«Крейсера «Адмирал Макаров», «Паллада», «Баян»»

Крейсера «Адмирал Макаров», «Паллада», «Баян» (fb2) - Крейсера «Адмирал Макаров», «Паллада», «Баян» 11860K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Евгеньевич Виноградов - Алексей Дмитриевич Федечкин

С. Е. Виноградов, А. Д. Федечкин Крейсера «Адмирал Макаров», «Паллада», «Баян»

Галея Принт Санкт-Петербург, 2006

Научно-популярное издание

- СПб.: Галея-Принт, 2006. с. 164 (вклейка, с. 44)

Построенная по принципу самостоятельной работы, но фактически являющаяся второй частью исследования авторов о крейсерах типа «Баян» - самой многочисленной серии броненосных крейсеров Российского Императорского флота - книга повествует об истории создания, конструкции и боевом использовании кораблей, построенных после Русско-японской войны. Исполненные по французскому проекту конца XIX столетия, но начатые постройкой в 1905 г. крейсера «Адмирал Макаров», «Паллада» и «Баян» (новый, получивший имя потерянного в Порт-Артуре предшественника), уже не являлись последним словом военно-морской техники, но перед и на начальном этапе Великой войны 1914-1918 гг. составили ядро крейсерских сил Балтийского флота. На их долю пришлась вся суровая рутина военных будней - патрулирование в системе дозоров Финского залива (во время выполнения такой задачи была торпедирована и погибла со всем экипажем «Паллада»), рейды в составе отрядов крейсеров, участие в активных минных постановках по всей Балтике, поддержка лёгких сил. Апофеозом боевой службы этих кораблей стало участие «Адмирала Макарова» и «Баяна» в Моонзундской операции в октябре 1917 г. и Ледовый переход обоих крейсеров из Гельсингфорса в Кронштадт в марте 1918 г.

Работа, основанная преимущественно на документах Российского Государственного архива Военно-морского флота, впервые вводит в научный оборот комплекс новых фактов о крейсерах «Адмирал Макаров», «Паллада», «Баян» и систематизирует историю их замысла, постройки, испытаний, предвоенных походов и боевой службы. Значительное место уделено описанию технических решений, применённых в конструкции кораблей, а также их фотографическим изображениям в течение всего периода создания и службы крейсеров.

Для круга интересующихся историей отечественного кораблестроения и флота.

Авторы считают себя последовательными сторонниками соблюдения норм орфографии русского языка и используют в своих работах написание буквы Ё.

Фото на обложке: броненосный крейсер «Адмирал Макаров» летом 1916 г., после проведения необходимых переделок перед установкой дополнительных 8" и 6" орудий (из коллекции С.Е. Виноградова); на обороте - «Адмирал Макаров», «Баян» и «Паллада» (слева направо), салютующие в день торжественной закладки Порта императора Петра Великого, 1912 г.

(РГАКФД)

На переднем форзаце: «Адмирал Макаров» на Балтике, 1910 г.; фотограф Е.В. Иванов, (из коллекции С.Е. Виноградова)

На заднем форзаце: «Паллада» на Балтике, 1913 г.; фотограф Е.В. Иванов, (из коллекции А.Д. Федечкина)

Оригинал-макет, вёрстка: С.Е. Виноградов

Подбор и атрибутирование иллюстраций: С.Е. Виноградов, А.Д. Федечкин

Обработка фотографий:

С.А. Игнатьев, С.С. Цветков

ISBN 5-8172-0107-0

© Ю.В. Апальков (чертежи и схемы), 2006

© С.Е. Виноградов, А.Д. Федечкин (текст, оригинал-макет, атрибутирование иллюстраций), 2006

От авторов

Крейсера «Адмирал Макаров», «Паллада» и «Баян», построенные в 1905-1911 гг. по проекту (1898 г.) созданного во Франции прежнего «Баяна», стали наиболее крупной в истории отечественного кораблестроения серией броненосных крейсеров. Не отличавшиеся передовой на начало 10-х гг. XX века конструкцией, эти три корабля, тем не менее, стали основой крейсерских сил возрождавшегося после Цусимы Балтийского флота. После вступления в строй они участвовали во многих походах и достойно показывали флаг от Балтики до Средиземноморья, а затем с честью прошли всю Великую войну, патрулируя в дальних дозорах, участвуя в морских боях и минных постановках, нанося удары по побережью противника, поддерживая приморские фланги армии. В боевом походе в самом начале войны погибла со всем экипажем «Паллада», став жертвой детонации боезапаса после попадания торпеды с германской подводной лодки. Заключительным аккордом боевой деятельности «Адмирала Макарова» и «Баяна» было участие крейсеров в октябре 1917 г. в Моонзундском сражении с превосходящими силами германского флота. Последним эпизодом их активности стал в апреле 1918 г. Ледовый переход Балтийского флота из Гельсингфорса в Кронштадт.

Многообразная история этих кораблей, насыщенная предвоенными дальними походами, интенсивной боевой деятельностью, интересными техническими решениями по довооружению в годы войны до сих пор отличалась значительной неполнотой. Библиография о них по сей день весьма скупа. В первую очередь это небольшая статья P.M. Мельникова о крейсере «Адмирал Макаров», опубликованная в № 10 отраслевого журнала «Судостроение» за 1980 г. В 1996 г. она послужила материалом для справки об «Адмирале Макарове» и двух его построенных в России собратьях в томе III «Истории Отечественного судостроения». Наконец, наиболее полная до настоящего времени публикация об этих кораблях - работа петербургских авторов В.Я. Крестьянинова и С.В. Молодцова «Броненосные крейсера типа «Баян» - увидела свет почти десять лет назад (выпуск № 3 серии «Морская коллекция» за 1997 г.). И на этот раз весьма ограниченные рамки издания предопределили её лаконичность, а включение под одну обложку всех четырёх крейсеров проекта (и первого «Баяна», и трёх его послевоенных потомков) ещё более сузило фактическую часть.

Все перечисленные работы, в силу главным образом их ограниченного объёма, не могли дать ответа на многие вопросы, возникающие при обращении к истории этих кораблей. Это, во-первых, вопрос о том, как получилось, что для постройки целой серии из трёх броненосных крейсеров был избран проект устаревшего, по существу, корабля, не считавшегося достаточно сильным в ряду его зарубежных современников уже на момент постройки? Затем, почему проект, имевший определённый резерв для совершенствования его боевых качеств, не был не только модифицирован в направлении повышения скоростных характеристик, для чего именно в это время открывалась благоприятная возможность в связи с начавшимся переходом флотов на паровые турбины, но и буквально воспроизвёл довоенную артиллерию с ограниченным числом 8"-6" орудий и противоминным калибром из заведомо слабых 75 мм  пушек? Интерес представляло и более обстоятельное исследование активной довоенной службы трёх крейсеров, и их насыщенной боевой судьбы. Загадка мгновенной гибели «Паллады» в результате атаки из-под воды также до сих пор не разрешена окончательно. Все эти вопросы определили круг изысканий по теме трёх преемников прежнего «Баяна», результаты которых приведены в настоящей работе.

Основными его источниками стали материалы Российского Государственного архива Военно-морского флота, в фондах которого содержится большое количество документов о постройке, испытаниях, повседневной службе всех трёх крейсеров (строевых рапортов, отчётов по спецчастям, дефектных и ремонтных ведомостей, чертежей, докладов о техническом состоянии и пр.) и их боевой деятельности. Другой комплекс источников - мемуары современников, в том числе служивших на этих крейсерах офицеров (С.Н. Тимирёв, П.В. Лемишевский, Г.К. Граф), которые позволяют увидеть события, участниками которых стали корабли, непосредственно с точки зрения находившихся на их борту офицеров. Боевые операции мировой войны 1914-1918 гг., активными участниками которых «баяны» оставались с первого до последнего её дня, были в 20-е гг. подробно разобраны в работах бывших офицеров флота, компетентно отразивших как суть происходившего, так и роль в этом «Адмирала Макарова», «Паллады» и «Баяна» (М.К. Бахирев, М.А. Петров, К.П. Пузыревский, Б.Л. Дудоров). И, наконец, заслуживающими всяческого внимания в плане оценки действий русских оперативных соединений, с входившими в их состав крейсерами типа «Баян», являются публикации современных отечественных историков флота (В.Ю. Грибовского, В.Я. Крестьянинова, А.А. Киличенкова), в которых некоторые аспекты участия этих кораблей в боевых операциях представляются в новом свете. Помимо всех этих отечественных материалов, интерес для настоящего исследования представляла также официальная германская история войны на Балтийском море в 1914-1915 гг. (Der Krieg Zur See), трактующая события войны «с той стороны» и позволяющая увидеть их глазами бывшего противника.

Отдельно следует упомянуть о группе источников, которую составляют фотографические изображения всех трёх крейсеров, на которых корабли запечатлены во все моменты их судьбы - от постройки до сдачи на слом. Исследованные около 200 снимков, наиболее интересные из которых отобраны в качестве иллюстраций к данной работе, позволяют более корректно соотнести характер происходивших во внешнем облике крейсеров изменений, являвшихся отражением процесса их совершенствования во всё время нахождения в составе флота.

Настоящая работа является второй, заключительной частью труда авторов о крейсерах серии «Баян». Главы 1 и 2, а также приложения, написаны С. Виноградовым, главы 3, 5 и 6 - А. Федечкиным, глава 4 - обоими соавторами. Авторы выражают искреннюю признательность своим друзьям, внимательное и доброжелательное участие которых оказало несомненную помощь при создании этой книги - Ю.В. Апалькову, К.П. Губеру, М.Э. Егеру, С.В. Молодцову и А.В. Шмагину, а также Д.М. Васильеву за предоставленные фотографии.

С.Е. Виноградов, А.Д. Федечкин (Москва, 2003 - 2006)

Обозначения и сокращения

АСЗ Адмиралтейский судостроительный завод

АП артиллерийский погреб

БСМЗ Балтийский судостроительный и механический завод

ГМШ Главный морской штаб

ГУК Главное управление кораблестроения Морского министерства

ГУКиС Главное управление кораблестроения и снабжения

кб кабельтов

клб калибр

КО котельное отделение

КМАО Ком иссия морских артиллерийских опытов

МГШ Морской Генеральный штаб

МО машинное отделение

МСБМ Морские силы Балтийского моря

МТК Морской технический комитет Морского министерства

ПМЗ Петроградский Металлический завод (до 1914 г. Компания СПБ Металлического завода)

ОСЗ Обуховский сталелитейный завод

СНК Совет Народных комиссаров

уз узел

CRH радиус головной части в калибрах (caliber radius head)

Дистанции боевых столкновений приводятся в артиллерийских кабельтовых (183 м), обозначение орудийных калибров свыше 150 мм - в дюймах (1 дм = 25,4 мм). Курсы и направления, в соответствии с практикой описываемой эпохи, обозначаются латинскими литерами: S (зюйд - юг), N (норд - север), О (ост - восток), W (вест - запад).

Все толщины бронирования приводятся в миллиметрах. Написание толщины бронирования через знак «+» показывает число отдельных слоев брони в данном элементе. Калибры артиллерии, приводимые в дюймах, в тексте обозначаются в соответствии с заимствованным из английского технического языка символом (1 дюйм = 1"). При обращении к конкретной модели, после калибра через косую черту обозначается длина орудия в калибрах. В отношении веса артиллерийских боеприпасов используется термин «относительный вес», который является безразмерной величиной, представляющей отношение веса снаряда в килограммах к кубу его калибра в дециметрах (тж. «коэффициент веса»).

Все даты приводятся по старому стилю. Год, проставленный в скобках после названия корабля, означает год его спуска на воду (если не указано иное). Все тактико-технические характеристики иностранных кораблей приводятся по справочнику All the World's Fighting Ships. - London: Conway Maritime Press, 1979. При атрибутировании фотоиллюстраций ссылка на собрание, из которого приводится фотография, приводится в скобках.

Все даты до 1 февраля 1918 г. приводятся по старому стилю, далее, с 14 февраля 1918 г., по новому. В соответствии с принятой системой, номера конструктивных элементов корабля приводятся в следующем порядке: шпангоутов - арабскими цифрами (с 1 по 140), стрингеров и котельных отделений - римскими (с I по VIII).

Глава 1 Кораблестроительный паллиатив

Закат идеи эскадренного разведчика-шеститысячника

Боевые действия под Порт-Артуром весной-летом 1904 г. подвергли серьёзной проверке довоенное соперничество двух существовавших в России концепций эскадренного крейсера - броненосного «разведчика боем», представленного «Баяном», и предпочтённого ему в своё время соединённым мнением большинства высших адмиралов бронепалубного крейсера в 6000 т («шеститысячника»). Напомним вкратце, в чём заключалась проблема и как к её решению подошли в Морском министерстве в пору выбора типа перспективного эскадренного крейсера на исходе XIX столетия.

В конце 1897 г. встал вопрос о составе новой морской программы, необходимость которой следовала из требования «симметричного ответа» на усиленные военно-морские приготовления Японии. Озабоченное проявлением воинственных устремлений далёкого восточного соседа, русское правительство видело выход в создании на тихоокеанских рубежах империи адекватной военно-морской группировки, для которой ещё только предстояло построить новые корабли. Их количество, типы и принципиальные конструктивные акценты было призвано избрать совещание из девяти адмиралов, занимавших ключевые должности во флоте и морском ведомстве, которое дважды собиралось для этого в декабре 1897 г.

Взяв курс на создание полной боевой эскадры, не уступающей японской и способной к ведению активных операций в открытом море, русские адмиралы сделали ставку на мореходные линкоры, приняв для их проектирования следующие исходные условия - вооружение из 4 12" и 12 6" орудий, скорость хода 18 уз, дальность плавания 5000 миль. Водоизмещение при этом ограничили 12 тыс. т, хотя у вероятного противника - строившихся в Англии на частных верфях японских броненосцев - оно было на четверть больше, что давало немалую фору для совершенствования боевых качеств. Для будущей однородной группы линкоров требовалось избрать тип крейсера, основное предназначение которого заключалось в осуществлении разведки при главных силах. Имелось два основных пути - обратиться к созданию быстроходных, хорошо бронированных и вооружённых сильной 8"-6" артиллерией кораблей в 8-9 тыс. т, возложив на них задачу и дозора, и ближней разведки (в т.ч. силовой) непосредственно при колонне линкоров, либо развернуть постройку более скромных крейсеров в 5-6 тыс. т, несущих орудия не свыше 6" и заведомо неустойчивых к огню тяжёлой артиллерии линкоров в пределах её досягаемости и фактически являвшихся разведчиками дальними.

Корабль первого типа уже обретал форму - как раз в декабре 1897 г. МТК занимался определением лучшего проекта на конкурсе «бронированного разведчика боем», постройка которого должна была начаться в союзной Франции с начала следующего года. Однако общая идея такого крейсера большинству авторитетных русских адмиралов в целом не приглянулась. Избрав в качестве основного типа общепринятый эскадренный броненосец, они решили иметь этих кораблей 10 против 6 планировавшихся японских, поэтому в отношении типа крейсера вопрос ставился так: возможно ли получить эскадренный разведчик в рамках умеренной стоимости (а значит и тоннажа), поскольку львиная доля средств в будущей программе отводилась на тяжёлые корабли. Таким образом, предстояло подсчитать, вписывались ли желаемые боевые характеристики будущего разведчика в водоизмещение не свыше 6000 т при условии постройки таких крейсеров не менее 6 единиц и необходимости уложится в отпущенные на программу кредиты.

При составлении в феврале-марте 1898 г. заданий на проектирование «дальнего крейсера-разведчика», МТК, согласно директивы обоих декабрьских 1897 г. совещаний адмиралов, оговорил весьма высокие параметры наступательных возможностей будущих кораблей в части скорости хода (23 уз) и вооружения (по 12 6" и 75 мм  орудий, 6 торпедных аппаратов). Под стать были и требования по автономности, вытекавшие из задачи возможного использования этих крейсеров и в качестве «истребителей торговли» - задавалась дальность плавания 5000 миль 12-узловым ходом, что при нормальной нагрузке в 6000 т и оговоренной квоте на топливо в 12% от водоизмещения означало наличие на борту 720 т угля.[1 В.Я. Крестьянинов. Крейсера Российского Императорского флота, 1856-1917. Ч. I. - СПб.: Галея Принт, 2002. с. 89.]

При подобных требованиях уровень бронирования формировался по остаточному принципу: фактически, отведённого на защиту веса хватало только на броневую палубу.

Первые выкладки показали, что в целом подобные характеристики не являются невыполнимыми. Таким образом, расчёт адмиралов получал основу - через несколько лет на Дальнем Востоке должна была появиться более мощная, чем у Японии, эскадра линкоров, обеспечивать разведку при которой предполагалось достаточным количеством крейсеров. О том, что защита таких крейсеров была весьма прозрачна для огня неприятельских тяжёлых кораблей, и эти крейсера поэтому представляли собой очень условную ценность для эскадренного сражения, адмиралы в то время не задумывались.

Однако уже первое полугодие войны позволило получить достаточно объективное впечатление о боевой ценности как первого типа, так и второго. «Баян», руководимый отважным и предприимчивым командиром, не раз попадал под сосредоточенный огонь тяжёлых японских кораблей, получал множество попаданий, в том числе и потенциально опасных. Но благодаря надёжному бронированию весь их эффект оставался вне пределов основного защитного контура крейсера, продолжавшего сохранять высокий ход и возможность вести бой. Так было в сражении с японским флотом 27 января, когда «Баян» сблизился с линкорами Того до 20 кб и получил при этом несколько попаданий в надводный борт и палубу, но, благодаря броне, успешно завершил бой. Так произошло и 31 марта, когда крейсер, ушедший полным ходом для спасения команды погибавшего «Страшного», в течение 20 мин. подвергался сосредоточенному обстрелу с 6 крейсеров японского 3-го боевого отряда, из которых уже «Асама» и «Токива» превосходили его по артиллерии в 4 раза.

Иная картина наблюдалась на «Аскольде» - единственном прошедшем Порт- Артурскую страду «шеститысячнике» Тихоокеанской эскадры, для которого война с Японией окончилась 29 июля интернированием в Шанхае. До этого крейсер участвовал в шести боях, самым серьёзным из которых стало сражение в Жёлтом море. Из него кораблю посчастливилось выйти относительно целым только в силу его быстроходности и благосклонности фортуны - на прорыве, пройдя в 14 кб от «Асамы», уже имевший повреждения крейсер развил ход в 23 уз. Главный же вывод, следовавший из опыта боевого использования «Аскольда», заключался в том, что высокая скорость далеко не есть лучшая защита и что быстроходный и хорошо вооружённый крейсер рискует потерей хода в результате единственного удачного неприятельского попадания, после чего его дальнейшая судьба становится крайне непредсказуемой. Собственно «Аскольду» подобного поворота судьбы посчастливилось избежать, но именно нанесённые кораблю 28 июля повреждения делали этот вывод непреложным. Полученные кораблём попадания уже 6"-8" фугасных снарядов нарушали целостность наружного борта и, хотя их разрывы более или менее успешно локализовывались в забортном пространстве, а броневая палуба устояла, через разрывы обшивки начиналось поступление воды, затоплявшей внутренние отсеки поверх скоса, [2 В.Г. Хроника военно-морских действий на Дальнем Востоке. Повреждения крейсера 1 ранга «Аскольд» // Морской сборник, № 12, 1904. Неофициальный отдел, с. 152-161.] что в перспективе вело к неуклонному падению хода. 

«Аскольд» успел уйти в нейтральный порт и разоружиться, но при необходимости совершения дальнейшего морского перехода участь его становилась сомнительной. Опыт этого крейсера, а также бронепалубных «Дианы» и «Паллады» свидетельствовал о главном - крейсер, предназначавшийся для совместного действия с эскадрой линкоров, должен иметь возможно более протяжённое бронирование борта. В этом заключались предварительные, но уже вполне определённые выводы относительно защиты крейсеров, следовавшие из полугода активных морских операций под Порт-Артуром.

Необходимость новых закладок крейсеров

В начале осени 1904 г., после отбытия 2-й Тихоокеанской эскадры на театр военных действий, руководство морского ведомства оказалось перед лицом перспективы остановки в скором будущем, по причине отсутствия новых заказов, крупнейших казённых петербургских судостроительных заводов. Хотя имелся ряд работ по спешному дооборудованию кораблей готовящейся в путь 3-й Тихоокеанской эскадры, в целом положение складывалось критическое. Причём если Балтийский завод ещё был занят работами по окончанию «Славы» (переведён в Кронштадт 30 октября 1904 г. для монтажа брони и достройки) и имел наряд на более крупный линкор «Император Павел I» (проект его, правда, увяз в переделках по бронированию и артиллерии, но корпусная часть и механизмы находились в работе), а Галерный остров строил «Андрей Первозванный», то для Нового судостроения Санкт- Петербургского порта, производственные мощности которого были представлены Новым Адмиралтейством, картина вырисовывалась безотрадная. Даже в случае расчёта 2/3 работающих средней и низшей квалификации - общепринятая тогда в судостроении практика - остановка подобного крупного предприятия влекла за собой проблемы куда более серьёзные, чем его минимальная деятельность: неизбежную и безвозвратную потерю квалифицированных кадров мастеровых и техперсонала, простой основных фондов, немалые расходы на консервацию оборудования. Такова была особенность тогдашней казённой системы военного кораблестроения - раз запустив эту машину, её нельзя уже было останавливать, заставляя постоянно действовать с интенсивностью большей или меньшей.

Основная проблема заключалась в том, что занять крупные стапеля Нового Адмиралтейства было решительно нечем: на новые линкоры не было средств, для крейсеров не существовало готового проекта (да и если бы он был, его ещё следовало всесторонне соотнести - а на это требовались немалое время - с выводами из опыта морских сражений под Порт-Артуром, эпопея которого явно шла к концу). Между тем перед Балтийским флотом, только что отправившим все свои новые и лучшие корабли на Дальний Восток, вставала именно проблема крейсеров. Основу линейных сил на Балтике в обозримом будущем должны были составить «Слава», «Андрей Первозванный» и «Император Павел I», оставшиеся же «крейсера» были представлены пятью безнадёжно устаревшими парусно-паровыми броненосными фрегатами постройки 60-80-х гг. XIX столетия, годными, да и то только на первых порах, лишь в качестве учебных судов.[3 «Князь Пожарский» (1867), «Минин» (1869), «Генерал-Адмирал» (1873), «Герцог Эдинбургский» (1875) и «Память Азова» (1888).]

Избрание прототипа

Неподготовленность Морского министерства в отношении готового проекта перспективного крейсера была большим пробелом, одним из ряда крупных просчётов, которые зачастую позволяло себе тогдашнее высшее руководство флота. Анализ причин подобного положения вещей выходит за рамки данного исследования. Важен факт, что ко времени начала войны с Японией морское ведомство совершенно не занималось планированием будущей структуры национальных военно-морских сил с проработкой (конечно, в общих чертах) перспективных образцов основных типов боевых кораблей - линкоров, крейсеров, миноносцев. Их разработка, зачастую получавшая характер аврала, начиналась только по какой-то неотложной причине, когда поступала команда свыше: для срочного пополнения флота в ответ на очередную угрозу извне, освоения случившихся средств, или, как на этот раз, необходимости поддержания на плаву казённых судостроительных предприятий. В целом, это было прямое следствие архаичной российской системы государственной власти, волею судеб довлевшей над прогрессом техники и законами развития вооружённых сил.

Таким образом, решая вопрос с проектом крейсера для новых закладок, приходилось срочно, с учётом опыта войны, выбирать из всё тех же двух довоенных концепций - тяжёлого быстроходного разведчика боем, несущего надёжное поясное бронирование, и большого дальнего разведчика, защищённого лишь броневой палубой. Выводы получались следующие. Довоенная ставка на сильную колонну линкоров, обеспечиваемую в разведывательном отношении большими бронепалубными крейсерами, оказалась несостоятельной. Идея дальнего бронепалубного разведчика явно не удалась. Итоги полугода морских операций красноречиво подтвердили необходимость надёжной защиты «крейсера-разведчика» при главных силах. Таким крейсером при 1-й Тихоокеанской эскадре оказался лишь один - им был «Баян». Проект, однако, не обладал качествами провидческого: при определении конструктивной схемы будущего крейсера в 1897 г. в морском ведомстве, как обычно, «пожались» на тоннаж и теперь предстояло собирать камни. Ближайшие оппоненты «Баяна» - большие японские броненосные крейсера серии «Асама» - уверенно занимались любой боевой работой и вообще тяготели к статусу универсального тяжёлого корабля: активно поддерживали свои линкоры, формировали ядро оперативных крейсерских соединений, патрулировали в дальних дозорах, обеспечивали устойчивость в операциях разнородных лёгких сил. Для «Баяна» же, не говоря о других порт-артурских крейсерах, одиночный выход в море всегда был сопряжён со значительным риском быть отсечённым и потопленным своими более крупными, сильными и многочисленными японскими противниками.

Но выбора не было. Конструктивно тип «Баяна» был хотя бы уже хорошо знаком морякам и успел стяжать себе доброе имя под Порт-Артуром, а прежний «большой бронепалубный разведчик» требовал существенного переосмысления основных его качеств. В свете выводов из полугода боёв под Порт-Артуром - увеличения дистанций артиллерийского боя, доказанной важности надёжного бронирования ватерлинии - идея его сильно поблекла. В итоге ставка на проект «Баяна» получалась всё же весьма далёкой от оптимальной, поскольку отчётливое моральное устаревание проекта 7-летней давности неминуемо обрекало его на дальнейшее отставание в процессе новой постройки. При этом совершенно размывалось основное предназначение будущих крейсеров на проекте прежнего «Баяна». Функция «разведчика боем» отпадала - для этого теперь должны были потребоваться корабли боле сильные и лучше защищённые, а следовательно, существенно более крупные и поэтому в размерах «Баяна» уже невозможные. Однако это было лучшее, что имелось в активе Морского министерства осенью 1904 г.

Формальный конкурс

Конкретная точка отсчёта в истории трёх прямых потомков порт-артурского «Баяна» до сих пор ясно не просматривается. Здесь мы вступаем в область полной неуверенности в фактах - в бумагах ГМШ, МТК и канцелярии управляющего Морским министерством отсутствует прямой ответ на вопрос: кто, когда и почему выбрал тип спроектированного во Франции по русским заданиям крейсера в качестве прямого образца для воспроизведения спустя семь лет после его разработки. Вероятнее всего, решение о выборе прототипа было принято генерал-адмиралом в середине осени 1904 г. по представлению управляющего Морским министерством Ф.К. Авелана после соответствующих консультаций последнего с председателем МТК Ф.В. Дубасовым и начальником ГУКиС В.П. Верховским. После этого, уже 10 ноября 1904 г., последовало распоряжение вице-адмирала Ф.К. Авелана о постройке Новым судостроением Санкт-Петербургского порта двух крейсеров «улучшенного типа «Баян». [4 РГАВМФ, ф. 421, oп 1, д. 1649, л. 1. Термин «улучшенный» не должен восприниматься буквально - это была обтекаемая форма, предназначавшаяся в первую очередь для царя, по традиции утверждавшего постройку.] Через три недели, 30 ноября 1904 г., ГУКиС выдал СПб порту наряд «на постройку двух крейсеров типа «Баян» с теми улучшениями, которые были указаны МТК главному корабельному инженеру порта».[5 Там же, л. 2.]

Таким образом, уже на 1 декабря 1904 г. имелись все необходимые формальные решения для начала постройки двух «баянов» на верфях Нового Адмиралтейства. Однако имел место и некий конкурс проектов, следы которого отыскиваются только в виде короткого отзыва артиллерийского отдела МТК, подписанного генерал- майором Дубровым, на три проекта крейсеров, датированного 10 декабря 1904 г. Трудно сказать, как, по мнению руководства Морского министерства, вписывалось подобное мероприятие в один ряд с уже отданными распоряжениями относительно начала постройки крейсеров по конкретному проекту, тем более что этот конкурс состоялся через месяц после принятия решения о строительстве.

На суд российских экспертов были представлены три проекта европейских судостроительных фирм - итальянской «Ансальдо», датской «Бурмейстер ог Вайн» и французской «Форж э Шантье». Состав участников также вызывает вопросы: почему конкурс был столь узким, почему к участию не были привлечены по крайней мере германские «Крупп-Германия» и «Вулкан», построившие для русского флота «Аскольд» и «Богатырь». Ответ следует лишь один - попавшее в цейтнот с проектом подлежащих немедленной закладке крейсеров руководство морского ведомства на скорую руку «изобразило» традиционное соревнование конкурентов, взяв в компанию к проекту «Баяна» первые попавшиеся уже готовые.

Следует кратко упомянуть о конкурсантах. Итальянская «Ансальдо» из Генуи представила проект броненосного крейсера «Гарибальди» (разработки 1893 г.), по которому уже было построено или строилось 10 кораблей, незначительно различавшихся в части артиллерии. Примечательно, что к этому проекту относились и японские «Касуга» и «Ниссин», столь успешно проявившие себя в текущую войну (выбор итальянского проекта, таким образом, по соображениям сохранения лица, становился заведомо невозможен). Датская компания отнюдь не относилась к европейской судостроительной премьер-лиге и её посильное участие в создании кораблей для Российского Императорского флота до сих пор свелось к созданию лёгкого крейсера «Боярин» (3100 т, потерян в самом начале порт-артурской кампании) и большой императорской яхты «Штандарт» (6500 т), хотя и числившейся в списках флота, но боевым кораблём не являвшейся. Серьёзным успехом в создании крупных военных кораблей эта фирма себя не проявила. Тем не менее она оказалась в числе участников конкурса на проект броненосного крейсера; факт этот чёткого объяснения не находит. Крейсер «Форж э Шантье де ла Медитеррани» воспроизводил прежний «Баян», по опыту применения которого компания была готова откорректировать проект, не касаясь его принципиальных конструктивных составляющих.

Из такого положения вещей следует, что подобный формальный конкурс был лишь прикрытием для уже принятого руководством Морского министерства решения о постройке крейсеров по французскому проекту. Небезынтересно всё же вкратце остановиться на особенностях каждого из них, дабы понять логику предпочтения проекта «усовершенствованного «Баяна» обоим его конкурентам.

«Баян» в Кронштадте утром 25 июля 1903 г., в день посещения крейсера императором Николаем II; через несколько часов крейсер снимется с якоря и навсегда покинет балтийские воды. Слева вдали - силуэт форта Александр I.

Крейсер «Баян» - прототип и предшественник трёх будущих балтийских крейсеров - весной 1905 г., когда в Ла-Сен начиналась постройка «Адмирала Макарова», а в Петербурге - ещё двух идентичных кораблей, продолжал пребывать там, где его застали снаряды японских 11” осадных мортир - на грунте Восточного бассейна Порт-Артура. Сразу по занятии этой морской крепости победоносный противник начал работы по подъёму корабля.

По свидетельству хорошо осведомленного британского журнала «Инжиниринг» (Engineering, 20 Oct. 1905), специальному корреспонденту которого, в силу специфичности англо-японских отношений, удалось не только посетить Порт-Артур, но и получить исчерпывающие разъяснения «опытного корабельного инженера японской службы», составившего отчёт о состоянии потопленных в Порт-Артуре русских кораблей и о характере разрушений на них, к 15 июня «Баян» был поднят на ровный киль и оставался у места его затопления. Осадка крейсера, благодаря усиленным работам по откачке воды, почти достигла нормальной и составляла 6,93 м. Корреспондент отмечал, что, по мнению японцев, «действие разрыва снарядов оказалось гораздо слабее, чем того можно было ожидать. Некоторые бомбы находили неразорвавшимися и общий вид тех мест, по которым, казалось, бросали наибольшее число снарядов, возбуждал сомнение, всякий ли раз разрывались они...».

«Больше всего пострадали верхние надстройки, кожухи, дымовые трубы и другие маловажные части судов, - сообщал он далее, - и исправление всех таких повреждений потребуют сравнительно небольших расходов. Из разрушений, причинённых самими русскими, наиболее серьёзными надо считать подводные пробоины и бреши; из числа таких судов надо, впрочем, исключить «Баян», у которого в броне нашли только одно отверстие. Но всё-таки, как бы ни были велики подводные пробоины, заделка их не повлечёт за собой стольких затруднений и денег, как исправление, например, брони «Баяна».

Работы по поднятию крейсера были поручены капитану Сакамото и инженер-механику Такакура. Из Дальнего доставили динамо-машину, которую установили во временном сарае, возведённом у борта крейсера. Мотор Ганца и центробежные помпы, также находившиеся в Дальнем и изначально предназначавшиеся для строившегося в Порт-Артуре дока, теперь тоже были установлены на крейсере для откачки из него воды. Помимо этого, поблизости отыскалась ещё одна небольшая центробежная помпа, которую также задействовали в работах. Суммарной мощности всех этих водоотливных средств в итоге оказалось вполне достаточно. У борта крейсера было ошвартовано вспомогательное судно «Оура-Мару», служившее базой спасательной партии. По обследовании крейсера водолазами выяснилось, что ни один из его кингстонов не был открыт и все повреждения находились преимущественно в надводной части, так что по части подъёма «представлялось мало затруднений» и вся операция сводилась, в сущности, к откачке воды и заделке немногочисленных пробоин. Поперечные водонепроницаемые переборки оставались закрытыми, так же как и все клинкеты водоотливной системы.

Затопленный «Баян» в Порт-Артуре.

Снова слово британскому корреспонденту. «Три 11” снаряда пробили броневую палубу в следующих местах. 1) в капитанской каюте, как раз в том месте, где оканчивается броневая палуба. Снаряд спустился на 3 фута ниже нижней палубы; угол падения снаряда составляет 30° с вертикалью, направление с носа к корме, в правой стороне судна и в 3 футах от диаметральной плоскости. Толщина палубы в этом месте около 1 3/8”, 2) второй снаряд попал в кожух 4-го с носа парового котла. Угол падения 15° с вертикальной линией, направление от носа к корме и немного вправо. Снаряд вошёл в борт судна под верхней палубой, затем пробил главную палубу и, наконец, броневую палубу в расстоянии 3 фута от борта судна. Общая толщина палубы 1”+3/8", 3) снаряд попал прямо над средним цилиндром правой машины, в диаметральной плоскости у верхней палубы, под углом 20° или 30° от вертикали с направлением с носа к корме и слева направо. Отверстие в броневой палубе находится в 6 футах от диаметральной плоскости. Толщина пробитой палубы 1 5/8”. Снаряд раздавил бок и верх цилиндра и взорвался у мотыля машины.

Повреждения в бортовой броне (над водой). Верхняя часть бархоута 3” железной обшивки (3/4” + 2 1/4”) в носу, на левой стороне, пробита у нижней кромки (в расстоянии 25 фут от штевня); 2 1/4” листы были прикреплены к 3/4” листам изнутри винтами.. 2 1/4” лист, в который пришёлся удар снаряда, был весь размозжён. Пробоина равняется 3 фута в диаметре. От сотрясения досталось и следующему нижнему листу в 2 1/4”. В 3 футах выше нормальной ватерлинии сорвало его с крепления, содрав нарезку с винтовых болтов у 3/4” листа; только небольшое ещё крепление удерживает лист от падения; он выпучен наружу и отошёл в нижней своей кромке на 1,5 фута от борта. Второе повреждение заключается в том, что верхний и нижний ряды 3” броневой обшивки (3/4 ” + 2 3/4”) против машины на правой стороне вбиты внутрь. Повреждённое место занимает собой полных 20 фут в длину. В высоту место это простирается от главной палубы до броневой и даже далее. Стрингер главной палубы погнулся вверх.

В числе прочих повреждений, оказывается, что коммуникационная труба к рулевой рубке (внутренний диаметр 2 фута и толщина стенок 3”) сорвана с места от верхней палубы до главной, снарядом, попавшим с правой стороны; по всей вероятности, снаряд пробил каземат у правого борта. Небронированный борт на правой стороне против кормовых кают вогнан внутрь судна на длине 20 фут и в высоту между броневой и главной палубами. Верхняя часть правого борта разбита в двух и более местах. Тотчас позади кормового орудия верхняя палуба сорвана по длине 30 фут и во всю ширину судна. Это повреждение сделано по всей вероятности самими русским умышленным взрывом в междупалубном пространстве».

Броненосный крейсер «Ансальдо» представлял собой облегчённый корабль, что было свойственно для итальянской школы кораблестроения. Общая идея проекта, возраст которого превышал 10 лет, не выделялась новизной. Крейсер отличался, по причине невысокой мощности механизмов, обусловленной архаичным типом котлов (выбор которых, в свою очередь, следовал из условия стеснённости котельных отделений), малой скоростью - не свыше 20,5 уз при форсировании. В части размерений крейсер «Ансальдо» сильно отличался от французского и датского проектов - он был на 23 м короче и, как следствие, существенно шире (на 0,9-1,2 м), а также имел на 0,8 м большую осадку. В силу подобных пропорций его корпус, имевший отношение L/B равное 6,3 (против 7,7 и 7,6 соответственно) требовал для развития того же хода существенно большей мощности на тонну водоизмещения. В части защиты проект «Ансальдо» также нельзя назвать удачным. Его броневой пояс, хотя и простирался по всей ватерлинии от штевня до штевня, а также существенно глубже уходил в воду (до отметки 1,8 м против 1,2 м у конкурентов), в носу перекрывал на одно межпалубное пространство меньше. Это неброское обстоятельство, тем не менее, в бою было чревато возникновением рискованной ситуации. Один удачно попавший достаточно сильный фугасный снаряд, проделавший в носу крупную пробоину в небронированном борту у ватерлинии над поясом, мог привести к интенсивному затоплению внутренних помещений поверх броневой палубы со всем пакетом последствий - нарастанием дифферента, падением хода и, как следствие, потерей места в строю и итоговой перспективой последнего боя один на один с «санирующей» группой кораблей противника. Подобное было равно вероятно и для кормовой оконечности, получившей такую же защиту. Однако пробоина в носу всегда была опаснее именно в этой части корпуса, подвергавшейся напору набегавшей воды, где целостность борта обеспечивала всхожесть корабля на волну - на фотографиях всех без исключения «генуэзских крейсеров» хорошо видно, что уже на умеренном ходу верхняя кромка бортового бронирования существенно перекрывается волнами.

В отличие от проекта «Ансальдо» разработка директора компании «Бурмейстер ог Вайн» К.С. Нильсона полностью основывалась на идеях «Баяна». Датский проект воспроизводил вооружение своего французского предшественника, но дополнительные 300 т водоизмещения позволили гораздо рациональнее разместить 6" артиллерию, снабдив каждое орудие башнеподобным поворотным щитом и одновременно защитив броневыми трубами в 63 мм подачу каждого из них. Укрытой за броней оказалась и большая часть 75 мм  противоминных пушек - 12 против 8 на «Баяне».

В части артиллерии итальянский крейсер (1 10", 2 8" и 14 6" орудий) на первый взгляд оставлял далеко позади обоих своих конкурентов (по 2 8" и 8 6" орудий), однако МТК нашёл, что «в проекте «Ансальдо» веса 8" и 10" орудий слишком легки, что объясняется тем, что для заряжания орудий и вертикальной наводки не имеется никаких приспособлений, кроме ручных, следовательно скорость стрельбы мала. Также пушки (кроме 8") [проекта «Ансальдо». - Авт.] имеют длину 40 калибров, т.е. слабее наших и меньше подняты над палубой - 5,75 фут против 6,5 фут [1,75 м и 1,98 м. - Авт.] и менее выгодны для продольной стрельбы. Башни уравновешены запасными снарядами и, следовательно, при их израсходовании вращение башни будет затруднено. Уборка 6740 орудий внутрь каземата по-походному неудобна. Подача 6" снарядов защищена лишь бронёй каземата и осколки, проникшие в каземат, легко могут повредить подачу. Броневые траверзы между орудиями отсутствуют, следовательно одним попаданием можно вывести из строя несколько орудий».[6 РГАВМФ,ф. 421, oп 1, д. 1649, л. 4.] По количеству противоминной артиллерии «Ансальдо» (10 76 мм  пушек) вдвое уступал французскому и датскому проектам.

В части защиты отмечалось, что 75 мм  и 47 мм  артиллерия «Ансальдо», в противоположность французскому и датскому крейсерам, оставалась совершенно открытой (у конкурентов частично защищалась 60 мм бронёй). Итальянский проект, правда, выглядел несколько лучше в распространении бортовой брони - 66% его  надводного борта бронировалось (против 58% на «Баяна»), однако пояс «Ансальдо» был на 1" (25 мм) тоньше, хотя и шёл по всей длине корабля.[7 «Усовершенствованный "Баян"» имел пояс из 175 мм  крупповских плит против 200 мм гарвеевских у первого «Баяна».] Батарея 6" орудий прикрывалась броневыми плитами в 150 мм против 60 мм у французского и датского проектов.

Броненосный крейсер «Ансальдо» (общий вид, верхний вид, продольный разрез, схема бронирования)

Совершенно не в пользу «Ансальдо» было сравнение в части двигательной установки. Специалисты МТК посчитали явно недостаточной мощность главных механизмов итальянского крейсера (13500 л.с. при работе в нормальном режиме) - вывод гласил, что «обязательная замена огнетрубных котлов на водотрубные Бельвиля с паропроизводительностью, достаточной для 16500 л.с. (как на «Баяне») повлекут увеличение площади котельных отделений на 30% и следовательно рост водоизмещения».[8 РГАВМФ,ф. 421, оп. 1 ,д. 1649, л. 4.] Нормальный запас угля также на 150 т уступал «Баяну» - 600 т против 750. Непременное условие о доведении его до требуемой величины (параллельно с увеличением мощности машин) выливалось, по приблизительным подсчётам МТК, в необходимость понижения толщины бортового бронирования батареи до 95-60 мм и уменьшения числа 6" орудий с 14 до 10-12.

Итогового вердикта артиллерийский отдел МТК не выносил - он был оставлен на усмотрение вышестоящего начальства. Но в целом итоги рассмотрения проектов полностью согласовались с уже принятым решением о заказе двух крейсеров Новому Адмиралтейству. «Ведомость улучшений», вносимых в уже существующий французский проект «Баяна», была одобрена на заседании МТК, рекомендовавшем в своём журнале от 9 декабря 1904 г. за № 72 незамедлительно начать постройку одного корабля такого типа во Франции, а ещё двух - в России.[9 Подобная рекомендация выходила за рамки прямой компетенции МТК, который, являясь высшим техническим органом флота, был призван выполнять экспертизу проекта и его составляющих, но не высказывать мнения относительно количества подлежащих постройке кораблей и, тем более, места их постройки. Принимая во внимание чёткую иерархию принятия решений в институтах царской России, и в Императорском флоте в частности, трактовка этой инициативы МТК представляется затруднительной.] Одновременно комитетом было принято решение о снижении толщины главного пояса с 200 до 175 мм за счёт применения крупповской цементированной брони, что давало ощутимый выигрыш в весе.

Общий список замечаний МТК к имевшемуся проекту «Баяна», состоящий из 26 пунктов, включал такие усовершенствования, как улучшение систем освещения, вентиляции и связи, опыт эксплуатации которых, в том числе и в боевых условиях, подтверждал необходимость внесения корректив. Выдвигалось условие возможности уборки прожекторов во время дневного боя за броню, перенос перевязочного пункта под броневую палубу, замена в хозяйственных помещениях большей части деревянной мебели на стальную, значительное расширение сети переговорных труб и проводка всех кабелей через водонепроницаемые переборки через специальные сальники. Уже на этапе составления рабочего проекта в список вносимых изменений были включены стальные тросы, устанавливаемые на дымовых трубах вместо прежних цепных бакштагов и применение двух парусиновых складных ботов взамен рабочего катера.

Однако предстояло ещё учесть интересы фирмы «Форж э Шантье де ла Медитеррани», представившей свою разработку для постройки двух кораблей в России. С точки зрения экономии казённых средств, наиболее оптимальным шагом была бы выплата французской компании прямой денежной компенсации за использование проекта. Однако «доцусимское» руководство Морского министерства предпочло заказать фирме целый крейсер, согласившись на существенное увеличение цены заказа - с 16,40 до 18,45 млн. франков. Разница в 2,05 млн. франков (768752 р.) как покрывала издержки на «усовершенствование проекта» (более дорогую толстую крупповскую поясную и башенную броню, различные мелкие усовершенствования и доработки по устройствам и системам), так и являлась премией «Форж э Шантье» за использование проекта.[10 Нельзя не отметить итоговую «хозяйственную эффективность» в истории с постройкой двух броненосных крейсеров по одному проекту во Франции. Вспомним, что при заключении контракта на первый «Баян» фирма предлагала немедленно взяться за постройку ещё одного такого же крейсера по цене на 200 тыс. франков меньше головного со сроком сдачи через 6 месяцев после него. В случае принятия этого, бесспорно выгодного, предложения Россия получала два броненосных крейсера за 32,6 млн. франков (12,23 млн. руб.). Итоговая комбинация с реальными «Баяном» и «Адмиралом Макаровым» обошлась только в контрактную стоимость 34,85 млн. франков (13,07 млн. руб.) - больше без малого на миллион рублей. Причём оба крейсера, в случае постройки их «Форж э Шантье» согласно её первоначального предложения, имели шансы присоединиться к Порт-Артурской эскадре до начала войны. Правда, проявление подобной прозорливости не освобождало руководство Морского министерства от забот о разработке концепции перспективного крейсера.] Однако величина «надбавки» - 769 тыс. руб. (12,5 % стоимости первого «Баяна») - оказывается столь значительной, что заставляет предполагать о возможных «дополнительных обстоятельствах», стимулирующих заинтересованность руководства Морского министерства в партнёрстве с иностранной компанией. С этой точки зрения факт заказа третьего крейсера компании-строителю «Баяна» по устаревшему проекту, совершенно лишённый необходимости, расставляет многое на места.

Сравнительные характеристики огневой мощи проектов броненосного крейсера, представленных на рассмотрение МТК в 1904 г. 

Артиллерия «Ансальдо» «Форж э Шантье» (улучшенный «Баян») «Бурмейстер ог Вайн» Всего 1 10" и 2 8" в башнях, 14 6" (10 в батарее, 4 на ВП за щитами),10 76 мм , 6 47 мм , 2 7,62 мм  пулемёта 2 8" в башнях 8 6" в каземате 20 75 мм , 4 57 мм , 4 7,62 мм  пулемёта 2 8" в башнях 8 6", 20 75 мм  (12 в каземате, 8 на палубе), 8 47 мм При действии на носовых курсовых углах 1 10", 4 6", 2 76 мм , 2 47 мм 1 8", 4 6", 6 75 мм 1 8", 4 6", 6 75 мм , 2 47 мм При действии на кормовых курсовых углах 2 8", 4 6",2 76 мм , 2 47 мм 1 8", 4 6", 6 75 мм 1 8", 4 6", 6 75 мм , 2 47 мм При действии по траверзу 1 10", 2 8", 7 6", 5 76 мм , 3 47 мм 2 8", 4 6", 10 75 мм , 2 57 мм 2 8", 4 6", 10 75 мм , 4 47 мм Тактико-технические характеристики проектов броненосного крейсера   «Ансальдо» «Форж э Шантье» (улучшенный «Баян») «Бурмейстер ог Вайн» Длина по грузовой ВЛ, м 104,90 135,12 134,80 Ширина наибольшая, м 18,70 17,53 17,84 Среднее углубление в нормальном грузу, м 7,32 6,56 6,50 Высота надводного борта, м 4,9 5,03 5,03 Нормальное водоизмещение, т 7750 7802 8100 Мощность гл. механизмов, л.с. 13500-15200 (с форс, до 10%) 16500 16500 Вес гл. механизмов с водой, т 1298 1396 1390 Общая площадь нагревательной поверхности котельной установки , м² 2200 3984 3984 Общая площадь колосниковой решетки, м² 79 129 129 Нормальный запас угля, т 600 750 750 Полный запас угля, т 1180 1130 1120 Скорость полного хода, уз 20,4 (с форсированием) 21 21 (с форсированием) Бронирование (толщина, мм х высота, мм х протяженность относительно длины корпуса, %) Пояс по ватерлинии 152 x 2463 x 100 178 х 1830 x 80 178 х 1830 x 80 Нижний каземат 152 x 1677 x 50 60,3 x 221 1 х 70 60,3 x 221 1 х 70 Верхний каземат 152 x 2210 x 50 60,3 x 221 1 х 30 60,3 x 221 1 х 30 Рубка 152 152 152 Броневая палуба 22-37 50 50 Верхняя палуба 25,4 - - Бронирование башен, мм : - вращающейся части 102 135 135 - неподвижной части 152 (барб.над ВП) 135 135 Башнеподобных щитов, мм - - 35-152

Источник: РГАВМФ, ф. 421, оп. 1, д. 1649, л. 7

Глава 2 Конструкция и устройство

Корпус

Корпус «Адмирала Макарова» и обоих воспроизведённых по его проекту в России собратьев повторял, с незначительными изменениями, прежний «Баян». Он имел три непрерывных палубы, изначально носивших названия верхней, батарейной и жилой (ко времени вступления всех трёх крейсеров в строй в русском флоте официально перешли на новую систему названий палуб, которые теперь стали именоваться соответственно верхняя, средняя и нижняя) - они проходили по всей длине корабля, от носа до кормы. Двойное дно простиралось от 34 до 112 шп и подразделялось глухими флорами на 12 отсеков (34-41, 41-47, 47-54, 54-60, 60-64, 64-71, 71-77, 77-80, 80-87, 87-93, 93-102, 102-112 шп)[1 Строившиеся в России по чертежам «Адмирала Макарова» крейсера «Паллада» и «Баян» получили русскую нумерацию шпангоутов - от носа к корме, такой же нумерации удостоился впоследствии и «Адмирал Макаров» на выполненной в МТК документации, в различных технических описаниях и отчётных чертежах. Этой же системы мы будем придерживать далее по тексту с особыми, в отношении построенного во Франции крейсера (там, где это необходимо), оговорками.]. Междудонное пространство под котельными отделениями (V, VI, VIII, X отсеки) подразделялось на две половины переборкой в диаметральной плоскости. Тринадцать главных поперечных водонепроницаемых переборок, простиравшихся от наружной обшивки до нижней палубы, делили внутренне пространство корпуса на 14 главных отсеков.

Главные отсеки крейсера «Адмирал Макаров» (протяжённость, шп.)

I Таранный 0-4 VIII Котельное отделение №3 64-77 II Провизионный 4-15 IX 4-я группа погребов 77-80 III Носовой 8” башни, 1-я группа погребов 15-28 X Котельное отделение №4 80-93 IV 2-я группа погребов 28-34 XI Машинные отделения 93-112 V Котельное отделение №1 34-47 XII 5-я группа погребов 112-119 VI Котельное отделение №2 47-60 XIII Кормовой 8” башни, 6-я группа погребов 119-127 VII Торпедный отсек. 3-я группа погребов 60-64 XIV Рулевой 127-150

С обоих бортов от 34 до 112 шпангоута простирались отсеки двойного борта, отделяемые снизу от междудонного пространства глухим стрингером. Бортовые отсеки отделались один от другого на тех же шпангоутах, что и отсеки двойного дна. Отсеки между шпангоутами 60-64. 77-80 имели доступ через горловины в непроницаемых боковых стрингерах, а отсек между 77-89 шп. имел горловину и в главном стрингере (кильсоне), что обеспечивало возможность проникновения через междудонное пространство с одного борта на другой. Такая же возможность имелась и между 60-64 шп., поскольку здесь кильсон был снабжён вырезами.

Крейсер «Адмирал Макаров». Схема отсеков двойного дна

В целом конструкция корпуса потомков прежнего «Баяна» получилась такой же лёгкой. Все три крейсера оказались исключительно подвержены сильнейшей вибрации в диапазоне ходов 16-18 узлов, доставлявшей массу неудобств. Очевидец вспоминал: «Дав 16 узлов, крейсер «Баян», как и однотипные с ним «Адмирал Макаров» и «Паллада», слегка начинал «дышать»... При переходе с 16 узлов на 18 крейсера типа «Баян» испытывают сильную тряску и, чтобы её совсем избежать, необходимо очень быстро перейти на 18 узлов. В противном случае, а в особенности при держании хода 17 узлов, что неоднократно приходилось крейсерам испытывать в дозоре... тряска становилась невыносимой. «Громобой» [флагманский корабль 1-й бригады крейсеров. - Авт.] давал свой полный ход, а остальные, чтобы подойти в назначенное место соединения, должны были почти всегда держать 17 узлов. Надо было видеть, что делалось с мачтами, трубами, даже корпусом «Баяна», иногда казалось, что вот-вот мачты сложатся, трубы повалятся, а корпус так и не разогнётся. Ещё в 1911 г., когда я впервые ходил на «Баяне» на пробы машин и когда на нём начинали увеличивать ход с 16 узлов, я тогда же обратил внимание на эту тряску, чего не наблюдалось на других кораблях. Мне вспомнилось выражение Н.Л. Подгурского об артурском «Баяне», когда он «задышал», дав 16 узлов, чтобы спасти команду с погибающего миноносца «Страшный» 31 марта 1904 г., в день гибели «Петропавловска», и я понял[2 П. Лемишевский. Гибель крейсера «Паллада» 28 сентября (11 октября) 1914 г.// Mopcкой сборник, № 8-9, 1922 г. с. 107.] тогда, что значит выражение «"Баян" задышал»...

Водонепроницаемая переборка на 80 шп. (общий вид, подкрепление)

Артиллерийское вооружение воспроизводило прежний «Баян», усовершенствования носили локальный характер и продолжались в процессе всей службы кораблей. Самое крупное последовало в 1916-1917 гг., когда на крейсерах демонтировали все оставшиеся 75 мм  пушки и вместо них на верхней палубе установили по одному 8" и 4 6" орудия (собственно, подобная метаморфоза была бы уместна ещё на стадии постройки), а на верхней палубе в корме добавили по две «аэропушки» Лендера.

Два 8745 орудия системы Канэ раздельно-картузного заряжания производства ОСЗ располагались, как и на предшественнике, по одному в башенных установках в носу и корме. По вступлении кораблей в строй они получили 8" пушки с одноходовыми затворами ОСЗ (Розенберга), которые впоследствии планировалось заменить на такие же орудия, но с затворами новой системы ОСЗ, созданными по типу затвора «Виккерс» (Уэлина) со ступенчатой нарезкой.[3 Как следует из отчёта крейсера «Адмирал Макаров» по артиллерии за 1913 г. (РГАВМФ, ф.770, оп 1, д. 215, л. 24), на начало 1914 г. 8" орудия крейсеров всё ещё имели затворы ОСЗ и переделка их на затворы системы «Виккерс» в ближайших планах не значилась.] По причине жёсткой экономии веса всей установки привод открывания замка (время открывания 5 с) предусматривался только ручной. Орудия оснащались прицелами системы «Виккерс» переменного увеличения - 7-21 крат дневного и 5-12 крат ночного.

Проект 8" установки «Адмирала Макарова» разрабатывался фирмой «Форж э Шантье», взявшей за основу аналогичную конструкцию прежнего «Баяна». Как и ранее, наведение башенного орудия производилось одним наводчиком, осуществлявшим и вертикальную, и горизонтальную наводку. В вертикальной плоскости она производилась только вручную, посредством винтового сектора, укреплённого на одной из балок станка. Наибольший угол возвышения составлял 22° (увеличился на 4°), снижения -8°. Продолжительность наводки на весь сектор вертикального наведения усилием одного человека составляла не более 50 сек. Для предупреждения о придании орудию опасного угла снижения в пределах -5 + 1° (от траверза до диаметральной плоскости) предусматривалась автоматическая звонковая сигнализация. Горизонтальное наведение производилось посредством 9-скоростного электропривода (двигатель 5 л.с, 450 об/мин). В пределах всего сектора горизонтального наведения (270°) установка поворачивалась вокруг своей оси за 15 с на первой скорости и за 2 мин. 15 с - на пятой. Наибольшая скорость вращения установки при крене до 8° составляла по договору около 2° в 1 сек., наименьшая - не свыше 0,2° в 1 секунду. Также была предусмотрена дублированная система ручного горизонтального наведения, осуществлявшегося в пределах всех 270° полного сектора наведения посредством двух размахов усилиями 6 человек за 3 мин. 20 с.

В целом прежняя установка «Баяна» подверглась основательной доработке. Основными нововведениями стали: введение пневматического прибойника (до этого - вручную), установка более мощных приводов башни, потребовавших большего пространства в нижней части установки, отчего её опорный жёсткий барабан превратился из цилиндра в конус (соответственно коническую форму приобрёл и броневой барбет) и введение парных, уравновешенных друг относительно друга, зарядников, что в теории увеличивало скорость подачи боезапаса из погребов в боевое отделение вдвое.[4 Взаиморасположение зарядников было конструктивно организовано таким образом, что пока один находился для загрузки внизу, второй разгружался наверху, в боевом отделении установки. Происхождение этой идеи точно неясно; в русском флоте после «Баяна» она не прижилась и была вновь использована лишь в 1912 г., при проектировании трёхорудийных 14" установок линейных крейсеров (линкоров) класса «Измаил», для которых техническими условиями была задана очень высокая скорость стрельбы - 3 выстрела из орудия в минуту.]

Чертежи усовершенствованных 8745 установок французская фирма, в соответствии с договором, передала русской стороне. Контрагентом по изготовлению всех четырёх башен для «Паллады» и «Баяна» был избран Металлический завод, специалисты которого сразу обратили внимание на ряд неудачных, по их мнению, технических решений французов и подвергли их переработке.

Установка 8"/45 орудия

Из «Описания башенных установок для одного 8"/45 орудия, исполняемых СПб Металлическим заводом на крейсерах «Паллада» и «Баян»

(РГАВМФ, ф. 876, оп. 45, д. 767)

Поданная труба (1) - конической формы, к ней приклёпаны три площадки - две верхних для размещения прислуги у ручных приводов горизонтальной наводки, на третьей размещены электролебёдка и ручной привод подъёма зарядов, а также трансформатор горизонтальной наводки. Горизонтальных катков (2) 30, вертикальных (3) 78. Для замены и исправления горизонтальных катков башня поднимается на требуемую высоту посредством 4 30-тонных домкратов, помещающихся на круговом неподвижном фундаменте под нижним основанием подачной трубы башни.

Рубашка вертикальной брони 16 мм. Для прикрытия амбразуры в передней части вертикальной брони служат броневые ставни с прорезью для орудия (4). Рубка башенного командира (5) выполнена излитой стали толщиной 50 мм и расположена над площадкой командира (приспособлена для входа в башню), крышка её откидная. Рубка комендора (6) расположена над площадкой комендора и служит для прикрытия зрительной трубы.

Открывание и закрывание затвора возможно в пределах -8 + 5° (заряжание в этих же пределах). Вертикальная наводка производится вращением маховика с правой стороны орудия посредством сектора, червяка и пары конических шестерен. Электродвигатель, лебёдка и пост управления горизонтальной наводки расположены на верхнем столе башни.

Привод подачи - электродвигатель «блиндированного типа» (5 л.с, 1820 об/мин.). На случай вывода из строя зарядников установка снабжена латунной трубой для подачи снарядов и полузарядов вручную от нижних питателей до перегрузочного стола. Верхняя часть трубы съёмная и на время действия зарядниками от перегрузочного стола отсоединяется. Снаряды подаются в надетых храпах, полузаряды - в чехлах. Подъём их осуществляется обыкновенной лебёдкой, соединённой с барабаном, на который наматывается ходовой конец троса. Привод цепного прибойника - ручной (через маховик).

Станок снабжён прицельным приспособлением и зрительной трубой, установленными с правой стороны орудия. Прицельное устройство снабжено дисками с делениями. На одной стороне первого диска указаны по таблице боевой стрельбы расстояния в кабельтовых, а на другой - 1/1000 дистанции. На втором диске - расстояния по таблице практической стрельбы, а на другой - по таблице стрельбы 37 мм  стволика, в кб. При стрельбе устанавливается соответствующий диск. Указатель вертикальной наводки и диск указателя горизонтальной наводки размещены на частях прицельного приспособления. Для наводчика предусмотрено сиденье, установленное на особой комендорской площадке. Установка прицела на расстояние, деривационные поправки и поправки на ход производятся установщиками прицела, находящимися впереди площадки наводчика на полу стола башни.

Действие прицельного устройства заключается в том, что установщик прицела согласно указаниям из боевого поста через маховичок и диск придаёт прицелу нужный угол возвышения относительно орудия. Затем устанавливает стрелку прибора для введения автоматической поправки на свой ход и вводит деривационную поправку согласно показателей второго прибора управления. Наводчик доводит прицел вместе с орудием до совпадения перекрестья зрительной трубы с намеченной целью, действуя маховиком привода вертикальной наводки и рукояткой поста горизонтальной наводки.

Лебёдка для электрического действия располагается в столе башни (7). Площадка для действия размахами при ручном вращении башни находится внутри жёсткого барабана установки, вокруг её цилиндрического ствола, в уровне средней палубы. В уровне платформы вокруг подачной трубы располагается площадка механизмов - трансформатора скоростей вращения установки при действии от электропривода, а также лебёдка подъёма двух зарядников (в каждом снаряд и два полузаряда) (10), которых в установке имеется два, уравновешенных друг относительно друга.

Питатели для снарядов, как значительно более тяжёлых, нежели полузаряды (87,7 кг против 33,4 кг) представляют собой лоток концентрической в плане формы (8). Смысл подобной конструкции заключается в необходимости удобства перемещения в первую очередь снаряда для загрузки в зарядник (11), нижнее положение которого соответствует углу поворота всей установки, вместе с подачной трубой, во время боя. Желоба зарядного питателя (9) занимают фиксированное положение сбоку центральной трубы. Загрузка как снарядов, так и полузарядов, в зарядники производится вручную. Время ручной подачи гружёного зарядника из погреба в боевое отделение, осуществляемой усилиями двух человек, не превышает 2 мин. В целом все устройства подачи, как механические, так и электрические, имеют много общего с аналогичными 8750 двухорудийными установками линкоров «Андрей Первозванный» и «Император Павел I».

Заряжание производится в диапазоне углов вертикального наведения от -3° до +5° досылателем (прибойником) цепного типа, который выполнен уравновешенным и может перемещаться по кривым направляющим одновременно с вертикальной наводкой орудия в пределах -3+5°. Все приспособления для заряжания рассчитываются так, чтобы время, необходимое для заряжания, считая от одного выстрела, в пределах угла заряжания, до другого выстрела, и считая, что на открывание и закрывание замка требуется 2 сек., не превосходило 20 сек.

Наибольший расход тока на 2 башни при нормальной работе зарядников и горизонтальной наводки одновременно не превосходит 225 А при напряжении 100 В у зажимов двигателя.

Так, зарядники, подготовительные посты и направляющие зарядников «Паллады» и «Баяна» были выполнены «более солидными» против аналогичных элементов установок «Адмирала Макарова», поскольку в России сочли, что эти устройства по опыту войны оказались слабы. Примечательно, что во французских башнях направляющие зарядника были изогнуты в двух плоскостях, а в установках «Паллады» и «Баяна» выполнены прямыми. И, наконец, Металлический завод вместо пневматических досылателей «Адмирала Макарова» запроектировал для башен «Паллады» и «Баяна» прибойники цепного типа. Новшество себя оправдало: впоследствии в процессе приёмных испытаний артиллерии французского крейсера его пневмодосылатели постоянно вызывали раздражение прибывшей из России приёмной комиссии своей ненадёжной конструкцией и медленностью действия.[5 Источник: РГАВМФ, ф. 770, оп. 1, д. 210, л. 10 5 РГАВМФ, ф. 427, orn 1, д. 1821.] По прибытии крейсера на Балтику их сразу демонтировали. Правда, и на «Палладе» с «Баяном» механические досылатели не продержались долго - вскоре на крейсерах прибойники из башен убрали, поскольку опыт практических стрельб показал, что досылать снаряд вручную скорее и проще.

В апреле 1905 г. ГУКиС официально передало Металлическому заводу разработку и изготовление одноорудийных 8"/4 5 башен для «Паллады» и «Баяна». Помимо этого, станки с механизмами вертикального наведения, кронштейнами и прицелами по чертежам установок ПМЗ для строящегося в Ла-Сен «Адмирала Макарова» также заказали Металлическому заводу и отправили по изготовлении во Францию. Основное условие заключалось в том, чтобы остаться в рамках веса установок, спроектированных ранее французами для первого «Баяна», что принималось также и для «Адмирала Макарова». Исходные веса брались по оригинальному французскому проекту - 8745 орудия 12384 кг, его станка с кронштейнами - 11172 кг. Согласно первоначальным техническим условиям АО МТК, в одноорудийных установках «Паллады» и «Баяна», как и в уже разработанных ранее Металлическим заводом для «Андрея Первозванного» и «Императора Павла I» двухорудийных 8"/50 установках, открывание и закрывание затвора должно было производиться от электропривода, однако оговаривалось, что, если «завод при проектировании [одноорудийных] башенных установок выйдет из указанных выше весов башен, то придётся помириться с тем, чтобы открывание и закрывание затвора производились только вручную, а равно и подъёмный механизм иметь только действующий вручную».[6 А.Г. Дукельский. Исторический очерк развития проектирования и изготовления башенных установок в России, 1886-1917 гг. - М.: АУ РККА, 1931. с. 275.]Так и получилось в итоге.

Проект одноорудийной 8 "/4 5 установки ПМЗ для крейсеров «Паллада» и «Баян» был представлен в июле 1905 г., рассмотрен в МТК и одобрен. Геометрия вертикальной брони и подачных труб была принята как и у «Адмирала Макарова». В целом «в видах крайнего ограничения веса» придерживались французского проекта, но Металлический завод внёс в свой проект ряд деталей, реализованных в конструкции 8750 установок «Андрея Первозванного» и «Императора Павла I» - станки с прицельным приспособлением, схемы электрической части, устройство вращения башни и пр.

Практический цикл заряжания 8" башенного орудия на угле возвышения 8°

Открывание замка 2,50 с

Опускание зарядного жёлоба со снарядом в положение заряжания 6,25 с

Досылка снаряда прибойником и возвращение прибойника 3,50 с

Досылка 1-го полузаряда и возвращение прибойника 1,75 с

Досылка 2-го полузаряда и возвращение прибойника 1,75 с

Возвращение желоба 2,00 с

Закрывание замка 3,50 с

Итого: 21,25 с 

Артиллерия броненосных крейсеров «Адмирал Макаров», «Паллада», «Баян» Модель (капибр/отн. длина ствола) 8"/45(башенная) 8745(палубная) 6745(палубная) 75 мм /50(палубная) 57 мм/58 (палубная) 76/30(зенитная) Год разработки, инженер 1892, А.Ф. Бринк 1892, А.Ф. Бринк 1890, Г. Канэ 1890, Г. Канэ Гочкис 1915, Ф.Ф. Лендер Диаметр канала ствола, мм 203,2 203,2 152,4 75,0 57,0 76,2 Вес ствола с затвором, кг 12183 12183 5815 879 640 437 Вес качающейся части, кг 21620 21620 8300 1237 • 550 Длина (ствола/ нарезной части), мм 9144/7530 9144/7530 6858/5497 3750/2944   2307/1790 Камора (длина, мм/объём, дцм3) 1234/- 1234/- 1091/19,9 607/- • 71,7 Тип затвора поршневой ОСЗ поршневой ОСЗ поршневой Канэ поршневой Канэ клиновой клиновой Вес затвора, кг 200,7 200,7 119,5 24,6 • 40,0 Тип нарезки и ход нарезов (кпб) прогрессивная (29,89 у дула) прогрессивная (29,89 у дула) прогрессивная (29,89 у дула) прогрессивная (29,89 у дула)   постоянная(30) Количество нарезов 48 48 38 18 • 24 Глубина / ширина нарезов, мм 1,65/- 1,65/- 1,00/9,1 0,6/-   0,76/7,10 Высота оси орудия над палубой, мм I/II башня: 8500/7500 (над ВЛ) 1410 1360 каземат: 4100 (над ВЛ) • 1460 Система станка ПМЗ ОСЗ (по типу Канэ) ПМЗ, ОСЗ (Канэ)* Меллера Гочкиса Лендера Длина отката, мм 430-480 430-480 375-400 400 • 450 Наименьший / наибольший угол возвышения (град) -5+22 -5+18 -6+25 -15+20 -5+20 -5+75 Наибольшая дальнобойность, м при угле возвышения, град фугасный 1907: 13169 (+18) 16600 (+20) 15738 (+25) 6415 (+13) 8235 (•) 11000 (по горизон.) 6000 (по вертик.) полуброн. 1907: 16095 (+18) полуброн. 1915: 15920 (+18) Угол заряжания, град. -8+5 -8+5 0-10     -5+75 Начальная скорость, м/с 900 900 793(ныряющего 229) 823(ныряющего 229) 914 590 Вес заряда, кг 33,4 33,4 11,5-12,0 1,5 1,23 0,90 Тип заряжания раздельно-картузное раздельно-картузное раздельно-гильзовое унитарный патрон унитарный патрон унитарный патрон Боекомплект на орудие 110 110 180 250     Начальная скорость снаряда, м/с 905 905 792 823 990 588 Дульная энергия, тм 3665 3665 1324 169   116 Скорострельность, выстр. /мин. 2 2,5 4-5 8 15 30 Вес установки, т / расчёт, чел, 157,00/ 29,8/ 16,2/9 1,72/4 75 1,30/7 Броневая защита, мм (вес, кг) закрытая башня: крыша 44, бока 132 пирамидальный щит (только у "Баяна") кольцевой щит, 25 (3660) пирамидальный щит пирамидальный щит отсутствует

Артиллерия второго главного калибра - 8 6"/45 орудий раздельно-патронного заряжания - располагалась в казематах под верхней палубой, орудия в среднем каземате отделялись небронированными переборками. В отличие от прежних 6-дюймовок Канэ русского флота стволы орудий «Адмирала Макарова», «Паллады» и «Баяна» выполнялись по усовершенствованной технологии скрепления. Это вызывалось тем, что во время войны 1904-1905 гг. было зафиксировано несколько случаев разрыва дульной части орудий прежнего чертежа. Поэтому для 6" стволов «баянов» приняли скрепление их до дула. Конструктивно новые орудия состояли из внутренней нарезной трубы, трёх скрепляющих цилиндров, кожуха, казённика и двух колец. Внешние очертания ствола существенно изменились (хотя вес его остался прежним), что потребовало внесения изменений в конструкцию станка. Для 6" орудий крейсеров Металлическим заводом был спроектирован новый станок на центральном штыре (см. табл. на с. 25). Станок позволял придавать орудию угол вертикального наведения от -6 до +25°. Все 24 6" орудия для трёх крейсеров изготовил ОСЗ, все 6" станки для них - ПМЗ. В отличие от башенных 8" орудий 6" пушки имели раздельное наведение - левый наводчик ведал вертикальным наведением, правый - горизонтальным. [7 В крайних пределах сектора горизонтального наведения (120°) существовали «мёртвые углы», где можно было действовать только одним прицелом. Для ликвидации этого явления впоследствии, уже в процессе службы кораблей в броневой защите орудий сделали необходимые вырезы.] Прицелы были, как и у 8 орудия, системы «Виккерс», с кратностью увеличения 7-21 и 5-12. Подача боезапаса к орудиям производилась непосредственно из их индивидуальных погребов электрическими элеваторами по 3 снаряда и 3 патрона. Имелась дублированная ручная подача. Все орудия оснащались кольцевыми броневыми щитами толщиной 90 мм, и, поверх них, ещё откидными ставнями в качестве защиты от забрызгивания на ходу в море.

Противоминный калибр крейсеров был представлен 20 75 мм /50 пушками системы Канэ производства ОСЗ. Расположение их на головном крейсере новой тройки - «Адмирале Макарове» - поначалу копировало прежний «Баян». Имелось единственное существенное отличие - 75 мм  орудия получили новые усовершенствованные станки системы А.П. Меллера. Восемь орудий на верхней палубе устанавливались на станках на центральном штыре «образца 1906 г.» (угол вертикальной наводки -15° + 20°) с центральным компрессором, неподвижным при откате, пружинным накатником и винтовым подъёмным механизмом. Вес ствола со станком составлял 983 кг (у оригинальной конструкции Канэ - 1245 кг), вес всей установки со щитом толщиной 20 мм - 4423 кг. 12 орудий под верхней палубой (8 в центральном каземате и по два в носу и корме) были установлены на бортовых станках с передним штырём - они во всём походили на предыдущие, но имели иную конфигурацию тумбы и несколько отличный механизм горизонтальной наводки (угол вертикальной наводки -15°+25°). На верхней палубе «Адмирала Макарова» по бортам, над центральным казематом, также в качестве оружия отпора миноносцам, было установлено по 4 57 мм/58 пушки Гочкиса (французского проекта). Логика этого решения, которым на крейсере вводился двойной противоминный калибр, не вполне ясна, поскольку не только 57 мм  орудия, но и их «старшие» 75 мм  собратья уже были явно слабы, как то не раз подтверждалось опытом войны 1904-1905 гг., для эффективного отпора быстро совершенствующимся эсминцам.[8 Принятие на вооружение «Адмирала Макарова» 57 мм  орудий, заказ на которые был сделан во Франции в 1904 г., являлось паллиативом, призванным, насколько возможно, «уплотнить» заградительный противоминный огонь крейсера (скорострельность 57 мм  пушки была вдвое выше, чем 75 мм /50). Фактически, добавление четырёх таких орудий к артиллерии крейсера, происшедшее уже в период строительства, было не более чем реализацией свободного места на верхней палубе над центральным казематом. В начальный период службы крейсера эти орудия использовались как салютные, впоследствии были сняты; погреба их в 1912 г. переделаны под практический боезапас 6" орудий. Петербургские «Паллада» и «Баян» на местах штатных 57 мм  пушек «Адмирала Макарова» изначально имели то же число 75 мм /50 стволов, доводивших общее число 75 мм  орудий на них, с учётом отказа от двух таких пушек в носу, до 22 шт.]

1. Расположение 6" и 75 мм артиллерии в центральном каземате крейсеров типа «Баян». Показаны пути подачи беседок 75 мм  патронов от элеваторов к орудиям, а также схема загрузки торпед через бортовой лацпорт в отсек торпедных аппаратов.

2. Установка 75 мм /50 орудия на бортовом станке А.П. Меллера в каземате крейсеров типа «Баян».

(РГАВМФ)

Снаряды

Говоря о вооружении крейсеров, необходимо сказать несколько слов о боеприпасах, поскольку в процессе службы кораблей они подвергались дальнейшему развитию. По опыту использования артиллерии в Русско-японской войне были разработаны и приняты на вооружение новые усовершенствованные снаряды. Этот процесс продолжался и в межвоенный период, и во время войны 1914-1918 гг.

Изначально в боекомплект 8"/45 орудий крейсеров входили бронебойные, фугасные и сегментные снаряды. Вес их составлял 87,73 кг (относительный 10,4). Первые два вида являлись основными, имели 2-калиберный радиус головной части, относительную длину соответственно 2,65 и 2,80 калибра, и снаряжались влажным пироксилином. Имелся также сегментный снаряд с 45-секундной дистанционной трубкой. Эти снаряды, поступившие на вооружение до Русско-японской войны, принято именовать в специальной литературе «снарядами образца 1905 г.». После войны 1904-1905 гг., выявившей слабость русских фугасных снарядов, для 8"/45 системы был разработан и в 1907 г. принят на вооружение снаряд того же веса и прежнего очертания головной части, но с тротиловым разрывным зарядом; относительная длина была увеличена до 3,25 калибра. Следует упомянуть, что в это же время для новых 8750 артиллерийских систем «Рюрика», двух балтийских додредноутов, а также черноморских «Евстафия» и «Иоанна Златоуста» были разработаны и приняты на вооружение снаряды «образца 1907 г.» с увеличенным до 112,2 кг весом (относительный 13,4) - бронебойный с наконечником и фугасный (вес разрывного заряда 15,0 кг, фугасность 13,3%, длина 3,96 клб). После вступления «баянов» в строй в составе боезапаса их 8745 орудий сохранялись бронебойные снаряды «образца 1905 г.» (после 1907 г. переснаряжённые тротилом) состоявшие в пропорции с новыми фугасными как 55:55, т.е. по всего 110 снарядов на орудие. В результате опытных стрельб по «исключённому судну №4» (август 1913 г.) бронебойные 8" снаряды, как не отвечающие задаче эффективной борьбы с броневой преградой, были сняты с боевого снабжения и на 1 августа 1914 г. на вооружении крейсеров имелись только фугасные снаряды «образца 1907 г.». После начала войны, в связи с существенным увеличением боевых дистанций, для 8"/45 орудий был разработан дальнобойный снаряд, получаемый путём трансформации фугасного посредством установки на него баллистического наконечника, который одновременно являлся и бронебойным (навинчивался перед досыланием). Полученный снаряд имел вес 106,9 кг, относительную длину 3,85 калибра и 6-калиберный радиус головной части. Этот снаряд «образца 1915 г.». на наибольшем угле возвышения 22° при прежней фугасности обладал увеличенной на 24,8% дальнобойностью. Помимо основных боевых снарядов на вооружении 8" орудий имелась шрапнель - 3,5-калиберный снаряд весом 116,9 кг, начальная скорость 747 м/с, начинялся 2971 пулей общим весом 40,1 кг и снабжался 45-с дистанционной трубкой. И, наконец, к 8" орудиям был разработан ныряющий снаряд для борьбы с подводными лодками, но на вооружение крейсеров он так и не поступил.[9 Е.А. Беркалов. Проектирование морских артиллерийских снарядов. - Л.: Изд. ВМА им. Ворошилова, 1932. с. 155-156.]

Аналогичным образом развивалась ситуация с 6" снарядами. До войны 1904-1905 гг. в состав боевого снабжения 6745 орудий входили стальные бронебойные и фугасные снаряды весом по 41,4 кг (относительный вес 11,8). Первые имели длину 2,8 клб и снаряжались 1,23 кг мелинита, вторые - 3 клб и содержали 2,7 кг тротила. Имелись также 3,25-калиберные чугунные снаряды, снаряжённые 1,37 кг чёрного пороха. С 1907 г. в состав боезапаса 6745 орудий стал входить новый фугасный снаряд длиной 3,2 клб (снаряжался 2,7 кг тротила). Вес его, как и радиус головной части (2 калибра) остался прежним. В 1915 г. на основе этого снаряда создали дальнобойный, подобно 8-дюймовому, добавлением бронебойно-баллистического наконечника, доводившего радиус оживала головной части до 6 калибров, а общую длину снаряда - до 4,1 калибра. Вес снаряда при этом увеличился с 41,4 до 49,8 кг (относительный вес 14,2). В 1915 г. для 6" орудий были добавлены шрапнель и ныряющий снаряд для борьбы с подводными лодками. Шрапнельный снаряд имел вес 41,5 кг, относительную длину 3,1 клб и снаряжался 940 пулями общим весом 13,3 кг. Он оснащался 45-с дистанционной трубкой. Ныряющий 4,6-калиберный снаряд весом 43,2 кг снабжался тротиловым разрывным зарядом в 10,2 кг. В отличие от снарядов основных типов, покидавших ствол со скоростью 793 м/с, он имел пониженную начальную скорость - всего 229 м/с.

В боезапас 75 мм  пушки до 1905 г. входили только бронебойные снаряды весом 4,9 кг и длиной 2,7 клб. В 1907 г. появился фугасный снаряд такого же веса, относительной длиной 3,36 клб, содержавший 0,52 кг тротила. В 1915 г. был сконструирован, испытан и поступил на вооружение ныряющий снаряд весом 4,8 кг (длина 3,8 клб), вес его разрывного заряда равнялся 0,77 кг. Как и у 6" орудия, снаряд имел пониженную начальную скорость. Шрапнель для 75 мм  орудий вводилась дважды - в начале 1905 г. появился шрапнельный снаряд весом 4,9 кг и длиной 2,9 клб. Он начинялся 185 пулями по 10,5 г и оснащался 25-с трубкой. Впоследствии была введена 3,3-калиберная шрапнель весом 5,9 кг, содержащая 219 пуль общим весом 2,3 кг.

Орудия Гочкиса калибром 57 мм, состоявшие на вооружении только «Адмирала Макарова», снабжались снарядами весом 2,72 кг длиной 3,8 клб с разрывным зарядом весом 1,23 кг. И, наконец, 76 мм  аэропушки Лендера, установленные на «Адмирале Макарове» и «Баяне» весной 1917 г., имели в штате снабжения шрапнель дистанционного действия самой разнообразной конструкции - шариковую шрапнель, стержневую шрапнель Розенберга (вес 6,5 кг, 24-96 стержней по 110-46 г каждый) и даже шрапнель сухопутного ведомства для 76 мм  полевой пушки «образца 1902 г.» (вес 6,5 кг, 260 пуль общим весом 2,78 кг).

Торпедное вооружение и управление огнём

Торпедное вооружение повторяло «Баян» и состояло из двух траверзных аппаратов системы ПМЗ. Боезапас составляли 6 торпед калибра 450 мм, представлявших уже послевоенную разработку (торпеда «образца 1904 г.»: длина 5130 мм, общий вес 648 кг, вес заряда 70 кг, дальность действия 8000 м при 33 уз и 2000 м при 25 уз). Всего имелось по 3 торпеды на аппарат (4 боевые и 2 учебные). Заряжание происходило путём подачи торпеды из стеллажа на зарядный стол, по которому она затем подавалась в трубу. Для выброса торпед предназначались два небольших насоса Уайтхеда «образца 1904 г.».

Изначально для управления огнём артиллерии крейсера оснащались отечественной системой петербургской компании «Н.К. Гейслер». Приборы системы разделялись на 6 групп. Благодаря этому можно было управлять огнём отдельно каждой 8" башни и каждыми двумя 6" орудиями одного борта, причём имелась возможность давать общие установки обеим башням и всему борту 6" пушек. Помимо этого, предусматривалась возможность управлять огнём 8" и 6" орудий посредством телефонов и переговорных труб. 75 мм  пушки приборами управления огнём не оснащались.[10 Крейсер «Адмирал Макаров». - Кронштадт: Типография т-ва «Кронштадтский Вестник» (И.Я. Лебедев и И.Л. Деморейх), 1912. с. 148.]

Изменения в артиллерии

Совершенствование артиллерии крейсеров продолжалось в течение всей их службы. Так, в 1912 г. на всех крейсерах была окончена установка приборов управления артиллерийским огнём системы совмещения стрелок (переход на новую систему был совершён параллельно с линкорами - их получили «Андрей Первозванный», «Император Павел I», «Цесаревич», «Слава», «Иоанн Златоуст», «Евстафий» и «Пантелеймон»). Помимо этого, наряду с балтийской бригадой линкоров и большими крейсерами («Рюрик», «Громобой», «Россия») на «Адмирале Макарове», «Баяне» и «Палладе» был осуществлён новый способ управления огнём из боевого центрального поста, с передачей туда приказаний от управляющих огнём по переговорным трубам. В том же году были заказаны цилиндры из термоткани, с арматурой для прогревания орудий перед стрельбой в морозное время.[11 Доклад по Морскому министерству за 1912 г. с. 82, 87.]

Однако самая крупная метаморфоза в артиллерийской части крейсеров «Адмирал Макаров» и «Баян» («Паллады» уже не было) последовала в самый разгар Великой войны, перед кампанией 1917 г. Зимой 1916/1917 гг. на крейсерах, зимовавших в Ревеле, после демонтажа всех остававшихся 75 мм  орудий добавили по одному 8"/45 и по 4 6745 орудий на верхней палубе. Фактически это мероприятие стало реализацией планов усиления артиллерии крейсеров, вынашиваемых чуть ли не с момента спуска их на воду. Ещё в процессе достройки кораблей выдвигалось немало предложений по доведению вооружения всей тройки до уровня находившихся в постройке современников, однако, в силу различных причин, фактически ничего сделано не было. Теперь же обстоятельства боевой деятельности сделали решение этого вопроса насущным.[12 О предложениях относительно усиления артиллерии крейсеров в процессе строительства/см. ниже - в главе 4 «Паллада» и «Баян», с]

Идея оформилась осенью 1915 г. из двух предложений. Первое восходило к инициативе к тому времени уже покойного Н.О. Эссена, который высказывался за снятие всех 75 мм  пушек и установке на «Адмирале Макарове» и «Баяне» в пределах достигнутого сокращения нагрузки по одному 8" орудию на верхней палубе. Второе предложение, выдвинутое штабом 1-й бригады крейсеров, состояло в установке на верхней палубе 4 6" орудий по бортам поверх среднего 6" каземата. Обе инициативы были рассмотрены специальной комиссией флота, признавшей возможным совместить сразу обе идеи и установить на каждом крейсере ценой отказа от всех 75 мм  пушек по одному 8" и по 4 6" орудия. Боезапас устанавливаемых орудий размещался в погребах снимаемой 75 мм  артиллерии. В декабре 1915 - январе 1916 г. техническое бюро ГУК составило общий проект установки дополнительных орудий (эскизы плавсостава были забракованы по причине «невыполнимости из-за трудностей, связанных с устройством необходимых подкреплений в местах, указанных личным составом крейсеров»), а также произвело необходимые расчёты весов, изменения остойчивости и посадки. [13 Командир «Баяна» предлагал установить 6" орудия на 43 и 65 шп., командир «Адмирала Макарова» - на местах снимаемых 75 мм  пушек над 6" орудиями среднего каземата] Выяснилось, что при итоговом возрастании нагрузки для «Адмирала Макарова» и «Баяна» соответственно на 85,2 (92,8) и 82,6 (66,7) т средняя осадка увеличится примерно на 5 см, дифферент не превысит 2 см, а метацентрическая высота уменьшится на 5-6 см (см. табл.).[14 Цифры в скобках - расчётные значения, полученные «по данным техбюро [ГУК] и отчётным чертежам», в отличие от цифр перед скобками, взятыми «по ведомости судового состава». То есть в ГУК и на кораблях придерживались разных взглядов на соответствующие значения нагрузки // РГАВМФ, ф. 876, оп. 52, д. 2164.]

22 января 1916 г. судостроительный завод в Ревеле, где зимовали крейсера 1-й бригады, получил наряд на перевооружение «Адмирала Макарова», срок работ рассчитывался на один месяц. Второму ревельскому заводу - Русско-балтийского судостроительного и механического общества - выдали наряд на производство аналогичных работ на «Баяне». Суть переделок состояла в следующем. 8745 орудие на палубном станке на центральном штыре (конструкции ОСЗ по образу станка Канэ для 6745 орудия) устанавливалось на 106 шпангоуте. Под верхней палубой для восприятия нагрузки от него выполнялось подкрепление в виде цилиндрической стальной конструкции высотой во всё межпалубное расстояние, опиравшейся на переборку, разделявшую машинные отделения по диаметральной плоскости. Расчётные углы горизонтальной наводки 8" орудия на каждый борт составляли 100° (по 50° от траверза).

Крейсера «Адмирал Макаров» и «Баян» Сравнительная ведомость снимаемых грузов (англ. т)

Наименование грузов Местонахождение (номера) орудий «Адмирал Макаров» «Баян» «Адмирал Макаров» «Баян» По ведомости судового состава По данным техбюро ГУК и отчётным чертежам По ведомости судового состава По данным техбюро ГУК и отчётным чертежам 2 75м орудия №№ 1 и 2 30-31 шп 3,7 3,7 - 7,4 2 75м орудия №№21, 22 58-59 шп - 7,4 7,4 7,4 2 75м орудия №№ 23, 24 65-66 шп 7,4 7,4 7,4 7,4 2 75м орудия №№ 25, 26 75-76 шп 7,4 7,4 - 7,4 2 75м орудия №№ 27,28 83-84 шп 7,4 7,4 7,4 7,4 2 75м орудия №№ 19, 20 112 шп 3,7 3,7 7,4 7,4 2 75м орудия №№ 7, 8 64 шп 3,7 3,7 3,7 3,7 2 75м орудия №№9, 10 69 шп 3,7 3,7 3,7 3,7 2 75м орудия №№11, 12 73-74 шп 3,7 3,7 3,7 3,7 2 75м орудия №№ 13, 14 78 шп 3,7 3,7 3,7 3,7 2 75м орудия - 145-146 - - - 3,7 75 мм  патроны 2-й группы (трюм, 28-34 шп.) 11,6 11.6 - 11,6 75 мм  патроны 3-й группы (трюм, 60-64 шп.) 6,0 6,0 - 3,8 75 мм  патроны 3-й группы   3,0 3,0 - - 75 мм  патроны 4-й группы (платф., 77-80 шп.) 16,0 16,0 15,9 15,9 75 мм  патроны 5-й группы (платф.,112-117 шп.) 11,7 11.7 - 11,7 Шлюпбалки катеров     4,0 4,0 1)   Шлюпбалки вельботов     4,0 4,0 1)   Катера мотор и катер 2 катера 6,0 6,0 1) 5,0 Вельботы 2 вельбота 2 вельбота 1,0 1,0 - 2,0 Коечные сетки       4,0 4,0 4,0 1 компрессор - кубрик, 63 шп. - - 1,13 1,13 4 компрессора - кубрик, 78-79 шп. -   4,52 4,52 1 компрессор - кубрик, 113 шп. - - 1,13 1,13 1 основание тумбы - трюм, 63 шп. - - 0,5 0,5 8 оснований тумбы - платформа, 78 шп. - - 4,0 4,0 2 основания тумбы - платформа, 113 шп - - 1,0 1,0 Беседки - Погреб 75 мм  патронов в трюме   - 1,5 1,5       107,7 119,1 86,08 135,68

Примечания:

1) В сумме 8,0 т,

2) В сумме 8,0 т

Источник (таблицы снимаемых и добавляемых грузов на с. 31 , 32): РГАВМФ, ф. 876, оп. 52, д. 2164. Крейсер «Адмирал Макаров». Судовые номера снимаемых 75 мм  орудий

Верхняя палуба Судовой 11 12 13 14 15 16 17 18   ОСЗ 711 683 700 705 702 704 699 703 Станок 72 62 67 71 68 70 66 69 Средняя палуба Судовой 25 26 27 28 41 42 43 44 45 46 47 48 ОСЗ 684 710 717 733 71 6 731 729 721 718 720 719 717 Станок 63 76 77 82 81 80 83 78 73 75 74 79 Судовая нумерация орудий - от носа к корме; левый борт - чётные, правый борт - нечётные. Крейсера «Адмирал Макаров» и «Баян» Сравнительная ведомость устанавливаемых грузов (англ. т)   «Адмирал Макаров» «Баян» По ведомости судового состава По данным техбюро ГУК и отчётным чертежам По ведомости судового состава По данным техбюро ГУК и отчётным чертежам 2 6" орудия со стальными щитами и 1/2 принадлежности (на «Адмирале Макарове» на 50-51 шп., на «Баяне» на 51-52 шп.) 26,5 26,5 26,5 26,5 подкрепления под орудия 8,0 8,0 8,0 8,0 принадлежности в арсенале (1/2 общего количества) 1,5 1,5 1,5 1,5 2 6" орудия со стальными щитами и 1/2 принадлежности (на «Адмирале Макарове» и «Баяне» на 77-78 шп.) 26,5 26,5 26,5 26,5 подкрепления под орудия 8,0 8,0 8,0 8,0 принадлежности в арсенале (1/2 общего количества) 1,5 1,5 1,5 1,5 1 8" орудие со стальным щитом и 1/2 принадлежности (на «Адмирале Макарове» и «Баяне» на 106 шп.) 29,8 29,8 29,8 29,8 подкрепление под орудия 8,5 8,5 8,5 8,5 принадлежности в арсенале (1/2 общего количества) 1,5 1,5 1,5 1,5   «Адмирал Макаров» «Баян»         6"снаряды и заряды в погребе 2-й группы в трюме, 28-34 шп. 11,8 11,8   17,71 в погребе 3-й группы в трюме, 60-64 шп.2 15,2 15,2 8,23 8,23 в погребе 4-й группы на платф. 77-80 шп. 27,1 27,1 30,23 30,23 в погребе 4-й группы 11,8 11,8     8" снаряды и заряды в погребе 5-й группы на платформе, 112-119 шп. 15,2 15,2 15,2 15,2 Общий вес снарядов и зарядов, принимаемый в перегрузку 81,1 81,1 81,1 ОО Общий вес снарядов и зарядов, показанный в ведомости судового состава 78,9 78,9 78,9 78,9 Удлинение пяти элеваторов над верхней палубой   2,5   2,5 1 лебёдка на кубрике на 60-64 шп.     1,13 1.13 2 лебёдки на кубрике на 70-78 шп.     2.23 2,23 Коечные сетки   4,0   4,0 Два катера на рострах   6,0   5,0 Два вельбота на рострах   1,0   2,0 Две тележки для катеров4   3,0   3,0 Две стрелы на второй трубе для вельботов4   1,5   1,5 Усиление ростр под катера и вельботы   1,0   1,0   192,9 211,9 168,7 205.4

Примечания:

1 Цифра 17,7 т взята примерно и основана на весе боевых запасов в соответствующем погребе «Адмирала Макарова» (11,8 т) и увеличена против него на 50% вследствие большей величины погреба.

2 На «Баяне» вес 6" боезапаса взят с беседками, на «Адмирале Макарове» беседок нет.

3 Цифры взяты по ведомости судового состава.

4 Может отсутствовать, вес взят в запас.

Сравнительная таблица перегрузки и изменений ЦТ грузов, изменяющихся и перемещающихся вследствие перевооружения   «Адмирал Макаров» «Баян»   По ведомости судового состава По данным техбюро ГУК и отчётным чертежам По ведомости судового состава По данным техбюро ГУК и отчётным чертежам Снимаемые грузы 107,7 119,1 86,08 138,68 Устанавливаемые грузы 192,9 211,9 168,7 295,4 Перегрузка 85,2 92,8 82,62 66,72 Увеличение среднего углубления, мм 51 56 50 40 Изменение дифферента, мм 23 (на нос) 16 (на корму) 17 (на нос) 17 (на нос) Уменьшение метацентрической высоты, мм 40 50 66 54

Для реализации этого условия разобрали фальшборт по обоим бортам до 95 шпангоута и срезали крылья кормового мостика. Дополнительные 6745 орудия находились на верхней палубе между 50/51 шп. (на «Баяне» на 51/52 шп.) и 77/78 шп. (соответственно носовая и кормовая пара). Их подкрепления располагались в помещениях бывшего центрального каземата 75 мм  орудий. Углы горизонтальной наводки всех 6" орудий составляли по 130° (по 65° в нос и корму от траверза). Элеваторы подачи 8" боезапаса поступили с учебного судна «Пётр Великий», элеваторы 6" боезапаса с крейсера «Олег», перевооружаемого на 130 мм  артиллерию. Параллельно, по требованию командования флота, угол возвышения новых четырёх палубных 6" орудий на обоих крейсерах довели до 25° - переделку их станков системы ОСЗ (Канэ), снятых вместе с орудиями с «Олега», выполнил Балтийский завод. Это позволяло уровнять дополнительные палубные орудия их по дальнобойности с казематными на станках ПМЗ.[15 В.П. Суковатицын. Палубная артиллерия. Станки за период мировой войны 1914-1917 гг. // РГАВМФ, ф. р-29, оп. 2, д. 135, л. 5.]

Переделки затянулись и в кампанию 1916 г. оба крейсера вступили как без 75 мм  орудий в центральном каземате (на каждом продолжало оставаться по несколько 75 мм  пушек на верхней палубе), так и без дополнительных 6" и 8" орудий, для которых уже были устроены подкрепления и выполнены вырезы в фальшборте - причина заключалась в отсутствии свободных наличных 6" и 8" пушек. В итоге оба крейсера получили 8" орудия с «Громобоя», убыль которого в артиллерии впоследствии восполнили, в свою очередь, 8745 установками с береговых батарей. Кроме этого, задержка обусловливалась и сложностью быстрого изготовления дополнительных приборов управления стрельбой. И, наконец, для всех новых 6" и 8" орудий «Адмирала Макарова» и «Баяна» пришлось заказывать новые прицелы. Полностью дооснащение крейсеров артиллерией было закончено к кампании 1917 г.

На конец войны пришлось и вооружение обоих крейсеров зенитной артиллерией. Собственно, необходимость этого шага была признана ещё до войны, однако затянувшаяся отработка моделей зенитного орудия и запоздание с развёртыванием их серийного производства сказались на оснащённости флота «противоаэропланными» орудиями к началу войны не самым лучшим образом.[16 19 апреля 1912 г. морскому министру И.К. Григоровичу был представлен доклад по МГШ, в котором «вследствие донесения морского агента в Германии об обширных её воздушных приготовлениях командующий Морских сил Балтийского моря ходатайствовал о создании оборонительных средств против воздушного противника, для чего в первую очередь находит необходимым установить по два орудия в 2,5" на крейсерах «Адмирал Макаров», «Баян», «Паллада», «Громобой» и «Россия»... ». МГШ «вполне соглашался» с идеей оснащения противовоздушной артиллерией крейсеров, поддержал эту инициативу и И.К. Григорович. Однако вопрос решился только спустя 5 лет // РГАВМФ, ф. 479, оп. 3, д. 95, л. 40.] Лишь в конце зимы 1917 г. на «Адмирале Макарове» и «Баяне» закончили подкрепления к зенитным орудиям, установка самих пушек на крейсерах последовала в марте-апреле того же года. На каждом из кораблей по два 76,2 мм /30 орудия Лендера располагались в корме на верхней палубе по бокам 8" башни.

Дальномеры

При заказе «Адмирала Макарова» каких-либо отдельных проектных мероприятий, предусматривающих наличие на крейсере дальномерного оборудования, проведено не было - все решения копировали прежний «Баян». Однако уже вскоре после начала постройки корабля со всей очевидностью стала ясна необходимость наличия на больших артиллерийских кораблях отдельных защищенных постов с базисными дальномерами. Это вызвало решение об установлении в корме строящегося крейсера небольшой бронированной дальномерной рубки. Подобное решение вскоре было расценено как неудачное, поскольку дальномерный пост уводился от главного командного пункта крейсера в боевой рубке на противоположную оконечность корабля. Поэтому на строившихся в Петербурге «Палладе» и «Баяне» бронированная дальномерная рубка была запроектирована уже поверх боевой, несколько отнесённая назад. Она оснащалась «4,5-футовым» (т.е. с базой шириной 1372 мм) дальномером фирмы «Барр энд Струд». Предполагаемый характер использования дальномера в артиллерийском бою немногим отличался от довоенного подхода: при установке на бой определялась дистанция до противника, передававшаяся в башни и казематы, после чего каждое орудие по этим исходным данным само производило пристрелку и переходило на поражение, внося корректуру в установки стрельбы по данным наблюдения падений. Единственным отличием от прежней практики было непрерывное взятие отсчётов во время боя и передача к орудиям текущих уточняемых данных, для чего дальномерный пост защищался бронёй.

В 1907 г. в русском флоте обстоятельно исследовали свойства и возможности 4,5футовых британских дальномеров «Барр энд Струд». Результаты были признаны неудовлетворительными, в связи с чем в 1908 г., после новых серий опытов и с 4,5-футовыми (их так и продолжали называть во флоте на привычный манер), и с более крупными и совершенными 9-футовыми (база 2743 мм), «выяснилась полная пригодность последних».[17 Донесение начальника МГШ А.А. Эбергарда в МТК, 27 сентября 1908 г. // РГАВМФ, ф. 418, оп. 1, д. 1488, л. 17.] Исходя из этого, МГШ высказывался за оснащение всех крупных артиллерийских кораблей флота именно 9-футовыми дальномерами. Впоследствии на дредноутах, предназначенных для нанесения массированного удара тяжёлой артиллерией с дальних дистанций, базисные дальномеры ещё более выросли в размерах и были уже представлены стереодальномерами Цейса (база 5000 мм) и 15-футовыми образцами «Барр энд Струд» (база 4572 мм). На крейсерах (равно как и на додредноутах), призванных решать менее масштабные задачи, базисные дальномеры признавалось возможным иметь не в пример скромнее. Для кораблей этого типа оптимальной моделью был признан 9-футовый «Барр энд Струд», ставший основным инструментом для измерения дистанций русских крейсеров в войне 1914-1918 гг.

Весной 1916 г. на «Баяне» имелось два 9-футовых дальномера: один на кормовом мостике за грот-мачтой (сектор его действия по горизонту, в связи с расположением вблизи от мачты, ограничивался 298°), имевший возможность передвигаться по рельсам с одного борта на другой, и один на носовом мостике - как правило, этот последний бывал всегда снят. На «Адмирале Макарове» наблюдалась несколько отличная картина: по одному 9-футовому дальномеру было установлено в каждой 8" башне, один 9-футовый (съёмный) на носовом мостике; имелись также по одному съёмному 4,5- и 3-футовому дальномеру для навигационных целей. Кроме этого, на обоих крейсерах числились микрометры Мякишева (соответственно два и три).

В конце 1915 г., по мере оснащения кораблей флота зенитной артиллерией, встал вопрос об обеспечении их приборной базой. По мнению ГУК, «для определения расстояний до аэропланов, ввиду их значительной ширины и возможности издали определять тип аэроплана, представляется вполне пригодным и достаточным микрометр типа Фуэса [Фуэссо. - Авт.]. В настоящее время на ОСЗ уже установлено валовое изготовление их и таким образом, в ближайшем будущем флот будет обеспечен дальномерами этого рода».[18 Начальник АО ГУК - начальнику штаба командующего флотом Балтийского моря, 24 октября 1915г.// РГАВМФ, ф. 479, оп. 3, д. 160, л. 38.]

Броневая защита

Распределение бронирования корпуса повторяло прежний «Баян» за исключением небольших изменений, в основном касающихся повышения качества броневого материала толстых поясных плит, а также вертикальной защиты 8" башен. Шесть плит по ватерлинии от носа и две от кормы с каждого борта имели такую же, как и ранее, толщину, 18 плит в середине были тоньше, чем прежде (см. схему). Это объяснялось изменением качества последних - поясные плиты «Адмирала Макарова» и его балтийских собратьев подвергались поверхностному упрочнению по методу Круппа (на первом «Баяне» - по методу Гарвея). Это позволило уменьшить их толщину при сохранении прежней устойчивости, что дало немалый выигрыш в весе (по 39,5 т на каждый крейсер). Также была уменьшена толщина плит кормового траверза - с 200 (100) мм до 175 (90) мм. Это позволило сэкономить ещё 3 т.

Учитывая неудобство действия базисным дальномером на «Адмирале Макарове» из тесной бронированной боевой рубки, помещённой из-за недостатка места в корме, при проектировании аналогичных постов на адмиралтейских «Палладе» и «Баяне» их кормовые дальномеры было решено поместить на открытых позициях. Уязвимость инструмента компенсировалась, как полагали, возможностью упреждающего взятия отсчёта дистанции до противника, после чего при переходе на поражение корректура прицела должна была вноситься по знакам падений снарядов. Судьба самого дальномера после этого становилась уже не так важна.

Если система защиты корпуса бронёй в целом повторяла прежний «Баян», то местное бронирование было существенно усовершенствовано. В первую очередь это коснулось боевых рубок «Паллады» и «Баяна», конструкция которых претерпела существенные изменения по сравнению с изначальным французским проектом и воспроизводившим его решения «Адмиралом Макаровым». Боевая рубка адмиралтейских крейсеров представляла собой вместительное, широкое помещение (глубиной 2,43 м и шириной 4,57 м), в котором находилось по боевому расписанию вдвое большее по сравнению с прежним число людей. В плане она имела форму, плоскую в задней части, круглую с бортов и сходящуюся к носу в виде очень тупого, закруглённого у вершины угла. По периметру рубка снабжалась смотровыми щелями шириной 76 мм, середина их приходилась на отметке 1,68 м от уровня пола.

Стены рубки были вертикальными, в них сверху врезалась в четверть плоская броневая крыша толщиной 75 мм, крепящаяся к стеновым плитам вертикальными гужонами диаметром 25 мм. Доступ в рубку снаружи осуществлялся через тыльную броневую дверь шириной 0,76 м и толщиной 76 мм, установленную заподлицо с наружной плоскостью брони рубки также в четверть. В полу броневой рубки имелся люк, через который по вертикальному цилиндрическому броневому колодцу (внутренний диаметр 1067 м, толщина стен 80 мм), несколько отнесённому влево от диаметральной плоскости, осуществлялось сообщение с центральным постом. В колодце находился скоб-трап и проходили телефонные линии, а также переговорные трубы. На протяжении межпалубного пространства от средней до нижней палубы, защищенного с бортов 50 мм  плитами верхнего пояса, конструкция колодца существенно облегчалась - здесь он состоял из двух слоёв стали 10 мм  толщины. На крыше боевой рубки располагался ходовой мостик с устройствами управления кораблём, дублирующими расположенные уровнем ниже в боевой рубке (штурвал, компас, машинный телеграф, рулевые и машинные указатели и пр.). Специальной ходовой рубки крейсера так и не получили и на походе мостик закрывался сверху и по периметру специальными обвесами по вертикальным стойкам по его краю.[19 РГАВМФ, ф. 876, оп. 45, д. 3407.]

Что касается боевой рубки «Адмирала Макарова», она была более примитивна и являлась симбиозом довоенного и послевоенного подходов - эллиптическая в плане рубка первого «Баяна» оборудовалась вместо прежнего прикрытия в виде зонтика плоской броневой крышей, как и у обоих адмиралтейских крейсеров. Анахронизмом оставался вход в рубку - свободный проём в тыльной части шириной 0,9 м, условно прикрытый отдельно стоящей сзади выпуклой в плане вертикальной броневой плитой.

В соответствии с новыми взглядами на использование дальномеров в бою все три крейсера получили дальномерную рубку, которая представляла собой цилиндрическую конструкцию внутренним диаметром 1,8 м из кованой брони в 60 мм. Высота рубки в свету составляла 1,91 м; она прикрывалась плоской крышей толщиной 45 мм. Дальномерная рубка «Адмирала Макарова», не предусмотренная исходным проектом, выполнялась в спешке и для её установки не нашли иного места, кроме как в корме на 116 шп., перед 8" башней. В отношении рубок «Паллады» и «Баяна» возобладало более взвешенное решение: их установили в непосредственной близости к боевому командному посту - над боевой рубкой, несколько сместив к корме. Доступ в дальномерные рубки осуществлялся снизу через люк в полу размерами 0,6 х 0,45 м.

Изменилась и толщина бронирования башен - теперь она составляла 132 и 44 мм (соответственно боковых плит и крыши) против 150 и 30 мм у первого «Баяна». Увеличение толщины горизонтальной защиты установок в полтора раза верно учитывало тенденцию к повышению доли навесных попаданий с выросших дистанций артиллерийского боя. Уменьшение же толщины боковых плит объяснялось повысившимся качеством броневого материала (плиты цементировались по способу Круппа, эффект упрочнения на 12%, по сравнению с прежним способом Гарвея, в точности компенсировал уменьшившуюся толщину брони). Интересно, что броневые колпаки башенного командира и наводчика на крыше установок «Адмирала Макарова» по габаритам отличались от аналогичных прикрытий крейсеров Адмиралтейского завода (по мнению артиллерийских офицеров «Паллады» и «Баяна», расценивавших эти прикрытия обоих кораблей, как чересчур тесные - существенно в лучшую сторону).

План носового мостика крейсеров «Паллада» и «Баян» с расположенными на нём помещениями - походной рубкой вахтенного начальника, боевой рубкой, ходовым мостиком и дальномерной рубкой. (РГАВМФ)

Двигательная установка [20 Описание механизмов приводится на примере крейсера «Адмирал Макаров».]

Котельная установка состояла из 26 котлов Бельвиля, оснащённых экономайзерами. Котлы располагались в четырёх котельных отделениях: в I - 4 котла, во II - 6 котлов, в III и IV - по 8 котлов. Котлы были трёх типов - №№ 1,2. 3, 4, 6 и 9 имели по 9 элементов котлов и по 8 элементов экономайзеров, котлы 5, 7, 8 и 10 - соответственно по 10 и 9, котлы 11-26 - соответственно по 8 и 7.

Характеристики котельной установки крейсера «Адмирал Макаров»

Рабочее давление в котлах, кг/см² 21

Общая поверхность колосниковой решётки, м² 127,3

Общая поверхность нагрева котлов, м² 2759

Общая поверхность нагрева экономайзеров, м² 1223

Отношение поверхности нагрева к поверхности колосников, м² 31,6

Наружный диаметр котельных трубок, мм 115

Длина котельных трубок (длинных/коротких), мм 2087/2002

Длина элемента котла, мм 2300

Толщина стенок котельных трубок (длинных/коротких), мм 6,5/4,5

Наружный диаметр трубки экономайзера, мм 70

Длина трубок экономайзера, мм 1830

Длина элемента экономайзера, мм 1940

Толщина стенок трубок экономайзера, мм 3

Источник: Крейсер «Адмирал Макаров». - Кронштадт, 1912. с. 122.

Расположение котлов в котельных отделениях (судовой номер, тип)

Котельные трубки соединялись посредством коробок. В третьем и пятом ряду в коробки элементов вставлялись предупредительные плавкие пробки. Водяной коллектор - стальной, размерами 145 х 155 мм; толщина стенок 17 мм. Паровой коллектор склёпывался из единого стального листа, диаметр его 500 мм, толщина стенок 12 мм. Трубы обратной воды стальные, наружным диаметром 100 мм, толщина их стенок 10 мм.

Колосники двухполосные и расположены в два ряда. Толщина полос вверху 10 мм, внизу 5 мм, высота 80 мм. Расстояние между полосами 13 мм. Длина колосника 915 мм.

Машинная установка «Адмирала Макарова» в целом воспроизводила аналогичную «Баяна». Она состояла из двух поршневых четырёхцилиндровых агрегатов суммарной контрактной мощностью 16500 индикаторных л.с. Из четырёх цилиндров каждой машины два были низкого давления, идентичные по устройству. Цилиндры отливались из чугуна, заодно с их днищами; поршни с их штоками были из литой стали. Рабочее давление на входе в цилиндр высокого давления составляло 18 кг/см² , ход поршня равнялся 930 мм.

  Цилиндр высокого давления Цилиндр среднего давления Цилиндр низкого давления Диаметр цилиндра, мм 1100 1740 2000 Диаметр золотника, мм 570 950 1000 Толщина стенок, мм 4 42 36 Диаметр штока поршня, мм 230 230 190 Диаметр золотниковой коробки, мм 570-575 950-965 1000-1050 Диаметр трубы золотника, мм 340 550 600 Источник: Крейсер «Адмирал Макаров». - Кронштадт, 1912. с. 109-111.

Гребные валы имели бронзовую облицовку в местах соединения с дейдвудными валами, в местах касания кожухов «для предотвращения водоворотов» и в подшипниках кронштейнов. Остальная поверхность вала имеет каучуковую облицовку. Валы были пустотелыми - наружный диаметр равнялся 500 мм, внутренний 300 мм.

Крейсер оснащался двумя четырёхлопастными винтами «французской системы с откинутыми назад лопастями» (выполнены съёмными) с образующей, перпендикулярной оси. Лопасти крепились к ступице посредством фланцев и шпилек с гайками. Фланцы лопастей утапливались в ступице, а для предотвращения попадания воды внутрь ступицы все гайки заливались цементом. Шаг винта равнялся 6,2 м, диаметр 5 м. Материалом служила «морская бронза».

Запас угля (нормальный 750 т, усиленный 1000 т) хранился в 44 угольных ямах, из которых 12 являлись запасными и располагались на нижней палубе. Каждый рад котлов обслуживался двумя поперечными и двумя бортовыми угольными ямами (по одной с борта), непроницаемые двери которых выходили непосредственно в помещение котельного отсека и позволяли «выпускать» уголь прямо к котлам. Каждая из запасных ям оборудовалась коробчатой выгородкой с горловиной для «перепуска» содержащегося в ней угля в низлежащую поперечную яму. Полная вместимость всех запасных, бортовых и поперечных ям составляла около 1050 т.

Вместимость угольных ям Угольная яма №1 №2 №3 №4 №5 №6 №7 №8 Поперечная правая 7,2 7,5 13,9 9,2 16,0 16,1 16,2 17,2 Бортовая правая 32,0 45,0 28,0 34,0 34,5 30,5 34,5 26,0 Запасная правая - - 28,5 19,5 27,0 21,5 25,5 33,0 Поперечная левая 7,09 8,05 14,1 11,0 15,9 16,0 16,1 15,5 Бортовая левая 32,0 45,0 28,0 34,0 34,5 30,5 34,5 26,0 Запасная левая - - 27,0 23,5 25,0 25,5 22,0 36,5 Итого: 1050,54

Вспомогательные механизмы и системы

Водоотливная система крейсера состояла из 11 турбин мощностью 350 т/час. Они были расположены во всех крупных отсеках, осуществляя забор воды (за исключением двух) с уровня внутреннего дна. Помимо этих турбин сильным водоотливным средством являлись главные циркуляционные помпы (мощностью 800 т/час каждая), способные брать воду не только из-за борта, но также с поверхности внутреннего дна.

Крейсер имел 6 крупных кингстонов, соединявшихся с магистралью затопления и осушения, шедшей вдоль всего корпуса и имевшей отростки в каждый бортовой и трюмный отсек, таранное отделение, а также сообщалась с 50-тонными пожарными донками Вортингтона, что позволяло её называться магистралью затопления и осушения. Привода клинкетов, закрывающих отростки от магистрали, выводились на среднюю палубу.

Осушительная система обслуживалась помпами - четырьмя в котельных отделениях системы Вортингтона по 20 т, и двух в машинных отделениях системы Тириона по 45 т. Ещё одна помпа Вортингтона в 20 т служила для накачивания воды в котельные цистерны (вода забиралась из междудонных отсеков её хранения под 6, 7 и 8 кочегарками). Ещё две 50-тонных помпы Вортингтона имелись для следующих надобностей: первая забирала воду из магистрали затопления, проходящей через весь корабль, и качала в пожарную магистраль. Вторая помпа помимо этого могла ещё брать воду посредством привёртываемого шланга с водоналивного бота и качать котельную воду в междудонные танки под 6, 7 и 8 кочегарками, для судовых надобностей - в междудонное пространство 5 кочегарки. И, наконец, 3-тонная помпа Вортингтона находилась на нижней палубе и служила для перекачивания воды из междудонного пространства 5 кочегарки в расходную цистерну судовых надобностей.

Вентиляционная система крейсера обслуживалась 18 паровыми вентиляторами: четырьмя машинными (по два в каждом отделении - носовой нагнетательный и кормовой вытяжной) и 14 нагнетательными котельными (по одному в I и II котельных отделениях и по два в остальных). Приводами всех вентиляторов служили небольшие паровые машины - в машинных отделениях простого действия с поршневыми золотниками (диаметр цилиндра 210 мм, ход поршня 132 мм, диаметр колеса вентилятора 1500 мм), в котельных отделения горизонтальные системы компаунд (диаметр цилиндров 130 и 220 мм, ход поршней 130 мм, диаметр колеса вентилятора 1750 мм).

Электроустройства

Для питания электроприводов крейсера имели по 4 боевых пародинамо: два в носовой части на 28-34 шп. и два в кормовой на 112-119 шп. Эти электрогенераторы располагались в отдельных отсеках под броневой палубой на платформе и вырабатывали постоянный ток напряжением 100 В и силой 500 А. Ещё два вспомогательных («небоевых») пародинамо были установлены на верхней палубе. Потребителями электроэнергии на крейсере были: 20 электродвигателей вентиляторов судовых помещений (кроме машинно-котельных отделений, вентиляторы которых имели паровые привода), привода горизонтального наведения и подачи 8" башен, дублирующий привод управления рулём (двигатель в 100 В, 135 А), система освещения внутренних помещений (635 стационарных и переносных электроламп), а также приборы управления стрельбой.

«Адмирал Макаров». Трубопроводы сливных систем.

1 - Бортовой мусорный рукав. Загрузочное отверстие расположено на верхней палубе в коечных сетках. Из загрузочного бачка содержимое по вертикальной трубе диаметром 350 мм выводится за борт через отверстие в 60 мм  бортовой броне над нижней палубой.

2 - Труба отвода воды с верхней палубы. Через палубный шпигат у фальшборта с его внутренней стороны вода по изогнутой в соответствии с конфигурацией борта трубе диаметром 120 мм выводится за борт через отверстие в бортовой броне.

Помимо всех этих устройств крупным электропотребителем являлось боевое освещение, включавшее три 750 мм  прожектора - два в носу, на переднем мостике, и один в корме; последний на «Адмирале Макарове» первоначально располагался на крыше броневой дальномерной рубки, затем на площадке грот-мачты, как и на «Палладе» и «Баяне». Два носовых прожектора располагались на крыльях мостика (на «Адмирале Макарове», имевшем в носу два мостика - на верхнем из них).[21 Решением МТК (журнал от 2 декабря 1906 г. за № 10) на «Адмирале Макарове» было решено снять верхний мостик и перенести оба прожектора уровнем ниже, как на адмиралтейских «Палладе» и «Баяне». Однако ни одно из многочисленных сохранившихся фотоизображений «Адмирала Макарова» за весь период его службы не подтверждает факта снятия верхнего мостика и переноса прожекторов на нижний мостик; утверждения об обратном, встречающиеся в публикациях об этих крейсерах, следует считать некорректными: В..Я. Крестьянинов, С.В. Молодцов. Броненосные крейсера типа «Баян» // «Морская коллекция» (приложение к журналу «Моделист-конструктор», Вып. №3, 1997. с. 20.]

По опыту минувшей войны «для сбережения прожекторов в дневном бою» предусматривалось опускать их на время сражения под броню, для чего за боевой рубкой была предусмотрена вертикальная шахта, в которую оба прожектора последовательно опускались посредством специальной кран-балки.

Рангоут

На долю рангоута всех трёх крейсеров в процессе их постройки и службы выпали значительные метаморфозы, в основе которых лежало изменение взглядов на роль мачт в боевой деятельности больших артиллерийских кораблей. При заказе в начале 1905 г. «Адмирала Макарова» его рангоут предполагалось выполнить в точности по образцу прежнего «Баяна» - две мачты, из них вторая с боевым марсом 47 мм  артиллерии. Колонны мачт уже успели установить, когда из Петербурга поступило решение о кардинальном изменении проекта рангоута. Теперь крейсер предполагалось оснастить единственной мачтой посередине корпуса. Это решение, отражавшее новейшие воззрения МТК в отношении рангоута линкоров и крейсеров, было оформлено журналом его кораблестроительного отдела от 28 ноября 1906 г. Суть нововведения заключалась в том, что при отпадении необходимости в скорострельной мелкокалиберной «противоабордажной» артиллерии роль мачт сводилась только к обеспечению сигналопроизводства и растяжки радиосети. От мощных мачт-колонн с боевыми марсами признавалось необходимым перейти на новых кораблях к лёгким мачтам шестового типа с одним-двумя реями для подъёма сигналов и стеньгой для подъёма антенных проводов на требуемую высоту. Для такой роли годилась и единственная мачта, которую, для затруднения определения противнику курса и скорости корабля, теперь считалось оптимальным располагать посередине корабля.

На запрос МТК относительно возможности замены двух мачт на «Адмирале Макарове» наблюдающий за постройкой капитан 1-го ранга Г.И. Залевский ответил, что «хотя обе мачты на «Адмирале Макарове» уже установлены, завод... не усматривает никаких затруднений заменить их одной посередине корпуса». Принимая во внимание экономию в весе, наблюдающий за постройкой высказывался и за отказ от громоздкого марса с 47 мм  артиллерией, а саму мачту предлагал «иметь без рея и брам-рея, допустив лишь один реек около 15 фут [т.е. около 4,5 м. - Авт.] длиной и площадку для наблюдения». При этом второй топовый огонь, лишавшийся штатного места из-за упразднения мачты, решено было поместить на трубе или специальном флагштоке на носовом мостике.[22 РГАВМФ. ф. 427, оп. 1 ,д. 1576, л. 235-242.]

После поступления официального решения из Петербурга в Ла-Сен произвели требуемые переделки. Фок-мачту сняли, а грот-мачту переставили на 14/15 носовой шп., между второй и третьей трубой. Мачта, топ которой лишь немного возвышался над срезом дымовых труб, была увенчана высокой стеньгой с коротким реем и брам- реем. С этим вооружением «Адмирал Макаров» проходил первые четыре года службы. При замене уже установленных было двух мачт крейсера единственной их основания в виде пустотелых труб большого диаметра, опиравшихся на нижнюю палубу, не стали демонтировать, а остроумно использовали, превратив в вентшахты. Впоследствии это пригодилось - при возвращении на крейсере к двухмачтовой схеме в 1912 г. обе мачты были водружены на уже имевшиеся основания.

На гораздо более задержавшихся с окончанием постройкой «Палладе» и «Баяне» ситуация с мачтами развивалась иначе. С конца 1907 г., когда оба крейсера уже находились у достроечной стенки, МГШ начал методично склонять МТК, как орган, ответственный за конструктивную часть кораблей флота, к принятию решения о переходе на больших артиллерийских кораблях - линкорах и крейсерах - вновь к двухмачтовой схеме. Основной довод лежал в плоскости обеспечения устойчивого управления огнём на дальних, свыше 60 кб, дистанциях. Возможность этого была выведена из опытных стрельб, проводившихся КМАО на линкоре «Пантелеймон» в кампанию 1907 г. В процессе их выяснилось, что при наличии современных оптических приборов - широкобазисных дальномеров - возможен устойчивый контроль действия тяжёлой корабельной артиллерии при ведении огня за горизонт по данным непрерывной корректировки с высоко расположенной позиции. Этой позицией должны были стать марсы кораблей. Таким образом, смысл мачты изменялся вновь - из довоенной «башни для противоабордажной артиллерии» и послевоенной стойки для сигналопроизводства теперь, после принятия на вооружение новых методов контроля огня, она должна была превратиться в опору командно- дальномерного поста для корректировочного расчёта из трёх человек, оборудованного полным комплектом увесистых оптических инструментов. Действия такого поста являлись важнейшей компонентой системы управления огнём корабля в бою, почему, с точки зрения МГШ, были необходимы две мачты, идентичные по устройству, выступающие в роли дублёров друг по отношению к другу. Требуемая высота поста над ватерлинией рассчитывалась в 30 м («100 футов»).

Настойчивость МГШ возымела успех: его ставший последним в ряду многих подобных посланий доклад от 26 июня 1908 г. морскому министру И.М. Дикову, в котором «в целях стремления придать одинаковый силуэт по возможности всем боевым судам и управления артиллерийским огнём» испрашивалось одобрение министра на установление на судах двух лёгких мачт, был им одобрен.[23 РГАВМФ, ф. 418, on. 1, д. 1674, л. 34. Интересно, что не все командиры крупных кораблей были поначалу согласны с выводами специалистов МГШ. Так, капитаны 1-го ранга М.В. Бубнов («Андрей Первозванный»), П.В. Римский-Корсаков («Император Павел I») и Ивков («Россия»), ознакомившись с инициативами МГШ, направили в МТК рапорта с перечислением причин, почему на крупных кораблях желательно оставить одну мачту.]

В отношении «Паллады» и «Баяна», попавших, волею судьбы, в самый центр перипетий с мачтами, развитие вопроса, опять-таки, пошло своим особым путём. Для уменьшения нагрузки на мачты на качке от относительно тяжёлых наблюдательных постов была реализована следующая оригинальная идея - крейсера оснастили подъёмными («подвижными») стеньгами, собственно на которых и располагались эти посты. Топы мачт возвышались над конструктивной ватерлинией на 22,0 м, сразу над ними располагались, в походном положении, наблюдательные посты. В боевом положении, при поднятых стеньгах, их отстояние от ватерлинии увеличивалась до 30,5 м (требуемые МГШ «100 футов»); высота клотиков стеньг по-боевому достигала 47,0 м. Сообщение с корректировочными постами на мачтах поддерживалось по наружным вертикальным трапам. Телефонными линиями и переговорными трубами расчёты на марсах связывались с боевой рубкой и центральным постом корабля. Мачты «Паллады» и «Баяна», для обеспечения силуэту корабля «наивозможной симметричности», располагались равноудалённо от носа и кормы (фок-мачта на 33/34 шп., грот- на 115/116 шп.). Они удерживались вантами (грот-мачта четырьмя, фок-мачта шестью) и штагами (соответственно двумя и одним), стеньги имели по паре вант и фордун. «Паллада» и «Баян» первыми в русском флоте получили закрытые командно-дальномерные посты, впоследствии воспроизведённые на крейсерах «Громобой» и «Россия», обоих балтийских додредноутах, а также на «севастополях».

Оснащение крейсеров Адмиралтейского завода выдвижными стеньгами, многообещающее в теории, на практике обернулось реализацией недостаточно продуманной идеи и успеха не имело. Их испытания в 1910 г. в поднятом состоянии обнаружили на ходу кораблей столь сильную вибрацию наблюдательных постов, что эффективное использование оптических инструментов было невозможным. С другой стороны, для надёжного контроля огня 8" и 6" артиллерии крейсеров по всплескам от падений их снарядов 30-метровая высота наблюдения являлась явно чрезмерной. Поэтому по предложению командира «Баяна» капитана 1-го ранга И.А. Шторре эти стеньги вместе с наблюдательными постами закрепили в их спущенном положении на высоте 25,3 м. Соответственно неподвижными стали и марса-реи, в дополнение к которым для удобства сигнализации впоследствии установили ещё по одному рею.[24 РГАВМФ, ф. 421, оп. 1, д. 1649, л. 550.]

После испытаний, подтвердивших удовлетворительный характер переделок на «Палладе» и «Баяне», настала очередь установки второй мачты и на «Адмирале Макарове». Собственно, решение о его дооборудовании под стать крейсерам АСЗ последовало по докладу МТК со стороны товарища морского министра контр-адмирала И.К. Григоровича ещё 17 марта 1909 г. (утверждено царём 20 апреля 1909 г.). Однако имелось отличие - «Адмирал Макаров», во время его перевооружения зимой 19121913 гг. по двухмачтовой схеме, сразу получил заведомо неспособные к подъёму укороченные стеньги. Этим он безошибочно отличался внешне от «Паллады» и «Баяна», которым оставили прежние длинные стеньги, зафиксированные в нижнем положении.

«Адмирал Макаров», изначально вооружённый по одномачтовой схеме, нёс высокий гафель и рей у его основания для сигнальных фалов. Выше, под клотиком, располагался брам-рей, также для нескольких фалов и растяжки радиосети. «Паллада» и «Баян», изначально получившие по две одинаковые мачты, несли идентичное вооружение их реями: по одинаковому рею и брам-рею (под клотиком мачты и на стельге над наблюдательными постами), а также по бом-брам рею под клотиком стеньги. Радиоантенна теперь растягивалась на «звёздочках-шестёрках», по английскому образцу, между клотиками мачт.

История с мачтами крейсеров чуть было не получила продолжение. Перед самой мировой войной во флоте вновь набрали силу воззрения относительно необходимости на линкорах и крейсерах только одной мачты (МГШ, отвечая 2 мая 1914 г. на запрос командующего МСБМ вице-адмирала И.О. Эссена, указывал, что переоборудование обоих додредноутов со снятием их ажурных мачт в пользу единственной мачты-треноги посередине корабля начнётся ближайшей осенью, а четыре новейших «измаила», руководствуясь успехом достижения устойчивости радиосвязи при 10 кВт радиостанции до 800 миль, предполагается изначально оснастить одной мачтой). Осенью 1914 г., после гибели «Паллады», эта концепция получила ещё один сильный аргумент за себя - согласно расчётам, для корабля с лишь одной мачтой посередине корпуса было затруднено определение параметров скорости и направления движения атакующей подводной лодкой, что существенно увеличивало его шансы при внезапной атаке из-под воды. В ноябре 1914 г. начальник 1-й бригады крейсеров Балтийского моря контр-адмирал Н.Н. Коломейцев в своём рапорте высказался за необходимость снятия на «Громобое» фок-мачты (ограничившись грот-мачтой), а на «Адмирале Макарове» и «Баяне» - за установку единственной мачты между второй и третьей трубой, как это было на первом из них до 1912 г. В крайнем случае на «Баяне», резюмировал он, можно временно пойти на сохранение лишь фок-мачты. Однако эта и ряд подобных инициатив, спорадически выдвигавшихся в течение всей войны, успехом не увенчались.[25 РГАВМФ, ф. 479, on 1, д. 245, л. 1.]

Проект устройства подъёмных наблюдательных постов крейсеров «Паллада» и «Баян» на выдвижных стеньгах, отвергнутый на практике. В походном положении стеньги должны были фиксироваться в опущенном положении (показано пунктиром). (РГАВМФ)

Рулевое устройство

Все механизмы управления рулём находились в румпельном отделении, располагавшемся между 127-145 шп. Зашита его возлагалась на карапасную броневую палубу, верх которой немного не доходил до плоскости ватерлинии. Руль был балансирным, с пяткой; наибольший угол его перекладки на борт составлял 35°. По причине острых обводов кормы румпель не насаживался непосредственно на голову руля, а оснащался особым приспособлением. Небольшой поперечный румпель на голове руля соединялся тягами с рогами румпеля, насаженного на «фальшивую» голову руля в более широкой части кормы, тяги при этом перекрещивались.

На крейсерах применялось четверное управление рулём: парогидравлическое, электрическое, ручное и посредством румпель-талей. На практике наиболее удобным и надёжным оказалось парогидравлическое (системы «Стапфер де Дюкло»), конструкция его заключалась в следующем. Три штурвала располагались - в походной рубке, боевой рубке и в центральном посту. Все три штурвала насаживались на общий вал, выходящий в центральный пост. Разобщительные муфты на валу позволяли переводить управление крейсером в любой из этих пунктов.

Манипуляторы электрического управления находились в походной и боевой рубках, а также в центральном посту и в рулевом отделении. В каждом из этих постов управления имелось по две ручки - манипулятора для цепей правого и левого борта. Переключателей (служащих для соединения между собой частей цепи) было два, в центральном посту и в рулевом отделении. Перекладывание руля производилось большим мотором системы «Соттер и Арле» в 100 В для нормальной силы тока в 135 А, находящемся в рулевом отделении.

Ручное управление осуществлялось посредством трёх штурвалов, насаженных вхолостую на общий горизонтальный вал и сцепляющихся с ним муфтой у паровой машинки. При перекладывании штурвалов вся система работала так же, как и при парогидравлическом или электрическом способах. Перекладывание руля вручную осуществлялось усилием 6 человек. [26 Крейсер «Адмирал Макаров». - Кронштадт: Типография т-ва «Кронштадтский Вестник» (И.Я. Лебедев и И.Л. Деморейх), 1912. с. 141-145.]

«Адмирал Макаров». Схема устройств управления рулём

1 Паровая машина

2 Телемотор

3 Барабан руль-цепи

4 Тележки со шкивами

5 Неподвижные шкивы

6 Буферы-талреп руль-цепи

7 Румпель с фальшивой головой руля

8 Голова руля и руль

9 Горизонтальный вал, общий для всех способов управления

10 Мотор электрического управления рулём

11 Штурвалы ручного управления рулём

Шлюпки

Оснащение шлюпками и французского заказа, и обоих крейсеров Адмиралтейского завода было схожим и различалось лишь происхождением плавсредств: «Адмирал Макаров» получил катера и гребные суда, исполненные фирмой-подрядчиком, в то время как для петербургских крейсеров изготовили аналогичные отечественные. Шлюпочное вооружение «Адмирала Макарова» в точности воспроизводило прежний «Баян»: два паровых катера (длиной по 10,97 м), два 20-весельных баркаса (11,58 м), один гребной 16-весельный рабочий катер (11,12 м), два лёгких гребных 14-весельных катера (10,36 м), два 6-весельных вельбота (8,50 м) и два яла (6,10 м).

«Паллада» и «Баян» имели по одному моторному и паровому катеру длиной 9,75 м (соответственно для разъездов корабельного начальства и общекорабельных нужд), и набор стандартных гребных судов Российского Императорского флота - по 2 20-весельных баркаса для массовых перевозок команды с берега и на берег (включая упражнения по высадке десанта), по 2 лёгких гребных 14-весельных катера для малых надобностей, по 2 6-весельных вельбота для оперативного сообщения на рейде и по 2 6-весельных яла для мелких работ у борта. Ялы на походе в перевёрнутом виде устанавливались внутри баркасов. Все шлюпки крейсеров обслуживались индивидуальными шлюпбалками. Для подъёма двух паровых катеров каждого крейсера использовались наиболее мощные коробчатые клёпаные шлюпбалки; вес четырёх таких шлюпбалок для каждого корабля составлял 10,7 т.

Шлюпбалки «Паллады» и «Баяна» доводились уже в процессе службы: испытания выявили их «чрезвычайно трудное проворачивание» и неудачную проводку талей. По отзывам плавсостава, «подъём был настолько затруднён, что на волнении не было возможности оторвать шлюпку от воды и она получала несколько сильных ударов волнами».[27 РГАВМФ, ф. 401, on 1, д. 68, л. 107.]

Экипаж

Первоначальный штат экипажа «Адмирала Макарова» включал командира, старшего офицера, ревизора, 3 вахтенных начальников, по 2 минных и артиллерийских офицера, 2 штурманов, 4 вахтенных офицеров, старшего судового механика, 4 вахтенных механиков, 2 медиков, 4 содержателей, священника, 8 кондукторов и 580 нижних чинов (всего 23 офицера, 7 гражданских чинов, 8 кондукторов и 580 унтер- офицеров и матросов). На прежнем «Баяне» [28 Рапорт командира крейсера «Адмирал Макаров» от 11.10.1907 г. // РГАВМФ ф. 427, on 1, д. 1698, л. 8.] эти цифры составляли соответственно 20, 4, 5 и 540 человек, так что увеличение экипажа почти на полсотни людей явно свидетельствует о значительном количестве усовершенствований в конструкции крейсера по сравнению с прототипом. В процессе службы количество офицеров и команды, по мере внесения различных изменений и дополнений в устройство крейсеров, постоянно изменялось. Добавлялись приборы и устройства, менялись судовые расписания, снимались бесполезные 57 мм  и 75 мм  орудия, устанавливались новые - все эти мероприятия соответственно отражались на штате комплектования. Так, в начале 1917 г., с добавлением на каждом корабле одного 8" и 4 6" палубных, а также двух 76 мм  зенитных орудий, добавилось по 60 человек расчётов этих орудий. Перед этим, правда, в связи с демонтажем прежних 20 75 мм  пушек число артиллеристов уменьшилось на 100 человек, обслуживавших их. Судовые ведомости движения личного состава военного времени постоянно включают нескольких откомандированных и прикомандированных, запасных, юнг и прочих - картина, обычная тогда для всех крупных кораблей. Общее число этих людей колебалось в пределах 10-15 и редко превышало 20 человек.

Глава 3 «Адмирал Макаров»

«Улучшенный» «Баян»

Фактически постройка нового крейсера, получившего название «Адмирал Макаров» в честь погибшего командующего Тихоокеанской эскадрой, началась почти за месяц до официального заключения контракта - 22 марта 1905 г., а ещё два месяца спустя МТК утвердил спецификацию по механизмам, согласно которой на корабль предполагалось дополнительно (сверх контракта) установить приёмный трубопровод забортной воды для аварийного питания котлов, приспособление системы Перрони для их равномерной топки, устройство Бельвиля для чистки котельных трубок, паровой свисток, две сирены, два электрических машинных телеграфа, броневые крышки над машинным люком, дополнительно обошедшиеся русской казне в 15000 франков. Тогда же управляющий Морским министерством на основании доклада МТК разрешил замену на крейсере якорей Холла якорями системы Марреля «для сравнительного их испытания».[1 РГАВМФ, ф. 427, on 1, д. 1145, л. 43.]

Кроме того, в соответствии с общими спецификациями по корпусу на «Адмирале Макарове» по сравнению с прототипом уменьшались высота рубок и тамбуров на верхней палубе, добавлялись два верпа по 700 кг, усиливались валы динамомашин. Помимо снижения толщины бортовой брони уменьшалась соответственно до 132 мм и 136 мм вертикальная защита орудийных башен и боевой рубки, причём на основании боевого опыта особо оговаривалась возможность изменения формы верхней части последней.

32-месячный плановый срок постройки крейсера, до момента предъявления на официальные испытания (прежний «Баян» при контрактном сроке 36 месяцев фактически строился 54 месяца), требовал организации самого пристального присмотра за ходом его постройки, в том числе за приёмом материалов, надзор за которым решением МТК от 27 января 1905 г. поручили корабельному инженеру Лидову, наблюдавшему за постройкой миноносцев во Франции. Спустя полгода морской министр утвердил временно наблюдающим за постройкой (до назначения командира корабля) капитана 2-го ранга Лазарева, в помощь которому из Петербурга откомандировывались корабельный инженер В.В. Константинов и инженер-механик капитан Н.Н. Щанкин.

Благодаря их, в том числе, усилиям работы на стапеле велись без особых задержек, однако планировавшийся на конец февраля спуск крейсера на воду пришлось отложить - в обоих мортирах гребных валов после расточки были обнаружены значительные раковины. По требованию В.В. Константинова злополучные мортиры заменили новыми, для чего потребовалось расклепать корпус в кормовой части и, как следствие, почти на два месяца отсрочить долгожданную церемонию.

14 марта 1906 г. состоялась официальная закладка «Адмирала Макарова», а 25 апреля «при отличной погоде» наконец-то состоялся и спуск на воду, на котором присутствовала «крёстная мать» первого «Баяна» - великая княгиня Анастасия Михайловна. «Корабль сошёл со стапеля весьма плавно, с малой скоростью и вполне удачно» - доносил в своём рапорте новый наблюдающий за постройкой капитан 1-го ранга Г.И. Залевский. Благодаря полному штилю, удалось достаточно точно определить по маркам углубление штевней и миделя, соответствовавших расчётному водоизмещению для спуска в 2934 т. При этом трюмы корабля остались «совершенно сухими», а спусковой прогиб почти 140-метрового корпуса составил лишь 39 мм, что посчитали «ничтожной» величиной.[2 РГАВМФ, ф. 421, оп. 1 ,д. 1650, л. 336.] 

На следующий день после торжественной церемонии крейсер подвели к заводской стенке для монтажа броневых плит, котельных и машинных фундаментов. Уже к концу мая общая готовность «Адмирала Макарова» по корпусу составила более 46%, хотя по отдельным видам работ (установка котельных трубопроводов, румпеля, палубной брони, башен и рубок) она колебалась от 0,25 до 13%. В июне на корабле установили элеваторные лебёдки подачи 6" боезапаса, систему вентиляции рулевого отделения, рулевую машину. Однако в отличие от вспомогательных систем монтаж главных механизмов затягивался, причиной чему стали неудачные испытания на водонепроницаемость машинных отделений, проводившихся «посредством наполнения их водой под давлением 3,2 м выше грузовой ватерлинии». 3 июня 1906 г. при определении герметичности отсека левой машины внезапно лопнула разделявшая отделения продольная переборка, верхняя часть которой на протяжении от 19 до 20 шп была оторвана и смещена напором воды в сторону. Стягивавшие стальные листы заклёпки оказались большей частью вырванными или срезанными, причём от разлетевшихся в стороны их фрагментов пострадали четверо французских рабочих.

Уже после осушения отсека обнаружились выпучины второго дна, а приёмный кингстон холодильника правой машины оказался «безнадежно испорченным». Причиной аварии стали ошибки в определении напряжений в переборке, почти втрое превысивших допустимые. Столь же «несоответственно сконструированными» оказались и почти все поперечные переборки под броневой палубой и поверх неё, что подтвердилось проверочными расчетами в Новом Адмиралтействе в Петербурге. Попутно выяснилось, что ряд конструкций пришлось подкреплять ещё на «Баяне», однако спешно вносимые изменения так и не нашли должного отражения в чертежах.[3 РГАВМФ, ф. 427, оп. 1 ,д. 1575,л. 218.]

Одновременно с установкой новой продольной машинной переборки и усилением остальных на крейсере осуществлялась работы по погрузке главных механизмов и котлов, причём их сборка шла «вполне успешно и даже с выигрышем по времени». К началу сентября в Марселе окончили «стендовые» испытания правой машины, высланной затем по частям в Ла-Сен, а чуть позже завершилось изготовление и левой, «условно допущенной» к установке на корабль из-за раковин в цилиндре среднего давления.

Полным ходом продолжали идти и остальные достроечные работы. Ещё в августе на «Адмирале Макарове» окончили монтаж котельных и машинных фундаментов, фундаментов вспомогательных механизмов, машинной и котельной вентиляции. Тогда же на корабле установили паровые лебёдки для подъёма катеров, носовой паровой шпиль, динамо-машины и даже часть бортовых иллюминаторов. Постепенно приобретали свои очертания рубки, надстройки, а в носовой и кормовой частях корпуса поднялись стальные мачты.

Не осталась без внимания и корабельная артиллерия. К 1 сентября 1906 г. завершилась поверочная сборка на берегу вертикальной защиты обеих 8" башен, в батарейной палубе были полностью закончены три из восьми фундаментов для 6" и все основания для 75 мм  пушек, порты для которых вырубались в бортовой броне уже после её установки.[4 РГАВМФ, ф. 427, оп. 1 ,д. 1576, л. 88.] Вместе с тем сами орудия поступали на крейсер с большим опозданием - ОСЗ, в связи с внутренними трудностями, смог доставить на Морской полигон в Санкт-Петербурге оба 8", а также два из восьми заказанных 6" орудий, только в июле 1907 г. После обязательных испытаний стрельбой вместе со станками эти пушки отправили во Францию. [5 В ходе спешных работ по отгрузке уже испытанных орудий не обошлось без казусов. Так, уже во Франции обнаружилось отсутствие в сальниках компрессоров 8" пушек обеспечивающей герметичность пеньковой набивки, о чем старший артиллерист «Адмирала Макарова» лейтенант Де- Ливрон не преминул в достаточно резкой форме сообщить на Металлический завод, ответственный за производство станков. При этом последний, сознавая свою оплошность, обещал прислать сразу двойной комплект материалов. // РГАВМФ, ф. 421, on. 1, д. 1756, л. 223.] Тогда же начались и испытания 75 мм  пушек, небольшими партиями прибывавших в Тулон до самой осени, а окончательное укомплектование корабля положенной по штату артиллерией завершилось лишь к 1 ноября 1907 г.

Много хлопот доставило оборудование артиллерийских погребов, в конструкции которых выявились существенные недостатки, устраняемые непосредственно в ходе постройки. Так, по предложению старшего артиллериста лейтенанта Де-Ливрона в 8" и 6" погребах убрали деревянные прокладки между снарядами, затруднявшие вентиляцию и обслуживание боезапаса и не обеспечивавшие его надежное крепление во время шторма. Тогда же решено было отказаться и от тикового настила погребов из-за собиравшегося под ним большого количества влаги и заменённого уже в России на съёмные решётки.

Введение в 1907 г. в русском флоте новых удлинённых фугасных снарядов с повышенным содержанием взрывчатого вещества вынуждало проектировщиков ещё более сократить штатное количество боеприпасов как главного, так и противоминного калибров, уже «урезанное» ранее по причине наметившейся перегрузки. Чтобы сохранить боезапас в 110 выстрелов на ствол (норматив прежнего «Баяна»), в погребах обеих 8" башен разместили лишь по 55 фугасных снарядов вместо положенных по штату 77, заполнив оставшуюся половину гнёзд бронебойными. Несколько лучшим было положение в 6" погребах, где, благодаря применению французского способа укладки снарядов - непосредственно друг на друга с прокладкой из несмоленого троса, удалось увеличить количество боезапаса до 178 выстрелов вместо предполагавшихся 150.

Как и в случае с прототипом, в конструкцию «Адмирала Макарова» в ходе постройки вносилось множество изменений, не всегда, впрочем, реализуемых на практике. Так, ещё летом 1905 г. наблюдающий за постройкой капитан 2-го ранга Лазарев подал на имя начальника отдела сооружений ГУКиС рапорт, в котором указывал на необходимость усиления броневой защиты рулевых приводов крейсера. Идея прикрытия румпельного отделения вертикальной бронёй по проекту «Форж э Шантье», подкреплённая собственным боевым опытом старшего офицера крейсера «Новик» (получившего в сражении 27 января 1904 г. серьёзные повреждения и потерявшего на время способность управляться) была позитивно воспринята в МТК, признавшего в своем журнале от 23 августа 1905 г. за № 17 «желательным закрытие борта в кормовой части «Адмирала Макарова» броневыми плитами толщиной 50 мм на протяжении от 52 до 72 кормовых шпангоутов». 1 сентября по этому вопросу последовало положительное решение морского министра.

Дополнительные поясные плиты предполагалось наложить непосредственно на наружную обшивку безо всяких дополнительных изменений и переделок. Однако вскоре кораблестроительный отдел МТК, руководствуясь существенным дополнительным расходом (135,34 тыс. руб или 360 тыс. франков), трёхмесячной задержкой готовности и значительной перегрузкой, отменил своё решение, как «не вызванное настоятельной необходимостью... [в то время как] предлагаемый «Форж э Шантье» способ бронирования не оправдывается дополнительным расходом, который пришлось бы произвести названному заводу».[6 РГАВМФ, ф. 427, оп. 1, д. 1146, л. 125.]

Гораздо более существенным признали вопрос о защите кормового дальномера посредством установки на корабле специальной бронированной рубки, о необходимости которой командир «Адмирала Макарова» капитан 1-го ранга В.Ф. Пономарёв, вступивший в должность 2 октября 1906 г., доложил в МТК. В ответ ему было предложено обсудить этот вопрос на месте с руководством завода, выяснив ориентировочную стоимость работ и возможную задержку в сдаче крейсера. В июле 1907 г. в комитет был представлен подробный чертёж рубки из крупповской нецементированной стали, а спустя некоторое время «Форж э Шантье» получила заказ на её изготовление в течение пяти месяцев, обошедшееся русской казне дополнительно в 10,9 тыс. руб. (29000 франков), причём из-за незначительного количества брони последнюю решено было не испытывать стрельбой, ограничившись лишь химическим анализом.

Создавшая «Баян» и «Адмирал Макаров» французская компания «Форж э Шантье де ла Медитеррани» (Forges et Chantiers de La Mediterranie - «Общество заводов и верфей Средиземного моря») была основана в 1855 г. и первоначально носила название Societe nouvelle des Forges et Chantiers de La Mediterranie. Законодательным актом от 5 июля 1882 г. она была преобразована в анонимное общество (Societe anonyme des Forges et Chantiers de La Mediterranie). Машиностроительный завод компания открыла в Марселе, в предместье Менпенти, а верфь - на берегу Тулонской бухты, близ городка Ла-Сен.

Во время франко-прусской войны «Форж э Шантье» в конце 1870 г. получает крупный чрезвычайный правительственный заказ на полевую артиллерию и предметы артиллерийского снабжения. Быстро модернизировав станочный парк, компания в течение нескольких месяцев успешно выполняет заказ и представляет для национальной обороны 300 орудий и 1200 артиллерийских повозок. Утвердившись в репутации поставщика артиллерии, «Форж э Шантье» с этих пор получает всё более значительные правительственные заказы. Развитие артиллерийского производства особенно нарастает при директоре инженере Г.Канэ (Gustave Canet). В 1872 г., когда «Компания океанских заводов и верфей» (Compagnie des Chantiers et Artiliers de ГОсеап) ликвидировала свои дела, «Форж э Шантье» приобретает их Мазелинские механические заводы в Гавре. Здесь основывается вторая группа заводов и при них, в Гравильском округе при Мазелинском заводе, создаётся большая судостроительная верфь (постройка миноносцев и малых судов).

Выполняя крупные судостроительные заказы иностранных государств, «Форж э Шантье» в 70-е гг. приобретало предметы артиллерийского вооружения для них на стороне - в основном в Англии. В начале 80-х в Гавре вступает в строй собственный крупный артиллерийский завод, являвшийся продолжением Мазелинского механического завода и способный выпускать как орудия всех калибров, от горных пушек в 100 кг до 100-тонных морских и береговых орудий, так и станки для них. Производство орудийных установок и гидравлических приводов сосредотачивается на заводе компании в Марселе. В конце 80-х гг. при артиллерийском заводе, в 4 км от него, открывается полигон на высоте Гок (point du Нос) у устья реки Сен, соединённый с заводом железнодорожной веткой и оборудованный для испытания орудийных стволов и станков любых калибров.

Уже в первые семь лет существования артиллерийского завода «Форж э Шантье» в Гавре он изготовил по заказам французского правительство около 1800 орудий разных калибров, из них 36 320 мм  43-тонных и 14 274 мм  27-тонных. Для вооружения японских бронепалубных крейсеров типа «Ицукусима» изготовлено 3 320 мм  66-тонных орудия, для Греции - 6 320 мм  32-тонных береговых орудий. За этот же период по заказу правительства изготовлено 1450 орудийных станков, из них 100 станков для 320 мм , 274 мм  и 240 мм  орудий.

Обладая к середине 90-х гг. развитым судостроительным, машиностроительным и артиллерийским производством, компания, тем не менее, не спешит обзаводиться собственными бронепрокатными мощностями и для бронирования строящихся кораблей кооперируется с другими французскими броневыми заводами.

Работы по «наращиванию» надстроек на корме крейсера явились прямой противоположностью мероприятиям, проводившимся в его носовой части. Стремясь снизить объём незащищённых бронёй конструкций, уязвимых от неприятельского огня, МТК своим журналом от 2 декабря 1906 г. за № 10 упразднил носовую ходовую рубку, размещённую поверх боевой, с одновременным демонтажом и верхнего носового мостика. При этом два прожектора, устанавливаемые на его крыльях, предполагалось перенести на нижний мостик, а для уборки их под броню во время боя в палубе мостика, верхней и батарейной палубах предусматривались специальные горловины с направляющими. Приборы же управления кораблём - электрический и ручной штурвал, машинный телеграф и главный носовой компас планировалось разместить прямо на крыше боевой рубки в дополнение к имеющимся внутри её. Однако подобное их расположение делало затруднительным управление крейсером в длительном плавании особенно в штормовую погоду, что неоднократно отмечал в своих донесениях В.Ф. Пономарёв. Рапорты настойчивого каперанга, по-хозяйски вникавшего во все вопросы постройки вверенного ему корабля, возымели действие - 20 апреля 1907 г. Морское министерство известило командира «Адмирала Макарова» о решении вице-адмирала И.М. Дикова «сохранить в первоначальном виде ходовую рулевую рубку и верхний мостик с установкой на нём двух прожекторов, оставив без изменений лишь способ их уборки под броню».[7 РГАВМФ, ф. 421, оп. 1 ,д. 1725, л. 102.]

Наряду с надстройками столь же радикальным изменениям подвергся и рангоут. В конце ноября 1906 г. в целях снижения заметности крейсера и затруднения в определении элементов его движения было признано целесообразным сократить количество мачт до одной, переместив оставшуюся ближе к миделю. Возможность подобного отступления от первоначального проекта подтвердил капитан 1-го ранга Залевский, доложивший в Петербург, что обе мачты на «Адмирале Макарове» возможно заменить одной посередине корпуса в районе 14-15 носовых шпангоутов. Так и поступили - обе уже поставленные мачты демонтировали, заменив их единственной между второй и третьей дымовой трубой.

К числу других переделок, не столь значительно меняющих внешний облик строящегося крейсера, относились отказ от сетевого заграждения и упразднение громоздких и неудобных стрел Темперлея, а также покрытие верхней палубы 35 мм  слоем шведской мастики Викерстрема взамен традиционного тикового настила. Последнее новшество было внедрено в марте 1907 г. на основании опыта недавней войны и, несмотря на более чем 50-тонную перегрузку, считалось едва ли не основным средством защиты от пожаров при попаданиях неприятельских снарядов.

Этот же «патентованный материал» намечено было применить и для внутренних помещений крейсера, против чего, однако, решительно высказалось большинство специалистов, включая и капитана 1-го ранга В.Ф. Пономарёва. Их отзывы в конце концов убедили Морское министерство в ошибочности принятого решения и в декабре 1907 г. в Тулон ушло предписание покрывать палубы в жилых помещениях «Адмирала Макарова» традиционным линолеумом. Столь же неудачным оказался и опыт окраски помещений негорючим составом «Националь», слой которого после высыхания начинал трескаться и «отпадать кусками от малейшего прикосновения, не идя ни в какое сравнение с риполином».

Наряду с отделкой жилых помещений командиром крейсера был поднят вопрос и о расширении их площади - увеличенная по сравнению с «Баяном» на 49 человек численность экипажа влекла за собой явную нехватку «спальных» мест. По мнению капитана 1-го ранга Пономарёва работы по перестройке некоторых помещений (в т.ч. превращению части офицерских кают из одноместных в двухместные) «не составили бы особых затруднений», однако резолюция начальника ГУКиС была более чем категорична: «Никаких изменений и переделок не делать».[8 РГАВМФ, ф. 427, оп. 1 ,д. 1698, л. 8.] 

И, наконец, одним из завершающих постройку мероприятий стало оборудование на крейсере перевязочного пункта и других помещений «госпитального» назначения, проектировавшихся при участии флагманского доктора Балтийского флота действительного статского советника Р.И. Гловецкого. Благодаря его настоятельным рекомендациям удалось увеличить вместимость корабельного лазарета до 11 коек (вместо 6 по прежнему штату), предусмотреть отдельную каюту для фельдшеров, переделать вентиляцию аптеки и приёмной, а главное - перенести перевязочный пункт под броневую палубу подальше от котельных отделений, обеспечившего безопасность и относительно более комфортные условия работы медперсонала.[9 Оборудование и интерьер перевязочного пункта «Адмирала Макарова» летом 1907 г. экспонировались на Международной морской выставке в Бордо, где удостоились высшей награды и уже оттуда под наблюдением Р.И. Гловецкого, назначенного заведующим экспозицией, были перевезены в Тулон для установки на крейсере. // РГАВМФ, ф. 421, on. 1, д. 1650, л. 370-375.]

Несмотря на фактический срыв первоначального срока предъявления крейсера на испытания, общая готовность «Адмирала Макарова» к концу ноября 1907 г. достигла почти 99 % - на корабле недоставало теперь лишь кормовой дальномерной рубки, изготовление которой затягивалось, двух десантных орудий и четырёх пулемётов, до сих пор не присланных из России. Во внутренних помещениях ещё продолжалась настилка линолеума, а на носовом мостике вовсю шли работы по монтажу устройства для уборки прожекторов во время боя под верхнюю палубу.

Одновременно на крейсере в присутствии корабельной комиссии проводились испытания многочисленных систем и механизмов. Так, 18-21 сентября успешно завершились пробные отдача и подъём левого и правого становых якорей, спуск на воду и подъём паровых катеров и барказа, а спустя десять дней столь же удовлетворительную работу показали водоопреснительный аппарат, машинный телеграф, мусорные лебедки, носовая и кормовая помпы пресной воды, заполнившие цистерну ёмкостью в 500 л за семь минут. Однако, несмотря на надёжное функционирование её отдельных узлов, общая конструкция системы снабжения пресной водой вызвала определённые нарекания у специалистов, отмечавших, что «в случае ремонта единственной имеющейся цистерны, пресная вода не может подаваться во внутренние помещения». Признавая такое устройство неудобным, корабельная комиссия сочла необходимым ходатайствовать об установке ещё одной цистерны, соединённой с существующей, и специального распределительного трубопровода. Кроме того на случай выхода из строя помпы Тириона, её предлагалось дублировать путём монтажа на крейсере второй помпы системы Вортингтона. Мнение корабельных специалистов нашло поддержку в МТК, не согласившегося лишь с установкой второй помпы, взамен которой решено было снабдить крейсер дополнительным комплектом запасных частей.[10 РГАВМФ, ф. 427, ф 1, д. 1698, л. 49.]

Приёмные испытания

Высокая степень готовности «Адмирала Макарова» позволила уже в середине октября 1907 г. начать заводские пробы корабельных машин на швартовых. Первые неофициальные испытания правой и левой машин состоялось соответственно 13 и 15 октября, причём их работа при частоте вращения гребных валов 64 об/мин была признана «вполне благополучной». Столь же оптимистичными выглядели и результаты предварительных проб главной энергетической установки на средний ход, проведённые в открытом море 25 октября. Обе машины крейсера устойчиво и без перебоев работали с 9 час. утра до 3 час. дня, развив до 90 об/мин, причём скорость против ветра и 5-балльной волны составила на мерной миле 14 уз. В этот же день удалось опробовать и гидравлический привод руля, исправно функционировавший в течение всего времени выхода.[11 Там же, л. 26.] 

Однако последующие испытания, состоявшиеся 6 ноября, показали совершенно неожиданные результаты - при 100 об/мин и скорости хода 19 уз было замечено сильное нагревание обеих машин, особенно у их рамовых подшипников. Кроме того, на исходе четвёртого часа пробега задний эксцентрик левой машины «настолько раскалился, что произошло вскипание масла и воды от заливания, принудившее прекратить пробы». По возвращении к заводской стенке главные механизмы были вскрыты для осмотра, выявившего расплавление антифрикционного металла и бронзовой рубашки эксцентрикового бугеля, ремонт которого продлился около двух недель. Причиной повреждений, по мнению корабельной комиссии, стало дурное качество масла, образовавшего при соприкосновении с водой мыльную массу, которая забила смазочные каналы трущихся поверхностей.

Правильность этого вывода подтвердилась при выходе в море 27 ноября, когда крейсер, после приёмки более качественных смазочных материалов, легко развил при 123 об/мин скорость 21,52 уз. Пробам не помешала и забракованная крышка цилиндра низкого давления правой машины - её решено было заменить в Марселе, куда корабль вышел 5 декабря для постановки в сухой док для очистки и окраски подводной части корпуса.

7 декабря 1907 г. в Марсель из Петербурга прибыла приёмная комиссия МТК, в состав которой вошли генерал-майоры Долгоруков (председатель), Дубров, полковник Кигель и подполковник Пастухов, приступившие к тщательному осмотру крейсера перед официальными ходовыми испытаниями. 14 декабря были проведены и приёмные испытания отдельных систем и механизмов, в том числе водоотливных турбин № 1, 8 и брашпильного устройства. К удивлению французских специалистов, пробы этих агрегатов дали неудовлетворительные результаты - у обоих турбин обнаружился сильный (до 93°) нагрев электромоторов вследствие плохой циркуляции охлаждающей воды, а брашпильная машина не смогла поднять на заданную высоту оговоренный контрактом груз массой 32 т. Отразив увиденное в акте, члены комиссии не без сарказма отмечали, что завод «не вполне готов к пробам или ожидал комиссию другого свойства».[12 РГАВМФ, ф. 427, оп. 1 ,д. 1821, л. 5.]

15 декабря решено было выйти в море для первой официальной пробы машин, однако из-за штормовой погоды выход не состоялся. Повторить его попытались через три дня, но спустя короткое время крейсер вследствие тумана и дождя вынужден был вернуться обратно. На переходе число оборотов удалось довести до 122 об/мин и удерживать эту скорость в течение получаса. Обе машины работали достаточно устойчиво, если не считать вовремя замеченную слабину в головном и мотылёвом подшипниках и неправильную работу главных воздушных насосов.

Новая попытка состоялась 26 декабря. В 7 час. утра, после замера осадки (носом 6,445 м и кормой 6,553 м, что соответствовало водоизмещению 7858 т) «Адмирал Макаров» отдал швартовы и вышел в море, держа курс к Гиерским островам. Через два часа крейсер достиг мерной мили, на которой сделал 10 пробегов с переменным числом оборотов, причем уже на третьем проходе при частоте вращения валов 127 об/мин скорость хода составила 22,55 уз. Это был прекрасный результат, во многом достигнутый благодаря новым винтам, отличным по своей конструкции от винтов прежнего «Баяна». За всё время испытаний пар во всех 26 котлах держался ровно, без колебаний, что можно было отнести на счёт увеличенного числа котельной прислуги (по 6 человек на котёл, не считая специальных подносчиков угля) и хорошей организации её работы. Левая машина функционировала без сбоев, в то время как в правой постоянно грелся головной подшипник цилиндра высокого давления, работа которого сопровождалась заметным стуком.

Следующая официальная проба машин, на этот раз на 14-узловый экономический ход, состоялась 5 января 1908 г. При 72-73 об/мин и расходе угля 0,509 кг/л.с. корабль без труда удерживал заданную скорость, при необходимости быстро снижая её до минимума. В тот же день на крейсере произвели и испытания стрельбой обоих башенных орудий, сделавших по 11 (носовое) и 13 (кормовое) выстрелов. Проба почти не причинила ущерба надстройкам, если не считать погнутого фальшборта нижнего переднего мостика, трещин в наголовниках нескольких пиллерсов и поврежденных деревянных карнизов. Все механизмы башенных установок работали без нареканий, за исключением пневматических прибойников, забракованных комиссией; её решением завод был обязан изготовить и поставить на крейсер новые досылатели по приходе его в Россию.

Крейсер «Адмирал Макаров», 1908 г.

Вступивший в строй с единственной мачтой, установленной посередине корпуса (приказ товарища морского министра № 5 от 7 января 1909 г., предписывающий зачислить крейсер в списки судов Действующего флота и в состав Балтийского отряда), «Адмирал Макаров» стал обладателем уникального силуэта, которым ни до, ни после этого не мог похвастаться ни один крупный корабль Российского Императорского флота. Отдалённо напоминавший современные ему итальянские броненосцы и броненосные крейсера, «Адмирал Макаров» проходил с таким рангоутом первые четыре года свой службы (с 1908 по 1912 г.), пока по примеру вступавших в строй «Паллады» и «Баяна» не был перевооружён по двухмачтовой схеме.

Отличные результаты показала работа приводов наведения башен. Так, разворот с борта на борт (на 180°) носовой и кормовой башен занял по времени соответственно 1 мин. 22,7 с и 1 мин 20 с, опережая оговоренный контрактом норматив более чем на 7 с. Вручную усилиями четырёх человек башни при крене 8° на правый борт были развёрнуты на 180° за 2 мин. 27 с (с левого борта на правый) и 2 мин. 32 с (с правого на левый), что почти точно соответствовало контрактному времени - 2 мин 30 с.

Помимо опытных стрельб, на «Адмирале Макарове» был проведён хронометраж продолжительности подъёма в боевое отделение установки боезапаса на 3 выстрела, считая точкой отсчёта момент начала загрузки зарядника для первого и конечной - момент подъёма в боевое отделение зарядника с элементами третьего выстрела. Общее время подачи, равное 55 с, было признано специалистами вполне удовлетворительным.

Расчётная продолжительность подачи 8" боезапаса (три выстрела) к башенным орудиям крейсера «Адмирал Макаров»

  Наименование операции Время, с 1 Загрузка зарядника № 1 элементами первого выстрела (снаряд и два полузаряда) 8 2 Подъём в боевое отделение зарядника № 1 и спуск в подбашенное отделение зарядника №2 10 3 Разгрузка зарядника № 1 и загрузка зарядника № 2 элементами второго выстрела 8 4 Подъём в боевое отделение зарядника №2 и спуск в подбашенное отделение зарядника № 1 11 5 Разгрузка зарядника №2 и загрузка зарядника № 1 элементами третьего выстрела 8 6 Подъём в боевое отделение зарядника №1 и спуск в подбашенное отделение зарядника №2 10   Итого: 55

Осмотрена и испытана была и ручная подача, с помощью которой к орудию было в течение 7 мин. 45 с доставлено два 8" снаряда и четыре полузаряда к ним, а также определена скорость перемещения боезапаса из погреба в подбашенное отделение. В течение 1 мин. 20 с на круговой стол отделения удалось погрузить шесть снарядов, что было признано «более чем достаточным для своевременного питания подъемного зарядника».[13 РГАВМФ, ф. 770, оп. 1, д. 210, л. 9-13.]

Одновременно опытная стрельба выявила и «полную несостоятельность» патентованной мастики, которая сильно пострадала под действием пороховых газов. По отзывам комиссии, «на полубаке вся средняя часть мастичной обмазки выкрошилась совершенно, частью снесена за борт, частью разбросана по палубе. Остальная часть отделилась от настилки и дала массу трещин. На основании этого заводу предложено снять мастику с полубака, окрасив настилку в три слоя масляной краской. На юте мастика вообще целиком отстала от палубы и выпучилась, пружиня под ногами. Всего заменить мастику необходимо на 80 м². В целом же патентованное покрытие вследствие его «плохой эластичности и приставаемости [так в документе. - Авт.] к стальной палубе» настоятельно рекомендовалось снять и заменить испытанным тиковым настилом.

22 января состоялись «24-часовые» испытания на полный ход - как и в случае с «Баяном» пятью годами ранее они были разделены на два 12-часовых отрезка, разделённых 30-часовым перерывом для осмотра и обслуживания. В 8 час. утра крейсер, имея водоизмещение 7890 т, покинул гавань и, постепенно увеличивая ход, менее чем через час достиг максимальной скорости при 115 об/мин для левой и 119 об/мин для правой машин, поддерживаемой до самого вечера. Спустя 12 часов первая половина испытаний завершилась - «Адмирал Макаров» застопорил ход и встал на якорь. В течение предусмотренного условиями перерыва силами машинной команды были пробанены все котлы, заменены потёкшие водогрейные трубки и вычищены топки. В 3 часа утра 24 января на корабле вновь развели пары, начав вторую, заключительную фазу испытаний, в ходе которой средняя скорость на полном ходу составила 21,6 уз, что вполне удовлетворило комиссию.[14 РГАВМФ, ф. 427, оп. 1, д. 1821, л. 88.]

«Адмирал Макаров» 12-часовые испытания на полный ход 4 и 6 февраля 1908 г. Пробег Начало час : мин. Обороты машины Мощность, л.с Правая Левая Среднее Правая Левая Среднее 12-часовая проба на полный ход 4 февраля 1908 г. 1 9 : 15 117,20 116,80 117,00 8831 6584 15415 2 10 : 15 116,50 118,00 117,25 8298 6937 15235 3 11 : 15 117,00 118,00 117,50 8339 7040 15379 4 12 : 15 117,70 118,00 117,85 8606 7012 15618 5 1 : 15 116,60 117,00 116,80 8325 6928 15253 6 2 : 15 116,20 116,20 116,20 8115 7096 15211 7 3 : 15 117,60 118,60 118,10 8201 6982 15183 8 4 : 15 117,50 117,80 117,65 8054 7348 15402 9 5 : 15 117,00 118,30 117,65 7908 6861 14769 10 6 : 15 118,00 117,60 117,80 8321 6980 15301 11 7 : 15 116,80 117,20 117,00 7968 6700 14668 12 8 : 15 115,10 118,20 116,65 7624 6875 14499 12-часовая проба на полный ход 6 февраля 1908 г. 13 8 118,00 119,00 118,50 8169 7177 15346 14 9: 45 118,60 119,10 118,85 7950 7309 15259 15 10 : 45 118,00 119,00 118,50 8034 7299 15323 16 11 :45 119,00 118,60 118,80 7917 7220 15137 17 12 : 45 118,30 120,80 119,55 7807 7325 15132 18 1 : 45 119,30 120,00 119,65 7844 7712 15556 19 2 : 45 117,60 120,00 118,80 7743 7393 15136 20 3: 45 118,30 119,50 118,90 8045 7451 15496 21 4:45 118,20 119,00 118,60 8328 7345 15673 22 5:45 118,20 119,40 118,80 8005 7405 15410 23 6 : 45 118,00 119,00 118,50 7943 7192 15135 24 7 :45 118,0 119,40 118,70 8138 7548 15686

Расход угля составил 14196 кг/час, средняя скорость хода 21,1966 уз. Источник: РГАВМФ, ф. 876, оп. 52, д. 664

Во время испытаний на полный ход опробовали стрельбой орудия - 22 января калибра 6" и 75 мм  (каждое по 5 выстрелов без каких-либо замечаний), а 24 января - четыре 57 мм  пушки. Отдача последних вызвала частичное проседание палубы, что решено было устранить путём устройства под станками дополнительных подкреплений.[15 РГАВМФ, ф. 770, оп. 1, д. 210, л. 32.]

Пробные стрельбы окончательно выявили нецелесообразность размещения носовой пары 75 мм  пушек под полубаком: действие ими было затруднено даже при относительно небольшом волнении - орудия настолько интенсивно забрызгивались волнами, что о прицельной стрельбе не могло идти и речи. Установки было решено демонтировать и, заглушив их порты, перенести на верхнюю палубу, либо вообще исключить из состава вооружения крейсера. Резолюция морского министра, поддерживающая первый вариант с одновременным внесением корректив в конструкцию строящихся в России «Паллады» и «Баяна», последовала в июле 1908 г.: оба крейсера АСЗ даже не оборудовались в носу бортовыми нишами. Что касается «Адмирала Макарова», он всё же проходил с носовыми 75 мм  пушками до 1913 г., после чего они были окончательно сняты.

Сечение по 21 шп. (см. в нос)

Сечение по 11 шп. (см. в нос)

1 Барбет башни 203-мм орудия

2 Кубрики команды (командные помещения)

3 Провизионные камеры

4 Коффердам

5 Механизм поворота башни 203-мм орудия

6 Погреба 203-мм выстрелов

7 Помещение якорной лебедки и ее механизмов

8 Тросовое отделение

9 Кладовая солонины

10 Главный компас

11 Рулевая рубка

12 60-см прожектор

13 Боевая (броневая) рубка

14 7,62-мм пулемет

15 75-мм орудие

16 Гальюн команды

17 152-мм орудие

18 Броневой каземат 152-мм орудия

19 Кладовая сахара и чая

20 Цистерна питьевой воды

21 Помещение электро-динамо

22 Погреба 152-мм выстрелов

23 Погреба 75-мм и 7,62-мм патронов

24 Водонепроницаемые отсеки

25 Камбуз команды и кондукторов

26 Добавочная угольная яма

27 Угольная яма

28 Кочегарка №4

29 Сходня команды и воздушная шахта в кочегарку №3

30 Котельный вентилятор

31 Кочегарка №3

32 Отделение динамо-машин

33 Кают-компания кондукторов

34 Минная кладовая

35 Кочегарка №2

36 Штурманская рубка

37 Сходня команды и воздушная шахта в кочегарку №1

38 Лазарет

39 Фотолабаратория

40 Кочегарка №1

41 Хлебопекарня

42 Кочегарка №8

43 Кухня командира корабля

44 Операционный пункт

45 Кочегарка №7

46 Воздушная шахта в кочегарку №7

47 Коридор паровых труб

48 Отделение вспомогательных механизмов

49 Гальюн офицеров

50 Паровая машина

51 Световой люк машинного отделения

52 Сходня в машинное отделение

53 Машинное отделение

54 Каюты офицеров

55 Салон командира корабля

56 Буфет

Сечение по 78 шп. (см. в корму)

По возвращении с испытаний на «Адмирале Макарове» приступили к разборке и осмотру главных механизмов, длившихся вместе с обратной сборкой более полутора месяцев.[16 Интересно отметить, что, несмотря на различные сбои и неполадки в работе, командир «Адмирала Макарова» тем не менее ходатайствовал о награждении орденами Св. Станислава 3-й и 2-й степеней семи французских инженеров и медалями 20 мастеровых, принимавших участие в сборке котлов, главных машин и башенных установок крейсера и ранее выполнявших эту же работу на «Баяне» и «Цесаревиче». Представление было полностью удовлетворено Морским министерством.//РГАВМФ, ф. 427, оп. 1,д. 1821, л. 32.] Заключительная проба машин состоялась 28 марта 1908 г. В течение четырёх часов обе они работали без перебоев, развив, как того требовала программа испытаний, 0,9 полного хода. Нарекания вызвал лишь потекший при продувании котлов кингстон, который решили заменить во время докования, выполнив новый из кованой стали. Эта неполадка, тем не менее, не повлияла на мнение комиссии - крейсер решено было принять в казну за исключением отдельных, так и не поставленных в срок, агрегатов и узлов, среди которых числились два детандера общесудового паропровода, запасной якорь аэрорефрижератора, два вентилятора производительностью 500 м , около 70 блоков для ручной подачи боезапаса и зубчатое колесо электролебедки.[17 РГАВМФ, ф. 421, оп. 1 ,д. 1725, л. 288.]

В тот же день произвели замеры параметров, определяющих поведение корабля в море. На среднем ходу при волнении 4-5 баллов и отсутствии ветра поперечная качка на прямом курсе составила 7-8 размахов в минуту, а на скорости 20,5 уз число размахов достигло 12. На той же скорости поворот руля на 10-15° на борт вызывал крен корабля 2-4°, в то время как при вдвое большей перекладке (до 30°) кренометры фиксировали значение 10-12°.

В полдень 15 апреля 1908 г. на «Адмирале Макарове» торжественно подняли Андреевский флаг. На церемонии присутствовали великая княгиня Анастасия Михайловна и морской министр адмирал И.М. Диков, прибывшие из Петербурга. При подъёме флага с корабля произвели салют наций, получив с берегового форта ответное количество холостых залпов. Высокие гости поздравили моряков с важным событием, а великая княгиня преподнесла экипажу в память своего посещения образ Св. Анастасии.

На следующее утро в 8 час. 55 мин. крейсер с помощью портовых буксиров был поставлен в сухой док для смены котельного кингстона. Одновременно произвели окраску надводного борта, а также палубы. 22 апреля корабль покинул док и встал на бочку, приступив к приёму необходимых для перехода в Россию запасов. Душевный подъём экипажа, вызванный ожиданием скорого возвращения на родину, несколько омрачило известие об обнаружении тела русского матроса с признаками насильственной смерти, найденного возле пристани в Тулоне накануне выхода из дока. В убитом опознали крейсерского кока Петра Анохина, самовольно оставившего корабль 19 апреля. Расследование как по этому, так и по другим случаям дезертирства (помимо Анохина «в бегах» на «Адмирале Макарове» числилось ещё три матроса) не принесло, впрочем, результатов и 24 апреля моряк был погребён на городском кладбище.

На следующий день на корабле приступили к погрузке угля, а 30 апреля крейсер совершил пробный выход в море, неожиданно прерванный из-за поломки румпельного устройства во время проворачивания рулевой машины. Её ремонт занял больше недели и лишь к середине мая крейсер был окончательно готов к походу. 13 мая состоялось последнее, третье по счёту, испытание брашпильного устройства. Однако «несчастливая» дата, видимо, сыграла свою роковую роль - брашпиль был вновь забракован и его установку после переделок решили произвести уже в Кронштадте.

Глава 4 «Паллада» и «Баян»

Крейсера Адмиралтейского завода

Вслед за решением управляющего Морским министерством вице-адмирала Ф.К. Авелана о заказе во Франции броненосного крейсера по проекту «улучшенного «Баяна» 10 ноября 1904 г. последовало распоряжение о сооружении двух таких же кораблей в России. 30 ноября ГУКиС выдал Новому Адмиралтейству наряд на их постройку по чертежам, присылаемым из Ла-Сен, и с теми изменениями, которые будут сообщены МТК главному корабельному инженеру Санкт-Петербургского порта.[1 РГАВМФ, ф. 421, on. 1, д. 1649, л. 1 -2.] Некоторое время существовала также идея относительно заказа ещё одного, третьего крейсера по французскому проекту. Она была оформлена решением нового главы Морского министерства вице-адмирала А.А. Бирилёва от 16 июля 1905 г., который, «принимая во внимание невозможность оставить Санкт-Петербургский порт без работы в связи с отменой постройки эскадренного броненосца типа "Андрей Первозванный"», распорядился о скорейшем начале строительства в Новом Адмиралтействе третьего крейсера типа «Баян». [2 Первоначально предполагалось, что вслед за «Андреем Первозванным» и «Императором Павлом I» должны были быть начаты постройкой ещё два линкора-додредноута увеличенного типа по 18850 т со смешанным главным калибром из 4 12" и 12 10" орудий, сконструированные на основе своих прямых предшественников. Проект этих кораблей существовал в эскизе. К постройке, которую предполагалось поручить Балтийскому заводу и Галерному острову, в силу неясности с конструкцией прототипа, постоянно менявшейся по итогам анализа опыта Русско-японской войны, так и не приступили.] Спустя месяц (15 августа) против этого решения высказался император, который полагал предпочтительным вместо четвёртого «баяна» иметь в составе флота построенный по чертежам создававшегося в Англии «Рюрика» ещё один крупный броненосный крейсер в 15000 т, однако и эта комбинация не состоялась.[3 Исходя из пристрастий Николая II, Балтийский завод и Галерный остров получили соответственно 16 июля и 17 августа 1905 г. наряды на постройку двух крейсеров по чертежам «Рюрика». В связи с решением о переделке исходного проекта, имевшего поршневые машины, под турбинные механизмы, уже 21 сентября их постройка была сначала отсрочена, а затем 31 декабря 1905 г. вообще отложена до особого распоряжения, которое так и не состоялось // Судостроение, №2-3, 1995. с. 70.]

Второго апреля 1905 г. оба корабля, названные «Баян» и «Паллада» в память потерянных в Порт-Артуре крейсеров, были зачислены в списки Российского Императорского флота. Приказами по Морскому министерству их строителями назначили старшего помощника судостроителя В.П. Лебедева и старшего судостроителя А.И. Мустафина. Как следовало из распоряжения морского министра начальнику ГУКиС, сооружение кораблей должно было вестись параллельно, «несмотря на то, что один («Баян») будет строиться в закрытом эллинге, снабжённом краном, а другой («Паллада») - на открытом стапеле». Сметная стоимость крейсеров составляла соответственно 9409137 и 9927348 рублей.[4 Всеподданнейший отчёт Морского Министерства за 1906-1909. с. 72. О причинах столь значительной разницы в стоимости постройки конструктивно совершенно идентичных кораблей имеющиеся в распоряжении авторов документы умалчивают. Можно было бы предположить, что удорожание «Паллады», как головного крейсера, вызывалось первоочередной необходимостью разработки для него комплекта рабочих чертежей (которые затем использовались для постройки «Баяна»), однако сомнительно, что именно эта работа выливалась в более чем полумиллионную разницу в цене. Ясность в этот вопрос могло внести исследование постатейных смет на оба крейсера, разыскать которые пока не удалось.] 

Согласно первоначальным планам, спуск крейсеров на воду планировался на лето 1906 г., пробы машин на швартовах - не позднее 1 июля 1907 г., датой окончательной сдачи намечалось 1 сентября 1907 г. Таким образом, расчётный период постройки обоих кораблей должен был составить 33 месяца, т.е. лишь на месяц дольше, чем во Франции.[5 РГАВМФ, ф. 427, оп. 1, д. 1426, л. 7.]

В марте 1905 г., по получении из Тулона теоретического чертежа, началась разбивка корпусов на плазе. Практически одновременно были заказаны и различные корпусные детали, включая штевни и мортиры гребных валов, в отношении которых, основываясь на идентичности этих узлов для всех трёх крейсеров, первоначально существовало предположение об их заказе во Франции на заводе «Форж э Асьер де Этьен» с последующей доставкой в Россию. Однако в итоге Морское министерство, стремившееся обеспечивать заказами в первую очередь отечественные предприятия, решило передать его исполнение Невскому заводу, оговорив «максимальное сокращение сроков изготовления».[6 РГАВМФ, ф. 427, ф 1, д. 1391, л. 4.]

Другое известное отечественное предприятие, Общество Франко-русских заводов, в феврале 1905 г. получило заказ на постройку для новых крейсеров двух комплектов главных машин и котлов. Согласно контракту, заключенному 10 августа, их общая стоимость равнялась 6070 тыс. руб. (т.е. по 3035 тыс. руб. на корабль) со сдачей к 1 мая и 1 июля 1907 г.

Рассчитывали, что наличие готовой и отработанной технической документации по головному кораблю («Адмирал Макаров») должно было упростить постройку двух его собратьев в России, однако на практике данное обстоятельство обернулось значительными задержками.[7 Чертежи «Адмирала Макарова», присылаемые из Ла-Сен, стали причиной одного довольно курьёзного случая, упоминание о котором имеется в фондах РГАВМФ. В июле 1906 г. в поле зрения отделения контрразведки штаба Киевского военного округа оказался некто В.А. Демков, студент Санкт-Петербургского Политехнического института, направлявшийся в Тулон. При досмотре на границе его багажа обнаружились несколько чертежей русского крейсера на французском языке, сразу же привлёкших внимание сначала пограничников, а затем и контрразведки. Задержанный по подозрению в попытке вывезти за рубеж военные секреты, Демков дал весьма путанные объяснения, что ещё более усилило впечатление о его незаконной деятельности. О происхождении и степени ценности изъятой документации срочно запросили МТК, который «опознал» копии чертежей, присланных заводом «Форж э Шантье» и уже находившихся в работе в Новом Адмиралтействе. Истина выяснилась лишь спустя пару недель после интенсивной переписки между Военным и Морским министерствами, Политехническим институтом и даже Министерством иностранных дел. Оказалось, что незадачливый студент во время заграничной стажировки в одном из отделов «Форж э Шантье» с ведома руководства фирмы добросовестно собирал материал для выполнения курсовой работы и после «отчёта перед преподавателями» намеревался возвратить его обратно на завод. В итоге после получения многочисленных «оправдательных» отзывов Демков был освобождён из-под стражи и смог продолжить свой вояж, в то время как злополучные чертежи были возвращены ему вместе с официальными извинениями. // РГАВМФ, ф. оп. 1, д. 1821, л. 406.] Причина состояла в отсутствии детальных рабочих чертежей, которые приходилось разрабатывать непосредственно в Новом Адмиралтействе с учётом практики отечественного кораблестроения. Волей-неволей это приводило к многочисленным изменениям, коснувшимся в том числе конструкции рубок, мостиков, шлюпбалок и даже обводов полубака, утративших характерную скруглённость. Кроме того, из-за недочётов, допущенных французскими проектировщиками, которые выявились уже в ходе постройки «Адмирала Макарова», на Адмиралтейском заводе переделкам подверглись и отдельные корпусные конструкции - такие, как диаметральная переборка машинных отделений, переборки коффердамов, а также котельные кожухи, вентиляционные шахты, подачные трубы башен и артиллерийские погреба, подкрепление которых вылилось ещё в 25 т нагрузки.

Попутно выяснялись вопросы «более общего характера, вносимые на рассмотрение в МТК и только после его указаний приводимые в исполнение».[8 РГАВМФ, ф. 421, оп. 1, д. 1649, л. 311.] Так, в отличие от «Адмирала Макарова» на «адмиралтейских» крейсерах вместо якорей Марреля применили хорошо знакомые якоря Холла - по два становых и один запасной на каждый корабль. Попутно внесли нововведение - на «Баяне» и «Палладе» для якорей было оставлено с каждого борта по одному клюзу, сами же якоря заказали 5 мая 1905 г. Ижорскому заводу. Там же проектировались новые рулевые устройства, причём их из- за сложности гидравлической передачи к золотнику рулевой машины, выявившейся ещё на первом «Баяне», решено было изготовить по образцу крейсера «Олег».

Изменения претерпела трюмная водоотливная система - взамен единой магистральной 8" трубы, проложенной по всей длине корпуса на обоих крейсерах французской постройки, коллектор забортной воды на адмиралтейских «Баяне» и «Палладе» разделили на три самостоятельные части, уменьшив при этом число отдельных отростков труб, штоков и клапанов. Затопление артиллерийских погребов при необходимости могло осуществляться теперь целыми группами, в то время как на «Адмирале Макарове» подобная процедура производилась над каждым погребом в отдельности.[9 Там же, л. 142.]

Стремясь улучшить маневренные качества строящихся крейсеров, кораблестроительный отдел МТК предложил для «улучшения поворотливости» сделать в кормовых дейдвудах обоих корпусов особые дугообразные вырезы. Идея копировала текущую практику сооружаемого в Англии «Рюрика» и следовала из опасения перспективы недостаточной поворотливости почти 140-метрового корпуса новых «баянов» при перекладке руля на борт.[10 Имелся и опыт подобной меры: ранее такой прикильный вырез уже проектировался для линкоров серии «Бородино», однако после ходовых испытаний головного «Императора Александра III», обнаружившего склонность к необычайно сильному крену при перекладке руля на полном ходу, на всех пяти кораблях этот вырез заделали во время первого же докования.] Предложение комитета встретило, однако, настойчивые возражения со стороны отвечавшего за постройку крейсеров главного корабельного инженера Санкт-Петербургского порта генерал-майора Д.В. Скворцова (автора проекта «Бородино»), который, обсудив данный вопрос с помощниками, пришёл к выводу, что подобные усовершенствования «мало полезны и могут оказаться вредными, уменьшая способность корпуса повиноваться рулю». Кроме того, ослабление прочности корпуса неминуемо приводило к усилению вибрации кормовой части, и, как следствие, к ещё большим затратам веса по её подкреплению. Мнение Скворцова разделял и корабельный инженер И.Г. Бубнов, предложивший в свою очередь увеличить площадь руля при условии, «если достаточны запас его прочности и сила рулевой машины». Проведённые расчёты показали весьма незначительное улучшение маневренных качеств крейсеров с вырезанными дейдвудами наряду с существенным ростом веса их корпусов, вызванном необходимостью дополнительных подкреплений кормы. Однако отстаиваемая МТК инициатива о внесении в рабочий проект прикильного выреза в итоге всё же одержала верх и была реализована на обоих строившихся кораблях. Правда, сведений о том, насколько улучшилась их маневренность в результате подобной метаморфозы, в бумагах РГАВМФ разыскать пока не удалось.[11 РГАВМФ, ф. 421, оп 1, д. 1649, л. 72,76.]

Не была реализована и идея внедрения на «Баяне» и «Палладе» турбинных двигателей, развитие которых за границей не осталось без внимания русского Морского министерства. 20 сентября 1905 г. морской министр поручил МТК рассмотреть вопрос о возможности замены главных механизмов «Баяна» и «Паллады» турбинами. За соответствующими разъяснениями вновь решено было обратиться к Д.В. Скворцову, вскоре представившему обстоятельный доклад. Как оказалось, для установки на крейсера турбинных двигателей той же мощности, что и прежние машины, требовалось «разобрать их фундаменты ввиду излишне-солидной их конструкции, а также набор корпуса в кормовой части с переносом штевней и кронштейнов гребных валов из-за особого устройства винтов». Стоимость всех переделок оценивалась в 55000 руб. с переносом сроков сдачи обоих кораблей на несколько месяцев. Впрочем, по данным тогдашних оценочных методик британской компании Ч. Парсонса - лидера зарубежного судового турбостроения, проектная площадь машинных отделений и расчётный вес машин допускали замену их турбинами и с сохранением движителей прежней конструкции. Скорость при этом должна была возрасти на 2-3 узла.[12 РГАВМФ, ф. 421, оп.1, д. 1647, л. 55, 62. Подобное утверждение нуждается в комментарии. Винты «Баяна» и трёх его потомков проектировались исходя из скорости вращения гребного вала, которую могли обеспечить относительно низкооборотные паровые поршневые машины тройного расширения (порядка 120-130 об/мин для хода в 21 уз). Эти винты для сообщения расчётного упора должны были развивать как можно большую линейную скорость на кромках лопастей и стремились, таким образом, к увеличению длины последних, которая сдерживалась только конструкцией корпуса в корме и осадкой судна. Винты, приводимые во вращение высокооборотными (330-370 об/мин) прямоприводными турбинами, имели принципиально иную конструкцию. Их лопасти уже не нуждались в увеличении длины для развития высокой линейной скорости, поскольку угловая скорость и так получалась очень значительна, и для достижения надлежащей площади вытянулись в ширину при одновременном увеличении шага винта. Попытки применить винты старой системы (Гриффитса, Бевиса) для валов, приводимых во вращение высокооборотными турбинами, заканчивались неудачно. Так, первый комплект винтов знаменитых трансатлантиков «Лузитания» и «Мавритания» был практически «съеден» в течение трёх месяцев; проблемы с заменой винтов были и у «Турбинии», и у лёгких крейсеров, и у «Дредноута». Потребовались интенсивные теоретические изыскания и многочисленные серии натурных экспериментов для того, чтобы справиться с возникшей проблемой кавитации лопастей на высоких скоростях и выработать тип винта для высокооборотной турбины; параллельно перешли на пластичную марганцевую бронзу (медно-цинковый сплав с небольшой долей марганца), устойчивую к воздействию агрессивной морской среды при высоких скоростях потока. Однако все эти нововведения появились лишь к концу 900-х гг. XX века, поэтому даже в случае положительного решения о переходе на адмиралтейских «баянах» к прямоприводным турбинам их ожидали те же проблемы с винтами, что и у ранних турбинных боевых кораблей. Внимание же компании Ч. Парсонса «Марин Стим Турбин К°» к русским крейсерам можно объяснить в первую очередь коммерческим интересом.] Кроме того, из доклада генерал-майора Скворцова, представленного в ГУ- КиС 28 сентября 1905 г., следовало, что общий вес частей «главного турбинного механизма для одного гребного вала» составит 128 т - это давало суммарную экономию веса в 190 т, что могло быть использовано для совершенствования боевых средств крейсеров.

Казалось, никаких формальных препятствий для своевременного появления в русском флоте быстроходных турбинных крейсеров не остаётся, однако к моменту итогового обсуждения вопроса о внедрении турбин на «Баяне» и «Палладе» (октябрь 1905 г.) поступило уведомление ГУКиС об изготовлении и заказе Обществом Франко-русских заводов значительного количества узлов и деталей к предусмотренным контрактом поршневым механизмам. Перспектива перехода на турбины, таким образом, теперь упиралась в отмену заказа на поршневые машины обоих крейсеров (свыше 6 млн. руб.) и необходимость выплаты Обществу (согласно его калькуляции) значительной неустойки. Мотивации к принятию ответственности за подобное решение, учитывая техническую новизну турбин, ещё толком не опробованных на боевых кораблях, да ещё и при устарелости проекта крейсеров, у новых руководителей Морского министерства, надо думать, не возникало никакой, в связи с чем оба крейсера решено было строить с главными энергетическими установками прежнего типа.[13 РГАВМФ, ф. 427, оп. 1, д. 1426, л. 152, 165.]

Попытки усовершенствования предпринимались и в отношении артиллерии кораблей. 27 августа 1907 г. старший офицер «Баяна» капитан-лейтенант Б. Страховский представил в МТК рапорт с предложением перевооружения крейсера и усиления его огневой мощи. С этой целью упразднялись подводные минные аппараты, сетевое заграждение, а также вся 75 мм  и 47 мм  артиллерия, «полную бесполезность которой показала последняя война с достаточной ясностью». Одновременно с корабля предполагалось снять одну мачту, деревянный настил верхней палубы и бака, заменив его линолеумом, убрать оба запасных якоря и отказаться от стоп-анкера, оставив вместо него один верп. Общий вес снимаемых грузов исчислялся автором проекта в 312,9 т.

Взамен Страховский предлагал дополнительно установить на корабле 4 6745 и 8 120 мм /50 орудий, расположив первые в центральном каземате взамен 75 мм  установок, а вторые - на верхней палубе над 6" орудиями. Помимо этого предлагалось добавить 4 57 мм  пушки (для салютов) и столько же пулемётов. Боезапас для добавляемой артиллерии должен был помещаться в переоборудованных 75 мм  погребах и отсеках бывших минных аппаратов. Заодно менялась и система подачи, в качестве которой планировалось применить пневматическую, разработанную фирмой «Дюфлон и Константинович». Идеи своего старшего офицера поддержал и командир «Баяна» капитан 1-го ранга Ф.Н. Иванов, предложивший в свою очередь оставить на крейсере обе мачты, сократив взамен количество гребных шлюпок и некоторых других грузов.[14 РГАВМФ, ф. 421, оп. 1, д. 1649, л. 191.]

Для обсуждения проекта перевооружения была создана особая комиссия из представителей МГШ, инспекторов всех отделов МТК, начальников заводов, строителей и командиров кораблей. Комиссия признала предложения Б. Страховского желательными, констатировав, что 75 мм  артиллерия, как «бесполезная нагрузка», не составляет боевой силы кораблей, которые «уже во время войны признавались слабо вооружёнными, через два же года они, не имея почти никакого боевого значения, будут лишь служить обидным показателем нашего неумения использовать так дорого нам стоящий опыт минувшей войны». Однако реализация проекта осложнялась отсутствием необходимой материальной части, поскольку изготовление дополнительных 6" и 120 мм  орудий ожидалось не ранее 19091910 гг. Проект перевооружения был передан для детальной проработки на Адмиралтейский завод, специалисты которого выявили ошибку в определении веса устанавливаемого вооружения, составлявшую около 150 т и дававшую 0,104 м переуглубления; поперечная метацентрическая высота уменьшалась при этом на 4,9 см. Кроме того, из-за недостатка места в погребах 75 мм  боезапаса количество размещаемых в них 120 мм  выстрелов пришлось бы сократить до 100 на орудие. Этого оказалось достаточным, чтобы признать изменения нецелесообразными и не имеющими «того значения, какое могли бы иметь, если бы крейсер проектировался с предлагаемой артиллерией».[15 Там же, л. 253.]

Позднее, уже в марте 1910 г. Адмиралтейский завод подготовил собственный проект усиления огневой мощи «Паллады» и «Баяна» в двух вариантах. Согласно первому из них вместо 8 75 мм  орудий в центральном каземате предполагалось разместить четыре 6745 орудия на станках Металлического завода, а в соответствии со вторым - 10 100 мм /60 пушек, четыре из которых устанавливались над концевыми 6" казематами на верхней палубе и шесть в центральном каземате на батарейной палубе. При этом погреба боезапаса как для новых 6745, так и 100 мм /60 орудий предполагалось расположить рядом со штатными погребами средних 6" пушек.

Несмотря на предполагаемые многочисленные переделки, связанные главным образом с изменениями в системе хранения и подачи боезапаса, оба варианта не увеличивали тоннажа, а при установке 6745 орудий даже давали 17-тонную экономию веса. Однако в итоге проект Адмиралтейского завода не был реализован - весной 1910 г. степень готовности строящихся кораблей была уже достаточно высока и увеличивать ещё более и без того затянутые сроки их сдачи в Морском министерстве не сочли возможным.

Проект изменения артиллерии крейсеров «Паллада» и «Баян», разработанный Адмиралтейским заводом, март 1910 г.

Свод снимаемых грузов

Наименование Вес, т 12 75 мм  пушек на центральных станках системы ПМЗ со щитами 39,7 10 75 мм  пушек на бортовых станках системы ПМЗ без щитов 24,2 Принадлежности и запасные части для 22 75 мм  пушек и станков 11,5 75 мм  патроны (по 300 шт. для каждого орудия) 62,5 Беседки и тележки для хранения и подачи 75 мм  патронов 10,2 Оборудование в погребах для хранения беседок с 75 мм  патронами 5,7 Элеваторная подача 75 мм  патронов 17,0 Итого: 170,8

Свод устанавливаемых грузов, I вариант

Наименование Вес, т 4 6"/45 орудия на станках системы ПМЗ со щитами 65,6 Принадлежности и запасные части для 4 6745 орудий 6,0 6" боезапас на 4 орудия (по 180 выстрелов на ствол) 48,8 Стеллажи в погребах для 6" снарядов 8,0 Подкрепления под устанавливаемые 6745 орудия 10,0 Четыре элеватора подачи 6" боезапаса 10,0 Добавочные переборки в среднем каземате 5,0 Итого: 153,4

Свод устанавливаемых грузов, II вариант

Наименование Вес, т 10 100 мм /60 орудий со станками 42,5 Щиты для четырёх 100 мм /60 орудий, устанавливаемых на верхней палубе 3,0 Принадлежности и запасные части для 10 100 мм /60 орудий 10,0 100 мм  патроны для 10 100 мм /60 орудий (по 250 шт. на орудие) 76,5 Стеллажи в погребах для 100 мм  патронов 10,0 Подкрепления под устанавливаемые 100 мм /60 орудия 10,0 Элеваторная подача 100 мм  боезапаса 17,0 Итого: 169,0

Состав артиллерии крейсеров типа «Баян» (I вариант)

Существующий Проектируемый 1) 2 8745 орудия в башнях 1) 2 8"/45 орудия в башнях 2) 8 6"/45 орудий в отдельных казематах на батарейной палубе 2) 12 6"/45 орудий в отдельных казематах на батарейной палубе (8 в штатных и 4 в центральном каземате на месте 75 мм  пушек) 3) 22 75 мм  орудия (10 в батарейной и 12 на верхней палубе) 

Состав артиллерии крейсеров типа «Баян» (II вариант)

Существующий Проектируемый 1) 2 8"/45 орудия в башнях 1) 2 8745 орудия в башнях 2) 8 6"/45 орудий в отдельных казематах на батарейной палубе 2) 8 6"/45 орудий в отдельных казематах на батарейной палубе 3) 22 75 мм  орудия (10 в батарейной и 12 на верхней палубе) 3) 10 100 мм /60 орудий на верхней и батарейной палубах

Проект Адмиралтейского завода (I вариант), март 1910 г.

Проект Адмиралтейского завода (II вариант), март 1910 г.

«Паллада» - первый из двух крейсеров

Первые листы корпусного набора «Паллады» установили на открытом стапеле 4 мая 1905 г., а спустя три месяца, 2 августа в эллинге Нового Адмиралтейства приступили к постройке «Баяна». С самого начала темпы работ значительно отставали от расчётных, что объяснялось, главным образом, общей нестабильностью внутриполитической обстановки в стране, охваченной забастовками и вооружёнными выступлениями.

Корпус «Паллады» удалось полностью подготовить к спуску на воду лишь через полтора года после начала строительства. 27 октября 1906 г. комиссия Санкт- Петербургского порта освидетельствовала спусковое устройство, а на следующий день крейсер благополучно сошёл со стапеля, имея осадку 2,032 м носом и 3,965 м кормой. Несмотря на относительно небольшое отставание от графика на начальном этапе, кораблю ещё около трёх лет пришлось простоять у заводской стенки - настолько неспешно шла его достройка. Наряду с отставанием в изготовлении главных машин, к установке которых на «Палладу» приступили лишь летом 1908 г., другой важной причиной срыва сроков сдачи крейсера стало отсутствие брони. Контрагент - Ижорский завод Морского министерства - смог начать её поставки лишь с семимесячным опозданием в ноябре 1907 г., но и спустя два года последние плиты ещё продолжали поступать на корабль.

С 1 января 1908 г. оба строившихся крейсера формально сменили строителя - Новое Адмиралтейство вместе с Галерным островом было преобразовано в Адмиралтейский судостроительный завод (АСЗ). Вопрос о слиянии обоих казённых предприятий левого берега Невы в единое производство с одновременным переводом его деятельности на новые основания муссировался в течение всего 1907 г. В итоге кораблестроительная часть Санкт-Петербургского порта со стапелями, судостроительными и заготовительными цехами и всей инфраструктурой была преобразована в самостоятельный завод, который в своей деятельности переводился на систему хозрасчёта, как и ранее - располагавшийся на противоположном берегу Балтийский завод. Начальником нового предприятия был назначен корабельный инженер генерал-майор П.Е. Черниговский.[16 Генерал-майор корпуса корабельных инженеров, старший помощник главного инспектора кораблестроения Черниговский был назначен начальником АСЗ высочайшим приказом за №810 от 31 декабря 1907 г.] Принятые Адмиралтейским заводом от прежнего Нового судостроения Санкт-Петербургского порта для достройки крейсера «Паллада» и «Баян» имели общую готовность соответственно 66,93 и 63,08%.[17 Всеподданнейший отчёт Морского Министерства за 1906-1909. с. 72.]

В октябре 1908 г. на «Палладе» состоялись первые успешные пробы главных механизмов на швартовах, однако намеченный переход в Кронштадт для дальнейших испытаний пришлось отложить из-за неготовности артиллерии. 5 сентября 1908 г. начальник АСЗ докладывал в ГУКиС, что 6" орудия «готовы наполовину», но их установка на крейсер затруднена отсутствием на заводе артиллерийской мастерской. Также невозможно было установить 75 мм  пушки, к которым отсутствовали станки и фундаменты, а также приборы управления стрельбой.[18 РГАВМФ, ф. 421, оп. 1, д. 1800, л. 29.]

Установки главного калибра также доставили немало проблем. Ещё 12 апреля 1905 г. председатель МТК вице-адмирал Ф.В. Дубасов в своём докладе тогдашнему руководителю Морского министерства Ф.К. Авелану отмечал, что «башенные установки [первого] крейсера «Баян» не имели механических приспособлений для заряжания и потому к ним нельзя применить современные требования скорой стрельбы».[19 РГАВМФ, ф. 427, оп. 2, д. 1426, л. 2.] В связи с этим фирме «Форж э Шантье» было предложено переработать проект 8 "/4 5 установок для «Адмирала Макарова», добиваясь скорострельности не менее 3 выстрелов в минуту и применив их затем на остальных кораблях серии.

Возникало, однако, обоснованное сомнение в том, что французский партнёр выдержит сроки. Поэтому почти сразу вслед за этим, пользуясь наличием в Петербурге мощного производителя орудийных установок - Металлического завода, имеющего в своём распоряжении прекрасные инженерные кадры и незадолго перед этим с успехом спроектировавшего 8" двухорудийные установки для линкоров «Андрей Первозванный» и «Император Павел I», Морское министерство приняло решение поручить разработку башен «Баяна» и «Паллады» ПМЗ. В апреле 1905 г. ГУКиС официально передал Металлическому заводу проектирование и изготовление одноорудийных 8" башен для обоих крейсеров (кроме того, станки с кронштейнами для строящегося в Ла-Сен «Адмирала Макарова» также заказали ПМЗ). Главная проблема состояла в необходимости сохранения прежнего веса установки, ранее сконструированной во Франции для первого «Баяна», которая перешла также и в проект «Адмирала Макарова». Состав нагрузки принимался по исходному французскому проекту (12384 кг для 8" орудия и 11172 кг для его станка с кронштейнами). Согласно техническим условиям артиллерийского отдела МТК, в 8" башнях адмиралтейских крейсеров, как и в уже разработанных ПМЗ для обоих «андреев» двухорудийных 8750 установках, открывание-закрывание затвора должно было производиться посредством электропривода, но оговаривалось, что, если «завод при проектировании [одноорудийных] башенных установок выйдет из указанных выше весов башен, то придётся помириться с тем, чтобы открывание и закрывание затвора производились только вручную, а равно и подъёмный механизм иметь только действующий вручную».[20 А.Г. Дукельский. Исторический очерк развития проектирования и изготовления башенных установок в России, 1886-1917 гг. - М.: АУ РККА, 1931. с. 275.]

В мае 1905 г. завод представил в МТК подробный проект 8" башенных установок для крейсеров. Размеры вертикальной брони и подачных труб были приняты те же, что и для установок «Адмирала Макарова». В общем, «в видах крайнего ограничения веса» придерживались французского проекта, но Металлический завод внёс в свой проект ряд деталей, реализованных в конструкции 8"/50 установок «Андрея Первозванного» и «Императора Павла I» - станки с прицельным приспособлением, схемы электрической части, устройство вращения башни и пр.

31 мая проект ПМЗ был одобрен на заседании артиллерийского отдела МТК, а 30 сентября ГУКиС выдал наряд на изготовление четырёх башенных установок. Контрактные сроки их сдачи (без монтажа на кораблях) определялись 11 февраля 1907 г. для «Паллады» и 17 августа 1907 г. для «Баяна». Одновременно назначались и сроки поставки 8745 орудий, первые два из которых Обуховский завод представлял к приёмке соответственно 1 ноября и 1 декабря 1907 г., остальные - не позднее 1 марта 1908 г.[21 РГАВМФ, ф. 427, оп. 2, д. 1426, лл. 149, 162.]

Первая установка «Паллады» была закончена сборкой и осмотрена на заводе представителями МТК в сентябре 1907 г. По результатам осмотра приняли решение об оснащении этой и трёх остальных установок обоих крейсеров рядом мелких технических усовершенствований. Все четыре установки для обоих крейсеров были сданы на заводе в ноябре 1908 г.[22 А.Г. Дукельский. Ук. соч. с. 276.]

К монтажу двух первых из них на «Палладе» (её готовность к тому времени значительно опережала «Баян») приступили в июле 1908 г. В августе в Новое Адмиралтейство прибыли броневые плиты вертикальной защиты, изготовленные Ижорским заводом, но их установка в сочетании с медленной сборкой самих башен затянулась более чем на год и лишь в декабре 1909 г. вертикальную и горизонтальную защиту удалось окончательно поставить на место.

Несмотря на удачные и рациональные решения, внесенные в конструкцию башен Металлическим заводом, отступление при проектировании от исходных французских чертежей сыграло и отрицательную роль. При сборке носовой 8" установки «Паллады» выяснилось, что при развороте для стрельбы по траверзу тыльная часть башни задевает за фальшборт, препятствующий её дальнейшему движению. Для устранения этого неприятного обстоятельства на обоих крейсерах к концу марта 1910 г. срезали часть фальшборта, а образовавшиеся в нём вырезы в походном положении прикрыли специальными съёмными ставнями с задрайками.

Осенью 1909 г. на «Палладе» ещё вовсю продолжались многочисленные достроечные работы, когда последовало указание Морского министерства о переводе крейсера в Кронштадт для постановки в док. Помимо намечавшейся прорезки в подводной части отверстий под отливные трубы и торпедные аппараты, на корабле предстояло переделать баллер руля «на случай его быстрого сбрасывания при заклинивании в бою». Докование завершилось 24 ноября 1909 г., после чего корабль ошвартовали «на постоянном зимнем месте» у стенки Военной гавани для дальнейших «доделочных работ», список которых оставался ещё весьма обширным. Так оставалось незаконченным устройство люков, сходных тамбуров, командных умывальников, систем погрузки угля, вентиляции и ручной подачи боезапаса. Отсутствовали броневая палуба в броневой рубке, носовой и кормовой дальномерные посты, система аэрорефрижерации, боевого освещения, колоколов громкого боя и электрической сигнализации. 

Часть этих работ, осложнявшихся продолжительной распутицей, чередующейся с сильными морозами, удалось выполнить в течение первых двух зимних месяцев, однако в целом темпы достройки оставались по-прежнему низкими, что с горечью отмечал в рапорте от 1 февраля 1910 г. командир крейсера капитан 1-го ранга А.Г. Бутаков: «...По ходу работ трудно не только гарантировать, но даже загадать время действительной готовности крейсера, хотя строителями последняя исчисляется в 99%. Работы затягиваются без видимой причины, отчётливости в определении сроков нет никакой и настоящая энергия прилагалась Адмиралтейским заводом лишь в редких случаях...».[23 РГАВМФ, ф. 417, оп. 1 ,д. 4013, л. 2.]

19 января на «Палладе» успешно прошли испытания двух водоопреснительных установок фирмы «Круг» производительностью 10 т пресной воды в сутки, а в период с 28 февраля по 15 марта - водоотливных турбин. По окончании проб произведённая разборка механизмов показала их вполне удовлетворительное состояние, годное к приёму в казну. 17 марта 1910 г. крейсер ввели в док для установки баллера руля, переделанного Ижорским заводом, и замены «для более безопасного продувания котлов» четырёх котельных кингстонов. Там же намечалось «путём проталкивания мин» опробовать подводные торпедные аппараты.

После двухмесячного пребывания в доке «Паллада» 17 мая вступила в кампанию для производства ходовых испытаний. 1 июня в присутствии приёмной комиссии под председательством капитана 1-го ранга С.Ф. Васильковского состоялись официальные пробы главных механизмов и котлов на полный ход. В течение восьми часов непрерывного движения корабль развил среднюю скорость 21 уз при частоте вращения гребных валов 125 об/мин, в то время как наибольшая скорость составила 22,3 уз.[24 РГАВМФ, ф. 417, оп. 1, д. 4013, л. 63.] В тот же день по окончании проб произвели полную разборку главных механизмов и котлов, выявившую следующие повреждения материальной части:

1) Помятость в холодильнике правой машины (отнесенную, впрочем, на «небрежность при погрузке на крейсер»).

2) Трещины ребер цилиндра низкого давления правой машины.

3) Повреждение штока воздушного насоса левой машины.

Испытания на полный ход, давшие столь обнадёживающие результаты, тем не менее не являлись заключительными - на «Палладе» оставались незавершёнными ещё многие работы, в том числе по артиллерии, включавшие установку оптических прицелов, мамеринцев к 8" башням и исправлению 6" станков, не вращавшихся при крене в 8°. Помимо этого на корабле ещё отсутствовали электрический привод руля, штурвал в рулевом отделении и ночная электрическая сигнализация. На время устранения недоделок «Палладе» предписывалось перейти в вооружённый резерв, начиная кампанию понедельно лишь на время выходов в море.

При монтаже установок на кораблях произошла задержка по причине своевременной неготовности вращающейся брони (плит стен и крыши). В конце июля 1910 г. сборка установок «Паллады» была закончена и 19 августа они испытаны стрельбой. При этом были выявлены недокаты у одного из станков, что явилось следствием раздутия облицовки у штока компрессора, вследствие упущений при запайке этих облицовок, с одной стороны, и ненадлежащего качества бронзы - с другой. Срочно облицовки у штоков были заменены и установки вновь были подвергнуты испытанию 27 августа 1910 г. Результаты испытания получились хорошие и во избежание недоразумений переделаны были облицовки у всех решительно изготовлявшихся ПМЗ 8" станков, причём, как правило, был установлен обязательный обмер установок как до стрельбы, так и после неё.[25 А.Г. Дукельский. Исторический очерк развития проектирования и изготовления башенных установок в России, 1886-1917 гг. - М.: АУ РККА, 1931. с. 276.]

Крейсер «Баян», 1911 г.

«Паллада» и «Баян», вступившие в строй соответственно осенью 1910 и весной 1911 г., внешне отличались друг от друга очень незначительно - вся разница сводилась к типу походного оборудования крейсеров. У первого оно заключалось в устройстве на носовом мостике разборной щитовой рубки «с откидными стёклами», в то время как на втором было принято обходиться установкой простых брезентовых обвесов.

Служившие на «баянах» офицеры особенно отмечали их прекрасную маневренность, впоследствии сослужившую крейсерам неоценимую службу в годы войны. Вот как повествовал об этом командир «Баяна» С.Н. Тимирёв, вступивший в командование кораблём в середине 1916 г.: «Управляться крейсером было легко, как на миноносце: две сильных машины, с хорошим разносом винтов, позволяли разворачиваться в самых тесных местах. Только в редких случаях, при неблагоприятном ветре, являлись некоторые затруднения: для того, чтобы заставить с места нос покатиться к ветру, приходилось сначала давать ход вперёд. Я мог особенно оценить эту лёгкость управления большим, в сущности, кораблём, т.к. в течение трёх лет поистине намучился на «Верном» с одной слабенькой машиной».

Обширная программа испытаний не позволила завершить её в течение летних месяцев, в связи с чем начальник ГМШ вице-адмирал Яковлев распорядился о переходе на зимовку в Либаву, где в условиях незамерзающего порта можно было подготовить крейсер к сдаче, не теряя драгоценного времени. 4 октября 1910 г. были успешно испытаны стрельбой минные аппараты, а 23 октября «Паллада» начала своё первое недельное плавание «для практики личного состава и проверки корабля по всем частям». Зайдя последовательно в Ревель и Гельсингфорс, крейсер уже готовился к переходу в Порт Императора Александра III, но, будучи 29 октября зачисленным в распоряжение начальника Действующего флота Балтийского моря вице-адмирала И.О. Эссена, вновь вернулся в Ревель, а затем и в Кронштадт. На всех переходах скорость «Паллады» не превышала 14 уз при 75 об/мин, причём машинной команде вследствие её некомплекта пришлось стоять вахты «на две смены».[26 Нераспорядительность офицеров отдела комплектования ГМШ так была прокомментирована капитаном 1-го ранга А.Г. Бутаковым в рапорте начальнику ГМШ от 1 апреля 1910 г.: «...плачевным и опасным для корабля стоимостью свыше 6 млн. рублей остается полный некомплект машинной команды, хотя ещё осенью 1909 г. ...обязаны были дать обществу, изготавливающему механизмы, всю прислугу кочегарок, чтобы познакомить их с работой котлов Бельвиля...» // РГАВМФ, ф.417, оп. 1, д. 4013, л. 31.] Несмотря на отсутствие во время плавания «свежих погод», крейсер, по отзыву его командира, показал хорошие мореходные качества, выявив одновременно «многочисленные мелкие недочёты», устранить которые предполагалось как во время дальнейшего осеннего плавания, так и в ходе зимней стоянки.

Пополнив необходимые запасы, 29 ноября «Паллада» под флагом Н.О. Эссена совершила переход в Гельсингфорс, а 2 декабря прибыла в Либаву. 4 декабря крейсер вновь вышел в море, совершив двухсуточное плавание вокруг острова Борнхольм, и после возвращения окончил кампанию, перейдя 9 декабря в вооружённый резерв для завершения работ.

Первые пробные выходы в море «Паллады» показали неудобство управления кораблём с открытого мостика, где по донесению капитана 1-го ранга А.Г. Бутакова от 17 ноября 1910 г. «в свежую погоду нет физической возможности избегнуть... окачивания водой с ног до головы». Ссылаясь на опыт двухдневного плавания из Ревеля в Либаву, командир крейсера предлагал установить на верхнем мостике лёгкую ходовую рубку с «опускными стеклами по образцу «Адмирала Макарова», причём её стенки и крыша должны были быть разборными «на время боя или стрельбы», чтобы обеспечить достаточный обзор из дальномерной рубки.

Данное предложение получило одобрение МТК и 10 июня 1911 г. мастеровые Адмиралтейского завода приступили к сооружению ходовой рубки на «Палладе». Аналогичные работы должны были начаться и на «Баяне», однако в итоге, по причине недостатка кредитов (по 2500 - 3000 руб. на каждый корабль), этот крейсер получил лишь широкий обвес из толстой парусины со стеклянными окнами, крепившийся на ограждение мостика и защищавший находящихся на нем людей от ветра и брызг.[27 Любопытно отметить, что данная конструкция оказалась гораздо удачнее разборной ходовой рубки, которая уже в ходе первой летней кампании «Паллады» доказала свою непрактичность из-за тесноты и зазоров между щитами, сквозь которые проникала вода. Зимой 1911/1912 гг. силами Кронштадтского порта рубку предполагалось заменить парусиновым обвесом в счёт общих ремонтных средств, что в силу различных причин так и не было исполнено // РГАВМФ, ф. 401, оп 1, д. 12, лл. 2, 15.]

Зимой 1910/1911 г. в акватории Кронштадского порта состоялись пробы моторного катера «Паллады» с двигателем в 36 л.с, который по своей мореходности был признан «годным только для пользования в закрытой гавани или в штиль», поскольку «в неблагоприятных для него условиях» сильно заливался волнами. С учётом этого обстоятельства корабельная комиссия предложила «исключить моторный катер из снабжения», заменив его паровым, однако уже впоследствии, по указанию Морского министра от 31 мая 1911 г., штат корабельных шлюпок решено было оставить на обоих крейсерах без изменений.

На «Палладе» и «Баяне», получивших принятые в отечественном флоте якоря Холла со штоком, последние хранились на подушках наружного борта, притянутые к нему системой цепных найтовов. Работа с ними с внешних скоб-трапов требовала сноровки и значительной физической силы, а при постановке и снятия с якоря в холодную или ненастную погоду отличалась крайним неудобством и была сопряжена с известной долей опасности.

Продольный разрез (вверху) и вид сверху (внизу) крейсеров I ранга «Баян» и «Паллада»

Сдаточные работы продолжались на «Палладе» весь январь 1911 г. и лишь 5 февраля в Петербург была отправлена телеграмма с извещением о завершении приёмных испытаний. В начале марте корабль встал в док для осмотра и ремонта подводной части, где в течение трёх недель заменили повреждённую медную обшивку левого гребного вала, исправили его гуттаперчевую облицовку и установили новый стальной кожух. 22 марта «Паллада» покинула док и 26 марта совершила пробное плавание для практики учеников-кочегаров, незадолго перед тем прибывших на крейсер. Через месяц, как только позволила ледовая обстановка в устье Финского залива, корабль перешёл в Ревель, а 3 мая совместно с «Авророй» совершил переход в Кронштадт для приёма необходимых в предстоящей кампании запасов.

«Баян» вступает в строй

Темпы строительства второго «адмиралтейского» крейсера - «Баяна» -значительно отставали от «Паллады», к сооружению которой были приложены основные усилия завода. К 12 августа 1906 г., спустя год после начала стапельных работ, полностью закончили и опробовали на водонепроницаемость все отсеки двойного дна корпуса. 2 августа 1907 г. состоялся торжественный спуск на воду. Как и на «Палладе», в день спуска крейсера была произведена и церемония его закладки.[28 РГАВМФ, ф. 421, оп. 1, д. 1649, л. 143.]

Сильно задерживалось изготовление главных механизмов и котлов, в результате чего швартовные испытания смогли провести лишь 4 марта 1909 г. Столь же медленно продвигались работы и по установке артиллерии. К ноябрю 1909 г. на «Баян» доставили семь из восьми 6", 22 75 мм  орудийных станка, а спустя месяц - и оба 8" станка. Однако из-за срыва поставок брони к сборке башен главного калибра, изготовленных и частично опробованных Металлическим заводом (при этом выяснилась необходимость во избежании порчи пушечного затвора иметь у каждого зарядного лотка приспособление, не позволяющее откидывать последний при «не вполне открытом» затворе) , смогли приступить лишь в январе 1910 г.[29 РГАВМФ, ф. 427, оп. 2, д. 1427, л. 288.] К концу марта завершилось крепление вертикальной защиты кормовой и носовой установок; обе башни предъявили к сдаче в июне.

В целом же «Баян» был признан готовым к официальным ходовым испытаниям лишь к осени. Первый выход в море на восьмичасовую пробу машин на полный ход состоялся 20 октября, однако из-за сильного разогрева мотылевых подшипников пробу пришлось прекратить. Повторные испытания решено было провести через восемь дней, но вследствие неблагоприятных погодных условий их отложили, а затем, ввиду близкого окончания кампании, и вовсе перенесли на будущий год.

Вступив в вооруженный резерв, «Баян» ошвартовался в Средней гавани Кронштадта, где в течение декабря на нём производились работы по устройству передвижных ростер-блоков для катеров и баркасов, настилке линолеума во внутренних помещениях, монтажу переговорных труб, кранцев 75 мм  снарядов, окраске трюмов. Одновременно готовились к сдаче в казну и испытывались трубопроводы пресной, соленой и береговой воды, камбуз, хлебопекарня, опреснительные установки, часть вентиляции. Уже в январе 1911 г. комиссией были приняты водоотливная система, нижняя левая и верхняя правая динамо-машины, паропровод вспомогательных механизмов. В феврале на крейсере испытывались на водонепроницаемость трубопроводы и приборы системы аэрорефрежерации патронных погребов, ручная подача боезапаса, вентиляторы Дюфлона.[30 РГАВМФ, ф. 417, оп. 1, д. 4013, л. 223.]

Одновременно в конструкцию практически готового корабля вносились и различные изменения и усовершенствования, основанные на опыте службы остальных крейсеров серии. Так, в конце апреля 1911 г. в соответствии с письмом ГУКиС, направленным в правление Адмиралтейского завода, на «Баяне» упразднили битенги, утратившие «своё значение для травления канатов и использовавшиеся лишь для буксировки», а в мае силами Кронштадского порта их сняли на «Адмирале Макарове» и «Палладе».[31 РГАВМФ, ф. 427, оп. 1, д. 2154, л. 117.]

Весной 1911 г. с освобождением Финского залива от ледового покрова возобновились ходовые испытания «Баяна». 17 мая корабль вышел на 8-часовую пробу машин на полный ход, в ходе которого, несмотря на 550-тоную перегрузку, удалось развить среднюю скорость 21,8 уз (наибольшая - 22,3 уз) при общей мощности машин 18107 л.с. и расходе угля 0,9 кг/л.с. в час. 23 мая в 8 час. утра крейсер вновь снялся с бочки на Малом Кронштадском рейде для испытания артиллерии, показавшей по мнению комиссии вполне удовлетворительные результаты - материальная часть работала исправно, а по корпусу обнаружились лишь незначительные повреждения.[32 Определённые нарекания вызвала лишь работа механизмов горизонтального наведения 75 мм  орудий, не обеспечивавших требуемой угловой скорости. Перебранные силами Обуховского завода, станки были предъявлены к сдаче 2 июля 1911 г. уже после подписания акта о приеме крейсера // РГАВМФ, ф. 427, оп. 2, д. 1427, л. 82.]

Устойчиво работали и приборы управления стрельбой компании «Н.К. Гейслер и К°», а также изготовленные ею телефонные аппараты, при помощи которых передача приказаний осуществлялась «без всяких затруднений». Кроме того, подтверждая репутацию фирмы, в течение 14-часового пробега столь же надёжно («при полном согласовании стрелок») функционировали указатели положения руля и электрическое управление золотниками рулевой машины.

Завершить программу испытаний «Баяна» удалось 1 июля, когда находившейся на борту крейсера комиссией было произведено определение хода корабля при различных значениях числа оборотов машин. Углубление корабля носом составляло 6,79 м и кормой - 7,01 м. 

Характеристики поворотливости крейсера «Баян» по результатам испытаний 1 июля 1911 г. Скорость хода,уз Положение руля Время положения руля, с Диаметр и время циркуляции 19,63 уз (0,9 полного) Лево 30° 15 (покатился через 3 с) Первого полукруга - 4,25 кб, 2 мин. 10 с Второго полукруга - 3,50 кб, 2 мин. 20 с 15,57 уз (0,7 полного) Лево 30° 15 (покатился через 5 с) Первого полукруга - 4,00 кб, 3 мин. 00 с Второго полукруга - 3,25 кб, 3 мин. 10 с 11,72 уз (0,5 полного) Право 30° 15 (покатился через 5 с) Первого полукруга - 4,00 кб, 4 мин. 10 с Второго полукруга - 3,60 кб, 3 мин. 50 с

Результаты заключительных проб сочли удовлетворительными и в тот же день крейсер был принят в казну. Исключением стали лишь установленные на нём товариществом «Дюфлон и Константинович» приспособления для ручной подачи боезапаса, которые из-за многочисленных дефектов (плохое крепление цепочек и тросов беседок, неудобство их подъёма и спуска) решено было доработать позднее. 

Глава 5 В дальних походах

«Адмирал Макаров» - переход в Россию

По окончании испытаний утром 15 апреля 1908 г. на крейсере торжественно подняли Андреевский флаг и вымпел. Эту волнующую для каждого члена экипажа церемонию удостоила своим присутствием великая княгиня Анастасия Михайловна, поздравившая моряков с важным событием и преподнёсшая в память своего посещения образ Св. Анастасии.

Завершив подготовку к переходу в Кронштадт, «Адмирал Макаров» 14 мая покинул Тулон и направился к Гибралтарскому проливу. Некомплект экипажа (около 1/3 штатного количества) сильно осложнял организацию службы и проведение работ, но желание придать идущему на Родину крейсеру сдержанно-щёгольской вид, во все времена отличавший новейшие корабли, заставлял личный состав работать, не покладая рук. О том, насколько ревностно отнеслись к этому моряки, свидетельствует тот факт, что «при окраске внутренних помещений крейсера кроме всех свободных от службы офицеров с кистями в руках можно было видеть за той же работой и судового священника».[1 Крейсер «Адмирал Макаров». - Кронштадт: Типография т-ва «Кронштадтский Вестник» (И.Я. Лебедев и И.Л. Деморейх), 1912. с. 24.]

Плавание заняло 15 суток, включая короткий заход в Виго для «окраски борта и приведения себя в порядок», и утром 29 мая «Адмирал Макаров» отдал якорь на Ревельском рейде. В тот же день крейсер удостоил смотром сам император, прибывший на корабль в три часа пополудни. Обойдя помещения и ознакомившись с вооружением и механизмами, самодержец «изволил остаться совершенно доволен состоянием крейсера и бодрым видом людей», объявив в высочайшем приказе «монаршее благоволение» командиру и всем офицерам, а нижним чинам - «своё царское спасибо», пожаловав последним денежные награды.[2 Монаршая милость была достаточно щедрой. Так, старшие боцмана и кондукторы флота получили по десяти, боцмана по пяти, а остальные унтер-офицеры - по три рубля. Матросы же довольствовались денежными премиями в один рубль, что почти соответствовало их месячному содержанию. Особо оговаривалась приказом категория кавалеров знака отличия Военного ордена, удостоенных премии в четыре рубля сверх положенных по чину.]

Спустя несколько дней по прибытии корабль перешел в Либаву, где был введён в сухой док для осмотра и покраски подводной части корпуса. Работы заняли более месяца и по их окончании «Адмирал Макаров» перешёл в Кронштадт, где 10 июля на крейсер прибыл морской министр адмирал И.М. Диков. На следующий день крейсер вышел в море, сопровождая яхту «Штандарт» под брейд-вымпелом императора, направлявшегося в Ревель для встречи президента Франции. Безупречный вид корабля, построенного в Ла-Сен, должен был символизировать такую же безупречность франко-русских отношений, что, безусловно, привлекло внимание главы союзной державы. 14 июля, по убытии французской эскадры, Николай вместе с маленьким наследником, которого царь нёс на руках, вновь посетил крейсер, обойдя строй экипажа и по-особенному тепло здороваясь с офицерами и командой.

Служба в качестве корабля «собственного его величества конвоя» становилась для «Адмирала Макарова» всё более привычной. После больших летних маневров, проводившихся с 27 июля по 8 августа, в которых корабль участвовал под флагом старшего посредника контр-адмирала В.А. Лилье, пришёл приказ морского министра о назначении крейсера конвоиром яхты «Полярная звезда», на которой вдовствующая императрица Мария Федоровна намеревалась посетить Данию и Норвегию.

Оставшиеся до выхода трое суток, наполненные угольными погрузками, приёмкой запасов, проверками и ремонтом механизмов пролетели подобно считанным часам и после полудня 12 августа корабли снялись с якоря на Большом Кронштадтском рейде, взяв курс на вест. К вечеру 13 августа подошли к Балтийским проливам, проход которых отложили до утра, и после полудня следующего дня благополучно достигли Копенгагена.

Общение Марии Федоровны с августейшими родственниками длилось три дня, после чего яхта покинула столицу Дании, направившись к берегам Норвегии. 18 августа отряд вошел на рейд Христиании (Осло), где встретили британскую королевскую яхту «Виктория энд Альберт» под флагом английской королевы Александры. Через неделю русские корабли вновь снялись с якоря, перейдя в Копенгаген, где с «Адмирала Макарова» были сложены обязанности конвоира. 4 сентября крейсер вышел в Кронштадт, а спустя две с половиной недели кораблю довелось участвовать в осеннем смотре флота, проходившем в проливе Бьерке-Зунд и завершившемся большими парусными гонками в присутствии Николая II. Близилась середина балтийской осени, предвещавшая скорое окончание кампании, начало зимнего периода пребывания в вооружённом резерве и возможность более или менее регулярного отдыха для экипажа «Адмирала Макарова», за прошедшие полгода дважды совершившего заграничные плавания. Однако произошло иначе.

В конце сентября в Ревеле заканчивал подготовку к походу в Средиземное море Балтийский отряд - новое оперативное соединение кораблей, официально предназначенное для практической стажировки корабельных гардемаринов. Перейдя затем в Либаву, корабли ожидали лишь прибытия крейсера «Олег», задержавшегося в Кронштадте, когда неожиданно 1 октября командир последнего донёс, что крейсер сидит на мели в 20 милях от пункта назначения. На помощь немедленно вышел «Цесаревич» под флагом начальника отряда контр-адмирала В.И. Литвинова, однако ни его усилия, ни столь же тщетные попытки портовых буксиров сдёрнуть корабль с отлогой отмели у Стейноорта ни к чему не привели. Доклад флагмана Балтийского отряда, естественно, не обрадовал морского министра - приходилось обращаться к услугам Балтийского спасательного общества и одновременно спешно искать замену выбывшей из строя боевой единице.

Долго раздумывать в Адмиралтействе не стали. Спустя несколько дней командир «Адмирала Макарова» капитан 1-го ранга В.Ф. Пономарёв получил приказ министра о подготовке к новому заграничному плаванию. Спешно завершив с помощью специалистов «Форж э Шантье» установку недостающих подводных минных аппаратов (испытания которых наскоро провели на Транзундском рейде), крейсер, приняв необходимые запасы, 25 октября покинул Кронштадт и вышел по назначению.

Трое суток спустя корабль (совершив по пути короткий заход в Либаву) вошёл в Мекленбургскую бухту и, миновав пролив Фемарн, достиг входа в Большой Бельт. Плавание здесь было весьма непростым - сначала крейсер попал в сильный туман, а затем «в очень свежую погоду», что заставило по пути дважды становиться на якорь. Потерянное время удалось наверстать в Северном море, бывшем в эти дни относительно спокойным. 3 ноября корабль благополучно вошёл в гавань Портсмута.

Здесь экипажу предстояло загрузиться углем и произвести мелкий ремонт механизмов для сложного перехода через Бискайский залив. Все работы заняли почти неделю и 9 ноября крейсер вышел в море, держа курс на Виго. Опасения командира относительно более чем свежей погоды на пути к испанским берегам оправдались - Бискайский залив встретил корабль сильным штормом, задержавшим прибытие в Виго почти на сутки. Выровнять график похода удалось за счёт сокращения времени на окраску борта, в связи с чем команда работала почти без перерыва в две смены.

15 ноября «Адмирал Макаров» покинул испанские территориальные воды и через Гибралтарский пролив направился к берегам Туниса - в порт Бизерта, назначенный для рандеву с кораблями контр-адмирала В.И. Литвинова. В отличие от Атлантического океана условия плавания Средиземным морем были более благоприятные, к тому же у африканского побережья удалось «поймать» сильное попутное течение, прибавившее к 14-узловому ходу корабля верных 2,5 узла и давшее возможность прийти в Бизерту к 19 ноября с минимальным опозданием.

После присоединения «Адмирала Макарова» к Балтийскому отряду на него были переведены корабельные гардемарины, первоначально назначенные на «Олег» и временно расписанные по другим кораблям, а также несколько десятков нижних чинов для доукомплектования экипажа по штату. В результате количество личного состава, практически незнакомого с крейсером и зачастую мало обученного, составило около трети общей численности команды. Такое положение дел отрицательно влияло на боевую готовность корабля (да и всего отряда), однако продолжительная стоянка у берегов Туниса, частые учения и настойчивые усилия унтер-офицеров, кондукторов и офицеров-специалистов позволили привести крейсер в порядок.

Мессина

30 ноября «Адмирал Макаров» вместе с остальными кораблями отряда совершил переход в Аугусту, где предполагалось выполнить курс артиллерийских стрельб. Стоянка Отдельного отряда в этом сицилийском порту предполагалась достаточно продолжительной и спокойной, однако последовавшие вскоре события нарушили все планы. Ранним утром 15 декабря на кораблях, стоявших на рейде Аугусты, внезапно ощутили сильный подземный удар, сопровождавшийся «появлением какого- то необычайного изменения уровня моря, под влиянием которого суда в штиль сразу же развернулись в сторону открытого моря...».[3 РГАВМФ, ф. 417, оп. 2, д. 1114, л. 16.] Ожил и спящий до этого город - с берега отчетливо донесся шум и крики людей, скоро, впрочем, затихшие.

Несколькими часами позже отряд в соответствии с планом вышел в море на учебные стрельбы и лишь по возвращении моряки узнали о происшедшем землетрясении и ущербе, нанесенном городу - было повреждено несколько зданий, в том числе колокольня собора, нарушена телеграфная связь и испорчен железнодорожный путь на Катанию. Но самое страшное известие пришло около 10 часов утра. Прибывший на флагманский «Цесаревич» начальник порта вручил контр-адмиралу В.И. Литвинову телеграмму от префекта Сиракуз, сообщавшего, что город Мессина сильно пострадал от стихии, и просившего «дружественную нацию» не отказать его населению в помощи. Реакция русского командования не замедлила себя ждать - тот час же было отдано приказание о подготовке к походу обоих линкоров и крейсера «Адмирал Макаров», в то время как крейсер «Богатырь» вследствие малого запаса топлива (и к великому огорчению его экипажа) решено было оставить на рейде для поддержания телеграфного сообщения с материком через Палермо.

Ровно в 1 час ночи 16 декабря отряд снялся с якоря и взял курс на Мессинский пролив с расчётом достичь его к рассвету. Не доходя примерно 20 миль до Мессины с кораблей увидели сильное зарево над городом и по мере приближения к узкости массу плавающих деревянных обломков, среди которых попадались и пустые полузатопленные шлюпки. Около 7 час. утра удалось благополучно достичь внешнего рейда, где линкоры встали на якорь. «Адмиралу Макарову» было приказано для выяснения обстановки войти во внутреннюю гавань, где уже стоял итальянский крейсер «Пьемонт».

Обрушение причальных стенок, отсутствие на их уцелевших участках палов, уничтоженных землетрясением, вынудили «Адмирала Макарова» подать швартовы прямо на городскую набережную неподалеку от товарной станции. Маневрирование в Мессинской гавани, «битком набитой пароходами и парусниками», блестяще исполненное моряками, явилось серьёзным испытанием для крейсера, которому не раз пришлось разворачиваться буквально «на пятке», демонстрируя отличную работу механизмов и высокую выучку личного состава.

Бортовые ставни для 152-мм орудий крейсеров «Баян» и «Паллада» (РГАВМФ)

Картина, открывшаяся взорам русских моряков, была поистине ужасна. «От цветущего большого города с населением свыше 160 тысяч жителей, - доносил впоследствии в рапорте контр-адмирал В.И. Литвинов, - остались только груды развалин, почти без всяких признаков человеческой жизни; во многих местах разрушенного города свирепствовали пожары, и дым от них застилал бухту; набережная и молы все осели; на берегу лежали выброшенные мелкие суда, шлюпки, разбросанные тюки товаров и т.п. ... На набережных толпились в панике несколько тысяч обезумевших и израненных мужчин, женщин и детей, которые все просили о помощи и пище; из-под ближайших развалин домов доносились стоны и крики засыпанных; все здания в городе в большей или меньшей степени разрушены; большинство домов представляли собой кучу развалин, а оставшиеся кое-где стены грозили ежеминутным падением; целыми оставались лишь несколько зданий старинной постройки, в той числе дом Префекта, муниципалитета и немногие одноэтажные дома, хотя и они были испещрены трещинами...».[4 РГАВМФ, ф.417, оп. 2, д. 1114, л. 17. Не менее ярко обстановку после землетрясения описал и другой непосредственный участник событий, корабельный гардемарин Г.Н. Четверухин: «...Густые сумерки, багровое зарево, зловещий подземный гул, словно неведомая титаническая сила пытается вырваться из недр, и кажется, что земля вот-вот развернется и поглотит тебя. Но самое страшное - стоны многих тысяч людей, заживо погребённых под развалинами. Казалось, что кричит каждый камень...» // Г.Н. Четверухин. Сполохи воспоминаний. Морской сборник, 1989 г., № 11, с. 92.] Аналогичную картину разрушения представлял собой и противоположный берег Калабрии с расположенным на нём городом Сан-Джованни, столь же сильно пострадавшим от землетрясения.

Немедленно по постановке на якорь с кораблей по приказанию флагмана были направлены на берег врачи, фельдшеры и санитары с перевязочными средствами, а вслед за ними почти половина офицеров и корабельных гардемарин отряда, корабельные пожарные партии и по отделению матросов от каждого экипажа, немедленно приступившие к поиску и спасению из-под развалин домов пострадавших, оказанию им первой медицинской помощи. Но не только людей пришлось спасать русским морякам. Так, одной из партий «Адмирала Макарова» поручили сопровождение на броненосец «Реджина Елена» несгораемого ящика со всей наличностью городского банка (около 25 млн. лир), причём для выноса его из горящего здания пришлось прежде разоружить местную стражу, «имевшую поползновения воспользоваться содержимым сейфа».

Работающие на берегу команды сменялись через каждые 6 часов, однако «многие из нижних чинов, подобно офицерам и гардемаринам, отказывались от смены, оставаясь до вечера». Во многих местах приходилось даже удерживать личный состав от безрассудного риска, поскольку «время от времени ощущались подземные удары, грозившие обвалом уцелевших стен».[5 По воспоминаниям очевидцев, остатки многих строений держались буквально «на честном слове», грозя обрушением при малейшем сотрясении почвы, что послужило причиной отказа в большинстве случаев от применения привезённых с кораблей кирок и ломов.] Не покладая рук трудились и корабельные медики, организовавшие в наиболее сохранившихся домах на набережной перевязочные пункты.[6 По словам Г.Н. Четверухина «Местные жители были восхищены русскими людьми, их добротой, бескорыстием, готовностью прийти на помощь пострадавшим, не считаясь ни с чем, с риском для собственной жизни. Представители других наций работали в Мессине как-то спокойно, без перенапряжения...» // Г.Н. Четверухин. Ук. соч., с. 93.] Чуть позже было налажено и питание спасённых, а также снабжение их питьевой водой, в которой из-за повреждения водопровода, чувствовалась особенная нужда.

Проведение работ значительно осложнялось отсутствием всякого руководства и помощи со стороны городских властей, вследствие чего спасение засыпанных людей осуществлялось исключительно «по собственным соображениям наших и английских офицеров, да по редким указаниям уцелевших жителей, ищущих своих близких». Но стремление помочь попавшим в беду жителям Мессины, казалось, удваивало силы и уже к вечеру стараниями русских моряков из-под обломков удалось извлечь более тысячи человек, большинство их которых было тяжело ранено или искалечено.

Значительное количество пострадавших вынудило контр-адмирала Литвинова отдать распоряжение о размещении их на крейсере «Адмирал Макаров», который вечером 16 декабря, имея на борту около 400 тяжелораненых, снялся с якоря и взял курс на Неаполь. На переходе, несмотря на сильную усталость, экипаж как мог, пытался облегчить страдания несчастных. Постоянно работал перевязочный пункт, а оба крейсерских врача в течение многих часов не отходили от операционного стола, но, несмотря на их старания, на борту скончались восемь человек, пять из которых погребли в море.

Погода благоприятствовала переходу и около полудня 17 декабря, оставив по правому борту остров Капри, корабль с приспущенным Андреевским флагом вошёл на рейд Неаполя. Первой на борт «Адмирала Макарова» поднялась председатель итальянского Красного креста герцогиня д'Аоста, обошедшая всех пострадавших и отдавшая необходимые распоряжения о свозе их на берег. Выгрузка раненых, приём продовольствия и медикаментов не заняли много времени и во второй половине дня крейсер вновь вышел в море.

Обратный переход был осуществлён столь же оперативно и в 7 час. утра 19 декабря крейсер встал на якорь на внутреннем рейде многострадальной Мессины, где к тому времени уже находилась целая итальянская эскадра во главе с линкором «Витторио Эммануэле» под флагом короля Италии, английский линкор «Эксмут», французские - «Веритэ» и «Жюстис», а также германский крейсер «Герта». Чуть позже прибыл и крейсер «Богатырь» под флагом контр-адмирала В.И. Литвинова, сменивший «Цесаревича» и «Славу», ушедших накануне в Аугусту на бункеровку.

Прибытие в город итальянского монарха, проявлявшего исключительное внимание к происходящему, значительно ускорило спасательные работы, организация которых заметно упорядочилась. Однако задействованных сил по-прежнему не хватало, в связи с чем с обоих русских крейсеров незамедлительно были отправлены по вахте команды (250-300 человек) и весь медицинский персонал. Все вновь работали без устали.

По словам очевидцев, «на этот раз спасённых было значительно меньше - пять суток под землей без пищи и надежды на спасение делали своё дело. Отрывали трупы, часто умирающих, которые испускали дух на руках своих спасителей. Работали при свете факелов, дрожащий свет которых и одуряющий запах разлагающихся тел делали работу ещё более трудной и подчас невыносимой».[7 Крейсер «Адмирал Макаров». - Кронштадт: Типография т-ва «Кронштадтский Вестник» (И.Я. Лебедев и И.Л. Деморейх), 1912. с. 28.]

И всё же за несколько часов морякам-«макаровцам» удалось освободить из-под развалин более 30 человек, а их товарищам с «Богатыря» - более 40, некоторые из которых оказались совершенно невредимыми и лишь сильно истощёнными от голода и жажды. Все спасённые были доставлены в лазарет «Адмирала Макарова», который вечером того же дня по просьбе морского министра Италии вновь вышел в море. На борту крейсера находилось более 200 раненых и около 400 эвакуируемых, преимущественно женщин и детей, которых надлежало доставить в Палермо. Однако заход в этот порт из-за свежей погоды оказался затруднительным, вследствие чего капитан 1-го ранга В.Ф. Пономарёв донёс по радиотелеграфу контр-адмиралу В.И. Литвинову о своём намерении идти в Неаполь. Решение командира корабля было одобрено и крейсер вновь взял курс на север.

Прибытие «Адмирала Макарова» с многочисленными спасёнными было восторженно встречено жителями Неаполя, всячески старавшимися выразить свою признательность экипажу за его труды. Газеты пестрели заголовками статей, воздававших должное самоотверженности русских матросов и офицеров, морякам преподнесли несколько благодарственных адресов, а командир крейсера удостоился специального «патента на человеколюбие», преподнесённого местным благотворительным обществом.[8 Самоотверженность экипажа крейсера была отмечена и русской общественностью. Администрация и духовенство города Костромы преподнесли морякам «Адмирала Макарова» образ Фёдоровской Божьей матери в «память высокочеловеколюбивого подвига личного состава при спасении жителей Мессины», с почётом хранившийся на корабле вплоть до 1918 г. // Крейсер «Адмирал Макаров». - Кронштадт: Типография т-ва «Кронштадтский Вестник», 1912. с. 19-20.]

Мужество моряков Балтийского отряда было отмечено и итальянским монархом, выразившим русским свою признательность в специальном приказе по флоту, а впоследствии все участники спасательной операции были награждены правительством Италии специально изготовленными серебряными медалями. Такая же медаль вместе с особым дипломом была торжественно вручена крейсеру «Адмирал Макаров».[9 «...Моя душевная признательность столь же неудержимо стремится к адмиралам, офицерам и командам кораблей русских, английских, германских и французских, которые чудным примером людской солидарности оказали столь благородное и плодотворное нравственное и материальное содействие». Этот приказ короля Виктора Эммануила по армии и флоту, подписанный вместе с ним морским министром Италии адмиралом К. Мирабелло, был объявлен и по Морскому ведомству России. // Кронштадтский Вестник, 16 января 1909 г.]

Стоянка крейсера в Неаполе продолжалась недолго - пополнив запасы угля корабль 21 декабря вышел в Аугусту и в полдень 22 декабря присоединился к отряду. Как следовало из предписания Морского министерства, Балтийский отряд 23 декабря должен был покинуть берега Сицилии и следовать в Египет, однако по просьбе русского посла в Риме барона фон Корфа выход кораблей был сначала задержан, а затем и вовсе перенесён до «особого распоряжения».

Оно не замедлило себя ждать - на второй день Рождества отряд снялся с якоря и трое суток спустя прибыл в Александрию. Пребывание у берегов Египта не было безмятежным - внезапно заболел тифом капитан 1-го ранга В.Ф. Пономарев, состояние которого быстро ухудшалось, вследствие чего кораблю было предписано, не мешкая, идти в Пирей, где находился русский военно-морской госпиталь. В командование крейсером временно вступил флаг-капитан отряда капитан 2-го ранга К.А. Порембский.

К вечеру 9 января «Адмирал Макаров» благополучно достиг побережья Греции, а с рассветом следующего дня вошел в гавань Пирея, ошвартовавшись у стенки. Большое внимание приходу корабля оказала королева эллинов Ольга Константиновна - августейший шеф крейсера, за три дня стоянки трижды побывавшая на его борту.[10 Королева эллинов Ольга Константиновна (1851-1926), старшая дочь великого князя Константина Николаевича. С 1879 г. состояла шефом 2-го флотского экипажа Балтийского флота (переименованного затем в 12-й), а после их упразднения в 1907 г. по личному приказу императора Николая II от 22 августа 1908 г. назначена шефом «команды, составляющей экипаж крейсера «Адмирал Макаров». Указанное шефство не было формальным - в 1908 г. по желанию её величества на крейсер был передан капитал, пожалованный в 1904 г. 12-му флотскому экипажу и предназначенный для выплаты пособий нуждающимся нижним чинам. Помещённые в 4% государственные ценные бумаги, денежные средства хранились в Кронштадтом казначействе и на 1908 г. насчитывали более 11 тыс. руб. Пособия выдавались из числа ежегодных процентов по решению специальной корабельной комиссии, заседавшей под председательством старшего офицера крейсера два раза в год. О том, насколько эффективно было использование капитала, говорит тот факт, что с 1908 по 1911 г. комиссией было разобрано 10 прошений от нижних чинов, как состоящих на действительной службе, так и уволенных в запас, и в восьми случаях ходатайства были удовлетворены. При этом особое внимание уделялось матросам и унтер-офицерам крейсера, увольняемым со службы вследствие полученных травм и увечий. Так, весьма солидные по тем временам суммы в 300 и 200 руб. были выплачены машинисту Воронову, потерявшему предплечье правой руки, и машинному унтер- офицеру Мелешко, лишившемуся трёх пальцев, причём выданные средства в сочетании с казённой пенсией позволили обоим впоследствии открыть собственное дело, став и для остальных попавших в беду своеобразным призывом к новой жизни.] В день ухода, 14 января, крейсер посетил и сам греческий король Георг I с семьёй. К тому времени «Цесаревич», «Слава» и «Богатырь» находились в Гибралтаре, куда через пять дней благополучно прибыл и «Адмирал Макаров». Напряжение нескольких предыдущих недель сильно измотало экипажи кораблей, нуждавшиеся в отдыхе. Это отлично понимало и командование отряда, впервые за много дней разрешившее увольнение команд на берег. С раннего утра толпы русских матросов высаживались с подходивших шлюпок и катеров, разбредаясь по улицам к явному неудовольствию английских властей, опасавшихся многочисленных эксцессов. Тревога хозяев базы была вполне понятной - вместе с Балтийским отрядом в Гибралтаре стояла и американская эскадра, совершавшая кругосветное плавание. Вопреки ожиданиям, представители флотов двух держав достаточно мирно соседствовали за столами портовых кабаков, легко преодолевая пресловутый языковый барьер, чему во многом способствовало большое число российских эмигрантов среди американских экипажей. Последние зачастую пытались склонить русских матросов к дезертирству, суля во флоте САСШ хорошее денежное содержание, однако, к чести балтийцев, «случаев побега на судах отряда отмечено не было».[11 Крейсер «Адмирал Макаров». - Кронштадт: Типография т-ва «Кронштадтский Вестник» (И.Я. Лебедев и И.Л. Деморейх), 1912. с. 29.]

Стоянка в Гибралтаре продолжалась до 24 января, после чего корабли снялись с якоря и вышли к Канарским островам, достигнув спустя трое суток порта Ля Лус на острове Гран-Канария. Стоянка рядом с широко известными ныне курортами тем не менее отнюдь не оказалась удобной. Открытый рейд был доступен океанской зыби, не позволявшей даже спустить катера, в результате чего сообщение с берегом поддерживалось с помощью спасательных вельботов. По той же причине пришлось отказаться и от попытки погрузить уголь, так же не увенчавшейся успехом.

31 января «Адмирал Макаров» вместе с отрядом вышел к Мадейре, произведя на переходе плановую боевую стрельбу по буксируемым щитам. Условия стоянки в Фуншале мало отличались от предыдущих - столь же сильная атлантическая зыбь давала возможность использовать для съездов на берег главным образом частные плавсредства, хозяева которых при возвращении «ловко выбрасывали их прямо на берег», приводя этим трюком своих видавших виды пассажиров в бурный восторг. Вообще же чудесная природа острова, отличавшегося пышной растительностью, позволила по-настоящему отдохнуть личному составу отряда, несмотря на трудности, с удовольствием съезжавшему на берег.

Во время стоянки на Мадейре был получен приказ о возвращении кораблей в Россию. 5 февраля отряд покинул гостеприимный остров, взяв курс на Виго, куда прибыл спустя три дня, встретив по пути «весьма свежую погоду». Здесь, в связи с необходимостью проведения многочисленных ремонтных работ, пришлось простоять около трёх недель, в течение которых проводились частые учения и даже гонки под парусами, каждый раз привлекавшие внимание иностранцев чёткостью шлюпочных маневров.

28 февраля Балтийский отряд вышел в Портсмут, стоянка в котором продолжалась четыре дня, а 11 марта, преодолев ледяные поля в Большом Бельте, благополучно достиг Киля. В отличие от остальных заграничных портов пребывание здесь не доставило удовольствия экипажам кораблей - за внешней предупредительностью хозяев проглядывала подчёркнутая недоброжелательность к русским, что объяснялось ухудшением в то время дипломатических отношений России и Германии. Однако случаев проявления открытой враждебности зафиксировано не было. Достаточно корректным было и поведение наших моряков, не дававших повода для всякого рода инцидентов.

Последний этап похода был осуществлён так же без происшествий и утром 11 марта крейсер «Адмирал Макаров» бросил якорь в аванпорте Либавы. Долгий заграничный вояж, давший экипажу «опытность и тот вид, который достигается лишь в продолжительном плавании при упорной работе», благополучно завершился.

Послепоходовый ремонт корабля в Порту императора Александра III продлился до 1 мая, когда крейсер в составе эскадры Балтийского моря под командованием И.О. Эссена вышел во внутреннее плавание по Балтийскому морю, сопровождавшееся выполнением обширной программы учений, стрельб и эволюции. Неделю спустя эскадра пришла в Кронштадт, а 11 мая в командование кораблем вновь вступил возвратившийся из госпиталя В.Ф. Пономарев. Прибытие прежнего командира совпало с известием о назначении крейсера конвоиром императорской яхты «Штандарт», на которой российский самодержец намеревался совершить плавание во Францию и Англию - в Европе всё указывало на приближение большой войны, что вынуждало Николая II путём личных встреч выяснять позиции как союзников, так и вероятных противников. Впрочем офицеры, а тем более нижние чины «Адмирала Макарова» вряд ли всерьез задумывались над политической подоплекой высочайшего вояжа. В конце мая корабль ввели в среднюю гавань Кронштадта, где начались уже ставшие привычными приготовления к походу - экипаж крейсера изо всех сил старался «представиться Государю в самом блестящем виде».[12 Крейсер «Адмирал Макаров». - Кронштадт: Типография т-ва «Кронштадтский Вестник» (И.Я. Лебедев и И.Л. Деморейх), 1912. с. 31.]

Работы продолжались почти полтора месяца. 11 июля в 8 час. 30 мин. вечера крейсер вышел из гавани на Большой Кронштадский рейд, ожидая остальной отряд, включавший помимо яхт «Штандарт» и «Полярная звезда» новейший броненосный крейсер «Рюрик» и эскадренные миноносцы «Эмир Бухарский» и «Москвитянин». В 9 час. 40 мин. вечера «Адмирал Макаров» вступил в кильватер «Полярной звезде» и корабли, лидируемые «Рюриком», развив ход в 17 узлов, вышли по назначению.

Ранним утром 14 июля отряд достиг германского порта Эккенферде, где встал на якорь, готовясь к проходу Кильским каналом. При этом «Рюрику», вследствие его солидных габаритов и отсутствия опыта проводки узкостью столь крупных единиц, приказано было отделиться и самостоятельно следовать Балтийскими проливами и Северным морем к устью реки Эльба. Плавание каналом началось утром 16 июля. Первыми с якорей снялись оба эсминца, вслед за которыми малым ходом двинулся «Адмирал Макаров», а спустя примерно час и обе яхты. Проход каналом не вызвал каких-либо затруднений (за исключением крейсера, которому при приближении к мостам приходилось спускать стеньгу) и к четырём часам пополудни корабли поочередно достигли намеченной точки рандеву, встав на якоря возле ожидавшего их «Рюрика».

В 8 час. 30 мин. вечера отряд снялся с якоря и вышел в Северное море, плавание по которому также было спокойным и лишь в Английском канале корабли встретили плотный туман, заставивший до улучшения погоды отдать якоря у мыса Гризнес. Этот же туман помешал и встрече с французскими крейсерами, высланными в качестве почётного эскорта. Разминувшись с русским отрядом, конвоиры прибыли на рейд Шербура лишь вечером 18 июля, когда обе яхты, крейсера и миноносцы уже встали на бочки. Обменявшись салютами с собранной в гавани французской эскадрой (на салют последней отвечал «Адмирал Макаров» по сигналам со «Штандарта»), российский император вместе с президентом Франции А. Фальером обошли на крейсере «Галилле» ряды надводных кораблей, а затем приняли своеобразный парад довольно многочисленных французских подводных сил. Спустя почти двое суток, запомнившихся участникам похода главным образом грандиозной иллюминацией и пышными фейерверками, «Штандарт» и «Полярная звезда» вместе с конвоирами снялись с якоря и, сопровождаемые крейсерами союзной державы, взяли курс к берегам Британии. Около полудня 20 июля французский эскорт сменили английские линейные крейсера, а около 3 час. дня отряд, встреченный королевской яхтой «Виктория энд Альберт», на которую перешёл затем Николай II, вошел на Спитхедский рейд. После достаточно длительной церемонии обхода кораблей английского флота, выстроенных в несколько линий, обе яхты, «Адмирал Макаров» и «Рюрик» встали на якоря в глубине рейда неподалеку от городка Коус. 

Программа пребывания в Англии была почти идентична шербурской, отличаясь лишь иллюминацией, поражавшей, по словам очевидцев «красотой маневра зажигания и мгновенного прекращения освещения по сигналу». Три дня стоянки пролетели незаметно и в 3 часа дня 23 июля русский отряд снялся с якоря, следуя к устью Эльбы. Достичь его удалось 25 июля, однако сильный туман вновь заставил прервать плавание до следующего утра. Тем не менее, сложные метеоусловия не помешали германским миноносцам, высланным для сопровождения, отыскать во мгле русские корабли, окружив их правильным полукольцом. Под этим несколько странным эскортом отряд утром 26 июля проследовал до самого входа в канал, проход которым осуществлялся прежним порядком. Поздним вечером того же числа «Штандарт», «Полярная звезда», «Адмирал Макаров» и оба эсминца благополучно достигли Киля, а утром 28 июля, приветствуемые салютом фортов, вошли на Большой Кронштадтский рейд. В тот же день император удостоил посещением крейсер, оставшись довольным его состоянием и поблагодарив за службу экипаж, «сохранивший в блестящем порядке корабельные механизмы и делавший все возможное для достижения чистоты, порядка и быстроты работ и маневров».

Возвращение крейсера из заграничного плавания совпало с подготовкой к большим общефлотским маневрам, намеченным на начало августа. По окончании их «Адмирал Макаров» перешёл в Ревель, где участвовал в учебных артиллерийских стрельбах, а затем в совместном плавании с Балтийской эскадрой, продолжавшемся вплоть до 30 сентября. Интенсивные плавания с момента вступления в строй, несмотря на все усилия машинной команды, требовали переборки механизмов, осмотра подводной части корпуса и винторулевой группы, и в начале октября 1909 г. крейсер перешел в Либаву, где был введён в док. Работы в нём продолжались до 20 октября, после чего «Адмирал Макаров», приняв уголь и необходимые запасы, перешёл в Кронштадт. Там же состоялась смена командиров - вместо В.Ф. Пономарёва в командование кораблём вступил капитан 1-го ранга А.П. Курош.

3 ноября на крейсер прибыл начальник Соединённых отрядов Балтийского моря контр-адмирал Н.О. Эссен, под флагом которого корабль вышел в одиночное плавание с последовательными заходами в Ревель, Гельсингфорс и Либаву. Предзимняя Балтика встретила крепкими морозами, выявившими слабую подготовленность крейсера к плаваниям в подобных условиях и вынудивших экипаж на ходу «утеплять» корабль, включая обшивку надстроек, досками и войлоком. Поход продолжался до 20 ноября и спустя четверо суток «Адмирал Макаров» возвратился в Ревель. Войдя в гавань, он ошвартовался у Южного больварка, а 15 декабря спустил вымпел, окончил кампанию и вступил в вооружённый резерв.

Для личного состава крейсера потекли похожие один на другой дни зимней стоянки, заполненные главным образом строевыми учениями, изучением специальности, редкими ружейными стрельбами и занятиями словесностью. Казалось, так будет продолжаться до самой весны, однако уже 1 февраля 1910 г., по приказанию неутомимого Н.О. Эссена, «Адмиралу Макарову» вновь пришлось поднять вымпел, совершив в течение последующих восьми дней несколько выходов в море.

Возможность восстановить частично утраченные за время стоянки навыки пришлась для экипажа весьма кстати. 15 февраля 1910 г. пришло известие о походе крейсера в Средиземное море, а 20-го корабль вышел в Либаву, где на борт были приняты несколько десятков учеников строевых унтер-офицеров, направленных из Кронштадта. В доке Порта императора Александра III предполагалась и замена четырёх кингстонов, однако «ввиду событий, происходящих на Ближнем Востоке», и приказания начальника ГМШ вице-адмирала Н.М. Яковлева о необходимости «безотлагательно следовать в Средиземное море с расчётом в кратчайший срок прибыть в Пирей» ремонт пришлось отложить. Наличие значительного количества слабо подготовленного личного состава, могущее осложнить несение боевой службы, также не смутило Морское министерство, полагавшее тем самым укомплектовать экипаж до полного штата. Причём именно это обстоятельство, с учётом возможных действий в составе международной эскадры, стало для русского командования основным.

Рубки крейсеров «Баян» и «Паллада», продольный разрез (РГАВМФ)

Рубки крейсеров «Баян» и «Паллада», сечение по 33 шп. (РГАВМФ)

Окончив все приготовления к походу, крейсер 15 марта 1910 г. покинул Либаву, начав очередное заграничное плавание. Условия перехода до Британских островов были вполне благоприятными и уже 20 марта корабль достиг Плимута, а спустя ещё восемь дней - Алжира. Стоянка у берегов Африки не затянулась и 3 апреля «Адмирал Макаров» покинул Алжир, взяв курс на Сицилию. Обогнув остров с севера, корабль вошел в Мессинский пролив, при следовании которым все офицеры и нижние чины, свободные от вахты, высыпали на палубу - так свежи были в памяти воспоминания о страшном бедствии, постигшем эти живописные берега. Прошедший год мало что изменил в облике Мессины, продолжавшей пребывать всё в том же «жалком состоянии». Как свидетельствовали очевидцы, «...разрушение царило по-прежнему и лишь кое-где только блестели на солнце белые крыши временных бараков, показывая, что Мессина не окончательно стёрта с лица земли...».[13 Крейсер «Адмирал Макаров». - Кронштадт: Типография т-ва «Кронштадтский Вестник» (И.Я. Лебедев и И.Л. Деморейх), 1912. с. 34.] Миновав Сицилию, крейсер вышел в Ионическое море и подойдя затем к берегам Греции, бросил якорь на рейде Фалеро, где уже находились канонерские лодки Черноморского флота «Уралец» и «Терец», образовавшие вместе с балтийским «Хивинцем» своеобразное оперативное соединение, общее командование которым перешло к капитану 1-го ранга А.П. Курошу.

Спустя две недели по прибытии в Фалеро на «Адмирал Макаров» нанесла визит августейший шеф - королева эллинов Ольга Константиновна, пребывавшая на острове Корфу. Пять дней стоянки на рейде одного из живописнейших уголков Средиземноморья стали настоящим праздником для экипажа крейсера. Капитан 1-го ранга А.П. Курош так отметил это событие в своем отчёте: «Её Величество изволила неоднократно бывать на корабле, присутствовала на воскресном богослужении и завтраке, соблаговолив затем совершить с офицерами экскурсии как в парк своего дворца, так и во дворец императора Вильгельма Ахиллеон». Свободные от службы офицеры удостоились быть приглашёнными и на торжественное богослужение в дворцовую церковь, где им были отведены почётные места по правую сторону королевского трона. Дни пребывания на Корфу «пролетели мгновением». 26 апреля её величество перешла на яхту «Амфитрита», около 11 час. вечера снявшуюся с якоря. Одновременно с ней снялся и «Адмирал Макаров», бывший до рассвета в составе почётного эскорта.

Через два дня, ранним утром 28 апреля корабль вошёл в бухту Суда (Крит), где приступил к обязанностям стационера. Здесь же находилась канонерская лодка «Хивинец» и несколько боевых кораблей ряда европейских государств, в том числе Англии, Франции и Италии, входивших в состав международных «миротворческих» сил - греческое население Крита всё настойчивее требовало отделения от Турции, что при полном отсутствии власти (управление островом фактически осуществлялось советом иностранных консулов) грозило перерасти в большой конфликт. Учитывая реальную возможность такого поворота событий, на всех кораблях были подготовлены десантные подразделения, предназначенные для занятия города, но, к счастью, в реальных боевых действиях участвовать им так и не довелось.

Стационерная служба у берегов Крита продолжалась до августа, лишь изредка прерываясь непродолжительными походами в Фалеро, Пирей и к острову Порос, где крейсер отрабатывал курс учебных артиллерийских стрельб. Время, используемое для обучения команды, не прошло даром - крейсер во всех отношениях «находился в порядке не худшем английских стационеров, могущих быть мерилом морской красоты».[14 Там же, с. 35.] Высокую оценку корабль получил и от правительства Италии, передавшего через своего посла в Петербурге благодарность экипажу за содействие во время стоянки на Крите командиру итальянского броненосного крейсера «Веттор Пизани».

За время службы на Средиземном море «Адмиралу Макарову» довелось поучаствовать и в юбилейных торжествах, посвященных 50-летию правления короля Черногории Николая I. Желая продемонстрировать своеобразный союз славянских народов и готовность поддержать при необходимости «единственного друга России», русское правительство отдало распоряжение направить к берегам Черногории специальное соединение боевых кораблей. Выбор вновь пал на Балтийский отряд, который в составе линейных кораблей «Цесаревич», «Слава», крейсеров «Рюрик» и «Богатырь» 18 июля 1910 г. вышел из Кронштадта. Плавание протекало спокойно, однако на подходе к Гибралтару на «Славе» вышла из строя котельная установка, вследствие чего корабль с большим трудом удалось довести до Тулона, оставив там его для производства капитального ремонта.

Отсутствие в составе отряда, спешащего на международное торжество, одной из двух наиболее крупных единиц могло сильно отразиться на престиже Российской империи, вследствие чего повреждённую «Славу» решено было заменить «Адмиралом Макаровым», который, получив соответствующее предписание, 14 августа вышел к острову Корфу. Встреча с Балтийским отрядом состоялась через 2 дня в условленной точке рандеву у острова Касса в Адриатическом море. Обменявшись сигналами с флагманским «Цесаревичем» (на борту которого находились великие князья Николай и Пётр Николаевичи, представлявшие царскую семью и приходившиеся родственниками черногорскому правителю), «Адмирал Макаров» вступил в кильватер «Богатырю», шедшему концевым, после чего корабли направились в Антивари - главному пункту похода. Достигнув его в полдень 18 августа, отряд после обмена салютами с береговой батареей встал на якорь, бурно «приветствуемый черногорским народом, толпившимся на берегу».

В тот же день со всех кораблей были свезены на берег по восемь офицеров, шесть гардемарин (за отсутствием последних с «Адмирала Макарова» посланы были три кондуктора), сводная рота почётного караула и «хор музыки», отправившиеся затем в столицу страны Цетинью, где намечалась основная часть празднества. Пышный приём, организованный хозяевами, с искренним радушием встречавших «северных братьев», произвёл неизгладимое впечатление «на всех чинов Балтийского отряда», отвечавших черногорцам не менее душевным приёмом на кораблях. В память об этой встрече по указу короля Николая I все командиры и офицеры русских кораблей были награждены орденами, а гардемарины и нижние чины - специально учреждёнными памятными медалями.

На следующее утро после недельных торжеств, закончившихся вечером 25 августа грандиозным фейерверком, отряд в том же составе снялся с якоря и вышел в Фиуме, где надлежало высадить пассажиров - великих князей, возвращавшихся в Россию поездом. Во время кратковременной стоянки крейсер получил приказание идти вновь к острову Крит. Около 3 час. дня 31 августа «Адмирал Макаров» снялся с якоря и, «обрезав», как того требовали неписаные законы военно-морского этикета, корму «Цесаревичу» вышел по назначению. Трёхсуточный переход был совершён в условиях полного штиля (конец лета - удивительная пора на Средиземноморье) и на рассвете 3 сентября сигнальщики увидели на горизонте вершины островных гор.

Сразу же по постановке на якорь на крейсер пришло известие о возвращении в Россию, осуществить которое предполагалось совместно с Балтийским отрядом - пополнив запасы угля в Фиуме, он прибыл в Суду 7 сентября. Оставшееся до ухода время было использовано для разнообразных учений и практических стрельб, производившихся по неподвижным щитам всеми кораблями без исключения. Одновременно на «Адмирале Макарове» шла приёмка запасов, необходимых для плавания.

В 8 час. утра 11 сентября Балтийский отряд покинул бухту Суды и, не заходя, как предполагалось ранее, в Неаполь, где свирепствовала чума, взял курс на Тулон. Переход к берегам Франции продолжался почти четверо суток, причём, идя Мессинским проливом, начальник отряда контр-адмирал Н.С. Маньковский приказал проложить курс как можно ближе к Мессине, дав возможность людям ещё раз взглянуть на знакомые места и мысленно вновь пережить былое.

В Тулоне кораблям опять пришлось разделиться - приказ Морского министерства предписывал «Цесаревичу», «Рюрику» и «Богатырю» остаться в порту до особого распоряжения, в то время как «Адмиралу Макарову» надлежало спешно возвращаться в Кронштадт. Шестисуточный непрерывный переход до Шербура через Бискайский залив сопровождался большим расходом топлива и сильно измотал машинную команду крейсера, вследствие чего решено было задержаться на двое суток для отдыха и пополнения запасов.

Войдя к четырём часам дня 30 сентября на Шербурский рейд, корабль начал становиться на указанную ему бочку, как вдруг неожиданно налетевший от оста шквал порвал перлинь бриделя, ходовой конец которого был подан на борт, но ещё не закреплён в стопорах. Предотвратить дрейф можно было быстрой постановкой на якоря, однако из-за опасности навала на стоявший рядом пароход или свободные бочки, в изобилии установленные на рейде, этот маневр сочли рискованным. По приказанию капитана 1-го ранга Куроша в машине дали «средний назад» и, не дожидаясь подъёма спущенного парового катера, «Адмирал Макаров», двигаясь кормой, вышел в аванпорт. Здесь около 6 час. вечера на глубине около 15 м крейсеру удалось отдать правый якорь, но спустя четверть часа корабль вновь стал заметно дрейфовать. Времени выбрать якорь не оставалось - канат пришлось спешно отклепать и через полчаса корабль вышел в Английский канал, счастливо избежав грозившей опасности. Однако злоключения на этом не кончились - сильная килевая качка и свирепый ветер с дождём мешали уборке поставленных трапов, один из которых (правый) ударами волн через короткое время буквально разбило в щепы.

Погода меж тем продолжала ухудшаться. Горизонт заволокло плотной дождевой завесой, сквозь которую с трудом угадывались встречные суда, что делало исключительно сложной работу сигнальщиков, без того утомлённых предыдущим походом. К утру на мостик доложили о почти катастрофической нехватке угля, вынудившей взять курс на Портсмут, достичь которого удалось к двум часам дня 1 октября. Встав на бочку в тесной гавани, с «Адмирала Макарова» свезли на берег русского консула и нескольких французских поставщиков, взятых на борт в Шербуре и переживших весьма нервную ночь. Произведённый затем осмотр повреждений показал, что крейсер с честью выдержал неожиданное испытание - несмотря на штормовые условия потери включали лишь оставленный на рейде якорь да паровой катер, укрывшийся вовремя в гавани.

Вынужденная стоянка в Портсмуте продолжалась четверо суток, до отказа заполненных общекорабельными работами, после чего, приняв полный запас угля, «Адмирал Макаров» вновь вышел в Шербур. Поиски якоря и последующий подъём его на борт затянулись до позднего вечера 5 октября, когда около 22 час. корабль смог, наконец, двинуться в путь. Переход до Кронштадта удалось преодолеть благополучно и утром 11 октября крейсер, отсалютовав крепостным фортам, прибыл на Малый Кронштадский рейд.

Через некоторое время морской министр произвёл смотр кораблю, вернувшемуся из заграничного плавания, а вскоре «Адмирал Макаров» вышел и на «смотровые учения», проводившиеся в Бьорке под руководством Н.О. Эссена. Выполнив ряд упражнений и зачётных стрельб, подтвердивших достаточно высокую выучку экипажа, крейсер 16 октября вернулся на Малый Кронштадский рейд, спустя ещё три дня вошёл в Среднюю гавань, а в полночь 1 ноября окончил кампанию, приступив к ремонту изношенных за время плаваний котлов.

В составе бригады крейсеров

Пополнение крупными кораблями Морских сил Балтийского моря заставило русское командование пересмотреть их тактическую организацию, в том числе и крейсерских сил, постепенно приобретавших в планах ГМШ всё большее значение. Согласно приказу по морскому ведомству от 25 февраля 1911 г. за № 57, было создано новое соединение - бригада крейсеров Морских сил Балтийского моря под командованием контр-адмирала В.К. Стеценко, в которую помимо ветерана русско-японской войны крейсера «Громобой» вошли и все три новейшие однотипные боевые единицы - «Адмирал Макаров», «Паллада» и «Баян», а в качестве судов обеспечения - транспорты «Лахта» и «Водолей №4». Пунктом базирования бригады был избран Ревель.

С января 1911 г. все четыре корабля находились в вооружённом резерве, базируясь на разные порты - «Громобой», на котором заканчивался капитальный ремонт, начатый по возвращении крейсера с Дальнего Востока, «Адмирал Макаров» и спешно заканчивающий достройку «Баян» в Кронштадте, а «Паллада», ввиду незавершённых испытаний, что требовало незамерзающего моря - в Либаве. Разновременно началась и летняя кампания 1911 г., первой в которую 25 марта вступила «Паллада», спустя месяц (соответственно 1 и 4 мая), «Громобой» и «Баян», а 16 июня вымпел поднял «Адмирал Макаров». Перейдя затем в Ревель, корабли приступили к выполнению достаточно насыщенной программы боевой подготовки, длившейся до глубокой осени, лишь изредка прерываемой общефлотскими торжествами или визитами иностранных гостей. Так, бригаде крейсеров довелось участвовать во встрече эскадры САСШ, которая утром 29 мая в составе четырёх линкоров («Канзас», «Нью Хэмпшир», «Саут Кэролайн», «Луизиана») и угольного транспорта «Циклоп» прибыла на Кронштадский рейд. Для удобства организации визита каждый корабль русской бригады «шефствовал» над одним-двумя американскими экипажами, что выражалось, главным образом, в обмене делегациями офицеров и кондукторов с обильными чествованиями гостей в кают-компаниях.[15 Всеподданнейший отчёт Морского Министерства за 1911 г. с. 29.]

Пребывание американской эскадры в Кронштадте продлилось до 5 июня, после чего «Громобой», «Баян» и «Паллада» перешли в Ревель, где в течение последующих недель совершали частые выходы в море на стрельбы и совместные маневрирования. На боеспособности нового соединения сказывалось отсутствие «Адмирала Макарова», весь апрель и большую часть мая простоявшего в доке, где проводилась долгожданная замена кингстонов и покраска подводной части. Окончательно завершить все работы удалось лишь к началу лета. Не обошли вниманием и необходимость замены в 8" башнях французских пневматических прибойников на более надёжные механические, изготовленные ПМЗ к началу кампании и успешно опробованные 23 мая 1911 г. (правда, впоследствии на «Адмирале Макарове», как и на его адмиралтейских собратьях «Палладе» и «Баяне», перешли от механических прибойников к досыланию вручную, что было признанным и более скорым, и удобным).[16 РГАВМФ, ф. 427, оп. 2, д. 1427, лл. 49,73.]

16 июня крейсер, приняв на борт корабельных гардемарин, начал кампанию и вышел в Ревель. Совместные с бригадой плавания продолжались для «Адмирала Макарова» до самого конца июля, когда был получен приказ о переходе корабля под флагом командующего Морскими силами в Петербург для участия в церемонии освещения храма-памятника русским морякам, погибшим в Цусимском сражении. Пребывание в столице длилось пять дней, с 28 июля по 1 августа, в течение которых стоявший на Неве крейсер удостоился посещения её величества королевы эллинов Ольги Константиновны, по инициативе которой и была увековечена память о минувшей войне.

По окончании «командировки» «Адмирал Макаров» перешёл в Кронштадт, где в течение нескольких дней силами экипажа проводились небольшие по объёму ремонтные работы и приёмка запасов, а 10 августа корабль вышел в Ревель, где и присоединился к бригаде. Воспоминания о времени, проведенном в Петербурге, надолго остались в памяти моряков крейсера, наверняка и не предполагавших скорое возвращение в столицу в разгар летней кампании. Однако возможность ещё раз побывать там представилась быстро - 24 августа «Адмирал Макаров» получил распоряжение о переходе в Петербург для участия в церемонии по случаю спуска на воду линкора «Петропавловск». Стоя на Неве напротив Балтийского завода, корабль салютовал сходящему со стапелей дредноуту и казалось, что сам прославленный флотоводец незримо присутствует на этой торжественной церемонии, приветствуя восприемника имени своего флагманского корабля.

Относительно нечастые перерывы не могли существенно повлиять на ход боевой подготовки бригады, по-прежнему отличавшейся значительной интенсивностью. Справедливо считая одним из основных факторов победы в морском бою точность огня, контрадмирал К.В. Стеценко старался внушить личному составу соединения особую значимость артиллерийских учений, назначаемых при каждом удобном случае. Результатом стали зачётные июльские стрельбы, на которых артиллеристы «Баяна» показали высший балл среди остальных балтийских кораблей, завоевав переходящий императорский приз.

Заключительным этапом кампании 1911 г. стал для бригады крейсеров заграничный поход в датский порт Киеге, осуществленный совместно с эскадрой Балтийского моря под командованием вице-адмирала Н.О. Эссена. 17 сентября бригада в составе «Адмирала Макарова» (флаг контр-адмирала В.К. Стеценко), «Баяна», «Паллады», «Громобоя» и «России» (14 августа временно причислена к соединению после окончания плавания с кадетами Морского корпуса), снялась с якоря на Ревельском рейде и вслед за флагманским «Рюриком» и бригадой линкоров («Андрей Первозванный», «Слава», «Цесаревич») вышла Суропским проходом в открытое море. Двухдневный переход по осенней Балтике, сопровождавшийся совместными маневрированиями и учениями, прошёл благополучно и утром 19 сентября корабли встали на якорь в бухте Киеге. Стоянка не была продолжительной - всего одни сутки, в течение которых сообщение с берегом и расположенным неподалеку Копенгагеном осуществлялось вследствие свежей погоды при помощи минных заградителей «Амур» и «Енисей», также пришедших с эскадрой. 20 сентября оба соединения снялись с якоря и, ведомые «Рюриком», взяли курс к российским берегам.

Возвратившись в Ревель, крейсера вновь приступили к внутреннему плаванию, продолжавшемуся до конца октября. Возвратясь в Ревель, корабли последовательно окончили кампанию и вступили в вооружённый резерв: «Громобой» 8 ноября, «Паллада» 17 ноября, «Баян» 11 декабря (вначале октября последний совершил заход в Кронштадт, где был 18 октября введён в док для ремонта кингстона продувания котлов и кожуха левого гребного вала; крейсер возвратился в Ревель в начале ноября).

Исключение составил «Адмирал Макаров», который по приказанию командующего Морскими силами Балтийского моря ещё 5 октября отбыл в Кронштадт, где намечались работы по его модернизации, в том числе установке второй мачты (необходимость этого подтверждалась в течение всего периода предшествующей службы). Уже во время стоянки в Кронштадтской гавани было получено известие о передаче на крейсер по инициативе Ольги Константиновны знамённого георгиевского флага 12-го флотского экипажа. О желании высокого шефа флигель- адъютантом капитаном 2-го ранга Погуляевым (временно назначенным командиром корабля) был информирован ГМШ, а вскоре последовало и «высочайшее соизволение». 25 октября 1911 г. знамённый флаг в присутствии всех офицеров корабля и роты нижних чинов был торжественно перенесён из дома главного командира порта на крейсер и после богослужения помещён как реликвия в командирском салоне.[17 Георгиевский знамённый флаг был пожалован 12-му флотскому экипажу особым рескриптом императора Николая I по случаю победы над турецко-египетским флотом в Наваринском сражении 8 октября 1827 г. В этом бою отличился приписанный к экипажу линейный корабль «Азов», удостоенный кормового Георгиевского флага «в память достохвальных деяний начальников, мужества и неустрашимости офицеров и храбрости нижних чинов», являвшегося «неотъемлемой принадлежностью судна». Для отличия же всего экипажа, как «береговой строевой единицы», в конце 30-х гг. XIX века был введён Георгиевский знамённый флаг, свыше шести десятков лет служивший символом доблести русских моряков и утративший значение знамени лишь с расформированием части.]

Крейсер «Адмирал Макаров», 1913 г.

После перевооружения по двухмачтовой схеме «Адмирал Макаров» стал трудноотличим в части силуэта от своих построенных в России собратьев, но сохранил ряд присущих только ему внешних особенностей - полупортики 75 мм  орудий под баком и два широких мостика в носу вместо одного у крейсеров АСЗ. Крейсер отличался также якорями французской системы Марреля и индивидуальной формы группой дальномерных и компасных площадок в корме. Он имел короткие степсы обоих стеньг, в то время как на «Палладе» и «Баяне» эти стеньги, в зафиксированном положении, простирались по всей высоте мачт и придавали обоим крейсерам несколько тяжеловесный вид, напоминающий мощные мачты их французских собратьев.

Несмотря на периодически поднимавшийся вопрос о возвращении к одномачтовому рангоуту, в пользу чего выдвигалось немало основательных доводов (главный из них состоял в возможности запутать командира атакующей вражеской подлодки в отношении курса и скорости крейсера), «Адмирал Макаров» до самого конца проходил с двумя мачтами.

Церемония передачи знамени стала последним ярким событием кампании. 1 ноября корабль спустил вымпел и вступил в вооружённый резерв, а 31 декабря на крейсере произошла смена командиров - вместо А.П. Куроша в командование вступил капитан 1-го ранга К.К. Нехаев. Зимняя стоянка в Кронштадте оживлялась лишь многочисленными ремонтными и модернизационными работами: параллельно с монтажом второй мачты заменили двигатели четырёх динамо-машин, переделали погреба снятых 75 мм  носовых орудий под 6" практический боезапас, установили устройства продувания 8" орудий, провели сигнальные огни, а также исполнили ряд прочих мелких работ по дефектной ведомости.[18 РГАВМФ, ф. 485, оп. 1, д. 37, л. 1.]

Аналогичные работы проводились и на стоявших в Ревельской гавани остальных крейсерах бригады. На «Палладе» фирмой «Дюфлон, Константинович и К°» шёл монтаж аэрофрежерации погребов, а Адмиралтейским заводом проводилась установка фундамента под компрессор. Ревельский порт осуществлял проводку антенны радиостанции и установку умформера к ней. На «Баяне» переделывались корабельная кузница, механизмы элеваторной подачи, часть вентиляторов. Одновременно на обоих «адмиралтейских» крейсерах зимой 1911/1912 гг. также велась переделка мачт, во время испытаний осенью 1910 г. обнаруживших сильную вибрацию наблюдательных постов и подлежащих вследствие этого переделке.

Пребывание в вооружённом резерве помимо повседневной корабельной службы и работ сопровождалось на всех крейсерах периодическими поверками боевого расписания, артиллерийскими учениями, «повторительными» занятиями по специальности, курсу стрельб из винтовок и револьверов, а также строевыми занятиями сводного десантного батальона бригады, часто напоминавшими грандиозный спектакль. Не была обойдена вниманием командования и проблема повышения общеобразовательного уровня личного состава, для чего в свободное от занятий время на кораблях читались лекции как на военно-морские, так и на «духовно-нравственные» темы. Освещались (разумеется, в пределах, дозволенных уставом) и события, происходящие в стране и за рубежом, причем основные из них, в том числе празднование 100-летия Отечественной войны, иллюстрировались картинами, картами и даже демонстрацией «кинематографических сюжетов».

1912-й год

В отличие от предыдущего, 1912 г. был более насыщен событиями для бригады крейсеров. Зимовавшие в Ревеле «Громобой», «Паллада» и «Баян» 15 апреля начали кампанию и вышли на рейд для опробования машин и уничтожения девиации, а спустя два дня началось и первое практическое плавание по Балтийскому морю с заходом в Либаву, где в доке Порта императора Александра III пришлось временно (до 6 мая) оставить «Палладу», нуждавшуюся в покраске подводной части и замене бронзового кольца правого гребного винта. По возвращению в Ревель к бригаде присоединился и пришедший из Кронштадта «Адмирал Макаров», после чего корабли приступили к отработке начального этапа курса артиллерийских стрельб, лишь изредка прерываемых заходами в Гельсингфорс для погрузки угля, а 15 мая соединение в полном составе перешло в Кронштадт, где в течение 10 дней принимали боезапас и другие материалы.

Окончательное укомплектование позволило к середине июня полностью выполнить программу упражнений одиночных кораблей с одновременным уточнением их тактических элементов, занесённых с соответствующими изменениями в формуляры. Тогда же состоялся и первый выход бригады на совместные эволюции, несмотря на долгое пребывание в резерве, показавший вполне удовлетворительную сплаванность соединения, что впоследствии было отмечено и самим командующим Морскими силами во время двухдневного (15-16 июня) практического плавания всей эскадры.

Постепенное ухудшение отношений с некогда дружественной Германией и явное приближение большой европейской войны заставляло спешно укреплять систему обороны Финского залива, организуемую в тесном взаимодействии с сухопутными войсками. Отработать его предполагалось во время специальной стратегической игры с участием представителей Генерального штаба, одна из групп которых, во главе с генерал-лейтенантом Безобразовым прибыла 16 июня на бригаду крейсеров. Столь масштабное мероприятие не обошло своим вниманием и верховное командование в лице великого князя Николая Николаевича, пожелавшего лично наблюдать за действиями флота. Для встречи его в Кронштадт пришел крейсер «Баян» под флагом Н.О. Эссена, доставивший затем высокое начальство в район учений.

Двусторонние маневры, включавшие действия разнородных сил флота при отражении прорыва вероятного противника в Финский залив, выявили заметно возросший боевой потенциал Морских сил Балтийского моря, вместе с тем продемонстрировав в очередной раз слабость системы их базирования, требовавшей коренной реконструкции. Одним из её этапов должно было стать строительство военного порта Императора Петра Великого в Ревеле, торжественная закладка которого состоялась 29 июня. Ярким солнечным утром на Ревельском рейде собрались практически все соединения Действующего флота, чьи экипажи громовым «ура» приветствовали появившуюся вскоре яхту «Штандарт» под флагом императора. Обойдя стоявшие по особой диспозиции корабли и сойдя затем на берег, Николай II под раскаты артиллерийского салюта собственноручно заложил первый символический камень в основание мола, положив тем самым начало сооружению новой базы Российского флота на Балтийском побережье.

Для кораблей бригады крейсеров это знаменательное событие не стало единственным - вскоре последовало распоряжение морского министра о подготовке «Баяна» к походу к Бьорке, где российский самодержец предполагал встретиться со шведским королём Карлом-Густавом. Отделившись от бригады, которой предстояло трёхдневное плавание по Балтийскому морю с заходом в Гугенбург, крейсер 5 июля прибыл на рейд Штандарт, а 11 июля удостоился посещения обоих высочайших особ. Одетый в форму капитана 1-го ранга военно-морских сил Швеции, Николай II, по словам очевидцев, не без гордости наблюдал, с каким пристальным вниманием августейший «коллега» осматривал корабль, явно прикидывая в уме его мощь в сравнении с боевыми единицами собственного флота. Визит удался - довольный произведённым впечатлением, русский царь не скрывал улыбки, а его оживление передалось и команде крейсера, своим бодрым видом, чётким, отрывистым ответом на приветствие и могучим «ура» приведшей присутствующих в восторг. Встреча двух монархов завершилась 12 июля, после чего «Баян» вновь присоединился к бригаде, которая спустя 10 дней, приняв слушателей Николаевской военной академии, вышла в очередное практическое плавание в составе эскадры, выполнив ряд тактических маневрирований «по особой инструкции».

К началу августа почти всем кораблям Действующего флота удалось полностью выполнить курс практических стрельб, окончание которого ознаменовалось традиционными комендорскими состязаниями на императорский приз. Среди крейсеров лучшими на этот раз оказались комендоры «Адмирала Макарова», однако, несмотря на их меткость, бригаде так и не удалось удержать завоёванный год назад «Баяном» кубок - артиллеристы линкора «Цесаревич» показали наивысший балл, по выражению Н.О. Эссена доселе не достигнутый ни одним кораблем русского флота.[19 Справедливости ради стоит отметить, что разница средних баллов, неоднократно проверенных специальной комиссией, составила всего лишь 0,001 балла, в конечном итоге и определившую победу «линейщиков» // РГАВМФ, ф. 485, оп 1, д. 37, л. 12.]

Конец летнего периода боевой учёбы совпал с подготовкой к заграничному плаванию к берегам Дании эскадры Морских сил Балтийского моря, в состав которой было включено и соединение крейсеров. В 8 сентября в 4 час. дня бригады линкоров («Андрей Первозванный», «Император Павел I», «Цесаревич», «Слава») и крейсеров («Громобой», «Адмирал Макаров», «Паллада», «Баян» и прикомандированный на поход «Богатырь»), снялись с якорей на Ревельском рейде, ведомые флагманским «Рюриком» (флаг вице-адмирала Н.О. Эссена), и двинулись по назначению. Спустя два часа эскадра миновала Суропский проход и, присоединив по пути минные заградители «Амур» и «Енисей», а также три дивизиона эсминцев, направилась к выходу из Финского залива.

Незадолго до полуночи идущие без огней корабли прошли траверз маяка Некмагрунд и повернули к маяку Хоборг. Используя время похода, как дополнительную возможность для совместных эволюции и учений, эскадра по приказанию Н.О. Эссена с рассветом начала двусторонние маневрирования, продолжавшиеся до самого вечера и показавшие в целом достаточно высокий уровень подготовки экипажей.

Эволюции продолжились и на следующий день, завершившись лишь к ночи. Около трёх часов утра 11 сентября соединения в кильватерном строю достигли плавучего маяка Киеланор и последовательно (головной бригада линкоров, затем крейсера и эсминцы) начала втягиваться в пролив Большой Бельт. Проход узкости в темноте был сопряжён с немалым риском, однако, благодаря искусству штурманов, всё обошлось благополучно. В 10 час. 30 мин. утра эскадра вышла в пролив Каттегат, а спустя сутки втянулась на рейд Копенгагена, куда ранее уже прибыли яхты «Полярная звезда» с вдовствующей императрицей Марией Федоровной на борту и «Виктория энд Альберт» с английской королевой.

Пребывание в заграничном порту в присутствии царственных особ требовало от экипажей русских кораблей отличной организации службы и высокой дисциплины, особо отмеченных Марией Федоровной и датским королём Фредериком во время посещений эскадры. Без особых инцидентов обходились и ежедневные увольнения нижних чинов на берег, не доставивших хлопот местной полиции несмотря на обилие питейных заведений и присутствие в городе большого числа моряков иностранных флотов. Единственным досадным недоразумением стали почти четыре десятка дезертиров с эскадры - «нетчиков», в числе которых оказались и четверо матросов с крейсеров, по неизвестным причинам не вернувшиеся на корабли.

15 сентября стало последним днём визита в Данию и следующим утром эскадра покинула гостеприимные берега, взяв курс к проливу Большой Бельт. Обратный маршрут также был пройден без происшествий и в 10 час. 30 мин. вечера, выйдя в открытое море, на кораблях вновь ощутили характерную балтийскую волну и упругую свежесть солёного ветра. Днем 17 сентября эскадра разделилась - на «Палладе», «Баяне», транспорте «Океан» и эсминцах ощущался недостаток угля, для пополнения которого их решено было отправить в Либаву, в то время как линкоры, «Адмирал Макаров» и минзаги продолжали следовать в Ревель. На обратном пути погода также благоприятствовала переходу, радуя последними ясными осенними днями, и лишь у входа в Финский залив Балтика преподнесла очередной сюрприз в виде сильного шторма и дождя. 18 сентября уже затемно корабли миновали Суропский проход и в 3 час. утра отдали якоря на Ревельском рейде, куда двое суток спустя прибыли из Либавы «Паллада» и «Баян».

Пребывание в Ревеле было недолгим. Уже 21 сентября «Адмирал Макаров» вышел в Кронштадт для встречи королевы эллинов Ольги Константиновны, в очередной раз посетившей крейсер, а 2 октября в главную базу флота для приёмки запасов и списания увольняемых в запас нижних чинов ушли и остальные корабли бригады.

По возвращении в Ревель соединение 28-29 октября принимало участие в совместном практическом плавании эскадры, а 7 ноября выходило в море на двустронние маневрирования. Эти короткие учебные походы стали последними мероприятиями уходящего года - в полночь 14 ноября окончили кампанию «Громобой» и «Паллада», к которым спустя неделю присоединился и «Адмирал Макаров». Исключением стал «Баян», 28 ноября под флагом командующего Морскими силами ушедший в недельное плавание по портам Балтийского моря и лишь через месяц вступивший в вооружённый резерв.

1913-й год

Для стоявших в Ревельской военной гавани крейсеров пребывание в вооружённом резерве зимой 1912/1913 гг. мало чем отличалось от предыдущих, включая, как и в прошлые годы, обучение экипажей и различные ремонтные работы «по дефектам». Кроме того на кораблях проводилась и частичная модернизации артиллерии главного калибра, выражавшаяся в увеличении углов заряжания 8" орудий, что обещало некоторое повышение скорострельности. Обновлялся и командный состав кораблей - так, вместо капитана 1-го ранга А.Г. Бутакова-1 (его родной брат А.Г. Бутаков-2 состоял командиром «Баяна») в командование «Палладой» вступил капитан 1-го ранга С.Р. Магнус.

Некоторое разнообразие в рутину повседневной службы внесла подготовка к празднованию 300-летия дома Романовых, широко отмеченного по всей стране в последних числах февраля. Празднества не обошли стороной и Ревель, где на крейсерах, украшенных флагами расцвечивания, прошли торжественные богослужения, после чего состоялось увольнение большей части экипажей на берег. И хотя поведение личного состава в разгар народных гуляний с дисциплинарной точки зрения нельзя было назвать безупречным, «приводов» в полицию зафиксировано не было и даже сильно подгулявшие нижние чины с «возможной бережностью» доставлялись городовыми не в участки, а на корабли.

Последняя предвоенная кампания началась для бригады крейсеров необычно рано. Уже 1 апреля 1913 г. все четыре корабля подняли вымпелы и вышли на Ревельский рейд, где после трёхдневной пробы машин и уничтожения девиации компасов соединение под командованием контр-адмирала М.Ф. Шульца (сменившего барона В.Н. Ферзена, назначенного начальником бригады линкоров) приступило к отработке курса полубригадных стрельб, чередовавшихся короткими выходами на эволюции. 6 мая бригада совершила переход в Кронштадт для пополнения запасов, а спустя три недели вышло в море для первого в этом году совместного плавания с бригадой линкоров.

Наряду с отработкой чёткости маневрирования и изучением театра, большое внимание в текущую кампанию традиционно уделялось артиллерийским учениям и стрельбам, раз от раза демонстрировавшим всё возраставшую меткость стрельбы крейсерских комендоров. Так, 8 июня при стрельбе по щиту с дистанции 32,5 кб артиллеристам «Баяна» под управлением лейтенанта П.В. Лемишевского понадобилось чуть менее двух минут, чтобы добиться накрытия цели 8" калибром. Общий расход боезапаса составил при этом 14 снарядов, три из которых непосредственно поразили щит. Столь же успешно «отстрелялась» и 6" артиллерия (управляющий огнём лейтенант Нащокин), произведя в течение четырёх минут 38 выстрелов и сумев достичь шести попаданий.

Летняя боевая учёба флота время от времени прерывалась различными торжественными мероприятиями, в которых активное участие принимали и крейсера. 9 июня бригада в полном составе перешла в Кронштадт, где спустя три дня состоялось освящение нового Морского собора. Спроектированный архитектором В.А. Косяковым в модном в то время псевдо-византийском стиле и сооружённый на народные деньги, храм поражал воображение своими грандиозными размерами (высота купола более 70 м) и изысканностью убранства, сразу сделавшими его своеобразным символом города-крепости. Спустя месяц, 4 июля, в Ревеле был проведён высочайший смотр всего Балтийского флота, в ходе которого император Николай II удостоил своим посещением крейсер «Паллада». 24 июля на Якорной площади Кронштадта состоялась церемония открытия памятника вице-адмиралу СО. Макарову, для которой был выделен почётный караул с одноимённого крейсера под командой сына знаменитого адмирала мичмана B.C. Макарова.[20 Сооруженный по проекту архитектора Л.В. Шервуда и, как Морской собор, ставший впоследствии символом Кронштадта, памятник представляет собой гранитную глыбу, выполненную в виде крутой океанской волны, увлекающей в пучину бронзовую фигуру адмирала, в последний миг пытающегося предостеречь потомков словами, начертанными у подножия постамента: «Помни войну».]

Короткие периоды проведения торжеств вновь сменялись напряженной боевой подготовкой, своеобразным итогом которой стали состязательные общефлотские стрельбы на императорский приз, проводившиеся на бригаде крейсеров 4 августа. И на этот раз «Баян» продемонстрировал весьма высокую точность стрельбы главным калибром, добившись прямых попаданий в щит с четвёртого залпа, в результате чего ваза с закреплённой на ней эмблемой в виде скрещенных пушечных стволов, отвоеванная год назад экипажем «Цесаревича», вновь перешла к крейсерскому соединению, заняв почётное место в кают-компании «Баяна».

Ещё одним важным мероприятием кампании 1913 г. стало большое заграничное плавание эскадры под флагом Н.О. Эссена в составе бригад линкоров, крейсеров и полудивизиона эсминцев по маршруту Портленд-Брест-Ставангер. В 3 час. 50 мин. 27 августа корабли покинули Ревельский рейд и, построившись в кильватерную колонну, взяли курс к устью Финского залива. Во время перехода предполагалась отработка ряда тактических упражнений, однако из-за значительного расхода угля на «Андрее Первозванном» и «Славе» их программу пришлось сократить до минимума, ограничившись лишь простейшим маневрированием да радиотелеграфированием на близких дистанциях в условиях помех.[21 РГАВМФ, ф. 417, оп. 1, д. 4309, л. 244.]

Уже в открытом море около 13 час. 27 августа с крейсера «Паллада» доложили на флагман о прорыве фланца главной паровой магистрали правой машины, вследствие чего ход корабля упал до 8 узлов. Выйдя из строя, приступили к исправлению повреждения, занявшему около трёх часов, после чего «Паллада» присоединилась к эскадре.[22 РГАВМФ, ф. 485, оп 1, д. 69, л. 156.]

Однако злоключения крейсера на этом не завершились - в 0 час. 27 мин. 29 августа «Паллада» вновь застопорила ход, передав сигнал «К» - «Не могу управляться». Причиной явилось повреждение ведущей втулки барабана штуртроса, что привело к выходу из строя сразу всех приводов рулевого управления. Ликвидировать аварию в открытом море не представлялось возможным и вице-адмирал Н.О. Эссен приказал крейсеру для исправления повреждений следовать в бухту Киегэ, находящуюся на удалении 70 миль. Для приведения в действие руля на крейсере завели румпель-тали (при этом перемещение румпеля на каждый борт осуществлялось вручную усилием восьми человек), а непосредственное управление кораблём перенесли в румпельное отделение. Принятые меры позволили достаточно устойчиво удерживать крейсер на нужном курсе, однако скорость не могла превышать 9-10 узлов. К счастью, погода благоприятствовала переходу и спустя девять часов «Паллада» встала на якорь в Киегэ.

Для исправления повреждения решено было вручную отковать новую втулку, для чего в качестве молотобойцев были привлечены «все, обладающие более или менее силой». Недостатка в добровольных помощниках не было и к 18 час. 29 августа ремонт рулевого управления был полностью закончен и крейсер вышел по назначению, прибыв самостоятельно в Портленд днём 3 сентября.[23 Там же, л. 159.]

Тем временем эскадра подошла к Балтийским проливам, проход которых предполагалось осуществить в сжатые сроки без лоцманов, что требовало, несмотря на ясную погоду, большой сноровки от всех штурманов эскадры, в том числе и от флагманского штурмана бригады крейсеров лейтенанта Н. Сакеллари. Благодаря его искусству и опыту, крейсера, как, впрочем, и вся эскадра, смогли миновать опасные узкости в «совершенном порядке».

Утром 30 августа корабли вышли в Северное море, встретившее их необычайно ясной и тихой погодой, а ночью 1 сентября миновали меридиан Дувра, вступив в Английский канал. Обогнув затем южную оконечность острова Уайт, эскадра повернула к Портленду и около 3 час. дня, отсалютовав береговым фортам, вошла на рейд, встав на якорь рядом с кораблями 4-й эскадры Флота Метрополии во главе с флагманским «Дредноутом». Как и положено в таких случаях, на следующее утро состоялся традиционный обмен визитами, в ходе которых русские офицеры с удивлением отмечали небывалое доселе радушие хозяев, так не похожее на вошедшую в поговорку английскую чопорность. Не были забыты и нижние чины эскадры, для которых усилиями местной администрации были организованы приём и представление в городском театре.

Помимо участия в различных торжествах, предусмотренных программой визита, на эскадре проводилось и обычное увольнение части команд на берег. Особым распоряжением Н.О. Эссена ежедневно с каждого корабля разрешено было увольнять не более 45 человек, как правило, из числа нижних чинов «отменного поведения». И всё же, несмотря на это непременное условие, к моменту ухода из Портленда на эскадре было отмечено 59 случаев дезертирства. Среди «нетчиков» оказались и матросы с крейсеров - кочегар 2-й статьи Егор Кочешаев, ученики-кочегары Иван Безсольцев, Тит Клементьев с «Паллады» и матрос 2-й статьи Николай Кушкин с «Баяна», по неизвестным причинам не вернувшиеся на корабли. Не дали результатов и их поиски, предпринятые совместно с английской полицией.[24 РГАВМФ, ф. 485, om 1, д. 69, л. 129, 159. Почти шесть десятков «нетчиков» с девяти линкоров и крейсеров и полудивизиона эсминцев - цифра, конечно, немалая, однако не идущая ни в какое сравнение с итогами похода британской крейсерской эскадры в Северную Америку в конце 1905 г. Тогда с шести крейсеров («Дрэйк», «Корнуолл», «Бервик», «Бэдфорд», «Кумберленд» и «Эссекс») в четырёх портах - Квебеке, Галифаксе, Аннаполисе и Нью- Йорке - дезертировало 280 матросов («рекордсменом», естественно, оказался Нью-Йорк - 167 чел.). Подавляюще большинство этих людей относилось к кочегарным командам и для исправления ситуации - явно обозначалась проблема обратной проводки крейсеров в метрополию - британское Адмиралтейство было вынуждено прислать в Нью-Йорк транспорт с кочегарами из Англии // Морской сборник. № 12, 1905. Морская хроника, с. 2 .]

Завершив визит, русские корабли днём 7 сентября покинули берега туманного Альбиона, держа курс на запад, и к полудню следующего дня при «достаточно ясной погоде и маловетрии от разных румбов» благополучно достигли Бреста, встав на бочки на внешнем рейде. Для темпераментных французов приход многочисленной союзной эскадры стал, наверное, ещё более знаменательным событием, чем для их соседей. Встречи, приёмы, обеды и балы следовали один за другим, изумляя порой своей торжественностью и пышностью.

Однако, несмотря на всестороннюю организацию визита со стороны французских властей, пребывание русских кораблей в Бресте также не обошлось без досадных инцидентов. Днём 10 сентября на одной из городских улиц выстрелом из револьвера был легко ранен в ногу артиллерийский кондуктор с «Паллады» Алексей Басанин. Стрелявший в него молодой француз был сразу же задержан полицией и препровождён в тюрьму, причем свидетели происшедшего все как один показали в пользу русского моряка. На допросе злоумышленник так и не смог объяснить причин, побудивших его на этот шаг, что дало местным журналистам повод утверждать о существовании в деле «германского следа». Что касается самого пострадавшего кондуктора, то его рана оказалась не опасной и уже 11 сентября он был переведён в корабельный лазарет.[25 РГАВМФ, ф. 485, оп 1, д. 69, л. 159.]

На следующий день, 12 сентября русская эскадра снялась с якоря и, пройдя пролив Ла-Манш, взяла курс на северо-восток к берегам Норвегии. Утром 14 сентября, на меридиане плавучего маяка Сварте эскадра разделилась - линкоры и эсминцы пошли в Христиансанд, а бригада крейсеров, ведомая «Рюриком» - в Ставангер. На подходе к порту встретили сильную мглу, затруднявшую обсервацию, но высланным вперёд эсминцам удалось достаточно быстро отыскать входной маяк, благодаря чему крейсера около полудня 15 сентября благополучно вошли на внешний рейд и встали на якоря.

Суровая и величественная природа Норвегии произвела глубокое впечатление на русских моряков, не оставив равнодушным практически никого, за исключением, наверное, лишь самого флагмана. Вице-адмиралу Н.О. Эссену было явно не до красот здешних мест - пользуясь случаем, командующий на следующий день собрал на миноносцы всех свободных от службы офицеров бригады, с которыми совершил короткий поход в хорошо известный среди туристов Лизе-фьорд для своеобразного показательного занятия по плаванию в узкости с одновременным изучением её навигационного оборудования.

Пребывание в одном из крупнейших портов Скандинавии длилось три дня и в ночь с 17 на 18 сентября крейсера снялись с якорей, взяв курс к родным берегам. Присоединив по пути вышедшие из Христиансанда линкоры, эскадра ещё засветло миновала Балтийские проливы и утром следующего дня, оставив по правому борту северную оконечность о. Борнхольм, повернула на Ост. Спустя сутки показался маяк Верхний Дагерорт, а к пяти часам вечера корабли бросили якоря на Ревельском рейде. Продолжением плановой боевой подготовки Морских сил Балтийского моря явились осенние двусторонние манёвры, начавшиеся 6 октября с привлечением практически всех корабельных соединений и имевшие целью отработку действий флота в случае попытки прорыва противника в Финский залив.

Маневры продолжались четыре дня, после чего крейсера бригады перешли в Кронштадт для пополнения боезапаса и других материалов, а также списания в береговые экипажи нижних чинов призыва 1909 г., подлежащих увольнению в запас. 29 октября корабли возвратились в Ревель и в полночь 1 ноября 1913 г. закончили кампанию и вступили в вооружённый резерв.

Исключение было сделано лишь для «Паллады», оставшейся в распоряжении Н.О. Эссена в Кронштадте. Как и в предыдущие годы, командующий обошёл на крейсере все пункты базирования Балтийского флота, проверяя в преддверии долгой зимней стоянки организацию службы в них. Этот последний поход длился ровно месяц и 1 декабря «Паллада», спустив вымпел, присоединилась к бригаде.

Одновременно на корабле велись работы по установке в боевой рубке погонов и тележек для новых дальномеров «Барр энд Струд», а также новых механизмов их наведения. Испытанные 13 июня 1914 г., устройства показали в целом удовлетворительную работу, выявив вместе с тем и ряд недостатков. Так оказалось, что перемещение рубочного дальномера по горизонту затрудняет управление кораблём из-за отсутствия обзора сквозь прорези рубки и мешает пользованию машинным телеграфом.

Этот, а также другие факты подсказывали необходимость размещения дальномеров на открытых постах, что удалось осуществить лишь некоторое время спустя.[26 РГАВМФ, ф. 427, оп. 2, д. 1427, л. 73.]

«Паллада» - несостоявшийся «авианесущий крейсер»

В конце 1913 г. командующий Морскими силами Балтийского моря, учитывая всё возрастающую роль морской авиации и «озаботясь снабжением крейсеров гидроаэропланами», возбудил вопрос о производстве работ в этом направлении, для чего предполагалось разработать специальное приспособление для спуска, подъёма с воды и хранения на борту одного «аппарата». В качестве опытового корабля адмирал Н.О. Эссен избрал крейсер «Паллада», который с началом летней кампании намечалось перевести на некоторое время в Либаву, чтобы совместно с авиационной станцией Службы связи Балтийского моря осуществить там первые эксперименты. При этом все необходимые мероприятия по дооборудованию крейсера планировалось завершить к весне будущего года, а сами опыты внести в «учебный план флота на 1914 г.».

Предварительная проработка вопроса о «приспособлении «Паллады» для означенной цели» поручалась офицеру морской авиации лейтенанту Ваксмуту и инженеру по авиационной части Службы связи Шишкову. Последние к середине ноября 1913 г. смогли создать эскиз приспособления для спуска на воду и обратного подъёма гидроаэроплана и выработать «идею его хранения на палубе». Однако завершить начатое им не довелось - 23 ноября 1913 г. пилотируемый Ваксмутом гидроаэроплан «Сикорский-Х» (один из пяти, закупленных для Службы связи) в ходе испытательного полета над Ревельской гаванью потерпел катастрофу, упав с высоты 200 м. Летчик от удара аппарата о воду погиб, а находившийся вместе с ним на борту Шишков получил множественные травмы и был в тяжёлом состоянии доставлен в морской госпиталь базы.[27 РГАВМФ, ф. 401, оп. 4, д. 335, л. 32.]

Основные плавания крейсеров «Адмирал Макаров», «Паллада» и «Баян» в 1908 - 1913 гг.

14-28 мая 1908 г. Переход крейсера «Адмирал Макаров» из Тулона в Россию. 27 июля - 8 августа 1908 г. Участие «Адмирала Макарова» в общефлотских маневрах Морских сил Балтийского моря. 12 августа - 4 сентября 1908 г. Участие крейсера «Адмирал Макаров» в конвоировании императорской яхты «Полярная звезда» во время визита вдовствующей императрицы Марии Федоровны в Данию и Норвегию. 25 октября - 19 ноября 1908 г. Плавание крейсера «Адмирал Макаров» по маршруту Кронштадт- Бизерта для присоединения к Балтийскому отряду. 15-23 декабря 1908 г. Совместно с кораблями Балтийского отряда участие «Адмирала Макарова» в ликвидации последствий землетрясения в Мессине (Италия). 8 января - 11 марта 1909 г. Плавание «Адмирала Макарова»в составе Балтийского отряда в Средиземном море, Атлантическом океане и возвращение в Россию. 11-28 июля 1909 г. Участие крейсера «Адмирал Макаров» в конвоировании императорской яхты «Штандарт» во время визита императора Николая II в Англию и Францию. 15 марта - 11 октября 1910 г. Плавание крейсера «Адмирал Макаров» в Средиземном море с учениками строевых унтер-офицеров, служба стационером на о. Крит, участие в составе Балтийского отряда в визите в Черногорию (1 8-25 августа). 16 июня - 16 сентября 1911 г. Плавание «Адмирала Макарова», «Паллады» и «Баяна» в составе бригады крейсеров Морских сил Балтийского моря. 17-20 сентября 1911 г. Совместно с эскадрой Морских сил Балтийского моря визит крейсеров «Адмирал Макаров», «Паллада» и «Баян» в порт Киеге (Дания). 5-12 июля 1912 г. Обеспечение крейсером «Баян» встречи императора Николая II и короля Швеции Карла Густава на рейде Штандарт. 8-19 сентября 1912 г. Визит крейсеров «Адмирал Макаров», «Паллада» и «Баян» в составе эскадры Морских сил Балтийского моря в Копенгаген. 4 августа 1913 г. Участие «Адмирала Макарова», «Паллады» и «Баяна» в общефлотских артиллерийских состязательных стрельбах, завоевание крейсером «Баян» императорского приза. 27 августа - 19 августа 1913 г. Заграничное плавание крейсеров «Адмирал Макаров», «Паллада» и «Баян» в составе эскадры Морских сил Балтийского моря в Портленд, Брест и Ставангер. 6-10 октября 1913 г. Участие «Адмирала Макарова», «Паллады» и «Баяна» в двусторонних маневрах Морских сил Балтийского моря.

Крейсера «Паллада» и «Баян». Конструкция якорного клюза (РГАВМФ)

Продолжить дальнейшие работы решено было при участии «какого-либо учреждения, могущего разработать проект и составить смету в кратчайший срок, причём так, чтобы назначение самой работы было бы сохранено в секрете». По предложению начальника ГУК в качестве разработчика был избран Адмиралтейский завод, специалистам которого при проектировании надлежало действовать по указаниям заведующего Организацией воздухоплавания Службы связи капитана 2го ранга Б.П. Дудорова. При рассмотрении готового проекта в ГУК с целью «дачи отзыва со стороны специальных требований» посчитали необходимым привлечь (в случае благополучного выздоровления) и инженера Шишко, возложив на него в последующем наблюдение за выполнением работ.

Вопросы создания приспособления для подъёма, спуска и хранения гидроаэроплана на «Палладе» были изложены в докладе и.д. начальника МГШ капитана 1-го ранга Д.В. Ненюкова от 12 декабря 1913 г., представленного морскому министру адмиралу И.К. Григоровичу. Ознакомившись с документом, глава морского ведомства поставил резолюцию «Товарищу министра по ГУК - для распоряжений», во исполнение которой кораблестроительный отдел ГУК направил 30 декабря на Адмиралтейский завод соответствующее отношение о начале необходимых работ. Однако завершить их так и не успели - грянувшая спустя семь месяцев мировая война заставила отложить реализацию идеи создания «авианесущего» крейсера.[28 РГАВМФ, ф. 401, оп. 1, д. 268, л. 80, 81.]  

Глава 6 В Великой войне. 1914-1918

Первые боевые походы

Резкое осложнение обстановки в Европе в середине лета 1914 г., указывавшее на приближение большой войны, вынудило командование Морскими силами Балтийского моря пересмотреть планы боевой подготовки и, по мере возрастания угрозы агрессии со стороны Германии, направить основные усилия на обеспечение мобилизации и развёртывания сил флота. 12 июля командующий морскими силами Н.О. Эссен распорядился об отмене ранее запланированных маневров, объявив кораблям и соединениям повышенную готовность. Одновременно в целях предупреждения внезапного нападения противника был предпринят ряд необходимых мер, включая организацию крейсерского дозора в устье Финского залива и охрану рейдов.

Учитывая подавляющий перевес германского флота, русское верховное командование ставило перед Морскими силами Балтийского моря основную задачу: не допустить высадки неприятеля на побережье Финского залива, обеспечив развёртывание VI армии, для обороны Петрограда с суши. Согласно «Плану операций на случай возникновения европейской войны», разработанному в 1912 г. и без изменений приведённого в действие два года спустя, решение поставленной задачи предусматривалось посредством боя на Центральной минно-артиллерийской позиции на рубеже о. Нарген-Порккала-Удд. Отдельные её элементы - фланговые береговые батареи калибром от 75 мм  до 8" - оборудовались заранее, в то время, как обширное минное заграждение, преграждающее вход в залив, должно было выставляться лишь в угрожаемый период.

Опираясь на позицию, флоту предписывалось оказать упорное сопротивление неприятелю при попытке его прорыва в восточную часть Финского залива, задействовав для этого все силы, включая и бригаду крейсеров, которые, заранее развернутые на линии Дагерорт-Утэ, должны были своевременно обнаружить приближение противника и при наличии в его составе лишь лёгких сил вступить в бой. В случае же появления главных сил неприятеля бригаде предписывалось, не теряя контакта с ним, немедленно отходить к Центральной позиции и, маневрируя к востоку от минного заграждения, совместно с линкорами не допускать прорыва германских кораблей.

За пять дней до начала боевых действий в полночь 13 июля 1914 г. броненосные крейсера «Громобой» (флаг начальника бригады контр-адмирала Н.Н. Коломейцева), «Баян», «Паллада» и «Адмирал Макаров» в сопровождении эскадренного миноносца «Новик» покинули Ревельский рейд, держа курс в открытое море. На траверзе Суропского маяка корабли застопорили ход и флагман, созвав совещание командиров, сообщил им о приказании Н.О. Эссена приступить к несению дозорной службы на линии о. Оденсхольм - банка Аякс с целью своевременного обнаружения противника. Около 5 час. 30 мин. крейсера, перестроившись в строй фронта, заняли свои места на линии дозора на расстоянии пяти миль друг от друга. Несение дозорной службы осуществлялось путём постоянного маневрирования кораблей вдоль линии завесы на удалении до 10-12 миль от неё.

В тот день ничего подозрительного обнаружено не было, лишь около 14 час. с «Адмирала Макарова» донесли по радио о двух виденных с него двухтрубных кораблях серой окраски, тип и принадлежность которых из-за большой дистанции определить не смогли. Однако посланный на поиски быстроходный «Новик» никого не обнаружил и около 3 час. пополудни крейсера, покинув линию завесы, направились в кильватерном строю в Гангэ, где с кораблей списали на берег весь вольнонаёмный персонал, а также офицеров болгарского флота, проходивших на бригаде практическую стажировку.

Несение дозорной службы крейсерами бригады осуществлялось и в последующие дни. В полночь 17 июля была объявлена мобилизация флота, а утром следующего дня адмирал Н.О. Эссен с санкции морского министра распорядился о начале постановки минного заграждения, для прикрытия которой на меридиан Пакерорта вышли линейные корабли, а в районе мыса Дагерорт - бригада крейсеров, имевшая задачу задерживать все пароходы, направлявшиеся в Финский залив. Грандиозная заградительная операция, в ходе которой было выставлено более 2000 мин, завершилась к полудню, а вечером 19 июля командование Балтийским флотом было извещено о начале войны с Германией.[1 И.К. Григорович. Воспоминания бывшего морского министра. - СПб.: Дева, 1993. с. 141.]

Спустя несколько часов соединения флота - бригада линкоров, обе минные дивизии и бригада подводных лодок - были развёрнуты на подходах к Центральной позиции и изготовлены к бою, в то время как крейсера вели непрерывную разведку устья залива для своевременного обнаружения неприятеля. В ожидании противника проходили дни, однако германский флот не предпринимал попыток прорыва к русской столице. Впоследствии выяснилось, что германское морское командование, рассчитывая вести войну на два фронта, сосредоточило главные силы на Северном морском театре против Англии, выделив для Балтийского моря на постоянной основе лишь небольшое число боевых единиц, включая лёгкий крейсер «Магдебург», бронепалубные крейсера «Аугсбург», «Любек», «Амазон», «Ундина», «Тетис», «Газелле», «Фрейя», канонерскую лодку «Пантер», 16 миноносцев, четыре подводные лодки, пять минных заградителей, 12 сторожевых кораблей и несколько тральщиков, в задачу которых входило проведение в основном демонстративных операций с целью заставить русский флот как можно дольше придерживаться оборонительного образа действий. Общее командование этими силами осуществлял гросс- адмирал Генрих Прусский (брат кайзера Вильгельма).

Первое боевое столкновение крейсеров с германскими кораблями произошло лишь 5 августа 1914 г. - на 18-й день войны. Накануне утром с русских береговых постов было обнаружено в море множество дымов, а спустя несколько часов сигнальщики «Громобоя» и «Адмирала Макарова», находившихся в тот день в дозоре, опознали германские корабли как броненосные крейсера «Роон» и «Принц Генрих», шедшие в сопровождении четырёх крейсеров-разведчиков и миноносцев. В действительности же силы противника насчитывали лишь лёгкие крейсера «Аугсбург» (флаг контр-адмирала Р. Мишке), «Магдебург», миноносцы V-25, V-26, V-186 и минный заградитель «Дойчланд», по огневой мощи значительно уступавшие русскому дозору. В задачу отряда входило скрытно проникнуть в устье Финского залива и с целью закупорки южного выхода из него выставить минное заграждение из 200 мин к весту от о. Нарген. Обнаружение германской оперативной группы русским дозором фактически ставило всю операцию на грань срыва, однако схожесть силуэтов кораблей кайзеровского флота сыграла свою роль. Предполагая, что перед ними превосходящие силы противника, русские крейсера, держась на меридиане м. Пакерорт, ограничились лишь наблюдением за передвижением германских кораблей, а с наступлением темноты ушли в Ревель.

Но нерешительность контр-адмирала Н.Н. Коломейцева ввела в заблуждение и противника. Не встретив противодействия со стороны русских, контр-адмирал Мишке посчитал это хитрым маневром с целью заманить его отряд вглубь залива и вечером 4 августа принял решение отойти до выяснения обстановки к берегам Швеции. Одновременно на линии Гангэ - мыс Тахкона (т.е. значительно западнее ранее намеченного района) было выставлено и минное заграждение.[2 Эта постановка осталась незамеченной нашими силами и лишь факт подрыва 6 августа двух голландских пароходов - «Алисон» и «Гоферин», следовавших из Ревеля к Балтийским проливам, указал на наличие германских мин в этом районе.]

На следующий день, 5 августа подошедшие к о. Даго германские миноносцы в течение 15 минут обстреливали пост наблюдения и маяк на мысе Дагерорт, разрушив постройки и уничтожив береговые навигационные знаки. Получив донесение об этом, адмирал Эссен отдал приказ дозорным крейсерам атаковать неприятеля. На случай внезапного появления более крупных сил кайзеровского флота в помощь 1-й бригаде крейсеров выделялась 2-я бригада («Россия», «Олег», «Богатырь», «Аврора»), а также V дивизион миноносцев в составе восьми единиц («Стройный», «Сторожевой», «Сильный», «Разящий», «Дельный», «Деятельный», «Достойный», «Расторопный», «Громящий»).

Около 20 час. 5 августа «Громобой» и «Адмирал Макаров» в 30 милях к зюйду от Гангэ обнаружили германский отряд и, приведя противника на левый траверз, с дистанции 70-85 кб открыли огонь главным калибром. Бой длился около получаса, в течение которого русские крейсера выпустили до 20 8" снарядов, однако попаданий отмечено не было и в 21 час. неприятель, пользуясь сгущающимися сумерками и значительным преимуществом в ходе, ушёл на вест. Отошли на линию завесы и русские корабли.

Нерешительные действия русских дозорных сил в первые две недели войны вселили в германское морское командование уверенность в необходимости продолжения операций демонстративного характера, имевших целью как можно дольше удерживать Балтийский флот в состоянии пассивной обороны. Для этого из состава германских морских сил Балтийского моря был сформирован «отряд особого назначения» под общим командованием контр-адмирала Э. Беринга, включавший лёгкие крейсера «Амазоне», «Аугсбург» (соответственно 1906 и 1908 гг. постройки), «Магдебург» (1913 г.), новейшие миноносцы V-25, V-26, V-186, а также канонерскую лодку «Пантер» и подводную лодку U-3.

12 августа отряд сосредоточился в 15 милях к норд-весту от южной оконечности о. Готланд, имея задачу с рассветом следующего дня войти в устье Финского залива и атаковать там русские дозорные корабли. При этом U-3, которую вели на буксире, предполагалось оставить на позиции в 40 милях к осту от Дагерорта с задачей прикрыть отход германских кораблей после осуществления набега.

В 0 час. 37 мин. 13 августа крейсер «Магдебург», следуя в густом тумане на 15- узловой скорости, выскочил на камни у о. Оденсхольм. Все попытки команды крейсера и подошедшего миноносца V-26 сдёрнуть корабль с камней не увенчались успехом. Спустя час после аварии германские корабли были обнаружены русским береговым постом на острове, который, несмотря на интенсивный артиллерийский обстрел с крейсера (при этом было подожжено здание поста и часть личного состава получила ранения), не замедлил сообщить в штаб Балтийского флота о появлении противника. К Оденсхольму был спешно выслан I дивизион миноносцев, а затем и дозорные крейсера «Паллада» и «Богатырь», которые до этого из-за тумана отстаивались на якоре в Балтийском порту. Выслать более крупные силы командование флотом сочло рискованным, поскольку не исключалась возможность попытки неприятеля завлечь таким образом русские корабли на заранее выставленное минное заграждение.

В 7 час. 25 мин. «Паллада» и «Богатырь» снялись с якоря и, перестроившись уступом, взяли курс на Оденсхольм. Туман был настолько плотным, что на переходе с кораблей практически не видели друг друга, а рулевые «Паллады», шедшей концевой, ориентировались лишь по кильватерной струе «Богатыря». Не имея точной обсервации, крейсера около часа шли по счислению со скоростью 7 уз и только в 8 час. 25 мин., определив место по вспышкам маяка Пакерорт и повернув к Оденсхольму, ход увеличили до 14 уз. Вскоре в густом тумане «Паллада» вновь потеряла «Богатырь», вынужденный сообщить ей свой курс по радио и периодически подававший сигналы сиреной.

В 10 час. 50 мин. «Богатырь» по счислению лёг на истинный курс 237°, рассчитывая пройти в 2 кб к весту от острова. В этот момент в тумане показалась «Паллада», а через девять минут открылся маяк Оденсхольма, неподалеку от которого был виден застрявший на камнях «Магдебург». Открытый по крейсеру и снимавшему с него экипаж миноносцу V-26 огонь, несмотря на небольшую дистанцию, оказался малоэффективным, поскольку временами противник совершенно скрывался за плотной стеной тумана, постепенно поднимавшейся вверх и сильно затруднявшей управление стрельбой. Так, по свидетельству командиров русских кораблей, комендорам «Богатыря» приходилось наводить орудия «поверх прицелов», а старший офицер «Паллады» капитан 2-го ранга В.М. Романов - артиллерист, сражавшийся в Порт-Артуре на прежнем «Баяне» и награжденный золотым оружием за храбрость, корректируя стрельбу, вынужден был даже спуститься на носовой срез корпуса, поскольку ни с фор-марса, ни с мостика разглядеть неприятеля было невозможно.[3 РГАВМФ, ф. 479, оп 1, д. 323, л. 5.]

Несмотря на своё бедственное положение, противник отвечал частым огнем, не принесшим, впрочем, особого вреда, за исключением нескольких осколков, попавших в корпус «Богатыря». Несколько лучше была стрельба русской артиллерии - в ходе боя зафиксировано одно попадание в миноносец V-26, поспешно скрывшийся в тумане, а также несколько попаданий в неподвижный «Магдебург», на котором 6" снарядами с «Паллады» было разбито одно 105 мм  орудие, сорвана радиоантенна и сильно повреждены дымовые трубы.[4 Официальная германская история боевых действий на море в 1914-1918 гг. так описывает этот эпизод: «...Командир миноносца очень ловко управлялся на своем переполненном людьми корабле под неприятельским огнем. Во время поворота он представлял весьма удобную цель для русских, которые осыпали его градом снарядов. Когда, наконец, миноносец развил 30 узлов на курсе вест, один снаряд прошёл вплотную над кормой, вырвав восемь человек, которые упали за борт. Один снаряд ещё ранее испортил радиотелеграфную установку. Вскоре после этого V-26 получил попадание 6" снаряда в кормовую часть. Снаряд попал немного выше ватерлинии в правый борт и разорвался в кормовой офицерской каюте. Он совершенно разрушил кают-компанию, обе офицерские каюты правого борта и сильно повредил на левом борту каюту ревизора и спальню командира. Снаряд этот пробил верхнюю палубу, водонепроницаемую переборку заднего турбинного отделения и палубу над офицерским погребом. Все находившиеся в кают-компании люди, по большей части тяжело раненые с «Магдебурга», были убиты, в том числе и старший инженер- механик «Магдебурга» Кох. В кормовом турбинном отделении снаряд этот повредил трубопровод отработанного пара и обшивку холодильника; помещение наполнилось паром так сильно, что машинная команда не могла в нём оставаться. Пришлось застопорить левую турбину. Миноносец в это время мог дать только 23 узла. Командир не знал, как долго удастся сохранить эту скорость ввиду большой утечки пара, поэтому он не мог выполнить своего намерения использовать приготовленные тем временем аппараты для торпедной атаки и остался на курсе вест...». // Р. Фирле. Война на Балтийском море. Т. I. От начала войны до марта 1915 г./ Пер. с нем. - М.: Госвоениздат, 1937. с. 124.]

Всего же крейсером было израсходовано 16 8", 53 6", 18 75 мм  снарядов и одна мина Уайтхеда, выпущенная в 11 час. 05 мин. старшим минным офицером лейтенантом Измайловым и вследствие неверно определенного расстояния «далеко недошедшая до цели».[5 РГАВМФ, ф. 479, оп 1, д. 323, л. 5.]

В разгар боя прочно сидящий на камнях «Магдебург» потряс сильный взрыв - оставшиеся члены экипажа во главе с командиром (к этому времени кроме него на борту оставалось ещё 56 человек) подорвали носовой торпедный погреб, окончательно выведя корабль из строя. Однако похожая участь могла постичь в тот день и наши крейсера. Маневрируя вблизи острова, «Паллада» и «Богатырь» в 11 час. 40 мин. чуть не столкнулись в тумане с двумя миноносцами, изготовившимися к торпедной атаке. Открытый по ним огонь почти сразу же пришлось прекратить - неизвестные корабли оказались русскими миноносцами Службы связи Балтийского моря - «Лейтенантом Бураковым» и «Рьяным», вышедшими к Оденсхольму для разведки и не получившими своевременного оповещения о присутствии своих кораблей в этом районе. По счастью, это «боевое столкновение» обошлось без потерь, хотя один из снарядов «Паллады» разорвался в двух саженях от борта «Лейтенанта Буракова».

Операция по захвату германского крейсера «Магдебург», потерпевшего навигационную аварию на камнях о. Оденсхольм 13 августа 1914 г. (Схема из: Г. Ролльман. Война на Балтийском море. 1915-й год. / Пер. с нем. - М.: Госвоениздат, 1937)

Выпустив в 11 час. 50 мин. ещё два залпа по «Магдебургу», русские крейсера ввиду молчания неприятеля задробили стрельбу, а через пять минут полуразрушенный «германец» спустил флаг. Предоставив принимать трофей экипажу подошедшей «России», «Богатырь», «Паллада» и присоединившийся к ним «Олег» по приказанию начальника 2-й бригады крейсеров вышли в 14 час. к линии о. Оденсхольм - банка Аякс, образовав завесу на случай прорыва противника вглубь Финского залива. Однако последний не проявлял активности и к 22 час. русские корабли благополучно возвратились в Балтийский порт.

Неудавшаяся набеговая операция, носившая характер явной авантюры, стоила германскому флоту не только гибели одного из современных кораблей. Некоторое время спустя, обследуя полузатопленный «Магдебург», водолазы подняли со дна трёхфлажную сигнальную книгу и извлекли из сейфа командира крейсера новейшую шифровальную таблицу германского флота. Благодаря этим поистине бесценным находкам, русское, а затем и английское морское командование получили возможность расшифровывать практически все радиограммы противника, что в значительной степени облегчило ведение радиоразведки в Балтийском и Северном морях.

Неудача 13 августа, тем не менее, не обескуражила неприятеля. На следующий день около 17 час. крейсер «Аугсбург» (флаг контр-адмирала Э. Беринга) обстрелял русские тральщики, ведущие работы в устье Финского залива, но вскоре был замечен дозорными крейсерами «Адмирал Макаров» и «Баян» и немедленно начал отходить на вест. Намерение противника заключалось в том, чтобы увлечь за собой русских и тем самым вывести их на позицию подлодки U-3, действовавшей совместно с крейсером, обеспечив ей благоприятные условия для торпедной атаки.

С этой целью «Аугсбург» и следующий ему в кильватер миноносец V-25 в 17 час. 46 мин. даже повернули навстречу нашим броненосным крейсерам и, сблизившись с ними до 72 кб, в 18 час. 10 мин. легли на обратный курс, открыв с дистанции 66 кб огонь из 105 мм  орудий. «Адмирал Макаров» и «Баян» самым полным ходом преследовали их на параллельных курсах, ведя интенсивную стрельбу по неприятелю, который вскоре оказался накрытым высокими всплесками 8" снарядов. Всего в ходе более чем часовой погони их было выпущено более 40, большинство из которых ложилось не далее 150 м от «Аугсбурга», создавая, по словам очевидцев, «впечатление нескольких в него попаданий». Но, как оказалось впоследствии, германский крейсер получил лишь незначительные повреждения от осколков, которые буквально «покрывали палубу».

В 18 час. 27 мин. русские крейсера, резко изменив курс вправо, резко прекратили преследование - с мостика «Адмирала Макарова» обнаружили подводную лодку U-3, изготовившуюся для атаки. Чтобы вновь увлечь русских за собой и подвести их ещё ближе к своей субмарине, контр-адмирал Беринг даже приказал повернуть на обратный курс (в это время расстояние между кораблями было около 75 кб) и, застопорив ход, травить пар из вентиляционных труб машинного отделения, изображая аварию руля.[6 Р. Фирле. Война на Балтийском море. Т. I. От начала войны до марта 1915 г. / Пер. с нем. - М.: Госвоениздат, 1937. с. 135.]

Видя неподвижный, в облаках белого пара, «Аугсбург», командир «Адмирала Макарова» капитан 1-го ранга К.И. Степанов (старший дозора) посчитал его тяжело повреждённым и в 18 час. 32 мин. крейсера вновь повернули на противника, открыв сильный огонь главным калибром, временами вводя в дело и средний. Удачная стрельба вынудила противника отбросить маскировку и вновь развить полный ход, склоняясь к зюйдовым румбам. Бесперспективность погони становилась все более очевидной - в 19 час. русские корабли прекратили преследование и повернули на норд.

Действия дозорной полубригады, не сумевшей, используя превосходство в силах, отрезать противнику пути отступления и принудить его к решительному бою, не нашла одобрения у вышестоящего командования. Приказом адмирала Н.О. Эссена капитан 1-го ранга К.И. Степанов был отстранён от должности, а на его место назначен капитан 1-го ранга П.М. Плен.[7 «Этому ли я Вас учил!» - произнёс, по свидетельству очевидца, командующий флотом, обращаясь к командиру «Адмирала Макарова» при разборе операции.]

Характер операций германских морских сил на Балтике в первой половине августа, ясно показывал, что противник не собирается предпринимать попыток прорыва центральной минно-артиллерийской позиции, а все его активные мероприятия являются не более чем демонстрациями. Это «открытие» позволило русскому командованию расширить операционную зону Балтийского флота и, в частности, отнести линию крейсерского дозора дальше к весту, на меридиан мыса Дагерорт. Впрочем, противник также не снижал активности, направив в Балтийское море крупные силы, в том числе броненосный крейсер «Блюхер» и 4-ю эскадру линейных кораблей (6 единиц класса «Виттельсбах»). Разделившись на два отряда, они должны были провести очередную демонстрацию с целью выманить русские корабли из Финского залива, увлечь их к зюйду и уничтожить. Предполагалось, что возможный урон заставит русский флот вновь «вернуться к оборонительному образу действий, которого он держался до 14 августа».

В 5 час. 45 мин. утра 24 августа, снявшись с якоря у о. Эре, в дозор вышли «Баян» и «Паллада», радиостанции которых уже через четверть часа начали принимать сообщения о появлении неприятеля вблизи нашего побережья. Однако визуальный контакт с противником был установлен лишь спустя семь часов, когда на горизонте на дистанции 160 кб показался знакомый силуэт «Аугсбурга», явно пытавшегося вновь завлечь наши крейсера в погоню. Шаблонные действия немцев не принесли результата - учитывая близость главных неприятельских сил, на «Баяне» и «Палладе» сыграли боевую тревогу и увеличили ход до 15 уз, но покидать для атаки район дозора у Дагерорта сочли неблагоразумным.

Тем временем в северо-западной части горизонта обнаружилось множество дымов, а к 16 час. 30 мин. на удалении 220 кб удалось распознать броненосный крейсер «Блюхер» (принятый русскими сигнальщиками за линейный крейсер «Мольтке»), пытавшийся совместно с «Аугсбургом», «Страсбургом» и отрядом эсминцев окружить русские корабли. Сознавая всю опасность положения, старший дозора командир «Паллады» капитан 1-го ранга С.Р. Магнус принял решение, повернув на курс NО 16°, обогнуть банку Винкова и отойти затем вдоль южного побережья к устью Финского залива. Этот вариант действий был очевиден и для противника - в 16 час. 45 мин. «Блюхер» повернул на пересечку курса и развил полный ход. Через четверть часа дистанция сократилась до 115 кб, что заставило «Баян» и «Палладу» также увеличить ход до 19 уз, а затем ввиду заметно приближающегося неприятеля лечь на курс N0 82°. Маневр оказался удачным - уже повернувший непосредственно на русские корабли «Блюхер» был вынужден изменить курс к зюйду и, чтобы окончательно не упустить противника, в 17 час. 22 мин. открыть по концевому «Баяну» огонь левым бортом.[8 РГАВМФ, ф. 479, оп. 1, д. 323, л. 9.] Стрельба с дистанции 95 кб не нанесла повреждений русским крейсерам и после пяти залпов, ложившихся кучно с недолетом около 5 кб, была прекращена, после чего германские корабли отошли на зюйд, а «Баян» и «Паллада», присоединившись на меридиане Оденсхольма к вышедшим в поддержку «Громобою» и «Адмиралу Макарову», направились в Ревель.[9 Есть основания полагать, что причиной поспешного отхода противника стала подводная лодка «Акула», державшая позицию у Дагерорта. Видя тяжёлое положение, в котором оказались крейсера, её командир старший лейтенант Н. Гудим принял решение всплыть в надводное положение на виду неприятеля и тем самым отвлечь его внимание на себя. Эффект превзошёл ожидания - завидя движущуюся навстречу лодку, германская эскадра повернула на обратный курс, отказавшись от дальнейшего выполнения задачи // РГАВМФ, там же.]

Операция германского флота у входа в Финский залив 24 августа 1914 г.

Начало осени 1914 г. ознаменовалось периодом относительного затишья, вызванного усилением активности британского флота и переброской части германских сил с Балтики в Северное море, что подтверждалось и результатами разведки северной и западной частей Балтийского моря, предпринятой 10-11 сентября крейсерами «Рюрик», «Адмирал Макаров», «Баян» и «Паллада». Крупных сил противника в указанных районах обнаружено не было, что давало русскому командованию возможность перейти к активным боевым действиям, позволявшим «нанести наибольший вред неприятелю».

Своеобразным пробным шагом должна была стать крейсерская операция в южной части Балтийского моря, проводимая под личным командованием адмирала Эссена и имевшая целью уничтожение неприятельских дозорных кораблей. В 8 час. утра 14 сентября броненосный крейсер «Рюрик» под флагом командующего флотом покинул рейд Лапвика, держа курс на зюйд. Три часа спустя к нему присоединились «Паллада» и «Баян», однако последний вскоре получил приказание остаться в устье Финского залива для несения дозорной службы. Поход к Борнхольму проходил при 11-бальном шторме, мешавшем продвижению кораблей и заставлявшем их временами снижать скорость до 3-4 узлов, а сильная качка в случае встречи с противником не позволяла надеяться на прицельный огонь. Двухдневное плавание не дало результатов - обнаружить германские дозоры не удалось и вечером 16 сентября «Рюрик» и «Паллада» возвратились к о. Эрэ.

Гибель «Паллады»

Встревоженное ростом активности Балтийского флота и стремясь сдержать его действия минимальными силами, германское морское командование приняло решение о более широком использовании для этой цели подводных лодок. В дополнение к уже имевшимся пяти субмаринам в Балтийское море было направлено ещё три - U-23, U- 25 и U-26. Их предполагалось развернуть на позициях в устье Финского залива.

Первая встреча русских крейсеров с подводным противником произошла 27 сентября. В тот день в дозоре на меридиане о. Оденсхольм находились «Баян» и «Паллада», для поддержки которых и одновременного прикрытия сидевшей на мели подводной лодки «Аллигатор» в 7 час. утра из Лапвика вышли «Громобой» (флаг нового начальника 1-й бригады контр-адмирала М.К. Бахирева) и «Адмирал Макаров». На траверзе банки Аякс крейсера обнаружили парусную лайбу под голландским флагом, идущую курсом вест. Поскольку указаний о пропуске её в запретные для плавания гражданских судов районы не имелось, командир «Адмирала Макарова» капитан 1-го ранга П.М. Плен получил приказание задержать судно и направить затем в Балтийский порт. Подойдя в 8 час. 05 мин. к лайбе и приказав капитану последней возвращаться, крейсер дал 17-узловый ход, одновременно положив руль право на борт. Спустя пять минут, находясь в 11,5 милях к зюйд-весту от банки Аякс, на левом крамболе неожиданно был замечен след торпеды, прошедшей впереди по курсу на расстоянии одного кабельтова. Вслед за первой торпедой обнаружили и вторую, прошедшую значительно ближе - примерно в четверти кабельтова от крейсера.[10 В рапорте командира крейсера капитана 1-го ранга П.М. Плена (РГАВМФ, ф. 479, оп. 1, д. 315, л. 54) сообщается и о третьей торпеде, якобы прошедшей на расстоянии 0,5 кб под кормой. Однако подобное утверждение опровергается тем фактом, что подводная лодка U-26 имела два носовых и два кормовых 533 мм  торпедных аппарата и, следовательно, не могла выпустить одновременно более двух торпед.]

Уклоняясь от атаки, «Адмирал Макаров» развил полный ход и повернул на норд- вест. Одновременно к выходу из залива повернула и лайба, которую двумя боевыми выстрелами из 75 мм  орудий крейсера заставили вновь лечь на указанный курс. Несмотря на неблаговидную роль лайбы, капитан 1-го ранга П.М. Плен в своём радиодонесении в штаб флота не замедлил сообщить о непричастности судна к инциденту, указав, что торпеды выпущены подводной лодкой, «удачно воспользовавшейся моментом».[11 РГАВМФ, ф. 479, оп. 1, д. 315, л. 54.]

Как выяснилось впоследствии, неизвестной субмариной оказалась U-26 под командованием капитан-лейтенанта К.Л. Веркхейма - одна из трёх германских лодок, скрытно развёрнутых на подходах к нашей Центральной позиции. Неудачная атака русского крейсера едва не сорвала всю операцию немцев, но грозное предупреждение не было должным образом воспринято штабом Балтийского флота, оставившим схему несения дозоров практически без изменений.

На следующий день, 28 сентября в 6 час. 45 мин. «Паллада» и «Баян» снялись с якоря на рейде Эре и, пройдя извилистым шхерным фарватером (на его последнем «колене» был сыгран сигнал «отражение минной атаки», отменённый с выходом в открытое море), легли на курс 192°, направившись в сопровождении миноносца «Стройный» к о. Даго. В 9 час. 10 мин. к крейсерам присоединился миноносец «Мощный», расположившись вместе со «Стройным» на крамболах «Паллады», шедшей головной. Спустя 20 минут ввиду о. Даго корабли повернули к норду, ожидая подхода новой дозорной смены - в этот день 1-я бригада крейсеров заканчивала свое дежурство в устье Финского залива, уступая место 2-й бригаде.[12 С самого начала воины несение крейсерского дозора нроизводилось в светлое время суток поочередно обеими бригадами, сменявшими друг друга через неделю, причём первую половину её в дозоре находилась 1-я нолубригада из двух кораблей, а вторую - 2-я. На ночь дежурная нолубригада, как правило, уходила на рейд Эре, в то время как оба «подвахтенных» крейсера базировались на Ланвик.]

Около 10 час. в восточной части горизонта показалось несколько дымов, а в 11 час. 08 мин. «Паллада» и «Баян» повернули на ост навстречу сменявшим их «России» (флаг начальника 2-й бригады) и «Авроре». Разойдясь с ними в 11 час. 35 мин. на контркурсах и отпустив миноносцы, «Паллада» и «Баян» 16-узловым ходом пошли в Ревель. Несмотря на близость базы, вахтенные сигнальщики, дежурные расчёты 75 мм  орудий верхней палубы и специально назначенные наблюдатели продолжали напряжённо следить за морем. Как вспоминал впоследствии один из участников этого похода лейтенант П.В. Лемишевский, «идя этим курсом нужно было быть начеку: солнце осеннее, сильно слепившее глаза, мешало наблюдать водное пространство по правому борту, как раз самому опасному в смысле атаки подводной лодки. Небольшая рябь, ослепительно отражавшая в себе лучи солнца, давала возможность подводной лодке, если бы таковая находилась в этом районе, занять идеальную позицию между солнцем и крейсерами, к тому же ярко освещенными им, и достичь намеченной цели, т.е. произвести удачную атаку...».[13 П.В. Лемишевский. Гибель крейсера «Паллада» 28 сентября 1914 г. // Морской сборник, 1922 г., № 1-2, с.106.]

В 12 час. 14 мин. над «Палладой», шедшей головной, неожиданно взметнулся столб пламени, сопровождаемый звуком взрыва, по словам очевидцев, больше похожим на хлопок пистолетного выстрела. Крейсер заволокло клубами дыма, целиком скрывшего даже мачты.[14 Судя по записям в вахтенном журнале крейсера «Аврора», проходившего в момент взрыва «Паллады» траверз маяка Бенгшер, высота столба дыма на месте катастрофы составляла около 1000 м.] «...Моим глазам представилась следующая картина: столб дыма громадного диаметра (правого края его даже не было видно) и вышиною раз в десять больше высоты рангоута «Баяна», бурого цвета, в верхней своей части смешанного с паром ... Мгновенно пронизала меня мысль - «Палладе» конец...», - вспоминал впоследствии артиллерийский офицер «Баяна» лейтенант П.В. Лемишевский.

Сразу же после взрыва вахтенный начальник «Баяна» лейтенант В.Н. Селянин поставил ручки машинного телеграфа на «стоп», одновременно приказав пробить тревогу и дать авральный звонок. В это время на мостик прибыл и командир крейсера А.К. Вейс, который немедленно лично дал машинам «полный назад». Пока машины «забирали» на задний ход, корабль по инерции продолжал двигаться вперед, остановившись примерно в 1,5 кб от места взрыва, в тот момент, когда столб дыма начал подниматься вверх, «обнажая вместо «Паллады» гладкую поверхности воды». По свидетельству наблюдателя с «Баяна», «вооружённым глазом были видны летающие фуражки, бумажки и прочая мелочь. С каким напряжением впились глаза смотревших на это... место с надеждой хоть кого-нибудь увидеть. Тщетно, никого не было. До боли в глазах, смотря в бинокли, осматривали это место, но, к глубокому сожалению, никто не был усмотрен...».[15 П.В. Лемишевский. Ук. соч., с. 112.] Всплыло лишь рангоутное дерево (очевидно, шлюпочное) - это было всё, что осталось от 8000-тонного крейсера и 597 человек экипажа, бывших на его борту в тот роковой день.[16 Несмотря на все усилия посланных к месту трагедии эсминцев, тщательно осмотревших район катастрофы, спасённых из числа экипажа «Паллады» не было. Не удалось обнаружить и тела погибших, за исключением старшего артиллериста лейтенанта Л.А. Гаврилова, чей труп, привязанный к обломку дерева был найден 8 октября 1914 г. на побережье в районе Гангэ.]

Причиной гибели «Паллады» стала всё та же германская подлодка U-26, накануне неудачно атаковавшая «Адмирал Макаров» и не покинувшая позиции в надежде на успех. 28 сентября в 5 час. утра лодка в надводном положении отошла от северной оконечности о. Оденсхольм, взяв курс на норд, и в 9 час. 15 мин. заметила в направлении на норд-ост несколько дымов. Лодка тотчас же погрузилась и, пройдя в сторону дымов, вскоре обнаружила два крейсера, шедшие в строе кильватера в сопровождении эскадренных миноносцев. Ими оказались «Россия» и «Аврора», шедшие сначала на зюйд-вест, а затем, примерно в трёх милях от U-26, повернувшие к весту. За эсминцы же командир субмарины принял «Богатыря» и «Олега», направлявшихся в Лапвик на смену «Громобою» и «Макарову», в 11 час. покинувших рейд и вышедших в Ревель.

Потопление крейсера «Паллада» германской подводной лодкой U-26.

(Схема из книги: Г. Ролльман. Война на Балтийском море. 1915-й год. / Пер. с нем. - М.: Госвоениздат, 1937.)

Ожидая возвращения кораблей, лодка продолжала оставаться на позиции, лишь изредка поднимая перископ, стараясь не пропустить удобный для атаки момент. Предположения капитан-лейтенанта Веркхейма оправдались - в 11 час. 30 мин. снова появились два больших корабля, шедшие на ост. Спустя короткое время U-26 пересекла их курс, после чего пошла прямо навстречу. Противники стремительно сближались. На расстоянии 11-15 кб субмарина уменьшила ход и повернула вправо, намереваясь произвести выстрел из кормовых аппаратов. В 12 час. 10 мин. по головному четырёхтрубному крейсеру с расстояния в 2,8 кб была выпущена торпеда, спустя короткое время достигшая цели. Попадание пришлось в среднюю часть корабля, причем в перископ удалось заметить, как рушились трубы.

На основании донесения командира германской подлодки с высокой вероятностью можно предположить, что взрыв торпеды произошёл с левого борта в районе погребов 6" боезапаса или торпедного погреба, детонация которых вызвала взрыв котлов, что окончательно разрушило корабль. Указанное обстоятельство косвенно подтверждается вахтенным начальником «Баяна» лейтенантом В.Н. Селяниным, заметившим, что «с правого борта «Паллады» показалось три огня, почти одновременно три огня с левого борта, а затем весь крейсер сразу скрылся в дыму и огне», причем «все эти взрывы происходили один за другим, почти одновременно».[17 П.В. Лемишевский. Гибель крейсера «Паллада» 28 сентября 1914 г.// Морской сборник, 1922 г., № 1-2, с. 111.]

Очевидно, что первый из «огней» означал подрыв боевого зарядного отделения германской торпеды, второй и третий - взрыв погребов и котлов, на разрушение которых указывает наличие пара в верхней части дымового облака. Тот же факт, что вспышки сначала были замечены с правого борта и лишь затем с левого (откуда, собственно, и производилась атака), следует отнести за счёт своеобразного восприятия в тот момент очевидцем окружающей обстановки.

Стремясь отойти от места катастрофы, «Баян» продолжал двигаться задним ходом, когда в 12 час. 24 мин. кондуктор Сыров заметил по корме перископ подводной лодки. Дав полный ход, крейсер лег на курс 45°, уклоняясь от новой атаки, и одновременно открыл огонь из всех орудий левого борта по предполагаемому месту нахождения субмарины. За девять минут было выпущено более 40 снарядов (в том числе два 8" и 14 6"), некоторые из которых, по словам «баянских» артиллеристов (огнём управляли лейтенанты А.А. Борошенко и Б.К. Новицкий), «ложились просто отлично».

Быстрота маневра спасла корабль от гибели, лишив германских подводников шансов на повторный успех - отказавшись от дальнейших атак, U-26 малым ходом начала продвижение на вест, к выходу из залива. Тем не менее, как следует из донесения командира «Баяна» А.К. Вейса, на меридиане мыса Пакерорт крейсер всё же был вторично атакован неизвестной подлодкой. В 14 час. 45 мин. на правом крамболе был замечен предмет, похожий на перископ. На корабле немедленно положили руль «лево на борт», открыв одновременно огонь правым бортом. Спустя две минуты перископ скрылся из вида, после чего «Баян», прекратив стрельбу, вновь лёг на прежний курс. В 15 час. с правого борта была усмотрена торпеда, шедшая на пересечку курса, уклоняясь от которой, крейсер опять повернул влево, введя в действие 75 мм  орудия, но через короткое время их огонь был также прекращён. В 15 час. 55 мин. «Баян» благополучно достиг Суропского прохода и спустя полчаса отдал якорь на Ревельском рейде, где уже находились пришедшие ранее «Громобой» и «Адмирал Макаров».

Тактика меняется

Катастрофа «Паллады» выявила настоятельную необходимость пересмотра организации боевой деятельности Балтийского флота, оказавшегося, как и флоты всех воюющих держав, практически безоружным перед лицом грозного подводного противника. Учитывая реальную опасность новых потерь, Н.О. Эссен в тот же день, 28 сентября, распорядился об отзыве из дозора крейсеров 2-й бригады, а на случай возможной попытки прорыва в Финский залив неприятельских надводных кораблей в Ревеле сосредотачивались «Громобой», «Адмирал Макаров» и «Баян». Дозорная же служба с этого момента возлагалась лишь на миноносцы и подводные лодки.

Отказ противника от нанесения удара по Петрограду с моря позволил русскому командованию перейти к активным операциям по поддержке своих сухопутных войск, действующих на южном побережье Балтийского моря. Однако выход к нему части флота был сопряжён с риском встречи с превосходящими германскими силами, обладавшими, помимо преимущества в ходе, возможностью оперативного маневрирования между театрами. В этой связи наиболее эффективным способом действий представлялись широкомасштабные минные постановки на германских коммуникациях в юго-восточной и южной частях моря, к осуществлению которых должны были привлекаться разнородные силы, включая эсминцы, обе крейсерские бригады и даже линейные корабли.[18 РГАВМФ, ф. 479, orn 1, д. 970, л. 27.]

Первая минно-заградительная операция с участием крупных кораблей проводилась 4-7 ноября 1914 г. и имела целью заграждение германских судоходных путей у банки Штольпе. В связи с этим штабом флота был сформирован Отряд специального назначения под командованием контр-адмирала Л.Б. Кербера в составе крейсеров «Рюрик», «Олег», «Богатырь» и минного заградителя «Амур», скрытно выставившего 5 ноября в заданном районе 240 мин под прикрытием крейсеров.

Следующей операцией с участием нового соединения стало заграждение наиболее вероятных подходов с моря в районах Данциг-Пиллау и Рикегефт-Данциг, чем предполагалось ещё более затруднить снабжение левофланговой группировки германских войск, действующей в Прибалтике. Учитывая положительный опыт использования для минных постановок тяжёлых кораблей, в состав Отряда по инициативе Н.О. Эссена помимо минного заградителя «Енисей», «Рюрика», «Олега», «Богатыря» включили крейсера «Адмирал Макаров» и «Баян», экстренно оборудовав их минными рельсами и скатами. Для тренировки экипажей произвели несколько учебных постановок под руководством опытных минёров, откомандированных с минных заградителей.

Планом операции, разработанным Л.Б. Кербером с участием офицеров оперативной части штаба флота, предусматривалось, что «Енисей» вместе с назначенными для его прикрытия «Олегом» и «Богатырём» сосредотачиваются в Утэ, а «Рюрик», «Адмирал Макаров» и «Баян» с минами на борту - в Папонвике, откуда им надлежало выйти в море для встречи в условленной точке рандеву. Далее соединение в полном составе должно было следовать в заданный квадрат, из которого корабли группами расходились бы к местам постановок.

Реализация плана началась точно в назначенное время. 28 ноября из Свеаборга, приняв на борт 120 мин заграждения, вышел «Рюрик» (флаг контр-адмирала Л.Б. Кербера), взявший курс на Папонвик, где в это время находились «Адмирал Макаров» и «Баян», принимавшие мины с заградителя «Ильмень». Однако из-за свежей погоды эта сложная и опасная операция затянулась, в результате чего к утру 30 ноября полный запас мин (80 единиц «образца 1912 г.») удалось принять лишь «Баяну». Тем не менее, ввиду намерения противника в ближайшее время начать переброску морем своих войск в Данциг и Кенигсберг, контр-адмирал Кербер распорядился о подготовке к выходу в тот же день, а запаздывавшему с погрузкой мин «Адмиралу Макарову» было предписано принимать их «вплоть до съёмки с якоря, сколько успеет, хоть даже и менее 80».[19 РГАВМФ, ф. 479, orn 1, д. 324, л. 19.]

В 12 час. 30 мин. 30 ноября в сильную пургу «Рюрик», «Баян» и «Адмирал Макаров» (принявший лишь 64 мины) снялись с якоря и, развив 16-узловый ход, вышли по назначению. Однако ухудшение видимости не позволило выйти в море остальной части соединения - «Енисею» и конвоировавшим его «Олегу» и «Богатырю», вследствие чего начальник отряда принял решение начать постановку имеющимися силами, а мины с заградителя выставить по улучшении погодных условий.

Утром 1 декабря выяснилось, что «Баян» с «имеемым углем может дать лишь 17 уз, а всего оставшегося запаса угля хватит на 30 часов 16-узлового хода или на 50 часов 12-узлового», кроме того, на крейсере наблюдался сильный разогрев подшипников правой машины. Вследствие этого ему было приказано вернуться в Утэ, а остальным крейсерам продолжить операцию.

В 11 час. 50 мин. корабли разошлись к местам постановки. В 20 час. 30 мин. «Адмирал Макаров» достиг назначенного района (примерно в 40 милях северо- западнее маяка Риксгефт), и, определившись по счислению, лёг на истинный курс N, сбросив первую мину, вслед за которой с интервалом около 45 м последовало ещё 20. Спустя шесть минут, описав коордонат влево, крейсер вновь лёг на тот же курс, выставив вторую минную банку, отстоявшую от первой на 0,5 мили к весту, а ещё через 10 минут после аналогичного маневра удалось поставить и остальные 22 мины, последняя из которых «из-за невозможности приготовить или оставить на корабле была , , 20 сброшена безопасной».[20 РГАВМФ, ф. 479, on. 1, д. 315, л. 70.]

В 20 час. 53 мин., завершив постановку, осуществленную «чисто, без каких либо заеданий и неисправностей», крейсер лег на курс 335°, повернув затем к южной оконечности о. Готланд. Определившись по мелким маякам (при этом было установлено, что заграждение выставлено точно в назначенном месте), «Адмирал Макаров» находился вблизи побережья до утра 2 декабря, перейдя затем в район рандеву с отрядом. Но последнее не состоялось и крейсеру пришлось самостоятельно идти в Утэ, куда он благополучно прибыл утром 3 декабря. Столь же успешно выставили свои заграждения «Рюрик» и «Енисей», завершив тем самым план минных постановок в юго-восточной части Балтийского моря.[21 Предполагая наличие вблизи избранной точки рандеву значительных сил неприятеля (о чем имелись свежие данные радиоразведки), капитан 1-го ранга П.М. Плен решил не идти в назначенный квадрат, а ожидать отряд милях в 12 западнее, рассчитывая, что начальник отряда и командиры остальных кораблей вследствие изменившейся обстановки будут вынуждены поступить аналогичным образом. Однако «Рюрик», «Енисей», «Олег» и «Богатырь», без помех соединившись утром 2 декабря точно в условленном месте и полагая, что «Адмирал Макаров» из - за сильной мглы разминулся с ними, повернули, не ожидая последний, в сторону Хоборгского рифа, откуда после захода солнца «Енисей» и конвоировавший его «Богатырь» вышли к месту постановки. // П.В. Гельмерсен. Заградительные операции Балтийского флота у германского побережья в 1914-1918 гг. - СПб.: Галея-Принт, 1998. с. 18.]

16 декабря 1914 г. было произведено переформирование крейсерских сил Балтийского флота. В 1-ю бригаду вошли броненосный крейсер «Рюрик», крейсера «Адмирал Макаров», «Баян», «Олег» и «Богатырь», во вторую - броненосные «Россия» и «Громобой», а также «Аврора» и «Диана». Должность начальника 1-й бригады принял контрадмирал М.К. Бахирев.

Учитывая возросшую минную опасность, германское командование с начала декабря осуществило перевод значительной части своих кораблей из Данцига в западные пункты базирования - Кольберг, Штеттин и Свинемюнде, откуда они могли выходить как в Киль, так и к русским берегам. В последнем случае наиболее удобный маршрут пролегал между о. Борнхольм и банкой Штольпе, в районе которой 5 ноября было выставлено минное заграждение с «Амура». Желая воспрепятствовать свободному развёртыванию сил противника для операций в российских водах, адмирал Н.О. Эссен в конце декабря 1914 г. принял решение о минировании этого прохода и района у мыса Аркона, мимо которого «пролегает путь от Киля ко всем портам неприятеля, находящимся в восточной части моря, равно как и к русским берегам...».[22 РГАВМФ, ф. 716, оп 1, д. 714, л. 84-85.] Принимая во внимание значительное расстояние, которое необходимо было преодолеть кораблям и высокую вероятность встречи с противником, постановка заграждения возлагалась на этот раз на крейсера 2-й бригады - «Россию», «Богатырь», «Олег», а прикрытие - на «Рюрик», «Адмирал Макаров» и «Баян» под общим командованием начальника отряда заградителей контр-адмирала В.А. Канина.

Днем 30 декабря оба отряда покинули рейд Севастополь в Абосских шхерах и, пройдя стратегическим шхерным фарватером, с темнотой вышли в открытое море, взяв курс на юг. В течение ночи шли раздельно (впереди корабли 1-й бригады крейсеров), держась в целях маскировки в 15-16 милях друг от друга. На рассвете обе группы вышли на параллель южной оконечности о. Готланд и к 16 час. 31 декабря достигли условного района рандеву. Спустя полчаса после встречи корабли дали ход 14 уз, направляясь к северной оконечности Борнхольма, однако через короткое время скорость пришлось уменьшить: по мнению В.А. Канина, «Баян» и «Макаров» так дымили, что отряд рисковал быть замеченным издалека».[23 РГАВМФ, ф. 479, оп 1, д. 315, л. 109.]

С наступлением темноты крейсера-заградители, отделившись от сил прикрытия, пошли к местам постановок, а «Рюрик», «Адмирал Макаров» и «Баян» приступили к «ночному крейсерству». Последнее оказалось безрезультатным - в течение ночи бригада встретила лишь один, шедший с огнями, пароход, с которым разошлись правыми бортами. Около 10 час. утра 1 января 1915 г. к отряду прикрытия присоединились успешно выполнившие свою задачу заградители, а спустя ещё сутки все корабли без потерь возвратились в шхеры.

Итоги «новогоднего похода» балтийских крейсеров, в ходе которого в германских водах было выставлено 300 мин, поставили под угрозу безопасность как наиболее важных морских коммуникаций неприятеля, так и районов боевой подготовки его флота, считавшихся до того сугубо «тыловыми». 13 января 1915 г. на минах, выставленных «Россией» подорвался крейсер «Аугсбург», а спустя несколько часов - крейсер «Газелле», потеря которых чувствительно ослабила германские морские силы на театре.

Заключительной операцией русского флота на путях сообщения противника зимой 1914/1915 гг. явилась попытка заграждения Данцигской бухты в конце января 1915 г., имевшая целью содействие русским войскам, ведущим тяжёлые оборонительные бои в Восточной Пруссии. Как и в предыдущих случаях, к участию в ней привлекались крейсера 1-й бригады - «Рюрик», «Адмирал Макаров», «Олег» и «Богатырь», которым придавались эсминцы «Новик», «Генерал Кондратенко», «Сибирский стрелок», «Охотник» и «Пограничник». По замыслу операции, эсминцы должны были минировать ближние подступы к Данцигу, в то время как «Олегу» и «Богатырю», принявшим по 100 мин, надлежало выставить заграждения значительно мористее.

Снявшись с якоря утром 30 января, крейсера вышли по назначению, рассчитывая на следующий день на параллели южной части о. Готланд встретиться с эсминцами, сосредоточившимися к тому времени в бухте Тага-Лахт. Около 4 час. утра 1 февраля корабли в густой снегопад приблизились для определения места к маяку Фарэ. Здесь флагманский «Рюрик» подстерегало серьёзное испытание: крейсер «переехал» всем днищем через необозначенную на карте каменную банку, через которую головной крейсер русской колонны - имевший менее глубокую осадку «Адмирал Макаров» - перешёл беспрепятственно. Вдвое более тяжёлый «Рюрик» получил очень серьёзные повреждения корпуса и принял около 2700 т воды. Операцию пришлось прервать - «израненный» крейсер, конвоируемый остальными кораблями бригады, сумел 6-узловым ходом вернуться в Ревель, откуда затем ледоколами был переведён на ремонт в Кронштадт. Остальные крейсера также окончили кампанию, встав в Ревельской гавани на зимовку.

Тем не менее, положительный опыт, накопленный в морских боях первого года войны, позволил развернуть активные действия у неприятельского побережья и в следующую кампанию. Одна из таких операций, имевшая целью постановку новых минных заграждений восточнее Данцига, была проведена уже в конце апреля 1915 г. с участием миноносцев (отряд заграждения) и крейсеров 1-й бригады («Адмирал Макаров», «Баян», «Олег» и «Богатырь»), назначенных в прикрытие. Достигнув в ночь на 25 апреля 1915 г. района к югу от Готланда, бригада согласно замыслу операции приступила к крейсерству, когда в 1 час. 50 мин. сигнальщики «Адмирала Макарова» заметили в западной части горизонта дым, а спустя ещё несколько минут смогли разглядеть и силуэт лёгкого германского крейсера «Мюнхен», принятого поначалу за «Аугсбург», и миноносца V-181, выдвигавшихся в район Либавы. В 2 час. 08 мин. «Адмирал Макаров» и «Баян», шедшие головными, открыли огонь, а через несколько секунд ответил из 105 мм  орудий и «Мюнхен». Опасаясь возможной атаки миноносцев, русский отряд, не теряя неприятеля из виду, вскоре после начала перестрелки повернул на вест и в 2 час. 18 мин. совершил ещё один поворот вправо, войдя в полосу тумана. Спустя несколько минут бой возобновился - вышедший вперёд германский крейсер выпустил торпеду, но безрезультатно. В ответ русские крейсера усилили огонь, но, несмотря на сравнительно малое расстояние (около 23 кб), пристреляться удалось не сразу - предрассветные сумерки и постоянное маневрирование неприятеля значительно затрудняли наводку. Накрытий добились лишь через 20 минут, причем один залп лёг настолько близко от цели, что всплески залили всю носовую палубу германского крейсера до боевой рубки. (По свидетельствам русских офицеров - очевидцев этого боя, наши корабли добились одного попадания, отчётливо виденного многими, однако германские источники этот факт отрицают). Начинающийся рассвет постепенно делал противника всё более заметным, что вынудило его увеличить дистанцию, а в 2 час. 35 мин. германские корабли прекратили огонь и, увеличив ход, скрылись на вест. Последние залпы русские орудия выпустили по миноносцам V-151 и V-153, подошедшим на выручку и также вынужденным отступить.[24 Г. Ролльман. Война на Балтийском море. 1915-й год. / Пер. с нем. - М.: Госвоениздат, 1937. с. 117.]

Бой у Готланда

Другим не менее ярким эпизодом боевой деятельности крейсеров типа «Баян» в кампанию 1915 г. стал набег на Мемель, завершившийся боем русских и германских кораблей у острова Готланд. Идея этой смелой операции возникла в связи с получением штабом Балтийского флота агентурных данных о намеченном на 18 июня в Киле смотре германского флота в присутствии самого кайзера Вильгельма II и сосредоточении там большей части боевых кораблей. Стараясь использовать данный фактор, русское командование намеревалось путём обстрела с моря одного из пунктов неприятельского побережья произвести «сильное моральное впечатление» на германскую общественность, под влиянием мощной государственной пропаганды искренне полагавшей, что «русский флот окончательно заперт в Финском заливе и ни один крупный корабль ни разу за войну не был у берегов Германии».[25 Там же, с. 243.] Помимо достижения политических целей данная операция преследовала и чисто военные, в том числе отвлечение внимания противника от Рижского залива, что, по мнению русского командования, позволило бы выиграть время для завершения оборонительных работ при входе в него.

В качестве объекта предстоящего набега был выбран Мемель - достаточно крупный порт, являющийся в связи с началом кайзеровского наступления в Курляндии подлинно «нервным» пунктом морских коммуникаций противника. Согласно плану операции, одобренному новым командующим флотом вице-адмиралом В.А. Каниным (назначенным в мае 1915 г. после кончины Н.О. Эссена), осуществить набег должна была 1-я бригада крейсеров совместно с «Новиком» и VI дивизионом эсминцев, для прикрытия которых выделялись линкоры «Цесаревич», «Слава» и подводные лодки.

Крейсер «Баян», 1916 г.

В кампанию 1916 г. «Баян» вступил с приметно изменившимся силуэтом. Теперь в нём доминировали мощная коробчатая балка в носу (установлена в 1915 г.), являвшаяся составной частью комплекта трального оборудования, так и не поставленного, и отсутствие фальшборта на шкафуте, срезанного в преддверии установки перед грот-мачтой третьего 8" орудия. Также с целью усиления артиллерии крейсера в фальшборте в средней части были сделаны вырезы для четырёх 6" орудий. Показано место попадания германского 210 мм  снаряда с «Роона» в бою 19 июня 1915 г.

Все крейсера, за исключением «Рюрика», находившегося в Ревеле, с середины апреля 1915 г. базировались на Люм в полной готовности в выходу в море, поэтому их подготовка к предстоящему походу свелась лишь к приёму небольшого количества топлива. П оследним в 17 час. 20 мин. 17 июня завершил погрузку угля «Баян», после чего бригада немедленно снялась с якоря, достигнув спустя четыре часа рейда Пипшер. Отсюда в 2 час. ночи 18 июня «Адмирал Макаров» (флаг командующего бригадой контр-адмирала М.К. Бахирева), «Баян», «Олег» и «Богатырь» в сопровождении эскадренных миноносцев «Боевой», «Внимательный», «Выносливый» и «Бурный» взяли курс на банку Винкова. В районе банки бригаде надлежало встретиться с «Рюриком», вышедшим из Ревеля и около 5 час. утра присоединившимся к остальным кораблям.

Считая возможным выполнение намеченной операции вечером того же дня, М.К. Бахирев донёс об этом командующему флотом, одобрившему его намерение. Однако изменение первоначального замысла не позволяло до темноты присоединить к бригаде VI дивизион эсминцев, отстаивавшийся из-за тумана у о. Вормс. Вследствие этого дивизиону было приказано возвратиться, в то время как находившемуся с ним «Новику» предписывалось действовать по плану. Пользуясь своей быстроходностью и сообщёнными по радио координатами, курсом и скоростью крейсеров, последний к 13 час. догнал бригаду, заняв место в кильватере «Рюрика».

Плавание отряда проходило в условиях плотного тумана, иногда сгущавшегося до такой степени, что «не позволял видеть с переднего мостика корму впереди идущего мателота, а порой даже собственный гюйс-шток». Чтобы удержать строй, кораблям даже пришлось выбросить за борт специальные трещотки, позволявшие во время движения не терять друг друга.

В 18 час. 10 мин. в счислимой точке с координатами 56° 19' N и 19° 57' О корабли легли на окончательный курс 133°, направляясь к Мемелю. Но ещё более сгустившийся к 19 час. туман заставил М.К. Бахирева отложить операцию до рассвета. Не имея обсервации с 2 час. утра 18 июня, он посчитал рискованным подходить к неприятельскому побережью без определения, а потому распорядился идти к маяку Фамуден на южной оконечности о. Готланд с целью уточнить вблизи него своё место. При подходе к острову туман стал заметно редеть, а вскоре разошёлся совсем, что позволило бригаде, определившись по маяку, снова лечь на обратный курс.

Однако около 2 час. ночи 19 июня туман сгустился вновь, вследствие чего начальник бригады принял решение отказаться от выполнения главной задачи и спустя час приказал повернуть на курс 10°, причём об изменении направления движения кораблям пришлось сообщать по радио малой мощностью, поскольку последние временами теряли друг друга из виду. Примерно в это же время выяснилось, что в строю отсутствуют концевые «Рюрик» и «Новик», разлучившиеся с бригадой ещё при первом повороте к Мемелю и не сумевшие затем соединиться с отрядом. «Новик» возвратился к Церелю, в то время как «Рюрик» продолжал самостоятельно следовать к цели. Отсутствие одного из наиболее современных кораблей Балтийского флота в значительной степени снижало огневую мощь набегового отряда, основной «ударной силой» которого стали теперь «Адмирал Макаров» и «Баян».

Между тем ещё ночью 19 июня флагманский радиотелеграфист капитан 2-го ранга И.И. Ренгартен, находившийся на радиостанции в Кильконде, дважды передал по радио контр-адмиралу Бахиреву расшифровку вражеских переговоров, ясно указывавших на то, что между 6 и 7 часами утра вблизи бригады предполагалось присутствие нескольких германских кораблей во главе с «Аугсбургом». Уничтожение в открытом бою хотя бы части неприятельских сил сулило гораздо большие перспективы, чем при обстреле Мемеля и М.К. Бахирев приказал идти на сближение с противником. В 5 час. 30 мин. туман рассеялся (при этом ни «Рюрика», ни «Новика» не было видно) и в это же время начальник бригады получил новое радио, уточняющее курс и скорость германского крейсера. В 6 час. 15 мин. русский отряд повернул к норд-осту «на пересечку неприятеля», а спустя ещё час, увеличив ход до 19 уз, лёг на курс 10°, ведущий к месту предполагаемой встречи с ним.

Расчёты русского флагмана оправдались - в 7 час. 35 мин. по курсу бригады сигнальщики опознали силуэты крейсера «Аугсбург», минного заградителя «Альбатрос» (принятого за крейсер «Ундина») и трех миноносцев, шедших в кильватерном строю на зюйд-вест. Намереваясь охватить голову вражеской колонны, «Адмирал Макаров», не мешкая, начал поворот влево, приводя противника на курсовой угол 40° правого борта и, подняв стеньговые флаги, открыл огонь по «Аугсбургу» с дистанции 44 кб. Спустя три минуты к нему присоединилась артиллерия «Баяна», а в 7 час. 45 мин. начали стрелять «Богатырь» и «Олег», избравшие целью «Альбатрос».[26 В.Ю. Грибовский. Бой у Готланда 19 июня 1915 г.// Гангут, № 11. с. 40.]

«В этот момент все были проникнуты одним желанием: уничтожить крейсер ("Аугсбург"), который до сего времени всегда ускользал от наших крейсеров - вспоминал впоследствии артиллерийский офицер «Баяна» лейтенант П.В. Лемишевский. - Но вот грянул залп из башенных и казематных орудий на «Адмирале Макарове». Небольшая пауза, необходимая, чтобы залпы двух кораблей не легли одновременно, и "Баян" открыл огонь из всех орудий по головному неприятельскому кораблю. Вслед за "Баяном", выдерживая мёртвый промежуток, открыли огонь "Богатырь" и "Олег"».[27 М.А. Петров. Два боя.-Л., 1926. с. 44.]

Встреча с русскими крейсерами оказалась полной неожиданностью для немецких кораблей, отвернувших вправо и одновременно увеличивших ход до полного.[28 Как выяснилось впоследствии, германский отряд в составе броненосного крейсера «Роон», лёгких крейсеров «Аугсбург», «Любек», минного заградителя «Альбатрос» и семи миноносцев вечером 18 июня осуществлял минную постановку в русских водах в районе маяка Богшер. При следовании по назначению корабли в густом тумане разошлись буквально в 50 кб с крейсерами М.К. Бахирева, однако ни те, ни другие не заметили друг друга. По завершении постановки флагман отряда коммодор Карф, державший флаг на «Аугсбурге», дал радио о выполнении задачи с указанием места, курса и скорости, расшифрованное русскими ночью 19 июня и использованное в дальнейшем для наведения своих кораблей на противника. При этом сам коммодор Карф не имел никаких сведений о близости русских кораблей, хотя в эфире была слышна оживлённая работа их радиостанций. Однако этим радиопереговорам не придали значения, приписав их дозорным кораблям в Ирбенском проливе, и в 7 час. утра отряд разделился - крейсера «Роон» и «Любек» с четырьмя миноносцами повернули к Стейнорту, а «Аугсбург» с «Альбатросом» и тремя миноносцами пошли к южной оконечности Готланда, чтобы оттуда взять курс на Риксгефт // Г. Ролльман. Война на Балтийском море. 1915-й год. - М.: Госвоениздат, 1937. с. 244.]

Пользуясь преимуществом в скорости и пасмурностью, «Аугсбург», покинув остальной отряд, вышел вперед и, постепенно склоняясь к зюйду, около 8 час. невредимым пересёк курс бригады, благополучно скрывшись из виду. В результате вся мощь русской артиллерии обрушилась на минный заградитель, пытавшийся, яростно отстреливаясь из четырёх 88 мм  пушек, найти спасение вблизи Готланда - в территориальных водах нейтральной Швеции.

В 8 час. контр-адмирал Бахирев сигналом приказал «Богатырю» и «Олегу» «действовать по усмотрению», в результате чего оба крейсера повернули вправо, стремясь не дать «Альбатросу» уйти на норд. Описав полукруг, вторая полубригада в 8 час. 10 мин. вновь открыла стрельбу по заградителю, на который чуть ранее перенёс огонь и «Адмирал Макаров». «Баян» несколько запоздал с открытием огня по новой цели, поскольку всплески от падений снарядов с остальных трёх кораблей сильно затрудняли управление стрельбой.[29 В.Ю. Грибовский. Ук. соч., с. 41.]

Стремясь прикрыть свой заградитель, оставшиеся с ним германские миноносцы вышли в голову бригады, выпустив несколько дымовых завес, на время скрывавших «Альбатрос» и мешавших стрельбе. Затем миноносцы перешли на левый траверз бригады, попытавшись приблизиться к нашим крейсерам, но после нескольких залпов с них скрылись на зюйд.

В 8 час. 20 мин. германский заградитель получил первое попадание, разворотившее верхнюю палубу и борт в кормовой части. Спустя короткое время на «Альбатросе» была сбита фок-мачта, разрушены штурманская рубка, мостик и возник сильный пожар. Ещё через 20 минут оказалось затопленным румпельное отделение, вследствие чего корабль начал заметно «садиться кормой» и описывать произвольные циркуляции.

Стремясь окончательно добить противника, «Адмирал Макаров» в 8 час. 35 мин. повернул к норду, открыв огонь левым бортом, в то время, как «Баян» по сигналу флагмана склонился влево, отрезая «германца» с зюйда. Но, несмотря на эти попытки, сильно поврежденный «Альбатрос», управляясь машинами, всё же сумел достичь Готланда и, войдя в шведские воды, в 9 час. 12 мин. выбросился на восточное побережье острова за маяком Эстергарн.

Позднее выяснилось, что в заградитель попало 5-6 8" и 20 6" снарядов, четыре из которых были найдены неразорвавшимися. Потери экипажа германского корабля составили 82 человека, включая четырёх офицеров, из которых 27 (в том числе один офицер) погибли, а 55 получили ранения.[30 К.П. Пузыревский. Повреждения кораблей от артиллерии и борьба за живучесть. - Л: Судпромгиз, 1940. с.101.] Ответным огнём 88 мм  германских орудий было достигнуто одно попадание в «Адмирал Макаров», на котором осколками был повреждён 75 мм  прожектор и тяжело ранен комендор Д.И. Белоусов. Остальные корабли потерь и повреждений не имели.

Убедившись, что с противником покончено, русский отряд в 9 час. 50 мин. лёг на курс 48° для следования в Финский залив. Бригада оказалась разобщённой - впереди шли «Богатырь» и «Олег», за ними «Адмирал Макаров», позади которого несколько восточнее в 10-15 кб находился «Баян». Ещё южнее, вне видимости с кораблей, находился «Рюрик», вызванный М.К. Бахиревым по радио и извещённый им о бое.

В 10 час. с «Баяна» позади правого траверза были обнаружены шесть дымов. Это были броненосный крейсер «Роон», лёгкий крейсер «Любек» и четыре миноносца - запоздавшая помощь, вызванная «Аугсбургом». На этот раз превосходство русского отряда в артиллерии не было столь подавляющим - по количеству башенных орудий «Роон» (четыре 210 мм  в двух башнях) не уступал «Баяну» и «Макарову», причём на последнем к тому же ощущался недостаток в снарядах главного калибра.[31 Капитан 2-го ранга Г.К. Граф в своих воспоминаниях приводит данные о том, что на «Адмирале Макарове» «оставалось слишком мало крупных снарядов, например, около 90 штук 8" и всего половина запаса 6"» // Г.К. Граф. На «Новике». - СПб.: Гангут, 1997. с. 110.]

В 10 час. 05 мин., сблизившись с «Баяном», «Роон» с дистанции 62-64 кб первым открыл огонь, а слабее вооружённый и бронированный «Любек» вступил в перестрелку с «Олегом». Из-за недостатка боезапаса и большой дистанции «Адмирал Макаров» не мог оказать помощь собрату по бригаде и, сознавая всю тяжесть ситуации, контр-адмирал Бахирев немедленно вызвал по радио «Рюрик», полным ходом спешивший теперь к месту боя.

Командир «Баяна» А.К. Вейс решил вести бой на зигзаге и курсовом угле близком к 90°, стремясь максимально использовать оба 8" орудия. Умелое маневрирование, по свидетельству П.В. Лемишевского, сильно мешало пристрелке противника, вследствие чего четырехорудийные залпы «Роона», отлично выверенные по целику, не давали накрытий. За 20 минут боя по русскому крейсеру было выпущено 18-19 четырёхорудийных залпов, но лишь один германский 210 мм  снаряд попал в крейсер. По воспоминаниям очевидцев, «снаряд пробил борт правого шкафута между 61 и 65 шпангоутами и, разорвавшись, разбил на верхней палубе коечную сетку, четвёрку, порвал трубы рабочего и отработанного пара мусорной лебедки в кочегарной шахте № 5, мелкими осколками на несколько саженей в окружности пробил во многих местах шахты кочегарки № 5, кожух шкафутной лебёдки, командный камбуз, вторую дымовую трубу, бимсы. Головная часть снаряда, проникнув через верхнюю палубу внутрь корабля, прошла вплотную вдоль передней переборки 6" каземата №3, сильно выпучив ее, а затем проникла в угольную яму, где и была потом обнаружена. В батарейной палубе был слегка повреждён осколками станок 75 мм  орудия № 3 и получены вмятины на палубе. Несмотря на обилие осколков, разлетевшихся по верхней палубе борта, никто из находившихся вблизи (дальномерщик, дальномерный специалист, сигнальщики)... не был ни ранен, ни контужен. В батарейной палубе легко пострадали два человека». Кроме того, образовавшиеся при взрыве газы проникли в кочегарку, вызвав отравление находившегося в ней личного состава, который, тем не менее, продолжал работу. К счастью, отравление не приняло серьезной формы, поскольку газы были быстро удалены при помощи надежно действовавшей вентиляции.[32 П.В. Лемишевский. Набег русских крейсеров на Мемель и бой у Готланда 19 июня 1915 г.// В сборнике: Русское военно-морское искусство. - М.: Госвоенмориздат, 1951. с. 430.]

Операция против Мемеля, бой у о. Готланд 19 июня (2 июля) 1915 г.

(Схема из книги: Г. Ролльман. Война на Балтийском море. 1915-й год. / Пер. с нем. - М.: Госвоениздат, 1937.)

«Баян» отвечал двухорудийными залпами, израсходовав до 40 8" снарядов, но так и не сумел добиться попаданий, если не считать повреждения антенны, в результате чего «Роон» на всё время боя лишился радиосвязи. Во время перестрелки с русского крейсера отчётливо наблюдались два взрыва в носовой и кормовой оконечностях неприятельского корабля; однако эти факты в германской официальной истории войны на море подтверждения не находят.

В 10 час. 25 мин. противник начал постепенно склоняться вправо, а вскоре оба германских крейсера, задробив стрельбу, повернули на обратный курс. С подходом к месту боя броненосного «Рюрика» с его мощной 10" и 8" артиллерией соотношение сил вновь изменилось в пользу русских. Это отлично поняли и командиры немецких кораблей, которые после недолгой перестрелки предпочли отойти. Не преследуя их, русские крейсера, соединившись, повернули к норду, располагая курсы в точку рандеву с линкорами «Слава» и «Цесаревич», высланных в поддержку. Встреча состоялась северной части Балтийского моря в 17 час. 19 июня, после чего корабли группами направились к устью Финского залива.

Около 19 час. 30 мин., когда отряд подходил к Эре, М.К. Бахирев получил приказание командующего флотом идти в Ревель и в 2 час. 30 мин. 20 июня соединение благополучно возвратилось в базу. В тот же день крейсера перешли в Гельсингфорс, где их восторженно встретили экипажи дредноутов, стоявших на Свеаборгском рейде. Исправление повреждений не заняло много времени и к концу июня 1-я бригада крейсеров вновь обрела прежнюю боеспособность.

Основная причина незначительного успеха русских кораблей в ходе боя у о. Готланд кроется в неэффективном управлении силами со стороны контр-адмирала М.К. Бахирева, допустившего ряд ошибок. Грамотно выйдя на перехват германских кораблей, предприняв в целом верный маневр с охватом головы неприятельского отряда (используя при этом всю мощь артиллерии своих крейсеров) и правильно организовав стрельбу бригады на начальном этапе боя, русский флагман не предпринял никаких мер по преследованию уходящего «Аугсбурга», допустив затем сосредоточение огня четырёх кораблей по одной цели. В итоге артиллеристы бригады из-за обилия всплесков от падения снарядов одного калибра лишились возможности корректировать стрельбу (осложнявшуюся к тому же неблагоприятными погодными условиями), что привело к излишнему расходу боезапаса, в то время как противник так и не был уничтожен. Положение не изменилось и после невнятного приказания 2-й полубригаде «Действовать по усмотрению», поскольку, даже отделившись, «Олег» и «Богатырь» (не имевшие к тому же достаточной «артиллерийской» практики) не прекращали стрелять по «Альбатросу».

Столь же неудачными были действия русских крейсеров во второй фазе боя. Выставив против более сильного неприятеля одинокий «Баян», контр-адмирал Бахирев не озаботился о его немедленной поддержке, ограничившись вызовом по радио «Рюрика». В результате флагманский «Адмирал Макаров» стал лишь безучастным зрителем поединка, в то время, как даже редкие (вследствие недостатка боезапаса) залпы его 8" башен могли бы оказать существенную помощь. Ещё более непонятной выглядит логика начальника бригады при условии предполагаемого значительного расхода снарядов главного калибра на «Баяне», что, к счастью оказалось, далеко не так. Не имея возможности корректировать должным образом стрельбу своих орудий по «Альбатросу», крейсер вводил в действие обе 8" башни лишь однажды, сохранив тем самым боезапас, весьма пригодившийся для последующей схватки с «Рооном».[33 П.В. Лемишевский. Боевые действия на Балтике в годы Первой мировой войны. - СПб.: Изд. РГАВМФ, 2005. с. 41.]

Тем не менее цель операции русских крейсеров - оказать воздействие на общественное мнение Германии - была достигнута. Уже в день прихода бригады в Ревель в местных газетах была опубликована телеграмма из Стокгольма о бое с неприятельским отрядом и выбросившимся на побережье «Альбатросе». Теперь германское правительство уже не могло скрыть фактов потери боевой единицы и присутствия русских сил в Южной Балтике, произведших большое впечатление на общественность, неоднократно подтверждённое русской разведкой.

Операция по обеспечению проводки «Славы»

Наступление войск противника в Прибалтике и овладение ими Курляндским побережьем наряду с активизацией германского флота в Балтийском море вынудило русское командование принять меры к усилению морской группировки в Рижском заливе, направив в этот район линейный корабль «Слава». В связи с невозможностью проводки его Моонзундским каналом, переход линкора решено было осуществить через Ирбенский пролив при условии всестороннего обеспечения, особенно в навигационном отношении, поскольку наиболее безопасные пути прокладывались вблизи минных заграждений противника у островов Даго и Эзель.

Для непосредственного охранения «Славы» назначались 1-я бригада крейсеров и группа эсминцев VII дивизиона, а в качестве сил поддержки - линейные корабли «Андрей Первозванный», «Император Павел I», английские подводные лодки Е-1 и Е-9, две подлодки типа «Окунь», эсминцы VIII дивизиона и часть других кораблей Минной дивизии. В ходе развёртывания назначенных для операции сил «Андрей Первозванный» и «Император Павел I» с группой миноносцев VIII дивизиона должны были ночью 17 июля выйти из Гельсингфорса, в то время как крейсера под флагом начальника бригады контр-адмирала Бахирева покидали Ревельский рейд с расчётом входа на продольный стратегический фарватер в 4 час. утра.

Предполагалось, что между 10 и 12 час. того же дня все корабли соберутся на рейде П ипшер (о. Эре), откуда в 17 час. линейный корабль «Слава», 1-я бригада крейсеров в охранении миноносцев VII дивизиона выйдут в море и 15-узловым ходом, руководствуясь безопасными курсами, пойдут к Ирбенскому проливу, достичь которого предполагалось к 4 час. следующего утра. Линкоры «Андрей Первозванный», «Император Павел I» и миноносцы должны были оставаться в Эре в полной готовности к выходу в море по первому требованию начальника бригады крейсеров и по его указанию.

Во исполнение плана операции в 1 час. 30 мин. 17 июля бригада крейсеров в составе броненосного крейсера «Рюрик» (флаг контр-адмирала Бахирева), крейсеров «Адмирал Макаров», «Баян», «Богатырь» и «Олег» вышла из Ревеля. Спустя четыре часа при пасмурной погоде бригада достигла Поркалаудского рейда и, имея ход 12 узлов, вышла на шхерный стратегический фарватер. В 11 час. 15 мин. корабли благополучно пришли на рейд Пипшер, где и встали на якорь, а через 20 минут туда же прибыли линейные корабли «Андрей Первозванный», «Император Павел I» и «Слава», вышедшие из Гельсингфорса 16 июля в 21 час. 30 мин.

Броненосный крейсер «Принц Генрих»

Броненосный крейсер «Принц Адальберт»

Броненосный крейсер «Роон»

Планируя в начале войны ведение операций в «Восточном море», германский Адмирал-штаб выделял для этой цели в основном крейсерские силы, основу которых должны были составить броненосные крейсера постройки 1898-1905 гг. (т.е. фактически современники русских «баянов») - «Принц Генрих», «Принц Адальберт», «Фридрих Карл», «Роон» и «Йорк». Однако после гибели в ноябре 1914 г. «Фридриха Карла» и «Йорка» на минах (первого - на русских, второго - на своих) и потопления в декабре у Фолклендов составлявших заграничный отряд «Шарнхорста» и «Гнейзенау» (их также в случае удачного прорыва в европейские воды планировалось использовать на Балтике) в строю осталось три крейсера. Все они относились к разным проектам, но обладали схожими тактико-техническими характеристиками, допускавшими их совместное использование в операциях.

«Принц Генрих» (9650 т, 126,5 х 19,6 х 8,1 м, 20,25 уз), изначально создававшийся для службы в колониях, являлся облегчённой версией первого германского броненосного крейсера «Фюрст Бисмарк» (1897). Преемник получился на 1600 т легче и отличался уменьшенным составом вооружения: 2 (вместо 4) 240 мм  и 10 (вместо 12) 150 мм  орудий. При такой же длине он был на 0,8 м уже и имел более мощные механизмы, что позволило получить прибавку в скорости почти на 2 уз. Его бортовой пояс имел вдвое меньшую толщину (100 мм), но прикрывал большую площадь борта. В части расположения артиллерии именно «Принц Генрих» стал родоначальником схемы, позднее воспроизведённой во всех последующих проектах германских броненосных крейсеров - тяжёлые орудия в башнях в оконечностях, 150 мм  - на верхней и средней палубах плотной группой у миделя. В 1916 г. корабль выведен из боевого состава флота и стал плавказармой. Сдан на слом в 1920 г.

Последовавшие за «Принцем Генрихом» (1900) броненосные крейсера «Принц Адальберт» (1901) и «Фридрих Карл» (1902) (9700 т, 126,5 х 19,6 х 7,8 м, 20,5 уз) были созданы на корпусе с теми же размерениями, такой же броневой защитой и 150 мм  артиллерией, но получили замену 2 240 мм  орудий в концевых башнях на 4 210 мм , а также прибавили в мощности машин. Как и прототип, они обшивались в подводной части деревом и медью, но отличались от него наличием трёх дымовых труб против двух. Судьбы обоих кораблей оказались схожими. Вся предвоенная служба «Принца Адальберта» прошла в качестве учебно-артиллерийского корабля, «Фридриха Карла» - учебно-минного (школа торпедистов); оба погибли на Балтике - «Фридрих Карл» от подрыва на мине, «Принц Адальберт» - от торпеды британской подводной лодки Е-8.

Не считая добавленной четвёртой дымовой трубы и дальнейших мелких усовершенствований в части бронирования, «Роон» и «Йорк» (10100 т, 127,8 х 20,2 х 7,7 м, 21 уз) практически воспроизводили предыдущий проект. «Йорк» (1904) подорвался на германской же сдрейфовавшей мине во время нахождения на якорной стоянке в устье Яде (4 ноября 1914 г.). «Роон» (1903) участвовал в 1914-1916 гг. в операциях на Балтике (флагманский крейсер командующего Разведывательным отрядом Восточного моря из броненосных крейсеров «Принц Генрих», «Принц Адальберт» и «Роон»), но в начале 1916 г., как и «Принц Генрих», был выведен из боевого состава флота, разоружён и превращен в плавказарму. Существовал проект его переделки в гидроавианосец с 4 самолётами на борту, располагавшимися в ангаре в кормовой части, но реализация этого плана не была завершена в связи с общей нехваткой в конце войны в Германии металла и рабочих рук. Сдан на слом в 1921 г.

В 16 час. 35 мин. бригада крейсеров, имея «Славу» концевой, снялась с якоря и, пройдя по створам на рейд Эре, вышла затем в охранении миноносцев в Финский залив, развив ход 15 уз. В 17 час. 15 мин., миновав входную створную веху рейда Севастополь, корабли повернули к банке Винкова, двигаясь ломаными курсами и меняя их на два румба через каждые 20 минут. Через четыре часа, подойдя к банке Винкова, бригада легла на курс 248°, а в 21 час. 30 мин. начальник бригады отпустил конвоировавшие миноносцы, вновь повернув затем на курс 200°.

В 3 час. утра 18 июля на правом крамболе были усмотрены прожекторы миноносцев, дававших условные позывные. Спустя час, придя в назначенную точку рандеву и опознав полудивизион «охотников», выделенных для дальнейшего конвоирования линкора через Ирбены, М.К. Бахирев сигналом приказал «Славе» «идти по назначению», после чего бригада повернула на обратный курс, развив 19 уз.

В 9 час. утра к крейсерам присоединилась группа миноносцев VII дивизиона, вступивших в охранение. Предосторожность не оказалась излишней - спустя короткое время в квадрате 155 миноносец «Боевой», шедший на левом крамболе «Рюрика», произвёл два выстрела, описав циркуляцию и показав сигнал «вижу подводную лодку». В результате начальник бригады крейсеров, считая возможность атаки из-под воды реальной и располагая сведениями о появлении вражеской субмарины в соседнем квадрате, сигналом приказал менять курсы через каждые четверть часа. Немного позднее о германской подлодке донесла по радио и канонерская лодка «Бобр», поэтому в дальнейшем курсы крейсеров располагались так, чтобы избежать створов рейда Севастополь.

В 12 час. 35 мин. корабли благополучно достигли рейда, уменьшила ход, а миноносцы были отпущены. Миновав рейд Пипшер, бригада вновь вышла на стратегический фарватер и в 15 час. 18 мин. достигла Лапвика, где стала на якорь, а к 13 час. следующего дня перешла в Гельсингфорс.

Эта достаточно рядовая операция, тем не менее, отличалась большой пунктуальностью исполнения, что, благодаря точному, по минутам, приходу линейного корабля «Слава» в точку рандеву с миноносцами полудивизиона Особого назначения, позволило благополучно провести линкор протраленным фарватером в Рижский залив. В тот же день, 18 июля, «Слава» прошла на рейд Аренсбурга, а 20 июля прибыла в Куйваст, причем противник, наблюдавший с занятого берега Ирбенского пролива за входом линкора, предпринял атаку его с воздуха, успешно отбитую огнём корабельной артиллерии.[34 РГАВМФ, ф. 479, orn 1, д. 469, л. 28.]

На коммуникациях противника

Активные действия русского флота вынудили германское командование в очередной раз перебрасывать на Балтику крупные силы, предприняв в июле-августе 1915 г. масштабную попытку прорыва в Рижский залив. Не принеся существенных результатов, эта операция в конце концов завершилась уходом неприятельского флота из залива и последующим отводом значительной части его сил в Вильгельмсхафен. Это обстоятельство давало русским реальную возможность перехватить инициативу и вновь перейти к активным действиям на германских коммуникациях. На этот раз, в отличие от прошлой кампании, основная роль в предстоящих операциях отводилась подводным лодкам, в то время как на крупные боевые единицы - крейсера - предполагалось возложить осуществление минных постановок в сочетании с редкими набеговыми действиями.

Первым объектом нападения были избраны судоходные пути неприятеля в Ботническом заливе, по которым осуществлялись поставки в Германию шведской железной руды и других стратегических материалов. Ввиду того, что в этом районе из-за угрозы атак русских подлодок немецкие перевозки чаще всего осуществлялись под прикрытием ВМС Швеции, штаб Балтийского флота решил привлечь к операции надводные силы, в очередной раз задействовав для этой цели крейсера 1-й бригады.

В 17 час. 15 октября «Адмирал Макаров», «Баян», «Олег» и «Богатырь» в сопровождении пяти эскадренных миноносцев VIII дивизиона («Ловкий», «Молодецкий», «Лихой», «Искусный» и «Крепкий») вышли с рейда Люперте, взяв курс в Ботнический залив мимо маяка Эншер. Через час, с наступлением темноты миноносцы отделились от бригады, взяв курс на маяк Агэ. Крейсера, уменьшив ход до 8 уз, повернули в заранее назначенные точки, рассчитывая к 8 час. утра следующего дня расположиться на линии норд-зюйд на расстоянии 10 миль друг от друга. Крейсируя затем в общем направлении норд-норд-ост, корабли должны были осмотреть всю южную часть залива, служа одновременно прикрытием для захваченных пароходов, которые предполагалось вести в русский порт Раумо.

Подойдя к шведскому берегу к 3 час. утра 16 октября, эсминцы начали продвижение на норд, осматривая все встречные пароходы, шедшие вне территориальных вод. Спустя два часа ими был захвачен 1700-тонный германский пароход «Фраскатти», направлявшийся в Данциг. Под конвоем миноносцев «приз» в 10 час. 30 мин. был препровождён к крейсерам, после чего в сопровождении «Лихого» отправлен в Раумо, в то время как остальные эсминцы присоединились к бригаде. Проследовав в район Норшер-Стремингбодан и определившись по маякам, бригада повернула на зюйд, предоставив миноносцам действовать самостоятельно. К сожалению, дальнейший поиск оказался безрезультатным - все встреченные суда были под нейтральными флагами и военной контрабанды на них не оказалось. Соединившись утром 17 октября на траверзе маяка Эншер, корабли покинули Ботнический залив и вечером того же дня благополучно пришли в Люперте.[35 РГАВМФ, ф. 479, orn 1, д. 590, л. 1.] Невысокая эффективность действий 1-й бригады объяснялась просто - узнав о присутствии в Ботнике значительных русских сил, шведские власти задержали в Лулео и других портах залива все германские суда (которых только в Лулео скопилось до 20), лишив тем самым балтийские крейсера реальной возможности нанести «ощутимый вред неприятелю».

Фактическая неудача рейдерской операции на торговых путях противника вновь заставила обратиться к уже испытанному средству ведения морской войны - систематическим минным постановкам, возобновившихся глубокой осенью 1915 г. Стремясь любой ценой нарушить германские морские перевозки между Килем и Либавой, командование Балтийского флота спланировало ряд заградительных операций, задействовав для этого практически все наличные силы, включая и крейсера обеих бригад.

Первая постановка в кампанию 1915 г. была осуществлена 29 октября южнее о. Готланд. К участию в ней в качестве заградителей привлекались «Рюрик», «Адмирал Макаров», «Баян» и «Олег», а для их прикрытия совместно с эсминцами VI дивизиона, «Новиком» и подводными лодками выделялись дредноуты «Гангут» и «Петропавловск». Покинув в 15 ч. 30 мин. 28 октября рейд Пипшер и раздельно миновав в темноте линию германских дозоров, корабли к 9 час. утра следующего дня достигли района банки Хоборг. По сигналу командовавшего операцией контрадмирала Л.Б. Кербера (флаг на «Петропавловске»), крейсера, построившись двойным уступом, начали постановку. Всего в течение двух часов было выставлено две линии из 560 мин, после чего отряд, перестроившись по-походному (головным «Рюрик», далее в кильватер линкоры с «Баяном» и «Адмиралом Макаровым» на траверзах, концевыми «Олег» и «Новик») лег на обратный курс. На этот раз линию неприятельских дозоров пришлось форсировать в светлое время суток, однако движение отряда осталось незамеченным - после гибели крейсера «Ундине» германские крейсера высылались в дозор только по ночам, а миноносцы в этот день вообще не выходили в море из-за шторма. 31 октября русские корабли благополучно возвратились в базы. Грамотно спланированная и успешно осуществленная операция принесла свои результаты. 12 ноября на минах, выставленных русскими крейсерами подорвался лёгкий крейсер «Данциг», надолго вышедший из строя.

Для окончательной «закупорки» морских транспортных «артерий» в южной части Балтики, по которым осуществлялось снабжение германских армий, действовавших в Лифляндии, решено было осуществить новую минную постановку, намеченную на конец ноября. Сосредоточившись накануне на рейде Пипшер (о. Эрэ), «Рюрик», «Адмирал Макаров», «Баян» и «Олег» с минами на борту в 14 час. 45 мин. 22 ноября пошли к выходному фарватеру, где к ним присоединились «Богатырь», также назначенный для постановки, и силы прикрытия, включавшие линкоры «Гангут», «Петропавловск» и эсминцы во главе с «Новиком».

С наступлением темноты эсминцы (кроме «Новика», продолжившего плавание) были отпущены в базу, а отряд, перестроившись в кильватер и развив 19-узловый ход, повернул к месту постановки. «Суда эскадры вытянулись, как по ниточке, так что казалось, будто впереди шёл только один корабль. Но если бы кто-нибудь взглянул на нас сбоку, то перед ним, как призраки, встали бы гигантские тени всех судов эскадры. Казалось, они мертвы; на них не было видно ни одного огня, не слышно ни одного звука; и только чёрные клубы дыма выдавали, что внутри них кипела жизнь: там всё было готово к бою, и стоило только появиться на горизонте каким-либо силуэтам, как они все ожили бы и опоясались вспышками орудийных выстрелов...» - так описывал этот поход его непосредственный участник Г.К. Граф.[36 Г.К. Граф. На «Новике». - СПб.: Гангут, 1997. с. 156.]

Однако применить свою многочисленную артиллерию отряду особого назначения в этот раз так и не пришлось. Благополучно достигнув района постановки (примерно в пяти милях южнее предыдущего заграждения), «Рюрик», «Адмирал Макаров», «Баян», «Олег» и «Богатырь» утром 23 ноября скрытно выставили более 700 мин. Эта операция также была результативной - 1 января 1916 г. на заграждении подорвался германский крейсер «Любек».

К сожалению, тяжёлая ледовая обстановка, сложившаяся в конце 1915 - начале 1916 г. в устье Финского залива, не позволила крейсерам продолжить активные действия у побережья противника. Кампанию решено было закончить, а корабли бригады сосредоточить в Ревеле, где экипажи, пользуясь вынужденной паузой, длившейся до весны, приступили к ремонту порядком изношенной материальной части.

Довооружение

Опыт морских сражений первых полутора лет войны, как и следовало ожидать, подтвердил слабость артиллерии русских крейсеров, значительно уступавших германским. Устранение подобного недостатка решительно требовало проведения необходимых мер в отношении кораблей обеих бригад. Начало этому было положено с начала осени 1915 г., по мере того как кампания этого года начала клониться к концу. В сентябре 1915 г. черёд дошёл и до крейсеров типа «Баян», по вопросам перевооружения которых была создана специальная комиссия, рассмотревшая различные варианты усиления огневой мощи. В конце концов, из множества проектов выбрали два, разработанные флагманским артиллеристом 1-й бригады капитаном 2-го ранга В.А. Свиньиным и командиром «Баяна» капитаном 1-го ранга С.Н. Тимирёвым. Оба они, настаивая на снятии всей абсолютно бесполезной 75 мм  артиллерии, предлагали взамен установить на верхней палубе одно 8"/45 или четыре 6"/45 орудия, боезапас для которых после несложной переделки стеллажей для снарядов размещался в освобождавшихся погребах противоминного калибра. После долгих обсуждений комиссия нашла возможным объединить оба варианта, практическая реализация которых не представляла особых трудностей. Проведённые расчёты показали, что установка дополнительной крупнокалиберной артиллерии не вызовет больших перегрузок и, как следствие, значительного увеличения осадки и дифферента. В конце января 1916 г. на Русско-Балтийском заводе в Ревеле начались работы по перевооружению «Баяна», а на соседнем «Беккер и К°» - «Адмирала Макарова».

Проект модернизации крейсеров«Баян» и «Адмирал Макаров» (РГАВМФ)

Крейсер «Адмирал Макаров» по состоянию на 1917 г.

Единство конструкции обоих крейсеров давало возможность сохранить полную идентичность состава и расположения артиллерии. Что же касается путей подачи и погребов боезапаса, то они переделывались на каждом крейсере несколько по- разному, следуя указаниям и пожеланиям личного состава.

К началу кампании 1916 г. все подготовительные работы на обоих крейсерах (установка подкреплений, переделка погребов, демонтаж 75 мм  орудий в центральном каземате) были закончены. Однако довооружение затянулось из-за неготовности 6" и 8" орудий, так что весь 1916 г. «Баян» и «Адмирал Макаров» проходили с прежним составом артиллерии, ещё на год сохранив 75 мм  пушки верхней палубы.

Кампания 1916 г.

Оперативная обстановка, складывающаяся на театре к началу кампании 1916 г., как никогда раньше, позволяла Балтийскому флоту широко развернуть боевые действия практически на всех морских направлениях. Повышенная активность британского флота в значительной степени приковала внимание германского командование, не позволяя ему проводить на Балтике даже крупных демонстраций. Указанное обстоятельство было учтено русской стороной и в марте-апреле 1916 г. штабом Балтийского флота был разработан оперативный план будущей кампании, отличавшийся от планов прошлых лет.

Хотя в основе его по-прежнему лежала задача «не допускать проникновения противника к востоку от главной позиции», план предполагал и проведение активных операций, в том числе (при благоприятных условиях) по уничтожению части германского флота «открытой силой». Кроме того, предусматривались и широкие действия на коммуникациях неприятеля, участие в которых должны были принимать как подводные лодки, так и крупные надводные корабли.

Операцией подобного рода с участием крейсеров 1-й бригады стал набег лёгких сил Балтийского флота на германский конвой в Норчепингской бухте 1 июня 1916 г., когда русскими миноносцами под прикрытием «Рюрика», «Олега» и «Богатыря» были уничтожены вспомогательный крейсер «Герман», два эскортных корабля и несколько транспортов. Неизменным участникам практически всех походов к берегам неприятеля - крейсерам «Баян» и «Адмирал Макаров» на этот раз отвели более чем скромную роль отряда поддержки главных сил в случае, «не предусмотренном планом». Покинув 27 мая Ревельский рейд, «Баян» и «Адмирал Макаров» перешли в Лапвик, а утром следующего дня - в Люм, где им предписывалось находиться в готовности к немедленному выходу. Однако серьёзных непредвиденных ситуаций в ходе операции так и не возникло и через несколько дней корабли вновь возвратились в Ревель.

Летние месяцы 1916 г. характеризовались с обеих сторон интенсивной подготовкой к будущим боевым действиям. Полагая одной из основных задач текущей кампании прочное удержание Моонзундской позиции, русский флот в течение июля- августа усиливал минные заграждения в Ирбенском проливе, а также на подходах к островам Эзель, Даго и Моон. Одновременно увеличивался и корабельный состав дислоцирующихся здесь морских сил, поскольку прошлогодняя попытка прорыва немцев в Рижский залив выявила настоятельную необходимость постоянного присутствия здесь помимо канонерских лодок и эскадренных миноносцев и более крупных кораблей, включая крейсера. В соответствии с этим, штаб Балтийского флота принял решение, углубив Моонзундский канал до 7,9 м, провести через него и сосредоточить в Рижском заливе линкор «Цесаревич» и крейсера «Адмирал Макаров», «Баян» и «Диана». Помимо обороны залива, корабли предполагалось привлечь и к участию в крупной десантной операции, намечавшейся Ставкой на Рижском направлении в августе 1916 г. с целью отбросить противника от рубежа реки Западная Двина, способствуя тем самым последующему контрнаступлению войск Северного фронта в Курляндии.

Первым из крейсеров в Моонзунд в середине лета перешла «Диана», к которой 12 августа присоединился «Баян». Его переход из Лапвика к о. Вормс осуществлялся 12- узловым ходом в обеспечении дивизиона тральщиков при усиленном наблюдении за морем - относительно небольшая скорость хода в сочетании с ограниченной маневренностью тралящих кораблей увеличивали вероятность атаки германских подлодок. Одну из них во время перехода обнаружили с наблюдательного поста в районе м. Тахкона, однако неприятель вследствие значительного расстояния не решился атаковать и отряд сумел благополучно достичь входа в Моонзундский пролив. Через несколько часов крейсер при помощи буксиров миновал извилистый канал, подойдя затем к месту своего постоянного базирования севернее о. Шильдау. Спустя три недели, 2 сентября сюда, также Моонзундский каналом, прибыл и «Адмирал Макаров».

Пребывание в Рижском заливе, по словам нового командира «Баяна» капитана 1го ранга С.Н. Тимирёва (20 июля 1916 г. он сменил А.К. Вейса, назначенного начальником штаба Минной обороны), «ничем выдающимся в боевом отношении не ознаменовалось». Интенсивная подготовка германского флота к новому вторжению в Рижский залив и высокая вероятность срыва планируемой десантной операции вынудила командование Северного фронта отказаться от её проведения. Однако противник не предпринял активных действий и, в конце концов, задача кораблей свелась к несению дозорной службы, периодическим обстрелам германских тральщиков в Ирбенах, и к артиллерийской поддержке приморского фланга ХП русской армии, оборонявшей Рижское направление.

Определенное «разнообразие» в рутину повседневной службы приносили эпизодические налеты неприятельских аэропланов, доставлявшие немало хлопот экипажам линкоров и крейсеров. Несмотря на интенсивный зенитный огонь, им почти всегда удавалось производить прицельное бомбометание, к счастью не причинявшее серьёзного ущерба. Так, во время одного из налетов на «Баяне» осколками бомб «была осыпана вся палуба, а один крупный осколок пробил борт значительно выше ватерлинии». При этом лёгкие повреждения получил и носовой мостик, на котором оказались перебитыми деревянные поручни и пострадали парусиновые обвесы.[37 С.Н. Тимирёв. Воспоминания морского офицера. - СПб.: Галея-Принт, 1998. с. 55.]

Вопреки ожиданиям, действие имевшихся на крейсере «противоаэропланных» орудий, оказалось малоэффективным. Наибольший угол их вертикального наведения, ограниченный 72°, существенно отодвигал ближнюю границу зоны поражения, заставляя прекращать огонь задолго до достижения самолётами точки сброса ими бомб. Кроме того, из-за отсутствия специальных приборов управления огнём по воздушным целям, зенитчики почти всегда опаздывали с пристрелкой, в результате чего «стрельба становилась нервной и только слепой случай мог помочь попасть в аэроплан».[38 С.Н.Тимирёв. Ук. соч., там же.] Однако, несмотря на угрозу воздушных налетов и постоянную 2-4-часовую готовность к выходу, создававших «настроение бодрой настороженности», служба крейсеров в Моонзунде считалась «совершенно спокойным занятием», позволившим экипажам «Адмирала Макарова» и «Баяна» даже создать собственную импровизированную береговую базу с подсобным хозяйством и скромным жильём для офицеров, размещённым на арендованном участке земли в районе маяка Патерностер.

Так продолжалось до начала октября, когда «Баяну», ввиду снижения активности противника на Рижском направлении, было предписано перейти в Гельсингфорс на соединение с бригадой, в то время, как «Адмирал Макаров» оставался на зимовку в Моонзунде. Плавание в составе соединения, включавшее новый поход в Або- Оландские шхеры, артиллерийские стрельбы и практику в эволюциях, длилось до конца месяца, после чего «Рюрик» и «Баян», вернувшись в Гельсингфорс, начали подготовку к переходу на зимовку в Кронштадт.

В 15 час. 15 мин. 6 ноября оба крейсера совместно с линкором «Андрей Первозванный» снялись с якоря и, перестроившись в кильватерную колонну (головным «Андрей Первозванный» под флагом контр-адмирала А.К. Небольсина, затем «Рюрик» и «Баян»), пошли, на ост с расчётом к полуночи обогнуть южную оконечность о. Гогланд. Переход отряда был обеспечен в навигационном и противоминном отношении - все попутные маяки были зажжены, а на фарватере произведено контрольное траление, не затронувшее, впрочем, узкости к зюйду от острова. Именно это обстоятельство и стало причиной подрыва «Рюрика» на минном заграждении, скрытно выставленном в этом районе германской подводной лодкой. Взрыв в носовой части корабля прогремел в 21 час. 15 мин., когда крейсер, исполняя приказание флагмана, начал поворот влево на курс 83°. Спустя короткое время на «Рюрике» оказались затопленными 10 помещений, в которые поступило 490 т воды, создавшие небольшой дифферент на нос. Однако, благодаря хорошо державшей переборке на 30 шп, полученные повреждения не представляли особой опасности.

Сразу же после подрыва «Баян» сблизился вплотную с «Рюриком», маневрируя вокруг малым ходом в готовности оказать помощь, причём во время маневров «фактически протралил своим дном все подозрительное пространство». Судьба хранила корабль - на другой день тральщики уничтожили в районе аварии ещё две мины, выставленные на самом фарватере и лишь по счастливой случайности крейсер не наткнулся на них.

К 4 час. утра 7 ноября «Рюрику» удалось своим ходом достичь о. Лавенсаари, а спустя сутки ошвартоваться у Алексеевского дока в Кронштадте. Вместе с ним в главную базу флота прибыл и «Баян», вскоре также введённый в док для ремонта подводной части, продолжавшегося около месяца. После завершения этой работы крейсер вернулся в Гельсингфорс, а затем в составе бригады перешёл в Ревель, заняв место зимней стоянки в глубине гавани.

Кампания 1917 г.

План кампании 1917 г., разработанный штабом Балтийского флота в декабре 1916 г., мало чем отличался от предыдущих лет и так же предусматривал мероприятия по обороне Финского залива, содействие приморскому флангу сухопутных войск и проведение активных операций на коммуникациях противника, масштабы которых предполагалось увеличить, вновь используя для этого разнородные силы.

Однако последовавшие в феврале - марте 1917 г. в Петрограде массовые волнения, отречение от престола императора Николая II и приход к власти Временного правительства внесли в планы войны существенные коррективы. Революционные события затронули и Балтийский флот, вылившись в ряде его соединений и частей в репрессии против офицеров и сверхсрочнослужащих. К счастью, кровавые эксцессы, подобные тем, что творились в Кронштадте и Гельсингфорсе, практически не затронули 1-ю бригаду крейсеров, на которой, по словам командира «Баяна» С.Н. Тимирёва, «боевой дух и дисциплина были очень высоки». Большое значение здесь имели «разумные и своевременные действия» командования соединения, в первую очередь начальника бригады контр-адмирала В.К. Пилкина, быстро разобравшегося в обстановке и умело взявшего в свои руки «дело осведомления команд о всём происходящем» с соответствующим разъяснением его смысла.

Примером этому могут служить события 3 и 4 марта 1917 г., ставшие «самыми тяжёлыми днями» в Ревеле. Как вспоминал впоследствии С.Н. Тимирёв, в эти дни «тысячные толпы рабочих с разных пригородных фабрик и заводов устраивали манифестации в городе. Несколько раз они приходили в порт и буквально осаждали ближайшие к городу корабли - «Пётр Великий» и «Баян», стоявшие в самом начале мола друг против друга. Рабочие требовали, чтобы матросы примкнули к ним для участия в манифестациях. Наши же адмиралы, видя, что эти манифестации начинают принимать разнузданный характер, убедили матросов пока оставаться на кораблях, под тем главным предлогом, что с уходом матросов корабли остались бы без охраны и могли бы быть разграбленными. Это последнее соображение, как ни странно, особенно подействовало... и ни один человек в эти дни на берег не пошёл. С приближением манифестантов у трапа выставлялся караул и никто из толпы на корабли допущен не был...». А спустя несколько дней с разрешения командования бригады манифестация была организована и экипажами самих крейсеров, причём «команды, в полном порядке, по форме одетые, с Андреевскими флагами во главе каждого корабля... продефилировали под звуки нашего оркестра по всем главным улицам города...».[39 С.Н. Тимирёв. Воспоминания морского офицера. - СПб.: Галея-Принт, 1998. с.75-76.]

Достаточно спокойно весть о смене власти в стране была воспринята и экипажем «Адмирала Макарова», зимовавшего вместе с линкором «Цесаревич» в Моонзунде. 4 марта построенной во фронт команде крейсера был зачитан манифест об отречении императора, после чего прямо на льду рейда Куйваст состоялся митинг, на котором среди прочих выступил и командир «Адмирала Макарова» капитан 1-го ранга Н.Д. Тырков, призвавший нижних чинов к сохранению порядка и поддержанию боеготовности.

Относительный порядок сохранялся на бригаде и в период начала революционных преобразований, выразившихся прежде всего в учреждении на каждом из крейсеров судовых комитетов. Появился такой «выборный орган» и на «Баяне», взявший в свои руки поначалу «чисто хозяйственные функции - главным образом, сложного дела кормления команды», а также наблюдение за дисциплиной с правом наложения взысканий и даже отдачи под суд.

Так, согласно постановлению комитета от 21 марта 1917 г., за самовольные опоздания без уважительных причин из отпуска «баянские» кочегары А. Иванов и Д. Иванов были назначены на «кочегарную вахту с 8 до 12 час. ночи на 4 суток подряд». На пять суток за аналогичный проступок в кочегарное отделение был направлен и комендор Д. Горюнов, а машинисту В. Григорьеву за опоздание из отпуска на семь суток пришлось заступить на «строевую вахту рассыльным с 6 до 12 час. в течение двух суток», причём на время отбытия наказания все «штрафованные» лишались права схода на берег.[40 РГАВМФ, ф. Р-207, оп 1, д. 1, л. 59. ]

Однако с углублением революционных реформ на флоте и наделением судовых комитетов правом «разбора «недоразумений» между офицерами и нижними чинами» последние из хозяйственно-дисциплинарных органов постепенно превращались в настоящих вершителей судеб кадровых военных моряков, дав начало «вакханалии «отводов», т.е. списывания офицеров, в большинстве случаев основанных на сведении личных счётов». К чести экипажа «Баяна», подобная «чистка» практически не коснулась командного состава крейсера, комитет которого постановил «просить личный состав всеми силами поддерживать единение и дисциплину на корабле, чтобы не вносить разруху во внутреннюю жизнь корабля... и вместе с офицерами [- Выд. авт.] дружно встать на защиту нашей дорогой свободной Родины...».[41 Там же, л. 1.] Определённым репрессиям и поражению в правах был подвергнут лишь боцман И. Андреевский, вся вина которого заключалась в мнимом участии в подавлении флотского восстания 1905 г. и «переписывании в первые дни революции тех, кто выходил к народу». Как «незаслуживающего доверия», Андреевского первоначально решено было отправить в местную Ревельскую милицию, однако затем, «по желанию команды», судовой комитет ходатайствовал о лишении его «означенного звания», переводе из разряда сверхсрочнослужащих в разряд матросов 2-й статьи и направлении в Петроград для зачисления в резерв флота.[42 Там же, л. 59.]

Вместе с тем, сознавая, что отсутствие специалистов отнюдь не способствует поддержанию боеготовности, члены комитета предпринимали меры к возвращению на крейсер моряков, направленных в первые дни революции в распоряжение различных органов новой власти. В конце марта 1917 г. «по согласованию с командой» было решено возвратить на корабль лейтенанта Молчанова, для чего даже командировать в Кронштадтский совет воинских и рабочих депутатов члена судового комитета.

И всё же, несмотря на прилагаемые усилия, 1-я бригада крейсеров в течение зимы 1916/1917 гг. вследствие всеобщего политического хаоса значительно утратила прежнюю боеспособность, начав очередную кампанию лишь в конце мая. Тогда же было завершено развёртывание и всего Балтийского флота, боевая деятельность которого ограничивалась главным образом подновлением минных заграждений на Центральной позиции и редкими выходами на коммуникации подводных лодок.

Готовились к новой военной кампании и на стоявшем в Моонзунде «Адмирале Макарове». После вскрытия ото льда Рижского залива на крейсере в течение двух месяцев производили пробы машин, уничтожение девиации, отрабатывали курс стрельб. Небезынтересно отметить, что за время зимней стоянки боевой дух экипажа отнюдь не был подорван, свидетельством чему является постановление общего собрания команды от 21 июня 1917 г., в котором, в частности, говорилось: «Горячо приветствуем все доблестные воинские части флота и армии, понявшие грозную минуту опасности и выразившие готовность идти вперёд на защиту дорогой нашей СВОБОДНОЙ РОДИНЫ [выделено в документе. - Авт.] и сражаться за честь, свободу и землю. ... мы считаем, что только решительными активными действиями на всех фронтах можно достигнуть тех великих целей, к которым стремится СВОБОДНЫЙ РУССКИЙ НАРОД [выделено в документе. - Авт.], только решительным наступлением в тесном единении с нашими доблестными союзниками можно ускорить момент окончания войны... Эти наши взгляды мы объявили уже в печати ещё 23 мая, ныне подтверждая их, просим считать наш крейсер КОРАБЛЁМ СМЕРТИ [выделено в документе. - Авт.], готовым во всякую минуту исполнить свой долг перед родиной и с честью умереть за неё». [43 РГАВМФ, ф. Р-207, оп. 1, д. 2, л. 77.] Инициатива команды «Адмирала Макарова» была поддержана бригадным комитетом, постановившим 14 июля «разъяснить на собраниях команд, причины, заставившие крейсер записаться в корабли смерти и вынести предложения другим кораблям присоединиться к его резолюции, создав таким образом бригаду смерти...».[44 Там же, л. 89.]

В конце июня, выдержав перед этим целое «нашествие» разного рода революционных «делегаций», в Рижский залив из Ревеля перешёл крейсер «Баян», сменивший «Адмирала Макарова» на позициях в Моонзунде. Последний 2 июля покинул рейд Куйваста и, перейдя в Лапвик, присоединился к бригаде. Однако вместо предполагавшихся операций у германского побережья потекли однообразные дни стоянок в Лапвике, Гельсингфорсе и Ревеле, перемежаемые лишь редкими межбазовыми переходами.

Впрочем, не проявлял особой активности и противник, всё внимание которого вновь было приковано к району Северного моря. Обстановка начала накаляться лишь к концу лета, когда в связи с успешным наступлением кайзеровских войск в Прибалтике остро встал вопрос об обороне фланговой Моонзундской позиции, опираясь на которую русский флот сохранял господство в Рижском заливе.

Первые сообщения о готовящемся вторжении немцев на острова начали поступать ещё в июле, причем их характер красноречиво свидетельствовал о том, что операция должна начаться в ближайшие месяцы и что её основной целью станет занятие островов Эзель и Даго для обеспечения последующего входа в Рижский и Финский заливы. Непосредственную подготовку к захвату Моонзундских островов (эта операция получила условное наименование «Альбион») немецкое командование начало 8 сентября, выделив для этой цели значительные силы. Обеспечивать высадку 25-тысячного десантного корпуса должны были 10 лучших линейных кораблей Флота Открытого моря (3-я и 4-я эскадры), линейный крейсер «Мольтке», девять лёгких крейсеров и 56 эскадренных миноносцев.

Германской ударной группировке штаб Балтийского флота смог противопоставить лишь два устаревших линкора «Слава» и «Гражданин» (так с весны 1917 г. назывался бывший «Цесаревич»), крейсер «Баян», 21 эсминец и три канонерские лодки. Выделение более крупных сил русское командование сочло рискованным, поскольку наряду с операцией в Моонзунде, не исключалась и возможность попытки прорыва германского флота через Центральную позицию и высадки десанта в Финляндии.

Вполне достоверные сведения об истинных намерениях противника поступили 12 сентября, а 27-го стало известно о начале развёртывания германских сил. Однако вместо организации разведки и принятия эффективных мер противодействия командующий флотом контр-адмирал А.В. Развозов ограничился приказанием направить в крейсерство одну подводную лодку, даже не успевшую своевременно занять позицию. В результате противнику удалось в полной мере обеспечить элемент внезапности: корабли десантного отряда были обнаружены на рассвете 29 сентября уже на подходах к бухте Тага-Лахт (о. Эзель). После подавления двух русских береговых батарей (в сумме 6 6745 орудий) на берег высадились основные силы десанта, сразу же начавшие продвижение вглубь острова. Одновременно противник предпринял первую попытку форсировать пролив Соэлозунд, разделяющий острова Эзель и Даго. Началась упорная пятидневная борьба за господство на Кассарском плёсе - одной из ключевых позиций русских сил.

Особые гидрографические условия района (малые глубины, наличие большого количества банок и мелей) вынуждали использовать главным образом лёгкие силы - миноносцы и канонерские лодки, на которые и легла основная тяжесть боёв. Черёд крейсеров настал позже, когда ввиду неослабевающего натиска кайзеровского флота русскому командованию потребовалось усилить корабельную группировку в Соэлозунде, направив туда «Адмирал Макаров».

1 октября согласно приказанию начальника 1-й бригады крейсер в 13 час. 50 мин. снялся с якоря на Ревельском рейде и, конвоируемый эскадренными миноносцами «Сторожевой», «Лихой» и «Дельный» 10-узловым ходом пошёл в Моонзунд. В 18 час. 25 мин. того же дня корабли достигли Харилайда, где пришлось встать на якорь, поскольку буксиров для проводки отряда каналом прислано не было, а входить в узкость самостоятельно в тёмное время суток сочли рискованным (вскоре после отдачи якорей «Дельным» была уничтожена дрейфующая мина заграждения отечественного производства).

Узнав из полученных за день радиограмм о прорыве противника на Кассарский плёс и учитывая возможность его продвижения далее к Рогокюлю, с наступлением темноты на крейсере изготовились к отражению минной атаки - к дежурным орудиям были выведены расчёты, офицеры и команда спали не раздеваясь. Миноносцы же, чтобы не мешать стрельбе, были заранее поставлены между крейсером и берегом.

Ночь прошла спокойно и в 8 час. 20 мин. утра 2 октября отряд снялся с якоря и вслед за лоцманским пароходом, присланным начальником Охраны водных районов, 8-узловым ходом вошёл в канал. Не встретив затруднений при проходе, крейсер в 11 час. 35 мин. достиг рейда Куйваст, где встал рядом с «Баяном». Пребывание здесь длилось недолго - едва ознакомившись с обстановкой, командир крейсера капитан 1-го ранга Сполатбог получил приказание командующего Морскими силами Рижского залива возвратиться обратно к Рогокюлю для обеспечения его обороны в случае прорыва германских миноносцев.

В 16 час. 15 мин. корабль снялся с якоря и вместе с миноносцем «Лихой» самостоятельно двинулся к норду. Идя 10-узловым ходом, крейсер спустя три часа находился в нескольких милях к зюйд-осту от Харилайда, однако в сгустившейся темноте рулевые уже не могли различать вехи фарватера, что вынудило «Адмирал Макаров» в 19 час. 45 мин. вновь встать на якорь, изготовившись к отражению минной атаки. Стараниями командира и офицеров в течение всего времени операции удавалось поддерживать высокую дисциплину среди команды, всегда бывшей в курсе происходящих событий. Так экипаж крейсера был «крайне взволнован полученными сведениями о предстоящей сдаче и разрушении Церельской батареи», прикрывавшей Ирбенский пролив и являвшейся наиболее мощной в системе береговой обороны Моонзундской позиции. По просьбе судового комитета вице-адмиралу М.К. Бахиреву была даже послана радиограмма о готовности пополнить береговые

орудийные расчёты моряками «Адмирала Макарова», причём в желающих не было недостатка. К сожалению, «революционный порыв масс» остался без ответа, не позволив «укомплектовать батарею бодрыми людьми».

. С утра 3 октября, пользуясь затишьем, на крейсере, имевшем лишь половинный запас топлива, приступили к погрузке угля со стоявшего на внешнем рейде Рогокюля транспорта «Иже», за которым посылали миноносец. Но приём угля вскоре пришлось прервать - срочным сообщением «Адмиралу Макарову» предписывалось идти к Кассарскому плесу для поддержки находившихся там русских эсминцев.

Приняв 150 т, корабль в 14 час. вышел по назначению и спустя полтора часа занял позицию в четырёх милях к зюйд-весту от Харилайда, где ему приказано было, искусственно создав крен, изготовиться к стрельбе по квадратам, что «касалось главным образом действий ночью, т.к. предполагалась высадка неприятельских десантов на северное побережье о. Моон». В 16 час. 30 мин. завели шпринг и, встав левым бортом к Кассарскому плесу, создали крен 5° на правый борт, увеличив (по таблицам) дальность стрельбы 8" башен до 104 кб. Проверить расчёты удалось спустя полтора часа, когда два больших неприятельских эсминца приблизились к крейсеру менее чем на 105 кб. Два залпа главным калибром дали недолёты, заставив, тем не менее, противника ретироваться.

На следующее утро с рассветом вновь «открылись два миноносца», подошедшие на дистанцию 100-105 кб по дальномеру. Залп обоих 8" башен далеко не достиг цели, однако противник, более не приближаясь, увеличил ход и скрылся в тумане. В течении всего дня германские корабли держались вне зоны досягаемости орудий «Адмирала Макарова», осмелившись войти в неё лишь однажды, в 17 час. 10 мин., но после двух, по-прежнему недолётных, залпов вновь отошли на безопасное расстояние.

Так и не добившись успеха на Кассарском плесе, неприятель предпринял попытку прорваться в Моонзунд с юга, со стороны Рижского залива. 4 октября около 8 час. утра находящийся в дозоре у банки Ларина миноносец «Деятельный» донёс о приближении крупных сил противника в составе двух линкоров класса «Кёниг», нескольких крейсеров и значительных лёгких сил - миноносцев и тральщиков. Несмотря на большое неравенство сил, командующий Морскими силами Рижского залива решил принять бой у южного входа в пролив Моонзунд, опираясь на минноартиллерийскую позицию и задействовав все наличные силы - в том числе линкоры «Слава», «Гражданин» и крейсер «Баян» с тем, чтобы, «насколько это возможно, задержать овладение неприятелем южной частью Моонзунда».

В 9 час. утра вице-адмирал М.К. Бахирев вместе с капитаном 2-го ранга Б.В. Муромцевым и флаг-офицером лейтенантом Соколовым прибыл на крейсер «Баян», приказав сниматься с якоря. Вслед за тем на рейд пришли «Гражданин» и «Слава», поднявшие стеньговые флаги и изготовившиеся к бою.[45 М.К. Бахирев. Отчёт о действиях Морских сил Рижского залива 29 сентября - 7 октября 1917 года. - СПб.: Публ. РГАВМФ (серия «Мориском», вып. 1), 1998. с. 52.]

Вскоре русский отряд покинул рейд Куйваст и в кильватерном строю (впереди «Баян», за ним оба линкора) взял курс на зюйд, к минному заграждению, к западному флангу которого в это время уже приближался неприятель. Достигнув параллели Патерностера, крейсер уменьшил скорость, развернулся на ост и, пройдя ещё не сколько сот метров, застопорил ход.[46 Во время снятия с якоря произошел следующий инцидент, так описываемый С.Н. Тимирёвым. «... Бахирев приказал поднять «Славе» и «Гражданину» сигнал «буки», что условно обозначало им приказание перейти на боевую позицию... Одновременно с сигналом «Баян» снялся с якоря и поднял шары «на стоп». По заранее составленному плану предполагалось, что по сигнал «буки», «Слава» и «Гражданин» идут полным ходом на позицию; «Баян» же, следуя за ними, должен был поместиться несколько сзади, в расстоянии 1,5 кб от позиции. Следует заметить, что роль «Баяна» была чисто моральная, т.к. дальность его пушек была на 10-12 кб менее, чем на броненосцах. Прошло несколько томительных минут после спуска сигнала: «Слава» и «Гражданин» подняли якоря, спустили шары на «средний ход», но... не двигались: ни малейшего буруна не было заметно под их носом. Неужели опять «моральный элемент»? Ужасный момент! А неприятель всё приближался и с минуты на минуту можно было ожидать, что он откроет огонь из своих 12” башен; нам было ясно что тогда уже никакими силами не вытащить корабли на позицию. Бахирев подошёл ко мне и процедил сквозь зубы: «Они не желают идти! Что нам делать?». Мне пришло в голову, что если мы пойдем вперед, то корабли последуют за нами - отчасти в силу привычки «следовать движению адмирала», а отчасти из чувства стыда, что их «ведёт» слабейший корабль. Я высказал это Бахиреву. Так и сделали. Мы спустили шары и дали полный ход, повернув на позицию. Хитрость удалась - большие корабли также спустили шары и под носами у них забурлило. У Бахирева и меня отлегло от сердца...» // С.Н. Тимирёв. Записки морского офицера. - СПб.: Галея-Принт, 1998. с. 99-100.]

Сознавая всю трудность форсирования плотного минного заграждения, германское командование распорядилось выслать вперёд тральщики, которые, не считаясь с опасностью, начали расчистку фарватера. Стараясь воспрепятствовать этому, в 10 час. 05 мин. по тральщикам открыли огонь оба русских линкора, которые в свою очередь также подверглись ответному обстрелу с германской эскадры. Первые тяжёлые снаряды, выпущенные со 130 кб, легли недолётами около находившегося ближе всех к противнику «Баяна», поспешно переместившегося к осту. Последующая стрельба так же не причинила вреда, хотя, по словам М.К. Бахирева, «некоторые падения были близки к нашим кораблям». В 11 час. 20 мин. огонь по тральщикам был прекращён, а вслед за тем русские корабли встали на якорь, расположившись в следующем порядке - мористее всех «Гражданин», к весту от него «Баян», севернее которого держалась «Слава».[47 М.К. Бахирев. Отчёт о действиях Морских сил Рижского залива 29 сентября - 7 октября 1917 года. - СПб.: Публ. РГАВМФ (серия «Мориском», вып. 1), 1998. с. 54.]

Не сумев прорваться в Моонзунд западным фарватером, противник предпринял попытку обойти заграждение с востока. В 12 час. «Гражданин», снявшись с якоря, вновь был вынужден открыть огонь по приближающимся тральщикам, а спустя короткое время в борьбу с ними вступили «Слава» и «Баян», на котором на дистанции 65-70 кб ввели в действие оба 8" башенных орудия (палубная 8" пушка бездействовала), стрельбу которых с фор-марса корректировал мичман Голицын. Русские залпы давали частые накрытия, что вынуждало противника постоянно менять курсы и скорость, что, естественно, не могло не сказаться на результатах траления.

В 12 час. 15 мин. на сближение с главными силами М.К. Бахирева пошли германские дредноуты «Кёниг» и «Кронпринц», открывшие огонь по русскому отряду пятиорудийными залпами, отличавшимися на этот раз большой точностью и кучностью. Очень скоро противник достиг успеха - через 10 минут после начала боя оба русских линкора почти одновременно получили попадания. Перенеся затем огонь на «Баян» и выпустив в течение 13 минут не менее восьми залпов, немцы также добились накрытий - наблюдалось лишь два недолёта, а остальные снаряды ложились впритирку у борта. Под огнём неприятеля русские корабли начали медленно отходить к о. Шильдау - впереди «Слава», концевым «Баян», 15-узловым ходом стремившийся выйти из зоны обстрела. «...Единственно, что я мог предпринять, - вспоминал впоследствии С.Н. Тимирёв - это по возможности мешать пристрелке неприятеля, непрерывно меняя место, в самых неожиданных направлениях. На наше счастье машины работали без отказа, и большой крейсер вертелся, как вьюн, совершенно не позволяя неприятелю пристреляться: за всё время (15 минут) нашего пребывания на позиции ни один снаряд в нас не попал, хотя с момента отхода «Гражданина» неприятель перенёс весь огонь свой на крейсер. Но, несмотря на это, я никогда не забуду этих 15 минут: сознание, что малейшая неисправность в машинах или в действии рулевого привода могла сделать нас простой мишенью, и что одного случайного попадания было достаточно, чтобы пустить крейсер ко дну, мало располагало к сохранению должного хладнокровия. Меня поддерживала лишь непоколебимая выдержка испытанного героя, М.К. Бахирева: с полным наружным спокойствием он расхаживал по мостику, совершенно не вмешиваясь в мои распоряжения и лишь с сочувственной улыбкой поглядывал на мою сумасшедшую «игру» на машинном телеграфе...».[48 С.Н. Тимирёв. Воспоминания морского офицера. - СПб.: Галея-Принт, 1998. с. 101.]

Желая заблаговременно вывести из-под удара корабли, стоявшие к северу от Шильдау, вице-адмирал Бахирев также приказал им начать отход. Вскоре после этого флагманский «Баян» получил попадание 12" бронебойным снарядом, ударившим в правый борт под носовым мостиком. Германский снаряд пробил верхнюю палубу, прошёл через малярную и, пробив броневую палубу, разорвался в тросовом отделении. Взрывом были повреждены восемь шпангоутов, внутренняя обшивка двойного борта, сильно разрушены переборки и помещения шкиперской и провизионной кладовой. Две плиты верхнего броневого пояса оказались сдвинутыми с места. При взрыве погибли матросы Петр Храбрый и Петр Ермаков, ещё восемь человек получили ранения. В разрушенных помещениях мгновенно вспыхнул пожар, давший «много густого удушливого дыма, мешавшего управлению крейсером». Ввиду близости пожара к носовым 8", 6" и «противоаэропланным» погребам их пришлось затопить, в результате чего корабль сел носом до 7,93 м.

Благодаря своевременно предпринятым мерам огонь был локализован, однако окончательно справиться с ним удалось лишь через сутки - неудачное расположение части внутренних помещений мешало аварийным партиям приблизиться к очагу возгорания и, в конце концов, воду в тросовую начали подавать через специально проделанные отверстия в броневой палубе. Большой помехой стал густой дым, плотно окутавший всю носовую часть корабля и сильно затруднявший маневрирование. Как вспоминал впоследствии командир крейсера, «все мы, находившиеся на мостике, задыхались от этого дыма и с трудом могли рассмотреть что-либо спереди носа. Кто-то догадался принести к нам на мостик противогазные маски, и тогда дело пошло несколько лучше...».[49 С.Н. Тимирёв. Воспоминания морского офицера. - СПб.: Галея-Принт, 1998. с. 102.]

Но, несмотря на трудности в управлении кораблём, «Баян», благодаря высокому мастерству старшего штурмана крейсера старшего лейтенанта К.С. Ухова и старшины рулевого Попелюшко, продолжал продвигаться к цели. При подходе к Шильдау отряду пришлось уменьшить ход до самого малого и потом даже застопорить машины, чтобы стоявшие за островом заградители и транспорта успели войти в канал. В 13 час. 15 мин. туда же вошли «Баян» и «Гражданин», малым ходом двигавшиеся теперь на норд. В 16 час. корабли встали на якорь у Харилайда, куда к 15 час. следующего дня подошли «Адмирал Макаров» и «Диана».

Сознавая в полной мере «бесполезность и крайнюю опасность дальнейшего пребывания кораблей в Моонзунде», командование флотом приняло решение оставить позицию и, загородив фарватер минами и затопленными транспортами (у южного входа в канал была затоплена «Слава», осадка которого, значительно увеличившаяся вследствие поступления воды через пробоины, не позволяла ему пройти), отвести Морские силы Рижского залива в Лапвик и Гельсингфорс.

В 16 час. 6 октября русские корабли, разделённые на несколько отрядов, начали сниматься с якоря, выдвигаясь затем на норд в район Штапельботенского буя. Вслед за тральщиками и эсминцами-«новиками» место якорной стоянки покинул и «Баян», в кильватер которому, сопровождаемые угольными миноносцами, двигались «Адмирал Макаров», «Диана» и «Гражданин». Начатый за час до захода солнца переход (с целью миновать в светлое время суток наиболее сложный в навигационном отношении отрезок пути) был осуществлен без каких-либо инцидентов. Около 20 час. в тумане открылся прожектор эсминца «Новик» и вскоре, определившись по нему, корабли встали на якорь на подходе к Лапвикскому рейду. Войдя на него с рассветом, крейсера соединились с остальными кораблями 1-й бригады, вновь вступив под командование контр-адмирала В.К. Пилкина. Но пребывание в составе соединения длилось недолго - в тот же день по приказанию командующего флотом «Баян», «Адмирал Макаров», и «Диана» перешли в Гельсингфорс, а спустя пять дней, оставив «Диану» главной базе, ушли в Ревель.[50 М.К. Бахирев. Отчёт о действиях Морских сил Рижского залива 29 сентября - 7 октября 1917 года. - СПб.: Публ. РГАВМФ (Серия «Мориском», вып. 1), 1998. с. 76.]

Попадание германского 12” снаряда в крейсер «Баян» в бою 4 октября 1917 г.

Сражение за Моонзунд явилось последней крупной операцией «Баяна» и «Адмирала Макарова», ставшей своеобразным заключительным аккордом боевой деятельности всей бригады. Заключительные два месяца кампании были наполнены ожиданием возможного прорыва германских сил в Финский залив, однако противник, понеся крупные потери в предыдущей операции, на проявлял активности и 7 декабря соединение окончило кампанию, приступив к ремонту давно нуждавшейся в нём материальной части. На «Баяне» разобрали левый холодильник, сняли и отправили для ремонта на берегу пожарные донки № 1 и 2, а также донки береговой воды. Но прогрессирующая зимой 1917/1918 гг. дезорганизация флота не дала завершить начавшиеся работы.

«Ледовый поход»

Конец 1917 г. ознаменовался очередным зигзагом в отечественной истории, связанным с приходом к власти большевиков и начатым ими разрушением существующего государственного аппарата. Это обстоятельство наряду с ломкой прежнего уклада экономики и скорым распространением «новых порядков» по всей территории бывшей Российской империи на первых порах в значительной степени способствовало укреплению власти Советов. Однако положение нельзя было считать достаточно прочным, пока страна находилась в состоянии войны, что отлично сознавало правительство во главе с В.И. Лениным. Первым шагом к сепаратному миру с Германией стал соответствующий закон (знаменитый «декрет о мире»), принятый 26 октября 1917 г. II съездом Советов и открывший дорогу к переговорам с представителями германского командования, начатыми в Брест-Литовске 20 ноября. Однако после достижения соглашения о 10 дневном перемирии переговоры зашли в тупик, чему в немалой степени способствовала неуступчивая позиция главы советской делегации Л.Д. Троцкого.

Срыв переговорного процесса дал германскому командованию формальный повод для возобновления с 18 февраля 1918 г. боевых действий на всём протяжении фронта, в том числе на северном (Петроградском) направлении. Здесь противником предусматривалось нанесение одновременных концентрических ударов через Нарву и Псков и через территорию Финляндии на Выборг с целью охвата русской столицы, причём предварительным условием решения этой задачи являлся захват или уничтожение Балтийского флота в его базах. Наступление германских войск в Прибалтике и выход их к 21 февраля на ближние подступы к Ревелю вынудили Верховную морскую коллегию и Центробалт, являвшиеся центральными органами управления морскими силами, начать незамедлительную эвакуацию базы и перевод находившихся в ней кораблей (в том числе 1-й бригады крейсеров) в Гельсингфорс и Кронштадт. Туда же морем предполагалось вывезти и наиболее ценное имущество.

Ввиду тяжёлой ледовой обстановки и нехватки ледокольных судов переход боевых кораблей и транспортов представлял немалые трудности, усугублявшиеся значительным некомплектом экипажей (вследствие увольнения в запас моряков довоенных призывов на крейсерах, например, осталось не более трети личного состава). Тем не менее, 22 февраля первый отряд кораблей в составе двух подводных лодок и двух транспортов под проводкой ледокола «Ермак» покинул Ревель и на следующий день благополучно достиг Гельсингфорса.

Утром 24 февраля сухопутные части противника перерезали железнодорожное сообщение с Петроградом и подошли вплотную к городским окраинам. Однако к этому времени погрузка основной части имущества была закончена, а местный флотский комитет, руководивший эвакуацией, перебрался на крейсер «Адмирал Макаров». Днём на рейд при помощи ледоколов «Тармо», «Волынец», «Огонь» и возвратившегося «Ермака» на рейд удалось вывести две подводные лодки, транспорт «Европа», спасательное судно «Волхов», а также крейсера «Баян», «Богатырь», «Олег», на которых находилось около 4000 эвакуируемых и различные грузы, принятые из портовых складов, включая автомобили.[51 Н.С. Кровяков. «Ледовый поход» Балтийского флота в 1918 г. - М.: Воениздат, 1955 г. с. 84.]

Пытаясь помешать уходу кораблей из Ревеля, противник 25 февраля предпринял попытку бомбардировки гавани с воздуха. В 10 час. 20 мин. над рейдом показался германский самолет «Таубе», который, несмотря на огонь зенитной артиллерии и беспорядочную стрельбу из винтовок, сбросил шесть бомб, одна из которых попала в крейсер «Рюрик», а две другие разорвались за кормой «Баяна». Столь же малоэффективными оказались и последующие налёты. Тем не менее, вслед за воздушным противником атаку порта предпринял и сухопутный - около полудня отряд германских самокатчиков попытался прорваться в гавань, но встреченный ружейно-пулемётным огнем, поспешил ретироваться.

Между тем выход кораблей шёл своим чередом и к вечеру 25 февраля в гавани оставались лишь крейсера «Рюрик» и «Адмирал Макаров», в задачу которых входило прикрытие эвакуации. Около 17 час. к борту последнего подошёл катер с представителями германского командования, угрожавшими «репрессиями, если корабли откроют огонь по городу». Удовлетворившись ответом, что корабельная артиллерия будет применена лишь в случае противодействия выводу эскадры, парламентёры убыли восвояси, но спустя 45 минут другая немецкая делегация под угрозой обстрела крейсеров потребовала вернуть всё увозимое имущество. В ответ было заявлено, что погруженное на корабли имущество является казённым и первые же залпы германской артиллерии вызовут ответный огонь. Веский аргумент возымел своё действие - противник не рискнул вступить в артиллерийскую дуэль с крейсерами и в 19 час. «Адмирал Макаров», замыкая растянувшуюся на несколько миль колонну кораблей, беспрепятственно покинул Ревель.[52 Там же, с. 85.]

Переход эскадры в Гельсингфорс проходил в чрезвычайно трудных условиях - имевшиеся ледоколы с трудом справлялись с 70-см льдом, высвобождая затёртые корабли. Утром 26 февраля канал, проложенный идущим впереди «Ермаком», оказался забит льдом. Пытаясь самостоятельно пробить его, вынужден был остановиться «Баян», вслед за которым оказались затёртыми учебный корабль «Петр Великий» и транспорт «Михаил», только через некоторое время освобожденные из ледового плена. Остальные крейсера 1-й бригады - «Рюрик», «Адмирал Макаров», «Богатырь» и «Олег» смогли совершить переход в основном своими силами и лишь на подходе к Гельсингфорсу им потребовалась помощь ледокола «Тармо».

В полдень, находясь на траверзе Наргена, от каравана отделился ледокол «Волынец», доставивший на остров отряд матросов с «Адмирала Макарова», в задачу которых входило уничтожение объектов береговой обороны. С помощью прибывшей подрывной партии были взорваны 12" башенные установки, а вслед за этим приведены в негодность и остальные батареи. К утру 27 февраля передовой эшелон «ревельского» отряда достиг Гельсингфорса и в 9 час. «Адмирал Макаров», «Рюрик» и «Богатырь» прибыли на внутренний рейд, где через несколько часов к ним присоединились «Баян» и «Олег», за которыми пришли и остальные корабли.

Использовать опыт, накопленный во время перехода из Ревеля в Гельсингфорс, подтвердивший возможность ледового плавания боевых кораблей даже с относительно слабым корпусом, балтийским морякам пришлось уже две недели спустя, практически сразу после заключения 3 марта в Брест-Литовске мирного договора между советской Россией и Германией. Согласно его положениям вооружённые силы России подлежали демобилизации, в то время как боевые корабли немедленно разоружались или отводились в русские гавани, оставаясь там «до заключения всеобщего мира». Оговаривались и условия временного (до освобождения моря ото льда) пребывания Балтийского флота в базах на территории Финляндии, по которым на стоявших там кораблях «должны быть оставлены лишь немногочисленные команды».

В сложившейся обстановке скованные льдом и лишённые защиты с суши в связи с демобилизацией сухопутных частей, финские порты становились настоящей ловушкой, что вынуждало советское правительство принять срочные меры по перебазированию флота в Кронштадт. Соответствующая директива СНК была направлена ещё 17 февраля в Центробалт, на заседании которого два дня спустя было принято решение о подготовке к походу всех кораблей, стоявших в Гельсингфорсе. Ввиду недостатка ледокольных судов в первую очередь планировалось перевести в Кронштадт 1-ю бригаду линейных кораблей («Петропавловск», «Севастополь», «Гангут», «Полтава») и крейсера «Рюрик», «Богатырь» и «Адмирал Макаров», как наиболее подготовленные к плаванию во льдах.[53 РГАВМФ, ф. Р-92, oh. 1, д. 380, л. 350.]

Сразу же по возвращению крейсеров из Ревеля на них приступили к подготовке к новому походу, которая велась практически круглосуточно - проверялись и ремонтировались механизмы, вооружение, в экстренном порядке принимались топливо и пресная вода. Помимо прочего, корабли до отказа грузились и различными запасами из береговых складов. Как вспоминал впоследствии капитан 2-го ранга Г.К. Граф «работа кипела. Команды, напуганные слухами, что немцы будут вешать матросов без суда и следствия, работали так, как не работали и в доброе старое время».[54 Г.К. Граф. На «Новике». - СПб.: Гангут, 1997. с. 344.]

Трудности, связанные с огромным объёмом подготовительных мероприятий, проводимых в кратчайшие сроки, усугублялись неразберихой и неорганизованностью, царившими в самом Центробалте, распоряжения которого не соответствовали складывающейся обстановке, зачастую просто противореча друг другу. Так приказом от 5 марта 1918 г. № 114 разрешалось «теперь же уволить всех желающих уехать с судов флота и береговых учреждений морского ведомства, оставив на судах 1-й и 2-й бригад линейных кораблей, 1-й бригады крейсеров и дивизии подводных лодок необходимое число людей для перехода в Кронштадт. На судах, оставляемых в портах Финляндии до открытия навигации, иметь минимальное число людей». Спустя неделю военный отдел Центробалта распорядился «ввиду срочной эвакуации Балтийского флота из пределов Финляндии... вернуть все флотские части с внутреннего финляндского революционного фронта для укомплектования кораблей». Стоит ли говорить, что подобные распоряжения отнюдь не способствовали укреплению и без того расшатанной дисциплины личного состава.

Тем не менее, несмотря на всю сложность обстановки, к вечеру 11 марта первый отряд кораблей был готов к походу и в 14 час. следующего дня вслед за «Ермаком» и «Волынцем» вышел по назначению, имея в голове колонны бригаду линкоров, за которыми в кильватер двигались «Адмирал Макаров», «Богатырь» и «Рюрик». В 19 час. караван застопорил ход - из-за сложности плавания во ледовых условиях решено было двигаться только днём, а с наступлением темноты останавливаться на ночёвку. Движение возобновилось в 6 час. утра 13 марта, когда «Ермак», обойдя корабли, освободил их ото льда, после чего отряд вновь лёг на курс. Необходимость предоставить линкору «Петропавловск» более благоприятные условия плавания в связи с так и неисправленными повреждениями носовой части вынудила изменить порядок перехода - теперь непосредственно за ледоколами шёл «Рюрик», в то время как остальные крейсера по-прежнему замыкали строй. Весь день корабли двигались переменными ходами, преодолевая сплошной ровный лёд, и к 19 час. 30 мин. достигли траверза маяка Южный Гогланд. 14 марта условия плавания значительно усложнились - вместо дальнейшего продвижения к востоку ледоколам пришлось освобождать затёртые льдами «Рюрик» и «Гангут», однако ещё более трудным оказался следующий день. Отряд вошёл в плотное ледяное поле, преодолеть которое в одиночку оказалось не под силу даже «Ермаку» и лишь совместными усилиями обоих ледоколов («Волынец» был «взят» форштевнем в кормовой вырез «Ермака») удалось пробиться вперёд.

Но уже в 8 час. 10 мин. вследствие густого тумана корабли были вынуждены застопорить ход, продолжив путь спустя четыре часа и достигнув к вечеру о. Сескар. В столь же тяжёлых условиях осуществлялся переход и на следующий день. Уже через час после начала движения «Волынцу» пришлось освобождать застрявшие в пробитом канале корабли, причем подобную операцию пришлось проводить неоднократно. И всё же к 19 час. караван подошёл к Шепелевскому маяку, а утром 17 марта в 11 час. 30 мин. «Ермак» первым вошёл на Большой Кронштадский рейд, начав взламывать лёд в гавани для стоянки остальных кораблей. К вечеру весь отряд, преодолев за пять суток 180 миль, без повреждений достиг тыловой базы.

С ещё большими трудностями, связанными с высадкой германских войск в Гангэ и захватом финнами ледоколов «Тармо» и «Волынец», готовился перевод в Кронштадт второго отряда кораблей, в том числе крейсеров «Баян» и «Олег». Как и в предыдущем случае, их переход должен был обеспечиваться «Ермаком», вышедшим обратно в Гельсингфорс 25 марта. Миновав о. Лавенсаари и подвергшись безрезультатному обстрелу с береговой батареи, «Ермак», с трудом пробиваясь во льдах, достиг северной оконечности о. Гогланд. Здесь 31 марта он был внезапно обстрелян с ледокола «Тармо», давшего восемь залпов с недолётами 20-30 кб. Имея лишь четыре 47 мм  пушки и не рискуя вступать в поединок, «Ермак» вынужден был повернуть на обратный курс. В тот же вечер в 23 час. из Гельсингфорса на выручку ему вышел крейсер «Баян» в обеспечении малых ледоколов «Силач» и «Город Ревель», однако вскоре после начала похода из-за начавшейся подвижки льдов «Баян» начало сносить на камни. Маломощные ледоколы оказались бессильными предотвратить дрейф и лишь благодаря усилиям собственных машин крейсеру удалось - около 5 час. утра благополучно вернуться в гавань.[55 РГАВМФ, ф. Р-92, orn 1, д. 380, л. 759.]

В связи с вторжением германских войск в Финляндию переход кораблей второго отряда (линкоры «Республика», «Андрей Первозванный», крейсера «Баян», «Олег» и подводные лодки «Тур», «Тигр» и «Рысь») решено было начать безотлагательно, не ожидая прихода «Ермака». С утра 4 апреля «Силач» и «Город Ревель» начали выводить корабли на внешний рейд Гельсингфорса и утром следующего дня отряд рышел по назначению.

Вследствие начавшейся весенней подвижки льда условия похода второго отряда оказались гораздо тяжелее, чем у его предшественников. Линкоры и крейсера с трудом пробивали дорогу среди громадных торосов, причем в роли лидера из-за малой пригодности портовых ледоколов пришлось выступить флагманскому «Андрею Первозванному». В этот день за шесть ходовых часов корабли смогли преодолеть лишь около шести миль, остановившись на ночевку у маяка Грохару. С рассветом 6 апреля отряд вновь тронулся в путь и к 19 час. 7 апреля достиг о. Родшер, где встретили чрезвычайно плотный лёд, вынудивший вновь остановиться и по сигналу флагмана «загрести жар в топках» в ожидании помощи. Спустя два часа сигнальщики «Баяна» обнаружили ходовые огни спешащего на выручку «Ермака», который 5 апреля в сопровождении «Рюрика» вышел из Кронштадта. Утром 8 апреля ледокол подошёл к отряду и, освободив из ледового плена, повел корабли по назначению. В этот день «Ермаку» ещё не раз приходилось выручать застрявших собратьев, но движение каравана не прекращалось до самого вечера, когда пришлось в очередной раз стать на ночёвку.

Вынужденная стоянка принесла новые беспокойства - ночью бывший без хода «Олег» течением стало наваливать на корму неподвижного «Баяна». Аварию удалось предотвратить только благодаря умелым действиям экипажа подводной лодки «Тигр», сумевшей оттянуть «Олега». Трудным был и дневной переход 9 апреля, о чём свидетельствуют следующие записи в вахтенном журнале крейсера «Баян»:

«12 час. 50 мин. «Силач» застрял во льду. «Олег» обгоняет его.

13 час. 10 мин. Стоп машина. Застряли во льду.

13 час.20 мин. «Ермак» освободил «Силача». «Силач» снова застрял.

13 час.25 мин. «Ермак» освободил нас. Дали ход.

13 час.27 мин. Затёрло льдом.

13 час.45 мин. «Ермак» взял «Силача» на буксир и повёл к отряду.

13 час.55 мин. Застопорили машины.

14 час. 10 мин. «Ермак» освободил нас. Дали ход.

14 час. 15 мин. Затёрло льдом.

14 час.25 мин. «Ермак» освободил нас. Пошли за ним.

14 час. 27 мин. Затёрло льдом».[56 РГАВМФ, ф. Р-172, оп. 1, д. 663, л. 96-99.]

Но несмотря на трудности, корабли упорно продолжали продвигаться к цели и в полдень 10 апреля отряд вошёл в гавань Кронштадта, ознаменовав завершение ещё одного важного этапа стратегической операции. Спустя две недели туда же полностью прибыл и третий эшелон Балтийского флота в составе эсминцев, сторожевых кораблей, подводных лодок и транспортов.

Финал

«Ледовый» переход окончательно завершил почти четырёхлетнюю боевую деятельность Балтийского флота в мировой войне, став последним значимым событием и для 1-й бригады крейсеров. Менее чем через месяц после окончания перебазирования из Финляндии приказом по флоту от 16 мая 1918 г. за № 292 соединение переименовали в бригаду крейсеров, часть кораблей перевели в Петроград и зачислили в резерв. Ещё до этого распоряжения в бывшую столицу 18 марта под проводкой «Ермака» перешёл из Кронштадта «Адмирал Макаров», а двумя месяцами позже, с открытием навигации, туда же самостоятельно прибыл «Баян».

Неудовлетворительное состояние материальной части обоих крейсеров при отсутствии возможностей для ремонта не позволяло вернуть им прежнюю боеспособность, вынудив в конечном итоге к постановке на долговременное хранение. Первым в Петроградский военный порт 7 августа 1918 г. был сдан «Адмирал Макаров», в то время как «Баян» ещё продолжал формально оставаться в строю. Однако значительный некомплект личного состава, увольнение в запас опытных специалистов в сочетании с низкой квалификацией и дисциплиной оставшейся части команды тем же летом привели к аварии на крейсере, ускорившей окончание его «карьеры».

Около 6 час. вечера 12 июля смена кочегаров закончила вахту в I котельном отделении (котлы которого в течение дня находились под парами, обслуживая немногочисленные действующие механизмы и системы) и, «загребя жар в топках», покинула отсек, состояние которого проверялось лишь один раз около 2 час. ночи в ходе осмотра помещений.

Боевые операции крейсеров «Адмирал Макаров», «Паллада» и «Баян» в 1914-1917 гг.

13 июля 1914 г. Начало несения крейсерами «Громобой», «Адмирал Макаров», «Паллада» и «Баян» дозорной службы в устье Финского залива. 5 августа 1914 г. Перестрелка крейсеров «Адмирал Макаров» и «Баян» с двумя германскими миноносцами в Финском заливе. 13 августа 1914 г. Выход крейсеров «Паллада» и «Богатырь» к месту аварии германского крейсера «Магдебург» у о. Оденсхольм, перестрелка с крейсером и миноносцем V-26. 14 августа 1914 г. Преследование крейсерами «Адмирал Макаров» и «Баян» лёгкого крейсера «Аугсбург». 24 августа 1914 г. Столкновение крейсеров «Паллада» и «Баян» с германскими крейсерами «Блюхер», «Роон» и «Аугсбург» у Дагерорта. 10-11 сентября 1914 г. Поиск противника в северной и западной частях Балтийского моря крейсерами «Рюрик», «Адмирал Макаров», «Баян» и «Паллада». 27 сентября 1914 г. Неудачная атака крейсера «Адмирал Макаров» во время дозора германской подводной лодкой U-26 в устье Финского залива. 28 сентября 1914 г. Атака германской подводной лодкой U-26 крейсеров «Паллада» и «Баян», возвращавшихся из дозора, гибель крейсера «Паллада». 30 ноября - 2 декабря 1914 г. Участие «Адмирала Макарова» и «Баяна» совместно с крейсерами «Рюрик», «Богатырь», «Олег» и заградителем «Енисей» в минной постановке в южной части Балтийского моря. 29 декабря 1914 г. — 4 января 1915 г. Участие «Адмирала Макарова» и «Баяна» в конвоировании крейсеров «Россия», «Богатырь» и «Олег» в ходе минно-заградительной операции в юго-западной части Балтийского моря. 31 января - 1 февраля 1915 г. Выход «Адмирала Макарова» и «Баяна»в составе 1-й бригады крейсеров на минную постановку, участие в конвоировании потерпевшего аварию крейсера «Рюрик». 23-24 апреля 1915 г. Поход «Адмирала Макарова» и «Баяна» в составе 1-й бригады крейсеров к Виндаве для прикрытия миноносцев, участие в перестрелке с германским лёгким крейсером «Мюнхен». 17-19 июня 1915 г. Совместно с кораблями 1-й бригады поход «Адмирала Макарова» и «Баяна» к Мемелю, участие в бою с германским минным заградителем «Альбатрос», крейсерами «Аугсбурп> и «Роон». 17 июля 1915 г. Участие крейсеров «Адмирал Макаров» и «Баян» в конвоировании линкора «Слава» во время его перехода в Рижский залив. 15-17 октября 1915 г. Поход «Адмирала Макарова» и «Баяна» в составе 1-й бригады в Ботнический залив, захват германского парохода «Фраскатти». 28-30 октября 1915 г. Поход крейсеров «Адмирал Макаров» и «Баян» совместно с Отрядом особого назначения в южную часть Балтийского моря и участие в постановке минного заграждения. 19-24 ноября 1915 г. Участие «Адмирала Макарова» и «Баяна» совместно с Отрядом особого назначения в постановке минного заграждения в южной части Балтийского моря. 12 августа 1916 г. Переход крейсера «Баян» в Рижский залив. 3 сентября 1916 г. Переход крейсера «Адмирал Макаров» в Рижский залив. август - октябрь 1916 г. Пребывание крейсеров «Адмирал Макаров» и «Баян» в Рижском заливе, содействие приморскому флангу XII армии. октябрь 1916 г. Переход крейсера «Баян» из Рижского залива в Гельсингфорс. октябрь - ноябрь 1916 г. Плавание крейсера «Баян» в составе бригады крейсеров в Або-Аландских шхерах. 6 - 8 ноября1916 г. Переход крейсера «Баян» совместно с линейным кораблем «Андрей Первозванный» и крейсером «Рюрик» из Гельсингфорса в Кронштадт. ноябрь - декабрь 1916 г. Ремонт крейсера «Баян» в Кронштадте, переход в Ревель на зимовку. июнь 1917 г. Переход «Баяна» в Рижский залив. 2 июля 1917 г. Переход крейсера «Адмирал Макаров» из Рижского залива в Лапвик. 1 -2 октября 1917 г. Переход «Адмирала Макарова» в Моонзунд. 3 - 4 октября 1917 г. Бой крейсера «Адмирал Макаров» с германскими миноносцами на Кассарском плёсе. 4 октября 1917 г. Участие крейсера «Баян» совместно с линкорами «Слава» и «Гражданин» в бою с германскими кораблями в северной части Рижского залива, повреждение крейсера в результате попадания 12" снаряда. 4 - 7 октября 1917 г. Переход крейсеров «Адмирал Макаров» и «Баян» в составе морских сил Рижского залива в Лапвик и Гельсингфорс. 12 октября 1917 г. Переход «Адмирала Макарова» и «Баяна» из Гельсингфорса в Ревель. 25-27 февраля 1918 г. Участие «Адмирала Макарова» и «Баяна» в переходе кораблей Балтийского флота из Ревеля в Гельсингфорс. 1 2 - 17марта 1918 г. Переход «Адмирала Макарова» в составе 1-го отряда кораблей из Гельсингфорса в Кронштадт. 18 марта 1918 г. Переход крейсера «Адмирал Макаров» в Петроград. 31 марта-1 апреля 1918г. Выход «Баяна» из Гельсингфорса для встречи и конвоирования ледокола «Ермак». 5-10 апреля 1918 г. Переход «Баяна» в составе 2-го отряда кораблей из Гельсингфорса в Кронштадт. Май 1918 г. Переход крейсера «Баян» в Петроград.

В 6 час. утра 13 июля очередные кочегары, отправившись вновь поднимать пары, обнаружили, что отделение затоплено водой, поднявшейся уже выше колосниковых решеток. Немедленно были задраены клинкетные двери между остальными кочегарками, но вскоре выяснилось, что затоплены и они, причем уровень воды не позволял «ни развести паров в котлах, ни откачать воду своими средствами».

Осушить отсеки пробовали при помощи водоотливных средств стоявших неподалёку буксиров, однако они были не в состоянии откачивать воду из-за большой глубины кочегарок. Положение улучшилось с прибытием парохода «Эрви», с которого смогли дать пар к судовым помпам, после чего в первом отделении «вода сразу же пошла на убыль», позволив спустя некоторое время развести пары в крейсерских котлах и осушить помещения «исключительно своими средствами».[57 РГАВМФ, ф. Р-207, оп. 1, д. 24, л. 22.]

Как выяснила позже специально созданная комиссия по расследованию, причиной аварии явился незакрытый в IV кочегарке клапан промывания, размещённый на дифферентной трубе, ведущей к осушительной помпе, и используемый в случае засорения её приемной сетки. Указанный клапан приводился в действие около 16 час. 12 июля в ходе работы помпы, в связи с чем был открыт на три оборота, что явилось достаточным для поступления в отделение в течение 10-12 часов около 1000 т воды и последующего распространения её по соседним отсекам. По докладу председателя комиссии старшего инженер-механика «Адмирала Макарова» Шевкуненко «вода продолжала прибывать и после задраивания переборок в четвёртую группу котлов через открытый клапан, в третью и первую - через коммингсы по причине плохого состояния резины на опускаемых дверях и во вторую группу - из-за сломанного штока двери, не позволявшего опустить дверь до места».[58 РГАВМФ, ф. Р-207, оп. 1, д. 24, л. 21.]

После «ликвидации последствий» аварии на «Баяне» под руководством вр.и.д. командира корабля «военмора» Борошенко продолжались работы по подготовке к долговременному хранению - до глубокой осени приводились в порядок и ставились на консервацию механизмы, выгружался боезапас. Советское морское командование, видимо, не питало особой надежды на скорое возвращение «Адмирала Макарова», «Баяна» и остальных боевых единиц бригады крейсеров в строй, в связи с чем 15 марта 1919 г. приказом по флоту Балтийского моря № 117 соединение было расформировано, а корабли, за исключением «Олега», вошли во вновь образованный 1-й отряд больших кораблей с подчинением начальнику Петроградской военно-морской базы.[59 РГАВМФ, ф. Р-100, 1, д. 11, л. 12.]

Однако выйти в море крейсерам было уже не суждено. Косвенно поучаствовать в боевых действиях вовсю полыхавшей в России Гражданской войны довелось лишь «Баяну», орудия которого во время наступления на Петроград войск генерала Юденича готовились к стрельбе по сухопутному противнику на южных подступах к городу. Но применить главный калибр так и не пришлось, а через некоторое время с корабля были демонтированы четыре 6" пушки, установленные затем на плавбатареи Онежской военной флотилии.

Позже началось разоружение «Адмирала Макарова», с которого к началу 1921 г. было снято одно 8", 12 6" и два 75 мм  орудия, а также две 76 мм  и три 47 мм  «противоаэропланных» пушки.[60 РГАВМФ, ф. Р-202, оп. 1, д. 53, л. 27.] Летом 1921 г. крейсер использовался в качестве штабного корабля старшего морского начальника в Петрограде, но спустя год оба корабля в связи с нецелесообразностью восстановления решено было отправить на слом. 1 июля 1922 г. «Баян» перешёл в собственность советско-германского акционерного общества «Деруметалл», а 15 августа тому же «совместному предприятию» был продан и «Адмирал Макаров», вместе с собратом отбуксированный затем в Германию.

Заключение

Несмотря на обилие материалов, некоторые аспекты истории «Адмирала Макарова», «Паллады» и «Баяна» продолжают оставаться за гранью документального подтверждения. Наименее обеспеченная прямыми свидетельствами область - это, как и в случае с первым «Баяном», выбор основной идеи будущего крейсера. Однако если в отношении предшественника трёх балтийских производных имеются протоколы МТК, повествующие о спектре тактико-технических условий, положенных в основу конструкции предположенного к постройке корабля, то в случае с его преемниками документы практически отсутствуют, а сохранившиеся повествуют крайне скупо. В то время как выбору конструктивного типа первого «Баяна» ещё сопутствовали общие теоретические изыскания в форме сравнительного анализа отечественных и зарубежных образцов, при постройке трёх его потомков всё решала практическая целесообразность вкупе со срочностью вопроса. Проект явно «второй свежести», но наиболее оптимальный на конец 1904 г., был избран для постройки двух крейсеров преимущественно для занятия работой казённых верфей Нового Адмиралтейства и уже параллельно, но никак не в первую очередь - с целью начала воссоздания крейсерского состава Балтийского флота. В воздаяние за предоставление проекта (а возможно и в силу каких-то ещё причин, не отражённых в документах и навсегда скрытых поэтому от взора историка) третий крейсер заказали фирме-разработчику. «Конкурс» с привлечением датского и итальянского проектов, сколько-нибудь отчётливых следов которых в бумагах РГАВМФ, несмотря на систематический поиск, найти не удалось, носил формальный характер. Объяснение лежит на поверхности: решение о строительстве новых крейсеров по проекту «Ансальдо» - а фактически японских «Ниссина» и «Касуги» - являлось для тогдашнего руководства неприемлемой (тем более что итальянский крейсер действительно имел много слабых мест), в то время как проект совершенно не проявившей себя на ниве создания крупных крейсеров «Бурмейстер ог Вайн» не шёл ни в какое сравнение с разработкой «Форж э Шантье», «Баян» которой уже успел прекрасно проявить себя в Порт-Артуре.

Большой неудачей, усугубившей устарелость крейсеров в наступающую эпоху дредноутов, стало игнорирование руководством Морского министерства в 19051907 гг., на начальном этапе их постройки, возможности модификации проекта в направлении совершенствования его наступательных качеств - скорости хода и артиллерии. Первое можно было сделать без дополнительных затрат нагрузки (и даже со значительной экономией тоннажа) посредством перехода на турбины, имевшие большую относительную мощность на единицу веса, а второе - за счёт отказа от всех 22 практически бесполезных 75 мм  пушек, перевооружив проект с оставшихся 6" на 120 мм  орудия. Резерв экономии веса имелся и в возможности понижения толщины пояса в средней части корпуса с 175 до 100 мм (что могло высвободить порядка 80 т), и сокращении запаса топлива (350 т), и в отказе от торпедных аппаратов (50 т). Тем не менее, даже постройка для поредевшего Балтийского флота трёх крейсеров по проекту 1898 г. стала знаменательным событием. В предвоенное время все три корабля интенсивно занимались боевой подготовкой и достойно показывали флаг в европейских водах, а во время Великой войны с первого до последнего её дня участвовали в боевых операциях, мужественно выполняя всю рутинную и опасную боевую работу.

В заключение представляется небезынтересным упомянуть и о такой специфической для каждого боевого корабля материи, как его удача. Именно стечение обстоятельств порой определяет судьбу боевых кораблей, периодически оказывавшихся на грани бытия. Участь «Паллады» - яркий тому пример. Однако за исключением катастрофы этого крейсера, мгновенно погибшего со всем экипажем на 73-й день войны, оба его собрата оказались на редкость удачливы во всех морских операциях 1914-1918 гг. Примеров тому предостаточно. За день до взрыва «П аллады» «Адмирал Макаров» также подвергся атаке из-под воды, но благополучно избег выпущенных торпед, а в ночь на 1 февраля 1915 г. без помех перешёл через ту же каменную банку, на которой спустя мгновения потерпел тяжёлую, едва не окончившуюся трагедией, аварию шедший за ним «Рюрик». 6 ноября 1916 г. после подрыва «Рюрика» на мине следовавший в кильватере «Баян» продолжительное время маневрировал около повреждённого корабля в готовности оказания помощи, оказавшись буквально впритирку с ещё двумя минами, выставленными тем же германским подводным минным заградителем. Только его невероятному везению следует приписать то, что крейсер, буквально протралив собой район минной банки, всё же остался цел.

В бою 19 июня 1915 г. «Баян» получил тяжёлый снаряд с «Роона», разрыв которого пришёлся в середине корпуса на верхней палубе, но счастливым образом из располагавшегося поблизости совершенно открыто дальномерного расчёта никто не был даже ранен. 4 октября 1917 г. в этот же крейсер, в драматический момент начала отхода русских кораблей под страшным давлением германских дредноутов, попал 12" снаряд, который при иных обстоятельствах мог решить его судьбу. Однако «Баяну» вновь повезло - снаряд, ударивший в носовую часть, пронизал внутреннее пространство корпуса и разорвался при ударе о броневую палубу в тросовом отделении. Возник сильный пожар, продолжавшийся более суток, но, хотя корабль принял через пробоины в борту свыше 1000 т воды, переборки выдержали, а механизмы остались неповреждёнными, что позволило ему уйти. Примечательно, что получивший 1,5-метровый дифферент на нос «Баян» вынужден был при этом самостоятельно входить в Моонзундский канал точно так же, как в предшествующую войну входил первый «Баян» на внутренний рейд Порт-Артура после подрыва на мине. По сле перевода в 1918 г. в Петроград «Баяна» и «Адмирала Макарова» участь их была решена - не имевшим конструктивной перспективы уже во время строительства, обоим крейсерам лишь оставалось ожидать сдачи на слом, что и последовало в 1922 г.

П одводя итоги многообразной судьбы этого яркого трио, можно сказать, что ему было присуще вынужденное, непродуманное и нелогичное начало, заведомо устаревшая конструкция, затянувшаяся постройка, упущенный шанс на модификацию в процессе строительства, активная служба в мирное время и яркий боевой путь стойких солдат - последнее выпадает на долю далеко не всех боевых кораблей. Таковы основные вехи истории крейсеров «Адмирал Макаров», «Паллада» и «Баян», оставивших заметный след в истории российского флота.

Приложения

Приложение 1

Командиры крейсеров типа «Баян»

Фамилия, имя, отчество Чин Приказ о назначении Период нахождения в должности «Адмирал Макаров» Пономарёв Владимир Фёдорович капитан 2-го ранга 718 от 2 октября 1906 1906 Пономарёв Владимир Фёдорович капитан 1-го ранга 733 от 6 декабря 1906 1906-1909 Курош 1-й Александр Парфёнович капитан 1-го ранга 939 от 5 октября 1909 1909-191 1 Нехаев Константин Контантинович капитан 1-го ранга 9 ноября 1911 1911-1914 Вердеревский Дмитрий Николаевич капитан 1-го ранга 20 января 1914 1914 Степанов Константин Иванович капитан 1-го ранга 27 мая 1914 1914 Плен Павел Михайлович капитан 1-го ранга 8 сентября 1914 1914-1915 Владиславлев Пётр Петрович капитан 1-го ранга 10 августа 1915 1915-1916 Тырков Николай Дмитриевич капитан 1-го ранга 3 августа 1916 1916-1917 Сполатбог Александр Николаевич капитан 1-го ранга март 1917 1917-1918 «Баян» Данилевский Александр Александрович капитан 2-го ранга 718 от 2 октября 1906 1906 Данилевский Александр Александрович капитан 1-го ранга 733 от 6 декабря 1906 1906-1907 Иванов 3-й Фёдор Николаевич капитан 1-го ранга 780 от 16 июля 1907 1907-1909 Шторре Иван Александрович капитан 1-го ранга 939 от 5 октября 1909 1909-1910 Бутаков 2-йАлексей Григорьевич капитан 1-го ранга 22 ноября 1910 1910-1913 Вейс Александр Константинович капитан 1-го ранга 23 декабря 1913 1913-1916 Тимирёв Сергей Николаевич капитан 1-го ранга 15 июля 1916 1916-1917 Старк 1-й Александр Оскарович капитан 1-го ранга 6 ноября 1917 1917-1918 «Паллада» Угрюмов Алексей Петрович капитан 2-го ранга 718 от 2 октября 1906 1906 Угрюмов Алексей Петрович капитан 1-го ранга 733 от 6 декабря 1906 1906-1908 Бутаков 1-й Александр Григорьевич капитан 1-го ранга 876 от 8 декабря 1908 1908-1913 Магнус Сергей Романович капитан 1-го ранга 21 января 1913 1913-1914

Приложение 2

«Баян» - конструктивная перспектива

Представляет интерес вопрос - имелась ли в принципе возможность усовершенствовать заложенные по проекту прежнего «Баяна» корабли, максимально «подтянув» в процессе постройки их морально устаревшую конструкцию к уровню требований второй половины 900-х гг., когда в мире достраивались последние броненосные крейсера, а им на смену уверенно выдвигались однокалиберные «облегчённые линкоры» - крейсера линейные? Вопрос этот не столь праздный, как может показаться на первый взгляд, по крайней мере по трём причинам. Во-первых, для обескровленных в ходе сражений 1904-1905 гг. русских морских сил и, в первую очередь, потерявшего практически весь современный корабельный состав Балтийского флота, исключительную важность приобретала задача его скорейшего пополнения именно крупными быстроходными единицами крейсерского класса, обладающими повышенной мобильностью в условиях балтийского театра. Во-вторых, Германия - основной оппонент существовавшего русско-французского союза, активно наращивавшая на рубеже столетий свой флот, имела немалое число крейсеров, противопоставить которым России было практически нечего. И, наконец, в-третьих, потому что уже в ходе войны «Адмирал Макаров» и «Баян» всё же успешно прошли довооружение, увеличившее мощь бортового залпа главной артиллерии каждого из них в полтора раза. В целом эта операция основывалась на идеях, выдвинутых в 1907-1909 гг., т.е. ещё в период постройки крейсеров, но в силу разных причин не реализованных тогда.

Если бы крейсера вступили в строй с усовершенствованными, против исходного проекта, боевыми характеристиками, то к тому моменту, когда разразилась война с Германией, они представляли собой гораздо более сильные единицы. Случись такое, в бою у Готланда 19 июня 1915 г. рядом с «Адмиралом Макаровым» и «Баяном» с вооружением образца 1898 г. как бы действовал третий такой же крейсер, огонь которого мог стать решающим фактором для склонения чаши весов на сторону русского отряда. Контр-адмирал М.К. Бахирев, имея более сильные корабли, мог действовать более активно, а исход боя - ознаменоваться блестящей победой. Однако в реальности результат получился таким, каким получился, в том числе и потому, что и артиллерия, и скорость хода обоих «баянов» остались на уровне их давно устаревшего исходного проекта, возраст которого в 1915 г. приближался к двум десяткам лет.

Попробуем представить, как можно было усилить наступательные качества крейсеров, не посягая на саму необходимость их постройки с начала 1905 г. Мероприятия по совершенствованию проекта подразделяются на три группы:

1) совершенствование вооружения,

2) совершенствование защиты,

3) совершенствование скоростных характеристик.

При модификации артиллерийской части, принципиальной составляющей проекта, следовало исходить из положения, что функция прежнего «разведчика боем» для корабля на основе уже существовавшего проекта «Баяна» теперь отпадала - для этого, как показали действия под Порт-Артуром японских броненосных крейсеров, требовались корабли более сильные и лучше защищённые, а главное - более крупные и в рамках имевшегося проекта невозможные. Таким образом, прежний эскадренный разведчик, изначально предназначавшийся для действия «в связи с эскадренными броненосцами» уступал место кораблю, основные задачи которого в ближайшей перспективе сводились к патрулированию в Центральной и Северовосточной Балтике, участию в минно-заградительных операциях, в том числе активных на коммуникациях вероятного противника вплоть до побережья Померании, и противодействию неприятельским лёгким крейсерам. В направлении реализации подобного тактического задания следовало модифицировать проект. Особенностью, усложнявшей работу конструкторов, являлась необходимость перепроектирования на корпусе уже существующего крейсера, что предполагало особо тщательную увязку между собой всех компонент - артиллерии, бронирования, скорости хода и дальности плавания.

Основное условие переработки артиллерийской части новых «баянов» заключалось в отказе от всей их наличной противоминной артиллерии (по 22 75 мм /50 пушки), уже неспособной, по опыту текущей войны, эффективно противостоять существенно прибавившим в боевых качествах эскадренным миноносцам. Из устойчивой тенденции как совершенствования торпед, так и роста размеров самих эсминцев, следовала необходимость выбора такого перспективного противоминного калибра, который не утратил бы своего значения в течение ближайшего времени.[1 «Баян», имевший длину 137 м, почти достигал аналогичного показателя «Андрея Первозванного» (140 м) и являлся поэтому такой же привлекательной крупной целью для надводной торпедной атаки эскадренными миноносцами.] Артиллерийские модели, отвечающие подобному условию, в начале 1905 г. в русском флоте имелись. Это было, во-первых, 120 мм /45 орудие Канэ, освоенное ещё в середине 90-х гг. XIX в. и, во-вторых, новейшее 120 мм /50 орудие, спроектированное для начинавшегося постройкой в Англии большого броненосного крейсера «Рюрик». 120 мм /50 орудие, первый экземпляр которого поступил в Россию в начале 1905 г., обладало несколько меньшей, сравнительно с 120 мм /45, скорострельностью (7 против 9 выстрелов в минуту), но, за счёт почти наполовину более тяжёлого снаряда (29,5 кг против 20,5 кг) выпускало в минуту даже несколько большее количество металла. Однако его наиболее важным преимуществом было увеличение дальнобойности - на угле возвышения 25° дальность действия 45- и 50-калиберных моделей составляла соответственно 54 и 86 кб.

Вовремя появился и прецедент. В мае 1905 г. МТК особым решением заменил в проекте «Андрея Первозванного» 32 75 мм /50 противоминных орудия на 16 120 мм /45, таким образом своевременно введя на новых линкорах существенно более мощный противоминный калибр. Неясно, что помешало обсудить подобную инновацию и в отношении заложенных по проекту прежнего «Баяна» крейсеров.[2 Не исключено вмешательство обстоятельств: возможно, идея существовала, но после шокирующего цусимского разгрома и последовавших в июне 1905 г. отставок генерал-адмирала, управляющего Морским министерством, удаления от дел председателя МТК, новое руководство в лице А.А. Бирилёва под предлогом уже начатых работ предпочло устраниться от участия в этом вопросе.]

Далее следовал выбор - поскольку до 1905 г. 120 мм  орудие относилось на флоте к артиллерии среднекалиберной, МТК предстояло решить вопрос: идти ли на разделение калибра будущих «баянов» на «боевой» 6" и на «противоминный» 120 мм , или же переходить на единый 120 мм  калибр для использования его и в бою с надводными кораблями, и для отражения атак эсминцев. Разделение калибра давало два слабых комплекса (в бортовом залпе - 4 6" и 4-6 120 мм ), тогда как единый калибр, за счёт однородной массы стволов, имел хорошие шансы для действия в ситуациях обоего рода. Что касается 6" орудия, то этот калибр, избранный для первого «Баяна» в качестве основного для отпора крупным кораблям противника при ведении силовой разведки при главных силах, теперь утрачивал смысл, поскольку при отличном от прежнего назначения новых крейсеров оно становилось слишком слабым для противодействия его броненосным крейсерам и линкорам и чересчур мощным для борьбы с лёгкими силами. Характеристики артиллерии, достигаемые после отказа от 75 мм  пушек и возможного перевооружения крейсеров на 120 мм /45, 120 мм /50 или 6745 орудия, сведены в таблицу.

Характеристики артиллерии крейсера на корпусе «Баяна» с использованием 6"/45, 120 мм /45 и 120 мм /50 орудий Состав артиллерии Вес установки,т Вес снаряда,кг Скорострельность выстр./мин Общий вес установок,т Вес бортового залпа,кг Вес борт.залпа в минуту, кг Дополнительный вес артиллерии, по сравнению с исходным проектом, т 14 6 "/45 16,24 41,50 5 227,36 290,50 1452,50 + 97,44 (6 6"/45) 18 120 мм/45 7,50 20,50 9 135,00 187,50 1660,50 + 5,1 (18 120 мм /45) 18 120 мм /50 8,75 29,50 7 157,50 265,50 1858,50 +27,6 (18 120 мм /50) Общий вес 8 6"/45 орудий оригинального проекта составлял 129,9 т

Из таблицы следует, что при сохранении 8"/45 орудий в двух концевых башнях самым оптимальным стало бы изменение состава артиллерии крейсеров на 18 120 мм /50 орудий, выпускающих в минуту наибольшее количество металла и взрывчатки: 1858,5 кг. Общий их вес, на 27,6 т превышающий вес снимаемых 8 6745 орудий, с лихвой компенсируется экономией нагрузки от снимаемых 20 75 мм /50 орудий, равной 34,4 т. При подобной замене корабль получал артиллерию, достаточно многочисленную и сильную для успешной борьбы с лёгкими крейсерами противника, а также эффективную с точки зрения отражения торпедных атак. У него появлялась возможность не только успешно отвечать на огонь противника в дальних набеговых операциях - минно-заградительных и разведочных, но и эффективно оборонять свои главные силы от атак неприятельских эсминцев.

При решении второго вопроса - совершенствования защиты - следовало исходить из уровня ударных характеристик перспективных оппонентов. Ими в первую очередь являлись крейсера германские, которые строились двух типов - большие эскадренные (броненосные) и малые разведчики (бронепалубные). Борьба с германскими броненосными крейсерами семейства «Принц Генрих» - «Принц Адальберт» - «Роон» (10000 т, 20-21 уз), имевшими в бортовом залпе по 4 210 мм  («Принц Генрих» 2 240 мм ) и 5 150 мм  орудий, была для будущих «баянов» заведомо непосильной, не говоря уже о более крупных «Шарнхорсте» и «Гнейзенау» (13000 т, 23 уз, в бортовом залпе - 6 210 мм  и 3 150 мм ), также начатых постройкой в 1904-1905 гг. В то же время при увеличении хода до 23-24 уз «баяны» могли стать хорошей сдерживающей силой для германских лёгких крейсеров серий «Газелле» (3000 т, 22 уз, 10 105 мм  орудий; всего построено в 1897-1904 гг. 10 единиц) и «Бремен» (3800 т, 23 уз, 10 105 мм  орудий; всего построено в 1902-1907 гг. 7 единиц). Таким образом, мощный 200 мм  бортовой пояс прежнего «Баяна», изначально предназначавшийся для противостояния ударам самых крупных снарядов при ведении разведки боем при главных силах, теперь утрачивал свой принципиальный смысл. В новых условиях противодействия германским лёгким крейсерам и внеплановых встреч с броненосными (от которых «баяны» должны были избавляться уходом) излишне толстая поясная броня была не нужна, тем более что и большие германские крейсера бронировались по ватерлинии плитами не свыше 100 мм. Расчёты показывают, что уменьшение толщины пояса «Баяна» вдвое даёт экономию нагрузки порядка 80 т. Что касается толщины броневой палубы, защиты артиллерии и боевой рубки, то их, учитывая важность обеспечения устойчивого управления и действия всех боевых средств крейсеров, следовало воспроизвести в должном масштабе - так, как это и было реально сделано.

Третья задача - совершенствование скоростных характеристик - могла быть решена только установкой на «Палладе» и «Баяне» турбинных механизмов, заказ на которые, в силу полного отсутствия опыта и производственных возможностей в России, мог быть оперативно (в течение года-полутора) исполнен в Англии. Эта комбинация имела смысл - флот получал крупные быстроходные корабли крейсерского класса на самой ранней стадии внедрения турбин на флотах мира и имел возможность освоить перспективный тип судовой энергетики на 10 лет ранее того, нежели это произошло в итоге. Изготовление поршневых машин для обоих крейсеров не могло зайти далеко - вопрос о возможности перехода к турбинам был поднят в октябре 1905 г., в то время как контракт с Франко-русским заводом на изготовление четырёх поршневых агрегатов для «Паллады» и «Баяна» подписали лишь за два месяца до этого. В итоге подобная метаморфоза давала два крейсера с повышенными скоростными характеристиками, значения которых, принимая во внимание рост аналогичных характеристик крейсеров Германии, оставались бы на уровне в течение ближайших 10-15 лет. Расчёты показывают, что при оснащении турбинами наследников французского «Баяна», имевшего исключительно удачные образования корпуса, их скорость можно было довести до 23-24 уз. Подтверждением такому доводу служит и тот факт, что и построенный в Ла-Сен «Адмирал Макаров», и адмиралтейские «Паллада» и «Баян», в итоге оснащённые прежними поршневыми механизмами, впоследствии легко преодолели на испытаниях 22-узловую отметку.

Первый «Баян», создававшийся для совместных действий с эскадрой в открытых водах, имел дальность плавания 3900 миль 10-узловым ходом. Для его потомков, сфера боевого применения которых ограничивалась Балтикой, дальность плавания определялась конечными пунктами этого моря.[3 Расстояние от Кронштадта до Киля составляет 757 миль, от Кронштадта до Данцига 595 миль.] Исходя из этого условия представляется достаточной их расчётная дальность действия в 2000 миль, что обеспечивалось наличием на борту угля в количестве 385 т. Таким образом, нормальный запас топлива в 400 т, обеспечивал экономию нагрузки по сравнению с исходным проектом «Баяна» в 350 т.

Почему нет

Итак, доработка конструкции адмиралтейских «Паллады» и «Баяна» в процессе их постройки не состоялась, и небезынтересно разобраться, почему. В ситуации, сложившейся в российском кораблестроении с лета 1905 г., ключевая роль в принятии решений по будущим кораблям флота переходила к морскому министру - бывший «главный начальник Флота и Морского ведомства» генерал-адмирал великий князь Алексей Александрович был уволен именным царским рескриптом от 2 июня 1905 г. В конце 1904 - начале 1905 г. прежний управляющий Морским министерством вице-адмирал Авелан, выдав заказы французским и отечественным судостроительным предприятиям, успел дать формальный старт постройке трёх крейсеров по проекту прежнего «Баяна». Однако после цусимского разгрома он также был смещён и решение судьбы строящихся кораблей переходило в руки назначенного 29 июня 1905 г. морским министром вице-адмирала А.А. Бирилёва. Он был слабой фигурой, выдвинутой на эту должность Николаем II всецело по принципу личной преданности и совершенно не годился на роль не только реформатора обескровленного войной флота, но и предприимчивого хозяина доставшегося наследия. Министерство А.А. Бирилёва не продлилось и двух лет - в январе 1907 г. его сменил 74-летний адмирал И.М. Диков, который, по отзыву С.Ю. Витте, «ни по своим способностям, ни по своим летам не был приспособлен для того, чтобы занять пост морского министра». И.М. Диков также не обладал качествами новатора-преобразователя, хотя занимал в 1897-1900 гг. высшую техническую должность в русском флоте - пост председателя МТК. 8 января 1909 г. последовало его увольнение, как не сумевшего завоевать доверие Думы в канун готовящихся масштабных преобразований флота. Он был заменён контр-адмиралом свиты С.А. Воеводским, также малоподходящим для должности морского министра (продержался до апреля 1911 г., когда был сменён И.К. Григоровичем), но время было упущено - к этому периоду конструктивный облик «баянов» уже сформировался. Дальнейшие попытки совершенствования их качеств, при наличии на то твёрдой воли руководства Морского министерства, теперь должны были осуществляться за счёт ассигнований и производственных мощностей, предназначавшихся для выполнения новых масштабных программ пополнения флота действительно современными кораблями. На это целеустремлённый И.К. Григорович, ставший с февраля 1909 г. товарищем при морском министре С.А. Воеводском и фактически возглавивший реформирование флота новыми единицами, не пошёл - все его усилия отныне были направлены в одну точку: пополнение Балтийского флота дивизией мощных дредноутов, на фоне которых бледнели не только два адмиралтейских крейсера, но и гораздо более крупные и многочисленные линкоры прежнего типа.

Таким образом, время для переработки проекта было упущено в 1905-1908 гг., когда Морским министерством руководили бесцветные «переходные фигуры» - А.А. Бирилёв и И.М. Диков. Однако в структуре флота существовало ещё несколько инстанций, которые могли возбудить вопрос о доработке «баянов». Во-первых, это сам император Николай II, бывший высшим авторитетом для своих министров- адмиралов, с удовольствием носивший морскую форму и по-своему любивший флот, но совершенно не интересовавшийся его внутренними проблемами. В отличие от своего венценосного кузена Вильгельма II, замкнувшего на себя все вопросы развития германских ВМС и кораблестроительной политики (при личном морском штабе кайзера даже имелась группа инженеров, время от времени воплощавшая в проекты кораблестроительные фантазии монарха-мариниста), царь предпочитал вручать свой флот в руки людей, которым в данное время доверял и больше к вопросу не возвращался (до очередного назначения), ограничиваясь чтением докладов и проведением внешне эффектных смотров. Во-вторых, это Морской Генеральный штаб, орган, ответственный за разработку планов вооружённой борьбы на море, состав флота и тактико-технические характеристики кораблей. Однако и МГШ, в это время ещё только переживавший начальный период своего становления и заваленный работой по разработке судостроительных программ, планов обороны российских морских театров, принципов комплектования, обучения и организации морских сил, просто не имел возможности вникать в детали конструкции каких-то начатых постройкой по устаревшему проекту крейсеров. Задача этого «мозга флота» состояла в разработке более масштабных вопросов, освещенных, например, в объёмистом докладе императору от 2 октября 1906 г., в котором трём «баянам» отводилось место в будущей «полной оперативно-способной эскадре» Балтийского флота «вместо трёх лёгких крейсеров, хотя все эти суда и не вполне удовлетворяют строгим современным требованиям». [4 Доклад МГШ «О состоянии, воссоздании и реорганизации флота», 1906 г. с. 41.] Далее, существовал ещё высший технический орган флота - МТК, прямо обязанный заботиться об уровне тактико-технических характеристик строящихся новых кораблей. Однако нельзя сказать, что МТК после 1905 г. продолжал пребывать на высоте своих задач. В 1905-1906 гг. в нём сменилось всё руководство - место председателя вместо Ф.В. Дубасова занял А.А. Вирениус, главным инспектором кораблестроения взамен Н.Е. Кутейникова стал С.К. Ратник. Возможностей МТК, которые отнюдь не были беспредельными, в то время хватало только на постоянное переделывание проектов артиллерии и бронирования «Андрея Первозванного» и «Императора Павла I» - двух самых крупных строившихся кораблей. Даже выработка основных конструктивных решений по сооружавшимся в Чёрном море «Евстафию» и «Иоанну Златоусту» велась на месте силами небольших проектных бригад их строителей - МТК только осуществлял надзор и выдавал директивы. В подобной ситуации самоустранения всех крупных инстанций флота от вопроса доведения характеристик строящихся крейсеров до приемлемого уровня эпизодические инициативы их командиров и офицеров были заведомо обречены на неуспех.

Остаётся констатировать - на начальном этапе строительства «баянов» из руководства Морского министерства в совершенствовании их конструкции не был заинтересован никто. Ещё бы: в июне 1905 г. (первые листы корпусов будущих крейсеров только легли на стапельные блоки) «случился» «Потёмкин», затем, осенью - восстание на «Очакове» и выступления в городах, деревнях и воинских частях, для руководства умиротворением которых в Курской, Черниговской и Полтавской губерниях даже пришлось командировать председателя МТК, флигель-адъютанта государя вицеадмирала Ф.В. Дубасова (в декабре во главе Семёновского полка он уже наводил порядок в Москве, на Пресне). Далее - 1906 год: волнения на Минной дивизии в Гельсингфорсе, Свеаборгский мятеж, избиение офицеров в Кронштадте, бунт на гвардейском крейсере «Память Азова». В 1907 г. стало тише, но и напряжённость не спадала - весной прокатилась волна арестов неблагонадёжных матросов на «Цесаревиче» и черноморских линкорах, осенью волновались солдаты в Севастополе, а во Владивостоке матросы захватили миноносец «Скорый» и расстреливали из орудий город. Положение среди команд, зыбкость обстановки в министерстве, которому долго не могли простить Цусимы, да и положение в целом в стране, не придавали тогдашнему слабому руководству флота энергии по части экспериментов с усовершенствованиями крейсеров. Настроений хватало только на минимальную активность, а когда ситуация улучшилась, пришли новые люди и настало время новых больших дел, было уже не до «баянов», к тому времени вступавших в строй.

Итак, при не столь уж кардинальной переработке проекта (при наличии на то воли ответственных руководителей морского ведомства) можно было получить на основе корпуса прежнего «Баяна» три быстроходных крейсера для «промежуточной» эскадры Балтийского моря (главные силы - два «андрея» и «Рюрик»). Эти корабли обладали бы сильной среднекалиберной артиллерией (18 120 мм /50 орудий) и высокой скоростью хода (24-25 уз), что делало их исключительно ценными высокомобильными единицами для участия в специальных операциях на всей акватории Балтики. Строившаяся полубригада додредноутов - «Андрей Первозванный» и «Император Павел I» - не обеспечивалась быстроходными среднетоннажными кораблями для выполнения функций дальнего дозора и защиты линкоров в случае торпедной атаки соединения неприятельских эсминцев. Задача заключалась в совершенствовании прежнего проекта «Баяна» именно в направлении этих качеств, а сохранение защиты по ватерлинии (не толще 100 мм) позволяло расширить область применения будущих крейсеров, позволив им участвовать в любых разведывательных операциях и минных постановках, получив в их лице универсальный корабль среднего класса.

Приходится констатировать, что именно непробиваемая косность царских адмиралов-администраторов в 1905-1907 гг. прямо повинна в поставке флоту трёх посредственных крейсеров - в свете новых требований совершенно очевидно недовооружённых, перезащищённых и обладавших малым ходом. При известной доле творческого подхода ответственных за это лиц модифицированные «баяны» могли стать переходным типом от больших довоенных крейсеров-разведчиков к будущей турбинной «Светлане», создатели которой также озаботились защитить своё детище бортовым поясом в 75 мм. Изначально без помех обеспеченная финансированием, программа постройки трёх «баянов» по модифицированному проекту могла дать крейсера, ценность которых для операций 1914-1918 гг. трудно переоценить.

Возможное перевооружение крейсера «Баян» 120 мм  артиллерией

Эскизы выполнены на основе общих чертежей проекта перевооружения АСЗ, март 1910 г. (РГАВМФ, ф. 876, оп. 45, д. 152) // Реконструкция С.Е. Виноградова

1 Боевая рубка

2 Центральный пост

3 Артиллерийские погреба

4 Котельное отделение

5 Турбинное отделение

6 Рулевой отсек

7 Минная палуба

8 Офицерские каюты

9 Кубрики команды

10 Канатный ящик

11 Шпилевой отсек

12 Провизионная кладовая

13 Отсек вспомогательных механизмов

14 Лазарет

15 Шкиперская

Установить все 18 120 мм /50 орудий на верхней палубе, как было бы наиболее оптимально с точки зрения высоты над ватерлинией для удобства действия при любом состоянии погоды (т.е. по 9 орудий на борт) не представляется возможным по причине отсутствия достаточного места. Поскольку на верхней палубе можно разместить лишь по 6 орудий на борт, 3 оставшиеся орудия вынужденно располагаются палубой ниже. Исходя из условия использования, их целесообразно сосредоточить в центральном каземате - 4 на местах прежних 6" пушек и по одному с борта между ними, в прежней 75 мм  батарее. При таком расположении отпадает необходимость в бронировании прежних носового и кормового казематов 6" артиллерии, что экономит около 100 т веса. Торпедные аппараты ликвидированы, на их месте размещены дополнительные погреба 120 мм  патронов.

Общая экономия нагрузки по сравнению с исходным проектом составляет 577 т (броня пояса 80 т, казематы на средней палубе 100 т, уголь 350 т, торпедные аппараты 40 т, остаток экономии от снятия 75 мм  артиллерии 7 т). Однако приходится считаться с возрастанием веса боезапаса более многочисленной 120 мм  артиллерии сравнительно с прежними 8 6745 орудиями (102,6 против 63,6 т), что даёт окончательную цифру экономии 538 т. После всех подобных изменений проекта ватерлиния крейсера поднимается на 0,35 м. Автор позволил себе также изменить форму форштевня гипотетического «Баяна» - очевидная метаморфоза при смене основного амплуа корабля от бывшего эскадренного разведчика боем к быстроходному турбинному крейсеру с надёжной защитой ватерлинии.

Источники

Российский Государственный архив Военно-морского флота

фонд 249 Приказы по флоту и Морскому ведомству

Фонд 401 Главное управление кораблестроения Морского министерства

Фонд 417 Главный морской штаб

Фонд 418 Морской Генеральный штаб

Фонд 421 Морской технический комитет Морского министерства

фонд 479 Штаб командующего флотом Балтийского моря

фонд 485 Штаб начальника 1-й бригады крейсеров эскадры Балтийского моря

фонд 719 Штаб начальника 2-й бригады крейсеров Балтийского моря

Фонд 870 Вахтенные и шканечные журналы (коллекция)

Фонд 876 Кораблестроительные чертежи (коллекция)

Фонд р-29 Морская историческая комиссия

фонд р-92 Штаб КБФ

фонд р-100 Бригада крейсеров МСБМ

Фонд р-202 Крейсер «Адмирал Макаров»

Фонд р-207 Крейсер «Баян», 1917-1922 гг.

фонд р-370 Комиссия по разборке судов Балтийского флота

Официальные документы, отчёты, воспоминания

1 М.К. Бахирев. Отчёт о действиях Морских сил Рижского залива 29 сентября - 7 октября 1917 года. - СПб.: Публ. РГАВМФ (серия «Мориском», вып. 1), 1998. с. 96.

2 Воспоминания бывшего морского министра И.К.Григоровича. - СПб.: Дева, 1993 с. 220.

3 Всеподданнейшие доклады по Морскому ведомству за 1905-1916 гг.

4 Г.К. Граф. На «Новике». - СПб.: Гангут, 1997. с. 488.

5 Б.П. Дудоров. Адмирал Непенин // Русское военно-морское зарубежье. Вып. 2. - СПб.: Вита-Облик, 1993. с. 280.

6 A.M. Косинский. Моонзундская операция Балтийского флота. - Л., 1928.

7 Крейсер «Адмирал Макаров». - Кронштадт: Типография т-ва «Кронштадтский Вестник» (И.Я. Лебедев и И.Л. Деморейх), 1912. с. 228.

8 А.Н. Крылов. Мои воспоминания. - Л.: Судостроение, 1984. с. 480.

9 Н.А. Монастырёв. Гибель царского флота // Русское военно-морское зарубежье. Вып. 3. - СПб.: Вита-Облик, 1995. с. 128.

10 Отчёты Морского министерства за 1911, 1912, 1913 и 1914 гг.

11 С.Н. Тимирёв. Воспоминания морского офицера. - СПб.: Галея-Принт, 1998. с. 192.

12 Г.Н. Четверухин. Сполохи воспоминаний // Морской сборник, 1989, № 11,12; 1990, № 1-5.

Работы отечественных исследователей

1 С.Е. Виноградов, А.Д. Федечкин. Броненосный крейсер «Баян». - СПб.: Галея Принт, 2005. с. 136.

2 С.Е. Виноградов, А.Д. Федечкин. «Рюрик» - флагман Балтийского флота. - М.: ИПО Профиздат, 2003. с. 160.

3 Н.И. Дмитриев, В.В.Колпычев. Судостроительные заводы и судостроение в России и за границей. - СПб., 1909.

4 А.Г. Дукельский. Исторический очерк развития проектирования и изготовления башенных установок в России, 1886-1917 гг. - М.: АУ РККА, 1931. с. 438.

5 П.В. Гельмерсен. Заградительные операции Балтийского флота у германского побережья в 1914-1918 гг. - СПб.: Галея-Принт, 1998. с. 40.

6 В.Ю. Грибовский. Бой у Готланда 19 июня 1915 г. // Гангут, вып. 1 1, 1996. с. 35.

7 А.А. Киличенков. «Совершить внезапное нападение на Мемель... » (к 75-летию боя у Готланда) // Морской сборник, № 7, 1990. с. 80-83.

8 В.Я. Крестьянинов. Крейсера Российского Императорского флота, 1856-1917. Ч. I. - СПб.: Галея Принт, 2002. с. 124.

9 В.Я. Крестьянинов, СВ. Молодцов. Броненосные крейсера типа «Баян» // «Морская коллекция» (приложение к журналу «Моделист-конструктор»), Вып. №3, 1997. с. 32.

10 Н.С. Кровяков. «Ледовый поход» Балтийского флота в 1918 г. - М.: Воениздат, 1955. с. 221.

11 П.В. Лемишевский. Боевые действия на Балтике в годы Первой мировой войны. - СПб.: Изд. РГАВМФ, 2005. с. 256.

12 П. Лемишевский. Гибель крейсера «Паллада» 28 сентября (11 октября) 1914 г. // Морской сборник, №1-2, 1922 г.

13 П.В. Лемишевский. Набег русских крейсеров на Мемель и бой у Готланда 19 июня 1915 г. В сборнике: Русское военно-морское искусство. - М.: Госвоенмориздат, 1951. с. 430.

14 P.M. Мельников. Крейсер «Адмирал Макаров» // Судостроение, 1980, №10. с. 67-70.

15 М.А. Петров. Двабоя.-Л., 1926.

16 К.П. Пузыревский. Повреждения кораблей от артиллерии и борьба за живучесть. - Л . : Судпромгиз, 1940. с. 416.

17 Флот в первой мировой войне. T.I. - М.: Воениздат, 1964. с. 640.

18 А.П. Шершов. Практика кораблестроения. Устройство, проектирование, постройка и ремонт современных военных и коммерческих судов. Ч. I, II. - СПб.: Тип. Морского министерства, 1911, с. 458; 1912. с. 338.

Работы зарубежных исследователей

1 Г. Ролльман. Война на Балтийском море. 1915-й год. / Пер. с нем. - М.: Госвоениздат, 1937. с. 530.

2 А.Д. Чишвиц. Захват Балтийских островов Германией в 1917 г./ Пер. с нем. - Л., 1935.

3 Р. Фирле. Война на Балтийском море. Т. I. От начала войны до марта 1915 г. /Пер. с нем. - М . : Госвоениздат, 1937. с. 388.

4 All the world's Fighting Ships 1860-1905. - London: Conway Maritime Press, 1979. p. 440.

5 P.M. Rippon. Evolution of Engineering in the Royal Navy. Volume I: 1827-1939. - Kent: Spellmount Ltd., 1988. p. 304.

Указатель имён

Анастасия Михайловна, великая княгиня 58 Андреевский И., боцман 137 Анохин П., матрос 58 Басанин А., кондуктор 101 Бахирев М.К., контр-адмирал 113, 122, 124, 126, 127, 140, 141 Безобразов, генерал-лейтенант 97 Безсольцев И., ученик-кочегар 101 Белоусов Д.И., комендор 124 Беринг Э., контр-адмирал 107,110 БирилёвА.А., вице-адмирал 61 Борошенко А А., лейтенант 116,149 Бутаков 1-й А.Г., капитан 1-го ранга 72,99 Бутаков 2-й А.Г., капитан 1-го ранга 99 Ваксмут, лейтенант 102,104 Васильковский С.Ф., капитан 1-го ранга 70 Вейс А.К., капитан 1 ранга 114,116,124,135 Веркхейм К.Л., капитан-лейтенант 113,115 Верховский В.П., адмирал 11 Гловецкий Р.И., действительный статский советник 53 Голицын, мичман 141 Граф Г.К., капитан 2-го ранга 131, 146 Григорович И.К., адмирал 104 Де-Ливрон, лейтенант 49, 50 Демков В.А., студент 62 Диков И.М., вице-адмирал 52, 58, 77 Долгоруков, генерал-майор 54 Дубасов Ф.В., вице-адмирал 11,68 Дубров Ф.Д., генерал-майор 54 Дудоров Б.П., капитан 2-го ранга 104 Ермаков П., матрос 142 Залевский Г.И., капитан 2-го ранга 48 Иванов А., кочегар 137 Иванов Д., кочегар 137 Иванов Ф.Н., капитан 1-го ранга 65 Канин В.А., контр-адмирал 119, 120 Канэ Г., инженер 51 Карф, коммодор 123 КерберЛ.Б., контр-адмирал 117 Кигель, полковник 54 Клементьев Т., ученик-кочегар 101 Коломейцев Н.Н., контр-адмирал 105 Константинов В.В., корабельный инженер 48 Кох, инженер-механик 108 Кочешаев Е., матрос 2-й статьи 101 Курош А.П., капитан 1-го ранга 87, 90, 92, 96 Кушкин Н., матрос 2-й статьи 101 Лазарев, капитан 2-го ранга 48,50 Лебедев В.П., помощник судостроителя 61 Лемишевский П.В., лейтенант 99, 114, 124 Лидов, корабельный инженер 48

Указатель кораблей

«Аврора», крейсер 107, 114, 116, 118 «Аллигатор», подводная лодка 113 «Альбатрос», минный заградитель 123, 124, 126, 127 «Амазон», крейсер 106, 107 «Амур», минный заградитель 94, 98, 117 «Андрей Первозванный», линкор 61,68, 69, 94, 97, 100, 125, 127, 135, 136, 147 «Аскольд», крейсер 8, 9, 11 «Аугсбург», крейсер 106, 110, 111, 119, 122, 123, 126 «Блюхер», крейсер 111 «Богатырь», крейсер 11,79, 83, 85, 91,92, 98, 108, 110, 116, 117, 118, 119, 120, 122, 123, 124, 126, 127, 131, 132, 145 «Боевой», эсминец 122, 130 «Бородино», линкор 63 «Бурный», эсминец 122 «Веритэ», линкор 83 «Веттор Пизани», крейсер 90 «Виктория энд Альберт», яхта 78, 86, 98 «Витторио Эммануэле», линкор 83 «Внимательный», эсминец 122 «Волхов», спасательное судно 144 «Волынец», ледокол 144, 145, 146 «Выносливый», эсминец 122 «Газелле», крейсер 106, 119 «Галилле», крейсер 83 «Гангут», линкор 131, 132, 145 «Генерал Кондратенко», эсминец 119 «Герман», вспом. крейсер 134 «Герта», крейсер 83 «Город Ревель», ледокол 146 «Гоферин», пароход 106 «Громобой», крейсер 93, 94, 96, 98, 105, 106, 107, 111, 113, 116, 118 «Громящий», эсминец 107 «Данциг», крейсер 131 «Дельный», эсминец 107, 139 «Деятельный», эсминец 107, 140 «Диана», крейсер 9, 118, 134, 142 «Дойчланд», минный заградитель 106 «Достойный», эсминец 107 «Дредноут», линкор 64, 101 «Европа», транспорт 144 «Енисей», минный заградитель 94, 98, 117, 118 «Ермак», ледокол 144, 145, 147 «Жюстис», линкор 83 «Иже», транспорт 140 «Ильмень», минный заградитель 117 «Император Павел 1» («Республика»), линкор 61,68, 69, 97, 127, 147 «Искусный», эсминец 131 «Канзас», линкор 93 «Касуга», крейсер 11 «Кёниг», линкор 140, 141 «Крепкий», эсминец 131 «Кронпринц», линкор 141 «Лейтенант Бураков», эсминец 108,110 «Лихой», эсминец 131,139 «Ловкий», эсминец 131 «Любек», крейсер 124 «Магдебург», крейсер 106, 107, 110 «Михаил», транспорт 144 «Мольтке», линейный крейсер 138 «Москвитянин», эсминец 86 «Мощный», эсминец 113 «Мюнхен», крейсер 120 «Новик», эсминец 119, 122, 131, 132, 142 «Нью Хэмпшир», линкор 93 «Огонь», ледокол 144 «Олег», крейсер 78, 79, 107, 110, 116, 117, 118, 119, 120, 122, 123, 124, 126, 127, 131, 132, 144, 147, 149 «Охотник», эсминец 119 «Пантер», канонерская лодка 107 «Петр Великий», уч. корабль 136, 144 «Петропавловск», линкор 131, 132, 145 «Пограничник», эсминец 119 «Полтава», линкор 145 «Полярная звезда», яхта 78, 86, 87, 98 «Принц Генрих», крейсер 106 «Разящий», эсминец 107 «Расторопный», эсминец 107 «Роон», крейсер 106, 124, 126, 127 «Россия», крейсер 94, 107, 110, 114, 116, 118, 119 «Рысь», подводная лодка 147 «Рьяный», эсминец 108 «Рюрик», крейсер 61, 86, 91, 92, 94, 98, 111, 117, 118, 119, 122, 124, 132, 135, 136, 144 «Саут Кэролайн», линкор 93 «Севастополь», линкор 145 «Сибирский стрелок», эсминец 119 «Силач», ледокол 146 «Сильный», эсминец 107 «Слава», линкор 9, 83, 85, 91,94, 97, 100, 122, 126, 127, 130, 138, 140 «Сторожевой», эсминец 107, 138 «Стройный», эсминец 107, 113 «Тармо», ледокол 144, 145, 146 «Терец», канонерская лодка 90 «Тетис», крейсер 106 «Тигр», подводная лодка 147 «Тур», подводная лодка 147 «Ундина», крейсер 106, 123 «Уралец», канонерская лодка 90 «Фраскатти», пароход 131 «Фрейя», крейсер 106 «Хивинец», канонерская лодка 90 «Цесаревич» 58, 78, 79, 83, 85, 91,92, 94, 97, 122, 138, 140, («Гражданин»), линкор 141, 142 «Циклоп», транспорт 93 «Штандарт», яхта 11,77, 86, 87, 97 «Эмир Бухарский», эсминец 86 «Эрви», пароход 148 U-3, подводная лодка 107, 110 U-23, подводная лодка 113 U-25, подводная лодка 113 U-26, подводная лодка 113, 114, 116 V-25, миноносец 106, 107, 110 V-26, миноносец 106, 107, 108

Спуск на воду крейсера «Адмирал Макаров» 25 апреля 1906 г. (Из коллекции А.Д. Федечкина)

Крейсер «Адмирал Макаров» у заводской стенки в период достройки, весна 1907 г. На корабле уже установлена одна мачта посередине корпуса взамен двух демонтированных мачт в носу и корме.

(Из коллекции СЕ. Виноградова)

«Высочайший смотр» на крейсере «Адмирал Макаров», 29 мая 1908 г. Николай II с 4-летним наследником на руках обходит строй экипажа. За царём следуют его флаг- капитан вице-адмирал К.Д. Нилов (на нижнем фото - крайний слева) и командир корабля капитан 1-го ранга В.Ф. Пономарёв (крайний справа). (Оба фото - РГАКФД)

«Адмирал Макаров» на Большом Кронштадтском рейде вдень посещения крейсера Николаем II 29 мая 1908 г. (Из коллекции С.Е. Виноградова)

Совместное пребывание кораблей Балтийского отряда и американской эскадры на рейде Гибралтара в январе 1909 г. В центре на переднем плане - крейсер «Адмирал Макаров». (Из коллекции С.Е. Виноградова)

«Адмирал Макаров» во время первого плавания в Средиземном море, ноябрь 1908-январь 1909 г.

Крейсер «Адмирал Макаров». На Большом Кронштадтском рейде, лето 1909 г. Построение экипажа на баке. (Из коллекции А.Д. Федечкина)

У портовой стенки - на борт корабля переброшена длинная сходня; крейсер удерживается на месте цепными швартовами.

Фото вверху - крейсер «Адмирал Макаров» в первые годы службы.

Крейсер в гавани. На корабле произведена замена «патентованной мастики» на верхней палубе на деревянную «паркетную» лиственничную настилку.

Крейсер в период его службы стационером на Крите летом 1910 г.

«Адмирал Макаров» (верхнее и нижнее фото).

Вид на кормовую часть крейсера. На верхнем фото хорошо видны расположенные на палубе светлые люки, сходный тамбур, тентовые стойки. Нижнее фото даёт наглядное представление об обработке ковкой вертикальной брони кормовой 8” установки.

(Верхнее фото из коллекции С.Е. Виноградова, нижнее из коллекции А.Д. Федечкина)

«Адмирал Макаров» (верхнее и нижнее фото).

Вид на левый шкафут крейсера. Хорошо видно устройство бортовых коечных сеток.

На крейсере производится стирка и сушка белья и обмундирования. Одновременно идут приготовления к купанию команды - талями катерных шлюпбалок в воду опускается парус, служащий своеобразным бассейном для купания. (Оба фото из коллекции А.Д. Федечкина)

Крейсера «Паллада» (внизу) и «Баян» (вверху) перед спуском на воду. Балансирный руль каждого из крейсеров подкреплён брусьями для предотвращения возможных повреждений при спуске. Обращают на себя внимание 4-лопастные винты характерной французской формы, такие же, как и на первом «Баяне». На фото вверху хорошо просматривается прикильный вырез дейдвуда.

(Оба фото из коллекции СЕ. Виноградова)

«Паллада» (три фото вверху) и «Баян» (внизу) у достроечной стенки АСЗ, 1908 г. Для погрузки оборудования и монтажа надстроек крейсеров пришлось арендовать 70-тонный плавкран Путиловского завода, наиболее мощный из имевшихся в то время в Петербурге. Палуба крейсеров заставлена временными мачтами электроосвещения для работ в тёмное время суток и деревянными козловыми конструкциями для перемещения грузов. Отсутствие мастеровых на палубе в разгар дня объясняется скорее всего обеденным перерывом.

(Все фото из коллекции С.Е. Виноградова и А.Д. Федечкина)

Вид на носовую часть крейсера «Баян» с ошвартованными у борта плавучим краном и баржей со строительными материалами. Корабль развёрнут носом против течения Невы и удерживается на месте обоими отданными якорями.

(Из коллекции С.Е. Виноградова)

«Паллада» (на переднем плане) и «Баян» (вдали) у достроечной стенки АСЗ. Уникальность фотографии заключается в том, что на ней запечатлены стеньги с наблюдательными постами в поднятом положении (на высоту 30 м). Подобная конструкция после перевода крейсеров в Кронштадт на достройку подверглись переделке.

(Из коллекции А.В. Шмагина)

На одной из самых знаменитых фотографий «Баяна» крейсер запечатлён на испытаниях - высокий бурун под форштевнем соответствует наибольшему ходу корабля, а столбы плотного дыма изо всех четырёх труб свидетельствуют о включении в работу полного комплекта котлов крейсера. Впечатление движения при попутном ветре усиливает безжизненно повисший флаг на гафеле грот-мачты.

(Из коллекции А.Д. Федечкина)

«Баян» в Петербурге, на торжественном спуске на воду линкора-дредноута «Полтава». Расцвеченный флагами крейсер в ожидании начала церемонии (первое фото) и во время салюта, произведённого на корабле в момент схода линкора со стапеля. На юте, надстройках и кормовом срезе «Баяна» в чётком строю застыла команда. На переднем плане - яхта морского министра «Нева».

(Оба фото из коллекции СЕ. Виноградова)

Прибывший на борт крейсера «Баян» шведский король Карл-Густав в форме адмирала Российского Императорского флота обходит строй офицеров корабля, 11 июля 1912 г.

Николай II на «Баяне» в форме адмирала шведского флота отдаёт распоряжения морскому министру адмиралу И.К. Григоровичу.

(Оба фото РГАКФД)

Эскадра Морских сил Балтийского моря на Ревельском рейде в день торжественной закладки Военного порта императора Петра Великого, 29 июня 1912 г. Слева направо: «Император Павел I», «Громобой», «Андрей Первозванный», «Бобр», «Адмирал Макаров», «Рюрик» (на дальнем плане), «Пётр Великий», «Слава», «Паллада», «Россия» (на дальнем плане), «Император Александр II», «Цесаревич», «Храбрый», «Баян». (Фотограф Е.В. Иванов; из коллекции А.Д. Федечкина)

Посещение Николаем II крейсера «Паллада» во время «высочайшего смотра» Морских сил Балтийского моря в Ревеле 4 июля 1913 г. (верхнее и нижнее фото). За императором следуют - командир корабля капитан 1-го ранга С.Р. Магнус (слева от царя), адмирал И.К. Григорович (на нижнем фото в центре), адмирал Н.О. Эссен (на нижнем фото справа).

(Оба фото РГАКФД)

Крейсер «Паллада» во время практического плавания эскадры Морских сил Балтийского моря со слушателями Николаевской Военной академии, июль 1912 г. На корабле хорошо просматривается лёгкая разборная ходовая рубка, установленная на крыше броневой боевой рубки для более удобного управления кораблём. Леера носовых мостиков прикрыты белыми парусиновыми обвесами.

(Фото из коллекции С.Е. Виноградова)

Крейсер «Адмирал Макаров» в Средней гавани Кронштадта, прибывший для участия в церемонии освящения Морского собора, 12 июня 1913 г. Акватория порта усыпана катерами и шлюпками с кораблей эскадры, развозящими моряков по случаю высокоторжественного события. На дальнем плане - здание Морского Инженерного училища, кузницы инженеров российского флота.

(Фото из коллекции С.Е. Виноградова)

Прибытие Николая II и царской семьи на катере к Петровской пристани Кронштадта, 12 июня 1913 г. (вверху); император в сопровождении морского министра адмирала И.К. Григоровича обходит строй моряков почётного караула (внизу). На дальнем плане - крейсер «Адмирал Макаров», с выстроенной в парадном строю командой.

(Оба фото из коллекции А.В. Шмагина)

Обладавшие внушительным внешним видом крейсера типа «Баян» являлись непременными участниками всех торжественных церемоний, происходивших на Балтике в 19121913 гг. На фото вверху и внизу - расцвеченный флагами «Адмирал Макаров».

Вверху - «Баян» во время «высочайшего смотра» в Ревеле 4 июля 1913 г.

Внизу: бригада крейсеров на Ревельском рейде - на переднем плане «Баян», на втором плане слева направо «Паллада», «Адмирал Макаров», «Громобой».

(Все фото из коллекции С.Е. Виноградова и А.Д. Федечкина)

«Адмирал Макаров» в Александровском доке Кронштадта, весна 1912 г. В отличие от адмиралтейских «Баяна» и «Паллады» крейсер имел характерные носовое и кормовое украшения в виде двуглавого орла, наложенного на медальон. На корабле всё ещё не демонтирована носовая пара 75 мм  орудий.

(Из коллекции С.А. Балакина)

Крейсер «Баян» производит салют из 75 мм  орудий верхней палубы по случаю прибытия императорской яхты «Штандарт» с монархом на борту на Ревельский рейд в день закладки Порта императора Петра Великого, 29 июня 1912 г.

(Из коллекции С.Е. Виноградова)

Крейсер «Адмирал Макаров» на Ревельском рейде, 1913 г. Обретя вторую мачту и утратив носовую пару 75 мм  орудий, корабль приобрёл практически идентичный силуэт с «Палладой» и «Баяном». (Из коллекции СЕ. Виноградова)

В главной базе Балтийского флота: «Адмирал Макаров» (вверху) и «Паллада» (внизу) на Большом Кронштадтском рейде. Корабли запечатлены с воды, с практически одного ракурса известным кронштадтским светописцем И. Яковлевым, оставившим потомкам обширное собрание выполненных им изображений практически всех кораблей Российского Императорского флота.

(Верхнее фото - из коллекции А.Д. Федечкина, нижнее - из коллекции А.В. Шмагина)

«Баян» в доке. Крейсер установлен на линию кильблоков по всей длине корпуса. Днище поддерживается подпорами (сосновые брёвна), с бортов корабль также поддерживается двумя рядами подпор - нижними, под шельф броневого пояса, и верхними - в уровне ватерлинии. («Фотограф-любитель» С.В. Рогозин; фото из коллекции С.Е. Виноградова)

Повреждения «Баяна» после боя 19 июня 1915 г. 210 мм  снаряд с «Роона» пробил борт правого шкафута между 61 и 65 шп и, разорвавшись, разбил на верхней палубе коечную сетку, ял-четвёрку, искорёжил палубный настил и испещрил осколками надстройки и вторую дымовую трубу. По счастливой случайности из располагавшегося поблизости совершенно открыто дальномерного расчёта никто даже не был ранен.

(Верхнее фото: С.Н. Тимирёв. Воспоминания морского офицера. - СПб.: Галея-Принт, 1998.

Нижнее фото: Из коллекции А.В. Шмагина)

Крейсер «Баян» в Ревеле после возвращения из боевого похода, 1915 г. На корабле происходит мелкий послепоходовый ремонт - обтяжка такелажа, подкраска мачт, стеньг и рей. На кормовом мостике подле грот-мачты хорошо виден зачехлённый «9-футовый» (база 2,74 м) дальномер, придвинутый на тележке на правый борт

(Из коллекции С.Е. Виноградова)

Крейсер «Адмирал Макаров» (оба фото). Верхнее фото даёт наглядное представление о принципе оборудования крейсера для участия в миннозаградительных операциях: на верхней палубе в корме оборудованы импровизированные пути для тележек мин, оканчивающиеся протяжёнными скатами. По правому борту видно несколько ударно-механических мин «образца 1912 г.»; слева - фрагмент силуэта крейсера «Баян».

(Из коллекции А.Д. Федечкина)

В кампанию 1915 г. крейсер «Баян» вступил с протяжённой опорой фор-трала в носу. Её впечатляющая развитая конструкция, приметно дополняющая силуэт крейсера, объяснялась необходимостью вынесения балки фор-трала на значительное расстояние, перед далеко выдающимся вперёд тараном корабля. Однако полный комплект трального оборудования крейсер так и не получил; опора была снята перед началом кампании 1917 г.

(Все три фото из коллекции С.Е. Виноградова)

«Адмирал Макаров», 1916 г. (эта и предыдущая). Хорошо видно развитие дальномерного оборудования крейсера в ходе войны, отличное от эволюции аналогичных боевых средств «Баяна». На крыше 8" башен установлены в бронированных кожухах «9-футовые» дальномеры, превратившие башни в независимые пункты ведения огня. Ещё один такой же дальномер установлен между первой и второй трубой. Бывшая дальномерная площадка подле грот-мачты отдана под компас.

Дооборудование «Баяна» третьим 8" орудием, весна 1917 г. Плавкран подаёт на крейсер качающуюся часть орудия (ствол со станком). Корабль находится под парами в готовности дать ход - на гафеле его грот-мачты развивается Андреевский флаг.

«Баян» в кампанию 1917 г. На фото слева - крейсер в боевом походе совместно с «Адмиралом Макаровым» (на левом крамболе). Хорошо видны дополнительные 6" и 8" орудия на верхней палубе, а также срезанный фальшборт шкафута по левому борту. На фото справа - крейсер на якоре в Военной гавани Ревеля. Сбоку от кормовой 8" башни видны 76 мм  «аэропушки» Лендера, сменившие слабые 47 мм  зенитки; дальномер на кормовом мостике передвинут к левому борту.

Общий вид дополнительных 8” орудий на «Адмирале Макарове» (вверху) и «Баяне» (внизу). На верхнем фото запечатлена тренировка артиллеристов орудия: в центре два номера расчёта принимают снаряды из шахты подачи, слева от них ещё два номера готовы подавать снаряды, лежащие на палубных лотках с роликами, за ними стоит матрос с картузом пороха. Справа - наводчик за штурвалом вертикального наведения. Примечательно, что артиллеристы облачены в «противопламенные шапочки», введённые в русском флоте по примеру британского Гранд-Флита, внедрившего этот полезный аксессуар после катастроф своих линейных крейсеров в Ютландском сражении 31 мая 1916 г. и не расстававшегося с ним до окончания Второй мировой войны.

1-я бригада крейсеров на якоре в Военной гавани Ревеля, 1917 г. Справа - «Рюрик», получивший подпоры фок-мачты и широкий фор-марс для корректировочного расчёта, в центре - «Адмирал Макаров», слева - «Олег» и «Богатырь».

Общий вид «Адмирала Макарова» (вверху) и «Баяна» (внизу) после дооборудования дополнительными 8” и 6” орудиями. На верхнем фото хорошо виден зачехлённый дальномер сразу за первой трубой «Адмирала Макарова». На нижнем фото примечательно 8” орудие в носовой башне, поднятое на максимальный угол возвышения.

(Верхнее фото из коллекции СВ. Молодцова; нижнее фото из коллекции А.В. Шмагина)

«Баян» в Военной гавани Ревеля, 1917 г. По бокам от 8” башни видны два зачехлённых «противоаэропланных» орудия Лендера. Сразу понятно, что фотография сделана после свержения Старого порядка - с кормы крейсера убран «монархический» двуглавый орёл, а фигуры двух офицеров на юте облачены в форму Временного правительства - без погон и с шевронами на рукавах. Священник, однако, ещё продолжает пребывать на корабле. Справа в глубине - массивный силуэт «Рюрика».

(Из коллекции А.В. Шмагина)

«Алмирал Макаров» на Неве, у Английской набережной.

Вверху: Первомай 1918 г. Крейсер (как и стоящие за ним корабли) расцвечен флагами и ещё сохраняет часть артиллерии - 8” в башнях и 6” в казематах. Палубные орудия сняты. (РГАКФД)

Имеющаяся атрибутация снимка звучит так: «Принятие Культпросветом шефства над РККА и РККФ, 1923 г.». Развивающиеся флажки лишь отчасти скрашивают картину запустения: вся артиллерия, кроме башенных 8”, уже демонтирована, сняты шлюпки, компаса, прожектора и дальномеры. Вахтенная служба ещё несётся.

(Из коллекции СЕ. Виноградова)

Крейсера «Адмирал Макаров», «Паллада» и «Баян», построенные в 1905—1911 гг. по проекту (1898 г.) созданного во Франции прежнего «Баяна», стали наиболее крупной в истории отечественного кораблестроения серией броненосных крейсеров. Не отличавшиеся передовой на начало 10-х гг. XX века конструкцией, эти три корабля, тем не менее, стали основой крейсерских сил возрождавшегося после Цусимы Балтийского флота.

После вступления в строй они участвовали во многих походах и достойно показывали флаг от Балтики до Средиземноморья, а затем с честью прошли всю Великую войну, патрулируя в дальних дозорах, участвуя в морских боях и минных постановках, нанося удары по побережью противника, поддерживая приморские фланги армии. В боевом походе в самом начале войны погибла со всем экипажем «Паллада», став жертвой детонации боезапаса после попадания торпеды с германской подводной лодки. Заключительным аккордом боевой деятельности «Адмирала Макарова» и «Баяна» было участие крейсеров в октябре 1917 г. в Моонзундском сражении с превосходящими силами германского флота. Последним эпизодом их активности стал в апреле 1918 г. Ледовый переход Балтийского флота из Гельсингфорса в Кронштадт.

Оглавление

С. Е. Виноградов, А. Д. Федечкин Крейсера «Адмирал Макаров», «Паллада», «Баян»

От авторов

Глава 1 Кораблестроительный паллиатив

Глава 2 Конструкция и устройство

Глава 3 «Адмирал Макаров»

Глава 4 «Паллада» и «Баян»

Глава 5 В дальних походах

Глава 6 В Великой войне. 1914-1918

Заключение

Приложения

Источники

Официальные документы, отчёты, воспоминания

Работы отечественных исследователей

Работы зарубежных исследователей Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg