

По существовавшей тогда классификации судовые котлы Ярроу, Торникрофта и Нормана относились к группе котлов с изогнутыми трубками [48] , а котлы Бабкока Вилькокса, Бельвиля и Никлосса – к котлам с прямыми трубками. Эти две группы котлов отличались не только кипятильными трубками, главное их отличие состояло в самой конструкции котла, а именно: во взаимном расположении коллекторов и трубок, а также в наклоне и толщине трубок. В этом отношении котлы с изогнутыми трубками относились к группе барабанных котлов шатрового или треугольного типа. Котлы же с прямыми трубками представляли собой котлы секционного типа. Оба типа котлов имели естественную циркуляцию воды. Тем не менее котлы треугольного типа имели гораздо лучшую циркуляцию воды, а также могли выдерживать более высокие перегрузки, были лучше приспособлены к нефтяному отоплению и обладали высокой паропроизводительностью.

Порой проектантам корабля трудно было выбрать определенный тип котла для корабля, намеченного к постройке. Для обсуждения этого вопроса нередко создавались специальные комиссии. Во Франции, например, дискуссии по поводу типа котлов для вновь проектируемых кораблей выносились даже в Национальное собрание, на страницы газет и технических журналов. Такая же дискуссия развернулась и в России при проектировании линейных кораблей типа «Севастополь», и А. Н. Крылову пришлось приложить немало усилий, чтобы доказать целесообразность установки котлов Ярроу вместо котлов Бельвиля [49].

В первом десятилетии XX в. во всех странах мира началось интенсивное внедрение жидкого топлива для отопления судовых котлов. Практикой было подсказано наиболее рациональное техническое решение, К форсункам подводили жидкое топливо под давлением с предварительным подогревом до температуры 80-90°С При этом применялась форсированная тяга путем создании в котельных отделениях повышенного давления воздуха. Первоначально в качестве жидкого топлива употреблялась преимущественно сырая нефть. Применение нефтяного отопления котлов позволяло значительно сократить количество обслуживающего персонала в котельных отделениях, отказаться от трудоемких авралов но погрузке угля, улучшить процесс горении топлива в топочном пространстве котла. При нефтяном отоплении не требовалось открывать дверцы топок, что благоприятно сказывалось на режиме их работы и не приводило к интенсивному дымообразованию в момент загрузки угля.

Особенно большие успехи в области сжигания нефти были достигнуты в итальянском флоте. Уже к концу XIX в. многие миноносцы там были переведены на чисто нефтяное отопление. На броненосцах вводилось смешанное отопление (уголь и нефть). Такое решение было признано наиболее практичным, так как это не требовало капитальной переделки котлов. Изменения заключались лишь в том, что в переднюю стенку котла устанавливали от трех до пяти форсунок в один ряд непосредственно над колосниковой решеткой.

В России опыты по применению нефтяного отопления вначале были проведены на миноносцах, а затем на броненосце «Ростислав» на Черном море. Они показали хорошие результаты и послужили толчком к дальнейшему развитию нефтяного и смешанного отопления на кораблях русского флота, созданных по программам 1908- 1916 гг. Смешанное отопление, не требовавшее особых затрат, сразу позволяло увеличить район плавания кораблей, так как расход угля на одну милю значительно сокращался. При наблюдениях в итальянском флоте за эксплуатацией котлов на смеша ином топливе было установлено, что 1,0 кг нефти был эквивалентен по паропроизводительности 1,57 кг угля. Смешанное отопление быстро развивалось и в других флотах мира. Например, в Англии к 1910 г. смешанное отопление уже применялось на 50 линейных кораблях и крейсерах, а в Германии – на 36 судах военного флота [50].

Главным недостатком смешанного отопления была трудность в поддержании бездымного горения, что особенно важно для военных кораблей, так как дымы обнаруживаются гораздо дальше, чем сам корабль. Наибольшее дымообразование наблюдалось при загрузке угля в топку. В этот момент поступление воздуха к основанию факела значительно уменьшалось вследствие того, что воздух устремлялся через открытые дверцы в верхнюю часть топочного пространства. Это вело к интенсивному выбросу продуктов неполного сгорания топлива в виде густого черного дыма. Накануне первой мировой войны наблюдалась устойчивая тенденция перехода к чисто нефтяному отоплению, но тем не менее к ее началу на больших военных кораблях, в том числе и на новых турбинных крейсерах, оставалось смешанное отопление котлов.

К 1910 г. были выработаны основные требования к сжиганию жидкого топлива в судовых котельных установках, а именно; применение механических нефтераспылителей, повышенное давление воздуха в котельных отделениях, увеличенное количество форсунок, подогрев нефти до 70-90 °С, создание давления на входе форсунок 8-12 кг/см2 , осуществление предварительного фильтрования нефти и др. Типов форсунок для распыления нефти, разработанных к тому времени, было еще больше, чем систем судовых котлов, но наибольшую популярность у котлостроителей завоевали форсунки Кэртинга и Торникрофта.

Применение турбинных двигателей предъявило повышенные требования к параметрам пара, Турбины лучше работали при подаче сухого пара повышенной температуры. Эту задачу решали пароперегреватели. Впервые широкие опыты с пароперегревателями были поставлены в английском флоте. На броненосце «Британия» шесть котлов Бабкока – Вилькокса из восемнадцати были снабжены пароперегревателями. Как показали результаты сравнительных испытаний при работе с пароперегревателями во время 30-ч пробега экономическим ходом, расход угля на 1,0 л.с./ч сократился на 15,7%, а температура газов в дымоходах снизилась на 28 °С. Перегрев пара в пароперегревателе не превышал 33 °С.

Получить перегретый пар, особенно при нефтяном отоплении котлов, не представляло большого труда. Поэтому инженер-механик Д. А. Голов видит причину слабого внедрения пароперегревателей в другом: «Пользоваться на судах выгодами перегретого пара мешает не трудность его получения, а опасность и затруднительность пользования паром высокой температуры» [51].

Таков был в общих чертах уровень развития корабельной энергетики в период реализации судостроительных программ 1908-1916 гг., нашедший свое отражение в энергетических установках новых линейных кораблей, легких крейсеров и эскадренных миноносцев.

Преимущество турбинных двигателей в обеспечении высокой скорости кораблей могло быть реализовано на практике только при условии достаточно высокой ходкости, которая определяется, как известно, обводами корпуса и большим отношением длины к ширине. Последнее же всегда связано с дополнительными мерами по обеспечению продольной прочности, Поэтому главное внимание при проектировании турбинных крейсеров обращалось на общую продольную прочность корпуса, «Продольная прочность теперь особенно останавливает на себе внимание кораблестроителей,- отмечает корабельный инженер Н. Н. Кутейников,- современные корабли весьма длинны и имеют загруженные тяжелыми орудийными башнями оконечности, что увеличивает изгибающий момент и идет в ущерб их продольной прочности» [52].

Дли обеспечения продольной прочности в тот период применялись дополнительные продольные связи, которые располагались по возможности дальше от нейтральной оси судна, т. е. в районе киля и верхней палубы. Было значительно увеличено количество днищевых стрингеров и утолщены листы днищевой наружной обшивки, а также настил внутреннего дна. На стыках обшивных листов укладывались уширенные продольные планки ридерсы. В верхней части корабля для усиления продольной прочности были утолщены палубный настил, листы обшивки борта позади броневого пояса, продольные бортовые переборки. В отдельных случаях бимсы верхних палуб разворачивали на 90°, т. с. располагали их вдоль корабля, прочно закрепляя к поперечным переборкам. В наиболее напряженных местах – на днище и верхней палубе – листы обшивки и настила на стыках крепились тройным рядом заклепок на планках.

Кроме рационального применения продольных и поперечных связей, не менее важное значение имел материал, из которого строился корабль. До русско-японской войны при постройке кораблей применялась, как правило, обыкновенная мягкая судостроительная сталь е предельным сопротивлением на разрыв 25-30 т/дм2 (40-45 кг/мм2 ) и с пределом упругости, близким к 15 т/дм2 (22 кг/мм2 ). При расчете связей корабля из этой стали допускали предельное напряжение не более 4-5 т/дм2 (6,2-7,7 кг/мм2 ). При такой низкой величине допускаемых напряжений в связях они выходили громоздкими и тяжелыми. «Поэтому инженеры всех стран переходят теперь в своих конструкциях на более прочный материал, – указывает в своем обзоре Н. Н. Кутейников,- на так называемую сталь высокого сопротивления, выдерживающую усилие при испытании на растяжение до 45 т/дм2 (70 кг/мм2 ) при пределе упругости не менее 20 т/дм2 (30 кг/мм2 ) и при удлинении не менее 20% на длине планки 8 дюймов (200 мм), т. е. сталь эта достаточно тягуча, но хорошо сопротивляющаяся разрыву» [53].

Однако применение стали высокого сопротивления имело и свои недостатки. Во-первых, она была в полтора – два раза дороже обыкновенной Сименс-мартеновской стали и, во-вторых, труднее поддавалась обработке, требуя более мощных прессов и станков, а также рабочих высокой квалификации. Кроме того, она плохо выдерживала нагревание и становилась после этого хрупкой. Поэтому применение стали высокого сопротивления было несколько ограниченным. Например, она была непригодна для деталей судна с крутыми изгибами – скуловых поясов наружной обшивки и др, Обычно из нее изготовляли днищевую обшивку, стрингеры и настил верхних палуб, а также вертикальные стойки продольных переборок.

В общем, мнение Н. Н. Кутейникова не расходилось со взглядами на применение сталей повышенного сопротивления, сложившимися у А. Н. Крылова. В то же время А. Н. Крылов разрешил повысить допустимые напряжения в связях, отказавшись от рутинных норм, приводимых Н. Н. Кутейниковым. «Со своей стороны,- пишет А. Н. Крылов,- я сообщил, что для обыкновенной стали при переменной нагрузке (качка корабля) можно допустить рабочее напряжение не свыше 11 кг/мм2 , для стали повышенного сопротивления – 16 кг/мм2 и для стали высокого сопротивления при постановке в док – 23 кг/мм2 » [54].

В этот же период наметился более близкий к реальным условиям расчет продольной прочности, учитывавший отверстия и вырезы в верхней палубе. Если раньше при расчетах продольной прочности обычно делали предположение, что напряжения в какой-либо связи распределяются равномерно, то теперь стали принимать во внимание вырезы для артиллерийских башен, люки, горловины и др. В Морском техническом комитете было известно, что в конструкторских бюро судостроительных заводов Германии, чтобы получить представление о действительном распределении напряжений при изгибах, проводились испытания моделей верхних палуб проектируемых кораблей на специально изготовленных для этой цели разрывных станках. Кривые распределения напряжений служили для определения мест размещения люков, вентиляционных шахт, горловин и других отверстий в палубе. Их стремились размещать там, где не было сильных напряжений, насколько это позволяли другие конструктивные соображения. Эти эксперименты одновременно указывали места, где нужно было применять сталь повышенного сопротивления.

Наконец, большое значение для обеспечения продольной прочности, как уже тогда считали конструкторы кораблей, имело отношение высоты корпуса (от киля до верхней палубы) к ширине его на мидель-шпангоуте. Поскольку корпус корабля представляет собой коробчатую балку, то, естественно, конструкторы стремились увеличить это отношение, что наталкивалось на требования тактики снизить высоту борта, чтобы уменьшить заметность корабля.

Поперечная прочность не вызывала опасений и считалась вполне обеспеченной частыми и прочными поперечными переборками, а также довольно толстым палубным настилом, надежно подпертым рядом продольных и поперечных переборок, игравших роль сплошного ряда пиллерсов, который не позволял палубам прогибаться вниз и тем самым деформировать судно в поперечном направлении. Сплошные бортовые шпангоутные стойки, прочно склепанные с флорами подводных частей шпангоутов, а также специально усиленные шпангоуты, располагавшиеся в местах стыков броневых плит, во многом содействовали увеличению поперечной прочности и вместе с тем обеспечивали достаточную местную прочность борта позади броневого пояса. В результате поперечная прочность оказывалась настолько значительной, что конструкторы зачастую считали возможным часть бимсов верхних палуб поворачивать вдоль корабля, чтобы они принимали участие в обеспечении продольной прочности.

Большую роль для военных кораблей в боевом отношении имела прочность днища. Считалось также не менее важным, чтобы конструкция днища позволяла ставить корабль в док на кильблоки и ряд подстав без предварительного подбора клеток по кривизне подводной части корпуса. Последнее всегда требовало проведения довольно сложных работ и задерживало постановку корабля для докования. Чтобы обеспечить это важное требование, килю всегда придавали повышенную прочность, а в проектах новых кораблей предусматривали устройство двух или трех вертикальных килей, расположенных рядом. Дополнительные продольные стрингеры, служившие для обеспечения продольной прочности, также содействовали увеличению прочности днища и при постановке в док служили местами опоры подстав.

Все меры по обеспечению прочности, непотопляемости, надежности бронирования включались Морским техническим комитетом в Технические условия на проектирование новых кораблей и были обязательными для выполнения техническими бюро заводов-строителей. Контроль за выполнением требований Технических условий в процессе проектирования со стороны Морского технического комитета осуществлялся группой наблюдающих из числа офицеров-специалистов. Для контроля за постройкой корпуса и механизмов в Морском министерстве были учреждены специальные комиссии для наблюдения за постройкой кораблей на Балтийском и Черном морях, которые подчинялись непосредственно товарищу морского министра.

Таковы были основные мероприятия, принятые кораблестроителями многих стран, в том числе и Морским техническим комитетом в России, для реализации выводов, сделанных из уроков русско-японской войны. Их широкое внедрение в практику кораблестроения стало возможным на базе новых достижений науки и техники в период подготовки к первой мировой войне.

Продолжительность стапельного и достроечного периодов во многом определялась принятой тогда технологией строительства корабля.

Технологический процесс постройки судна в общем состоял из плановых работ (разбивка теоретического чертежа и изготовление шаблонов), выполнения деталей корпуса судна (заготовительные работы), стапельных работ (сборка на стапеле), испытаний на водо- и нефтенепроницаемость, спусковых работ, достройки на плаву и сдаточных работ. Достройка судна на плаву включала погрузку котлов, механизмов, артиллерийских орудий и башен, проведение соответствующих механосборочных и электромонтажных работ. Как и в наше время, монтаж механизмов и другого оборудования осуществлялся в три этапа: погрузка механизма на судно, установка его на судовом фундаменте и центровка (нахождение положения механизма относительно базовых поверхностей, линий и точек), наконец, крепление механизма к судовому фундаменту.

Швартовные и ходовые испытания проводились по программе, которая включалась как составная часть в контракт на постройку судна. Финансирование постройки осуществлялось поэтапно по мере окончания соответствующих работ. За каждую лишнюю тонну водоизмещения сверх контрактного и за каждый узел уменьшения скорости завод выплачивал штрафы Морскому министерству и, наоборот, за улучшение тактико-технических характеристик судна заводу выплачивалась премия.

Организация и методы постройки определялись способом соединения частей судна. Единственным методом постройки судна в период клепаного судостроении был так называемый подетальный позиционный метод, когда корпус собирался на построечном месте из отдельных деталей и некоторых простейших узлов. Основным содержанием корпусосборочной стадии была клепка, т. е. технологический процесс получения неразъемного соединения элементов корпуса судна с помощью заклепок. При этом для заклепок диаметром 8,0 мм и более применялась горячая клепка, а для заклепок меньшего диаметра – холодная. Клепаное соединение листов обшивки могло производиться внакрой или встык в зависимости от толщины листа, В последнем случае в соединение вводилась дополнительная полоса дли подкладки. Технологический процесс клепки был наиболее трудоемким и подразделялся на несколько операций: нагрев заклепки в специальном горне, который находился на стапеле, установка заклепки в отверстие, собственно клепка и чеканка. На операциях нагрева и установки заклепок использовались ученики, из которых готовились квалифицированные клепальщики.

Работы монтажно-достроечной стадии, как правило, почти полностью производились на плаву. Поэтому спусковая масса судна была гораздо ниже, чем принято R современном судостроении, и лишь незначительно превышала массу корпуса.

При таком методе сборки ведущей фигурой на стапеле был мастер, который возглавлял бригаду сборщиков в составе 40-50 человек. Бригада выполняла все основные работы как по разметке и обработке деталей, так и по сборке судна. Только клепка и чеканка выполнялись специализированными самостоятельными бригадами, которые вели работу на всех кораблях верфи. При строительстве судов крупного водоизмещения таких бригад могло быть несколько. Бригада судосборщиков выполняла все работы по разметке деталей, их заготовке и сборке на стапеле. Сборка однотипных кораблей на нескольких построечных местах позволяла создавать специализированные бригады, работавшие по поточнобригадному методу. В такие бригады были объединены клепальщики, чеканщики, монтажники судовых механизмов и систем, артиллерийских установок и башен, а также электрооборудования. Бригады выполняли закрепленные за ними работы, переходя с одного стапеля на другой по мере продвижения корпусных работ, производимых судосборщиками. На линейных кораблях и легких крейсерах бригада судосборщиков выполняла также работы по установке броневых плит. Таким образом, строительство кораблей на русских судостроительных заводах осуществлялось комбинированным позиционным поточнобригадным методом, что значительно сокращало сроки постройки кораблей.

Перед первой мировой войной в технологию судосборки начали широко внедряться пневматические инструменты. Пневматическая клепка и чеканка значительно ускорили сборку корпуса и облегчили труд судосборщиков, избавив их от тяжелых кувалд и молотков. Это также расширило возможности холодной клепки.

Такова была общая технология постройки судов на заводах России в период 1908-1916 гг. Практически она не подвергалась изменениям ни при выполнении программ строительства флота 1908- 1916 гг., ни в первые годы Советской власти, вплоть до внедрения цельносварного судостроения.

Глава 2. Проектирование крейсера «Адмирал Лазарев» {«Красный Кавказ»}

2.1. Разработка и согласование технических условий

Вскоре после окончания русско-японской войны в Морском генеральном штабе (МГШ) были разработаны тактические и стратегические принципы ведения боевых действий на море с учетом опыта операций на Дальнем Востоке. В основе стратегии лежали идеи Мэхена и Коломба завоевания господства на море в результате выигрывания генерального сражения, но с учетом специфических особенностей действий русского флота в предстоящей войне с Германией – поддержки морских флангов наступающих сухопутных войск и недопущение прорыва кораблей неприятеля в Финский залив.

Тактика ведения морского боя базировалась на разработанных специалистами МГШ определенных приемах боевого использования так называемых тактических единиц, составляющих боевую эскадру. Эти положения затем вошли в учебники морской тактики для Морского корпуса и Морской академии. По определению Л. Г. Гончарова, видного специалиста в области морской тактики, а в последующем адмирала советского флота, тактической единицей называлось такое соединение кораблей (линейных кораблей, линейных и легких крейсеров, миноносцев, подводных лодок), которое «предназначено действовать в боевой обстановке соединенно под управлением одного лица» [55] Количественный состав тактических единиц определялся свойствами того оружия, которое являлось главным на кораблях данного типа. Л. Г. Гончаров поясняет это таким примером: «Если некоторые линейные корабли в зависимости от их вооружения (количества орудий, их калибра и скорострельности) наиболее действительный (эффективный – И. Ц.) огонь могут развивать, сосредоточивая стрельбу по одной цели, с двух линейных кораблей, то они не должны быть соединяемы в тактическую единицу менее чем по два» [56] Это считалось справедливыми для других классов кораблей, например, «если, исходя из числа минных аппаратов на каждом миноносце, для обстреливания минами площади определенной ширины в каждом залпе должны принимать участие восемь таких миноносцев, то и в составе тактической единицы их должно быть не менее восьми» [57].

При формировании тактических единиц учитывались также и другие факторы: удобство и безопасность боевого маневрирования, возможность удержания своего места в строю и эффективность управления силами. На этом основании линейные корабли и линейные крейсера предполагалось объединять в бригады линкоров и бригады линейных крейсеров по четыре корабля в каждой бригаде. Но в связи со строительством линкоров типа «Севастополь» и линейных крейсеров типа «Измаил», обладавших более высокой боевой мощью по сравнению со старыми броненосцами, предполагалось новые корабли объединять не в бригады, а в дивизии, также по четыре корабля в каждой. Тогда в состав бригад как тактических единиц должны были входить только по два броненосных корабля.

Руководствуясь этим принципом, новые легкие крейсера типа «Светлана» группировали в бригады ло четыре корабля в каждой.

Тактической единицей для эскадренных миноносцев являлся дивизион, состоявший из восьми кораблей старого типа или четырех миноносцев новой постройки типа «Новик».

Тактические единицы объединялись в «высшее соединение флота» – эскадру. Учебник по морской тактике того времени определял эскадру как соединение боевых судов различных классов, предназначенное для ведения самостоятельных боевых действий в открытом море. Считалось, что правильно сформированная эскадра включала в себя определенное количество тактических единиц легких крейсеров, линейных крейсеров, линейных кораблей и «минных судов» – эскадренных миноносцев и подводных лодок, а также «тралящий караван» и вспомогательные суда.

При проведении боевых операций в составе эскадры во время перехода морем на легкие крейсера возлагались задачи ведении дальней разведки и дозорной службы при главных силах, В эскадренном бою легкие крейсера выполняли задачу отражения атак неприятельских миноносцев на главные силы эскадры, обеспечивая тем самым возможность ведения ими непрерывного артиллерийского огня по противнику на неизменном боевом курсе. Кроме этого, легкие крейсера должны были поддерживать артиллерийским огнем минные атаки своих эскадренных миноносцев и оказывать противодействие при постановке минных заграждений в районе боевого маневрирования эскадры.

Линейные крейсера предназначались для действий в эскадренном бою совместно с главными силами – линейными кораблями, а также для артиллерийской поддержки легких крейсеров и дальней разведки. Главный удар по неприятелю наносили линейные корабли. Эскадренные миноносцы и эскадренные подводные лодки наносили вспомогательные удары по кораблям противника во время эскадренного боя, а также эксплуатировали успех главных сил, т. е. топили крупные корабли, поврежденные артиллерийским огнем, или другие цели, оставшиеся без охранения.

Эта, на первый взгляд, стройная система тактических единиц и взаимодействия в эскадренном бою не нашла себе применения в боевых действиях русского флота на море в период первой мировой войны, но она оказала самое непосредственное влияние на разработку кораблестроительных программ и тактических элементов проектировавшихся тогда кораблей. По мнению МГШ, флот должен был строиться целыми боевыми эскадрами, состоявшими из названных выше тактических единиц кораблей, обладающих рядом качеств, которые наилучшим образом обеспечивали бы их использование в эскадренном бою. На Балтийском и Черном морях предполагалось иметь по одной боевой эскадре в составе двух бригад линейных кораблей, одной бригады линейных крейсеров, двух бригад легких крейсеров и от четырех до девяти дивизионов эскадренных миноносцев. Так, в программах строительства флота 1908 -1916 гг, появился численный состав отдельных классов кораблей, почти всегда кратный четырем: четыре линейных корабля, четыре линейных крейсера, четыре легких крейсера и тридцать шесть эскадренных миноносцев для Балтийского моря или четыре линейных корабля и четыре легких крейсера для Черного моря. Вопрос о введении в состав эскадры эскадренных подводных лодок так и не был решен до конца. Строившиеся по той же программе подводные лодки типа «Барс» не отвечали в полной мере требованиям, предъявлявшимся МГШ к эскадренным подводным лодкам, в частности, по автономности плавания.

В соответствии с концепцией боевой эскадры и тактических единиц требования к элементам легкого крейсера МГШ начал разрабатывать еще в 1907 г, В основе этих разработок лежало четкое разграничение задач между легкими и линейными (броненосными) крейсерами, а также их узкая специализация при боевом использовании. Традиционная функция крейсеров – истребление торговых судов противника на морских коммуникациях, как видно из внутренних рабочих документов МГШ, вообще не учитывалась при разработке тактических элементов легкого крейсера.

Морская тактика того времени не исключала и формирования временных соединений кораблей. Такой временной единицей был отряд. Л. Г. Гончаров определял отряд как «соединение судов под командою одного лица для выполнения какого-либо специального задания» [58]. Состав отряда зависел от поставленной задачи. Отряды как временное соединение кораблей различных классов нашли широкое применение для выполнения самых разнообразных боевых задач в период первой мировой войны.

В соответствии с изложенной выше концепцией организации и использования боевых кораблей МГШ с 1907 г. приступил к разработке стратегических и тактических заданий [59] на их проектирование. При составлении заданий на легкий крейсер МГШ руководствовался его назначением, которое складывалось из следующих функций: разведка, дозорная и сторожевая служба, одиночный бой с однотипными неприятельскими крейсерами, действия против миноносцев, поддержка своих миноносцев, участие в развитии успеха, постановка минных заграждений в неприятельских водах. По мнению МГШ, это требовало усиленного развития таких элементов характеристики крейсера, как скорость и район плавания, в ущерб артиллерийскому вооружению и бронированию. В этом, собственно, и заключалась сама идея легкого крейсера.

Назначение крейсера определяло также и требования к вооружению. Его артиллерия должна была состоять из орудий, способных поразить эскадренные миноносцы и легкие крейсера противника, т. е. из 102-мм и 203-мм пушек. Расположение артиллерии должно было отвечать требованию сосредоточения наиболее сильного огня на носовых и кормовых курсовых углах [60].

Эти положения легли в основу разработки тактических заданий МГШ на проектирование легкого крейсера. Для проверки возможности создания легкого крейсера по заданиям МГШ был привлечен Балтийский завод и исполнявший тогда обязанности начальника завода полковник И. А. Гаврилов, считавшийся специалистом по проектированию легких быстроходных судов. Задания МГШ Балтийский завод получил в августе 1907 г.

Десятого сентября 1907 г. полковник И. А, Гаврилов сообщил в МГШ результаты первой проработки эскиза легкого крейсера [61] Водоизмещение крейсера не превышало 4500 т. В качестве двигателей предполагалось применить три или четыре турбины общей мощностью 29 000 л.с., что обеспечивало крейсеру наибольшую скорость 28,0 уз. Котельная установка насчитывала 17 котлов. Артиллерийское вооружение включало в себя одно 203-мм орудие в башне и шесть 120-мм орудий в трех парных башнях. Минное оружие состояло из двух надводных аппаратов для мин Уайтхеда. И. А. Гаврилов указал и назначение крейсера: «Разведочная служба при эскадре броненосцев или совместные действия с отрядом миноносцев» [62] В качестве защиты крейсер имел 25-мм бронированную палубу. Варианты крейсера по заданиям МГШ прорабатывались также в корабельной чертежной Морского технического комитета. В качестве прототипа был выбран крейсер «Новик», затопленный командой в период русско-японской войны, но при условии придания ему скорости 28,0 уз. Было подсчитано, что увеличение скорости на 0,5 уз вызовет рост водоизмещения примерно на 330 т. Морской технический комитет разработал четыре варианта крейсера водоизмещением 4500, 4600, 5800 и 6000 т, со скоростью 27-28 уз. Все варианты имели на вооружении одно 203-мм орудие и четыре-шесть 120-мм орудий в башнях [63] При этом мощность механизмов колебалась в пределах 27 000-34 600 л.с. в зависимости от водоизмещения с учетом полного запаса топлива.

Как видно, водоизмещение турбинного крейсера имело тенденцию к быстрому росту по мере более полного удовлетворения требований МГШ, и создание малого быстроходного крейсера с водоизмещением 4000 4500 т уже на первых этапах проектирования встретило непреодолимые трудности. Техническую помощь в проработке вариантов турбинной установки крейсера оказывала германская фирма «Турбиния АГ» в Берлине, которая являлась владельцем прав Парсонса в Европе и имела договор на право постройки судовых турбин с Балтийским заводом и обществом Франко-Русских заводов в Петербурге. Модельные испытания вариантов крейсера проводились в опытовых бассейнах Петербурга и Бремерхафена [64].

Двадцать девятого сентября 1907 г. состоялось совещание Адмиралтейств-Совета, которое приняло решение разработать еще три варианта легкого крейсера. Первый вариант базировался на предыдущих разработках, но с отказом от 203-мм орудия и заменой его 120-мм пушкой, чтобы обеспечить однородный состав артиллерийского вооружения. Второй вариант предусматривал бронирование борта и усиление вооружения еще одним 203-мм орудием в башне и доведение количества 120-мм пушек до двенадцати с расположением в парных башнях или казематах. Скорость крейсера увеличивалась до 29,0 уз. При этом водоизмещение крейсера не устанавливалось. Наконец, третий вариант предусматривал выполнение всех требований второго варианта с ограниченным водоизмещением 6000 т, но в случае невозможности их реализации разрешал последовательно отказываться от них в определенном порядке. Этот порядок был следующим: отказ от бронирования борта и верхней палубы, сокращение числа 120-мм орудий до восьми- десяти, уменьшение скорости до 28,0-28,5 уз, некоторое сокращение района плавания [65] Разработка этих в общем интересных проектных вариантов крейсера продолжалась в течение 1908 г., но не была доведена до конца из-за пересмотра кораблестроительных программ и загруженности работников МТК первоочередными проектами турбинных эскадренных миноносцев и линейных кораблей.

В феврале 1910 г. с назначением на должность главного инспектора кораблестроения А. Н. Крылова разработка заданий и технических условий на проектирование легких крейсеров была продолжена.

Новые задания МГШ базировались в основном на втором варианте крейсера, который разрабатывался в 1908 г., причем некоторые тактические элементы были усилены. Скорость возросла до 30,0 уз, толщина броневого пояса по ГВЛ была доведена до 75 мм почти при том же составе артиллерийского вооружения – два 203-мм и двенадцать 102-мм орудий (последние вместо 120-мм) [66] Проработка заданий МГШ привела к новым характеристикам крейсера: водоизмещению 7000 т и мощности механизмов более 40 000 л.с.

В мае 1910 г. для облегчения крейсера МГШ решил отказаться от бортовой брони. В процессе дальнейшей проработки этого варианта значительные изменения произошли в составе артиллерийского вооружения. В конце июля 1911 г. МГШ, чтобы компенсировать отсутствие бортовой брони, предложил значительно усилить артиллерийское вооружение крейсера, установив двенадцать 152-мм орудий 50 калибров длиной в четырех башнях, По-видимому, МГШ, предлагая такой состав артиллерийского вооружения, стремился также к однородности артиллерии крейсера подобно тому, как это было уже принято в английском флоте по предложению первого морского лорда Фишера. Орудиями такого же калибра дополнялось и артиллерийское вооружение старых крейсеров. Расположение башен предполагалось сделать линейным в диаметральной плоскости, чтобы две средние башни возвышались над концевыми. Конечно, вероятность реализации такого состава вооружения и линейно-ступенчатого расположения башен на крейсере в то время была мала, по сама идея представлялась перспективной и заслуживала самого пристального внимания. Достаточно сказать, что трехорудийные башни со 152-мм артиллерией на легких крейсерах появились только в середине 30-х годов [67].

Эти требования МГШ к легкому крейсеру по артиллерийской части были положены в основу Технических условий (ТУ) на проектирование в 1912 г. [68] , Фактически это был первый вариант ТУ, который затем подвергался неоднократным изменениям.

Водоизмещение крейсера Технические условия не устанавливали. Полная скорость судна с нормальным количеством груза при нормальном действии всех котлов и механизмов ограничивалась 30 уз при условии, что обводы корпуса будут позволять ее увеличение до 32,0 уз. Бронированию подлежали нижняя палуба (25-35 мм), ее скосы (50 мм), башни (75 мм), элеваторы подачи боеприпасов (50 мм) и боевая рубка (75 мм). Система турбинных механизмов конкретно не указывалась, но подчеркивалось, что «главные механизмы должны быть турбинами одной из новейших систем, испытанных практически на военных судах такого же типа и оказавшихся при этом прочными и экономичными» [69] Главные холодильники и вспомогательные механизмы предлагалось проектировать с запасом на случай возможной перегрузки турбин на 25% свыше мощности, соответствующей контрактной скорости 30 уз.

Турбины также следовало приспособить для экономического хода 14,0 уз с наименьшим расходом топлива, Турбины заднего хода должны были обеспечить остановку корабля на полном ходу по прохождении им расстояния, равного не более шести длин крейсера. Система котлов и их количество строго не устанавливались, но рекомендовались котлы треугольного типа модели английского Адмиралтейства с последними усовершенствованиями.

В качестве источников электроэнергии на крейсере рекомендовалось установить четыре турбогенератора переменного тока напряжением 226 В с частотой 50 Гц и мощностью 150 кВт каждый, а также два дизель-генератора переменного тока по 75 кВт.

Как видно, идея перехода на борт-сеть переменного тока зародилась еще в 1911 г., но она не получила развития при дальнейшем проектировании.

Минное вооружение крейсера состояло из шести траверзных подводных аппаратов с запасом 18 мин Уайтхеда диаметром 450 мм. Кроме того, для выполнения функций заградителя корабль должен был принимать на борт 150 якорных мин. Удобство сбрасывания мин за борт обеспечивалось широкой кормой с транцем. Рекомендовалось также предусмотреть храпение мин не только на верхней палубе, но и на нижней.

Крейсер снабжался 8-кВт радиостанцией, которую следовало поместить в защищенной части корабля [70].

Как видно, широкая трактовка основных требований ТУ давала проектантам возможность творчески подойти к разработке проекта и применить оригинальные решения. 12 января 1912 г. начальник кораблестроительного отдела генерал-майор Н. Н. Пущин представил проект Технических условий и список заводов, приглашенных участвовать в конкурсе, для утверждения товарищу морского министра. Срок представления проекта был назначен через шесть недель со дня получения вызова [71]. 23 февраля 1913 г. Технические условия с приглашением на конкурс разослали правлениям русских заводов и представительствам иностранных фирм в Петербурге. Среди отечественных предприятий были Балтийский, Адмиралтейский, Путиловский заводы, Общество Николаевских заводов и верфей, Русское судостроительное общество и Русское общество для изготовления снарядов и боевых припасов в Ревеле.

Приглашения на конкурс по проектированию легкого крейсера получили также многие известные иностранные судостроительные фирмы: «Дж. Браун», «Виккерс», «Суон Хантер и Ричардсон», «Уильям Бердмор», «Ферфилд Шипбилдинг», «Блом унд Фосс», «Вулкан», «Форж э Шантье де Медитеррене», «Ансальдо», «Нью-Йорк Шипбилдинг», «Крамп», «Шихау», «Бурмейстер ог Вайн», «Стабилименто Технико Триестино», «Ховальдтсверке», «Палмерс Шипбилдинг энд Айрон Уоркс». Все фирмы информировались, что «постройка означенного крейсера должна производиться в России, и для получения этой постройки следует войти в соглашение с какой-либо русской судостроительной фирмой» [72] Морское министерство не считало себя обязанным уплатить какое-либо вознаграждение за присланный проект.

2.2. Конкурсное проектирование легкого крейсера водоизмещением 6800 т

Эскизное проектирование легкого крейсера для Балтийского моря вскоре было прервано. По сведениям, которые поступили от заводов, приглашенных на конкурс, в Морском генеральном штабе стало известно, что при выполнении всех требований Технических условий на проектирование, разосланных предприятиям 23 февраля 1912 г., водоизмещение легкого крейсера будет чрезмерно большим. Об этом было доложено морскому министру, который выразил крайнее неудовольствие, так как увеличение водоизмещения неизбежно вело к удорожанию стоимости постройки, выходившей за рамки предполагаемых бюджетных ассигнований. Кроме того, МГШ считал, что такой крейсер не сможет выполнять возложенные на него функции в соответствии с тактическими заданиями. Действительно, он становился слишком крупной целью, а из-за отсутствия бортовой брони был легко уязвимым. В начале 1912 г. в МГШ было закончено составление новых тактических заданий на проектирование легкого крейсера для Балтийского моря.

В докладе МГШ морскому министру от 3 апреля 1912 г. говорилось: «Направляются на утверждение новые тактические задания для проектирования легкого крейсера для Балтийского моря взамен таковых» утвержденных Вами 18 июня 1911 г. Изменение заданий было вызвано желанием уменьшить водоизмещение крейсера, так как при прежних заданиях, по сведениям, которые были получены от заводов, участвующих в конкурсе, оно возросло более 10 000 т, что не отвечает идее легкого крейсера. При новых тактических заданиях крейсер, хотя и будет немного слабее, но все же явится вполне достаточным для выполнения своих как стратегических, так и тактических задач. Водоизмещение же его уменьшится довольно значительно» [73] Снижение водоизмещения крейсера МГШ связывал с отказом от башенной артиллерии, но взамен предполагал усилить не менее важный тактический элемент – скорость, увеличив ее до 34,0 уз.

Получив копию доклада морскому министру, исполняющий обязанности начальника Главного управления кораблестроения (ГУК) контр-адмирал П.П. Муравьев сразу же довел его до сведения начальников кораблестроительного, артиллерийского, механического и минного отделов для срочного рассмотрения и составления нового варианта Технических условий на проектирование легкого крейсера. Одновременно всем заводам, участвовавшим в конкурсе, были разосланы письма одинакового содержания: «Вследствие новых обстоятельств, повлекших за собой перегруппировку основных заданий, последовало изменение некоторых элементов Технических условий на составление проекта легкого крейсера для Балтийского моря, причем отдельных даже в сторону ослабления, что, безусловно, облегчит составление проекта с возможно меньшим водоизмещением. Ввиду этого ГУК просит завод покамест приостановить дальнейшее составление проекта впредь до получения уведомления о последовавших изменениях в Технических условиях» [74].

Девятнадцатого марта 1912 г., незадолго до официального доклада морскому министру, механический отдел в письме начальнику ГУК высказал свое мнение о новых заданиях на проектирование легкого крейсера, разрабатывавшихся в МГШ. Применение чисто нефтяного отопления, по мнению специалистов механического отдела, давало возможность «увеличить размеры и мощность каждого котла до 5000 л.с., считая таковую мощность при сжигании не более 4,5 кг нефти на 1 м2 нагревательной поверхности в один час» [75] Механический отдел считал, что наиболее предпочтительным типом является котел Ярроу с изогнутыми на концах кипятильными трубками, но окончательные размеры котлов должны быть выбраны исходя из ширины крейсера.

Установку котлов с большей мощностью, чем 5000 л.с., механический отдел считал недопустимой по следующим причинам:

– выход из строя одного котла вызывал большую потерю в паропроизводительности котельной установки;

– большие размеры коллекторов представляли повышенную опасность при взрыве;

– крупногабаритные коллекторы для котлов не могли быть изготовлены из-за отсутствия в России производства по прокатке котельного железа соответствующих размеров и цельнотянутых коллекторов [76].

Стремление МГШ к увеличению скорости легкого крейсера до 34,0 уз вызвало серьезное беспокойство механического отдела и опасение за сохранность котлов. «Требование достижения легким крейсером малого водоизмещения такой высокой скорости, как 34,0 уз, – говорилось в письме механического отдела,- вызывает неизбежную необходимость допустить сжигание в котлах значительно большего количества нефти по сравнению с тем, которое обычно сжигается при хорошей утилизации топлива, т. с. 4,5 кг в час на 1 м2 нагревательной поверхности котлов» [77] Поэтому механический отдел настоятельно предлагал при проектировании котельной установки исходить из общепринятых норм сжигания жидкого топлива (не более 4,5 кг/м 2 в один час), понизив при этом требуемую скорость крейсера до 32,0 уз. Заканчивая письмо, механический отдел указал, что «на скорость свыше 32,0 уз следует смотреть как на исключение в крайних случаях, так как форсированное сжигание нефти сверх указанного предела вызывает серьезные опасения за порчу котлов и значительно сокращает срок их службы» [78] По-видимому, эти соображения были приняты во внимание МГШ, и требование скорости 34 уз было исключено из доклада морскому министру.

В новых заданиях МГШ ни главные размерения, ни водоизмещение легкого крейсера не устанавливались. Обращалось особое внимание на обеспечение высоких мореходных качеств легкого крейсера в свежую погоду на большом ходу, которые, по мнению МГШ, могли быть достигнуты соответствующим образованием надводного борта в носовой части – достаточно высоким баком, полубаком или подъемом бортовой линии в носу. Вместе с этим требовалось предусмотреть ледокольное образование фор- и ахтерштевней для возможности плавания в битом льду.

Понятие максимальной скорости толковалось неоднозначно: «Полная скорость хода крейсера должна быть не менее 30 уз при нормальном водоизмещении и запасе нефти. Но паропроизводительность котлов должна быть рассчитана таким образом, чтобы при допустимом форсировании котлов и машин пару хватило бы на развитие полной форсированной мощности последних. При этом форсированная скорость должна быть не менее 32,0 уз» [79].

Отопление котлов предполагалось сделать чисто нефтяным. Нормальный запас топлива должен был обеспечить 30-уз ход крейсера в течение 24 ч (720 миль), а полный запас – дополнительно к этому еще 48 ч со скоростью 24 уз (1870 миль). Количество часов пробега 32-уз ходом вообще не оговаривалось, откуда вытекало, что он может быть дан только в экстремальных ситуациях с большим риском выхода котлов из строя. Заранее предусматривая такую возможность, МГШ выдвинул идею конструкции палуб, которая позволяла бы осуществить быструю и удобную замену котлов. Кроме того, к турбинной установке предъявлялось требование обеспечить 14-уз ход при возможно меньшем расходе топлива. МГШ рекомендовал также, чтобы при представлении конкурсных проектов форма образования корпуса отвечала условию достижения наибольшей скорости и была проверена в бассейне.

Но наиболее важным отличием новых требований МГШ от предыдущих был отказ от башен и снижение калибра орудий. МГШ предлагал установить не менее пятнадцати 130-мм орудий со щитами или в казематах, а также четыре 2,5-дюймовые пушки для борьбы с аэропланами. Это решение приближало русские легкие крейсера к обычному типу крейсеров-разведчиков, принятому в других флотах, но в то же время полностью исключало идею первоначального замысла и возвращало артиллерийское вооружение корабля к крейсерам периода русско-японской войны с палубно-казематным расположением орудий, не выдержавшим проверку в боях.

Каковы же были причины столь резкого изменения состава артиллерийского вооружения? Во-первых, МГШ в этот период считал башенную артиллерию недостаточно подвижной и скорострельной в борьбе с высокоманевренными современными эскадренными миноносцами – главными противниками легких крейсеров. Во-вторых, изменение состава артиллерийского вооружения объяснялось стремлением снизить весовую нагрузку крейсера за счет артиллерии» обеспечив бронирование борта. Нагрузка снижалась путем уменьшения массы как брони самой башни, так и артиллерийских орудий. Кроме того, 130-мм орудия заряжались вручную, и исключалась необходимость в лотке для снаряда, механическом прибойнике с приводом, устройстве перегрузки с элеватора на лоток и других механизмах, необходимых при механическом заряжении, что увеличивало общую массу артиллерии. Немалое значение имело и то, что новое 130-мм орудие, недавно разработанное Обуховским заводом и только что запущенное в серию, обладало хорошими баллистическими характеристиками, и его применение предполагалось сделать универсальным – в качестве противоминного калибра на линкорах и линейных крейсерах [80] и в качестве главной артиллерии на легких крейсерах. Размещение же части артиллерии на легких крейсерах в казематах можно рассматривать как дань многолетней традиции, как плату за сложившийся за долгие годы стереотип мышления.

Но были и другие соображения по снижению калибра артиллерии и переходу к ее палубно-казематному размещению, носившие, на наш взгляд, конъюнктурный характер. Как известно, к этому периоду относится и проектирование линейных крейсеров-дредноутов типа «Измаил». Оно показало, что на крейсерах этого типа возможно размещение четвертой трехорудийной 14-дюймовой (356-мм) башни главного калибра, что значительно увеличивало боевую мощь корабля. При этом разница в стоимости всех четырех линейных крейсеров с учетом четвертой башни составляла 28,0 млн. руб. Поскольку при рассмотрении ассигнований на Большую судостроительную программу в Государственной думе 6 июня 1912 г. морской министр И. К. Григорович дал слово в течение пяти последующих лет не просить дополнительных кредитов на строительство флота, пришлось укладываться в отпущенные средства, «урвав сколь возможно от легких крейсеров для броненосных» (линейных. – И. Ц.)[81].

Этим во многом объясняется окончательно принятый состав артиллерийского вооружения легких крейсеров и, как будет показано дальше, снижение их скорости. Упрекать Морской генеральный штаб и Морской технический комитет за допущенные просчеты, по-видимому, нет оснований. Справедливости ради, заметим также, что опытные образцы башенных артиллерийских установок на легких крейсерах в других флотах появились только после первой мировой войны, например на английских крейсерах «Дайомид» и «Энтерпрайз» в 1919-1921 гг., а серийные – со второй половины 20-х годов. На американских же легких крейсерах типа «Омаха» две трети главной артиллерии даже в 1920-1924 гг. было размещено еще в казематах.

Особое внимание обращалось на скорость подачи боеприпасов, которая в полной мере отвечала бы скорострельности орудий. В нормальную нагрузку корабля предлагалось включить 150-200 выстрелов на каждое орудие в зависимости от угла обстрела, обеспечив соответствующую вместимость артиллерийских погребов. При этом в каждом погребе разрешалось хранить боеприпасы не более чем для двух орудий.

Система бронирования крейсера представлялась в двух вариантах. Первый вариант возвращал новые корабли к периоду бронепалубных крейсеров конца XIX и начала XX вв. Броней толщиной 25-50 мм защищались только палубы, боевая рубка и кожухи дымовых труб. Второй вариант дополнительно включал броневой пояс по ватерлинии толщиной 75 мм от штевня до штевня и высотой 2,1 м.

Примерная нагрузка (т) в вариантах ТУ на проектирование легкого крейсера [83]

Статьи нагрузки Варианты   I II III Корпус (около 29% водоизмещения) 1600 1720 1880 Подкрепления под орудия 30 30 30 Дерево, краска, внутреннее устройство и дельные вещи 300 300 320 Системы и устройства 380 400 430 Мачты 10 10 10 Шлюпки и катера 40 40 50 Артиллерия и боеприпасы 375 375 375 Механизмы и котлы с водой 1850 1880 1930 Нормальный запас топлива 460 480 500 Броня и боевые рубки 360 550 765 Снабжение 120 120 120 Команда 75 75 80 Итого 5600 6000 6500

Требования МГШ предусматривали усиленное минное вооружение крейсеров: по три двойных подводных минных аппарата с каждого борта. На крейсер также возлагалась задача постановки минных заграждений в неприятельских водах, дли чего корабль должен был принимать на борт не менее 100 мин заграждения.

Седьмого апреля 1912 г. состоялось заседание Технического совета ГУК, на котором были обсуждены задания МГШ [82] , Заседание выработало основные требования к проекту легкого крейсера. Величина водоизмещения корабля варьировалась в зависимости от системы бронирования и соответственно составляла 5600, 6000 и 6500 т. Первый вариант планировал бронированную палубу толщиной 25 мм и бронированные скосы на протяжении котельных и турбинных отделений толщиной 50 мм. Во втором варианте палуба была без скосов, но имелся бортовой бронированный пояс по ГВЛ высотой 2,1 м и толщиной 75 мм, который закрывал только котельные и машинные отделения. В третьем варианте этот пояс распространялся на всю длину корабля.

Крейсера во всех вариантах проекта имели одинаковое вооружение, предложенное в докладе МГШ морскому министру. Участники совещания решили понизить скорость крейсера до 30 уз при 12-ч испытании, но при этом установить норму сжигания топлива не более 3,5 кг нефти на 1 м2 нагревательной поверхности котлов в один час, чтобы иметь возможность форсировки (до 4,5 кг/м2 ) и в случае надобности развить скорость более 30 уз. Нормальный район плавания определялся 18 ч плавания полным ходом (540 миль) и наибольший – 50 ч (1500 миль). Совещание также обратило внимание на то, что если принять скорость плавания полным ходом не 30,0, а 29,0 уз, то появится возможность иметь во втором варианте бронирование по всему борту, не выходя за пределы водоизмещения 6000 т. Это предложение показалось весьма заманчивым и получило в дальнейшем развитие в проектах легких крейсеров, но при несколько увеличенном водоизмещении.

Двенадцатого апреля 1912 г. выводы заседания Технического совета ГУК были доложены начальником кораблестроительного отдела Н. Н. Пущиным товарищу морского министра для принятия дальнейших решений по проектированию легких крейсеров. Товарищ морского министра приказал направить доклад Н.Н. Пущина на Адмиралтейский завод для проработки возможности создания проекта легкого крейсера на базе новых заданий. В течение апреля 1912 г. такая проработка в пределах эскизного проекта была выполнена. 2 мая 1912 г. начальник Адмиралтейского завода генерал-майор Моисеев представил в ГУК «эскизный проект легкого крейсера в 6500 т, составленный на основании секретного доклада начальника кораблестроительного отдела товарищу морского министра» [84].

В справке, составленной Н. Н. Пущиным по результатам рассмотрения проекта Адмиралтейского завода, указывалось, что он может быть признан удовлетворительным с незначительными замечаниями [85].

Котельные отделения следовало разделить добавочными переборками на восемь групп вместо четырех, как указывалось в проекте, а массу корпуса принять 28% водоизмещении вместо 24%. Исправление этих замечаний вызывало увеличение водоизмещения до 6800-7000 т, что, по мнению Н. Н. Пущина, было вполне приемлемым.

На основании доклада Н. Н. Пущина от 12 апреля 1912 г. и эскизной проработки Адмиралтейского завода в первый вариант Технических условий на проектирование легких крейсеров были внесены соответствующие исправления.

Девятнадцатого июня 1912 г, второй вариант Технических условий поступил в типографию Морского министерства для литографирования в количестве 30 экземпляров. 1 сентября 1912 г. после утверждения Морским министерством новые Технические условия вновь разослали заводам, участвовавшим в конкурсе [86] Второй вариант Технических условий содержал ряд принципиально новых положений, которые и определили окончательное направление дальнейшего проектирования легких крейсеров.

Водоизмещение крейсера ограничивалось 6800 т, а длина – 156-158 м. Наряду с бронированием палуб вводились два бортовых броневых пояса из крупповской цементированной стали: верхний толщиной 25 мм и нижний – 75 мм. Башенная артиллерия заменялась палубно-казематной в количестве пятнадцати 130-мм орудий с башенноподобными или коробчатыми щитами. Более конкретно были изложены вопросы, связанные с энергетической установкой. В качестве главных механизмов планировалось установить четыре комбинированные турбины Кэртиса в одном корпусе и расположить их в четырех машинных отделениях вместе с холодильниками. Частота вращения турбин ограничивалась 450 об/мин на полном ходу. Технические условия предписывали применить на крейсере шесть универсальных котлов и семь чисто нефтяных типа Ярроу. При этом расход пара не должен был превышать 0,8-0,85 кгс/л.с. Контрактная скорость корабля сохранялась прежней – 30 уз. Нормальный запас топлива рассчитывался на 18 ч 30-уз хода, а полный – дополнительно к этому еще на 50 ч 24-уз хода.

Требование к форсированной скорости осталось без изменений: «при форсированном действии всех котлов и механизмов скорость, какая получится» [87].

Таким образом, последний вариант Технических условий окончательно определил основные тактикотехнические характеристики легкого крейсера водоизмещением 6800 т.

Ознакомившись с условиями конкурса и узнав, что легкие крейсера обязательно должны строиться в России, а представленные на конкурс проекты никак не вознаграждаются, все зарубежные предприятия под тем или иным предлогом отказались от участия в проектировании крейсера. Некоторые из них изъявили желание оказывать техническую помощь русским заводам, которые будут строить легкие крейсера.

Невский завод сообщил в ГУК, что завод вынужден отказаться от проектирования и постройки этого корабля, так как указанный в запросе крейсер не может пройти невские мосты. Таким образом, в списке участников конкурса остались Балтийский, Адмиралтейский и Путиловский заводы, Русское общество для производства снарядов и военных припасов, а также два южных завода, которые не спешили с ответом.

Примечательно письмо, адресованное правлением ОНЗиВ из Петербурга на завод в Николаев: «Нами выслан Вам в субботу 25 февраля 1912г. экспрессом (поездом Петербург – Николаев.- И. Ц.) полученный правлением запрос на быстроходный крейсер для Балтийского моря. По мнению К. П. Боклевского, нам следует представить проект, так как если «Руссуд» (Русское судостроительное общество.- И. Ц.) представит теперь таковой, а мы не представим, то в будущем, когда поступит запрос на такие же крейсера для Черного моря,- и этого надо ожидать,- наши конкуренты будут иметь перед нами преимущество, что вовсе нежелательно» [88].

Но опасения правления ОНЗиВ были напрасными. Русское судостроительное общество (РСО), загруженное проектированием линейных кораблей и эскадренных миноносцев, не могло позволить себе вести одновременно еще и проектирование легкого крейсера, тем более что была возможность получить готовый проект крейсера для Балтийского моря, разрабатывавшийся северными заводами, как это было с линейными кораблями типа «Севастополь». Начальник ГУК вице-адмирал П. П. Муравьев подтвердил эту возможность в беседе с директором завода РСО Н. И. Дмитриевым. В связи с этим правление РСО 5 сентября 1912 г. телеграфировало из Петербурга в Николаев: «Муравьев советует пока воздержаться от составления эскизного проекта. В понедельник в Главном управлении кораблестроения рассматриваются три проекта: представленные здешними заводами (Адмиралтейским, Путиловским и Обществом для изготовления снарядов и военных припасов.- И. Ц.), после чего будет решено, каким заданиям придерживаться» [89].

Тем не менее и ОНЗиВ, и РСО 13 августа 1913 г. были приглашены на торги цен и сроков постройки крейсеров. «Прошу к 1 сентября 1912 г. доставить на мое имя заявление на пену и сроки готовности одного и двух крейсеров, писал начальник ГУК И. П. Муравьев,- оно должно быть подано в запечатанном конверте с надписью „Цена и срок на постройку легких крейсеров”» [90] Далее говорилось, что «если общество представит к тому же сроку свой проект крейсера, то это будет весьма желательно» [91] Но своего проекта не было, и цену пришлось исчислять с 1 т водоизмещения.

Видно, что и на этот раз полноценного конкурса, как это было при проектировании линейных кораблей и эскадренных миноносцев, не получилось. Если не считать казенного Адмиралтейского завода, который разрабатывал проект по приказанию Морского министерства, заведомо зная, что строить легкие крейсера он не будет, и выступал как некий регулятор цен и технического уровня разработки, то практически соревновались между собой только Путиловский завод и Русское общество для изготовления снарядов и военных припасов.

Балтийский завод, загруженный проектированием линейных крейсеров» из конкурса выбыл, так как Морское министерство считало вполне достаточным участие в конкурсе одного казенного завода, Таким образом, выбор Морского министерства был ограничен двумя заводами, причем каждый из них отлично понимал, что он получит заказ на два крейсера независимо от результатов конкурса. Руководствуясь старыми Техническими условиями, Русское общество для изготовления снарядов и военных припасов, Адмиралтейский и Путиловский заводы в течение мая – июня 1912 г. представили в Морское министерство эскизные проекты легкого крейсера водоизмещением соответственно 7550, 6500 и 6300 т [92] Их рассмотрели на Техническом совете ГУК 27 июня 1912 г. Замечания по проектам вместе с изменениями в Технических условиях были высланы заводам 30 июня 1912 г., поэтому эскизное проектирование легких крейсеров фактически не прерывалось [93] Срок представления переработанных проектов ГУК назначило на 16 июля 1912 г. [94].

Уже 28 июня 1912 г. в Морское министерство поступил первый переработанный проект из Русского общества для изготовления снарядов и военных припасов. «Мощность механизмов для этого проекта определялось по способу Тейлора [95] ,- говорилось в сопроводительном письме,- но сейчас изготавливается модель для испытания в бассейне, и по проведении этих испытаний результаты будут представлены позже» [96] 31 июля 1912 г. этим же заводом дополнительно было представлено два варианта расположения 130-мм орудий [97].

Первый вариант предусматривал размещение десяти орудий в казематах и пяти орудий на верхней палубе. Во втором варианте на крейсере размещалось 16 орудий, причем шесть из них предполагалось установить спаренно на трех станках, что несколько увеличивало углы обстрела. Сама идея спаренных стволов представлялась оригинальной и продуктивной, но требовала разработки соответствующих станков, поэтому она была сразу же отвергнута артиллерийским отделом ГУК.

По поступлении эскизных проектов от всех трех заводов они были рассмотрены в МГШ и отделах ГУК, а затем на заседании Технического совета, состоявшемся 9 августа 1912 г. Судя по замечаниям отделов ГУК, глубина проработки эскизных проектов была недостаточной. Поэтому большинство замечаний носило скорее декларативный характер, чем конструктивный. Особенно это касалось замечаний кораблестроительного отдела по корпусу крейсера, в общем одинаковых для всех трех проектов. Сжатые сроки разработки эскизных проектов не позволили заводам представить спецификации по корпусу, механизмам и вооружению, что также затрудняло рассмотрение материалов и анализ их качества. Водоизмещение крейсеров Адмиралтейского и Путиловского заводов было одинаковым – 6600 т, а Русского общества для изготовления снарядов и военных припасов несколько больше – 6650 т.

Проект легкого крейсера водоизмещением 5200 т, разработанный Адмиралтейским заводом. 21 марта 1912 г.

Проект Путиловского завода, по мнению кораблестроительного отдела, а также консультантов генерал- лейтенанта А. Н. Крылова и генерал-майора И. Г. Бубнова, отличался наиболее продуманной конструкцией корпуса и обоснованностью весовых характеристик. Проект Адмиралтейского завода отличался в лучшую сторону по системе бронирования корпуса и высоте расположения главного броневого пояса. Но МГШ отдал предпочтение проекту Путиловского завода, так как он предусматривал две броневые палубы, а проект Адмиралтейского завода только одну [98] Замечания кораблестроительного отдела в основном касались усиления продольной прочности и норм ее обеспечения, а также расположения хранилищ угля и нефти. Кораблестроительный отдел установил норму метацентрической высоты в пределах 1,0 – 1,2 м при нормальном водоизмещении [99].

В отзыве механического отдела было указано необходимое соотношение универсальных котлов и котлов с чисто нефтяным отоплением. Весовая нагрузка, отведенная на механизмы, котлы и запас питательной воды в проекте Путиловского завода (1900 т), была признана недостаточной. Ее требовалось увеличить до 2000 т с запасом питательной воды не менее 30 т. В проекте Русского общества для изготовления снарядов и военных припасов говорилось о замене двухвальной турбинной установки четырехвальной. Мощность источников электропитания (два турбогенератора по 125 кВт и два дизель- генератора по 75 кВт) во всех проектах оценивалась достаточной [100].

Замечания артиллерийского отдела были в основном одинаковыми для всех трех проектов. Требовалось ликвидировать скученность 130-мм орудий и расположить их равномерно по всей длине корабля, снабдив щитами толщиной 25 мм. Подкрепления под орудиями рекомендовалось устроить в виде труб, центральный пост опустить ниже ГВЛ, в боевой рубке устроить два яруса. Отмечалось также, как недопустимое, прилегание артиллерийских погребов непосредственно к нефтяным цистернам и второму дну.

В проекте Русского общества по изготовлению снарядов и военных припасов, кроме того, надлежало опереть 75-мм броневой пояс на настил нижней палубы и устроить в корме броневой траверз толщиной 25 мм. Во всех проектах общая весовая нагрузка по артиллерии оказалась заниженной, что также следовало исправить, доведя ее до 399,2 т [101]. По минной части замечаний было мало: они сводились только к установке минных рельсов на нижней палубе и удлинению минных аппаратов.

Эскизные проекты крейсера вместе с замечаниями 13 17 августа 1912 г. были возвращены заводам на доработку. Срок представления доработанных проектов был назначен на 1 сентября 1912 г. К этому же [102] времени следовало заявить цену и сроки готовности одного и двух крейсеров . Так закончился первый тур конкурса по новым Техническим условиям.

В течение первой половины сентября 1912 г. поступившие от заводов проекты были рассмотрены в МГШ и отделах ГУК- По мере доработки проектов по замечаниям ГУК они все больше приближались один к другому. Это подтверждает и отзыв МГШ, представленный в ГУК 7 сентября 1912 г.: «Рассмотрев проекты Адмиралтейского, Путиловского и Ревельского заводов, Морской генеральный штаб пришел к выводу, что они более или менее идентичны, хотя по бронированию, боевым рубкам и общему расположению предпочтение следует отдать Адмиралтейскому заводу [103].

По дополнительному заданию ГУК Ревельским заводом Русского судостроительного общества был также представлен «облегченный вариант» легкого крейсера водоизмещением 6100 т [104].

«При составлении этого проекта,- сообщал в ГУК директор Ревельского завода полковник И. А. Гаврилов,- я придерживался возможно близко проекта крейсера, представленного нами 1 сентября 1912 г. Вследствие изменения водоизмещения на 650 т главные размеры крейсера изменились: длина уменьшилась до 150 м, ширина – до 14,8 м. Расположение артиллерии и внутреннее расположение осталось прежним» [105]. Водоизмещение было уменьшено некоторым снижением запаса топлива, массы брони и механизмов, последнее же повлекло за собой снижение скорости.

По мнению начальника МГШ вице-адмирала князя А. А. Ли-вена, которое поддержал и начальник ГУК, «крейсер водоизмещением 6100 т следует считать неприемлемым ни по бронированию, ни по скорости, ни по району плавания» [106] Путиловский завод также по дополнительному заданию ГУК 3 сентября 1912 г. представил «утяжеленный проект» крейсера водоизмещением 6750 т, который был признан слишком дорогим. В связи с этим в дальнейшем в отделах ГУК рассматривались только проекты корабля водоизмещением 6600-6650 т.

Общим недостатком всех проектов кораблестроительный отдел считал отсутствие броневой защиты дымоходов и котельных кожухов. Остальные замечания были мелкими, в основном были отмечены недостаточность площадей под механизмы и неудобство расположения некоторых помещений [107].

Механический отдел обратил внимание на слишком высокий пропульсивный коэффициент (0,534), принятый Путиловским заводом при проектировании энергетической установки, вследствие чего общая масса механизмов оказалась заниженной. Путиловскому заводу было также указано на тесноту турбинных отделений, недостаточность количества вспомогательных холодильников, масляных и нефтяных насосов, малый объем теплых ящиков. Такие же замечания по вспомогательным механизмам были сделаны в отношении проектов Адмиралтейского и Ревельского заводов. Общим недостатком всех проектов механический отдел считал отсутствие расчетов, обосновывавших запас топлива и район плавания [108].

Артиллерийский отдел уведомил заводы, что окончательные чертежи 130-мм орудия со станками и щитами (круглым и коробчатым) будут им выданы в январе 1914 г., а элеваторы должны быть разработаны самими заводами [109]. Замечания артиллерийского отдела касались углов обстрела орудий, удобства расположения элеваторов и подачи боеприпасов, а также способа бронирования подачных труб [110].

Эскизные проекты легкого крейсера и замечания были рассмотрены на заседании Технического совета ГУК 18 сентября 1912 г. Общее мнение, к которому пришло заседание, было следующее: «Главное управление кораблестроения считает, что ни один из проектов не может быть принят без надлежащих переделок и исправлений, которые предпочтительно делать на проекте, в наибольшей мере удовлетворяющем требованиям механического отдела. Что же касается теоретических обводов судна, то для выбора проекта следует произвести параллельные испытания моделей этих трех проектов в Опытовом судостроительном бассейне Морского министерства». [111].

В связи с этим было принято решение поручить Путиловскому и Ревельскому заводам разработать совместный окончательный проект легкого крейсера водоизмещением 6600 т и представить его на утверждение Морскому министерству в октябре 1912 г. На этом закончился второй тур конкурсного проектирования легкого крейсера.

Расширенное заседание Технического совета по рассмотрению совместного проекта состоялось в пятницу 26 октября 1912 г. На нем присутствовали флагманские специалисты штаба командующего Морскими силами Балтийского моря, офицеры МГШ и ГУК, представители Путиловского и Ревельского заводов [112].

Совместный проект путиловцев и ревельцев был утвержден, после чего каждый завод самостоятельно приступил к детальной разработке проекта. В процессе проектирования выявились неучтенные грузы, заниженная масса некоторых статей нагрузки, ошибки в расчетах, что в конечном итоге привело к увеличению водоизмещения до 6800 т. Проекты крейсера Путиловского и Ревельского заводов с таким водоизмещением и стали основой для создания легкого крейсера на южных заводах.

2.3. Организация центрального комитета по постройке легких крейсеров для Черного моря

Шестого марта 1913 г. начальник ГУК контр-адмирал П. П. Муравьев направил в правления РСО и ОНЗиВ в Петербурге письма одинакового содержания: «Препровождая при сем чертежи легкого крейсера для Балтийского моря, прошу правление, приняв их за основание, представить к 20 марта 1913 г. в запечатанных конвертах на имя начальника ГУК свои заявления о стоимости и сроках постройки одного или двух таких же крейсеров для Черного моря» [113].

Приняв предложение Морского министерства [114], РСО и ОНЗиВ решили организовать совместный рабочий орган по проектированию и постройке легких крейсеров. 30 апреля 1913 г. они заключили письменное соглашение о создании Центрального комитета по постройке легких крейсеров в составе трех человек. В соответствии с соглашением один из членов Комитета избирался правлением ОНЗиВ, другой – правлением РСО, затем они совместно избирали третьего члена, который мог быть как из состава администрации ОНЗиВ, так и РСО. Третий член мог быть приглашен и со стороны. 31 января 1914 г. ОНЗиВ и РСО проинформировали ГУК об организации Комитета и его функциях: «Настоящим имеем честь довести до сведения, что для единообразия и успешности постройки легких крейсеров типа „Адмирал Нахимов” при правлении „Руссуда” организован Центральный комитет по постройке легких крейсеров, в состав которого из числа директоров правлений РСО и ОНЗиВ вошли членами Дж. Ф. Крукстон (РСО), И. Ф. Бострем (ОНЗиВ) и Г. А. Блох. Ввиду изложенного покорнейше просим ваше превосходительство в целях упрощения сношений по вопросам, связанным с постройкой легких крейсеров, адресовать всю переписку по означенным вопросам по адресу: Спб., Центральному комитету по постройке легких крейсеров, Галерная, 63, кв. 6» [115] Комитет набрал штат сотрудников численностью в несколько десятков человек. Таким образом, система управления предприятиями, строившими легкие крейсера, фактически стала трехзвенной: правления РСО и ОНЗиВ, Комитет, правления заводов того и другого обществ. Объектами управления были сами заводы. Создание Комитета явилось первым шагом на пути слияния обществ и организации треста «Наваль – Руссуд».

Расходы по содержанию Комитета были включены в стоимость крейсеров. С экономической точки зрения соглашение носило откровенно монополистический характер и ставило Морское министерство перед фактом установления единых цен на крейсера как со стороны РСО, так и ОНЗиВ. Об этом говорилось и в секретном тексте соглашения: «ОНЗиВ и РСО делают Морскому министерству тождественные предложения в отношении цен, сроков, платежей и во всем прочем, относящемся к постройке двух легких быстроходных крейсеров в 7600 т водоизмещением каждый для Черного моря. Общества делают предложения и принимают заказ, каждое на один крейсер. Никаких изменений или прибавлений в условиях поставки без обоюдного согласия договаривающихся сторон допущено быть не может» [116].

В соответствии с соглашением решения, которые принимались Комитетом, были обязательными для исполнения и ОНЗиВ, и РСО. Время функционирования Комитета определялось сроками готовности крейсеров. В обязанности Комитета входило распределение между РСО и ОНЗиВ всех работ по постройке легких крейсеров в соответствии с профилем и производственными возможностями заводов, а также передача на сторону тех заказов, которые не могли быть исполнены ни тем, ни другим предприятием.

Распределение работ между предприятиями производилось очень просто: ОНЗиВ выдавал «Руссуду» (и наоборот) соответствующие заказы, которые оформлялись в виде письменных нарядов и тщательно учитывались в коммерческом отделе. После исполнения работы другой стороне предъявлялся счет, куда включались расходы на материалы, рабочую силу и накладные расходы, а к полученной таким образом цеховой стоимости добавлялись затраты на погашение общих расходов правления и завода, на амортизацию оборудования и др. Дополнительно составлялся и заранее согласовывался перечень общих заказов и расходов, а также работ, которые должны были выполнять РСО и ОНЗиВ. Эти документы четко определяли функции каждого предприятия и обязанности их директоров и администрации.

Окончательный расчет между предприятиями осуществлялся каждый раз после получения очередного платежа от Морского министерства в соответствии с контрактом. Штрафы Морскому министерству выплачивались обществами в равных долях, но по решению Комитета штраф мог быть начислен только на одно из предприятий в случае его непосредственной вины. Как видно, система взаимных поставок оборудования для постройки легких крейсеров и расчетов по ним была очень простой и позволяла решать все вопросы на месте без участия Комитета. К общим расходам были отнесены затраты на оборудование мастерских по производству турбин, выплаты за лицензию на их изготовление фирме «Турбиния АГ» [117], вознаграждение за оказание технической помощи фирме «Дж. Браун», а также стоимость страховки крейсеров, доковых работ, буксировки и др. К общим расходам относились и затраты на заказ материалов и оборудования на стороне. В основном это были сталь для корпусов, вспомогательные механизмы (насосы всех назначений) для котельных и турбинных отделений, электрооборудование, элеваторы подачи боеприпасов, приводы рулевого и шпилевого устройств, система аэрорефрижерации, шлюпки, катера и т. п.

Распределение работ между ОНЗиВ и РСО, принятое в марте – апреле 1914 г., учитывало уже сложившуюся к этому времени специализацию предприятий (ОНЗиВ строило механизмы, а РСО – корпуса судов), а также предусматривало принадлежность более мелких заказов. Например, ОНЗиВ выполняло работы по изготовлению всей паровой арматуры и паропроводов, водопроводов для опреснителей, трубопроводов погрузки и перекачки пресной воды, устройства форсированной смазки, включая цистерны для масла и масляный трубопровод, и др.

На «Руссуде» изготовлялась вся забортная арматура подводной части корпуса (забортные клапаны, клинкеты, патрубки и принадлежности к ним), устройства Фрама, приемные и отливные трубы пожарных насосов, различные цистерны, устройства для подъема роторов турбин, разобщения гребных валов и т. п. [118].

На первом этапе своей деятельности Комитет координировал всю работу по проектированию легких крейсеров. Комитет представлял на утверждение все чертежи и согласовывал с Морским министерством спецификации по корпусу, механизмам, артиллерии, электрооборудованию и др., занимался решением всех вопросов по оказанию технической помощи со стороны фирмы «Дж. Браун», руководил работой технического бюро РСО, где разрабатывалась вся проектная документация легких крейсеров.

Дом по Галерной ул., 63 (ныне ул. Красная), в котором помещался Центральный комитет по постройке легких крейсеров для Черного моря

2.4. Разработка «Проекта Балашка»

«Сообщаем для вашего сведения,- говорилось в письме РСО от 24 июля 1913 г. в адрес правления завода в Николаеве,- что в дальнейшем в корреспонденции по вопросу о легких крейсерах мы будем применять условные названия, а именно: вместо „легкие крейсера” – „проект Балашка”, а вместо фирма „Дж. Браун” [119] „Балдовище”» -. Так впервые в документах появилось название «проект Балашка». Этот проект был реализован при постройке двух первых легких крейсеров для Черного моря «Адмирал Лазарев» и «Адмирал Нахимов», достроенных в советское время.

Соглашение с английской фирмой «Дж. Браун» об оказании технической помощи в проектировании и постройке легких крейсеров было заключено 11 марта 1913 г, [120]. Фирма брала на себя обязательство испытать в своем бассейне модель легкого крейсера, построенную по теоретическому чертежу РСО, определив при этом необходимую мощность механизмов, а затем спроектировать полностью всю энергетическую установку корабля, включая котлы, турбины, вспомогательные механизмы и все трубопроводы в пределах котельных и машинных отделений. РСО, в свою очередь, обязывалось представить фирме «Дж. Браун» к определенному сроку чертежи котельных и машинных отделений, в которых будет размещена энергетическая установка. Постройка котлов и машин возлагалась на ОНЗиВ или осуществлялась на других русских заводах по усмотрению Центрального комитета. Отдельные части механизмов, которые не могли быть изготовлены в России, также заказывались фирме «Дж. Браун» или через ее посредничество другим английским предприятиям. За оказанные услуги фирме «Дж. Браун» выплачивалась премия в размере определенного процента от стоимости корабля.

Консультации же с фирмой «Дж. Браун» начались задолго до заключения соглашения, а именно с августа 1912 г., когда был получен первый запрос Морского министерства с просьбой представить заявление на цену и сроки готовности одного и двух легких крейсеров для Черного моря [121]. По распоряжению Д. Ф. Крукстона управляющий делами РСО Н. Селянин 17 августа 1912 г. вручил запрос Морского министерства главному корабельному инженеру РСО полковнику Л. Л. Коромальди, отъезжавшему в Николаев, с просьбой передать запрос и приложения (чертежи и спецификации легкого крейсера для Балтийского моря.- И. Ц.) заводоуправлению РСО, «предварительно ознакомившись с ними дорогой, на тот случай, если завод найдет нужным разработать проект крейсера для представления его в ГУК вместе с заявлением цен и сроков» {122 }.

Как уже говорилось, РСО и ОНЗиВ на этом этапе не представили своего проекта и, воспользовавшись проектом легкого крейсера для Балтийского моря, только заявили ориентировочную цену и определили примерные сроки готовности кораблей, сообразуясь с возможностями своих заводов. В частности, для определения сметы на постройку крейсера для Черного моря был использован проект легкого крейсера Адмиралтейского завода. По подсчетам РСО, стоимость крейсера без котлов и механизмов составила 4 млн. 217 тыс. руб. Для определения стоимости механизмов, управляющий заводом РСО К. Г. Ващалов обратился в правление завода ОНЗиВ. В ответе управляющего Б. И. Юренева говорилось: «Механическая часть для крейсеров, заключающаяся в постройке турбин, котлов, трубопроводов, вспомогательных механизмов, валов, подшипников и винтов, обойдется на нашем заводе в 4800000 рублей, не считая прибыли и премии „Дж. Брауну”» которые, полагаю, Николай Иванович (Дмитриев – директор РСО.- И. Ц.) назначит сам, сообразуясь с условиями заказа» [123]. К стоимости корпуса со всеми устройствами, котлами и механизмами прибавлялись еще общие расходы: затраты на содержание правлений, премия фирме «Дж. Браун» за оказание технической помощи, страховка кораблей, планируемая прибыль, плата за лицензии на производство турбин и др. Эти расходы были равны 1 млн. руб. Таким образом, общая стоимость крейсера составляла более 10 млн. руб. [124].

Кроме того, заводоуправление ОНЗиВ сообщило, что без дополнительного оборудования и расширения котельной мастерской, на что необходимо затратить еще 100 тыс. руб, завод не сможет изготовить котлы для двух крейсеров к августу 1914 г., как это требовалось для своевременной сдачи корабля. Срок изготовления турбин (сентябрь 1914 г.) также не мог быть выдержан без переоборудования турбинной мастерской, стоившего 700 тыс. руб. (для того чтобы сдать турбины в феврале 1915 г., нужна была гораздо меньшая сумма – 100 тыс. руб.). Но Центральный комитет, по-видимому, не решился пойти на такие затраты, и в результате изготовление комплекта котлов для одного крейсера пришлось отдать на сторону – Харьковскому паровозостроительному заводу, а сроки готовности турбин в результате этого растянулись до 1918 г. Этот просчет, допущенный администрацией Комитета на самой ранней стадии создания крейсеров, наряду с другими причинами не позволил ввести их в строй в соответствии с контрактными сроками во время войны.

После взаимных консультаций и обмена мнениями правления ОНЗиВ и РСО 1 сентября 1912 г. заявили цены и сроки готовности двух крейсеров. Цена исчислялась за одну тонну водоизмещения и была равна 1430 руб. без стоимости артиллерии и брони, поставляемых Морским министерством. При этом особо отмечалось, что водоизмещение будет принято таким, каким оно окажется после окончательного утверждения проекта. Сроки готовности крейсеров устанавливались следующими: первого – через 32 месяца, второго – через 35 месяцев после подписания контракта.

Одновременно РСО высказывало сомнение в том, что при водоизмещении 6600 т (проект Адмиралтейского завода) будет возможно выполнить все требования Технических условий на проектирование, которые Морское министерство предъявляло к легким крейсерам. Это заявление имело довольно веские причины. Во-первых, некоторые статьи нагрузки в проекте Адмиралтейского завода, в особенности масса корпуса, были занижены. Во-вторых, масса артиллерии, брони и боевых рубок, принятая в проекте, оказалась меньше соответствующей массы, приведенной в Технических условиях. В-третьих, объем помещений, отведенных под котельные отделения, был совершенно недостаточен для размещения котлов. Имелись также серьезные возражении относительно расположения артиллерии и брони, которое, по мнению РСО, можно было сделать более рациональным.

«На основании изложенного полагаем, говорилось в письме РСО в Морское министерство от 1 сентября 1912 г.,- что проект должен быть переработан, причем для сохранения водоизмещения 6600 т необходимо несколько снизить требования Технических условий (в первую очередь скорость и район плавания,- И. Ц.) или в случае сохранения этих требований придется увеличить водоизмещение» [125].

Эти соображения и послужили причиной разработки нового проекта легкого крейсера для Черного моря. Как будет показано, проект черноморских крейсеров принципиально ничем не отличался от проекта балтийских, но, несмотря на это, РСО и ОНЗиВ в начале проектирования сумели выторговать у Морского министерства запас водоизмещения в 800 т, гарантировав себе выполнение требований Технических условий, и вместе с этим при подписании контракта добились увеличения цены за один корабль до 8,6 млн. руб. Опасения южных заводов, однако, не подтвердились, и балтийский крейсер «Профинтерн» (бывший «Светлана») Ревельского завода сумел на испытаниях в 1927 1928 гг. при водоизмещении 6800 т развить скорость более 29 уз.

Замечания, высказанные РСО по поводу проекта легкого крейсера для Балтийского моря, несколько позже были проанализированы в кораблестроительном отделе ГУК, в связи с чем была составлена служебная записка «О недоразумениях в весовой нагрузке крейсеров водоизмещением 6800 т» от 26 августа 1913 г. [126] В ней отмечалось: а) масса подкреплений под 130-мм орудия показана в два раза меньшей, чем на линкоре «Императрица Мария», где палубы значительно прочнее и подкрепления могли бы быть легче; б) все без исключения корабельные системы (водоотливная, осушительная, отопительная и др.) совершенно не соответствуют нормам, принятым в русском флоте (по массовым данным); в) устройство для погрузки угля с требуемой подачей 400 т/ч имеет массу 55 т (на «Императрице Марии» – 80 т), а в проекте для этого отводится только 8 т; г) масса краски сосчитана только для двух покрытий, а по спецификации требуется три; д) масса 130-мм орудий (222 т), принятая по предварительным данным Обуховского завода, в соответствии с окончательным проектом орудий увеличилась до 310 т; е) постановка в док по мальтийскому методу требует дополнительного подкрепления всех переборок (по опыту линкора «Императрица Мария»), что также повлечет за собой дополнительную нагрузку; ж) электрооборудование будет иметь массу 173 т, а не 127 т, как было указано предварительно.

«Если крейсер водоизмещением 6800 т дает 29,5 уз при мощности механизмов 50 000л.с.,- продолжали авторы записки,- то крейсер в 7600 т разовьет скорость 29,5 уз при 55 000 л.с., причем последнее обойдется дороже на 300000 рублей» [127] По-видимому, в дальнейшем приведенные в записке соображения каким-то образом повлияли на окончательное решение Морского министерства по поводу контрактного водоизмещения черноморских крейсеров и их стоимости.

После заявления цены и сроков готовности крейсеров в Техническом бюро РСО под руководством подполковника М. И. Сасиновского началась разработка эскизного проекта крейсера для Черного моря. Одновременно фирме «Дж. Браун» были высланы спецификации по корпусу и механизмам. Разработка теоретического чертежа и чертежей общего устройства крейсера закончилась в начале апреля 1913 г., после чего они были высланы в Англию.

«Мы имеем удовольствие послать Вам теоретический чертеж № 10014 легкого крейсера для Черного моря и просим сделать модель в соответствии с этим чертежом,- говорилось в письме РСО от 8 апреля 1913 г. в адрес фирмы «Дж. Браун», – а также испытать ее в Вашем бассейне на прогрессивных скоростях. Если Вы сочтете необходимым после испытаний в бассейне несколько изменить теоретический чертеж и обводы корпуса, то у нас не будет возражений при условии, что такие изменения никак не будут ограничивать пространство для расположения котлов и машин и не окажут воздействия на метацентрическую высоту» [128] .

Теоретический чертеж легкого крейсера типа «Адмирал Нахимов»: а – бок; б – полуширота; в – корпус

При разработке теоретического чертежа в качестве прототипа был использован чертеж крейсера для Балтийского моря, а также чертежи английских турбинных крейсеров, близких по водоизмещению. Характерными особенностями спроектированных обводов корпуса являлись их приспособленность для развития скорости более 30 уз в случае форсирования механизмов, ледокольное образование носовой части, большой кормовой подзор для возможности установки двух рулей и широкий кормовой транец, обеспечивающий сбрасывание мин с двух параллельных рельсовых дорожек [129].

В мае 1913 г. модель крейсера была испытана в бассейне фирмы «Дж. Браун» в Клайдбэнке. Директор завода РСО Н. И. Дмитриев докладывал по этому поводу в Петербург: «Представляю письмо фирмы „Дж. Браун” от 26 мая 1913 г. и диаграмму испытаний в бассейне. Из диаграммы явствует, что обводы судна хороши, и поэтому мы приступаем к разбивке на плазе» [130] Вместе с этим Дмитриев представил чертеж № 10017 мидель- шпангоута для утверждения в ГУК.

Тридцать первого мая 1913г. ГУК выслало в РСО для руководства теоретический чертеж и чертежи корпуса легкого крейсера водоизмещением 6800 т и скоростью 29,5 уз, разработанные Путиловским заводом [131]. Но консультации с фирмой «Дж. Браун» по поводу водоизмещения и скорости крейсера для Черного моря продолжались. Вот одно из писем фирме «Дж. Браун», в котором наиболее полно изложены взгляды РСО на проектирование крейсера.

Глазго, заводу «Дж. Браун» в Клайдбэнке, 6 июня 1913 г.

Мы произвели предварительный расчет и нашли, что выполнить все требования технических условий Морского министерства к легким крейсерам для Черного моря при заданном водоизмещении 6800 т будет невозможно. При этом для определения точных весов механизмов наш завод препроводил Вам все необходимые чертежи и спецификации. По получении от Вас этих весовых данных, отправку которых, как мы надеемся, Вы произведете в самое непродолжительное время, мы определим точную перегрузку этих кораблей и сделаем соответствующее заявление Морскому министерству. Но, насколько нам известно, оно не пойдет на увеличение водоизмещения крейсеров и только будет согласно не считать штрафы за перегрузку корабля в размере до 150 т.

Таким образом, водоизмещение крейсеров будет 6950 т. Так как северные заводы, которые будут строить крейсера по проекту легкого крейсера для Балтийского моря, согласились на условия, предложенные Морским министерством, то мы тоже будем вынуждены принять их и для черноморских крейсеров. Недостижение контрактной скорости и перегрузка корабля будут оштрафованы, и поэтому в настоящее время мы озабочены изысканиями возможных мер для уменьшения нагрузки корабля и обращаемся к Вам с просьбой высказать свои соображения по поводу уменьшения веса механизмов.

Мы также просим Вас высказать свои соображения по поводу изменения технических условий и спецификаций или замены самой системы механизмов, например турбин Парсонса на турбины Кэртиса, если такие изменения могут дать существенную выгоду в весе [132] (перевод с англ. мой.- И. Ц.).

Уже 8 июня 1913 г. просьба РСО была выполнена – модель крейсера водоизмещением 6950 т была испытана в бассейне в Клайдбэнке. Руководство фирмы сообщило, что повышение водоизмещения достигнуто за счет увеличения осадки, а не за счет возрастания ширины крейсера (иначе были бы значительные потери в скорости). При этом оказалось, что в отведенном для механизмов и котлов объеме можно разместить энергетическую установку мощностью 50 000 л.с., практически дающую возможность развивать скорость 29 уз при водоизмещении 6950 т. «Хотя места для установки механизмов такой мощности и достаточно, мы полагаем необходимым увеличить водоизмещение по крайней мере до 7250 т,- говорилось в ответном письме фирмы от 8 июня,- так как сейчас мы можем выделить на механизмы всего 1650 т вместо 1950 т, обусловленных спецификацией Морского министерства». При водоизмещении 7250 т, по данным фирмы «Дж. Браун», осадка достигала бы 6,0 м, а скорость – 28,75 уз при мощности механизмов 50 000 л.с. [133].

Общий вид крейсера типа «Адмирал Нахимов»

Когда было окончательно установлено, что расчеты технического бюро РСО и фирмы «Дж. Браун» относительно перегрузки крейсера в размере 300-400 т полностью совпадают, Центральный комитет решил вызвать представителя фирмы в Петербург и вместе с ним сделать по этому поводу заявление Морскому министерству, предложив одновременно построить легкие крейсера для Черного моря по новому проекту без перегрузки, но с соответствующим увеличением стоимости [134].

7 июля 1913 г. в Петербург прибыл главный инженер фирмы «Дж. Браун» коммандер Вуд. В телеграмме фирмы «Дж. Браун» по этому поводу говорилось: «Коммандер Вуд имеет при себе полное количество всех сведений и расчетов. С его приездом к Вам проблема водоизмещения и другие вопросы относительно изменений, которые могут быть сделаны в Технических условиях на материалы и механизмы в соответствии с нашей практикой, будут решены окончательно» [135] (перевод с англ. мой.- И. Ц.).

Действительно, аргументы и авторитет фирмы «Дж. Браун» возымели свое действие на Морское министерство. Заявление РСО и инженера Вуда о том, что крейсера для Балтийского моря в 6800 т могут развивать скорость не более 27,5-28,0 уз, а водоизмещение их будет около 7200 т, что, в свою очередь, вызовет переуглубление около 0,5 м, было с пониманием выслушано в Морском министерстве. В связи с этим руководство ГУК разрешило представить на рассмотрение проект крейсера для Черного моря водоизмещением 7600 т.

Между тем сведения об этих переговорах проникли в печать. Газета «Новое время», регулярно освещавшая на своих страницах вопросы строительства флота, поместила статью анонимного автора о проектировании крейсеров для Черного моря. Было видно, что, несмотря на принятые меры обеспечения секретности, «проект Балашка» хорошо известен не только Морскому министерству и заводам-строителям, но и автору статьи. Эта статья довольно точно характеризует ситуацию, сложившуюся при проектировании черноморских крейсеров, и заслуживает того, чтобы се привести полностью.

Морское министерство, заказав четыре крейсера для Балтийского моря, при заказе таких же легких крейсеров дли Черного моря, естественно, полагало. что они могут быть выполнены по одним и тем же проектам, ввиду чего чертежи Путиловского завода были переданы вместе с договором на постройку крейсеров для Балтийского моря РСО и ОНЗиВ для руководства при заключении договора на два крейсера. По рассмотрению представленного Морским министерством материала названные Общества пришли к неопровержимому, по их мнению, выводу, что крейсера по проекту Путиловского завода должны развивать не более 27,5- 28.0 уз вместо 29,5 уз; что они будут иметь водоизмещение около 7200 т; что ввиду этого переуглубление их будет около 20 дюймов и что поэтому в условиях боевой обстановки, для которой эти суда, казалось бы, главным образом и предназначаются, они во всех отношениях будут не соответствовать боевым заданиям Морского министерства, имея тихий ход, затопленную броню и низко расположенную артиллерию.

По мнению этих Обществ, удовлетворить боевым заданиям для крейсеров возможно при водоизмещении и 7500-7600 т, причем, идя навстречу Морскому министерству и желая во что бы то ни стало поддержать свою репутацию, названные два Общества находят возможным дать такие вполне удовлетворительные суда с весьма малым приращением контрактной стоимости, а именно, всего 300 тыс. руб. Ввиду того, что, однако, до сих пор указанное предложение заводов не встретило того сочувствия со стороны ответственных органов Морского министерства, на которое, казалось бы, оно имело право рассчитывать, названные Общества, энергичным образом разрабатывая проект, соответствующий сделанному ими предложению, и продолжай настоятельно рекомендовать принятие такового, формулировали свои условия, на которых они при всем своем желании нашли бы возможным принять постройку крейсеров, подобных крейсерам Путиловского завода. Помещая в котельные и машинные отделения наиболее мощные, насколько это позволяют размеры помещений, механизмы, названные Общества могут гарантировать скорость в 29,0 уз лишь в том случае, если судно будет облегчено недогрузкой разных статей запасов до водоизмещения в 6800 т, причем действительное водоизмещение судна с нормальным количеством всех грузов будет около 7200 т и Общества не возьмут на себя ответственности и штрафов за переуглубление в этих пределах. В полном грузу, т. е. с полным запасом топлива, снарядов, машинных и прочих запасов и т. д., крейсера будут иметь водоизмещение около 7400 т и скорость, не превышающую 27,5 уз, причем оси орудий будут приблизительно на 2 фута ниже той высоты над уровнем воды, которая признана необходимой требованиями Артиллерийского отдела ГУК [136].

Сравнительные характеристики проектов крейсеров для Черного и Балтийского морей [138]

Море Длина по ГВЛ, м Ширина наибольшая, м Осадка, м Нормальное водоизмещение, т Черное 163,20 15,71 5,580 7600 Балтийское 154,80 15,35 5,604 6800   +8,40 +0,36 —0,024 +800

16 июля 1913 г. РСО сделало Морскому министерству письменное заявление: «Предлагается построить крейсер по проекту, выработанному нами совместно с нашим консультантом – фирмой „Дж. Браун”, водоизмещением 7600 т при выполнении всех заданий Морского министерства» [137] В предложении также указывалось, что мощность механизмов несколько увеличивается и скорость 29,5 уз сохраняется. «За предлагаемый нами крейсер,- говорилось там,- в виде исключения назначается весьма умеренная цена – 8600000 р.».

Эскизный проект такого крейсера был вскоре представлен и 17 сентября 1913 г. рассмотрен на Техническом совете ГУК. Как всегда, отделы ГУК представили свои замечания по проекту [139] Все сходились в мнениях, что представленный проект идентичен проекту крейсера для Балтийского моря. Отличались лишь водоизмещение и главные размерения, причем увеличение длины крейсера произошло за счет удлинения турбинных и котельных отделений, В связи с возрастанием изгибающего момента был усилен набор корпуса. Это выразилось в увеличении толщины обшивки борта и стрингеров на 1 мм и настила палуб с 20 до 22 мм в средней части корабля на протяжении 0,25 длины корпуса. Дополнительное водоизмещение 800 т использовано главным образом на усиление набора корпуса, броню и корабельные системы. На 52 т увеличился запас жидкого топлива при снижении массы механизмов на 90 т. Мощность турбин повышена на 5000 л.с.

Механический отдел ГУК обратил внимание на малую массу механизмов (1850 т) по сравнению с массой механизмов балтийских крейсеров, в частности крейсера проекта Путиловского завода (1910 т), и пришел к выводу, что масса механизмов должна быть увеличена по крайней мере на 130 т. Отмечалось также отсутствие холодильников для вспомогательных механизмов, недостаточная мощность нефтяных насосов и малая толщина котельных коллекторов. По мнению механического отдела, эти недостатки в основном были вызваны стремлением уменьшить общую массу механизмов [140] Имели место и отступления от образцовой спецификации по механизмам.

Замечания артиллерийского отдела ГУК в основном сводились к более рациональному размещению элеваторов подачи боеприпасов и артиллерийских погребов. Кроме того, предписывалось общую массу артиллерийского вооружения принять равной 430 т [141].

Девятнадцатого сентября 1913 г, Центральный комитет по постройке легких крейсеров подтвердил получение замечаний ГУ К и приступил к их устранению.

Указание морского министра об установке на крейсерах для Черного моря котлов Долголенко – Бельвиля оставалось в силе. Администрация южных заводов была поставлена об этом в известность еще 6 марта 1913 г. при первом запросе о ценах и сроках готовности легких крейсеров для Черного моря [142] В проекте же, который был представлен в Морское министерство в сентябре 1913 г., значились котлы Ярроу. Морское министерство согласилось с этим только потому, что Комитет не успел получить данные о котлах Бельвиля, и предъявление исправленного эскизного проекта предполагалось сделать уже с котлами Долголенко Бельвиля.

2.5. Проектирование энергетической установки

К середине 1913 г. проектирование энергетической установки легких крейсеров для Черного моря зашло в тупик. Техническое бюро РСО продолжало разработку эскизного проекта корабля с котлами Ярроу, Морское министерство требовало в соответствии с указанием И. К. Григоровича установить котлы Долголснко – Бельвиля, а фирма «Дж. Браун» отказывалась нести всякую ответственность за эксплуатацию этих котлов на крейсерах. Из создавшейся ситуации было два выхода: убедить Морское министерство в нецелесообразности установки котлов Долголенко – Бельвиля или привлечь для разработки энергетической установки крейсеров наряду с фирмой «Дж. Браун» еще одного подрядчика – фирму «Делонэ – Бельвиль» в Сен-Дени на Сене. Убедить Морское министерство в нецелесообразности установки котлов Долголенко Бельвиля было не так просто.

На Балтийском заводе в это время проходили испытания котла Долголенко, и морской министр хотел проверить его работу в судовых условиях. Сущность изобретения инженера Балтийского завода В. Я. Долголенко заключалась в снижении гидравлического сопротивления в секционных котлах типа Бельвиля, в результате чего значительно улучшалась циркуляция воды и появлялась возможность форсировки котлов для увеличения скорости корабля. Если обычный котел Бельвиля при нормальной эксплуатации допускал сжигание 90-100 кг угля на 1 м2 колосниковой решетки в час, то котел Долголенко, испытывавшийся на Балтийском заводе, совершенно свободно допускал вдвое большую напряженность, т. е. более 200 кг угля на 1 м2 колосниковой решетки в час, приближаясь по этому параметру к котлам Ярроу. Изобретение В. Я. Долголенко было запатентовано 21 мая 1911 г. Фирма «Делонэ – Бельвиль» использовала изобретение Долголенко в своих котлах, что значительно повысило их эксплуатационные качества [143].

Фирму «Делонэ – Бельвиль» в России представлял один из директоров Франко-Русского завода в Петербурге Ф. Л. Радлов, контора которого помещалась на наб. реки Пряжки, 5. Туда и направил запрос о котлах Бельвиля член Центрального комитета по постройке легких крейсеров Дж. Ф. Крукстон. «Просим безотлагательно снабдить фирму „Дж. Браун” необходимыми данными по поводу установки котлов Бельвиля на крейсере водоизмещением 7600 т,- говорилось в письме от 23 августа 1913 г.,- а также командировать Вашего инженера на завод „Дж. Брауна” в Клайдбанке» [144] , Крукстон просил также срочно сообщить, по какой цене за пуд Франко-Русский завод согласится изготовить 24 котла Долголенко – Бельвиля с общей паропроизводительностью 350 тыс. кг/ч {145 }.

Директор фирмы «Дж. Браун» Т. Белл, узнав о предполагаемой замене котлов Ярроу на котлы Бельвиля, 1 августа 1913 г. проинформировал администрацию Комитета: «Ввиду отсутствия опыта эксплуатации котлов Долголенко Бельвиля мы не можем высказаться за их применение, особенно при столь крупной установке. Если котлы этого типа будут приняты на легких крейсерах, с нас должна быть снята всякая ответственность за их весовые данные и паропроизводительность» [146].

В августе 1913 г. между представителем Комитета И. Ф. Бостремом и директором фирмы «Делонэ – Бельвиль» П. Радигером состоялись переговоры, которые закончились соглашением о разработке конструкторской документации на постройку котельной установки с котлами Долголенко Бельвиля для легких крейсеров [147] Было установлено, что материалы проекта будут непосредственно отсылаться в Клайдбэнк. Одновременно готовились материалы, аргументировавшие целесообразность установки на крейсерах котлов Ярроу, В этом смысле интересна телеграмма РСО, направленная фирме «Дж. Браун»: «Любезно просим информировать нас, как скоро и насколько удобно требуемое количество котлов Долголенко – Бельвиля может быть помещено в пространство, отведенное для котлов Ярроу, сходны ли котлы по весу и форме и как их установка повлияет на водоизмещение крейсера и мощность главных механизмов. Морской министр сильно расположен к котлам типа Долголенко – Бельвиля, которые не подходят ни нам, ни ОНЗиВ. Поэтому мы затребовали от Вас всю необходимую информацию, поддерживающую нашу точку зрения и интересы» [148] (перевод с англ. мой. – И. Ц.).

«Сильное расположение» к котлам Долголенко – Бельвиля причинило И. К. Григоровичу немало неприятностей. После Февральской революции, когда началось следствие по делу о злоупотреблениях в Морском министерстве, его пытались обвинить в получении взятки от фирмы «Делонэ – Бельвиль» за предоставление ей возможности принять участие в строительстве легких крейсеров для Черного моря. Следствие по делу Григоровича вел судебный следователь Е. П. Воронов, но оно закончилось безрезультатно [149] ..

Составить отзыв об эксплуатационных качествах котлов Долголенко – Бельвиля было поручено главному инженеру-механику РСО полковнику В. М. Бакину. Проведя подробный анализ котлов типа Ярроу и Бельвиля, он дал их сравнительную оценку по всем параметрам и пришел к заключению, что для быстроходных судов и особенно военных, где приходится часто менять скорость в широких пределах, более пригодны котлы Ярроу, несмотря на значительные усовершенствования, внесенные инженером В. Я. Долголенко в конструкцию котлов Бельвиля [150] К концу 1913 г. вопрос о типе котлов на легких крейсерах для Черного моря все же удалось решить в пользу котлов Ярроу.

Пятого декабря 1913 г. в ГУК была представлена спецификация по механизмам легкого крейсера для Черного моря в двух вариантах: с котлами Ярроу и с котлами Долголенко – Бельвиля, причем последний был уже рассмотрен и одобрен фирмой «Делонэ – Бельвиль» [151].

Установка с котлами Долголенко – Бельвиля, по данным самой фирмы, оказалась на 80 т тяжелее, чем установка с котлами Ярроу. Причем при расчете массы котельной установки фирма «Делонэ – Бельвиль» не учла массы сепараторов (8 т). Так как давление пара в котлах Долголенко – Бельвиля (20 атм) было выше, чем в котлах Ярроу (17 атм), то требовалось увеличить толщину всех паропроводов. Это влекло за собой перегрузку на 4 т. Кроме того, толщина котельных трубок и кирпичная кладка в топочном пространстве не соответствовали требованиям английского Адмиралтейства. И толщину котельных трубок, и толщину кирпичной кладки необходимо было усилить, что вызывало перегрузку еще на 52 т. Таким образом, общая перегрузка крейсера в случае установки котлов Долголенко – Бельвиля составляла 144 т, а увеличение осадки вследствие этого – около 10 см.

Вертикальные размеры котлов Долголенко – Бельвиля были слишком большими, и они заполняли собой все пространство от внутреннего дна до второй палубы, практически не оставляя места для прокладки главных паропроводов в условиях легкого крейсера. Это также вызывало необходимость установки дымоходов бортовых котлов под малыми углами наклона, что отрицательно влияло на тягу.

Вместо 14 котлов Ярроу во втором варианте проекта энергетической установки требовалось установить 32 котла Долголенко Бельвиля. Это сразу резко увеличивало количество кочегаров, причем возрастало число стопорных и предохранительных клапанов, водомерных приборов и регуляторов питания.

Последний довод, подействовавший на решение Морского министерства, состоял в том, что за постройку котлов своей конструкции фирма «Делонэ – Бельвиль» с каждого квадратного метра нагревательной поверхности взимала определенную плату, пользуясь лицензионным правом. Для четырех черноморских крейсеров это составляло немалую сумму, которую и РСО, и ОНЗиВ выплачивать из денег, причитающихся им за постройку крейсеров, наотрез отказались [152].

В заключительной части спецификации член Комитета Дж. Ф. Крукстон напоминал, что «наш консультант фирма „Дж. Браун” вполне присоединяется к нам в отношении всего сказанного и ее главный инженер мистер Вуд, который находится в настоящее время (декабрь 1913 г. – И. Ц.) и Петербурге, в любое время готов дать все необходимые пояснения по этому вопросу». Крукстон просил также ускорить решение вопроса о котлах в Морском министерстве, так как разработка варианта с котлами Долголенко- Бельвиля заняла уже полгода.

Седьмого декабря 1913 г. начальник ГУК вице-адмирал П. П. Муравьев сообщил администрации правления РСО и ОНЗиВ; «Морской министр по моему докладу о тине котлов для легких крейсеров Черного моря утвердил котлы типа Ярроу. R связи с чем прошу незамедлительно представить в ГУК окончательно разработанные чертежи и спецификации с котлами Ярроу» [153].

Дело с проектированием турбинной установки обстояло лучше. В эскизном проекте легкого крейсера для Черного моря были предложены четыре совершенно автономные турбины системы Парсонса одинакового размера с двумя активными колесами Кэртиса каждая: одним для переднего и одним для заднего хода. По своей конструкции они уже не были чисто реактивными турбинами Парсонса и во многом повторяли активно-реактивные турбины системы Броун – Бовери – Парсонс, которые выпускались в Мангейме и Бадене. Турбины имели байпасное устройство переднего хода для возможности экономичной работы на малых ходах корабля. Каждая турбина имела свой холодильник, кроме того, в турбинных отделениях были размещены два вспомогательных холодильника, обеспечивающих работу вспомогательных механизмов.

Турбины проектировались фирмой «Дж. Браун» на нормальную мощность 55000 л.с. при работе одновременно на четыре вала с частотой вращения 450 1/мин, При этом предусматривалась возможность их форсировки до 60000 л.с. [154] Такие турбины назывались тихоходными, частота их вращения была равна частоте вращения гребного винта. Чтобы повысить КПД винта, приходилось уменьшать частоту его вращения в возможных границах. Из-за малой частоты вращения гребного винта при расчете турбин приходилось задаваться возможно большими диаметрами барабанов и колес с целью увеличения окружной скорости лопаток в пределах 45-75 м/с, чтобы сохранить КПД самой турбины в допустимых границах [155] В свою очередь, диаметр турбин ограничивался объемом помещений, отведенных на легких крейсерах под машинные отделения. К тому же проектантам фирмы «Дж. Браун» приходилось отклоняться от оптимальных отношений окружных скоростей к скорости истечения пара из сопел из-за необходимости уменьшения количества ступеней, число которых в противном случае становилось чрезмерно большим. Кроме того, принятие больших диаметров активных колес и реактивных барабанов влекло за собой уменьшение высоты лопаток первых ступеней и, следовательно, снижение расхода пара, отчего увеличивались относительная величина протечек пара сквозь радиальные зазоры реактивных ступеней и потери в соплах у активных ступеней. Все это снижало КПД турбин и требовало принятия взвешенных компромиссных решений.

Таким образом, размеры колес и барабанов, число ступеней и лопаток конструкторы фирмы «Дж. Браун» определили исходя из отведенной под турбины площади на крейсере, общей массы механизмов и расхода пара, потребного для обеспечения заданных скоростей корабля. В результате расчетов специалистов фирмы «Дж. Браун» под руководством инженеров Блэка и Хэтчиона [156] каждая турбина переднего хода (ПХ) должна была иметь одно активное колесо Кэртиса диаметром 2590 мм с четырьмя рядами активных лопаток и барабан диаметром 2160 мм с 72 рядами реактивных лопаток. При этом средняя окружная скорость лопаток турбины ПХ была выбрана равной 65 м/с. Расход пара при принятых размерах турбин и нормальной частоте вращения (450 1/мин) оказался равным около 12 3/4 английских фунтов (5,8 кг) на 1 л.с./ч. Для его впуска в турбину при нормальной мощности 55 000 л.с. потребовалось 44 сопла, при максимальной мощности 60000 л.с.-48 сопел.

Турбины заднего хода (ЗХ) были рассчитаны, исходя из заданной мощности ЗХ, равной 45% мощности турбин ПХ. Турбина ЗХ состояла из одного активного колеса Кэртиса тех же размеров, что и колесо турбины ПХ, и укороченного барабана диаметром 1524 мм с 15 рядами реактивных лопаток, разделенных на четыре ступени [157].

26 ноября 1913 г. фирма «Дж. Браун» выслала в Петербург варианты расположения турбин в машинных отделениях с котлами Ярроу и Долголенко – Бельвиля [158].

Вариант А (с котлами Ярроу) предусматривал расположение четырех независимых турбин в четырех отдельных машинных отделениях. Этот вариант обладал большими преимуществами относительно боевой живучести и общей массы установки. Вариант В (также с котлами Ярроу) повторял размещение, принятое Путиловским заводом: в носовых машинных отделениях находятся турбины высокого давления (ВД), а в кормовых – турбины низкого давления (НД). Холодильники устанавливались в кормовых машинных отделениях. При этом через водонепроницаемые переборки между носовыми и кормовыми машинными отделениями приходилось пропускать паропроводы большего диаметра. Но главный недостаток заключался в том, что турбины одного борта были тесно связаны друг с другом и при выходе из строя одной из них (ВД или НД) выходила из строя вся группа турбин одного борта, Вариант С повторял вариант А, но предполагал установку котлов Бельвиля.

В ноябре 1913 г. по согласованию с Морским министерством был выбран вариант А, который затем и реализовали при строительстве крейсеров.

Таким образом, энергетическая установка легкого крейсера для Черного моря, разработанная фирмой «Дж. Браун», состояла из 14 котлов Ярроу общей паропроизводительностью 350 000 кг/ч и 4 комбинированных турбин Парсонса общей мощностью в нормальном режиме (при 450 1/мин) 55000л.с. Причем проектная скорость была равна 29,5 уз при водоизмещении 7600 т.

В конце 1913 г. исправленный по замечаниям ГУК эскизный проект легкого крейсера с данной энергетической установкой утвердил морской министр. Незадолго перед этим, 21 сентября 1913 г., начальник МГШ вице-адмирал князь А. А. Ливен сообщил в ГУК, что «названия двух легких крейсеров для Черного моря высочайше утверждены и они именуются теперь „Адмирал Лазарев” и „Адмирал Нахимов”» [159].

Глава 3. Строительство крейсера «Адмирал Лазарев»

3.1. Модернизация завода «Наваль» и создание «Руссуда»

К моменту закладки первых двух легких крейсеров для Черного моря (октябрь 1913 г.) на юге России действовали два крупнейших судостроительных предприятия: ОНЗиВ и РСО («Руссуд»), расположенные в Николаеве. При распределении заказов на постройку легких крейсеров для Черного моря каждое из них получило подряд на два корабля: ОНЗиВ на крейсера «Адмирал Лазарев» и «Адмирал Истомин», «Руссуд» на крейсера «Адмирал Нахимов» и «Адмирал Корнилов».

Завод «Наваль», основанный в 1895 г. как бельгийское «Общество корабельных верфей, мастерских и плавилен», в 1911 г. перешел в собственность французского «Общества николаевских заводов и верфей» (ОНЗиВ). Он специализировался на изготовлении котлов и механизмов для броненосцев, сооружавшихся в Николаевском адмиралтействе, а также на постройке миноносцев и минных крейсеров. Завод «Наваль» был единственным судостроительным предприятием на юге России, оборудованным современной техникой. Закончив в 1909 г. строительство последних минных крейсеров для Черного моря, он надолго остался без заказов Морского министерства. Но положение завода резко изменилось с принятием судостроительных программ 1912-1916 гг. По соглашению, принятому в Петербурге в апреле 1912 г., значительная часть акций «Наваля» перешла в руки С.-Петербургского международного коммерческого банка. В результате этого в 1913 г. французское Общество николаевских заводов и верфей было преобразовано в русское акционерное общество под тем же названием. Требование Морского министерства строить корабли по новым судостроительным программам только на русских заводах и руками русских рабочих теперь было удовлетворено. Вскоре новые владельцы завода добились получения заказа на постройку линейного корабля «Екатерина II» (позже «Императрица Екатерина Великая») и поставку турбин и котлов для линейных кораблей «Императрица Мария» и «Император Александр III», строившихся на заводе «Руссуд». Завод должен был построить также четыре эскадренных миноносца типа «Дерзкий».

Получив свою долю военных заказов, ОНЗиВ срочно приступило к модернизации цехов и оборудования, прибегнув к помощи английской фирмы «Виккерс», приславшей в Николаев своих инженеров. К 1913 г. судостроительный отдел этого завода был капитально переоборудован и укомплектован новыми высокопроизводительными станками. Но не обошлось и без просчетов: крупным упущением в оборудовании механических мастерских было отсутствие специальных молотов для ковки роторов турбин. Поэтому стальные поковки для их изготовления приходилось ввозить из Англии. Об этом был осведомлен морской министр. В 1914 г., когда с началом войны доставка поковок из-за границы резко осложнилась, он записал в своем дневнике: «У нас до сих пор не могут выделывать роторов, но я надеюсь, что и это производство у нас будет развито. Я уже говорил с Н. И. Дмитриевым о необходимости устроить на Юге, может быть в том же Николаеве, большой ковочный завод. Все остальное, кроме роторов, у нас делается – большие стальные отливки для других частей современных кораблей (штевни, кронштейны гребных валов, рулевые рамы, корпуса турбин и пр.)» [160].

В военные годы завод ОНЗиВ продолжал строить корабли, предусмотренные судостроительными программами 1912-1916 гг. В конце 1914 г. вступили в строй четыре эскадренных миноносца, а в октябре 1915 г. флоту был сдан линейный корабль «Императрица Екатерина Великая». В 1913 г. на заводе заложили два легких крейсера «Адмирал Лазарев» и «Адмирал Истомин».

В течение 1915 г. на стапелях завода было заложено еще восемь эскадренных миноносцев Ушаковской серии [161] и линейный корабль «Император Николай 1». Шесть эсминцев и линкор сошли со стапелей в течение 1916 г., а еще два эсминца – в 1917 г. Линкор, два легких крейсера и четыре эсминца остались недостроенными.

Причиной создания второго крупнейшего судостроительного предприятия юга России – завода «Руссуд» явилось также принятие судостроительных программ 1912-1916 гг. Несмотря на большие производственные мощности, ОНЗиВ не могло самостоятельно построить все корабли для Черного моря, предусмотренные программой. Идея создания «Руссуда» возникла в 1911 г., сразу же после утверждения программы строительства Черноморского флота. После изучения предложений, поступивших от частных судостроительных фирм, руководство Морского министерства пришло к выводу, что наибольшую выгоду для казны, а также гарантию скорости и качества постройки представляет предложение только что созданного РСО. Поэтому Совет министров решил сдать ему в аренду Николаевское адмиралтейство и построить Черноморский флот с помощью этого общества. Новой фирме вменялось в обязанность также переоборудование верфи «со всеми новейшими требованиями техники». Получив в бесплатную аренду на 25 лет Николаевское адмиралтейство и крупный аванс от Морского министерства, «Руссуд» срочно приступил к коренной реконструкции верфи, создав в рекордно короткое время современное предприятие, оборудованное по последнему слову техники и пригодное для постройки кораблей любого водоизмещения. «Руссуд» не ограничился арендой Николаевского адмиралтейства и начал широко использовать инженернотехнические кадры с казенных заводов Морского ведомства при непосредственном содействии морского министра И. К. Григоровича.

Как ОНЗиВ, так и «Руссуд» стремились заполучить на руководящие должности в своих правлениях отставных генералов флота и адмиралов, имевших большие связи в Морском министерстве, независимо от их способностей, талантов и возраста.

Председателем правления акционерного общества «Руссуд» был избран отставной военный инженер генерал-лейтенант В. М. Иванов. Он не играл видной роли в проектировании и постройке кораблей, но широко использовал свои связи в Госсовете, в Комиссии по обороне Государственной думы, Военном министерстве и других учреждениях. Накануне войны он выехал лечиться на воды в Германию и долго не мог возвратиться в Россию, но его отсутствие никак не отразилось ни на процессе проектирования, ни на ходе строительства кораблей.

В состав членов правления «Руссуда» вошел также бывший товарищ морского министра, а затем командующий Черноморским флотом отставной вице-адмирал И. Ф. Бострем. Одновременно он занимал должность председателя правления ОНЗиВ. Карьера И. Ф. Бострема весьма примечательна. Осенью 1907 г., отвечая на запрос Государственной думы по поводу передачи секретных чертежей 10-дюймовой пушки фирме «Виккерс», строившей тогда броненосный крейсер «Рюрик», товарищ морского министра контрадмирал И. Ф. Бострем, пытаясь доказать законность действия Морского министерства, по ошибке сослался на одну из статей Уложения законов Российской империи, которая, как оказалось, входила в Лесной устав и говорила о наказаниях за порубку леса. Он был поднят на смех членами Думы и, естественно, не мог больше показываться на ее заседаниях [162] После этого случая И. Ф. Бострем получил назначение на должность командующего Черноморским флотом, но в 1911 г. в связи с посадкой на мель по его вине нескольких кораблей был уволен в отставку с присвоением звания вице-адмирала и сразу же занял пост председателя правления ОНЗиВ.

Видную роль в организации строительства верфи «Руссуда» и кораблей играл директор завода Н. И. Дмитриев. О его деловых качествах хорошо отзывался морской министр И. К. Григорович. «На Адмиралтейском заводе есть очень дельный инженер Дмитриев, которого все сманивают и обещают большое содержание,- писал Григорович в 1910 г.,- буду стараться его удержать. Он мне нужен для проекта перестройки Черноморских заводов и, мне кажется, что учредители будущего Общества, которое будет строить там суда, не прочь его взять» [163] А. Н. Крылов, выдвинувший Дмитриева в 1908 г. на должность начальника цеха Адмиралтейского завода, оценивал его как «выдающегося во всех отношениях инженера» [164] По предложению А. Н. Крылова, который занимал тогда пост председателя Морского технического комитета, известная книга Н. И. Дмитриева [165] была приобретена Морским министерством и разослана судостроительным заводам.

Все ключевые инженерные должности на «Руссуде» занимали уволенные в запас офицеры, служившие до этого в портовых конторах и на казенных судостроительных заводах Морского министерства. Главным корабельным инженером завода был полковник Л. Л. Коромальди, главным инженер-механиком – полковник В. М. Бакин, начальником технического бюро – подполковник М. И. Сасиновский. В соответствии с новым положением о прохождении службы офицеров флота, принятом по предложению И. К. Григоровича в 1913 г. [166], они увольнялись в запас по статье «для прохождения службы на коммерческих судах», которая позволяла потом при желании снова поступить на военную службу. Это были энергичные сравнительно молодые (в возрасте 35-40 лет) люди, обладавшие достаточным опытом. В короткое время они сумели наладить на «Руссуде» строительство современных боевых кораблей всех классов.

Управление заводами ОНЗиВ и «Руссуда» было двухзвенным. Каждое общество имело в Петербурге свое правление [167]. Последнее осуществляло связь с заказчиком – Морским министерством и всеми контрагентами, поставлявшими металл, различные устройства и оборудование для кораблей, которые не производились на заводе. Непосредственно на территории заводов в Николаеве помещались заводоуправления во главе с управляющими заводами и директорами. Первые отвечали за коммерческую деятельность предприятий, а вторые – за техническую деятельность. При заводоуправлениях находились отделы: коммерческий, технический, судостроительный и др. Проектированием кораблей по заданию Морского министерства и выпуском чертежей занимались Технические бюро заводов.

По договоренности с Морским министерством на заводах также помещалась Комиссия для наблюдения за постройкой кораблей на Черном море, возглавляемая ее председателем контр-адмиралом А. А. Данилевским. Из состава комиссии для наблюдения за постройкой конкретных кораблей или нескольких кораблей в зависимости от водоизмещения выделялись наблюдающие офицеры, которые контролировали ведение весового журнала, проведение испытаний на водо- и нефтенепроницаемость, осуществляли приемку отдельных устройств и решали все текущие вопросы. В частности, за постройкой легких крейсеров по корабельной части наблюдал корабельный инженер полковник Н. И. Михайлов.

В соответствии с программами 1912-1916 гг. «Руссуд» получил заказ на два линейных корабля «Императрица Мария» и «Император Александр III», два легких крейсера «Адмирал Нахимов» и «Адмирал Корнилов», а также на эскадренные миноносцы второй Ушаковской серии и подводные лодки.

Характерно, что проект строительства завода «Руссуд» не предусматривал создания мастерских и цехов для производства судовых котлов и механизмов, т. е. широкая кооперация с ОНЗиВ в этом отношении, подобная той, которая существовала между Адмиралтейским и Франко-Русским заводами в Петербурге, с самого начала была просто неизбежной. В 1915 г. С.-Петербургский международный коммерческий банк, финансировавший заводы ОНЗиВ и «Руссуд», получив согласие царя, объединил управление ими, создав крупнейшую в стране монополистическую организацию в судостроительной промышленности юга России – трест «Наваль – Руссуд». Несколько раньше началась специализация производства: ОНЗиВ стал строить только судовые механизмы, а «Руссуд» выполнял все корпусные работы. Специализация производства позволила ускорить постройку судов, улучшить качество работ и снизить себестоимость продукции.

3.2. Заключение контрактов и начало строительства

Денежные средства на строительство черноморских крейсеров по программе 1912 г. были уже отпущены, и Морское министерство торопилось с их закладкой. 11 октября 1913 г. в Петербурге в здании Главного адмиралтейства по инициативе морского министра состоялось заседание Совещания по судостроению. Оно вынесло постановление о немедленной закладке двух легких крейсеров для Черного моря, не ожидая окончания проектных работ и заключения контрактов. 14 октября 1913 г. об этом было сообщено заводам «Руссуд» и ОНЗиВ. «Предполагается,- говорилось в письме ГУК,- теперь же приступить к постройке легких крейсеров для Черного моря водоизмещением 7600 т и скоростью 29,5 [168] узлов на нижеследующих условиях» . Далее приводились условия постройки, которые позже вошли в контракт. Руководители Морского министерства М. В. Бубнов, П. П. Муравьев и Н. Н. Пущин срочно выехали в Николаев для участия в церемонии закладки.

Крейсер «Адмирал Лазарев» был заложен в один день с крейсером «Адмирал Нахимов» на стапелях завода «Руссуд». На серебряной закладной доске, вложенной в киль будущего корабля, под изображением крейсера была надпись: «Легкий крейсер „Адмирал Лазарев” заложен октября 19 дня 1913 года в городе Николаеве на заводе Русского судостроительного общества». На оборотной стороне перечислялись должностные лица Морского министерства и завода: «Морской министр генерал-адъютант И. К. Григорович. Товарищ министра вице-адмирал М. В. Бубнов. Начальник Главного управления кораблестроения вице-адмирал П. П. Муравьев. Начальник кораблестроительного отдела генерал-лейтенант Н. Н. Пущин. Командир порта вице-адмирал А. И. Мязговский. Русского судостроительного общества председатель В. М. Иванов. Директор завода Н. И. Дмитриев. Главный корабельный инженер Л. Л. Коромальди» [169].

После окончания церемонии официальной закладки стапеля обезлюдели, дальнейшие работы по сборке крейсера прекратились из-за отсутствия материалов. 29 октября 1913 г. разметчики «Руссуда» приступили к разбивке теоретического чертежа на плазе [170]. Но судостроительная сталь, которую поставляли общество «Продамета» и Коломенский завод, еще не прибыла в Николаев, и судостроительные мастерские простаивали без дела.

Незадолго до заключения контрактов, 11 февраля 1914 г., правление «Руссуда» сообщило в ГУК, что между ним и ОНЗиВ достигнуто соглашение о разделении работ по постройке крейсеров «Адмирал Лазарев» и «Адмирал Нахимов»: оба корпуса будут строиться «Руссудом», а механизмы – ОНЗиВ. При этом заводы обменяются между собой соответствующими нарядами [171].

Проекты контрактов на постройку крейсеров в это время находились в стадии согласования между заказчиком и контрагентами. Несмотря на организацию совместного Центрального комитета по постройке легких крейсеров, предполагалось заключать контракты отдельно с каждым заводом.

5 декабря 1913 г. «Руссуд» направил в ГУК свои замечания по проектам контрактов. Замечания не затрагивали принципиальных вопросов постройки крейсеров, которые были согласованы заранее, к касались лишь уточнения размеров и сроков погашения очередных платежей за выполнение определенных этапов построечных работ и выплаты задаточных денег, а также сроков поставки Морским министерством брони, артиллерии, приборов управления огнем и других предметов, не входивших в номенклатуру завода. Стремясь обезопасить себя от непредвиденных случайностей, представители заводов настояли на включении в контракты и такого пункта: «После погрузки на крейсер боевых запасов и взрывчатых веществ крейсер остается полностью на ответственности Морского министерства и всякие повреждения корабля от случайного взрыва должны быть исправлены за счет последнего» [172] Взрыв на линкоре «Императрица Мария», случившийся 20 октября 1916 г., подтвердил опасения и дальновидность администрации «Руссуда» и ОНЗиВ. Чтобы исключить волокиту, заводы уточнили также сроки, в течение которых должны были осуществляться приемка представителями Морского министерства предъявленных к сдаче материалов, оборудования, устройств и испытание отсеков на водо- и нефтенепроницаемость.

16 декабря 1913 г. в 3 ч дня на заседании Технического совета ГУК, на котором присутствовали представители администрации заводов, состоялось рассмотрение проекта контрактов. На заседании был окончательно установлен срок полной готовности к испытаниям крейсеров «Адмирал Лазарев» и «Адмирал Нахимов» – 20 октября 1916 г. На испытания каждого корабля отводилось не более четырех месяцев.

Первая статья контракта на постройку крейсера «Адмирал Лазарев» разрешала ОНЗиВ изготовить его корпус на другом заводе, т, е. на «Руссуде». В той же статье контракта на постройку крейсера «Адмирал Нахимов» говорилось, что «постройку механизмов разрешается передать ОНЗиВ, а изготовление котлов – другому заводу». При этом имелся в виду Харьковский паровозостроительный и механический завод. Такая оговорка была сделана на тот случай, если ОНЗиВ не сумеет справиться с постройкой механизмов и котлов для всех кораблей.

В контрактах подчеркивалось, что все части корпуса, механизмов и отдельных устройств должны быть изготовлены и построены «из материалов русского происхождения, за исключением тех частей, которые не изготовляются в России совсем или изготовление которых задержало бы назначенный срок готовности крейсера». При этом строго регламентировалась процедура заказа таких частей за границей. Вначале ведомость необходимого оборудования представлялась в ГУК, а затем утверждалась на ближайшем заседании Совещания по судостроению. Вместе с ведомостью частей механизмов, материалов или изделий, предполагаемых к выписке из-за границы, контрагент был обязан также представить Совещанию по судостроению заявление с результатами ответов соответствующих заводов, как русских, так и иностранных, которые должны были быть запрошены им по поводу изготовления этого оборудовании. Строгое ограничение на заказ оборудовании за границей объяснялось стремлением ослабить зависимость строительства крейсеров от иностранных фирм и заводов, но, к сожалению, Морскому министерству не удалось довести это важное дело до конца по не зависящим от него причинам, Во время войны, когда все русские заводы были перегружены военными заказами, обсуждение вопросов, связанных с поставкой оборудования из-за границы, превратилось в пустую формальность.

В контрактах на постройку крейсеров для Черного моря впервые много внимания уделялось сохранению тайны. Все чертежи, документы, сведения и инструкции, на которых стояли надписи «Секретно», «Конфиденциально» или «Доверительно», равно как и сведения, собранные работниками завода во время постройки и испытаний, считались секретными, и администрация заводов не имела права сообщать их кому-либо без разрешения начальника ГУК. На администрацию возлагалась обязанность принять все меры к тому, чтобы изготовление чертежей и изделий, которые составляли «секрет правительства», сохранялись в тайне. Ответственность за пропускной режим в районе построечных мест также возлагалась на администрацию заводов. В контрактах были указаны частные сроки поставок Морского министерства. Вся броня должна была быть доставлена на завод в обработанном виде к 1 октября, а артиллерия – не позже 20 октября 1915 г.

Контракты устанавливали предельную осадку крейсеров не более 18 фт 5 дюймов (5,6 м), метацентрическую высоту в пределах от 0,9 м до 1,5 м и скорость 29,5 уз при условии сжигания не более 240 кг угля на 1 м2 колосниковой решетки или 4,5 кг нефти на 1 м2 поверхности нагрева котлов в час. За несоблюдение установленных контрактами норм завод должен был выплачивать штрафы, Минимальная скорость» при которой корабль еще мог быть принят в казну, устанавливалась равной 28 уз.

Контракт с ОНЗиВ на постройку крейсера «Адмирал Лазарев» был подписан 12 марта 1914 г, [173] Днем раньше такой же контракт на постройку крейсера «Адмирал Нахимов» заключили с правлением «Руссуда» [174] Стоимость постройки одного крейсера по сравнению с первоначальной ценой была понижена до 8,6 млн. руб.

В соответствии с теоретическим чертежом, датированным 13 февраля 1914 г., полное водоизмещение легкого крейсера «Адмирал Лазарев» составляло 7663 т. Главные размерения были равны: длина наибольшая 166,68 м, ширина наибольшая (с броней и рубашкой) 15,71, полная осадка 5,58, высота от киля до верхней палубы 9,03 м [175].

Крейсер имел баковую надстройку, продолжавшуюся в корму до 50-го шп. Три слегка наклоненные трубы, две мачты, наличие баковой и кормовой надстроек, сравнительно низкий надводный борт придавали крейсеру сходство, или, как тогда было принято говорить, «одновидность», с новыми турбинными эскадренными миноносцами [176].

Довольно значительное отношение длины к ширине корпуса крейсера, приближавшееся к аналогичному соотношению для эскадренных миноносцев, требовало специальных мер по обеспечению продольной прочности. В соответствии со спецификацией корпуса наиболее удаленные от нейтрали продольные связи изготовлялись из стали повышенной прочности, стенки вертикального киля достигали толщины 14 мм, первые два поясья днищевой обшивки – 12 мм, а остальные поясья 10-11 мм.

В основу защиты корабля был положен принцип неуязвимости от попадания снарядов и осколков артиллерии его главных противников – эскадренных миноносцев и подобных же легких крейсеров. В общем броневая защита образовывала два контура. Первый контур ограничивал пространство между бортами и палубами (верхней и нижней), а второй – между бортами и нижней палубой. Платформа, замыкавшая последний контур снизу, не бронировалась, так как располагалась ниже ватерлинии. Бортовая броня второго контура, защищавшая жизненно важные центры корабля – котельные и машинные отделения, имела повышенную толщину. Считалось, что первый контур будет защищать крейсер от осколков, а второй – от снарядов среднего калибра. Броневой 25-мм пояс первого контура, выполненный из листов нецементированной крупповской стали, также включался в расчет продольной прочности, Оп имел высоту 2,25 м и простирался по всей длине корабля, охватывая борт от верхней до нижней палубы. Главный броневой пояс толщиной 75 мм располагался ниже и тоже простирался почти по всей длине корабля. Этот пояс состоял из цементированных плит крупповской стали высотой 2,1 м. На 125-м шп. он заканчивался броневым траверзом толщиной 50 мм. Нижняя часть главного броневого пояса опускалась ниже ватерлинии на 1,2 м, опираясь при этом на бортовые кромки платформы, а верхняя часть замыкала контур настила нижней палубы. Настил нижней и верхней палуб имел толщину 20 мм. Кормовой подзор, начинавшийся от броневого траверза, защищался 25-мм броней.

Элеваторы подачи боеприпасов выше верхней палубы имели броневые кожухи из нецементированной крупповской стали толщиной 25 мм. Кожухи дымовых труб на протяжении от нижней до верхней палубы (первая труба – до палубы бака) защищалась 20-мм броней. Боевая рубка состояла из двух ярусов и имела вертикальные стены из 75-мм нецементированной крупповской брони, бронированные крышу и подшивку толщиной 50 мм. Основание боевой рубки от нижней части до верхней палубы изготовлялись из 20-мм нецементированной стали. Многочисленные провода и кабели от приборов управления кораблем и артиллерийским огнем, а также телефонов, установленных в боевой рубке, защищались специальной трубой из кованой пушечной стали толщиной 75 мм.

Непотопляемость крейсера обеспечивалась делением корпуса на отсеки с помощью водо- и нефтенепроницаемых продольных и поперечных переборок, устройством второго дна на протяжении всего корабля и третьего дна на отдельных участках корпуса (в основном в районе котельных и машинных отделений), размещением энергетической установки в семи котельных и четырех турбинных водонепроницаемых отсеках. Для выравнивания крена корабля при подводных пробоинах предусматривалось быстрое затопление противоположных свободных бортовых отсеков, расположенных на протяжении котельных и турбинных отделений. Для осушения затопляемых отсеков после заделки пробоин служила система водоотливных средств из 13 центробежных насосов с подачей но 300 т/ч каждый, которые приводились в действие гидродвигателями системы инженера-механика Н. И. Ильина. Насосы не требовали подачи электроэнергии и надежно работали в затопленных отсеках. Кроме того, для осушения отсеков использовались водоструйные эжекторы. Дифферентовка корабля осуществлялась с помощью специальных дифферентных цистерн, а также посредством перекачки котельной питательной воды и жидкого топлива.

Главная артиллерия крейсера – пятнадцать 130-мм дальнобойных орудий с длиной ствола 55 калибров – располагалась так, чтобы обеспечить эффективный огонь в направлениях прямо по носу и прямо по корме при преследовании эскадренных миноносцев и отрыве от превосходящих сил противника. Артиллерия главного калибра крейсера по способу защиты и расположению была казематно-палубной. Шесть орудий размещались в казематах: четыре в носовой части (в баковой надстройке) и два в корме (в кормовой надстройке). Палубные орудия имели противоосколочные коробчатые щиты толщиной 25 мм и устанавливались по борту на носовой и кормовой надстройках (четыре орудия) и непосредственно на верхней палубе в средней части корабля (четыре орудия на слонсонах). Одно орудие размещалось на баке перед боевой рубкой и по старой терминологии называлось погонным. В целом все 130-мм орудия имели довольно большие углы обстрела (129- 150°), что позволяло сосредоточить одновременно огонь нескольких орудий по одной цели на любых курсовых углах. Однако защита палубных орудий была ненадежной, и ставка в основном делалась на высокую скорострельность, которую при хорошей натренированности орудийной прислуги можно было довести до 15 выстрелов в минуту, в надежде первым нанести противнику непоправимый урон в возможно короткий промежуток времени. Каждое орудие или группа орудий имели свои артиллерийские погреба, снабженные системами орошения и затопления, а также устройствами аэрорефрижерации, поддерживавшими в погребах необходимую температуру. В целях обеспечения высокой скорострельности каждое орудие имело свой элеватор для подачи боеприпасов из погреба на палубу или надстройку, при этом одновременно подавались один снаряд и один заряд. Несмотря на это, раздельное заряжание 130-мм орудий значительно снижало скорострельность по сравнению со скорострельностью при использовании унитарных патронов. Боеприпасы в погребах хранились в специальных ларях и шкафах. Погреба вмещали такое количество боеприпасов, при котором обеспечивалось 150 выстрелов на каждое орудие. В целях пожаробезопасности электродвигатели лебедок элеваторов были вынесены из помещений погребов. Управление работой элеваторов осуществлялось с помощью специальных коммутаторов, установленных на верхнем и нижнем постах управления. При внезапном отключении электроэнергии элеватор автоматически стопорился в данном положении. На случай выхода из строя электрические элеваторы дублировались устройствами ручной подачи.

В качестве зенитной артиллерии на корабле устанавливались четыре противоаэропланные пушки калибром 63 мм и столько же съемных пулеметов системы «Максим». Общая масса артиллерийского вооружении вместе с боеприпасами составляла 403,8 т. Минно-торпедное вооружение крейсера включало в себя два подводных траверзных минных аппарата и устройства для приема на-борт до 100 мин заграждения (минные рельсы, стопорные устройства, сбрасыватели и др.).

Котельная установка крейсера «Адмирал Лазарев» состояла из 14 нефтяных котлов типа «Ярроу», часть из которых имела смешанное отопление. Котлы размещались в семи котельных отделениях (по два котла в каждом) в районе 37-81-го шп. Общая нагревательная поверхность котлов составляла около 2800 м2 . Для сжигания нефти котлы оборудовались форсунками Торникрофта. Сгорание нефти на 1 м2 нагревательной поверхности при скорости 29,5 уз не превышало 4,5 кг/ч. Рабочее давление пара в котлах было принято равным 17,5 атм. На антресолях котельных отделений размещались турбовентиляторы. Котельная установка была снабжена водоопреснительными аппаратами системы Роберта Круга для пополнения убыли котельной воды и средствами тушения огня в топках. Для очистки котлов от золы и шлаков в котельных отделениях были установлены мусорные эжекторы системы генерал-майора Н. И. Ильина [177] Первая группа котлов (4 шт.) замыкалась на носовую, вторая (6 шт.) – на среднюю и третья (4 шт.) – на кормовую трубы.

Главные механизмы крейсера, как уже говорилось, состояли из четырех паровых турбин системы Парсонса с активными колесами Кэртиса, работавших на четыре гребных вала. Турбины располагались в двух носовых (81-92-й шп.) и двух кормовых (92- 104-й шп.) машинных отделениях. Носовые турбины работали на бортовые, а кормовые – на средние винты, чем достигалась примерно одинаковая длина линий гребных валов. Каждая турбина имела свой холодильник с циркуляционными насосами и комплект вспомогательных механизмов. Это давало возможность каждой турбине работать независимо от других, что в целом обеспечивало высокую живучесть турбинной установки. Турбинная установка в форсированном режиме могла развивать мощность до 60 000 л. с, Котельные и машинные отделения и хранилища топлива имели специальные средства пожаротушения.

За турбинными отделениями располагались различные бытовые помещения (судовая лавка, парикмахерская, каюта командира и др.) и румпельное отделение.

3.3. Стапельный период

Работы по постройке крейсеров «Адмирал Лазарев» и «Адмирал Нахимов» развернулись в полную силу только в июле 1914 г. «Некоторый застой в работах на стапелях по постройке легких крейсеров, отмеченный морским министром,- сообщал Комитет 30 мая 1914 г. в ГУК,- объясняется тем безвыходным положением, которое создалось благодаря серьезному опаздыванию Коломенского завода в поставке необходимой нам стали» [178].

Согласно заранее согласованной ведомости заказа Коломенский завод должен был доставить к 4 марта 1914 г. в Николаев 3600 т стали» но первая партия материала поступила только 1 апреля 1914 г., и то в таком количестве, которое не позволяло начать сборку крейсеров на стапелях. К концу апреля Коломенским заводом было поставлено 960 т стали, и «Руссуд» наконец-то приступил к ее обработке, В начале июля 1914 г, обработанные части набора корпуса начали поступать из судостроительной мастерской на стапеля. «Просим принять уверения в том, – говорилось далее в письме Комитета,- что нами принимаются все зависящие от нас меры для ускорения постройки означенных крейсеров, и мы надеемся, что потерянное не по пашей вине время не отразится на сроках готовности этих судов» [179].

К началу июня 1914 г, на стапелях, где строились крейсера, было установлено 60% всех килевых листов, а на металлургических заводах было заготовлено не менее 40 тыс. пудов стали на каждый крейсер. Это давало заводам возможность получить первый платеж в размере 870 тыс. руб. [180].

Комитет по постройке крейсеров продолжал заключать договора с субконтрагентами на поставку материалов, оборудования и механизмов. Котельная мастерская ОНЗиВ была до предела загружена постройкой котлов для эскадренных миноносцев и линейных кораблей, и в связи с этим было решено котельную установку для крейсера «Адмирал Нахимов» заказать в Харькове.

Харьковский паровозостроительный и механический завод [181] Русского паровозостроительного и механического общества, основанный в 1895 г., был в то время крупнейшим машиностроительным предприятием России, насчитывавшим более б тыс. рабочих. Он имел отдел тепловых двигателей, общие машиностроительный и котельный отделы, отдел земледельческих .машин. Завод выпускал дизельные и газогенераторные двигатели, гильотинные ножницы для резки металла, дыропробивочные и ковочные прессы, паровые и воздушные молоты, коленчатые валы, мостовые и путевые краны, паровые лебедки, котлы всех систем, плуги, бороны, сеялки, жатки, молотилки, паровые приводы к сельхозмашинам и, конечно, паровозы всех марок [182] Огромная номенклатура изделий, выпускаемых заводом, сжатые сроки исполнении заказов опровергают укоренившееся мнение о технической отсталости России.

Производственные мощности Харьковского завода позволили без особых усилий изготовить котельную установку для крейсера «Адмирал Нахимов» в течение одного года [183] На запрос «Руссуда» директор Харьковского завода С. Палашковский 25 февраля 1914 г. ответил, что Общество принимает на себя поставку всех 14 котлов Ярроу с полным оборудованием котельных отделений (но без вспомогательных механизмов) но цене 18 руб. за пуд. Завод также брал на себя доставку котлов франко-вагон [184] до станции Николаев Южной железной дороги и установку их на корабле.

Администрация Харьковского завода предлагала разделить работу по постройке котлов на две части: вначале изготовить сами котлы, общие и детальные чертежи которых были уже выполнены фирмой «Дж. Браун», а затем приступить к производству и установке всех котельных трубопроводов вместе с арматурой, так как проектная документация для них пока еще находилась в стадии разработки.

К февралю 1914г. фирма «Дж. Браун» выслала в Россию чертежи только трех котельных систем: главного паропровода свежего пара, паропровода отработавшего пара и паропровода вспомогательных механизмов, но без чертежей арматуры- Чертежи трубопроводов питательной воды, продувания котлов и нефтепроводов отсутствовали. Вторую часть работы Харьковский завод соглашался выполнить только в том случае, если все чертежи трубопроводов будут поставлены за 12 месяцев до сдачи котельной установки.

Стремясь ускорить постройку крейсеров, Комитет заказал все стальные трубопроводы диаметром свыше четырех дюймов и стальную литую арматуру к ним в Англии, но это составляло лишь около 20% всех трубопроводов и, конечно, не могло решить вопрос окончательно [185].

При подписании контракта на изготовление котлов, которое состоялось 1 марта 1914 г., «Руссуду» пришлось согласиться с условием Харьковского завода и установить определенную очередность в выдаче чертежей в течение шести месяцев. В соответствии с контрактом Харьковский завод поставлял шесть универсальных и восемь чисто нефтяных котлов типа «Ярроу», размещаемых в семи котельных отделениях (по два котла в каждом), со всей котельной арматурой, трубопроводами, кожухами и дымоходами в пределах котельных отделений, а также с приборами для нефтяного отопления. Общая масса котельной установки составляла 668,5 т. В целом установка была аналогична установке крейсера «Адмирал Лазарев», которая изготовлялась в мастерских ОНЗиВ. Вспомогательные механизмы котельных отделений не входили в поставку Харьковского завода [186].

Для изготовления турбинных механизмов Парсонса в мастерских ОНЗиВ необходимо было приобрести лицензию на право их производства. Право продажи лицензий и взимания платы за производство турбин Парсонса в Европе принадлежало германскому акционерному обществу «Турбиния А Г», которое в свое время приобрело это право у «Бюро судовых турбин Парсонса». По прейскуранту «Турбинии» за каждую лошадиную силу мощности турбин изготовитель в зависимости от класса корабля должен был уплатить: для броненосцев 24 марки, для больших крейсеров 18 марок, для малых крейсеров 14 марок 50 пфеннигов, для миноносцев 12 марок. Договор между обществом «Турбиния АГ» и ОНЗиВ на право производства турбин системы «Броун – Бовери – Парсонс» был заключен еще 18 июля 1911 г., когда начиналось строительство эскадренных миноносцев для Черного моря. Его подписали тогдашний директор ОНЗиВ И. Канегиссер и представитель «Турбинии» Ф. Гох.

В письме от 25 сентября 1913 г. ОНЗиВ сообщило «Руссуду», что за постройку турбин для одного крейсера мощностью 52459 л.с. (расчетная мощность – И. Ц.) обществу «Турбиния АГ» необходимо выплатить 760 655 марок 50 пфеннигов, или 357 508 руб. 08 коп. (с учетом переводного коэффициента курса валют, равного 0,47) [187].

Таким образом, за четыре крейсера Комитет выплачивал «Турбинии АГ» более 1,6 млн. руб. Платить приходилось не только за производство турбин, но и за использование других иностранных изобретений, Например, за рекомендованную фирмой «Дж. Браун» систему отопления нефтяных котлов с применением форсунки Торникрофта пришлось выплачивать фирме «Дж. Торникрофт» 1,25 пенса за один квадратный фут нагревательной поверхности котлов. В соответствии с договором, заключенным ОНЗиВ с фирмой «Дж. Торникрофт», Комитету пришлось выплатить 455 фунтов стерлингов за каждый крейсер [188].

Как уже говорилось, в соответствии с контрактом турбины для крейсеров изготовлялись в механических мастерских ОНЗиВ. Но, к сожалению, эти мастерские не могли производить у себя все части турбин, в частности роторные поковки, из-за отсутствия ковочных прессов, а также лопаточный материал, который вообще не выпускался в России. Поэтому лопаточный материал, турбинные поковки роторов, активные колеса Кэртиса и некоторые другие части пришлось заказать в Англии. Отправка частей и деталей турбин началась в ноябре 1914 г. Они были погружены на пароход «Кария», который следовал из Ливерпуля в Архангельск [189] Все заказы оборудования фирме «Дж. Браун» делались из расчета на четыре крейсера.

Кроме частей турбин через фирму «Дж. Браун» в Англии были заказаны все вспомогательные механизмы для котельных и турбинных отделений, а также водомерные приспособления «Дюранс», предохранительные клапаны «Кокбурн» и регуляторы питательной воды «Мумфорд».

25 сентября 1914 г. техническая контора ОНЗиВ сообщила в Комитет перечень вспомогательного оборудовании, заказанного в Англии: главные и вспомогательные питательные насосы, главные воздушные насосы, нефтяные насосы к форсункам, масляные насосы форсированной смазки, трюмно-пожарные насосы, нефтепогрузочные насосы и другие механизмы. Изготовление частей турбин и их сборка осуществлялись в мастерских ОНЗиВ по английской технологии, поэтому даже серебряный припой для пайки лопаток приходилось заказывать в Англии [190].

Общее руководство отправкой грузов в Россию было возложено на военно-морского агента в Англии флигель-адъютанта капитана 1 ранга Н. А. Волкова и его помощника капитана 2 ранга В. Н. Блока. В Англии находились также приемщики Морского министерства капитан 2 ранга Б. Г. Брандт и подпоручик В. Л. Фаерман. Брандт занимался приемкой вспомогательных механизмов, трубопроводов, частей турбин, лопаточного материала и другого механического оборудования для всех легких крейсеров, а Фаерман отвечал за приемку стали для крейсеров «Адмирал Истомин», «Адмирал Корнилов» и линкора «Император Николай I» [191].

Начавшаяся война сильно осложнила доставку чертежей, материалов и механизмов, заказанных в Англии для постройки легких крейсеров. Грузы для России отправлялись, как правило, из Ливерпуля или Лондона на английских и русских пароходах, зафрахтованных английской грузовой компанией «Киттел энд Компани Лимитед» или русским Министерством торговли и промышленности. Путь из Англии в русские порты Архангельск и Сороку (ныне Беломорск) лежал через Ирландское море и далее между Фарерскими и Шетландскими островами в Норвежское море, где уже с 14 августа 1914 г. были развернуты германские подводные лодки. Это расстояние протяженностью более чем 2100 миль зафрахтованные пароходы преодолевали за 9 -10 суток, подвергаясь почти всю первую половину пути опасности атак подводных лодок. В начале 1915 г. положение с морскими перевозками еще более осложнилось: с 18 февраля началась морская подводная блокада Британских островов [192].

В этих условиях перевозить военные грузы стало еще опаснее и дороже, так как стоимость страхования судов из-за большой вероятности их гибели непрерывно возрастала. Волею случая ни один из пароходов, перевозивших грузы для постройки легких крейсеров, не был потоплен. Но английские поставщики не. несли убытков даже в случае гибели пароходов. Английский «Лондон Каунти энд Вестминстер Банк» после погрузки оборудования для России получал коносамент [193] от одной из английских транспортных компаний, зафрахтовавшей пароход, и телеграфировал об этом Петроградскому международному коммерческому банку, который сразу же переводил деньги для оплаты стоимости отгруженного оборудования [194] Некоторые грузы отправлялись на зафрахтованных японских пароходах вокруг Европы и Африки через Индийский океан во Владивосток [195].

Отправкой грузов из портов Архангельск, Сорока и Владивосток в Николаев по железной дороге или внутренним водным путям занимался русский торговый дом «Книп и Вермер», который имел там свои отделения.

Пароходы с грузами и чертежами часто опаздывали, нередкими были случаи потери грузов в портах разгрузки. Администрация завода ОНЗиВ непрерывно бомбардировала Комитет такими депешами, как, например, письмо от 16 сентября 1914 г.: «Нарушение своевременного получения чертежей арматуры для трубопроводов легких крейсеров от фирмы „Дж. Браун” лишает нас возможности производить какие-либо работы» [196]. В результате мастерские простаивали, сроки изготовления оборудования срывались.

Несмотря на сложные условия перевозки грузов, оборудование и чертежи, хотя н медленно, но все же поступали в Николаев, Например, за период времени с 21 января 1914 г. по 10 февраля 1915 г. было выслано и получено 315 чертежей и почти все части турбин для первого крейсера, Первые стальные турбинные поковки, думмисы, роторные колеса и другое оборудование для крейсера «Адмирал Нахимов» были отправлены 2 октября 1914 г. на пароходах «Джулия Парк» и «Одесса». 30 ноября на пароходе «Нарцисс» прибыли колеса Кэртиса ПХ и ЗХ для всех четырех турбин [197] Но с отправкой вспомогательных механизмов и трубопроводов дело обстояло гораздо хуже, так как они были заказаны английским заводам с большим опозданием. Английские заводы поставляли также котельное железо и кипятильные трубки для котлов, изготовлявшихся в мастерских ОНЗиВ и цехах Харьковского завода.

Пренебрегая опасностью, пароходы «Карин», «Луга», «Нарцисс», «Юнона», «Джулия Парк», «Фригия», «Джишфа», «Одесса», «Цуруга-Мару» и другие продолжали свои нелегкие рейсы с грузами для России. Чтобы продлить навигацию в Белом море, Морское министерство совместно с Министерством торговли и промышленности было вынуждено закупить в Англии большое количество ледоколов.

К концу 1915 г. в Николаев прибыли последние роторные поковки и части для турбин крейсера «Адмирал Нахимов». Они были доставлены пароходом «Юнона» [198] Это позволило ОНЗиВ полностью изготовить все четыре турбины для крейсера «Адмирал Нахимов» и после испытаний паром погрузить их на корабль. Поковки же роторов и части турбин для крейсера «Адмирал Лазарев» продолжали поступать в течение всего 1916 г., и это явилось одной из причин того, что мастерские ОНЗиВ не успели закончить изготовление всех турбин для этого корабля. К моменту остановки постройки крейсера «Адмирал Лазарев» ни одна из них не была испытана паром и погружена на корабль.

29 августа 1914 г. в соответствии с программой спешного усиления Черноморского флота Морское министерство заключило контракты на постройку еще двух крейсеров для Черного моря – «Адмирал Истомин» (ОНЗиВ) и «Адмирал Корнилов» («Руссуд») по чертежам крейсера типа «Адмирал Нахимов». В отличие от контрактов на постройку предыдущих крейсеров на этот раз разрешалось заказать в Англии сталь для корпусов.

Русские металлургические заводы уже не могли справиться с производством огромного количества металла, необходимого для всех кораблей. Распределение работ между ОНЗиВ и «Руссудом» в контракте было принято таким же, как при постройке первых двух крейсеров. Срок готовности кораблей к сдаче назначался на февраль-март 1917 г., цена за один корабль осталась прежней – 8,6 млн. руб. [199].

Стапельные работы по сборке новых крейсеров начались за несколько месяцев до их официальной закладки, а к заказу оборудования из расчета сразу на четыре крейсера Комитет приступил еще с начала 1914 г.

24 марта 1914 г. завод Всеобщей компании электричества в Риге получил заказ на электрооборудование для четырех крейсеров на общую сумму 2,92 млн. руб. [200] В поставку входили четыре турбогенератора (без холодильников), две распределительные станции, электрическая часть шпилей и рулевых машин, все электрические вентиляторы, преобразователи для прожекторов и радиотелеграфной станции, различные устройства для преобразования электрического тока, электродвигатели для проворачивания турбин и др. Завод брал на себя обязательство смонтировать все указанные электрические устройства на корабле.

Договор на поставку приспособлений для подачи боеприпасов к 130-мм пушкам был заключен с обществом «Г. А. Лесснер». Общество брало на себя обязательство изготовить и установить на крейсерах до 1 мая 1916 г. вертикальные элеваторы для подачи снарядов и зарядов вместе с электролебедками. Завод «Г. А. Лесснер» выполнял также заказ на изготовление подводных минных аппаратов и системы аэрорефрижерации вместе с холодильной машиной системы Вестингауз – Леблан для охлаждения артпогребов и провизионных камер.

Заказ на изготовление испарителей для пополнения убыли питательной котельной воды и опреснителей питьевой воды выполняло общество «Роберт Круг» [201].

В августе 1914 г. Правление Общества железоделательных, сталелитейных и механических заводов «Сормово» изъявило согласие изготовить рулевые устройства по чертежам крейсеров для Балтийского моря. Представитель Общества подчеркнул, что завод «Сормово» имеет исключительное право на производство дифференциальных муфт Федорицкого, применяемых в рулевом приводе, но отдельную их поставку, не производит. Завод «Сормово» принял также заказ на изготовление шпилей [202].

В этот же период были выданы и более мелкие заказы на изготовление якорей, якорных цепей, манильских тросов, камбузных плит, хлебопекарен, посуды, командных самоваров, коечных сеток, чехлов, портретов императорской фамилии и пр.

Характерной особенностью строительства легких крейсеров являлось одновременное выполнение почти всех работ – проектирование и выпуск рабочих чертежей, исполнение заказов на стороне, сборка на стапеле и изготовление котлов и турбин. Это требовало от всех исполнителей строгого соблюдения договорной дисциплины, что не всегда выполнялось в связи «с обстоятельствами военного времени».

Особенно отражалось на процессе постройки изменение ранее принятых технических решений. В феврале 1914 г. ГУК предложило пересмотреть продольную прочность корпуса крейсеров, уменьшив коэффициент k с 30 до 21 в известной формуле Mmax = PL/k, где Mmax – максимальный изгибающий момент; Р – водоизмещение; L – длина корабля [203] Причем требование к допустимым напряжениям в продольных связях, равным не более 40% от предела упругости, осталось прежним. Это привело к необходимости увеличения момента инерции миделевого сечения на 43%, что могло быть выполнено путем усиления наиболее удаленных от нейтрали продольных связей примерно на 3200 см2 , из которых первая половина приходилась на нижние связи (наружную обшивку до четвертого стрингера, внутреннее дно и стрингера) и вторая половина – на верхние связи (настил верхней палубы и тонкую бортовую броню верхнего пояса). В условиях, когда вся сталь уже была заказана, а на плазе шла заготовка шаблонов элементов набора, надо было найти такой путь увеличения продольной прочности, который позволил бы, не прекращая начатые работы, удовлетворить новое требование ГУК.

Техническое бюро «Руссуда» под руководством главного корабельного инженера Л. Л. Коромальди предложило увеличить толщину трех бортовых поясьев настила верхней палубы, верхнего броневого пояса, внутреннего дна и накладных поясьев, перенеся последние с наружной обшивки на внутреннее дно. При этом стрингеры и листы наружной обшивки оставались без изменений, что позволяло, не прекращая работ, дождаться поступления новых материалов с увеличенной толщиной листов. В результате усиления продольных связей корпуса образовалась перегрузка в 30 т, которую ГУК было вынуждено разрешить [204] С момента фактического начала сборки крейсеров работы на стапелях в первое время продвигались довольно успешно. Это позволило завершить стапельный период постройки крейсера «Адмирал Нахимов» за 15 месяцев, что было вполне приемлемо для корабля такого водоизмещения. Как известно, стапельный период линейных кораблей на южных заводах достигал 24-27 месяцев, а эскадренные миноносцы Металлического завода находились на стапелях 8-10 месяцев.

Незадолго до спуска на воду, 8 октября 1915 г., наблюдающий за постройкой крейсеров полковник Н. И. Михайлов доложил в Петроград, что предспусковые работы на крейсере «Адмирал Нахимов» близятся к концу, а на стапеле завершаются сборка и установка спускового устройства [205].

На крейсере в основном закончили монтаж наружной обшивки корпуса и бака, установили валы и кронштейны гребных валов, большой и малый рули, все патрубки отливных отверстий и носовые клюзы. К 1 октября 1915 г. было испытано 113 отсеков на водо- и нефтенепроницаемость. В мастерских заканчивалась расточка бортовых и средних гребных валов. Полным ходом шла сборка главных водонепроницаемых переборок между верхней и нижней палубами, а также между верхней палубой и палубой бака. Устанавливались второстепенные переборки, выгородки и шахты. Полностью были собраны небронированный настил верхней и нижней палуб в оконечностях корабля, кормовая надстройка и спонсоны 130-мм орудий. Заканчивалась клепка наружной обшивки и набора в кормовой части. Однако работы по монтажу главного броневого пояса запаздывали к этому времени было установлено всего лишь 36 бортовых плит, верхняя часть броневой траверзы на 133-м шп. и броневой кожух носовой трубы.

В сентябре 1915г. на крейсере «Адмирал Нахимов» было установлено рекордное количество стали – 322 т, а всего с начала постройки – 2343 т, что составляло 57% готовности корабля по массе корпуса.

Спуск крейсера состоялся 24 октябри 1915 г. Во время схода со стапелей корабль достиг скорости 3,9 м/с. Осадка, отмеченная по маркам углубления, сразу же после спуска составила: носом 2,59 м и кормой 3,49 м. При спуске в носовые отсеки корпуса было налито 150 т воды, чтобы перераспределить нагрузку.

В соответствии с указанием ГУ К после спуска с помощью теодолита и мишени, установленной на 69-м шп., был намерен максимальный остаточный прогиб корпуса, который составил 20 мм. Осмотр концевых, бортовых и междудонных отсеков показал, что спуск прошел успешно: ни течи, ни заметных деформаций корпуса обнаружено не было. Однако вырезные флоры 78-го и 79-го шп. в междудонном отсеке (75-82-й шп.) под седьмым котельным отделением между вторым и третьим стрингерами на обоих бортах оказались погнутыми, но без нарушения заклепочных соединений. При этом величина остаточных деформаций достигала 20 мм [206] Темпы постройки крейсера «Адмирал Лазарев» несколько отставали от скорости строительства первого корабли. В рапорте от 8 октября 1915 г. полковник Н. И. Михайлов объясняет это тем, что администрация «Руссуда», стремясь как можно быстрее спустить первый крейсер, сняла часть мастеровых со стапеля, где стоял «Адмирал Лазарев», и направила их на крейсер «Адмирал Нахимов» для более быстрого окончания предспусковых работ. Кроме того, задерживалось изготовление кронштейнов гребных валов в мастерских ОНЗиВ, а в сентябре 1915 г. была прекращена подача воздуха на стапель из-за выхода из строя парового котла на компрессорной станции. Пневматические инструменты остановились, работы по клепке и чеканке обшивки корпуса прекратились. В результате к моменту спуска «Адмирала Нахимова» на крейсере «Адмирал Лазарев» в кормовой части собрали только часть наружной обшивки, к установке бортовой брони вовсе не приступали, на водо- и нефтенепроницаемость были испытаны только 34 отделения. При сложившихся тогда средних темпах работ на крейсерах «Адмирал Лазарев» отставал от своего собрата примерно на 5-6 месяцев, причем этот разрыв имел тенденцию к дальнейшему увеличению.

К 1 октября 1915 г. на крейсере «Адмирал Лазарев» закончилась сборка поперечных и продольных бимсов верхней палубы, главных поперечных переборок между нижней и верхней палубами, близились к окончанию работы по монтажу настила платформ, второстепенных переборок и выгородок, котельных фундаментов и каналов системы Фрама [207].

В мастерских ОНЗиВ в работе находились кронштейны гребных валов, большой и малый рули, подводная забортная арматура, кипы и кнехты, части рулевых и шпилевых устройств. В судостроительной мастерской «Руссуда» готовились к установке броневой настил верхней и нижней палуб, бортовая броня второго броневого пояса. Замедление работ на втором крейсере резко сказалось на количестве стали, установленной на корабль за сентябрь 1915 г.: ее масса равнялась лишь 88,9 т. Всего с начала работ на стапеле на «Адмирал Лазарев» установили 1673 т стали, что составляло 40,7% готовности корабля по массе корпуса.

Официальная закладка крейсеров «Адмирал Корнилов» («Руссуд») и «Адмирал Истомин» (ОНЗиВ) состоялась 11 ноября 1915 г. К этому времени корабли уже имели значительный задел по готовности корпусов, что представляло собой совершенно необычный прецедент в практике строительства кораблей на русских заводах. С начала постройки на эти корабли было установлено по 850 т стали, что составляло немногим более 20% но массе корпуса. При этом были собраны части I-VII поясьев наружной обшивки, установлены часть кормового набора, главные поперечные переборки в пределах от 0 до 119-го шп., бимсы нижней палубы в средней части корабля, продольные переборки в турбинных отделениях. Но за месяц до спуска «Адмирала Нахимова» работы на них также резко замедлились по тем же причинам, что и на крейсере «Адмирал Лазарев».

К концу 1915 г. работы по постройке крейсеров почти совсем прекратились. Большую часть рабочих, главным образом клепальщиков и чеканщиков, с 10 декабря 1915 г. срочно перебросили на постройку огромного плавучего дока для линейных кораблей и самоходных десантных барж. 21 декабря 1915 г. постройка крейсера «Адмирал Лазарев» вообще остановилась. В результате готовность корабля за декабрь 1915 г. возросла лишь на 1,7% (68,6 т). Всего к 1 января 1916 г. на крейсер было установлено 2227 т стали, что составляло 54,2% готовности корабли по массе корпуса. Таким образом, готовность крейсера медленно приближалась к спусковой. На стапеле уже заканчивались работы по сборке третьего дна и платформ, устанавливались фундаменты котлов, главных механизмов и холодильников, крышек горловин второго и третьего дна. Но подготовительные работы по расточке и проверке кронштейнов гребных валов и мортир были задержаны из-за неготовности крепежных болтов.

На крейсере «Адмирал Нахимов» в первой половине декабря 1915 г, почти ничего не устанавливалось, в результате масса его корпуса увеличилась незначительно – всего на 7 т. 16 декабря корабль перевели с «Руссуда» на ОНЗиВ, где производились работы по разборке листов настилов верхней и нижней палуб, продольных и поперечных бимсов на протяжении котельных отделений. Затем началась погрузка котлов с дымовыми кожухами и крепление их на фундаментах. После погрузки всех 14 котлов приступили к установке разобранных частей палуб. Всего с начала постройки до 1 января 1916 г. на крейсере «Адмирал Нахимов» установили 2516 т стали, что составляло 61,2% готовности корабля по массе корпуса.

Крейсера «Адмирал Корнилов» и «Адмирал Истомин» к 1 января 1916 г. имели одинаковую готовность по массе корпуса, равную 39,6% [208].

11 января 1916 г. на ОНЗиВ вспыхнула забастовка, которая продолжалась до середины марта, В течение двух месяцев не работали мастерские ОНЗиВ. Приостановилось изготовление турбин и котлов, прекратились отливка кронштейнов гребных валов, расточка винтов и другие работы [209].

После окончания забастовки на крейсере «Адмирал Лазарев» в течение апреля – мая 1916 г. наконец были установлены и расточены кронштейны гребных валов. К концу мая корабль был полностью готов к спуску.

3.4. Спуск на воду. Остановка на стапеле

Спуск на воду второго легкого крейсера для Черного моря «Адмирал Лазарев» был намечен на 28 мая 1916 г.

Перед спуском на корабле тщательно опробовали под давлением всю наружную обшивку согласно ведомости водо- и нефтенепроницаемых отсеков, утвержденной начальником ГУК 10 октября 1915 г. Исключение составляли лишь некоторые отсеки, где еще не были закончены клепка и чеканка каналов системы Фрама. В этих отсеках проверку осуществляли наливом воды только до уровня нижней палубы. Таким же образом испытывали и те кормовые отсеки (№ 173-179), в которых были размещены части нижней палубы, разобранной для погрузки рулевых устройств и приводов. Участки же наружной обшивки в районе бортовых отсеков, под которыми находились разборные части нижней палубы, предназначенные для погрузки котлов и турбин, опробовали полностью, для чего разборные, части были поставлены по пазам и стыкам на сборочных болтах с суречной замазкой [210].

Для участия в церемонии спуска в Николаев выехал начальник кораблестроительного отдела ГУК генерал-лейтенант П. Ф. Вешкурцев. В Петрограде его замещал помощник начальника отдела генерал- майор В. А. Лютер. Морской министр И. К. Григорович в это время находился в Архангельске. Архангельский порт не справлялся с нараставшим потоком грузов из Англии и Америки, и морской министр решил лично проверить его готовность к открытию навигации [211].

На стапеле «Руссуда», где строился «Адмирал Лазарев», бригада плотников и такелажников заканчивала последние приготовления к спуску крейсера. В мае 1916 г, стояла не по сезону жаркая погода: температура воздуха в тени достигала 35 °С, а на солнце превышала 50 °С, К вечеру корпус крейсера и стапель сильно нагревались, над ними колыхалось марево поднимавшегося вверх горячего воздуха.

К 7 ч вечера 28 мая 1916 г. на площадке у стапеля корабля собрались должностные лица, принимавшие участие в церемонии спуска: командир Николаевского порта и градоначальник г, Николаева вице-адмирал А. И. Мязговский, генерал-лейтенант П. Ф. Вешкурцев, директор «Руссуда» А. И. Дмитриев, председатель Комиссии для наблюдения за постройкой судов на Черном море контр-адмирал А. А. Данилевский, главный корабельный инженер «Руссуда» полковник Л. Л. Коромальди, наблюдающий за постройкой крейсера полковник Н. И. Михайлов, начальник технического бюро «Руссуда» подполковник М. И. Сасиновский и др.

Большая толпа зрителей с нетерпением ожидала начала церемонии спуска. Ровно в 7 ч вечера после окончания традиционного в этом случае ритуала крейсер, стронувшись с места, под крики «ура» медленно заскользил вниз по стапелю, постепенно набирая скорость. На первых 70 м пути корабль набрал скорость, на 20% превышавшую скорость крейсера «Адмирал Нахимов», спущенного осенью прошлого года с использованием аналогичного устройства. Но после этого скорость резко замедлилась, и крейсер, пройдя в общей сложности 106,7 м, остановился, имея на пороге стапеля переборку 81-го шп. [212].

В Петроград была отправлена срочная телеграмма: «Сегодня, 28 мая, крейсер «Адмирал Лазарев» при спуске на воду, войдя кормой в воду, остановился на стапеле. Приняты меры к дальнейшему спуску на воду» [213], Генерал-майор Лютер доложил о неудачном спуске морскому министру в Архангельск. Генерал- лейтенант Вешкурцев получил указание министра находиться в Николаеве до повторного спуска и установить причины остановки крейсера.

Эскиз легкого крейсера «Адмирал Лазарев» в положении 81-м шпангоутом на пороге стапеля в момент остановки при спуске 28 мая 1916 г.

R, ra , rb – реакции опоры; Р – подъемная сила крана; D – сила поддержания; Р1, P2 – силы тяжести воды в отсеках; Q – масса корпуса. Размеры в метрах

Вешкурцев сразу же приказал закрепить корабль на стапеле и начать подготовительные работы для повторного спуска. Одновременно была создана комиссия для выяснения причин остановки и выработки мер по обеспечению дальнейших спусковых работ. В состав комиссии вошли представитель завода Коромальди и офицеры ГУК Вешкурцев, Михайлов и др.

После тщательного осмотра стапеля комиссия пришла к выводу, что наиболее вероятной причиной остановки явилось резко возросшее трение спусковых полозьев о фундамент стапеля. Насалка сильно размягчилась вследствие высокой температуры воздуха и легко соскребывалась передними гранями полозьев. В результате движение крейсера тормозилось. Комиссия предложила возобновить насалку под полозьями, не вошедшими в воду, и использовать для страгивания судна имевшиеся на заводе тали с общей силой тяги 200 т, гидравлические домкраты по 200 т и буксирные суда с силой тяги 30 т [214] В техническом бюро «Руссуда» были разработаны проект сдвига крейсера с места и два пояснительных чертежа к нему.

29 и 30 мая праздновалась Троица, и работы на верфи не производились. С 31 мая по 2 июня были сняты спусковые полозья и возобновлена насалка между ними и стапелем. Последующие четыре дня ушли на подготовительные работы по установке кессонов и креплений к ним под кормовой частью крейсера. Предполагалось, что это увеличит плавучесть кормы. Наконец, 7 июня при значительном подъеме воды в реке (примерно на 1 м выше ординара) была предпринята попытка сдвинуть крейсер с помощью талей при содействии паровоза и двух 200-тонных гидравлических домкратов, но к 5 ч вечера вода спала, и попытка не удалась.

8 июня в 9 ч утра для перераспределения нагрузки два носовых отсека (8-13-й шп.) заполнили водой общей массой 350 т. Корма была приподнята плавкраном грузоподъемностью 200 т. При одновременном содействии шести домкратов общим усилием 400 т крейсер удалось сдвинуть на 3 м. Наконец в 7 ч 20 мин вечера, когда вода в реке снова поднялась (на этот раз до 2 м выше ординара), опять были пущены в ход все домкраты и тали при тяге их паровозами. В результате этих усилий крейсер стронулся с места и сошел со стапеля. Плавкран в момент окончательного спуска был убран, так как мешал движению корабля [215].

Сразу же после спуска были отмечены марки углубления: носом 2,667 м и кормой 4,111 м, что соответствовало спусковому водоизмещению 3600 т. По указанию ГУК работники завода замерили с помощью теодолита и мишени стрелку остаточного прогиба корпуса, появившуюся после спуска судна. Она составила 21 мм и оказалась на 1 мм больше, чем у крейсера «Адмирал Нахимов».

В Николаеве предстояло спустить на воду еще два крейсера, поэтому требовался более углубленный анализ причин остановки на стапеле «Адмирала Лазарева». Такой анализ сделал 21 июня 1916 г. наблюдающий за постройкой крейсеров полковник Н. И. Михайлов в своем рапорте в ГУК. «Конструкция спускового устройства, впервые принятая заводом для спусков легких крейсеров типа «Адмирал Нахимов»,- докладывал он,- по моему мнению, не дает полной уверенности в удачном спуске. Надо полагать, что при наличии отдельных полозьев, расставленных по фундаменту с большими промежутками между собой, случай остановки спускаемого судна более вероятен, чем при спуске на обычных сплошных полозьях». Михайлов обратил также внимание руководства ГУК, что при использовании отдельных полозьев неблагоприятные обстоятельства, например низкий уровень воды в реке, высокая или очень низкая температура наружного воздуха, некоторые дефекты в спусковом устройстве (выбоины, бугры и пр.), недостаточная насалка, оказывают гораздо большее влияние на увеличение коэффициента трения, чем при применении сплошных полозьев. «Полагал бы необходимым,- заканчивал рапорт Михайлов,- в спусковое устройство для крейсера «Адмирал Корнилов», спуск которого предполагается в сентябре 1916г., внести поправки, а именно, сделать полозья из отдельных кусков, собранных впритык друг к другу непрерывно от кормы в нос на таком протяжении, чтобы к моменту всплытия крейсера часть полозьев все время оставалась над порогом спускового фундамента» [216].

После спуска крейсера «Адмирал Лазарев» контр-адмирал Данилевский, проанализировав вместе с представителями заводов ход постройки кораблей, к очередной раз сообщил в ГУК «окончательные» сроки готовности легких крейсеров: «Адмирал Нахимов» – март 1917 г., «Адмирал Лазарев» – сентябрь 1917 г., «Адмирал Корнилов» – май 1918 г., «Адмирал Истомин» – июль 1918 г.

Дальнейший ход строительства легких крейсеров для Черного моря в августе 1916 г. рассматривался в ГУК. Помощник морского министра утвердил новые сроки готовности, но по согласованию с командующим Черноморским флотом отнес легкие крейсера к судам второй очереди. В первую очередь на Николаевских заводах надлежало строить линейный корабль «Император Александр III» и эскадренные миноносцы типа «Новик» [217].

3.5. Приостановка достройки «по обстоятельствам военного времени»

Параллельно с достроечными работами на крейсере «Адмирал Лазарев» техническое бюро «Руссуда» продолжало выпускать детальные чертежи легкого крейсера. Иногда установка и монтаж тех или иных устройств и систем на корабле опережали утверждение в ГУК соответствующих чертежей. Например, цистерны Фрама на крейсерах «Адмирал Лазарев» и «Адмирал Нахимов» были закончены и опробованы на водонепроницаемо ть в сентябре 1916 г., а чертежи расположения деталей цистерн и клапанов были представлены на утверждение только 19 декабря 1916 г. [218].

Продолжались настойчивые попытки увеличения района плавании легких крейсеров. 27 ноября 1916 г. в письме в ГУК контрадмирал Данилевский, чтобы увеличить запас нефти до 897 т, необходимый для обеспечения 16-часового хода со скоростью 29,5 уз и 45-часового хода со скоростью 24,0 уз, предложил использовать дли хранения дополнительного количества нефти междудонное пространство под котельными отделениями, где находилась питательная вода для котлов. «В этом случае, -докладывал Данилевский,- объем междудонных хранилищ нефти увеличится на 88 т, а объем одной из цистерн Фрама будет достаточен для хранения питательной воды» [219] Хранение нефти непосредственно в цистернах Фрама он считал недопустимым, так как они не были рассчитаны на нефтенепроницаемость. Это предложение как наиболее целесообразное было утверждено ГУК. Вообще Данилевский считал, что системы Фрама «не оправдывают надежды изобретателя» тем более что в английском флоте от них отказались. Он предлагал не устанавливать их на двух следующих крейсерах – «Адмирале Корнилове» и «Адмирале Истомине».

В августе 1916 г. с Акционерным обществом электромеханического и телефонного завода «Н. К. Гейслер и К°» был заключен договор на поставку приборов управления артиллерийским огнем. Наряду с традиционными дающими и принимающими приборами (указателями направления цели» прицела и целика) договор предусматривал поставку полуавтоматических приборов, определяющих изменение расстояния (ВИР), текущие значения прицела и целика. Но завод «Н. К. Гейслер и К°» не успел выполнить этот заказ. Характерно, что по мере усложнения систем управления артиллерийским огнем их стоимость начинает занимать все большее место в общих затратах на постройку корабля. Так, система приборов управления артиллерийским огнем (ПУАО), заказанная для легких крейсеров, должна была обойтись заводу немногим менее 200 тыс. руб. на каждый корабль [220].

После спуска на воду крейсер «Адмирал Лазарев» был отбуксирован к причальной стенке ОНЗиВ, где началась погрузка котлов. В течение июня котлы были погружены и установлены на фундаменты. 7 июли 1916 г, крейсер снова перевели на «Руссуд», где начались установка разборных частей палуб над котельными отделениями и их клепка, а также монтаж котельных кожухов и сборка вентиляционных шахт в котельных отделениях. К этому времени из Англии прибыли роторные поковки турбин, которые с нетерпением ожидали в турбинной мастерской. Теперь можно было приступить к обработке роторов и их облопатыванию [221] . Продолжались работы по изготовлению частей главных холодильников, шла заготовка материала для трубопроводов. На борту крейсера мастеровые устанавливали фундаменты под носовые шпилевые машины и турбогенераторы. Общая готовность корпуса крейсера «Адмирал Лазарев» к этому времени составляла 63,1%. Готовность крейсера «Адмирал Нахимов» была незначительно выше готовности «Адмирала Лазарева». Все 14 котлов на «Адмирале Нахимове» были уже установлены, рабочие приступили к монтажу дымоходов и труб. 26 июля 1916 г. его перевели к причалу ОНЗиВ для погрузки носовых турбин и холодильников. После опробования паром в мастерских носовые турбины погрузили на корабль. Опробование паром третьей турбины предполагалось начать в августе этого года, сборка четвертой турбины и кормовых холодильников заканчивалась в мастерской. Лучше обстояло дело и с вспомогательными механизмами для первого крейсера: большая часть из них прибыла из Англии. Из предметов электро-оборудования на корабле были уже установлены носовые турбогенераторы. Общая готовность по корпусу крейсера «Адмирал Нахимов» приближалась к 70% [222].

На «Руссуд» и ОНЗиВ продолжало поступать оборудование, заказанное для крейсеров на других предприятиях. Прибывали также специалисты, командированные для его установки. Уже были доставлены холодильные машины «Вестингауз Леблан» системы аэрорефрижерации, изготовленные заводом «Феникс» в Петрограде. Акционерное общество «Андрэ и Розенквист» в Або сообщило о готовности двух 36футовых моторных катеров, английская фирма «Вир» в Ливерпуле уведомила об отгрузке воздушных насосов для холодильников турбогенераторов, арматурный завод и фабрика манометров «Ф. Гакенталь» в Москве известила об изготовлении и отправке в Николаев манометров и вакуумметров, меднопрокатный завод «Розенкранц» в Петрограде телеграфировал о готовности труб из красной меди [223] От господ Любаниных, Смирновых, Сидяконых и др. поступили сообщения о готовности кронштейнов для судовых лампад, штампованной матросской посуды, тестомешалок, хлебопекарных печей и т. п. Однако железнодорожный транспорт работал плохо и доставка оборудования производилась с большими опозданиями.

В течение второго полугодия 1916 г. готовность крейсеров «Адмирал Нахимов» и «Адмирал Лазарев» по массе корпусов возрастала незначительно (примерно на 2-3% в месяц), на кораблях собирались и устанавливались каютные переборки, шахты экстренных выходов из котельных отделений, вентиляционные выгородки, антресоли для котельных вентиляторов, грузились приводы большого и малого рулей, кормовые турбогенераторы, система аэрорефрижерации.

К концу 1916 г. еще не была закончена сборка всех четырех турбин крейсера «Адмирал Лазарев». Из Англии прибыли все турбинные роторы, активные колеса Кэртиса и весь лопаточный материал. Постепенно «Адмирал Лазарев» начинал приобретать вид военного корабля: заканчивался монтаж мостиков, была установлена носовая мачта, в сборке находились дымовые трубы, полностью было завершено бронирование корабля. К концу 1916 г. готовность крейсера «Адмирал Лазарев» по массе корпуса достигла 71,7%. Но вызывало беспокойство медленное изготовление вспомогательных механизмов и трубопроводов. Обеспеченность крейсера вспомогательными механизмами была не более 26% [224].

В лучших условиях находился крейсер «Адмирал Нахимов». Его готовность по корпусу к концу 1916 г. достигла 79,3%. В октябре на него погрузили две последние кормовые турбины. Окончательный монтаж энергетической установки задерживался из-за отсутствия главного паропровода, прибытие груб для которого ожидали из Англии.

17 декабря 1916 г. в Петрограде под председательством начальника ГУК с участием представителей ОНЗиВ и «Руссуда» состоялось еще одно совещание по определению вероятных сроков готовности легких крейсеров для Черного моря. В результате обсуждения докладов представителей заводов были намечены новые сроки сдачи крейсеров: «Адмирал Нахимов» 1 июля 1917 г., «Адмирал Лазарев» 1 декабря 1917 г. Крейсера «Адмирал Корнилов» и «Адмирал Истомин» должны были быть спущены на воду осенью 1917 г. и готовы к сдаче в навигацию 1918 г. [225].

Чтобы не задерживать готовность крейсеров, ГУК согласилось снизить требование спецификации к району плавания легких крейсеров и принять следующую формулировку этого пункта: «16 часов 29,5- узлового хода и 35 часов 24-узлового хода». Однако вопрос установки цистерн Фрама на третьем и четвертом крейсерах остался не решенным. «Что касается цистерн Фрама, сообщал начальник кораблестроительного отдела ГУК в Николаев, то они остаются до выяснения причин, почему от них отказались англичане на своих последних кораблях» [226].

В конце 1916 г. помощник начальника МГШ капитан 1 ранга А. П. Капнист сообщил ОНЗиВ и «Руссуду», что крейсер «Адмирал Нахимов» решено сделать флагманским кораблем и разместить на нем дополнительно штаб командира бригады крейсеров в составе трех офицеров, двух кондукторов, семи унтер-офицеров и двенадцати нижних чинов [227] Это решение потребовало устройства еще трех офицерских кают: одной для флагмана и двух для офицеров штаба.

Вскоре из Петрограда поступило сообщение, подтверждавшее необходимость размещения на крейсерах для Черного моря двух гидроаэропланов типа «Телье». Французские аппараты «Телье», появившиеся в России в 1912 г., почти полностью повторяли схему и конструкцию аэроплана «Блерио-XI» [228] , но имели по сравнению с ним несколько увеличенные размеры. Масса аппарата «Телье» была более 320 кг. Заводам также сообщили, что «способ подъема и расчет стрелы лежит на ответственности „Руссуда”» [229] Размещение самолетов потребовало устройства кают для двух летчиков.

Обсуждение вопроса о возможности размещения на легких крейсерах гидроаэропланов началось в МГШ еще весной 1916 г. Об этом сообщил полковник Н. И. Михайлов, возвратившись из командировки в Петроград, По предложению командующего Черноморским флотом, МГШ предполагал разместить на первых двух крейсерах по два гидроаэроплана, но конкретный тип самолетов и место их расположения на корабле пока не назывались. В связи с этим председатель комиссии по наблюдению А. А. Данилевский сразу же обратился в ГУК с просьбой сообщить тип аэроплана, а также его весовые и габаритные данные, чтобы приступить к разработке кран-балки и лебедки для спуска и подъема самолетов, но ответ затянулся на многие месяцы [230].

Бесконечные проволочки, исправления и переделки чертежей еще больше задерживали и без того медленно ведущиеся работы по постройке крейсеров. В результате 27 марта 1917 г. Центральный комитет по постройке легких крейсеров представил в Морское министерство новые сроки сдачи крейсеров [231].

«Руссуд» считал возможным предъявить к сдаче крейсер «Адмирал Нахимов» в конце августа 1917 г. при условии приостановки работ по изготовлению 12-дюймовых башен на заводе «Наваль», Крейсер «Адмирал Лазарев» предполагалось подготовить к сдаче в первой половине 1918 г. Для следующих двух крейсеров еще не прибыли из Англии части турбин, трубопроводы и вспомогательные механизмы, и поэтому прогнозировать срок их сдачи было трудно.

В конце письменного сообщения завода «Руссуд» был небольшой абзац, который довольно точно характеризовал положение дел на Николаевских заводах: «Два последних месяца из-за расстройства железнодорожного движения никаких грузов на завод не доставлялось. Вечерние работы не производятся из-за отсутствия угля для электростанции. Мастеровые ввели 8-часовой рабочий день и отказались выходить на сверхурочные работы. Поэтому в этих условиях при резком падении производительности труда и при неопределенном положении все вышеуказанные сроки готовности являются лишь [232] гадательными» .

За первые три месяца 1917 г. работы по постройке крейсеров почти не продвинулись. Все турбины крейсера «Адмирал Лазарев» находились по-прежнему в низкой степени готовности. Фактически был обточен и облопачен ротор только одной турбины. На борту крейсера начались работы по прорезыванию отверстий для трубопроводов и электропроводки. Готовность крейсера «Адмирал Лазарев» за это время увеличилась всего на 1%. Такими же темпами велись работы и на крейсере «Адмирал Нахимов». Его готовность возросла лишь на 1,2% [233] Наблюдающий за постройкой крейсеров полковник Михайлов 26 апреля 1917 г. докладывал по этому поводу в ГУК: «Вследствие отвлечения мастеровых на срочные работы но постройке десантных пароходов типа „Эльпидифор”, подводных лодок типа „Лебедь” и линейного корабля „Воля” (бывший „Император Александр III”.- И. Ц.) работы на крейсерах „Адмирал Нахимов” и „Адмирал Лазарев” проводились очень медленно, в среднем ежедневно на первом работало около 100 чел., на втором – 150 чел.» [234].

Острая нехватка металла, топлива и продовольствия, расстройство работы транспорта, неудачи на фронтах привели к полной дезорганизации экономики страны во второй половине 1917 г. В этих условиях Морское министерство, стремясь достроить хотя бы часть кораблей, было вынуждено отказаться от реализации программы 1912-1916 гг. в полном объеме. В конце сентября 1917 г. на рассмотрение Временного правительства Морское министерство представило урезанную до предела программу достройки кораблей с учетом степени их готовности и обеспеченности механизмами, но и она не полностью отражала состояние дел на судостроительных заводах.

Временное правительство на заседании 11 октября постановило утвердить представленную Морским министерством программу судостроения в следующем виде (для судостроительных заводов в Николаеве):

– достроить все восемь эскадренных миноносцев первой и первые четыре корабля второй Ушаковских серий и легкий крейсер «Адмирал Нахимов»;

– приостановить постройку линейного корабля «Демократия» (бывший «Император Николай I», легких крейсеров «Адмирал Лазарев», «Адмирал Истомин» и «Адмирал Корнилов», пятого – восьмого эсминцев второй Ушаковской серии;

– ликвидировать на стапелях и в цехах четыре последних эсминца второй Ушаковской серии, десять десантных судов типа «Эльпидифор» (№ 21-30) и пароход для доставки 1000 т солярового масла [235].

17 ноября 1917 г. ГУК уведомило об этом правления заводов ОНЗиВ и «Руссуда» [236]. Во исполнение постановления надлежало сразу же прекратить выдачу нарядов на постройку этих судов, приостановить производство всех работ как у себя на заводе, так и у контрагентов и подготовить для ГУК сведения об изделиях, изготовление которых желательно закончить, чтобы избежать больших убытков.

Достроечные работы на крейсере «Адмирал Нахимов» по-прежнему продвигались черепашьими темпами, и готовность корабля за октябрь и ноябрь 1917 г. увеличилась незначительно-всего на 1,0-1,5%. Достройка крейсера «Адмирал Лазарев» фактически прекратилась, доделывались лишь некоторые ранее начатые работы.

Донесения полковника Михайлова о ходе работ на крейсерах за 1917 г. пестрят примечаниями о причинах задержек постройки. Например, «с 3 по 17 июля работы на крейсере „Адмирал Нахимов” не проводились вследствие решения мастеровых отправиться на полевые работы» или «вследствие праздников Пасхи и прекращения работ на время перевода крейсера „Адмирал Лазарев” с „Руссуда” на „Наваль” работы задержались на полтора месяца» [237].

После Февральской революции администрация заводов, не сумев в условиях резкого повышения цен на продукты питания и предметы первой необходимости заинтересовать рабочих в высокой производительности труда экономическими мерами, постепенно теряла контроль над производством, а наводить порядок с помощью полицейских было уже невозможно. Иначе трудно объяснить столь медленные темпы работ при наличии на заводах почти всех материалов и механизмов для двух первых крейсеров.

Директивное письмо ГУК от 17 ноября 1917 г., в котором указывались корабли, подлежащие достройке, предписывало также срочно спустить на воду все суда, приостановленные постройкой, и сообщить в Морское министерство «стоимость означенных работ». Но подготовка к досрочному спуску крейсеров «Адмирал Корнилов» и «Адмирал Истомин» началась задолго до этого указания. Еще в июне 1917 г. начальник кораблестроительного отдела ГУК генерал-майор С. О. Барановский решил выяснить, что осталось изготовить для спуска, какие меры требуется для этого предпринять и сколько времени необходимо для полной подготовки крейсеров к спуску. Предкомнаб [238] А. А. Данилевский 20 июля 1917 г. сообщил в Петроград подробные сведения о готовности крейсеров к спуску. Крейсера «Адмирал Корнилов» и «Адмирал Истомин» находились на стапелях, расположенных на территории «Руссуда». Для их спуска в нормальной спусковой готовности было необходимо изготовить кронштейны гребных валов, сами валы и винты, большой и малый рули, носовые якорные клюзы, кипы и кнехты, а также всю подводную арматуру. Кроме того, предстояло испытать отсеки на нефте- и водонепроницаемость.

Все изделия, необходимые для приготовления кораблей к спуску, производились на заводе ОНЗиВ, и в сложившихся условиях ожидать одновременное их изготовление для двух крейсеров было нереально. Поэтому спуск крейсера «Адмирал Корнилов» завод наметил на вторую половину декабря 1917 г., а «Адмирала Истомина» – на начало апреля 1918 г. Срок спуска первого корабля являлся окончательным и никакими мерами ускорен быть не мог. Срок же подготовки к спуску второго крейсера можно было сократить месяца на два, разгрузив механическую и бронзолитейную мастерские за счет отказа от изготовления гребных валов для миноносцев, строившихся на северных заводах, а также запасных винтов для 1-го дивизиона эсминцев Черноморского флота. Исполнявший тогда обязанности Предкомнаба полковник А. Л. Коссов предусмотрел также возможность немедленного спуска крейсера без установки указанного оборудования. В этом случае для подготовки к спуску требовалось два месяца, в основном дли оборудования спусковых устройств, но при условии привлечения к работе опытного мастера И. И. Ильина, «временно отстраненного заводоуправлением от дела под давлением требований рабочих» [239] Мастер И. И. Ильин был высококвалифицированным специалистом и руководил бригадой плотников, которая занималась оборудованием спусковых устройств.

Руководство Морского министерства в Петрограде, находясь далеко от фронта, настаивало на спуске крейсеров в нормальной готовности, т. е. с кронштейнами, гребными валами и винтами, а штаб командующего Черноморским флотом, лучше зная положение Южного фронта, настаивал на немедленном спуске и эвакуации корпусов в Севастополь. Разноречивые указания, поступавшие заводам, еще больше дезорганизовывали работу. Между Петроградом, комиссией по наблюдению за постройкой кораблей и штабом флота шел интенсивный обмен телеграммами по этому вопросу. 7 сентября пришла телеграмма из Петрограда: «Прошу ускорить работы, дабы оба крейсера спускать в полной готовности, с валами и прочим», Предкомнаб А. А. Данилевский ответил, что «полагает целесообразным произвести спуск легких [240] крейсеров до ледостава без кронштейнов, валов и винтов» .

22 ноября 1917 г. Глакор пошел на компромисс и сообщил в Николаев: «На крейсерах необходимо продолжать только те работы, которые необходимы для спуска их на воду. Спуск крейсеров должен быть в обычной спусковой готовности» если со стороны командующего Черноморским флотом не последует распоряжения об ускорении спуска» [241].

Между тем кронштейны для крейсера «Адмирал Корнилов» были приготовлены и могли быть поставлены на корабль месяца за полтора без расточки. Но рабочие к этому времени уже заклепали листы наружной обшивки в местах установки кронштейнов [242].

Как известно, технология спуска судов в то время предусматривала насалку спусковых полозьев говяжьим салом. Для спуска двух крейсеров требовалось достаточно большое количество доброкачественного говяжьего сала, достать которое в условиях голода, охватившего страну, было непросто. В связи с этим Предкомнаб 11 октября 1917 г. был вынужден телеграфировать в ГУК: «Для спуска легких крейсеров необходимо 500 пудов говяжьего сала, „Руссуд” просит отпустить его из складов Морского ведомства и срочно доставить в Николаев, так как достать на рынке невозможно». На складах Морского министерства сала тоже не оказалось, и пришлось обратиться к услугам торгового дома «Дакен и К°», который предложил говяжье сало по цене 225 руб. за пуд {243 }Работы по приготовлению к спуску третьего и четвертого крейсеров продолжались.

В начале января 1918 г. полковник Михайлов представил в Петроград последнюю записку о ходе работ по постройке легких крейсеров.

Крейсер «Адмирал Лазарев» находился у причала «Руссуда». Работы по клепке, очистке от ржавчины и окраске корпуса были приостановлены. Начатая установка каютных дверей, командных рундуков, стеллажей, изоляции котельных кожухов, сборка фундаментов под судовые вентиляторы прекратились. В турбинной мастерской только одна турбина была испытана паром, остальные находились в разной степени готовности. Большая часть трубопроводов и некоторые вспомогательные механизмы по-прежнему отсутствовали. К 1 январи 1918 г. на крейсер «Адмирал Лазарев» было установлено в общей сложности 4160 т стали, брони, дельных вещей, устройств и механизмов, что составляло около 55% нормального водоизмещения. Если учесть, что спусковое водоизмещение, замеренное по маркам на штевнях, составило 3600 т (47,25%), то за 1,5 года достройки готовность крейсера повысилась всего лишь на 7,75%. Естественно, что при таких темпах работ не могло быть и речи об окончании достройки в обозримом будущем.

Крейсер «Адмирал Нахимов» после погрузки турбин так и остался у причала ОНЗиВ. На нем были смонтированы все три трубы и установлены обе мачты, на кормовой надстройке производилась клепка. В сборке и установке находились трубопроводы судовой вентиляции, судовые и машинные вентиляторы, носовое шпилевое устройство, бортовые иллюминаторы и др. Производились работы по настилу верхней палубы деревом и по окраске собранных частей корпуса. На крейсер были погружены и смонтированы на фундаментах все котлы и турбины, продолжался монтаж главных и вспомогательных паропроводов. Все вспомогательные механизмы котельных и турбинных отделений и холодильные машины системы аэрорефрижерации также находились на корабле. К 1 января 1918 г. на крейсер «Адмирал Нахимов» было установлено 5290 т стали, брони, дельных вещей, устройств и механизмов, что составляло 70% нормального водоизмещения.

Такова была готовность двух крейсеров, достройку которых предстояло продолжить через несколько лет.

На стапелях, где находились корпуса крейсеров «Адмирал Корнилов» и «Адмирал Истомин», продолжались работы по оборудованию спусковых устройств. Их готовность к спуску была довольно низкой и составляла всего 35-36% нормального водоизмещения. На нефте- и водонепроницаемость на крейсере «Адмирал Корнилов» остались не испытанными 20 отсеков, а на крейсере «Адмирал Истомин» [244] удалось испытать только два междудонных отсека . Но решение вопроса о сроках их спуска и спусковой готовности было отложено штабом Черноморского флота до окончания мирных переговоров в Бресте.

Как известно, эти переговоры начались 9 декабря 1917 г. и были сорваны Л. Д. Троцким 28 января 1918 г.

18 февраля началась германо-австрийская интервенция на Украине и юге России, Сепаратное соглашение Германии с Центральной Радой, заключенное еще 9 декабря 1917 г. в Бресте, давало германским войскам право на оккупацию всей Украины.

В связи с быстрым продвижением германских войск началась подготовка к эвакуации заводов ОНЗиВ и «Руссуд», но из-за плохой работы железнодорожного транспорта и царившей на заводах неразберихи выполнить это не удалось. Не было также предпринято никаких мер, чтобы спустить корпуса крейсеров «Адмирал Корнилов» и «Адмирал Истомин» и увести в Севастополь корабли «Адмирал Нахимов» и «Адмирал Лазарев».

17 марта части 52-го германского корпуса захватили Николаев, Германские оккупационные власти передали оба завода немецкой фирме «Блом УНА Фосс», тесно сотрудничавшей до войны с Россией в строительстве Балтийского флота. Заводы закрыли, всех рабочих и служащих рассчитали. Началась подготовка к вывозу оборудования в Германию. Но население Николаева всячески саботировало приказы оккупационных властей, препятствовало грабежу заводов. По призыву Союза бывших фронтовиков и объединенного заседания заводских комитетов ОНЗиВ и «Руссуда» 22 марта 1917 г. в городе вспыхнуло восстание против оккупантов. Однако неорганизованность и нехватка оружия не позволили повстанцам удержать город в своих руках. Интервенты, перебросив к Николаеву несколько тысяч солдат на автомобилях и по железной дороге, 25 марта снова овладели городом. Население Николаева подверглось жесточайшему террору, сотни жителей были расстреляны, почти третья часть города была сожжена.

Центральный комитет по строительству легких крейсеров в Петрограде, оставшись без заводов, был вынужден разослать своим контрагентам письма такого содержания: «Настоящим уведомляем, что вследствие занятия украиио-германцами (имеется в виду Центральная Рада.- И. Ц.) города Николаева мы теперь лишены возможности принять изготовленное Вами оборудование для легких крейсеров типа «Адмирал Нахимов» и просим не отказать хранить их на ваших складах вплоть до нашего распоряжения» [245].

Глава 4. Строительство легких крейсеров для Балтийского моря

4.1. Создание Путиловской верфи и Русско-Балтийского Завода

После утверждения Большой судостроительной программы Акционерное общество Путиловских заводов получило крупный заказ на строительство военных кораблей. Предприятию нужно было построить для Балтийского флота два легких крейсера и восемь эскадренных миноносцев. Начиная с мая 1910 г. правление общества начало скупать прибрежные земли Финского залива, включая и небольшие острова. Здесь было решено построить новую первоклассную верфь взамен небольших стапелей и маломощных судостроительных мастерских, которыми к тому времени располагал Путиловский завод. Проектирование верфи и ее строительство велись с помощью германской фирмы «Блом унд Фосс». Уже 16 мая 1913 г. на собрании акционеров Общества Путиловских заводов было принято решение о выделении новой Путиловской верфи в «независимое от Путиловского дела общество».

Протяженность береговой черты Путиловской верфи составляла более 5 км, она занимала площадь, включая водное пространство, около 30 га. К ноябрю 1913 г. на территории верфи было закончено возведение основных сооружений, необходимых для строительства кораблей. Среди наиболее крупных сооружений верфи был открытый эллинг для постройки больших судов. Он имел ширину 80 м и длину 250 м. Специальная металлическая конструкция поддерживала на всем протяжении эллинга семь продольных крановых путей, по которым двигались четырнадцать вращающихся мостовых кранов грузоподъемностью до 8 т каждый. Эти краны могли переходить на любой путь. Эллинг позволял одновременно строить два линейных корабля или четыре легких крейсера. Большая судостроительная мастерская верфи обслуживалась двумя 25-т и восемью 10-т мостовыми кранами. Целое крыло помещения мастерской занимал склад судостроительной стали, над которым помещался огромный разбивочный плаз площадью 25Х Х140 кв. м. Расположение склада стали, станков, мастерских и конструкция эллинга были разработаны так, что судостроительный материал из склада двигался в процессе обработки от станка к станку вплоть до окончательной установки на строящееся судно, все время в одном и том же продольном направлении от склада к стапелю. Для постройки миноносцев и других судов среднего и малого тоннажа имелась малая судостроительная мастерская с сооруженными перед ней четырьмя открытыми стапелями. Главной машиностроительной мастерской верфи являлась турбинная мастерская, которая по своим размерам и оборудованию не уступала лучшим подобным мастерским за границей. Котельная, слесарная, электрическая, медницкая, столярная и другие мастерские дополняли оборудование верфи. Таким образом, Путиловская верфь представляла собой «судостроительный и механический» завод, хотя и называлась верфью [246].

16 ноября 1913 г.- памятный день в истории Путиловской верфи. Газета «Русский инвалид» писала: «16 ноября на новой Путиловской верфи состоялась закладка крейсеров и эскадренных миноносцев по Большой судостроительной программе. На торжество прибыли товарищ Морского министра вице-адмирал Бубнов, начальник Главного управления кораблестроения вице-адмирал Муравьев, члены Государственной думы, правление Путиловского завода во главе с директором генералом Бринком, правление Путиловской верфи с директором господином Орбановским и его помощником, строителем быстроходнейшего в мире корабля „Новик” инженером Теннисоном и многие другие» [247].

Легкие крейсера «Адмирал Бутаков» и «Адмирал Спиридов» были заложены в большом эллинге верфи. Закладка четырех эскадренных миноносцев была осуществлена на стапелях новой верфи, а еще два миноносца решили строить на двух старых стапелях Путиловского завода. Наблюдающим за постройкой легких крейсеров от Морского министерства был назначен корабельный инженер полковник И. Е. Храповицкий.

К январю 1914 г. все запланированные к постройке на верфи здания подвели под крышу. Однако начавшаяся первая мировая война помешала полной реализации проекта строительства Путиловской верфи. Так, не успели построить плавучие доки, пришлось значительно снизить инженерную вооруженность эллингов и др. В ноябре 1914 г., уже после вступления России в первую мировую войну, на Путиловской верфи были заложены еще два эскадренных миноносца.

История создания Русско-Балтийского завода также тесно связана с подготовкой России к первой мировой войне. В 1910 г. в Ревеле на базе снарядного завода «Парвиайнен» было учреждено Русское общество для изготовления снарядов и военных припасов. В этом же году новое общество приобрело у Ревельского муниципалитета участок земли в Цигельскоппеле (Копли), где сразу началось строительство Ревельского судостроительного и механического завода.

Ревельская верфь с самого начала строилась по заранее разработанному проекту как предприятие, воплотившее в себе последние достижения мирового судостроения. Автором проекта был известный в Петербурге архитектор и гражданский инженер, академик архитектуры А. И. Дмитриев [248] – родной брат директора завода Русского судостроительного общества в Николаеве. Руководил постройкой член правления завода инженер-технолог К. М. Соколовский. В мае 1913 г. на заводе закончилась прокладка подъездных железнодорожных путей, сооружение местной электростанции, плаза, деревообделочного цеха, двух стапелей для легких крейсеров и четырех стапелей для эскадренных миноносцев типа «Гавриил». Механический цех завода строился с расчетом производства восьми судовых турбин в год. Уже к концу 1913 г. на заводе насчитывалось около 10 тыс. рабочих и более 1000 инженерно-технических работников и служащих {249 }Директором нового предприятия стал уволенный в запас корабельный инженер полковник И. А. Гаврилов, служивший ранее на казенном Адмиралтейском заводе в Петербурге. Наблюдающими за постройкой кораблей на Русско-Балтийском заводе от Морского министерства были назначены корабельный инженер подполковник И. В. Благовещенский (по корпусу) и инженер-механик капитан 2 ранга Г. М. Хоментовский, а затем капитан 2 ранга А. А. Шафров (по механической части). Строителем крейсеров был 26-летний уволенный в запас штабс-капитан В. А. Озаровский [250].

В конце 1913 г. Ревельский судостроительный и механический завод выделился из Русского общества для изготовления снарядов и боевых припасов в самостоятельное предприятие с новым названием «Русско- Балтийское судостроительное и механическое акционерное общество».

Рост численности рабочих, занятых на частных предприятиях судостроительной промышленности России, в период 1911 -1914 гг.

Наименование предприятия 1911 г. 1912 г. 1913 г. 1914 г. Путиловская верфь — 2000 2400 3700 Усть-Ижорская верфь — — — 1100 Ревельский завод «Бекер и К°» — — 1200 2000 Невский завод 3200 3400 3400 5500 Русско-Балтийский завод — — 2600 3000 «Наваль» 2200 3200 6700 10600 «Руссуд» — 1300 2600 2900

В ноябре 1913 г. на стапелях завода заложили два легких крейсера «Светлана» и «Адмирал Грейг», а также четыре эскадренных миноносца типа «Гавриил». Поздней осенью 1913 г. завод посетил морской министр И. К. Григорович. Он отметил позже в своих мемуарах: «Постройка ревельских заводов настолько продвинулась вперед, что я имел возможность сделать закладку заказанных на них крейсеров, эскадренных миноносцев и подводных лодок, а также присутствовать на освящении и открытии новых мастерских этих заводов (имеются в виду заводы: «Русско-Балтийский, „Бекер и К°” и „Ноблесснер”.- И. Ц.). Закладку же судов на заводах Петербурга я поручил товарищу морского министра»[251].

После спуска первых двух эсминцев на Русско-Балтийском заводе сразу были заложены еще два корабля того же типа. В 1915 г. на завод был наложен секвестр и организовано Правительственное правление. Но, несмотря на это, к 1916-1917 гг. Русско-Балтийский завод успел сдать флоту только три корабля – «Константин», «Гавриил» и «Владимир». Остальные, в том числе и легкие крейсера, так и остались недостроенными.

Причин срыва сроков и невыполнения программ 1912-1916 гг. было много. Оккупация германскими войсками Прибалтики заставила эвакуировать все ревельские судостроительные предприятия – Русско- Балтийский завод, завод «Бекера и К°» и «Ноблесснер» вместе с недостроенными кораблями. При строительстве кораблей Русско-Балтийский завод был тесно связан поставками оборудования с большим числом русских и иностранных предприятий. Стальное и чугунное литье для корпусов поставлялось Коломенским и Балтийским заводами, литые корпуса турбин изготавливались на Невском заводе. Поковки для гребных винтов были заказаны Обуховскому заводу, а их сверловка и обточка производились на Балтийском и Невском заводах. Изготовление, сборка, регулировка турбин и их испытания выполнялись непосредственно в турбинной мастерской Русско-Балтийского завода. Котлы, как и турбины, строились на Русско-Балтийском заводе, за исключением медных котельных трубок, которые поставлял Франко-Русский завод в Петербурге [252].

Зависимость от предприятий-поставщиков (как русских, так и иностранных) дорого обошлась русским заводам, в том числе и Русско-Балтийскому, и явилась одной из причин невыполнения программы строительства кораблей. Перегруженные военными заказами русские сталелитейные и металлообрабатывающие заводы, связанные с судостроением, постоянно срывали сроки поставки и зачастую изготовляли изделия низкого качества, которые браковал наблюдающий аппарат Морского министерства. В связи с обстоятельствами военного времени испытывалась острая нехватка в рабочей силе и особенно в рабочих высокой квалификации, отчего особенно сильно страдали вновь организованные предприятия в Прибалтике. Администрация Русско-Балтийского завода, например, неоднократно обращалась с просьбами в Морское министерство выделить для работы на заводе матросов Ревельской крепости Петра Великого и со строящихся в Ревеле кораблей, но командование Балтийского флота, опасаясь революционной агитации со стороны рабочих, наотрез отказалось это сделать.

В связи с угрозой захвата Эстонии германскими войсками недостроенные корабли Русско-Балтийского завода были переведены в Петроград на Балтийский и Адмиралтейский заводы для достройки и консервации.

4.2. Строительство легких крейсеров типа «Светлана»

Настойчивые усилия Морского министерства, направленные на полную унификацию эскизных проектов (общих чертежей и спецификаций) легкого крейсера для Балтийского моря, не пропали даром. Путем внесения многочисленных изменений и исправлений в проекты Путиловской верфи и Ревельского судостроительного завода по замечаниям ГУК удалось наконец добиться почти полной идентичности этих проектов.

В основу их был положен вариант проекта легкого крейсера водоизмещением 6650 т, разработанный Путиловской верфью совместно с Ревельским заводом [253] В последний раз этот проект рассматривался в ГУК 24 октября 1912 г. и был принципиально одобрен с незначительными замечаниями, после чего каждый завод самостоятельно внес исправления в свои чертежи и спецификации, а затем снова выслал их для утверждения. Ревельский завод представил переработанный проект уже 26 октября 1912 г., а 29 октября 1912 г. состоялось расширенное заседание Технического совета ГУК совместно с МГШ и «флагманскими чинами» штаба командующего Морскими силами Балтийского моря, на котором ревельский проект подвергся всестороннему обсуждению и в целом не вызвал возражений. Член правления Ревельского завода К. М. Соколовский сообщил в ГУК: «Русское общество для изготовления снарядов и военных припасов подтверждает, что оно согласно строить на Ревельском судостроительном заводе по цене 8 300 000 руб. за каждый корабль два легких крейсера водоизмещением 6650 т по проекту, представленному 26 октября 1912 г.» [254].

Наконец 25 ноября 1912 г. после внесения исправлений, выработанных Техническим советом ГУК, проект легкого крейсера водоизмещением 6650 т и скоростью 29,5 уз был представлен Ревельским заводом в Морское министерство для окончательного утверждения.

В течение непродолжитель-ного времени проект был рассмотрен и 18 декабря 1912 г. утвержден морским министром. Его отличие от проекта Путиловского завода состояло лишь в том, что на ревельских крейсерах в спецификации по механизмам значились турбины «Кэртис-АЭГ-Вулкан», а на крейсерах Путиловской верфи – турбины Парсонса. Причина этого различия была простой -техническую помощь Ревельскому заводу в проектировании энергетической установки оказывала германская фирма «Вулкан» в Штеттине, которая в свое время спроектировала и построила энергетическую установку для эскадренного миноносца «Новик». Как известно, промышленность России к этому времени еще не могла самостоятельно производить турбины, и техническая помощь развитых стран Запада была необходима. Преодолев глубокий экономический кризис, потрясший страну в результате русско-японской войны и революции 1905-1907 гг., Россия смогла выделить достаточные средства, чтобы прибегнуть к помощи Запада. Принятие в марте 1912 г. Государственной думой закона об ассигновании более чем полумиллиарда рублей на строительство флота вызвало бурную реакцию как в русских промышленных кругах, так и за границей. Характеризуя этот период, морской министр И. К. Григорович отмечает в своем дневнике: «Об этом стало быстро известно не только у нас в России, но и за границей, и вот со всех сторон посыпались предложения через разных агентов – людей, большей частью не заслуживающих доверия, и даже темных личностей. Были случаи, когда некоторые лица самым наглым образом предлагали чуть ли не взятки. Не могу не упомянуть, как один из наших морских генералов в отставке пришел ко мне с предложением передать постройку всего флота какой-то американской компании, за что в мое распоряжение на разные потребности они давали один миллион рублей» [255].

Аналогичные предложения поступали не только «от темных личностей», но и от самых высокопоставленных особ.

В июле 1912 г. на рейд Бьерке на яхте «Гогенцоллерн» в сопровождении только что построенного крейсера «Мольтке» и небольшого минного авизо [256] для встречи с Николаем II прибыл германский император Вильгельм II. При осмотре крейсера «Мольтке» русского императора сопровождал адмирал И. К. Григорович. Пояснения царю давал командир крейсера. За ними, отстав на несколько шагов, следовали Вильгельм II и И. К. Григорович. В своем дневнике последний пишет: «Я удостоился получать объяснения от самого германского императора, который как бы сопровождал меня, разговаривая со мной по- немецки» [257] Такая любезность со стороны Вильгельма II объяснялась весьма просто – он хотел показать лично морскому министру преимущества немецкой военной техники и, как откровенно признался И. К. Григорович, «необходимость для нас заказать часть нашего флота в Германии, поскольку они дадут нам первоклассные образцы новейшего типа судов и построят их скоро и хорошо, как все, что у них делается». Министр робко возражал, доказывая, что главным условием ассигнования денег на создание флота со стороны Государственной думы было строительство кораблей исключительно «на русских заводах, из русских материалов и руками русских рабочих». Однако германский император продолжал настаивать на необходимости заказать в Германии хотя бы образцы таких судов. И. К. Григоровичу ничего не оставалось делать, как успокоить Вильгельма и заверить его, что громадная часть ассигнованных денег все-таки попадет в Германию в виде уплаты за заказ материалов и оборудования, которые еще не производятся в России.

В том же месяце Россию посетил премьер-министр Французской республики Р. Пуанкаре (1860-1934), который также пытался доказать необходимость заказа боевых кораблей, на этот раз в союзной Франции. Григорович, повторив аргументы, приведенные Вильгельму II, сообщил ему, что за границей, как стало теперь ясно, могут быть заказаны только два малых турбинных крейсера водоизмещением по 4000-4500 т, которые должны быть построены не более чем за два года. Французские же судостроительные фирмы, ссылаясь на загруженность заказами своего правительства, не берутся построить крейсера в такие короткие сроки. Но Пуанкаре, не принимая доводов министра, продолжал настаивать на необходимости уделить хотя бы часть заказов французским заводам. В результате претензии германского и французского капитала были в какой-то степени удовлетворены – фирма «Вулкан» получила подряд на энергетическую установку для легких крейсеров, французская фирма «Шнейдер» участвовала в строительстве самой Ревельской верфи, а с другой германской фирмой – «Ф. Шихау» велись переговоры о строительстве двух малых крейсеров водоизмещением по 4600 т.

Утвержденные 26 ноября 1912 г. общие чертежи и спецификации легкого крейсера полностью определяли тип новых кораблей, которые в скором времени предполагалось заложить на двух больших стапелях Ревельского завода.

Главные размерения корабля при водоизмещении 6800 т составляли: длина наибольшая 158,4 м (по ватерлинии – 154,8 м), ширина с обшивкой и броней 15,3 м (без обшивки и брони -15,1 м), высота надводного борта соответственно в носу, на миделе и в корме – 7,6; 3,4 и 3,7 м, осадка на ровном киле 5,58 м.

Силуэты черноморских и балтийских крейсеров различались незначительно. Баковая надстройка была такой же длины и обрывалась на 50-м шпангоуте. Некоторые отличия имелись в форме и верхнем срезе труб, а также в расположении вентиляционных раструбов.

Бронирование крейсеров предусматривалось одинаковым, однако несколько отличалось по массе из-за некоторых различий в главных размерениях. Состав вооружения также был индентичным, но расположение артиллерии не всегда точно совпадало по шпангоутам за счет разной длины корпуса, хотя внешне это было незаметно.

Энергетические установки крейсеров различались типами котлов и турбин, мощностью механизмов и количеством котлов. Расположение турбин и котлов было примерно одинаковым.

На легких крейсерах, а также на всех эскадренных миноносцах Ревельского завода в соответствии со спецификацией предполагалось установить паровые турбины системы «Кэртис-АЭГ- Вулкан». Последние принадлежали к смешанному типу, но были снабжены не одним активным колесом Кэртиса, как у смешанных турбин Парсонса, установленных на крейсерах типа «Адмирал Нахимов», а четырьмя и менее длинным барабаном активно-реактивной части турбины. Серийные турбины этого типа, выпускаемые заводом «Вулкан», имели проектную мощность переднего хода 10700 л.с., а действительную – при форсировке около 14000 л.с. Расчетная частота вращения составляла 650 об/мин, а начальное давление пара перед соплами – 14 кг/см2 . Турбина заднего хода, которая помещалась в отдельном корпусе, непосредственно примыкавшем к турбине переднего хода и скрепленном с ее задним днищем, развивала мощность около 35% мощности турбины переднего хода. Корпус турбины переднего хода имел общую горизонтальную плоскость разъема с турбиной заднего хода и состоял из передней стальной части высокого давления и чугунной части низкого давления. Таким образом, все четыре турбины, установленные на крейсере, были совершенно автономными и каждая, представляя собой отдельный агрегат, действовала на свой гребной вал. Две носовые турбины работали на правый и левый внешние валы, а две кормовые турбины – на левый и правый средние валы. Такая компоновка турбин придавала кораблю хорошую маневренность и обеспечивала высокую живучесть энергетической установки, а также примерно одинаковую длину гребных валов.

Свежий пар к турбине переднего хода подводился через три сопловые коробки, расположенные в верхней половине корпуса На всех трубах, подводивших пар к сопловым коробкам, были установлены сопловые клапаны, которые позволяли использовать их на малых ходах в качестве маневровых при полностью открытом главном маневровом клапане.

Турбина переднего хода состояла из четырех активных колес Кэртиса одинакового диаметра и активнореактивного барабана с 30 ступенями. Парциальность впуска пара на всех колесах различалась и могла изменяться от 0,2 на первом колесе до 1,0 на последнем. Активное колесо турбины заднего хода отличалось тем, что было изготовлено как одно целое с барабаном. Характерной особенностью турбины в целом являлось, несмотря на наличие барабанов, отсутствие думмисов. Тем не менее упорное давление благодаря специально принятым мерам в значительной мере уравновешивалось как на переднем, так и на заднем ходу.

В соответствии со спецификацией турбинная установка в целом при мощности на переднем ходу 50 000 л.с. должна была обеспечить скорость 29,5 уз. На заднем ходу мощность турбин составляла около 20000 л.с.

На крейсере предполагалось установить четыре универсальных и девять нефтяных котлов типа «Ярроу – Вулкан» с рабочим давлением пара 17,0 кг/см2 . Котлы устанавливались в семи котельных отделениях; в первом котельном отделении размещался один котел, а в остальных – по два. Общая масса энергетической установки составляла 1950 т. Нормальный запас топлива около 370-500т нефти и 130 т угля обеспечивал крейсеру 16-ч пробег при скорости 29,5 уз. (470 миль) и 24-ч пробег при скорости 24,0 уз (575 миль), Метацентрическая высота корабля при указанной нагрузке составляла 1,14 м [258].

В соответствии с «Основаниями для разработки легких крейсеров», утвержденными морским министром, разработка детальных чертежей производилась каждым заводом самостоятельно [259].

Дальнейшая унификация легких крейсеров для Балтийского моря продолжалась, можно сказать, автоматически. Дело в том, что в качестве субконтрагентов при заказе основных корабельных устройств и систем для легких крейсеров Путиловской верфи и Ревельского завода выступали практически одни и те же предприятия, которым было гораздо выгоднее тиражировать электрические генераторы, двигатели, шпилевые устройства, рулевые машины и другие механизмы по уже готовым чертежам, чем разрабатывать новые. Кроме того, для «однообразия проектирования с прочими судами флота» Ревельский завод 29 ноября 1912 г. запросил через ГУК у Адмиралтейского завода чертежи каютных переборок, трапов, иллюминаторов, шпилей, деталей рулевых устройств, шлюпбалок и др. [260].

До конца 1912 г. Ревельский завод представил в ГУК схему бронирования и расположения артиллерии, диаграмму углов обстрела, чертежи артиллерийских погребов, а также расчет стоимости и сроки поставки брони Ижорским заводом, необходимые для заключения контракта, и другие документы [261].

Интересен проект электрооборудования крейсера, представленный Ревельским заводом в начале января 1913 г. [262] По просьбе ГУК, проект был разработан в двух вариантах – на постоянном токе напряжением 225 В и переменном трехфазном токе с частотой 50 Гц напряжением также 225 В при cos ф=0,8. Обе электроэнергетические системы включали носовую и кормовую электростанции. Носовая электростанция размещалась на платформе в районе 25-31-го шп. и была оборудована двумя дизель-генераторами (дизель- динамо) мощностью по 75 кВт каждый и распределительным щитом, который позволял осуществлять коммутацию электроэнергии и управлять режимом работы генераторов в различных вариантах – правый борт, левый борт, один генератор, оба генератора в параллель и др. Кормовая электростанция размещалась на платформе в районе 103-108-го шп., но была оборудована не дизель-генераторами, а двумя турбогенераторами (турбодинамо) более высокой мощности – по 125 кВт каждый, Здесь же размещался и главный распределительный щит, который выполнял те же функции. Питание турбин свежим паром осуществлялось от паропровода вспомогательных механизмов, а отработавший пар отводился в холодильник вспомогательных механизмов.

В первом варианте первичным источником электроэнергии был генератор постоянного тока с коллектором и контактными щетками, работавший по схеме компаунд. Этот тип электрогенератора напряжением 225В на различные мощности выпускался рижским заводом Всеобщей компании электричества (ВКЭ-AEG), отличался высокой эксплуатационной надежностью, долговечностью и тщательностью изготовления.

В качестве первичного источника электроэнергии во втором варианте предполагалось использовать синхронную трехфазную электрическую машину переменного тока напряжением 225В.

В приложенной к проекту спецификации электрооборудования были перечислены потребители постоянного и переменного трехфазного тока, К первой группе относились электроприводы относительно большой потребляемой мощности с широким диапазоном регулирования частоты вращения – шпилевые устройства, рулевой привод системы Федорицкого – Вольта, электролебедки для подъема катеров и погрузки угля, а также устройства питания прожекторов. Вторую группу потребителей составляли приборы, которые могли питаться непосредственно от бортовой сети переменного тока, т. е. в основном трехфазные синхронные двигатели, работавшие с постоянной частотой вращения (электродвигатели аэрорефрижераторного устройства, лебедок, артиллерийских элеваторов подачи боеприпасов, вентиляторов турбинных и жилых помещений, переносных вентиляторов, системы проворачивания главных турбин, приводов станков в судовой мастерской, а также умформер радиостанции и приборы электроотопления). В сопроводительном письме, подписанном директором завода корабельным инженером полковником И. А. Гавриловым, обращалось особое внимание на преимущество системы на постоянном токе и содержалась убедительная просьба утвердить последнюю. Конечно, тогда трудно было предположить, что в будущем системы переменного тока прочно займут свое место на кораблях. Многоскоростные асинхронные двигатели еще не были разработаны, а о возможности управления частотой вращения асинхронных машин с помощью полупроводниковых преобразователей на тиристорах никто не мог даже предположить. Между тем уже было хорошо известно, что нагрузочные характеристики двигателей постоянного тока менее жесткие и частота вращении довольно просто поддается регулировке в широком диапазоне. Именно такие двигатели широко применялись тогда в приводах рулевого и шпилевого устройств, лебедках для подъема катеров и погрузки угля. В случае же применения системы электропитания на переменном токе в приводах понадобилась бы установка громоздких и тяжелых электромашинных преобразователей, что, в свою очередь, повлекло бы за собой выделение дополнительных площадей для их размещения и дальнейшую перегрузку корабля. Кроме того, все приборы электроосвещения были рассчитаны на постоянный ток, и это потребовало бы установки еще одного преобразователя.

Продольный разрез (а) и вид сверху (б) легкого крейсера типа «Светлана» (из собрания Р. М. Мельникова)

1 – кают-компания; 2- румпельное отделение; 3 – верхняя палуба; 4 – провизионные погреба; 5 – шпиль с вертикальным приводным валом; 6 – 130-мм орудия; 7 – противоаэропланные пушки 2,5-дюймового калибра; 8 – лазаретное помещение; 9 – ходовая рубка; 10 – прожектор; 11 – 14-весельный катер; 12 – коечные сетки; 13 – моторный 36-футовый катер; 14- командные помещения; 15-шестивесельный ял ; 16-пулеметы «Максим»; 17- оптический дальномер; 18 – двухъярусная боевая рубка; 19 – палуба полубака; 20-кладовая шкиперских запасов и снабжения; 21 – цистерна выравнивания дифферента; 22 – цепной ящик; 23-нефтяная цистерна; 24 – носовой турбогенератор; 25 – помещение системы аэрорефрижерации; 26 – центральный пост; 27 – термотанки системы аэрорефрижерации артиллерийских погребов; 28 – погреба 130-мм боеприпасов; 29 – котлы с нефтяным отоплением; 30 – успокоители качки системы«Фрама»; 31 – нефтяные цистерны в двойном дне (22 – 61 й и 65-103-й шп.); 32 – помещения подводных минных аппаратов; 33 – хранилища угля; 34 – котлы с угольным отоплением; 35 – носовые турбины; 36 – кормовые турбины; 37 – кормовые турбогенераторы; 38 – цистерны питьевой воды; 39 – румпельное помещение аварийного привода руля; 40- нижняя палуба; 41 – минные рельсы; 42 – забортные трапы; 43 – устройства уборки прожекторов; 44 – палубные якорные клюзы; 45 – шестивесельный вельбот

Таким образом, особых выгод от использования электроэнергетической системы на переменном токе в то время не усматривалось, и Главным управлением кораблестроения была утверждена система на постоянном токе. Так закончилась попытка применить на легких крейсерах для Балтийского моря систему переменного тока.

В начале 1913 г между заказчиком и исполнителями наконец была согласована окончательная цена за один крейсер – 8,3 млн. руб. вместо 9,6 млн., на которой настаивали Путиловская верфь и Ревельский завод. Это удалось сделать за счет уступок в скорости корабля, которая за время согласования эскизного проекта постепенно «сползла» с 31,0 до 29,5 уз, что сделало легкие крейсера практически неспособными для преследования современных эскадренных миноносцев с 35-уз скоростью. Из-за многочисленных дополнений и изменений со стороны ГУК продолжало возрастать водоизмещение. 21 января 1913 г. правление Ревельского завода с беспокойством сообщало в Морское министерство: «После окончательных расчетов нагрузки легкого крейсера для Балтийского моря, когда были приняты все замечания и дополнения ГУК, водоизмещение корабля определилось в 6850 т, т. е. на 100 т боль-иге против установленного (6750 т) при выдаче предварительного наряда» (50 т – запас в водоизмещении.- И. Ц.). Далее перечислялись статьи нагрузки, по которым произошло увеличение массы; введение цистерн Фрама (25 т), замена настила палубы из орегонской сосны тиковой (18 т), усиление изоляции артпогребов (10 т), переоборудование операционного пункта и лазарета (4 т), повышение мощности электрооборудования и турбин (45 т) [263] Естественно, что завод не хотел принимать перегрузку на себя, а затем выплачивать штраф Морскому министерству. ГУК стремилось же как можно скорее заключить контракт и начать постройку крейсеров. В этой обстановке было принято, по-видимому, единственно правильное решение – оставить появившуюся перегрузку, но испытания кораблей проводить при водоизмещении 6800 т за счет уменьшения нормального запаса топлива при пробеге со скоростью 29,5 уз.

Кроме того, Технический совет ГУК 29 января 1913 г. принял некоторые предложения заводов по облегчению массы корпуса и,-в частности, срезку нижней кромки брони.

14 февраля 1913 г. контракт между Морским министерством и Ревельским заводом на строительство двух крейсеров был подписан. От заказчика свою подпись на контракте поставил начальник отдела общих дел генерал-майор Н. М. Сергеев, а от исполнителя – член правления Русского общества для изготовления снарядов и боевых припасов инженер-технолог К. М. Соколовский [264].

Поскольку механические мастерские Ревельского завода еще были недостроены, контракт разрешал заводу «заказать за границей турбинные механизмы со всеми вспомогательными к ним механизмами и половинное число котлов для первого крейсера». Готовность первого крейсера к испытаниям устанавливалась на 1 июля 1915 г., а второго – 1 октября 1915 г.

В контракте, условия которого, по существу, совпадали с контрактом на постройку черноморских крейсеров, указывались средняя осадка (5,63 м) и метацентрическая высота (0,9 м); отступление от них влекло за собой штрафы. При развитии скорости 29,5 уз эквивалентное количество топлива, сжигаемого в универсальных котлах, не должно было превышать 240 кг/м2 колосниковой решетки за час, а в нефтяных котлах – 4,5 кг/м2 нагревательной поверхности котлов. Нижний предел скорости, при котором крейсер еще мог быть принятым в казну, составлял 28,0 уз.

В соответствии с высочайшим приказом по Морскому ведомству от 28 сентября 1913 г. двум легким крейсерам Ревельского судостроительного за вода были присвоены наименования «Светлана» и «Адмирал Грейг». Первый корабль унаследовал название крейсера «Светлана», геройски погибшего 28 мая 1905 г. в Цусимском сражении, второй – был назван в честь адмирала русского флота С. К. Грейга, командовавшего Балтийским флотом в кампании 1788 г. во время русско-шведской войны 1778-1790 гг.

24 ноября 1913 г. в присутствии морского министра на больших стапелях Ревельского судостроительного завода, еще не совсем оконченных постройкой, состоялась торжественная закладка крейсеров. Однако сталь для корпусов еще не была заготовлена, а разбивка теоретического чертежа на плазе только что закончилась, в результате фактическая сборка «Светланы» на стапеле началась только с 1 апреля 1914 г., а «Адмирала Грейга» – с 1 августа того же года.

Таблица плазовых ординат и расчет водоизмещения по плазовым ординатам были представлены в ГУК 9 октября 1913 г. Расчетное водоизмещение при этом оказалось равным 6807 т [265].

Задержки в поставке материалов, неподготовленность самой верфи приступить к работам на стапелях привели к тому, что к началу 1914 г. готовность по массе корпуса крейсера «Светлана» составляла лишь 2,5%, а крейсера «Адмирал Грейг» и того меньше.

Вступление России в войну с Германией еще больше осложнило постройку крейсеров. Помощь германской фирмы «Вулкан» в постройке механизмов прекратилась, часть из них пришлось перезаказать в Англии, часть – на перегруженных и без того русских заводах. Вместе с этим завод продолжал разрабатывать детальные чертежи и заказывать по ним оборудование и различные механизмы на других предприятиях. Среди них были Сормовский завод, изготавливающий шпилевой и рулевой приводы, рижский завод Всеобщей компании электричества, поставлявший электрооборудование, завод теплообменных аппаратов «Роберт Круг», фирма «Пирвиц», специализировавшаяся на постройке вспомогательных механизмов, «Г. А. Лесснер», с которой был заключен договор на поставку артиллерийских элеваторов и устройств аэрорефрижерации системы Вестингауз – Леблан, и многие другие предприятия.

После большой задержки в начале постройки начавшиеся работы велись довольно интенсивно, опережая по темпам Путиловскую верфь. К октябрю 1915г. готовность крейсера «Светлана» по корпусу составляла 64%, а по механизмам – 73% (готовность крейсера «Адмирал Грейг» – соответственно 46 и 15%) [266] Спуск «Светланы» на воду состоялся 28 ноября 1915 г., а второго крейсера – на год позже. К ноябрю 1916 г. ревельцы погрузили на крейсер «Светлана» котлы и турбины, закончили испытания почти всех водо- и нефтенепроницаемых отсеков и приступили к монтажу котлов и механизмов на борту судна. Готовность «Светланы» при этом составляла: по корпусу – 81%, по механизмам – 75%. В основном отсутствовали трубопроводы и часть вспомогательных механизмов, которые были перезаказаны другим заводам. Разрыв в готовности крейсеров продолжал увеличиваться.

На крейсер «Светлана» в конце 1916 г. были назначены командир капитан 2 ранга А. В. Салтанов, ранее командо-вавший эскадренным миноносцем «Украина», и часть команды для освоения техники и механизмов. Предполага-лось ввести «Светлану» в строй в сентябре – ноябре 1917 г. Крейсер «Адмирал Грейг» безнадежно отставал от «Светланы», дата полной готовности корабля неоднократно переносилась, а затем его постройка совсем была приостановлена. Накануне революции постановлением Временного правительства от 11 октября 1917 г. [267] была прекращена постройка большинства военных кораблей. На Ревельском заводе надлежало «приостановить до более благоприятного времени» постройку крейсера «Адмирал Грейг» и эскадренных миноносцев, которые имели низкую степень готовности. Из восьми строившихся легких крейсеров для Балтийского и Черного морей разрешалось продолжить постройку только двух крейсеров – «Светлана» на Ревельском заводе и «Адмирал Нахимов» на заводе Русского судостроительного общества в Николаеве, Во исполнение постановления на всех других крейсерах предписывалось срочно «прекратить всякую выдачу нарядов для означенных судов и приостановить производство работ на них как на заводе, так и у контрагентов».

Захват Риги германскими войсками и оставление Моондзундских островов в начале октября 1917 г. создали реальную угрозу Ревелю важнейшему центру судостроения в Прибалтике. Для эвакуации недостроенных кораблей и оборудования заводов была создана специальная эвакуационная комиссия под руководством офицеров Морского министерства полковника А. И, Ярона (председатель) и капитана 1 ранга Г. К. Шульца (заместитель), которая подчинялась одновременно Генмору, Центрофлоту и Гукору [268] Вскоре по предложению начальника ГУК при Морском министерстве была срочно создана Междуведомственная особая «согласительная» комиссия под председательством генерал-майора Н. В. Лесникова, которая решала вопросы передачи недостроенных кораблей ревельских заводов петроградским заводам и другим предприятиям для дальнейшей достройки. В ее состав входили два уполномоченных от ГУК. Предложения «согласительной» комиссии утверждались Совещанием по судостроению [269] 3 ноября 1917 г. ГУК направило администрации Адмиралтейского и Ревельского заводов письма с просьбой срочно разработать соглашение о буксировке из Ревеля и достройке крейсера «Светлана» на Адмиралтейском заводе, где указать порядок передачи, стоимость достройки, установить ответственных за сдачу и определить сроки готовности [270].

Соглашение надлежало передать на рассмотрение «согласительной» комиссии. Предлагалось также определить количество мастеровых, которых необходимо доставить с Ревельского завода для быстрой достройки крейсера. Кроме «Светланы» с Ревельского завода эвакуировались крейсер «Адмирал Грейте, постройка которого прекратилась, эскадренные миноносцы и четыре тральщика типа «Ударник» [271] К 13 ноября 1917 г. по сообщению уполномоченного Морского министерства на Ревельском заводе инженера- механика капитана 2 ранга А. А. Шафрова на крейсера «Светлана» и «Адмирал Грейг» были погружены все «им же принадлежащие готовые и полуготовые изделия и материалы», а также оборудование мастерских (турбинной, судостроительной, литейной, модельной и др.), В соответствии с ведомостью загрузки «Светлана» приняла на борт около 640 т различного оборудования, а «Адмирал Грейг» – около 1100т. [272] Вскоре после погрузки крейсер «Светлана» на буксирах был отправлен в Петроград для достройки на Адмиралтейском заводе.

Рабочие эвакуировались на кораблях, но без семей, а оставшиеся в Ревеле лишались работы. В связи с этим 30 ноября 191? г, Ревельский Совет рабочих и воинских депутатов постановил «на всех заводах г. Ревеля, кроме „Бекера” {273 }эвакуацию прекратить до выяснения стратегического положения Ревеля центральными властями». Поскольку работы на крейсере «Адмирал Грейг» были прекращены, его разрешалось вывести в Петроград сразу же после прихода за ним буксиров.

В первых числах декабря 1917 г. угроза захвата Ревеля германскими войсками стала неотвратимой реальностью. Уже были эвакуированы эскадренные миноносцы Ревельского завода «Михаил», «Сокол», «Мечеслав», два подводных минных заградителя. Наконец 11 декабря 1917 г, в 11 ч дня крейсер «Адмирал Грейг» на буксире ледокола «Тармо» и груженый транспорт на буксире ледокола «Черноморский» под конвоем тральщика «Ястреб» навсегда покинули Ревельскую гавань и направились в Петроград [274] Так закончилось строительство легких крейсеров «Светлана» и «Адмирал Грейг» на Ревельском судостроительном заводе Русско-Балтийского акционерного общества. Их готовность по корпусу к этому времени достигала соответственно 85 и 50%.

В первое время после Октябрьского переворота все учреждения Морского министерства, заводы- строители кораблей и их правления, судя по переписке, распоряжениям и приказам, продолжали работать в прежнем режиме, но под контролем комиссаров и заводских комитетов, созданных на судостроительных предприятиях.

Продолжало функционировать правление Русско-Балтийского акционерного общества, находившееся в Петрограде (Большая Конюшенная, 5), Оно не прекращало усилий по достройке и сдаче крейсера «Светлана» и приобретало недостающее оборудование. В феврале 1918 г. Центральный комитет РСО и ОНЗиВ сообщил Русско-Балтийскому обществу, что готов передать для крейсера «Светлана» воздухонагнетательные насосы минных аппаратов, которые изготовил завод Г. А. Лесснера для крейсеров «Адмирал Корнилов» и «Адмирал Истомин» [275] Механический отдел ГУК 18 марта 1918 г. известил правление общества о решении Совещания по судостроению передать на крейсер «Светлана» два комплекта испарителей питательной воды, изготовленных заводом «Роберт Круг». Но в конце марта 1918 г. в соответствии с постановлением Советского правительства о демобилизации военной промышленности Морское министерство отдало распоряжение о прекращении достройки крейсера «Светлана», и все попытки приобретения недостающего оборудования на петроградских заводах были окончательно прекращены. Крейсер «Светлана» надолго застыл у пирса Адмиралтейского завода.

4.3. Строительство легких крейсеров «Адмирал Бутаков» и «Адмирал Спиридов»

После утверждения в ноябре 1912 г. общих чертежей и спецификаций легкого крейсера Путиловская верфь, как и Ревельский завод, приступила к разработке детальных чертежей. Между тем в Морском министерстве подводили итоги проектирования легких крейсеров.

Восемнадцатого января 1913 г. состоялся совместный доклад МГШ и ГУК морскому министру по поводу окончания эскизного проекта легких крейсеров для Балтийского моря. В докладе говорилось: «Представленные заводами для утверждения проекты крейсеров водоизмещением около 6900 т считаем вполне приемлемыми, за исключением запаса топлива» {276 }Далее авторы доклада поясняли, что по первоначальным тактическим заданиям МГШ крейсера должны были иметь запас топлива, необходимый для 18 ч полного хода и 50 ч 24-уз хода. Однако, несмотря на все усилия, предпринятые в процессе проектирования, Путиловская верфь и Ревельский завод пришли к заключению, что эти требования, как и требование 30-уз скорости, не выполнимы. В связи с этим заводы обратились в Морское министерство с ходатайством снизить установленные нормы до 16ч полного хода и 48 ч 24-уз хода, а также уменьшить скорость полного хода до 29,5 уз. В свое время об этом было доложено морскому министру, который дал устное согласие на снижение требования МГШ. В конце доклада начальник МГШ вице-адмирал А. А. Ливен и начальник ГУК вице-адмирал П. П. Муравьев сделали важный вывод, объяснявший все недостатки спроектированных легких крейсеров: отсутствие башенной артиллерии, малый район плавания, незначительная скорость и др. «Считаясь с необходимостью не выйти из пределов отпущенных ассигнований, что неизбежно при увеличении водоизмещения, ибо поместить требуемые запасы топлива в проектном тоннаже за неимением места невозможно, – продолжали авторы,- заводам в соответствии с Вашим устным согласием было разрешено отступить от требований Технических условий» [277] Контракт с Путиловской верфью на постройку двух крейсеров Морское министерство заключило в феврале 1913 г,

одновременно с контрактом на постройку крейсеров типа «Светлана». Срок готовности первого крейсера планировался на 1 августа 1915 г., а второго – на 15 октябри 1915 г.

Тем же «высочайшим» приказом по Морскому ведомству от 28 сентября 1913 г., что и ревельским крейсерам, им были присвоены названия «Адмирал Бутаков» и «Адмирал Спиридов». Первый крейсер получил название в память о выдающемся адмирале русского флота Г. И. Бутакове (1820-1882) – основателе тактики парового и броненосного флота. В названии второго крейсера было увековечено имя адмирала Г. А. Спиридова (1713-1790), командовавшего эскадрой в Чесменском сражении 26 июня 1770 г.

Закладка крейсеров состоялась на стапелях Путиловской верфи 16 ноября 1913 г. вместе с эскадренными миноносцами и спасательным судном «Волхов» в присутствии товарища морского министра вице-адмирала М. В. Бубнова. Сборка на стапелях началась с 1 декабря 1913 г. После закладки крейсеров «Адмирал Бутаков» стал называться «судном № 98», а «Адмирал Спиридов» – «судном № 99» [278].

Крейсера Путиловской верфи и Ревельского завода были идентичными не только по своим тактикотехническим характеристикам, но и по расположению и планировке помещений. Крейсер в целом четко делился на три части – носовую (0-33-й шп.), среднюю (33-100-й шп.) и кормовую (100-130-й шп.). Носовую часть занимали различные кладовые (шкиперская, малярная, провизионная), ценные ящики, дифферентные цистерны, помещения дизель-генераторов. Далее следовали центральный ноет, артпогреба носовой группы 130-мм орудий, помещение системы аэрорефрижерации, командные помещения, казематы (в баковой надстройке) и др.

В средней части корабля размещались котельные и машинные отделения. Котлы объединялись в три группы в соответствии с количеством труб. Носовая группа (1-е и 2-е котельные отделения) насчитывала три котла и размещалась в районе 33-43-го шп. Далее следовала средняя группа (3-5-е котельные отделения), состоявшая из шести котлов (43-61-й шп.). В состав кормовой группы (6-е и 7-е котельные отделения) входило четыре котла, они занимали район 65- 76-го шп. Помещения между группами котлов занимали артпогреба средней группы орудий, цистерны Фрама и подводные минные аппараты. Турбины располагались в районе 76-100-го шп. Это помещение подразделялось на четыре отделения. В кормовой части крейсера размещались провизионные погреба сухой и мокрой провизии, румпельное отделение артпогреба кормовой группы орудий, кают-компания и другие помещения. Жилые помещения команды, каюты кондукторов и офицеров были расположены на жилой палубе и в баковой надстройке. Лазарет, операционная, камбуз, два кормовых каземата размещались в кормовой надстройке. Для плавсредств было отведено место на рострах в районе шкафута.

Как уже говорилось, на легких крейсерах типа «Адмирал Бутаков» в отличие от ревельских крейсеров в качестве главных двигателей применялись паровые турбины системы Парсонса. Турбинная установка в целом представляла собой классическую четырехвальную схему Парсонса, предложенную им в свое время для военных кораблей большого и среднего водоизмещения. Две турбины высокого давления (ВД) переднего и заднего хода (ПХ и ЗХ), работавшие на два бортовых вала, размещались в носовых турбинных отделениях правого и левого бортов. Две турбины низкого давления (НД) переднего и заднего хода, работавшие на средние валы, размещались в кормовых машинных отделениях правого и левого бортов. Турбины крейсерского хода, обычно присущие схемам Парсонса, на крейсерах типа «Адмирал Бутаков» не устанавливались, Наиболее характерным отличием данной схемы от других схем турбинных установок Парсонса было то, что турбины ВД и НД располагались в разных машинных отделениях и разделялись водонепроницаемыми переборками. Тем не менее каждая турбина могла работать самостоятельно независимо от остальных. При работе всех четырех турбин свежий пар от маневрового клапана поступал в обе турбины ВДНХ, откуда направлялся в соответствующие им турбины НДПХ, а затем отводился в главные холодильники. При выходе из строя кормовых турбин НД отработавший пар из турбин ВД имел возможность непосредственно попадать в главные холодильники, минуя турбины НД. Кормовая группа турбин НД также могла работать самостоятельно, когда носовые турбины были выведены из действия. Для этого предусматривался специальный аварийный трубопровод, при помощи которого свежий пар из главной паровой магистрали через аварийные клапаны поступал непосредственно в турбины НД переднего или заднего хода. Свежий пар дросселировался до того давления, на которое были рассчитаны турбины НД. В состав каждой турбины ВД входили два активных колеса Кэртиса (ПХ и ЗХ), барабаны с реактивными лопатками, думмисы и концевые валы. Турбины ВДПХ и ЗХ имели стальной корпус. Турбины НД были чисто реактивными и состояли из двух барабанов ПХ и ЗХ, концевых валов и других устройств. Отдельный корпус турбины НДЗХ непосредственно примыкал к турбине НДПХ. Оба корпуса имели общую горизонтальную плоскость разъема и выполнялись из чугуна.

Каждая турбина была рассчитана на максимальную мощность около 14000 л.с. Мощность турбин заднего хода достигала 45% мощности турбин переднего хода.

Все части турбин, их сборка и регулировка выполнялись в мастерских Путиловской верфи. К 1 октября 1914 г. общая готовность всех турбин для крейсера «Адмирал Бутаков» составляла 33,2%. Темпы строительства турбин на этом заводе опережали степень готовности корпуса. Например, для носовых турбин были отлиты колеса Кэртиса ПХ и ЗХ, изготовлены барабаны и концевые валы, обработана часть лопаток. В это же время для кормовых турбин закончилась отливка корпусов ПХ, изготовление барабанов ПХ, концевых валов и почти всех лопаток. Главные холодильники для турбин также выпускались Путиловской верфью. Степень их готовности к 1 октября 1914 г. составляла 26,5%.

На крейсерах Путиловской верфи, как и на крейсерах Ревельского завода, устанавливались котлы типа «Ярроу». Они размещались в семи котельных отделениях по два котла в каждом» за исключением первого машинного отделения, где был установлен только один котел. Котлы полностью изготовлялись в мастерских Путиловской верфи. Общая готовность их для крейсера «Адмирал Бутаков» к 1 октября 1914 г. достигала 30,6%. Вспомогательные механизмы для паровых котлов в большинстве своем поставлялись русскими предприятиями: питательные насосы – заводом «Борман, Шведе и К°» в Варшаве, нефтяные насосы и погрузочные насосы для нефти – фирмой «Крейтон и К°» в Або (ныне Турку), подогреватели питательной воды – предприятием «Ф. Круп» в Ревеле, испарители для пополнения питательной воды в котлах и опреснители питьевой воды, нефтяные форсунки для отопления котлов – заводами «Роберт Круг» и «Лангензиппен» в Петрограде. Заводы-поставщики оборудования, перегруженные другими заказами, работали неритмично и, как правило, срывали сроки изготовления заказов. Из иностранных фирм заказы для Путиловской верфи на изготовление главных воздушных насосов для холодильников выполнял завод «Вир» в Глазго.

Таким образом, если степень готовности по механизмам в целом для крейсера «Адмирал Бутаков» в начале войны приближалась к 30%, то по корпусу она не превышала 9,7%.

Наблюдающий за постройкой крейсеров на Путиловской верфи полковник И. Е. Храповицкий [279] доносил по этому поводу в ГУК: «При настоящей степени готовности легких крейсеров „Адмирал Бутаков” и „Адмирал Спиридов” – около 10% по корпусу – представляется весьма затруднительным высказать сколько-нибудь обоснованное предположение о времени окончательной сдачи кораблей. По предположению завода, если не будет больше никаких задержек и забастовок, спуск 1-го крейсера состоится в апреле 1915 г., а 2-го – в мае 1915 г. Готовность к плаванию для 1-го крейсера предположена поздней осенью 1915 г., а 2-й корабль значительно запоздает» [280] Наблюдающий также доложил в ГУК свое мнение о наиболее вероятных задержках, которые могут быть в дальнейшем. «Не говоря о забастовках, которые все время тормозят дело и по поводу которых ничего вперед знать нельзя,- писал полковник И. Е. Храповицкий,- часть котельного материала и отливки кронштейнов гребных валов для обоих крейсеров, заказанные германским заводам, в связи с начавшейся войной не доставлены и их перезаказ другим фирмам безусловно вызовет задержку в постройке крейсеров» [281].

Работы по постройке крейсеров на Путиловской верфи продвигались менее успешно, чем на Ревельском судостроительном заводе. И. К. Григорович в своих мемуарах винит в этом администрацию верфи, которая не смогла должным образом организовать работу на стапелях и зачастую сама провоцировала рабочих на забастовки. Особые нарекания и раздражение министра вызывал член правления Путиловской верфи некий Бишлягер, который, по выражению И. К. Григоровича, «много говорил, но мало делал» [282] Положение дел не изменилось к лучшему, когда вместо Орбановского директором Путиловской верфи стал уволенный в запас корабельный инженер полковник Н. Н. Кутейников.

По мере постройки крейсер «Адмирал Спиридов» все больше отставал по степени готовности от «Адмирала Бутакова», а изготовление механизмов из-за нехватки материалов замедлялось. Как видно из справки о степени готовности всех восьми легких крейсеров на 1 октября 1915 г., подписанной начальником ГУК вице-адмиралом В. К. Гирсом и начальником кораблестроительного отдела П. Ф. Вешкурцевым, вперед вырвалась «Светлана», степень готовности по корпусу которой составляла 64%. Крейсера «Адмирал Грейг» и «Адмирал Бутаков» со степенью готовности по корпусу 46% занимали второе место. Позади всех был «Адмирал Спиридов», его готовность по массе корпуса не превышала 38,9% [283] К концу 1915 г. готовность крейсеров подвинулась вперед весьма незначительно – всего на 2-3%. По сообщению наблюдающего за Постройкой механизмов крейсеров на Путиловской верфи инженера- механика капитана 2 ранга В. И. Войшвилло готовность механизмов крейсера «Адмирал Бутаков» осталась практически на прежнем уровне. Несмотря на утверждение чертежей по корпусу и начавшиеся работы, ГУК продолжало вносить изменения в проект крейсеров. В октябре 1915 г. минный отдел решил установить так называемую боевую радиостанцию на крейсерах типа «Адмирал Бутаков». Для ее размещения отводился нижний ярус боевой рубки. Установка радиостанции обусловливала оборудование помещения рубки электроосвещением и отоплением, устройство входа с полубака с броневой дверью, подведение кабеля питания напряжением 220 В постоянного тока и установку преобразователя [284].

В декабре 1915 г. ГУК, по представлению артиллерийского отдела, потребовало увеличить предельные углы возвышения 130-мм орудий до 30°. Это влекло за собой устройство специальных банкетов под орудия и введение дополнительных подкреплений, что, в свою очередь, увеличивало массу корпуса и водоизмещение, а также вело к изменению метацентрической высоты [285].

Спуск путиловских крейсеров состоялся почти одновременно – 23 июля сошел со стапеля «Адмирал Бутаков», а 27 августа 1916 г.- «Адмирал Спиридов».

Изменения в проект продолжали вноситься и в период достройки на плаву. В апреле 1917 г. последовало решение о прорезке дополнительных иллюминаторов в антресольном помещении баковой надстройки [286] Еще большие переделки должно было вызвать требование ГУК о размещении на крейсерах двух гидроаэропланов типа «Депердюссем» французского производства, последовавшее 10 января 1917 г. Одновременно Путиловской верфи с целью оборудования площадки и устройства кран-балки для спуска и подъема аппаратов сообщили, что гидроаэроплан имеет размах крыльев 16,0 м, длину 10,0 м и массу 1,5 т [287] 11 октября 1917 г. постановлением Временного правительства постройка путиловских крейсеров была прекращена. Степень готовности по корпусу к моменту прекращения постройки составляла не более 45- 50%. Часть главных механизмов и котлов была готова, но не погружена на корабли. Вспомогательные механизмы и трубопроводы отсутствовали.

4.4. Строительство малых крейсеров типа «Адмирал Невельской». Проект № 356

Идея быстрого строительства за границей двух малых турбинных крейсеров для обучения машинных команд строившихся линейных кораблей и линейных крейсеров зародилось еще в конце 1911 г., когда товарищество «Воссидло и К°» [288] , представлявшее интересы фирмы «Вулкан» (г. Штеттин) в Петербурге, представило в Морское министерство проект малого турбинного крейсера водоизмещением 4600 т [289] Фирма «Вулкан» брала на себя обязательство приступить к постройке крейсеров сразу же после утверждения проекта. В предложении фирмы говорилось, что «проект этот с точки зрения германского флота является наиболее усовершенствованным после постройки целой серии таких судов на заводе „Вулкан” в Штеттине». Предложение также содержало просьбу сообщить, какие изменения проекта желательны Морскому министерству, чтобы согласовать его с требованиями русского военного флота, особенно по артиллерии, так как эти требования в русском флоте значительно расходятся с германскими. Деньгами для заказа кораблей за границей Морское министерство тогда еще не располагало, поэтому начальник кораблестроительного отдела ГУК генерал-майор Н. Н. Пущин на предложение фирмы «Вулкан» наложил такую резолюцию: «Вызвать „Вулкан” на конкурс, когда будут проектироваться новые малые крейсера».

Проектирование малого крейсера велось параллельно с проектированием легких крейсеров водоизмещением 6800 т для Балтийского и 7600 т для Черного морей.

В переписке между учреждениями и заводами, занимавшимися проектированием и постройкой крейсеров, они именовались по-разному – «малый крейсер» и «легкий крейсер» или «малый легкий крейсер» и «большой легкий крейсер». Первое название ввиду краткости употреблялось чаще. В соответствии с судостроительной программой 1912-1916 гг. малые крейсера предназначались для Сибирской флотилии. Но у них, как уже говорилось, было и другое назначение – обучение машинных команд строящихся турбинных линкоров и линейных крейсеров, поэтому одним из важных факторов, сыгравшим, может быть, решающую роль в принятии решения о строительстве их за границей, были сжатые сроки постройки.

В конце мая 1912 г. в ГУК поступил проект доклада МГШ морскому министру с предложением в целях ускорения постройки малых крейсеров водоизмещением до 4600 т заказать их за границей по готовым чертежам последних легких крейсеров типа «Марсала» итальянского флота. Проект этого доклада в МГШ возвращен не был, а изложенные в нем идеи были использованы при составлении Технических условий на проектирование как требования МГШ, предъявляемые к малому крейсеру водоизмещением 4600 т.

По мнению МГШ, первой и главной задачей малого крейсера являлось истребление эскадренных миноносцев и других легких судов противника. По существу, создание малого крейсера представляло новый этап в развитии класса больших контр-миноносцев-дестройеров. Отсюда вытекало и требование придать силуэту нового крейсера вид, напоминавший современный миноносец. Число труб и мачт, низкий надводный борт и другие детали силуэта должны были придать ему полное сходство с трехтрубными турбинными миноносцами нового типа. Для длительного преследования миноносцев на крейсер устанавливали котлы и турбинные механизмы, которые изготовляли «солидными и выносливыми» для работы на полном ходу в течение длительного времени.

Вторая задача, которая возлагалась на малый крейсер,- разведка в неприятельских водах с риском встречи с подобными же крейсерами противника. Для решения этой задачи МГШ предлагал предусмотреть прием на борт во время похода двух аэропланов. Они должны были размещаться в корме (на юте), которая имела увеличенную ширину без выступающих частей.

Третья задача – постановка минных заграждений, как правило, в водах противника. От крейсера требовались гораздо большая, чем у эскадренных миноносцев, поворотливость и улучшенные другие маневренные качества. Выполнить требования к маневренности можно было приданием крейсеру ограниченной длины (до 130 м) и несколько более полных обводов, хотя это и отрицательно сказывалось на ходкости. Действие в любых погодных условиях обеспечивалось установкой цистерн Фрама, которые, как ожидалось, будут уменьшать число размахов качки до пяти раз в минуту (период 12 с) при метацентрической высоте около 1,0 м. Затопление отсеков для спрямления корабля предусматривалось от специальной напорной магистрали, так как естественное затопление занимало много времени. Бронирование крейсера обеспечивалось 50-мм броневым поясом из крупповской брони по ГВЛ на протяжении всей длины судна и высотой 2,1 м. При этом над ватерлинией броня возвышалась на 1,15 м, а остальная ее часть (0,95 м) находилась под водой. Броневая палуба из «брони обыкновенных механических качеств» толщиной 20 мм располагалась на уровне верхней кромки бортового пояса и продолжалась в нос до 85 шп., где оканчивалась броневым траверзом толщиной 20 мм. Как видно, способ бронирования в принципе повторял бронирование легких крейсеров, Кроме корпуса крупповской цементированной броней толщиной 75 мм защищалась боевая рубка. Крыша и подшивка боевой рубки, а также труба для проводов бронировались той же броней толщиной 25 мм. Элеваторы 130-мм орудий закрывались выше броневой палубы броневыми кожухами толщиной 25 мм. Артиллерийское вооружение предусматривало восемь 130мм орудий, закрытых коробчатыми противоосколочными щитами толщиной 25 мм. По рекомендации МГШ, два орудия размещались на баке, два – на носовой надстройке, два – на кормовой надстройке и два – на юте. Специалисты считали, что размещение орудий на надстройках значительно усилит огонь прямо на носу и корме, а также освободит место для прокладки минных рельсов. Четыре противоаэропланные пушки требовалось разместить так, чтобы они не стесняли действий главной артиллерии и имели наибольшие углы обстрела.

Минное вооружение первоначально состояло из двух подводных минных аппаратов, размещенных побортно в одном помещении. Аппараты было разрешено располагать под некоторым углом к траверзу. Боевые зарядные отделения мин рекомендовалось хранить в том же помещении, но в специальной выгородке.

Для приема, хранения и постановки мин заграждения на верхней палубе предусматривалось устройство специальных приспособлений (рельсов, креплений, сбрасывателей и др.), позволявших быстро принимать и ставить мины. Место для их хранения отводилось в районе шкафута и продолжалось до кормовых пушек из расчета размещения не менее 100 мин. Хранение мин на юте не планировалось, так как там предполагалось разместить аэропланы.

Первоначально технические условия предусматривали котельную установку из десяти котлов с чисто нефтяным отоплением, размещенную в пяти котельных отделениях, но позже это решение было пересмотрено в пользу установки нескольких котлов со смешанным отоплением. Турбинную установку рекомендовалось иметь двухзальную, а турбины разрешалось выбирать из систем, уже испытанных в судовых условиях, т. е. Парсонса и Кэртиса или их комбинаций.

В целом энергетическая установка должна была обеспечить крейсеру ход не менее 29-31 уз. В качестве источников электроэнергии намечалось установить два турбогенератора постоянного тока напряжением 225 В. Для работы радиотелеграфной станции предписывалось обеспечить подъем антенны на высоту не менее 40 м от ГВЛ и расстояние между матчами не менее 57 мм. Радиотелеграфную каюту предлагалось разместить на нижней палубе впереди кормовой трубы. В части размещения жилых помещений и общего устройства в Технических условиях было высказано пожелание разместить каюты офицеров как можно ближе к посту управления кораблем, «как это делается при постройке современных судов» [290].

Таким образом, по мнению МГШ и ГУК, все указанные требования можно было бы совместить в турбинном крейсере водоизмещением 4000-4600 т, придав ему скорость 29-31 уз. В целях организации конкурсного проектирования ГУК разослало Технические условия Невскому судостроительному заводу, Путиловскому заводу, Ревельскому судостроительному заводу Русского общества для изготовления снарядов и военных припасов, а также двум германским фирмам – «Вулкан» (Штеттин) и «Ф. Шихау» (Данциг и Эльбинг).

В делах Морского министерства, кроме того, имеется проект письма (возможно, телеграммы), написанного от руки на английском языке, в адрес ряда известных британских судостроительных фирм: «Виккерс, сонс энд Максим» (Лондон), «Джон Браун и К°» (Глазго), «Армстронг» (Ньюкасл) и «Фейрфилд и К°» (Глазго). Текст письма говорит о том, что Морское министерство не исключало возможности заказать малые крейсера в Англии. Вот его перевод: «Соблаговолите сообщить заявленную Вами цену и назначить сроки доставки бронированных крейсеров типа „Бристол”, „Глазго”, „Ливерпул”, „Ньюкасл”. В случае если будет принят заказ на один или два крейсера, просьба проинформировать об этом непосредственно русское Морское министерство. Крейсера или крейсер должны быть построены в точном соответствии с требованиями Британского Адмиралтейства и быть копией упомянутых крейсеров» [291] Но поскольку ни следов отправления этого письма, ни ответов на него от указанных фирм не имеется, с большой вероятностью можно считать, что оно так и осталось лишь проектом.

Эскизное проектирование малых крейсеров продолжалось в течение лета 1912 г. в обычном порядке. Заводы высылали разработанные ими проекты в Морское министерство, МГШ и ГУК составляли отзывы на них и отсылали обратно, разработчики вносили в проекты исправления и снова возвращали их в Морское министерство. Поскольку конкретно водоизмещение в технических условиях не указывалось, все проекты имели разное водоизмещение: Путиловский завод – 4000 т, Невский – 3800 т, Ревельский- 3500 т, «Вулкан» – 4600 т, «Ф. Шихау» – 4000 т [292] Однако по мере более углубленной проработки проекта и устранения замечаний МГШ и ГУК оно, как всегда, постепенно увеличивалось, а скорость корабля, естественно, уменьшалась. В процессе рассмотрения было признано, что проекты Невского и Путиловского заводов мало различаются, особенно по расположению артиллерии, главным размерениям и бронированию [293] Наименьшей глубиной проработки отличался проект Ревельского судостроительного завода, который к тому же предусматривал размещение только шести 130-мм орудий, а не восьми, как это было предписано Техническими условиями. В пояснительной записке и чертежах не были показаны также четыре противоаэропланные пушки. В результате рассмотрения артиллерийский отдел ГУК, например, сделал такой вывод по этому проекту: «Ввиду большого количества недостатков, а также краткости пояснительной записки, не дающей возможности составить полное суждение о проекте, отдел считает проект неудовлетворительным» [294] Проекты немецких фирм «Вулкан» и «Ф. Шихау» имели много общего и, по существу, повторяли проекты малых турбинных крейсеров, которые строились для германского флота. Естественно, сломать привязанность к сложившимся стереотипам было трудно, а для создания оригинального проекта к тому же нужно было отвлекать конструкторские силы от собственных разработок.

В общем наиболее полно отвечал требованиям Технических условий проект Невского завода. Он поступил в Морское министерство из правления завода 2 июня 1912 г. за подписью его директора В. В. Бари [295] Получив 10 июня 1912 г. проект завода «Вулкан», корабельный инженер Н. В. Лесников провел сравнительный анализ тактико-технических элементов и нагрузки этих двух проектов и пришел к выводу, что Невскому заводу удалось при меньшем водоизмещении спроектировать те же или несколько лучшие тактико-технические элементы. После внесения заводами исправлений в свои проекты по замечаниям ГУК и МГШ удалось получить некоторый усредненный проект малого крейсера. Водоизмещение его несколько увеличилось, а скорость снизилась. Тем не менее ГУК посчитало возможным 15 сентября 1912 г. объявить торги на постройку двух малых крейсеров с заявлением цен и сроков готовности кораблей. Кроме уже перечисленных предприятий на торги по готовому проекту приглашался завод «Ланге и Сын» в Риге. Цену и сроки предлагалось представить в ГУК в запечатанных конвертах к 4 часам дня 21 сентября 1912 г. [296].

Рассмотрев поступившие заявки, Морское министерство отдало предпочтение германской фирме «Ф. Шихау», которая брала обязательство подготовить первый крейсер к 15 июля 1914 г., а второй – на четыре месяца позже [297].

Другие заводы не были готовы немедленно приступить к постройке крейсеров. Путиловская верфь и Ревельский завод Русского общества для изготовления снарядов и военных припасов еще строились, Невский завод едва справлялся со строительством двух эскадренных миноносцев для Черного моря [298].

Фирма «Ф. Шихау» с заводами в Данциге и Эльбинге, специализировавшаяся на строительстве эскадренных миноносцев и легких крейсеров [299] , имела свое представительство и в Петербурге, которое возглавляли инженер Р. А. Цизе и его помощник Ф. А. Гедике. Оно помещалось на 12-й линии Васильевского острова, в доме № 27 и осуществляло связь с русским Морским министерством по всем вопросам, касавшихся дел фирмы.

Внешний вид и планы палуб крейсеров «Муравьев-Амурский» и «Адмирал Невельской», строившихся для русского флота на верфи «Шихау» в Германии

Проект малого крейсера фирмы «Ф. Шихау» после дополнительных исправлений поступил из представительства Р. А. Цизе в ГУК только 2 октября 1912 г. В письме, приложенном к проекту, говорилось: «По поручению фирмы „Ф. Шихау” высылаю чертежи крейсера водоизмещением 4000 т и скоростью 27,5 уз. Прошу безотлагательно возвратить один экземпляр чертежей, утвержденных в отношении общего расположения и размеров материалов, которые необходимо заказать, чтобы приготовить первый крейсер к 15 июля 1914 г.» [300].

Проект, фигурировавший в техническом бюро фирмы под шифром «Проект № 356», по существу не представлял собой ничего принципиально нового и, как уже говорилось, практически повторял проекты малых турбинных крейсеров, постройка которых серийно велась фирмой «Ф. Шихау» на верфи в Эльбинге. Но предложение подготовить первый корабль к 15 июля 1914 г. было весьма заманчивым, что в конечном итоге и решило выбор фирмы-строителя малых крейсеров для русского флота.

Проект содержал спецификацию и набор чертежей, в общих чертах определявших тип крейсера (продольный разрез, надстройки, верхняя и жилая палубы, броневая палуба, платформа, трюм, поперечные сечения, мидель-шпангоут, расположение воды и топлива, поперечные и продольные переборки) [301].

В соответствии с принятым порядком рассмотрения проектов в Морском министерстве проект фирмы «Ф. Шихау» был направлен на отзыв в МГШ и отделы ГУК. Как оказалось, предъявленный фирмой проект был разработан поверхностно и, главное, во многом не отвечал нормам, принятым в русском флоте. Об этом свидетельствовали отзывы специалистов МГШ и ГУК, которые были обобщены в кораблестроительном отделе и доложены товарищу морского министра.

При обсуждении проекта отмечалось, что водоизмещение и главные размерения корабля фирмы «Ф. Шихау» увеличены по сравнению с предложениями русских заводов, хотя основные тактико-технические элементы крейсеров были одинаковыми. Размещение топлива (угля и нефти) признано совершенно неудовлетворительным. Запас угля, расположенный в коффердамах на протяжении всех котельных отделений, в том числе и с нефтяными котлами, в процессе расходования подвергался многократным перегрузкам, прежде чем попасть в соответствующее котельное отделение. Размещение нефти в бортовых отсеках, которые примыкали к котельным отделениям, было небезопасно в противопожарном отношении. Поперечные хранилища для угля, которые могли быть расположены между котельными отделениями, отсутствовали [302].

Механический отдел признал, что спецификация по механизмам «кратка и весьма неопределенна». В ней вовсе не упоминалось о части вспомогательных механизмов – воздушных насосах, нефтяных помпах и другом оборудовании. Размеры, масса и количество этих механизмов не оговаривались, что создавало трудности в проверке нагрузки корабля. Они не были показаны и в чертежах. Кроме того, чертежи не содержали схем прокладки трубопроводов. Сведения об электрооборудовании вообще отсутствовали. Имелось немало замечаний и по механизмам, указанным в спецификации. Паровые котлы типа «Шихау» с устройством для поворота пламени и отходящих газов признавались непригодными – требовалось установить котлы тех же типов, что и на других строящихся кораблях русского флота. Считалось также необходимым приспособить котлы или часть их для смешанного отопления, так как проект предусматривал только раздельное отопление (шесть котлов на угле и четыре на нефти). Рабочее давление пара предлагалось снизить с 18,5 до 17,0 кг/см. Трехвальная турбинная установка признавалась совершенно неприемлемой, так как существенно ухудшала маневренные качества корабля. На этом особенно настаивали специалисты МГШ [303] Для быстрой остановки корабля механический отдел считал целесообразным использовать в турбинах заднего хода весь пар, вырабатываемый котлами. Для вспомогательных механизмов было предложено установить отдельный холодильник, а также рекомендовалось главные питательные помпы одинаковой мощности предусмотреть в каждом котельном отделении и не использовать их для других целей.

Особенно много замечаний было у специалистов артиллерийского отдела и МГШ по артиллерийскому вооружению крейсеров, хотя требование о размещении восьми 130-мм орудий фирма «Ф. Шихау» выполнила. В основном замечания касались размещения орудий, устройства артиллерийских погребов и элеваторов подачи боеприпасов, а также способа бронирования.

По составу артиллерийского вооружения предлагалось отказаться от 47-мм артиллерии и заменить ее 2,5-дюймовыми противоаэропланными пушками, а также уточнить количество и места расположения пулеметов. По мнению специалистов МГШ, носовой огонь артиллерии был слаб и при более рациональном размещении орудий можно достичь больших углов обстрела. К тому же углы обстрела многих орудий, показанные на чертежах, не соответствовали действительности. Например, стрельбе носового орудия мешал волнолом, а часть 130-мм орудий стесняла взаимные их действия и затрудняла работу с минами заграждения, размещенными на верхней палубе. Артиллерийский отдел признал также, что высота орудий, размещенных на верхней палубе, совершенно недостаточна и потребовал увеличить ее до 4,9 м над ГВЛ. Подкрепления под всеми 130-мм орудиями были признаны недостаточно прочными.

Большую часть артиллерийских погребов немецкие конструкторы разместили неудачно. Почти все они примыкали к котельным отделениям или хранилищам нефти, часть погребов располагалась выше ватерлинии, система аэрорефрижерации на чертежах была показана только для одного погреба, вместимость погребов не оговаривалась, для средней группы орудий и мелкокалиберной артиллерии погреба вообще отсутствовали. К последним боеприпасы подавались из носовых или кормовых погребов вручную. По устройству подачи боеприпасов тоже имелись замечания – предлагалось вынести электродвигатели лебедок элеваторов из погребов и пересмотреть подачу боеприпасов к двум кормовым орудиям, которая осуществлялась через рубку и была весьма неудобна.

Проект крейсера фирмы «Ф. Шихау» не имел бортового бронирования, но претензий к этому ни артиллерийский отдел, ни МГШ не высказали. Тем не менее фирме было предложено довести скосы броневой палубы до толщины 40 мм вместо 20 мм по проекту, бронирование боевой рубки сделать по эскизу ГУК, ввести бронирование кожухов дымовых труб и броневые колосники для защиты котлов.

В заключение отзыва начальник артиллерийского отдела генерал-лейтенант А. Ф. Бринк делал такой вывод: «Настоящий проект не удовлетворяет требованиям отдела и может быть принят только при условии его переработки и устранения замечаний» [304].

Поскольку на малых крейсерах предполагалось отменить установку минных аппаратов, то минным отделом были сделаны замечания только по расположению рельсов для мин. Разработчикам проекта предлагалось продлить минные рельсы до 86-го шп. и сделать закругление к бортам, а также проложить вторые рельсовые пути от 34-го до 67-го шп. для увеличения количества принимаемых мин с перегрузкой. По примеру легких крейсеров водоизмещением 6800 т для Балтийского моря рекомендовалось устроить минные рельсы на жилой палубе и предложить способ их сбрасывания [305].

Во второй половине ноября 1912 г. Р. А. Цизе обратился в Морское министерство с просьбой выслать чертежи устройства подачи боеприпасов для 130-мм орудий, а также шкафов и ларей для их хранения в погребах. Но 130-мм пушки только что начали выпускаться Обуховским заводом, и ни элеваторов, ни шкафов для боеприпасов к ним еще разработано не было. Поэтому Р. А. Цизе пришлось довольствоваться таким ответом: «Для малых крейсеров проектирование устройств подачи боеприпасов должно осуществляться самой фирмой в зависимости от местных условий» [306] Далее приводились основные требования и к устройству подачи, принятые в русском флоте. Рекомендовалось для каждой пушки иметь элеватор, который мог бы одновременно подавать снаряд и заряд. Для противоаэропланных пушек следовало также предусмотреть подачу снарядов в отдельных ящиках. Приводились требования и к управлению лебедками элеваторов с верхнего и нижнего постов. В этом же письме до сведения фирмы «Ф. Шихау» доводилось, что установка приборов управления артиллерийским огнем будет осуществлена по прибытии крейсера в Россию и на фирму возлагается только прокладка электрических трасс к месту размещения приборов. В заключение фирме рекомендовалось для получения информации об элеваторах непосредственно вступить в контакт с заводом «Г. А. Лесснера» [307].

В ноябре 1912 г. в представительство Р. А. Цизе были высланы требования к размещению радиотелеграфной станции. Требования определяли высоту мачт корабля (не менее 35,5 м), расстояние между ними (55 м), размеры радиорубки (3,15X2,9 м2 ) и ее высоту (2,3 м). Преобразователь («динамодвигатель») предписывалось разместить вне рубки и подвести к нему питание 220 В постоянного тока силой 75 А.

Таким образом, работы по проектированию крейсеров, согласованию спецификаций и подготовке к подписанию близились к концу. 17 ноября 1912 года в Петербург прибыл директор фирмы «Ф. Шихау» К. Лейке для дополнительного согласования спецификации и подписания контракта.

26 ноября 1912 г. начальник кораблестроительного отдела генерал Н. Н. Пущин разослал всем отделам ГУК откорректированную спецификацию и проект контракта на постройку малого крейсера водоизмещением 4300 т, а 29 ноября на заседании Технического совета ГУК состоялось «общее прочтение и согласование» этих документов [308] На заседании было также принято важное решение – отказаться на крейсерах этого типа от минных аппаратов. Наконец, 21 декабря 1912 г. в адрес инженера Р. А. Цизе – представителя фирмы «Ф. Шихау» в Петербурге была выслана исправленная и дополненная спецификация крейсера водоизмещением 4300 т с просьбой внести исправления в корректурный экземпляр и изготовить печатные оттиски [309] Однако дело на этом не закончилось. Р. А. Цизе усмотрел в спецификации исправления, ранее не согласованные с К. Лейксом, который уже выехал из России, и задержал печатание документа до его нового приезда. В связи с этим документы на проектирование и контракт на постройку были подписаны только в начале 1913 г. Еще задолго до подписания контракта, в конце 1912 г., от представителя завода «Ф. Шихау» в Петербурге Ф. А. Гедике в ГУК поступило письмо с просьбой командировать наблюдающего за постройкой малых крейсеров в Данциг для приемки материалов или разрешить приемку представителю Германского Ллойда. В это время в Берлине находился инженер- механик капитан В. И. Толмачев, который осуществлял наблюдение, за постройкой дизельных двигателей для подводных лодок «Морж» и «Нарвал», которые строились в Николаеве.

Пятого ноября 1912 г. В. И. Толмачев получил телеграмму с приказанием начальника ГУК по первому требованию фирмы «Ф. Шихау» выехать в Данциг и приступить к приемке стали для малых крейсеров. Получив письменное предписание из ГУК, В. И. Толмачев сразу же выехал из Берлина в Данциг, а оттуда в Эльбинг, но принимать было нечего – сталь для крейсеров фирма еще не заготовила. 13 ноября 1912 г. он донес рапортом в ГУК: «К приемке стали приступить не могу, так как она еще не заготовлена фирмой. По сообщению инженера фирмы господина К. Карлсона материал будет предъявлен только к 1 января 1913 г.» {310 }.Так закрались первые сомнения в добросовестности фирмы и в своевременном выполнении ею взятых на себя обязательств – построить крейсера в течение двух лет.

Летом 1913 г. морской министр решил лично ознакомиться с ходом работ по постройке малых крейсеров. В конце августа, после торжеств по поводу открытия памятника П. А. Столыпину в Киеве, И. К. Григорович, не заезжая в Петербург, направился в Данциг, чтобы ознакомиться с верфью и принять все возможные меры по ускорению постройки крейсеров «Адмирал Невельской» и «Муравьев-Амурский». О визите русского морского министра в Данциг германским властям и руководителям фирмы «Ф. Шихау» было известно за несколько дней, но в день приезда И. К. Григоровича «отцы города» и главные руководители фирмы «Ф. Шихау» куда-то выехали из Данцига по разным «неотложным» делам. Для русского консула в Данциге это тоже было неожиданностью. На этот раз и германский император не проявил интереса к приезду русского морского министра. Характеризуя этот образовавшийся вокруг него вакуум, И. К. Григорович с нескрываемой обидой писал: «Германский император в эти дни пребывал вблизи Данцига в одном из своих имений. Наследный принц, служба которого была в Данциге, находился на маневрах, а кронпринцесса Цецилия, которую я знал еще молоденькой девочкой, отправилась на одной из своих яхт на прогулку. Во всем чувствовалась враждебность по отношению к нам, причиной этому, конечно, было подобное же отношение к немцам нашей военной партии (во главе с великим князем Николаем Николаевичем.- И. Ц.)»[311].

Осматривая мастерские и стапеля, где должны строиться крейсера, И. К. Григорович пришел к твердому мнению, что обещанный срок готовности – середина 1914 г.- фирмой выполнен не будет. Инженеры завода и строители кораблей оправдывали задержку в стро-ительстве строгостью наблюдения и частыми забастовками рабочих. Но наблюдающий за постройкой придерживался иного мнения – он доложил министру, что все силы сейчас брошены на постройку немецких судов, а на стапелях, отведенных для русских крейсеров, никто не работает.

– «Я очень сожалел,- вспо-минал И. К. Григорович,- что заказ был дан именно этой фирме, и появилось сомнение, не нарочно ли по распоряжению властей происходит это запаздывание» [312].

Выводы, сделанные министром, вскоре полностью подтвердились. Германские власти действительно умышленно тормозили постройку малых крейсеров для русского флота. Появление И. К. Григоровича в Данциге и Эльбинге все-таки возымело свое действие на германскую фирму, но больше она, по-видимому, все же опасалась не получить очередной платеж, который причитался ей после укладки килевых листов и возведения борта до определенной высоты.

В сентябре 1913 г. в присутствии морского министра оба крейсера были заложены на стапелях в Эльбинге, и экземпляры серебряных закладных досок прямоугольной формы благополучно перекочевали в Петербург в Морской музей Петра Великого. На лицевой стороне каждой из них был выгравирован силуэт крейсера, а ниже следовала надпись: «Крейсер „Невельской”. Заложен 10/23 сентября 1913г. в г. Данциге на заводе «Ф. Шихау» в присутствии морского министра». На оборотной стороне перечислялись руководители русского Морского министерства и германской фирмы «Ф. Шихау»: «Морской министр генерал-адъютант И. К. Григорович, товарищ морского министра вице-адмирал М. В. Бубнов. Начальник главного управления кораблестроения вице-адмирал П. П. Муравьев. Начальник отдела кораблестроения генерал-лейтенант Н. Н. Пущин. Фирмы «Ф. Шихау», Эльбинг и Данциг (Германия): владелец тайный советник доктор инженер К. А. Цизе. Совладелец и строитель – директор К. К. Карлсон. Директора: К. Лейке и Г. Зиберт. Представитель в России Ф. А. Гедике» [313].

Оба крейсера были спущены на воду в 1914 г. [314] , когда уже начались переговоры между Россией и Англией, которые привели к окончательному оформлению Тройственного согласия, направленного против австро-германского блока. С началом войны крейсера «Адмирал Невельской» и «Муравьев-Амурский» были реквизированы германским правительством и достроены соответственно под названиями «Эльбинг» и «Пиллау». Во время войны они вступили в строй («Пиллау» – в декабре 1914 г., «Эльбинг» – в сентябре 1915 г.) и вошли в состав Флота открытого моря Восемь 130-мм орудий, предусмотренных проектом, были заменены таким же количеством 150-мм орудий. В соответствии с боевым расписанием Флота открытого моря, составленным накануне Ютландского боя, «Эльбинг» и «Пиллау» числились во второй разведгруппе легких крейсеров вместе с «Франкфуртом» и «Висбаденом» [315] В 14 ч 28 мин 31 мая 1916 г. «Эльбинг» открыл огонь по английскому крейсеру «Галатея», начав, таким образом, Ютландское сражение. В 23 ч 30 мин во время атаки английских миноносцев германский линейный корабль «Позен», уклоняясь от торпеды, протаранил крейсер «Эльбинг», который вскоре затонул. Крейсеру «Пиллау» удалось уцелеть и проплавать до конца войны [316]. В 1920 г. его передали Италии В сентябре 1943 г. при стоянке в Ливорно крейсер «Пиллау», переименованный в итальянском флоте в «Бари», был потоплен американской авиацией. Так закончился последний опыт строительства военных кораблей на зарубежных верфях.

Глава 5. Под флагом Страны Советов

5.1. Оборонительная военная доктрина советского государства. Начало восстановления флота

В январе 1920 г. под сокрушительными ударами Красной Армии, нанесенными под Таганрогом и Ростовом, фронт Добровольческой армии распался, и она стала отступать по двум расходящимся направлениям: на юго-запад в пределы Украины и на юго-восток в район Северного Кавказа. Часть беспорядочно отступавших деникинских войск сосредоточилась на юго-западе Украины между Днестром и Черноморским побережьем. Генерал Д. И. Шиллинг, командовавший этой группой, получил разрешение отвести войска на левый берег Днепра. 31 января 1920 г. части Красной Армии вступили в Николаев.

Оставляя город, белогвардейцы отбуксировали крейсер «Адмирал Нахимов» в Одессу, откуда надеялись увести его в Крым, а затем в Константинополь. Крейсер «Адмирал Лазарев», имевший несколько меньшую степень готовности, они были вынуждены оставить на месте, так как недоставало буксиров. Освободив Николаев, войска 14-й армии Юго-Западного фронта устремились к Одессе. После упорных боев, утром 8 февраля Одесса была освобождена. Перед сдачей города белогвардейцы снова попытались увести на буксире крейсер «Адмирал Нахимов», но в спешке посадили его на мель в нескольких милях от Одессы. В конце февраля того же года крейсер был успешно снят с мели и доставлен на завод в Николаев для продолжения достройки.

При обследовании Николаевских заводов выяснилось, что из-за саботажа рабочих, отсутствия достаточного количества плавсредств и времени на эвакуацию белогвардейцам так и не удалось вывезти или уничтожить основное оборудование судостроительных предприятий. Поэтому командование Морскими силами Юго-Западного фронта сразу же поставило перед ВСНХ вопрос о ремонте и достройке некоторых мелких судов, необходимых для борьбы с Врангелем, засевшим в Крыму. В апреле 1920 г. было создано объединенное правление заводами «Наваль» и «Ремсуд» (бывший «Руссуд»), которые затем получили название Николаевские государственные заводы им. А. Марти (сокращенно – Никгосзаводы), а уже 15 мая ВСНХ совместно с командованием Морских сил Республики принял решение о достройке подводных лодок АГ-23 и АГ-24, а также о переоборудовании тральщиков и десантных кораблей типа «Эльпидифор» (№ 415,416,418) в канонерские лодки.

В дальнейшем предполагалось приступить к восстановлению и достройке эскадренных миноносцев и крейсера «Адмирал Нахимов». Но начатые работы сразу же затормозились из-за недостатка материалов, топлива и рабочей силы. За годы интервенции и гражданской войны количество рабочих на заводах «Наваль» и «Ремсуд» резко сократилось, особенно остро ощущалась нехватка квалифицированных рабочих и инженерно-технического персонала. На «Ремсуде» в апреле 1920 г. числилось всего лишь 500 чел,, а на «Навале» несколько больше- 1200 чел. Несмотря на это, в период борьбы с врангелевцами рабочие Никгосзаводов вооружили несколько пароходов («Медведица», «Старочеркасск», «Вилково» и др.) и катеров для Усть-Днепроаской флотилии, приступили к восстановлению разрушенного заводского хозяйства. 16 мая 1920 г. на «Ремсуде» состоялся спуск «Эльпидифора» № 418, переоборудованного в канонерскую лодку. Это был первый боевой корабль, сошедший со стапелей завода при Советской власти. 30 мая в присутствии А. В. Луначарского, приехавшего на Украину для проведения организаторской и агитационной работы, была спущена на воду подводная лодка АГ-23 и начата сборка следующей – АГ-24, На митинге, состоявшемся после спуска, рабочие Никгосзаводов просили передать В. И. Ленину, что они окажут полную поддержку всем действиям Советской власти против Врангеля и панской Польши, ускорят достройку кораблей для борьбы с врагами Советской власти. В докладе Совнаркому А. В. Луначарский отметил трудовой подъем и героизм рабочих Николаева. Уже в июле-августе 1920 г, в состав Усть- Днепровской флотилии вошли еще два новых судна типа «Эльпидифор», вооруженных двумя 130-мм орудиями, а в сентябре вступила в строй подводная лодка АГ-23. Но достройка крупных кораблей задерживалась из-за отсутствия денежных средств.

Разгромом врангелевских войск в Крыму закончилась гражданская война. Подводя ее итоги, М. Фрунзе писал: «На долю морского флота выпали особенно тяжелые удары. В результате мы лишились большей и лучшей части материального состава, огромного большинства опытных и знающих командиров, игравших в жизни и работе флота еще большую роль, чем во всех других родах оружия, потеряли целый ряд баз и, наконец, потеряли основное ядро рядового краснофлотского состава. В сумме все это означало, что флота у [317] нас нет» .

Важнейшей вехой в строительстве флота стали решения состоявшегося в марте 1921 г. X съезда РКП (б) по военному вопросу, в которых говорилось: «В соответствии с общим положением и материальными ресурсами Советской республики принять меры к возрождению и укреплению Красного военного флота» [318]. Сразу же после съезда началась напряженная работа по реализации его решений. 25 апреля 1921 г. была создана специальная комиссия ЦК РКП (б) по возвращению на флот моряков-коммунистов, в которую вошли Ф. Э, Дзержинский, В, Р. Менжинский, недавно назначенный комиссар Морских сил Республики И. Д. Сладкое и др. В результате за период с 1921 но 1922 г. на флот вернулось 1218 чел., работавших до этого в народном хозяйстве [319].

20 августа 1921 г. Реввоенсовет Республики разработал директивы по реорганизации и восстановлению Морских сил, В соответствии с этим 24 декабря 1920 г. была утверждена небольшая судостроительная программа восстановления старых кораблей, рассчитанная на пять лет (до 1926 г.) [320]. Она легла в основу «Декрета о воссоздании Морских сил РСФСР». Программа неоднократно корректировалась в сторону уменьшения количества восстанавливаемых судов. Тем не менее принятые меры позволили в течение 1923-1928 гг. ввести в строй три линейных корабля («Парижская коммуна», «Марат», «Октябрьская революция»), два учебных крейсера («Аврора», «Коминтерн»), два легких крейсера («Червона Украина», «Профинтерн»), четырнадцать эскадренных миноносцев [321], несколько подводных лодок и вспомогательных судов.

Восстановление крупных кораблей Черноморского флота началось с капитального ремонта крейсера «Кагул» (получившего позже название «Коминтерн») на Севастопольском морском заводе. В августе 1922 г, по решению ВСНХ все южные судостроительные заводы были включены в состав Южного машиностроительного треста. Таким образом, крупнейшие судостроительные заводы, расположенные на Черноморском побережье, «Наваль», «Ремсуд», Севастопольский морской завод и др., имели теперь единое централизованное управление.

В середине 1922 г. в Севастополь прибыли М. И. Калинин и Г. И. Петровский. Они посетили цехи и мастерские завода, побывали в Северном доке, где в это время находился корпус линкора «Императрица Мария». Вечером 28 июня 1922 г. в Севастополе состоялось расширенное заседание Окружного комитета РКП (б). Перед Севастопольским морским заводом была поставлена задача – срочно приступить к ремонту и восстановлению кораблей Черноморского флота. «Даешь „Коминтерн”!» – под таким лозунгом трудились севастопольские корабелы в 1922 1923 гг. [322] Оставляя Севастополь, белогвардейцы взорвали машины корабля и утопили затворы артиллерийских орудий. Водой были затоплены днищевые отсеки; она проникла в котельные и машинные отделения, нарушила изоляцию электрооборудования. Крейсер ввели в сухой док и начали работы по очистке корпуса и механизмов. В сентябре 1922 г. начался капитальный ремонт корабля. В качестве запасных частей использовались механизмы, снятые со старых линейных кораблей «Святой Евстафий» и «Иоанн Златоуст». Цилиндры главных паровых машин были сняты с однотипного крейсера «Богатырь», который предполагалось списать на металлолом. Их доставил с Балтики старший механик крейсера Д. П. Вдовиченко.

Несмотря на многие трудности ремонтные работы продвигались ударными темпами. Интересна по своему содержанию и стилю резолюция одного из собраний коллектива завода, посвященного ускорению темпов ремонта корабля; «Наши берега Черного моря являются рубежом е капиталистическими соседями, которым доверять в миролюбии не приходится, ибо наша Революция, наша рабоче-крестьянская Республика для капиталистических стран есть мозоль, бельмо на глазу, которое они всяческим образом и действиями стараются удалить. Поэтому наш боевой Красный Черноморский флот необходим для защиты наших берегов от нападения. Общими усилиями, своим героическим революционным энтузиазмом даем обещание – выпустить „Коминтерн” из ремонта к 1 мая 1923 г.» [323] Рабочие завода сдержали свое слово и сдали «Коминтерн» к намеченной дате. После пятилетнего бездействия крейсер «Коминтерн» вышел в море на ходовые испытания и в июне 1923 г. поднял военно-морской флаг, вступив в состав Морских сил Черного моря.

Естественно, что один крейсер с паровой машиной, построенный еще в период русско-японской войны, и несколько эсминцев не могли решить задачу обороны Черноморского побережья, В лучшем случае этот крейсер мог выполнять функции учебного корабля подобно «Авроре» на Балтике, вступившей в строй в 1922 г.

Вопрос о финансировании достройки более современных легких крейсеров неоднократно поднимался на самых высоких уровнях в СТО, ВСНХ и Реввоенсовете Республики, но выделить сразу крупные денежные суммы на достройку всех крейсеров Советское государство тогда не могло. Средства пока были отпущены на достройку только двух крейсеров – «Червоной Украины» («Адмирала Нахимова») и «Профинтерна» («Светланы»). Между тем задачи обороны морских границ Республики требовали принятия кардинальных решений. Пути дальнейшего развития военно-морских сил были изложены в докладе наркомвоенмора М. В. Фрунзе «Итоги и перспективы военного строительства» 17 ноября 1924 г. «Реввоенсовет твердо и незыблемо стоит на той точке зрения, что флот нам крайне необходим, что мы должны его развивать и дальше,- говорилось в докладе,- но мы упираемся сейчас в основной вопрос – программу нашего морского строительства» [324].

Разработке судостроительной программы предшествовали бурные дискуссии в Военно-морской академии на тему «Какой флот нужен РСФСР?». Уже в 1922 г. был сделан вывод, что «только гармоническое сочетание всех трех видов вооруженных сил – армии, флота и воздушных сил – обеспечивает неприкосновенность страны и гарантирует ей достижение спокойствия» [325]. Большинство участников дискуссии высказывалось также о необходимости создания морской авиации.

Это было время зарождения первой советской военно-морской доктрины. Ее становление происходило в острой борьбе различных точек зрения по вопросам оперативно-тактического использования и строительства флота. Наибольшее число сторонников находила получившая затем в середине 20-х годов общее признание так называемая теория малой войны, ориентированная на оборонительные действия флота в своих прибрежных водах. В случае возникновения войны эта теория предусматривала ведение боевых действий с более сильным противником путем коротких стремительных ударов с разных направлений разнородными силами – легкими надводными кораблями, подводными лодками и морской авиацией, которые тесно взаимодействовали бы между собой и с сухопутными войсками. Не исключалось и применение одиночных крупных кораблей для нанесения ударов на заранее оборудованной минноартиллерийской позиции, подобно существовавшей в период первой мировой войны. Теория «малой войны» на море была наиболее приближенной к возможностям нашего флота в 20-х годах и наиболее соответствовала экономическому потенциалу молодой Советской Республики. В разработке первой, по сути дела, военно-морской доктрины Советского государства участвовали видные военные руководители и теоретики К. И. Душенов, Р. А. Муклевич, И. М. Лудри и др. Эту точку зрения разделял и адмирал флота Советского Союза С. Г. Горшков. «В то время,- писал он,- это был наиболее действенный, реальный и конкретный способ использования ограниченных сил флота для обороны своего побережья в борьбе с более сильным противником» [326].

Новая доктрина в оперативно-тактическом плане безусловно носила оборонительный характер и была нацелена в основном на создание так называемого москитного флота, но в тактическом отношении она отдавала явное предпочтение наступательным формам борьбы на море, стремлению завладеть инициативой и нанести сокрушительный удар по врагу. В 1930 г. эта идея нашла воплощение в Боевом уставе ВоенноМорских сил РККА.

Значительный вклад в разработку тактики боевого использования сил и боевых средств флота внесли ученые и преподаватели Военно-морской академии, где изучался и обобщался опыт первой мировой войны. В середине 20-х годов была опубликована работа проф. М, А. Петрова «Морская тактика», в которой исследованы виды и принципы ведения морского боя. Проф. Л. Г. Гончаров посвятил свои труды боевому использованию средств борьбы на море.

Шестилетняя программа военно-морского судостроения, утвержденная СТО 26 ноября 1926 г., с одной стороны, отражала основные положения теории малой войны, но с другой – неадекватно оценивала уровень производственной базы судостроения в стране. Последнее и явилось причиной неоднократного пересмотра этой первой программы военного кораблестроения в сторону ее сокращения.

В окончательном виде первая программа военного кораблестроения 1926/27 – 1929/30 гг. предусматривала финансирование и строительство запланированных кораблей в два этапа. В первую очередь предполагалось построить восемь сторожевых кораблей, шесть подводных лодок, шесть торпедных катеров, а также достроить крейсера «Ворошилов» (бывший «Адмирал Бутаков»), «Красный Кавказ» (бывший «Адмирал Лазарев») [327] , эскадренный миноносец «Карл Либкнехт» и восстановить еще два эскадренных миноносца («Яков Свердлов», «Дзержинский»). Вторая очередь по количеству кораблей превышала первую и включала 10 сторожевых кораблей, шесть подводных лодок, 30 торпедных катеров и речной монитор для Амурской флотилии. Из старых кораблей предполагалось восстановить линкор «Михаил Фрунзе» (бывшая «Полтава») и один из эскадренных миноносцев («Пронзительный» или «Гаджибей»).

К 1931-1933 гг. удалось ввести в строй только корабли первой очереди и перевыполнить программу в целом по строительству торпедных катеров, их было построено 56 единиц. Корабли второй очереди были включены в план первой пятилетки 1929-1933 гг. Восстановление линкора «Михаил Фрунзе», эсминцев «Пронзительный» и «Гаджибей», а также достройка легкого крейсера «Ворошилов» были признаны нецелесообразными [328].

Несколько раньше (в 1925 г.) была утверждена и первая советская пятилетняя программа гражданского судостроения, которая предусматривала постройку лесовозов, рефрижераторных и нефтеналивных судов. Эта программа, в свою очередь, явилась отражением ленинской политики на установление дипломатических отношений с капиталистическими государствами и развитие внешней торговли. Кроме строительства новых нефтеналивных судов программа предусматривала переоборудование в танкеры двух недостроенных легких крейсеров «Адмирал Грейг» и «Адмирал Спиридов», спущенных на воду, но имевших низкую степень готовности.

Создание танкера в корпусе быстроходного крейсера не имело под собой обоснованных технических решений и по своей сути было порочно. Эта идея в какой-то степени, может быть, и оправдала бы себя, если бы танкеры специально предназначались для снабжения топливом военных быстроходных кораблей в море. Идея же использования корпуса быстроходного корабля с относительным удлинением, близким к эскадренному миноносцу, и потенциально обладавшего большой ходкостью, со скоростью 10- 12 уз была лишена всякого здравого смысла.

Переоборудование корпусов «Адмирала Грейга» и «Адмирала Спиридова» в танкеры было, по- видимому, вынужденной мерой, принятой под давлением ряда политических и экономических обстоятельств, а именно: отсутствие возможности в то время строить нефтеналивные суда по специально разработанным проектам или закупать их за границей, а также фрахтовать нефтеналивные суда других государств.

Танкер «Азнефть». Чертеж S. Breyer 1986

Вопрос о недостроенных крейсерах «Адмирал Корнилов» и «Адмирал Истомин», так и оставшихся на стапелях «Руссуда», решился сам собой. При обследовании их состояния установили, что кильблоки стапелей, на которых стояли корабли с 1915 г., просели, отчего корпуса получили значительные остаточные деформации, стрела прогиба которых превышала допустимые нормы. Это подтвердилось при спуске крейсера «Адмирал Корнилов» 26 сентября 1922 г. Стронувшись с места, корпус крейсера остановился миделем на пороге стапеля. Вторично с большим трудом его удалось спустить только через месяц – 28 октября 1922 г. Спуск «Адмирала Корнилова» послужил хорошим уроком – крейсер «Адмирал Истомин» решили не спускать и разобрать непосредственно на стапеле. Корпуса крейсеров были переданы Фондовой комиссии и окончательно разобраны в 1927 г. [329].

Таким образом, достройка легких крейсеров «Червона Украина» (бывший «Адмирал Нахимов») и «Профинтерн» (бывшая «Светлана») осуществлялась по восстановительной программе 1921-1926 гг., а крейсер «Красный Кавказ» (бывший «Адмирал Лазарев») достраивался по первой программе военного кораблестроения 1926/27-1929/30 гг.

5.2. Окончание достройки крейсеров «Червона Украина» («Адмирал Нахимов») и «Профинтерн» («Светлана»)

Существовало два возможных варианта достройки легких крейсеров – по первоначальному проекту и по доработанному проекту с усиленным вооружением, состав которого приблизил бы их к аналогичным крейсерам зарубежной постройки. Второй вариант предусматривал увеличение калибра главной артиллерии до 180-203 мм (в башнях), установку надводных трехтрубных торпедных аппаратов с диаметром труб 533 мм, а также значительное усиление зенитного вооружения – замену 2,5-дюймовых пушек зенитными орудиями системы Лендера калибром 76,2 мм. Такой проект был разработан, но установка артиллерии более крупного калибра и новых торпедных аппаратов неизбежно влекла за собой большие переделки в уже полностью готовом корпусе корабля. Это не позволяло осуществить достройку в короткие сроки (2-3 года), как было необходимо, и уложиться в выделенные бюджетные ассигнования. Поэтому после длительного обсуждения в конце 1925 г. вернулись к первому варианту, т. е. решили достроить оба крейсера по первоначальному проекту, но отказаться от старых противоаэропланных пушек и заменить их 75-мм зенитными орудиями системы Меллера, а также дополнить минно-торпедное вооружение тремя тройными надводными аппаратами диаметром 450 мм [330] В соответствии с постановлением X съезда РКП (б) по военному вопросу возможность финансирования программы восстановления флота рассматривалась СНК РСФСР. На достройку крейсера «Адмирал Нахимов», исходя из бюджета Республики, смогли выделить тогда только 250 тыс. руб., чего было явно недостаточно для проведения всех достроечных работ.

Приказом Реввоенсовета Республики от 7 декабря 1922 г. крейсеру «Адмирал Нахимов» было присвоено новое название «Червона Украина». В этом же месяце состоялся III Всеукраинский съезд Советов, который также рассмотрел меры по содействию достройке крейсера и принял постановление о шефстве ВУЦИК над «Червоной Украиной». Вопрос о дополнительном финансировании достроечных работ был вынесен на рассмотрение СНК УССР, который 8 мая 1923 г. принял решение о выделении в фонд достройки корабля 200 тыс. руб. золотом. Окончательная готовность крейсера к сдаче была назначена на 1 мая 1926 г.

Как уже говорилось, крейсер в момент прекращения достройки находился в высокой степени готовности: котлы, главные турбины, большая часть вспомогательных механизмов и трубопроводов были погружены на корабль, трубы и мачты установлены. Главная задача достройки после перерыва заключалась в том, чтобы очистить корабль от грязи и коррозии, закончить работы по монтажу главных и вспомогательных паропроводов, трубопроводов, турбогенераторов и электропроводки, произвести наладку всех механизмов и устройств, подготовить их к сдаче.

В процессе достройки Никгосзавод им. А. Марти в основном выдерживали промежуточные сроки выполнения работ. Так, на 1 февраля 1926 г. готовность крейсера по массе корпуса составляла 96%, по главным турбинам – 99% и по вспомогательным механизмам – 84%.

В конце апреля 1926 г. «Червона Украина» успешно закончила заводское опробование механизмов швартовные испытания. Корабль ввели в док для осмотра и окраски подводной части корпуса. 13 июня 1926 г. крейсер «Червона Украина» предъявили на ходовые испытания. Средняя скорость при пяти пробегах составила 29,82 уз, наибольшая скорость, показанная на испытаниях, приближалась к требованиям первоначальных Технических условий на проектирование (30,9 уз). В процессе ходовых испытаний по решению приемной комиссии завод выполнил работы по дополнительному подкреплению кормовой части корпуса в связи с ее сильной вибрацией на больших ходах. 24 ноября 1926.г. состоялся контрольный выход в море. 7 декабря приемные испытания успешно завершились, и завод приступил к устранению мелких замечаний приемной комиссии.

Двадцать первого марта 1927 г. крейсер «Червона Украина» поднял военно-морской флаг и вступил в состав Морских сил Черного моря.

«Начат постройкой на Балтийском заводе в ноябре 1924 г.»,- записано в Альбоме чертежей легкого крейсера «Профинтерн», выпущенном Ленгоссудотрестом в 1928 г. [331] Семь лет простоял крейсер «Светлана» в бассейне Адмиралтейского завода, прежде чем был отбуксирован на Балтийский завод. За это время судостроительная промышленность Петрограда – Ленинграда претерпела много изменений, пройдя сложный путь от капиталистических предприятий до Ленгоссудотреста, объединившего все судостроительные предприятия города на социалистической основе.

В трест по состоянию на 21 ноября 1921 г. вошли следующие предприятия Петрограда: Путиловская (Северная) верфь (829 чел.), Невский судостроительный и механический завод (628 чел.), Усть-Ижорская верфь (296 чел), а также Завод речного судостроения (бывший «Охта») численностью 292 чел. Общая численность рабочих на предприятиях Петроградского судотреста составляла 2045 чел. Аппарат управления на 1 октября 1922 г. состоял из 64 чел. Председателем треста был утвержден член РКП(б) с 1912 г. Н. И. Антонов. Но в трест не вошли крупнейшие петроградские судостроительные заводы – Балтийский и Адмиралтейский. Балтийский завод до июля 1921 г. находился в подчинении Совета морских заводов Комиссариата по морским делам, а затем был передан в непосредственное ведение Президиума ВСНХ. 26 ноября 1921 г. Балтийский завод вошел в состав объединения Петровоенпром. К началу 1922 г. Балтийский завод насчитывал 2638 рабочих и служащих, его красным директором был назначен бывший токарь завода, член РКП (б) с 1909 г. К. Н. Коршунов.

Адмиралтейский завод из-за отсутствия заказов находился на консервации, так как в первые годы Советской власти государство не могло обеспечить заказами все судостроительные предприятия. Загрузка других заводов составляла лишь 30-32%, а расходы на консервацию закрытых цехов достигали 18-25% бюджета предприятий [332] В среднем по Петроградскому судотресту в 1922-1923 гг. загрузка заводов в сравнении с дореволюционной составляла 10,7% [333].

Тридцатого июля 1923 г. в Петрограде состоялось заседание специальной комиссии, рассмотревшей работу петроградской промышленности. На заседании отмечалось, что «самостоятельное существование Балтийского и Адмиралтейского заводов не обеспечивает интересов судостроения Северного района, и, в случае неприсоединения их к Судотресту, дальнейшее его существование нецелесообразно». Комиссия признала также необходимым передать Судотресту завод «Вперед» (бывший «Роберт Круг»), который до революции выпускал судовые теплообменные аппараты (холодильники) и опреснители морской воды [334]. Войдя в состав Судотреста, это предприятие стало специализироваться на производстве различной судовой арматуры для паровых котлов, паровых насосов и на ремонтно-монтажных работах на судах [335].

Двадцать седьмого мая 1924 г. в ВСНХ состоялось совещание с участием руководителей партийных и профсоюзных организаций Ленинграда. Ленинградское бюро губкома изложило нужды промышленных предприятий города, в том числе и судостроительных заводов. Чтобы предотвратить закрытие Северной верфи и Балтийского завода, предлагалось выдать им немедленно, до утверждения плана по судостроению, заказы на постройку судов. В связи с этим совещание приняло решение организовать работу судостроительных заводов исходя из реальных заказов [336] На заседании Высшей правительственной комиссии (ВПК), состоявшемся 30 июля 1924 г., было принято решение просить СТО о выделении необходимых кредитов на нужды судостроения, с тем чтобы в 1924 г. ассигновать 5 млн. руб. Ленгоссудотресту, в ведение которого не позднее 1 октября должен был перейти Балтийский завод. Судотресту поручалось переоборудование в танкеры двух недостроенных крейсеров и достройка одного легкого крейсера, для чего потребовалось около 2,5 млн. руб. В постановлении СТО от 10 сентября на нужды судостроительной промышленности отводилось 19,5 млн. руб., причем на 1924-1925 гг. в связи с неурожаем ассигновывалось всего 5,0 млн. руб., из них Ленсудотрест получал лишь 2,69 млн. руб.

Учитывая дефицит баланса Ленгоссудотреста, выделенных средств едва хватило, чтобы только начать эти работы. Заказ на окончание достройки легкого крейсера «Светлана» и разработку дополнительных чертежей Ленгоссудотрест передал Балтийскому заводу. Крейсер решено было достроить по первоначальному проекту. Техническому бюро Балтийского завода поручалась также разработка проекта переоборудования крейсеров «Адмирал Грейг» и «Адмирал Спиридов» в нефтеналивные суда, которые затем получили новые названия: соответственно «Азнефть» и «Грознефть» – и после постройки пополнили танкерный флот на Черном море. «Азнефть» строилась также на Балтийском заводе, а «Грознефть» – на Северной верфи (бывшей Путиловской).

Достройка легкого крейсера «Светлана», который 5 февраля 1925 г. приказом по Морским силам РККА получил название «Профинтерн», была первой крупной самостоятельной работой известного ленинградского конструктора кораблей Павла Густавовича Гойкинса (1890-1965).

П. Г. Гойкинс закончил Николаевскую морскую академию, работал ассистентом К. П. Боклевского на кораблестроительном факультете Политехнического института. В 1919 г. А. Н. Крылов пригласил его в Военно-морскую академию для пересмотра программ кораблестроительного отдела. С 1920 г. П. Г. Гойкинс занимал должность главного корабельного инженера Балтийского завода и одновременно преподавал теорию корабля в академии [337].

Продольный разрез крейсера «Профинтерн» (на момент ввода в строй) Музей истории Невского ПКБ

Вместе с П. Г. Гойкинсом в достройке «Профинтерна» участвовали конструктор А. Н. Кортиков и наблюдающий от ВМС РККА Н. А. Алексеев. В разработке проекта переоборудования крейсеров в танкеры, как и П. Г. Гойкинс, «пробовали перо» еще два видных конструктора надводных кораблей – Орест Федорович Якоб (1894-1975) и Владимир Александрович Никитин (1894-1975), которые разработали в 30-х годах проекты первых советских эскадренных миноносцев типа «Гневный» и «Сторожевой» [338].

За время консервации и длительного хранения корпус, надстройки, оборудование и механизмы крейсера покрылись грязью и ржавчиной, часть материалов и неоконченных постройкой предметов снабжения, оборудования и вооружения, погруженных на борт в Ревеле, по разным причинам оказались утраченными. Параллельно с очисткой корабля от грязи и ржавчины началась разработка чертежей частичной модернизации крейсерам по заданиям УВМС РККА.

Модернизация касалась замены четырех 63-мм противоаэропланных пушек девятью 75-мм орудиями системы Меллера с углом возвышения 70°, а также установки дополнительно к двум подводным торпедным аппаратам еще трех трехтрубных надводных диаметром 45 см. Количество патронов к новым зенитным пушкам значительно увеличивалось.

В соответствии с выпущенными чертежами пушки Меллера размещались на баковой (4 шт.) и кормовой (2 шт.) надстройках побортно. Три поворотных торпедных аппарата были установлены на юте, здесь же находились еще три пушки Меллера, что создавало, на наш взгляд, крайне стесненные условия для обслуживания этого вооружения при одновременном его использовании, а также во время постановки мин заграждения. При этом потребовалось несколько изменить направление минных рельсов, так как один аппарат и одна пушка стояли строго в диаметрали между рельсами, а остальные аппараты и орудия были отнесены к бортам [339] Но такое расположение оказалось неудобным, и кормовые торпедные аппараты впоследствии перенесли на шкафут, установив их между палубными 130-мм орудиями и кормовыми казематами.

В процессе частичной модернизации была несколько увеличена численность команды корабля, в результате чего нагрузка (с багажом) возросла до 96 т. Увеличилась также масса некоторых запасов – минных, артиллерийских и шкиперских, питьевой воды и провизии. Все это вместе с дополнительным вооружением привело к увеличению полного водоизмещения до 8170 т. Соответственно изменились основные кораблестроительные элементы – осадка при нормальном водоизмещении увеличилась до 5,69 м, высота надводного борта в носу уменьшилась до 7,38 м, на миделе – до 3,31 м, в корме – до 3,46 м. Поперечная метацентрическая высота по сравнению с проектной тоже уменьшилась на 0,38 м.

Достроечные работы на «Профинтерне» закончились в апреле 1927 г. Если учесть, что к моменту возобновления достройки готовность крейсера достигала 80%, то достроечный период, растянувшийся на два с половиной года, может показаться неоправданно большим. Однако не следует забывать о разрухе, царившей в стране после окончания гражданской войны, о полной изолированности от Запада, о голоде, острой нехватке квалифицированных рабочих. Трубы для монтажа паропроводов и корабельных систем приходилось снимать с кораблей, готовившихся на слом. Много усилий прилагалось, чтобы оборудовать крейсер приборами управления артиллерийским огнем и центральной наводки, магнитными компасами и радиостанцией, которые до революции входили в поставку Морского министерства, но так и не были установлены на корабле.

В октябре 1926 г. «Профинтерн» перешел в Кронштадт для докования. Докование затянулось, и сдача крейсера была отложена до начала навигации следующего года. К этому времени приказом по ВМС РККА № 15/4 от 1 февраля 1927 г. была назначена комиссия для приемки крейсера. 26 апреля 1927 г. Балтийский завод предъявил «Профинтерн» к сдаче. Несмотря на перегрузку в 200 т, крейсер развил на приемных испытаниях скорость более 29 уз [340] при мощности турбин 59 200 л.с. Эквивалентное количество сжигаемого угля при смешанном отоплении котлов не превышало 240 кг/м2 колосниковой решетки за час. На испытаниях была установлена и записана в формуляр скорость экономического хода: 14 уз при действии четырех турбин и 8 уз при действии двух турбин. В формуляр крейсера занесли также район плавания при нормальном и полном запасе топлива соответственно для различных скоростей: 29,5 уз – 320 и 850 миль; 14,0 уз – 1250 и 3350 миль; 8,0 уз – 1700 и 4400 миль.

Приказом от 1 июля 1928 г. легкий крейсер «Профинтерн» был зачислен в состав Морских сил Балтийского моря и поднял военно-морской флаг.

Вместе с выпуском чертежей для «Профинтерна» в техническом бюро Балтийского завода разрабатывался проект танкера в корпусе легкого крейсера. Готовность корпусов достигала 45-50%. Для устройства нефтяных танков требовалась полная перепланировка внутренних помещений. Желательно было также снизить мощность энергетической установки и резко повысить ее экономичность, уменьшить объемы помещений, занимаемых котлами и механизмами. Стремясь максимально увеличить объемы нефтяных танков, проектировщики отказались от второго дна, оставив его только на протяжении котельных и машинных отделений (Морской Регистр не требовал обязательного наличия его на коммерческих судах). Проверочный расчет продольной прочности показал, что напряжения в отдельных частях корпуса превышают допустимые. Особенно ненадежным был район 49- 50-го шп. там, где заканчивалась баковая надстройка. Принятые меры по подкреплению корпуса не были достаточно эффективными, и один из танкеров впоследствии во время сильного шторма переломился и затонул в районе Туапсе. После переоборудования и достройки танкеры «Азнефть» и «Грознефть» вступили в строй в 1926 г. Четвертый балтийский крейсер «Адмирал Бутаков» также планировали достроить по старому проекту и переоборудовать в учебный корабль. В 1926 г. он даже получил новое название – «Ворошилов», но низкая степень готовности механизмов не позволила осуществить эти планы. В 1928 г. его отбуксировали в Кронштадт, где он долго использовался как блокшив, пока уже после Великой Отечественной войны не был разобран [341] Правда, к вопросу о достройке крейсера как учебного корабля, но с современным составом вооружения возвращались еще раз в 1940 г., однако ввиду загруженности судостроительных заводов постройкой новых кораблей этот проект не был реализован.

Всего около полутора лет проплавал «Профинтерн» в составе Морских сил Балтийского моря. В 1929 г. крейсер был приспособлен для приема гидросамолета. Спуск на воду и подъем самолета осуществлялись специально установленной кран-балкой, которая располагалась между второй и третьей трубами над площадкой для самолета.

Двадцать второго ноября 1929 г. крейсер «Профинтерн» и линкор «Парижская коммуна» навсегда покинули Большой Кронштадтский рейд. По решению правительства они перебазировались на Черное море.

Переход возглавил опытный моряк Л. М. Галлер, занимавший тогда должность командира бригады линейных кораблей. Крейсером «Профинтерн» командовал А. А. Кузнецов, а линкором «Парижская коммуна» – К. И. Самойлов. Стояла глубокая осень, Балтика была неспокойна, в Атлантике свирепствовали жестокие штормы. Предстояла суровая проверка морской выучки и закалки молодых моряков, умения переносить трудности походной жизни. Этот поход должен был практически подвести итоги боевой и политической подготовки экипажей кораблей, не так давно вступивших в строй. По ряду причин политического характера переход планировался без промежуточных заходов в иностранные порты. Это в большой степени осложняло условия похода, так как погрузка топлива должна была осуществляться в море с советских транспортов. В Бискайском заливе отряд попал в жестокий шторм. Когда корабли прошли уже треть залива, на флагман-линкор «Парижская коммуна» поступил сигнал, что крейсер «Профинтерн» получил серьезное повреждение. Под ударами огромных волн разошелся клепаный шов обшивки, и внутрь корпуса начала поступать вода.

Если вновь обратиться к истории проектирования крейсеров типа «Светлана», то можно привести документ, проливающий свет на причину аварии. 27 сентября 1913 г. Ревельский завод обратился в ГУК с просьбой разрешить сделать некоторые отступления от спецификации в целях облегчения корпуса. Среди прочих было и такое предложение: «Стыки всех листов наружной обшивки, включая нефтяные цистерны, соединяются вгладь на внутренних планках двумя рядами заклепок с каждой стороны стыка в „шахмат” при шаге от 3,0 до 3,5 диаметров заклепки. Как видно, из прилагаемого расчета клепаного соединения на прочность общая крепость шва является вполне обеспеченной» [342] Это отступление было сделано вопреки требованию трехрядного крепления листов обшивки с каждой стороны шва и, как ни странно, принято ГУК.

Одно из таких соединений не выдержало испытания штормом, разошлось и начало фильтровать воду. Командир отряда Галлер вынужден был принять решение о заходе в ближайший французский порт Брест. Получив разрешение властей, 4 декабря 1929 г. советские корабли отдали якоря на рейде Бреста.

После ликвидации аварии силами личного состава крейсера отряд снова вышел в море. Но 14 декабря в связи с аварией на линкоре «Парижская коммуна» советские корабли снова вернулись в Брест. Ремонт продолжался до 26 декабря, после чего отряд снялся с якоря и взял курс на Гибралтар. 13 января при стоянке в Неаполе на борту линкора «Парижская коммуна» состоялась встреча советских моряков с М. Горьким, жившим тогда в Сорренто [343].

Семнадцатого января 1930 г. отряд кораблей под командованием Л. М. Галлера, оставив за кормой 6269 штормовых миль, вошел в Черное море. Встреченные дивизионом эсминцев и гидросамолетами корабли направились в главную базу Черноморского флота – Севастополь. Сложный поход, длившийся 57 суток, показал хорошую морскую выучку и твердую волю моряков нарождавшегося флота молодой Советской республики.

С приходом отряда в Севастополь в составе Черноморского флота была организована бригада легких крейсеров, в которую вошли крейсера «Профинтерн», «Червона Украина» и «Коминтерн».

5.3. Модернизация и достройка крейсера «Красный Кавказ» («Адмирал Лазарев»). Проект № 815

Гораздо сложнее вводился в строй крейсер «Адмирал Лазарев». Постановление о его достройке было принято СТО еще в 1924 г., но проект достройки крейсера с усиленным артиллерийским вооружением Реввоенсовет СССР утвердил только 16 марта 1926 г. Проект предусматривал частичную замену 130-мм артиллерии корабля восемью палубными 203-мм орудиями со щитами, которые предполагалось снять со старых кораблей, предназначенных на слом. Работы по съему и ремонту этого артиллерийского вооружения в течение 1923-1928 гг. проводились Ленинградским металлическим заводом (ЛМЗ). В этот период несколько восстановленных заводом 8-дюймовых башен было отправлено на Дальний Восток для усиления береговой обороны [344].

Конструкторское бюро завода «Большевик» (бывший Обуховский завод Морского ведомства) разработало 180-мм орудие с длиной ствола 60 калибров. Это было первое после революции орудие нового поколения морской артиллерии. Оно обладало уникальными баллистическими характеристиками и намного превосходило зарубежные аналоги. Достаточно сказать, что при массе снаряда 97,5 кг и начальной скорости 920 м/с максимальная дальность стрельбы орудия достигала более 40 км (225 кабельтовых). Новое орудие предназначалось для вооружения боевых надводных кораблей среднего водоизмещения, стационарных береговых батарей и подвижных железнодорожных транспортеров.

Ствол 180-мм орудия имел клиновой затвор, что позволяло значительно повысить скорострельность по сравнению с поршневыми затворами и довести ее до 5-6 выстрелов в минуту. В то же время новое орудие обладало существенным недостатком, снижавшим скорострельность,- оно имело раздельное заряжание. При этом один заряд находился в картузе, а другой – в гильзе.

Завод «Большевик» изготовлял не только стволы с затворами, но и всю качающуюся часть орудия вместе с люлькой и противооткатным механизмом.

Наряду с восстановлением и модернизацией старых артиллерийских башен для береговой обороны рабочие и инженеры ЛМЗ в конце 20-х годов сконструировали и изготовили принципиально новую одноорудийную береговую башенную установку МО-1-180, специально предназначавшуюся для 180-мм орудий завода «Большевик». При ее создании большая работа была проделана директором завода Н. И. Пенкиным, начальником конструкторского бюро Р. Н. Вульфом, инженерами Н. А. Абелевым и И. О. Смальчевским.

Появление нового 180-мм орудия с высокими баллистическими характеристиками и башенной установки, естественно, вызвало стремление испытать их в корабельных условиях. Единственным кораблем, на котором можно было установить башни и провести испытания новых орудий, был крейсер «Адмирал Лазарев», поскольку строительство новых боевых кораблей такого водоизмещения в ближайшие годы не предусматривалось.

На уже введенных в строй крейсерах «Профинтерн» и «Червона Украина» палубно-казематное расположение артиллерии к концу 20-х годов уже окончательно устарело. Такое расположение страдало существенным недостатком – из пятнадцати 130-мм орудий в бортовом залпе одновременно могли участвовать только восемь. Калибр главной артиллерии этих крейсеров соответствовал всего лишь калибру эскадренных миноносцев и лидеров, появившихся в послевоенное время в зарубежных флотах.

Учитывая тенденцию увеличения калибра артиллерии крейсеров, построенных и строившихся в то время за рубежом, а также переход к башенному расположению, было принято решение отказаться от палубно-казематной артиллерии на крейсере «Адмирал Лазарев» и попытаться перейти к 180-мм башням. Как известно, все проекты башенных установок для русского флота, в том числе и башен для 12- и 14дюймовых орудий линкоров типа «Севастополь» и линейных крейсеров типа «Измаил», были разработаны Петербургским металлическим заводом. Разработка корабельных башен для 180-мм орудий также была возложена теперь на ЛМЗ.

Теоретический чертеж полубака и бака крейсера «Красный Кавказ»: а – корпус; б – бок; в – полуширота

Конструкторское бюро Никгосзаводов им. А. Марти приступило к разработке нового варианта перевооружения крейсера. Ему был присвоен шифр «проект судна № 815». Одновременно в конструкторском бюро ЛМЗ, возглавляемом Р. Н. Вульфом, началось проектирование корабельного варианта 180-мм одноорудийной башни, которая получила шифр МК-1-180. После эскизной проработки оказалось, что масса одной башни будет не менее 120 т при диаметре вращающейся части 6 м. Перегрузка крейсера при размещении пяти башен достигала 380 т с учетом съема всех пятнадцати 130-мм орудий (220 т). Кроме того, ширина крейсера не позволяла разместить башни побортно. Поэтому в процессе проектирования окончательно был принят четырехбашенный вариант крейсера, детальная разработка которого началась в начале 1927 г.

Установка башенной артиллерии потребовала высвободить место для размещения четырех подбашенных отделений и соответствующего количества артиллерийских погребов, которые раньше были разбросаны по всему кораблю. На крейсере была принята ступенчато-линейная схема расположения башен, которая стала к тому времени классической и широко применялась на линкорах, тяжелых и легких крейсерах зарубежных флотов. Башни образовывали две группы – носовую и кормовую, располагавшиеся в диаметральной плоскости, причем вторая и третья башня имели более высокие барбеты, обеспечивавшие возможность стрельбы над концевыми башнями.

Для размещения носовой группы башен потребовалось сместить в корму комплекс «боевая рубка – центральный пост – мостик – носовая мачта», ликвидировав четыре котла и носовую трубу. В корме необходимо было высвободить такое же по объему помещение, следовавшее непосредственно за турбинными отделениями. Это потребовало ликвидации части кормовой надстройки, переноса кормовых турбогенераторов, провизионных погребов и др. Одновременно грот-мачта сдвигалась в корму, чтобы освободить место для размещения двух гидросамолетов и катапульты.

В связи с ликвидацией четырех котлов носовой груп-пы, естественно, по-нижалась общая паропроизводительность котельной установки, необходимая для нор-мальной работы тур-бин. Положение усугублялось неизбежной перегрузкой корабля в результате модерни-зации. Чтобы сохра-нить проектную скорость, требовалось повысить мощность турбин за счет их форсировки, но это, в свою очередь, влекло за собой повышенный расход пара. Выход из создавшегося положения мог быть найден только при отказе от комбинированных котлов и переводе их со смешанного на полностью нефтяное отопление. Необходимо было допустить более напряженную работу котельной установки на полном ходу по сравнению с Техническими условиями, которые не рекомендовали сжигать более 4,5 кг нефти в час на 1 м2 нагревательной поверхности котлов. Перевод котельной установки на нефтяное отопление позволил ликвидировать угольные хранилища и за счет этого увеличить объем нефтяных цистерн. Увеличению запаса нефти способствовала также ликвидация успокоительных цистерн Фрама.

95-й шп., вид в корму

I – командные помещения; 2 – площадка; 3 – коридор; 4 – броневой пояс; 5 – теплый ящик; 6 – фундамент под турбины; 7 – турбина; 8 – помещение для хранения дизельного топлива; 9 – кормовое турбинное отделение

Поперечное сечение крейсера «Красный Кавказ» по 56-му шп., вид в корму

I – шлюпка; 2 – дымовая труба; 3 – дымоход; 4 – коридор; 5 – помещение турбовентиляторов; 6 – каюты старшинского состава; 7-командное помещение; 8 – броневой пояс; 9 водяной коллектор; 10 – нефтяные цистерны; II – котельное отделение;12 – внутреннее пространство котла; 13 – паровой коллектор; 14 – котельные трубки; 15 – нижняя палуба; 16 – верхняя палуба; 17 – помещение стар шинского состава; 18 – палуба полубака; 19 – шлюпбалка

по 30-31-му шп., вид в нос

I – коечные сетки; 2 н 3 – нижнее н верхнее рабочие отделения башни; 4 – боевое отделение башни; 5 – горизонтальные опорные шары; 6 – барбет башни; 7 – палуба полубака; в – верхняя палуба; 9 – командное помещение; 10 – платформа;

II – .броневой пояс; 12 – малярная кладовая; 13 – помещение артиллерийского арсенала; 14 – помещения для хранения нефти; 15 – снарядный погреб; 16 – поданная труба; 17 – зарядный погреб; 18 – электроремонтная кладовая; 19 – коридор; 20 – вертикальные катки

Проект модернизации предусматривал, кроме того, установку новых треногих мачт, катапульты, кран- балки для подъема гидросамолетов, мин-балок параванного устройства, командно-дальномерных постов и надводных трехтрубных торпедных аппаратов.

Для улучшения мореходных качеств корабля частично был пересмотрен теоретический чертеж. При этом была изменена форма носового образования и устроен небольшой полубак. Теоретический чертеж полубака был исполнен на основании решения технического управления ВМС РККА от 25 мая 1929 г. и протокола совещания сотрудников Опытового судостроительного бассейна от 22 мая 1929 г. [345] Предполагалось, что полубак, новая форма носового образования и некоторый развал борта в носовой части уменьшат заливаемость палубы бака при сильном волнении.

В модернизации крейсера активное участие приняли инженеры конструкторского бюро Никгосзаводов им. А. Марти Б. Я. Виноградов (полубак до первой башни), И. А. Леваков (мостик, район носовых башен), А. К. Емельянов (фок-мачта), Н. И. Яковлев (район катапульты и кормовых башен) и др. Общее наблюдение за модернизацией крейсера со стороны заказчика осуществлял старший приемщик Комиссии наблюдения по кораблестроительной части В. И. Першин [346].

В результате модернизации полное водоизмещение крейсера увеличилось с 7600 до 9030 т, а главные размерения стали: длина 169,5, ширина 15,7 и осадка 6,6 м.

Продольный разрез (а) и вид сверху на верхнюю палубу (б) крейсера «Красный Кавказ».

/ – салон начальника Морских сил и газоубежище; 2-коридор; 3- парикмахер ская; 4- буфет старшего комсостава; 5 – кормовые 180-мм башни: 6 – зенитный однометровый дальномер; 7 – артиллерийский пост; 8 – прожектор; 9 – кран для подъ ема гидросамолетов и катеров; 10 – катапульта с двумя гидросамолетами; II – площадка на кормовой трубе с двумя прожекторами; 12 – радиорубка; 13 – зеннтныеорудия Лендера; 14 – трехметровый дальномер; 15 – шестиметровый дальномер; 16 боевая рубка; 17 носовые 180-мм башни; 18-командное помещение; 19 – плот ничная и малярная; 20 – тентовая; 21 – помещение первосрочных вещей; 22 – тросовое помещение; 23 устройство для крепления паравана; 24 – цистерны пресной воды: 25 – кладовая мокрой провизии; 26-подбашенные отделения; 27 – центральный артпост; 28 помещение гирокомпаса; 29 – минный погреб; 30 – погреб бое припасов мелкокалиберной артиллерии; 31 – помещение холодильных машин; 32 – помещение турбодинамо; 33 котельное отделение № 1; 34 – котельное отделение № 2; 35 – котельное отделение № 3; 36 – котельное отделение N° А: 37 – котельное отделение № 5, 38 носовое турбинное отделение; 39 – помещение турбовентиляторов; 40 – кормовое турбинное отделение; 41 – помещение дизель-динамо; 42 – румпельное отделение; 43 и 44 – помещения рулевого устройства малого и большого руля; 45 – трап; 46 – грот-мачта; 47 – катер: 48 – трехтрубные торпедные аппараты; 49 кормовая труба; 50 – носовая труба; 51 – параван и параван-балка; 52 – фок-мачта; 53 – шпилевое устройство

Башенная установка разрабатывалась под руководством заведующего конструкторским бюро ЛМЗ Р. Н. Вульфа при участии конструкторов М. Епифанова и И. Рябкова. Отчетные чертежи башни и фотокопии для цехов были готовы к 10 марта 1931 г. Это была первая башенная установка, разработанная после революции коллективом конструкторов ЛМЗ для кораблей.

В начале 1927 г. крейсер прошел докование. Немало пришлось потрудиться рабочим завода, чтобы очистить корпус от ржавчины и ракушек, которыми оброс корабль за 12 лет после спуска его на воду.

Вышедший из дока в апреле 1927 г. крейсер «Адмирал Лазарев» получил новое название «Красный Кавказ». Но из-за неготовности проектной документации к достройке и модернизации крейсера приступили лишь в сентябре 1927 г. Осенью 1929 г. на крейсер прибыли первые командиры и краснофлотцы, которые сразу же вместе с рабочими завода включились в работу по достройке корабля.

Много хлопот доставили турбины. К моменту приостановления постройки их не сумели погрузить на корабль, оставив в мастерских «Наваля». За несколько лет разрухи, хозяйничанья интервентов и белогвардейцев отдельные части механизмов были утрачены. Тем не менее работы продвигались успешно, и к осени 1931 г. крейсер был предъявлен к сдаче. В сентябре 1931 г. государственная комиссия приступила к приемке крейсера «Красный Кавказ». После успешного выполнения программы сдаточных испытаний комиссией был подписан акт о приемке крейсера – последнего корабля старого флота, достроенного после революции. 25 января 1932 г. крейсер «Красный Кавказ» поднял военно-морской флаг и вступил в состав Морских сил РККА. Этот день стал праздником, который в соответствии с Корабельным уставом отмечался затем в течение всей службы крейсера.

5.4. Устройство и вооружение крейсера «Красный Кавказ»

Модернизация крейсера «Красный Кавказ», проведенная параллельно с достройкой, придала силуэту корабля более современный вид, приблизив его в какой-то степени к крейсерам, построенным в 30-е годы. Это выражалось прежде всего в ликвидации палубно-казематной артиллерии и третьей трубы, характерных для крейсеров русского флота конца XIX и начала XX в. Палубно-казематную артиллерию заменили 180мм одноорудийные башни с линейно-ступенчатым расположением, которое в дальнейшем стало единственным способом установки артиллерии главного калибра на крупных кораблях всех флотов мира. Силуэт «осовременивали» и треногие мачты с командно-дальномерными постами (КДП), скошенный форштевень, развал борта в районе полубака, надводные торпедные аппараты и установленные позже спаренные 100-мм зенитные пушки.

Как уже говорилось, в результате модернизации подверглось пересмотру расположение большинства внутренних помещений корабля.

Главные размерения тоже изменились, но некоторое изменение главных размерений и водоизмещения практически не было связано с увеличением объемов внутренних помещений. Длина по ГВЛ увеличилась незначительно ввиду увеличения осадки, наибольшая длина возросла за счет нового носового образования, а водоизмещение – вследствие перегрузки корабля более чем на 400 т. Начиная с 20-го шп., высота баковой надстройки, ранее занимавшей район 0-73-го шп., была уменьшена с 3,25 до 2,25 м, в результате чего образовался небольшой полубак, бортам которого придали некоторый развал. Кроме того, бак продолжили в корму до 73-го шп. [347] Эти изменения надводной части корпуса преследовали цель понизить высоту расположения носовой группы артиллерийских башен, чтобы сохранить остойчивость корабля в допустимых пределах.

В носовой части крейсера (0-22-й шп.) размещались шпилевое устройство, жилые помещения для команды, различные кладовые и подсобные помещения – плотничья, малярная, тентовая, шкиперская, провизионная, тросовая и др. В нижней части корпуса располагались цистерны пресной воды.

Далее следовала носовая группа артиллерийских башен вместе с погребами. Каждая башня была установлена в жестком барабане, доходившем до нижней палубы. Подкрепления под жесткие барабаны всех башен продолжались до второго дна. Средние башни, возвышавшиеся над концевыми на 2,5 м, имели неподвижный бронированный барбет, а каждая башня – боевое отделение, два подбашенных отделения, где располагались механизмы вращения и лебедки элеваторов, и подачную трубу. Под башнями располагались артиллерийские погреба – каждый вместимостью на 150 выстрелов. Корпус башенной установки со всеми механизмами, орудиями и броней вращался на горизонтальных шаровых опорах, которые были установлены непосредственно под столом башни, Шары обкатывались в специальных погонах. Верхний погон крепился к нижней части вращающегося стола, а нижний – к верхней части неподвижного жесткого барабана. В боковом направлении башня удерживалась цилиндрическими вертикальными катками, которые располагались между жестким барабаном и нижним подбашенным отделением, образуя боевой штыр, который удерживал башню при выстреле. Вертикальные катки также обкатывались в погонах. Внешний погон крепился к жесткому барабану, а внутренний – к боевому штыру. Катки вращались на осях, закрепленных в ползунах с помощью пружин Бельвиля. При стрельбе пружины сжимались, и реакция выстрела через боевой штыр передавалась на жесткий барабан. В нижней части подачной трубы была установлена втулка нижнего штыра, которая входила в гнездо килевой балки, осуществляя центровку башни. Вращение башни в горизонтальной плоскости обеспечивалось с помощью цевочного обода, укрепленного в верхней части жесткого барабана, и электрического привода горизонтального наведения. Башни были оборудованы вентиляцией и отоплением. Боеприпасы хранились в артиллерийских погребах, в верхней части которых располагалось зарядное отделение, а в нижней – снарядное. Температура в погребах поддерживалась автоматически (15-25°С) с помощью устройства аэрорефрижерации системы Вестингауз – Леблан. Погреба были также оборудованы системами орошения и затопления. Снаряды и заряды хранились в специальных стеллажах сотовой конструкции. Из погребов снаряды и заряды подавались к питателям нижних зарядников, расположенным в подачной трубе, и поднимались в перегрузочное устройство, а оттуда с помощью верхних зарядников поступали в боевое отделение башни. Лебедки элеваторов снабжались тормозами на случай отключения электропитания, что предохраняло зарядники от произвольного спуска. Каждый зарядник загружался одним снарядом и двумя полузарядами.

Приводы вращения башен снабжались гидравлическими регуляторами скорости вращения – муфтами Дженни. Каждая башня была оборудована постами горизонтальной и вертикальной наводки. Предусматривалось также ручное вращение башни в горизонтальной плоскости с помощью розмахов. Вертикальный угол наведения орудий башен достигал 60°, а угол снижения -5°. Углы обстрела носовых башен были одинаковыми (0-150°), а кормовых – от 30 до 180° правого и левого бортов [348].

Информация о координатах надводных целей поступала в цен-тральный пост от КДП, расположенных на фор- и грот-марсе. Исходные и текущие данные стрельбы главного калибра вырабатывались с помощью полуавтоматических приборов управления артиллерийским огнем (ПУАО) электромеханического типа. Все башней имели центральную наводку. Данные наводки поступали на принимающие приборы, установленные в постах наведения башен, в виде полных углов вертикального и горизонтального наведения. Цепь стрельбы замыкалась автоматически, когда корабль находился на ровном киле. Подготовкой данных и стрельбой руководил управляющий огнем (УО), который мог находиться в КДП или боевой рубке (БР). Каждая башня могла вести стрельбу автономно под управлением башенного командира. Корректировка стрельбы на этапе пристрелки осуществлялась способом фиксации всплесков падения снарядов и измерения дальности до них, а также наблюдением недолетов и перелетов с последующим сужением [349] вилки .

Зенитное вооружение крейсера к моменту его вступления в строй было крайне слабым и совершенно не соответствовало тенденции стремительного развития бомбардировочной авиации. Оно состояло из четырех 76-мм орудий Лендера с клиновым затвором. Они были установлены побортно на баковой надстройке между трубами, затем их заменили четырьмя 45-мм полуавтоматами.

В предвоенные годы и в период Великой Отечественной войны зенитное вооружение неоднократно усиливалось. В середине 30-х годов на крейсере установили четыре спаренных зенитных установки системы Минизини, закупленные в Италии для крейсера «Киров» [350]. Незадолго до начала войны зенитное вооружение «Красного Кавказа» дополнили двумя 76,2-мм одноствольными установками 34-К. Во время войны на «Красный Кавказ» установили еще две спаренные 100-мм установки, снятые с погибшего крейсера «Червона Украина» [351] а также шесть малокалиберных пушек системы Эрликон, две пушки системы Бофорс, полученные по ленд-лизу, и четырнадцать 37-мм автоматов.

Для разведки целей и корректировки стрельбы главного калибра при надобности мог использоваться гидросамолет-корректировщик-разведчик КР-1. Крейсер «Красный Кавказ» принимал на борт два самолета КР-1. Оба гидроплана размещались на катапульте, установленной между кормовой трубой и грот-мачтой. Катапульты германской фирмы «Хейнкель» были закуплены в 1929 г. только для линкора «Парижская коммуна» и крейсера «Красный Кавказ». В начале 30-х годов самолетами-разведчиками были оснащены многие крупные корабли во всех флотах мира. Они выстреливались с катапульты и приводнялись вблизи своего корабля, а затем с помощью крана поднимались на борт. Катапульта, установленная на «Красном Кавказе», по принципу действия была пневматической и размещалась на поворотном основании. Роликовая тележка, двигавшаяся по направляющей дорожке, приводилась в движение штоком с ползунами, скользящими в параллелях, укрепленных к набору фермы. Внизу под фермой катапульты помещались баллоны со сжатым воздухом. Для подъема гидроплана на борт была установлена консольная кран-балка, которая использовалась также для спуска катеров. Но гидропланы КР-1 быстро устарели, а принять на борт более тяжелые современные самолеты не представлялось возможным.

Далее в корму от носовой группы башен в районе 34-48-го шп. размещались боевая рубка, фок-мачта с мостиками, центральный артиллерийский пост, помещение гирокомпаса «Сперри», погреба для хранения боевых зарядных отделений торпед (БЗО) и зенитной артиллерии, помещения холодильной машины «Вестингауз – Леблан» и носовых турбогенераторов. Энергетическая установка крейсера занимала район 48-103-го шп. в центральной части корабля. Нефтяные котлы системы Ярроу (10 шт.) размещались в пяти котельных отделениях – по два котла в каждом отсеке. Носовая группа из шести котлов замыкалась на первую трубу, а кормовая группа из четырех котлов – на вторую трубу. Главные механизмы крейсера не претерпели изменений и размещались по-прежнему в четырех отделениях в районе 81 – 104-го шп.

Далее следовала кормовая группа башен главного калибра, которая была совершенно идентична носовой (104-114-й шп.). В кормовой части корабля (104-138-й шп.) размещались кормовые турбогенераторы, помещения приводов большого и малого рулей, румпельное отделение, а также салон флагмана, кают-компания, буфет, парикмахерская и другие более мелкие помещения. Торпедное вооружение крейсера «Красный Кавказ» состояло из четырех трехтрубных надводных торпедных аппаратов на поворотном основании с диаметром труб 533 мм. Торпедные аппараты были установлены на верхней палубе побортно в районе второй трубы. Крейсер также имел возможность принять на верхнюю палубу до 100 якорных мин заграждения и 40 глубинных бомб для борьбы с подводными лодками.

Противоминная защита корабля обеспечивалась с помощью параванов-охранителей. Спуск и подъем параванов осуществлялся двумя параван-балками, установленными побортно в районе фок-мачты (42-й шп.). Буксирный трос параванов пропускался через серьгу, приваренную к форштевню, и кипы на полубаке, а затем заводился на правый и левый носовые шпили, с помощью которых регулировались длина тралящей части троса параванов и их выборка на борт. Угол отвода параванов от диаметрали составлял 30°. При длине буксирного троса около 51 м ширина протраленной полосы была 62 м [352].

Система бронирования крейсера осталась прежней. Она включала два бортовых броневых пояса – верхний толщиной 25 мм и нижний толщиной 75 мм, которые вместе с 20-мм броневым насти-лом верхней и нижней палуб и броневым траверзом образовывали два бронированных контура, защищавших жизненно важные центры корабля.

Кроме бортов и палуб были забронированы кожухи дымовых труб (толщина 25 мм), а также башни, барбеты и боевая рубка (толщина 75 мм).

Схема параванного устройства крейсера «Красный Кавказ»

1 – параван; 2 – буксирный трос; 3 – подъемный трос; 4 – носовые шпили; 5 -параван-балка; .6 – трос для подтягивания паравана к борту

5.5. Крейсер «Красный Кавказ» – флагман бригады крейсеров морских сил черного моря

После сдачи крейсера «Красный Кавказ» флоту шефство над ним приняли правительство и трудящиеся Закавказской Федерации [353] Новый корабль был зачислен в бригаду крейсеров Морских сил Черного моря, которой командовал тогда Юрий Федорович Ралль [354]. В состав бригады входили крейсера «Червона Украина», «Профинтерн» и «Коминтерн». С вступлением в строй «Красного Кавказа» крейсер «Коминтерн», как наиболее старый корабль бригады, был переведен в разряд учебных. С прибытием «Красного Кавказа» в Севастополь командир бригады Ю. Ф. Ралль сразу же перенес свой флаг на новый крейсер, на котором были предусмотрены специальные каюты для флагмана и его штаба. Место якорной стоянки «Красному Кавказу» было отведено в Южной бухте напротив Павловского мыска, На «Красный Кавказ» вместе с командиром бригады перешли также начальник штаба бригады Э. Р. Кактинг и большинство флагманских специалистов штаба бригады: флаг-штурман А. Н. Петров, флаг-артиллерист Ф. И. Кравченко, флаг-минер С. Д. Солоухин, флаг-связист Л. А. Глаголевский и специалист СПС (спецсвязи) М. А. Эпштейн.

На «Червоной Украине» остались только флаг-механик Н. А. Прохватилов и флаг-врач В. И. Кудинов.

Новый крейсер был с восторгом встречен жителями Севастополя, став вместе с другими кораблями эскадры неотъемлемой частью его морского пейзажа.

Однако, не проплавав и трех месяцев, крейсер возвратился на завод. В один из ночных выходов в море «Красный Кавказ» столкнулся с другим судном и свернул себе форштевень. После ремонта виновные были строго наказаны, произошла почти полная смена командования кораблем. Командиром крейсера был назначен прибывший с Балтики Н. Ф. Заяц, который до этого довольно долго командовал эскадренным миноносцем. Привыкнув к управлению более маневренным кораблем с гораздо меньшими размерениями корпуса, он часто на первых порах попадал в трудные ситуации, особенно при швартовке, постановке на бочку и при проходе узкостей. Впоследствии Н. Г. Кузнецов назовет его «командиром переходного периода». Н. Ф. Заяц был из комендоров царского флота, прошедших войну на Балтике. Таких способных, уже немолодых матросов после обучения на краткосрочных курсах назначали командирами небольших кораблей. К этой же категории относился и командир «Профинтерна» М. З. Москаленко. В начале 30-х годов многие офицеры старого флота были репрессированы или уволены в отставку, а новых командиров – краскомов было еще мало. Вот и появились «командиры переходного периода».

На должность старшего помощника командира крейсера «Красный Кавказ» был назначен только что закончивший Военно-морскую академию Н. Г. Кузнецов [355] , наотрез отказавшийся от службы в штабе. С приходом нового командира и старпома служба на корабле стала налаживаться. Флаг-штурман бригады крейсеров А. Н. Петров, хорошо знавший Н. Г. Кузнецова по училищу, рассказывал: «Старпом заставил всех командиров боевых частей, да и нас, флагманских специалистов, разработать методику боевой подготовки. Раньше никакой методики не существовало – старослужащие обучали молодых, что надо делать, по различным командам, но это было пригодно для одиночных учений. А действия в составе подразделений, а обучение по боевым частям, по кораблю в целом? Все, по сути дела, началось с «Красного Кавказа» [356].

Экипаж «Красного Кавказа» под руководством нового старпома, флагманских специалистов и командиров боевых частей приступил к подготовке и сдаче курсовых задач. В результате упорной каждодневной учебы при подведении итогов боевой и политической подготовки осенью 1933 г. крейсер «Красный Кавказ» вышел на первое место среди кораблей Черноморского флота. Исполнительный Комитет Закавказской федерации наградил его орденом Трудового Красного Знамени [357] Командованием Черноморского флота было принято решение послать новый крейсер и два эскадренных миноносца «Петровский» (бывший «Корфу», затем «Железняков») и «Шаумян» (бывший «Левкас») в заграничное [358] плавание .

17 октября 1933 г. отряд кораблей в составе крейсера «Красный Кавказ», эскадренных миноносцев «Петровский» и «Шаумян» под командованием Ю. Ф. Ралля снялся с якоря и взял курс на Босфор. В 5 ч 00 мин 18 октября корабли подошли к воротам пролива и через час, успешно преодолев узкость без помощи лоцмана, отдали якоря на рейде Стамбула. Правительство молодой Турецкой республики выступало тогда за укрепление национальной независимости и поддержание дружественных отношений с СССР. Моряки крейсера и эсминцев возложили венки на могилы павших в борьбе за независимость Турции (1918-1923) под руководством Мустафы Кемаля (Ататюрка). Крейсер, сверкавший чистотой палуб, свежей окраской надстроек и борта, надраенными поручнями и иллюминаторами, посетили турецкие политические и военные деятели. Заместитель губернатора Стамбула Али-Реза-бей оставил запись в книге почетных посетителей корабля: «Я выражаю свое восхищение. Первый раз в жизни вижу такой боевой корабль, построенный по последнему слову техники» [359].

Утром 22 октября отряд советских кораблей покинул Стамбул и направился в Средиземное море, посетив по пути греческий порт Пирей. Часть моряков побывала и в столице государства – Афинах. Из Греции корабли вышли в Италию. В Неаполе состоялась встреча моряков с М. Горьким. Растроганный писатель сказал тогда морякам; «Читал о вас, товарищи, и горжусь вами, горжусь сердечно».

Появление нового советского крейсера и эскадренных миноносцев, также достроенных после революции, в заграничных водах широко освещалось зарубежной прессой. Больше всего журналистов поражало поведение советских моряков на берегу – они не пьянствовали, не хулиганили, живо интересовались историческими памятниками, достопримечательностями городов, картинными галереями и везде вели себя вежливо и достойно.

В ночь на 7 ноября 1933 г. отряд советских кораблей вернулся на главную базу флота – в Севастополь. По заведенному уже тогда порядку моряки «Красного Кавказа» и эсминцев рапортовали «лично товарищу Сталину»: «Во время похода механизмы кораблей и в первую очередь крейсера „Красный Кавказ” – детища нашей первой пятилетки [360] работали отлично. Личный состав, как во время похода, так и при стоянке в портах, показал высокую пролетарскую сознательность, классовую бдительность, революционную дисциплину, организованность и культурность. Краснофлотцы и командиры были везде и всюду достойными представителями нашей могучей и счастливой Родины» [361].

В конце ноября 1933 г. «Красный Кавказ» вышел в море для встречи турецкого корабля «Измир», на котором возвращались из турции наркомвоенмор К. Е. Ворошилов и его заместитель С. М. Буденный, где они участвовали в праздновании 10-летия Турецкой республики. Их сопровождал командующий турецкой армией. На следующий день по прибытии в Севастополь «Красный Кавказ» был подготовлен к осмотру, и командующий турецкой армией вместе с сопровождавшими его генералами осмотрел крейсер.

В конце 1933 г. Н. Г. Кузнецов был назначен командиром «Червоной Украины». Старшим помощником на «Красном Кавказе» стал К. Д. Сухиашвили. Крейсер поставили на планово-предупредительный ремонт. При вскрытии первой турбины из-за несоблюдения инструкций по эксплуатации и ремонту произошла авария. Виновник ее – командир электромеханической боевой части (БЧ-V) Таракановский – был отдан под суд, а командира дивизиона движения перевели на другой корабль. «Красный Кавказ» потерял первое место на флоте.

В 1934 г. личный состав крейсера «Красный Кавказ» включился в борьбу за звание «Лучший корабль Морских Сил СССР». Крейсерами бригады в то время командовали опытные военные моряки: «Красным Кавказом» – Н. Ф. Заяц, «Червоной Украиной» – Н. Г. Кузнецов, «Профинтерном» – М. З. Москаленко, «Коминтерном» – Ю. К. Зиновьев. Главным соперником «Красного Кавказа» в этом соревновании был крейсер «Червона Украина». Оба крейсера по результатам боевой и политической подготовки в одинаковой степени могли претендовать на почетное звание. Но исход соревнования решила случайность, резко понизившая шансы соперника. «Червона Украина» при проходе бонового заграждения на заключительном этапе осенних маневров флота намотала на винты стальную сеть. Звание лучшего корабля было присуждено «Красному Кавказу». Одновременно крейсер был объявлен победителем всеармейского смотра-конкурса по физической подготовке.

За большие успехи в боевой и политической учебе осенью 1934 г. крейсеру «Красный Кавказ» было вручено переходящее Знамя ЦК ВЛКСМ.

В марте 1936 г. произошло крупное событие в жизни Красной Армии и флота. В соответствии с постановлением ЦИК и СНК СССР «О введении персональных воинских званий начальствующему составу РККА» на Черноморском флоте был получен приказ наркома обороны о присвоении новых званий командному составу. Командир «Красного Кавказа» Н. Ф. Заяц стал капитаном 1 ранга, а командиру бригады крейсеров И. В. Юмашеву [362], сменившему в 1935 г. Ю. Ф. Ралля, было присвоено звание флагмана 2 ранга. И. С. Юмашев не был новичком на бригаде – перед назначением на должность командира бригады он командовал крейсером «Профинтерн».

Выполняя свой интернациональный долг, в 1936 г. на борьбу с фашистской агрессией уехали в Испанию лучшие командиры из бригады крейсеров Н. Г. Кузнецов, С. Д. Солоухин и др. В этом же году крейсер «Профинтерн» был переименован в «Красный Крым». В сложной обстановке надвигавшейся войны личный состав бригады крейсеров настойчиво продолжал учения и тренировки, подолгу находясь в море. Районы боевой подготовки для отработки учебно-боевых задач назначались различными: стрельбы главным калибром проводились у Тендровской косы по затопленному старому броненосцу «Чесма», зенитные стрельбы – в Каркинитском заливе, по берегу стреляли у мыса Чауда. Большого мастерства достигли артиллеристы крейсера «Красный Кавказ» при стрельбе по воздушным, надводным и береговым целям, личный состав дивизиона движения четко отрабатывал все команды при смене ходов, обеспечивая бездымное горение топлива, сигнальщики наизусть знали силуэты кораблей и самолетов вероятного противника, мгновенно принимали и докладывали на мостик сигналы внутриэскадренной связи. Отстиранные до белизны парусиновая краснофлотская роба, чехлы на мостиках и орудиях, начищенная до солнечного блеска «медяшка», деревянная палуба без единого пятнышка,- всё говорило о том, что на корабле поддерживаются строгий порядок и твердая воинская дисциплина.

Вручение переходящего Знамени ЦК ВЛКСМ крейсеру «Красный Кавказ» за успехи в боевой и политической подготовке, 1934 г.

В начале марта 1937 г. крейсера «Красный Кавказ» и «Червона Украина» под командованием командира бригады И. С. Юмашева вышли в так называемый круговой поход. Предполагалось обогнуть все побережье Черного моря и возвратиться в Севастополь. «Красным Кавказом» командовал по-прежнему Н. Ф. Заяц. Над Черным морем расположился глубокий циклон, и погода в ближайшие дни не предвещала ничего хорошего. Корабли вышли из Севастопольской бухты и взяли курс на Босфор. Ночью 5 марта корабли, оставив справа по борту ворота Босфора, повернули к Анатолийскому побережью Турции. Пройдя мыс Эммине, в 16 ч 30 мин корабли обнаружили на горизонте дымы неизвестных судов. Не прошло и часа как турецкий линейный крейсер «Явуз – Султан – Селим» (бывший «Гебен») в сопровождении трех миноносцев оказался на траверзе «Красного Кавказа». Пройдя еще некоторое время прежним курсом, турецкий отряд резко повернул на северо-восток и быстро скрылся за горизонтом. Если бы крейсера «Адмирал Лазарев» и «Адмирал Нахимов» были построены в срок, эта встреча могла произойти десять лет назад в условиях боевой обстановки, подобно тому как это случилось с крейсером «Кагул».

В 1938 г. на трубе крейсера «Красный Кавказ» появилась большая красная звезда с золотой окантовкой. Она свидетельствовала о том, что корабль вышел на первое место в соревновании за звание лучшего корабля Военно-Морских Сил СССР.

В июле 1939 г. на борт крейсера «Красный Кавказ» прибыл флагман флота 2 ранга Н. Г. Кузнецов. На мачте корабля взвился должностной флаг наркома ВМФ. Предстоял выход в море на торпедные стрельбы. «Красный Кавказ» снялся с бочки и вышел в море. Крейсером командовал недавно назначенный на должность командира капитан 2 ранга А. М. Гущин. В районе боевой подготовки у мыса Чауда сыграли боевую тревогу и подготовили к стрельбе все четыре аппарата. Крейсер шел вдоль берегов Крыма со скоростью 22 уз. Вскоре на горизонте по курсовому 40° сигнальщики обнаружили корабль-цель. Крейсер дал полный ход и лег на курс сближения с целью. Нарком приказал стрелять из торпедного аппарата № 2. При подходе на дистанцию залпа крейсер лег на боевой курс и произвел залп тремя торпедами. По следу торпед, прошедших под килем атакуемого корабля, было видно, что цель поражена в районе средней трубы. Первым это заметил сам нарком, оценив стрельбу на «отлично» [363].

Незадолго до войны с фашистской Германией все крейсера бригады прошли капитальновосстановительный ремонт. Первым в период 1938-1940 гг. ремонтировался «Красный Кавказ». В процессе ремонта корпуса и механизмов решался вопрос о перевооружении корабля. Его артиллерийские башни, система подачи боеприпасов к орудиям, схема центральной наводки и приборы управления артиллерийским огнем, спроектированные в начале 30-х годов, уже не отвечали современным требованиям.

Переписка по этому поводу между артиллерийским управлением Черноморского флота и Наркомсудпромом заняла немало страниц. Недостатки артиллерии главного калибра «Красного Кавказа» были настолько серьезны, что в 1939-1940 гг. командование Черноморским флотом настаивало на замене одноорудийных 180-мм башен крейсера 130-мм спаренными установками Б-2-ЛМ, испытания опытного образца которых намечалось провести с декабря 1940 по май 1941 г. на лидере «Ташкент» в Севастополе. Броневая защита башни Б-2-ЛМ была выполнена из противопульной брони и предохраняла также боевое отделение от попадания воды. Дальность стрельбы 130-мм орудия Б-13 достигала 25,5 км, скорострельность башенной установки составляла 12 выстрелов в минуту. Но поскольку ЛМЗ еще не приступил к серийному выпуску этих установок, от замены пришлось отказаться, и только категорическое требование наркома ВМФ Н. Г. Кузнецова заставило Наркомсудпром принять срочные меры по приведению 180-мм башен «Красного Кавказа» в исправное состояние. Одновременно схема центральной наводки и приборы управления артиллерийским огнем были заменены на более современные [364] Крейсер «Красный Кавказ», которым командовал тогда капитан 2 ранга А. М. Гущин, вышел из ремонта осенью 1940 г., быстро сдал курсовые задачи для одиночного корабля и включился в совместную боевую подготовку кораблей бригады.

Летом 1939 г. Севастопольский морской завод им. С. Орджоникидзе приступил к ремонту «Червоной Украины». Крейсер прошел докование, ремонт подводной части, а затем был ошвартован у заводской причальной стенки для ремонта машин и котлов. Экипаж на время ремонта был размещен в казармах на Северной стороне.

К работам широко привлекался личный состав корабля. Моряки трудились и в боевых частях по своим специальностям, и использовались для общекорабельных и различных подсобных работ – очистки корпуса, покраски, такелажных работ, транспортировки грузов. Благодаря активному участию личного состава капитально-восстановительный ремонт «Червоной Украины» продвигался быстро – в общей сложности он не занял и двух лет.

Уже в январе 1941 г. закончились швартовные испытания крейсера, затем начались ходовые. К 1 мая 1941 г. крейсер успешно завершил все испытания. На «Червоной Украине» был поднят военно-морской флаг. В ходе ремонта, кроме выполнения корпусных работ, на «Червоной Украине» были установлены новые более современные средства связи, созданные за годы пятилеток отечественной радиопромышленностью, и технические средства кораблевождения (гирокомпасы, эхолоты и др.). В ноябре 1939 г., когда «Червона Украина» находилась в ремонте, на крейсере сменилось командование. В должность командира корабля вступил капитан 1 ранга Н. Е. Басистый, участник гражданской войны в Испании. Несколькими днями позже на корабль прибыл новый военный комиссар В. А. Мартынов, служивший до этого военкомом эсминца «Дзержинский» [365].

Группа краснофлотцев-турбинистов крейсера «Красный Кавказ», участвовавшая в ремонте турбин корабля на заводе в г. Николаеве, декабрь 1940 г. (в среднем ряду, в центре,-слева направо – командир дивизиона движения инженер-капитан 3 ранга Г. Л. Алхимов, командир электромеханической боевой части инженер-капитан 3 ранга Г. И. Купец, командир отделения турбинистов 1-го турбинного отделения старшина 2-й статьи Н. И. Неделько)

Почти одновременно с «Червоной Украиной» вышел из ремонта ветеран Черноморского флота крейсер «Коминтерн», который находился на заводе с конца 1940 по май 1941 г. В 1931 г. перед вступлением в строй крейсера «Красный Кавказ» крейсер «Коминтерн» был выведен из боевого ядра Черноморского флота и зачислен в ранг учебного корабля. В период второго капитального ремонта, который закончился в середине июля 1931 г., крейсер подвергся значительным переделкам в связи с переоборудованием его в учебный корабль. Количество стволов артиллерии главного калибра сократилось вдвое. В процессе ремонта на крейсере демонтировали носовую группу котлов, оставшиеся 12 котлов позволяли развивать ход 12-13 уз. Но на крейсере сохранили устройства для приемки и постановки мин заграждения, поэтому в документах во время войны он именовался минным заградителем или вспомогательным крейсером, а иногда просто крейсером «Коминтерн» [366].

Первомайский праздник 1941 г. крейсера бригады встречали в строю других кораблей Черноморского флота, выстроившихся для парада в Северной бухте. «Красный Крым» готовился сразу же после первомайского праздника стать на ремонт у причала Севастопольского морского завода им. С. Орджоникидзе. Но война нарушила план ремонта, сроки его проведения были значительно сокращены, в середине августа «Красный Крым» уже вышел из ремонта и начал боевую деятельность в составе бригады.

Во время ремонта крейсеров артотделом Черноморского флота неоднократно ставился вопрос об усилении зенитно-артиллерийского вооружения крейсеров новыми автоматическими пушками, но их пока не хватало даже на строящиеся корабли. Близилась война, спешно заканчивался ремонт, а этот вопрос так и остался нерешенным [367].

К началу Великой Отечественной войны зенитное вооружение советских кораблей было недостаточно сильным, чтобы противодействовать современной авиации. Оно ограничивалось 45-мм полуавтоматическими пушками 21-К и крупнокалиберными 12,7-мм пулеметами ДШК. Вся «полуавтоматика» этих пушек заключалась лишь в самоэкстрагировании гильзы после выстрела. Бурное развитие авиации в 30-х годах и опыт гражданской войны в Испании, в которой в качестве добровольцев- интернационалистов участвовали многие советские военные моряки, показали, насколько важное значение имеет зенитное вооружение кораблей, особенно при отражении атак пикирующих бомбардировщиков, которые появились в фашистской Германии.

Стало ясно, что борьба с современными пикирующими бомбардировщиками возможна только при наличии на кораблях достаточного количества скорострельных автоматических пушек Это позволяло создать заградительный огонь с целью не допустить воздушного противника к выходу в атаку, заставить его отказаться от прицельного бомбометания и сбросить бомбы с большой высоты. В Советском Союзе началась разработка палубного 37-мм автомата 70-К [368]. Однако эта пушка была запущена в производство слишком поздно, только в самом конце 30-х годов, и на корабли попасть не успела. Во время войны на вооружение кораблей поступил единственный палубный счетверенный 37-мм автомат 46-К (опытный образец). Он был установлен на линкоре «Октябрьская революция». Специально для крейсеров типа «Киров» была разработана одноорудийная 100-мм универсальная установка Б-34, которая могла использоваться для стрельбы как по надводным, так и по воздушным целям. Скорострельность этой пушки достигала 15 выстрелов в минуту. Она была установлена на всех новых крейсерах, в том числе и на «Кирове». Итальянскими же 100-мм пушками, закупленными для крейсера «Киров», усилили артиллерийское вооружение старых крейсеров. При этом на «Красном Кавказе» установили четыре спаренных установки системы Минизини, а на «Красном Крыме» и «Червоной Украине» – по три.

Таким образом, зенитное вооружение крейсеров «Красный Крым» и «Червона Украина» к началу войны состояло из шести 100-мм и шести 45-мм орудий, объединенных в две зенитные батареи, а также из семи крупнокалиберных 12,7-мм пулеметов. Зенитное вооружение крейсера «Красный Кавказ» незначительно отличалось от них. Как уже говорилось, оно включало восемь 100-мм пушек Минизини, два 76,2-мм орудия 34-К, четыре 45-мм орудия 21-К и шесть зенитных пулеметов ДШК.

Весной 1939 г. после приемки лидера «Ташкент» в Италии Л. А. Владимирскому [369] было приказано срочно прибыть в штаб флота. Командующий Черноморским флотом Ф. С. Октябрьский ознакомил Л. А. Владимирского с приказом о назначении его командиром бригады крейсеров.

Новый комбриг капитан 1 ранга Л. А. Владимирский много внимания уделял боевой подготовке кораблей бригады. Принимая лидер «Ташкент» в Ливорно, Л. А. Владимирский видел, каким мощным военно-морским флотом обладает Италия – союзница фашистской Германии – и сделал для себя вывод, что в случае войны не исключена возможность прорыва итальянских кораблей через Дарданеллы и Босфор в Черное море [370]. Это заставляло Л. А. Владимирского предъявлять к командирам жесткие требования при сдаче кораблями курсовых задач, выполнении зачетных артиллерийских и торпедных стрельб, постановке мин. В конце 1939 г. он был повышен в должности и назначен командующим эскадрой Черноморского флота. В должность командира бригады крейсеров вступил капитан 1 ранга С. Г, Горшков. Он поднял свой флаг младшего флагмана на крейсере «Красный Крым», так как «Красный Кавказ» находился в ремонте. «Красным Крымом» командовал капитан 3 ранга А. И. Зубков, один из наиболее опытных командиров кораблей Черноморского флота. Лихость в управлении маневрами корабля, особенно при швартовке, сочеталась у него с точным расчетом, прочными навыками и большим опытом. «Красный Крым» сиял чистотой палубы и надстроек,- делился первыми впечатлениями С. Г. Горшков,- медь горела на солнце, вахтенные в тщательно отутюженной форме четко исполняли все команды» [371].

14 июня 1941 г. начались большие общефлотские учения в северо-западном районе Черного моря совместно с войсками Одесского военного округа. Время их проведения было не совсем обычным. Такие большие учения проводились, как правило, осенью. Они завершали собой летний период боевой подготовки кораблей Черноморского флота. Это говорило о том, что командование ВМФ, отчетливо сознавая приближение войны, стремилось предотвратить внезапное нападение гитлеровской Германии и еще раз проверить готовность Черноморского флота к немедленному ведению боевых действий. «Но через два дня мы услышали по радио и прочитали в газете «Красный Черноморец» сообщение ТАСС, опровергавшее слухи о близости войны между СССР и Германией,- вспоминает А. М. Гущин,- Это сообщение буквально ошарашило всех нас» [372].

Для участия в учениях на Черноморский флот из Москвы прибыл адмирал И. С. Исаков, который разделял мнение Н. Г. Кузнецова, что война может начаться с минуты на минуту. И. С. Исаков проинформировал Военный совет Черноморского флота о международной обстановке и об осложнении обстановки на границах с фашистской Германией. В связи с этим на время учений был установлен специальный сигнал, при получении которого надлежало прервать учения и сразу же перейти на повышенную оперативную готовность. К началу войны на флотах и флотилиях была отработана система так называемых оперативных готовностей (ОГ), которая позволяла по мере обострения обстановки и нарастания угрозы военного нападения повышать оперативную готовность от готовности мирного времени ОГ-3 до полной готовности к ведению боевых действий ОГ-1. На время учений на Черноморском флоте была объявлена готовность ОГ-2. Наряду с проведением артиллерийских и торпедных стрельб, постановкой минных заграждений план учения предусматривал высадку десанта на западное побережье Крыма и поддержку его артиллерийским огнем. Флот «синих» (им командовал Л. А. Владимирский) перед высадкой должен был форсировать оборонительное минное заграждение у побережья «красных». В артиллерийской поддержке участвовали крейсера «Красный Кавказ» и «Червона Украина», которые, кроме того, перевозили десантные части. На второй день учения в одесском порту началась погрузка на транспорты и боевые корабли 150-й стрелковой дивизии. Десант был успешно высажен, учения продолжались по плану и закончились 18 июня – за три дня до начала войны. Корабли возвратились в Севастополь, Начальник Главного морского штаба адмирал И. С- Исаков объявил руководству учением, что задерживаться дольше не может и сразу же убыл в Москву, возложив разбор учения на Ф, С. Октябрьского. 19 июня в штаб Черноморского флота из Москвы поступила телеграмма Военного совета ВМФ: «Вне всякой очереди. По флоту. Оперативная готовность номер два. Подана в 17 ч 15 мин». Обычная пометка «Учебная» отсутствовала.

На следующий день выходов кораблей в море на боевую подготовку не намечалось, но объявленная по флоту 14 июня оперативная готовность ОГ-2, подтвержденная телеграммой наркома от 19 июня, продолжала действовать. После учений командование флота решило предоставить личному составу отдых, в рамках установленной оперативной готовности. К вечеру 21 июня улицы Севастополя заполнились уволенными на берег краснофлотцами, командирами в белых форменках и кителях, празднично одетыми жителями Севастополя, Все в этом городе так или иначе были связаны с кораблями и морем, и окончание учений, возвращение домой родных и близких становилось настоящим праздником.

Глава 6. В огне Великой Отечественной

6.1. Начало войны. Первая минная постановка

Накануне Великой Отечественной войны крупные надводные корабли Черноморского флота были объединены в эскадру, включавшую линейный корабль, отряд легких сил (ОЛС) и бригаду крейсеров. В состав ОЛС входили новые корабли, построенные в годы советских пятилеток,- крейсера «Ворошилов» и «Молотов», лидеры эскадренных миноносцев «Москва» и «Харьков», эсминцы типа «Сторожевой» («Смышленый», «Сообразительный», «Способный», «Свободный») [373] Лидеры и эсминцы составляли 3-й дивизнон эскадренных миноносцев.

В бригаду крейсеров входили крейсера «Красный Крым», «Красный Кавказ» и «Червона Украина», 1-й дивизион эскадренных миноносцев типа «Новик» («Дзержинский», «Железняков», «Незаможник», «Фрунзе», «Шаумян») и 2-й дивизион эскадренных миноносцев типа «Гневный» во главе с лидером «Ташкент» («Быстрый», «Бодрый», «Бойкий», «Безупречный», «Бдительный», «Беспощадный») [374].

Фашистская Германия не имела на Черном море своих военно-морских сил, но рассчитывала привлечь к боевым действиям флот королевской Румынии, состоявший из семи миноносцев, двух вспомогательных крейсеров, которые могли использоваться как минные заградители, трех канлодок, трех торпедных катеров, двенадцати тральщиков и одной подводной лодки. Таким образом, Черноморский флот во всех отношениях значительно превосходил военно-морские силы вероятного противника [375].

В начале второго часа ночи 22 июня 1941 г. в штабе Черноморского флота была принята телеграмма наркома ВМФ Н. Г. Кузнецова. Она содержала приказ всем флотам, кроме Тихоокеанского, немедленно перейти на оперативную готовность № 1. О получении телеграммы НК ВМФ стало известно от дежурного шифровальщика, который сразу же позвонил ком флоту на квартиру и сообщил, что «из Москвы пришла важная шифротелеграмма» [376] Прибыв в штаб флота, командующий Черноморским флотом в 1 ч 15 мин объявил по флоту оперативную готовность № 1. В 1 ч 55 мин в главной базе был сыгран сигнал «Большой сбор» и отдано приказание произвести затемнение всех объектов базы и города [377] Глухо ударила пушка с Константиновской батареи, взлетели в ночное небо сигнальные ракеты.

В ту тревожную предвоенную ночь командир «Красного Кавказа» капитан 2 ранга А. М. Гущин не сходил на берег. Жена с сыном уехали в Москву к родственникам, квартира в доме на улице Ленина пустовала. А. М. Гущин вышел из каюты на верхнюю палубу. В полной темноте слабо различались очертания крейсера, в бухте едва заметно светились синие огни дежурных кораблей. Дождавшись доклада дежурного по кораблю о прибытии увольнявшихся на берег краснофлотцев и старшин, он вернулся в каюту и прилег на диван. Но долго спать не пришлось около двух часов ночи в каюту вошел дежурный по кораблю и доложил; «Товарищ командир, в главной базе объявлен „Большой сбор”». А. М. Гущин приказал играть боевую тревогу. Зазвенели колокола громкого боя, по корабельной трансляции объявили: «Боевая тревога! Корабль к бою и походу изготовить!» Минуты через две-три старший помощник командира капитан-лейтенант К. И. Агарков уже встречал А. М. Гущина у боевой рубки с докладом: «Корабль к бою [378] готов» .

Крейсер «Червона Украина» стоял на бочках в Северной бухте между Алексеевским равелином и Инженерной пристанью носом к выходу в море. Командир крейсера Н. Е. Басистый и военком В. А. Мартынов в этот день тоже не сходили на берег и были на корабле. Быстро одевшись по сигналу боевой тревоги и выскочив на верхнюю палубу, В. А, Мартынов догнал спешившего на мостик Н. Е. Басистого. На вопрос, чем вызвана боевая тревога, он отделался одной фразой; «Получено приказание от оперативного дежурного флота – всем кораблям боевая готовность № 1», Было видно, что другой информацией он не располагает. У правого борта крейсера уже тарахтели моторы катеров и баркасов, стоявших под выстрелами. Краснофлотцы-оповестители спускались вниз по штормтрапам и шкентелям на плавсредства, чтобы вызвать на корабль командиров и сверхсрочнослужащих, сошедших вечером на берег.

Было около двух часов ночи, когда на квартиру командира бригады крейсеров С. Г. Горшкова прибыл краснофлотец-оповеститель с приказанием немедленно явиться на свой флагманский корабль. На Графской пристани С. Г. Горшкова ожидал командирский катер с «Червоной Украины;». Прибыв на крейсер, комбриг принял доклад начштаба бригады В. А. Андреева о том, что по приказанию наркома ВМФ флот переведен на оперативную готовность № 1.

Около трех часов ночи поступило сообщение от постов службы наблюдения и связи (СНиС) в Евпатории и с мыса Сарыч о шуме моторов неизвестных самолетов. Самолеты приближались к Севастополю со стороны моря. В городе завыли сирены воздушной тревоги, на Корабельной стороне заревел гудок Морзавода. Но у всех еще живо было в памяти недавнее заявлении ТАСС от 14 июня 1941 г., и в атмосфере постоянных напоминаний «не поддаваться на провокации», созданной Сталиным и его окружением, трудно было сразу перестроиться на то, что война стала уже неотвратимой реальностью, что нужно не выжидать, пока фашистские самолеты сбросят бомбы на город, а стрелять и уничтожать их.

Из Исторического журнала штаба Черноморского флота: «3 ч 07 мин Константиновский пост СНиС донес оперативному дежурному штаба ЧФ, что слышен гул моторов самолетов. С гЗ ч 15 мин до 3 ч 50 мин к оперативному дежурному штаба ЧФ поступило несколько донесений с постов СНиС о сбрасывании с самолетов бомб в различных пунктах главной базы. В 3 ч 13 мин зенитная батарея 61-го артиллерийского полка открыла огонь по самолетам. В 3 ч 48 мин в городе разорвались 2 бомбы, в 3 ч 52 мин в районе водной станции разорвалась третья. В 4 ч 12 мин 59-й батареей сбит самолет противника. В 4 ч 13 мин над главной военно-морской базой установлен барраж истребителей» [379].

Тот, кто фиксировал эти события, еще не знал, что фашистские самолеты сбрасывали не бомбы, а донные неконтактные мины, стремясь закупорить эскадру Черноморского флота в главной базе. Мины сбрасывались на парашютах, чем было вызвано также подозрение в высадке воздушного десанта.

Получив указание оперативного дежурного, С. Г. Горшков также отдал приказание всем кораблям бригады открыть огонь по самолетам [380], которые шли со стороны моря на небольшой высоте, то появляясь в лучах прожекторов, скользивших над бухтой, то опять исчезая в непроглядной тьме.

Командир «Красного Кавказа» А. М. Гущин вместе с командиром артиллерийской боевой части В. А. Коровкиным находились в боевой рубке крейсера. Они вышли на открытый мостик. Лучи прожекторов, попадая в узкие прорези амбразур, проделанных в толстой броне, слепили глаза. Басовитый гул самолетов то пропадал, то слышался снова. Прожекторные лучи, перекрещиваясь над головой, неожиданно выхватывали из тьмы яркие точки – самолеты врага, и сразу к ним устремлялись светящиеся трассы очередей зенитных пулеметов и автоматов. На мостик «Красного Кавказа» поднялся исполнявший тогда обязанности командира зенитного дивизиона корабля лейтенант П. И. Машенин. «Алексей Михайлович,- обратился он к командиру,- это война?» «По-видимому, да,- ответил Гущин,- готовьте дивизион к отражению атак самолетов противника».

Когда крейсер «Червона Украина» открыл стрельбу по самолетам, военком корабля В. А. Мартынов спросил у командира корабля Н. Е. Басистого: «В чем дело, почему стреляем?» Н. Е. Басистый ответил: «Приказано вести огонь из малокалиберных зениток по самолетам, появляющимся в непосредственной близости от корабля, из 100-мм установок пока огня приказано не открывать» [381].

В 3 ч 50 мин налет фашистской авиации закончился. Военные объекты главной базы не пострадали, попытка противника полностью заминировать выход из бухты, как выяснилось позже, закончилась безрезультатно. Но все же несколько мин упало в воду, и места их приводнения были неизвестны. Это свидетельствовало о том, что командование флота, переводя корабли на повышенную боевую готовность, совершило непростительную ошибку – не предусмотрело рассредоточения кораблей на случай нападения противника с воздуха. Нетрудно было догадаться и о замыслах гитлеровцев минировать выход из бухты, а затем бомбовыми ударами пикировщиков уничтожить запертые там корабли, Ситуация осложнялась тем, что выставленные противником магнитные мины имели приборы кратности, что сильно затрудняло борьбу с ними, Мины срабатывали под воздействием магнитного поля корабля, а ни один корабль Черноморского флота не был оборудован размагничивающим устройством. Отсутствовали и тралы для траления магнитных мин [382].

В 4 ч 35 мин командующий флотом приказал произвести траление от мин опасных районов. По фарватерам и местам попадания мин начали ходить быстроходные катера, сбрасывая глубинные бомбы, которые вызывали детонацию магнитных мин.

В течение дня 22 июня все соединения и части Черноморского флота перешли на оперативную готовность № 1 [383] На минах, выставленных противником в первый день войны, подорвались буксир СП-12 и позже эсминец «Быстрый», выходивший на испытания после ремонта.

С 23 июня по 21 июля 1941 г. на Черноморском флоте производилась постановка оборонительных минных заграждений. Мины ставились в районах Севастополя, Одессы, Керчинского пролива, Новороссийска, Туапсе и Батуми [384] В районе Севастополя мины ставились в соответствии с планом обороны главной военно-морской базы, разработанным до начала войны. Поскольку в сжатые сроки необходимо было выставить большое количество мин и минных защитников, кроме кораблей охраны водного района к постановке мин были привлечены крупные корабли.

Постановка мин в районе главной базы в период 23-27 июня была возложена на бригаду крейсеров в составе «Красного Кавказа», «Червоной Украины», эсминцев «Бойкий», «Беспощадный» и «Безупречный», а также на минный заградитель «Коминтерн» В связи с ремонтом крейсер «Красный Крым» к постановке мин в районе Севастополя не привлекался. Управлял отрядом заградителей командир бригады крейсеров капитан 1 ранга С. Г. Горшков [385].

Для обеспечения безопасности кораблей-постановщиков мин в западной части Черного моря вели периодическую разведку самолеты МБР-2 с заданием своевременно обнаружить надводные корабли и подводные лодки противника. К западу от острова Змеиный был развернут дальний дозор в составе нескольких подводных лодок. Для противолодочной и лротивокатерной обороны постановщиков мин мористее районов постановки минных заграждений были высланы тральщики и катера МО. Непосредственная охрана крейсеров на переходе к месту постановки возлагалась на эскадренные миноносцы. На случай обнаружения дозорами кораблей противника в главной базе в трехчасовой готовности к выходу дежурил отряд прикрытия в составе одного из новых крейсеров и трех эскадренных миноносцев.

Авиационное прикрытие кораблей осуществлялось морской истребительной авиацией методом «дежурства на аэродроме». Кроме того, в районах постановки мин в состояние боевой готовности была приведена береговая артиллерия. В систему наблюдения за противником были также включены посты СниС и КП береговых батарей [386] Впервые для дальнего обнаружения самолетов противника использовалась радиолокационная станция крейсера «Молотов» [387] Приемка мин на борт крейсеров производилась на рейде Северной бухты при стоянке на бочке. Мины доставлялись на баржах и грузились на палубу крейсеров корабельными кран-балками и стрелами. Мины доставлялись из минных арсеналов предварительно подготовленными к постановке и окончательно готовились корабельными запальными партиями на переходе к месту постановки.

Чтобы избежать опасности быть атакованными самолетами противника в акватории бухты с минами на борту, крейсера сразу же после погрузки выходили в море и следовали в район минных постановок.

Утро первого дня войны в Севастополе выдалось солнечным, на море был полный штиль. Над трубами кораблей, стоявших на рейде, колыхалось едва заметное марево – все держали котлы под парами и были готовы к немедленной съемке с якоря. В 12 ч на кораблях эскадры началась трансляция выступления наркома иностранных дел В. М. Молотова, затем состоялись митинги.

Сразу после окончания митинга на «Червоной Украине» С. Г. Горшков получил приказание из штаба флота принять мины и приготовиться к постановке минных заграждений в районе Севастополя.

Остаток дня потратили на изучение документов – карты минной постановки, доставленной из штаба флота, наставления минной службы. Одновременно уточнили обязанности командиров по приемке и постановке мин, определили конкретный состав запальных партий и команд сбрасывания.

Первым в ночь с 22 на 23 июня приступил к приемке мин крейсер «Червона Украина». Мины принимали с баржи, подошедшей к борту, с помощью своих стрел и лебедок. Одна за другой мины опускались на палубу и по минным дорожкам откатывались в корму, ближе к минному срезу. С помощью специальных тросов с талрепами они надежно крепились к минным рельсам. За ночь приняли на борт более 100 мин типа КБ. С рассветом на крейсере сыграли боевую тревогу.

Корабль быстро снялся с бочек и вышел в море. Фарватер уже протралили, но опасность подрыва на сброшенных накануне вражеских минах была велика. Впереди шел эскадренный миноносец, который должен был ставить минные защитники [388] Наконец штурман доложил командиру корабля, что «Червона Украина» вышла в точку начала постановки минного заграждения. По корабельной трансляции раздалась команда: «По местам стоять, мины ставить!» Экипаж занял свои места по минному расписанию. Главное в постановке минных заграждений – это соблюсти точность расположения в соответствии с заданными координатами, выдержать заданные углубления мин и интервалы между ними. Об этом хорошо помнили все краснофлотцы и командиры, занятые в проведении минной постановки. Командир минно-торпедной боевой части, находившейся по расписанию на юте, пустил секундомер и скомандовал; «Правая!» Одну за другой через равные интервалы времени краснофлотцы подкатывали полуторатонные мины к кормовому срезу и сбрасывали их за борт. На черных корпусах мин виднелись надписи; «Смерть фашизму!», «Смерть Гитлеру!», «Фашистские корабли – на дно!». «Червона Украина» успешно выполнила первое боевое задание, на картах минной обстановки появилось первое фактически выставленное минное заграждение.

В этот же день в 5 ч 17 мин вместе с эсминцем «Бойкий» вышел на минную постановку у главной базы и минный заградитель «Коминтерн». Он принял на борт 120 мин и успешно выставил их, затратив на это около 20 мин [389] Крейсер «Красный Кавказ» приступил к погрузке мин утром 23 июня. В течение двух часов на борт было принято 110 мин [390] Мины закрепили по-походному, выставили часовых. За один день изменился облик крейсера – верхняя палуба загромождена минами, шаровой краской закрашена вся «медяшка», краснофлотцы открытых боевых постов надели каски. На мостик поднялся командир минноторпедной боевой части старший лейтенант А. Е. Герасимов и доложил командиру корабля: «Мины приняты. Запальная партия готовит мины к постановке». Через несколько минут поступил доклад и от инженер-капитана 3 ранга Г. И. Купца о готовности машин.

«Красный Кавказ» снялся с бочки и дал ход. Миновав мелководную часть фарватера, все облегченно вздохнули, но минная опасность сохранялась. Как только вышли в море, сигнальщики доложили: «Группа самолетов, справа шестьдесят, высота три тысячи!» А. М. Гущин приказал увеличить ход и начал маневрировать курсами. Вражеские бомбардировщики ложились на боевой курс, открыли стрельбу 100-мм зенитные пушки мичмана И. М. Гойлова. Он только что закончил Черноморское ВВМУ и проходил стажировку на «Красном Кавказе», дублируя командира батареи. Разрывы ложились на высоте точно и кучно, но все время отставали от вражеских бомбардировщиков по курсу, несмотря на введение максимальных поправок, предусмотренных таблицами стрельбы. С такой высокой скоростью бомбардировщиков зенитчики сталкивались впервые. Л. М. Гущин приказал управляющему огнем лейтенанту П. И. Машенину ввести поправку на скорость, превышавшую табличную. Когда фашистские самолеты начали атаку, войдя в пологое пикирование, снаряды стали рваться точно в их боевых порядках. Не выдержав меткого огня зенитчиков, самолеты круто развернулись и скоро пропали из вида.

Штурман корабля капитан-лейтенант Н. П. Елисеенко вскоре доложил: «Подходим к месту постановки». А. М. Гущин еще раз проверил частоту вращения турбин по тахометрам. Командир боевой части номер три старший лейтенант А. И. Герасимов занял свое место на юте и убедился в исправности телефонной связи с мостиком. Капитан-лейтенант Н. П. Елисеенко начал отсчет времени, оставшегося до постановки мин. На юте с поднятой рукой стоял А. И. Герасимов, краснофлотцы уже приготовились столкнуть первую мину за борт. Время, оставшееся до постановки, близилось к нулю. А. М. Гущин взял микрофон и громко скомандовал: «Начать постановку мин!» До мостика донеслась команда А. И. Герасимова: «Левая!» и послышался всплеск упавшей за борт мины. Крейсер «Красный Кавказ» приступил к выполнению первого боевого задания.

«Выставлены все 110 мин»,- доложил через 15 мин на мостик А. И. Герасимов. Крейсер лег на обратный курс и пошел вдоль кромки минного поля, устанавливая минные защитники. Первая постановка прошла успешно – ни одна мина не всплыла, все мины и минные защитники прочно стали на якоря. Возвратившись в базу, экипаж «Красного Кавказа» получил возможность отдохнуть. Но в тот же день командиру крейсера А. М. Гущину был доставлен из штаба флота срочный пакет с планом следующей минной постановки. На этот раз предстояло ставить мины в ночь с 23 на 24 июня совместно с крейсером «Червона Украина» и эскадренным миноносцем «Безупречный». Руководство операцией возлагалось на командира бригады С. Г. Горшкова. Вечером, когда корабли принимали мины, комбриг провел с командирами крейсеров Н. Е, Басистым, А. М. Гущиным и командиром эсминца «Безупречный» тактическую игру на карте с целью уяснения задач и действий кораблей в предстоящей минной постановке.

С. Г. Горшков прежде всего обратил внимание командиров на точность постановки минного заграждения, на береговые навигационные ориентиры, по которым следует определять место корабля; на удержание расчетных курса и скорости при постановке, а также на строгое соблюдение временных интервалов при сбрасывании мин. Предполагалось ставить мины при маневрировании в строю фронта в две линии с расстоянием между минами в каждой линии, равным наименьшему минному интервалу (наименьшее расстояние между двумя соседними линиями в ряду.- И. Ц.).

«Мы затратили на это (игру на карте.-И, Ц.) около двух часов,- вспоминает А. М. Гущин,- С, Г. Горшков тщательно отработал с нами все маневры от съемки с бочки до возвращения в базу и отпустил, лишь убедившись, что задание усвоено до мельчайших подробностей» [391].

Ночью корабли вышли в море. Первой снялась с бочки и дала ход «Червона Украина» флагманский корабль отряда. С флагмана передали сигнал: «„Красному Кавказу” и „Безупречному” следовать за мной». Благополучно миновав опасный участок фарватера, корабли взяли курс в район минной постановки. По сигналу флагмана на подходе к точке начала постановки корабли перестроились в строй фронта. Рядом с «Червоной Украиной» шел «Красный Кавказ», а еще мористее – эсминец «Безупречный», устанавливавший минные защитники [392] Противник не оказывал противодействия минной постановке, Личный состав, уже получив ший необходимый опыт в предыдущий выход, действовал более четко и слаженно. Скрытно закончив постановку мин, корабли легли на обратный курс. Уже рассвело, когда отряд подходил к Севастополю. Не сбавляя хода, корабли сделали поворот и легли на открывшийся Инкерманский створ, строго придерживаясь оси входного фарватера. Линия бонового заграждения быстро приближалась. На расстоянии двух кабельтовых в кильватер «Червоной Украине» следовал «Красный Кавказ», а за ним – эскадренный миноносец «Безупречный». Неожиданно справа по курсу, когда «Червона Украина» уже находилась примерно в полутора кабельтовых от боковых заграждений, в воротах показался дымивший буксир, который тянул за собой громоздкий 25-т плавкран. На буксире тоже увидели быстро приближавшиеся корабли и изо всех сил старались побыстрее освободить дорогу. Миновав ворота боновых заграждений, буксир с краном сразу же свернул влево. А. М. Гущин с мостика «Красного Кавказа» по привычке оценил расстояние между «Червоной Украиной» и буксиром – достаточно ли оно для расхождения.

Когда буксир, поравнявшись с носом крейсера, пересек кромку фарватера, перед «Червоной Украиной» встал огромный столб воды, в воздух взлетели обломки плавкрана, затем донесся глухой звук мощного подводного взрыва. Н. Е. Басистый сам бросился к машинному телеграфу и перевел стрелки на «средний назад». Внезапная остановка могла привести к столкновению с «Красным Кавказом», но А. М. Гущин, заметив, что шары на флагмане поднялись на «Стоп», быстро оценил обстановку и тоже дал задний ход. Плавкран, накренившись на правый борт, быстро погружался в воду. Оставшиеся в живых после взрыва краснофлотцы плыли к буксиру. Но на нем заклинило руль, и он беспомощно описывал циркуляцию перед носом «Червоной Украины». Буксир наконец застопорил ход и стал подбирать краснофлотцев. Корабли задним ходом отходили от места взрыва. Вдруг флагман застопорил ход, и на фале его фок-мачты взвился флаг «Покой», означавший «поворачиваю вправо». Корабли продублировали сигнал и тоже начали поворот вправо, хотя маневр вызывал у командиров некоторое недоумение – приходилось снова пересекать опасное место. Но С. Г. Горшков, предположив, что взрыв одной мины обязательно привел бы к детонации других мин в этом месте, решил сделать поворот на обратный курс именно здесь. Закончив поворот, корабли в течение 10 мин шли обратным курсом, а затем, выйдя на чистую воду, легли в дрейф.

Было ясно, что взорвалась одна из магнитных мин, сброшенных фашистскими самолетами. Сработал прибор кратности, установленный на никому не известное число крат. Только счастливая случайность спасла от гибели «Червону Украину», Через несколько дней, 1 июля, на такой же магнитной мине подорвался эсминец «Быстрый».

С. Г. Горшков запросил оперативного дежурного штаба флота: «Открыт ли входной фарватер?» Ответ затянулся. Подоспевшие катера МО бомбили фарватер глубинными бомбами. Наконец получено «Добро» на вход в базу, и корабли, вытянувшись в кильватерную колонну, снова легли на Инкерманский створ.

В течение суток 25 июня крейсера «Красный Кавказ» и «Червона Украина» продолжали постановку оборонительных минных заграждений у главной базы совместно с эскадренными миноносцами 2-го дивизиона. Минный заградитель «Коминтерн» ежедневно выходил на постановку мин в течение 23-27 июня. Три выхода он сделал с эсминцами «Бойкий» и «Безупречный», а остальные самостоятельно. Привлечение к минным постановкам крейсеров, эскадренных миноносцев и минного заградителя «Коминтерн», способных принимать на борт 100-110 мин и обладавших высокой скоростью – до 29,5 уз (кроме «Коминтерна», имевшего скорость 12 уз), а также сравнительно сильным зенитным вооружением, позволили выставить мины в короткие сроки и без потерь в условиях уже начавшейся войны. Однако необходимость постановки оборонительных минных заграждений на подходах к военно-морским базам на Черноморском флоте представлялась весьма спорной. Бывший начштаба Черноморского флота И. Д. Елисеев в начале 70-х годов писал Н. Г. Кузнецову: «Когда выяснилось, что нашим врагом на Черном море будут румыны и немцы, следовало воздержаться от постановки мин, поскольку большой угрозы с моря не было, а постановка их принесла нам много горя. Основными потребителями моря были мы сами» [393] Н. Г. Кузнецов частично признавал это и не отрицал, что минные поля даже при точном знании своих фарватеров представляют некоторую опасность и создают неудобства для плавания своих боевых кораблей и транспортов. Но кто в то время мог взять на себя ответственность отменить постановку минных заграждений, заранее предусмотренных планом войны на Черноморском театре, не подвергая себя опасности быть обвиненным в измене. За все время войны на Черном море противник ни разу не предпринял попытки форсировать выставленные нами минные заграждения, и все военно-морские базы были захвачены немецко-фашистскими войсками с суши.

В последующие дни июня и в начале июля обстановка в Севастополе не менялась. Гитлеровская авиация продолжала ночные налеты, упорно стремясь заминировать выходы и гавань. Корабли эскадры были рассредоточены по бухте и в ночное время; чтобы не демаскировать себя, огня не открывали. Большие корабли фактически бездействовали и, находясь на якорных стоянках, постоянно подвергались угрозе атак фашистской авиации. В этих условиях командование флота приняло решение частично перебазировать корабли эскадры в Новороссийск.

В ночь на 5 июля крейсера «Червона Украина» под флагом комбрига капитана 1 ранга С. Г. Горшкова и «Красный Кавказ» в охранении эскадренных миноносцев «Смышленый», «Сообразительный» и «Способный» вышли в Новороссийск. Вечером следующего дня они ошвартовались у молов в Цемесской бухте. Но и здесь корабли не были в безопасности. Каждую ночь город и бухта подвергались налетам фашистской авиации. Обнаруживать приближавшиеся самолеты в Новороссийске было гораздо труднее – мешали горы, полукольцом охватывающие город. ПВО в Новороссийске была гораздо слабее, чем в Севастополе, поэтому корабли были включены в общую систему обороны Новороссийской военно-морской базы. В Цемесскую бухту немецкие самолеты сбросили много магнитных мин, и при выходах корабли подвергались большой опасности. В период июля – августа крейсера «Червона Украина» и «Красный Кавказ» довольно часто выходили в море для охраны конвоев в юго-восточной части Черного моря и для выполнения задач боевой подготовки. Минный заградитель «Коминтерн» был включен в отряд кораблей северо-западного района Черного моря [394] и базировался в Одессе.

В период с 22 июня по 22 августа крейсера «Красный Кавказ», «Красный Крым» и «Червона Украина» в боевых операциях, кроме постановки минных заграждений, не использовались. Это объяснялось отсутствием немецко-фашистского флота на Черном море, а также удаленностью боевых действий на суше от прибрежных районов.

6.2. На помощь защитникам Одессы

К началу августа 1941 г. Одесса осталась на левом фланге обороны наших войск. Предполагалось, удерживая Одессу, отвлечь с главного направления как можно больше гитлеровских войск и «привязать» их к городу, чтобы облегчить положение войск Южного фронта. Попытка румынских войск взять город штурмом с ходу не имела успеха. «Противник продолжает оказывать сопротивление нашим частям, наступающим на Одессу,- писал в своем дневнике начальник фашистского генштаба Ф. Гальдер 19 августа 1941 г.,-Одесса все еще продолжает вызывать беспокойство» [395].

20 августа штурм Одессы возобновился. К этому времени сухопутный фронт обороны Одессы уже представлял собой огромную подкову, опиравшуюся на побережье – на востоке в районе пос. Григорьевка и на юге – у Днестровского лимана. Береговые батареи и артиллерия кораблей поддерживали сухопутные войска с моря. Первые корабли артиллерийской поддержки прибыли в Одессу утром 22 августа. Это были крейсер «Красный Крым», эскадренные миноносцы «Фрунзе» и «Дзержинский».

«Красный Крым» на подходе к порту дал обычный семафор: «Благодарю, в буксирах не нуждаюсь». Командир крейсера капитан 2 ранга А. И. Зубков славился на Черноморском флоте тем, что ночью без огней мог войти в любую гавань и с ходу ошвартоваться у причала. Крейсеру сразу же была поставлена задача поддерживать артиллерийским огнем войска Восточного сектора. Командир артиллерийской боевой части капитан-лейтенант П. А. Задорожный приступил к подготовке стрельбы. В полдень крейсер и эскадренные миноносцы открыли огонь по пехоте противника, наступавшей в Восточном секторе. Понеся большие потери, румынские части на следующий день, 23 августа, уже не смогли возобновить атаки. В эти дни под Одессой побывал И. Антонеску и, чтобы не ударить лицом в грязь перед Гитлером, приказал штурмовать Одессу круглосуточно.

В течение 24-28 августа противник снова непрерывно штурмовал линию обороны города. Наши войска были потеснены во всех секторах обороны.

Ранним утром 29 августа на помощь защитникам Одессы из Севастополя под флагом заместителя наркома ВМФ Г. И. Левченко прибыл крейсер «Червона Украина». На борту крейсера также находились член Военного совета флота Н. М. Кулаков и командир бригады крейсеров С. Г. Горшков, Крейсер высадил на берег отряд моряков, вооруженных автоматами. Н. Е. Басистый направился в штаб выяснять обстановку. Крейсеру поставили задачу поддерживать 5-й кавалерийский полк. Корректировочный пост во главе с командиром дивизиона главного калибра старшим лейтенантом П. С. Рабиновичем был направлен на позиции полка. В 9 ч утра «Червона Украина» вышла на огневую позицию, расположенную на внешнем рейде. Сразу же крейсер атаковали три «юнкерса», но плотный заградительный огонь сорвал атаку фашистских самолетов, а Н. Е. Басистый, удачно маневрируя скоростью, избежал прямых попаданий бомб. Придя в точку стрельбы, корабль лег в дрейф и начал пристрелку на «стопе», затем в течение 15 мин восьмиорудийными залпами обстреливал позиции румынских войск в районе деревни Ильинка, между Куяльницким и Хаджибейским лиманами. Стрельба велась на дальности 125 кабельтовых, снаряды ложились точно. Во второй половине дня «Червона Украина» обстреливала район пос. Свердлово, расположенный восточнее Ильичевки. К вечеру «Червона Украина» возвратилась в порт и стала на прежнее место у холодильника.

На следующий день с утра «Червона Украина» получила задание обстрелять пехоту противника в районе между Старой и Новой Дофиновками. На двух боевых галсах, имея малый ход, крейсер выпустил по цели 80 фугасных снарядов. Управлял стрельбой, как всегда, командир артиллерийской боевой части капитан-лейтенант В. А. Федюшко. Получив сигнал с корпоста о поражении цели, «Червона Украина» стала на якорь на внешнем рейде.

После обеда крейсер вновь стрелял по району Старой Дофиновки, расположенному в глубине войск противника. Одновременно с «Червоной Украиной» стрельбу закончил и лидер «Ташкент». До захода солнца «Червона Украина» провела еще две стрельбы по району поселков Чеботаревка – Ильинка в Восточном секторе обороны, а также по колоннам румынских войск, двигавшихся по Приморскому шоссе в сторону фронта. Они были хорошо видны с фор-марсовой площадки крейсера. Командир бригады крейсеров С. Г. Горшков приказал обстрелять вражеские войска шрапнельными снарядами. Один за другим следовали восьмиорудийные залпы. Пехота врага оказалась прижатой к земле и понесла большие потери, еще не вступив в бой.

Утро 31 августа началось для «Червоной Украины» с обстрела резервов противника в пос. Свердлове. Румынская тяжелая батарея у Новой Дофиновки начала обстрел крейсера, мешая ему лежать на боевом курсе. Спустя два часа, когда «Червона Украина» получила новое задание на стрельбу, начался налет самолетов противника. Пять пикирующих бомбардировщиков Ю-88 атаковали крейсер с разных сторон. Налет, продолжавшийся 3-4 мин, окончился безрезультатно, В этот день «Червона Украина» провела еще четыре стрельбы, поддерживая погранполк, закрепившийся у высоты 47,4. И каждый раз, как только крейсер ложился на боевой курс, вражеская батарея из Новой Дофиновки открывала огонь по кораблю. Командир бригады С. Г. Горшков, державший свой флаг на «Червоной Украине», приказал подавить батарею артогнем корабля. Артиллерийская дуэль с батареей была назначена на 1 сентября.

К вечеру 1 сентября противник выдохся, атаки стали стихать. В Восточном секторе тоже наступило затишье. Воспользовавшись этим, «Червона Украина» вышла из порта и взяла курс в направлении Большого фонтана. На траверзе маяка крейсер сделал поворот на 180° и лег на обратный курс, прижимаясь к берегу. Вражеская батарея в Новой Дофиновке теперь оказалась на носовых курсовых углах правого борта. «Червона Украина» полным ходом игла на сближение с ненавистной батареей. Дистанция быстро уменьшалась, дальномерщики периодически докладывали в боевую рубку: «До батареи 110 кабельтовых! До батареи 100 кабельтовых!..». На дистанции 90 кабельтовых крейсер отвернул на 5° влево и лег на боевой курс. Курсовой угол на батарею стал увеличиваться быстрее, что позволяло одновременно вести огонь двумя батареями правого борта.

Наконец подана команда: «Боевой до места!» Красный флаг взвился на мачте, последовала пристрелочная очередь, затем ввод корректуры, и пять орудий носовой батареи правого борта, которой командовал лейтенант С. Спахов, начали стрельбу на поражение. После четвертого залпа крейсера четырехорудийная батарея в Новой Дофиновке осветилась вспышками ответных выстрелов. По мере увеличения курсового угла на цель в стрельбу включались орудия кормовой батареи правого борта, которой командовал лейтенант Г. Денисенко. И вот «Червона Украина» уже громит вражескую батарею восьмиорудийными залпами из 130-мм орудий, На седьмой минуте артиллерийского поединка в районе батареи взметнулось к небу огромное облако огня и дыма, через несколько секунд сигнальщики доложили о втором таком же облаке. Это взорвались склады с боеприпасами. Крейсер сделал для уверенности еще два восьмиорудийных залпа и повернул на курс, ведущий в порт. С вражеской батареей было покончено [396] К вечеру 1 сентября напряжение во всех секторах обороны несколько спало, и командование Одесского оборонительного района (OOP) решило отпустить «Червону Украину» в Севастополь для пополнения запасов. Ночью 2 сентября, приняв на борт тысячу раненых и золотые слитки Одесского отделения Госбанка, крейсер взял курс на Севастополь.

10 сентября на смену «Червоной Украине» в Одессу прибыл крейсер «Красный Кавказ». Командующий флотом Ф. С. Октябрьский запретил вводить его в гавань. К прибытию «Красного Кавказа» командование OOP не успело назначить для его 180-мм артиллерии подходящих целей. Корабль полдня маневрировал в море, рискуя подвергнуться атаке пикировщиков. Для прикрытия крейсера с воздуха пришлось отвлечь с фронта часть истребителей, Командир крейсера капитан 2 ранга А. М. Гущин вынужден был направить в штаб OOP радиограмму: «Почему держите на внешнем рейде и не даете целей?» После этого с крейсера на берег был направлен корпост во главе с командиром дивизиона главного калибра старшим лейтенантом М. И. Мартыновым. С корабля сошел также флагманский артиллерист флота капитан 1 ранга А. А. Рулль. Он прибыл в Одессу, чтобы организовать стрельбу кораблей по берегу.

Во второй половине дня «Красному Кавказу» наконец назначили цели в Восточном секторе обороны. После окончания стрельбы крейсер переключили на Южный сектор, где противник продолжал вклиниваться в нашу оборону. Управлял огнем командир артиллерийской боевой части капитан-лейтенант В. А. Коровкин. Артиллерия крейсера оказала значительную помощь дивизии генерала И. Е. Петрова. Но «Красный Кавказ», который благодаря коренной модернизации, был гораздо более современным кораблем, чем «Червона Украина» и «Красный Крым», приходилось оберегать так же, как новые крейсера «Молотов» и «Ворошилов», вступившие в строй перед самой войной. При нахождении в осажденной Одессе, несмотря на ограниченные возможности OOP, «Красный Кавказ» требовалось непрерывно обеспечивать авиационным прикрытием и катерами-дымзавесчиками. «На второй день крейсер ушел,- вспоминает начальник штаба Одесской ВМБ К. И. Деревянко,- и мы облегченно вздохнули» [397] Тем более что для 180-мм пушек крейсера не было достойных наземных целей, а со стрельбой по пехоте противника отлично справлялись со своей 130-мм артиллерией эскадренные миноносцы и крейсера «Красный Крым» и «Червона Украина».

В середине сентября Л. А. Владимирский и С. Г. Горшков были приглашены начальником штаба Черноморского флота И. Д. Елисеевым, который объявил, что их предложения о высадке десанта под Одессой приняты. «Десант явится составной частью контрудара,- сказал И. Д. Елисеев,- который нанесут по врагу войска OOP» [398] . На следующий день штаб OOP получил директиву Ф. С. Октябрьского, где излагался замысел предстоящей операции. Предполагалось усилить OOP 157-й стрелковой дивизией, высадить десант силами до одного полка во фланг группировки противника в районе села Григорьевка, расположенного на побережье в 16 км от линии фронта, а затем совместным встречный ударом восстановить положение, существовавшее в Восточном секторе на 10 августа 1941 г. При этом в соответствии с указанием начальника Генштаба Б. М. Шапошникова 157-ю стрелковую дивизию разрешалось использовать только «на направлении главного удара, не распыляя ее усилий на решение второстепенных задач» [399].

19-20 сентября из Новороссийска в Одессу прибыл конвой с частями 157-й дивизии, находившейся в резерве Ставки ВГК. В составе конвоя находились три транспорта с войсками под охраной крейсера «Червона Украина» и трех эскадренных миноносцев.

Для высадки десанта в Григорьевку готовили 3-й Черноморский полк морской пехоты – около двух тысяч человек. Полк был сформирован всего лишь месяц назад в Севастополе из краснофлотцев с кораблей Черноморского флота. Они тренировались в Казачьей бухте, овладевая искусством высадки на побережье, ведения боя на суше, рытья окопов и маскировки. В полк отбирались моряки, умевшие хорошо плавать. Для переброски полка к месту высадки командующий флотом принял решение сформировать десантный отряд из крейсеров «Красный Кавказ», «Красный Крым» и трех эскадренных миноносцев. Вначале предполагалось участие в десантной операции и «Червоной Украины», но затем было решено оставить ее в Севастополе в связи с проведением работ по установке на корабле размагничивающего устройства. На крейсерах «Красный Крым» и «Красный Кавказ» такие устройства уже были смонтированы [400].

Общее руководство операцией возлагалось на командующего эскадрой контр-адмирала Л. А. Владимирского. Командиром высадки был назначен командир бригады крейсеров капитан 1 ранга С. Г. Горшков, а военкомом – бригадный комиссар В. И. Семин. Глубоко сидящие в воде корабли отряда высадки не могли подойти близко к берегу в районе Григорьевки из-за большой песчаной отмели с перекатами, поэтому для перевозки десанта с кораблей на берег был сформирован специальный отряд высадочных плавсредств со сравнительно малой осадкой из состава Одесской ВМБ. Оба отряда должны были встретиться в назначенном месте на траверзе Григорьевки. В качестве резерва для перевозки десанта предполагалось использовать плавсредства кораблей отряда высадки.

Вечером 20 сентября 3-й Черноморский морской полк сосредоточился в районе Казачьей бухты для посадки на корабли, В 7 ч 21 сентября туда вошли и стали на якорь крейсера «Красный Кавказ», «Красный Крым» и эскадренные миноносцы. Началась посадка десантников на корабли. С берега морские пехотинцы доставлялись на баркасах, что одновременно являлось практической отработкой посадки и высадки с использованием корабельных плавсредств, В течение 40 мин «Красный Кавказ» принял на борт батальон в составе около семисот человек, «Красный Крым» за 1 ч 7 мин погрузил более тысячи человек с оружием и боеприпасами. Остальных десантников приняли на борт эскадренные миноносцы «Бойкий», «Безупречный» и «Беспокойный».

В 13 ч 40 мин 21 сентября корабли отряда высадки под флагом капитана 1 ранга С. Г. Горшкова, который держал его на «Красном Кавказе», вышли из Севастополя и взяли курс на Одессу. Военком отряда бригадный комиссар В, И. Семин находился на крейсере «Красный Крым». Корабли вытянулись в кильватерную колонну – впереди следовал эсминец «Бойкий», за ним крейсера «Красный Кавказ» и «Красный Крым», строй замыкали эскадренные миноносцы «Безупречный» и «Беспокойный». Только теперь, когда связь с берегом была полностью прервана, личному составу морского полка и экипажам кораблей объявили о предстоящей десантной операции.

В тот же день в 6 ч утра из Севастополя в Одессу вышел эскадренный миноносец «Фрунзе». Обязанности командира корабля исполнял В. Н. Ерошенко. Лидер «Ташкент», которым он командовал, ремонтировался после повреждения, а командир «Фрунзе» П. А. Бобровников был серьезно ранен под Одессой. На борту эсминца находились контр-адмирал Л. А. Владимирский и заместитель начальника штаба OOP капитан 1 ранга С. Н. Иванов с объемистым портфелем, где были сложены карты, схемы, плановая таблица боя и другие оперативные документы, разработанные в штабе флота и OOP для проведения десантной операции.

В 1 ч 14 мин отряд десантных кораблей, скрытно преодолев путь от Севастополя до Одессы, подошел к точке рандеву с отрядом высадочных средств, но не обнаружил его на месте. Корабли отряда легли в дрейф и, подрабатывая машинами, чтобы удержаться в назначенной точке, стали ожидать отряд из Одессы. В это время из Севастополя поступила радиограмма, что эсминец «Фрунзе», атакованный авиацией противника, затонул у Тендровской косы, С. Н. Иванов погиб вместе со всей оперативной документацией, судьба Л. А. Владимирского неизвестна [401]. В связи с этим командующий флотом С. Ф. Октябрьский приказал возглавить операцию С. Г. Горшкову. Считая, что длительное пребывание в дрейфе у побережья, занятого врагом, может в конце концов привести к обнаружению кораблей отряда противником, С. Г. Горшков принял единственно верное в этой ситуации решение – не дожидаясь отряда высадочных средств, идти к месту высадки и начать десантирование первого броска с помощью корабельных плавсредств. «Тем более, что такой вариант был учтен,- вспоминает С Г. Горшков,- и на палубы кораблей были взяты дополнительные моторные баркасы и шлюпки с других кораблей эскадры».

На баркасы и шлюпки были назначены опытные командиры и краснофлотцы. Пока корабли шли к месту высадки – на траверз деревни Григорьевка, командиры десантных подразделений были оповещены об изменениях в порядке посадки на плавсредства. Из-за недостаточного количества плавсредств приходилось осуществлять высадку в две-три очереди. Строгое соблюдение светомаскировки и тишины позволили скрытно подойти к месту высадки. В 01 ч 14 мин десантный отряд стал на якорь в 15 кабельтовых от берега, примерно на траверзе деревни Григорьевка. По сигналу с флагмана в 01 ч 21 мин корабли начали артиллерийскую подготовку. В 01 ч 30 мин на кораблях прозвучала команда: «Плавсредства на воду, начать посадку!» И вот уже через 5 мин баркасы и шлюпки с первым броском десанта отвалили от борта. Запасной вариант высадки стал основным, что сыграло важную роль в проведении операции, так как задержка с высадкой могла коренным образом изменить обстановку в пользу немецко-румынских войск, засевших в Григорьевке. Десантники первого броска, ступив на берег, сразу же зажгли сигнальные огни для ориентировки плавсредств, следовавших за ними. Это позволило десанту быстро сосредоточиться в одном месте. К 2 ч десантники первого броска были полностью высажены на берег, и артиллерия кораблей перенесла свой огонь в глубину плацдарма высадки. В стрельбе участвовало одновременно около тридцати корабельных орудий. Яркие вспышки залпов на мгновение высвечивали цепочки шлюпок с десантниками, которые буксировали за собой моторные баркасы. Гром канонады и множество разрывов 180- и 130-мм снарядов на берегу вселяли в души десантников уверенность в успехе. Не было сомнений, что противник застигнут врасплох и не успеет привести в действие систему противодесантной обороны. Именно это и составляло сущность замысла – неожиданное появление в боевых порядках врага, дерзкий и стремительный удар с целью ошеломить румынских солдат и дезорганизовать управление, захват дальнобойных батарей и соединение с войсками OOP.

В вспышках разрывов и в свете пламени горевших на берегу строений было видно, что там завязался рукопашный бой. Капитан К. М. Корень, высадившийся с первым броском, связался по радио с кораблями и сразу же стал просить командира высадки ускорить переброску десанта. Но количество корабельных плавсредств было ограничено. Хотя они непрерывно сновали между кораблями и берегом, чтобы ускорить высадку, не оставалось ничего другого, как ожидать прибытия из Одессы отряда высадочных средств. В этой обстановке положение могла спасти только артиллерия кораблей. Создав огневую завесу на флангах плацдарма высадки, корабельные артиллеристы одновременно вели огонь в глубину фронта высадки, не подпуская врага к береговой черте.

Условия высадки осложнялись тем, что на пути следования переполненных людьми баркасов и шлюпок имелось много песчаных перекатов – загребов. Плавсредства с ходу садились на мель, и десантникам приходилось спрыгивать за борт и проталкивать тяжелые баркасы вперед, чтобы снова выйти на чистую воду. Некоторые баркасы уже сделали по три-четыре рейса от кораблей к берегу, но до прибытия отряда высадочных средств удалось доставить на берег всего лишь несколько сот десантников. Оправившись от испуга и растерянности, румынские солдаты стали занимать оборону, оживились огневые точки, в бой включилась артиллерия врага. Десантники начали отступать вдоль берега в сторону линии фронта. Наступал критический момент боя за высадку. В это время сигнальщики «Красного Кавказа» в вспышке очередного залпа вдруг обнаружили группу кораблей, приближавшуюся к якорной стоянке отряда со стороны Одессы. Это был долгожданный отряд высадочных средств, В 2 ч 40 мин канонерская лодка «Красная Грузия» подошла к борту крейсера «Красный Крым», чтобы принять оставшихся 450 десантников. Вслед за ней подошли другие корабли – десять малых охотников, двенадцать небольших катеров КМ, десять моторных баркасов и буксир. Они сразу приняли на борт всех остальных десантников и направились к берегу.

Когда последний катер МО отвалил от трапа крейсера, к борту «Красного Кавказа» ошвартовался торпедный катер, на борту которого находился легко раненный Л. А. Владимирский [402] Он перешел на крейсер, на фок-мачте корабля взвился должностной флаг командующего эскадрой. В это время из Севастополя была получена радиограмма, подписанная командующим флотом Ф. С. Октябрьским; «Крейсерам возвратиться в базу». Для артподдержки десанта оставались эскадренные миноносцы «Бойкий», «Безупречный» и «Беспощадный», последний подошел немного позднее, так как конвоировал транспорт, следовавший в Одессу. В 4 ч 04 мин «Красный Крым» и «Красный Кавказ», снявшись с якоря, взяли курс на Севастополь. На переходе из Одессы в базу Л. А. Владимирский в кают-компании крейсера рассказал о гибели эсминца «Фрунзе».

Высадившись, 3-й морской полк, преодолевая упорное сопротивление противника, начал продвигаться на запад вдоль побережья, стремясь соединиться с 421-й стрелковой дивизией, оборонявшей Одессу.

Когда 3-й морской полк овладел Новой Дофиновкой, противник, испугавшись окружения, начал спешно отводить войска на север. К 18 ч 22 сентября части OOP вышли на намеченный рубеж, отбросив противника на 9 км, и начали закрепляться на высотах севернее линии Новая Дофиновка – Александрова – Гильдендорф – Ильинка. К вечеру 22 сентября 3-й морской полк вышел на рубеж Чабанка Старая Дофиновка – Новая Дофиновка, а утром следующего дня десантники соединились с 1-м морским полком и влились в 421-ю дивизию. Однако окружить и полностью уничтожить немецко-румынские дивизии в Восточном секторе не удалось. Но была решена основная задача – противник лишился возможности прицельно обстреливать город и порт. Хотя положение войск OOP в результате комбинированного удара 22 сентября значительно улучшилось, общая обстановка на фронтах Юго-Западного оперативного направления еще более осложнилась. В связи с реальной угрозой прорыва противника в Крым Ставка ВГК по предложению Военного совета Черноморского флота 30 сентября приняла решение оставить Одессу и усилить оборону Крымского полуострова за счет переброски туда войск OOP [403].

Кроме военных транспортов для эвакуации войск OOP выделялись крейсера «Красный Кавказ» и «Червона Украина», эскадренные миноносцы «Бодрый», «Смышленый», «Незаможник» и «Шаумян», быстроходные тральщики «Искатель» и «Якорь», сторожевые катера. Одновременно на эти корабли возлагались задачи артиллерийской поддержки, конвоирования транспортов и перевозка последних частей арьергарда Приморской армии. В ночь с 13 на 14 октября крейсер «Червона Украина» под флагом командующего эскадрой Л. А. Владимирского вышел из Севастополя в Одессу. В кильватере шел крейсер «Красный Кавказ» в охранении находились эскадренные миноносцы «Бодрый» и «Смышленый». В море штормило, качка достигала 20°. Ранним утром 14 октября, когда прибывшие корабли, рассредоточившись, стали на якорь в Одесском заливе, в гавани уже была часть военных транспортов, предназначенных для [404] эвакуации .

К погрузке тылов и боевой техники дивизий приступили в ночь с 14 на 15 октября. В полдень 15 октября флагманский командный пункт OOP с берега был перенесен на крейсер «Червона Украина». На борт корабля прибыли командующий OOP Г. В. Жуков, члены Военного совета И. И. Азаров, Ф. К Воронин и штаб OOP. С борта корабля они продолжали руководить эвакуацией войск. Обстановка в порту и на передовой была тревожной – противник в любой момент мог обнаружить отвод войск и одним ударом сбросить их в море.

В 19 ч 15 октября начался отход главных сил Приморской армии с оборонительных рубежей Восточного, Западного и Южного секторов, а уже в 5 ч 10 мин 16 октября последний транспорт с войсками вышел из порта. В 2 ч в порт начали прибывать первые арьергардные батальоны и отряды заграждения. Их принимали на борт крейсера «Красный Кавказ» и «Червона Украина». Но ввести крейсера в гавань, как предлагал Г. В. Жуков, Л. А. Владимирский отказался, так как при налете авиации корабли лишались возможности маневрировать. Кроме того, противник мог сбросить мины и закупорить крейсера в порту.

Перевозка войск арьергарда с причалов порта на крейсера была возложена на 5-й дивизион тральщиков, которым командовал капитан-лейтенант Л. Г. Леут. На «Червону Украину» грузились 2-я кавалерийская и 25-я стрелковая Чапаевская дивизии с оружием и боеприпасами.

В 3 ч 15 мин генерал И. Е. Петров и командование Приморской армии покинули КП Одесской ВМБ, где они временно помещались, и спустились на Платоновский мол к причалу № 14. Там их ожидали два малых охотника под командованием старших лейтенантов С. Гладышева и Г. Акимова, В 3 ч 45 мин катера снялись со швартовов и взяли курс на Севастополь.

На рассвете к борту «Червоной Украины» под брейд-вымпелом командира дивизиона подошел тральщик «Искатель». Находившийся на нем капитан-лейтенант Л. Г. Леут доложил Г. В. Жукову, что войск в порту нет, все транспорты покинули гавань. Было 5 ч 57 мин, когда контр-адмирал Л, А, Владимирский приказал крейсерам и кораблям охранения – эсминцам «Бодрый:» и «Смышленый» – сниматься с якоря.

Противник еще в течение шести часов продолжал из орудий и минометов обстреливать передовой рубеж обороны, не подозревая, что окопы и траншеи пусты. Самолеты противника бомбили город и порт. Только во второй половине дня враг обнаружил, что Одесса оставлена нашими войсками.

Быстро догнав транспорты с войсками, «Червона Украина» и «Красный Кавказ» вместе с эскадренными миноносцами заняли места в ордере конвоя. В соответствии с планом эвакуации крейсера с наступлением светлого времени суток должны были полным ходом следовать в Севастополь. Но Л. А. Владимирский на свой страх и риск оставил крейсера в охранении конвоя, сообщив об этом по радио в штаб фронта [405] Единственными защитниками конвоя до вхождения его в зону действия нашей авиации могли быть только крейсера и эскадренные миноносцы. Это хорошо понимал Л. А. Владимирский. Он приказал крейсерам «Красный Кавказ» и «Красный Крым» занять места в охранении мористее колонны транспортов.

Конвой был обнаружен воздушной разведкой противника около 9 ч, когда его голова приблизилась к Тендре. В 10 ч начались налеты авиации. Первым атакам фашистских самолетов подверглись транспорты, шедшие во главе колонны,- «Ж. Жорес», «Украина», «Курск», а затем концевые – «Калинин» и «Большевик». Пикирующих бомбардировщиков «Ю-88» прикрывали истребители «Ме-109». Но конвой уже вошел в зону действия нашей истребительной авиации, базировавшейся на Тендре и аэродромах Крыма. В воздушных боях 16 октября участвовало свыше 50 наших истребителей. Потеряв в результате огня зенитной артиллерии крейсеров «Красный Крым» и «Красный Кавказ», эскадренных миноносцев и атак истребителей 17 самолетов, враг не сумел достичь ни одного попадания в транспорты. Только к концу дня, когда наши истребители возвращались на аэродромы, фашистские торпедоносцы, сбросив торпеды, потопили шедший в балласте транспорт «Большевик», который отстал от ядра конвоя.

С 1 по 16 октября из Одессы было вывезено 86 тыс, военнослужащих с вооружением и боевой техникой, [406] а также эвакуировано 38 тыс. гражданского населения .

В течение 17-23 октября части Приморской армии перебрасывались на Ишуньские позиции, которые обороняла 51-я армия. Передвижение войск шло медленно из-за нехватки автотранспорта. Но как ни торопилась Приморская армия, ее основные соединения начали прибывать к Ишуньским позициям, когда восстановить положение и стабилизировать обстановку было уже невозможно [407].

6.3. Обороняя родной Севастополь. Гибель «Червоной Украины»

Не выдержав натиска противника, Приморская армия с тяжелыми боями была вынуждена отступить к Севастополю. Ослабленная в боях 51-я армия также не смогла остановить врага и стала отходить на Керченский полуостров. 30 октября 1941 г. передовые части 11-й немецко-фашистской армии Э. Манштейна вышли на ближние подступы к Севастополю.

30-31 октября и в первых числах ноября немецко-фашистские войска под командованием генерал- полковника Э. Манштейна предприняли попытку овладеть Севастополем с ходу. Сильное беспокойство у командования флота вызывали участившиеся полеты немецких самолетов-разведчиков над рейдом и бухтами Севастополя.

В этот критический момент предстояло решить, что делать с кораблями эскадры, находившимися в Севастополе. «С одной стороны, их целесообразно было бы оставить здесь, чтобы иметь в резерве корабельную артиллерию для отражения возможного прорыва противника,- вспоминает участник обороны города вице-адмирал Н. М. Кулаков,- но сможем ли мы уберечь крупные корабли, представлявшие собой хорошие цели, от массированных налетов авиации, которую гитлеровцы стягивали на захваченные ими крымские аэродромы?» [408] Это прежде всего относилось к линейному кораблю «Парижская коммуна», новым крейсерам «Молотов» и «Ворошилов», крейсеру «Красный Кавказ» и эскадренным миноносцам, вступившим в строй незадолго до начала войны. Командующий эскадрой контрадмирал Л. А. Владимирский настаивал на немедленной отправке наиболее новых и ценных кораблей в порты Кавказа. Военный совет флота принял решение оставить в Севастополе старые крейсера «Красный Крым» и «Червону Украину», а остальные корабли эскадры перебазировать в Новороссийск и Поти.

В ночь на 1 ноября 1941 г. «Парижская коммуна», крейсера «Молотов», «Ворошилов», «Красный Кавказ», лидер «Ташкент» и другие корабли ушли из Севастополя.

4 ноября решением Ставки ВГК был создан Севастопольский оборонительный район (СОР), в состав которого вошли Приморская армия, Севастопольская военно-морская база и корабли Черноморского флота. Командующим СОР Ставка ВГК назначила вице-адмирала Ф, С. Октябрьского, а генерал И. Е. Петров, командующий Приморской армией, стал его заместителем по сухопутным войскам.

Артиллерийская поддержка войск первого и второго секторов обороны, расположенных на юге СОР, была возложена на крейсера «Красный Крым», «Червону Украину» и несколько эскадренных миноносцев. «Красный Крым» занял огневую позицию в Северной бухте, а «Червона Украина» – в Южной, в районе пристани Совторгфлота (Торговая пристань). Корабль стоял на якорях и бочках носом к выходу из бухты почти на линии Графская пристань – Павловский мысок в полукабельтове от причала.

Последние три дня перед праздником 24-й годовщины Великого Октября прошли относительно спокойно. «Червона Украина» вместе с крейсером «Красный Крым» и эскадренными миноносцами ежедневно участвовала в отражении воздушных налетов фашистской авиации на город и бухты Севастополя. Налеты были еще не такими ожесточенными и длительными.

С 6 по 10 ноября командование 11-й немецко-фашистской армии продолжало подтягивать к Севастополю войска и по мере их подхода с северо-западного направления вводило в бой. Продолжая теснить наши части в направлении Дуванкой – Билюк – Отаркой, противник 7 и 8 ноября развил наступление на хутор Мекензия, расположенный всего лишь в 8 км восточнее Северной бухты. Продвижение врага на этом участке грозило расчленить оборону города на две изолированные части – северную и южную, если он выйдет к восточной оконечности Северной бухты. С утра 8 ноября части Приморской армии и 7-я бригада морской пехоты перешли в контрнаступление в направлении хутора Мекензия. Артиллерийскую поддержку наступления осуществлял крейсер «Червона Украина». Он был первым из кораблей эскадры, открывшим огонь но врагу главным калибром. Вслед за ним в стрельбу включились «Красный Крым» и эскадренные миноносцы. Стрельба велась на предельной дистанции по скоплениям войск и танков противника, наступавших по Бахчисарайской дороге в направлении хутора Мекензия и долины Кара-Коба. «Червона Украина» произвела сорок шесть пятиорудийных залпов.

Контратаки 7-й и 8-й морских бригад при поддержке корабельной и береговой артиллерии увенчались успехом, позиции наших войск значительно улучшились.

Во второй половине дня на «Червоной Украине» произошло важное событие – смена командиров. Бывший командир крейсера капитан 1 ранга К. Е. Басистый получил новое назначение; он занял должность командира отряда легких сил (ОЛС) Черноморского флота. На его место прибыл капитан 2 ранга И. А. Заруба [409] Времени для ознакомления с кораблем и личным составом у И. А. Зарубы не было. В тот же день ему пришлось руководить стрельбой по району села Шули, расположенному несколько южнее хутора Мекензия, а затем по требованию корректировочного поста – по селу Нижний Чоргунь. На следующий день крейсер вел стрельбу на дистанции 100-110 кабельтовых по району Уппа-Узенбаш, где противник сосредоточил войска для наступления на Инкерман. 10 ноября дальность стрельбы несколько уменьшилась – крейсер обстреливал селения Черкез-Кермен и Шули, расположенные в 85 кабельтовых к востоку от Южной бухты.

Утром 11 ноября 1941 г., сосредоточив пять пехотных дивизий, мотострелковую и горнострелковую румынские бригады (всего около 60 тыс. человек), при поддержке танков противник возобновил наступление на Севастополь. Главный удар был направлен вдоль Ялтинского шоссе на Балаклаву, а вспомогательный – вдоль долины Кара-Коба из района Черкез-Кермен на хутор Мекензия. Так начался первый ноябрьский штурм Севастополя. В наступлении на главном направлении впервые участвовала 72-я немецкая пехотная дивизия, усиленная танками. По частям этой дивизии, уже побывавшей в Греции и Франции, и был сосредоточен огонь «Червоной Украины», «Красного Крыма» и эскадренных миноносцев. 11 ноября стало для «Червоной Украины» самым напряженным днем за полгода войны. Стрельба велась на дистанции 70-75 кабельтовых с кормовых курсовых углов правым бортом по району Кадыковка – Варнутка, В этот день было израсходовано около семисот 130-мм снарядов, уничтожены три артиллерийских батареи противника, 18 бронетранспортеров и автомашин с войсками, 4 танка, рассеяно и уничтожено до трех рот фашистских солдат [410].

Утром 12 ноября бои на подступах к Балаклаве вспыхнули с новой силой. Но огонь корабельной артиллерии, как и ранее, мешал гитлеровцам сосредоточить войска для нанесения решительного удара. Тогда гитлеровское командование приняло решение, не прекращая штурма города, уничтожить корабли Черноморского флота, стоявшие в Севастополе.

С утра над городом висела низкая облачность, было пасмурно и туманно. Налетов фашистской авиации не ожидалось, В 9 ч 00 мин дежурный управляющий огнем лейтенант В. И. Дуриков, получив заявку от корректировочного поста, открыл огонь из четырех орудий правого борта по скоплению немецко- фашистских войск под Балаклавой, После восьми залпов лейтенант В. Сташкевич доложил о поражении цели, последовала команда дежурного артиллериста: «Дробь, орудия на ноль». Это были последние залпы главного калибра «Червоной Украины».

Перед самым обедом, когда бачковые уже выстроились в очередь у камбуза, была сыграна боевая тревога. В направлении от Павловского мыска на город заходила девятка фашистских бомбардировщиков «Хейнкель-111». На некотором расстоянии от них двигалась еще одна группа из трех машин. Самолеты шли на высоте около 3000 м курсом на «Червону Украину». Первой открыла огонь спаренная носовая 100мм зенитная установка, к ней сразу присоединилась такая же установка с правого борта в корме. Вокруг фашистских самолетов начали вспыхивать белые облачки разрывов. Видно было, как плотный строй «хейнкелей» стал распадаться, не дойдя до береговой черты Южной бухты, Первая девятка самолетов беспорядочно сбрасывала бомбы на Корабельную сторону и в воду бухты. В этот момент на высоте около 3000 м к «Червоной Украине» приблизилась концевая тройка «хейнкелей» и с горизонтального полета начала бомбометание по кораблю. Первая бомба массой 250 кг разорвалась по правому борту на расстоянии 5-7 м от корабля в районе шкафута. Крупный осколок попал в помещение лазарета и вызвал пожар. За первой бомбой сразу же последовала вторая такой же мощности. Она пробила верхнюю палубу по левому борту и разорвалась в механической мастерской, образовав пробоину в палубе диаметром около 10 м. Четвертый торпедный аппарат был сорван с анкерных болтов и сброшен в воду. Возник огромный очаг пожара, который мгновенно соединился с пожаром, пылавшим на правом борту.

Огонь быстро распространялся по развороченному взрывом деревянному настилу верхней палубы, охватывая ростры, кормовой мостик, надстройки. Огромный язык пламени взвился к небу. Когда огонь достиг бочек с бензином, находившихся на левом шкафуте, они, пробитые осколками, катались по палубе, разливая бензин, который тут же вспыхивал. Шкафут горел от борта до борта, огненный столб достигал до высоты грот-марса. Управляющему зенитным огнем старшему лейтенанту Валовику и военкому корабля В. А. Мартынову пришлось покинуть кормовой мостик. Пламя вот-вот грозило перекинуться на третий торпедный аппарат, за ряженный боевыми торпедами. Бушевавшим огнем корабль был поделен на две части. Борьба с пожаром велась одновременно с трех сторон. С носа на огонь наступала аварийная партия во главе с командиром машинной группы старшим инженер-лейтенантом Ю. В. Блюмбергом, а с кормы с огнем боролись котельные и трюмные машинисты под руководством старшин 2-й статьи Ананьева и Сюнякова. К правому борту подошел портовой буксир. Он тушил пожар на крейсере, используя свои противопожарные средства. Через 5-6 мин благодаря умелым действиям моряков пожар был ликвидирован.

Во втором котельном отделении также бушевал пожар. В результате взрыва швы второго дна междудонного пространства, где хранилось топливо, разошлись. Уровень воды, смешанной с мазутом, медленно поднимался. Когда уровень этой смеси достиг топки, вспыхнул пожар, По приказанию командира котельной группы старшего инженер-лейтенанта Бендерского туда втащили баллон с углекислым газом, затем открыли вентиль и задраили входной люк в шахту. Пожар быстро ликвидировали, взрыв боеприпасов, находившихся в соседнем артпогребе, удалось предотвратить.

Начало затапливать и второе котельное отделение, но вода прибывала здесь гораздо быстрее. Командир отделения котельных машинистов старшина Лагутин, убедившись, что предотвратить затопление невозможно, приказал погасить котлы и покинуть котельное отделение. Но война не отводила времени на передышку – «хейнкелей» сменили «юнкерсы». Они шли двумя группами на высоте 2500 м с юга, вдоль Южной бухты курсом прямо на «Червону Украину». Снова ударили с юта 100-мм артустановки старшин 2й статьи М. П. Харченко и Лещева. Фашистские самолеты на этот раз заходили со стороны солнца, используя свой излюбленный прием. Стремительно проваливаясь в пике, они с воем неслись на корабль. Бомбы рвались с обоих бортов, поднимая огромные столбы воды. Но вот с бака, подавляя собой всю эту мешанину звуков от стрельбы зениток и пулеметов, разрывов бомб и воя самолетов, отчетливо послышались один за другим два глухих взрыва, содрогнувшие крейсер. Командир электромеханической боевой части инженер-капитан 3 ранга А. Ф. Трифонов так и записал в вахтенном журнале: «Корабль, приподнявшись носом, задрожал, а потом, качнувшись, снова погрузился в воду с дифферентом на нос и креном 4 градуса на левый борт» [411]. Минут через десять-пятнадцать, сбросив все бомбы, фашистские стервятники скрылись в направлении Мекензиевых гор. Но на посту СНиС, расположенном на Павловском мыске, продолжал висеть флажный сигнал «ТТ» – отбоя воздушной тревоги не было. Через несколько минут начался новый налет фашистской авиации. «Юнкерсов» опять сменили «хейнкели», но на этот раз они шли с юга на север вдоль Южной бухты. Из средств противовоздушной обороны на «Червоной Украине» остались в строю после предыдущего налета только одна спаренная «сотка» на юте, две 45-мм пушки и два зенитных пулемета, но корабль продолжал отражать атаки фашистов. Бомбы рвались в восточной части бухты и на Корабельной стороне. Попаданий в крейсер на этот раз не было. Бомбометание с горизонтального полета оказалось менее эффективным, чем с пикирования.

Фашистские самолеты сбросили бомбы и на место якорной стоянки крейсера «Красный Крым» в Северной бухте, но корабль своевременно перешел в Южную бухту и удачно замаскировался у стоявших на берегу зданий.

Примерно через полчаса после окончания налета на крейсере объявили боевую готовность № 3 и приступили к ликвидации последствий взрывов и пожаров. Прежде всего нужно было определить размеры повреждений и выяснить потери в личном составе корабля. Для оказания помощи экипажу на крейсер прибыл флаг-механик эскадры инженер-капитан 2 ранга Б. И. Красиков, Вскоре к борту «Червоной Украины» подошли спасатель «Меркурий» и водолазный бот. К 15 ч 12 ноября крейсер принял свыше 3000 т воды. Корабль сел носом на грунт, так что носовая часть палубы погрузилась в воду. Спустившись под воду, водолазы обнаружили подводную пробоину в носовой части с правого борта площадью 5-6 кв. метров. Форштевень корабля был полностью разбит. Килевая балка переломилась. Как было установлено позже, с левого борта была пробоина такого же размера. Внизу под трапом на полубаке была видна трещина шириной 2-3 см. Она пересекала корабль по 50-му шп. на стыке верхней палубы шкафута и переборки полубака и шла по бортам до броневого пояса. Кроме этого, из-за угрозы детонации боеприпасов пришлось затопить пять артпогребов главного калибра. Затопленными в результате тушения пожара на левом шкафуте оказались также помещения в районе судовой механической мастерской. Но энергетическая установка крейсера продолжала действовать, работали четыре паровых котла в кормовом котельном отделении и все четыре турбины. Кормовая электростанция вырабатывала электроэнергию.

Половина сохранившихся водоотливных средств работала на полную мощность, откачивая воду из затопленных помещений. Артиллерии главного калибра корабля был нанесен незначительный урон – выведено из строя всего лишь одно 130-ми орудие. Хуже обстояло дело с зенитным калибром, в этом дивизионе в исправном состоянии остались только одна спаренная 100-мм установка на юте, две 45-мм зенитные пушки и два крупнокалиберных зенитных пулемета. Полностью вышла из строя телефонная и корабельная громкоговорящая связь, значительно были повреждены средства радиосвязи. В штурманской боевой части из стропя вышел кормовой компас. Потери в личном составе составляли более ста человек убитыми и ранеными.

Подойдя к борту «Червоной Украины», спасательный буксир «Меркурий» с помощью своих водоотливных средств принялся осушать котельное отделение. С водолазного бота под воду спустились водолазы для осмотра подводной части крейсера. Но вскоре они были вынуждены прервать работу и спешно отойти от борта корабля. К «Червоной Украине» опять приближались фашистские бомбардировщики. Эскадрилья из восьми самолетов, заходивших с южной стороны бухты, собиралась сбросить бомбы на крейсер. Зенитные расчеты оставшихся в строю орудий и пулеметов приготовились к отражению атаки. Взамен поврежденных в бою зениток, к стрельбе по самолетам приготовился расчет бакового орудия главного калибра. Наводчики придали ему наибольший угол возвышения, а заряжающие приготовились стрелять шрапнельными снарядами. Бомбометание с горизонтального полета было менее опасно, чем из пике, и зенитчики были уверены, что успешно отразят атаку врага. Действительно, фашистские летчики, увидев разрывы крупнокалиберных шрапнельных снарядов, поспешно сбросили бомбы, разорвавшиеся далеко за кормой «Червоной Украины», и скрылись.

На корабле продолжалась борьба за живучесть. Спасательный буксир и водолазный бот вновь подошли к борту крейсера. Но в 16 ч работы но спасению корабля опять прервались. На этот раз шесть бомбардировщиков атаковали корабль. Одна из бомб разорвалась недалеко от кормы по левому борту. Взрывной волной оборвало швартовный конец, заведенный с кормы на бочку, и заклинило привод горизонтального наведения левой кормовой 100-мм зенитной установки. После отбоя воздушной тревоги работы по спасению корабля возобновились.

За это время крейсер принял 3500 т воды, и крен его значительно увеличился. Комиссия специалистов штаба флота, работавшая на корабле под руководством флаг-механика капитана 2 ранга Б. И. Красикова, поставила перед экипажем задачу удержать крейсер на плаву до утра. К утру 13 ноября предполагалось подготовить понтоны, доставить на крейсер мощные мотопомпы, оторвать носовую часть от грунта и доставить корабль в док Морзавода, расположенный в Корабельной бухте. Решение комиссии было встречено личным составом с неподдельной радостью и воодушевлением, удвоив силы экипажа в борьбе за спасение корабля. Но вода продолжала прибывать, создавая огромные свободные поверхности в затопленных помещениях, что грозило потерей остойчивости. Наиболее обширное жилое помещение корабля – коммунальная палуба – было уже до середины заполнено водой, превратившись в большое озеро, на поверхности которого отражался свет электрических лампочек, укрепленных на подволоке. Аварийная обстановка быстро ухудшалась, а обещанные водоотливные помпы не присылали. На корабле работало четыре котла, обеспечивавших паром работу вспомогательных механизмов и корабельных водоотливных средств. Но все цистерны с питательной котельной водой были разбиты или затоплены, и котлы питались забортной водой, вскипая через каждые 45 мин от интенсивного засоливания. Старшине котельной группы мичману Рожкову приходилось непрерывно маневрировать работой котлов, периодически отключая засолившиеся котлы для продувки и подпитки свежей забортной водой. Затем в этих котлах экстренно поднимался пар, и они вновь включались в работу. Только так можно было обеспечить непрерывную подачу пара к водоотливным средствам. Уровень воды, смешанной с мазутом из разбитых топливных цистерн, в котельных отделениях медленно повышался, угрожая пожаром.

Чтобы максимально облегчить тонущий корабль, в штабе флота было принято решение о снятии с крейсера артиллерии и выгрузке боезапаса. В 19 ч 30 мин к «Червовой Украине» подошел плавкран с рабочими артмастерских на борту. Съем артиллерии начали с носовых орудий. Личный состав артиллерийской боевой части начал выгрузку снарядов на стоявшую у борта баржу. Ранние ноябрьские сумерки быстро сменились темнотой. Чтобы не нарушать светомаскировку, приходилось работать без освещения, перетаскивая 35-кг снаряды по накренившейся, скользкой от воды и мазута верхней палубе.

К полуночи крен на левый борт увеличился до 6,5°, Подошедший спасатель «Меркурий» подключился к осушению затопленных помещений, но предотвратить нарастание крена было уже невозможно. К 2 ч 13 ноября крен достиг 9°, к 3 ч – уже 11°, продолжая стремительно увеличиваться. В 3 ч 30 мин, когда крен корабля достиг 25° и гибель крейсера стала неотвратимой, командир крейсера отдал последнее приказание с ГКП корабля; «Личному составу оставить корабль!» Свободной от воды осталась только часть палубы на юте. Фок-мачта крейсера медленно склонялась в сторону Графской пристани. Уже были выведены из действия котлы и механизмы, отключены водоотливные средства. Плавкран отошел от корабля, неся стрелой спаренную 100-мм установку. Пятый час утра, крен приближается к 55°. Последним покидает крейсер командир корабля капитал 2 ранга И. А. Заруба, пропустив впереди себя дежурного по кораблю старшего лейтенанта В. В. Лопатинского, который уже приготовился спускаться по штормтрапу в баркас. На глазах экипажа крейсер ложится на левый борт и уходит под воду вместе с гафельным флагом, который накануне вечером было приказано не спускать [412].

Первый штурм Севастополя длился до 21 ноября 1941 г. Бок о бок с защитниками Севастополя сражались артиллеристы «Червоной Украины». За десять дней упорных боев 11-й немецкой армии Э. Манштейна удалось вклиниться в передовую оборонительную полосу лишь на двух участках; в направлении поселка Дуванкой на 3-4 км и хутора Мекензия на 1-2 км.

Неся большие потери, враг был вынужден прекратить наступление на Севастополь и перейти к обороне [413].

Второе наступление фашистских войск на Севастополь началось на рассвете 17 декабря 1941 г. В приказе командующего 11-й немецкой армией Э. Манштейна по поводу предстоящего штурма города выражалась твердая уверенность, что на этот раз немецкие войска овладеют Севастополем. Захват Севастополя сулил гитлеровскому командованию высвобождение застрявшей на Крымском полуострове 11-й немецкой армии для использования ее на других участках фронта. Кроме того, сам Э. Манштейн горел желанием реабилитировать себя перед Гитлером.

Судьба Севастополя зависела сейчас от того, как быстро будут переброшены резервы. В связи с этим Ставка ВГК 20 декабря обязала командующего Закавказским фронтом срочно доставить в Севастополь необходимые подкрепления и одновременно переподчинила СОР Закавказскому фронту. Переброска войск была возложена на корабли Черноморского флота.

Утром 20 декабря Ф. С. Октябрьский поставил задачу крейсерам «Красный Кавказ», «Красный Крым», эскадренным миноносцам «Бодрый», «Незаможник» и лидеру «Харьков», базировавшимся в Новороссийске, принять на борт 79-ю морскую стрелковую бригаду и доставить ее в Севастополь. Одновременно на корабли возлагалась задача поддержать артиллерийским огнем наши сухопутные войска, оборонявшие Севастополь.

Вечером 20 декабря с наступлением темноты отряд кораблей под флагом командующего флотом Ф. С. Октябрьского вышел из Новороссийска. Флагманским кораблем был крейсер «Красный Кавказ». На переходе удерживалась эскадренная скорость 18 уз, корабли шли в строю кильватерной колонны. До рассвета отряд вышел к минному фарватеру, ведущему к Севастополю. При подходе к боковым заграждениям бухты корабли атаковала группа самолетов. Отряд по-прежнему шел кильватерной колонной, удерживая дистанцию между кораблями от половины до двух кабельтовых, что повышало плотность заградительного зенитного огня. Но сомкнутый строй и скованность в маневрировании сильно увеличивали вероятность прямого попадания авиабомб. Однако зенитчики кораблей, сумев создать плотный заградительный огонь, лишили фашистских летчиков возможности прицельного бомбометания. Корабли на полном ходу проходили боновые ворота и, не сбавляя хода, врывались на Севастопольский рейд. Первым прошел ворота лидер «Харьков», за ним «Красный Кавказ», «Красный Крым» и эсминцы. Резко повернув перед Павловским мыском, крейсер «Красный Крым» направился к Каменной пристани Южной бухты. Остальные корабли ошвартовались, как было предусмотрено планом, в Северной бухте у причалов Сухарной и Клеопиной балок. Корабли немедленно приступили к выгрузке войск и боевой техники. Обрывистый берег Сухарной балки надежно защищал их от артобстрела. Выгрузка длилась менее одного часа. Морская пехота с ходу вступала в бой. Окончив выгрузку, корабли отходили от причалов и сразу же открывали огонь с назначенных им огневых позиций. Крейсер «Красный Кавказ» подавлял дальнобойные батареи гитлеровцев и обстреливал железнодорожные станции Сирень и Бахчисарай. Стоявший в Южной бухте «Красный Крым» поддерживал своим огнем наши войска в районе Балаклавы. В этот день корабли вели стрельбу в основном по площадям с частичной корректировкой наземных пунктов по заявкам командиров сухопутных частей, с которыми была установлена связь во время швартовки.

Вслед за 79-й бригадой в Севастополь была доставлена из Туапсе 345-я стрелковая дивизия с танковым батальоном в составе 25 машин Т-26. 24-25 декабря артиллерийскую поддержку войск СОР осуществляли прибывшие в Севастополь лидер «Ташкент», эсминцы «Смышленый» и «Безупречный», 29 декабря линкор «Парижская коммуна» и крейсер «Молотов», но натиск противника не ослабевал.

6.4. В Керченско-Феодосиискои Операции

Несмотря на помощь осажденному городу войсками, техникой и боеприпасами, положение Севастопольского оборонительного района оставалось тяжелым. Чтобы оттянуть часть сил врага от Севастополя, а затем нанести удар по немецким войскам, осаждающим город, было решено осуществить высадку морского десанта на Керченский полуостров и создать новый фронт в Крыму, Ставка ВГК утвердила план операции, разработанный штабом Закавказского фронта, дополнив его предложением командования Черноморским флотом – кроме намеченных мест высадки в районе Керчи и у горы Опук высадить десант также в Феодосийский порт [414].

Директивой командующего флотом Ф. С. Октябрьского кораблям эскадры, участвующим в проведении операции, были поставлены следующие задачи: высадить передовой отряд десанта в составе двух полков в Феодосийский порт, подавить артиллерийским огнем противодействие врага на участках высадки, поддерживать артиллерией действия десанта. Для решения этих задач было сформировано два отряда кораблей под общим командованием капитана 1 ранга Н. Е. Басистого. В отряд высадки и артиллерийской поддержки, которым командовал капитан 1 ранга B. А. Андреев, вошли крейсера «Красный Кавказ» и «Красный Крым», эскадренные миноносцы «Незаможник», «Железняков» и «Шаумян», а также транспорт «Кубань». Отряд высадочный средств под командованием капитан-лейтенанта А. И. Иваном был сформирован из тральщиков «Щит», «Взрыв» и двенадцати катеров типа МО [415] На борту кораблей этих отрядов доставлялся первый эшелон десанта – 251-й горнострелковый и 633-й стрелковый полки численностью более 5 тыс. бойцов н командиров. После высадки первого эшелона два отряда транспортов с силами охранения должны были доставить в Феодосию основные силы 44-й армии – 263-ю стрелковую и 63-ю горнострелковую дивизий. Командиром высадки был назначен Н. Е. Басистый.

Общий замысел боя за высадку, доведенный до командиров всех звеньев, был прост и конкретен. Корабли с первым эшелоном десанта на борту совершают переход из Новороссийска к Феодосии с таким расчетом, чтобы начать высадку сразу после полуночи и закончить ее до наступления рассвета. Артиллерийская подготовка осуществляется на ходу, когда расстояние до берега достигнет дальности стрельбы. Под прикрытием огня крейсеров к эсминцев первыми врываются в ворота порта катера МО и высаживают на причалы штурмовые группы. Захватив причалы, они помогают швартоваться тральщикам и эсминцам, которые входят в порт вслед за катерами МО. Крейсер «Красный Кавказ» швартуется к внешней стороне Широкого мола левым бортом и производит выгрузку десанта и боевой техники непосредственно на мол. «Красный Крым» становится на якорь на внешнем рейде на рас-стоянии 2-3 кабельтовых от ворот порта и ждет, пока катера МО не начнут перевозку десанта с корабля на берег. Затем катера МО и тральщики обеспечивают вход в порт и швартовку транспорта «Кубань», груженного тяжелой боевой техникой, боеприпасами и продовольствием. Во время высадки все корабли ведут артиллерийский огонь по огневым точкам противника. Окончив высадку, все корабли отходят в Феодосийский залив.

На рассвете 28 декабря 1941 г. начались посадка десанта и погрузка боевой техники на корабли. Первым закончил погрузку транспорт «Кубань». Он вышел в море в сопровождении двух катеров МО в 13 ч, на несколько часов раньше остальных кораблей, так как из-за тихоходности не мог следовать вместе с отрядом. К вечеру 28 декабря закончились посадка людей и погрузка боевой техники на остальные корабли. Они приняли на борт 5119 человек десанта, 14 орудий, 30 автомобилей, 6 минометов, а также боеприпасы, продовольствие и другие грузы.

Из Новороссийска оба отряда вышли в 18 ч 28 декабря с таким расчетом, чтобы засветло пройти фарватерами через минные поля и прибыть к Феодосии в назначенное время – к 3 ч следующих суток. Первыми вышли эсминцы, за ними – крейсера, кильватерную колонну замыкали два тральщика и двенадцать сторожевых катеров МО.

В море экипажам кораблей и десантникам объявили о предстоящей операции. Отряд перестроился в походный ордер – трехкильватерную колонну. В средней колонне головным шел «Красный Кавказ», за ним «Красный Крым», эсминцы «Незаможник», «Железняков» и «Шаумян». С правого и левого бортов колонны следовали по шесть катеров МО, возглавляемых тральщиками. С проходом Мысхако ветер усилился до семи баллов и перешел к северо-западу. Он нес с собой снежную крупу, которая больно секла лица моряков и десантников. Ночь была безлунная, ветер развел большую волну, корабли сильно качало. Когда корабли, перестроившись в походный ордер, легли на курс 273°, флагман капитан 1 ранга Н. Е. Басистый приказал офицерам штаба собраться в кают-компании крейсера. «Начавшаяся высадка десанта Азовской флотилии и Керченской ВМБ на Керченский полуостров, сказал он,- из-за штормовой погоды идет с большими трудностями, есть потери» [416] Особенно огорчило сообщение Н. Е. Басистого, что пришлось отказаться от высадки в районе Арабатской стрелки. Это нарушало общий замысел операции, который предусматривал соединение десанта, высаженного на Арабатской стрелке, с десантом, высаженным в Феодосийском порту. Перерезав Ак-Монайский перешеек протяженностью всего лишь 15 км, совместными действиями десанты могли бы окружить керченскую группировку противника, а затем вместе с частями 51-й армии уничтожить ее.

Примерно до меридиана Феодосии корабли шли курсом, каким обычно ходили в Севастополь, после чего повернули на норд. К этому времени погода резко ухудшилась, ветер усилился до 6-7 баллов, волнение моря увеличилось до 4-5 баллов. В этих условиях катера МО уже не могли удерживать назначенную скорость 18 уз, Отряду пришлось сбавить ход до 14 уз, что привело к запаздыванию начала высадки. В 3 ч 5 мин корабли отряда прошли мимо подводных лодок «Щ-201» и «М-51» и, ориентируясь по их огням, легли на входной фарватер, ведущий к воротам порта.

При подходе к порту корабли перестроились в однокильватерную колонну. Впереди следовали эскадренные миноносцы, затем крейсера, колонну замыкали тральщики и сторожевые катера МО. На мостике «Красного Кавказа» в это время находились командир высадки Н. Е. Басистый, командир отряда В. А. Андреев, флаг-штурман А. Н. Петров и командир корабля А. М. Гущин. Берег молчал, было ясно, что немцы не обнаружили наши корабли. В 3 ч 48 мин Н. Е. Басистый отдает приказ начать артподготовку. Первыми дали залп осветительными снарядами эскадренные миноносцы, за ними открыли огонь крейсера. «Звуковой и световой эффект был безусловно потрясающим,- вспоминал А. Н. Петров,- и все-таки у многих из нас тогда мелькнула мысль – разбудили немцев. Пятнадцать минут (продолжительность артподготовки. – И. Ц.) получают они на то, чтобы приготовиться к отражению десанта…»

Разрывы первых снарядов ошеломили немцев, фашистские солдаты выскакивали из домов полураздетыми, многие из них были без оружия. В 04 ч 03 мин артподготовка была закончена. Сразу же отряду высадочных средств флагман приказал; «Катерам следовать в порт!» Боковое заграждение ворот порта оказалось открытым, отсутствовали и дозорные катера противника. Первым в акваторию Феодосийского порта ворвался катер «МО-0131» (командир лейтенант И. Г. Черняк), вторым – «М0-013» (командир лейтенант Н. Н. Власов) с командиром отряда высадочных средств капитан-лейтенантом А. И. Ивановым на борту. Вслед за первыми двумя в порт прорвались остальные катера и тоже высадили штурмовые группы в назначенных местах.

Получив сигнал «Вход свободен», Н. Е. Басистый отдал приказ о прорыве в порт тральщиков и эсминцев. Прошло всего лишь полчаса, как начался бой за высадку, но обстановка в районе порта начала быстро меняться. По мере захвата территории порта десантниками по его причалам и внутренней акватории открывали стрельбу немецкие береговые батареи, расположенные на окружающих высотах. Противник подтягивал к порту полевые орудия и армейские минометы. Возникшие пожары ярко освещали причалы и входные ворота порта, что создавало возможность вести прицельный огонь. Сопротивление врага становилось сильнее с каждой минутой.

В 4 ч 45 мин, став на якорь в 2-3 кабельтовых от ворот порта, начал высадку десанта «Красный Крым», Перевозка десантников на берег осуществлялась с помощью корабельных баркасов, затем к десантированию подключились катера МО и тральщик «Щит». В течение всей высадки крейсер вел огонь из орудий главного калибра по пригородам Феодосии и дорогам, ведущим в город. За время высадки в крейсер попало восемь снарядов и три мины. В 9 ч 30 мин «Красный Крым» закончил высадку десанта, снялся с якоря и отошел на огневую позицию в Феодосийском заливе. Эсминцы и тральщики, оставаясь на внешнем рейде, огнем своей артиллерии подавляли огневые точки врага и разрушали оборонительные укрепления в черте города.

В соответствии с планом высадки крейсеру «Красный Кавказ» предписывалось ошвартоваться левым бортом с внешней стороны Широкого мола, не заходя в ворота порта. Когда «Красный Кавказ» начал швартовку, в районе Феодосийского залива дул юго-западный ветер силой до 6 баллов. А. М. Гущину стало ясно, что отжимной ветер осложнит швартовку левым бортом. Сразу же созрело решение ввести крейсер в промежуток между волноломом и оконечностью Широкого мола, а потом, работая машинами «враздрай», прижимать правый борт к молу. Успех дела решала при этом боцманская команда, которая должна завести швартовы на стенку.

А. М. Гущин тут же доложил свои соображения капитану 1 ранга В. А. Андрееву, но тот, по-видимому, не захотел брать на себя ответственность и отменять заранее намеченный вариант швартовки. «Швартуйтесь левым бортом!» – приказал В. А. Андреев.

Для успешной швартовки при отжимном ветре левым бортом следовало развить достаточно большую скорость, но А. М. Гущин опасался, что не сумеет вовремя погасить инерцию корабля и выскочит на каменистую банку в основании мола.

На малом ходу А. М. Гущин пытался подойти к молу левым бортом. Но парусность надстроек, мачт, труб была настолько велика, что крейсер, не дойдя до мола, на мгновение останавливался, а затем нос корабля начинал медленно уваливаться под ветер. Моряки на стенке напрягали все силы, но не могли удержать швартовые концы, и они падали в воду. Крейсер сносило на минное поле, расположенное недалеко от Широкого мола. А. М. Гущин вынужден был дать задний ход и выйти в исходную точку.

Бой за Феодосию разгорался с каждой минутой. Вокруг крейсера вставали высокие всплески от разрывов немецких снарядов. По берегу вел огонь теперь не только главный калибр корабля, но и зенитный дивизион. Выстрелы сливались в сплошной гул. На борту уже были раненые, но никто не покидал боевых постов. По-видимому, гитлеровцы при свете ракет и пожаров сумели опознать характерный силуэт крейсера. Артиллерия и минометы врага сосредоточили свой огонь по кораблю. Над «Красным Кавказом» бушевал огненный смерч.

В 5 ч 48 мин в крейсер попали две мины. Взрывом было убито несколько человек, находившихся на верхней палубе. В районе первой трубы начался пожар. Вражеский снаряд взорвался у фок-мачты и вызвал пожар в штурманской рубке. Аварийные партии приступили к тушению пожаров. Через 7 мин пожары были ликвидированы. В 5 ч 23 мин очередной артиллерийский сна-ряд, пробив броню, взорвался внутри боевого отделения вто-рой башни. Большинство крас-нофлотцев орудийного расчета было убито, других контузило и обожгло газами. Находившиеся на лотке и в элеваторе боевые заряды загорелись. Создалась угроза взрыва артиллерийского погреба второй башни, что могло привести к гибели корабля. «На что решиться,- вспоминает А. М. Гущин,- затапливать или не затапливать погреб?» В этот момент пришел в сознание один из башенных комендоров – краснофлотец Василий Покутный. Рискуя жизнью, обжигая руки и лицо, он сквозь клубы удушливого дыма добрался до горящего заряда, схватил картуз руками, вытащил его из элеватора и, навалившись всем телом, начал гасить пламя. У него не хватило сил, чтобы открыть тяжелую броневую дверь башни и выбросить горящие заряды на палубу. За несколько секунд лицо и руки краснофлотца почернели от ожогов. Он снова потерял сознание. Но Покутный до конца выполнил свой долг, вытащив заряд из элеватора, он предотвратил распространение пожара в погреб. В это мгновение подоспела помощь – к башне бежали старший артэлектрик Павел Пилипко и комендор Петр Пушкарев. Но броневая дверь башни была задраена, тогда Пушкарев бросился к аварийному лазу и проник в башню. Открыв изнутри броневую дверь, он выбросил на палубу горящие заряды. Пулеметчики А. Власьев и А. Платонов подхватили их и швырнули за борт. Лейтенант Б. Гойлов вместе с аварийной партией окончательно ликвидировали пожар в башне.

Трюмные машинисты уже приготовились к немедленному затоплению погреба № 2 через кингстон и клапаны орошения и только ожидали приказания с мостика. Краснофлотцы, находившиеся в погребе, хорошо понимали, какая смертельная угроза нависла над кораблем. Внутренне каждый из них приготовился к смерти и был готов погибнуть под обрушившимися потоками воды. Но приказание о затоплении не последовало. «Еще не зная подробностей о случившемся,- рассказывал А. М. Гущин,- я рассудил так: если взрыва погреба сразу же после попадания снаряда не произошло, значит кто-то борется с огнем, и решил положиться на мужество и боевую выучку моряков». Конечно, решение А. М. Гущина не затапливать погреб основывалось не только на этом, он имел сведения, что температура в погребе не повышается. Через два часа поврежденная башня вступила в строй и снова открыла огонь по врагу.

А. М. Гущин еще раз обратился к В. А. Андрееву за разрешением швартоваться к молу правым бортом. В. А. Андреев считал, что постановка на якорь в воротах порта, а затем подтягивание кормы к Широкому молу – слишком сложный маневр, и приказал повторить швартовку с ходу левым бортом, но действовать более решительно и энергично.

Когда не удалась и вторая попытка, В. А. Андреев не выдержал и раздраженно сказал: «Швартуйтесь по своему варианту правым бортом, только быстрее!»

Шел уже седьмой час утра – близился рассвет. А. М. Гущин вывел корабль в исходную точку и начал третий заход на швартовку, теперь уже правым бортом. За это время огонь противника усилился. На крейсере то и дело вспыхивали пожары, трубы и надстройки были изрешечены осколками, имелись пробоины в корпусе корабля. Сил первого броска не хватило, чтобы выбить гитлеровцев из дотов и дзотов, расположенных на берегу, а более двух тысяч бойцов, находившихся на крейсере, не могли вступить в бой из-за неудачной швартовки. Тогда Н. Е. Басистый приказал части освободившихся катеров, перевозивших десантников с «Красного Крыма», подойти к «Красному Кавказу» и, не дожидаясь окончания швартовки, начать перевозку войск.

Наконец крейсер отдал якорь у головы Широкого мола, на баркасе завезли швартовные концы, а затем кормовым шпилем, медленно выбирая трос, начали подтягивать корму крейсера. Первыми выскочили на мол лейтенант Л. Д. Кудиш и несколько краснофлотцев из его подразделения. Боцманы мичман Т. Н. Суханов, главный старшина В. Д. Сафронов и старшина 2-й статьи Шкуро быстро закрепили швартовные концы. Как только корма коснулась мола, подали сходни и десантники, сойдя на берег, сразу же устремились в атаку. Многие из них падали, сраженные пулями и осколками на борту крейсера, так и не успев вступить в схватку с врагом [417] Около трех часов «Красный Кавказ» находился под непрерывным огнем противника. Из восемнадцати прямых попаданий снарядов и мин, которые получил «Красный Кавказ» во время швартовки, восемь пришлось на левый борт, причем располагались они у самой ватерлинии. Наиболее опасным было попадание снаряда в район носовых котельных отделений и кубрика котельных машинистов по левому борту. Пробоина имела внушительные размеры, ее диаметр достигал 1,0-1,5 м. Вода стала поступать в помещение, где находились бойцы десанта, приготовившиеся к высадке. В кубрике было настолько тесно, что пробраться к борту для заделки пробоины было невозможно. Тогда командир аварийной партии старшина 1-й статьи Ф. П. Кирушко, быстро оценив обстановку, властным голосом подал команду: «Ложись!» По спинам лежащих десантников краснофлотцам аварийной партии удалось быстро добраться до пробоины и заделать ее. Затопление первого и второго котельных отделений было предотвращено.__

Г. Л. Алхимов (слева) и В. А. Коровкин (справа) на фоне кормовых башен главного калибра крейсера «Красный Кавказ»

Другой снаряд разорвался в помещении носовых турбогенераторов.

Взрывной волной с фундаментов были сорваны насосы охлаждения подшипников турбовентиляторов котельных отделений.

Одновременно разрывом третьего снаряда был перебит трубопровод охлаждения подшипников турбовентиляторов первого, второго и третьего котельных отделений.

Вода из перебитого трубопровода стала поступать в котельные отделения, создавая впечатление, что корабль тонет. Но никто из краснофлотцев не покинул боевых постов. О случившемся доложили командиру электромеханической боевой части инженер-капитану 3 ранга Г. И.

Купцу, который принял меры по переключению системы охлаждения подшипников турбовентиляторов. Угроза потери хода миновала.

Мужественно оказывал помощь пострадавшим в бою морякам личный состав медицинской службы, возглавляемой военврачом 1 ранга В. И. Раквиашвили. Десятки раненых были эвакуированы с верхней палубы. В нижних помещениях, где были развернуты перевязочные пункты, им была оказана первая помощь. Много раненых вынес из-под огня санитар И. Гуменюк.

Только в 8 ч 15 мин, когда совсем рассвело, «Красный Кавказ», расклепав якорь-цепь и обрубив швартовы, отошел от мола. Артиллерийские орудия горнострелковых полков и автомашины так и не были выгружены на берег. Их переправили на берег только на следующий день, использовав для этого подошедший со вторым эшелоном транспорт «Азов».

Командир «Красного Кавказа» А. М. Гущин (слева) и военком Г. И. Щербак (справа) на ходовом мостике крейсера, 1942 г.

Выйдя в Феодосийский залив, «Красный Кавказ» занял огневую позицию в 8-10 милях к юго-востоку от Феодосии и сразу же открыл огонь, поддерживая продолжавшееся наступление. Вместе с «Красным Кавказом» огонь по берегу вели «Красный Крым», «Шаумян» и «Железняков». Корректировочные артиллерийские посты кораблей, высаженные вместе с первым броском десанта, вышли на связь только во второй половине дня 29 декабря. От них начали поступать заявки на артподдержку наступающих частей 44-й армии. Около полудня над кораблями появились самолеты противника. Четырнадцать «Ю- 88», разбившись на группы по три-пять самолетов, атаковали крейсера и эсминцы. Корабли встретили самолеты плотным зенитным огнем. Командир крейсера «Красный Кавказ» А. М. Гущин искусно маневрировал – бомбы взрывались за кормой, не причиняя вреда кораблю. В течение дня крейсер «Красный Кавказ» подвергся четырнадцати атакам с воздуха, а «Красный Крым» – одиннадцати. Всего было сброшено более ста бомб, но ни одна из них не достигла цели.

Вечером 29 декабря на крейсере «Красный Кавказ» была объявлена готовность № 2, на юте построились оркестр и свободный от вахты и боевого дежурства личный состав корабля. Моряки отдали последние воинские почести двадцати восьми краснофлотцам и командирам, погибшим при высадке десанта. Среди них были флаг-связист штаба эскадры капитан-лейтенант Е. Васюков, убитый осколком на мостике крейсера, и командир боевой части связи корабля лейтенант А. Денисов. В соответствии с Корабельным уставом была совершена церемония погребения в море. «Красный Кавказ» уменьшил ход, послышалась команда: «Флаг приспустить!» Над водой поплыли звуки траурного марша, караул произвел троекратный салют из винтовок. Когда тела погибших скрылись под водой, оркестр исполнил «Интернационал», и флаг снова взвился «до места».

В течение всего дня 29 декабря в Феодосии продолжалась разгрузка транспортов с частями 44-й армии. Сразу же после отхода «Красного Кавказа» от Широкого мола его место занял теплоход «Кубань». Следующим швартовался пароход «Фабрициус».

В ночь на 31 декабря из Туапсе прибыли транспорты со вторым эшелоном главных сил.

К концу дня 30 декабря крейсер «Красный Крым» и эсминец «Шаумян» ушли в Новороссийск, а 31 декабря огневую позицию покинул и «Красный Кавказ». Кораблям было необходимо пополнить боеприпасы и устранить повреждения. На смену им для огневой поддержки десанта пришли эскадренные миноносцы.

31 декабря все радиостанции Советского Союза передали сообщение: «29 и 30 декабря группа войск Кавказского фронта во взаимодействии с Военно-Морскими силами Черноморского флота высадила десант на Крымском полуострове и после упорных боев заняла город и крепость Керчь и город Феодосию».

С утра 31 декабря фашистская авиация начала наносить массированные удары с воздуха по порту. Было решено срочно доставить в Феодосию зенитный полк в составе двенадцати 85-мм орудий. Выполнение этой задачи возложили на крейсер «Красный Кавказ».

Командир крейсера «Красный Крым» В. И. Зубков

В ночь на 4 января 1942 г. «Красный Кавказ», еще не успевший полностью устранить все повреждения, полученные при высадке десанта, приняв на борт зенитный полк, вышел в Феодосию. Несколько запоздав с прибытием в порт, крейсер заканчивал разгрузку техники, когда уже начало светать. «Красный Кавказ» стоял с внешней стороны Широкого мола, пришвартовавшись правым бортом. Утро выдалось пасмурное, налета авиации не ожидали. На вахту заступила третья смена. Краснофлотцы, свободные от вахт, завтракали. На верхней палубе шла разгрузка зенитного полка. В машинное отделение с мостика поступила команда: «Машины не нужны». Командир дивизиона движения приказал мичману Львову начать осушение и вывод главных турбин из действия. Главные котлы уже были отключены, манометры показывали, что пар в магистралях начал «садиться». Но полностью стравить пар в главный холодильник после разобщения не успели. «Раздался резкий, точно хлыстом, лязгающий удар по корпусу корабля,- рассказывает бывший командир дивизиона движения Г. Л. Алхимов,- всех подбросило вверх, погас свет». В лучах фонарика- жучка, который был в руках Г. Л. Алхимова, как снег падали хлопья асбеста лопнувшей изоляции паровых магистралей. Все находившиеся в машинном отделении с ужасом ожидали стреляющего звука пара из лопнувших паропроводов, но его не последовало – магистрали выдержали. С мостика сразу же последовала команда: «Товсь!» – и вслед за ней: «Средний назад!» Командир дивизиона движения приказал срочно продублировать приказание в машинные отделения, прекратить вывод из действия главных механизмов, снова подать пар в главную магистраль и поднять вакуум в главном холодильнике до нормального. Приказания исполнялись в темноте. Г. Л. Алхимов решил попытаться дать ход, не дожидаясь подъема давления пара в главной магистрали до полного. Правая носовая турбина с места не трогалась, а правая кормовая «понесла» [418]. Г. Л. Алхимов приказал мичману Н. П. Бабенко застопорить правую кормовую турбину и доложил на мостик, что у правой кормовой машины поврежден гребной вал или сорван винт. Когда правая носовая с большим трудом сдвинулась с места, давление пара в главной магистрали стало резко падать – 15, 14, 12… атмосфер. Г. Л. Алхимов доложил об этом на мостик и попросил разрешения вывести из действия обе кормовые машины и обеспечивать ход только двумя носовыми турбинами. Получив «добро», Г. Л. Алхимов скомандовал: «На кормовые пар разобщить!» Одновременно с мостика передали, что перешли на управление кораблем машинами, так как рулевое устройство вышло из строя. «Есть, пар на кормовые разобщить!» – ответил мичман Львов и передал приказание в машины. Наконец, пар на кормовые машины разобщили, и давление в главной магистрали стало приходить в норму. Но Г. Л. Алхимова беспокоило поведение правой носовой турбины, которая никак не могла набрать заданное число оборотов,- из-за борта слышался зловещий скрежет. Как потом выяснилось, на винт правой носовой машины был намотан стальной швартовный трос, а правый средний винт сорван.

Командир штурманской боевой части крейсера «Красный Кавказ» Н. П. Елисеенко

Командир электромеханической боевой части крейсера «Красный Кавказ» Г. И. Купец

Командир дивизиона движения крейсера «Красный Кавказ» Г. Л. Алхимов

Краснофлотец турбинист крейсера «Красный Кавказ» В. Г. Козлов

В тот день на «Красный Кавказ» было сброшено более десятка авиабомб массой от 500 до 1000 кг, но прямого попадания в крейсер фашистским летчикам достичь не удалось. Однако две бомбы упали в непосредственной близости от корабля – между Широким молом и кормовой частью крейсера. Глубина у мола была небольшой и взрывы получились мощными. В районе кормовой части образовалась подводная пробоина площадью 6X8 кв. м, деформировалась палуба, вышло из строя рулевое управление, были повреждены большой и малый рули, разбит ахтерштевень, оторван гребной вал правой кормовой турбины вместе с винтом и кронштейном, перебит кронштейн гребного вала левой кормовой турбины, выведено из строя кормовое шпилевое устройство. Но опасения о нарушении осевых зазоров главных турбин не подтвердились. Корабль сразу же принял около 1800 т воды, и корма погрузилась по верхнюю палубу. Оказались затопленными помещения погребов третьей и четвертой башен, кают-компания офицеров, буфет, помещения дизелей и кормовые каюты. Вода через разошедшиеся клепаные швы водонепроницаемой переборки на 104-м шп. и сальники гребных валов фильтровалась в кормовые машинные отделения. Восемь пробоин выше ватерлинии, полученные крейсером 29 декабря, были заделаны в мастерских Новороссийска не капитально из-за недостатка времени и на водонепроницаемость не испытывались. Осадка корабля вследствие поступления воды в кормовые отсеки с каждой минутой увеличивалась – пробоины могли оказаться ниже уровня ватерлинии и стать дополнительным источником поступления воды. Когда запас плавучести и остойчивости будет исчерпан, корабль неминуемо опрокинется или сядет на грунт у Широкого мола, превратившись в неподвижную цель для фашистских бомбардировщиков. В этих условиях командир корабля А. М. Гущин принял единственно правильное решение – немедленно отойти от стенки мола и одновременно продолжать борьбу за живучесть корабля.

Командир электромеханической боевой части корабля инженер-капитан 3 ранга Г. И. Купец срочно принял необходимые меры по выравниванию дифферента. Командиру отделения трюмных машинистов мичману Щербине было приказано перекачать топливо и воду из кормовых цистерн в носовые. Аварийные партии, водолазы и весь личный состав, свободный от вахты, направили в артпогреба № 3 и 4. Перед ними была поставлена задача заделать пробоины в артпогребах и через верхние люки переносными средствами начать откачку воды. Часть воды из погребов перепускалась в кормовые машинные отделения, с тем чтобы откачивать ее оттуда с помощью стационарных гидротурбинных насосов. Таким комбинированным приемом удалось осушить оба артпогреба и оттеснить воду от критического рубежа – водонепроницаемой переборки на 104-мм шп. Переборку подкрепили деревянными брусьями, швы, фильтровавшие воду, зацементировали. Перекачка жидких грузов и осушение кормовых помещений не замедлили сказаться – дифферент значительно уменьшился, корма всплыла. Эта первая победа над водой воодушевила командиров и краснофлотцев, придала им силы. Ведь до Туапсе нужно было пройти еще около 180 миль.

Когда крейсер «Красный Кавказ» вышел в открытое море, волнение достигало шести баллов. Волны с грохотом вкатывались в большую пробоину в корме, вода хлестала внутрь, еще больше разрушая набор корпуса и переборки в помещениях. Для смягчения ударов на пробоину был заведен так называемый кольчужный пластырь. Откачка забортной воды продолжалась. Водолазы спускались в затопленные помещения и в ледяной воде заделывали пробоины, уплотняли заклепочные швы, очищали приемные патрубки водоотливных средств. Под двумя носовыми турбинами крейсер не мог развить скорость более 7,5 уз, поэтому переход от Феодосии до Туапсе занял много времени – более суток.

Высадка и успешное продвижение частей 44-й армии поставило Керченскую группировку противника под угрозу окружения. В ночь на 30 декабря немецкие войска оставили Керчь. Фашистское командование, чтобы избежать окружения своих войск на Керченском полуострове, приняло срочные меры к отводу их на запад, за Ак-Монайский перешеек [419] Командование 51-й армии намеревалось перерезать пути отхода гитлеровских войск, высадив морской десант в районе Ак-Моная, но сильное волнение на море и ветер помешали десантным судам дойти до места высадки. Частям же 44-й армии с тяжелыми боями к 31 декабря удалось продвинуться только до Владиславовки. В результате гитлеровские войска вышли из-под удара и с большими потерями в течение 29-30 декабря отступили за Ак-Монайский перешеек, создав там новую линию обороны. Критическая ситуация, сложившаяся на Керченском полуострове, также вынудила противника временно прекратить наступление на Севастополь. В результате принятых немецким командованием мер продвижение 44-й и 51-й армий было приостановлено на рубеже Киет – Новая Покровка – Коктебель.

6.5. Ремонт. На пути в Севастополь

Успешно проведенная Керченско-Феодосийская десантная операция заставила гитлеровское командование оттянуть значительные силы от Севастополя, что сыграло решающую роль в срыве декабрьского штурма города. Войска СОР при поддержке кораблей Черноморского флота нанесли ряд контрударов и отбросили противника на отдельных участках обороны. Старые крейсера «Красный Крым» и «Коминтерн», оставшиеся в строю после гибели «Червоной Украины» и тяжелого повреждения «Красного Кавказа», продолжали интенсивно использоваться в наиболее опасных операциях – в высадке тактических десантов, переброске войск и грузов в осажденный Севастополь, в артиллерийской поддержке приморского фланга 44-й армии в Крыму и защитников Севастополя.

Днем 6 января 1942 г. крейсер «Красный Кавказ» с трудом пришел в Туапсе, имея большой дифферент на корму. Несмотря на все усилия личного состава, самоотверженно боровшегося за живучесть, крейсер принял около 1800 т забортной воды, что составляло 30% запаса плавучести. Подводное обследование кормовой части показало, что корабль нуждается в срочном доковании.

В середине января в Туапсе из Поти был срочно вызван начальник Техотдела флота И. Я. Стеценко, а 21 января туда же прибыли руководитель конструкторской группы КБ потийского филиала Севастопольского морзавода В. Л. Ивицкий, старший корабельный инженер Техотдела Черноморского флота Н. Е. Сысоев и его помощник – недавно закончивший училище инженер-лейтенант Ф. С. Шлемов. С их приездом в оперативной рубке крейсера под председательством командующего эскадрой Л. А. Владимирского состоялось техническое совещание работников Техотдела, завода и специалистов крейсера, на котором было принято принципиальное решение о постановке корабля в док и срочном его ремонте. Хотя основные силы Севастопольского морзавода были сосредоточены в Туапсе, докование предполагалось произвести в Поти, так как в Туапсе не было ни одного плавдока. Здесь же на совещании Л. А. Владимирский отдал приказание командиру крейсера А. М. Гущину готовить корабль к переходу из Туапсе в Поти.

С захватом немецко-фашистскими войсками Одессы, Николаева и Херсона судоремонтная база флота значительно сократилась. К августу 1941 г. Севастопольский морзавод им. С. Орджоникидзе был единственным действовавшим крупным судостроительным предприятием на Черном море. Но уже с ноября 1941 г. практическое использование сухих доков Севастопольского завода стало невозможным из-за налетов авиации противника. В 1941 -1942 гг. судостроительные предприятия были частично эвакуированы на Кавказское побережье. Оборудование и работники Севастопольского морского завода им. С. Орджоникидзе были эвакуированы морем в Туапсе и Поти. В Севастополе оставалось около тысячи рабочих для ремонта поврежденных кораблей. К марту 1942 г. в Туапсе были введены в строй все поступившие туда производственные мощности, но в августе – сентябре 1942 г. из-за обстановки на фронте пришлось провести вторую эвакуацию завода теперь уже из Туапсе в Поти и Батуми, где были созданы филиалы, продолжавшие ремонт кораблей всех классов. К началу 1942 г. на Черном море в распоряжении Техотдела флота осталось два плавучих дока, которые могли быть использованы для докования боевых кораблей. Каждый из них имел грузоподъемность 5000 т и площадь стапель-палубы 133X22 кв. м. Еще два плавдока, принадлежавшие Морфлоту, стояли в Новороссийске, но железобетонный док грузоподъемностью 6000 т был неисправен, а в другом, стальном, грузоподъемностью 4000 т ремонтировались вспомогательные суда небольшого водоизмещения. Доки по 5000 т были спроектированы и построены с учетом возможности соединения их между собой. В двух соединенных плавдоках могли доковаться крейсера. 25 января 1942 г. экипаж «Красного Кавказа» отметил 10-ю годовщину подъема флага и стал готовиться к переходу из Туапсе в Поти. Старшему корабельному инженеру Техотдела Н. Е. Сысоеву было приказано идти на корабле. В течение двух суток поврежденный корабль в штормовых условиях на буксире танкера «Москва» преодолевал сравнительно небольшое расстояние от Туапсе до Поти. 1 февраля под артиллерийские залпы находившихся в Поти кораблей «Красный Кавказ» вошел в бухту и ошвартовался у причала.

Докованию крейсера «Красный Кавказ» предшествовала большая подготовительная работа. Все вопросы ремонта и докования корабля были рассмотрены специалистами Техотдела флота и филиала Севастопольского морзавода в Поти. Руководили работой начальник Техотдела Черноморского флота инженер-капитан 1 ранга И. Я. Стеценко и главный инженер филиала завода С. И. Шрайбер. В КБ филиала, которое возглавлялось тогда Н. В. Тернавским, была создана специальная конструкторская группа под руководством В. П. Ивицкого.

Инженеры группы рассмотрели три возможных варианта докования: в двух спаренных доках грузоподъемностью по 5000 т, в одном таком же доке с дифферентом и без дифферента. Последний вариант сразу же исключили как заведомо нереальный. Против первого варианта возражал И. Я. Стеценко, так как пришлось бы на длительное время отказаться от докования других кораблей, нуждавшихся в срочном ремонте. Кроме того, в этом случае возросла бы вероятность потери сразу двух доков при попадании авиабомбы. Были и другие причины – в акватории порта нужно было подготовить специальный удлиненный котлован для спаренных доков, провести работы по стыкованию доков, на что понадобилось бы около четырех месяцев. Поэтому было принято предложение И. Я. Стеценко поставить «Красный Кавказ» в один плавдок.

Расчеты по данному варианту докования велись методом последовательных приближений, исходя из двух условий – достаточного оголения повреждений корпуса в корме и удобства проведения ремонтных работ рабочими и личным составом крейсера.

Заделка пробоины в кормовой части на крейсере «Красный Кавказ», 1942 г.

Первые прикидочные расчеты показали, что наименьший диф-ферент на нос, обеспечивающий оба условия, составляет 3°. На этом основании приступили к расчетам на прочность, плавучесть и остойчивость всей системы «док – корабль». Когда в конце февраля 1942 г. они закончились, оказалось, что кильблоки килевой дорожки имеют пере-напряжение. Руководитель группы В. Л. Ивицкий отказался подписывать проект ввода корабля в док. Об этом было сообщено в Туапсе главному инженеру завода И. Кравчику, который подтвердил решение В. Л. Ивицкого. Тогда по предложению Техотдела флота было принято решение разгрузить кильблоки, дополнительно установив под бортами три пары клеток и уплотнив одновременно блоки килевой дорожки. Кроме этого, предложение предусматривало подведение понтонов под носовую оконечность корабля. С учетом этого разработчики подписали проект, а главный инженер завода С. И. Шрайбер и начальник Техотдела флота И. Я. Стеценко 8 марта 1942 г. утвердили его. Будучи хорошим корабельным инженером, глубоко разбиравшимся в вопросах прочности, плавучести и остойчивости, С. И. Шрайбер осуществлял повседневный контроль за разработкой проекта. Способ неполного докования кораблей в плавдоке малой грузоподъемности со шлюзовыми переборками, разработанный в Поти, получил в 1942-1944 гг. широкое распространение на Черноморском флоте. Подобным же образом позже доковались крейсера «Молотов» и «Красный Крым». Сущность способа заключалась в том, что корабль вводился в док не полностью – его носовая или кормовая части оставались на плаву, создавая таким образом плавучую систему «док – корабль». Оконечность корабля (консоль) могла выходить за пределы доковой дорожки на 10-15% длины корпуса, а доковая масса корабля могла на 20-25% превышать грузоподъемность самого дока. Допустимая длина консоли лимитировалась в этом случае запасом продольной прочности корпуса, а также прочностью концевых доковых опорных устройств (кильблоков) и допустимой стрелой прогиба линии гребных валов, если корабль вводился в док носом. Чтобы создать дополнительную подъемную силу, на стапель-палубе образовали добавочный шлюзовый объем. Для этого в доке, имевшем в одной из оконечностей водонепроницаемую переборку, соединяющую башни правого и левого бортов, устанавливали дополнительную шлюзовую переборку, внутренние обводы которой повторяли обводы корпуса корабля в данном поперечном сечении. Из образовавшегося таким образом шлюзового объема вода откачивалась с помощью насосов. Перед всплытием плавдок дифферентовался. Допускалось наличие дифферента до 3° в сторону консоли. В таком положении корабль надежно удерживался на кильблоках от сползания силами трения, достигающими около 3000 т. Общая и местная прочность системы «док – корабль» обеспечивалась оптимальной балластировкой и распределением судоподъемных понтонов по длине консоли. Система «док – корабль» обладала достаточной устойчивостью при волнении и шквальных ветрах.

Схема неполного докования крейсера «Красный Кавказ»: а – вид сбоку; б – вид сверху

В процессе ремонта крейсера «Красный Кавказ» было принято еще одно важное технологическое решение, позволившее ускорить ввод корабля в строй. Сложность устранения повреждений в кормовой части крейсера состояла в том, что пробоины и значительные деформации корпуса находились в районе линии гребных валов. Кронштейн винта и вал третьей турбины отсутствовали, поэтому требовалось по сохранившейся части валопровода вывести линию вала в корму для точной установки , кронштейна и дейдвудной трубы.

Сущность предложенного способа сводилась к восстановлению перпендикуляра к плоскости крайнего фланца вала, оставшегося на месте после взрыва. В связи с этим в плоскости фланца помещалось зеркало, с наклеенными на него нитями, пересекавшимися в точке оси вращения вала. В районе кронштейна и дейдвуда поочередно устанавливались фанерные экраны, обращенные к зеркалу. В отверстие, вырезанное на экране, вставлялся объектив теодолита, совпадавший с плоскостью фанерного листа. После этого на экране отмечалась та его точка, отражение которой совмещалось с точкой пересечения нитей зеркала. Отмеченная таким образом на экране точка соединялась прямой линией с центром объектива теодолита. Поскольку угол падения луча равен углу отражения, координаты прохождения оси вала находились делением этой линии пополам. Способ вначале был опробован на эскадренном миноносце, а затем применен на крейсере «Красный Кавказ». Анализ показал, что ошибка пробивки линии вала таким способом на расстоянии 15-20 м составляет 2,0 мм. Способ был разработан конструкторской группой под руководством В. Л. Ивицкого [420].

Операция по неполному докованию крейсера «Красный Кавказ» началась 26 марта 1942 г. Предварительно доковую массу корабля довели до 7000 т. С крейсера удалили все жидкие грузы, боеприпасы, запасные части и корабельное имущество, пришлось снять даже одно 180-мм орудие. «Красный Кавказ» с помощью двух буксиров ввели в плавдок и расчалили. Под носовую часть корабля, свисавшую на 50 м, подвели четыре понтона по 200 т. На всплытие ушло около трех часов. По мере подъема борта укрепляли специальными деревянными упорами диаметром 250-300 мм. Когда корма крейсера вышла из-под воды, проконтролировали дифферент и продувкой танков дока добились дифферента 3° на нос. Для проверки прилегания шлюзовой переборки к корпусу были спущены водолазы. Через несколько минут они доложили, что крейсер плотно вошел в проем шлюзовой переборки. Затем переборку также укрепили упорами. Началась откачка воды из шлюзового объема. После осушения стало видно, что переборка в местах соприкосновения набивки с корпусом корабля фильтрует воду. Но фильтрация была допустимой – один гидротурбинный насос легко справлялся с поступлением воды в шлюзовое пространство.

Когда вода из шлюзового объема была откачана, краснофлотцы боцманской команды во главе с мичманом Т. Н. Сухановым надежно закрепили всю систему «док – корабль» на якорях и бочках. Теперь можно было детально осмотреть подводную часть, установить характер повреждений и заполнить ремонтную ведомость. Общая картина разрушений кормовой части была крайне тяжелой. Оторван гребной вал правой кормовой машины вместе с винтом и кронштейном, дейдвудная труба – в трещинах и гофрах. Малый и большой рули с приводами сильно повреждены, просели на 50 мм и заклинились. Литые части ахтерштевня и гельмпорты рулей разбиты на части и вдавлены силой взрыва в корпус корабля. Килевая коробчатая балка в районе 114-го шп. перебита и разрушена вместе с набором корпуса на протяжении 4 м. В наружной обшивке корпуса зияли две пробоины размером 1,0x1,5 и 2,4x0,4 кв. м. Настилы палуб и платформ в этом месте были разрушены и деформированы. Водонепроницаемые переборки в районе 114- 125-го шп. также имели трещины и гофры. Четыре броневые плиты были сорваны с места и вдавлены в корпус на 40-100 мм [421].

После осушения помещений командир крейсера А. М. Гущин решил спуститься к себе в каюту. «Перешагнув комингс своей каюты, я увидел весьма грустное зрелище,- вспоминает он.- В борту зияла пробоина, ворвавшаяся через нее вода опрокинула и сломала мебель; позеленевшая бронзовая Венера валялась на палубе рядом с поваленными стульями; бумаги и альбом с фотографиями, лежавшие в ящиках письменного стола, превратились в бесформенную скользкую массу. Краска лохмотьями свисала с подволока, все было покрыто крохотными ракушками» [422] Не в лучшем виде были и другие осушенные помещения.

Когда ремонтная ведомость была заполнена, работники завода и представители Техотдела флота, посовещавшись, вынесли приговор – на ремонт потребуется не менее десяти месяцев. Для сокращения сроков командование корабля и партийная организация предложили обучить 220-250 краснофлотцев судостроительным специальностям и, разбив их на бригады, вместе с рабочими Морзавода использовать для ремонта. Командир крейсера получил также разрешение командования базы организовать питание 200 рабочих непосредственно на корабле из походной кухни, чтобы сократить время для схода на обед. Началось ускоренное обучение краснофлотцев профессиям клепальщиков, чеканщиков, сверловщиков, гибщиков, резчиков и др.

Плохо обстояло дело с обучением специальности гибщика. Среди эвакуированных из Севастополя рабочих Морзавода такого специалиста не было, а на крейсере требовалось заменить несколько листов наружной обшивки и несколько броневых плит. Выручил случай – на корабле, к счастью, как оказалось, был свой гибщик.

Это обнаружилось, когда в апреле 1942 г. на коммунальной палубе состоялось общее партийное собрание корабля. В повестке дня был всего лишь один вопрос – как быть с гибщиками. Когда заслушали информацию секретаря партбюро крейсера старшего политрука С. В. Ефимова, с места поднялся краснофлотец Иван Крнюшко. «Я знаком с этим делом и берусь за короткое время обучить бригаду из здоровых и толковых бойцов,- сказал краснофлотец,- так что все работы по гибке листов обшивки, шпангоутов и стрингеров готов обеспечить». Кто-то спросил с места, а как же быть с нагревательными печами. И. Конюшко и тут нашелся: «Я знаю, что на заводе имеется подходящая печь, которую можно легко приспособить для нагрева листов». Он уже успел побывать во всех цехах и ознакомиться с оборудованием. Такая печь действительно была в термическом цехе.

После обучения из краснофлотцев было организовано 15 специализированных бригад в составе 180 человек. Кроме того, каждый день назначался наряд краснофлотцев на разные подсобные и вспомогательные работы. Работой краснофлотцев руководили командир электромеханической боевой части Г. И. Купец и командир дивизиона живучести П. Н. Шапирин. Ремонт механизмов и котлов возглавил командир дивизиона движения Г. Л. Алхимов [423].

Одновременно с проведением ремонта корпуса и механизмов командование флота решило усилить зенитное вооружение «Красного Кавказа». Для этой цели разрешалось использовать две спаренные 100-мм зенитные установки с готовившегося к подъему крейсера «Червона Украина» и установить несколько мелкокалиберных пушек, поступавших в нашу страну по ленд-лизу – два «бофорса» и шесть «эрликонов». Планировалось также увеличить количество 37-мм автоматов до 14 стволов. Для оказания помощи в съеме спаренных «соток» с «Червоной Украины» и доставки их в Поти был командирован командир отделения зенитных комендоров старшина 1-й статьи А. Белоусов. С А. Белоусовым в Севастополь отправились несколько краснофлотцев-зенитчиков и водолазы. В течение нескольких дней вместе с командой крейсера «Червона Украина», работавшей на судоподъеме, пушки были сняты и погружены на баржу, а затем – на борт транспорта, отправлявшегося в Поти. Эти пушки были затем установлены на «Красном Кавказе» побортно, рядом с уже стоявшими 100-мм установками после выхода корабля из дока. Гребной вал и винты тоже сняли с «Червоной Украины» и доставили в Поти. Труднее было изготовить литой ахтерштевень, кронштейн и втулки гребного вала. В тяжелые дни лета 1942 г., когда враг рвался к Волге, их изготовил сталинградский завод «Красный Октябрь». Туда была направлена группа краснофлотцев во главе с инженер-лейтенантом М. Парасенко, которая с большим трудом доставила 10-т отливку ахтерштевня и другие изделия в Поти.

Для ускорения ремонта были сделаны небольшие отступления от чертежей, в том числе отказались от восстановления малого руля. Это позволило сократить время ремонта примерно на пять-десять суток. Расчеты показали, что некоторое сокращение общей площади руля, когда работали все четыре машины, мало влияло на поворотливость.

Каждый день в среднем на восстановлении крейсера трудилось 200 заводских рабочих и 220 краснофлотцев. На борту крейсера белой краской было написано: «Трудиться за четверых! Героизм в ремонте – родной брат героизма на фронте!»

Ускорила ремонт и новая технология восстановления корпуса. Листы обшивки вначале клепались к бортовому набору, а затем на стыках приваривались к соседним листам. После этого осуществлялась окончательная клепка листов на стыковых планках. За время ремонта было сварено около 7,5 км швов, установлено 600 кв. м новых листов наружной обшивки корпуса, настилов палуб и платформ, заменено 4800 заклепок, заново изготовлено 1200 пог. м шпангоутов и другого палубного набора. Ремонтники изготовили и установили четыре новые переборки, отремонтировали крепление и вновь закрепили шесть броневых плит. Этот огромный объем работ вместе с ремонтом механизмов и установкой подкреплений под две спаренные зенитные установки занял всего лишь 118 суток.

3 апреля 1942 г. приказом наркома ВМФ за смелые и решительные действия во время Керченско- Феодосийской десантной операции, мужество и героизм экипажа крейсер «Красный Кавказ» в числе первых был удостоен гвардейского звания. К этому времени крейсер совершил 30 боевых походов, провел 32 артиллерийские стрельбы по фашистским войскам у Одессы и Севастополя, перевез свыше 25 тыс. военнослужащих, раненых и эвакуированных граждан и до 200 вагонов различных воинских грузов, отконвоировал 6 транспортов с войсками и боевой техникой для фронта. В походах и боях корабль прошел свыше 13,5 тыс. миль, отразил 67 налетов вражеской авиации, сбив при этом три фашистских самолета.

Газета «Красный флот» от 4 апреля 1942 г. в статье «Слава морякам – героям Отечественной войны» отметила заслуги гвардейского корабля перед Родиной и поместила фотографии «Красного Кавказа» и его командира капитана 1 ранга А. М. Гущина. В дни напряженной работы экипажа по восстановлению корабля «Красный Кавказ» дважды посещали делегации трудящихся Грузии. 1 мая 1942 г. Председатель Президиума Верховного Совета Грузинской ССР Г. Ф. Стуруа сделал в книге почетных гостей памятную запись и поздравил личный состав крейсера с присвоением высокого звания гвардейского экипажа.

18 июня, затаив дыхание, моряки крейсера «Красный Крым» слушали сообщение московского радио. «В Народном Комиссариате Военно-Морского Флота Союза ССР,- раздался знакомый голос Ю. Левитана,- об отнесении экипажа крейсера „Красный Крым” к гвардейскому». Затем диктор, чеканя каждое слово, прочел изложение приказа наркома ВМФ № 137: «Ведя непрерывные бои с немецкими захватчиками, личный состав крейсера нанес огромные потери фашистским войскам и своими сокрушительными ударами уничтожал живую силу и технику противника. За проявленную отвагу в боях за Отечество с немецкими захватчиками, за стойкость, мужество, дисциплину и организованность, за героизм личного состава экипаж крейсера „Красный Крым” удостаивается звания «гвардейский».

Незадолго до окончания ремонта, 26 июля 1942 г. в 10 ч утра на борт «Красного Кавказа» поднялся командующий эскадрой контрадмирал Л. А. Владимирский. Это было последнее воскресенье июля, моряки крейсера вместе со всей страной отмечали День Военно-Морского Флота СССР. Команда была построена на верхней палубе по сигналу «Большой сбор». Л. А. Владимирский вручил кораблю гвардейский флаг. Флаг принял командир корабля А. М. Гущин и передал его капитан-лейтенанту В. А. Коровкину, который стоял рядом с двумя ассистентами Ф. И. Плотниковым и П. Г. Пушкаревым. Экипаж крейсера опустился на правое колено. А. М. Гущин, поцеловав край флага, произнес гвардейскую клятву: «Именем героических советских моряков, памятью павших наших боевых товарищей, зверски замученных фашистами наших матерей, отцов и детей, принимая гвардейское знамя, клянемся Родине и великому Сталину бить врага по-гвардейски, по-севастопольски. Будем высоко нести гвардейское знамя и никогда не спустим его перед врагом. За Родину, за Сталина! Смерть немецким оккупантам!» [424] Гвардейский флаг сняли с временного древка и прикрепили к фалу. Раздалась команда: «На гвардейский флаг – смирно! Гвардейский флаг – поднять!» Под звуки «Интернационала» и крики «ура» на гафеле «Красного Кавказа» взвился гвардейский флаг.

Гвардейский флаг «Красному Крыму» был вручен в тот же день, что и «Красному Кавказу». Для проведения церемонии вручения флага на крейсер прибыл контр-адмирал Н. Е. Басистый. Флаг принял командир корабля капитан 1 ранга А. И. Зубков [425].

17 августа 1942 г. крейсер «Красный Кавказ», успешно закончив швартовные испытания, вышел на ходовые испытания в море. При первом же выходе корабль развил самый полный ход. 25 августа крейсер успешно закончил испытания и, сдав курсовые задачи, вступил в боевой состав Черноморского флота. При ремонте крейсера особо отличились специалисты завода В. Майоров, С. Шрайбер, И. Орлов, К. Чернов, А. Козлов, В. Левицкий, И. Карпенко, С. Маргосян, В. Гудков. Огромную помощь работникам завода оказал экипаж корабля, которым руководили Г. Купец, П. Шапирин, Г. Алхимов, Н, Сысоев. Не менее самоотверженно трудилась и команда плавдока в составе Н. Сокирко, Л. Зайцева, А. Семенова, А. Муравьева, Ф. Булавина [426].

Опыт докования «Красного Кавказа» был затем широко использован при ремонте крейсера «Молотов». Его кормовая часть длиной 15,5 м была полностью оторвана и затонула. Операцию неполного докования при этом проделали дважды. Вначале в док ввели недостроенный крейсер «Фрунзе» и отрезали у него корму. Затем док затопили и, оставив корму в доке, вывели из него «Фрунзе» и ввели «Молотов». Остальное было делом сварщиков. В июне 1944 г. технология неполного докования была применена при ремонте крейсера «Красный Крым».

Крейсер «Красный Кавказ» возвратился в строй, когда страна переживала тяжелые дни – враг рвался к Сталинграду и на Кавказ к бакинской нефти. Вновь захватив в середине мая Керченский полуостров, немецко-фашистские войска 4 июля 1942 г. в результате третьего штурма овладели Севастополем. Фашистская авиация, базировавшаяся на аэродромах Крыма, систематически бомбила наши корабли, стоявшие в Новороссийске, Туапсе и Поти. 16 июля шестнадцать прорвавшихся бомбардировщиков врага сбросили на корабли эскадры, находившиеся в Поти, около 50 авиабомб. Одна из них попала в вентиляционную трубу второго котельного отделения «Коминтерна», но, пробив насквозь днище корабля, не разорвалась. Через пробоину площадью около 2 кв. м начала быстро поступать вода. Пробоина была временно заделана, но кораблю требовался длительный ремонт с постановкой в док. Нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов признал ремонт старого корабля нецелесообразным и приказал использовать артиллерию «Коминтерна» для обороны Туапсе, а корпус приспособить в качестве волнолома в Поти. 17 августа 1942 г., в день выхода крейсера «Красный Кавказ» на ходовые испытания, «Коминтерн», приняв на борт маршевое пополнение, вышел из Поти в Туапсе, чтобы затем совершить свой последний путь к месту вечной стоянки [427] К середине августа 1942 г., когда наши войска оставили Краснодар, создалась угроза захвата немецко-фашистскими войсками Таманского полуострова и прорыва их к Черному морю в районе Новороссийска и Туапсе. В целях объединения усилий войск Черноморской группы Закавказского фронта и Черноморского флота для обороны Новороссийска и Туапсе 17 августа был создан Новороссийский оборонительный район (НОР) и 23 августа 1942г. Туапсинский оборонительный район (ТОР) [428].

7 сентября 1942 г. вражеские войска ворвались в Новороссийск, захватив железнодорожный вокзал, элеватор и порт. После ожесточенных боев за город 11 сентября противник был остановлен на юговосточной окраине Новороссийска. С 26 сентября немецко-фашистские войска перешли к обороне, так и не выполнив своей главной задачи – прорыва через Новороссийск к Туапсе. Потерпев неудачу под Новороссийском, немецко-фашистское командование решило предпринять наступление на Туапсинском направлении. К концу октября противник вышел на расстояние 23-25 км от Туапсе. Ставка ВГК потребовала срочно усилить 18-ю армию войсками из резерва Северной группы войск Закавказского фронта. К перевозке войск были привлечены крейсера «Красный Кавказ», «Красный Крым», лидер «Харьков» эскадренные миноносцы и десять транспортов. Обратимся к документам: «21 октября 1942 г., приняв на борт 8-ю и 9-ю гвардейские стрелковые бригады в количестве 4000 бойцов, крейсера „Красный Кавказ” и „Красный Крым” вышли в Туапсе, Вторично срочная помощь фронту была оказана 2 декабря 1942 г.; крейсера приняли на борт 9-ю Краснознаменную горнострелковую дивизию в составе 4000 бойцов и снова вышли в Туапсе» [429].

Об использовании крейсера «Красный Кавказ» в морских перевозках пишет в своих воспоминаниях и его командир А. М, Гущин: «За пять рейсов крейсер доставил в Туапсе более 16 тыс, бойцов, большое количество орудий и минометов, автомашин, легких танков, сотни тонн боевых припасов и 430 продовольствия» [430].

8 результате поражения гитлеровских войск под Сталинградом и оборонительного периода битвы за Кавказ, продолжавшегося пять месяцев, создались условия полного освобождения Новороссийска. Сознавая опасность прорыва советских войск на Таманский полуостров со стороны Новороссийска и окружения северно-кавказской группировки своих войск, немецко-фашистское командование особенно укрепляло район Новороссийска, сосредоточив там пять дивизий.

Наступление Черноморской группы войск Закавказского фронта началось 27 января 1943 г. Однако войскам 47-й и 56-й армий не удалось прорвать оборону противника. Командующий фронтом принял решение произвести высадку морского десанта, не ожидая прорыва неприятельской обороны [431] 1 февраля отряд кораблей эскадры в составе крейсера «Ворошилов», эсминцев «Бойкий», «Сообразительный» и «Беспощадный» обстрелял позиции противника в районе Новороссийска, сделав около 700 выстрелов. Погода с самого начала не благоприятствовала высадке. Утром 3 февраля из Батуми к месту высадки – поселку Южная Озерейка – вышел отряд кораблей прикрытия. Вот как об этом сообщает «Краткая история гвардейского крейсера „Красный Крым”»: «Пасмурное утро 3 февраля 1943 г. в Батуми. В 6 ч 10 мин крейсер „Красный Крым” вышел из батумской гавани и вступил в кильватер „Красного Кавказа”. В сопровождении лидера „Харьков”, эскадренных миноносцев „Сообразительный” и „Беспощадный” крейсера 18-уз ходом пошли в Новороссийск. В 2 ч 15 мин 4 февраля легли на боевой курс и в 2 ч 35 мин открыли огонь по долине реки Озерейка. В 3 ч 3 мин прекратили стрельбу и вышли в базу. 5 февраля 1943 г, в 10 ч 30 мин ошвартовались в Батуми» [432]. Отрядом прикрытия командовал Л. А. Владимирский. Нетрудно было догадаться, что складывалась ситуация, аналогичная высадке десанта в Судаке в январе 1942 г., когда весь десант был уничтожен противником. Еще в процессе подготовки операции Л, А, Владимирский и Н. Е. Басистый высказали свои сомнения в целесообразности высадки десанта в Южную Озерейку до прорыва обороны противника, особенно в неблагоприятных погодных условиях. Но это не было принято во внимание, несмотря на серьезные аргументы – незащищенность от ветра и волнения участка высадки, трудность в подавлении противодесантной обороны противника, отсутствие специальных десантных средств, В ответ Ф. С. Октябрьский разрешил лишь спланировать запасной вариант высадки главных сил десанта в Станичку [433] Тем временем десантная операция продолжала развиваться согласно утвержденному плану, В 15 ч 40 мин 4 февраля из Туапсе вышел отряд транспортов с 83-й бригадой морской пехоты и отряд кораблей охранения. В 19 ч 40 мин в тот же день из Геленджика вышли отряд высадочных средств с 255-й бригадой морской пехоты, усиленной тридцатью танками, и отряд кораблей артподдержки под командованием Л, А. Владимирского, державшего флаг на «Красном Кавказе».

Погода непрерывно ухудшалась, в результате чего отряды опаздывали с приходом к месту высадки на полтора часа. Л. А. Владимирский самостоятельно перенес время начала артподготовки на полтора часа, сообщив об этом радиограммой в штаб флота, и отошел с кораблями прикрытия мористее, чтобы подождать подхода отряда высадочных средств с десантом. Время же удара авиации не было перенесено. В 2 ч 35 мин корабли отряда прикрытия («Красный Кавказ», «Красный Крым», «Харьков», «Беспощадный», «Сообразительный») открыли огонь по берегу. В 3 ч 03 мин, выпустив около 2000 снарядов, корабли прекратили стрельбу и взяли курс на Батуми. Но когда в 3 ч 45 мин корабли отряда высадочных средств подошли к берегу, они были встречены жестоким огнем береговых батарей противника. Опасения Л. А. Владимирского и Н. Е. Басистого подтвердились – противодесантную оборону фашистов подавить не удалось. Несмотря на сильное противодействие противника, все же высадили 1427 человек и выгрузили 16 танков. Десант захватил Южную Озерейку и начал продвигаться в глубь обороны врага. Но силы были неравными, десант оказался отрезанным от берега и был окружен. Ценою больших потерь, ведя ожесточенные бои с превосходящими силами противника, десантникам удалось пробиться в район Станички, куда к этому времени уже высадился отряд майора Ц. Л. Куникова. Запасной вариант операции становился главным. 5 февраля командующий флотом принял решение перенацелить дальнейшую высадку десанта на Станичку. С 4 по 9 февраля 1943 г. туда было высажено свыше 15 400 человек, большое количество танков и артиллерии. В ходе упорных боев десантники под командованием майора Куникова захватили плацдарм протяженностью по фронту около 7 км и глубиной 3-4 км, выйдя к окраинам Новороссийска. Этот плацдарм получил название «Малая земля». Однако все дальнейшие попытки, предпринятые войсками 47-й армии и десантниками плацдарма «Малая земля» в течение второй половины февраля – первой половины апреля 1943 г., потерпели неудачу. Замысел Ставки ВГК ударом от Новороссийска через Краснодар на Тихорецк выйти навстречу Южному фронту с целью окружения и уничтожения кавказской группировки противника реализовать не удалось.

В дальнейшем в результате успешного проведения Новороссийской, Новороссийско-Таманской, Керченско-Эльтигеиской и Крымской наступательных операций советскими войсками совместно с Черноморским флотом и Азовской военной флотилией были последовательно освобождены Таманский, Керченский и Крымский полуостровы. Крейсера «Красный Кавказ» и «Красный Крым» к этим операциям не привлекались. 9 мая 1944 г. наши войска штурмом овладели Севастополем. Эскадра готовилась к перебазированию на Г лавную базу флота.

Утром 4 ноября 1944 г. началась съемка со швартовов для перехода в Севастополь. В 6 ч корабли первого отряда прошли ворота порта Поти и построились в кильватерную колонну. Головным шел крейсер «Красный Крым», за ним – линкор «Севастополь», эскадренные миноносцы «Незаможник», «Железняков», «Легкий», «Летучий» и «Ловкий» [434] В охранении шли шесть катеров типа МО. На следующий день в 6 ч 55 мин их догнал второй отряд кораблей, тоже следовавших в Севастополь, в составе крейсеров «Ворошилов» и «Молотов», эскадренных миноносцев «Сообразительный», «Бодрый» и «Бойкий». Оба отряда соединились. В 8 ч 50 мин место в голове колонны занял гвардейский крейсер «Красный Крым». При проходе траверза мыса Форос команды всех кораблей переоделись в форму № 3 первого срока. В 12 ч 50 мин зенитная установка № 3 на «Красном Крыме», которой командовал гвардии старшина 2-й статьи Хахин, сделала первый салютный выстрел. На фалах фок-мачт взвился сигнал: «Привет от победителей непобежденному Севастополю». В 13 ч 00 мин корабли один за другим вошли в Северную бухту.

Крейсер «Красный Кавказ» в этом переходе не участвовал. Осенью 1944 г. он снова стал на ремонт в Поти и возвратился в Севастополь только 23 мая 1945 г. Командир крейсера капитан 1 ранга А. М. Гущин вскоре получил другое назначение и 6 ноября 1945 г. сдал корабль новому командиру капитану 2 ранга B. Н. Ерошенко – бывшему командиру лидера «Ташкент» [435] Участвуя в боевых действиях в период 1941 – 1943 гг., крейсер «Красный Кавказ» совершил 64 боевых похода. Артиллерийским огнем корабля уничтожено 13 батарей противника, 2 танка, 5 батальонов вражеской пехоты и 3 самолета. Корабль перевез более 60 тыс. войск и населения, несколько сотен вагонов боеприпасов, боевой техники и продовольствия, отразил более 200 атак фашистских самолетов, которыми на крейсер было сброшено более 2000 авиабомб.

Вручение гвардейского флага большому противолодочному кораблю «Красный Кавказ» (1965 г.). Флаг вручает контрадмирал в отставке А. М. Гущин

Заключение

На параде Победы в Москве 24 июня 1945 г. гвардейский флаг крейсера «Красный Кавказ» несли впереди сводного батальона моряков-черноморцев.

С 12 мая 1947 г. крейсер стал учебным кораблем, а затем опытовым судном. В середине 50-х годов крейсер был потоплен при испытании новых корабельных ракет класса «поверхность – поверхность» и исключен из списков флота.

Его название по традиции перешло к большому противолодочному кораблю (БПК) Краснознаменного Черноморского флота. Вскоре после вступления в строй БПК «Красный Кавказ» получил право называться отличным кораблем.

Он дважды завоевывал приз Главкома ВМФ по тактической и огневой подготовке, награжден переходящим Знаменем Военного совета Краснознаменного Черноморского флота. Мастерство, стойкость, морскую выучку и физическую закалку моряков «Красного Кавказа» не раз проверял океан. Гвардейцы- краснокавказцы и сейчас достойно несут эстафету, переданную им экипажем легендарного крейсера «Красный Кавказ».

Крейсер «Красный Крым» 7 марта 1945 г. был переформирован в учебный корабль, а затем стал опытовым судном. В конце 50-х годов это опытовое судно также было потоплено при испытаниях нового вида оружия. В память прославленного крейсера «Красный Крым» назван еще один БПК Краснознаменного Черноморского флота. 5 декабря 1970 г. на нем был торжественно поднят гвардейский военно-морской флаг.

После окончания Великой Отечественной войны крейсер «Червона Украина» был поднят и использовался для учебных целей. На нем проводились учения и тренировки по тушению пожаров и борьбе за живучесть, затем его разобрали на металлолом. Напротив места гибели крейсера на стене Графской пристани установлена мемориальная доска из красного гранита с изображенным на ней силуэтом корабля и надписью: «Здесь, ведя бой с противником, 12 ноября 1941 г. погиб крейсер „Червона Украина”. Личный состав корабля со своими орудиями перешел на сухопутный фронт и героически защищал Севастополь до последнего дня обороны на батареях № 112 и 113 – Максимова дача, № 114 – хутор Дергачи, № 115 – станция Мекензиевы Горы».

Корпус крейсера «Коминтерн» и сейчас стоит в устье реки Хоби в Грузии, выполняя функцию волнолома. Немногие знают об этом. Краснокавказцы и бывшие члены экипажей других крейсеров организовали в Москве и Севастополе Советы ветеранов своих кораблей, которые проводят большую военно-патриотическую работу. Среди наиболее активных членов Совета Г. И. Алхимов, В. А. Коровкин, Г. К. Никипорец и др.

Ленинград, 1986-1988 гг.

Ветераны крейсера «Красный Кавказ» Г. Л. Алхимов (слева) и Г. К. Никипорец (справа) среди школьников подшефной московской школы

Примечания

1 Цветков И. Ф. Эскадренный миноносец «Новик». Л.: Судостроение, 1981; Он же. Линкор «Октябрьская революция». Л.; Судостроение, 1983.

2 Ушаков Ф. Ф. Документы. Ч. I. М.-Л.; Воениздат, 1951.

3 Брандер (от нем. Brander, Brand) – судно, нагруженное горючими и взрывчатыми веществами; применялось для поджога неприятельских кораблей.

4 Капер, каперство (от голл. kaper, kapen) – морской разбойник, разбойничать на море.

5 В течение 1863-1866 гг. были изданы все четыре тома словаря.

6 Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 т. М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей. Т. 2. 1955. С, 189.

7 Брокгауз Ф. А., Ефрон И. А. Энциклопедический словарь. В 82 т. Спб, 1896, Т. 16а. С. 625.

8 Там же.

9 Там же.

10 Моисеев С. П. Список кораблей русского парового и броненосного флота (1861-1917). М.: Воениздат, 1948. С. 29, 30

11 Брокгауз Ф. А., Ефрон И. А. Энциклопедический словарь. В 82 т. Спб, 1896, Т. 16а. С. 197.

12 Броневые траверзы – броневые поперечные переборки, ставившиеся на концах броневого пояса и защищавшие жизненно важные части корабля от попадания снарядов с носа и кормы.

13 Карапасная палуба – выпуклая броневая палуба, в какой-то степени напоминавшая по форме панцирь черепахи н опиравшаяся своими краями на броневой пояс и траверзы.

14 Бронепалубные крейсера с: мощной артиллерией (152-260 мм) и высокой скоростью (до 23,0 уз), названные так по месту постройки – г. Эльсвик, Англия.

15 Цветков И. Ф. Линкор «Октябрьская революция». Л,: Судостроение, 1983, С. 24.

16 Кеппен П. Надводные корабли и их техника в войну 1914-1918 гг. М.: Воениздат, 1937. С. 60, 61.

17 Крейсер «Очаков» был почти готов к сдаче в казну еще в 1905 г., но из-за сильных повреждений, полученных при подавлении восстания 9 января 1905 г., он окончательно вступил в строй только в 1907 г. После восстания крейсер «Кагул» стал называться «Память Меркурия», а «Очаков» получил название «Кагул».

18 Граф Г. К. На «Новике». Мюнхен, 1922. С. 458, 459.

19 Моисеев С. П. Список кораблей русского парового и броненосного флота, М.: Воениздат, 1948.

20 Егорьев В. С. Операции владивостокских крейсеров в русско-японскую войну 1904 -1905 гг. М.-Л,: Военмориздат, 1939, С. 237.

21 «Баян», «Адмирал Макаров», «Паллада», «Богатырь», «Олег», «Аврора», «Диана», «Память Меркурия», «Кагул», «Аскольд», «Жемчуг».

22 Военные флоты. 1909 г. Отдел 2. Спб, 1909, С. 15, 16.

23 Альфред Мэхен (1840-1914) -американский политический и военный деятель, военно-морской теоретик н историк, контр-адмирал; взгляды на способы использования флота в войне на море и теория «морской силы» изложены им в работах «Влияние морской силы на историю» (1800 г.) и «Влияние морской силы на французскую революцию» (1892 г.). Филипп Коломб (1831 – 1899) – английский военный идеолог, теоретик и историк, вице-адмирал; роль флота в войне и теорию «владения морем» обосновал в работе «Морская война, ее основные принципы и опыт» (1891 г.). Геополитические теории А. Мэхена и Ф. Коломба базировались на завоевании господства на море как главном условии победы в войне. Оно достигалось полным уничтожением неприятельского флота и генеральном сражении линейных кораблей. Эти теории легли в основу официальной военно-морской доктрины США, Англии и других государств, просуществовавшей вплоть до второй мировой войны.

24 Крылов А. Н. Мои воспоминания. Л.: Судостроение, 1984. С. 169.

25 Витте С. Ю. Воспоминания. В 3 т. М.: Изд-во соц.-экон, лит-ры, 1960. Т. 3, С. 312, 313.

26 Там же. Т. 3. С. 551.

27 ЦГАВМФ, Ф, 401. Оп. 2. Д. 1. Л. 15-19, 20-23.

28 Там же. Л. 34.

29 ЦГАВМФ. Ф. 701, Оп. 1. Д. 71. Л. 16.

30 Там же. Ф. 401. Оп. 2. Д. 1. Л. 1 – 13.

31 Там же. Л. 1-3, 34.

32 ЦГАВМФ. Ф. 701. Оп. 1. Д. 71. Л. 41 (Фонд И. К. Григоровича. Дневники).

33 Крылов А. Н, Воспоминания и очерки. М.: Наука, 1956. С. 193.

34 Там же.

35 Радциг А. А. Развитие паровой турбины. Л.: Изд-во АН СССР, 1934. С. 37.

36 Голов Д. А. Современное состояние механического дела //Военные флоты 1909 г. Спб., 1909. С. 87, 88.

37 ЦГАВМФ. Ф- 421- Оп. 1. Д. 1899. Л. 5, 6.

38 Степанов Ю. Г., Цветков И. Ф. Эскадренный миноносец «Новик». Л.: Судостроение, 198J. С. 70.

39 ЦГАВМФ. Ф. 421. Оп. 1. Д. 1859. Л. 39; Д. 1899. Л. 84.

40 Там же. Л. 364-369.

41 Там же.

42 Голов Д. А. Современное состояние механического дела //Военные флоты 1909 г, Спб., 1909. С. 90.

43 Там же.

44 ЦГАВМФ. Ф. 421. Оп. 1. Д. 1899. Л. 39-84.

45 ЦГАВМФ. Ф. 421. Оп. 1. Д. 1899. Л. 39-84.

46 Радциг А. А. Развитие паровой турбины. Л.: Изд-во АН СССР, 1934.

47 Буслей К. Судовые водотрубные котлы. Спб., 1903. С. 5.

48 Котлы Ярроу строились и с прямыми трубками, например на линейных кораблях типа «Севастополь».

49 Крылов А. Н. Воспоминания и очерки. М.: Наука. С, 157, 158.

50 Бараш П. А. Развитие судовых паровых котлов. Л.- М.: ОНТИ НКТП СССР, 1937, С. 356.

51 Голов Д. А. Современное состояние механического дела //Военные флоты 1909 г. Спб., 1909.

52 Кутейников Н. Н. Современное состояние кораблестроительной техники //Военные флоты 1909 г, Спб,, 1909. С. 65.

53 Там же. С. 66.

54 Крылов А. Н. Воспоминания и очерки. М.: Наука, 1956. С. 155.

55 Гончаров Л. Г. Записки по морской тактике. Ч, 2 (Боевые средства флота). Пг., 1915. С. 214- 219.

56 Там же.

57 Там же.

58 Гончаров Л. Г. Записки по морской тактике. Ч. 1 (Боевые средства флота). Пг., 1915. С 214-219.

59 В наше время они называются оперативно-тактическими заданиями (ОТЗ).

60 ЦГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 1547. Л. 26, 27.

61 ЦГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 1547. Л. 15.

62 Там же.

63 Там же. Ф. 401, Оп. 1, Д. 1547. Л. 16, 17.

64 Там же. Д. 69. Л. 92, 93.

65 ЦГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 1547. Л. 12, 13.

66 102-мм орудиями предполагалось вооружать новые эскадренные миноносцы типа «Новик».

67 Четыре трехорудийные 152-мм башенные установки МК-5 в качестве главного калибра были размещены на легких крейсерах типа «Чапаев».

68 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1557. Л. 18-31.

69 Там же.

70 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1557. Л. 18-31.

71 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 69. Л. 5, 76.

72 Там же. Л. 5-16, 79, 80-86.

73 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 69. Л. 111.

74 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1557. Л. 58, 61.

75 Измерение мощности котла в лошадиных силах здесь употреблено в переносном смысле, т. е. количество пара, вырабатываемого котлом, может обеспечить работу турбины или другого двигателя мощностью 5000 л.с.

76 С учетом запаса паропроизводительности и расхода пара на работу вспомогательных механизмов на крейсерах типа «Светлана» было установлено 13 котлов при мощности турбин 50 тыс, л.с., а на крейсере типа «Адмирал Лазарев» – 14 котлов при мощности турбин 55 тыс. л.с.

77 ЦГАВМФ. Ф/401. Оп. 1. Д. 59. Л. 112-116.

78 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 59. Л. 112, 116.

79 Там же.

80 130-мм артиллерия была установлена на черноморских линейных кораблях типа «Императрица Мария».

81 Залесский Н. А. Еще раз о крейсерах типа «Светлана» //Судостроение. 1981, № 11. С. 58.

82 ЦГАВМФ. Ф. 401, Оп. 1. Д. 09. Л. 117, 120.

83 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 09. Л. 117-120.

84 Там же. Л. 123.

85 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1, Д. 69, Л. 129.

86 Там же. Л. 6-22, 137.

87 Там же.

88 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1557. Л. 57.

89 Там же. Л. 95.

90 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 69. Л. 192.

91 Там же.

92 Там же. Л. 129, 138 об. 141, 146.

93 Там же. Л. 154.

9945 Там же, Л. 159.

95 Дж. Тейлор (1886-1975) – английский ученый в области аэро- и гидродинамики, предложивший приближенный расчетно-эмпирический способ определения сопротивлении судна в воде без испытания модели в бассейне.

96 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 69. Л. 162, 163.

97 Там же. Л. 164.

98 Там же. Л. 218.

99 Там же. Л. 186-191.

100 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1 Д. 69. Л. 170-176.

101 Там же. Л. 177-182.

102 Там же. Л. 192-145.

103 Там же. Л. 219, 220.

104 Там же. Л. 204.

105 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 69. Л. 205.

106 Там же. Л. 206.

107 Там же. Л. 228, 229.

108 Там же. Л. 216, 217.

109 Там же. Л. 215.

110 Там же. Л. 223-227.

111 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 69. Л. 229.

112 Там же. Л. 255.

113 Там же. Д. 221. Л. 1, 2.

114 Там же. Л. 5.

115 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1570. Л. 115.

116 Там же. Д. 1565. Л. 100-103.

117 Полное наименование фирмы «Турбиния Акциен Гезельшафт».

118 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1569. Л. 124-128.

119 ЦГАВМФ. Ф 512. Оп. 1. Д. 1564. Л. 45.

120 Там же. Д. 1565. Л. 84.

121 Письмо от 13 августа 1912 г. за № 2090 /ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 69. Л. 192.

122 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1561. Л. 85.

123 ЦГАВМФ. Ф. 512. Ом. I. Д. 1557. Л. 90, 90 об.

124 Там же. Л. 87.

125 ЦГАВМФ, Ф. 512. Оп. 1. Д. 1557. Л. 91,92.

126 ЦГАВМФ, Ф. 401. Оп. 1. Д. 221. Л. 16-18.

127 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 221. Л. 16-18.

128 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1565. Л. 107, 108 (перевод с англ.).

129 Теоретический чертеж легкого крейсера для Черного моря /ЦГАВМФ Ф. 876. Оп. 42. Д. 41,

130 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 1558. Л. 60, 61.

131 Там же. Д. 221. Л. 8.

132 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1558. Л. 23, 24.

133 Там же. Л. 37, 38.

134 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1558. Л. 55.

135 Там же. Л. 93, 94.

136 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1, Д. 1557. Л. 59, 60.

137 Там же. Д. 1564. Л. 15.

138 ЦГАВМФ, Ф. 512, Оп. 1. Д. 1564. Л. 41, 42.

139 Там же. Д, 1560. Л. 40.

140 Там же. Д. 1564, Л, 43, 43 об.

141 Там же, Д. 1560. Л, 44, 44 об.

142 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 221. Л. 1, 2.

143 Бараш П. А. Развитие судовых паровых котлов. С. 395-398.

144 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1564. Л. 113.

145 Там же. Л. 114.

146 Там же. Л. 125.

147 Там же. Л. 71-73, 75-83.

148 Там же. Д. 1565. Л. 82.

149 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. К Д. 1646. Л. 55.

150 Там же. Д. 1565. Л. 30-35.

151 Там же. Д. 1563. Л. 11-18.

152 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 221. Л. 5.

153 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп, I. Д. 1563. Л. 40.

154 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1, Д. 1574. Л. 83-87.

155 Григулевич А. А. Паровые турбины и конденсационные установки. М.; Л.: Военмориздат, 1945. С. 214-224.

156 Инженеры Блэк и Хэтчион затем прибыли в Николаев для консультаций при постройке турбин па заводе 1О57НЗиВ.

157 Расчет турбин легкого крейсера 29,5-уз скорости для Черного моря /ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1574. Л. 83-87.

158 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1562. Л. 47-53.

159 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 221. Л. 25.

160 ЦГАВМФ. Ф. 701. Оп. 1. Д. 72. Л. 43, 43 об.

161 Серия турбинных эскадренных миноносцев, названных в честь побед, одержанных адмиралом Ф. Ф. Ушаковым.

162 Крылов А. Н. Мои воспоминания. Л.: Судостроение, 1984. С. 162.

163 ЦГАВМФ. Ф. 701. Оп. 1. Д. 72. Л. 9 об.

164 Крылов А. Н. Воспоминания и очерки. М.: Наука, 1956. С. 302, 303.

165 Дмитриев Н. И., Колпычев В. В. Судостроительные заводы и судостроение в России и за границей. Спб. 1909. 1252 с.

166 ЦГАВМФ. Ф. 701. Оп. 1 Д. 72. Л. 40.

167 Правление «Руссуда» помещалось на Галерной (ныне Красная ул.), 3, правление ОНЗиВ- на Бассейной (ныне ул. Некрасова), 4/2.

168 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1561. Л. 18.

169 Каталог закладных и памятных досок кораблей и сооружений отечественного ВМФ. Л.: ЦВММ, 1974. С. 138.-139.

170 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1561. Л. 68.

171 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1573. Л. 39.

172 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 221. Л. 39-46.

173 Контракт с ОНЗиВ па постройку легкого крейсера «Адмирал Лазарев» ЦГАВМФ. Ф. 512, Оп. 1. Д. 1570. Л. 118-125.

174 Контракт с РСО на постройку легкого крейсера «Адмирал Нахимов» ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1570. Л. 126-133.

175 Теоретический чертеж/ЦГАВМФ. Ф. 876. Оп. 42. Д. 41.

176 Чертеж внешнего вида легкого крейсера типа «Адмирал Нахимов»/ ЦГАВМФ. Ф. 876. Оп. 42. Д. 66.

177 ЦГАВМФ, Ф. 512, Оп 1. Д. 1590. Л. 80.

178 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 364. Л. 220.

179 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 364, Л. 220.

180 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1569. Л. 123.

181 Ныне Завод транспортного машиностроения им. В. А. Малышева.

182 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Л- 1573. Л, 89.

183 Харьковский паровозостроительный и механический завод изготовлял также котлы для линейного корабля «Императрица Мария».

184 Франко – условие продажи или поставки, в соответствии с которыми продавец или поставщик за свой счет и на свой риск обязал доставить продукцию обусловленным в договоре способом в определенное место, а покупатель – принять его немедленно по прибытии, нести все дальнейшие расходы по его выгрузке, транспортировке, хранению н взять на себя связанный с этим риск.

185 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1, Д. 1573. Л. 61-64.

186 Там же. Л. 104-106.

187 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 2. Д. 78. Л. 10, 11, 13, 16. Оп. 1. Д. 1605, Л. 1, 2.

188 Там же. Оп. 1. Д. 1589. Л. 132.

189 Там же. Д. 1592. Л. 51.

190 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1589. Л. 20 22, 61, 89.

191 Там же. Д. 1592. Л. 20, 22, 60.

192 Белли В. А. Флот в первой мировой войне. В 2 т. М.: Воениздат, 1964. Т. 2. С. 27, 75-76.

193 Коносамент – удостоверение об отгрузке, количестве и виде груза.

194 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1599, Л. 24.

195 Там же, Д. 1645. Л. 34.

196 Там же. Д. 1568. Л. 90.

197 Там же. Д. 1588. Л. 55-64, 100, 114.

198 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 58. Л. 179.

199 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1566. Л. 72-92.

200 Там же. Д. 1574. Л. 71, 72.

201 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1566. Л. 65-67, 126, 152-155.

202 Там же. Д. 1574. Л. 1, 2, 34.

203 См.: Шиманский Ю. В., Гарденин М. В. Справочная книга для корабельных инженеров. Пг-1916. Отдел 2-й. С. 368, 369.

204 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1574. Л. 12-14, 135-137.

205 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 58. Л. 216-219.

206 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 58. Л. 280-282.

207 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 58. Л. 216-219.

208 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 742. Л. 30, 32.

209 ЦГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1, Д. 2142. Л. 31, 32.

210 ЦГЛВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 742. Л. 274.

211 ЦГАВМФ. Ф. 701. Оп. 1. Д. 72. Л. 51, 51 об. 52 об.

212 ЦГАВМФ. Ф; 401. Оп. 1. Д. 742. Л. 233, 248, 249, 258.

213 Там же. Л. 212, 218.

214 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 742. Л. 233.

215 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 742. Л. 248, 249, 253.

216 Там же. Л. 276-278.

217 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 742. Л. 215, 276-278, 346.

218 Там же. Л. 423, 424.

219 Там же. Л. 518, 519.

220 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 742. Л. 338, 339.

221 Облопатывание – специальный термин, широко применявшийся в то время, означающий производственный процесс монтажа турбинных лопаток на роторе.

222 ЦГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 2143. Л. 1а. 1б.

223 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1640. Л. 6, 7, 16, 19, 27, 57.

224 ЦГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 2143. Л. 27, 28, 56, 84, 85, 118, 119.

225 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 958. Л. 8, 9.

226 Там же. Л. 25, 26. 45.

227 Там же. Л. 20, 21.

228 Аппарат «Блерио-XI» имел мотор «Анзани» мощностью 25 л.с. и максимальную скорость 70 км/ч.

229 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 958. Л. 49, 105.

230 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 742. Л. 193.

231 Там же. Д. 958. Л. 41, 42.

232 ЦГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 2143. Л. 174 об.

233 Там же.

234 ЦГАВМФ. Ф, 401. Оп. 1. Д, 958. Л. 62, 63.

235 ЦГАВМФ. Ф. 479. Оп. 1. Д. 253. Л. 132-134.

236 ЦГАВМФ. Ф, 512, Оп. 1. Д. 1647. Л. 28-30, 31а.

237 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 958. Л. 62, 63, 90-92.

238 В последние годы первой мировой войны в обиход прочно вошли довольно необычные, по-видимому, заимствованные из телеграфных сообщений аббревиатуры, которые широко использовались в переписке между организациями и предприятиями. Например, Предкомнаб – председатель комиссии по наблюдению, Глакор или Гукор – Главное управление кораблестроения, Коргук – кораблестроительный отдел, Минмор морской министр, Штаморси – начальник штаба Морских сил. Генмор – Морской генеральный штаб, Наморси – начальник Морских сил, Томор – товарищ морского министра и т. д. Писались они, как правило, с заглавной буквы. Эти аббревиатуры сохранялись и в первые годы Советской власти.

239 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 1006. Л. 1, 2.

240 Там же. Л. 98.

241 Там же. Л. 39.

242 Там же. Л. 31.

243 ЦГАВМФ. Ф. 512, Оп. 1. Д. 1646. Л 61, 84.

244 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 958. Л. 112, 136, 137.

245 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1648. Л. 23.

246 Путиловская верфь. Спб., 1913. С. 1-10.

247 Русский инвалид. Ноябрь 1913 г. № 248.

248 Александр Иванович Дмитриев (1878-1959) – русский советский архитектор, автор проектов ряда зданий: жилой дом страхового общества «Саламандра», городской училищный дом Петра Великого (Ленинградское Нахимовское училище), Дворец культуры им. А. М. Горького в Ленинграде и др.

249 Описание судостроительного завода в г. Ревеле «Русского общества для изготовления снарядов и военных припасов». Спб., 1912. С. 1-21.

250 Список личного состава учреждения Морского ведомства. Спб., 1916. С. 516, 517, 684, 689, 701, 1193.

251 ЦГАВМФ. Ф. 701. Д. 72. Л. 75 об.-76.

252 ЦГАВМФ. Ф. 479. Оп. 1. Д. 253. Л. 154-172.

253 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 69. Л. 228, 233, 254, 255, 267.

254 Там же. Л. 261.

255 ЦГАВМФ. Ф. 701. Оп. 1. Д. 72. Л. 64 об.

256 Минный авизо – небольшое посыльное судно с минным вооружением.

257 ЦГАВМФ. Ф. 701. Оп. 1. Д. 72. Л. 65.

258 Спецификация легкого крейсера дли Балтийского моря типа «Бутаков» постройки на вода «Русского общества для изготовления снарядов к боевых припасов» в г. Ревеле. Спб., 1913. С. 1-46.

259 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 69. Л. 277.

260 Там же. Л. 241.

261 Там же. Л. 278, 303, 305.

262 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1, Д. 219, Л. 16-30.

263 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 219. Л. 37-38.

264 Там же. Л. 41-42, 48-55.

265 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 219. Л. 85, 92-100.

266 Там же. Д. 531. Л. 55.

267 ЦГАВМФ. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1592. Л. 109-109а.

268 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 1007, Д. 22,

269 Там же. Л. 19.

270 Там же. Л. 42.

271 Достройку четырех тральщиков типа «Ударник» брал на себя завод «Нижегородский теплоход» на Волге, близ Нижнего Новгорода, при условии передачи ему всех механизмов и материалов.

272 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 1007. Л. 69-71.

273 К этому времени почти вес оборудование (около 80 ж.-д. вагонов и платформ) завода «Бекера», где строились эскадренные миноносцы типа «Гавриил», было уже отправлено вместе с рабочими в Новороссийск. Все работы по восстановлению завода на новом месте предполагалось закончить через 4-6 месяцев и приступить к ремонту боевых повреждений кораблей Черноморского флота.

274 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 1007. Л. 62, 68, 76, 77.

275 Там же. Ф. 512. Оп. 1. Д. 1648. Л. 1, 14.

276 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 187. Л. 4-5.

277 Там же. См. такжо: Залесский Н. А. Еще раз о крейсерах типа «Светлана», С. 58-59.

278 ЦГАВМФ. Ф. 401, Оп. 1. Д. 531. Л. 55.

279 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 360. Л. 2-9.

280 Там же. Д. 359. Л 164.

281 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 359. Л. 164.

282 Там же. Ф. 701. Оп. 1. Д. 72. Л. 75.

283 Там же. Ф. 401. Оп. 1. Д. 531. Л. 55.

284 Там же. Л. 76.

285 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 531. Л. 112.

286 Там же. Д. 956. Л. 52.

287 Там же. Л. 5.

288 Контора товарищества «Воссидло и К°» помещалась на ул. Троицкой, 20 (ныне ул. Рубинштейна), товариществу принадлежал механический завод в Петербурге.

289 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 69. Л. 77.

290 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 70. Л. 2-9.

291 Там же. Л. 18.

292 Там же. Л. 2, 4, 14, 15, 25а.

293 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 70. Л. 13.

294 Там же. Л. 25а, 26.

295 Там же. Л. 1.

296 Там же. Л. 16, 17.

297 Там же. Л. 19.

298 Степанов Ю. Г., Цветков И. Ф. Эскадренный миноносец «Новик». Л.: Судостроение, 1981. С. 71-88.

299 Фирмой «Ф. Шихау» для русского флота были построены миноносцы: «Бдительный», «Боевой», «Бурный», «Внимательный», «Внушительный», «Инженер-механик Дмитриев», «Инженер-механик Зверев», «Капитан Юрасовский», «Лейтенант Сергеев», «Выносливый» и др., три минных крейсера и крейсер 2 ранга «Новик».

300 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 70. Л. 19.

301 Там же. Л. 30.

302 Там же. Л. 22, 35.

303 Это требование не было выполнено, и крейсера были достроены с трехвальной турбинной установкой.

304 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 70. Л. 22, 35, 64, 65.

305 Там же. Л. 50.

306 Там же.

307 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 70. Л. 50

308 Там же. Л. 70.

309 Там же. Л. 83.

310 Там же. Л. 52, 56, 57.

311 ЦГАВМФ. Ф. 701. Оп. 1. Д. 72. Л. 74 об.

312 Там же.

313 Каталог закладных и памятных досок кораблей и сооружений отечественного ВМФ. С. 137-138

314 6 февраля 1914 г. крейсер «Невельской» был переименован и получил название «Адмирал Невельской». Крейсер «Муравьев-Амурский» был спущен 29 марта 1914 г., а крейсер «Адмирал Невельской» несколько позже.

315 Харпер Дж. Правда об Ютландском бое. Л.: ВМА РККФ, 1938. С. 76.

316 Белли В. А. Флот в первой мировой войне. Т. 2. С. 98, 114.

317 Фрунзе М. В. О молодежи. М.: Молодая гвардия, 1937. С. 62.

318 КПСС о Вооруженных Силах Советского Союза. Документы 1917-1968 гг. М.: Воениздат, 1979. С. 153.

319 ЦГАВМФ. Ф. р-315. Оп. 1. Д. 73. Л. 1.

320 Там же. Ф. р-307. Оп. 2. Д. 14. Л. 17-34об.

321 «Артем» («Зиновьев»), «Володарский», «Сталин», «Урицкий», «Энгельс». «Калинин», «Карл Маркс», «Валериан Куйбышев» («Рыков»), «Войков» («Троцкий»), «Ленин», «Железников», («Петровский»), «Незаможник», «Шаумян», «Фрунзе». Названия миноносцев, приведенные в скобках, многие годы замалчивались.

322 Севастопольские корабелы. Л.: Судостроение, 1983. С. 99.

323 Цит. по кн.: Севастопольские корабелы. С. 83.

324 Фрунзе М. В. Избранные проведения. М.: Воениздат, 1951. С. 286, 287.

325 Гаккель А. Советское военно-морское искусство в межвоенный период (1921 – 1941 гг.) //Морской сборник. 1982. № 10. С. 13-17.

326 Горшков С. Г. Морская мощь государства. М.: Воениздат, 1976. С, 221.

327 В первом варианте программы крейсера «Ворошилов» и «Красный Кавказ» предполагалось переоборудовать в крейсера-заградители.

328 Усов В. Ю. Первая кораблестроительная программа //Судостроение. 1987 № 1. С. 53-55.

329 ЦГАВМФ. Ф. р. 360. Оп. 1. Д. 308. Л. 16-18.

330 Альбом чертежей легкого крейсера «Профинтерн» /ЦВММ. Инв. № 13898. Чертежи № 20712 и № 20713.

331 Альбом чертежей легкого крейсера «Профинтерн» /ЦВММ. Инв. № 13898.

332 Промышленный Летроград. Пг., 1923. С. 30-34.

333 История социалистической экономики СССР. В 2 т. М.: Наука, 1976. Т. 2. С. 76.

334 Петроградская правда. 1921. 27 ноября; 1923. 30 марта.

335 Промышленность Ленинграда и области (1923, 1924 гг.). Л., 1924. С. 314, 315, 325, 326.

336 Хромов С.С. Ф.Э. Дзержинский на хозяйственном фронте. 1921-1926. М.Мысль, 1977. С. 126-133

337 Воспоминания о П. Ф. Папковиче. Л.: Наука, 1984. С. 20, 215, 218.

338 Великая Отечественная война.1941 -1945. Энциклопедия. М.: Сов. энцикл., 1985. С. 448, 824; Стволинский Ю. М. Конструкторы надводных кораблей. Л.: Лениздат, 1987. С. 43, 44, 200.

339 Альбом чертежей легкого крейсера «Профинтерн» /ЦВММ. Инв. № 13898 Чертежи № 20712 и 20713.

340 Залесский Н. А. Еще раз о крейсерах типа «Светлана». С. 58, 59.

341 Залесский Н. А. Еще раз о крейсерах типа «Светлана». С. 58, 59.

342 ЦГАВМФ. Ф. 401. Оп. 1. Д. 219. Л. 88, 89.

343 Подробнее см. в кн.: Цветков И. Ф. Линкор «Октябрьская революция». С. 193, 194.

344 Оружие победы. М.: Машиностроение, 1987. С. 85-89.

345 Чертежи крейсера «Красный Кавказ» (проект судна № 815) /ЦВММ. Чертеж № 13073.

346 Виктор Иванович Першин (1902-1968) – ученый в области судостроения и организатор науки, инженер- контр-адмирал, лауреат Ленинской премии. В предвоенные годы возглавлял работы по повышению прочности и увеличению остойчивости эскадренных миноносцев типа «Гневный» и «Сторожевой».

347 Теоретический чертеж крейсера типа «Адмирал Нахимов» /ЦГАВМФ. Ф. 876. Оп. 42. Д. 41. Теоретический чертеж полубака судна № 815/ЦВММ. Д. В-24250. Л. 6.

348 Поперечный разрез башенной установки судна № 815/ЦВММ. Д. В-24252. Л. 4, 5.

349 Подробнее см. в кн.: Цветков И. Ф. Линкор «Октябрьская революция». С. 98, 99.

350 Яровой В. В. Крейсера типа «Киров» /Судостроение. 1985. № 7. С. 46-48.

351 Они также были установлены побортно.

352 Проект расположения параванного устройства судна № 815/ЦВММ. Д. 24252. Л. 1.

353 Закавказская Федерация объединение советских республик Азербайджана, Армении и Грузии в 1922- 1936 г. (Закавказская Социалистическая Федеративная Советская Республика – ЗСФСР).

354 Юрий Федорович Ралль (1890-1948) – вице-адмирал, закончил Морской корпус (1912), в гражданскую воину командовал эсминцем и линкором, а после ее окончания был начальником военно-морского училища. В 1935-1941 гг, он на преподавательской работе, а затем – начальник управления боевой подготовки ВМФ. Во время Великой Отечественной войны Ю. Ф. Ралль – начальник штаба Балтийского флота, с 1943 г. командующий эскадрой и Кронштадтским морским оборонительным районом.

355 Николай Герасимович Кузнецов (1902-1974) – закончил ВМУ в 1926 г.; 1925-1929 гг.- командир батареи на крейсере «Червона Украина». 1929-1932 гг.-учеба в ВМА; 1932-1934 гг. – старший помощник крейсера «Красный Кавказ»; 1934-1936 гг.-командир крейсера «Червона Украина»; 1936-1937 гг.-главный военно-морской советник в республиканской Испании, затем командующий ТОФ и нарком ВМФ.

356 Цит по кн.: Рудный В. Л. Готовность № 1. M.: Политиздат, 1982. С. 30.

357 Каталог закладных и памятных досок кораблей и сооружений ВМФ. Л.: ЦВММ, 1974. С. 139.

358 Краткая история гвардейского крейсера «Красный Кавказ»/ЦВММ. Ф. р-702. Л. 10-16.

359 Там же. Л. 10.

360 Достройка и модернизация крейсера «Красный Кавказ» были включены в первую советскую программу кораблестроения, совпадавшую в общем по срокам с первой пятилеткой. Корабль вступил в строй в предпоследний год пятилетки.

361 Краткая история гвардейского крейсера «Красный Кавказ» /ЦВММ. Ф. р-702. Л. 16.

362 Иван Степанович Юмашев (1895-1972) – с 1926 г. старший помощник командира крейсера, командир эскадренного миноносца, командир крейсера «Профинтерн», командир дивизиона эсминцев, командир бригады крейсеров, начальник штаба Черноморского флота. В 1938-1939 гг.- командующий флотом. В 1939-1947 гг.- командующий ТОФ, а с 1947 г.- заместитель министра Вооруженных сил СССР, военно-морской министр, начальник ВМА.

363 Краткая история гвардейского крейсера «Красный Кавказ» ЦВММ. Рукописный фонд. Ф. р-702. С. 24-28.

364 ЦГАВМФ. Ф. р-840. Оп. 23. Д. 57. Л. 20-22; Д. 1769. Л. 45-55.

365 Мартынов В. А. Повесть о крейсере. М.: Изд-во ДОСААФ, 1969. С. 14

366 ЦВМА. Ф. 2. Д. 10459. Л. 134-135.

367 ЦВМА. Ф. 238. Оп. 2. Д. 28605. Л. 132-167.

368 Оружие победы. М.: Машиностроение, 1987. С. 68.

369 Лев Андреевич Владимирский (1903-1973) – адмирал, в ВМФ с 1923 г. С 1932 г. – командир сторожевого корабля «Шквал», эскадренного миноносца «Петровский», лидера «Ташкент», бригады крейсеров и командующий эскадрой ЧФ. В период Великой Отечественной войны командовал эскадрой ЧФ, с мая 1943 г. – командующий ЧФ, с 1944 г.-командующий эскадрой КБФ. С 1947 г. Л. Л. Владимирский служил в центральном аппарате ВМФ заместителем главнокомандующего ВМФ, был председателем Морского научно-технического комитета, руководил рядом океанографических экспедиций. В 1959-1970 гг. он был заместителем начальника ВМЛ. а с 1970 г.- в отставке. Л. А. Владимирский внес большой вклад в развитие Советского Военно-Морского Флота.

370 Зонин С. А. Верность океану. М.: Политиздат, 1986. С. 21.

371 Горшков С. Г. Во флотском строю//Морской сборник. 1987. № 1. С. 51-57.

372 Гущин А, М. Курс, проложенный огнем. М.: Воениздат. 1964. С. 7-8.

373 Эсминец «Свободный» вошел в состав ОЛС осенью 1941 г.

374 Крейсер «Красный Крым» к началу войны находился в ремонте. Эсминцы «Незаможник» и «Шаумян» приказом наркома ВМФ от 6 августа 1941 г, были включены в отряд кораблей северо-западного района Черного моря.

375 Боевая летопись Военно-Морского Флота 1941-1942 гг. М.: Воениздат, 1983, С. 211-214

376 Письмо Ф. С. Октябрьского/ЦВММ. Личный архив Ф. С. Октябрьского. 1960. 2 апреля. С. 1.

Ъ11 ЦВМА, Ф. 10. Л. 238. Л. 2-3. об.

378 Гущин А. М. Курс, проложенный огнем, С. 4-5.

379 ЦВМА. Ф. 10. Д. 238. Л. 3-4.

380 Горшков С. Г. Во флотском строю. С. 51 57.

381 Мартынов В. А. Повесть о крейсере. С, 25.

382 Ткаченко К. А. История размагничивания кораблей советского ВМФ. М*; Наука, 1981. С. 75-76.

383 ЦВМА. Ф. 10. Д. 36615. Л. 4.

384 Боевая летопись Военно-Морского Флота 1941-1942 гг, С, 214 215,

385 ЦВМА. Ф. 10. Д. 17715. Л. 455-456.

386 Хорьков Г. И. Советские надводные корабли в Великой Отечественной войне. М,: Восниздат, 1981. С. 119-321.

387 В начале 1941 г. на крейсере «Молотов» смонтировали опытный образец радиолокационной станции дальнего обнаружения «Редут-К», которая успешно использовалась для обнаружения самолетов во время учений Черноморского флота в мае 1941 г. На третий день войны была установлена прямая телефонная связь между крейсером, штабом флота и КП ПВО флота для передачи информации о воздушной обстановке.

388 Минный защитник – устройство, предохраняющее минное поле от вытраливанил контактными тралами противника. Минреп минного защитника снабжен резаком или подрывным патроном.

389 ЦВМА. Ф. 105. Д. 24184. Л. 2.

390 Гущин А. М. Курс, проложенный огнем. С. 12.

391 Гущин А. М. Курс, проложенный огнем. С. 19.

392 Горшков С. Г. Во флотском строю. С. 51-57.

393 Цит. по кн.: Кузнецов Н. Г. Курсом к победе. М.: Воениздат, 1975. С. 24.

394 Отряд кораблей северо-западного района Черного моря был сформирован приказом наркома ВМФ от 6 августа 1941 г. и включал кроме «Коминтерна» эскадренные миноносцы «Шаумян» и «Незаможник», минный заградитель «Лукомский», дивизионы канлодок, сторожевых кораблей и тральщиков, бригаду торпедных катеров.

395 Гальдер Ф. Военный дневник. В. 3 т. М.: Воениздат, 1969. Т. 3 Кн. 1. С. 288- 291.

396 Мартынов В. А. Повесть о крейсере, М.: Изд-во ДОСААФ, 1969. С. 47-48.

397 Деревянно К И. На трудных дорогах войны. Л.: Лениздат, 1985. С. 219.

398 Горшков С. Г. Во флотском строю.//Морской сборник, 1987, № 3. С. 52-58.

399 ЦВМА. Ф. 72. Д. 810. Л. 139; Д. 811. Л. 28.

400 Ткаченко Б. А. История размагничивания кораблей Советского ВМФ. М.: Наука, 1981. С. 78-79.

401 Горшков С. Г. Во флотском строю //Морской сборник. 1987. № 3. С. 52-58.

402 Горшков С. Г. Во флотском строю //Морской сборник. 1987. № 3. С. 52-58.

403 ЦВМА, Ф. 2, Д. 10460. Л. 105.

404 ЦВМА, Ф. 10. Д. 1950. Л. 12.

405 Зонин С. А. Верность океану. М.: Политиздат, 1986. С. 41.

406 Боевая летопись Военно-Морского Флота 1941 -1942 гг. С 237.

407 ЦВМА. Ф. 10. Д. 18503. Л. 105-127.

408 Кулаков Н. М. Доверено флоту. М.: Воениздат, 1985. С. 136.

409 Мартынов В. А. Повесть о крейсере. С. 71.

410 ЦВМА, Ф. 10. Д. 1951. Л. 120-130.

411 Мартынов В. Л. Повесть о крейсере. С. 83.

412 Из пятнадцати 130-мм орудий шесть были казематными и не могли быть использованы на берегу, одно палубное орудие было повреждено. Остальные палубные орудия были сняты, из них сформировали четыре береговые двухорудийные батареи (№ 112-115), включив в состав СОР,

413 История второй мировой войны 1939 -1945 гг. В 12 т. М.: Воениздат, 1975. Т. 4. С 119.

414 История второй мировой войны 1939-1945 гг. Т. 4. С. 295.

415 Хорьков Г. И. Советские надводные корабли в Великой Отечественной войне. C. 207.

416 Петров А. Н. В боях и походах. Л.: Лениздат, 1988. С. 115.

417 О боевых товарищах (рукопись). М., 1975. С. 37-48.

418 Профессиональное выражение, означающее, что турбина очень быстро набрала обороты, а частота вращения превысила норму.

419 О боевых товарищах (рукопись). С. 24-31.

420 Ивицкий В. Л. Пробивка линии вала при помощи зеркала //Морской сборник. 1942. № 6. С. 41-43.

421 Красиков Б., Шлемов Ф. Возвращение в строй //Морской сборник. 1975. № 5. С. 93-97.

422 Гущин А. М. Курс, проложенный огнем. С. 153.

423 Краткая история гвардейского крейсера «Красный Кавказ»/ЦВММ. Ф. р-702. С. 50-55.

424 Краткая история гвардейского крейсера «Красный Кавказ»/ЦВММ. Ф. р-702. С. 97-102.

425 Краткая история гвардейского крейсера «Красный Крым»/ЦВММ. Ф. р-3010. С. 94-100.

426 Красиков Б., Шлемов Ф. Возвращение в строй//Морской сборник. 1975. № 5. С. 96.

427 ЦВМА. Ф. 105. Д. 24184, Л. 33 об. 6}.

428 Великая Отечественная война 1941 -1945. Энциклопедия. С. 493.

429 Краткая история гвардейского крейсера «Красный Крым»/ЦВММ. Ф. р-3010. С. 106-119.

430 Гущин А. М. Курс, проложенный огнем, С. 157.

431 ЦВМА. Ф. 10, Д. 6091. Л. 20-22, 63-65.

432 Краткая история гвардейского крейсера «Красный Крым»/ЦВММ. Ф. р-3010, С 120-123.

433 Зонин С. А. Верность океану. М.: Политиздат» 1986. С, 65-66.

434 Эскадренные миноносцы «Легкий» (бывший «Марешешти»), «Летучий» (бывший «Реджина Мариа») и «Ловкий» (бывший «Марашти») – румынские эсминцы, захваченные советскими войсками как военные трофеи в Констанце и включенные в состав Черноморского флота 14 сентября 1944 г. Эсминцы «Ловкий» и «Легкий» в конце 1945 г. были возвращены Румынии.

435 Краткая история гвардейского крейсера «Красный Крым»/ЦВММ. Ф. р-3010. C. 128.

436 См.: Амман Г. А., Бережной С. С. Героические корабли российского и советского военно-морского флота. М.: Воениздат, 1981. С. 101, 104, 105; Бережной С. С. Корабли и суда ВМФ СССР 1928-1945 гг. Справочник. М.: Воениздат, 1988. С. 2-23; Альбом чертежей легкого крейсера «Профинтерн»/ЦВММ. Инв. № 13898.

Список литературы

Авербах А. Я. Распад третьеиюньской системы. М.: Наука, 1985. 262 с.

Басистый Н. Е. Море и берег. М.: Воениздат, 1970. 212 с.

Бережной С. С. Корабли и суда ВМФ СССР 1928-1945 гг. М.: Воениздат, 1988. 710 с.

Боевая летопись Военно-Морского Флота 1941 -1942. М.: Воениздат, 1983. 496 с.

Великая Отечественная война 1941 -1945 гг. Энциклопедия. М.: Сов. энцикл., 1985. 832 с.

Витте С. Ю. Воспоминания: В Зт. М.: Изд-во соц. эконом, лит., Т. 3. 1960. 640 с.

Гущин А. М. Курс, проложенный огнем. М.: Воениздат, 1964, 164 с.

Деревянко К. И. На трудных дорогах войны. Л.: Лениздат, 1985. 304 с.

Ерошкин Н. П. История государственных учреждений дореволюционной России. М.: Высш. шк., 1983. 352 с. Зонин С. А. Верность океану. М.: Политиздат, 1987. 112 с.

Зубков А. И. Керченско-Феодосийская десантная операция. М.: Воениздат, 1974. 93 с.

История второй мировой войны 1939-1945: В 12 т. М.: Воениздат, 1973- 1982. Т. 4. 1975. 536 с.; Т. 5. 1975. С. 512; Т. 6. 1976. 520 с.; Т. 7. 1976. 552 с.

Каталог закладных и памятных досок кораблей. Л.: ЦВММ, 1974. 294 с.

Кеппен П. Надводные корабли и их техника в войну 1914-1918 гг. М.: Воениздат, 1937. 416 с.

Коваленко Д. А. Оборонная промышленность Советской России в 1918- 1920 гг. М.: Наука, 1970. 416 с. Крылов А. Н. Воспоминания и очерки. М.: Наука, 1956. 884 с.

Крылов Н. И. Не померкнет никогда. М.: Воениздат, 1984. 560 с.

Кулаков Н. М. Доверено флоту. М.: Воениздат, 1985. 320 с.

Лаверычев В. Я. Военный государственно-монополистический капитализм в России. М.: Наука. 1988. 336 с. Мартынов В. А. Повесть о крейсере. М.: Изд-во ДОСААФ, 1960. 192 с.

Моисеев С. П. Список кораблей русского парового и броненосного флота. М.: Воениздат, 1948. 576 с. Оружие победы. М.: Машиностроение, 1987. 512 с.

Петров Б. Ф. В боях и походах. Л.: Лениздат, 1988. 272 с.

Стволинский Ю. М. Конструкторы надводных кораблей. Л.: Лениздат, 1987. 272 с.

Степанов Ю. Г., Цветков И. Ф. Эскадренный миноносец «Новик». Л.: Судостроение, 1981. 224 с.

Хорьков Г. И. Советские надводные корабли в Великой Отечественной войне. М.: Воениздат, 1981. 272 с. Цветков И. Ф. Линкор «Октябрьская революция». Л.: Судостроение, 1983. 224 с.

Он же. Линкор «Октябрьская революция» – памятник отечественного кораблестроения //Памятники науки и техники. М.: Наука, 1987. С. 82-93.

Он же. Актуальные проблемы истории кораблестроения//Технические науки: история и современность. М.: АН СССР, 1987. С. 102-115.

Он же. Из истории развития средств судовой автоматики//Проблемы автоматизации промышленного производства: история, методология, практика. Л.: АН СССР, 1989. С. 165-172.

Он же. Организация проектирования и строительства основных классов боевых кораблей русского флота накануне 1-й мировой войны//Наука и техника: вопросы истории и теории. Л.: АН СССР, 1989. С. 230-232. Шершов А. П. История кораблестроения. М.- Л.: Воениздат, 1940. 360 с.

Приложения

Приложение 1. Основные даты в строительстве легких крейсеров

Наименование крейсера Завод-строитель Готовность на декабрь 1917г., % Решения, принятые Советским прав-вом, о дальнейшем использовании крейсеров Новые наименования кораблей Завод- достройщик кораблей Дата вступления в строй, флот Дальнейшая судьба крейсеров  «Светлана» Русо-Балт, Ревель 85,0 Достроить как крейсер «Профинтерн» (с 1925 г.), «Красный Крым» (с 1939г.) Северная судостроительная верфь, Ленинград (достройка начата в 1924 г.) 1 июля 1928 г., Балтийский 1 «Адмирал Грейг»   50,0 Достроить как танкер «Азнефть» Балтийский судостроительный завод, Ленинград 1926 г., Морфлот   «Адмирал Спиридов» Путиловская верфь, Петроград 50,0 Достроить как танкер «Грознефть» Северная судостроительная верфь, Ленинград 1926 г., Морфлот   «Адмирал Бутаков»   Менее 50,0 Достроить как крейсер- заградитель, затем как учебный корабль (с 1928 г. использовался в Кронштадте в качестве блокшива) «Ворошилов» (с 1926 г.) — — —  «Адмирал Лазарев» ОНЗиВ (бывший «Наваль»), Николаев 68,3 Достроить как крейсер (с новым составом вооружения) «Красный Кавказ» (с 1926 г.) Николаевские госзаводы им. А. Марти, Николаев (достройка начата в сентябре 1927 г.) 25 января 1932 г., Черноморский 2  «Адмирал Истомин»   60,9 Разобрать(разобран на стапеле в 1928 г.) — — — — «Адмирал Нахимов» Русское судостроительное общество («Руссуд») Николаев 84,6 Достроить как крейсер «Червона Украина» (с 1922 г.) Николаевские госзаводы им. А. Марти, Николаев (достройка начата в апреле 1923 г.) 21 марта 1927 г., Черноморский 3  «Адмирал Корнилов»   65,4 Разобрать (разобран в 1928 г. после спуска) — — — —

1 - Переведен на Черноморский флот в 1929—1930 гг., после войны использовался как учебный корабль и корабль-цель, потоплен при испытании крылатых ракет

2 - После войны использовался как учебный корабль и корабль-цель, потоплен при испытании крылатых ракет

3 - Потоплен во время войны (1941 г.) немецкой авиацией

Приложение 2. Основные тактико-технические характеристики легких крейсеров Черноморского флота в период 1941—1945 гг. [436].

Название крейсера Водо­измещение (полное), т Главные размерения (при полном водоизмещении) LхBxH,м Мощность энергетичес­кой установки, тыс. л.с. Скорость максимальная (в числителе) и экономическая (в знаменателе) Дальность плавания экономическим ходом при полном запасе топлива, мили Вооружение Экипаж, чел.               Артиллерийское Минно-торпедное Авиацион­ное    «Красный Кавказ» 9030 169.5x15,7x6,6 55 29,5/14,0 1500 4—180-мм (в четырех башнях), 12—100-мм (спаренные), 2—76,2-мм, 10—37-мм, 6—12,7-мм (пулеметы) 4х3-533-мм ТА, 2 бомбомета, 40 глубинных бомб, 100 якорных мин, 2 комплекта параванов 2 гидро­самолета, катапульта 878   «Червона Украина» 8400 163,2x15,7x6,2 50 29,5/14,0 3700 15—130-мм (9 палубных, 6 казематных), 6—100-мм (спаренные), 4—4 5-мм, 7—12,7-мм (пулеметы) 2х3-533-мм ТА, 2 бомбомета, 30 глубинных бомб, 100 якорных мин, 2 комплекта параванов 2 гидро­самолета 852    «Красный Крым» 7999 158,4x15,4x6, 50 29,5/14,0 3350 15—130-мм (9 палубных, 6 казематных), 6—100-мм (спаренные), 10—37-мм, 7—12,7-мм (пулеметы) 2х3-533-мм ТА, 2 бомбомета, 30 глубинных бомб, 100 якорных мин, 2 комплекта параванов 2 гидро­самолета 852    «Коминтерн» 7838 133x16,6x7,2 19,5 12,0 2200 8—130-мм (палубные), 3—76,2-мм, 3—45-мм, 2—25-мм, 5—12,7-мм (пулеметы) 2 бомбомета, 40 глубинных бомб, 195 якорных мин   490    «Молотов» 9760 191,2x17,7x7,2 110 36,3/16,8 3860 9—180-мм (в трех башнях), 6—100-мм, 13—37-мм, 8—12,7-мм (пулеметы) 2x3—533-мм ТА, 2 бомбомета, 90 глубинных бомб, 100 якорных мин, 2 комплекта параванов 2 гидро­самолета, катапульта 862 

Примечания.

1. До установки 37-мм автоматов в состав зенитного вооружения крейсеров «Красный Кавказ», «Красный Крым» и «Молотов» входили 45-мм полуавтоматические пушки в количестве соответственно 4, 4 и 9 орудий.

2. В 30-е годы в ходе капитального ремонта крейсеров «Червона Украина» и «Красный Крым» 450-мм торпедные аппараты (ТА) были заменены на два трехтрубных 533-мм ТА и изменено их расположение.

Приложение 3. Некоторые схемы походов

Карта-схема других визитов крейсера «Красный Кавказ» в 30-е годы (Севастополь – Пирей – Неаполь)

Карта-схема боевых походов крейсера «Красным Кавказ» в период Великой Отечественной войны

Строительство

Легкий крейсер «Адмирал Нахимов» на стапеле завода «Руссуд» перед спуском (октябрь 1915 г.)

Спуск на воду крейсера «Адмирал Нахимов»

Крейсер «Адмирал Нахимов» в достройке

Крейсер «Адмирал Грет» на стапеле, 1915 г.

Корпус крейсера «Адмирал Спиридов» у достроечной стенки, 1917 г.

Легкие крейсера «Адмирал Бутаков» и «Адмирал Спиридов» на стапелях Путиловской верфи (1916 г.)

Сборка турбин для крейсеров «Адмирал Бутаков» и «Адмирал Спиридов» в турбинном цехе Путиловской верфи, 1915 г

Спуск на воду крейсера «Муравьев-Амурский» на верфи «Шихау» в Германии (из собрания Н. А. Залесского)

«Пилау», экс-"Муравьёв-Амурский"

«Элбинг», экс-«Адмирал Невельской»

Крейсер «Адмирал Лазарев» в Одессе, 1919 г.

Балтийский завод. На переднем плане корпус крейсера «Адмирал Грейг», за ним – «Профинтерн» и линейный корабль «Парижская Коммуна»

Крейсер «Красный Кавказ» после спуска на воду, 9 сентября 1930 г.

Крейсер «Красный Кавказ» в достройке

Танкер «Азовнефть»

Танкер «Грознефть»

Танкер «Грознефть»

Экипаж танкера Грознефть. 1929 г.

Червона Украина

«Червона Украина» вскоре после вступления в строй

«Червона Украина» вскоре после вступления в строй, 1928 г. Корабль несет бортовой гидросамолет МУ-1

И.В.Сталин и Г. К. Орджоникидзе среди моряков крейсера «Червона Украина» на переходе из Севастополя в Сочи. Июнь 1929 г.

Червона Украина» в Севастополе, 1927-1929 гг. На корабле оборудован брезентовый ангар, причем в качестве каркаса его крыши служат стрелы самолетных кранов

«Червона Украина», 1927-1929 гг.

До перехода с Балтики «Профинтерна» и вступления в строй «Красного Кавказа» напарником «Червоны Украины» был древний «Коминтерн» (на переднем плане)

«Червона Украина», конец 1920-х гг.

На палубе «Червоной Украины» во время заграничного похода, июнь 1930 г.

«Червона Украина» в Мессине, октябрь 1930 г. По правому борту стоят эсминцы «Шаумян» и «Незаможник»

«Червона Украина», начало 1930-х гг.

После того, как на Черном море в 1930 г. была сформирована дивизия крейсеров, «Червона Украина» получила отличительные марки на дымовых трубах

«Червона Украина», 1935 г. Над крейсером пролетает летающая лодка Дорнье «Валь»

«Червона Украина» в Севастополе, 1939 г. Снимок с крейсера «Красный Кавказ»

Крейсер «Червона Украина», 1941 г.

Червона Украина» у Одессы, 1941 г.

«Червона Украина» ведет огонь главным калибром по береговым целям

Кадры фотосъемки гавани Севастополя 12 ноября 1941 г., сделанные германским самолетом-разведчиком до (вверху) и после (внизу) налета. На снимке стрелкой указан крейсер «Червона Украина»

На кормовом мостике «Червоны Украины»

130-мм орудие крейсера «Червона Украина», установленное у села Дергачи

Затонувшая «Червона Украина

Первый этап подъема крейсера -постановка на ровный киль

Второй этап подъема крейсера «Червона Украина»

Третий этап подъема «Червоны Украины» – заводка корабля в док

Третий этап подъема «Червоны Украины» – заводка корабля в док

«Червона Украина» в доке. Вид на повреждения корпуса

«Червона Украина» в доке. Вид на повреждения корпуса

Профинтерн (Светлана) – Красный Крым

Крейсер «Красный Крым» («Профинтерн»), 1932 г.

Крейсер «Профинтерн» вскоре после вступления в строй, 1929 г.

Крейсера «Профинтерн» и «Аврора» во время визита в Свинемюнде в августе 1929 г.

Крейсер «Профинтерн» во время перехода на Черное море. Снимок с линкора «Парижская Коммуна»

«Профинтерн», зима 1930/31 г.

«Профинтерн» в Севастополе, начало 1930-х гг.

«Профинтерн», начало 1930-х гг.

Крейсер «Профинтерн», снимок с линкора «Парижская Коммуна», 1930-е гг.

«Профинтерн», 1930-е гг. Над крейсером пролетают летающие лодки Дорнье «Валь»

«Профинтерн», 1930-е гг.

Крейсер «Красный Крым», 1939 г.

Крейсер «Красный Крым» в Севастополе на параде, 1940 г. На переднем плане эсминец «Железняков»

Крейсер «Красный Крым», 1940 г. На палубе юта виден кран для погрузки мин; стрелы самолетных кранов еще не демонтированы

Командующий флотом вице-адмирал Ф. С. Октябрьский выступает перед экипажем крейсера «Красный Крым»

Артиллерийское 130-мм орудие и торпедный аппарат на крейсере «Красный Крым» (на заднем плане виден крейсер «Красный Кавказ»)

76-мм пушка ЗИС-3 на палубе «Красного Крыма» во время переброски подкреплений в Севастополь

Красный Крым» с десантом на борту, 1942 г. На рострах над бортовыми спонсона-ми 130-мм орудий хорошо видны установленные 12,7-мм пулемет ДШК и 20-мм «Эрликон»

«Красный Крым» в Новороссийске, 1942 г.

«Красный Крым» в боевом походе, 1942 г.

«Красный Крым» в одном из портов Кавказского побережья, 1943 г.

Огонь ведет кормовое 130-мм орудие крейсера «Красный Крым», 1943 г. Справа на переднем плане – 100-мм артустановка Минизини

«Красный Крым» в Поти, август 1943 г.

«Красный Крым», 1944 г

«Красный Крым» во главе флота возвращается в Севастополь, ноябрь 1944 г.

На заднем плане виден силуэт линкора «Парижская Коммуна»

В Южной бухте Севастополя после возвращения флот, 1944 г.

Крейсер «Красный Крым», 1947 г.

«Красный Крым» на параде в Севастополе, послевоенный снимок командира и отличная подготовка всего экипажа корабля.

Красный Крым» в Севастополе, 1950 г. На заднем плане виден линкор «Парижская Коммуна»

Красный Кавказ

Кран-стрела для подъема гидросамолетов с воды

Крейсер «Красный Кавказ» вскоре после вступления в строй

«Красный Кавказ» на параде в Севастополе, конец 1930-х гг. Хорошо видны катапульта и кран-стрелы для подъема гидросамолетов с воды

«Красный Кавказ» вскоре после вступления в строй, 1933 г. Хорошо видны торпедные аппараты у среза полубака и авиационное вооружение

Носовая дымовая труба «Красного Кавказа»

Зенитное 102-мм орудие Б-2 крейсера «Красный Кавказ»

Вид с носовой надстройки на бак крейсера «Красный Кавказ». Хорошо видны носовые башни главного калибра. На крыше возвышенной башни стоит зенитный пулемет «Виккерс». 1942 г.

100-мм орудие Минизини на «Красном Кавказе». Тренировка расчета

45-мм орудие 21-К крейсера «Красный Кавказ»

«Красный Кавказ» ставит дымовую завесу с помощью дымоаппаратуры «Коршун»

37-мм автоматы 70-К крейсера «Красный Кавказ»

37-мм автоматы 70-К крейсера «Красный Кавказ»

Повреждения носовой оконечности крейсера после столкновения с «Профинтерном» В ночь на 10 мая 1932 г., следуя на рейд Чауда, при маневрировании столкнулся с крейсером «Профинтерн», ударив его в каземат правого борта и при этом серьезно повредил свой форштевень. Для ремонта ушел в Николаев на завод, ремонт занял 30 суток.

«Красный Кавказ» во время визита в Стамбул, 1933 г.

Крейсер «Красный Кавказ», середина 1930-х гг., на заднем плане слева виден линкор «Парижская Коммуна»

Крейсер "Красный Кавказ", 1930-е годы

«Красный Кавказ»

«Красный Кавказ» в учебном походе, 1940 г.

Нарком ВМФ Н.Г.Кузнецов на борту крейсера «Красный Кавказ», июль 1939 г.

Командир «Красного Кавказа» капитан 2 ранга A.M. Гущин

«Красный Кавказ» накануне войны

«Красный Кавказ», 1940 г.

«Красный Кавказ», 1941 г.

На борт «Красного Кавказа» поднимаются бойцы маршевого подкрепление для Севастополя, декабрь 1941 г.

100-мм АУ Минизини крейсера "Красный Кавказ"

«Красный Кавказ» в плавучем доке во время ремонта в Поти, 1942 г.

«Красный Кавказ» в плавучем доке во время ремонта в Пот и, 1942 г.

«Красный Кавказ» в Поти, 1942 г. На переднем плане ПЛ Л-5

«Красный Кавказ» после завершения ремонта. За кормой стоит плавбаза «Нева»

«Красный Кавказ» после завершения ремонта. За кормой стоит плавбаза «Нева»

Погрузка десанта на борт «Красного Кавказа»

«Красный Кавказ» в открытом море, 1943 г.

«Красный Кавказ» в открытом море, 1943 г.

Вид на полубак с фок-мачты

«Красный Кавказ», 1945 г.

«Красный Кавказ» на параде, 1947 г.

Красный Кавказ», послевоенное фото

Красный Кавказ», послевоенное фото

Выборы в Верховный Совет СССР

«Красный Кавказ» в сентябре 1945 г.

Красный Кавказ» и танкер «Фиолент», 1950 г.

Крейсер "Красный Кавказ" в послевоенные годы

Практические занятия по торпедному делу для курсантов ВВМУ на «Красном Кавказе». Послевоенное фото

Крейсер «Красный Кавказ», 1940 г.

Зенитная 100-мм артиллерия крейсера «Красный Кавказ»

Крейсер «Красный Кавказ» с десантом на борту

Крейсер «Красный Кавказ» в боевом походе. Поворот вправо

Крейсер «Красный Кавказ», 1947 г.

Крейсер «Красный Кавказ». Шлюпочные учения, 1947 г.

Книга посвящена строительству русского флота накануне и в период первой мировой войны. Она повествует о создании и боевых действиях легкого крейсера "Красный Кавказ" (бывший "Адмирал Лазарев") во время Великой Отечественной войны, а также кратко затрагивает историю однотипных кораблей – первых турбинных крейсеров русского флота. Книга является заключительной частью трилогии автора о кораблях, в которую вошли также "Эскадренный миноносец "Новик" и "Линкор "Октябрьская революция"". При подготовке рукописи широко использовались архивные документы и личные воспоминания участников событий – офицеров, старшин и матросов крейсера "Красный Кавказ".

Оглавление

Аннотация

К читателям

От автора

Глава 1. От парусно-винтового фрегата к турбинному крейсеру

  1.1. Развитие крейсеростроения. Влияние опыта русско-японской воины

  1.2. Состояние русских крейсерских сил накануне и в период первой мировой войны

  1.3. Турбинные крейсера в судостроительных программах 1908-1916 гг.

  1.4. Основные научно-технические предпосылки создания турбинных крейсеров

Глава 2. Проектирование крейсера «Адмирал Лазарев» {«Красный Кавказ»}

  2.1. Разработка и согласование технических условий

  2.2. Конкурсное проектирование легкого крейсера водоизмещением 6800 т

  2.3. Организация центрального комитета по постройке легких крейсеров для Черного моря

  2.4. Разработка «Проекта Балашка»

  2.5. Проектирование энергетической установки

Глава 3. Строительство крейсера «Адмирал Лазарев»

  3.1. Модернизация завода «Наваль» и создание «Руссуда»

  3.2. Заключение контрактов и начало строительства

  3.3. Стапельный период

  3.4. Спуск на воду. Остановка на стапеле

  3.5. Приостановка достройки «по обстоятельствам военного времени»

Глава 4. Строительство легких крейсеров для Балтийского моря

  4.1. Создание Путиловской верфи и Русско-Балтийского Завода

  4.2. Строительство легких крейсеров типа «Светлана»

  4.3. Строительство легких крейсеров «Адмирал Бутаков» и «Адмирал Спиридов»

  4.4. Строительство малых крейсеров типа «Адмирал Невельской». Проект № 356

Глава 5. Под флагом Страны Советов

  5.1. Оборонительная военная доктрина советского государства. Начало восстановления флота

  5.2. Окончание достройки крейсеров «Червона Украина» («Адмирал Нахимов») и «Профинтерн» («Светлана»)

  5.3. Модернизация и достройка крейсера «Красный Кавказ» («Адмирал Лазарев»). Проект № 815

  5.4. Устройство и вооружение крейсера «Красный Кавказ»

  5.5. Крейсер «Красный Кавказ» – флагман бригады крейсеров морских сил черного моря

Глава 6. В огне Великой Отечественной

  6.1. Начало войны. Первая минная постановка

  6.2. На помощь защитникам Одессы

  6.3. Обороняя родной Севастополь. Гибель «Червоной Украины»

  6.4. В Керченско-Феодосиискои Операции

  6.5. Ремонт. На пути в Севастополь

Заключение

Примечания

Список литературы

Приложения

  Приложение 1. Основные даты в строительстве легких крейсеров

  Приложение 2. Основные тактико-технические характеристики легких крейсеров Черноморского флота в период 1941—1945 гг. [436].

  Приложение 3. Некоторые схемы походов Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg