«Новый библейский комментарий. Часть 1. Ветхий Завет»

Новый Библейский Комментарий Часть 1 (Ветхий Завет)

КНИГА БЫТИЕ — КНИГА ИОВА

Предисловие

На протяжении трех лет мы, как редакторы, имели привилегию и удовольствие находиться в самой гуще бурной деятельности. Другие напряженно работали, а мы вникали в их труды. Мы счастливы, что оказались среди тех, кого Бог призвал трудиться над этим грандиозным проектом, и прежде всего мы должны поблагодарить их за титанические усилия и за терпение, с которым они переносили наши указания, вмешательство и периодические предложения заняться переработкой сделанного. Нас окружал прекрасный коллектив ученых–библеистов, которым мы глубоко благодарны.

Как это всегда бывает с теми, кто добивается публикации в издательстве Inter–Varsity Press, мы имели превосходную профессиональную поддержку. Упоминая имена редактора–организатора Дерека Вуда и редактора–координатора Сью Ребис, мы избираем кратчайший путь, чтобы передать свою благодарность всем сотрудникам IVP, которые прямо или косвенно содействовали выходу в свет этого Комментария. Возможно, им хотелось, чтобы мы работали быстрее и писали более ярко, но все же они были терпеливы. Они заслужили не только нашу признательность, но и благодарность всех тех, кто будет пользоваться этим Комментарием с удовольствием и пользой для себя.

Однотомный комментарий ко всей Библии потребовал чрезвычайного лаконизма и строгого отбора материала. Мы решили сосредоточиться на «плавном течении» книг и фрагментов, чтобы оказать, таким образом, существенную помощь в понимании Библии. Слишком часто читатели Библии (и не только начинающие) страдают из–за отсутствия руководства, которое помогло бы им увидеть за деревьями лес. Мы надеемся, что если наш Комментарий будет использован с этой целью, он принесет читателю немалую пользу. Тем не менее насколько позволял объем, мы старались не пренебрегать подробным рассмотрением трудностей текста. Во всяком случае, мы снабдили все статьи списками дополнительной литературы. Как правило, эти списки отражают постепенно повышающийся уровень требований, предъявляемых к читателю. Книги в начале каждого списка рассчитаны на удовлетворение запросов тех читателей, которые захотят перейти от этого Комментария к более обстоятельному знакомству со Священным Писанием. Это, по существу, и есть наши главные мотивы и убеждения. Мы считаем, что и для каждого христианина, и для церкви в целом нет в наше время ничего более важного, чем знать, любить и подчиняться Библии как Божьему Слову. Именно этому делу мы желаем служить и именно ради этого мы с молитвой отправляем наш Комментарий в путь.

Это второе, пересмотренное и исправленное издание New Bible Commentary, впервые опубликованного в 1953 году. Как редакторы, мы пользуемся привилегией стоять у самого истока славной традиции. Мы глубоко чтим память Франсиса Дэйвидсона, Эрнеста Кевэна, Аллана Стиббса и Доналда Гатри (Francis Davidson, Ernest Kevan, Alan Stibbs, Donald Guthrie), истинных знатоков Слова Божьего, которые ныне вкушают блаженство на небе. Мы с благодарностью вспоминаем о сотрудничестве и консультациях Доналда Вайсмана (Donald Wiseman) в период выхода в свет New Bible Commentary Revised. Наше уважение к этим людям и к их дарованным Богом талантам разделяют во всем мире миллионы благодарных читателей. В этом издании New Bible Commentary ничего не осталось от издания 1953 года и почти ничего — от издания 1970 года. Мы перешли от Revised Standard Version к New International Version как к основной английской Библии, и Бог призвал к работе новый международный коллектив авторов. Даже в том случае, когда автор статьи тот же, что и в 1970 году, статья либо переписана заново, либо полностью пересмотрена и исправлена.

Но над всеми этими переменами возвышается неподвластный изменениям Бог и неизменная сила Его вдохновенного Слова. Мы не смеем сравнивать себя с титанами прошлого, но взираем на небо с молитвой, надеясь, что Бог снова позволит New Bible Commentary принести пользу верующим и послужить Ему во славу.

Carson D. А. France R. Т. MotyerJ. A. Wen ham G. J.

Пояснения

Порядок статей. Комментарии следуют в том же порядке, что и библейские книги; при необходимости они сопровождаются пояснительными статьями. (См. содержание.)

Ссылки на Библию даны в общепринятой форме: глава, стих, другой(-ие) стих(и). Например, Ис. 53:1—3,10—12 означает: Книга пророка Исайи, глава пятьдесят третья, стихи с 1–го по 3–й и стихи с 10–го по 12–й. О сокращениях названий библейских книг см. список сокращений на с. 8.

Если за номером стиха следует буква, это указывает на начало или конец стиха (а или б). Иногда, особенно в поэтических отрывках (например, из Псалтири), буква указывает на соответствующую строку в тексте Библии. Так, Пс. 48:15вг относится к 3 и 4–й строкам 15–го стиха 48–го псалма.

Дополнительная литература. Списки дополнительной литературы приведены в каждой статье. Они составлены таким образом, что более простые книги перечисляются в начале, а более сложные — в конце. В списки не включены никакие специальные труды. Длинная черта указывает на то, что у данной книги тот же автор, что и в предыдущем пункте.

Датировка. В таком большом труде, как данный Комментарий, написанный почти 45 авторами, вполне могут встретиться незначительные расхождения в датах. Относительно дат древней истории отнюдь не все ученые придерживаются единого мнения. Например, не прекращается спор о дате исхода, которая влияет на датировку периодов завоевания и судей. Этот вопрос обсуждается в Комментарии. Тем не менее мы прилагали все усилия, чтобы не ввести читателя в заблуждение. Согласованная хронологическая таблица помещена на с. 60—63.

Авторы статей[1]

Alexander T. Desmond. B.A., Ph.D., Lecturer in Semitic Studies, The Queen's University of Belfast, UK. — Александер, Т. Дезмонд, бакалавр искусств, доктор философии, доцент кафедры семитических исследований Королевского университета в Белфасте, Великобритания. Вторая книга Моисеева. Исход

Baldwin Joyce G. В.A., B.D., formerly Principal, Trinity College, Bristol, UK. — Болдуин, Джойс Дж., бакалавр искусств, бакалавр богословия, бывший директор Тринити–Колледжа, Бристоль, Великобритания. Книга Руфь, Книга Есфирь

Bimson John J. B.A., Ph.D., Lecturer in Old Testament and Hebrew, Trinity College, Bristol, UK. — Бимсон, Джон Дж., бакалавр искусств, доктор философии, доцент кафедры Ветхого Завета и древнееврейского языка Тринити–Колледжа, Бристоль, Великобритания. Третья и Четвертая книги Царств

Carson Donald A. B.Sc, M.Div., Ph.D., Research Professor of New Testament, Trinity Evangelical Divinity School, Deerfield, Illinois, USA. — Карсон, Доналд А., бакалавр естественных наук, магистр богословия, доктор философии, профессор Нового Завета Евангелической школы богословия Св. Троицы, Дирфилд, Иллинойс, США. Приближаясь к Библии; Читая послания

Clines David J. A. M.A., Professor of Biblical Studies, University of Sheffield, UK. — Клайнз, Дэвид Дж. А., магистр гуманитарных наук, профессор библейских исследований Шеффилдского Университета, Великобритания. Книга Иова

Jenson Philip P. M.A., М.А., S.T.M., Ph.D., Lecturer in Old Testament and Hebrew, Trinity College, Bristol, UK. — Йенсон, Филип П., магистр гуманитарных наук, доктор философии, доцент кафедры Ветхого Завета и древнееврейского языка Тринити–Колледжа, Бристоль, Великобритания. Поэзия в Библии

McConville J. Gordon. M.A., B.D., Ph.D., Lecturer in Old Testament, Wycliffe Hall, Oxford, UK. — Макконвил, Дж. Гордон, магистр гуманитарных наук, бакалавр богословия, доктор философии, доцент кафедры Ветхого Завета колледжа Уиклиф–Холл, Оксфорд, Великобритания. Библейская история; Пятая книга Моисеева. Второзаконие; Книга Иеремии; Книга Плач Иеремии

Naylor Peter J. B.A., D.Phil., A.C.A., Chartered Accountant, Cardiff, — Нейлор, Питер Дж., бакалавр искусств, доктор философии, бухгалтер–эксперт, Кардифф, Великобритания. Четвертая книга Моисеева. Числа

Payne David F. M.A., Academic Dean, London Bible College, UK. — Пэйн, Дэвид Ф., магистр гуманитарных наук, преподаватель–воспитатель Лондонского библейского колледжа, Великобритания. Первая и Вторая книги Царств

Waltke Bruce. Th.D., Ph.D., Professor of Old Testament, Regent College, Vancouver, Canada. — Уолтке, Брюс, доктор богословия, доктор философии, профессор Ветхого Завета Риджент–Колледжа, Ванкувер, Канада. Книга Иисуса Навина, Книга Пророка Михея

Webb Barry G. B.A., B.D., Ph.D., Head of the Department of Hebrew and Old Testament, Moore Theological College, Sydney, Australia. — Уэбб, Барри Дж., бакалавр искусств, бакалавр богословия, доктор философии, заведующий кафедрой древнееврейского языка и Ветхого Завета Муровского богословского колледжа, Сидней, Австралия. Книга Судей Израилевых

Wenham Gordon J. M.A., Ph.D., Senior Lecturer in Religious Studies, Cheltenham and Gloucester College of Higher Education, Cheltenham, UK. — Уэнхем, Гордон Дж., магистр гуманитарных наук, доктор философии, старший доцент кафедры религиозных исследований колледжа Челтнема и Глочестера, Челтнем, Великобритания. Пятикнижие, Первая книга Моисеева. Бытие

Wilcock Michael J. B.A., Vicar of St Nicholas' Church, Durham; formerly Director of Pastoral Studies, Trinity College, Bristol, UK. — Уилкок, Майкл Дж., бакалавр искусств, викарий церкви Св. Николая, Дарем; бывший руководитель пастырских исследований, Тринити–Колледж, Бристоль, Великобритания. Первая и вторая книги Паралипоменон

Williamson H. G. M. M.A., Ph.D., D.D., F.B.A., Regius Professor of Hebrew, University of Oxford, and Student of Christ Church, Oxford, UK. — Уильямсон, X. Дж. М., магистр гуманитарных наук, доктор философии, доктор богословия, член Британской академии, профессор королевской кафедры древнееврейского языка Оксфордского университета, научный работник церкви Христа, Оксфорд, Великобритания. Книги Ездры и Неемии

Wright Christopher J. H. M.A., Ph.D., Principal, All Nations Christian College, Ware, UK. — Райт, Кристофер Дж. Х., магистр гуманитарных наук, доктор философии, директор христианского колледжа Всех Народов, Веэр, Великобритания. Третья книга Моисеева. Левит

Переводчики статей

Баев А. А. Третья книга Моисеева. Левит; Четвертая книга Моисеева. Числа; Пятая книга Моисеева. Второзаконие

Батухтина Т. Г. Приближаясь к Библии; Библейская история; Пятикнижие; Первая книга Моисеева. Бытие; Вторая книга Моисеева. Исход

Чупрова Л. М. Книги Ездры и Неемии; Книга Иова; Книга Есфирь

Шемпель Р. Б. Первая и вторая книги Паралипоменон; Книга Судей Израилевых; Книга Иисуса Навина; Первая и Вторая книги Царств; Третья и Четвертая книги Царств; Книга Руфь

Условные сокращения

Книги и журналы

АВ Anchor Bible

Ann. Annales (Tacitus)

An t. Antiquities of the Jews (Josephus)

AV/KJV Authorized (King James) version

BAR British Archaeological Review

BBC Broadman Bible Commentary

BJRL Bulletin of the John Rylands Library

BNTC Black's New Testament Commentaries

BST The Bible Speaks Today

CC The Communicator's Commentary

DSB Daily Study Bible

EBC Expositor's Bible Commentary

ExpT Expository Times

GNB Good News Bible

IBD The Illustrated Bible Dictionary

ITC International Theological Commentary

IVPNTC IVP New Testament Commentary

(N)JB (New) Jerusalem Bible

JBL Journal ofBiblie Literature

JSNTS Journal for the Study of the New Testament (supplement)

JSOTS Journal for the Study of the Old Testament (supplement)

NASB New American Standard Bible

NBD New Bible Dictionary

NCB New Century Bible

NIBC New International Biblical Commentary

NICNT The New International Commentary on the New Testament

NICOT The New International Commentary on the Old Testament

NIGTC New International Greek Testament Commentary

NIV New International Version

OTL Old Testament Library

QRBT Quick Reference Bible Topics

REB Revised English Bible

(N)RSV (New) Revised Standard Version

RV Revised Version

TBC Torch Bible Commentaries

TNTC Tyndale New Testament Commentary

TOTC Tyndale Old Testament Commentary

WBC World Biblical Commentary

Общепринятые сокращения

а) иностранные языки

с. circa, about (with dates)

Ecclus. Ecclesiasticus (in Apocrypha)

f. (ff.) and the following verse(s)

lit. literally

LXX Septuagint (Gk. version of ОТ)

Масс. Maccabees (in Apocripha)

mg. margin

MS/MSS manuscript(s)

MT Massoretic Text (of the ОТ)

1QH Thanksgiving Hymns (from Qumran)

1QS Rules of the Community (from Qumran)

б) русский язык

акк. аккадский

англ. английский

араб. арабский

арам. арамейский

ассир. ассирийский

букв. буквально

вавил. вавилонский

в., вв. век, века

вт. ч. в том числе

г., гг. год, года

гл. глава

греч. греческий

дал. и далее

др. и другие

евр. еврейский

егип. египетский

ком. комментарий

лат. латинский

напр. например

нем. немецкий

н. э. наша эра

ок. около, приблизительно

семит. семитский

сир. сирийский

см. смотри там–то

ср. сравни

т. е. то есть

финик, финикийский

эфиоп. эфиопский

табл. таблица

Книги Библии

Книги Ветхого Завета

Быт. — Первая книга Моисеева. Бытие

Исх. — Вторая книга Моисеева. Исход

Лев. — Третья книга Моисеева. Левит

Чис. — Четвертая книга Моисеева. Числа

Втор. — Пятая книга Моисеева. Второзаконие

Нав. — Книга Иисуса Навина

Суд. — Книга Судей Израилевых

Руф. — Книга Руфь

1 Цар. — Первая книга Царств

2 Цар. — Вторая книга Царств

3 Цар. — Третья книга Царств

4 Цар. — Четвертая книга Царств

1 Пар. — Первая книга Паралипоменон

2 Пар. — Вторая книга Паралипоменон

Езд. — Книга Ездры

Неем. — Книга Неемии

Есф. — Книга Есфирь

Иов. — Книга Иова

Пс. — Псалтирь

Прит. — Книга Притчей Соломоновых

Еккл. — Книга Екклесиаста, или Проповедника

Песн. — Книга Песни Песней Соломона

Ис. — Книга Пророка Исайи

Иер. — Книга Пророка Иеремии

Пл. — Книга Плач Иеремии

Иез. — Книга Пророка Иезекииля

Дан. — Книга Пророка Даниила

Ос. — Книга Пророка Осии

Иоил. — Книга Пророка Иоиля

Ам. — Книга Пророка Амоса

Авд. — Книга Пророка Авдия

Ион. — Книга Пророка Ионы

Мих. — Книга Пророка Михея

Наум. — Книга Пророка Наума

Авв. — Книга Пророка Аввакума

Соф. — Книга Пророка Софонии

Агг. — Книга Пророка Аггея

Зах. — Книга Пророка Захарии

Мал. — Книга Пророка Малахии

Книги Нового Завета

Мф. — От Матфея святое благовествование

Мк. — От Марка святое благовествование

Л к. — От Луки святое благовествование

Ин. — От Иоанна святое благовествование

Деян. — Деяния святых Апостолов

Иак. — Послание Иакова

1 Пет. — Первое послание Петра

2 Пет. — Второе послание Петра

1 Ин. — Первое послание Иоанна

2 Ин. — Второе послание Иоанна

3 Ин. — Третье послание Иоанна

Иуд. — Послание Иуды

Рим. — Послание к Римлянам

1 Кор. — Первое послание к Коринфянам

2 Кор. — Второе послание к Коринфянам

Гал. — Послание к Галатам

Еф. — Послание к Ефесянам

Флп. — Послание к Филиппийцам

Кол. — Послание к Колоссянам

1 Фес— Первое послание к Фессалоникийцам

2 Фес— Второе послание к Фессалоникийцам

1 Тим. — Первое послание к Тимофею

2 Тим. — Второе послание к Тимофею

Тит. — Послание к Титу

Флм. — Послание к Филимону

Евр. — Послание к Евреям

Отк. — Откровение Иоанна Богослова

Апокрифы

1 Мак. — Первая книга Маккавейская

2 Мак. — Вторая книга Маккавейская

3 Мак. — Третья книга Маккавейская

2 Езд. — Вторая книга Ездры

3 Езд. — Третья книга Ездры

Тов. — Книга Товита

Иудифь — Книга Иудифи

Прем. — Книга Премудрости Соломона

Сир. — Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова

Посл. Иер. — Послание Иеремии

Вар. — Книга пророка Варуха

Транслитерация

ПРИБЛИЖАЯСЬ К БИБЛИИ

Что такое Библия?

Откровение

Библейское богословие представляет собой единое целое. Отсюда вытекает не только невозможность понять какую–либо часть этой книги, начав с произвольно выбранного места (хотя, конечно, некоторые ключевые моменты подходят для этой цели больше, чем другие), но и опасность серьезно исказить общую картину, относясь к некоторым элементам библейского богословия как к пребывающим в «блестящей изоляции».

Едва ли найдется много явлений, по отношению к которым это было бы более справедливо, чем по отношению к индивидуальному восприятию Писания. Сомнительно, что в наш скептический век ясное и последовательное понимание природы Писания и методов его толкования выдержит испытание временем, если не будет подкреплено библейским взглядом на Бога, человека, грех, спасение и высшую цель истории.

Если то, что Библия рассказывает нам о Боге — и в первую очередь о том, Каков этот Бог, — верно, то верно и то, что, если на самом деле Бог не таков, оценить Библию по достоинству невозможно. Чтобы понять Библию правильно, необходимо знать кое–что о Боге, Который за нею стоит.

Трансцендентный, т. е. пребывающий вне времени и пространства, Бог обладает вместе с тем свойствами личности. Это всемогущий Творец, Которому вся вселенная обязана своим существованием, и это Бог, Который милостиво снизошел до взаимодействия с людьми, созданными Им самим по Своему образу и подобию. Мы заключены в границах пространства и времени, поэтому Бог соприкасается с нами в пределах этих границ; Он Личность, взаимодействующая с другими личностями, созданными для прославления Бога и вечной радости общения с Ним.

Одним словом, Бог предпочел открыться, иначе мы бы почти ничего о Нем не знали. Правда, Его существование и могущество обнаруживают себя в самом порядке творения, даже несмотря на то что этот порядок серьезно нарушен человеческим неповиновением (Быт. 3:18; Рим. 8:19–22; см.: Пс. 18:2; Рим. 1:19–20). Правда и то, что некое слабое подобие нравственных качеств Бога находит отражение в человеческой совести (Рим. 2:14—16). Но этого знания недостаточно, чтобы привести к спасению. Более того, человеческая греховность настолько изобретательна, что готова посвятить немало сил опровержению реальности этого откровения. Но Бог в Своей безграничной милости деятельно вмешивается в жизнь сотворенного Им мира, дабы еще нагляднее явить Себя людям.

Это началось еще до грехопадения. Бог установил для существ, сотворенных Им по Своему образу и подобию (что само по себе было актом откровения), определенные обязательства и часто встречался с ними в райском саду. Избрав Авраама и заключив с ним завет, Бог открылся патриарху как его Бог (Быт. 15; 17). Избавляя Израиль от рабства, Бог не только беседовал с Моисеем, но и обнаруживал Себя в ужасающих казнях египетских, а также в громе и молниях на Синае. Несмотря на то что Ему принадлежит весь мир, он избрал Израиль народом завета и сделал его царством священников и народом святым (Исх. 19:5–6). Он открылся Израилю не только в ярких демонстрациях Своего могущества, но и через Тору (букв, «закон»), в которой помимо подробных указаний, регламентирующих повседневную жизнь, содержалось исчерпывающее описание богослужения (скинии, жертвоприношений, священства).

На протяжении всего периода, охватываемого Ветхим Заветом, знаками присутствия Бога были провидение (напр., обстоятельства, приведшие Иосифа в Египет (Быт. 37 — 50; 50:19—20); знаменательная бессонная ночь Ксеркса (Есф. 6:1 и далее); указы Кира и Дария, позволившие иудеям вернуться из плена в Иерусалим), чудесные явления (напр., неопалимая купина (Исх. 3); небесный огонь на горе Кармил (3 Цар. 18), речи пророков («И было ко мне слово Господне», — постоянно говорят пророки) и поэзия (напр., Псалмы). Но даже зная, что Бог уже открывался Своему избранному народу, ветхозаветные верующие помнили, что в будущем Он обещал явить себя более определенно. Бог обещал, что настанет день, когда произрастет новая ветвь от корня Иессеева (Ис. 11) и на престол Давида воссядет Человек, Которого, однако, нарекут Богом крепким, Отцом вечности и Князем мира (Ис. 9).

Бог Сам придет к людям и введет их в новую землю и новое небо (Ис. 65). Он изольет Своего Духа (Иол. 2), заключит новый завет (Иер. 31; Иез. 36) и воскресит мертвых (Иез. 37).

Новозаветные авторы убеждены, что долгожданное самораскрытие Бога осуществилось в Иисусе, Сыне Божьем. В прошлом Бог открывался главным образом через пророков, но в те последние дни Его высшее откровение совершилось в Сыне (Евр. 1:2). Сын — это образ Бога невидимого (2 Кор. 4:4; Кол. 1:5; Евр. 1:3); в Нем обитает вся полнота Бога (Кол. 1:19; 2:9). Он — Слово Божье, ставшее плотью (Ин. 1:1,14,18).

Это сосредоточенное на Сыне откровение Бога основано не только на личности Иисуса, но и на всех Его деяниях. Своим учением, проповедями, исцелениями, но более всего — распятием и воскресением Иисус являет Бога и доводит до конца божественный замысел искупления. С помощью Духа, Которого завещал Иисус (Ин. 14 — 16), Бог обличает мир (Ин. 16:7—11), помогает верующим в их свидетельстве (Ин. 15:27–28), но главное, открывается им, сотворяя в них Свою обитель (Ин. 14:19—26). Так Бог являет Себя через Святого Духа, Который есть залог обетованного наследия (Еф. 1:13–14). Однажды окончательное самораскрытие Бога совершится, и тогда преклонится всякое колено и всякий язык исповедует, что Иисус есть Господь во славу Бога–Отца (Фил. 2:11;ср.:Отк. 19–22).

Необходимо подчеркнуть, что подлинно христианское понимание Библии основывается на Боге Библии — Боге, Который дает о Себе знать самыми разнообразными путями, чтобы люди увидели цель, ради которой они созданы — любить и почитать Бога, испытывая от общения с Ним такую радость, что слава Божья приумножится, если они поймут, сколь прекрасно становиться такими, какими их хочет видеть Бог. Любое истинное знание человека о Боге держится на том, что сначала Бог открыл Себя.

Слово Бога

Не следует упускать из виду, что Бог есть Бог высказывающийся. Разумеется, Он являет Себя различными путями, но слово — далеко не последний из них.

Слово «откровение» может быть истолковано в активном и пассивном смыслах, т. е. либо как действие, посредством которого Бог открывает Себя, либо как содержание этого самораскрытия. Когда это слово употребляется по отношению к самораскрытию Бога в Его речи, активный смысл состоит в том, что Бог дает о Себе знать словом, тогда как пассивный смысл скрыт в самих словах, поскольку они образуют послание, которое Бог счел необходимым передать.

Значение речи Бога как основного средства Его самораскрытия невозможно переоценить. Само творение есть результат божественной речи: Бог говорит — и возникают миры (Быт. 1). Многие из наиболее поразительных актов откровения были бы непонятны без сопровождающей их божественной речи. Моисей смотрит на горящий куст как на чудо, пока Голос не приказывает ему снять сандалии и не возлагает на него новые обязанности. У Авраама не было бы никаких причин покидать Ур, если бы не откровение Бога в слове. Пророки неустанно несут бремя «слова Господа» людям. Словесное откровение первостепенно даже для Господа Иисуса: во дни Своего земного служения Он был прежде всего учителем. Более того, без истолкования смысла Его смерти и воскресения в Евангелиях и посланиях апостолов даже эти исключительно важные события были бы трагически и невосполнимо затемнены. Божественная речь играет в самораскрытии Бога столь важную роль, что евангелист Иоанн, задумавшись о том, как наиболее точно выразить предельное самораскрытие Бога в Сыне, решил назвать его Словом: «…и Слово было у Бога, и Слово было Бог… Слово стало плотию» (Ин. 1:1,14). О Всаднике в Откровении сказано: «Верный и Истинный… Он был облечен в одежду, обагренную кровию. Имя Ему: Слово Божие» (Отк. 19:11,13).

Разумеется, утверждение, что Бог есть Бог высказывающийся и что речь составляет основополагающий элемент Его милостивого проявления, само по себе не доказывает, что Библия представляет собой результат этого активного откровения и является, тем самым, откровением в пассивном смысле. Выражение «слово Бога» находит в Библии самое разнообразное применение. И в каждом случае подразумевается, что Бог говорит, что Он не просто безличное «начало всего сущего» или некое непостижимое «иное»; и само это многообразие применений знаменательно. Например, о «слове Господнем» или «глаголе Божьем» часто говорится как о «являющихся» тому или иному пророку (напр., в Иер.1:2; Иез. 30:1; Ос. 1:1; Лк. 3:2). Каким образом приходит это «слово», или «откровение», обычно не поясняется. Очевидно, тем не менее, что даже этих примеров достаточно, чтобы показать, что в самой Библии «слово Бога» не всегда тождественно Писанию.

Некоторые из отметивших это обстоятельство идут еще дальше и утверждают, что говорить о Писании как о слове Божьем неправомерно. В качестве альтернативы они высказывают предположение, что выражение «слово Божье» по отношению к Библии следует понимать в переносном смысле: библейское откровение — это то, что Бог открыл людям в самых общих чертах, или нечто в этом роде. Выражение «Слово Божье», по их мнению, не должно применяться к существующему тексту Писания.

Но это, конечно, заблуждение. Иисус упрекает Своих противников за то, что они поставили предание выше «слова Божия» (Мк. 7:13), имея в виду Писание, которое уже было дано. Если некоторые послания Бога выражены в самых общих чертах, то весьма существенное их число дано в виде высказываний Самого Бога. Так, пророчество Амоса открывается скромным зачином «Слова Амоса…», но на протяжении всей этой книги одному пророчеству за другим предшествуют выражения «Так говорит Господь» (2:6) и «Так говорит Господь Бог» (3:11). Иеремия передает божественное откровение почти под диктовку, и когда первоначальный свиток был уничтожен, Бог милостиво передал Свое послание вторично (Иер. 30:2; 36:27–32). Давид утверждает, что «слова Господни — слова чистые, серебро, очищенное от земли в горниле, семь раз переплавленное» (Пс. 11:7). Если мы распространим наше исследование на Новый Завет, то обнаружим у всех его авторов, что «Бог говорит» то, что можно найти в той или иной канонической книге. Хотя новозаветные авторы часто ссылаются на слова Моисея, Исайи и других (см., напр.: Рим. 9:29; 10:19), они могут ссылаться и на то, что говорит Сам Бог, обращаясь к авторам ветхозаветных книг (см., напр.: Рим. 9:15,25). Более того, они отмечают, что «Бог говорит» или «Святой Дух говорит», даже тогда, когда цитируют те отрывки из Писания, в которых Бог не обращается к ветхозаветному автору непосредственно (см., напр.: Евр. 7:21; 10:15). Иногда используется более пространная формулировка, например: «…да сбудется реченное Господом чрез пророка» (Мф. 1:22), или: «…что в Писании предрек Дух Святый устами Давида» (Деян. 1:16). Этот краткий обзор предпринят с целью показать, что Бог являл Себя многими путями, но главным образом — через словесное откровение. Мы бегло ознакомились с доказательствами, которые показывают, что это согласуется с Писанием, но пока не продвинулись в этом направлении достаточно глубоко. Прежде чем идти дальше, необходимо упомянуть еще об одном элементе библейского откровения.

Слово человеческое

Даже поверхностное чтение Библии убеждает в том, что она не является результатом бесстрастной диктовки Бога или чем–то таким, что было ниспослано с небес на золотом блюдечке. Несмотря на многократно повторяющиеся в ней утверждения о Божественном откровении и священном авторитете, Библия представляет собой поразительный человеческий документ, точнее — шестьдесят шесть поразительных человеческих документов. Более поздние авторы канона цитируют более ранних, называя их по имени, и воспринимают многие из этих документов как творения известных исторических личностей, и мысли не допуская, что человеческое участие снижает авторитет священных текстов. Иногда ссылки на Ветхий Завет делаются на удивление неформально, например: «Напротив некто негде засвидетельствовал» (Евр. 2:6). Если мы хотим понять, как христиане должны подходить к Библии, то сколько бы мы не утверждали, что Писания представляют собой Слово Божье, бесспорный человеческий фактор нельзя оставлять без внимания.

С человеческим фактором связан ряд важных обстоятельств. Библия пришла к нам не сразу, она писалась на протяжении почти полуторатысячелетнего периода, усилиями множества людей, о которых мы порой совершенно ничего не знаем. Поэтому первое важное обстоятельство состоит в том, что Библия глубоко укоренена в истории. Различные авторы представляют конкретные культуры, языки, исторические события, идеи, фразеологизмы. Очевидная аналогия — аналогия, на которую часто обращают внимание, — это Бого–воплощение. Предвечный Сын, предсущее Слово становится плотью. Он и Бог, и человек. Классическая формула по–прежнему остается непревзойденной: предвечный Сын воплощается в истории; две природы, одна личность. Иисуса Христа невозможно по–настоящему понять и по–настоящему в Него уверовать, не признавая или недооценивая либо Его божественность, либо Его человечность. В некотором смысле Библия подобна Ему: по своему происхождению она и божественна, и рукотворна. Это и Божье откровение, и творение человека. Откровение, простирающееся вплоть до слов, идет от предвечного Бога, но запечатленное в истории, оно глубоко человечно; у этой книги две природы. Разумеется, эта аналогия не должна заходить слишком далеко. Иисус Христос — это и Бог, и человек, но никто не стал бы утверждать, что Библия как таковая — это Бог и человек; она не более чем инструмент в руках являющего себя Бога. Иисусу Христу следует поклоняться, но Библия сама по себе не должна быть объектом поклонения. Тем не менее, использованная в разумных пределах, эта аналогия будет полезной, если поможет нам понять природу Библии и побудит нас к смирению при подходе к Библии. Во всех наших исследованиях Писания мы не должны забывать о смирении — смирении перед Богом, Который милостиво отвечает нашим нуждам, являя себя в Слове воплощенном и в слове написанном.

Второе важное обстоятельство состоит в том, что откровение, запечатленное в Библии, — это не абстрактная система философского, этического или богословского характера. Буддизм, например, функционирует как система мировоззрения: если удастся доказать, что Гаутама Будда никогда не существовал, то религия, названная в его честь, не окажется под угрозой. Иное дело — христианство. Несмотря на все разнообразие литературных жанров, в целом Библия рассказывает историю, и эта история развивается в пространстве и времени. Вопреки благим намерениям некоторых ученых доказать, что библейская религия не должна становиться заложницей исторических изысканий, что–то подсказывает, что милостивое самораскрытие Бога, имеющее место в обычной человеческой истории (какими бы эффектными и удивительными ни были отдельные элементы откровения), не позволяет избежать исторических исследований. Христианство разрушится, если признать, что Иисус Христос никогда не существовал; что Он не умер на кресте; что Он не воскрес из мертвых. Сколько бы мы ни говорили, что средоточием христианской веры является Бог, эта вера будет непоследовательной, если, утверждая веру в Бога Библии, она отрицает веру в Бога, Который, согласно Библии, обнаруживает Себя в истории, по большей части доступной и поддающейся проверке. Другими словами, элементы крупномасштабной библейской истории составляют неотъемлемую часть христианского учения.

В–третьих, Библия неотразимо человечна; она включает в себя не только Божественное откровение, но и человеческое свидетельство о Боге. В Книге Деяний, например, описано немало эпизодов, когда апостолы мужественно противостоят властям, которые пытаются заставить их замолчать, и непоколебимая убежденность этих первых христиан связана с их верой в то, что Иисус воскрес из мертвых. Они видели воскресшего Иисуса; согласно Павлу, более пятисот человек были свидетелями Его воскресения (1 Кор. 15). Во многих Псалмах имеются волнующие описания того, как ведут себя в меняющихся обстоятельствах и житейских бурях те, кто верит в живого Бога. Совершенно очевидно, что жизнь многих людей, описанных в Писании или создававших Писание, тесно переплетена с жизнью их современников. Это не просто секретари, пишущие под диктовку. Невозможно читать о страданиях Павла во 2 Кор. 10–13, или о негодовании Амоса, или о душевной боли, отраженной в молитвах Аввакума, или о беспокойстве Иуды Маккавея по поводу уклонений от истинной веры, или о явной привязанности Павла к филиппийцам — и не признавать, что Библия изображает реальных людей и написана реальными людьми. В какой бы мере они ни использовались для передачи Божественной истины будущим поколениям, они свидетельствуют еще и о собственном глубоком постижении Бога.

Три этих обстоятельства соединяются в четвертом. Как мы убедились, авторы Библии принимают деятельное участие в истории; они вносят свою лепту в библейский рассказ; они свидетельствуют. Мы обнаруживаем, что поздние библейские авторы признают историчность не только крупнейших событий истории искупления (таких, как грехопадение, призвание Авраама и заключение с ним Божьего завета, исход и дарование закона, появление пророков, утверждение Давидова царства, служение, смерть и воскресение Иисуса), но и правдивость библейских рассказов о множестве исторических случаев. Приведем лишь несколько примеров: царица Южная посещала Соломона (Мф. 12:42; Лк. 11:31); Давид ел хлебы предложения (Мк. 2:25–26); Моисей вознес змею в пустыне (Ин. 3:14); Авраам отделил десятину от своей добычи Мелхиседеку (Евр. 7:2); восемь человек спаслись в ковчеге (1 Пет. 3:20); Валаамова ослица заговорила (2 Пет. 2:16). Один из самых интересных примеров приводится самим Иисусом (Мф. 22:41–46; Мк. 12:35–37). Иисус цитирует Пс. 109, который, согласно надписи, принадлежит Давиду. Важно отметить, что сила довода Иисуса целиком основана на допущении, что надпись верна. Если этот псалом не был написан Давидом, то Давид не говорил о Мессии как о своем Господе: «Сказал Господь Господу моему». То есть, если этот псалом сочинил какой–нибудь придворный, то слова «мой Господь» можно понять как относящиеся к самому Давиду или к одному из его преемников (как полагают многие современные критики). Но если мы вместе с Иисусом признаем, что надпись правдива, то какая–то форма мессианской интерпретации этого псалма будет просто неизбежной. Другими словами, исторические ссылки не только многообразны и взаимосвязаны, но во всех случаях, когда позднейшее Писание ссылается на более ранние примеры, оно не допускает и мысли о том, что древний рассказ неправдив, антиисторичен, справедлив только на богословском уровне и т. п.

Принимая во внимание, что Библия создавалась множеством людей на протяжении столетий, можно не удивляться тому, что она объединяет много литературных жанров. Поэзия и проза, повествование и рассуждение, пророчество и молитва, притча и сказка, пословицы и псалмы, история и богословие, генеалогия и апокалиптика, благовестив и послание, законы и мудрые изречения, проповедь и эпос — все это, а также многое другое есть в Библии. В формулах завета ощущается некое подобие хеттским договорам; правила, регулирующие хозяйственные обязанности, обнаруживают удивительное сходство с нормами поведения в эллинистическом мире. Все эти реалии, обусловленные участием человека в создании Библии, непременно подскажут, как мы должны подходить к Библии, чтобы правильно ее толковать.

Писание и канон

Если мы согласны с тем, что самораскрытие Бога включает в себя словесное откровение и что Бог часто использовал людей в качестве своих глашатаев, то мы, во–первых, должны задуматься о том, как осуществляется переход от этого на первый взгляд сугубо индивидуального устного процесса к общепризнанному зафиксированному Писанию (тема данного раздела); и, во–вторых, как соотносится речь Бога с речью Его земных посредников (тема следующего раздела).

Очевидно, что, хотя Писание рассказывает о Боге, говорящем через людей, единственный доступ к этому необычному явлению на протяжении исторического периода, который охватывает Писание, имеется только в Писании. Это, в частности, подразумевает риторический вопрос Иисуса: «Не читали ли вы реченного вам Богом?» (Мф. 22:31). Отсюда, по–видимому, вытекает следующая альтернатива: либо Писание — это всего лишь свидетельство (ненадежное) о словесном Божественном откровении, либо не что иное, как результат подобного откровения. В первом случае исследователь должен как можно лучше разобраться, какие части Писания представляют собой достоверное свидетельство о Боге, Который являет себя в деяниях и словах, а какие части не заслуживают доверия, и объяснить, на каком основании приняты подобные решения. Во втором случае Библию следует понимать не только как достоверное свидетельство о милостивом самораскрытии Бога в словах и деяниях, но и как воплощение словесного Божественного откровения человечеству. Эти взаимоисключающие взгляды на природу Писания, несомненно, повлияют на то, как мы будем подходить к Писанию.

По поводу отношения позднейшего Писания к более раннему ни малейших сомнений быть не должно: десятки фрагментов свидетельствуют о том, что для этих авторов все сказанное в Писании сказано Богом. Из контекста всегда понятно, что целью письменной фиксации этих высказываний является дополнение основного повествования, в котором прямо или косвенно очерчивается божественная перспектива. Придется приложить немало стараний, чтобы четко определить, какой литературный жанр используется и какая идея передается, но всегда будет ясным отношение Бога к тому или иному вопросу.

Так, слова из Быт. 2:24, которые в Бытие не приписывались Богу, представлены в Мф. 19:5 как то, что Бог «сказал». Сам Бог говорил устами святых пророков (напр.: Лк. 1:70). Когда ученики обвиняются в «несмысленности и медлительности сердца» за неспособность поверить «всему, что предсказывали пророки» (Лк. 24:25), то сущность того, что должны были понять ученики и что затем подробно объяснил им Иисус, это «сказанное о Нем во всем Писании» (24:27). Евангелие — это то, что Бог «обещал чрез пророков Своих, в святых писаниях, о Сыне Своем» (Рим. 1:2—3). Слова Писания и слова Бога отождествляются настолько, что Павел персонифицирует Писание: «Ибо Писание говорит фараону» (Рим. 9:17); «Писание, провидя, что Бог верою оправдает язычников…» (Гал. 3:8); «Но Писание всех заключило под грехом» (Гал. 3:22). Ни одно из этих речений не имело бы смысла, если бы Павел не считал, что сказанное в Писании сказано Богом. Со всей определенностью эта мысль выражена в 2 Тим. 3:16: «Все Писание [graphe] богодухновенно и полезно…» Правда, в данном контексте это относится к тому, что мы называем ветхозаветным Писанием (обратите внимание на предыдущий стих: Тимофей с детства знал «священные писания» [hiera grammata]); более того, в этом фрагменте ничего не говорится о точных границах Писания, определяющих общепризнанный канон. Но этот фрагмент действительно подтверждает, что если какие–то тексты включены в состав «Писания», их следует считать «богодухновенными» (более подробно об этом ниже) и относиться к ним соответствующим образом.

Такую же позицию, согласно авторам Евангелий, занимал сам Господь Иисус. Он настаивал на том, что «не может нарушиться Писание» (Ин. 10:35). Ссылаясь на Моисея, Иисус имеет в виду написанное Моисееем, т. е. Писание: «…есть на вас обвинитель Моисей, — говорит Он Своим противникам, — на которого вы уповаете. Ибо, если бы вы верили Моисею, то поверили бы и Мне, потому что он писал о Мне. Если же его писаниям не верите, — как поверите Моим словам?» (Ин. 5:45–47).

Сколь бы затруднительным ни представлялось толкование Мф. 5:17—20 и сколь бы спорным ни был точный смысл «исполнения», совершенно ясно, что, говоря «доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф. 5:18), Иисус подразумевает достоверность и незыблемость «Закона» (что в данном контексте относится ко всему Писанию: ср.: «закон» и «пророки» в 5:17 и 7:12). Священный авторитет, которым наделяли Писание Иисус и Его первые последователи, лежит в основе часто повторяющейся формулы, предваряющей многие ссылки на Писание: «Написано», — сказано в них, и этого довольно (напр.: Мф. 4:4; Рим. 9:33).

Здесь приведена лишь малая часть доказательств, но этого достаточно, чтобы показать, что Иисус и новозаветные авторы воспринимали уже существующие Писания не только как письменное свидетельство Божьего откровения; скорее Писания были для них в одно и то же время плодом человеческого творчества и откровения Бога, Который говорит. Сказанное в Писаниях было сказано Богом. Священный авторитет Библии зиждется на том, что на ней лежит печать Божественной истины, ибо ее слова — это слова Бога.

Канон Писания

Само по себе это обсуждение ничего не говорит о пределах Писания. Установив природу Писания, мы все же оставили открытым вопрос о том, какие произведения его образуют. Состав канона Писания и причины нашей уверенности в том, что он именно таков, — это сложная тема, о которой очень много написано. Поэтому приведем лишь самый краткий обзор.

1. Многие утверждают, что ветхозаветные Писания были канонизированы (т. е. утверждены как законченный список произведений) в три стадии: сначала — «Тора» (под этим названием мы понимаем Пятикнижие, т. е. первые пять книг), затем — «Пророки» и, наконец, «Агиографы» или «Писания». Последняя стадия завершилась, как полагают, только в конце I века н. э. на соборе в Ямнии. Однако со временем выяснилось, что по вопросу канонизации на Ямнийском соборе рассматривались только доводы в пользу включения в «Писания» двух книг (Екклесиаста и Песни Песней), подобно тому, как Лютер позднее рассматривал аргументы за включение в канон Послания Иакова. И в том, и в другом случае предполагалось, что обсуждаемые книги входят в состав канона, и вопрос состоял только в том, можно ли поддержать это положение.

2.. Косвенное свидетельство о статусе ветхозаветных книг имеется в Новом Завете. Согласно Лк. 24:44, Сам Иисус относил к Писанию Закон Моисеев, Пророков и Псалмы, т. е. традиционные разделы Еврейского канона. Новый Завет ссылается на все разделы и почти на все книги Ветхого Завета, воспринимая его как «Писание». Не всякое древнее произведение считалось Писанием, поэтому отнесение к Писанию одних и исключение других книг предполагает, что цитаты делались на основе некоего собрания книг «Писания» в сознании новозаветных авторов. Так, цитаты из Клеанфа в Деян. 17:28, Менандра в 1 Кор. 15:33, Епименида Кносского в Тит. 1:12 или Еноха в Иуд. 14—15 приводятся как изречения, не относящиеся к Писанию. Любопытно, что ни один из упоминаемых апокрифов тоже не воспринимался как Писание. Хотя дошедшие до нас с IV—V веков экземпляры Септуагинты (перевода Ветхого Завета на греческий язык) включают большинство апокрифических книг, общеизвестно, что эти манускрипты не дают почти никакого представления о том, как мыслили иудеи Палестины в I веке, и ничего не говорят об иудейском каноне, утвержденном, допустим, в Александрии.

3. Совершенно очевидно, что невозможно подходить точно таким же путем к вопросу о завершении новозаветного канона, т. е. предела, за которым (по всеобщему соглашению) исключалось присоединение каких–либо книг к законченному списку авторитетного Писания, поскольку для установления их подлинности пришлось бы привлечь еще более поздние документы и так далее, до бесконечности. Тем не менее полезно обратить внимание на то, что некоторые более поздние книги Нового Завета ссылаются на более ранние как на «Писание» (1 Тим. 5:18; 2 Пет. 3:16).

4. Пожалуй, наиболее важными являются те фрагменты, в которых Сам Христос поставлен в центр повествования, вошедшего затем в новозаветный канон. Если издревле, как сказано в начальных стихах Послания к Евреям, Бог «многократно и многообразно говорил отцам в пророках», то «в последние дни сии говорил нам в Сыне» (Евр. 1:1–2). Сын — это вершина откровения; говоря языком Иоанна, Иисус — это изначальное Слово, посредством Которого выражает Себя Бог, Слово, ставшее плотью. Поэтому всякое представление о новозаветном каноне непосредственно связано с отношением к Иисусу. Разумеется, Иисус готовил Своих апостолов к озарению, которое ожидало их вслед за Его воскресением и нисхождением Святого Духа (Ин. 14:26; 16:12–15). Хотя двенадцать апостолов и Павел могли ошибаться, и действительно ошибались (напр.: Гал. 2:11 — 14), они прекрасно осознавали, что пишут не что иное, как заповеди Господни, и даже осуждали современных пророков, сомневавшихся в этом (1 Кор. 14:37–38).

5. Некоторые исследователи создают совершенно неверное представление, утверждая, что раннехристианской церкви потребовалось весьма долгое время на признание священного авторитета новозаветных книг. На самом деле крайне важно не путать признание священного авторитета новозаветных документов со всеобщим согласием относительно содержания законченного списка Нового Завета. Эти книги имели широкое хождение задолго до утверждения окончательного списка и обладали священным авторитетом для весьма значительной части церкви. На многие из них, включая четыре Евангелия, Деяния, тринадцать посланий Павла, 1 Петра и 1 Иоанна, очень рано начали ссылаться как на священные. К началу IV века, т. е. ко времени Евсевия, контуры Нового Завета в основном определились.

6. Признавая, что определенные книги обладают священным авторитетом, раннехристианская церковь руководствовалась главным образом тремя критериями. Во–первых, Отцы церкви принимали во внимание апостольство: документ должен быть написан апостолом или человеком из ближайшего окружения апостолов. Было установлено, что Марк получил свидетельство от Петра, а Лука был тесно связан с Павлом. Если авторство вызывало у Отцов церкви сомнения, то документ отвергался по подозрению в том, что он написан под ложным именем. Во–вторых, основным требованием для канонизации документа было его соответствие «правилу веры», т. е. ортодоксальному христианству, признанному церковью нормативным. Третьим, не менее важным условием было длительное хождение и широкое распространение документа. Кстати, выполнение этого условия требует времени, поэтому неудивительно, что прошло столько лет, прежде чем канон «сложился» (т. е. церковь повсеместно признала статус двадцати семи новозаветных книг). Запоздалое признание на Западе Послания к Евреям объясняется, в частности, тем, что оно было анонимным. На Востоке, где многие полагали, что Послание к Евреям написано Павлом, его признали значительно раньше.

7. Пожалуй, наиболее важно уяснить, что, несмотря на отсутствие церковной структуры или иерархии, сходной со средневековым папством, в конечном счете почти все церкви пришли к признанию одних и тех же книг. Другими словами, утверждение канона не было «официальным»; просто верующие самых разных стран постепенно признавали то, что почиталось за истину другими верующими. Это следует постоянно иметь в виду. «Тот факт, что подавляющая часть Церкви признала каноническими эти двадцать семь книг, представляется особенно знаменательным, если учесть, что это не было заранее запланировано. Единственное, что могли сделать несколько церквей Римской империи, — это рассказать о своем опыте использования этих документов и поделиться своими знаниями об их происхождении и природе. Принимая во внимание разнообразие культур и подходов к сущности христианской веры, нельзя не согласиться с тем, что общее согласие церквей относительно перечня книг Нового Завета было достигнуто не только на человеческом уровне» (Glenn W. Barker, William L. Lane, J. Ramsey Michaels. The New Testament Speaks [Harper&Row, 1969]. P. 29).

Итак, церковь не наделяла документы определенным статусом, который в противном случае у них отсутствовал бы, ибо церковь не была учреждением, независимым от Писания или равносильным Писанию. Новозаветные документы причислялись к Писанию на основании того, что было подтверждено Богом; ведомая провидением, церковь повсеместно признала документы, свидетельствующие о высшем самораскрытии Бога в Сыне.

Вдохновение и священный авторитет

Если Писание — это словесное откровение Бога и в то же время — творение рук человеческих, то мы должны хотя бы примерно представлять соотношение между этими двумя компонентами. По меньшей мере несколько последних столетий для описания этого феномена используется понятие «вдохновение». Как и «Троица», «вдохновение» — не библейское слово, но в нем сочетаются некоторые важные аспекты библейской истины. Обычно «вдохновение» определяют (во всяком случае, в протестантских кругах) как сверхъестественное воздействие Святого Духа на авторов Писания, вследствие чего написанное ими в точности соответствовало тому, что намеревался сообщить Бог.

Несколько замечаний по поводу этого определения уточнят его, продемонстрируют его полезность и защитят от неправильного истолкования.

1. В данном определении говорится и о воздействии Бога через Святого Духа на автора–человека, и о природе текста, возникающего в результате этого воздействия. Выделение этих моментов сделано с целью выделить оба элемента, отчетливо представленные в библейском изложении. С одной стороны, сказано, что «никакого пророчества в Писании нельзя разрешить самому собою» и «никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божий человеки, будучи движимы Духом Святым» (2 Пет. 1:20—21). С другой стороны, не только пророки были «движимы Духом Святым», но и само Писание «богодухновенно» (2 Тим. 3:16). Употребленное здесь греческое слово можно перевести как «произнесенное Богом». Поразительно, что так охарактеризовано само Писание, а не создававшие его люди.

Если мы предпочитаем использовать слово «вдохновенный», а не «богодухновенный», то необходимо признать, что (согласно этому фрагменту) вдохновенным является сам текст, а не его авторы. А если мы связываем понятие «вдохновенный» с тем обстоятельством, что авторы Писания были «движимы Духом святым», то вдохновенными были эти люди. В любом случае формулировка данного определения включает в себя и воздействие Святого Духа на автора, и статус текста Писания.

2. В этом определении нет ни слова, указывающего на характер вдохновения. Несомненно, вдохновению может сопутствовать какое–то аномальное состояние человеческого сознания, вроде галлюцинаций, гипнотического сна, «голосов» и многого другого. Но в этом определении не подразумевается, что подобные явления обязательно должны быть; если исходить из текста Писания, то нельзя сделать вывод, что все библейские авторы твердо осознавали, что они создают каноническое Писание. Вместе с тем, нет никаких причин недооценивать сделанное Лукой описание своего труда, отличительными чертами которого были разыскания и тщательное изучение источников (Лк. 1:1–4). В сущности, понятие «вдохновение» — это не более чем удобное обозначение процесса, с помощью которого Бог вызвал Писание к жизни. Как мы уже отмечали, в Писании соединились словесное откровение и историческое свидетельство, слова людей и слова Бога, истина, которую Бог решил сообщить людям, и индивидуальная манера различных авторов.

3. Необходимо отличать такое употребление слова «вдохновение» от двух других вариантов. Первый из них относится к миру искусства. Мы говорим о том, что композиторы, писатели, живописцы, скульпторы, музыканты и артисты испытывают «вдохновение». Если не задумываться о смысле этого слова, можно предположить, что все они «вдохновлены» Музой; более религиозные люди могут приписать «вдохновение» Божьей милости. Помимо этих общих соображений, мы подразумеваем лишь то, что их творчество заслуживает самой высокой оценки. Следовательно, можно сделать вывод, что их творчество «вдохновляет», т. е. позволяет тем, кто с ним соприкасается, расширить свой кругозор, узнать что–то новое или просто почувствовать себя обогащенными. Подобное употребление не имеет ничего общего с «вдохновением», с помощью которого Бог передает Свою истину избранному народу.

Второй вариант употребления слова «вдохновение», который не следует путать с нашим определением, это вариант, встречающийся у Отцов церкви. Многие исследователи отмечали, что «вдохновение» никогда не было для Отцов церкви критерием каноничности. Дело не в том, что Отцы церкви не считали Писание богодухновенным, а в том, что «вдохновение» не было для них понятием, применимым исключительно к Писанию. Так, проповедь, которую Евсевий приписывает императору Константину, начинается словами: «Да пребудет со мной вдохновение, идущее от Отца и Сына…» В одном из своих писем Иерониму Августин берет на себя смелость предположить, что Иероним пишет под диктовку Святого Духа. Григорий Нисский использует то же слово, которое во 2 Тим. переведено как «богодухновенный», по отношению к комментарию на шесть дней творения, составленному его братом Василием. Другими словами, Отцы церкви используют самые разные выражения, включая «вдохновение», объединяя вместе то, что современные богословы склонны разделять на категории «вдохновение» и «просветление». Последнее характеризует воздействие Святого Духа на великое множество верующих, проповедников, христианских писателей и преподавателей, но не означает, что их мысли, слова и литературные произведения обладают неким священным авторитетом, обязательным для всех христиан и ассоциирующимся в наши дни со словом «вдохновение». Впрочем, Отцы церкви тоже различали эти понятия, поскольку признавали каноническими только определенные документы, вошедшие в законченный список Писаний и признанные священными всей церковью.

4. Некоторые авторы пытаются ослабить значение «вдохновения», справедливо указывая, что 2 Тим. 3:16—17 говорит о назначении богодухновенного Писания: оно «полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен». Если назначение Писания таково, утверждают они, то бессмысленно связывать вдохновение с достоверностью и священным авторитетом. В сущности, это смешение категорий. Необходимо различать вид откровения (сон, видение, диктовка), характер вдохновения (использование различных литературных приемов и жанров), результат вдохновения (сказанное в Писании сказано Богом) и цель вдохновения (рассказать нам о спасении).

Многие пытаются всевозможными путями принизить авторитет Писания, безоговорочно признаваемый нами. Упомянем лишь некоторые из высказываний. Во–первых, утверждают, что доктрина Священного Писания должна создаваться не только на основе тех фрагментов, в которых Писание объясняется Писанием, но и на основе тех якобы непреодолимых трудностей, которые встречаются там, где ссылки на Писание при первом чтении просто удивляют. Несомненно, эти подходы должны дополнять друг друга. Однако на практике те, кто начинает со второго, относятся к первому недостаточно серьезно, а те, кто начинает с первого (при условии, что они добросовестны), обычно сами находят экзегетические и богословские объяснения этих странных явлений. Один из вариантов подобной аргументации состоит в том, что Библия дает настолько противоречивые представления, например, о Боге, что говорить о «библейском богословии» или о «библейском христианстве» не имеет смысла. Библия, согласно этой точке зрения, объединяет в себе соперничающие богословия и взаимно несовместимые течения христианства. Можно ли говорить о какой–то книге как о богодухновенной и священной, если она запрещает носить одежду «из разнородных нитей» (Лев. 19:19)? Но подобные труды, пользуясь успехом у широкой публики и убежденных скептиков, мягко говоря, не представляют интереса для серьезной религиозной критики. Например, вопрос о разнородных нитях, который нередко встречается в подобного рода литературе, выдвигается на первый план с такой настойчивостью, словно никто никогда не задумывался о том, каким образом должны применяться условия Ветхого Завета по отношению к верующим, живущим по Новому Завету.

Во–вторых, многие утверждают, что неизбежным следствием милостивого приспособления Бога к человеческой речи стало распространение заблуждений. Человеку свойственно ошибаться; библейские документы созданы людьми, поэтому они так же ненадежны, как и люди. Мало того, что подобная оценка Писания противоречит твердой убежденности Иисуса и новозаветных авторов, но она и логически не обоснована. Да, после грехопадения «человеку свойственно ошибаться», но отсюда не следует, что быть человеком — значит ошибаться во всех случаях и при каждом высказывании. То, что трансцендентный Бог Промыслитель снизошел до человеческой речи, — поразительная истина. Но именно эта, приспособленная для понимания людьми речь описывается затем как «чистое» слово Господа (Пс. 11:7) и воспринимается Самим Иисусом как Писание, которое невозможно нарушить.

В–третьих, ортодоксальная римско–католическая церковь, признавая богодухновенность и священный авторитет Писания, отрицает самодостаточность Библии в качестве руководства в вере и религиозной практике. Задолго до появления письменного слова существовала устная традиция, и эта традиция продолжается вероучительным ведомством римско–католической церкви наряду с письменным словом.

Последствия весьма существенны: например, догмат о непорочном зачатии Марии, отсутствующий в Писании, преподносится как нечто такое, во что обязаны верить все благочестивые католики. И наоборот, догматы, которые большинство некатоликов находит в Писании, остаются в тени или приспосабливаются к интересам церковных властей. Эти проблемы слишком сложны, чтобы начинать здесь их обсуждение.

В–четвертых, некоторые неоортодоксы утверждают (оставляя далеко позади все то, что согласился бы поддержать Карл Барт, отец неоортодоксии), что Библия — в том, что касается ее формы, — это всего лишь еще одна, пусть даже очень значительная религиозная книга, и потому сама по себе она не застрахована от ошибок, как крупных, так и мелких. Ее нельзя назвать истинной в том смысле, что сказанное в ней сказано Богом. Точнее, Библия истинна постольку, поскольку Бог действует через нее, чтобы открыть Себя отдельным людям. Она становится словом Божьим всякий раз, когда Святой Дух разъясняет ее человеку. Таким образом, «вдохновение» и «просветление» снова смешиваются; точнее, первое понятие поглощается вторым. Неоортодоксы, безусловно, были правы в своем протесте против мертвого «слова», которое ни преображало, ни воодушевляло людей. Но их решение проблемы слишком радикально и кончается отрицанием того, что Иисус и первые христиане понимали под Писанием.

В–пятых, различные виды классического либерализма просто отрицают какой–либо особый статус Писания. В весьма язвительной форме это учение отрицает существование личностного трансцендентного Бога, Который вторгается в историю. Вера в сверхъестественное объявляется невозможной; Бог низводится до некоего безличного начала деизма или пантеизма. Библейская религия должна изучаться в рамках обсуждения любых других или даже всех религий, и никак иначе. Чтобы дать содержательный ответ на подобное восприятие действительности, нам пришлось бы выйти далеко за пределы этой статьи. Тем не менее совершенно очевидно, что либерализм быстро осваивает Писание и навязывает Библии некоторые современные идеи.

В конечном счете, этот спор касается не только природы Библии, но и природы Бога.

И последнее. Появление «новой герменевтики» заставило многих мыслителей уклониться от дебатов о сути откровения и священного авторитета. Но поскольку это учение неразрывно связано с вопросами истолкования Библии, в следующем разделе нам предстоит небольшая дискуссия.

Последние замечания

Возможно, кто–то скажет, что все наши рассуждения безнадежно движутся по кругу. Если мы пытаемся подойти к пониманию природы Библии через призму наших представлений о Боге, то мы должны признать, что наши представления о Боге почерпнуты из Библии. Если же мы начинаем, допустим, с оценки авторитета священного Писания Иисусом, то понимаем, что сама эта оценка тоже почерпнута из Писания. Таким образом, весь замысел построения доктрины о Писании глубоко несостоятелен.

Это обвинение затрагивает некоторые из наиболее сложных вопросов о способах получения «знания» и критериях оценки его «истинности». Хотя эти вопросы невозможно рассмотреть здесь достаточно полно, некоторые замечания могут оказаться полезными.

Во–первых, человеческая мысль, если только она не ограничена законами логики или не оперирует строго определенными математическими величинами, в каком–то смысле всегда движется по кругу. Мы смертны, и при отсутствии дара всеведения мы не можем найти никакой абсолютно надежной основы, на которой можно было бы строить свои рассуждения. Христиане заявляют, что такую основу предоставляет Бог, Который действительно обладает совершенным знанием. Но это означает, что саму эту основу надо принимать на веру. С этой точки зрения, «вера» — это не какое–то субъективно ограниченное мнение, сопоставимое с любой другой «верой», а дарованная свыше возможность постижения Бога и Его истины. Это определение нисколько не противоречит всевозможным доводам, выдвигаемым в защиту христианской веры. Скорее это признание, что подобные доводы убедят далеко не всех.

Во–вторых, признавая, что наши доводы не выходят за пределы логического круга, и утверждая, что в какой–то мере это присуще всякой человеческой мысли, мы не считаем, что такое «движение по кругу» в корне порочно. Мы обращаемся к Библии за информацией, а не для того, чтобы получить точные сведения о ее природе. Если бы Библия не содержала никаких заявлений о своей природе, у нас было бы меньше оснований придерживаться представленной здесь доктрины о Писании. Возможно, хорошо осведомленные христиане захотят выступить в защиту абсолютной достоверности и надежности Писания, но едва ли они захотят защищать абсолютную достоверность и надежность своей теории Писания. В методологическом отношении процесс создания доктрины о Писании в точности соответствует процессу формирования представления о Христе. По мере того как милостивое самораскрытие Бога проливает на них все больше света, и доктрина о Писании, и представление о Христе становятся объектами пересмотра.

В–третьих, вдумчивые христиане будут первыми, кто признает, что в Писании таится много загадок и что разработка надежной доктрины о Писании сопряжена с большими трудностями. Но это нас не пугает; то же самое можно сказать почти о любом библейском догмате: о природе Бога, сущности искупления, действии Святого Духа, воскресении из мертвых. Это не означает, что мы не способны верно судить об этих предметах, но, поскольку все они имеют отношение к трансцендентному Богу, Который не может быть исчерпывающе познан мятежными смертными существами, здесь неизбежно останутся тайны.

В–четвертых, мы не должны недооценивать влияние греха на нашу способность правильно решать эти проблемы. Основным элементом первородного греха было необузданное стремление к самостоятельности, к независимому знанию. Мы хотели быть центром вселенной — не это ли источник всякого идолопоклонства? Иоанн передает поразительные слова, которые Иисус бросил Своим противникам: «А как Я истину говорю, то не верите Мне» (Ин. 8:45). Если истина сама по себе вызывает у нас протест, то сколь глубоко, трагично и отвратительно наше падение! Неудивительно, что Бог не являет себя так, чтобы нам казалось, будто мы можем Им управлять. Иисус решительно осуждает тех, кто требует от Него знамений, ибо знает, что уступка подобным требованиям означала бы полное подчинение воле других. Его бы быстро приручили, превратив в некое подобие сказочного джина.

По той же причине вся мудрость мира, воплощенная в различных системах мышления, которые предлагают прекрасно оформленные объяснения всего на свете, не может совладать с крестом Христовым (1 Кор. 1:18—31). Когда Бог говорит с неба, всегда найдутся такие, кто слышит только гром (Ин. 12:29). Точно так же милостивое самораскрытие Бога в Писании никогда не будет адекватно оценено теми, кто настаивает на независимости своих знаний: даровать откровение в форме, приспособленной к подобным притязаниям, означало бы для Бога поощрение того греха, от которого нас избавляет Евангелие. В своем великом милосердии Бог отказывается потворствовать нашему безграничному желанию стать богами. Он позаботился о том, чтобы Его самораскрытие сполна воспринималось теми, кто милостью Божьей имеет глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, но никогда не стало бы таким же строго самоочевидным, как математическая теорема, в которой все дефиниции и законы их отношений подчинены людям. «Мы ходим верою, а не видением» (2 Кор. 5:7).

Как толковать Библию

Меняющийся облик герменевтики

Когда Павел убеждает Тимофея стараться верно преподавать слово истины (2 Тим. 2:15), он имеет в виду, что неправильное обращение со словом истины влечет за собой реальную угрозу. Поэтому проблема толкования Библии очень важна. Разумный подход к Библии предполагает не только понимание ее природы, но и умение с ней (Библией) обращаться.

«Герменевтика» — это понятие, которое традиционно употреблялось применительно к толкованию текстов. Но в последнее время герменевтика претерпела настолько значительные изменения, что имеет смысл остановиться и поразмышлять о путях, которыми шло преобразование этой дисциплины.

Когда–то герменевтика понималась как наука и искусство интерпретации Библии: наука, ибо существовали важные законы и принципы, с помощью которых можно было решить эту задачу; искусство, ибо зрелое суждение, плод опыта и компетенции, должно было отвечать самым высоким требованиям. Задача толкователя состояла в том, чтобы понять, о чем говорится в тексте. Считалось, что если два одинаково компетентных толкователя понимают законы интерпретации достаточно хорошо, то в подавляющем большинстве случаев их восприятие содержания того или иного фрагмента будет совпадать. При таком понимании герменевтики большое внимание уделяется грамматике, жанровому анализу, исследованию лексики, вопросам взаимосвязи библейских тем и т. п.

Но со временем понятие «герменевтика» стало все чаще применяться по отношению к различным видам литературно–критического «инструментария»: источниковедения, формальной, традиционной, редакционной, а с недавних пор и всевозможных форм нарративной критики. Хотя подобные подходы принесли некоторые плоды, но были и потери: основной целью этих методик была реконструкция истории и религиозного устройства отдельных общин, стоящих за определенными текстами, а не постижение основной идеи текста.

Оба этих подхода были в значительной мере оттеснены третьей волной, так называемой «новой герменевтикой». Для нее опорной точкой в дискуссии стала немаловажная догадка о том, что люди привносят в решение задачи интерпретации свои собственные пристрастия и ограниченность. На каком–то уровне это наблюдение весьма полезно. Каждый из нас непременно несет в себе собственную «систему координат»; такого явления, как абсолютная непредубежденность, просто не существует. Новая герменевтика напоминает о том, что священный авторитет Писания не следует переносить на толкователя; что мы постоянно приспосабливаем новую информацию к уже имеющейся в нашем сознании «системе координат»; что некоторые представления, которые считаются несомненными, нуждаются в изменении или уточнении, а то и вовсе должны быть отброшены; что нам еще многому надо учиться, ибо мы отделены от авторов Писания временными, географическими, языковыми и культурными барьерами.

Но в то же время многие сторонники новой герменевтики заходят слишком далеко. Они утверждают, что, поскольку толкование каждого человека в какой–то мере отличается от любых других толкований, мы не вправе говорить о смысле текста как о чем–то объективно существующем. Смысл, по их мнению, пребывает не в тексте, а в читателях, толкователях текста. Если различные толкования допустимы, то говорить о правильном, или истинном, толковании невозможно; личные предпочтения, полагают они, лишают подобные выражения смысла. Если никакое отдельно взятое толкование не истинно, то либо все толкования одинаково бессмысленны (что ведет к герменевтическому нигилизму, известному под названием «деконструктивизм»), либо все одинаково верны, т. е. хороши или плохи в той мере, в какой они устраивают конкретного человека, группу людей или культуру или отвечают неким произвольным критериям. Рассуждая в таком духе, сторонники новой герменевтики поощряют разнообразные «прочтения» Писания: прочтение чернокожих обитателей Южной Сахары, прочтение либеральных теологов, феминистское прочтение, прочтение протестантов англосаксонского происхождения, прочтение гомосексуалистов и т. д. Проявляя исключительное почтение к плюрализму, присущее всей современной культуре Запада, новая герменевтика не признает несостоятельным никакое толкование, за исключением того, которое утверждает свою истинность и несостоятельность всех остальных.

Проблемы, связанные с новой герменевтикой, настолько сложны, что обсудить их здесь достаточно подробно не представляется возможным. Нужно отметить, что такой подход к толкованию во многом определяет не только современную библейскую экзегезу, но и такие области, как история, литература, политика и многое другое. Несмотря на многие достижения новой герменевтики, ее необходимо подвергнуть сомнению. Интуиция подсказывает, что в теории, которая провозглашает относительность всякого знания, почерпнутого из чтения, но в то же время производит бесчисленное количество книг, утверждающих правильность этой позиции, есть что–то неубедительное. Настаивать на том, что смысл привносится читателем и не зависит от текста, а затем создавать тексты, доказывающие эту точку зрения, — это просто недопустимое противоречие. И что еще хуже, радикальные представители этой теории заявляют, что авторский замысел не находит в тексте адекватного выражения. Они воздвигают между автором и читателем непреодолимый барьер и называют его «текстом». Ирония состит в том, что эти идеи высказывают авторы, надеющиеся, что читатели их поймут, авторы, которые выражают свои замыслы на бумаге и рассчитывают, что читателей убедят их рассуждения. Искренне хотелось бы пожелать, чтобы подобные авторы признали за Моисеем, Исайей и Павлом право на такое же уважение.

Трудно понять, почему люди, которые в силу своей ограниченности не могут достичь исчерпывающего понимания текста (или, если угодно, чего бы то ни было), не способны приобрести никаких достоверных знаний. Кроме того, сам факт несходства между людьми становится понятней в свете нашего общего происхождения; каждый из нас создан по образу и подобию Бога, Который владеет совершенным и исчерпывающим знанием. Воображать, что мы можем достичь знания, во всех отношениях равного знанию Бога, было бы идолопоклонством, но нет никаких причин считать, что мы вообще не способны получить объективное знание.

На самом деле существуют способы овладения текстом, которые помогают нам немного разобраться в том, как происходит этот процесс. Впервые сталкиваясь с Писанием, читатель, несомненно, во многом руководствуется собственными пристрастиями и жесткими установками, вследствие чего «находит» в этом тексте такие вещи, о которых авторы (и Автор) не намеревались говорить; или, напротив, не замечает того, что действительно присутствует в тексте. Культурный уровень читателя — то, что теперь часто называют «умственным горизонтом», — может настолько отличаться от умственного горизонта автора, отраженного в тексте, что неизбежно возникают серьезные искажения. Но не исключена возможность, что читатель, неоднократно перечитав текст и узнав кое–что о языке и культуре автора, поймет, какие элементы его собственного интеллектуального «багажа» необходимо отбросить, и постепенно совместит свой умственный горизонт с горизонтом текста. Иногда это называют «герменевтической спиралью»: проникновение в содержание текста происходит постепенно, как бы по спирали.

Когда новая герменевтика используется в таком ключе, появляются значительные достижения, которые могут пригодиться церкви. Она напоминает нам не только о том, что откровение Бога в Писании облечено в слова и фразеологизмы определенных исторических эпох, но и о том, что для лучшего понимания скрытой там объективной истины и уменьшения опасности ошибок толкования необходимо попытаться совершить мысленное возвращение в эти эпохи. Она напоминает о том, что, даже если отдельный читатель достигает некоего объективного понимания текста, никто не поймет его исчерпывающе, и другие читатели могут выявить смысл, который изначально присутствовал в тексте, но не был нами замечен. Например, африканские верующие быстрее замечают метафоры Павла, касающиеся коллективной природы церкви, тогда как на Западе многие не улавливают их смысла вследствие долгой традиции индивидуализма. Христиане нуждаются друг в друге, причем не только в сфере герменевтики, но и повсюду. Учитывая, что все мы едины в своем стремлении подчиняться священному авторитету Божьего откровения, а не преходящим академическим капризам тех, кто хочет судить о Писании свысока, а также признавая невозможность понять его в полной мере, мы должны со смирением и готовностью слушать и учиться.

Да, некоторые открытия новой герменевтики, если относиться к ним надлежащим образом, напоминают нам о том, что люди подходят к Писанию, которое они берутся истолковывать, с колоссальным культурным и идейным багажом, и что этот факт, наряду с утверждением Библии о том, что греховность и идолопоклонническое сосредоточение на самих себе уводят нас от света (напр., Ин. 3:19–20), может поставить нас на колени в запоздалом признании, что толкование Божьего слова — это не просто научная дисциплина, а дело, требующее высоких нравственных и духовных качеств. Если смотреть на отношения между Богом и людьми с библейской точки зрения, то для понимания истины нам необходима помощь Святого Духа. Каким бы путем ни оказывалась эта помощь, необходимо помнить, что цель мыслящих христиан не столько в том, чтобы стать знатоками Писания, сколько в том, чтобы руководствоваться им во славу Бога и на благо Его народа.

Предварительные замечания о принципах толкования Библии

Для тех, кто считает, что правильный подход к Библии подразумевает не только некоторое понимание ее природы, но и умение ее читать, ниже перечислены основные принципы толкования Библии.

Первостепенное значение языков оригинала

Поскольку откровение передавалось в конкретных исторических обстоятельствах через отдельных людей, говоривших на определенном языке того времени, предпочтение следует отдавать древним языкам Библии. Правда, лингвистика убедительно доказала, что все сказанное на одном языке можно перевести на любой другой язык. Но известно и то, что далеко не весь смысл исходного текста можно передать синхронно, сохранив при этом текст в полном объеме. К тому же любой перевод включает в себя интерпретацию; перевод — это не механическое действие. Таким образом, чтобы подойти к выраженному в тексте замыслу автора как можно ближе, надо стараться вовлекать в этот процесс как можно меньше промежуточных толкований. Разумеется, тот, кто не знает древних языков, будет признателен и за переводы; более того, плохой комментатор, знающий древние языки, может допустить в своем толковании больше ошибок, чем многие переводы, лучшие из которых сделаны весьма компетентными людьми. Однако при прочих равных условиях знание языка оригинала дает преимущество, о чем следует неустанно повторять, хотя это и самоочевидно.

Для профессионального проповедника или преподавателя Библии это замечание имеет особый практический смысл. Во–первых, если основная тема проповеди или лекции связана с необычной формой выражения, встречающейся только в одном переводе, то в большинстве случаев такое выражение не играет в рассматриваемом фрагменте важной роли и, возможно, ничем не оправдано. Во–вторых, предпочтение следует отдавать тем комментариям и другим вспомогательным средствам толкования, которые свидетельствуют о работе с языком оригинала, даже если они рассчитаны на читателей, не имеющих никакой специальной подготовки (как, например, этот комментарий).

Несколько слов о словах

Лексикологические исследования, как ни важны они сами по себе, следует предпринимать с известной осторожностью и только в контексте более широких вопросов использования слов в словосочетаниях, предложениях, текстах или литературных жанрах. Словари древних языков могут давать ряд значений, которые были установлены различными учеными (если только эти ученые были правы!), но наиболее важным критерием определения значения слова является — с определенными оговорками — его употребление в конкретном контексте. Выбор этимологически обусловленного значения часто ведет в неверном направлении (например, совершенно бесполезно связывать происхождение слова «pineapple» (ананас) с «pine» (сосна) и «apple» (яблоко). К помощи этимологии можно прибегнуть только в том случае, когда слово встречается так редко и в таком неясном контексте, что другого выхода не остается. Пытаться построить все богословие, основываясь на каком–то единственном слове и его использовании — это сомнительная затея; проповедовать «обратную этимологию», согласно которой исходное значение слова более или менее совпадает со значением, приобретенным этим словом или его производными в ходе последующего развития (например, утверждать, что dynamis (сила) не случайно ассоциируется с «динамитом», хотя в те времена, когда новозаветные авторы писали свои книги, динамит еще не был изобретен), — это в лучшем случае анахронизм (разного рода неточности при изображении прошлого, неосознанное или сознательное привнесение в него тех или иных признаков более позднего времени. — Прим. ред.), а в худшем случае нелепость. Более того, попытка передать при каждой возможности весь семантический диапазон слова (предпринятая в Amplified Bible) — это неспособность понять механизм работы языка.

Несмотря на эти предостережения, серьезная экзегеза тщательно исследует использование слов различными библейскими авторами. Насколько смысл слов формируется смыслом предложения и текста, настолько и смысл предложения и текста формируется смыслом слов; в языке все взаимосвязано. Было бы полезно выяснить, что означают древнееврейские и греческие слова, стоящие за некоторыми словами нашей Библии, и особенно за теми словами, которые традиционно несут большую богословескую нагрузку, например, «искупление», «Мессия» (Христос), «истина», «апостол», «грех», «воскресение», «дух», «плоть», «закон» и множество других. Даже если чье–то исследование всего лишь подтвердит сведения из каких–то второстепенных источников, эта работа чрезвычайно важна сама по себе. Она не только позволяет довольно близко познакомиться с Писанием, чего не так–то просто достичь иными способами, но и напоминает христианам о том, что Бог Сам избрал для Своего откровения текст, предложения и слова.

Как важно стать хорошим читателем

Необходимо развивать в себе литературное чутье — иначе говоря, нужно стать хорошим читателем.

На микроуровне ориентирами для внимательного читателя служат многочисленные литературные средства. Чтобы подчеркнуть значение определенных тем, некоторые разделы начинаются и заканчиваются сходными или даже одинаковыми словами. Например, заповеди блаженства в Мф. 5:3—10 начинаются и заканчиваются словами «ибо их есть Царство Небесное», тем самым подтверждая, что в заповедях отражены нормы этого царства. Центральная часть Нагорной проповеди начинается словами «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков» (Мф. 5:17) и заканчивается словами «Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними; ибо в этом закон и пророки» (Мф. 7:12). Этот стилистический прием указывает на то, что Нагорная проповедь является, помимо всего прочего, истолкованием ветхозаветных Писаний в свете пришествия и служения Иисуса, его решимости исполнить «закон и пророков» и того, что это будет означать для жизни и влияния воли Иисуса на жизнь Его последователей. Древнееврейская поэзия гораздо меньше заботится о рифме и даже о ритме, чем о параллелизме во всех его разновидностях. (См. также раздел «Поэзия в Библии».) В Пс. 72:21—22 вторая строка повторяет первую, хотя и другими словами; четвертая строка также повторяет содержание третьей. Это пример синонимического параллелизма. Строки третья и четвертая подхватывают мысль, выраженную в первой и второй строках — это ступенчатый параллелизм:

Когда кипело сердце мое

и терзалась внутренность моя,

тогда я был невежда, и не разумел;

как скот был я пред Тобою.

В других местах можно обнаружить антитетический параллелизм, т. е. построенный на противопоставлении. Например, в Прит. 14:31: «Кто теснит бедного, тот хулит Творца его; чтущий же Его благотворит нуждающемуся».

Разумеется, в Писании представлены и значительно более сложные формы параллелизма. Часто встречаются хиазмы, в которых две или несколько строк сходятся в смысловом центре, а затем снова расходятся. Они могут быть и совсем элементарными, и сложно построенными, как, например, в Мф. 13:

1 притча о сеятеле (13:36–9)

2 отступление (13:10–23)

(а) о смысле притч (13:10—17)

(б) изъяснение притчи о сеятеле (13:18–23)

3 притча о пшенице и плевелах (13:24–30)

4 притча о горчичном зерне (13:31–32)

5 притча о закваске (13:33)

отступление (13:34–43)

— притчи как исполнение пророчеств (13:34—35)

— изъяснение притчи о пшенице и плевелах (13:36–43)

5' притча о сокрытом сокровище (13:44)

4' притча о драгоценной жемчужине (13:45—46)

3' притча о неводе (13:47—48)

2' отступление (13:49–51)

(б') изъяснение притчи о неводе (13:49–50)

(а') о смысле притч (13:51)

1' притча о книжнике (13:52).

Надо признать, что иногда хиазмы существуют не столько в самом тексте, сколько в глазах исследователя. Если его элементы чрезмерно усложняются, а аналогии умышленно форсируются, мы имеем основания усомниться в том, что перед нами действительно хиазм. С другой стороны, некоторые исследователи, уставшие от длинных списков неубедительных хиазмов, слишком легко отрицают те хиазмы, которые в Писании явно присутствуют. Известно, что люди, говорившие на семитических языках, как правило, уснащали свою речь хиазмами, поэтому излишний скептицизм здесь неуместен. Конечно, бывают и пограничные случаи; многим комментаторам приведенный выше пример может показаться неубедительным. Поэтому, возможно, стоит рискнуть и привести более простой пример — на этот раз из Мф. 23:13–32:

1 Первое «горе» (13) — неспособность признать в Иисусе Мессию

2 Второе «горе» (14—15) — показное усердие, приносящее больше вреда, чем пользы

3 Третье «горе» (16—22) — неправильное отношение к Писанию

4 Четвертое «горе» (23—24) — полная неспособность уразуметь истину Писания

З' Пятое «горе» (25—26) — неправильное отношение к Писанию

2' Шестое «горе» (27–28) — показное усердие, приносящее больше вреда, чем пользы

1' Седьмое «горе» (29—32) — наследники тех, кто избивал пророков.

Задача, которую выполняет этот хиазм, состоит в том, чтобы сосредоточить внимание читателя на главном — полной неспособности людей уразуметь истину Писания; это одна из важнейших тем Евангелия от Матфея.

Еще важнее развить в себе способность понимать особенности более крупных композиционных структур и специфику литературных жанров. Например, было бы нелепо читать Притчи так, словно высказанные в них суждения имеют силу закона (ср.: Прит. 26:4 и 26:5). В Новом Завете слово «притча» может относиться к пословице (Лк. 4:23), к трудному для понимания или загадочному высказыванию (Мк. 13:35), к невербальному образу или символу (Евр. 9:9; 11:19), к пояснительному сравнению — либо к конкретному (Мф. 15:14; 24:32), либо в форме короткого рассказа (Мф. 13:3–9 — так называемые «сюжетные притчи»). Многие толкования притч посвящены только сюжетным притчам, что не в последнюю очередь объясняется их обилием в первых трех Евангелиях, и на этом материале вырабатываются принципы толкования (таких) притч. Разумеется, все согласны с тем, что сюжетные притчи не должны вызывать у нас вопрос о реальности рассказанных в них историй.

Точно так же мы должны задумываться о том, как следует понимать апокалиптику, что представляют собой «евангелия», как функционировали в первом веке послания апостолов. Иоас рассказывал басню (4 Цар. 14:9); но права ли современная критика, классифицируя Книгу Ионы тоже как «басню»? Нет, это непонимание литературных категорий. В баснях рассказываются истории о животных и других живых существах, чтобы извлечь некую мораль; они не имеют дела с человеческими существами. История, рассказанная Иоасом, подходит под это определение, Книга Ионы — нет. По мере накопления информации нас может заинтересовать, что означает «мидраш» и другие литературные категории первого века. Всем, кто изучает Библию, придется поломать голову над смыслом таких фрагментов, как, например, Гал. 4:24—31. Дело в том, что истина передается разными путями с использованием различных литературных жанров.

Тому, кто понимает сказанное Иеремией в Иер. 20:14—18 буквально, будет довольно трудно объяснить некоторые моменты. Лучше просто прислушаться к отчаянию, которое пронизывает эту молитву.

Помимо всего прочего, чтение должно протекать плавно. Хотя поразмышлять над отдельными словами и выражениями всегда полезно, следует учитывать, что смысл этих слов формируется контекстом. Хорошие читатели будут стараться уловить смысл в потоке аргументов. (Исключение составляют разве что перечни пословиц, хотя и они тематически организованы.) Многие читатели, которые обращаются к Евангелиям от случая к случаю, воспринимают их как отдельные, мало связанные между собой эпизоды. Более пристальное чтение обнаруживает там темы, переплетенные с другими темами. Например, можно спросить, каким образом связаны Лк. 10:38 — 11:13. Повторное чтение этих стихов показывает, что их объединяет анализ причин недостатка благочестия и того, что в наше время называют духовностью. Вот эти причины: ложные приоритеты и ценности (10:38—42); отсутствие знаний и достойных подражания образцов (11:1—4); отсутствие убежденности и настойчивости (11:5—13). Подобным образом весь этот раздел вливается в основное русло текста Евангелия от Луки.

Ближайший и более широкий контексты

Вообще говоря, ближайший контекст имеет преимущества перед широким контекстом и чисто формальными параллелями. Например, в Мф. 6:7 Иисус предупреждает Своих последователей, чтобы они не говорили «лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны»; в Лк. 18:1—8 Иисус рассказывает ученикам притчу о том, что «должно всегда молиться и не унывать». Но убедительность каждого из этих отрывков не снижается при цитировании другого. Смысл запрета на многословие в Евангелии от Матфея становится понятным в его контексте; это высказывание направлено против формальной религиозности, надеющейся снискать расположение Бога показным усердием. Лука с его хорошо известной приверженностью к молитве сообщает об этой стороне жизни Иисуса намного больше и в гл. 18 передает некоторые подробности Его учения, адресованные тем, чье благочестие неискренно и непостоянно.

Существует много толкований на Ин. 3:5, где Иисус говорит Никодиму, что необходимо родиться «от воды и Духа», чтобы унаследовать царство Божье. Одно из наиболее популярных объяснений возникло благодаря сопоставлению этого стиха с Тит. 3:5–6, где сказано, что Спаситель наш Бог спасает нас «банею возрождения и обновления Святым Духом, которого излил на нас обильно чрез Иисуса Христа, Спасителя нашего». Никто не станет отрицать, что здесь имеются концептуальные и буквальные параллели. Кроме того, слова из Ин. 3:5 были не только приведены другим автором, но и приписывались Иисусу во время Его земного служения. Что еще более важно, из ближайшего контекста следует, что Никодим порицается за непонимание того, о чем говорит Иисус (3:10), — вероятно, на том основании, что он, как уважаемый учитель, должен был хорошо знать Писания. Сочетание этих и других факторов помогает многим комментаторам увидеть в Ин. 3:5 ссылку на предсказанное в Иез. 36:25—27. Это согласуется с надеждой на то, что Иисус осуществит крещение Духом — тема, отчетливо выраженная в этом Евангелии (Ин. 1:26—33).

Как известно, любой текст окружен расширяющимися концентрическими кругами контекста. Насколько обширный контекст должен привлекаться при толковании каждого места — это проблема, которую нелегко разрешить. Исследование слов, несомненно, должно начинаться в рамках одного текста (скажем, с выяснения, как использует какое–то понятие Марк, если речь идет о Евангелии от Марка, прежде чем спрашивать, как его используют Лука, Павел, Новый Завет и, наконец, весь эллинистический мир).

В движении от главы к главе необходимо обращать внимание на некоторые контекстуальные указатели. Например, несмотря на то что, согласно Матфею, первые слова служения, приписываемые Иоанну Крестителю и Иисусу, тождественны («Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное»; Мф. 3:2; 4:17), в своем ближайшем контексте они приобретают совершенно разные смысловые оттенки. Слова Иоанна Крестителя перекликаются с пророчеством Исайи о том, что Иоанн готовит путь для другого, а слова Иисуса перекликаются с другим пророчеством Исайи, которое свидетельствует о том, что Иисус исполняет обетование принести свет язычникам. Следовательно, Иоанн Креститель провозглашает приближение Царства Небесного, а Иисус провозглашает торжество его пришествия. Это сообразуется с темами всего Евангелия от Матфея (да и остальных синоптических Евангелий). В то же время, иногда бывает полезно сопоставлять темы и специальные выражения с самыми разными местами в рамках всего канона, но об этом ниже.

Роль «аналогии с верой»

При всей полезности «аналогии с верой» обращаться к ней следует с известной осмотрительностью. Согласно протестантскому богословию, «аналогия с верой» означает, что если какой–то фрагмент неясен, его следует истолковывать в соответствии с великими «данностями» библейского христианства; толкование ни в коем случае не должно подвергать опасности эти данности. На каком–то уровне этот совет действительно полезен, учитывая, что, в конечном счете, за Писанием стоит Божественный разум. Тем не менее бездумное применение этой аналогии таит некоторые опасности. Во–первых, толкователь может впасть в анахронизм. Библия была дана Богом во всем объеме не в один момент. Откровение передавалось в определенной последовательности, и вычитывать в какой–то ранней его части все то, что содержится в целом, было бы серьезным искажением идеи этой части, это затемнило бы ее значение в ходе искупительной истории. Например, осмысление каждого фрагмента Псалмов, где встречается слово «Дух», в свете зрелого учения Павла непременно повлечет за собой грубые ошибки в интерпретации.

Во–вторых, богословское чутье толкователя и его «систематическое богословие» (ибо все мы, читающие и преподающие Писание, приходим к определенному синтезу, даже если не называем его «систематическим богословием») могут быть во многом несовершенны, но выявить недостатки очень нелегко. Причина в том, что этот синтез, это систематическое богословие само по себе превращается в трафарет, который под видом аналогии с верой служит для истолкования Писания.

В–третьих, многие христиане имеют в Писании излюбленные фрагменты, которые становятся своеобразным «каноном в каноне», выполняющим роль пробного камня, с помощью которого они трактуют другие фрагменты. Для подобных христиан такой внутренний канон становится превосходным экстрактом «веры». Это может привести, например, к довольно причудливому прочтению Иак. 2:14—26, поскольку Павел в Рим. 4 и Гал. 3, по–видимому, говорит что–то другое, а его точке зрения предпочтение отдается автоматически.

Ценность исторической и археологической информации

Поскольку в библейском тексте упоминается множество исторических реалий, весьма полезно обращаться к связанной с этими реалиями информации, известной авторам Библии и ее первым читателям. Это одно из следствий того факта, что Библия исторически обусловлена. Если Исайя пишет: «В год смерти царя Озии…», то нелишне выяснить, что сообщают по поводу Озии книги Царств и Паралипоменон, ибо это будет способствовать нашему пониманию слов Исайи; в конце концов, информация такого рода была, по–видимому, доступна как Исайе, так и его первым читателям. Сколько нелепостей написано о проникновенном обращении Христа к лаодикийцам! «Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч!» (Отк. 3:15). Многие утверждают, что это означает, будто «духовно сдержанным» Бог предпочитает «духовно холодных», даже если Ему наиболее угодны те, кто «духовно горяч». И это хитроумное толкование предлагается в защиту утверждения, что духовная холодность якобы выше духовной сдержанности.

Эти домыслы можно легко опровергнуть, если обратиться к достоверным археологическим источникам. Лаодикия, как и два других города, упомянутых в Новом Завете, располагалась на Ликийской равнине. Ледяная родниковая вода была только в Колоссах; Иераполь славился своими горячими источниками, и туда приезжало множество людей принимать лечебные ванны. В отличие от них, Лаодикия довольствовалась водой, которая была ни ледяной, ни горячей; тепловатая, перенасыщенная химикалиями, она получила широкую известность за свой отвратительный вкус. Это обстоятельство помогает нам понять Иисусову оценку тамошних христиан: бесполезные во всех отношениях, они были просто омерзительны, поэтому Иисус с таким отвращением готов был «извергнуть» их. Такое толкование было бы вполне понятно любому человеку, жившему на Ликийской равнине в I веке; но, чтобы прояснить этот момент в наши дни, требуется некоторое количество дополнительной информации. Соответствующим образом, знание определенных особенностей древней культуры может пролить свет на такие, например, фрагменты, как притча о пяти мудрых и пяти неразумных девах (Мф. 25:1–13).

Когда исследователи и переводчики задают себе вопрос о том, как понимали тот или иной фрагмент первые читатели, они не просто строят гипотезу, которую невозможно проверить (поскольку у нас нет доступа к сознанию этих людей). Скорее это только путь к формулированию множества второстепенных вопросов: «Как могли восприниматься эти слова в то время? Какие темы и проблемы имели первостепенное значение? Каким концепциям мог противостоять библейский текст?» Задавать подобные вопросы — это не значит утверждать, что мы всегда способны найти безупречные ответы. Иногда вполне удовлетворительный ответ можно вывести посредством «зеркального чтения» самого текста. Очевидно, например, что в Послании к Галатам Павел противостоит определенным людям; более или менее ясны и некоторые проблемы, связанные с его противниками. Порой текст библейского свидетельства более труден для понимания, но в таком случае над ним тем более стоит поразмышлять. Каким бы поразительно актуальным ни было Первое послание Иоанна для современной церкви, оно написано прежде всего затем, чтобы внушить уверенность верующим, которые жили в конце I века и испытывали разнообразные сомнения, частично вызванные отделением некоей раскольнической общины (1 Ин. 2:19). Если мы придем к выводу, что эта община обратилась к той или иной форме гностицизма (о котором нам известно довольно много из небиблейских источников), то ряд других трудностей этого послания прояснится.

Все это не ставит под угрозу библейскую полноту и ясность, ибо подобные суждения не могут исказить главный смысл Библии. Но поскольку Библия была дарована нам Богом в продолжительном чередовании специфических исторических условий, настойчивое изучение этих условий позволяет пролить дополнительный свет на любой трудный фрагмент.

Как важно задавать правильные вопросы

Текст обязательно вызывает у нас вопросы, и мы должны научиться распознавать, какие вопросы неуместны.

Не вызывает сомнений, что по поводу любого повествования целесообразно задавать простейшие вопросы типа: когда? где? кого это касается? как? почему? и т. п. Но важнее всего задумываться о том, каковы тема и цель той части текста, над которой вы работаете, и как содействуют раскрытию этой темы прочие части текста. Часто бывает полезно спросить о том, какие дополнительные темы присутствуют в данном тексте. Иногда стоит задавать вопросы, связанные с употреблением автором определенных слов и выражений, — например, почему Павел использует в данном контексте именно это слово, хотя мог бы использовать другое?

Однако бывают неуместные вопросы. Если, к примеру, спросить: «Что говорит этот фрагмент о христианской убежденности в спасении?», тогда как он, в лучшем случае, весьма отдаленно связан с этой темой, можно «найти» ответы, которых там на самом деле нет. Одним из лучших показателей исследовательской зрелости является своеобразное критическое и вдумчивое расспрашивание самого библейского текста. Если чутко «прислушиваться» к тому, что в нем говорится, то формулирование, снятие, заострение и уточнение вопросов постепенно происходит само собой. Это чрезвычайно важная составляющая проникновения в смысл текста.

Отношение к Библии как единому целому

Сначала необходимо определить место изучаемого фрагмента в истории искупления. Ученые, которые полагают, что библейские книги следует рассматривать отдельно друг от друга, которые не видят в Писании единой идеи, склонны оспаривать этот принцип. Но для тех, кто подходит к Библии тем способом, который отстаиваем мы, это по–настоящему ответственное чтение. Оно означает нечто большее, чем организацию исторического материала Библии в хронологической последовательности, хотя это тоже важно. Подобное чтение предполагает стремление понять религиозную природу этой последовательности.

Один из наиболее оптимальных путей исследования состоит в изучении тех мест, где поздние авторы Писания ссылаются на более ранних. Например, одно из важнейших имен Иисуса в Евангелии от Матфея — «Сын Божий». Во время крещения Иисуса голос с небес провозгласил: «Сей есть Сын Мой…» (3:17). И тут же Дух возводит Иисуса в пустыню для искушения. Там Иисус проводит сорок дней и сорок ночей в строгом посте. Первая атака дьявола начинается с поддразнивания: «Если Ты Сын Божий…» (4:3). Иисус отвечает словами из Втор. 8, которые первоначально были адресованы Израилю. В этот момент просто невозможно не вспомнить, что уже в Исх. 4 Бог называет Израиль Своим сыном. Будучи сыном Божьим, Израиль провел сорок лет в пустыне, наставляемый Богом, но так и не сумел понять, что «не одним хлебом живет человек, но всяким словом, исходящим из уст Господа» (Втор. 8:3; Мф. 4:4); Иисус, истинный Сын, проводит в пустыне сорок дней и доказывает, что усвоил этот урок. По сути дела, весь этот фрагмент пересекается с темами, почерпнутыми из Исхода, и всюду Иисус выступает как такой «Сын», каким Израиль не был никогда: смиренный, стойкий, покорный Божьему слову — другими словами, как средоточие истинного Израиля. И это становится главной темой Евангелия от Матфея.

Читатели–христиане сразу обращают внимание на то, как Павел трактует закон, как в Послании к Евреям показано отношение к системе жертвоприношений, как в Апокалипсисе то и дело встречаются ссылки на Даниила и Иезекииля, — и это лишь небольшой перечень текстуальных связей между книгами Ветхого и Нового Заветов. Следует постоянно удерживать в сознании перспективу истории искупления. Допустим, разбирая Исх. 4 и строго придерживаясь его ближайшего контекста, христианский преподаватель или проповедник непременно почувствует необходимость указать на то, что тема «Сына Божьего» развивается параллельно теме милостивого самораскрытия Бога. Не впадая в анахронизм (который привносит в древние тексты содержание более поздних) или мелочный педантизм (который отрицает взаимосвязь канонических книг), такой христианин будет стремиться понять, каким образом (как настойчиво утверждает Евангелие от Иоанна) Писание повествует о Христе.

Иногда выполнение этой задачи требует даже больших усилий, чем толкование Евангелий. На первый взгляд, Евангелия описывают жизнь, служение, смерть и воскресение Иисуса до Его вознесения, сошествия Духа и учреждения Вселенской церкви, объединившей многие расы и культуры. С другой стороны, Евангелия были написаны спустя несколько десятилетий после этих событий преданными христианами, заинтересованными не только в том, чтобы засвидетельствовать их, но и в том, чтобы ответить на вопросы своих читателей. Четверо евангелистов самыми разнообразными способами проявляют заботу об исторической и богословской правде, стараясь избегать в своем свидетельстве анахронизмов, но указывая направление, в котором учение Иисуса вело Его зарождающуюся церковь. В четвертом Евангелии, например, Иоанн постоянно обращает внимание на то, сколь многого не понимали в то время даже ученики. И только после того, как Иисус воскрес из мертвых, некоторые положения Его учения и их связь с Писанием стали действительно ясны для них (напр.: Ин. 2:19–22). То, что Иоанн счел необходимым привлечь внимание к этому обстоятельству, говорит о его стремлении правдиво рассказать об имевших место событиях и раскрыть их смысл для будущих поколений верующих.

Чуткое обращение с Евангелиями предполагает, помимо всего прочего, что мы должны видеть разницу между тем, как обретали полноту христианской веры первые ученики и как обращаются к вере современные люди. Что касается первых учеников, то им пришлось ждать важнейшего события в истории искупления — креста и воскресения Господа Иисуса. Поэтому их продвижение к вере совсем не похоже на наше, ибо мы оглядываемся на эти события, а ученики были вынуждены ждать их. Это означает, что мы не должны разъяснять и проповедовать Евангелия так, словно они были написаны только для того, чтобы дать психологические очерки ученичества или стать образцовыми «руководствами» по христианской жизни (хотя, конечно, они содержат богатый материал для подобного толкования). Скорее они напоминают книги, которые рассказывают о том, как происходит переход от тьмы к свету; они посвящены рассказу о том, кем был Иисус, почему Он пришел, почему Он встретил такое непонимание, каким образом Его жизнь и учение привели к кресту и воскресению, почему Он достоин веры, в чем заключалась Его миссия и многому другому. И если мы сконцентрируем внимание на Иисусе Христе, то ощутим потребность ступить на стезю верного и преданного ученичества.

Вопрос в том, как все элементы Библии образуют единство. Мы не хотим сказать, что это легко понять. Разные школы толкования создали разнообразные схемы, в которых несколько непреложных положений превратились в стержень, на котором заставляли держаться все остальные факты. Но это обстоятельство не должно повергать нас в отчаяние; следует великодушно признать, что внутрибиблейские связи многочисленны и имеют тонкие нюансы и что исследование слова Божьего принесет еще немало озарений.

Стремление к библейскому равновесию

Богословский синтез очень важен, но фальшивый синтез обманчив и опасен. Многие отмечают, что значительная часть ортодоксии зиждется на правильном соотношении фрагмента с фрагментом, истины с истиной. Это наблюдение может и послужить стимулом к тщательной работе, и помочь избежать упрощения. Наша важнейшая цель — сохранить библейское равновесие. Для начала мы откажемся от тех методов толкования, которые выхватывают какое–нибудь неясное место из отдельно взятого темного фрагмента (напр.: 1 Кор. 15:29) и выстраивают на нем концептуальную основу толкования Писания. Если политические настроения нашей эпохи благоприятствуют одномерной политике, а иногда и одномерному христианству, то серьезные читатели Библии должны мыслить широко. Они будут стремиться подчеркивать то, что подчеркнуто в Писании, и сосредоточатся на крупных и более определенных темах милостивого самораскрытия Бога.

Особенно актуальны предостережения против ложного синтеза там, где Библия касается тем, откровенно подразумевающих тайну. Мы не намереваемся понять в Боге все; если бы мы это могли, то стали бы Богом, но уже само это предположение выдает нашу греховность и жалкое самолюбование. Наша любовь, доверчивая покорность и поклонение волнуют Бога гораздо больше, чем наш коэффициент умственного развития. Поэтому, когда мы наталкиваемся на такие фрагменты, как Ин. 5:17—30, в котором блистательно сформулированы отношения Иисуса — Сына Божьего — с Его Отцом, или Рим. 9, в котором без колебаний используется лексика предопределения, то необходимо признать ограниченность свидетельства и еще большую ограниченность нашего понимания. Такое признание — важный элемент искусства толкования.

О том, как рассматривались эти темы на протяжении истории церкви, в интересах упрощения сказано немного. На самом деле чрезвычайно важно признать следующее: толкователь берется за Писание не в вакууме, он должен осознать свои собственные пристрастия, а величайшую помощь в нашем освобождении от неосознанной зависимости от собственных пристрастий оказывает внимательное чтение истории толкования. Подобное чтение ни в коем случае не должно заменить чтение самого Писания; иначе можно превратиться в таких знатоков второстепенных источников, которые перестают заглядывать в Писание. Помня об этом предупреждении, все же необходимо понять — насколько это возможно, — как размышляли над Писанием христиане, жившие до нас, и прежде всего, как они бились над спорными темами и фрагментами. Это занятие побудит нас к смирению, избавит от необоснованных предположений, разоблачит ошибочные толкования, которые уже давно (и заслуженно) отвергнуты, и напомнит нам о том, что ответственное толкование Писания не должно быть обособленным процессом.

Определение функций библейских тем

Когда библейские темы сложны и переплетены между собой, особенно важно проследить за тем, как используются в Библии подобные темы, определить их назначение и решиться следовать в своих богословских размышлениях библейским образцам. Например, из того факта, что Бог является Вседержителем, Библия никогда не делает выводы о том, что Он равным образом отвечает как за добро, так и за зло, или что все человеческие усилия напрасны и фатализм оправдан. Напротив, Библия утверждает, что благодаря Божьему всемогуществу милость должна остаться в силе (Рим. 9), что Богу можно доверять даже тогда, когда мы не видим пути (Рим. 8:28), и многое другое. Поскольку мы сотворены Богом, многие люди полагают, что Бог — наш общий Отец и все мы «братья и сестры»; в каком–то смысле это, несомненно, правильно. И все же факт остается фактом: слово «Отец», прилагаемое в Библии к Богу, предназначается для тех, кто вступил с Ним в отношения завета, а слово «братья» применяется по отношению к верующим. Начав связывать эти понятия с собственными представлениями о них, значительно отступающими от их библейского употребления, мы очень скоро привнесем в Писание то, чего в нем нет, и даже не увидим того, что там есть.

Или пример несколько иного рода. Автор Послания к Евреям напоминает нам о том, что «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (13:8). Некоторые ревностные христиане делают отсюда примерно такие выводы: «Во дни Своего земного служения Иисус исцелял всех, кто к Нему обращался; Он Тот же вчера, сегодня и вовеки; следовательно, если я к Нему обращусь, Он меня исцелит». Иисус исцеляет и в наши дни, но логика рассуждений неверна. Почему бы в таком случае не сказать следующее: «Во дни Своего пребывания на земле Иисус ходил по водам; Иисус Тот же вчера, сегодня и вовеки; следовательно, Он ходит по водам и ныне»? Дело в том, что автор Послания к Евреям не формулировал принцип, который можно было бы приложить к каждой грани жизни Иисуса. Цель, которую преследовал автор, излагая эту истину, проясняется из контекста Евр. 13.

Различие между толкованием и использованием

Подходя к Библии с благоговением, мы должны постоянно различать ответственное толкование от личного или корпоративного использования. Разумеется, в назидательных отрывках грань между тем и другим становится очень тонкой или, точнее говоря, легко преодолимой. Но если мы забудем об этом принципиальном различии, то не исключено, что мы поддадимся влиянию множества вредных толкований.

Например, мы с такой охотой выясняем, чем «является Библия лично для меня», делая особый упор на этом «для меня», что совершенно не принимаем во внимание дистанцию между собой и текстом, компрометируя историческую специфику Библии, а значит, и природу дарованного Богом словесного откровения. Еще хуже, когда нездоровый человек, склонный к интроспекции, мрачно сосредоточен на всех фрагментах, в которых утверждается человеческая греховность; торжествующий экстраверт привязывается ко всему, что провозглашает победу, а эгоистичный гедонист выискивает отрывки, повествующие о радости жизни и наслаждении. Всем христианам было бы намного полезнее читать каждую часть Писания, самостоятельно ее обдумывать, стараясь понять роль этой части в единстве канона, и лишь тогда спрашивать, как соотносится подобная истина лично с ними, с церковью или обществом, частью которого они являются.

Значение благочестия

Библия — это слово Божье, поэтому совершенно необходимо поддерживать в себе смирение, когда мы читаем ее; хранить молитвенную отрешенность, когда мы размышляем над ней и исследуем ее; искать помощи Святого Духа, когда мы пытаемся понимать и повиноваться, раскаиваться в грехах и стремиться к чистоте души, помыслов и отношений, когда наше понимание возрастает.

Но прежде всего мы должны помнить о том, что однажды мы дадим отчет Тому, Кто говорит: «А вот, на кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред словом Моим» (Ис. 66:2).

Carson D. А.

Дополнительная литература

Motyer S. Unlock the Bible (Scripture Union, 1990)

Fee G. D. and Stuart D. How to read the Bible for all its Worth (Zondervan, 1981).

Morris L. / Believe in Revelation (Hodder and Stoughton/Eerdmans, 1976).

Osborne G. R. The Hermeneutical Spiral (\VP/USA, 1991).

Carson D. A. And Woodbrige J. D. (eds.). Scripture and Truth (Baker Book House, 1992).

— — — — — — — — — Hermeneutics, Authority and Canon (Zondervan, 1986).

БИБЛЕЙСКАЯ ИСТОРИЯ

Введение

Следуя нашим целям, библейскую историю можно определить как исторический фон событий и идей, с которыми мы встречаемся в Библии. Это подразумевает охват громадного промежутка времени от зарождения истории до конца новозаветного периода. Библия сама по себе, конечно, важнейший источник. Однако для пополнения наших знаний о древнем мире нам придется обращаться и к другим источникам, в том числе к археологическим находкам и письменным свидетельствам, оставленным людьми библейских времен. Это необходимо еще и потому, что Библия не ставила своей целью описывать историю как таковую. Библейские исторические книги сообщают нам очень многое, но их авторы не говорят всего того, что могли бы сказать (и если бы у нас была возможность спросить!), поскольку их исторические произведения имели совершенно определенные религиозные цели.

В этой связи необходимо отчетливо представлять особенности отношений между историей и священным авторитетом Библии. Значительная часть Библии рассказывает об исторических событиях, и это доказывает, что Бог действует в истории. Библейская истина тесно связана с достоверностью библейского рассказа об истории. Отсюда следует, что обычные исторические исследования имеют прямое отношение к библейским притязаниям на истину. Если бы историки доказали, что подавляющее большинство описанных в Библии событий, касающихся Бога и Его народа, являются вымыслом, то поддерживать библейское учение о Боге было бы затруднительно.

С другой стороны, существует ошибочное мнение, что Библию всегда нужно соотносить с результатами мирских исторических исследований. В исторической науке постоянно происходят изменения, и сообщество верующих не может вечно дожидаться решений историков. Поэтому вера и кропотливая исследовательская работа неотделимы друг от друга. Священный авторитет Библии не зависит от его подтверждения отвлеченными исследованиями; в силу своей природы многие из наиболее важных истин, сообщаемых нам Библией, по–видимому, недоступны подобным исследованиям. По этой причине изучение библейской истории, как она определена выше, — это акт веры. Такое изучение стремится не столько «подтвердить» Библию, сколько пролить свет на ее мир, идеи и учение, ставя перед собой цель усиления и укрепления веры.

Ниже мы попытаемся обрисовать в общих чертах историю библейского периода, показывая при этом развитие веры, основанной на Библии.

Ветхозаветный период

Истоки

Географию Библейской истории можно соотнести с той частью света, откуда берет начало человеческая цивилизация. Земля, которой предстояло овладеть избранному Божьему народу, располагалась на восточном побережье Средиземного моря, на пути, ведущем из Месопотамии (на востоке) в Египет (на юго–западе). Таким образом, она находилась между двумя регионами, в которых зародилась цивилизация. В Месопотамии к началу четвертого тысячелетия до н. э. шумеры, объединенные в города–государства, успешно занимались сельским хозяйством, торговали и создали письменность. Примерно в то же время начал процветать и Египет. Позднее шумеры и их преемники вавилоняне разработали сложные кодексы законов; известны, в частности, знаменитые законы царя Хаммурапи (первая половина второго тысячелетия). Международные отношения начали регулироваться договорами — как между равными сторонами, так и между повелителями и вассалами. Хетты Анатолии (современная Турция), пользовавшиеся во втором тысячелетии определенным влиянием в Сирии и Палестине, известны своими договорами с зависимыми народами (равно как и ассирийцы в начале первого тысячелетия).

Огромную роль в культурном развитии играла религия. Религия и политика шли рука об руку. Считалось, что многие стороны жизни подвержены влиянию разнообразных богов, и цари, прежде чем браться за какое–либо крупное дело, обращались за советом к оракулам, управляемым жрецами. Страх перед богами господствовал над жизнью. Им следовало угождать, но они могли все разрушить, причем без видимой причины. Религия пыталась влиять на эти непредсказуемые силы всеми доступными средствами.

История первых потомков Иакова и более поздних иудеев и даже ранней христианской церкви не может рассматриваться в отрыве от подобного окружения. Географическое положение Израиля делало общение с другими народами просто неизбежным. Право на эту землю постоянно оспаривалось сильными мира сего, в результате страдали люди, хотя они тоже получали определенную выгоду от стратегического положения своей страны, — как было, например, при Соломоне. Люди были частью этого мира — в том смысле, что они разделяли многие господствующие идеи и обычаи: веру в Бога (или богов), обряд жертвоприношения, оседлую и кочевую жизнь, мирный договор и войну.

Именно этот мир отражен в первых главах Библии (Быт. 1 — 11). Рассказы о творении и потопе занимали важное место в жизни и мировоззрении древних соседей Израиля; хорошо известно близкое сходство Бытия и, в частности, вавилонских преданий (см. статью, посвященную Книге Бытие). В сущности, основные контуры истории, начертанные в Библии и в других документах древнего мира, совпадают. Это рассказ о творении, за которым следует прекращение отношений между Богом и людьми и, наконец, о потопе. (Два важнейших вавилонских предания, повествующих об этих событиях, — это поэма Когда вверху [творение] и Эпос о Гилъгамеше [потоп].) Кое–кому удается пережить потоп (Ной в Ветхом Завете, Утнапиштим в Эпосе о Гильгамеше), а затем наступает период соперничества между народами мира (представленный в Библии рассказом о Вавилонской башне в Быт. 11). Вавилонский рассказ имеет целью утвердить превосходство Вавилона над всем миром. Библия отличается от всех остальных древних сказаний особым пониманием этих проблем. Она знает одного Бога, а не многих, и знает, что Его цель — спасти человечество от несчастий, которые навлек на него грех первых людей. Эта цель излагается уже в завете между Богом и Ноем (Быт. 6:18; 9:1–17). Ранняя история, как она описана в Бытие, показывает человеческое общество, разделенное «по языкам и народам» (Быт. 10 — 11) и начавшее создавать свою культуру (Быт. 4:17—26). Однако мировая культура отличается скудным знанием о Боге. Слова «Тогда начали призывать имя Бога» (Быт. 4:26) означают лишь то, что представления о Боге были весьма примитивны. В начале истории Авраама (Быт. 12) мировая религия характеризовалась многобожием.

Патриархи

Понятие «патриархи» относится к Аврааму, его сыну Исааку, внуку Иакову и двенадцати сыновьям Иакова, которые стали прародителями колен Израиля. Их история является главной темой Быт. 12–50. Время их жизни обычно датируется первой половиной второго тысячелетия до н. э. (2000–1500) и приблизительно совпадает с эпохой, названной археологами Средним бронзовым веком. Более точная датировка зависит от того, как интерпретировать некоторые данные, как археологические, так и библейские (особенно время исхода из Египта; см. ниже).

На этот период приходятся определенные прогрессивные явления в древней истории Ближнего Востока, о которых мы уже говорили. Это было время первого расцвета вавилонской культуры после упадка культуры шумеров в Месопотамии.

Авраам вышел из «Ура Халдейского» (Быт. 11:31), отождествляемого обычно с городом Южной Месопотамии (современный Южный Ирак), и прошел через северную Месопотамию до Харрана, а оттуда — в Палестину. Таким образом, он путешествовал по так называемому «плодородному полумесяцу» — этому исхоженному, густонаселенному пути из Месопотамии в Египет. Ученые пытались рассматривать его путешествие в контексте миграционных процессов того времени, в частности, предполагаемого расселения аморрейских народов на запад, в Палестину. Эта гипотеза не имеет убедительных доказательств; не подтвердились также и предположения, что Авраам мог быть «кочевником» или купцом. Мы можем сказать только то, что он был призван оставить места, которые хорошо знал и где вполне мог процветать, чтобы в ответ на повеление Бога идти навстречу новой жизни. Однако археология действительно показывает, что Авраам, которого мы знаем по Библии, был частью современного ему мира. Тексты, найденные в городах Месопотамии, особенно в Нузу (хурритский город XV в. до н. э.), сообщают об обычаях, которые перекликаются с некоторыми фактами и поступками героев в рассказах Бытия. Например, широко распространенный на древнем Ближнем Востоке обычай наделения первенца особыми привилегиями (Быт. 25:5—6, 32—34) или усыновление Авраамом своего слуги Елиезера (Быт. 15:2). Тем не менее необходимо отдавать себе отчет в том, что свидетельства такого рода дают лишь самое общее историческое подтверждение описанному в Библии периоду патриархов. Авраам со своими домочадцами беспрепятственно передвигался среди народов этой земли, о чем свидетельствуют его сделки с хеттеями Хеврона (Быт. 23), которые, вероятно, имели отношение к народу могущественной Анатолийской империи на севере. Современники Авраама воспринимали его как человека с положением, даже как «князя» (Быт. 23:6). Однажды он оказался вовлечен в военные действия в этом регионе (Быт. 14). Однако его пребывание в Ханаане не увенчалось приобретением земли; это было лишь началом того, что задумал Бог для народа Израиля в будущем.

Религия патриархов в некоторых отношениях существенно отличается от более поздней религии израильтян. Сам Авраам пришел со своим отцом, Фаррой, из Месопотамии, где почиталось множество богов (Быт. 11:31; ср.: Нав. 24:2). В Бытие говорится, что он встречался с живым Богом, но в библейском повествовании явно подразумевается, что более полно Бог должен явить Себя позднейшим поколениям, особенно в завете с Израилем и Моисеем на Синае (см. ниже; ср.: Исх. 6:3).

Бог был известен Аврааму под несколькими именами; общим для этих имен был элемент «Эл», например, Эл–Элион (Бог Всевышний) — Бог, служителем которого был Мелхиседек, царь и священник города Салима (Быт. 14:18—20). Фактически «Эл» было именем главного бога хананеев, по крайней мере, до тех пор, пока после середины второго тысячелетия он не был вытеснен Ваалом. По этой причине некоторые ученые полагали, будто патриархи почитали этого ханаанского бога. Но повествование ясно показывает, что уже на раннем этапе характер библейского Бога начинает резко отличаться от характера других богов. Возможно, рассказ о принесении Исаака «в жертву» (Быт. 22) свидетельствует о неприятии обычая приносить в жертву детей, обычая, существовавшего в некоторых хананейских культах. Но здесь еще нет той активной враждебности к религии Ханаана, которую позднее мы обнаруживаем во Второзаконии или у пророков. Это можно объяснить тем, что тогда Ваал еще не приобрел в хананейской религии исключительного положения, а не что иное, как поклонение Ваалу, считается в Ветхом Завете наиболее отвратительным.

Рассказы Бытия показывают, как патриархи начали познавать Бога, являвшего им Себя в личных отношениях. Впервые это проявилось в обетовании, данном Аврааму и повторенном Исааку и Иакову (Быт. 12:1–3; 15:5; 26:3–5; 28:13–15), отом, что их потомки станут великим народом и будут жить на земле Ханаана. Эти отношения приобрели форму завета (Быт. 15:18; 17:2) и, следовательно, подготовили почву для будущей истории Израиля, предвещая обоснование Израиля в Ханаане. Этому завету, ставшему новой ступенью в развитии завета с Ноем, предстояло получить дальнейшее развитие при Моисее.

Авраам был участником завета, который Бог заключил с ним и его семейством, поэтому он не нуждался в священнике, который приносил бы жертвы от его имени; в своем доме он сам проводил богослужение, включая жертвоприношение, принесение десятины и молитву. Это было характерной особенностью данного этапа в рассказе о Божьем народе.

Патриархи поклонялись Богу во многих местах этой земли, устанавливая там свои жертвенники, например, в Мамре (Быт. 13:18) и в Вефиле (Быт. 35:6–7). Тот факт, что они устанавливали собственные алтари, тоже показывал их отличие от соседей; однако требование поклоняться Богу в определенном месте, как это будет позднее в связи с Иерусалимским храмом, еще не было высказано.

Период патриархов продолжался от призвания Богом Авраама через поколения Исаака, Иакова и сыновей Иакова вплоть до перехода всего семейства Иакова в Египет. В свое время они выйдут из Египта целым народом в землю Ханаана. В этот период были заложены основы дальнейшей истории Израиля, более явственно они обозначатся при его величайшем вожде — Моисее.

Исход и Синай

Как видно из нашего обсуждения периода патриархов, для него предлагаются как сравнительно ранние, так и сравнительно поздние даты (см. таблицу на с. 320). Такие же взаимоисключающе ранние и поздние хронологии предлагаются для времени Иосифа и для исхода, например, девятнадцатое столетие до н. э. и более поздний «гиксосский» период (1700— 1580), когда страна была завоевана семитскими народами, которые воспользовались существующим государственным механизмом и цари которых стали фараонами. Последняя датировка сделала бы высокое назначение семита Иосифа вполне правдоподобным, но она не бесспорна.

О том, как счастье изменило Израилю в Египте, хорошо известно. Привилегии земли Гесем сменились на суровую жизнь рабов и строительство «городов для запасов» — Пифома и Раамсеса (Исх. 1:8—11). В библейском повествовании это становится важнейшей характеристикой египетского периода, который запомнился навсегда как время рабства (Втор. 4:20; 15:15). Его страдания и ужас запечатлены в подробностях первых глав Исхода, например, в указе, направленном против новорожденных сыновей евреев (Исх. 1:22), и в обозленности угнетенного народа, испугавшей даже Моисея (Исх. 2:14–15). В этой связи заслуживает внимания смелость еврейских повивальных бабок (Исх. 1:15—21), неожиданно давшая возможность проникновения евреев в египетское общество (поскольку они явно присутствовали при родах не только у евреев, но и у египтян); на это есть намек в Исх. 12:35—36).

Многочисленность еврейской общины в Египте представлена в Исходе как одна из причин конфликта между фараоном и этим народом (Исх. 1:12). Определить, насколько возросла его численность, не так–то просто. Некоторые стихи указывают на то, что еврейское население насчитывало более 600 000 взрослых мужчин (Исх. 38:26; Чис.1:46; 26:51), но общепризнано, что это число неправдоподобно завышено, и комментаторы пытаются отыскать способ понять эти выражения в переносном смысле. В своем обсуждении этой проблемы Дж. Уэнхем склоняется к истолкованию данных чисел в свете астрономической символики (Numbers. TOTC [IVP, 1981]. Р. 60–66). Суть этой символики в том, что обетование, данное Аврааму, (Быт. 15:5) исполнилось; израильтяне действительно стали бесчисленны, как звезды на небе.

Именно в этой ситуации Моисей был призван вывести народ из рабства в землю, которую им дарует Бог (во исполнение обетования, данного Аврааму). Призвание Моисея знаменует решительный момент в отношениях между Богом и народом, который Он избрал, ибо теперь Он позволил узнать Себя более полно, открыв Свое имя — Яхве (Исх. 3:14—15; 6:3). Это явилось важным подступом к завету, который предстояло вскоре заключить на Синае.

Затем происходит конфронтация между Моисеем и фараоном, казни египетские (которые иногда рассматривают как естественные явления, хотя подобный взгляд не противоречит участию всемогущего Бога в этих событиях), установление Пасхи и массовый уход народа из Египта, известный под названием «исход». Он достигает кульминации при переходе Чермного моря — предположительно, некоего водного пространства в районе дельты Нила(Исх. 7 — 15). Датировать Исход можно либо правлением Тутмоса III (по более ранней хронологии), либо правлением Рамсеса II (по более поздней). Под руководством Моисея народ направился к Синаю (Исх. 16–18).

Исход и встреча с Богом на Синае (иногда именуемом Хорив, Исх. 3:1 и почти всюду во Второзаконии) чрезвычайно важны для библейского учения. Обычно исход рассматривается как великий символический акт Божественного спасения (Втор. 4:20; Пс. 105:6–12; Ис. 43:16–17). А встреча на Синае становится кульминацией рассказа о завете, начало которому было положено в Бытие. Основное повествование о заключении завета содержится в Исх. 19 — 24, когда все колена собрались у подножия Синая и Бог сошел перед ними на гору. Они официально заключили с Богом договор, в котором Он указал на Свои прошлые действия в их пользу и заверил их в Своей преданности (Исх. 19:4–6), а они в свою очередь подтвердили свою готовность выполнять условия завета (Исх. 19:8; 24:3,7). Эти условия в основном изложены в Десяти заповедях (Исх. 20:2—17) и в последующем своде законов (Исх. 21:1 — 23:33).

Еще раз, более полно, Синайский завет излагается во Второзаконии. (О соотношении между различными частями Пятикнижия см. статью о Пятикнижии.) Точнее, завет во Второзаконии стал обновлением Синайского завета, и произошло это на долинах Моава, как раз перед вступлением народа в землю Ханаана (Втор. 29:1). Но здесь более четко определяются отношения между Богом и Израилем, а также формулируются условия будущих отношений и впечатляюще описываются последствия соблюдения или нарушения завета (см. Введение к статье о Второзаконии). Как неоднократно отмечалось, структура завета во Второзаконии имеет разительное сходство со структурой многих древних договоров Ближнего Востока и наиболее близка хеттским вассальным договорам второго тысячелетия. Это обстоятельство часто используется для доказательства правильности датировки Второзакония вторым тысячелетием.

Однако более важно то, что идеи завета многое говорят о характере древнего Израиля. Знаменательно, что этот народ был освобожден от рабского служения деспотической тирании, чтобы вступить в отношения с Богом, в которых Он, а не какой–нибудь земной тиран, был Господином. Вот почему главный документ Синайского завета строится по образцу вассальных договоров, целью которых всегда было утверждение прав господина. Более того, владычество Бога над Израилем недвусмысленно подчеркнуто во Втор. 33:5. Таким образом, в Ханаан готовился вступить свободный народ, подвластный только Богу. На исторической карте того времени появился новый элемент.

Между рассказами о завете в Исходе и Второзаконии располагается история странствований в пустыне и длительной стоянки в Кадесе (Чис. 20:1). И только по окончании этого периода Израиль подошел к границам обетованной земли и слушал речи Моисея, позднее зафиксированные во Второзаконии. (См. статью о Пятикнижии и карту на с. 104.)

Обоснование в Ханаане

История заселения Ханаана Израилем рассказана в книгах Иисуса Навина и Судей. Оно представлено как завоевание, которое, с определенной точки зрения, может считаться быстрым и окончательным (Нав. 11:23; 21:45). Однако при более внимательном рассмотрении становится ясно, что автор библейского повествования знает, что на самом деле оно было долгим и трудным (Нав. 9; 11:22; 13:1; 15:63; 17:12–13; 19:47; Суд. 1). Картина полного завоевания рисуется для утверждения неизбежности исполнения Божьих обетовании; однако этого не произошло вплоть до времен Давида (2 Цар. 7:1). Первоначально Израиль неполностью овладел обетованной землей, и на протяжении столетий израильтяне оставались лишь частью населения этой земли.

Небиблейские документы — например, так называемые Амарнские грамоты — немного проливают свет на первые годы Израиля в Ханаане. Эти документы найдены в Амарне — городе, ставшем столицей Египта примерно в 1385—1360 гг. до н. э. Грамоты содержат жалобы местных правителей на различные беспорядки и могут свидетельствовать об ослаблении там египетского контроля. В них упоминается некая народность под названием «апиру», которую одно время пытались отождествить с евреями. Если бы это было так, то Амарнские грамоты могли бы служить доказательством израильского присутствия в земле обетованной в начале четырнадцатого столетия. Но теперь этого отождествления обычно не делают. Однако общая картина, отраженная в Амарнских грамотах, не противоречит тому, что израильтяне жили в Ханаане уже в то время.

Дополнительные свидетельства предоставляет стела, воздвигнутая фараоном Мернептахом после похода в Ханаан. Здесь перечисляются народы, которые он там покорил, втом числе «Израиль». Стела датируется 1207 г. до н. э., что доказывает присутствие Израиля в Ханаане по меньшей мере в начале Позднего бронзового века.

Значение подобных археологических данных оспаривается. Ученые резко расходятся во мнениях о способе и времени прихода Израиля в обетованную землю, а некоторые даже отказываются признать, что она была «завоевана».

Завоевание Ханаана израильтянами обычно датируется либо пятнадцатым, либо тринадцатым столетием до н. э. (Это, в свою очередь, оказывает влияние на датировку периода патриархов, как мы уже отмечали выше.) Споры вызывает интерпретация и библейских, и археологических данных. Фактически Ветхий Завет предоставляет хронологическую информацию о периоде от исхода до строительства Храма царем Соломоном (3 Цар. 6:1). Если строительство может быть датировано 966 г. до н.э., то исход произошел в 1446 г. Казалось бы, Ветхий Завет оказывает предпочтение более ранней дате. Однако общеизвестно, что здесь библейская хронология (соответствующая обобщенным цифрам в Книге Судей) схематична и что сорокалетние периоды Судей могут частично совпадать, как это иногда происходит в египетских и месопотамских документах. Поэтому даты в 3 Цар. 6:1 (ср. также: Быт. 15:13; Исх. 12:40) сами по себе не могут считаться бесспорными.

Археология подтверждает факты разрушения некоторых городов Ханаана в XIII веке до н.э., в том числе тех, которыми овладел Иисус Навин в ходе своего завоевания (Вефиль, Асор, Давир, Лахис). Это привело некоторых ученых к заключению, что XIII — начало XIX века наиболее удачно подходят для датировки периода Иисуса Навина и завоевания. Уязвимость этой точки зрения состоит в том, что о других городах, взятых Иисусом Навином, подобных доказательств нет; что же касается знаменитого Иерихона, то, похоже, он даже не был заселен в интересующий нас период. Несогласованность этих данных можно объяснить, если вспомнить, что археология никогда не дает полной картины. В этой связи высказывают мнение, что археологические данные лучше согласуются с более традиционной датой исхода, т. е. XV веком. Кроме того, есть некоторые основания полагать, что покоренные Иисусом Навином города, археологическими данными о которых мы располагаем, подверглись разрушению в конце пятнадцатого столетия (см. с. 320).

Племенной союз

Итак, как мы видели, вступив в обетованную землю, израильтяне некоторое время жили там бок о бок с другими народами. Повеление изгнать прочих обитателей (Втор. 7:2) первоначально исполнялось лишь отчасти, и эта оплошность расценивается в библейском повествовании как недостаток веры и послушания (Суд. 2:2—3). Заняв далеко не всю обетованную землю, израильтяне были оттеснены в холмистую местность, простиравшуюся с севера на юг и представлявшую собой «хребет» этой земли (см.: Суд. 1:34). Более плодородные долины, особенно прибрежная полоса, удерживались ханаанскими народами, среди которых наиболее известны филистимляне, жившие на юго–западе. Стычки Самсона с филистимлянами происходили на территории, которая лежит между долиной и этой холмистой местностью («Эстаол», или низкие холмы). В рассказах о Самсоне (Суд. 13–16) точно обрисовано положение израильских племен в этот период.

Государственное устройство Израиля этого периода описывают теперь как «племенной союз», что указывает на довольно свободное объединение более или менее независимых групп (см. карту на с. 314). Израиль еще не был централизованным государством, каким он станет при Давиде и особенно при Соломоне. Наиболее точное изображение истинного характера этого союза в то время можно найти в Суд. 5, в так называемой «Песни Деворы», прославляющей победу Израиля над войском царя Асора, возглавляемого Сисарой. В песни перечисляется ряд племен, которым пришлось объединиться против этого царя. Вместе с тем здесь осуждаются те, кто не принял участия в сражении (Суд. 5:17; заметьте, что некоторые географические названия упоминаются здесь наряду с названиями племен). То, о чем говорится в песни, а именно, что племена, обычно разобщенные, должны объединяться в минуту угрозы их общим интересам, — всего лишь благое пожелание. Судьи фактически были «освободителями»; таковы и точное значение этого древнееврейского слова, и смысл этих преданий.

Как долго сохранялось такое положение, зависит от даты исхода, т. е. либо чуть больше четырехсот лет (считая от середины пятнадцатого столетия до восшествия на престол царя Давида примерно в 1010 г. до н. э.), либо около двухсот лет (принимая за дату исхода XIII век). Сама по себе Книга Судей не дает возможности легко разрешить этот вопрос. Простое сложение временных отрезков, в течение которых, согласно преданию, действовали «судьи» (напр.: Суд. 3:11), указывает на более длительный период. Однако, по мнению некоторых ученых, эти временные отрезки могут частично совпадать. Тем не менее выше мы отметили возможность пребывания Израиля в обетованной земле уже в амарнский период (начало XIV века до н. э.). Война с Асором (Суд. 5) в общих чертах согласуется с картиной, изображенной в Амарнских грамотах.

Заслуживают внимания две особенности Израиля этого периода — во–первых, его «децентрализация» и, во–вторых, его единство. Племенная природа Израиля важна сама по себе. Это отделяло его от других народов, имевших царей. Правда, время от времени израильтяне испытывали потребность в царе, и стремление к изменениям в этом направлении существовало. Так, Гедеону пришлось отклонить предложение сделаться царем (Суд. 8:23), а его сын Авимелех попытался стать им (Суд. 9). И отказ Гедеона от царского сана, и притча Иофама (Суд. 9:7—15) свидетельствуют о твердой убежденности израильтян в неприемлемости для Израиля монархии, созданной по образцу других государств; это нарушало принцип царствования Бога над Своим избранным народом.

Сложная структура семьи и колен Израиля, наряду с правовыми нормами, установленными на этих уровнях, была разработана для поддержания жизни и свободы всего Божьего народа на своей земле (Исх. 18:24—27). Владение землей было обусловлено заветом Израиля с Богом. Это не было абсолютным владением; земля принадлежала Богу (Лев. 25:23). Израиль пользовался ею как «наследством» (Втор. 4:21). Более того, устройство Израиля было нацелено на сохранение и претворение в жизнь этих отношений между Богом, землей и народом.

На низшей ступени организации племени находился «отцовский дом» — своего рода расширенная семья и основная экономическая единица. Именно на этом уровне земля являлась «собственностью» и подвергалась обработке. На следующем уровне мы видим клан — группу «домов», объединенных кровным родством. Клан представлял собой территориальную единицу и в этом качестве отвечал за защиту своих членов. Во всех сферах жизни — управлении, военном деле, супружестве и наследовании — сказывалось влияние клана (примером может послужить закон об уделе для дочерей Салпаада; Чис. 27:1–11; 36).

Социальное устройство Израиля основывалось на богословии завета. В этом децентрализованном обществе не было иного Царя, кроме Яхве — Бога Израиля. Способ владения землей позволял выразить свяшенные идеи братства и участия каждого израильтянина в завете. Институты освобождения от долга и рабства и учреждение юбилейных годов (Лев. 25; Втор. 15:1–19) имели целью сохранить справедливость во владении землей и тем самым в пользовании благословением завета. Надлежащее владение землей было долгом перед Богом и следующим поколением клана и семьи. Именно поэтому Навуфей отказался продать свое владение Ахаву, а насильственный захват этого владения Ахавом вызвал такое осуждение (3 Цар. 21:1–16).

Понимание этих особенностей необходимо для понимания древнего Израиля. Можно с уверенностью сказать, что они делали (или могли сделать) Израиль по–настоящему самим собой и что его отказ от некоторых из особенностей являлся важным поводом для острой критики пророками на протяжении всей эпохи царств. Уже во времена судей стало ясно, что Израиль не оправдывал своего священного призвания полностью отличаться от окружающих народов. Неизвестно, например, были ли претворены в жизнь постановления о юбилеях (Лев. 25) или об освобождении от долга и рабства.

Несмотря на децентрализацию, Израиль был единым народом со своими отличительными чертами. С одной стороны, это объяснялось необходимостью объединяться для самозащиты (Суд. 5), но не менее важным было и единство вероисповедания. Все колена вместе вышли из Египта, заключив завет с Богом. Величайшим символом этого события был ковчег завета, который теперь становится центром религиозной жизни Израиля. Похоже, что на протяжении периода судей ковчег находился в различных местах (включая Вефиль [Суд. 20:26–27] и Силом [ 1 Цар. 3:3]). Однако какое–то время именно Силом был, по–видимому, признанным центром богопочитания для всего Израиля (Нав. 22:19,29; 1 Цар. 1–3; ср.: Иер. 7:12). Таким образом, устройство Израиля в виде объединения племен по существу было религиозным. Их единство заключалось в том, что они вступили в завет с Богом сообща. Рассказ о собственном жертвеннике заиорданских колен (Нав. 22), а также гражданская война между Вениамином и остальными коленами, описанная в Суд. 20, обнаруживают тенденцию к внутренним разногласиям. Некоторые из этих разногласий проявились позже, при царях Израиля.

Цари Израиля и Иудеи: Саул, Давид и Соломон

Следующей эпохой в истории Израиля после судей была эпоха царей. Это было время самых блестящих достижений Израиля и его самых тяжелых унижений. Этот период продолжался примерно с 1050 г. до н.э., когда воцарился Саул, до 586 г., когда Иудейское царство было покорено вавилонским царем Навуходоносором, а его народ уведен в плен.

Мы видели, что в Израиле уже наметилась тенденция к поиску надежного единства, которое виделось в царе. При Самуиле эта тенденция стала главенствующей. В это время Израиль переживал глубокий религиозный упадок. В рассказах об Илие и его сыновьях ярко выражено бедственное религиозное состояние (1 Цар. 2:12 — 4:22); кроме того, израильтян постоянно беспокоили филистимляне (1 Цар. 4 — 6). В такой обстановке Самуилу предъявили требование назначить царя(1 Цар. 8:5–7).

Самуил был значительной личностью в истории Израиля. Он сочетал в себе качества судьи, пророка и священника. Как судья он повел свой народ в сражение против филистимлян (1 Цар. 7), исполняя при этом еще и обязанности священника (1 Цар. 7:10; ср.: 1 Цар. 10:8). А восстав против установления царской власти, он проявил себя как пророк (1 Цар. 8:10; 12:20–25). Однако в Библии содержится намек на то, что его опыт судейства был не безупречен, поскольку, вопреки обычаю, он сделал своих сыновей судьями, а они оказались недостойными и непопулярными (1 Цар. 8:1–3).

Самуил — это парадоксальная фигура, в некотором смысле свидетельствующая о вырождении системы судейства как способа управления Израилем. Знаменательно, тем не менее, что просьба о царе изображена как отвержение Бога — истинного Царя Израиля (1 Цар. 8:7). Мы убедились, что племенная и клановая структура Израиля гармонировала с основными принципами завета. Просьба о царе неминуемо влекла за собой образование централизованного государственного механизма и была вызовом завету и духовной природе самого Израиля. Возможно, ответ Самуила указывает на разногласия внутри Израиля по этому вопросу. Несмотря на угрозу заветным отношениям с Богом, призвание Саула было подтверждено церемонией, предназначенной для приведения условий царского правления в соответствие с существующим порядком вещей (Шар. 11:14).

Саул стоял во главе Израиля преимущественно на полях сражений (1 Цар. 14:47–48), этим он в некоторых отношениях напоминал судей. Его правление не стало династическим, ибо никто из его сыновей не унаследовал престола. Не преуспел он и в развитии государственного механизма.

Израиль при Сауле не слишком увеличился территориально по сравнению с периодом судей; даже в самый лучший период его царствования народ по–прежнему был сосредоточен в холмистой местности, где в Иерусалиме и Беф–Сане имелись значительные хананейские анклавы (анклав — территория или часть территории одного государства, окруженная со всех сторон территорией другого государства. — Прим. ред.). Последнее обстоятельство археология связывает с филистимской оккупацией под руководством Египта во времена Саула, которая послужила историческим фоном к рассказу о глумлении над телом Саула (1 Цар. 31:8–13).

Саул не только не смог захватить всю землю, но и постоянно чувствовал угрозу своей власти со стороны растущей популярности Давида (1 Цар. 18:7). По–видимому, соперничество между Давидом и Саулом (разжигавшееся сторонниками Саула даже после его смерти; 2 Цар. 3:1) отражало те разногласия внутри Израиля, с которыми мы уже сталкивались во времена судей (Саул был вениамитянином, а Давид из колена Иуды).

Когда Саул, потерпевший окончательное поражение от филистимлян, лежал мертвым на горе Гелвуе, положение Израиля выглядело ужасающим. Но перемены были быстрыми и разительными. То, что не удалось Саулу, блестяще осуществил Давид. Время, когда Египет переживал упадок и ни одно крупное государство этого региона еще не находилось на подъеме, как нельзя больше подходило для того, чтобы этот гениальный человек создал в Палестине мини–империю. Давид преуспел в двух направлениях. Во–первых, несмотря на затаенное недовольство приверженцев Саула, он объединил Израиль. Завершающим шагом стало взятие Иерусалима (2 Цар. 5:6—10). Археологи обнаружили следы расширения границ этого иевусейского города при Давиде. Теперь Давид мог перенести столицу из Хеврона, расположенного в глубине Иудеи, в пограничную местность между Иудеей и землей Вениамина и более успешно контролировать север и юг Израиля. Выполнив эту задачу, Давид начал превращать Израиль в «государство» с развитым правительственным аппаратом (2 Цар. 8:15—18). Окончательное его формирование обычно приписывают Соломону.

Во–вторых, Давид покорил всех врагов Израиля — не только филистимлян на западе, но и аммонитян, моавитян и идумеян на востоке, а также захватил на севере значительную территорию Сирии (2 Цар. 8, 10, 12:26—31). При Давиде, а после него при Соломоне, Израиль весьма расширился территориально и утвердился в границах, которыми во Втор. 11:24 определяется «земля обетованная». Успехи Давида рассматривались как исполнение обетования о «покое» (2 Цар. 7:1; ср.: Втор. 12:9). История Израиля и его завета с Богом вступает в новую решающую фазу после обетования Бога о том, что Давид станет родоначальником великой династии (2 Цар. 7:8—17).

Давид царствовал в Израиле с 1010 по 970 г. до н. э. Ему наследовал Соломон, который правил в течение следующего сорокалетнего периода, до 930 г. Соломон пожинал плоды Давидовых побед. Его время было временем мира и господства Израиля в регионе. Его богатство складывалось из доходов от дани, которую платили покоренные народы, торговли и налогов, взимаемых с торговли. Единственный раз в истории Израиль пользовался преимуществом своего положения на торговых путях, поскольку обладал для этого достаточным политическим влиянием. Визит царицы Савской (из Аравии) и ее восхишение несметными богатствами Соломона следует рассматривать в контексте коммерческих связей Соломона с экзотическим югом и средиземноморскими странами на западе (3 Цар. 9:26 — 10:29). Соломон смог построить необычайно роскошный Храм, о котором его отец мог только мечтать. (В книгах Паралипоменон сообщается, что Давид передал сыну подробные чертежи Храма и обеспечил его строительство всем необходимым; 1 Пар. 28:11 — 29:9.) Богатство Соломона нашло отражение и в широкой деятельности по строительству по всей стране. В этом отношении археология более красноречиво высказывается о времени Соломона, чем о времени Давида. Фортификационные сооружения и склады в ряде городов (Мегиддо, Гезер, Асор, Вефсамис, Лахис) датируются годами его царствования.

Строительство Храма было, очевидно, ключевым моментом в истории Израиля. Так оценивал это событие автор Книги Царств, который подробно его описал (3 Цар. 5 — 8) и рассматривал его в некотором смысле как кульминацию истории Израиля со времен исхода (3 Цар. 6:1). Автор книг Паралипоменон тоже выделяет это событие (2 Пар. 2 — 7). Если не считать разрушения Храма в VI веке до н. э., ему было суждено простоять в Иерусалиме более тысячи лет.

Постоянное место поклонения Яхве и сам тип сооружения были для Израиля серьезным нарушением, которое могло рассматриваться как ущемление свободы Бога (2 Цар. 7:5—7). Молитва Соломона при освящении Храма показывает, что он был осведомлен о том, что сказал Бог Давиду в ответ на его желание построить дом для Него. В этой молитве содержится и некий ответ (3 Цар. 8:27). Но после этого события в Израиле произошли перемены. Исчезновение племенного общества было ознаменовано не только утверждением монархии, но и тем, что столица стала единственным местом для почитания Бога. Давид перенес ковчег завета в Иерусалим (2 Цар. 6). Соломон поместил его в Храме, великолепие которого неизменно связывалось с его собственным именем. И хотя все это было сделано с позволения и под покровительством Яхве, внешне Израиль стал походить на своих ханаанских соседей гораздо больше, чем в предшествующий период.

С появлением Храма началось развитие музыки. Хотя Книга Псалмов окончательно сложится позднее, отдельные псалмы относятся к периоду этого царства, и многие из них действительно приписываются самому Давиду. Он же разработал церемонию богослужения, включая музыкальную аранжировку (1 Пар. 25). Потребность в определенной форме богослужения возникла сразу после установления постоянного места богослужения. Созданная Давидом система имеет определенное сходство с системой, существовавшей во втором тысячелетии до н. э. в ханаанском городе–государстве Угарите.

Время Соломона часто называют «веком просвещения». Это связано главным образом с его знаменитой «мудростью» (хорошо известной по Книге Притчей; Прит. 1:1), которой он превзошел всех мудрецов Востока и благодаря которой прославился среди народов (3 Цар. 4:29–34). Интересно, что здесь мудрость имеет интернациональный характер. Многие библейские Притчи обнаруживают близкое сходство с литературой других народов (см. Комментарий к Книге Притчей). Фактически Книга Притчей, наряду с книгами Иова и Екклесиаста, представляет то течение ветхозаветной мысли, которое откровенно примыкает к интеллектуальной традиции древнего мира, — хотя, конечно, в Израиле «мудрость Востока» уступает первенство почитанию Бога завета (Прит. 1:7). Соломону часто приписывают роль зачинателя культуры и образования — и действительно, царскому двору Израиля требовалась образованная каста для управления и дипломатии.

Однако утверждать, что Соломон был основателем образования в Израиле, было бы неверно. Совершенно ясно, что задолго до его времени в стране существовала народная традиция передачи знаний (2 Цар. 14:2; 20:18), и «мудрые» почитались в Израиле наравне с пророками и священниками (Иер. 18:18). Кроме того, в религиозной жизни древнего Израиля всегда поощрялось преподавание и изучение закона Моисея (Втор. 31:9—13).

Если царствование Соломона знаменовало собой расцвет Израиля как нации, то оно же стало и поворотным пунктом более мрачного свойства. Осуществленная Соломоном централизация общественных институтов представила серьезную угрозу израильскому образу жизни, который, как мы видели, был ориентирован на соблюдение завета. Самуил предупреждал, что царь лишит простых израильтян их неотъемлемого права на свободу (1 Цар. 8:8–17); автор Книги Царств дает понять, что Соломон не поработил свой народ, но вместе с тем показывает, что людей действительно привлекали к службе в обширном царском хозяйстве (3 Цар. 20 — 22). Пышный стиль жизни Соломона, его закупки лошадей в Египте и пр., несколько противоречат идеалу царя из Второзакония (3 Цар. 10:26–29; ср. Втор. 17:14–17).

Автор Книги Царств идет дальше и показывает, как постепенно Соломон поворачивается к прямому вероотступничеству. Его огромный гарем и особенно женитьба на дочери фараона подвергались осуждению (3 Цар. 11:1–2); эти браки были напрямую связаны с учреждением им культа иноземных богов в самом Иерусалиме (3 Цар. 11:4–8; ср. 3:1; 9:24). Вероотступничество Соломона быстро поставило под угрозу все, чего достиг Давид, его отец (3 Цар. 11:14,23). Почитание Соломоном других богов задало тон, который станет определяющим для его преемников в Иерусалиме.

Цари Израиля и Иудеи: от Ровоама до вавилонского пленения

Сразу после смерти Соломона государство раскололось на две части — Северное царство (Израиль) и Южное царство (Иудея). Иеровоаму, слуге Соломона (3 Цар. 11:26), ставшему царем Иеровоамом I в Израиле, досталось десять колен, а сыну Соломона Ровоаму — только одно, Иудино (3 Цар. 11:30–32). За уменьшением первоначальных двенадцати колен до одиннадцати скрывается запутанная историческая ситуация. Иудея к этому времени поглотила колено Симеона. Левий не учитывается, поскольку не имел никакой территории. С другой стороны, Иосиф довольно рано образовал на севере два колена — Ефрема и Манассии. Вениамин, по–видимому, разделился в соответствии со своими родственными привязанностями; часть его колена принадлежала Иудее, часть отошла к северу, хотя в 3 Цар. 12:21 он фактически причисляется к Иудее. Все это плохо согласуется с цифрами в 3 Цар. 11:31—32. Поэтому «двенадцать частей» Израиля в пророческом акте Ахии, возможно, указывают на некий идеал. Во всяком случае, раздел Израиля после смерти Соломона на две отнюдь не равные части быстро стал реальностью, и такое положение уже никогда не будет изменено.

Отчасти это произошло из–за внутренних разногласий в Израиле, о которых мы уже говорили, обсуждая эпоху судей, отчасти — по причине огромных перемен, вызванных превращением Израиля в могущественное централизованное царство. Вопрос Иеровоама к своим соотечественникам: «Какая нам часть в Давиде?» (3 Цар. 12:16) — основывался на старом представлении о децентрализованном Израиле и к тому же играл на враждебных чувствах северян к иудейскому правлению. Поскольку царь в Иерусалиме (тогда это был Ровоам) контролировал Храм — важнейший символ, связывавший израильтян с их прошлым, Иеровоаму пришлось устроить собственные места для поклонения Богу в Вефиле и Дане (3 Цар. 12:26–29). Эти места по–своему навевали воспоминания о прошлом Израиля, особенно Вефиль, который ассоциировался с патриархами (Быт. 28:17; 31:13).

Результатом Соломонова правления, которое к концу уже нельзя было назвать «мудрым», явилось то, что некогда могущественное царство превратилось в два сравнительно слабых и незначительных. Отныне Израиль и Иудея заняли свое место в ряду прочих мелких государств своего времени, вроде Сирии, и их история — это история переменных успехов и неудач в отношениях с этими государствами. Израиль и Сирия часто воевали (3 Цар. 20), как воевали и две части бывшего единого царства (3 Цар. 15:32), хотя при случае они могли выступать сообща (3 Цар. 22; 4 Цар. 3). Ровоам очень скоро почувствовал свою уязвимость, когда в его страну вторгся фараон Сусаким (Шешонк I; 3 Цар. 14:25–28). Имеются независимые исторические подтверждения этому событию в виде надписи с именем фараона, обнаруженной в Мегиддо, и рельефа в Храме Амона в Фивах, на котором перечислены палестинские города.

Северному царству какое–то время еще удавалось сохранять контроль над некоторыми из своих соседей, например, Моавом. Царь Амврий, отец более известного Ахава, основал единственную династию, которую знало Северное царство, и сделал Самарию его столицей. Относительное могущество этого царства в начале IX века до н. э. засвидетельствовано на знаменитом Моавитском камне, в надписи, оставленной Месой, царем моавитян, где он вспоминает покорение своей страны Амврием. Однако далее Меса прославляет свой бунт против Иорама, сына Ахава, который произошел в том же столетии чуть позднее, о чем рассказано в 4 Цар. 3:4—5. Последовавшая за этим война Иорама против Моава (4 Цар. 3), в которой ему помогал Иосафат, царь Иудеи, была успешной лишь в какой–то мере и омрачилась моральным поражением. Таким образом, девятое столетие было столетием капризов судьбы.

Следующее столетие начинается долгим периодом мира и процветания для обоих царств, возглавляемых Иеровоамом II на севере (793–753 гг. до н. э.) и Озией (Азарией) на юге (791–740 гг. до н. э.). Ввиду относительной слабости Сирии, а также во исполнение пророчества Ионы (4 Цар. 14:25), Иеровоаму удалось отвоевать утраченную прежде территорию.

Но это был период затишья перед бурей, ибо во второй половине столетия ассирийский царь Феглаффелласар III (Тиглатпаласар) начал завоевания в этом регионе, завершившиеся новым подъемом Ассирийской империи. В 722 г. Самария была взята Салманасаром V, Северное царство перестало существовать, а его народ был расселен по всем концам империи, чтобы никогда не вернуться назад (4 Цар. 17:3–6; 24–28). В 701 г. до н. э. царь Сеннахирим (Синахериб) разорил большую часть Иудеи (4 Цар. 18:13). Раскопки в Лахисе, наряду с рельефами, найденными во дворце Сеннахирима в Ниневии, свидетельствуют об осаде и взятии этого важного аванпоста на южной границе Иудеи. Благодаря божественному вмешательству, против Сеннахирима устоял только Иерусалим (4 Цар. 19:35—37). Другая версия этой истории имеется в анналах Сеннахирима, где он похваляется тем, что «запер Езекию, как птицу в клетке». Как ни странно, это подтверждает библейский рассказ, ибо как нельзя лучше передает тот факт, что Сеннахирим сумел только осадить город, но не взять его. Тем не менее впредь Иудея будет не более чем вассальным государством. Когда Ассирия пала под натиском Вавилона — новой грозной силы, объявившейся в регионе, — это было зловещим предзнаменованием для иудеев, пленение которых последовало в 597 и 586 годах.

Эпоха царств изображается в книгах Царств и Паралипоменон как эпоха великих ошибок. В отделении Иеровоама от Иерусалима усматривают прежде всего шаг к идолопоклонству, отказ от завета с Яхве и источник непрерывных прегрешений царей Севера (3 Цар. 12:28—33; ср. 16:26). Книги Паралипоменон просто пренебрегают историей Северного царства, указывая тем самым на незаконность его существования как отдельного царства.

Цари Израиля и Иудеи: религия

Рассказ о религии этого периода сосредоточен на богопочитании и идолопоклонстве. Строительство Храма Соломоном не гарантировало правильности богопочитания, и совершенно ясно, что под давлением окружающего мира израильтяне — как северные, так и южные — обращались к другим богам, помимо Яхве. Это явление не было новостью (ср.: Суд. 8:27), но в период царей влияние религии других народов стало сильнее. При Ахаве культ Ваала приобрел официальный статус — благодаря жене царя, финикиянке Иезавели, прибывшей в Самарию в сопровождении свиты своих пророков (3 Цар. 18:19). Пророк Илия выступил против культа Ваала, рискуя своей жизнью (3 Цар. 18; 19:1—3).

Победа Илии на горе Кармил была недолговечной, ибо столетие спустя пророк Осия вновь поднимает тему народа, предающего своего Бога. Его пророчество обличает приверженность израильтян хананейскому культу плодородия с его многобожием и сексуальными ритуалами. Из книг Осии и Амоса явствует, что израильтяне поклонялись во многих святилищах. Вполне определенно упоминаются Вефиль, Галгал (Ос. 4:15; Ам. 4:4) и Вирсавия (Ам. 5:5), из чего следует, что там были наиболее значительные святилища. Но было и немало других. Археологи обнаружили интересные образцы каменных алтарей в Мегиддо и Вирсавии. Они напоминают предусмотренные для Израиля жертвенники всесожжения (Исх. 27:2) тем, что имеют «рога» на четырех верхних углах. Однако эти алтари сделаны из тесаного камня и потому не могут принадлежать Израилю (Исх. 20:24—25). Без сомнения, подобные жертвенники использовались в искаженном культе, обличаемом Амосом. Найденные в Мицпе статуэтки Астарты, относящиеся к этому периоду, в числе многих других находок подтверждают справедливость критики Осии.

Но на этом идолопоклонство Израиля не кончилось, равно как и не ограничилось только Севером. В VII веке, после падения Северного царства, Манассия, уже как вассал Ассирии (его имя упомянуто на глиняном «цилиндре» царя Асархаддона среди имен подчиненных правителей, обязанных платить дань), ввел в Иерусалимском храме ритуалы, отмеченные влиянием ассирийской религии (4 Цар. 21). Его наследие в Иудее сформировало предпосылки пророчества Иеремии.

Наиболее яркий период идолопоклонства Израиля был одновременно и временем расцвета деятельности его пророков. На древнем Востоке пророки всегда обращались к правителям. Мы видели, что это относится и к Илии, и к Нафану (Давид), и к Исайи (Ахаз), и к Амосу (Иеровоам II), и к Иеремии (Иоаким и Седекия). Задача пророков состояла в том, чтобы призывать царей к надлежащему исполнению своих обязанностей по управлению избранным народом. Поэтому, несмотря даже на их влияние при дворе (каким, по–видимому, пользовался Исайя), они часто вызывали неприязнь у правителей и даже подвергались насильственной изоляции (что, как известно, произошло с Иеремией; Иер. 26).

Отношение пророков к общественным институтам менялось в зависимости от обстоятельств. Можно предположить, что они критиковали Северных царей за то, что они перестали поклоняться Богу в Иерусалиме. Но похоже, что Осия и Амос этого не делали (и это тем более примечательно, что Амос был иудеем). Прежде всего их беспокоили идолопоклонство избранного народа и растущая несправедливость. Михей, современник Исайи, предупреждал, что Иерусалим и даже Храм будут разрушены, если власти Иудеи не изменят своего отношения к религии (Мих. 3:9—12). Не в обладании Храмом — сущность истинной веры. Позднее эту же тему подхватит Иеремия (Иер. 26:2—6; ср. ст. 18). Тем не менее пророки действительно проводили различие между Южными царями, получившими законную власть от Давида, и Северными, чье правление было установлено силой (ср.: Ис. 7:13 и Ос. 8:4).

Были и такие, кто верил, что спасение — в реформе богослужения в Иерусалиме, и седьмое столетие видело две серьезные попытки проведения подобной реформы — в царствование Езекии и Иосии (4 Цар. 18 — 23). В результате реформы Езекии полчища Сеннахирима временно отступили от Иерусалима, но вассальная зависимость не была отменена. Реформа Иосии — ключевое событие ветхозаветной истории — была более радикальной.

Начавшись в 628 г. до н. э. (2 Пар. 34:3) и совпав по времени с упадком Ассирии, реформа Иосии восстановила в Иерусалиме культ Яхве (после долгого правления Манассии, который установил культ других богов). Иосия прошел даже по некоторым местам бывшего Северного царства, долгое время находившимся в подчинении у Ассирии, и уничтожил там все чужеродные культы (4 Цар. 23:15—20). Между прочим, реформа Иосии исполнила древнее пророчество (3 Цар. 13:2). В 621 г. до н. э. в Иерусалимском храме была найдена «книга закона», и это ускорило реформу и дало ей верное направление (4 Цар. 22:8). Эта книга отождествляется с Второзаконием, которое предыдущие поколения хранили в скинии за ковчегом завета и которое предназначалось для чтения в торжественных случаях при обновлении завета (Втор. 31:9—13). Книга вполне могла выйти из употребления и исчезнуть из поля зрения во время царствования Манассии. Принципиальные моменты реформы соответствуют учению Второзакония, особенно ярко это проявилось в нетерпимости к ложному вероисповеданию и в заботе о чистоте культа Яхве (Втор. 12:1—5). Автор Книги Царств рассматривал реформу Иосии как обновление древнего завета (4 Цар. 23:1–3).

Однако положительные результаты реформы Иосии были непрочными. Сам царь был убит в бессмысленном сражении на равнине Мегиддо, а наследники погубили его дело. Кое–кто подвергает сомнению побуждения Иосии, усматривая в его походе на Север проявление националистического экспансионизма. Это несправедливо, поскольку обладание землей было важнейшим условием обетовании завета. Но возвышенный идеализм нередко переходит в нечто менее благородное (что хорошо видно на примере Маккавеев). Во всяком случае, Иеремия, крупнейший пророк того времени, почти не заметил реформы, явно полагая, что она не затрагивает сути религиозных проблем Иудеи. Он предрекал, что если народ не вернется к Богу, то его ожидает суд от руки нового грозного врага — Вавилона. Начав активные действия в Палестине в последнем десятилетии VII века (Дан. 1:1), Навуходоносор захватил в 597 г. до н. э. большое количество пленных и, наконец, разрушил Иерусалим и Храм в 586 г., оставив в стране немногочисленное беднейшее население (4 Цар. 24 — 25; Иер. 37 — 44,52).

Вавилонский плен

Началом вавилонского пленения народа Иудеи обычно считают 597 г. до н. э., когда войска Навуходоносора впервые захватили пленных. Пророк Иезекииль находился среди переселенцев, и его проповедь была обращена к тем, кто надеялся на скорое возвращение из плена (Иез. 4 — 5). Однако когда Навуходоносор в 597 г. поставил на царство марионеточного царя Седекию, это по существу не изменило статуса Иудеи как вассального государства, каким она была со времен Езекии. Окончательный удар был нанесен в 586 г., когда был разрушен Храм. Известие об этом стало ключевым моментом в пророчестве Иезекииля своим плененным соотечественникам (Иез. 33:21), надежды которых на скорое окончание плена были тем самым разбиты. Пожалуй, наиболее красноречивым символом плена стала утрата Храмовой утвари и сосудов, что подразумевало демонстрацию превосходства иноземцев — и их богов — над Яхве (4 Цар. 25:13—18). Осквернение этих сосудов царем Валтасаром навлекло на него гнев Божий (Дан. 5:1—4), а возвращение этих предметов царем Киром довольно подробно описано в рассказе о возвращении пленников на родину по разрешению этого царя ( Езд. 1:7–11).

Тяготы вавилонского плена миновали со смертью Навуходоносора в 562 г. до н. э., когда его преемник Евилмеродах проявил благосклонность к сосланному царю иудеев Иехонии, освободив его из тюрьмы и укрепив за ним привилегированное положение в Вавилоне (4 Цар. 25:27—30). Однако плен закончился только тогда, когда в 539 г. в Вавилоне был совершен бескровный переворот, возглавляемый персидским царем Киром, в то время как вавилонский царь Набонид, религиозный эксцентрик, скрывался где–то далеко в Аравии. Кир завоевал популярность тем, что восстановил в Вавилоне культ Мардука. Его снисходительное отношение к поклонению любым богам стало решающим фактором для прекращения плена. В надписи на цилиндре из обожженной глины (так называемом «Цилиндре Кира») сам Кир заявил: «Я возвращал на свои места [богов, перенесенных в Вавилон] и помещал их в надежные жилища. Я собирал всех их обитателей и возвращал [им] их дома». Еврейские изгнанники получили явную выгоду от политики Кира, отраженной в указе об их освобождении (Езд. 1:2–4).

Вавилон, главный город страны, в которую переселили пленников, поражал своими размерами и великолепием. Город занимал огромную территорию и был окружен системой двойных стен с восемью воротами, названными в честь вавилонских богов, важнейшими и красивейшими из которых были ворота Иштар. Они выходили на мощеную дорогу длиной 985 ярдов (900 м), фланкированную глазурованными кирпичными стенами, которая вела к храму Мардука — Эсагиле, а также к храмам других богов. В центре города возвышалась «Храмовая башня» — знаменитая башня Вавилонская. Не менее величественны были и царские дворцы с «висячими садами» — символами расточительности.

И в такой город был переселен многострадальный остаток иудеев, собственный Храм которых был разрушен. Казалось, в Вавилоне все говорило о том, что традиции Израиля мертвы, а истинная сила — и истинные боги — здесь. Значение плена в жизни и мышлении ветхозаветного народа трудно переоценить. Утрата земли, Храма и царя — средоточия обетовании завета — была невосполнимой.

Тем не менее религиозная мысль этого периода пытается справиться с катастрофой. Преобладающей идеей стала идея возмездия. Автор Книги Царств показал, как идолопоклонство царей и народа повлекло за собой пленение сначала Израиля, а затем и Иудеи. Иеремия, оплакивая разрушенный город и бедствующий народ, понимал, что причиной этого был грех (Пл. Иер. 1:20, 22), но был озадачен крайней степенью страданий, вызванных гневом Божьим (Пл. Иер. 2:20). Невольно возникал вопрос, остался ли в силе завет и может ли древний Божий народ рассчитывать на Его милосердие в будущем?

За долгие годы плена здесь наметилась какая–то определейность. Главной задачей было научиться жить на новом месте. Пленников, по–видимому, поселили в непримечательных местах вокруг Вавилона (река Ховар, Иез. 1:1, точное местонахождение не установлено). Собрание старейшин в доме Иезекииля (Иез. 8) указывает на появление какой–то новой организации, возможно, даже синагоги. (Именно с этого момента изгнанников надлежит именовать «иудеями».) Иеремия в своем послании пленникам (в самые первые дни, еще до разрушения Храма) убеждает людей начать новую жизнь, и многие, без сомнения, смогли преуспеть в Вавилоне (Иер. 29:4—7). Известно, что не все даже вернулись на родину, когда предоставилась такая возможность, и что иудейская община в Вавилоне просуществовала несколько столетий. Некоторые иудеи продвинулись еще дальше на восток, о чем свидетельствует Книга Есфири. Другие во время последнего вавилонского нашествия убежали в Египет (Иер. 40 — 44) и, возможно, миграция туда продолжалась.

(Иудейская колония почти два столетия — с 590 по 410 г. до н. э. — существовала на Элефантине, острове на р. Нил, где даже был построен Храм Яхве.) Разумеется, для новой «диаспоры» далеко не все шло гладко; в Книге пророка Даниила (а позднее в Книге Есфирь) описаны суровые обстоятельства, с которыми столкнулись иудеи рассеяния, сохраняя безоговорочную верность единственному истинному Богу в империи, где почиталось множество богов.

В такой обстановке была предпринята попытка ответить на вопрос о причинах пленения и перспективах на будущее. Иезекииль был призван к пророчеству видением, в котором Яхве, Бог Израиля, воцарился над Вавилоном (Иез. 1). Пророчество подтверждало царствование Яхве над всей землей и независимость этого царствования от обладания Храмом в Иерусалиме, намекая на то, что последнее слово еще не сказано. Подобно Иеремии (Иер. 30 — 31), Иезекииль говорил о возвращении в обетованную землю (Иез. 34–36) и даже о восстановлении Храма (Иез. 40 — 48) и о том, что Бог заключит со Своим народом новый завет (Иер. 31:31–34; ср.: Иез. 11:19–20). Передавая молитву Соломона, автор Книги Царств (3 Цар. 8:46—53) тоже знал, что день прощения обязательно настанет.

Часть Книги пророка Исайи (гл. 40 — 55) несомненно относится к этому периоду. (Многие исследователи полагают, что Ис. 40 — 55 принадлежит автору, жившему во время вавилонского пленения. Независимо от того, кем написаны эти главы — иерусалимским Исайей или другим автором, — они были весьма актуальны для общины изгнанников.) Эта часть Ветхого Завета передает главным образом отрицание притязаний вавилонских богов на превосходство над Яхве. Один лишь Яхве всесилен (Ис. 40:18–20,25–26), лишь Он является Богом творения и истории (Ис. 43:14—19); пленение произошло только потому, что Бог решил наказать Свой народ. Но время возмездия подходит к концу (Ис. 40:2). Великолепные боги Вавилона будут посрамлены перед истинным Богом (Ис. 46:1); идолы — это только дерево и металл (Ис. 44:9—20). Божий народ с победой вернется на свою землю (Ис. 55). Эти обетования сыграют важную роль в укреплении надежд иудеев (а позднее и христиан) на будущее.

Возрождение

Возвращение домой началось в 537 г. до н. э. по указу Кира (Езд. 1:2–4). По–видимому, оно происходило постепенно на протяжении нескольких десятилетий; когда Ездра через сто лет после указа Кира (458 г.) отправился в Иерусалим, он привез с собой большую группу переселенцев (Езд. 7:6—7). Одним из главных руководителей этой общины был Зоровавель, правнук царя Иоакима (Езд. 3:2; Мф. 1:12); с ним связывали надежды на возрождение царства, которым не суждено было сбыться. Зоровавель и священник Иисус заложили фундамент нового Храма (Езд. 3). Однако из–за враждебного отношения живших там людей, которые едва ли могли приветствовать наплыв вновь прибывших и претендовавших на эту территорию, строительство не было завершено вплоть до 516 г. Задача была выполнена благодаря вдохновляющей поддержке пророков Аггея и Захарии (Езд. 5:1—2; 6:15).

Враждебное отношение к новой общине ощущалось постоянно. В Книге Ездры описание сопротивления строительству Храма перемежается (вне хронологического порядка) описанием похожего вмешательства в царствование Ахашвероша (Ксеркса; 486—465 гг. до н. э.) и Артаксеркса I (464–423 гг. до н. э.) (Езд. 4:6–23). Последний эпизод, по–видимому, не имеет отношения к сопротивлению, с которым столкнулся Неемия в правление того же царя (Неем. 4:6).

Возвращение в Иерусалим и Иудею не принесло быстрого исполнения пророчеств, на которое изгнанники, несомненно, надеялись. Когда в 458 г. Ездра прибыл в Иерусалим, он обнаружил общину, которая начала утрачивать свою национальную особенность, смешиваясь с другими народами. Причиной специальной миссии Неемии в 445 г. послужило плачевное состояние стен Иерусалима. Самария, которая до возвращения пленников осуществляла контроль над Иерусалимом, после назначения Киром иерусалимского правителя отошла на второй план, однако пыталась снова и снова заявлять о своих правах. Таким образом, положение иудейской общины было весьма неблагоприятным.

Служение Ездры и Неемии было сосредоточено на утверждении в народе Божьего закона и на восстановлении стен Иерусалима. Проанализировав бедственную жизнь общины, Ездра, вопреки пророческим ожиданиям, объяснил ее состояние грехом народа, пренебрегшего заветом, а также браками с неиудеями как главным признаком этого греха. Его реформа нашла высшее выражение в великом обновлении завета, имевшем своим предварительным условием расторжение всех смешанных браков (Езд. 10; Неем. 8). Когда религиозная реформа была завершена, а стены восстановлены (Неем. 6:15), жизнь народа была поставлена на новую основу. Но ощущение своего «рабства» при имперском правлении и осознание, что великие обетования возрождения (такие, как в Иер. 30 — 31; Иез. 34, 36) еще не исполнились, все же оставалось (Неем. 9:32—37).

Религиозная жизнь возвратившейся общины сильно отличалась от жизни ее предшественников до вавилонского пленения. Несмотря на восстановление Храмового богослужения, лучшие руководители народа понимали, что будущее зависит от нового, более самоотверженного подхода к выполнению требований завета. Учение «Торы» (книг закона) должно было сыграть в этом главную роль. В основе служения Ездры (Езд. 7:6), увенчавшегося обновлением завета, лежало чтение и толкование закона (Неем. 8:1—8). Фактически это толкование было переводом, ибо за время вавилонского пленения многие перестали понимать древнееврейский язык и перешли на арамейский — общепринятый язык империи.

Так было положено начало иудаизму. Важнейшей особенностью этой религии стало главенствующее положение Писания. В какой мере наш Ветхий Завет соответствует тому, что было признано Ездрой Писанием, точно установить невозможно, поскольку проследить развитие «канона» во всех деталях довольно затруднительно. В строгом значении Тора иудаизма охватывает книги, известные нам как Пятикнижие. Вполне возможно, что именно таково было толкование Ездры. Однако понятие «Тора» имеет и более широкий смысл, эквивалентный «Писанию». По мере своего развития синагога присовокупит к закону отрывки из Пророков и других книг (например, Псалмов, Притчей, Книги Даниила). В конце концов Еврейская Библия будет состоять из трех разделов: Торы, Пророков и Писаний. Таким образом, существовавшие ранее книги стали использоваться в новом качестве, а именно регулярно зачитываться и истолковываться при богослужении. Это наглядно отражено в Книге Псалмов. Многие псалмы возникли еще до вавилонского пленения и в некоторых случаях относятся ко времени Давида. Однако книга Псалмов с ее делением на пять «книг» оформилась в следующий после плена период и представляет новую традицию публичного чтения Псалмов в качестве Писания.

Кроме того, чтение Писания привело к появлению различных форм письменного истолкования. Таргумы, например, представляют собой переводы библейских книг на арамейский язык, часто переходящие в пересказы. Записанные таргумы известны со второго столетия до н. э.; они продолжали составляться и в христианскую эпоху, главным образом в Палестине. Источники этого направления еврейской религиозной традиции можно обнаружить у Ездры.

Окончание ветхозаветного периода

После Ездры и Неемии о еврейском народе почти ничего неизвестно вплоть до второго столетия до н. э. Малахия жил примерно в этот период; его пророчество изображает картину общего религиозного упадка и, возможно, материальной нищеты. Книги Паралипоменон датируются по–разному — примерно от 400 г. до н. э. до 200 г. до н. э. Они истолковывают историю Израиля таким образом, чтобы воодушевить вернувшуюся из плена общину на преданность Богу и, следовательно, на познание Его благословения. Особая роль, отведенная в книгах Паралипоменон Давиду и Соломону, отражает надежды на реставрацию монархии и новую эпоху независимости.

Любопытно, что Еврейская Библия заканчивается книгами Паралипоменон, отражая, без сомнения, упование евреев на восстановление своей национальной независимости. У христиан канон заканчивается Книгой Малахии, переходя таким образом в Новый Завет с его надеждой на нового пророка. И та, и другая традиция основывается на ожидании. Предание Ветхого Завета — это предание, устремленное к новой главе мировой истории.

Новозаветный период

Между двумя заветами

Когда в Библии допускается непосредственное примыкание книг Нового Завета к ветхозаветным книгам, то пропускается так называемый промежуточный период. Несмотря на то что этот период (по определению) не дает канонической библейской литературы, он содержит ценную информацию, необходимую для понимания Нового Завета. Этот период охватывает время правления трех империй древнего Ближнего Востока: Персидской (539—331 гг. до н. э.), Македонской (331—63 гг. до н. э.) и Римской (на фоне которой протекала собственно новозаветная история).

После возвращения из вавилонского плена еврейский народ жил в стесненных условиях под персидским владычеством. О его судьбе в четвертом столетии до н. э. известно немного, но, скорее всего, это было бурное время. В свою очередь Персидская империя уступила место Македонской, созданной непобедимым Александром Великим в 331 г. до н. э. Возможно, именно при Александре сформировалась секта самаритян, хотя точные обстоятельства ее возникновения неизвестны. Это были почитатели Яхве, объединившиеся вокруг древнего библейского города Сихема на бывшей территории северных израильтян. Неизвестно, что привело их к отделению от иерусалимской общины, хотя мы видели, что уже во времена Ездры и Неемии существовали разногласия как внутри самой общины, так и в отношениях столичной и периферийных общин. (Кстати, некоторые из противников возвратившихся пленников были в некотором смысле «яхвистами»; имя «Товия» в Неем. 4:7 имеет типично яхвистическое окончание.) Секта построила храм на горе Гаризим близ Сихема, который явно соперничал с Иерусалимским храмом, и провозгласила себя истинным Израилем. Она даже породила собственную версию Писания, строго ограниченную Пятикнижием. Эта «самаритянская» версия Пятикнижия до сих пор принимается во внимание специалистами по Еврейской Библии как важное дополнительное свидетельство о древнейшем библейском тексте.

Империя Александра после его смерти в 323 г. до н. э. была разделена на части, которыми управляли его военачальники. В конце концов она преобразовалась в три государства: Птолемеев в Египте, Антигонидов в Македонии и Селевкидов в Азии, включая Палестину. Но культура в этих государствах была греческой, поэтому период, начавшийся завоеваниями Александра, известен в истории как эллинистический. Язык, культура и философия Греции приобретают господствующее положение во всем цивилизованном мире. Римская экспансия не только не изменила этого положения, но даже упрочила его, поскольку греко–римская культура была тогда по существу единой. С этого времени история иудаизма и раннего христианства отличается тем, что она и впитывает эту культуру, и противостоит ей. Иудеи Александрии египетской быстро почувствовали потребность в Писании на греческом языке, который они усвоили, и, начиная с III века до н. э., создается перевод, известный под названием «Септуагинта» (LXX). Именно потому, что в эллинистический и римский периоды греческий язык стал языком образованных людей всей империи, Новый Завет был написан на этом языке.

На протяжении третьего столетия до н. э. Иерусалим и Иудея находились под относительно мягким владычеством египетских Птолемеев, хотя эта территория оспаривалась Селевкидами. В начале II века Селевкиды добились перевеса, и Иерусалиму пришлось признать нового господина. Но Селевкиды затеяли губительную войну с римлянами и, потерпев поражение, были вынуждены платить огромную дань. Чтобы выполнить требования римлян, они стали грабить храмы на подвластной им территории. И случилось так, что в 168 г. до н. э. царь Антиох Епифан IV совершил немыслимое кощунство и ограбил Храм Иерусалима. На следующий год, полагая, что город взбунтовался, он разрушил его стены, устроил кровавое побоище и посвятил Храм греческому богу Зевсу (1 Мак. 1; ср.: 2 Мак. 6:1—2). Эти события, оставившие неизгладимый след в сердцах правоверных иудеев, стали темой пророческого рассказа в Дан. 11, в котором выражение «мерзость запустения» (ст. 31) относится к ложному богу.

Давление Селевкидов на религию иудеев вызвало неоднозначную реакцию. Первосвященником в 200 г. до н. э. был Симон II, сын Онии II, прославившийся своей преданностью традиционной еврейской вере (Сир. 50:1—21). А другие иудейские лидеры соблазнились культурной утонченностью, привнесенной космополитическим эллинизмом. Некоторые из них поступили на службу режиму в качестве сборщиков налогов — эта тенденция сохранится и в Римский период. Вскоре появились высочайшие претенденты и на сан первосвященника, так, в 174 г. до н. э. Иасон, брат Онии III, незаконно получил этот сан от селевкидского царя Антиоха III и стал насаждать в Иерусалиме эллинистические обычаи, в том числе занятия спортом. Он был смещен Менелаем, который не принадлежал к священническому роду и завоевал благосклонность Антиоха IV подкупом. Иасон бежал, а Менелай организовал убийство Онии III. При Антиохе IV Менелай дошел до того, что поощрял разорение Храма.

С начала II века правоверные иудеи, возмущенные поведением своих эллинизированных правителей, известны как хасиды. Их сопротивление было решительным, но пассивным. После посвящения Антиохом IV Иерусалимского храма Зевсу (1 Мак. 2:29–38) и его настойчивых призывов к религиозному конформизму такое пассивное противостояние устраивало далеко не всех, и благочестивые иудеи взялись за оружие. Вспыхнуло восстание Маккавеев (или Хасмонеев), возглавляемое священником Маттафией и его сыновьями. («Маккавей», т. е. «молот», — это прозвище, особенно часто оно употреблялось по отношению к Иуде, сыну Маттафии; «Хасмонеи» — производное от родового имени Хасмон.) Восстание началось в 167 г. до н. э. в городке Модин близ Иерусалима с убийства иудея, приносившего жертву языческому богу, и наблюдавшего за этим имперского чиновника (1 Мак. 2:15—28). Восстание переросло в необычайно успешную военную кампанию под руководством Иуды Маккавея, завершившуюся в 164 г. до н. э. принятием Селевкидами условий Иуды по восстановлению иудейского культа. Иудеи очистили Храм от идолопоклоннических атрибутов и заново освятили его. Еврейский праздник ханука, посвященный памяти этого события, отмечается по сей день.

Однако развязка была не слишком благополучной. Селевкидский царь по–прежнему отстаивал право назначать первосвященника, и назначение его кандидата — эллинизированного иудея — обострило конфликт между сторонниками эллинизации и правоверными иудеями (равно как и между воинственными Хасмонеями и более миролюбивыми хасидами), вылившийся в гражданскую войну. В результате в Палестину снова вторглись войска Селевкидов, и Иуда погиб в сражении в 161 г. до н. э. Дело Иуды перешло в руки его брата Ионафана, который вел партизанскую войну с переменным успехом.

Но в 152 г. Ионафан сумел договориться с претендентом на престол Селевкидов, и ему самому было предложено первосвященство, которое он и принял. Этот пост занимали и Ионафан, и его брат Симон, причем с 142 г. последний пользовался под покровительством римлян известной независимостью. Симон провозгласил себя первосвященником и «этнархом» народа иудейского. Этим было положено начало так называемой Хасмонейской династии, поскольку Симон и его преемники фактически приобрели статус царей (хотя этот спорный титул не был принят Симоном). Преемник Симона Иоанн Гиркан I (134–103 гг. до н. э.) разгромил идумеев на юге, заставив их принять иудаизм, а затем продвинулся в Трансиорданию и на древнюю северную территорию, разрушив по ходу дела Самаритянский храм на горе Гаризим. Титул царя впервые был принят преемником Иоанна Аристобулом I (104—103 гг. до н. э.). После него Александр Ианнай (103—76 гг. до н. э.), самый жестокий из Хасмонеев, продолжил политику военной экспансии, начатую Иоанном. Первоначальный идеализм Хасмонеев выродился в стяжание власти, и в этом заключена горькая ирония. Многие иудеи увидели, что их путь был ложным.

Римский период

Хасмонейская династия продолжила свое существование и в римский период, т. е. после завоевания страны Помпеем в 63 г. до н. э. Рим появляется в библейской истории в связи с его экспансией на восток. По мере распространения его влияния в этом направлении наметилась тенденция создания «провинций», в которых часто — по крайней мере, на первых порах — сохранялось существующее государственное устройство. Так, в 64 г. до н. э. Помпей основал провинцию Сирия, затем он расширил ее, включив в нее Иудею, завоеванную в следующем году. Тем не менее римляне признавали юрисдикцию первосвященника (при Хасмонеях — фактически священника–царя) не только в области вокруг Иерусалима, но и в Галилее и Перее, к востоку от Иордана, в местах компактных поселений правоверных иудеев. Таким образом, Хасмонеи удерживались под властью Рима до тех пор, пока последний из них, Антигон, не поссорился с римлянами и не был казнен в 38 г. до н. э.

Падение Хасмонеев образовало пустоту, которую необходимо было заполнить наиболее известным правителем Иудеи. При поддержке римлян Ирод Великий, сын некоего идумейского иудея, возвысившегося под властью Рима, становится царем. Ирод получил образование в Риме, женился он на представительнице Хасмонейской династии (представив тем самым слабый довод в защиту законности своей власти в глазах иудеев). Он известен своей деятельностью в военной администрации Галилеи и активным содействием свержению Антигона.

Ирод правил до 4 г. до н. э., т. е. последние три года после предполагаемой даты рождения Иисуса. Его царствование создало непосредственный фон жизни Иисуса. После себя Ирод оставил значительные изменения в ландшафте страны, так как, проводя политику насаждения эллинистической культуры, он провел колоссальные строительные работы. Среди наиболее известных — гавань в Кесарии и собственно Храм. Что касается последнего, то Ирод значительно увеличил Храмовый холм, или платформу, и преобразовал невыразительный Храм времен Зоровавеля в архитектурный шедевр Иерусалима. Эти проекты прекрасно иллюстрируют стремление Ирода одновременно угодить и римлянам (гаванью, названной в честь Цезаря), и иудеям, не желавшим признавать его из–за его идумейского происхождения. Он никогда не чувствовал себя вполне уверено и жил в постоянном страхе перед опасностью, угрожавшей его престолу и жизни. Несомненно, это легло в основу рассказа об «избиении младенцев» (Мф. 2:16—18).

После смерти Ирода царство распалось на тетрархии, управляемые его сыновьями. Архелай был тетрархом (не царем) Иудеи до своего низложения в 6 г. н. э. С этого времени Иудея управлялась непосредственно римскими прокураторами и фактически превратилась в «провинцию». С устранением Архелая претензии на самоуправление были более или менее пресечены (хотя на короткое время эти претензии были возобновлены при Ироде Агриппе I [41—44 гг. н. э.], имевшем титул царя). Таким образом, Иудея была интегрирована в Римскую империю как никогда прежде. Ее прокураторами были Понтий Пилат (26—36 гг.), Антоний Феликс (52–60 гг.) и Порций Фест (60–62), двое последних известны по книге Деяния святых Апостолов (Деян. 24). Прокураторы отличались алчностью и жестокостью, а Пилат изображен Иосифом Флавием как пример особой жестокости.

Местное самоуправление дольше продержалось при римлянах в других областях бывшей территории Ирода Великого. Ирод Антипа был тетрархом Галилеи с 4 г. до н. э. по 39 г., а Ирод Филипп — тетрархом Итуреи на северо–востоке от моря Галилейского с 4 г. до н. э. по 34 г. (см. Л к. 3:1). На территории Ирода Антипы начал свое служение Иисус; именно Ирод Антипа казнил Иоанна Крестителя (Мк. 6:14—28) и к нему на суд Пилат отправил Иисуса (Лк. 23:6—12).

Римское присутствие в Иудее оказывало сильное воздействие на повседневную жизнь. Наглядный тому пример — система налогообложения. Римские провинции были обязаны выплачивать кесарю налоги, которые взимались не только с недвижимости, но и с разнообразного имущества и торговых сделок. Неизвестно, каким конкретно было для местного населения налоговое бремя в целом, но оно имело тенденцию к постоянному возрастанию. Право собирать налоги продавалось откупщикам, но поскольку последние подчинялись прокураторам, были распространены злоупотребления. Если учесть еще и традиционные храмовые подати, то эти дополнительные налоги ложились на плечи иудеев римского периода тяжелым грузом.

Еще одним постоянным фактором была римская армия. Антония — крепость в Иерусалиме (реконструированный Иродом форт Маккавеев) затмевала Храм. Солдаты были в Иудее обычным явлением и могли с успехом использоваться для подавления беспорядков. С точки зрения простых людей, страна находилась во власти сомнительного альянса местных коррумпированных правителей и римской военной силы. Не удивительно, что суд и распятие Иисуса должны были совершиться при участии обеих этих сил. Впрочем, иногда присутствие армии было благотворным (Лк. 7:2–5).

Во времена Иисуса память о былых победах над имперским властелином (т. е. о победах Маккавеев над Селевкидами) еще не угасла. Это внушало надежду на то, что римляне тоже могут быть изгнаны из обетованной земли. Некоторое представление об активном недовольстве иудеев дают Евангелия, например, в случае с мятежником Вараввой (Лк. 23:18—25). Фактически мятеж зилотов относится ко времени назначения первого прокуратора, когда в 6 г. н. э. Иуда Галилеянин возглавил восстание против Рима. Так же поступили и его сыновья тридцать лет спустя. На протяжении земной жизни Иисуса кипение страстей было более или менее подавлено. Оно вырвалось наружу спустя несколько десятилетий после Его смерти и завершилось Иудейским восстанием 66—73 гг. Его кульминацией стали осада и разрушение Иерусалима римлянами в 70 г., хотя крепость Масада продержалась еще три года.

Иудаизм во времена Иисуса

Мы видели, что уже в начале правления Селевкидов в Палестине (около 200 г. до н. э.) в иудаизме произошел раскол между теми, кто приветствовал эллинистическое влияние, и теми, кто строго придерживался законов и традиций иудаизма. Впитывая всю культуру «диаспоры» (рассеяния), развивающуюся в различных частях древнего мира за пределами Палестины, иудаизм начал превращаться в нечто довольно пестрое. Синагоги диаспоры сыграли определенную роль в развитии ранней церкви. В самой Палестине в первом столетии обычно выделяют четыре секты, или партии (согласно Иосифу Флавию): фарисеев, саддукеев, ессеев и зилотов.

Появление саддукеев и фарисеев (которые были из среды хасидов) относится, вероятно, к правлению Иоанна Гиркана I (134—104 гг. до н. э.). Некоторые хасиды подвергали сомнению право Иоанна на первосвященство и открыто заявляли об этом; так зародилась традиция сопротивления хасидов Хасмонейскому правлению (хотя на первых порах хасиды и Маккавеи делали общее дело); эта традиция стала отличительной чертой фарисейского движения.

(Слово «фарисей» означает «отделившийся», хотя точный смысл этого понятия не ясен и не известно, применяли ли его к себе члены группировки.) Это движение пользовалось популярностью у простых людей, которые не одобряли стремление Хасмонеев к власти. При деспотичном Александре Ианнае (103—76 гг. до н. э.) многие даже погибли, оказывая сопротивление его политике самовосхваления. Фарисеи пользовались некоторым влиянием в правление Саломеи Александры (76—67 гг. до н. э.), но в основном они находились в опале, играя роль своего рода оппозиционной партии. Фарисеи скрупулезно изучали Тору и придавали большое значение ритуальной чистоте. В богословии они делали некоторый акцент на свободе воли, что, без сомнения, связано с их ориентацией на неукоснительное соблюдение закона.

Их интерес к закону распространялся как на устное предание, так и на саму Тору, т. е. на совокупность толкований закона, которая начала складываться по меньшей мере со второй половины I века до н. э. (ср.: Мф. 15:2; Мк. 7:3,5), однако нашла свое литературное оформление в Мишне только во II веке н. э. Фарисеи отличались от саддукеев тем, что приписывали устному преданию священный авторитет, почти не уступающий авторитету Торы. (Фактически существовало два вида устного предания: halakah (Галаха), или моральный закон, обязательный, по мнению фарисеев, для всех иудеев, и haggadah (Агада), состоявшая из догматов и комментариев, понятных более узкому кругу верующих.)

В последнее время многие справедливо обращают внимание на высокие идеалы, мужество и подлинное благочестие фарисейского движения, что делает критику Иисуса в их адрес тем более поразительной.

Саддукеи появились как некая оформившаяся группировка в связи с уже упоминавшимся инцидентом с Иоанном Гирканом I, в котором они оказали ему поддержку. Они составляли партию аристократов в синедрионе — высшем совете, служившем Хасмонеям, и, поскольку фарисеи были в немилости, имели в нем преобладающее влияние. Очевидно, в эту партию входили не только священники; священники же саддукеи несколько раз становились первосвященниками при Ироде Великом и во времена Иисуса. Они отличались от фарисеев тем, что не признавали авторитет устного предания и отрицали воскресение мертвых (Деян. 4:1–2; 23:8).

Секта ессеев была, по–видимому, более или менее тождественна общине аскетов–отшельников, живших в местности Кумран к северу от Мертвого моря, хотя у них явно было множество сочувствующих по всей Иудее. Именно эта община подарила миру знаменитые Кумранские рукописи. Ее происхождение пока не выяснено. Одни рассматривают ее как ответвление маккавейских хасидов — секты, разочарованной компромиссами новых иудейских правителей и потому избравшей путь затворничества. Другие считают, что она ведет свое происхождение от группы пленников, возвратившихся во II веке из Вавилона в Палестину, возможно, через Дамаск (одна из кумранских рукописей известна под названием Дамасский документ); найдя Иерусалим испорченным, они предпочли отшельничество как форму протеста.

Камнем преткновения могло послужить принятие Хасмонеями первосвященства, поскольку их притязания на законное происхождение из священнического рода были в лучшем случае сомнительны. В рукописях часто упоминается «нечестивый жрец», предположительно первосвященник, которому противостоит Учитель праведности, духовный лидер и основатель общины.

Каковы бы ни были корни общины, известно, что она существовала в Кумране по меньшей мере с конца II века до н. э., а может быть, и ранее. Кумраниты верили, что испорченность Иерусалима приближает день суда, на котором они сами будут признаны праведным остатком.

Рукописи Мертвого моря содержат тексты большинства книг Ветхого Завета, а также произведения самой общины. Последние включают толкования библейских книг, правила общинной жизни и сочинения о последних днях.

Последнюю важную группировку представляли зилоты. Они черпали вдохновение в первых победах Маккавеев и олицетворяли собой ненависть народных низов Израиля к иноземному, языческому правлению. Как мы видели, их агитация нашла свое высшее выражение в Иудейском восстании 66–73 гг., хотя этот бунт имел в иудаизме более основательную базу.

Богословие и толкование

Несомненно, что все эти группы внутри иудаизма считали себя наследниками древних традиций. Поэтому различия между ними были в каком–то смысле различиями в интерпретации этих традиций. Об ожесточенных дебатах, касающихся природы веры, свидетельствует огромное количество литературы, созданной в последние два столетия до н. э. и в первом столетии н. э. Это были века самоопределения иудаизма. Литература свидетельствует о широком разнообразии идей, которые невозможно свести в некую последовательную систему. Несогласие фарисеев и саддукеев в вопросе о воскресении (Деян. 23:8) — это лишь один из примеров.

Эта литература принимает самые разнообразные формы. Мы уже упоминали «устное предание», которое находилось в процессе превращения в письменное, чтобы в свое время превратиться в Мишну (II век н. э.) а затем и в более пространный Талмуд (V век). Этот процесс ассоциируется главным образом с фарисеями, и в первую очередь — с двумя раввинами: Шаммаем и Гиллелем, жившими в I веке до н. э. Споры между Гиллелем и Шаммаем упоминаются в Мишне, причем раввинистический иудаизм отдает предпочтение более точному подходу Геллиля к истолкованию закона. Раввинистический иудаизм, который стал рассматриваться как «ортодоксальный», свидетельствует о преобладании этой разновидности фарисейства в течение первого столетия н. э.

Существовали и другие формы библейской интерпретации. Комментарии к библейским текстам делались в Кумранской общине. Один из примеров подобных комментариев — pesher (пешер, толкование) на Авв. 1 — 2. Предсказанные события истолковываются здесь как исполнившиеся в общине. Кумранские pesharim (пешеры) можно считать ранней формой того вида литературы, который известен под названием таргумов; о них мы говорили выше (в связи с Ездрой).

Помимо библейских толкований возникало множество самостоятельных произведений, в том числе так называемые апокрифы. Среди них Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова, написанная в традиции ветхозаветной Книги Притчей примерно в 180 г. до н. э. Считается, что она содержит идеи, которые позднее были восприняты либо саддукеями (неверие в воскресение и особая роль Храма), либо фарисеями (почитание закона и необходимость победить грех). Другая книга «премудрости», Книга Премудрости Соломона, представляющая собой полную противоположность Книге Премудрости сына Сирахова, пытается объединить ортодоксальный иудаизм с греческой философией, популярной в Александрии. Книги Маккавеев (главный источник по истории маккавейского периода) — это не только исторические, но и богословеские книги. Отсутствие в одной из них идеи о воскресении заставляет считать Первую книгу Маккавейскую саддукейской; Вторая книга Маккавейская, напротив, превозносит мученичество за преданность закону и выражает уверенность в воскресении праведников (2 Мак. 7:9), что сближает ее с фарисейскими воззрениями.

Остальные апокрифические книги в основном состоят из разнообразных религиозных предписаний. Пожалуй, наиболее известна Третья книга Ездры. Это одна из нескольких книг (включая каноническую), носящих имя Ездры. В своей нынешней форме Третья книга Ездры является христианской, хотя гл. 3 — 14 содержат иудейский апокалипсис; в некоторых древних вариантах она называлась Четвертой книгой Ездры. Это произведение отражает растерянность верующих иудеев после падения Иерусалима в 70 г. и недоумение; они не могли понять, как справедливый Бог мог допустить, чтобы Его народ так страдал. В этом просматривается освященная веками религиозная тема, воплощенная здесь в фантастических образах апокалипсиса.

Наряду с апокрифами существует обширная литература, известная под названием «псевдоэпиграфы»; эти произведения безосновательно приписывались крупным деятелям библейской и иудейской истории. Многие из них написаны в форме апокалипсиса, т. е. откровения. К этой категории обычно относят две библейские книги — Книгу Пророка Даниила и Откровение Иоанна Богослова, но было и множество других. Для апокалиптических писаний характерно особое откровение, получаемое человеком через ангелов, во сне или в видении. Обычно эти видения в фантастических образах и символах приоткрывают, как полагают, замыслы Бога.

Апокалиптическая литература связана с временами великих потрясений. Книга Пророка Даниила, как известно, написана в вавилонском плену. Другие образцы этой литературы восходят ко времени селевкидских гонений. Форма апокалипсиса традиционно связывается (как в Первой книге Еноха) с верой в воскресение и учением о конце света (эсхатологией). Возможно, первоначально это была реакция на страдания народа при Селевкидах. Тем не менее апокалиптическую литературу можно рассматривать с различных точек зрения. Похоже, что ко времени создания Третьей книги Ездры в форму апокалипсиса могли выливаться представления, в которых эсхатологические мотивы не были преобладающими; по духу эта книга скорее сближается с книгами «премудростей» прошлого. (См. также статью об апокрифах и апокалиптике.)

Мессия

Читая Новый Завет, мы видим, что во времена Иисуса мессианские ожидания были неотделимы от надежды иудеев на освобождение от римского влияния. Но из литературы этого периода почти невозможно воссоздать стройное мессианское учение. Не во всех писаниях, посвященных будущему Божественному спасению, присутствует отчетливый мессианский элемент. Если мессианские упования и встречаются, то они обычно связаны с некоторыми сторонами ветхозаветного учения, например, с ожиданием нового царя из колена Давидова (Иез. 34:23), Страдающего Раба Господня (Ис. 53) и Сына человеческого в Книге Даниила. Эти ожидания многообразно проявляются и в период между двумя заветами.

Ессеи ожидали Мессию, который поведет их в последнюю битву со злом. Похоже, однако, что на самом деле они искали двух мессий: царя и священника. В Псалмах Соломона (конец I века до н. э. — начало I века н. э.) выражена надежда на пришествие царя–воителя из колена Давидова, который соберет рассеявшийся народ Израиля на его земле и будет править им в чистоте и справедливости, подчиняя все остальные народы {Псалмы Соломона, 17:21—46; 18). Но этот персонаж, по–видимому, не имеет божественного происхождения. С другой стороны, Сын человеческий — Божественная фигура из Дан. 7 — снова появляется в / Енох. 45—57. Это сверхъестественная, предсущая личность, Которая правит народами и, в конечном счете, поведет их на суд. Таким образом, у иудеев, знавших Иисуса, имелся некий комплекс идей, на который можно было опереться при формировании представления о Мессии. Из Евангелий следует, что превалировало представление о царственном воителе (Мф. 22:42; Ин. 6:15). Сам Иисус проявлял осмотрительность в применении по отношению к Себе мессианских представлений (Мф. 9:30), однако в Своем самоопределении часто ссылался на ветхозаветные обетования.

Иисус

Жизнь Иисуса следует рассматривать в контексте иудейского мира, особенности которого мы кратко описали. Галилея, где началось Его служение, — это область, которая в иудейском расколе поддерживала традиционные ценности и которой не коснулась эллинизация. Здесь Он избрал Своих учеников. Очевидно, они находились под влиянием различных широко распространенных идей. Один из них был зилотом (Лк. 6:15). Другие, несомненно, склонялись к представлению о Мессии — царственном воителе, который установит свое царство (Мк. 10:35—45; Деян. 1:6). Матфей, как известно, был сборщиком налогов на службе у римлян. Можно представить, какие разногласия были на первых порах у двенадцати апостолов!

Учение Иисуса обращалось к важнейшим проблемам тех дней: истолкованию закона, совершению жертвоприношения, соблюдению субботы, отношениям с Римом и спасению «Израиля» — проблемам, которые, как мы видели, раскололи общество иудеев. Кроме того, Он, по–видимому, нашел поддержку у тех, кто ожидал Мессию. Но, как вскоре обнаружили ученики, Он упорно пресекал все попытки подогнать Его под какой–то стереотип — возможно, именно поэтому терпение Иуды Искариота иссякло. Иисус утверждал Свое высшее право в отношении субботы (Мф. 12:8); настаивал на превосходстве «милости» в вопросе соблюдения ритуала, столь дорогом сердцам фарисеев (Мф. 9:13; 12:12); по поводу закона заявлял, что пришел «исполнить» его (Мф. 5:17), но осуждал тех, кто щепетильно выполняя мельчайшие требования закона, пренебрегал его сущностью (Мф. 23:23). Провозглашенное Им царство было не обещанием победы Израиля, а суровым предостережением избранному народу (Мф. 13:1—51; Мк. 12:1 — 12). Даже Храм не был неприкосновенной святыней. Отношение Иисуса к Храму и священникам было двойственным, ибо Он, несомненно, признавал их высокий авторитет в повседневной жизни (Мф. 8:4), но о Себе говорил, что «здесь Тот, Кто больше Храма» (Мф. 12:6). В других местах Он называет Себя истинным «Храмом» (Ин. 2:19–22; ср.: Мк. 14:58). Своим учением Иисус поставил людей того времени перед трудным выбором. Его проповедь подразумевала переосмысление всех аспектов жизни народа и древнего завета между Богом и Израилем. С этого времени народ Божий не нуждался ни в каких национальных ограничениях (Мф. 8:10–12). Учение апостолов, особенно Павла, тоже обращается к этим темам (Рим. 3:21–22 — о законе; Рим. 9–11 — об Израиле; Гал. 3:27—29 — об иудеях и язычниках; 1 Кор. 3:16 — о распространении понятия «Храм» на церковь; ср.: Евр. 10:11 — 18, где Иисус одновременно и великий священник, и жертва).

Церковь и иудаизм

Отделение Церкви от синагоги не могло быть быстрым и легким. Позиции иудейских лидеров вначале не совпадали. Первыми в оппозицию к Церкви встали саддукеи, которые возражали против учения о воскресении и его мессианских истолкований (Деян. 4:1—3; 5:17—18). При этом некий фарисей по имени Гамалиил выступил в защиту апостолов, по всей вероятности, непреднамеренно (5:33—39). Это могло произойти потому, что первоначальная проповедь апостолов открыто не покушалась на статус Храма и ритуальные установления. Но когда Стефан совершил это, иудейские лидеры единодушно приговорили его к смерти (Деян. 7:42—60). Таким образом, иудейские лидеры уже на раннем этапе воспринимали христиан как некую отдельную группировку. Преследования Ирода Агриппы I (царя Иудеи, 41—44 гг.) касались, к удовольствию иудеев, только христиан (Деян. 12:1—2). А когда христиане не примкнули к иудейскому восстанию 66—73 гг., отношения еще больше обострились. Христиане пали жертвой репрессий, а Иерусалимская церковь бежала в Пеллу, в Трансиорданию. Но окончательное разделение Церкви и синагоги произошло только после восстания Бар–Кохбы в 132—135 гг.

Различие последствий 70 года для двух этих общин очевидно. Разрушение Иерусалима естественно подвигло иудеев на великую переоценку ценностей и пробудило воспоминания о прежних опустошениях, произведенных иноземными властителями. С другой стороны, Церковь, несмотря на свои собственные страдания, могла рассматривать это событие как исполнение слов Иисуса (Мф. 24:1—2). Послание к Евреям (хотя время его создания и авторство оспариваются) показывает, что первоначальная Церковь согласилась с тем, что ритуалы, связанные с Храмом (или «скинией»), больше не имеют отношения к тем, кто во Христе.

Статус закона и иудейской исключительности был на протяжении этих десятилетий болезненным вопросом для христиан. Несомненно, что в Иерусалимской церкви были те, кто неохотно отказывался от своих глубоко укоренившихся иудейских традиций, о чем свидетельствует присутствие на Иерусалимском соборе фарисеев (Деян. 15:5). Побежденные тогда доводами Петра, они все же сохраняли значительное влияние. Когда Павел возвратился в Иерусалим из своего третьего миссионерского путешествия, Иаков (брат Иисуса), возглавлявший в это вемя Иерусалимскую церковь, выразил беспокойство ряда ее членов тем, что Павел препятствовал соблюдению обрядовых предписаний среди новообращенных (Деян. 21:20—26). Понятно, что верующие испытывали сильное искушение вернуться к иудейским обычаям. Павел сообщает, что даже Петр поддался в Антиохии этому искушению (Гал. 2:11–12). А в самой Палестине это было одной из величайших проблем, стоявших перед ранней Церковью. Люди, которые не были привязаны к иудейским традициям, вполне могли быть изгнаны под давлением властей. Возможно, это и явилось подлинным началом обращения язычников.

Обращение язычников

Однако важнейшим стимулом к обращению язычников послужили путешествия апостола Павла. В результате его миссионерских путешествий в Малую Азию и Грецию во многих местах Средиземноморья вскоре возникли христианские церкви. Целью его первого путешествия были Кипр и некоторые города Малой Азии; целью второго — Македония, а третьего — духовное укрепление уже прежде основанных им общин в Малой Азии (см. карты в комментарии к «Деяниям апостолов»). Эти поездки были совершены до 58 г. Правда, в Риме церковь уже существовала и на первый взгляд процветала, когда примерно в 57 году Павел писал свое Послание к Римлянам, как раз накануне прибытия туда.

Стратегия Павла была рассчитана в первую очередь на синагоги. Тем не менее обращению подлежали именно «язычники», и молодая Церковь состояла как из иудеев, так и из язычников. Но и здесь вскоре возник вопрос о статусе закона. Отчасти это произошло потому, что сначала Павел обращался к синагоге. Но внутри Церкви были люди, которые усердно содействовали «иудейскому» пониманию Евангелия. Павел страстно возражал им в Послании к Галатам (Гал. 3:1—5; 5:2—12). Павел действительно обрезал Тимофея, используя это как тактический прием во время посещения иудеев (Деян. 16:3), хотя знал, что само по себе обрезание не имеет уже никакого значения (1 Кор. 7:19). Сущностью его благовествования было спасение через Христову благодать, а не через закон. Как и в самой Палестине, иудеи рассеяния понимали, что это весьма серьезно угрожает их верованиям, и потому, если они не обращались, то оказывали решительное сопротивление новой религии (Деян. 14:19).

Рим тоже очень быстро осознал, что произошло какое–то изменение; император Нерон в своих гонениях смог отделить христиан от иудеев, которые представляли их виновниками громадного пожара в Риме в 64 г. н. э. Это стало важным событием для Церкви в целом, ибо означало, что она больше не может пользоваться покровительством Римской империи, которое обычно оказывалось иудаизму как religio licita (дозволенной религии). Дальнейшие гонения произошли в правление Домициана (81–96 гг. н. э.), хотя они распространялись и на иудеев. Жестокость менее просвещенных римских императоров отражена в Книге Откровение, где империя выступает в роли старого тирана — Вавилона.

Враждебное отношение Рима к ранней Церкви по–новому осветило стоявшие перед нею проблемы. Церковь столкнулась с глубоко укоренившимися языческими представлениями уже в самой Палестине, но еще больше — в мире за ее пределами. У Рима была официальная религия (предполагавшая обожествление императора), которую он официально насаждал, прибегая в конечном счете к преследованиям. К тому же язычество глубоко проникло в культуру простого народа, поэтому Павел и Варнава были приняты в Листре за богов Зевса и Гермеса (Деян. 14:11–12). Еще раз Павел столкнулся с язычеством — правда, более утонченным — в Афинах (Деян. 17). Убеждать в истинности Евангелия людей из такой среды было делом совершенно иным, нежели споры с иудеями, и книга Деяний святых Апостолов содержит начало удивительной истории об осознавании апостолами этой задачи.

Книги Нового Завета были написаны в мире, раздираемом противоречиями. В день Пятидесятницы Святой Дух поручил христианской Церкви провозгласить весть о воскресении Иисуса. Противостав притязаниям других религий и стараясь привлечь их приверженцев к Христу, Церковь выполнила эту миссию, создав Евангелия, послания апостолов и Откровение св. Иоанна. Каждая из новозаветных книг имеет собственную историю и цель и решает определенные проблемы. В этом смысле Новый Завет отличается удивительным разнообразием. Но его главное назначение — благовестие о Христе — это нота, на которой, можно сказать, заканчивается «библейская история», хотя многовековая история Церкви еще только начиналась.

McConville Gordon

Дополнительная литература

Bimson J. J. The World of the Old Testament (Scripture Union, 1988).

— — — — — — — (ed.), New Bible Atlas (IVP, 1985).

Bruce F. F. Israel and the Nations (Paternoster/Eermans, 1975).

— — — — — — New Testament History (Marshall Pickering/Doubleday, 1982).

Moorey P. R. S. The Bible and Recent Archaeology (British Museum, 1987).

La Sor W. S., Hubbard D. A., Bush F. W. Old Testament Survey (Eerdmans, 1982).

Dumbrell W. J. The Faith of Israel (Baker Book House/Apollos, 1989).

Хронологическая таблица: Ветхий и Новый Заветы

Цель этой таблицы состоит в том, чтобы сопоставить происходившие одновременно события, а не продемонстрировать развитие государственности или ход завоевания. Подробнее о датировке исхода и завоевания см. с. 320.

Все даты следует понимать как приблизительные, поскольку возможные колебания могут достигать столетия и более во втором тысячелетии до н. э. и десятилетия в первом тысячелетии до н. э. Большинство дат древнееврейских царств приводится в двойной форме, например: Аса, 911/10—870/69 до н. э., поскольку древнееврейский год не совпадает с нашим календарным годом.

Недостаток места не позволяет углубиться в многочисленные обоснования, подтверждающие даты правления остальных ближневосточных царей, приведенные в этой таблице, но начиная с 900 г. до н. э. почти все даты ассирийской, вавилонской и персидской истории точно установлены.

Имена пророков помечены *

ПЯТИКНИЖИЕ

В Ветхом Завете книги Бытие, Исход, Левит, Числа и Второзаконие не просто следуют первыми — они имеют первостепенное значение. В них описано происхождение Израиля как народа и откровение Бога, создавшего этот народ и определившего с помощью закона весь уклад его жизни. Эти книги образуют первый раздел Еврейской Библии, а в Новом Завете (напр.: Лк. 24:44) они упоминаются просто как «Закон» — название, которое до сих пор используется евреями. Греческое слово Pentateuch означает (букв.) «пять томов».

Эта статья преследует цель разъяснить структуру Пятикнижия и его основную тему, обрисовать особую роль каждой книги в раскрытии этой темы и, наконец, познакомить с историей происхождения Пятикнижия, а также с проблемами источников, места и времени его создания и авторства.

Дэйвид Клайнз метко определил тему Пятикнижия как «частичное исполнение — включающее также частичное неисполнение — обетования патриархам или их благословения» (The Theme of the Pentateuch [JSOT Press; 1978]. P. 29). Обетования патриархам о земле, потомках, особых отношениях с Богом и о благословении народов впервые провозглашаются в Быт. 12:1—3, когда Господь призвал Аврама покинуть родину ради земли, которую Он укажет. Множество последующих Божественных откровений дополняет и обогащает эти обетования. Например, постепенно выясняется, что землей обетованной была территория Ханаана и что она навеки станет владением потомков Авраама(Быт. 13:14–17; 17:8). Обетование о потомках тоже уточняется, когда становится ясно, что первым из этих потомков является не Лот (гл. 13), не Елиезер(гл. 15) и не Измаил (гл. 17), а Исаак, единственный сын престарелой жены Авраама, Сарры.

Это не просто обетования, имеющие отношение к главной теме Пятикнижия. Раскрытию этой темы способствует каждый эпизод истории и каждое положение закона. Например, настойчивое требование святости связано с двумя аспектами обетования — дарованием земли и отношениями завета. Израилю повелевается быть святым, ибо святость — это сущность природы Бога, и, будучи участником завета с Господом, Израиль обязан подражать своему Богу (Лев. 11:45). Более того, непрерывное присутствие Бога и Израиля на обетованной земле зависит от праведного поведения последнего. Отвратительные грехи оскверняют землю, делая ее непригодной для обитания Господа и побуждая саму землю «свергнуть с себя» живущих на ней (Лев. 18:25–28).

Несмотря на то что в Быт. 1 Бог предстает как всемогущий Творец, создавший весь мир, исполнение обетовании, данных Аврааму, в Пятикнижии так и не завершилось. Его потомки, насчитывавшие около семидесяти человек ко времени ухода его внука Иакова из Ханаана (Быт. 46:27), спустя несколько десятилетий представляли достаточную силу, чтобы вызвать опасения египетского фараона (Исх. 1:10), но все же были слишком малочисленны, чтобы заселить землю Ханаана во времена Моисея (Втор. 7:17—22). Кроме того, хотя вся земля была обещана Аврааму, ему удалось приобрести лишь участок для погребения Сарры (Быт. 23). Иаков купил немногим более (Быт. 33:19), но Пятикнижие кончается тем, что Моисей обозревает всю землю с вершины горы в Моаве, а народ готовится к переходу через Иордан, чтобы вступить в Ханаан (Втор. 34). В рамках Пятикнижия обетования исполнились лишь отчасти. Эти книги обращены в будущее с надеждой на окончательное исполнение обетования. Период между уже осуществленным и отодвинутым в будущее окончательным исполнением обетовании пронизан напряжением.

В Быт. 1 — 2 изображается творение как совершенство, вышедшее из рук Создателя. Все человеческие нужды были предусмотрены: мужчина, женщина и Бог жили в абсолютной гармонии. Все доверяли друг другу и наслаждались обществом друг друга, прогуливаясь в зеленом саду Эдема «во время прохлады дня». Но когда Адам и Ева вкусили запретный плод, человеческое неповиновение положило внезапный конец золотому веку. Изгнание из рая оповестило о конце эпохи, которую невозможно обрести вновь никакими человеческими усилиями. Тем не менее Пятикнижие уповает на частичное восстановление того прекрасного времени по инициативе Бога. Земля Ханаана станет тем местом, где Господь будет жить со Своим народом так, как Он жил в Эдеме; в скинии Он будет «ходить» среди них точно так же, как в райском саду (Лев. 26:12; Чис. 35:34). Обетование Аврааму о бесчисленном потомстве — это гарантия того, что исполнится повеление, данное первой супружеской паре, — «плодитесь и размножайтесь». Брак Адама и Евы в Быт. 2 — это идеал брака, предполагаемого законами (Лев. 18, 20; Втор. 22, 24). Иисус и Павел ссылаются на него как на данный Богом образец брака и отношений между мужчиной и женщиной в новую эпоху, начавшуюся пришествием Христа (Мф. 19:3—12; Еф. 5:22—33). Это было время, когда Бог тоже ходил по земле. Но, подобно Пятикнижию, Новый Завет надеется на воплощение идеала в новом Иерусалиме, где «скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их» (Отк. 21:3).

Содержание и темы отдельных книг

Рассказав в общих чертах о всеохватывающей теме Пятикнижия — частичном исполнении обетовании, данных патриархам, — обратимся к ее разработке в отдельных книгах от Бытия до Второзакония.

Первая книга Моисеева. Бытие

Книга Бытие объясняет происхождение мира и указывает место Израиля в этом мире. Чтобы оценить содержание ее начальных глав, современные читатели должны представить себя в положении людей, живших 3000 лет назад на древнем Ближнем Востоке. Эти люди хорошо знали множество вавилонских и египетских историй о происхождении мира. Читая Книгу Бытие впервые, древний хананит или вавилонянин, должно быть, испытывал удивление. Ибо, несмотря на то что сюжет Быт. 1 — 11 в общих чертах напоминает другие древние тексты, образ единственного всемогущего Бога, Который явлен в Книге Бытие, поразил бы любого человека, воспитанного на вере во множество богов.

Главная тема Бытия и следующих четырех книг — исполнение Божьих обетовании, данных патриархам. Бог обещает Аврааму, что он обретет землю и бесчисленное потомство, вступит в особые отношения с Богом (завет) и через него благословятся все народы (12:1—3).

В дальнейшем Книга Бытие развивает и уточняет эти обетования (см. особенно гл. 15, 17, 22, 28, 46). Более того, в этой книге показано, как начали постепенно исполняться эти обетования. После долгих лет ожидания у Авраама и Сарры родился сын Исаак (21:1—7). Когда Сарра умерла, Авраам воспользовался возможностью приобрести в Ханаане небольшой участок земли для погребения своей жены (гл. 23). Мельхиседек и Авимелех получили через Авраама благословение (гл. 14, 20); Египет и многие окрестные страны спаслись от голода благодаря Иосифу (гл. 42 — 47).

Но самое главное — Господь обещал Аврааму быть его Богом и защищать его. И Он выполнил это обещание, несмотря на многочисленные случаи, в которых вера Авраама слабела и он поступал неразумно (напр.: 12:10—20; 16; 20). Тем не менее Бог был с Авраамом, Исааком, Иаковом и Иосифом (напр.: 26:3; 28:15; 39:2,21), защищал их и содействовал их процветанию.

Через всю Книгу Бытие проходит тема благодати, Божьей милости, данной вопреки человеческим грехам. Начальные главы книги изображают Бога, создающего в саду Эдема идеальную среду обитания. Неповиновение человека привело к изгнанию из рая. Еще более тяжкие, распространившиеся по всей земле грехи привели к потопу, который уничтожил все человечество. Но Бог создал новый род во главе с праведным Ноем. К несчастью, Ной совершил промах, а его сын Хам тяжко согрешил (9:20–27). Процесс поглощения человечества грехом возобновился, достигнув кульминации при строительстве вавилонской башни и последующем рассеянии народов (11:1 —9).

Бог начал еще раз, избрав Авраама, праотца Израиля, и Книга Бытие показывает, что Бог намеревался возродить человечество через него и его потомков. Но в конце книги Божий замысел еще не исполнен, и это заставляет нас читать дальше, чтобы узнать, как цели Бога будут в конечном счете достигнуты.

Вторая книга Моисеева. Исход

Книга Исход рассказывает о том, как сыны Израиля вышли из Египта и после долгих странствий подошли к горе Синай. Там им явился Господь, заключил с ними завет, пообещав, что Он будет их Богом, и дал им закон.

Предки израильтян пришли в Египет по приглашению Иосифа примерно в 1700 г. до н. э. Смена династий в Египте привела к преследованию и порабощению израильтян. Под руководством Моисея они бежали из Египта примерно в 1300 г. до н. э. (или, возможно, столетием раньше; археологические свидетельства не дают окончательного ответа; см. с. 320). Чтобы понять Книгу Исход, нужно опираться главным образом на ее текст, а не на посторонние источники.

Книга Исход развивает темы, намеченные в Книге Бытие. Она начинается с указания на то, что израильтяне стали весьма многочисленны: скоро, как обещает Быт. 12, они должны превратиться в великий народ (1:7). Через некоторое время Бог явился Моисею у неопалимой купины и сказал ему, что Он приведет Израиль в землю Ханаана, обетованную Аврааму. Но центральное событие Книги Исход — это заключение завета между Богом и Израилем на горе Синай: первая половина книги наполнена ожиданием этого события, а вторая — воспоминанием о нем. Здесь еще раз подтверждается обетование Аврааму о том, что Господь заключит вечный завет с потомками Авраама (Быт. 17:7). Тем самым Бог доказал не только верность Своему слову, но и Свое всемогущество, нравственную непогрешимость и всепрощающую любовь.

В гл. 1 — 15 показана борьба Бога и Моисея с Египтом, сверхдержавой древнего Среднего Востока. Получив указание от Господа, Моисей просит фараона отпустить израильтян на богослужение у священной горы. Фараон упорно отказывает им, несмотря на череду ужасных бедствий — «десяти казней египетских». Последняя «казнь» заставила фараона отпустить израильтян, но затем он снова передумал и преследовал израильтян до Чермного моря, где египтяне были потоплены. Так была продемонстрирована верховная власть Бога над сильнейшим из людей.

В гл. 19 — 24 внимание сосредоточено на даровании закона на Синае; событие это происходило при обстоятельствах, внушающих благоговение и трепет. Присутствие Бога символизировали огонь, дым и гром, не позволявшие испуганным израильтянам приблизиться к горе. Поэтому Моисей выступил в роли посредника, передавшего народу условия завета, в том числе Десять заповедей (гл. 20) и много других законов (гл. 21–23). Принятие этих условий народом (гл. 24) сделало возможным постоянное пребывание Бога среди израильтян в священном шатре, или скинии (гл. 25 — 31).

Но вскоре Израиль показал, что недостоин этой чести: он начал поклоняться золотому тельцу (гл. 32) и нарушил тем самым две первые заповеди. Столь вопиющее пренебрежение заветом заслуживало того, чтобы этот народ исчез с лица земли. Но пламенное заступничество Моисея, напомнившего Господу об обетованиях патриархам, заставило Его смягчиться. После знаменательного убийства нарушителей завета преданными левитами завет был возобновлен. Книга заканчивается зримым доказательством Божьей милости в виде облака, наполнившего недавно сооруженную скинию (40:34–35).

Третья книга Моисеева. Левит

В Книге Левит (о левитах) главным образом рассказывается о том, как священникам, левитам и простому народу следует поклоняться Богу в священном шатре, называемом скинией.

Здесь продолжается рассказ о законах, начатый в Исходе. Все события, упомянутые в Книге Левит, произошли вскоре после прибытия народа к горе Синай.

В Книге Левит большое внимание уделено описанию жертвоприношений и других обрядов, что затрудняет ее понимание и толкование. Поскольку большинство современных читателей никогда не видело жертвоприношения, эти главы часто пропускаются как непонятные и неактуальные. Но антропологи утверждают, что ритуал — это ключ к пониманию важнейших ценностей общества. Поэтому Книга Левит — это ключ к пониманию основных богословеских идей Библии, особенно идеи греха и искупления. Тем, кто хочет оживить материал, изложенный в Книге Левит, и оценить ее мощное воздействие, следовало бы не просто читать текст, а попытаться проникнуться духом этих обрядов.

В Книге Левит продолжается демонстрация исполнения Божьих обетовании, данных патриархам. Наиболее важным в этих обетованиях было заверение Господа о том, что Он будет Богом Израиля, а Израиль — Его народом. Эти отношения были поставлены под угрозу поклонением израильтян золотому тельцу, и только заступничество Моисея обеспечило им восстановление статуса Божьего народа. Божье благословение было подтверждено Его славой, наполнившей скинию (Исх. 40), и явлением славы при возведении Аарона и его сыновей в священнический сан (Лев. 9:23). В гл. 26 рисуется картина преизбыточного благословения, богатого урожая, мира и процветания на всей земле. Но важнее всех этих материальных преимуществ — присутствие Бога среди Израиля (26:11).

Но святой Бог не может жить рядом с грешниками, не истребляя их. Яркой иллюстрацией этому служит внезапная смерть новопосвященных сыновей Аарона в наказание за самовольное вторжение в святилище (гл. 10). Таким образом, законы Книги Левит позволяют сохранить общение между Господом и Израилем, вопреки греховности последнего.

Книга Левит начинается с описания пяти различных родов жертв. Каждое жертвоприношение изображает израильтянина (которого символизирует приносимое в жертву животное), вступающего в непосредственный контакте Богом (Которого символизирует жертвенник и огонь). Так, например, полное посвящение себя Богу выражается жертвой всесожжения, в которой животное отдается Богу целиком (гл. 1). Очищение от греха и прощение достигается с помощью жертвы за грех (гл. 4). Таким образом, жертвоприношение делало возможным дальнейшее пребывание Бога среди Израиля.

Израиль, со своей стороны, должен был стремиться избегать греха, чтобы быть святым, поскольку свят Сам Бог (ср.: 11:45). Поэтому в Книге Левит содержится много законов, направленных на обеспечение чистоты Израиля. Тем, кто почитает Бога, запрещалось употреблять в пищу некоторые продукты и полагалось остерегаться определенных болезней или болезненных состояний (гл. 11 — 15). Понять логику, лежащую в основе этих предписаний, затруднительно, но главная мысль состоит в том, что Бог есть совершенная жизнь, тогда как многие из этих нечистых состояний подразумевают смерть, противоположность жизни. Поэтому желающие приблизиться к Богу должны их сторониться.

В заключительных главах Книги Левит обращается внимание на то, что святость держится не только на запретах, что недостаточно избегать ситуаций, которые являются мерзостью в глазах Бога, но и необходимо вести себя так, чтобы быть угодным Богу. Поэтому гл. 18 — 25 включают ряд рекомендаций положительного характера: о поддержке обедневших (гл. 25), о праздниках Господних (гл. 23), заботе о чужеземцах, слепых, глухих и сиротах, — сводящихся к заповеди «Люби ближнего твоего, как самого себя» (19:18). Поступая таким образом, израильтянин отражает любовь Бога ко всем притесняемым и неимущим, ибо святость подразумевает уподобление Богу.

Четвертая книга Моисеева. Числа

Книга Числа продолжает рассказ о переходе Израиля из Египта в Ханаан (землю Израиля). Она охватывает примерно сорокалетний период с 1290 по 1250 г. до н. э., если придерживаться общепринятой даты исхода. Таким образом, Числа являются продолжением книг Исход и Левит. Если Исход посвящен странствованию от Египта до горы Синай, а Левит — дарованному на Синае законодательству, то в Числах представлен путь от Синая до Ханаана.

Числа разделяют этот путь на три стадии. Гл. 1 — 14 посвящены первому путешествию от Синая и повествуют о роковом маловерии Израиля в момент достижения границ Ханаана. Гл. 15 — 19 довольно скупо описывают сорокалетнее странствование по Синайскому полуострову. Это странствование было возмездием народу за отсутствие веры. И наконец, гл. 20 — 36 рассказывают о благополучном прибытии народа к «черному входу» в Ханаан, через Трансиорданию. Книга заканчивается подготовкой Израиля к вступлению в обетованную землю и переходу через Иордан.

Содержание Книги Числа тесно связано с главной темой Пятикнижия, то есть с частичным исполнением обетовании, данных патриархам. Еще в Быт. 12:1—3 написано, что Бог обещал сделать потомков Авраама великим народом и дать ему землю Ханаана. Но исполнение этих обетовании потребовало немалого времени. Кажется, что в Числах обетования должны вот–вот исполниться. Израиль стал многочисленным и сильным народом, так напугавшим царя Моава, что тот обратился к пророку Валааму с просьбой проклясть Израиль. Но Валаам в конечном счете благословил этот народ, предсказав ему еще большее величие в будущем и победоносных царей, которые выйдут из его среды (гл. 22 — 24).

Но самое важное — это земля. В гл. 1—9 описывается организация похода Израиля от Синая до Ханаана. Народ исчисляется; переписи, о которых рассказывается в гл. 1 и 26, дали название этой книге. При подходе к границе было послано двенадцать «соглядатаев» для обследования Ханаана. Те вернулись с восторженным рассказом о богатстве этой земли, но намекнули, что могущество живущих на ней делает ее неприступной. В этом проявилось непокорное неверие, сравнимое с поклонением золотому тельцу (Исх. 32). И снова только заступничество Моисея спасло народ от полного уничтожения. Но завоевание было отсрочено, и мятежникам пришлось сорок лет странствовать в пустыне, вместо того чтобы вступить в обетованную землю (гл. 13 — 14).

Наконец после еще нескольких бунтов против власти Моисея они перешли в наступление. Народы Трансиордании были побеждены (гл. 21 — 31). Затем весь Израиль подготовился к переходу через Иордан, чтобы завоевать города Ханаана. Коленам Рувима, Гада и половине колена Манассии, желавшим обосноваться в Трансиордании, позволили это при условии, что они пошлют войска для участия в битве за Ханаан (гл. 32). Книга заканчивается рядом законов, определяющих границы Ханаана и способ распределения земли между отдельными коленами и священническим коленом Левия (гл. 34 — 35). Особое внимание уделяется городам–убежищам, куда могли бы убегать виновные в непредумышленном убийстве. Эта земля была для Израиля не просто отечеством; это была земля, на которой пожелал обитать Бог. Поэтому она была святой землей, которую полагалось хранить в чистоте, особенно от скверны, обусловленной убийством (гл. 35). Более того, она должна была остаться землей Израиля навеки, и книга заканчивается постановлениями, которые обеспечивали сохранение племенных уделов за каждым коленом (гл. 36).

Пятая книга Моисеева. Второзаконие

Второзаконие (повторение законов) — это прощание Моисея с народом Израиля. Оно состоит из трех проповедей, произнесенных им накануне кончины, двух хвалебных песен и краткого сообщения о смерти Моисея. В некотором смысле оно подытоживает все, что произошло раньше, отсюда и его название — «повторение законов». Если в Исходе и Числах Божьи законы записаны в том виде, как они были даны Израилю, то во Второзаконии мы видим Моисея, проповедующего закон применительно к ситуации, в которой предстояло оказаться Израилю на земле Ханаана.

Однако это нечто большее, чем подведение итогов; это взгляд в будущее. Это пророческая книга. В ней описано, как Моисей, величайший из пророков Израиля, представлял будущее своего народа в Ханаане. Он предлагал сделать выбор: либо следовать Божьему закону и идти путем процветания и благословений, либо подчиняться своим прихотям и наклонностям и идти к неминуемой катастрофе.

Тематически Второзаконие вплетается в богатейшую ткань богословских идей. Прежде всего оно подчеркивает милостивое великодушие Бога — исполнение обетовании, данных Аврааму, Исааку и Иакову. Израиль был выведен из Египта, испытал живое присутствие Бога на пути к Синаю и теперь подошел к пределам земли, текущей молоком и медом и изобилующей хорошими домами, готовыми принять израильтян. То была земля, дарованная им Богом, — не потому, что они ее заслужили, а потому, что всегда Бог исполняет Свои обетования (гл. 7 — 8).

Во–вторых, во Второзаконии подчеркивается недостойность, даже упорная греховность израильтян. Они сделали золотого тельца; они отказались вступить в землю, поддавшись малодушию соглядатаев. Они роптали по поводу пищи и воды. Даже Моисей потерял самообладание, ослушался Бога и утратил право вступить в Ханаан. И Моисей опасался, что израильтяне повторят свои заблуждения, отрекутся от Господа и начнут поклоняться хананейским богам. Если это произойдет, они будут изгнаны с этой земли точно так же, как были изгнаны хананеи (гл. 9 — 11).

Поэтому, в–третьих, Израиль должен всем сердцем хранить верность завету. Заповедь «Люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всеми силами твоими» (6:5) подводит итог всей проповеди Моисея. Она подразумевает исполнение Десяти заповедей, данных Богом на Синае (гл. 5). Она подразумевает применение этих заповедей во всех сферах жизни. Вторая, наиболее продолжительная проповедь Моисея содержит исторический обзор, за которым следует развитие и применение Десяти заповедей во всех сферах жизни Израиля в Ханаане; законы гл. 12 — 25, придерживаясь в целом порядка заповедей, углубляют и комментируют их. Израиль должен ответить на закон с такой же добротой, какую проявил Сам Господь, даруя ему землю и закон.

В конечном счете, будущая судьба Израиля зависит от его повиновения закону. Соблюдение заповедей приведет к безграничному процветанию семьи, хозяйства и народа, тогда как неподчинение закончится трагедией, высшим выражением которой станет изгнание с этой земли (гл. 28). Но если это произойдет (а Моисей не исключал такой возможности), это не будет означать конца отношений Израиля с Богом. Покаяние приведет к возобновлению благословений завета, и преуспевание народа будет восстановлено (гл. 29 — 30, 32).

Композиция Пятикнижия

Если при определении главной темы Пятикнижия, кратко изложенной выше, многие ученые пришли к полному согласию, то о его композиции мнения весьма различны. Так было не всегда; в течение почти двух тысячелетий Моисей почти всеми признавался как неоспоримый автор всего Пятикнижия. Поэтому наиболее целесообразно рассматривать проблему композиции с трех точек зрения. Первая — это традиционная теория авторства Моисея. Вторая — «документальная гипотеза» критической школы, которая почти безраздельно господствовала с 1880 по 1980 г. И, наконец, — современные теории.

Традиционное воззрение

С дохристианских времен и до начала девятнадцатого столетия почти все признавали, что Моисей был автором почти всего Пятикнижия. Это естественный вывод, который вытекает из непосредственного прочтения Пятикнижия от Бытия до Второзакония. Начиная с Исх. 2, Моисей — главное действующее лицо этого рассказа. Господь явился Моисею в неопалимой купине (Исх. 3); затем Моисей убедил фараона освобоить Израиль и привел народ через Чермное море к Синаю. Там он лично получил Десять заповедей, другие законы и указания по сооружению скинии. Повествование подчеркивает тот факт, что законы не были провозглашены во всеуслышание перед всем народом, ибо явление Господа на горе было слишком устрашающим. Напротив, они были открыты только Моисею (Исх. 20:19–21; Втор. 5:5), который затем передал их народу.

Роль Моисея как посредника подчеркивается на протяжении всего Пятикнижия. Законы то и дело предваряются формулой «И сказал Господь Моисею». За этим скрывается особая близость к Богу, подразумевающая, что если Бог — высший источник закона, то Моисей — его проводник, если не смертный автор закона. Это впечатление еще больше подкрепляется Книгой Второзаконие, где Моисей обращается к народу, разъясняя законы, дарованные на Синае и призывая Израиль соблюдать их на обетованной земле.

Во Второзаконии приводятся последние слова Моисея Израилю перед смертью. Моисей говорит о себе в первом лице: «Слово это мне понравилось» (1:23); иногда он отождествляет себя с Израилем: «И отправились мы… как повелел Господь, Бог наш» (1:19). В другом месте он противопоставляет себя народу: «Я говорил вам, но вы не послушали» (1:43). В гл. 1 — 11 описывается большинство тех же событий от исхода из Египта до завоевания Трансиордании, что и в книгах Исход и Числа, но если в этих книгах они излагаются с точки зрения постороннего наблюдателя, то во Второзаконии — с точки зрения Моисея. Утверждение о том, что во Второзаконии говорит Моисей, неопровержимо.

Если бы Второзаконие заканчивалось на 31:8, то можно было бы предположить, что Моисей проповедовал закон, а кто–то другой, возможно, значительно позже, запечатлел его мысли в письменной форме. Однако 31:9 гласит: «И написал Моисей закон сей, и отдал его священникам», а в 31:24 сказано: «Моисей вписал в книгу все слова закона сего до конца», что, по–видимому, исключает столь расплывчатое воззрение на авторство Моисея. Но если Моисей написал Второзаконие, то представляется вероятным, что Исход и Числа были написаны им ранее, а Бытие, как совершенно необходимое введение к остальным книгам, вполне могло быть создано им же.

Таковы аргументы, которые приводили древних еврейских авторов, авторов Нового Завета и почти всех, кто изучал Библию примерно до 1800 г., к заключению, что Моисей был автором Пятикнижия. В результате Бытие часто называли «Первой книгой Моисеевой» и т. д. Однако в девятнадцатом веке это первоначальное согласие начало разрушаться, и теперь мы должны обратиться к данному изменению в подходе к этому вопросу.

Документальная теория

Все началось с любопытной книги, написанной французским врачом Ж. Астрюком (J. Astruc) в 1753 г. Астрюк заметил, что в одних главах Бытия Бог именуется Богом, а в других — Господом. Это подсказало ему, что при написании Бытия Моисей опирался по меньшей мере на два источника. Это предположение подкреплялось наблюдением, что некоторые данные в Бытие повторяются (напр., два рассказа о творении в гл. 1 и 2).

Астрюк отнюдь не намеревался отрицать Моисеево авторство; он просто выяснял, какими источниками мог пользоваться Моисей. Но его анализ источников стал главным фактором дальнейшей критики. В течение девятнадцатого столетия его аналитический метод был усовершенствован, и некоторые ученые высказали предположение, что данные источники появились уже после Моисея.

Примерно через пятьдесят лет после Астрюка еще более радикальная гипотеза была выдвинута В. М. Л. де Ветте (W. M. L. De Wette), который в своей диссертации 1805 года, а также в других работах (1806—1807) утверждал, что Второзаконие было написано во времена Иосии (т. е. примерно через семьсот лет после Моисея) и что книги Паралипоменон содержат не заслуживающий доверия рассказ об истории израильской религии. Обе эти идеи стали главенствующими в представлении об источниках Пятикнижия, которое возникло в этом столетии позднее. Поэтому будет уместно остановиться на том, как Де Ветте вывел свои заключения, ибо они являются основой нового критического направления, известного как «документальная теория».

Де Ветте обратил внимание на то, что книги Паралипоменон рассказывают о религии значительно больше, чем книги Царств, хотя и те, и другие повествуют об одном историческом периоде. До этого момента ученые воспринимали подробности книг Паралипоменон как необходимое дополнение к картине, изображенной в книгах Царств, но Де Ветте заявил, что, поскольку книги Паралипоменон были написаны позднее, чем книги Царств, им нельзя доверять. Отмахнувшись таким образом от свидетельства книг Паралипоменон, он смог с еще большей легкостью доказать, что Второзаконие также принадлежит более позднему времени.

Язык и общий характер Второзакония отличаются от предшествующих книг, но едва ли это помогает определить время его написания. Де Ветте ухватился за настойчивое требование Второзакония о необходимости совершения всех богослужений в том месте, которое изберет Господь. Второзаконие запрещает богослужение в природных святилищах, на вершинах холмов и под ветвистыми деревьями, но настаивает на том, чтобы общенародные праздники Пасхи, Пятидесятницы и кущей проводились в главном святилище, которое изберет Господь (гл. 16). Изучение книг Царств наводит на мысль, что подобные строгие правила не были введены вплоть до VII века до н. э. Примерно в 622 г. до н. э. царь Иосия уничтожил все природные святилища и повелел, чтобы богослужение совершалось только в Иерусалиме (4 Цар. 22 — 23). Если принципы богослужения, изложенные во Второзаконии, не были проведены в жизнь вплоть до времени Иосии, то не разумнее ли предположить, что эти принципы были разработаны позднее, чем полагать, что нормы Второзакония остались невостребованными со времен Моисея? Этому аргументу Де Ветте, связывающему Второзаконие с централизацией богослужения при Иосии, было суждено превратиться в главный элемент «велльгаузенского синтеза» в конце столетия.

Большинство идей Велльгаузена (Wellhausen) было предугадано другими. Но в своей книге, опубликованной в 1878 г., он совершил революцию в библеистике, отбросив традиционные представления о происхождении Пятикнижия. Хотя лишь немногие идеи Велльгаузена были оригинальны, изложены они были столь блестяще, что привлекли к себе огромное внимание в то время, когда теория эволюции была нова и многие верили, что с ее помощью можно объяснить не только биологическое развитие, но и многие исторические события.

Велльгаузен нарисовал картину религиозного развития Израиля, которая казалась естественной и убедительной, обходясь без вмешательства чуда или божественного откровения. На раннем этапе, утверждал он, израильская религия не была строго регламентированной. Люди совершали жертвоприношения, когда хотели и где хотели, не прибегая к посредничеству священников. По мнению Велльгаузена, такое положение отражено в книгах Царств. В конце царского периода Иосия изменил это положение, сосредоточив все богослужения в Иерусалиме, значительно повысив тем самым роль священников, которые теперь могли контролировать все детали богослужения. Получив такую власть, священники укрепили ее, и в течение вавилонского плена (587–537 гг. до н. э.) разработали всевозможные правила, касающиеся деталей богослужения, статуса священников, своего права на десятину и часть жертвы и т. д.

Затем Велльгаузен приступил к объяснению связи между данной картиной религиозной эволюции Израиля и источниками Пятикнижия, впервые установленными Астрюком. Велльгаузен признавал, что можно идентифицировать четыре главных источника, обозначенных буквами J, Е, Р, D. Буква J обозначала автора, так называемого Ягвиста (от JHVE); в этом источнике используется божественное имя «Господь» (Яхве). Он охватывает примерно половину Книги Бытие и небольшие части книг Исход и Числа. Е обозначала автора, так называемого Элогиста; в этом источнике используется только родовое понятие «Бог» (Элогим). Он охватывает примерно треть Книги Бытие и небольшие части книг Исход и Числа. Буквой Р обозначался священнический кодекс, здесь, как и в Е, используется родовое понятие «Бог». Этот источник охватывает примерно шестую часть Книги Бытие (в основном гл. 1, 17, 23 и различные родословия) и большую часть Исх. 25 — Чис. 36. D — это Книга Второзакония (Deuteronomy).

Велльгаузен утверждал, что D известны только те данные, которые можно обнаружить в J и Е, а источнику Р известны данные из J, E и D. Это позволяет относительно упорядочить материалы Пятикнижия; J—>E—>D—>Р. Затем он доказывал, что описание богослужения в J и Е соответствует практике богослужения в период царств, когда израильтяне могли совершать богослужение где угодно. Описание в D совпадает с целями реформ Иосии по централизации культа, тогда как сосредоточенность Р на мелких деталях богослужения сообразуется с главенством священнического сословия, которое, по мнению Велльгаузена, устанавливалось во время вавилонского плена и в последующий период. Поэтому он предположил, что J следует датировать 850 г. до н. э., Е — 750 г. до н. э., D — 622 г. до н. э. и Р — 500 г. до н. э. Получив письменное оформление, эти источники постепенно сливались, в результате чего во времена Ездры (V век до н. э.) возникло современное Пятикнижие.

Подобный подход к Пятикнижию позволил сделать далеко идущие выводы. Если древнейшие источники, J и Е, были созданы примерно через шесть столетий после Моисея, то едва ли можно надеяться, что они дают точное описание той эпохи, не говоря уже об эпохе патриархов. Но если J и Е недостоверны, то насколько менее достоверны позднейшие источники D и Р! Сам Велльгаузен вполне отдавал себе отчет в последствиях своей критической позиции. J и Е не предоставляют нам никакой исторической информации о патриархальном периоде; они лишь переносятся из религиозной ситуации периода царств в глубокую древность, словно в «прекрасный мираж». Сходным образом D и Р отражают интересы времени своего создания, а не эпохи Моисея.

Первоначально негативная оценка Велльгаузеном исторической ценности Пятикнижия вызвала весьма враждебную реакцию. Тем не менее его подход быстро получил широкое признание в критическом протестантском богословии. Католическим и иудейским ученым потребовалось значительно больше времени, чтобы принять его.

Признанию этой теории содействовало несколько факторов. Во–первых, она была принята и поддержана такими учеными, как С. Р. Драйвер (S. R. Driver), который, в отличие от Велльгаузена, действительно верил в богодухновенность Библии и утверждал, что поздняя датировка источников Пятикнижия не влияет на их духовную ценность; можно принимать критические теории Велльгаузена, не изменяя христианской вере и не становясь атеистом.

Во–вторых — и, возможно, это даже более важно, — в документальную теорию были внесены изменения формально–критической школой Гункеля (Gunkel), Альта (A. Alt), Нота (М. Noth) и фон Рада (G. von Rad). Доказав, что в основе сравнительно поздних источников (J, E, D, Р) лежат древние предания (причем некоторые из них уходят корнями в моисееву или даже до–моисееву эпоху), формально–критическая школа до некоторой степени восстановила веру в историческую ценность Пятикнижия. В конце концов оно рассказывает нам кое–что о периодах, которые берется описать; может быть, не так уж много, но безусловно больше, чем ничтожные сведения Велльгаузена. Например, Гункель в своем комментарии к Книге Бытие (1901) высказывает предположение, что древнейшая форма патриархальных историй восходит ко времени, предшествовавшему поселению Израиля в обетованной земле. X. Грессман (Н. Gressmann) (1913) также указывал на то, что первоначальная форма Десяти заповедей восходит ко времени Моисея.

Еще более важную роль в укреплении ощущения, что признание документальной теории не означает расставания со всяким представлением об эпохе патриархов, сыграл труд А. Альта (1929). Он доказал, что изображение патриархальной религии в некоторых фрагментах Бытия (31:5,29,53; 46:3; 49:25) соответствует образу жизни кочевников с его важнейшей идеей о племенном боге, защищающем племя в странствиях и благословляющем его детьми. Несмотря на то что Альт опирался на весьма ограниченный круг текстов, его описание патриархальной религии в общих чертах совпадает с описанием, которое мог бы сделать более консервативный читатель.

Сосредоточившись на тех элементах, которые встречаются и в J, и в Е, М. Нот (1930) тоже смог описать Израиль накануне эпохи царств в виде союза племен, объединенных заветом, ведущих священные войны и совершающих богослужение в главном святилище. И хотя Нот обнаружил в самом Пятикнижии не слишком много исторических сведений, он сделал набросок религиозного устройства Израиля, который не противоречил некритическому прочтению Писания от Исхода до Судей.

Г. фон Рад (1938) сходным образом доказал, что древнейший библейский символ веры во Втор. 26 с течением времени постепенно превратился в существующее ныне Пятикнижие. Подтвердив преемственность между древнейшими элементами Пятикнижия и существующим ныне текстом, а также обнаружив в нем некое историческое ядро, эти ученые помогли сделать документальную теорию более приемлемой.

Археологический подход американского ученого У. Ф. Олбрайта (W. F. Albright) и его школы еще больше усилил впечатление, что Пятикнижию можно доверять, даже если составляющие его источники имеют позднее происхождение. Они доказали, что имена патриархов — это типичные имена начала второго тысячелетия, что миграции и полукочевой образ жизни патриархов соответствуют этому периоду и что многие ритуалы и родовые обычаи, упомянутые в Бытие (напр., выдача приданого), засвидетельствованы и в древних небиблейских текстах. Все это доказывает принципиальную историческую достоверность Книги Бытие. Работа Р. Де Во «Древняя история Израиля» (R. de Vaux. The Early History of Israel (1971) — это, пожалуй, лучшее произведение, где разумно сочетаются достижения археологии с критическими методами Альта, Нота и Велльгаузена для создания позитивного представления об историческом развитии Израиля.

Таким образом, в научном мире существовало некое согласие о четырех основных источниках Пятикнижия (J, E, D, Р), написанных, большей частью, намного позднее 1000 г. до н. э., но которые, несмотря на свой возраст, позволяли заглянуть в историю Израиля между 2000 и 1300 гг. до н. э.

Крушение согласия

В 1970–е годы вышло в свет несколько новаторских трудов, которые положили начало великому смятению в рядах тех, кто занимался изучением Пятикнижия. В 1974 г. Т. Л. Томпсон (Т. L. Thompson) представил скрупулезное исследование доводов, которые наиболее часто приводились в защиту историчности патриархальных преданий. Он показал, что многие из этих доводов доказывают гораздо меньше, чем обычно предполагалось, и что даже Библия и небиблейские источники иногда истолковывались неверно ради поддержания доверия к Книге Бытие. Оставались некоторые детали, производившие впечатление древних, например, имена патриархов, но если принять, что Бытие написано после 1000 г. до н. э., как считал Томпсон, то это можно было объяснить совсем по–другому.

Я. Ван Сетерс (J. Van Seters) (1975) зашел еще дальше в своем недоверии к единодушию, царившему в критической школе. В отличие от Томпсона, он доказывал не то, что патриархальные истории не поддаются датировке, а то, что они на самом деле отражают условия жизни и правовые установления VI века до н. э. Более того, он подверг сомнению существовавшее двести лет убеждение в том, что варьирование именований Бога (Господь/Бог) или повторяющиеся рассказы (ср.: Быт. 12 и Быт. 20) непременно свидетельствуют о различных авторах или источниках. Фактически Ван Сетерс довольно долго шел к устранению источника Е из Быт. 12 — 26, доказывая, что он не существовал как нечто целое, а только в виде каких–то древних элементов, объединенных J (Ягвистом), который и был главным автором этой части Бытия.

Р. Рендторф (R. Rendtorft) (1977), как и Ван Сетерс, пренебрег многими общепринятыми критериями определения источников и подверг насмешкам большинство доводов, выдвигаемых учеными в защиту документального анализа. Он утверждал, что Бытие возникло совершенно иначе. Существовала некая группа рассказов об Аврааме, еще одна группа рассказов об Иакове и еще одна — об Иосифе. В течение долгого времени эти рассказы развивались независимо, пока какой–то редактор не объединил изначально обособленные тексты в связное повествование большого объема.

В конце концов появился большой комментарий Ч. Вестермана (С. Westermann) к Бытию, публиковавшийся по частям с 1968 по 1982 г. По возрасту и мировоззрению Вестерман ближе Де Во, но хотя Томпсон, Ван Сетерс и Рендторф считались более молодыми радикалами, пожалуй, его работа намного значительнее. Но и Вестерман, строго придерживаясь датировки источника J десятым веком (а не шестым, как Ван Сетерс), более или менее пренебрег источником Е. Вестерман склонен рассматривать патриархальные рассказы как единое целое, вышедшее из источника J, с редкими вкраплениями из значительно более позднего источника Р.

Еще одно направление библейских исследований, получившее известность в 1970–х гг., рекомендует относиться к Пятикнижию как к целому. Новейшая литературная критика занимается прежде всего истолкованием текстов в существующем виде, а не изучением процесса их создания. Она занимается систематизацией произведений, их темами, стилистическими приемами, которые использует рассказчик, втом числе повторами, мимесисом (отображением реальности) и диалогами; изображением персонажей и внутренними мотивами повествования. С другой стороны, традиционная критика была сосредоточена на проблемах авторства, времени создания, источников и исторических обстоятельств написания текста. Новейшая литературная критика привела к значительно более высокой оценке технических приемов древнееврейских писателей но, как следствие, к отрицанию критериев, которые используются для различения источников. Например, если традиционные критики были склонны рассматривать повтор как признак наложения нескольких источников, то новейшие критики видят в нем важный повествовательный прием, который мог быть использован одним автором ради усиления эффекта. Прямых нападок на документальную теорию со стороны новейших литературных критиков не наблюдалось, но было много косвенных, например, со стороны Р. Альтера (R. Alter) (1981) и М. Штернберга (М. Sternberg) (1985), которые отмечали свою неудовлетворенность общепринятой критикой источников. Истолкование Пятикнижия как единого целого, предлагаемое Клайнзом (см. библиографию) и Уайбрэем (Whybray), многим обязано новейшей критике.

Новые направления в исследовании Пятикнижия разрушили давнее критическое согласие, но не утвердились в качестве новой ортодоксии. Возможно, они выражают мнение шумного меньшинства, тогда как молчаливое большинство по–прежнему придерживается умеренной формы документальной теории, которую отстаивал Де Во.

Мы можем представить основные критические воззрения в таблице, приведенной ниже.

Новейшая критика поддерживает позднюю датировку D и Р документальной теории, но отрицает различие между J и Е. Она настаивает на том, что расширенный J (примерно соответствующий традиционному J+E) не позволяет сделать исторический анализ древнего периода (т. е. периода патриархов, Моисея или судей), а скорее сообщает о верованиях иудеев в период вавилонского плена.

До сих пор мы рассматривали воззрения только ведущих представителей христианской критической школы. В последние годы огромный вклад в изучение ритуальных текстов Пятикнижия (напр.: Исх. 25 — Чис. 36), обычно именуемых Р, внесли еврейские исследователи. Например, Милгром (Milgrom) доказал, что отнесение Р к периоду вавилонского плена ошибочно. Постановления о богослужении в Книге Левит не соответствуют тому, что совершалось в Храме, когда он был восстановлен после плена, а это должно было бы иметь место, если бы эта книга была написана тогда. Язык этих книг (Р) более архаичен, чем язык Иезекииля, священника–пророка, проповедовавшего около 600 г. до н. э. Характер богослужения, утварь, используемая при богослужении, и обязанности священников, описанные в книгах Исход и Левит, во многом сходны с тем, что известно о богослужении в других областях древнего Ближнего Востока во втором тысячелетии до н. э. Все это заставило еврейских ученых предположить, что Р (Исх. 25 — Чис. 36) составлен по меньшей мере до вавилонского плена и описывает, как происходило богослужение периода первого Храма, а может быть и периода скинии. Тем не менее лишь немногие христианские ученые отнеслись к этим доводам с должным вниманием, и большинство из них по–прежнему считает Р произведением, возникшим во время или после вавилонского плена.

Консервативный ответ

Что можно сказать о происхождении Пятикнижия, учитывая современную критическую разноголосицу? Заслуживает ли доверия все то, что говорится в нем о временах Моисея и патриархов? Или эти истории и законы были сочинены пленниками, чтобы выразить свои надежды на будущее? Образует ли Пятикнижие единое целое, или оно составлено из множества противоречивых источников?

Один из ответов на нынешние споры по поводу Пятикнижия может быть таким: «Критики настолько расходятся во мнениях, что не могут ничего доказать. Поэтому давайте вернемся к тому, что само Пятикнижие говорит о себе, и признаем, что Моисей был его основным автором». Однако такой ответ не отдает должное серьезности этих споров и поднятым в них реальным проблемам. Пытаясь составить обоснованное консервативное мнение об этих спорах, необходимо справиться с четырьмя вопросами. Во–первых, сколько источников можно обнаружить в Пятикнижии? Насколько убедительны традиционные критерии различения источников? Во–вторых, к какому периоду относится J — к вавилонскому плену (550 г. до н. э.), раннему царству (950 г. до н. э.) или к эпохе Моисея (1250 г. до н. э.)? В частности, имеются ли в рассказах о патриархах какие–либо исторические факты и когда были написаны первые главы Бытия? В–третьих, насколько точно можно разграничить Р и J? Когда был составлен священнический кодекс? И, наконец, действительно ли Второзаконие было написано для того, чтобы стимулировать или оправдать реформы Иосии в 622 г. до н. э.? Разумеется, эти вопросы чрезвычайно сложны — недаром им посвящено бесчисленное множество книг, — поэтому здесь можно наметить только одно направление рассуждения.

Во–первых, анализ источников. В свое время Астрюк предположил, что чередование слов «Бог» и «Господь» (Элогим/Яхве) свидетельствует о различных источниках. В наши дни считается общепризнанным, что этот критерий не может быть достаточно надежным при разграничении источников J и Е, поэтому многие пришли к выводу, что источника Е не существует. Однако различие между источниками Р и J часто устанавливают исходя из употребления божественных имен и предполагаемого стилистического различия этих источников. На этом основании рассказ о потопе (Быт. 6 — 9) часто разбивают на версии J и Р. Но и здесь некоторые современные авторы сходятся на том, что доказательств этому нет. Многие отмечают, что другие древние тексты тоже используют множество имен для одного и того же Бога, так почему этот феномен в Еврейской Библии должен указывать на несколько источников? Чередование имен в Бытие явно богословески обусловлено. Там, где Бог выступает в роли творца вселенной, Бога не только Израиля, но и всех народов, предпочтение отдается слову «Бог» (Элогим). Но там, где Он выступает в качестве участника завета с Израилем, — «Господь» (Яхве) используется чаще.

Таким образом, критерий Божественных имен — это сомнительный указатель на различные источники. Отсюда не следует, что Бытие — это некое целое, явившееся в готовом виде от одного автора. Несомненно, что, создавая свое произведение, автор использовал множество источников, родословий, песен и преданий, но именования Бога сами по себе — это ненадежный принцип разделения источников.

Второй важный вопрос — объем и время создания J. Для упрощения обсуждения здесь можно ограничиться Книгой Бытие. Фрагментарный характер источника J в более поздних книгах ставит под сомнение его существование в них. Но в Бытие, согласно традиционной документальной теории, он охватывает около 50% текста; около 85%, если не признавать вместе с новейшими авторами Е отдельным источником; и почти 100%, если материалы Р были написаны ранее J и введены в его состав.

Итак, рамки источника J, равно как и его датировка, остаются предметом споров. Документальная теория исходит из того, что J отражает идеалы раннего царства, которые касаются, в частности, границ обетованной земли (Быт. 15:18—21), предполагаемого возвышения Давидова царства (Быт. 38; 49:10) и т. д. Более радикальные современные критики, вроде Ван Сетерса, утверждают, что J отражает интересы пленников, стремящихся вернуться в Ханаан, в результате чего внимание в Бытие сосредоточено на Божьих обетованиях земли Аврааму и его потомкам. Замечания о том, чьи интересы выражены в J, несомненно, проясняют его связь с различными эпохами, но не обязательно доказывают, что источник создан именно в это время.

Фактически каждая из трех основных частей Бытия — «протоистория» (гл. 1 — 11), рассказ о патриархах (гл. 12 — 35) и история Иосифа (гл. 37 — 50) — может иметь древнее происхождение. Ближайшие аналоги Бытия 1 — 11 на древнем Ближнем Востоке — эпос об Атрахасисе, эпос о Гильгамеше, Шумерский рассказ о потопе и Шумерский царский список — датируются началом второго тысячелетия. Образ жизни и религия патриархов, изображенные в Бытие 12–25, не похожи на образ жизни и религию периода Моисея и последующих времен. Имена, религиозные обычаи и правовые нормы, засвидетельствованные в этих главах, находят параллели во втором тысячелетии. Наконец, в истории Иосифа имеются особенности, которые дают возможность отнести эти события к эпохе Рамессидов, т. е. примерно ко временам Моисея.

Тем не менее текст Бытия изобилует намеками на то, что даже если эта книга была создана значительно раньше, в царский период она, по меньшей мере, была переработана. Такие понятия, как «Дан» (14:14), «Халдейский» (15:7), «Филистимская» (21:32,34) или титул Иосифа «господин во всем доме его» (45:8) производят впечатление модернизации, осуществленной ради большей доступности этих историй читателям периода царств. Патриархальная религия тоже описывается с точки зрения более поздней эпохи. Впервые имя «Яхве» (Господь) было открыто Моисею: патриархи почитали Бога под именем «Эл–Шаддай» (Бог Всемогущий; Исх. 3:13—14; 6:3). Но Бытие, осведомленное в том, что Бог, который говорил с Моисеем, — это Бог, которого знали патриархи, чередует имена. В речах Бога заметна тенденция к использованию древних имен (Эл–Шаддай, Эл или Элогим), тогда как повествователь часто говорит о Боге, используя позднейшую терминологию: «Господь» (Яхве).

Традиционная документальная теория и новейшие радикалы относят источник Р к эпохе вавилонского плена, не ранее. Мы не будем рассматривать утверждение, что некоторые фрагменты Бытия (напр., гл. 17, 23) принадлежат источнику Р; вопреки критическому соглашению, эти отрывки действительно выглядят более поздними частями Бытия. Нас интересует огромное количество постановлений о богослужении между Исх. 25 и Чис. 36. Язык и содержание этих разделов доказывают, что материалы Р значительно древнее периода плена. Милгром убежден, что они отражают богослужение в первом, т. е. Соломоновом, Храме. А Харан обнаружил здесь даже некоторые элементы богослужения в скинии. Следовательно, эти материалы вполне могли быть созданы в эпоху Моисея. Тщательное изучение Второзакония Милгромом и Макконвилом показало, что оно имеет отношение к источнику Р. Вопреки утверждениям Велльгаузена и его документальной теории, Второзаконие было написано позднее Р, о чем говорит и порядок библейских книг.

Это подводит нас к последнему вопросу — о дате создания Второзакония. Более ста лет эта дата считается точкой отсчета в критических дебатах; все остальные части Пятикнижия датируются относительно Второзакония. Современная критическая дискуссия даже не проверяет эту предпосылку. Одни подвергают сомнению анализ источников, другие могут заново датировать J и Р, но в том, что Второзаконие возникло в конце VII века, почти никто не сомневается. Считается, что сходство стиля Второзакония со стилем Иеремии и книг Царств, а также наличие в нем программы реформ Иосии доказывает его происхождение в эту эпоху.

К сожалению, здесь невозможно обсудить эти аргументы надлежащим образом. Но необходимо указать на отсутствие в них ясности и определенности. Во–первых, сходство литературного стиля не доказывает, что Второзаконие, Книга Пророка Иеремии и книги Царств были созданы в одно время. На древнем Ближнем Востоке литературный стиль менялся довольно медленно. Более вероятно, что Иеремия и автор книг Царств цитировали или ссылались на более раннее Второзаконие, чтобы придать своим высказываниям большую убедительность. Похоже, что Иеремия ссылается на все части Второзакония, но никогда — на так называемую «деуторономическую историю» (т. е. Нав. — 4 Цар.). Во–вторых, Второзаконие не содействует реформе Иосии; оно не призывает сосредоточить богослужения в Иерусалиме, напротив, оно настаивает на том, чтобы жертвы приносились на алтаре, сооруженном в том месте, которое Иосия позже назовет «высотой», а именно на горе Гевал (Втор. 27:5—7). Это не позволяет считать Второзаконие программой или оправданием реформ Иосии. В–третьих, Второзаконие, по–видимому, не знает о больших религиозно–политических проблемах конца периода царств. Ему неведомо разделение народа на два царства. Оно не дает подробного описания культа Ваала и других хананейских богов, а лишь порицает их в общих выражениях. С другой стороны, оно требует истребления хананеев, которые к VII веку давно перестали существовать как самостоятельная народность.

Эти замечания расшатывают доказательства в пользу датировки Второзакония VII веком. В этой книге есть черты, которые позволяют отнести ее к более раннему времени. Во–первых, в VIII веке до н. э. ее цитируют древнейшие пишущие пророки, Амос и Осия. Во–вторых, ее построение имеет сходство с хеттскими договорами XVI—XIII веков до н. э. и еще более древними законами Хаммурапи (1750 г. до н.э.), а не с кодексами первого тысячелетия. В–третьих, некоторые из ее законов о супружестве больше напоминают соответствующие документы второго, а не первого тысячелетия. Эти факты еще не говорят в пользу авторства Моисея, но подсказывают, что древнее происхождение Второзакония вполне вероятно.

Заключение

«В те дни не было царя у Израиля; каждый делал то, что ему казалось справедливым». Таков язвительный комментарий Книги Судей на анархию того времени. В современных спорах о Пятикнижии обнаруживается такое же отсутствие согласия.

Со всех сторон сыплются научные доказательства, но в основе самих дебатов лежит много невыясненных предпосылок. Как, например, следует относиться к тексту — как к связному целому или как к совокупности фрагментов? Библия невиновна, пока не будет доказана ее вина, или виновна, пока не будет доказана ее невиновность? Определяется ли наше представление о богодухновенности и авторстве этих книг учением Иисуса и апостолов? Разные ученые отвечают на эти вопросы по–разному, и их честность заслуживает уважения.

Приведенные выше соображения позволяют увидеть гораздо большее внутреннее единство Пятикнижия, чем утверждают критики источников, и признать историческую достоверность этих книг. Но те, кто не разделяет убежденности в целостности текстов или начинает с предположения об их виновности, могут без особого труда отмахнуться от этих доводов. Поэтому, вне всяких сомнений, споры затянутся надолго. Однако христиане, читающие Ветхий Завет, должны помнить, что «все» (включая Пятикнижие) «написано нам в наставление», не для уяснения различных теорий авторства, а чтобы дать нам «надежду» (Рим. 15:4), надежду, впервые блеснувшую перед Авраамом, частично сбывшуюся во времена Моисея и еще более полно — после него. Если нашу высшую заботу составляет священная цель Писания («наставление в праведности»; 2 Тим. 3:16), то мы не станем преувеличивать значение критических дебатов.

Wenham G. J.

Дополнительная литература

Clines D. J. A. The Theme of the Pentateuch (JSOT Press, 1978).

Moberly R. W. L. The Old Testament of the Old Testament (Fortress, 1992).

Harrison R. K. Introduction to the Old Testament (Eerdmans/IVP/UK, 1970).

Sailhammer J. H. The Pentateuch as Narrative (Zondervan, 1992).

Wenham G. J. 'Method in Pentateuchal Source Criticism', in Vetus Testamentum 41 (1991). P. 84–109.

— — — — — — — — , 'The Date of Deuteronomy: Linch–Pin of Old Testament Criticism', Themelios 10/3 (1985), pp. 15–20; 11/1 (1985). P. 15–18.

ПЕРВАЯ КНИГА МОИСЕЕВА. БЫТИЕ

Введение

Заглавие

«Генезис» — так называется первая книга ветхозаветного канона в греческом тексте Библии (Септуагинты), что означает «начало, происхождение, творение». Древнееврейское же заглавие соответствует первому ее слову — «берешит» (в начале). Оба заглавия удачно передают содержание книги, в которой говорится о происхождении Вселенной, Земли, человечества, социальных институтов (таких, как институт брака), народов, и прежде всего — народа израильского. В Книге Бытие внимание сосредоточено на созидательной работе Бога, вызвавшего это все к жизни.

Другое, менее употребительное в наши дни заглавие, — «Первая книга Моисеева». Здесь подчеркивается, что Бытие — это первая часть пятитомного труда, называемого «Тора» («Закон»), или «Пятикнижие», который традиционно приписывается Моисею. В Бытие получение закона на Синае (тема книг от Исхода до Второзакония) помещается в историческую перспективу и дается ключ к богословскому истолкованию законов и событий, содержащихся в этих книгах.

Значение и содержание

Подобно другим книгам Библии, Бытие имеет преимущественно богословский характер, т. е. здесь объясняется, Кто есть Бог, как Он действует и почему, как обращается с человечеством. И в нашей повседневной жизни, и даже в некоторых разделах Библии (например, в Книге Есфирь), участие Бога в делах человека не всегда очевидно. Но в Бытие, особенно в первых главах, Бог — главное действующее лицо. Здесь Он постоянно говорит и действует, проявляя Свое могущество и характер. Возможно, современных читателей–христиан, воспитанных в традициях веры в единого всемогущего Бога, не удивит религиозное содержание Бытия. Но древних читателей, обращавшихся к этой книге в обстановке язычества с его многочисленными богами, она, вероятно, поражала.

Бог Бытия — это не один из множества местных божеств, обладавших ограниченными знаниями и полномочиями, а всемогущий Творец мира, Господь и Судья над всеми. Это тот Бог, Который создал род человеческий, заботится о нем и судит его прегрешения. Это Бог, Который говорил с конкретным человеком Авраамом, призывая его покинуть родину и обосноваться вместе с семьей в Ханаане (на территории будущего Израиля). Бог обещал Аврааму, что его потомки будут жить в Ханаане, и в Бытие описывается, как эти обетования, несмотря на многочисленные препятствия, постепенно начали осуществляться. В следующих библейских книгах рассказывается о более полном исполнении этих обетовании. Именно эта божественная перспектива определяет уникальность Бытия. Она является стержнем повествования, и ее нельзя упускать из виду при любых попытках соотнести рассказы Бытия с историей. Бытие интересуют не события сами по себе, а то, как в них раскрывается природа Бога и Его цели.

Бытие и история

Множество людей проходит в Бытие по сцене мировой истории. Однако в большинстве случаев дела этих людей, упомянутые здесь, касались только их семей и не имели государственного или международного значения. Речь идет о проблемах, связанных с рождением и смертью, семейными спорами, правами на пастбища, захоронения и т. п., и это ясно показывает, что для автора Бытия его персонажи были реальными историческими личностями.

Это не персонификация племен и не фантазии авторского воображения.

Но можно ли с уверенностью сказать, что в Бытие описаны реальные исторические события? До сих пор нигде, кроме Библии, не обнаружены патриархальные брачные свидетельства или подтверждения, например, пребывания Иакова у Лавана Арамеянина, а Иосифа в Египте. В этом нет ничего удивительного, если учесть, что в древности фиксировалось очень небольшое количество информации и лишь ничтожная часть текстов сохранилась и была найдена археологами. Это уменьшает вероятность подтверждения реальности существования кого–либо из патриархов, если не считать доказательством сведения, которые мы находим в Библии. В Бытие имеется множество указаний на древность его преданий, что делает маловероятным создание этих рассказов религиозными «романистами», работавшими, как полагают некоторые ученые, намного позднее той эпохи, которую они взялись описывать.

Во–первых, имена патриархов — это имена, которые часто встречались в начале второго тысячелетия до н. э., но очень редко позднее. Такие имена, как Иаков, Исаак и Измаил, были общепринятыми у древних аморреев (1800 г. до н. э.), но позднее вышли из употребления. Другие имена в этих хрониках, например, Серух, Нахор и Фарра, служат подтверждением того, что патриархи пришли из области Харрана.

Во–вторых, социальные обычаи патриархов совпадают с обычаями, упомянутыми в древнейших ближневосточных текстах. Некоторые из них (напр., обычай давать дочери приданое, когда она выходит замуж) не претерпели значительных изменений за два тысячелетия и потому не помогают точно датировать рассказы о патриархах. Они лишь указывают на то, что эти рассказы правдиво отражают жизнь, независимо от того, когда они были написаны. Однако существовали и такие обычаи, которые со временем действительно изменились, например, признание слуги наследником (Быт. 15:3), и это заставляет отнести библейские рассказы к более древнему периоду. Многие моменты в истории об Иосифе тоже находят больше соответствий в египетских текстах второго тысячелетия, чем в более поздних, что еще раз подтверждает древность и достоверность рассказов об Иосифе.

В–третьих, религия, мораль и право патриархов выглядят более древними по сравнению с другими книгами Пятикнижия. Иногда верования и поступки патриархов вступают в противоречие с требованиями утвердившегося позднее закона. Например, Авраам был женат на своей единокровной сестре (Быт. 20:12; ср.: Лев. 18:9), Иаков был мужем двух сестер (Быт. 29:21–30; ср.: Лев. 18:18) и воздвиг каменный столп в качестве памятника (Быт. 28:18; ср.: Лев. 26:1; Втор. 16:21–22). В Бытие Бог почти всегда называет себя Эл (Бог), например, Эл–Шаддай («Бог всемогущий», Быт. 17:1), Эл–Элион («Бог Всевышний», Быт. 14:19). Позднее (после Исх. 6:3) обычным для израильтян именем Бога стало Яхве — «Господь».

Эти наблюдения служат подтверждением историчности рассказов о патриархах, хотя мы, очевидно, никогда не сможем удостовериться в точности деталей отдельных событий. Но обращаясь к главам 1 — 11, мы ступаем на совершенно иную почву. Здесь речь идет о том, что происходило задолго до изобретения письменности, поэтому их невозможно назвать «историей» в строгом смысле этого слова или найти им подтверждение за пределами Библии. Тем не менее в Бытие предпринята попытка расположить эти события в хронологическом порядке и объяснить их причинно–следственную связь. Поскольку это соответствует историческому подходу, Т. Якобсен ввел для обозначения литературы такого рода понятие «мифоисто–рическая» (JBL, 100 (1981), с. 528). Но слово «миф» имеет негативную окраску, поэтому для характеристики 1–11 глав Бытия лучше воспользоваться понятием «протоистория». При современном состоянии науки трудно делать выводы о том, как согласуется содержание этих глав с новейшими научными открытиями. Более целесообразно рассматривать эти главы в контексте религиозных представлений древнего Ближнего Востока. Тогда мы увидим, что в них присуствует сокрушительная критика многобожия. Похоже, что автор Бытия уверен в историчности Адама, Евы и их потомков, ибо объединяет их всех в длинное генеалогическое древо, ведущее к Аврааму. Это свидетельствует о том, что Адам был для него такой же реальной личностью, как Авраам или Исаак.

Авторство

Проблема авторства Книги Бытие — наиболее спорная в библейских исследованиях, и для более полного ознакомления с этим вопросом читателю следует обратиться к статье «Пятикнижие» (см.: с. 64). Однако основная точка зрения (и позиция автора данного комментария) состоит в следующем:

Главным автором Бытия и следующих четырех книг традиционно считается Моисей (1300 г. до н. э.). Однако определенные фрагменты (напр.: 12:6; 36:31) указывают на то, что некоторые части этой книги являются позднейшим добавлением. Во всяком случае, сам текст Бытия не провозглашает Моисея своим автором.

С девятнадцатого века и поныне критическая школа сводила к минимуму роль Моисея в создании Пятикнижия. Наиболее широкое признание получила теория о том, что в основу Книги Бытие легли сведения, взятые из трех основных источников: J (десятый век до н.э.; буква J обозначала автора, так называемого Ягвиста (от JHVE). — Прим. ред.); Е (девятый век до н. э.; буква Е обозначала автора, так называемого Элогиста (от Элогим). — Прим. ред.); Р (шестой век до н. э.; буква Р обозначала священнический кодекс. — Прим. ред.). Утвердилось мнение, что Бытие претерпело ряд редакционных изменений, причем с каждой редакцией оно пополнялось новыми материалами.

Начиная с 1970–х гг. по поводу теории источников J, E, P возникло много вопросов. Одни ученые оспаривают датировку этих источников, другие вообще сомневаются в их существовании. На смену единодушно признанной в прошлом теории критического изучения источников до сих пор не пришло ничего нового, поэтому она все еще признается во многих трудах и комментариях.

Критические дебаты продолжаются, но многим уже стало ясно, что главная задача комментатора — это толкование существующего текста. Сколько бы источников ни использовал автор Бытия — множество или только один, — значение имеет лишь сама книга. Книга представляет собой великолепное композиционное единство, полное живо рассказанных историй, которые дают представление о Боге и Его истине, пронизывающей всю Библию. Поэтому окончательная форма текста и есть то, на чем сосредоточено внимание данного комментария. Вполне возможно, что этот текст значительно древнее, чем принято считать (см. более подробное обсуждение этого вопроса в статье «Пятикнижие»). Тому, кто написал Бытие, — кем бы он ни был и в какое бы время он ни жил, — было важнее рассказать нам о Боге, чем дать информацию о собственной личности.

Богословие

Книга Бытие распадается на две неравные части. Главы 1 — 11 (протоистория) посвящены происхождению человеческого рода, а главы 12—50 (эпоха патриархов) — происхождению Израиля. Значительно большее внимание, уделенное автором патриархам, говорит о том, в чем состояла его главная цель. Поэтому мы начнем обзор основных богословских идей Бытия с глав 12 — 50, а затем перейдем к главам 1 — 11, в которых раскрываются предпосылки избрания Авраама и его потомков.

Богословие глав 12 — 50

Основные богословские идеи глав 12–50, да и всего Пятикнижия, изложены в 12:1—3: «И сказал Господь Аврааму: пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего, в землю, которую Я укажу тебе. И Я произведу от тебя великий народ, и благословлю тебя, и возвеличу имя твое; и будешь ты в благословение. Я благословлю благословляющих тебя, и злословящих тебя прокляну; и благословятся в тебе все племена земные». Здесь Бог дает Аврааму четыре обетования: ему будет дана «земля» (1); он станет «великим народом» (2); он будет иметь особые (договорные) отношения с Богом (3); и через него благословятся все народы (4). Всякий раз, когда Бог обращается в Бытие к патриархам, Он упоминает эти обетования, часто развивая и уточняя их. Например, «земля» (12:1) превращается в «землю сию» (12:7), «всю землю, которую ты видишь… навеки» (13:15) и «тебе и потомкам твоим после тебя… всю землю Ханаанскую, во владение вечное» (17:8).

Чтобы осознать значение этих обетовании, читатель должен просмотреть все высказывания Бога, обращая внимание на различие формулировок в соответствующих фрагментах (12:1,3–7; 13:14–17; 15:1–7,13–21; 16:11–12; 17:1–21; 18:10–32; 21:12–13,17; 22:11–18; 25:23; 26:2–5,24; 28:13–15; 31:3; 32:27–29; 35:1,9–12; 46:3—4). Эти отличия показывают, что Бог делает свои обетования все более конкретными и категоричными, когда патриархи отвечают Ему верой и повиновением. Но даже проступки не приводят к отмене этих обетовании; они лишь отодвигают момент их исполнения.

Однако не только Бог, но и сами патриархи часто упоминают эти обетования; то же самое бессознательно делают их друзья или враги (15:2,8; 16:2; 17:17–18; 21:6–7; 24:7–8,35–40,60; 26:22,28–29; 27:27–29; 28:2–4,20–22; 29:32; 30:24,27; 31:5–16; 29:42,49–50; 32:9–12; 33:5,10,11; 34:10,21; 35:3; 41:52; 45:5–11; 48:3–22; 50:5,19–21, 24–25). Прямые или косвенные ссылки на обетования Бога указывают, насколько они были важны для персонажей этой истории и для автора Бытия.

Более того, некоторые эпизоды из жизни патриархов, описанные в Бытие, наглядно показывают исполнение этих обетовании. Вероятно, автор Бытия (как и евангелист Иоанн, см.: Ин. 20:30—31) знал о патриархах намного больше, чем решил рассказать. Он избрал те эпизоды, которые демонстрировали, как обетования, пусть медленно, но претворялись в жизнь. В книге «Тема Пятикнижия» (Clines D. J. А. The Theme of the Pentateuch, JSOT Press, 1979) Д. Дж. А. Клайнз метко определил главную тему Пятикнижия как обетования и их частичное исполнение при патриархах. Таким образом, читая Бытие, мы должны, рассматривая каждое событие, спрашивать себя: каким образом оно способствует исполнению обетовании о земле, статусе народов, их особых отношениях с Богом и о благословении?

Разумеется, в каждом отдельном эпизоде проявляются не все аспекты этих обетовании. Да и исполнение не наступает незамедлительно — возникает немало препятствий. Наиболее отчетливо в Бытие проступает заинтересованность в исполнении обетования о потомстве — о том, что Авраамово семя станет великим народом. Однако после упоминания о бесплодии Сарры в 11:30 лишь в 21:1,2 (спустя двадцать пять лет) сообщается о рождении обещанного сына, Исаака. Жена Исаака, Ревекка, тоже зачала только после того, как Исаак молился о ребенке в течение двадцати лет (25:20–26). Рахиль, истинная любовь Иакова и единственная жена в его глазах, приходила в отчаяние, видя, как ее соперница Лия и наложницы Иакова рождают одного ребенка за другим, пока не родила одного (30:23), а затем умерла, давая жизнь второму (35:16–19). В заключительной части Бытия (46:27) Авраамово потомство состоит из семидесяти человек, что едва ли можно считать великим народом. И хотя его численность резко возросла во время египетского рабства, обетование о бессчетном потомстве все же представляется в некотором роде невыполненным даже в Книге Исход.

Что касается обетованной земли, то единственное, что приобрел Авраам, — это место для погребения своей жены (23:1–20). Исаак получил разрешение пользоваться несколькими колодцами (26:22–23), а Иаков купил клочок земли близ Сихема (33:19; ср.: 48:22). В финале Бытия никто из потомков Авраама не живет в Ханаане, земле обетованной; все они переместились в Египет. Несмотря на то что обретение этой земли составляет главное содержание книг от Исхода до Второзакония, ступать на нее было небезопасно вплоть до времени, описанного в Книге Иисуса Навина.

Некоторое промедление в исполнении обетовании может быть объяснено неверием или неповиновением патриархов (см., напр.: 12:10–20; 16:1–14; 27:1–45). Тем не менее как бы они ни поступали, одно из обетовании неизменно выполнялось: Бог был с патриархами, благословляя благословляющих их и проклиная злословящих их (12:3). Так, вопреки тому, что Авраам убедил себя в необходимости идти в Египет и Герар, где из–за маловерия и страха подверг свою жену риску, и Авраам, и Сарра выбрались из чужих стран невредимыми и даже разбогатевшими (12:10–20; 20:1–15). Исаак преуспевал, несмотря на противодействие филистимлян (гл. 26). Иаков на пути в Месопотамию, в Харран ощущал, что Бог идет рядом с ним, и только с Божьей помощью ему удалось вырваться из–под власти своего дяди по матери и примириться с братом, который замышлял его убить (28:20—21; 31:42; 33:11). И прежде всего, присутствие Бога подтверждается жизненным путем Иосифа, который возвысился от узника до первого помощника фараона (39:5,23; 41:39).

Но и здесь обетование было исполнено лишь отчасти. Бог действительно заключил завет с Авраамом (15:18), подтвердил это (17:7) и поручился, что исполнит его (22:15–18). Но эти договоры были только преддверием и предвкушением того великого завета, который будет заключен с потомками Авраама на Синае.

Наконец обетование о благословении народов было частично исполнено. Усилиями Авраама был освобожден царь Содома (14:17), а благодаря его молитве бесплодные женщины Герара стали рождать (20:17). Но более всего впечатляет роль Иосифа в спасении от голода людей не только из его рода, но и египтян, и многих других (41:57). Он подчеркивал, что это входило в замыслы Бога (45:5—7; 50:20—21).

Богословие глав 1 — 11

Почему Бог избрал Авраама? Какой Бог давал эти обетования? Насколько Авраам подходит для такой роли? Таковы вопросы, к которым обращены 1–11 главы Бытия.

Из Бытия 12 — 50 явствует, что двенадцать колен Израиля были потомками двенадцати сыновей и внуков Иакова (29:32 — 30:24; 35:18; 48:16). Ближайшие соседи Израиля произошли от брата Иакова (идумеи от Исава; 25:26; 36:1–5), его дяди (Измаил; 25:12—15) или дальних родственников (моавитяне и аммонитяне: 19:36—38). «Таблица народов» в 10 главе показывает связь Израиля с семьюдесятью другими народами, известными автору Бытия. Израиль, подобно сирийским и аравийским племенам, вел свое происхождение от Сима, одного из сыновей Ноя (10:21–29). Самые отдаленные из известных Израилю народов, включая мидян, греков и другие народы Средиземноморья, ведут свое происхождение от второго сына Ноя — Иафета (10:2—5). Хама, опального сына Ноя, считают родоначальником заклятых врагов Израиля, в том числе египтян, вавилонян и хананеев (10:6–20). Таким образом, в «Таблице народов» определено место Израиля среди других народов древнего Ближнего Востока.

Кроме того, во вступительных главах Бытия раскрыто представление Израиля о Боге, и это представление резко противостоит язычеству древнего Востока. То, что библейский рассказ о человечестве от начала творения до потопа находит параллели в других древних источниках (напр., в эпических поэмах об Атрахасисе и Гильгамеше или в шумерском мифе о потопе), неоднократно отмечалось. Но гораздо важнее, что автор Бытия, пересказывая знакомую его современникам историю, представляет новый, поистине революционный взгляд на Бога и Его отношения с миром и человечеством.

Древние жители Востока почитали великое множество богов, которые обладали весьма ограниченными возможностями, поэтому религия была делом рискованным. Никогда нельзя было быть полностью уверенным в том, что божество выбрано правильно и что оно принесет благополучие и спасение. Но Бог Бытия был единственным Богом, не знающим Себе равных. Обладая всемогуществом, Он создал Вселенную (даже солнце, луну и звезды, в которых часто видели самостоятельные божества) простым повелением. Он навел на землю потоп, и Он же остановил его. Он сохранил жизнь Ною и его семейству не из лицеприятия, а потому что Ной был праведен. Бог Бытия в высшей степени заинтересован в благоденствии человечества. В отличие от месопотамских мифов, повествующих о том, что боги создали людей, чтобы обеспечить себя пищей, Бытие провозглашает человека главной целью Божественного творения и говорит о том, что Бог позаботился о его пропитании (1:26–29).

Человек стал венцом творения Бога, и Он, согласно Бытию, был опечален тем, что «все мысли и помышления сердца их [людей] были зло во всякое время» (6:5). Греховность, а не плодовитость людей (как в эпосе об Атрахасисе) стала причиной потопа. И этот глубокий пессимизм по поводу человеческой природы и общества тоже отличает богословие Бытия от древневосточных верований. Например, жители Месопотамии (как и многие современные мыслители) верили в прогресс. Они считали вавилонскую цивилизацию самой передовой и просвещенной цивилизацией всех времен и народов. А Бытие называет ее одной из самых развращенных (6:1—4; 11:1–9). В Бытие прослеживается путь «лавины греха», которая обрушилась на людей из–за неповиновения Адама, разрослась из–за убийства, совершенного Каином, и достигла критической точки из–за недозволенных браков (6:1–4), что и привело в конечном счете к потопу. За этим грандиозным актом разрушения последовало новое творение, когда из–под вод показалась обновленная земля и на нее, словно второй Адам, ступил Ной. Но, как и первый Адам, Ной тоже пал; его сын, Хам, поступал еще хуже; свое высшее выражение человеческая греховность нашла в попытке вавилонян построить башню высотою до небес. Это привело к тому, что Бог снова покарал людей, рассеяв их по всей земле.

Но был некий человек, пришедший из Ура, — самого центра этой греховной цивилизации, — которому Бог повелел оставить свою землю и идти, куда Он укажет, дабы основать новый народ, через который все народы мира обретут благословение. Несмотря на печаль по поводу человеческой греховности, Бытие — это оптимистическая в самой своей основе книга. В ней утверждается, что замыслы Бога, связанные с человеком, впервые приоткрывшиеся во время творения (главы 1 — 2), в конечном счете будут осуществлены потомками Авраама.

Дополнительная литература

Kidner F. D. Genesis, TOTC (IVP, 1967).

Atkinson D. The Message of Genesis 1—11, BST (IVP, 1990).

Baldwin E. G. The message of Genesis 12 — 50, BST (IVP, 1986).

Sailhammer J. H. Genesis, EBC (Zondervan, 1990).

Wenham G. J. Genesis 1 — 15, WBC (Word, 1987).

Wenham G. J. Genesis 16 — 50, WBC (Word, 1994).

Содержание

1:1 — 2:3 Пролог: Бог создает вселенную

1:1—2 Начало творения

1:3—23 Продолжение творения

1:24—31 Сотворение животных и людей

2:1—3 Благословенный седьмой день

2:4 — 4:26 Рассказ о небе и земле

2:4 — 3:24 Сад Эдема

4:1–26 Первая человеческая семья

5:1 — 6:8 Рассказ об Адамовой ветви

5:1—32 Родословие Адама

6:1—8 Богочеловеческие союзы и их последствия

6:9 — 9:29 Рассказ о Ное

6:9 — 8:22 История потопа 9:1–17 Божий завет с Ноем

9:18—29 Преступление Хама

10:1–11:9 Рассказ о Симе, Хаме и Иафете

10:1–32 «Таблица народов»

11:1–9 Вавилонская башня

11:10–26 Рассказ о Симе

11:27 — 25:11 Рассказ о Фарре и история Авраама

11:27 — 12:9 Призвание Аврама

12:10–20 Аврам в Египте

13:1–18 Аврам и Лот отделяются друг от друга

14:1—24 Аврам спасает Лота

15:1—21 Обетование завета

16:1—16 Рождение Измаила

17:1–27 Обрезание — знамение завета

18:1 — 19:38 Истребление Содома

20:1 — 18 Сарра и Авимелех

21:1–21 Исаак и Измаил

21:22–34 Союз с Авимелехом

22:1–24 Принесение Исаака в жертву

23:1—20 Погребение Сарры

24:1—67 Замужество Ревекки

25:1—11 Последние дни Авраама

25:12—18 Рассказ об Измаиле

25:19 — 35:29 Рассказ об Исааке; история Иакова и Исава

25:19—34 Первые столкновения Иакова и Исава

26:1—33 Исаак и филистимляне

26:34 — 28:9 Иаков обманом получает благословение

28:10—22 Бог является Иакову в Вефиле

29:1—30 Иаков женится на Лии и Рахили

29:31 — 30:24 Рождение сыновей Иакова

30:25–31:1 Иаков обманывает Лавана

31:2 — 32:2 Иаков покидает Лавана

32:3 — 33:20 Примирение Иакова и Исава

34:1–31 Месть братьев за Дину

35:1–29 Конец странствий Иакова и Исава

36:1—43 Рассказ об Исаве

37:1 — 50:26 Рассказ об Иакове

37:2—36 Братья продают Иосифа в Египет

38:1–30 Фамарь посрамляет Иуду

39:1 — 47:31 Иосиф в Египте

48:1 — 50:26 Последние дни Иакова и Иосифа

Комментарий построен в соответствии со структурой самого текста; она не всегда совпадает со средневековым разделением на главы. Известно, что Бытие разделяется на десять частей, каждая из которых начинается такими словами: «Вот происхождение…», «Вот родословие» или «Вот житие…» (2:4; 5:1; 6:9 и т. д.). Десяти этим «рассказам» предшествует пролог (1:1 — 2:3), в котором описывается, как Бог творил в течение шести дней и отдыхал в день седьмой. Среди этих рассказов наблюдается чередование довольно длинных повествований (напр.: 6:9 — 9:29, «житие Ноя») и кратких родословий (напр.: 11:10—26, «родословие Сима»). В наиболее развернутой части книги (о патриархах, ведущих свое происхождение от Авраама) перед подробным изложением истории семейств избранных братьев (напр.: Исаак, 25:19 — 35:29; Иаков, 37:1 — 50:26) приводится родословие «неизбранной» ветви (напр.: Измаил, 25:12–18; Исав, 36:1–43).

Комментарий

1:1–2:3 Пролог: Бог создает Вселенную

Первый раздел Бытия стоит особняком в общей структуре книги, определяемой зачинами «вот происхождение…» (2:4 и т.д.). Рассказывая о том, Кто есть Бог и как Он взаимодействует с миром, этот раздел служит прологом к остальным частям книги. Таким образом, он дает ключ к истолкованию Книги Бытие, если не всей Библии. Но пролог — это не только изложение богословия, но и гимн, прославляющий Творца, через Которого и во имя Которого существует все.

Композиция пролога тщательно продумана. Десять Божественных повелений реализуются в восьми актах творения в течение шести дней, так что имеется соответствие между днями первым — третьим и четвертым — шестым. В день первый Бог создал «свет», а в день четвертый — «светила» (солнце, луну и звезды); в день второй Он создал небо и моря, а в день пятый — обитателей неба и морей (птиц и рыб); в день третий Он создал землю и растения, а в день шестой — обитателей земли (животных и человека), дав им в пищу растения; наконец, в день седьмой (субботу) Он «почил от всех дел Своих».

Акт творения достигает кульминации в день шестой, когда были созданы люди: мужчина и женщина. То, что это рассматривается как пик Божественного творения, подчеркнуто пространными комментариями по поводу их создания и их роли (1:26–29), гораздо более подробными, чем в случае со всеми остальными существами. Фактически труды предшествующих пяти дней были направлены на создание «дома» для человека. Те аспекты творения, которые оказывают более непосредственное воздействие на человеческое существование (напр., растительный и животный мир, солнце и луна), описаны полнее, чем создание света, земли и морей, влияние которых не столь очевидно. Забота Бога о человеческом роде ясно выражена в том, что Он обеспечил людей растениями для пропитания.

Не случайно выделено и то обстоятельство, что Бог творил в течение шести дней и отдыхал в день седьмой. Ритм работы Бога должен был стать образцом для человеческой деятельности. Вся Библия пронизана идеей, что человек, созданный по Божьему образу и подобию, будет подражать Богу. Следовательно, как Бог трудился в течение шести дней и почил в день седьмой, так и люди должны работать шесть дней и отдыхать на седьмой (Исх. 20:8–11).

Забота о жизни человека на земле, явственно проступающая в этом повествовании, становится еще более очевидной при сравнении с прочими древневосточными сказаниями о творении. Бытие решительно отмежевывается от других традиционных воззрений на богов и их отношения с миром. Здесь мы не находим никаких историй о том, как боги сражаются, женятся и рождают детей; есть только один Бог, не имеющий возраста и пола, и Он был в начале. Он создал все — даже солнце, луну и звезды, — которым многие другие народы поклонялись как самостоятельным божествам. Ему не требовалось для этого никакого волшебства; достаточно было Его слова. Согласно Бытию, есть только один Бог, верховный Творец, Которому вся Вселенная обязана своим существованием и Которому она должна повиноваться. Почетное место в этом сотворенном мире занимают мужчина и женщина, созданные по Божьему образу. Мы несем в себе отражение природы Бога и являемся Его представителями на земле.

1:1—2 Начало творения

NIV соглашается с традиционным пониманием этих стихов, то есть с тем, как они описывают самый первый акт творения, когда Бог создал все (небо и землю) из ничего. Но непосредственно после сотворения земля была безвидна и пуста, т. е. непроизводительна и необитаема. Поэтому далее рассказывается о том, как за шесть дней Бог превратил этот хаос в тот хорошо организованный мир, который мы теперь видим.

Некоторые современные переводы и комментарии понимают ст. 1 иначе. Одни (напр., NEB) воспринимают его просто как описание ситуации, в которой Бог приступил к творению: «В начале, когда Бог творил… земля была бесформенна…» Другие считают ст. 1 обобщающим заголовком к первой главе. Но ни одна точка зрения не выглядит так убедительно, как точка зрения NIV. «Творить» — значит делать нечто такое, что может делать только Бог (данный глагол используется в Ветхом Завете только применительно к Богу). Бог проявляет свое могущество, создавая необычайное (Чис. 16:30), например, больших рыб и животных (Быт. 1:21), мужчин и женщин (Быт. 1:27), горы (Ам. 4:13).

В ст. 2 мир изображается темным, пустынным и покрытым водой, над которой носится таинственный Божий Дух (или «ветер»). Намек на некую силу внутри Бога получает дальнейшее развитие в Прит. 8:22–31 и Ин. 1:1–3, где говорится о «Премудрости» и «Слове», принимавших участие в творении.

1:3—23 Продолжение творения

1:3—5 Сотворение света. Погруженный во мрак мир осветился, когда Бог произнес: Да будет свет. Точнее, сотворением света день был отделен от ночи. Свет — это форма энергии, и получить его можно различными способами, а не только от солнца и звезд (которые не были созданы вплоть до четвертого дня). Современные ученые утверждают, что Вселенная возникла в результате «большого взрыва», который должен был дать очень яркий свет. На смену темному хаосу пришел порядок. Рефрен И увидел Бог, что [это] хорошо (ср.: 10:12, 18:21, 25:31) подтверждает подлинное величие творения и Творца.

Примечание. Возможно, что порядок «вечер — утро» в стихе И был вечер, и было утро: день один (ср.: 8, 13, 19, 23, 31) отражает иудейские представления о том, что день начинается на закате. В Бытие, однако, самое важное то, что Бог трудился шесть «дней», а затем отдыхал. Поскольку это дни Божьей, а не человеческой деятельности, маловероятно, чтобы их продолжительность равнялась двадцати четырем часам. Древнееврейское слово «йом» (день) использовалось для обозначения самых разных периодов: светлого времени дня (Быт. 29:7), суток (Быт. 7:4) или неопределенного отрезка времени (Быт. 35:3). Их отличие от обычных дней видно из того, что солнце не существовало вплоть до четвертого дня. Еще одно указание на то, что творение не продолжалось шесть дней в буквальном смысле, содержится в упоминании о сотворении неба и земли, т. е. неупорядоченной Вселенной (1), перед тем, как начали отсчитываться шесть дней. Наконец, следует отметить, что 1:1 — 2:3, в отличие от остальных разделов Бытия, не начинаются словами «Вот происхождение…», связывающими протоисторию (2:4 — 1:26) с историей патриархов (11:27 — 50:26). Все это говорит о том, что 1:1 — 2:3 служат прелюдией ко всей книге и не рассчитаны на буквальное понимание. Но то, что Бог трудился шесть дней и отдыхал в день седьмой (какими бы длинными ни были Его «дни» с точки зрения человека), является примером, которому должны следовать люди.

1:6–8 Разделение вод. Бог еще раз проявил Свое могущество, разграничив воды, которые покрывали землю (ср.: Иов 38:8–11). Одна часть вод была заключена в морях, другая на небе. Верхние воды удерживались «небосводом» или «твердью». По отношению к земле небо (твердь) выглядит как своеобразный купол, который препятствует падению атмосферных вод на землю (ср.: 7:11).

1:9—13 Сотворение суши и растений. Еще более важное значение для человека имели созданные на третий день суша, на которой он мог жить, и растения для поддержания его жизни (ср.: 1:29,30). Четкость в описании многообразных видов растений свидетельствует об упорядочивающей власти Бога, и эти различия не должны быть размыты (см. правила, запрещающие смешение сортов в Лев. 19:19; Втор. 22:9—11).

1:14—19 Сотворение небесных светил. Солнце, луна и звезды — наиболее веское для человека доказательство созидательных возможностей Бога. Язычники видели в этих небесных телах богов. Чтобы отмести всякие предположения о том, что солнце и луна представляют собой нечто самостоятельное, что это не творение Бога, в Бытие они называются просто светилами. Они были предназначены для упорядочения основных ритмов человеческой жизни с помощью дня, ночи и времен года.

1:20—23 Сотворение птиц и рыб. Параллель между трудами Бога в первые и вторые три дня становится теперь очевидной. В день первый был создан свет, а в день четвертый — небесные светила; в день второй — небо и моря, а в день пятый — птицы и рыбы. И в Бытие снова делается акцент на стремлении Бога к порядку. «Рыбы большие» считались в некоторых древних мифах священными; в Бытие утверждается, что это всего лишь Божьи создания, как и птицы. Бог пожелал, чтобы они наполнили землю и моря, а Его повеление и благословение гарантировали им плодовитость. Для этого не потребовалось ни волшебства, ни специальных обрядов.

1:24—31 Сотворение животных и людей

Кульминация в рассказе о творении приходится на день шестой. Обратите внимание, насколько подробнее, чем в любой из предшествующих дней, представлены труды Бога в этот день, а также на сходство описаний шестого и третьего дня.

Здесь определяется назначение человека и его роль в Божественном замысле. Бог говорит: Сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему. Это означает, что люди — как мужчины, так и женщины — являются представителями Бога на земле. На древнем Востоке нередко обожествляли царей, а в Бытие провозглашается, что по Божьему образу создан каждый человек. Новый Завет утверждает, что Христос есть «образ Бога невидимого» (Кол. 1:15), «сияние славы и образ ипостаси Его» (Евр. 1:3). Подобное понимание Божественного образа было недоступно автору Бытия, но он намекает на иное измерение словами Сотворим человека по образу Нашему (26). Здесь Бог обращается к ангелам, и это единственное указание в данной главе на присутствие сверхъестественных существ. Это замечание подразумевает, что человек подобен и Богу, и ангелам. (Традиционно христиане рассматривают слова «сотворим» и «Нашему» как намек на остальные лица Троицы. И хотя такая интерпретация совершенно оправдана, она не раскрывает первичное значение данных слов).

Во–вторых, люди, сотворенные по Божьему образу, как Его представители на земле, должны «владычествовать… над всею землею» (26). В Пс. 8:4—8 предлагается великолепное поэтическое толкование этой идеи. Владычество означает господство, а не эксплуатацию. Человек, как представитель Бога, должен управлять своими подданными так, как это делает Бог, — ради их блага. Бог утвердил право человека пользоваться мировыми ресурсами, но это не значит, что он может эксплуатировать Его творение.

В–третьих, Бог намеренно разделил людей на два пола, чтобы они плодились и размножались. Тем самым Он благословил брак и указал на его значение в Своем замысле. (Сравните с древними сказаниями, зародившимися в Месопотамии (обеспокоенной чрезмерным ростом населения); здесь рассказывается о богах, которые пытаются сократить количество населения, посылая чуму, голод, наводнения и провоцируя выкидыши.) Бог Бытия неоднократно побуждал первых людей плодиться (1:28; 8:17; 9:1,7) и обещал патриархам, что у них будет бесчисленное потомство. Следовательно, брачные отношения рассматриваются как важная часть «весьма хорошего» Божественного творения (31).

В–четвертых, Бог обеспечил человечество пищей в виде растений, сеющих семя, и фруктовых деревьев (29). Употребление мяса было узаконено только после потопа (9:2—3). Однако в первую очередь Бытие уделяет внимание не вопросу о том, были ли люди изначально вегетарианцами, а тому факту, что Бог позаботился об их пропитании. В месопотамской мифологии боги создают человека, чтобы он обеспечивал их пищей; Бытие утверждает, что все наоборот: Бог питает человечество (ср.: Пс. 9:7–15; 64).

2:1—3 Благословенный седьмой день

Резкая смена темпа и стиля повествования подчеркивает особое положение субботы. Седьмой день не назван здесь субботой, но это подразумевается, так как выражение почил (так переводится евр. слово sabat. — Прим. ред.) можно перефразировать как «Он праздновал субботу». Кроме того, значение субботы подчеркивается тем, что Бог благословил и освятил ее. Суббота постоянно называется «святой», и только в Неем. 8:9,11 «святыми» называются другие праздники. В Бытие Бог изображен отдыхающим в день седьмой, и рассказчик ясно дает понять, что человек, созданный по Божьему образу, должен подражать своему Творцу. Из контекста следует, что еженедельный отдых необходим для выживания человека так же, как любовь (1:27—28) или пища (1:29). Это важнейший принцип, о котором, похоже, теперь забывают даже христиане.

Примечание. Бытие 1 и наука. Бытие и современная наука отвечают на разные вопросы. Бытие объясняет, Кто есть Бог и как Он относится к сотворенному миру. Наука проливает свет на установленные Богом законы, лежащие в основе природных явлений; отталкиваясь от этих законов, ученые могут проследить ход развития вселенной. Наука убеждает нас в беспредельном могуществе и мудрости Творца, но она не способна объяснить ни цель Бога при сотворении Вселенной, ни Его характер. Бытие имеет дело с идеями, которые были актуальны более 3000 лет назад на древнем Востоке, а не с вопросами, поставленными наукой двадцатого века. В противоположность политеистическому мировоззрению, признававшему множество богов и богинь различной мудрости и силы, Бытие провозглашает, что существует только один Бог, обладающий абсолютным могуществом и святостью. Отрицая представление о том, что создание человечества было прихотью, о которой боги потом пожалели, Бытие утверждает, что человек — это главная цель творения и что величайшей заботой Бога является его благоденствие. Эти принципы неоднократно повторяются на протяжении всего Писания, но в Бытие 1 они составляют главную мысль автора и выражены наиболее отчетливо. Современным читателям следует сосредоточиться на этих изначальных целях автора Бытия и не привносить в текст научные проблемы, не имеющие к ним никакого отношения.

2:4 — 4:26 Рассказ о небе и земле

В этом разделе говорится о том, как человеческое общество отошло от совершенства, описанного в 1:31. Можно выделить три стадии: первое нарушение Божьей заповеди (3:6); первое убийство (4:8) и, наконец, отмщение за Ламеха «семьдесят раз всемеро» (4:24). Грехи рассматриваются как явление типичное, и в то же время уникальное. Они типичны, потому что все грешные поступки имеют сходные компоненты и приводят к одинаковым последствиям; они уникальны, потому что, совершившись в начале истории, они возымели роковые последствия для всего человечества.

2:4 — 3:24 Сад Эдема

Если мир был сотворен «весьма хорошо» (1:31), то почему в нем столько горя и страданий, злобы и ненависти? Этот рассказ объясняет происхождение и последствия греха простым, но отнюдь не поверхностным способом. Он начинается описанием идиллического существования первой супружеской четы, намечая тем самым Божественный образец отношений между полами. А затем говорится о том, как внешне незначительный акт непослушания опрокинул все и привел к изгнанию человека из рая.

Выражение Господь Бог (евр. Яхве, Элохим. — Прим. ред.) (2:4) часто встречается в главах 2 — 3, но далее в Ветхом Завете почти не используется. Оно объединяет две важнейшие идеи этих глав: о том, что Бог является Создателем человека (слово Бог (евр. Эл или Элохим. — Прим. ред.), используется в гл. 1), а также его другом и инициатором завета (Господь, или Яхве, — это личное имя Бога, открытое только Израилю; Исх. 3:14; 6:3).

2:4—7 Сотворение первого человека. Автор возвращается к ситуации, предшествовавшей созданию человека в день шестой (1:26—28), и описывает типичную ближневосточную пустыню, орошение и возделывание которой требует немало человеческих усилий. Из глины, взятой в такой пустыне, Бог, этот великий Гончар, создал первого человека и вдохнул в него дыхание жизни. С помощью этого традиционного образа Бытие проводит мысль, что человек по природе своей есть нечто большее, чем просто плоть; он обладает еще и духовным началом, привнесенным Богом.

2:8–17 Сад, устроенный Богом для человека. Радение Бога о человеческих нуждах, уже упомянутое в 1:29, здесь снова выступает на первый план. В некоем месте под названием Эдем (что означает «наслаждение») для обитания человека устраивается восхитительный парк, изобилующий фруктовыми деревьями, реками, украшенный золотом и драгоценными камнями. Деревья, вода, золото, драгоценные камни и херувимы станут позднее украшать скинию (Исх. 25—27) и Храм (2 Цар. 7; Иез. 41—47), и эти символы подсказывают, что главным в райском саду было присутствие Бога. Он имел обыкновение гулять там в прохладные часы и дружески беседовать с Адамом и Евой (3:8). Дерево жизни дарует бессмертие, а дерево познания добра и зла — мудрость. Людям было запрещено употреблять в пищу плоды последнего, ибо знание, приобретенное через вкушение этих плодов, ведет к независимости от Бога, тогда как начало истинной мудрости — «страх Господень» (Прит. 1:7).

Примечание. 10—14 Две реки Эдема чаще всего соотносят с Тигром и Евфратом, протекающими по территории современного Ирака и впадающими в Персидский залив. Идентифицировать Тихон и Фисон пока невозможно, так что попытки установить местонахождение Эдема обречены на неудачу. Месопотамская мифология помещала райский остров в верхней части Персидского залива, поэтому наиболее распространенным было предположение, что Эдем располагался там. Но это было бы слишком буквальным толкованием, ибо из 3:23–24 ясно следует, что люди больше никогда не вернутся в Эдем.

2:18—24 Сотворение женщины. Несмотря на идиллическую обстановку, в Эдеме чего–то не хватало. Бог сказал: не хорошо быть человеку одному (18), и после многократного повторения, что все сотворенное им хорошо (напр.: 1:10,31), это замечание, предваряющее следующий акт творения, ошеломляет.

Сначала в качестве друзей для человека были созданы животные. Они подчинялись человеку (в ст. 20 он дает им имена), но не эксплуатировались им (ср.: 1:24—31). К сожалению, животные не были для человека совершенными компаньонами. Лишь сотворение женщины принесло ему полное удовлетворение.

Рассказ о том, как Бог создал Еву из ребра Адама, а затем представил ее Адаму, словно в обряде венчания, прекрасно передает основные библейские принципы брака. Здесь и в 1:27–28 нам предлагается Божественная модель отношений между полами. Если в 1:28 подчеркивается важность деторождения, то в 2:20—24 объясняется природа сотрудничества в браке. Муж и жена прежде всего дополняют друг друга. Выражение помощник соответственный ему означает, что она восполняет то, чего ему недостает. Она его недостающее ребро. Вот как Маттью Хенри комментирует то, что Бог выбрал для сотворения Евы именно ребро: «Созданная не из головы, чтобы превосходить его, и не и ступней, чтобы попираться им, а из его груди, чтобы быть равной ему, под мышкой, чтобы быть защищенной, у сердца, чтобы быть любимой». Возможно, ребро здесь описано романтически, но это верно отражает библейский идеал брака.

Во–вторых, союз между мужчиной и женщиной мыслится как пожизненный: человек присоединится (букв, «прилепится») к своей жене, и они будут одна плоть. Иисус (Мф. 19:5) и Павел (Еф. 5:31) приводят эти слова, осуждая развод.

В–третьих, человек должен ставить интересы своей жены выше всего, даже выше интересов своих родителей. Когда говорится, что он оставит отца и мать свою, то не имеется в виду, что он станет жить в каком–то другом месте, речь идет о том, что он отодвинет на второй план важнейшую обязанность попечения о родителях (Исх. 20:12) и будет заботиться в первую очередь о жене (ср.: Еф. 5:25—29).

В–четвертых, жена подчиняется мужу: он называет ее женщиной (в русском синодальном переводе: женой. — Прим. ред.) (23), а затем Евой (3:20), как чуть раньше давал названия животным (19). Такое представление о главенстве мужчины считается во всей Библии само собой разумеющимся ("напр.: 1 Кор. 11:3; 1 Пет. 3:1–6).

Наконец, следует отметить, что Бог не создал для Адама нескольких жен или еще одного Адама, выразив тем самым священное неодобрение полигамии (ср.: Лев. 18:18; Втор. 17:17) и гомосексуализма (Лев. 18:22; Рим. 1:26–27).

3:1–8 Грехопадение. Невинная гармония Эдема была разрушена вторжением греха. Адам и Ева допустили ошибки, характерные для любого греха, но, поскольку они были прародителями всего человеческого рода, их поступки имели тяжелейшие последствия. Обольщение свершилось при посредничестве змея, которого позднее назовут нечистым (Лев. 11:31), и, следовательно, его сочтут подходящим олицетворением зла. Змей начинает с того, что преувеличивает суровость запрета (наложенного Богом только на одно дерево) и подвергает сомнению доброе отношение Бога к людям (о котором в гл. 2 говорится как о чем–то безусловном). Ева отвергает предположение змея, но воспроизводит слова Бога не совсем точно (в запрете не было слов «не прикасайтесь к ним [плодам]» (2:17). Тогда змей оспаривает заповедь Бога, говоря нет, не умрете, и обещает, что они обретут мудрость («откроются глаза ваши») и духовное совершенство («будете, как боги»).

Соблазненная возможностью получить удовольствие (она увидела, что дерево хорошо для пищи) и знание, Ева неожиданно уступает и уговаривает мужа тоже вкусить от этого дерева. Согласившись, Адам предпочел посулы змея Божьему повелению. (Все Писание пронизано мыслью, что сущность греха состоит в том, что человеческое суждение ставится выше повелений Бога.) В тот же миг ими овладели стыд и они осознали свою вину. Их открывшиеся глаза видели только нагие тела, и они пытались спрятаться друг от друга и от Бога.

3:9–20 Суд и приговор. После этого мужчина, женщина и змей были допрошены и осуждены высочайшим Следователем. Бог задавал вопросы не для того, чтобы получить информацию, а чтобы добиться от них признания вины; Он отлично знал, что они совершили.

И тогда начали сказываться последствия греха. Змей был обречен ходить на чреве своем и вечно враждовать с человечеством, семенем жены (15). Поскольку ее потомки будут поражать змея в голову, последний проиграет в этой долгой битве. Таким образом, для человека этот приговор змею прозвучал как обещание. Поэтому иудеи и христиане традиционно рассматривают эти слова как первый намек на Спасителя человечества и Быт. 3:15 часто называют протоевангелием, или «первым евангелием». Ссылки на этот стих в Новом Завете содержатся в Рим. 16:20; Евр. 2:14; Отк. 12. Уже в Быт. 22:18, в словах, обращенных к Аврааму: «благословятся в семени твоем все народы земли», начинает конкретизироваться туманное обещание, данное в 3:15. Знаменательно, что в первом осуждении греха слышится надежда и это повторяется на протяжении всего Писания (ср.: 6:5—8), когда милосердие Бога превосходит Его гнев (ср.: Исх. 20:5–6).

Приговор Еве омрачает ее материнское призвание. Быть счастливой матерью — это надежда каждой ветхозаветной женщины (30:1; Пс. 112:9), но родовые муки постоянно напоминали о грехе первой матери. Более того, вместо отношений взаимной заботы характерными чертами брака стали напряженность и конфликты. Он будет господствовать над тобою может означать грубую власть, но может и просто служить подтверждением порядка соподчиненности (Бог — мужчина — женщина), установленного изначально, но искаженного грехопадением (6). Последнее толкование выглядит более правдоподобным, если учесть контекст приговора Адаму: …за то, что ты послушал голоса жены твоей (11). Затем Бог предрекает, что человек должен будет терпеть скорби и страдания в своих трудах (чтобы вырастить урожай, земледельцы ведут непрерывную борьбу с сорняками). Тяжкий труд позволит человеку выжить, но в конце концов он умрет. Это намек на то, что скоро он будет изгнан из Эдема и лишится возможности приблизиться к дереву жизни.

3:21—24 Возмездие. Изгнание из рая показало лживость змея, обещавшего, что Адам и Ева не умрут (4). Ибо их существование за пределами рая было жалким подобием полноты жизни в Эдеме, где они наслаждались обществом Бога. Теперь стало ясно, как тяжела расплата за грех. Это не только беспокойная совесть (7—8), супружеские ссоры (12), страдания (16) или изнурительный труд (17–19), но и разлука с Богом и физическая смерть (Рим. 6:23). Херувимы же позднее украсили ковчег, скинию и Храм (Исх. 25:18—22; 26:31; ЗЦар. 6:23–28).

4:1–26 Первая человеческая семья

Краткое изложение истории Каина и его потомков иллюстрирует все возрастающую власть греха над человеческим родом.

4:1–16 Каин и Авель. В гл. 3 показано, как грех нарушил отношения между Богом и людьми и между мужем и женою. В гл. 4 рассказывается о том, как грех разрушает узы братства. Каин изображен более грешным, чем Адам. Убийство собственного брата страшнее, чем вкушение запретного плода. Адама пришлось уговаривать согрешить; Каина не удалось отвратить от греха даже самому Богу (6–7). Грех сравнивается с некоим зверем, поджидающим, чтобы неожиданно наброситься (7; ср.: 1 Пет. 5:8). Когда Бог расспрашивал Адама о совершенном им грехе, тот, хотя и неохотно, но сказал правду; Каин солгал, а затем свел все к шутке (3:9–11; ср.: 4:9). Адам принял Божий приговор молча, а Каин горячо протестовал (13–14), и Бог прогнал его еще дальше от Эдема (16).

Примечания. 5 Причина неприятия Богом Каиновой жертвы становится очевидной не сразу. Возможно, разгадка кроется в противопоставлении Каиновых плодов земли и Авелевых первородных стада… и от тука их. Авель принес лучшее из своего стада, а Каин оказался не усерден. Но жертва угодна Богу, только когда она безупречна (Лев. 22:20–22; 2 Цар. 24:24); ничто второсортное Его не удовлетворит (Мал. 1:6—14; Рим. 12:1). 15 В чем состояло знамение Каина, не вполне ясно, но, как и одежда, данная Адаму и Еве в 3:21, знамение выполняло двоякую функцию. Оно напоминало Каину о его грехе и давало Божественную защиту от потенциальных врагов. Следовательно, его протестующая мольба (13–14) не осталась без внимания и даже такие закоренелые грешники, как Каин, могут молить о прощении и получить его.

4:17—26 Потомки Каина. Некоторые из потомков Каина (его женой предположительно была дочь Адама и Евы) считаются зачинателями многих культурных и технических новшеств: строительства городов (17), кочевого скотоводства (20), музыки (21) и кузнечного дела (22). То обстоятельство, что эти достижения приписываются потомкам Каина, а не более праведной ветви Сифа (гл. 5), наводит на мысль, что в цивилизации падшего человечества заложены семена зла.

Особое внимание уделено Ламеху, о котором сообщаются некоторые кровавые подробности. Раб своих страстей, он взял в жены двух красавиц — Аду («Бриллиант») и Циллу («Мелодия»). Двоеженство указывает на отступление от принципа моногамии, утвержденного Богом в Эдеме. Но еще более показательна жажда крови Ламеха, утверждавшего, что за него «отмстится семьдесят раз всемеро». Это изобличает человека, пренебрегающего справедливостью и готового уничтожить всякого, кто станет на его пути. Человеческое общество извращалось и заслуживало наказания.

Ст. 25, 26 предвосхищают генеалогию Сифа в гл. 5. В конце многих разделов Бытия имеется «анонс» дальнейших событий (ср.: 6:5—8, предворяющие 6:9 — 9:17; и 9:18–27, предвосхищающие гл. 10).

Фраза призывать имя Господа означает, что почитание Бога началось в эту эпоху.

5:1 — 6:8 Рассказ об Адамовой ветви

Этот раздел состоит из двух частей. В первой (5:1—32) перечислены десять поколений от Адама до Ноя. Это начало избранной ветви, через которую в конце концов придет спасение человечества (семейство Ноя было единственным, уцелевшим во время потопа). Во второй части (6:1—8) внимание сосредоточено на наиболее тяжких грехах допотопного периода — браках сынов Божьих и дочерей человеческих, что и побудило Бога наслать на землю потоп. Но в конце появляется надежда, что Ной будет спасен (6:8).

5:1—32 Родословие Адама

В этих постоянно повторяющихся родословиях подчеркиваются четыре момента из жизни каждого патриарха: возраст при рождении первого сына (кроме Еноха и Ноя), продолжительность жизни после этого события, факт, что он родил других сынов и дочерей, и возраст в момент смерти. Упоминание об остальных детях означает, что патриархи выполнили повеление Бога «плодиться и размножаться» (1:28), и объясняет, как человечество постепенно заселило землю. Столь внушительный возраст этих людей наводит на мысль, что они жили в очень отдаленное от нас время и вырождение, обусловленное грехом, который сокращал срок жизни, проявлялось постепенно.

Трудно сказать, как следует понимать столь долгую жизнь людей до потопа. В сопоставимом с Бытием тексте — Шумерском списке царей — перечислено восемь царей, правивших до потопа в течение 241 000 лет. По сравнению с этой цифрой 1500 лет, описанные в гл. 5, выглядят довольно скромно, но и это не объясняет, как, например, Адам смог прожить 930 лет. Выдвигались различные предположения. Во–первых, говорили о том, что их «годы» были значительно короче наших. Но из хронологии потопа (7:11 — 8:14) видно, что год насчитывал в Бытие приблизительно 360 дней. Во–вторых, о том, что годы жизни патриарха отражали продолжительность существования основанного им рода, а не его собственной жизни. Другими словами, многие поколения были пропущены. Это трудно доказать, поскольку в начале списка Сиф определенно сын Адама, а в конце Ламех — Ной — Сим, Хам и Иафет образуют непрерывную последовательность. В–третьих, что эти сроки — символические и отражают периоды времени, известные из астрономии, например, 365 лет Еноха соответствуют количеству дней солнечного года. Четвертое предположение — что эти числа основаны на шестидесятеричной системе, которая использовалась в Месопотамии. Вавилонские математические таблички часто оперируют множителями числа 60 (30, 20, 15 и т. д.), а также их квадратами и кратными числами. Поэтому многие числа в гл. 5 и в Шумерском списке следует рассматривать подобно числам, которые образованы по этой системе, например, 930 (возраст Адама) — это 302 + 30. Однако далеко не все числа можно представить в таком виде, и мы не можем объяснить, почему определенные числа, если они были символическими, связывались с конкретными людьми. В настоящее время можно утверждать только одно: величина этих чисел свидетельствует о том, что эти люди жили очень давно. А их точность говорит о том, что это были реальные люди, которые жили и умирали. Более подробное обсуждение этого вопроса см.: Wenham G.J. Genesis 1–15 (Word Books, 1987). P. 130 — 134.

Енох, благодаря своей праведности (он ходил пред Богом), возможно, не умер, а был перенесен живым на небо (Бог взял его; ср.: Илия, 4 Цар 2:11–12).

6:1—8 Недозволенные союзы и последствия этих действий

В древности бытовали истории о сексуальных контактах между богами и людьми; считалось, что полубоги, рождавшиеся от подобных союзов, обладали необычайной силой и прочими достоинствами. В Месопотамии и Ханаане богочеловеческий союз заключался в священных брачных обрядах, проводимых в храмах. Согласно поверью, эти обряды обеспечивали плодородие почвы и способствовали деторождению. Их проведение требовало, чтобы отцы посвящали своих незамужних дочерей храму. На практике эти девушки становились храмовыми проститутками, услаждавшими жрецов и зажиточных прихожан.

Ст. 2 и 4 описывают эти обычаи. Выражение сыны Божьи некоторые экзегеты относят к духам (названным «ангелами» в Иов. 1:6; 2:1 [в английском переводе Библии], хотя они не являются носителями доброй воли ни здесь, ни в книге Иова). Иногда в Ветхом Завете Израиль (Втор. 14:1) и цари ( 2 Цар. 7:14) именуются «сынами Божьими», но ни одно из этих значений здесь не подходит. Выражение дочери человеческие относится к обыкновенным женщинам. Исполины — это древние «супермены», считавшиеся потомками союзов человека с ангелами. Некоторые исполины жили в Ханаане, когда туда вторгся Израиль (Чис. 13:33–34).

Согласно Бытию, в храмовой проституции не было нужды (люди уже начали умножаться на земле, ст. 1), и она осуждалась Богом (5). В результате продолжительность человеческой жизни была сокращена до 120 лет (3) и Господь возвестил о своем намерении истребить человечество и остальные живые существа (7).

Храмовая проституция рассматривается здесь как величайший грех в том ряду преступлений, который начался с момента, когда Адам вкусил запретный плод, и продолжился Каиновым убийством и необузданной мстительностью Ламеха. Взирая на людей, Бог пришел к выводу, что они неисправимо порочны и что все человеческие помыслы направлены на зло. Ст. 5 формулирует доктрину о греховности человека с пугающей прямотой; сходные представления нашли отражение в псалмах, в произведениях пророков, а также в высказываниях Иисуса и Павла (Пс. 50:3–6; Иер. 17:9–10; Мк. 7:15; Рим. 1:18 — 3:20). Более того, человеческая греховность вызывает у Бога горькое негодование (Он воскорбел в сердце Своем), которое сродни чувству братьев, узнавших о насилии над своей сестрой (Быт. 34:7), или отца, сын которого погиб в бою (2 Цар. 19:2). Поэтому Бог принял решение уничтожить свое творение. Тем не менее, как и при вынесении приговоров (3:15; 4:15), здесь снова мелькает луч надежды — Ной обрел благодать пред очами Господа (8).

6:9 — 9:29 Рассказ о Ное

Многие древние народы мира рассказывают историю о великом потопе, при котором, построив корабль, спасся только один человек со своим семейством. Но, как и следовало ожидать, ближайшие параллели библейскому рассказу обнаруживаются в Месопотамии, в эпических поэмах об Атрахасисе и Гильгамеше. Оба текста датируются примерно 1600 г. до н. э. Как и библейское предание, они повествуют о человеке (Атрахасисе, или Утнапиштиме), которому его бог посоветовал построить ковчег, чтобы спастись от наводнения. Атрахасис так и сделал, затем наполнил ковчег всевозможными запасами и животными, поплавал недолгое время по водам, покрывшим землю, и послал птиц, чтобы узнать, не спала ли вода. В конце концов ковчег остановился на вершине горы, спасенный вышел на сушу и принес жертвы, которые так понравились богам, что они наградили его бессмертием. Совпадения библейского и вавилонского преданий о потопе говорят о том, что эта история была хорошо известна на древнем Ближнем Востоке.

Тем не менее эти предания серьезно отличаются друг от друга, и, следовательно, это не было простым заимствованием. Есть расхождения в деталях, например, в размерах и форме ковчега, продолжительности наводнения, породах птиц, выпущенных для определения уровня воды. Но это относительно мелкие несоответствия. Намного важнее богословские различия. Они так велики, что возникает впечатление, будто автор библейского рассказа сознательно стремился исправить или опровергнуть распространенное в тех краях представление о потопе. В частности, Бытие пытается объяснить, каков Бог на самом деле и каковы Его отношения с миром.

По вавилонским версиям, боги договорились о потопе, чтобы остановить рост населения, но один из них воспротивился этому решению и предупредил своего почитателя Атрахасиса (образ, соответствующий Ною). Когда потоп разразился, боги припали к земле, как собаки, будучи не в состоянии управлять стихией. Сразу после потопа изголодавшиеся боги заторопились к жертве, так как во время наводнения жертвоприношения прекратились. Один из верховных богов удивился, обнаружив человека, пережившего потоп (очевидно, этот бог не был ни всемогущим, ни всеведущим).

В Бытие отражены совершенно иные богословские и этические позиции. Во–первых, потоп был послан не для того, чтобы покончить с человеческой суетливостью и плодовитостью, а из–за развращенности и греховности людей (6:11–12). Во–вторых, Ной был спасен не потому, что имел счастье почитать бога, который не согласился с решением других богов о потопе, а потому, что он был человек праведный и непорочный в роде своем. В продолжение всего рассказа о потопе Ной в точности исполняет то, что повелел ему Бог (напр.: 6:22; 7:9; 8:18). В–третьих, Бог Бытия — всемогущий и всеведущий. Он полностью управляет потопом и точно знает, что происходит. Только тогда, когда Бог вспомнил о Ное, воды стали убывать (8:1—2). Жертвоприношение после потопа не утолило аппетит Бога (в отличие от месопотамских богов, Он не нуждался в человеческой пище), а смягчило Его гнев. Несмотря на продолжающиеся человеческие грехи (ср.: 8:21 и 6:5), Бог обещает, что земля больше никогда не будет уничтожена потопом. Радуга стала Божьим знамением того, что Он будет поддерживать и защищать всю землю (8:22 — 9:16). Наконец, если эпос об Атрахасисе завершается тем, что боги изобретают выкидыши и женское бесплодие, чтобы сдержать рост населения, то Ной трижды получает напутствие: Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю (9:1; ср.: 8:17; 9:7). Несмотря на грехи, Бог не оставил нас и Его заботит благополучие человеческого рода. Это доброе расположение было достигнуто жертвой Ноя и великой жертвой Христа.

6:9 — 8:22 История потопа

Потоп представлен в Бытие как крупнейшая разделительная веха в мировой истории. Это был великий акт разрушения. Он вернул землю к первозданному водному хаосу, существовавшему перед тем, как Бог начал говорить (1:3). Жизнь была уничтожена. Вода покрыла все, даже вершины гор, и планета выглядела такой, какой Бог впервые ее сотворил (1:2). Затем, когда Бог вспомнил о Ное, он навел на землю ветер (ср.: Дух/ ветер Божий в 1:2), чтобы начать процесс нового творения. Мир рождался заново. Суша отделилась от вод, и Ной, этот новый глава человеческого рода, вышел из ковчега и, подобно Адаму, услышал: Плодитесь и размножайтесь (9:1, ср.: 1:28). Таким образом, Ной рассматривается как второй Адам.

Параллелизм в изображении потопа как великого акта разрушения и последующего восстановления усилен в Бытие композицией рассказа. Он написан в форме большого зеркального отражения («увеличенный хиазм», или «палистрофа»), что подчеркивает его симметрию. Здесь отмечены лишь некоторые из наиболее явных признаков этой структуры. (Более подробное обсуждение см.: Wenham. Genesis 1–15.P. 155–158.)

A. Сыновья Ноя (6:10)

А1 Сыновья Ноя (9:18–27)

Б. Все входят в ковчег (7:1)

Б1 Выход из ковчега (8:16)

B. Семь дней (7:4)

В1 Семь дней (8:12)

Г. Семь дней (7:10)

Г1 Семь дней (8:10)

Д. Сорок дней (7:17)

Д'Сорокдней(8:6)

Е. Горы покрылись водой (7:20)

Е1 Показались верхи гор (8:5)

Ж. Подъем воды в течение 150 дней (7:24)

Ж1 Вода убывает в течение 150 дней (8:3)

З. Бог вспомнил о Ное (8:1)

Такое построение не только привлекает внимание к параллелям между разрушительной работой Бога и Его работой по восстановлению, но и показывает поворотный момент: Бог вспомнил о Ное. Бог Бытия был накануне потопа не бессильным, как боги Вавилона, а полновластным Повелителем, Который волен наказывать и прощать.

6:9–22 Повеление строить ковчег. Тем, кто создает изображения или модели ковчега, приходится добавлять некоторые детали, но обоснованность такого подхода вызывает сомнения. Особенно непонятна конструкция крыши в ст. 16. (См. более подробные комментарии по этому вопросу.) Но наибольшую заинтересованность Бытие проявляет к назначению ковчега, которое состояло в том, чтобы… остались в живых все виды живых существ. Следовательно, на борт надо было взять по паре животных, чтобы обеспечить их размножение.

7:1—5 Повеление войти в ковчег. Нечистых животных (непригодных для жертвоприношения, несъедобных) для обеспечения их выживания было достаточно взять по паре, а чистых (жертвенных, съедобных) — по семи (или по семи пар), чтобы после потопа иметь возможность принести жертвы, не уничтожая виды.

7:6—24 Вход в ковчег и начало потопа. Все стадии потопа датированы с очень большой точностью (напр.: 7:11; 8:13,14). Это вполне оправдано, ибо потоп покончил со старым миром, на месте которого родился новый.

Примечание. Время и масштабы потопа. Шумерский список царей сообщает, что потоп произошел накануне периода первой династии, приблизительно около 3000 г. до н. э. Разумеется, археологи находят массу доказательств локальных наводнений, происшедших в Месопотамии в этот период, но ни одно из них не указывает на затопление всего региона. Другая гипотеза состоит в том, что потоп совпал по времени с окончанием последней ледниковой эпохи (10 000 г. до н. э.). Это сопровождалось сильными дождями в обычно засушливых регионах, а таяние льдов привело к подъему уровня океанов на 300 футов (100 м) и затоплению ранее обитаемой земли. (Более подробное обсуждение см.: IBD. Р. 510 — 512.) Сегодня мы непроизвольно истолковываем этот рассказ как описание наводнения в масштабах всего земного шара, но если эта история рассказывалась с позиции Ноя (географический кругозор которого был ограничен), то и несколько меньшее наводнение могло показаться ему всемирным.

8:1—22 Воды отступают. Новое творение было вызвано воспоминанием (т. е. мыслью, ведущей к действию) Бога о Ное (1). Постепенно суша, растительность, птицы, животные и люди заново появляются на земле (ср.: гл. 1). Арарат (4) — это не конкретная гора, известная в наши дни, а территория древнего государства Урарту, которое располагалось на месте Армении и примыкающих к ней областей Турции и Ирана. Ст. 21 по характеру языка очень близок 6:5. Жертвоприношение изменило отношение Бога не к Ною, а к человечеству в целом. Жертвы праведного Ноя — второго Адама — защитили будущее человеческого рода от такого катастрофического наказания, как потоп.

9:1—17 Божий завет с Ноем

Хотя новая эпоха, наступившая после потопа, в какой–то степени напоминала первоначальное творение, были и отличия. Ной, подобно Адаму, получил благословение и напутствие «Плодитесь» (1), но теперь впервые разрешается употребление мяса (3). Несмотря на то что Авель (4:2) и Иавал (4:20) разводили скот, Адаму было предписано питаться только растениями (1:30). Теперь же Ною было позволено есть мясо, при условии, что сначала из него будет выпущена кровь, — в знак уважения к дарованной Богом жизни, содержащейся в ней. Запрет на употребление крови — один из наиболее важных пищевых законов в Ветхом Завете (ср.: Лев. 3:17; Втор. 12:16–25; 1 Цар. 14:32–34).

Допотопная история отличалась жестокостью (6:11): убийство Авеля осталось безнаказанным, а Ламех явно превысил меру отмщения (4:23—24). Отныне был установлен закон сурового возмездия: Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека (6). Представление о том, что наказание должно соответствовать преступлению, является основополагающим в ветхозаветном законе (Исх. 21:23—25), а также в современных воззрениях на справедливость. Хотя смертная казнь за убийство — это отчетливое проявление принципа «во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними», ст. 6 приводит особую причину, по которой этот принцип может считаться справедливым. Каждый человек создан по образу Божьему (т. е. представляет Бога на земле), поэтому для защиты уникального статуса человеческой жизни следует установить высшую меру наказания. Цель Бога состояла в том, чтобы наполнить мир людьми и животными (7–9), Его завет, ознаменованный радугой, был заключен со всеми живыми существами. Бытие указывает не на то, что радуга впервые появилась после потопа, а лишь на то, что она стала «знамением», т. е. залогом доброй воли Бога.

9:18–29 Грех Хама

К несчастью, праведный и безупречный Ной выпил вина и уснул обнаженным. Его сравнительно небольшой грех (ср. с Адамом в 3:6) повлек за собой намного более тяжкий грех его младшего сына Хама (ср. с Каином в 4:8). Этой последовательностью Бытие снова говорит о том, что история повторяется. Новый человеческий род, возглавляемый Ноем, как и предыдущий, катился по наклонной плоскости.

Современные читатели не видят греха в поступке Хама и недоумевают: неужели в том, чтобы рассказать братьям об оплошностях своих родителей и посмеяться, есть что–то дурное? Поэтому предпринимались попытки приписать Хаму грех кровосмешения или другие сексуальные отклонения. Но подобные предположения ошибочны, и те, кто их выдвигает, не осознают, насколько серьезно ветхозаветная и другие древние культуры относились к сыновнему долгу. «Почитай отца твоего и мать» следует в Исх. 20 сразу после заповедей, относящихся к Богу, а насилие или злословие над родителями влекло за собой наказание смертью (Исх. 21:15 и 17; цитируется Иисусом, Мф. 7:10).

Единственные слова Ноя в Бытие (25—27) — это благословение Сима и Иафета и проклятие Хаму (или его сыну Ханаану). Эти слова Ноя перекликаются с благословениями Исаака (27:27—29) и Иакова (49:2–27), в которых предугадывается грядущая история. Здесь Ной предрекает господство потомков Сима и Иафета (перечисленных в гл. 10) и покорение Ханаана. Таким образом, эти стихи служат «анонсом» следующей главы (ср.: 4:25—26; 6:1–8).

Почему Ханаан был проклят за грех Хама, своего отца? Этот вопрос неясен. Возможно, Ханаан каким–то образом причастен к греху отца. Возможно, это было «отраженное» наказание. Если Хам, младший сын Ноя, согрешил против своего отца, то Ханаан, младший сын Хама, должен быть наказан. Возможно, это произошло потому, что преступление Хама предопределило преступления хананеев, которые, с позиций морали Ветхого Завета, отличались своей распущенностью (Лев. 18:3).

10:1–11:9 Рассказ о Симе, Хаме и Иафете

Этот раздел состоит из двух частей: «Таблица народов» (10:1—32); история Вавилонской башни (11:1—9). В повествовании прослеживаются три цели. Во–первых, здесь определяются отношения Израиля с другими народами. Во–вторых, объясняются причины появления различных языков. В–третьих, показывается возрастающая греховность народов, повлекшая за собой новый Божий суд. Таким образом, описанные здесь события предваряют еще одну попытку Бога спасти человечество через призвание Авраама.

10:1—32 «Таблица народов»

Этот знаменитый фрагмент помещает Израиль в контекст мира, известного ветхозаветным авторам. Список насчитывает семьдесят народов (вероятно, символическое число; ср.: семьдесят сынов Иакова, перешедших в Египет, 46:27), представляя все народы мира, а не полный перечень этнических групп, существовавших в древнем Израиле. Он напоминает генеалогическое древо, но, возможно, не все описанные здесь связи являются родственными. В древности при заключении союзов и договоров люди часто называли себя братьями или сыновьями своих партнеров по договору. То, что представлено в «Таблице народов», отражает отношения между различными народами, каково бы ни было их фактическое происхождение.

Но это отнюдь не урок исторической географии. Как всегда, список включен в Бытие по богословским причинам — чтобы соотнести избранную ветвь Сима с другими, неизбранными ветвями. Родословие неизбранных всегда располагается перед избранной ветвью: Каина перед Сифом (гл. 4 — 5), Измаила перед Исааком (гл. 25), Исава перед Иаковом (гл. 36 — 37). Об избрании Сима и изгнании Хама уже говорилось (9:25—27), и это подтверждается в следующей главе. Среди семитов можно обнаружить арамеев, с которыми патриархи имели очень тесные отношения и из которых брали жен для своих сыновей. Хамиты отождествляются не только с ханаанскими народами, но и с заклятыми врагами Израиля — Египтом (Мицраим), Вавилоном и Ассирией. Яфетиды включают в свой состав более отдаленные народы северо–восточного побережья Средиземного моря, с которыми Израиль, по–видимому, имел незначительные контакты, либо дружественные, либо враждебные. Следует отметить, что библейское распределение народов на семитов, хамитов и яфетидов не совпадает с современной классификацией народов по языкам. Некоторые из хамитов (напр., хананеи) говорили на семитических языках, а среди семитов помещается Элам, язык которого не относился к этой группе языков. Библейская классификация скорее отражает различия между теми, кого Израиль считал своими союзниками, и теми, кто был его врагами.

10:2—5 Яфетиды. Не все перечисленные народы поддаются идентификации, поэтому здесь рассматриваются только хорошо известные. Яфетиды — это наиболее удаленные от Израиля в географическом отношении северные и западные народы. Более подробное обсуждение этого вопроса см. в IBD или в комментариях Сарна (Sarna) и Уэнхема (Wenham).

Гомер представляет киммерийцев; Магог находился где–то на севере (Иез. 38:2); Мадай олицетворяет мидийцев северного Ирана, Иаван — ионических греков, Фувал, Мешех и Фирас отождествляются с Турцией. 3 Аскеназ олицетворяет скифов, а Фогарма — это местность к северу от Кархемиша. 4 Елиса, вероятно, находился на Крите. Фарсис — средиземноморский город, возможно, Карфаген. Китшим отождествляется с Кипром, а Роданим — с Родосом (другой вариант имени, Доданим, может быть отождествлен с эгейцами).

Ст. 5 предвосхищает рассеивание народов, описанное в 11:1–9.

10:6—20 Хамиты. Объем этой части указывает на ее важность. Среди потомков Хама находятся некоторые из ближайших соседей и злейших врагов Израиля.

6 Хуш — местность к югу от Египта. Мицраим отождествляется с Египтом, а Фут — с Ливией. Ханаан определяется ниже, в ст. 15–19. 7 Сыны Хуша, по–видимому, имеют отношение к региону на юге Аравии.

8–12 Начало месопотамской цивилизации связывают с именем Хама (через Хуша), что не облагораживает ее происхождение и предвосхищает осуждение претензий Вавилона в 11:1—9. Точно установить личность Нимрода невозможно, но воинственность и любовь к охоте типичны для всех месопотамских царей. Почти все основанные им города хорошо известны.

13—14 Немногих их этих племен или народов можно с уверенностью идентифицировать. Патрусим относится к южным египтянам. Филистимляне были главными соперниками Израиля в борьбе за власть над Ханааном (1 Цар. 4–31). Кафторим — это критяне.

15—19 Особое внимание уделяется обитателям Ханаана, которых Израиль намеревался вытеснить. Сидон — старейший приморский город Финикии. Хеттеи (ср.: 23:2–20) — это не те хорошо известные хетты, которые обитали на территории Турции. Иевусеи жили на холмах Иерусалима. Аморреи, ферезеи и евеи — часто упоминаемые народы Ханаана. Аркеи… химафеи жили в известных городах Сирии.

Границы Ханаана простирались от Сидона на севере до Газы на юге и Содома (у Мертвого моря) на востоке. Более точное определение границ Ханаана дается в Чис. 34:2–12.

10:21—31 Семиты. Поскольку Авраам вел свое происхождение от Сима, Израиль испытывал к этим народам особую симпатию. Однако лишь немногие из них могут быть точно идентифицированы, хотя, по–видимому, большинство этих племен являются арамейскими или арабскими.

То, что младшим сыном Ноя был Хам, очевидно (9:24), но старшим может быть Иафет или Сим — в зависимости от перевода (см.: NIVmg.). Елам находился на юго–западе Ирана. Маловероятно, что Ассур имеет отношение к Ассирии; скорее всего, это было синайское племя (Чис. 24:22). Арамеи жили в Сирии, а перечисленные здесь этнические подгруппы, вероятно, тоже жили в этом регионе. Насколько можно предположить, Иоктан и его потомки жили в южной Аравии.

11:1—9 Вавилонская башня

Этот короткий рассказ подводит удручающий итог историческому периоду накануне эпохи патриархов. Заново положенное Ноем начало человеческого рода было поставлено под угрозу опьянением Ноя и нескромностью Хама, а в «Таблице народов» уже наметились последствия проклятия потомкам Хама. В сущности, 10:5; 10:18—20 и 10:31—32 предвосхитили смешение языков и рассеивание народов, но здесь Бытие говорит об этом прямо. Теперь, когда строительством башни высотою до небес человек посягнул на владения Бога, его греховность превзошла все границы. Это повлекло за собой еще одно великое наказание, коснувшееся всего человеческого рода. Люди были рассеяны по всей земле, а для того чтобы пресечь дальнейшие попытки штурмовать небеса, были установлены языковые различия. Итак, почва для начала еще одного, совсем нового человечества через призвание Авраама была готова.

Однако история о Вавилонской башне — это не просто очередная история о преступлениях и наказаниях, которые составляют содержание глав 1 — 11. Во всех этих главах мы не можем не видеть косвенную критику политеистического мировоззрения современников Израиля. Библейский пересказ истории творения и потопа представляет собой полную противоположность представлениям древневосточной мифологии о Боге и Его отношении к миру.

Но до сих пор критика этих представлений была более или менее завуалированной; здесь, в гл. 11, она становится открытой.

Вавилон прославился своим многоярусным храмом, или зиггуратом, фундамент которого якобы лежал в преисподней, а вершина — в небесах. «Нет, — утверждает Бытие, — вавилонская башня настолько далека от небес, что оттуда почти не видна; Богу пришлось спуститься, чтобы посмотреть на нее» (5). Вавилон означает «врата бога», и город считал себя ближе к богу, чем кто–либо на свете. Он воспринимал себя как религиозный, духовный и культурный центр древнего мира, образец человеческой цивилизации.

«Вздор, — говорит ст. 9, — Вавилон означает не «врата бога», а «смешение», или «беспорядок», и разрушенный вавилонский зиггурат демонстрирует не мудрость, а бессилие человека перед Богом». Говоря современным языком, строительство города и башни можно рассматривать как попытку человечества собственными силами с помощью технического прогресса обеспечить себе уверенность в будущем. «Человек предполагает, а Бог располагает».

11:10–26 Рассказ о Симе

Краткое родословие Сима очень похоже на родословие в гл. 5, хотя возрасты патриархов несколько сократились, а прямое указание на общую продолжительность жизни каждого из них отсутствует. Родословие соединяет историю Авраама с мировой историей, обеспечивая тем самым связь протоистории (гл. 1 — 11) и сказаний о патриархах (гл. 12 — 50).

Хотя мы ничего больше не знаем о перечисленных здесь людях, об их значении напоминает нам Лк. 3:34–36, ибо от них произошел Потомок Авраама, в Котором благословятся все племена земные.

11:27 — 25:11 Рассказ о Фарре и история Авраама

Во время событий, описанных в гл. 12 — 23, Фарра, отец Авраама, был жив, поэтому данный раздел назван его именем (ср.: 25:19; 37:2). Уже сам объем этой части указывает на ее важную роль во всей книге. И не только потому, что Авраам был прародителем евреев, но и потому, что он был человеком, через которого началось выполнение Божественного плана спасения. Неповиновение Адама вызвало лавину греховных поступков, приведших к наказанию потопом. Ной, новый отец человечества, был «непорочен», но тоже пал, и это завершилось чрезмерной гордостью Вавилона, что в свою очередь повлекло наказание для всего человечества. Теперь с помощью Авраама Бог начинает снова, обещая на этот раз, что в Аврааме «благословятся… все племена земные» (12:3).

11:27 — 12: 9 Призвание Аврама

Здесь кратко характеризуется Аврам, его родина и семья, а призвание описано таким образом, что как бы подводит итог всего пути веры Аврама.

Род Фарры и Аврама

11:27—30 Род Фарры в Уре Халдейском.

Эта часть может быть представлена в виде генеалогического древа.

Необходимо отметить два обстоятельства. Во–первых, Сара была бесплодной, что для женщины того времени являлось трагедией. Во–вторых, Лот был осиротевшим племянником Аврама, которого он, по–видимому, усыновил. Лот сопровождал его в пути и, пожалуй, стал бы наследником Аврама, если бы Сара не родила ребенка.

11: 31–32 Из Ура в Харран. Все семейство перешло из Ура, крупного культурного центра на юге Халдеи (территория современного Ирака), в Харран, расположенный на востоке современной Сирии (точнее, на юге Турции). Там Фарра умер в возрасте 205 лет; следовательно, Авраму было тогда 135 (ср.: ст. 26). Вероятно, Аврам оставил своего отца Фарру в Харране за 60 лет до смерти последнего (12:4).

12:1—9 Из Харрана в Ханаан. Принять решение оставить родину и семью было в традиционном обществе значительно труднее, чем в нынешнюю динамичную, индивидуалистическую эпоху. Подчиняясь велению Бога, Аврам рисковал всем, что было ему наиболее дорого. Подобным образом Христос призывал людей отказаться от всего, чтобы следовать за ним (Мф. 10:37–39; Флп. 3:8).

Возможные маршруты путешествия Аврама из Ура в Ханаан (Быт. 11:31 — 12:6). Южный путь в Ханаан (жирная пунктирная линия) более вероятен

В ст. 2,3 подытоживается богословие Бытия и дается ключ к его истолкованию. (См.: введение к богословию гл. 12 — 50.)

Ст. 4 подсказывает, что Бог призвал Аврама в Харране, а не в Уре. Земля Ханаанская включает территории, принадлежащие в настоящее время (1993 г.) Израилю и Ливану, а также часть южной Сирии. Повиновение Аврама было вознаграждено более конкретным подтверждением обещания: земля, которую Я укажу тебе (1), превращается в землю сию (ср. с введением к богословию гл. 12 — 50). Милостивое обещание Бога подвигло Аврама на многократные акты благодарного поклонения; он создал жертвенник (7—9).

12:10—20 Аврам в Египте

Первоначальный религиозный энтузиазм Аврама ослабел, когда он столкнулся с голодом в Ханаане и был вынужден перейти в Египет. Здесь вместо веры в Бога его руководящим принципом стал человеческий страх. Представляя Сару сестрой, он пытался этой полуправдой ввести в заблуждение (ср.: 20:12) потенциальных поклонников (ср.: 24:55). Но ухаживание царя отклонить невозможно, и Сара оказывается в гареме фараона (15).

Из повествования (ср.: ст. 19) видно, что Бог не одобряет поведение Аврама. Тем не менее Он вмешивается и спасает его, поразив фараона «тяжкими ударами», и Аврам, как и его потомки, ушел из Египта разбогатевшим (ср.: Исх. 12:35–36). Этот малый исход из Египта предвещает исход его великих преемников (ср.: Исх. 12 — 14; Лк. 9:31). Это доказывает, что Бог выполнил Свое обетование защищать Аврама (12:3), несмотря на слабость его веры. Бог милосердно прощает ошибки тех, кого Он призвал, во имя их будущего блага (ср.: 45:5–8; Рим. 8:28).

13:1—18 Разделение земли между Аврамом и Лотом

Наученный в Египте горьким опытом, Аврам возвратился в Вефиль, где когда–то ему явился Бог, и снова призвал имя Господа. Но тут возникла новая проблема. Изобилие породило спор между пастухами Аврама и Лота. На этот раз, вместо того чтобы решить спор в свою пользу, Аврам призвал к согласию и сам задал тон, проявив по отношению к своему племяннику редкое великодушие и предложив ему землю на выбор.

Возможно, долина Иордана казалась Эдемом (10), но ее населяли злые люди, весьма грешные перед Богом (13). Но Лота ослепила внешняя роскошь.

Великодушие Аврама по отношению к племяннику было вознаграждено еще более щедрым обетованием. Земля сия (12:7) превращается во всю землю и дается потомству Аврама навеки (15). Его потомству суждено стать не просто великим народом (12:2), но и бесчисленным, как песок земной (16). Предложив мирный раздел земли и предоставив Лоту право выбора, Аврам проявил миролюбие и готовность пожертвовать собственными интересами, что в Библии неизменно приветствуется (ср.: Пс. 132; Мф. 5:9; Флп. 2:1–15).

Примечание. 10 Содом, Гоморру и Сигор, три города этой долины, невозможно точно идентифицировать. Упомянутыми городами могут быть пять городов на восточном побережье Мертвого моря, разрушенных незадолго до 2000 г. до н. э.

14:1—24 Аврам спасает Лота

Безмятежное существование Лота было нарушено. Четверо царей, возглавляемых Кедорлаомером эламским, завоевали Иорданскую долину. Тринадцать лет спустя восстание городов долины привело к следующему вторжению той же восточной коалиции. Армии Содома и Гоморры потерпели поражение, города были разграблены, а Лот взят в плен.

Но Аврам, возглавивший 318 человек, сумел разгромить эти иноземные армии, освободить всех пленников и возвратить награбленное имущество. Это явилось волнующим подтверждением того, что Бог был на стороне Аврама. Однако не все это признавали. Царь Содома, которому следовало бы быть наиболее признательным, не произнес ни слова благодарности и немедленно потребовал возвращения своих людей. Аврам заявил, что не собирается извлекать выгоду из несчастья Содома (21–24).

С другой стороны, Мелхиседек, царь и первосвященник Салима (возможно, будущего Иерусалима), встретил Аврама с почестями, «вынес хлеб и вино». Мелхиседек благословил Аврама во имя Бога Всевышнего, Владыки неба и земли. В ответ на столь теплый прием Аврам отдал Мелхиседеку десятую часть своих трофеев (20).

Позиции Мелхиседека и царя Содома подчеркнуто противоположны. Они иллюстрируют два типа отношений к Авраму, предсказанные в 12:3. Мелхиседек — это тот, кто благословляет Аврама, тогда как царь Содомский явно презирает его (слово curse [проклинать], употребленное в NIB, слишком резкое). Следовательно, можно предположить, что Мелхиседек будет благословлен Богом, а царь Содома может ожидать проклятия. Судьба города Содома (гл. 19) была уже предрешена (ср.: 13:13).

В Бытие не сказано, какое благословение получил Мелхиседек в награду. Однако в Пс. 109:4 упоминается клятва Бога о Мессии: «Ты священник вовек по чину Мелхиседека»; здесь подразумевается, что в Иерусалиме чтили Мелхиседека как предтечу Давидовой ветви. В Новом Завете о Мелхиседеке говорится как о предшественнике Мессии, «прообразе» Христа. Аврам признал высокий статус Мелхиседека, дав ему десятину из того, что добыл (Евр. 5 — 7). Тем не менее нигде, кроме этих нескольких стихов, Мелхиседек в Бытие больше не упоминается. Он здесь просто служит напоминанием о том, что все признающие попечение Бога об Авраме испытывают благословение на собственном опыте.

Святая Земля во времена военной кампании Аврама

Примечания. Многие архаичные особенности этой главы (см.: Wenham. Genesis 1 — 15. P. 318 — 320) указывают на то, что она основана на древнем источнике, но они же и затрудняют понимание некоторых деталей. 1 Имена царей (Амрафел, Ариох, Кедорлаомер и Фидал) звучат как подлинные имена второго тысячелетия до н. э., однако имеющиеся археологические данные не позволяют точно их идентифицировать. Сеннаар — Вавилония; Елласар мог располагаться на территории восточной Турции; Елам находился в пределах современного Ирана; Гоим, возможно, относится к хеттеям. 2 Об этих городах и царях почти ничего неизвестно. (Об их местонахождении ср.: примечание к 13:10.) 3 Сиддим — слово, использованное только здесь, а также в ст. 8 и 10, может относиться к южной части Иорданской долины, где впоследствии образовалось Мертвое море. 5–7 Из того немногого, что известно об этих местностях и народах, можно предположить, что восточные завоеватели прошли вдоль Иордана от Аштерофа на севере до Эл–Фарана (возможно, Эйлат), расположенного у северной оконечности залива Акаба. Затем они повернули на северо–запад и двинулись по Синайскому полуострову к Кадесу. 10 Смоляные ямы. В областях южнее Мертвого моря нефть вытекает на поверхность и может быть раскопана. 13 Мамре и Эшкол — имена союзников Аврама, а также названия местностей близ Хеврона. 14 Дан — самый северный город Израиля, был основан данитами (Суд. 18:29) 15 Местонахождение Ховы не установлено. Дамаск — столица Сирии. 17 Долина Шаве — это, возможно, «Царская долина», расположенная к югу от Иерусалима (2 Цар. 18:18).

15:1—21 Обетование завета

Победа Аврама над восточными царями ничего ему не принесла. Несмотря на обетования, он до сих пор не овладел никакой землей и не родил никаких детей. Его племянник Лот, которого он надеялся сделать своим преемником, жил в Содоме, за пределами обетованной земли. Казалось, что наиболее вероятный наследник Аврама — его слуга Елиезер.

Поэтому Бог обратился непосредственно к разочарованному Авраму: «Не бойся, Аврам; Я твой щит; награда твоя весьма велика». Эти слова побудили Аврама поделиться с Богом своей горечью и разочарованием. Искренность Аврама отнюдь не вызвала у Бога неудовольствия; напротив, она привела к подтверждению первоначальных обетовании. Авраму суждено стать отцом ребенка (4), а его потомки будут бесчисленны, как звезды (5).

Аврам принял Божье заверение; он поверил Господу (6). Эта словесная формула подразумевает непрекращающуюся деятельность, а именно: он продолжал верить обетованиям и полагаться на Господа. Поэтому Бог вменил ему это в праведность. Праведность — это такое состояние, когда приятие Бога зависит от всецелого повиновения закону. Неспособность Аврама к полному исполнению требований закона в Бытие очевидна, однако здесь говорится, что его вера в обещанного Богом сына была расценена как праведность. Как утверждает апостол Павел, это доказывает, что не дела, а вера — необходимое условие принятия Богом (Гал. 3:6–14). В Иак. 2:18–24 и Евр. 11:8–9 указывается на то, что Авраам доказал подлинность своей веры добрыми делами. «Вера, которая работает» — вот главное в христианском определении спасения и праведной жизни.

Разумеется, вера Аврама была чем угодно, но только не пассивностью. Он снова просит подтверждения: «…по чему мне узнать?» Писание никогда не осуждает тех, кто задает честные вопросы или искренне ищет подтверждения. В данном случае Авраму было дано увидеть судьбу его потомков на этой земле в далеком будущем. Он убил пять жертвенных животных, которые символизировали народ Израиля, и стал отгонять хищных птиц, которые могли бы склевать трупы. Когда зашло солнце, он увидел дым и пламя огня, которые прошли между рассеченными животными. Это символизировало славу Господа, Который сопровождал Израиль в его странствии из Египта в Ханаан в столпе огненном и облачном (Исх. 14:24). Такое истолкование ритуала с животными подтверждено в ст. 13–16, где предрекаются период рабства в Египте и последующий исход. И тут впервые становится ясно, что Божественный срок, отведенный на исполнение обетовании, — это долгий срок. Аврам терял терпение оттого, что так мало исполнилось за десять лет (ср.: 12:4; 16:16), прошедших с тех пор, как было дано первое обетование, а Бог мыслил в таких масштабах, как 400 лет (13). Во 2 Пет. 3:3–10 христиане предупреждаются, что исполнение иных обетовании займет гораздо больше времени, чем они ожидают.

Примечания. 2, 3 Елиезер из Дамаска… домочадец мой наследник мой — неясное выражение, но перевод NIB вполне приемлем. 16 Здесь под Аморреями подразумеваются все обитатели Ханаана. Израильское завоевание не могло осуществиться до тех пор, пока чаша грехов аморреев не переполнилась, что повлекло за собой заслуженное возмездие. Иначе отдать эту землю Авраму было бы отчасти несправедливо. Обетование могло исполниться только при условии, что оно не противоречит абсолютной справедливости (ср.: Лев. 18:24–27; Втор. 9:4–5). 19–21 Это наиболее полный перечень доизраильских обитателей Ханаана, лишь немногие из которых могут быть идентифицированы (ср.: комментарий к 10:15—19).

16:1—16 Рождение Измаила

Если Аврам и был готов ждать исполнения обетования Бога о сыне, то Сара — нет. Будучи безнадежно бесплодной, она решила использовать совиратные отношения, что было распространенным явлением у некоторых народов древнего Ближнего Востока. Ребенок, рожденный наложницей, мог считаться ребенком законной жены, если у той не было своих детей.

В древности многие не видели в таких отношениях ничего предосудительного, а подобное материнство и в современном обществе имеет место. В Бытие, однако, подобная практика явно осуждается. Сара винила Бога в своем бесплодии, а это означает, что ее побуждения были ошибочны. Ст. 3–4 напоминают описание грехопадения (ср.: 3:6), т. е. здесь есть намек на греховность этого поступка; наконец, высокомерие Агари и гнев Сары свидетельствуют о том, что это соглашение шло не от Бога.

Но божественное милосердие осеняет даже человеческое безрассудство. Спасаясь бегством от своей госпожи, Агарь встретила Ангела Господня — Бога в человеческом облике, который чаще всего является человеку в мгновения острого душевного кризиса, чтобы дать уверенность в спасении. Точно так же, как ранее Авраму (13:16), Агари было сказано, что ее потомство будет таким многочисленным, что его нельзя будет счесть. Имя ее сыну будет Измаил («Бог услышал»), и он будет вести кочевой образ жизни, что стало типичным для позднейших измаильтян (11–12). Подчинившись велению, Агарь возвратилась к Саре и в положенный срок родила сына. И хотя Сара надеялась, что ребенок будет считаться ее собственным, ст. 15—16 ясно показывают, что Измаил был ребенком Агари и Аврама, а не Сары. Ее замысел потерпел крах. Но был ли Измаил обетованным сыном Аврама? Нам остается только гадать, но из 17:18 следует, что Аврам все же решил, что Измаил — это и есть ребенок, которого обещал Бог.

Примечания. 7 Вопрос о местонахождении Сура является спорным, но дорога к Суру — это один из путей в Египет через Синайский полуостров. Агарь возвращалась в Египет, к себе на родину (1). 13 Смысл древнееврейского предложения «Я видела здесь в след видящего меня» не совсем ясен, и это привело ко множеству разночтений. Скорее всего, это выражение благодарного изумления человека, который увидел, что Бог заботится о людях в самых непредсказуемых ситуациях (ср.: Пс. 138:1–12). 14 О Кадесе ср.: 14:7, а местонахождение Бареда неизвестно.

17:1—27 Обрезание — знамение завета

В этой главе описаны события, которые стали поворотным пунктом в истории Авраама. Автор прилагает все усилия, чтобы подчеркнуть их значение. Прежде всего эти события очень точно датированы. Обилие хронологических данных (16:16; 17:1; 17:24) особо выделяет эту главу, подобно тому, как была выделена история потопа. Столь же примечательно изменение имен Аврама и Сары на более привычные нам имена Авраам и Сарра. Пять продолжительных обращений Бога (1–2, 4–8, 9–14, 15–16, 19–21), расположенных в определенной последовательности и посвященных подробному изложению обетовании завета, ставят эту главу в уникальное положение во всей истории Авраама.

В дальнейшем речи Бога будут звучать в книге гораздо реже. Но здесь они не только уточняют обетования, но и закрепляют завет (7:19), вводя знамение обрезания в качестве свидетельства непреложной природы завета (9—14).

Глава начинается с напоминания о том, что с момента рождения Измаила прошло около 13 лет (ср.: 16:16 и 17:1). За это время Сара потеряла всякую надежду стать матерью (ср.: 18:11), а Аврам смирился с мыслью, что Измаил и есть его обетованный сын (18). Однако Бог почти сразу начинает развивать свои обетования. Авраму суждено стать прародителем не просто «великого народа» (12:2), а отцом множества народов (5). В залог этого имя «Аврам» получает дополнительный слог и начинает звучать как «Авраам», что означает «отец множества». Хотя слово raham со значением «множество» неизвестно, в семитических языках могло существовать слово, объясняющее смысл этой операции над именем.

Далее Аврааму говорится о том, что завет будет вечным, а его потомки будут владеть всей землей Ханаанской (8). Такое точное определение обетованной земли дается впервые (ср.: 12, 5). Вдобавок здесь наиболее четко определяется сущность завета: Я буду Богом твоим. У Авраама и его потомков сложились совершенно особые отношения с Богом. Включение потомства Авраама в завет — это еще одна новость данной главы.

Обрезание, состоящее в удалении мужской крайней плоти, стало знамением завета. Все мужчины дома Авраама, будь то свободные или рабы, должны быть обрезаны. Те, кто отвергнет обрезание, истребятся (14), т. е. погибнут, преждевременно и таинственно. Обрезание было довольно распространенным обычаем на древнем Ближнем Востоке, но только в Ветхом Завете придано ему такое значение — обрезание стало знаком особого статуса Израиля.

Это были удивительные обетования, но теперь они стали просто поразительными. Имя Сары было изменено на «Сарра» (оба означают «госпожа», «княгиня»), предвещающее, что в своем преклонном возрасте она произведет на свет ребенка. (Даже если не воспринимать буквально возрасты Авраама и Сарры — 100 и 90 лет соответственно, все равно ясно, что обычный детородный возраст был у них далеко позади; ср.: 18:11.) Недоверчивый Авраам умолял, чтобы обетованным ребенком стал Измаил, однако Бог твердо сказал, что избранный сын будет рожден Саррой и наречется Исааком. Измаил, тем не менее, тоже не будет забыт.

После столь беспрецедентного события, когда Бог раскрыл Свои замыслы, Авраам подчинился и обрезал себя, Измаила и всех мужчин своего дома. Здесь (как и в 12:4–9) он полностью повиновался Богу, несмотря на боль, с которой связано обрезание. Но от него потребуется еще более серьезный акт повиновения, чтобы скрепить завет раз и навсегда (ср.: гл. 22).

Примечания. 1 Бог Всемогущий (евр. Эл–Шаддай) — это, как и «Бог Всевышний» (евр. Эл–Элион; 14:19), одно из имен Бога, используемое в Бытие до Моисея. Точное значение этого имени неизвестно, но обычно оно связано с обетованиями Бога о детях (28:3; 35:11; 43:14; 48:3). 19 Имя «Исаак» означает «Он [т. е. Бог] смеется» (ср.: 17:17 «Авраам… рассмеялся»). Оно символизирует радость родителей по поводу рождения сына. Подобно именам «Измаил» и «Иаков», «Исаак» — типичное для начала второго тысячелетия до н. э. имя.

18:1 — 19:38 Истребление Содома

Ни один день из жизни Авраама не описан более подробно, чем этот, что указывает на важность данного эпизода для рассказчика. В его свете разрушение Содома представляется несущественным по отношению к исполнению обетовании, данных Аврааму. Глава начинается с того, что Авраама и Сарру посещают ангелы и объявляют, хотя и косвенно, что у Сарры будет сын. Однако дальнейший рассказ явно не добавляет к теме обетования ничего нового.

Гораздо более очевидным является сходство с историей потопа. И в том, и в другом рассказе один праведник со своей семьей спасается от всеобщего разрушения благодаря Божьему вмешательству. Оба рассказа снабжены краткими приложениями, в которых дети унижают своего пьяного отца (9:20–27; 19:30–38). Оба рассказа построены в виде увеличенной «палистрофы», или зеркального отражения (ср.: комментарий к 6:9 — 9:29).

А Авраам направляется к Содому (18:16)

А1 Авраам смотрит на Содом (19:27–28)

В Раздумья Бога о Содоме (18:17–21)

В1 Содом истребляется (19, 23–26)

С Мольба Авраама о Содоме (18:22—33)

С1 Мольба Лота о Сигоре (19:17–22)

D Ангелы приходят в Содом (19:1–3)

D1 Уход из Содома (19:15–16)

Е Нападение на Лота и ангелов (19:4–11)

Е1 Зятья Лота не откликаются на призыв (19:14)

F Оповещение об истреблении Содома (19:12–13)

Какое же отношение имеет рассказ об уничтожении Содома к главной теме Бытия — исполнению обетовании, данных Аврааму? Во–первых, он демонстрирует близость Авраама к Богу. Господь дал Аврааму знать, как Он намерен поступить с Содомом, и это подвигло Авраама на долгую речь в защиту этого города. Бог уступил просьбе Авраама о том, чтобы весь город был помилован, если там найдется десять праведников. К несчастью, единственным праведником в Содоме был Лот. Нечестивость остальных проявилась в совместном нападении всех содомлян — молодых и старых — на дом Лота (19:4). Тем не менее Господь откликнулся на мольбу Авраама и ради него вывел Лота из города (19:29). Потенциально Содом мог быть благословлен благодаря Аврааму (ср.: 12:3), но порочность жителей лишила город Божественной милости.

Во–вторых, судьба Содома уже была предрешена. В 14:21 описано пренебрежение царя к Аврааму, что сулило беды в будущем, ибо в 12:3 говорится, что оскорбляющие Авраама будут прокляты. Неспособность признать, что Авраам избран Богом, оказалась губительной (ср.: Мк. 3:22–30). Хотя молитвами Авраама Лот спасся из испепеленного Содома, но конец его печален, и это закономерный итог его решения отделиться от Авраама и приобщиться к роскоши Содома. Так в Бытие показаны страшные последствия для тех, кто ставит свои эгоистические желания выше единения с Богом и с Его избранными служителями.

Наконец, истребление Содома — это предупреждение о том, что произойдет со всеми хананеями, если они будут упорствовать в своих преступлениях. В Ветхом Завете настойчиво проводится мысль, что именно порочность хананеев явилась причиной их завоевания и вытеснения Израилем (15:16; Лев. 18:24–28; 20:22–25). Таким образом, разрушение Содома было залогом завоевания Ханаана и исполнения данного Аврааму обетования о земле. Однако в Новом Завете подчеркивается всеобщий смысл гибели Содома, как и истории потопа. Иисус предупреждал, что города, пренебрегшие Его учением (Мф. 1:20—24), пострадают больше, чем Содом, а в Откровении используются образы Быт. 19 для описания Божьего суда над всеми городами и народами, восставшими против Христа (напр., Отк. 11:8).

18:1—15 Подтверждение Сарре обетования о рождении Исаака. Обетование о рождении Исаака повторяется потому, что в 17:19 об этом говорилось только Аврааму, теперь следовало проинформировать и Сарру (10), поскольку Авраам явно не рассказал ей об этом. Повторение вести, как и повторение сна (41:32), говорит о том, что это событие непременно исполнится в назначенный срок… в следующем году.

Примечания. 1 Дубрава Мамре близ Хеврона находилась примерно в 20 милях (32 км) к югу от Иерусалима. 2–8 Забота Авраама о гостях — это образец восточного гостеприимства и качество, которым следует обладать всем верующим (Евр. 13:2). Ангелы обычно принимаются в Библии за мужей, хотя их слова и поступки свидетельствуют об их неземной природе. Здесь, по–видимому, в образе одного из ангелов является Бог, т. е. Сам Господь (22), двое других, отправившихся в Содом (19:1), были Его спутниками.

18:16—33 Мольба Авраама о Содоме. Избранность Авраама подтверждается тем, что Бог открывает ему Свои замыслы (17 — 20). Авраам изображается как великий пророк, посвященный в Божественные тайны; он использует свое знание, заступаясь за людей (ср.: 1 Цар. 12:23; Ам. 3:7). И Авраам ходатайствует не только за родичей, но и за город, в котором с ним обошлись несправедливо (ср.: Мф. 5:44).

Примечания. 21 Посещение Содома ангелами (19:1 —13) должно было подтвердить его порочную репутацию.

19:1–26 Семейство Лота спасается из Содома. 1—3 Лот встречает своих гостей так же тепло, как и Авраам (18:2—8), хотя его гостеприимство описано более кратко. Но то, что, кроме Лота, больше никто не встретил гостей, выглядит как зловещее предзнаменование.

4–11 Слухи о порочности Содома вскоре подтвердились. Вместо того чтобы приветствовать своих гостей, содомляне (все жители города, заметьте) пожелали учинить насилие над пришельцами. Трудно вообразить большее издевательство над нормами восточного гостеприимства, чем попытка подвергнуть гостей гомосексуальному насилию. Древние народы часто оправдывали гомосексуальные действия, которые совершались по обоюдному согласию между взрослыми, но насилие, тем более над гостями, всегда считалось недопустимым. Преданность Лота гостям была безграничной, что доказывает его готовность отдать содомлянам своих дочерей. К счастью, это неудачное предложение было отвергнуто и ангелы поразили нападающих временной слепотой.

Область Мертвого моря в период пребывания Лота в Содоме

14 Не вполне понятно, означает ли древнеевр. слово зятья мужей дочерей Лота, или только помолвленных. И снова содомлянам остается винить за уничтожение только себя, так как они отказались бежать вместе с Лотом.

16—26 Даже сам Лот и его семья не оценили остроту ситуации, и ангелам пришлось вывести их из города. Местность вокруг Мертвого моря до сих пор пахнет серой, а странные скальные образования напоминают о судьбе жены Лота, которая была предана Содому еще больше, чем он (Лк. 17:32).

19:30–38 Дочери Лота. В этих стихах рисуется печальный конец праведника, который пошел на компромисс с миром. Поставив превыше всего желание иметь детей, дочери Лота задумали вступить в связь с отцом (этим поступком они нарушили и дочерний долг, и запрет на кровосмешение).Таково происхождение моавитян и аммонитян, ближайших соседей Израиля. Аммонитяне жили восточнее Иордана, а моавитяне — к северо–востоку от Мертвого моря (ср.: Чис. 21:24).

20:1—18 Сарра и Авимелех

Разительный контраст между праведными деяниями Авраама (гл. 18) и описанной здесь вероломной трусостью поражает каждого читателя. Если в Египте его страх (12:10—20) был объясним, хотя и непростителен, то что можно сказать о повторении той же лжи о жене в Гераре, небольшом городе на юго–востоке Ханаана (ср.: 10:19)? Почему он отказался от веры в Божественное покровительство и положился на свою хитрость, после того как достиг такой близости с Богом (гл. 18)?

С другой стороны, жители Герара, судя по описанию, весьма отличались от содомлян. Авимелех признался в чистоте своих помыслов и в желании угождать Богу. Отсюда мы узнаем, что Авраам не был таким уж безгрешным, и не все хананеи были такими порочными, как жители Содома. Реальная жизнь часто соткана из противоречий — безупречная чистота или абсолютное зло существуют только в сказках.

Тем не менее, несмотря на недостатки Авраама, Бог действительно защитил его и Сарру и обогатил их (15). Более того, Бог услышал молитву Авраама об Авимелехе и его жене и исцелил их от временного бесплодия (17—18). Вопреки промахам Авраама, обетования продолжали исполняться. Но если Бог смог откликнуться на молитвы Авраама о бесплодной жене Авимелеха, то как же Сарра? Неужели она не родит ребенка, как было предсказано?

Примечания. 1 Оттуда, т. е. из Мамре (ср.: 18:1). О Кадесе см.: 14:7; о Суре см.: 16:7. 3 Повсюду на древнем Востоке прелюбодеяние каралось смертной казнью (ср.: Лев. 20:10; Втор. 22:22). 4 Грехи вождя роковым образом сказывались на его народе (ср.: 2 Цар. 24). 12 Позднее библейский закон запрещал браки с родными или двоюродными сестрами (Лев. 18:9,11).

21:1—21 Исаак и Измаил

Если учесть, сколько внимания было уделено в предшествующем повествовании бесплодию Сарры, то рождение Исаака описано на удивление кратко. Тем не менее троекратное напоминание в ст. 1–2: сделал Господь… как говорил, подчеркивает значение этого события. Если бы не сын, то ни одно из обетовании Аврааму о земле, многочисленном потомстве и благословении народов не могло бы исполниться. Невероятное рождение Исаака у престарелой супружеской четы доказывает надежность Божьих обетовании, а также то, что нет ничего трудного для Господа (18:14). На восьмой день после рождения Авраам обрезал Исаака, как было ему заповедано (17:12).

Смех Сарры выражает ее ликование по поводу рождения Исаака и подтверждает значение его имени («Исаак» означает «он смеется»; ср.: 17:19). Но когда она увидела, что Измаил насмехается над Исааком, ее радость, к сожалению, угасла. Что именно делал старший мальчик, не вполне ясно. (Измаилу было по крайней мере пятнадцать лет, поскольку в библейские времена ребенка не отнимали от груди до двух–трех лет.) Но похоже, что Измаил подтрунивал над статусом Исаака как наследника Авраама. В таком случае он повинен в «презрении» к Аврааму и его преемнику, а это, как история уже показала на примере царя Содома, — серьезный проступок (12:3; 14:21). Поэтому Бог поддерживает требование Сарры изгнать Измаила (10–12). Но Авраам, который очень любил Измаила (ср.: 17:18), разгневался (перевод NIB весьма огорчился преуменьшает его чувства) на Сарру (12). И только уверение Бога, что Измаил сам станет великим народом, помогло Аврааму отпустить Агарь и Измаила, снабдив их таким количеством пищи и воды, какое они могли унести.

Скоро запасы истощились, изгнанники заблудились и были на волосок от смерти. Измаил начал молиться, возможно, раскаиваясь в своем поведении, приведшем к изгнанию. Его молитва была услышана, и ангел Божий (ср.: 16:7—11) воззвал к Агари, повторив обетования (18) и указав ей колодец. Их жизни были спасены. Это еще раз напоминает значение имени «Измаил» («Бог слышит») и показывает готовность Бога откликаться на молитвы тех, кто оказался в беде из–за собственного безрассудства, если они обращаются к нему с раскаянием. В то же время становится очевидным, что Исаак — единственный ребенок, через которого могут исполниться обетования,.

Примечания. 14 Вирсавия находится примерно в 50 милях (80 км) к югу от Иерусалима. 21 Пустыня Фаран — дикая местность к югу от Ханаана, занимающая большую часть Синайского полуострова, Негев и Арабах.

21:22—34 Союз с Авимелех ом

Союз с Авимелехом (ср.: гл. 20) знаменует собой еще один небольшой, но решительный шаг в направлении к исполнению обетовании. По условиям союза, Авраам закрепил за собой законное право на колодец близ Вирсавии. Поскольку пастухам необходимо было иметь гарантированный доступ своих стад к воде, это условие было наиболее важным. Это первое небольшое пространство, которое Авраам обеспечил себе на земле Ханаана. В знак благодарности Богу Авраам посадил там рощу и помолился (33).

Примечания. 22 Не вполне ясно, следует ли этот эпизод непосредственно после 20:18; 21:7 или 21:21. 23 Авимелех предложил Аврааму союз, и тогда (25—30) Авраам использовал возможность навечно закрепить за собой право на колодец, который выкопали его пастухи. 31 Вирсавия, как указывает NIVmg, означает «колодец семи» или «колодец клятвы».

22:1—24 Принесение Исаака в жертву

Этот эпизод — один из наиболее драматичных в Бытие и в то же время наиболее важный с точки зрения богословия. Жестокое повеление принести Исаака в жертву, пафос одинокого восхождения Авраама и его сына к месту жертвоприношения, мучительный процесс связывания и возложения Исаака на алтарь и, наконец, вмешательство с неба в последнюю минуту — все это делает данный эпизод одним из лучших произведений мировой литературы. Но его значение этим не исчерпывается. Это последнее великое испытание веры Авраама сравнимо с повелением оставить родную землю и семью (ср.: ст. 2 с 12:1). Хотя мы знаем, что это всего лишь испытание (1), для Авраама Божье повеление было абсолютно реальным. Оно ужасало и в эмоциональном, и в богословском смысле, ибо от Исаака зависело исполнение всех обетовании о благословении. Разрываясь между любовью к сыну и повиновением Богу, Авраам стоял перед мучительным выбором. Постепенно вера и надежда восторжествовали над страхом и сомнениями, и он занес нож, чтобы заколоть сына. Этим он доказал, что готов поставить веление Бога превыше всех остальных обязательств и душевных привязанностей; и в тот же миг испытание закончилось. Авраам выдержал его блестяще. Вместо Исаака в жертву был принесен овен, и ангел возвестил, что акт повиновения Авраама изменил статус обетовании. Они превратились в твердые гарантии неисчислимого потомства, завоевания земли и благословения Авраама, а через него и всех народов.

В ст. 16—18 переданы последние слова, сказанные Богом Аврааму в Бытие, и значение их невозможно преуменьшить. Бог еще раз повторяет все Свои обетования, и повторяет их с клятвою.

Однако для Нового Завета жертвоприношение Авраама не только величайший пример абсолютной преданности Богу (Евр. 11:17–19), но и символ жертвенной любви Бога. Подобно тому как Авраам принес в жертву своего единственного сына, Отец «Сына Своего не пощадил» для мира (Рим. 8:32; Ин. 3:16). А в безропотном подчинении Исаака воле Авраама мы видим образ Сына, сказавшего: «Отче!., не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк. 22:42).

20—24 Показав, что будущее Исаака обеспечено (17), автор забегает вперед, чтобы кратко описать родословие Ревекки, его будущей невесты. Как явствует из гл. 24, Бог все предусмотрел. Это небольшое родословие доказывает, что Бог заботится о наших нуждах, прежде чем мы их осознаем (Мф. 6:25—34).

Примечания. 1 Бог испытывает людей, чтобы открылась их истинная природа (ср.: Втор. 8:2 и 16). 2 Мориа обычно отождествляется с горой в Иерусалиме, на которой был построен Храм (2 Пар. 3:1). Таким образом, принесение Авраамом в жертву барана предвосхищает последующие жертвоприношения животных в этом храме, равно как и величайшего «Агнца Божьего» (Ин. 1:29). Как открылось впоследствии Аврааму, Мориа означает Господь усмотрит (22:8 и 14). Название места, где должен был умереть его сын, стало символом Божественной заботы. Бог не требует от своего народа человеческих жертвоприношений. Всесожжение — обычный способ жертвоприношения, состоявший в сжигании всей жертвы на алтаре (ср.: Лев. 1). 9 Перед жертвоприношением животное обычно связывали. В Ветхом Завете связывание упоминается только здесь, что подчеркивает готовность Исаака быть принесенным в жертву.

23:1–20 Погребение Сарры

Сарра, прародительница израильского народа, заслуживала подобающей гробницы. Но в приобретении участка для погребения заключалось нечто большее. Авраам решил овладеть частью обетованной земли до своей смерти и похоронить там жену. Описаные здесь долгие переговоры показывают, что он использовал этот предлог для утверждения права собственности на эту землю.

Учтивые, но жесткие переговоры прошли в три этапа. Во–первых, Авраам попросил хеттеев дать ему (перевод NIB продать слишком определенен) немного земли для погребения. Они незамедлительно предложили Аврааму любую из своих гробниц (вероятно, «пещер») для погребения Сарры (3–6). Во–вторых, их доброжелательный ответ побудил Авраама просить о том, чтобы Ефрон продал ему пещеру Махпелу. Тогда Ефрон сказал, что отдает Аврааму пещеру и поле (7–11). Но дар не обеспечивает право собственности так же надежно, как покупка, поэтому Авраам настаивал на покупке пещеры и земли. В конце концов он убедил Ефрона назначить цену. Возможно, цена была слишком высока — за 400 сиклей серебра можно было купить большой участок, — но Авраам не торговался (12—16). Отныне участок с пещерой бесспорно принадлежал ему, и он похоронил там Сарру. Так Авраам при жизни стал законным собственником части ханаанской земли, и еще один аспект обетовании частично исполнился.

Примечания. 2 Хеврон находился недалеко от Мамре (ср.: 18:1), где Авраам получил большинство обетовании (13:8; 18:1). 3 Семитские имена сынов Хетовых делают маловероятной какую–либо их связь с хеттами Малой Азии. Это была просто одна из этнических групп Ханаана (ср.: 15:19—21). 9. Существующая в настоящее время мечеть в Хевроне стоит на фундаменте, датируемом первым веком до н. э., что подтверждает давнее утверждение о находящихся под нею могилах патриархов.

24:1—67 Замужество Ревекки

Почти сразу вслед за смертью и погребением Сарры наступила смерть Авраама. По крайней мере, так представлены эти события в гл. 24; но в 25:7 подразумевается значительно больший промежуток между этими двумя смертями. В ст. 1 Авраам описан лежащим на смертном одре, а к тому времени, когда раб возвращается с Ревеккой, Исаак уже глава семьи и встречает их один (65).

Как и подобает человеку, посвятившему свою жизнь осуществлению обетовании, Авраам в своих последних словах выражает заботу о том, чтобы после его смерти это стало главной целью и для его семейства. Он заставил своего раба («старшему в доме его, управлявшему всем, что у него было») поклясться найти Исааку жену, что было необходимым условием, если обетованию о многочисленном потомстве суждено было сбыться. Она должна была происходить из рода Авраама, а не хананеев, и изъявить готовность жить, как и Авраам, в Ханаане (5—9).

Представляя интересы своего хозяина, раб явил собой образец преданности и красноречия. Его искусные речи были рассчитаны на то, чтобы убедить родичей Ревекки выдать ее замуж за незнакомого им Исаака (34–49). Когда на следующий день они не захотели отпускать Ревекку немедленно, раб не принял отказа и настоял на отъезде (54–58). Но прежде всего, при всех своих природных дарованиях, он был человеком веры. Он полагался на Бога, а не на случай или свои способности. Подходя к колодцу, он взмолился: «Господи… пошли ее сегодня на встречу мне», и, как это часто бывает, его молитвы были вознаграждены быстрее (еще не перестал он говорить) и полнее (дочь Вафуила… была прекрасна видом), чем он ожидал (ср.: Ис. 65:24; Еф. 3:20).

Ревекка не только превзошла ожидания раба, но и проявила себя как безупречная жена для Исаака (ср.: Прит. 31:10–31). Она была работящей (бегала за водой для десяти верблюдов; ст. 20), гостеприимной (пригласила раба в свой дом; ст. 28), и самое главное — верующей (готовой, подобно Аврааму, покинуть родину и семью ради обетованной земли; ст. 58, ср.: Мф. 19:29).

Примечания. 10 Город Нахора — это, возможно, Харран (ср.: 11:31) или какой–нибудь город поблизости. 15 Более подробное родословие см. в 22:20—24. 53 Эти дары, иначе именуемые выкупом за невесту или свадебным подарком (Исх. 22:16—17), скрепляли соглашение о помолвке. 62 Об источнике Беэр–лахай–рои см.: 16:14.

25:1—11 Последние дни Авраама

Современный читатель невольно думает, что в этой главе описывается женитьба Авраама после смерти Сарры, но здесь нет данных, подтверждающих подобные предположения. Более вероятно, что он женился на Хеттуре раньше — возможно, после разрыва с Агарью.

Родословие в ст. 2—4 связывает Израиль (через Авраама) с различными племенами и народами, обитавшими на окраинах Ханаана (напр., мадианитяне [37:28 и 36] жили в пустынях Синая [Исх. 3:1] и Трансиордании [Чис. 25; Суд. 7 — 8]). Генеалогия говорит о родстве между этими народами и объясняет, каким образом исполнялось обетование о том, что Авраам будет отцом многих народов (17: 4—6).

Примечания. 8 Приложился к народу своему означает не столько то, что тело Авраама покоилось вместе с его родственниками в фамильном склепе, сколько то, что его душа воссоединилась с их душами в загробной жизни. 9 О пещере Махпела см. гл. 23.

25:12–18 Рассказ об Измаиле

В Бытие история прародителей Израиля чередуется с подробными рассказами об избранной ветви Авраама (гл. 12 — 25), Исаака (гл. 25 — 35) и Иакова (гл. 37 — 50) и с очень краткими рассказами о побочных линиях Измаила (25:12—18) и Исава (36:1 — 37:1). Измаил, старший сын Авраама, стал прародителем измаильтян — группы из двенадцати племен, населявших пустыни южнее и восточнее Израиля. Многие имена в ст. 13—14 — это, по–видимому, названия племен или географических местностей Аравии и Синая.

Однако автора Бытия интересует не только история и география. Агари, матери Измаила, было сказано, что «жить он будет пред лицем всех братьев своих» (16:12). Его отец Авраам получил заверение, что Измаил станет отцом двенадцати князей. И в этом рассказе показано, как сбылись оба предсказания (ст. 16,18). Если Господь исполнил эти второстепенные обетования, то Он, несомненно, исполнит гораздо более важные обетования Исааку, избранному сыну Авраама.

25:19 — 35:29 Рассказ об Исааке; история Иакова и Исава

Подобно тому как рассказ о Фарре был в основном посвящен сыну Фарры, Аврааму, так и в рассказе об Исааке излагаются истории его сыновей, Иакова и Исава. Он начинается с того, что братья бьются в утробе матери, и продолжается тем, что Иаков обманом отбирает у Исава право первородства и отцовское благословение. Затем, опасаясь за свою жизнь, Иаков бежит из дому, поселяется у своего дяди и наконец возвращается в Ханаан, чтобы примириться с братом. Как и в рассказе о Фарре, в этом пространном разделе Бытия внимание сосредоточено на выявлении связей между Израилем (Иаков) и соседними народами (Исав представляет идумеев) и на исполнении великих обетовании о земле, благословении и потомстве. Здесь также имеются свои второстепенные темы, включая победу Иакова над Исавом и покровительство Бога Иакову. Это история о разрушенной распрями семье, члены которой познали в беде Бога и в конце концов достигли примирения.

25:19—34 Первые столкновения Иакова и Исава

Знакомство с Иаковом и Исавом начинается с двух небольших зарисовок. После двадцатилетнего ожидания детей (25:20,26; ср.: Сарра) Ревекка наконец «зачала», и это была очень тяжелая беременность двойней. Братья колотили друг друга (перевод NIV — толкали — слишком мягкий) в материнской утробе. Битва, начавшаяся еще до рождения, предвосхищает соперничество между ними, длившееся на протяжении всей их жизни.

Измученная Ревекка обратилась к Господу, и Он загадочно истолковал ситуацию: «Два племени во чреве твоем… и больший будет служить меньшему». Борьба между ними не прекратилась даже в момент рождения; Иаков появился вторым, держась за пятку своего брата. Исав родился красным (admoni) и волосатым (sear), что символизирует местности его будущего обитания, известные как Эдом и Сеир. Имя Иакова тоже истолковывалось в свете его поведения при рождении. Иаков — это древнейшее имя второго тысячелетия до н. э. (как Измаил и Исаак), которое, по предположению ученых, означает «[Бог] да поможет, да охранит». Но здесь, как это часто бывает в Ветхом Завете, традиционному имени придается новое значение.

Имя «Иаков» связывается со словом «пятка» (eqeb) и, по–видимому, здесь подразумевается значение «он хватает за пятку» (т. е. обманывает соперника).

Хотя Иаков и Исав были близнецами, характеры у них оказались совершенно разными. Иаков вырос домоседом, спокойным и расчетливым, тогда как Исав стал охотником и «человеком полей». Однажды Иаков, воспользовавшись тем, что брат был голоден, предложил ему чечевичную похлебку в обмен на право первородства, т. е. на привилегии, предназначавшиеся старшему сыну в семье. Рассказчик не выражает открытого осуждения ни Иакову, поступившему не по–братски, ни Исаву, пренебрегшему своим первородством. Но из этого инцидента видно, что пророчество о том, что старший будет служить меньшему, уже начало исполняться.

Примечания. 20 Из Месопотамии — т. е. родины Авраама. В евр. тексте «Падан–Арам».

26:1—33 Исаак и филистимляне

За пределами этой главы об Исааке рассказано не так уж много. Но здесь мы располагаем рядом «моментальных снимков» из его жизни, изображающих, каким образом, вопреки своей робости и нравственному несовершенству, Исаак удостоился особого благословения и получил необычайные обетования, не уступающие в некоторых отношениях даже обетованям Авраама.

Сравнение с жизненным путем Авраама обнаруживается уже в ст. 1 ссылкой на голод, который был во дни Авраама (см.: 12:10). Обетования, данные Исааку, превосходят даже обетования, данные Аврааму (22:16—18), когда Бог поклялся, что исполнит их. Здесь обетования даются Исааку и его потомству, ему отдается не только Ханаан, но и все земли сии.

Как и Авраам, Исаак выдал свою жену за сестру. К счастью, в отличие от Сарры, Ревекка не попала в царский гарем. Но ложь Исаака заслужила такое же порицание, как и ложь его отца (10–11). Тем не менее Исааку, как и Аврааму, сопутствовала удача, и он получал урожай «во сто крат».

Богатство Исаака вызвало зависть, и филистимляне завалили колодцы, выкопанные Авраамом. (Первым законным правом, приобретенным Авраамом в Ханаане, было право на эти колодцы; ср.: 21:22–34.) В сущности, Исаак позволил филистимлянам помыкать собой. Бытие не объясняет, почему это произошло — из–за его малодушия или из–за миролюбия.

Однако Господь подбадривает его: «Не бойся, ибо Я с тобою» — и повторяет обетование о потомстве. И словно в подтверждение обетовании к Исааку прибывают посланники из Герара и предлагают заключить с ними союз, ибо они ясно увидели, что Господь с ним. Наконец–то Исаак насладился миром и получил доступ к безопасным источникам воды в обетованной земле.

Так в череде этих событий мы видим, как обетования, первоначально данные Аврааму, получили еще более полное воплощение в жизни Исаака. И это снова произошло не благодаря его добродетелям, а вопреки его ошибкам. Нерешительный человек может получить Божественное благословение так же, как и те, кто повинуется требованиям Бога с большим доверием. Поистине, Божья благодать более заметна в ветхом сосуде (1 Кор. 1:27—31; 2 Кор. 4:7).

Примечания. 1 Филистимляне Бытия — это не те филистимляне, которые проникли в Ханаан в 1200 г. до н. э. и о которых идет речь в Книге Судей. Позднейшие филистимляне пришли из Малой Азии и с островов Эгейского моря; возможно, более ранние группы пришли из того же региона. 7—11 Вероятно, этот эпизод предшествовал рождению Иакова и Исава. 33 Здесь дается другое объяснение названия города Беэршива (ср.: 21:30—31).

26:34 — 28:9 Иаков обманом получает благословение

Это одна из самых захватывающих историй в Бытие. Обманет ли отца хитрость Иакова? Получит ли он благословение до возвращения Исава? Но кроме того, здесь поставлены важные богословские и нравственные вопросы. Одобряет ли Бог обман Иакова? Подтвердит ли Он благословение, добытое обманом?

На первый взгляд Ревекка и Иаков выглядят мошенниками, пользующимися слепотой Исаака, чтобы обойти Исава. На самом деле ситуация не так уж однозначна. Во–первых, Исав взял себе двух жен, что само по себе было дурным поступком (ср.: Ламех, 4:19—24). Более того, они были хеттеянками, т. е. уроженками Ханаана (см.: 23:3). В свое время Авраам очень беспокоился о том, чтобы Исаак не женился на дочери хананеев (24:3); почему же Исаак не настоял на том же и не подобрал Исаву подходящую пару? Но что еще хуже, на своем смертном ложе Исаак нарушил обычай и выразил явное предпочтение Исаву. По обычаю, патриарху, чувствующему приближение смерти, полагалось созвать всех сыновей и дать каждому из них благословение (ср.: гл. 48 — 50). А Исаак, неумело притворяясь, что не знает дня своей смерти (27:2), призвал только своего любимца Исава. Неудивительно, что Ревекка, которая давно предпочитала Иакова (25:28), пришла от этого в ярость.

Не совсем ясно, одобрял ли Иаков план Ревекки перехитрить Исаака и получить благословение. Возможно, его первоначальное нежелание учавствовать в обмане было вызвано не только боязнью разоблачения, но и нравственными сомнениями (11 — 12). Авторская оценка тоже не выражена здесь прямо. Исаак понимал, что его благословение отменить нельзя: если оно было произнесено над Иаковом, оно ему и принадлежало (37).

Но со временем выяснилось, что этот обман не остался безнаказанным. Гнев Исава заставил Иакова бежать из дому, и Ревекка, вопреки надежде на то, что он будет отсутствовать всего несколько дней (несколько времени), так его больше и не увидела. Иаков, обманувший отца, вскоре будет обманут Лаваном, своим тестем, который заставит Иакова жениться не только на Рахили, но и на Лии. Это станет причиной страданий Иакова до конца его дней. В свою очередь, сыновья Лии используют козленка, чтобы убедить Иакова в смерти Иосифа, подобно тому, как Иаков обманул при помощи козленка своего отца (37:31–35; 27:9,16). Иаков признал свою вину слишком поздно. Возвратившись в Ханаан, он приготовил в дар Исаву стада крупного и мелкого скота и предложил принять его со словами: «Прими благословение мое [перевод NIV «подарок» неточен], которое я принес тебе» (33:11). Этим поступком Иаков пытался вернуть Исаву благословение, которое он украл у него.

Тем не менее, несмотря на то что благословение было получено нечестным способом, оно все же имело силу. В последних словах Исаака предсказаны будущие отношения между Иаковом (Израиль) и Исавом (Эдом). Народ Израиля всегда будет господствовать над Эдомом. Израиль будет жить оседлой земледельческой жизнью, тогда как идумеи будут кочевать в засушливых пустынях (27:28—29; 39—40). Кроме того, обетования, данные вначале Аврааму и возобновленные Исааку, будут теперь исполнены через Иакова (28:3—4).

И здесь, как уже не раз происходило в Бытие, новый шаг вперед в истории спасения совершается на фоне недостойного поведения патриархов. Мы вновь убеждаемся, что единственная надежда на спасение — это милосердие Бога, а не человеческие заслуги (ср.: Рим. 9:10—18).

28:10—22 Бог является Иакову в Вефиле

Личностный кризис нередко способствует обретению глубокого духовного опыта. Так было и с Иаковом. На пути из дома в чужую страну он заночевал под открытым небом. Во сне Господь повторил ему обетования о земле, потомстве и благословении, первоначально данные Аврааму и возобновленные Исааку. Но прибавилось и нечто новое: «Я с тобою… и возвращу тебя в сию землю» (15). Обещание поддержки и присутствия Бога будет дано многим вождям Израиля (ср.: Исх. 3:12; Нав. 1:5; Суд. 6:16), и это, по сути, обещание Христа всем Его последователям (Мф. 28:20; Евр. 13:5–6). Но в отличие от многих, Иаков получил привилегию лицезреть своих ангелов–хранителей (ср.: Мф. 18:10; 26:53).

Проснувшись на следующее утро, Иаков поставил камень как священный столп, символизирующий присутствие Бога. Он возлил на камень елей, чтобы освятить его, и дал обет, что будет отдавать десятую часть всех своих доходов, если Бог возвратит его с миром домой. Обычно подобные обеты люди давали (и дают сейчас), находясь в беде (ср.: 1 Цар. 1:11), и если верующий исполняет свой обет, то в Ветхом Завете это не осуждается (ср.: Втор. 23:21–23; Екк. 5:4–6). Обеты - это необязательно торги с Богом; скорее они выражают нашу зависимость от него. Так и клятва Иакова не была выражением неверия в данные ему обетования (15), ибо всякая просительная молитва основана на Божьем обетовании заботиться о наших нуждах (ср. Мф. 6:11 с 6:25—34).

Примечания. 19 Вефиль («Дом Божий») находился примерно в 12 милях (19 км) к северу от Иерусалима.

29:1—30 Иаков женится на Лии и Рахили

Обещанное Богом покровительство Иакову вскоре проявилось. Иаков, как в свое время раб Авраама (гл. 24), пришел в северную Месопотамию (современную Сирию) и встретил у колодца свою будущую невесту. Как и посланец Авраама, он остановился в доме своих двоюродных сестер. Но если раб явился нагруженный богатыми дарами, то Иаков не принес ничего и не расположил к себе падкого на деньги Лавана.

Однако Иаков влюбился в Рахиль (это один из немногих романтических союзов в Ветхом Завете) и, подстрекаемый Лаваном, спросил, можно ли на ней жениться. Обычно помолвка скреплялась выкупом (свадебным подарком), который давался семьей жениха родителям невесты (ср.: примечание к 24:53). Не имея семейной поддержки, Иаков не мог дать полагающийся выкуп, поэтому он предложил отработать за Рахиль семь лет.

Когда срок миновал, Лаван не изъявил желания устраивать свадьбу, и Иакову пришлось надавить на него (21). За исключением того, что можно извлечь из этого фрагмента и Суд. 14, о процедуре бракосочетания в библейские времена почти ничего неизвестно. Главным событием был семидневный пир друзей и родственников, но несомненно и то, что происходил обмен клятвами и обещаниями (ср.: Ос. 2:2 и 16). В первую ночь невесту, закутанную в покрывало, приводили к мужу. Вполне вероятно, что покрывало, темнота и алкоголь помешали Иакову осознать, что Рахиль была подменена Лией.

О возмущении Иакова в ст. 25 говорится лишь мимоходом (см. ниже комментарии к 29:31 — 30:24). Тем не менее, несмотря на человеческие грехи, планы Бога продвигались, ибо от Лии произошли шесть колен Израиля, включая Иуду. Лаван уступил Иакову и позволил ему через неделю жениться на Рахили, но при этом безжалостно потребовал прослужить еще семь лет. Они пролетели не так быстро, как первое семилетие (20; ср.: 29:30 ел.).

Примечание. 24 Обычай, согласно которому невеста получала к свадьбе от своего отца крупный подарок, был распространен на Востоке повсеместно. Такой подарок назывался «приданое». Обычно о нем ничего не говорится, но здесь случай особый, так как в приданое Лии входила служанка по имени Зелфа. Зелфа и Балла (29) тоже стали прародительницами колен Израилевых (30:3—13).

29:31 — 30:24 Рождение сыновей Иакова

Бог никогда не одобрял двоеженство, ибо он дал Адаму только одну жену, и в 4:19—24 дается представление о том, какими отвратительными могут быть двоеженцы. Но здесь мы наблюдаем трагедию жен. Втянутый в брак с Лией обманом, Иаков никогда по–настоящему не любил ни ее, ни ее детей. Фактически он даже не считал ее своей женой. А она страстно желала его любви, о чем свидетельствуют имена, которые она давала своим детям. В них отражена величайшая ее надежда: «теперь будет любить меня муж мой» (32; ср.: ст. 33–35; 30:18–20). Но ее усилия добиться этого ни к чему не приводили. Рахиль, с другой стороны, сгорала от зависти, потому что Лия преуспела в чадородии, а она оставалась бесплодной.

Конечно, Иаков любил ее, но она мечтала только о ребенке. «Дай мне детей; а если не так, я умираю» (30:1), — умоляла Иакова Рахиль.

Безрассудство обеих жен иллюстрируется в ст. 3—16. Сначала к совиратным отношения прибегает Рахиль, используя для этого свою служанку Баллу (обычай, уже подвергнутый осуждению в гл. 16, когда Сарра уговорила Агарь забеременеть вместо себя). Пагубные последствия этого решения описаны в гл. 21. В ответ на решение Рахили Лия предложила Иакову свою служанку Зелфу. На этом, однако, их борьба не кончилась, так как Рувим (старший сын Лии) нашел мандрагоровые яблоки — древнее средство для повышения плодовитости.

Далее начались странные переговоры, в которых Рахиль предложила обменять несколько ночей с Иаковом на мандрагоры. С помощью этой сделки Лия пыталась добиться любви Иакова, а Рахиль надеялась стать матерью.

В результате на свет появилось еще трое детей, рожденных Лией, а в судьбе Рахили не произошло никаких перемен. И только тогда, когда вспомнил Бог о Рахили… она зачала (22—23). Не снадобье, а милость Божья дала ей сына. Именно от этого несчастнейшего из всех библейских браков родилось двенадцать прародителей колен Израилевых, ибо Рувим, Симеон, Левий и т. д. — это названия племен. (О значении этих имен см. NIVmg. Большинство приводимых здесь значений основано на игре слов, а не на исторической этимологии.)

Примечания. 14 Мандрагоры прославились в древности за усиление полового влечения и повышение плодовитости (ср.: Песн. 7:14). 21 Девочки редко упоминаются в генеалогиях, но Дина будет играть главную роль в гл. 34 (ср.: Ревекка в 22:23). 24 Молитва Рахили была в конце концов услышана, но она умерла, рожая Вениамина (35:16—20).

30:25 — 31:1 Иаков обманывает Лавана

Древние читатели Бытия читали этот раздел с большим удовольствием, так как здесь рассказывается о том, как Лаван, этот низкий старый плут, был обманут своим племянником Иаковом в добровольно заключенной сделке.

Рождение мальчика у Рахили послужило Иакову сигналом к возвращению домой. Теперь, когда его жена родила ребенка, он должен был вернуться в обетованную землю. Поэтому он просит у Лавана разрешения на уход. Лаван лицемерно облек свой отказ в благочестивую форму, сказав, что не может позволить Иакову уйти, ибо над ним великое благословение (27). Тогда Иаков выдвигает предложение, которое ничего не будет стоить Лавану. Овцы обычно бывают белыми, а козы — черными. Иаков говорит: «Отдели всех пестрых животных, а я буду присматривать за одноцветными овцами и козами. Если они принесут пестрое потомство, то оно будет моим». Лаван прикинул, что вероятность рождения пестрых ягнят у белых овец или пестрых козлят у черных коз невелика, и согласился.

В период спаривания Иаков поил сильный скот перед пестрыми прутьями, в результате чего рождались пестрые ягнята и козлята. С научной точки зрения это необъяснимо, если только мы не предположим, что более сильные животные были обязаны своей силой тому, что являлись гибридами, и это послужило причиной рождения у них пестрого потомства. Но подобные объяснения находятся вне сферы интересов Бытия. Оно рассматривает успех Иакова как доказательство его ловкости и Божьего покровительства (28:15). Данный эпизод демонстрирует, как Бог помогает Иакову стать весьма, весьма богатым (43). И хотя сыновья Лавана чувствовали, что Иаков их обманывает (31:1), возразить им было нечего, потому что Иаков строго придерживался заключенного с Лаваном соглашения.

Примечания. 27 «Я стал богатым» (NIVmg) предпочтительнее, чем Господь благословил меня.

31:2 — 32:2 Иаков покидает Лавана

Назревал еще один семейный конфликт. На этот раз убийство Иакова замышлял не родной брат, а двоюродные братья. И снова в самую трудную минуту к Иакову обращается Бог и велит ему возвращаться домой, заново подтверждая свое обещание: «Я буду с тобою» (3; ср.: 28:13–15).

Но вырваться от Лавана было намного труднее, чем от Исава, поскольку теперь у Иакова было четыре жены, тринадцать детей и многочисленные стада. Теперь он был членом клана, и выйти из него было непросто. Эта глава повествует о том, как он в конце концов осуществил разрыв и направился домой.

Во–первых, ему пришлось уговорить жен оставить своего отца. Следует отметить, что он намеренно не упоминает те аспекты ситуации, которые могли бы их удержать (напр., ненависть Исава, их несчастливый брак), но всячески подчеркивает, что во всех трудностях ему помогал Бог (4—16). Во–вторых, Иаков выждал время, когда Лаван ушел стричь своих овец, что дало ему лишних три дня для побега (19,22).

Лаван все же догоняет Иакова, и обстановка накаляется. В сущности, если бы во сне Лавану не явился Бог и не запретил ему трогать Иакова, началась бы война (24). Это еще раз доказывает, что с Иаковом был Бог, исполняющий обетование возвратить его в землю Ханаана (28:15). В итоге после взаимных обвинений они соглашаются заключить союз и расходятся с миром. Незадолго до встречи с братом Иаков снова увидел ангелов, напомнивших ему, что они охраняли его во всех странствиях (ср.: 28:12).

Примечания. 10 В 30:31–43 об этом сне ничего не сказано. 21 Река — Евфрат. Галаад — холмистая местность восточнее Иордана, между Галилейским и Мертвым морями. 32—34 Не ясно, зачем Рахили потребовались домашние идолы, которые представляли собой изображения богов (ср.: 1 Цар. 19:13 и 16). Некоторые предполагают, что обладание идолами подтверждало наследственные права, но более вероятно, что Рахиль относилась к ним как к талисманам, которые будут защищать ее в путешествии на чужбину. 39 Обычно пастухи не должны были отвечать за потери в стадах, причиненные дикими животными (Исх. 22:13), а Иакову приходилось расплачиваться. Иаков служил Лавану намного лучше, чем это обычно было принято. 50 Нелепо, что Лаван, навязавший Иакову двоеженство, требует, чтобы тот больше не женился! 32:2 Маханаим находился где–то к северу от реки Иавок.

32:3 — 33:20 Примирение Иакова и Исава

Мы приходим к тому, с чего начали. Возвращение Иакова домой означало, что ему придется снова встретиться с Исавом. Несмотря на обещание Божьей поддержки, такое воссоединение казалось очень опасным. Простил ли его Исав? Не воспользуется ли он возможностью убить Иакова? Эти страхи переполняли Иакова на пути домой. Все его действия были направлены на то, чтобы подготовить эту важную встречу. Он посылает вестников, чтобы установить контакт (3—5), и они возвращаются с тревожным известием — Исав и еще 400 человек идут к нему навстречу. Они не сказали, были ли эти люди враждебно настроены, но Иаков опасался самого худшего.

Все это подталкивает его к молитве. Молитва Иакова может служить образцом. В ней он прежде всего ссылается на повеление Бога возвратиться домой (9) и на щедрость исполнения прежних обетовании (10) и только после этого говорит о своем нынешнем незавидном положении и просит Бога спасти его и его семью, чтобы обеспечить исполнение обетовании. Иаков основывает свою просьбу на верности Бога Своему слову. Но искренняя молитва не исключает практических действий. Иаков разделил свои стада и рабов и послал Исаву щедрые дары в надежде, что он, может быть, и примет его (20).

Работа продолжалась всю ночь, пока Иаков переводил свою семью вброд через реку Иавок. Внезапно Иаков почувствовал, что с кем–то борется. Боровшийся не назвал своего имени, но Иаков понял, что это Бог. Легким прикосновением Он вывихнул Иакову бедро и переменил его имя на Израиль, сказав: «…ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь» (28). Вся эта сцена окутана тайной. И дело не только в том, что событие происходило ночью. Что хотел показать Бог, напав на Иакова, но не сумев или не захотев его победить? Здесь ярко проявилась парадоксальность положения человека. С одной стороны, Бог допускает и даже вовлекает людей в трудные или безвыходные ситуации, но в то же время именно Бог и вызволяет нас из этих ситуаций. Мы молимся: «Не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого». То, что произошло с Иаковом у реки Иавок, подытоживает весь его жизненный путь. Именно Бог привел Иакова к этой кризисной ситуации, но Тот же Бог поможет ему победить. Успешная битва при Иавоке была залогом того, что противоборство с Исавом тоже будет иметь счастливый исход. Как свидетельствует его новое имя «Израиль», он стал другим человеком.

На следующий день Иаков, прихрамывая, смело вышел навстречу Исаву, оставив позади своих жен и детей (33:1–3). Внезапно появился Исав и побежал к нему навстречу, и обнял его, и пал на шею его, и целовал его (4). Столь полное прощение ошеломило Иакова, он просто не мог в это поверить. Он даже сравнивает прощение брата с Божьим (10). (Весьма вероятно, что Иисус имел в виду эту историю, когда описывал отца блудного сына в Лк. 15:20.) Иаков пытается вернуть благословение (11), которое он когда–то украл у брата. Исав неохотно его принимает и предлагает Иакову поселиться вместе с ним в Эдоме. Но Иаков вежливо отклоняет предложение (чем это было вызвано — верностью Божьему повелению или тайными сомнениями в искренности Исава?), и каждый из них идет своей дорогой. Иаков пришел в Ханаан и купил там участок земли. Это второй пример приобретения патриархами земли в Ханаане. Обетования медленно, но верно исполнялись. И это побуждает Иакова помолиться Богу (20).

Примечания. 3 Сеир — гористая местность к северо–востоку от Мертвого моря. 22 Иавок — приток Иордана, впадающий в него в 25 милях (40 км) к северу от Мертвого моря. 26 Чтобы сохранить свою личность в тайне, Некто просит отпустить Его до рассвета. 28 Прежнее имя Иакова напоминало о его сомнительном прошлом (27, 36). Новое имя, Израиль, стало обещанием грядущих побед. 32 Жила, которая на составе бедра, — это обозначение седалищного нерва, похожего на сухожилие. Запрет на употребление его в пищу встречается в Ветхом Завете только здесь. 33:3 Поклонился до земли — вероятно, это означало нечто большее, чем акт почтения. Иаков пытался символически претворить в жизнь благословение Исаака: «…да поклонятся тебе сыны матери твоей» (27:29). 17 Сокхоф находился где–то в Иорданской долине (ср.: Суд. 8:5–6).

34:1—31 Месть братьев за Дину

Мирное сосуществование Иакова с сынами Еммора (33:19) было нарушено ужасным происшествием. Иаков прожил двадцать нелегких лет в Месопотамии и вырвался из лап Лавана лишь с некоторыми затруднениями. Затем неожиданно удачное примирение с Исавом привело его в Ханаан, обетованную землю, где он благополучно обосновался. Теперь жестокость собственных сыновей подвергла его будущее смертельной опасности (30).

Но кого следовало за это винить? Только ли сыновей Иакова? Кого Бытие считает ответственным за происшедшее? Проявились ли в этом эпизоде Божьи замыслы и продвинулось ли исполнение обетовании? Как представляется автору Бытия, ситуация была запутанной и вину разделяли многие. Дине не стоило так близко сходиться с женщинами этой земли; общение с хананеями могло привести к нежелательным бракам (28:7–8). Но это был пустяк по сравнению с поступком Сихема. Согласно Ветхому и Новому Заветам, добрачная половая связь считалась недопустимой, а здесь преступление отягощалось насилием. Тем не менее Сихем не был законченным негодяем; его похоть переросла в любовь, но Иаков и его сыновья этого не знали, так как Дина, хотела она того или нет, оставалась в доме Сихема (26).

Как это ни странно, но Иаков, по–видимому, не особенно беспокоился о судьбе Дины, ведь она была всего лишь дочерью Лии! А братья Дины были потрясены, причем не столько ее несчастьем, сколько равнодушием отца. «Если отец не вступится за свою дочь, то это должны сделать мы», — такова была их реакция.

Начинаются тщательно продуманные переговоры. Обман со стороны братьев очевиден, но придирчивое сравнение сказанного Еммором и Сихемом сыновьям Иакова (8—12) и жителям своего города (21—23) убеждает в том, что и они немного хитрили. Но даже если так, нападение сыновей Иакова превышает нормы восстановления справедливости, и мы должны согласиться с осуждением их действий Иаковом (49:5—7). Однако это еще не все. В данном случае Иаков осуждает их только за то, что они подвергли опасности его жизнь (30). Нравственные ценности никогда не смогут утвердиться, если люди не готовы время от времени отстаивать их превосходство перед чужими. Сихем отнесся к Дине, как к блуднице, а Иаков, согласившись на то, чтобы Сихем заплатил за свой поступок, проявил к ней такое же отношение. Сыновья косвенно обвиняли его в сводничестве!

Таким образом, ни один из участников этой истории не выглядит незапятнанным. Но вопреки недостойному поведению, Иаков со своим семейством значительно обогатились. Нападение на жителей Сихема предопределило завоевание. Хананеи были обречены на гибель из–за своей распущенности (Лев. 18:24–25). Но означает ли это, что Израиль заслужил землю, которую он завоевал? Во Второзаконии написано: «Не за праведность твою и не за правоту сердца твоего идешь ты наследовать землю их; но за нечестие и [беззакония] народов сих… дабы исполнить слово, которым клялся Господь отцам твоим Аврааму, Исааку и Иакову» (Втор. 9:5). Грехи избранного народа Божьего могут отсрочить, но не отменить исполнение Его обетовании.

Примечания. 2 Eвeu часто встречались в северном Ханаане (ср.: 10:17). 12 В случаях добрачной связи ветхозаветный закон настаивает на выплате отцу девушки вено (выкупа), равного заработку за несколько лет. После этого отец мог, если хотел, разрешить брак (Исх. 22:16—17; Втор. 22:28–29; ср.: Быт. 24:53).

35:1—29 Конец странствий Иакова и Исава

Повеление Бога подтолкнуло Иакова, парализованного страхом перед возможным нападением хананеев, отправиться в Вефиль, где он когда–то дал обет, спасаясь бегством от Исава (28:10–22). Вефиль («Дом Божий») был священным местом, и те, кто осквернился участием в войне (ср.: Чис. 31) и поклонением идолам, должны были здесь очиститься, прежде чем продолжать путь. Иаков и весь дом его отправляются, и, что удивительно, на них никто не нападает, ибо хананеев охватил внушенный Богом ужас (ср.: Исх. 23:27). И снова исполнилось обетование «Я с тобою, и сохраню тебя везде» (28:15).

Паломничество Иакова в Вефиль оказалось таким же успешным, как и трехдневное паломничество Авраама к горе Мориа, увенчавшееся наиболее полным изложением обетовании. Данные в Вефиле обетования (11–12) подытоживают и развивают все прежние обетования Иакову: он станет отцом народов, от него произойдут цари, а его потомки унаследуют землю, обетованную его отцу и деду. Не было повторено только обетование о Божьем присутствии, ибо его явно подтверждало благополучное прибытие Иакова в Вефиль.

Однако вслед за душевным подъемом пришло семейное горе. Рахиль, любимая жена Иакова, умерла, рожая долгожданного второго сына (ср.: 30:24). Затем его старший сын вступил в связь с Валлой, возможно, желая помешать ей заменить Рахиль в качестве любимой жены и заявить о своем главенстве в семье. Позднее, согласно Лев. 20:11 (ср.: Лев. 18:8), подобный кровосмесительный акт будет караться смертной казнью. Иаков выскажется по этому поводу спустя некоторое время (49:3–4), но несомненно, что этот инцидент еще больше испортил отношения между сыновьями Лии и отцом. Их взаимное неприятие, отчетливо проявившееся в событиях, описанных в гл. 34 (Дина, Симеон и Левий — дети Лии), отравило последние годы жизни Иакова, описанные в гл. 37 и далее. Но, как напоминает нам перечень сыновей Иакова, все они были рождены во исполнение Божьего обетования. Недостаток привязанности к ним Иакова не повлиял на их статус. И наконец, враждебность между Иаковом и Исавом исчезла, когда они объединились, чтобы похоронить своего отца в фамильном склепе в Махпеле (ср.: 49:31).

Примечания. 8 Это единственное упоминание о Деворе. 10 Это напоминание о многозначительности нового имени, данного Иакову в 32:28. 16 Еще оставалось некоторое расстояние… до Ефрафы следует понимать как «примерно два часа пути до Ефрафы», т. е. около 7 миль (11 км) к северу от Ефрафы — района, в котором расположен Вифлеем (Мих. 5:2). Это означает, что Рахиль была погребена севернее Иерусалима, где–то близ Рамы (Иер. 31:15), а не в гробнице недалеко от Вифлеема. 21 Вероятно, Башня Гадер находилась у Соломоновых купален, в 3 милях (5 км) к юго–западу от Вифлеема.

36:1–43 Рассказ об Исаве

Как уже было отмечено, рассказы о неизбранных патриархах, Измаиле и Исаве, чередуются в Бытие с рассказами об избранной ветви — Фарре и Аврааме (гл. 12 — 25), Исааке (гл. 25 — 35) и Иакове (гл. 37 — 50). Как и в случае с Измаилом, рассказ об Исаве не содержит почти никакой информации, за исключением сообщений о генеалогических связях (ср.: ст. 1–8 и 25:12–18).

В кратком изложении жизненного пути Исава, открывающем главу, отмечается, что он, как и Лот, ушел из Ханаана по экономическим причинам (6—8; ср.: 13:5–12).

Сходство с 25:12–18 заставляет нас ждать рассказа о семье Исава, но вместо этого мы обнаруживаем в ст. 9 второй заголовок, за которым следует перечень его сыновей (10—14), происшедших от Исава старейшин (15–18), сыновей Сеира (20–28), старейшин хорреев (29–30), царей Эдома (31—39) и других старейшин (40–43). Эти перечни во многом перекрывают друг друга; некоторые имена встречаются более чем в одном списке. Ч. Вестерманн (Westermann С. Genesis 12 — 36 (SPCK, 1986) высказал предположение, что перечни в ст. 10–43 были заимствованы из идумейских архивов, доставленных в Иерусалим после завоевания Эдома Давидом (2 Цар. 8:13–14). Это, конечно, чисто умозрительное допущение, но оно объясняет повторы, встречающиеся в данной главе.

Здесь в очередной раз показывается, как исполнялись обетования. С уходом Исава Ханаан достался Иакову (37:1). Ревекке было сказано, что из ее утробы произойдут два народа, и «больший будет служить меньшему» (25:23).

Описанное здесь возникновение Эдома как царства и его последующее подчинение Израилю подтверждает эти предсказания. Если сбылись эти относительно второстепенные предсказания, то исполнение главных обетовании, данных Аврааму, Исааку и Иакову, тем более не вызывает сомнений.

Примечания. 12 Амалик был одним из злейших врагов Израиля (ср.: Исх. 17:8–15). 20 О связи Сеира — названия региона (32:3) — с его древнейшими и более поздними обитателями, идумеями, ср.: Втор. 2:12. 31 По–видимому, цари Эдома не составляли единую династию. Подобно судьям Израиля, эти цари правили в различных центрах в разное время.

37:1 — 50:26 История Иакова

Рассказ об Иакове, который часто неточно называют «историей Иосифа», повествует о большой семье Иакова, главой которой он являлся. Таким образом, подобно рассказам о Фарре (гл. 12 — 25) и Исааке (гл. 25 — 35), он в основном посвящен сыновьям патриарха.

Так, в повествовании об Иакове сообщается обо всех его сыновьях, а не только об Иосифе. Здесь прослеживаются отношения между Иосифом и его братьями, особенно Иудой. Вслед за Иаковом и Иосифом Иуда — наиболее важный персонаж в этой истории.

Из рассказа об Иакове мы узнаем о том, как его сыновья перессорились друг с другом. Иаков не любил сыновей Лии и наложниц, как и их матерей, и был необычайно привязан к Иосифу и Вениамину, детям своей любимой Рахили. Уже в гл. 34 — 35 мы замечаем натянутость между детьми Лии и Иаковом; теперь семья разделилась. Сыновья Лии продают Иосифа в Египет, и сердце Иакова разбивается, когда ему сообщают, что Иосиф якобы убит. Между тем Иосиф, пройдя через рабство и тюремное заключение, становится правой рукой фараона, и распавшаяся семья снова воссоединяется.

Но рассказ об Иакове — это нечто большее, чем история восстановления распавшейся семьи. Он демонстрирует, как Бог использует поступки грешных людей для спасения мира, ибо, как сказал Иосиф своим братьям: «Вы умышляли против меня зло; но Бог обратил это в добро… чтобы сохранить жизнь великому числу людей» (50:20). В этой истории обозначено немало шагов на пути исполнения обетовании. Семья Иакова плодилась и размножалась; в конце книги Бытия говорится о том, что у него уже семьдесят потомков. Иаков и его сыновья имели Божье покровительство и благословение. Благодаря принятым Иосифом мерам в связи с угрозой голода многие «обрели милость». Единственный аспект обетовании, не получивший развития в этих главах, — это земля, ибо вся семья Иакова ушла из Ханаана в Египет. Тем не менее и Иаков, и Иосиф настаивают перед смертью, чтобы их погребли в семейном склепе в Махпеле, ибо, говорят они, «Бог… выведет вас из земли сей в землю, о которой клялся Аврааму, Исааку и Иакову» (50:24).

37:1—36 Братья продают Иосифа в Египет

Отцовское покровительство и юношеская заносчивость Иосифа переполнили чашу терпения его братьев. Уже в первом эпизоде намечается постепенное разрушение семьи Иакова. Сначала Иосиф передает отцу худые слухи о своих братьях (2), затем Иаков дарит ему в знак своей любви особую одежду, и наконец Бог посылает Иосифу два сновиденья, предсказывающие, что однажды он будет господином над своими братьями.

Согласно 41:32, считалось, что если сон повторяется, то он обязательно сбудется. Но братья Иосифа решили доказать, что его сны ложны. Они задумали убить Иосифа, и только возможность быстро извлечь выгоду заставила их изменить свои планы. Двадцать сребреников (трехлетний заработок пастуха) были хорошим барышом. Так Иосиф был продан купцам, которые затем перепродали его как раба египетскому царедворцу. Когда Иаков услышал о смерти Иосифа, то едва не обезумел от горя.

Попытки сыновей утешить отца были тщетными; он заявил, что будет оплакивать Иосифа до конца своих дней. Семья окончательно распалась, и все казалось безнадежным. Но сновидения оставались в силе, и автор Бытия предполагает, что читатели воспримут их как изложение Божьих замыслов и станут ожидать, как разрешится противоречие между подневольным положением Иосифа и тем, что предсказывали сны.

Примечания. 3 Разноцветная одежда — род длинной рубахи, достигающей колен или лодыжек. 10 Упоминание матери не означает, что Рахиль была еще жива. 12 О Сихеме см.: 12:6. 14 О Хевроне см.: 23:2 и 18:1. 17 Дофан находился в 14 милях (22 км) к северу от Сихема. 20 Колодцы (рвы) высекались в известняке (или в камне иной породы) и применялись для хранения воды в засушливые периоды. 25 Измаильтянами иногда называли мадианитян (28 и 36; ср.: 39:1). Здесь и в Суд. 8:24 эти наименования употребляются поочередно. Либо словом «измаильтянин» называли купца–кочевника, а «мадианитяне» было названием племени, либо мадианитяне были частью объединения племен, которое именовалось «измаильтяне». 29 Очевидно, в то время, когда измаильтяне подошли и купили Иосифа, Рувим куда–то отлучился. 31 Стоит отметить, что Божественное возмездие настигло Иакова, который в молодости обманул своего отца при помощи козленка (27:9—16).

38:1–30 Фамарь посрамляет Иуду

Внезапно прервав историю об Иосифе, автор Бытия удерживает нас в напряженном ожидании. Мы должны немного потерпеть, прежде чем узнаем, что произошло с ним в Египте. Но история Фамари и Иуды отнюдь не выпадает из основной линии повествования. Во многих отношениях она тематически и фразеологически перекликается с содержанием глав 37 — 50, и прежде всего — в отношении исполнения обетования патриархам о потомстве. Здесь показано, как был постыжен безжалостный Иуда, и это подготавливает нас к восприятию нового Иуды, способного на сочувствие (гл. 44). Кроме того, здесь рассказывается о рождении еще одних близнецов, младший из которых обойдет старшего (38:27–30).

Но современного читателя больше всего озадачивают поступки участвующих в этом эпизоде персонажей. Неужели рассказчик действительно одобряет поведение Фамари? Почему Иуда и его сыновья так поступали? Достаточно ли времени прошло между 37:36 и 39:2, чтобы успели произойти события гл. 38? Учитывая, что в библейские времена женились сразу после достижения половой зрелости, можно предположить, что все описанное в гл. 38 произошло примерно за двадцать лет. Согласно 37:2; 41:46–47 и 45:6, между продажей Иосифа в Египет и его признанием перед братьями прошло двадцать два года.

Обычай левирата известен у многих народов, как древних, так и современных. Согласно его ветхозаветному варианту, деверю бездетной вдовы полагалось на ней жениться, дабы родить детей вместо умершего брата. Втор. 25:5—10 рассматривает такой брак как желательный, но не обязательный. Но в более древние времена Иуды и Фамари деверь непременно должен был жениться на своей овдовевшей невестке, а свекор был обязан проследить, чтобы это было исполнено.

Иуда и его сыновья пренебрегли своим долгом, а Онан практиковал своего рода контрацепцию. Это противоречит духу 1:28, букве закона о левирате и обетованиям патриархам о бесчисленном потомстве.

И Онан умер (10), потому что воспротивился провозглашенной воле Бога. Иуда, обязанный позаботиться о том, чтобы следующий его сын, Шела, выполнил свой долг и обеспечил исполнение обетовании, не сделал этого.

Фамарь, вдова, не имела возможности воздействовать на свекра за несправедливость законным путем. Поэтому она решила заманить его в ловушку. Она перехитрила Иуду, добилась своих прав по закону левирата и принесла двух сыновей дому Иакова. Один из ее сыновей стал предком Давида и Иисуса. По ходу дела она разоблачила лицемерие Иуды, так что в конце концов ему пришлось признать: «Она правее меня» (26). Это не означает, что сношение с собственным свекром одобряется; слова и не познавал ее более (26; ср.: Лев. 18:15) свидетельствует об обратном. Нестандартное поведение Фамари в данном случае было все же оправдано из–за гораздо большей нравственной и религиозной нерадивости ее свекра. И образумил Иуду именно ее необычный поступок.

Примечания. 1–5 Одоллам и Хезив находились недалеко от Хеврона. 12 Фамна находилась примерно в 4 милях (6 км) к западу от Беф–Шемеша. 13 Стрижка овец была шумным и ярким праздником (ср.: 31:19; 1 Цар. 25:2–37). 18 Печать носили на шнуре, продетом сквозь отверстие в центре. 24 Возможно, Иуда считал Фамарь виновной в прелюбодеянии, поскольку она была условно помолвлена с Шелой. В таком случае можно было требовать смертной казни, но не через сожжение, которое предназначалось для более тяжких преступлений (Втор. 22:21; Лев. 21:9). 29 Родословие Фареса приводится в Руф. 4:18–22.

39:1 — 47:31 Иосиф в Египте

После небольшого отступления, посвященного Иуде, рассказчик возобновляет повествование об Иосифе. Описываются три периода его жизни в Египте: в доме Потифара (39:1–20), в темнице (39:21 — 40:23) и во дворце (41:1–57). Первые два периода начинаются с упоминания о том, что Господь был с Иосифом (2 и 23), и кончаются заточением Иосифа в темницу (20) и забвением о нем (40:23). Третий период — полная противоположность двум предшествующим: он начинается с томления Иосифа в темнице и завершается его пребыванием на посту первого вельможи Египта.

Три эпизода посвящены одному Иосифу, а затем идет рассказ о его воссоединении со своей семьей. Он тоже разделен на три части — три посещения Египта членами семьи Иосифа (42:1–38; 43:1 — 45:28; 46:1 — 47:31). С каждым разом в Египет отправляется все больше родичей Иосифа; а в последнем путешествии участвует вся семья.

39:1–20 Иосиф в доме Потифара. В Египте Иосифу повезло — его купил Потифар, высокопоставленный египетский царедворец, названный в Бытие начальником телохранителей. Эта должность включала и надзор за темницей для царских узников (ср.: 40:3—4). Кроме того, он мог ведать поставками продуктов во дворец.

Иосиф быстро превращается из простого раба в слугу, который жил в доме господина своего (2). Затем он становится приближенным Потифара и управляющим его домом (4—5). Успех Иосифа объясняется не только его способностями, но и тем, что Господь был с Иосифом, а через него и Потифар удостоился Божьего благословения (5).

Преданность Иосифа своему господину наглядно подтвердилась при попытке жены Потифара соблазнить его. Он решительно отвергает самую мысль о любовной связи: «Как же сделаю я сие великое зло и согрешу пред Богом?» (9). Его позиция согласуется с духом всего Писания (ср.: Прит. 5–7; Мф. 5:27–32). Но в конце концов эта безрассудная женщина сумела ему отомстить. Она улучила момент, когда в доме не было никого, кроме нее и Иосифа, и схватила его за одежду, так что ему пришлось бежать, оставив свое платье ее руках. (NIV переводит как плащ, предполагая тем самым, что речь идет о верхней одежде. Но, вероятнее всего, это была нижняя одежда.) Затем она выставила одежду Иосифа перед остальными слугами и своим мужем, заявив, что Иосиф пытался ее изнасиловать. Ее обвинения были голословными (ср. ст. 11 — 13с 14— 15 и 17 — 18), но их было достаточно, чтобы убедить Потифара. Или все же недостаточно? Он не казнил Иосифа, как это полагалось в случаях изнасилования, возможно, у него были сомнения по поводу россказней своей жены. Но оказаться в царской темнице по ложному обвинению было трагедией для такого преданного слуги, как Иосиф, хотя он не последний, кто пострадал за свою праведность (ср.: Мф. 5:10–12; 1 Пет. 2:21–25). В Иосифе, этом безупречном слуге, который был несправедливо осужден, часто видят «прообраз» Христа, и те, кто следует за Христом, вполне могут пойти по стопам Иосифа и Иисуса.

Примечание. 6 Единственный персонаж Ветхого Завета, который удостоился такого же описания своей наружности, — это Рахиль (ср.: 29:17). Следовательно, здесь тот случай, когда говорят: «какова мать, таков и сын», оба красивы станом и лицом.

39:21 — 40:23 Иосиф в темнице. Питать надежды и видеть, как они рушатся, — обычное явление в человеческой жизни. Но у Иосифа это происходило особенно мучительно, так как и продажа в рабство, и заключение в темницу были совершенно несправедливы (40:15). Дав совет царскому виночерпию, он полагал, что в награду получит освобождение, но его надежды снова не оправдались.

Пребывание Иосифа в царской темнице повторяет историю его возвышения в доме Потифара. Он быстро продвинулся и стал личным служителем фараоновых виночерпия и хлебодара. Эти люди ведали не только винным погребом и пекарней, они были еще и советниками фараона; и Иосиф имел все основания надеяться, что виночерпий сообщит о вопиющей несправедливости по отношению к нему, но как только виночерпия освободили, тот обо всем забыл. Мы снова сталкиваемся с видимым противоречием между утверждением рассказчика о том, что Господь был с Иосифом (39:23), и прозябанием Иосифа в темнице. Способность Иосифа толковать сны указывала на то, что Бог действительно был с ним (ср.: 40:8), но лучшим доказательством поддержки и присутствия Бога явилось бы избавление, а его по–прежнему не было. Тому, что его страдания были дорогой к славе, еще предстояло открыться (ср.: Флп. 2:5–11).

Примечание. 19 Иосиф предсказывает хлебодару жестокое наказание: он будет казнен, а затем его тело будет выставлено на всеобщее обозрение (повешено на дереве). Последнее было задумано для того, чтобы помешать душе успокоиться после смерти (ср.: Втор. 21:22).

41:1—57 Иосиф во дворце. Тринадцать лет рабства и тюремного заключения резко и бесповоротно закончились. По распоряжению фараона Иосифа поспешно вывели из темницы. Но изменились не только внешние обстоятельства. Дерзкий подросток, столь раздражавший когда–то свою семью, стал воплощением мудрости и такта. Юдоль слез оказалась долиной формирования души, и наконец–то стало понятно, почему Иосифу было уготовано такое страдание. Власть Бога над событиями проявилась в ниспослании фараону двух удивительных снов. Она стала еще более явной, когда виночерпий посоветовал фараону попросить Иосифа истолковать сны, а Иосиф сказал: «Бог даст ответ… фараону» (16). И фараон назначил Иосифа своим первым помощником, справедливо полагая, что трудно найти другого такого, как он, человека, в котором был бы Дух Божий (38).

Так соединились в Иосифе таланты пророка и мудрого правителя. Бог даровал ему способность прозревать будущее, и он управлял Египтом с помощью Духа Божьего, так что Египет и соседние страны были спасены от голода (ср.: Пс. 71:16; Ис. 11:2). Это тоже делает его прообразом Христа — величайшего Пророка и Царя, Страдающего Раба, через которого спасается весь мир и перед которым должно преклониться каждое колено (Флп. 2:10; ср.: Быт. 41:43). Христов путь страданий, увенчавшийся славой, — это путь, к которому должны приготовиться все христиане (1 Пет. 5:6).

Но если рассматривать этот фрагмент как часть Бытия, то возникает ряд вопросов. Дважды в следующих друг за другом эпизодах Иосиф толковал по два сновидения, а повторение снов, по его словам, означает, что истинно слово Божие, и что вскоре Бог исполнит сие (32). А как же его собственные сны (37:5—11)? Сбудутся ли они? Не означают ли имена Манассия и Ефрем, которые он дал своим сыновьям, что он не забыл дом своего отца? Все это приводит к мысли, что назначение Иосифа на высший пост в Египте — вовсе не кульминация этой истории; большинство Божьих замыслов остается пока еще нераскрытыми.

Примечания. 17—24 Сравните пересказ фараоном своих снов с их первоначальным изложением (1–7), чтобы понять, какое впечатление произвели на него сны. 33–36 Заметьте, что знание Божьих планов побуждает человека к действиям, а не служит оправданием праздности. 39—43 Описание обязанностей, возложенных на Иосифа, а также ритуал введения его в должность указывают на то, что он был назначен визирем Египта. 57 Из всех стран — т. е. из стран, расположенных возле Египта.

42:1—38 Первое посещение Египта братьями Иосифа. Первое посещение Египта братьями Иосифа изложено в семи сценах, которые повторяются в описании второго посещения: сыновья Иакова посланы в Египет (1–4; ср.: 43:1–14); они прибывают в Египет (5; ср.: 43:15–25); их первая аудиенция у Иосифа (6–16; ср.: 43:26—34); взятие братьев под стражу (17; ср.: 44:1—13; вторая аудиенция у Иосифа (18–24; ср.: 44:14 — 45:15); они уходят из Египта (25–28; ср.: 45:16–24); отчет перед Иаковом (29–38; ср.: 45:25–28).

Не успел Иосиф сказать «Бог дал мне забыть… весь дом отца моего» (41:51), как его братья оказались в Египте. И как удивительно, учитывая сколько приезжих появилось в то время в Египте, что Иосиф сразу их увидел. Он узнал своих братьев, а они, разумеется, его не узнали.

Это первое из трех путешествий братьев Иосифа в Египет, каждое из которых было более важным, чем предыдущее. Увидев братьев, Иосиф вспомнил свои сны (9; ср.: 37:5—11). Десять братьев поклонилось ему в Египте, но во сне ему выражали почтение одиннадцать братьев и родители. Где же недостающий брат и отец? Несовпадение предсказания и реальности, равно как и жгучее любопытство, побудили Иосифа сурово допросить братьев.

Кроме того, он задумал воспроизвести ту ситуацию, когда братья продали его в Египет и вернулись домой без него. Он взял Симеона в заложники, чтобы проверить, не обменяют ли они его на зерно, как обменяли Иосифа на деньги. Братья почувствовали сходство, и совесть заставила их увидеть в своем трудном положении Божественное возмездие и вспомнить подробности своего преступления, о котором они ничего сейчас не сказали Иосифу (21–22).

Первые признаки раскаяния укрепились, когда в одном из мешков обнаружились деньги (28). Добравшись до дома, они продолжают заново переживать события двадцатилетней давности. Им снова приходится объяснять отцу, почему они потеряли одного из его сыновей. Требование отвести Вениамина в Египет, ради освобождения Симеона, было для Иакова совершенно неприемлемым, ибо Вениамин заменил в его сердце Иосифа. У Иакова возникли сомнения в правдивости сыновей, и они, ко всеобщему ужасу, подтвердились. Когда братья стали опорожнять свои мешки, оттуда выпали деньги. Иаков решил, что они, должно быть, продали Симеона. Свои обвинения он выразил косвенно: «Вы лишили меня детей: Иосифа нет; и Симеона нет» (36), после чего заявил: «…не пойдет сын мой [Вениамин] с вами» (38). Все горести и печали последних двадцати лет всплыли на поверхность. Неужели эта разрушенная семья когда–нибудь воссоединится? Каким образом сбудутся сны Иосифа? Первое посещение Египта оставило в сознании читателя много нерешенных вопросов.

Примечание. 30 — 34 Заметьте, что братья не рассказали Иакову о самых неприятных фактах своего пребывания в Египте, например, о взятии их под стражу или об угрозе смерти (17, 20). Но и это не помогло убедить Иакова!

43:1 — 45:28 Второе посещение Египта. На протяжении всего повествования о втором путешествии проводится его сопоставление с предыдущим, и, чтобы оценить все особенности этого рассказа, необходимо тщательно сравнить два этих посещения. Но рассказ о втором посещении не просто заставляет оглянуться назад, но и предвосхищает третье путешествие, когда вся семья перейдет в Египет за лучшей долей.

Иаков по–прежнему был главой семьи, и до тех пор, пока он не дал своего согласия, его сыновья не могли снова отправиться в Египет. Наконец голод и твердое ручательство Иуды за Вениамина заставили Иакова сдаться. Как и накануне нелегкого воссоединения с Исавом, он возложил надежду на подарки тому человеку в Египте и молитву (ср.: 32:7—21). Молитва Иакова свидетельствует о слабости его веры, но милость Божья превосходит все его ожидания. Иаков молит, чтобы «он [тот человек] отпустил вам другого брата вашего и Вениамина» (14). Под другим братом Иаков подразумевал Симеона, но ему довелось воссоединиться еще и с Иосифом.

Иакова переполняли дурные предчувствия относительно безопасности Вениамина, а его сыновей терзала мысль, что небо покарает их за преступление. Всякий раз, когда происходило что–нибудь неожиданное, их охватывала паника (18 и 23; ср.: ст. 33). Нечистая совесть заставляла их толковать любое событие как знак возмездия.

Встретив братьев во второй раз, Иосиф был сама любезность. Он учтиво поинтересовался здоровьем их престарелого отца, благословил Вениамина («да будет милость Божия с тобою, сын мой») и наконец устроил в их честь пир. Контраст с суровым допросом, которому он подверг братьев в прошлый раз (ср.: 42:6–16), должно быть, еще больше их смутил и дезориентировал. И откуда этому египетскому визирю известно, в каком порядке они родились (33)? Но они приняли это за чистую монету и пили, и довольно пили они с ним.

На следующее утро, когда они уже поздравляли друг друга с возможностью спокойно уйти из Египта с Вениамином, Симеоном и запасами пищи, их мир рухнул. Не кто–нибудь, а Вениамин, был арестован за кражу серебряной чаши, и все должны были вернуться во дворец Иосифа. Это было крушение мира, основанного на ненависти, лжи и обмане, и здесь раскрылась истинная природа каждого из братьев.

Особенно разительная перемена произошла с жестокосердным Иудой, предложившим когда–то продать Иосифа и требовавшим сожжения своей невестки (37:27; 38:24). В самом длинном монологе Бытия он убедительно просит освободить Вениамина, трогательно описывая состояние их старого отца, который ждет возвращения Вениамина, и под конец предлагает вместо брата себя. Только теперь стало окончательно ясно, что давняя вражда между сыновьями Лии (напр., Иудой) и сыновьями Рахили (Иосифом и Вениамином) миновала. Даже если Иаков будет считать своей настоящей семьей только Рахиль и ее сыновей, его остальные дети предпочтут египетское рабство, но не принесут горя своему отцу (44:33–34).

Готовность Иуды пожертвовать собой ради брата и отца дала возможность Иосифу открыть братьям свое имя и Божественный замысел, объясняющий его собственные страдания. Бог использовал преступные деяния братьев, чтобы спасти их жизнь (ср.: 45:7). В словах «Не вы послали меня сюда, но Бог» (45:8) заключается весь смысл истории Иосифа. Бог управляет делами людей, чтобы осуществить свои спасительные замыслы. Господь сказал Аврааму, что через него «благословятся… все народы земли» (22:18). Это обетование отчасти исполнилось благодаря Иосифу и его плану спасения от голода.

Настаивая на том, что Бог осуществляет высший контроль над человеческими поступками, Бытие отнюдь не снимает с людей всю полноту ответственности. Бытие утверждает обе истины одновременно, подчеркивая страшные последствия преступных действий братьев: безутешное горе Иакова, рабство и несправедливое заключение Иосифа, а также нечистую совесть самих братьев. Именно убежденность в ответственности человека за свою вину объясняет жестокое обращение Иосифа со своими братьями в 44:14—15 и в гл. 42. Прощение и примирение стало возможным только после того, как Иуда признал их вину (16; слова «Бог нашел неправду рабов твоих» относятся к преступной продаже Иосифа) и проявил искреннее раскаяние, предложив себя вместо Вениамина. Но как только это свершилось, Иосиф выказывает безграничное великодушие и щедро снабжает свою семью всем необходимым для дальнего путешествия.

Когда братья прибыли домой и рассказали обо всем Иакову, сердце его смутилось, ибо он не верил им. Его все же удалось убедить, и впервые за двадцать лет траура Иаков выразил надежду: «Еще жив сын мой Иосиф; пойду и увижу его, пока не умру».

Примечания. 43:26 Пока это только частичное исполнение сна Иосифа (ср.: 37:9–10; 42:6). 32 Отвращение египтян к совместным трапезам с иноплеменниками часто упоминается у классиков. 44:5 Заявление — правдивое или ложное — об использовании чаши для гадания было сделано для того, чтобы усилить обвинение в воровстве. 28 Иосиф впервые узнал, как реагировал отец на его исчезновение (ср.: 37:33). 45:8 Отец фараона, т. е. его главный советник. 10 Земля Гесем (Гешем) находилась в восточной части дельты Нила.

46:1 — 47:31 Иаков отправляется в Египет. По сравнению с двумя предыдущими, этот раздел, с его длинными списками имен и печалью от приближающейся смерти Иакова, кажется не столь ярким. Но здесь описано третье, самое важное путешествие в Египет, когда Иаков оставляет Ханаан — обетованную землю — ради Египта, страны будущего рабства. Не было ли это роковой ошибкой? Нет. Переселение Иакова было вызвано не только приглашением Иосифа; оно получило одобрение свыше. В 46:3–4 зафиксировано единственное в длинной истории Иосифа откровение, в котором Бог велит Иакову «идти в Египет» и заверяет: «Я пойду с тобою… Я и выведу тебя обратно» (ср.: 28:15). Пребыванию в Египте был определен срок; это входило в Божественные замыслы (ср.: 15:13—14). Раздел кончается тем, что Иаков заклинает Иосифа похоронить его в Ханаане, с отцами его (47:29–30). Божьи обетования должны были исполниться.

В сущности, исполнение обетовании уже значительно продвинулось, ибо семья Иакова насчитывала теперь семьдесят человек — сакральное число (ср.: семьдесят народов в 10:2—31). Израиль находился на пути превращения в «великий народ», как было обещано Аврааму (12:2) и заново подтверждено Иакову (46:3). Многие из перечисленных здесь людей стали прародителями кланов и племен Израиля, и читатели могли воочию убедиться в том, что обетования исполняются.

Затем в центре внимания рассказчика оказывается человеческая драма. Иосиф «явился» Иакову в славе, словно в видении. Но как только они обнялись, Иаков осознал, что Иосиф действительно жив. Встреча с сыном, которого он считал погибшим, изменила отношение Иакова к смерти. Теперь он был готов отойти с миром (ср.: Лк. 2:29), подобно тому, как воскресение Иисуса позволило многим умирать с упованием (1 Пет. 1:3).

Если для Иакова воссоединение с Иосифом было пределом всех желаний, то Иосиф смотрел дальше. Ему было предназначено спасти множество жизней и обеспечить выживание своих родственников в Египте. Поэтому он проинструктировал братьев, как следует отвечать фараону. Например, что они пришли не в поисках пищи или работы, но что они пастухи и скот находится при них, а нуждаются они лишь в земле для выпаса, и не станут обузой для Египта. Этот подход блестяще оправдался (47:1–6). Фараон с радостью предоставил отцу и братьям Иосифа лучшие пастбища Египта и вдобавок предложил им стать смотрителями над царским скотом. И снова мы не можем не признать, что здесь действовала незримая рука Бога (ср.: 39:3,21; 41:37,38).

Затем Иосиф представил фараону своего отца. Престарелого Иакова привели во дворец и помогли стать перед фараоном (таков буквальный смысл 47:7). Иаков являл собой грустное зрелище, но фараон проявил к нему величайшее почтение, спросив о его возрасте, и был дважды благословлен Иаковом. Ибо, несмотря на все печальные события своей жизни, в высшем смысле Иаков был Божьим избранником, через которого «благословятся… все племена земные» (28:14).

Божественное благословение Египта незамедлительно проявилось в том, что во время голода Иосиф снабжал египтян хлебом. Современные читатели этого раздела склонны рассматривать отношение Иосифа к голодающим египтянам как жестокую эксплуатацию. Почему в обмен на хлеб он потребовал от них скот, землю и свободу, а не дал им пищу просто так? Во времена Ветхого Завета иначе смотрели на эту ситуацию. Из Лев. 25:14—43 следует, что к покупке земли у нуждающихся и использованию их в качестве наемников («рабов») относились как к акту благодеяния. Фактически некоторые предпочитали быть в «рабстве» у хорошего хозяина, чем подвергаться постоянному риску будучи независимыми; когда рабам предлагали свободу, некоторые от нее отказывались (Исх. 21:5–6; Втор. 15:16–17). Рабство библейских времен весьма отличалось от бесчеловечной эксплуатации людей, присущей рабовладельческому строю более близких к нам веков, когда процветала работорговля. В своем лучшем варианте ветхозаветное рабство означало пожизненную работу на гуманного хозяина. Не вызывает сомнений, что египтяне восприняли действия Иосифа именно так, ибо они говорили: «Ты спас нам жизнь… и да будем рабами фараону» (47:25).

Раздел заканчивается кратким напоминанием о претворении в жизнь одного из обетовании: израильтяне плодились и весьма умножились (ср.: 17:2 и 6; 28:3). Здесь же намечается содержание другого раздела — смерть и погребение Иакова (гл. 48 — 50). «Анонсы», предвосхищающие содержание следующих глав, часто встречаются в Бытие в конце предыдущего раздела (напр.: 6:5–8; 9:18–27; 37:36; 39:20; 41:57; 45:28).

Примечания. 46:1 О Вирсавии ср.: 21:14. 4 Иосиф своею рукою закроет глаза твои — обещание того, что Иаков отойдет с миром. 12 Есром и Хамул, сыновья Фареса (38:29), предположительно родились в Египте, как и сыновья Иосифа (46:27). Сыновья Вениамина тоже, по–видимому, родились в Египте (46:21). 34 Мерзость для египтян всякий пастух овец. Вероятно, здесь нашло отражение обычное недоверие обитателей городов к кочевым народам (ср.: отношение к цыганам и бродягам в современном обществе). 47:11 В земле Раамсес, т. е. близ города Раамсес (Исх. 1:11; 12:37). По–видимому, это еще одно более позднее название земли Гесем.

48:1 — 50:26 Последние дни Иакова и Иосифа

Описание смерти и погребения Иакова выглядит мрачно. Но по сути, это празднование осуществления обетовании. В Вефиле (Лузе) Бог пообещал Иакову, что даст ему многочисленное потомство и землю (ср.: 35:11 — 12). Теперь Иаков размышляет, насколько полно воплотились в жизнь эти обетования. Он никак не ожидал, что снова увидит Иосифа, а увидел еще и своих внуков (48:11). Владел он и землей в Ханаане: участком для погребения в Мамре (49:29–32) и клином, отвоеванным у аморреев (48:21–22).

Но это было всего лишь подобием грядущего исполнения обетовании. Признание Иаковом Ефрема и Манассии своими детьми предвещало их будущую роль в качестве крупнейших племен Израиля наряду с племенами, ведущими свое происхождение от сыновей Иакова, Симеона и Рувима (48:5). А в гл. 49 Иаков прозревает еще более отдаленное будущее и предсказывает, что все его сыновья дадут начало племенам и обоснуются в различных частях Ханаана. Иуда прославится виноградарством, Завулон — мореплаванием, Асир — своими богатыми урожаями (11:13 и 20). Затем, нарисовав картину славного будущего Израиля в Ханаане и еще раз наказав, чтобы его там похоронили, Иаков умирает. Главу 49 называют благословением Иакова, хотя не все его высказывания являются благословениями (напр.: 3–7); кроме того, это одна из древнейших поэм Ветхого Завета.

Многие замечания в ней соотносятся с событиями Бытия, следовательно, она была создана как единое целое, а не собрана из первоначально самостоятельных высказываний. Иаков размышляет в ней о прошлых и будущих достижениях своих сыновей, приблизительно придерживаясь очередности их рождения. Таким образом, это один из древнейших пророческих текстов Ветхого Завета. Но, как это часто бывает в пророческой поэзии, некоторые слова загадочны и их перевод вызывает затруднения.

После пышных похоронных обрядов в Египте торжественная процессия сопроводила тело патриарха в Ханаан. Это было не просто исполнение сыновьями последней воли отца, но и пророческое действие, предвещающее исход всех потомков Иакова из Египта и возвращение в обетованную землю. Даже необычный маршрут, избранный похоронной процессией (в обход Мертвого моря и затем — к Ханаану с востока), был как будто указанием на путь, которым пройдут израильтяне, возглавляемые Моисеем и Иисусом Навином. Умирая, Иосиф тоже заставил своих родичей поклясться «вынести кости [его] отсюда» (50:25). Таким образом, Бытие заканчивается на ноте ожидания и даже уверенности в том, что обетования, данные вначале Аврааму, а затем повторенные его сыну и внуку, будут исполнены.

Однако обладание землей — это только один аспект обетовании, данных Аврааму, поэтому в последних главах уделяется внимание и другим проблемам. Со смертью Иакова снова встал вопрос об отношениях между Иосифом и его братьями, которые беспокоились не воспользуется ли он возможностью отомстить им. Удивленный подобным предположением, Иосиф вторично изложил им свой взгляд на ситуацию: «Вы умышляли против меня зло, но Бог обратил это в добро, чтобы… сохранить жизнь великому числу людей» (50:20; ср.: 45:5–8). Через потомков Авраама обретут благословение все народы, и это частично уже осуществилось в организации Иосифом помощи голодающим. Но благословение Иакова было устремлено еще дальше. От Иуды должен произойти повелитель народов, при котором наступит такое благоденствие, когда Он привязывает к виноградной лозе осленка своего и моет в вине одежду свою (49:11). Предварительно это пророчество исполнилось в процветании при Давиде и Соломоне, но гораздо полнее оно осуществилось нашим Господом во время Его первого пришествия. Во время Его второго пришествия оно исполнится окончательно (см. также примечание ниже). Итак, Иаков и Иосиф умерли с надеждой, «умерли в вере не получивши обетовании, а только издали видели оные, и радовались… они стремились к лучшему, то есть, к небесному» (Евр. 11:13,16,40). Поистине, в этом стремлении к ним присоединятся все, кто верит в Бога.

Примечания. 48:5—6 Обычай усыновлять внуков, тем самым приравнивая их к сыновьям, известен и в других странах древнего Ближнего Востока. 8 Вопрос Иакова «Кто это?» мог быть вызван либо его слепотой, либо требованиями церемонии усыновления. 11 Печальная молитва Иакова (43:14) была вознаграждена сверх его ожиданий (ср.: Еф. 3:20). 13–20 Правая сторона считалась в библейские времена местом почета и благословения (ср.: Втор. 11:29; Мф. 25:33). Иаков намеренно возвышает младшего Ефрема над первенцем Манассией — часто повторяющийся в Бытие мотив (ср.: 4:1–8; 38:27–30; гл. 27). 22 Вероятно, здесь подразумевается завоевание Сихема сыновьями Иакова (34: 25–29). Еще раньше Иаков купил землю близ Сихема (33:18— 19), а впоследствии здесь был похоронен Иосиф (Нав. 24:32).

49:3—4 Подобно другим старшим сыновьям (Каин, Измаил и Исав), Рувим лишился привилегированного положения из–за своего греха (см.: 35:22). 5—7 Эти стихи относятся к событиям 34:24–29. 6 В хананейских преданиях вожди иногда ассоциируются с «быками», поэтому слова перерезали жилы тельца могут подразумевать либо убийство князей Еморра и Сихема, либо беспокойство, пережитое Иаковом в результате этого нападения (ср.: 34:30). 7 Левиты не получили собственной территории, а только сорок восемь левитских городов. Симеоново племя было поглощено племенем Иуды (Нав. 19:1–9; 21). 8—12 Хотя главная мысль этого благословения ясна (оно предвещает господство Иуды над остальными коленами), многие его детали загадочны. 8 «Рука твоя на хребте врагов твоих», т. е. «ты победишь их». 9 Нападать на Иуду будет так же опасно, как нападать на льва, стерегущего свою добычу. Таково происхождение выражения «Лев Иуда». 10 Иуда всегда будет иметь потомков (от чресл его), которые будут править народом (скипетр — символ власти). Некоторые понимают фрагмент доколе не при идет Примиритель, и Ему покорность народов как «доколе не принесут ему дань» (ср.: NIV mg.). Точное толкование этого фрагмента весьма затруднительно, но почти все гипотезы сходятся на том, что это предсказание о царстве Давида, при котором многие народы будут подчиняться царю из колена Иуды (Пс. 71:8–11). Этот царь должен был стать предшественником Сына Давидова, Которому покорятся все народы (ср.: Флп. 2:10—11). 11 Урожай винограда будет таким богатым, что потомок Давида не будет беспокоиться о том, что его осленок, привязанный к лучшей лозе, съест виноград. Моет в вине одежду свою — еще один образ изобилия (ср.: Лев. 26:5). 12 Это, вероятно, образное воплощение красоты царя. 13 Колену Завулона была выделена территория в удаленной от моря Галилее, и мы не знаем, когда и как долго оно обитало на побережье. 14—15 По–видимому, в этих стихах отражен тот период истории Иссахара, когда он был порабошен хананеями. 16–17 Эти стихи предвосхищают военные победы Данова колена на благо народа Израиля (ср.: подвиги Самсона, Суд. 13 — 16, и завоевание Лаиса, 18:27). 18 Несмотря на успехи, описанные в книге Судей, период после завоевания сулил народу трудности, поэтому Иаков молится за него. 19 Приграничное колено Гада часто участвовало в войнах. 20 Плодороднейшая земля Асира давала продукцию, достойную царского стола. 21 Возможно, это изображение постепенного обоснования Неффалима в Ханаане. 22 Этот образ, как и образ дикого осла (NIV mg) или (что менее вероятно) плодородной лозы, отражает силу и могущество племени. 23—24 В этих стихах подразумеваются трудности, с которыми Иосиф сталкивался на своем жизненном пути. Но всех его противников Бог в конце концов заставил умолкнуть. 25–26 Обратите внимание на шестикратное упоминание «благословения» в этих стихах. Это одно из ключевых понятий Бытия. Здесь Божественное благословение обнаруживает себя в обилии вод, например, в виде дождя («свыше») и рек («бездны»), во множестве детей («сосцев и утробы») и в плодородных холмах. 27 Этот стих связан с ратными подвигами воинов Вениамина (Суд. 3:15–30; 5:14) и, возможно, Саула (1 Цар. 10 — 14). 31 Это единственное упоминание о похоронах Ревекки и Лии (ср.: 23:19; 25:9; 35:29).

50:2—3 Бальзамирование свидетельствует о высоком положении Иакова в Египте. 10 Горен–гаатад находился где–то на границе Ханаана, возможно, недалеко от Газы или Иерихона. Если верно последнее, то это означает, что похоронная процессия двигалась тем же путем, что и израильтяне во время исхода. 15—17 Обычно предполагают, что братья Иосифа выдумали последний наказ Иакова, но мы не можем это подтвердить или опровергнуть.

Wenham G. J.

ВТОРАЯ КНИГА МОИСЕЕВА. ИСХОД

Введение

Заглавие

Заглавие «Исход» происходит от слова, которым назвали эту книгу греческие переводчики, — Exodos, то есть «выход». В названии отражена тема, которой в этой книге уделено особое внимание, — выход израильтян из Египта.

Литературная природа

Исход — вторая книга Библии — представляет собой часть большого повествования, которое берет начало в Книге Бытие и продолжается по меньшей мере до Книги Второзаконие. Этот материал традиционно рассматривается как единое целое — Пятикнижие (см. статью о Пятикнижии). Книга Исход — неотъемлемая часть Пятикнижия, она связана с Книгой Бытие общими важными темами (напр., завет Бога с патриархами Авраамом, Исааком и Иаковом; Божье обещание, что их потомки будут владеть землей Ханаана; объяснение, почему семейство Иакова оказалось в Египте) и предвосхищает события, описанные в Книге Левит (напр., возведение Аарона и его сыновей в сан священников). Но имея много общего с книгами Бытие и Левит, Исход, как мы увидим далее, затрагивает и ряд особых тем.

Хотя на первый взгляд Исход может показаться собранием разрозненных эпизодов, его композиция хорошо продумана. В повествовании представлены различные литературные жанры (проза, поэзия, родословия, речи, установления, законы), соединение которых, тем не менее, образовало цельное произведение. Рассказчик не пытается дать исчерпывающую картину всего того, что происходило в период, описанный в этой книге; напротив, он весьма избирательно подходит к событиям. В результате в тексте часто отсутствуют сведения, которые автор не считал существенно важными для своего замысла (напр., подробное описание жизни Моисея в мадиамской земле).

Книга Исход состоит из тематических блоков, обычно имеющих отчетливо выраженные начало и конец. Существующее деление на главы — ненадежный указатель на повествовательные единицы, поэтому лучше не обращать на это внимания. Различные эпизоды почти никогда не изолированы друг от друга. Они предполагают знание предыдущего материала и предвосхищают последующие события. Чтобы понять эту книгу, необходимо внимательно следить за ходом повествования и замечать, как связаны между собой различные эпизоды (напр., рассказ о явлении Бога израильтянам у горы Синай из гл.19 имеет большое сходство с рассказом о первой встрече Моисея с Богом у горы Хорив/Синай из гл. 3).

Главные темы

Автор Книги Исход интересуется прежде всего богословием; он пишет для того, чтобы осветить наиболее важные идеи и представления о Боге. Чтобы понять, каким образом каждый раздел книги способствует достижению этой всеобъемлющей цели, необходимо определить главные темы книги; остальные, побочные темы, указаны в комментарии.

Исход — это книга, в основном посвященная постижению Бога на личном опыте. Ее сюжет строится на развитии отношений между Богом и израильтянами с момента поразительного явления Бога Моисею из горящего куста (3:1—4:17) до того, как слава Господня наполнила скинию (40:34–38). Все это время Моисей выступает как посредник, который впервые открывает Господа своему народу и играет важную роль в установлении заветных отношений, позволивших Господу обитать среди израильтян. Показательно, что именно Бог постоянно берет на Себя инициативу, являя Себя не только через слова, но и через чудеса и знамения. В Исходе Бог и говорит, и действует; более того, все, что Он говорит, сбывается.

В первой части книги доминирует тема узнавания Бога. Сначала Бог явился Моисею из горящего куста и в последующей беседе поведал ему многое о Своей природе, в том числе и Свое сокровенное имя (3:1 — 4:17). Эта тема снова возникает в 5:2, когда фараон выразил свое незнание Господа: «Кто такой Господь, чтоб я послушался голоса Его и отпустил Израиля? я не знаю Господа, и Израиля не отпущу». По мере появления различных знамений египтяне постепенно признали всемогущество Господа. В конце концов, Бог заманил фараона и его войско на гибель в Чермном море, чтобы познали «Египтяне, что [Он] — Господь» (14:4,18). После поражения фараона израильтяне восхваляют Бога ликующей торжественной песнью: «Кто, как Ты, Господи, между богами? Кто, как Ты, величествен святостию, досточтим хвалами, творец чудес?» (15:11).

Во второй части Исхода продолжается тема узнавания Бога; внимание здесь сосредоточивается на установлении близких и прочных отношений между Господом и израильтянами. С этой целью повествование обращается к двум обширным темам — заключению завета и постройке скинии. Завет, подобно контракту или брачной клятве, определяет условия, которые должны соблюдать израильтяне, чтобы иметь непрекращающиеся отношения с Богом; эти условия описаны в Десяти заповедях и в книге завета. Люди обязаны следовать Божьим установлениям, если хотят постоянно ощущать Его благословение и присутствие. Пристальное внимание обращено не только на заключение первоначального соглашения (гл. 19 — 24), но и на события, связанные с поклонением золотому тельцу, которые едва не привели заветные отношения к неожиданному и резкому концу (гл. 32 — 34). Постройка скинии — это естественное продолжение заключения священного завета. Устроенная в соответствии с Божьими указаниями, скиния стала средоточием присутствия Господа среди израильтян и напоминала им своей конструкцией и материалами о высшей, святой природе Бога. Знаменательно, что Исход заканчивается упоминанием о том, как вслед за возведением скинии собрания Господь сделал стан израильтян местом Своего пребывания (40:34—38).

С темой узнавания Господа тесно связана тема повиновения. На всем протяжении Книги Исход подчеркивается необходимость послушания Господу. В начальных главах мы наблюдаем и нежелание Моисея, и упрямый отказ фараона исполнить повеления Бога. Позднее израильтянам пришлось точно следовать Божьим указаниям о Пасхе, чтобы обеспечить себе благополучный выход из Египта. А после окончательного избавления из египетского рабства израильтяне должны были научиться повиновению своему новому Господину. Следует отметить, что послушание Богу составляет сущность заветных отношений (ср.: 19:8; 24:3,7). Тем не менее в Исходе подчеркнуто, что главное действующее лицо в завете — Бог, что человеческое повиновение не создает эти отношения, а лишь способствует их поддержанию. Когда израильтяне сделали золотого тельца и стали ему поклоняться, они были наказаны за непослушание и отношения завета с Богом были разрушены.

Следующая важная тема книги — святость. С одной стороны, в Исходе показано, что по природе свят только Бог, а люди в силу своей греховности могут вступить с Ним в общение только при определенных обстоятельствах. Когда Моисей встретил Бога в горящем кусте, ему пришлось снять сандалии, потому что земля, на которой он стоял, была святой (3:5); позднее израильтяне получили предупреждение не подниматься на гору Синай, чтобы не умереть при лицезрении Бога (19:12—13; 21—24; ср.: Евр. 12:14). Несоответствие Божьей святости и человеческой греховности явилось причиной принятия особых мер для того, чтобы Бог мог обитать среди израильтян. Был сооружен предназначенный специально для этого шатер, включающий детали, необходимость которых обусловлена святостью Бога (напр., завеса, образующая защитную преграду между Богом и людьми).

С другой стороны, в Исходе подчеркивается, что народ должен приобщиться к святой природе Бога; ему предстояло стать «народом святым» (19:6). С этой целью в установлениях Десяти заповедей и книги закона указаны качества, которые ассоциируются со святой природой Бога. Святость связана прежде всего с нравственной чистотой и безупречным поведением. Однако, поскольку подобное совершенство характера для человека недостижимо, Исход настаивает на необходимости жертвоприношений, которые позволяют искупить грех и очиститься. Эта идея отражена в жертвоприношениях, связанных с Пасхой и заключением завета на Синае. Кроме того, жертвоприношения составляют неотъемлемую часть ритуала возведения в сан священника (29:1—46). Тот факт, что к Богу можно приблизиться только через принесение угодных Ему жертв, символизировался установкой большого бронзового жертвенника между входом в скинию собрания и святая святых.

Особое внимание уделяется и таким свойствам Господа, как сострадание и справедливость. Мы видим это уже в первой части книги, когда Бог проявляет настоящую заботу об израильтянах и наказывает египтян за жестокое обращение с ними. Эти качества выдвигаются на первый план в законах и нравственных требованиях Синайского завета. Израильтяне должны не только соблюдать строгие нормы справедливости, но и с состраданием относиться к незащищенным членам общества. Наконец, эта же тема снова возникает в событиях, связанных с золотым тельцом. Божественная справедливость проявляется в наказании израильтян за их непокорность, но после заступничества Моисея за свой народ сострадание Бога приводит к возобновлению завета.

Авторство

В Исходе нет упоминаний о человеке, придавшем книге ее настоящий вид. Указание на то, что некоторые разделы были написаны Моисеем (17:14; 24:4; 34:27), послужило основанием для формирования традиционного взгляда, приверженцы которого считают Моисея автором всей этой книги (напр.: Мк. 12:26). Поскольку в самой книге содержится немного данных, позволяющих определить время ее создания, нет никаких причин считать, что она была написана спустя долгое время после описываемых событий, как полагают многие ученые. Единственное замечание, которое может послужить каким–то указанием на время написания книги, — это упоминание о том, что до вступления в землю Ханаана израильтяне сорок лет питались манной (16:35).

Более ста лет ученые подробно обсуждали происхождение имеющегося текста Исхода. Исследования последних лет выявили серьезную уязвимость теории о том, что Пятикнижие основано на четырех источниках, как правило, обозначаемых буквами J, E, D и Р (см. статью о Пятикнижии). Поскольку надежное определение источников, лежащих в основе существующего текста крайне затруднено, предлагаемый комментарий будет сосредоточен исключительно на том тексте, которым мы располагаем.

Время действия

Некоторые факторы затрудняют точное определение исторического периода, в который происходили события, описанные в Исходе. Во–первых, речь идет о событиях, относящихся ко второму тысячелетию до н. э. Согласно 3 Цар. 6:1, исход произошел за 480 лет до «четвертого года царствования Соломона над Израилем».

На этом основании считается, что израильтяне ушли из Египта примерно в 1446 г. до н. э. Однако некоторые ученые не соглашаются с этой датой, относя исход ко второй половине XIII века до н. э., и в таком случае мы имеем дело с периодом истории, знания о котором весьма ограниченны и неполны.

Во–вторых, одна из примечательных особенностей Книги Исход — отсутствие исторических ссылок. Например, египетские цари названы только по титулу (фараон), а не по именам. Возможно, это сделано умышленно, чтобы противопоставить безымянных царей Египта всемогущему Богу Израиля, имя Которого, Господь (Яхве), было открыто Моисею и израильтянам. По этой причине невозможно отнести исход к определенному периоду египетской истории. Единственной подсказкой может послужить название одного из «городов для запаса», Раамсеса, который мог быть создан во время царствования Рамсеса II (XIII век до н. э.). Но не исключена вероятность, что название этого места восходит к более раннему периоду и уже имело хождение к тому времени, когда израильтяне впервые обосновались в Египте (ср.: Быт. 47:11). Впрочем, возможно, что это название относится к более позднему периоду, а упоминается в Быт. 47:11 и Исх. 1:11 в результате редакционной правки.

В–третьих, за исключением Библии, не найдено никаких документов, имеющих непосредственное отношение ко времени пребывания израильтян в Египте. В этом нет ничего удивительного, учитывая глубокую древность этого периода и характер событий. Маловероятно, чтобы египетские летописцы стали делать подробное описание событий, повлекших за собой поражение их царя и уничтожение египетского войска. Но даже если они описали эти события, едва ли обеспечение сохранности подобных текстов вызывало в Египте большой энтузиазм.

В–четвертых, при всей своей заинтересованности этими событиями автор Исхода рассказал о них главным образом как богослов, а не как историк. Он сконцентрировал внимание на участии Бога в этих событиях, а не на фактах как таковых. Наконец, учитывая особое место предания об исходе в сознании израильтян, допущение о том, что оно восходит к реальным событиям, представляется обоснованным. Даже если мы не можем подтвердить точность того, что описано в Книге Исход, нет никаких причин относиться к ней как к чистому вымыслу. Ученые, которые отрицают историчность событий, лежащих в основе этой книги, не делают соответствующей поправки на эти факторы.

Маршрут исхода

Если существует проблема определения даты исхода, то неудивительно, что похожие трудности возникают и при воссоздании пути следования израильтян из Египта. Если не считать ничтожного количества географических названий, рассказ проливает немного света на то, какой путь выбрали беженцы из Египта. Известно лишь, что они не пошли к Ханаану прямым путем. Кроме того, не существует единого мнения относительно достоверности и подлинности перечисленных географических названий. Хотя многие ученые считают, что путь, выбранный израильтянами, проходил по южной части Синайского полуострова, последние исследования подтверждают вероятность более северного направления (см. карту на с. 143).

Дополнительная литература

Cole R. A. Exodus, TOTC (IVP, 1973).

Ramm В. L. His Way Out, A Fresh Look at Exodus (Regal, 1974).

Ellison H. L. Exodus (St. Andrew Press/Westminster/John Knox Press, 1982).

Kaiser W. C. Exodus, EBC (Zondervan, 1990).

Durham J. I. Exodus, WBC (Word, 1987).

Содержание

1:1 — 2:25 Израильтяне в Египте

3:1 — 15:21 Спасение из Египта

3:1 —4:23 Моисей в Мадиаме

4:24—31 Моисей встречается с Аароном

5:1 — 15:21 Суды и спасение

5:1 — 6:13 Первое столкновение Моисея с фараоном

6:14—27 Родословие Моисея и Аарона

6:28 — 7:7 Бог подбадривает Моисея

7:8 — 11:10 Знамения и чудеса в Египте

12:1–41 Пасха

12:42–50 Устав Пасхи

12:51 — 13:16 Дополнительные установления о соблюдении Пасхи

13:17–22 Первый этап путешествия из Египта

14:1–31 Уничтожение египетского войска

15:1–21 Израильтяне восхваляют могущество Бога

15:22 — 18:27 Израильтяне под Божественным покровительством

15:22 — 17:7 Ропот народа

17:8–16 Поражение амаликитян

18:1–27 Визит Иофора

19:1 — 24:11 Утверждение завета

19:1–15 Подготовительный этап

19:16–25 Явление Бога израильтянам на горе Синай

20:1–21 Бог обращается к народу

20:22–26 Повеления о жертвоприношениях

21:1 — 23:33 Книга завета

24:1–2 Приглашение взойти на гору

24:3—11 Утверждение завета

24:12 — 31:18 Повеления о постройке святилища

24:12—18 Бог призывает к себе Моисея

25:1 — 27:21 Указания, относящиеся к скинии

28:1 — 29:46 Указания, касающиеся священства

30:1 — 31:18 Дополнительные повеления о скинии и субботе

32:1 — 34:35 Нарушение и возобновление завета

32:1 — 33:6 Неповиновение в стане

33:7 — 34:18 Моисей говорит с Богом от имени народа

35:1 — 40:38 Сооружение и установка скинии

35:1 — 36:7 Приготовления к постройке скинии

36:8 — 39:31 Устройство скинии и изготовление священных одежд

39:32—43 Моисей проверяет работу

40:1—33 Установка скинии

40:34—38 Слава Господня наполняет скинию

Комментарий

1:1 — 2:25 Израильтяне в Египте

Первые две главы Исхода (охватывающие несколько столетий) дают необходимое вступление к сюжету, который развивается в этой книге далее. Сначала мы узнаем о пребывании Израиля в Египте (1–6) и об опасениях египтян, вызванных удивительным ростом численности израильтян (7—22). Рассказ о бесчеловечных мерах, принятых для подавления израильтян, одновременно знакомит нас с Моисеем, главным действующим лицом этой истории (2:1–22). Вопреки попыткам фараона уничтожить всех еврейских младенцев мужского пола при рождении, Моисей уцелел благодаря хитрости своей матери. По иронии судьбы он вырос при дворе фараона. Шли годы, но однажды Моисей убил египтянина, избивавшего у него на глазах еврея, и был вынужден спасаться бегством и жить в изгнании в земле мадиамской (11–22). Вступление заканчивается кратким замечанием о заботе Бога об Израиле (23—25), которое является важным связующим звеном со следующей частью книги.

1:1—6 Прибытие израильтян в Египет. Начало Исхода лишено драматизма: это краткое перечисление имен двенадцати сыновей Израиля (Иакова; ср.: Быт. 32:28) и сообщение о том, что по прибытии в Египет весь его род насчитывал семьдесят душ. Эта информация образует мостик между Исходом и предшествующей ему Книгой Бытие. Предполагается, что читатель уже знаком с более подробным рассказом о тех, кто эмигрировал в Египет, по Быт. 46:1—27 (хотя имена перечислены в порядке, соответствующем Быт. 35:23—26). Сообщение о смерти Иосифа в ст. 6 перекликается с Быт. 50:22–26.

Примечание. 5 В соответствии с ранним греческим переводом в Деян. 7:14 приведено другое число потомков Иакова — 75 (см. комментарий к Быт. 46:27).

1:7 — 2:10 Притеснение израильтян египтянами. Быстрый рост числа потомков Израиля подчеркивается в древнееврейском тексте повторением в ст. 7 четырех глаголов, связанных с ростом («расплодились и размножились, и возросли и усилились чрезвычайно»), а также замечанием: наполнилась ими земля та. Это удивительное умножение народа свидетельствует о частичном исполнении Божьих обетовании, данных Аврааму, Исааку и Иакову (ср.: Быт. 12:2; 13:16; 15:5; 17:2,6; 22:17; 26:4; 28:14; 35:11; 46:3; 48:4), и является несомненным свидетельством Божьего благословения Израиля.

Восшествие на престол нового царя, не знавшего Иосифа, предвещает события, которые будут иметь важные последствия и для израильтян, и для египтян. Новый фараон рассматривал плодовитость израильтян как серьезную угрозу благополучию своего царства. Египтянам пришлось проявлять изворотливость и действовать против этой потенциальной угрозы сообща (9–10). Израильтян стали изнурять тяжелыми работами на строительстве городов для запасов (11). Парадоксально, но чем больше египтяне притесняли израильтян, тем больше возрастала численность последних (12). Исполнению Божьего замысла сделать Израиль великим народом не могли помешать грубые человеческие усилия.

Видя неуклонный рост израильского населения, фараон прибегнул к другому способу регулирования рождаемости: по его повелению повивальные бабки, Шифра и Фуа (евреянки), должны были умерщвлять всех новорожденных еврейских мальчиков (16). Когда они, убоявшись Бога, не повиновались, Бог вознаградил их самих рождением детей (21). Боги поныне вознаграждает тех, кто ставит Его превыше всего.

Полный решимости продолжать политику истребления израильтян, фараон приказал своему народу бросать каждого новорожденного еврейского мальчика в Нил (22). Почва для появления на свет Моисея и его чудесного спасения была подготовлена. По иронии судьбы он не только был спасен дочерью фараона (2:5–6), но и вырос под покровительством человека, который угрожал самому его существованию (9–Ю).

Примечания. 8 В Книге Исход ни один из египетских царей (фараонов) не назван по имени. Несмотря на свое высокое положение, они изображены как пустое место, как ничтожества. Это согласуется с проводимым в Исходе принципом противопоставления Господа и египетских царей. 11 Точное местонахождение Пифома и Раамсеса вызывает споры. Название «Раамсес» часто связывают с именем великого фараона Рамсеса II (1290–1224 гг. до н. э.). Однако это название могло восходить и к более раннему периоду и появиться в результате редакционной правки (ср.: Быт. 47:11). 11 Фараон — это царский титул, а не личное имя. 19 Принимая во внимание удивительный рост численности израильского населения, фараон вполне мог поверить, что еврейские женщины могут рожать до прихода повивальных бабок.

2:11–22 Бегство Моисея в Мадиам. В ст. 11 повествование переходит к тому времени, когда Моисей стал взрослым; согласно позднейшей традиции, ему было сорок лет (ср.: Деян. 7:23). Далее следуют три взаимосвязанных эпизода. Сначала Моисей убивает египтянина, который избивал еврея (11—12). Затем он вмешивается в ссору двух евреев и делает выговор виноватому (13—14). И, наконец, сбежав из Египта, он приходит на помощь дочерям Рагуила (16–19). Кажется, все складывается против него. Несмотря на старания Моисея избежать разоблачения до и после убийства египтянина, его поступки быстро становятся широко известными (12—13). Реплика воинственного еврея «Кто поставил тебя начальником и судьею над нами?» невольно предвосхищает дальнейшие события книги, когда Моисей станет вождем и судьей Израиля (ср.: 18:13–26). После бегства Моисея из Египта, вызваного его нежеланием мириться с жестокостью египтян, он встретил дочерей Рагуила, которые и его самого приняли за египтянина (19). Хотя его поступки уже обнаруживают заботу о слабых и угнетенных, Моисей еще не созрел для роли национального освободителя. Покинуть царский двор и стать пришельцем в чужой земле (22) его, скорее всего, вынудили. В мире, полном несправедливости, христиане тоже должны неизменно выступать на стороне слабых и незащищенных, даже встречая противодействие.

Примечание. 15 Моисей бежал на восток, в Мадиам — землю, расположенную у залива Акаба. Возможно, эта область получила свое название по имени одного из младших сыновей Авраама (ср.: Быт. 25:2).

2:23–25 Забота Бога об израильтянах. Сообщение о смерти фараона служит вступлением к краткому, но чрезвычайно важному абзацу, в котором описаны непрекращающиеся страдания израильтян в Египте. Тематически он связан с предыдущим разделом; Бог, как и Моисей, печется об угнетенных. Хотя косвенные указания на радение Бога о Своем народе встречались и раньше, только теперь повествование ясно дает понять, что Бог осведомлен о страданиях израильтян: Бог все слышит, помнит, видит и знает (24—25). Особенно значительно упоминание о священном завете с Авраамом, Исааком и Иаковом. Сердцевину завета составляло обетование о том, что потомки патриархов будут владеть землей Ханаана (ср.: Быт. 17:8; 26:3; 28:13; 48:4). Авраам получил даже более конкретное обетование: «Знай, что потомки твои будут пришельцами в земле не своей, и поработят их, и будут угнетать их четыреста лет. Но Я произведу суд над народом, у которого они будут в порабощении; после сего они выйдут с большим имуществом» (Быт. 15:13–14). И вот пришло время избавления потомков Авраама от рабства и угнетения в Египте.

3:1 — 15:21 Спасение из Египта

3:1 — 4:23 Моисей в Мадиаме

Теперь, в отличие от двух первых глав, которые охватывают большой период времени, темп повествования существенно замедляется. Бог открывает, какие меры Он намерен предпринять для защиты угнетенных израильтян; на Моисея возлагаются полномочия вывести народ из Египта. В силу своей важности встреча между Богом и Моисеем описана весьма подробно, причем особое внимание уделено их беседе. Несомненно, это событие оказало на Моисея огромное воздействие.

Некоторые моменты встречи Бога и Моисея наиболее знаменательны. Во–первых, Бог является Моисею из горящего куста. И на протяжении всей Книги Исход Божье присутствие символизируют огонь и дым (Исх. 13:21–22; 19:18; 24:17; 40:38; ср.: Лев. 9:24; 10:2; Чис. 11:1–3; Втор. 9:3; 18:16). Во–вторых, проводится мысль, что, поскольку природа Бога внушает благоговение и трепет, к Нему следует приближаться с осторожностью. Сняв свои сандалии, Моисей показал, что признает святость Бога. Понятие Божьей святости становится в Исходе одной из главных тем. Проведя однажды стадо своего тестя через пустыню к горе Хорив (1), Моисей позднее приведет и израильтян к этому же месту (ср.: 3:12; 19:1—2); здесь они будут свидетелями священного присутствия Бога, явленного огнем (см.: гл. 19).

Несмотря на важность всех подробностей происходящего, повествование сосредоточивает внимание только на диалоге между Богом и Моисеем. С самого начала главное – заключалось в том, чтобы Моисей понял, Кто с ним говорит: «Я Бог отца твоего, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова» (6). Далее Бог открывает Моисею то, что читателю уже известно; Он глубоко озабочен страданиями Своего народа в Египте (7–9; ср.: 2:23–25). Наступило время действовать. С помощью Моисея Бог намеревается освободить израильтян из Египта, земли угнетения, и привести их в Ханаан, землю возможностей. Ответ Моисея почти не вызывает удивления: «Кто я, чтобы мне идти к фараону и вывести из Египта сынов Израилевых?» (11). Действительно, какое он имел право на такую миссию? Как мог беглец из Египта противостать фараону? Бог отвечает прямо: «Я буду с тобою» (12). Эти слова сопровождаются обещанием знамения. Но Бог не обещает немедленного чуда; сначала Моисей должен оправдать Его доверие.

Моисей выдвигает еще одно возражение. Как он убедит израильтян, что Бог послал его к ним? Ст. 13–15, посвященные идентификации личности Бога, трудны для истолкования. Желание Моисея узнать имя Бога вызвано верой израильтян в то, что имя отражает сущность индивидуума. В Бытие различные аспекты природы Бога отражены в именах, которые используются для Его обозначения: Эл–Элион (Бог Всевышний; Быт. 14:18–20), Эл–Рой (Бог видящий меня; Быт. 16:13), Эл–Шаддай (Бог Всемогущий; Быт. 17:1), Эл–Олам (Бог вечный; Быт. 21:33). Здесь же Бог называет Себя Своим личным именем — Яхве, переведенным на английский язык (и русский. — Прим. ред.) как Господь (15). «Яхве», священное древнееврейское имя Бога, тесно связано с выражением в ст. 14, которое может быть переведено по–разному: Я ЕСМЬ СУЩИЙ, «Я буду Тем, Кем Я буду», «Я буду Тем, Кем Я был». Усеченная форма этого выражения повторяется в словах «Сущий послал меня к вам». В отличие от предыдущих имен, имя «Яхве» не ограничивает божественную природу никакими отдельными характеристиками: Он есть Тот, Кто есть. Более того, Его природа неизменна. Он Бог, Которому поклонялись древние (Бог Авраама, Исаака и Иакова) и Которому будут поклоняться будущие поколения (Вот Мое имя на веки, и памятование о Мне из рода в род).

По возвращении в Египет Моисею надлежало собрать старейшин Израиля. Все вместе они должны добиться от фараона разрешения отпустить израильтян на «три дня пути» в пустыню, чтобы они смогли поклониться своему Богу (18). Ответ фараона на эту сравнительно небольшую просьбу обнаружит его враждебное отношение к израильтянам. Он откажет им не потому, что просьба чрезмерна, а потому, что подозревает, что если он разрешит израильтянам уйти, то они уйдут навсегда. Повествование в ст. 7–15 подтверждает это предположение. Фараон не изменит своего решения, если не принудить его рукою крепкою (19). Божья десница воздействовала на египтян, и они готовы были отдать свое имущество, лишь бы увидеть, что израильтяне уходят из Египта. Эти дары будут расплатой за страдания, которые израильтяне здесь претерпели.

Несмотря на Божьи заверения, Моисей продолжает медлить и выдвигает новое возражение. Что если израильтяне ему не поверят? Как он докажет, что Бог действительно явился ему? В ответ Бог дает ему три знамения, заключавшиеся в чудесных превращениях, которые Моисей сможет показать народу: его жезл превратится в змея (2—4); его рука побелеет от проказы (6—7); нильская вода превратится в кровь (9). Первые два знамения Моисей видит собственными глазами. Третье пока пришлось принять на веру. Позднее, когда все три знамения были показаны израильтянам, они убедились, что Моисея действительно послал Бог (30—31).

Но Моисей все еще колеблется. Он находит новое оправдание для своего нежелания исполнить Божье повеление, говоря, что он человек не речистый (10). Задав ряд риторических вопросов, Бог заверяет, что в Его власти преодолеть всякую неспособность, какую может знать за собой Моисей. И когда Моисей все–таки просит, чтобы был послан кто–нибудь другой, Бог, понятно, приходит в ярость (13). Как смеет Моисей отказываться? Последним знаком Божьего терпения стало обещание дать Моисею в помощники Аарона, его брата. После этих слов Моисей смирился с необходимостью возвратиться в Египет. Тот факт, что Моисей не открыл своему тестю истинную причину своего ухода в Египет, возможно, свидетельствует о том, что он все еще не верил в способность Бога осуществить этот замысел. Призвание Богом Моисея — это яркое напоминание о том, что все мы призваны служить Богу живому. Не правда ли, в колебаниях Моисея мы видим кое–что знакомое?

Из взятого Моисеем с собой в Египет особое внимание уделяется жезлу Божьему (20). Как выяснится позднее, этот жезл Моисей использовал, когда представлял фараону все чудеса, которым научил его Бог (см., напр.: 7:10; 20; 8:5,17; 9:23; 10:13). Моисей как Божий посланник был наделен правом использовать божественную власть (ср.: 3:20). Жезл был символом этой власти, а не волшебной палочкой. Тем не менее Моисей был предупрежден, что фараон будет упорно отказываться отпустить израильтян. И Бог накажет египтян смертью их первенцев — карой, напоминающей о египетских злодеяниях против Израиля, Божьего первенца (22). Это предсказание исполнится в 11:1 — 12:30.

Примечания. 3:1 Другое имя Иофора — Рагуил (2:18). Гора Божья Хорив известна также под названием Синай (о ее местоположении см. информацию во Введении и карту). 8 Земля… где течет молоко и мед — вошедший в поговорку образ плодородия Ханаана. 15 Перевод Господь не дает возможности понять, что древнееврейское слово Яхве — это имя. Прежде оно транслитерировалось как Иегова.

4:24—31 Моисей встречается с Аароном

24—26 Место действия рассказа — ночлег в пути. Здесь мы сталкиваемся с загадочным сообщением о том, что Бог хотел умертвить Моисея (24—26). Его жизнь была спасена только после того, как Сепфора, его жена, сделала обрезание их сыну, Гирсаму (ср.: 2:22). Возможно, этот странный инцидент связан с тем, что Моисей продолжал сомневаться в успехе своей миссии. Хотя Бог заверил Моисея в том, что Он выведет израильтян из Египта, ибо заключил завет с Авраамом, Моисей не удосужился сделать обрезание собственному сыну, как того требовал Бог по тому же завету (ср.: Быт. 17:10—14). Это происшествие служит напоминанием об опасности легкомысленного отношения к Богу.

О встрече Моисея с Аароном и старейшинами Израиля повествование сообщает предельно кратко. Лаконизм описания этого события резко контрастирует с пространным изложением разговора Моисея с Богом.

Вопреки своим ожиданиям, Моисей встретил у своего народа самый благосклонный прием. Услышав о том, что Бог помнит о них, старейшины Израиля преклонили головы и восхвалили Бога. Моисей никак не ожидал подобного развития событий (это видно из его беседы с Богом). Все говорило о том, что его миссия будет успешной.

Примечание. 25 Значение выражения жених крови точно не известно.

5:1 — 15:21 Суды и спасение

5:1 — 6:13 Первое столкновение Моисея с фараоном

1—23 Окрыленные первым успехом, Моисей и Аарон отправляются на встречу с фараоном. Однако тот выказал полное пренебрежение к Моисею, Аарону и особенно к их Богу: Кто такой Господь, чтоб я послушался голоса Его и отпустил Израиля? я не знаю Господа, и Израиля не отпущу (2). Фараон еще не знает Бога, но очень скоро трагические обстоятельства изменят это положение. Знаменательно, что тема знания «Господа» будет возникать в следующих главах снова и снова (ср., напр.: 6:7; 9:14,16,29; 10:2). Теперь, открывшись Моисею, Аарону и израильским старейшинам, Бог явит Себя во всем могуществе фараону и египтянам.

По указанию Бога (3:18) Моисей и Аарон просят фараона разрешить израильтянам уйти «на три дня пути» в пустыню, чтобы принести жертвы своему Богу. Интересно, что Моисей подкрепляет свою просьбу ссылкой на то, что в противном случае Бог может поразить израильтян язвою или мечом (3). За этими словами скрывается предупреждение фараону о том, что к Богу следует относиться почтительно. Реакция фараона на их просьбу выглядит несколько чрезмерной. Он отдает распоряжение, которое затруднит израильтянам выполнение работ по производству кирпичей: им перестанут выдавать солому, необходимую для их изготовления (ср.: 1:14). Еврейские надзиратели восприняли это так, будто Моисей и Аарон предоставили фараону прекрасную возможность расширить политику геноцида. Поэтому они испытывали к Моисею и Аарону глубокое отвращение. Столкнувшись с такой неприязнью, Моисей в отчаянии обращается к Богу. Как Он допустил такой поворот событий?

6:1 — 13 Только теперь Бог открывает Свою цель: фараон будет вынужден подчиниться крепкой руке Бога (1). Подбадривая Моисея, Бог напоминает ему об обетованиях завета, заключенного прежде с Авраамом, Исааком и Иаковом (2—8). Когда израильтяне выйдут из Египта, то поймут, что «Господь» — это действительно их Бог, а они — его народ (7). Трехкратное повторение слов «Я Господь» в ст. 2, 6 и 8 подчеркивает, что именно Господь даст им спасение. Тем не менее, когда Моисей передавал ответ Бога израильтянам, они не слушали (9). Власть фараона казалась им непоколебимой. И сам Моисей начинает думать, что просить отпустить израильтян бесполезно (12).

Примечание. 3 Этот стих поднимает важный вопрос: было ли известно имя «Яхве» до Моисея? Мнения ученых на этот счет разделились. Одни указывают на частое использование этого имени в Бытие. Другие полагают, что это следствие позднейших добавлений. В некоторых местах в Бытие слово «Яхве» действительно может заменять какое–то более древнее божественное имя (напр.: 16:11,13), но доказать это удается не всегда (напр.: 15:7; 22:14). Несомненно, однако, что другие божественные имена, и особенно Эл–Шадай (Бог Всемогущий), были хорошо известны патриархам. И все же смысл ст. 6:3 остается довольно загадочным.

6:14—27 Родословие Моисея и Аарона

Здесь развитие сюжета прерывается родословием, и внимание в нем сосредоточено на роде Левия, к которому принадлежали Моисей и Аарон (14—25). Сыновья Иакова перечислены в этом родословии в том же порядке, что и в 1:2: Рувим (14), Симеон (15), Левий (16). Остальные сыновья Иакова в нем не упомянуты, и далее говорится только о потомках Левия. Это родословие выполняет две функции. Во–первых, оно сообщает о роде Моисея и Аарона подробности, которые в Исходе больше нигде не встречаются. Во–вторых, прерывая рассказ в критический момент, оно подогревает интерес читателя к тому, что произойдет дальше.

6:28 — 7:7 Бог подбадривает Моисея

Рассказ возобновляется в ст. 28–30 повторением тех сведений, которые изложены в ст. 10—13. Если израильтяне не поверили Моисею, то какова вероятность, что фараон поверит ему? В ответ Бог заверяет Моисея, что Он способен одолеть фараона и вывести Свой народ из Египта. Он даже говорит, что Моисей будет Богом фараону, а Аарон — его пророком (7:1—2). Получив такие заверения, Моисей должен быть уверен в успехе. Кроме того, речь Бога предвещает множество знамений… и чудес, которые составят главное содержание гл. 7 — 14. Наконец, Бог обещает ожесточить сердце фараона и судами великими вывести Израиль из Египта, Он говорит: тогда узнают Египтяне, что Я Господь (5). Таким образом, почва для цикла эпизодов, составляющих повествование 7:8–11:10, подготовлена.

7:8 — 11:10 Знамения и чудеса в Египте

В повествовании Исхода значительное место уделено знамениям и чудесам, сотворенным в Египте. Их нередко называют «десятью казнями», но это не совсем удачное определение. Во–первых, в библейском тексте они чаще называются «знамениями» (7:3; 8:23; 10:1–2) или «чудесами» (4:21; 7:3,9; 11:9–10), хотя в некоторых случаях и уместно слово «казнь» (9:3,14–15; 11:1). Во–вторых, в гл. 7 — 12 фактически описано одиннадцать чудесных знамений. Первое из них — превращение жезла в змея (7:8—13) — обычно не включается в перечень «казней». Оно же было первым знамением, которое Бог дал Моисею, чтобы убедить израильтян в том, что ему действительно явился Господь (4:2—5). Второе знамение, которое Моисей продемонстрировал фараону, — превращение воды в кровь (7:14—25) — тоже использовалось Моисеем для доказательства израильтянам своего божественного призвания (4:8–9). Но если благодаря этим знамениям израильтяне поверили Моисею (4:30—31), то фараон не обратил на них никакого внимания; его собственные чародеи были способны творить такие же чудеса (7:11,13,22).

Хотя каждый рассказ о чудесном знамении строится по одной и той же модели, но во избежание монотонности допускаются некоторые вариации. Однако все одиннадцать эпизодов объединяются несколькими примечательными особенностями. Во–первых, рассказ о каждом чудесном знамении начинается словами «и сказал Господь Моисею». Инициатива совершения каждого знамения принадлежит Богу, Который держит под Своим контролем все этапы противоборства Моисея и фараона. Во–вторых, каждый эпизод, вторя предсказаниям, данным в 4:21 и 7:3—4, заканчивается упоминанием об ожесточении сердца фараона. Интересно, что поведение фараона постепенно начинает резко отличаться от всего происходящего в этом повествовании. Сначала египетским чародеям удавалось воспроизводить чудесные знамения Моисея и Аарона, но вскоре они достигли предела своих возможностей и сказали фараону: «Это перст Божий» (8:19). Далее особо отмечается, что не могли волхвы устоять пред Моисеем по причине воспаления; потому что воспаление было на волхвах (9:11). Даже придворные фараона постепенно убеждались в могуществе Бога. Когда Моисей предсказал град весьма сильный, которому подобного не было в Египте (9:18), некоторые их них приняли меры предосторожности (9:20). Когда в следующий раз Моисей предупредил о наказании саранчой, придворные стали уговаривать фараона отпустить израильтян (10:7; ср.: 11:3). Но, несмотря на то что все окружающие постепенно признали могущество Бога, фараон продолжал упрямо сопротивляться требованиям Моисея.

Неоднократные упоминания об ожесточении сердца фараона подчеркивают важность этой темы. Любопытно, что это ожесточение представлено здесь по–разному. Если на первом этапе отмечается, что «сердце фараона ожесточилось», то в дальнейшем сердце фараона ожесточает Бог, как предсказано в 4:21 и 7:3. Описывая ожесточение сердца фараона таким образом, повествование подчеркивает и вину фараона, и могущество Бога.

Некоторые полагают, что «казни», описанные в Исходе, имеют отношение к природным явлением, которые могли иметь место в древнем Египте. Так, например, превращение вод Нила в кровь можно объяснить необычайно высоким подъемом реки в июле и августе. Вода в Ниле становится «кровавой» из–за присутствия в ней красной глины, принесенной в виде суспензии из бассейнов Голубого Нила и Атбары. Но подобная гипотеза не учитывает, что «кровь» оказалась в деревянных и каменных сосудах по всей земле египетской (7:19). Не объясняет она и первое знамение Моисея перед израильтянами (4:30), и деяния египетских чародеев (7:22). Кроме того, в тексте подчеркивается божественное начало этих событий. На это указывают, например, многочисленные упоминания о том, что Моисей и Аарон простирали руки или жезл, чтобы вызвать знамение. Даже если некоторые из знамений можно соотнести с природными явлениями, их возникновение, несомненно, объясняется божественным вмешательством.

Хотя все эпизоды в 7:8 — 11:10 построены по единой схеме, их сопоставление позволяет заметить некоторые интересные особенности. Мы уже отмечали это, говоря о чародеях, которые постепенно становятся бессильными перед Моисеем и Аароном. Меняется и поведение придворных фараона, их позиция по отношению к израильтянам. Перемена происходит и с самим фараоном. Сначала он соглашается отпустить израильтян при условии, что Моисей помолится и удалит жаб (8:8). Затем его уговаривают отпустить израильтян недалеко в пустыню, хотя он предпочел бы, чтобы они остались в Египте (8:25–28). После града он заявил, что не будет более удерживать израильтян (9:28), но не выполнил обещания. Когда Моисей пригрозил нашествием саранчи, фараон был готов позволить израильтянам (без женщин и детей) пойти и совершить служение Господу (10:8–11). В конце концов он соглашается, чтобы ушли все: мужчины, женщины и дети, но только без их мелкого и крупного скота (10:24). Несмотря на очевидную готовность уступить Моисею и Аарону в страхе перед дальнейшими божественными знамениями и чудесами, фараон продолжает отказываться отпустить израильтян.

Наряду с небольшими различиями между эпизодами некоторые аспекты рассказа выделяются многократным повторением. Во–первых, заслуживает упоминания отчетливое различие, проводимое между израильтянами и египтянами (ср.: 8:22–23; 9:4,26; 10:23; 11:7). Во–вторых, фараон несколько раз умоляет Моисея помолиться за него (ср.: 8:8–12,28–30; 9:28–29,33; 10:17–18). Моисею дано было право ходатайствовать перед Богом от имени других, и эта тема будет возникать в Исходе снова и снова.

Несмотря на композиционное сходство эпизодов в 7:8 — 11:10, каждый из них привносит в повествование что–то особенное.

7:8–13 Жезл превращается в змея. Интересно, что противостояние между Моисеем и фараоном начинается с требования египетским царем чуда (9). Очевидно, фараон был уверен, что при демонстрации силы у него будет возможность превзойти Моисея с помощью чародеев. Однако, хотя они и были достаточно искусны, чтобы воспроизвести превращение жезла в змея, их сила была меньше: жезл Ааронов поглотил их жезлы (12).

7:14–25 Вода превращается в кровь. Четырехкратное повторение подробностей, связанных с превращением воды в кровь, дает представление о масштабах и опасности чуда, сотворенного Моисеем и Аароном: и была кровь по всей земле Египетской (21).

8:1—15 Нашествие жаб. Просьба фараона к Моисею помолиться Господу, чтоб Он удалил жаб от [него] и от народа, открывает в этом разделе тему, которая обнаружится во многих эпизодах. Фараон признал за Моисеем право ходатайствовать перед Богом за Египет (ср.: 8:28–31; 9:28–29,33; 10:17–18).

8:16—19 Превращение пыли в мошек. Это событие по сравнению с другими эпизодами излагается кратко. Основное внимание обращено на то, как восприняли эту «казнь» египетские чародеи. Будучи не в силах повторить деяние Моисея, они сказали фараону: это перст Божий (19).

8:20—32 Песьи мухи. В этом эпизоде подробно освещаются переговоры фараона и Моисея о том месте, где израильтяне смогут принести жертвы своему Богу. Подчеркивается коварство фараона: несмотря на то что Моисей помолился за него, он отказался отпустить израильтян. Такая же лживость показана в 9:34 и 10:16–17.

9:1—7 Моровая язва. Характерной особенностью этого эпизода является четкое разграничение израильтян и египтян. Язва поразила только тех животных, которые принадлежали египтянам: из скота Израильтян не умерло ничего (7).

9:8–12 Воспаление с нарывами. Этот короткий эпизод имеет большое сходство с 8:16–19. Он достигает кульминации в известии о том, что египетские чародеи больше не могут устоять перед Моисеем. Хотя сначала они состязались с Моисеем и Аароном, но перед лицом столь удивительных чудес они почувствовали себя слабыми и беспомощными.

9:13—35 Град. В отличие от предыдущего, этот эпизод описан более обстоятельно. Частые ссылки на Господа привлекают внимание к Его божественному могуществу. Нам напоминают, что Моисей был всего лишь Божьим посланником, а целью разнообразных чудес была демонстрация всемогущества Бога.

10:1—20 Нашествие саранчи. Наиболее примечательная особенность этого эпизода — поведение придворных фараона. Сразу после того, как Моисей объявил о том, что нашлет саранчу, они попытались убедить фараона изменить свою позицию. Теперь они были уверены, что удерживать израильтян от ухода в пустыню для поклонения Богу безрассудно. Но фараон намеревался отпустить только мужчин; женщины и дети должны были остаться. Если не считать краткого замечания в 9:20—21, это первый признак различного отношения фараона и придворных к израильтянам.

10:21–29 Тьма. Этот эпизод, в отличие от всех предыдущих, имеет заключение. В конце остальных эпизодов говорится об ожесточении сердца фараона. Здесь же добавлено несколько стихов, которые привлекают внимание к новому повороту в сюжете. Если прежние эпизоды заканчивались, когда Моисея уже не было с фараоном, то здесь — повеление Моисею уйти (28) свидетельствует о том, что он еще оставался у фараона. Кроме того, этот случай, как никакой другой, выявляет ненависть фараона к Моисею; ясно, что если Моисей появится перед ним еще раз, то обязательно погибнет. Этот кульминационный момент становится прологом к последнему эпизоду раздела, посвященного «казням».

11:1—10 Смерть первенцев. Все еще оставаясь у фараона, Моисей получает новое откровение от Бога. Должна совершиться еще одна, последняя казнь, которая вынудит фараона отпустить народ Израиля. Моисей немедленно сообщает об этом фараону: И умрет всякий первенец в земле Египетской (5). С этими словами Моисей в гневе покидает фараона. Из–за нежелания фараона прислушаться к требованиям израильтян Египту предстоит испытать еще одно страшное проявление Божьего могущества. После этого израильтяне уйдут. Хотя ст. 10 отмечает конец цикла, начавшегося в 7:8, финальный эпизод определяет дальнейшее развитие событий.

12:1–41 Пасха

Как мы уже отметили, предшествующий цикл эпизодов заканчивается драматической вестью о том, что умрет всякий первенец в земле Египетской (11:5). Теперь внимание сосредоточивается на исполнении этого предсказания. Удивительный способ, с помощью которого израильские первенцы были спасены от смерти, запечатлелся в замечательном событии, именуемом Пасхой (ср.: ст. 11,23, 27). Знаменательно, что последующие поколения должны будут всегда о нем помнить. Во–первых, они ежегодно будут праздновать семидневный праздник опресноков (14–20; 13:3–10). Еще несколько раз подчеркивается тесная связь между опресноками и Пасхой (34,39). Поспешность ухода из Египта не позволила израильтянам соблюсти этот праздник, они смогли сделать это лишь в первую годовщину исхода (ср.: Чис. 9:1 — 14). Во–вторых, наряду с праздником опресноков израильтяне будут отмечать Пасху вкушением однолетнего агнца или козленка (24—27). Пасха, которая празднуется с вечера 14–го дня первого месяца, знаменует начало праздника опресноков, который продолжается до 21–го дня того же месяца (ср.: ст. 18). В–третьих, в память о спасении своих первенцев израильтяне будут отделять Богу все первородное из скота (13:11—16). Все это станет вечным свидетельством того, что Бог вывел их из Египта рукою крепкою (ср.: 13:3,9,16).

Первый пасхальный ритуал заключался в заклании агнца или козленка, окроплении дверной рамы его кровью и вкушении его мяса. Детали этого ритуала имеют большое сходство с основными моментами жертвоприношения, что подтверждается в ст. 27: Это пасхальная жертва Господу. И все же, несмотря на сходство с другими ритуалами жертвоприношений, пасхальная церемония уникальна, ибо отражает исторические условия своего возникновения. Поскольку Аарон еще не был возведен в сан священника (Лев. 8:1 — 9:24), Моисей приказал всем старейшинам Израилевым заколоть пасхальные жертвы (21). Отсутствуют и какие–либо упоминания о главном святилище или жертвеннике, о которых будет сказано лишь на Синае после исхода (20:24–26; 24:4; 27:1–8). Если все другие жертвоприношения обычно совершались днем, то пасхальный агнец приносился в жертву вечером, поскольку это было единственно удобное время для израильтян, вынужденных работать допоздна. Наконец, 14–й день месяца, на который приходится Пасха, совпадает с полнолунием — самой подходящей ночью для бегства из Египта.

Особое внимание уделено использованию крови агнца: ею окропляют косяки и перекладину двери каждого дома (7,22). Некоторые ученые утверждают, что это делалось для защиты обитателей дома от враждебных внешних сил (ср.: ст. 13,23). Другие полагают, что кровь предназначалась для очищения домов израильтян, что подтверждается ссылкой на употребление иссопа (22), что было связано с ритуальным очищением (напр., Лев. 14:4; Чис. 19:6,18). Однако, как мы увидим ниже, кропление кровью, вероятно, составляет часть ритуала посвящения в сан.

Не менее важной частью пасхального обряда было вкушение мяса агнца. Все члены израильского общества должны были принимать в этом участие (47), и на каждое жертвенное животное определялось соответствующее число едоков. Были даны особые указания относительно приготовления мяса: оно должно быть испечено, а не сварено (9); мясо следовало съедать в доме и не повреждать кости (46). Если сколько–нибудь мяса оставалось до утра, его полагалось сжечь (10).

Описание пасхальной трапезы во многом соответствует некоторым моментам возведения в сан священников Аарона и его сыновей (Исх. 29; Лев. 8). Заклание овна, наряду с окроплением его кровью и вкушением его мяса, составляет основную часть ритуала посвящения. Несмотря на различия в деталях, те же элементы лежат в основе пасхального ритуала. Принимая участие в Пасхе, израильтяне освящались. Принесение животного в жертву искупало грех народа, кровь на дверных рамах домов очищала живущих в них, а вкушение жертвенного мяса освящало тех, кто его ел. Участвуя в Пасхальном ритуале, израильтяне освящали себя как святой народ для Бога (ср.: 19:6).

12:1–28 Повеления о Пасхе. Этот раздел состоит из двух речей, содержащих повеления. Хотя они следуют непосредственно друг за другом, их разделяет несколько дней. Первая речь (1—20) была произнесена Богом для Моисея незадолго до совершения израильтянами первой Пасхи; в ст. 3 говорится о выборе пасхального агнца за четыре дня до празднования Пасхи. Со второй речью (21—27) Моисей обращается к старейшинам Израиля в день Пасхи. Таким образом рассказчик освещает события, которые привели к поражению египетских первенцев в полночь с 14–го на 15–е первого месяца (29). Интересно, что обе речи заканчиваются замечанием о будущем праздновании Пасхи (14—20; 24—27). Более того, вторая речь дополняет первую, уточняя информацию о различных аспектах соблюдения Пасхи. Поскольку читатель может представить происходившее из содержания этих речей, автор воздерживается от описания исполнения повелений; он только замечает, что пошли сыны Израилевы и сделали; как повелел Господь Моисею и Аарону, так и сделали (28).

Пасха играет первостепенную роль в новозаветном понимании смерти Иисуса Христа. Согласно Матфею, Марку и Луке, Тайная вечеря, которую впоследствии стали совершать как вечерю Господню (1 Кор. 11:23—33), была пасхальной трапезой (Мф. 25:17; Мк. 14:12; Лк. 22:7–8). Подчеркивая, что кости Иисуса «не сокрушились», Иоанн намекает на сходство смерти Иисуса со смертью пасхальной жертвы (Ин. 19:36). 1 Кор. 5:7 делает эту связь очевидной: «…ибо Пасха наша, Христос, заклан за нас». По всей вероятности, в 1 Пет. 1:18—19 тоже подразумевается пасхальная жертва.

Примечания. 3 Древнееврейское слово seh обозначает либо ягненка, либо козленка. 15 Пресный хлеб — это хлеб без закваски. То обстоятельство, что хлеб был без закваски, указывает на недостаток времени для его надлежащего приготовления (39; ср.: ст. 11). 18 С четырнадцатого дня первого месяца, с вечера… до вечера двадцать первого дня — период от Пасхи до праздника опресноков. Чтобы понять это установление, следует иметь в виду, что в Египте началом дня считался восход солнца, а не заход. Иудеи начали считать началом дня заход солнца только в шестом веке до н. э. 23 Исход умалчивает об истинной природе губителя. Согласно Пс. 77:49, это может относиться к «посольству злых ангелов».

12:29–36 Поражение египетских первенцев. В этом фрагменте сбываются предсказания, сделанные в 11:1 —10. В полночь Бог поразил всех египетских первенцев, так что сделался великий вопль в земле Египетской (29–30; ср.: 11:4—6). Вызвав к себе Моисея и Аарона в последний раз, фараон разрешил израильтянам уйти без всяких оговорок (31–32; ср.: 11:1). Следуя указанию Бога (11:2), израильтяне просили у Египтян вещей серебряных и вещей золотых и одежд (35). Благодаря тому, что Господь… дал милость народу Своему в глазах Египтян… они давали ему (36; ср.: 11:3). «Ограбление» Египта рассматривается как воздаяние за жестокое обращение египтян с рабами–израильтянами.

12:37—41 Начало исхода. Получив разрешение от фараона, израильтяне ступили на путь к свободе, отправившись из Раамсеса в Сокхоф. На поспешность их ухода указывает тот факт, что времени у них хватило только на приготовление пресного хлеба. Великие чудеса, сотворенные Богом, наконец–то позволили израильтянам уйти из Египта после долгих лет рабства (около 430 лет).

Примечание. 40 В Быт. 15:39 сказано, что потомки Авраама будут в порабощении и угнетении четыреста лет (ср.: Деян. 7:6). Вероятно, лишние тридцать лет относятся к периоду спокойствия, изведанному израильтянами после первого прихода в Египет.

12:42–50 Устав Пасхи

Рассказ об уходе израильтян из Египта прерывается уставом Пасхи. Очевидно, что эти правила касаются и первой Пасхи, и ее соблюдения в будущем (42). Раздел заканчивается замечанием о повиновении израильтян, причем ст. 50 почти полностью совпадает со ст. 28, указывая на то, что эти установления соотносятся хронологически. Располагая материал именно в таком порядке, рассказчик объединяет в 12:42 — 13:16 три непременные составляющие празднования спасения из Египта: символическое воспроизведение Пасхи (43–49), праздник опресноков (13:3–10) и посвящение Богу всех первенцев мужского пола(13:11–16).

12:51 — 13:16 Дополнительные установления о соблюдении Пасхи

В ст. 51 рассказ об исходе, прерванный в ст. 41, продолжается повторением различных деталей (напр., в этот самый день, по ополчениям их). На следующий день после поражения египетских первенцев Бог возвестил Моисею, что израильтяне должны отделить ему каждого первенца, разверзающего всякие ложесна… от человека до скота (ст. 2). Моисей, в свою очередь, передает это повеление народу более подробно (11—16). Этому предшествуют, однако, наставления, касающиеся праздника опресноков (3—10). Хотя Моисей и Аарон были извещены об этом празднике раньше (12:14–20), народ узнал о нем только теперь. Речь Моисея распадается на две равные части, имеющие много соответствий. Обе начинаются с утверждения о том, что израильтяне овладеют землей Ханаана во исполнение клятвы Бога их предкам (5,11). Далее следуют указания о действиях в ознаменование спасения израильтян из Египта (6–7,12–13) и о необходимости объяснять смысл этих действий сыновьям (8,14—15). Завершаются обе части почти дословно совпадающими напоминаниями: рукою крепкою вывел тебя Господь из Египта (9; ср.: ст. 16).

13:17–22 Первый этап путешествия из Египта

Объявив о Своем намерении привести израильтян в землю Ханаана, Бог повел их в этом направлении. Однако, заботясь о их безопасности, Он избрал более длинный и спокойный путь, ведя народ дорогою пустынною к Чермному морю. Исполняя клятву сынов израилевых, данную Иосифу (Быт. 50:24—25), Моисей взял с собой набальзамированные останки Иосифа. Рассказчик обращает внимание на постоянное присутствие Бога среди народа, днем отмеченное столпом облачным, а ночью — столпом огненным. Как явствует из дальнейшего повествования, столь близкое соседство указывало на особые отношения Бога с израильтянами.

Примечание. 18 Чермное море (евр. yam sup; букв, «море тростника») — вероятно, здесь имеется в виду северная часть Красного моря, то есть залив Акаба (северо–восточный рукав) и Суэцкий залив (северозападный рукав), включая область, известную теперь под названием «Горькие озера» (в древности эта область могла непосредственно примыкать к Красному морю). Точное место перехода неизвестно, но большинство ученых склоняется в пользу области Горьких озер. (См. предполагаемый маршрут исхода на карте.)

14:1—31 Уничтожение египетского войска

Данный фрагмент имеет много общего с циклом эпизодов, приведших к Пасхе. Мы снова встречаемся с некоторыми знакомыми темами: ожесточение сердца фараона (4,17), простертый жезл в руке Моисея (16; ср.: ст. 21,26—27) и различие, проводимое Богом между египтянами и израильтянами (19–20,28–29). Читая о спасении израильтян и уничтожении фараона и египетского войска, мы подходим к кульминационному моменту первой части Книги Исход.

Хотя фараон и разрешил израильтянам уйти из Египта после поражения всех первенцев, Бог счел необходимым еще раз продемонстрировать Свое могущество. Поэтому Бог задержал отправление израильтян в Ханаан, и они стояли в Египте на западном побережье Чермного моря (ср.: 13:18; 15:4). Когда фараон со своим войском почти настиг бывших рабов, израильтяне, решив, что они в западне, устрашились (10–12). Однако Моисей простер жезл и, разделив воды, открыл народу безопасный путь к спасению. Египтяне бросились в погоню, но Моисей снова простер руку к морю — на этот раз с печальными последствиями для фараона и его воинов: не осталось ни одного из них (28). Рефрен в ст. 4 и 18 проясняет главный мотив уничтожения Богом египетского войска: и узнают Египтяне, что Я Господь. Прежде фараон легкомысленно отклонил просьбу Моисея отпустить народ, заявив: «…кто такой Господь, чтоб я послушался голоса Его и отпустил Израиля?» (5:2). Теперь он понял, что Господу надо повиноваться. В повествовании показана и перемена в настроениях израильтян — от неверия перед лицом опасности (14:10—12) к вере после Божественного избавления (14:31).

Предполагаемый маршрут исхода

15:1—21 Израильтяне восхваляют могущество Бога

Достойно завершая рассказ о Божьем избавлении порабощенных израильтян из–под власти Египта, Моисей восхваляет величие и могущество Господа песнью (1—18). Повествование переключается здесь с прозы на поэзию. Возвышенный язык поэзии лучше передает мысли и чувства израильтян, поклоняющихся Тому, Кто сжалился над ними и освободил из–под власти тирана. Возвращаясь к событиям, уже описанным в прозе, читатель загорается желанием принять участие в празднике израильтян. Когда люди с благоговением и благодарностью отвечают на то, что совершает Бог, они с уверенностью смотрят в будущее. Поэтому их песнь заканчивается упованием на то, что Бог еще многое сделает ради них (13—18). Зная о прошлых событиях и о надеждах израильтян на будущее, мы едва ли удивимся, читая в конце этого раздела о том, что Мариам и все женщины вышли с тимпанами и пели с ликованием.

Примечание. 21 По–видимому, этот стих содержит только первые фразы песни Мариам, в них слово в слово повторяется начало песни Моисея в ст. 1; вместе эти стихи обрамляют данный фрагмент, знаменуя его начало и конец.

15:22 — 18:27 Израильтяне под Божественным покровительством

15:22 — 17:7 Ропот народа

Несмотря на чудесное избавление от рабства, жизнь в Египте часто представлялась израильтянам привлекательной. Череда эпизодов, в которых они ропщут на неудобства своего нового положения, обнаруживает их упорное нежелание доверять и повиноваться Богу (ср.: 15:24; 16:2—12; 17:1—7). Все три случая связаны с отсутствием пищи или воды. Тем не менее Бог сохраняет преданность Своему народу.

15:22–27 Воды Мерры. Короткий рассказ о том, как Моисей сделал горькую воду сладкой, служит удачным переходом от того, с чем сталкивались израильтяне в Египте, к ситуации, возникшей после исхода. Этот случай свидетельствует о перемене, происшедшей с Израилем, о контрасте между «горькой» жизнью в Египте и только что обретенной свободой. В рассказе подчеркнуты преимущества, которые имели бы израильтяне, если бы оставались верными Богу. Соблюдение заповедей и уставов Господних — это тема, которая еще не раз возникнет в Исходе, особенно в связи с заветом, заключенным на Синае. С нею перекликается тема испытаний, посланных Господом Своему народу для выяснения меры его повиновения (25; ср.: 16:4; 17:2,7; 20:20).

16:1–36 Народ ропщет из–за пищи. Тяготы жизни в Египте быстро забылись, когда люди начали испытывать голод, двигаясь по пустынной местности к юго–востоку от Горьких озер. Они даже заявили, что лучше бы им умереть от руки Господней в земле Египетской, чем голодать в пустыне (3—4). В ответ на это Бог милостиво послал им вечером перепелов (13), а утром — какое–то похожее на хлеб вещество; его назвали манна, потому что люди спрашивали: «Что [евр. man] это?» (31; ср.: ст. 15). Испытывая израильтян, Бог поставил определенные условия (4—5,16,23). Чтобы доказать свою веру в Божье попечение, люди не должны были оставлять манну на следующий день (19). Но в шестой день недели — в пятницу — следовало собирать двойную норму манны, ибо следующий день (суббота) должен быть днем покоя. Некоторые из народа не обратили внимания на эти установления (20,28). Несмотря на удивительное проявление могущества Бога, спасшего их из Египта, у многих так и не возникла абсолютная преданность Ему. Как показывает история исхода, израильтяне часто демонстрировали свое сопротивление Богу. Но, оставаясь верным, Бог давал им манну еще сорок лет; только после того, как народ обосновался в Ханаане, манна прекратилась (35—36). Один гомор манны сохранили как свидетельство для будущих поколений (33).

В Новом Завете Иисус сравнивает себя с манной, ниспосланной в пустыню Божественным провидением: «Я — хлеб живый, сшедший с небес: ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира» (Ин. 6:51; ср.: 6:48–58).

17:1—7 Народ ропщет из–за воды. Следующее столкновение израильтян с Моисеем произошло в Рефидиме из–за отсутствия воды. Все успокоились, когда Моисей, следуя Божьим указаниям, добыл воду из скалы с помощью своего жезла (6). Если в предыдущем эпизоде Бог испытывал израильтян (16:4), то здесь они искушали Его своим отсутствием веры (2,7). Их неверие дало повод назвать это место Масса и Мерива — «искушение и укорение» (7; ср.: ст. 2). Павел вспоминает этот случай в 1 Кор. 10:3—4, утверждая, что предсущий Христос есть Тот, Кто поддерживает людей пищей и питьем.

17:8—16 Поражение амаликитян

Нападение амаликитян привело к битве между ними и Израилем. И снова жезл Божий в руках Моисея сыграл свою роль в победе Израиля. Когда Моисей поднимал жезл, Иисус Навин и израильтяне одолевали амаликитян. Во всех трудностях, которые встретились израильтянам сразу после исхода из Египта, Бог делал все возможное, чтобы помочь им.

18:1—27 Визит Иофора

Два обстоятельства указывают на то, что описанные в этой главе события, скорее всего, относятся к более позднему времени. Во–первых, упоминание о горе Божьей в ст. 5 свидетельствует о том, что израильтяне уже пришли к Синаю (ср.: 19:1–2). Во–вторых, совет Иофора Моисею — назначить судей — подразумевает, что законы и уставы были уже вручены народу (ср.: Втор. 1:9—18). Тем не менее эти доводы не окончательны, и события, описанные в гл. 18, могли произойти до прибытия израильтян к горе Синай.

В любом случае этот рассказ тематически связан с соседними главами. Во–первых, визит Иофора — полная противоположность нападению Амалика. Иофор, как представитель мадианитян, благожелательно относится к израильтянам и признает всемогущество Бога (10—11). Во–вторых, этот эпизод подготавливает читателя к следующим главам, обращая его внимание на чудеса, с помощью которых Бог избавил израильтян от египетского рабства, и на важность Божьих законов и уставов. Если последнее предвосхищает правовую тематику гл. 21 — 23, то первое подчеркивает основу отношений завета, установленного в гл. 19 — 24 (ср.: 19:4—6; 20:2). Божественное спасение израильтян превозносится в высказываниях Иофора непосредственно, а в замечании Моисея о имени его сына Елиезера — косвенно: потому что, говорил он, Бог отца моего был мне помощником и избавил меня от меча фараонова (4).

Во второй части этой главы изображен Моисей, разбирающий споры между израильтянами. Совет Иофора Моисею о необходимости передать часть своих полномочий начальникам народа привел к установлению иерархической структуры для разрешения конфликтов (25—26). Этот пример — хорошее напоминание о том, что в церковной жизни мы должны разделять свои обязанности, чтобы никто не был чрезмерно перегружен. Те, кто занимает ведущее положение, тоже должны быть готовы к возложению на других существенных обязанностей.

19:1 — 24:11 Заключение завета

19:1—15 Подготовительный этап

Когда Бог впервые повелел Моисею идти к фараону, одно из Его обещаний состояло в том, что народ «совершит служение Богу на горе этой» (3:12). Прибытие к горе Синай описано в 19:2. С четвертого века н. э. существует стойкая традиция располагать Синай в южной части Синайского полуострова и отождествлять его с горой Дже–бел–Муса (гора Моисея). Эта гипотеза уязвима, поэтому было выдвинуто предположение, что Синай находился севернее, в вади Судр. В таком случае Синай отождествляется с горой Син–Бишер.

В гл. 19 — 24 описаны важнейшие события, связанные с заключением завета между Богом и израильтянами. Основное условие этого договора изложено в ст. 4–6. Если, благодаря Бога за свое спасение из Египта, Израиль будет повиноваться Господу, то станет Его уделом из всех народов… царством священников и народом святым. Выражение «царством священников» можно перевести и как «священными царями», что подразумевает привилегию израильтян быть священниками и царями по отношению к другим народам. Это указывает на важную роль, которую должен был сыграть Израиль в замыслах Бога. Однако этот особый статус зависел от их повиновения Богу. Понятие «царственное священство» по отношению к статусу всех верующих возникает и в Новом Завете (1 Пет. 2:9; Отк. 1:6; 5:10; 20:6).

События, предшествующие заключению завета, свидетельствуют о явном намерении подчеркнуть серьезный характер будущего соглашения. Народ должен был подготовиться к третьему дню (10—11; 14—15). Гора Синай была объявлена запретной, и всякому, кто осмелился бы на нее подняться, угрожала смерть (12—13). Как и во время предыдущей встречи Моисея с Богом на Синае, гора названа святой (23; ср.: 3:5). С этим связано повеление Моисею освятить («сделать святым») народ (10–14).

19:16—25 Явление Бога израильтянам на горе Синай

Третий день был ознаменован появлением над горой густого облака, сопровождаемого громом и молниями. Когда Бог сошел на Синай, гора задымилась (18). В очередной раз огонь символизирует Божественное присутствие (ср.:3:2; 24:17). Кроме того, сошествие Бога возвещал трубный глас, который становился громче и громче (16,19).

Примечание. 22 Священники, упомянутые здесь и в ст. 24, — это те, кто исполнял священнические функции до посвящения Аарона и его сыновей (ср.: 28:1).

20:1—21 Бог обращается к народу

20:1–2 Вступление. Стоя в благоговейном трепете перед горой, народ услышал голос Самого Бога: Я Господь, Бог твой, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства (2; ср.: Втор. 4:12—13; 5:4). Далее следует перечень условий, которые должны сформировать основу отношений завета между Богом и Израилем (3–17). Позднее они были названы «десятисловием» (34:28; Втор. 4:13; 10:4), откуда и произошло определение «Декалог», или «Десять заповедей». Огромное значение этих заповедей было вскоре подчеркнуто тем, что Бог начертал их на двух каменных скрижалях (24:12; 31:18; 34:1,28; см. ниже). Условия, выдвинутые Богом, должны были определить отношения Израиля с Ним. В них отражены основные требования, которые Бог предъявлял к народу Израиля для установления и поддержания отношений завета между ними. Народ должен быть безраздельно предан Тому, Кто вывел его из Египта, и служить только Ему одному (2–3). Кроме того, в своем обществе израильтяне должны были следовать образцу, в котором первостепенное значение придавалось правам личности во всем, что касается общественной жизни, брака и собственности. Они должны были соблюдать эти заповеди из любви к Богу (6).

Строго говоря, Десять заповедей — это не свод законов. Многое выделяет их из числа других правовых материалов Пятикнижия. Во–первых, они были произнесены перед народом Самим Богом: Моисей на этот раз не был посредником (1,19; ср.: Втор. 4:12–13; 5:4–5,22–27). Во–вторых, только они были начертаны на каменных скрижалях «перстом Божьим» (31:18; ср.: 24:12; 32:15–16; 34:1,28). Все остальные правила и установления были записаны Моисеем (24:4; 34:27–28, см. примечание к 34:28). В–третьих, Десять заповедей — это не детализированные предписания, которые предусматривают определенные наказания за их невыполнение. Хотя вторая и пятая заповеди как будто содержат угрозу наказания, в действительности это «оговорки побуждений», предназначенные содействовать соблюдению Божьих повелений. Наконец, какой человеческий суд смог бы воспрепятствовать зависти, описанной в десятой заповеди?

Условия завета перечислены в гл. 20 по нисходящей — с учетом важности; внимание здесь сосредоточено на отношениях израильтян с Богом и другими людьми. Христос назвал главными две заповеди: любовь к Богу и любовь к своему ближнему (Мф. 22:37–39; Мк. 12:29–31). Любовь к Богу должна стоять на первом месте, но ее нельзя отделять от любви к ближнему; первая автоматически влечет за собой вторую.

20:3 Первая заповедь. Исключительная преданность Господу составляет сущность отношений завета. Это фундамент, на котором покоится все остальное. Израильтяне должны были на практике доказать свой монотеизм, поклоняясь только одному Богу. Как ясно показывает все Пятикнижие, поклонение другим божествам каралось смертью (Чис. 25:1–18; Втор. 13:1–18).

20:4—6 Вторая заповедь. В отличие от современных людей, израильтяне не должны были создавать изображений своего Бога и поклоняться им. В Ханаане, как и в Египте, важную функцию в изображении атрибутов божества выполняли человеческие и звериные образы. Любая попытка израильтян изобразить Бога, используя подобные образы, привела бы к искаженному представлению о Его истинной природе. Эпизод с золотым тельцом (гл. 32) не только проясняет необходимость запрета, так как людям свойственно стремление иметь какое–то изображение Господа, но и указывает на серьезные последствия, к которым может привести пренебрежение этой заповедью.

20:7 Третья заповедь. Если вторая заповедь запрещает видимые изображения Бога, то третья предостерегает от употребления Его имени без особой надобности. В знак почтения к Богу люди должны проявлять величайшую осмотрительность, говоря о Нем или призывая Его имя. Они не смели произносить ничего, что могло бы исказить истинное представление о Его природе.

20:8—11 Четвертая заповедь. Израильтянам полагалось воздерживаться от работы в седьмой день недели, субботу. Согласно 31:12—18, суббота была знамением завета, заключенного на Синае; в этом качестве ей отводилась та же роль, что и предыдущему знамению завета — обрезанию (Быт. 17:9—14). Кто не соблюдал субботу, тот выказывал свое пренебрежение к особым отношениям, установленным между Богом и Израилем. После возвещения Христом нового завета субботу заменил день Господень (воскресенье). Строгое соблюдение субботы, равно как и обрезание, утратили свою необходимость для христиан.

20:12 Пятая заповедь. Идея почитания обычно ассоциируется с Богом или Его представителями — пророками и царями. Весьма вероятно, что родители рассматривались как представители Бога для детей, а семья — как государство в миниатюре. О важности этой заповеди свидетельствует тот факт, что за умышленное проявление неуважения к родителям полагалась смертная казнь (Исх. 21:15,17). Если родители как носители власти в семье почитаются детьми, то и общество в целом будет почтительно относиться к представителям власти.

20:13 Шестая заповедь. Запрещая убийство, эта заповедь свидетельствует о том, что Бог придавал человеческой жизни высочайшее значение. Ни один человек не имеет права отнять у другого жизнь, ибо каждый создан по образу Божьему (ср.: Быт. 1:27; 9:6). В Пятикнижии наказание за убийство человека — смерть.

Однако эта заповедь не имеет в виду смертную казнь за тяжкие преступления или неизбежные убийства во время военных действий. Необходимо добавить, что Ветхий Завет проводит четкое различие между преднамеренным и случайным убийством (см.: 21:1— 22:20, раздел «О повреждении человеку»).

20:14 Седьмая заповедь. По очередности, установленной Богом, за неприкосновенностью человеческой жизни следует нерушимость брачных отношений. Под прелюбодеянием здесь понимаются половые сношения замужней женщины с мужчиной, который не является ее мужем. Уличенные в прелюбодеянии могли быть преданы смерти (Лев. 20:10; Втор. 22:22). Связь между женатым мужчиной и незамужней женщиной не расценивалась как прелюбодеяние. Таким образом, эта заповедь не исключала полигамию, хотя на практике в ветхозаветные времена это встречалось редко. Развод допускался, но считался нежелательным. Новозаветное учение о браке, следуя Божьему идеалу, выраженному в Быт. 2:24, в некоторых отношениях более требовательно; полигамия, измена мужа и, возможно, повторный брак, запрещались (ср.: Мф. 19:3–12; Мк. 10:2–12; Лк. 16:18). В целом Библия открывает нам, что Бог желает установления гармоничных супружеских отношений и что ни один из партнеров не должен их разрушать.

20:15 Восьмая заповедь. Еще один принцип, который определял отношения израильтян с Богом, — это уважение к чужой собственности. Всех, кого считали виновными в присвоении чужой собственности, следовало наказывать в соответствии со стоимостью нанесенного ущерба, а потерпевшая сторона получала компенсацию. Если в других древних государствах Ближнего Востока за воровство нередко полагалась смертная казнь, то Ветхий Завет неуклонно отвергает подобную позицию, ясно показывая, что Бог оценивает человеческую жизнь и супружеские отношения выше собственности.

20:16 Девятая заповедь. В последних двух заповедях мы переходим от запретов, касающихся действий, к запретам на слова и помыслы. На них завершается нисходящая последовательность приоритетов.

Девятая заповедь подчеркивает значение правдивости. Хотя первоначально запрет на ложное свидетельство касался судебного разбирательства, в более широком смысле он может относиться к любой ситуации, в которой ложь используется для нанесения вреда другому человеку.

20:17 Десятая заповедь. Последняя заповедь запрещает человеку даже мысленно посягать на то, что принадлежит другому. Она обращена к таким потаенным чувствам, как зависть и алчность. Поскольку израильтянам предстояло вступить в гармоничные отношения с Богом, все аспекты их жизни должны были подчиняться Его воле. Внешнего благочестия недостаточно; внутреннее «я» должно следовать божественным принципам морали, изложенным в Десяти заповедях. Как напоминает нам Иисус, толковать заповеди как требование только внешнего повиновения — значит не понимать их назначения (Мф. 5:17–48).

20:18—21 Первая реакция народа. При явлении Бога страх охватил народ. Еще до того, как Бог обратился к израильтянам, они вострепетали (19:16), а когда Бог говорил, их страх усиливался (18–19). Однако Моисей сказал, что Бог подверг их испытанию, чтобы страх Его был пред лицем вашим, дабы вы не грешили (20). Все еще напуганные, они попросили Моисея выступить посредником между ними и Богом (21).

20:22—26 Повеления о жертвоприношениях

Это первый раздел продолжительной речи Господа, которую слышал (а впоследствии и записал) только Моисей. Как мы убедимся, содержание речи Бога тесно связано с рассказом о принятии завета в 24:3–11.

Многие комментаторы рассматривают этот раздел как часть законодательства, записанного в книгу завета, однако имеются основания воспринимать его как самостоятельный раздел. Помимо труднообъяснимого расположения части законодательства перед заголовком в 21:1, форма изложения не соответствует модели, которая используется на протяжении 21:1 — 22:20. Эти особенности можно объяснить тем фактом, что в 20:22–26 переданы повеления (а не законодательство), которые имели отношение к устройству жертвенника и к ритуалам жертвоприношений, составлявших важнейшую часть церемонии подписания завета, описанной в 24:4–8. Упомянутые в обоих случаях всесожжения и мирные жертвы усиливают впечатление этой связи. Однако, несмотря на то что повеления об устройстве жертвенника относятся в первую очередь к событиям гл. 24, они подходят и к другим случаям.

Примечание. 26 Позднее Бог приказал Моисею сделать Аарону и его сыновьям льняное нижнее платье, чтобы не открылась при Боге их нагота (что привело бы к смерти; 28:42–43).

21:1 — 23:33 Книга завета

Согласно 24:4 Моисей записал все, что сказал Бог, в книгу, известную под названием «книга завета» (24:7). Возможно, что большая ее часть, если не вся, сохранилась (см.: 21:1 — 23:33). Данный материал разделяется на четыре части. Во–первых, это длинный перечень законов, касающихся различных сторон повседневной жизни (21:1–22:20). Следующую часть составляют моральные требования, предъявляемые к поведению людей, особенно по отношению к неимущим (22:21 — 23:9). В третьей части изложены повеления о соблюдении субботы и других религиозных праздников (23:10–19). В конце Бог показывает, как Он будет содействовать израильтянам, чтобы дать им возможность овладеть землей Ханаана (23:20—33).

Неудивительно, что в книге, посвященной горячей заботе Бога о справедливости, выразившейся в спасении израильтян из Египта, такое же внимание уделено справедливости, которая будет определять завет, заключенный Богом с израильтянами. Наиболее отчетливо это проявляется в законодательстве и моральных требованиях, составляющих два первых раздела книги завета.

21:1 — 22:20 Подробное законодательство. В материале этого раздела представлены лишь некоторые из законов древнего права Израиля. По всей вероятности, многие законы, вошедшие в книгу завета, избраны по той причине, что они тесно связаны с деяниями Бога по спасению израильтян от рабства в Египте. В самом начале здесь утверждается право раба на свободу по истечении определенного срока (1–4); это означало, что египтяне поступали незаконно, удерживая израильтян в рабстве такое долгое время. С другой стороны, законы, касающиеся рабов, которые «любят своего господина» (5–6), а также рабынь (7—11), должны были осветить различные аспекты особых отношений Израиля с Господом: израильтяне будут служить Ему из любви; избрав Израиль, Бог останется верным ему. Следующая группа законов отражает принцип компенсации за нанесенные телесные повреждения (18–27). В частности, всякого раба, получившего серьезную травму от руки господина, полагалось немедленно отпустить на волю (26–27). В свете жестокого обращения с израильтянами в Египте (ср.: Исх. 2:11; 5:14–16) эти законы служили косвенным оправданием действий Бога по освобождению израильтян. Далее представлен ряд законов, посвященных вопросам возмещения вреда, нанесенного собственности ближнего (22:1–15). Здесь тоже можно усмотреть связь с событиями накануне исхода, когда израильтяне просили у египтян золотые и серебряные вещи и одежду (3:21–22; 11:2; 12:35–36). Эти предметы были компенсацией за жестокую эксплуатацию израильтян в Египте.

Помимо того, что законы этого раздела подводят законодательную базу под предыдущие события, описанные в Книге Исход, они важны еще и потому, что отражают определенные идеалы и ценности. Особого внимания заслуживают следующие:

1) Нравственная симметрия. Библейские законы основывались на принципе соответствия наказания преступлению. Наиболее отчетливо это выражено в широко известном, но обычно неправильно понимаемом «законе возмездия»: душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб (21:23—25; ср.: Лев. 24:17–21; Втор. 19:21). На первый взгляд закон возмездия выглядит довольно варварским способом обеспечения справедливости. Тем не менее он представляет собой большой шаг вперед в развитии права на древнем Ближнем Востоке. В древнейших из известных нам сводов законов за оскорбление и телесные повреждения взимался денежный штраф. Слабым местом этих законов было то, что они не учитывали платежеспособность нарушителя. (Для безработного штраф в тысячу фунтов представляет непосильную задачу, а для миллионера это пустяк.) Закон возмездия снял все эти несоответствия, потребовав, чтобы наказание было не меньше и не больше, чем преступление.

К тому же закон возмездия не всегда применялся буквально. В книге завета ему предшествует закон об увечье человека, наказанием за которое было денежное возмещение потерянного заработка и расходов на лечение (21:18—19). За ним следует закон, гласящий, что в качестве возмещения за утраченный глаз или зуб рабу следует даровать свободу (21:26–27). Очевидно, что в этих случаях закон возмездия не применялся буквально.

2) Неприкосновенность жизни. Вероятно, многих современных читателей возмутит наказание смертной казнью за целый ряд преступлений, включая убийство, похищение людей, оскорбление родителей словом или действием, колдовство, содомию и идолопоклонство (21:12—17; 22:18—20). По сравнению с современными нормами справедливости это наказание кажется чрезмерно суровым. Тем не менее оно отражает значение, которое придавали израильтяне человеческой жизни, иерархической структуре семьи и чистоте богослужения. В случае убийства смертная казнь назначалась не за равнодушие к человеческой жизни, а по той причине, что жизнь любого человека обладает огромной ценностью (ср.: Быт. 9:6). Формула «душу за душу» отражает не мстительность, а, вероятно, представление о том, что единственной расплатой за лишение человека жизни может быть только сама жизнь. Это относится даже к животным, повинным в смерти человека (21:28).

Уникальность библейских законов становится очевидной при сравнении их с законами других народов древнего Ближнего Востока. В более ранних законах Хаммурапи от убийцы требовалось только денежное возмещение семье жертвы. Это резко контрастирует с настоятельным библейским требованием «жизнь за жизнь». С другой стороны, законы других народов предусматривали смертную казнь за вторжение в дом с целью грабежа, мародерство и воровство. Эти примеры показывают, что другие народы относились к материальным потерям более серьезно, чем к утрате жизни. В библейских же законах постоянно подчеркивается, что человеческая жизнь обладает неизмеримо большей ценностью, чем материальные блага.

В свете этих наблюдений может показаться, что христиане должны поддерживать смертную казнь за такие преступления, как, например, убийство. Однако следует учитывать и другие факторы. Во–первых, у древних израильтян не было возможности осудить убийцу на пожизненное заключение; в то время отсутствовали средства для содержания человека в тюрьме столь долгое время. Как это ни странно, но тюремное заключение вообще не использовалось в качестве наказания за какое–либо преступление. Очевидно, что это существенно сужало выбор наказания. Во–вторых, похоже, что смертная казнь применялась редко, и это гарантировало, что ее применение не повлечет за собой обесценивания человеческой жизни. Частое обращение к смертной казни могло внушить мысль, что человеческая жизнь ничего не стоит, и тем самым свести на нет смысл этого наказания. Какая бы форма наказания не избиралась, необходимо удостовериться, что это не нарушает принцип неприкосновенности человеческой жизни.

3) Предупреждение о злоупотреблениях законом. В законодательство были заложены защитные механизмы, препятствующие злоупотреблению законами или неправильному их применению. В любом обществе существует опасность использования закона недобросовестными людьми против невиновных. По–видимому, этим объясняются различные наказания за убийство ночного грабителя (22:2–3). Если он был убит ночью, то владелец дома считался невиновным. Если инцидент произошел днем, то владелец дома считался виновным в пролитии крови. Дифференцированный подход имел целью помешать кому бы то ни было убивать другого человека, а затем заявлять, что убитый был грабителем. При отсутствии таких гарантий закон мог бы фактически работать на виновную сторону. Кроме того, этот пример показывает, что даже вор пользовался определенной защитой закона.

Примечание. 21:6 «…приведет его пред богов», т. е. пред судьей (см. также: 22:8–9 и 22:28). 22:8–9 Описанный здесь суд мог основываться на использовании урима и туммима (см. 28:15–30).

22:21 — 23:9 Нравственные повеления. Обычно материал этого фрагмента воспринимают как нормативный документ. Однако ряд особенностей указывает на то, что его следует отличать от предписаний, изложенных в 21:1 — 22:20. Во–первых, этот раздел отделен от окружающего текста «рамкой», образованной 22:21 и 23:9. Оба стиха не только запрещают дурное обращение с пришельцами, но и подчеркивают это напоминанием о том, что когда–то израильтяне тоже были пришельцами в Египте. Во–вторых, форма подачи материала не соответствует модели, использованной в предыдущем разделе; скорее она напоминает форму изложения Десяти заповедей. В–третьих, если не считать общей угрозы и убью вас мечом (ст. 24), нарушение перечисленных здесь повелений не предусматривает никаких конкретных наказаний, которые .мог бы вынести человеческий суд. В–четвертых, тема этого раздела совершенно особого свойства. Здесь поощряется и внимательное отношение к слабым и незащищенным членам общества (т. е. пришельцам, вдовам, сиротам, бедным), и стремление к абсолютно беспристрастному исполнению законов. Те, кто занимается разрешением тяжб, не должны потворствовать ни богатым, принимая от них взятки (23:8), ни бедным (23:3). Всех, независимо от их положения, следует судить одинаково (23:6,9). Свидетель не должен поддаваться давлению общественного мнения (23:2) и обязан гарантировать правдивость своих показаний (23:1,7). Эти наблюдения подсказывают, что мы имеем дело скорее с моральными повелениями, чем с законами в строгом смысле слова.

В изложенных здесь заповедях поощряются нормы поведения, превосходящие букву закона. Маловероятно, чтобы человеческий суд преследовал человека за то, что он не вернул своему врагу заблудившееся животное; тем не менее Бог требует от Своего народа побеждать зло добром (23:4–5; ср.: Мф. 5:43–48; Рим. 12:19–21). В свете особых отношений, установленных между Богом и Его народом, поистине знаменательно, что в центре этого раздела помещена заповедь и будете у Меня людьми святыми (22:31). Отсюда мы видим, как должен жить святой народ Божий.

23:10—19 Повеления о субботе и религиозных праздниках. Материал этого раздела тщательно организован; он распадается на две части (в центре — ст. 13), каждая из которых тоже подразделяется на части. Первая часть посвящена седьмому году (23:10–11) и седьмому дню (23:12). В ст. 14–19 описаны три главных праздника, которые израильтяне должны отмечать ежегодно: опресноков, жатвы и сбора плодов. Повеления в 23:17—19 соответствуют трем праздникам, перечисленным в ст. 14—16 (обратите особое внимание на соответствие ст. 17 и ст. 14).

Необходимо отметить три важные особенности. Во–первых, почти весь материал этого раздела предвосхищает то время, когда израильтяне будут вести оседлый образ жизни, занимаясь земледелием в Ханаане. Израильтяне, беглые рабы, должны были воспринимать эти повеления как обещание будущего благосостояния. Во–вторых, исключительная важность соблюдения субботы объясняется тем, что она была знамением завета между Богом и Израилем (31:12–17). Всякий, кто осквернял субботу, был повинен в отказе от особых отношений с Богом; это каралось смертью (31:14–15). В–третьих, израильтяне получали напоминание о том, что они обязаны служить только одному Богу: имени других богов не упоминайте: да не слышится оно из уст твоих (23:13). Служение Богу лежит в основе всех годичных праздников, посвященных благоволению Бога к Израилю.

Примечания. 15 Праздник опресноков отмечался в начале уборки хлеба (продолжавшейся примерно с середины мая до середины июня) в ознаменование Пасхи (см.: 12:14—20). 16 Праздник жатвы назывался также «праздником седмиц», так как его отмечали через семь недель после праздника опресноков. В новозаветные времена — это «Пятидесятница», потому что он наступал через пятьдесят дней после праздника опресноков (ср.: Деян. 2:1; 20:16; 1 Кор. 16:8). Праздник сбирания плодов известен также под названием «праздник кущей». 19 Запрет не вари козленка в молоке матери его лежит в основе обычая израильтян не употреблять одновременно молочную и мясную пищу. Первоначально запрет относился к празднику кущей и, по всей видимости, был направлен на то, чтобы празднование израильтян отличалось от празднования их соседей. С другой стороны, этот запрет мог отражать идею о том, что предназначенное давать жизнь не должно становиться орудием смерти.

23:20–33 Божественные обетования и предостережения о земле Ханаана. В последней части книги завета указано на обязательное исполнение завета, заключенного между Богом и Израилем. Если израильтяне будут повиноваться Господу, то овладеют землей Ханаана (22—23). Более того, Божье благословение обеспечит им будущее благополучие (25—26) и безопасность (27–28). Вследствие особых отношений с Богом израильтяне должны удалиться от служения другим богам и разрушить все языческие изображения и места поклонения (24). По той же причине они не должны вступать в какие–либо союзы с обитателями Ханаана, чтобы не поставить под угрозу свою исключительную преданность Богу (32—33). Эти предостережения были необходимы потому, что, хотя Бог и обещал изгнать из Ханаана все жившие там народы, это должно было произойти постепенно, чтобы земля не опустела (29–30).

24:1—2 Приглашение взойти на гору

К сожалению, существующее деление на главы подразумевает, что призыв Бога к Моисею, Аарону, Надаву, Авиуду и семидесяти старейшинам Израиля никак не связан с Его речью в гл. 21 — 23. Однако древнееврейский текст свидетельствует о том, что данный фрагмент является продолжением Божественной речи с той разницей, что теперь Бог дает специальные указания только Моисею, а не всем израильтянам (ср.: 20:22).

24:3—11 Утверждение завета

Сойдя с горы, Моисей передал слова Бога народу. И снова израильтяне выразили готовность исполнять все, что повелел Бог (3; ср.: 19:8). Далее следует краткий отчет о церемонии утверждения завета между Господом и Израилем (4—11). Интересно, что описанные здесь действия отражают три главные темы речи Бога, обращенной к Моисею (20:24–24:2). Возведение жертвенника и принесение жертв соответствуют повелениям, данным в 20:24–26. Затем Моисей зачитывает перед народом книгу завета (24:7), т. е. центральный, наиболее важный раздел Божественной речи (21:1 — 23:33). Таким образом Моисей напоминает израильтянам, что они должны жить как святой народ Бога, а также о взаимно обязывающем характере священного завета. После того как израильтяне еще раз подтвердили свою готовность повиноваться Богу (7), завет был скреплен кровью, которой Моисей окропил народ (8). И наконец, Моисей и старейшины принимают приглашение взойти на гору, где им предстает удивительное явление славы Господней (9—11). Приблизиться к Богу могли только те, кого Он позвал; для остальных это грозило смертью (ср.: 19:21—22,24).

24:12 — 31:18 Повеления о постройке святилища

Следующий крупный раздел Исхода начинается с Божьего повеления Моисею взойти на гору Синай и получить каменные скрижали, на которых начертаны закон и заповеди, которые [Он] написал для научения их (24:12); это касается Десяти заповедей, а не книги завета. Эпизод с вручением Моисею двух каменных скрижалей (31:18) отмечает завершение этого раздела, образуя совместно со ст. 24:12 «рамку».

Основное содержание этого раздела, помимо краткого вступления и заключения, составляет продолжительная речь Бога, где Он говорит о приготовлениях к постройке святилища и о необходимых материалах, а также о назначении священников (25:1–31:17). Святилищу придается огромное значение: Бог подробно описывает процесс изготовления скинии, а затем в 35:4 — 39:43 дается отчет о постройке святилища. В целом, если не считать деталей, связанных с возведением в сан священников, приблизительно пятая часть Исхода отдана описанию постройки обители Бога. Однако, несмотря на это, данный рассказ не дает исчерпывающей информации, необходимой для полной реконструкции скинии. План скинии напоминал план, который был использован при постройке храма Соломона и при его повторном возведении после возвращения из плена; но размеры храма вдвое превосходили размеры скинии. О том, как раннехристианская церковь связывала смерть Иисуса со скинией и ее ритуалами, см.:Евр.9:1–10:18.

24:12—18 Бог призывает к себе Моисея

Моисей и прежде уже всходил на гору для бесед с Богом, но ранее нигде не указывалось, что он оставался там какое–то время. Однако на этот раз Моисей пробыл на горе сорок дней и сорок ночей (18). Предчувствуя это, Моисей передал Аарону и Ору право решать споры, которые могут возникнуть у народа. Почему Моисею пришлось в течение семи дней ожидать приглашения Бога, никак не объясняется. Но это указывает на трудности, с которыми сталкивался даже Моисей, приближаясь к Богу.

25:1 — 27:21 Указания, относящиеся к скинии

25:1—9 Приношения для строительства скинии. После утверждения завета Бог через Моисея повелевает израильтянам сделать приношения в знак признания Его власти над ними (1–7). Моисей должен был принимать добровольные дары для Бога; жертвовать мог каждый человек, у которого было усердие (2). Затем Бог возвестил о своем намерении обитать среди народа (8; ср.: 29:45–46). Это важнейшая тема заключительной части Исхода, поэтому приготовлениям, необходимым для выполнения этой задачи, уделено значительное внимание. Подобно Своему народу, Бог будет жить в шатре. Однако перечень драгоценных металлов и разноцветных тканей указывает на то, что это был не обычный шатер; он был предназначен для Царя.

Примечание. 5 Не совсем ясно, что представляли собой синие кожи. Есть основания считать, что их получали от дюгоней, крупных морских млекопитающих, достигающих трех метров в длину и в изобилии водившихся в заливе Акаба.

25:10—22 Повеления о ковчеге. Вначале Моисей получает указание сделать три предмета для шатра. Первый из них — прямоугольный деревянный ящик, или сундук, покрытый чистым золотом изнутри и снаружи (10–11). Для удобства транспортировки этот сундук, или ковчег, как его традиционно называют, должен был иметь золотые кольца и шесты (12—15). Впоследствии Моисею следовало поместить внутрь этого сундука каменные скрижали — откровение завета между Богом и Израилем (16,21; во Втор. 10:8 этот сундук назван ковчегом завета). Крышка ковчега, сделанная из чистого золота, символизировала чистилище (17; ср.: Евр. 9:5). В Лев. 16:1–34 (особенно ст. 11—17) описывается ежегодный ритуал (в День очищения), когда первосвященник кропил жертвенной кровью крышку ковчега, чтобы очистить «святилище от нечистот сынов Израилевых и от преступлений их, во всех грехах их» (Лев. 16:16). К обоим концам крышки должны были прикрепляться золотые херувимы с распростертыми крыльями, обращенные лицом друг к другу. Там, между херувимами, Бог намеревался открываться Моисею для провозглашения заповедей Своему народу (22; 30:36; ср.: Лев. 16:2). Таким образом, ковчег был не только вместилищем, но и престолом, охраняемым херувимами (поэтому Бога иногда характеризуют как «сидящего на херувимах»; ср.: 1 Цар. 4:4; 2 Цар. 6:2; 4 Цар.19:15; Пс. 79:2; 98:1; Ис. 37:16). Ввиду особой важности ковчега как Божьего престола, план его сооружения излагается первым.

Примечание. 18 Херувимы традиционно были стражами святилищ на древнем Ближнем Востоке. Кроме описанных двух херувимов, остальные были вытканы на покрывалах, образующих скинию, и на завесе, отделяющей святая святых от святилища (26:1,31). Библейских херувимов не следует путать с «херувимами» в образе детей, часто встречающимися в искусстве более позднего времени.

25:23–40 Повеления о столе и светильнике. Вторым предметом внутреннего убранства скинии был деревянный стол, обшитый золотом и снабженный кольцами и шестами (23—28). Здесь же следовало расставить блюда, чаши и другую утварь; кроме того, на столе должны были постоянно находиться хлебы предложения (29–30). Третьим обязательным предметом был золотой светильник с семью лампадами (31–40). Светильник имел форму растущего дерева и был украшен чашечками на подобие миндального цветка, с яблоком и цветами (31). По обеим сторонам от центрального стебля выходило по три ветви; верхушки стебля и ветвей предназначались для установки лампад. Почему светильник должен был обладать сходством с деревом, неизвестно. Возможно, это служило напоминанием о дереве жизни (Быт. 3:22), которое символизировало животворящую силу Бога. Стол, светильник и сундук (скамья) составляли главные предметы обстановки любого жилища. Тем самым эти предметы в скинии указывали, что она предназначалась для обитания Бога. Изобилие золота подчеркивало высокое положение Хозяина этого шатра. Наличие хлеба (25:30) и света (27:21) служило символическим напоминанием о том, что Бог находился там постоянно — как днем, так и ночью.

Примечание. 30 Более подробно о хлебах предложения см. в комментарии к Лев. 24:5–9.

26:1—37 Повеления о скинии. Далее идут подробные указания, касающиеся постройки шатра, или скинии. Не совсем ясно, каким образом соединялись различные покрывала с деревянным каркасом. Поскольку все сооружение было задумано как переносное, то, скоре всего, его конструкция не отличалась от конструкции других палаток. Голубые ткани и золотые крючки указывали на царское достоинство. Скиния, прямоугольная в плане, была разделена на две части, из которых одна, возможно, была вдвое больше другой (31–33). В меньшем помещении, расположенном в западной части скинии, должен был находиться ковчег откровения. Поскольку считалось, что там между херувимами восседает Бог, это помещение называлось святая святых (34). Расположенное в восточной части большее помещение получило название святилища; его убранство составляли золотые стол и светильник (35). На завесе, разделяющей два помещения, были вытканы изображения херувимов, напоминая о том, что грешнику закрыт доступ в обитель Бога (ср.: Быт. 3:24).

Примечания. 11 Если для соединения внутренних покрывал использовались золотые крючки, то для внешнего покрова было достаточно медных. 33 Завеса, которая будет отделять… святилище от Святого–святых, — это последняя преграда между израильтянами и Богом. В Мф. 27:51 сообщается, что, когда умер Иисус, подобная завеса в храме разорвалась надвое сверху донизу. Своей смертью на кресте Христос уничтожил преграду между Богом и человечеством.

27:1—19 Повеления о жертвеннике и о дворе скинии. Вокруг скинии Моисей должен был устроить двор, оградив его завесами. Перед подробным описанием конструкции ограды (27:9—19) приводятся указания насчет сооружения переносного деревянного жертвенника, обшитого медью. Его следовало установить во дворе, возле входа в скинию (1–8). Судя по его размерам, жертвенник занимал господствующее положение в пространстве перед скинией; он был шириной 2,5 м (половина ширины скинии) и 1,5 м высотой. Каркас жертвенника был сделан из дерева акации и обшит медью. Чтобы обеспечить тягу, необходимую для сжигания жертвенных животных, нижняя часть жертвенника со всех сторон была сделана из медных решеток. Расположение жертвенника между входом во двор и скинией указывало на то, что приблизиться к Богу можно только после совершения жертвоприношения, искупающего грех. В Лев. 1:1 — 7:38 подробно описаны различные жертвы, которые должны были приносить люди.

Прямоугольный двор скинии, длина которого вдвое превышала ширину (приблизительно 25x50 м), был окружен завесой высотой около 2,5 м. Поперечные стороны двора смотрели на восток и на запад. Пришедший на богослужение входил через ворота на восточной стороне и видел перед собой большой медный жертвенник, а затем проходил к скинии, стоявшей в западной части двора. Ограда, окружавшая двор скинии, наряду с завесой на воротах, не позволяла видеть происходившее во дворе тем, кто находился снаружи. Отгороженный от израильского стана двор скинии выделялся как священное место; только сама скиния, в которой обитал Бог, считалась более священной. Различие в степени святости двора и скинии отражено в ценности материалов, использованных при их сооружении. Если в скинии преобладало золото, то основными металлами, использованными при устройстве двора, были серебро и медь. Как и запретная черта, проведенная вокруг горы Синай, чтобы народ не приближался к Богу (19:12—13; 21—24), ограда двора скинии тоже предназначалась для этой цели. В Исходе постоянно подчеркивается, что только тот, кто свят, может находиться рядом с Богом; в противном случае приближение к нему приводит к смерти. Без двора скинии, служившего своеобразной «буферной зоной», израильтяне не смогли бы жить в безопасности так близко от Бога.

27:20–21 Обеспечение елеем. За указаниями об устройстве скинии и двора следует краткое распоряжение о том, что израильтяне должны приносить елей для лампад, находившихся в скинии. Ответственность за поддержание огня в лампадах была возложена на Аарона и его сыновей (21). Упоминание о них становится мостиком к следующим повелениям о назначении священников для служения в святилище (28:1).

Примечание. 21 Судя по контексту, выражение скиния собрания, несомненно, относится к описываемой скинии. Однако в 33:7 имеется в виду совершенно другой шатер, который использовался для встреч Бога и Моисея до сооружения скинии.

28:1 — 29:46 Указания, касающиеся священства

28:1—43 Одежда первосвященника. Поскольку пространство внутри скинии было местом святым, те, кого назначали там служить, тоже должны были быть святы. Поэтому Аарону и его сыновьям были сделаны священные одежды. Материалы, использованные для их изготовления, — золото, голубая, пурпуровая и червленая шерсть и крученый виссон искусной работы (5) — не только свидетельствуют о высокой чести, возложенной на Аарона и его сыновей, но и объединяют их со скинией, сделанной из тех же материалов. Аарону, как первосвященнику, полагалось иметь наперсник, эфод, верхнюю ризу, хитон, кидар и пояс (4). Сыновьям Аарона следовало сделать хитоны, пояса и головные повязки (40). Отсутствие упоминаний об обуви может означать, что священники служили босыми (когда Бог явился Моисею в горящем кусте, Моисей получил повеление снять сандалии, ибо земля там была святой; Исх. 3:5). Наибольшее внимание уделено некоторым аксессуарам облачения первосвященника, особенно эфоду и наперснику.

6—14 Поскольку библейский текст очень лаконичен, представить себе эфод довольно трудно; скорее всего, это было нечто вроде жилета, надеваемого поверх остальных одежд (4). Особо упоминаются два драгоценных камня, на которых были выгравированы имена двенадцати колен Израиля. Вставленные в золотые гнезда (11), они были закреплены на нарамниках ефода… на память сынам Израилевым (12). Это напоминало о том, что Аарон служил Богу как первосвященник не от своего имени, а от имени всех израильтян.

15–30 Судя по описанию, наперсник представлял собой квадратный платок, который первосвященник носил на груди. Платок был изготовлен из той же ткани, что и эфод, и прикреплялся к нему. На передней стороне наперсника располагалось четыре ряда драгоценных камней, по три в каждом ряду; каждый камень символизировал одно из колен Израилевых. Хотя Аарон происходил из колена Левия, но как первосвященник, носивший имена двенадцати колен на своей груди, он служил от имени всего народа. Драгоценные камни символизировали ценность, которую Бог придавал Своему народу. Далее следует повеление о возложении на наперсник урима и туммима (30).

Что представляли собой урим и туммим, точно не известно, но они использовались для того, чтобы узнать волю Божью на суде (ср.: 22:8–9).

31–43 Голубая риза, украшенная вышитыми яблоками и золотыми колокольчиками, вероятно, носилась под эфодом и наперсником. Звон колокольчиков должен был возвещать о появлении первосвященника в святая святых, что давало ему возможность безопасно приближаться к Богу; всякий другой, осмелившийся туда войти, должен был умереть (ср.: 19:12–13; 21—22,24). В качестве еще одного напоминания о священном характере служения на головной повязке Аарона была золотая дощечка с надписью «Святыня Господня» (36). Только неся на своем челе эту «диадему святости», Аарон как первосвященник имел право выступать от имени израильтян, призывая благоволение Господне на их жертвы (38). Помимо уже упомянутых предметов, Аарон должен был носить хитон, кидар и пояс (39). (По–видимому, хитон надевался под ризу и эфод; ср.: 29:5.) Поскольку нижняя одежда не имела непосредственного отношения к «славе и благолепию» (2) священников, повеления о ней даны отдельно. Священники должны были носить нижнее платье льняное, чтобы не открылась случайно телесная нагота их в святилище (ср.: 20:26). Подобная обнаженность была недопустима в присутствии Бога (ср.: Быт. 3:7,10,21). Кроме того, поскольку в скинию могли входить только священники, нижнее платье свидетельствовало оставшимся снаружи, что ничего неподобающего в скинии не происходит.

Примечание. 41 Еврейский термин, который означает «посвящать в духовный сан», в NIV (и в русском переводе. — Прим. пер.) передан буквально: «наполни руки их». Это имеет отношение не к «посвящению в духовный сан», а, скорее всего, к восполнению нужд священников.

29:1—46 Посвящение в сан священников. Повеления о посвящении Аарона и его сыновей являются естественным продолжением предыдущей главы. Священники, которые совершают богослужение в святом присутствии Бога, тоже должны быть святы. Как неоднократно показывает Книга Исхода, изначальная природная святость присуща только Богу, поэтому для того чтобы освятить человека, необходимо принять различные меры. Данный рассказ отражает стадии посвящения в сан, упомянутые в 28:41: облачение, помазание, «наполнение рук» и посвящение.

Подготовив все необходимое (1–3), Моисей должен был облечь Аарона и его сыновей в священнические одежды. Затем он должен был принести три отдельные жертвы, используя тельца и двух овнов. Первое жертвоприношение — тельца (10–14) — можно истолковать как жертву очищения, оно очень похоже на повеления, изложенные позднее в Лев. 4:3–12, о нечаянном грехе помазанного священника. Но в этом случае кровь возлагалась на рога большого медного жертвенника во дворе скинии, а не на золотой жертвенник благовонных курений внутри скинии (12; ср.: Лев. 4:7). Кровь очищала жертвенник, который осквернялся от соприкосновения с теми, кто считался нечистым.

Следующее жертвоприношение — всесожжение (ст. 15–18) — точно соответствует указаниям, изложенным позднее в Лев. 1:10–13,о принесении в жертву овна. Всесожжение искупало грехи Аарона и его сыновей. Полное сожжение жертвенного животного было выразительным напоминанием о том, что грешный человек не может приблизиться к святому Богу. Животное умирало, замещая тех, кто отождествлял себя с ним, возлагая руки на его голову. Третье жертвоприношение (19–34) очень похоже на мирную жертву, приносимую в знак благодарности (ср.: Лев. 3:6–11; 7:12–15).

Однако, несмотря на свое сходство с обычными, регулярными жертвоприношениями, описанный здесь ритуал имеет отличительные свойства, которые соответствуют этому незаурядному событию. Во–первых, Аарон, его сыновья и их одежды должны были освящаться жертвенной кровью (19—21); все, к чему прикасалась кровь, становилось святым. «У священника должны быть освящены уши, чтобы он всегда прислушивался к священному голосу Бога; руки, чтобы постоянно совершать святые дела; ноги, чтобы неизменно ходить святыми путями» (Dillmann A. Exodus und Leviticus, 2nd edn [Hirzel, 1880]. P. 465). Во–вторых, в ст. 22—35 говорится о вознаграждении, которое Аарон и его сыновья должны были получить как священники. «Вручение» (овен вручения) — это доля, которую получали священники после принесения различных жертв (ср.: Лев. 6:14–18, 25–29; 7:1–38). Ритуал, который должен был совершить Моисей, освящал правое плечо и грудь жертвенного животного для вкушения их священниками. Проводилось различие между грудью, которая была потрясаема, и плечом, которое было возносимо (27). В этом случае грудь была отдана Моисею в качестве вознаграждения за совершение жертвоприношения (26), а плечо было сожжено на жертвеннике вместе с хлебом (25). В дальнейшем, после посвящения священников, грудь мирной жертвы будет вручаться всем священникам, а плечо — тому священнику, который совершает жертвоприношение (Лев. 7:28—36). Оставшуюся после отделения груди, плеча и жира часть овна полагалось сварить и съесть у входа в скинию собрания. Вкушать эту святую пищу позволялось только священникам.

Ритуал, представленный в ст. 1–34, был обязательным при посвящении в сан. На основании ст. 35 многие комментаторы полагают, что этот ритуал должен был повторяться ежедневно в течение семи дней. С другой стороны, жертвы, описанные в ст. 36—41, могли приноситься в течение следующих шести дней, при условии что все это время Аарон и его сыновья будут оставаться во дворе скинии (ср.: Лев. 8:33—35). В любом случае процесс посвящения требовал времени.

Затем Моисей получил указания об освящении жертвенника (36—37). Принесение тельца в качестве жертвы за грех сходно с жертвоприношением, описанным в ст. 10—14. Смерть животного очищала жертвенник, искупая грех; помазание алтаря кровью делало его святым (36). Это должно было повторяться в течение семи дней. Наконец, были даны повеления о ежедневном принесении в жертву двух агнцев для всесожжения; одно животное следовало приносить утром, другое вечером. Эти жертвоприношения должны были стать постоянными и совершаться ежедневно после того, как священники и жертвенник будут полностью освящены. Ст. 42—43 проясняют цель этих повелений: установление священного ритуала было необходимым условием для встречи Бога с израильтянами. «Там буду открываться сынам Израилевым, и освятится место сие славою Моею» (43) — провозгласил Бог. Как видно из ст. 46, высшая цель божественного спасения израильтян из Египта состояла в том, чтобы Бог мог обитать среди них. Исполнение повелений, касающихся посвящения Аарона и его сыновей, описано в Лев. 8:1–36.

Примечания. 4 Чистота и опрятность ассоциировались со святостью (ср.: 19:10,14).

14 Жертву за грех правильнее всего понимать как очистительную жертву (см.: Лев. 4:1–5:13; 6:24–30).

30:1 — 31:18 Дополнительные повеления о скинии и субботе

30:1–38 Дополнительные повеления об оснащении скинии. Следовало сделать еще один предмет внутреннего убранства скинии — жертвенник для курений (1—10). Сделанный из дерева акации и обшитый чистым золотом, он должен был находиться в святилище вместе с золотым столом и светильником. Аарону вменялось в обязанность дважды в день воскурять на нем благовония (7—8) и один раз в год (вероятно, в день искупления; см. Лев. 16:15–19) совершать очищение над его рогами (10). Согласно точным указаниям, этот жертвенник запрещалось использовать для других целей, кроме воскурения благовоний.

Упоминание об очищении в ст. 10 связано со следующим наставлением Моисею: он должен был исчислить народ и получить от каждого израильтянина в возрасте от двадцати лет и выше по полсикля приношения серебра во искупление (11–16). Этим выкупом израильтяне спасались от наказания язвой (12). Любопытно, что не делалось никакого различия между богатыми и бедными; все нуждались в искуплении одинаково.

Затем Моисей получил повеление сделать медный умывальник. Его установили между скинией и медным жертвенником, чтобы Аарон и его сыновья могли омывать руки и ноги перед богослужением в скинии и во дворе (17–21). Обязательное омовение символизировало святость и чистоту священников (ср.: 19:14; 29:4).

Для помазания скинии, предметов ее убранства и священников, совершающих там богослужение, следовало приготовить специальное масло — миро (22—30). Поскольку это миро обладало свойством освящать все, к чему оно прикасалось, его производство и использование было строго ограничено (31—33). Аналогичные повеления касались изготовления и использования благовоний, которые полагалось возжигать в скинии (34–38).

31:1—11 Одаренные Богом мастера. Описав обстановку скинии и двора, Бог сообщил Моисею, что Он избрал и наделил мастерством, необходимым для изготовления этих предметов, определенных людей. Особого упоминания удостоились Веселиил и Аголиав. Необыкновенные способности этих людей объяснялись тем, что они были исполнены Духом Божьим (3). Это, пожалуй, одно из первых упоминаний о духовных дарах, представление о которых было развито более полно в Новом Завете (ср.: Рим. 12:4–8; 1 Кор. 12:1–31; Еф. 4:7–13).

31:12–18 Повеления о субботе. Перечислив приготовления, необходимые для устройства скинии и посвящения священников, Бог подчеркнул значение субботы. Идея святости, пронизывающая предыдущее повествование, играет важную роль и в этом разделе. В качестве знамения завета между Богом и Израилем суббота должна была напоминать народу, что именно Господь освящал его (13). Поскольку суббота посвящена Господу, все дела запрещались (ср.: 20:8–11); всякий, кто работал в субботу, осквернял ее и подлежал смерти. Соблюдением субботы израильтяне утверждали и поддерживали особые отношения Бога с Его святым народом.

32:1 — 34:35 Нарушение и возобновление завета

32:1 — 33:6 Неповиновение в стане

Важным условием завета, заключенного между Богом и израильтянами, было повиновение (24:3,7). Однако из настоящего рассказа мы узнаем о мятежных действиях народа, которые разгневали Бога, поставив под угрозу недавно заключенный завет. Их грех был так велик, что Моисей не смог загладить его, даже предав смерти около трех тысяч человек. Когда Бог выразил сомнение в возможности Своего дальнейшего пребывания среди народа, строительство скинии было отложено.

32:1—6 Золотой телец. Продолжительное отсутствие Моисея (сорок дней и сорок ночей; 24:18) создало в стане израильтян атмосферу неопределенности. Опасаясь, что Бог сделал что–нибудь с Моисеем (ср.: 20:19), израильтяне нашли утешение в создании идола, который должен был символизировать присутствие Бога среди них. Обратившись к Аарону, израильтяне попросили сделать им бога, который шел бы перед ними (1). Некоторые детали указывают на то, что золотому тельцу предназначалось олицетворять Господа. Во–первых, согласно второй части ст. 4, телец представлял бога, который вывел народ из Египта; он не был новым божеством. Во–вторых, торжество, с воодушевлением отмечаемое народом (6), названо Аароном праздником господу (5). Более того, праздничные обряды имеют сходство с обрядами, связанными с заключением завета между Богом и израильтянами, описанными в гл. 24. Хотя израильтяне не совершили сознательного отречения от Господа как своего Бога, их попытка изобразить Его в виде золотого тельца была серьезным и опасным нарушением условий завета (ср.: 20:4—6; 20:23). Столь явное неисполнение повелений Бога не могло не вызвать сурового осуждения (ср.: 32:7–10). Даже рассказчик косвенно намекает на это, используя в ст. 1, 4 и 8 древнееврейское слово elohim (бог/боги). Когда оно используется, как и здесь, с глаголом во множественном числе, то означает языческих богов; с глаголом в единственном числе оно, как правило, обозначает Господа.

Нельзя не заметить горькой иронии в желании народа иметь символ божественного присутствия именно теперь. Моисей только что получил повеления о постройке шатра, в котором должен был обитать Бог среди Своего народа. Но если скиния с ее золотым убранством символизировала Бога как царскую особу, то золотой телец представлял Его в жалком образе зверя. И хотя израильтяне принесли положенные жертвы, их поклонение тельцу унижало достоинство Того, Кто избавил их от египетского рабства. Чтобы быть истинным, богослужение должно основываться на правильном представлении о Боге. Книга Исход подчеркивает необходимость знать Бога таким, Каков Он есть на самом деле, а не таким, каким мы Его воображаем.

Примечания. 2 Требование Аарона «выньте золотые серьги», по–видимому, следует понимать буквально (ср.: ст. 3); золотой телец был отлит из серег, которые были в тот момент на израильтянах. Несомненно, у них были и другие серьги, которые они не носили. Позднее это золото было использовано при устройстве скинии (35:22). 4 Телец — это, скорее всего, молодой буйвол. Изображения буйволов были широко распространены в древних ближневосточных культах.

32:7—14 Моисей вступается за народ. Возмущенный случившимся, Бог приказал Моисею вернуться в стан (7). Гнев Бога был вызван тем, что израильтяне так быстро отвернулись от Его заповедей, вопреки их неоднократным утверждениям, что они исполнят все Его повеления (19:8; 24:3,7). Подобное неуважение к Богу заслуживает самого сурового наказания — смерти. И Бог вознамерился истребить этот жестоковыйный народ, Моисей же получает заверение, что Бог произведет от него многочисленный народ, что перекликается с давним обетованием Аврааму (Быт. 12:3). Как это ни удивительно, но Моисей не отступает и просит помиловать народ, напоминая о чудесном выходе израильтян из Египта и о завете Бога с Авраамом, Исааком и Иаковом (11 — 13). Его прошение опиралось только на милосердие и великодушие Бога. Он не делает никаких попыток оправдать греховные поступки израильтян. Мольба Моисея была столь впечатляюща, что Бог отказался от немедленного истребления народа (14). Тем не менее, как показывает дальнейшее повествование, народ не остался без наказания (28,35).

32:15—29 Моисей возвращается в стан. Когда Моисей увидел, что происходит в стане, он тоже пришел в ярость. Разбив скрижали с божественными письменами, содержащими условия договора, Моисей показал, что отношения завета между Богом и израильтянами больше не существуют. После уничтожения золотого тельца в огне Моисей получил от Аарона маловразумительное объяснение происходящего. Наконец, желая восстановить порядок в стане, Моисей призвал к себе тех, кто Господень (26). Серьезная расправа, учиненная по приказу Моисея, отражает всю серьезность ситуации: «возложите каждый свой меч на бедро свое, пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего» (27). Левиты были вознаграждены за свою преданность Богу.

Примечания. 21 Выражение грех великий (см. также: ст. 30–31), вероятно, относится к нарушению завета (ср.: Быт. 20:9; 4 Цар. 17:21). 27 Смерть почти трех тысяч израильтян от рук левитов свидетельствует о серьезности инцидента с золотым тельцом и должна рассматриваться как один из способов наказания народа.

32:30—35 Моисей вторично вступается за народ. Несмотря на то что многие из народа были наказаны, их смерть не искупала грех остальных. Сознавая чудовищность греха израильтян, Моисей все же пытался загладить его перед Богом (30). Но его просьба была отклонена: каждый в отдельности должен понести наказание за свой грех. Чтобы подчеркнуть эту истину, в ст. 35 сообщается о том, что поразил Господь народ. Но вопреки Своей решимости покарать народ, Бог заверил Моисея, что их путешествие будет продолжено.

Примечание. 31 Выражение золотой бог заставляет вспомнить 20:23.

33:1—6 Бог отказывается идти вместе с народом. В этих стихах показаны дальнейшие последствия предательства народа. Хотя Бог приказал Моисею вести народ в Ханаан и пообещал исполнить Свои обетования, данные Аврааму, Исааку и Иакову, Он не захотел идти с народом. Бог опасался, что дальнейшие акты неповиновения вынудят Его уничтожить народ в пути. Когда Моисей доложил об этом израильтянам, они глубоко опечалились. Следующим знаком неодобрения Богом их поступков стало повеление снять украшения, которые они получили при уходе из Египта (ср.: 3:22; 11:2; 12:35) и которые теперь стали живым напоминанием о том, как осчастливил их Бог. Снятие украшений, подобно расторжению помолвки или возвращению обручального кольца, символизировало разрушенные отношения между Богом и Его народом.

Примечания. 2 «И пошлю пред тобою Ангела» — обещание Божьей помощи в победе над обитателями Ханаана, которое перекликается с 23:23. Однако это не дает оснований считать, что Бог непременно будет пребывать среди народа. 3 О земле, где течет молоко и мед, см.: 3:8.

33:7–34:35 Моисей говорит с Богом от имени народа

Данный раздел обрамлен двумя небольшими отрывками (33:7–11 и 34:34–35), в которых описаны события, явно не сводимые к какому–то определенному моменту и происходившие на протяжении длительного времени. В этом тексте описываются события, происходившие в период между прибытием израильтян к Синаю и установкой скинии — приблизительно около десяти месяцев (ср.: 19:1; 40:1). В основном же разделе описывается следующий важный поворот сюжета — возобновление завета между Богом и израильтянами.

Если в предыдущей главе внимание всецело сосредоточено на неповиновении израильтян и на Божьем наказании народа, то здесь оно переключается на преданного Божьего слугу — Моисея и на его удивительную дружбу с Богом. Благодаря своей необычайной близости к Богу, Моисей получил возможность ходатайствовать перед Ним за народ, в результате чего завет был восстановлен. Это объясняется не каким–то драматическим переломом в настроении части израильтян, а Божьим состраданием и милосердием.

33:7–11 Скиния собрания. В этом фрагменте рассказывается о том, как Моисей поставил шатер вне стана, чтобы встречаться там с Богом. Особое назначение этого шатра подчеркнуто его названием — скиния собрания (7). (Ее не следует путать со скинией, тоже известной под названием «скиния собрания» (напр.: 40:2, 6), которая была сооружена позднее (36:8–38) и установлена в пределах стана израильтян (Чис. 1:53; 2:2,17), а не вдали от стана.) Здесь Моисей имел несравненное счастье вступать в общение с Богом: говорил Господь с Моисеем лицем к лицу, как бы говорил кто с другом своим (11). Однако, несмотря на их непосредственную близость, даже преданному слуге Моисею не дозволялось смотреть на Бога; в ст. 9 подразумевается, что покрывало скинии защищало Моисея, когда он находился внутри, от Бога, Который пребывал снаружи. Это еще одно напоминание о преграде, которая существует между божественным и человеческим.

33:12 — 34:33 Возобновление завета. Разговор, описанный в начале этого раздела, состоялся в скинии собрания. Здесь затрагивается ряд важных тем. Во–первых, Моисей добивается подтверждения, что Бог, вопреки Своим предыдущим высказываниям (ср.: 33:3,5), действительно пойдет со Своим народом в обетованную землю. За этой просьбой скрывается опасение, что если Бог не пойдет со Своим народом, то Моисей не сможет больше встречаться с Ним лицом к лицу. Когда Бог обещает: «Я… введу тебя в покой» (в единственном числе), Моисей настаивает на том, чтобы это обещание распространилось на всех остальных. В конце концов Бог соглашается на это, потому что Моисей смягчил Его гнев. Затем Моисей просит показать ему славу Господню (18). Как явствует из ответа Бога, Он отождествляет Свою славу с милостью: «…и кого помиловать, помилую, кого пожалеть, пожалею» (19). Чтобы убедить Моисея в том, что это действительно Он, Бог провозглашает Свое имя — Иегова. Когда Бог впервые открыл Свое имя Моисею, «Моисей закрыл лице свое, потому что боялся воззреть на Бога» (3:6). Теперь, благодаря приобретенному с тех пор опыту, Моисей держится более уверенно. Однако хотя Моисею была дарована уникальная возможность лицезреть Бога, он все же не мог смотреть на Божественный лик, не подвергаясь опасности (20).

Перед тем как увидеть славу Господню, Моисей получил повеление принести на гору две каменные скрижали взамен разбитых (34:1). Явившись Моисею на вершине горы, Бог провозгласил, что Он есть не только прощающий вину и преступление и грех (7; ср.: 33:19), но и не оставляющий без наказания (7; ср.: 32:34). Откровение о Божественных качествах, данное Моисею, настолько важно, что этот отрывок получил резонанс в шести других местах Ветхого Завета (Неем. 9:17; Пс. 85:15; 102:8; 144:8; Иоил. 2:13; Ион. 4:2). Здесь, в драматической обстановке, мы сталкиваемся со словесным выражением двух важнейших качеств Божественной природы. Это те самые качества, которые уже были проявлены в деяниях Бога, направленных на благо израильтян при выходе из Египта. Более того, в них заключена сущность новозаветного понимания смерти и воскресения Христа; мы прощены Богом, потому что Христос понес наказание за наши грехи.

Отвечая на это поразительное откровение, Моисей просит, чтобы Бог пошел со Своим народом, простил его грехи и сделал его Своим наследием (9). И тогда Бог возобновляет завет со Своим народом. Условия завета (перечисленные в 34:11—26) имеют близкое сходство с повелениями последних двух разделов «книги завета» (23:14–33), если не считать того, что они следуют в обратном порядке. Моисей снова записывает обязательства завета (27; ср.: 24:4). И наконец Бог пишет на скрижалях слова завета, «десятисловие» (28; ср.: 20:3—17).

Когда Моисей спускался с горы после встречи с Богом, его лицо сияло (29). Израильтяне так встревожились, что Моисею пришлось их успокаивать — сначала старейшин, а затем и всех остальных. В конце концов, вручив им Божьи заповеди, Моисей закрыл свое лицо покрывалом (33).

Примечания. 34:9 Это первый случай, когда израильтяне прямо названы Божьим наследием. 28 Хотя лицо, к которому относится глагол «написал» ясно не обозначено, из 34:1 можно вывести заключение, что скрижали были написаны Богом. В древнееврейских текстах нередко наблюдается изменение лица глагола без ясного указания на эту замену.

34:34—35 Моисей покрывает свое лицо. Эти стихи тесно связаны с 34:30–33. В них отмечено то, что происходило всякий раз, когда Моисей общался с Богом. Покидая божественный придел, Моисей передавал слово Божье народу, а затем закрывал свое лицо покрывалом. Его сияющее лицо было для народа знаком того, что он действительно встречался с Богом.

35:1 — 40:38 Сооружение и установка скинии

35:1–36:7 Приготовления к постройке скинии

Вслед за возобновлением завета Моисей собрал весь народ и напомнил ему о необходимости соблюдать субботу (2—3; ср.: 31:15). Поскольку суббота была знамением завета между Богом и израильтянами, было чрезвычайно важно воздерживаться от любых дел в седьмой день недели. Теперь Моисей мог передать полученные им ранее повеления о постройке скинии и о назначении священников. Затем Моисей просит народ сделать приношение Господу, чтобы собрать материалы, необходимые для изготовления скинии и связанных с нею предметов (4—9); это было исполнением повеления, данного Богом Моисею (25:1–7). Потом следует призыв к мастерам начать работы (10) и перечисление различных предметов, которые необходимо изготовить (11—19). В 35:20—29 описывается щедрый отклик народа на призыв Моисея (ср.: 35:4–9). Заметьте, что особое внимание уделено работе женщин, которые пряли шерсть (25–26); их природные способности и умения были посвящены служению Богу. Все израильтяне проявили такую щедрость, что позднее пришлось остановить этот поток даров (36:3—7).

Во исполнение прежнего Божьего повеления (31:1—6) руководителями работ были назначены Веселиил и Аголиав, которых Господь наградил мудростью и умением (35:30 — 36:2). Они были не только талантливыми мастерами, но и обладали способностью учить других (35:34).

36:8 — 39:31 Устройство скинии и изготовление священных одежд

Большая часть этого раздела имеет сходство с предыдущими фрагментами Исхода. Мы находим здесь отчет об исполнении повелений, данных Богом Моисею во время его первого пребывания на Синае (25:1 — 31:18), почти дословно их повторяющий (см. таблицу). Сходство между повелениями и исполнением указывает на то, что народ повиновался Богу «в точности». Все было сделано именно так, как было приказано Моисею. Лишь изредка Божьи повеления (но не исполнение) содержат дополнительные указания, касающиеся использования какого–то определенного предмета (см., напр.: 30:6—10; 30:18—21).

Помимо демонстрации точного исполнения Божьих повелений, повторение этих подробностей проливает свет на значение скинии как обители Бога. Повторение, которое может показаться некоторым читателям утомительным, было приемом, с помощью которого древний автор привлекал внимание к важным темам.

Порядок перечисления предметов здесь немного отличается от того порядка, в котором Бог излагал свои повеления Моисею (гл. 25 — 30). В первоначальной последовательности заметно стремление поставить на первое место наиболее важные предметы, тогда как здесь отражена их очередность в момент установки скинии (ср.: 40:2–8,12–14; 17–33). Согласно приведенной описи драгоценных металлов, их вес представляется весьма внушительным (около тонны золота, четыре тонны серебра и две с половиной тонны меди). Впрочем, для того времени в этом не было ничего необычного.

39:32—43 Моисей проверяет работу

Как только работа была закончена, все предметы были принесены Моисею для осмотра. Приведенный здесь список предметов совпадает с последовательностью их представления в 31:7–11 и 35:11–19. Когда Моисей увидел, что все сделано именно так, как повелел Бог, он благословил народ (43). Теперь все было готово к тому, чтобы Моисей поставил скинию.

40:1—33 Установка скинии

Бог дает последние повеления об установке и освящении скинии и ее принадлежностей (1–11) и о возведении Аарона и его сыновей в сан священников (12—15). Мы видим, что Моисей исполнил часть этих повелений немедленно. (Рассказ о посвящении Аарона и его сыновей следует искать в Лев. 8:1–36.) Послушание Моисея подчеркнуто многократным использованием выражения как повелел Господь Моисею (16,19,21,23,25,29,32). Скиния была поставлена в первый день первого месяца второго года (17), как раз в то время, когда народ должен был праздновать первую годовщину своего спасения из Египта (ср.: Чис. 9:1–5).

40:34–38 Слава Господня наполняет скинию

Когда все было закончено, облако покрыло скинию и слава Господня наполнила ее (34). Отныне Бог обитал среди Своего народа. Скиния стала скинией собрания (35), заменив шатер, который прежде использовал Моисей (ср.: 33:7—11). Новая скиния отличалась тем, что Бог пребывал внутри, а Моисей должен был оставаться снаружи (35), тогда как прежде Моисей входил в скинию, а Бог оставался у входа (33:9). Присутствие Бога в виде облака и огня над скинией было зримым для всех. Это облако указывало израильтянам путь во время их путешествия (36—38). Сообщением о милостивом присутствии всемогущего Бога среди народа Израиля книга Исход завершается.

Alexander T. D.

ТРЕТЬЯ КНИГА МОИСЕЕВА. ЛЕВИТ

Введение

Название

Заглавие этой книги в еврейской Библии происходит от начального слова ее текста — wayyigra' — «И воззвал [Господь]». Название Leviticus взято из греческого и латинского переводов евр. Библии. Несомненно, такое заглавие выбрано в соответствии с содержанием книги; в ней много постановлений, прямо относящихся к занятиям священников из колена Левина. Однако такой выбор представляется все же не совсем оправданным по двум причинам. Во–первых, священниками становились не все левиты, а только те, которые происходили из одной семьи этого священного колена. Во–вторых, большая часть книги была призвана наставлять народ (а не только священство) по всем вопросам, касающимся религиозного служения, семейных отношений, социальной, общинной жизни и так далее. Таким образом, Книга Левит имела одинаковую ценность как для «общины», так и для «священства».

Авторство и время написания

Книга Левит является составной частью откровения, данного Моисею Богом вскоре после исхода еврейского народа из Египта, когда он раскинул шатры у святой горы Синай. Явного указания на то, что книгу написал сам Моисей, нет (ср. как атрибутируются некоторые части Пятикнижия, напр.: Исх. 24:4,7; Чис. 33:2). Однако сторонники традиционной датировки обыкновенно настаивают на том, что даже если она и не написана самим Моисеем, то ее непременно должен был «редактировать» кто–то из ближайшего окружения законодателя. Следует отметить, что книга отличается стройной, рациональной и тщательно продуманной композицией.

Между тем критическая библеистика продолжительное время утверждала, что Книга Левит возникла в жреческих кругах и состоит из предписаний жрецам второго Храма. Таким образом, вместе с другими частями Пятикнижия и эту часть приписали документу «Р» («Р» — аббревиатура от так называемого «Priest Code», «Священнического кодекса», датируемого приблизительно 500 г. до н. э. — Прим. пер.), то есть более поздним, гипотетическим источникам Пятикнижия. Однако сторонники этой точки зрения вынуждены согласиться, что «Р» включает в себя разнообразные письменные документы, происхождение которых можно отнести и к значительно более раннему периоду, нежели период вавилонского пленения. Само собой разумеется, что время окончательной «редакторской» правки текста нельзя считать указанием на дату первоначального составления оригинала. Более того, известные доказательства более поздней датировки, так называемого «жреческого» материала не являются достаточно убедительными. Пространные, детально разработанные правила для священнослужителей и описание святилищ были известны культурам Ближнего Востока значительно раньше эпохи Моисея, и, стало быть, нет никаких оснований относить их к позднейшему периоду истории Израиля. Сравнение постановлений, изложенных в Книге Левит, с параллельными местами в Книге Второзакония и других частях Ветхого Завета указывает на вероятность более раннего происхождения текста Книги Левит. Если бы эта книга была написана почти на тысячу лет позднее своего литературного оформления, то ей удалось бы избежать анахронизмов, между тем они наличествуют в книге в форме вариантов терминологии, вышедшей из употребления в более поздние периоды. По этой и некоторым другим причинам известные богословы датируют происхождение письменного источника Книги Левит значительно более ранним периодом, нежели эпоха пленения, хотя, правда, и не обязательно эпохой Моисея.

Литературная композиция

Книга Левит представляет собой тщательно упорядоченный документ, что обнаруживается при первом же взгляде на его краткое содержание (см. ниже). Сюжет произведения подчинен определенной логической последовательности. Книга Исход завершается возведением скинии и всего необходимого для священного служения Израиля. В полном соответствии с этим начало Книги Левит образует как бы руководство по жертвоприношениям, четко и ясно определяя роль каждого из участвующих в процессе богослужения, объясняя, какие животные для каких целей предназначаются, что с ними следует делать и так далее. Затем идут особые указания для священников. Вслед за этим отделом следует описание института священства, которое отправляло обряды жертвоприношений. Священники исполняли и другие обязанности; прежде всего они обучали сынов Израилевых отличать святое от несвятого и чистое от нечистого. Посему следующий отдел посвящен именно этим вопросам. Жизнь израильского народа под заветом включала в себя гораздо больше, чем просто надлежащее отправление богослужений и соблюдение ритуальной чистоты. Остальная часть книги и посвящена изложению целого ряда личных, семейных, общественных и экономических обязанностей, исполнение которых должно было помочь Израилю сохранить отличительные черты национальной принадлежности (святость), ради которой Бог и призвал еврейский народ. В конце книги на первый план выходят экономические аспекты землепользования и владения собственностью; это подготавливает читателя к восприятию Книг Чисел и Второзакония и дальнейшего продвижения Израиля в землю обетованную. Итак, Книга Левит, обладающая внутренней литературной симметрией, прекрасно вписывается в грандиозный проект Пятикнижия в целом.

Эту симметрию можно рассмотреть и с другой стороны. Еще до заключения союза с Израилем и дарования Синайского закона Бог говорил Израилю о их особом положении среди других народов (Исх. 19:4—6). Евреи должны были стать царством священников и народом святым. Можно сказать, что Книга Левит делится на две части, которые отражают соответственно священство и святость. Если главы 1 — 17 относятся в основном к исполнению священнических обязанностей, то в главах 18–27 звучит призыв к Израилю хранить всестороннюю святость жизни (этим призывом главы 17 — 26 насыщены в такой мере, что их называют «Кодексом святости»). Высказывалась также мысль, что два главных раздела Книги Левит отражают великую двойную заповедь — любить Бога и любить ближнего. Первая часть книги постепенно готовит кульминацию Дня очищения (гл. 16), когда восстанавливались правильные отношения народа с Богом. Вторая часть завершается кульминацией юбилейного года (гл. 25), когда правильные отношения следовало устанавливать между людьми. Обе части книги имеют также исторические экскурсы, предостерегающие от нарушения обрядов и богохульства (гл. 10, 24).

Богословский аспект

Бог дал Аврааму обетование, состоявшее из трех отдельных обещаний с указанием на одну конечную цель (Быт. 12:1–3,15). Он обещал Аврааму народ, благословения по завету и землю. Конечной целью являлось благословение всех народов. В Книге Левит поднимаются все эти темы, но особое внимание концентрируется на втором из трех конкретных обетовании. Первое обетование уже начало исполняться; Израиль реально превращался в великий народ (Исх. 1:7). Третье обетование, овладение землей, будет в центре внимания в книгах Числа и Второзаконие; оно должно исполниться в ближайшем будущем. В Книге Левит поднимается важнейший вопрос: как сохранить отношения, которые установились между Богом и Израилем после исхода и заключения завета (Исх. 24)? Ответ состоит в том, что Бог Сам обеспечивает укрепление связей со Своим народом Своей благодатью. Отношения, установившиеся в результате искупительной благодати Божьей (при исходе), укрепляются только всепрощающей благодатью Бога (в этом Израиль имел возможность убедиться во время поклонения золотому тельцу, Исх. 32 — 34). Жертвоприношения в системе ветхозаветного культа были не средством приобретения милостей Божьих, а средством обретения благодати. И повиновение закону в повседневной жизни, как следует из последних глав книги, не имело в виду достижения или завоевания святости, но способствовало переживанию народом своей богоизбранности. Только подобающая реакция на благодать Божью давала Израилю возможность пользоваться величайшим благословением — присутствием Бога среди народа. Символом этого присутствия было переносное святилище, скиния, но проявлялось оно во всех сферах практической жизни. Со всем, что угрожало дальнейшему пребыванию Бога с народом или оскверняло место Его обитания, следовало поступать весьма сурово. Именно об этой позитивной цели нам не следует забывать, встречаясь с атмосферой суровости в некоторых разделах книги.

Благодать, которую ранее народ Божий обретал через систему жертвоприношений, христиане всецело находят во Христе Иисусе; а в ветхозаветных приношениях жертв новозаветные авторы усмотрели яркий прообраз для интерпретации значения Креста (распятия). Так же и требование святости, которая в Книге Левит выступает как признак обособления Израиля от языческих народов, трансформируется в Новом Завете в призыв к христианам отделяться от мира. Однако нравственная проблема, поднятая в Книге Левит, как и весь ветхозаветный закон, относится не только к церкви. Бог образовал и поставил Израиль во свет язычникам. Обособленность Израиля давала ему возможность быть для всех народов примером нравственности и того образа жизни, которого Бог ждет от всех. Итак, Книга Левит содержит важные наставления, которые проясняют наше понимание вопросов личного спасения, возрождения и общественной морали. Книга Левит — составная часть Священного Писания, которое, согласно апостолу Павлу, может умудрить нас во спасение и научить совершенной жизни (2 Тим. 3:15–17).

Дополнительная литература

Wenham G. J., The book of Leviticus, NICOT (Eerdmans, 1979).

Wright C. J., Living as the People of God (IVP/UK, 1983), published in USA as/to Eye for an Eye (IVP/USA, 1983).

Wright C. J., Knowing Jesus through the Old Testament (Marshall Pickering, 1992).

Hartley J. E., Leviticus, WBC (Word, 1992).

Содержание

1:1 — 7:38 Законы о жертвоприношениях

1:1–2 Вступление

1:3–17 Жертва всесожжения

2:1–16 Хлебное приношение

3:1 — 17 Мирная жертва

4:1 — 5:13 Жертва за грех

5:14–6:7 Жертва повинности

6:8 — 7:38 Особые указания для священников

8:1 — 10:20 Учреждение священства

8:1–36 Посвящение Аарона и его сыновей

9:1—24 Первые жертвоприношения Аарона и его сыновей

10:1–20 Осуждение Надава и Авиуда

11:1–17:16 Законы об очищении

11:1–47 Чистая и нечистая пища, чистые и нечистые животные

12:1–8 Нечистота рожениц

13:1–14:57 Нечистота больных кожными болезнями и «язвами»

15:1–33 Нечистота, связанная с выделениями человеческого тела

16:1—34 День очищения (умилостивления)

17:1–16 Дополнительные постановления о жертвоприношениях и о пище

18:1 — 27:34 Святость всех сторон жизни

18:1—29 Законы, регулирующие половые отношения

19:1–37 Устав израильского общежития

20:1–27 Наказания за серьезные преступления

21:1 — 22:31 Святость священников

23:1—44 Установленные праздники и собрания

24:1—9 Елей и хлебы предложения

24:10–23 Смерть богохульника

25:1–54 Субботний и юбилейный годы

26:1–46 Благословения, наказания и обетования

27:1–34 Об обетах и различных посвящениях

Комментарий

1:1 — 7:38 Законы о жертвоприношениях

1:1–2 Вступление

Предписания Книги Левит о жертвоприношениях входят в общий контекст Моисеева Пятикнижия. Бог по Своей инициативе положил начало жертвоприношениям в системе ветхозаветного культа, оставив эти предписания народу, по благодати уже испытавшему искупление из рабства. Они, эти предписания, вовсе не имели в виду человеческие попытки умиротворить Божество, добиться своего спасения или купить Его милости. Скорее они имели своей целью поддержание тесных отношений с Богом (однажды уже установленных Божьим актом искупления) при помощи постоянного средства борьбы с грехом и возобновления благодатного общения. То, чему учили эти предписания, не противоречило тому, что подсказывал глубинный инстинкт ветхозаветного человека в отношении жертвы, а именно: прощение и тесное общение не могут доставаться дешево. Слово жертва (qorban) есть наиболее общее понятие для обозначения приношений и даров, которые народ мог приносить Богу (ср.: Мк. 7:11). Это понятие охватывает все разнообразие жертвоприношений, перечисленных ниже. Предварительно здесь можно отметить, что жертвенных животных следовало брать из числа крупного и мелкого скота, т. е. диких животных приносить в жертву запрещалось. Смысл этого установления может заключаться в следующем. Во–первых, дикие животные, не являясь чьей–либо собственностью, не могли отождествляться с приносителем жертвы в той мере, в какой отождествлялись с ним (в определенном смысле) те или иные домашние животные из числа принадлежащего ему крупного или мелкого скота. Во–вторых, только домашнее животное представляло подлинную материальную ценность. Как понятно было еще Давиду, жертва, которая ничего не стоила тому, кто ее приносил, в принципе не могла быть жертвой (2 Цар. 24:24). В то же время мы видим, что беднякам не возбранялось приносить в жертву и птиц. Следовательно, ценность жертвы была не самым главным фактором.

Слова когда кто из вас хочет приносить указывают на известную свободу в регулярности жертвоприношений, то есть их частота для обыкновенных еврейских семей не устанавливалась, и во многих случаях они могли поступать по своей воле (по крайней мере, в отношении первых трех жертв). Если жертва за грех и жертва повинности в четко определенных обстоятельствах были обязательны для всех, то, по традиции, жертва всесожжения, хлебное приношение и мирная жертва приносились добровольно, когда сам приноситель изъявлял желание. Итак, становится ясно, что Бог прежде всего оценивал именно благое побуждение, а не материальную стоимость самой жертвы.

Такова многократно подтвержденная в самом Ветхом Завете перспектива, которой Иисус Христос впоследствии придаст особое звучание. Хотя Бог по Своей инициативе установил, как сынам Израилевым приносить Ему жертвы, однако в Своих отношениях с ними Он искал несравненно более важного. В частности, Он ожидал от них добродетельной жизни, послушания и социальной справедливости; эти требования стали основой закона еще при исходе, то есть раньше, чем была возведена скиния и предписана Книгой Левит система жертвоприношений (ср.: 1 Цар. 15:22, Пс. 49:13, Ос. 6:6, Ам. 5:21–24, Мф. 5:23 и далее, Мк. 12:33). Стало быть, содержание этой книги следует рассматривать в более широком контексте, включая сюда и библейское откровение в целом.

Следующие далее предписания Бог сообщил через Моисея всем сынам Израилевым. Здесь мы видим еще одну характерную черту первых семи глав книги. Законы, которые регулировали порядок жертвоприношений, Бог установил для блага того, кто приносил жертвы, т. е. в первуюючередь «простого» народа. Именно рядовые члены общины должны были приносить в жертву животных, чтобы затем обрести примирение и обновить благодатное общение с Богом. Это положение является квинтэссенцией стихов 1:1 — 6:7, после которых следует небольшой отдел, в котором перечисляются те же самые жертвы, но уже акцент делается на обязанностях и правах священников, получавших определенную часть от приношений в качестве их основного источника пропитания.

1:3—17 Жертва всесожжения

Жертва всесожжения возглавляет сакральный реестр благодаря тому, вероятно, что эта жертва была самой важной из всех. Священники, следуя закону, изложенному в Чис. 28, совершали жертву всесожжения ежедневно, в утреннее и вечернее время. К тому же эта жертва была самой полной в том смысле, что огню предавались все части животного (кроме кожи, которая отдавалась священнику, 7:8). Во время других жертвоприношений определенные части жертвы разрешалось оставлять в пищу священникам, поклоняющимся или тем и другим вместе.

Название жертвы ('ola), скорее всего, означает «то, что возносится», т. е. имеется в виду, что при этом вся жертва в виде дыма «улетает» к Господу. Жертва должна быть без порока. Особи мужского пола в качестве жертвенных животных представляли собой большую ценность, хотя в скотоводстве с их потерями считаются меньше, поскольку они не дают ни молока, ни приплода. Животное не должно иметь никаких пороков. Лишь самое лучшее могло удовлетворить Господа. Жертва, таким образом, должна была отличаться высоким качеством, причем ее ценность соотносилась с материальными обстоятельствами того, кто приносит жертву. Предлагать в жертву второсортных животных считалось оскорбительным не потому, что Бог нуждался в животных как таковых, а потому, что в данном случае открывалась либо преданность Богу, либо небрежение и неблагодарность, словно Бог не достоин глубочайшего благоговения. На это как раз и жаловался Малахия (Мал. 1:6—14).

Закон о жертве всесожжения делится на три статьи: о приношении крупного скота (3–9), о приношении мелкого скота (овец или коз) (10–13) и о приношении птиц (14–17). Причем каждая из этих статей заканчивается одной и той же фразой, характеризующей жертву как благоухание, приятное Богу. Здесь снова подчеркивается, что Бог не ставит материальную ценность приношения на первое место. Птица в качестве жертвы бедняка благоугодна Богу не менее, чем телец, принесенный богачом. И значительно более дорогие жертвы не будут для Господа дороже их истинной ценности. Богу угодна не арифметика, а послушание (ср.: Мих. 6:6–8, Ос. 5:6).

Жертвенных животных следовало приводить к дверям скинии собрания. Скиния находилась на западном конце двора, окружавшего ее; в ней обитал Бог, а также помещался ковчег завета и другие священные предметы. Вероятно, вход располагался в восточной части двора, где–то возле большого жертвенника. Поклоняющийся должен был привести свое животное к священнику, затем совершалась небольшая церемония объявления его приношения богоугодным. Приносящему жертву следовало возложить руку свою на голову животного (4). Этот жест нельзя назвать легким прикосновением, поскольку он был слишком многозначительным, с сильным давлением или нажимом. Не указывается, надо ли было что–то говорить при этом. Здесь могло иметь место исповедание греха (как требовалось в 5:5 и 16:21) или, принимая во внимание ст. 46, молитва во искупление. Могло быть и так, что в это время жертвователь объявлял священнику и всем остальным присутствующим свои мотивы и причину, по которой он приносит жертву (см., напр.: Пс. 115).

Здесь не говорится о том, что означал этот жест сам по себе. Быть может, он имел двойное значение, судя по контексту этого стиха и другим местам, где он находит свое толкование. Во–первых, этим жестом приноситель свидетельствовал, что он владелец данного животного и отождествляет себя с ним. Надо думать, что возле скинии стоял большой шум и возбуждение из–за скученности пришедших на поклонение и скота. Когда жертвователь, сопровождаемый, возможно, всей своей семьей, овладевал вниманием священника, надо было четко установить, какое животное приносилось в жертву и в связи с чем. Возлагая руки на голову жертвы, он как бы говорил от имени всех: «Это наше животное, и мы приносим его в жертву, имея на это свои основания — в жертву повинности, благодарности или посвящения. Через эту жертву мы ждем благ и благословений для себя и просим, чтобы она была принята».

Во–вторых, если, согласно ст. 4, животное будет принято от имени жертвователя и он приобретет благоволение во очищение грехов его, то возложение руки на голову жертвы означало представительство и заместительство, т. е. кровь животного следовало пролить вместо крови самого приносителя. Животное должно было понести грехи ветхозаветного человека и умереть вместо него. Только так оно могло искупить его. Эта идея нашла ясное выражение в ритуале великого всенародного Дня очищения, когда грехи народа возлагались на голову козла отпущения. В этом случае козла не закалывали, но отсылали «понести» все беззакония народа прочь (Лев. 16:20–22).

Дальнейшая процедура, после возложения рук и объявления приношения угодным Богу, совершалась совместно жертвователем и служащим священником. Большая часть работы возлагалась на приносящего жертву. Он должен был заколоть животное так, чтобы из него вышла вся кровь; снять с него шкуру (6, эта шкура после жертвоприношения отдавалась священнику, 7:8); разделать тушу на части (6); вымыть водой части животного (9), оказавшиеся загрязненными, т. е. покрытые грязью или нечистотами, чтобы священник, притрагиваясь к туше, не осквернялся. Обязанность священника — собрать излившуюся кровь животного и окропить жертвенник со всех сторон. Как объясняется ниже в Книге Левит, это нужно было делать, чтобы принести жизнь животного в жертву Самому Богу, поскольку кровь считалась началом жизни, жизнь теперь предавалась смерти (17:1—12). Наконец священник брал нарубленные части животного из рук приносящего жертву и раскладывал на жертвеннике, после чего жертвователь и его семья наблюдали акт всесожжения до самого конца.

Совместные действия поклоняющегося и священника, как утверждается, производят благоухание, приятное Господу. Это выражение, хотя и относится к реальному запаху дыма, поднимающегося к небу, прежде всего имеет в виду, конечно, его символику. Язык в данном случае антропоморфичен (т. к. по–человечески, языковыми средствами описывается реакция Бога, словно реальный запах и в самом деле приятен Ему), а суть — богословская. Жертвоприношение благоугодно Богу, и, стало быть, при помощи этого религиозного обряда достигается желанная цель — очищение от грехов (искупление) (4).

В очищении (искуплении) (kipper) заложен великий смысл всех обрядов, связанных с пролитием крови (ср.: 17:11). Понятие kipper имеет два основных значения. Оно может означать «омыть и очистить», и оно же может значить «заплатить выкуп, искупить», чтобы избежать наказания или смягчить кару (напр.: Исх. 21:30, 2 Пар. 29:24, Пр. 6:35, Чис. 35:31—33 [в отрицательном смысле]). Первое значение кажется более приемлемым в свете обрядов жертвы за грех, при которых определенные части святого места и его принадлежностей кропились кровью — омывались от нечистоты (гл. 4). Часто жертва за грех и жертва всесожжения соединялись в целях искупительного примирения (14:19 и далее). Думается, однако, что жертва всесожжения прежде всего означала искупление. Жертвой всесожжения стремились отвратить или ослабить гнев Божий с тем, чтобы поклоняющийся мог избежать кары за свои беззакония. Это положение подкрепляется некоторыми примерами из Ветхого Завета, в которых жертвы всесожжения достигали своей цели и Бог отвращал или смягчал Свой гнев (Быт. 8:21, Суд. 13:23, 1 Цар. 7:9, 2 Цар. 29:7–8, Иов. 1:5; 42:8).

Все же основной целью жертвы всесожжения следует считать искупление, хотя понятно, что это жертвоприношение ассоциировалось также и с благодарением Бога за особые благословения, а также с другими публичными заявлениями и обетами послушания. Эти обеты становятся иногда основной темой Псалмов, в которых упоминается о жертве всесожжения (напр.: Пс. 49:8–15, 65:13–15). Однако псалмопевцы прекрасно осознавали, что благодарственные молитвы и послушание могли быть принесены в жертву только на основе предшествующей благодати Божьей и прощения беззаконий.

Жертва всесожжения в Исх. 24:3–8 символически означала верность народа завету с Богом, но совершенно ясно, что народ осознавал свою верность завету как послушание Богу, а не только как исполнение обряда жертвоприношения (приоритет, недвусмысленно отраженный в Пс. 39:7 и 1 Цар. 15:22). Весьма показательно, что только два прямых указания на жертву всесожжения встречаются в Новом Завете и оба представляют собой цитаты из двух вышеуказанных стихов, из чего со всей очевидностью следует, что послушание Бог предпочитает жертвоприношению (Мк. 12:33, Евр. 10:6—8). О другом употреблении сакральной символики в Новом Завете поговорим в конце этого раздела.

2:1—16 Хлебное приношение

Эта жертва названа просто приношением (minha). Это слово обычно используется для обозначения даров, которые могут выражать преклонение и благоговение (Быт. 32:14, 43:11, Суд. 6:19, 1 Цар. 10:27), благодарность (Пс. 95:8) и преданность (2 Пар. 17:11). Здесь это слово относится к особой жертве хлебных злаков или зерна. Хлебное приношение часто предлагалось вместе с другими жертвами, особенно с жертвой всесожжения (напр.: Чис. 15:1—16, 28:1–10, где предусматривается также жертва возлияния вина, не упомянутая в Книге Левит), но его разрешалось приносить и самостоятельно в качестве альтернативы приношению жертвенного животного для бедных людей. В этом случае хлебное приношение имело тот же самый представительный и заместительный смысл, что и жертвоприношение животного.

Только в том случае, когда хлебное приношение состояло из первых плодов (зерна только что вызревших колосьев. — Прим. пер.) (14—16), в жертву приносилось само свежемолотое зерно. Во всех других случаях зерно следовало «обработать» и принести, по крайней мере, в виде муки. Таким образом, приносимое Богу состояло из соединения того, что Он прежде сотворил и чем снабдил человека (хлебные злаки), и того, во что человеческий труд превращал сотворенное Богом. Хлебное приношение, стало быть, являлось посвящением даров творения и продуктов человеческого труда Богу.

Эта глава делится на три части: в стихах 1—3 говорится о приношении из муки, не прошедшей термическую обработку; в стихах 4—10 речь идет о приношении из муки в виде хлебов, печеных в печи, или муки, смешанной с елеем, «со сковороды» или «из горшка»; а в стихах 11 — 16 содержатся дополнительные указания, общие для этих приношений. Основными ингредиентами в каждом случае были мука и елей. Фимиам, который был символом святости и Присутствия Бога, а также преданного служения Ему (Пс. 140:2) и самой радости от такого служения Богу (Прит. 27:9), добавлялся в небольшом количестве для сожигания на жертвеннике (2). Иногда елей в Ветхом Завете выступает как символ благодати Духа Божьего (как в обряде помазания, напр.: 1 Цар. 16:13), но здесь нет указания именно на эту символику. Елей также свидетельствует о радостной и благодатной жизни (Пс. 44:8; Екк. 9:7 и далее; Пс. 103:15; 22:5), и вполне возможно, что елей и фимиам сочетаются здесь, чтобы усилить радость и сакральный смысл жертвы.

На жертвеннике сжигалась небольшая порция (горсть, ст. 2) хлебного приношения. Это производилось, как здесь написано, в память ('azkara), что означает (букв.) «напоминание», однако непонятно, кто кому и о чем напоминал в данном случае. Одни полагают, что сжигаемая горсть муки была знаком, который напоминал поклоняющемуся, что он всем обязан Богу (ср.: 1 Пар. 29:14). Другие утверждают, что это было напоминание Богу о Его обетовании благословлять и хранить Свой народ, включая, конечно, и человека, приносящего данную, конкретную жертву. Возможно, последнее мнение лучше согласуется со ст. 26, где об этом приношении, подобно жертве всесожжения, сказано, что она есть благоухание, приятное Господу.

После того как эта небольшая порция предавалась огню, остальная часть хлебного приношения (в виде муки или в виде хлебов и всевозможных лепешек) становилась собственностью священников (10). Таким образом, хлебные приношения были значительным источником пропитания для священников, у которых не было собственной земли и, следовательно, не было возможности растить и собирать свой урожай зерновых. Это великая святыня, поскольку она отделялась для священников. Хотя это были обыкновенная мука или обычные лепешки, но все это была часть насущной, каждодневной пищи какой–либо семьи и предназначалась она для служителей Господа. В название «святыня» не вкладывалось никакого магического или религиозно–обрядового смысла; тем самым лишь подчеркивалось отличие этой пищи от всякой другой. Смысл этого слова станет понятнее далее, особенно в его нравственном и практическом смысле. Называются три вида хлебного приношения, приготовленного из муки на огне (4—10). Хлебное приношение можно было испечь в печи (4), приготовить на сковороде (5) или в горшке (7). Несомненно, священникам не могло не нравиться подобное разнообразие хлебной пищи!

Наконец, здесь указаны запрещенные и разрешенные к употреблению ингредиенты хлебного приношения. Хлебное приношение не должно содержать ни квасного, ни меду (11), но всегда в нем должна присутствовать соль (13). В тексте не разъясняются причины этих требований, так что, рассуждая о них, нам следует проявлять осторожность. И квасной хлеб, и мед разрешалось приносить в жертву Богу как первый плод (Лев. 23:17, 2 Пар. 31:5), поэтому запрет в этом случае не означает, что квасное и мед сами по себе относились к нечистой пище. По–видимому, квасное и мед, вызывая брожение или разложение, символизировали тление или смерть. Эта точка зрения находит подтверждение в повелении добавлять соль, поскольку в древности соль употреблялась в качестве консерванта. Причем соль была символом не просто очищения, но постоянства и верности; это согласуется с заветными обетованиями из Чис. 18:19и2Пар. 13:5. Всвязис приношением первых плодов жатвы здесь можно усмотреть отголоски завета Бога с Ноем и указание на бесконечную верность Бога Своему творению (Быт. 8:20–22). С христианским аспектом хлебного приношения можно познакомиться в конце этого раздела.

3:1—17 Мирная жертва

Название этой жертвы на еврейском языке (Selamim) идет от корня Salem, означающего «быть целым или невредимым», и связано, таким образом, со словом salom — полнота, целостность, благосостояние, мир. Точное значение этого термина в связи с данным жертвоприношением трудно определить. Вероятно, «мирная жертва» свидетельствовала о поддержании мира, т. е. об установлении хороших отношений между поклоняющимся и Богом, а также указывала на здоровые отношения между теми, кто приносит эту жертву; сам процесс становился поводом для торжества, когда семья могла насладиться прекрасным угощением мясного приношения.

Личные мотивы для мирной жертвы перечислены в 7:11–18; здесь названы жертва хвалы из благодарности к Богу, жертва после исполнения обета и любая произвольная жертва от усердия (напр.: 1 Цар. 1). В качестве общественных мотивов для принесения мирной жертвы указываются заключение завета или обновление его (Исх. 24:5, Втор. 27:7), помазание царя (1 Цар. 11:15) и освящение Храма (3 Цар. 8:63–66). В последнем случае Соломон принес в жертву огромное число животных не для того, чтобы не произвести впечатление на Бога, но чтобы обеспечить собрание народа достаточным количеством мяса для веселья по поводу праздника освящения Храма.

Эта глава делится на три части в соответствии с породой животного, приносимого в жертву: крупный рогатый скот (1—5), овцы (6–11) и козы (12–17). С практической стороны ритуал был таким же, как и при жертве всесожжения (см.: 1:3–17). Главные отличия от жертвы всесожжения заключались, во–первых, в том, что наряду с особями мужского пола в жертву приносились и особи женского пола (без порока), и, во–вторых, на жертвеннике сжигались только части, содержащие сало (т. е. внутренний жир, почки, сальник на печени, жир с хвостовых частей овец; 3 и дал., 9 и дал., 15).

Из жертвенного мяса священник получал грудь и правое плечо (7:28–34), а все остальное возвращалось семье, принесшей жертву. Итак, в рационе священников мирное приношение было главным источником белков. Для поклоняющегося оно было связано с радостным праздничным пиршеством пред Богом, в котором могли принимать участие и другие люди (Втор. 12:7,12,19). Вероятно, в законе о жертвоприношениях не упоминается о приношении птицы потому, что израильтянам не были известны птицы, достаточно крупные, чтобы их можно было принести в жертву и затем накормить всю семью и гостей. Можно предположить, хотя здесь это и не указано (но подразумевается во Втор. 12), что члены общества Господня, которым расходы на мясо были не по карману, приглашались к трапезе теми, кто мог себе это позволить.

Никак не разъясняется запрет на употребление в пищу внутреннего сала (тука) (17), которое через сожжение приносилось Богу, и крови (17:10—12). Сало было символом всего самого лучшего и ценного (см.: Быт. 45:18; Пс. 80:17, где «пшеница» по–еврейски букв, означает «тук»; Пс. 62:6 (NIV), где слова «самая жирная пища» по–еврейски букв, означают «костный мозг и тук»), поэтому смысл мог заключаться в том, что наилучшее в животном предназначалось Богу. Современные диетологические соображения, которые хорошо согласуются со ст. 17 в плане сохранения здоровья, конечно, не были известны Израилю. Но, будучи известны Богу, Который сотворил наши тела, такие предписания могут помочь нам сделать свой выбор, учитывая точку зрения, изложенную в Библии.

4:1 — 5:13 Жертва за грех

Следующие две жертвы отличаются от трех предыдущих. Первые три жертвы были добровольными и необязательными, особенно мирная жертва; однако жертва за грех и жертва повинности в предписанных обстоятельствах были обязательными. Второе отличие состоит в том, что если при описании жертвы всесожжения и мирной жертва внимание было сосредоточено на самом даре, то жертва за грех определялась в зависимости от статуса или ранга и вины тех, от которых требовалось принесение этих жертв.

В гл. 4 указываются те места, которые следовало кропить кровью жертвенного животного. Этой кровью надо было кропить внутри святого места в скинии собрания, когда грех совершал сам помазанный священник (3—12) или израильское общество в целом (13–21). Кровью кропили жертвенник всесожжения вне скинии собрания, когда согрешал начальник (22—26) или какое–либо частное лицо из народа (27–35). В стихах 5:1–4 характеризуются прегрешения, совершенные без злого умысла, непреднамеренно (или греховное бездействие), в таком случае ветхозаветный человек мог повиниться и принести жертву. Наконец, в стихах 5:5—13 предусматриваются альтернативные жертвоприношения, которые предоставляли возможность даже самому бедному припасть к источнику искупительной силы жертвы за грех.

4:1—2 Цель жертвы за грех. Если какая душа согрешит по ошибке — этими словами (1) вводятся два важных понятия, ключевые для остальной части главы. Первое понятие — «согрешать». Здесь использовано слово (hate'), которое означает «сделать невпопад, потерпеть неудачу, допустить промах, ошибиться». Название жертвы, описанной в этой главе, происходит от сильной формы этого глагола и имеет смысл «освобождать от греха, очищать от греха». Эта жертва названа словом (hatta't), которое традиционно переводят как «жертва за грех». Однако цель этой жертвы состояла не столько в том, чтобы воздействовать на сам грех (хотя это происходило в плане искупления, как при всех кровавых жертвах), но скорее в том, чтобы очистить от последствий греха, т. е. осквернения и растления, которые он производил. Если жертва всесожжения была прежде всего жертвой искупления с целью умилостивить гнев Божий, то жертва за грех предназначалась в первую очередь для религиозно–обрядового очищения святого места и жертвенника всесожжении, чтобы Бог мог пребывать среди Своего народа. Бог не может обитать в оскверненном месте, так что эта жертва очищала место Его пребывания. Поэтому некоторые богословы переводят это слово как «жертва очищения».

Второе — «по ошибке». Это перевод евр. слова (bisegaga), производного от корня, который означает «заблуждаться» (в значении потерянной овцы). Это выражение используется здесь для указания на грех, совершаемый по неведению, т. е. это не преднамеренный акт мятежа и неповиновения Богу, а лишь результат человеческой слабости и неурядиц в повседневной жизни. Здесь подчеркивается неумышленный, случайный характер греха в результате оплошности. Еврейский закон проводил весьма тонкое различие между случайными и осознанными поступками. В нем было выражение «грешить высокомерно», характеризующее умышленные и своевольные дела безнравственного человека. В таких случаях закон был исключительно строг (лучший пример тому — закон об умерщвлении человека в Чис. 35), и за грехи подобного рода никаких жертв в системе жертвоприношений не предусматривалось (Чис. 15:27–31).

Жертва за грех возносилась также для того, чтобы очистить человека, который был нечист в ритуальном смысле, а не в греховном, например, роженица (12:6–8), кто–то с кожным заболеванием (14:19) или нездоровыми выделениями (15:15). В основном это была жертва для получения религиозно–обрядового очищения, а не прощения, хотя и она связана с этим (15:31).

4:3–12 Жертва за грех первосвященника. Выражение священник помазанный здесь почти определенно означает первосвященника (ср.: Чис. 35:25). Первосвященник, как представитель народа перед Богом, согрешая, делал виновным весь народ. Его роль была чрезвычайно значима, поэтому очистительная жертва за его грех была дороже всех остальных — телец. И поскольку он жил и трудился пред Богом и в Его святилище, грех первосвященника приносил скверну в самое жилище Божье. Поэтому религиозно–обрядовое очищение следовало производить в скинии собрания.

Первосвященник должен был привести тельца к дверям скинии и возложить руки свои на голову тельца (4), точно так же, как делали провинившиеся из народа, представляя священнику приведенных ими животных для совершения жертвоприношения. Смысл оставался тот же. Телец должен был понести грехи священника. Телец погибал вместо него. Кровью тельца следовало кропить за душу священника, следовало очистить место, где он служил Богу, и предотвратить наказание народа, представителем которого он являлся.

Действия с кровью в этом смысле (5—7) отличаются от тех, что предпринимались при других жертвоприношениях. В жертве всесожжения и мирной жертве для искупления (очищения) греха кровью кропился жертвенник со всех сторон. Здесь же часть крови собиралась в сосуд и вносилась в скинию собрания, однако не в святая святых (такое случалось только раз в год в День искупления; Лев. 16). Там частью этой крови кропили пред завесой святилища, которая разделяла скинию на две части и скрывала святая святых (Исх. 26:31—37), а частью возлагали на роги жертвенника благовонных курений, на котором постоянно курился фимиам (Исх. 30:1–10). Эти «роги» располагались на верхушках четырех углов жертвенника курения. Остальная кровь выливалась у подножия жертвенника всесожжении. Жирные части животных сжигали на жертвеннике всесожжении (как во время мирной жертвы, 8—10), вся же остальная туша сжигалась вне стана (11–12). Поскольку жертва приносилась за грех помазанного первосвященника и, таким образом, косвенно за весь народ в целом, никакой части мяса от нее нельзя было оставлять для священников или народа.

4:13—21 Жертва за грех всего народа. Два разных слова используются для понятия «общество». Первое, ('eda), могло означать представительный орган старейшин в качестве законных властей. Второе, (qahal), могло представлять более обширную группу собравшихся на поклонение. Дать точное определение этих терминов не представляется возможным. Однако здесь имеется в виду, что когда совершалась некая ошибка (возможно, нарушение закона или какого–либо решения общины), которая прояснялась только впоследствии, тогда, как только общество Господне осознавало ее и в результате чувствовало свою вину, народу следовало приносить жертву за грех. Слова будет виновно, будет виновен и виновен будет (13, 22, 27), по–видимому, лучше перевести как «будет чувствовать вину». Понятно, что любой, кто сделает что–нибудь против заповедей Господних, виновен. Смысл в том, что собрание вначале не знает об этом. И только после того, как грех будет раскрыт и общество Господне почувствует вину за него, только тогда требовалось принести жертву за грех. Старейшины (15) представляли общество во всех сферах жизни (ср.: Исх. 24:1; Чис. 11:165 и далее).

Обряды для всего общества израильского и обряды для первосвященника были идентичными. Это подтверждает то, что священник представлял весь народ, как мы уже имели возможность убедиться. Кроме того, это показывает, что весь Израиль сам по себе считался священством. Таким образом, святость и непорочность (чистота) требовались от израильского народа в той же мере, что и от священников, и грех народа, даже невольный, непреднамеренный грех, осквернял место обитания Бога. Другой аспект серьезности греха в народе Божьем (в древности и теперь) состоит в том, что он разрушает его свидетельство миру о живом Боге. Если заблуждается сама церковь, то где же еще искать обиталище Божье среди народов?

В следующих двух случаях, которые считались относительно менее серьезными, внутри скинии собрания кровью не кропили, но возлагали ее на роги жертвенника всесожжении во дворе. Так же и жертвенные животные были не столь дорогостоящими, как тельцы, которые требовались за грех священника и всего общества Господня. Другое существенное отличие между первыми двумя случаями и двумя последующими состоит в том, что вся туша животного не сжигалась вне стана. После сжигания жертвенного тука животного мясо жертвы могли есть священник и члены его семьи мужского пола (6:24–30), но не приносящие жертву.

4:22—26 Жертва за грех начальника. Начальниками (nasi`) в Израиле обычно называли правящую власть вплоть до появления царей. Это понятие относилось к главам колен или родов. Быть начальником считалось почетным и ответственным делом, которое ограждалось строгими законами (ср.: Исх. 22:28). Жертвенным животным в данном случае выступал козел.

4:27 — 5:13 Жертва за грехи кого–то из народа. В этих случаях жертвенными животными обычно были козы или овцы женского пола. Самым бедным людям вместо коз и овец разрешалось приносить в жертву птиц и злаки.

Поскольку мясо жертв за грех, приносимых простым народом, могли вкушать исключительно священники, то эти приношения представляли для них значительный источник мясной пищи, так же как приношения из злаков — основной источник хлебных кушаний. Именно в этом обвиняет Осия современных ему священников, когда передает слова Божьи, — они кормятся «грехами Моего народа» (Ос. 4:8). Поскольку одно слово обозначало и грех и жертву за грех, то извращенное отношение священников к делу служения Богу нашло отражение в следующей поговорке, имевшей хождение между ними, — «чем больше греха, тем больше мяса для нас».

5:1—4 Типичные прегрешения. В этих стихах перечисляются три разновидности типичного греховного действия, за которое человек, совершивший его, должен был принести жертву. Первая — отказ свидетельствовать в тех случаях, когда человек должен был сообщить нечто существенное (1). Израильский закон придавал большое значение чести, неподкупности представителей судебной власти и очень высоко ценил правдивое, верное свидетельство, что нашло отражение в Декалоге (Исх. 20:16; ср.: Исх. 23:1–9, Прит. 12:17, 14:5, 24:28). Лжесвидетельство было серьезным преступлением, которое каралось весьма строго (Втор. 19:15—21).

Вторая разновидность — случайное осквернение (3). Ветхозаветное различие между чистым и нечистым мы обсудим позже. Следует заметить, что, хотя Новый Завет уничтожил разницу между чистым и нечистым в материальной сфере (Мк. 7:1—23; Деян. 10:9—16), апостолы оставались не менее требовательными, когда призывали христиан стремиться к чистой и непорочной жизни и избегать нравственного осквернения.

Третий грех — безрассудная клятва, т. е. клятва, которую человек не исполняет (4). Выражение что–нибудь худое или доброе подразумевает, по–видимому, «вообще все возможное» (ср.: Ис. 41:23). Слова всегда исполнены определенного значения, в том числе и те, что произносятся беззаботно, нечаянно, неосторожно. Так и безрассудное обещание, которое не исполняется, порождает грех, от которого следует очиститься, особенно в том случае, если была дана клятва и при этом прозвучало имя Божье. Мудрые учителя Израиля много раз предостерегали от неправильного употребления слов (Прит. 6:1–5; 12:18; 15:2; Екк. 5:2–7), так же Иисус и Иаков учили тому, чтобы наши слова точно соответствовали истине и потому не нуждались бы ни в каких клятвах (Мф. 5:34—36; Иак. 3:5—6).

И исповедается (5). Даже проступки, совершенные по ошибке, по невнимательности или нечаянно, считаются грехами и нуждаются в исповедании, чтобы очиститься и обрести искупление. У большинства из нас, вероятно, наибольшее число наших типичных, каждодневных грехов подпадает под эти три категории. Мы можем не бунтовать против Бога открыто и не грешить преднамеренно, но под давлением обстоятельств и в результате свойственной нам природной немощи по окончании дня вынуждены признаться, что — как сказано в молитве покаяния из Молитвослова — «Мы ошибались и заблуждались как потерянные овцы, мы следовали выдумкам и желаниям собственных сердец, и не сделали того, что должны были сделать, и сделали то, что не должны были делать».

Эти слова точно характеризуют поведение, описанное в определении жертвы за грех. Насколько же важно не позволять этим каждодневным проступкам собираться в тучи, превращаясь в депрессивное и расслабляющее чувство вины, а исповедовать их пред Богом, умоляя о прощении. И как спокойно на душе от сознания того, что благодаря жертве Христа объявление об искуплении и прощении (5:6,10,13) становится для нас более непреложным, чем было для израильтян служение священника у жертвенника.

5:7—13 «Если же он не в состоянии принести…» В этих стихах говорится о жертве беднейших слоев израильского общества. Приношение из муки, которое могло заместить жертву за грех (11 — 13), требовалось в небольшом количестве. Десятая часть ефы составляла приблизительно около одного килограмма муки, хотя точный эквивалент не установлен. Оно не включало елея и фимиама обыкновенного хлебного приношения, чтобы сделать отличие от него более четким (11). Более того, это приношение из муки можно было смешивать с жертвоприношениями животных, уже горящих на жертвеннике всесожжении, с тем чтобы показать, что его принимают и считают как бы кровавой жертвой: Это жертва за грех (12).

Существование этих альтернативных жертвоприношений указывает на то, что Бог благоволит более всего не тому, что люди приходят с щедрыми жертвоприношениями, но тому, что они приходят в чистоте сердец своих, желая обрести Его великодушное прощение, сколь бы малым ни было их приношение. Уверенность в искуплении и прощении при этом не уменьшается (10, 13), поскольку Бог взирает на сердце и поскольку прощение в конце концов основано на вечной жертве Христа, а не на обладающей лишь относительной ценностью жертве, которую могли принести грешные люди. Человек, знающий о том, что он может прийти к Богу, не имея ничего, кроме чашки муки и искреннего исповедания греха, и все–таки получить прощение, знает нечто фундаментальное о благодати своего Бога. Наученные такой благодатью, даже наиболее сильные на этой земле знали, что Бог не принимает самых щедрых даров, если они приносятся в гордыне. Единственная надежда — прибегнуть к этой благодати с сокрушенным и смиренным сердцем и с молением об очищении по великой милости и по множеству щедрот Божьих (Пс. 50:2–3,18–19).

5:14— 6:7 Жертва повинности

Традиционно это жертвоприношение ('asam) называется во многих переводах жертвой повинности. Однако все кровавые жертвы подразумевали устранение вины, особенно это касалось жертвы всесожжения, которая предназначалась именно для этого. Отличительной особенностью жертвы повинности, которая описана в этих стихах, являлась реституция или компенсация, которую следовало заплатить за незаконный захват собственности или небрежное отншение к чужому имуществу. Именно поэтому некоторые ученые называют эту жертву «компенсационной». Как и мирная жертва, эта жертва также учитывает горизонтальные следствия греха. Определенные виды проступков приносят вред ближнему, и виновный должен был восполнить нанесенный ущерб и молить Бога о прощении.

Здесь используется иное еврейское слово, означающее грех (ma'al), переведенное как преступление (5:15). Это означает вероломство и может быть отнесено к приведенным здесь грехам, когда правонарушитель проявлял нечестность в делах как по отношению к священникам, так и к своим ближним. Перечисляются три типа преступлений.

Первый. Преступления против собственности, посвященной Господу (5:14—16). Это понятие относилось к священной собственности вообще, то есть ко всему, что было посвящено Богу, а также к делу служения священников и к святыне (часть мирной жертвы, предназначенная священникам. — Прим. пер.). Сюда включены все приношения и, стало быть, вся пища, которую священники получали от жертвователей, а также жилища и другая собственность священников и десятины, которые причитались им (ср.: Лев. 27). Так что преступление против посвященного Господу могло включать в себя присвоение и употребление пищи, которая принадлежала священникам, грех неуплаты десятины и невыполнение указаний о должных приношениях (ср., напр.: Исх. 30:11–16, 4 Цар. 12:16). В этом случае требовалось жертвоприношение овна и внесение реституции, исчисленной по цене того ущерба, который был нанесен, с прибавлением пятой доли его стоимости.

Второй тип преступления. Это прегрешение (5:17—19) охарактеризовано достаточно неопределенно. Судя по контексту за ним, вероятно, кроется любое преступление, которое человек мог совершить в отношении святынь и священных предметов или лиц. Дело в том, что человек может не ведать этого и тем не менее чувствовать вину. Если кто–то страдает от неспокойной совести и подозревает, что совершил преступление против Господа, но не может дать себе отчет, в чем именно состоит его вина, то он может принести жертву повинности без уплаты 120–процентной компенсации и успокоить свою душу, утвердившись в том, что ему дано прощение (18).

Третий тип преступления (6:1—7) переносит наше внимание на обыденные человеческие отношения. Здесь указаны преступления, состоящие главным образом в нарушении права частной собственности. Дается четыре примера подобного рода преступлений (6:2–3): присвоение человеком чужого имущества, переданного на хранение, кража, вымогательство и невозвращение найденного чужого имущества. Похожий ряд имущественных споров предусматривается и законом в Исх. 22:7—15. Там размер компенсации составлял удвоенную стоимость предмета, а не пятую ее долю, как здесь. Быть может, там речь шла о преступлениях, где ответчик представал пред судебным органом и его вина доказывалась на основании свидетельских показаний, между тем как в данном примере говорится о добровольном исповедании вины с принесением соответствующей жертвы повинности. Ослабление наказания в этом случае должно было побудить людей «признаваться», а не ждать, пока тебя поймают с поличным или, обвинив, докажут твою виновность.

Замечательно то, что полную компенсацию плюс 20% надбавки нужно было внести перед принесением жертвы повинности. Не имело смысла пытаться обрести Божье прощение, пока истец не получит соответствующего материального возмещения. В первую очередь следовало уделить внимание горизонтальному аспекту преступления — преступлению перед человеком, и только потом приступать к вертикальному его аспекту — преступлению пред Богом. Оба измерения подобного рода согрешений отражены в самом начале главы: обманывающий ближнего своего одновременно делает преступление пред Господом (6:2). Иисус, вне всяких сомнений, был первым, кто увидел связь между тем, что Он называл первой и второй великими заповедями закона (ср.: Лев. 19:13,18, Мф. 5:23 и далее, 43 и далее; 19:19; Рим. 13:8–10; Гал. 5:14; Иак. 2:8).

Жертва повинности завершает список жертв, которые должны были приносить сыны Израилевы и их семьи. Сейчас как раз время сделать небольшую паузу и порассуждать о символике, здесь представленной. Словарь для обозначения греха в Ветхом Завете очень богат, он представляет всю глубину и разнообразие истолкования серьезных затруднений и преткновений человека. Четыре кровавые жертвы изображают четыре различных, хотя явно связанных и частично перекрывающих друг друга примера беззакония, и предлагают соответствующее лечебное средство. Жертва всесожжения, представляя грех как объективную вину человека пред Богом, выступала главной искупительной жертвой, благодаря которой гнев Божий смягчался и предотвращалось его излияние на грешника с полной силой. Мирная жертва представляет грех как ломку человеческих отношений и, обеспечивая религиозно–обрядовое очищение пред Богом, подчеркивает необходимость и благословение восстановленных отношений и разделенной радости. Жертва за грех представляет грех как нечистоту, которая неизбежно оскверняет присутствие Святого Бога, и посему эта жертва предлагает средство религиозно–обрядового очищения и восстановления непорочности, чтобы Бог продолжал обитать среди Своего народа. Жертва повинности представляет грех как ущерб или долг, который следует восполнить, и, стало быть, наряду с принесением самой жертвы требует полной компенсации нанесенного ущерба или возвращение долга пострадавшей стороне. Все это истины, которые Новый Завет подтверждает и которым придает огромное богословское значение долгое время спустя после того, как последнее животное было принесено в жертву на жертвенниках Израиля.

6:8 — 7:38 Особые указания для священников

На первый взгляд кажется, что этот раздел — лишь простое повторение предыдущих глав. Однако существенная разница открывается с первых же слов, — «Заповедай Аарону и сынам его» (6:8). То, что последует далее, относится главным образом к священникам, это своего рода руководство к их конкретным обязанностям по исполнению ритуала жертвоприношений, а также здесь указывается, на какую часть жертвы они могут рассчитывать. Сказанное в предыдущих главах относилось прежде всего к простому народу.

6:8—13 Жертва всесожжения. Здесь сформулировано два важных положения. Во–первых, требуется, чтобы огонь жертвенника горел непрестанно, не угасая. На это указывается неоднократно и в других местах (9, 12, 13). Кроме того, жертвы всесожжения священникам следовало совершать постоянно, утренние и вечерние, не считая приносимых народом (Исх. 29:38–42). Вечернее жертвоприношение было заключительным, и на священниках лежала обязанность следить за тем, чтобы огонь на жертвеннике всесожжения не потухал в течение «всей ночи» (ср.: 1 Пар. 9:33; Пс. 133:1).

Это требование никак не обосновывается, поэтому любое толкование его должно быть весьма осмотрительным. Огонь определенно ассоциировался с Присутствием Божьим; так было в отношении охранительного столпа огненного (Исх. 13:21 и далее) и одновременно — в отношении огня, пожирающего грех и грешников (ср.: Лев. 10:1—3). Беспрерывный огонь на жертвеннике всесожжения, стало быть, мог означать неизменное Присутствие Божье или постоянную потребность в искуплении за грех и освящении жизни, а также, возможно, то и другое вместе.

Во–вторых, требовалось, чтобы, даже приступая к физическому труду по очищению жертвенника от пепла, священник облачался в священные белые одеяния — единственные в своем роде священнические льняные одежды (10). Однако, вынося пепел вне стана, священник должен был переодеться в другие одежды (11). Ветхозаветный закон всегда уделял огромное внимание отделению святого от несвятого. Отделенность самой святыни оттого, с чем соприкасались священники, от всего мирского была постоянным наглядным примером отделенности самого Израиля как народа святого от мира сего. Иеремия указывал на то, что Бог хотел «носить» на Себе Израиля подобно льняным священническим облачениям, чтобы явить на нем Свою славу. Однако поклонение Израиля чужим богам запятнало его и сделало неудобоносимым (Иер. 13:1–11). Народ, поступившийся своей святостью, утратил право на священническую миссию в этом мире и, подобно льняному поясу Иеремии, для Бога стал «ни к чему негоден».

6:14–23 Хлебное приношение. Всякий священник имел право есть приносимое народом хлебное приношение, после того как сожжет горсть муки в память пред Господом, но делать это ему разрешалось только на святом месте, во дворе скинии собрания. Выражение это великая святыня означает, что сей хлеб могли есть только священники. Это относилось также и к жертве повинности (6:25, 7:6) и отличало все три приношения от мирной жертвы, часть которой делилась между семьей жертвователя и его друзьями. От самих священников требовалось каждодневное хлебное приношение (19–23) со дня их помазания (20), и это приношение подлежало полному сожжению; вкушать от него не дозволялось. Автор Послания к Евреям противопоставляет обязанность священника приносить ежедневные жертвы универсальному, окончательному жертвоприношению Иисуса Христа (Евр. 7:27).

6:24–30 Жертва за грех. Святость обладает способностью «заражать» собой. Что–то или кто–то, соприкоснувшись с тем, что было свято, освящалось, и это обстоятельство следовало учитывать (ср.: 6:18). Святость приближала человека или некий предмет к Богу, поэтому неблагоговейное отношение к освященным вещам могло быть опасным и их полагалось омывать (27) или разбивать (28). Этим предупреждалась всякая возможность осквернения предметов, освященных жертвою.

7:1—10 Жертва повинности. Здесь представлены такие подробности ритуала жертвоприношения повинности, которые не попали в предыдущий раздел, посвященный этому типу жертвы. Они похожи на закон о жертве за грех. В этих стихах уточняется также то положение, по которому священники имели право получать в свое распоряжение шкуры животных, принесенных в жертву всесожжения (8), а также все разнообразие хлебных приношений (9–10).

7:11–36 Мирная жертва. В стихах 12–18 отмечены три повода, по которым ветхозаветный человек приносил мирную жертву: желание выразить благодарность (12); желание принести жертву по обету и жертву от произвольного усердия (16). Даются отдельные указания лишь для первого случая (12–15), а для второго и третьего они оставались общими (16–18).

О выражении истребится душа та, которое будет часто встречаться в книге, много дискутируют. Оно, вероятно, не означает, что этого человека израильское общество казнило (для обозначения смертной казни применялась другая формулировка). Некоторые полагают, что оно относилось к отлучению от общества Господня, т. е. речь шла об исключении из общества поклоняющихся Богу. Но это может показаться достаточно мягким наказанием за те преступления, которые упомянуты, например, в гл. 20. Более предпочтительным кажется толкование, состоящее в том, что истребление является формой Божественного проклятия. Если ветхозаветный человек совершал некие преступления, которые не подлежали рассмотрению общественным судом, то он подвергался прямому карающему воздействию Бога. Такой небесной карой могла быть преждевременная смерть преступника, как впрочем и другие формы наказания. В гл. 20, например, утверждается, что в том случае, когда обществу в отношении некоторых преступников не удается осуществить правосудие, Бог «истребляет» их посредством Своего прямого вмешательства.

В стихах 28–36 еще раз говорится о том, какие части мирной жертвы принадлежат священнику — грудь (30) и правое плечо (33; не уточняется — передняя или задняя нога, но, скорее всего, имелась в виду передняя нога, поскольку говорится о плече). Грудь описана как грудь потрясения; это могло означать, что мясом потрясали из стороны в сторону (горизонтальными движениями) перед жертвенником, символизируя этим его представление Господу и получение обратно. Плечо названо плечом возношения (34). Значение этого слова не совсем ясно; иудейские комментаторы в древности толковали его как «возношение», поднятие вверх (ср.: KJV), т. е. как некое вертикальное движение. Однако, какие в точности движения при этом производились и каково их значение, не известно. Главное же состояло в том, что эти части мяса принадлежали священникам по праву их «посвященного участка» (35), т. е. их доли по праву их посвящения (помазания, ст. 36).

Может сложиться впечатление, что руководство по жертвоприношениям чрезмерно усложнено подробностями, что много внимания здесь уделено ритуальной стороне. Однако это ложное впечатление и вызвано оно главным образом незнанием самого предмета в целом. И в самом деле, по сравнению с известными жертвенными ритуалами других древних культур, израильская система представляется относительно простой и ясной. Законы, которые мы рассмотрели, были глубоко символистичны и направлены на сохранение религиозного достоинства (которое очень легко можно было потерять в разнообразии местных культур). Они давали народу и священникам простые и ясные правила, необходимые в их жизни. Апостол Павел указывал также на необходимость благопристойности и порядка и в христианском богослужении (1 Кор. 11–14).

Особенности жертвоприношений в древнем Израиле можно охарактеризовать и указав на то, что в этой системе представлено не было. Там не было места прорицаниям авгуров, т. е. попыткам устанавливать некие предзнаменования на основании осмотра внутренностей жертвенных животных. Бог предусмотрел лучшие пути для познания Его воли (ср.: Втор. 18:9—20). Там не было места человеческим жертвоприношениям и самоизувечиванию, а также тому или иному употреблению человеческой крови. Сексуальные оргии и ритуалы в честь плодородия всецело исключались, так же как жертвы за усопших и другие оккультные манипуляции.

Единственный дар, который приноситель обретал в результате жертвоприношения, — это прощение. Не имело смысла приносить жертвы Богу как взятку, чтобы с их помощью получать некие другие милости. Жертвоприношения по иным основаниям возносились в ответ на благословения Бога и Его покровительство, а не для того, чтобы «купить» их. Не было никакой градации жертвоприношений для обретения больших милостей от Бога в зависимости от богатства и власти. Наоборот, в отношении нуждающихся делались уступки, и в результате такие люди получали «столько же» прощения, сколько и другие грешники. И в самом деле, система жертвоприношений в древнем Израиле, единственная в своем роде, не предписывала каких–то особых богатых жертвоприношений. Как и многое другое в Израиле, правила жертвоприношения были приспособлены к нуждам простых людей. Социально–экономические исследования показывают, что израильский жертвенный обряд не предъявлял каких–то непомерных требований к резервам средней семьи. Конечно, ожидалось, что для жертвы будут приносить лучшее, но это не должно было превращаться в иго тяжкого религиозного бремени или способствовать обогащению всесильной религиозной элиты.

Примечание. Жертвоприношения, Новый Завет и христианин. Мы уже отмечали, что совокупность жертвоприношений дает исчерпывающую картину последствий греха и, соответственно, различные Божьи исцеляющие средства. Обращаясь к Новому завету, мы видим, что жертвоприношения очень редко упоминаются здесь по названию, но сама тема жертвоприношений освещается столь же богато и разнообразно, как и в Ветхом Завете, идет ли речь о жертве Самого Христа или о нашей ответной реакции как верующих и поклоняющихся Богу. Все жертвоприношения в системе ветхозаветного культа древнего Израиля имеют свои новозаветные аналоги.

Жертва всесожжения была основной жертвой, которая приносила искупление, смывая вину за грех. Новый Завет представляет смерть Иисуса Христа как жертвоприношение, и это толкование идет от Самого Иисуса (Мк. 10:45 и далее; ср.: Рим. 3:25; Еф. 5:2; 1 Пет. 1:18 и далее; 1 Ин. 2:1 и далее). Автор Послания к Евреям подчеркивает, что жертвенная смерть Иисуса Христа стала единым и совершенным приношением за всех раз и навсегда, в противоположность многократным жертвоприношениям, описанным в Ветхом Завете (Евр. 10:1–18). Стало быть, ныне верующим во Христа нет необходимости возносить жертвы для своего искупления, поскольку Иисус принес на Крест в качестве этой окончательной жертвы Самого Себя.

Жертва за грех с помощью жертвенной крови, которая очищала место пребывания Бога, боролась с загрязнением и осквернением — этими следствиями греха. Новый Завет также подчеркивает очистительную силу Крови Христовой. Она не только удаляет вину за грех, но и очищает от осквернения. Автор Послания к Евреям указывает на это в связи с обещаниями Отца Небесного (Евр. 10:23 и далее) и очищением совести верующего с тем, чтобы он мог приближаться к Богу со всяким дерзновением (Евр. 9:11–14; 10:19–22). Первое Послание Иоанна также указывает на эту истину. Смерть Иисуса Христа (Его Кровь) — жертва вседостаточная и окончательная, однако нашим душам следует через покаяние регулярно приобщаться к ее очистительной силе (1 Ин. 1:6 — 2:2).

Жертва повинности настоятельно требовала, чтобы урон, нанесенный ближнему, возмещался соответствующей компенсацией; это было необходимо для восстановления отношений грешника с Богом. Это же остается в силе и для верующих христиан, как мы уже отмечали выше. «И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим»; Христос, по всей видимости, имел в виду и конкретные долги, а не только чувства и межличностные отношения. Христос подчеркнул необычайную важность прощения согрешений нашим ближним и в Своем страшном предупреждении, и в притче, связанной с ним (Мф. 6:12–15; 18:21–35). Однако сама суть жертвы повинности, имевшей отношение в основном к восстановлению прежних прав и к возмещению нанесенного ущерба, вместе с тем указывала и на такой аспект самого греха, как наш долг пред Богом. За грех приходится расплачиваться. Метафорический смысл этого выражения распространяется на глубинные представления ветхозаветного человека о несправедливости и неправде. Мы говорим, что преступники должны «расплачиваться» за свои преступления. Однако в рамках закона израильского общества это выражение не имеет ничего общего с личной местью, выраженной в словах: «Ты еще у меня поплатишься за это!». Жертва (asam) предусматривала возможность «уплатить» Богу долг, возместить урон, нанесенный Ему в результате человеческого прегрешения, наряду с компенсацией пострадавшей стороне за понесенные ею материальные убытки.

В Ис. 53 смерть Раба Господня изображается как жертвоприношение. Он здесь представлен как Некто, Которому следует пострадать и умереть вместо других, вместо нас, «как овца, веден был Он на заклание» (Ис. 53:5–7). В ст. 10 Его смерть совершенно определено описывается как 'asam, т. е. как жертва повинности, принесенная в качестве компенсации за несправедливость, чтобы оправдать согрешивших пред Богом (И). Пророческое прозрение Исайи (Ис. 53) оказало глубочайшее влияние на новозаветное богословие, на осмысление смерти Христа (ср.: Мф. 8:17; Лк. 22:37; 1 Пет. 2:24–25). Жертвенная смерть Христа была не только выкупом за нашу вину и очищением нас от скверны, но также уплатой наших долгов Богу. Конечно, здесь мы попадаем в метафорическое пространство языка, где невозможно проводить строгие аналогии, углубляясь в вопросы, как или с кем подобным образом «расплатились». Оба библейских Завета прибегают к этим моделям, чтобы исследовать величайшую тайну нашего спасения. В конце концов, наша задача заключается не в том, чтобы дать логическое, рационалистическое обоснование нашему спасению, но чтобы с помощью веры войти в его благословение.

Мирная жертва предусматривала разделение жертвы между Богом и людьми. Эта жертва символизировала как вертикальное измерение (поскольку здесь имелись те же кровавые искупительные ритуалы, что и при жертве всесожжения), так и горизонтальное (поскольку при этом устанавливались тесные связи между людьми). Благодаря этому данное жертвоприношение более всего выражало заветные отношения Израиля с Богом. Это жертвоприношение было в каком–то смысле священной трапезой, которую по некоторым признакам можно сравнить с новозаветной Вечерей Господней. Слова Иисуса Христа — «Сия чаша есть новый завет в Моей Крови» — напоминают место из Исх. 24:8, где кровь мирных жертв скрепляла Синайский завет.

Христианское богослужение, в особенности же святое причастие, желательно делать радостным и благотворительным. Тогда оно может стать тем мирным жертвоприношением, которое автор Послания к Евреям имел в виду, когда призывал христиан не забывать «благотворения и общительности, ибо таковые жертвы благоугодны Богу» (Евр. 13:16). Замечательно и то, что Апостол Павел настаивает как на личной пользе в приготовлении к Вечере Господней (ритуальная чистота требовалась от сынов Израилевых, участвующих в трапезе мирной жертвы; 1 Кор. 11:27—31; ср.: Лев. 7:20), так и на общественной гармонии и заботе о самых неимущих членах общины (1 Кор. 11:18–22).

Хлебное приношение представляло собой посвящение даров Божьих и продуктов человеческого труда Богу. Скорее всего, хлебное приношение (а также, быть может, и возлияние) соединялось с другими типами жертвоприношений. Таким образом, во всем ритуале имелось встречное движение: искупление и прощение, идущие от Бога в ответ на пролитие крови жертвенных животных, и к Богу — вознесение души и результатов труда, хвалы, благодарения и поклонения, идущие от жертвователя и его семьи. Хотя в Новом Завете добровольное самопожертвование Иисуса Христа на Кресте стало окончательной и достаточной основой для нашего примирения с Богом, символический язык жертвоприношения применим и здесь к ответной реакции верующего, в которой он духом возносится к Богу. Наше тело, наша душа, наша хвала и слава и материальные дары рассматриваются как жертвы, которые мы можем приносить Ему (Рим. 12:1–2; Флп. 4:18; Евр. 13:15–16).

В заключение скажем еще об одном аспекте жертвоприношений в системе ветхозаветного культа, у которого имеется свое новозаветное соответствие, — о материальной поддержке тех, кто служит народу Божьему. Основным доходом священников была та доля жертвоприношений, которая поступала в их пользу: хлебное приношение, грудь и плечо от мирной жертвы и сопутствующие хлеба, все мясо от жертвы за грех и жертвы повинности, шкуры от жертвы всесожжения и, возможно, денежный эквивалент при жертвах повинности. Звучит внушительно, однако все это было необходимо, поскольку священное колено Левино не получило в удел земельных угодий и потому не имело никаких иных доходов. Левиты зависели от верности народа, подобно другим уязвимым в экономическом отношении слоям израильского общества. (Втор. 14:28—29; 18:1–8).

В Новом Завете служители Божьи ни разу не названы священниками, но тот принцип, при котором служащих Богу и народу Его (что составляло их основное занятие) полагалось достойным образом вознаграждать и заботиться о них, несомненно одобрялся. Иисус Христос говорил об этом (Лк. 10:7), и апостол Павел учил тому же (1 Кор. 9). К сожалению, высказывания Павла иногда используют для того, чтобы обосновать ту точку зрения, что христианские работники должны жить в бедности и зарабатывать себе на хлеб собственными руками. И тогда это превратно истолковывается некоторыми относительно неплохо обеспеченными христианами, чтобы оправдывать постыдную нищету некоторых пасторов, евангелистов и других работников. Но смысл этих слов апостола Павла, весь его пафос в 1 Кор. 9 состоит в том, что он сам — исключение из своего учения и что христианские труженики имеют право на обеспечение церквами их расходов на существование и на содержание жены (4—5). Он обосновывает это право аналогией с мирскими трудами (7), ссылаясь на Ветхий Завет в отношении трудящихся животных (8–10; ср.: Втор. 25:4), балансом духовных и материальных благословений (11), естественным правом (12), тем же самым обеспечением левитов (13) и прямым повелением Иисуса (14). Вряд ли можно привести более веские аргументы! Так что тот факт, что он, апостол Павел, отказался от своих прав по своим резонам (15—18), именно так и надо воспринимать — фактом из ряда вон выходящим, исключительным и ни в коем случае не определяющим норму. Апостол Павел уделяет внимание этому вопросу и в других местах (Гал. 6:1; 1 Тим. 5:17—18).

8:1 — 10:20 Учреждение института священства

В следующих трех главах внимание читателей снова сосредоточивается на событиях у святой горы Синай, о которых сообщалось в конце Книги Исход. В этих главах подробно рассказывается о том, как претворились в жизнь повеления, изложенные в Исх. 28 — 29. В начальных стихах говорится об одеждах, елее, животных и корзине опресноков, которые детально описаны в Книге Исход.

Церемония посвящения Аарона и его сыновей имела свою сверхзадачу (Исх. 29:44—46), о которой нам следует помнить, когда мы читаем эти главы. Сверхзадача состояла в том, что Бога, Который искупил Свой народ из египетского плена, израильтяне должны были познать в сердечных заветных отношениях, поскольку Он собирался жить среди них. Присутствие Бога среди Своего народа было главным благословением израильского бытия. Без этого не было бы никакой избранности, и народ мог бы остаться в пустыне (Исх. 33:14–16). Божье Присутствие будет видимым в великолепии священнических облачений и в видимой славе Божьей в скинии собрания (Исх. 40:34 и далее; Лев. 9:23–24).

Эти три главы следует читать как единое целое; здесь описываются, во первых, приготовление Моисеем Аарона и его сыновей к посвящению на священническое служение (8), во–вторых, само священнодействие, достигшее кульминации в благословении, огне и славе (9). И наконец, здесь изображается, как это событие омрачилось страшным непослушанием и судом (10). Таким образом, в этих главах, как и на протяжении всего библейского повествования, подчеркивается огромное значение послушания, опасность непослушания и показано, что даже самые радостные и торжественные события в жизни народа Божьего могут быть омрачены мятежом и явным безумием (напр.: Исх. 32 — 34; Нав. 7; 1 Цар. 15:17–23; 2 Цар. 6:1–7; 2 Пар. 26:16–20; Деян. 5:1–11).

8:1—36 Посвящение Аарона и его сыновей

8:1–5 Приготовление. Все необходимое приготовлено; между тем явилось все общество, здесь, вероятно, имеются в виду старейшины, чтобы от имени народа наблюдать торжественное событие во дворе скинии собрания (ср.: 9:1) (хотя несомненно, что там собралось столько зрителей, сколько могло найти себе место). Выражение как повелел Господь (4—5) повторяется на всем протяжении глав 8 и 9, подчеркивая точное повиновение слову Божьему, которое демонстрировали Моисей и Аарон, составляя тем самым резкий контраст потрясению, описанному в 10:1.

8:6—9 Священнические одежды Аарона. После ритуального омовения Аарона одели в священное облачение, специальные одежды первосвященника. Сюда входили: хитон (или длинная рубашка), пояс (или широкий ремень), верхняя риза, ефод (безрукавка с наплечными полосами), наперсник и вложенные в него урим и туммим (род священных «кубиков» или жребиев для принятия решений), и кидар (тюрбан) с золотой дощечкой (брошью) спереди и надписью на ней «Святыня Господня». Полное описание этих одеяний находится в Исх. 28, откуда видно, что одежды имели богатую расцветку, великолепные вышивки и различные украшения. Если каждый предмет облачения и нес в себе какое–то символическое значение, то ныне об этом доподлинно ничего не известно и в тексте нет разъяснений (кроме указания о наперснике, на которым были имена двенадцати колен израилевых, что ясно говорило о представительной роли священника; см.: Исх. 28:21,29). Поэтому всякие отвлеченные рассуждения на эту тему бессмысленны. Однако несомненно, что священнические одежды Аарона производили впечатление величавой красоты и славы. Во всем этом можно видеть не только указания на авторитет и достоинство служения Аарона и его потомков, но и отличительные признаки, призванные свидетельствовать об их нравственном и духовном священном долге.

8:10—13 Помазание. Согласно Божьему повелению (Исх. 40:9–11), Моисей помазал елеем все предметы и всех людей, которые должны были принимать участие в богослужении. Помазание было символом отделения, посвящения на особое служение Богу. Обряд помазания совершался также над царями (ср.: 1 Цар. 10:1 и далее; 16:13) и над некоторыми пророками, хотя помазание в их случае могло быть столь же метафорическим, сколь и буквальным (3 Цар. 19:16; ср.: Ис. 61:1). Все три роли служителей (священник, царь и пророк) объединены в новозаветном понимании Иисуса как «Христа», то есть «Помазанника Божия».

8:14–30 Жертвоприношения. За церемонией посвящения последовал обряд жертвоприношения в точном соответствии с тем, как он описан в Исх. 29:10—34. Прежде всего привели тельца для жертвы за грех, чтобы его кровью окропить и очистить жертвенник, тем самым предотвращая нечистые жертвы, что было очень важно (ср.: Мал. 1:7). Следующей жертвой стал овн для всесожжения (18–21), и наконец, другой овн, овн посвящения, который по сути дела выступал в роли мирной жертвы (22–30). От этой последней жертвы некоторое количество крови было возложено на Аароново правое ухо, большой палец правой руки и большой палец правой ноги его и на те же части тела его сыновей (23—24). Вероятно, это означало, что священники, будучи такими же грешными, как и все остальные люди, нуждались в полном очищении от головы до кончиков пальцев ног. О том же свидетельствовало и возложение рук Аароном и его сыновьями на головы животных, что было символом исповедания и передачи греха. Или же в том случае, когда кровь прежде всего предназначалась для посвящения (как в ст. 30), это могло означать, что священникам дается священное право на слышание слова Божьего и послушание этому слову, исполнение порученного Господом и хождение Его путями (уши, руки и ноги). И в том, и в другом смысле Иисус Христос, будучи нашим Первосвященником, превосходит всех левитских священников. Он не нуждается в жертвоприношении за Свой собственный грех, а послушание Его было совершенным (Евр. 4:14 — 5:9; 7:27; 10:5–10).

8:31–36 Посвящение. Вся церемония посвящения заняла семь дней, в течение которых Аарон и его сыновья не должны были оставлять скинию собрания. Данная глава заканчивается строгим указанием на необходимость послушания, чтобы им не умереть (35—36), другое зловещее предупреждение о будущем потрясении появится в 10:2.

9:1—24 Первые жертвоприношения Аарона и его сыновей

Структура данной главы повторяет гл. 8. Однако если в гл. 8 Моисей исполнял функции священника (так же, как и пророка, поскольку повеления Бога пришли через него), а Аарон и его сыновья выступали в качестве поклоняющихся Богу из народа, то в гл. 9 Аарон принимает возложенный на него сан первосвященника по праву своего всецелого посвящения и приступает к исполнению своих обязанностей.

9:1—7 Приготовление. Некий иронический подтекст можно усмотреть в том факте, что Аарону в сане первосвященника повелевается принести тельца в качестве самой первой жертвы за грех, поскольку некоторое время тому назад, пока Моисей пребывал на горе, Аарон сыграл значительную роль в известном событии, когда он не воспротивился народу в его богоотступничестве и сделал ему золотого тельца (Исх. 32). В самом деле, только по милости Божьей Аарон в тот памятный день остался жив, не говоря уже о посвящении его теперь в сан первосвященника. Многие поплатились за этот грех своей жизнью. Возможно, телец, приносимый им в жертву, должен был освежить ему память, чтобы вскоре, когда он узнает о судьбе своих собственных сыновей, принять ее как заслуженное наказание.

Слава Господня (4, 6) означает воспринимаемое и видимое Присутствие Божье, явленное в дыму и пламени. Восприятие Его Присутствия было конечной целью этого дня и, разумеется, продолжающегося священного служения Израиля. Сам ритуал был лишь средством к переживанию Присутствия Господня в славе и к радостному ответному поклонению (24). Ритуалы христианского поклонения Богу могут показаться чем–то всецело отличным от жертвоприношений Израиля, однако конечная цель их одна (ср.: Евр. 12:28–29).

И снова стоит указать на параллель между трудом израильского священства для народа Израиля и ролью Израиля как священства Божьего по отношению к остальным народам. Служение священства Израиля исполнялось славой Господней, которая была видна и на которую реагировали с радостью. Аналогично этому Бог предназначил Свой народ явить всему миру Свою славу. Именно в этом, согласно пророкам, заключалась истинная причина образования израильского народа и его призвание (Ис. 43:7, 21; 49:3). Священство имеет продолжающееся, миссионерское значение, поскольку в нем отражается слава Господня, познанием которой однажды наполнится вся земля (Авв. 2:14).

9:8—21 Жертвоприношения. Жертвоприношения можно разделить на две группы. Первая — жертва за грех и жертва всесожжения от имени самих священников (8—14); вторая — жертва за грех, жертва всесожжения, хлебное приношение и мирная жертва за народ (15–21), т. е. представительные старейшины должны были вкусить от этих жертв за народ (ср.: Исх. 24:10— 11). Порядок жертвоприношений во второй группе имел свое значение и указывал на должное распределение приоритетов в богослужении: религиозно–обрядовое очищение, искупление, посвящение и общение. Финал в виде общей трапезы после мирной жертвы обеспечивал радостное завершение всей священной недели и оставлял после себя соответствующую атмосферу.

9:22—24 Благословение, слава, огонь и богослужение. Неизвестно, обратился Аарон к народу от имени новопосвященных священников или нет, но слова Аарона с благословениями, преподанными народу, записаны в Чис. 6:23—27. О славе можно найти в стихах 4, 6 и Исх. 40:34. Огонь, который ниспадал на жертвоприношения, поглощая их, походил, быть может, на молнию. Этот огонь не воспламенял жертвоприношений, которые уже были сожжены в день их принесения, а поглощал их без остатка (ср.: Суд. 13:15—21; 3 Цар. 18:38; согласно 2 Пар. 7:1, похожее событие увенчало посвящение Храма, заместившего скинию собрания). Реакция народа на явление Присутствия Божьего и Его благосклонность отразилась в его радостных возгласах и великом поклоне Богопочитания(Евр. 12:28–29).

10:1—20 Осуждение Надава и Авиуда

10:1–7 Огонь от Господа. Начальные стихи этой главы поражают неожиданностью перехода от великой радости к ужасу. На всем протяжении глав 8 и 9 рефреном шли слова о том, что все было сделано «как повелел Господь», а в этой главе Надав и Авиуд, два старших сына Аарона, неожиданно делают то, чего Бог не разрешал. На сцену гордо выступает непокорность. Выражение огонь чуждый (1) остается без разъяснения. Евр. слово (zara) означает «чуждый», «посторонний». Может быть, они воспламенили огонь со стороны, а не от жертвенника (ср.: 16:12), словно им было показано: «Годится любой огонь». Посторонний огонь оказался бы не святым, нечистым, «запретным» (NEB) и, следовательно, оскорбительным для святого места. Принеся огонь пред Господа, они покусились на право первосвященника и, стало быть, они действовали или самонадеянно или, быть может, с завистливым нетерпением. Такое поведение старших сыновей Аарона было не случайной оплошностью, проявленной в отношении к незначительной детали ритуала, а надменным пренебрежением к наиболее важному смысловому его моменту. Такое поведение равносильно тому, например, как если бы христианский служитель при совершении таинства святого причастия использовал обряды или предметы, напрямую связанные с оккультизмом.

Господь ответил на их ложный огонь истинным огнем Своего святого гнева.

И снова этот огонь походил, вероятнее всего, на удар молнии, а не на бушующее пламя, поскольку священнические одежды Надава и Авиуда не пришли в негодность, а превратились для них в саван (5). Ст. 2 нарочито повторяет 9:24. Но вместо огня благословения, вызывающего радостные восклицания, ниспал огонь приговора, вызвавший ошеломленное молчание. Аарон был «лишен дара речи» (NEB). В воцарившейся тишине один только Моисей сказал слова, которые должны были бы научить всех священников отныне и в будущем осторожности и предусмотрительности, но, к сожалению, такого не произошло (3). Слова В приближающихся ко Мне освящусь лучше было бы перевести как «Во Мне должно почитать Святость Мою» (NEB). Чем ближе кто–нибудь к Богу, тем с большим благоговением он должен относиться к Его святости. Иначе он не сможет прославить Бога пред всем народом (36). Небрежное отношение к святыне — само по себе несомненное зло, но еще худшее зло — побуждать других поступать так же (ср.: 1 Цар. 2:12–17,29–30; 3:13; Лк. 17:1–2).

Такая суровость Божьего приговора, которая потрясает и нас, имеет непосредственное отношение к статусу Надава и Авиуда с их привилегиями и ответственностью. Цель кары над сынами первосвященника состояла в демонстрации и предупреждении. Этот же принцип повторяется в Библии, неоднократно в разных ситуациях, указывая на то, что чем больше привилегий и прав дается человеку, тем больше с него и спрашивается. Самому Моисею так и не довелось ступить на землю обетованную, поскольку он некогда преступил закон, не посчитавшись с Божьей святостью (Чис. 20:12). Тот же принцип применим и ко всему народу; точно так же кара падет на Израиль за нарушение им особых заветных отношений с Богом (Ам. 3:2). Если, прочитав эту ветхозаветную историю, мы почувствуем смущение, нам следует вспомнить, что и Новый Завет содержит подобные же строгие предупреждения об ответственности тех, кто свидетельствует о делах Божьих или занимает руководящие посты (Лк. 10:12–15; ср.: 12:48; Евр. 6:4–6; 10:26–31; 1 Пет. 4:17; Иак. 3:1).

10:8–11 Ответственность священников.

Во–первых, священники не должны были пить спиртных напитков перед тем, как входить в святыню (9). Давно уже высказывалось предположение о том, что повеление, появившееся в данном месте, было отдано в связи с согрешением Надава и Авиуда, которое они совершили в нетрезвом виде. Возможно, это так, однако такой вывод не основан на самом тексте. Причина, скорее всего, раскрывается в стихах 10–11, где описываются обязанности священников, для исполнения которых требовалась ясная голова. Вино в Ветхом Завете является одним из Божьих даров и благословений, оно уместно во время праздников (Пс. 103:15), а также эффективно при утолении боли (напр., при тяжелой утрате; ср.: Пс. 31:7). Но при злоупотреблении вином помрачается рассудок и человек обольщается (Пр. 23:20—21, 29—35); вина следует избегать тем, кто должен хранить ясный рассудок и трезвый ум при исполнении служебных обязанностей (Пр. 31:4—5). От священников не требовалось абсолютного воздержания от вина во всякое время (это могло быть частью добровольного обета, приносимого назореями, и обычно имело временный характер; см.: Чис. 6:1—20; ср.: Ам. 2:12), оно было необходимо только при исполнении служебных обязанностей. Бытовое пьянство, нетрезвость священников резко осуждались пророками именно потому, что злоупотребление спиртным разрушало их способность учить и, таким образом, лишало народ нравственного водительства и наставления в Богопознании (Ис. 28:7—10; Ос. 4, особ. ст. 11). И в Новом Завете обязанность воздержания и трезвости возлагается на христиан, особенно на тех, кто учит и осуществляет пастырское руководство (Еф. 5:18; 1 Тим. 3:2–3, 8; Тит. 2:2–3).

Во–вторых, священники должны были знать и строго хранить непреложные отличия, лежащие в основе израильской жизни, а именно, отличия священного от несвященного и нечистого от чистого (10). Значение этих стихов раскрыто в комментарии к гл. 11.

В–третьих, священники были учителями Израиля (11). Этот аспект священнических обязанностей мы часто упускаем из виду, поскольку стараемся концентрироваться на их роли священнослужителей. Однако обязанность быть учителями Израиля была жизненно важной задачей священства. Именно через священника Закон Божий и, таким образом, характер, ценности, приоритеты и воля Божья, должны были доходить до простого народа в израильском обществе. Это подчеркивается везде, как в позитивном отношении, так и в негативном, когда народ терпел поражение (Втор. 17:9–13; 33:8–10; Ос. 4; Мал. 2:1—9). Священники и левиты играли выдающуюся роль в деле научения народа во время великих перемен в истории Израиля (2 Пар. 17:7–9; 19:4–11; Неем. 8:7—8). Эта роль священников в обучении Израиля соответствует роли Израиля в целом, при посредстве которого Бог обучает народы Своему Закону (Ис. 2:3; 42:1–7; 51:4).

10:12–20 Заключение. После отступления, связанного с преступлением и последующим наказанием, повествование возвращается в свое русло, к описанию остальных ритуалов и религиозно–обрядовых очищений. К отказу Аарона и двух его сыновей вкусить мяса от жертвы за грех в день постигшей их утраты Моисей отнесся благосклонно, и, таким образом, глава 10 заканчивается на той же позитивной ноте, что и главы 8 и 9.

11:1 — 17:16 Законы об очищении

Этот раздел книги следует после закона для священников, данного в 10:10, и здесь определяются детальные отличия между чистым и нечистым, указываются способы обращения с нечистым. Рассматривается нечистота в отношении пищи и от соприкосновения с нечистыми животными (гл. И), нечистота рожениц (12), нечистота при кожных заболеваниях и грибковых поражениях (главы 13 — 14) и нечистота, связанная с выделениями человеческого организма (гл. 15). Все это подготавливает к великому Дню очищения (гл. 16), цель которого состояла в религиозно–обрядовом очищении святыни и всего народа пред Господом. Данный отдел завершается постскриптумом о святой и «мирской» пище (гл. 17).

Нам необходимо прояснить значение тех категорий, которые были в той же мере органичны для мировоззрения израильтян, в какой они теперь чужды нашему. В 10:10 излагаются две парные категории: священное и несвященное; чистое и нечистое, причем вторая, по сути дела, представляет составную часть в структуре первой, более общей категории. Действительность для израильтян подразделялась на священное (т. е. Сам Бог и все, что было отделено для Бога или тесно связано с Богом) и несвященное (т. е. все остальное). Важно помнить, что противоположностью священного являлось не «греховное», а несвященное. Это слово (иногда его переводят словом «мирское», что неверно передает смысл оригинала) в основном означает нечто обыденное, повседневное, обычное положение вещей в мире, в котором мы обитаем. Таким образом, последняя категория была представлена понятиями чистого и нечистого. При нормальном состоянии люди и вещи были несвященными и чистыми, и только разнообразное осквернение могло превратить их в нечистых. Некоторые вещи и положения были нечистыми по определению и ни при каких обстоятельствах они не могли быть очищены (напр., некоторые животные, смерть). Однако обычно то, что превратилось в нечистое, могло быть с помощью соответствующих ритуалов приведено в свое «нормальное состояние» (т. е. в состояние, при котором они несвященные, но чистые).

Точно так же, по определению, только Бог свят, но некоторые люди и вещи могли стать священными (освятиться) с помощью соответствующих ритуалов. Наоборот, порочные действия или соприкосновение с нечистым могли привести к утрате качества священного (осквернить священное). В общем, грех, немощи и разнообразные аномалии оскверняли священное и загрязняли чистое. С другой стороны, главной богослужебной функцией жертвенной крови было очищение нечистого и освящение несвященного. Состояние со свойствами несвященного/чистого было нормальным, в то время как святость и нечистота представляли собой диаметрально противоположные «аномальные» состояния.

Схема взаимодействия категорий законов очищения

Единственное, что не допускалось и что законы должны были предотвратить, заключалось в соприкосновении священного с нечистым. Такой контакт производил своего рода богословское и духовное короткое замыкание, и шок мог быть фатальным, свидетельство тому (не первое и не последнее) — поступок Надава и Авиуда. В конце концов именно на Кресте, когда произошло немыслимое, — а именно, абсолютно Святой Бог предал Себя абсолютно нечистому (смерти), единственно действенная жертвенная Кровь Самого Христа дала возможность нечистому миру и внезаветному человечеству примириться со Святым Богом–Творцом. Если перефразировать высказывание апостола Павла, то Иисус Христос, Сама Святость, взял на Себя нечистоту, чтобы Его Кровью мы, нечистые, могли очиститься и освятиться, разделяя Его святость.

Обязанностью священников было разъяснять и утверждать эти отличия, чтобы простой народ имел возможность оставаться в состоянии обычной чистоты или же быстро возвращаться в него, если становился нечистым в ходе повседневной жизни в семейном кругу или в труде. Эта сверхзадача кратко сформулирована в конце всего раздела (15:31). Она соответствует тому, что (как мы уже видели) было главной заботой Книги Левит в целом, а именно: чтобы Бог мог продолжать пребывать среди чистого народа. К законам, которые нам предстоит сейчас рассмотреть, следует относиться исключительно как к средству достижения этой цели.

11:1—47 Чистая и нечистая пища, чистые и нечистые животные

Данная глава делится на две обширные части: стихи 1—23 касаются животных, которых можно или нельзя было употреблять в пищу, а стихи 24—25 имеют отношение к нечистоте в результате соприкосновения с животными известных пород. Следует отметить, что многие породы животных, названные в этой главе, нельзя идентифицировать с полной определенностью, отсюда возникают варианты перевода и толкований.

11:1–23 Вопросы, связанные с пищей. Царство животных подразделяется в соответствии с тремя главными сферами творения: землей (2–8), водой (9–12) и воздухом (13–23). В каждом случае даются конкретные указания о том, что допускается использовать в пищу, а к чему следует относиться как к нечистому или мерзкому (это слово используется как термин в области диеты, но не в качестве осуждения самих животных). Из всех животных на земле разрешалось есть только тех, что имели раздвоенные копыта и тщательно прожевывали свой корм (жвачные животные и те, что казались такими). В первую очередь это домашние животные. Животных, которые не соответствовали одному или обоим критериям, есть не следовало. Из всех водоплавающих допускались в пищу только те, что имели перья или чешую. Определенные виды птиц, большинство из которых относились к хищникам и питающимся падалью, запрещалось употреблять в пищу; а также роящихся насекомых, кроме тех, что имели четко выделяющиеся конечности для совершения скачкообразных движений.

11:24–45 Вопросы, относящиеся к соприкосновениям с нечистым. Контакты человека с животными в сельской, земледельческой жизни нередки и неизбежны. Повеления, которые даются здесь, касаются тех видов соприкосновений с животными, которые делали ветхозаветного человека ритуально нечистым. Нечистота, возникшая в результате таких контактов, в силу своей частоты и неизбежности считалась относительно небольшой, длилась она в течение того дня, когда это происходило, и требовала для очищения лишь простого водного омовения, а не жертвоприношения. Замечательно, что не запрещались соприкосновения с живыми животными, которые почитались нечистыми и, стало быть, не употреблялись в пищу. Можно было ездить верхом на верблюдах и оставаться чистым (в ритуальном смысле). Только трупы животных загрязняли ветхозаветного человека, если он притрагивался к ним или к той упряжи, которая была на них, когда они околевали. И это касалось как чистых животных, кроме ситуации жертвоприношения (39–40), так и нечистых (24—28). Смерть всегда считалась нечистой. Следующие животные, вызывающие загрязнение, когда люди соприкасались с их трупами, описаны как «пресмыкающиеся» (29–42). Понятие пресмыкающиеся по земле (передвигающиеся ползком, во прахе; NIV) — весьма неопределенно, нечетко. Это выражение, видимо, относится к тем созданиям, чьи движения отличаются скользящим характером, скоростью или иной какой–либо аномальностью (с человеческой точки зрения!).

Глава заканчивается (44—47) напоминанием о сверхзадаче, стоящей за этими правилами, и здесь же даются исторические обоснования самих правил, а именно, напоминается о том, что израильтяне — это народ, который Бог искупил из Египта, и значит, он должен был отделиться от мирского (стать священным). Слова «святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш», — едва ли не девиз всей Книги Левит (ср.: 19:2; 20:26). Требование святости, адресованное всему народу, не означало, что все израильтяне должны уподобиться священникам, но они должны были стать для всех других народов тем, чем их священники были для них. Это требование всенародной отделенности от мирского (ср.: 18:3; 20:24, 26) дает нам первый ключ к пониманию отличий чистоты от нечистоты.

В связи с этими законами можно попытаться ответить на четыре вопроса:

1. Есть ли рациональное содержание в этих категориях? Много предпринималось попыток объяснить, почему определенные виды животных считались чистыми, а другие — нечистыми. Высказывалось мнение, что разница между этими двумя группами животных устанавливалась чисто случайно, произвольно, стало быть, такие законы нужны были просто для испытания беспрекословного повиновения. Другие предполагали, что нечистыми были животные, которые ассоциировались с языческими культами, однако такое толкование не подтверждается во многих случаях, например, тельцы считались священными животными в хананейском культе Ваала. Многие связывают эти законы с гигиеной и здоровьем. И в самом деле, некоторые нечистые животные (напр., свиньи и птицы, питающиеся падалью) представляют собой повышенную опасность в смысле заразных заболеваний. Правда и то, что многие предостережения в отношении трупов (особенно тщательное водное омовение) имеет большой смысл (наподобие требований к сохранению общественного здоровья в главах 13 — 15). Однако, хотя мы можем прославить премудрость Творца и в этих деталях, эта теория все же не помогает уяснить многие особенности и не подтверждается текстом Священного Писания.

Лучшее современное толкование дано с позиций антропологии, при этом обращается внимание на три основных класса (земля, вода, воздух) и указывается на формы движений в каждом классе. Предпочтение отдается тому, что считается «нормальным» в самом широком смысле слова. Понимание священниками Израиля святости и чистоты основывалось на стремлении избежать смешения категорий. Это отражает сущность самого творения, в котором наблюдается четкая отделенность света и тьмы, небес и земли, суши и моря, и т. д. Данное положение было использовано и в классификации животных. Копытные жвачные животные были «стандартными» домашними животными на земле и потому пригодными для жертвоприношений. Перья и чешуя были «стандартными» особенностями водных созданий. Хищники из мира пернатых и стервятники совершенно очевидно поедали плоть с ее кровью и, стало быть, вели себя «нечисто». Амфибии, создания, передвигавшиеся в разных сферах и этим нарушавшие границы между классами, или те, чьи движения были коварными и непредсказуемыми, также относились к «аномальным». Эти категории отражали точку зрения среднего человека, а не биолога. Вопрос состоял в том, годится конкретное животное в пищу или нет. Нечистота в этом смысле не означала, что это животное отвергается как биологический вид или что оно лишается места среди прочих достойных хвалы чудесных творений Божьих; все творение неоднокатно воспевалось псалмопевцами и другими.

2. Почему Бог предусмотрел такие ограничения в пище? Мы уже отмечали важное значение стихов 11:44–47, где говорится о смысле призвания Израиля к святости. Четкие законы Израиля о пище должны были стать символом его отделенности как особого народа (ср.: Втор. 14:2, 21). Подобно тому как Бог ограничил Свой выбор Израилем, так же и израильтяне должны были ограничить свой выбор животных, употребляемых в пищу. Таким образом, различие между чистыми и нечистыми животными символически отражало отличие израильтян от остальных народов. Законы о пище служили постоянным напоминанием Израилю о том, что они призваны к святости и должны быть отделены от мирского. Дело заключалось не в превосходстве Израиля (не больше, чем чистые животные «превосходили» всех остальных), а в искупительной работе Бога в истории Израиля и всего человечества в будущем. А поскольку законы о пище были только частью Закона в целом, который включал целый ряд нравственных и духовных, личных и общественных требований, то они играли роль своеобразного отличительного знака, который понуждал тех, кто носил его, к определенным нормам поведения. Тем самым святость внедрялась в повседневность. Всякая пища и всякие повседневные контакты напоминали израильской семье об искуплении Богом Своего народа и о нравственных ценностях, которым они были привержены.

3. Распространяются ли эти законы о пище и на христиан? Ответ прост — нет, но здесь важно понять почему. Иисус недвусмысленно отменил различие между чистой и нечистой пищей, объявив, что Закон указывал на нравственное различие и оно непреложно. Таким образом, «чистота» или «нечистота» больше уже не касались того, что направлялось в желудок, но относились к тому, что выходило из сердца (Мк. 7:14—23). Превосходству нравственного начала над простым ритуалом учил, конечно, и сам Ветхий Завет, так что дело не просто в отмене законов о пище в Новом Завете.

Сразу после слов о «чистом» и «нечистом» Иисус отправляется в Тир; по дороге Ему встречается женщина из язычников и Он исцеляет ее дочь. Это событие указывает причину, по которой были отмены различия между чистой и нечистой пищей, — отменялась разницы между иудеями и язычниками, и поступок Иисуса (в противовес Его обычной практике во время земного служения) послужил тому основанием. В Деян. 10 видение Петра открыло ему, что разница между животными уже утратила свою актуальность, и это подготовило апостола к визиту в дом язычника Корнилия. Эпохальное упразднение барьеров между иудеями и язычниками с помощью Христа означало, что отличительный знак иудейской отделенности от остального мира уже не имел богословского значения в новом, многонациональном народе Божьем (Гал. 3:26–29; Еф. 2:11–22), а потому потеряло смысл и различие между животными.

4. Что поучительного из этих законов может почерпнуть для себя христианин? Во–первых, мы можем осознать уникальную отделенность народа Божьего от всех остальных народов. Даже для ветхозаветного Израиля ритуальная чистота, начиная с кухни и кончая святыней, служила лишь напоминанием о главном требовании Бога — нравственной цельности, общественной справедливости и преданности завету. И пророки и Иисус решительно указывали, что, как бы добросовестно ни пытались люди блюсти ритуальную чистоту, без выполнения этого главного требования она ничего не стоила. Если бы мы, христиане, проявляли столько же рвения, соблюдая принцип нравственной отделенности от мирского, сколько проявляли израильтяне в отношении ритуальной чистоты, наши «соль» и «свет» имели бы большую силу в этом мире.

Во–вторых, все, что касается пищи, не безразлично в нравственном смысле. Что, как, где и с кем мы едим — все это составляет значительную часть наших культурных традиций. Таким образом, подробное обсуждение Павлом вопросов, имеющих отношение к пище (Рим. 14; 1 Кор. 8), хотя и в контексте иудейско–языческой культуры, обладает мощной нравственной силой во всех случаях, когда среди христиан имеются разногласия. Отмена законов о пище не отменяет необходимости дарить любовь, иметь милость и проявлять чуткость. Христианин может есть все, однако бывают и такие моменты, когда ему не следует принимать некоторую пищу (Рим. 14:14—21). Связан ли христианин левитским законом о пище? Да! Но не законом из главы 11, а скорее законом из 19:18, «Люби ближнего твоего, как самого себя» (ср.: Рим. 13:9–10).

12:1—8 Нечистота рожениц

В гл. 11 рассматривается нечистота, связанная с внешними факторами — принятием пищи или соприкосновением с нечистыми животными. В главах 12—15 речь идет главным образом о нечистоте, вызванной функциональной деятельностью или особыми условиями деятельности человеческого организма (за исключением отделов книги, посвященных заражению домов или других сооружений). Важно понимать, что учение о ритуальной нечистоте не подразумевает нравственной греховности. Все аспекты греха делали ветхозаветного человека нечистым, но не все формы нечистоты были следствием греха, не все подвергались нравственному осуждению. Нет ничего греховного в самих животных, объявленных нечистыми в гл. 11. Нет ничего нравственно преступного и в язвах или женских месячных. Однако в представлении священников выделения человеческого организма, в частности те, что содержали кровь, свидетельствовали о каком–то недомогании, немощи, расстройстве, хвори. Кровь олицетворяла жизнь, и утрата ее в том или ином виде могла подорвать здоровье и стать потенциальной причиной смерти. Подобные выделения, стало быть, делали человека временно непригодным к участию в богослужении в присутствии святых предметов и народа. Нечистое никак не должно сталкиваться со святым. Нечистота была состоянием ритуального или религиозного карантина, а не нравственного греха (разумеется, при этом все были грешниками: и чистые, и нечистые).

Это замечание особенно уместно в отношении гл. 12. Учитывая взгляд Ветхого Завета на деторождение как на повеленье Божье (Быт. 1:28), как на один из Его самых ценных даров (Пс. 126:3; 127:3–6) и одну из высочайших радостей человека, нельзя и вообразить себе, что под нечистотой, связанной с деторождением, здесь понимается греховность самого акта деторождения. Эту нечистоту никак нельзя было связать и с половым общением между мужем и женой, поскольку такое общение отнюдь не грех (см.: Быт. 2:24, не говоря уже о Книге Песни Песней Соломона). Замечание Давида из Пс. 50:7 отражает полноту осознания им глубины своей собственной греховности, но ни в коей мере не относится к его матери или к акту зачатия, в результате которого Давид появился на свет; т. е. Давид говорит, что во всей его жизни не нашлось бы такого времени, когда его можно было бы назвать невиновным. Причину нечистоты, о которой говорится в 12:1–8, образует истечение крови, которое сопровождает деторождение, а затем продолжается, постепенно уменьшаясь, в течение двух — шести недель (медицинское название этих выделений лохии). Таким образом, период нечистоты длился дольше, чем обычные женские месячные (15:19–24). Не дается никакого обоснования того, почему период нечистоты после рождения мальчика длился в течение сорока, а после рождения девочки — восьмидесяти дней, хотя высказывают предположения, что здесь скрывается намек на месячные, предстоящие в свое время девочке.

Закон, хотя и сформулированный в категориях, непривычных для нас, а именно в терминах ритуальной нечистоты, имел благотворный эффект, предоставляя матери время для уединения и отдыха.

По окончании периода нечистоты возобновлялись обычные общественные и религиозные отношения вслед за жертвоприношениями, дающими как искупление, так и очищение. Искупление относилось к общей греховности, за которую, входя к Богу, всякий приноситель должен был искать прощения, а не потому (как мы уже отмечали), что деторождение было каким–либо грехом. Лука записывает, как эти церемонии исполнялись после рождения Иисуса, сопровождаемые пророческими словами и приветствиями (Лк. 2:21–39).

Примечание. 3 В отношении обрезания крайней плоти см.: ком. к Быт. 17.

13:1 — 14:57 Нечистота больных кожными болезнями и «язвами»

Священники, как явствует из Ветхого Завета, были людьми весьма занятыми! Помимо своих обязанностей в святилище и ответственности за обучение Синайскому закону, они также были своего рода «санитарными инспекторами». Следующие три главы касаются исследования и освидетельствования инфекционных заболеваний кожи, «инфекций», паразитирующих на тканях и кожаных изделиях, на строениях и домах, а также предписанния о порядке действий в каждом случае. Хотя и очевидно разные, внешне эти три категории имели достаточное сходство, чтобы быть сгруппированными по причине, вызывающей нечистоту, и по способу, обеспечивающему тщательное лечение. Эти главы подразделяются на три больших раздела, каждый из которых начинается словами: И сказал Господь Моисею и заканчивается — Вот закон о… Первый раздел касается освидетельствования и комплекса мер в случае кожных болезней человека и зараженных сооружений (13:1–59); второй — ритуального очищения народа, который исцелялся от кожных заболеваний (14:1—32); третий — освидетельствования, мероприятий и процесса религиозно–обрядового очищения в случае «инфекций» в домах (14:33–57).

Во всех трех отделах используется еврейское слово sara'at. Обычно оно переводится как «проказа», однако сейчас сомневаются, можно ли приведенные здесь симптомы некоего кожного заболевания связать собственно с лепрой (болезнью Ганзена), во всяком случае, этот термин трудно применить в отношении тканей и кожаных изделий. По–видимому, это понятие охватывало широкий круг признаков, имеющих отношение к разбуханию тканей, изменению их окраски, возникновению шероховатостей, чешуйчатости, хлопьевидности или заплесневелости.

13:1–59 Кожные инфекционные заболевания и зараженная одежда. Невозможно по внешним симптомам абсолютно точно идентифицировать разнообразные заболевания, отмеченные здесь. Видимо, среди них имеются псориаз (2–17), фавус (форма стригущего лишая; 29—37) и лейкодерма (38—40), а также очаги поражения в результате нарывов (18–23) и ожогов (24–28). Эти описания могут также подразумевать экзему, герпес и определенные виды лепры. Инструкции, сопровождающие эти описания, были для священников руководством по первичному обследованию с последующим осмотром через определенные периоды карантинной изоляции больного, чтобы определить, изменилось ли состояние больного (иначе говоря, очистился ли он в ритуальном смысле), или же очаги поражения распространились и больной стал заразным (иначе говоря, в ритуальном смысле он стал нечистым). Священник, осматривающий больного, должен был отличать серьезные кожные заболевания от незначительных (наподобие простой сыпи), которые быстро вылечивались. Главными критериями в определении кожных заболеваний считались хронический характер заболевания (11), то есть длительность его, превышающая одну–две недели (4–8, 26–28, 33–34), и углубленность очага поражения ниже кожи (3, 20, 25, 30). Живое мясо или изменение цвета волос в зараженной области являлись другими признаками нечистоты (10, 14–15, 20, 24–25, 30–37). Ткани и кожаные изделия считались нечистыми, если «язва» оставалась на них дольше одной недели (50–58) и ее невозможно было удалить простым «омытием» (55).

Изоляцию больного в период первичного осмотра, а затем и более длительную в случае обнаружения у него серьезного заболевания, можно расценить как разумную меру в целях профилактики эпидемии инфекционных заболеваний. Однако с точки зрения закона основная цель изоляции состояла в предотвращении возможных соприкосновений нечистого со священным. Иначе говоря, определяющим был фактор религиозный, даже если речь шла о гигиене. То же самое касается и действий с зараженными тканями и кожаными изделиями (47–58). Для сохранения здоровья уничтожение (и особенно сожжение) тканей и кожаных изделий, зараженных грибковой и другими видами инфекций, представляется благоразумным, однако главным основанием была «профилактика» осквернения этими вещами тех, кто пользовался ими, тем более что они, приходя на богослужение нечистыми, подвергали опасности и окружающих.

От человека, провозглашенного священником нечистым из–за серьезного кожного заболеваниями, требовалось кое–что, равносильное траурным ритуалам, — у него должна быть разодрана одежда, голова его должна быть непокрыта, и до уст он должен быть закрыт (45—46). В некотором смысле он считался «усопшим», поскольку болезнь позволила смерти вторгнуться и завладеть все еще живым телом; он был приговорен к существованию вне общества и не допускался на богослужения (ср.: 2 Пар. 26:21). Больной должен был жить вне стана, т. е. поодаль от жилых домов, что в более позднем Израиле означало существование за стенами или вратами селения или города (ср.: 4 Цар. 7:3—11). Для больных это было трагедией. Следует помнить о том, что данная нечистота не означала личного греха в формально–юридическом аспекте. Однако в ветхозаветном сознании заболевание и грех тесно увязывались, но не в том смысле, что больные люди как бы расплачивались за свое преступление (хотя в Книге Иова показывается, что такое мнение существовало). Скорее это было осознанием того, что неизбежность смерти и для человека была результатом всеобщего человеческого греха (Быт. 3), а болезнь в любой ее форме была первым предупреждением о смерти и могла означать ее неминуемость, неизбежность.

Вообще говоря, болезнь наряду с другими естественными бедами, несчастьями, неудачами могла быть результатом Божьего суда над народом за нарушение заветных отношений (ср.: Лев. 26:16), и встречались как исключение случаи, когда физическое заболевание служило знаком наказания Божьего какого–то частного лица (напр.: Чис. 12:10–15; 1 Пар. 26:16–23). Однако люди, страдающие от кожных заболеваний, описанных в этой главе, подвергались карантинной изоляции от общества вследствие видимой, заразной природы их нечистоты, а не потому, что к ним относились как к грешникам только из–за их болезни. Другие заболевания не требовали подобных мер. Слепые и глухие, к примеру, не исключались из израильского общества (тем более странно, что слепого, которого исцелил Иисус, удалили из синагоги уже после того, как тот больной был исцелен; Ин. 9). Это показательно, поскольку и слепота, и глухота использовались метафорически для обозначения духовных и нравственных последствий греха, в то время как «проказа» на страницах Ветхого Завета никогда в этом смысле не упоминалась. Поэтому непохоже, чтобы «проказа» была как–то связана с грехом.

Рассматривалась «проказа» в качестве свидетельства или символа греха или нет, но ее последствия в социальном и религиозном аспектах были катастрофическими. Это как раз и делает рассказы о милосердии Иисуса, не отвергавшего таких страдальцев, еще более замечательными. Иисус Христос, игнорируя остракизм, которому их подвергало общество, не только близко подходил к ним (Он поступал так со всеми социально отверженными), но и совершенно очевидно к ним прикасался, дотрагивался до них (Мк. 4:40—45). Он опровергал, таким образом, мнение об их нечистоте с той же решительностью, с какой отвергал идею о нечистой пище. Так же, как Он отворил дверь Царства Божьего для «грешников», Он вернул больным, обезображенным и заблудившимся людям благодатное общение со спасающим, исцеляющим Богом. Медицинская миссия и милосердное служение христиан среди больных (в особенности с людьми, которые испытывают ущемление в социальных правах из–за своих заболеваний, таких, например, как лепра, а в новейшее время и СПИД) всегда являлись мощными знаками царства Божьего, точнее, они указывали на Царство Того, Кто Сам был «…презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни… и мы ни во что ставили Его» (Ис. 53:3).

14:1–32 Ритуалы очищения для тех, кто исцелился от кожных заболеваний. Ритуалы, описанные в этой главе, предназначались для возвращения в общество того, кто был отвергнут из–за нечистоты в результате серьезной кожной болезни и исцелился от нее. Эти ритуалы, следовательно, нельзя рассматривать как попытку исцелить. Они производились после того, как к больному возвращалось здоровье (3; так, повеление Иисуса десяти прокаженным предстать перед священником требовало акта веры; они были исцелены по пути, Лк. 17:11—10).

Священники в Израиле не принадлежали к «лекарскому сословию» и не обладали какими–то тайнами для исцеления. Предписания, мероприятия и ритуалы, описанные в этих главах, были известны простому народу, который в определенном смысле мог проверить «диагноз», поставленный священником. Все эти знания не являлись интеллектуальной собственностью только религиозной касты и не были скрыты от непосвященных. Стоит отметить, что во всех этих законах нет и намека на попытку лечить с помощью магических или оккультных сил, нет здесь также и упоминания о действии демонических факторов. Это связано не с тем, что такие заболевания считались неизлечимыми, а с убеждением, что исцеление полностью зависело от Бога, ресурсами же больного человека являлись молитва и слово Божье (Втор. 32:39, Чис. 12:13; 4 Цар. 5, 20). Между прочим, проанализировав эти главы, можно предположить, что не все из народа Божьего заболевали из–за непослушания или совершенного преступления; следовательно, вывод, который иногда делается при толковании Исх. 15:26 и Втор. 7:15, о том, что Бог удалил проклятие болезни из среды Своего народа и всегда исцеляет его, не имеет оснований.

Обряды очищения были продолжительными, торжественными и публичными. Они утверждали не только субъективную уверенность страдальца в своем выздоровлении, но также и объективную узаконенность его возвращения в общество, в особенности на богослужения. Они приравнивались к празднованию нового рождения, поскольку личность была освобождена от фактической смерти и возвращена к жизни и тесному общению с Богом. Следует постоянно помнить, что в данном случае речь шла не о том, что человек должен «заработать» прощение за какой–то особый грех, который был якобы «причиной» этой болезни. Если бы больные решали, что их страдание было вызвано гневом Божьим из–за какого–то конкретного греха, тогда исцеление, сочетавшееся с соответствующими жертвоприношениями, субъективно убедило бы их в том, что они были и прощены и ритуально очищены. Однако искупление, заявленное здесь, относилось к ритуальному очищению от осквернения (а не отличного греха), как у женщин после деторождения (12:8) или как в случае с зараженным домом после его ритуального очищения, когда использовались те же самые слова (14:53).

14:33—53 Обработка зараженных домов. Обстоятельства, обозначенные здесь тем же самым общим термином (sara'at), быть может, включали грибковые колонии, плесень, гниль, труху или инвазию термитов. Обработка домов походила на те мероприятия, которые проводились с людьми, тканями и кожаными изделиями. Вслед за первичным осмотром следовала недельная отсрочка, зараженные участки следовало удалить и заменить их добротным материалом (36—42). Если такие меры не приводили к прекращению гниения, тогда все строение следовало уничтожить (43—47), поскольку определенные виды поражения могли представлять опасность для проживающих в зараженных жилищах. Если же такое «хирургическое вмешательство» оказывалось успешным, тогда дом можно было очистить ритуалами, идентичными тем, что использовались для религиозно–обрядового очищения человека, кроме возложения приношений на жертвенник (48–53).

Дом должен был быть чист, хотя он не имел никакого общения с Богом. Интересно, что, несмотря на отсутствие этого строго личностного и нравственного фактора, только что упомянутого, сходные ритуалы были предписаны как для строений, так и для людей. Ветхозаветное учение о целостности включало в себя как чистоту личности, так и окружающей среды. Бог хочет видеть чистых людей в чистом мире. Ритуалы, описанные в Книге Левит, были предназначены для того, чтобы добиться этого исключительно в израильском обществе. Только искупительная работа Бога во Христе окончательно приведет к этой цели все творение, когда Бог станет жить со Своим народом на чистой земле (Отк. 21:1–8, 27).

15:1—33 Нечистота, связанная с выделениями человеческого тела

Эта глава посвящена описанию нечистоты в результате выделений из мужских и женских репродуктивных органов. Здесь проводится различие между хроническими аномальными выделениями, с одной стороны, и периодическими нормальными выделениями, с другой. Оба вида выделений приводили к ритуальной нечистоте. Здесь так же, как и во всех главах, посвященных разным видам нечистоты, следует иметь в виду, что нечистота сама по себе не означала греха, хотя она и могла сочетаться с греховными актами. В данной главе рассматриваются те формы нечистоты, которые вызываются совершенно законными действиями или естественными отправлениями. Нечистота не позволяла ветхозаветному человеку участвовать в богослужении. За исключением случаев серьезных кожных заболеваний (гл. 13), такая нечистота не требовала чрезмерной изоляции человека от общества, но накладывала определенные ограничения в его контактах.

15:1—18 Выделения из мужского организма. Выражение из тела (2) буквально означает «из плоти» и в определенном контексте может означать детородные органы. В этой главе, поскольку во всех остальных случаях речь идет о детородных органах, данное выражение, вероятнее всего, относится к выделениям из мужского полового органа, а не к анальным выделениям, например, при геморрое.

В стихах 2—15 разбираются примеры хронических выделений. Описанное здесь состояние весьма похоже на гонорею и может длиться в течение многих месяцев. Нечистота затрагивает не только самого больного, но и все, что могло приходить в соприкосновение с его пораженным органом. Замечательны гигиенические предосторожности, используемые с целью избежать возникновения вторичной инфекции, в частности, в результате воздушно–капельной инфекции, а также инфицирования мокротой (8), однако основное значение имела религиозная сторона дела, поскольку похожие правила применялись и в отношении женских месячных выделений, которые не представляли никакой опасности в смысле инфекционного заражения. По окончании подобных выделений религиозно–обрядовое очищение было относительно простым и недорогим по сравнению с тем, что требовалось при серьезных кожных заболеваниях (13–15).

В стихах 16–18 рассматриваются периодические выделения. Нормальная эякуляция, происходит ли она в процессе полового общения (18) или в виде ночного осквернения, поллюции (ср.: Втор. 23:10), также делает мужчину нечистым на протяжении всего дня. В данном случае человека очищало простое омовение.

15:19–30 Выделения из женского организма. Эти выделения рассматриваются в обратном (по сравнению с мужскими) порядке и при «зеркальном» расположении демонстрируют баланс и эквивалентность этих двух разделов книги.

Внимание в первую очередь здесь обращено на нормальные, периодические выделения (19—24), которые при обычных месячных длятся около недели, и в течение этой недели женщина была нечиста в ритуальном смысле. Прямой или непрямой контакт с ней делал другого человека нечистым в течение одного дня, за исключением осквернения при половом сношении, которое делало мужчину нечистым на протяжении семи дней. Последнее (24) касается, по–видимому, непреднамеренного контакта, во время которого мужчина вступает в половое общение с женой как раз в начале ее месячного цикла и находит себя запачканным кровью. Как только факт женского месячного кровотечения становился очевидным, половое общение запрещалось (18:19). Подобно спонтанному, непроизвольному семяизвержению, месячные у женщины не требовали никакого жертвенного очищения, а только простого омовения.

Затем описываются хронические выделения. Разнообразные клинические факторы могут продлевать женское месячное кровотечение, и в результате страдалица считалась нечистой в течение всего времени кровотечения. Хотя закон определяет как «зараженную» нечистотой только женскую постель, тем не менее предупреждение давалось и в отношении всего, к чему или к кому она прикасалась. Именно это положение делает поступок женщины, которая страдала именно таким заболеванием, еще более дерзновенным, когда она, не испугавшись гнева толпы, коснулась Иисуса (Мк. 5:24–34). Обряды очищения здесь точно такие же, что и при хронических мужских расстройствах (28–30).

Ст. 31 — очень важный, ключевой стих, здесь резюмируется цель и основания правил, изложенных в данной главе, и, конечно, законов о различиях между чистым и нечистым в главах 11 — 15. Нечистота оскверняла жилище Бога в Израиле. Нечистота подвергала опасности не только заинтересованных людей (которые, подобно Надаву и Авиуду, могли погибнуть вследствие непочтения к святости Божьей), но и все общество, если бы Господь был так оскорблен осквернением Своего жилища, что решил бы оставить его навсегда.

Поскольку нашим современникам подобные правила кажутся сложными и чрезмерно строгими, можно указать на несколько позитивных аспектов. Во–первых, здесь просматривается своеобразно представленное равенство мужчин и женщин. Половое общение делает ритуально нечистыми в одинаковой степени обе стороны (18), и очищающие обряды после аномальных выделений одинаковы для мужчин и для женщин.

Во–вторых, антропологи свидетельствуют, что во многих традиционных культурах женские регулярные ограничения обеспечивают определенную меру социальной поддержки и уединенности для женской половины общества во время регул. Безусловно, запрет на половое общение обостряет чувствительность. Творец знал о действии гормонов еще до того, как человек узнал об их существовании.

В–третьих, хотя было бы неверным полагать, что предписания, изложенные в данной главе, указывают на то, что сексуальность, половое общение или детородные органы считались так или иначе греховными, тем не менее эти правила накладывают определенные ограничения на половую активность. В любой культуре имеются вещи, которые хороши и правильны сами по себе, но при определенных обстоятельствах становятся неприемлемыми и оскорбительными (напр., появление небрежно одетым на официальной встрече или веселье и шутки во время похорон). Хотя в Израиле половое общение в браке почиталось за дело благое и нравственно чистое, оно, тем не менее, запрещалось во время серьезной войны (1 Цар. 21:4—5; 1 Цар. 11:11) или поклонения Богу (Исх. 19:14–15). Стих 15:18 имел значительный практический смысл: он делал абсолютно невозможными половые оргии или «ритуальную проституцию» в структуре поклонения Яхве. Культы плодородия, в которых половому сопряжению придавалось священное, ритуальное значение, исключались. Также и блудницы, пребывающие в более или менее постоянном состоянии нечистоты (не говоря уже о моральной нечистоплотности), никогда не могли на законном основании участвовать в богослужениях Израиля.

16:1—34 День очищения

Эта глава образует стержень всей Книги Левит. В ней достигает кульминации все сказанное в предыдущих главах об обязанностях священников в отношении жертвоприношений, а также освидетельствования и лечения нечистоты. День очищения (название дано в 23:26—27) — yom kippurim (Иом–Кипур — судный день, день всепрощения, иудейский праздник. — Прим. ред.) — давал ежегодную возможность «сбросить груз старых грехов» через религиозно–обрядовое очищение как святилища, так и народа от всей скверны, которая оставалась незамеченной, таясь в повседневности. День очищения, зафиксированный в ежегодном календаре ровно через шесть месяцев после весенней Пасхи, когда праздновали уникальное историческое событие, искупление Израиля, предлагал действенное средство для очищения народа Божьего, чтобы Бог продолжал пребывать с ним.

Эта глава сначала смущает своими повторами. Однако необходимо учитывать особенности еврейской структуры повествования: вначале введение и краткое изложение основных моментов, а затем детализация; глава начинается с вступления (1–2), потом перечисляются принципиальные требования, предъявляемые к ритуалам дня (3–5) и наиболее важные операции (6—10), а затем уже ритуалы описываются подробно (11—22). За этим изложением постепенно «раскручивается спираль» ритуалов, предназначенных для религиозно–обрядового очищения участников (23—28), указаний для народа (29—31) и заключительный вывод (32–34).

16:1—2 Вступление. Эти стихи связывают установление Дня очищения с учреждением священства и гибелью Надава и Авиуда (главы 8 — 10), напоминая еще раз о целостности всего повествования, частью которого является Книга Левит. Присутствие Божье локализовалось с наибольшей мощью во внутреннем святилище, святая святых, расположенном позади завесы, которая разделяла скинию собрания на две части (см. план скинии). Там располагался Ковчег завета (см.: Исх. 25:10—22) с крышкой Ковчега завета. На этой крышке — (kapporet— престол умилостивления, милосердия. — Прим. пер.) — находились два золотых херувима. Старый перевод, «седалище благодати» (KJV, RSV) вводит в заблуждение в том смысле, что там не было никакого «седалища», если только исключить его метафорическое значение (ср.: Пс. 98:1). В религиозном сознании израильтян это было место бесконечной Святости и в то же время бесконечной благодати, поскольку там Бог открывался Моисею (Исх. 25:22). Это слово, по–видимому, происходит от слова kipper («искупать, очищать»), отсюда и перевод NIV. Ввиду бесконечной Святости Присутствия Божьего в святая святых никому, даже Аарону, не полагалось проникать за завесу, кроме единственного дня в году, Дня очищения, и то лишь предписанным образом.

16:3—5 Необходимые животные и одежды. Требовалось пять животных: один телец, два козла и два овна. Одежды первосвященника в этот день отличались удивительной простотой. Когда первосвященник представлял пред народом Бога, он облачался в роскошные, украшенные золотом одежды. Когда же первосвященник представлял пред Богом народ, он одевался немногим лучше раба: белые льняные хитон, нижнее платье, пояс и тюрбан.

16:6—10 Резюме. Здесь перечисляются важнейшие события этого дня. Жертвоприношение тельца в качестве жертвы за грех священника, затем приношение по жребию одного из двух козлов в жертву за грех народа, и наконец другой козел отпускается в пустыню.

16:11—22 Главные обряды в подробном изложении. В этом священном ритуале имелись четыре важнейших момента, из которых первые три заключались в кроплении кровью, основном средстве ритуального очищения.

Во–первых, приносили в жертву тельца в качестве жертвы за грех за священников, в том числе и самого первосвященника (11—14). Никто не освобождался от необходимости очиститься. Только после этого первосвященник в первый раз вступал в святая святых за завесу, неся пред собой облако фимиама, которое скрывало Ковчег от прямого обозрения. Затем он производил кропление кровью спереди и перед крышкой Ковчега.

Во–вторых, появляясь из скинии собрания (несомненно, ко всеобщему облегчению наблюдающего народа), первосвященник приносил в качестве жертвы за грех народа козла, на которого падал жребий, затем возвращался в святая святых и повторял кропление кровью. Цель этих операций состояла в том, чтобы очистить святыню от всех нечистот, преступлений и от всех грехов народа, которые оскверняли ее на протяжении последнего года (16). Повеление первосвященнику так поступить и со скиниею собрания (166), возможно, означает, что все остальные предметы в скинии он уже подобным образом очистил кроплением кровью (ср.: Евр. 9:21—22). Исполняя все это, первосвященник действовал один (17). Идея, что между Богом и людьми лишь один посредник, перешла в Новый Завет и была отнесена ко Христу (1 Тим. 2:5).

В–третьих, после второго выхода из скинии первосвященник исполнял похожий обряд очищения над жертвенником, используя кровь тельца и кровь козла. Это означало, что священники, подобно всем остальным людям, могли быть причиной осквернения жертвенника нечаянной нечистотой.

Наконец, кульминацией всех церемоний, а с точки зрения народа и наиболее впечатляющей их частью был момент, когда выпускали козла отпущения. Наверное, такой перевод является самым близким к оригиналу, букв, «козел для азазеля (azazel')» (8, 10, 26). Значение самого слова azazel остается неизвестным. Учитывая 17:7, почти с уверенностью можно утверждать, что это слово не означало имени демона или духа пустыни, к которым отсылалось животное. Перевод NЕВ «пропасть» отражает тот факт, что, согласно поздней иудейской традиции, козла отпущения приводили на скалу в пустыне и сбрасывали в пропасть. Некоторые усматривают это значение также и в выражении" «земля непроходимая» (22), что буквально означает «место обрыва». Но все это одни догадки, предположения. Твердо установлено лишь значение этого обряда, поскольку текст раскрывает его с необыкновенной ясностью в стихах 21—22. Все грехи народа символически возлагались на козла, который затем уносил их прочь. Бог не просто прощал грех и очищал от его скверны, Он удалял его с глаз долой и очищал от него память (ср.: Пс. 102:12; Мих. 7:19).

16:23—28 Заключительные обряды. По завершении центрального события оставалось только «навести порядок». Первосвященник должен был омыть свое тело и надеть обычные свои одежды, чтобы затем вознести Богу двух овнов (3, 5) в жертву всесожжения за священников и за народ. Остальные помощники также должны были пройти через аналогичные ритуалы очищения после соприкосновения с козлом (обремененным всеми грехами Израиля) или с трупами жертвенных животных.

16:29—34 Повеления для народа. Устанавливался ежегодный день очищения. Седьмой (лунный) месяц выпадал на конец сентября и начало октября. Этот день был исключительно священным, и к нему следовало относиться не просто как к субботе, но и как к дню «горести и печали». Повеление смирять себя, быть может, означало покаяние и пост (ср.: Ис. 58:3,5; Пс. 34:13).

Примечание. Образы Дня очищения в Послании к Евреям. Мы уже убедились в том, что в Новом Завете в основном используются образы жертвоприношений, чтобы объяснить смерть Христа, но только автор Послания к Евреям наиболее подробно рассматривает особые ритуалы Дня очищения по отношению к распятию. В Евр. 9:1 — 10:22 он указывает как на сходство, так и на отличие в символическом значении жертвоприношений и смерти Христа. Кульминацией в распятии Христа был момент, когда после смерти Христа завеса, отделяющая святая святых, разорвалась, и это символически продемонстрировало духовную истину о том, что Христос Своей кровью открыл путь в само Присутствие Божье. Он принес Себя в жертву не ради Себя, Его жертва не нуждается в повторении, так как действие ее непрерывно и вечно. Каждый верующий, стало быть, не только имеет возможность, но и обязан приходить часто и с дерзновением туда, куда первосвященник мог вступать только один раз в году (Евр. 10:19–22). Козел отпущения никогда явным образом не использовался в Новом Завете как прообраз Христа, хотя раннехристианские авторы усматривали здесь определенную связь. Как бы то ни было, но двойной образ того, что Христос был для нас «жертвою за грех» (2 Кор. 5:21) и «грехи наши вознес» (1 Пет. 2:24), соответствует участи обоих козлов в День очищения: и приносимого в жертву за грех, и уносящего прочь все исповеданные грехи народа. Ибо в Его смерти «Господь возложил на Него грехи всех нас» (Ис. 53:6).

17; 1—16 Дополнительные постановления о жертвоприношениях и о пище

Данная глава завершает первую половину книги, и здесь приводятся дополнительные правила о жертвоприношениях (и мяса, ушедшего на съедение), чтобы разъяснить некоторые аспекты простым людям во избежание путаницы. Поскольку эта глава содержит больше указаний для народа, нежели для священников, некоторые относят ее ко второй части книги. Однако более естественным представляется связать ее с главами 1 — 16, поскольку 18:1–5 совершенно ясно и выразительно предваряет новый раздел.

3–7 Домашних животных, пригодных для жертвоприношений (тельцов, агнцев и коз), закалать в пищу вне скинии воспрещалось. Если семья желала иметь мясную пищу, вначале следовало животное привести в скинию и здесь представить его в мирную жертву (5), после чего семья получала обратно достаточно мяса в пищу (7:12–18). Это правило могло иметь смысл только до тех пор, пока Израиль представлял собой небольшое сообщество в пустыне, и оно было отменено, когда израильтяне осели на земле и исполнение этого правила оказалось невозможным (Втор. 12:15, 20—22). Цель этого предписания выясняется в стихах 5—7, указывающих на то, что оно должно было не только хранить привилегии скинии или священников (или поощрять вегетарианство), у него был более серьезный дальний прицел — искоренение идолопоклонства (7). Поклонение идолам могло относиться к духам или демонам сельской местности, принимавшим образ козла («сатира»). Поклонение сатирам было составной частью древнеегипетской религии и, по–видимому, какое–то время было распространено и среди израильтян (ср.: Нав. 24:14; Иез. 20:7; 23 и далее). Выражение за которыми блудно ходят они использовалось метафорически в отношении идолослужения (Исх. 34:15–16; Лев. 20:5–6), но оно применялось и для характеристики актов ритуальной проституции и содомии (ср.: Исх. 22:19–22; Лев. 18:23; 20:15–16; Ос. 4:10–14). Чтобы уберечь народ от подобных идоложертвенных обрядов под маской семейной трапезы, всякий убой скота происходил в скинии.

8—9 Вероятно, по той же причине (т. е. с целью предотвращения зла идолослужения) запрещалось приносить жертвы где бы то ни было, кроме скинии, в которой эти жертвы очевидно приносились только Господу, т. е. Яхве, Богу Израиля. Это правило (и последующие) относилось и к пришельцам, которые жили между ними, в той же мере, что и к самим израильтянам. Хотя пришельцам предоставлялись значительные права и Закон уделял им большое внимание, им не разрешалось приносить жертвы и исполнять обряды, которые могли ввергнуть Израиль в идолослужение. О национальной самобытности «пришельцев» см. ком. к гл. 25.

10–12 Запрет на употребление в пищу крови (напр., мяса, из которого кровь должным образом не удалена) уже был установлен (3:17; 7:26—27), однако здесь он еще раз объясняется, чтобы подчеркнуть его важность (ср.: ст. 14, Ибо душа всякого тела есть кровь его). Физиологические данные о том, что кровь разносит «жизнь» по всем органам и тканям живого организма и что во всех случаях значительной потери крови немедленно наступает смерть, здесь рассматриваются также в нравственном и духовном аспекте. Пролитие крови животного означает, что его душа предана смерти, и, таким образом, в контексте жертвоприношения смерть животного искупила и очистила (совершила примирение за) душу грешного человека, вместо которого оно, это животное, было заклано. Основная причина установления запрета на вкушание с кровью, стало быть, состояла в культовой ценности крови как элемента системы священных ритуалов. Другая причина заключалась, быть может, в том, что этот запрет воспитывал глубокое уважение к жизни, с которой положено было обращаться должным образом, не уничтожать ее легкомысленно и не относиться к ней с презрением. Этот закон среди израильтян существовал с давних пор, еще со времен завета, заключенного с Ноем (Быт. 9:4–6).

13—14 Данные стихи касаются животных, непригодных для принесения в жертву, дичи, которая была чиста (т. е. годилась в пищу). Хотя этих животных можно было закалать и есть, не принося в скинию в качестве жертвы, все же следовало дать вытечь крови и таким образом «захоронить» ее. Кровь все равно оставалась священной, и в ней следовало почитать «душу», даже если ее и не приносили на алтарь.

15—16 Мертвечина, животное, найденное мертвым, т. е. такое, которое не было ни принесено в жертву, ни убито на охоте, было де–факто нечистым как труп (не говоря уже о гигиенических ограничениях). Следовательно, употребление такого мяса делало нечистым и человека. Другие предписания фактически запрещали израильтянам вкушать такое мясо преднамеренно. Его следовало отдавать псам (Исх. 22:31) или иноземцам (Втор. 14:21). Наверное, эти стихи относились к тому, кто, сам того не зная, съел мясо животного, которое, как потом оказалось, не было закалано и кровь его не вытекла из него. Нечистота в этом случае легко удалялась, иначе бы человек должен был нести ответственность за свое беззаконие.

В некоторых культурах христианам до сих пор запрещается вкушать с кровью. Думается, что этот запрет по сути дела законническая предосторожность и имеет отношение к содержанию этой главы. Некоторые христиане убеждены, что нужно избегать даже относительно безобидных видов охоты, поскольку охота ассоциируется у них с более серьезным грехом «жадности, которая есть идолослужение». Этот закон можно толковать в нескольких направлениях, однако предосторожность предосторожности рознь, и ее не следует превращать в узы законничества или использовать в осуждение. Иерусалимский собор, постановивший, что новообращенных христиан из язычников не следовало связывать обрядом обрезания и полным соблюдением закона, тем не менее ожидал от них исполнения существенно важных требований, затронутых в данной главе, и, быть может, не только вследствие уважения к чувствам христиан из иудеев. Именно в соответствии с этим принципом поступал апостол Павел (см.: Деян. 15:29 и ком. к этому стиху; ср.: Рим. 14:14–23; 1 Кор. 9:19–23).

18:1 — 27:34 Святость всех сторон жизни

Первая половина книги посвящена была в первую очередь обязанностям священников, а большая часть данного большого раздела обращена к простому народу. Даже те главы, которые имеют отношение к священникам (21 — 22), больше рассматривают проблемы их жизни в обществе, чем их обязанности в скинии. На первый взгляд эти главы переполнены разнообразными законами. Между тем их объединяет нечто общее, а именно, требование к народу Божьму быть святым, чтобы отражать Его святость. Святость, как мы уже имели возможность убедиться, означает отделенность от мирского, и начальные стихи этого отдела книги определяют святость ясно и четко (18:1–3). Народу Израиля следовало отличаться от окружающих его языческих народов. Это фундаментальное требование иногда объясняет предписания, которые иначе не поддаются никакому толкованию. Святости в сфере семейно–брачных и половых отношений уделяется главное место (гл. 18 и большая часть гл. 20). Далее следуют разнообразные законы, регулирующие сугубо практические стороны повседневной жизни (гл. 19). Святость предъявляла специфические требования к священникам и их семьям и определяла существо ежегодного календаря (гл. 23). Важность этих предписаний подкрепляется ярким историческим примером (24:10–23), который перекликается со случаем Надава и Авиуда, описанным в первой половине книги. Освящался даже сам феномен времени, поскольку принцип субботы распространялся на субботние и юбилейные годы и таким образом внедрялся в производственную жизнь в целом (гл. 25). Юбилейный год (он должен был начинаться в День очищения) предстает в этой части книги кульминационной точкой, также как День очищения являлся кульминацией первой половины книги. Затем следует перечисление благословений за послушание и наказаний за непослушание (гл. 26) и наконец дополнение в форме постскриптума, касающееся обетов и оценки посвященного при обетах (гл. 27), что аналогично постскриптуму в гл. 17, завершающему предыдущее повествование.

18:1–29 Законы, регулирующие половые отношения

18:1–5 Не такие, как все люди. Выражение Я Господь, Бог ваш постоянно повторяется в последующих главах, отличая их от первой части книги, где оно встречалось только в 11:44–45. Оно было веским заключением заветных отношений. Это выражение указывало на Бога, Своей благодатью искупившего их из египетского плена (11:45), и напоминало Израилю о необходимости исполнять свою особую роль в мире, будучи святым народом (ср.:Исх. 19:3–6).

И здесь имеется своя ретроспектива и перспектива. Израиль ни в коем случае не должен имитировать Египет или Ханаан. Идолослужение и извращения египетской и хананейской цивилизаций и религий, подтвержденные данными археологии, образуют фон для многих следующих далее запретов. Народ Божий совершенно четко должен отличаться от окружающих цивилизаций, полных греха и идолов. Этому же учит и того же требует от христиан и Новый Завет, как требовал от Израиля Ветхий Завет (ср., напр.: Мф. 5:13–16; Лк. 22:24–26; 1 Кор. 6:9–11; Еф. 4:17–24; 1 Пет. 2:11–12). Поистине, первостепенное нравственное значение Израиля как святого сообщества состоит в том, что он был образован именно для того, чтобы стать образцом такой отделенности в рамках культурного контекста современного ему древнего мира.

Ст. 5 не следует рассматривать как догму о спасении через соблюдение закона. В Ветхом Завете слово жить в самом точном его значении означает радость благословений и крепких заветных отношений с Богом, которые уже были установлены Его искупительным деянием (3). Такая жизнь возможна только при повиновении Закону Божьму, и такое поведение было радостным ответом на спасение; это спасение нельзя заработать никакими усилиями, немыслимо и заслужить его.

18:6—20 Половые ограничения. Основное правило этих стихов резюмировано в ст. 6. Под половыми отношениями подразумеваются как случайные связи, так и общение супругов в браке. К родственникам относятся не только те, кого мы можем назвать своими кровными родичами (например, родители или родные братья и сестры), но также и кровные родственники тех, кто стал нам близок по браку (родня со стороны мужа или жены, а также отчимы и мачехи, пасынки и падчерицы, сводные братья и сестры). Таким образом, данные ограничения выходили за пределы узкого понимания кровосмешения и были предназначены для сохранения здоровых отношений внутри разветвленной семейной структуры, характерной для общественного устройства Израиля.

Израильский семейный дом значительно отличался от современной семьи, которая состоит обычно из представителей двух поколений. Он объединял три–четыре поколения, происходящих от одного ныне здравствующего мужчины, главы дома (напр., его сыновья и их жены, дети и рабы), причем все проживали в удивительно тесной близости. И такая большая семья вовсе не была общиной, членов которой связывали какие–то случайные отношения. Предписания, изложенные в этой главе, защищали крепость и неприкосновенность составляющих такой дом браков и нуклеарных семей. Можно отметить позитивный генетический аспект этих ограничений (так же, как гигиенический аспект законов о чистоте) и поразиться мудрости этих предписаний, однако этот научный термин, конечно, в древнем Израиле известен не был. Очень важным и существенным эффектом этих установлений было то, что вне закона оказывался известный тип кровосмесительных половых связей, практиковавшихся в египетских и месопотамских царских домах. Известные формы инцеста запрещались в архаических ближневосточных кодексах, но ни одно из подобных законодательств не может сравниться с четкостью и строгостью ветхозаветного Закона. Рассказ о Фамари и Амноне (2 Цар. 13, особенно ст. 12—13) показывает видимую редкость отступлений от этих законов и соответствующий общественный резонанс, когда они все же нарушались. Другое следствие ветхозаветного Закона состояло в том, что он ограждал женщину от сексуального угнетения в ее уязвимом положении внутри патриархальной, ветхозаветной семьи. В сущности актуальность такой защиты нетрудно увидеть и в современном обществе, которое сталкивается с сексуальной агрессией родителей по отношению к собственным детям, с насилием над детьми в детских домах и с сексуальными домогательствами на работе.

18:19–23 Другие запреты. Жертвоприношение детей (21; Молох — это имя бога, известного в Ханаане и в других местностях), гомосексуальные сношения между мужчинами (22), мужская и женская содомия (23), как известно, были составной частью языческого идолослужения в Египте, Ханаане и в других языческих государствах. Видимо, по этой причине они объединены здесь в одну группу. Однако заключительные слова в конце каждого стиха указывали, что здесь речь идет о более фундаментальном грехе, чем обыкновенные языческие пороки. Такие действия бесчестили имя Бога (то есть позорили имя Яхве среди народов), они представляли собой мерзость (понятие, означающее в Ветхом Завете сильное неодобрение и используемое для характеристики того, к чему Бог испытывает отвращение или о чем сожалеет) и гнусность (букв, «смешение», т. е. противоестественное смешение того, что Бог сотворил и предназначил для разделения).

18:24–30 Предупреждения и урок. Призыв отделиться от мира здесь мотивируется тем, что если Израиль последует по пути хананеев, он разделит судьбу хананеев. Земля сама свергнет их с себя. Живой образ соответствует отвращению Самого Бога. Эти стихи важны потому, что помещают покорение Ханаана в должную перспективу. Сокрушение хананеев происходило не по причине произвольного желания Бога, оно носило характер явного морального осуждения ханаанского общества, которое описано в Библии как деградированное, развращенное и жестокое (и это подтверждается археологической наукой). Более того, Бог показал Свою нравственную последовательность и постоянство, Он не просто угрожал Израилю одинаковым судом за одинаковые преступления, но и осуществил это в истории. Новый Завет использует историческое прошлое Израиля с той же целью предупреждения, как использовал Ветхий Завет историю хананеев. Христианам также следует остерегаться самодовольства и гордости (1 Кор. 10:1–12; 2 Тим. 2:11–19; Евр. 10:26–31).

19:1—37 Устав израильского общежития

Эта великая глава — одна из ценнейших жемчужин ветхозаветной этики наряду с такими текстами, как Втор. 23 — 25; Пс. 14;Ам.5;Мих.6:6–8;Иов.31;Иез. 18; Ис. 58. Имеет смысл тщательно исследовать ее, используя справочный аппарат Библии (перекрестные ссылки), поскольку многие предписания данной главы дополняются в Книге Второзаконие и повторяются в Псалмах, Притчах и у Пророков. Она включает весь Декалог и обогащает его тем наказом, который Иисус назвал второй наибольшей заповедью в законе, а апостол Павел почитал сущностью закона: люби ближнего твоего, как самого себя (19:18; Мф. 22:37–40; Рим. 13:8–10). Со своим четким началом (2), радикальным заключением (37) и энергичным, ярким стилем эта глава, видимо, употреблялась в качестве легко запоминающегося катехизиса в сфере семейных и общественных обязанностей. Эта глава сильно повлияла на нравственные приоритеты учения Иисуса и составила в определенной мере фон Послания Иакова.

2 Глава начинается с девиза ко второй половине Книге Левит в целом: …святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш. Остальная часть главы разбивает в пух и прах всякое представление о том, что святость в ветхозаветном понимании была просто делом ритуальной чистоты. Святость следовало распространять до самого укромного уголка практической жизни — от уголков бороды до углов поля. Святость, стало быть, не была привилегией тех, кто пытался достичь ее путем бегства от каждодневных забот. Святость означала трансформацию повседневной жизни с помощью таких норм поведения, которые полностью отличались от принятых в окружающем мире.

3—4 Эти стихи соответствуют пятой, четвертой и шестой заповедям. На центральное положение семьи в общественной жизни Израиля указывает приоритет, отдаваемый родителям (обратите внимание, между прочим, что мать не только не забыта, но упоминается первой). Та же иерархия ценностей просматривается и во Втор. 27:15–16. Включение закона о субботе в один ряд с обязанностями детей по отношению к своим родителям (3) и ответственностью родителей перед своими детьми (29—30) отражает в целом те блага и преимущества семейной жизни, которые даровал этот закон. Это было не просто религиозное требование, но весьма важное социальное и экономическое постановление. Пренебрежительное отношение к соблюдению дня отдыха и беспрерывная экономическая активность, связанные с алчностью, вели к угнетению неимущих (Ам. 8:4–6; Ис. 58) и действовали на семью разрушительно (Мих. 2:1–2,9). Такого рода социальное зло шествует рука об руку с идолослужением (4), идет ли речь о хананейском культе Ваала или о современной потребительской жизненной философии.

5—8 Стихи эти выглядят словно часть закона о жертвоприношениях, «выпавшая» из соответствующего контекста предыдущих глав книги. Основание для повторения его здесь, в середине главы, в основном посвященной социальным аспектам, наверное, состоит в том, что мирное приношение было самым социальным из всех жертвоприношений. Мясо следовало вкушать в ближайшие два дня; следовательно, съесть его надо было, поделившись с родственниками, друзьями и соседями. Эта жертва развивала дух щедрого благотворения в обществе, что прямо соответствовало исполнению закона.

9—10 Право подбирать колоски (ср.: 23:32; Втор. 24:19–22) было в Израиле частью системы социального обеспечения нуждающихся (т. е. тех, кому не доставало нормальной защищенности в семье, напр., вдов и сирот) и тех, у кого не было земли и кто добывал себе на пропитание, подрабатывая или продавая свое мастерство (пришельцы, левиты, наемные трудящиеся). Помимо такой ежегодной помощи каждые три года они могли получать из десятины от всего произведенного в тот год, хранимого в виде хлебного резерва для нуждающихся (Втор. 14:28–29), а также бесплатное пользование произведенным от земли в субботний (седьмой) год (Исх. 23:10–11).

Забота о нуждающихся в Израиле была частью экономической и юридической структуры, а не делом частной благотворительности. Этот закон, что вообще типично для ветхозаветного Закона, рассматривает данную проблему с точки зрения обязанностей, а не прав. То есть, предполагая право на подбирание колосков, он велит землевладельцу следить за тем, чтобы оставалось что подбирать. Вооз был образцом такого отношения к делу (Руф. 2).

Те, кому принадлежала земля (и иные производительные ресурсы), могли не нести ответственности за положение нуждающихся (хотя пророки проницательно отмечали, что их жадность и угнетение неимущих способствовали этому положению), однако они отвечали пред Богом за облегчение их участи. Этот закон, таким образом, ограничивал владение ресурсами в рамках долга пред Богом и людьми и отвергал ту мысль, что частная собственность дает абсолютное право кому–либо выжимать из нее весь доход до последней капли или прибыль от своего дохода.

Смешно полагать, что в современном земледелии этот закон стал бы препятствием для эффективности хозяйства. Суть дела в том, что при любой экономической системе нуждающиеся люди должны быть обеспечены пропитанием. Частная собственность не только дает привилегии, но и налагает на владельца ответственность. И это практический аспект святости.

11–18 Ответственность пред Богом за любовь к ближнему — тема также и этих стихов. Они охватывают широкий спектр социальных аспектов, но связаны повторяющимся рефреном «Я Господь» (12, 14, 16, 18). Это указывает с абсолютной ясностью на то, что «вторая большая заповедь» любить своего ближнего (18) есть неизбежное отражение первой — любить и бояться Бога. В 1 Ин. 4:20–21 очень четко улавливается импульс этих стихов.

Иисус показал глубочайшее значение этого закона. Восьмая, девятая и третья заповеди сжаты до двух стихов, 11 и 12, и раскрыты далее как непреложные предписания во всех случаях мошенничества и обмана. В 6:2—7 такое поведение уже охарактеризовано как «неверность Господу». Клятвы с использованием имени Божьего в Израиле применяли при заключении договоров и других обязательств. Недостаточное уважение к такого рода договоренностям бесчестило Бога, а не только обманывало противоположную сторону. Нанять человека на работу, а потом отказаться выплатить ему положенное, было равносильно грабежу, то есть явному похищению того, что принадлежало ближнему (13; ср.: Иер. 22:13).

Во многих частях света рабочий–поденщик все еще остается самым уязвимым и эксплуатируемым в экономической структуре. Введение законодательства, даже в минимальной степени похожего на то, что описано в ст. 136, изменило бы к лучшему положение миллионов людей. Во Втор. 24:14—15 настойчиво утверждается также, что Синайский закон следовало применять и к иммигрантам, иностранным рабочим, занятым на самых тяжелых работах, как в древности, так и в современном мире. Иисус на примере таких людей показал несравненно более высокую меру великодушия (Мф. 20:1–16). Здесь, как обычно в Ветхом Завете, права (в данном случае права трудящихся) излагаются в форме обязанностей. А в запрещении насмехаться над увечными или мошеннически, хитростью вводить их в заблуждение отражены права и этой категории людей (ср.: Втор. 27:18; Прит. 17:5). В этом тоже видится практическое проявление святости.

Святость требовала правосудия внутри местной общины (15—18). В древнем Израиле правосудие осуществляли старейшины каждого округа. Поэтому было жизненно важно, чтобы их честь не была замарана недостойным пренебрежением, или лицеприятием (15), или злыми намерениями и лжесвидетельством (16). Перевод NIV Не делай ничего опасного для жизни ближнего твоего звучит как совет, что не вполне соответствует смыслу еврейского текста. Эта фраза фактически относится к суду, когда речь заходит о смертной казни. Итак, гармония в израильском обществе зависела не только от «профессионалов», но и от позитивного поведения каждого члена сообщества, который должен был избегать клеветы, ненависти, мщения и даже обыкновенной зависти. (Ст. 17 а должен рассеять любые неправильные представления о том, что ветхозаветный закон касался только внешних обстоятельств и что только Христос осудил грех, скрывающийся в сердце.) К сожалению, мы связываем все болезни нашего общества с несостоятельностью судов, полиции или социальных работников и в то же время не видим истинных корней любого общественного недомогания. Таким образом, из контекста второй заповеди мы видим, что любить ближнего своего как самого себя означает не только проявление личных чувств или великодушия и щедрости, но и соблюдение практической социальной этики в обществе, включая и юридические процессы. И за этим тоже стоит практическое проявление святости.

19 Святость, приобретающая такую четко обозначенную форму в социальной реальности, должна иметь и свое символическое отражение. Касаясь закона о чистых и нечистых животных, мы уже отмечали, что именно священникам предписывалось избегать всех форм искусственного соединения разнородных категорий. Три правила, заключенные в ст. 19, порождены такой же заинтересованностью. Религиозная отделенность Израиля как в зеркале отражалась в частных формах практической повседневной жизни. Эти правила утратили свою силу точно так же, как и законы о пище, когда разделение между иудеями и язычниками было отменено во Христе Иисусе (см.: гл. 11).

20–22 Супружеской неверностью в Израиле (с формально–юридической точки зрения) считалась половая связь мужчины с замужней или обрученной женщиной (Втор. 22:22–24). Если женщина была рабыней, еще не искупленной (т. е. не освобожденной), то формально такая женщина считалась собственностью своего господина и не имела полного статуса жены или обрученной. В этом случае данное преступление не считалось супружеской неверностью и по закону не преследовалось. Однако нравственное зло такого поступка подчеркивалось требованием принести жертву повинности, куда входила и компенсация потерпевшей стороне. Вертикальные и горизонтальные измерения этого преступления четко осознавались древнеизраильским обществом.

23–25 Святость требовала полного посвящения всей своей жизни, имения, времени, средств и возможностей Богу. В сфере материального это касалось десятины от произведенного, принесения в жертву начатков плодов от земли и посвящения первородного из животных (Исх. 34:19–20; Втор. 15:19–23). Этот закон распространялся на плодовые деревья, которым требовалось несколько лет, чтобы они вошли в пору зрелости. Плоды четырехлетнего плодового дерева считались «начатками плодов».

26—31 Основная цель этих стихов — предотвратить ритуалы и обряды, связанные с языческой, хананейской религией, в особенности с практикой физического или нравственного увечья. Пренебрежение к плоти, дурное обращение со своим телом из религиозных соображений — широко распространенное человеческое заблуждение. Для Ветхого Завета характерно высокое отношение к достоинству человеческого тела как к части Божьего творения. Новый Завет усиливает этот принцип, утверждая, что тело верующего человека есть храм Духа Святого (1 Кор. 6:19–20).

32 Слова Почитай лице старца отражают характерное для ветхозаветных правил попечение о наиболее уязвимых людях; сюда относятся дети (ср.: ст. 29), иммигранты или чужестранцы (32–33), инвалиды (14) и бездомные (вдовы и сироты). Общество, переставшее почитать Бога (32б), быстро утрачивает и это священное уважение к человеческой жизни, которое охраняет слабых и уязвимых (еще неродившихся, очень юных и старых людей).

33–34 Тот же самый принцип относится и к этому закону, невыполнение которого чревато серьезными последствиями. Ветхозаветный Закон так часто осуждают из–за его якобы исключительно негативного отношения ко всем остальным народам, кроме Израиля, и особенно за требование отделения Израиля ото всех народов, что легко проглядеть, с какой удивительной силой подчеркнута в этом законе необходимость справедливого и сострадательного отношения к чужеземцам, живущим среди израильского народа. Этот закон повторяется много раз (Исх. 12:48 и дал., 22:21, 23:9; Втор. 10:18 и дал., 14:29, 24:14, 17, 27:19, ср.: Пс. 145:9; Иов. 29:16). Равенство перед законом было принципом, который заключал в себе не только приобщение к благам священных жертвоприношений (Чис. 15:15 и далее, 26) и ежегодных праздников (Втор. 16:11,14), но и ответственность за правонарушения (24:16, 22; Чис. 15:27–31).

Этот закон обладает мощной нравственной значимостью при решении неотложных проблем, связанных с правами этнических меньшинств, беженцев, сезонных рабочих и тех, кто нуждается в приюте, уходе и т. д. Действительно, нравственная сила этого закона соответствует второй по значимости заповеди, поскольку повеление люби [пришельца], как себя (34) повторяется почти буквально в ст. 18. Его сопровождает похожее утверждение (Я Господь, Бог ваш) и дополнительное напоминание Израилю о переживаниях в рабстве и освобождении. И это тоже проявление святости.

35–36 Наконец, святости положено править в сфере торговли и рыночных отношений. Заинтересованность Бога в соблюдении экономической справедливости и честности в торговле сравнима с Его заботой о честности, неподкупности и справедливости законодательных, поскольку в Израиле (так же, как и в других частях света) люди, монополизирующие рынок, могут способствовать коррупции судебных органов. Люди, мошенничающие в сфере бизнеса, легко покупают молчаливое согласие властей — начиная с коррумпированного полисмена и кончая респектабельным финансистом и служащими правоохранительного ведомства. Все виды обмана от базарного ларька до международной торговли — мерзость пред Господом (ср.: Втор. 25:13–15). То же самое слово применяется и к половым извращениям и сексуальной агрессии по отношению к детям (ср. также: Ам. 8:5; Мих. 6:10; Иер. 5:1; Прит. 20:10,23). Именно с этой точки зрения и должен оценивать христианин дисбаланс в мире экономики и долги стран третьего мира.

Эта глава касается сердечных помыслов и физической деятельности, поведения в узком кругу, в обществе и почти во всех сферах социальной жизни в целом. Применение ее законов могло бы изменить жизнь многих миллионов людей в наше время. Чем больше задумываешься над этой главой, тем яснее видишь, что многие христиане даже близко не соответствуют стандартам, установленным за сотни лет до рождения Христа (не говоря уже о их развитии Христом в Нагорной проповеди).

20:1–27 Наказания за серьезные преступления

Большая часть этой главы повторяет предыдущую. Разница состоит в том, что здесь указаны наказания за различные преступления. Делается особое ударение на прегрешениях против Бога и самого богослужения, с одной стороны (2—6, 25—27), и на преступлениях, ведущих к подрыву власти и целостности в семье, с другой (9–21). Именно фундаментальной природой этих преступлений (т. е. тем, что они направлены против Бога и семьи) и объясняется суровость кары.

Израиль как общество Господне был основан на завете с Богом, поэтому все преступления, которые угрожали этим заветным отношениям, наказывались во имя наивысшей власти в этом государстве — во имя Бога. Семья играла центральную роль в познании, сохранении и распространении этих заветных отношений, и, стало быть, действия, которые угрожали семье (будь то серьезное и страшное пренебрежение родительской властью или половые нарушения и распад семьи), по самой своей природе тоже представляли угрозу заветной основе социальной системы. Поэтому применение смертной казни в отношении подобного рода преступлений не было проявлением первобытной мстительности, но являлось указанием на то, что Израилю следовало всерьез относиться к исполнению условий завета (ср.: Wright С. J. God's People in God's land, 1990). Новый Завет (в отличие от Ветхого Завета) уже не является основанием для строительства национального государства, поэтому природа преступления и логическое обоснование наказания за него больше не увязываются с законодательством древнего Израиля. Тем не менее, хотя супружеская неверность, кровосмешение и непочитание родителей в мирском обществе уже не считаются преступлениями, за которые полагается смертная казнь, Новый Завет по–прежнему видит в них серьезное моральное зло (ср.: Мф. 15:4; Рим. 1:29–32; 1 Кор. 5).

Наказания в этой главе делятся на те, что приводились в исполнение самим обществом (законным порядком); те, что передавались в руки Самого Бога («истребится душа та», вероятно, означает, что Бог Сам вмешается и совершит правосудие над преступником, если совершенное им никак нельзя было доказать на открытом суде; см.: 7:25); и наконец, — бездетность как расплата за смешение двух категорий. Если кому–то кажется, что эти кары необъяснимо строги, то стоит вспомнить, что они относились лишь к ограниченному кругу преступлений. Весьма вероятно, что эти наказания предписывались по максимальной шкале, и преступники чаще получали более легкие наказания. Тот факт, что в случае предумышленного убийства не предусматривалось никакого послабления (например, замены смертной казни денежной компенсацией; Чис. 35:31), может косвенно свидетельствовать о том, что в иных случаях изменение меры наказания, возможно, и допускалось. Следует добавить также, что в большинстве других случаев закон Израиля выглядит значительно гуманнее в сравнении с жестокими наказаниями, которые предусматривали законодательства современных древнему Израилю культур. Для более подробного изучения принципов древнеизраильской судебной системы (уголовного права) см.: Wenham G. J. The book of Leviticus, 1970. P. 281.

Фундаментальное требование святости повторено дважды (7—8, 25—26), и оба раза Господь предстает как дающий ее: Я Господь, освящающий вас… Я отделил вас. Святость — это не то, чего можно добиться нашими собственными энергичными усилиями. Святость есть состояние, уже сотворенное и дарованное Богом. Народ Божий призван хранить святость, которую Бог однажды даровал ему Своей благодатью по обетованию и в искупление (24). Требовательную силу этих стихов можно выразить словами: «Отличайтесь, потому что Я отличил вас. Будьте святы».

21:1 — 22:31 Святость священников

То же самое выражение, Я Господь, освящающий вас (20:8), встречается шесть раз в этих главах, разделяя текст на части (21:8,15,23; 22:9,16,32). Весь Израиль в целом был призван быть святым, т. е. отличаться от остальных народов, но священники призывались к святости более глубокой: они должны были отличаться от других сынов Израиля. Израиль был выделен из среды остальных народов; священники же были выделены из среды самого Израиля. Итак, как Израиль был призван соответствовать более высоким стандартам в сравнении с иными народами, так священники должны были отвечать более строгим требованиям в сравнении с простыми людьми Израиля.

21:1—15 На священников налагались ограничения, связанные с их участием в траурных церемониях (чтобы им не оскверниться при соприкосновении с мертвым) и выбором жены. Данный раздел подразделяется на правила для рядовых священников (1—9) и еще более строгие правила для первосвященника (10—15).

16—24 Духовная и нравственная цельность символически выражалась в физическом здоровье, так что человеку священнического рода, имевшему какие–то физические недостатки, не разрешалось совершать обряд жертвоприношения на алтаре. Однако эти люди не лишались права на материальное обеспечение, и им дана была высокая честь вкушать от доли священников из великих святынь.

22:1–9 Если, однако, в силу той или иной причины священник становился нечистым, ему запрещалось вкушать от великой святыни; тем самым исполнялось требование об отделении чистого от нечистого (см.: гл. 11). Такая нечистота священника (вследствие определенных контактов) могла быть минимальной — в течение одного дня (как при ритуальной нечистоте) или максимальной — до полного исцеления (как при нечистоте в результате кожного заболевания).

10–15 В этих стихах говорится о тех, кто считался членом семьи священника и благодаря такому родству мог есть святыню.

17–33 Как мы уже уяснили, разбирая гл. 11, разница между чистыми и нечистыми животными отражала разницу между Израилем и окружающими его народами. В этой части текста действие данного принципа распространяется еще дальше. Как Израиль делился на священников и остальной народ, так и ряд животных, отнесенных к чистым, далее делился на тех, что использовались для жертвоприношений, и тех, что могли употребляться только в пищу. Параллелизм был таков: священники/жертвенные животные; остальные израильтяне/остальные чистые животные; язычники/нечистые животные. Именно эта схема объясняет сходство лексикона в 21:17–21 и 22:18–24. Как физические недостатки и уродство преграждали человеку доступ к священническому служению, точно так же из числа жертвенных животных исключались те, которые имели какие–либо дефекты.

В Новом Завете эти отличия устранены. Во Христе не только нет больше ни иудея, ни эллина; с Богом через Христа примиряется все единое, новое человечество и каждый человек в отдельности, поскольку Христос как Первосвященник приступил к жертвоприношению и исполнил его, и теперь в христианской церкви нет того разделения между священниками и остальным народом, какое устанавливалось в Израиле. Завеса в Храме разорвалась. Священная Кровь Христа открыла доступ к Богу всем (ср.: 1 Пет. 1:19), и Его первосвященническое служение отныне распространяется в вечности на Его народ в Присутствии Бога. Поэтому весь народ Божий во Христе теперь называется Его святым священством, а приглашение в это сообщество простирается на всех хромых, слепых, прокаженных и других, которые ранее были исключены из священства (ср.: Лк. 14:13—21). Даже евнух (исключенный в 21:20) может быть уверен в том, что ему не только позволительно приблизиться к святыне Божьей, но и жертвоприношения его будут угодны Богу (Ис. 56:3—8). Однако, хотя лица, исполняющие нравственный и духовный надзор в церкви, в Новом Завете ни разу не названы священниками, в круг их обязанностей входит обучение, которое было также функцией и ветхозаветных священников. Вот почему Новый Завет требует высокой нравственности в личной и семейной жизни от призванных к такого рода служению. Отзвук этих двух глав слышен в Новом Завете (хотя несколько в ином тоне), когда перечисляются требования к пресвитерам, епископам и диаконам (1 Тим. 3:13–13; Тит. 1:5–9; ср.: Иак. 3:1).

23:1—44 Установленные праздники и собрания

Всесторонняя святость, которая требовалась во всех сферах общественной и экономической жизни израильского общества, проникала и в течение самого времени. В данной главе перечисляются ежегодные праздники, при помощи которых Израиль не только отмечал сезоны земледельческого года, но и прославлял историю своего искупления. Список возглавляет еженедельная суббота (3), отчасти потому, что другие праздники предполагали дополнительные субботы, а отчасти потому, что все праздники использовали принцип субботы: посвящать время и труд Господу. В этой главе так же, как и во Втор. 16 описывается календарь для рядовых членов. Все подробности священных ритуалов, необходимые для священников, приведены в Чис. 28 — 29, а детальное описание обрядов еврейской Пасхи дается в Исх. 12–13.

23:4–22 Весенние праздники. Пасха и Праздник опресноков формально представляли собой два отдельных праздника, но они проводились вместе, поскольку один праздник следовал за другим (4–8). Конечно, этот великий двойной праздник прославлял исход. Он был и остается самым главным праздником Израиля, проводившимся в воспоминание о великом искуплении на заре истории израильского народа. Первый месяц израильского (лунного) календаря начинался в середине марта и заканчивался в середине апреля. Этот месяц соответствовал концу зимнего дождливого сезона и совпадал со временем жатвы, которая открывалась сбором урожая ячменя, самой ранней культуры. Таким образом, жертвоприношение начатков жатвы (9—14) связывалось с Пасхой и Праздником опресноков и не было отдельным праздником, как то неверно представляют соответствующие параграф и подзаголовок в переводе NIV. На самом деле приношение первого снопа новой жатвы, зерна или первых плодов являлось составной частью каждого из трех праздников, отмечавших земледельческий год, — Пасхи и опресноков, седмиц и кущей (ср.: Исх. 23:15; 34:18–20).

Праздник седмиц (15—21), известный также под названием Пятидесятница, наступал через пятьдесят дней после окончания Праздника опресноков и жертвоприношения начатков нового урожая. Следовательно, по времени он приходился на радостный день завершения жатвы.

Стих 22 — это не просто повторение стихов 19:9–10. Этот стих напоминает Израилю о том, что среди своих торжеств и пиршеств не следует забывать о нуждающихся. Хлебное приношение и мирная жертва обеспечивали питанием священников. Право на подбор колосьев обеспечивало пищей нуждающихся. Сострадательная и социально ориентированная природа религиозной жизни Израиля еще более впечатляюще предстает во Втор. 16:11,14.

23:23—44 Осенние праздники. Седьмой месяц (приблизительно с середины сентября до середины октября) совпадал с окончанием земледельческих работ, к этому же времени заканчивался сбор маслин и винограда. Таким образом, период осенних праздников объединял три жизненно важных дара — хлеб, масло и вино, как бы уравновешивая весенние праздники. Особая важность седьмого месяца (и, может быть, в подтверждение его символической значимости как седьмого) отмечалась особым священным собранием, которое созывалось трубными звуками в первый его день (23—25). (Отсюда в NIV подзаголовок «Праздник труб», хотя в самом тексте на это нет ясного указания.)

Детальное описание церемоний Дня очищения дано в гл. 16. Сжато повторяя основные моменты этого праздника, данный календарь напоминает народу о значении духовной подготовки к этому дню, с призывом смирять себя, что, по–видимому, включало пост и иные виды воздержания.

Как торжественность покаянных предрождественских недель и Великого Поста по христианскому календарю предшествуют радостному празднованию Рождества и христианской Пасхи, так и в израильском календаре День очищения предшествовал наступающему вскоре Празднику кущей, которым и заканчивался год. Этот праздник приходился на конец сбора урожая маслин и винограда и, таким образом, означал полное завершение ежегодного цикла земледельческих работ. Христианский праздник жатвы наступает приблизительно в то же самое время года, но не имеет того глубокого исторического смысла, который древний Израиль приписывал этому празднику. Народу во время Праздника кущей надлежало сооружать временные жилища из ветвей («кущи» или «палатки») и жить в них на протяжении недели. Это должно было напоминать людям о полной безопасности израильтян во время их странствования по пустыне и о всесторонней зависимости от Бога, которая остается даже и тогда, когда мы думаем, что все у нас устоялось и все надежно устроено (ср.: Втор. 6:10–11; 8:10–18; 26:1–11).

Христианский календарь в основном формируется в соответствии с системой праздников в древнем Израиле. Иисус был распят во время еврейской Пасхи, и апостол Павел упоминает Пасху и связанный с нею Праздник опресноков в 1 Кор. 5:7—8. Страстная неделя перед Пасхой завершается кульминацией пасхального воскресенья, и апостол Павел в 1 Кор. 15:20—23 ассоциирует Воскресение Христа, «первенца из умерших», с начатком жатвы. Именно в день Пятидесятницы (Праздник седмиц) Святой Дух излился на учеников (Деян. 2:1), и это отмечается в день христианской Пятидесятницы. Таким образом, мы видим, что христианская вера шла по стопам Ветхого Завета, увязывая свои главные праздники с уникальными историческими событиями. Однако историческое значение Праздника кушей в христианских праздниках жатвы не сохранилось. Но этот праздник неизмеримо перекрывается дополнительным праздником Рождества, когда отмечается исторический факт рождения Христа.

24:1—9 Елей и хлебы предложения

В святилище (см. диаграмму на с. 236) находились кадильный жертвенник, светильник из золота и небольшой золотой стол (трапеза предложения). Светильник этот подробно описан в Исх. 25:31—39; 27:20–21; 40:25–26. Священникам надлежало наблюдать за тем, чтобы светильники всегда были заправлены маслом и постоянно горели (ср.: 1 Цар. 3:3). В этом требовании содержался практический смысл, иначе в помещении царила бы полная темнота, но есть и символический, указывающий на свет Присутствия Божьего и спасения (ср.: Пс. 26:1). Возможно, здесь есть и намек на роль Израиля в качестве света народам (ср.: Зах. 4; Лк. 2:32). На трапезе предложения размещалось двенадцать хлебов в два ряда по шесть. По субботам укладывался свежий хлеб, а удаляемый хлеб вкушали священники. Двенадцать хлебов, видимо, представляли двенадцать колен Израилевых. Именно этот святой хлеб священник Авимелех позволил есть Давиду; эту историю замечательно использовал Иисус (1 Цар. 21:1–6; Мф. 12:3–4).

24:10—23 Смерть богохульника

Следующий инцидент подчеркивает всю серьезность нарушения законов (ср.: гл. 10). Удивительно подробное описание этого конкретного человека указывает на то, что это не был какой–то придуманный случай, но событие, о котором хорошо помнили. Его преступление состояло в том, что он хулил имя Господне (личное имя Бога, Яхве) и злословил Его (11). Неправильно употреблять имя Господне и злословить Его строго запрещалось и считалось одним из самых серьезных преступлений против самого завета (Исх. 20:7; 22:28). Предыдущие главы открывают нам, что такое преступление расценивалось не просто как случайное сквернословие, подобное тому, какое загрязняет каждодневную речь в обществе и в средствах массовой информации в наше время. Само имя Яхве повторяется в каждом абзаце законов. В этом имени отражались Его свойства, которые формировали всю социальную систему Израиля, и Его абсолютная власть, запечатленная в Законе. Таким образом, хулить и злословить Бога означало фактически отрекаться от Его власти и отвергать Его Закон. Это было преступлением против всего израильского общества, которое зависело от Божьей непрестанной заботы и, таким образом, ставило преступника вне этого общества. Смертная казнь, в известном смысле, была собственным выбором преступника.

Юридический прецедент дает возможность сформулировать юридический закон, а именно так называемый lex talionis (16б–22), или закон возмездия. Выражение око за око вошло в широкое употребление как представление о якобы первобытной, кровожадной природе ветхозаветной этики. Такой расхожий взгляд — самая неудачная карикатура на закон возмездия. Этот закон стал значительным шагом вперед в истории права, поскольку неограниченную месть самосуда он заменил на ограниченное законом наказание: за каждое преступление устанавливалось строго адекватное наказание. За серьезные преступления (такие, как убийство) не полагалось легких наказаний (напр., если преступник был богат и влиятелен) и, соответственно, за незначительные преступления не полагалось наказаний чрезмерных. И кроме того, как мы уже имели возможность убедиться, ни раса, ни родословная в расчет не принимались (16, 22). Все члены общества Господня должны быть равны перед законом. Вероятнее всего, эта фраза из ст. 20 иллюстрировала сам принцип и не требовала буквального исполнения. Наказание и компенсация должны были соответствовать составу преступления. Другие законы показывают, что за некоторые нанесенные кому–либо телесные повреждения обидчик должен был внести компенсацию (напр.: Исх. 21:18–19), а в случае нанесения увечий рабу или рабыне средством возмещения являлось предоставление им свободы — совершенно уникальный закон в древнем мире (Исх. 21:26—27). Уже тем, что этот закон, строго применяемый в отношении гражданских исков, предписывал тщательно следить за тем, чтобы наказание была эквивалентно преступлению (подобная забота уместна в любом обществе), в Книге Левит ясно дано понять, что святость в обществе означает такое поведение людей, когда они не ищут личного отмщения за все нанесенные им обиды (19:17—18; ср.: Втор. 32:35; Прит. 25:21–22). В полном соответствии с этим взглядом Христос учил, что закон, который регулировал иудейское судопроизводство, среди Его последователей не должен быть мерилом их личного поведения (Мф. 5:38–42; ср.: Рим. 12:17–21). Высказывание Христа не следует понимать (как это нередко делают) в том смысле, что Он подвергает критике и отвергает ветхозаветные нравственные стандарты в целом. В этом, как и в большинстве других случаев, Иисус возвращал подлинное звучание и глубокий смысл ветхозаветного Закона (ср.: Wright С. J. Knowing Jesus through the Old Testament, 1992, ch. 50).

25:1—54 Субботний и юбилейный годы

После гл. 19, эта глава представляется самой важной в Книге Левит, так как в ней рассматриваются вопросы экономической и социальной справедливости и так как она оказала влияние на пророчество о последнем времени и о Христе и на некоторые нормы христианской общественной морали. Как и гл. 19, она убеждает нас в том, что стремление Израиля к святости не ограничивалось только ритуальными или религиозными интересами, оно пронизывало всю экономическую структуру. Это сложная глава, в которой три особые заветные практики тесно переплетены: субботний (седьмой) год; юбилей (пятидесятый год); и процедура выкупа (в любое время).

25:1–7 Седьмой год — субботний. Это закон о земле, которой следовало «покоиться» в седьмый год точно так же, как и людям следовало отдыхать от трудов своих еженедельно по субботам (Исх. 23:10— 11). Тема человеколюбия, прозвучавшая в Книге Исход, была продолжена в Книге Левит (19:9–10; 23:22), где уже твердо предписывалось ежегодно предоставлять бедным право подбирать колоски. Тема субботнего года получила дальнейшее развитие во Втор. 15:1–2, превратившись в год, когда долги (или, вероятнее, заемные ссуды, которые предоставлялись на время) несостоятельным должникам следовало прощать. (См.: Wright С. J. God's People in God's Land. P. 141–151,249–259.)

25:8–55 Юбилейный год. Юбилейным назывался пятидесятый год, который следовал за седьмым субботним годом, хотя некоторые ученые полагают, что это был сам сорок девятый год. Выдвигалось также и такое предположение, что под юбилейным имелся в виду короткий «год» из сорока девяти дней, включавшийся в седьмой месяц сорок девятого года для того, чтобы вернуть израильский лунный календарь в соответствие с солнечным. (См.: Wenham G. J. Leviticus. P. 302,319). В ст. 10 представлены два основополагающих понятия: освобождение и возвращение. Должники освобождались от уплаты той части долга, которая к юбилейному году оставалась за ними (ветхозаветный закон исходит из того, что они предприняли все возможное, чтобы своевременно расплатиться с долгами). Таким образом, у должников имелась возможность «вернуть» себе в полное владение всю землю, которую семья была вынуждена отдать кредитору. Следовательно, закон давал возможность семье соединиться вновь на земле своих предков не позднее, чем через одно поколение. Именно эти два положения юбилейного года, освобождение и возвращение, были использованы пророками и позднее в Новом Завете.

13—17 В этих стихах разъясняется финансовый аспект повторяющегося юбилейного года. Продажа земельного надела означала продажу только права на пользование этой землей. Итак, приближающийся юбилей уменьшал цену для покупателя, поскольку он приобретал определенное число жатв, рассчитанное до того времени, когда земля будет возвращена ее первоначальному владельцу. Увещание — Не обижайте один другого — показывает, как происходила сделка между кредитором и тем, кто занимал в долг, закладывая в залог какой–либо надел земли. Размер долга определялся числом лет, в течение которых этот долг мог быть оплачен, вплоть до следующего юбилея. Кредитор должен был определять размер ссуды таким образом, чтобы весь долг или большая его часть была бы оплачена до наступления юбилейного года. Любой неуплаченный к этому времени долг следовало аннулировать, а землю вернуть ее первоначальному владельцу. Такой порядок устанавливался в интересах обеих сторон, поскольку настраивал занимать в долг столько, сколько можно вернуть, и исключал бессовестное выбивание процентов.

18—22 Это ободрение в ответ на совершенно естественный вопрос (20) дает возможность рассматривать обетования субботнего устава как благословение в предыдущем году. Богословский принцип состоял в том, что повиновение экономическому законодательству Израиля предполагало веру в способность Бога обеспечить все нужды через Провидение, действующее как в природе, так и в истории.

23—24 Эти ключевые стихи задают направление остальным, которые в основном посвящены экономическим вопросам о выкупе земли и людей. Два жизненно важных закона выражены в ст. 23. Во–первых, богословие земли. В качестве суверенного владельца земли Господь Бог указал, как следовало делить землю и как ею пользоваться; именно поэтому система землевладения в древнем Израиле отмечена двумя замечательными чертами: справедливым распределением и пожизненным закреплением. В Ханаане земля принадлежала царям и титулованным лицам; остальная часть населения представляла собой арендаторов. В Израиле первоначальное разделение земли было совершено между коленами и родами внутри каждого из племен таким образом, что каждый род получил столько земли, сколько соответствовало его численности и нуждам (Чис. 26:52—56; Нав. 13 — 21). Идея этого закона состояла в том, что землю следовало распределять на основе системы родства и распространять этот принцип как можно шире. Чтобы сохранить эту систему распределения по родству, землю, которая принадлежала семье, нельзя было ни продавать, ни покупать у несостоятельного должника. Семейный надел земли должен был оставаться, насколько это возможно, во владении семейного клана или по крайней мере в пределах самого колена. Именно на основании этого постановления Навуфей отказался продавать наследственное имение Ахаву (3 Цар. 21).

Во–вторых, в ст. 23 утверждается статус израильтян как пришельцев и поселенцев у Бога. Эти слова («странники и временные жильцы»; RSV) употребляются по отношению к людям, которые проживали среди израильтян в Ханаане, но не были этническими израильтянами (ср.: Еф. 2:19). Они не владели землей и существовали за счет того, что продавали свой труд, нанимаясь (батраками, ремесленниками) в дома израильских землевладельцев. При условии экономической жизнеспособности этих домов проживающие в них чужеземные наемники имели право на защиту и безопасность. Однако в других отношениях их положение, вероятно, оставалось рискованным, и Закон Израиля требовал справедливого и великодушного отношения к ним.

Статус израильтян пред Богом, следовательно, аналогичен статусу, в котором пребывали перед ними их же собственные наемники, находившиеся в полнейшей зависимости от них. Израильтяне, в конечном счете, не имели права на свою землю — она принадлежала только Богу. Однако они могли пользоваться ее прекрасными дарами под Его защитой и в полной зависимости от Него. Итак, эти слова — пришельцы и поселенцы — не означали (как в некоторых английских переводах, в особенности в связи с некорректной вставкой слова лишь в NIV) отрицания прав, скорее они утверждали отношения зависимости и безопасности богоизбранного народа. Практический вывод из этого образа отношений Израиля с Богом представлен в стихах 35, 40 и 53. Если все израильтяне имели один и тот же статус пред Богом, то к обедневшему или задолжавшему брату следовало относиться так же, как Бог относится к Израилю, т. е. проявляя великодушие.

25–55 Эти стихи содержат практические детали, касающиеся выкупа и юбилейного года. Указаны три ступени обнищания с обязательными ответными мерами, каждой из которых предпосылается фраза если брат твой обеднеет (25–28, 35–38, 39–43, 47–53). Кроме того, здесь говорится о владении домами в черте города и о собственности левитов (29–34), а также о рабах и рабынях, принадлежавших неизраильтянам.

Первой мерой был выкуп (25—28). Вначале израильский землевладелец, оказавшийся в стесненных обстоятельствах, продавал или предлагал на продажу часть своей земли. Чтобы земля оставалась во владении семейного клана, следовало в первую очередь предложить ближайшему родственнику купить ее (если земля еще предлагалась на продажу, напр.: Иер. 32) или выкупить (если земля уже была продана, напр.: Руф. 4). Необходимо отметить, что продающий землю сохранял право выкупить ее для себя, если у него в свое время появятся необходимые средства для этого. И в любом случае собственность, была она продана или выкуплена родственником, возвращалась к своему первоначальному владельцу с наступлением юбилейного года. Городские жилые дома исключались из процесса обычного выкупа и юбилейных постановлений, поскольку они не считались экономической основой семейства. Это исключение не распространялось на дома левитов, так как они не имели наследственной земли (29—34).

Если положение более бедного брата ухудшалось даже после нескольких подобных продаж земли, то обязанностью родственника было поддержать его (35—38).

В случае полного экономического краха, когда обедневший родственник уже не мог предложить в продажу или отдать под залог ни клочка земли, он и вся его семья могли продать себя более преуспевающему родственнику, т. е. добровольно поработиться ему. К должнику из сынов израилевых следовало относиться не как к рабу, но как к наемнику, поселенцу. Столь нежелательное положение могло сохраняться лишь до следующего юбилейного года, т. е. не далее еще одного поколения. С наступлением юбилейного года должник и/ или его дети (первоначальный должник мог к этому времени умереть, но следующее поколение получало все дары юбилея; 41, 54) восстанавливались в своих правах на владение наследственной собственностью и обретали возможность все начать сначала. Этот закон был направлен на то, чтобы сохранить жизнеспособность израильских семейств, владеющих землей, и не применялся к чужеземным рабам, поскольку те не были частью системы землевладения (44–46). В Ветхом Завете есть много других законов для защиты интересов этих рабов.

Если человек окажется должником поселенца, то на весь род в целом (48–49) возлагалось обязательство предотвратить угрозу потери целостности клана и выкупить его. Они также должны были наблюдать за тем, чтобы заимодавец–неизраильтянин поступал так, как должен был поступать по отношению к должнику израильский кредитор, чтобы исполнялись все постановления юбилейного года.

Таким образом, главная цель выкупа состояла в сохранении земли у членов семейного клана; благодеяние главным образом касалось расширенного семейства или «отчего» дома. «Юбилей» был своего рода юридическим механизмом, который предотвращал концентрацию земельной собственности в руках немногочисленных богатых израильтян, а также сохранял социально–экономическую структуру владения землей множеством семейств с относительным равенством и жизнеспособностью малейших социальных ячеек: семья + земля. В новейшее время, время вывоза капитала за границу, время все более и более раздувающихся корпораций и монополистических транснациональных экономических гигантов,.мудрость этого закона становится предельно очевидной.

Развитие богословских и этических идей юбилейного года

В Ветхом Завете. Неизвестно, исполнялся ли в древнем Израиле закон о юбилейном годе на практике (в повествованиях об этом нет ни одного упоминания, как, впрочем, нет упоминаний и о соблюдении Дня очищения). Однако два наиболее мощных импульса юбилейного закона — освобождение и выкуп — легко трансформировались из строго экономических положений самого юбилея в более широкие метафорические понятия. Религиозные идеи искупления и возвращения объединялись в видении будущего, распространяясь и на преображение самой природы (Ис. 35). Миссия Отрока Господнего, описанная у Исайи, находится в строгом соответствии с планом Бога по возрождению Своего народа, особо указывается здесь на обращение с немощными и угнетенными (Ис. 42:1—7). В Ис. 58 осуждается показное благочестие без социальной справедливости, звучит призыв к освобождению угнетенных (ст. 6) и подчеркивается долг каждого пред своими родственниками (ст. 7). В Ис. 61 использованы образы юбилейного года, чтобы изобразить Помазанного Глашатая Божьего, призванного «благовествовать» нищим, «проповедовать пленным освобождение» и объявлять «лето Господне благоприятное», — все это, почти несомненно, указания на юбилейный год. Таким образом, в самом Ветхом Завете юбилей рождал образы будущего; и в современной истории не утратил своего нравственного значения его призыв к справедливости по отношению к угнетенным.

В Новом Завете. Нерушимость Царства Божьего Иисус провозгласил через Свое служение. «Назаретский манифест» (Лк. 4:16–30) — самое ясное, программное заявление об этом с прямыми цитатами из Ис. 61, из главы, которая написана под сильным воздействием концепций юбилейного года. Скорее всего, в дни Своего земного служения Иисус не призывал соблюдать постановления юбилейного года в буквальном смысле, но в Его словах часто эхом отзывались образы юбилея, например, в заповедях блаженства, в ответе Иоанну Крестителю (Мф. 11:2–6), в притче о большом ужине (Лк. 14:12—24), а также в эпизодах о прощении и наставлении о долгах (Мф. 18:21–35). В Книге Деяний влияние юбилейного учения об окончательном восстановлении встречаем в 1:6 и 3:21. Замечательно, что ранние церкви отвечали на это упование тем, что оказывали экономическую поддержку друг другу (Деян. 4:34; ср.: Втор. 15:4).

Современное практическое применение. Нравственные принципы юбилейного года по–прежнему берутся за образец при формировании христианской библейской этики. Его основные положения и цели могут использоваться в качестве критерия оценки нашей собственной этической программы в современном мире. В экономическом отношении юбилей был необходим, чтобы защитить форму землевладения, основанного на справедливом распределении земли, и предотвратить сосредоточение земли в руках горстки богачей. В такой установке повторялся принцип Творения, состоявший в том, что вся земля была отдана Богом всем людям, которые выступали в роли совладельцев всех ее сокровищ. Имеется параллель между утверждением Господа в Лев. 25:23 в отношении Израиля, «ибо Моя земля», и утверждением Давида в Пс. 23:1 в отношении человечества в целом, «Господня — земля и чтj наполняет ее, вселенная и все живущее в ней…». Следовательно, нравственные принципы юбилейного года должны прилагаться ко всему на основании нравственного постоянства Бога. То, чего Господь требовал от Израиля, Он, в принципе, желает и для всего человечества. Он хочет, чтобы ресурсы (особенно земли) распределялись справедливо и чтобы люди обуздывали свое желание сосредоточить все в своих руках с неизбежным при этом притеснением слабых. Таким образом, юбилей отвергает не только частное накопление земли и соответственно этому богатств, но также и многообразные формы коллективизации или национализации, которые губят любое значимое чувство личной или клановой собственности.

В социальном отношении юбилей воплощал идею практической заинтересованности в семье как ячейке общества. В данном случае под семьей понималось расширенное семейство, «отчий дом», объединявший значительную группу нуклеарных семей, связанных родственными узами и происходящих по мужской линии от одного ныне здравствующего мужчины, в общей сложности три–четыре поколения. Такой была минимальная ячейка в израильской структуре родственных связей, и такая элементарная единица общества была гарантом статуса, ответственности и безопасности для конкретного израильтянина. Это было как раз то, что юбилей и предназначен был защищать и при необходимости периодически восстанавливать.

Примечательно, что это происходило не просто при помощи «нравственных» средств (т. е. призыва к большей семейной сплоченности или увещевания родителей и детей), но через законодательство с его специфическими механизмами регуляции экономических последствий долга. Семейная нравственность теряла смысл, если семьи распадались и лишались своего имения в результате действия экономических сил, перед которыми они были бессильны (ср.: Неем. 5:1—5). Юбилей ставил целью возрождение общественного достоинства семей и восстановление их экономической жизнеспособности. Экономический крах семейства в одном поколении не должен был приговаривать все будущие поколения к пожизненной задолженности. Подобные принципы и цели весьма уместны в законодательстве социального обеспечения, да и в любом социально ориентированном законодательстве.

Богословские принципы юбилея основывались на нескольких кардинальных утверждениях израильской веры, важность и значение которых для христианской этики и дела христианского служения невозможно переоценить. Подобно остальным установлениям субботы, юбилей утверждал суверенитет Господа над временем и пространством и настоятельно требовал подчинения этому суверенитету, поэтому год этот назывался «святым» годом, который следовало блюсти со всем «страхом Божиим» (12, 17). Кроме того, соблюдать субботний год, когда земля «покоилась», значило верить в Провидение Божье, способное благословлять естественным путем (18—22). Дополнительным побуждением к исполнению этого закона служили неоднократные обращения к историческому факту искупления Богом Своего народа при исходе его из земли Египетской и ко всему, что это величайшее событие означало для Израиля (38, 42, 55).

К данному историческому измерению добавлялся и опыт прощения, поскольку юбилей объявлялся в День очищения (9). Понимание того, что ты прощен Богом, должно было находить подтверждение в практическом аннулировании долгов и в освобождении от уз рабства братьев–израильтян. И, как мы уже видели, земное упование на юбилейный год бледнело перед эсхатологическим упованием на окончательное Божье восстановление человечества и природы в соответствии с первоначальным замыслом Господа. Таким образом, юбилей наставляет людей, указывает им на необходимость принять суверенитет Божий, верить в Провидение, познавать Его искупительный акт, пережить Его очищение, проявлять Его справедливость и уповать на Его обетования. В целом такая модель объединяет благовестническое служение церкви, ее индивидуальную и социальную этику и упование на грядущее.

26:1—46 Благословения, наказания и обетования

В древнем мире было принято завершать важные юридические документы (например, международные договоры) перечнем благоприобретений, выгод, потенциальных результатов, проистекающих из соблюдения этих договоров, а также проклятий, призываемых на голову тех, кто нарушал эти договоры. Эту общепринятую форму находим здесь и во Втор. 28. Вслед за вступлением, напоминающим Израилю об основных требованиях Синайского закона (1–2), говорится о благословениях, которые будут сопутствовать послушанию (3—13), о бедствиях и несчастьях из–за непослушания (14–39) и о восстановлении народа в долговременной перспективе даже после произведенного суда (49—45).

26:3—13 Послушание и благословения. Было бы ошибочным полагать, что слова «благословение» и «несчастье» в данной главе «эквивалентны и противоположны» по смыслу словам «вознаграждение» и «наказание» (о чем свидетельствуют подзаголовки в NIV). Дело не в том, что благословений можно было «удостоиться» в качестве вознаграждения за хорошее поведение, а кару «заслужить» в качестве наказания. Зарабатывать Божье благословение Израилю было не нужно. Благословение всегда было с ним, обетованное и внутренне присущее заветным отношениям еще со времени заключения Богом завета с Авраамом. Однако такое благословение могло осуществиться во всей полноте только в том случае, если бы Израиль жил в соответствии с заветом. Иначе говоря, оно могло быть отозвано, и тогда Божье благословение не защищало бы больше Израиль от всех опасностей проклятой земли и человеческого беззакония.

Обетованное благословение включает четыре компонента: дожди и добрая жатва (3—5); мир и безопасность (6—8); количественное умножение (9) и жилище Божие в их среде (11–13). По сути, это то же самое, что и благословения, данные Аврааму (Быт. 12:1—3). Бог обещал Аврааму, что у него будет множество потомков; что его потомки будут владеть землей (но к чему она без дождей, жатвы и безопасности) и, главное, что у них установятся свои благословенные отношения с Богом. Эти стихи повторяют по содержанию не только завет с Авраамом, но и с Ноем (Быт. 8:21 — 9:17) и даже воскрешают в памяти эдемский сад. В словах «И буду ходить среди вас» используется та же самая необычная форма глагола, которая встречалась в описании общения Бога с Адамом и Евой (Быт. 3:8; ср.: 5:22, 24; 6:9; 17:1). Это указывает на восстановление близости с Богом, на радость пребывания с Богом на Божьей благой земле, которую Он искупил для них в великом исходе, ставшем свидетельством Его заветной верности (13).

26:14–39 Непослушание и несчастья. По обыкновению, в таких документах перечень бедствий и несчастий длиннее перечня благословений. Это, по существу, отмена или удержание Божьего благословения с катастрофическими последствиями. Последовательность ужасных событий была хорошо известна в древнем мире: болезни (16), поражения (17), засуха (18–20), дикие звери (21–22), войны, чума и голод (23—31), разорение, рассеяние и изгнание (27–39). Такое нередко происходит в мире. Однако в рамках завета Израиля с Богом они станут средством для наказаний Божьих (ср.: ст. 25). Именно на этом основании пророки могли толковать соответствующие события своего времени как свидетельства нарушения завета и Божьего гнева. Однако пророки понимали также, что цель подобных наказаний состояла в окончательном возвращении Израиля с покаянием к Богу (ср.: Ам. 4:6–12), и к этому выводу они приходили и на основании таких текстов, как этот.

26:40—45 Покаяние и восстановление. Несмотря на грех, суд и изгнание, будущее не было закрыто для Израиля (ср.: Втор. 30:1—10). Единственное упование Израиля, и это им было известно еще со времени инцидента с золотым тельцом (Исх. 32 — 34), — это верность Бога Своему завету с ними, даже если бы они стояли посреди руин в результате своего вероломства и падения. У Бога было для них будущее и надежда, это хорошо понимали пророки периода Вавилонского пленения (ср.: Иер. 29:10–14; 30–31; Иез. 34:25–31; 36:24–38; 37:24–28). Причина (здесь прямо не выраженная) состояла в том, что Израиль был средством для осуществления Божьего искупительного замысла для всего человечества. Верность Бога по отношению к Израилю была Его верностью По отношению ко всем народам. Он не уничтожит их окончательно, поскольку никогда не откажется от Своего служения во спасение мира. Именно эта связь между верностью Бога Израилю и распространением спасения на языческие народы привела апостола Павла (Рим. 9–11) к глубоким размышлениям над этим и другими отрывками из Писания, посвященным восстановлению (особенно Втор. 32). Именно в таком широком контексте следует и нам интерпретировать троякое обетование Бога о том, что Он вспомнит свой завет с Авраамом (42), вспомнит о земле (426—43) и о Синайском завете (45). Это не означает, что Бог «забыл» их. Но как Он вспомнил об Аврааме, а затем предпринял необходимые действия, чтобы вывести Израиль из Египта (Исх. 2:24), так же Он поступит снова, чтобы спасти Свой народ. Захария, отец Иоанна Крестителя, обратил эти мысли в гимн хвалы и славы, предчувствуя кульминацию всего спасительного деяния Божьего (Лк. 1:67–79).

27:1–34 Об обетах и различных посвящениях

Ветхозаветный закон нигде не приказывает давать обеты и посвящать людей или какие–то вещи Богу (кроме регулярных податей, начатков и посвящения первенцев). Особые обеты были совершенно добровольными. Однако Закон настаивал на том, что людям не следует поспешно приносить обеты, а потом не исполнять их. С Богом нельзя вести себя легкомысленно, и к обетам, данным Ему, нужно относиться столь же серьезно, сколь и к обещаниям, данным людям. Этот закон хорошо резюмирован во Втор. 23:21—23. Осуждалось не то, что человек не давал обета, а то, что, дав его, он не стремился исполнить его, — вот в чем заключался грех (ср.: Екк. 5:2–7; Прит. 20:25).

Люди, стремящиеся к святости и желающие жить в соответствии со всеми установлениями Закона, могут впадать в искушения и делать экзальтированные и нереалистические «приношения» уст Богу. Данная глава, учитывая этот момент, умеряет подобный энтузиазм трезвым реализмом. Человек может давать обеты только после того, как осознает, чего они стоят. Имелась возможность искупить обет, т. е. буквально откупиться от последствий за неисполнение его; однако эти постановления показывают, что такой выкуп был весьма дорогим. В некоторых случаях речь шла о двадцати процентах от первоначальной цены.

Глава касается обетов, имеющих отношение к людям (2–8), животным (9–13), домам (14—15), полям (16—25), и завершается несколькими постановлениями (26–33). Основное следствие обета или посвящения состояло в том, что человек или некий объект предоставлялись Богу, а в практическом смысле это обычно означало, что они попадали в распоряжение священников и святилища. Таким образом, люди, посвящавшие себя или членов своей семьи Богу, должны были в дальнейшем помогать священникам в исполнении тех их обязанностей, которые не имели прямого отношения к службе в святилище. Животные, дома или поля становились частью дохода священника, особенно если все это переводилось в денежное выражение. Ребенок Самуил, быть может, — пример и иллюстрация того рода обстоятельств, которые могли вызвать подобный обет (1 Цар. 1 — 2). Если же посвященный человек отказывался служить, то он мог быть выкуплен кем–либо за определенную сумму денег. Цифры из стихов 3—7 указывают реальную, а не символическую цену. Они, видимо, отражают рыночные цены, бывшие в период написания книги, в которых оценивалась тогда дееспособность рабов. Не следует думать, что цена назначалась самим людям, скорее всего, в денежном эквиваленте выражалась та полезная работа, которую они могли произвести. Характерно, что как в законе о жертвах, так и здесь проявляется забота о материально необеспеченных (8).

Что касается земли (16—25), то люди могли посвятить Богу часть земельной собственности, и если они не выкупали ее впоследствии, то с наступлением юбилейного года она переходила к священникам в постоянное пользование. Однако в любом случае владельцем земли оставался Бог. При этом запрещалось посвящать Богу землю, приобретенную у других людей (возможно, взятую под залог), поскольку в соответствии с законами из гл. 25 такая земля по сути дела не могла принадлежать покупателю. В юбилейный год такую землю следовало вернуть ее исконному владельцу.

Хотя данная глава на фоне кульминации, отраженной в гл. 26, кажется чем–то вроде приложения, ее внимание к обетам, посвящению и преданному служению отнюдь не бесполезно. Особые или исключительные деяния предполагают жизнь, всецело посвященную Богу. Обеты не делают человека более святым, но говорят об особой преданности Богу, личность, требования и благословения Которого так четко представлены в остальной части Книги Левит. В христианском аспекте такого рода преданность приобретает самые разнообразные формы, но она может включать в себя и людей, и владения, и достояние, и землю. Никакого принуждения здесь нет, однако, когда такие обещания и заявления сделаны, Бога не может радовать уклонение от обязательств и обман. (Деян. 4:32 — 5:11; ср.: 2 Кор. 9:7). В конце концов, любые частные обеты и посвящения могут проистекать из желания всецело посвятить наши жизни служению Богу, что и характеризует каждого истинного ученика Христа (Рим. 12:1–2).

Wright Christopher J. H.

ЧЕТВЕРТАЯ КНИГА МОИСЕЕВА. ЧИСЛА

Введение

Название

В английских переводах Библии, следуя более ранним латинским и греческим вариантам, эту книгу называют Книгой Числа. Такое название было известно со II века до н. э., а возможно и раньше. Оно указывает на то, что Книга Числа начинается и заканчивается рассказом о переписи народа и священников (главы 1 — 4, 26). В иудейской традиции эта книга называлась по ее первым словам в еврейском тексте. Среди таких названий были «В пустыне» (указание на сорок лет, которые народ Израиля провел в пустыне), «И сказал Он [Яхве]» (некоторые из отцов Церкви больше склонялись к такому названию, поскольку в нем подчеркивается, что вся книга посвящена слову Божьему, отказу Израиля принять слово и верности Бога Своему слову) и «Четвертая книга Моисеева» (т. е. часть Пятикнижия).

Краткое содержание книги

Книга Числа подразделяется на три раздела.

Приготовления к походу в землю обетованную (главы 1 — 10). В этой части книги Моисей готовит Израиль. Племена подсчитаны, организованы и очищены; институт священства учрежден; скиния собрания освящена и Пасха совершена. Всякая подробность в этом ряду приготовлений есть исполнение слова Божьего. Две цели имеются в виду: сделать Израиль достойным предстать пред Господом и приготовить к вступлению во владение землей обетованной как своим наследием, согласно обещанию, данному Богом Аврааму. По окончании этого ответственного подготовительного этапа народ отправляется в Ханаан, ведомый Присутствием Божьим в облачном и огненном столпе над ковчегом завета.

Путь к земле обетованной (главы 11 — 25). Вместо радости этот поход, оказывается, вызывает досаду и недовольство. Во время странствования в народе начинается ропот. Увидев, насколько сильны племена, населяющие Ханаан, израильтяне отказываются вступить на их территорию. В неверии они отвергают обетование Божье. В результате они вынуждены остаться в пустыне и умереть там. К концу сорокового года новое поколение снова приближается к Ханаану.

Новые приготовления к наследованию земли обетованной (главы 26 — 36). Сорок лет спустя путешественники достигли равнин Моава. В центре внимания этого раздела книги вопрос наследования. Молодое еврейское поколение исчислено и получило указания о том, как им поделить наследственную землю и какие жертвы вознести там Господу. Итак, теперь они готовы унаследовать землю обетованную. Подготовка завершается повелением о том, что земля, отведенная каждому племени, ни в коем случае не может быть отчуждена от него; так им гарантировалось наследование. Несмотря на неверие Израиля, Бог оказывается верным Своему завету.

Литературный жанр Книги

Необходимо разобраться в вопросе, к какому литературному жанру относится Книга Числа. В самом деле, определение жанра библейских книг — один из существеннейших моментов толкования и комментирования. Ведь книги Библии не похожи одна на другую. Они представляют разные виды литературы: законодательную, историческую, поэтическую, евангельскую, эпистолярную и так далее. И подходить к разным литературным жанрам с одной и той же меркой нельзя. Например, книги исторического жанра отличаются от книг вероучительных. Так, в Деяниях святых апостолов (историческая книга) рассказывается, что Павел обрезал Тимофея «ради Иудеев» (Деян. 16:3). Между тем в посланиях церквам (вероучительные произведения) апостол наставляет, что в обрезании больше нет необходимости (Гал. 2:3; 5:2; 6:12–16). Таким образом, различать жанры библейской литературы очень важно потому, что в вопросах вероучительных, к примеру, было бы неверно ориентироваться на примеры из исторических книг, и наоборот.

Таблица 1 Основное содержание книги

В Книге Числа можно выделить четыре основных литературных жанра: повествовательный, законодательный, жанр распорядительных актов и жанр речей. Если выбрать места повествовательные, в итоге получится последовательно развивающийся исторический рассказ о происшедших событиях. Например, опустив детали, относящиеся к переписи, и законы о жертвоприношениях и праздниках, мы получим рассказ о том, что происходило с Израилем у Синая, в пустыне и на равнинах Моава. Такова структура книги (см.: табл. 2). Тематика законодательной части книги такова: священство (4:4—33; 8:6–26; 18:1 — 19:22), религиозно–обрядовое очищение (5:5 — 6:21), приношение жертв и праздники (9:116–14; 10:1–10; 15:1–41; 28:1 — 30:16), а также повеления о наследовании земли Ханаанской (27:8–11; 31:21–24; 34:1 — 35:34; 36:7–10). Списки начальников (1:5—16; 13:4—16; 34:19–29), генеалогии и переписи (1:20–46; 3:1–4,17–29; 4:34–49; 26:4–51,57–62), акты о дислокации колен (2:3–33; 33:1–49), списки пожертвований каждого колена и акты о делении военной добычи (7:12–88; 31:32–40,42–47), дипломатическая переписка (20:14–20; 22:5–6,16–17) и установление границ земли обетованной (34:3—12) составляют распорядительные акты. Речи, которые приведены в Книге Числа, включают молитву (10:35–36), благословения (6:24–27), пророчества (23:7–10,8–24; 24:3–9,15–24), обеты (21:2), заклятия (5:19–22; 14:20–25, 28–35), стихотворения, песни и архаические афоризмы (21:14–15,17–18,27–30). Речи, раскрывая смысл событий, о которых рассказано в повествовании, могут поэтому обретать решающее значение.

Структура повествования

Законы, распорядительные акты и речи умело вплетаются в ткань повествования, которое исполняет роль каркаса. Распорядительные акты в книге появляются естественным образом по ходу повествования. К примеру, послания, которыми обменялись Едом и Израиль (20:14–20), помогают изложить историю о том, как Едом отказался пропустить Израиля по своей территории в Ханаан. Несомненно, распорядительные акты придают повествованию Книги Числа особый колорит.

Таблица 2. Взаимоотношения между фактографией и законами

Фактография Законы I. Приготовления 1 — 2 Перепись народа по племенам и приведение в порядок стана {4:4—33} Предписания для отправления служения левитов 3 — 4 Левиты переписаны и распределены по родам их обязанности 5:5 — 6:21 Законы для удаления факторов осквернения: в обществе (возмещение убытков), в браке (неверность), в жизни (постановление о назорействе) 5:1–4 Все нечистые высылаются за стан: удаление факторов осквернения 8:6–26 Закон о посвящении левитов для служения в скинии 7:1 — 8:5 Помазание и отделение скинии и жертвенника; отделение светильников 9:11б–14 Предписания о Пасхе 9:1—11а Наставления относительно Пасхи 10:1—10 Серебряные трубы для созывания общества перед отправлением народа в путь 9:15—23 Облако покрывает скинию и будет сопровождать Израиля в его странствовании 10:11–36 Израиль отправляется в поход II. Странствования 11–14 Израиль отправляется в Ханаан, ропщет в пути и, наконец, отказывается вступить в обетованную землю. Клятва: они никогда не войдут в обетованную землю по причине их преднамеренного восстания 15 Повеления о жертвоприношениях для того времени, когда Израиль войдет в обетованную землю. Различие между преднамеренным и непреднамеренным грехом 16–17 Восстание Корея против первосвященства Аарона. Господь подтверждает Свой выбор Аарона 18 — 19 Предписания, подтверждающие первосвященство Аарона над левитами; семейство Аарона должно очищать Израиля от нечистоты (вода для очищения) 20 — 25 Окончание странствий и события на равнинах Моава. Благословения Валаама и поклонение Израиля идолам мадианитян III. Новые приготовления к наследованию земли обетованной 26 — 27 Перепись племен как основание для владения и распределения земли обетованной {27:8—10} Закон о наследовании 31—32 Война для отмщения мадианитянам в Заиорданьи 28 — 30 Жертвы и обеты, праздничный календарь для соблюдения в земле обетованной (33 Запись Моисея о странствии) 34 — 35 Границы земли для наследования; распределение земли обетованной; города левитов и города–убежища, чтобы хранить чистоту земли 36:1–13 Замужество дочерей Салпаадовых и наследование удела дочерьми {36:7–10} Закон наследования: чтобы не переходил удел из одного колена в другое

Мотивация введения законодательного материала в повествование не столь очевидна. Многие читатели недоумевают, почему законы внесены в текст именно там, а не в другом месте. Тем не менее между излагаемым законом и контекстом есть определенная смысловая связь, не распознав которую понять Книгу Числа как следует невозможно. Здесь можно сослаться на два примера. Во–первых, непосредственно за рассказом о восстании левита Корея против первосвященника Аарона (главы 16 — 17) помещены законы, подтверждающие преимущества Аарона перед остальными левитами (главы 18 — 19). Во–вторых, за рассказом о неудачной попытке Израиля вступить в Ханаан и клятве Бога, заявившего, что старшее поколение израильтян никогда не войдет в землю обетованную (главы 13 — 14), немедленно следуют законы, подтверждающие, что в определенное время Израиль вступит во владение Ханааном (гл. 15). Эти законы начинаются со слов «Когда вы войдете в землю вашего жительства…» и указаний на жертвоприношения, для которых потребуются масло, елей и вино, т. е. все произведения этой земли. Итак, эти законы демонстрируют неизменность милости Божьей, несмотря на все прегрешения Израиля. Взаимосвязи между повествовательной и и законодательной частями книги более полно можно проследить в табл. 2.

Книга Числа концентрируется вокруг ключевых речей. Для еврейского повествования вообще характерно введение высказываний главных действующих лиц. Часто важнейшие пункты рассказа находят отражение в весьма знаменательных речах. Например, история об испытании веры Авраама (когда он получил повеление принести в жертву своего сына Исаака) достигает кульминации в клятве Бога (Быт. 22:15—18). Такие речи отражают главную мысль повествования. Книга Числа, подобно Книге Бытие, по ходу повествования в наиболее критические моменты вводит ключевые речи. Это отражено в табл. 3.

Важнейшие особенности повествования

Многое можно почерпнуть при изучении стиля и характера изложения.

Повествование нельзя назвать строго хронологическим

В основном Книга Числа строится в хронологическом порядке. Однако местами строгий хронологический порядок нарушается. Это относится к главам 1 — 10, в которых зафиксированы события, происходившие в первые два месяца после исхода из Египта. Если восстановить реальную последовательность событий, то хронологический порядок будет следующим: в первый день возведена скиния (9:15–23); в течение двадцати дней колена Израилевы приносят свои жертвоприношения (7:1 — 8:26); на четырнадцатый день совершается Пасха (9:1–14); две недели спустя, в первый день второго месяца производится исчисление всех сынов Израилевых и стан очищается (1:1 — 6:27); на двенадцатый день стан израильский поднимается в первый поход на Ханаан (10:1–36). Книга Числа не единственная книга Библии, где хронологический порядок нарушается в связи с иным принципом организации материала. Доказательством тому могут служить, например, некоторые Евангелия. В подобных случаях всегда есть основания для нарушения строгой хронологической последовательности изложения событий. Если удается понять эту причину, то авторские намерения предстают в их истинном свете.

Таблица 3. Ключевые речи повествования

Часть Стихи Ключевая речь I. 6:24–27 Благословение из уст священника, которое дается только после того, как стан приведен в порядок, установлен институт священства и стан очищен 10:35–36 Молитва Моисея. Восстань, Господи, и рассыплются враги Твои; и побегут от лица Твоего ненавидящие Тебя и Возвратись, Господи, к тысячам и тьмам Израиле вы м 1 — 10 II. 14:20–25, 28–35 Клятва Господня. Неверие Израиля в обетование Божье и отказ вступить в землю обетованную порождает эту клятву Божью со всеми вытекающими отсюда ужасными последствиями: никто из них не увидит земли, которую обетовал Бог их отцам 23:7–10, 18–24; 24:3–9, 15–19, 20–24 Благословения Израиля. Хотя они и исходят из уст Валаама, из текста понятно, что Валаам преподал их по повелению Бога. Их невозможно ни изменить, ни подменить. И это весьма существенно, поскольку Израиль ныне находится на пороге вторжения в Ханаан 25:12–13 Завет о вечном священстве. Этот завет исключительно важен: Израиль побеждает врагов, но падает в силу своей греховности. По благодати Божьей гарантируется средство преодоления греха, т. е. священство 11–25 III. 26:52–56; 33:50–56; 34:2, (3–12), 29 Повторные повеления о том, что земля должна быть отдана Израилю в наследственный удел 36:7, 9; (27:7–11) Заключительное повеление: Чтобы удел сынов Израилевых не переходил из колена в колено; ибо каждый из сынов Израилевых должен быть привязан к уделу колена отцов своих. Это повеление ориентировано на цель Божью: Ибо всю землю, которую ты видишь, тебе дам Я и потомству твоему навеки (Быт. 13:15). Таким образом, обетование Божье Аврааму является основой неотчуждаемого права наследования 26 — 36

В главах 1 — 10 автор, по–видимому, следует плану стана. Стан располагался в два круга: во внешнем круге находились колена, в во внутреннем — священники со скинией (см.: 2:1—34). Такая планировка лагеря учила Израиль тому, что Бога следует ставить в центре всех своих помыслов и душевных устремлений. Больше всего Израиль нуждался в том, чтобы Господь обитал в среде народа (Исх. 33:3—16). Израильтянам следовало жаждать Его присутствия более, нежели чего бы то ни было другого (Пс. 41:1–3). Следуя этому порядку — племенной и родовой стан (внешний круг), стан священников и скиния (внутренний круг и центр), — автор ведет читателя от периферии к центру. Он проделывает это трижды: во–первых, перечисляя колена (главы 1 — 2) и левитов (главы 3 — 4); во–вторых, давая описание посвящения стана (главы 5 — 6), затем скинии и священства (главы 7 — 8). Наконец накануне отправления в поход первый Израиль всем станом совершает Пасху (9:1–14), затем над скинией появляется светоносное облако (9:15–23), и Израиль снимается с места. Наиболее значимое событие, происшедшее фактически в начале всех событий, — осязаемое явление присутствия Божьего — сберегается под конец. Подобная задержка делает ожидание особенно напряженным и выделяет наиболее важное в повествовании. Осуществление главного желания Израиля оттягивается до самого последнего момента, и наконец светозарное облако покрывает скинию и постоянное Присутствие Божье демонстрируется Его народу (9:15–23). Только после этого израильтяне могут отправиться в Ханаан (гл. 10).

Интересно сравнить Книгу Исход с Книгой Числа (Исх. 40 соответствует Чис. 9:15—23). Первая книга переносит нас из рабства в Египте на Синай и к славе присутствия Божьего в скинии и светозарном облаке (Исх. 40). Кульминация здесь — пребывание Бога среди Своего народа, как Он и обещал это Аврааму (Быт. 17:7). Вторая книга идет дальше и обращает наше внимание на другое: наследование земли Ханаанской. Бог ведет Израиль в землю, обетованную во исполнение договора с Авраамом (Чис. 10:29). Остальная часть Книги Числа касается того, как наследство, утраченное старшим поколением, сохраняется для молодого.

Повествование многое опускает

Книга Числа охватывает период около сорока лет. Однако в ней отражены не все события, которые произошли в течение этих лет. Между событиями глав 19 и 20 есть интервал в тридцать восемь лет (Втор. 2:14; Чис. 21:12). Рассказ относится к нескольким месяцам второго года и концу сорокового; о том, что происходило вне этих временных рамок, умалчивается.

Моисей перечислил остановки Израиля (гл. 33), в повествовании же упоминается только о нескольких стоянках Израиля во время странствий (напр.: 1:1; 9:1; 12:16; 20:1, 22–23; 33:50; 36:13). Если сравнить их с перечнем Моисея, то легко убедиться в наличии лакуны в повествовании. Два эпизода могли произойти за время, проведенное Израилем в пустыне: побивание камнями человека, нарушившего закон субботы (15:32—36), и восстание Корея (16:1—50). Первый эпизод случился «в пустыне», кажется, это происходило в пустыне Фаран (15:32). Второй эпизод не датируется; по–видимому, он являлся следствием неудачной попытки вторжения в землю обетованную (16:14) и, скорее всего, был довольно кратковременным (обратите внимание, например, на 16:41). Израиль оставался в пустыне Кадес много дней, то есть этого времени было вполне достаточно, чтобы вместить события, связанные с восстанием Корея (Втор. 1:46). Даже если эти события и происходили позднее, то есть во время путешествия, автор не позаботился сообщить нам об этом; наоборот, он привязывает их к восстанию.

Таким образом, из повествования выпадает летопись событий, происходивших во время перехода из Рифмы в пустыню Кадес (33:19,36).

Дело в том, что автор Книги Числа концентрируется на трех важнейших фазах: подготовке (главы 1 — 10); восстании (главы 13 — 19); завершении странствий и новых приготовлениях (главы 20 — 25, 26 — 36). Более того, его молчание относительно периода, проведенного обществом в пустыне, — это красноречивое свидетельство, что эти годы евреями были потрачены впустую. Ясно, что автор проявил крайнюю разборчивость, тщательно подбирая материал, который следовало, по его мнению, включать в состав книги. Он хочет, игнорируя все остальные факты, обратить наше внимание именно на те, о которых написал.

Слова Бога и слова людей

Речь идет о соотнесенности слова от Бога и слова человеческого. Бог произносит Свое слово — и послушание Ему оборачивается великим успехом. Когда же Израиль говорит от себя, до нас доносятся ропот, стенания и гул восстания, и все это приводит к суду Божьему.

В главах 1 — 10 направляющей, движущей силой выступает слово Божье. Снова и снова мы читаем: «И сказал Господь» (1:1; 2:1; 3:1 и т. д.). Еврейское слово «сказал», которое используется здесь, означает отданное повеление, то есть все творилось, «как повелел Господь» (3:39,42; 9:18—23). В результате приходил успех и воцарялся мир. Повсюду в книге мы встречаем «И сказал Господь», и эти слова направляют наше внимание на руководящее значение слова Божьего.

В главах 11 — 25 картина полностью меняется. Когда начинают говорить люди, они выражают недовольство Богом. Ропотом отмечены странствия Израиля, и мы снова и снова читаем о том, что «народ стал роптать». Евреи роптали на тяготы (11:1), нехватку мясной пищи (11:4) и на то будущее, которое уготовано им в Ханаане (14:1–4). Мариам и Аарон противостали Моисею (12:1); Корей и его сообщники — Моисею и Аарону (16:2–3), а вскоре начинает роптать и все общество (16:41—42). Много лет тому назад евреи точно так же жаловались, тогда это касалось воды (20:2–3); и вот до завершения сорокалетних странствований остается всего лишь шесть месяцев (21:4 и дал.), а они все еще продолжают роптать. Везде в центральной части книги (главы И — 25) слово Божье приходит в ответ на злоречие Израиля. Мы читаем: «И услышал Господь» (11:1,18; 12:2). Между тем, хотя и наступали суды Бога, слово Его вновь и вновь подтверждало Его волю исполнить обещанные благословения.

В главах 26 — 36 слово Божье направляет Израиль и гарантирует наследие.

В этой перемежающейся структуре открывается основополагающая черта богословия Книги Числа: Бог сохраняет верность Своей заветной цели, несмотря на удручающую несостоятельность Израиля в исполнении завета. Кто осмеливался раздражать Бога, тот лишался своего наследства. Таковые лишались жизни. Тем не менее Бог остается верным Себе, и Его слово постоянно подтверждает, что цели Его неизменны. Повсюду в Библии мы встречаемся с этим свойством Бога. Апостол Павел пишет: «Если мы неверны, Он пребывает верен, ибо Себя отречься не может» (2 Тим. 2:13) и: «Ибо что же? если некоторые и неверны были, неверность их уничтожит ли верность Божию? Никак. Бог верен, а всякий человек лжив…» (Рим. 3:3–4).

Географические сведения

Книга Числа содержит сведения о маршруте Израиля в период его скитаний от святой горы Синай к равнинам Моава (гл. 33). Исходя из этого многие комментаторы делят Книгу Числа на три части соответственно трем главным местам пребывания: Синай, пустыня и Моав (см. табл. 1 и карту на с. 143). Однако вовсе не география определяет структуру книги. Мы уже отмечали, что большая часть странствия не вошла в повествование. Если мы станем придавать непомерно большое значение географии, то богословское значение текста может оказаться в тени.

Тем не менее географический фактор подкрепляет собой богословскую позицию книги. Святая гора Синай была горой откровения (и слово Божье здесь руководит, см. главы 1 — 10). Пустынные пространства вне обетованного наследия служат фоном, который соответствует потерянным годам духовного бесплодия и смерти (главы 11 — 25). Моав находился на границе с Ханааном, и там Израиль готовился ко второй попытке обрести свой наследственный удел. Однако Книга Числа — не сборник разрозненных исторических эпизодов, сведенных вместе лишь потому, что все происходило во время одних и тех же скитаний. Прежде всего эта книга является чистым богословием, в котором географическому фактору отведена вспомогательная роль.

Обратите внимание также на такое обстоятельство: чем ближе конец книги, тем чаще упоминаются остановки Израиля. Это создает ощущение ускоряющегося движения Израиля к той цели, которой он жаждал столь долго. События убыстряют ход, потому что сорокалетним бесплодным скитаниям приходит конец. С каждой остановкой Израиль еще на один шаг ближе к земле обетованной. Притягательные горы Ханаана становятся все ближе и ближе (20:1 — 22:1; 33:1–50).

Место в Пятикнижии

Книга Числа — неотъемлемая часть Пятикнижия. Ее объединяют с другими книгами Пятикнижия два существенно важных момента. Во–первых, историческое повествование находит здесь свое продолжение. Книга принимает эстафету от Исхода и передает ее Второзаконию. Книга Исход включает историю богоизбранного народа со времени пребывания его в Египте до первого года на Синае; Книга Числа охватывает следующие сорок лет — от Синая до Моава (обзор см.: Втор. 1:6 — 3:29); Книга Второзаконие касается обновления завета на равнинах Моава, мы находим в ней также продолжение и развитие законов и установлений. В Книге Исход рассказывается, как возводилась скиния (Исх. 25 — 40), а в Числах частично повторяется Исход и добавляются сведения об установлении скинии и о дополнительных указаниях по ее транспортировке (4:4–33). Другие общие темы имеют отношение к священству, жертвоприношениям, праздникам, обетам и ритуальному очищению.

Таблица 4. Взаимосвязь слова от Бога и слова человеческого

Во–вторых, их объединяет единая богословская концепция. Главный объединяющий фактор — завет Бога с Авраамом (Быт. 11 — 12). Это то основание, на котором стоят книги Бытие, Исход, Левит, Числа и Второзаконие. На основании этого завета Бог вывел Израиль из Египта, встретил его на Синае и повел через пустыни к равнинам Моава. На основании этого завета появились повеления о скинии и священстве. Эти фундаментальные положения следует раскрыть с помощью исследования богословия и ведущих доктрин Книги Числа.

Богословие и ведущие доктрины

Основополагающая доктрина Книги Числа — Авраамов завет. Это учение пронизывает всю книгу в целом, хотя есть и другие богословски важные темы, в частности, роль слова Божьего, вера и вероотступничество, святость и священство. Но все они связаны с Авраамовым заветом как с сердцевиной и организующим принципом книги.

Авраамов завет

Божьи обетования Аврааму были оформлены в виде завета и утверждены клятвой Бога (Быт. 12:1–3,7; 13:14–17; 15:1–16; 17:1–21; 22:15–18). И сила этой клятвы такова, что Богу невозможно отказаться от Своих заветных обетовании (Евр. 6:13—18). Этот клятвенный завет тверже неба и земли (Неем. 9:6–7; Ис. 40:8; Мер. 31:36–37; 33:25–26; Мф. 24:35; 1 Пет. 1:23–25). Тот же самый завет был обновлен с Исааком и Иаковом (Быт. 26:3–5; 28:13–15). По мере новых подтверждений завета выявляется формула, включающая четыре основных обетования.

1. Отношения с Богом. «И поставлю завет Мой между Мною и тобою и между потомками твоими после тебя в роды их, завет вечный в том, что Я буду твоим Богом и потомков твоих после тебя» (Быт. 17:7; см.: Быт. 15:1; 26:3; 28:13, 15). Бог привлек Авраама и его потомков к отношениям с Собой на основе вечного завета (Лк. 20:37–38; Рим. 8:35–39). Эти отношения в Писании характеризуются разными понятиями: общение, сыновство, статус народа Божьего и наследников благодатной вечной жизни (1 Ин. 1:3,6–10; Рим. 9:4–6; 1 Пет. 2:9–10). Бог есть Отец наш Небесный. Такое отношение к Богу — цель всей истории искупления; это основополагающая концепция всей Библии.

2. Земля обетованная. «Встань, пройди по земле сей в долготу и в широту ее: ибо Я тебе дам ее» (Быт. 13:17). Временами пределы этой земли устанавливались (Быт. 15:18–21), временами она описывалась не столь конкретно, а как «земля, которую Я укажу тебе», (Быт. 12:1) или как «города врагов…» (Быт. 22:17). Несомненно, речь идет о Ханаане. Иаков и Иосиф оставили посмертные повеления захоронить их в этой земле (Быт. 50:5,12—14, 24–25). Таким образом, последние слова Книги Бытие подразумевают обетованный Ханаан. Но будет ли Ханаан достаточно велик для Авраамовых потомков, которые покроют лице земли, как песок земной (Быт. 13:14—17)? Новый Завет указывает, что Божье обетование значительно шире: «Ибо… даровано Аврааму, или семени его, обетование — быть наследником мира…» (Рим. 4:13). Книга Бытие подтверждает это. При сотворении мира Бог даровал человеку владычество над всей землей. Вследствие грехопадения это владычество было утрачено через проклятие и смерть. Завет Божий стал Его планом искупления творения (Рим. 8:18–23), и Ханаан был только начатком этого искупления. Пророки и апостолы тоже возвещали новую землю и нисходящий на нее новый Иерусалим. Таким образом, Авраам «ожидал города, имеющего основание, которого художник и строитель Бог» (Евр. 11:10), и ветхозаветные святые «стремились к лучшему, то есть, к небесному» (Евр. 11:16; ср.: Ин. 14:1–4; Евр. 4:1–6).

3. Народ обетования. Потомков Авраама будет великое множество. «И сделаю потомство твое, как песок земный» (Быт. 13:16), «И Я произведу от тебя великий народ» (Быт. 12:2), «И умножая умножу семя твое, как звезды небесные и как песок на берегу моря» (Быт. 22:17). Это великое множество означает несметное число искупленных (Быт. 17:4). Апостол Иоанн видел, как это исполнится в последнее время в полном соответствии с обетованием, данным Аврааму: «…и вот, великое множество людей, которого никто не мог перечесть, из всех племен… и языков стояло пред престолом и пред Агнцем» (Отк. 7:9). Кроме того, этот завет имеет всеобъемлющую цель: спасение всех народов, хотя и не каждого индивидуума.

4. Все народы земли благословлены в Аврааме. Еврейское слово «семя» относится одновременно и ко всем потомкам Авраама, и к Одному Единственному. Все народы разделят благословения, обещанные Аврааму; его семя будет тому основанием. Но здесь подразумевается и обетование о Христе Иисусе, семени Авраамовом и свете миру (Ин. 1:9; 9:5; Гал. 3:16). Его земная жизнь и служение стали средством привлечения народов к Богу (Ин. 3:14–16; 12:32). А дальше все дети Авраама как братья Христа должны участвовать в Его труде; они становятся средством благословения других народов. Именно это подразумевал Христос, говоря «вы — свет мира» и «вы — соль земли» (Мф. 5:13—16).

Вся книга прежде всего говорит о первом и втором обетовании: Бог пребудет со Своим народом и народ войдет в землю ханаанскую. Главы 1 — 10 обращены к первому обетованию о присутствии Бога среди Своего народа. Об этом молитва Моисея («Возвратись, Господи, к тысячам и тьмам Израилевым»; 10:36) и Аароново благословение (6:22–27). Приведя в порядок стан и очистившись, израильский народ приготовил себя к Божьему присутствию. Бог никогда не живет в нечистом (Пс. 14; Отк. 21:27). Чтобы Израиль мог служить Богу, был установлен институт священства. Как место обитания Бога возведена скиния. Когда израильтяне, исполненные веры, закончили все приготовления, Бог явил Свое присутствие: светоносное облако покрыло скинию и повело за собой Израиль. Эти приготовления были вдохновлены первым обетованием о том, что Бог будет в благодатном общении со Своим народом.

Второе важное положение проистекает из обетования земли для израильского народа. «Мы отправляемся в то место, о котором Господь сказал: «вам отдам его» (10:29). Израиль отправился в Ханаан, потому что Бог поклялся отдать его евреям. Хотя они восстали на Бога и Он запретил им войти в Ханаан (14), тем не менее остальная часть книги показывает, что Бог не изменил Своей цели. Сорок лет спустя Бог снова готовит их к наследованию земли обетованной. Действительно, ключом к главам 26 — 36 является слово «наследование». Однако повелевалось не просто овладеть землей. Земля обетованная должна стать местом, где Бог будет пребывать среди Своего народа. Эта земля без Бога вообще не наследство. Следовательно, все ведет к основной цели завета: быть народом Божьим, в тесном общении с Ним обрести защиту и спасение.

Два других обетования занимают не менее видное место в книге (см. ком. к 23:1 — 24:25). Нельзя упускать из виду, что именно Авраамов завет обусловливает богословие Книги Числа, иначе она остается закрытой для нас.

Слово Божье

Ведущая доктрина в Книге Числа — это слово Божье. Главы 1 — 10 постоянно подчеркивают, что все делалось в полном соответствии со словом Господа. Пока дело обстояло именно так, Израиль обладал Божьими благословениями (6:22—27) и благоденствовал в Его Присутствии (9:15—23; 10:35—36). На первый план выходят следующие характерные особенности. Во–первых, слово Бога неизменно. Моисей, отправляясь в путь от святой горы Синай (10:29), был убежден в этом, а также в том, что Бог есть прибежище Израиля в стесненных обстоятельствах (14:17–19). Отвага Иисуса Навина и Халева перед лицом грозного неприятеля укреплялась словом Божьим, гласящим, что Он даст им эту землю (14:7–9). Во–вторых, слово Бога непреодолимо. Израильтяне, отказавшиеся вступить в Ханаан, а затем переменившие свое намерение, были удержаны словом Божьим. Они поплатились за свою глупость (14:41–45). Позднее Валаам оказался не в состоянии противиться слову Божьего благословения. Ему не удалось проклясть Израиль, вместо этого он произнес: «Хотя бы давал мне Валак полный свой дом серебра и золота, не могу преступить повеления Господня, чтобы сделать что–либо доброе или худое по своему произволу: что скажет Господь, то и буду говорить» (24:13). Когда слово Божье выступает как клятва, его неизменная и непреодолимая природа проявляется с особенной силой (14:20—35).

Богоотступничество

Слово «богоотступничество» в Священном Писании встречается не часто, однако в главе 14 грех богоотступничества представлен отчетливо и ярко. Библейская точка зрения и предостережение от этого греха освещаются с разных сторон в двух отрывках: в рассказе о восстании Израиля (гл. 14) и изложении законов, проводящих различие между грехом непреднамеренным и грехом сознательного неповиновения (15:22—31). Термин «апостасия» означает буквально «отступление от». Богоотступник «отступает от» своего заветного общения с Богом. Отсюда можно сделать вывод, что отступить может лишь тот, кто вступил в завет с Богом. Исав отступил от Бога, когда «отказался от своего первородства» (Евр. 12:16). Давайте проанализируем это понятие, обращая внимание на следующие моменты:

1. Богоотступничество включает в себя знание. Израиль видел славу Божью и Его знамения (14:22). Израильтянам было известно, что земля обетованная станет их наследием (14:3). И посланные Моисеем видели эту землю и знали, что она в точности такова, как сказано в обетовании Божьем, что «в ней подлинно течет молоко и мед!» (13:28; 14:8).

2. Богоотступничество несет в себе отвержение. Израиль не захотел слушать голоса Бога (14:22; NIV переводит как «кто не покорился Мне», однако на языке оригинала сказано «и не слушали гласа Моего»). Израильтяне восстали на Бога (14:9) и отвергли землю обетования (14:31). Они отвергли благую весть, принесенную им соглядатаями (Евр. 4:1–2,6).

3. Богоотступничество неизгладимо, неискупимо. Сознательно отвергающим заветные обетования Божьи не избежать кары. Хотя Бог прощал и желал сохранить Свой народ, Он не мог смотреть «сквозь пальцы» на грех «раздражавших Его» (14:23). Для них нет очищения; ходатайство о них окажется бессильным. Бог «не оставляет без наказания, но наказывает беззаконие» (14:18; 22–23).

4. Богоотступничество ведет к отчуждению собственности. Бог поклялся, что это поколение народа не вступит в землю (14:23, 28–35). В 14:12 после слов «поражу его язвою» в еврейском тексте идут слова «и лишу его собственности» («и истреблю его», NIV). Иными словами, они лишались наследия, отчуждались от своего заветного наследия. Лишь Халев и Иисус Навин обретут свой удел в земле обетованной (14:24).

Таблица 5. Контраст между непреднамеренным грехом и грехом сознательного неповиновения

Что привело к столь ужасному развитию событий? Неверие. Получив драгоценное знание, израильтяне отказались верить: «И доколе будет он не верить Мне при всех знамениях, которые делал Я среди его?» (14:11 в переводе с еврейского). Внешнее неповиновение проистекает из внутреннего отказа верить вопреки несомненной весомости доказательств. Вот почему они раздражали Бога (14:11,23). О том же самом говорится и в законе из 15:22–31, где противопоставлены непреднамеренный грех и грех сознательного неповиновения.

Итак, в Книге Числа вскрывается весь ужас греха богоотступничества. Старшее поколение не вступило в Ханаан исключительно из–за него. Сущность богоотступничества состоит в отказе от верности завету по неверию. Имея драгоценное знание обетовании и силы Бога, Который подтвердил их Своей клятвой, Израиль отказался верить. Так, презрев Бога, они восстали на Него. Но и позже израильтянам не удалось изменить положение: они так никогда и не вступили в эту землю. Смыть их грех оказалось абсолютно невозможно. Они лишились наследственного удела и умерли за пределами земли обетования. И не случайно рассказ о богоотступничестве израильтян заканчивается словами «и гнали их до Хормы» (14:45). Это место назвали Хормой позднее (21:3), однако автор Книги Числа упоминает его уже теперь, поскольку это слово означает по–еврейски «полный разгром» (в Новом Завете эквивалентом этого понятия является слово анафема), то есть нечто полностью противоположное заветным отношениям с Богом. Автор книги указывает на то, что Израиль, несомненно, был разгромлен так же, как впоследствии хананеяне.

Священство

Книга Числа содержит указания относительно священства и основное внимание уделяет иерархии. Аарон был первосвященником, его сыновья — священниками при нем, а левиты служили под их руководством (3:1 — 10). Иерархическая структура определяла все служения (4:1–33); священники отправляли наиболее важные богослужебные функции (только они одни имели право вступать во святая святых, да и то не всякий священник и не во всякое время). Иерархический принцип определял также систему податей (18:8–32). Израиль платил десятину левитам, которые в свою очередь платили свою. Семейство Аарона получало часть от левитской десятины. Учение о священстве есть средство познания святости Бога и Его милосердия. С одной стороны, святость Бога становится очевиднее благодаря расстоянию, установленному между Ним и священниками. Этим подчеркивается необходимость посредничества. С другой стороны, Бог предусматривает посредничество, и в этом можно видеть проявление Его милосердия. Он предоставляет Своему народу средства для борьбы с грехом. Таким образом, Израиль может и дальше оставаться богоизбранным народом.

Когда противники бросили вызов статусу первосвященства Аарона (и руководящей роли Моисея), Бог поддержал Своих служителей (главы 16 — 17). Комментариев здесь не требуется. Эта оппозиция бросала вызов авторитету и абсолютной власти Самого Бога, Который Сам отделил Себе служителей.

Связь Книги Числа с Новым Заветом

Влияние Книги Числа на Новый Завет обширно и глубоко.

1. Прежде всего это касается принципов, на которых строится церковная дисциплина и служение. Устройство стана (2:1–34) показывает, что Бог требует порядка в церквах, а отнюдь не сумятицы (1 Кор. 14:33). Иерархия среди священников и левитов (3:1 — 4:49; 17:1–13) указывает на то, что служители церкви должны и не допускать анархии, и не превозноситься, но помогать друг другу (Рим. 12:3—8; см.: 27:12–23; ср.: 1 Кор. 14:32). Левитам не полагалось наследственного удела (26:57—62), из чего следует, что служители Божьи не должны погружаться в мирские интересы, но целиком посвящать себя служению Богу (2 Тим. 2:4). Учение о том, что евангельские служители имеют право на финансовую поддержку (1 Кор. 9:3—14; Гал. 6:6; 1 Тим. 5:17—18), подразумевает десятинную подать (18:8—32). Семьдесят старейшин (11:16–30) представляют собой модель различных церковных объединений: церковных и приходских советов (Деян. 15), объединения поместных церквей, различных союзов, целью которых является разнообразная практическая взаимопомощь (Кол. 4:15–16; 1 Кор. 11:16; 2 Кор. 8 — 9). Восстание Корея (16:16–35) также представляет собой предостережение (Иак. 5:9; Иуд. 11). Ежедневные приношения (28:1—8) — это образ постоянной молитвы (1 Фес. 5:17).

2. Можно провести параллель между странствием в Ханаан и «странствием» христиан (это основная идея 1 Кор. 10:1—13; 2 Кор. 5:1–10; Евр. 3:1 — 4:13). Параллельные места касаются обетования Божьего и спасительного пути Иисуса (1 Кор. 10:3—4; Евр. 4:2), стенаний о манне небесной (11:4–15; ср.: Ин. 6:1–65, особенно ст. 41), неверия в знамения Бога, что представляет Его лжецом (14:11; ср.: 1 Ин. 5:10), сознательного греха, который не может быть прощен (15:22–31; ср.: Мф. 12:22–32), невозможности покаяния (14:39—45; ср.: Евр. 6:4—20; 12:17) и греха, за который нам не следует молиться (1 Ин. 5:16). По сути дела, в Новом Завете старшее поколение израильтян, вымершее в пустыне, рассматривается как пример отрезвляющего предупреждения о богоотступничестве.

3. Первосвященство Христа сравнивается и противопоставляется первосвященству Аарона (Евр. 4:14 — 5:10; 6:13 — 8:13). Послание к Евреям очень трудно для понимания, если не учесть его фона, заднего плана, то есть Книги Числа. Подобным же образом жертва, принесенная Христом, приобретает особое значение на фоне жертвоприношений в скинии (Евр. 9:1 — 10:18), см., к примеру: жертвоприношение телицы (19:1–22; ср.: Евр. 9:13–14).

4. Новый Завет черпает известные образы из Книги Числа. Это медный змей (21:4—9; ср.: Ин. 3:14), призывные трубы (10:1–10; ср.: Мф. 24:31; 1 Кор. 14:8; 15:52; 1 Фес. 4:16; Евр. 12:19), светозарное облако и скиния (9:15 — 23; ср.: Ин. 1:14) и жертвоприношение агнцев (28:1–8; ср.: Ин. 1:29).

5. Три великих праздника (28:16 — 29:39) прообразуют три основных события на пути спасения. Еврейская Пасха, праздник седмиц и праздник кущей перекликаются с христианской Пасхой, праздником Пятидесятницы и вторым пришествием Христа. Таким образом, праздник кущей символизирует Жатву в конце времен (см.: 29:12–38). Евангелие от Иоанна также ориентируется на эти праздники.

6. И другие элементы новозаветного учения оказались под непосредственным воздействием Книги Числа. День очищения (29:7—11), отмечавшийся за несколько дней до Праздника кущей, подчеркивает необходимость покаяния, без чего душа человеческая истребится. Точно так же прежде чем явится Христос, должно свершиться покаяние, ибо, «если не покаетесь, все так же погибнете» (Лк. 13:5; ср.: Мк. 1:1—8). Валаам (главы 22 — 24) упоминается для предупреждения относительно неправедного обогащения (2 Пет. 2:15—16; Иуд. 11; Отк. 2:14). Ритуальное очищение стана поясняет необходимость блюсти нравственную чистоту в церкви (см.: 5:1–4). Благословения, произносившиеся Аароном, оказывают влияние на приветствия Павла во всех его посланиях, а также на заключительные слова Книги Откровение (см.: 6:22–27).

7. Послание к Евреям, похоже, повторяет структуру Книги Числа: странствие по направлению к земле обетованной и связь между заветным словом обетования и верой или неверием. Просматривается в нем также строгое соответствие другим доктринам, таким, как учение о священстве и богоотступничестве.

Авторство

Традиционно авторство Книги Числа как составной части Пятикнижия приписывается Моисею. Моисей в ней центральная фигура, все события имели место во время его жизни, и законы Бог давал через него. Однако есть указания на то, что не Моисей оформил окончательный вариант книги. Отметим основные моменты в Книге Числа, связанные со свидетельством остальных частей Пятикнижия.

1. Повсюду о Моисее говорится так, словно кто–то еще пишет о нем (в 1:1 сказано: «И сказал Господь Моисею», а не «мне»). Более того, в книге встречается похвала Моисею (12:3). Что же, Моисей сам хвалил себя?

2. Некоторые данные в Пятикнижии свидетельствуют, что оно было написано некоторое время спустя после завершения земного пути Моисея. Так, в Пятикнижии отражена его смерть и тридцатидневный плач Израиля (Втор. 34:5–8), также проводится сравнение Моисея с позднейшими пророками (Втор. 34:10), упоминается об изменении названия некоторых городов, что, по–видимому, произошло уже после заселения земли обетованной (32:38; 42).

3. Нигде в Библии не встречается утверждения, что Моисей написал весь текст от Бытия до Второзакония. Библия указывает, что Моисей написал центральные по значению разделы (Исх. 17:14; 24:4; 34:27–28; Чис. 33:2; Втор. 31:9,19,22). Более поздние Писания говорят о «Книге закона Моисеева» (3 Цар. 2:3; 4 Цар. 14:6; Езд. 7:6; Неем. 8:1; 13:1; Дан. 9:11,13). Новый Завет рассматривает закон как исходящий от Моисея и ссылается на Пятикнижие как «Моисеево» (Лк. 16:29,31; Ин. 1:17). Сказано, что Моисей писал о Христе (Ин. 1:45; 5:46). Итак, Священное Писание указывает, что Моисей написал закон, отчет о странствовании Израиля, песнь и пророчество о Мессии (напр.: Втор. 18:15). Говорить об авторстве Моисея в этом смысле — значит основываться на авторитете Священного Писания. Однако преемники Моисея, возможно, собрали все его писания и придали им окончательный вид текста, который известен нам сегодня. Другие библейские писания, видимо, проходили через подобные же стадии оформления (исследуйте Ис. 8:16; Ин. 21:24–25; Рим. 16:22); Послание к Евреям, например, было написано теми, кто внимал апостолам (Евр. 2:3).

Ученые выдвигали разнообразные гипотезы, пытаясь уяснить, каким образом Пятикнижие обрело в конце концов свою окончательную форму. Эти предположения отражены в общем предисловии к Пятикнижию. Касаясь этого вопроса, важно видеть разницу между ясным свидетельством Писания и тем, во что ученые превратили это свидетельство.

Дополнительная литература

Wenham G. J. Numbers, TJNC (IVP, 1981).

Philip J. Numbers, CC (Word, 1987).

Allen R. B. Numbers, EBC (Zondervan, 1990).

Milgrom J. Numbers, The JPS To rah Commentary (Jewish Publication Society, 1990).

Содержание

1:1 — 10:36 Приготовления к походу в землю обетованную

1:1 — 2:34 Израиль исчисляется, определяется порядок в его стане и порядок следования при переходах (первая перепись)

3:1 — 4:49 Исчисление левитов и распределение их обязанностей

5:1 — 6:27 Израильский стан освящается

7:1 — 8:26 Освящаются скиния и священство

9:1 — 10:36 Ведомый Присутствием Божиим, Израиль отправляется в землю обетованную

11:1 — 25:18 Путь к земле обетованной

11:1 — 12:16 Ропот

13:1 — 14:45 Израиль отвергает землю обетованную

15:1–41 Законы для земли обетованной: жертвоприношения и прощение

16:1 — 17:13 Корей восстает, и первосвященство Аарона подтверждается

18:1 — 19:22 Перечень обязанностей и прав левитов

20:1 — 21:35 Израиль снова движется в Ханаан

22:1 — 24:25 Прорицания Валаама

25:1—18 Моав соблазняет Израиля

26:1 — 36:13 Новые приготовления к наследованию земли обетованной

26:1 — 27:23 Израиль исчисляется (вторая перепись); определяются границы земли наследования

28:1 — 30:16 Жертвоприношения и обеты

31:1 — 32:42 Война отмщения мадианитянам и заселение Трансиордании

33:1–49 Подведение итогов странствований

33:50 — 36:13 Повеления относительно наследования земли обетованной

Комментарии

1:1 — 10:36 Приготовления к походу в землю обетованную

Первая часть Книги Числа содержит отчет об окончательных приготовлениях Израиля перед тем как покинуть Синай и отправиться в Ханаан. Эти десять глав следует рассматривать в общем контексте всего Пятикнижия. Израиль оставался у Синая около одного года (10:11; Исх. 19:1). Завет был заключен (Исх. 20:1 — 24:18), и скиния возведена (Исх. 25 — 32; 35 — 40). В начале второго года наблюдался всплеск активности: сооружена скиния (Исх. 40:34— 38; Чис. 7:1), рукоположены священники (Лев. 8 — 10) и в течение двенадцати дней все колена приносили жертвы (7:1–89). На четырнадцатый день совершена Пасха (в течение семи дней, 9:1 — 14), предпринята перепись и определено место каждого из колен вокруг скинии (главы 1–4). На протяжении всего этого времени Моисей получал законы (Лев. 1 — 7, 11 — 27) и очищал стан (5:1–4). Через месяц и двадцать дней Израиль был готов отправиться в Ханаан.

Здесь стоит обратить внимание на следующие моменты. Земля обетованная была целью Израиля со времени исхода (Исх. 13:11). Господь вывел израильтян из Египта с тем, чтобы они пришли в эту землю и служили там Богу (Исх. 6:6–8). После грехопадения Израиля, связанного с золотым тельцом, Бог повелел Моисею отправиться в Ханаан без Его славы (Исх. 33:3). Если бы Моисей двинулся вместе с народом в этот критический момент, книги Левит и Числа никогда не были бы написаны. Израиль снялся бы с места стоянки без всяких приготовлений, без скинии собрания, без института священства и не имея повелений. Короче говоря, евреи отправились бы «обезбоженными» и вступили бы (или не вступили!) в Ханаан просто как языческий народ. Это обстоятельство помогает нам понять, что подготовка, описанная в главах 1 — 10, имела единственную цель: устроить все так, чтобы Бог имел возможность находиться среди Своего народа после того, как он покинет Синай. Это отделяло Израиль от любого другого народа на земле. Отправиться в путь без Бога было бы для израильтян безумием; они уподобились бы язычникам, «чадам гнева», не имели бы «надежды и были безбожники в мире» (Еф. 2:3,12).

Итак, приготовления шли полным ходом. Когда Израиль отправился с Синая в Ханаан, Моисей так выразил свое понимание ситуации: «Восстань, Господи, и рассыплются враги Твои… возвратись, Господи, к тысячам и тьмам Израилевым!» (10:35–36). Бог пребывал среди Своего народа и победоносно вел его к земле обетованной, которую Он поклялся дать. Поразительным здесь является ощущение полной уверенности в победе.

Этот отрезок Книги написан по плану, который не слишком точно придерживается хронологического порядка (см.: Введение). Структура его соответствует плану расположения стана, данному в гл. 2. Во–первых, исчисление, определение местоположения колен Израиля в стане и порядок следования при переходах (главы 1 — 2), затем исчисление, место и обязанности левитов (главы 3 — 4); во–вторых, освящение израильского стана (главы 5 — 6) и очищение левитов (главы 7 — 8); и, наконец, заключительные сборы и отправление в путь (главы 9 — 10). Детали текста комментируются по мере их появления в пределах этого плана.

1:1 — 2:34 Израиль исчисляется, определяется порядок в его стане и порядок следования при переходах (первая перепись)

1:1—3 Господь повелевает Моисею исчислить всех сынов Израилевых. Первые слова Книги И сказал Господь показывают: слово Божье направляло все, что делалось в ходе подготовки к переходу в землю обетованную (ср.: 4:49; 7:89; 9:18–23). Во вступлении уже отмечалось, что в этой книге перемежаются слово Божье и слова людей. Все было хорошо, пока Израиль следовал слову Бога. Как только начинали говорить люди, открывалось неверие и недовольство их сердца и наступали несчастья (11:1—3). Подробности о скинии собрания, или переносном святилище, даны в Исх. 25 — 31 и 35 — 40 (см.: 4:1–33). Это было место обитания Бога среди Своего народа (Исх. 25:8). Мы уже знаем, что Египет покинуло приблизительно 600 000 пеших мужчин с женщинами и детьми и множеством разноплеменных людей, присоединившихся к ним по пути (Исх. 12:37—38). Теперь же предпринимается поголовный подсчет. Перепись производилась на основании определенных правил. Учитывалась структура колен и семейств. Исчислялись только лица мужского пола в возрасте от двадцати лет. Видимо, период зрелости начинался в Израиле именно с двадцати лет (3). Женщины не подсчитывались при переписи, поскольку они, находясь во власти отца или мужа, независимыми людьми не были (см. ком. к гл. 30). Поэтому совершенно очевидно, что принцип патриархата не подвергался сомнению. Дети также находились в повиновении у родителей. Израиль не был обществом равноправия; эта идея абсолютно чужда духу Библии. Среди мужчин выделялись начальники; и среди левитов мы также находим свою иерархию. Бог требует от народа почитать отличия, которые Он установил между людьми. Это так же истинно и сегодня для церкви, члены которой по милости Божьей наделены различными дарами (Рим. 12:3—8), однако вовсе не оправдывает придуманных людьми перегородок и разделений, которые не от Бога.

В Исх. 30:12—16 рассказывается, как практически осуществлялась перепись: при исчислении израильтяне переступали некую линию и присоединялись к уже исчисленным среди народа Божьего (см. также: Исх. 38:25—28). Очень наглядная картина. В определенном смысле регистрационные листы этой переписи напоминают книгу живых, о которой говорит Моисей. Как страшно быть вычеркнутым из списка народа Божьего (Исх. 32:32—33; Пс. 68:29). Книга живых упоминается в Писании не часто. Позже она названа книгой жизни в руках у Агнца. Человек, чье имя не указано в этой книге, не вступит в присутствие Божье, но будет исторгнут навечно (Отк. 13:8; 20:11—15). Мы видим аналогию между Израилем, который готовился вступить в Ханаан, и современным народом Божьим, готовящимся вступить в Царство вечное. Как стан был очищен от всего нечистого (5:1–4), так и в книге жизни будут записаны только чистые, и только они войдут в небесный град (Отк. 3:5; 21:27). Одной из целей переписи было составить список личного состава ополчения. Это должно было послужить введению народа в его наследство — землю обетованную. Таким образом, перепись непосредственно представляла конечную цель Книги Числа, установленную обетованием Божьим. Слово ополчение означает также «множество» и напоминает о том, что Бог соблюдал Свое обещание умножить потомство Авраама. Израильтян стало так много, что египтяне начали бояться их. Обетование Бога гласило, что они умножатся так, что их нельзя будет пересчитать. Перепись, таким образом, указывает на то, что это обещание еще не исполнилось. Следовательно, здесь нужно видеть пророчество о предстоящей более великой переписи, когда народ Божий соберется у Него (Отк. 7:4,9).

1:4—16 Начальники колен. Для исчисления народа были назначены начальники колен, главы родов (4). Израильские колена делились народы и семейства (20). Поставив этих людей руководить переписью, Бог выказал уважение к тому общественному укладу, который Он уже сотворил. Хотя Бог обращается с людьми в соответствии с занимаемым ими местом (напр., учителя подвергнутся более строгому суду), однако это уравновешивается строжайшей справедливостью. Библия предупреждает, что у Бога нет фаворитов, как пытаются утверждать некоторые (гл. 16— 17; Лев. 10). Интересно рассмотреть имена, проставленные в списке начальников. Восемь имен включают слово Эл, означающее «Бог» (напр., Елицур в ст. 5 означает «Бог мой — скала»), другие содержат имя Бога Шаддай (напр., Аммишаддай в ст. 12). Никто не носил имени Бога, открытого Моисею в горящем терновнике. Налицо контраст с более поздними именами, такими как Иосафат (Иего–сафат) или Иеремия (Иереми–Ях). Имя Божие, открытое Моисею в Исх. 3:13—15, пишется по–еврейски с помощью четырех букв YHWH (в латинской транскрипции. — Прим. пер.). Поскольку произношение этой тетграграммы неопределенно, в большинстве Библий это слово переводится как Господь. То, что ни одно из имен начальников не было составлено с использованием этого Божественного имени, указывает на подлинную древность этого списка. Заметим здесь, что эти начальники позже при освящении скинии собрания приносили жертвы от имени колен Израилевых (7:1—89).

1:17—46 Перепись. Большие числа здесь поразительны. Только семьдесят человек вступило в Египет (Исх. 1:1—5), но количество их увеличились настолько, что это привело в страх даже фараона (Исх. 1:7–9). Несмотря на все тяготы рабского состояния, в котором оказался Его народ, Бог исполнял Свое обетование о том, что потомки Авраама будут неисчислимы, как звезды на небе. Однако через сорок лет вторая перепись установит, то их число упало с 603 550 до 601730 (1:46; 26:51). Быть может, этот факт сигнализировал, что Бог удержал Свои благословения, попустив старшему поколению умереть в пустыне. Тем не менее Бог не отвернулся от них окончательно, и когда Моисей обозревал историю народа израильского, он мог напомнить им: «Ибо Господь, Бог твой, благословил тебя во всяком деле рук твоих, покровительствовал тебе во время путешествия твоего по великой пустыне сей; вот, сорок лет Господь, Бог твой, с тобою; ты ни в чем не терпел недостатка» (Втор. 2:7). И в самом деле, Бог питал их манной небесной с первого дня, в который они покинули Египет (Исх. 16:35). Заметим здесь также, что некоторые колена уменьшались в численности, в то время как другие возрастали, Иудино же колено оставалось самым многочисленным. Повсюду в истории Израиля мы находим благословения Бога на Иуде. Именно из этого колена по истечении длительного времени произойдет Мессия (см. ком. к 2:1—34). Перепись велась по определенной формуле, одни и те же слова повторяются в отношении каждого колена. Всякий раз мы читаем, что эти мужи были годны для войны. Эти слова должны были напоминать об их обязанностях. Библия всегда ставит права в их связи с обязанностями. Вступление в Ханаан являлось исключительным правом, привилегией Израиля; однако каждый, кто был исчислен и перешел линию, знал, что теперь он считался воином Божьим (Исх. 23:20—33). Соответственно обязанность быть духовным воинством возлагается и на новозаветную церковь (Еф. 6:10–17; 1 Тим. 6:12; Евр. 4:11). Никто из членов церкви не освобождается от исполнения этого долга. Путь в Царство узок и труден (Мф.7:14).

Таблица 6. Две переписи

* обратный порядок во второй переписи

Ученые указывают на четыре проблемы в связи с большими числами, приведенными в тексте.

1. Проблемы, связанные с численностью. Если насчитывалось более 600 000 мужей, годных для войны, то весь народ в целом должен был составлять более двух миллионов человек. Как все они могли выжить в пустыне в течение сорока лет? Со всей реальностью этой проблемы Израиль столкнулся с самого начала (Исх. 16:3), и манна небесная, данная им в пищу, упоминалась в историческом повествовании повсюду (Втор. 29:5–6; Ин. 6:31). Кроме того, оставляя Египет, они погнали с собой достаточно большие стада мелкого и крупного скота, чтобы приносить многие жертвы (Исх. 12:32; Чис. 32:16; 7:1–89), воду они пили добытую из скалы и постоянно кочевали из одной местности в другую. В их распоряжение поступала также военная добыча (31:25—54; Исх. 17:8–16).

2. Непоследовательность утверждений в Писании. Некоторые тексты утверждают, что численность израильтян была весьма невелика, во всяком случае, по сравнению с другими народами (Исх. 23:29—30; Втор. 7:7). Цель подобных библейских заявлений состоит не в количественном «подсчете по головам», но в стремлении научить Израиль смирению, поскольку он недостоин любви Божьей. С другой стороны, такого рода оценкам противостоит свидетельство о том, что Израиль представлял собой существенную силу (Исх. 1:7).

3. В итоге переписи даны исключительно круглые числа, поэтому они кажутся искусственными. Как следует из текста, переписи подлежали люди, «годные для войны». Вполне возможно, что затем эти люди объединялись в отряды, причем цифры округлялись, однако нам не стоит излишне фантазировать. Библия просто не открывает, на каком основании приводятся круглые числа. Несомненно одно: в это время Моисей отдал руководство Израилем «тысяченачальникам, стоначальникам, пятидесятиначальникам и десятиначальникам» (Исх. 18:21). Именно здесь может крыться самая простая и понятная разгадка того, почему при переписи итоговые числа округлялись по последней сотне, полусотне и десятке.

4. Относительно небольшое количество первенцев мужского пола. Всех первенцев мужского пола насчитывалось 22 273 (3:43) на 603 550 взрослых мужчин в пропорции 1 к 27. Если первенцев женского пола было столько же, тогда, исходя из этих цифр, можно предположить, что в среднем количество детей в семье составляло пятьдесят и более, причем только один был «первенцем». Для решения данной проблемы выдвигались различные догадки, например: переписи подлежали только те дети, которые родились со времени Пасхи, или к домочадцам относились дети–рабы, рожденные в доме, и рабы, купленные за серебро (напр., дом Авраама в Быт. 14:14; 15:2; 17:13 состоял из таких домочадцев, однако наследником Авраама был Исаак). Понятие «первенец» могло означать сына, который должен был стать в свое время преемником своего отца в управлении домом. Другое предположение связано с возможными последствиями египетской политики избиения новорожденных мальчиков у евреев, однако эти события происходили много раньше и не могли повлиять на численность Израиля (Исх. 1:22).

Некоторые предполагают, что указанные числа не отражают реального положения и, следовательно, требуют особого истолкования. Например, слово, переводимое как «тысяча», могло, по их мнению, означать группу, причем не обязательно численностью в одну тысячу человек. Между тем Исх. 38:25—28 не согласуется с таким предположением, поскольку утверждает итоговую цифру в 603 550. Более того, в других местах Книги Числа, где есть указание на количество и размеры, приведенные цифры, похоже, намеренно математически точны (3:21–22; 31:32–47; 35:4—5). Не следует ли после этого воспринимать показания переписи буквально? Это было бы естественным для понимания смысла переписи («счет по головам»), если бы не нашлось какого–либо веского основания против этого. Четыре замечания, приведенные выше, не следует переоценивать. Первые два никак нельзя считать достаточно вескими для пересмотра значения текста книги. Мы не можем быть абсолютно уверенными, что в итоге переписи получились круглые числа, тем не менее это должно заставить нас задуматься над теми предпосылками, которые лежали в основании такой системы исчисления и считались в древнем Израиле само собой разумеющимися, но нам неизвестны. На это указывает свидетельство из Исх. 18:21. Четвертое возражение о пропорционально малом числе первенцев может направить наше внимание в том же направлении. Следует проявлять сугубую осторожность и не отвергать буквального прочтения лишь потому, что мы не способны до конца понять его. Но одно совершенно ясно. Текст Книги Числа не содержит никаких попыток согласования этих цифр. Это не являлось задачей ее автора.

1:47—54 Левиты. Левий, один из двенадцати сыновей Иакова (Быт. 29:34), прославился своей жестокостью (Быт. 34:25–31; 49:5–7). Непреклонность представителей колена Левия в праведном деле сделала их священниками. Преследуя грех поклонения золотому тельцу, сыны Левия, не дрогнув, поразили мечом около трех тысяч своих соплеменников (Исх. 32:25–29). Теперь их отделение для священнослужения подтверждается: они не вносятся в перепись и освобождаются от военной службы, вместо которой им доверено служение в скинии. Это великое призвание не оставляло места для других занятий. Апостол Павел основывается на том же принципе в отношении христианского служения (2 Тим. 2:1—7). Левитам не положено было располагаться станом вместе с другими коленами, им выделялось место вокруг скинии собрания (53). Скиния называется скинией откровения (по аналогии с выражением «скрижали откровения», Исх. 34:29).

Хотя Израиль назывался царственным священством, не все сыны Израилевы обладали правом прикасаться к скинии. Только священное колено Левиино было призвано к этому служению. Если кто–нибудь посторонний (по–еврейски названный «чужаком» для священного колена Левиина) дерзнул бы приступить к скинии, он должен быть предан смерти (51). Бог никогда не дозволял людям забывать о Своей святости. Его народ должен был бояться Его всякий час, проявляя глубокое почтение и благоговение. Фамильярность с Богом есть величайшая человеческая глупость и грех. Поэтому запрещалось прикасаться к подошве святой горы Синай (Исх. 19:11–13,21–24), и Моисей у горящего куста обязан был снять обувь с ног своих (Исх. 3:5–6). Можно только дивиться тому, что красота убранства святилища была скрыта от взоров почти всего Израиля. И даже из среды священников один только первосвященник мог вступать в святая святых, да и то только один раз в году (Лев. 16:2). Новый Завет прибегает к этому образу, чтобы показать, что первосвященство Христа неизмеримо выше первосвященства Аарона; Христос открыл путь на Небеса. Между тем это вовсе не отменяет страха Божьего, наоборот, только подчеркивает его необходимость (Евр. 10:19–22; 12:18–29). Отделение левитов, однако, не уменьшило числа колен. Два сына Иосифа, Ефрем и Манассия, образовали два колена, восстановив таким образом первоначальное количество двенадцать.

2:1—34 Устройство стана. Всемогущего Бога заботил порядок в израильском лагере. И апостолы никогда не упускали из виду того, что Бог есть Бог порядка, а отнюдь не Бог неустройства (1 Кор. 14:33). План стана преподает три урока. Во–первых, скиния собрания располагалась в центре, символизируя Присутствие Божие в среде Его народа. Бог держал Свое слово, данное праотцам Израиля, и оставался Богом детей их. Все должны были взирать на Бога. Это сквозная тема всей Библии (напр.: Пс. 45:6,8,11 — 12) и ее окончательная цель (Отк. 21:3,22–23; 22:1–5). Воплотившись, Господь Иисус также пребывал среди Своего народа. «И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины» (Ин. 1:14). Господь обещал Своим последователям: «И се, Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28:20).

Во–вторых, урок благоговения перед Божьей святостью содержится в самом расположении колен Израилевых на определенном расстоянии. Библия не сообщает, на каком именно, но очевидно, что этого пространства было вполне достаточно для размещения всего священного колена Левия. Позднее, пересекая Иордан, Израиль следовал за ковчегом на расстоянии около 1000 метров (Нав. 3:4).

План израильского стана

В–третьих, восточная сторона скинии была почетным местом; Моисей и Аарон располагались станом именно здесь, перед входом в скинию (3:38). Далее к востоку располагался станом Иуда, а не Завулон, первенец мужского пола у Иакова. Это означало, что Иуда возглавлял переходы от Синая в Ханаан. В походных условиях скинию несли за первыми шестью коленами, как раз в центре (17), а ковчег завета находился впереди (10:33—36). Вслед за описанием устройства стана подводятся итоги: Израиль был исчислен, в число 603 550 левиты не вошли, как и повелел Господь.

Примечания. Двенадцать колен. В Священном Писании несколько списков колен Израилевых (напр.: Быт. 29 — 30; 49; Втор. 33; Нав. 13–21; Отк. 7:5–8). В связи с этим поднимается ряд интересных вопросов. Например, порядок перечисления колен меняется, а иногда какое–нибудь колено не упоминается (напр., опущено колено Даново в Отк. 7:5—8, на что указывал еще Ириней во II веке н. э. ).

Списки можно найти также в трудах Иосифа Флавия, свитках Мертвого моря и в других древних текстах, таких, например, как Завет двенадцати патриархов. Видение Иезекииля о возвращении Израиля тоже содержит список колен (Иез. 48), и Новый Иерусалим должен иметь двенадцать врат, по одному для каждого колена (Иез. 48:30–35; Отк. 21:10–21). Кумранский свиток, названный «Правилом войны», дает указания, как «развязать войну сынов света против общества сынов тьмы», и мы находим в нем явные аналогии с устройством израильского стана. Во всяком случае военные приготовления напоминают сборы на Синае.

Место колена Иудина. В переписи возглавляет список Рувим (1:20), однако Иаков говорил, что Рувим не станет преимуществовать, что Иуде поклонятся его братья и что Мессия произойдет от Иуды (Быт 49:4,8–12). По ходу истории Иуда возвышался. Стан Иуды располагался к востоку от скинии. Иуда принес жертвоприношения в первый день освящения скинии (7:12). Иуда должен был первым идти в бой против хананеев (Нав. 1:1). Иуда первым получил свой наследственный удел (Нав. 15:1), наследие же Рувима находилось на другой стороне Иордана. Царь Давид происходил из колена Иудина, и Иерусалим находился на территории Иуды. Десять колен Израилевых были пленены в 721 г. до н. э., однако Иуда был пощажен, (см. ком. к 4:34–39). Наш Господь происходил из колена Иудина, «лев от колена Иудина, корень Давидов» (Отк. 5:5).

3:1 — 4:49 Исчисление левитов и распределение их обязанностей

3:1–4 Семейство Аарона и Моисея. Повсюду в Книге Числа священство находится в центре внимания. Аарон и его сыны, священники помазанные, которых он посвятил, чтобы священнодействовать (3), находились на самом верху левитской иерархической лестницы (Исх. 28 — 29; Лев. 8 — 9). И исшедший от Господа огонь сжег их первые приношения в знак принятия (Лев. 9:23—24). Позднее пророк Илия молился о подобном знамении как знаке, что Бог все еще остается Богом Израиля, и как подтверждении, что Илия подлинно раб Божий (3 Цар. 18:36–39). Хотя Аарон и его сыновья занимали самое почетное место, мы помним, что два старших сына Аарона умерли, когда принесли пред Господа огонь чуждый (Лев. 10:1—4). Это обстоятельство привлекает внимание к значению Божественной власти, то есть основной проблеме Книги Числа.

Бог намеревался учредить в Израиле легитимное, то есть санкционированное законом священство. Неоднократно во время скитаний по пустыне евреи бросали Моисею и Аарону вызов. Однако всякий раз Бог поддерживал их, отвергая других (главы 12; 16 — 18). Исходя из абсолютной необходимости Божественной санкции, автор Послания к Евреям подчеркивает законность первосвященства Христа, поскольку «никто сам собою не приемлет этой чести, но призываемый Богом, как и Аарон» (Евр. 5:4). Христос не Сам назначил Себя, но законным образом был уполномочен Богом, хотя при этом понадобилось изменить закон, поскольку Христос не происходил из колена Левия (Евр. 7:12). Следовательно, чрезвычайно важно знать, что Христос был назначен Первосвященником Самим Богом. Кроме того, Христос — священник «по чину Мелхиседека», Он был поставлен по клятве Божьей (в отличие от Аарона) и Его священство вечно, как вечен Сам Христос.

Смерть сыновей Аарона учит нас тому, что привилегии, особые права влекут за собой повышенную ответственность. Служители Божьи несут большую ответственность, нежели остальной народ Божий. Когда огонь от Господа сжег двух сыновей Аарона, Моисей сказал: «Вот о чем говорил Господь, когда сказал: в приближающихся ко Мне освящусь и пред всем народом прославлюсь» (Лев. 10:3). Аналогично и предупреждение Иакова: «Не многие делайтесь учителями, зная, что мы подвергнемся большему осуждению» (Иак. 3:1). Таким образом, Библия предостерегает, что пред Богом человек пребывает в смертельной опасности, что слуги Его обязаны неукоснительно повиноваться Ему во всех отношениях. (См.: 1 Цар. 15:19; 3 Цар. 22:28; Ис. 6:1–7; Деян. 5:1–11; 1 Кор. 11:27–34.) Учение Лютера о священстве всех верующих исходит из того, что все христиане обязаны служить Богу всей своей жизнью (Рим. 12:1–8; 1 Пет. 2:9). В этом смысле особенно важно соблюдение должного разграничения, поскольку Писание не отменяет необходимости призвания и назначения на служение проповедников и руководителей. Таковые по–прежнему должны стараться служить так, как повелел Сам Господь (Рим. 10:15), чтобы избежать обвинительного акта: «Я не посылал пророков сих, а они сами побежали; Я не говорил им, а они пророчествовали» (Иер. 23:21). Более суровому осуждению подвергнутся те, кто претендует на служение Христу, однако заблуждается при этом: «Многие скажут Мне в тот день: «Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили?» И тогда объявлю им: «Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие» (Мф. 7:22–23).

3:5–10 Бог отдает левитов Аарону. Все священное колено Левия призвано было помогать Аарону в его служении в скинии. Это имело большое практическое значение, так как для транспортировки скинии и ее принадлежностей в походных условиях требовалось много рабочих рук. Между священниками (семейство Аарона) и левитами (10) было положено определенное различие. Только священники могли приближаться к святыне, другим грозила смертная кара. Такая иерархия предназначалась для возвеличивания славы Божьей. Когда же некоторые из левитов попытались нарушить повеление, то поплатились за это своей жизнью (16:1—33). В ранние новозаветные времена апостолы поставили себе в помощь семь мужей, названных потом диаконами (Деян. 6). Таким образом, стало общепринятым проводить параллель между пресвитерами и диаконами, с одной стороны, и священниками и левитами, с другой. Положение левитов кратко определено в ст. 9.

3:11—13 Левиты занимают место первенцев. Хотя левиты были отданы Аарону и его сыновьям, они все же принадлежали Богу. Таков был закон, что все первородное (и первенцы) принадлежало Господу (13), ибо в Пасхальный вечер Господь назвал всех первенцев Своими (Исх. 13:1 — 16). Ныне же левиты занимают место первенцев. Такое замещение способствовало переходу от системы семейного жертвоприношения к общественному богослужению. В патриархальную эпоху главы семейств (мужи, подобные Ною и Иову) исполняли роль семейного священника (Быт. 8:20; Иов. 1:5) до тех пор, пока это служение не переходило к первенцу мужского пола. Ныне Израиль превратился в народ, и хотя отправление некоторых служений продолжалось в семействах (напр., Пасха), возникла необходимость учреждения единого организованного священнодействия (ср.: Втор. 12:5–14).

3:14—39 Первое исчисление левитов. Священное колено Левия состояло из трех кланов: Гирсона, Каафа и Мерари, каждый из которых включал семейные ответвления. Исчислению подлежали все первенцы мужского пола от одного месяца и выше с тем, чтобы взять левитов вместо всех первенцев (40–51).

Сказано также, что левиты должны были устраиваться станом. Аарону и его сынам следовало располагаться напротив входа в скинию с восточной стороны ее. Никому, кроме священников, не дозволялось приближаться к святыне (38). Среди левитов наиболее священные обязанности были возложены на сынов Каафовых. Руководил ими Елеазар, начальник над начальниками левитов (евр. «князь князей»; ст. 32). Со временем он станет первосвященником вместо Аарона (20:26—28). Другие левиты находились под началом Ифамара (см.: 4:28,33). Общая численность левитов достигала 22 300, а не 22 000 (39). Однако эти 22 000 не составляют полного числа, поскольку оно не соответствует числу первенцев: 22 273; итак, не доставало 273 человек (43). Многие ученые допускают, что переписчиками еврейских манускриптов была допущена небольшая ошибка, то есть еврейская буква «эль» выпала (напр., sh–1–sh «три» стала sh–sh «шесть») и 8300 превратилось в 8600 каафитов.

3:40–51 Исчисление и искупление первенцев. Первенцев у израильтян оказалось 22 273, то есть на 273 человека больше, чем левитов. За каждого следовало уплатить по пяти сиклей серебра (предположительно эта сумма равнялась оплате труда за шесть месяцев). Искупление через выкуп было распространенной практикой (Лев. 25). Деньги отвешивались при помощи эталона — по сиклю священному (47; ср.: Исх. 30:13). Священники, по всей вероятности, хранили эталонные гири в святилище, чтобы гарантировать использование верных мерил (Лев. 19:35–36). Такое практическое проявление заповеди любви к ближнему вошло в вероисповедание Израиля: «Неверные весы — мерзость пред Господом, но правильный вес угоден Ему» (Прит. 11:1; см.: Прит. 16:11; 20:23; Иез. 45:10). Кодекс кальвинистских методистов или пресвитериан Уэльса (адаптировано в 1823) положил в основу тот же самый принцип для членов церкви: «Покупая или продавая что–то, они должны быть людьми немногословными… не наживаясь на невежестве других и не взимая вдвое за одну вещь, но, понимая ценность и хождение на рынке, спрашивать и отдавать за весь товар то, что прилично и должно» (XIV). Как левиты предавались Аарону, так и деньги за выкуп отдавались ему и его сыновьям.

Таблица 7. Свод левитских обязанностей

План Скинии собрания

4:1—33 Обязанности левитов. Трудоспособными считались левиты в возрасте от тридцати до пятидесяти лет, именно они и подлежали исчислению. Слово служение (4) может означать военную службу, тяжелый труд и даже суровые испытания. Возрастной ценз был весьма практической и полезной мерой: физические возможности слуг Божьих должны соответствовать их служению. Поскольку сыны Каафовы несли ответственность за самые святые вещи (3:31), они поставлены перед сынами Гирсона. Весьма подробно расписано, как им следовало хранить ковчег завета (всегда защищенный или покрытый завесой, отделяющей святая святых), стол предложений, светильник и золотой жертвенник. Все эти вещи, а также утварь и сосуды были из золота. Аарон и его сыновья должны были покрывать все святилище и все вещи в нем разноцветными покрывалами, прежде чем сыны Каафовы приступят к ним. И даже после этого каафиты под страхом смерти не должны были ни касаться святыни, ни даже смотреть на нее (16, 20).

Цвета покрывал несут существенную смысловую нагрузку. Каждый предмет из священных принадлежностей упаковывался в покров голубого цвета. Возможно, голубой цвет, цвет неба, должен был напоминать о Божьем присутствии. О том, как Господь являлся руководителям израильского народа на святой горе Синай, мы читаем: «Потом взошел Моисей и Аарон, Надав и Авиуд и семьдесят из старейшин Израилевых, и видели Бога Израилева; и под ногами Его нечто подобное работе из чистого сапфира и, как самое небо, ясное» (Исх. 24:9–10). Был также и практический смысл в выборе голубых покрывал. Этот цвет помогал отличать наиболее священные предметы от иных вещей, которые заворачивались в багряные или пурпурные покровы (4:8,13). С первого взгляда люди могли понять, что находилось под голубым покровом. И тот, кто смотрел или прикасался, не имел никакого оправдания и должен быть умерщвлен.

Указания, которые получили левиты, учили их благоговению перед Богом. Каждый из мужей левитских должен был исполнять свои обязанности, не превышая при этом своих прав. Служителям Господа следовало прославлять Бога и бояться Его. Иногда спрашивают: «Как это можно примирить с любовью Божьей? И почему эти страшные вещи не случаются в наши дни?» Заходя в подобных рассуждениях еще дальше, спрашивают: «Разве не следует отсюда, что Ветхий Завет не совсем совершенен?», «Может ли Бог Ветхого Завета быть Богом Отцом Господа нашего Иисуса Христа?» Подобные вопросы обнаруживают фундаментальное, коренное заблуждение в понимании природы Бога. Ветхий и Новый Заветы согласуются между собой абсолютно: наш Бог есть огнь поядающий и Бог поругаем не бывает (Деян. 5:1–11; Гал. 6:7; Евр. 12:29). Хотя любовь Божья и Его всепрощение безмерны, Он не позволит людям бесчестить Себя. Прежде всего — слава Божья, потом благо человеков.

Только чудом благодати и то и другое совершается в подвиге Христа. Интересная дискуссия на эту тему помещена во втором томе биографии доктора Мартина Ллойд–Джонса (Murrey I. H. David Martyn Lloyd–Jones. The Fight of Faith [1939–1981] [The Banner of Truth Trust, 1990], vol. 2. P. 319). Эта идея заставляет всех, кто любит Господа, служить со страхом и радоваться с трепетом (Пс. 2:11). Здесь заключен и второй урок, который нам также следует усвоить. Когда дары народа Божьего употребляются в полном соответствии с требованиями Бога, место находится для каждого. Каждое дарование Божье, действуя на своем месте, служит обществу. Апостол Павел настойчиво внушал эту мысль церкви в Коринфе. Церковь уподобляется телу, в котором множество органов и членов его помогают друг другу и всякий орган и всякий член необходим другому (1 Кор. 12–14; Еф. 4:7–16).

4:34—49 Исчисление завершается. В итоге 8 580 левитов назначены на деятельное служение. Несомненно, обеспечивать транспортировку скинии и ее принадлежностей было важным заданием.

Примечание. Первому поколению левитов выпало провести свою жизнь во время странствования израильтян через пустыню в исполнении этих повелений Божьих. Однако после того, как Израиль водворился в Ханаане, их роль переменилась. Левиты жили в Израиле повсюду (см. ком. к 35:6–34). Когда Иерусалим стал постоянным местом пребывания скинии (а позднее и Храма), левитские кланы получили новые задания. Давид возложил на них отправление музыкального и иных служений в скинии; священники по чину Аарона по–прежнему приносили Богу жертвы (1 Пар. 6:31–49).

5:1 — 6:27Освящение израильского стана

В этих главах записана первая группа законов Книги Числа. На первый взгляд они представляются разрозненными и не связанными друг с другом: закон о кожном заболевании, мошенничестве, супружеской измене, назорейских обетах и священнических благословениях. Однако их объединяет общая тема, и каждый из этих законов совершенно уместен в данном контексте. Общая тема — отделение от нечистоты с тем, чтобы весь Израиль мог иметь благословения Божьи. Теперь, когда Израиль и левиты исчислены и организованы, наступает следующий этап: Израиль должен очиститься, чтобы познать Божьи благословение и присутствие. Освящение Израиля проходило в два этапа. Во–первых, нужно было очистить весь стан (главы 5 — 6); во–вторых, освятить скинию и институт священства (главы 7 — 8). Законы, о которых идет речь (5:5 — 6:27), подчеркивают необходимость полного очищения и посвящения, что приносит великие благословения повинующимся.

5:1–4 Оскверненные отправлены за стан. В этих стихах сосредоточен смысл глав 5 — 6: весь стан следовало очистить, чтобы там мог присутствовать Бог. Требование хранить чистоту было заявлено Израилю уже тогда, когда он впервые подошел к святой горе Синай (Исх. 19:10,14–15). Были даны законы, указывающие, что приводит к нечистоте, например, кожные инфекционные заболевания (Лев. 13 — 14), различные выделения человеческого тела (Лев. 15:2—25) и прикосновение к трупам (Лев. 11:39; 21:1–4). Кожные инфекционные заболевания традиционно диагностировались как проказа (лепра), однако современные ученые полагают, что речь идет, скорее всего, о псориазе и других похожих недугах. Животные также подразделялись на чистых и нечистых, и только мясо чистых животных допускалось в пищу (Лев. 11; см.: Деян. 10:9–16,28–29). «Чистый» и «нечистый» были терминами закона и соотносились с духовной святостью и осквернением. Святость Бога требовала чистоты, чтобы не оскверняли они станов своих, среди которых Я живу (3). Обратим внимание на то, что это повеление абсолютно: в ст. 2 слово «всех» повторяется трижды на языке оригинала (в RSV проставлено слово «всяких»), однако этого нет в переводе NIV.

Бездна между святым и оскверненным видна повсюду во вселенной. Две реальности — свет и тьма, Царство небесное и царство зла — пребывают в состоянии войны. Авраамов завет проводит разницу между народом святым и нечистыми народами, чуждыми заветам обетования, блуждающими без Бога и без надежды. Полярность этих двух царств открывается уже в главе 3 Книги Бытие (Бог изгнал Адама и Еву из рая по причине их оскверненности грехом) и станет очевидной по скончании времен, когда в Иерусалим «не войдет ничто нечистое» (Отк. 21:27). Таким образом, в 5:1–4 мы видим трезвое предупреждение об окончательном отделении чистых от тех, что пребывают в своих грехах (ср.: Мф. 25:41; 2 Фес. 1:9–10).

Может показаться слишком суровым и немилосердным повеление отправлять за стан израильский тех, кто страдал от заболеваний. Однако мы видим, что Бог не собирается смягчать Своих требований в угоду людям. Конечно, Он сочувствует нашей немощи, но никогда не поступится Своей святостью. Бог никогда не допустит нечистого в общение с Собой (1 Ин. 1:5–7). Слава Божья — превыше всего, и она требовала отправления нечистых за пределы стана. Но как эту абсолютную святость примирить с любовью и состраданием Бога к грешникам, нуждающимся и отверженным? Бог проявляет сострадание, указывая людям путь очищения от их нечистоты и, следовательно, устранения причины их отверженности. И этот путь — Христос.

Из данного эпизода вытекает и другой принцип: всенародное благо выше блага индивидуального. Ради интересов частных лиц нельзя ставить под угрозу будущность всего народа. Если не отправить нечистого за пределы стана, то осквернится целый народ и Бог никогда не пребудет с ним. Это актуально и для современной церкви: не прятать, не скрывать нечистого. Церковь не смеет играть со злом и приспосабливаться к преступлениям разноликих меньшинств, которые настаивают на собственном пути, часто под прикрытием ложных заверений в любви!

Обратим внимание и на то, что язычники считались нечистыми, однако в Новом Завете отношение к ним иное. Смысл видения Петра состоит в том, что язычники теперь могли быть введены в церковь (Деян. 10). И апостол Павел подтверждает, что дети из семей, где верующим является только один из родителей, святы (1 Кор. 7:14). Святость эта и для иудеев, и для язычников приобретена Христом (Евр. 9:11 —14). Он пострадал «вне стана» именно для исполнения этой цели (Евр. 13:12–14).

5:5—10 Исповедание и возмещение убытков за обман (мошенничество). Похищенную собственность следовало вернуть сполна (ср.: Лев. 6:1–7), и еще пятую часть похищенного отдать в качестве возмещения нанесенного ущерба. Основная идея этого повеления состояла в том, что похищенное оскверняло завладевшего им. Такая интерпретация основывается на двух положениях. Во–первых, неверность увязывается с нечистотой (12—31), во–вторых, есть эпизод с Аханом, который превратился в «заклятого на погибель», взяв из «заклятого на погибель» (Нав. 7). Практические следствия обмана в тексте не раскрываются, но нет никаких сомнений, что подобные грехи наносили серьезный урон народу Божьему и разрушали мир. Пророк Исайя позднее живописует такие конфликты как неочищенную, гноящуюся рану (Ис. 1:5—6). Природа такого зла в Книге Числа рассматривается прежде всего как неверность Господу, а потом людям. Необходимо осознавать духовную природу воровства или хищения хитростью или обманом. Человек, крадущий у своего брата, отбирая данное тому Богом, не доверяет благости Бога, Который и его готов поддержать в нужде и наделить от Своей щедрости. Неверие такого человека порождает в нем ненависть к своему брату и зависть, что и ведет к воровству. Этим и обнаруживается, что в его сердце нет места Богу, но есть лишь любовь к материальным вещам. Такой анализ открывает глубины греха в сердце вора. Наконец, можно вспомнить учение Христа, что жертвоприношения неприемлемы, если обиды между людьми не устранены (Мф. 5:23–24). Заметим, что священник обязан бороться с этим злом и исповедание такого греха просто необходимо.

5:11—31 О жене, подозреваемой в супружеской неверности. Это еще одна брешь в вере, на сей раз в отношениях между мужем и женой. В данном случае муж подозревает жену в измене, неверность ее приводит к нечистоте и нарушает общение с Богом. Если при этом имеются свидетели, то неизбежна смертная казнь (Быт. 20:3; Лев. 20:10; Втор. 22:22). Но если свидетелей нет, ни один судья не может вынести приговора на основании одного лишь подозрения. Где присутствует сомнение, дело следует предавать Богу, Которому ведомо все. Священнику следовало соблюсти ритуал, при котором женщина, подозреваемая в супружеской измене, принимала заклятия на самое себя. Ее ответ Аминь означает: «Да исполнится сие и со мною» (см.: Втор. 27:14–26). Если она виновна, проклятие падет на ее голову. В переводе RSV ст. 21 звучит как «да соделает тебя Господь омерзением и проклятием в народе твоем». Убеждение, что проклятие видимо проявится на ней, нашло выражение в конкретном ритуале (23—28) — священник писал заклинания на свитке и смывал их слова в воду, которую эта женщина выпивала. В этом ритуале не было никакой магии; не было никакого вреда и от чернил, растворившихся в воде. Писчие принадлежности, вероятно, состояли из пергаментного свитка и чернил, сделанных из лампадной гари или сажи, смешанной в воде с камедью, материалом, легко доступным в пустыне. Заклинания эти обладали силой, поскольку подозреваемую ставили перед лицом Господа (16), Который проницает сердце человека и исполняет проклятие, если женщина подлинно виновна.

Примечание. Стих 23 открывает нам значение последующих писаний. Мы читаем, что «Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою» (Гал. 3:13), и, будучи безгрешен, Он понес страдания от клятвы на собственном теле. Аналогично Исайя предрекает, что Отрок Господа будет поставлен «в завет для народа» (Ис. 42:6; 49:8). И Он воплотил в Себе завет, поэтому апостол Павел убежден, что все обетования Божьи утверждены «во Христе Иисусе» (2 Кор. 1:20).

6:1–21 Назорейский обет. Обет назорейства представлял собой особый обет (2), который нельзя было принимать необдуманно, легкомысленно. Обычно действие этого обета распространялось на какой–то определенный период. Было три знака назорейского отделения: воздержание от вина и крепких напитков (3–4; Израиль в будущем согрешит, предложив назореям вино, Ам. 2:11 — 12); запрет на прикосновения к трупам (6—8); и запрет на бритье головы (5). Первые два условия совпадали с правилами для священников, распространявшимися на них во время исполнения ими служебных обязанностей. Священники не имели права употреблять вино, поскольку они могли утратить бдительность в соблюдении закона и обучении ему (Лев. 10:6–11). Первосвященник не должен был даже входить в помещение, где находился мертвый, пусть даже это был отец или мать его, хотя рядовые священники могли прикасаться к телам умерших близких родственников (Лев. 21:1–4,11). Нестриженые волосы были характерной особенностью назорея, символом его посвящения Богуf «потому что посвящение Богу его на главе его» (7). Слово «назорей» родственно еврейскому слову nezer (низер), которое имело два значения: «обет» и «венец». Таким образом, на языке оригинала этот текст сообщает, что низер Бога его на главе его. Здесь может содержаться нарочитый намек на то, что длинные волосы, бывшие признаком обета (низер), походили на венец (низер). Если обет нарушался назореем (напр., когда кто–то «умрет при нем»), он должен был расплатиться за это и снова начать посвящение (9—12). Когда заканчивался период посвящения, назорею полагалось остричь волосы и сжечь их в огне мирной жертвы (13—21). Самсон был назорей от рождения своего (Суд. 13; ср.: 16:17–20), и апостол Павел, по–видимому, давал такой обет (Деян. 18:18; 21:20–26). Назорейство представляло собой высшую степень отделенности для Господа, если не принимать во внимание священства. Оно было знаком посвященности Израиля Богу. Закон абсолютно ясен: обеты следует исполнять (Втор. 23:21–23; см.: Суд. 11:30–39; Пс. 55:13; 64:2; 115:9; ср.: Мф. 5:33–37).

6:22–27 Священническое благословение. Место этому благословению найдено подходящее. Израиль приведен в порядок и посвящен Господу, и теперь вслед за выказанным евреями послушанием Бог благословляет их. Благословение не бессмысленный штамп или избитая фраза; благословение исполнено глубокого смысла. Оно состоит из шести частей.

1. Да благословит тебя Господь. Благословение — это все те заветные дары, которые Бог являет Своему народу (Втор. 28:1–14). Сыновья обычно уповали на благословение своих отцов (напр.: Быт. 27:27–29, 38; 49:1–28). Адам получил благословение Божье, и Лука называет его «сыном Божиим» (Быт. 1:28; 5:1—3; Лк. 3:38). Через Адамово грехопадение вошло проклятие (Быт. 3:14–19), и все же благословение снова обетовано Аврааму и его потомкам (Быт. 12:1–3). Благословение влечет за собой плодотворность (потомства, стада, жатвы), хотя эти блага — лишь видимые знаки истинного благословения, то есть общения с Господом. Если только Бог — наш Отец, тогда на нас истинное благословение (Быт. 17:16; 22:17–18; Лев. 26:3–13; Втор. 28:2–14).

2. И сохранит тебя. Цель такой охраны состояла в том, чтобы удержать Израиль в заветных отношениях с Богом. Господь был Хранителем Израиля (Пс. 120:7–8; ср:. Евр. 13:6). Христос, добрый Пастырь, хранит Своих овец и не утратил ни одной, кроме Иуды Искариота (Ин. 6:37–40; 10:11–16; 18:9).

3. Да призрит на тебя Господь светлым лицем Своим. Его лице означает присутствие Божье, явленное в светозарном облаке (Исх. 40:34 и далее); призрит на тебя значит, что Богу благоугоден Его народ и Он спасает его (Прит. 16:15; Пс. 30:17; 66:2 и далее; 79:4,8,20).

4. И помилует тебя. Народ, благоугодный Богу, обретает у Него благодать, Его заветную милость. Основополагающим в спасении является тот факт, что благосклонность Божью заслужить нельзя. Ее невозможно заработать, Бог проявляет милость исключительно из любви Своей и верности Своей клятве (Втор. 7:7—8). Этот принцип обнаруживается повсюду в Библии (Иез. 16:1 и далее;' Рим. 5:1 — 11; 9:10–13,18; 11:5; 1 Кор. 1:26 и далее).

5. Да обратит Господь лице Свое на тебя. Эти слова еще более выразительны, они молят о том, чтобы Господь обратил Свое внимание на Израиля. В этом отражается, по–видимому, тот факт, что некогда Бог избрал именно евреев, а не другое племя. Если Бог скрывает лице Свое от Израиля, тот начинает страдать и гибнет (Пс. 29:8; 43:25; 103:29).

6. И даст тебе мир. Мир означает полноту, совершенство и благополучие. Издавна такое пожелание сопровождало заключение союза. Союзы заключались с целью обеспечения мира через установление правильных отношений. Но когда Бог дает мир, он распространяет его на всю жизнь, и тогда даже враги примиряются (Лев. 26:6; Прит. 16:7). Эти слова позже будут истолкованы как обетование Мессии, «Князя мира» (Ис. 9:6), и обретут свою истинную силу и глубину во Христе (Ин. 14:27; Еф. 2:14–18).

Следует обратить внимание на форму этого благословения. Во–первых, оно изложено высоким поэтическим языком, тремя стихами, которые состоят из двух частей. Каждый стих длиннее предыдущего, что делает это благословение все более ясным, сильным и выразительным. Во–вторых, в этом благословении используются повторы. Дважды упоминается лице Господне (присутствие Его); войти в присутствие Бога — вот цель всего искупления. Трижды повторяется Божественное имя Господь (евр. Яхве — YHWH). Некоторые видят в этом прообраз Святой Троицы (см.: Рим. 10:9; 2 Кор. 3:17). Ученые считают это благословение шедевром древней поэзии. В 1979 г. во время раскопок в Иерусалиме нашли два серебряных свитка, относящихся к VII веку до н. э. На этих свитках оказались слова как раз из Книги Числа 6:24–26 в редакции, почти совершенно идентичной еврейскому тексту.

Влияние этого шедевра прослеживается в Библии повсюду (Пс. 66; 120; 121; 123; 127). Послания апостола Павла начинаются с приветствий, в которых постоянно упоминаются слова «благодать» и «мир» (напр.: Рим. 1:7; 1 Кор. 1:3; а во 2 Тим. 1:2 прибавлено слово «милость»). В большинстве случаев Павел говорит, что благодать и мир исходят от Бога, Отца нашего и Господа Иисуса Христа; несомненно, он обращается здесь к священническому благословению.

Бог говорит: Так пусть призывают имя Мое на сынов Израилевых (27). И в этом видится знак принадлежности. Эта идея вновь актуализируется в двух ключевых местах Писания. Во–первых, в пророчестве Исайи о восстановлении Израиля: «Один скажет: «я Господень»… а иной напишет рукою своею: «я Господень» (Ис. 44:5). Время великого благословения наступило тогда, когда Иуда и Израиль были избавлены из пленения. Во–вторых, во время окончательного собрания народа Божьего, которое предвидится согласно пророчествам книги Откровение, «узрят лице Его, и имя Его будет на челах их» (Отк. 22:4; см.: 2:17; 14:1). Библия заканчивается видением благословенного состояния святых (Отк. 22:1—5), о котором пророчествуется языком священнического благословения: «ничего… не будет проклятого» (Отк. 22:3; ср:. Чис. 6:24,27); «Господь Бог освящает их» и они не нуждаются в свете солнечном, ни в светильнике (Отк. 22:5; ср.: Чис. 6:25). Таким образом, эти древние слова содержат обетование исполнения заветного благословения, которого жаждут чада Божьи во всяком поколении и которое будет даровано в совершенстве своем в день, назначенный Богом.

7:1 — 8:26 Освящение скинии и священства

Лейтмотив этих глав — святость и очищение. Скиния освящена, и служители при ней очищены. Все это сопровождалось немалым пролитием крови.

7:1–89 Скиния освящена. Язык в этом месте отличается точностью: Моисей освятил скинию (т. е. сделал ее святой) и «посвятил» жертвенник (1, 10—11). Слово посвящение встречается в Писании всего лишь несколько раз. Аналогичным образом и Соломон освятил внутреннюю часть двора и посвятил жертвенник (2 Пар. 7:7,9), и это событие во 2 Пар. 7:5 называется «посвящением» Храма. В апокрифе 2 Мак. 2:20 читаем: «О делах же Иуды Маккавея и братьев его и об очищении великого храма и посвящении жертвенника». Это историческое событие отмечается во время праздника Хануки 25 хислева (декабрь), о том же празднике упоминается и в Ин. 10:22. Освящение скинии было первым в ряду этих событий. Начальники Израилевы возносили приношения, жертвы за грех и мирные жертвы. Эти начальники не поименованы, но говорится, что именно они заведовали исчислением (2). Фактически перепись была осуществлена через месяц по возведении скинии (1:1), и автор сообщал уже об этом. Подобного рода изображение обнаруживается также в стихах 6—8: повозки и волы были отданы левитам, которые еще не были посвящены (3 — 4; 8:5—26). Приношения и жертвы совершались в два этапа. Во–первых, повозки и волы для скинии (3–9); во–вторых, приношения серебряных блюд, чаш, золотых кадильниц и жертв для жертвенника (1–88). Сыны Каафовы не получили повозок и волов, поскольку повозки и волы нужны были для перевозки шатра, а не святилища, за которое несли ответственность каафиты (9). Когда Давид переносил ковчег в Иерусалим, ковчег был поставлен на новую колесницу (2 Цар. 6:3–4). После смерти Озы, однако, уже не слышно о колеснице, а только о «несших ковчег Господень» (2 Цар. 6:13; 15:24). Гибель Озы заставила в точности следовать требованиям закона (1 Пар. 15:11 —15). Описание жертвоприношений колен Израилевых (10—88) показывает, каким скрупулезным было Писание (наверное это связано с тем, что оно предполагало не развлекать читателя, а дать ему руководство к действию).

Между прочим, при перечислении Иуда снова поставлен первым (см. ком. к 2:1—34). Отметим также, что жертвоприношения каждого колена в назначенный день были щедрыми и равноценными. Апостол Павел, собирая материальные средства в пользу святых из Иерусалима, настаивал на равной доле и для церквей Македонии: «Не требуется, чтобы другим было облегчение, а вам тяжесть, но чтоб была равномерность» (2 Кор. 8:13).

Итоги приношений для служения в святилище подведены в стихах 84—88. В эти двенадцать дней пролиты реки крови. Без пролития жертвенной крови не бывает очищения (Евр. 9:22). На протяжении двенадцати дней были принесены также и другие жертвы (напр., при рукоположении Аарона; Лев. 8 — 9). И до окончания этих двенадцати дней для заклания в четырнадцатый день выбирался пасхальный агнец.

Итог освящения представлен трижды в трех параллельных отчетах (7:89; Исх. 40:34–35; Лев. 8 — 9), причем каждый отчет отражает основной интерес книги, в которой он находится. Светоносное облако, покрывающее шатер, и слава Господня, постоянно наполняющая скинию, описываются в Ис. 40:34–35 с целью указать на основную тему данной книги — славное Присутствие Божие в среде народа Его. В Лев. 9:23–24 рассказывается, как Моисей и Аарон благословили народ и как ниспал огонь и сжег жертвоприношения, дабы указать на священство, благоугодное Богу. Здесь (89) Господь обращается к Моисею (указание на основную тему Книги Числа) со Своим словом. Однако в Числах не остаются без внимания и другие аспекты. Действительно, в стихах 8:5–26 рассматривается левитское священство, а далее (9:15–23) светозарное облако.

Внимание первых десяти глав сосредоточено на слове Божьем, в них осмысливается великая привилегия тех, к кому обращено это слово. Бог проявил в отношении Моисея исключительную милость, говоря с ним «устами к устам» (12:6–8). В еврейском текст (ст. 89) даже не упоминается имени Бога, лишь сообщается о том, что Моисей входил в скинию, чтобы говорить «с Ним» (перевод NIV ради уточнения прибавляет: с Господом). Тот факт, что глас Божий доносится с престола Господня (традиционно называемого «крышкой ковчега») на ковчеге завета, указывает, что слово Его приходит к сынам Израилевым как привилегия завета и Его великая милость. Далее Бог говорит из пространства, расположенного между херувимами, которые, как мы помним, в начале истории человечества преградили нашим прародителям путь в Эдемский сад и к дереву жизни (Быт. 3:24). Слово Божье есть жизнь; эта связь между словом истины и жизнью вечной никогда не утрачивалась, однако яснее всего она отражена в учении Христа, изложенном в Евангелиях (напр.: Ин. 1:4; 6:63).

8:1–4 Семь лампад. Эти лампады были сделаны по образцу, показанному Моисею (4; Исх. 25:31–40; см.: Евр. 8:5), и должны были освещать пространство перед светильником. В таком положении лампады отбрасывали свет на трапезу предложения с двенадцатью хлебами. Огонь в лампадах следовало поддерживать постоянно (Лев. 24:2—4). Семь золотых светильников из видения Иоанна символизировали семь церквей (Отк. 1:12 и дал.).

8:5—26 Левиты посвящены и определены на труд. Левиты должны были пройти религиозно–обрядовое очищение очистительной водою (буквально «водой греха») (7). Израильтяне возлагали свои руки на левитов (10), а затем левиты свои руки на жертву за грех. Это обыкновенно сопровождалось исповеданием греха, что указывает на заместительную роль жертвенного животного (12). Основное значение ритуала возложения рук, вероятно, состояло в «передаче» определенного права или статуса заместителю: благословения наследнику (Быт. 48:14) или власти при рукоположении (Чис. 27:23); а здесь — вины жертвенному животному. Возложение рук практиковалось и в новозаветной церкви (Деян. 6:6; 13:3; Мк. 5:23; Деян. 8:15–18; Евр. 6:2). Это было очень ответственным делом, вот почему апостол Павел предостерегает от поспешности (1 Тим. 5:22). Из контекста главы 8 следует, что левиты были приношением Израиля Господу (11, 15). Они были отделены для Господа (14, 16) и заместили собой первенцев Израилевых (17 и дал.). Вместе с тем не упускается из виду и то, что левиты были отданы Аарону (19, 22). Упоминаются и возрастные рамки — от двадцати пяти до пятидесяти лет (24–26). В переписи же участвовали мужчины в возрасте от тридцати до пятидесяти лет (4:3; однако в LXX в этом месте также проставлено двадцать пять лет). В период правления Давида, когда скиния находилась на Сионе, возрастной ценз был понижен до двадцати лет (1 Пар. 23:24–27), хотя во время переписи Давид исчислял только тех, кто был старше тридцати лет (1 Пар. 23:3). Тому же правилу следовали и последующие поколения (2 Пар. 31:17; Езд. 3:8). Отставка не означала удаления от службы. После пятидесяти лет левит продолжал служить братьям. В общем, служители Божьи, по–видимому, трудились ради Бога в меру сил, полученных от Него, до поздних лет, а то и вплоть до смерти (Втор. 34:7; 1 Цар. 4:14 и дал.; 12:2; 2 Тим. 4:6–8; 2 Пет. 1:13–15).

9:1 — 10:36 Ведомый Присутствием Божьим, Израиль отправляется в землю обетованную

9:1—14 Пасха. Первоначальная Пасха отметила исход евреев из Египта. И вот сыны Израилевы празднуют ее первую годовщину перед тем, как покинуть святую гору Синай. Мы уже отмечали выше, что в Книге Числа не соблюдается хронологическая последовательность событий, и здесь автор пожелал поставить описание Пасхи как раз перед снятием лагеря со святой горы Синай. Таким образом он напоминает о том, что Бог продолжал освобождать и вести Свой народ. Разбирается вопрос о нечистоте, которая препятствует человеку совершать Пасху (ст. 6–13; ср.: Ин. 18:28). Это была очень серьезная проблема: люди, которые оказались нечисты от прикосновения к мертвому телу, не могли участвовать в приношении Господу. Возник настоящий страх перед отлучением их от общества Господня. В связи с этим был дан дополнительный закон о том, что они должны были совершать Пасху на один месяц позже. Однако никакого принижения значения Пасхи здесь нет, поскольку этим людям следовало блюсти те же самые правила (11—12). Если же человек, не имея никакого законного оправдания, не совершал Пасхи, то он изгонялся из общества Господня. За осознанное нарушение закона Божьего никакого прощения не могло быть. Никогда немощь не оставалась без поддержки, а восстание — без кары. Предусматривалось также участие в Пасхе и пришельцев, но пришелец был обязан обрезаться (Исх. 12:48—49). Таким образом, Писание здесь предуказывает место язычников в спасении. Мы можем заметить, как серьезно Писание смотрит на Пасху. Это относится и к апостолу, и евангелисту Иоанну, который толкует смерть Христа как совершение Пасхи с точностью до последних деталей (см.: Ин. 9:17–37). Иоанн утверждает, что Сей есть истинный пасхальный «Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Ин. 1:29; ср.: 1 Кор. 5:7).

9:15—23 Светоносное облако. Согласно Книге Исход облачный столп представлял собой славу Господню, наполнявшую скинию (Исх. 40:34–38). В Книге Числа, однако, ничего не говорится о славе Божьей, но все внимание.сосредоточивается на том факте, что светозарное облако вело сынов Израилевых вперед. В данном отрывке снова говорится, что израильский стан снимался и останавливался согласно воле Божьей, о которой сигнализировали передвижения светоносного облака. Повтор служит развитию идеи: светозарное облако покрыло скинию от начала (15); оно представлялось в ночное время огнем (16); оно вело сынов Израиля (17–18); время стоянок колебалось от нескольких дней до целого года, и это было прообразом того, что Израилю предстоит провести в пустыне долгий период (19—22). И завершается этот текст указанием на то, что Израиль следовал повелениям Господа (23). Светоносное облако появится снова, когда Соломон освятит Храм (3 Цар. 8:10–12). Христос Иисус входил в светозарное облако на горе Преображения (Лк. 9:34) и во время Вознесения (Деян. 1:9). Образ облака как присутствия Божьего и образ храма соединились вместе в личности Христа. Он есть храм (Отк. 21:22), и в Нем обитает полнота славы Божьей (Ин. 17:21; Кол. 1:19). Через присутствие Святого Духа верующие становятся живыми камнями храма (Ин. 7:37–39; 1 Кор. 6:19; 1 Пет. 2:4–5). Таким образом, Богу угодно являть Свою славу в духовном устроении Церкви (Еф. 2:22; 3:10–11,21).

10:1—10 Серебряные трубы. Здесь речь идет о последних сборах перед тем, как сняться со святой горы Синай. Трубы были сделаны из кованого серебра. (Серебро начали выплавлять и работать с ним издревле, столетия тому назад.) Иосиф Флавий описывает их как трубы небольшого диаметра длиной в 18 дюймов (45 см) и с концом в форме колокола, такими они и представлены на триумфальной арке Тита в Риме. Они отличались от обыкновенных труб, сделанных из овечьих рогов, и издавали более ясный, чистый звук. Разные позывные этих труб созывали собрания различных предназначений (начальников, всего собрания, по поводу снятия со стоянки колен Израилевых), в них трубили во время битв и перед великими праздниками. Серебряные трубы вручались священникам, которые обладали правом руководить (включая также и руководство в наставлениях). Благополучие израильтян сохранялось до тех пор, пока трубные звуки призывали Бога. Так использовались трубы из поколения в поколение (4 Цар. 11:14; Езд. 3:10; Пс. 97:6). Апостол Павел упомянул трубные звуки как образ проповеди, говоря, что дело служения должно производить чистые, ясные звуки (1 Кор. 14:8), иначе люди не обретут готовности к духовным битвам. И как трубы поручались священникам, так проповеди поручаются служителям Божьим, в особенности старейшинам (Деян. 20:17–35; Тит. 1:5; Евр. 13:17; 1 Пет. 5:1–4). Если бы труба оказалась в руках самозванцев, они погубили бы церковь Христову, уподобившись волкам лютым, которые не жалеют стада. Новый Завет приводит и еще один потрясающей силы образ: подобно тому, как труба собирала Израиль на праздники, так же призовет труба мертвых к жизни (Мф. 24:31; 1 Кор. 15:52; 1 Фес. 4:16; Отк. 8 — 9). Трубный призыв на празднества звучал бодро, радостно (Пс. 97:6), так что этот образ несет в себе радость Воскресения к вечной жизни и трапезе Господней, приготовленной в Царстве Христовом.

10:11—34 Израиль оставляет Синай. Это кульминация первой части книги (главы 1–10). Цель всех приготовлений у святой горы Синай состояла в том, чтобы Бог мог пребывать со Своим народом и вести его в Ханаан. Здесь даются новые сведения о порядке, которого израильтяне должны придерживаться во время походов: скиния передвигалась вслед за первым ополчением, а не в середине вместе со всеми священными предметами. Это объясняется практическими соображениями: скиния должна быть установлена еще до прибытия священных предметов на новое место стоянки. Ковчег завета шел перед Израилем (33) с Иудой в авангарде (14) и Даном в арьергарде (25). Моисей пожелал, чтобы с ним пошел Ховав, сын Рагуилов, его тесть, поскольку тому пустынные территории были знакомы лучше. Слова Моисея, обращенные к нему, проясняли смысл происходящего: основание для похода — обетование, которое Бог сделал Аврааму, и цель — земля обетованная.

10:35—36 Заключение. Слова Моисея отражают две ключевые библейские темы: победу Господа над врагами Его и неизменное пребывание Бога с Его народом. Об этом говорилось, когда ковчег отправлялся в путь и во время остановки его в центре стана. Поскольку эти моменты были вершиной сборов, растянувшихся почти на год, нам следует уделить им особое внимание.

Библия часто говорит о триумфе Бога над врагами Его. В Эдемском саду было обетовано, что змий, смертельный враг человека, будет поражен (Быт. 3:15). Вавилон стал «столицей» противников Божьих, а Вавилонская башня — символом объединенного восстания против Всевышнего (Быт 11:1–9). Позднее Вавилон оказался местом, где народ Божий находился в плену. Вавилон был ненавистным врагом Израиля (Пс. 136), ему была предуготована погибель (Ис. 13 — 14). В Откровении победа Бога описана как падение Вавилона, что вдохновило великую хвалу Господу (Отк. 12:7; 14:8; 17:4–6; 18:1 — 19:5).

Бог поклялся, что пред Ним преклонится всякое колено (Ис. 45:23). Это касается и всех Его врагов, которые скорее падут в ужасе, нежели в прославлении смиренно поклонятся Богу. Тем не менее и они преклонятся пред Ним. Гибель царства мира сего была предопределена в вечности Троическим советом Бога, имевшим место пред актом творения. Затем предустановлено было течение истории, которое включало и духовную битву в небесах. По этому плану Бог прославится и проявит Себя прежде всего Всемогущим Правителем вселенной. Отец воздвигнет Сына и даст Ему имя превыше всякого имени, а Сын прославит Отца. Цель состоит в том, чтобы Бог был воспринимаем как все во всем. Этот план включал творение, падение человека и искупление его. Он, этот план, не был открыт в начале, но постепенно значение его открывалось посредством исторических заветов и в ходе истории искупления. Этот план полностью раскроется в конце времен, когда каждое создание будет восхищаться глубиной мудрости и милости Бога.

Вторая тема, которая звучит в словах Моисея, — это высшая милость и благодать: Бог обитает среди тысяч и тысяч Израиля. Такое общение с Богом есть предмет вожделения многих поколений святых во все времена. Это Царство Божье. Уорфилд пишет, что «установление и развитие Царства Божьего… можно было бы назвать кардинальной темой Ветхого Завета» (Warfield В. В. Biblical Doctrines [Banner of Truth Trust, 1988, first published 1929]. P. 11). Таким образом, заключительные слова первой части Книги Числа вводят читателя в сердцевину библейского послания. Вторая и третья части посвящены в основном следующей важнейшей теме Ветхого Завета: вступлению народа Божьего в землю обетованную.

11:1–25:18 Путь к земле обетованной

Во второй части Книги Числа (главы 11 — 25) рассказывается о переходе от святой горы Синай к пределам Ханаана, о неудачной попытке евреев захватить землю и о периоде скитаний по пустыне. Во–первых, мы читаем о восстании Израиля (главы 11 — 19); после этого переходим непосредственно к завершению периода странствований народа, когда Израиль вновь подступает к Ханаану, чтобы вскоре овладеть им (главы 20 — 25). Средняя часть Книги Числа резко контрастирует с ее первой частью. Слова Божьи, приготовлявшие народ, сменяются словами жалоб самого народа, его нежеланием положиться на Бога и вступить в землю обетованную.

11:1 — 12:16 Ропот

Начальный стих звучит весьма драматично по сравнению со стихами, которые ему непосредственно предшествуют (10:35–36). Моисей только что взывал к Богу, чтобы Он победил врагов Его и пребывал с народом Своим, и здесь же, без какого бы то ни было перерыва в изложении, мы читаем: Народ стал роптать вслух Господа (1). Какой контраст! Слова в еврейском тексте нарочито подчеркивают: израильтяне роптали «на зло» в то время, как получили от Бога благо. В главах 11 — 25 выходит на первый план тема «ропота». В еврейском тексте используется несколько слов, между тем как Септуагинта дает только одно — gonguzo (в NIV оно переводится как «роптать, выражать недовольство, жаловаться»), этим же словом пользовались апостолы Иоанн и Павел (см. ком. К 11:4—15).

11:1—3 Первая волна ропота в Тавере. Характер будущих жалоб заложен в этом первом кратком отчете: народ ропщет; Господь слышит этот ропот, и это возбуждает в Нем гнев; Моисей вступается за народ, и суд Господень останавливается. Моисей нередко выступал в роли ходатая за народ (напр., на горе Хорив, в ситуации грехопадения с золотым тельцом; Исх. 32). Последовавшее наказание напоминает нам, что наш Бог есть «огнь поядающий». Огонь часто символизирует явление Присутствия Божьего и Его деятельность (см. Быт. 15:17–18, когда дым и пламя прошли между рассеченными животными; Исх. 3, горящий терновый куст; ср.: Евр. 12:29). Израильтяне дорого заплатили за познание Бога, когда смерть постигла двух старших сыновей Аарона, Надава и Авиуда (Лев. 10).

11:4–15 Вторая волна ропота. Еврейское слово для понятия толпа имеет значение общего сбора, и в греческом переводе этого слова (epimiktos) чувствуется оттенок неоднородности, смешения. Возможно, это относилось к языческим пришельцам. Поэтому дальше в тексте прибавлено, что сыны Израылевы начали плакать. Вот наглядный урок того, как народ Божий может подвергнуться влиянию тех, кто окружает его и ведет ко греху. Слова израильтян свидетельствуют, что они презрели Господа: Кто накормит нас мясом? Неожиданно текст начинает походить на меню — рыба, огурцы, дыня (5) — когда сыны Израилевы сравнивают манну небесную с широким выбором той пищи, что была доступна им в Египте. Они запамятовали, что Господь избавил их от железной печи, и презрели ниспосланное Богом благо. В Пс. 77 живописуется грех Израиля (ср.: Исх. 16:3): они не веровали в Бога, они забыли все, что Он сделал для них, и лгали пред Ним (Пс. 77:22,32,36,42). Причиной происходящего было неверие и короткая память, ведущие к недовольству и ропоту. В Книге Числа рисуется точная картина поведения израильтян. Они разошлись по домам и разнесли свои стенания по своим семействам (10), что было просто губительно. Возбуждая недовольство в своих же собственных семействах, они вели их прямиком к погибели. Здесь можно заметить, что слово «ропот» не очень характерно для Нового Завета, однако апостол Иоанн останавливает свой выбор именно на нем в той особой ситуации, когда Христос говорит иудеям, что Он есть хлеб жизни, сошедший с небес, что Он есть хлеб жизни, превосходящий манну (Ин. 6:35; 41–61). Эти иудеи, «возроптавшие на Него», повторили преступление своих предков, описанное в Книге Числа, и причина этому была та же самая — неверие (Ин. 6:64). Приведенные примеры являются предупреждением современной церкви (1 Кор. 10:10— 11). Подобный ропот ведет к греху, и, кроме того, он подрывает веру в других людях. Не исключено, что множество молодых людей покинули церковь и даже окончательно погибли, поскольку они слышали ропот в отчем доме.

Дело в том, что злоречие действует губительно на тех, кто прислушивается к нему. Книга Числа открывает тяжесть ощущаемого Моисеем бремени (11), оттого что Израиль уподобился дитяти, коего следует нянчить.

11:16–35 Назначение старейшин и снабжение мясной провизией. Возникшее затруднение находит двойное решение. Во–первых, в помощь Моисею было назначено семьдесят старейшин. Когда Иофор увидел однажды, что Моисей нуждается в помощи, он посоветовал ему поставить над Израилем судей, что тот и сделал. Ныне же был создан руководящий совет из семидесяти старейшин. Видимо, в этот совет вошли те старейшины, которые взошли вместе с Моисеем на святую гору Синай, то есть избранные из народа (Исх. 24:9–11). В позднейшей истории Израиля встречаются подобные руководящие органы, например синедрион, упоминаемый в Евангелиях. Так же и христианская церковь впоследствии станет созывать соборы для обсуждения проблем вселенской церкви (начало было зафиксировано в Деян. 15). Таким образом, с древнейших времен Израилем управлял совет старейшин. Вероятно, это было естественно для общества, где отец являлся главой семейства, в которое входили чада и домочадцы, рабы и дети. Правление старейшин продолжалось на протяжении всего ветхозаветного периода (см.: Руф. 4:2; Прит. 31:23); та же система управления существовала среди иудеев и во времена земного служения Христа (Мф. 16:21; Лк. 7:3); она же была заимствована апостолами в качестве образца для поместных церквей (Деян. 20:17; 1 Тим. 4:14; 5:17; Тит. 1:5; Иак. 5:14; 1 Пет. 5:1) и, по–видимому, она сохранится до скончания века (Отк. 4:4; 19:4). В дни Моисея эти люди были избраны в помощь ему в качестве Божьих пастырей. Новый Завет называет старейшин пастырями, служащими Пастыреначальнику (1 Пет. 5:1—4) и обязанными дать Ему отчет (Евр. 13:17). По этой причине им следовало быть покорными. Эти старейшины были даны Моисею, чтобы разделить с ним его бремя, и этому образцу, видимо, следуют и позднейшие поколения, так что в Новом Завете такая система власти, при которой церкви подчиняются совету старейшин (иначе говоря, пресвитеров; Фил. 1:1), представлена как вполне естественная. Господь дал Духа Своего этим семидесяти старейшинам, которые должны были помогать Моисею (24—30). Видимым знаком схождения Духа было пророчество, как и в другие времена (1 Цар. 10:6—13; Иол. 2:28; Деян. 2:4; 1 Кор. 12:10). Повсюду в Библии руководители народа Божия могли действовать только благодаря Духу Святому. Судьи, Саул, Давид, пророки, апостолы и старейшины Ефесской церкви — яркий тому пример.

Кроме назначения духовных руководителей в помощь Моисею, Господь решает и другой вопрос — проблему народного ропота. Это казалось невозможным — отыскать в пустыне достаточно мясной пищи, чтобы удовлетворить прихоть народа. (Было 600 000 пеших воинов; 11:21–22. Вот еще одно подтверждение тому, что большие числа, указанные в переписи, следует принимать в буквальном их значении; см. ком. к 1:17–46.) Реакция Моисея здесь похожа на реакцию учеников Христа, когда Он накормил пять тысяч человек (Ин. 6:7). Всякий раз, какие бы ни возникали проблемы, неразрешимые для людей, Писание дает один ответ: никогда не бывает рука Господа коротка! (Быт. 18:14; Ис. 50:2; 59:1; Иер. 32:17,27). Богу все возможно. Абсолютная власть суверенного Правителя неба и земли всегда была и остается прибежищем для тех, кто верует в Него (см.: Дан. 1 — 6). Бог непременно явит Свою силу, дабы подтвердить Свое слово (23). Снабжение израильтян перепелиным мясом — пример того, как Господь господствует над Своим творением. Перепела относятся к семейству фазановых. Эти птицы зимуют в Африке и мигрируют на север обычно в марте или апреле месяце. В тот год перепела в большом количестве были принесены Израилю ветром. Однако эта решение Божье сопровождалось гневом. Люди ели мясо перепелов и умирали от великой язвы. Таким образом, первые две остановки в странствовании Израиля получили название Тавера («горение», 11:3) и Киброт–Гаттаава («гробы прихоти», 11:34). Переход стал дорогой смерти. Мы не знаем теперь, где точно находились эти местности, кроме того, что они должны были лежать где–то между святой горой Синай и Асирофом (см. ком. к Чис. 33).

12:1–15 Мариам и Аарон противостоят Моисею. Третье восстание произошло в Асирофе, месте следующей стоянки. Моисей был женат на женщине из числа потомков Хуша, сына Хамова, возможно, ефиоплянке (в Быт. 10:6 Хуш означает Ефиоп), которая, по–видимому, была его второй женой (первая жена Моисея, Сепфора, — по происхождению мадианитянка; Исх. 2:16—21). Используя эфиоплянку как повод, Мариам и Аарон стали упрекать Моисея. Они стремились уравняться с Моисеем в положении руководителей Израиля. Мариам, вероятно, была зачинщицей преступления и понесла наказание. Кажется странным, что она, женщина, бросила вызов авторитету своего брата. Однако нужно помнить, что Мариам пророчествовала и руководила женщинами Израиля (Исх. 15:20–21).

И опять мы читаем, что Господь слышит их враждебные слова. Ответом Бога было подтверждение, что Его выбор — Моисей (6—8), а затем осуждение Мариам и Аарона (9—10). Много сходного в восстании Мариам и требовании Израилем мясной пищи (11:4—35). В обоих случаях отклонялось то, что предлагал Господь (манна небесная и Моисеево руководство), а в ответ Бог подтверждал статус Моисея (назначив Израилю совет старейшин и сказав слово Свое) и посылал наказания (великая язва и проказа Мариам). Автор Книги Числа отмечает кротость Моисея (3). Воистину, смириться значит предать себя воле Божьей вплоть до самоотречения. Такое приношение в жертву самого себя делает человека уязвимым и заставляет обратиться к Богу в поисках защиты и поддержки. Более того, желая служить Богу, человек открывает свои собственные слабости и немощи и приобретает на таком пути верную самооценку. Глубокое смирение — не отрицательное свойство (не обесценение самого себя), но положительное, как предание себя делу служения, чему совершенный пример — Сам Христос. (Флп. 2:3–8). Моисей проявлял кротость на протяжении всех сорока лет странствований, ведя народ через пустыню. Он не пытался защитить себя сам, но обращался к Богу, Который хранит смиренных и помогает им (Пс. 146:6; 149:4; Мф. 5:5; 1 Пет. 5:6). В данном случае Господь сохранил Мариам и Аарона в живых только потому, что поддерживал раба Своего Моисея. Таким образом, Книга Числа сообщает о трех «ропотах», случившихся еще до того, как Израиль прошел половину пути к Ханаану.

13:1 — 14:45 Израиль отвергает землю обетованную

Пустыня Фаран раскинулась к югу от Ханаана, именно отсюда соглядатаи имели возможность видеть эту землю. Путь к земле обетованной был дорогой ропота, однако теперь, по возвращении соглядатаев, восстание Израиля стало окончательной катастрофой.

13:1—17 Соглядатаи. Текст начинается словом Господа. Повеление посмотреть землю обетованную исходило из того, что Бог дал израильтянам эту землю и теперь пришло время вступить в нее. Каждое колено было представлено своим начальником. Начальники, главные из колен, отличались от тех, что производили перепись и приносили жертвы при освящении скинии. Видимо, это были люди более молодые. Так, один из соглядатаев, Иисус Навин, был служитель Моисея и юноша (Исх. 33:11; Чис. 11:28). Моисей переименовал Осию, сына Навина, в Иешуа, изменив тем самым значение имени «он спасает» на «Господь спасает» (16). Это имя, вероятно, стало первым израильским именем, которое включало имя Господа. Греческая форма имени Иешуа — Иисус.

13:18—26 Сорок дней осмотра земли. Соглядатаям следовало осмотреть два района земли Ханаанской: округ Негев на юге и холмы к северу (18). Пройдя до северных пределов Ханаана, соглядатаи пересекли всю землю, о которой говорилось в обетовании Божием (22). Так как было это ко времени созревания винограда (т. е. конец июля), выходит, что соглядатаи были посланы осмотреть страну приблизительно через два месяца после того, как Израиль снялся от святой горы Синай. Соглядатаи прошли около 250 миль (400 км) к северу и не возвращались вплоть до сентября. Они посетили Хеврон (23), где были погребены праотцы (Быт. 23:17–20; 49:29–33; 50:13). Книга Числа сообщает, что Хеврон был заложен на семь лет раньше Цоана (Танис или Аварис), бывшего столицей гиксосов в Египте и построенного около 1700 г. до н. э. (23). Возможно, автор Книги Числа знал о построении Цоана в Египте потому, что к строительству привлекался Израиль. Хеврон был очевидным напоминанием об обетовании Божьем. Но здесь, в самом сердце устремлений Израиля, обитали сыны Енаковы, знаменитые воины (Втор. 9:2). О них есть упоминание даже в египетских манускриптах 1800–1700 гг. до н. э. Халев же фактически нанес им сокрушительное поражение (Нав. 15:14; Суд. 1:10).

13:27–34 Зловещий отчет. Первые же слова этих соглядатаев выдают их с головой. В выражении земля, в которую ты посылал нас, не упоминается о том, что это Господь послал их, не вспоминают они о Его обетованиях (ср.: 10:29). С одной стороны, соглядатаи демонстрировали всему обществу сынов Израилевых богатые плоды этой земли и подтверждали, что в ней подлинно течет молоко и мед. (Такое же описание плодородия использовано в отношении района Галилеи в египетской Story of Sinuhe.) Это в точности соответствует словам обетования Божия об этой земле (Исх. 3:8, 17). С другой стороны, в своем отчете соглядатаи сосредоточились на укрепленных городах и сильном народе, обитающем там (некоторые из обитателей этой земле были как исполины), и заявляли, что завоевание этой земли невозможно. Халев пытался заставить народ замолчать (31). В дальнейшем мы узнаем, что Иисус встал на сторону Халева (14:6). Но народ уже начал роптать снова. Глубокая и горькая ирония состоит в том, что соглядатаи говорили о тех племенах, которые были поименованы в Божьем обетовании еще Аврааму (Быт. 15:18 и дал.). Бог тогда указывал, что мера беззаконий аморреев еще не «наполнилась» и что Он уготовил для них суды Свои, которые Израилю и следовало претворить в жизнь (Быт 15:16).

14:1—10 Народное восстание. Сыны Израилевы роптали (т. е, «сетовали»), и это было не что иное, как восстание (9). В этой главе видно, что характер их преступления осложнился: ропот на Господа (27, 29, 36), отказ от земли обетованной, перерастающий, по сути дела, в отвержение завета (31) и богоотступничество (43). Они подвергли сомнению намерение Божье (3) и отвергли Моисея (4). Стоит заметить, что их безумное пожелание умереть в сей пустыне (2) исполнилось (28). Это место напоминает нам более позднее предупреждение, что в день суда люди ответят за каждое праздное слово, какое молвят в течение жизни (Мф. 12:36—37). Иисус и Халев оказались достаточно проницательными, чтобы понять всю тяжесть преступления Израиля; они разодрали свои одежды в знак скорби и гнева. Эти двое словно бы устроили плач по мертвым. Они подтвердили свою убежденность в том, что Бог соделает все, что обетовал, и введет их в эту землю (8).

14:11–25 Милость и осуждение Господа. Слово Божье начинается с точного диагноза преступления Израиля; суть его — неверие. Израильтяне отказались поверить Богу и вызвали Его раздражение (11). «Не верующий в Бога представляет Его лживым» (1 Ин. 5:10). Вина Израиля состояла в том, что он считал Бога неспособным сдержать Свое слово. Вера, в сущности, есть уверенность в том, что Бог исполнит все Свои обещания. Неверие Израиля подчеркивает безусловную веру их предка Авраама (Быт. 15:6). В реакции Бога на преступление Израиля проступает Его гнев: «Поражу его язвою и истреблю его». Истребить означает «лишить наследства», то есть они не обретут наследия в земле обетованной. Моисей вступился за народ на основании завета с Богом (16) и в расчете на милость Его (18—19). На то же самое уповал он и тогда, когда Израиль отлил золотого тельца на горе Хорив (Исх. 32:11–14). Такова же и истинная молитва, она покоится на основании Божьих обетовании и просит об исполнении Его слова. Именно это составляет суть молитвы веры; такая молитва творится согласно воле Божьей (1 Ин. 5:14). Славой Божьей полна вся земля в связи с заветом Бога и исполнением слова Его. Ответ Господа Моисею многое открывает нам в библейском богословии. Во–первых, всегда есть надежда на прощение, поскольку Бог продолжил отношения с Израилем как со Своим избранным народом и осуществил Свое обетование в отношении младшего поколения еврейского (23—24). Во–вторых, существует осуждение. Прощение никогда не бывает произвольным, не бывает и за счет славы Божьей. Клятва Бога (21–25) показывает, что Его собственная слава является для Него главной заботой. Поэтому те, кто презрел Его, никогда не увидят земли, которую Он обещал их праотцам. На следующий день израильтяне должны были вернуться на свой маршрут и идти в пустыню к Чермному морю. Это была стремительная отмена всего достигнутого.

14:26—38 Гибель в пустыне. За первой клятвой последовала вторая (28). Все, исчисленные при Синае и возроптавшие на Господа, умрут в пустыне, как того и пожелали. Их дети должны выдержать испытание пустыней в течение сорока лет. Здесь мы видим пример того, как грехи отцов падают на головы их детей. Пройдет сорок лет, прежде чем они вступят в заповедные пределы. Через эту главу проходит постоянное напоминание о заветной цели, которая исполнится в детях (31), ибо Бог даст им узнать эту землю. Наконец, сообщники, противоставшие Богу, узнают ныне, что значит восстать на Него (34). Наказание не заставило себя ждать, и смерть поразила десятерых соглядатаев, принесших Израилю дурной отчет.

14:39—45 Некоторые осмеливаются вступить в землю обетованную. Был преподан и еще один урок. Народ осознал свой грех слишком поздно. Израильтяне захотели исправить положение и предприняли нападение на Ханаан. Но, во–первых, в данном случае сокрушение о преступлении слишком запоздало. Это напоминает стенания Исава после того, как он продал свое первородство и утратил благословение. Но было уже поздно стенать и плакать (Евр. 12:17). Во–вторых, израильтяне и в этой ситуации презрели слово Божие. Он повелел им вернуться в пустыню (25). Следовательно, когда они отправились в Ханаан, они пошли туда одни, Господа с ними не было, ковчег завета не оставлял стана (42, 44). Сами слова «Вот, мы пойдем на то место, о котором сказал Господь» (40), указывают на слабость их веры, поскольку они даже не упомянули клятвы Божьей, данной их отцам. В результате они были побиты, их гнали до Хормы в пустыне Негев (точные географические координаты Хормы ныне обсуждаются). Название этого места связывают с еврейским словом herem («преданный погибели»), и оно служит подходящей концовкой для этого ужасного эпизода. (См. ком. к богоотступничеству во Вступлении).

15:1—41 Законы для земли обетованной: жертвоприношения и прощение

Мы возвращаемся к слову Господа, прозвучавшему после гибели бунтарей. Немедленно приносится утешение. Хотя клятва Бога закрыла вход в Ханаан на сорок лет, обетование о том, что Израиль поселится в Ханаане, нашло еще одно подтверждение: Когда вы войдете в землю вашего жительства, которую Я даю вам… (2). Итак, законы, которые следуют далее, имеют прямую связь с тем, что только что произошло.

15:1—21 Приношения от земли. Всем жертвоприношениям, сжигаемым на жертвеннике, должны были сопутствовать приношения муки, смешанной с елеем, и возлияние вина. Для разных жертвенных животных устанавливались различные количества муки и вина. Ефа составляла около 5 галлонов (22 литра), а гин — приблизительно 6 пинт (3,6 литра). В этом законе нельзя не видеть замечательного подтверждения обетовании Божьих. Закон повторно указывает на благоухание, приятное для Господа, подразумевая, что Господь снова принимает Израиль. Мука, елей и вино были в то время основными продуктами земледелия Ханаанской земли. Поскольку соглядатаи только что посетили Ханаан и стоял сентябрь, приблизительно середина месяца, то Израиль, по–видимому, знал, что в этот период жители той земли собирали урожай масличных садов, из которого в определенный день будет получено оливковое масло, то есть елей. В этом законе заключен принцип благодарения: Израилю необходимо вернуть Господу приношение от земли, которую Он сначала дал им. Таков дух закона, абсолютно исключающий ропот и недовольство.

Заключительная часть закона также замечательна (13—16). Она напоминает о том, что в израильском обществе были пришельцы (иноплеменники), и они имели право участвовать в жертвоприношениях. Конечно, они обязаны были блюсти те же самые израильские установления и законы. В этом законе отражается цель Божьего завета с Авраамом — все племена земные благословятся в его потомках (Быт. 12:3; 17:12). Итак, по многим статьям этот закон относился и к иноплеменникам, соответствуя, таким образом, обетованиям Божьим. Затем Бог повелел Израилю возносить Ему жертвы от начатков урожая зерновых (17–21). Это требование подчеркивает, что народ Божий обязан прежде благодарить Бога, а уже потом удовлетворять свои желания. Такие обычаи следовало блюсти в народе Божьем (15, 21).

15:22–31 Грех по неведению и осознанный грех. Рассмотренные законы подтверждают обетование Божье относительно Ханаана, а теперь наше внимание обращается на препятствие, воздвигаемое грехом. Между непреднамеренным заблуждением (оплошностью) и вызывающим, дерзким преступлением («грех под рукою высокою» — еврейская идиома) — кардинальная разница. Невольное преступление закона есть грех, совершаемый без осознания существа его; такой грех случается «по недосмотру» общества в целом (24) или по неведению отдельного его представителя (27). Любой грех подобного рода прощался как израильтяне так и пришельцу. Прощался грех, совершенный по неведению. Никакого прощения не допускалось, если кто–то преступал закон осознанно, дерзко (30–31).

Разница, проводимая здесь между невольным и умышленным преступлением закона, сохраняется в Писаниях повсюду. Хула на Святого Духа непростительна «ни в сем веке, ни в будущем» (Мф. 12:22–32). Этот грех заключается в отвержении свидетельства Духа о Христе. Христос Иисус предупреждал иудеев, которые не веровали в Него, что их вина останется на них, поскольку они заявляли о своем знании Бога (Ин. 9:39—41). Их преступлением было неверие, отказ уверовать в Сына Божия. Предостережения о невозможности вновь обновиться находим также в Послании к евреям (Евр. 6:4—8), и апостол Иоанн не позволяет нам молиться за «согрешающих грехом к смерти» (1 Ин. 5:13—17). Этот вопрос жизненно важен для всякого поколения народа Божьего в любом веке. Это побуждает нас возрастать в вере, «совлекшись ветхого человека» вместе с его духом ропота и неверием.

15:32—36 О нарушителе субботы. Этот эпизод помещен здесь в качестве примера дерзкого греха. Нет специальных указаний на то, что человек нарушил субботу предумышленно, однако это не могло быть иначе, так как в субботу все общество отдыхало. Он, безусловно, знал закон субботы, да и поведение любого другого человека в этот день было достаточным свидетельством об этом законе. Приговор был один — смертная казнь (35). Исполнение приговора осуществлялось вне стана. На казнь такого преступника вело все общество — символическая демонстрация его устранения из среды Израиля (истребления души той из народа своего).

15:37—41 Голубые кисти. Голубые кисти на краях одежды должны были напоминать о необходимости блюсти повеления Господа. По–видимому, они помещались на четырех углах покрывала (Втор. 22:12). Снова был избран голубой цвет. Завеса в скинии, за которой скрывался ковчег завета, была голубого цвета, возможно, по этой причине и нити на кисточках также должны были быть голубыми.

Есть интересный эпизод из жизни царя Давида. Запертый Саулом в пещерах пустыни Эн–Гадди, Давид тайно отрезал край одежды Саула (1 Цар. 24:1–15). Он сделал это, чтобы доказать, что не ищет смерти Саула. Решение отрезать край царского облачения могло иметь символическое значение. Некоторые предполагают, что это был знак, что царство отойдет от Саула. Если голубые кисти свисали с краев одежды Саула, то, возможно, это была попытка сказать Саулу о том, что в своем стремлении убить Давида он забыл закон Божий. Ношение кистей на краях одежды стало характерной деталью иудейской жизни, фарисеи любили удлинять (увеличивать) воскрылия своих одежд, чтобы демонстрировать свою набожность и заслужить похвалу от людей (Мф. 23:5).

Заключительные слова данного отрывка заставляют вспомнить основную цель закона: закон был дан для того, чтобы Господь был Богом Израиля, а Израиль — Его народом (41).

16:1 — 17:13 Восстание Корея и подтверждение первосвященства Аарона

В тексте не говорится о времени и месте этого восстания. Однако есть указания, свидетельствующие о его связи с тем, что Моисей не привел народ в Ханаан (14). Следовательно, новая оппозиция Моисею и Аарону могла возникнуть вскоре после неудачи самовольного вторжения в заповедные пределы. Главы 16 — 19 посвящены в основном первосвященству Аарона.

16:1–15 Восстание против Моисея и Аарона. Мятежников возглавил человек, занимающий высокое положение в обществе. Корей был левитом из семейства каафитов, которому было доверено носить во время странствий ковчег завета и священные сосуды. Потомки Рувима, сообщники Корея, также принадлежали к знатному роду. К ним примкнули 250 начальников общества Господня, призываемых на собрания известных людей. Их недовольство было направлено на иерархию: они желали себе статуса, равного статусу Моисея и Аарона. Но это было явным посягательством на порядок, установленный Богом на святой горе Синай (главы 3 — 4). Мятежники домогались также и священства (10). В словах Моисея ты и все твое общество собрались против Господа (11) видна игра слов. «Собраться» в еврейском языке связано с именем Левий. Когда Моисей призвал их, открылась тайная пружина их противления. Они противились заветным обетованиям Божьим двояко (13—14): представляя Египет землей, в которой течет молоко и мед (описание Ханаана, данное Богом), и ропща на то, что Моисей и Аарон не дали им во владение обетованного наследства.

16:16—35 Осуждение мятежников. Выбор священников был прерогативой только Бога. Приношение фимиама символизировало обращение к Богу для получения Его одобрения. Писание сравнивает молитвы святых с приношением фимиама (Пс. 140:2; Отк. 8:3). После возведения скинии Надав и Авиуд, старшие сыновья Аарона, воскурили фимиам против воли Божьей. Бог не принял их, и они умерли (Лев. 10). Когда Корей и бывшие с ним приблизились со своими кадильницами, они должны были осознавать всю серьезность ситуации. Опасность, угрожавшая им, становилась еще более очевидной, когда слава Божья — грозное предупреждение о суде (ср.: 12:5; 14:10) — появилась у входа скинии. Этот образ, вероятно, повлиял на апостола Иакова и звучит в его предупреждении церкви: «Не сетуйте, братия, друг на друга, чтобы не быть осужденными: вот, Судия стоит у дверей!» (Иак. 5:9).

Господь не признал Корея и бывших с ним. Он обращался только к Моисею и Аарону. Далее мы узнаем, что рядом с Моисеем встали старейшины израилевы (25). Обществу следовало отделиться от шатров мятежников, «чтобы не погибнуть во всех грехах их» (26). Но когда свершился суд, стало ясно, что отделения было недостаточно. Все бежали в ужасе (34), и это напоминало бегство Лота от развалин Содома и Гоморры (Быт. 19:17).

Суд над Кореем и его сообщниками состоялся немедленно. Из рассказа автора Книги Числа об их смерти становится ясно, что они погибли в духовном смысле. Шеол поглотил их живьем. Шеол («преисподняя») рассматривался как место обитания мертвых под землей. Вместе с мятежниками погибло все, чем они владели; то же случилось и с Аханом, когда он взял добычу в Иерихоне, предназначенном к погибели (Нав. 7). И в заключение говорится о том, что они извергнуты из среды общества, то есть места среди народа Божия для них не оставалось (33). 250 сторонников Корея погибли подобно Надаву и Авиуду. Некоторые ученые предполагают, что земля разверзлась по вполне естественным причинам: в определенных частях пустыни складываются известные условия, при которых возможны разломы земной коры. Однако таким толкованиям, на чем бы они ни основывались, никогда не затемнить той истины, что здесь был суд Божий над противниками служителей Его — Моисея и Аарона.

16:36—40 Медные листы для покрытия жертвенника. Теперь наше внимание переключается с Моисея на Аарона. Отсюда и до конца главы 19 в центре повествования — священство Аарона. Кадильницы были разбиты, из них были сделаны листы для покрытия жертвенника в знак того, что воскурять фимиам позволялось только сынам Аарона (см. ком. к 3:1–4).

16:41–50 Ропот народа. На следующий день народ показал, что сердцем он был на стороне Корея. О Корее и его сообщниках люди говорили как о народе Господнем (41). Как быстро они забыли об ужасном суде, состоявшемся накануне. Воистину, тут было нечто большее, нежели простая забывчивость; это был отказ поверить, что суд совершил Бог. Моисея обвинили в убийстве. Вот другой пример неверия старшего поколения евреев. Как и прежде, появление славного облака сигнализировало о неминуемом гневе Божьем. И снова Моисей пытался заступиться за народ (45), но на сей раз Аарон предотвратил гибель народа. Аарону удалось «заступить» народ от «поражения», и это был еще один знак, что Бог избрал его. Возникает яркий образ Аарона, ставшего между живыми и мертвыми, о чем всей массе народа Божьего следует помнить, ибо он прообразовал Христа, Первосвященника нашего, вставшего между нами и вечной смертью. Его ходатайством и искуплением мы спасены. Эта история учит нас оставаться преданными избранным служителям Божьим. Можно вспомнить здесь раннюю церковь, которая была предана апостолам (Деян. 2:42; 1 Тим. 4:16). Понятно, что через общение с апостолами христиане вступали в благодатное общение с Богом и Христом (1 Ин. 1:1—4). То же самое и сегодня — мы должны быть едины в нашей вере (см.: Ин. 17:20–23).

17:1—13 Знамение Божье, подтверждающее избрание Аарона. В ответ на постоянное неверие и ропот Израиль получает знамение. Оно было послано не для верующих, а для неверующих и непокорных (10). Ту же цель имел дар говорения на иных языках (1 Кор. 14:22) и чудеса, сотворенные Христом (Ин. 6:30), а Ахаз не станет просить знамения, дабы не искушать Господа (Ис. 7:10—14). Цель же этого знамения — заставить умолкнуть постоянный ропот на Аарона. Фактически это уже второе знамение (первым было медное покрытие жертвенника), однако оно было знамением чудесным. Двенадцать жезлов представляли двенадцать колен (еврейское слово «жезл» означает также «ветвь» или «колено»). Жезлы с написанными на каждом из них именами начальников колен были положены перед ковчегом откровения, перед самим Присутствием Божьим. Ааронов жезл расцвел, пустил почки, дал цвет и принес миндали. Это указывало не только на Божественный выбор, характер знамения выражал еще избыток жизни.

Религиозная идея состояла в следующем: через избранного Мною служителя вы обретете жизнь. Народ уже мог в этом убедиться, когда Аарон встал между мертвыми и живыми (16:48). Память о расцветшем жезле Аарона сообщалась из поколения в поколение (Евр. 9:4). Он свидетельствовал о том, что Бог исполнит Свое слово. Возможно, именно этот жезл и составляет суть позднейших ссылок на праведную Отрасль (Иер. 23:5; 33:15–16; Зах. 3:8; 6:12). Глава 17 завершается страхом Израиля, что они все погибнут, поскольку им не приблизиться к Богу. Их слова отражают признание своей вины: теперь им нужен посредник (как на святой горе Синай; Исх. 20:18—21) и законы, которые следуют далее (главы 18 — 19), представляют собой ответ Бога на их нужду. Это верно и в отношении каждого человека, а наша нужда удовлетворяется, в конечном счете, только во Христе Иисусе. Это прекрасно преподано нам в Послании к Евреям.

Основная идея глав 16–17 состоит в настойчивом требовании должного уважения к первосвященству Аарона. Во–первых, тем самым выражается почтение к святости Божьей — к Богу нельзя приблизиться иначе, как только через того, кого Он призвал к этому. В этом утверждении есть указание на будущий Новый Завет — мы можем приблизиться к Богу только во Христе, нашем Первосвященнике, Которого назначил нам Бог. Во–вторых, мы узнаем, что Бог не допустит, чтобы Его служителей изгоняли; Он поддержит их. В христианскую эру Бог назначал и назначает людей для служения Себе. Они не господа, но слуги, на которых возлагается ответственность за стадо. Эти мужи суть старейшины (то же служение, что и у епископов; см., к примеру, Calvin J. Institutes of the Christian Religion, IV.3.8; и Тит. 1:5–7). Церкви следует почитать этих руководителей из глубокого благоговения перед Христом, Который дал их. Единственная их привилегия — служение Христу, они не имеют никакой иной власти, кроме власти Его слова. На них лежит громадная ответственность, оправдать которую можно лишь святостью, верностью и любовью. Учением на эту тему пронизан Новый Завет, но корни его уходят глубоко в ветхозаветные тексты, подобные данному.

18:1 — 19:22 Перечень обязанностей и прав левитов

Следующие две главы представляют собой ответ на вопрос, заданный Израилем: «Не придется ли всем нам умереть?» Ответ находится в священстве, в его обязанностях (гл. 18) и его богослужебной функции религиозно–обрядового очищения Израиля (гл. 19).

18:1–7 Ответственность священников и левитов. Служебное положение и ответственность — понятия взаимодополняющие. Семейство Аарона должно было взять на себя вину за любые оскорбления и проступки в отношении скинии и служения в ней. Левиты придавались священниками в помощь, и все вместе они отвечали за любые нарушения закона (3). Как сказано Аарону: «пусть они будут при тебе». Еврейское слово, передающее понятие «быть при», происходит от того же корня, что и слово левит. Господь подарил их Аарону. В то же время проводилась четкая разница между священником и левитом (7).

18:8–32 Десятинная подать. Когда Корей, Дафан и Авирон пытались узурпировать власть Моисея, он обратил их внимание на то, что никак не проявлял эту власть над ними. В частности, он не взял от них ничего, «не взял ни у одного из них осла» (16:15). Ныне Господь повелел, что Аарон будет иметь часть от приношений Израиля. Этот завет становился вечным (19). Это повеление и справедливо, и практично. Справедливо, ибо трудящийся достоин награды своей. Сказано: «Не заграждай рта волу, когда он молотит» (Втор. 25:4) — такова забота Божья о твари. Практично, потому что оно гарантировало положение, при котором священники могли отдавать служению Богу все время, не тревожась о своем пропитании. К тому же система церковных податей логична. Левиты не наследовали земли в Ханаане, чтобы обрабатывать ее и культивировать. Их наследием вместо этого станет Бог, и они будут служить Ему, не отвлекаясь на остальное и получая поддержку от десятин. Двенадцать колен (600 000 мужей), приносящие десятинную подать и возношения, будут содержать около 22 000 левитов (26). Люди получали землю бесплатно, и должны были отдавать десятую часть от того, что сначала им дано было Богом. В свою очередь тысячи левитов обязаны приносить Господу свою подать. От их десятины семейство Аароново должно иметь свою часть (28). Таким образом, священство было хорошо обеспечено.

Десятинная подать была установлена не законом. Авраам признал эту обязанность прежде, чем был дан закон. Всегда считалось праведным возвращать Богу определенную часть от всего того, что было получено от Него (Быт. 14:20; Евр. 7:4). Позднее левитами пренебрегали, и одна из реформ Неемии состояла как раз в том, чтобы восстановить десятинную подать (Неем. 10:32—39). Малахия предъявлял Израилю обвинения, что он обкрадывал Бога по своему неверию. Малахия призывал израильтян приносить все десятины, после чего Божьи благословения будут столь велики, что изольются на них «до избытка» (Мал. 3:6—12). Десятинная подать была введена навеки. Таким образом, если Аароново первосвященство исполнилось во Христе, нет никаких сомнений в том, что церковная десятина также принадлежит Ему. Об этом говорит и Новый Завет. Апостол Павел защищал свое право жить от благовествования (1 Кор. 9:3–14). Если это повеление пренебрегаемо у христиан, то в результате страдает дело служения и наблюдается духовный упадок (Мф. 10:9—10; Гал. 6:6—7; 1 Тим. 5:17–18).

19:1—22 Вода для очищения. Закон требует чистоты и святости. Перед снятием стана от святой горы Синай Израиль отправил за стан все нечистое. В тот момент и был предусмотрен способ религиозно–обрядового очищения от греха и нечистоты. Причина установления этого закона приводится в стихе 20: нечистый оскверняет святилище Господа. Таким образом, в главе 19 идет речь о том же, что и в главе 18: оскорбления и проступки в отношении святыни вызывают гнев Божий, поскольку оскорбляют святость Его. Пепел рыжей телицы смешивался с водой, и этой водой затем следовало пользоваться для ритуального очищения. Это не было чем–то новым. Моисей также смешивал кровь тельцов с иссопом, червленою шерстью и водою, чтобы окропить весь народ и книгу завета (Исх. 24:6–8; ср.: Евр. 9:19–22).

Послание к Евреям учит тому, что без пролития крови не бывает прощения греха (Евр. 9:22). И все же такое окропление водой с пеплом рыжей телицы освящало «оскверненных, дабы чисто было тело», Кровь же Христа очищает совесть (Евр. 9:13—14). Если кто–то пренебрегал водой очищения, то истреблялся из среды своего народа. Высокомерно отвергая предусмотренное Господом, такой человек сознательно грешил, преступал закон Божий, имея полное знание о нем. Тот же принцип приложим и к жертвоприношению Христа. Если человек отказывается уверовать в Него, он уже осужден, потому что не уверовал во имя Сына Божия(Ин. 3:18). Он повернулся спиной к единственному средству, данному от Бога, чтобы очистить его грехи.

20:1 — 21:35 Израиль снова движется в Ханаан

В первый месяц означает, по–видимому, середину марта. Минуло тридцать восемь лет, и наступил сороковой год. Об этом прямо не говорится, но если сравнить список стоянок (20:1 перекликается с 33:36, с учетом ст. 38), то можно обнаружить, что автор Книги Числа пропустил около тридцати восьми лет, проведенных народом в пустыне, и это молчаливое свидетельство, что они прошли впустую. Приблизительно в октябре Израиль пересечет долину Заред, а через тридцать восемь лет после того, как он обратился назад от Кадес–Варни в пустыню Фаран (Втор. 2:14; ср.: Чис. 14:25), Моисей, а позднее Иеффай, сделали обзор этой истории (Втор. 2:2–15; Суд. 11:15–27).

20:1 Умирает Мариам. Позднее в этом же году умрут также Аарон и Моисей. Так полагается конец поколению, не посмевшему вступить в Ханаан.

20:2—13 Недовольство при Мериве. Годы, проведенные в пустыне, закончились тем, с чего начались, — недовольством. Возможно, молодое поколение евреев копировало пути старшего. В Книге Второзаконие описывается, как Моисей предупреждал народ, что, ожесточившись, они вскоре отпадут от Бога. Как и в прошлые времена появилась слава Господня, дабы противостать мятежникам. Моисей и Аарон взяли жезл, который расцвел в знак подтверждения избранности Аарона Богом (17:1–13). Однако Моисей не последовал в точности повелениям Господа. Он не сказал скале, но ударил в нее дважды, а из слов его можно было понять, что воду из камня источил не кто иной, как он сам (10). Поскольку Моисей не прославил Господа, он не мог вести евреев в землю обетованную.

20:14–21 Эдом отказывается пропустить Израиль. Израиль начал вступать в соприкосновение с народами, окружающими Ханаан. Эти контакты, дипломатические или в форме военных столкновений, в течение многих столетий оказывали на него глубокое воздействие. Кадес располагался на границе с Эдомом. Чтобы вступить в Ханаан с юга, Израилю следовало пройти через Эдом. Отметим здесь, что текст содержит послания, которыми обменялись народы. В пропуске было отказано.

20:22–29 Умирает Аарон. (Ср.: 33:37–39.) Местоположение горы Ор не установлено, известно лишь, что она находилась где–то на границе Эдома (во Втор. 10:6 эта гора названа Мозер). Смерть Аарона наступила через четыре месяца после смерти Мариам, приблизительно в середине июля в сороковой год скитаний (33:38). Кончина Мариам и Аарона знаменовала конец старшего поколения. Моисей, оставшийся теперь в одиночестве, вскоре тоже умрет, поскольку приближалось окончание сорокалетнего периода странствований и землю должны были обрести другие — уже без него. Хотя этот отрывок отмечен печалью, есть здесь и провозвестие грядущего вступления в землю обетованную: Елеазар занимает место Аарона.

21:1—3 Истреблен Арад. Арад был ханаанским городом. Населял же его тот самый народ, который около тридцати восьми лет назад вместе с амаликитянами разбил израильтян как раз в этом же месте — Хорме (14:45). И теперь израильтяне атаковали Арад. На сей раз Израиль положился на Бога. Израиль обещал Господу, что «положит заклятие на них» («истребит их», NIV. — Прим. пер.), что соответствовало обетованиям Божьим. Хананеи должны были утратить свои владения.

21:4—9 Медный змей. Не получив пропуска через территорию Эдома, Израиль был вынужден идти кружным путем, то есть повернуть в сторону Чермного моря (и это в середине сорокового года). Нетерпеливость и малодушие привели к еще одному восстанию, снова возникло недовольством манной, которую Бог все еще подавал народу. Ядовитые змеи, видимо, относились к семейству гадюк, обитавших в песках Синая и представлявших большую опасность для людей. Противоядием стал взгляд на медного змея, выставленного на знамени. Позднее Езекия истребит медного змея, поскольку он грозил превратиться в объект поклонения (4 Цар. 18:4). Вознесение Христа сравнивалось с этим событием в пустыне, поскольку тот, кто станет взирать на Него, будет жить вечно (Ин. 3:14—15). По–видимому, в обоих случаях средством спасения становилась вера.

21:10—20 Продвижение Израиля в Моав. Ритм повествования ускоряется. Колена Израилевы устремляются к границе Ханаана. Последние этапы этого пути и описаны автором Книги Числа кратко и один за другим. В переводе NIV использованы разные слова в тех местах, где еврейский текст однообразно повторяет одно. На языке оригинала повторяется «отправились» и «остановились» (21:10,11,12,13). Те же выражения («и отправились…») употреблялись и на предыдущих этапах (20:22; 21:4). Метод повтора в этом случае воссоздает атмосферу поспешности. Израилю следовало спешить, чтобы добраться до земли обетованной. Это «кинематографическое» описание включает две цитаты. Первая взята из архаического манускрипта, Книги броней Господних (14—15; ср. ссылки на Книгу Праведного в Нав. 10:13; 2 Цар. 1:18). Цитата в том виде, в каком приведена в переводе NIV, представляет собой неполный перечень географических названий. Однако еврейский текст допускает и другие варианты перевода (напр., ср.: AV). В переводе LXX читаем: «Потому и сказано в книге, брань Господня воспламенила Цоов и потоки Арнона. И назначил Бог потокам заставить Эра поселиться в том месте; а это прилегает к склонам Моава».

Вторая цитата представляет собой песнь. Израиль пел от радости, потому что Господь помог ему в его предприятии. Эта песнь хорошо согласуется с тем впечатлением быстрого продвижения народа к заветной цели, которое автор Книги стремится создать у читателя.

Сороковой год: реконструкция возможной последовательности событий

21:21—35 Поражение Сигона и Ога. Израиль, находясь между Моавом и аморреями, был окружен врагами (21:13). Путь в Ханаан был перекрыт. Послание Сигону, царю Аморрейскому, походило на послание Едому (22; 20:17), и ответ был таким же: собрал Сигон армию и выступил против Израиля. На сей раз Израиль не обратился в бегство, но поразил зачинщика и завладел его городами. И вновь, дабы отметить эту победу, цитируется старинная песнь. Слово npumoчники (27) в буквальном переводе означает «люди, которые говорят притчами» и, по–видимому, относится к мудрецам израильским, которые обобщали опыт народа в форме загадок и поговорок. Их слова предвосхищали грядущее поражение Моава, чьим богом был Хамос (29; 3 Цар. 11:33). Ог, царь Васанский, тоже потерпел поражение от Израиля (32–35; более пространный отчет см.: Втор. 3:1–11). Одержав две победы, Израиль стал жить на захваченной земле (25, 31, 35). Более подробно о том, как два с половиной колена вторглись в землю, лежащую восточнее Иордана, рассказывается далее (гл. 32).

22:1 — 24:25 Прорицания Валаама

Этот отрезок начинается с сообщения о последнем этапе пути, когда Израиль расположился лагерем вдоль Иордана напротив Иерихона и готовился к броску в Ханаан (1; 33:48). Иерихон будет захвачен первым (Нав. 5:13 — 6:27). События, разыгравшиеся на равнинах Моава, вероятно, охватывают последние пять месяцев сорокового года странствий (от середины октября до середины марта) и занимают оставшуюся часть Книги Числа и всю Книгу Второзаконие. Второзаконие только вскользь упоминает эпизод, связанный с Валаамом (Втор. 4:3; 23:4—5).

22:1—20 Призвание Валаама. Моав объединился с мадианитянами, живущими на Синае и к востоку от Иордана (Исх. 2:15—17; Суд. 6). Совместно они упросили Валаама из Пефора, что на реке (т. е. Евфрате), прийти и проклясть Израиль. Для Израиля за четыре месяца до окончания его сорокалетних скитаний наступил критический момент. Они были на пороге вторжения в Ханаан, когда против них был призван смертельный враг. Важнейшая идея глав 22 — 24 заключается в том, что Бог, несомненно, благословит Свой народ и подтвердит Свои заветные обетования с ним. Рассказывая о призвании Валаама Валаком, автор делает это трояким образом.

Во–первых, послание Валака четко ставит вопрос: благословлен Израиль или проклят? Его обращение к Валааму — Я знаю, что, кого ты благословишь, тот благословен, и кого ты проклянешь, тот проклят (6) — напоминает обетование Божье Аврааму: «И благословлю тебя… Я благословлю благословляюших тебя, и злословящих тебя прокляну» (Быт. 12:2—3; ср.: Быт. 27:33). Таким образом, слова Валака предупреждают нас об опасности — заветное намерение Бога теперь подвергается испытанию. Валак призвал лжепророка, известного силой своих проклятий, чтобы противопоставить его благословения Божьим. Центральная мысль этих глав выступает здесь рельефно, выпукло: Божьи благословения не отменяются! Эпизод этот важен уже потому, что благословения Божьи нашли подтверждение в устах страшного противника (12).

Во–вторых, Бог запрещает Валааму пойти и проклясть Израиль (12) или говорить что–либо кроме того, что ему сказать будет велено (20, 38). И когда Валаам отправился к Валаку, Ангел Господень воспрепятствовал ему (21–35).

В–третьих, несомненность благословений Божьих признавалась даже врагами Израиля (3—5,11). Другими словами, Израиль уже теперь был благословенным и уже теперь был многочисленным народом — как и обетовал Бог. Таким образом, этим эпизодом втолковывалась мысль о надежности заветного обетования. Валаам рассматривается в Писании как лукавый человек. Суждение апостола Петра таково: «[он] возлюбил мзду неправедную» (2 Пет. 2:15–16; Иуд. 11). Сребролюбие заставило Валаама противостать Богу и Его народу. В данном тексте постоянно упоминается о его мзде за волхвования (22:7,17—18; 24:11). Израиль отомстил мадианитянам, при этом был убит и Валаам (31:8).

22:21–41 Валааму велено говорить только слова Божьи. Исключительность данного эпизода заключается в том, что заговорила ослица Валаама. Конечно, ослица не может говорить, но Господь наделил ее такой способностью, чтобы упрекнуть прорицателя за его полнейшее безумие. Кроме того, Валаамова ослица являла собой живой укор. Ослица эта увидела Ангела, вставшего на их пути, и проявила мудрость, свернув с дороги; Валаам же не видел ничего и, ожесточившись, пытался воротить ее на свою дорогу. Ослица верно служила Валааму, спасая его жизнь; он же свирепо избивал животное (ср.: Прит. 12:10). Валаам считал, что Бог был его противником. Весь смысл этого необычного происшествия в том, чтобы довести до сознания Валаама одну мысль: он не должен молвить ни слова более того, что повелит ему Господь (35, 38). Ярко нарисовано нетерпеливое желание Валака получить от Валаама помощь. Валак вышел на границу «у самого предела», чтобы встретить Валаама и, мягко упрекнув за промедление, вновь упомянул о мзде, назначенной ему (36—37). Уже на следующее утро Валак с Валаамом взошли на Вамоф–Ваали («высоты Вааловы»), чтобы произнести проклятия (41).

23:1 — 24:25 Валаам благословляет Израиля. Валаам четырежды прорицал об Израиле и трижды о других народах. И в тексте четко сказано, что слова в уста Валаама вкладывал Сам Бог (23:5,12,16,17,26; 24:2,13,16). Относительно этих богоданных прорицаний следует понять одно. Каждое из четырех пророчеств об Израиле возвращает нас к одному из обетовании Авраамова завета и подтверждает его. Первое прорицание (23:7—10), подчеркивая, что Бог не проклинает Израиль, подтверждает, что Израиль будет как песок земный. Кто исчислит песок Иакова и число четвертой части Израиля? (23:10). Второе прорицание (23:18—24), подчеркивая неизменность Божьего обетования, подтверждает, что Бог пребывает среди народа Своего (ясное указание на обетование благодатного общения с Богом): Господь, Бог его, с ним (23:21). Третье прорицание (24:3—9) о видениях, посланных Всемогущим (именно это Свое имя Бог открыл Аврааму), подтверждает, что Израиль унаследует землю обетованную (24:5,6). Предсказанное поражение Агага, царя Амалика, показывает, что здесь подразумевается Ханаан (см.: 1 Цар. 15:8). Наконец, предсказание о том, что Израиль будет пожирать народы, враждебные ему (24:8), соответствует обетованию о том, что семя Авраама овладеет городами врагов своих (Быт. 22:17). То, что здесь подразумевается Авраамов завет, подтверждается последними словами ст. 9: Благословляющий тебя благословен, и проклинающий тебя проклят!'(ср.: Быт. 12:3).

Четвертое прорицание, быть может, самое замечательное (24:15—19). Это прорицание, идущее от Самого Всевышнего (24:16), именем Которого Мелхиседек благословил Авраама (Быт. 14:18—20). Мелхиседек в Новом Завете ассоциируется с Христом Иисусом (Евр. 7:1–17; см.: Пс. 109:4). Это пророчество связано с обетованием в далеком будущем царя, который поразит врагов Израиля (17–19). Слова Он разит князей Моава (17), видимо, предвосхищают победы царя Давида (2 Цар. 8:2). Однако обетование, данное Аврааму (Быт. 12:3; 22:18), так же, как все остальное Писание, учит нас видеть в обетовании трона Давида обетование Мессии и покорность Ему народов (Быт. 49:10). Итак, Валаам подтвердил обетования Божьи, данные Аврааму.

Валак все более и более ожесточался на Валаама по мере того, как тот произносил свои прорицания, однако оракул ничего не мог поделать с собой. Он был вынужден благословлять Израиля. Затем, хотя его и не просили об этом, он начинает пророчествовать о будущем иных народов: Амалика (20), Кенеев (21—22), Ассура и Евера (24). Амаликитяне, лютые враги Израиля, были окончательно разгромлены во времена Езекии (1 Пар. 4:43). Некоторые из кенеев были с Израилем, но Ханаан принадлежал им, и они стали первым народом в перечне тех, которые лишатся своего владения (Быт. 15:19). Ассуром обыкновенно называли Ассирию. Евер мог иметь отношение к Вавилону и Киттиму (т. е. Греции). Если все это так, то Валааму удалось заглянуть далеко в грядущую историю Израиля.

25:1—18 Моав соблазняет Израиля

Израиль нельзя было проклясть, поскольку слово Божье всемогуще, но его можно было соблазнить, поскольку он был слаб. И снова мы отмечаем характерную черту Книги Числа: она помещает бок о бок слово Бога и восстание человека. Слово Божье благословило; Израиль же восстал. В Книге Числа не сообщается, но мы узнаем из дальнейших Писаний, что это была Валаамова мысль — завлечь Израиль в идолопоклонство и половую распущенность (2 Пет. 2:13–16; Отк. 2:14). Оба этих преступления связаны. Как поклонение Ваалу включало сладострастные оргии, так называемый культ плодородия, так и соблазнительные моавитянки вынуждали Израиль поклоняться их идолам. В этом же состояли и опасности Ханаана, и позднее Израиль встанет на такую дорогу, хотя народ Божий получал постоянные предупреждения не смешиваться с окружающими племенами, которые уведут его с пути Господня.

Когда Израиль согрешил с золотым тельцом на святой горе Синай, левиты ознаменовали свою верность Богу, предав смерти свои собственные семейства (Исх. 32:25–29). Здесь же своей ревностью о славе Божьей отличился внук Аарона, Финеес. Увидев, что некто из сынов Израилевых привел в шатер дочь одного из начальников мадианитян, Финеес вошел вслед за ними и пронзил их обоих копьем. Они были виновны в открытом неповиновении слову Божьему, в ужасном пренебрежении к страдающим израильтянам. Поступок Финееса остановил поражение народа, унесшее к этому моменту 24 000 жизней. (Апостол Павел утверждает, что тогда в один день погибло 23 000 человек; 1 Кор. 10:8; ср. поступок Аарона за несколько лет перед этим, 16:47–48.) Признавая ревность Финееса, Бог подтвердил его священство в вечном завете (25:13; Неем. 13:29). Бог явил здесь Свою милость, поскольку этот вечный завет гарантировал, что всегда в грядущем будут находиться священники, чтобы совершать искупление Израиля. Новый Завет утверждает, что священство Аароново отменил Христос (Евр. 7:11—22). Между этими местами Писания нет никакого противоречия. Трудами пророков мы теперь понимаем, что это священство в конечном итоге находит свое исполнение во Христе Иисусе.

Наконец в пустыне, памятуя об этом событии, Господь повелел Израилю враждовать с мадианитянами и поражать их. Вскоре последовало истребление этого народа.

26:1 — 36:13 Новые приготовления к наследованию земли обетованной

Тема третьей части Книги Числа — обретение наследства. Период, проведенный в пустыне, заканчивается, и сыны Израилевы находятся на месте последней стоянки. Им необходимы новые приготовления, чтобы овладеть землей, которую Бог поклялся им дать. Теперь внимание обращено на то, как следует распределить землю обетованную и какие законы соблюдать народу в заповедных пределах.

26:1 — 27:23 Израиль исчисляется (вторая перепись); определяются границы земли наследования

26:1—4 Господь повелел провести второе исчисление. Приготовление к этому исчислению начиналось так же, как и во время первой переписи. Новая перепись означала, что закончился период наказания и пришло время снаряжения для вторжения в заповедные пределы. Эта перепись должна была проводиться на тех же условиях, что и первая (26:2 вкратце повторяет 1:2).

26:5—51 Израиль исчислен по коленам его. Следует отметить три особенности в отчете о данной переписи: общая численность Израиля несколько уменьшилась по сравнению с тем, какой была сорок лет назад (см.: 1:17—46); уменьшилась численность одних колен, но несколько увеличилась других; на этот раз роды и семейства в каждом из колен были поименованы. Приведены также замечания о восстании Корея (что является предупреждением; 10; ср.: 1 Кор. 10:6; 11), есть упоминания о гибели двух сыновей Иуды (19) и о том, что у Салпаада из поколения Манассиина не было сыновей, а только дочери (33).

Очень важно понять все особенности данной переписи. Во–первых, некоторое уменьшение числа израильтян указывает на тот факт, что из–за мятежа против Бога благословение не распространилось на поколение, вымершее в пустыне. Умножение народа всегда свидетельствовало о благословении Божьем. Но годы, когда Израиль «топтался на месте», не были благословенными. Другие особенности отражают основной интерес автора Книги Числа, прявившийся в главах 26 — 36, — вопрос наследования. Каждая из этих особенностей многое определила при овладении наследственной земли. Это становится понятнее по мере углубления в третью часть Книги Числа. В частности, удел коленам будет назначаться соответственно их численности, и это в перспективе столетий станет определять масштабы их благосостояния. Примечательно также и то, что серьезное внимание уделено вопросу наследственного права дочерей Салпаада, а это имело жизненно важное значение, поскольку обычно наследство переходило к сыновьям (27:1–11 и 36:1–13).

26:52—56 Распределение земли. Основное содержание третьей части книги — наследование земли в Ханаане. Каждое колено получит землю по указанию жребия и соразмерно своей численности. Это не значит, что решение предавалось на волю случая. Сыны Израилевы знали, что Бог повелевает жребием (Прит. 16:33).

26:57–62 Левиты исчислены. Во время первой переписи левиты исчислялись отдельно, поскольку они не призывались на военную службу, но должны были служить при скинии. И на сей раз они были исключены из основной переписи, поскольку не имели права на земельный удел. В этом нет ничего нового. Если бы левиты получали земельный удел наравне со всеми другими коленами, то, занимаясь земледельческим трудом, они отвлекались бы от служения Богу (см. ком. к 18:8—32). Данное положение отражает принцип, по которому служителям Божьим не должно чрезмерно вовлекаться в житейские дела, но следует всецело посвятить себя служению Богу (2 Тим. 2:4).

26:63—65 Не осталось ни одного человека из старшего поколения. Вот почему Господь повелел произвести второе исчисление народа. Здесь можно видеть спокойное напоминание о том, что суд Божий есть суд верный и несомненный. Как Он и поклялся, никого из поколения, восстававшего на Него, не осталось в живых, кроме Иисуса и Халева. Никогда нельзя забывать, что Бог непременно исполняет Свое слово. В частности, ни одна клятва Божья не осталась неисполненной; не случится такого и в будущем.

27:1—11 Удел дочерей Салпаадовых. Традиционно наследство должно было передаваться сыновьям (напр.: Быт. 27; Втор. 21:15–17; Лк. 15:11–32). В родословиях женщина упоминается крайне редко (Мф. 1:3—5 представляет собой исключение). Женщина не имела независимого положения в обществе и находилась в подчинении у своего отца или супруга (см. ком. к гл. 30). Принцип мужского главенства в церквах был сохранен апостолами (1 Кор. 11:2–16; 14:34–37; Ним. 2:9–15; 1 Пет. 3:1—6). Таким образом, дочери Салпаада вполне обоснованно опасались, что не получат удела, поскольку их отец умер, а братьев у них не было. Их поступок представляется весьма знаменательным. Они пришли ко входу скинии собрания (2). (Здесь находилось судебное место, на котором встречались начальники собрания и, что более важно, место, где пребывал Судия всей земли; см. ком. к 16:16—35.) Итак, дочери Салпаада обратились к Богу, защитнику беззащитных, сирот и вдов (Иак. 1:27). Бог всегда охранял право Его народа на свой удел в земле обетованной (обдумайте 3 Цар. 21; Ис. 5:8).

Обратившись к Богу, дочери Салпаадовы нашли справедливое решение, а Израиль получил твердый закон, призванный ограждать права других людей, оказавшихся в подобном положении (6–11). Это происшествие не было случайностью в жизни Израиля. Намек на положение дочерей Салпаадовых уже был сделан в 26:33, и это же дело заключает всю книгу в целом (36:1–13). Духовное значение данной темы безмерно. Ханаан был родиной, на которой Бог должен был установить общение со Своим народом. Если кто–то из народа Божьего не получал удела в этой земле, он автоматически исключался из благодатного общения с Богом. Ханаан не был просто местом для проживания; не был он и лишь знаком, указывающим на новую землю и новый Иерусалим. Исторически Ханаан представлял собой Царство Божье и единственное место, в котором Бог был известен земле (Втор. 4:7). Посредством наставлений, предписаний, указаний, которые будут отдаваться здесь, мужчины и женщины будут вступать в Царство Божье. Следовательно, дело дочерей Салпаадовых вовсе не являлось делом обыденным.

27:12—33 Иисус назначен преемником Моисея. Моисею вскоре предстояло взойти на гору Нево, где он и должен был умереть (Втор. 32:48–52; 34:1–12). Последними делами Моисея стали: назначение Иисуса, отмщение мадианитянам и новое представление закона Божьего. Даже этот великий служитель Божий, «верный во всем доме Его» (Евр. 3:2), не мог вступить в Ханаан, поскольку однажды он не прославил Святость Бога. Этот пример может научить народ Божий трепетать пред Его святым именем (Ис. 6:1—5). Святость Божья абсолютна; она ни на йоту не может быть изменена, чтобы приспособиться к грешным людям. Вот. здравый призыв проявлять внимание к слову Божьему, к каждой строчке и к каждому предложению. Но представляется, что даже и тогда невозможно человеку вступить в это царство. Именно поэтому основанием для радости становится то, что Христос вошел в небо, чтобы предстать ныне за нас (Евр. 9:24). Христос вошел туда, куда никто из человеков войти не может.

Моисей, зная, что ему вскоре предстоит умереть, выказал свойственную ему заботу о своем народе. Израильтян нельзя было оставишь как овец, у которых нет пастыря (ср.: 3 Цар. 22:17; Иез. 34:5; Мф. 9:36). Он просил Бога назначить другого вождя народа, поскольку одному Богу ведомо сердце человеческое и один Бог есть Бог духов всякой плоти (16; см.: 16:22).

о том же заботились и апостолы, когда избирали другого на место Иуды Искариота (Деян. 1:24). Народ Божий должны вести люди, одобренные и назначенные Самим Богом. Избранные Богом руководители всегда стремились удостовериться в том, что поступают в согласии с волей Божьей (см.: 1 Цар. 30:7–8; Деян. 16:6–10). Итак, Иисус был человек, в котором есть Дух (18). Народные вожди Израиля могли быть водимы лишь Духом Божьим (см.: 11:25; 1 Цар. 16:1–13; Деян. 20:28). Символическим актом назначения Иисуса преемником Моисея было возложение рук (см. ком. к 8:5–26).

28:1 — 30:16 Жертвоприношения и обеты

28:1–8 Закон о жертвах, приносимых ежедневно. Здесь воспроизводится закон, изложенный в Исх. 29:38–43, а также сведены вместе и другие законы (Лев. 1 — 7; 23; и Чис. 15). Ежедневно утром и вечером следовало закалать агнца. Цель этого жертвоприношения значительная: «И буду обитать среди сынов Израилевых, и буду им Богом. И узнают, что Я Господь, Бог их…» (Исх. 29:45—46). Жертвоприношение Богу, совершенное пророком Илией на горе Кармил, происходило в то время суток, когда приносилась вечерняя жертва, и цель его была такой же, как устанавливал закон: «Господи, Боже Авраамов, Исааков и Израилев! Да познают в сей день, что Ты один Бог в Израиле» (3 Цар. 18:36). Эти законы были объявлены вновь в связи с тем, что следовало разобраться в главном вопросе — наследовании земли. На этой земле Бог пребудет среди Своего народа; именно по этой причине наследование было столь желанным. Автор Книги Числа неусыпно наблюдает за исполнением Авраамова завета. Овладение землей обетованной и становление великого народа вело в конечном счете к тому, что Бог создавал народ, который мог прославить Его. Таким образом, жертвоприношение агнцев было средством для достижения этой великой цели.

Новый Завет учит, что эти жертвоприношения были прообразом смерти Христа. Христос — Агнец Божий без пятна и порока, Который берет на Себя грех мира (Ин. 1:29). В самом деле, Христос умер во время вечерней жертвы, когда закалали также и Пасхальных агнцев. Смерть Христа отменила эти жертвоприношения, и вскоре они прекратились, когда Храм был разрушен в 70 г. н. э.

Огромное количество жертвоприношений указывает на тяжесть греха, который следовало удалить, чтобы можно было приблизиться к Богу. Они также свидетельствуют о великой Божьей милости, поскольку Он обеспечил Израиль стадами крупного и мелкого скота в изобилии, так что израильтяне имели возможность возносить Ему жертвы. Они приносили только часть из того, что Он давал им. То же самое можно сказать и о приношениях христиан в новейшее время: они должны возвращать лишь малую часть того, что получили от Него. Утренние и вечерние жертвоприношения в системе ветхозаветного культа служат примером для установления времени молитвы в церкви. Несомненно, апостолы в первые годы христианства соблюдали храмовые часы молитвы (Деян. 3:1). Мы не знаем, поддерживалась ли такая практика, но нам доподлинно известно, что апостолы учили церкви непрестанно молиться (1 Фес. 5:17).

28:9—10 Закон о жертвах, приносимых в субботу. Эти жертвоприношения совершались в дополнение к ежедневным. Суббота как нечто святое посвящалась Богу (Исх. 20:8–11; Втор. 5:12–15).

28:11–15 Закон о жертвах в новомесячие. Израильтяне пользовались лунным календарем, поэтому начало месяца определялось фазами луны. Каждый месяц длился двадцать девять — тридцать дней, так что лунный год оказывался короче солнечного приблизительно на одиннадцать дней. Таким образом, через определенные интервалы времени, чтобы восстановить календарь, в него следовало добавлять дополнительный месяц. За начало каждого месяца принимали субботу. В этот день в жертву приносили двух тельцов, одного овна и семь однолетних агнцев, а также козла в качестве жертвы за грех. Ни одно новомесячие не начиналось без жертвенного прикрытия.

28:16–25 Закон о жертвах в Пасху. Жертвоприношения в Пасху были такими же, как и в новомесячие, но продолжались семь дней. Пасха отмечалась еще и опресноками. Праздновали ее в первый месяц нисан (или авив), начало которого приходилось на март/апрель (Исх. 12; Чис. 9:1–14; Втор. 16; Нав. 5:10; 4 Цар. 23:21). Именно в это время как Пасхальный Агнец принял смертную казнь Христос Иисус (Ин. 19:17–37; 1 Кор. 5:7).

28:26—31 Закон о жертвах в Праздник седмиц. Это был второй великий праздник, он назывался также днем первых плодов и отмечался по окончании жатвы ячменя (Исх. 23:16; Лев. 23:15–21; Втор. 16:9–12). Он наступал через семь недель (пятьдесят дней) после Пасхи, то есть в конце мая (начало месяца сиван), и был известен также под именем Пятидесятницы. Именно во время этого праздника Святой Дух был ниспослан ученикам Христа, ставшим таким образом начатком евангельской жатвы (Деян. 2).

29:1–6 Закон о жертвах в Праздник труб. Остальные три праздника отмечались в седьмой месяц (тишри, сентябрь/ октябрь). В первый день месяца звучали священные трубы (ср.: Лев. 23:23—25). Жертвоприношения были такими же, что и в первые два праздника, но с одним исключением: в жертву приносили одного тельца. Трубные звуки собирали народ и призывали Бога вспомнить о народе Его (см.: 10:1–10).

29:7–11 Закон о жертвах в День очищения. В десятый день седьмого месяца наступал День очищения, в который все грехи удалялись (Лев. 16:1–34; 23:26–32). В этот день, единственный раз в году, первосвященник имел право войти в святая святых. Святость Бога и греховность народа абсолютно несовместимы (Лев. 16; Евр. 9:7). В этот день Израиль должен был ограничить или смирить себя. Еврейский глагол, примененный здесь, означает «отречься от себя» и, по–видимому, подразумевает пост. Обряд включал жертву всесожжения (Пасхального же агнца вкушали), козла отпущения отпускали в пустыню. Позднее Исайя будет говорить о действительном и мнимом посте (Ис. 58:1 — 14). Главной причиной самоограничения и поста было то, что Израиль вспоминал о своем грехе и исповедовался в нем.

29:12–38 Закон о жертвах в Праздник кущей. Так этот праздник назван в Лев. 23:33—43, но в данном месте это название не звучит. Праздник кущей — последний большой праздник года, он начинался в пятнадцатый день седьмого месяца. В первый день в жертву приносили тринадцать тельцов, двух овнов и четырнадцать однолетних агнцев. Ежедневно в течение семи дней подряд число приносимых в жертву тельцов уменьшалось на одного. В восьмой день их число было таким же, как в остальные праздники. В Книге Числа много внимания уделяется именно жертвоприношениям. О значении скинии мы узнаем больше из Книги Левит и Втор. 16:13–17 (см. также: Неем. 8:13–18). Во время последней жатвы — время полноты радостных переживаний — должен был Израиль приносить вольные приношения сверх всего приносимого по обету или усердию (39). Так было, например, когда Соломон освящал Храм, предложив в жертву 22 000 голов крупного и 120 000 мелкого скота на протяжении четырнадцати дней (3 Цар. 8:2,62–66).

Эти праздники имеют глубокий смысл и являются своего рода аналогиями. Пасха (напоминающая об исходе из Египта и избавлении от смерти) соответствует распятию и воскресению Христа; праздник седмиц или Пятидесятница (день первых плодов) соотносится с ниспосланием Святого Духа и начатками евангельской жатвы (Деян. 2). Праздник кущей напоминает нам о втором пришествии Христа по окончании века, отмечающем завершение жатвы. Время между Праздником седмиц и Праздником кущей у израильтян было отдано уборке урожая. Аналогично этому, между Пятидесятницей и вторым пришествием делатели высылаются на жатву среди языческих народов (Мф. 9:37–38; 13:30–39; Лк. 10:2; Ин. 4:35). В конце века жатва будет собрана, а сорные травы брошены в огонь (Мф. 13:39; Мк. 4:29; Отк. 14:15).

Жатва была также подходящим временем для осознания того, что Бог привел израильтян в землю обетованную и преизобильно благословил их здесь (именно поэтому они жили тогда в кущах, напоминая себе о скитаниях в пустыне). А в конце века народ Божий возрадуется в Нем, Который введет их в вечное Царство. Таким образом, Праздник кущей отмечает наследование — ключевую тему глав 26 — 36. И наконец, последняя аналогия. Как трубные звуки призывали народ к этому величайшему празднику, так же и в конце времен трубные звуки соберут народ перед Господом, Который есть Судия живых и мертвых.

29:39–40 Дополнительные жертвоприношения. Все эти праздничные приношения совершались сверх всего приносимого по усердию и по обету. Многие жертвоприношения были выражением искренней благодарности Богу. В Новом Завете об этом сказано: «Доброхотно дающего любит Бог» (2 Кор. 9:7). Даже исполнив все повеления, мы остаемся ничего не стоящими рабами, потому что сделали, что должны были сделать (Лк. 17:10).

30:1–17 Ответственность за обеты. Закон об обетах естественным образом следует за предписаниями о жертвоприношениях (29:39). Основополагающий принцип состоит в том, что обеты непременно нужно исполнять (Втор. 23:21–23; Екк. 5:4). В Писании приводится множество обетов, и некоторые из них были весьма чрезвычайными (Суд. 11:30–40). В Лев. 27 поясняется, что следовало предпринимать, если обет не мог быть исполнен. Здесь же идет речь об обетах, данных женщинами. Дело в том, что женщина находилась под властью своего отца или мужа, и он имел право отменить ее обет. У женщины не было абсолютного права на совершение обетов. Однако если вдова, не имеющая над собой власти мужа, принимала обет, она была связана им. Новый Завет требует от христианских жен подчинения мужьям точно так же, как подчинилась своему мужу Аврааму Сарра, называя его «господином» (Еф. 5:24; 1 Пет. 3:1—7). В наши дни широкое противодействие этому установлению только подтверждает правоту Священного Писания (2 Тим. 4:3; ср.: Прит. 31:10; Екк. 7:28) и служит впечатляющей иллюстрацией века нынешнего (2 Тим. 3:1–9). Новозаветное учение является здравым в этом смысле и не позволяет мужьям подавлять жен. Более того, Новый Завет повелевает им проявлять глубочайшую любовь и самопожертвование по отношению к своим женам, однако в разумных пределах, согласуясь с Писанием и никогда не отрекаясь от своего освященного Библией авторитета (Еф. 5:25—33).

31:1 — 32:42 Война для отмщения с мадианитянами и заселение Трансиордании

Приступая к главе 31, очень важно осознать, что она не имеет никакого отношения к военной хронике. Она не похожа, например, на Нав. 8 (война против Гая) или 1 Цар. 14 (Ионафан нападает на филистимлян). Автора Книги Числа не занимает война сама по себе, и он останавливается на ней только в одном стихе (7). Авторские интересы касаются трех сфер: захваченное и добыча (об этом говорится на протяжении 46 стихов 9–54); военная тактика, боевой порядок (подобно тому, как ранее он сконцентрировал свое внимание на порядке движения; 10:11–36); и ритуальное очищение (19–24). Именно эти темы — предмет постоянного внимания Книги Числа. Связанные с этими темами атрибуты, то есть свойства Бога суть Его святость и то, что Он не есть Бог неустройства, но Бог порядка (ср.: 1 Кор. 14:33). Бог проявляет Свою святость, повелевая отмщение, устройство боевого порядка Своего воинства, захват и добычу и требуя от своих воинов ритуального очищения.

31:1—24 Война для отмщения мадианитянам. Повествование начинается со спокойного упоминания о том, что Бог имеет абсолютную власть над жизнью. Истребление мадианитян — это праведное наказание за то зло, которое они причинили народу Божию, совратив его на путь, порочащий Бога (см.: Чис. 25). В то же время Бог напоминает Моисею, что и ему предстоит умереть. Бог выступает здесь как праведный Судия. Он не только повелевает отмщение врагам Своим, но не упускает из виду и преступления, совершенного самым для Него дорогим служителем. Связано это с тем, что Его святость и слава превыше человеческой жизни. Моисей учил Израиль тому, что Бог «не смотрит на лица и не берет даров» (Втор. 10:17; Иез. 18; ср.:Деян. 10:34–35).

Боевой порядок был установлен в соответствии с ясными принципами, отражающими святость Божью и Божий порядок. Все колена Израилевы должны были принимать участие в боевых действиях на равных основаниях. Финеес, сын первосвященника, выступил на войну вместе с двенадцатитысячным воинством. Он прежде уже отличился (25:6—13), и его пребывание среди воинов должно было укрепить их боевой дух, поскольку Бог поклялся, что Его священство выдержит испытание временем (25:10—13). Финеес взял с собой трубы, чтобы вести в бой и трубить тревогу, дабы Господь вспомнил Свой народ в битве с врагом (10:9), а также священные сосуды как символ Присутствия (6). Текст представляет собой победную реляцию. Израиль истребил всех мадианитян мужского пола, в том числе и Валаама, зодчего их падения (8). Позднее мадианитяне вновь восстанут в качестве врагов (Суд. 6 — 8). Но это не противоречит исторической правде данного отчета о победе.

По–видимому, мадианитяне были своего рода обширной конфедерацией племен, которая включала амаликитян, моавитов, измаилитов и других. Мадианитяне, о которых идет речь в главе 31, были в союзе с Моавом.

Моисей не позволял вернувшемуся воинству доставлять в стан пленных. Он прогневался на военачальников за то, что те проявили жалость к мадианитянским женщинам, которые соблазняли Израиля в идолопоклонство и склоняли к распущенности. По его приказанию оставили в живых только девственниц, которые стали частью народа. Важно понять истинные причины этого умерщвления женщин и мальчиков. Такое почти тотальное истребление не было «положенным заклятием на них», как в случае с Арадом (21:1—3) и позднее с Иерихоном (Нав. 7) и амаликитянами (1 Цар. 15:3). (Эта тема обсуждается в комментарии на 14:39—45.) Заклятие требовало истребления всякой живой души, включая животных; города и имущество также должны были быть сожжены или (ценности) помещены в сокровищницу скинии. Нападение же на мадианитян, война с ними была отмщением, или карой (3). Поэтому военные трофеи не истреблялись. Очистив военные трофеи, их можно было разделить между коленами (ср.: Нав. 6:21,24; 7:1–26; 1 Цар. 15:13–33). Женщины были уничтожены потому, что они уже отвратили Израиля от Бога, и если бы они остались в живых, то представляли бы угрозу для верности Израиля (см. ком. к 25:1—18). Такие женщины в будущем станут причиной падения царя Соломона (З Цар. 11:1–13).

Воины были нечистыми, поскольку прикасались к трупам, и не могли войти в стан до истечения семи дней (19–24). Чистота стана была жизненно важной заботой Моисея. Он не допустит туда мадианитянских женщин (13).

Примечание. Понятие «возмездие» наводит на мысль о правосудии, между тем как отмщение указывает на личный гнев Божий. Гнев и отмщение Божьи отвратительны для большинства современных людей большей частью потому, что они считают Божий гнев и отмщение чем–то иррациональным, капризным и бесконтрольным. Однако Писание учит, что Божий гнев открывается на всякий человеческий грех, всякое нечестие (Рим. 1:18). «Мне отмщение, Я воздам», — говорит Господь (Рим. 12:19). Его гнев и «отмщение» свидетельствуют о Его праведном негодовании, а не возникают вследствие вспыльчивости характера.

31:25–54 Деление военной добычи. Автор Книги Числа больше интересуется военной добычей, нежели военной хроникой, поскольку военные трофеи являлись частью наследия в Трансиордании. Пример деления военной добычи (мелкий и крупный скот, ослы и молодые девственницы) указывает на честь, оказанную священству, и плату за труды воинству. Воинство имело половину, от которой одну пятисотую долю следовало отдать первосвященнику. Все общество Господне получало другую половину военной добычи, из которой одна пятидесятая доля принадлежала левитам. Таким образом, семейство Елеазара, например, получило 675 овец, каждый воин из воинства (то есть из числа 12 000 мужей) — около двадцати восьми овец, левиты (числом 23 000) имели приблизительно одну овцу на четверых, и остальное общество Господне — (589 730 без воинства в 12 000 человек) около одной овцы на двоих. Не приводятся данные о разделе серебра и золота. Каждый воин брал свое (53). Поскольку в сражении не погибло ни одного воина, они принесли золото Господу (49—50). Воинам следовало сделать это приношение также и во искупление самих себя. Они убивали людей, пролитие крови делало их нечистыми (19–24). Приведенные цифры вызывают вопросы у многих ученых. Сомневаются, что 12 000 мужей могли справиться с мадианитянским народом, у которого, судя по тому, что в плен было взято 32 000 молодых девушек, вероятно, была многочисленная армия. Предполагают, что число это нереалистично. Однако не стоит игнорировать тот факт, что повсюду в истории народ Божий добивался замечательных побед (напр.: Суд. 7; 1 Цар. 30). Такое происходило всегда только потому, что Господь поражал врагов израильтян, как Он и обетовал (Втор. 28:7; 32:30).

32:1–42 Поселение в Трансиордании. Земля Иазер и земля Галаад лежали к востоку от реки Иордан. Они представляли собой высокогорье (свыше 2 000 футов), хорошо орошаемое дождями и имевшее прекрасные условия для скотоводства (4). Однако эти земли находились вне земли, обетованной Аврааму. Поэтому удивляет, что колена Рувима и Гада захотели поселиться именно здесь. Моисей пришел в ужас, припомнив восстание в Кадес–Варни приблизительно сорок лет тому назад (11–12; см.: 14:21–35). Он опасался, что они смутят весь народ и отвратят его от вторжения в Ханаан. Законодатель имел правильное представление о человеческой природе. Человек скорее будет приглядываться к окружающим, чем возводить свои очи к Господу и прислушиваться к Его слову (см., напр., ком. к Ин. 21:20—21). Когда такое случается, послушание в народе Божьем слабеет.

Сыны Рувимовы и сыны Гадовы твердо обещали пересечь Иордан, и даже в авангарде, впереди других колен, чтобы исполнить свой долг и гарантировать наследование Израилем земли обетованной. Моисей связал их этим обязательством, оставив повеления Иисусу и Елеазару не давать им их удела, если они нарушат свое слово (28–30). Любое отклонение от этого будет грехом: Испытаете наказание за грех ваш, которое постигнет вас (23). Эти слова стали крылатыми в английской речи. После того как было достигнуто соглашение, что Рувим и Гад могут поселиться в Трансиордании, половина колена Манассии присоединилась к ним (33), так же, как и при захвате этих земель (39–42). Отчет завершается кратким примечанием о строительных работах, которые они предпринимали.

Если принять, что события, описанные в главах 20 — 36, охватывают сороковой год скитаний Израиля, то получается, что вопрос о поселении в Трансиордании был поставлен приблизительно в декабре (т. е. девятом месяце). Иными словами, это происходило после сезона первых дождей, и благодатные пастбища, видимо, очаровывали взгляд скотовода (1, 4). К концу года, в новомесячие — первый день одиннадцатого месяца (Втор. 1:3) — Моисей созвал все общество Израиля снова выслушать закон перед тем, как он взойдет на гору Нево и умрет там. Таким образом, оставался приблизительно один месяц для обустройства этих двух с половиной колен. Такого времени явно недостаточно для осуществления серьезных строительных работ. Следовательно, последние стихи (34–42) могут относиться к работам, которые выполнялись некоторое время спустя (после Нав. 13:1—33,22). Действительно, названия этих городов были изменены, и это, вероятно, было сделано уже после поселения. Тот факт, что все это записано в данном месте, скорее всего, говорит о том, что текст отчета был окончательно «отредактирован» через некоторое время после того, как эти колена поселились на своих землях. Это не единственное указание на то, что Пятикнижие было завершено уже после известных событий жизни Моисея (см.: Введение).

33:1—49 Подведение итогов странствия

Данная запись с перечислением стоянок, делавшихся во время странствия Израиля, — одна из тех частей текста, которые написаны самим Моисеем (2). Некоторые географические названия в этом перечне трудно идентифицировать, поэтому не представляется возможным на современном уровне наших познаний получить точный маршрут их переходов. В тексте много повторов; время от времени подаются комментарии (стихи 4, 8, 9, 14, 38, 40). Понятно помещение перечня именно в этом месте книги: он подводит итог странствиям и ведет к заключению. Оставшаяся часть Книги Числа посвящена исключительно вопросу наследования: владения, распределение и раздача уделов (33:50—56); границы (34:1—15); лица, которые будут распределять землю (34:16—29); города, отданные левитам (35:1—34); неизменность наследования (36:1–13).

Перед нами отчет с перечислением остановок Израиля, а не краткая история, поэтому он лишь вскользь упоминает об исходе из Египта (3–4) и переходе через Чермное море (8) и совсем не останавливается на длительной стоянке у святой горы Синай (15—16). Эта запись как бы заполняет пробел между главами 19 и 20, описывая маршрут, которым шел Израиль (19—35). День смерти Аарона, первый день пятого месяца на сороковом году странствий, очень важен в смысле датировки событий (38). Начиная с первой Пасхи, эта запись охватывает сорок лет и заканчивается картиной воинства израильского, растянувшегося вдоль реки Иордан между двумя пунктами, разделенными несколькими милями: Беф–Иешимофом (современный Тель–эль–Азейм) и Аве–Ситтимом (современный Тель–Кефраин). Обширная площадь, которую занимал стан, подразумевает большие числа. Тысячи тысяч израильтян ожидали своего наследия. Прежде чем они вступят в землю обетованную, им следовало получить наставления в законе.

33:50 — 36:13 Повеления о наследовании зелии обетованной

Эти законы и Книга Второзаконие в целом были даны на равнинах Моава, напротив Иерихона (36:13).

33:50—56 Повеление изгнать обитателей Ханаана. Повеление овладеть Ханааном состоит из трех частей: эта земля дается Израилю, как обетовано в Авраамовом завете (Быт. 15:18–21); указание о способе их распределения (повтор 26:52–56); и повеление изгнать народы, разрушить идолов их и возвышенности их. Это повеление мы находим в книгах Исход, Левит и Второзаконие (Исх. 23:23–33; 34:11–17; Лев. 20:1–5,22–26; Втор. 7:1–5; 12:29–30; 13:6–18; 29:16–28).

34:1–15 Границы земли обетования. Авраам получил обетования о земле, раскинувшейся от реки Египетской до реки Евфрата, определенной как земля «Кенеев, Кенезеев, Кедмонеев, Хеттеев…» (Быт. 15:18–21; ср.: Втор. 11:24). Эти границы соответствуют тем, что приводятся в египетских текстах второго тысячелетия до н. э. Таким образом, описание, данное здесь Ханаану, действительно очень древнее. Ко времени появления Израиля на равнинах Моава пределы этой земли могли быть установлены, судя по упоминаниям городов и поселений, и Иисус следовал именно этим границам (Нав. 15 — 19). Земля обетованная должна была распределяться между девятью с половиной коленами, поскольку два с половиной поселятся в Трансиордании (32). Однако полностью земля обетованная, кажется, так никогда и не перешла во владение Израиля. В течение небольшого периода правления Давида и Соломона Израиль владел землей, раскинувшейся от Евфрата до полосы Газы, или от Дана до Вирсавии (3 Цар. 4:24—25), но впоследствии его территория сократилась. Тем не менее не стоит терять из виду обетования (Иез. 47:15–20). Даже в настоящее время Израиль притязает на эту территорию, правда, в более ограниченных пределах. Восстановление государства Израиль в полночь 14 мая 1948 г. после многих столетий оккупации другими народами стало выдающимся событием новейшего времени. Между тем обетование, данное Аврааму, еще полностью не исполнилось.

34:16–29 Имена мужей, которые будут делить землю. Наделялись такой властью Иисус и Елеазар (17); их обязанности изложены в Нав. 14 — 19. Начальники десяти колен придавались этим мужам в помощь (18—29). Многие имена в этом перечне содержат в себе слово «Эл» («Бог»). Это свидетельство древности происхождения самого перечня, поскольку более поздние имена содержали имя «Господь» (см. ком. к 1:4–16). Это также может указывать на преклонный возраст этих людей, например, Халеву было около восьмидесяти лет (см.: Нав. 14:10). Хотя эти мужи были главами колен Израилевых, они находились в подчинении у Иисуса и Елеазара. Халев, например, спустя приблизительно пять лет просил Иисуса предоставить ему обещанное наследие. Такой высокий уровень власти при распределении земли предотвращал территориальные споры между коленами Израиля. Должно было быть ясно, что земля распределялась согласно воле Божьей через назначенных Богом служителей и что границы ее никаким изменениям не подлежат (см.:Прит. 22:28; 23:10).

35:1—5 Города, данные левитам. Семейство Аарона и левиты не имели права на удел между коленами Израиля (18:20–24). Они зависели от подати, которую платили другие колена. Однако для сохранения их статуса в Израиле им давались города для жительства. После завоевания израильтянами земли обетованной следовало немедленно выделить левитам их города (Нав. 21). Каждый город должен был иметь прилегающие земли под пастбища на расстоянии 1500 футов от городских стен (т. е. 450 метров), занимая площадь в виде квадрата со стороной в 3000 футов (т. е. 900 метров) (5). Эта геометрия заводит нас в тупик. Если городские стены составляли в длину 3000 футов, а каждая сторона квадрата отстояла от стены на расстоянии 1500 футов, то четыре стороны не могли бы соединиться. Эти размеры соответствовали бы квадрату, если бы размеры выводились из центральной точки. Археологические свидетельства указывают на то, что Беф–Шемеш, один из данных левитам городов (Нав. 21:16), занимал площадь приблизительно равную семи акрам (т. е. трем гектарам). Затруднения с геометрией левитских городов подвергли испытанию изобретательность ученых. Одно из возможных решений этой проблемы заключается в том, что вначале очерчивали квадрат или прямоугольник вокруг городских стен, а затем от углов получившегося квадрата или прямоугольника для установления пределов предместий отмеряли по 1500 футов.

План левитского города

Однако совершенно ясен принцип, в соответствии с которым левитам должен был принадлежать ограниченный район в предместьях их городов для устройства выгона для скота.

35:6–34 Повеление о городах–убежищах. Левитские города были разбросаны по всей земле в соответствии с размерами удела каждого из колен (8). Это гарантировало надлежащее наставление в законе всех колен Израиля (Втор. 31:9; Мал. 2:6—7). Следовало устроить сорок восемь таких городов; избирались они по жребию несколько лет спустя (Нав. 21:1—42). Заглядывая в будущее, важно отметить, что священники по линии Аарона поселились в Иуде (вместе с Симеоном и Вениамином), а остальные из сынов Каафа, Гирсона и Мерари разместились среди других колен Израилевых. Бог оказал милость Иуде, разместив лучших служителей Своих в его среде. Это обстоятельство могло быть основной причиной того, что Иуда не отошел от закона так быстро, как Северное царство Израиль, и таким образом избежал оккупации ассирийцами, которые в 721 г. до н. э. разгромили Самарию. От уклонения с верного пути Иуду предохраняли потомки Ааарона, мужи наподобие Иеремии. Тем не менее Иуда тоже не избежал пленения в 586 г. до н. э. Эта история учит тому, что церковь, имеющая верных проповедников, несет на себе знак милости Божьей. Церковь обязана постоянно молиться, чтобы Бог воздвигал преданных служителей и облекал их спасением.

Шесть левитских городов должны были стать городами–убежищами (6), три на правом и три на левом берегу Иордана (14). Человек, убивший кого–либо, мог укрыться в одном из таких городов–убежищ. Он мог бежать от мстителя за кровь. Еврейское слово go'el, переведенное как мститель, означает «кровный родственник, искупитель, избавитель» (12, 19, 21, 24, 25, 27). Отомстить за кровного родственника должны были его родные — таков был древний обычай. И это могло вести к серии бесконечных убийств. Наглядным примером такой вендетты может служить случай с Авениром (2 Цар. 2:8–28; 3:19–39). Отчасти трагедия Авенира состояла в том, что он погиб у самых ворот Хеврона, города–убежища. Города–убежища предоставляли убийце укрытие до тех пор, пока он не предстанет на суд перед обществом.

Устроив города–убежища, Бог проявил Свою любовь к правосудию, кровную месть Он заключил в рамки закона. Кровная месть применялась даже в случае непреднамеренного, случайного умерщвления человека. Поэтому было установлено различие между намеренным и непреднамеренным убийством. Убийство преднамеренное заранее обдумывается и совершается из засады (16–21). Убийство невольное происходит случайно, без предварительного плана (22—24). Это различие напоминает разницу между осознанным грехом и непреднамеренным (см. ком. к 15:22–31). Совершивший непреднамеренное, случайное убийство ограждался от кровной мести, хотя и лишался свободы (28, 32). Но никакого человекоубийцу, убившего преднамеренно, оставлять в живых не допускалось (21, 31). Выкупа за жизнь убийцы не предусматривалось, так же, как и не было прощения за грех преднамеренный (15:30–31). Закон не препятствовал кровным родственникам убитого мстить в том случае, когда это не противоречило закону. А в отношении обиды, нанесенной вдовам, не имеющим родственников, Бог принимал на Себя роль мстителя (Исх. 22:22–24). Новый Завет повелевает верующим во Христа не мстить за себя, но предоставить это Господу (Рим. 12:19), Который отмстит за них (Лк. 18:7–8; Отк. 6:10; 19:2).

Правосудие укреплялось требованием двух и более свидетелей преступления (30; см.: Втор. 17:6; 19:15; Мф. 18:16; 2 Кор. 13:1; Евр. 10:28). Это был твердый, постоянный принцип, к которому апеллировал Христос (Ин. 8:16–18; 5:32–41; 1 Ин. 5:6–8). Вот почему апостолы не ходили поодиночке, но попарно; они были свидетелями Христа, и их свидетельство должно было иметь законное основание (Лк. 10:1; Деян. 13:2; обратите внимание на множество в Деян. 2:32; 10:23 и пары учеников в Мф. 10:1—4).

Самое глубинное обоснование устройства городов–убежищ находится в Авраамовом завете (который подразумевается в стихах 33—34) — ибо кровь оскверняет землю. Израиль не смел осквернять землю, на которой Бог пребывает среди народа Своего. По этой самой причине Израиль очистил свой стан на святой горе Синай сорок лет тому назад (5:3). Основная причина, скорее всего, была не в правосудии самом по себе, но в стремлении следовать Божьим намерениям, объявленным в Авраамовом завете. Во–первых, это было намерение сохранить тесное общение Израиля с Богом, чистым очам Которого не свойственно глядеть на злодеяния (Авв. 1:12–13); и, во–вторых, сохранить Израиля на земле. В этом смысле первое и второе сливались в одно.

Дарование права на укрытие в городах–убежищах не было случайным делом. Оно было исполнено жизненной и практической важности, затрагивая самое сердце Божьего плана искупления. И здесь важнее всего понять дух закона. Закон основан на любви к Богу и Его народу (Мф. 22:34—40). Убийство идет рука об руку с ненавистью, чувством, абсолютно противоположным любви (1 Ин. 3:11 — 15).

36:1–13 Гарантии наследственных прав. Заповеди и постановления, данные Израилю на равнинах Моавитских (13), завершаются повелением, которое сохранило наследие Израиля. Во Второзаконии, следующем за Книгой Числа, рассматривается тот же самый вопрос, но с другой точки зрения. В нем даются наставления Израилю, как ему следует жить, чтобы удержаться на этой земле.

Дочери Салпаада должны были получить наследие отца своего (гл. 27). Однако здесь таилась угроза колену Манассии: если бы дочери Салпаада вышли замуж за мужчин из других колен Израиля, они увели бы с собой часть удела Манассии (3). Предлагалось два выхода. Первый выход приводил к отличному разрешению ситуации: женщинам следовало выйти замуж в племени колена своего отца (6). Важно отметить, что свобода выбора супруга не абсолютна, она ограничена пределами воли Божьей. Нелепо было бы этим женщинам заявлять, что они полюбили кого–то из другого колена Израилева. Было вовсе не так! Они покорились Господней воле (10—12). Этот принцип подходит и для наших дней — христианские браки заключаются в соответствии с волей Божьей.

Таким образом, текст продолжает утверждать основное установление Израиля, чтобы удел сынов Израилевых не переходил из колена в колено (7). Для большей убедительности эта мысль повторяется еще раз (9). Она составляет достойное заключение Книги Числа. Господь повелевал сохранять наследие вовеки. Здесь для верующего скрыто бесценное сокровище. Поскольку наследование Ханаана является прообразом пришествия Царствия Божьего во всей Его полноте, то этот закон дает уверенность, что Бог не даст народу Своему утратить это наследие. Место в Его царстве найдется для каждой души из народа Его. Эта идея проходит красной нитью по всему учению Христа (Лк. 12:32; Ин. 6:37,40; 10:28). В чем гарантии обетованного наследия в вечности? Они в завете и клятве, которую Бог дал Аврааму, что было подтверждено навеки Господом нашим Иисусом Христом.

Naylor Peter John

ПЯТАЯ КНИГА МОИСЕЕВА. ВТОРОЗАКОНИЕ

Введение

Книга

Книга Второзаконие — пятая и последняя часть Пятикнижия (см. статью, посвященную Пятикнижию), автором которого традиционно считают Моисея. Название книги происходит от неточного перевода с еврейского на греческий язык слов «список закона сего» (17:18) как «второй закон». Заглавие Книги Второзаконие в евр. Библии соответствует первым словам книги: «Сии слова», т. е. слова Моисея, обращенные к израильтянам непосредственно перед тем, как они вошли в заповеданные пределы. Такое название отражает существо книги наилучшим образом. Эта книга представляет собой не «второй закон», а скорее своеобразную проповедь или нравственно–назидательное воспроизведение законов, данных в предыдущих книгах Пятикнижия.

Историческая обстановка

Обетование, которое до сих пор излагалось по ходу исторического повествования Пятикнижия, вскоре должно исполниться. Бог обещал Аврааму, что он станет отцом великого народа (Быт. 12:1–3). Этот народ водворится в богатой земле, «где течет молоко и мед» (Исх. 3:17). Народ этот умножался во времена египетского рабства, пока Бог чудесным образом не избавил его (Исх. 14), а затем, встретив на святой горе Синай, заключил с ним надлежаще оформленный договор, «завет», состоявший из различных законов, которые этому народу следовало исполнять (Исх. 19 — 24). Далее израильтяне должны были совершить переход в землю обетованную, однако сразу они этого не сделали, поскольку препятствия на их пути вселяли в них непреодолимый страх. Из–за неверия, которое проявил здесь народ, Господь постановил, что в землю обетованную вступит не старшее, а следующее за ним молодое поколение евреев. Таким образом, народ был осужден на сорокалетнее скитание в Синайской пустыне (Чис. 13 — 14; особенно в Чис. 14:20–35).

В начале Книги Второзаконие Моисей, который, по решению Бога, сам так и не ступит на обещанную землю, обращается к молодому поколению евреев с речью. Он напоминает людям о всех событиях, из–за которых они оказались в настоящем положении, и заклинает их проявить верность к своему завету с Господом, когда они перейдут реку Иордан и получат «удел», который Он обещал им.

Авторство и время написания

Поскольку большая часть Книги Второзаконие — это слова Моисея, то он традиционно и считается ее автором. Тем не менее очевидно, что кто–то другой должен был оформить окончательный вариант книги, поскольку в известных местах (напр., в 1:1), включая и сообщение о смерти Моисея (Втор. 34), его слова изложены не от первого, а от третьего лица. Учитывая это, Книгу Второзаконие лучше рассматривать как документ с точной записью высказываний Моисея, оформленный уже после его смерти.

Но тогда неизбежен вопрос о времени написания этой книги. Многие ученые полагают, что Книга Второзаконие написана ни много ни мало шесть столетий спустя после смерти Моисея, в VII веке до н. э. Эта гипотеза построена на том основании, что в Иерусалимском храме во времена правления царя Иосии, когда тот проводил религиозную реформу после предыдущих лет идолослужения (4 Цар. 22:8), была обнаружена (в 621 г. до н. э.) так называемая «книга закона». (О названии «книга закона», примененного в отношении Книги Второзаконие, см.: 28:61; ср.: 31:24.)

С точки зрения этих ученых, эта книга не представляет собой достоверной записи Моисеева учения, а отражает скорее особенности периода правления Иосии, причем имя Моисея использовано, чтобы придать ее словам должный авторитет. О законах, касающихся оседлого образа жизни и земледельческого уклада (напр.: 24:19—22), иногда говорят как о составленных уже после овладения землей обетованной. Также и те места из книги, которые предрекали вавилонское пленение (586–539 гг. до н. э.), такие, например, как 4:25–31, 28:64–68 и 30:1–10, расцениваются как составленные по крайней мере не ранее самого пленения.

Проблема датировки в определенной степени зависит от ответа на вопрос о том, могли библейские авторы предвидеть обстоятельства и события истории Израиля или нет. Между тем имеются серьезные основания полагать, что Книга Второзаконие была написана значительно раньше, и даже очень близко ко времени жизни Моисея.

Во–первых, Книга Второзаконие не «знакома» с основными институтами политической и религиозной жизни Израиля в период правления царей, не знает она ни самих царей, ни Иерусалимского храма. В выражении «место, которое изберет Господь, Бог ваш, из всех колен ваших, чтобы пребывать имени Его там» (12:5; ср.: 12:11, 14; 14:24), часто видят замаскированную аллюзию на Иерусалим. Это могло бы поддержать гипотезу о написании Книги Второзаконие во времена Иосии, поскольку он уничтожил все места поклонений, кроме одного — в Иерусалиме. Тем не менее точного указания для отождествления этого «места» непременно с Иерусалимом нет. Например, то значение, которое имел Сихем (гл. 27), противоречит такому утверждению.

Книга Второзаконие также не «проявляет восторга» в отношении идеи царского правления (17:14—20), она лишь допускает этот институт, пытаясь найти гарантии, что царь не будет тираном. Маловероятно, чтобы такой закон мог появиться во времена правления царя Иосии.

Во–вторых, Книга Второзаконие знает только о едином, объединенном Израиле, в ней нет ни слова о разделении народа на два царства, наступившем вслед за правлением Соломона, около 930 г. до н. э. (3 Цар. 12).

В–третьих, эта книга вновь и вновь предупреждает об опасности, скрытой в хананейском религиозном культе (см., напр., главы 7, 13). Искушение оставить поклонение истинному Богу и последовать за богами Ханаана стало очевидным, как только Израиль занял первую пядь ханаанской земли. Особая озабоченность этим вопросом объяснима и понятна в самый ранний период исторической судьбы народа, хотя, конечно, она остается актуальной во все времена между овладением землей обетованной и вавилонским пленением.

В–четвертых, определенные законы становятся более прагматичными ввиду предстоящего (или недавнего по времени) овладения землей. Так, в 12:15—25 допускается «мирское» употребление мяса. Этот закон контрастирует с законом в Лев. 17, который настаивает на том, что все жертвенные животные должны быть освящены и приведены к входу скинии собрания (то есть к месту жертвоприношений и богослужения, существовавшему до тех пор, пока Соломон не построил Храм). Книга Второзаконие допускает исключения потому лишь, что после поселения в земле обетованной расстояния, которые следовало преодолевать большинству людей, чтобы добраться до скинии, не позволяли вкушать мясо освященных животных.

В–пятых, Книга Второзаконие, как и пророки, указывает на необходимость искреннего вероисповедания, почитания системы правосудия и соблюдения прав неимущих слоев населения (14:28—29). Тем не менее эта книга отличается от пророческих тем, что она не обращается к конкретным ситуациям и не касается отдельных личностей. Здесь больше говорится о программе на будущее. И похоже, что пророки принимали Книгу Второзаконие, как и остальные части Пятикнижия, за ключевую книгу. Например, Амос, быть может, имеет в виду Книгу Второзаконие, когда указывает на то, что Бог усмотрел для всякого народа соответствующую землю (Ам. 9:7; см.: Втор. 4:1; 4:29; 30:19; 32:46,47).

Наконец, Книга Второзаконие с формальной стороны напоминает политические договоры, заключенные хеттейскими царями с вассальными государствами, а также известные архаические кодексы, например, кодексы Вавилонского царя и законодателя Хаммурапи. Эти параллели с договорами очень важны, поскольку Книга Второзаконие содержит те же элементы при установлении взаимоотношений между субъектами и указания на преданность заключенным соглашениям.

Частями хеттейского договора являлись следующие: 1) преамбула, представляющая договор и его субъектов; 2) исторический пролог, упоминающий об истории отношений сторон; 3) общие положения, определяющие характер будущих отношений сторон; 4) частные положения, перечисление конкретных требований в отношении вассала; 5) гарантии исполнения (в качестве гарантов призывались боги); 6) благословения и проклятия, соответственно за исполнение и неисполнение договора.

Книга Второзаконие следует той же, хотя и не полностью идентичной схеме, в частности: 1) преамбула (1:1–5); 2) исторический пролог (1:6 — 4:49); 3) общие положения (главы 5 — 11); 4) частные положения (главы 12 — 26); 5) гарантии исполнения (главы 27 — 28); 6) благословения и проклятия. Эту функцию исполняет гл. 32. Первый стих из гл. 32 взывает к небу и земле засвидетельствовать эти слова Израилю, и это (вследствие монотеизма Израиля) необходимый признак, отличающий этот завет от других договоров.

Параллель, проводимая между Книгой Второзаконие и этими договорами, не совсем совершенная. Например, отдел, посвященный проклятиям, необычно обширен. И если гл. 32 рассматривать как отдел с гарантиями сторон, тогда порядок нарушается. Более того, ученые по–разному оценивают способ структурного описания договора по разделам, стало быть, и то, насколько Книга Второзаконие соответствует подобному членению. Важнее всего то, что Книга Второзаконие представляет собой не какой–то политический договор, а документ, отражающий завет Господа с Его народом. Этот договор (завет) указывает на то, что Господь — это «царь» Израиля (см.: 33:5).

Для уточнения времени написания книги важным представляется то положение, что подобные договоры типичны для второго тысячелетия до н. э. Однако есть разные мнения относительно разницы между договорами, заключенными во втором и первом тысячелетии, которая была бы достаточной для отнесения Книги Второзаконие ко второму тысячелетию. Этот вопрос пока не нашел удовлетворительного ответа. Тем не менее сходство Книги Второзаконие и хеттейских договоров поразительно, и данное обстоятельство остается важным аргументом в пользу отнесения Книги Второзаконие ко второму тысячелетию до н. э.

В заключение следует указать на то, что имеющийся научный материал не может убедительно доказать ни одну из обсуждаемых дат в отношении авторства Книги Второзаконие. Однако научные факты нисколько не противоречат тому, что эта книга была составлена в период, следующий непосредственно за смертью Моисея.

Богословие

Богословие Книги Второзаконие начало проясняться с того момента, как только мы начали рассуждать об исторической обстановке и времени ее написания. Полезно напомнить, что Книга Второзаконие всегда представляет Бога в истинном свете (в противоположность религиозным культам других народов). Это книга для народа, который был выведен из Египта, поскольку Бог хотел, чтобы народ Его был отличным от других народов (или «святым»; 7:6), отличным от хананеев, населявших ту землю, в которую направлялся Его народ (12:31), так же, как и от египтян (29:16—17). Книга содержит установления и законы, необходимые для этой цели. Она обладает характерным стилем, главный признак которого — неоднократное повторение ключевых понятий и фраз. Книга Второзаконие, по форме напоминая проповедь, и сама звучит как проповедь! Дело в том, что Израилю всегда следует помнить о том отличии, которое установлено между ним и всеми остальными народами, а главное, помнить, по какой причине оно, это отличие, установлено.

Вот почему Книга Второзаконие говорит об «избрании», Божьем выборе Израиля (7:6—7; 14:2). Когда Бог призвал Авраама, Он ясно сказал, что произведет от него народ, в котором благословятся все племена земные (Быт. 12:3). Избрание Израиля совсем не означает, что Бог не любит другие народы. И все же Книга Второзаконие не очень многое говорит о спасении других народов. Это связано с тем, что она описывает то, что должно было произойти вначале; вначале народ Божий должен был познать Бога, чтобы затем стать Его верным партнером по завету.

«Завет» есть отношения между Богом и Богоизбранным народом. Это известно с тех пор, как Бог обещал Ною заключить с ним завет, а также заверил, что не будет более вода потопом на истребление всякой плоти (Быт. 6:18; 9:9–17). Это намерение Божье обрело развитие в отношениях Бога с Авраамом (Быт. 15:18; 17:2) и на святой горе Синай, где открылось, что завет с Богом следует «соблюдать» (Исх. 19:5), и даны были Десять заповедей (Исх. 20:1 — 17). Книга Второзаконие досконально разбирает две стороны завета, которые мы видим в остальных «книгах Моисея», то есть обетования Бога и необходимость со стороны Израиля повиноваться Его повелениям. С одной стороны, эта книга часто ссылается на обещание, данное Аврааму, Исааку и Иакову («отцам»; 1:8); с другой — она фактически повторяет Десять заповедей (5:6–21) в качестве некоего вступления к остальным законам, которые освещаются далее по тексту.

В откровении Божьего завета Книга Второзаконие растолковывает основные идеи о Боге. Во–первых, Бог «един» есть (6:4). Израиль не должен поклоняться иным богам или даже поклоняться своему Богу, но наряду с другими богами (5:7). Именно здесь скрывалась реальная угроза падения нравственности. Однако у Израиля имелись достаточные основания любить Господа «всем сердцем» (6:5) и понимать, что Бог «един». Первое совершенно очевидно, поскольку истинно. Но здесь есть еще один смысл: ни один из богов не мог посягать на этот народ и объявлять его своим. Никакого соперничества за поклонение Израиля между богами не было. Понимание этого дает великую свободу служения одному только Всемогущему Богу.

Во–вторых, Бог познаваем. Он говорил со Своим народом, когда встретил его на святой горе Синай (в Книге Второзаконие она всегда называется Божьей горой Хорив), и Он говорил так, чтобы Его понимали. Книга Второзаконие делает сильное ударение на слово, через которое Бог дает откровение о Себе. В завете можно было поддерживать отношения с живым Богом и знать, что можно верить всему, что Он говорит.

В–третьих, Бог нематериален. Никаких Его изображений делать не дозволялось, поскольку Его нельзя соотнести ни с какими материальными предметами тварного мира (5:8–10). К тому же Он никоим образом не обитает в том месте, где Ему поклоняются, хотя Его «Имя» и пребывает там (12:5; дополнительно об этом'положении см.: 3 Цар. 8:27–30).

В–четвертых, Он господствует как над историей, так и над природой. Боги Ханаана понимались прежде всего как боги природы, и израильтяне часто будут соблазняться, думая, что они–то, эти боги, и обладают действительной властью в этой земле. Книга Второзаконие показывает, что Господь не только вывел израильтян из Египта, но и управляет плодородием и сменой времен года (7:13), и в самом деле, эти события неотделимы друг от друга (16:9–12).

В–пятых, есть возможность обрести упорядоченную и счастливую жизнь пред Богом. Книга Второзаконие настаивает на том, что существует равновесие между «праведностью» (верностью установленным отношениям с Богом) и «благом», или преуспеянием (6:24—25). Это положение тщательно и наиболее четко проработано в «проклятиях и благословениях» главы 28. Читатель может задать вполне резонный вопрос: а не слишком ли механистично подходит эта книга к пониманию нравственных проблем? Однако все здесь гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд, и в этом мы вскоре убедимся.

Книга Второзаконие — действительно книга благодати Божьей. Она подчеркивает то обстоятельство, что всем своим существованием Израиль обязан Богу, ибо Он вывел его из Египта и поведет в землю, в которой он будет преизобильно благословлен (напр.: 8:7—10). И даже Его повеления являются частью Его благодати, поскольку, соблюдая их, Израиль обретет истинную свободу. Установления Книги Второзаконие дают возможность каждому израильтянину наслаждаться всеми дарами этой земли и находить защиту от возможного угнетения со стороны других. Все израильтяне суть «братья и сестры» в обществе созданий Божьих. От царя (если они решат, что следует поставить его; 17:14–20) до «раба» (15:12), каждый в Израиле был друг другу «брат». В те дни такой принцип общественного устройства был совершенно уникальным, в других обществах положение у большинства народа было едва ли лучше, чем у рабов. Итак, Книга Второзаконие представляет читателю гармоничное общество Господне, в котором Боговедение народа делает его способным наилучшим образом устроить совместное проживание на этой земле.

Однако это не осуществится, если народ не проявит верности. Достанет ли у него духовных и жизненных сил, нравственной выдержки и стойкости, чтобы соблюсти заветные требования? Благо для всх требует, коротко говоря, жертвенности, то есть отказа от собственных «прав». Автор Книги Второзаконие прекрасно осведомлен о моральной неустойчивости человеческого существа. Слабость этого Богоизбранного народа уже не раз проявлялась в его истории (1:26—46). И тем не менее именно этому «жестоковыйному» народу предназначен дар земли обетованной (9:4—6). Поэтому уже от самого начала Книга Второзаконие задается вопросом о том, может ли этот (или любой иной) народ соблюсти завет с Богом. Ответ находится только в конце книги (гл. 30), в отрывке, где утверждается, что «проклятия» падут на него прежде, чем может произойти окончательное спасение.

Богословие Книги Второзаконие актуально и для современного христианства, однако эту книгу следует читать очень внимательно и толковать ее в свете грядущего явления Иисуса Христа. Христиане считают себя Богоизбранным народом, взятым в удел (1 Пет. 2:9), хотя и совсем в другом смысле, чем древний Израиль. Христиане не являются обособленной нацией, они живут среди самых разных народов и не нуждаются ни в собственной земле, ни в собственном судопроизводстве или собственных вождях ни в мирное, ни в военное время. Не занимаются они и поисками какого–то места на земле для богослужения, в котором Бог был бы более представлен, нежели в других местах. Исторический отрезок времени, когда эти вещи имели значение в отношениях Бога с человеком в этом мире, канул в прошлое. С тех пор как пришел Иисус, народ Божий, превратившись в интернациональный, живет при разных политических режимах и живо, деятельно стремится распространить Царство Божье по всему свету. И, конечно, он уже не приносит никаких жертв во искупление греха.

И все же основные богословские идеи Книги Второзаконие по–прежнему приложимы к нашей жизни. Книга говорит нам о том, что благодать Божья сделала нас своими Богу, а также о необходимости отвечать Ему любовью и повиновением от всей души, от всего сердца. И нам также Бог явил Себя, только во Христе, Который Сам есть «Святое место», где мы встречаемся с Ним. Наш завет — это Новый Завет во Христе Иисусе, в Котором мы имеем возможность проявлять верность, хотя мы такие же немощные, каким был Израиль. И благословения Божьи воспринимаются нами отнюдь не в смысле материального благоденствия, но относятся как к веку сему, так и к веку грядущему.

Книга Второзаконие никоим образом не является основанием для так называемого «богословия благоденствия», хотя невнимательное чтение ее и может произвести такое впечатление. В ней есть благоволение к материальному благополучию мира сего и ясное понимание радости человеческого существа в удовлетворении жизненно важных потребностей. Эти вещи столь же важны и для нас и нашего мира в новейшее время, как и для всех людей во все времена. Однако установления Книги Второзаконие исключают любой религиозный культ, который в замаскированном виде протаскивает идею материального обогащения. Исключают потому, что они требуют любви к Богу от всего сердца и, конечно, любови к ближнему. Здесь видна полная противоположность эгоистическому расчету, который представляет собой поклонение идолу, что по Книге Второзаконие — первейший и главнейший грех.

Дополнительная литература

Brown R. The Message of Deuteronomy, BST (IVP, 1993).

Thompson J. A. Deuteronomy, TOTC (IVP, 1974).

Craigie P. С. Deuteronomy, NICOT (Eerdmans, 1976).

Mayes A. D. H. Deuteronomy, NCB (Eerdmans/Oliphants, 1979).

Содержание

1:1 — 4:43 Первая речь Моисея

1:1—5 Вступление к книге

1:6 — 3:29 Исторический обзор и пролог

4:1–40 Проповедь Закона Божьего

4:41—43 Города–убежища

4:44 — 28:68 Вторая речь Моисея

4:44—49 Вступление к Закону

5:1–21 Десять заповедей

5:22 — 11:32 Важнейшие повеления и предупреждения

12:1 — 26:15 Свод конкретных законов

26:16–19 Декларация преданности и повиновения

27:1—26 Повеление об обновлении Завета

28:1—68 Благословения и проклятия

29:1 — 30:20 Третья речь Моисея

29:1—29 Призыв к соблюдению Завета

30:1–20 Примирение с Богом возможно

31:1 — 34:12 От Моисея к Иисусу Навину

31:1—8 Моисей назначает Иисуса Навина

31:9—13 Передача Закона

31:14–29 Неверие Израиля предсказано

31:30 — 32:43 Песнь Моисея и последнее увещевание

32:44—52 Приготовления Моисея к смерти

33:1—29 Благословение Моисея, обращенное к народу

34:1 — 12 Смерть Моисея

Комментарий

1:1 — 4:43 Первая речь Моисея

1:1—5 Вступление к книге

Структура книги представлена в ее самых первых словах. В самом деле, название книги в еврейской Библии: Сии слова. И оно очень удачно, поскольку Второзаконие состоит в основном из речей Моисея, произнесенных им на восточном берегу Иордана, непосредственно перед вступлением израильского народа в землю, которую Бог давал им. Начальная фраза книги подготавливает нас к предмету обсуждения, а именно, к изъяснению закона (5). Закон отсылает к Десяти заповедям и другим повелениям, которые Бог дал на святой горе Синай (Исх. 20 — 23), называемой в Книге Второзаконие Божьей горой Хорив (2). Понятие «слово» в Книге Второзаконие обычно подразумевает слово Божье. Моисей проповедует Израилю только то, что ему заповедал Бог (3). Именно это и делает его «пророком», и такого титула он удостоится позднее (18:18).

Вступление готовит к Божьему повелению начать войну и захватить землю обетованную. Слова по убиении им Сигона (4) подчеркивают, что именно Господь был причиной предыдущих победных баталий Израиля. (Относительно военных побед, упомянутых здесь, см.: Чис. 21 — 30, 33 — 35 и 2:26 — 3:22.) Мысль о том, что Сам Бог является победителем войн, которые ведутся Его народом (священных войн), важна для всей Книги Второзаконие (см. замечания к гл. 7). Как и в недавнем прошлом, Бог Израиля будет побеждать и в предстоящих битвах с обитателями ханаанской земли.

Примечание. Географические названия указывают на то, что маршрут странствий Израиля пролегал от горы Xopuв до земли Моавитской. Равнина (Араба) включает в себя долину реки Иордан, Мертвое море и область, расположенную дальше к югу. Выражение за Иорданом в пустыне относится именно к этой области, и, по–видимому, нет никаких свидетельств о том, что книга написана на западном побережье Иордана (т. е. после овладения землей обетованной).

1:6 — 3:29 Исторический обзор и пролог

1:6—8 Повеление вступить в землю. О стоянке возле горы Хорив рассказывается в Исх. 19 — Чис. 10:13. Теперь Бог повелевает народу занять свою землю. В истории Израиля наступает великий переломный момент: исполнение обещанного отцам (8). Описание земли напоминает Быт. 15:18–21. Она простирается с запада на восток (с цепью горных вершин по центру ее, плоскогорьями к западу и морским побережьем) и с юга на север (от пустыни Негев до побережий Ливана на севере и далее к реке Евфрат). Эти районы не были заняты Израилем одномоментно, но в конце концов были завоеваны Давидом и удержаны Соломоном.

1:9—18 Назначение начальников. Умножение израильского народа (10) стало исполнением обетования, данного Аврааму (Быт. 15:5). И возникла необходимость в определенной системе руководства и организации. Моисею нужна была помощь (9; см. также: Исх. 18:17–27). Вместе с тем данный отрывок говорит и о чем–то большем. Народ Израиля должен был покоряться законам Божьим. Именно система Его законов позволяла функционировать системе руководства народом. Децентрализация власти (15) означала, что Закон Божий мог прилагаться во всех спорных положениях, которые возникали как между израильтянами, так и между ними и язычниками (16–17).

Начальники были призваны исполнять судейские функции. Они не полагались на собственную мудрость, но скорее исполняли роль инструмента в руках Божьих, толкуя Его законы. Такова природа судейства, представленная здесь (17). Суд Божий требует применения Его норм в интересах каждого члена общества Господня. Перед судьей все равны.

Религиозная идея правления под Божьим Законом, который в одинаковой мере охраняет права любого члена общества Господня, коренным образом отличает Израиль от соседних народов.

1:19—25 На разведку. Народ скоро достиг заповеданных пределов (19—20). После этого прозвучало новое повеление вступить на эту землю (21). Важно отметить, что Бог уже дал им эту землю. Она, несомненно, уже была их владением, однако ее все–таки следовало завоевать. Любопытно, что это обетование оказывается в то же время и повелением. Сынам Израиля нужно проявить веру и смелость, чтобы не сомневаться в Божьих заверениях и в том, что Он способен исполнить их. Повеление не бояться и не ужасаться (21) опиралось на знание народом Бога, Который уже вывел израильтян из Египта, несмотря на все препятствия. У народа израильского было основание доверять своему Богу. Однако, если у него не достанет веры и храбрости исполнить повеление, он может не обрести того, что принадлежит ему по праву.

Решение послать соглядатаев обнаруживает их беспокойство, хотя Моисей и одобрил этот план (23). Если бы израильтяне верили в благие намерения Бога в отношении себя, им не надо было бы посылать никаких шпионов, чтобы убедиться в том, что «хороша земля» (25).

1:26–33 Народ страшится. Соглядатаи увидели, что земля хороша, но они увидели также, что люди, населяющие ее, высокие и сильные (28). Народ испытал страх и разочарование, то есть чувства, против которых предостерегал Моисей (21); то же самое он делает и теперь (29). Этот страх произрастал на почве неверия. Израильтянам казалось, как это бывало и прежде, что Бог никогда не желал им ничего доброго и что все их странствия нужны были лишь затем, чтобы нанести им вред (27; см. также: Исх. 17:1–3). Моисей снова напомнил им, что Бог показал Себя не только всемогущим (30), но и любящим их (31).

Однако народ избрал хождение в неверии, сначала послав шпионов, а затем после их отчета допустив в сердце страх и разочарование. Отчет соглядатаев ослепил их, и они уже не помнили, что Богу не страшны никакие преграды. Моисей с болью открывал израильтянам безрассудство их поведения (32–33).

1:34—40 Божий приговор. В 1:8 мы читаем, что Бог «с клятвою» обещал дать эту землю Израилю. Здесь Он снова клянется (34—35), что никто из сего злого рода не увидит обетования исполнившимся. Исключение делалось для Халева (36), одного из соглядатаев (см.: Чис. 13:6), поскольку в нем был иной дух — дух веры, а не страха (Чис. 14:24).

Из старшего поколения только Халеву и преемнику Моисея, Иисусу Навину (38; см.: Чис. 14:30), предстоит увидеть землю обетованную; сам Моисей этого будет лишен (37). В Книге Числа этот приговор объяснялся ошибкой Моисея при «водах Мерива» (Чис. 20:2–5, 12; 27:14). Возможно, здесь подразумевается этот инцидент, а может быть, то, что Моисей одобрил предложение послать соглядатаев (23).

Исполнение обетования было отложено до возмужания другого поколения, представители которого были еще детьми. Слишком юные, чтобы отвечать за принимаемые решения (они не знают ныне ни добра, ни зла, 39), они не понесут осуждения за грех своих родителей. Повеление в ст. 40 отправило Израиль от пределов их великого достояния в длительное скитание по пустыне.

1:41–46 Угрызения совести приходят слишком поздно. Народ, казалось, раскаялся (41) в своем грехе неверия, однако слишком поздно. Хотя люди говорили как будто правильные слова, но теперь они полагали, что могут пойти и легко овладеть землей обетованной сами, своими силами. По этой причине Господь решил, что им не следует вступать в землю, и запретил идти туда (42). Горькая ирония заключается в том, что, когда Господь посылал их, слушаться они не желали, а затем самовольно решаются на этот шаг против повелений Божьих. Они отправились и потерпели поражение (44). Теперь наконец они поняли, что не смогут овладеть этой землей, если Бог не даст им победу. Господь не услышал их вопля (45) потому, что они первые не услышали Его. Новый Завет также учит нас, что спасение можно получить только как дар Божий, силой его у Бога не взять (Деян. 8:9–24).

Следующие две главы рассказывают о том, как израильтяне выступают из Кадеса (города, расположенного в пустынном районе на юге ханаанской земли) и овладевают частью земли обетованной к востоку от реки Иордан. Повествование напоминает рассказ из Чис. 20:14 — 21:35. Для большей ясности рекомендуется при чтении обращаться к Библейскому атласу.

2:1—8а Вокруг Эдома. Согласно Божьему повелению (1) народ вначале двинулся на юго–восток, по направлению к Сеиру, горной стране, лежащей к югу от Мертвого моря. Движение вокруг Сеира затянулось, и Господь дал повеление идти через Сеир на север, в направлении Ханаана (4). Земля Сеир принадлежала потомкам Исава, которых Моисей назвал братьями вашими (4), поскольку Исав был братом отца Израиля, Иакова (Быт. 25:25–26). Владение Исава известно также под названием Эдом (см.: Быт. 25:30).

Так как между Иаковом и Исавом существовали разногласия, то и потомки их тоже должны были враждовать (см.: Ам. 1:11; Авд.). В Чис. 20:18–20 мы читаем о том, что неприязнь проявилась и во время этой встречи Израиля с Эдомом. Однако автор Книги Второзаконие хочет подчеркнуть здесь, что Бог отдал во владение Эдому эту землю, подобно тому как дал землю обетованную Израилю (см. также: 32:8—9; Ам. 9:7). В сущности, он говорит о том, что израильтяне не могли пройти через Эдом, им следовало обогнуть его (Чис. 21:4). Араба (8) образует продолжение долины Иордана к югу от Мертвого моря, это естественная, хоть и сухая, граница Эдома на западе. Израиль, по–видимому, направился отсюда к востоку. Однако народ был уверен в том, что Бог предусмотрит для них в предстоящем странствии все необходимое (7).

2:86–15 Поблизости от Моава. Продвигаясь на север, израильтяне приблизились к земле Моавитской, лежащей на восток от южной части Мертвого моря. Моав также получил свою землю от Господа и, стало быть, Израилю воспрещалось захватывать ее. Народ этой земли тоже был родственным Израилю через племянника Авраама Лота (Быт. 19:36—38). Моав воспротивился Израилю (Чис. 22 — 24; см. также: Втор. 23:3), хотя об этом здесь ничего не говорится. Долина Заред была южной границей Моава; от нее Израиль как–то добрался до его северной границы с амаликитянами.

Из этнографической вставки (10–12) мы узнаем, что и Моав, и Эдом овладели в свое время землей, преодолев большие препятствия. Сила Бога точно так же укрепит Его последователей, дабы преодолевать всевозможные испытания в своей жизни.

Со смертью тех израильтян, которые были взрослыми в момент ухода из Египта (14—15), начинается новый этап в истории народа. То поколение в свое время хотело вступить в землю обетованную, полагаясь лишь на свои силы, и потерпело сокрушительное поражение (1:44). Ныне же Бог одержит триумфальную победу. (О времени, проведенном в пустыне, ср.: Чис. 14:34–сорок лет. По–видимому, Книга Второзаконие принимает во внимание два года, ушедших на переход к святой горе Синай и стоянку там.)

2:16—25 «Священная война» начинается. Об аммонитянах дается историко–этнографическая справка (19—23). Аммон также был родственным Израилю народом (Быт. 19:36–38). Его земля лежала на северо–восток от Моава. И снова Израилю следует учесть это обстоятельство.

Река Арнон (северная граница Моава) отмечает начало земли, которую отныне Израиль может называть своей собственностью. Область, расположенная к северу от Моава и граничащая с Мертвым морем, была завоевана Сигоном Аморреянином, царем одного из хананейских народов, которого Господь обещал изгнать от лица Израиля (см.: 7:1). Повеление, изложенное в стихе 24, контрастирует с повелениями из стихов 5, 9, 19. Обратите также внимание на то, что именно Господь будет распространять среди народов страх перед Израилем (25).

2:26—37 Победа над Сигоном. Израиль предлагает Сигону мир (26—29), однако тот отказывается и таким решением подписывает себе приговор. Историческое повествование Книги Второзаконие противопоставляет Эдом, Моав и Аммон, с одной стороны, и Сигон — с другой, чтобы подчеркнуть вину Сигона. Слова Господь ожесточил дух его, и сердце его сделал упорным (30) напоминают о фараоне (Исх. 8:15, 32). Эта фраза не означает, что у Сигона (и фараона) и в самом деле не было выбора. Скорее, она говорит о том, что они фактически противостали Господу в осуществлении Его планов.

Израильтянам снова предоставляется возможность последовать повелениям Бога и вступить во владение землей, которую Он дал им. От них требуется вера и готовность к действиям (31; см.: 1:8). На этот раз им сопутствовала удача. Все дело в том, что, в отличие от первого неудачного похода против аморреев (1:44), израильтяне отправились на битву согласно повелениям Божьим и в установленное Богом время.

Книга Второзаконие не обсуждает идею священной войны и Божьего дара земли обетованной (см. также: 7:1–5 и ср.: Нав. 6 — 8). В священной войне Господь временами не оставляет в живых целые народы, предает их «заклятию» (34). У современного читателя это вызывает недоумение, а Бог им кажется жестоким и беспощадным. Здесь нужно понять две вещи. Во–первых, если народы ведут войны, то Бог хочет, чтобы Израиль знал, что Он станет управлять и этой частью его жизни. (Религиозная идея священной войны обретает смысл только в том случае, если народ Божий независим, свободен и занимает свое место среди других народов. Израиль во времена Книги Второзаконие как раз таким и был. Однако христиане полагают, что народ Божий — Церковь — представляет собой нечто совершенно иное, и в наши дни нет места идее священной войны.)

Во–вторых, Бог есть Господь всей земли и, как мы уже видели, именно Он дает земли тем, кого избирает. Выбор, который совершает Бог, имеет глубокий смысл. Бог — Судия всей земли, и Книга Второзаконие настойчиво утверждает, что изгнанные народы были виновны перед Богом. Но даже после всего сказанного не совсем понятно, почему эти народы понесли такое тяжкое наказание. Мы обсудим этот вопрос далее (гл. 7).

Победа, одержанная над Сигоном, показала, что никто не сможет устоять перед Израилем и земля, данная ему, обязательно окажется в его руках. Победа над Аморреями была важна потому, что именно аморреи нанесли поражение Израилю, когда народ Божий впервые попытался овладеть землей (1:44). Теперь, когда не осталось ни одного города, который был бы неприступен для них (буквально «слишком высок») (36), обнаруживается, каким безумием были страх и неверие народа после донесения соглядатаев.

3:1—11 Победа над Огом. Продвигаясь на север, израильтяне вступили в сражение с другим аморрейским царем, Огом Васанским. И снова их победа оказалась полной и окончательной (3—4, 6). Главная идея к этому времени уже известна: Господь обеспечил победу, однако же Его народу следует пойти и сделать все в соответствии с Его словом (2).

Страна Васан (частью которой, должно быть, была область Аргов, ст. 4) располагалось в северной части Трансиордании к востоку от Галилейского моря («Киннерефа», ст. 17). Город Едрея находился несколько восточнее, на реке Ярмук. Победив Сигона, Израиль завладел страной Галаад, что расположена к югу от страны Васан. Обе области были плодородны (см.: Ам. 4:1, где Васан приводится как символ изобилия) и стратегически значимы (обеспечив тылы с востока, Израиль теперь обращается к земле на западном побережье Иордана). Общая площадь, занятая к этому моменту Израилем, была весьма велика: от реки Арнон, которая впадала в Мертвое море, и до горы Ермон на границах с Сирией (8).

Замечание об одре царя Ога (11) указывает на то, что он в своем царстве имел славу и авторитет. Говорит оно также и о высоком уровне ремесел. Однако одр царя Ога в конце концов оказался у сынов Аммоновых, среди музейных экспонатов, красноречиво свидетельствуя, что величие Ога, как и сам он, в прошлом.

3:12—17 Завоевание земли обетованной. Главная миссия по разделу земли обетованной после ее завоевания возлагалась на Иисуса Навина (Нав. 12 — 22; Нав. 12:1–6 снова, в краткой форме воспроизводит предыдущий отрывок текста). Однако начинается этот раздел отсюда. Рувим и Гад — колена двух сыновей Иакова (Быт. 29:32; 30:11). Большое колено Иосифово разделилось на два, называемые по именам его сыновей, Манассии и Ефрема (см.: Быт. 48:8–16). Манассия в свою очередь также разделится в соответствии с наследуемой территорией: часть его оставалась здесь, в Трансиордании, другой же предстояло завладеть землей на западном побережье Иордана (Нав. 17:7–18).

Когда Израиль осел на завоеванной земле, отдельные части распределенных областей стали объединяться по семейному принципу (14–15), в соответствии с тем вкладом, который внесла каждая группа семей в завоевание земли обетованной (см.: Чис. 32:39–42). В свое время Махир займет место Манассии (Суд. 5:14).

Примечание. Пограничные линии можно понять только при помощи Библейского атласа. Равнина здесь (17) относится к долине реки Иордан (ср.: примечание к 2:8). Киннереф — это Галилейское озеро, море равнины, или море Соленое — это Мертвое море.

3:18–22 Завоевания продолжаются. Теперь Моисей обращается к коленам, которые уже обрели свои территории (18–20). Он предупредил их, что они не возвратятся во владения свои до тех пор, пока не внесут достойного вклада в завоевание всей земли. Никто из народа Божьего не должен заботиться лишь о своих интересах; в этом и заключается основное значение того, что называется братством (18). Цель завоевания земли обетованной — покой всего народа (20; см. также: 12:9). Покой — это мирная жизнь на земле, которая удовлетворяет все потребности. Женщины и дети из трансиорданских колен поселялись в принадлежавших им городах; однако никто из воинов Израиля не мог оставаться в стороне до тех пор, пока такое же благословение не будет обретено для всех. История покажет, что не во все времена они оставались верными своему долгу (Суд. 5:15б–17а).

Слова Моисея, обращенные к Иисусу Навину (21–22), также свидетельствуют о необходимости продолжить начатое завоевание. Как Господь оставался верным Своему слову, так и народу предстоит выказать свою верность в предстоящих делах, пусть даже они покажутся ему еще более трудными.

3:23—29 Моисей и Иисус Навин. На пороге заповедной земли, которая была целью его жизни, Моисей дерзновенно обращался к Богу в молитве, открывая Ему свое страстное желание вступить в землю обетованную, несмотря на то что Бог уже отказал ему в этом однажды (1:37). В Книге Второзаконие наше внимание по большей части не привлекается к фигуре Моисея, хотя он постоянно присутствует здесь. Это признак его посвященности делу служения Богу — он с полным правом мог называть себя рабом Божьим (24). Таков взгляд этого человека на самого себя.

Его молитва показывает, сколь близкими были его отношения с Богом; это ясно и потому, что он просил Бога о том, в чем ему уже было однажды отказано. Молитва Моисея выражала преклонение перед Богом; он был убежден в Его всемогуществе, не сравнимом ни с какими иными богами (24); он имел тому очевидное свидетельство, как во время исхода из Египта, так и ныне, в Трансиордании. (Моисей не имеет здесь в виду, что другие боги в действительности существуют; его вопрос риторический.) Ответ Бога — тот же, что и прежде (26); Моисей причастен к преступлению неверного поколения в пустыне (см. ком. к 1:37). Он должен удовольствоваться лишь лицезрением земли обетованной с вершины Фасги, цепи гор возле северного края Мертвого моря (27). Гора, на которую взошел Моисей, более точно определена как гора Нево в 31:1.

В Своей несравненной мудрости Бог усмотрел необходимость нового вождя народа для новой фазы в истории Израиля. Возложение Моисеем обязанностей вождя на Иисуса Навина — весьма значимая тема Книги Второзаконие; это было жизненно важно для укрепления доверия народа к Иисусу. Мы видим здесь, как трудно было Моисею сделать это. Его верность измеряется тем, как беспрекословно он отказался от своего заветного желания.

4:1—40 Проповедь Закона Божьего

С самого начала книги мы ожидали появления непреложных требований, обращенных к Израилю в его заветных отношениях с Богом (1:3,3,18). До сих пор мы отмечали только повеление иметь достаточно веры, чтобы вступить в землю обетованную (2:31; 3:2,22). Этот новый раздел книги (4:1—40), являясь продолжением первого обращения Моисея к народу и исполняя роль пролога ко всей книге, начинает открывать то, что ожидалось от Израиля по завету.

4:1–8 «Постановления и законы». Книга Второзаконие, как правило, использует различные слова для отражения понятия «закон». Три таких слова появляются в стихах 1—2 (постановления, законы и заповеди), а также — слова, которые я вам заповедую. Все они могут иметь одно и то же значение. Ст. 1 утверждает, что соблюдение заповедей ведет к жизни — важнейшая мысль в книге (см.: 30:19–20).

Эта мысль может удивить читателя, который привык к новозаветному учению о том, что спасение приходит не с исполнением дел закона, но по вере (Рим. 9:31—32). Апостол Павел, кажется, даже противоречит настоящему стиху, а также Лев. 18:5, в Рим. 10:5 (чтобы понять данный отрывок, см. ком. к Посланию к Римлянам и к Втор. 30:11 — 14). Однако следует помнить, что Книга Второзаконие имеет в виду повиновение, идущее от сердца (6:5; 10:16), а отнюдь не формальное исполнение требований закона.

Моисей напоминает народу, указывая на опыт самого Израиля, что верность Богу уже принесла жизнь, а греховность — смерть (3–4). Правильно понимаемое исполнение заповедей Божьих приносит свободу и утешение (Пс. 118:45,47). Таково истинное предназначение Израиля. Другие народы будут дивиться мудрости Израиля, сами постановления которого являли собой мудрость (6). Законы Израиля не похожи ни на какие иные, поскольку Бог Израиля не похож ни на каких других богов (см.: 3:24). Справедливость этих законов (8) вела к спасению. Закон и жизнь неразрывно связаны.

4:9—14 Хранить веру. Ключевые понятия здесь — «научиться» и «научить» (10–14). Одно дело встретить однажды Бога и выслушать Его слово; другое — остаться Ему верным. Всегда существует опасность «забыть» пути Божьи (9), ибо сердце способно забывать так же, как и ум. Израильтянам следует воспитывать самих себя и детей своих, проявляя прилежание, усердие в учении и обучении слову Божьему (10, 12—14). Здесь упоминаются каменные скрижали (13), на которых были запечатлены Десять заповедей; цель их написания — засвидетельствовать откровение Божье так, чтобы народ всегда имел возможность вспоминать требования, предписанные заветными отношениями с Богом.

4:15—24 Поклоняться одному Богу. Самое фундаментальное отличие религии Израиля от религий всех других народов состояло в том, что она запрещала творить какие бы то ни было изображения Бога (см.: ст. 12 и 5:8—9). Изображения любой твари или даже небесных светил не могут олицетворять Бога (16—19). Бога нельзя путать ни с какой частью Его творения; этими заповедями Он строго охраняет Свою собственную духовную природу. Если Бог называет Себя Богом ревнителем, страшным для того, кто нарушает Его заповеди (23—24), то только потому, что Он горячо желает, чтобы Его народ действительно познавал Его и жил в соответствии с Его истиной (226 — для контраста с Моисеем, см.: 1:37; 3:25—26).

4:25—31 Пророчество о рассеянии. В дальнейшем Израиль уклонится от истинного богопочитания и будет рассеян, изгнан с земли обетованной (25–27; см. также: 4 Цар. 17:9–12; 21:11–12; Иер. 8:2). Рассеяние Израиля станет исполнением тех же обетовании, их другой стороной (26–27; см. также: 28:64–68). Ирония состоит в том, что во время рассеяния израильтяне разочаруются в идолах, они обнаружат, что те бессильны помочь им (28; см. также: Ис. 44:9—20), и вновь обратятся к поискам Бога (29—30). Для понимания Бога в Книге Второзаконие необходимо знать, что нарушение завета не приводит к прекращению раз и навсегда Его отношений с Израилем. Бог по Своей милости не оставит Свой народ, если тот станет искать Его от всего сердца и в сокрушении о грехе своем (30—31; см. также: 30:1–10).

4:32–40 Любовь Божья к Израилю. Моисей закончил свою первую речь, подытожив ее основные темы. Никакие боги не могут сравниться с Богом, Который открылся Израилю, и никакие народы не сравнятся с Израилем, поскольку он — избранный народ Всемогущего Бога (см.: 3:24; 4:7). Бог чудесным образом избавил его из египетского рабства, чтобы дать ему жизнь и свободу в земле, в которой Он один станет их Царем. Поступая так, Бог явил как Свою любовь (37), так и Свое учение (36). Одно неотделимо от другого; и если Израиль станет бережно хранить Его заповеди и внимательно прислушиваться к Божественному слову любви и повиноваться ему, он будет жить (40).

4:41—43 Города–убежища

После завоевания земли обетованной была осознана необходимость встать на защиту тех, кого неправедно преследовали по закону кровной мести. Таким образом, были установлены города–убежища для колен, получивших землю в Трансиордании. (См. также: Чис. 35; Нав. 21, после распределения всей земли.)

4:44 — 28:68 Вторая речь Моисея

4:44—49 Вступление к закону

Слова Вот закон (44) относятся ко всему своду законов, изложенных в главах 5 — 26. Далее следуют типичные синонимы слову закон (45, см. также: ст. 1 и ком. к нему). Появляется новый термин — «уставы» (в еврейском языке это слово передает смысл свидетельства). Разные слова не указывают на разные категории законов. Скорее они отражают природу этих законов, свидетельствующих о характере Бога, непреложность установлений и показывают основу для правосудия.

Это не новые законы, но те же самые дарованные Богом Моисею на горе Божьей Хорив после исхода (45). Здесь они приводятся снова в контексте проповеди Моисея в Моаве (46). Географические детали (46—49) взяты в сжатом виде из 3:8–17.

5:1—21 Десять заповедей

Вторая речь Моисея начинается с призыва слушать закон (1). Законодатель подчеркивает необходимость исполнять требования завета уже здесь и теперь и считать их обязательными для себя (2—3). Этот завет был заключен с предыдущим поколением народа, с тем, которое было приговорено скитаться в пустыне и не увидеть обетованной земли (1:35). Однако жизненно важно было понять, что данный завет возобновлялся с каждым новым поколением. Слово сегодня (1) подразумевает необходимость в таком новом подтверждении. Молодое поколение словно бы само предстояло пред Богом на Божьей горе Хорив (4).

Слова Лицем к лицу могут показаться странными после сказанного в 4:12,15. Но они вовсе не противоречат этим стихам, а лишь указывают на прямое обращение Бога к народу. Но даже тогда Моисею следовало стоять между Богом и народом в качестве посредника, поскольку народ боялся Бога (5) и потому, что у него были особые отношения с Богом (см.: Исх. 33:11).

Десять заповедей, или Декалог, впервые встречаются уже в Книге Исход 20:2—17. (Полн. ком. к ним см. там же.) Десять заповедей появляются снова в этом месте в Книге Второзаконие, поскольку представляют собой основу заветных отношений. Они возглавляют все повеления, постановления и уставы в Книге Второзаконие, именно они их источник. Все остальные установления проистекают из Декалога.

Следует обратить внимание на два тонких отличия в форме изложения Декалога здесь и в Книге Исход, что помогает понять особый акцент, который делается Книгой Второзаконие. В четвертой заповеди подчеркивается, что субботний покой устанавливается во благо в равной мере всем: и рабам и господам (14; ср.: Исх. 20:10). Таким образом, проясняется значение этой заповеди, с которой согласуется настоятельное требование Книги Второзаконие равного права для всех в Израиле находить утешение в благословениях завета. Более того, суббота была установлена после выхода евреев из Египта, а не с момента творения, что снова подчеркивает те особые отношения, которые установились между Богом и Его народом (15; ср.: Исх. 20:11).

5:22 — 11:32 Важнейшие повеления и предупреждения

5:22—33 Народ принимает заповеди. Десять заповедей народ услышал прямо из среды огня и светоносного облака, покрывшего гору (Исх. 19:16–18). Другие Свои повеления народу Бог будет отдавать через Моисея, но эти заповеди — особые, и нет ничего подобного им (22). О каменных скрижалях см.: 4:13 и ком. к этому стиху.

Многие в древнем Израиле полагали, что, увидев Бога, человек должен был умереть (см.: Суд. 13:22; Ис. 6:5). Вот почему народ изумлялся тому, что Моисей остался жив (24), и боялся приблизиться к месту Присутствия Божьего (25–26). Странно, они боялись, что, слушая Бога, они умрут, в то время как только слова Божьи и могут оживить (4:1)! Однако они желали слушать Бога только через Моисея, их посредника (27). (См. также о принятии условий завета в Исх. 24:3).

Господь возрадовался их желанию (28—29). Его слова указывают на то, что Он не равнодушный Законодатель, но что Он горячо любит Свой народ, благо которого — Его самое глубокое желание. Моисей был утвержден в статусе посредника (30–31). Верность завету принесет жизнь и благоденствие, и у народа будет длительный мир.

6:1–9 Народ учится. Затем Моисей переходит к учению, которое Господь дал ему в дополнение к Десяти заповедям или в качестве дальнейшего толкования их. Во вступлении к этому учению Моисей снова напоминает народу, что эти заповеди — путь в жизнь, чтобы продлились дни жизни (2в). Он дальновидно ставит вопрос не только о необходимости обучения народа, но и о перспективах на будущее — отсюда эта фраза: ты, сыны твои, и сыны сынов твоих (2). Пророчество об Израиле в земле обетованной (3) говорит о его умножении (во исполнение обетования, данного Аврааму, Быт. 15:5), и о изобилии (во исполнение обетования, данного Моисею в момент его призвания, Исх. 3:17).

Следующий отрывок текста позднее стал главной частью иудаистского богослужения (называемой Шема, по начальному слову Слушай), поскольку в его стихах кратко изложены наиболее важные религиозные идеи ветхозаветного культа. Во–первых, Господь один есть Бог Израилев.

Он действительно единственный Бог, власть Его распространяется на все народы (32:8–9). Израиль должен поклоняться только Ему одному. Во–вторых, сам по себе Израиль един. По–еврейски слова ты и твой в комментируемом месте (а зачастую и во всей Книге Второзаконие) употребляются при обращении к человеку в единственном числе. Единство народа подразумевало как единство всех стоявших тогда перед Моисеем, так и единство всех будущих поколений. Это означало, что они должны поклоняться и повиноваться Богу все как один и не допускать серьезных расколов между собой (см. ниже ком. к рабовладельческим отношениям в Израиле, 15:12–18). По этой же причине израильтянам следовало наставлять всякое новое поколение в истине о Боге и о своем народе.

В–третьих, детям Божьим недостаточно просто совершать положенные ритуалы и придерживаться определенной формы богослужения. Прежде всего они должны искренне любить Бога и посвящать Ему всю свою жизнь (5). Выражение всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всеми силами твоим передает понятие, охватывающее всю личность человека. В библейском понимании сердце вмещает в себя и волю, и ум, поэтому когда Иисус напоминал этот отрывок несколько иными словами, Он оставлял неизменным смысл этого выражения (Мф. 22:37; Мк. 12:30). Истинная набожность состоит в том, что все наши способности, как и все наше имение, предаются Богу.

Слова Бога всегда должны быть перед народом Его (6—9), должны стать частью повседневной жизни и любой человеческой деятельности. Это не просто религиозные обряды, связанные только с субботой (или воскресеньем). Бог имеет отношение ко всем сторонам жизни и ко всякому решению, которое могут принимать люди. В этом смысл многих постановлений и законов, которые встречаются начиная с 12–й главы и далее; весь корпус таких законов и уставов отражает владычество Бога над всей жизнью как отдельных индивидов, так и всего общества в целом. Мы живем совсем в другое время и в другом месте, но мы все обязаны строить свою жизнь в соответствии с Его законами. Трудно сказать, следовало ли исполнять постановления из стихов 8–9 буквально; смысл их состоит в том, что слова Божьи нужно хранить в сердце (6). Любящие Бога стремятся исполнять Его заповеди (Ин. 14:15).

6:10—19 Жизнь в земле обетованной. Моисей неустанно напоминает народу о том, что земля, которую в скором времени им предстоит занять, — дар Божий, обетованный много веков тому назад праотцам Израиля (10; ср.: 1:8). Затем он делает паузу, чтобы показать, как хороша эта земля (10–11), изобилующая всем, чего могли жаждать люди, странствующие в пустыне. Земля обетованная была не просто плодородна сама по себе, к ней бережно относились и за ней ухаживали народы, ее населяющие. Моисей подчеркивает, что эта земля со всеми ее сокровищами — настоящий подарок Израилю. Благоденствие израильтян должно было стать причиной их нескончаемых благодарений, а не самодовольства (12). Материальное благополучие может привести к духовной апатии, равнодушию.

В Книге Второзаконие фундаментальное обетование всегда тесно увязывается с основополагающим постановлением. Дар Божий ставит человека перед выбором, который в данном месте излагается в выражениях, весьма напоминающих первые три заповеди (13—15; ср.: 5:7—11). Если Бог дает землю, то поклоняться здесь следует только Ему одному; на Его земле будет обитать Его народ. Клятвы во имя Его (а не во имя других богов) — это способ выражения Его уникального суверенного права на верность израильтян. «Ревность» Бога (см.: 5:9) не допускает никакого соперника; она сочетается, конечно, с всецелой преданностью Бога Своему народу.

Затем Моисей снова обращается (16—19) к необходимости повиноваться целому ряду установлений, вытекающих из Декалога (5:6–21), которым еще предстояло полностью раскрыться в дальнейшем. Эти постановления приведены здесь прежде, чем отдано повеление захватить землю (главная тема в главах 1 — 3). Желание Бога утешить Свой народ доброю землею предполагало преданность народа справедливому и доброму (18). Однако в ст. 16 содержится напоминание о том, что Израиль не всегда охотно повиновался своему Господу — даже тогда, когда Господь творил им доброе (см.: Исх. 17:7; Пс. 94:8).

Отвергая искушение сатаны, предлагавшего Ему воспользоваться силой и властью, презрев истинное поклонение Богу, Иисус использовал выражения из стихов 13 и 16 (Мф. 4:7,10; Лк. 4:8,12). Иисус рассматривал Свое сорокадневное пребывание в пустыне как повторное испытание Израиля в течение сорока лет. Так и Его последователи должны научиться, переживая тяжелые времена, всецело полагаться на Бога.

6:20—25 Обучение детей. Моисей здесь обстоятельно объясняет, как учить детей основам веры (20–25; см.: ст. 7). Вопрос детей и ответ родителей напоминает нам модель празднования Пасхи (Исх. 12:26—28). Когда ребенок спросит, что значат сии уставы, постановления и законы (20), то родитель отвечает рассказом о том, как чудесно Бог спас Свой народ, выведя его из Египта во исполнение обетования, данного в древности (21—23). Стало быть, законы идут за обетованием и являются частью намерения Бога благословить Свой народ (246). Праведность здесь отражает характер праведных отношений, установившихся между Богом и Его народом, и включает не только следование израильтян Его меркам, но также и Его преданность спасению Своего народа и сохранению его.

7:1–26 Святой народ. Далее в своем обращении Моисей говорит о том, что Израилю необходимо взять землю обетованную у населяющих ее народов. Выбрав Израиль и подарив ему ханаанскую землю, Бог отвергает нынешних обитателей этой земли и лишает их права на владение ею. Это всегда подразумевалось в обетовании (Исх. 3:17; 23:23).

Перечень народов показывает, что обитатели этой земли были не единым народом, а различными племенными группами, живущими в разных частях страны; по–видимому, все они имели некоторое количество укрепленных городов. Мало что известно о ферезеях и гергессеях (хотя указаны места их проживания — Нав. 11:3; Суд. 3:3). Аморреи и хананеи могут рассматриваться как народы, населявшие Ханаан вообще (как в Быт. 15:16), и как какие–то конкретные группы народов (см.: Нав. 5:1; 11:3). Хеттеи, державшие под контролем целую империю в Анатолии и Сирии в XV и XIV веках до н.э., явно относились к кочевым племенам (см.: Быт. 23). Иевусеи контролировали Иерусалим (см.: Нав. 15:63).

Отчасти повеление уничтожить хананеев связано с тем, что они были осуждены Богом за свои преступления. Начало их истории в Библии восходит к их предку Хаму, сыну Ноя (Быт. 10:6,15–18). Ханаан, сын Хама, был проклят за то, что Хам не оказал должного почтения своему отцу (Быт. 9:20–25). Земля ханаанская, обещанная потомкам Авраама, не была отдана им сразу, ибо «мера беззаконий Аморреев доселе еще не наполнилась» (Быт. 15:16). Согласно Книге Второзаконие, греховность этих народов была слишком велика и, значит, пришло время Божьего суда над ними (9:5).

Приговор уничтожить эти народы был окончательным. Мы уже отмечали, что он основывался на том положении, что Бог есть Господин и Судия в жизни Израиля и всей земли (см.: 2:34 и ком.). Настоящий отрывок (1—6) раскрывает суть этого повеления. Израиль, народ Божий, должен был остерегаться морального растления, которое несли с собой религия и быт языческих народов. Бог хочет видеть Свой народ знающим Его и способным создать совершенно уникальное общество Господне. Израилю предстояло жить между языческими народами, сохраняя верность завету с Богом, это было очень трудно, даже невозможно. Бог предупреждает, что (отчасти из–за смешанных браков, ст. 3) народ завета может утратить свою отделенность, а поклонение Богу может быть вытеснено поклонением Ваалу (4). Если такое произойдет, то весь замысел Божий по спасению Израиля из Египта с целью сотворить особый народ будет разрушен. Уничтожение хананеев необходимо было прежде всего для искоренения ложной веры, которую они исповедовали (5).

Итак, уничтожение хананеев — это часть битвы между истинной и ложной религиями (см. также: Еф. 6:12). Как и осуждение мира на гибель в водах потопа, такое должно было произойти только однажды (Быт. 9:15б), чтобы показать на примере Израиля абсолютное неприятие Богом поклонения другим богам, потому что это порождает все остальные грехи.

В словах о том, что Бог отверг хананеев, мы видим, почему Он избрал Израиль. Далее, в стихах 6—11, этот вопрос разъясняется. Во–первых, то, что Израиль избран, означает, что он свят (6). Оба понятия подразумевают отделение единственного народа в исключительную собственность Бога (в качестве удела Божьего, личного царского сокровища; см.: Исх. 19:5).

Во–вторых, такое избрание не имело никакого отношения к достоинствам самого Израиля (7); народ Божий не имеет права хвалиться своей Богоизбранностью (см.: 8:17). Израильтяне не сделали ничего, чтобы заслужить любовь Бога, которая подвигла Его спасти этот народ из египетского плена (8).

В–третьих, избрание Израиля влекло за собой определенные обязанности. Бог, заключив завет с этим народом по Своей любви и показав ему Свою верность, в ответ ждет любви и добровольного послушания со стороны Богоизбранного общества (9). Истинность этих отношений могла проявиться только в желании исполнять повеления Божьи (10—11). Это другая сторона «святости». То же самое предупреждение эхом отзывается в Новом Завете (напр.: Рим. 9:30–32) и относится в наше время не только к иудеям, но и ко всем христианам.

В–четвертых, избрание Израиля и отвержение хананеев было совершено не только ради самого Израиля. Хотя в Книге Второзаконие это и не так очевидно, нужно помнить, что долговременная цель избрания Израиля заключается в благословении всех народов, населяющих землю (Быт. 12:3). Бог привел Израиль в его землю, и это событие стало шагом именно в этом направлении. Израиль в завете с Богом мог показать миру, каков есть Бог, — конечно, оставаясь верным Богу.

Следующий отрывок (12–15) вкратце характеризует послушный народ, благословенный Богом. Божьи благословения, согласно Книге Второзаконие, имеют отношение к «обычной жизни». Бог тем самым подтверждает, что мир, сотворенный Им, хорош (см.: Быт. 1) и народ может наслаждаться его дарами. Однако благословения, упоминаемые здесь, можно рассматривать и как указания на благие намерения Бога в отношении Своего народа также и в будущем веке.

Моисей опять возвращается к теме, поднятой в начале этой главы, — народ должен бояться осквернения при соприкосновении с греховными обычаями Ханаана (16–26). В то же время Моисей снова и снова призывает свой народ не страшиться врага, несмотря на поражения, которые Израиль потерпел от них в прошлом (1:26—28), и напоминает ему о силе Божьей, способной поразить хананеев так же, как Он поразил египтян (см.: 1:29). Моисей подчеркивает, что именно Бог окажется истинным победителем. (Значение слова, переведенного как «шершней» в ст. 20 не ясно: оно может указывать на панику и хаос; ср.: Исх. 23:28; Нав. 24:12, однако смысл здесь совершенно понятен: у Господа имеются Свои средства свершить все, что Он намечает.) Ст. 22 указывает, что завоевание земли окажется делом не таким легким и быстрым, как могли подумать сыны Израилевы (Нав. 13:11). И все же земля обетованная неизбежно окажется в их руках, если они сохранят верность Богу. Это обязательно свершится; и даже имена прежних ее обитателей (представленных их царями) «искоренятся» (24).

Заключительные постановления (25–26) призывают уничтожать принадлежности ложных культов и вновь обращаются к особой теме Книги Второзаконие — ненависти к созданию образов Бога. Народ израильский не должен искушаться драгоценностями на этих идолах (25). Даже трогать эти вещи означало играть с огнем. Стало быть, их должна постигнуть та же участь, что и тех людей, которые пользовались ими (2:34; 7:2).

8:1—9 Усмирение в пустыне. До сих пор период, проведенный Израилем в пустыне, рассматривался как наказание за непослушание Богу, повелевшему ему идти и овладеть землей обетованной (1:35, 46). Теперь этот же период рассматривается с другой точки зрения — как возможность возрасти в вере. Иеремия позднее назовет время, проведенное народом в пустыне, временем, посвященным Богу (Иер. 2:2; см. также: Ос. 2:14). Однако особое ударение здесь делается на необходимости порядка, самоограничения (2, 5), что представляет собой обратную сторону Божьей любви к Израилю (7:6).

Начальные стихи снова связывают воедино заповеди и жизнь (см.: 4:1 и ком.). Заповеди нужно стараться (1) исполнять — характерное для Книги Второзаконие напоминание (см.: 7:2; 11:16). Это положение здесь поддерживается призывом помнить, что Бог вел Израиля по пустыне (2). Повиновение Богу должно быть не только осознанным, но и добровольным, от всего сердца (см.: 6:5 и ком.); а сердце, однако, склонно ходить своими путями. Ясное понимание этой общечеловеческой слабости в Книге Второзаконие сквозит в заповедях, подобных этой, и в назидательном тоне книги в целом.

В пустыне израильтяне вдруг лишились всех обычных источников пропитания. Даже на положении рабов в Египте они знали, откуда им ждать следующей порции пищи. Израильтяне не были жителями пустыни, и тяготы кочевой жизни, казалось, угрожали им неминуемым вымиранием (Исх. 16:3). Вот тут–то и наступили времена проверки их веры в Бога. Голод доказывал, что без Провидения Божьего им не выжить; и чудо с манной небесной и другие необыкновенные знамения показывали, что Он прекрасно мог снабдить их всем необходимым (3–4; см.: Исх. 16:4). Слова, которые позже использовал Иисус Христос против сатаны (Мф. 4:4; ср.: ком. к 6:13), — не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божьих (3), — не противопоставляют жизнь в духе и жизнь в теле, но утверждают, что всякая жизнь исходит от Творца. Его слово обладает творческой и животворящей силой (см.: Быт. 1) так же, как и заповеди.

Земля обетованная представляет собой воплотившуюся мечту (7—10). Здесь мы встречаем наиболее восхитительное ее описание. Чтобы оценить красоту этой земли, нам следует вспомнить, что обещана она народу, знавшему только суровую жизнь в пустыне (см.: 6:10–11). Изобилие влаги, великолепные урожаи различных культур, даже масличные деревья и мед — вот благодатные дары Божьи, которые кажутся особенно драгоценными после периода лишений.

8:10–20 Не забывать! Тема данного отрывка связана с темой предыдущего. Израиль склонен забывать о Боге. Естественно обращаться к Богу в пустыне, где ничто не достается легко и смерть всегда рядом. Но когда вокруг изобилие, природа человеческая с трудом обращается к Богу, чтобы отдать Ему должное. Это реальная проблема, перед которой ставит нас Книга Второзаконие: Бог хочет благословлять Своих детей всеми благами Своего творения, но, получив эти блага, дети готовы отвернуться от Него, полагая, что больше не нуждаются в Нем. Большое богатство может привести к самодовольству (17).

Есть люди, которые думают, что их богатство — это прямое благословение от Бога, признак Его одобрения. Иногда считают даже, что материальная необеспеченность, наоборот, есть признак Его гнева, раздражения против человека. Правда не так проста. Конечно, все, что мы имеем, — от Бога; и все же комфорт и благополучие могут помешать людям осознать, что они нуждаются в Боге, в то время как недостаток или утрата собственности (или здоровья) могут пробудить веру. Почувствовав благословение Божье, надо понимать, что пришло время искать Его, как никогда прежде, и благодарить Его за верность (10).

Народ следовало смирить — вот почему дар земли обетованной пришел после испытания в пустыне. Это испытание в пустыне, несмотря на все его тяготы, оказалось подарком Израилю (15) и обернулось впоследствии добром (16б). И так было задумано Господом, чтобы эти события остались в памяти народа и помогли ему не забыть, когда он окажется у цели своего путешествия, что все доброе у них — от Бога (14, 18).

Риску подвергался и сам завет (18). Отрывок заканчивается знакомым предупреждением не поклоняться иным богам. Для израильтян «забыть Бога» могло означать предпочтение иных богов. Ложные понятия всегда ведут к преступным, греховным действиям. Для наших современников идолопоклонством могут быть любые представления, которые связывают «благо» с кем угодно, но только не с Господом.

9:1–6 Жестоковыйный народ. Израильтяне однажды уже отказались даже от попытки вступить в землю обетованную из страха перед многочисленностью и силой населяющих ее народов, среди которых упоминалось и о сынах Енаковых (Втор. 1:28; Чис. 13:22; Нав. 11:22). Теперь Господь укреплял народ в мысли, что Он Сам победит его врагов (как Он уже победил Сигона и Ога в Трансиордании, 2:24 — 3:10). Тем не менее народу предстоит действовать и самому. Обратим внимание на равновесие между Он будет истреблять их и ты изгонишь их (3б).

В гл. 8 Моисей говорил о том, что нищета изральтян сменится благосостоянием, и о моральных опасностях, которые несут с собой эти изменения. Затем он обратился к другой перемене в жизни Израиля: из угнетенного народа они превращаются в завоевателей, а вместе с этим к ним может прийти искушение. Они могут подумать о том, что Бог предал им эту землю потому, что они лучше (более «праведны»), нежели другие народы (4). Это было бы черной неблагодарностью Богу, благословившему их. Вот почему (4—6) Моисей разъяснял, что израильтяне поразят другие народы не благодаря своей праведности, но по двум совершенно иным причинам: из–за обетования этой земли их праотцам и из–за греховности народов, ее населяющих. И чтобы укрепить такое понимание, Моисей продолжал говорить о том, что израильтяне далеки от «праведности»; наоборот, о них сказано, что они были жестоковыйными, то есть упрямыми противниками пути, предназначенного им Богом.

9:7—29 Золотой телец. Следующий пространный отрывок подтверждает утверждение Моисея о природном упрямстве, жестоковыйности сынов Израилевых. Он напоминает времена, когда они восставали на Бога, особенно подчеркивая, что они сделали себе литого тельца из золота (Исх. 32). И об этом им следовало помнить (7; наряду с тем, что Бог вел их по пустыне, 8:2; и Его заповеди, законы и постановления, 8:11). Чтобы не сбиваться с трудного пути повиновения завету, израильтянам следовало не только познавать благость Божью, но и постоянно помнить о своей немощи, слабости, ничтожестве. По этой причине Моисей снова воскрешает болезненные воспоминания о том, что они натворили у горы Хорив.

Сначала повторяется рассказ о тельце (8— 17). Это был самый тяжкий грех, какой только можно представить себе. И случилось это как раз в то время, когда оформлялся и запечатлевался завет на горе Синай. Завет уже заключен, и народ согласился с его статьями (Исх. 24:7). Моисей вернулся на гору, чтобы получить от Бога Десять заповедей, начертанных на каменных скрижалях (9; Исх. 24:12). А в это время народ, у которого Десять заповедей еще были свежи в памяти также, как и заставляющая трепетать встреча с Богом в громе, молниях и густом облаке (Исх. 19:16–19), убеждал Аарона сделать ему идола (16а; Исх. 32:1). Таким образом, израильтяне нарушили первые две важнейшие заповеди и отвернулись от завета, как только свершили такое преступление (12б, 16б).

Можно подумать, что Бог перестал считать их Своим народом. (Он назвал их народом Моисея и указал на то, что именно Моисей вывел их из Египта; 12.) Он готов был уничтожить этот народ и образовать Себе из потомков Моисея народ новый (ст. 14б похож на обетование, данное Аврааму, Быт. 12:2). Когда Моисей разбил каменные скрижали, похоже, сокрушился и сам завет (17).

Моисей не искал себе славы отца нового народа. Он молился за тех, кому посвятил всю жизнь, показывая, что роль пророка включает в себя заступничество и ходатайство наряду с объявлением слов Божьих. Бог выслушал Моисея ради его искренности и настойчивости, и народ был помилован (196). В своей молитве (26–29) Моисей апеллировал к трем вещам. Во–первых, он напомнил о том, что и Сам Господь неоднократно подчеркивал, — о Божьем обетовании праотцам (27; а также см.: 1:8). Во–вторых, он указал на то, что Бог совершил ради сынов Израилевых, выводя их из Египта и делая их Своим народом (26: 29). Поскольку они были Его наследием, Бог, истребив их, фактически разрушил бы собственные замыслы. В–третьих, Моисей доказывал, что в опасности честь и слава Самого Господа, поскольку Его суд над собственным народом стал бы в глазах язычников признаком слабости, неспособности спасти их (28). Последнее составляет, по–видимому, ядро этой молитвы Моисея.

Примечание. 22–24 Как бы вскользь Моисей упоминает и другие случаи, когда Израиль восставал на Бога во время своего пути к земле обетованной. Он упоминает об этом, чтобы показать, что этот первый и величайший грех не был простым инцидентом, — народ был греховен по сути своей, греховно было само сердце его.

10:1—11 Завет обновлен. Этот отрывок образует прямое продолжение предыдущего. Бог, повелев Моисею сделать еще две каменных скрижали, тем самым ответил на его молитву о народе (9:26—29). Когда первые скрижали были разбиты (9:17), казалось, что история завета никогда не возобновится. Однако новые скрижали означали, что история заветных отношений Бога с Его народом возобновляется. Это важнейший момент в богословии Книги Второзаконие. Завет между Богом и Израилем может преодолеть даже грех Израиля, потому что Бог долготерпелив и многомилостив.

На новых скрижалях, как и на первых, были начертаны Десять заповедей (см.: 4:13), то есть — основные требования завета. Скрижали следовало хранить в специальном ящике, или ковчеге, который сделал Моисей для этой цели (1, 3) и который везде в Книге Второзаконие называется «ковчегом завета Господня» (31:9, 25). Ковчегу в Книге Второзаконие уделяется особенное внимание. В Книге Исход мы читаем, что ковчег был богато украшен как главный элемент скинии, откуда Господь говорил к Своему народу (Исх. 25:10–22). Здесь же подчеркивается значение ковчега как хранилища для скрижалей с начертанными заповедями. Последовательность исторических событий в Книге Второзаконие уплотняется, чтобы подчеркнуть главное назначение ковчега — нести в себе скрижали завета. (В Книге Исход сооружение ковчега Веселиилом прямо не увязывается с появлением новых скрижалей завета; Исх. 37:1–9; см. также: 34:1–4.)

Рассказ о разрыве заветных отношений и возобновлении их на горе Хорив завершается в стихах 10—11 повторением Божьего решения не истреблять сынов Израилевых. Они могли продолжить свой путь в землю обетованную как Его народ.

Стихи 6–9 как бы прерывают повествование. Однако замечание о смерти Аарона показывает, что он не умер на горе Хорив, несмотря на ту роль, которую он сыграл в грехе с золотым тельцом (9:16–21). Таким образом, Моисей получил ответ на свою молитву о нем (так же, как и на молитву о народе). В отношении географических названий см.: Чис. 33:31—33. Вероятно, израильтяне остановились возле горы Ор (Чис. 20:27–28).

Упоминание об Аароне (который происходил из колена Левия) влечет за собой замечание о левитах. В данном отрывке слово левит используется в широком смысле и подразумевает как священников, так и нижестоящих служителей, хотя сам по себе термин относится только к этим последним. После смерти Аарона обязанности первосвященника наследовали его потомки. (Сыновья Аарона были посвящены в сан вместе с отцом, Исх. 28 — 29.) Колено Левия, как несущее духовное служение, не получило никакого земельного удела в земле обетованной, в отличие от других колен Израилевых. Средства к существованию доставлял им их священный труд.

10:12–22 Религия сердца. Окончание этой главы и главы 11 посвящены призывам к Израилю соблюдать верность завету. Во–первых, Моисей возвращается к основной заповеди Книги Второзаконие — любить Господа всем сердцем и всею душою (12; ср.: 6:5). Бояться Господа (12) означает поклоняться Ему по истине, признавая Его господство над всем в этом мире. Страх Божий играет роль естественного аккомпанемента любви к Богу. Повеления из стихов 12—13 подчеркивают необходимость повиновения Божьему слову. Выражение Чего требует от тебя Господь, Бог твой? говорит о том же самом, что и в Мих. 6:8. Оба отрывка из библейского текста указывают на то, что религия со всеми отправлениями культа мертва, если не затрагивает сердца.

Моисей продолжает напоминать об избрании Израиля (14–15) и, желая возбудить в народе благодарность, подчеркивает чудесность этого избрания (см.: 7:7—8; 9:6). Он использует все свое ораторское искусство, чтобы убедить израильтян не быть жестоковыйными, как в прошлом (16; ср.: 9:6). «Обрежьте крайнюю плоть сердца своего» означает, что внешние обряды и ритуалы ничего не значат сами по себе, хотя обрезание было дано Самим Богом в качестве знамения, указывающего на Его особенные отношения с народом израильским (Быт. 17:9–14). Книга Второзаконие ни в коей мере не отрицает ни этого, ни других ритуалов (например, жертвоприношений), но хочет только представить их в правильном свете.

Далее мысль Моисея обращается к другому свойству личности Бога — Его любви к справедливости. Люди, которые действительно любят Бога, будут вести себя так же, как Он: помогать беззащитным и творить добро, не считаясь с собственными интересами (17–19). Этот принцип лежит в основе всех остальных законов, описание которых следует далее в главах 12—26.

Настоящая глава завершается (20—22) последним призывом поклоняться единому Богу и напоминанием о верности Бога Своим обетованиям (см.: Быт. 15:5).

11:1—7 Наказание Господне. Как мы уже убедились, молодое поколение не отвечало за неудачу старшего в овладении землей обетованной с первой попытки (1:39; ср.: 2:14–15). К тому же Моисей подчеркивал, что Бог заключил завет напрямую с ним (5:3). Он призывает израильтян оценить тот путь, каким Бог вел их от самого исхода из Египта. У них имеется возможность многое понять из опыта странствий по пустыне в течение сорока лет. Будущее их детей, которые сейчас слишком малы или еще не родились, будет зависеть от их (родителей) познаний о том, что Господь сделал для них (2; ср.: ст. 19—21).

То, что видели сыны Израилевы, названо здесь наказанием Господа (2), которое всегда проистекало из Его любви к Израилю. Это положение иллюстрируется двумя примерами. Во–первых, Моисей напоминает о знамениях и делах Божьих: о бедствиях египтян (3, ср.: Исх. 7:14–12:30) и о поражении их войска, которое преследовало Израиль уже после того, как фараон позволил ему покинуть свою страну (4, ср.: Исх. 14:5—31). Это наказание свидетельствовало о силе Божьей, а также о Его любви к избранному народу.

Во–вторых, Моисей напоминает о судьбе Дафана и Авирона, которые бросили вызов Моисею и Аарону, оспаривая их право на руководящую роль и желая занять место первосвященника, презрев «левитский» статус (Чис. 16:3, 8–10). (В отношении левитских обязанностей в более узком смысле слова «левит» см.: Чис. 3:1—37 и ком. к Втор. 10:6–9.)

«Наказание» показано здесь с более страшной стороны; это осуждение Богом отступников завета, их бесстыдного, самоутверждающего отклонения от путей Божьих.

11:8—25 Земля, о которой печется Господь. Моисей снова проводит связь между повиновением и жизнью в земле обетованной (ср.: 4:1). Здесь интересно противопоставление Египта и земли обетованной, поскольку в свое время Дафан и Авирон заявляли, что Египет — плодороднейшая земля, а земля обетованная все еще была недоступна (Чис. 16:12–14). Однако земля в Египте была плодородной только благодаря трудоемким методам искусственного орошения, в то время как заповедная земля плодородна, поскольку имеет прекрасное естественное орошение, обилие дождей, ниспосылаемых на землю Господом (10—11). Ст. 12 проводит параллель между тем, что Бог избирает эту землю и печется о ней, с одной стороны, и любовью к Своему народу, с другой.

Как всегда в Книге Второзаконие обетования прочно увязываются с заповедями. Богатствами земли обетованной будет пользоваться народ, соблюдающий условия завета. Стихи 14—15 живописуют ту жизнь, которая может наступить для народа на этой благодатной земле с ее сезонными, весенними и осенними дождями, одинаково полезными для урожая. Хлеб, вино и елей (14) — непременные атрибуты этой земли в Книге Второзаконие (ср.: 7:13; 12:17).

И наоборот, народ, который обращается к иным богам, не может рассчитывать на подобное изобилие (16–17; а также см.: 3 Цар. 17:1). Две возможности известны также как «благословение» и «проклятие» (см. ком. к ст. 26).

Благословение пребудет не только с настоящим поколением, но и со всеми следующими, если они будут наставлены в том, что требования завета должны стать образом жизни народа (19–21; ср.: 6:5–9). Однако, чтобы избежать впечатления, что отношения между Богом и Израилем базировались исключительно на соблюдении закона, Моисей возвращается к идее обетования. Эта земля может быть во владении у Израиля только в качестве дара Божьего (22–23, 25). Ее размеры (24) представлены в соответствии с обетованием, данным Аврааму (Быт. 15:18).

11:26–32 Два пути. Длительное вступление перед конкретными законами здесь завершается. Данный отрывок представляет собой как бы связующее звено между предыдущей и последующей частями книги. Благословение и проклятие (о которых шла речь в стихах 14–17) являются двумя альтернативными путями, лежащими перед Израилем (26–28). Они будут разобраны в конце книги после изложения частных, конкретных законов (Втор. 28). Значительность выбора, который предстоял Израилю, будет подчеркнута ритуалом на горе Гаризим и горе Гевал, близ города Сихема, в сердце земли обетованной (29–30). Овладение Сихемом должно было стать торжеством по поводу завоевания Израилем всей земли обетованной, которое и в самом деле состоится в будущем (отсюда указание на хананеев). Само повеление повторяется и тщательно разрабатывается в гл. 27; оно будет исполнено Иисусом Навином (Нав. 8:30–35). Наконец (32) Моисей прибегает к известным уже словам призыва блюсти заветные требования. Эти слова ведут прямо к гл. 12, в которой начинается детальное описание конкретных законов, постановлений и уставов, которые должны были регулировать жизнь Израиля в земле обетованной.

12:1 — 26:15 Свод конкретных законов

12:1—12 Место богослужений. Описание конкретных законов начинается со стиха 1. Заповеди, изложенные в гл. 12, посвящены правильному отправлению богослужения и проистекают из главного требования — Израиль должен поклоняться только Богу (5:7). Прежнее повеление о разрушении всех мест идолослужения хананеев (7:5, 25) теперь повторяется еще раз (2–4). Необходимость истребления всех мест, где язычники служили своим богам, объяснялась тем, что там вспоминались имена этих богов (3). Согласно древнесемитским воззрениям, имя — одно из проявлений сущности и силы личности.

В ст. 3 перечисляются все внешние атрибуты языческой религии Ханаана. Каменные столбы, по–видимому, представляли собой символы плодородия; в честь богини Астарты воздвигались деревянные столбы, возможно, с ее изображением.

Для истинного поклонения Господь изберет то место, на котором будут вспоминать Его Имя (5). Это место точно не установлено. Местоположение само по себе не столь важно, главное, чтобы оно посвящалось только Господу. В истории Израиля будет несколько таких мест, в числе их — Силом (Иер. 7:12) и, конечно, Иерусалим (4 Цар.21:4).

Повеление идти к этому месту (5) подразумевало проведение регулярных богослужений в Израиле. В ст. 6 перечисляются жертвы и возношения, которые станут частью такого богослужения. Список, представленный здесь, не полон, но он как бы резюмирует все сказанное об израильском богослужении. (Полное описание жертвоприношений см. в Лев. 1 — 7 и в соответствующих толкованиях.) Жертва всесожжения приносилась Господу на жертвенник вся целиком (Лев. 1:9); большая часть других жертв отдавалась приносителям и священникам. Основания для принесения жертв могли быть разнообразными (см. напр.: Лев. 7:11—18).

Доминирующая нота на таком богослужении — радость. И в самом деле, ст. 7 дает возможность проникнуться изображением будущего: единый народ радуется в присутствии своего единственного Бога.

Стихи 8—10 сравнивают будущий образ жизни израильтян с нынешним, который не позволяет им пока делать все, что потребуется в дальнейшем. Обетованный покой, защита от врагов (см.: 3:20 и ком.) может быть достигнут лишь тогда, когда все сыны Израилевы осядут в назначенных им уделах земли обетованной и все их войны прекратятся.

В стихах 11–12 повторяются постановления, изложенные в стихах 6—7, в том числе призыв радоваться; дополнительно же здесь предлагается привлекать к общению при богослужении бедных и слабых.

Мы уже видели, что народ Божий должен проявлять великодушие, которое является отличительной чертой характера Самого Бога (см.: 10:17–19). Теперь та же мысль повторяется в контексте богослужения. Книга Второзаконие ясно осознает, что богослужение без радости и любви — лишь мертвый обряд.

12:13—28 Исключение. Этот отрывок представляется уточнением предыдущего. Когда израильтяне в конце концов осядут в своей земле, многие из них будут жить на большом расстоянии от места жертвоприношений. Хотя паломничества им требовалось совершать не один раз (см.: Исх. 23:17), они делали это, по–видимому, нечасто. И настоящие предписания позволяют им есть мясо чистых животных, которых не использовали для жертвоприношений (а это противоречило установлению, данному еще во времена странствований народа по пустыне, Лев. 17:1–7). Таким образом, животные, пригодные для жертвоприношений, уравнивались с непригодными (напр., серна и олень, ст. 15). Единственное ограничение — должное обращение с кровью, поскольку вкушать с кровью запрещалось в любых обстоятельствах (Быт. 9:4; Лев. 17:10–12). Интересен в этом смысле эпизод с Саулом в 1 Цар. 14:32–35.

Стихи 15–19 и 20–28 также позволяют заколоть животное и есть в любом месте при том условии, что кровь его изливается на землю. Каждый отрывок сначала делает допущение, а затем вновь указывает на главное правило — жертвоприношения следует совершать в месте, отведенном для поклонения Богу.

12:29—31 Непорочность в поклонении Богу. Глава 12 во многом похожа на гл. 7. Каждая начинается и заканчивается предостережением: не поддаваться влиянию хананейской религии. Эти стихи поднимают тему стихов 1—4, завершая, таким образом, всю главу напоминанием читателю об основной цели постановлений, приведенных в ней.

13:1–18 Увлечение идолопоклонством. Эта глава, как и предыдущая, касается прежде всего верности закону и первой заповеди его (исключительной преданности Господу, 5:7). Здесь рассматриваются три пути, которые могут отвратить от поклонения истинному Богу и направить к поклонению богам мнимым.

Первое возможное искушение исходит от лжепророков. Временами израильтянам нелегко будет распознавать их, поскольку эти лжепророки будут использовать привычный язык и манеру пророков и объявлять откровения, истинность которых проверить трудно.

Чтобы отличить истинного пророка от ложного, нужно посмотреть, верен ли он Богу Израилеву (см.: 18:20–22). Никакой опыт и красноречие не могут скрыть основного заблуждения. Все призвание Израиля могло оказаться под угрозой из–за такого человека — отсюда напоминание израильтянам об искуплении их из египетского плена (5) и новый призыв возлюбить Господа (3). Лжепророк должен понести суровую кару. (Господь не предусматривает искушения — ст. 3; тем не менее лжепророк и в самом деле служит испытанием проницательности и верности.)

Во–вторых, ложный культ может быть принесен любым членом общества (6—11). В таком случае на ближайших родственников и друзей ложится печальная обязанность предать его смерти.

Наконец, с той же строгостью следует поступать и в отношении целых городов, где укоренилось идолослужение (12–18). У богоотступничества целого города мог быть политический аспект, поскольку религия была прочно связана с политикой. То есть, если весь город начинал поклоняться Ваалу, в этом можно было усмотреть нежелание принадлежать к «Израилю» в том смысле, который подразумевал Моисеев закон. Такие города следовало «поражать» так, как были поражены хананейские города, когда Израиль впервые вошел в землю обетованную (15–16; ср.: 2:34; 7:1–5). Такая судьба — оказаться навеки в руинах (16) — ожидала город Гай, павший от руки Иисуса (Нав. 8:28). (Между прочим, это показывает, что Господь ненавидит не племена и народы, а ложные культы.)

Меры в отношении отступников, предписанные здесь, действительно суровы, но их следует рассматривать на фоне тех сильнейших искушений, которым Израиль подвергался в земле обетованной. Все Книги Царств посвящены этой проблеме. Идолослужение угрожало величайшей цели Бога — через избрание этого народа даровать спасение всему миру.

14:1—21 Отделенность святого народа. Следующие законы в основном относятся к пище. Отрывок начинается напоминанием, что Израиль у Бога — народ свитый и избранный (2); такое сочетание свойств мы видели в 7:6 (см.: ком.). Здесь этот народ также называется сынами Господа (см.: 1:31; Исх. 4:22; Ос. 11:1). Близкие отношения Бога со Своим народом становятся теперь основой для законов, видимым образом отделяющих израильтян от других народов. Обычаи, объявленные вне закона в ст. 16, относились к хананейским траурным обрядам (см.: 3 Цар. 18:28).

Основная часть данного отрывка (3—20) перечисляет разрешенных и неразрешенных в пищу животных. Они определяются как чистые и нечистые. Нет единого мнения о причине этих запретов. Либо эти животные считались негодными в пищу потому, что наносили вред здоровью, либо они отвергались из каких–то религиозных соображений. (Переведенные в NIV слова церемониально нечистые как будто указывают на последнее основание, хотя в еврейском тексте отсутствует слово, которое переведено словом церемониально.)

Попытки толковать скрытое значение чистого или нечистого затрудняются тем, что в новейшее время некоторых из перечисленных здесь животных трудно или просто невозможно идентифицировать с точностью. Трудность усугубляется тем, что нет какого–то одного основания для принятия или отвержения того или иного создания. Однако иногда причина отвержения говорит сама за себя. Нечистота «мусорщиков» (животные, питающиеся падалью. — Прим. пер.), таких, например, как грифы (12), по–видимому, объясняется тем, что они питаются животными, умершими естественной смертью. Такие создания ритуально неприемлемы, поскольку кровь павшего животного остается при них (Лев. 17:15–16; см. также: ст. 21а и12:16). То же самое положение относится и к хищным птицам (12–16). В других случаях запрет мог налагаться в связи с использованием этих животных в ритуальной практике иных религиозных культов.

Законы, связанные с пищевыми запретами, в книге антрополога Мери Дуглас Чистота и опасность (Douglas Mary. Purity and Danger [Routledge and Kegan Paul, 1966]) находят убедительное толкование, которое принимает Г. Дж. Уэнхем (Wenham G. J. Leviticus [Eerdmans, 1979]). Сточки зрения М. Дуглас, идея, положенная в основе «святости» в библейских ритуальных текстах, определяется как полнота, цельность или законченность. Индивиды, животные, даже вещества являются «цельными», когда они соответствуют классу, которому принадлежат (см.: Лев. 18:23; 19:19; 21:17–21). Итак, животные считаются пригодными для священнодействия (т. е. к жертвоприношению), если они отвечают всем критериям своего класса и не обладают свойствами, которые можно посчитать «смешанными». (См.: Wenham, Leviticus.9. 18–25.)

Правила, изложенные в ст. 21, также объясняются «святостью» Израиля (хотя по отношению к последнему указанию эта связь неочевидна). От иноземцев, не имеющих никакого отношения к Богоизбранному народу, соблюдения его особых правил в отношении пищи не требовалось.

14:22—29 Десятина. Израильская десятина представляла собой посвящение от произведенного землей. В земледельческом обществе урожай зерновых был непосредственным знаком Божьей благодати и потому входил в богослужение в качестве неизменной части. Сейчас уже трудно сказать, какую фактически часть от совокупного продукта Израиля составляла десятина (хотя слово «десятина» буквально означает 1/10 часть); более того, десятина являлась только одним из целого ряда приношений, которые должны были отдавать Богу израильтяне. Правильное толкование этого понятия осложняется некоторым различием в описании законов о десятине в книгах Пятикнижия. В Чис. 18:21—29 десятина предстает как приношение в пользу левитов (необходимое для их существования). Здесь же пожертвование десятины — праздник, в котором принимают участие приносители и их домашние, хотя, впрочем, не забыты и левиты (27).

Полная картина может быть получена, если свести все законы вместе. После семейных праздников в распоряжении левитов на месте богослужения оставалось большое количество продуктов. Однако десятую часть от произведенного землей в третий год (28—29) следовало, по–видимому, оставлять для особых нужд и хранить в городах, а не приносить на место богослужения и не отдавать в пользу обделенных (так же и левитам, проживавшим в Израиле повсюду; Чис. 35:1—8).

Однако обряд приношения десятины, представленный здесь, типичен для всей Книги Второзаконие. В этом священнодействии участвовал весь Израиль в месте расположения главного святилища. Оно отличалось радостью в поклонении единому Богу и символизировало единство народа, поскольку в нем принимал участие весь народ. Одновременно это празднование представляло народ, который проявил повиновение (принеся десятину) и обрел благословение в изобилии земли обетованной (на пиру, который оказывался возможным после самого жертвоприношения).

Примечание. 24–26 Здесь мы обнаруживаем осознание проблемы в связи с тем, что некоторые люди проживали на большом расстоянии от места богослужения. Этот закон имеет много общего с законом, позволяющим убивать животное не только с целью принесения его в жертву (12:13—28).

15:1–18 Прощение долгов и освобождение от рабства. Повседневная жизнь Израиля в земле обетованной регулируется также законами о долгах и рабстве. Прощение и освобождение толкуются как способ, с помощью которого сильные могли помогать слабым. Нигде идеал братства в Израиле не проявляется так явно, как здесь (2–3).

Отношения с братьями–израильтянами строятся на ином основании, нежели отношения с иноземцами (см.: 14:21). Законы, стало быть, продолжают выстраивать идеал Израиля как «народа святого» по меркам, установленным Богом. (Отношение к иноземцам — это не дискриминация в современном понимании, которая никак не может быть оправдана с помощью этого закона. Подобное отношение к пришельцам — следствие особого статуса израильского народа на данном этапе спасения человечества. Это отнюдь не постоянный принцип.)

Долги нужно было прощать на седьмом году семилетнего цикла. Поскольку заем давался без взимания процентов (23:19—20; Исх. 22:25), то он превращался в акт помощи тому, кто потерпел неудачу в трудные времена (например, вследствие неурожая), а не в средство наживы. Израильтяне, вступившие в завет с Господом, должны быть братолюбивы и знать, что обладают землей обетованной не по своим заслугам, но в качестве дара (см.: 8:17). И как следствие — не будет у него нищего (4) — это фактически образует заповедь. Только таким путем, претворяя в жизнь справедливость, израильтяне смогут ощутить, что эта земля — подлинно дар Божий, и обретут непрестанное благословение (4–6).

В стихах 7–11 звучит призыв к великодушию. Законодатель учитывает корысть, проникающую в планы человека, а стало быть, и вероятность отказа в займе в связи с наступлением седьмого года. Отказ в займе мог мотивироваться тем, что у занимающего в долг не остается времени (или желания!) вернуть долги прежде, нежели заимодавец должен будет списать их. (Непонятно в данном случае, следовало ли списывать долг сполна или просто продлить срок уплаты до окончания седьмого года. В любом случае, от заимодавца требуется значительное самопожертвование.) Новый Завет поощряет проявление великодушия у дающих (Рим. 12:8; 2 Кор. 9:7).

С этой точки зрения законы, изложенные в Книге Второзаконие, приближаются к обязательствам перед ближним, которые вообще трудно оформить как закон. (Ср.: Лев. 19:18, где, по–видимому, именно в этом смысле и повелевается «любить ближнего».) По таким делам сложно вести и судебные разбирательства. Однако ст. 9 заставляет предположить, что обязанности, возлагаемые здесь на израильтян, были вполне реальными. Исполнение их подвергало человека испытанию со стороны других людей и, конечно, Самого Бога.

Рабство в Израиле должно было резко отличаться от того, что обычно понимается под этим термином. Любой человек, мужчина или женщина, испытывающий затруднения, мог пойти в услужение к другому, чтобы только пережить тяжелые времена. Такое установление не предусматривало пожизненного соглашения (хотя предавший себя в рабство мог избрать и такой вариант; 16—17). Несомненно, что раб (или слуга — еврейское слово может быть переведено и так) не становился собственностью своего господина. Продажа, о которой идет речь в ст. 12, подразумевает только продажу своей рабочей силы на известный период. По окончании данного периода (опять же на седьмом году), в качестве оплаты за труд, хозяин обязан был обеспечивать раба средствами к независимому существованию. Подобное великодушие ведет к продолжению заветных благословений, которыми Господь желает одаривать Своих рабов (18б).

15:19—23 Все начатки. Все первородное мужеского пола особым образом посвящалось Господу. В отношении животных речь шла о жертвоприношении; что касается людей, то посвящение их Богу замещалось приношением в жертву животных (Исх. 13:2,13,15).

Начатки здесь, наподобие десятины, становились частью ежегодных праздников, которые устраивались на месте богослужения. Животные, которые по определению не годились в качестве жертвенных, использовались в пищу вне ритуала жертвоприношения (21—23). Правила здесь в основном те же самые, что и при убое скота, предназначенного в пищу помимо жертвоприношений (12:13–28), причем основным требованием было должное обращение с кровью животного.

Закон о начатках (как и о жертвоприношениях в целом) делает ударение на доброхотном желании приносителя жертвовать из того, что принадлежит ему. Это то общее, что связывает этот закон и предыдущие повеления о прощении долгов и освобождении от рабства. В том и другом случае Израиль осознавал, что все, чем он обладает, это дар от Бога.

16:1–17 Главные праздники. Законы о жертвах и приношениях теперь продолжаются напоминанием о трех ежегодных праздниках (см. также: Исх. 23:14–17 и Лев. 23). Указания в Книге Второзаконие не столь детальны, как в Книге Левит, и их можно рассматривать как выводы с необходимыми акцентами.

Первый праздник отмечался в марте–апреле (Aвив известен после рассеяния под названием нисан) и являлся, строго говоря, комбинированным праздником, состоящим из Пасхи (на 14–е число) и Праздника опресноков (с 15–го по 21–е число; см.: Лев. 23:5—8). Такое соединение вполне осознанно, о чем можно догадаться по фразе Не ешь с нею [с Пасхой] квасного; семь дней ешь с нею опресноки. Далее, здесь нет четкого разделения между приносимым в жертву пасхальным агнцем и другими животными, предназначенными в жертву на протяжении остальной недели (2).

Объединение двух праздников преследует две цели. Во–первых, это должно было напоминать народу о чудесном избавлении от египетского рабства, то есть о могуществе Бога и о Его любви к народу (3; ср.: Исх. 12—13). Благодарность Богу за Его попечение о Своем народе — важная тема Книги Второзаконие (6:4–12; 8:10–18), и Пасха, более чем какой–либо другой праздник, напоминает об этом. На эти праздники похожи наши христианские знаменательные события, прежде всего христианская Пасха, освобождение, принесенное Христом через Его Воскресение, а также Вечеря Господня, или Евхаристия. Из такого подобия образуется представление о Христе как о «Пасхе нашей» (1 Кор. 5:7).

Во–вторых, описанный в Книге Второзаконие праздник указывает на будущую жизнь в земле обетованной. Кроме того, седьмый день опресноков (8) походит на субботний покой, и мы вспоминаем, что жизнь в земле обетованной должна была быть чем–то вроде покоя (12:9). Когда народ позднее вступит в землю обетованную, он отметит Пасху и сразу же после нее станет есть опресноки, из урожая этой земли (Нав. 5:10–12). Связь между праздниками Пасхи и опресноков в Книге Второзаконие служила напоминанием о Божьей благости в прошлом и укрепляла веру в то, что Он не престанет благословлять землю, которую дает Израилю.

Пасха, по сути, семейный праздник, и может показаться странным, что она отмечалась на месте богослужения. Однако на самом деле после жертвоприношения пищу следовало есть в семье, в шатрах (7), по–видимому, временно возводимых вокруг места поклонения Богу.

Вторым великим праздником всего Израиля, отмечаемом на месте богослужения, был Праздник седмиц (9—12), также называемый Праздником жатвы первых плодов (Исх. 23:16) или Пятидесятницей. Он праздновался через семь недель (если точнее, через пятьдесят дней, Лев. 23:15—16) после приношения первого в году снопа потрясания с наступлением Праздника опресноков (Лев. 23:15). Повеление Книги Второзаконие блюсти этот праздник сопровождается типичным для нее акцентом на радости во время богослужения, на попечении о нищих и на воспоминании об освобождении из Египта.

Наконец, Праздник кущей отмечает завершение сбора урожая в целом в конце сентября. Название его объясняется повелением во время празднования жить в шатрах в воспоминание о временных шалашах израильтян при исходе из Египта (Лев. 23:42—43). Это только часть более обширного календаря событий седьмого месяца (охватывающего приблизительно сентябрь), описанного в Книге Левит (23:23–43) и опущенного в Книге Второзаконие.

В древности для всех народов были характерны праздники, связанные с урожаем, Израиль же отличался от всех других тем, что такие праздники у него тесно увязывались с фактом освобождения из Египта. Регулярные систематические благословения земли обетованной, стало быть, есть постоянное напоминание сынам Израилевым, что все добро является следствием этого первого спасения.

Резюмирующие стихи 16—17 выражают характерную для Книги Второзаконие важную идею — в свете благости Божьей по отношению к Израилю и народу следует жертвовать и приносить Богу во время поклонения от всего сердца, великодушно.

16:18–20 Судьи и надзиратели. Этот небольшой отрывок поднимает поставленный в начале книги вопрос об ответственности судей и начальствующих лиц в деле претворения повелений Божьих в жизнь (1:9—18). Им следует надзирать во всех городах Израиля, направляя сложные дела в главное место поклонения (17:8). Праведный суд (19—20) означает справедливое обращение с народом, это нравственный долг судей, и они не могут пренебрегать им ради своей корысти. Эти правила здесь предшествуют многим предписаниям в отношении начальствующих лиц: судей (17:8—13), царя (17:14—20), священников (18:1–8) и пророков (18:14–21). Все они обязаны претворять положения закона в жизнь.

16:21 — 17:7 Запрещение идолопоклонства. Интересно, что правила относительно судей и других начальствующих чередуются с напоминанием о необходимости сохранять истинную веру (16:21 — 17:7; 18:9–13). Правосудие неразрывно связано с верностью Богу.

Первое «религиозное» повеление здесь (16:21–22) напоминает нам о сильнейшей ненависти Книги Второзаконие по отношению к символике хананеиского культа (ср.: 7:5); поклоняться следует только Богу Израиля. Второе указание (17:1) относится к важнейшему принципу истинного богослужения, а именно: только животные без порока пригодны для жертвы Богу (ср.: 15:21). Жертвовать худым животным — значит не жертвовать на самом деле, поскольку такая жертва ничего не стоила для приносителя. Истинное поклонение Богу подразумевает самопожертвование (см.: Мал. 1:6–8). В–третьих (2–7), еще раз говорится о необходимости искоренения из общества Господня любого члена его, сбивающего людей на ложный путь поклонения мнимым богам. Этот закон аналогичен закону, изложенному в гл. 13, только здесь акцентируется судебный аспект этого дела (5–7). Ворота (5) — это то место, где сидели судьи Израиля. Наказание за идолопоклонство было столь суровым потому, что это преступление, нарушая первую заповедь, могло расстроить заветные отношения всего народа с Богом.

17:8–13 Сложные дела. К такого рода делам относились не обязательно самые тяжкие преступления, это могли быть случаи, когда трудно было решить, совершено преступление непроизвольно или преднамеренно. Суд высшей инстанции собирался на заседания на месте богослужения под председательством священников и судьи. Предполагается, что судья должен быть подобен Самуилу, который, как мы увидим далее, обходил Израиля и судил в разных местах (1 Цар. 7:15—17). Не совсем ясно, каким образом распределялись судейские обязанности между судьей и священниками. Закон вновь свидетельствует о том, насколько тесно увязывались между собой религиозные и гражданские установления в древнем Израиле.

Решение верховного суда признавалось окончательным, и отказ исполнить его карался смертью (12). Такое наказание могло не соответствовать преступлению, например, суд мог вынести постановление против самого истца! Однако это установление было направлено на сохранение и укрепление уважения к закону, упрочивая тем самым и заветные отношения с Богом (13).

17:14—20 Постановление о царе. Моисей предвидит желание народа избрать себе царя, как у других народов (14); это действительно исполнилось в свое время (1 Цар. 8:5). Книга Второзаконие считает Бога Царем Израиля. Об этом сказано в 33:5, и это находит свое подтверждение в структуре книги, построенной в форме договора. О том, что установленное человеком царство не отражает совершенного Божьего плана для Израиля, ясно сказано Гедеоном (Суд. 8:23), а также Иофамом в притче (Суд. 9:7—15). Когда Сам Господь говорит, что требование Израиля означает отвержение Его в качестве Царя (1 Цар. 8:7), Он, возможно, порицает здесь сам мятежный дух этого требования, оставляя открытой дверь для Своего избранника — царя Давида. Тем не менее Книга Второзаконие не столько устанавливает, сколько допускает институт царской власти и утверждает его в определенном качестве.

Царь, согласно Книге Второзаконие, во всех отношениях отличается от языческих царей. Он избирается Богом (15а), а не выдвигается благодаря своей силе. Он — брат сынам Израилевым (156) и поэтому, по сути, равен каждому из них. Он не должен пользоваться своим положением в корыстных целях, приобретая богатство, войска или множество жен. Израиль не мог поменять тиранию египетского фараона на тиранию своего «мини–фараона». Удивительно, насколько портрет лже–царя похож на портрет Соломона после того, как он впал в неверие (1 Цар. 10:26–11:8).

И наоборот, идеальный царь постоянно учится закону Божьему (18—20). Тем самым он дает понять, что Бог есть истинный Царь Своего народа, и Он будет царствовать без гордыни и высокомерия перед своими братьями.

18:1—8 Удел священников и левитов. По свидетельству Книги Второзаконие (для которой типично отношение к народу как к общности), класс священников был невелик. Однако настоящий отрывок гарантирует исполнение важного принципа: те, кто занят в деле служения на месте поклонения Богу, должны иметь свою часть от того, что производит земля.

В пределах священного колена Левия священство ограничивалось рамками семьи Аарона и его потомков (Исх. 28:1). Остальная часть этого колена, «левиты», исполняли служебные обязанности при скинии и храме (Чис. 3:5—10). Книга Второзаконие не останавливается подробно на различиях между этими категориями левитов, принимая все колено за единое целое. Одновременно подчеркивается отличие левитов от всех остальных колен Израиля — они не имеют удела (2), т. е. родовой территории.

При этом они не лишаются средств к существованию, ведь они живут «между братьями» в Израиле (2) так же, как и все другие колена. И как братья они получают свою часть от своего служения — участия в жертвах и приношениях их братьев–израильтян. Вот что на самом деле значит выражение Сам Господь удел его (2; см. также: 10:8—9). Их благо, следовательно, зависит от того, насколько Израиль останется верным своему Богу. (См. также: Чис. 18, где излагаются обязанности священников и левитов более обстоятельно.) Принцип, прилагаемый здесь к левитам, может быть распространен и на тех, кто привлечен церквами или христианскими организациями к делу служения в той или другой его форме. Подразумевается, что члены церкви должным образом обеспечивают такого рода служителей. Единственное мерило «должного» в этом смысле — благосостояние самой церкви наряду с принципом «братства» внутри ее.

В стихах 6—8 указывается на то, что левиты, проживающие в разных краях земли обетованной — в городах, которые должны были обеспечивать их средствами к существованию, — имели право приходить и служить в главном святилище, когда изъявят такое желание, получая при этом соответствующее награждение. Смысл ст. 86 не совсем ясен, но, быть может, здесь имеется в виду право левитов скопить определенную сумму от своего дохода от пастбищ, которые им позволялось иметь.

18:9—22 Познание воли Божьей. Потребность знать волю Божью в специфических обстоятельствах (напр., в военное время) в древние времена ощущалась очень остро, и народы, окружавшие Израиль, изобрели разнообразные магические ритуалы для этой цели. Среди них можно упомянуть гадание на внутренностях птиц в поисках предзнаменований, вопрошание мертвых (11) и даже приношение в жертву детей (10). Магия использовалась и в попытках повлиять на течение событий, и для получения определенного рода информации.

Все подобного рода практики в комментируемом месте предаются проклятию. Они определяются как мерзости наряду со всем хананейским религиозным культом (7:25—26; 12:31). Магия подчеркивает мастерство, искусство чародея, она пытается проникнуть в запретные процессы, которыми управляет Бог, и оставляет человека беззащитным перед деструктивными силами. Народу Божьему, напротив, достаточно знать то, что ясно и очевидно возвещает Бог. Свою волю Он открывает через Свое слово и в дальнейшем, в особых обстоятельствах, будет выражать ее через Своих пророков. (О значении познания Бога через Его слово см.: 4:6—8, 9—14.)

Первым и наиболее выдающимся пророком Израиля был сам Моисей. Именно он возвещал слово Божье, когда впервые завет заключался на горе Хорив. Народ из страха перед Богом сам потребовал такого посредника (16; ср.: 5:23–27). Однако теперь вставал вопрос, кто продолжит служение Моисея в Израиле? Народу было обещано, что, хотя законодатель и умрет в назначенное ему время, он не останется без преемников (18).

То, что в этом отрывке подразумеваются многие и многие будущие пророки (а не один только), становится понятным из содержания стихов 20–22, где говорится о том, как можно отличить истинных пророков от ложных. Однако «мессианское» толкование на 18:18, согласно которому Христос есть обетованный Пророк, оправдано, поскольку Он раскрывал слово Божье совершенно по–новому, как власть имеющий (см.: Деян. 3:22–23).

В заключительных стихах этой главы задается вопрос: как узнать истинный ли пророк перед вами? Ответ в ст. 22 — слова лжепророка не сбываются и не исполняются. Такой ответ привел к определенным затруднениям. Иеремия столкнулся с проблемой признания очень остро, его слова не сбывались долгое время после того, как он начал пророчествовать. Однако на практике подлинность пророка можно было определять уже по истечении некоторого периода его служения. (Обратите внимание на испытание лжепророка в Иер. 28.) Дело в том, что послание Божье говорит само за себя тем, кто открывает ухо свое к слышанию.

19:1—14 Города–убежища. К трем городам–убежищам в восточной Трансиордании (4:41–43) прибавляются еще три на западной стороне реки Иордан (2), а в дальнейшем еще три в случае необходимости (9). Города–убежища служили спасительной гаванью для человека, случайно совершившего убийство, в той части земли, в которой он оказался (3). Конечно, сразу невозможно разобраться, виновен или невиновен тот, кто ищет убежища в таком городе. Здесь не имелось в виду, что такой город должен был предоставлять безусловную защиту всякому беглецу. Однако мстящий за кровь (который мог быть родственником жертвы или старейшиной из его города) возлагал на себя обязанность расквитаться с убийцей. И назначение города–убежища состояло скорее в том, чтобы обеспечить обвиненному в убийстве человеку правый суд, нежели уберечь его от кровной мести родственников убитого. Стихи 11–12 предполагают судебный процесс для расследования вопроса о виновности или невиновности в предумышленном убийстве (см. также: Чис. 35:12).

Если вина ответчика подтверждалась, то он заслуживал смертной казни, поскольку убийство являлось нарушением одной из основных заповедей закона (5:17). Применение смертной казни должно было оградить землю обетованную и народ от того, кто пренебрег Синайским законом (13).

Закон о нарушении межи (14) не имеет тесной связи с предыдущим или с последующими законами. Однако нарушение межи, должно быть, являлось серьезным преступлением в земле, не имеющей изгородей и заборов, и при том что сама земля была символом жизни. Преступления подобного рода, совершаемые алчными землевладельцами, могли разорить беднейших из их соседей и вынудить их идти в рабство.

19:15—21 Закон о свидетелях. Установление этого закона было необходимо для объективного и справедливого судебного расследования. Это указывает на то, как опасно нарушать девятую заповедь (5:20). Ложное свидетельство могло привести к незаслуженному приговору, который в случае тяжкого преступления означал смертную казнь. Основной гарантией обоснованности приговора являлось требование представить по крайней мере двух свидетелей (15).

Закон этот был средством, предохраняющим от предумышленного ложного свидетельства. Какое бы наказание не следовало за преступление, в котором обвинялся ответчик, именно его и должен был понести тот свидетель, который был уличен во лжи (19). Виновный в лжесвидетельстве в отношении преступления, достойного смерти, сам приговаривал себя к смерти. Здесь мы встречаем один из примеров так называемого lex talionis или «закона возмездия» (21; ср.: Исх. 21:23—25). Это не поощрение кровной мести, но основание для установления пределов наказания, соответствующих тяжести преступления.

20:1—20 Воинская повинность и ведение войн. Данная глава раскрывает принципы ведения войны. Сюда входят общие правила осады городов (10–15) и частные — о ведении войны против народов той земли, которую Бог дал Израилю (16—18). Отрывок начинается, однако, с повелений в отношении войн вообще.

Главное положение стихов 1—4 состоит в том, что все войны Израиля — это войны, которые ведет Сам Бог. Его сила, проявленная в спасении Израиля из Египта, — убедительное доказательство, что даже превосходящая вражеская мощь ничего не решает. Даже если и не все войны «священные» (в узком понимании — это войны в земле обетованной), тем не менее все, что делал Израиль, наполнялось «религиозным» смыслом, поскольку его царем был Сам Бог. Именно поэтому священник обращался к войску перед битвой. Главная задача этого обращения — убедить людей не бояться, потому что с ними сила Божья.

Закон не был направлен на создание в Израиле регулярного войска (какое в свое время соберет Соломон; 3 Цар. 10:26). Скорее здесь подразумевалось гражданское ополчение. Это видно из ст. 9, в котором военачальников повелевалось назначить непосредственно перед битвой. Из стихов 5—9 с очевидностью следует также, что народ призывался к военной службе от своей обычной повседневной деятельности. Некоторым предоставлялось освобождение от военного похода: тому, кто построил новое жилье, но в нем еще пока не жил; тому, кто занимался уходом за новым виноградником до первого урожая (см.: Лев. 19:23–25); и тому, кто был помолвлен, но еще не женился (см. также: 24:5). Эти исключения находятся в одном русле с основной идеей Книги Второзаконие, состоящей в том, что Бог дает Своему народу землю, чьи плоды назначены к утешению, наслаждению и в которой он сам должен родить детей, чтобы и будущие поколения его могли бы также процветать в благоденствии (7:11). Все это, однако, возможно только в том случае, если Бог будет воевать на стороне Своего народа. Только народ, который полностью доверяется своему Богу, может позволить себе не призывать некоторых из своих лучших представителей на важнейшую битву.

Особенно поразительна льгота, предоставляемая просто тем, кто боится (8)! Войско не должно было страшиться, поскольку победа в битве зависела от веры в Бога, Который силен побеждать в исключительно сложных обстоятельствах. Малодушный воин был способен легко заразить других своим страхом, а это могло решить исход всего дела.

Далее даются указания по ведению войн за пределами самой земли обетованной (10–15). Для того времени они представляются достаточно гуманными. Предложение мира врагу давало ему возможность договориться с Израилем, чтобы осажденный город становился зависимым, но и охраняемым, а в дальнейшем и свободным.

Совсем другой подход был к городам, расположенным на земле обетованной. Стихи 16–18 подытоживают повеления, относящиеся к завоеванию земли обетованной, данные в 7:1–5; 17–26. Здесь напоминается об этом, чтобы было понятно — предыдущие стихи относились только к ведению войны за пределами земли обетованной.

Заключительные повеления (19—20) вновь относятся к военным действиям вообще и направлены на уменьшение вреда, наносимого природе во время войны. Охрану плодовых растений понять нетрудно, особенно в отношении земли обетованной, поскольку весь смысл овладения ею состоял в том, чтобы народ мог наслаждаться ее плодами. Война никогда не должна наносить вреда тем целям, ради которых она развязывается. Даже использование неплодоносящих деревьев для военно–технических работ хотя и допускалось, но строго ограничивалось рамками необходимости. Итак, окружающая среда воспринималась в качестве творения Божьего.

Правила ведения войны, изложенные в гл. 20, следует крайне осторожно использовать при анализе принципов ведения современных войн. Прежде всего необходимо отличать священную войну от всех других, даже если эти войны ведутся нынешним Израилем. Священная война — это понятие, которое применимо только к завоеванию Израилем Богом данной земли. Все войны, которые вел Израиль, — особенные, поскольку в тот период истории отношений Бога с человечеством Его народ был нацией, политической единицей. Теперь, когда этот народ есть Церковь, которая не ведет войн в буквальном смысле слова, никакая нация не смеет думать, что Бог марширует в рядах ее армий в битвах, которые они ведут, — даже если эти войны обоснованно можно посчитать справедливыми. Поэтому христиане не видят в этих стихах мандата на ведение войн в неравных условиях.

С другой стороны, принципы сдержанности, дипломатичности, милосердия и уважения к неучаствующим в боевых действиях сохраняют свою непреходящую ценность при ведении всяких войн. И любые боевые операции, приводящие к разрушениям самого творения Божьего, с точки зрения Библии (ст. 19–20) отвратительны.

21:1–9 Преступление неизвестного убийцы. Мы уже рассмотрели законы о наказаниях за убийство умышленное и неумышленное (19:4–13). В случае предумышленного убийства это не просто наказание виновного, но также и религиозно–обрядовое очищение всей земли и народа (19:13), чтобы не прекращалось действие заветных отношений с Богом. Когда же убийцу обнаружить не удавалось (настоящее повеление, по–видимому, относится к убийству предумышленному), то земля не могла быть очищена обычным образом, т. е. приведением в исполнение приговора над убийцей (см. также: Быт. 9:6). Этот закон, стало быть, давал возможность провести религиозно–обрядовое очищение иным путем.

Ответственность за этот обряд очищения возлагалась на старейшин города, ближайшего к месту совершенного преступления (2). Старейшины убивали ритуальную телицу. Интересно, что и телица, и место, избираемые для ритуала, не должны были быть использованы ранее для сельскохозяйственных работ (3–4). Таким образом, хотя этот ритуал и не являлся жертвоприношением, он похож на него тем, что и жертва, и место выделялись специально для этой цели. Этот ритуал похож на жертвоприношение еще и тем, что искупал пролитие крови убитого (Лев. 17:11).

Старейшины ближайшего города несли ответственность за религиозно–обрядовое очищение всего Израиля (8). То, что сами они невиновны в этом преступлении, знаменуется ритуалом омовения рук (7).

21:10—14 Женитьба на пленнице. Этот закон соотносится с законом об отношении к поверженному врагу вне пределов земли обетованной (20:10—14, особенно ст. 14). Мужчина мог взять пленницу в жены после определенного ритуала. Она должна остричь свои волосы, обрезать ногти и снять с себя пленническую одежду в знак траура по отцу и матери. Это может означать не что иное, как то, что она отделилась от родного дома и отчизны. Таким образом, эти ритуалы символизировали переход на положение израильтянки.

Через месяц брак можно было считать состоявшимся. Если в последующем по той или иной причине муж решит разойтись с ней, она сохраняла за собой все права разведенной жены и становилась не рабыней, а свободной женщиной. Слово, переведенное как смирил (14), может быть только иносказанием заключения брака, т. е. того, что дает ей право на свободу.

21:15–17 Закон о первенце. Этот закон напоминает историю Иакова и обеих его жен, Лии и Рахили. Рахиль была моложе и более любимой, однако Лия родила первой (Быт. 29:21—35). Представленный здесь закон о первенце не является чем–то новым и не ограничивается только Израилем; цель этого закона состоит в защите прав ребенка, если отец отдаст предпочтение другому (см.: Быт. 49:3—4).

21:18—21 Наказание буйного сына. Серьезность наказания за непослушание родителям основана на том, что грубость детей рассматривалась как нарушение основной заповеди закона (5:16), а также на том, что семье в Израиле отводилась очень важная роль в поддержании с Богом отношений завета (6:7, 21–25; ср.: Мк. 7:10). Скорее всего, непокорность, о которой идет речь, представляет собой очень серьезное прегрешение; буйный образ жизни (ст. 20) может быть симптомом дерзкого противления путям Божьим, в которых родители должны были наставлять своих детей (18).

Этот закон, который кажется таким жестоким и даже противоестественным, был призван подчеркнуть ответственность родителей за сохранение завета. Он обязывал родителей наказать сына, поведение которого угрожало благополучию всего общества Господня, так как это нарушало заветные установления и предписанные нормы. В Новом Завете любовь к Богу и ревность по Нему также должны быть важнее верности семье (Мф. 10:37, но см. также: Мк. 7:9—13).

21:22 — 22:12 Различные постановления. 22—23 Возможно, здесь имеется в виду повешенный на столбе и выставленный на всеобщее обозрение уже после совершенной над ним казни (см.: 1 Цар. 31:10). Такой обычай, по–видимому, был одним из древнейших, цель его состояла в том, чтобы унизить казненного и после смерти; это указывало на то, что нарушитель завета находится под проклятием Божьим. Предполагалось, что если не захоронить тела, то дух мертвого человека не успокоится и после смерти. Закон здесь направлен на ограничение этого обычая, быть может, потому, что проклятие, нависшее над убийцей, могло каким–то образом осквернить весь народ (236). Этот закон упоминает Павел (Гал. 3:13) после слов о том, что Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за всех клятвою. Способ казни, произведенной над Ним, был ужасен не только своими мучениями, но и своим позором.

22:1—4 Закон утверждает не только отрицательное постановление: «ты не должен», но и положительное — «ты должен». Такова суть закона — гарантировать благо всего народа. Если израильтянам положено быть друг другу братьями и сестрами, то им нужно радеть о взаимном благе. Цель долга в отношении к ближнему — обеспечить средствами к жизни брата–израильтянина. Книга Второзаконие поднимается здесь до представления о законе как о долге любить ближнего своего, чего бы это ни стоило (см.: Лев. 19:17–18).

5 Это не просто вопрос моды, дело в проявлении определенных сексуальных отклонений в форме переодевания в одежду противоположного пола. Не исключено, что это правило направлено против гомосексуальной практики (см.: Лев. 18:22; 20:13). Возможно также, что некоторые ритуалы языческих религиозных культов включали в качестве элемента трансвестизм (переодевание в одежду противоположного пола, преимущественно мужчин в женскую с копированием поведения женского типа. — Прим. пер.), и такая практика осуждается здесь именно в связи с этим.

6–7 Цель этого правила та же, что и в 20:19, где речь шла об охране плодоносящих насаждений во время военных действий, то есть забота о плодородии земли. Наседку следует пощадить, поскольку она может принести еще птенцов. Вполне возможно, что здесь подразумевается охрана окружающей природы как источника пропитания.

8 Правило о перилах на кровле направлено на сохранение жизни человека. Как и указания в стихах 1–4, оно говорит о том, что закон идет дальше простого запрета на причинение вреда другим людям по жестокости сердца или алчности; закон требует исполнения всего возможного ради блага других.

9—11 Причина данных запрещений нам не совсем понятна. Вероятно, речь идет о почтении к различным классам тварного мира (как в Быт. 1:11 в: «по роду своему»), или о том, что подобные сочетания были известны в Египте. В последнем случае эти бытовые правила должны были символизировать отделение Израиля, народа святого, и, стало быть, служить внешним признаком его посвященности Богу. Хотя подобными внешними знаками могли злоупотреблять (Мф. 23:5), тем не менее призывать к святой жизни всегда уместно.

12 Кисточки по углам покрывала служили постоянным напоминанием хозяину о законах Божьих (Чис. 15:37–41; см. также: Втор. 6:8–9).

22:13—30 Правила, регулирующие половое общение. 13—21 Здесь ставится вопрос о целомудрии молодой жены до заключения брака. Закон рассматривает обстоятельства, при которых мужчина после первой брачной ночи обвиняет молодую жену в преждевременной утрате девственности. Такое обвинение трудно доказать или отвести. Тем не менее у суда имеется необходимая статья, причем предполагается, что можно найти и доказательства.

Признаками девства у девицы могут быть постельные принадлежности брачного ложа со следами крови на них при осуществлении брачных отношений или простыни со следами месячных, свидетельствующих о том, что девица до вступления в брак не была беременной. Представить последнее доказательство, вероятно, было сподручнее родителям.

В случае если обвинение со стороны мужа оказывалось ложным, он должен был понести телесное наказание и штраф в крупном размере в пользу отца женщины. Если же молодая жена будет найдена виновной, то ее следовало побить камнями до смерти, поскольку она совершила любодеяние (ср.: стиха 23—24).

22 Правило о наказании за грех любодеяния, охраняя одну из основных заповедей закона (5:18), предписывает смертную казнь обеим сторонам, совершившим этот грех. Однако исполнение закона могло зависеть от решения пострадавшей стороны (Прит. 6:32–35). Смертная казнь могла приводиться в исполнение только в том случае, если преступники были пойманы на месте преступления; это было характерно для всего Ближнего Востока в древности.

23—29 Эти стихи разъясняют правила о любодеянии, они рассматривают случаи интимных отношений мужчины с женщиной, принадлежащей кому–то другому. Необходимо было выяснить, представлял ли конкретный случай изнасилование или любодеяние было совершено с согласия женщины. В условиях города ее молчание воспринималось как согласие (23—24); в поле женщина рассматривалась скорее как жертва, поэтому умирал только мужчина (25–27).

Правило о любодеянии проводит разницу (которая покажется современному читателю странной) между обрученной и необрученной женщиной (28—29). Это объясняется тем, что брачное законодательство в Израиле было весьма тесно связано с семейным и имущественным правом. Мужчина платил отцу невесты значительную сумму денег за руку его дочери (Исх. 22:16–17). Если же мужчина соблазнял женщину, которая еще не помолвлена, у него было простое средство: он должен был взять ее в жены, заплатив за такую привилегию (29).

30 Женой отца в данном случае могла быть мачеха мужчины, как следует из 21:15—18, поскольку общество не придерживалось строго принципа единобрачия. Такой грех представлялся особо тяжким и был достоин строгого осуждения (даже в том случае, если отец уже умер), поскольку он также нарушал заповедь о почитании родителей (5:16; ср.: 27:20; Лев. 18:8; 20:11).

23:1–8 Исключение из собрания. Общество Господне есть народ Израиля, поклоняющийся Господу в скинии или храме. Быть частью народа, поклоняющегося Богу, — значит принадлежать к нему всецело. В древнем мире так же, как и в современном, люди часто уходили из одной местности и оседали на новой. Стоило только сынам Израилевым осесть на земле обетованной, как перед ними встал вопрос: на каком основании чужестранцы, проживающие среди них, могут превратиться в полноправных членов израильского общества?

Исключения, о которых говорится в стихах 1–2, быть может, связаны с участием в поклонении иным богам. Описанные в ст. 1 увечья могли быть следствием самоповреждения в процессе языческого идолослужения, по–видимому, посвященного богине Иштар (Астарте). Слова запрещенный брак (2) наводят на мысль о союзе с культовой профессиональной блудницей.

Аммонитяне и моавитяне постоянно исключались из общества Господня из–за их решительного сопротивления израильтянам на пути к земле обетованной. Обращение Моава к магии, чтобы остановить продвижение Израиля, обернулось против него самого (Чис. 22 — 24). Тем не менее их враждебность навевает здесь мрачные воспоминания. Предполагают, что и Аммон оказывал Израилю подобное же сопротивление (см.: Чис. 21:24), хотя соответствующей записи о столкновении с этим народом не имеется (ср.: 2:37).

С другой стороны, Эдом и Египет могли рассчитывать на более великодушное отношение. И тот и другой в действительности препятствовали продвижению Израиля к земле обетованной, Египет в самом начале (Исх. 7 — 14), Эдом позже (Чис. 20:18—21). Однако в отношении этих двух народов более важными считаются другие факторы: именно в Египте Израиль имел возможность благоденствовать в течение многих лет и превратиться в целый народ; Эдом же был в определенном смысле братом Израиля, поскольку праотцем этого народа являлся Исав, брат Иакова (Быт. 25:21–26).

23:9–14 Санитарные правила в стане. Значительное число природных, физических обстоятельств, среди которых нечистота, связанная с выделениями человеческого тела (Лев. 15), могли сделать человека на время ритуально нечистым, то есть непригодны для участия в общественном богослужении. Эти стихи относятся к общим вопросам законодательства, но, пожалуй, особенно приложимы они к месту расположения войска. Предпринимались определенные меры для удаления человеческих нечистот. Стан должен представлять собой место, угодное Господу (Присутствие Божье, по–видимому, символизировалось ковчегом завета), и, стало быть, ничего неподобающего, непристойного в нем не допускалось.

23:15—24 Некоторые этические правила. 15–16 Эти правила касаются раба, бежавшего от своего господина в какой–либо стране и нашедшего убежище в Израиле. Законы относительно рабства в Израиле указывают на то, что Ветхий Завет выступает против рабства как инструмента угнетения человека; и это понятно, ведь сам Израиль был избавлен от рабства. Вот почему сыны Израилевы должны предоставлять убежище беглым рабам.

17–18 Известные ритуалы хананейской и вавилонской религий включали сексуальные отношения ведущих членов общества с мужчинами и женщинами, которые прикреплялись для этой цели к определенным святилищам. Полагали, что таким образом можно умилостивить богов и сделать землю плодородной. Такие обычаи были противны Богу Израиля, поскольку Он давал плодородие земле из любви к Своему народу и Им нельзя было манипулировать с помощью каких–либо магических ритуалов.

19–20 Данное правило имеет отношение к закону из 15:1–18 (см. ком.), который предусматривает прощение долгов и освобождение из рабства. Экономические законы Израиля не должны были приводить к разделению на бедных и богатых, наоборот, они должны были содействовать развитию братских отношений между израильтянами. По этой причине запрещалось давать деньги в рост, поскольку это противоречило духу земли обетованной, идее об их общем наследстве. Идея братства относилась только к Израилю, поэтому допускались отступления в отношении других людей.

21—23 Обеты были добровольным делом посвящения, обычно завершавшимся жертвоприношением (Лев. 7:16–18; Пс. 21:26). Книга Второзаконие придает огромное значение словам и обещаниям, и сам завет основан на обетовании, поэтому небрежное отношение к обетам оскорбительно в очах Божьих.

24—25 Смысл этих правил состоит в том, что пользоваться плодами земли разрешалось, если необходимо было утолить голод. Однако здесь четко указана разница между утолением голода и похищением принадлежащего ближнему, урожай которого, возможно, был его единственным средством к существованию.

24:1 — 25:16 Другие дополнительные постановления. 1—4 Это установление допускает практику разводов в Израиле, хотя в Библии отмечено, что Господь ненавидит подобное поведение (Мал. 2:16). (Обратите внимание, однако, на два исключения в отношении права мужчины на развод; 22:19, 29.) Данное правило ни в коей мере не пытается оправдать сложившуюся практику. Не совсем понятно, почему у мужа появляется желание развестись (он находит в ней нечто противное); быть может, речь идет о какой–то ритуальной нечистоте, бесплодии или сексуальном бесстыдстве жены. Однако в любом случае не говорится, достаточное ли это основание для развода. Задача этого постановления — не допустить возвращения разведенной жены к первому мужу после расторжения ее второго брака. (Иер. 3:1—5 предполагает такое значение.) Не исключено, что цель этого правила — сделать развод таким серьезным и бесповоротным делом, чтобы решиться на него было не так–то просто.

5 Это правило аналогично законам, изложенным в 20:5—7, которые допускают освобождение от призыва на военную службу. Молодожены здесь освобождаются от всякого общественного служения. В основе этого закона лежит огромное значение, которое придавалось в Израиле деторождению, но намерение веселить жену — это типичный для Книги Второзаконие взгляд на землю обетованную как на благословение для всего народа.

6—7 Получение «ценных бумаг» или залоговых расписок при предоставлении займа само по себе было допустимой практикой (см. также: стихи 10—13). Вместе с тем запрещалось брать у должника все, даже самое необходимое, или лишать его возможности заработать себе на пропитание (ср.: 23:17). Забота о нормальных условиях жизни всех израильтян лежит также и в основе ст. 7, что соответствует духу заповеди «не убий» (5:17) и уже известных законов о рабстве (15:12—18). Никому в Израиле не дозволялось распоряжаться жизнью другого.

8—9 Правило, касающееся кожных заболеваний (по–видимому, это понятие имело более широкое значение и применялось к большему числу болезней, нежели сама проказа), относится к законам, известным из других мест, в частности из Лев. 13 — 14. Там речь шла о мерах по очищению больных из соображений ритуальной чистоты. Здесь это правило требует строгого исполнения тех законов.

10–13 Это требование аналогично тому, что изложено в ст. 6. Снова говорится о важном принципе, в соответствии с которым взятие с должника залога не должно становиться средством угнетения бедного. Ст. 11 повелевает уважать свободу и достоинство того, кто оказался в тяжелой ситуации. И ст. 13 служит напоминанием заимодавцу о том, что, давая в долг, он должен проявлять великодушие и тем самым угождать Богу; следует думать о благополучии должника.

14—15 Отсрочка оплаты за труд могла принести лишние тяготы бедному человеку. И наоборот, справедливое обращение с работниками есть еще один способ претворения в жизнь идеалов завета (см. также: Мф. 20:1—16). В наше время этот закон принимает форму требования создавать должные условия труда и, быть может, осуждает неправедную практику в бизнесе, такую, например, как нарочитую задержку выплаты долгов.

16 Этот принцип устанавливает ответственность каждого человека за свои дела, равенство всех перед законом (это положение развивается в Иез. 18). Он не противоречит откровению о праведном суде Божьем (5:9) и о том, что грех имеет последствия в последующих поколениях.

17—22 Законы, изложенные здесь, относятся к тем, кто не может постоять за себя, а именно, к вдовам, пришельцам (т. е. к иммигрантам) и сиротам. Эти группы населения могли рассчитывать на попечение со стороны общества (14:29). Здесь им закон гарантирует право на полную защиту. Меры в отношении вдов идут дальше простого соблюдения правила о залогах (17; ср.: 24:12–13). Израиль сам был зависимым в Египте и нуждался в помощи Бога, чтобы обрести свободу и благоденствие (18); и здесь прошлый опыт Израиля снова формирует его поведение.

Идея, заложенная в законе об урожае, уже знакома нам по 23:24–25. Землевладелец обязан был сознательно оставлять часть урожая для тех, у кого не было никаких источников пропитания. Таким образом, права каждого в Израиле на произведенное землей еще и еще раз находят свое подтверждение (ср.: Книга Руфь).

25:1—3 В этом законе речь идет не о самом судебном процессе, который уже был описан (17:8–13), а об упорядочении телесных наказаний (в тех случаях, когда они представлялись оправданной мерой наказания, напр.: 22:18). Под угрозой находилось достоинство человека, который, несмотря на совершенное преступление, все же был братом. Эти слова означают, что наказанный остается членом израильского общества. (2 Кор. 11:24 отражает сложившуюся позднее практику наказания только тридцатью девятью ударами, чтобы закон не был нарушен превышением числа ударов.)

4 Апостол Павел напоминает об этом законе, когда речь идет об обеспечении средствами к существованию тружеников, распространявших Благую Весть (1 Кор. 9:9–10). Здесь же закон имеет прямое отношение к рабочим волам: человек может использовать животных, но ему запрещено издеваться над ними или жестоко эксплуатировать.

5–10 В древнем Израиле считалось очень важным, чтобы мужчина оставил после себя потомка мужского пола, который продолжил бы его род и унаследовал бы его имя и собственность. Если мужчина умирал не родив сына, то возникала серьезная проблема. Настоящий закон (у которого имелись аналоги в кодексах других стран Ближнего Востока) обязывал одного из кровных родственников этого человека (в первую очередь, брата) заменить вдове мужа, чтобы иметь сына, который будет считаться сыном усопшего.

Брат мог отказаться от исполнения своего долга (7—10). Такой поступок означал, что он намерен унаследовать собственность умершего человека, не желая, чтобы она перешла к «сыну» усопшего (Чис. 27:9). Не исключено, что именно по этой причине его отказ исполнить свой долг клеймил позором в глазах всего общества Господня его самого и его семейство.

11–12 В ряду законов, отмеченных гуманностью и заботой о высоких моральных качествах личности (ср.: 25:1—3), этот выделяется тем, что предостерегает от нанесения физического увечья. Возможно, он учитывал, что описанное действие женщины могло лишить мужчину способности к продолжению рода. Слова да не пощадит ее глаз твой напоминают нам о «lex talionis» (19:21). Наказание могло приблизительно соответствовать принципу «око за око» и т. д. Однако нанесение физического увечья в результате наказания в израильском обществе, несомненно, было явлением исключительным, в данном случае видно то огромное значение, которое придавалось рождению детей (ср.: Быт. 1:28; Пс. 126).

13—16 Этот закон продолжает линию Книги Второзаконие на запрет угнетения и обмана братьев–израильтян в той или иной форме и поощрение к заботе об их благоденствии.

17–19 Не забыть злые дела Амалика. Суровый приговор в отношении амаликитян заставляет вспомнить об их нападении на израильтян на пути из Египта (Исх. 17:8–16). В своей попытке воспрепятствовать израильтянам попасть в землю обетованную они уподобляются Моаву и Аммону, которые были навсегда исключены из общения с Израилем по этой же самой причине (23:3–5). По–видимому, преступление Амалика повлекло за собой особенно суровое наказание. Вражда Господня с такими врагами не прекращается. И позднее Саул получит повеление привести приговор, произнесенный здесь Богом, в исполнение (1 Цар. 15:2).

Данному повелению, быть может, предназначалось завершить пространный свод законов, который начался в гл. 12; слова: успокоит тебя от всех врагов твоих (19) напоминают 12:9.

26:1—15 О принесении начатков и десятины в третий год. Итак, в основном свод законов, начало которым положено в гл. 12, завершился повелением изгладить «память Амалика из поднебесной» (25:17–19). Здесь это дополняется наставлениями о двух актах благодарения. Едва ли этот материал можно назвать новым, но он помещен здесь по вполне определенной причине.

Первая церемония благодарения — это предложение начатков, то есть принесение первых плодов урожая в начале лета. Обыкновенно это происходило во время Праздника седмиц (Лев. 23:15, 20; Чис. 28:26). Закон в Книге Второзаконие о Празднике седмиц (16:9–12) конкретно не указывал на первые плоды земли, несомненно потому, что этот отрывок дожидался своего настоящего места в этой книге.

Особое значение этот ритуал имел при совершении его в самый первый раз на новой земле; именно поэтому закон о начатках до сих пор не вступал в силу. Предполагается, что первоначально он относился к самому первому предложению начатков, которое было совершено народом, избавленным от рабства Господом, а затем взятым из пустыни, чтобы быть Его народом в земле обетованной. Поскольку в дальнейшем Израиль должен был приносить начатки плодов регулярно, то эта церемония несла в себе нечто особенно трогательное (несколько напоминая праздник Благодарения у американцев), своего рода знак, указывающий на то, что Бог исполняет Свои обетования.

Церемония благодарения включает в себя исповедание веры, в котором отражается история верности Бога и основные вехи образования Израиля. Оно начинается с воспоминания об Иакове, праотце Израиля, называемого здесь странствующим Арамеянином (5). Эти слова относятся к его еще не совсем оседлому образу жизни и миграции в Египет, а также о годах, проведенных им в Араме, где он женился на Рахили и Лие, дочерях Лавана Арамеянина (Быт. 28:5; 29). Исповедание веры продолжается воспоминанием о переселении в Египет, когда род Иакова составляли «немногие люди» (Быт. 46:8–27), о тяжести египетского ярма, об освобождении могуществом Бога и о вступлении в землю обетованную (5—9). Может показаться странным, что здесь не упоминается завет, заключенный на святой горе Хорив. Однако акцент здесь делается на истории обетования, данного праотцам Израиля (Быт. 12:1), и ныне, слава Богу, исполнившегося. Эта церемония должна была происходить в главном святилище (2), поэтому далее следуют обычные замечания о радости и о благотворительности нищим(11).

Теперь рассматривается вторая церемония (12—15), а именно, предложение десятины в третий год, о чем мы уже читали в 14:28–29 (см. ком.). Подобно повелениям о начатках плодов, и это постановление не является новым. Оно повторяется здесь, возможно, потому, что это первая церемония в земле обетованной, а также потому, что она отражает дух этих законов. Другими словами, существование Израиля, в том числе и ритуал богослужения, зависят от благодати Божьей. Попечение о нуждающихся составляет важную часть обеих церемоний, рассмотренных в этой главе.

Десятина в третий год сопровождалась заявлением поклоняющегося Богу о том, что он исполнил свои обязанности: во–первых, принес десятину (названную здесь святыней) и, во–вторых, соблюдал все заповеди Божьи (13). Смысл ст. 14а — убедить, что все жертвуемые приношения принесены в полном соответствии с ритуальными требованиями. Пища могла оскверниться через соприкосновение, пусть даже косвенное, с трупом и/или через отделение части ее оплакивающему мертвого. Давать от нее для мертвого — это не совсем понятно; быть может, речь идет о практике хананейской религии предлагать самого себя Ваалу или же предлагать пищу в утешение скорбящим (Иер. 16:7), что могло осквернить ее по причине, названной выше.

Эта церемония заканчивается молитвой, в которой признается два факта, и оба они имеют важное значение в богословии Книги Второзаконие в целом; во–первых, Бог духовен и «не живет» в главном святилище, которое Он Сам построил для Себя на земле (см. также: 3 Цар. 8:27–30); и, во–вторых, благо, которым народ утешается в земле обетованной, целиком и полностью есть дар Божий и никак не зависит от них самих (см.: 8:17–18). Пространный свод законов завершается на торжественной ноте.

26:16—19 Договор согласия

Этот короткий отрывок подводит итоги обязанностям, которые обе стороны завета несут друг перед другом. День сей — характерное выражение для проповедей книги; здесь оно относится ко времени на равнинах Моава, когда к народу были обращены слова, которые он уже слышал от Моисея. Господь повелевает (16), народ соглашается следовать этим повелениям (17), и Господь заверяет, что Израиль будет Его избранным народом (18—19; ср.: 7:6). Не столь важен порядок, в каком эти идеи представлены здесь; он отличается от того, что записан в гл. 7. Здесь подчеркивается, что Господь избрал Израиль для того, чтобы сделать его народом святым для прославления Бога в мире; в конце концов это будет означать, что этот народ был избран для того, чтобы из него вышел Христос в мир — хотя, как это ни парадоксально, именно потому, что ему, Израилю, не удалось исполнить завет с Богом. Тем не менее все элементы договора здесь представлены: взаимные, искренние обязательства Бога и Его народа, во славу имени Божьего и ради блага самого народа (ср.: Лев. 26:12).

27:1—26 Повеление об обновлении завета

27:1—8 Жертвенник на горе Гевал. Теперь Моисей говорит о двух торжественных актах, которые следовало провести на горе Гевал и на горе Гаризим. Эти горы располагаются у Сихема, почти в центре земли обетованной, и церемонии должны были состояться вскоре после вступления народа в заповедные пределы. Первая церемония (о ней предвещалось в 11:26—32) — установка на горе Гевал камней с записанными на них всеми словами закона сего (имелись в виду, вероятно, главы 1 — 26 целиком). Камни с письменами должны были постоянно напоминать народу об этих словах.

Установку памятника следовало торжественно отметить жертвоприношением, поэтому нужно было воздвигнуть жертвенник. Не похоже, чтобы таким образом Сихем отмечался в качестве главного святилища, которое изберет Господь и куда будет приходить народ (12:5); скорее всего, этот акт (богослужение на горе Гевал) был уникальным событием, отмечавшим обновление завета в самом начале жизни народа в земле обетованной. О правилах сооружения жертвенника см.: Исх. 20:24–25.

В этом торжественном акте Книга Второзаконие снова предстает перед нами в форме древнего договора, по которому каждая из сторон оставляла в храме своего бога «экземпляр» такого договора с его соглашениями, причем такая церемония сопровождалась жертвоприношениями. Все это в свое время предстоит исполнить Иисусу (Нав. 8:30–35).

27:9–26 Проклятия с горы Гевал. Моисей и священники подготовили собранные колена для второй церемонии на горах возле Сихема. Заключение договоров в древнем мире часто сопровождалось торжественным провозглашением благословений и проклятий. Их следовало произносить (или, лучше сказать, повторять) двум группам представителей колен на двух горах (12–13). В данном случае сообщается только о проклятиях, причем переданных не через представителей колен Израиля на горе Гевал, а через левитов. Вероятно, для этой цели назначалась группа левитов, которая размещалась между двумя горами и вокруг ковчега завета (священное колено Левия в основном было собрано на горе Гаризим для благословения). Эта церемония описана в Нав. 8:33. Мы можем предположить, что благословения, соответственно записанным проклятиям, также следовало провозгласить.

Эти проклятия основывались на законах не только из Книги Второзаконие, но и из других частей Пятикнижия. Например, проклятие на сбивающего с пути слепого (18) или относящиеся к скотоложеству и другим противоестественным половым актам (21–23) взяты из Книги Левит (Лев. 19:14; 18:9,17,23). Таким образом, проклятья не представляют собой законов, изложенных только в Книге Второзаконие, хотя некоторые из них вторят важнейшим второзаконническим идеям (напр.: ст. 15, 19, 26). Все они, однако, в большей или меньшей степени близки Десяти заповедям, особенно проклятия в стихах 15, 16, 24; проклятия же в стихах 17, 18, 20–23, 25 вытекают из этих заповедей, как и из других законов Ветхого Завета. Их можно было бы объединить еще критерием тайного греха; даже если кто–то попирает законы Божьи втайне и не подпадает под осуждение закона, Бог все равно будет преследовать грех и накажет преступника (обратите внимание на выражение тайно; 15, 24).

Проклятия, записанные здесь, отличаются от тех, что записаны в гл. 28. Во–первых, они падают на отдельных людей, которые нарушают различные законы, навлекая при этом гнев на остальной народ. Эти проклятия похожи на судебный приговор тем, что они «истребляют зло» из среды народа и земли, чтобы могло продлиться действие завета (22:21с). Падая на тайных преступников, эти проклятия действуют в том же направлении, что и закон в отношении неизвестного убийцы (21:1–9). Во–вторых, они ставят в центр внимания самые истоки греха или преступления. Проклятия же и благословения в гл. 28 относятся не к индивидуальным грехам, а к богоотступничеству народа в целом, и они сосредоточиваются (в случае такого богоотступничества) на самом наказании. В–третьих, эти проклятия имеют в виду конкретную церемонию на горах Гевал и Гаризим, в то время как проклятия и благословения гл. 28 составляют часть проповеди завета Моисея на равнинах Моава.

28:1—68 Благословения и проклятия

28:1—14 Заветные благословения. Моисей продолжает проповедь завета в Моаве благословениями за соблюдение народом его установлений и проклятиями, которые обрушатся на него, если народ нарушит закон. И снова речь Моисея следует образцу древних межплеменных договоров, в которых подобные благословения и проклятия, часто по сути те же самые, были побудительными мотивами к верности договору.

Благословения соотносятся с основными идеями книги: Израиль как Богоизбранный народ (1,9–10, 13; ср.: 7:6;26:19), покой от врагов (7; ср.: 12:9) и благоденствие (3–6, 8,11–12). Создается такое впечатление, что народ как бы окружен благословениями Бога со всех сторон. Такие представления всегда важны для всякого народа.

Однако в древнем Средиземноморье такие благословения не принимались как сами собою разумеющиеся. Требовались доказательства. Политическая нестабильность была делом обыденным, неурожай и постоянная тревога могли ввергнуть в нищету и разруху. У древних народов плодородие земель и победа над врагом становились основой их религиозных культов. Ваал почитался прежде всего как гарант плодородия (см.: Ос. 2:5,8).

В своих благословениях (и, конечно, проклятиях) Книга Второзаконие стремится показать, что Господь, а не Ваал гарантирует благоденствие. Более того, в вопросах жизни и смерти вовсе не страшные заклинания магии, ритуальной проституции и идолопоклонства приносят безопасность народам, но беспрекословное повиновение слову единого истинного и праведного Бога, единственное желание Которого — благословлять, а не заставлять страдать. Благословения и проклятия — важная часть учения Книги Второзаконие, утверждающего, что мир Божий — это мир разумный и духовный. Человеческие существа не оставлены в пучине тревог и опасностей. Они могут быть уверены в фундаментальных истинах жизни, поскольку они знают, Каков Бог; они могут знать Самого Бога.

28:15—68 Заветные проклятия. Проклятиям уделяется значительно больше места, нежели благословениям, наверное, затем, чтобы подчеркнуть, насколько серьезные последствия влечет за собой нарушение Завета. Проклятия являются, по сути, противоположностью нарисованной выше картине благословений, это всеобъемлющее изображение человеческого горя.

Первая группа проклятий (15—19) составляет как бы зеркальное отражение благословений из стихов 3–6. Здесь мы видим нищету, страдание, несчастья в обычной жизни, неудовлетворенность основных потребностей, с одной стороны, и благоденствие семьи во всем и всегда, с другой.

Описывается (20–24) нестабильная жизнь: внезапное разорение, болезни и засуха. Где пренебрегают требованиями завета, там нет «мышц вечных» (33:27), которые могли бы охранять от подобных вещей. Нет там и спасения от врагов, одного из самых великих обетовании завета (12:9); наоборот, народ–богоотступник предается им в руки (ср. ст. 25 со ст. 7; положение народа, представленное в ст. 26, по–видимому, есть следствие этого поражения). Господь не только не носит Свой народ на руках, как отцы носят своих детей, Он энергично враждует с ним, вызывая среди сынов Своих те несчастья, от которых однажды спас (27–29). Стихи 30–35 фокусируют внимание на невозможности наслаждаться теми дарами, которые гарантировал им закон. Если раньше мужчины овобождались от несения военной службы, чтобы построить семью и обеспечивать ее и просто наслаждаться благословениями Бога, то теперь они лишены этого; другим дано наслаждение женой, детьми, домом, виноградником, стадами крупного и мелкого скота. Вот полная противоположность тому несметному богатству, о котором говорится в 6:10—11.

Перечисленные несчастья столь страшны потому, что среди них нет и проблеска надежды на избавление. Многое можно вынести, претерпеть, если есть основание для упования на Бога. Здесь же, однако, показано, что Он отнял Свою руку помощи; такова жестокая правда. Нет заветного упования для презревших завет.

Суровы перспективы для народа–богоотступника. С общего обзора несчастья, ужаса, разрухи наше внимание переключается на грядущие исторические потрясения, которые последуют за грехопадением всего народа. Эти картины чередуются с другими, более обычного плана, как например в стихах 38—44. Сопоставьте крылатые слова «он будет главою, а ты будешь хвостом» (43–44) со стихами 13; 26:19; и заметьте, как «знамение и указание» предыдущей победы Израиля оборачивается против него (46; ср.: 26:8). Теперь в центре внимания поражение и рассеяние. Ст. 36–37 провозглашают их в общем; стихи 49–57 рисуют ужасы осады и падения, когда люди опускаются до каннибализма. Наконец, изображаются несчастья, связанные с самим рассеянием (64—68). Они рассматриваются метафорически в виде возвращения в Египет (68), хотя в действительности рассеяние большей, северной части Израиля вызовет нашествие Ассирии столетия спустя после смерти Моисея, а еще позднее — победа царя Вавилонского Навуходоносора.

Рассеяние — это наихудшее из возможных заветных проклятий. Оно рассматривается в стихах 58—63 как полная отмена всех обещанных благословений завета и всего того, что Господь завоевал для Своего народа. Обратите внимание на то, какими язвами поражает Господь Израиля (59). Такими же, какие Он посылал на Египет в свое время; страсти египетские, от которых однажды Израиль был избавлен (7:15), теперь наводятся на него (60). Обетование о многочисленности народа в его земле ныне отнято (62–63; ср.: Быт. 15:5,7). Жизнь Израиля с Господом была тесно связана с землей обетованной. Утрата земли — самое страшное проклятие. Когда это происходит, возникает вопрос: а есть ли у этого народа будущее?

Благословения и проклятия могут показаться слишком грубым способом побудить народ соблюдать условия договора. Однако они утверждают важные моменты. Народы вокруг Израиля верили в непредсказуемость мира, в котором множество богов стараются влиять на течение событий и могут делать это произвольно, не опираясь на моральные критерии. Израиль в завете с Богом знал, что Он один управляет течением истории и что Он всегда будет действовать согласно Своей природе. Проклятия дают возможность знать, что может произойти с человеческими сообществами и что именно Бог управляет всеми возможностями и случайностями в человеческой жизни, знать и бояться этого. Это знание дает некоторую надежду, которая недоступна тем, кто не познал Его.

Тема награды и наказания рассматривается не только в Ветхом Завете, она лежит и в основе учения Христа (Мф. 5:17–30; 25:31–46).

29:1 — 30:20 Третья речь Моисея

29:1—29 Призыв к соблюдению завета

Эти две главы имеют собственные вступления, и их нередко называют третьей речью Моисея. Однако нельзя полностью отделить ее от предыдущей, весьма пространной речи (а началась она с 4:44). Как начальные слова книги (1:1—5) указывали на проповедь Моисея о завете, так и эти стихи в начале новой главы (29:1) возвращают нас назад к той же его проповеди. Если в 5:2—3 завет, заключенный на Божьей горе Хорив, рассматривался как тот же самый и для следующего поколения, то здесь проповедь Моисея воспринимается фактически как обновленный завет, дополняющий тот, что был заключен на горе Хорив, и тесно связанный с ним. Таким образом, Книга Второзаконие не только напоминает о завете, но и сама представляет текст обновленного завета. Ни одно поколение никогда не может воспринимать завет с Богом как нечто само собой разумеющееся, но всякое поколение должно заключать свой завет с Богом, принося свои обязательства.

Проповедь в гл. 29 повторяет темы, уже знакомые нам по другим частям книги. Во–первых (2–8), Моисей вспоминает о Божьем попечении о Своем народе на пути его к земле обетованной. Эти стихи подводят краткий итог всему сказанному (в главах 1 — 3) о странствиях Израиля вплоть до заповедных пределов. В стихах 5—6 (ср.: 26:8) вновь говорится о сверхъестественной Божьей силе, явленной во время исхода из Египта, а стихи 7–8 отсылают нас ко времени завоевания земли в Трансиордании (более подробное описание см.: 2:26–3:28).

Ст. 4 звучит как предупреждение. Народ слышал и видел вполне достаточно для того, чтобы уразуметь и воспринять завет с Богом. Дарованные через Моисея законы сами по себе могли научить народ (4:6). И тем не менее законодатель знал, что народ до сих пор еще нельзя было назвать мудрым. Возможно, он хотел этим сказать, что народу понадобится время, чтобы понять, насколько благи Божьи законы, как важны они для полноты жизни и как велика ответственность за их исполнение или неисполнение. Однако в характере Израиля нет ничего, что могло бы ему помочь быть верным партнером в завете (см. также: 9:4–6 и ком.).

В стихах 9—15 представлены все прошлые деяния Бога для Своего народа, начиная от обетования праотцам (13). Однако особое ударение делается на необходимость повиноваться Богу (10, 14—15). Завет касается каждого члена общества Господня, включая даже живущих в нем пришельцев (И), по отношению к которым народ обязывался проявлять милость (14:28–29).

Снова Моисей предупреждает народ о страшной опасности служения ложным богам (16–21). Его предостережение опирается на первую заповедь о верности одному Богу (5:7), без которой невозможно никакое тесное благодатное общение с Ним. Противостояние мнимым богам — главная тема Книги Второзаконие (7:1–5; 12:1–4), и соблазняющий других к служению такого рода богам совершает исключительно тяжкое преступление (гл. 13). Одна из наибольших нравственных опасностей — это уверенность в том, что нарушение Божьих законов не влечет за собой никаких последствий. Это одновременно и неверие Богу, и безумная вера в собственные силы. Тот, кто уводит людей к другим богам, полагая, что он может получить от них благословение и мир, изображается здесь как обманывающий самого себя (19). Его заблуждение, однако, не извиняет его, поскольку он упорно держится ложных установок. Он становится распространителем зла, и, так как это очень опасно для Божьего народа, такой человек достоин самой строгой кары (20—21).

Заключительная часть главы (22–28), по–видимому, допускает, что заветные проклятия падут в свое время на этот народ. В будущем он окажется в рассеянии. Опустошение земли сравнивается с трагедией Содома и Гоморры и близлежащих городов (Быт. 14:8; 19), что превратилось в притчу, символ самой страшной кары (ср.: Ис. 1:7; Ос. 11:8). Должно быть, израильтяне были потрясены, когда услышали, что Господь сурово накажет их, как язычников, о которых они привыкли думать как о самых закоренелых грешниках. Суть стихов 25–28 состоит в том, что народ Божий оказался в таком плачевном положении не оттого, что его Бог слаб, а потому, что он навлек на себя проклятия за нарушения завета с Ним. Горькая ирония состоит в том, что именно потомки этого молодого еврейского поколения (22), по–видимому, беженцы в рассеянии, увидят опустошение земли. Если бы детей в Израиле наставляли и воспитывали должным образом, катастрофы бы не случилось (ср.: 6:7).

Заключительный стих (29) означает, что будущее пока сокрыто; не сказано, что все эти проклятия непременно сбудутся. А Божьи законы открыты народу теперь. Знать и соблюдать их — достаточно для того, чтобы отвести от себя эти проклятия.

30:1—20 Примирение с Богом возможно

30:1—10 Возвращение к Богу. Заветные проклятия из гл. 28 достигают кульминации в угрозе рассеяния Израиля среди народов, изгнания его с земли обетованной (64–68), и проповедь в гл. 29, видимо, допускает, что это проклятие может исполниться. Моисей теперь идет дальше в своих рассуждениях, поскольку его слова обращены в будущее, когда рассеяние станет реальностью. Первый стих подразумевает, что эти благословения и проклятия идут одни за другими. То есть народ, утешившись вначале благословениями земли (в которую они в дни Моисея готовы были вступить), должен испытать и заветные проклятия, поскольку не смог выполнить всех заветных условий. Это новый акцент в проповеди, если учесть, что проповедь завета до сих пор сосредоточивалась на призыве к народу быть верным, чтобы таким образом избежать катастрофы.

Настоящий отрывок показывает, однако, что если даже заветные проклятия будут провозглашены, это не означает фатального конца истории отношений Бога с Его народом. Милость Божья проявилась чудесным образом в избрании Израиля и в заключении с ним завета, но милость Божья не может ни иссякнуть, ни закончиться на этом акте Его любви.

У народа Божьего есть будущее. Однако оно не явится само собой. Грядущее обусловлено прежде всего покаянием от всего сердца (2). Восстановление народа уподобится первому благословению, включая в себя как обетования (землю, население, благоденствие; стихи 5, 9), так и повеления (66, 8, 10). Однако будет ли судьба этого нового соглашения благополучнее первого? Эта проблема ставится в данном отрывке.

Предполагается, что Господь принимает на Себя решающую роль в судьбах народа. Именно силой Божьей народ будет восстановлен на своей земле. (Это имеется в виду в словах: и опять соберет тебя от всех народов; ст. 3, см. также: Иер. 29:14; 30:3.) Кроме того, Он предоставит Израилю еще одну возможность проявить верность. Это подразумевается в следующих словах: И обрежет Господь, Бог твой, сердце твое (6); тот же речевой оборот в 10:16 был простым увещеванием. Неким таинственным образом Господь обновит отношения с народом Своим, чтобы сделать его верным (в то же время требование его покаяния не забыто; ст. 2). Причем необходимость истинной покорности, смирения, послушания народа ничуть не преуменьшается; народ Божий по–прежнему отвечает за свое хождение пред Богом. Смысл этого нового взгляда может проясниться в свете новозаветного учения о роли Святого Духа, Который дает возможность последователям Христа побеждать свою греховную природу (Рим. 8:9–27; Гал. 5:16–25).

30:11—20 Ясность и доступность Слова Божьего. Заключительные стихи этой главы возвращают нас в настоящее время характерным для Книги Второзаконие акцентом на слове сегодня (15). Они показывают, что Израиль стоит перед насущным выбором и что такое качество, как верность, не является чем–то абсолютно недостижимым. Воображаемые странствия на небеса и дальние заморские плавания в поисках истины (12—13) отражают представления многих народов древнего мира, полагавших, что смысл жизни есть нечто темное, таинственное, о чем нужно выспрашивать у богов. Израильтяне же могли узнать истины о жизни и смерти, о добре и зле из слов, которые Бог сообщал Своему народу через Моисея (14). Не может служить оправданием уход от ответа; необходим честный, ответственный выбор между жизнью и благословением, с одной стороны, и смертью и разложением, с другой (ст. 15 с детализацией в стихах 16—18). Израильтяне смысл такого выбора воспринимали лишь на уровне понятия о благоденствии в земле, завоевать которую они теперь намеревались (206). Суть же этого выбора состоит в том, что весь народ должен твердо встать на сторону Синайского закона, принять жизнь в этом веке и в грядущем. Ибо Сам Господь и есть жизнь (20), а Он, будучи вечен, не прейдет никогда.

31:1 — 34:12 От Моисея к Иисусу Навину

31:1—8 Моисей назначает Иисуса Навина

Главные речи Моисея завершились. Время приступать к активным операциям; вскоре обетования исполнятся. Оставшаяся часть Книги Второзаконие повествует о том, как Моисей передает бразды правления Иисусу, а дальше передаются прощальные речи законодателя и отчет о его смерти.

Данный отрывок напоминает нам о том, что долгие речи Моисея были произнесены на равнинах Моава. Часть земли обетованной уже занята (та ее часть, что лежит к востоку от Иордана), и некоторые враги израильского народа уже поражены им (Сигон и Ог; ср.: 2:24 — 3:11). Теперь предстояло завершить начатое; однако Бог сказал Моисею, что его собственному участию в этом деле и самой его жизни будет положен конец здесь, на восточном берегу Иордана (1:37–38; 3:23–29).

Бог поклялся, что сделает народ таким же победоносным, как и прежде (3). Со стороны народа требовалось проявить веру и мужество (6, 8), как раз то, в чем однажды он потерпел страшное поражение, отказавшись захватить землю (1:23—36). Дело истребления оставшихся народов следовало завершить (56; ср.: 2:33—34; 7:1—5), иначе они, если позволить им остаться среди израильтян, поведут их за собою тупиковыми путями ложных культов. Отрывок обрамляется заверениями в Присутствии Божьем (3, 8). Народ Божий, без сомнения, может быть смелым, поскольку Бог обещал ему Свое Присутствие, а слово Свое Он выполняет всегда.

31:9—13 Передача закона

Моисей торжественно записывает закон, с которым он выступал перед народом. Возможно, он делал это во время своего обращения к народу. Ясно, что эти слова следовало записать, а не только провозгласить: к тому времени Господь уже отдал повеление начертать их на камне при церемонии на горе Гевал (27:1—8). Это также подразумевалось формой договора, поскольку слова его должны были сохраниться для периодического обновления. Моисей передал письменный документ левитам, ответственным за передвижение ковчега. Ковчег был символом Присутствия Бога в среде Своего народа. То, что слова завета хранились вместе с ковчегом, означало, что Присутствие Божье нельзя считать само собой разумеющимся лишь потому, что народ владел чем–то видимым и осязаемым, материальным. То же самое часто будут иметь в виду пророки, которые увидят, что даже Храм может превратиться в вертеп разбойников (Иер. 7:1—15). Слова закона следовало помнить и наставлять в них постоянно; эта тема одна из самых важных во всей книге (6:6–9, 20–25). Здесь же провозглашается еще одно, дополнительное постановление, а именно: торжественное чтение всего закона в Праздник кущей каждые семь лет (16:13—17). Это станет ярким символом, свидетельствующим, что весь народ в целом (в том числе и живущие в его среде пришельцы, ср.: 29:11) подчиняется повелениям Господа. Неизвестно, как долго практиковалось исполнение этого постановления в истории Израиля; вполне возможно, что именно отказ от чтения закона стал первым признаком религиозного упадка, который начался уже в период судей. Можно предположить, что чтение закона при царе Иосии (4 Цар. 23:1—3) представляло собой попытку восстановить обычай — слишком поздно!

31:14—29 Неверие Израиля предсказано

Далее следует описание торжественной церемонии назначения на должность (возле скинии собрания, где хранился ковчег), во время которой Моисей передал водительство народом Иисусу Навину. Присутствие Господа символизировал столп облачный у входа в скинию (15). Прежде это было особой привилегией Моисея (Исх. 33:7–11); теперь оно передавалось его преемнику.

Господь говорил вначале Моисею о времени, когда народ оставит Бога и завет (16). Стихи 17—18 суммируют проклятия, которые должны последовать (28:15—68), хотя сама реакция народа на заслуженное наказание прозвучит подобно обвинению (176). Поскольку Богу было известно, какие мысли были у Израиля в сердце — противление, непослушание, непокорность (216), Он велел Моисею записать песню (32:1—43), которая послужит обвинением в неверности. Моисей выполнил сказанное Богом и научил этой песне Израиль. Теперь народ предупрежден не только о последствиях нарушения завета, но и о своей слабости и склонности сбиваться с пути истинного.

Затем Господь обращается к Иисусу с повелением быть мужественным и твердым (23). Иисус был хорошо подготовлен к исполнению своей миссии, однажды он уже оправдал доверие Господа: он был одним из соглядатаев, которых не испугала грозная сила противника (Чис. 14:30, 38).

Наконец нам снова сообщается, что Моисей передал список своих слов (теперь называемый книгой закона, ср.: 4 Цар. 22:8) левитам (25–26, ср.: ст. 9) и велел им собрать колена Израилевы выслушать песнь. Тон его довольно пессимистичен (подобно 29:22–28, а также см.: 30:1). Моисей полагал, что народ определенно потерпит неудачу в исполнении завета, поскольку видел, каковы сыны Израилевы по сути своей (27; см. в особенности рассказ о великом отступлении от Бога на горе Хорив, Исх. 32; Втор. 9:7–29). Заветные проклятия неминуемо должны пасть на их головы.

31:30 — 32:43 Песнь Моисея и последнее увещевание

Затем Моисей произносит слова песни, которую ему дал Бог (31:19), чтобы предостеречь Израиль от отказа от Бога и путей Его. Эта песнь стилистически значительно отличается от языка проповеди, характерного для большей части всей книги. Это замечательное поэтическое произведение; и по содержанию, и по стилю своему песнь предвосхищает некоторые места из Псалмов и пророческих книг.

Начальные стихи (1—3) — это своего рода призыв к поклонению Богу (ср.: Пс. 28:1–2) и прославлению имени Его. Они также показывают, что эта песнь послужит свидетельством о завете, который был заключен. Это подразумевается в призыве к небу и земле выслушать слова, которые будут ныне провозглашены (ср.: 30:19). Свидетельства, особенно те, что касались богов разных народов, играли важнейшую роль в составлении международных договоров на Ближнем Востоке в древности. Поскольку монотеистический Израиль не мог призывать иных, чуждых богов в свидетели, Моисей образно взывает к небу и земле.

Следующий раздел (4–14) посвящен хвале и славе Господа. Он твердыня и потому спасает, и в Нем беженец находит убежище (Пс. 17:3). Истина и праведность Бога (или совершенство дел) — фундаментальные качества Его (Пс. 24:8–10; 32:4; Ин. 14:6; Отк. 15:3; 19:11). Они проявились в Его благости от самых первых дел Его в отношении Израиля (66—14), несмотря на неблагодарность народа (5—6а). О Боге здесь говорится как о Творце, Создателе, образовавшем, в частности, Израиль (ср.: Ис. 43:15), и как о его Отце. По сравнению с заветным языком в целом, последнее понятие столь интимно и сокровенно, что рассказ о любви Бога к Своему народу представляется очень важным обстоятельством (ср.: 1:31; а также Исх. 4:22; Ос. 11:1).

Избрание Израиля рассматривается на фоне сотворения всего мира, а суверенная власть Бога — в контексте жизни всех народов (8); этот акцент звучит и в истории завоевания земли обетованной на восточном побережье Иордана (2:5, 9, 19). (Использование здесь имени Всевышний наряду с личным именем Бога — Яхве, Господь, объясняется стилистическим богатством языка книги. Это одно из имен Бога, которое встречается в Книге Бытие (см., напр.: Быт. 14:22) и которое уместно здесь для характеристики совершенной верховной власти Его над всем творением.) Израиль {Иаков), однако, занимал в планах Божьих особенное место (9). Выражение «нашел его в пустыне» (10) — поэтический образ, напоминающий о дикости народа, при этом без внимания оставляется множество подробностей этой истории, в том числе и само египетское пленение. Орел с птенцами — прекрасный образ заботливой любви и любви наставляющей (орел учит летать орлят). Эти идеи наряду с идеей единственности Бога (12; ср.: 6:4; Ис. 43:10—12) и Его щедрости в удовлетворении нужд Своего народа (13—14; ср.: 8:7–10) очень важны для всей книги в целом.

О наклонности Израиля к восстанию против Бога, несмотря на всю Его благость, напоминается прежде, чем прозвучат слова хвалы и славы (5—6а). Восстание Израиля демонстрирует его неблагодарность, по сути противоестественную (ср.: Ис. 1:2). Эта проблема тщательно анализируется в стихах 15–18. Восстание против Бога неизбежно приобретает форму идолослужения. На протяжении всей Книги Второзаконие этот грех рассматривается как самый главный и опасный (5:7; 13). Осуждение такого греха живо отражает здесь гнев Божий, а также презрение пророков к богам, которые вовсе и не боги (17; ср.: Ис. 44:9—20; Иер. 10:11). Эти так называемые боги — шарлатаны, которые ничего доброго не сделали для Израиля; как же выделяется на их фоне истинный Бог! Он расточал заботу и любовь ко многим поколениям Своего народа, проявляя при этом исключительное долготерпение. Трудно более беспощадно описать непостоянство народа, чем оно описано здесь.

Затем внимание переключается на наказание (19–27). Поскольку Израиль отвратился от Бога, то и Бог отвернулся от него. Его раздражили (ср.: 5:9) и возбудили в Нем гнев, и Он также раздражит их и огорчит (21). Так образно–поэтически выражена правда о Его суде. Самое страшное наказание Божье будет в том, что Бог скроется от них, Бог, Который столь милостиво открывался перед ними во всех словах, высказанных устами Моисея. Псалмопевец считает самой суровой карой, когда Бог скрывается (Пс. 9:22; 12:1). Далее наказанием станет утрата израильским народом разумения, то есть у него уже не будет преимущества в познании законов, которые Господь открыл Израилю (4:6–8; 29:4), перед народами, бог которых не есть бог. Жестокая ирония состоит в том, что Израиль будет покорен именно таким народом. Наказание (23–26) — это отражение заветных проклятий (28:15–68). Господь Сам находит отвратительной мысль, что Израиль понесет поражение от безбожного народа (27). Подобное может только обесславить Его имя в мире.

Далее непосредственно говорится о врагах (28—33). Абсурдно, что народ, который не имел ни мудрости Божьей (ср.: ст. 21), ни обетования о пребывании Господа в среде его, должен будет одержать победу над самим народом Божьим; народом, у которого эти преимущества имелись. Успех и благоденствие безбожного народа в конце концов превратятся в ничто, поскольку он стоит на ложном основании (32—33). И тот народ, который Бог использует для наказания, в свое время падет и сам. Такой народ исполняет дело Божье не ради Бога, но преследуя свою выгоду. Осуждение, которое падет на тех, кто был орудием Божьего возмездия, дает Израилю упование на суд Божий даже тогда, когда Бог карает его, и одновременно это распространенная пророческая тема (Ис. 10:5–19; Иер. 25:8–14). В этом и состоит отмщение Божье (35). Отмщение такое совершается в интересах правосудия и окончательного спасения народа Божьего. В конце концов воздастся всем за все (Рим. 12:19). Только такое отмщение имеет смысл; все остальное есть просто род саморазрушительной ненависти.

Последняя часть песни Моисея есть одновременно и последнее возвещение о делах Божьих в отношении Своего народа, о его возрождении. Осуждение Божье — это осуждение из благоволения Бога к Своему народу (36), осуждение, о котором взывает к Господу набожный в Израиле, когда народ угнетаем (Пс. 7:7—12). Оно приходит, когда Израиль опускается на самое дно. В истории это облечется в форму Вавилонского пленения. У такого пленения будет позитивная функция, а именно: продемонстрировать всем народам, что чуждые боги, какими бы привлекательными и сильными они ни казались, в действительности совершенно бессильны (ср.: Ис. 46:1—2). Нет Бога, кроме Господа (39; ср.: Ис. 41:4; 43:10). Бог столь силен, что способен «оживить» после того, как «поразит» (ср.: Ос. 6:1). Это относится к историческому восстановлению Израильского народа на своей земле после рассеяния (ср.: 30:3–5). В более глубоком смысле здесь есть указание на Воскресение Иисуса Христа, с Которым Бог воскрешает всех искупленных от смерти во грехе к жизни в новом веке во Христе Иисусе (Еф. 2:1–7). Песня Моисея, несмотря на скорбные и даже мрачные ноты, заканчивается хвалой и славой Бога, Который способен спасти Свой народ даже от его собственных грехов.

32:44—52 Приготовления Моисея к смерти

Моисей снова взывает к народу, убеждая его принять со всей серьезностью все слова, преподанные им (а не только песнь), напоминая ему о том, что сии слова суть жизнь (см.: 4:1). Приближался конец жизненного пути Моисея. Господь призвал его на гору Нево, откуда с болью в сердце увидит он панораму земли, которая была целью всей его жизни, но на которую не ступит его нога. Здесь еще раз упоминается причина такого повеления Бога (51; см.: Чис. 20:10–13).

33:1—29 Благословение Моисея, обращенное к народу

33:1–6 Вступительное благословение. Перед смертью Моисей благословляет колена

Израилевы. Это в определенной мере напоминает благословения, которые перед смертью призвал на своих сыновей (праотцов колен израилевых) Иаков (Быт. 49). Исаак так же благословлял Иакова с Исавом (Быт. 27:27–29, 39–40). Это было почетным отцовским долгом. Моисей, по–видимому, изображен здесь как «отец» Израиля. Безусловно, он обладал особой властью благословлять народ, поскольку он был человек Божий (1; ср.: заголовок Пс. 89), именно так назывались пророки (3 Цар. 17:18), среди которых Моисей был первым.

Благословение Моисея начинается и завершается отрывками (2–5, 26–29), в которых славится Бог и особенно подчеркивается чудесный исход из Египта. Прославление Бога — вот смысл напоминания о том, что Господь «пришел» от Синая, где был дарован закон (обычно гора Синай в Книге Второзаконие называется «Хорив»), и ссылок на местности в пустыне по ходу странствий (2). Мысль о любви Бога к Своему народу (3) пронизывает все богословие выбора, или избрания (обратите внимание также на близость понятий избрания и любви в 7:6—7). Такое отношение Бога к народу было ознаменовано дарованием синайского закона через Моисея (4); избавление народа от рабства в Египте и дарование Синайского закона утверждают Господа Царем Израиля (5; см.: ком. К 17:14–20).

Раздел земли между коленами Израиля

Упоминание о Моисее в третьем лице (4) — трудное для толкования место, поскольку весь отрывок написан от лица самого законодателя. Есть предположение, что стихи 36—5 представляют собой ответ народа Моисею на его начальные слова, предшествовавшие самим благословениям (Craigie P. С. The Book of Deuteronomy [Eerdmans, 1976]. P. 392). Ссылка Моисея на самого себя в третьем лице, однако, тоже возможна, если рассматривать ее как необходимость кое–что напомнить и повторить народу Израиля.

33:6 Благословение Рувима. Краткое благословение Рувима, скорее всего, простая молитва о том, чтобы Господь сохранил это колено. Если учесть написанное в Быт. 49:4, это совсем не так мало для Рувима. Колено Рувимово перестало пользоваться, а может быть, никогда и не пользовалось правами своего первородства.

33:7 Благословение Иуды. Это благословение, по–видимому, молитва о защите его в сражении и о том, чтобы в битве он полагался на Господа. Моисеево благословение явно не отдает преимущества Иуде перед другими коленами Израиля, в отличие от благословения Иакова (Быт. 49:8–12).

33:8—11 Благословение Левия. Это благословение подчеркивает отделение колена Левия для образования в Израиле священства (10:8—9). Туммим и Урим (обычно в обратном порядке, Исх. 28:30) были средством для конкретных обращений к Богу. «Испытание» Левия в Массе при водах Меривы не указано в повествовании Пятикнижия, если не считать, что сам Аарон представлял тогда это колено (Исх. 17:1—7).

Стих 9 раскрывает ревность Левия по Господу, верность Ему, превышающую семейное родство и связи. Возможно, здесь имеется в виду то, что Левий всецело посвящался делу служения Богу и не имел своего удела (см.: 18:2). Однако допустимо и более конкретное значение ссылки Моисея на ревность этого колена, связанное с инцидентом с золотым тельцом (Исх. 32:25–29). Колено Левия, как священническое колено, несло особую ответственность за регулярное обучение народа закону, что было возложено на него вместе с ответственностью за сохранение ковчега завета (31:9, 25). Это поручалось ему наряду с его обязанностью помогать народу приносить жертвы. Благословение Левия — это молитва о достойном и успешном исполнении им своих серьезнейших обязанностей.

33:12 Благословение Вениамина. Здесь о Вениамине говорится как о возлюбленном Господом колене, быть может, в напоминание о любви Иакова к младшему сыну. О нем сказано, что он покоится между раменами Его, что относится к положению Иерусалима в колене Вениаминовом (ср.: Нав. 15:8; 18:28); пойраменами подразумеваются цепи гор.

33:13—17 Благословение Иосифа. Самое лирическое из всех, это благословение — прежде всего молитва за благоденствие большого колена Иосифа. Здесь поэтически изображен целый ряд явлений естественного мира. Стих 13 говорит о значении росы как естественного источника орошения в Израиле, а также образно указывает на древнее верование, по которому земля подпитывалась водой, расположенной глубоко под нею. Иосиф фактически разделяется на два отдельных колена: Ефрема и Манассию (17), названных по именам двух сыновей самого Иосифа. Они занимали значительную часть центрального Израиля и территорию в Трансиордании, причем самые плодородные земли. Плодовитость его отмечена и в благословении этого колена Иаковом (Быт. 49:22). Наконец, это благословение рисует колено Иосифа сильным в битве и многочисленным (17).

33:18–19 Благословение Завулона и Иссахара. Территория этих двух колен лежит между Средиземным и Галилейским морями. На картах владений колен Израилевых, основывающихся на Книге Иисуса Навина, отмечено, что владения Завулона нигде не выходит на побережье Средиземного моря, а владения Иссахара едва ли доходит до Галилейского. Эти границы, однако, не очень просто провести с точностью, используя сведения из Книги Иисуса Навина, и они могли время от времени передвигаться в ту или иную сторону (ср.: Быт. 49:13). В любом случае, благословение изображает благосостояние этих колен, связанное с дарами моря, рыбной ловлей и торговлей (196). Кроме того, видно, что эти колена с должной благодарностью относятся к Богу, от Которого приходят всяческие благословения. Гора, о которой говорится здесь, по–видимому, гора Фавор (ср.: Суд. 4:6).

33:20—21 Благословение Гада. Территория Гада занимает прекрасную плодородную землю в Трансиордании. Первую строку благословения, думается, можно прочитать как «благословенны обширные владения Гада». Слова Он избрал себе начаток земли, скорее всего, не означают, что Гад захватил себе лучшее; история завоевания земли не оставляет такого впечатления (3:12—16). Суть в том, что это земля добрая. Упоминание о силе Гада, вероятно, предсказывает ту благородную роль, которую сыграет это колено в овладении землей (Нав. 22:1–6).

33:22 Благословение Дана. Это краткое предисловие раскрывает великие перспективы для Дана. Выражение выбегает из Васана кажется странным, поскольку Дан никогда не занимал эту территорию. Не исключено, что это выражение лишь продолжение образа выбегающего льва. Возможна альтернатива: слово, переведенное как Васан, можно перевести совершенно иначе, а именно: «ехидна», тогда в результате получится: «[Дан] бежит от змеи», то есть воплощает робость (ср.: Быт. 49:17).

33:23 Благословение Неффалима. Краткое благословение Неффалима относится только к протяженности его земли. Море — это Галилейское озеро. Неффалим занял землю к северу от этого озера, однако в южной ее части, вдоль береговой линии, вполне возможно, почва была наиболее плодородной. Стало быть, выражение море и юг говорит о преимуществах самой территории Неффалима, раскинувшейся главным образом к северу от озера.

33:24–25 Благословение Асира. Елей в благословении Асира — это оливковое масло, высоко ценимое в библейские времена; оно шло в пищу (Чис. 11:8), употреблялось в лечебных (Мк. 6:13) и гигиенических целях (2 Цар. 12:20). Библейские писатели использовали елей и как символ изобилия и радости (103:15). Картина омовения ног елеем указывает на роскошь, которая доступна только при великом благоденствии. Асир представлен хорошо защищенным, поскольку, располагаясь на самом севере земли, он, быть может, был особенно уязвим для врагов.

33:26–29 Заключение. Благословение двенадцатого брата, Симеона, опущено. Симеон исчез в качестве отдельного колена вскоре после завоевания земли; видимо, он был поглощен Иудой.

Заключительные стихи снова обращаются к самой цели этих благословений, а именно, к молитве о народе перед завоеванием земли обетованной. Благословения подчеркнули преуспевание и военную мощь, то есть способность народа владеть землей и защищать ее. Это доминирующие темы всей книги. Возвращаясь к ним, Моисей прославляет Господа (26).

34:1—12 Смерть Моисея

Послушный повелению Бога (32:48—52), Моисей поднимается на гору Нево, и перед ним открывается панорама земли обетованной. О том, что ему самому не суждено ступить на эту землю, он знал давно; мы тоже об этом узнали в самом начале книги (1:37). Однако Бог позволил Моисею увидеть кульминацию дела всей его жизни. Трудно представить, что Моисей в буквальном смысле слова увидел всю землю обетованную от Дана, города на самой северной границе, к западу в сторону Средиземного моря и до пустыни Негев на юге страны. Однако это происходит, чтобы подтвердить: все, что он увидит, и есть обетованное Богом. Дело Бога воистину соответствует Его слову. Наступало время, когда обетование, данное некогда Аврааму, должно было исполниться (4; ср.: Быт. 12:1; 15:7).

Чувства Моисея в этот момент слишком глубоки, чтобы достаточно точно описать их. Рассказ о переживаниях и смерти Моисея в стихах 5—8 передает самое главное без излишних деталей. Такая сдержанность более всего уместна в выражении последней дани уважения одному из самых великих библейских мужей. Смерть Моисея не была трагедией. Это ясно из замечания о его крепости в старости (7), а также из его эпитафии (10—12). Вся его жизнь прошла пред Богом в повиновении Ему и тесном общении с Ним. Пророка, подобного Моисею, не было ни до него, ни после, — пока не явился Тот, Который был «больше пророка», Иисус Христос. Последней наградой Моисею было то, что он верно следовал за Богом до самого последнего вздоха.

Но не оставлен Израиль без помощи. Настоящий источник его крепости находится в Боге, а не в том или ином человеке. В реальной жизни должны быть преемники, но в излишней привязанности к определенным личностям кроется настоящее зло. Израиль продолжал хранить слова, которые Господь говорил ему устами Моисея. И у него был новый и достойный вождь народа, Иисус Навин (9), которому выпала честь вести народ на новом этапе его пути и жизни с Богом.

McConville Gordon

КНИГА ИИСУСА НАВИНА

Введение

Автор и время написания книги

Мнения ученых по вопросу датировки и авторства этого произведения расходятся, поскольку они пользуются различными методами определения.

Некоторые ученые вслед за Талмудом (ок. 500 г. н. э.) считают автором этой книги самого Иисуса Навина. Их аргументация основана на том, что Раав во время написания книги все еще была жива (6:24), а также на том, что автор, используя местоимение «мы», включает себя в число тех, кто перешел реку Иордан (5:1; В Синодальном переводе русской Библии используется местоимение «они», автор строит свои рассуждения на английском переводе Библии. — Прим. пер.). Однако упоминание о Раав блуднице в 6:24 может относиться к ее потомкам, а в 5:1 в других еврейских текстах используется местоимение «они». Автор мог использовать местоимение «мы», как и «нам» в 5:6, из чувства солидарности с поколением, которое вступило в обетованную землю.

Вопрос о времени написания иногда решается исключительно на основе нескольких ссылок в тексте книги Иисуса Навина. Некоторые ученые, опираясь на них, датируют книгу периодом между смертью Иисуса и его современников, переживших его (24:29–31), и временем Самуила (ок. 1050 г. до н. э.). Но поскольку Сидон упоминается в качестве главного финикийского города (11:8), а Тир завоевал его около 1200 г. до н. э., то некоторые исследователи считают, что именно в это время и была завершена книга. Однако, согласно другим указаниям в тексте, Иевус, старый Иерусалим, и Газер еще не были завоеваны израильтянами (15:63; 16:10). Иерусалим со временем покорился Давиду (2 Цар. 5:6–10), а Газер — Соломону (3 Цар. 9:16). В тот период, о котором идет речь в 13:2–3, филистимляне, в 1175 г. поселившиеся в прибрежных областях Средиземного моря (на территории будущей Иудеи), все еще проживают там, хотя этот факт может быть и более поздней поправкой, сделанной переписчиками.

Недавно ученые попытались определить дату написания книги по небиблейским источникам. Некоторые исследователи обнаружили связь между книгой Навина и Пятикнижием. В книге Навина они увидели особенности стиля, свойственные Пятикнижию, например, в главах 2— 11 ив 13 — 22 с различными дополнениями из других источников. Другие ученые пришли к заключению, что Второзаконие, книги Иисуса Навина, Судей и Царств представляют собой более или менее тесное, или, по крайней мере, стилистически оформленное единство. Язык, стиль и богословские доктрины этих книг подтверждают вывод о том, что автор Второзакония (отдельный человек или школа), так называемый деутерономист (Deuteronomist), собрал вместе различные источники разных периодов и во время пленения израильского народа «выткал» из них единое обширное полотно. Это значит, что Книга Иисуса Навина была написана ок. 550 г. до н. э. Эти книги связаны между собой повторением текста введений и заключительных частей. Нав. 1:1 отражает Втор. 34:1 — 12, особенно стих 5, где Моисей впервые назван «рабом Господним». Те же торжественные ноты звучат уже в адрес Иисуса в конце Книги Иисуса Навина (24:29). Заключительная часть Книги Иисуса Навина повторяется во вводной части Книги Судей (2:6–9). Стиль автора Второзакония нагляднее всего проявляется в прощальном обращении Моисея (Втор. 31), Иисуса Навина (Нав. 23), Самуила (1 Цар. 12), Давида (2 Цар. 2:1–4), Соломона (3 Цар. 8:54–61) и, наконец, в редакторском обозрении от лица самого деутерономиста (4 Цар. 17).

Евреи всегда признавали единство книг Иисуса Навина, Судей и Царств, называя их «ранними пророками». Такое композиционное объединение подчеркивает целостность каждой книги и отличие их от Пятикнижия, которое описывает организацию Израиля как Божьего народа, принявшего Моисеев завет, а здесь рассказывается об истории Израиля после принятия этого завета. Однако современные экзегеты больший акцент делают на явной связи между Второзаконием и этими книгами. Г. Дж. Уэнхем обнаружил пять богословских тем, которые связывают Второзаконие и Книгу Иисуса Навина: 1) священная война за обетованную землю, 2) раздел земли, 3) объединение всего Израиля, 4) Иисус как преемник Моисея и 5) Божий завет.

Современный подход по сравнению с традиционным более продуктивен. Исследователи берут в качестве источников повествование книг Иисуса Навина и Царств и освещают их богословское использование во Второзаконии. Иисус, например, в качестве источника упоминает книгу Праведного (10:13). Некоторые проблемы в книге Навина легко объясняются после тщательного анализа источников. Так, в 11:21 рассказывается, как Иисус изгнал «Енакимов» из Хеврона, а в 14:12 эта победа приписывается Халеву. Такое расхождение не является противоречием, поскольку Иисус, как главнокомандующий армией, мог быть назван победителем в тех битвах, которые выиграли его подчиненные. Но лучше всего подобные случаи объясняются тем, что сведения берутся из различных источников.

Автор Второзакония предполагает, что его читатели знают предшествующие события, изложенные в Пятикнижии. Например, в Быт. 50:25 говорится, что Иосиф просит вынести его кости их Египта, в Исх. 13:19 рассказывается, как Моисей вывозит кости Иосифа, выполняя клятву сынов израилевых, а в Нав. 24:32 мы читаем, что кости Иосифа были погребены в Сихеме. В Чис. 14:24,30 говорится, что Халеву было дано обетование, а об его исполнении рассказывается в Нав. 14:6–15.

Дата завоевания

Попытки определить дату завоевания Израилем земли обетованной затрудняются природой библейского повествования, тем, как Библия исчисляет даты, и, кроме того, неточными результатами археологических исследований.

Авторы библейских произведений прежде всего стремились донести до читателей богословские истины, а не констатировать факты, поэтому очень часто подробности просто опущены. Следует отметить, что некоторые попытки реконструировать реальные библейские события, предпринятые современными учеными, слишком далеко уводят от библейского повествования, а потому их никак нельзя принимать всерьез.

Если же считать цифры, данные в 3 Цар. 6:1 и Суд. 11:26, реальными, то можно датировать завоевание обетованной земли приблизительно 1400 г. до н. э. И археологические раскопки Иерихона и Асора указывают именно на эту дату. Изучение керамики в Иерихоне, царских скарабеев, сейсмической активности в этом районе, исследование следов разрушения в результате пожара и руин, оставшихся от стен, а также использование современных методов датировки приводят к впечатляющим свидетельствам, подтверждающим, что этот укрепленный город был разрушен около 1400 г. В Асоре есть разрушенные уровни 1400, 1300 и 1230 гг. до н.э. Почти все исследователи уверены в том, что разрушение 1300 года было произведено фараоном Сети I, остальные же два — израильтянами. Ссылка в Суд. 4:2 на Асор как хананейский город (через три или четыре поколения после Иисуса Навина этот город стал израильским) исключает более позднюю датировку, если только не предположить, что в повествование Суд. 4 вкралась ошибка или же что археологические свидетельства не совсем точны. В Гае, если он идентифицирован правильно, не обнаружено никаких подтверждений тому, что город был разрушен израильтянами, и это создает определенную проблему (см.: Нав. 7:2). Дж. Бимсон на основании археологических периодов того времени установил, что земля обетованная была завоевана в 1400 г.

Альтернативные предложения по датировке библейских событий и археологические периоды во втором тысячелетии до н. э.

С другой стороны, археологические свидетельства из Пифома и Раамсеса в Египте (Исх. 1:11), отсутствие даты, подтверждающей образование царств Эдома и Моава к востоку от Иордана до тринадцатого века до н. э., и сотни новых поселений пастухов–кочевников, которые возникли в Израиле около 1200 г. (а также их отсутствие в более ранний период), — все это говорит в пользу того, что завоевание Ханаана следует отнести ко второй половине тринадцатого века.

Однако дата завоевания земли обетованной никак не влияет на религиозный смысл или содержание Книги Иисуса Навина, поскольку завоевание действительно произошло.

Богословие

Главная тема Книги Иисуса Навина — это обетованная земля: овладение ею (1 — 12), раздел (главы 13—21) и защита ее (главы 22—24). С другой стороны, это рассказ об изгнании с этой земли «нечестивых». Земля, достойная царей, была отдана людям, призванным стать царями (см.: Нав. 12).

Земля как дар

Создатель всей земли (Пс. 23:1–2; 46:4) и единственный Владыка Палестины (Лев. 25:23) сделал патриархов собственниками земли доброй, где течет молоко и мед (Втор. 31:20). Бог обещал дать эту землю их потомкам в вечное владение (Быт. 17:8; Исх. 32:13). Овладение землей должно было произойти поэтапно (см.: 13:1—7), и началось оно под руководством Иисуса Навина. Вся территория была распределена Богом среди израильских племен по жребию (Чис. 33:50–54) и стала их неприкосновенной собственностью, которую никто не имел права взять у них силой. Только левиты не получили земли. Вместо земли они «унаследовали» Самого Господа, открыв нам путь к духовному пониманию наследия (13:14).

С воскресением Христа и Его вознесением, с излиянием Духа стало ясно, что Иисус Навин был символом Иисуса Христа, а земля — символом и метафорой спасения Церкви во Христе (ср.: 1 Кор. 10:1–4). И земля, и спасение во Христе — это дар Божий (1:2, 6; ср.: Рим. 6:23), и воспользоваться этим даром можно только с помощью веры (1:7,9; ср.: Рим. 10:8–21; Еф. 1:8–9). Оба этих понятия — это благословенная цель (Исх. 3:8; Чис. 13:27; Еф. 1:3–14), место покоя (Нав. 1:13; Евр. 4:1–11), святое место, где человек встречается с Богом (Исх. 5:17; Кол. 3:1–4; 1 Тим. 2:5–6). В обоих случаях необходим такой образ жизни, который соответствует требованиям закона Божьего (1:7–8; 8:30–35; 1 Кор. 10:1–13). Новый Завет раскрывает то, как Христос учит Свою Церковь жить в этой «земле», достойной царей (Иез. 37:26). И хотя Церковь сегодня наследует вечную жизнь и покой во Христе Иисусе, после своего воскресения она будет обладать более твердой «землей», соответствующей ее положению (ср.: 1 Кор. 15:50–54; Евр. 11:39–40). «Земля» остается даром, уже полученным, но не полностью воспринятым и познанным.

Единство первых поколений поселенцев

Автор стремится подчеркнуть связь Иисуса с Моисеем и показать, что народ, который вошел в землю обетованную, — это потомки тех людей, что вышли из Египта (см.: 24:7,17). Хотя исход и завоевание Ханаана охватывают период жизни двух поколений израильтян, автор Книги Иисуса Навина рассматривает эти два поколения, ставшие основой израильской нации, как единое целое. На протяжении всего повествования он проводит постоянную параллель между Иисусом и Моисеем. Например, Бог обещал Иисусу быть с ним, как был с Моисеем (1:5); они оба проводят народ Израиля через водные преграды, которые чудесным образом расступаются перед ними, и таким образом приобретают больший авторитет в глазах народа (3:7). Они оба снимают обувь в присутствии Господа (5:13–15), оба ходатайствуют за народ, когда тот согрешает (7:7), оба овладевают землей и распределяют ее между коленами (12:7–8; 14:1–5), оба благословляют народ (22:6) и являются связующим звеном с заветом Авраама с Богом (гл. 24). Израильтяне при этих двух вождях во время исхода и завоевания земли стали свидетелями удивительных чудес, которые творил Господь (24:7,17), и вошли в завет с Ним. Это первые вожди народа, которых вел Бог.

Единство всего Израиля

Автор также стремится дать представление о единстве двенадцати колен, часто используя выражения «все сыны Израилевы», «весь народ» и т. п. (напр.: 3:1,7,17; 18:1; 22:14). Воины из восточных израильских племен не могли считать свое дело законченным до тех пор, пока не помогли своим братьям завершить завоевание всей земли (1:14–15; 22:1–9). Сооружение ими неправильно понятого жертвенника — «соперника» повергло остальные девять с половиной колен в ужас (22:10–34). Двенадцать человек, по одному от каждого колена, взяли по камню из Иордана, чтобы соорудить «для сынов Израилевых памятник на век» (4:1—9), и все колена обновили завет Моисеев в Сихеме (8:33–34).

Непреложность завета

Поколение Иисуса доказало истинность главной темы этой истории, утверждающей, что Господь сдержал слово, данное патриархам, и дал Израилю землю и покой. Ключевые моменты в книге подтверждают это — в прологе до завоевания (1:1–9), после завоевания (11:23) и после раздела земли (21:43–45). Упоминания о погребении в конце книги также символически подтверждают эту истину (24:28–33). В этой священной истории навечно устанавливается исповедание Израиля — «Бог богов Господь» (22:22) и звучит предупреждение о необходимости сохранять верность завету (гл. 23 — 24). Верные должны овладеть оставшейся землей (13:1–7; 14:6–15; 19:49–50), а неверным, не повинующимся закону, нет оправдания (18:3). Все повествование направлено на то, чтобы открыть людям глаза на истину, помочь им осознать непреложный факт: Бог выполняет не только обетованные благословения, но и гневные предостережения по условию завета (23:15–16; 24:19–24).

И Израиль должен исполнить свои обязательства по завету — он должен овладеть, разделить и сохранить землю через послушание в вере Господу, демонстрируя свою веру в Него повиновением Его закону.

Священная война

Борьба за землю велась по законам священной войны, данным народу во Второзаконии. Господь начинает битву и, если Израиль повинуется Ему всем сердцем, обеспечивает Своему народу победу (1:2–9; ср.: Чис. 27:18–21). Иногда Он вмешивается в ход событий самым чудесным образом как, например, в Иерихоне (6:20) и Гаваоне (10:11,14). Призывая Израиль быть сильным в вере в Него, Бог повергает врагов Израиля в ужас и смятение еще до начала битвы, посеяв в их сердцах страх (2:9–11,24).

«Добыча принадлежит победителю», а потому все нечестивые хананеи должны быть «закляты» (евр. herein), т. е. полностью посвящены Господу (6:17). Уничтожение хананеев было необходимо для того, чтобы спасти Израиль от соблазнов (Втор. 7:1–5). Как говорит об этом Г. А. Кук, «все, что могло угрожать религиозной жизни общины, было устранено с пути запретом к употреблению. Чтобы обеспечить эффективность этого запрета, запрещенное следовало полностью уничтожить». Когда Ахан похитил из заклятого и не посвятил Господу ту добычу, что принадлежала Ему по праву, был уничтожен и Ахан, и все, что ему принадлежало (7:15). Иногда Господь сохраняет добычу для Себя, а иногда Он награждает воинов этой добычей (8:27). Хананеи были истреблены потому, что того потребовал справедливый суд Божий, а не потому, что Израиль жаждал крови. Блудница Раав покаялась и нашла свое место в Израиле (6:25). Однако по большей части Бог ожесточал сердца хананеев, созревших для суда (11:19—20). Их уничтожение предвосхищает вечное осуждение нечестивых (Мф. 25:46), так же как уничтожение Содома и Гоморры веками раньше. Израиль овладел землей, потому что Господь поставил перед ним эту цель и освятил войну. Вот почему автор ставит рассказ об обновлении завета в Сихеме прямо в центре повествования о сражениях израильтян (8:30–34). Если мы не осознаем этой параллели между судом Израиля над хананеями и последним судом, мы не сможем понять, почему Израилю выпало повеление действовать таким образом.

Дополнительная литература

Davis D. R. No Falling Words: Expositions of the Book of Joshua (Baker Book House, 1988).

Auld A. G. Joshua, Judges and Ruth, DSB (St Andrew Press/Westminster/John Knox Press, 1984).

Madvig D. H. Joshua, EBC (Zondervan, 1990).

Woudstra M. The Book of Joshua, NICOT (Eerdmans, 1981).

Содержание

1:1–18 Пролог

1:1–9 Господь дает повеления Иисусу

1:10—15 Иисус призывает народ

1:16—18 Ответ народа Иисусу

2:1 — 5:15 Вступление в землю обетованную

2:1—24 Соглядатаи докладывают: «Ханаан обречен на поражение»

3:1–4:24 Переход через Иордан

5:1–14 Ритуальные приготовления

6:1 — 12:24 Завоевание земли

6:1—27 Битва за Иерихон

7:1–8:29 Битва за Гай

8:30–35 Обновление завета на горе Гевал

9:1–27 Договор с Гаваоном

10:1—43 Завоевание юга

11:1—15 Завоевание севера

11:16–23 Итоги завоеваний

12:1–24 Приложение: список поверженных царей

13:1 — 21:45 Раздел земли

13:1—7 Завоевание земли еще не закончено

13:8–33 Раздел земли к востоку от Иордана

14:1 — 19:51 Раздел земли к западу от Иордана

20:1—9 Города убежища

21:1—42 Города левитов

21:43—45 Итоги: совершенная верность Бога

22:1 — 24:33 Сохранение земли

22:1–34 Алтарь свидетельства восточных колен

23:1–16 Прощальное обращение Иисуса

24:1—28 Обновление завета в Сихеме

24:29—33 Послесловие: заметки о погребении

Комментарии

1:1–18 Пролог

1:1—9 Господь дает Иисусу повеления

1:1 Исторический фон. Упоминание о смерти Моисея (1) связывает книгу Иисуса Навина с Второзаконием 34:5 (ср.: Суд. 1:1; 2 Цар. 1:1; 4 Цар. 1:1) и указывает на то, что пришло время продолжать завоевание земли. Моисей назван рабом Господним и для того, чтобы оказать ему честь, и для подтверждения правомочности его действий по овладению землей.

Моисей дал Осии (что означает «спасение») новое имя Иисус (Joshua), что значит «Бог спасает» (Чис. 13:17). Позже имя стало звучать как yesua, откуда была взята греческая форма Iesous и английская — Jesus.

Иисус назван служителем Моисея (ср.: 1 Цар. 3:1; 3 Цар. 19:21). Он был подготовлен к этому положению даром, данным Богом, воспитанием и опытом (ср.: Исх. 17:8–15; 24:12–13; Чис. 14:6–12; 27:12–23; 32:12; Втор. 1:37–38; 34:9).

1:2—9 Повеление Господа. Божьи слова перекликаются с теми, что говорил Моисей во Второзаконии (ср.: ст. 2 с Втор. 10:11; ст. 3 с Втор. 11:23–24; ст. 5 с Втор. 7:24; ст. 5–7, 9 со Втор. 31:6–8). Стихи 7–8 напоминают тексты Второзакония, которые идентифицируют эту книгу как книгу закона и подчеркивают необходимость размышлений о законе и о повиновении ему (см.: Втор. 5:32–33; 30:10). Обещание и как Я был с Моисеем, так буду и с тобою (5) соответствует ответу Бога на возражения Моисея в Исх. 3:12. Книга Иисуса Навина начинается с того момента, на котором заканчивается Пятикнижие.

Повеления и обетования в стихах 2–9 определяют взаимоотношения по завету между Богом и Его народом. Бог избрал Израиль и доверил ему право наследовать землю (6). Израиль же должен был по вере вступить во владение этим даром (3–4). Здесь речь идет не столько о повиновении и исполнении повеления перейти через Иордан, хотя и это, конечно, очень важно, сколько вообще о доверии Богу (6—7,9). Бог дает им твердое основание для доверия — Он обещает, что везде будет с ними (5, 9). Точно так же и Церковь должна повиноваться повелению Бога и нести миру Благую весть (Мф. 28:18–20). Призыв «не страшись» является правилом священной войны.

2—5 Итак, первым повелением становится приказ перейти через Иордан. Стих 2 читается дословно: «Итак, встань, перейди …» (т. е. «перейди немедленно, не откладывая»). Также и Христос повелевает Церкви: «Следуй за Мной» — и тоже не дает времени на промедление (ср.: Лк. 9:59—62). В стихе 4 определены четкие границы земли обетованной, хотя южные пределы ее указаны еще приблизительно (см.: 13:1–7). (Только в царствование Соломона Израиль смог наконец контролировать весь этот регион.) Под пустыней имеется в виду пустынная восточная часть территории, которая начинается в Трансиордании. Ливан включен в границы обетованной земли в Книге Иисуса Навина 13:5.

6 Вторым прозвучало повеление передать землю обетованную во владение «народу сему». Передача земли в наследие напоминает о том, что Бог даровал ее патриархам в награду за их верную службу. Теперь Иисус должен был овладеть этой землей (гл. 1 — 12) и разделить ее между израильтянами (гл. 13 — 21).

7–9 Третье повеление — будь тверд и очень мужествен, и тщательно храни и исполняй весь закон — содержится в стихах 7—8. Оно показывает, что овладение землей зависит от повиновения закону в вере. Доверие и повиновение находятся в тесном единстве, а не в противоречии друг с другом (ср.: Евр. 11:8; Иак. 2:14–26). Хотя Иисус Навин был готов к этой войне, именно повиновение закону, а не могущество войска гарантировало успех. Христиане под новым заветом имеют двойное преимущество: Христос исполнил требования закона и его обетования (Мф. 5:17; Рим. 3:21—26) и через Святого Духа написал закон в сердцах верующих (2 Кор. 3:3—6; Евр. 8:7—13; 10:15–18).

1:10—15 Иисус призывает народ

Приказания Иисуса, адресованные как надзирателям народа (10–11), так и восточным коленам (12–15), повторяют текст Второзакония. Сравните, например, стих И с Втор. 1:8; 4:1; 6:18; 8:1; 9:1 и обратите внимание на то, что повеление Иисуса для восточных колен в тексте книги Иисуса Навина почти слово в слово повторяет повеление Моисея (Втор. 3:18–20; ср.: Чис. 32).

1:10–11 Призыв к надзирателям народа. Послушание божественному приказу, точное и незамедлительное исполнение его Иисусом, показывает, как следует вести священную войну. Автор сосредоточил свое внимание на духовной подготовке народа как на реальной основе победы, а не на описании подробностей подготовительного периода. Именно духовное состояние израильтян стало причиной успеха, поэтому в тексте отсутствуют детали (не говорится, что нужно подготовить для суровой борьбы), лишь сказано, что необходимо заготовить пищу (ст. 11). Израилю, который теперь рассматривается как военный лагерь, до остановки станом в Ситтиме понадобилось три дня (т. е. часть сегодняшнего дня, завтрашний и часть третьего дня), чтобы подготовиться к сражению (11; ср.: Мих. 6:5). Для этой подготовки нужно было время (ср.: Гал. 1:17–18). Эти тридня до остановки в Ситтиме, которая произошла не позже 6 числа месяца нисан (апрель) (см.: 4:19), не следует путать с тремя днями после ухода из Ситтима и остановкой станом на реке Иордан (ср.: 2:16, 22; 3:2).

1:12—15 Призыв к восточным коленам. Бог обещал Своему народу покой, то есть мир и прекращение вражеских набегов после завоевания земли (13–15). Обещание покоя основано на заветных взаимоотношениях с Богом (Исх. 33:12—16). Покой, в который Моисей и Иисус Навин ввели народ Израиля, предвосхищает окончательный и совершенный покой, в который Иисус Христос ведет Свою верную Церковь (Евр. 4:1 — 11).

1:16—18 Ответ народа Иисусу

Народ ответил чистосердечной верой и послушанием (все, что ни… куда ни…), что гарантировало успех. Народ обещал предать неверных смерти и сам назидал Иисуса: Только будь тверд и мужествен!

Ханаан до завоевания

2:1 — 5:15 Вступление в землю обетованную

В этой части повествования показывается, как Господь Своей всемогущей рукой ввел Израиль в землю обетованную и как народ был духовно подготовлен к предстоящим сражениям.

2:1—24 Соглядатаи докладывают: «Ханаан обречен на поражение»

Соглядатаи были отправлены Иисусом для того, чтобы с их помощью выработать стратегию предстоящей военной кампании. Но главной их заслугой стало сообщение о явной духовной неготовности Ханаана к сопротивлению.

2:1 Иисус посылает соглядатаев. Название Ситтим (дословно «тернистый») предполагает суровые природные условия.

Вероятно, чтобы не привлекать к себе внимание, соглядатаи, которых Иисус отправил тайно, вошли в дом обычной блудницы, ведь у нее было много посетителей. Обратите внимание, несмотря на то, что еврейское слово прочитывается как «ночевать», а не «остаться», рассказчик подчеркивает, что они пришли не к ней (1), хотя именно с этим намерением ходили к Раав мужчины Иерихона. Тот же глагол, переведенный как «легли спать», в стихе 8 не несет сексуального подтекста. Совершенно очевидно, что автор имел намерение подчеркнуть, что никаких интимных отношений у лазутчиков с Раав не было.

2:2–7 Раав прячет соглядатаев. Разведка и хитрость необходимы на войне, даже священной (см.: 1; ср.: Суд. 7:9—16). Раав спрятала соглядатаев и обманула людей, посланных иерихонским царем (2–7). Она тайком отправила соглядатаев обратно и посоветовала им спрятаться от погони в горах со множеством пещер к западу от города, в то время как посланный в погоню отряд искал их в противоположном направлении (16—17). Сам факт обмана со стороны Иисуса и Раав многих приводит в смущение. Разве можно использовать обман при ведении священной войны? (Ср.: Мф. 5:33–37; Еф. 4:14–15).

В определении данной ситуации могут помочь косвенные аналогии, когда обман и дезинформация вполне оправданы. Охотники используют силки и ловушки, рыбаки — приманки и наживку. В шахматах игрок обманывает своего противника, беря более слабую фигуру, чтобы поразить более сильную. Бог был расположен к повитухам, которые обманывали фараона (Исх. 1:19—20), и «верою Моисей по рождении три месяца скрываем был родителями своими» (Евр. 11:23). Во всех этих случаях мы не считаем, что люди следовали принципу, согласно которому цель оправдывает средства. Скорее мы допускаем, что в таких случаях обман обоснован и его нельзя назвать неправомерным. Так, в ВЗ признается, что на войне разведка, контрразведка и макеты являются частью «игры». Иисус устроил засаду (Нав. 8:9), Давид использовал Хусия как разведчика вместе с другими соглядатаями и шпионами (2 Цар. 15:32–37; 16:15–22). В НЗ Павел бежал от иудеев под покровом ночи (Деян. 9:23—26), Ангел, воспользовавшись сном стражников, освободил Петра из темницы Ирода (Деян. 12:6–10). Однако в большинстве случаев ложь действительно является злом (Пр. 30:7—8), и тогда следует говорить только правду (Еф. 4:25). Верующий должен внимательно слушать Святого Духа, говорящего через Писание, и совесть, чтобы правильно ориентироваться в ситуации.

2:8–14 Завет с Раав. Ночной разговор Раав с соглядатаями показал ее веру (9а, 116), в то время как хананеи испытывали страх (96–11а). Триумфальное шествие Израиля в сочетании с паникой хананеев убедили ее в том, что Господь отдал эту землю израильтянам (9) и что Он есть истинный Бог (11; ср.: Втор. 4:39). Учитывая дипломатические отношения, отраженные в письмах из Амарны (ок. 1350 г. до н. э.), исход из Египта и победы Израиля могли быть широко известны тогда во всем мире. Раав и хананеи, каждый по–своему, отреагировали на сведения об израильтянах (10; ср.: Втор. 2:24 — 3:11). Вера Раав привела ее к жизни, в то время как неверие хананеев обрекло их на смерть (ср.: 2 Кор. 2:14—16).

Рассказ Раав о том, что сердца хананеев пребывают в робости (9), убедили соглядатаев, что Господь действительно покорил им эту землю и предал ее Своему народу без единого взмаха меча (24; ср.: 1:5; Исх. 15:13–16; 23:27; Втор. 2:25; 11:25). Смелость нового поколения мужественных воинов Израиля (1:6–9) представляет собой резкий контраст с поведением предыдущего робкого поколения (Чис. 13 — 14; ср.: 1 Кор. 16:13; 1 Ин. 4:4).

После исповедания своей веры (9–11) — самого первого в Библии — Раав ищет защиты в общине завета (12—13). В стихе 12 милость (евр. hesed) означает «незамедлительную помощь нуждающемуся союзнику». Божье спасение доступно всем, кто ищет его. Примечательно, что Раав искала спасения для всей своей семьи (см.: 24:15). Она просила знамения, и соглядатаи поклялись ей (14). Эти «обрезанные» приняли обращенную блудницу полноправным членом в общину завета и даже готовы были умереть за нее и ее семью. Клятва гаваонитян в главе 9 — другой вопрос. Они услышали о славе Бога Израиля, но никогда не исповедовали Его как своего Господа.

2:15—16 Раав помогает соглядатаям скрыться. Подобно Аврааму и Руфи, Раав отказалась от своей страны, предпочтя Израиль. Она рисковала собственной жизнью, но не устрашилась и обратилась к Богу Израиля (4–7, 15–16). НЗ с большим уважением говорит о твердой вере (Евр. 11:31), которая производит добрые дела (Иак. 2:25). Своей верой Раав даже заслужила место в родословной Иисуса (Мф. 1:5).

2:17—21 Условия завета. Различие, которое соглядатаи провели между верной Раав и нечестивыми хананеями, полностью проявится на последнем суде (Мф. 25:31–46; Отк. 20:11–15). Как израильтянам на косяках их дверей необходима была алая кровь жертвенного агнца для отличия от проклятых египтян (Исх. 12:7,13), так и Раав понадобилась червленая веревка, чтобы наступающие израильтяне могли отличить ее и ее семью от обреченных хананеев. Сегодня верующие семьи принимают крещение как отличительный знак (Деян. 2:38–39; 16:31–33) и возвещают смерть Христа, когда пьют чашу нового завета в Его алой крови (Лк. 22:20; 1 Кор. 11:25–26).

2:22–24 Доклад соглядатаев. Точный доклад соглядатаев о свидетельстве Раав (ср.: 9, 24) убедил израильтян в том, что Бог нанес хананеям духовное поражение.

3:1 — 4:24 Переход через Иордан

Переход через Иордан знаменует тот момент, когда Израиль преодолел последнее препятствие на своем пути к обетованной земле и наконец вышел из пустыни. Божественный Воитель, символом Которого был Его ковчег, привел народ к Иордану, раздвинул его воды, предоставил людям защиту и провел в обетованную землю.

В течение всего года Иордан можно перейти вброд (ср.: Суд. 3:28; 8:4), но Бог ждал ранней весны (наступления полноводья, что по большей части происходит из–за тающих снегов на горе Ермон), чтобы повести израильтян через реку и таким образом возвысить Иисуса Навина в глазах людей (6) и дать понять народу Израиля, что среди них пребывает живой Бог (8, 13).

3:1–17 Иордан расступается. Под верным водительством Иисуса священная война велась организованно и беспрерывно, без промедлений и излишней торопливости.

1 Израиль понял, что Бог начал действовать чудесным образом, что особенно явно проявилось при переходе через Иордан, но началось еще в Ситтиме (ср.: Мих. 6:5). Израильтяне отправились от Иордана 10 нисана (4:19) (первый месяц лунного года, соответствует нашему апрелю), а прибыли на берег неприступного Иордана на три дня раньше (3:2,5). Свободное время между их прибытием к Иордану и переходом его посуху было необходимо для духовной подготовки народа (5).

Здесь приводятся четыре речи, подготовившие народ к переходу. В первой к народу обратились надзиратели (2—4), затем Иисус говорил к народу и священникам (5–6), в третьей — Господь обратился к Иисусу (7–8), и в последней — Иисус ко всему народу (9— 13). В каждой следующей речи говорится немного больше о чуде, которое должно произойти, и это ожидание достигает своего апогея в последнем обращении Иисуса.

2–4 Надзиратели велели людям следовать за ковчегом. Ковчег, обложенный золотом ящик, размером 4 фута х 2 фута х 2 фута (120 см х 60 см х 60 см; см.: Исход 25:10–22), символизировал престол Бога, и его иногда брали с собой на битву (см.: Чис. 10:35; 1 Цар. 4—6). Но он был не просто символом, Бог действительно там присутствовал, направляя путь священников, которые несли ковчег (ср.: 4:11; Втор. 10:8; 1 Цар. 6:7–12). В нем хранились скрижали с десятью заповедями (Втор. 10:1–4; 31:26). Ковчег напоминал об этических нормах и о взаимоотношених Израиля по завету с Богом. Но он также символизирует и Евангелие, поскольку, в дополнение к закону, который в нем находился и по которому будут судимы все (см.: Рим. 2:12–16), его крышка (престол милосердия), окропленная кровью жертвы умилостивления, предвосхищает очистительную кровь Христа (Евр. 9).

Повеление сохранять между ковчегом и людьми расстояние до двух тысяч локтей мерою (900 м) дало возможность всему Израилю воочию видеть чудесное Божье водительство.

5–6 9 числа месяца нисана Иисус призвал народ освятиться (ср.: Чис. 11:18). В ритуал освящения входило очищение одежды (ср.: Чис. 19:10) и воздержание от интимного общения с женами (ср.: Чис. 19:15). 10 нисана Иисус повелел священникам взять ковчег.

7–8 В этот критический момент Бог наградил Иисуса за его веру, обещая, что, когда священники ступят в Иордан, Он отметит Иисуса так, как отметил Моисея. Иисус Навин — прообраз Христа, Который вывел Свою Церковь из пустыни этого мира, чтобы пересечь реку смерти на их пути в небесный Иерусалим.

9–13 Теперь Иисус торжественно обращается к народу. В стихе 10 живой Бог противопоставлен местным богам, которые не могут контролировать историю. Семь народов были выбраны, возможно, потому, что число семь символизирует завершенность (ср.: Втор. 7:1). Иисус отделил двенадцать мужей, чтобы перенести двенадцать камней в Иордан, укрепив илистое и скользкое дно для священников, которые несли тяжелый ковчег (12; ср.: 4:8).

В конце своего обращения к народу Иисус предсказал, что воды Иордана остановятся, показывая, что не силы природы, но Бог совершит это. Пророческая речь Иисуса сделала его достойным преемником Моисея.

14–17 Теперь внимание сосредоточено на совершенном послушании народа (все выполнено точно так, как было велено) и на чуде, которое последовало вслед за этим. Автор отступает от главной линии повествования, чтобы особый акцент сделать на том, что переход происходил в апреле во время сбора первого урожая (см.: 5:10—11), когда река была переполнена весенними водами. В полном соответствии с другими параллелями между Моисеем и Иисусом переход через Иордан произошел в то же время года, что и переход через Чермное море.

Переход, возможно, был осуществлен недалеко от брода, который арабы называют Аль–Махтас (Al–Maghtas) и который находится в 7 милях (11,2 км) на юго–восток от Иерихона и в 8 милях (12,8 км) к западу от Тель–эль–Хаммама (Tell el–Hammam). Город Адам, современный Тель–эл–Даммийе (Tell el–Damiye), где остановились воды, находится в 17 милях (27,2 км) вверх по течению Иордана. Таким образом, дно реки, более 18 миль (28,8 км) шириной, было обнажено для перехода всего народа. В 1267 и 1906 годах громадный оползень запрудил реку. Землетрясение 11 июля 1927 года заградило извилистый поток на 21,5 часов. Эти факты подтверждают достоверность рассказа, не преуменьшая в то же время силы предсказаний Иисуса и значимость чудесно выбранного времени.

4:1—24 Окончание перехода и народный памятник. Рассказчик продолжает подчеркивать поразительный характер перехода целого народа через реку (18), но теперь уже акцент делается на пирамиде из камней. Этот мемориал был одним из многих подобных памятников в честь великих Божьих свершений (ср.: Исх. 13:3—6; 1 Цар. 7:12), которые завершились в хлебе и чаше, возвещающих «смерть Господню… доколе Он придет» (1 Кор. 11:26).

1—4 Бог снова как Главнокомандующий во главе событий. Его повеление назначить двенадцать человек позволяет предположить, что те двенадцать, которые были отделены в 3:12, положили камни как твердое основание для шести священников, шедших впереди. Число двенадцать в стихах 1—8 повторяется пять раз и указывает на единство двенадцати колен, которые составили один народ под руководством Иисуса Навина (ср.: Исх. 24:4; 3 Цар. 18:31–35). В стихе 1 подчеркивается спасение всего Израиля, и это служит залогом того, что весь истинный Израиль спасется — и евреи (Рим. 11:25–27), и язычники (Гал. 6:15—16). Христос не потеряет ни одну из Своих овец, все спасутся (Ин. 10:27–28).

5–7 Богом поставленный военачальник повинуется повелениям Господа. Двенадцать камней должны были служить вечным знамением, или памятником (ср.: Исх. 12:26–27; Втор. 6:20–25). Память играет очень важную роль в любом обществе. Без памяти человек теряет свою индивидуальность, а сохранить мир в обществе, не знающем своей истории, практически невозможно. Любое общество, стремящееся к нормальной жизни, должно, как говорят социологи, быть «обществом памяти и надежды». В древнем Израиле памятники и ритуалы, такие, как, например, Пасха (Исх. 13 — 14), выполняли именно эту роль. Многочисленные памятники, упомянутые в книге Иисуса Навина как все еще существовавшие в то время (напр.: 7:26; 8:29; 10:27), позже были вытеснены библейскими книгами, которые стали выполнять их функцию. По общепринятому мнению библеистов, рассказы, объясняющие происхождение этих памятников, в точности передавались из уст в уста, из поколения в поколение, вплоть до возникновения письменности, иначе эти памятники не сумели бы выполнить свою роль и не смогли бы поддерживать дух людей в реальной жизни (ср.: 2 Пет. 1:16). Некоторые ученые видят все в ином свете. Они утверждают, что памятники вдохновили израильтян на сочинение историй, которые объяснили их происхождение, а не напоминали им о том, что происходило в реальной действительности!

8—9 В 9 стихе еврейский текст дословно гласит: «И двенадцать камней поставил Иисус среди Иордана». Таким образом, читатель должен понять, что это были другие камни (как поясняет греческий перевод). Камни, которые вытащили из илистого дна реки, чтобы сделать из них памятник, были заменены другими (см. примечание NIV). Очевидно, что эти погруженные в грязь камни не могли служить национальным мемориалом, но для каждого интересующегося они все еще лежали там во время написания этой книги как знамения, недосягаемые для вандалов.

10–13 Священники вышли из Иордана и ковчег продолжил свой путь только после того, как переход полностью завершился. Дело в том, что на самом опасном месте стояли Господь и Его священники, а народ торопливо переходил по дну реки. В стихе 12 сказано, что восточные колена шли впереди всех (см.: 1:12—13). Все были снаряжены для битвы, но 40 тысяч вооруженных людей так ни разу и не подняли мечи, потому что Сам Бог сражался за них, как это было и в случае с вооруженной погоней в Чермном море (ср.: Исх. 13:18; 14:13–31). Еврейское слово, традиционно переводимое как «тысяча», возможно, означает группу от пяти до четырнадцати человек, как и в списках исчисления народа в Книге Чисел 1 и 26. Часть вооруженных людей осталась на восточной стороне Иордана, чтобы защищать свои дома (ср.: 22:8). Люди переходили на западный берег реки перед Господом, как перед трибуной. Божественный Главнокомандующий еще раз занял Свое место как Царь среди Своих подданных в военном лагере.

14 Как и обещал Господь, Иисус Навин был теперь прославлен, 10–е нисана (см.: 4:19) — день, когда выбирают пасхального агнца (Исх. 12:3), стал днем, когда Израиль вновь научился чтить и Бога (24; 3:10), и Иисуса.

15–18 Иордан вновь понес свои воды, словно вслед за Божественным Царем и Его подданными закрылись ворота, когда они вошли в свое Царство. Одинаково удивительны и остановка вод Иордана, и возобновление течения (ср.: 3:15–16).

19–24 В тот же день Иисус воздвиг национальный памятник в Галгале (ср.: 4:2). Галгал может находиться в Хирбет эль–Мефджире (Khirbet el–Mefjir). Памятник из поколения в поколение (21, 24) напоминал о том, что Господь иссушил Иордан (22–23; ср.: Исх. 14:22). Возможно, это чудо произошло по причине, указанной в 3:7. Связь между переходом Иордана и Чермного моря подчеркивает типологическое единство двух событий. Местоимение «ваш», «вас» в стихе 23 представляет весь Израиль как единый организм. Все верующие могут присутствовать в этих событиях через Священное Писание, через свою веру. Более того, через этот памятник все народы земли могут познать, что рука Господня сильна (ср.: 2:10; 3:10; Исх. 15:14—16), и Израиль будет бояться, то есть отдаст свою верность Господу (см.: Втор. 5:29; 8:6 и т.д.). Сегодня эта цель достигается через провозглашение смерти Христа за грех и Его воскресения из мертвых (ср.: Рим. 10:6–9).

5:1—14 Ритуальные приготовления

Каждый из разделов в этой главе выявляет сходство между Моисеем и Иисусом, представляя убедительную параллель между двумя вождями во время становления Израиля как нации. Они оба вселили страх во врагов Израиля (1, ср.: Исх. 15:10—13), оба совершили обрезание перед тем, как окончательно войти в землю обетованную (2–9; ср.: Исх. 4:24–26), оба праздновали Пасху по пути в святую землю (10–12; ср.: Исх. 12) и оба сняли обувь свою перед Господом (13—15; ср.: Исх. 3:5).

5:1 Введение. Этот стих, отражающий реакцию хананеев на переход реки Иордан, связывает данную главу со стихом 4:24, предсказывая реакцию и других народов. Цари Лморрейские (т. е. правители городов–государств в горах, которые жили по эту сторону Иордана к морю) и цари Ханаанские (т. е. правители городов–государств на равнине, которые при море) являются представителями семи народов из 3:10. Эти мятежные цари знали о великих делах Господа, но вместо того, чтобы прилепиться к Нему в вере, как Раав, они ужаснулись и уже не могли сопротивляться (ср.: 2:10; 11:20).

5:2—9 Обновление завета: обрезание. Краткие рассказы об обрезании Израиля (2–3, 8–9) обрамляют подробное объяснение причин возобновления этого ритуала (4–7).

2–3 Господь опять повелевает (2), а Иисус немедленно приводит в исполнение Божье повеление (3). Иисус косвенным образом, через родителей, обрезал весь народ (ср.: Быт. 21:4; Исх. 4:25). Автор говорит, что это обрезание было сделано во второй раз (дословно). Эти слова толкуют двояко. Возможно, что первое обрезание относится к тем, кто сорок лет блуждал по пустыне и был обрезан в Египте, а второе — к тем, кому было меньше сорока и кто не был обрезан в пустыне. Такое объяснение как нельзя лучше согласуется со стихами 4–7. Но возможно также, что представители старшего поколения могли быть еще раз обрезаны, поскольку египетское обрезание не было полным, в отличие от полного израильского обрезания. Эта интерпретация наилучшим образом объясняет акцент на острые ножи и ссылку на посрамление Египетское (9). Острые ножи, сделанные из кремния, были доступны израильтянам в Ханаане, но не в Египте, и они, возможно, потребовались потому, что ассоциировались с полным обрезанием. Памятники воинам в Ханаане, датируемые третьим тысячелетием до н. э., свидетельствуют о полном обрезании. Теперь, когда израильтяне вошли в обетованную землю, они могли свободно обрезать себя полностью и снять с себя посрамление Египетское (9), т. е. неполное обрезание. «Холм обрезания» (3, NIV, прим.) — это, возможно, небольшой холм в окрестностях Галгала (9).

4–7 Большинство воинов, родившихся в течение сорока лет странствий в пустыне (ср.: Чис. 14:20–22, 29–31; Втор. 2:14), должны были обрезываться впервые. В связи с этим возникают два связанных между собой вопроса: зачем обрезание и почему в Галгале? В Египте обрезание было знаком вступления в пору мужской зрелости. В Израиле обрезание означало вступление в завет с Богом (Быт. 17:9—14) и готовность принять во владение обетованную землю. Дж. А. Мотиер комментирует это так: «Обрезание… является символом работы благодати, когда Бог выбирает и помечает Своих людей». И далее: «Оно [обрезание] было включено в систему Моисеева закона в связи с Пасхой» (ср.: Исх. 12:44). И здесь также сакральный ритуал посвящения предшествует Пасхе (10). Если бы неверующее поколение обрезало своих детей в пустыне, то это низвело бы этот Богом данный ритуал до уровня пустого обряда, а потому эту заповедь временно отменили, пока Израиль не вошел в землю кремния, символа твердости.

5:10–12 Пища завета: Пасха. Празднование Пасхи 14 числа месяца нисана в конце их путешествия напомнило израильтянам, что они начали свое чудесное странствие с Богом благодаря Пасхе. Празднование Пасхи было предвестием жертвы Иисуса Христа (1 Кор. 5:7). Кровь Христа дает христианам спасение и избавляет от Божьего суда, уготованного царству сатаны (ср.: Исх. 12:1—7); плоть Его, символом которой является хлеб, освящает их (Исх. 12:8—11). На другой день (эти слова повторяются дважды в ст. 11–12) они стали есть долгожданную пищу обетованной земли. Утомительные сорок лет манны в пустыне теперь были позади (ср.: Чис. 11:4–9).

5:13—15 Поклонение командующего. Полная подготовка Иисуса к священной войне включала в себя встречу с Господом, ибо его поклонение оставалось пока несовершенным для такой великой задачи. Таинственный человек, которого встретил Иисус, не был Самим Господом, но вождем воинства Господня (прим. NIV наилучшим образом передает значение еврейского слова). Поскольку на земле посланники полностью отождествлялись с пославшими их (напр.: 2 Цар. 3:12—13; 3 Цар. 20:2–4), то к Ангелу Божьему (ср.: Быт. 31:11; Исх. 3:2; 14:19) и к вождю воинства небесного (ср.: Дан. 10:5, 20) относились с равным почтением. Посланец сообщает Иисусу, что он не из израильтян и не из неприятелей их. Он — вождь воинства Господня, включающего Его ангелов (4 Цар. 6:15–17; Пс. 102:20–21), а не людей (3:10). Если Израиль нарушит условия завета, Святой Бог направит Свой меч против них (Лев. 26:25; Втор. 28:15–26), как это случилось с Аханом после битвы при Гае (гл. 7). Иисус склонился перед ангельским созданием в знак своего почтения. Ответ небесного посланника на его второй вопрос (14) был неожиданным, как и первый. Вместо ожидаемых советов по поводу предстоящих военных действий Иисусу было велено благоговейнее поклоняться. Он распростерся на земле, но на ногах его осталась обувь. Когда Иисус снял свою обувь, священная война началась.

6:1 — 12:24 Завоевание земли

Завоевание земли обетованной потребовало много времени (11:18) и многих сражений (12:1—24). Из всех этих сражений по историческим и богословским причинам автор избирает для своего рассказа четыре. Израиль начал первые два сражения против городов Иерихон (6:1—27) и Гай (7:1 — 8:29), а различные хананейские коалиции начали две другие битвы на юге (10:1–43) и севере (11:1–15). Битвы Израиля против двух центральных городов позволили ему приобрести твердый береговой плацдарм на этой земле, разделив ее на две части. Битвы за Иерихон и против южной коалиции врагов отмечены поразительным вмешательством Господа. В противовес им в битвах за Гай и против северных групп проявилась блестящая стратегия Иисуса. В этом отрывке Израиль подтвердил клятву выполнять Божий закон на этой земле (8:30–34). Вся война велась ради этого.

6:1—27 Битва за Иерихон

6:1 Введение. Иерихон, современный Телль–эс–Султан (Tell es–Sultan), вероятно, был посвящен богу луны (его название означает «лунный город»). Он был расположен в стратегически выгодном месте с большим оазисом (в регионе, где вода была драгоценностью) и контролировал главные дороги, ведущие во внутреннюю часть страны.

6:2—5 Повеления Господа. Повеления Господа Иисусу отражают характер завета. Бог по милости Своей дал Израилю землю, но израильтяне должны были сделать ее реально своей через полное повиновение Богу (Евр. 11:30; ср.: 1:2–9). Первое повеление, согласно которому израильскому войску следовало раз в день в течение шести дней обходить город по окружности в 650 ярдов (600 м), означало, что Небесный Царь отметил этот город как Свой. Царь Иерихона и его подданные сопротивлялись Израилю (24:11), но они были так же бессильны, как бессилен сатана и его воинство перед Христом и Его Церковью (Мф. 12:22–29; Лк. 10:18; Еф. 6:10–18). Второе повеление, согласно которому семь священников должны были нести семь труб юбилейных перед ковчегом Божьим, послужило сигналом к началу священной войны. Ковчег был святым престолом Божьим (см.: 3:3). Третье повеление — семь священников в седьмой день должны были семь раз обойти город. Число семь повторяется трижды в стихе 14, оно означает завершенность. Четвертый приказ, повелевавший народу воскликнуть громким голосом при звуке последней трубы, позволил их вере обрести голос. Пятое повеление, чтобы все воины штурмовали город одновременно каждый со своей стороны, как только упадут стены, нашло свое завершение, когда они «посвятили» город Господу (17–20).

6:6–7 Повеления Иисуса. Иисус повторил повеления, предназначенные священникам и народу. Первым упомянут ковчег, ибо Бог есть Царь (ср.: 3:2–4). Иисус умело развернул часть своих вооруженных сил как авангард перед священниками, трубившими в трубы, а остальной народ шел за ковчегом (8). Таким образом божественный Царь занял подобающее Ему место в середине Своего священного воинства. Длина и ширина процессии не имеют никакого значения.

Иерихон, Гай и обновление завета в Сихеме

6:8—14 Выполнение повелений. Когда священная армия торжественной процессией обходила город, семь священников трубили в трубы, а вооруженные люди, по команде Иисуса, молчали как камень. Так продолжалось шесть дней. Стиль драматического повествования вполне отражает атмосферу самого марша.

6:15–21 Иерихон пал. Согласно преданию, седьмым днем была суббота, когда священную войну вести было нельзя. Повеление Иисуса предать город заклятию и все, что в нем, посвятить Господу (евр. herem) означало уничтожение всех его жителей, чтобы предотвратить духовное заражение Израиля (Втор. 20:16–18). Иногда слово herem означало сожжение города (23; 11:13), а в других случаях имелся в виду отказ воинов от добычи в захваченном городе (ср.: 8:26–27; 11:14). Этот принцип работает в Церкви через отлучение (1 Кор. 5:13), что следует иногда применять и сегодня.

Священная армия полностью выполнила все повеления, и при громогласном крике израильтян стены Иерихона пали. Крупные землетрясения случаются в долине реки Иордан в среднем четыре раза за столетие, а раскопки в Иерихоне позволили познакомиться с очевидными следами разрушения по крайней мере одной глиняной стены. Эти сведения придают достоверность повествованию, не исключая того чуда, которое Бог предсказал и исполнил.

6:22—25 Раав осталась жива, а Иерихон погиб. В заключение этого рассказа нам представлены спасение Раав (22–23, 25) и разрушение города (23, 25) в резком контрасте их судеб. Повторением и подробностями спасения Раав подчеркивается верность завету Божьему со стороны хананейской блудницы (17, 22—23, 25). Сначала Раав и ее семью вывели за стан (22), потому что они были ритуально нечистыми (Лев. 13:46; Втор. 23:3), но во время написания этой книги ее потомки уже были постоянными жителями Израиля. Она продолжает жить в новом Израиле через своего потомка, Иисуса Христа (Мф. 1:5).

Пророк Иисус Навин произнес проклятие на любого, кто попытается восстановить город, преданный заклятию и отданный Господу (ср.: 3 Цар. 16:34). Это проклятие, хотя и не основанное на каком–либо законе, тем не менее было исполнено, потому что, как все первенцы по закону принадлежали Господу (Исх. 13:1), точно так же принадлежит Господу и город, «заклятый» Ему.

6:27 Слава Иисуса. Иисус Навин прославился, и его слава до сих пор сияет повсюду (27; 3:7; 4:14). В результате Иисус и Раав живы, а Иерихон предан «заклятию».

7:1 — 8:20 Битва за Гай

Битва состоит из двух частей: разгрома (7:1–26) и заключительной победы (8:1–29). Обе части служат уроками веры.

7:1—26 Паническое отступление. Рассказчик сразу подчеркивает тот факт, что в грех Ахана был вовлечен весь Израиль (6:17). Концепция национальной солидарности, понимание того, что действия отдельного лица влияют на судьбы всего народа, прослеживается во всем Священном Писании (2 Цар. 21:1–9; Деян. 9:4; Кол. 1:24). Это основа доктрины о первородном грехе, наследуемом нами в Адаме, и оправдания святых через веру в Иисуса Христа (Рим. 5:12–19).

2–5 Гай по зловещему совпадению означает «развалины». Его точное местоположение неизвестно, поскольку предполагаемое его место, ет–Телль (et Tell), по свидетельству археологических раскопок в те времена заселено не было. Безрассудство и поражение Израиля следует рассматривать в свете Божьего гнева (1). Одно дело — послать соглядатаев в Иерихон на разведку (2:1), и совсем иное — явно нарушить законы священной войны и Божьи повеления, переданные Богом через Иисуса как полномочного представителя Господа (Чис. 27:21). Битва началась без согласования с Богом. Иисус бросил жребий после того, как потерпел поражение (14). Соглядатаи нарушили нормы священной войны тем, что рассчитывали на «тысячи» (вернее — отряды, см. 4:13) воинов, а не на Господа. Если эти отряды насчитывали каждый по пятнадцать человек, тогда тридцать шесть человек представляют собой 80% потерь. Объясняя этот разгром, нельзя обвинять израильтян только в нарушении законов священной войны. Непосредственная причина поражения или тактическая ошибка Иисуса состояла в попытке предпринять лобовую атаку. Но следует принять во внимание оба промаха.

6—9 В великом отчаянии Иисус и старейшины народа разодрали свои одежды (ср.: Быт. 37:29,34; Суд. 11:35) и пали перед ковчегом завета, священным местом, где можно было вопросить Бога (ср.: Суд. 20:18,23,26–27). Они горестно жаловались и смело вопрошали Бога, искренно пытаясь понять причину поражения (ср.: Ис. 6:11). Иисус был готов обвинить Бога так же, как и Израиль (ср.: Исх. 14:11–12; 16:2–8). С точки зрения Иисуса, который не осознавал истинного положения вещей, бегство израильтян было безрассудным. Но если бы хананеи обрели прежнюю уверенность и спустились со своих укрепленных позиций наверху к израильтянам, зажатым как в ловушке переполненным Иорданом, ситуация действительно стала бы отчаянной.

10–15 Господь ответил коротко: Встань. Он обратил внимание Иисуса на вину народа: Израиль согрешил. Попыткой обмануть святого Бога — предпочтя свое мнение и поставив свое решение выше Божьего слова — израильтяне оскорбили Его славное имя. Бог защитил Свою честь, сделав их самих заклятыми, herem.

16–23 Чтобы дать народу возможность спастись, Бог повелел осквернившему себя стану заново освятиться (см.: 3:5) и избавиться от herem (13). Бог отделил виновных через ответы «да», «нет» священного жребия (ср.: 14:2; 18:6; Исх. 28:30) и методом исключения указал на Ахана (14, 17). Тогда виновные признались в содеянном зле. Все открыто пред очами Бога (Евр. 4:13). Грех можно было искупить только лишь уничтожением всего, что принадлежало Ахану в качестве заклятого и прославляющего Бога herem. Возможно, украденное в Иерихоне могло заразить израильтян физически и потому должно было быть предано огню (см.: 6:17, 23). В библейские времена семьи в гораздо большей степени выступали как единое целое под главенством отца, чем в западных культурах. Семьи входили в завет с Богом как единая группа (см.: 2:8—14,18), и за нарушение условий завета они несли ответственность все вместе. Ахан, наверное, спрятал награбленное добро в своем шатре с ведома всей своей семьи (ср.: Деян. 5:1–2).

Исповедовав свой грех, Ахан воздал славу Богу (19), признав всеведение Божье, Его суверенность, истину, ревность и святость. Примечательно, что неверующий Ахан неправильно понял идею заклятой добычи. Он вообще неверно понимал идею священной войны. Для него Иерихон был заслуженной добычей, а не победой Небесного Царя. Точно так же и материалисты рассматривают землю и ее ресурсы как свои собственные, а не Божьи.

24–26 Все израильтяне должны были принять участие в побитии камнями семьи Ахана (ср.: ст. 1). Пирамида из камней в Ахоре (что означает «бедствие») увековечила в памяти народа трагическое святотатство Ахана (ср.: 4:5–7).

8:1–29 Победа при Гае. 1–2 В новом наступлении на Гай все правила ведения священной войны были тщательно соблюдены. Сначала Бог провозгласил наступление, а затем Иисус безупречно и творчески привел приказ в исполнение. Во–вторых, воинам было велено не бояться, потому что Бог обещал победу (см.: 1:7–9). Победа была такой же неизбежной во второй атаке, как поражение в первой.

И все же каждое сражение и каждая победа были уникальными. По законам священной войны войско должно было быть немногочисленным, чтобы Израиль мог полагаться только на Бога, а не на военную мощь (см.: Втор. 17:16; Суд. 7:1—8). В этом случае, однако, Израиль послал в сражение целую армию. При первой неудачной атаке они сократили число воинов, и в этом, в сущности, проявилась ложная самоуверенность Израиля (см.: 7:3). Теперь же армия выразила свое доверие Богу тем, что все отправились на битву против серьезного врага. В этой битве herem Господа включал только город и людей, скот и драгоценные металлы в него не входили (ср.: 6:17; 7:15). На этот раз в битве использовалась обычная военная стратегия, хитроумно спланированная засада, а не процессия священников, как при чудесном разрушении стен Иерихона. При исходе из Египта, чтобы уничтожить могущественную армию египтян (Исх. 14:10–31), Господь сил небесных чудесным образом использовал Чермное море и особенности восточного ветра, а не военную мощь израильтян, но в следующей битве против амаликитян Он доверил меч Иисусу (Исх. 17:8—16; ср.: 1:1). Точно так же в истории Церкви во времена апостолов использовалась различная тактика (ср.: Евр. 2:3–4). Христос строит Свою Церковь, используя и чудеса, и обычные события (Мф. 16:19).

3—13 Господь повелел применить военную хитрость — засаду (ср.: 2:2–7). Количество людей, сидевших в засаде, неизвестно. В стихе 3 говорится о тридцати «тысячах» (см.: 4:13), а в стихе 12 — о пяти. Было предложено читать стих 3 следующим образом: «и выбрал Иисус тридцать человек храбрых, по одному из каждого отряда» (Бойлинг, см. ниже) (ср.: 2 Цар. 23:24—39). Вся засада состояла из пяти отрядов вооруженных людей. Обратите внимание на использование слова человек вместо выражения народ, способный к войне в стихе 12. Засада растянулась на 12 миль (20 км) по склону крутой горы, и под покровом ночи люди спрятались за горой, валунами или в пещерах с западной стороны Гая (9, 13). На следующее утро Иисус привел от Галгала главные силы и на глазах Гая разбил лагерь выше равнины и к северу от нее. В ту ночь (для тех, кто сидел в засаде, это была вторая ночь) все они были полностью готовы к наступлению. Иисус исследовал всю равнину, на которой предстояло разыграться битве, чтобы обеспечить успех ложного маневра.

14—17 Царю Гая маневры Иисуса показались повторением первой атаки. На следующий день рано утром он быстро и необдуманно выступил вперед и наметил место для битвы, надеясь на повторное бегство израильтян. Иисус изобразил отступление, остроумно использовав предыдущую неудачу, и царь потерял бдительность. Ради уничтожения отступающей приманки царь вывел все свои силы из Гая и даже из храма (названного здесь Вефиль; ср.: Суд. 20:18, прим. NIV), последнего оборонительного пункта в городе. Здесь Вефиль (дословно «дом Божий») не название места, а обозначение храма в городе Гае (Boiling R. G. and Wright G. E. Anchor Bible, Joshua. P. 240).

18—23 В критический момент вмешался Бог и повелел Иисусу поднять kidon, метательное копье (лучше — кривой меч, или сабля). Простертое к Гаю, оно символизировало господство Бога над городом. Сказанное в стихе 19 на древнееврейском означает, что люди в засаде уже покинули свои места. Как только Иисус подал сигнал, они бросились вперед и вошли в город. Тогда израильская армия повернула назад, чтобы встретиться лицом к лицу со своими преследователями, которые, оглянувшись назад, увидели дым над городом и пять израильских отрядов, идущих к ним с тыла.

24—27 Согласно законам священной войны против хананеев, полные двенадцать отрядов местных жителей города Гая и их жены стали herem Господу и были уничтожены (26, прим. NIV).

28—29 Сожженный город, вечные груды развалин, гробницы царей и каменная пирамида у ворот служат мемориалом (ср.: 4:5—7) и доказывают, что все эти события действительно произошли. Царь Гая был повешен на дереве, возможно, на частоколе, чтобы показать, что он находится под Божьим проклятием. Согласно закону, его нужно было снять до наступления ночи (Втор. 21:23). В НЗ Царь Израиля представляет Собой контраст с царем Гая, поскольку Он «искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою» (Гал. 3:13). Он тоже был снят с креста до заката (Ин. 19:31).

8:30—35 Обновление завета на горе Гевал

Прервав повествование обо всех этих военных историях, автор вдруг меняет тему, чтобы рассказать нам о том, что Израиль обновил свой завет в Сихеме, как заповедал Моисей (Втор. 11:29). Требования и установления Бога Израиля были даны народу вне земли обетованной. Жертвенник символизировал права Бога на землю (ср.: Быт. 12:8), а закон определял характер Его правления. Необрезанная лоза (Лев. 25:5,11) и нестриженные волосы (Чис. 6:5) были в Израиле символом святости или посвященности Господу, точно так же, как жертвенник, сооруженный из необработанных камней, демонстрировал свою принадлежность Создателю. Гора Гевал к северу от Сихема (современный Наблус) была горой проклятий, а гора Гаризим, меньшая из двух (33), к югу от него, стала горой благословений. Вероятно, Израиль имел свободный доступ к этой области, либо потому, что имел договор с сихемцами (см.: гл. 24; ср.: Быт. 34; Суд. 9), либо потому, что хананеи, спрятавшись в укрепленных городах, боялись выйти им навстречу в этой молонаселенной местности. Гора Гевал, гора проклятий, была выбрана как подобающее место для жертвенника, потому что там Бог снял проклятие с грешника.

Жертвы всесожжения символизировали полное посвящение Израиля Богу и служили выкупом для тех, кто приносил эти жертвы. Мирные жертвы, которые съедались, прославляли взаимоотношения с Богом. Такие же жертвы были принесены на горе Синай, когда Израиль подтвердил свой завет с Богом (Исх. 24:5). Эти жертвы предвосхитили кровь Христа, пролитую при заключении нового завета (Лк. 22:20). На горе Гевал был устроен жертвенник, и, по словам археолога А. Цеталя, который исследовал его, все научные свидетельства полностью подтверждают библейское описание.

Поскольку Иисус точно выполнял закон Моисеев, читатель должен предположить, что большие камни были обмазаны известью и на них был написан закон Божий (32; ср.: Втор. 27:1–8). Не сказано, какие именно законы были написаны во время торжественного собрания израильтян. Читатель также может представить, как в естественном амфитеатре с великолепной акустикой шесть колен на горе Гаризим выкрикивали благословения для повинующихся, а шесть на горе Гевал — проклятия на непослушных (33; ср. Втор. 27). Колена, состоявшие из исконных израильтян и поселенцев, стояли лицом к священникам, несшим ковчег, престол Божественного Царя (см.: 6:6—7). Затем для всех граждан Божьего Царства Иисус прочитал закон, выраженный в благословениях и проклятиях, который отражал сущность договора Бога с израильтянами (34–35; ср.: Втор. 11:26; 30:1).

9:1–27 Союз с Гаваоном

Союзный договор с гаваонитянами — очевидное исключение из правил священной войны. Этот рассказ показывает, что Израиль сам был способен решить, что в определенных обстоятельствах закон может и должен допустить исключение. Компромиссные ситуации возникали часто, и здесь (14), и в случае с разводами, потому что люди не пытались прежде всего искать Слова Божьего. Во времена судей Израиль настолько увлекся союзническими договорами с проклятыми народами, нарушая herem (см.: 6:15—21), что Господь не стал больше изгонять хананеев (Суд. 2:1—5). Многие сегодня в Церкви голосуют за тесное сотрудничество с миром и утрачивают свою духовную силу.

9:1–2 Союз хананейских государств. Пример исключительной дипломатии Гаваона противопоставлен намерениям других хананейских городов–государств пойти войной против Израиля (10:1 — 11:23). Гаваонитяне рискнули выбрать мир, а не войну. К сожалению, хотя они и боялись Бога, они не приняли третьего решения: полностью подчинить себя господству Бога через завет с Ним, как это сделала Раав (2:8—14). Встретившись со Христом и Евангелием, люди так же выбирают один из трех путей: воюют против Него, выбирают мирное сосуществование или же полностью подчиняются условиям нового завета через Его кровь и духовное возрождение.

9:3—13 Обман Гаваона. Гаваон и его четыре союзника названы евеями (7), чтобы напомнить нам, что они также относились к народам, которых Бог осудил. Традиционное отождествление Гаваона с Эль–Джибом (el–Jib) в 8 милях (13 км) к северо–западу от Иерусалима сомнительно. Они пришли к Иисусу с предложением заключить мирный договор, и он взял на себя полную ответственность за происшедшее, хотя старейшины также принимали участие в переговорах (6, 8, 15).

Гаваонитяне знали, что Израиль заключает мирные договоры с городами, желающими мирного сосуществования и находящимися далеко от Израиля. Они понимали, что Израиль не пойдет на союз с осужденным народом, который может ввести их в соблазн (Втор. 20:10—15). Поэтому гаваонитяне сделали вид, что пришли издалека.

Несмотря на то что обман признается необходимостью на войне, в договорах обман неприемлем (см.: 2:2—7), а потому Иисус, обнаружив истину, проклял их (23). По правде сказать, Иисус и старейшины также были не правы, понадеявшись на свои чувства и не вопросив Господа (14). Церковь не должна подменять Слово Божье собственным пониманием принципиальных вопросов, каким бы привлекательным оно ни было.

9:14—15 Союз с Гаваоном. Возможно, израильтяне взяли предложенный им хлеб, потому что это была часть процедуры заключения договора. В данном случае основная вина за этот договор ложится не на Гаваон, а на Израиль, ибо он не стал вопрошать Господа.

9:16—18 Обман гаваонитян обнаружен. Лишь три дня спустя израильтяне обнаружили обман гаваонитян, и им понадобилось еще три дня на то, чтобы совершить 17–мильное (27 км) путешествие из Галгала в Гаваон для подтверждения полученного сообщения. Четыре города, заключившие союз против Израиля, контролировали подходы к Иерусалиму с северо–запада, и таким образом перекрывали жизненно важные артерии в центре израильской конфедерации. Все общество израилево совершенно обоснованно возроптало на своих вождей, потому что присутствие язычников теперь угрожало самому существованию Израиля.

9:19–27 Решение. Три раза подряд (см.: ст. 18, 19, 20) сделан акцент на то, что Израиль не должен нарушать данной клятвы, даже если она была получена путем обмана и злоупотребления именем Божьим (ср.: Исх. 20:7; 2 Цар. 21:1–14; Мф. 5:33—37). Эту истину следует помнить и принять к сведению в наш век забытых брачных обещаний и нарушенных деловых контрактов. Старейшины мудро разрешили возникшую проблему. Они подтвердили нерушимость договора, хоть и составленного на ложных основаниях, но более жестко интерпретировали слово «рабы». Теперь гаваонитяне должны были рубить дрова и черпать воду для всего общества сынов Израилевых. К этим обязанностям Иисус добавил и работу для «жертвенника Господня».

10:1—43 Завоевание юга

Южные кампании состояли из двух частей: поход пяти аморрейских царей, осадивших Гаваон, и последовавший затем захват израильтянами царских городов и подчинение их территорий.

10:1—28 Битва за Гаваон. 1—7 Завоевание Иисусом Гая и подчинение израильтянами Гаваона встревожило царя Иерусалима. Он заключил военный союз с четырьмя другими царскими городами и организовал осаду Гаваона. Города–государства тогда часто объединяли свои силы, чтобы противостоять врагу (ср.: Быт. 14:1–3). Письмо, сохранившееся в Амарнском архиве (ок. 1350 г. до н. э.), позволяет предположить, что Гаваон был частью Иерусалимского царства, которое располагалось главным образом в горах Иудеи. Осажденный мощной армией, Гаваон обратился к Иисусу с просьбой выполнить обязательства по договору и прийти на помощь. Израилю предстояло первое испытание.

Царь Иерусалима, Адониседек (что значит «мой Господь праведен»), царствовал в городе, где жили аморреи и хеттеи, и все они были «закляты», т. е. «посвящены» Богу (см.: 6:15—21; ср.: Втор. 7:1—2), им предстояло умереть. Мировоззрение Адониседека не позволило ему понять, что своими победами Израиль обязан Богу, а не Иисусу. По его понятиям, предстоящая битва была всего лишь столкновением двух армий. В отличие от гаваонитян, которые слышали о славе Господа (9:9—10), союзники слышали о славе Иисуса. Храбрые люди царя, как и средневековые рыцари (ср.: «способные к войне», 6:2), были хорошо обучены и достаточно богаты, чтобы владеть наилучшим оружием. В это время Ханаан находился под контролем Египта, и Лахис, современный Телль–эд–Дювейр (Tell ed–Duweir), был его провинциальной столицей.

8–15 Сражение при Гаваоне послужило сценой, на которой божественный Воитель явил новые чудеса. Это третий и последний акт удивительного вмешательства Божьего на стороне Израиля (ср.: гл. 3—4, 6). В лучших традициях священной войны Господь дал повеления, возможно, после того, как к Нему обратились с вопросом. Призвав Израиль не бояться, обещая ему победу (8), Он поверг неприятеля в смятение в тот момент, когда неожиданно появился Иисус, преодолев 22–мильный (35 км) извилистый подъем вверх в гору из Галгала к Хеврону (9—10). Затем Господь обрушил смертельный град на побежавшую армию, которая пыталась укрыться у подножия гор (11) (ср.: Исх. 14:24; Суд. 4:15; Пс. 76:17–19). Исайя, вспоминая об этом происшествии, говорит, что «Господь восстал» (Ис. 28:21).

В самом конце рассказчик предлагает наиболее эффектный эпизод — красочную сцену победы у Вефоронской горы (12—15). В этой сцене солнце и луна поддерживают Иисуса. Хананеи, поднявшись вверх по склону с западной части Гаваона (куда Иисус отправил подкрепление после напряженного подъема, длившегося всю ночь), в начале битвы были вынуждены смотреть в восточном направлении, и их ослепляло солнце, стоявшее над Гаваоном. Чтобы сохранить это преимущество, Иисус, помолившись Богу, приказал солнцу и луне, как подчиненным Господа, остановиться и стоять до тех пор, пока Израиль не отомстит за себя (т. е. докажет свое право на господство над врагом). Удивительным образом Господь подчинил Своих небесных служителей повелению человека. Солнце могло быть главным божеством в Гаваоне, как луна в Иерихоне (см.: 6:1). Рассказчик цитирует источник, Книгу Праведного, ранний и, возможно, поэтический сборник национальных военных песен, прославляющих израильских героев (ср.: 2 Цар. 1:18–27).

Было сделано множество попыток перевести еврейские стихи 12–13 таким образом, чтобы представить более естественное объяснение происшедшего события. Некоторые ученые думают, что имело место солнечное затмение. Другие предполагают, что солнце перестало светить, а не двигаться, и что почти целый день следует перевести как «пока день не закончился». Согласно сходной точке зрения, в тексте имеется в виду невиданный град, который ранним утром затмил небо до тех пор, пока враг не был разбит, и что стих 13 следует переводить как «стояло солнце среди неба, и не спешило к западу почти целый день». Хотя еврейское слово, переведенное двумя словами — стояло и не спешило — может означать «перестало сиять», особенно в поэзии, но прозаическое уточнение рассказчика к слову стояло в стихе 13 — среди неба — несовместимо со словами «прекратило сиять» и ближе к традиционному толкованию. Таким же образом, если взять слова, переведенные в NIV как не спешило и понять их в смысле «не спешило подняться», то значение еврейского оригинала окажется искаженным. Такая интерпретация продиктована не желанием найти истинное прочтение текста, а стремлением удовлетворительно объяснить его с точки зрения законов природы. Были также попытки классифицировать эти отрывки как пример исторического мифа (см.: Boiling R. G. Anchor Bible), но такое толкование подрывает доверие к подлинности повествования, составленного автором, вдохновленным Богом.

Многие исследователи отвергли научные объяснения и рассматривают этот «феномен как одно из многочисленных чудес, о которых рассказывает нам Библия… как «знамение» особого божественного вмешательства, которое являет милость, незаслуженную человеком и непостижимую никаким другим образом» (Soggin J. A. Joshua [SCM, р. 123]). Приказ Иисуса солнцу можно сравнить с молитвой Агамемнона Зевсу с просьбой не позволять солнцу садиться до тех пор, пока ахейцы не одержат победу.

16—21 Продолжаем читать эпическую поэму о битве в Гаваоне. Иисус не остановил свою армию, чтобы казнить пятерых царей, которые, согласно донесению, спрятались в пещере Македа. Он приказал запереть выходы из пещеры огромными валунами и охранять ее, пока главные силы преследовали бегущих хананеев, отрезая им пути к отступлению в укрепленные города на западе. Однако некоторые все же спаслись (ср.: ст. 28–39). Затем войска возвращаются в лагерь, разбитый в Македе. Теперь никто не смеет упрекнуть ни одного из представителей этой победоносной армии (ср.: Исх. 11:7, где в предложении пошевелит пес языком своим используется то же еврейское слово, что «произнести слово»).

22–27 Пришла пора предать смерти пятерых царей. Иисус использовал этот случай, чтобы морально укрепить свои войска для следующих сражений. Перед всей армией он приказал воинским начальникам последовать широко распространенному древнему обычаю и поставить стопы своих ног на шеи поверженных царей (ср.: 3 Цар. 5:3; Пс. 109:1; 1 Кор. 15:25–28). Теперь Иисус повторяет им повеление Господа не бояться (1:8), которое он получил от Бога в начале завоеваний, ибо эти цари были залогом будущих побед Бога. Затем Иисус убил их. Так же, как и царя Гая, он повесил этих проклятых царей до вечера на всеобщее обозрение, чтобы вызвать в народе страх Божий, а не страх перед хананеями. Камни перед входом в пещеру стали памятником удивительных побед Иисуса (ср.: 4:5—7). Казнь царей предвосхищает будущее унижение и окончательное поражение сатаны (ср.: Быт. 3:15).

10:29–39 Уничтожение семи аморрейских городов. Далее рассказчик кратко перечисляет семь царских армий, которые Иисус смел с лица земли, и шесть царских городов, которые он захватил и предал заклятию, herem.

10:40–43 Итоги. Три главных региона Иудеи — нагорная страна, полуденная (Негев) и низменные места — все были покорены в этой кампании Израилем. Хотя оставалось еще много земли (см.: 13:1–7), но хребет осужденных хананеев был сломлен, а потому можно сказать, что Иисус подчинил себе весь этот регион.

11:1—15 Завоевание севера

Северная кампания, как и южная, состояла из двух частей — разгром при водах Меромских (11:1–9) и последующий захват городов (11:10–15). Все осужденные народы собрались против Израиля на эту последнюю и решающую битву за землю (ср.: 3:10; 9:1–2).

11:1–9 Битва при водах Меромских. 1–5 Инициатором создания союзнической коалиции хананейских царей был Иавин, династический правитель Асора (см.: Суд. 4:2). Асор, современный Телль–Кедах (Tell Qedah) был огромным, процветавшим во времена Иисуса, хорошо укрепленным городом, площадью в 200 акров (80 гектаров) с населением около 40 тысяч человек. Он был одним из главных городов на торговых путях между Египтом и Месопотамией. Археологи и исследователи древнего Ближнего Востока подтверждают, что Асор же прежде был главою всех царств сих (10).

Рассказчик сообщает, что Иавин призвал своих союзников к объединению. В центре союзной армии был сам Иавин (1). Вокруг него собрались три галилейских царя — мадонский (поблизости от Карн–Хаттина (Qarn Hattin), в центре Галилеи), шимронский (местоположение неизвестно) и ахсафский (где–то у Асира, см.: 19:25). Поддержку им оказали цари из соседних областей: на севере — с горной области Верхней Галилеи, на юге из Хиннарофа и из долины реки Иордан к югу от Хиннарофа, на западе из Нафоф–Дора, известного морского порта к югу от горы Кармил (2). Чтобы обеспечить себе победу, цари собрали все силы из самых отдаленных областей к югу и северу от себя (3). В стихе За указывается на отдаленный юг: «К Хананеям, которые жили к востоку и к морю, к Аморреям и Хеттеям, к Ферезеям и к Ивусеям, жившим на горе». Из отдаленного севера на их призыв откликнулись евеи от горы Ермон в земле Массиф (неизвестное поселение; слово евеи означает «берегись»).

Противники израильтян были вооружены самым лучшим оружием тех дней, у них были легкие колесницы, которые быстро разбирались и вновь собирались для сражений на равнине. Они встретились для решающей битвы, возможно, на плато к северу от Джебель–Джермак (Jebel Jermaq), около 2,5 миль (4 км) к северо–востоку от Мерома.

6–9 И опять Израиль следует правилам священной войны — Иисус вопрошает Господа, и Господь поддерживает армию Иисуса против ошеломляющего превосходства его противников. Господь сообщил время битвы и тактику, которую следовало применить на этот раз. Когда воины Иисуса перерезали жилы коням, воины с колесниц были вынуждены бежать, а израильтяне стали преследовать их. Затем они вернулись и сожгли колесницы (9). (О военной стратегии и чудесах см.: 8:1–2; 9:1–2; 10:8–15.)

Теперь Иисус с закалившимся в боях войском предпринял внезапную атаку на стан врага (7). Божий народ опять нанес поражение своим противникам (8; ср.: 10:9–11). Нечестивая коалиция распалась, одни бежали в северо–западном направлении, другие — в северо–восточном, торопясь выбраться из зоны военных действий. Следуя законам священной войны, Иисус не пощадил никого из них.

11:10—15 Захват городов. Судьба захваченных городов сходна с судьбой тех, что представлены в списке 10:28–39. Как и в случае с Иерихоном, сильнейший город Асор и другие Иисус побил мечем, предав их заклятию (herem). Победители не оставили в живых ни одной души, а сам город Асор был сожжен (ср.: 6:15—21). (Тему археологические раскопки в Асоре см.: Введение: дата завоевания.) Однако проклятия на того, кто восстановит Асор, произнесено не было, как это было при Иерихоне (ср.: Суд. 4:2). Израильтяне не стали сжигать другие царские города. Как и в случае с Гаем, они оставили себе добычу (ср.: 8:24–27), следуя разрешению Господа, данному Моисею (Втор. 6:10–11). Повеление Моисея «не оставляй в живых ни одной души» (Втор. 20:16) должно было относиться к человеческой жизни, а не к скоту, и потому с полного одобрения Господа Израиль вывел весь скот и оставил его себе в качестве законной добычи (12–15).

Победа над Асором

11:16—23 Итоги завоеваний

Результаты южной кампании (10:40—41) стали итогом всех завоеваний Израиля. Долина Араба, в отличие от равнины в стихе 2, — это вся котловина от Галилейского моря до залива Эйлата. Гора Халак («Лысая гора») — это Джелеб–Халак (Jeleb Halaq), далеко на юго–восток от Вирсавии, а Сеир — это Эдом. Ваал–Гад, противоположный полюс на север–южной оси, может быть Баньясом (Banias), у подножия горы Ермон и истока реки Иордан (17). Учитывая возраст Халева, если воспринимать указанные цифры буквально, можно предположить, что долгое время (18), в течение которого велись войны, означает семь лет. Халеву было восемьдесят пять лет в конце завоевания (см.: 14:10) и семьдесят восемь, когда оно началось (ср.: 14:7 и Втор. 2:14).

Никто из хананеев не покаялся (кроме Раав и ее семьи), потому что Господь ожесточил их сердца для наказания и уничтожения (20; см.: 9:1—2), и только гаваонитяне искали мира и стремились договориться с израильтянами. Можно сказать, что сердца хананеев были настроены против Иисуса и «упорны», впрочем, как и у всего человечества, от природы упрямого (Исх. 7:11–14; 1 Кор. 2:14). При встрече с удивительными делами Божьими, которые Он творил через Своего раба, они, как и фараон во времена Моисея, ожесточили свои сердца (ср.: Исх. 8:32; 9:34), после чего Господь также ожесточил их (ср.: Исх. 10:1). Все люди мертвы в грехах своих и заслуживают суда Божьего, и только по своей милости Бог дает нам новую жизнь (Рим. 9:10—18). Итоги, представленные в стихе 23, относятся к 1:3. В другом месте рассказчик отмечает незавершенность завоевания в более точных выражениях (см.: 13:1; 15:63; 16:10). О покое см.: 1:12–15 и 10:21. Странствование Израиля окончилось. С уничтожением организованного сопротивления были созданы условия для раздела земли (23; см.: 1:6).

12:1—24 Приложение. Список поверженных царей

Эта глава представляет нам тех царей, которых Израиль уничтожил и чьи земли захватил, и является связующим звеном между темами завоевания земли (гл. 1 — 11) и ее раздела (гл. 12 — 21). Список поверженных царей подтверждается в главах 6—11.

Иисус подчеркивает, что происходит преображение старого, уничтожение нечестивых царей и покорение их земель Богу как новому Правителю и Его народу, который освятит обетованную землю. Эта перемена иллюстрирует несколько истин. Во–первых, справедливое Царство Божье по праву занимает место нечестивых государств этого мира, которые захватили суверенную власть Бога на земле (см.: 3:9—13; 8:30—35). Во–вторых, во время суда Бог решительно устраняет нечестивых. В–третьих, нечестивые не могут устоять перед священной армией, которая следует Божьим откровениям и доверяет Ему (1:5; 10:8). В–четвертых, верный Бог выполняет Свои обетования. Бог заповедал эту землю патриархам и их потомству. Теперь Он выполнил Свое обещание, но еще не завершил его (см.: 1:6). Эта победа напоминает Церкви, что Бог, верный Своему завету, даст Своему народу новое небо и новую землю, как и обещал. А потому следует терпеливо ожидать своего наследия (Евр. 11:39—40). В–пятых, объединенный Божий народ, в данном случае колена по восточную и западную сторону реки Иордан, лишил незаконных правителей права владения землей и наследовал землю, обетованную Ему Богом (см.: 1:12—15).

Итоги делятся на две части: победа Израиля и заселение земли к востоку от Иордана (1—5) и победа Иисуса над царями к западу от Иордана (6—24).

12:1–5 Завоевание Моисеем земли к востоку от Иордана и ее заселение. Рассказчик напоминает своим читателям о конце существования царств к востоку от Иордана.

1 Огромная узкая теснина потока Арнон, Вади–эль–Муджиб (Wadi el–Mujib) на восточной стороне Иордана напротив Айн–Геди (Ein Gedi), является естественной границей, ранее обозначавшей предел между Моавом к югу и аморреями к северу (Суд. 11:18–19). Араба здесь — это широкая равнина, по которой протекает река Иордан между Галилейским морем (Геннисаретское озеро, море Киннереф или Хиннерефское) и Мертвым морем (морем Араба). Во времена Иисуса северной границей Израиля была гора Ермон, а не река Евфрат (см.: 1:4; 13:1–7).

2–3 О завоевании аморрейского царя Сигона рассказано в Числах 21:21–31 и Второзаконии 2:24—37. Ароер, современный Арара (Ar'arah), находится примерно в 6 милях (10 км) от Мертвого моря на северном берегу с видом на Вади–эль–Муджиб. Он символизировал южные границы этой территории. Река Иавок, текущая в западном направлении и впадающая в Иордан примерно в 7 милях (12 км) к северу от Мертвого моря, образует северные границы Сигона. Израилю не позволили пройти по восточной половине земли, принадлежавшей аммонитянам, которые еще не были в то время единым государством (см.: 13:25). Галаад был гористой, покрытой лесами местностью, севернее от линии, протянувшейся от Есевона на западе до Мертвого моря, и простирался до Вади–Ярмук на севере. Однако около 11 миль (18 км) к югу от Ярмука Галаад превращается в равнинную местность. Северная оконечность этой равнины образует территорию Васана. Эта гористая и лесистая местность делится на две части потоком Иавок.

4—5 О покорении Ога, царя Васанского, рассказано в Числах 21:32—35 и Второзаконии 3:1–11. Рефаимы — это исполины, населявшие землю до израильтян. Они стали известны благодаря моавитянам и аммонитянам, которые называли их эмимы и замзумимы соответственно (Втор. 2:11,20—21). Эти рослые и грозные люди, сравнимые по своей стати с сынами Енаковыми, проживали в земле обетованной во времена Авраама (Быт. 15:20). В Гессуре и Маахе, на восточной окраине Израиля жили арамейские племена.

6 Эти земли были покорены Моисеем, который под Божьим водительством передал их двум с половиной коленам верных Господу, чтобы освятить землю. Дважды Моисей был назван рабом Господним (ср.: 1:1), возможно, чтобы подтвердить законные права Израиля на землю.

12:7–24 Завоевание Иисусом земли к западу от Иордана. Землю, которую завоевал Иисус, можно сравнить с территорией штата Вермонт в США или Уэльсом в Великобритании.

7—8 Иисусу и сынам Израиле в ым в стихе 7 соответствует Моисей, раб Господень, и сыны Израилевы в стихе 6. (О Ваал–Гаде см.: 11:7). Этот список отчасти подтверждает рассказ о завоевании в главах 6—11, а также дополняет его. В это время Израиль, поставив свой стан в Галгале, еще не обосновался на земле обетованной и не занял городов.

9–24 Эти «цари» правили маленькими городами–государствами, чья территория простиралась всего лишь на 3 мили (5 км) по окружности вдоль укрепленной стены.

В 668 году до н. э. после первого похода Ашшурбанипал собрал дань в сирийской Палестине с тридцати трех царей.

13:1 — 21:45 Раздел земли

Некоторым коленам земля была дана в удел еще до ее завоевания (13:1–7). Оставшаяся земля представляла собой постоянный вызов вере тех колен, которые остались без наделов. Хотя весь Израиль участвовал в войнах за землю обетованную, но различные колена овладевали своей территорией разными способами, в разное время и с переменным успехом. Два с половиной колена попросили и получили от Моисея территорию на восточном берегу реки Иордан (13:8–33; ср.: 12:1–6). К западу от Иордана Иуда, Ефрем и Манассия получили землю себе в удел, и Иисус распределил ее между ними (15:1 — 17:18). Однако оставшимся семи коленам не столь повезло. В этом случае Иисусу пришлось исследовать всю территорию, разделить ее на семь географических районов и затем бросить жребий, чтобы поделить ее между братьями (18:1 — 19:51).

13:1— 7 Земля еще остается

Книга Иисуса Навина представляет два взгляда на природу и масштабы завоевания Ханаана Израилем: молниеносные и зрелищно захватывающие битвы за овладение всей землей (11:16—23; 21:43—45; ср.: Исх. 23:23) и множество сражений в течение длительного времени (11:18) на огромных территориях, которые еще долго пришлось захватывать после окончания периода завоеваний (13:1–7; 18:3; ср.: Исх. 23:27–30; Суд. 1). Это несоответствие вполне можно разрешить, если учесть два фактора.

Во–первых, библейские историки представляли свой материал в соответствии с богословскими концепциями. Иногда, как в случае с книгами Царств или Паралипоменон и Евангелиями, различные авторы представляли одну и ту же историю с разных позиций. Чтобы прояснить важные вопросы, они тщательно отбирали материал, представляли его тематически, и не обязательно в хронологическом порядке, и редактировали его при необходимости. Они обращались к истории, чтобы пробудить воспоминания и вызвать отклик в душе, а не просто передавали череду событий. Автор прославляет удивительные военные кампании Иисуса, в результате которых сопротивлению хананеев был положен конец. Под словом «земля» подразумевается и территория, и ее обитатели. Теперь, когда население потерпело поражение, можно было сказать, что вся территория в географическом смысле была покорена израильтянами. Здесь просматривается четкая цель — побудить Израиль заселить оставшиеся земли.

Во–вторых, захват Израилем земли и тот покой, что последовал за войной, — это темы, требующие развития, ибо земля заселялась израильтянами «мало по малу» (Исх. 23:30), они так и не овладели ею полностью (Евр. 4:1–14). Эту задачу должны были выполнить следующие поколения (Суд. 3:1—4). Автор книг Паралипоменон использовал книгу Судей 3:1—4, чтобы представить Давида еще более великим, чем Иисус Навин, потому что он правил «от Сихора Египетского до входа в Емаф» (1 Пар. 13:5). Исайя видел осуществление идеальных национальных границ в мессианском веке (Ис. 11:12–16). В каждый момент в процессе захвата земли можно сказать, что Бог исполнил Свое обещание. Более того, каждое конкретное исполнение было частью общего исполнения и именно так оно должно восприниматься. НЗ придерживается такого же мнения по отношению к Царству Божьему — оно уже здесь, но в полном смысле «еще нет».

Оставшаяся земля представляла собой следующие территории:

2—3 Область, которой предстояло стать Филистией от реки Сихор (Нил) до Газера (по LXX, не Гессура, как в NIV). И хотя в ней позже правили филистимляне (ср.: 11:22; Быт. 10:14), эта земля была частью хананейской территории, обещанной Израилю. Аввеи жили по соседству в Газе.

4 Территория хананеев от Меары (местоположение неизвестно) Сидонской до Афека к юго–востоку от Библа, и территория аморреев, возможно, царство Амурру в районе Ливана.

5 Территория Гевла (Эбла), т. е. район от Библа и весь Ливан к востоку от Ваал–Гада ниже горы Ермон до входа в Емаф.

Другие территории, которые следовало заселить, — это стратегические города в Изреельской долине: Мегиддо, Фаанах, Ивлеам, Ен–Дор и Беф–Сан (17:11 — 12; ср.: Суд. 1:27).

Прибрежная зона — Афек, Газер и Дор (13:4; 16:10; 17:11; ср.: Суд. 1:27, 29).

Город Иерусалим (15:63; ср.: Суд. 1:21) и территории Гессура и Маахи (13:13).

Эти комментарии показывают, что Израиль отвоевал себе территории в горах Палестины, а на равнинах остались местные племена, потому что они напугали израильтян своими железными колесницами (см.: 17:16; Суд. 1:19).

Раздели в стихе 6 означает «брось жребий» (т. е. вопроси Бога; ср.: Чис. 33:54; Ис. 34:17; Мих. 2:4–5).

13:8–33 Раздел земли к востоку от Иордана

В этой главе вашему вниманию предлагается полный обзор земли к востоку от Иордана, которая была распределена Моисеем.

13:8—13 Исследование земли для восточных колен. Раздел земли связан с событиями, представленными в 12:1–5. Половина колена Манассии упомянута здесь для связи со стихом 7, а не потому, что оно было чем–то исключительным.

13:14 Колено Левия. Стихи 14 и 33 как бы обрамляют более подробный рассказ о разделе земли между восточными коленами (15–31). Таким образом, на первый план выдвинуто наследие левитов — Господь и Его дары. Самым лучшим наследием было признано общение с Самим Господом, и это наследие доступно каждому, кто пожелает (ср.: Пс. 15:5; 118:57; 141:5), другими словами, наследие не обязательно связано с землей.

13:15—23 Колено Рувимово. В этом отрывке сначала перечислены двенадцать городов, захваченных израильтянами (17—20), а затем рассказана история завоевания земель к востоку от Иордана (21—22; ср.: Чис. 21:21–32). Нужно было точно описать все царство Сыгона (21а), потому что часть его отходила Гаду (стих 27). Здесь речь идет о той территории, которая располагалась на плоскогорье.

В 21б—22 упоминается о поражении Сигона аморрейского, а также вождей мадиамских и Валаама прорицателя (24:9–10; Втор. 23:4–5) для того, чтобы подчеркнуть политические и духовные перемены в управлении, которые Моисей–законодатель принес в эту землю (см.: 12:1—5). В 23 стихе нашему вниманию предлагаются итоги.

13:24–28 Колено Гадово. В стихе 25 представлен краткий обзор раздела земли и определены восточные границы, а в 26 рассказывается о том, как устанавливаются границы на юге и севере, в 27 стихе перечисляются захваченные территории в долине реки Иордан. Вводная формула (24; ср.: ст. 15, 29) означает, что не кто иной, как Моисей дал им эти уделы (см.: 1:6). Все города Галаадские протянулись до Иазера в южном Галааде (ср.: ст. 31). Половина земли сынов Аммоновых относится к западной части между реками Арнон и Иавок, а не восточной (см.: 12:1–5; Втор. 2:19). Этот Ароер не следует путать с тем, который находится на берегу ущелья Арнон (см.: 12:2; 13:16).

13:29—30 Половина колена Манассии. Самая южная точка границы этого колена, взявшего начало от Махира, сына Манассии, пришлась на Маханаим, но неизвестно, где именно эта граница проходила. Это, в общем, сходится с описанием во Второзаконии 3:13—15. Манассия, первенец Иосифа, занимал исключительное положение, что проявилось в том, что он получил двойной удел, несмотря на предпочтение, которое оказал Иаков Ефрему в Бытие 48.

13:31–33 Итоги. В этих стихах содержатся итоги. Левию же обещано нечто большее, чем земельный удел — «Господь, Бог Израилев, Сам есть удел их…» (ср.: ст. 14).

14:1 — 19:51 Раздел земли к западу от Иордана

К вводной части (14:1–5) и заключению (19:51) примыкают рассказы о Халеве (14:6–15) и Иисусе Навине (19:49–50) в качестве примеров веры. Эти два героя, которые верой пережили свое поколение, потребовали свое наследие и вошли во владение им.

14:1—5 Введение. Во введении к теме раздела земли к западу от Иордана называется земля, правители, метод, колена, и законное основание ее заселения. Египтяне называли эту землю «Ханааном», и это название было известно по всей ее территории (см.: 21:2; 22:9).

Господь разделил эту землю между израильтянами с помощью жребия (см.: 13:6). Елеазар священник, Иисус и начальники поколений в коленах сынов Израилевых (т. е. следующие лица после главы рода; см.: 21:1) служили связующим звеном между Богом и народом и приводили в исполнение Божьи повеления. Елеазар упомянут первым, потому что Иисус стоял перед ним в скинии собрания, а тот вопрошал Господа с помощью урима и туммима, предметов, дававших на конкретные вопросы прямые ответы «да», «нет» (18:1—10; ср.: Чис. 27:21).

Здесь речь идет о девяти с половиной коленах, а не о двух с половиной восточных коленах (ср.: 13:8–13). В Израиле первенец получал двойное благословение (Втор. 21:15—17). Иаков, родоначальник всех двенадцати колен, сделал исключение. Он обошел Рувима, своего первенца от Лии, нелюбимой жены (Быт. 29:31–32), и вместо него дал двойное благословение Иосифу, первенцу от своей любимой жены Рахили. Он сделал это, возвысив сыновей Иосифа, Манассию и Ефрема, до положения своих сыновей, Рувима и Симеона (Быт. 48:1—9). Закон Моисея впоследствии запретил такую практику. Левиты исключались из раздела. В 13:14 подчеркнуто их духовное наследие, а здесь обеспечены их материальные нужды (ср.: Чис. 18:21–32). Сам Моисей, названный «рабом Господним» (13:8; 14:7) и «человеком Божиим» (14:6), одобрил это. Одобрение Моисея повторяется в нескольких стихах (2–3, 5). Поскольку все колена в точности выполняли предписания Моисея, их требования были вполне обоснованными.

Рувим, Гад и восточная часть Манассии

14:6 — 17:18 Первые уделы в Галгале: Иуда и Иосиф. 14:6–15 Имя Халева (евр. Келев) означает «собака» и может указывать на высокий статус этого верного и смиренного «раба Господа» (Чис. 14:24). Как свидетельствуют Амарнский архив (ок. 1350 г. до н. э.) и Лахишские письма (586 г. до н. э.), вассалы брали себе дополнительные имена, чтобы выразить свою верность царю. Рассказчик называет Халева Кенезеянином по отцу (1 Пар. 4:13—15). Его исключительный надел был дан ему первому, потому что он доказал свою безграничную верность Господу — и об этом сказано трижды, чтобы сделать на этом особый акцент (8–9, 14). Его верность — пример того, как колена должны требовать землю даже перед лицом грозных противников (см.: 13:1—7). С такой верой земля успокоилась от войны (15; ср.: 1:15; 11:23).

После вводной части (6а) повествование предлагает нашему вниманию историю Халева, состоящую из трех частей — его законное право, основанное на вере и Божьем Слове (6б—9), его требование на основании веры и военной силы (10—12) и согласие Иисуса (13—15).

В своем требовании Халев ссылается на Божье обещание дать ему и Иисусу землю в награду за верность и в знак признательности за Кадес (Чис. 14:24, 30). Верность и убеждения Халева обеспечили ему долгую жизнь и наследство (см.: Чис. 13). Та земля, по которой он тогда ходил, была не городом Хевроном с прилегающими к нему пастбищами, а полями и селениями вокруг Хеврона (13; см. 21:11–12).

Божье обетование подразумевало, что наследие Халева не будет зависеть от жребия. Возможно, его сопровождали мужи Иудины, чтобы поддержать в прошении. Его требование раскрывает природу завета с Богом. Ему дали право на землю, в первую очередь по его вере (7—9), но теперь он мог овладеть ею, только потребовав ее и изгнав могучих сынов Енаковых (10–12; см.: 1:6–7; ср.: Мф. 25:34). Христиане наследуют свое спасение через Христа (Еф. 1:14; Кол. 3:24; Евр. 9:15). Енакимы, символ страшного врага Израиля, упоминались в конце битв Иисуса (см.: 11:21–23), и теперь, в начале раздела земли, Халев полон решимости изгнать их. Чтобы Халев мог полностью насладиться своим наследием, Бог не дал ему состариться за прошедшие тридцать восемь лет странствий в пустыне (11). Тела верующих ветшают, но не дух и, кроме того, их тела также будут восстановлены (2 Кор. 4:7—18).

Святые с дерзновенной верой Халева и Раав получают обещанную награду (13–15), и рассказчик, отступая от главной линии повествования, особо подчеркивает это (6:22—25). «Благословить» — значит сделать дееспособным, размножить и распространить (Быт. 22:17–18). Иисус, сам уже в возрасте, сделал своего восьмидесятипятилетнего соратника могущественным!

15:1—63 Автор поясняет, почему он рассказывает о наследии колен так подробно: чтобы показать, что Бог держит Свое слово (21:43—45). Точные определения уделов колен служат ясным напоминанием, что Бог исполнил Свои обетования и дал Своему народу по завету землю, достойную царей. Стих 1 возвращает нас назад, к 11:23.

Сначала очерчены границы южные (1—4), затем восточные (5а), северные (56–11) и западные (11). В стихе 1 говорится о разделе по жребию (см.: 13:1—7). Как предзнаменование будущего величия и руководящей роли Иуды (Быт. 49:10; Суд. 1:1–2; 20:18), при разделе земли удел Иуды упоминается первым (15:1—12).

Затем указывается наследие Халева (15:13–19), где снова, в пример остальным, подчеркивается, как он изгнал прежних обитателей Хеврона, чтобы овладеть Божьим даром (см.: 14:6—15 и обратите внимание на сходство между 14:15 и 15:13). Халев освободил Хеврон от енакимов и обещал свою дочь в жены человеку с такой же верой, который сумеет взять Давир (ср.: 1 Цар. 17:25; 18:17). Гофониил, его племянник (ср.: Суд. 1:13), получил и землю обетованную, и невесту, как и Христос (ср.: Еф. 5:25; Евр. 4:1—14). Смело обратившись к отцу, дочь Халева обрела желанные источники вод (ср.: Лк. 11:1–13). Эта история в стихах 13–19 представлена не в хронологическом порядке. Халев и Гофониил взяли города в походе, о котором рассказывается в 10:36—39.

Наконец перечисляются хананейские города, город за городом (ср.: Втор. 6:10—11), согласно географии Иудеи. Сначала пустыня Негев (21–32), затем низменность в западной части (33–44) и прибрежная область, которая будет заселена филистимлянами (45—47). После них идет высокогорная страна между Иерусалимом и Хевроном (48—60) и пустыня до Мертвого моря (61—62). Эти регионы в дальнейшем были разделены на одиннадцать районов. Обратите внимание, что почти каждый из этих районов перечислен со всеми зависящими от него городами (32, 36, 41, 43, 47, 51, 54, 57, 59, 60, 62).

63 Хотя Иисус убил царя Иерусалима (10:1,22—27), иудеи не смогли изгнать иевусеев из этого древнего города. Фактически северная граница Иудеи (15:8) проходила по южной стороне Иевуса (древнего Иерусалима) и не включала в свои пределы сам город, поскольку он принадлежал Вениамину (см.: 18:16,28; Суд. 1:21).

16:1 — 17:18 Рассказ об уделе Иосифа состоит из обзора южных границ (16:1–4), территорий Ефрема (16:5–10) и Манассии (17:1–13) и жалобы этих колен на размер их наследия (17:14—18).

16:1—4 В вводной части описываются южные границы, границы между Ефремом, Вениамином (ср.: 18:12—13) и Даном. Значение слова, жребий (1) и богословский смысл раздела земли смотрите в комментарии к 15:1–63. Хотя Ефрем и Манассия были двумя отдельными коленами (см.: 14:4), они получили (не без протеста) только один удел (см.: 17:14): Ефрем — на юге, а Манассия — на севере. Северные границы Манассии очерчены в их отношении кАсиру и Иссахару (17:10), хотя на территории этих двух колен Манассия тоже имел города (11).

16:5—10 Наследие Ефрема указано первым из этих двух колен, потому что Иаков поставил Ефрема выше Манассии (см.: Быт. 48:17—20). Представление наследия Ефрема состоит из определения его границ (5—8), ссылки на его города и селения в уделе Манассии (9; см.: 15:1–63) и замечания о некоторой неудаче при завоевании той земли, которая дана была ему в удел (10). Иисус поразил Газер, но не захватил город (10:33; Суд. 1:29).

17:1—13 Махир был первенцем Манассии (13:31; Быт. 50:23; Чис. 26:29). В еврейском тексте говорится, что он был храбрым воином и уже получил Галаад, который назвал в честь своего сына, и Васан к востоку от Иордана (см.: 13:29–30; ср.: Чис. 26:29–31). У Галаада было семь сыновей, которые унаследовали землю к западу от Иордана (см.: Чис. 26:30—32).

У внука Галаада, Салпаада, не было сыновей, он умер при мятеже Корея. Но у него осталось пять дочерей. Чтобы обеспечить выживание израильских семей, не имевших сыновей, даже семьи такого грешника, как Салпаад, Господь обещал, что удел отца будет передан его дочерям (3–6; см.: Чис. 26:33; 27:1–11). В результате наследие Манассии было разделено между десятью кланами — пятью братьями Салпаада и пятью его дочерями. Как и Халев, эти дочери обратились по вере в Божьи обетования к тем, кто управлял разделом земли, чтобы утвердить свои права (14:1–5,6–15).

Неспособность Манассии и Ефрема изгнать хананеев ведет к последующему разделу (14—18). Недостаток повиновения в вере подорвал духовную верность Израиля и привел его к бракам с хананеями, а впоследствии и к гибели (см.: Втор. 7:1–6; 12:29–31; Суд. 3:1–6).

Претензии и малодушие сынов Иосифа в конце рассказа о разделе земли (17:14–18) резко контрастируют с просьбой и успехом Халева из колена Иудина в начале (14:6–15; Суд. 1:27–28). Потомки Иосифа жаловались, что их удел слишком мал, Иисус ответил, что это их вера слишком мала. В свете того значения, которое эта книга придает единству Израиля, можно добавить, что их интересы были чрезмерно эгоистичными.

С юридической точки зрения жалоба сыновей Иосифа на маленький размер удела кажется оправданной, потому что они считались двумя большими коленами (14; см.: 16:1). Однако разделом по жребию управлял Господь, и Ефрему и Манассии были даны отдельные участки земли. Манассия был вторым после Иуды претендентом на земли к западу от Иордана, к тому же половине колена Манассии был выделен большой участок к востоку от Иордана.

Иисус использовал требование дома Иосифова — я многолюден (дословно «много — велик») против него. Поскольку они были «великим» народом, то могли расчистить горную область от лесов, а не довольствоваться городами, которые построили хананеи, и пастбищами, которые уже были расчищены (15). Гора Ефремова может подразумевать лесистые области по обеим сторонам Иордана. Население этих мест, ферезеи и рефаимы, жили по обеим сторонам реки (3:10; 12:4,8; 14:12). Это объясняет утверждение Иисуса о Ефреме и Манассии — не один жребий будет у тебя (17). Их заявление о том, что не останется за нами гора; потому что железные колесницы у всех Хананеев, живущих на долине (16) обнаруживает их духовную несостоятельность — леность, робость и недостаток мужества и надежды на помощь Бога.

Иисус возразил им убежденно и с верой: И гора будет твоею, и лес сей; ты расчистишь его… ибо ты изгонишь Хананеев (18).

18:1 — 19:51 Раздел земли в Силоме для остальных колен (см. карту на с. 314). 18:1–10 Иисус перенес свой стан из Галгала (14:6) в Силом на территории Ефрема, где была поставлена скиния собрания (см.: Исх. 33:7; Чис. 11:16; Втор. 31:14). Силом находился в центре земли обетованной; ландшафт вокруг него представлял собой природный амфитеатр. На передний план повествования теперь выходит богословское значение завоевания земли и ее раздел — эта земля принадлежала Богу, и ее нужно было освятить для Него (см.: 8:30–35). Следуя богословской концепции, рассказчик повторяет, что Израиль покорил себе землю, но должен овладеть ею в вере (1—2; см.: 13:1—7).

Иисус упрекал оставшиеся семь колен за их неспособность исполнить свои обязательства по завету (3). Еврейское слово, переведенное как нерадеть, означает «лениться», «бездействовать». Бог дал им землю, но они не смогли войти и овладеть ею верой (3; см.: 17:9, 11). Желая побудить их к повиновению в вере, Иисус отправил двадцать одного мужа, по три человека от каждого колена, осмотреть оставшуюся землю, описать ее город за городом (9), имея в виду раздел этой земли на семь уделов, и отчитаться перед ним. После того как они сами разделили землю на семь уделов, Иисус через Елеазара священника и старейшин (ср.: 14:1—5; 19:51) бросил жребий, вопрошая Господа (3—10). Иисус напомнил, что эта земля предназначалась не для Иуды на юге или Иосифа на севере (5), не для левитов (7а; ср.: 13:14,33) или восточных колен (76). Посланные двадцать один человек выполняли роль не тайных соглядатаев, а исследователей собственной земли (ср.: 2:1–24).

18:11—28 Первый жребий выпал колену сынов Вениаминовых, второго сына Рахили после Иосифа (ср.: 14:1—5). В стихах 11–20 перечислены границы его удела, а в стихах 22–24 — города, вошедшие в него, — двенадцать в непривлекательном и засушливом восточном районе (21—24) и четырнадцать с многочисленным населением в зеленом, орошаемом районе, к северу и западу от Иерусалима (25–28).

19:1—9 Второй жребий выпал колену сынов Симеоновых, второго сына Иакова от Лии (Быт. 29:33). При разделе земли было решено, что удел Иуды, хоть и выпавший ему по жребию, слишком велик для него, а потому Симеону была дана земля внутри удела Иуды (9). Так исполнилось проклятие Иакова на Симеона, когда он сказал, что Симеон будет рассеян в Израиле (Быт. 49:7). При завоевании земли Иуда и Симеон воевали рядом друг с другом (Суд. 1:3). Города Симеона были сосредоточены в окрестностях Вифинии и на северо–восточной окраине пустыни Негев, где мало оазисов и необходимо рыть глубокие колодцы.

19:10—16 Третий жребий выпал колену сынов Завулона, младшего сына Лии (Быт. 30:19–20; 49:13).

19:17–23 Четвертый жребий выпал сынам Иссахара, пятого сына Иакова от Лии (Быт. 30:14–18; 49:14). Его города и границы не выходили за пределы трех основных географических точек — Изрееля (18), горы Фавор и реки Иордан (22).

19:24—31 Пятый жребий вышел колену сынов Асировых, второго сына Иакова от служанки Лии, Зелфы (Быт. 30:12–13; 49:20).

19:32–39 Шестой жребий вышел сынам Неффалима, младшего сына Иакова от служанки Рахили, Валлы (Быт. 30:7; 49:21). На этой территории были живописные горы и холмы, поросшие густым лесом, и плодородные долины. Через эту центральную часть Галилеи проходил главный торговый путь между Изреелем и северными поселениями.

19:40–48 Седьмой жребий выпал сынам Дана, старшего сына Иакова от Валлы (Быт. 30:1–6; 49:16–17). Хотя здесь перечислены только города, можно сделать вывод, что границы их удела пролегали между территориями Иуды и Ефрема. Аморреи оттеснили этот робкий и ленивый народ на север (Суд. 1:34). История покорения города Л аис племенем Дановым рассказана в книге Судей 18. Дан олицетворяет собой все несостоятельные племена, не сумевшие овладеть землей, которую Бог дал Израилю. Аморреи взяли над ними верх.

19:49—51 В заключение нам предлагается отрывок, состоящий из двух частей: наследие Иисуса (49–50) и краткое сообщение об исполнителях жребия, о месте жребия и о завершении раздела земли. Этот итог важен для богословского восприятия Книги Иисуса Навина. Объединившийся под водительством Бога народ выделил Иисусу город Фамнаф–Сараи. Иисус показал твердое послушание в вере, попросив его в качестве обетованного наследия, овладел им и перестроил его. Его пример, приведенный в конце повествования о разделе земли к западу от Иордана, дополняет рассказ о вере Халева, данный в начале раздела (14:6–15). Израильский народ знал, что вся эта земля принадлежит Господу и что она была подарена Израилю, чтобы Божий народ овладел ею по вере. И хотя колена, не сумевшие взять то, что им было дано, пытались найти объяснение своим неудачам, оправданий им не было.

20:1–9 Города–убежища

Чтобы в дальнейшем была соблюдена справедливость, Бог через Моисея повелел Израилю выделить шесть городов, по три на каждой стороне реки Иордан, куда мог бы убежать любой израильтянин, убивший человека по ошибке, без умысла, и найти себе убежище от мстящего за кровь (евр. go'el, точнее «защитник семьи»). После завоевания земли к востоку от Иордана Моисей тут же отделил три города в качестве убежища (ср.: Втор. 4:41–43; 19:1–13).

Невинная кровь, как и проклятие, должна быть отомщена. Господь взыскивает и мстит за невинную кровь, которая вопиет об отмщении (ср.: Быт. 4:10; 9:5–6; 2 Цар. 16:7, 8). Кровь убитого оскверняет землю (Чис. 35:33), оскверняет руки (Ис. 59:3). Она взывает к Божьему суду (3 Цар. 2:31, 33) и к действиям защитника семьи, который обязан не столько отомстить, сколько восстановить справедливость ради своей семьи. Невинную кровь можно искупить смертью убийцы (Чис. 35:33; Втор. 19:13), либо очиститься от нее (Втор. 21:7–9). Иначе пролитая невинная кровь навлечет на землю гнев и проклятие Господа (2 Цар. 21; 3 Цар. 2:31 — 33; 4 Цар. 24:4). Исходя из этого можно понять, насколько важно установить на суде, преднамеренно или нет было совершено убийство (о милости Божьей в ВЗ не говорится, хотя см.: Пс. 50, в частности ст. 16). Если убийство совершено с умыслом, то по справедливости для убийцы требовалась смертная казнь, если же смерть наступила в результате несчастного случая, тогда человеку, оказавшемуся причиной смерти, разрешалось жить нормальной жизнью в городе–убежище.

Когда виновник убийства попадал в город–убежище, старейшины и все левиты, ответственные за обучение народа Божьему закону, проводили предварительное рассмотрение дела у городских ворот. Если человека находили невиновным, ему давали убежище от защитника семьи и посылали на судебное разбирательство перед собранием, которое являлось чем–то вроде парламента, наделенного представительной и юридической властью. Если это собрание взрослых мужчин находило его виновным, то его передавали в руки защитника семьи для осуществления наказания. Если же представители народа решали, что человек не виноват, то он отправлялся обратно в город–убежище, где должен был жить до смерти первосвященника, служившего в тот период. Он оставался в том городе, потому что только там мог уберечься от защитника семьи, который стремился отомстить. Возможно, смерть первосвященника, главного представителя Израиля перед Богом, символизировала заместительную смерть Иисуса Христа, Первосвященника Церкви, Который удовлетворил справедливость по отношению ко всем нашим грехам, как произвольным, так и непроизвольным.

21:1—42 Города левитов

21:1–3 Исторический фон. Хотя левиты своим наследием имели Господа (13:14,33), им все же нужны были города для проживания и пастбища для скота. Теперь их нужды тоже были удовлетворены.

Вслед за Иисусом и Халевом, в отличие от ленивых и робких семи колен, которых Иисус был вынужден побуждать к исполнению их обязательств по завету (18:2–3), главы трех семей левитов (Чис. 3:17) взяли на себя инициативу и пришли к ответственным за раздел земли в Силоме. Они попросили выполнить Божье обетование, данное им через Моисея, и выделить им сорок восемь городов и поля при городах, а также шесть городов–убежищ (41—42; ср.: Чис. 35:1—5). Такие колена, как Иудино, имевшие много городов, выделили для левитов большую по размеру территорию по сравнению с теми, у кого городов было мало, как, например, у Неффалима (Чис. 35:7–8).

Израильтяне согласились с просьбой левитов и дали этому клану служителей, разбросанных по всей земле, часть из собственного наследия. Давая эту своеобразную «десятину», они благословили себя, ибо левиты, поселившиеся среди них, учили их закону, который освящал, благословлял и охранял их на этой земле (Втор. 33:8–11).

21:4—7 Обзор левитских городов. Распределение городов для левитов происходило по трем ветвям. Сначала говорится о последовательности раздела, затем о количестве городов на каждую ветвь и о том уделе, в котором находились эти города.

Рассказчик несколько раз повторяет слово жребий, чтобы подчеркнуть, что эти города были выбраны по воле Господа. Судя по первому жребию, раздел проходил с учетом важности и численности ветви. Вначале города были выделены племенам Каафы, потому что Аарон, а таким образом и все священство, принадлежали именно к этой ветви потомков Левия. Бог определил дому Аарона города в уделах Иуды, Симеона и Вениамина, то есть в областях, ближе всего расположенных к Иерусалиму, где предстояло находиться Храму (4). Удивительно то, что священникам не отдали Иерусалим, ибо Господь оставил эту награду для дома Давидова, покровителей Храма. Остальные сыны Каафы, «низшее духовенство», получили города в уделах, также находившихся по соседству с Иерусалимом, — у Ефрема, Дана и половины колена Манассии к западу от Иордана (5). Поколение Гирсона получило города на севере, на территории Иссахара, Асира, Неффалима и половины колена Манассии в Васане (6). Сынам Мерариным были выделены города к югу от только что упомянутых, на территории Завулона к западу от Иордана и на территории Гада и Рувима к востоку от Иордана (7).

21:8—42 Распределение сорока восьми левитских городов (ср.: 1 Пар. 6:54—81). Во время раздела этих городов некоторые из них, такие, как Гезер (21; ср.: 16:10) и Фаанах (25; ср.: 17:11 — 12), все еще находились в руках хананеев. Левиты должны были овладеть ими через послушание в вере.

21:43—45 Итоги: чудесная верность Бога

Эти стихи возвращают нас к 1:6, подчеркивая богословскую концепцию рассказчика: Господь исполняет Свои обетования, данные патриархам, о земле, достойной царей. Они овладели ею, заселили ее, и успокоилась земля от войны (см.: 1:15; 11:23). Ни одно из Его обетовании не осталось неисполненным (см.: 13:1—7).

22:1 — 24:33 Сохранение земли

Теперь рассказчик переходит к трем эпизодам, которые показывают, что Израиль должен сохранить землю, став ее хозяином. После призыва Иисуса хранить верность завету восточные колена Израиля в знак признательности Господу за дарованные им земли соорудили жертвенник, который должен был стать свидетелем их единства с Богом Израиля (22:1—34). В своем последнем обращении Иисус подчеркнул необходимость быть верными завету, чтобы народу остаться жить на этой доброй земле (23:1—16), и обновил завет Израиля с Господом в Сихеме (24:1–27).

22:1—34 Жертвенник свидетельства восточных колен

22:1—8 Прощание Иисуса с восточными коленами. 1—5 Прощальное слово Иисуса к восточным коленам перекликается с наставлениями в главе 1. Иисус похвалил их за то, что они выполнили его повеление не оставлять своих братьев, но помогать им до тех пор, пока и западные колена «Господь не успокоит» (2–3; ср.: 1:12–18). Они проявили стойкость и терпение в вере, долгое время выполняя свою миссию (ср.: 11:18; Евр. 12:1), и наконец завершили ее (ср.: 2 Тим. 4:6—8). Они вполне могли быть достойны похвалы: «Хорошо, добрый и верный раб!» (Мф. 25:21). Рассуждения Иисуса о покое (4а) возвращают нас к прологу (1:6) и к его напутствию хранить закон Моисея, сущность которого выражена в одном повелении — «любить Господа, Бога… всем сердцем…» (4—5; ср.: Втор. 6:5; 10:12; 11:13; Мф. 22:37–40). На древнем Ближнем Востоке «любовь» была главным условием любого договора. Ни один закон не будет эффективен, если его выполняют неохотно. Исполнение закона должно быть основано на внутреннем убеждении и обоюдном согласии. Сердце и душа олицетворяют полную и абсолютную преданность Богу. Сердце — устремленность личности, а душа — всего человека в целом, включая плоть, волю и чувства.

6–8 Иисус как духовный руководитель Израиля передал Божьи благословения восточным племенам. Отправляя эти колена в их земли с богатством, которое они отвоевали (см.: 11:10–15), Иисус в лучших традициях священной войны призвал воинов разделить эту добычу с теми, кто оставался защищать их дома (ср.: Чис. 31:27; 1 Цар. 30:16–25). Все вошли в заслуженный покой с наградой за победу (ср.: Мф. 6:18; 16:27; Кол. 3:24; 1 Тим. 5:18).

9—34 Перед тем как возвратиться к своим семьям, эти мужественные воины еще раз проявили свою исключительную верность Господу. Чтобы будущие поколения западных израильтян не смогли воспрепятствовать восточным коленам поклоняться Богу на западной стороне Иордана, они построили жертвенник в Гелилофе как свидетельство того, что Господь избрал их частью Своего народа.

К сожалению, их творческое проявление веры западными коленами было воспринято неправильно. Западные и восточные колена согласились с толкованием закона, изложенного во Второзаконии 12:4—14. Обе стороны знали, что закон предписывал Израилю поклоняться только в центральном святилище. Однако западные колена решили, что их восточные братья вознамерились поклоняться Богу согласно своей собственной воле. Учитывая то, каким образом две группы пришли к примирению и уладили свои разногласия, мы можем вынести здоровые принципы разрешения наших доктринальных расхождений (ср.: Мф. 18:15—20).

Западные колена откровенно признали наличие проблемы и не стали откладывать дела в долгий ящик (11–12а);

— они настолько серьезно восприняли предполагаемое отступничество, что посчитали священную чистоту выше собственной жизни, не желая обретения мира любой ценой (126);

— они послали самых уважаемых людей: священника Финееса, который проявил свое рвение к Господу в эпизоде с поклонением Ваал–Фегору (Чис. 25:7), и десять представителей от десяти колен, чтобы исследовать проблему и образумить мятежников, действуя в то же время осмотрительно (13—14);

— они подошли к рассмотрению дела объективно — как к нарушению веры, как к акту восстания против Бога (15—16);

— они основывали свои обвинения на убеждении, что Бог наказывает грех, как было явлено при поклонении Ваал–Фегору (тот случай помог им осознать их вину в историческом плане и неизбежность наказания Божьего за совершенный грех, 17);

— они также обосновали свои доводы тем, что грех одного человека отражается на всем обществе, как это можно видеть на примере с Ваал–Фегором (17–18) и Аханом (18, 20; см.: 7:1), причем такая коллективная ответственность за вину одного не казалась им нелогичной; была для них естественным следствием их поступков;

— они уважали совесть своих братьев и их убеждения (т. е. их опасения по поводу того, что на их территории не было святилища Бога), не исключая, впрочем, немощи их веры (19а; Рим. 14:1–23);

— они были готовы пожертвовать частью своего наследия, чтобы вернуть своих братьев к чистой совести и правильному поклонению Богу, не настаивая на собственной интерпретации закона (196);

— когда нарушители спокойствия объяснили свои соображения, их братья приняли их творческое выражение веры, не препятствуя новым и приемлемым формам поклонения, находящимся в соответствии со Словом Божьим (30–31);

— посланные отчитались перед собранием израильтян и получили их одобрение, не превысив, таким образом, свои полномочия (32).

Восточные колена, нарушители спокойствия, ответили на обвинения спокойно и уверено, изложив факты в благочестивой форме. Они вполне согласились с решительными мерами против отступничества, выразив готовность умереть, если окажется, что они действительно отступили от Бога (23). Затем они ясно и четко объяснили свои мотивы. Они сказали, что построили это подобие жертвенника как свидетельство для будущих поколений, что они также являются детьми завета и имеют равные права чтить Бога (24—28; см.: 4:5—7). Этот жертвенник не предназначался для принесения на нем жертв, а потому не был признаком отступничества. В результате этих обстоятельных переговоров братья разошлись с миром, прославляя Бога (30—34). Если отсутствие отступничества послужило поводом для прославления Бога за Его присутствие среди людей (31), то само Божье присутствие должно заставить верующих исследовать возможные причины Его неодобрения.

23:1—16 Прощальное обращение Иисуса

Прощальные слова Иисуса ставят его в один ряд с выдающимися вождями — Моисеем (Втор. 31:1–13), Самуилом (1 Цар. 12:1–25) и Давидом (3 Цар. 2:1–9), в последних словах которых особым образом звучала тема верности завету. Иисус обратился к израильтянам с прощальным напутствием вскоре после раздела земли (см.: 13:1). Иисус и Моисей заложили основы будущего теократического государства, они хранили верность Богу до самой смерти и были примером идеальных вождей, назидающих последующие поколения хранить верность завету (ср.: 2 Тим. 3:10 — 4:6; 2 Пет. 1:12–21).

23:1–4 Исторический пролог. Если Моисей обосновал верность Бога Своему завету рассказом о завоеваниях земли к востоку от Иордана (Втор. 31:4), то Иисус подтвердил верность Божью рассказом о победах Бога над Ханааном к западу от Иордана (3) и разделом земли оставшихся народов, которых еще предстояло покорить (4). Израильтяне все это видели собственными глазами (3). Однако сегодня Святой Дух вселяет веру через провозглашение слов веры (Рим. 10:6—13).

23:5–8 Обязательства по завету. Бог обязался и дальше изгонять хананеев (5) с земли обетованной, а Израиль — хранить твердую веру (см.: 1:6) и исполнять закон (6). Народ обещал не уклоняться в сторону, не поклоняться презренным ханаанским божествам, которые не предъявляли к своим слугам высоких моральных требований (7; ср.: Втор. 5:9; 8:19), а «прилепиться» к Богу (8; см.: 1:7–9). Как и в прощальном напутствии, обращенном к восточным коленам, Иисус воспользовался словами из книги Второзакония.

23:9–11 Опыт взаимоотношений по завету. Поколение Иисуса «прилеплялось» к Господу и убедилось воочию в исполнении Божьих обетовании. Как и было обещано, никто не устоял против них (см.: 1:5). На этом автор делает особый, богословский акцент (см.: 13:1–7). Он говорит об успехах Израиля в победах веры над народами великими и сильными и не упоминает о проявлении неверия (см.: 17:12–13,14–18; 18:3). Положительный опыт был достаточным побуждением любить Господа Бога (см.: 22:5).

23:12–13 Проклятия за неисполнение завета. Старый завет Израиля содержал одновременно и обетование благословений народу за верность завету и предупреждение о серьезных наказаниях за отступление от него (см.: Лев. 26; Втор. 28). Перечисляя обязательства народа по завету, Иисус подчеркнул необходимость религиозного отделения от хананеев (7), предупредил о недопустимости любого рода взаимоотношений с ними (12), объясняя, что израильтяне могут заразиться их религиозной и этической нечистотой и навести тем самым на Израиль гнев Божий (ср.: Втор. 7:2—4). Если Израиль объединится с этими народами, то они будут использованы Богом против Израиля, чтобы навлечь проклятия на неверных (ср.: 5:13–15). В борьбе между Царством Божьим и царствами сего мира невозможно занимать нейтральную позицию (ср.: Еф. 6:10—18). Верх должен одержать либо святой, либо грешник. Кто не со Христом, тот против Него (Мф. 12:30). Воля человека не твердого в вере будет разрушена (Пр. 24:30—34), но Дух в святых Божьих намного сильнее, чем духовные силы, направленные против них. Тот, кто исповедует новозаветные взаимоотношения с Богом, должен крепко держаться своей веры, чтобы оставаться в земле благословений (13; ср.: 2 Пар. 7:19–22; Евр. 6:4–7; 10:26–31), как учит трагическая история Израиля (4 Цар. 17:7–8; 24:20). О преимуществах нового завета смотрите в 1:7—9, а о вреде и последствиях сосуществования с «народами» читайте в 9:1–27.

23:14–16 Слово Божье верно. Поколение израильтян, покоривших Ханаан, познало на собственном опыте, что Бог держит Свои обещания (1:1—9; 21:43–45). Иисус доказал эту истину всей своей жизнью (14). Верность Бога в Его обетованиях в прошлом дает святым силы и твердость сохранить свою веру, утешает их в несчастьях и укрепляет в искушениях (22:4–5). Бог не есть Бог непостоянства, а потому Его народ не должен жить в беспокойстве. Он говорит нам о Своих обетованиях, чтобы побудить нас к любви, и наказывает, чтобы мы имели страх Господень. Бог создал из Израиля великий народ в доброй земле, чтобы освятить ее Своим Его законом (см.: 8:30—35). Если Его народ не исполнит своей миссии, Он уничтожит его (ср.:Мк. 12:1–12).

24:1—28 Обновление завета в Сихеме

Старейшины Израиля, бывшие свидетелями дивных дел Божьих в процессе формирования нации, подтверждали и обновляли свой завет с Богом четыре раза. Сначала в Синае, после поразительного исхода (Исх. 24); затем в Моаве, после того как Бог чудесным образом сохранил их в пустыне и они завоевали землю к востоку от Иордана (Втор. 29:1); в третий раз — на горе Гевал после победы при Иерихоне и Гае (8:30—34) и, наконец, здесь, в Сихеме, после удивительного триумфа над коалицией хананейских царей (11—13, 18). Первые два обновления завета были осуществлены через Моисея, а последние два — через Иисуса Навина. Здесь мы опять видим, как проводится еще одна параллель между Моисеем и Иисусом Навином — оба они посредники между Богом и народом при заключении завета. Старейшины в этих случаях представляли весь народ.

Иисус собрал народ в Сихеме пред Господа Бога (т. е. перед ковчегом), чтобы обновить завет. Он объединил обновление завета с последним своим обращением к народу (гл. 23), но, возможно, это было отдельное событие. Очевидно, в это святое место были перенесены святилище (скиния) и ковчег (32; 8:30–35; Быт. 33:18–20).

Завет был схож с древними ближневосточными соглашениями, в которых супердержавы того времени (Египет, Ассирия, Вавилон) входили в договорные отношения с более слабыми государствами (Угарит и Амурру [аморреи], к примеру). Такого рода договор, известный как «вассальный», обычно состоял из шести частей. Начинался он с преамбулы, представляющей Великого царя (2а), затем шел исторический пролог, перечисляющий добрые деяния Великого царя по отношению к его вассалам (26–13), далее перечислялись условия, среди которых основным было требование служить только Великому царю и интересам его царства (14). После этого определялись проклятия и благословения (19), договор подкреплялся свидетельствами (22, 27), а в заключение указывался залог договорного документа (25—26). Любой договор, если и отличался слегка от этой схемы, в целом сохранял основные моменты (ср.:Исх. 19–24; 1 Цар. 12).

24:2а Преамбула. Провозглашение Великого Царя. Иисус говорил как пророк, как посланник Небесного царства. Сам Великий Царь всегда представлялся как автор завета. Переход от местоимения «Я» к «Он» со ссылкой на автора, как в стихе 7, не является исключением в древней литературе.

24:26–13 Исторический пролог: доброта Царя. Как в обычных договорах, Великий Царь рассказал историю Своих взаимоотношений со Своим народом, чтобы вселить в него чувство уверенности и признательности (см.: 13:1–7). Крепкое царство должно утверждаться на внутреннем удовлетворении, а не на голой силе (23; 22:5).

Господь начал Свои уникальные взаимоотношения с Израилем, когда взял Авраама из его языческой семьи, возглавляемой Фаррой. Благословенные семьи Израиля обрезали своих сыновей, чтобы делом доказать свою веру. Остальная часть этой священной истории известна из Пятикнижия и Книги Иисуса Навина, кроме следующего дополнения: И стали воевать с вами жители [досл, «владыки»] Иерихона (11). Здесь говорится о семи народах, чтобы подчеркнуть завершенность (см.: 3:10). Шершни (ср.: Втор. 7:20) возможно, олицетворяют панику и смятение, при помощи которых Бог помог Израилю покорить Ханаан. Особый акцент сделан на том, что победа была достигнута не силой оружия, но чудесным Божьим вмешательством. Два царя Аморрейских — это Сигон, аморрейский царь и Ог, царь Васанский (12:2—5). Израильтяне воевали против хананеев мечом и луком, но приписать эту победу себе они не могли (12; ср.: 23:5; Пс. 43:1–4).

24:14—18 Условия завета: Будь верен Господу. В древних вассальных договорах особо оговаривалась исключительная верность Великому царю. В одном из таких договоров имеется повеление: «Не отводи глаза к другому!» Так и здесь. Фраза бойтесь Господа (14а) подразумевает полную капитуляцию перед законом Господа, беспрекословное подчинение Его повелениям. Невозможно «бояться Его» и в то же время служить другим богам (ср.: 4 Цар. 17:32—34). Всех этих идолов следует выбросить (146; ср.: Быт. 35:2—4). Бог Израиля, Бог–ревнитель, не потерпит никакого соперничества. Так же, как и Иисус Христос (ср.: Мф. 6:24; Лк. 14:26). Сравнение с Египтом (146) дополняет Пятикнижие, поясняя, что избавление Израиля от Египта было духовным, а не только политическим делом (см.: Иез. 20:5—10; 23:1—4). Бог требует, чтобы люди решили, кому они отдадут свою преданность — старым богам Фарры, новым богам Ханаана или Ему (15; ср.: 3 Цар. 18:21; Отк. 3:16). Это право выбора предполагает полную свободу Израиля перед Богом.

Вступление в отношения завета было ответственным делом каждой отдельной семьи, как видно из знаменитого заявления Иисуса (156). Хотя Израиль действовал как единый народ, завет был исключительно частным, семейным делом так же, как и сегодня (ср.: Деян. 16:31). То поколение было свидетелем всего перечисленного в прологе и могло подтвердить подлинность сказанного, поэтому оно сумело построить твердое основание для взаимоотношений с Богом на условиях завета. Передаваясь из уст в уста, этот завет будет писаться в сердцах следующих поколений (Втор. 31:11—14). Точно так же община нового завета строится на духовном основании апостолов, которые были очевидцами жизни Иисуса Христа и Его воскресения (Деян. 1:21–22; 1 Кор. 15:8), а после них верующие устами исповедуют, а сердцем принимают веру (Рим. 10:6—10).

24:19—21 Проклятия за невыполнение условий завета. Иисус знал из божественных откровений и из своего опыта, что люди не могут выполнить требования старого завета (19; см.: Втор. 31:14 — 32:47). Он рассудительно предупредил их, что нарушение завета со святым Богом–ревнителем, Который не потерпит беззакония вашего и грехов ваших (т. е. вашего пренебрежения условиями завета), приведет к катастрофическим последствиям в виде проклятий (20; ср.: 23:12–13). Характер Бога неизменен, а Его отношение к людям меняется в зависимости от того, поворачиваются ли они к Нему или против Него. Таким образом, Он вознаграждает за добро и наказывает за зло (ср.: Иер. 18:5—10). Единственная надежда — это искупительная кровь Иисуса Христа (ср.: Пс. 31:1—2; 129:3–4; Лк. 22:20; Рим. 3:21–26). Осознав свою неспособность исполнить старый завет по причине духовной немощи человека, несколько веков спустя Израиль признает необходимость нового завета и научится ходить в Духе, как понял это, например, Павел (Рим. 7:7 — 8:4). Пути Господни в истории полны тайны и ведут к славе Его (Рим. 11:33—36).

Представители первого поколения Израиля хранили завет, хотя Иисусу и приходилось призывать некоторые семьи выбросить старых богов (14, 23).

24:22–27 Свидетели завета и хранилище закона. Моисей научил народ песне как свидетельству против них (Втор. 31:9–32:44). Иисус также призвал народ быть свидетелями о себе (22). С решимостью, умудренной познанием Божьей верности, признавая немощь и человеческую ненадежность (24), Иисус обновил завет, изложил обязанности и права народа по условиям завета и вписал их в книгу закона Божия (25а—26). Большой камень, также поставленный во свидетельство, был, по–видимому, каменным столбом, на котором написали завет (266—27; ср.: 8:31—32; Суд. 9:6; см. также: 4:5–7; Быт. 28:18; 31:45–50; 1 Цар. 7:12).

24:28 Иисус распустил собрание. Закончив свое дело, завоевав землю и обновив завет, Иисус в последний раз отпустил от себя народ.

24:29–33 Послесловие: заметки о погребении

Автор Второзакония заканчивает свою книгу рассказом о погребении Иисуса (29–30), Иосифа (32) и Елеазара (33) в успокоившейся от войн обетованной земле, поскольку они олицетворяют собой главную тему: Бог дал этому верному поколению покой в земле, которую Он обещал их отцам. Иисус удостоин почетного звания, честно им заслуженного — раб Господень (ср.: 1:1). Другой Посредник, более великий, позже станет ходатаем нового завета (Ис. 42:6; 49:8).

28—31 связывают книги Иисуса Навина и Судей (Суд. 2:6—9), противопоставляя благословенное поколение основателей нации извращенному следующему поколению. Стих 32 служит связующим звеном с Пятикнижием (ср.: Быт. 50:25; Исх. 13:19).

Waltke Bruce К.

КНИГА СУДЕЙ ИЗРАИЛЕВЫХ

Введение

Место Книги Судей в Ветхом Завете

Книга Судей является частью библейского повествования об истории Израиля, начиная со вступления Божьего народа в Ханаан (Книга Иисуса Навина) до изгнания его с этой земли (конец 4 книги Царств). Большая часть этого ветхозаветного повествования посвящена правлению израильских царей — Саула, Давида и Соломона. Но между прибытием Израиля в Ханаан и установлением монархического правления прошло около двухсот лет (приблизительно 1200–1000 гг. до н. э.), и эти два столетия вошли в историю под названием периода судей. У Израиля еще не было официального централизованного правления, и его жизнью управляли особо одаренные люди, подготовленные для этого Богом. Их называли судьями, потому что они вершили суд Божий, изгоняя врагов Израиля и разрешая споры между самими израильтянами. О деятельности судей рассказывается в Книге Судей Израилевых (отсюда и ее название) и в начальных главах 1 книги Царств.

В традиционной структуре ВЗ (до сих пор отраженной в еврейских Библиях) книги Иисуса Навина, Судей, все 4 книги Царств вместе с книгами Исайи, Иеремии, Иезекииля и двенадцатью так называемыми «малыми пророками» (от Осии до Малахии) относят к разделу «пророческих». Часть из них, от Книги Иисуса Навина до 4 Царств, известна как «ранние пророческие» книги. Они так названы не только потому, что, как принято считать, были написаны пророками, но и потому (и это более важно), что являются пророческими по своему стилю и направленности. Это, конечно, явно исторические произведения, но, как и все пророческие книги, они представляют историю не ради самой истории. Это не просто летопись, повествование о происходивших событиях. Задача этих книг — показать, как действует Бог в тех обстоятельствах, о которых ведется рассказ. В частности, в них описываются особые взаимоотношения Бога с Израилем и то, как эти отношения проявлялись в судьбе израильского народа, в его осуждении и спасении. Завет, который Бог заключил с израильтянами на горе Синай после исхода этого народа из египетского рабства (Исх. 19 — 20), в свою очередь, был исполнением Божьего обетования, данного Богом Аврааму за века до того (Быт. 12:1–2). В этом смысле Книга Судей Израилевых без сомнения пророческая. Это богословский взгляд на историю Израиля периода судей, но, как и надлежит пророческой книге, ее содержание имеет самое непосредственное отношение к нашему настоящему и будущему.

Израиль в период судей

Мало что известно о том, как жил Израиль в период судей. Все, что мы имеем, — это несколько разрозненных сведений из ВЗ. Главные источники информации — это сама Книга Судей, а также книги Руфь и 1 Царств, которые довольно скупо освещают жизнь народа в этот период.

Территория Израиля в то время была разделена на племенные уделы (см.: Нав. 13 — 21 и карту на с. 314). Из двенадцати колен девять с половиной занимали регион между рекой Иордан (включая Галилейское и Мертвое моря) и побережьем Средиземного моря. Оставшиеся два с половиной колена занимали плоскогорье к востоку от Иордана. Соседние народы, такие, как мадианитяне, моавитяне и аммонитяне (к востоку), филистимляне и другие так называемые «народы моря» (к западу), в результате набегов захватывали только часть израильской территории, поэтому страдали обычно одно или два колена.

Объединяющим началом для всех колен Израиля была их общая история и верность Господу (Яхве). Он Сам был их Высшим Владыкой и Судьей (11:27), Его закон был их Конституцией. Именно эти особые заветные отношения с Господом связывали их между собой и давали чувство принадлежности к избранному народу. По меньшей мере один раз в год отмечался религиозный праздник, который напоминал людям об их единстве и проистекавших из этого обязанностях. Эти собрания проходили, видимо, в Силоме, где после вступления Израиля в Ханаан (Нав. 18:1; Суд. 21:19; 1 Цар. 1:3) установили скинию собрания. Вероятно, Силом оставался местом пребывания главного святилища в течение всего периода судей, хотя ковчег завета переходил с места на место, особенно во времена кризисов. (18:27). Сколько народа собиралось на эти праздники и что именно там происходило, мы не знаем. Скорее всего, люди возносили молитвы и благодарения за полученные благословения (например, за хороший урожай), приносили жертвы, читали закон, который Моисей дал народу на горе Синай. На празднике народ давал новую клятву верности (Господу и друг другу). Вероятно, закон читал судья, правивший в то время, а ему помогали священники (2:17; 18:27). Все это в итоге приводило к обновлению завета и к новым обязательствам жить по Божьим заповедям (ср.: Нав. 24).

Повседневное отправление дел правосудия и надзор за жизнью общества осуществлялись старейшинами, начальниками колен и племен на местах (11:4–11; Руф. 4:1–12). Но те дела, которые невозможно было разрешить на местах, рассматривал судья, находившийся в то время у власти. Судья, как правило, исполнял свои обязанности либо в каком–то одном центре (4:4—5), либо в определенных, специально назначенных городах, куда регулярно наведывался (1 Цар. 7:15—17). Время от времени, когда позволяли обстоятельства, устраивались особые собрания представителей всех племен, чтобы рассмотреть вопросы, касающиеся всего общества, такие, как, например, серьезные отклонения от норм поведения какого–то колена или же нападение врага на одно или несколько колен. В таких случаях требовались решительные и согласованные действия, чтобы сохранить целостность Израиля. Регулярной армии не было, а потому каждый раз в случае национальной угрозы нужно было поднимать на войну новые силы добровольцев. И тогда особую роль в быстрой организации сопротивления играли личные качества. Некоторые из судей, очевидно, заняли эту должность именно благодаря своей способности обеспечить руководство и воодушевить народ в такие моменты (11:1–10). Другие, видимо, назначались в более спокойной и мирной обстановке, но как это осуществлялось — неизвестно.

На практике, однако, «система» (если можно так выразиться) редко работала гладко. В период судей в Израиле фактически не было действительного единства колен. Начнем с того, что они были разобщены уже тем, что проживали в поселениях вместе с непокоренными хананеями (1:19, 27–36; 4:2–3). В отличие от израильтян, эти народы обрабатывали землю в течение многих веков и высокие урожаи ставили в заслугу своим многочисленным богам и богиням, Ваалам и Астартам. Они верили, что эти боги обеспечивают плодородие почвы, а значит, и высокие урожаи и плодородие скота. Это привлекало израильтян, и они стали сочетать поклонение истинному Богу с поклонением местным богам, что неминуемо вело к нарушению их верности Богу и друг другу, а в результате — к духовному и моральному упадку, который становился настолько серьезным, что грозил разрушить Израиль изнутри. Израильтяне вяло реагировали на призывы о помощи соседних колен (5:16—17; 12:1—7) и даже воевали друг с другом (8:1–3; 12:1–6; 20:1–48). Многие жили только собственными интересами и пользовались отсутствием централизованного правительства, чтобы делать то, что им нравилось (17:6; 21:25). Это внутреннее разложение угрожало единству Израиля и в период судей представляло намного более серьезную опасность для сохранения нации, чем любое внешнее нападение.

Однако, как всегда в таких случаях, в обществе нашлись верные израильтяне, которые продолжали жить благочестиво.

В Книге Судей внимание главным образом сосредоточено на частых кризисах, с которыми сталкивался Израиль, и поэтому создается впечатление, что весь период судей был неспокойным и даже бурным. Но книга также ясно указывает и на долгие периоды мира и относительного процветания, когда жизнь на местах успокаивалась (3:11,30; 8:28; 10:3–5; 12:8–10). В этом отношении Книга Судей прекрасно дополняется Книгой Руфь с ее доброй и трогательной историей одной семьи из Вифлеема. В ней рассказывается о том, как люди сражаются с капризами природы, встречаются и влюбляются, а старейшины стараются разрешать сложные вопросы, руководствуясь испытанными и проверенными законами завета и местными обычаями. Обе книги свидетельствуют о том, что Бог глубоко заинтересован в благополучии Своего народа и активно вмешивается в его жизнь как во времена кризисов и смут, так и во времена мира и покоя, охраняя и воспитывая его, обращая все происходящее во благо.

Происхождение и дата написания Книги Судей

Ученые расходятся во мнениях относительно самого факта возникновения Книги Судей в том виде, в каком мы имеем ее сейчас, то есть относительно времени ее написания. Согласно еврейской традиции, книга была написана пророком Самуилом, и в этом есть по крайней мере элемент истины. Но есть также основания полагать, что процесс создания книги был гораздо более длительным и сложным, чем принято считать.

Основная часть книги, по–видимому, основана на материалах источника, который был либо современным, либо очень близким по времени к описываемым событиям. Замечания, касающиеся так называемых «малых пророков» в 10:1—5 и 12:8—15 (обрамляющие историю Иеффая), возможно, были взяты из документального источника такого типа. Рассказы о подвигах судей–избавителей, таких, как Егуд, Варак, Гедеон и Самсон, по всей видимости, восходят к раннему эпосу о героях, создававшемуся в устной или письменной форме. Тот факт, что Иеффай фигурирует в обоих случаях, возможно, навел автора на мысль объединить оба источника. Намного меньше сведений сохранилось о подвигах Гофониила, первого избавителя, а потому рассказ о его жизни дан в общих чертах самим автором (3:7–11). Полная поэзии песнь Деворы и Варака в главе 5 написана на очень древнем еврейском языке, и большинство ученых относят ее возникновение непосредственно ко времени описываемых событий. Другие ранние источники, похоже, нашли свое отражение в первых главах книги (особенно ст. 4–7,11–15,22–26) и в главах 17 — 21, где представлены два ярких, живых рассказа.

Рука редактора, который обработал материалы первоисточников, ясно различима в обзоре событий, представленных в 2:6—19, и в повторяющихся вводных и заключительных частях к важнейшим эпизодам глав 3 — 16. Это нечто вроде редакторского обрамления, которое объединяет центральную часть Книги Судей. Другим очевидным примером редакторского вмешательства является рефрен в 17:6; 18:1; 19:1 и 21:25, связывающий два рассказа, которыми заканчивается книга.

Свидетельства о наличии раннего первоисточника столь же очевидны, как и свидетельства редакторской работы. Но была ли эта работа выполнена одним, двумя или несколькими лицами, сказать трудно и даже невозможно.

Также трудно определить, когда книга была отредактирована в последний раз. Как сказано более подробно в самом комментарии, детальное описание места расположения Силома в 21:19 указывает, что описываемые события происходили, когда люди еще помнили разрушение Силома (дата разрушения неизвестна), хотя времени с тех пор прошло уже достаточно (ср. Иер.: 7:14). Выражение «переселение жителей той земли» в 18:30, возможно, является упоминанием о последнем опустошении северного царства Израиля Ассирией в восьмом веке до н. э. Еще более показательно, что обзор периода судей в 2:11–19, речи в 2:1–5, 6:7–10 и 10:11–15 и повторяющиеся вводные и заключительные части к ключевым эпизодам глав 3—16 очень напоминают и по стилю, и по богословской направленности книгу Второзаконие. Эти факты позволяют предположить, что автор, использовавший этот материал, жил после реформ, введенных царем Иосией в седьмом веке до н. э. (4 Цар. 22). Характер этих реформ не оставляет сомнений в том, что «Книга закона», обнаруженная в храме в то время, была книгой Второзаконие. Влияние именно Второзакония очевидно в следующих двух веках и в проповеди Иеремии, и в 3 и 4 книгах Царств, и, похоже, оно же прослеживается и в Книге Судей.

Многие ученые полагают, что Книга Судей является частью того, что изначально было длинным историческим повествованием, охватывающим период, о котором теперь нам известно из книг Второзаконие, Иисуса Навина, Судей и 1–4 Царств. Ученые считают, что история Израиля от завоевания Ханаана до вавилонского пленения была написана после падения Иерусалима в 587 г. до н. э. (4 Цар. 25:1–2), чтобы объяснить, почему произошла эта катастрофа. Она показала, как Израиль вскоре после завоевания Ханаана начал постепенно соскальзывать на путь отступничества и как это отступничество продолжалось в течение столетий, пока суд Божий наконец не обрушился на Израиль. Катастрофа 587 года, таким образом, рассматривалась как исполнение условий завета, изложенных во Второзаконии 28. Стиль и богословская концепция всей книги от начала и до конца хранят следы серьезного влияния книги Второзаконие, поэтому ее часто называют «историей Второзакония». Одним из самых сильных свидетельств в пользу такого предположения можно считать утверждение в 3 книге Царств 6:1, что Соломон начал строить храм через 480 (40 х 12) лет после исхода из Египта. Это число (480), видимо, является частью хронологической схемы, охватывающей весь период от Второзакония до Четвертой книги Царств, что отражено в самой Книге Судей. Это можно проследить по «круглым» цифрам (40 лет или 80), определявшим те периоды, в течение которых воцарялся мир(3:11,30; 5:31; 8:28). Сравните с более необъяснимыми цифрами, которые появляются в материале, взятом прямо из ранних источников (напр.: 3:8,14; 4:3; 10:2–3).

Мнения ученых разделились: оформилась ли «история Второзакония» сразу как единая книга, а позже была разделена на отдельные части, или же изначально книги существовали независимо друг от друга, а впоследствии были объединены кем–то, кто имел более широкое представление обо всем происходившем. Возможно, мы имеем дело с сочетанием и того и другого. Книги Царств, вероятно, были написаны непосредственно самим автором с использованием различных источников, тогда как при составлении ранней части истории он работал с книгами, которые уже существовали в определенном виде. В любом случае в результате мы имеем сейчас скорее серию тесно связанных между собой произведений, чем единую композицию в строгом смысле слова. Но, несколько уступая другим книгам серии степенью близости к ним, Книга Судей, очевидно, была окончательно оформлена в то же самое время, что и они, а именно в VI веке до н. э., во время вавилонского пленения. Самуил мог иметь к ней отношение на ранних стадиях ее создания, но личность автора или редактора, завершившего работу над ней, неизвестна.

Структура и темы

Независимо от истории создания, Книга Судей Израилевых в том виде, в каком мы имеем ее сейчас, является законченным литературным произведением с четкой структурой и развитыми темами.

В основной части книги (3:7 — 16:31) рассказывается о жизни разных судей. Ей предшествует введение в двух частях (1:1 — 2:5 и 2:6 — 3:6), а заключает ее эпилог, также разделенный на две части (гл. 17—18; 19—21). Вопрос, который задается в начале книги (1:1–2), вновь повторяется в конце (20:18) в совсем иных обстоятельствах. Таким образом, когда мы подходим к концу книги, нас приглашают поразмышлять о том, с чего мы начали, и обо всем, что произошло потом.

Первая часть введения (1:1 — 2:5) посвящена все ухудшающимся после смерти Иисуса (1:1) отношениям Израиля с хананеями. Попытки различных колен израильских поселиться на землях, издревле отданных им в удел (Нав. 13—19), встречали сопротивление хананеев, особенно на равнинах и в ключевых укрепленных городах на севере (см. особ.: ст. 19, 27–28). Израильтяне в целом одержали верх, но овладеть значительной частью земли они все же не сумели. В частности, колено Даново аморреи оттеснили в горы, и оно не смогло утвердиться в долине, данной им в удел (1:34). Это привело к такому положению, что израильтяне были вынуждены жить бок о бок с хананеями. Ситуация была далека от тех радужных надежд, с которыми Израиль вступил в землю обетованную, надежд, основанных на обещаниях Бога, данных праотцам (Нав. 23:1—5; ср.: Быт. 12:1–3; 15:12–21; 28:13–15). Эта часть введения заканчивается тем, что израильтяне плачут перед Господом в Бохиме (Вефиле) и ангел Господень объясняет им их вину (2:1—5). Причина их неудач заключалась не в железных колесницах и не в сильных укреплениях хананеев, но в их собственной неверности. На территории, которой овладели израильтяне, они оставили языческие жертвенники, а потому Господь прекратил Свою помощь. Ангел Господень в своей речи напоминает им прошлое, а также, заглядывая в будущее, предсказывает, что хананеи и их боги станут для израильтян петлею и сетью.

Вторая часть введения (2:6 — 3:6) возвращает нас к дням минувшим (обратите внимание, как в 2:6 вновь появляется Иисус) и на их фоне ставит эту внутреннюю, духовную проблему в центр внимания. Несколькими выразительными строками подчеркнуто начинающееся падение Израиля и вступление его на путь отступничества (2:6–10), а затем дана сжатая характеристика периода судей (2:11–19). Весь этот период показан как непрерывное отступление Израиля от завета, когда Господь попеременно то судил израильтян, отдавая их в руки чужеземных поработителей, то (когда они взывали к Нему в отчаянии) проявлял к ним Свою милость и ставил им судью, вызволявшего их из беды. В такие моменты израильтяне временно прекращали «блудно ходить вслед других богов», но очень скоро, когда судья умирал, вновь предавались идолопоклонству (19а). Иными словами, несмотря на все попытки Бога удержать их от злых путей, израильтяне продолжали упорствовать в своем непослушании (196). Эта тема приводит к другой важной речи в 2:20–22, где Господь объявляет о Своих намерениях как о последнем ответе на уклонения израильтян в идолопоклонство. Народы, которые были оставлены (после смерти Иисуса) в Ханаане, чтобы испытать верность Израиля, теперь останутся там навсегда в наказание за неверность израильтян (см.: комментарии к этим стихам). Этот отрывок — кульминационная точка второй части и всего введения в целом. Оставшиеся стихи (2:23 — 3:6) суммируют то, что уже было сказано.

Итак, введение, вместе с постановкой проблемы и кратким очерком событий, повествование о которых будет впереди, ясно дает понять, что главная тема книги — это постоянное отступничество Израиля в период судей и ответ Господа на него. На вопрос «Почему Израиль так никогда полностью и не овладел землей, которую Бог обещал его предкам?» следует ответ: «Потому что после смерти Иисуса народ начал уклоняться от Бога». В Книге Судей объясняется, что действия Бога были совершенно оправданными ввиду постоянной неверности Израиля. Последующие книги «истории Второзакония» продолжают разъяснять и более решительные меры Господа, повлекшие за собой окончательное изгнание израильтян из земли обетованной (см. выше).

Центральная часть книги (3:7 — 16:31) заполняет тот контур, который был обозначен во вводной части (2:11—19), и развивает ряд вспомогательных тем. Она предлагает нашему вниманию судьбы двенадцати судей: Гофониила, Аода, Самегара, Варака, Гедеона, Фолы, Иаира, Иеффая, Есевона, Елона, Авдона и Самсона. Девора и Иаиль также играют очень важную роль в эпизоде с Вараком, а о Деворе даже сказано, что она «повела» (досл, «судила») Израиль (4:4—5), но в свете общей направленности книги главы 4—5 должны рассматриваться в основном как рассказ о жизни Варака. И хотя о деятельности Авимелеха, сына Гедеона, также рассказывается с подробностями и деталями, его никак нельзя назвать судьей в том смысле, какой придается этой должности во введении.

Как первая часть введения началась с Иуды и закончилась Даном (1:1—34), так и главная часть книги начинается с Гофониила из колена Иудина(3:7—11), а заканчивается Самсоном из колена Данова (гл. 13–16). Жизнь Гофониила — это образец того, каким должен быть судья. Последующие судьи представляют различные вариации этого образца; особняком стоит Самсон, чей образ жизни был настолько эксцентричным, что его вообще трудно назвать судьей. Эта часть книги включает часто повторяющиеся циклы отступничества, угнетения израильтян, призывов к Господу, избавления народа, мира и новой волны отступничества. В книге действительно множество повторов, но есть и движение, поэтому результат лучше всего представить в виде спиральной дороги, ведущей вниз.

Отсутствие единства среди колен впервые проявляется в эпизоде с Бараком (5:16–17,23) и усугубляется при последующих судьях. Через сорок лет после победы Гедеона (8:28) уже нет упоминаний о том, что земля успокоилась в мире, а ко времени служения Самсона израильтяне уже даже не взывают к Господу о спасении. По мере движения повествования мы видим судей все более и более вовлеченными в нечестие народа в целом. Эта тенденция достигает своей кульминации в Самсоне, чье непостоянство и нежелание достойно исполнять свое призвание в сущности отображают непостоянство и упорство всего народа в целом. Как Израиль был призван стать отделенным от других народов по завету Божьему, так и Самсон был отделен от других людей своим посвящением в назореи. Как Израиль ходил вслед чужих богов, так и Самсон стал ходить вслед чужеземных женщин. Израиль хотел быть таким же, как другие народы, и Самсон хотел быть как остальные мужчины. И как Израиль в минуты отчаяния взывал к Господу, так поступал и Самсон. Другими словами, дополнительные темы, включенные в главную часть (сопротивление Израиля своей избранности и Божья верность ему в суде и милосердии), наиболее ярко представлены в истории с Самсоном. Его история — это история всего Израиля в период судей.

Два рассказа, образующие эпилог книги (гл. 17–21), хронологически не соотносятся с предшествующими событиями.

В них внимание переносится с греха Израиля в целом на грехи отдельных людей и сообществ, из которых состоит народ, — «каждый делал то, что ему казалось справедливым» (17:6). Первая история (Михаи его идолы, гл. 17 — 18) — это рассказ о религиозном хаосе, царившем в тот период, а вторая (о левите и его наложнице, гл. 19 — 21) — о непременно сопровождающем его нравственном хаосе. Вместе они убеждают, что Израилю грозило очень серьезное моральное и духовное разложение, которое было много опаснее, чем внешние нападения. Вторая история, в частности, показывает, что те самые институты, которые должны были обеспечивать стабильность жизни общества (священство, семейная жизнь, старейшины и собрание начальников колен), оказались беспомощными и даже, строго говоря, вредными из–за моральной несостоятельности людей. Эпилог не оставляет и тени сомнения в том, что единство Израиля было заслугой не его руководства или каких–либо институтов. Тот факт, что Израиль сохранился как нация, — это чудо явленной милости Божьей.

Рефрен, постоянно повторяющийся в эпилоге («в те дни не было царя у Израиля…», 17:6; 18:1; 19:1; 21:25), завершает один период и готовит нас к вступлению в другой. Правление царя, как и управление судьи, займет свое место в истории Израиля и докажет свою полезность, но и оно потерпит неудачу по причине человеческой греховности. Как показывает история Второзакония в целом, ни один институт не владеет ключом к будущему Израиля и не может обеспечить мирной и безопасной жизни общества. Это может сделать только безграничная верность Господа Своему народу — «Ибо Он причиняет раны, и Сам обвязывает их; Он поражает, и Его же руки врачуют» (Иов. 5:18).

Уроки Книги Судей для сегодняшних христиан

В НЗ очень мало точных ссылок на Книгу Судей. Есть упоминание о периоде судей в целом в Деяниях 13:20, а Гедеон, Варак, Самсон и Иеффай названы героями веры в Послании к Евреям 11:32. Кроме того, имеются и другие, относительно туманные аллюзии. Например, благословение Марии напоминает благословение Иаили (Лк. 1:42; ср.: Суд. 5:24). Пророчества об Иоанне Крестителе (Лк. 1:15) и Иисусе (Мф. 2:23) оживляют в памяти пророчества о Самсоне (Суд. 13:4–5).

Несколько этих ссылок и упоминаний указывают, однако, на более глубокую связь между Книгой Судей и НЗ, чем может показаться на первый взгляд. Ибо пришествие Иисуса Христа, возвещенное Иоанном Крестителем, было кульминацией суда и милости Божьей, проявленных в ветхозаветное время, включая период судей (Лк. 1:54; 68—79). И если израильтяне в период судей из–за своего неверия не сумели вступить в полное владение своим наследием, это не значит, что вечные планы Бога по отношению к Его народу были Им забыты. Бог остался верен избранным Своим, через Христа искупил их грехи и, таким образом, полностью выполнил все то, что Он обещал, включая доступность Его Царства для всех народов. Апостол Павел говорит об этом: «Ибо все обетования Божий в Нем „да" и в Нем „аминь", — в славу Божию, чрез нас» (2 Кор. 1:20). Это значит, что израильтяне периода судей — наши духовные предки и что Бог, Который показал Себя верным по отношению к ним, также и наш верный Бог. Он есть Бог Отец нашего Господа Иисуса Христа.

Нам может показаться удивительным, что люди с явными недостатками, такие, как Гедеон, Варак, Иеффай и Самсон, названы героями веры. Однако по некотором размышлении это уже не будет казаться несправедливым, ибо они в первую очередь знали, что Израиль может спасти только Бог (11:27). Знать это и действовать подобающим образом, как делали они, и значит иметь веру. В этом смысле истории судей могут научить нас многому, а особенно они полезны для тех, кто призван руководить Божьими людьми. Но что еще важнее, несмотря на свои недостатки, все эти судьи были предшественниками величайшего Спасителя. И, может быть, именно благодаря своему несовершенству, как и своему Божественно вдохновенному героизму, они указывали не на себя, но на Него.

Книга Судей Израилевых — это повествование о неверных людях и о верном Боге. Но история израильтян периода судей — это и наша история.

Дополнительная литература

Cundall A. E. and Morris L. Judges and Ruth, TOTC (IVP 1968).

Wilcock M. The Message of Judges, BST (IVP, 1992).

Davis R. D. Such a Great Salvation: Exposition of the Book of Judges (Baker Book House, 1990).

Jackman D. Judges, Ruth, CC (Word, 1991).

Webb B. G. The Book of the Judges: An Integrated Reading (JSOT Press, 1987).

Содержание

1:1 — 2:5 После Иисуса: спад военной активности

1:1–2 Израильтяне вопрошают Господа

1:3–21 Успехи и неудачи южных колен

1:22—36 Успехи и неудачи северных колен

2:1—5 Израиль обвинен в непослушании

2:6 — 3:6 После Иисуса: духовный упадок

2:6–10 Начало отступничества

2:11–19 Обзор периода судей

2:20 — 3:6 Окончательный ответ Господа

3:7 — 16:31 Деятельность судей

3:7—11 Гофониил

3:12–30 Аод

3:31 Самегар

4:1 — 5:31 Варак (плюс Девора и Иаиль)

6:1 — 8:35 Гедеон

9:1—57 Царствование Авимелеха

10:1–5 Фола и Иаир

10:6–12:7 Иеффай

12:8–15 Есевон, Елон и Авдон

13:1–16:31 Самсон

17:1 — 18:31 Религиозный хаос: Миха и его святилище

17:1 — 13 Происхождение идолов Михи

18:1—31 Последующая история идолов Михи

19:1–21:25 Моральный хаос: левит и его наложница

19:1–28 Акт насилия в Гиве

19:29 — 21:25 Реакция Израиля на акт насилия

Комментарии

1:1 — 2:5 После Иисуса: спад военной активности

1:1—2 Израильтяне вопрошают Господа

О смерти Иисуса смотрите в Книге Иисуса Навина 24:28—29. Перед смертью Иисус говорил о хананеях, продолжавших жить на земле, отданной различным коленам, и уверил израильтян, что с помощью Господа они смогут изгнать их со своей земли (Нав. 23:1—5). Вопросив Господа, люди убедились в том, что Он был их истинным Господом. Возможно, они вопрошали через священника (см.: 20:18, 27—28) в Галгале рядом с Иерихоном, поскольку именно из этого пункта они отправились на завоевание земли (1:16; 2:1; ср.: Нав. 5:10). Иуда, назначенный идти первым по указанию Божьему в стихе 2, был самым многочисленным и сильным племенем, из которого предстояло произойти Мессии (Быт. 49:10).

1:3—21 Успехи и неудачи южных колен

Обратите внимание, как упоминание о союзе между Иудой и Симеоном в стихах 3 и 17 обрамляет повествование о походе Иуды в стихах 4–16. Рассказ же о достижениях Иуды следует в стихах 18–21. Союз между ними был естественным, потому что Симеон был маленьким коленом и его удел находился на территории колена Иуды (Нав. 19:1).

Успехи сопутствуют Иуде от долины реки Иордан в верхней ее части до Иерусалима через Везек (4–8), а затем вниз по прибрежной равнине в юго–западном направлении от Иерусалима через Хеврон, Давир и Цефаф–Хорму (9–17). Нанесение увечья Адони–Везеку (что значит «Господин Везека») было воздаянием за его жестокое обращение с другими людьми (5—7). Иерусалим (7–8) — это доизраильский город на границе уделов Иуды и Вениамина (Нав. 15:8; 18:28). Иуда нанес этому городу сокрушительный удар, но его обитатели, иевусеи, остались в нем (или, может быть, вновь поселились позднее) (21). Хеврон, или Кириаф–Арба («город Арбы»), был оплотом енакимов, потомков Арбы, мощь и отвага которых вошла в поговорку (Чис. 13:32–33). Гофониил, который отличился в битве за Давир (11–15), вновь появится в 3:9 как первый судья, а его практичная и находчивая невеста Ахса — первая из ряда женщин, которые фигурируют на страницах этой книги (Иаиль в гл. 4, «одна женщина» в Тевце в гл. 9, Далида в гл. 16). Верный Халев, старый, но все еще крепкий и энергичный, был одним из старейшин, которые пережили Иисуса (2:7; ср.: Нав. 24:31). Стих 16 говорит об исполнении обетовании, данных Моисеем Ховаву, вождю кенеян из клана мадианитян (Чис. 10:29—32), а стих 17 показывает, как Иуда в ответ на помощь Симеона принял участие в успешной кампании против Цефафы, города на территории Симеона.

Пока все идет хорошо, но в приложении, в стихах 18—21, содержится первое тревожное указание на то, что не все так гладко, как хотелось бы. Иуда одержал первые успехи в войне против прибрежных городов Газы, Аскалона и Екрона (18), но изгнать жителей из этих мест не смог, потому что у них были железные колесницы (19). Вероятно, это указывает на то, что филистимляне, прекрасно оснащенные военными технологиями, со своим превосходным военным снаряжением уже прибыли на эти территории. Но непонятно, почему железные колесницы должны были играть решающую роль, если Господь был с Иудою (19; ср.: ст. 2). Поразительно и то, что вениамитяне не могли изгнать иевусеев из Иерусалима (21). Халев довел до конца свою победу над Хевроном (20; ср.: ст. 10), но Вениамин не сделал того же после победы над Иерусалимом (8). Настоящая причина этих неудач открывается только в 2:1—5.

Примечание. 15 Земля полуденная (Не–гев) — пустынная и сухая часть юга Палестины к юго–западу от южной оконечности Мертвого моря. Доступ к воде был чрезвычайно важным фактором для обработки и орошения земли, которую Халев дал Ахсе.

1:22—36 Успехи и неудачи северных колен

Колена Ефрема и Манассии были потомками двух сыновей Иосифа (Быт. 41:51–52). Это были два самых многочисленных и мощных клана в центральной и северной части Палестины. Сыны Иосифа и есть эти два колена, а другие северные племена ассоциируются с ними. Дважды употребляется это выражение (22, 35), обрамляя стихи 22—35 и перекликаясь со стихами 3–21. Сыны Иосифа «пошли на» захват городов в стихе 22 так же, как Иуда в стихе 4, и Господь был с ними (22) так же, как был с Иудой (19). Как Иуда, так и сыны Иосифа вначале одержали победу (22—26), за которой последовал ряд поражений (27—35) намного более серьезных, чем на юге. Зарождение этих поражений можно почувствовать уже в стихах 22–26. Вефиль был взят только благодаря соглашению с хананеем, который позже построил другой город на новом месте (23, 24, 26). В последующих стихах начинает чувствоваться ухудшение ситуации, когда хананеи стали жить среди израильтян (27—30), а израильтяне селиться среди хананеев (31—33) и, наконец, аморреи оттеснили израильтян в сторону гор (34). В результате возник некий нейтралитет, когда северные племена вместе представляли собой силу, достаточную, чтобы одержать верх над противником, но не изгнали оставшихся хананеев (28, 30, 33, 35). Последнее замечание (36) подтверждает, что произошел скорее передел земли между израильтянами и хананеями, а не полное ее завоевание Израилем. И опять причины этого поражения, туманные намеки на которые можно найти уже здесь, ясно представлены в 2:1—5.

Примечание. 22 Вефиль («дом Божий») был назван так Иаковом (Быт. 28:17–19; см. также: прим. 4:5). 26 Владения хеттеев включали в себя современную Турцию и северную Палестину до реки Оронте на юге. Хеттеи были также в окрестностях Хеврона (Быт. 23:1–16), но контекст предполагает намного более отдаленный регион. 27 Бефсан (Беф–Сан), Фаанах и Мегиддон (Мегиддо) — ряд сильно укрепленных хананейских городов, протянувшихся в северной части Палестины, от горы Кармил в западном направлении вдоль плодородной долины Изрееля. 29 Газер был стратегически важным городом на пути из прибрежной равнины к Иерусалиму. 30 Местосположение Китрона и Наглола неизвестно. 31 Акко … Рехов — города на побережье к северу от горы Кармил, на территории, которая теперь принадлежит Ливану. 33 Города Вефсамис («дом солнца») и Бефанаф («дом Анафы», богини плодородия) располагались рядом с Иорданом, к югу от Галилейского моря. 34 Аморреи («уроженцы запада») были семитами из Аравийской пустыни, поселившимися в Ханаане до израильтян. 35 Гора Херес, Аиалон и Шаалвим — города в горах к западу от Иерусалима. 36 Акравим («Скорпионий проход») и Села («скала») находились рядом с южной оконечностью Мертвого моря (ср.: аморрейский «Хацацон–Фамар» в Быт. 14:7).

2:1—5 Израиль обвинен в непослушании

Эти стихи являются кульминацией всего отрывка 1:1 — 2:5. Когда пришел Ангел Господень (стих 1), наступило время проверки и оценки сделанного (см.: 1:1 и прим. 1:2 и 1:22). Наконец открывается настоящая причина поражений, описанных в предыдушей главе, — неверность Господу (2; ср.: Исх. 34:12–16). Если бы они остались верными, Господь даровал бы Израилю полную победу. Но теперь то, что должно было стать празднованием победы, обернулось временем горьких рыданий (4).

Примечание. 1 Ангел Господень есть Сам Господь в обличий Ангела (ср.: 6:11–24; 13:3–21). Галгал («круг») находился недалеко от Иерихона (см.: 1:1, 16 и прим. к ним). Бохим («плачущие») — это, возможно, Вефиль, названный здесь Бохимом по причине, приведенной в стихах 4—5. 3 И потому говорю Я правильнее перевести «и Я также сказал вам…» — ссылка на предупреждение, сделанное прежде (см.: Чис. 33:55; Нав. 23:13). И только в 2:20 и далее Господь объявляет о Своем намерении привести эту угрозу в исполнение.

2:6 — 3:6 После Иисуса: духовный упадок

2:6—10 Начало отступничества

Речь Ангела Господня в стихах 1–5 представляет собой введение в тему неверности Израиля. Теперь, в свете этой неверности, автор начинает второй обзор периода, последовавшего за смертью Иисуса. Понадобилось только одно поколение, чтобы воспоминания о великих делах Бога, которые Он делал для Израиля при Иисусе, стерлись из памяти, а вместе с ними и истинное познание Самого Бога.

Примечание. Фоном для стихов 6–10 в целом является Иисус Навин 24 (особенно ст. 28–31). 9 Фамнаф–Сараи находился в горах к северо–западу от Иерусалима.

2:11—19 Обзор периода судей

Эти стихи очерчивают некий контур, который будет повторяться много раз в последующих главах. Израиль искушает Господа тем, что поклоняется другим богам (11–13). Господь наказывает их тем, что предает их в руки врагов (14–15). Затем Господь дает народу судей, которые спасают его от бедствий (16–18). Когда судья умирает, люди возвращаются к прежним привычкам и предаются идолопоклонству (19). Господь проявляет и Свой гнев, и Свое сострадание (12, 186). Израильтяне упорствуют в своем бунтарстве (17, 196).

Примечание. Ваалы и Астарты (11, 13) — боги и богини, которым поклонялись хананеи. Считалось, что они управляют погодой и держат в своих руках плодородие земли, скота и людей. Судьи (16, 18, 19) осуществляли руководство как военное (избавители народа), так и религиозное (проповедники Божьего закона; см.: ст. 17), а также имели право разрешать споры жителей в мирное время (см.: 4:4–5).

2:20 — 3:6 Окончательный ответ Господа

Этот отрывок уносит нас в конец периода судей и сообщает, что сделал Господь в результате непрестанного отступничества Израиля. Хананеи, оставленные временно после смерти Иисуса, чтобы испытать верность Израиля, теперь остаются навсегда в качестве наказания за неверность Божьего народа (2:20 — 3:4). Иными словами, Израиль не выдержал испытания и Господь осуществил Свою угрозу, которую изрек в Бохиме (2:3). Последние два стиха (3:4—5) завершают вводную часть книги — Израиль стал жить среди хананеев (ср.: 1:1–2:5) и служить их богам (ср.: 2:6 — 3:6). Браки с хананеями, впервые упомянутые здесь, были самым категорическим образом запрещены Божьим законом (Втор. 7:3).

Примечание. 22 Этот стих, как и последующий, относится ко времени смерти Иисуса, когда хананеи были оставлены для испытания израильтян (ср.: Нав. 23:4—5). 3:1 Войны Ханаанские — завоевание Израилем Ханаана, описанное в Книге Иисуса Навина. 3:2 Господь имел намерение испытать следующее поколение, дав им возможность участвовать в войне против ханаанеев. 3:3 Филистимляне мигрировали из Малой Азии (современная Турция) через Крит и прибыли вскоре после израильтян (см.: 1:18; ср.: Ам. 9:7). Они основали государство, состоявшее из пяти городов с Газой в центре, расположенное в юго–западной части Палестины, но выходившее за пределы ее. Сидоняне — финикийцы, чьим главным городом в то время был Сидон. Евеи не идентифицируются. Гора Ваал–Ермон до входа в Емаф подразумевает гористый регион к востоку от главного Ливанского хребта (в сторону Дамаска). 3:5 Это традиционный список народов, заселявших Ханаан до прихода Израиля (ср.: Исх. 3:8, 17; 23:23).

3:7 — 16:31 Деятельность судей

3:7—11 Гофониил

После общего обзора периода судей 2:6 — 3:6 автор начинает по порядку знакомить нас с деятельностью конкретных судей, которых Господь воздвигал для Своего народа (см.: 2:16). Первый, Гофониил, во многом образцовая фигура. Он принадлежал к клану, тесно связанному с Иудой, к лидирующему колену (1:13). Более того, он уже отличился в сражениях и получил в награду дочь Халева себе в жены (1:11 — 15) — ему не нужны были браки с хананеянками! (См.: 3:6.)

Деятельность Гофониила повторила модель, созданную в 2:11 —19, но с двумя дополнительными подробностями: плач Израиля (9) и излияние на него Духа (10). Господь избрал Гофониила избавителем народа и через Святого Духа дал ему особый дар силы. В этом смысле он был «харизматическим» лидером. Гофониил, первый судья Израиля, олицетворял собой идеального судью. Деятельность последующих судей представляет собой различные вариации этого основного образца.

Примечание. 8 Хусарсафем («Хуса вдвое злобный») — возможно, имя, придуманное для тирана его жертвами. Его настоящая личность не установлена. 9 Гофониил был не только зятем Халева, но также либо его младшим братом, либо племянником, скорее всего, последнее (ср.: 1 Пар. 4:13—15). 10 Был он судьею Израиля (досл, «судил Израиля»; ср.: ПНВ) представляет собой своего рода оповещение (см.: 2:17 и прим. к стиху). Сравните Самуила в контексте филистимского кризиса (1 Цар. 7:6; ПНВ).

3:12–30 Аод

В стихах 12—14 представлен фон, на котором разворачивается история второго судьи, Аода, о нем же самом рассказывается в стихах 15—30. В деятельности Аода повторяется та же модель, что и у Гофониила, но сам Аод существенно отличается от первого судьи. Он происходил из колена Вениамина (15), которое в главе 1 получает в свой адрес только отрицательные отзывы (см.: 1:21). Далее, он был левшой (15) и хитро воспользовался этим для убийства тирана (16—25) еще до начала открытой борьбы (26—29). Тем не менее его действия были направлены провидением Господа, Который использовал такого своеобразного героя, чтобы дать избавление Своему, никак этого не заслуживающему, но страдающему народу (15, 28, 30).

Примечание. 12 Моав — маленькое государство к востоку от Мертвого моря (на территории современного Иордана). Моавитяне (и аммонитяне, 13) были потомками Лота, племянника Авраама (Быт. 12:5; 19:36). 13 Аммон находился прямо к северо–востоку от Моава. Амаликитяне — кочевое племя в южной части Ханаана и северных частях Аравийского полуострова. Они стали первым противником, которого встретил Израиль на своем пути из Египта (Исх. 17:8–16). Город Пальм — Иерихон (см.: прим. НМВ и ср.: 1:16). Сам город лежал в руинах (Нав. 6:24; 3 Цар. 16:34). 15 Тот факт, что Аод был левшой, дал ему большое преимущество (неожиданность), чем он и воспользовался в полной мере (21; ср.: 20:16). 19 Истуканы (доел, «каменные статуи») — это, вероятно, не те камни, что воздвиг Иисус (Нав. 4:20), но остатки древнего языческого каменного круга. О Галгале(«круг») смотрите 1:1, 2:1 и комментарии к ним. Это была первая стоянка израильтян после перехода Иордана (Нав. 4:19). 26 Местонахождение Сеирафа неизвестно.

3:31 Самегар

Самегар еще более странный герой, чем Аод. Возможно, он не был израильтянином, поскольку «Самегар» далеко не типичное еврейское имя, а «Анаф» — явно языческое (см.: прим. ниже). Однако он тоже «спас Израиля», одержав замечательную победу над филистимлянами, бывшими врагами как Израиля, так и Ханаана (см.: прим. 3:3). Самегар одержал эту победу совершенно необычным способом («воловьим рожном»!), предвосхитив будущие подвиги Самсона (15:15–16). Жизнь «во дни Самегара, сына Анафова», вспоминается в 5:6 как трудные времена, когда Израиля серьезно теснили его враги. В этих обстоятельствах всегда верный Господь использовал чрезвычайные способы, чтоб дать им спасение хотя бы на какое–то время. Здесь нет никакого указания на воцарение мира (ср.: 3:30 и 5:31), победа Самегара, видимо, была единичным случаем, но тем не менее значительным.

Примечание. Анаф — хананейская богиня войны, сестра и жена Ваала. Сын Анафов, возможно, означает то же, что «муж, подобный Анаф», то есть «воин». Цифра шестьсот обычно использовалась для обозначения организованной военной силы под командованием военачальника (ср.: 18:11).

4:1 — 5:31 Барак (плюс Девора и Иаиль)

4:1—3 Притеснение израильтян. Стих 1 ясно указывает на то, что отступничество началось после смерти Аода. Победа Самегара принесла временное облегчение, но не изменила духовного состояния Израиля. Отсюда возобновление суда Господа, на этот раз в образе Иавина и Сисары.

Примечание. 2 Асор находился в восемнадцати милях к северо–западу от Галилейского моря; в наши дни здесь проходит граница между Ливаном и Израилем. Одно время этот город был самым сильным городом хананеев в северной Палестине. Иавин — возможно, синоним слова «царь» для правителей Асора (ср.: «фараон» для царей Египта). Иисус нанес поражение еще одному «Иавину» в Асоре почти за 200 лет до этого (Нав. 11:1–11). Стихи 23—24, видимо, говорят об окончательном разрушении вновь возрожденного в тринадцатом веке Асора, что подтверждают и археологические открытия. Судя по имени, Сисара, вероятно, был военачальником группы так называемых «народов моря», которые, как филистимляне, мигрировали в Палестину на кораблях из восточной части Эгейского моря. Как название Харошеф–Гоим («Харошеф [чужеземных] народов»), так и его расположение (недалеко от побережья Средиземного моря, рядом с горой Кармил в северо–западной Палестине) позволяют предположить, что вначале это было поселение «народов моря». В этих людях Иавин, чья военная мощь пошла на убыль, нашел надежного союзника против Израильтян.

4:4–24 Избавление Израиля. Упоминаемые места и племена указывают на то, что действие на этот раз происходило не в южной, а в центральной и северной Палестине, в частности, в окрестностях потока Киссон (7), который протекает в западном направлении по плодородной Изреельской долине к побережью у горы Кармил, или к современной Хайфе. В отличие от предыдущих эпизодов, задача избавления Израиля на этот раз была поделена между тремя главными героями: Деворой, пророчицей и судьей (в административном смысле; 4—5), Вараком, который был призван Деворой вести за собой Израиль на битву (6–16), и Иаилью, которая собственной рукой предала Сисару смерти в своем шатре (17–22). Однако именно вмешательство Самого Господа (15) становится решающим моментом в развитии событий. Особенно интересно то, как Господь, вновь спасая Израиль, лишил славы победителя человека, который показал себя недостойным этой славы (9), и отдал ее женщине (не Деворе, как можно было предположить, но Иаили). В этом эпизоде женщины играют особую роль. Иаиль, с ее неизраильским прошлым (11, 17) и необычными методами (21; ср.: Аода и Самегара), в еще большей степени проиллюстрировала суверенную свободу Господа в использовании различных людей для исполнения Своей воли.

Примечание. 4 Была судьею — дословно «судила». (См.: прим. НМВ и ср.: Исх. 18:13—16.) 5 Рама и Бефильбыяи в пяти и двадцати милях соответственно на север от Иерусалима (ср.: 1:22 и прим.). На горе Ефремовой — указание на центральную Палестину (ср.: 3:27). Подробнее о «Ефреме» смотрите комментарии к 1:22. 6 Кедес находился к юго–западу от Галилейского моря, недалеко от современной Тиверии. Десять тысяч человек — смотрите комментарий к 5:8. Гора Фавор находится на северном краю долины Изрееля в месте, где сходятся территории уделов Иссахара, Завулона и Неффалима. 11 Информацию о Хевере, Кенеянине, родственнике Моисеевом смотрите в комментарии к 1:16 и сравните с Числами 10:20–33. Кенеяне (имя означает «кузнец») — кочевники, заселившие южную Палестину, но иногда, как в этом случае, двигавшиеся далее, к северу.

5:1—31 Песня победы. Еврейский язык этой песни свидетельствует, что перед нами один из самых древних образцов поэзии в ВЗ. Вариант этой песни пелся в день битвы (1) и, возможно, вскоре обрел эту форму. А может быть, она сохранилась в какой–нибудь книге, подобной «книге Праведного» (И. Нав. 10:13) или «книге браней Господних» (Чис. 21:14). Подобные песни часто пелись на общественных богослужениях и были напоминанием следующим поколениям о верности Бога и великих делах, которые Он сделал для Израиля, Своего народа. Но в данном случае эта конкретная ода служит частью повествования о Вараке и Деворе, которое заканчивается тогда, когда завершается песня (см.: 31б и ср.: 3:11,30). Однако в отличие от предыдущего повествования в песне не говорится о том, как Господь отнял славу победы у Варака и отдал ее женщине. В ней воздается честь тем людям и племенам, которые отважно исполнили свою роль (включая Иаиль), звучит упрек тем, кто не выполнил своего долга, и тревога по поводу отсутствия единства среди колен (проблема, которая позже станет намного острее). В битву включились в основном центральные и северные племена (нет упоминания об Иуде), и некоторые проявили себя более доблестно, другие — менее. Но главная тема песни — это праведные дела Самого Бога, Который Сам пошел впереди Израиля, чтобы одолеть Своих противников (и врагов Израиля), призвав против них силы небесные. В этой своей части песнь Деворы очень напоминает песнь израильтян в дни Моисея, когда Господь сражался за них с египтянами (Исх. 15). Через эти события Израиль понял, что Господь, Который сделал его Своим народом по завету, был не только Богом творения, но и Богом истории, не только Создателем, но и Искупителем. Это было очень важным элементом веры Израиля, потому что их хананейские соседи поклонялись богам природы (Ваалам), которые якобы властвовали над погодой, и израильтяне постоянно подвергались искушению поклоняться этим богам (2:11).

Песнь строится следующим образом: прелюдия (хвала Господу и призыв услышать песню, 2—3); явление Господа как Защитника Израиля (4–5); рассказ об обстоятельствах,, предшествовавших битве (6–8); призыв принять участие в битве (9–13); ответ израильских племен (14–18); описание самой битвы (19–23); смерть Сисары (24–27); плач матери Сисары (28–30); эпилог (31). Кульминацией песни становится описание самой битвы: звезды сражаются с неба, а на земле поток Киссон бурным течением своих яростных вод сокрушает противника. Сцена завершается разгромом конницы, когда колесницы в отчаянии пытаются бежать от израильтян.

Две заключительные сцены показывают, насколько сокрушительным было поражение врага. Бездействие (ожидание) во второй сцене является дополнением к действию (убийству) в первой. Воображаемый разговор матери Сисары и ее служанок лишь слегка прикрывает невысказанную тревогу. Сисара уже никогда не вернется. Но плохие новости для домочадцев Сисары были отличной новостью для Израиля — угнетатель был мертв. Это было избавление, которого Израиль не заслужил, но которое Господь по милости своей даровал ему. Эпизод Девора — Варак заканчивается победным гимном хвалы Господу и Его верным поданным, но главное — Господу. Он Сам был истинным Спасителем Израиля и совершенным его Властителем.

Примечание. 2 В то время Израиль не имел постоянной армии. Все воины были добровольцами, не искушенными в сражениях. 4–5 Сеир — гора в Едоме к востоку от Израиля. Синай (гора Синай) находился еще дальше к югу, именно там Господь впервые открылся Израилю. Здесь Господь представлен идущим на помощь Израилю с горы Синай через Едом. Он окружен облаком, Его сопровождают гром и землетрясение, как и в первое Его появление перед избранным народом (Исх. 19:16—19). Он является в буре и обрушивает бурю (дословно) на Своих врагов (20—21). 6 О Самегаре смотрите комментарий к 4:31. 8 Относительно выражения избрали новых богов смотрите комментарий к 2:12; 4:1. Израильтяне были обезоружены своим противником (ср.: 1 Цар. 13:19). Еврейское слово, переведенное как тысяча, изначально означало племя (как в 6:15) или небольшой военный отряд. Количество израильтян, скорее всего, было намного меньше, чем предполагает перевод. 10 На ослицах белых ездили важные люди (ср.: 10:4). 14 Укоренившиеся в земле Амалика были потомками амаликитян, которые проживали на территории Ефрема (ср.: 12:15). 14 Махир— вариант имени колена Манассии (ср.: Быт. 50:23). 17 Галаад — возможно, косвенная ссылка на сынов Гада. В то время они жили в Галааде, регионе к востоку от реки Иордан (см.: 1 Пар. 5:16). Изначально территория Дана находилась южнее, рядом с побережьем. Позже большая часть этого колена переселилась в глубинные районы дальнего севера (1:34; 18:1;ср.:Нав. 19:40–48). 19 Ханаан не был единым государством. Иавин и Сисара были вождями антиизраильской коалиции (см.: 4:2). Фаанах и Мегиддон смотрите в 1:27. 20 Звезды (с точки зрения автора) участвовали в сражении и принесли дождь. 23 О Мерозе ничего неизвестно, но, возможно, он был союзником, от которого ждали помощи. Мероз был проклят. Иаиль, напротив, благословлена (24). Об Ангеле Господнем смотрите в 2:1. 25 Молоко Иаиль использовала из–за его снотворного действия (ср.: 4:19). 27 Судьба Сисары схожа с судьбой Еглона (3:25). 28 Мать Сисарина — трагическое сопоставление с Деворой, «матерью в Израиле» (7). 31 Проклятие врагов было обычным делом со времен Моисея (см.: Чис. 10:35 и ср.: Пс. 67:1–3). В лучшем случае проклятия были не проявлением мстительности, но признанием того, что суд принадлежит Богу, а Его честь тесно связана с судьбой Его народа. В свете нового откровения (напр.: Рим. 2:17—21) для христианина неприемлемо проклинать своих врагов. Как солнце, восходящее во всей силе своей, — сравните с Самсоном (гл. 13— 16), чье имя происходит от еврейского слова semes что означает «солнце».

6:1 — 8:35 Гедеон

6:1—6 Притеснение от мадианитян. Известие о новом периоде отступничества после высокой песни хвалы в предыдущей главе воспринимается как потрясение. Тем более поразительно непостоянство израильтян, которые даже тогда, когда Господь так много делает для них, не могут дол го сопротивляться очарованию чужих богов. В эпизоде с Гедеоном этот вопрос исследуется более полно, чем в предыдущих главах.

Победа Варака над колесницами хананеев позволила использовать обширные пространства плодородной долины Изрееля для израильских поселений и успешного развития земледелия. На той же территории появляется уже другой враг, а затем следует новая борьба за господство над землей. На этот раз в качестве наказания израильтяне подверглись повторяющимся набегам мадианитян и других племен, которые сметали на своем пути все, пожирая и уничтожая, как саранча. Поскольку средства к жизни у израильтян были уничтожены, они оказались в плачевном положении и скрывались в горных пещерах, как животные. Как обычно в такое отчаянное время они возопили к Господу.

Примечание. 1 Мадианитяне, родственные Израилю через Авраама (Быт. 25:1–5), были жителями пустынь, находившихся к северо–западу от Аравии. 3 Об Амаликитянах смотрите в 3:13. Жители востока относятся к другим кочевым племенам из Аравии и Сирии (см.: Быт. 29:1). 4 Газа находилась на юге, на побережье Средиземного моря. 5 Широкое использование верблюда в качестве вьючного животного (распространившееся недавно) сделало возможным передвижение на большие расстояния.

6:7–10 Израилю посылается пророк с предупреждением. Удивительное дело, Господь не отвечает на вопли Израиля о помощи, Он не предоставляет народу избавителя. Он посылает ему пророка, который говорит израильтянам, что, «благодаря» своему поведению, они потеряли право просить избавления. Речь пророка заканчивается на этой обвинительной ноте, оставляя неясными намерения Господа. Это напряженный момент, когда судьба Израиля висит на волоске. Только милость Божья может спасти его.

Примечание. 10 Относительно Аморреев смотрите в 1:34.

6:11—24 Ангел Господень призывает Гедеона. С появлением Ангела Господня становится ясно, что Бог намерен спасти Израиль. Его избранным инструментом на этот раз будет Гедеон, чье призвание прошло по той же схеме, что и призвание Моисея в книге Исход 3. Как и Моисей, Гедеон получил призыв в то время, когда он прятался от врага, выполняя черную работу, чтобы прокормить семью (11). Как и Моисею, ему было сказано, что Господь посылает его спасти Израиля (14). Он попытался возразить, как и Моисей, что не подходит для такой задачи (15). И получил то же обетование, что и Моисей: «Я буду с тобою» (16). И, как Моисей, он просит знамения в подтверждение своего призвания (17). Наконец, чудесный огонь явился как знамение присутствия Божьего (21), что было и при призвании Моисея. Итак, ясно, что Бог использует Гедеона для спасения Израиля от мадианитян, как использовал Моисея, чтобы спасти израильтян от египетского рабства. Бог Исхода опять пришел на помощь Израилю.

Примечание. 11 Офра находилась на территории Манассии, другие места с этим названием неизвестны. Две ссылки на Офру в стихах 11 и 24 обрамляют описание призыва Гедеона. Авиезер, клан, принадлежащий колену Манассии (И. Нав. 17:2). 12 Ангела Господня смотрите в 2:1. 15 Господи означает «господин» (см.: прим. НМВ). Гедеон пока не узнал своего посетителя. 22 Только теперь Гедеон осознает, с Кем он разговаривает, и его страх основан на знании требований святости (ср.: 13:22 и см.: Исх. 33:20). Но Господь тут же успокаивает его (23). Гедеону дана редкая привилегия — Господь явился ему и пощадил его жизнь. 24 Иегова Шалом («Господь мира», евр. salom) — это повторение успокаивающих слов Господа «мир тебе» из предыдущего стиха. Жертвенник служил напоминанием откровения Божьего, происшедшего на этом месте (ср.: Быт. 28:16—19).

6:25—32 Гедеон разрушает жертвенник Ваала. Беспрекословное подчинение Гедеона Господу сразу противопоставило его собственной семье и клану, которые поклонялись Ваалу, чего Господь не мог терпеть. Жертвенник Господу и жертвенник Ваалу не могли находиться рядом, ибо это противоречило первой заповеди: «Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим» (Исх. 20:3; прим. НМВ). Такие проблемы часто возникают и сегодня, когда верность верующих Христу побуждает их поступать против желаний и принципов семьи.

Гедеон из страха перед последствиями выполнил повеление Господа под покровом ночи и с помощью слуг. Население города пришло в ярость при виде разрушенного жертвенника Ваалу, а Гедеона спасла от смерти только сообразительность его отца. Поставленный перед выбором: защитить честь Ваала или спасти своего сына, тот, не колеблясь, выбрал сына (31). Чудесным образом Гедеон стал героем. Он фактически получил новое рождение и в знак признательности взял себе новое имя, которое отметило его как живое свидетельство бессилия Ваала (см.: прим. 32). Гедеон начал свою деятельность изгнанием Ваала с поля, а теперь он должен был собрать военную силу израильтян на священную войну против земного врага — мадианитян (33–35).

Примечание. 25 Повеление взять и другого тельца («второго тельца» в ст. 26) явно было актом милости, потому что таким образом клан сохранил у себя главного быка–производителя. 26 Относительно выражения в порядке смотрите примечание НМВ и сравните с Исходом 20:25—26. 27 Как сын начальника клана, Гедеон был достаточно обеспеченным и влиятельным человеком (ср.: 12, 14), несмотря на его самоуничижительные слова в стихе 15. 31 Сравните с вызовом, брошенным Илией жрецам Ваала несколько позже (3 Цар. 18:27). 32 Имя Иероваал (см.: прим. НМВ) является вызовом Ваалу: действуй, если можешь.

6:33–35 Гедеон собирает израильских мужей на войну. Когда дело дошло до сбора разбросанных колен израилевых и руководства ими, Гедеон показал, что ему вполне хватает изобретательности. При помощи вооруженных людей своего клана, племени Авиезерова, сплотившихся и ставших базовой его силой (34), он призвал и другие племена, сначала из колена Манассии в целом (35а), а затем и соседние северные племена, которые также страдали от захватчиков (356). Но это была не только человеческая находчивость. Он был человеком, которого Дух Господень объял (34).

Примечание. 33 Смотрите комментарии и примечание к 1—6. Смысл этого стиха в том, что теперь военные приготовления шли полным ходом и война стала неизбежной.

6:36—40 Гедеон ищет подтверждения, расстелив шерсть. В древнем мире существовал обычай: непосредственно перед тем как вступить в битву, искать подтверждения Божьей помощи (ср.: 3 Цар. 22:6—28). Но, учитывая, что Гедеон уже получил подтверждение, его поступок можно рассматривать скорее как выражение неверия, чем веры, в чем Гедеон фактически сам признался: «Если Ты спасешь Израиля… как говорил Ты…» (36). Сравните также со стихом 39: «Не прогневайся на меня…» Положительный ответ Бога на повторный опыт Гедеона с шерстью был милостивой уступкой его слабой вере, а не указанием на то, что Бог был доволен им. Подобные действия христиан сегодня также нежелательны, но Бог по Своей милости иногда отвечает на такие просьбы о подтверждении.

Примечание. 39 Сухая шерсть была большим чудом, поскольку, предполагая, что роса выпала и на шерсть, и на землю, мы должны учесть, что твердая земля должна была высохнуть намного быстрее, чем шерсть.

7:1—8 Сокращение численности воинов Гедеона до трехсот. Количество воинов Гедеона было сокращено до трехсот (остальные остались в резерве), чтобы Израиль не имел повода хвалиться, что спасся собственной силой (2). Но вместе с этим резким сокращением пришло и слово утешения от Господа: «Тремя стами… Я спасу вас» (7).

Примечание. 1 Источник Харод («источник страха», ср.: 3) находился на южной стороне долины Изрееля (см.: прим. 1:29). Холм Море («холм «учителя») был прямо напротив, в том месте, где долина сужается. 3 Единственный Галаад, который мы знаем по ВЗ, — это горная область к востоку от Иордана (см.: прим. 5:17), но он в данном случае не подходит по смыслу. Либо есть другая гора Галаада, либо, как полагают некоторые ученые, текст изначально читался как «горы Гельвуя» (см.: 1 Цар. 28:4), но случайно изменился при переписке. Пояснение к слову тысяча смотрите в комментарии к 5:8. 5—6 Текст этих стихов, похоже, пострадал при переписке. Скорее всего, следовало отличить тех, кто преклонил колена и пил из рук, от тех (300 человек), кто приложился к воде лицом и лакал по–собачьи. Таким образом, вероятно, были выбраны наименее подходящие, чтобы еще яснее показать, что победа не была человеческим достижением.

7:9—15 Гедеон ночью идет в лагерь мадианитян. В этой последней сцене перед битвой Господь, понимая, что Гедеону будет страшно идти одному в лагерь врага с разведкой даже ночью, разрешает ему взять с собой слугу Фуру для моральной поддержки. (Эта ночная сцена напоминает предыдущую в 6:27–32.) Они увидели, что испуганные мадианитяне были почти в панике; Господь наслал на них ночные кошмары, которые убедили их, что их дело проиграно (13—14). Поэтому Гедеон осмелел и начал строить планы, как обратить их в бегство. Было ясно, что настоящей битвы не будет, Бог уже отдал врагов в руки Гедеона (14–15).

Примечание. 13 Ячмень был самой распространенной зерновой культурой в Палестине и основным продуктом питания бедных. Сон подтвердил смысл испытания водой в стихах 1—7, который заключался в том, что Господь достигнет победы при помощи самых безнадежных средств.

7:16—25 Бегство мадианитян. Здесь рука об руку идут Божественная власть и человеческая ответственность, как всегда в Священном Писании. Хотя победа была дана Богом, искусная военная тактика также сыграла важную роль. Гедеон с большим мастерством развернул свое маленькое войско таким образом, что создал впечатление огромной и мощной армии, окружившей лагерь врага. Крики людей Гедеона: «меч Господа и Гедеона!» (20) удачно обыграли сон, о котором рассказывается в стихах 13–14, и повергли в ужас уже насмерть перепуганных мадианитян. Это было уже слишком. В панике и смятении они сначала повернули свои мечи друг на друга, а затем бежали в беспорядке к Иордану, где обнаружили, что пути отступления перекрыты людьми Гедеона, оставшимися в резерве (24—25). Захват и казнь двух вождей мадианитян показывают, насколько сокрушительным было их поражение (25). Можно сделать вывод, что и сегодня Бог работает Своим Духом для достижения Своих целей с самым неожиданным материалом.

Примечание. 16 Трубы, пустые кувшины и светильники действительно были несколько странным оружием, но весьма эффективным! Вполне возможно, что 300 человек совсем не имели оружия и, похоже, не участвовали в настоящей битве (см.: 21). 20 «Меч Господа» грозил смертью, но забавно, что именно меч мадианитян обернулся против них самих (22). 22 Все места, упомянутые в этом стихе и в стихе 24, находились в долине реки Иордан или поблизости от нее. 25 Орив и Зив означают «ворон» и «волк» соответственно. Места, где их убили, позже были названы их именами и были известны под этими названиями во время написания книги.

8:1—3 Ефремляне упрекают Гедеона. Ефрем и Манассия были двумя ведущими коленами в центральном Израиле (см. комментарий к 1:22–36), и, возможно, по этой причине ефремляне почувствовали себя уязвленными, когда Гедеон (который происходил из колена Манассии) не включил их в свой призыв (6:34–35). Но Гедеон еще не завершил своей войны с мадианитянами (4—5) и не мог допустить раскола в собственных рядах на таком важном этапе. В своем ответе Гедеон напомнил ефремлянам все, что они сделали, и указал им, что они имели право гордиться собой. Тогда их гнев остыл. Это классический пример кроткого ответа, который отвращает гнев (Пр. 15:1). Сравните реакцию Иеффая в подобной ситуации, представленной в 12:1–6.

8:4–21 Гедеон преследует и захватывает Зевея и Салмана. В этой второй фазе войны, прокатившейся на землях, расположенных восточнее реки Иордан, Гедеон показан в новом свете. Он решил захватить Зевея и Салмана, царей Мадиамских (5), и стремится к своей цели с устрашающим напором, несмотря на голод и усталость своих людей и отказ Сокхофа и Пенуэла оказать им поддержку. Он абсолютно уверен, что эти цари окажутся в его руках так же, как цари Орив и Зив (7), но здесь нет никакого указания на присутствие Господа Бога в этом деле (ср. 8:11–12 с 7:21–22).

Смирение и осторожность Гедеона исчезли совершенно. Теперь он не тратит время на дипломатию, он уже требует помощи и угрожает возмездием (7—8). И в отличие от более раннего этапа деятельности Гедеона, об участии Господа в его делах больше не упоминается. Ясно, что теперь он достигает поставленной цели силой собственного характера, умением и тактикой, а не упованием на Господа. Его действия против Сокхофа и Пенуэла предвосхищают сходные действия его сына Авимелеха против Сихема и Тевеца (ср. 15–17 с 9:46–50). Наконец, нам открывается причина такой неистовой погони за Зевеем и Салманом. В предыдущей битве они убили его братьев, и Гедеон стремится расквитаться с ними (18—19). В стихе 20 перед нами неожиданно предстает Иефер, сын Гедеона. Его появление используется, чтобы высветить те изменения, которые произошли в его отце. Прежняя неуверенность в себе Гедеона теперь отражена в Иефере, который не смог выполнить приказ убить пленников, потому что боялся (20). Сам же Гедеон имел вид сынов царских (18), и о нем было сказано, что по человеку и сила его (21).

Примечание. 5 Место было названо Сокхоф («убежище»), потому что однажды Иаков останавливался здесь станом (Быт. 33:17). Это поселение находилось в нижнем течении реки Иавок, к востоку от Иордана. 8 Пенуэл («лицо Бога») был так назван Иаковом потому, что в том месте ему явился Бог (Быт. 32:30). Он располагался всего в нескольких милях к востоку от Сокхофа. 10 Каркор находился к востоку от Мертвого моря, выше пределов израильских поселений. О пятнадцати тысячах смотрите комментарий к 5:8.11 Местонахождение Новы неизвестно. Иогбега находилась в семи милях на северо–запад от современного Аммана. 13 Место, где была возвышенность Хереса, неизвестно.

8:22–27 Правление Гедеона. Израильтяне хотели видеть в Гедеоне нечто большее, чем просто судью. Он должен был править как царь, а его сыновья — наследовать ему (22). Гедеон вел себя подобно царю с тех пор, как перешел через Иордан, и его сторонникам казалось вполне справедливым, чтобы он стал царем. Они основывались на том, что он спас Израиль. Но это было заблуждение, и поведение Гедеона помогло обнаружить ошибку. Не Гедеон, а Господь Бог спас Израиль. Беда была в том, что люди так и не смогли отдать всю честь и хвалу Господу за свое избавление (см.: особенно 7:2), и теперь именно это их нежелание и проявилось. На предложение стать царем Гедеон достойно и категорически ответил отказом, а его просьба о золоте, чтобы сделать ефод (см. ниже), полностью соответствовала его утверждению, что Сам Господь будет владеть Израилем. Если Господь признавался Владыкой, нужно было иметь возможность обращаться к Нему с вопросами. Очевидно, с таким намерением Гедеон положил ефод в Офре, где Господь впервые явился ему. Но этот акт благочестия оказался неверным, ибо ефод стал фактически идолом, и Гедеон и его семья были увлечены ложным поклонением ему. Гедеон, хорошо начав, закончил тем, что непроизвольно вверг Израиль в грех отступничества.

Примечание. 24 Измаильтяне — общее название для бедуинов пустынной области к востоку от Иордана; среди них были и группы мадианитян (см.: Быт. 16:12; 37:28, 36). 27 Ефод был священнической одеждой; на наперснике ефода имелись два камня (урим и туммим), которые использовались для получения ответов «да» или «нет» от Бога (см.: Исх. 28:28–30; 1 Цар. 23:6–12).

8:28—35 Смерть Гедеона и рождение Авимелеха. Положительным вкладом Гедеона в жизнь Израиля стали сорок лет мира (28). В течение этих лет Гедеон, по–видимому, полностью погрузился в личную жизнь (29) в соответствии со своим заявлением, что Господь будет владеть Израилем. Но образ жизни Гедеона (много жен, семьдесят сыновей и наложница) характеризовал его скорее как правителя, а не как обычного человека. Чувствуется тревожное противоречие между его высказываниями перед народом и его личной жизнью. Его отрицательным вкладом стало отступничество и насилие. После смерти Гедеона идолопоклонство, которое началось с поклонения ефоду, быстро развилось в полномасштабное поклонение Ваалу (33), а его сын Авимелех (см.: прим. 31) доказал, что в деле обретения и использования власти не унаследовал совестливости отца. Стихи 28— 35 в целом служат мостом, соединяющим историю Гедеона с повествованием о деятельности Авимелеха в главе 9. То, чего Гедеон жаждал втайне, его сын захватил силой, не останавливаясь перед жестоким пролитием крови.

Примечание. 31 Значение имени Авимелех («отец мой царь») — говорящий комментарий противоречивого отношения Гедеона к царствованию. 33 Ваалвериф («Ваал завета») — бог, которому поклонялись в Сихеме, родном городе Авимелеха. Это имя предполагает культ, частью хананейский, частью израильский.

9:1—57 Царствование Авимелеха

Продолжением истории Гедеона становится рассказ о Божьем воздаянии. Тема воздаяния раскрывается автором со всей очевидностью в ключевом моменте повествования (23—24), а также в самом конце, где все заканчивается смертью Авимелеха (56–57). Это рассказ о том, как Бог обратил на головы Авимелеха и жителей Сихема то зло, которое они совершили.

Подробности этой истории говорят о неизбежности возмездия, которое обрушилось почти с математической точностью из той точки, в которую Господь послал злого духа между Авимелехом и жителями Сихема (23). Обращение Авимелеха к вождям Сихема с предательским предложением вступить с ним в заговор против сыновей Иероваала (т. е. Гедеона, ст. 1–2) обернулось появлением в Сихеме Гаала, который побудил сихемских вождей вступить с ним в заговор против Авимелеха (26—29). Засаде, устроенной жителями Сихема (25), соответствует засада, устроенная против них Авимелехом (34). Наконец, сам Авимелех, убивший своих братьев на одном камне (5, 18), был убит камнем, брошенным в него неизвестной женщиной из города Тевец (53). Так разворачивается история под властью всемогущего Божьего провидения. Неправедное действие влечет за собой ответное действие, зло — ответное зло, пока главный подстрекатель, Авимелех, сам не падает замертво. И тогда его последователи, словно очнувшись от дурного сна, опускают оружие и расходятся по домам, не доводя до конца своего плана мщения городу Тевец (55).

9:1–6 Приход к власти Авимелеха. Возвышение Авимелеха существенно отличается от восхождения героев предыдущих глав. Он был не судьей, призванным Господом, но царем, который сам себя возвысил при помощи интриг и насилия. Авимелех был единственным сыном Гедеона от его наложницы в Сихеме (8:31), но у него были братья и со стороны отца (всего семьдесят), и со стороны матери (влиятельные люди в Сихеме). Авимелех ловко использует создавшуюся ситуацию. Он натравливает одних братьев на других таким образом, чтобы самому остаться единственным сыном и наследником Гедеона. И он как будто достигает своей цели, но не получает той широкой поддержки, которой обладал его отец. Похоже, только жители Сихема признали Авимелеха царем (6).

Примечание. 1 Сихем располагался у стратегического прохода в центральной части Ханаана, он ассоциировался с Израилем со времен патриархов, но имел смешанное хананейско–израильское население (Быт. 12:6—7; Нав. 24). 2 Относительно Иероваала смотрите комментарии к 6:32. 4 О Ваалверифе смотрите комментарии к 8:33. 5 На одном камне означает массовую публичную казнь. 6 «Милло» значит «насыпь» (т. е. «искусственный холм»). Дом Милло («дом насыпи»), возможно, был крепостью в Сихеме или поблизости от него. У дуба, т. е. у священного дерева, рядом с которым находился камень, связанный с полуязыческим поклонением сихемцев (ср.: Втор. 16:21–22).

9:7–21 Иофам выступает против жителей Сихема. Иофам, единственный сын Гедеона, переживший резню в Офре (5), открыто выступил с разоблачением Авимелеха. Он изобличил жителей Сихема в содеянном зле и призвал их послушать его, а Бога просил стать свидетелем их ответа. Это был торжественный момент. Для большей ясности Иофам использовал притчу, но смысл его речи заключается не в ней самой (8—15), а в применении ее к возникшей ситуации (16—21). Он выдвинул главное обвинение против своих слушателей — хорошо ли вы поступили с Иероваалом (Гедеоном) и домом его? Гедеон много доброго сделал для них, а их единственным ответом стало убийство почти всех его сыновей, худшего из которых они сделали своим царем. Иофам закончил свою речь, поставив своих слушателей перед альтернативой благословения (19) и проклятия (20). Благословение, однако, они уже не могли получить, потому что преступление совершилось. Подробности проклятия в стихе 20 являются фактически объявлением суда, и в оставшейся части истории автор показывает, как это проклятие осуществилось в реальной жизни. Заключительные слова главы называют свершившийся суд проклятием Иофама, сына Иероваалова (57).

Примечание. 7 Гора Гаризим находилась к юго–западу от Сихема (см.: прим. 9:1). 8 В ВЗ помазание елеем было знаком посвящения на особую должность или на исполнение определенной роли в Божьих планах. В частности, помазание получали священники и цари (см.: Исх. 28:41; 2 Цар. 2:4). 9 Тук мой (т. е. елей). Как и вино (ср.: Исх. 29:40), елей был важным элементом в религиозных ритуалах как в Израиле, так и за его пределами (напр.: Исх. 25:6; Лев. 8:26; Чис. 7:19). 21 Беер означает просто «колодец» и служит основной частью названий многих поселений того периода (напр.: Беер–Шева, или Вирсавия, «колодец семи» или «колодец клятвы»; Быт. 21:31). Местонахождение этого конкретного «Беера» неизвестно.

9:22—57 Трагический конец правления Авимелеха. Царствование Авимелеха было кратким, всего три года (22). Нет сомнений, эти три года казались очень долгими тем, кому приходилось терпеть такого царя. Его власть, как и власть всех тиранов, во многом зависела от верности относительно небольшой группы, которая поддерживала его, пользуясь какими–то привилегиями. С крушением этой слабой опоры дни Авимелеха были сочтены. Какие претензии к нему имели жители Сихема сначала — неизвестно, но их конфликт с Авимелехом обострился с прибытием Гаала, который показался им более привлекательным правителем (26). Падение Авимелеха проходит по классической схеме: общее недовольство, начало организованной оппозиции,появление соперника, полномасштабная гражданская война со всеми ее неизбежными ужасными последствиями и, наконец, смерть тирана и бегство его сторонников. Только на последнем этапе происходит нечто действительно удивительное, но этот неожиданный поворот событий полностью соответствует характеру книги в целом. Авимелех, как мы уже видели, не был убит в последней схватке с Гаалом, его убила простая женщина, бросив ему на голову камень! Эта книга вновь и вновь показывает, как суверенный Бог использует совершенно неожиданные способы для осуществления Своих планов. Средство, при помощи которого был повержен Авимелех, не оставляет и тени сомнений в том, что в этом акте была рука Божья. Бог постоянно проявляет Себя в этой книге таким образом, что путает планы людей и лишает их возможности похвалиться собой (см.: 7:1–3).

Примечание. 23 Злой дух был использован Богом, чтобы судить Авимелеха. В Боге нет зла, но силы зла находятся в полном подчинении Его воле (ср.: 1 Цар. 16:14; Иов. 1:12). 27 Совершенно очевидно, что это был праздник сбора урожая винограда, включавший языческие ритуалы (см.: прим. 8:33). 28 Сихем и Еммор были правителями этой области во времена патриархов. Сихем, по имени которого был назван город, изнасиловал дочь Иакова (Быт. 34:2). Гаал и его сторонники отождествляли себя с Еммором, который, в противоположность Сихему (и Авимелеху), не осквернил себя контактом с чужеземцами. Зевул (см.: ст. 30) был явно непопулярной фигурой, возможно, потому, что также принадлежал к осквернившим себя местным жителям. 37 Возвышенность — возможно, гора Гаризим, находившаяся к югу от города. Стратегический Сихемский проход между горой Гаризим и горой Гевал находился в центре Ханаана (см.: Втор. 11:29). Дуб Меонним, в отличие от дерева в стихе 6, находился вне города, возможно, в дубраве Море («учитель»), упомянутой в Бытие 12:6. Если это так, то этот дуб представлял собой языческое капище, до сих пор, вероятно, посещаемое сихемцами (см.: прим. ст. 6). 41 Арума, возможно, была гористой местностью Джабаль эль–Урма (Jabal al 'Urma) к юго–востоку от города. 45 Засеял его солью означает сделать почву непригодной для земледелия (ср.: Втор. 29:23; Иер. 17:6). 46 Относительно Ваалверифа («Бог завета») смотрите комментарий к 8:33 и сравните с 9:4. 48 Гора Селмон («затененная») была названа так, возможно, потому, что была покрыта лесами. Ее точное местонахождение неизвестно. 50 Тевец — современный Тубас, что к северу от Наблуса. 53 Отломок жернова — один из двух больших камней, использовавшихся для того, чтобы молоть зерно.

10:1—5 Фола и Иаир

Нет никаких сведений о наличии внешней угрозы во времена Фолы и Иаира. Сказано только, что Фола «восстал для спасения Израиля», что в контексте может означать печальное состояние, в которое ввергло страну правление Авимелеха. Фола обеспечил Израилю период твердого управления (ср.: Девора в 4:4—5). И описание тридцати сыновей Иаира в стихе 4 указывает на мир и покой того времени, на процветание и авторитетное положение судьи. Но оно также указывает на неподготовленность жителей Галаада к той катастрофе, которая должна была обрушиться на них. Мало было пользы от изнеженных сыновей Иаира, когда аммонитяне пошли на них войной (10:7)! Князья галаадские в отчаянии стали искать того, кто встанет на их защиту (10:18). Наконец они находят Иеффая, человека, ими же отвергнутого, трудная жизнь которого в достаточной степени закалила его для этой роли(11:1–3).

Примечание. 1 Иссахар — северное израильское колено (см.: прим. 4:4). Шамир, по–видимому, можно отождествить с Самарией в центральной части Израиля, к югу от территории Иссахара. Часть племени Иссахарова, должно быть, переселилась туда. 3 О Галааде смотрите комментарий к 7:3. 5 Камон находился на территории «селений Иаира», в 15 милях (24 км) к востоку от реки Иордан.

10:6 — 12:7 Иеффай

О деятельности Иеффая рассказывается в пяти эпизодах, в каждом из которых важную роль играет диалог. Первый эпизод (10:6—16) рассказывает о новом отступничестве Израиля и последствиях этого отступничества. Все это подготавливает сцену для последующих событий. Диалог в этом эпизоде принимает форму противостояния между Израилем и Господом (10–16). Второй эпизод, стихи с 10:17 по 11:11, повествует о призыве Иеффая на роль вождя галаадитян в предстоящей битве в аммонитянами. Здесь дан диалог между старейшинами Галаада и Иеффаем (11:5–11). Весь третий эпизод (11:12–28) занят дипломатическими переговорами (диалог на расстоянии) с аммонитским царем. Провал дипломатических переговоров неизбежно приводит к кульминационному четвертому эпизоду (11:29—38), в котором происходит сражение. Но сюжет этого эпизода усложняется клятвой Иеффая и ее последствиями, которые привлекают к себе все наше внимание. Поэтому драматическим центром этого эпизода становится диалог Иеффая с дочерью в стихах 34–38. Пятый, и последний, эпизод (12:1–7) повествует о столкновении между Иеффаем и коленом Ефрема, которое случилось после сражения. Об этом повествует диалог в стихах 1—4а.

Конечно, прежде всего весь рассказ представляет собой просто историю о том, как Господь использовал Иеффая, чтобы спасти Израиль от аммонитян. Но диалоги, введенные в повествование, указывают на более глубокое значение этой истории. Каждый диалог — это, по сути, попытка прийти к соглашению на определенных условиях, и так было в случае с покаянием Израиля (в первом эпизоде) и клятвой Иеффая (в решающем, четвертом эпизоде). На самом глубинном уровне вся история Иеффая говорит о трагических последствиях для религиозного сознания попытки вступить в торговую сделку с Богом. Мы видим, насколько превратно израильтяне и сам Иеффай начали толковать свои взаимоотношения с Богом. Воистину, только по великой милости Божьей они не были оставлены в том безнадежном положении, которое вполне заслужили (ср.: Пл. Иер. 3:22).

10:6–16 Израиль обращается к Господу. В первом эпизоде истории Иеффая есть три конфликтные ситуации. Первый, самый очевидный конфликт — между Израилем и аммонитянами. По Божьей воле аммонитяне (сами не осознавая, что в руках Бога служат средством исполнения Его планов) обрекли грешный Израиль на отчаянное положение (9). В своем горе израильтяне обратились к Богу с просьбой о спасении. Этот шаг вводит нас в тему второго конфликта, а именно конфликта между израильтянами и Господом. Ответ Бога — это обвинение их в бесстыдном и постоянном отступничестве и затем гневный отказ помогать. Он видел, что их покаяние неглубоко, и это вызвало Его гнев. Он больше не позволит им использовать Себя (13–14). Это был напряженный момент, когда все будущее Израиля опять повисло на волоске. Все это напоминает нам конфликт в 6:7—10, но на этот раз ситуация намного серьезнее. Теперь Сам Господь восстал против Израиля, и Его отказ в ответ на их просьбу был ясным и недвусмысленным. Но две заключительные строки вселяют надежду, потому что слегка приоткрывают, что происходит в Самом Боге. Ибо, несмотря на весь Его праведный гнев, «не потерпела душа Его страдания Израилева». Его тронул не их отказ от чужих богов. Это они проделывали много раз и раньше только для того, чтобы позже вновь вернуться к прежним своим путям (16; ср.: ст. 11 — 14). Господь откликнулся не столько на их покаяние, сколько на их плачевное положение. Только милость и сострадание Божье встали между Израилем и его окончательной гибелью. Израильтяне вполне заслуживали, чтобы Господь отвернулся от них, но (такова Его милость) Он не мог оставить их (ср.: 2:18; Ос. 11:8–9). Этот конфликт, происходивший в сердце и разуме Самого Бога, является ключом к разрешению и двух других. Остальные части истории покажут, как разрешились все конфликты.

Примечание. 6 Имена Ваал и Acmapma смотрите в комментарии к 2:11,13. Арам — древнее название Сирии. Сидон смотрите в комментарии к 3:3, о Моаве и Аммонитянах смотрите комментарий к 3:12; о Филистимлянах смотрите комментарий к 3:3. 8 Галаад — смотрите комментарий к 7:3. Аморреи (см.: прим. 1:34) поселились в Галааде, как и в самом Ханаане (Чис. 21:21). 9 В истории Иеффая фигурируют только Аммонитяне. Филистимляне выйдут на сцену в истории с Самсоном в главах 13 — 16. Данный отрывок вводит первое действующее лицо и предвещает появление второго. 11 Упомянутые Египтяне относят нас ко временам Моисея. Ссылка на Аморреев, возможно, подразумевает Сигона из Чисел 21:21—31. Об Амаликитянах смотрите комментарий к 3:13. 12 Сидоняне (см.: 3:3) могли быть частью хананейской коалиции под предводительством Иавина и Сисары(5:19).

10:17 — 11:11 Галаадитяне обращаются к Иеффаю. Второй эпизод начинается с приготовления аммонитян к нападению на Израиль, в то время как израильтяне отчаянно ищут способы избавиться от возникшей угрозы. Естественно, что голоса галаадитян звучат громче, поскольку в данный момент угроза нависла в основном над их территорией. Но у них нет решительного вождя, поэтому они обратились к Иеффаю, которого сами же ранее отвергли (11:7). Но Иеффай не торопится ответить на их призыв. Почему он должен доверять людям, которые в прошлом так дурно обошлись с ним? Эти рассуждения привели к достаточно жестким переговорам, когда Иеффаю предложили и он принял двойную ответственность вождя и военачальника (11:8,11). Достигнутая договоренность была официально подтверждена церемонией в Массифе, где происходила их встреча (ср. 11:11 с 10:17).Таким образом, эпизод заканчивается там же, где и начался, но теперь Иеффай предстает перед нами в качестве вождя.

Пожалуй, можно утверждать, что этот эпизод вполне сравним с первым. Покаяние Израиля было подобно переговорам отчаявшихся галаадитян. Но ответ Иеффая значительно отличается от ответа Господа. Господь был движим чувством сострадания (10:16), а Иеффай — явно только собственными интересами и личными амбициями. Он выговорил себе условия в переговорах с галаадитянами, тогда как Господь все время оставался молчаливым свидетелем всего, что происходило (11:11).

Примечание. 10:17 Массифа, или Мицпа («сторожевая башня»), было достаточно распространенным названием, но расположение этой Массифы (в Галааде) неизвестно. 11:1 Здесь Галаад — имя человека, в отличие от 10:17 и остальных мест (ср.: И. Нав. 17:1,3). 3 Тов («хороший») — город в Араме (Сирии) (2 Цар. 10:6–8).

11:12–28 Иеффай прибегает к дипломатии. Земля, о которой идет речь, находилась в южном Галааде, к северу от реки Арнон. Когда–то это была территория моавитян, но они уступили ее аморреям, которые, в свою очередь, ушли с нее под давлением израильтян во времена Моисея (Чис. 21:21–31). Ко времени Иеффая аммонитяне, по всей видимости, захватили сам Моав, который находился к югу от реки Арнон (ст. 24 данного отрывка). Иеффай утверждал, что Израиль не забирал у аммонитян земли и что они должны последовать примеру предшествовавших правителей Моава и признать Арнон границей между их владениями (25).

Этот эпизод показывает скрытый потенциал Иеффая, способного стать выше интересов только Галаада и принять на себя ответственность за положение Израиля в целом. Однако нет ничего удивительного в том, что его дипломатия была обречена на провал. Его тон нельзя назвать тоном человека, ищущего мира. Похоже, он скорее оттягивает время и ищет подтверждения законности своих притязаний в надежде на то, что Господь, высший Судья (27), примет решение в его (и Израиля) пользу. Его заключительный призыв к Господу решить вопрос ныне фактически является объявлением войны и явным признаком того, что близится развязка всей истории.

Примечание. 13 Арнон и Иавок — два потока, или «вади», на восточной стороне реки Иордан. Между ними лежала большая часть Галаада (ср.: ст. 18). 16 Чермное море («Тростниковое море») — это, возможно, Акабский залив, как в Числах 33:10—11. Кадес — поселение в крайней южной оконечности Ханаана (Чис. 13:26). 17 Едом — территория к югу от Мертвого моря, заселенная потомками Исава. Моав смотрите в комментарии к 3:12. 19 Аморреев смотрите в комментарии к 1:34 и 10:8,11. Есевон прежде был моавитским городом, захваченным Сигоном, аморрейским царем, который сделал его царским городом (Чис. 21:26). 20 Точное местонахождение Иаацы неизвестно. 24 Хамос был богом Моава (3 Цар. 11:7; 4 Цар. 23:13; Иер. 48:7, 13, 46), но поскольку аммонитяне в то время правили в Моаве, Хамос считался также и их богом. В то время победители обычно перенимали богов тех территорий, которые они покоряли. 25 Валак, сын Сепфоров, был царем Моава во времена Моисея (Чис. 22 — 24). 26 Ароир — город на северном берегу реки Арнон (см.: прим. 13).

11:29—40 Клятва Иеффая и ее последствия. Сошествие Духа на Иеффая (29) приводит в движение ряд событий, с которыми мы уже знакомы. Иеффай идет к предсказуемой и решительной победе (ст. 33). Но эта последовательность нарушается его клятвой (30—31), и коль скоро клятва произнесена, она доминирует над всем эпизодом. О битве сказано лишь вскользь, так как все внимание теперь сосредоточено на том, что после победы клятва Иеффая должна быть исполнена.

Клятвы не были делом непривычным (напр.: Чис. 30; Пс. 21:25; Екк. 5:4–5). Но в данном случае это была необычная клятва. Она связала Иеффая обещанием принести жертву всесожжения (31б), хотя сама жертва не оговаривалась, только признак, по которому эта жертва будет определена: «что выйдет из ворот дома моего на встречу мне…» (31). Эти слова ставили всех обитателей дома Иеффая в рискованное положение. К нашему ужасу и к ужасу Иеффая навстречу ему вышла его дочь–девственница, его единственное дитя, которая и стала жертвой (34—35). Вся трагедия заключается в том, что в этой клятве не было никакой необходимости (как показывают предыдущие эпизоды). В контексте становится очевидным, что вся история с клятвой представляет собой не что иное, как безрассудную попытку торговаться с Богом. Иеффай — мастер дипломатических переговоров, переиграл и заплатил непомерную цену. Вторая часть эпизода воспринимается как трагический вариант сцены из Бытия 22 — истории другого отца и его единственного ребенка. Но Иеффай — не Авраам, и в его случае с неба не раздался голос, а было лишь карающее молчание. Мы можем прийти к заключению, что Господь был так же сердит на клятву Иеффая, как и на «покаяние» Израиля. Сравните действия царя Моава в 4 книге Царств 3:26–27. Стоит задуматься над тем, как часто наши молитвы содержат в себе элементы торговой сделки с Богом. Пример Иеффая делает очевидным то, что с Богом торговаться нельзя.

Примечание. 29 О Манасии смотрите в комментарии к 1:27. 33 Ароер смотрите в комментарии к стиху 26. Точное местонахождение Минифа и Авель–Керамима неизвестно.

12:1–7 Иеффай подавляет мятеж. С уничтожением угрозы извне возникают межплеменные разногласия из–за ревности колен (ср.: 8:1—4). Совершенно очевидно, что ефремляне рассматривали себя ведущей силой Израиля и не желали признавать судьей никого, кто происходил не из их колена, а уж менее всего галаадитянина. Иеффай предпринял такой же подход к ним, как и к аммонитянам — он начал доказывать справедливость своего дела и затем (не получив ответа) выступил против них. Итоговое замечание в 12:7 проясняет политическую ситуацию: племена к западу от реки Иордан были подчинены и Иеффай в течение шести лет был судьею над всем Израилем. Иными словами, он оказался сильной личностью.

Однако в целом это не была священная война. Не было обращения к Господу с просьбой разрешить возникший вопрос, и нет никаких оснований предполагать, что победа была дарована Богом (в противоположность 11:27,29,32). В сущности, весь этот эпизод представлен в ироническом свете как довольно жалкая междоусобица, еще раз доказавшая, насколько глубоко был разделен Израиль. Положение становится все более угрожающим, особенно в главах 19 — 21.

Примечание. 1 О колене Ефрема смотрите в 1:22. Севин находился в 2 милях (3 км) к востоку от Иордана в центральной части Галаада. 4 Беглецы (досл, «дезертиры»). Подразумевается, что сторонники Иеффая (по крайней мере некоторые из них) были потомками Ефрема и Манассии, которые бежали в Галаад как беженцы или дезертиры. Сравните с прошлым самого Иеффая (11:1—3). 5 Уцелевшие, дословно «дезертиры» (как и в ст. 4). Галаадитяне поменялись ролями с ефремлянами и сделали их дезертирами! 6 Значение слова «шибболет» неясно и неважно. Оно удивительным образом было использовано в качестве проверки на произношение, чтобы определить бегущих ефремлян. Сорок две тысячи смотрите в 5:8.

12:8—15 Есевон, Елон и Авдон

После двух галаадитян, Иаира и Иеффая, руководство страной вернулось к северным коленам, чьи земли находились к западу от Иордана. Вслед за историей Иеффая и его единственного ребенка (дочери) сообщается, что у Есевона было тридцать дочерей, а еще тридцать он взял в жены своим тридцати сыновьям! Дочери судей упоминаются только в связи с Иеффаем и Есевоном, а контраст подчеркивает трагичность утраты Иеффая как следствие его необдуманной клятвы. Очень мало сказано о Елоне и Авдоне, но замечание о сыновьях и внуках Авдона, ездивших на молодых ослах, напоминает о тщеславии Иаира и его семьи (10:4). Упоминание сыновей, вероятно, подразумевает, что, начиная с Гедеона, статус судьи переживал превращение в статус царя, когда сыновья могли наследовать престол после смерти отца (ср.: 1 Цар. 8:1). Но, как показывает следующий эпизод, век харизматических избавителей Израиля еще не прошел.

Примечание. 8 Вероятно, это был северный Вифлеем из Книги Иисуса Навина 19:15, что на границе Завулона и Ассира. Есевон мог быть из колена Ассирова. Елон, следующий судья, происходил от Завулона. 12 Точное местонахождение Аиалона неизвестно. Это не южный Аиалон из 1:35. 13 Пирафон находился в центральном Ханаане, на границе Ефрема–Манассии, в 6 милях (9 км) на юго–запад от современного Наблуса. 15 Об Амаликитянах смотрите в 3:13; 5:14.

13:1–16:31 Самсон

Структура истории Самсона ясна. После вводного стиха (13:1), где кратко дан исторический фон, в стихах 13:2–25 рассказывается о чудесном рождении Самсона. Его взрослая жизнь разворачивается в два этапа в главах 14 — 16. Первый повествует о его визите в Фимнафу (14:1) и заканчивается убийством филистимлян в Рамаф–Лехе в 15:14—20. Второй этап начинается с его посещения Газы в 16:1 и заканчивается убийством филистимлян и его собственной смертью в храме Дагона в 16:23—31. Два замечания о его судействе в 15:20 и 16:31 формально отмечают конец этих двух этапов.

Самсон — последний из судей, чья деятельность освещается в этой книге, и ему уделяется много больше внимания, чем кому бы то ни было из судей. Он сам, больше, чем кто–либо другой, выражает собой суть состояния всего Израиля в этот период. Он отделен для Бога, но так никогда и не смирился полностью со своей отделенностью. Как Израиль ходил вслед чужих богов, так и Самсон ходил вслед чужеземных женщин. Как Израиль в отчаянии взывал к Богу, так и Самсон в кульминационные моменты своей жизни обращался к Господу за помощью (15:18; 16:28). В Самсоне мы видим борьбу Бога с непостоянством Израиля, сфокусированную на одном из представителей этого народа. В некотором смысле Самсон и был Израилем. Господь одержал победу. Филистимляне и их ложный бог были уничтожены, а Самсон наконец смирился со своим предназначением. Это трагическая история, но в то же время и история победы и надежды. С Богом Самсон начал избавление Израиля от филистимлян (13:5). Позже это избавление завершил Давид (2 Цар. 8:1). Может быть, стоит видеть в Израиле, а значит и в Самсоне, прообраз Церкви, непостоянной и непредсказуемой, но все же используемой Богом.

13:1—25 Чудесное рождение Самсона. Короткое введение в стихе 1 позволяет предположить, что вера израильтян упала до своей низшей ступени, когда они уже даже не взывали к Господу с просьбой спасти их (в отличие от 3:9, 15; 4:3; 6:6; 10:10). На этом фоне рождение Самсона было чудом. Будучи чистой милостью Божией, оно явило твердую верность Бога Своему народу и провозгласило Его господство над жизнью и смертью. Бесплодная мать Самсона была как Израиль в целом; Бог дал жизнь ее омертвевшему чреву, а через Самсона Он дал жизнь Израилю. Но за это нужно было заплатить цену, о которой мать Самсона инстинктивно догадывалась, как видно из ее слов в стихе 7: младенец… до смерти своей будет назорей Божий. Кульминация истории отбрасывает длинную тень, достигающую самого ее начала. Как и Тот, более великий, Кому еще только предстоит прийти, этот избавитель выполнит свою миссию ценой собственной жизни.

Примечание. 1 Относительно Филистимлян смотрите в 3:3 и 10:9. 2 Цора находилась в 12 милях (19 км) к западу от Иерусалима, как раз на север от долины Сорек (16:4; ср.: 18:2, 8, 11). Племя Даново сравните с 1:34; 18:1—31 и смотрите в 5:17.3 Ангел Господень смотрите в 2:1—5 и 6:11—24. 5 Назорей происходит от еврейского слова nazar, что значит «отделить, посвятить». Назорей был человеком, который посвящал себя Богу, принимая особые обязательства и принося клятвы (см.: Чис. 6). Такие клятвы были, как правило, добровольными и только на ограниченный период. Самсон же был сделан назореем пожизненно еще до рождения. 18 Оно чудно. Явно подразумевается, что посланником был Сам Бог (ср.: Исх. 15:11; Ис. 9:6). 22 См. 6:22–23. 25 Стан Данов располагался между Цорой и Иерусалимом (18:12). Естаол находился вблизи Цоры.

14:1–20 Свадьба Самсона. Стих 1 этой главы сообщает, что Самсон отправился в Фимнафу. Чуть позже он опять пойдет в Фимнафу, уже с родителями (5). В стихе 19а говорится, что он отправился в Аскалон и затем наконец вернулся в дом своего отца (стих 196). Так, глава заканчивается там же, где началась; весь этот этап прошел в движении. Но это было только начало, как мы увидим в следующей главе, где продолжится рассказ о взаимоотношениях Самсона с женщиной из Фимнафы.

Глава 14 полна тайн. Тайна предопределенности его действий (4) — он ищет случая отмстить филистимлянам. Тайна в том, что Самсон сделал со львом (6) и откуда взял мед для своих родителей (9). Наконец, загадка (14), основанная на двух предыдущих секретах. За всей этой секретной активностью, направляя ее к предопределенной цели, стоит Дух Господа (13:25; 14:6, 19). Самсон как будто во всем потакает своим желаниям, живет в полном пренебрежении к своему призванию назорея. Он осквернил себя, взяв мед из трупа (8; ср.: Чис. 6:6), по всей видимости, пил вино на пиршестве (10; ср.: Чис. 6:3) и вступил в тесные отношения с филистимлянами, вместо того чтобы попытаться спасти Израиль от них (1–3; ср.: 13:5). Но все это время он невольно выполнял Божьи предначертания (4). Он был Божьим избранным инструментом для избавления Израиля, и ничто не могло нарушить Божьи планы.

История Самсона представляет собой прекрасный материал для изучения взаимосвязи между человеческой свободой и всеобъемлющей властью Бога. Она показывает, как Бог обращает все происходящее на благо тех, кого Он избрал, даже если они не подозревают об этом и несмотря на их непостоянство. Сегодня Бог такой же милостивый, всемогущий и полновластный Владыка всего. Он так же обращает все происходящее на благо Своему народу, осознает он это или нет. Лишь в Иисусе, Его безупречном Слуге, не было и намека на непостоянство, которое мы можем наблюдать в Самсоне (Рим. 5:6—8; 8:28).

Примечание. 1 Точное местонахождение Фимнафы неизвестно, скорее всего, где–то на границе удела Иуды и Дана (Нав. 15:10; 19:43). В то время она находилась в руках филистимлян. 3 Слово необрезанные выражало презрение к чужеземцам (ср.: 15:18). Насколько нам известно, филистимляне были единственными ближайшими соседями израильтян, которые не практиковали обрезание. 11 Возможно, тридцать брачных друзей были своеобразной охраной, поскольку Самсон находился на территории потенциальных противников. 12 Синдоны — большие прямоугольные куски полотна, их можно было носить днем и использовать в качестве покрывала ночью. Сделанные из полотна высокого качества, они были желанной наградой. 15 Дом отца твоего относится ко всей семье, включая слуг (ср.: 15:6). 19 Аскалон находился в 23 милях (37 км) на юго–запад, на побережье (см.: 1:18). 20 Брачный друг, скорее всего, не относился к «тридцати брачным друзьям» из стиха 11 (ср. 15:2 с Ин. 3:29).

15:1—20 Нарастание конфликта с филистимлянами. Отец молодой жены Самсона воспринял внезапный уход рассердившегося мужа как свидетельство того, что он оставил ее, и поэтому (возможно, чтобы спасти честь семьи) выдал ее за «брачного друга» Самсона (14:20; 15:2). Но Самсон понял это иначе и посчитал вполне оправданным дать волю своим чувствам, опустошив поля вокруг Фимнафы и полностью лишив местных жителей урожая всего сезона (1,3—5). Филистимляне впали, что понятно, в ярость и, не имея возможности наложить руки на Самсона, с жестокостью расправились с его женой и ее отцом (6). В ответ Самсон устроил другой погром (на этот раз уничтожая мужчин, а не урожай), а затем ушел, довольный тем, как он расправился со своими врагами (7—8). К этому времени события набрали такую скорость, что остановить их было уже невозможно. Филистимляне не хотели успокоиться до тех пор, пока не уничтожат самого разрушителя, а потому вторглись на территорию Иуды, чтобы поймать его (9–10). Жители удела Иудина попали в затруднительное положение, но быстро решили пожертвовать Самсоном. Цена защиты его была слишком велика. (Сравните отважные дела этого колена в 1:1–3. Их трусливое поведение лишь показывает, насколько низко пал весь Израиль в целом.) Очевидно, принимая случившееся как неизбежность, Самсон позволил им связать себя и передать врагу (11–13). Но никто не ожидал того, что произошло дальше! Дух Господень сошел на него в силе, и явное поражение обернулось блестящей (но кровавой) победой, которая отметила начало правления Самсона как судьи (14—17, 20).

С одной стороны, это отталкивающая история мести и нарастания насилия под воздействием темных сил злобы, ненависти, гнева и желания мстить. Но с другой стороны, на более глубоком уровне, это история силы Божьей, претворяющей поражение в победу и смиряющей врагов Его народа. И в конце сам Самсон признал себя рабом Божьим и увидел во всем, что происходило, волю Божью (18). Он воззвал к Господу, признавая свое полное бессилие и зависимость от Бога, и обнаружил, что Бог готов и желает ответить на его просьбу (18–19). Это один из прекрасных моментов и предвкушение того потрясающего конца, к которому движется вся его история (см.: 16:28–30).

Примечание. 1 Брак Самсона, видимо, заключался по обычаям филистимлян, у которых молодая жена оставалась у родителей, а муж навещал ее. Дети, рождавшиеся от такого брака, принадлежали семье жены. 8 Ущелие скалы Етама, по всей видимости, было хорошо известным местом в те времена. Местонахождение его неизвестно. 9 Лехи («челюсть») — так был назван из–за своих очертаний скалистый утес. Но подвиги Самсона придали этому названию новое значение (17). Местонахождение его также неизвестно. 11 Три тысячи сравните с 15–16 и смотрите в 5:8. 15 Свежая ослиная челюсть, т. е. челюсть, которая была еще крепкой, не высохшей или ломкой. Она стала импровизированным оружием (ср.: воловье рожно Самегара, 3:31). 18 Необрезанные смотрите в 14:3. 19 Ямина была, вероятно, углублением в скале, где имелся родник. Название родника «источник взывающего» — ссылка на воззвание Самсона к Господу в стихе 18. В разговорном еврейском языке, однако, «взывающей» (haqore) называлась куропатка из–за своих песен, и колодец, возможно, изначально назывался «родником куропатки». Но если так, то место это также обрело новое содержание благодаря Самсону.

16:1–22 Самсон и Далида. Этот отрывок начинается тем, что Самсон отправился в Газу (1), а заканчивается захватом его в плен (21). Все действие развивается вокруг его взаимоотношений с двумя женщинами — безымянной блудницей (1–3) и Далидой (4–22). Обе женщины, вероятно, были филистимлянками, хотя точно об этом не говорится. Что касается блудницы, то здесь Самсоном овладела похоть, но по отношению к Далиде у него родилась любовь (4). Первый случай показывает его неимоверную силу, а во втором поднимается вопрос о том, в чем источник этой силы. Ни в одном из этих эпизодов Самсон не действует обдуманно и целенаправленно, но оба заканчиваются (постепенно, если не сразу) унизительным поражением филистимлян (3, 23—30). Очевидно, что, хотя Самсон потерял контроль над собой, Господь все–таки использовал его для достижения Своих целей.

Случай с Далидой представляет собой удивительное самораскрытие, особенно когда он открыл ей все сердце свое (17). Самсон прекрасно осознавал свое призвание. Он всегда знал, что был назореем и что секрет его силы заключался в особых взаимоотношениях с Богом (его волосы были просто видимым знаком этих взаимоотношений). Но он никогда не мог полностью смириться со своей отделенностью от мира. Он всегда втайне желал быть как все и наслаждаться прелестями жизни, доступными для обычных мужей (соблазн, искушающий христиан и сегодня). В Далиде он увидел возможность, может быть, последний свой шанс стать счастливым в миру, чего он всегда хотел. Сдаваясь и отвечая на ее просьбу, Самсон, по сути, попросил и позволил Далиде освободить его от назорейства, сделать его обычным человеком, каким он всегда хотел быть (17). Но, как ни парадоксально, в результате этого он насильственным образом был переброшен из того места, где ему хотелось находиться, на переднюю линию борьбы с филистимлянами (20–21). Господь отвернулся от Самсона настолько, насколько понадобилось для достижения этой цели. Заключительный стих этого отрывка {волосы на голове его начали расти, 22) ясно указывает на то, что должно произойти далее (23–30). Самсон, возможно, хотел быть как другие, но Господь не позволил ему этого точно так же, как не позволил Израилю уподобиться другим народам. Борьба Самсона против своего призвания подобна борьбе Израиля против своей богоизбранности.

Примечание. 1 Газу смотрите в 1:18; 3:3; 6:4. 2 Ворота города представляли сложную конструкцию высотой по меньшей мере с двухэтажный дом с помещениями для охраны по бокам дверного проема, имевшего вид тоннеля. Ожидавшие Самсона находились внутри ворот и, может быть, спали, когда он понес эти ворота (3). 3 Хеврон располагался на горе Иуды в 38 милях (60 км) к востоку от Газы. Тот холм, на который Самсон отнес ворота, был, по–видимому, где–то между Газой и Хевроном (см.: 1:10). 4 Долина Сорек («Виноградная долина»; ср.: 15:5) находилась в 13 милях (21 км) к юго–западу от Иерусалима. 5 Тысячу сто сиклей серебра — около 28 фунтов (13 кг); ср.: 17:2—3. 7 Сырые тетивы — ленты, нарезанные из обработанных кишок животных (см.: прим. НМВ). 13 Видимым признаком отделения Самсона как назорея Божия были его семь кос (ср.: ст. 17). См. 13:5. Ткальная колода — примитивный тип ткацкого станка, две ее вертикальные стойки закреплялись в земле. 21 Выкололи ему глаза, чтобы унизить его и сделать его беспомощным (ср.: 4 Цар. 25:7). Он молол, вероятно, ручной мельницей. Маловероятно, чтобы он работал большим молотильным оборудованием, хорошо известным в те времена и обычно приводившимся в движение ослом.

16:23—31 Смерть и триумф в Газе. В этой последней сцене история Самсона приближается к ошеломляющей развязке. Основной проблемой израильтян во весь период судей было их роковое увлечение чужими богами (2:10— 13). Огромным вкладом Самсона в выполнение Божьих целей стала демонстрация (и не только его смертью) полного превосходства Господа Бога и абсолютного бессилия других богов (представленных здесь Дагоном). В этом смысле подвиг Самсона подобен подвигу Илии на горе Кармил (3 Цар. 18:16—40).

Можно почувствовать иронию в повторяющемся утверждении филистимлян, что бог наш предал Самсона в руки наши (23—24), на самом же деле Господь предал его в их руки только для того, чтобы обречь их на уничтожение. В молитве Самсона в стихе 28 чувствуется глубокая печаль. Раньше он просил о сохранении жизни (15:18–19), теперь просит о смерти. Но даже в такой момент его мотивы не чисты, он ищет скорее отмщения, чем славы Божьей. И все же он сделал то, ради чего был отделен для Бога, и победа, несомненно, принадлежала Господу. Позже будет еще много убедительных побед над филистимлянами, но признание того, что Господь един есть Бог, было тем основанием, на котором должно быть построено будущее избавление Израиля. Самсон определенно положил хорошее начало этому основанию (см.: 13:5).

Поэтому история Самсона заканчивается там, где она началась. Самсона увезли домой, и его семья в печали попрощалась с ним. Конечно, они могли утешиться тем, что его смерть не была напрасной, хотя этот факт легче принять нам, чем им. Несмотря на все свои недостатки, он был предвозвестником Иисуса, смертью Своей нанесшего поражение нашему злейшему врагу и положившего основание нашему избавлению, которому еще предстоит во всей полноте открыться в будущем (Евр. 2:14–15; 1 Пет. 1:3–5).

Примечание. 23 Дагон («зерно») — хананейский бог земледелия, явно принятый филистимлянами по их прибытии в Ханаан (см.: 3:3). В Азоте был храм Дагона, согласно 1 книге Царств 5:1–5. 25 Позабавит — вероятно, Самсон развлекал их демонстрацией своей силы. 26 Подобный тип храма известен по раскопкам в том регионе. Крыша держалась на деревянных столбах, стоявших на каменных основаниях. Высокопоставленные лица сидели внизу, в самом храме, а простой народ наблюдал за происходящим сверху. 28 Господи Боже! дословно «мой Господь Яхве». Имя Яхве особенно ассоциируется с избавлением израильтян от египетского рабства и с заветом, заключенным между Богом и ними на горе Синай (Исх. 6:1–8; 20:2). Самсон молился как израильтянин, взывая к Богу на основании заветных взаимоотношений. Очень часто в ВЗ слово вспомни предполагает призыв к действию, а не только факт возникновения в памяти (ср.: Быт. 8:1; 19:29; Исх. 2:24). 31 Цора и Естаол смотрите в 13:25.

17:1 — 18:31 Религиозный хаос: Миха и его святилище

Как было сказано во введении, данный отрывок является одним из двух рассказов, которые представляют собой эпилог ко всей книге. В том и другом фигурирует левит, и они связываются одной и той же фразой, повторяющейся в стихах 17:6, 18:1а, 19:1а и 21:25. Оба описывают религиозный и моральный хаос, который в период судей, когда не было царя у Израиля и каждый делал то, что ему казалось справедливым, грозил полностью разрушить Израиль изнутри.

17:1—13 Происхождение идолов Михи

Миха выступает в рассказе как самонадеянный вор. Деньги, которые он украл, были посвящены его матерью Богу, но использованы для изготовления идолов! Очевидно, в Михе заговорила совесть и он рассказал матери, что сделал, а затем вернул ей деньги. Она, в свою очередь, почувствовала такое облегчение от возврата денег, что не произнесла ни слова упрека, но, напротив, благословила своего сына во имя Господа! Но еще большая нелепость ждет нас впереди. Сравнение 3 стиха с 4 показывает, что мать Михи использовала для изготовления идолов только малую часть посвященных денег. Что она сделала с остальными деньгами? Сам Миха, когда стал гордым обладателем новых идолов, был уверен, что Господь благословит его, потому что он заполучил себе левита в священники (13)! Но уже в следующей главе становится очевидным, как жестоко он ошибался.

Эта начальная сцена полна иронии, которая заключается в том, что наши персонажи явно не сознают несоответствия своих слов и поступков. Она прекрасно иллюстрирует тот хаос, который возникает всякий раз, когда каждый делает то, что ему кажется справедливым (6).

Примечание. 1 Миха («Кто подобен Яхве?») — воистину забавное имя для идолопоклонника! Гору Ефремову смотрите в 4:5. 2 Тысяча сто сиклей серебра (см.: прим. НМВ и ср.: 16:5). Мать Михи посвятила эти деньги Богу (ср.: Мк. 7:11). По закону использование таких денег на иные цели навлекало проклятие на человека, присвоившего эти деньги. 3 Для сына моего, то есть «ради сына моего». Идолы могли быть сделаны серебряных дел мастером и затем отданы Михе (4). Мать Михи, очевидно, рассматривала истукан и литый кумир как предметы религиозного искусства и, заблуждаясь, хотела использовать их для поклонения Богу. 5 Ефод Михи смотрите в 8:22—27 (ефод Гедеона). 7 Юноша… левит был членом священнического племени Левия (Втор. 33:8–11). Священниками могли быть только потомки Аарона, остальным левитам была уготована роль помощников (Чис. 8:5—26). У них не было своего удела, они жили среди других племен. Хотя у левитов были назначенные им города, они не были привязаны к ним, особенно в хаотических условиях периода судей. Левит из Вифлеема на территории Иуды был потомком Моисея (18:30). Смотрите также 19:1. 10 Левиту было предложено: будь у меня отцом, т. е. тем, у кого Миха будет искать руководства в религиозных вопросах (ср.: 4 Цар. 6:21; 13:14). Во всем остальном, однако, левит был Михе больше сыном, чем отцом (11).

18:1—31 Последующая история идолов Михи

Как мы уже видели в первой главе этой книги, колено Даново не сумело овладеть полностью своей территорией на юге (1:34). Их переселение дальше на север, о чем повествуется в этом эпизоде, произошло, вероятно, в начальный период судей (см.: прим. 12).

Вторая часть истории Михи состоит из нескольких сцен, отражающих передвижение колена Данова и встреч на их пути с различными людьми. В двух таких сценах присутствует левит, которого Миха нанял в качестве священника. Разведчики из колена Данова советовались с ним (3—6), и он дал им положительный ответ, а затем согласился покинуть Миху, чтобы уйти с ними и служить им. В следующем за этими событиями эпизоде (22–26) опять появляется Миха, предельно сокрушенный (24). Сыновья Дановы переименовали захваченный ими Лаис и на новом месте сделали себе святилище с идолами Михи (30—31). Но полные угрозы слова — до дня переселения жителей той земли — указывают на то, что это святилище ожидает та же судьба, что и предыдущее (см.: прим. ст. 30).

Вся эта история рассказана с горьким юмором. В ней много внешнего сходства с изначальным покорением обетованной земли племенами Израиля (Чис. 13 — 14; Втор. 1). Но, несмотря на всю силу, колено Даново под давлением хананеев фактически отступает, бежит от своего истинного наследия (см. выше). Лаис, в отличие от укрепленных городов, завоеванных Иисусом, был отдаленным, спокойным, беззащитным городом (27—28). Похоже, симпатии автора на стороне жертв сыновей Дана.

Вся эта история больше о Михе, чем о колене Дановом. Но более всего она о ложной уверенности людей, которые считают, что они могут манипулировать Богом при помощи предметов культа и интриг. Племя Даново совершило ту же ошибку, что и Миха, и их новое святилище было обречено на погибель с самого начала точно так же, как и святилище Михи. Религия, изобретенная самим человеком, навлекает на него суд Божий, а не благословение (см.: особ. 17:13).

Примечание. 2 Цора и Естаол смотрите в 13:2, 25. Гора Ефремова смотрите в 4:5. 7 Лаис находился далеко на севере Ханаана, в 25 милях (40 км) к северу от Галилейского моря. Племя Даново переименовало его в Дан (29). Сидоняне (см.: 3:3) жили на берегу Средиземного моря, на территории современного Ливана. 11 Шестьсот мужей смотрите в 3:31. 12 Кириафиарим («лесной город») находился в горах примерно в 8 милях (13 км) к западу от Иерусалима. Сравните с Кириаф–Сефером, «книжным городом», в 1:11. Стан Данов был известен, как видно из 13:25, со времен Самсона. Вполне возможно, что община Самсона представляла собой маленькую группу колена Данова, которая осталась на юге после того, как основная часть колена отправилась на север. 14 Ефод смотрите в 17:5 и 8:27. Терафим, видимо, представлял собой маленький предмет (Быт. 31:19), который, как и ефод, использовался при обращениях к Господу с просьбами (см.: Иез. 21:21 и 4 Цар. 23:24). 19 Выражение будь у нас отцом сравните с 17:10. 21 Идея заключалась в том, чтобы между имуществом переселенцев (среди которого находились украденные идолы) и преследователями находились вооруженные мужчины. 28 Точное местоположение Беф–Рехова неизвестно, но сравните с Числами 13:22. 29 Израиль здесь употреблен в качестве альтернативного имени Иакова (Быт. 30:4—6; 32:28). 30 Гирсон смотрите в Исходе 2:22. Самоназначенный священник был потомком Моисея. Этот факт придает его служению в этом городе большое значение и, вероятно, объясняет, почему Иеровоам I позже выбрал Дан в качестве одного из двух национальных святилищ в Северном царстве (3 Цар. 12:25–30). Однако он остался центром идолопоклонства. В еврейском тексте имеется маленькое «п» (евр. nun), вставленное в имя «Моисей», что превращает его в «Манассию» — безнравственного царя (4 Цар. 21). Эта вставка была сделана в знак уважения к Моисею, но совершенно ясно, каково было изначальное прочтение этого имени (см.: прим. НМВ). Переселение жителей той земли, скорее всего, подразумевает окончательное покорение Северного царства Ассирией в 722 г. до н. э., поскольку 4 книга Царств 17 обращает внимание на насильственное переселение священников в то время (4 Цар. 17:27; ср.: 1— 6 там же). 31 Силом находился примерно в 19 милях (30 км) к северу от Иерусалима. Здесь израильтяне впервые поставили скинию собрания после своего вступления на землю Ханаана (Нав. 18:1). Ко времени царствования Самуила скинию заменило более основательное сооружение (1 Цар. 1:9, 24), но Силом и его святилище позже были разрушены, возможно, филистимлянами (Иер.7:12).

19:1 — 21:25 Моральный хаос: левит и его наложница

Эта вторая история эпилога разворачивается в четырех эпизодах: акт жестокого насилия в Гиве (19:1–28); подготовка к войне — призыв левита и ответ Израиля (19:29 — 20:11); сама война (20:12–48) и послевоенное восстановление — жены для остатка племени вениамитян (21:1—25). Главные действия разворачиваются в третьем эпизоде. Первые два описывают события, приведшие к развязке, а последний эпизод рассказывает о последствиях.

19:1—28 Акт насилия в Гиве

Первый эпизод, помимо приведения в действие главных событий нашей истории, служит двум основным целям. Мы видим, насколько деформировалось в Израиле в дни судей понятие даже о таком благородном обычае, как гостеприимство, и, кроме того, первое же происшествие проливает свет на характер левита, который должен сыграть ключевую роль во втором эпизоде.

Гостеприимство представлено в двух сценах. Первая рисует происходящее в Вифлееме (1 — 10), где все проходит как должно, а вторая — в Гиве (11—28) — дает почти гротескную картину извращенности нравов. Здесь ощущается явное сходство с описанием жизни в Содоме в Бытие 19:1—13. Это тем более печально, что путешественники намеренно обходили языческие города, чтобы найти гостеприимство у своих собратьев (12–14). Буяны на улицах Гивы были аморальны, но не лучше был и старик, который открыл свой дом для путешественников. Извращенное чувство долга внушило ему идею отдать двух невинных женщин нечестивым псам (23—24). Налицо явная утрата нравственного чувства у жителей Гивы. Когда Божий народ делает то, что ему заблагорассудится, он ничуть не лучше содомлян.

Однако самым настоящим чудовищем все же был сам левит. Выкинув свою наложницу толпе извращенцев на улице, он отправился спать и, по–видимому, не вспоминал о ней до утра, когда обнаружил ее на пороге дома мертвой или потерявшей сознание. Затем с невероятной бессердечностью он велит ей встать, потому что готов был отправляться в путь (27—28). Этот человек в следующем эпизоде поднимет весь Израиль на войну. Несколько позже мы начинаем понимать, почему его наложница посчитала невозможным жить с ним (см.: ст. 2 и прим.).

Примечание. 1 Гора Ефремова смотрите в 4:5. В древности на Ближнем Востоке было принято брать наложниц, а ВЗ закон разрешал это и иудеям (Исх. 21:7–11; ср.: Быт. 16:2–5; 29:24, 29; Суд. 8:31; 2 Цар. 5:13). Наложница обычно была второй женой или женой без приданого, а потому имела более низкий статус. Совсем другое — мать Иеффая, которая была блудницей (11:1). Вифлеем Иудейский, место рождения Иисуса Христа, находится в 6 милях (9 км) к югу от Иерусалима. Он упоминается и в 17:7, в отличие от северного Вифлеема в 12:8. 2 Из оригинального текста, а также из английского перевода Библии следует, что наложница была «неверна» мужу, но ее «неверность», похоже, состояла в том, что она покинула его дом. Нет никаких намеков на то, что она была связана с другими мужчинами. 10 Иевус был старым названием Иерусалима. Смотрите стих 11 и сравните с 1:21.12 Гива была в 3 милях (5 км) от Иерусалима, на территории Вениамина. Смотрите стих 14 и сравните с книгой Иисуса Навина 18:28. Рама находилась в 2 милях (3 км) к северу от Гивы. 18 Дом Господа — это, возможно, святилище в Силоме (см.: 18:31). Но в Септуагинте (древнегреческий перевод ВЗ) читаем «мой дом», что больше соответствует контексту и, должно быть, стояло в оригинале.

19:29 — 21:25 Реакция Израиля на акт насилия

19:29 — 20:11 Подготовка к войне. В предыдущем эпизоде говорилось о гостеприимстве в Израиле, здесь же речь пойдет о собрании израильтян, представителей различных племен, которым предстояло решить вопрос, касающийся всего народа (20:1; ср.: 21:10, 13, 16). Собрания такого рода позже выйдут из употребления, но в домонархические времена это был очень важный институт, от эффективной деятельности которого зависело благополучие, а иногда и само существование нации. На этот раз делом чрезвычайной важности стал акт жестокого насилия в Гиве, и собрание это созвал левит из эпизода 1.

Ирония заключается в том, что мы, читатели, знаем о левите и о происшедшем событии несколько больше, чем члены собрания. Для нас расчленение левитом тела своей наложницы, а затем рассылка его по частям всему Израилю являются продолжением его холодной бесчувственности по отношению к ней в Гиве. Для них это был акт священного рвения. Они встрепенулись как один человек, от Дана до Вирсавии (20:1). Таким образом, призыв левита нашел в сердцах израильтян отклик, намного превосходивший реакцию, которую могли вызвать воздвигнутые Господом судьи.

Собрав народ, левит представил довольно искаженное сообщение о происшедших событиях, полностью скрыв свое соучастие (ср.: 20:5 с 19:25). Его выспренний морализаторский тон был проявлением лицемерия. Не совсем ясно, умерла ли его наложница в результате насилия в Гиве (25—26). Он мог убить ее собственной рукой, когда обнаружил ее на пороге дома (см.: 19:28 и прим.).

Речь левита произвела огромное впечатление на собрание, как и его жуткий призыв. Они поднялись как один человек и сразу решили предпринять против Гивы карательные меры (8—11). Столь ужасное преступление заслуживало этой реакции израильтян, но что станет с Израилем, если его собрание будет созвано, а его народом станет манипулировать человек такой сомнительной нравственности, как этот левит? Второй эпизод ставит очень остро этот серьезный вопрос.

Примечание. 29 Сравните с действиями Саула в 1 книге Царств 11:6–7. Очевидно, это был обычай, призывая союзников, сопровождать обращение угрозой в адрес тех, кто не ответит. Разница в том, что на этот раз жертвой стал человек (ср.: случай с дочерью Иеффая, 11:34–40). Двенадцать частей символизировали двенадцать колен Израиля (ср.: 3 Цар. 11:29–31). 20:1 Дан, сравните примечание к 18:7. Вирсавия («колодец семи»; см.: Быт. 21:30—31) находилась в 48 милях (76 км) к югу от Иерусалима, на полпути между побережьем Средиземного моря и Мертвым морем. От Дана до Вирсавии значит «от крайнего севера до крайнего юга». Земля Галаадская, смотрите примечание к 5:17. Массифа («сторожевая башня») была в 8 милях (13 км) к северу от Иерусалима (Нав. 18:26; 1 Цар. 7:5). Это не Массифа в Галааде из 10:17. 2 Четыреста тысяч, смотрите примечание к 5:8. 9 Жребий могли бросать при помощи каких–либо предметов, чтобы искать водительства Божьего (ср.: Нав. 18:6; Пр. 16:33). 10 Цифры и здесь кажутся преувеличенными, а толкование слова «тысяча», данное в примечании к 5:8, не может объяснить их в достаточной мере. Может быть, оригинальным текстом является только первая часть {по десяти человек из ста…). Главная мысль заключается в том, что десять процентов всех людей были выделены для того, чтобы обеспечить остальных съестными припасами.

20:12–48 Война. Результатом собрания в предыдущем эпизоде стала священная война, которая во многом напоминает кампанию против Гая во времена Иисуса Навина (см.: 29 и 48). Священную войну мы уже видели в Книге Судей, но здесь бросаются в глаза тревожные отличия. Вопрос в стихе 18 {Кто из нас прежде пойдет на войну!) напоминает первый вопрос в Книге Судей (1:1), и ответ, как мы видим, тот же. Но какие разные обстоятельства! В первом случае то был единый Израиль, объявивший войну ради завоевания Ханаана. Здесь разделенный Израиль ведет гражданскую войну, в которой брат восстал на брата (28). Там победа была дана сразу (1:4). Здесь победа задерживается до того времени, пока Израиль не оказывается совершенно разбитым и деморализованным (26—28). Поистине, война в этой главе едва ли подходит под определение «священная». Она началась решением собрания, созванного безнравственным человеком, и закончилась кровопролитием в таких масштабах, которые напоминают скорее мщение, чем поиски справедливости (см.: прим. 48).

Большая часть повествования в стихах 18—48 посвящена описанию военных действий, которые проходили с переменным успехом для обеих сторон. Но три вопроса (со стороны израильтян) и ответа (со стороны Господа) в стихах 18, 23 и 28 дают нам возможность глубже понять происходящее. Они позволяют увидеть, что происходило в умах израильтян, понять, что происходило между израильтянами и Богом на разных этапах войны. Израильтяне были уверены в своей правоте и в исходе задуманного ими дела (18). Они уже приняли решение пойти на вениамитян войной и предполагали согласие Бога. Поэтому они подняли чисто организационный вопрос — кто должен начать военную кампанию? Господь повелел пойти первому Иуде, явно потому что изнасилованная наложница была из этого колена (19:1). Но Господь не обещал дать победу, ее и не было (19—21). Второй вопрос (23) показывает полную потерю уверенности после того, как вопрошатели потерпели катастрофическое поражение. Они стали сомневаться в необходимости продолжать войну, в их голосах зазвучали примиренческие нотки, они называют вениамитян «сынами…брата моего». Но Господь опять послал их на сражение — на еще одно сенсационное поражение (23б—25). После первого разгрома израильтяне плакали, теперь они уже и плакали, и постились, и возносили жертвы. Теперь они спрашивали, следует ли им воздержаться от применения силы, эта мысль принимала в их головах все более четкие формы (28). И снова они были посланы в бой, но теперь уже с обещанием победы. В последовавшей битве удача перешла на их сторону, Господь вмешался со стороны «Израиля», который был спасен от уничтожения (35).

Вениамитян несомненно стоило наказать. Но моральное и духовное состояние всего народа было таково, что священная война чуть не погубила его, вместо того чтобы сохранить. В третьем эпизоде Господь гневается на весь остальной Израиль, как и на вениамитян, и обнаруживает Свой гнев, распределяя победу таким образом, что под суд подпадает весь Израиль. Он одновременно и Судья, и Защитник Своего непостоянного народа.

Примечание. 15 Двадцать шесть тысяч человек, смотрите примечание в 5:8.16 Аод, также вениамитянин, (см.: 3:15 и прим.) был левшой. 18 Дом Божий — возможно, в этом стихе подразумевается скиния собрания в Силоме (см.: 19:18). Но предыдущие ссылки на город Вефиль («дом Божий») делают вероятным упоминание здесь именно этого города (ср.: ст. 26 и см.: прим. 1:22; 2:1; 4:5). Вопрошали Бога, смотрите примечание к 1:1. 26 Плакали и постились означает акт покаяния (ср.: 2:4), они поняли, что Бог гневался на них. Жертва всесожжения (см.: Лев. 1) символизировала полное посвящение Господу того, кто приносил жертву. Мирные жертвы (см.: Лев. 3), которые включали в себя трапезу, символизировали восстановление отношений с Богом и друг с другом. 27 В этот период ковчег выносился при необходимости из главного святилища, особенно в военное время (ср.: 1 Цар. 4:4—5, где, как и здесь, ковчег находился в Силоме). Смотрите примечание к 18:31 и 19:18. 28 Финеес здесь — внук Аарона (Исх. 6:25), и его не следует путать с Финеесом, который появится позже в 1 книге Царств 4:4. Это имя египетского происхождения. Сравните с Ионафаном, внуком Моисея в 18:30.

Если поверить этим генеалогиям (нет никаких оснований им не верить), события, имевшие место в главах 17 — 21, явно произошли в начальный период судей. 29 Сравните с тактикой, использованной против города Гай во времена Иисуса Навина (Нав. 8:3—8). 33 Точное местонахождение Ваал–Фамара неизвестно. 35 Двадцать пять тысяч сто человек значит «двадцать пять контингентов и сто человек». Сравните потерю из тридцати человек в стихе 39. Этот стих предвосхищает итоги битвы, о чем более подробно рассказывается в стихах 36— 46. 45 Скала Риммон была обнажением породы известняка в 4 милях (6 км) к востоку от Вефиля, изрезанного с трех сторон лощинами и пещерами, в которых могли прятаться беглецы. Это наименование сохранилось в названии современного поселения Раммун. Местонахождение Гидома неизвестно. 47 Я уже говорил об употреблении цифр, и здесь шестьсот человек — значительная часть воинов вениамитян (см.: прим. 15 и 35). 48 В священной войне (начинавшейся по прямому указанию Господа) израильтянам иногда повелевалось не брать никакой добычи, но уничтожить все в качестве жертвы Богу. Такая жертва была известна под названием «заклятого». Это была чрезвычайная форма Божьего суда над врагами Израиля (Нав. 6:20; 1 Цар. 15:1–3) и, в определенных обстоятельствах, над самими израильтянами (Втор. 13:12—18). Здесь этот вид заклятия применяется без всякой на то санкции Господа.

21:1—25 Восстановление остатка вениамитян. В этом последнем эпизоде все внимание сосредоточено на работе собрания представителей израильских племен (см. выше: прим. 19:29 — 20:11). Две клятвы, произнесенные в Массифе (1, 56), имели целью прекратить зло, сотворенное вениамитянами, чтобы оно не заразило весь народ, и обеспечить полное участие остальных племен в карательном акте. Но безудержная резня, описанная в 20:48, привела к неожиданным результатам — все колено Вениаминово оказалось под угрозой полного исчезновения.

Первая попытка разрешить возникшую проблему (отчасти успешная) представляет собой явный случай использования одной клятвы для нейтрализации последствий другой клятвы (6–13). Это был маневр, оправданный с точки зрения закона, но, мягко говоря, двусмысленный с позиций нравственных. Жителям Иависа Галаадского пришлось заплатить страшную цену (11). Вторая попытка (15–23) носила точно такой же характер. Оправдание этих действий, представленное в стихе 22, было ловким ходом, попыткой полностью обойти нравственные аспекты вопроса. Те же люди, которые испытывали праведный гнев, узнав о насилии над наложницей левита в Гиве, теперь предлагали жителям Силома покорно принять насилие над их дочерьми.

Образуется следующая схема: (а) насилие над наложницей, (б) священная война против Вениамина, (в) проблема: клятва — Вениамин под угрозой вымирания, (б1) «священная» война против Иависа Галаадского, (а1) насилие над дочерьми Силома.

Поведение собрания в этом эпизоде вновь показывает, как низко в моральном и духовном отношении пал Израиль. Но несмотря на это, история все же движется к хрупкому равновесию, в котором восстановлены вениамитяне и восстановлено спокойствие (23–24). Как ни удивительно, Израиль сохранил свою жизнь, но, оглядываясь назад, мы можем сказать, что это произошло в основном благодаря всемогуществу Божьему, а не благодаря действиям начальников и старейшин народа. Выживание Израиля в период судей было чудом Божьей милости, как и любое спасение (Еф.2:8).

Примечание. 1 Массифа, смотрите примечание к 20:1. 2 Дом Божий смотрите в примечании к 20:18. 4 Жертвенник был построен не в Вефиле («доме Божьем»), где уже стоял жертвенник (20:26), но в Массифе, их основном стане (20:1). В дни национальных бедствий или радости строились специальные жертвенники, особенно до или после битвы (ср.: Исх. 20:24—25; 1 Цар. 14:35). Вознесли всесожжение и мирные жертвы, смотрите примечание к 20:26. 5 ПНВ точнее передает смысл обвинения — «не приходил в собрание». Здесь речь идет о первом сборе в 20:1. 8 Навис Галаадский — город на восточном берегу реки Иордан, в 22 милях (35 км) к югу от Галилейского моря.

Отсутствие представителей Иависа Галаадского было подозрительным, поскольку из других частей Галаада мужчины вышли (20:1). 9 Эта проверка подтвердила догадку — из Иависа Галаадского не было представителей, как и на предыдущем собрании. 10 Двенадцать тысяч человек, смотрите примечание к 5:8. Поразите… мечем и женщин и детей, смотрите примечание к 20:48. 11 Девственниц в этой резне пощадили. Возможно, израильтяне вспомнили прецедент с кампанией против мадианитян во времена Моисея (см.: Чис. 31, особенно ст. 18). 12 Во время войны основным станом израильтян была Массифа (20:1; 21:1). Силом, который находился дальше к северу, был ближе к Иавису Галаадскому, а поэтому стал более удобным местом для размещения и пересылки девственниц (см.: прим. 18:31). Земля Ханаанская означает территорию к западу от Иордана, собственно Ханаан. Сравните подробности о местонахождении Силома в 19б. Они, вероятно, были добавлены в более позднее время составителем этой книги для читателей, которые жили много лет спустя после разрушения Силома. И опять смотрите примечание к 18:31. 19 Смотрите 1 книгу Царств 1:3. Исход 23:14 и далее предписывает проведение трех таких праздников, но неудивительно, что в условиях хаоса периода судей соблюдался только один праздник. Подробное описание местонахождения Силома кажется излишним, но смотрите примечание к стиху 12. Вефиль, смотрите примечание к 4:5. Сихем, смотрите примечание к 9:1. Левона находилась в 3 милях (5 км) к западу от Силома (см.: прим. 18:31). 21 Праздник, вероятно, был искаженной, полуязыческой формой праздника кущей, который проводился во время сбора урожая винограда (Втор. 16:13–15). Смотрите также примечание к 9:27 и 8:33. 22 На войне, т. е. во время военной кампании против Иависа Галаадского. Но более ранний вариант можно перевести как «войной» (т. е. «силой»). 23 Удел (ср.: ст. 24) был частью территории, отведенной каждому колену при первоначальном завоевании и разделе территории Ханаана (И. Нав. 14:1; 18:11–27).

Webb Barry G.

КНИГА РУФЬ

Введение

Нетрудно объяснить то обаяние, которое излучает эта короткая книга. Отточенностью формы и яркостью образов она даже как пример беллетристики являет собой выдающееся создание, но более всего это книга–послание. Когда жизнь Ноеминь стала пустой и бессмысленной, Руфь предпочла остаться со свекровью, хотя могла оставить ее и устраивать свое будущее. Трагедия в Моаве привела к счастливому концу в Вифлееме, и бескорыстная верность была вознаграждена. Бог повернул события, Он дал любовь и безопасность тем, кто доверился Ему, и в то же время вплел нити их жизней в узор Своих планов для мира. Бог остался сокрытым от наших глаз, но Он присутствовал во всех аспектах повседневной жизни, исполняя обетования, данные Им Его народу.

Было множество попыток определить жанр Книги Руфь, исходя из жанровой системы современной европейской литературы. Ее поочередно называли то новеллой, то идиллией, то историческим романом, тем самым вводя ее в систему, предполагающую наличие существенного элемента авторского вымысла. Сопоставляя книгу с древневосточным историческим фоном, некоторые ученые предположили, что она берет начало в культовой мифологии, однако привести убедительных доказательств в пользу этого довода не смогли. Сама книга с первых слов «В те дни, когда управляли судьи» и до заключительной части с генеалогией царя Давида указывает на подлинность описанных в ней событий. Действительно, в ней рассказывается о простой семье, а не о подвигах великих людей, и связующая ниточка между Руфью, моавитянами и царем Давидом не похожа на вымысел, ибо никак не способствует повышению статуса Давида в Израиле. Хотя очевидны старания автора сделать свой труд произведением искусства, в то же время он явно хотел, чтобы его приняли как историческую книгу. Это истинная история, прекрасно рассказанная в стиле повествований о патриархах, где встречаются жизненные и всех интересующие темы, такие, как голод, бездетность, бегство и возвращение, в чем Бог дает познать Себя людям.

Авторство и датировка

В книге нет никакой информации о ее авторе. Талмуд (ок. 200 г. до н. э.) приписывает ее Самуилу, но Самуил умер до того, как Давид стал царем (1 Цар. 28:3), а из повествования видно, что царствование Давида было хорошо известно автору. О периоде судей говорится как о прошлом, а пояснения, относящиеся к обычаю снимать сапог при покупке или обмене в 4:7, указывают на то, что со времени изображаемых событий до написания книги прошло уже какое–то время. Книжник при дворе Соломона мог иметь доступ к архивам царя, так что в период расцвета литературы и искусств могла появиться на свет и эта жемчужина. Современные ученые обратили внимание на некоторые факты, позволяющие предположить, что автором была женщина. Примечательно, что в обществе, где главенствующее положение занимали мужчины, была написана книга о двух женщинах, чьи действия привели к замечательным последствиям и чья вера была вознаграждена. В Божьем провидении даже такие скромные человеческие жизни играют свою роль в приготовлении пришествия Спасителя (Мф. 1:5; Лк. 3:32). Но кто бы ни был автором этой книги, она написана в полном соответствии с Божьим откровением о благословении «всех племен земных» (Быт. 12:3). К тому же автор прожил достаточно долго, чтобы увидеть исполнение Божьего промысела в судьбах людей. Очень немногие из древних писателей представили благость Божью столь привлекательно.

Точную дату написания установить достаточно трудно. Это может быть любая точка на отрезке между правлением Давида (ок. 1000 г. до н. э.) и временем причисления Книги Руфь к каноническим книгам Библии (II век до н. э.). Довольно часто относят ее к периоду после пленения, в частности, к IV–V векам до н. э., когда она могла быть выражением протеста против узкого национализма Ездры и Неемии. Наличие арамейских слов в еврейском языке считалось признаком более позднего написания, но недавние исследования поставили под сомнение убедительность этого аргумента. В книге не обнаружено признаков «литературы протеста», а изучение языка показало, что ее классический еврейский — это, скорее всего, язык периода до пленения (т. е. самое позднее — VII век до н. э.). Похоже, автор жил много позже описываемых событий, может быть, во время правления Соломона, что позволило ему увидеть их в перспективе. Было высказано предположение, что автором мог быть пророк Нафан. Он оставил летопись царствования Давида (1 Пар. 29:29), где бесстрашно описал личную жизнь царя (2 Цар. 12:1–12), а позже с готовностью поддержал Вирсавию (3 Цар. 1:11–53).

Место в каноне

Книга Руфь высоко ценилась как часть Священного Писания и в иудейских, и в христианских кругах и была включена в канон священных книг, когда Церковь стала составлять его во II веке н. э. Ссылки на нее в Евангелиях (Мф. 1:5; Лк. 3:32) показывают, что в период их написания она была авторитетным источником.

В Септуагинте и Вульгате Книга Руфь следует за Книгой Судей Израилевых. Однако в еврейских Библиях Руфь находится в третьей части ветхозаветного канона, среди «агиографов», и является вторым из пяти свитков, которые читались в синагогах во время богослужений в VI век н. э. Книга Песни Песней Соломона стоит первой, потому что используется на Пасху, а Книгу Руфь читали на Пятидесятницу. Вавилонский Талмуд, который старше VI века, начинает «агиографы» с Книги Руфь, а за ней следует Псалтирь. В некоторых текстах Книга Руфь стоит первой из пяти свитков, потому что она первая в хронологическом ряду описываемых событий. Очевидно, изначально она находилась в составе агиографов и только позже была перенесена в раздел исторических книг, заняв место между Книгой Судей Израилевых и книгами Царств.

Темы

Бежать в чужой Моав израильскую семью заставил голод. Во времена патриархов голод был частым явлением; именно голод заставил Иакова и его сыновей искать пропитания в Египте. Порабощенные и угнетаемые, они были избавлены от египетского рабства Богом, и это событие ежегодно отмечалось как праздник Пасхи (Исх. 12:1–29). В Книге Руфь Тот же Бог пришел на помощь двум женщинам, оказавшимся в нужде, и проявил Свою власть, обратив печаль во благо, а смерть в жизнь.

Другой важной темой книги является брак. Он занимал первое место и в мыслях Ноемини. Сама она считала себя слишком старой для нового брака, но очень хотела снова выдать замуж своих невесток и побуждала их стремиться к этому (1:9). Рождение внука дало ей новую энергию, а поскольку по Божьему провидению его можно было считать законным наследником Елимелеха, ее радость была совершенной. Руфь, молодая вдова из Моава, бросившая родину ради своей свекрови, приняла веру Израиля и считала вступление в повторный брак не только правильным, но и должным. Чтобы обеспечить старость Ноемини, ей нужен был муж, который бы принял Ноеминь в качестве члена семьи. Поэтому ее история должна была стать историей любви с небольшой особенностью, но под руководством Ноемини она превратилась в совершенно необычную историю. Руфь могла бы выйти замуж за подходящего молодого человека своего возраста, но это никак не разрешило бы проблем Ноемини с фамильной собственностью и не дало бы наследника Елимелеху. Но, выйдя замуж за члена семьи покойного мужа, она обеспечила как свою собственную жизнь, так и спокойную старость Ноемини. Ее бескорыстная любовь стала отражением любви Господа к Своему народу, и этому Богу Руфь полностью доверилась.

Главными героинями истории остаются эти две женщины, но Вооз, близкий родственник Елимелеха, который должен был возыметь желание взять на себя новые обязательства, тоже играет немаловажную роль. Ноеминь ожидала, что он не только женится на вдове Махлона, его родственника, который умер в Моаве, но и купит его собственность. По существовавшему тогда закону семья, претерпевшая лишения, имела большие преимущества, и сын, родившийся от брака вдовы с близким родственником мужа, должен был наследовать собственность Елимелеха и продолжить его род. Более близкий родственник, которому Вооз предложил первому исполнить свой долг, отказался на том основании, что это может повредить его собственности (4:6). Вооз, имея щедрое сердце, взял на себя семейные обязательства, хотя это обошлось ему достаточно дорого. Он получил безоговорочное одобрение старейшин и всех жителей Вифлеема, которые в своих молитвах просили для него Божьих благословений и процветания в делах, а также детей для Руфи.

В конце этой истории мы видим, что ответом на эти молитвы стали такие благословения, которых никто из участников этой истории не мог ожидать. Израилю был нужен царь, и он получил его: после смерти Саула им становится Давид, внук мальчика по имени Овид, который родился от Вооза и Руфи. Давид, несмотря на все свои прегрешения, установил монархию, построил Иерусалим и воспел идеальное Царство, грядущее в будущем. Бог принял любовь и послушание Ноемини, Руфи и Вооза и использовал их в Своих вечных планах, чтобы показать, что Он «творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои» (Втор. 5:10). Именно в этой семье родился долгожданный Мессия (Мф. 1:5–6, 16; Лк. 3:23–31). Еще одна тема — это Божье провидение, господствующее над человеческой жизнью. Автор Книги Руфь мог видеть лишь часть Божьего плана, исполненного в Давиде, а христианский читатель может включить эту часть в единое целое, ибо искупление всего человечества произошло через великого Сына Давидова. Автор Руфи чувствовал присутствие руки Божьей в личных обстоятельствах, в жизни семей и каждого человека; он призывал людей оглянуться назад на прошлые события и проследить за чудесными делами Божьими, увидеть излияния Его милости в их жизни. События говорят сами за себя. И в личной жизни, и в истории Бог осуществляет Свои благие цели.

Дополнительная литература

(см.: список литературы к Книге Судей Израилевых)

Atkinson D. The Message of Ruth, BST (IVP, 1983).

Hubbard R. L. The Book of Ruth, NICOT (Eerdmans, 1988).

Gow M. D. The Book of Ruth (Apollos, 1992).

Leggett D. A. The Levirate and Goel Institutions in the Old Testament (Mack, 1974).

Содержание

1:1—22 Возвращение в Вифлеем

1:1—7 Историческая обстановка

1:8—18 Далеко идущие планы

1:19–22 Возвращение домой

2:1—23 Руфь находит благоволение

2:1—3 Семейные узы

2:4–17 Неожиданная щедрость

2:18–23 Руфь делится с Ноеминью едой и радостной вестью

3:1—18 Вера, решимость и действие

3:1–6 План Ноемини

3:7–15 Ночная встреча

3:16—18 Надежда Ноемини окрепла

4:1–22 Брак и его последствия

4:1—12 Брачный договор

4:13–17 Сын Ноемини

4:18—22 Заключительная генеалогия

Комментарии

1:1–22 Возвращение в Вифлеем

1:1—7 Историческая обстановка

Первые слова повествования относятся к тому историческому периоду, который представлен в Книге Судей Израилевых (ок. 1250–1050 гг. до н. э.), а она заканчивается словами: «В те дни не было царя у Израиля; каждый делал то, что ему казалось справедливым» (Суд. 21:25). Книга Руфь заканчивается другими словами: «Иессей родил Давида», Давид же стал тем, кто удовлетворил насущную потребность Израиля в царе. Вифлеем Иудейский, в противоположность Вифлеему в уделе Завулона (Нав. 19:15), называется Ефрафой в Книге Бытие 35:19, и это отразилось в определении Ефрафяне (2). Вифлеем значит «дом хлеба», что отражает плодородие его полей и садов. Но даже в Вифлееме население пострадало от голода, и этот голод вынудил одну семью временно уйти на поля Моавитские. Если смотреть из Вифлеема на восток, то на горизонте, за Мертвым морем, можно увидеть горы Моава. Страна близкая географически, но отнюдь не дружественная израильтянам. Моавитяне были потомками Лота (Быт. 19:37), а значит, дальними родственниками Израилю, однако они не проявили дружелюбия, когда израильтяне, бежавшие из Египта, подошли к их территории (Чис. 21:29). В начале периода судей Еглон, царь Моава, покорил Израиль и угнетал израильтян в течение восемнадцати лет (Суд. 3:14).

Елимелех решил отправиться в Моав. Для его жены Ноемини это переселение оказалось трагическим. Сначала она потеряла своего мужа, а позже и обоих сыновей. Они рассчитывали пробыть в Моаве относительно недолго, однако их пребывание там растянулось на долгие десять лет, в конце которых Ноеминь осталась без средств к существованию и без надежд на будущее.

Поворотный момент в ее жизни наступил, когда она услышала на полях Моавитских, что Бог посетил народ свой и дал им хлеб. Она приготовилась возвратиться (часто повторяющееся слово в этой главе) в Вифлеем. В еврейском языке это же слово используется в значении «покаяться», и возвращение Ноемини домой действительно было результатом перемен в ее сознании, т. е. своеобразным «покаянием». Две ее снохи, Руфь и Орфа, отправились с нею, считая своим долгом сопровождать ее. Повторяется знакомая схема: патриархи Авраам и Исаак покинули родину во время голода только для того, чтобы вернуться, когда на родине вновь появится хлеб.

1:8—18 Далеко идущие планы

Итак, рассказчик представил нам исторический фон, но начиная с этого момента о себе говорят сами наши герои. Ноеминь, не считая возможным обречь молодых женщин на полное неизвестности будущее, настоятельно советовала им оставить ее и вернуться к родителям в Моав. Им, должно быть, было около двадцати или чуть больше, и Ноеминь по–матерински желала для них лучшей доли. Они обе были любящими женами, Ноеминь ценила их заботу о себе, отсюда и ее молитва: Да сотворит Господь с вами милость. Она надеялась, что ее провиденциальная забота позволит им выйти замуж еще раз. Милость Божья особым образом связывала Израиль с Господом (см. прим. к концу этой главы), но Ноеминь не сомневалась, что милость Его может распространиться и на обеих моавитянок. Она могла иметь в виду обетование Бога Аврааму, в котором благословятся все племена земные (Быт. 12:3). Любовь, безопасность и дом — это те благословения, которые Бог обещал Своему народу. Совет Ноемини — пойдите, возвратитесь каждая в дом матери своей — был продиктован соображениями здравого смысла (8, 11 — 13), хотя и не в ее пользу. Слова ибо рука Господня постигла меня отражают ее понимание происшедших с ней трагических событий.

Ноеминь рассматривала голод, последующее переселение в Моав, смерть сначала своего мужа, а затем и обоих сыновей как признак Божьего недовольства ею лично. Вот отчего она ощущала такую великую горесть. Если бы она видела в своей жизни действие слепой судьбы, она бы приняла ситуацию с пассивной покорностью. Но каждым своим словом она свидетельствовала о вере в то, что Бог есть Тот, Кто властвует над всеми событиями в жизни, а раз так, то Он властен даровать и благословение Своим детям. Поэтому даже в глубине своего отчаяния Ноеминь хранила надежду.

Орфа покинула Ноеминь, и о ней мы больше ничего не услышим, но Руфь осталась с нею. Здесь в оригинале употреблен тот же глагол, что в Книге Бытие 2:24: «потому… человек… прилепится к жене своей» (ПВ). Руфь в своей абсолютной верности поставила заботу о Ноемини выше своих интересов. Любовь «не ищет своего» (1 Кор. 13:5). Читатель начинает испытывать острое желание узнать, как развернутся события дальше и что станется с Руфью, которая отважилась сопровождать свою свекровь.

Ноеминь не приняла решения Руфи. И здесь было бы естественно, если бы привязанность к собственным родителям и религиозное воспитание взяли верх. Однако Руфь дала возвышенный ответ — куда ты пойдешь, туда и я пойду. Забота о Ноемини стала ее главной целью, хотя это означало, что надо оставить родину, родителей, которые все еще были живы (2:11), и жить среди чужого народа. С этого момента и навсегда народ Ноемини должен был стать для Руфи ее родным народом, хотя она не могла знать, как будет принята в Израиле.

Но самое главное, Руфь объявила свекрови, что Бог Ноемини будет ее Богом. Ее решимость была полной, распространялась на всю ее жизнь, до самой смерти, и нашла свое подтверждение в клятве, данной только что обретенному Господу. Заявление Руфи — кульминационный момент этой главы. Нет сомнений, автор надеялся, что читатели последуют ее примеру.

1:19—22 Возвращение домой

Возвращение Ноемини вызвало волнение и живой интерес в Вифлееме, особенно среди женщин. Их вопросы позволяют предположить, что они были рады видеть ее вновь, хотя узнали с трудом, настолько она изменилась. Ноеминь быстро остановила восторженные излияния, открыв всю глубину своего отчаяния. Переполненная воспоминаниями о счастливой прежней жизни в Вифлееме, она не хотела больше называться Ноеминью (что значит «приятная» или «милая»). Более приемлемым для нее, по ее мнению, было имя Мара (что значит «горькая»). Она видит руку Вседержителя (Шаддай) в своих горестях. Он обещал Аврааму благословенную судьбу (Быт. 17:1). Он управляет всей вселенной (Иов. 34:12—13), а из этого следует, что Он ответствен за ту трагедию, которая обрушилась на нее. Я вышла отсюда с достатком, со счастливой семьей, благословленная двумя сыновьями, а возвратил меня Господь с пустыми руками, оставив без источника радости. Господь Бог, Который дает Своим детям благо, непонятно почему забрал у нее всех, кого она любила. Более того, она сама объясняла Его действия как знак Его недовольства ею, потому что фраза ибо рука Господня постигла меня означает «Господь свидетельствует против меня» (прим. НМВ), как на суде.

Следует пояснить некоторые стилистические приемы, использованные в этих последних строках. Глубоко продуманное использование имен Бога — Вседержитель, Господь, Господь и опять Вседержитель — делает особый акцент на суверенной власти Бога над делами и жизнями людей, и в то же время Он остается Господом, Который открыл Свою любовь и планы Аврааму. Поскольку Он контролирует все, всегда есть надежда на лучшее будущее. Рассказчик заканчивает первый эпизод кратким стихом, в котором взгляд в прошлое сочетается со взглядом в будущее. И возвратилась Ноеминь — это взгляд в прошлое, где повторяется ключевой глагол этой главы, слова же сноха ее указывают на центральное место, которое займет Руфь в следующей сцене. Последние слова этой главы в начале жатвы ячменя не только предвосхищают последующие события, но и перекликаются со стихом 1:1, таким образом как бы заключая в рамку повествование первой главы.

Примечание. 8 Еврейское слово hesed переведено здесь и в 2:20 как «милость». Слово милость гораздо глубже, чем читатель может предположить. В своем высшем смысле это характеристика Бога, которая проявляется в Его отношении к Своему народу. Иногда (напр.: Исх. 15:13) это слово переводится как «непреходящая любовь» (в русском переводе «милость»), поскольку оно подразумевает верность Господа Своим заветным обетованиям (Втор. 7:9). Люди, на себе испытавшие Божье отношение hesed, стремятся отразить эту заботу и любовь в своих взаимоотношениях с другими людьми. Руфь, моавитянка, поступила так по отношению к своей свекрови (3:10), потому что была бескорыстно предана Ноемини, а также потому что решила, что Бог Ноемини будет и ее Богом, и таким образом вошла в сферу Его благословений. Точно таким же путем неизраильские народы могли на себе узнать hesed Господа, ибо «щедр и милостив Господь… Благ Господь ко всем…» (Пс. 144:8–9). Наивысшим проявлением этой любви была любовь, явленная во Христе, именно на этой любви покоится сегодня доверие христианина к Богу Ноемини и Руфи.

2:1–23 Руфь находит благоволение

2:1—3 Семейные узы

В этот момент рассказчик сообщает, что в Вифлееме жил родственник Елимелеха. Ноеминь знала о нем, но решила не просить его о помощи, хотя он был человек весьма знатный и явно мог бы помочь ей. Самой насущной потребностью двух женщин была пища. Оказаться в такой нищете было унизительно, но, поскольку наступило время сбора урожая, они могли сами помочь себе. Божий закон обязывал земледельцев не собирать урожай на краях полей, но оставлять там некоторую часть для бедных (Лев. 19:9; 23:22). За такую щедрость Бог обещал особые благословения (Втор. 24:19). Руфь решила воспользоваться этой возможностью, но догадывалась, что не все земледельцы будут рады людям, добывающим себе пропитание на их полях, тем более, что она была чужеземкой. Ей хотелось пойти туда, где можно было надеяться найти благоволение. Хотя она ничего не знала о ближайших родственниках своего покойного свекра, так «случилось», что она стала подбирать колосья на поле, принадлежавшем Воозу, который из племени Елимелехова. Повторение этих слов, уже встречавшихся в стихе 1, подчеркивает их значимость. Ее выбор не был случайностью, Бог был ее невидимым проводником, как покажут дальнейшие события.

2:4—17 Неожиданная щедрость

В разгар жатвы прибыл владелец и приветствовал своих жнецов словами, которые, на наш взгляд, больше подходят для приветствия в церкви, чем на поле. Господь с вами! — слова, очень знакомые каждому христианину, использованы для приветствия только здесь. Обычным приветствием было — Мир вам (salom). Вооз и его работники таким образом признали свою полную зависимость от Господа в сборе урожая. Хозяин захотел узнать что–либо о Руфи, и слуга дал о моавитянке самый добрый отзыв. Руфь получила три характеристики, которые вызвали в нем уважение к ней. Она пришла с Ноеминью, она попросила позволения собирать то, что оставалось после жнецов, и работала без устали, хотя сбор колосьев был трудом не из легких.

Вооз по–доброму отнесся к Руфи, разрешив не уходить с этого поля и обещая ей особое покровительство. Он позволил ей быть вместе с работницами, повелел молодым людям оказывать ей почтение, разрешил пользоваться водой из сосудов. Как ни странно, но сосуды эти наполнялись мужчинами (как следует из текста в оригинале). Все на этом поле было удивительно. Вместо того чтобы отнестись к Руфи с подозрением, ее принимают. Она отнюдь не восприняла это как должное, но низким поклоном выразила свою признательность и благодарность. Почему же Вооз проявил по отношению к ней такую доброту? Ответ прост: слава о ней шла впереди нее. Жители Вифлеема признали в ее действиях благость, одобрили и оценили смелость Руфи, последовавшей за своей свекровью. Словами да воздаст Господь за это дело твое Вооз высказал больше, чем просто благочестивое пожелание. Осознавая жертвенность поступка Руфи, Вооз искренне желал ей полной награды от Господа, чтобы ее вера укрепилась сознанием того, что все ее нужды восполнены. Таково было обетование Бога тем, кто будет соблюдать заповеди Его (Втор. 5:10). Божий народ любил сравнивать заботливого и защищающего Бога с птицей, которая укрывает своих птенцов широко распростертыми крыльями (ср.: Пс. 16:8; 35:8). Использование этого сравнения Иисусом Христом только усилило его воздействие (Мф. 23:37). В ответе Руфи прозвучало и ее чувство благодарности господину, и ее почтение к нему. Она назвала себя его рабой, подчеркнув свой низкий статус.

Во время обеда Вооз опять выделил ее, пригласив присоединиться к обедающим работникам. Он угостил ее хлебом, часть которого она оставила, чтобы поделиться с Ноеминью. Когда Руфь опять встала, чтобы идти работать, Вооз отдал приказание позволить ей брать колосья из снопов (что было запрещено тем, кто подбирал на поле остатки). Работникам же было указано специально оставлять для нее колосья. В результате Руфь закончила свой рабочий день с намного большей прибылью, чем она могла надеяться. В денежном выражении собранное ею зерно равнялось по меньшей мере половине месячного заработка.

2:18—23 Руфь делится с Ноеминью едой и радостной вестью

Огромный мешок с ячменем, принесенный Руфью, показал, что все прошло хорошо, что, видимо, кто–то проявил к Руфи чрезвычайную щедрость, и потому взволнованная Ноеминь задает вопросы и молится о благословении благодетеля Руфи.

Три раза в этих двух стихах (18–19) Ноеминь названа свекровью Руфи как бы для того, чтобы подчеркнуть, что это родство имеет особое значение. Упоминание Руфью имени Вооза призвано подчеркнуть, что речь идет о семейных узах. «Сноха», «свекровь» продолжают фигурировать в повествовании о Руфи и Ноемини, как и обращение Ноемини к Руфи дочь моя. Теперь молитва Ноемини становится более конкретной. В возникшей ситуации она немедленно увидела возможность дальнейшего развития событий. Размышляя вслух о Воозе, что благословен он от Господа за то, что не лишил милости своей ни живых, ни мертвых, Ноеминь думает о Божьем провидении, которое привело Руфь на поле Вооза. Это было свидетельством любви Бога по завету (hesed) к умершему Елимелеху и его сыну, явленной на их вдовах. Соединенная с семьей Ноемини через брак, а не плотью и кровью, Руфь тем не менее стала полноправным членом этой семьи. А Вооз был не просто родственником, но, по словам Ноемини, из наших родственников (см. прим.).

Израильский закон о семье тщательно следил за продолжением рода членов клана, у которых в этом вопросе возникали проблемы. Вооз один из тех, кто должен был по родству помочь Ноемини. Однако существовало несколько способов оказания подобной помощи, а Ноеминь не конкретизировала, какую именно помощь она хотела бы получить от Вооза. К ее радости Руфь прибавила новость, что Вооз пригласил ее работать вместе с его слугами до конца сбора урожая, который должен был завершиться через пару месяцев. Им не нужно было беспокоиться о ближайшем будущем, и в сезон сбора урожая Руфь стала членом общины Вифлеема.

Здесь следует обратить внимание на некоторые важные моменты. Ровный и доброжелательный характер Руфи был отмечен слугой в разговоре с Воозом (7) и подтвержден словами самого Вооза (11), который включил ее в состав слуг и видел, что она взяла с собой еду для Ноемини. Руфь чувствовала себя уютно среди этих людей на поле и с благодарностью принимала все, что ей предлагали с такой щедростью. Как даяние, так и принятие были актами развивающихся взаимоотношений, которые укреплялись на путях Божиих. Ноеминь, называя Руфь дочь моя, свидетельствует о родственной близости между ними. Итак, Руфь осталась со служанками (23). Глагол, использованный здесь и в стихах 8 и 21 («будь здесь, будь с»), — тот же, что и в стихе о брачных узах («и прилепится») в Бытие 2:24 (АВ, АВ и ПНВ). Это слово встречается в 1:14, когда речь идет о преданности Руфи по отношению к Ноемини. Так автор указывает на тайну «общности», верности, которая приводит к сплоченности в семье и обществе. Такое качество должно быть непременной характеристикой народа Божьего.

Примечание. 20 Он из наших родственников. Крепкие семейные связи в Израиле означали, что люди выполняют законы о семье. Каждый член семьи или клана был призван защищать и обеспечивать тех родственников, кто оказался в стесненных обстоятельствах или стал жертвой несправедливости. Близкий родственник (в оригинале «искупитель») был обязан выкупить имение родственника, вынужденного продать его (Лев. 25:25), сохранив эту собственность внутри клана. Если кто–то продавался в рабство, его ближайшему родственнику следовало заплатить за его свободу (Лев. 25:47–55). Близкий родственник также должен был отомстить убийце члена своей семьи (Чис. 35:19, «мститель за кровь»; Втор. 19:6). Книга Руфь расширяет круг обязанностей ближайшего родственника, который должен обеспечить наследника родственнику–мужчине, умершему бездетным. Обычно этот долг выпадал на долю братьев умершего (Втор. 25:5—10), но в случае с Руфью, у мужа которой не было братьев, предполагалось, что на ней женится кто–нибудь из родственников, на что и надеялась Ноеминь.

Ветхозаветное утверждение, что Бог является Искупителем Израиля, подтверждается событиями Исхода: «Я Господь, и выведу вас из–под ига Египтян» (Исх. 6:6) и «Ты ведешь милостию Твоею народ сей, который Ты избавил» (Исх. 15:13). Господь объявил о Себе как о ближайшем родственнике израильтян и изъявил готовность избавить их, искупить и помочь (Ис. 41:14). Особый вклад Книги Руфь заключается в ее проникновенном понимании, Кто является подлинным Искупителем и Кто один только имеет право искупить человека, хотя совсем не обязан делать этого. Готовность Вооза принять на себя утеснительные обязательства предвосхитила подвиг великого Искупителя, Которому предстояло произойти от него. Подвиг, который Он совершит на кресте.

3:1–18 Вера, решимость и действие

3:1—6 План Ноемини

В ВЗ времена вопросы бракосочетания решались родителями, поэтому вполне естественно, что Ноеминь пытается найти дом для Руфи и обеспечить ей жизнь в достатке. По–видимому, прошло несколько недель, потому что жатва закончилась и начались работы по очистке ячменя. Ноеминь тщательно обдумала, как наилучшим образом подойти к Воозу. Она надеялась, что он выполнит обязанность близкого родственника и женится на Руфи. Но каким бы добрым и благородным ни был Вооз, он не предпринимал никаких шагов в этом направлении, а потому Ноеминь решила подтолкнуть его. Ее планы потребовали от Руфи значительной доли смелости.

В тот решающий вечер Руфь должна была умыться и одеться как можно наряднее. Ее благовония должны были очаровать мужчину, когда темнота скроет всю ее красоту. Руфь должна была остаться незамеченной и в то же время точно определить место ночлега Вооза. Когда все успокоится, ей нужно было тайком подойти к нему, тихонько приоткрыть покрывало и лечь в ногах. Когда он проснется, Руфь должна была изложить свою просьбу. Несмотря на явный риск категорического отказа и отвержения, Руфь блестяще выполнила план своей свекрови.

3:7—15 Ночная встреча

После традиционного пира у молотилки Вооз в хорошем расположении духа отправился отдыхать. По Божьему промыслу он выбрал себе место у скирда, где было достаточно уединенно. Кроме того, скирд мог стать объектом хищения, а потому Вооз сам сторожил его. Когда он уснул, Руфь устроилась у его ног в знак подчиненности и стала ждать. Посреди ночи Вооз проснулся; в этот момент история становится особенно захватывающей. Как поведут себя эти два достойных человека в такой рискованной ситуации? Вооз понял, что у ног его лежит женщина, но не узнал ее. Поэтому его вопрос был вполне естественным. Ответ Руфи, полный почтения, немногим отличался от ее реплик в 2:10, 13. Она говорила как имеющая на то право, она набралась смелости просить его исполнить долг родственника и жениться на ней. Эта просьба выражена метафорически словами простри крыло твое на рабу твою. Здесь использовано то же слово «крыло», что и в 2:12. Руфь напомнила Воозу его слова и просила его стать исполнителем собственных молитв о ней. «Простирать крыло» — яркое образное выражение, означавшее защиту, тепло и дружбу. Это выражение красноречиво говорило о брачных отношениях.

В ответе Вооза не было ни тени колебаний. Руфь могла успокоиться и оставить свои страхи, ибо Вооз не сказал ни слова упрека. Напротив, она услышала слова благословения и была принята как «дочь» в родной семье. Теперь она уже не чужеземка, не чужая. Вооз понял, что Руфь в первую очередь заботилась о будущем Ноемини. Для Руфи было бы естественно искать себе мужа среди молодых людей своего возраста, а не идти за пожилого, годящегося ей в отцы Вооза. Он заметил ее сдержанность и проникся уважением к ней за это. Он мог сделать все, о чем она просила, не навлекая на себя позора, потому что все общество высоко оценило честность и цельность Руфи. Но сначала ему нужно было переговорить с родственником, который имел перед ним преимущество более близкого родства. Почему об этом человеке не упоминалось ранее? Нам приходится только догадываться, но похоже, что Ноеминь, если и знала о том человеке, то решила, что он не сможет взять на себя дополнительные обязательства. Вооз переговорит с тем человеком. А пока Руфи было позволено остаться у его ног, несмотря на опасность привлечь к себе нескромные взгляды посторонних людей. Воозу нечего было скрывать, через несколько часов, когда все будет улажено законным образом, обществу предстояло услышать новость о бракосочетании.

Однако как только начало светать, Руфь ушла. Вооз еще раз дал ей щедрую порцию зерна, аккуратно завязанного в тканую шаль, которую она надела на себя. Что такое шесть мер, установить теперь невозможно. Нет сомнения, что Вооз дал ей такой подарок, какой она только могла унести.

3:16–18 Надежда Ноемини окрепла

Ноеминь, с нетерпением ожидавшая Руфь, по принесенному ею подарку поняла, что у ее дочери добрые вести. Вооз продолжал проявлять по отношению к Ноемини щедрость (не ходи к свекрови своей с пустыми руками). Здесь опять делается акцент на семейных отношениях, которые являются основой всего сюжета и снова напоминают о себе в стихе 18: подожди, дочь моя. Напряжение чувствуется до самого конца драмы. К счастью, дело началось немедленно, и его исход будет известен еще до окончания дня.

4:1—22 Брак и его последствия

4:1–12 Брачный договор

Главные ворота города служили местом судебных заседаний. Планировка площади у ворот предусматривала открытое пространство, там стояли скамейки и можно было сидеть в тени высоких стен. Ворота были естественным местом собраний. Это место у ворот имело то преимущество, что было открытым для всего общества, и все жители города могли наблюдать, как осуществляется правосудие. Вооз знал, что его родственник будет проходить через ворота, и, когда подошел этот оставшийся для нас безымянным человек, попросил его: сядь здесь, и тот приготовился к серьезному разговору. Десять человек из старейшин города, выбранных случайно, примерно соответствуют суду присяжных по английскому закону. Предполагалось, что ответственные взрослые люди могут разобраться в любом спорном вопросе и решить его по справедливости. В Вифлееме эти старейшины представляли общество, и их постановления должны были выполняться безоговорочно. Их суждение было решающим, поэтому эта группа, состоявшая из двенадцати человек, представляла собой городскую судебную власть.

Сначала Вооз представил на рассмотрение суда имущественный вопрос. Елимелех обладал собственностью, которая должна была перейти к его сыновьям, если бы они были живы. Сомнительно, чтобы Ноеминь, его вдова, имела наследственные права, но, возможно, она продавала землю от имени сыновей. Во время отсутствия семьи в Вифлееме кто–то другой нес ответственность за землю, но теперь, когда время сбора урожая прошло, Ноеминь могла вести переговоры о наилучшем использовании имеющегося удела. Конечно, она бы хотела сохранить землю в семье, отсюда ее обращение к родственнику. Вооз, понимая подоплеку дела, предоставил возможность приобретения земли ближайшему родственнику, упомянув, что если он не выкупит землю, то этой возможностью воспользуется он, Вооз. И только после ответа я выкупаю Вооз огласил более важный вопрос.

Елимелех имел право на наследника. Руфь, моавитянка, его сноха, жива, и тот, кто купит поле, обязан через нее восстановить род покойного Елимелеха. Если родится сын, земля и собственность Елимелеха останутся в семье. В таком случае ближайший родственник теряет то, что приобрел ранее, и вынужден будет содержать две семьи. Вот почему первый из них отвечает — не могу я взять ее себе. Цена для него слишком высока. И тем более становится очевидной щедрость и благородство Вооза, принявшего на себя такие высокие обязательства.

Автору нет необходимости объяснять закон о выкупе (искуплении), который, очевидно, еще действовал во время написания книги. Однако другой обычай к тому времени уже вышел из употребления и нуждался в пояснении (7). Соглашение о выкупе подтверждалось символическим снятием сапога, который олицетворял собой собственность (ср.: Нав. 1:3). Старейшины стали официальными свидетелями того, что Вооз законным образом приобрел поля у Елимелеха, Хилеона и Махлона и подтвердил, что вдова Махлона станет его женой. Первенец Руфи будет в законном порядке признан «сыном Елимелеха» и таким образом восстановит имя умершего. Этот сын станет наследником собственности Елимелеха, обеспечив продолжение его рода и сохранность собственности в семье. У ворот местопребывания его (10) (ПВ) — ввиду юридического статуса «ворот» это означало, что данный акт останется в законной силе, будет ли он записан в летописи или сохранится в устной форме.

Жители города толпились у ворот, присоединяясь к старейшинам, которые свидетельствовали о законности брака между Воозом и Руфью, хотя она не присутствовала там лично, чтобы дать свое согласие. Одобрение жителей Вифлеема способствовало осуществлению брака так же, как и присутствие свадебных гостей в качестве свидетелей счастливого события в наши дни. Добрые пожелания новой семье были выражены в виде молитв, упоминавших о прошлом Израиля, пребывающего в Божьей благодати. Рахиль и Лия, вместе со своими служанками, родили Иакову (Израилю) двенадцать сыновей, которые стали родоначальниками двенадцати колен (Исх. 1:1—5). Вооз будет вознагражден, если Руфь родит ему много сыновей, чтобы увеличить его престиж и процветание. Далее молитва упоминает историю Иуды и Фамари (Быт. 38). Автор имеет веские основания упомянуть этот постыдный случай в жизни Иуды. Во–первых, он касался тех же внутрисемейных отношений, о которых идет речь и в этой главе, когда брат должен был восстановить имя умершего, женившись на его вдове, откуда и название такого брака — брак «по закону левирата» (от латинского слова levir, «деверь»). Иуда пренебрег правами Фамари, а Вооз с честью выполнил свой долг. Во–вторых, есть здесь и другая интересная деталь. Фарес, родившийся у Фамари в результате ее обходной стратегии, был предком Вооза (18) и одним из трех наследников всего колена Иудина. Возможно, большая часть населения Вифлеема произошла от него. Бог сделал для Фамари то, чего не хотел сделать Иуда, пренебрегая своим долгом. И разве не сотворит Бог милость по отношению к Воозу и не вознаградит его щедрость и верность в исполнении своего долга, дав ему много сыновей? И в–третьих, Фамарь, как и Руфь, взяла инициативу в свои руки.

Семья Руфи

4:13–17 Сын Ноемини

Вооз исполнил свое обещание и женился на Руфи. Господь дал ей беременность — возможно, это намек на отсутствие у нее детей от первого брака, но Священное Писание никогда не считает зачатие делом случая и рассматривает каждого ребенка как творение рук Божьих (напр.: Пс. 138:13). Рождение сына было огромной радостью для всех женщин Вифлеема. Их ликование выразилось в восклицании: благословен Господь! Они радовались за Ноеминь больше, чем за Руфь. Старшее поколение, те, кто знали Ноеминь до ее переселения из Вифлеема в Моав, рады были видеть, как Господь обеспечил ей счастливое будущее. Их молитва о ребенке — и да будет славно имя его в Израиле! — получила ответ в генеалогии Давида (17). Ноеминь, центральная фигура в начальных строках книги, вновь становится главным действующим лицом в конце ее. Утрата всей семьи и опустошенность теперь вознаграждены полнотой жизни, горечь — радостью (1:21). Поскольку ребенок считался внуком Елимелеха и Ноемини, имя ее мужа не исчезнет, а его собственность обретет наследника. Кроме того, у Ноемини будет в старости защитник, который позаботится о ней, как и ее любящая сноха, которая… лучше семи сыновей. Хвала в адрес Руфи достигает высшей точки в этих словах женщин.

«Полнота» Ноемини сосредоточена на ее внуке. Забота о нем, так же как когда–то забота о сыновьях, дает ей новый стимул к жизни. Имя Овид (сокращенный вариант имени Овадия, или Авдия) означало «слуга Господа» и выражало надежды всех на этого ребенка. Затем автор подчеркивает важность появления Овида — ведь он стал дедом царя Давида. Суверенные цели Божьи можно проследить во всех поколениях, от Фареса, который был упомянут в брачных благословениях (12), до Давида, появившегося на свет несколько столетий спустя. Решение Руфи связать свою судьбу с Ноеминью имело далеко идущие последствия, много выше и дальше того, о чем можно было догадаться. Поскольку все иудейские цари принадлежали к династии Давида, девушка–моавитянка имела самых блестящих потомков, и молитва Вооза о том, чтобы она получила полную награду от Господа (2:12), была исполнена самым чудесным образом.

4:18—22 Заключительная генеалогия

Генеалогия десяти поколений, от Фареса до Давида, пропускает некоторые поколения по сравнению со 2 главой 1 Паралипоменон, но представляет собой прекрасное заключение для нашей книги. Если в первых стихах рассказывается о голоде, переселении и смерти, то конец книги полон надежд на будущее. Список имен, охватывающий период от патриархов до Давида, напоминает читателю о том, что происшедшее с Ноеминью и Руфью было частью непрекращающейся работы Бога по спасению в веках. Жизнь имеет непреходящее значение, потому что Господь, Который дал конкретные обещания Аврааму, действовал в каждом поколении, открывая Свой характер, выполняя Свои обещания и достигая Своих целей. Это тот невидимый фактор, который создал историческую перспективу в Израиле, уникальную для древнего мира. Но история Израиля — это не только история великих людей. Руфь, Ноеминь и Вооз своим примером показывают, что истинное величие — это отражение характера живого Бога, Чья верная любовь вызывает ответную любовь в тех, кто доверится Ему.

Baldwin Joyce

ПЕРВАЯ И ВТОРАЯ КНИГИ ЦАРСТВ

Введение

В еврейском тексте 1 и 2 книги Царств представляют собой одну книгу. В древнегреческом переводе Ветхого Завета все 4 книги Царств (в английской версии 1 и 2 книги Самуила и 1 и 2 книги Царств) рассматриваются как единое историческое произведение, которое делится на четыре раздела. Латинская Библия также сохранила деление на 4 книги Царств. С шестнадцатого века еврейские Библии стали делить оригинальный текст единой книги Самуила на 1 и 2 книги Самуила (в русской версии 1 и 2 книги Царств).

Текст

К сожалению, общепринятый в иудейской среде (масоретский) еврейский текст этих книг плохо сохранился (см. напр.: 1 Цар. 13:1). Древнегреческий текст (Септуагинта) часто отличается от еврейского и может очень помочь в исследованиях. Некоторые полезные дополнительные свидетельства содержатся в Кумранских рукописях (свитках Мертвого моря). Иногда используются другие источники, и в примечаниях НМВ даются ссылки на них там, где это важно (см. напр.: 2 Цар. 13:39; 14:4).

Подход к книгам Царств

При изучении книг Царств ученые столкнулись с тремя проблемами. Первая проблема — текстологическая. В тех случаях, когда есть различия, следовать ли еврейскому тексту или древнегреческому, кумранским рукописям или другим источникам? Вторая проблема — литературоведческая. Что кроется за трудными для понимания текстами в книгах Царств — разные источники или предания? Если так, нужно ли их просеивать и рассматривать каждый случай индивидуально? Третья проблема — историческая. Произошли ли все эти события в действительности так, как написано в книгах Царств, или же мы должны различать достоверные повествования и вымышленные? Иногда все три проблемы совпадают, как, например, в истории Давида и Голиафа. В греческой версии этот текст намного короче, чем в еврейской, и многие ученые считают, что именно короткий текст является оригинальным. Еврейский текст может включать материал, по крайней мере, еще из одного источника. А если так, то возникает вопрос, является ли этот дополнительный материал исторически достоверным или нет?

Обстоятельное обсуждение этих специальных вопросов можно найти в более подробных комментариях. В наших комментариях мы приняли в качестве основного текст НМВ, который, как правило, следует еврейскому. Кроме того, в своих комментариях мы исходим из того, что библейские тексты следует принимать такими, какие они есть. Многие недавние исследования подчеркивают необходимость подхода к библейскому материалу как к единому целому, не отвергая допущения, что библейские авторы использовали самые разные источники. Наши комментарии рассматривают эти истории как подлинные. Мы не отрицаем, что проблемы историчности существуют. Однако библейские авторы, несомненно, верили, что они представляют достоверные факты, и мы должны разделять их подход, если хотим понять их цель и их послание. Об этом периоде израильской истории сохранилось очень мало внешних свидетельств, но можно высказать два соображения в подтверждение исторической подлинности 1 и 2 книг Царств. Во–первых, общая картина логична и разумна и вполне соответствует историческому контексту. Например, начало монархического правления в Израиле неминуемо должно было столкнуться с трудностями и противоречиями — как и представлено в книгах Царств. Действия филистимлян в книгах также вполне достоверны. Во–вторых, портреты главных персонажей нарисованы верно. Давид, в частности, изображен человеком громадного потенциала и редкого обаяния, однако не лишенного обычных слабостей и недостатков. Его не идеализируют, хотя и не скрывают явной симпатии.

Датировка, авторство и цель написания

Имя Самуил в английском названии 1 и 2 книги Царств принадлежит главному герою, но не он является их автором, так как о его смерти говорится уже в 1 книге Царств 25:1. Автор неизвестен, но он не мог написать эти книги раньше смерти Соломона, т. е. конца X века до н. э., поскольку в 1 книге Царств 27:6 знают о разделении монархии. Принято считать, что 1 и 2 книги Царств писались не отдельно, но были частью цикла, который начинался с Книги Иисуса Навина и заканчивался 4 книгой Царств. В таком случае автор этого монументального исторического труда писал его во время вавилонского пленения (VI век до н. э.). Некоторые стихи, такие, как 1 книга Царств 9:9 и 2 книга Царств 13:18, позволяют предположить, что автор жил намного позже описываемых событий. Кроме того, он пользовался многими древними подлинными документами и источниками, и название одного из них он упоминает (2 Цар. 1:18).

Поэтому при определении цели автора этих книг нам пришлось рассмотреть цель написания всего цикла, начиная от Книги Иисуса Навина и Книги Судей Израилевых и заканчивая всеми четырьмя книгами Царств в целом. Эти книги охватывают историю Израиля со времени завоевания Ханаана до пленения. Это был период побед, успехов, отвержения Бога и падения. Помимо этого, автор хотел показать Божью руку и Божью цель во всех исторических событиях. В частности, эти книги служат комментарием к монархическому правлению, которое потерпело неудачу, но положило основание будущей мессианской надежде. В этом более широком смысле 1 и 2 книги Царств относятся к первым двум израильским царям, Саулу и Давиду. Давид был величайшим царем Израиля, и его замечательные достижения представлены достаточно подробно. Но он был далек от совершенства, и его царствование не было безоблачным. 1 и 2 книги Царств представляют обе стороны этой картины и показывают, как Бог направлял историю Израиля, воздействуя на Давида и на других важных исторических персон. Все эти книги — призыв к покаянию на примере Божьего народа, страдавшего от грехов прошлого во время пленения. Это также призыв к вере с напоминанием о том, как Бог избрал Израиль, как Он охранял Свой народ с самого начала, о Его верности Своим детям и о Его обетованиях о грядущем Царе.

Дополнительная литература

Baldwin J. G. Samuel, TOTC (IVP, 1988).

Gordon R. P. / and II Samuel (Paternoster/Zondervan, 1986).

Klein R. W. I Samuel, WBC (Word, 1986).

Anderson A. A. // Samuel, WBC (Word, 1989).

Содержание

1 книга Царств

1:1–7:17 Детство Самуила

1:1 — 3:21 Самуил и Илий

4:1 — 7:17 Битвы с филистимлянами

8:1 — 15:35 Самуил и Саул

8:1 — 12:25 Саул становится царем

3:1 — 15:35 Войны и конфликты

16:1–31:13 Саул и Давид

16:1 — 17:58 Давид при царском дворе

18:1 — 20:42 Давид и Ионафан

21:1 — 26:25 Давид — беглец и скиталец

27:1 — 30:31 Давид на территории филистимлян

31:1—13 Битва на горе Гелвуе

2 книга Царств

1:1 — 8:18 Первые годы правления Давида

1:1–4:12 Давид и Иевосфей

5:1–25 Давид берет власть в свои руки

6:1 — 7:29 Давид, ковчег и дом Божий

8:1–18 Дальнейшие победы Давида

9:1–20:26 Царь Давид и его двор

9:1–13 Давид и Мемфивосфей

10:1 — 12:31 Война с Аммоном и ее последствия

13:1 — 18:33 Давид и его старшие сыновья

19:1 — 20:26 Возвращение Давида и мятеж Савея

21:1 — 24:25 Царствование Давида: проблемы и перспективы

21:1–22 Голод и война

22:1 — 23:7 Два псалма Давида

23:8–39 Храбрые Давида

24:1 — 17 Исчисление народа и наказание за это

24:18—25 Новый жертвенник

Комментарии

1 книга Царств 1:1 — 7:17 Детство Самуила

Историческая обстановка в начале повествования 1 и 2 книг Царств — это конец периода судей, поскольку 1 книга Царств является продолжением Книги Судей Израилевых. В книгах Царств преобладают две главные темы: проблема государственного управления Божьим народом и присутствие Бога среди этого народа. Первая тема раскрывается в истории Израиля, представленной через жизнь и деятельность трех выдающихся личностей: Самуила, Саула и Давида. Вторая тема выражена в частом упоминании святилища и ковчега завета. (Эти две темы соприкасаются, когда говорится, что с тем или иным вождем народа был Бог.)

За три поколения израильтян в стране произошли два важных события. Первое — перемены в государственном устройстве. Система управления страной претерпела коренное изменение, поскольку правление от имени судей уступило место монархии. Это повлекло за собой множество изменений в административной области и привело, в частности, к централизации и к образованию того, что мы теперь называем бюрократией. В результате одна семья, а именно династия Давида, получила большую власть и особое положение. Вторая большая перемена была связана с разрушением святилища в Силоме. Через некоторое время место поклонения было установлено в Иерусалиме, который стал не только религиозной, но и политической столицей царства Израиля. Интересно отметить, что все эти события, описанные в 1 и 2 книгах Царств, повлияли на перемещение лидерства в Израиле с колена Ефремова в колено Иудино. Это были два самых крупных племени, их территории отделялись друг от друга землями, принадлежащими малочисленному колену Вениамина (см. карту на с. 314). Лидерство переместилось на юг, от Силома (Илий) сначала к Вениамину (Самуил и Саул), а затем к Иуде (Давид).

1 и 2 книги Царств не только описывают, как все это произошло, но также и объясняют причины всех этих изменений. В этих событиях принимает участие множество разных людей, движимых различными стремлениями. Но для библейских авторов самым важным был вопрос Божьих целей и Его действий во всех переплетениях человеческой истории.

1:1 — 3:21 Самуил и Илий

В период судей израильские племена обычно действовали независимо друг от друга и должны были признавать вождей из других частей страны (см. карту на с. 325). Начальники колен занимали важное положение в иерархии властителей (см.: 8:4) и, как и священнические семьи в главных святилищах, таких, как Силом, обладали большим политическим влиянием. («Судьи» не управляли всей страной в целом.) Наша история начинается с предположения, что самым сильным лидером в те времена был Илий. Он был в преклонном возрасте, и два его сына вскоре должны были заменить его (1:3). Но в действительности Илия заменил Самуил, о чем и рассказывается в этих главах. И сразу возникает вопрос: а как Самуил попал в Силом? Глава 1 отвечает на этот вопрос.

1:1—8 Елкана и его две жены. В первых трех стихах говорится о родителях Самуила и их ежегодном паломничестве в святилище в Силоме. В те времена можно было иметь более одной жены (см.: Втор. 21:15–17), и наличие второй жены, вероятно, было признаком процветания. Семья Самуила производила впечатление людей, имеющих страх Божий. Но они не были счастливы. Бездетность и сегодня может принести чувство горечи, а в ВЗ времена она приводила к более серьезным последствиям. Для замужней женщины считалось позором не иметь детей. Несмотря на попытки Елканы утешить Анну, недоброе отношение жены–соперницы Феннаны делало ее положение почти невыносимым.

Рамафаим–Цофим — более длинная форма обычного названия «Рама» (см.: ст. 19). Согласно 1 книге Паралипоменон 6:22—38, прародитель Елканы, Цуфа, принадлежал к клану Левия, но акцент сделан на том, что Елкана жил в уделе Ефремовом. Поэтому естественно, что он ходил поклоняться в Силом. Эти стихи иллюстрируют некоторые религиозные обычаи того времени. Раз в год в святилища, подобные Силому, отправлялись в паломничество целыми семьями, чтобы поклониться Богу либо во время праздника, либо по случаю семейного события. Семьи приносили в жертву животных. После жертвоприношения часть мяса возвращалась жертвователям. Другие подробности представлены в 2:13—16. Такие части мяса высоко ценились, конечно, но в данном случае они дали повод к ревности, обидам и горечи.

1:9–20 Молитва Анны о рождении Самуила. В отчаянии Анна обратилась к Господу с искренней молитвой, прося дитя мужеского пола. Ее просьба была усилена торжественной клятвой (11). Богом данный сын будет посвящен Богу от рождения до смерти. В главе 6 Книги Чисел описывается, как израильтяне добровольно посвящали себя служению Богу на определенный период времени. Такие люди были известны как назореи, они давали обет не стричь волосы, что было видимым знаком их посвящения Богу. Анна обещала, что ее сын станет пожизненным назореем.

Илий, главный священник в Силоме, поняв, в чем дело, благословил молитву Анны и утешил ее (17). Поначалу он неправильно понял поведение Анны (13—14), что, возможно, является для нас первым знаком того, что он начинал терять свои способности вождя Израиля.

В ответ на молитву Анны родился Самуил. Стихи 19–20 сводят воедино действия человека и Бога: рождение Самуила было вполне естественным, но преодоление бесплодия Анны — это дело Бога. Сама Анна нимало не сомневалась, что Бог ответил на ее молитву. Имя Самуил не означает «испрошенный», на еврейском это имя скорее звучит как «услышанный Богом». Некоторые ВЗ толкования этого имени предлагают другие значения. Имя Саул означает «испрошенный», и библейский автор мог с самого начала подчеркнуть, что Самуил был человеком, ниспосланным от Бога, каковым не был Саул.

1:21—28 Посвящение Самуила. Глава заканчивается тем, что Анна с полного согласия своего мужа исполнила свою клятву и отдала Самуила Господу. Они принесли с собой в Силом другие жертвы и приношения (24), но самой большой их жертвой был ребенок, которого они оставили в святилище: отрок же был еще дитя. В последнем стихе ясно определена цель, с которой ребенка оставляли в Силоме — служить Господу (ср.: 2:11). Последнее предложение 28 стиха в различных версиях Библии представлено по–разному. В английской — «И он поклонился там Господу», где подразумевается сам маленький Самуил. Еврейская рукопись, найденная в Кумране, поклоняющимся лицом делает Анну — И поклонилась там Господу — что вполне разумно. Она отдала сына Илии, а затем поклонилась Богу, Который дал ей то, о чем она просила. Это небольшое текстовое расхождение никак не нарушает общего смысла повествования.

Историю Анны не следует рассматривать как гарантию, что Бог всегда будет избавлять от бесплодия или других физических проблем, хотя ценность молитвы веры действительно безгранична. Главная цель этого происшествия — показать, как Бог управляет событиями; если бы Анна родила сына раньше, она не отдала бы его в святилище Силома, чтобы он вырос там человеком Божьим, готовясь, под пристальным взглядом общества, к служению.

2:1–10 Песнь Анны. Многие комментаторы считают песнь Анны более поздним псалмом, который был вложен в ее уста автором книги. Она действительно больше похожа на псалом, чем на молитву, но главным аргументом в пользу такого взгляда служит упоминание царя в стихе 10. Совершенно очевидно, что во времена Анны в стране не было царя, а ее сын Самуил не был предназначен для царского трона. Эта песнь названа молитвой, а не пророчеством, чтобы мы не искали в ней каких–то важных предсказаний. В таком случае вероятнее всего, что собственные слова Анны были дополнены. Определенно, библейский автор использовал песнь, чтобы заглянуть в будущее и дать религиозное обоснование тем событиям, которые описаны в 1 и 2 книгах Царств. Рождение Самуила стало первым шагом на пути осуществления Божьих планов по спасению Израиля от филистимских врагов (1). В сложных обстоятельствах человек из простого рода — Давид получит божественную крепость как Божий помазанник и царь над Израилем (10). В упоминании о врагах (1) и бесплодной (5) звучат собственные переживания Анны, но эта песнь имеет намного более широкий смысл. Она показывает, как Бог может опрокинуть (и часто Он действительно делает это) все человеческие ценности и планы. Жизнь и смерть, богатство и нищета находятся в полной его власти. Под Его контролем подъем и падение наций, ибо Божья власть и сила достигают концов земли (10). Но Бог не низвергает сильных и не укрепляет слабых, используя несправедливость или зло. Бог связал Себя с Израилем (маленьким и слабым народом) и сделал Себя их Богом. Поэтому песнь с самого начала выражает надежду в Боге нашем, названном твердыней (2), — ясным символом безопасности и стабильности. Образ вознесенного рога (1, 10) также совершенно ясен — он возникает как видимый признак силы или успеха.

Примечание. 10 Все цари Израиля получали помазание при вступлении на царство (см.: 10:1 и 16:13 и прим. к другим стихам).

2:11—26 Святилище в Силоме. Так с раннего детства началось служение Самуила при скинии в Силоме. Нет сомнений, что вначале ему давались легкие поручения при Илии священнике — это все, что он мог пока делать. Но отрок Самуил возрастал у Господа (21), его служение расширялось и производило благоприятное впечатление на тех, кто приходил в Силом (26). Мы можем в последний раз взглянуть на родителей Самуила в стихах 19–21 и понять, что Господь навсегда избавил Анну от бесплодия, дал ей радость материнства и полноту семейной жизни. Она отдала Самуила Господу и получила от Него взамен богатую награду.

Самуил же остался служить Господу (11). Здесь нет никаких подробностей его служения, но сообщается, что он находился в благоволении у Господа и у людей (26). Самуил резко отличается от сыновей Илии, Офни и Финееса (12). Они были самыми видными священниками в Силоме (см.: 1:3), но даже не скрывали своей жадности, высокомерия и эгоизма, что ярко представлено в стихах 13—16. Люди возмущались их поведением, как явствует из стиха 23, и порядками в святилище. Отрывок говорит более конкретно о гневе Бога и Его решении покончить с таким положением вещей (25). Сам Илий был благочестивым человеком, его тревожило поведение сыновей, но его упреки не оказывали на них никакого воздействия (25).

13–17 По–видимому, практика, представленная в стихе 13, была обычным делом в Силоме, хотя предписания в Левите 7:31—35 совсем другие. Все священники должны были получать определенную часть жертвенного мяса. Однако двое сыновей Илия проявляли такую жадность до жаркого, что хватали то, что им нравилось, при случае даже силою, еще до того, как сожгут прежде тук в качестве жертвы Богу. Любой израильтянин знал, что прежде всего положено отдать жертву Богу, а уже потом есть свою часть мяса (16). Таким образом, Офни и Финеес ставили Бога на второе место, совершая великий грех, ибо они отвращали от жертвоприношений Господу (17).

18–19 Ефод — одно из одеяний священников, Самуил носил его поверх верхней одежды, которую делала ему мать. Даже в отношении одежды Самуил, в отличие от сыновей Илия, старался делать так, как положено.

25 Суровый вопрос Илия был основан на судебной процедуре и образе Бога как Судьи. Судья может разрешить спор между двумя людьми, но если кто–то поступает неправильно по отношению к самому судье, тогда не остается никакой возможности избежать суда.

2:27–36 Пророчество о священстве. Человек Божий — провозвестник воли Божьей. Безымянный пророк рисует очень подробную картину того, что произойдет со священством в Израиле. Предсказано падение семьи Илия со следующим знамением: Офни и Финеес оба они умрут в один день, а другие члены семьи Илия будут искать любой левитской должности, чтобы иметь пропитание (36). В стихе 31 дано предсказание о резне, устроенной в Номве (см.: гл. 22). Стих 35 предрекает появление священника верного, но заглядывает много дальше Самуила — в священническое служение Садока. Садок стал первосвященником в царствование Давида (2 Цар. 8:17), и его семья (дом его) представляла наследственных первосвященников в Иерусалиме на протяжении всего периода монархии. Давид (и его царственные потомки) здесь назван помазанником Божьим.

Пророчество стиха 35 не имело особого значения для Илия, поскольку он умер задолго до того, как воцарился Давид, а Садок стал первосвященником. Этот стих важен для читателей 1 книги Царств, он помогает нам понять, что восхождение Садока на высокий пост первосвященника произошло по Божьей воле и планам. Библейские авторы всегда помнили о своих читателях и, по всей видимости, везде, где это было возможно, старались пояснить значение слов и выражений, персонажей и событий, чтобы донести до читателя сущность своего послания. Поэтому вполне возможно, что речь неизвестного пророка, обращенная к Илию, была короче, чем представленный в книге вариант. Но и в этом случае исполнялся главный ВЗ принцип: отметить, что Бог не только направлял все происходящее в Израиле, но и заранее объявлял обо всех важных событиях и изменениях. Роль глашатаев исполняли пророки. Другая задача пророка — напомнить своим слушателям значительные события в прошлом, особенно те, в которых открывалась Божья благость. Это историческое измерение обнаруживается и в стихах 27–28.

3:1—21 Призыв Самуила. Внимательный читатель 2:27—36, возможно, удивится, что в этом пророчестве о будущем священства ничего не говорится о Самуиле. Предсказание о «священнике верном» в 2:35 было исполнено не в Самуиле, и не его дом сделал Господь «твердым». Глава 3 отвечает на эти вопросы. Роль Самуила не в том, чтобы быть главой священнического дома. Он должен был стать великим пророком своего поколения. Священники не нуждались в призывании для служения, потому что они рождались в священнических семьях. Пророки же получали призыв, входили в прямое общение с Богом, и в главе 3 рассказывается о том, как Самуил был призван на пророческое служение.

Слово Господне и видения (1) — два вида Божьего дара для пророков. И оба вида были в те дни редкостью. Это утверждение, во–первых, подчеркивает, что Израиль нуждался в пророческом водительстве.

Во–вторых, оно заранее объясняет, почему Самуил и Илий удивились, когда воззвал Господь к Самуилу (4).

В стихе 3 упоминаются две детали — светильник Божий и ковчег Божий. Оба были символами присутствия Божьего. В книге Левит 24:1–4 священникам даны подробные инструкции о том, что каждую ночь нужно следить за тем, чтобы огонь в светильнике не угас. Когда Самуил услышал Божий голос, светильник все еще горел, т. е. это произошло до рассвета. Если Бог решает заговорить, Он заговорит здесь, в святилище, чтобы Его голос был услышан, вот почему Самуил лежал в храме Господнем, где ковчег Божий. Призыв прозвучал трижды, подтверждая и для Самуила, и для Илия, что это был действительно голос Божий.

В стихах 11–14 Божье Слово к Самуилу подтверждало пророчество 2:27–36. Больше не повторяются подробности того, что должно произойти, но вина самого Илия предстает в новом свете. Сам Илий не был нечестивым или нерадивым, как его сыновья, но он нес ответственность за святилище и не обуздывал их. Самуил, естественно, боялся рассказать Илию о том, что слышал. (Здесь слово видение просто означает пророческий опыт.) Но, услышав суровые слова Господа, Илий не стал роптать. Его слова показывают смирение и принятие суда Божьего, убеждают, что сам Илий согласился с утратой первосвященства его семьей. (Точно так же царь Саул позже признал, что Бог передал царственный статус Давиду. См.: 24:21.)

Стихи 19—21 представляют собой краткий обзор последовавших лет, в течение которых Самуил возрос. Все это время Илий продолжал оставаться священником в Силоме, как и его нечестивые сыновья, но Самуил все больше привлекал к себе внимание народа. В нем узнавали человека Божия, поскольку присутствие Божье было видно в нем явным образом. Что бы Самуил ни предсказывал, все исполнялось (19). Пророческое слово уже не было редкостью, и весь Израиль узнал об этом. Дан был самым важным городом Израиля на севере, а Вирсавия лежала на крайнем юге страны, что показывает, как молва о Самуиле распространилась по всей стране. Слово Божье приходило к Самуилу неизменно, и через Самуила оно передавалось всем израильтянам (4:1).

4:1 — 7:17 Битвы с филистимлянами

В этот момент и вплоть до 7:3 Самуил из повествования исчезает. Это эффектный литературный прием: читатель начинает ожидать великих подвигов Самуила. Но здесь есть и богословская причина. В главах 4–6, кроме объяснения, почему суд Божий обрушился на сыновей Илия, обнаруживается разница между словом Божьим (открытым через пророков типа Самуила) и ковчегом завета. Ковчег был священным символом Божьего присутствия, но он молчал. Ковчег можно было понять неправильно, украсть или просто отодвинуть в более отдаленное место. Но произнесенное слово Божье, как мы уже видели, невозможно было не услышать, оно становилось известным от Дана до Вирсавии. Тем не менее в трех главах основной темой становится ковчег. Он символизировал не только присутствие Божье, но и Его силу. Оставив ковчег у филистимлян, Израиль понял, что Бог может в любой момент лишить его Своей силы и что ни он, ни филистимляне никогда не смогут манипулировать Богом!

4:1—11 Две победы филистимлян. События в главах 1 — 3 происходили на небольшом пространстве в южном уделе Ефрема. Теперь место действия передвинулось к западу, с горной области к равнинному побережью, которым филистимляне овладели веком раньше. Этот маленький, но мощный народ начинал доминировать над некоторыми частями Израиля еще во времена Самсона (Суд. 13 — 16), теперь же их хорошо подготовленное войско представляло новую угрозу. У Израиля не было постоянной армии, в случае необходимости мужчины бросали свои поля, чтобы идти на войну, которую им навязывали. Неудивительно, что в Афеке филистимляне одержали легкую победу (2), но для старейшин Израиля это было потрясением: они явно ждали, что Бог дарует им победу. Этот отрывок показывает, как мало израильтяне, а тем более филистимляне, понимали Бога. И израильтяне, и их враги верили, что ковчег завета сам был чем–то вроде идола, магического объекта, который давал Израилю в сражении огромную силу. Именно поэтому на поле битвы был принесен ковчег в сопровождении Офни и Финееса. Филистимляне страшились этой силы, но не впали в отчаяние в первую очередь потому, что поклонялись своим богам, особенно Дагону (5:2). Они храбро сражались и одержали еще большую победу. Израиль потерял многих людей, в том числе двух сыновей Илия. Таким образом пророчество из 2:34 исполнилось. И ковчег Божий был взят.

Примечание. 4 Слова Господа Саваофа, седящего на херувимах, относятся к конструкции ковчега, см.: Исх. 25:17–22. 6 В данном случае Евреи означает то же, что «израильтяне».

4:12–22 Смерть Илия. Прежде чем отправиться вслед за ковчегом к филистимлянам, автор повествования описывает смерть Илия. В возрасте девяноста восьми лет он умер не от старости, но в результате падения. Он испытал сильнейшее потрясение, услышав трагические новости. В пророчестве главы 2 было предсказание о том, что семья Илия потеряет первосвященство, однако подразумевалось, что сама семья не исчезнет. Поэтому в последних стихах 4–й главы упоминается о рождении внука Илия. О его жизни нам ничего не рассказывают, но само его имя говорит за себя: Ихавод означает «бесславие». Его умирающая мать также печалилась об утрате ковчега и тоже, похоже, предполагала, что Бог отошел от Израиля вместе с ковчегом. В этом она заблуждалась, но имя, данное ее сыну, символизировало тот факт, что вся слава и все почести отошли от семьи Илия.

Некоторые комментаторы задаются вопросом, не слишком ли высокую цену заплатил Израиль за грехи двух человек? Офни и Финеес вполне заслужили свою смерть, но неужели гибель тысяч израильтян от рук филистимлян была оправданной? Книга Судей Израилевых на многих примерах показывает эту закономерность: всегда, когда Израиль проявлял неверность по отношению к Богу, он терпел множество военных поражений. В 1 книге Царств 7:3—4 мы видим, что во времена Самуила Израиль снова впал в грех идолопоклонства. Однако в 1 книге Царств 4 причины поражения израильтян не представлены. Бог действовал по Своим планам, не объясняя ни Израилю, ни читателю Своих намерений. Библейский автор рассказывает нам о судьбе семьи Илия и прежде всего стремится показать, что Всемогущий Бог контролирует все события без исключения, но читатель начинает понимать это постепенно, по мере развития событий в следующих двух главах.

18 Этот стих со всей очевидностью указывает, что Илий был самой важной политической фигурой в Израиле в то время. Упоминание о том, что он был судьею Израиля, подчеркивает намерение автора связать Илия с выдающимися личностями, описанными в Книге Судей. Смерть Илия означала, что Израиль нуждался в новом вожде, в том, кто (как все судьи) сумеет освободить его от чужеземных захватчиков.

5:1–12 Ковчег в руках филистимлян. У филистимлян было пять главных городов, три из них перечислены в главе 5: Азот (1), Геф (8) и Аскалон (10). Филистимляне поклонялись богам Ханаана, и Дагон был главным из них. (Самсон разрушил храм Дагона в другом большом филистимском городе, Газе; см.: Суд. 16:30.) На древнем Ближнем Востоке было принято выставлять в храмах перед своими богами чужих захваченных идолов. Нет сомнений, они верили, что их боги наносят поражение врагам и помогают захватить богов поверженной стороны. С их точки зрения, Дагон одержал победу и взял в плен Господа Саваофа. Однако очень скоро стало ясно, что Дагон не в состоянии обеспечить безопасность даже своему собственному изваянию! Крушение идола привело к возникновению суеверия (5). В стихе 6 со всей определенностью говорится о том, что во всех событиях, происшедших в Азоте, была рука Господня. Филистимляне не имели этого откровения Божьего, им приходилось самим делать выводы. Если крушение идола привело их лишь в недоумение, то собственные мучительные болезни быстро убедили в том, что Бог израильтян был могущественным и действующим Богом. Опасаясь держать ковчег враждебного им Бога в своем храме, они постарались от него избавиться. Сначала ковчег отправили в Геф, потом в Аскалон, и в обоих городах результат пребывания ковчега был одинаковым.

6:1—12 Возвращение ковчега. Теперь филистимляне окончательно убедились, что ковчег — собственность Бога Израиля (2) и очень опасный объект. С ним нужно обходиться с величайшей осторожностью, иначе на них обрушатся еще большие беды. Естественно, что они обратились к собственным религиозным экспертам с вопросом, как возвратить ковчег в Израиль. Их советникам пришлось ответить на два отдельных вопроса. Куда именно в Израиль следует отправить ковчег? Каким образом это сделать? Полученный подробный ответ рисует интересную картину религиозных представлений того времени. Во–первых, была предложена жертва повинности как признание, что был допущен грех. Во–вторых, следовало уплатить компенсацию в виде конкретных предметов (золотых). В–третьих, нужно было предоставить транспорт и отправить ковчег без возниц, отпустить туда, куда направят «боги». (Очевидно, жрецы боялись могущественного израильского Бога, но все же до конца не были уверены, что это именно Он причинил вред филистимлянам.)

Другим результатом размышлений филистимлян стало изготовление ими изваяний того, от чего они страдали и хотели избавиться (5). Эта практика известна ученым как симпатическая магия. Считается, что можно воздействовать на реальные вещи через воздействие на их изваяния. Если убрать изображения бедствий, сами бедствия тоже уйдут! Наросты были симптомом казни, т. е. какой–то болезни, переносчиком которой, по–видимому, оказались мыши. (В древнем мире не знали, что мыши в самом деле переносчики инфекций.)

Стих 6 напоминает, как Бог ранее уже использовал казни, чтобы заставить врага Израиля, египетского фараона, отпустить Божий народ (см.: Исх. 7 — 12). Сила Яхве видна здесь и в Его контроле над событиями вне Израиля. В последующие века, когда другие враги (особенно Ассирия и Вавилон) оказались сильнее Израиля и Иудеи, истории о могуществе Божьем стали источником утешения для Божьего народа и поддерживали его веру в Бога и грядущее спасение.

6:13 — 7:1 Ковчег возвращается в Израиль. Итак, коровы сами привезли ковчег в Вефсамис, город на израильской территории, у границы с филистимлянами. План филистимлян удался, или, скорее всего, Сам Господь вернул Свою собственность в Израиль. Стихи 16–18 показывают, насколько серьезно филистимляне отнеслись к проблеме ковчега — все пять царей филистимских последовали за ковчегом к границе, хотя ковчег никогда не был в двух из пяти городов, перечисленных в стихе 17.

Стихи 13–15 говорят нам, что израильтяне Вефсамиса искренне радовались возвращению ковчега; их первая реакция была нормальной и правильной. Так, первыми за ковчег взялись левиты, служители, чьей особой обязанностью было носить ковчег Божий (см.: Втор. 10:8). Поэтому 19 стих застает нас врасплох. Бог поразил жителей Вефсамиса, показав, что ковчег Божий так же опасен для израильтян, как был опасен для филистимлян. К Богу должно относиться с почтением и благоговением. Этот трагический случай упомянут, чтобы объяснить нам, почему ковчег закончил свое путешествие не в Вефсамисе, а в ближайшем к нему городе Кириафиариме.

7:2—17 Достижения Самуила. История путешествий ковчега заканчивается в стихе 2. Много лет спустя, во время царствования Давида, его заберут из дома Аминадава и отправят в Иерусалим (см.: 2 Цар. 6). Двадцать лет относятся не ко времени пребывания ковчега в Кириафиариме, но к угнетенному состоянию израильского народа. Присутствие ковчега на земле филистимлян причинило им много невзгод, но мы не должны забывать, что в битвах главы 4 филистимляне нанесли тяжелое поражение Израилю. Они все еще оставались торжествующими победителями и могли диктовать свои условия израильтянам на территории Вениамина, южного удела Ефрема, и в других местах. Стих 7 иллюстрирует эту ситуацию — агрессивность филистимлян и страх израильтян.

Впервые в стихе 3 нам дают объяснение причин слабости израильтян: среди них царило идолопоклонство. Хананейский бог Ваал и богиня Астарта занимали важные места в иерархии языческих богов (4). В Книге Судей мы видели частые примеры неверности израильтян своему Господу, и эта неверность навлекала на них суд Божий. Но в ней же было показано, как покаяние могло коренным образом изменить ситуацию. Бог часто использовал вторжение чужеземцев как средство наказания грешного Израиля, а спасение покаявшегося народа осуществлялось через деятельность «судей». Глава 7 представляет именно такую последовательность греха, покаяния и спасения. И, конечно же, Самуил стал тем человеком, которого Бог избрал принести народу избавление. В этом контексте Самуил соответственно своей роли назван «судьей» (6).

В главах 1 — 3 Самуил был сначала помощником священника, а затем стал пророком. Теперь в 7:6 мы видим его в новой роли — израильского «судьи», или политического вождя. Поскольку в стране господствуют филистимляне, мы не можем видеть, в чем именно заключалась его роль вождя. В любом случае, весь Израиль слушал его, и он один был в состоянии созвать представителей колен на всенародное собрание в Массифу, на территории Вениамина. (Силом был разрушен филистимлянами и, возможно, покинут жителями.) Цель собрания была религиозная, но огромное количество собравшихся людей показалось филистимлянам армией — и действительно стало армией (10–11). Неудивительно, что филистимляне увидели в них реальную угрозу и предприняли ответные меры. Но, конечно же, израильское собрание не было подготовленной военной силой, и, если бы не помощь Божья, все кончилось бы массовым избиением израильтян. В те времена люди верили, что гром и молния были знаками Божьего гнева, отсюда легко понять ужас филистимлян.

Мемориальный камень (12) был установлен с тем, чтобы оставить в памяти народа эту удивительную победу. Он был назван Авен–Езер, что значит «камень помощи». Израильтяне однажды потерпели поражение в месте с названием Авен–Езер (см.: 4:1), несколькими милями севернее, и, похоже, Самуил намеренно повторил название, чтобы запечатлеть в памяти эту первую победу израильтян над филистимлянами. На самом деле победа не была такой уж грандиозной, но ее оказалось достаточно, чтобы изгнать филистимлян на значительное время из пределов страны. Эта победа стала началом периода, когда мощь врагов стала ослабевать, благодаря руке Господней на Филистимлянах (13). Успехи израильтян в это время, во все дни жизни Самуила, были достигнуты под военным руководством царя Саула (14:47), ибо Самуил никогда не был воином. Однако в главе 7 Саул не упоминается по нескольким причинам. Во–первых, 7:13—17 всего лишь краткий обзор деятельности Самуила. Во–вторых, Саул еще не стал участником событий и упоминание его имени здесь ослабило бы эффект последующих глав. В–третьих, в главе 7 есть сокрытое послание, предвосхищающее события главы 8. В главе 8 старейшины Израиля потребовали царя, отстранив таким образом Самуила как политического вождя. Поэтому глава 7 показывает, что даже без военного таланта Саула Самуил отлично сумел привести Израиль к победе. Настоящим автором победы был Бог, Он давно призвал Самуила говорить от Его имени и давать Израилю то водительство, которое было необходимо Божьему народу. С человеческой точки зрения, Самуил стал подчиненным Саула, когда Саул был помазан на царство. Однако с точки зрения Бога, царь должен подчиняться Божьему человеку.

В последнем абзаце Самуил представлен еще в одной роли — судьи в обычном смысле этого слова. Эту роль он продолжал выполнять и после того, как Саул стал царем. Его основным местопребыванием была Рама, его отчий дом (см.: 1:19). Другие города, перечисленные здесь, находились в этом же регионе. Таким образом, эти стихи подчеркивают обширный диапазон служения Самуила на благо Израиля. Они также очерчивают географический контур последующих событий, которым предстоит произойти в Раме (8:4), Массифе (10:17), Галгале (11:14) и Вефиле (последний из городов кратко упомянут в 10:3).

Примечание. 14 Аморреи, также называемые хананеями, жили в городах и селениях внутри Израиля. Временами они, по–видимому, воевали вместе с филистимлянами против израильтян. Как бы то ни было, Самуил умел быть в мире с ними.

8:1 — 15:35 Самуил и Саул

Этот раздел представляет нам всю цепь событий, которые привели Саула на царский престол. Установление монархии означало огромные изменения в управлении и организации Израиля. Столь значительные перемены заслуживают основательного обсуждения, которое содержится в главах 8—12. Первым царем стал Саул, и естественно, что он играет выдающуюся роль в нашем повествовании. Но библейский автор не позволяет нам забывать и о Самуиле. Действительно, настоящим вождем Израиля, с библейской точки зрения, остался Самуил даже после того, как он передал военные и политические полномочия царю. В последней, 15–й, главе данного раздела Самуил Богом данной властью отвергает Саула как царя.

8:1 — 12:25 Саул становится царем

При ознакомлении с этими главами полезно учитывать три точки зрения: современного историка, библейского автора и рассказчика.

С точки зрения современного историка, возникновение монархического строя в Израиле было неизбежным. Филистимляне представляли собой серьезную угрозу, они были хорошо вооружены и организованы. Израильтяне имели численное преимущество, но были разобщены. Различные израильские племена часто действовали независимо друг от друга, и ни у одного из них не было постоянно действующей армии. Поэтому альтернатива была такова: если Израиль не сумеет найти способ объединиться и создать армию, он исчезнет как нация. В древнем мире для достижения этой цели единственно возможной структурой была монархия. Так что в исторической перспективе настоятельная просьба старейшин в 8:5 была вполне оправданной. Нам следует помнить, что победа израильтян, о которой рассказывается в главе 7, не изменила соотношения сил израильтян и филистимлян и захватнических амбиций последних. Поэтому историкам поведение израильских старейшин не представляется чем–то удивительным.

Библейский автор, однако, на все смотрит совершенно иначе. С его точки зрения, Израиль уже имел Царя, как сказано в 8:7, — Самого Господа. Цари человеческие могли быть слабыми или не слишком мудрыми, но как мог Божественный Царь оказаться неспособным привести Свой народ к миру и процветанию? Бог Израиля не раз доказывал, что Он может дать Своему народу победу, а призвав на служение Самуила, Он уже обеспечил им руководителя, в котором они так нуждались. Правда, Израиль терпел поражения, как сказано в главе 4, но эти поражения происходили по их вине, потому что они не могли хранить верность своему Царю, Богу. Поэтому, с библейской и религиозной точек зрения, просьба старейшин о царе была грешной, она, по сути, была отвержением царствовавшего Бога и попыткой одержать победу без Его водительства и помощи.

Поскольку рассказчик и богослов — одно и то же лицо, третья точка зрения в своей основе не отличается от второй. Однако не стоит терять из виду чисто литературное мастерство библейского автора, его умение так оформить свое повествование, чтобы ясно и четко выделить богословские принципы. Для историка, как мы видели, просьба старейшин представляется естественной. Однако для рядового читателя, только что узнавшего о достижениях Самуила, она звучит как гром среди ясного неба. Для рассказчика сила филистимлян — относительно неважный фактор, а потому ее можно было игнорировать. Настоящая сила — в руке Божьей, а не в армии филистимлян. Серьезнейшей проблемой была не военная слабость израильтян, а недостаток у них веры.

Конечно, есть и другие точки зрения, в частности, мнения участников всех этих событий: старейшин, Самуила и Саула. Положение Саула, должно быть, было самым трудным. Как мог человек надеяться быть принятым Богом в качестве царя, если установление царской власти в лице человека означало отвержение Самого Бога? И все же история сообщает нам, что Бог избрал Саула на царство! Здесь, безусловно, присутствует компромисс. С религиозной точки зрения, царем Израиля признавался Яхве, но одновременно утверждалась необходимость человека в роли посредника, который осуществлял бы видимое руководство в полном соответствии с повелениями, получаемыми от Господа.

Самуил и стал таким посредником и вождем. И хотя требования старейшин были греховны, Бог мог удовлетворить их при условии, что Он Сам изберет им царя. Бог выбрал сначала Саула, затем Давида и использовал их для того, чтобы поразить врагов Израиля, филистимлян. Но в любом случае, с течением времени цари обязательно должны были принести Израилю несчастья. Проблема заключалась в том, что власть принадлежала не только человеку, избранному Богом на царство, но наследовалась всеми его потомками.

Многие ученые полагают, что содержание этих глав основано на разных документальных источниках. Замечено, что главы 8 и 12 содержат жесткую критику монархии как таковой. С другой стороны, главы между ними представляют Саула с положительной стороны. Глава 11 сама по себе весьма интересна. Все эти сведения могут быть одинаково достоверными, но исследователи часто подвергали сомнению их подлинность. Например, Саул был провозглашен царем в трех различных местах и в самое разное время (10:1; 10:17—25; 11:14—15), что практически невозможно в тех уникальных обстоятельствах. Однако можно рассматривать всю изложенную историю как вполне вероятную и считать предложенные варианты отражением различных точек зрения, а не противоречивыми рассказами. За детальной информацией следует обратиться к комментариям, исследующим этот вопрос более подробно.

8:1—9 Требование царя. Израильские старейшины, представители израильских племен и кланов, имели все основания для беспокойства. Они видели, что Самуил состарелся и у него не было преемника, чтобы продолжать борьбу против филистимлян. История повторялась. Грехи сыновей Илия навлекли на Израиль тяжелые последствия, теперь грехи сыновей Самуила послужили причиной еще больших изменений. В обоих случаях их грехи были хорошо известны, и общество имело право выразить свой протест. Однако, в отличие от сыновей Илия, сыновья Самуила не были под его непосредственным наблюдением (Вирсавия находилась далеко на юге), а потому ни Бог, ни люди не обвиняли Самуила за их поступки.

В этой истории есть доля иронии. На примере Илия и Самуила все имели возможность убедиться, что великие и благочестивые мужи могут иметь недостойных сыновей, и тем не менее старейшины требуют царя. По определению царь является правителем, чей сын автоматически становится царем после него! Таким образом, библейский автор доказывает, что аргументация старейшин была лицемерием. Настоящая причина выявляется только в стихе 20.

Нет сомнения, что просьба старейшин была отвержением Самуила, и естественно, что ему это не понравилось, хотя они предоставили ему право решать, кому быть царем. Словами Бога в стихе 7 не отрицается, что старейшины отвергли Самуила, но подчеркивается, что он не один, кого они отвергли. За отвержением старейшинами Самуила скрывалось отвержение ими Божьей власти, ибо именно Бог посылал Израилю способных руководителей, включая Самуила. Как напоминает нам стих 8, в отступлении от Бога ради других богов не было ничего нового, но старейшины своим требованием сделали еще один шаг на пути отрицания права Бога руководить Своим народом.

В Библии часто употребляется определение Бога как Царя Израиля. Оно встречается уже в Исходе 15:18. Мы легко толкуем это определение как метафору, как удобный образ для восприятия человеческим умом. Изриальтяне, возможно, делали то же самое, а потому и не могли увидеть, что конкретно означал и подразумевал этот образ. Если Бог был действительно Царем, тогда именно Он принимал политические решения для Израиля, именно Он становился автором их законов и установлений, именно Он принимал решения о войнах и мире и делал все то, что в других странах делали цари. (Конечно, Богу нужны были посланники, чтобы передавать Его законы и указы, и Его пророки выполняли эту роль.) Если царь не будет абсолютно повиноваться Божьей воле, тогда он так или иначе начнет подменять волю Бога своей. Таким образом, требование старейшин было равносильно измене Богу.

8:10—22 Совет Самуила отвергнут. Прежде чем решить вопрос в пользу царя, израильтяне должны были осознать, что это значит для них, а потому Самуил нарисовал им безрадостную картину последствий принятия монархической власти. Старейшины мыслили узко. Все, чего они хотели, — эффективный военный предводитель (20). В своем описании царского правления Самуил обращает их внимание на то, что появится труд по принуждению, обязательная воинская повинность, тяжелые налоги и, наконец, неминуемая тирания со стороны царя. Итак, если Израиль выберет царя, он неизбежно начнет платить громадную цену за фактически небольшие военные преимущества. Израильтяне надеялись, что царь обеспечит им безопасность, стабильность и успех. Самуил предупредил, что цари, скорее всего, будут брать, а не давать. (Обратите внимание, как часто встречается глагол возьмет в стихах 11–17.)

Исследователи неоднократно указывали, что подробности, перечисленные в стихах 11–17, соответствуют характеру царствования Соломона, в связи с чем можно утверждать, что это описание было сделано много позже. Однако против такого мнения высказывались многие ученые, аргументируя свою точку зрения тем, что крайности и эксцессы монархического правления были хорошо известны задолго до Соломона и нет причин сомневаться в том, что Самуил мог воспользоваться опытом других стран. Обе точки зрения одинаково интересны. Вполне вероятно, что Самуил был настроен против монархии вообще, но вполне возможно и то, что библейский автор конкретизировал речь Самуила, чтобы показать более поздним читателям, насколько точно Соломон доказал истинность аргументов Самуила.

Итак, если израильтяне выбирают монархический строй, впоследствии они будут сожалеть об этом, но ничего изменить уже не смогут. Но они так и не услышали предупреждений Самуила (19). Мы не должны считать, что решение старейшин не оставляло Богу возможности действовать так, как Он хотел. Господь Сам позволил народу поступить по–своему в этом вопросе (22). Стих 20 показывает, что, с одной стороны, старейшины стремились нанести поражение другим народам, а с другой стороны, они хотели жить так, как живут эти народы. Осознанно или нет, но Божий народ всегда находится под сильным давлением окружающего мира, зовущего приспособиться к его условиям. Павел предупреждал об этой опасности и нас (см. Рим.12:2).

9:1–14 Саул приходит в Раму. Вполне вероятно, что в этой точке повествования библейский автор использовал дополнительный источник информации, но в любом случае его литературное мастерство и талант драматического писателя не вызывают никаких сомнений. Без всякого предупреждения внимание переходит от Самуила к Саулу, который здесь упоминается впервые. Читателя держат в напряжении, он не знает, каким образом Самуил найдет нужного человека и воцарит его над Израилем. Но, конечно же, каждый читатель знает, что Саул был первым царем Израиля, и поэтому его имя не вызывает никакого удивления. Далее рассказывается, при каких обстоятельствах Самуил и Саул встретились. Обратите внимание, как рассказчик мастерски скрывает, что дело происходило в Раме, а прозорливцем был Самуил. Рама — родной город Самуила, и он только что вернулся туда после своего обхода других городов по судебным делам (см.: 7:16–17). Нам дается единственный намек — земля Цуф (5), поскольку это та область, где находилась Рама (см.:1:1).

В определенном смысле это типичная история о «принце и нищем». Саул, конечно, не был нищим, но был красивым (2). Семья его считалась скромной, и их клан, колено Вениаминово, был маленьким и не самым влиятельным в Израиле (см.: ст. 21), затерявшимся в тени Ефрема на севере и Иуды на юге. Саул не стремился и не надеялся стать царем. Главная цель этого отрывка — показать невинность Саула и отсутствие у него честолюбия. Он не мечтал о славе или власти, он просто хотел найти пропавших ослиц. Он не искал царства, но Бог нашел его и сделал царем. Саул даже не знал, с кем разговаривал, — он не узнал Самуила, когда они встретились. Можно представить, как многие стремившиеся к власти люди после событий главы 8 пытались найти доступ к Самуилу, чтобы произвести на него впечатление и расположить к себе. Саул совсем не был таким.

Примечание. 12 Жертвенники, один из которых построил Самуил в Раме (7:17), часто располагались на высотах (или насыпных холмах) и служили святилищами на открытом воздухе. Таким образом, Самуил был не просто пророком или судьей, но выполнял и обязанности священника.

9:15—27 Самуил принимает Саула. Рассказ убеждает нас, что никто из людей не устраивал встречи Самуила и Саула. Бог направлял действия Саула, а теперь прямо открыл Самуилу, что Саул Его избранник, предназначенный стать царем. Итак, Самуил сразу узнал Саула, как только они встретились, и он также знал, что следует предпринять, чтобы сделать Саула царем. Саул, однако, оставался в полном неведении относительно Божьих целей на протяжении всех событий этой главы. Самуил лишь постепенно давал ему понять, что у Бога есть на него особые планы. В стихе 20 Самуил говорит: И кому все вожделенное в Израиле? Читатель понимает, что под вожделенным пророк подразумевает желание народа иметь царя, но такое высказывание вызывает у Саула лишь недоумение. Затем поведение Самуила (в стихе 24) показывает Саулу, что к нему относятся как к почетному гостю, но полная правда ему пока не доступна. Автор продолжает делать акцент на том, что Саул, далекий от стремления к власти и царскому престолу, даже теперь едва ли осознает свою будущую судьбу. Ни Саул не домогался власти, ни Самуил не выдвинул на роль царя кого–нибудь из своих близких или друзей. Саул был избранником Бога.

В этой главе нет слова «царь». В стихах 16 и 10:1 вместо него использовано слово правитель (евр. nagid). Точное значение этого еврейского слова дискутируется. Возможно, смысл его — «назначенный на пост царя» — указывает на то, что Саул фактически еще не стал царем. В действительности он займет царский престол после проведения публичной церемонии в Массифе, о чем будет рассказано в главе 10. В любом случае маловероятно, чтобы это слово противопоставлялось слову «царь», потому что глагол помазать, использованный во фразе со словом «правитель», подразумевает царствование. Функция Саула как руководителя определена совершенно четко. Его задача — спасти Израиль от Филистимлян и править (досл.: «держать в узде», «контролировать») народом. Таким образом, Бог решил через Саула две самые важные задачи того времени. Первая — поражение врага, который иначе сокрушит Израиль и уничтожит его. Другая — внутренняя потребность Израиля в единстве и сильном руководстве.

Примечание. 27 Самуил обеспечил все условия для того, чтобы помазание было тайным, даже слуга Саула не знал о нем. Первое помазание Давида тоже держалось в секрете (16:1 — 13). В обоих случаях их царствование фактически не началось до публичной церемонии.

10:1—8 Помазание Саула. Обряд помазания описан в стихе 1. Представитель Господа, в данном случае это был Самуил, вылил на голову будущего царя елей. Этот ритуал означал, что Бог выделил этого человека, отделил его от всех остальных как избранного Им царя. Мы не можем быть полностью уверены в значении помазания в Израиле. Есть предположение, что помазание было символом взаимоотношений человека с Богом по завету. В таком случае оно показывало, что Бог вступил в особые взаимоотношения с конкретным царем, обещая ему помощь, силу и мудрость. Елей, возможно, был знаком Богом данной власти. Помазание было хорошо известно на древнем Ближнем Востоке, хотя за пределами Израиля не было принято помазывать царей. В Египте помазывался не царь, а его вассалы. Если в Израиле эта концепция также была известна, то вполне вероятно, что помазание делало Саула вассалом–царем по отношению к Господу, Который был Великим Царем.

Стих 1 характеризует Израиль как наследие Господа, Его вечную собственность. Это определение (которое подразумевает и землю, и народ) очень важно для понимания статуса царя в Израиле — царь не являлся господином Израиля ни в коем случае, поскольку Израиль всегда оставался собственностью Господа.

Итак, Саул должен был подчиняться Богу. Но царствование было новым понятием для Израиля, и неудивительно, что Саул имел всякого рода сомнения. Ему нужны были знамения в подтверждение того, что он действительно будет царем и что он способен выполнить эту непростую задачу. Поэтому ему были обещаны три знамения. (Стих 7 прямо называет предсказания Самуила знамениями. Вполне вероятно, что в оригинальном еврейском тексте в стихе 1 также упоминались знамения, см.: прим. НМВ.) Первое знамение (2) давало Саулу уверенность, что он может оставить свое прошлое, потому что он предназначен не для пастушества или земледелия. Второе знамение (3—4) подтверждало тот факт, что израильтяне признают его царем. Два хлеба были частью жертвоприношения Богу в Вефиле, а потому люди, приготовившие эти жертвы, не стали бы отдавать их любому встречному, но только человеку очень высокого положения. Третье знамение (5—6) убеждало его в том, что у него будут те дары и таланты, которые необходимы для роли вождя народа. «Судьи» все наделялись способностями руководителей даром Духа Господня, и Саул должен был понять, что он также получит эти дары от Бога. Когда эти знамения сбудутся, Саул сможет уверенно действовать как царь, твердо зная, что Бог будет с ним всегда.

Гива была родным городом Саула (26), в 11:4 она названа «Гивой Сауловой», а в стихе 5 — холмом Божьим. На явную слабость Израиля указывает тот факт, что даже в родном городе Саула в то время находился охранный отряд Филистимский. Сонм пророков — признак времени политической и духовной опасности (см. также: 3 Цар. 2). Их нельзя отождествлять с великими пророками Израиля. С помощью музыки и пляски они приходили в экстаз, становившийся заразительным. Существуют свидетельства, что музыка оказывала сильное воздействие на Саула (см.: 16:14—23) и Бог использовал это качество нового царя.

Стих 8 содержит последнее наставление Саулу и переносит нас вперед, к главе 13 (см.: 13:4,8). Наставления Самуила, скорее всего, были более подробными, чем те краткие предложения, из которых следует ложный вывод, что Саулу необходимо немедленно отправляться в Галгал. Это было невозможно ввиду всех тех событий, которые произошли до прибытия Саула или Самуила в Галгал. Из стиха 13 мы можем предположить, что Самуил повелел Саулу как царю созвать в Галгале собрание, чтобы набрать против филистимлян войско. Но это уже относится к будущему.

10:9–16 Сохранение тайны. Рассказчик кратко сообщает нам, что сбылись все те знамения, и сразу же переходит к третьему знамению, имея на уме новую цель. Еще раз подчеркивается интересный факт: никто, кроме Саула и Самуила, не знал о помазании Саула на царство. Этот акцент делается при помощи двух эпизодов. Первый эпизод показывает, что Саул понял смысл третьего знамения, однако другие люди истолковали его превратно. Они смеялись над теми изменениями, которые произошли с Саулом, их недоверие даже вошло в пословицу, что еще более усиливает значимость последующих событий (см.: 19:23—24). Люди иронизировали и над сонмом пророков, если фраза а у тех кто отец ? означает «они никто». Совершенно очевидно, что перемена в Сауле не произвела должного впечатления на жителей его родного города Гивы. В Деяниях 2:13 описан подобный случай, когда праздные наблюдатели оскорбляли людей, исполненных Святым Духом, а в 1 послании к Коринфянам 2:14 утверждается, что «душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что почитает это безумием».

Второй эпизод — это разговор Саула с дядей, о котором ранее ничего не сообщалось и которого он встретил в местном святилище. Дядя не знал, почему Саул отсутствовал и где он был. Упоминание Саулом Самуила возбудило любопытство дяди, но Саул проявил осторожность и не сообщил ничего о царстве. Таким образом, ни соотечественники, ни родные Саула не знали о том, что ему предстояло стать царем.

10:17–27 Церемония в Массифе. Массифа, по–видимому, в то время была столицей; это уже второе народное собрание в Массифе, о котором мы читаем в этой книге (см.: 7:5—6). Таким образом, это было подходящее место для церемонии, чтобы провозгласить Саула царем. Этот отрывок представляет собой звено в цепи событий, описанных в главе 8, поскольку представители всех колен Израиля ничего не знали о том, что произошло в 9:1 — 10:16. Самуил повторил все свои предыдущие упреки от имени Господа. Хотя Саул был избран Господом и подготовлен Им к царскому служению, требование израильтянами царя все же рассматривалось как открытое неповиновение Богу. Самуил вновь напомнил собранию, что только Бог спасал Израиль от врагов.

Мы могли бы предположить, что Самуил сразу объявит собранию о том, что Господь избрал Саула, а затем перейдет к процедуре помазания. Но стихи 20–24 описывают очень сложную церемонию, где Саул выбирается по жребию, словно никакого предварительного избрания и не было. Мы почти ничего не знаем о механизме жеребьевки. В частности, удивительно, что Саула выбрали в его отсутствие. Однако здесь особо подчеркнут тот факт, что даже теперь Саул продолжает оставаться скромным человеком, не ищущим власти и славы. Своим видом он произвел на людей благоприятное впечатление, многие в собрании сразу признали его. Итак, Саул под шумные возгласы одобрения стал царем. Его не навязывали Израилю ни Самуил, ни Бог, но он был избран представителями всего Израиля. (Предполагается, что негодные люди были малочисленной группой.) Было очень важно, чтобы первый царь Израиля имел за спиной объединенных единой целью людей, поэтому понадобилась процедура жеребьевки, чтобы народ свободно и добровольно принял его как царя. Эти соображения объясняют, почему избрание и помазание Саула до сих пор держалось в тайне.

Стих 25 говорит о документе, который Самуил положил перед ковчегом и который, несомненно, охранялся священниками. Этот документ мы могли бы назвать царской «Конституцией», поскольку в нем были изложены права царства. Нам не сообщают подробностей его содержания, но, возможно, это было расширенное толкование Второзакония 17:18–20. Права, естественно, включали в себя «и права, и обязанности». Другими словами, это был документ, который определял, что царь может требовать от своих граждан и какие у него обязанности пред Богом по отношению к народу. Таким образом, царь и народ находились в отношениях завета друг с другом.

Саул ушел домой, как и все остальные (26). Постепенно Гива, по–видимому, стала его столицей. В начале монархического правления не могло быть единой налоговой системы, и Саул какое–то время оставался зависимым от того, сколько прибыли давало ему занятие земледелием (см.: 11:5).

На самом деле нет ничего удивительного в том, что нашлись циники, которые сомневались в способности Саула привести Израиль к победе над филистимлянами (27). Если израильские старейшины были виновны в отвержении Божьего правления над Израилем, то эти люди были виновны вдвойне, ибо они отвергли и Божий выбор царя. Они названы негодными людьми (ББВ).

11:1—11 Первая победа Саула. Библейский автор еще раз удивляет читателя, переключая его внимание от главного региона Израиля и западных границ (где находились филистимляне) к юго–восточной границе. Наас Аммонитянин, царь аммонитян, правил маленьким государством в восточном Заиорданье, на границе с израильской территорией Галаад. Несколько ранее армия Нааса вторглась на территорию Израиля и теперь осадила Иавис Галаадский (см. карту на с. 325).

Эта ситуация отражает степень слабости Израиля в начале царствования Саула. Мы должны помнить, что возведение Саула на престол дало Израилю стимул к объединению и потенциальную силу, но это не произошло автоматически и сразу. Мы не можем знать наверное, как далеко простирались настоящая власть и авторитет Саула даже в момент его наивысшей силы и влиятельности. В начале правления его влияние было, скорее всего, очень ограниченным. Все колена израильтян привыкли действовать самостоятельно, и даже отдельные города, например, Иавис Галаадский, могли пойти на заключение собственных союзнических соглашений. Также важно отметить, что послы от Иависа вели себя так, словно Саул вовсе не был царем, они обратились во все пределы Израильские в поисках любой поддержки, но именно Саул ответил на их призыв о помощи.

Настоящая ситуация показывает степень ненависти аммонитян к израильтянам, хотя жестокость в стихе 2, как ни странно, сопровождается, говоря современным языком, джентльменской отсрочкой, о которой сказано в стихе 3. Аммон был слишком маленьким, чтобы напасть на объединенный Израиль, но разобщенный Израиль, со всех сторон терзаемый филистимлянами, мог стать легкой добычей.

В стихах 6–11 представлена реакция Саула. Как и судьям до него, ему была дана сила Духа Божия, и он стал действовать решительно и властно. Он потребовал полного сбора израильтян из всех городов и поселений. Из стиха 7 следует, что на призыв к сражению откликнулось великое множество людей. Ими двигал скорее страх перед Богом, чем уважение к Саулу или Самуилу. Количество воинов в стихе 8, похоже, слишком преувеличено, как и в других исторических книгах ВЗ. Скорее всего, еврейское слово, переведенное как тысяча, следует перевести как «воинское подразделение», то есть довольно небольшая группа воинов. Интересно отметить, что Иуда указан отдельно от остального Израиля, что могло быть предзнаменованием разделения царства после смерти царя Соломона.

Этот отрывок (как и многие другие в ВЗ) открывает нам Бога, Который помогает Своему народу в войне. Такие моменты для многих христиан создают проблему нравственного плана. Однако надо помнить: исторические реалии были таковы, что мирного разрешения конфликтов быть не могло. Более того, та израильская война велась не из–за желания захватить территорию или доминировать над другими народами, но для предотвращения несправедливости и гнета. ВЗ постоянно показывает Божье противодействие несправедливости.

Первые же решительные шаги Саула привели к важной победе. Жители Иависа никогда не забывали своего долга перед ним (см.: 31:11–13).

11:12–15 Церемония в Галгале. После победы Саула над аммонитянами в Галгале была проведена церемония, на которой весь народ признал Саула царем. Нет сомнения, что собрание в основном состояло из победоносного воинства. Галгал был ближе к Иордану, чем другие города, где Самуил осуществлял свое правление в качестве судьи (7:16). Некоторые исследователи считают лишь избрание Саула на царство подлинно историческим событием в этой главе, а потому рассматривают стих 14 (и вообще упоминание здесь о Самуиле) как редакторское дополнение. В таком случае фраза поставили там Саула царем должна быть переведена как «сделали Саула царем» (дословно). Однако вся история прочитывается вполне правдоподобно и без предлагаемых изменений, причина же новой церемонии — в проявленной ранее враждебности к Саулу (10:27). Теперь впервые весь народ признал Саула царем. Ссылка на Господа и мирные жертвы в стихе 15 предполагает ритуал освящения завета по аналогии с Исходом 24.

После волнующей победы и торжественной церемонии весьма веселились там Саул и все Израильтяне (15). Примечательно отсутствие упоминания о Самуиле: если все и забыли о событиях главы 8, он не забыл. Здесь не в чем упрекнуть Саула, но старейшины Израиля действительно были виновны в том, что отвергли и Господа, и Самуила. В следующей главе мы опять встретимся с увещаниями и предупреждениями Самуила.

12:1—15 Речь Самуила. Неясно, относится ли эта речь к тому же контексту, что и конец главы 11, то есть была ли она произнесена на собрании в Галгале или же рассказчик повествует о другом народном собрании, может быть, в конце жизни Самуила. Эта речь звучит как прощальная, но краткое к ней введение в 1 стихе не дает никаких пояснений. В любом случае, речь произнесена вовремя. Библейский автор поместил ее здесь, чтобы читатель мог поразмышлять, прежде чем начнется описание истории монархии. Глава 11 заканчивается сценой радости и веселья, когда израильтяне празднуют одну победу над филистимлянами и предвкушали многие другие в будущем. Теперь они имели царя, который уже показал себя прекрасным военачальником, и у них появилось чувство защищенности. Однако речь Самуила — это анализ настоящей ситуации и исследование прошлого с целью использовать полученные уроки в будущем. В ней ясно сказано, что их будущее зависит не от наличия царя, не от его способностей, но от воли Божьей. Воля же Бога будет определяться верностью народа Ему.

Во–первых, Самуил потребовал, чтобы народ выразил свое мнение о его служении теперь, когда его деятельность судьи закончилась (1–5). Его слушатели подтвердили, что он руководил ими верно и справедливо в течение всех этих долгих лет. (Ни слова не сказано об их жалобах на его сыновей, см.: 8:1–5; но слова Самуила и сыновья мои с вами в стихе 2 позволяют предположить, что он лишил их должности в Вирсавии и возвратил домой.) Особо подчеркнут тот факт, что Самуил ничего ни у кого не взял несправедливо. Такой акцент представляет собой резкий контраст с его собственным предупреждением о том, что цари забирают у своих подданных все, что посчитают нужным (8:11—18). Библейский автор, однако, имеет в виду нечто большее. В речи идет противопоставление судей прошлого царям настоящего и будущего. Вожди прошлого были Божьими избранниками, а потому верно служили народу; но теперь израильтяне начали сами избирать для себя руководителей, что представляло собой большую опасность. Верно, что Бог избрал Саула, а позже изберет Давида, но в Северном царстве после смерти Соломона многие цари будут выбираться то одной, то другой частью населения.

Стихи 8—11 напомнили израильтянам о некоторых важных фактах из их прошлой истории. Во–первых, Бог постоянно удовлетворял их нужды, спасал от множества врагов. Во–вторых, Бог избирал и давал им вождей, которые приводили народ к победам. В–третьих, поражения происходили по их греховности, поскольку они постоянно отворачивались от Господа и склонялись к идолопоклонству. В стихе 11 упомянуты некоторые выдающиеся вожди, которых Бог послал Своему народу. Вполне вероятно, что Самуил включил в этот список свое имя в качестве последнего судьи Израиля, а может быть, его имя было внесено библейским автором, или же вместо имени Самуила мы должны читать имя Самсона (см.: прим. НМВ).

В стихе 12 еще раз повторяется обвинение, высказанное в 8:7—8, что, потребовав себе царя, израильтяне отвергли Божью власть над собой. Этот стих позволяет предположить, что Наас, по–видимому, беспокоил израильтян задолго до нападения на Иавис Галаадский, и показывает, как быстро и неправильно израильтяне отреагировали на опасность. Когда Наас стал угрожать им, они должны были понять, что причиной возникновения такой ситуации послужила их собственная неверность своему Богу. Но вместо покаяния (как бывало в прошлом) они взяли инициативу в собственные руки, отвергли правление Господа и потребовали царя. Однако они все же обратились к Богу с просьбой избрать им человека на царство, и, возможно, по этой причине Бог, прежде чем наказать их за неверность, готов дать им еще один шанс. Все зависело от них и от послушания Господу их царя.

12:16—25 Призыв и предупреждение. Кое–кто из слушателей Самуила мог сомневаться, правильно ли он интерпретирует историю Израиля. Однако всякого рода сомнения мгновенно рассеялись, когда с небес прогремело Божье знамение. Ранним летом во время жатвы пшеницы ни грома, ни дождя на земле Израиля не бывает, и предупреждение Самуила и исполнение его предсказания доказало истинность того, о чем через него говорил Сам Бог. В этом отрывке Самуил представлен пророком в полном смысле этого слова. Он анализирует настоящее и прошлое, он предсказывает будущее, он напоминает Израилю о Божьей благости и милости, он призывает народ отвернуться от идолов, обещает ходатайствовать за израильтян в молитвах и наставить их на путь добрый и прямый.

В стихе 22 еще раз звучит напоминание о завете Господа с Израилем — Бог сделал Израиль народом Своим и был связан с Израилем Собственной клятвой, а потому не оставит народа Своего. Таким образом, урок — как для слушателей Самуила, так и для последующих поколений верующих — заключался в необходимости выполнять свои обязательства по завету. Если завет не выполняется (имеется в виду прежде всего измена Богу и обращение вслед ничтожных богов), тогда Бог неминуемо накажет их. Последний стих говорит о Божьей каре — о гибели и народа, и царя, что и исполнилось в шестом веке до н. э. Таким образом, уже при возникновении монархического государства его конец был предсказан. Однако в речи звучит и нотка надежды для тех, кто жил в период пленения. Речь Самуила показала, что падение монархии будет частью Божьего плана, но и тогда Господь не оставит народа Своего. Поэтому даже в отчаянии плена Божий народ не должен обращаться к другим богам. В стихе 21 особо подчеркнуто бессилие и никчемность этих богов, они ничто.

13:1 — 15:35 Войны и конфликты

Большая часть царствования Саула пришлась на войны. Главными врагами были филистимляне, и в главах 13 и 14 рассказывается об успехах Саула в борьбе против них. В главе 15 отмечены подробности победы над более мелким врагом, амаликитянами. Другие военные кампании упомянуты в 14:47, но подробного описания их не дано. Из этих глав мы узнаем об очень успешном начале царствования Саула, о том, что он «освободил» Израиль от его врагов (14:48).

И все же они заканчиваются мрачной и грозной нотой: Господь раскаялся, что во царил Саула над Израилем (15:35). В главах 13—15 мы читаем не только о противостоянии врагу, но и о личном конфликте между Саулом и другими израильтянами. В главе 14 Саул готов был убить собственного сына, затем рассорился со своим войском. Более серьезная ситуация возникает в главах 13 и 15, когда Саул допустил прегрешение против Самуила, который говорил от имени Бога. Несмотря на все добрые предзнаменования, Саул очень быстро доказал, что хотя он и выигрывал битвы с врагами, но не был подходящим человеком на роль правителя.

Царствование Саула не было полной катастрофой, хотя и закончилось поражением (о котором рассказывается в главе 31). Он дал Израилю новую надежду, когда стал объединять разрозненные колена (до того независимые друг от друга), создал армию, не раз наносил сокрушительные удары филистимлянам и изгнал их с территории Израиля. Несмотря на последнее поражение в битве, он проложил дорогу своим последователям. Нельзя также забывать свидетельство самого Давида о Сауле(2 Цар. 1:19–27).

Тем не менее главы 13—15 ясно показывают, что с Божьей точки зрения Саул не был верен своему призванию, ибо Сам Бог избрал его на царство. Основная причина заключается в отказе Саула подчиниться повелениям Бога, переданным через пророка Самуила. Однако Бог не будет благословлять царя Израиля, который ставит себя выше пророков, поставленных Богом. События, описанные в главах 13–15, можно рассматривать как столкновение сил, когда Бог встал на сторону пророка против царя.

Мы не знаем, сколько времени правил Саул. Дело в том, что в еврейском подлиннике 13:1 прочитывается следующим образом: «Саулу было лет, когда он стал царем, и в течение двух лет он царствовал над Израилем». Совершенно очевидно, что перед словом «лет» были случайно пропущены цифры, определяющие возраст Саула, но НМВ благоразумно поставила, на это место число тридцать, взятое из греческих рукописей (см.: прим. НМВ). Поэтому вполне допустимо предположить, что и перед упоминанием двух лет царствования Саула тоже была опущена одна цифра, хотя некоторые ученые считают, что эти «два года» указаны в тексте правильно. Слова лет сорок взяты из Деяний 13:21 и из данных еврейского историка Иосифа Флавия. Однако число «сорок» часто встречается в ВЗ для обозначения жизни одного поколения, поэтому более вероятно число поменьше, например, «двадцать два», указанное в НАБ. Трудно поверить, что речь идет всего о двух годах царствования.

13:1–7 Подготовка к битве. Стих 2 описывает подготовку Саула к неминуемой битве с филистимлянами. Саул выбрал себе людей, чтобы организовать постоянную армию, готовую к военным действиям, и поставил их в двух разных местах. Он возглавил большую часть своего воинства, а его сын Ионафан (упоминаемый здесь впервые) стал во главе второй. В стихе 3 представлена причина первой битвы. Разъяренные тем, что Ионафан разбил охранный отряд Филистимский, филистимляне ввели на территорию израильтян многочисленную и хорошо оснащенную армию, намереваясь сокрушить небольшое израильское войско. У израильтян не было хорошего вооружения (см.: ст. 22), поэтому нет ничего удивительного в том, что армия стала разбегаться. Из 2 тысяч человек с Саулом остались всего 600 (15). Но у Саула было одно преимущество: ему нужно было выполнить повеление Господа и его послушание могло полностью изменить безнадежную ситуацию. Согласно этому повелению, он должен был пойти в Галгал и ждать там Самуила (10:8). Поэтому Саул отправился в Галгал (4) и находился еще там в полной готовности к действию (7).

13:8–14 Самуил упрекает Саула. В последнюю минуту Саул нарушил предписания Самуила. Современный читатель склонен посочувствовать Саулу, поскольку военная обстановка была слишком критической (воины разбегались), а Самуил запаздывал. Однако ясно, что Самуил задержался лишь ненамного, придя чуть позже того времени, на которое рассчитывал Саул. Самуил упрекал Саула не столько за то, что тот взял на себя священнические обязанности, сколько за то, что он хотел занять место пророка. Самуил обещал (10:8) принести жертвы, что было необходимо перед предстоящей битвой, а также дать Саулу определенные повеления относительно ведения боя. Но Саул решил, что он сам может справиться с обеими задачами. Его преступление может показаться нам пустячным, но суть его заключалась в испытании: подчинится ли новый царь пророку или станет превозноситься над ним? Пророк говорил и действовал от имени Бога, и Саул одним необдуманным своим действием доказал, что не считает себя связанным Божьими повелениями и предписаниями. Это непослушание стоило дому Саула потери царства (14). Теперь Бог передает его право престолонаследия другому человеку, мужу по сердцу Своему, т. е. «такому человеку, которого Он выберет Сам» (ББВ). Здесь имеется в виду Давид, который появится в нашей истории в 16 главе. Нельзя сказать, что Давид был безгрешнее Саула, но он всегда повиновался повелениям пророков, сказанным от лица Господа.

13:15–23 Передвижение войск. В этом отрывке вкратце дается схема передвижения войск перед сражением. Саул расположил свои войска в Гиве таким образом, что объединил их с войском Ионафана (см.: ст. 2), благодаря чему малочисленные и плохо вооруженные воины Саула теперь представляли сплоченную армию. Филистимляне же разделились на три отряда (17), что явно способствовало их поражению.

19–21 Филистимляне не позволяли израильтянам иметь собственное железное вооружение, а потому у израильтян не было ни меча, ни копья, и, кроме того, филистимляне запрашивали высокую цену за возможность оттачивать земледельческие орудия труда, которые также могли служить оружием. У израильтян, очевидно, были только луки и стрелы.

14:1—23 Подвиг Ионафана. Никто не надеялся на победу Израиля, учитывая все те трудности, о которых уже было сказано в предыдущей главе. Однако ситуация изменилась коренным образом. Две причины послужили этому: во–первых, смелость и дерзновение Ионафана, а во–вторых, воля Божья даровать Израилю победу. Как заметил сам Ионафан, для Господа нетрудно спасти Израиль. Филистимляне действительно были необрезанными, они не практиковали этот обычай, но это слово в данном контексте означает, что они были вне Божьего завета, в который вступил народ Израиля. В Бытие 17 сказано, что обрезание являлось знамением Божьего завета. Бог Сам будет участвовать в битве за Свой народ. План Ионафана оказался успешным, тем более что он использовал узкие извилистые тропки и расщелины в горах. Таким образом, два человека сумели уничтожить около двадцати человек из лагеря противника.

Конечно же, Ионафан должен был сказать отцу (1) о своей вылазке, но создается впечатление, что Саул пребывал в неведении и о планах Бога и о намерениях Ионафана (см.: ст. 2). Он и не пытался вникнуть в суть событий, несмотря на то что его сопровождал священник Ахия из Силома, носивший ефод, который позволял вопрошать Бога и узнавать его волю (см.: Исх. 28:6–30). И все же, по–видимому, Саул даже не предпринимал попыток узнать волю Бога.

В стихах 15–19 описывается ужас, охвативший филистимлян. Эта паника в стане врага последовала за внезапным появлением Ионафана. В лагере же Саула все пребывали в недоумении. Наконец Саул решил обратиться к Богу (18), но, поскольку, обстановка менялась очень быстро, он тут же изменил свое решение. Таким образом библейский автор подчеркивает тот факт, что победа была одержана Самим Богом (15, 23). Саул принял участие в преследовании бегущих филистимлян, хотя мало понимал, что происходит вокруг него.

18 Упоминание о ковчеге (кивоте) совершенно удивительно, хотя вполне вероятно, что он был доставлен сюда из Кириафиарима (7:1) точно так же, как несколько ранее его привезли на поле сражения из Силома (4:4–5). Скорее всего, здесь следует принять греческий вариант, где речь идет не о ковчеге, а об «ефоде» (см.: прим. НМВ). Из стиха 3 мы знаем, что Ахия носил ефод, посредством которого можно было узнать волю Божью. В еврейском языке слова «ковчег» и «ефод» очень похожи и их легко перепутать.

14:24—45 Ионафан в опасности. История опять принимает неожиданный поворот. Повествование о битве продолжается до стиха 46, но теперь оно становится лишь фоном для драмы, разыгравшейся между Саулом, Ионафаном и их воинами. Рассказчик предоставляет самим участникам драмы говорить и действовать, не предлагая комментариев ни с нравственных, ни с религиозных позиций. В результате читатель остается с рядом вопросов, требующих ответа. Был ли прав Саул, закляв народ (24–28)? Прав ли Ионафан, подвергнув это заклятие критике (29–30)? Правы ли воины, нарушившие заклятие (31)? Был ли прав Саул, стремившийся исполнить клятву и готовый казнить невинного человека, собственного сына (44)? Или правы воины, вставшие на защиту Ионафана и проявившие таким образом неуважение к своему царю (45)? Может быть, нам не следует и задавать такие вопросы. Цель автора не прочитать мораль, но представить нам более полный портрет Саула.

Саул проявляет себя как человек импульсивный, способный на необдуманную и безрассудную клятву под влиянием сиюминутных побуждений, не задумываясь о последствиях. Но, принеся эту клятву, он старается исполнить ее до конца. Он уже проявил неповиновение Богу в Галгале (гл. 13) и не хочет получить второй выговор от Самуила. Поэтому он принес положенные жертвы (33—35), а затем предпринял все необходимое, чтобы узнать волю Божью, другими словами, он вопросил Бога через ефод священника Ахии (36, 37, 41, 42 и см.: ст. 3). Обнаружив, что Ионафан был тем самым человеком, который непреднамеренно нарушил запрет отца, Саул готов скорее казнить собственного сына, чем нарушить клятву перед Богом. Он производит впечатление человека, который невероятно далек от понимания того, в чем может состоять воля Божья. Бог не отвечал на вопросы Саула (37), а его воины победу над врагом (45) приписали Ионафану и Богу, но не ему. Мы можем лишь сочувствовать импульсивному и исполненному благих намерений человеку, который часто допускает грубые промахи. Но может ли такой человек быть царем? Конечно, нет. Таким образом, весь отрывок демонстрирует две очевидные истины: Бог даровал Израилю победу над более могущественными врагами, а царствование Саула не принесло народу особой пользы. Хотя он оставался царем до конца своей жизни, Божьи планы осуществлялись помимо него.

Примечание. 41–42 Не зная в точности, как именно работал этот священный механизм, мы все же видим, что он вполне мог отвечать на прямые вопросы и отделять одного человека от другого. Два компонента этого механизма указаны в греческом тексте: «урим» и «туммим»; в нашем же тексте — «жребий» (см.: прим. НМВ). Смотрите также Исход 28:29–30.

14:46–52 Обзор царствования Саула. Глава заканчивается некоторыми подробностями о царствовании Саула. В стихе 47 перечислены те народы, которые были врагами Израиля, угрожавшими ему в тот период. Это был Амалик (48) на юге, своими набегами тревоживший поселения израильтян в этом регионе. (В следующей главе рассказывается о кампании Саула против него.) Филистимляне, теперь уже изгнанные с израильской территории (46), но так и не прекратившие своих нападений и атак (52).

В стихах 49—51 представлены почти все члены семьи Саула, которые несколько позже тоже появятся в нашей истории. Стих 52 говорит о становлении армии Саула и подготавливает почву для появления в повествовании Давида (18:2,5).

15:1–35 Окончательное отвержение Саула. В этой главе автор стремится подтвердить непослушание Саула гласу Бога и засвидетельствовать отвержение его Богом. Саул через Самуила получил совершенно ясные предписания. Он выполнил их лишь отчасти и не видел большого преступления в непослушании. Из стиха 24 видно, что Саул прекрасно осознавал, что делал (объясняются мотивы его поступка). Но он дважды солгал (13, 20), притворившись, что точно выполнил полученные указания. Наконец, он был вынужден признаться в содеянном и покаяться в том, что согрешил, ибо преступил повеление Господа. В итоге — окончательное отвержение Саула Богом и бесповоротный разрыв его с Самуилом.

Как и в главе 13, современный читатель склонен сочувствовать Саулу, но не в его лжи, конечно, а в том, что он сохранил жизнь человеку. Поэтому очень важно понять, что у Саула не было никакого сострадания к поверженному врагу. Дело не в милосердии Саула, а в том (так видит это библейский автор), что царь израильский не повиновался Божьей воле и Его приказу, отданному через пророка. Послушание — главная добродетель (22), Саул же проявил непокорность (23). Захваченный в качестве добычи скот явно возбудил корысть воинов и, вероятно, самого Саула. Не совсем ясно, почему Саул пощадил жизнь Агага, возможно, он видел в этом определенную политическую или финансовую выгоду и надеялся пойти на какую–то сделку с другими амаликитянами.

Амалик был старым врагом Израиля (2) и по своему образу жизни представлял угрозу для израильского народа. Хотя у амаликитян было несколько городов, но в основном они вели кочевую жизнь, совершая жестокие набеги и опустошая земли и поля израильтян, уничтожая их урожай и уводя скот, особенно на южных землях. Само их существование было постоянной опасностью для Израиля, и суровые меры против них были продиктованы необходимостью. Автор называет амаликитян нечестивыми (18).

Пророк от имени Господа повелел поразить Амалика и истребить все, что у него (3), то есть предать заклятию. Этот обычай иногда использовался как израильтянами, так и соседними народами. Такая религиозная клятва о полном уничтожении использовалась не часто даже во время войны, для ее применения всегда имелись особые причины. Обратите внимание, какие меры предосторожности предприняли израильтяне, чтобы в результате «заклятия» не пострадали представители другого племени, Кинеяне (6). Тот факт, что в качестве «заклятого» был перечислен даже скот, указывает на некое жертвенное значение, потому что в определенном смысле убийство людей и животных считалось принесением их в жертву Богу. Нечестивые люди должны были быть уничтожены как угроза вместе со всем своим имуществом и как «заклятие» отданы Богу. Причиной нарушения такого «заклятия» всегда была жадность и корысть, а не доброта (9, 19).

Новый Завет представляет эту проблему в образе духовной битвы, о которой говорил Павел (Еф. 6:10—18). Павел советует нам быть во всеоружии и бодрствовать во всякое время, потому что корысть, ложь и непослушание являются врагами Божьего народа во все века.

Историческое значение этой главы заключается в том, что она объясняет, почему Господь и пророк Самуил отвергли Саула. Ее богословское значение особенно отчетливо выражено в стихах 22, 23 и 29. Стихи 22 и 23 подчеркивают великую ценность повиновения Божьему слову и почитания Бога. К сожалению, человек часто заблуждается и думает, что Бог будет смотреть сквозь пальцы и прощать ему все грехи, коль скоро он посещает храм Божий (церковь) и предлагает Богу свои жертвы (песни хвалы и славословия). Против такого ложного понимания природы Бога выступали израильские пророки. Амос даже говорил от имени Бога, что Он «ненавидит» и «отвергает» показные религиозные праздники, жертвы и всесожжения (Ам. 5:21–24). Точно так же и мы считаем идолопоклонство самым большим грехом против Бога. Самуил же сказал, что противление и непослушание в глазах Бога были таким же грехом, как волшебство и идолопоклонство.

В стихе 29 о Боге сказано, что Он не скажет неправды (в отличие от Саула!) и не раскается. Бог может по милости Своей отсрочить наказание или же дать людям возможность одуматься и покаяться, но Он Сам не меняет ни Своих планов, ни Своих целей. Бог определил будущее Израиля, отдав его в руки ближнему твоему, лучшему тебя (28). И мы, оказавшись в трудных обстоятельствах, несомненно, можем найти утешение и уверенность в том, что обетования Божьи неизменны и истинны.

Глава заканчивается на грустной ноте — печалился Самуил, а Господь раскаялся. Израилю нужен был более достойный царь, чем Саул. В главе 16 пойдет речь о том, как Бог начал готовить замену Саулу.

16:1–31:13 Саул и Давид

Остальная часть повествования 1 книги Царств посвящена истории взаимоотношений Саула и Давида. Самуил после помазания Давида на царство тихо и незаметно уходит со сцены. Саул отвержен, хотя Бог позволил ему оставаться на царском престоле до конца его жизни. Но будущее принадлежит Давиду, который еще очень молод и неопытен. Эти главы рассказывают о том, как Бог подготовил его для будущей деятельности, провел его через все опасности и представил его Израилю как человека, Им Самим избранного.

16:1 — 17:58 Давид при царском дворе

Место Давида воистину было на царском дворе, но вряд ли его там ждали в качестве престолонаследника. В этих двух главах рассказывается, как таланты и способности Давида привели его к Саулу.

16:1—13 Помазание Давида. Писательский талант рассказчика особенно отчетливо проявляется в том, что с 1 по 12 стих он не раскрывает имени Давида, хотя в центре всего повествования стоит именно он. Начиная с этой главы и до конца 2 книги Царств, Давид останется главным героем. В данном отрывке автор стремится показать, что Давид был Божьим избранником, помазанным Самуилом на царство. Давид не был корыстным или честолюбивым человеком, жаждавшим захватить власть в свои руки. Бог избрал его с самого юного возраста, когда он смиренно выполнял свой нелегкий труд. Даже Самуил избрал бы другого (6)! Очень важно, что именно Самуил помазал Давида как царя: старый вождь подготовил к воцарению нового вождя народа. Этим актом Самуил обеспечил преемственность правления в Израиле. Кроме того, это стало свидетельством, хотя и для маленькой группы близко знающих друг друга людей, что Давид избран на царство. Пророк мог иметь личный призыв от Бога, но человек, избранный на царство, должен был иметь, кроме внутреннего убеждения, объективное доказательство призыва, чтобы окружающие не сомневались в его предназначении.

В 7 стихе изложены общие принципы Божьего избрания. Похоже, израильтяне желали видеть своих вождей высокими и красивыми (7,12,18; 9:2). Более мудрые смотрели бы на внутренние качества, и стих 7 подтверждает, что Бог избирал именно по этим признакам. В дополнение ко всем достоинствам Давида Бог дал ему еще кое–что —Дух Господень (13). Давид имел этот дар от Бога точно так же, как до него судьи и Саул, и это было чрезвычайно важно для вождя нации. В ветхозаветном понимании Дух от Бога снабжает человека всем необходимым для успешного военного руководства, выполнения роли военного лидера.

Стихи 2, 4 и 5 напоминают, что Саул все еще царь Израиля и человек, которого следует остерегаться. С чисто политической точки зрения помазание Давида Самуилом можно рассматривать как акт государственной измены, поэтому он был вынужден делать это в большой тайне.

16:14—23 Давида приводят к Саулу. Эти стихи, как и глава 17, показывают, как два таланта Давида привлекли к нему внимание царя, сделав его постоянным придворным (18:2). Первый его талант — умение играть на арфе, второй — способности воина, которые должны были еще развиться. В этой главе акцент сделан на его музыкальных дарованиях, а о его военных талантах упоминается только вскользь. Это был период вылазок филистимлян, когда Саул был вынужден призвать к оружию людей с полей, чтобы отразить нападение врага. Таким образом, Давиду приходилось то приглядывать за овцами своего отца, то воевать с филистимлянами. На данном этапе его военные способности едва ли могли привлечь к нему внимание Саула, но его талант арфиста привел его прямо на царский двор.

Стих 14 обращает наше внимание на серьезную душевную проблему Саула. Его положение царя никогда не было легким, учитывая постоянную угрозу со стороны филистимлян и сомнительное единство и поддержку со стороны израильтян. Отвержение его Самуилом также, должно быть, ослабило его позиции и нарушило покой души. Поэтому сказано, что возмущал его злой дух от Господа, что ни в коей мере нельзя воспринимать как одержимость бесами. Библейский автор подчеркивает, что Давид (будущий царь) приобрел Дух Божий, а Саул (отверженный царь) потерял Его. Бог так устроил все обстоятельства, что эта утрата обострила у Саула потребность в музыке, и один из слуг Саула привел к нему Давида. В этом смысле злой дух Саула, смятенное состояние его ума, находился под полным контролем Бога.

Итак, первым шагом Давида к будущему царствованию было его появление на царском дворе и его служение царю Саулу. Существуют вполне обоснованные предположения, что позже Давид страдал от незаслуженных обвинений в том, что во время царствования Саула проявил себя как безжалостный изменник. Поэтому многие стихи в главе 16 подчеркивают верность Давида и его доброе отношение к Саулу.

17:1—11 Выступление филистимлян. Картина мирного царского двора сменилась сценой военных действий в Сокхофе, что в Иудее. Филистимляне вновь стали собирать свое войско, чего Саул не мог не принять в расчет. Возможно, из–за прежних поражений филистимляне теперь намеревались применить другую тактику. Они выставили от себя единоборца (4) и потребовали, чтобы израильтяне выставили своего борца для поединка с ним. Подоплека такой тактики заключалась в том, что либо боги, либо самый сильный бог выберет человека, которому будет дарована победа. Таким образом, армия могла одержать победу без лишних потерь в живой силе. Учитывая рост Голиафа, его мощное вооружение и доспехи, филистимляне нимало не сомневались в своей победе. Следует отметить, что даже Саул, о прекрасных физических данных и росте которого раньше было сказано особо (9:2; 10:23), не посмел ответить на брошенный вызов. Итак, все очень испугались и ужаснулись (11). Таким образом, Саул обнаружил свою несостоятельность как вождь; Израилю нужен был другой вождь, чтобы повести его в битву.

17:12—30 Давид выходит на поле боя. На сцену вновь возвращается Давид. Стихи 12–19 сообщают о том, почему его не было с израильской армией, когда Голиаф впервые бросил свой вызов израильтянам, и почему Давид пришел в лагерь израильтян спустя сорок дней. Автор стремится показать, что во всех этих обстоятельствах действовал Бог. Совершенно очевидно, что Давид пришел в стан израильтян не как воин. (Возможно, события в главе 17 произошли прежде тех, что описаны в 16:21.) Стих 25 очень важен, потому что объясняет, почему Давиду предстояло стать знаменитостью в Израиле, и, кроме того, является основанием для понимания 18:17. Однако интересен контраст со стихом 26. В решении Давида принять вызов, брошенный Голиафом, главную роль сыграло не стремление к богатству или славе, но желание защитить честь Бога и снять поношение с Израиля. Давид показал себя достойным звания вождя Израиля, в отличие от Саула и своих сварливых братьев.

17:31–40 Саул разговаривает с Давидом. Этот разговор Саула с Давидом обнаруживает смелость Давида и его веру в Бога живого и, таким образом, снова свидетельствует о достоинствах Давида как вождя. Саул мог точно так же проявить собственную смелость и веру, но он этого не сделал. Очевидно, что Саул все свое упование возложил на военный опыт и сильное вооружение, а потому его отношение к битве не слишком отличалось от отношения Голиафа. Рассказчик, конечно же, не пытается отрицать, что опыт и вооружение имеют большое значение в военных сражениях, но истина заключается в том, что в этой совершенно необычной ситуации победу Давиду мог даровать только Бог.

17:41–58 Победа Давида. Итак, произошел решающий поединок. Голиафу этот бой казался неравным, он почувствовал себя оскорбленным при виде практически безоружного юнца. Читатель, однако, заранее знает, что поединок действительно был неравным, потому что ситуацию контролировал Бог Давида. Оба соперника произнесли свои речи, как было принято при поединке борцов, и оба назвали имена своих богов. Голиаф мог только проклинать своими богами, но Бог Давида не был племенным божеством, но Богом, Которого узнает вся земля. Спасает Господь (47) — девиз всей Библии, здесь же Давид имел в виду не свое спасение от смерти, но избавление Израиля от филистимского господства.

Подвиг Давида стал началом грандиозной победы израильтян, филистимляне были отброшены назад к своим городам Геф и Аккарон. Давид изгнал их с израильской территории. Военные трофеи включали в себя голову Филистимлянина, и после того как Давид взял Иерусалим, туда же перевезли череп Голиафа (2 Цар. 5).

Последний отрывок, стихи 55—58, вызывает много споров и обсуждений. Некоторые понимают его так, что Саул не узнал Давида или вообще ничего о нем не слышал. В таком случае содержание отрывка противоречит повествованию 16:14—23. Можно согласиться с тем, что глава 17 взята из другого источника, но необязательно делать выводы о том, что глава 17 отражает предание, согласно которому Саул и Давид ранее никогда не встречались. Насколько мы можем судить, они знали друг друга до встречи Давида с Голиафом, поэтому Саул должен был помнить по крайней мере имя Давида. Вопросы, которые Саул задавал Авениру, касались не столько Давида, сколько фактически его семьи и происхождения, так как Саул должен был отдать Давиду свою дочь в жены в исполнение своей клятвы (17:25). Поэтому Саулу нужно было выяснить все о человеке, которому предстояло стать его, царя, зятем.

18:1 — 20:42 Давид и Ионафан

Эта часть текста в основном концентрирует наше внимание на взаимоотношениях Давида и Ионафана. Библейский автор стремится как можно полнее изобразить эту дружбу, вошедшую в поговорку. Он хотел показать, что человек, который должен был наследовать царский престол, был лучшим другом Давида. Эта история помогла позже опровергнуть домыслы, что Давид был ненавистным соперником Ионафана. В конце нашей истории Ионафан был убит филистимлянами, когда Давида не было рядом (гл. 31). Незадолго до этого сам Ионафан признал Давида как будущего царя над Израилем (23:16–18).

18:1–9 Ревность Саула. В результате своей победы над Голиафом Давид оказался при царском дворе, и сделал его Саул начальником над военными людьми. Ионафан, чьи подвиги несколько ранее также принесли Израилю победу, не проявил никакой ревности по отношению к молодому человеку, появившемуся при дворе. Напротив, он быстро и крепко подружился с ним. Действительно, его отношение к Давиду, по–видимому, означало, что в Давиде он видел больше силы и величия, чем в себе, и считал его достойным повести за собой народ Израиля.

Саул, не имея на то никаких оснований, стал недоверчивым и подозрительным. В народной песенке, которая привела его в ярость, не было ни малейшего намека, нацеленного на то, чтобы унизить его перед Давидом. Речь шла совсем не о том! В песне говорилось, какую чудесную команду составляли вместе Саул и Давид. И все же было совершенно ясно, что успех и популярность Давида делали его возможным соперником Саула, если бы Давид сам этого захотел. Страхи Саула были необоснованными, но не лишенными логики.

18:10–30 Попытки Саула убить Давида. Вскоре ревность Саула проявилась в действии: разными способами он пытался лишить Давида жизни. Его первое покушение было явно импульсивным, оно произошло в момент, когда он не вполне владел собой (10–11). В стихе 10 некоторых версий Библии сказано, что Саул «пророчествовал», конечно, не в добром смысле этого слова. В то же время бесновался (ПНВ, как и в русской Библии) также, по–видимому, несколько преувеличенное определение его состояния.

В стихе 12 раскрыта очень важная причина, объясняющая, почему Саул боялся Давида. Саул видел, что Господь был с Давидом, другими словами, он видел, что Давид преуспевает во всех своих делах. Он видел, что Бог дает Давиду удачу, и надеялся положить этому конец, словно обладал силой, достаточной для того, чтобы разрушить Божьи планы. Таким образом, эта глава знакомит нас с кознями Саула против Давида. Если бы Давид погиб в битве с филистимлянами, как на то надеялся Саул, то вина за его смерть легла бы не на царя. Но поскольку Господь действительно был с Давидом во всех ситуациях его жизни (28), то планы Саула были обречены на провал. С точки зрения Саула, ситуация становилась все хуже и хуже: его молодой соперник не только выжил, но и упрочил свое положение, женившись на дочери царя Мелхоле (27). Не совсем ясно, почему Давид не женился на Мерове (17—19). Смиренный ответ Давида (18) на предложение царя был всего лишь условностью и не мог рассматриваться как отказ от Меровы точно так же, как его слова в стихе 23 не были восприняты как отказ от Мелхолы. Может быть, Саул по своей прихоти выдал Мерову замуж за другого, но, возможно, он хотел нанести вполне обдуманное оскорбление Давиду.

В этих главах Саул предстает в неприглядном виде. Напротив, Давид не делает ничего, что могло бы причинить вред Саулу или рассматриваться как предательство. Это, в частности, подтверждается тем, что семья Саула любила Давида (28; 19:1). Саул сделался врагом Давида (29), но сам Давид никогда не был недругом Саула.

19:1—10 Давид в опасности. Надежды Саула на то, что Давид погибнет на поле битвы, не оправдались, и теперь царь просит собственных слуг умертвишь Давида. Это создает новую ситуацию, очень опасную для Давида. У Ионафана два пути — либо он помогает отцу уничтожить Давида, либо пытается изменить отношение Саула к Давиду. Ионафан выбирает второй путь, и это прямое доказательство того, что он был совершенно уверен в добром расположении Давида и к нему, и к Саулу. Саул был вынужден согласиться с сыном и даже поклялся не убивать Давида (6), и это тоже доказывает, что Давид не был изменником. Мы видим еще и еще раз, как библейский автор защищает позиции Давида.

Однако Саул опять теряет над собой контроль и бросает в Давида копье. Теперь у Давида нет выбора, ему приходится бежать, чтобы спасти свою жизнь.

19:11—24 Бегство Давида. Саул твердо решил убить Давида и более не скрывает своих намерений. Несколько ранее Давида спас Ионафан, а теперь Мелхола, дочь Саула, спасает жизнь своего мужа. Ради этого она идет на обман, но автор никак не упрекает ее за это, скорее он стремится показать, как близко Давид был от смерти. Мы видим также готовность семьи Саула сделать все, чтобы защитить Давида от руки царя. Удивительно, но в доме Давида находилась статуя. Это еврейское слово подразумевает домашнего идола, но, возможно, эта статуя имела какое–то отношение к поклонению Господу. Как бы то ни было, нигде во всем Священном Писании мы не находим обвинений Давида в поклонении другим богам.

В этих главах можно видеть не раз, что поступки Давида не согласуются с твердыми моральными принципами. В главе 21 он идет на обман, в главе 25, например, готов пойти на убийство. Он отнюдь не образец добродетели. Но автор показывает, в каких трудных обстоятельствах он оказался и как Бог охраняет его во всех этих трудностях (несмотря на его промахи).

Естественно, что Давид захотел посоветоваться с Самуилом, человеком, который помазал его на царство (гл. 16). Однако рассказчик ничего не сообщает о состоявшемся разговоре, а лишь подчеркивает природу пророческой силы. Обычно Дух Божий давал людям способность действовать и говорить по воле Божьей. Под воздействием этой силы, которая в определенном смысле была заразительной, воины Саула, а затем и сам Саул стали пророчествовать. Но в данном случае они не обрели силы Духа, а напротив, потеряли свои последние силы. Саул фактически лишился своего царского величия. Символично также и то, что он сам снял с себя все царские одежды. Мы опять слышим ту же насмешливую поговорку из 10:11, и на этот раз ее ирония вполне оправдана.

Конечно, в этом эпизоде речь идет не о том, что мы обычно подразумеваем под понятием «пророчество». Еврейский глагол «пророчествовать» в некоторых случаях может относиться к аномальным, экстатическим состояниям и действиям (см. также: 3 Цар. 18:29). Присутствие Божьей силы в разных ситуациях может производить разный эффект.

20:1–17 Давид советуется с Ионафаном. После всего случившегося Давид уже не мог рассчитывать на мирное возвращение ко двору. Однако он был заметным при дворе человеком, а Саул мог пожелать соблюсти все правила приличия. Ясно, что отсутствие Давида в праздник новомесячия могло бы вызвать самые разные слухи (5–7). Давид нимало не сомневался в опасности, грозившей ему (3), но он чувствовал, что может требовать справедливости: В чем неправда моя? Ионафан же, желая видеть лучшее в отце, иначе смотрел на возникшую ситуацию и был убежден, что Давиду не грозит серьезная опасность.

В стихах 14—17 раскрывается основное содержание данного отрывка. При сложившихся обстоятельствах Давид находился в опасности, а Ионафан мог помочь ему. Но эти стихи также подчеркивают стремление Ионафана заручиться помощью и поддержкой Давида на будущее. Дружба не нуждается в заключении официального завета. Однако и Ионафан, и Давид были высокопоставленными людьми в Израиле, и между их семьями, т. е. между домом Саула и домом Давида (16), могло возникнуть политическое соперничество. Во многих обществах подобные ситуации приводят к политическим убийствам и даже к полному уничтожению семьи одного из соперников. Отсюда и важность того завета, который заключили между собой два друга. После событий этой главы Ионафан и Давид, по–видимому, мало виделись друг с другом, а потому их твердые взаимные обещания приобрели особое значение. Стих 17 вновь подчеркивает верность и преданность двух друзей. (Недавно высказанные предположения о гомосексуальной связи между Ионафаном и Давидом не имеют под собой никаких оснований. Библейский автор стремится подчеркнуть, что Давид не был политическим врагом Саула и его семьи, а Ионафан не имел ни страха, ни подозрений по отношению к Давиду.)

20:18–24 Окончательный уход Давида. Подробные инструкции Ионафана (19—22), данные Давиду, были необходимы, чтобы передать сообщение без посторонних свидетелей. Очевидно, Ионафан не доверял даже своему слуге, отроку (21, 39), а потому встретился с Давидом тайно. Если Саул действительно решил убить Давида, то встреча Ионафана с Давидом расценивалась бы как государственная измена.

Ионафан мог пасть жертвой гнева своего отца. Таким образом, Ионафан еще раз сумел встретиться и поговорить с Давидом. Саул ясно понимал, что, пока жив Давид, Ионафан не воцарится на престоле в качестве его наследника (31). Все дело в том, что Ионафан принял Давида как царя, ненависть же Саула к Давиду остановить было уже невозможно. Мы можем предположить, что Саул организовал праздник в надежде заманить Давида и убить его. Праздник был делом государственным, и отсутствие важного придворного не могло остаться незамеченным. Впрочем, в древнем Израиле всегда оставалась возможность оправдать свое отсутствие ритуальным осквернением. Этот вопрос достаточно подробно освещен в книге Левит 11–15. А иначе отсутствие важной фигуры на празднике могло показаться подозрительным. Даже царский сын должен был просить разрешения покинуть двор (см.: 2 Цар. 15:7–9).

21:1 — 26:25 Давид — беглец и скиталец

21:1–15 Давид в Номве и Гефе. Данный отрывок показывает, в какое отчаянное положение попал Давид. Он был совершенно один (1), безоружный, а это уже было подозрительным — важный военачальник обязан был иметь свиту. У Давида не было другого выхода, и он пошел на обман. Библейский автор не оправдывает эту ложь, подчеркивая, что Давид сам всю вину за последствия обмана возложил на себя (22:22), но и не упрекает, ибо полностью осознает всю меру несчастий, обрушившихся на него. Позже враги Давида, конечно же, стали обвинять его за все происшедшее, о чем рассказывается в этой главе. Визит Давида в Номву повлек за собой смерть многих благочестивых людей (22:18), а его посещение Гефа (10—15) выглядело как акт измены, поскольку Анхус был филистимским царем. Поэтому автор объясняет, что Давид, обманув Ахимелеха священника, не мог знать, к каким последствиям приведет его посещение Номвы. Причиной беды был, собственно, Доик, Идумеянин, который находился в Номве по своим делам.

Далее, отправляясь в Геф, Давид надеялся, что его там не узнают. Но когда его все же узнали, он был вынужден одурачить филистимского царя. В Филистии его явно не встретили с почестями, хотя филистимляне были бы рады иметь у себя на службе талантливого военачальника, восставшего против Саула. Во всяком случае, они могли не позволить ему вернуться в Израиль, если бы не его притворное сумасшествие.

22:1–5 Давид получает поддержку. В главе 21 мы видели Давида одного и в большой опасности. Возвратившись из Гефа на израильскую территорию, он вскоре находит сильную поддержку. Кроме того, к нему присоединилась его семья в поисках собственной безопасности. Вскоре Давид позаботился о том, чтобы его родители оказались вне досягаемости для слуг Саула. Сторонники Давида были такими же отверженными, как он сам, но их было вполне достаточно, чтобы организовать небольшое войско. С точки зрения Саула, это были изменники и мятежники. Но что должны думать мы? Последующие главы покажут, что Давид никогда не использовал свою армию для нападения на Саула или израильские войска, но окружающие Давида люди пока об этом не знают. Среди сторонников Давида оказался пророк Гад, и здесь мы опять видим руку Божью, указывающую Давиду его путь (5). Таким образом, в самом буквальном смысле Бог был с Давидом. Удачливый воин стал удачливым беженцем. Вполне разумно с его стороны было бежать в землю Иудину, подальше от столицы Саула. Иуда был родным коленом Давида, и он мог надеяться на поддержку своих соотечественников.

22:6—23 Массовое убийство в Номве. В те времена в Номве находилась скиния. После победы филистимлян (глава 4) Силом был разрушен и Номва стала главным местом поклонения Господу. Ахимелех, первый священник в Номве, был внуком Илия из Силома. Поразительно, что, несмотря на разумное опровержение Ахимелехом его обвинений (14–15), Саул решился на уничтожение такого громадного числа священников. Мы можем лишь убедиться, что теперь Саул подозревал всех и каждого, включая Ионафана (8), и видел заговор там, где его не было. Весьма примечательно, что его собственные телохранители отказались исполнить его приказ (17).

Жестокость Саула по отношению к священникам в Номве привела к последствиям, которых он не мог предвидеть. Спасся один только… Авиафар (будущий первосвященник в Иерусалиме), которому не оставалось ничего другого, как пристать к Давиду. Таким образом, Давид получил священническую поддержку в дополнение к служению пророка Гада.

23:1–14 Давид в Кеиле. В этом отрывке человеческой силе противопоставлен Божий контроль. Ни Давид, ни жители Кеиля не могли противостоять царской власти Саула. Давид был вынужден уходить все дальше и дальше на юг, скрываясь на пустынной территории. Что касается жителей Кеиля, то они могли чувствовать расположение к Давиду (они тоже были потомками Иуды), но не рискнули навлечь на себя гнев мстительного Саула. Все знали, как Саул расправился со священниками в Номве. И хотя жители Кеиля готовы были предать Давида в руки Саула, они все же, наверное, испытывали к нему огромную благодарность за то, что спас Давид жителей Кеиля от филистимлян (5). Этот благородный акт весьма помог ему в дальнейшем.

Конечно, с человеческой точки зрения, Саул имел громадную силу, но полный контроль над событиями был все же в руках Бога, и Бог руководил действиями Давида через Авиафара и ефод (6). Таким образом, Давид знал, когда идти в Кеиль и когда покинуть его, чтобы Бог не предал Давида в руки Саула (14). Бог предоставляет каждому полную свободу действий и все же контролирует течение событий таким образом, чтобы исполнялась Его воля. Давид еще раз избежал мести Саула и мог сослужить службу израильскому городу, который надолго запомнил его подвиги. Саул же вновь продемонстрировал свою несостоятельность как царь, решившись напасть на один из собственных своих городов, а Давид фактически уже выполнял обязанности царя, защищая израильские города от врагов.

23:15—28 Давид в районе пустыни Зиф. Окрестности города Зиф были гористы и пустынны (14). В такой местности достаточно легко спрятаться, но очень трудно прокормить 600 человек. После событий, описанных в 22:1, войско Давида очень выросло. Этот факт отчасти объясняет враждебное отношение к Давиду жителей Зифа, возможно, они увидели в нем угрозу своим запасам продовольствия. Поэтому они были готовы помочь Саулу найти Давида, но опять Бог по воле Своей спас Давида, используя на этот раз филистимлян (27–28).

Забавно, что Саул и его воины не могли обнаружить Давида, а Ионафан легко нашел его. Нет сомнений, что Давид выставил посты, которые, скорее всего, и привели Ионафана к нему. Ионафан пришел дружески поддержать Давида и укрепить его упованием на Бога. В обновлении завета с Давидом Ионафан вновь подтвердил свое намерение подчиниться Давиду, другими словами, он отрекся от своего положения престолонаследника. Ионафану не удалось доказать на деле верность своему обещанию, но библейский автор приводит слова Ионафана как указание на его добрую волю и дружественное отношение. Давид ничего не отнимал у Ионафана, а Ионафан ничего не жалел для Давида.

24:1 — 2:3 Давид и Саул встречаются в Ен–Гадди. Подробный рассказ о драматическом эпизоде из жизни Давида–беженца представлен в главе 24. Этот эпизод привлекает внимание к некоторым важным обстоятельствам. В разные моменты и Саул, и Давид имели возможность убить друг друга. Но обоих от этого акта насилия удержало благоразумие. У Давида, наверное, было сильное искушение убить Саула, который преследовал его, тем более что его воины настаивали на этом. Но его удержал голос совести. Он чувствовал раскаяние даже оттого, что отрезал кусок от одежды Саула. Что касается Саула, то, когда Давид неожиданно заговорил с ним, он мог воспользоваться тем, что Давид был в пещере, как в клетке, в полной его власти, но слова Давида разбудили в нем совесть. Поэтому речи обоих героев очень важны. Давид выразил глубокое почтение царю. Саул, как мы знаем, был отвержен Господом, но он оставался царем и помазанником Господним (7). Никто, как заявил Давид, не имел права посягать на жизнь царя Израиля.

Саул ответил искренним покаянием, признав, что причинил Давиду много зла, хотя Давид не сделал ему ничего плохого.

Предвосхищая будущее, он признал, что Давид будет царем.

Здесь библейский автор также стремится защитить честь Давида от последовавших позже обвинений в безжалостном и враждебном отношении Давида и его воинов к Саулу и его потомству (22). В повествовании четко сказано, что Давид не только пощадил жизнь Саула, но и поклялся сохранить жизнь членам семьи Саула после его смерти. Следует обратить особое внимание на слова Давида о священной неприкосновенности жизни и личности царя, что должно было стать назиданием для тех, кто впоследствии стремился к свержению царей, убийству их и к революционным переворотам.

25:1–11 Недоброжелательство Навала. Смерть Самуила положила конец целой эпохе в истории израильского народа. Он умер до того, как Давид, которого он помазал на царство (гл. 16), действительно стал царем. Но по крайней мере Саул признал, что Давиду суждено стать следующим царем Израиля (24:21). Самуил выполнил свою работу.

Несмотря на покаянные слова Саула в 24:16–21, полное примирение между Саулом и Давидом было невозможно. Давид остается со своим большим отрядом воинов в полупустынной области Иудеи, и уже очень скоро Саул вновь начнет предпринимать попытки захватить Давида. Тем временем Давиду приходилось заботиться о повседневном пропитании своего войска, и в этом отрывке показано, как нелегко было разрешить эту задачу. Давид старался получить поддержку и продовольствие у богатых земледельцев, таких, как Навал, оказывая им, в свою очередь, помощь и защиту против вражеских набегов (например, амаликитян), а затем ожидая от них благодарности. Несомненно, были земледельцы, которые с радостью помогали Давиду, но встречались и такие, кто делал это с неохотой. Навал же по природе был человек жестокий и злой нравом (3), а потому в грубой форме отказал Давиду в просьбе. Формально он имел полное право поступить так, как считал нужным, и его замечание о том, что Давид был «рабом», бегающим от «господина» своего, было не так уж далеко от истины. Читатель, однако, знает, что Давид не был мятежником, восставшим против Саула, и что Бог избрал его стать царем Израиля, но Навал, похоже, был слишком далек от понимания Божьих планов.

25:12–35 Вмешательство Авигеи. Гнев Давида по отношению к Навалу вполне понятен, мы можем представить себе его отчаянные попытки найти для людей провизию. И все же поступок Навала никак не оправдывает свирепую реакцию Давида, собравшегося убить его. Мы видим, что Давид временами мог быть жестким и безжалостным, но Бог все так же контролировал ситуацию и не допустил, чтобы Давид исполнил это злое дело. На этот раз воля Божья осуществилась не через пророка и не через священника Авиафара, но через жену того самого человека, которому Давид собрался отомстить. Совсем не случайно Авигея оказалась умной женщиной (3). Она не только предвидела опасные последствия поступка своего мужа, но и сумела предпринять быстрые и эффективные действия, чтобы предотвратить надвигавшуюся трагедию. Она напомнила Давиду, что Бог, помазавший его на царство, удовлетворит всякую его нужду и защитит его, поэтому ему нет необходимости прибегать к насилию и мести.

Слова Авигеи были исполнены богословского смысла, четко проясняя положение Давида в глазах Бога. Мы можем лишь добавить, что ее слова были полны и чисто человеческого смысла: если бы Давид применил насилие к земледельцу, он не мог бы в дальнейшем ожидать поддежки со стороны Иуды.

25:36–44 Жены Давида. В конце главы сообщается о смерти Навала, после чего Давид женился на его вдове Авигее. Смерть Навала была естественной, но автор подчеркивает общеизвестный факт, что жизнь и смерть каждого человека находятся в руке Божьей. Мы можем быть уверены, что соседи Навала также разделяли это убеждение и, наверное, отметили, что Бог может наказать любое проявление враждебности по отношению к Давиду. Поэтому смерть Навала могла оказаться на руку Давиду.

Единственной женой Давида до сего времени была дочь Саула Мелхола (18:27). Саул отдал ее другому человеку (44). Этот его поступок показал, насколько сильно он ненавидел Давида. Кроме того, это был тонкий маневр, направленный на то, чтобы лишить Давида каких бы то ни было прав притязать на престол в качестве зятя царя. Браки с политическими целями были делом обычным в те времена, и женитьбой на Авигее и Ахиноам (42—43) Давид укрепил свои связи с очень влиятельными семьями из колена Иудина и рассчитывал на поддержку его племени, а не на существующий на тот момент царский двор. Автор не говорит об этом, но явно видит в женитьбе Давида на Авигее исполнение Божьих планов.

26:1–25 Давид в стане Саула. Эта глава по своему содержанию похожа на главу 24. Саул привел свою армию в Иудею, охотясь за Давидом, и чуть было не поймал его. Давиду снова предоставляется возможность убить Саула, но он заговаривает с царем, который признается, что Давид не сделал ему никакого зла. Много сходства в некоторых деталях этих историй, например, в той роли, что сыграли Зифеи (1). Но другие подробности достаточно серьезно отличают эти две главы друг от друга. Здесь Давид не оказывается в пещере случайно, как в главе 24, но идет в стан Саула с совершенно конкретным намерением. В этой истории участвует Авенир, а в главе 24 о нем не упоминается вовсе. Тем не менее некоторые ученые считают, что в обеих главах речь идет об одном и том же событии, но рассказанном по–разному. Поэтому важным представляется вопрос, почему библейский автор решил использовать в своем повествовании два похожих рассказа. Ответ заключается отчасти в том, что он хотел особо подчеркнуть то, о чем говорилось в главе 24. Израильтяне больше доверяли двойному свидетельству (Втор. 19:15), и здесь во второй раз Давид преодолевает искушение и отказывается причинить вред помазаннику Господню (9). И Саул во второй раз признает свою неправоту (21) и великое будущее Давида (25). Еще раз автор делает акцент на том, что Давид отказался причинить Саулу вред, а Саул (как в лучшие свои моменты) берет всю вину за испорченные взаимоотношения на себя.

Нечто новое в этой истории содержат слова Давида в стихе 19. Этот стих предвосхищает события следующей главы, где рассказывается, как Давид с большой неохотой покинул израильскую землю и нашел убежище среди филистимлян. Враги Давида позже утверждали, что он стал изменником Израиля, а в Филистии даже поклонялся чужим богам. Стих 19 не говорит о поклонении Давида филистимским богам, но привлекает наше внимание к тому, что на чужой территории нет Божьих святилищ, где Давид мог бы поклоняться истинному Богу. Поэтому Давид с таким нежеланием покидает Израиль и произносит проклятие на тех людей, которые вынудили его пойти на этот шаг.

Примечание. 21 Саул назвал себя безумным точно так, как Авигея своего мужа за то, что тот воспротивился просьбе Давида (25:25). Два еврейских слова, использованных здесь, отличаются друг от друга, но смысл один. Все, противящиеся Божьим планам, в конце концов оказываются в положении безумных людей.

27:1–30:31 Давид на территории филистимлян

Это самый трудный период в жизни Давида. Изгнанный с территории Израиля, он был вынужден искать убежища на земле фистимлян, у одного из их царей. Давид имел небольшую армию, и было ясно, что филистимляне не допустят на свою территорию израильских воинов, если не поверят в их готовность воевать против своих. У людей Давида было одно неоспоримое доказательство: Саул, израильский царь, был их заклятым врагом. Давиду удалось убедить филистимлян, что он и его люди останутся врагами Саула и всего Израиля. Хотя, конечно же, у Давида не было намерения нападать на израильтян, к тому же он никогда бы не стал царем Израиля, если бы пошел на это. Итак, он столкнулся с весьма трудной задачей в дополнение к заботам о пропитании и снабжении своей армии. Но он преуспел и в этом, ибо Бог был с ним всегда.

27:1—12 Давид и царь Анхус. Постоянная смертельная опасность заставила Давида понять, что не может он бесконечно бегать от Саула. Ему было все труднее прятать свою армию в 600 человек. Мы можем предположить, что ни одна нейтральная страна и ни один из союзников Саула не хотели принять его в качестве беженца.

Давиду не оставалось ничего другого, как притвориться союзником врагов Саула, то есть филистимлян. Поэтому он отправился в Геф, куда уже наведывался некоторое время назад (21:10–15). На этот раз филистимский царь Анхус принял его с полной уверенностью в его лояльности и подарил ему город Секелаг. Мы видим проявление воли Божьей даже в этом решении филистимлян. Секелаг находился вблизи границ с Израилем (см. карту на с. 314), и Анхус ожидал, что Давид станет нападать на израильские территории в Иудее. Однако Секелаг был расположен недалеко и от других государств тоже: на юг от него жили племена, враждебные как Израилю, так и филистимлянам. Это дало Давиду возможность оказать жителям Иудеи неоценимую помощь, занявшись борьбой с их исконными врагами, и в то же время ввести в заблуждение Анхуса, который видел военную добычу, но не догадывался, откуда она берется. Давид и сам получал большую выгоду от этих кампаний, поскольку благодаря военным трофеям мог удовлетворить нужды своих людей в полной мере.

Изобретательность Давида в использовании сложившихся обстоятельств совершенно очевидна. Как христиане, мы не можем восторгаться его обманом и избиением мужчин и женщин. Конечно же, библейский автор никак не хвалит Давида за ложь и жестокость. Он просто показывает, в каком отчаянном положении оказался Давид, благодаря безрассудству Саула. Кроме того, обращает на себя внимание решимость Давида не причинять вреда своему народу, но сделать все возможное, чтобы помочь ему. Прежде всего он думал об Израиле, а по отношению к врагам Израиля у него не было никаких обязательств.

28:1–25 Саул идет к волшебнице. События приближались к развязке. Заключительные главы 1 книги Царств рассказывают о самом важном событии — о великой битве между Израилем и филистимлянами с успехами и неудачами всех трех вовлеченных в эту войну сторон: Саула с израильской армией, филистимской армии и Давида с его небольшой группой воинов. Войну начали филистимляне, собрав для этого все свои силы (1, 4). Большая часть столкновений между израильской и филистимской армиями проходила в южной части страны, но теперь филистимляне изменили свою стратегию и стали станом на севере, в Сонаме. Возможно, они пытались разделить Израиль на две части, отделив Саула от северных племен. Саул не мог игнорировать эту угрозу и, по–видимому, был вынужден принять бой на ровной местности, где колесницы филистимлян давали им большое преимущество. (Обычно израильтяне старались сражаться в горах, где практически невозможно было использовать колесницы.) Израиль оказался в опасном положении, поэтому Саул нуждался в компетентном совете. Хотя рассказ представлен в личностном освещении, очень важно понять, что Саул искал помощи как царь Израиля, а не как частное лицо. Но как царь он не мог получить помощи пророка. В стихе 6 упоминаются три обычных способа получения информации о воле Божьей. Урим относится к ефоду священников (см.: 14:37). Саул больше не имел возможности обратиться к Самуилу, так как тот незадолго до этих событий умер. Можно было бы вопросить Самуила через медиумов, но он сам изгнал их из центральной части страны. Ветхозаветные законы запрещают обращение к мертвым (черная магия) (см.: Лев. 19:31; Втор. 18:9–14), и Саул добросовестно подчинялся этим законам. В порыве отчаяния он обращается к волшебнице, а для этого ему приходится идти в Аэндор.

Библейский автор не пытается ни осмеять, ни критиковать практику черной магии, он просто описывает отчаянное положение Саула и твердое решение Бога. Позволил ли Сам Бог Самуилу явиться по вызову волшебницы, или какой–то дух принял обличие Самуила, неизвестно, но Саул увидел Самуила и услышал его голос. Этот голос повторил и подтвердил отвержение Саула Богом и избрание Давида на царство. Кроме того, в стихе 19 имеется предсказание об исходе предстоящей битвы.

Автор стремился показать безнадежность положения Саула, показать, как низко он пал, если даже преступникам пришлось утешать его, ибо та женщина была преступницей по законам самого Саула. Повествование ни в коем случае не поощряет волшебства, ибо водительство Божье никогда не может быть получено подобным образом.

29:1–11 Филистимляне и Давид. В главе 28 мы видели глубокое отчаяние Саула и безнадежность его положения. Давид тоже оказался в сложнейшей ситуации по милости филистимлян. Его группа воинов была слишком мала для открытой борьбы с филистимлянами, и Давид не осмелился противоречить приказу. Единственный выход он видел в том, чтобы продолжать обманывать Анхуса. Трудно представить, что именно сделал бы Давид, если бы Анхус настоял на своем в споре с филистимскими князьями. Однако князья переубедили Анхуса. Они ясно видели опасность, грозящую им, если бы вдруг во время военных действий Давид перешел на сторону израильтян со своими воинами (4). Они прекрасно знали и ценили способности Давида как воина, которого израильские женщины воспевали в своей хвалебной песне (5; см.: 18:7). Автор не говорит об этом прямо, но подводит читателя к выводу о том, что лишь по воле Божьей Анхус переменил свое решение и избавил Давида от невероятно сложной ситуации.

Примечание. 1 Все это произошло в Афеке, до того как филистимляне отправились на север и остановились в Сонаме (28:1). Другими словами, события главы 29 произошли прежде тех, что представлены в главе 28. 6 Анхус здесь клянется именем Господа, скорее всего, потому, что обращается к израильтянину. Упоминание им в стихе 9 Ангела Божия менее конкретно. Возможно, это была лишь фраза, использовавшаяся в обычной речи. Нет никаких предположений, что Анхус поклонялся истинному Богу. 11 Стан израильтян находился в Изрееле (1), а значит, этот стих показывает, что война началась.

30:1–17 Давид наносит поражение амаликитянам. Рассказчик идет вслед за Давидом на юг, в принадлежащий ему город Секелаг, и оставляет рассказ о битве при Гелвуе до главы 31. Подробно описывая борьбу Давида с Амаликом, автор подчеркивает, что во время сражений израильтян с филистимлянами Давид находился на большом расстоянии от армии филистимлян. Можно представить, с какой готовностью враги Давида позже распространяли слухи о том, что Давид и его люди помогали филистимлянам одержать победу над войском Саула. Эта глава, напротив, показывает, что Давид напал на врагов Израиля амаликитян, в то время как Израиль воевал против филистимлян.

Другой важный аспект этой истории заключается в том, что противником Давида на этот раз оказался Амалик. Неспособность Саула уничтожить этот народ, злейшего врага и постоянную угрозу Израиля, была показана в главе 15. Именно тогда Бог отверг Саула. Теперь в главе 30 автор рассказывает о том, как Давид сделал то, что должен был сделать Саул.

30:18–31 Добыча Давида. Очень трудно было даже выследить кочевников, совершавших набеги на территории израильтян, а то, что отнял Давид все, что взяли Амаликитяне, можно назвать почти чудом.

Стих 7 обращает наше внимание на очень важный момент, противопоставляя поведение Давида в трудный момент его жизни поведению Саула в главе 28. Саул обратился за советом к волшебнице, Давид же призвал священника, чтобы вопросить о воле Божьей. Обращение Саула к магии привело его к полному отчаянию, а Давид получил моральную поддержку (8).

Бог не только вмешался в события, чтобы предотвратить участие Давида в битве против соотечественников, но и рассчитал все с предельной точностью. Давид и его люди вернулись в Секелаг намного раньше, чем ожидали амаликитяне. Иначе захваченные в плен жены и дети были бы проданы в рабство в другие страны.

Мы видим также мудрость и волю Давида в управлении своим войском, состоявшим из жестких и горячих мужей (6), среди которых, кроме того, были и негодные (22). Мы видим, что он уже принимает решения подобно тому, как это делает царь (см.: особенно ст. 25). Он хотел, чтобы все его люди получали равные доли добычи, и, кроме того, стремился вознаградить города и области Иуды за оказанное ему и его войску гостеприимство в тот период, когда они были вынуждены скрываться от Саула (27—31). Это был мудрый политический ход: в свое время жители Иудеи свободно изберут его царем вместо сына Саула (2 Цар. 2:10).

31:1—13 Битва на горе Гелвуе

Это сражение получило свое название от горы Гелвуй, в окрестностях которой оно произошло. Бой начался на равнине, но терпящих поражение израильтян оттеснили вверх по склону гор, где многие из них погибли, включая Саула и Ионафана. В тексте не сообщается число убитых воинов, но совершенно ясно, что филистимляне одержали полную победу, и это дало им возможность захватить несколько израильских городов (7). Таким образом, царствование Саула закончилось трагедией для него и для всего Израиля. Казалось, боги филистимлян торжествовали, но 2 книга Царств расскажет о том, как Давид наконец одержал окончательную победу над филистимлянами.

Последние стихи этой главы служат достойным концом всей истории царствования Саула. Его первым деянием как царя Израиля было освобождение Иависа Галаадского (гл. 11), и теперь жители этого города взяли тело Саула и тела его сыновей и предали кости их земле. Не совсем понятно, зачем они сожгли их, поскольку у израильтян не было обычая кремировать покойных. Как бы то ни было, царской семье оказали соответствующие почести.

Итак, 1 книга Царств заканчивается трагической нотой. Однако эту трагедию Бог уже предсказал через своих пророков (28:19), и она не означала, что Бог Израиля потерпел поражение. Бог уже избрал следующего царя Израиля и дал ему таланты блестящего военачальника и вождя. Бог положит конец угрозе со стороны филистимлян в Свое время, которое Он Сам изберет для этой цели.

Семья Давида. Упрощенная схема

2 книга Царств 1:1 — 8:18 Первые годы правления Давида

1:1 — 4:12 Давид и Иевосфей

Смерть Саула открыла Давиду дорогу для восхождения на предназначенный ему царский престол. Библейский автор недвусмысленно предсказал такое развитие событий в 1 книге Царств. Однако на пути Давида все еще стояло два серьезных препятствия, и, с человеческой точки зрения, не могло быть никакой уверенности в том, что Давид станет царем всего Израиля. Первое препятствие состояло в том, что один из сыновей Саула, Иевосфей, не был убит в битве с филистимлянами и вскоре был провозглашен царем над большей частью колен (см.: 2:9). Давид же стал царем Иудеи, в результате чего началась гражданская война. Другое препятствие — филистимляне, которые были полны решимости ослабить Израиль и держать его в своем подчинении. Однако филистимляне допустили тактическую ошибку. Они не помешали Давиду стать царем Иуды, решив, что гражданская война вымотает силы противоборствующих сторон и ослабит разделенный Израиль. По этой же причине они не стали тревожить Иевосфея. Таким образом, Давиду не пришлось воевать на два фронта одновременно, и он сумел преодолеть оба препятствия одно за другим. Библейский автор не сомневается, что в решении филистимлян проявилась воля Божья, как и во всех других событиях, приведших Давида на царский престол всего Израиля.

1:1—16 Вестник–амаликитянин. В начале повествования Давид все еще в Секелаге (см.: 1 Цар. 30:26) в ожидании известий об исходе вторжения филистимлян в северный Израиль. Странно, но известил Давида о поражении израильтян Амаликитянин. Этот народ был извечным врагом Израиля, и Саул и Давид постоянно воевали с ним. Однако этот амаликитянин проживал в Израиле, он был сыном пришельца (13).

Смерть Саула и Ионафана не застала читателя врасплох, но обстоятельства их смерти в изложении амаликитянина несколько неожиданны. Вполне вероятно, что Саул не умер сразу после того, как упал на свой меч (1 Цар. 31:4); затем появился амаликитянин и по просьбе Саула убил его (10). Но, возможно, амаликитянин лжет. Может быть, он просто грабил трупы на поле боя, а не случайно пришел на гору Гелвуйскую в разгар сражения (6).

Нам не сообщают, поверил ли Давид вестнику, но он принял слова свидетельства (16), венец и запястье, принесенные с Гелвуя, за неимением других доказательств и очевидцев. На основании собственных показаний вестника Давид казнил его. Действия Давида вполне согласуются с его отношением к Саулу, которое отражено в 1 книге Царств 24:6 и 26:9. Царь был помазанником Господним, и амаликитянин, как житель Израиля, обязан был повиноваться израильским законам. Но он убил царя Израиля. Казнив его как убийцу, Давид уже выступил в роли царя и судьи.

В этом эпизоде есть еще один аспект. Поступая так, Давид еще раз продемонстрировал, что он не был врагом Саулу, но до конца защищал права и честь мертвого царя.

1:17—27 Плач Давида. Поэма в стихах 19–27 — это не только выражение личного горя Давида, но народный плач, в котором образным языком описывается невосполнимая утрата Израиля. Эта песнь была записана, и ее знал весь народ (18/ Книга праведного — это не дошедший до нас древний документ, которым пользовались некоторые ветхозаветные авторы (см. также: Нав. 10:13). Мы не знаем, почему эта песнь была названа песней лука (18).

Бог отверг Саула, как неоднократно сообщалось в 1 книге Царств, но в песне Саул оплакивается. Она напоминает нам о его значении для всего Израиля — он руководил страной, объединил ее, изгнал филистимлян с израильской территории и способствовал процветанию страны (см.: ст. 24). Вместе с Саулом оплакивается Ионафан и потому что он был лучшим другом Давида, и потому что народ чтит его за выдающиеся военные заслуги (см.: 1 Цар. 14).

Следует отметить поэтические достоинства песни, легкость для восприятия читателем. В стихе 20 Давид выражает надежду, что смерть Саула можно сохранить в тайне от врагов его. Геф и Аскалон были двумя важными филистимскими городами. В стихе 21 он проклинает гору Гелвуйскую, где были убиты Саул и Ионафан. В последнем стихе своей песни–плача Давид называет Саула и Ионафана сильными и оружием бранным, напоминая читателям о том, что их смерть — громадная потеря для Израиля. В поэме нет упований на будущее, но сам Давид был предназначен Богом дать пораженному народу надежду и победу.

2:1—7 Давид становится царем над Иудеей. Смерть Саула позволяла Давиду покинуть филистимскую территорию и вернуться в какой–либо из городов Иудиных. Этому переселению могли помешать два обстоятельства: если Саул оставил сильного преемника, враждебного Давиду, или если бы филистимляне возражали против ухода Давида. В том и другом случае ему было бы трудно осуществить свое решение на практике. Поэтому неудивительно, что Давид вопросил Господа или, другими словами, попросил Авиафара обратиться к священному ефоду (см.: 1 Цар. 23:9–12).

Ни библейский автор, ни читатель не выражают удивления по поводу того, что Давид стал царем (хотя только над одним коленом, Иудиным). Божья воля на это была проявлена еще в 16–й главе 1 Книги Царств. Однако, с точки зрения чистой политики, решение мужей Иудиных предсказать было трудно. Смерть Саула и победа филистимлян на Гелвуе, должно быть, создали обстановку политической неразберихи во всем Израиле, и старейшины оказались в затруднении относительно того, что делать дальше. Давид мог представить им по меньшей мере три вещи: отличную репутацию воина, долгую историю помощи колену Иудину и определенные, установившиеся взаимоотношения с филистимлянами. Кроме того, он сам происходил из колена Иудина.

Особый интерес представляет собой послание Давида Иавису Галаадскому. Этот город был связан с Саулом крепкими узами (см.: 1 Цар. 11; 31:11–13) и находился в Трансиордании, в том регионе, где обосновался новый царь Иевосфей, соперник Давида, сделав Маханаим своей столицей (8–9). Поэтому можно было бы ожидать, что слова благодарности и утешения в адрес жителей Иависа Галаадского скажет в первую очередь Иевосфей. Однако это сделал Давид. Тем самым Давид фактически уже давал понять израильтянам за пределами колена Иудина, что он считает себя истинным наследником царского престола и имеет власть над всем Израилем. В его послании Иевосфей полностью игнорировался.

Своей столицей Давид сделал Хеврон, город на юге Иудеи. Несколько позже столицей станет Иерусалим, но на данный момент этот город не принадлежал израильтянам. Иерусалим был в какой–то степени барьером, отделяющим Иудею от израильской территории к северу. И этот факт объясняет то, что племена Иуды принимали независимые решения и избрали собственного царя.

2:8—32 Гражданская война. Авенир (впервые упомянутый в 1 Цар. 14:50) явно бежал с поля боя, где был убит Саул, и взялся за решение политических вопросов на севере страны. Хотя Авенир был близким родственником Саула, он не претендовал на престол, но постарался обеспечить поддержку оставшемуся в живых сыну Саула Иевосфею. Так Иевосфей стал царем теоретически над всем Израилем (9), но в реальности над ограниченной территорией. Нет сомнения, что настоящими хозяевами центральной части страны стали филистимляне, особенно в регионе колен Ефрема и Вениамина. Иевосфей контролировал восточный берег реки Иордан (Галаад) и свою столицу Маханаим (см. карту на с. 458). Но все же Ефрем и Вениамин, а также другие колена (9) формально признавали его царем, несмотря на реальную ситуацию.

Не совсем понятно, почему Давид выступил против Иевосфея. Возможно, Иевосфей спровоцировал Давида на битву, желая подчинить себе Иудею. Войско Иевосфея направилось к Гаваону, лежащему у северной границы колена Иудина, и Давид послал свои войска заблокировать его продвижение. Как и в 1 Книге Царств 17, обе стороны попытались избежать большого кровопролития и поэтому организовали поединок между борцами, чтобы разрешить спорный вопрос. Может быть, они надеялись на то, что Бог проявит свою волю через победу одной из групп борцов числом двенадцать. Однако последовало настоящее сражение (17). Стихи 30–31 помогают нам представить масштабы этой битвы.

Все эти подробности повествования направлены на то, чтобы представить читателю Иоава. Иоаву предстояло быть главнокомандующим у Давида на протяжении всего периода его царствования, и в стихах 28—30 мы уже видим его военачальником. Здесь объясняется, как случилось, что Авенир, израильский военачальник, убил одного из братьев Иоава. Авенир явно не хотел убивать Асаила, а тем более спровоцировать кровную месть. После смерти Асаила Иоав как будто не против пойти на примирение, но его чувства остаются для нас в этой главе сокрытыми. Тайные его намерения откроются в 3:27.

3:1—5 Семья Давида. Автор не рассказывает в деталях о гражданской распре, в которой Давид одерживал все большие победы (1). Вместо военных новостей он сообщает нам подробности о женах и сыновьях Давида. В подтексте звучит утверждение, что Давид чувствовал себя в полной безопасности в Хевроне, в отличие от Иевосфея, который был обречен. Насколько мы знаем, у Иевосфея семьи не было. Но все эти сведения важны лишь как основание для последующих событий. Некоторые сыновья Давида вскоре будут играть заметные роли в повествовании. Амнон и Авессалом станут главными действующими лицами уже в главах 13—18, а Адония в 3 Цар. 1 попытается захватить царский престол, воспользовавшись старческой немощью Давида. Соломон пока не упоминается, он родится позже в Иерусалиме (см.: 12:24).

О женитьбе Давида на Ахиноам и Авигее нам уже рассказывали (1 Цар. 25:42–43). Его новая женитьба на Маахе должна была закрепить союз с царством Гессурским, маленьким государством в северной Трансиордани и.

3:6–21 Авенир переходит на сторону Давида. Совершенно ясно, что Авенир был человеком амбициозным и честолюбивым. Он имел достаточно власти в царстве Иевосфея, но к этому моменту реальная власть в Израиле все больше сосредотачивалась в руках Давида, и Авенир осознавал это. Возможно, он преднамеренно поссорился с Иевосфеем, чтобы иметь повод покинуть его. Нет достоверных сведений о том, что он действительно вошел в близкие отношения с одной из бывших наложниц царя Саула, однако сам он не отрицал предъявленных обвинений. Такой его поступок мог расцениваться как притязание на царский престол (см.: 16:21—22), и неудивительно, что Иевосфей выразил протест, в результате чего вспыхнула ссора.

Теперь Авенир чувствовал себя вправе послать от себя послов к Давиду, предлагая свою помощь в подчинении всего Израиля Давиду. Его вопрос чья эта земля ? (12) подразумевал, что не Иевосфей, а именно Авенир — самый влиятельный человек в северных землях. Без сомнений, это было верно, и если бы Авениру и Иевосфею пришлось еще сосуществовать какое–то время, то Авенир неминуемо начал бы войну против Иевосфея. Предлагая союз Давиду (12), Авенир, вероятно, надеялся и на высокий военный пост в его армии. Настоятельное требование Давида вернуть ему его первую жену Мелхолу (13—14) было продиктовано несколькими соображениями. Саул отобрал ее у Давида в приступе гнева (1 Цар. 25:44), и Давид считал, что должна восторжествовать справедливость. Утрата Мелхолы была также публичным унижением Давида, и это тоже следовало исправить. Возможно, был и политический мотив — его женитьба на дочери Саула давала ему определенный статус в Израиле и законное право наследовать царский престол после Саула. И, наконец, его женитьба на Мелхоле была браком по любви (1 Цар. 18:20), он был привязан к ней и хотел вернуть ее. Давид был прав в своих требованиях, хотя мы и сочувствуем покинутому Фалтию.

Авенир выполнил свои обязательства. Когда он встретился с Давидом, он мог обещать ему, что Давид будет царствовать над всеми (21). Это было, конечно, в интересах Давида, который и выразил свое одобрение Авениру. Авенир, в свою очередь, испытывал удовлетворение от того, как развивались события, и у него не было оснований бояться. Поэтому он ушел с миром.

3:22—39 Убийство Авенира. Может быть, Иоав действительно думал, что Авенир пришел как соглядатай, и не доверял ему, как и сказал о том Давиду (25). Но, скорее всего, это был просто предлог, так как в стихе 30 раскрывается действительная причина, почему он убил Авенира таким предательским образом.

Убийство Авенира стало для Давида серьезной неприятностью. Убийца был одним из его старших военачальников, и в народе вполне могло зародиться подозрение, что Авенир был убит по наущению Давида. В царстве Иевосфея могло создаться впечатление, что Давид решил покончить со всеми родственниками Саула, чтобы укрепить собственное положение. Давид должен был публично доказать свою непричастность к этому убийству. Поэтому он всенародно оплакивал Авенира и оказал ему все необходимые почести. В стихе 37 сказано, что ему удалось убедить жителей Иудеи и северный Израиль в своей невиновности.

Тот факт, что автор подробно рассказывает всю историю гибели Авенира, показывает, что и позже находились люди, обвинявшие Давида в неуклонной враждебности по отношению к Саулу и его семье. Правда, Давид ничего не сделал, чтобы наказать убийцу, и стих 39 поясняет причину этого. Дело не в том, что Давид был еще слаб как царь, но в том, что Иоав и его брат Авесса (сыновья Саруи) были слишком влиятельными людьми в царстве, чтобы их привлечь к суду. Негодование Давида по этому поводу продолжалось еще много лет (см.: 3 Цар. 2:5–6).

4:1–12 Убийство Иевосфея. Убийство Авенира должно было привести к полному разрыву отношений между северным царством и Иудеей, помешав Давиду стать царем над всем Израилем. Однако случилось обратное. Смерть Авенира ослабила и без того слабого царя и его слабое царство. Слабый царь был умерщвлен, и царство пало.

Нам не объясняют, по какой причине Баана и Рихав умертвили Иевосфея. Однажды Саул напал на Гаваон (см.: 21:1), и, возможно, Беероф, родной город Рихава и Бааны, пострадал вместе с ним (в Нав. 9:17 эти два города связаны между собой). Так или иначе, но убийство произошло из–за каких–то обид на Саула и его семью, и убийцы, видимо, полагали, что Давид вознаградит их за уничтожение своего соперника. И опять Давиду пришлось защищаться от возможных обвинений в том, что он замешан в убийстве Иевосфея. Он доказал свою непричастность тем, что предал казни убийц и хорошо отзывался о Иевосфее.

Так закончилось царствование Иевосфея. Похоже, что он не оставил сыновей и его единственным близким родственником был хромой племянник Мемфивосфей (4). Совершенно очевидно, что никто не предполагал наличие у Мемфивосфея способностей к руководству страной. (История о Мемфивосфее продолжается в гл. 9.) Это убийство фактически проложило Давиду путь к воцарению над всем Израилем. Библейский автор знал, что Бог обращает во благо даже злые деяния людей, но очень легко представить, как некоторые израильтяне во всем случившемся видели руку Давида и верили, что он заплатил за то, чтобы всех его соперников уничтожили.

5:1—25 Давид берет власть в свои руки

Эта относительно короткая глава рассказывает о трех самых важных достижениях Давида. Во–первых, он объединил весь Израиль и все израильские колена признали его своим царем. Во–вторых, он захватил Иерусалим, который находился на израильской территории, но не контролировался израильтянами. Такие города способствовали разъединению страны, отделяя одно израильское колено от другого. Их жители, хананеи, также представляли собой постоянную угрозу, поскольку всегда были готовы стать союзниками филистимлян в борьбе против Израиля. Таким образом, Давид избавил страну от этой угрозы, взяв контроль над «чужими» городами в свои руки. Третьим достижением Давида было полное поражение старого врага Израиля — филистимлян. Он нанес им такой сокрушительный удар, что они уже больше никогда не представляли опасности для Израиля. В главе 8 перечислены другие достижения Давида.

5:1–5 Царь над всем Израилем. В этих стихах ясно сказано, что Давид не покорил северные израильские племена и не овладел ими против их воли. Инициатива возведения Давида на царство исходила от них самих; представители этих колен проделали долгий путь в Хеврон, чтобы предложить ему стать их царем. Несомненно, смерть Иевосфея произвела смятение в северных коленах, и перед лицом агрессии со стороны филистимлян их руководители стремились обрести сильного и опытного вождя. Теоретически они могли бы избрать кого–нибудь из своей среды, но для их обращения к Давиду имелись три веские причины, о которых говорится в стихах 1—2.

Краткий обзор царствования Давида в стихе 5 позволяет приблизительно установить время захвата Иерусалима (представленного в ст. 6—9). Иевосфей царствовал всего два года (2:10), а Давид продолжал царствовать в Хевроне еще в течение пяти лет. Израильские старейшины, должно быть, признали его царем вскоре после смерти Иевосфея, но прошло еще какое–то время, прежде чем он почувствовал себя готовым к захвату Иерусалима.

5:6–16 Захват Иерусалима. Иерусалим уже тогда был древним городом. Много раньше племена Иуды и Вениамина пытались захватить его (см.: Суд. 1:8, 21), но он по–прежнему находился под полным контролем ханаанского народа, называвшегося Иевусеями. Это был сильно укрепленный город, и иевусеи были уверены, что войска Давида не сумеют захватить его. Некоторые слова и фразы в стихах 6—8 не совсем ясны, но, похоже, иевусеи были высокомерными людьми: тебя отгонят слепые и хромые — было сказано в ответ на угрозу со стороны войска Давида. Но, вместо прямого нападения и штурма крепких городских стен, люди Давида, видимо, через водосточный желоб (8; упоминания о желобе в русской Библии нет. — Прим. пер.) сумели неожиданно проникнуть в город. Вода поступала в Иерусалим в основном из источника вне городских стен, и археологи во время раскопок также обнаружили несколько шахт и тоннелей.

Захватив Иерусалим, Давид вскоре сделал его своей столицей. Иерусалим находился ближе к центру, чем Хеврон, это была территория колена Вениамина, и все вместе способствовало тому, чтобы северные племена восприняли Давида как настоящего царя над всем Израилем. Давид выстроил себе дом и устроил царский гарем. Обратите внимание на появление в стихе 14 имени Соломона.

5:17—25 Поражение филистимлян. Филистимляне не препятствовали Давиду править в Иудее, разделенный Израиль придавал им ощущение силы. Но когда все израильские племена признали Давида своим царем, то филистимляне снова увидели в нем врага (17). Возможно, они уже пытались напасть на него и до захвата Иерусалима. Крепость, куда пошел Давид, это, скорее всего, Адоллам, его прежний штаб (см.: 1 Цар. 22:1–4). Обе атаки филистимляне предприняли в долине Рефаим (18, 22), которая расположена к югу от Иерусалима, из чего Давид должен был сделать вывод о необходимости подчинить себе всю эту территорию.

Обе победы Давида описаны довольно кратко, но автор не пожалел времени, чтобы сообщить, что каждый раз Давид вопрошал Господа, перед тем как идти в сражение. И Бог всегда отвечал Своему избраннику. Примечательно, как контрастируют с этим взаимоотношения Саула с Богом (ср.: 1 Цар. 28:6).

Тот факт, что Хирам, царь Тирский, прислал послов к Давиду, доказывает растущее влияние и авторитет как Давида, так и всего израильского народа, которым он правил. В течение всего десятого века до н. э. Израиль был самой могущественной державой региона. Библейский автор отметил доблесть и успехи Давида, но всю честь и славу за них он воздает Господу Богу Саваофу (10). Все эти достижения Бог осуществил не для прославления Давида, но ради народа Своего, Израиля (12). Несомненно, Давид принес Израилю много пользы, мир и процветание.

Автор никак не комментирует наличие у Давида гарема. Гарем был признаком и символом политического могущества на древнем Ближнем Востоке, но позже мы увидим, сколько бед принесло дому Давида соперничество между его сыновьями от разных жен и наложниц. Второзаконие 17:17 предостерегает от многоженства, и к этому предостережению стоило бы прислушаться как Давиду, так и Соломону.

Примечание. 7 Сион часто служит библейским символом Иерусалима. Возможно, прежде так называлась крепость, входившая в состав города. Теперь Иерусалим становится известен как город Давидов, и это название употребляется и в новозаветные времена (см.: Лк. 2:11).

6:1 — 7:29 Давид, ковчег и дом Божий

Саул никогда не проявлял особого интереса к ковчегу завета и причинил много обид и горя священникам и пророкам. Давид, напротив, всегда действовал в согласии со священниками и пророками и относился к ковчегу с величайшим благоговением. Ковчег был установлен в Иерусалиме навсегда (гл. 6). В главе 7 представлены Божьи планы на будущее и по отношению к ковчегу, и по отношению к дому Давида.

6:1—19 Ковчег перевезен в Иерусалим. В этой главе рассказывается история ковчега (1 Цар. 4:4 — 7:2). В течение долгих лет ковчег оставался в Ваале, городе, который также назывался Кириафиаримом (1 Цар. 7:2; см.: Нав. 15:9). Перенесение Давидом ковчега в Иерусалим — это попытка сделать Иерусалим самым святым местом в царстве. Город становился религиозной и политической столицей. Сам акт перенесения ковчега был важным политическим событием, он придавал Иерусалиму особое значение в глазах всех израильтян и, таким образом, помогал объединению страны. Однако библейский автор основное внимание уделяет религиозному аспекту в действиях Давида. Он сделал все возможное, чтобы окружить ковчег почтением. Смерть Озы (6–8), которую забыть невозможно, послужила напоминанием о силе и власти Бога, Которого символизировал ковчег. (Израильтяне из Вефсамиса также пострадали от неблагоговейного отношения к ковчегу, см.: 1 Цар. 6:19.) Давид понял, что он не волен поступать с ковчегом по своему желанию и еще менее может манипулировать Богом, Которого этот ковчег представлял. Хотя это событие было печальным само по себе, оно послужило большим утешением многим поколениям израильтян, ибо напоминало им, что их Господь Бог могущественнее любых агрессоров и захватчиков. Этот случай также научил их относиться с должным почтением и благоговением к Божьей святости, что было самым важным условием для благополучия всего общества.

Итак, ковчег был установлен в Иерусалиме посреди скинии (17). Но Храм был построен только в царствование Соломона (З Цар.6).

6:20–23 Бесплодие Мелхолы. Этот эпизод с Мелхолой возникает в повествовании неожиданно. Не совсем понятно, почему она с такой неприязнью восприняла действия Давида. Несмотря на свои осуждающие слова, она не могла не понимать, что люди не стали презирать Давида за его пляски, но напротив, разделяли с ним его радость и торжество. Его резкий ответ был оправдан в тех обстоятельствах. Возможно, автор хотел показать, что эта ссора между Давидом и Мелхолой привела к разрыву всяких отношений между ними. Во всяком случае у нее не было детей до дня смерти ее.

Стих 23 очень важен. Многие последующие главы повествуют о сыновьях Давида и их стремлении овладеть престолом. Если бы у Мелхолы был сын, он имел бы много больше прав на то еще и как внук Саула. Но такого сына не было, и автор хочет показать нам, что Бог проявил Свою волю и в этом вопросе.

7:1–17 Пророчество Нафана. Эта глава продолжает историю Давида и святилища в Иерусалиме. События, представленные в ней, относятся к более позднему периоду царствования Давида, как сказано в стихе 1.

Этот отрывок — самый важный в книгах Царств и один из ключевых во всем Ветхом Завете. В нем говорится о будущем, которое ожидает монархию Давида и святилище Иерусалима, то есть о самом насущном для израильского народа на много веков вперед. Через пророка Нафана Бог произнес твердые обетования Давиду об этих двух важнейших вещах. Эти торжественные Божьи обетования выросли до «завета вечного», положенного с Давидом (см.: 23:5).

Эти две темы явно связаны использованием слова «дом», которое в еврейском языке означало не только обычный дом, но также и храм, и династию (как и в других языках, напр.: «дом Романовых»). Эта глава начинается с обсуждения планов Давида построить храм Господу, дом Богу (5). Затем в стихе 11 возникает тема дома Давидова, не дворца, но династии, т. е. его сыновей и потомков, которые наследуют царский престол в Иерусалиме.

Божьи обетования сведены воедино в стихе 13: сын Давида построит Храм и престол царства его будет утвержден на веки. Вдохновляющие обетования. Но в этой главе есть и отрицательные моменты. Во–первых, Давиду отказано в его желании построить храм Божий. Во–вторых, Бог не находит удовольствия обитать в храмах. (Эти два утверждения основаны на ст. 5—7.) В–третьих, из стиха 14 становится очевидным, что некоторые из потомков Давида будут недостойными царями и понесут заслуженное Божье наказание. Эти утверждения, как позитивные, так и негативные, представляют и объясняют события со времен Давида (начало десятого века) и до 587 г. до н. э. За этот период был построен храм, но не Давидом, а его сыном Соломоном. Многие из потомков Давида были слабыми и грешными, но династия неизменно продолжала царствовать в течение четырех веков.

В 587 г. до н. э. храм был разрушен вавилонянами и Иудея прекратила свое существование как царство. Семья Давида сохранилась, но уже больше не наследовала царский престол. Что же говорится об этом в данной главе? Во–первых, Бог не обитает в рукотворных храмах, а потому Его народ также не нуждается в храмах. Стефан особо подчеркнул этот аспект в своей речи уже в новозаветное время (см.: Деян. 7:44—50). Во–вторых, Божье обетование о потомках Давида было вечным и оно стало основанием для ожидания Мессии, «Величайшего Сына великого Давида». Это обетование придавало уверенность многим поколениям Божьих людей, живших в последние века ветхозаветного времени, и исполнилось в рождении Иисуса Христа, о чем свидетельствует весь НЗ и христианская Церковь.

Все эти обетования, по мере исполнения их Богом, сделали имя Давида великим (9). Без сомнения, Давид был величайшим израильским царем и прославлен во всех веках как один из величайших людей в истории человечества. Однако величие было дано ему Богом не для его собственной славы, но ради блага того народа, которым он руководил. Именно так стих 10 говорит о Божьих планах и обетованиях для Израиля через Давида. Эти обетования исполнились в царствование самого Давида и остались в Божьих планах для Его народа несмотря на то, что позже Израиль и Иуда часто враждовали между собой и прегрешали против Бога. Эти планы зависели от исполнения Божьего обетования послать в мир Мессию, Сына Давидова, Который приведет наконец Божьих людей к безопасности и миру, в котором они всегда так нуждались.

7:18—29 Молитва Давида. Ответом на обетования, полученные Давидом через пророка Нафана, стала его сердечная благодарственная молитва. Она была вознесена к Богу в той скинии, которую Давид только что построил (18). В этой книге уже больше ничего не говорится о построении храма. Единственный дом, о котором упоминает Давид, это его собственная будущая династия (19, 25). Он был благодарен за сами обетования Божьи и за то, что Бог дал ему знать об этих обетованиях. Как сам Давид справедливо заметил, очень немногим дано знать будущее своих потомков (19).

В молитве Давида видно: он осознает, что Божьи благословения для его семьи означают благословения для всего Израиля. В стихах 23—24 вспоминается благость и милость Божья по отношению к Израилю, проявленные в прошлом. Продолжение рода Давида будет означать продолжение Божьих благословений на единственный народ, который Бог избрал и сделал собственным народом на веки. Благодарные слова Давида в этой молитве помогут впоследствии обрести радость и уверенность многим израильтянам, оказавшимся в бедствии.

8:1—18 Дальнейшие победы Давида

Многие из тех побед, что описаны в этой главе, произошли до событий главы 7. Поместив их именно здесь, автор стремился показать, как Бог начал исполнять Свои обетования Давиду, о которых говорилось в главе 7.

О новом поражении Филистимлян кратко рассказано в стихе 1. Что такое МефегГаама непонятно, возможно, это даже и не название места; некоторые комментаторы переводят это слово как «верховенство». В параллельном стихе в книге Паралипоменон имеется в виду знаменитый город Геф (1 Пар. 18:1). Филистимляне находились на юго–западной границе Израиля.

Вначале Моавитяне были настроены дружелюбно по отношению к Давиду (1 Цар. 22:3–4), и мы не знаем, что послужило поводом к войне между ними. Его жесткое к ним отношение позволяет предположить, что они поступили вероломно (2). Моавитяне находились на юго–восточной границе Израиля.

Кампания, описанная в стихах 3–10, была направлена против арамейских царств к северу от Израиля. В результате своих побед Давид начал брать дань с ряда небольших государств, и его охранные войска стояли вплоть до северного Евфрата. (См. карту на с. 458.) Стихи 12–14 возвращают нас к юго–восточной области и рассказывают, что Давид поразил Аммонитян и Идумеян, как и моавитян.

Таким образом, Давид добился успеха везде, где это было необходимо. Он также организовал разумное управление делами в самом Израиле (15). Глава завершается перечислением его главных чиновников. Иоав и Авиафар — имена, уже знакомые читателю. Ванея командовал царскими телохранителями и играл важную роль во вступлении Соломона на престол (3 Цар. 1). Сыновья Давида были первыми при дворе, это несомненно, но еврейское слово переводится как «священники», возможно, они выполняли какие–то священнические обязанности, хотя об этом не говорится прямо.

Самое значительное имя в этом списке — Садок. Каким бы ни было его прошлое, позже он стал первосвященником в Иерусалиме, а его семья продолжала поставлять Израилю первосвященников в течение многих столетий.

9:1 — 20:26 Царь Давид и его двор

Эта глава начинает новый раздел в книгах Царств. Глава 8 подытожила достижения Давида в основном за пределами границ Израиля. Глава 9 обращается к внутренним проблемам и, главным образом, к делам царского двора. А царский двор и его дела определяли жизнь людей всего царства.

Главы 9—20 часто называют «повествованием о наследниках», поскольку главная тема в них — вопрос о престолонаследии. Каждый читатель знает, что после Давида в Израиле воцарился Соломон. В 12:24, где речь идет о самом начале борьбы наследников, сказано, что Сам Бог возлюбил Соломона с момента его рождения. Но в тот момент еще не было ясно, кто станет следующим царем, и, вероятно, сам Давид не решался отдать престол Соломону вплоть до конца своего правления. Поэтому другие сыновья Давида, особенно Авессалом, пытались захватить престол силой. Главы 9–20 и 3 книга Царств 1–2 представляют всю цепочку этих событий.

Эти главы рассказывают о том, как уже во время царствования Давида Бог исполнил два обетования, данные через Нафана в 7:12–15. С одной стороны, Божья любовь к Давиду и его избранному (но не названному!) потомку будет постоянной. С другой — Бог будет наказывать грешное поведение «ударами сынов человеческих», другими словами, используя в качестве наказания действия других людей. Так в главах 9–20 мы видим, как грехи Давида принесли ему много несчастий и бед, но все же Бог не отвернулся от него.

9:1–13 Давид и Мемфивосфей

Мемфивосфей уже упоминался в 4:4. Он был одним из тех немногих членов семьи Саула, которые остались в живых после убийства Иевосфея. Его дом, Лодевар, находился недалеко от столицы Иевосфея — Маханаима. Теперь Давид перевез Мемфивосфея в Иерусалим. Некоторые исследователи полагают, что Давид рассматривал его как возможную угрозу и переселил в Иерусалим, чтобы тот был постоянно у него на глазах. В таком случае библейский автор даже намеком не выдает истинных намерений Давида. Напротив, подчеркивает милость Давида и говорит о тех почестях, которых удостоился Мемфивосфей в Иерусалиме. Давид выполнял обещание, данное отцу Мемфивосфея Ионафану (1 Цар. 20:42), и проявил заботу не только о самом Мемфивосфее, но и о его сыне Михе (12). Дважды проскальзывает упоминание о том, что Мемфивосфей был хромой ногами, что подчеркивает его полную беспомощность. Сомнительно, чтобы он когда–нибудь представлял реальную угрозу для Давида как соперник, несмотря на обвинения Сивы, которые прозвучат чуть позже (16:3).

10:1 — 12:31 Война с Аммоном и ее последствия

Вся глава 10 представляет собой повествование об успешной военной кампании израильтян против аммонитян. Она продолжает обзор побед Давида, начатый в главе 8, и дополняет ее, поскольку эта конкретная военная кампания имела большие последствия для Иерусалима. Одним из израильтян, воевавших в Трансиордании, был Урия, чью жену, Вирсавию, Давид взял силой в отсутствие ее мужа. Впоследствии Давид воспользовался военной обстановкой, чтобы избавиться от Урии. Так главы 10—12 связывают тему войны с делами царского двора.

10:1—19 Война против аммонитян. Аммон был маленьким царством в Трансиордании. Во времена Саула Аммон враждовал с Израилем, и Саул нанес поражение Наасу, о смерти которого здесь говорится (см.: 1 Цар. 11). Давид же, напротив, до сих пор поддерживал с аммонитянами союзнические отношения. Нет сомнений, что князья Аммонитские (3) боялись, что теперь, став царем всего Израиля, Давид изменит свое к ним отношение. Но если у них и были основания для этого страха, они поступили безрассудно, нанеся оскорбление Давиду и спровоцировав войну с ним. Аммонитское царство было слишком маленьким, чтобы выиграть войну с Израилем, а потому они просили помощи у Сирийцев на севере.

В главе 8 уже рассказывалось о победах Давида над сирийцами, поэтому не совсем понятно, когда были одержаны победы, о которых повествуется в главе 10. Поскольку здесь описаны события, имевшие место до рождения Соломона, война, должно быть, произошла в ранний период царствования Давида. Поэтому решение сирийцев заключить мир с Давидом (19) могло привести лишь к временному затишью. Важным последствием всех этих событий стал разрыв их отношений с Аммонитянами, которые продолжали воевать, но без надежды на успех. О конце этой войны говорится в 12:29—31.

11:1—13 Давид, Вирсавия и Урия. Прекращение военных действий в зимнее время было делом обычным, поэтому Давид возобновил войну против Аммона весной, когда выходят цари в походы. Стих 1 сообщает, что Давид не стал сопровождать свою армию. Он мог лично и не присутствовать, когда победа израильтян была совершенно очевидной. Войска Давида поразили Аммонитян и осадили Равву, их столицу. К этому времени израильская армия была мощной силой и положение Давида совершенно упрочилось. Как часто бывает в таких случаях, ощущение успеха и безопасности становится прелюдией к духовному и моральному падению.

Давид имел полное право оставаться в Иерусалиме, но его дальнейшие действия не имеют оправданий. Вирсавия была замужней женщиной, и Давид знал это. Замечание в стихе 4 о ее нечистоте означает, что у нее недавно была менструация, а потому ее беременность вне всяких сомнений возникла в результате прелюбодеяния с Давидом. Возможно, нравственность Вирсавии тоже можно поставить под сомнение, но библейский автор всю вину за происшедшее возлагает на Давида. Давид был царем и действовал надменно, злоупотребив своей властью и силой.

Бесплодные попытки Давида заставить Урию вернуться домой и пойти на близость со своей женой также выставляют Давида в самом неприглядном свете (6—13). Автор даже не пытается оправдать Давида. Поведение Урии объясняется тем, что в начале войны воины клятвенно обещали воздерживаться от интимных отношений со своими женами (ср.: 1 Цар. 21:4—5). Вполне возможно, что предложение Давида омыть ноги (8) означало, что Урия таким образом мог освободиться от этой клятвы. Однако Урия считал, что он находится в действующей армии, и показал своим поведением образец высочайшей нравственности.

11:14—27 Смерть Урии. До этого момента Давид надеялся, что его прелюбодеяние останется в тайне и ребенок, которому предстояло явиться на свет, будет принят как ребенок Урии. Однако Урия лишил его этой надежды, и Давид решает избавиться от него. Естественно, он опасался публичного скандала, тем более что в Израиле наказанием за прелюбодеяние была смерть. Но Давид как верховный судья Израиля не мог вынести себе смертный приговор! Таким образом, его необдуманный аморальный поступок создал ему серьезную проблему. Смерть Урии разрешила все проблемы — Давид женился на его вдове и никто не узнал, чей это ребенок (27). Иоав, конечно же, догадывался об истине, но он никогда бы не выдал Давида. Однако стих 27 напоминает нам, что Бог знал все.

Давид не колебался, посылая Урию на верную смерть, но надеялся, что другие его воины не пострадают. Когда Иоав прочитал распоряжение Давида, он слегка изменил его, в результате чего вместе с Урией погибло еще несколько воинов (17). Он сразу понял, что план Давида был слишком очевидным, и попытался скрыть, что Урия обрекался на верную смерть. В этом инциденте преданность Иоава Давиду проявилась особенно ярко, как, впрочем, и его жестокость. Но настоящим убийцей был Давид.

В стихе 21 дается ссылка на книгу Судей 9:50—53. Смерть Авимелеха показала израильтянам, как опасно подходить близко к стене осажденного города.

12:1–14 Пророчество Нафана. Нафан был пророком (7:2) и достойным преемником Самуила, устами которого Бог говорил к царю. Он имел власть и смелость действовать как обвинитель и судья царя. Прежде чем перейти к прямым обвинениям в стихе 9, он рассказывает свою знаменитую притчу. Некоторые библейские притчи действительно могут вызвать недоумение, но не эта. Давид решил, что Нафан рассказал о реальном происшествии и произнес свой приговор еще до того, как осознал, кого именно имеет в виду Нафан. Давид знал, что наказанием за кражу овечки была компенсация в четырехкратном размере (Исх. 22:1), но, по его мнению, вор действовал так бессердечно, что вполне заслуживал смерти. Таким образом, он сам осудил себя.

Эта притча не только вынуждает Давида осудить себя, но и ярко высвечивает все реалии ситуации. Цари, если они были жадными, могли забирать все, что хотели, и простые люди были бессильны против этого. Далее Нафан показал, какую ненасытность проявил Давид. В дополнение к своим женам он взял себе еще и наложниц Саула (8) как знак того, что является его преемником.

В стихах 11 — 14 Нафан изрекает Божий приговор Давиду. Сам Давид доживет до глубокой старости, но кровопролитие в его семье станет злом на его голову. В последующих главах мы увидим, как осуществилось это пророчество. Авессалом исполнил пророчество стиха 11 буквально (16:22). Очень важно отметить, что наказание Божье сопровождалось Его помилованием, поскольку Давид покаялся (13). Искреннее покаяние Давида значительно отличается от попыток Саула ввести Самуила в заблуждение (1 Цар. 13 и 15). 50 покаянный псалом, связанный с данным эпизодом, показывает глубину раскаяния Давида.

12:15–31 Рождение Соломона. Последнее пророчество Нафана о том, что незаконнорожденный ребенок умрет, исполнилось первым. Давид не воспринял это как фатальный приговор. В этом отрывке показано, как самозабвенно молился Давид, как сильно страдал он во время болезни младенца. Его страдания были настолько глубокими, что он совершенно забывал о себе, и его слуги даже боялись за него. Искреннее горе Давида и его заботливое отношение к Вирсавии вызывают у читателя симпатии. Однако автор стремился подчеркнуть непреложность Божьего приговора: наказание Давида стало исполняться.

Последующие главы продолжают рассказ о несчастьях Давида. Однако два стиха в этой главе (24—25) показывают, что, наказывая Давида, Бог не забывал об Израиле. Рождение Соломона вело к исполнению Его обещаний и планов, о которых говорилось в 7:12—13. Слова «Господь возлюбил Соломона» подтверждают, что это был ребенок, избранный Богом в качестве следующего царя Израиля. Так стал осуществляться Божий план. (Соломон больше не появляется в повествовании до 3 Цар. 1.)

Стихи 26–31 подводят итог победоносной войны с аммонитянами. На этот раз Давид сам отправился в сражение вместе со своими воинами. И здесь опять Иоав демонстрирует свою преданность царю.

Примечание. 30 Вполне вероятно, что очень тяжелый венец принадлежал не аммонитскому царю, но идолу Милхому, главному богу, которому поклонялись в Аммоне. (См.: прим. НМВ, REB и NRSV.)

13:1 — 18:33 Давид и его старшие сыновья

Центральной фигурой в этих главах становится Авессалом, третий сын Давида (см.: 3:2–3). Старший сын, Амнон, был убит Авессаломом, второй сын, по всей видимости, умер совсем молодым, поскольку о нем никогда больше не упоминается. Во всяком случае, после убийства Амнона Авессалом мог предъявить свои права на престол.

13:1–22 Насилие над Фамарью. Фамарь — сводная сестра Амнона (по отцу). Ее матерью была Мааха (см.: 3:2—3). Брак со сводной сестрой был строго запрещен согласно Левиту 18:11 и Второзаконию 27:22. Может быть, царь имел власть проигнорировать этот закон, как полагала Фамарь (13), но, видимо, Амнон на это не рассчитывал (2). Его похоть, обман и жестокость отвратительны. Он был первенцем Давида, но человеком явно не пригодным к тому, чтобы царствовать в Израиле. Однако цель истории — не обсуждение моральных качеств Амнона, но демонстрация того, как собственный дом Давида начинает обрушивать несчастья на его голову во исполнение пророчеств в 12:11. Давид сильно разгневался (21), но явно ничего не сделал, чтобы наказать виновника. Это было серьезной ошибкой, потому что вполне понятный гнев Авессалома возрос до ярой ненависти к обидчику сестры.

13:23–39 Убийство Амнона. До сих пор наши симпатии принадлежали Авессалому, но в этой главе мы видим, что его характер не многим лучше, чем у Амнона. Он был таким же безжалостным и лживым. Видимо, он ждал два года (23), прежде чем решился действовать. Мы видим, что даже царские сыновья не могли свободно приходить и уходить, когда им вздумается, но просили царского позволения покинуть двор. Поэтому Авессалому пришлось тщательно продумать свои планы, в которые входило его бегство в Гессур, на родину его матери (37).

Подробный рассказ о ложных слухах, что Авессалом убил всех своих братьев, подчеркивает, как Бог заботился о сохранении Соломона. Авессалом действительно мог убить всех братьев, если бы захотел, но тогда Соломон погиб бы вместе с ними. Однако честолюбивое желание стать израильским царем возникнет у Авессалома несколько позже, а на данный момент он стремился лишь отомстить Амнону.

Стих 39 указывает на то, что обычно для человеческих чувств: через три года горе от утраты Амнона утихло и Давид стал спокойнее смотреть на преступление Авессалома, который обрел теперь статус старшего сына. Такая перемена настроений Давида подготавливает нас к событиям главы 14.

14:1–20 План Иоава. Мы можем предположить, что Иоав пытался убедить Давида простить Авессалома и вернуть его на царский двор (19). Если так, то его попытки оказались безуспешными. Иоав, видимо, стремился обеспечить спокойный ход престолонаследования и явно видел в Авессаломе преемника и наследника Давида. Он принял близко к сердцу интересы царства, но дважды оказывал содействие не тому, кому уготовано было царство по воле Божьей (см.: 3 Цар. 1:7).

Не сумев переубедить Давида, он решился на хитрость и обратился за помощью к умной женщине. Как и Нафан в главе 13, она притворилась, что пришла к Давиду как к верховному судье с просьбой рассудить дело. «Мораль» ее истории заключалась в том, что благополучие всей семьи намного важнее, чем заслуженное наказание отдельного лица, и Давид согласился с нею. Применив этот же принцип к случаю с Давидом, она утверждала, что благополучие народа важнее, чем наказание наследника (13), а потому Авессалома следует возвратить из изгнания.

Иоав опасался, что Давид может умереть в отсутствие Авессалома, оставив Израиль в политическом хаосе, весьма вероятном в такой ситуации. Слова женщины в стихе 14 могут означать, что Бог продлил дни Давида для того, чтобы он мог вернуть Авессалома.

14:21—33 Возвращение Авессалома в Иерусалим. Хотя женщина из Фекои польстила Давиду, высоко отозвавшись о его мудрости, его действия по отношению к Авессалому не были правильными. Он позволил Авессалому вернуться в Израиль, но не восстановил его в правах при царском дворе. Авессалом не причинил бы вреда Давиду, если бы остался в изгнании, и, возможно, не желал бы зла отцу, если бы тот принял его, простив окончательно. Однако отношение Давида глубоко оскорбило его и в то же время дало повод устроить против отца заговор. Автор отмечает внешнюю привлекательность Авессалома, но наряду с этим указывает на его высокомерие.

15:1—12 Заговор Авессалома. Нет сомнения, Авессалом был прирожденным лидером, одаренным многими способностями и талантами. Если бы не скверные черты его характера, он мог бы стать отличным царем. Примечательно, что он сумел убедить столь многих людей поддержать его и восстать против Давида. В стихах 1–6 рассказывается, как он обольщал людей, недовольных состоянием дел в судебной практике, и, конечно же, ловко использовал все другие виды недовольства. Но даже в этом случае многие заслуги Давида, казалось бы, должны были обеспечить ему верность большинства жителей Израиля. Однако способности и обаяние Авессалома помогли ему приобрести множество сторонников. Даже дедушка Вирсавии Ахитофел ушел от Давида (12). Ловкость Авессалома проявилась и в том, что ему удалось составить заговор в такой тайне, что на царском дворе ничего не подозревали. Мы можем заключить из обрывочных сведений, что Авессалом приобрел много сторонников в Иудее (где находился Хеврон) и в северных коленах, но в Иерусалиме он склонил на свою сторону немногих. Возможно, он просто не посмел более активно собирать себе сторонников в Иерусалиме, чтобы не нарушить секретности предстоящей операции.

Примечание. 6 Под всяким Израильтянином автор может подразумевать северные племена в отличие от жителей Иудеи, но, скорее всего, и тех и других в противоположность жителям Иерусалима.

15:13–37 Бегство Давида. У Давида было два выхода: либо оставаться в Иерусалиме и выдержать осаду города, либо бежать в безопасное место. Он выбрал последнее, что спасло Иерусалим от разрушения и самому Давиду дало время и возможность маневрировать и собрать против Авессалома войско. Итак, Давид ушел в восточном направлении, добрался до Маханаима в Трансиордании, бывшей столицы Иевосфея( 17:24). В главах 15 и 16 представлен подробный рассказ о взаимоотношениях влиятельных лиц, принимавших участие в выработке решений в данной ситуации.

У слуг Давида (14) выбора не было, поскольку Авессалом изгнал бы их со службы или просто убил. Наложницам царя ни Давид, ни Авессалом также не дали возможности выбирать (16; см.: 16:22). Слуги Давида (18), вместе с телохранителями из чужеземцев, составляли его личный отряд. Регулярное же войско, похоже, оказало поддержку Авессалому (см.: 17:1). Преданность личного войска Давида, выраженная словами их начальника Еффея, в конце концов обеспечила Давиду победу.

Хорошим предзнаменованием было то, что оба первосвященника остались верными Давиду (24—29). Интересно, что Давид отправил ковчег Божий обратно в Иерусалим, полный решимости принять волю Божью. В отличие от израильтян в дни Илии (1 Цар. 4:3–4), Давид не верил, что ковчег магическим образом обеспечит ему победу. Он также воспользовался услугами верных людей в Иерусалиме, а его обращение к Садоку — «Разве ты не провидец?» (в русской версии — видишь ли) — скорее всего, означает «Разве ты не наблюдательный человек?».

Другим верным человеком, отправленным в Иерусалим, стал Хусий (30—37), который, должно быть, был хорошо известным человеком из приближенных царского советника. Вся история в целом показывает, что выдающимся царским советником был Ахитофел (см.: 16:23), и его поддержка Авессалома причиняла Давиду много беспокойства. Поэтому Давид отправил Хусия в Иерусалим в надежде, что тот сумеет разрушить советы Ахитофела, чтобы ими не воспользовался Авессалом. Эта мысль оказалась весьма удачной (17:1–14).

16:1–14 Сива и Семей. Это была борьба за власть между отцом и сыном, Давидом и Авессаломом. Кому из них окажет поддержку семья Саула? Давид быстро понял, что потомки Саула встали на сторону Авессалома. Семей открыто выступил против Давида, обличая его в смерти членов дома Саулова. Он обвинял Давида по крайней мере в смерти Авенира и Иевосфея (главы 3—4). В ответ Давид еще раз проявил себя менее жестоким, чем Иоав, к тому же он стремился во всем искать и выполнять волю Божью (10–12).

Что касается внука Саула Мемфивосфея, то Сива в разговоре с Давидом утверждал, что тот предал царя. Настоящие чувства Мемфивосфея по отношению к Давиду мы так никогда и не узнаем, и обвинение Сивы (3), возможно, было ложным. Очень трудно понять, каким образом борьба за престол между Давидом и Авессаломом могла вернуть Мемфивосфею царство отца его. С другой стороны, понятно, почему Сива сделал это заявление — тут же последовала награда.

16:15—23 Хусий и Ахитофел. Войдя в Иерусалим и не встретив сопротивления со стороны войска, Авессалом тут же собрал советников, где среди прочих находились Хусий и Ахитофел. Хусий, как мы знаем из 15:34, преследовал цель ввести Авессалома в заблуждение и разрушить совет Ахитофела. Он сумел обмануть Авессалома, намекнув, что верит в то, что Авессалома избрал Господь. На самом же деле он верил в избрание Богом Давида.

Хусий не стал вмешиваться в первый совет Ахитофела. Ахитофел правильно заметил, что публичное присвоение наложниц Давида приведет к полному и окончательному разрыву между отцом и сыном. Вполне вероятно, что многие израильтяне не решались принять сторону Авессалома, потому что предполагали скорое окончание его ссоры с отцом. В таком случае их враждебное к царю отношение привело бы к серьезным для них последствиям. Хусий же, вероятно, считал, что захват наложниц самозванцем Авессаломом может оттолкнуть многих людей от нового царя и привлечь их на сторону Давида, и промолчал.

17:1—14 Успех Хусия. Следующий совет Ахитофела относился к военной стороне мятежа. Его план действительно имел смысл. Стремительность и внезапность могли привести к победе с малыми потерями. И если бы Давид погиб, сопротивление Авессалому стало бы бессмысленным.

Совет Хусия прозвучал очень убедительно (8—13). Он основывался на том, что Авессалом может собрать намного более многочисленное войско, чем Давид. Недостатком его плана (который прекрасно осознавал сам Хусий) была задержка, которая позволяла Давиду и Иоаву с их большим военным опытом произвести все необходимые приготовления. Совет Хусия настолько явно обрекал Авессалома на поражение, что Ахитофел вскоре покончил с собой (23). Библейский автор признает, что Авессалом и его сторонники были введены в заблуждение как Богом, так и Хусием (14).

17:15–29 Перед сражением. Хусий поспешил известить обо всем Давида еще до того, как Авессалом принял решение. В стихах 17–22 подробно рассказывается о том, как вестников чуть не поймали. Их спасение от погони стало еще одним доказательством того, что в Божий промысел входило расстроить планы Авессалома.

Благодаря верному Хусию, Давид сумел укрепиться в защищенном городе Маханаиме до того, как Авессалом перешел Иордан вместе со своим воинством (24). Главнокомандующий войском Авессалома Амессай не имел того военного опыта, что Иоав, с которым состоял в родстве. (Он был родственником Давида и Авессалома.) Стихи 27—29 сообщают, что даже в Маханаиме, бывшей столице Иевосфея, у Давида были влиятельные друзья, и он мог уверенно готовиться к предстоящей битве.

18:1—18 Смерть Авессалома. Учитывая все эти обстоятельства, становится понятно, что было там поражение великое в тот день (7). Мятежи всегда обходятся очень дорого. Рабы Давидовы сумели показать свой превосходящий опыт, а воины Авессалома плохо знали местность и в результате понесли большие потери (8). Однако несомненно, что с обеих сторон погибло много людей.

Автор привлекает наше внимание к двум личностям: Давиду и Авессалому. Никто из них, видимо, по достоинству не оценил мнение Ахитофела о том, что смерть всего лишь одного человека (Давида или Авессалома) разрешит все проблемы. Поэтому Давид был готов рисковать своей жизнью, а Авессалом не только рисковал, но и потерял ее. Однако воины Давида оказались мудрее царя и проследили за тем, чтобы его жизнь была вне опасности. Иоав постарался устроить все так, чтобы Авессалом погиб (15–16). Иоав оценивал ситуацию более трезво, чем Давид, который не хотел видеть в своем сыне врага.

Стих 18 подытоживает историю об Авессаломе, представив еще одно свидетельство его высокомерия. Однако единственным памятником ему стала его могила в лесу. Его слова позволяют предположить, что три его сына к тому времени уже умерли.

18:19—33 Известие о смерти Авессалома. Избрание человека на роль вестника зависело от содержания известия. Но была ли новость о смерти Авессалома хорошей или плохой? Ахимаас думал, что новость хорошая, но Иоав знал, что Давида больше интересует благополучие Авессалома, чем исход битвы. Поэтому Иоав выбрал воина–чужеземца, чтобы донести до Давида горькое известие о смерти сына. Эта история одна из самых трагических во всей Библии. Мы видим мучительные переживания Давида, когда он лелеял надежды на лучшее, пытаясь предугадать весть, с которой приближались к нему два разных гонца.

Последние слова Давида исполнены горькой иронии, ведь если бы он просто остался в Иерусалиме, он бы действительно умер вместо Авессалома! Глубокое и безутешное горе Давида показывает, насколько реальным оказалось наказание Божье, предсказанное Нафаном (12:10). В этом и заключается главная цель автора данного повествования.

19:1 — 20:26 Возвращение Давида и мятеж Савея

Войны, особенно гражданские, даже достигая своей цели, неизбежно приводят к новым проблемам. Давид победил, но страна утратила свое единство, и в главах 19 и 20 рассказывается о некоторых последствиях этой войны. Давид в последние годы своего правления постепенно добился объединения всей страны, и, таким образом, Божьи обетования, данные ему в самом начале, исполнились. Он не потерял престола, но его последние годы нельзя назвать счастливыми.

19:1—15 Подготовка к возвращению Давида. В этом отрывке рассказывается о трех группах людей: о войске Давида, о северных сторонниках Авессалома и представителях колена Иудина. Давид мог легко обидеть любую из этих группировок. Ему нужно было проявить милосердие и простить бывших мятежников, не оскорбив при этом чувств тех, кто остался верным ему.

Сначала он чуть было не обидел собственную победоносную армию, но опять вмешался верный Иоав. Решение Давида сделать Амессая военачальником над своим войском (13) было продиктовано двумя соображениями. Во–первых, оно убедило бы всех мятежников в полном прощении, поскольку Амессай руководил мятежом. Во–вторых, Давиду было приятно сместить Иоава с его поста, поскольку он был виновником смерти Авессалома.

Северные колена были готовы снова принять Давида в качестве царя, но Иуда явно колебался. Возможно, мятеж Авессалома привел колено Иуды к разделению, и они не были уверены в добром отношении к ним Давида. Однако для Давида было очень важно, чтобы его собственное колено оказало ему твердую поддержку, а потому он в первую очередь обратился к ним. В результате возникли некоторые разногласия.

19:16—39 Возвращение Давида. Действие разворачивается на берегу реки Иордан и становится ярким контрастом событиям, представленным в 16:1–14. Людские разногласия между севером и югом (см.: ст. 40–43). и, которые по–разному реагировали на бегство Давида из Иерусалима, теперь пришли встретить его, когда он одержал победу. Давид простил даже таких, как Семей (18—23), и награждал тех, кто остался верен ему, как, например, Верзеллия (31–40). Сива еще раз встретился с Давидом прежде Мемфивосфея, но на этот раз сам Мемфивосфей предстал перед Давидом и попытался нейтрализовать тот вред, который причинил ему Сива (17—18, 24—30). Возможно, Давид не мог понять, кто из них говорит правду, иначе он бы вознаградил Сиву за верность. В результате этой встречи Мемфивосвей хоть и потерял часть своей собственности, но сохранил жизнь и, предположительно, свое высокое положение при царском дворе.

19:40 — 20:13 Мятеж на севере. Последние строки главы 19 обращают нас к напряженным взаимоотношениям между Иудеей и северными племенами. Отношение северных племен к Давиду было весьма противоречивым (40), хотя они утверждали при этом, что они — большая часть у царя (43). Соперничество между ними и Иудеей в результате привело к новому мятежу против Давида, которым на этот раз руководил Савей (20:1). К счастью, все разрешилось относительно легко, без кровопролитных сражений, но тем не менее этот мятеж распространился достаточно широко (20:2).

Теперь мы можем наблюдать столкновение личных интересов Иоава и его родственника Амессая. Амессай не зарекомендовал себя удачливым военачальником, а энергичный и верный Иоав снова помог Давиду поразить врага. Однако эта история вновь показывает, насколько Иоав был жестоким и безжалостным.

20:14–26 Конец мятежа. Слабость мятежников проявилась в том, что Савей, так и не решившись на сражение, отступил в приграничный город Авел–Беф–Мааху, что на северной границе Израиля. Но даже здесь он не начал сражения, а ждал и медлил. По–видимому, Авел–Беф–Мааха была для мятежников не самым удачным выбором, потому что город славился своими мудрыми жителями и мирным характером (18—19). Жители быстро приняли решение и закончили спор выдачей Савея. И вновь смерть одного человека разрешила конфликт.

Победоносный Иоав вернулся в Иерусалим к царю, уверенный, что опять будет поставлен над всем войском Израильским, и Давид, должно быть, не обманул его ожиданий (23). В последних стихах этой главы перечисляются помощники Давида, служившие ему в конце его правления. Этот список несколько отличается от прежнего, представленного в 8:16–18. Появилась статья о сборе податей, которая показывает, что жизнь в государстве Давида зависела от труда свободных израильтян. Самая печальная разница — отсутствие упоминания о сыновьях Давида. Некоторые из них были живы, например, Адония и Соломон, но Амнон и Авессалом уже погибли при трагических обстоятельствах. Рассказ о сыновьях Давида будет продолжен в 3 книге Царств 1.

21:1 — 24:25 Царствование Давида: проблемы и перспективы

Последние четыре главы 2 книги Царств часто называют приложением к книге. Содержание их различное, повествование о борьбе за престол прерывается. И все же в них больше тематического единства с остальными частями повествования, чем может показаться на первый взгляд. В этих главах высвечиваются другие проблемы, тревожившие Давида, и, кроме того, показано, как Бог обеспечивал Давида Своим руководством и верными помощниками во всех его трудностях. Здесь также можно увидеть, как опыт его жизни и Божий дар сделали его «сладким певцом Израилевым». И, наконец, этот отрывок знакомит нас с некоторыми важными перспективами на будущее.

21:1–22 Голод и война

21:1–14 Уничтожение семьи Саула. Многие беды в царствование Давида происходили из–за частых войн, но временами израильская земля страдала также из–за засухи и голода. В этой главе рассказывается, в частности, о периоде сильного голода, может быть, в начале царствования Давида. Когда Давид вопросил Господа (1), ему было сказано, что причина голода — нападение Саула на город Гаваон. Об этом сражении больше нигде не сообщается. Дело в том, что при защите Израиля Саул нападал не только на филистимлян, но и на других неизраильтян, которые могли представлять для него угрозу. Но Гаваонитяне не были угрозой для Саула, и нарушение старого союзного договора (см.: Нав. 9) было серьезным преступлением. Зло никогда не может служить целям добра. По современным законам наказать семью Саула за его грехи было бы неправильным, но в древнем мире действовал принцип коллективной ответственности, и он строго соблюдался. И все же мы считаем, что гаваонитяне оказались слишком мстительными.

Автор рассказывает об этом эпизоде главным образом для того, чтобы показать, что Давид не был виновен в смерти семи человек, которых предали казни. Нет сомнений, что в Израиле нашлись люди, подобные Семею (16:5–8), обвинявшие Давида в ненависти к дому Саула. Поэтому в этой главе нам напоминают о том, как отнесся Давид к Мемфивосфею и какую заботу он проявил к останкам Саула и его погибших потомков.

21:15–22 Происшествия на войне с филистимлянами. В этом фрагменте представлены эпизоды, происшедшие на филистимской войне. Неясно, что автор хотел сказать и почему поместил эти эпизоды именно здесь. В какой–то степени они представляют собой переход к главе 22, где находится псалом, главным содержанием которого является тема «враги и война». Может быть, причиной появления их здесь было желание подготовить почву для той сцены, где о Давиде говорится как о светильнике Израиля, который нужно хранить, чтобы он неугас. Приближенные царя рассматривали его как необходимое условие благополучия Израиля. Иными словами, возникает совсем другой образ царя, нежели в предупреждениях Самуила в 1 книге Царств 8. Давид был наказан Богом, как мы видели из предыдущих глав, но в конце книги нам напоминают о близких взаимоотношениях Господа и Давида — Божьего избранника и помазанника.

Примечание. 19 Убил Елханан… Голиафа. Слова эти приводят читателя в недоумение, но этот стих, как и его параллель в 1 Паралипоменон 20:5, представляет собой лишь текстуальную проблему. Сомнительно, чтобы он противоречил истории о победе Давида над Голиафом в 1 книге Царств 17. Существует предположение, что «Елханан» было собственным именем Давида, а имя «Давид» он взял себе в качестве так называемого «тронного» имени.

22:1 — 23:7 Два псалма Давида

22:1–51 Хвалебная песнь. Эта песнь с небольшими изменениями включена в Псалтирь как псалом 17. Его место среди псалмов показывает, что он использовался как хвалебный гимн. Автор расположил его здесь отчасти, чтобы показать Давида как псалмопевца, но более для того, чтобы дать комментарий опыту общения Давида с Богом. Большая часть его царствования прошла в борьбе со множеством врагов, и от рук всех их его избавил Господь (1), и наступил мир. Давид был человеком огромных дарований, но в этом псалме вся честь за победы и успехи отдается Богу.

В стихах 1—7 сказано, чем Бог был для Давида помимо избавителя. В стихах 8—20 красочно описывается помощь, которую Бог посылает в ответ на мольбы Давида, и подчеркивается великая сила Божья. В стихах 21–25 поясняется, почему Бог во всем помогал Давиду: царь Давид соблюдал Божьи законы. (Ст. 24 не напоминает о грехах Давида против Урии; в псалме говорится о политике царя, а не о личном поведении.)

Стихи 26–37 обращаются к теме Божьей верности: Бог был верен во всем и следовал завету, заключенному с Давидом (см.: гл. 7). Стихи 38–46 говорят о врагах Давида, особенно о чужеземных народах, которых Давид поразил с Божьей помощью. В стихах 47–51 снова звучат хвалы Богу. В последних словах псалма автор заглядывает вперед: Бог сохранит завет с Давидом и распространит его на потомство царя. (Более подробный комментарий см.: пс. 17.)

23:1—7 Последние слова Давида. Второй псалом Давида касается той же темы, что затронута в главе 22, но в нем основной акцент делается на завете, который Бог заключил с Давидом, и меньше внимания уделяется врагам Божьего народа. Столь нечестивые люди заслуживают сурового обращения, и конец их предопределен (6).

Псалом говорит о Духе Господнем, Который вдохновил Давида как сладкого певца Израилева. Кроме того, ярко описано само царствование Давида. Давид правил в праведности и в страхе Божием, поэтому его царствование принесло народу Израиля много пользы (3). Спасение Давида и исполнение хотения его, упомянутые в стихе 5, также относятся к его правлению, здесь имеются в виду победа над врагами и процветание Израиля.

23:8–39 Храбрые Давида

Итак, в этих двух псалмах была воспета неизменная поддержка, которую Бог оказывал Давиду в борьбе с врагами. Теперь автор указывает на людей, которые помогали Давиду, и перечисляет выдающихся воинов. Сначала автор называет группу из трех человек, их героизм показан в стихах 8—12. Стихи 13—17 упоминают подвиги трех других, не названных, но относившихся к тридцати. Стихи 18–23 выборочно рассказывают о двух других из тридцати, Авессе и Ванее, имена которых нам знакомы из предыдущих глав книги.

Асаил (24) был убит еще в начале царствования Давида (2:23), о смерти Урии (39) также было рассказано раньше (11:17). Скорее всего, после гибели одних воинов их место занимали другие, так что число тридцать оставалось постоянным. Таким образом, можно объяснить итоговую цифру тридцать семь (39).

24:1—17 Исчисление народа и наказание за это

Современного читателя эта глава приводит в недоумение. Но если мы будем мудры, то признаем, что иногда действия Бога для нас непостижимы, превышают наше понимание. Библейский автор не объясняет, почему Бог разгневался на Израиль (1) и почему исчисление народа было грехом. Существуют свидетельства, что в древности на Ближнем Востоке перепись населения всегда считалась опасной, способной вызвать Божий гнев. Так и в данном случае за исчислением народа последовало наказание, в котором библейский автор усматривает руку Божью. В 1 Паралипоменон 21:1 инициатором исчисления назван сатана, но автор книг Царств больше озабочен тем, чтобы сделать акцент на Божьем контроле над всеми историческими событиями. Божье вмешательство в любом случае доказывается словом Господа (11); язва фактически была наименьшим из трех возможных зол.

В стихе 16 нам представлено гумно Орны Иевусеянина. Как многие читатели могут сразу догадаться, это было место будущего храма, построенного в Иерусалиме Соломоном. Именно на этом месте открылось присутствие Божье в ситуации с язвой. Сначала проявились гнев и сила Бога, теперь же явно была продемонстрирована милость Божья к народу Израиля.

24:18—25 Новый жертвенник

Этот фрагмент завершает две книги Царств и проливает свет на будущее. Гумно Орны стало священным местом, святыней, где приносились жертвы и возносились молитвы (25), по сути, — зародышем будущего храма Соломона. Это место надежды и веры (и именно здесь прекратилась язва).

Несмотря на грех Давида (10), в этой главе он представлен с наилучшей стороны. Он исповедал свой грех и советовался с Божьим пророком, он ходатайствовал за свой народ (17) и сполна заплатил Орне за все, что взял у него. И в предыдущих главах, и здесь Давид далек от совершенства, он обычный грешный человек. И однако он стал прекрасным примером для будущих царей, по крайней мере в своем стремлении поклоняться истинному Богу и исполнять волю Его. 3 и 4 книги Царств завершат историю жизни Давида.

Payne D. F.

ТРЕТЬЯ И ЧЕТВЕРТАЯ КНИГИ ЦАРСТВ

Введение

Название и место в каноне

Все 4 книги Царств изначально были единой книгой. В 3 Царств продолжается начатое и внезапно оборвавшееся в конце 2 Книги повествование о царствовании Давида. В первых двух главах 3 Книги представлена заключительная часть истории царского двора Давида, иначе называемая историей о наследовании. Рассказ о служении Илии начинается в 3 и заканчивается в 4 Книге Царств.

Первоначальное единство четырех книг отражено в их названиях в Септуагинте (греческий перевод Ветхого Завета, выполненный в III и II веках до н. э.): 1–4 Basileiai, то есть четыре книги «царств» или «царствований». Мы не знаем точно, когда и по какой причине впервые произошло деление, однако высказывались предположения, что эта работа была выполнена неким редактором, разделившим Ветхий Завет на отрезки примерно равной длины.

В еврейской Библии книги Царств завершают раздел, известный под названием «ранние пророки» (т. е. книги Иисуса Навина, Судей и 1—4 Царств). Этот раздел объединяет исторические повествования, которые охватывают период от вступления израильтян в землю обетованную до окончательной утраты ими этой земли и изгнания иудеев в Вавилон. Этот более широкий контекст следует помнить, чтобы лучше понять послание книг Царств.

Датировка и авторство

Датировка 3 и 4 книг Царств в их нынешнем виде

3 и 4 книги Царств в том виде, в каком мы знаем их теперь, не могли быть написаны раньше освобождения из темницы царя Иехонии в 561 г. до н. э., что выпало примерно на середину периода вавилонского пленения. Это самое последнее событие, упомянутое в них, следовательно, и составлены они были, скорее всего, где–нибудь между этой датой и первым возвращением евреев в Иерусалим в 538 г. Совершенно очевидно также, что книги эти не являются свободным сочинением, поскольку автор использует множество древних источников и даже называет некоторые из них (см. ниже).

Об истории создания 3 и 4 книг Царств

В 40–х годах XX века Мартин Нот внес новую струю в исследование 3 и 4 книг Царств. Он утверждал, что эти книги следует рассматривать как часть более объемного труда, который начинается с Книги Иисуса Навина и заканчивается 4 Книгой Царств и создан одним автором в период изгнания. Хотя их создатель пользовался различными источниками, он не был только редактором или составителем. Это был автор, объединивший свои источники в единый труд, в котором выразилось его собственное понимание истории Израиля. В частности, Нот утверждал, что вся работа несет на себе печать богословия и стиля, свойственных Второзаконию. Поэтому, эти книги были названы «деутерономической историей». Ее автор подчеркивает, что культовое поклонение должно происходить только в Иерусалимском храме (он критикует даже царей, которые, «делая угодное в очах Господних», все же не могли уничтожить альтернативные места поклонения, так называемые «высоты»; напр.: 4 Цар. 12:2—3). Он сурово осуждает идолопоклонство, видя в нем причину плена, этой катастрофы, обрушившейся на Израиль (напр.: 3 Цар. 14:15–16; 4 Цар. 21:13–14).

Некоторые ученые, принявшие точку зрения Нота на «деутерономическую историю», согласились также с его мнением о двух или нескольких редакциях этого труда. Поддержавшие это мнение утверждают, что первый вариант, созданный до пленения, заканчивался на реформах царя Иосии. Внезапные и неожиданные перемены, происшедшие в судьбе Иудеи после правления Иосии и приведшие к катастрофе, привели и к необходимости второй редакции книги. Однако большую часть аргументов в пользу нескольких редакций рождали догадки о том, как был составлен и оформлен этот труд его первым автором. Недавние исследования древних типов композиции пролили некоторый свет на эти предположения и привели к отрицанию гипотезы о двух редакциях. Например, хотя 4 Цар. 25:27–30 может поразить современного читателя своим странным, казалось бы, не свойственным автору окончанием повествования, теперь установлено, что в древности это был вполне приемлемый вариант концовки. Короче говоря, нет никаких оснований отвергать предположение, что 3 и 4 книги Царств (если не все исторические книги) являются трудом одного автора, работавшего во второй половине периода пленения.

Судя по объему источников, которыми он пользовался в своей работе (см. ниже), и по его интересу к судьбе царя Иехонии, автор, скорее всего, был одним из высокопоставленных чиновников («князей», «начальников»), уведенных вместе с Иехонией в 597 г. до н. э. (4 Цар. 24:12–15), за десять лет до разрушения Иерусалима. Может быть, он был книжником, чьей обязанностью было (если бы не помешало изгнание) записывать все события, происходившие при царском дворе. Мы можем предположить, что он писал в первую очередь для своих сотоварищей по царскому двору, находящихся в изгнании, которые искали религиозного смысла во всем том, что обрушилось на них, их царя, город и страну. Богословие, которое предлагает автор, выражается в форме истории, уходит своими корнями в учение Второзакония и высоко ценит пророческое слово. Он снова и снова показывает своим читателям, как Божье слово через Его пророков оказывало безусловное воздействие на события истории, предупреждая, обличая и осуществляя суд над народом (напр.: 3 Цар. 11:11–13,31–39; 19:15–18; 21:17–29; 4 Цар. 9:1–10,36–37; 17:7–23; 21:10–15).

Источники

В распоряжении автора явно имелись источники, из которых он черпал информацию о длительности правления каждого царя и (в период разделенного царства) о синхронизме в царствовании царей Израиля и Иудеи. Возможно, такого рода информация содержалась в списках царей и летописях, какие велись, как мы знаем, при дворах царей Ассирии и Вавилона. В таких летописях иногда имелись краткие сведения о важных событиях и достижениях царей, а потому они могли помочь автору в рассказе, например, о строительных планах Соломона (3 Цар. 9:15–19). Однако в книгах Царств содержится богатый материал о высказываниях и деяниях пророков, и эти сведения, должно быть, были взяты из иных источников.

Иногда читателя отсылают к другим источникам, например, к «книге дел Соломоновых» (3 Цар. 11:41), к «летописи царей Израильских» (3 Цар. 14:19) и к «летописи царей Иудейских» (3 Цар. 14:29). Первые читатели книг Царств, вероятно, имели доступ к перечисленным источникам, но до нашего времени они, к сожалению, не дошли. (Не следует путать библейские книги 1 и 2 Паралипоменон, написанные после возвращения из плена, с теми летописями, что были упомянуты в 3 Цар. 14. Хотя, вероятно, в книгах Паралипоменон сохранились какие–то сведения, взятые из тех утраченных книг.)

Иногда автор сохраняет выражения, взятые из источников, написанных до периода пленения. Например, в 3 Цар. 8:8 выражение «они там и до сего дня» относится к периоду до разрушения Храма.

Библейская история

Автор книг Царств сумел объединить в единый труд взятую из различных источников информацию. Что из этого получилось? Даже первого взгляда достаточно, чтобы сказать, что этот труд не похож на произведения современных историков, хотя речь в нем идет об истории. Если автор отсылает нас к другим источникам за дополнительной информацией, это свидетельствует о том, что для своей работы он выбирает лишь необходимый ему материал, иными словами, лишь тот материал, который служит его целям. Это подтверждается избирательностью его отношения к разным царям из длинного списка правителей. Повествование о царствовании Соломона занимает в семнадцать раз больше места, чем рассказ о правлении царя Иоаса, хотя оба владели престолом в течение сорока лет.

Более того, мнение автора о том, что делало правление царя значительным, весьма существенно отличается от взглядов современных историков. Благодаря археологическим открытиям, мы знаем, что Амврий был достаточно известной политической фигурой, но в кратком и неодобрительном упоминании о его правлении в 3 Книге Царств 16:23–28 нет даже намека на этот факт. Может быть, истинное политическое положение Амврия было отражено в «летописи царей Израильских», ссылку на которую мы находим в книге, но автор книг Царств не проявляет желания сообщить нам об этом. В его глазах деятельность Амврия сводилась к тому, что «делал Амврий неугодное пред очами Господа», увлекая Израиль на путь отступничества.

Действительно, автор книг Царств не судит о царе по его успехам или неудачам в области политики или на полях сражений. Единственным критерием значимости царя в глазах автора является то, что он делал или не делал в области культового поклонения своего народа. Цари, сохранившие чистоту богопочитания, восхваляются (но даже этих царей автор порицает за неспособность «отменить высоты»), в то же время тех, кто легко мирился с идолопоклонством, автор осуждает. А на тех царей, которые оказывали серьезную поддержку идолопоклонству, он возлагает ответственность за окончательное разрушение царства. Конечно, все исторические труды включают в себя не только повествование, но и интерпретацию описываемых событий. Но тот уровень интерпретации и избирательности, который мы находим в книгах Царств (как и в других ветхозаветных исторических книгах), поражает, особенно в сравнении с современными нормами.

Иными словами, в этих книгах представлена не собственно и не только история, но история, которая предлагает свой собственный богословский комментарий всех происшедших в предлагаемый период событий. Автор стремился не столько запечатлеть сами события, сколько объяснить их значение.

Структура

Строгая организация материала в 3 и 4 книгах Царств (если таковая существует) не бросается в глаза, уяснить же структуру этого труда можно различными путями.

Есть смысл говорить о трехчастной структуре. Первая часть повествует о воцарении и правлении Соломона (3 Цар. 1–11), вторая — о периоде двух разделенных царств, Израиля и Иудеи (3 Цар. 12–4 Цар. 17), а в третьей рассказывается о времени после падения Израиля, когда уцелела одна Иудея (4 Цар. 18 — 25). Существует мнение, что это деление авторское, потому что в конце первых двух частей дается пространный богословский комментарий описываемых событий (З Цар. 11:1–13,29–39;4Цар. 17:7–23,34–41).

Средняя часть — самая длинная (двадцать восемь глав), и ее также можно разделить на три части. Первая из них (3 Цар. 12:1 — 16:28) повествует о царях Израиля и Иудеи со времени смерти Соломона до правления в Израиле царя Амврия. Вторая часть — от 3 Цар. 16:29 до 4 Цар. 10:36 — рассматривает правление династии Амврия, ее катастрофическое падение и в основном описывает события, происходившие в Израиле. В ней есть только два кратких упоминания об Иудее (3 Цар. 22:41–50 и 4 Цар. 8:16–29), т. е. всего двадцать четыре стиха в более чем шестнадцати главах. Рассказ о царствовании династии Амврия включает также истории, повествующие об Илии и Елисее. Об Илии рассказывается в 3 Книге Царств 17— 19 и 21, а также в 4 Книге Царств 1:1 — 2:18, Елисей же является главной пророческой фигурой в 4 Царств 2:19 — 8:15 (с повторным его появлениям в 9:1—3 и 13:14—21, причем последний отрывок не относится к обсуждаемой нами части). Повествование об этом периоде содержит также рассказы о других пророках (3 Цар. 20:13–43; 22:1–28). В третьей части (4 Цар. 11 — 17) повествуется о царях Израиля и Иудеи.

Содержание 3 и 4 книг Царств

Повествование в этих книгах начинается с момента расцвета монархии при Соломоне, воцарившемся в объединенном царстве после Давида. Уже в первых главах напряжение всей деутерономической истории достигает своей кульминации — строительства Храма. Но великолепие правления Соломона было кратковременным. Его слабости привели к разделению царства сразу после его смерти. Грехи Иеровоама, первого царя Израиля, увлекли Северное царство на путь катастрофы, и автор представляет множество признаков того, что Иудея со временем пойдет по тому же пути. После падения Израиля Иудея пережила правление двух царей–реформаторов Езекии и Иосии, которые, как казалось, обеспечивали своему царству новый подъем и спасали его от судьбы Израиля. Но после каждого из этих царей наступал возврат к прежнему образу жизни, и становилось понятным, что даже такому царю, как Иосия, не отвратить катастрофы. В конце концов мы вынуждены признать, что падение было неизбежным, поскольку нет человека, который не грешил бы (а значит, не было и безгрешных царей) (ср.: 3 Цар. 8:46). Автор признает, что даже Давид, этот образец царя, не был совершенным (3 Цар. 15:5). Если даже у него были недостатки, то чего же можно было ожидать от тех, кто наследовал ему?

Книги Царств, таким образом, рассказывают о том, как Бог поразил Свой народ и отправил его в плен. Главная цель этого повествования — объяснить и оправдать ужасное решение Бога, показывая, что практически все без исключения цари Израиля и Иудеи безнадежно грешили. Конечно, в этом цари были не одиноки, весь народ в целом был склонен ко греху.

Не являются ли книги Царств по этой причине «историей без надежды»? Ясно одно, что они предлагают отрицательную оценку человеческих установлений. В этом отношении они завершают тему, начатую в Книге Судей Израилевых, которая заканчивалась неудачей правления судей и надеждой на то, что монархия сможет предложить народу нечто лучшее (Суд. 21:25). В книгах Царств подвергается испытанию монархическое устройство, и оно точно так же доказывает свою несостоятельность.

С другой стороны, в книгах показана верность Бога Израилю и Его участие в политической жизни Своего народа. Поэтому нам не следует думать, что политика является той сферой жизни, где не действуют Божьи установления. Нам представлены действия Бога и в Его милости, и в Его суде. Эти книги раскрывают перед нами сложное переплетение человеческой свободы и Божьей суверенности, предупреждая о недопустимости слишком упрошенного понимания их взаимосвязи. Как благочестие, так и нечестие людей используются Богом для достижения Своих целей. Бог ставит в истории Свои цели и привлекает к их выполнению людей несмотря на их греховную природу.

Хотя в книгах неоднократно подчеркивается тот факт, что верность приводит к благословениям, а неверность — к суду, однако это относится скорее к богословским утверждениям автора, чем к причинно–следственной зависимости между действиями и их последствиями. Суверенная свобода Бога приводит к поразительным поворотам событий. Например, Израиль не был разрушен во времена Иоахаза не потому, что израильские цари вдруг продемонстрировали признаки исправления, но просто потому, что Бог решил проявить по отношению к Израилю Свою милость и милосердие (4 Цар. 13:4–6, 22–23; 14:26–27). Но Божья свобода проявляется не только в Его милости. Его решимость разрушить Иудею осталась непреклонной, несмотря на несомненное благочестие Иосии и масштаб его религиозных реформ. Божья свобода означает, что Он никогда не позволит человеческим существам манипулировать Собой. Историю формирует не поведение царей, но суверенная воля Божья.

Именно этот акцент на Божьей свободе оставляет место и надежде относительно дальнейшей судьбы Иудеи, о чем будет рассказано в конце 4 Книги Царств. Поскольку Бог волен действовать так, как Он того хочет, плен может не быть Его последним и окончательным словом. Надежда возникает потому, напоминает автор евреям, что и в пленении Бог может возбудить в пленивших сострадание (3 Цар. 8:46–51), простить Свой народ, если он покается и станет искать Его. Нигде больше не говорится о том, что может произойти после плена. Прямого обещания о возврате в землю обетованную нет, как нет и обещания восстановить династию Давида. (И какую надежду можно было возлагать на эту династию, учитывая, что она потерпела катастрофическую неудачу и не сумела дать народу спасение?) Христианский читатель может увидеть восстановление династии в Иисусе, втором Давиде, но в Книге Царств такое обетование нигде прямо не высказано. Чтобы найти его, нам следует обратиться к книгам пророков Иеремии и Иезекииля.

Исторический фон

3 и 4 книги Царств охватывают период чуть более 400 лет, начиная с восхождения на престол Соломона в 970 г. до н. э. (или несколько ранее) до освобождения из темницы в 561 г. плененного царя Иехонии. Дан лишь краткий обзор истории этого периода, который можно разделить на три части в соответствии со структурой книг Царств (о чем говорилось выше).

Царствование Соломона (970–930 гг. до н. э.)

Соломон успешно воспользовался мирной ситуацией, которую получил в наследство от Давида. В течение по меньшей мере половины срока своего правления он находился в хороших отношениях с Египтом на юге и Хирамом Тирским на севере. Оба были важными торговыми партнерами. Больше никто и не мог угрожать безопасности маленькой империи Соломона. Египет перестал быть мощной силой на Ближнем Востоке за два столетия до восхождения Соломона на престол. Фараоны двадцать первой династии (1089–945 гг. до н. э.) не вели активной внешней политики, беспокоясь лишь о безопасности своих границ и о добрых отношениях с соседями. Соломон вступил в союзнические отношения, вероятно, с Сай–Амоном, фараоном этой династии (978—959), и его политический союз был закреплен браком с дочерью фараона (3 Цар. 3:1).

Вторая часть его правления, однако, была отмечена ухудшением его отношений с соседними странами. Предполагается, что его отношения с Хирамом, царем Тирским, стали менее сердечными (3 Цар. 9:10–13), а со стороны Едома (Идумеи) на юге и Дамаска на севере он столкнулся с враждебным к себе отношением (3 Цар. 11:14–25). В 945 г. до н. э. в Египте сменилась династия и у власти оказался Шешонк I (Сусаким). Он приютил у себя Иеровоама, когда Соломон хотел убить его (3 Цар. 11:40), а через несколько лет после смерти Соломона предпринял нападение на Иерусалим (3 Цар. 14:25—26).

Разделенное царство (930–722 гг. до н. э.)

После вторжения Шешонка в Палестину на пятый год царствования Ровоама (925) Египет и не пытался закрепить свой контроль над регионом. Дни расцвета Египетской империи канули в прошлое, и серьезную угрозу для Израиля и Иудеи представляли другие государства.

Израильский царь Амврий (885–874 гг. до н. э.) добился прочного положения, хотя об этом в библейских источниках не говорится. На Моавитском камне есть надписи царя Моава Меши (Месы), сделанные около 850 г., об успешном восстании против Израиля (см.: 4 Цар. 3:4–27), а об Амврии сказано как о царе, который ранее покорил Моав, сделав его вассалом Израиля. Уже в 722 г. в ассирийских источниках об Израиле говорится как о «земле Амврия».

Арам («Сирия», RSV), город–государство, управлявшийся из Дамаска, в девятом веке до н. э. стал угрожать Израилю. При царе Венададе он предпринял (возможно, в 895 г. до н. э.) нападение на Израиль, чтобы помочь Асе, царю иудейскому (3 Цар. 15:18–20). Другой Венадад, видимо, сын и наследник первого, был постоянным врагом Ахава и его сыновей и дважды осаждал Самарию (3 Цар. 20; 4 Цар. 6 — 7). Короткий период перемирия между Венададом и Ахавом наступил, вероятно, в связи с возникновением общей угрозы со стороны Ассирии. Наступление с запада Ассирии при царе Салманасаре III (858–824 гг. до н. э.) привело к образованию коалиции маленьких государств. В записях самого царя Салманасара о битве при Каркаре (853) упоминаются имена Ахава и Венадада как членов коалиции и, кроме того, сказано, что Ахав выставил 2 тысячи колесниц и 10 тысяч пеших воинов — самая большая сила в коалиции. Хотя Салманасар утверждал, что победил своего противника, вторжение Ассирии с запада было приостановлено.

Вражда с Сирией вспыхнула вновь сразу после исчезновения угрозы со стороны Ассирии (3 Цар. 22:2–3). Примерно в 843 г. Венадад был убит Азаилом, который воцарился вместо него (4 Цар. 8:7–15). Израиль едва выдержал наступление Азаила и его сына Венадада III (4 Цар. 13:3–7), и даже Иудея чуть не подверглась нападению (4 Цар. 12:17–18). Но при царях Иеровоаме II (782–753) и Азарии/Озии (767–740) и Израиль, и Иудея соответственно пережили военное и экономическое возрождение.

Однако Ассирии вскоре удалось изменить соотношение сил на Ближнем Востоке. Кампании Тиглатпаласара III (Феглаффелласара) (744—727 гг. до н. э.) имели целью расширить Ассирийскую империю, и очень скоро она поглотила Израиль. Благодаря добровольному подчинению царя Менаима (см.: 4 Цар. 15:17–22), Израиль (вероятно, в 738 г.) стал зависимым от Ассирии государством. После неудачной попытки заговора Факея территория Израиля была сокращена и государство превратилось в ассирийского вассала (732). Ассирия вмешивалась во внутренние дела Израиля, но позволила ему иметь собственного царя. Когда восстал Осия, Самария была разрушена (722) и весь этот регион превратился в провинцию Ассирии под контролем военного наместника. Часть населения была уведена в другие области Ассирийской империи, а на их место поселили чужеземцев. Таким образом, Северное царство утратило черты национальной принадлежности и Израиль как таковой прекратил свое существование.

Одна Иудея (722–587 гг. до н. э.)

В царствование Ахаза в 734 г. Иудея также подчинилась Ассирии (4 Цар. 16:7—8), но Езекия изменил политику отца и восстал против Ассирии. Ассирийский царь Сеннахирим (Синахериб) (704–681) в 701 г. напал на Иудею, захватил часть территории с сорока шестью укрепленными городами и увел с собой 200 150 пленников. Над Иерусалимом нависла угроза разрушения, но город чудесным образом получил избавление (4 Цар. 18 — 19). Иудея продолжала существовать под контролем Ассирии в течение долгого правления Манассии, который стал вассалом наследников Синахериба, Асархаддона и Ашшурбанипала. В царствование Ашшурбанипала (668–630) Ассирия достигла своего наивысшего расцвета. Он вторгся в Египет, а в 663 г. захватил Тевец. Но к концу его правления власть Ассирии над западной частью империи стала ослабевать. Иосия сумел распространить свои реформы на бывшую территорию Израиля, не встретив никакого сопротивления.

Однако независимость Иудеи была недолгой. Иосия умер в 609 г. при попытке помешать египетскому фараону Нехо (Нехао) оказать помощь последнему ассирийскому царю в борьбе против Вавилона (см. ком. к 4 Цар. 23:29—30). После падения Ассирии Египет быстро превратился в самую мощную державу, предъявив свои права на Сирию и Палестину. Таким образом, Иудея стала вассалом Египта. Однако в 605 г. Навуходоносор, вавилонский полководец, ставший после смерти своего отца Набопаласара царем Вавилонии, одержал победу над Нехао_(Нехо II) при Кархемисе, и Иудея оказалась частью Нововавилонской империи.

Иудея дважды поднималась против вавилонского владычества. Первая попытка привела к переселению царя Иехонии и высшего общества Иерусалима в Вавилон (597). Вторая попытка была организована лучше, но также потерпела поражение. На этот раз Седекия вошел в союз государств, объединившийся против Вавилона, и стал искать помощи у Египта. Египет с помощью опоздал и не сумел изменить ситуацию. В 588 г. при осаде Иерусалима Навуходоносором армия фараона Априя (Вафрия) выступила на помощь городу, и осада на короткое время была снята (Иер. 37:5–8). Однако Вавилон вскоре договорился с Египтом, и осада города возобновилась. В 587 г. Иерусалим был разрушен и в Вавилон была отправлена вторая группа пленников. Хотя к плененному Иехонии наследники Навуходоносора относились с уважением (4 Цар. 25:27–30), правление царей Иудеи закончилось.

Хронология

Ученые сталкиваются с большими трудностями при попытке согласовать библейскую датировку правления царей Израиля и Иудеи с данными ассирийских и вавилонских источников. В данной работе мы не будем останавливаться на этих проблемах (один из примеров см. комментарий к 4 Цар. 18:9—12) и их возможном разрешении. Небольшое, но интересное обсуждение этого вопроса можно найти в работе LaSor W. S., Hubbard D. А и Bush F. W. Old Testament Survey (Eerdmans, 1982). P. 288–297. Более подробное исследование представлено в работе Thiele E. R. The

Mysterious Numbers of the Hebrew Kings, 3rd edn. (Zondervan, 1984). Таблица на с. 60 использует схему Тиля с небольшими изменениями.

Дополнительная литература

Wiseman D. J. 1 and 2 Kings, TOTC (IVP, 1993).

Auld A. G. Kings, DSB (St Andrew Press/ Westminster/John Knox Press, 1986).

Jones G. H. 1 and 2 Kings, 2 vols., NCB (Eerdmans, 1984).

Nelson R. First and Second Kings (Westminster/John Knox Press, 1987).

McConville J. G. 'Narrative and Meaning in the Book of Kings', Biblica 70/1 (1989). P. 31–48.

Содержание

(В данном исследовании обе книги рассматриваются как единое целое)

3 Книга Царств Соломон 1:1–11:43

1:1 — 2:46 Воцарение Соломона

3:1 — 4:34 Величие и мудрость

5:1—18 Подготовка к строительству Храма

6:1 — 7:51 Строительство Храма

8:1—66 Освящение Храма

9:1—14 Заключительное слово о строительстве Храма

9:15 — 11:43 Величие и безрассудство

12:1 — 16:29 Два царства: со времени смерти Соломона до царствования Амврия в Израиле

12:1 — 14:31 Возникновение двух царств

15:1 — 16:28 Израиль и Иудея до воцарения Амврия

3 Книга Царств Два царства: период царствования

16:29 — 4 Книга династии Амврия Царств 10:36

16:29 — 22:40 Правление Ахава в Израиле

3 Цар. 22:41 — Период царствования сыновей Ахава

4 Цар. 8:29 9:1 — 10:36 Ииуй и конец династии Амврия

11:1 — 17:41 Два царства: от Ииуя до падения Самарии

11:1 — 14:29 Правление династии Ииуя

15:1 — 17:41 Последние десятилетия Израиля

18:1–25:30 Одна Иудея

18:1–20:21 Езекия

21:1—26 Отступничество во времена Манассии и Аммона

22:1–23:30 Иосия

23:31 — 25:30 Конец Иудеи

Комментарии

1:1 — 11:43 Соломон

1:1 — 2:46 Воцарение Соломона

1:1–10 Давид и Адония. Мы видим Давида, немощного в своей старости, не способного ни согреться, ни познать красавицу Ависагу (1–4). А за кулисами уже с нетерпением ждет своей очереди Адония — четвертый из шести сыновей, рожденных у Давида от шести разных жен в период его царствования в Хевроне (2 Цар. 3:2—5). Первый сын Давида Амнон был убит третьим сыном, Авессаломом, который также умер во время организованного им мятежа противДавида(2 Цар. 13:23–29; 18:9–15). Поскольку о втором сыне Давида Далуии нет никаких упоминаний, он, видимо, тоже умер, оставив Адонию старшим из здравствующих сыновей и естественным наследником престола Давида. Автор стремится напомнить нам об этом, подчеркнув, что Адония родился ему после Авессалома (6). Упоминание о том, что он был очень красив, заставляет вспомнить, что и Давид в молодости имел приятную внешность (1 Цар. 16:12), и позволяет предположить, что он и являлся преемником Давида.

Адония не только желал овладеть престолом, но и заручился поддержкой некоторых влиятельных людей из окружения Давида (7, 9). Тот факт, что он завел себе колесницы и всадников и пятьдесят человек скороходов (5), напоминает о приготовлениях, которые сделал Авессалом, прежде чем попытался захватить престол силой (2 Цар. 15:1). Давид же не спрашивал сына о причине подобных действий (6) точно так же, как не смог подавить мятеж Авессалома в самом его начале. Слабость Давида в этом случае объясняется не только его старостью, но, как и прежде, все той же неспособностью защитить себя там, где в дело вступали его сыновья (2 Цар. 13–15).

Без ведома Давида Адония устроил праздник с жертвоприношениями и провозгласил себя царем у источника Рогель, что к востоку от Иерусалима (9; ср.: ст. 13, 18, 25). Это не значит, что Давид тут же потерял статус царя, но Адония с этого момента мог управлять страной в качестве соправителя. Однако, учитывая преклонный возраст Давида, не приходилось сомневаться в том, что со временем единственным монархом стал бы Адония.

1:11–37 Вмешательство Нафана. Мы уже знаем, что пророк Нафан не принадлежал к партии Адонии (8), а теперь он выступает как сторонник другого претендента на престол — Соломона. Здесь выясняется, что Давид поклялся матери Соломона Вирсавии, что ее сын станет царем после него. (Возможно, Нафан с Вирсавией взялись убедить Давида в том, что он дал такую клятву, в то время как он не клялся вовсе! Но тот факт, что Адония не пригласил на свой пир Соломона, позволяет предположить, что он воспринимал Соломона как соперника, имеющего определенные права на престол, а потому и сделал упреждающий шаг.) Появление Вирсавии напоминает нам о страстном Давиде из 2 Книги Царств 11, и на этом фоне фигура обессилевшего старика вырисовывается еще ярче.

Хотя в этой главе Нафан несколько раз назван «пророком», он идет к престарелому царю не со словом «от Господа». Напротив, все делается с помощью интриг и убеждения. Вначале Вирсавия по совету Нафана напоминает царю о его клятве и сообщает о воцарении Адонии. Затем в нужный момент входит Нафан (когда она еще говорила с царем) и освещает этот вопрос с иной точки зрения. Выбрав менее резкий тон, Нафан делает вид, что Давид, возможно, сам разрешил Адонии организацию этого пира, и лишь вежливо напоминает царю, что несколько человек, включая его самого, на пир приглашены не были.

Давид несколько запоздало берет контроль над событиями в свои руки и обещает, что данная им клятва будет исполнена немедленно (30). Вызвав других сторонников Соломона, первосвященника Садока и Ванею, он отдает распоряжение спешно помазать Соломона на царство у Гиона, источника, находящегося на восточной стороне Иерусалима.

1:38—53 Соломон становится царем. В сопровождении своих сторонников и телохранителей Давида (и Хелефеи, и Фелефеи) Соломон отправился к Гиону. Особое значение имеет тот факт, что посадили Соломона на мула царя Давида (38). Давид не присутствовал на этом торжестве, видимо, его слабость не позволяла ему преодолеть даже такое незначительное расстояние. Большая толпа, мгновенно собравшаяся вокруг Соломона, показывает, что он был популярной личностью. Адония на своем пиру услышал этот шум, а вскоре получил и подробное сообщение о происшедшем. Его сторонники, понимая, что игра проиграна, немедленно покидают его.

Адония предполагает, что Соломон (к которому он обращается как к «царю Соломону») захочет избавиться от него, а потому ищет спасения, ухватившись за роги жертвенника. Израильские жертвенники (как свидетельствуют археологические находки) имели четыре выступа, возвышавшихся над четырьмя углами прямоугольного верха. Человек, ухватившийся за два таких «рога», обеспечивал себе безопасность. Жертвенник, о котором идет здесь речь, стоял, по–видимому, в скинии, которую установил Давид для «ковчега Господня» (2 Цар. 6:17; ср.: 3 Цар. 2:28).

До этого момента Соломон был в рассказе пассивной фигурой, находящейся в тени, но теперь он входит в повествование как личность со своим характером и правами. Он действовал решительно, но разумно и осторожно, обещая сохранить жизнь Адонии, если тот останется верен ему. Адония смиренно признает своего младшего брата царем над собой (53), но настоящего примирения между ними не произошло. У нас создается впечатление, что дело окончательно так и не разрешилось.

В последних трех стихах этой главы Соломон четыре раза назван царем Соломоном (дважды его называют так другие герои повествования и дважды сам автор). С другой стороны, Адония лишь однажды был назван царем и то в приветственных возгласах своих сторонников (25).

Итак, глава заканчивается тем, что Соломон помазан на царство, а Давид удовлетворен, что исполнилась воля Божья (48). Но воля Божья не была исполнена ранее: Давида вынудили действовать — Адония своим активным стремлением к власти и Нафан, который беспокоился о безопасности сторонников Соломона, включая и самого себя. Как и в случае с Иосифом, Божьи намерения остаются сокрытыми в столкновениях честолюбивых амбиций и сплетениях интриг.

2:1—12 Смерть Давида. Нам неизвестно, как долго Соломон был соправителем Давида. Повествование сразу переходит к предсмертной речи старого царя.

Во–первых, Давид дает Соломону духовные наставления. Соломон должен ходить Божьими путями и выполнять Божьи заповеди. Давид уверен, что Божьи обетования о вечно пребывающей династии (2 Цар. 7) будут исполнены лишь при условии соблюдения верности Богу всех его потомков (4), и это требование приобретет еще большее значение по мере развития истории.

Во–вторых, Давид просит Соломона заняться некоторыми делами, которые остались неоконченными. Следует подумать о возмездии Иоаву за те убийства, которые он совершил вопреки воле Давида, нужно вознаградить сыновей Верзеллия за проявленную верность, а Семея — наказать за то, что он злословил Давида во время мятежа Авессалома. Давид не дает никаких конкретных указаний ни об Иоаве, ни о Семее, он просто просит поступить с ними соответственно разумению Соломона (6, 9). Предсмертная речь, начавшаяся светлыми советами духовного наставления, заканчивается темными угрозами. После этого следует такое же формальное сообщение о смерти и погребении Давида, каких много в книгах Царств.

2:13–25 Смерть Адонии. Адония обращается к Вирсавии как к царице–матери, занимавшей это почетное место при царском дворе, с просьбой помочь ему получить Ависагу в жены. Ависага находилась на положении наложницы царя (несмотря на то что Давид не познал ее), и просить ее в жены было равносильно предъявлению претензий на царскую власть (ср.: 2 Цар. 3:6—8; 16:21—22). Когда Соломон узнал об этой просьбе, он воспринял ее именно таким образом — как вызов и как шаг к захвату власти (22). В отличие от своего отца, он не медлит — Адонию убивают в тот же день.

2:26–27 Изгнание Авиафара. Соломон быстро предпринимает и другие шаги к тому, чтобы избавиться от всех сторонников оппозиции в своем царстве. За оказание помощи Адонии Авиафар удален «от священства Господня» и отправлен в ссылку в собственное поместье в Анафофе в 3 милях (5 км) к северу от Иерусалима. Автор рассматривает изгнание его в Анафоф как исполнение ранее произнесенного анонимного пророчества по отношению к линии Илия (1 Цар. 2:27—36). Место Авиафара занял Садок (35). Анафоф был городом, отданным левитам, и несколько позже в нем родился Иеремия (Иер. 1:1).

Империя, оставленная царем Давидом сыну Соломону

2:28–35 Смерть Иоава. Услышав о смерти Адонии, Иоав понимает, что ему также грозит опасность, и убегает в скинию Господню, чтобы у рогов жертвенника найти безопасность. Но его жизнь находится под угрозой не столько из–за его помощи Адонии, сколько потому, что Соломон стремится исполнить предсмертные наставления Давида. И если Ванея имел сомнения в правомерности убийства Иоава у жертвенника, то Соломон ни в чем не сомневался и приказал Ванее умертвить Иоава у алтаря. Видимо, он посчитал, что необходимость отомстить за невинную кровь, пролитую Иоавом, и за то зло, которое он причинил Давиду, перевешивает законы о святилище. Соломон заявляет, что таким образом он осуществляет Божью кару и что теперь с Божьим благословением в доме Давида да будет мир на веки от Господа (33). Так Ванея убивает Иоава и становится военачальником вместо него.

Автор никак не комментирует эти действия, и нам остается лишь догадываться, одобряет он позицию Соломона или нет. По крайней мере, он знает, что предсказания Соломона о вечном мире не сбылись!

2:36—46 Смерть Семея. Соломон предпринимает относительно мягкие меры по отношению к Семею, ограничив его свободу передвижения и запретив покидать Иерусалим под страхом смерти. Считал ли Соломон, что этим дело кончится, или с самого начала он надеялся, что поставленные условия обеспечат ему со временем основание умертвить Семея? Вероятнее всего — последнее, ибо Давид повелел низвести седину его в крови в преисподнюю (9). Когда через три года Семей нарушает запрет Соломона, царь трактует его смерть как Божью кару за зло, причиненное Давиду (44). Соломон еще раз предрекает, что его царство будет благословлено и что династия Давида будет неколебима «пред Господом во веки» (45).

Завершив неоконченные дела Давида и разбив всю оппозицию, Соломон предстает перед нами как практичный, проницательный и решительный монарх, уверенный в том, что он осуществляет Божий суд и получит Божьи благословения. Возникает не очень привлекательная картина, но мы не сомневаемся в том, что «утвердилось царство в руках Соломона» .

3:1 — 4:34 Величие и мудрость

3:1 Союз с Египтом. Чтобы подчеркнуть, что Соломон также упрочивал свое положение и на международной арене, автор сообщает далее о его союзе с Египтом, закрепленном браком с дочерью фараона (вероятно, речь идет о фараоне Сай–Амоне из двадцать первой династии, см.: Введение). Такой союз с бывшей супердержавой Ближнего Востока, должно быть, серьезно укрепил положение Соломона. Но в этом политическом шаге было и другое: он был нарушением Второзакония 7:3. Несколько позже Соломон повторно нарушит эту заповедь (3 Цар. 11:1—6).

3:2—15 Соломон в Гаваоне. Это первый из четырех случаев, когда Бог говорит к Соломону (ср.: 6:11–13; 9:1–9; 11:11–13). Автор считает необходимым объяснить, почему это событие произошло в Гаваоне, там, где был главный жертвенник: и царь, и народ приносили там жертвы, поскольку храм Божий еще не был построен (2). Чтобы избавить нас от разного рода подозрений, автор также сообщает, что Соломон любил Господа и ходил по уставу Давида (3).

Дважды подчеркивается тот факт, что Бог говорил к Соломону во сне (5,15). К такому виду видений в одних текстах Писания относятся с большим подозрением (Втор. 13:1–5; Иер. 23:25–32), а в других — с доверием и уважением (напр., истории с Иосифом и Даниилом). В первых словах Бога, обращенных к Соломону, звучит приглашение просить, чего Соломон желает. Можно предположить, что после такого предложения, полученного от Бога, Творца всего сущего, Соломону потребуется время для обдумывания ответа, но он отвечает сразу. И это соответствует той решительной манере, с которой Соломон действовал до этого. Но сам ответ нас поражает. Мы бы не догадались, что самоуверенному Соломону, уже получившему в лице Давида признание своей мудрости (2:6,9), недостает сердца разумного. Возможно, он осознавал, что для руководства Божьим народом недостаточно лишь проницательности и хитрости. Перед лицом такой задачи он чувствует себя отроком малым. Он прекрасно понимает, что народ Израиля является Божьим народом, а он — раб Божий (выражения народ Твой и раб Твой в еврейском оригинале встречаются трижды в ст. 7–9).

Поэтому Соломон просит понимающего сердца, чтобы верно управлять народом. Еврейский глагол, использованный в этом контексте, несет в себе идею суда и справедливости. Это соответствует тому, что в Израиле царь сам являлся апелляционным судом высшей инстанции (2 Цар. 14:4–17; 15:2; 3 Цар. 3:16–28) и нес личную ответственность за осуществление справедливости. Поэтому в псалме 71:1—4 псалмопевец молится: «Боже! даруй царю Твой суд и сыну царя Твою правду, да судит праведно людей Твоих и нищих Твоих на суде. Да принесут горы мир людям и холмы правду. Да судит нищих народа, да спасет сынов убогого, и смирит притеснителя». Способность судить праведно и защитить бедного — неотъемлемые качества изображенного Исайей идеального Царя, Которому предстоит править миром (Ис. 11:3–5). Эти самые качества должны иметь в виду и мы в наших прошениях, когда молимся «за царей и за всех начальствующих» (1 Тим. 2:2).

Бог похвалил выбор Соломона и даровал ему мудрость, которой прежде не обладал никто. Кроме того, Он обещал дать Соломону то, чего тот мог бы просить, но не просил — богатство, славу и (если царь будет и дальше ходить Божьими путями) долгую жизнь.

Проснувшись, Соломон немедленно возвращается в Иерусалим, чтобы отметить это необычайное событие жертвами и пиром перед ковчегом завета. По всей видимости, в данном случае высоты, даже такие важные, как в Гаваоне, представлялись не вполне подходящим для этого местом.

3:16—28 Проявление мудрости. Новый дар Соломона получает немедленное подтверждение в хорошо известной истории с двумя блудницами, спорившими о младенце.

Соломон предложил простое решение: разрубить ребенка на две половины, чтобы обе женщины могли поделить его. Это постановление поражает своей жестокостью, оно звучит как бессердечный ответ судьи, утомленного сверх всякой меры требованиями и претензиями двух женщин. Действительно, нарисованная сцена допускает такое понимание. Однако именно разная реакция женщин позволяет Соломону решить, кто же из них настоящая мать живого ребенка. Жизнь ребенка сохранена, а Соломон упрочил свою репутацию. Теперь люди не сомневаются, что мудрость Божия в нем, чтобы отправлять правосудие.

4:1–34 Внутренние дела царства. Первые девятнадцать стихов несколько утомительны, в них дается перечисление высших чинов царского двора Соломона. Но в этом отрывке есть и очень интересные сведения об администрации царства.

Во–первых, следует отметить, что в круг начальников при дворе Соломона включены священники (2—5). Нам напоминают, что Давид поставил национальную религию страны под строгий контроль царя, когда сделал Иерусалим столицей царства. (Странно видеть в списках Авиафара, изгнанного в 2:26—27; судя по списку, он был сослан несколько позже.)

Во–вторых, список двенадцати приставников (7—19) обнаруживает существенную административную реформу. Многие из двенадцати регионов, указанных в списке как территории, за которые несли ответственность назначенные Соломоном начальники, не соответствуют старым границам уделов, принадлежащих коленам Израилевым. Некоторые части страны были поделены заново, и в этом новом делении полностью игнорировались прежние границы между племенами. Трудно представить, что такое новшество было тепло встречено населением. Более того, в список территорий, управлявшихся этими двенадцатью приставниками, не была включена Иудея. (Колено Иуды имело собственного приставника, если конец стиха 19 читать как в RSV: «Он был приставник в земле Иуды».) Это наводит нас на мысль, что выражение весь Израиль в этой главе используется в двух значениях. Когда в стихе 1 говорится, что был царь Соломон царем над всем Израилем, оно явно означает все царство; но когда в стихе 7 нам говорят, что было у Соломона двенадцать приставников над всем Израилем, то это выражение означает именно Израиль (северные колена) в отличие от Иудеи. Фактически в стихе 20 Иудея и Израиль воспринимаются как два отдельных объекта. Отсюда ясно, что управление Иудеей и Израилем было раздельным, как и при Давиде (2 Цар. 24:1,9).

Однако существует более важный факт, который можно вывести из этого списка. Задачей приставников являлся сбор податей для обеспечения потребностей царского дома. Каждый из двенадцати приставников отвечал за обеспечение двора продовольствием в течение одного месяца в году (7). А это значит, что Иудея не участвовала в системе податей, и все бремя налогов падало только на Израиль. Описание в стихах 22—23 потреблявшегося двором продовольствия позволяет представить, каким тяжелым было это бремя.

Тем не менее Израиль и Иудея ели, пили и веселились (20). Государство чувствовало себя в безопасности, благодаря войску, усиленному большим количеством колесниц (25—26). Обладая такой военной мощью, Соломон легко обеспечивал единство империи, которую создал Давид и которая протянулась с севера–запада Месопотамии до южных прибрежных равнин (21, 24). Однако эта картина несколько меняется в последующих главах.

Глава заканчивается восхвалением мудрости Соломона, и глубины его миропонимания, и огромных познаний. Автору эта тема не представляется новой — богатство, сила, процветание и величие, о которых говорилось в предыдущих стихах, воспринимаются как проявление мудрости Соломона. (В 10:14–29 мы можем обнаружить ту же связь.)

И все же в этой главе ощущается некоторое напряжение. Если прочитать ее в свете последующих событий, становится очевидным, что расточительность царского двора и то бремя, которое было возложено на северные племена, явились семенами, давшими плоды недовольства, что в конце концов привело к разделению царства.

Двенадцать административных областей Соломона, представленных в 3 Книге Царств 4:7—19

5:1—18 Подготовка к строительству Храма

В середине повествования о царствовании Соломона находится большой фрагмент (6:1 — 9:9), посвященный в основном строительству Храма в Иерусалиме. Эта часть обрамлена двумя замечаниями, относящимися к связям Соломона с Хирамом, царем Тира (5:1–18; 9:10–14).

5:1—12 Соломон и Хирам. Хирам, царь Тирский, как нам известно, снабжал Давида лесом, плотниками и каменщиками для строительства царского дворца в Иерусалиме (2 Цар. 5:11). Услышав о вступлении на престол Соломона, Хирам послал официальную делегацию для закрепления дружественных дипломатических отношений между двумя царскими домами. Соломон воспользовался возможностью, чтобы заручиться поддержкой Хирама в выполнении еще одного строительного проекта. Настало время исполнить Богом данное задание и построить в Иерусалиме Храм (4–5).

Хотя Хирам назван просто царем Тирским, он, по всей видимости, владел значительной частью финикийского побережья и лесными горными массивами в Ливане, поскольку среди тех работников, которых он поставлял Соломону, были люди из Сидона и Библа (Гевла) (6, 18).

Взамен леса и работников Соломон обязался поставлять двору Хирама пшеницу и оливковое масло. Эта договоренность нашла свое выражение в заключении союза (12). Количество пшеницы, доставлявшейся ко двору Хирама (11), было не меньше, чем то, что потреблялось ежегодно Соломоном. Другими словами, этот договор фактически удвоил налог в виде пшеницы, который должен был отдавать царю народ Израиля.

5:13—18 Рабочая сила Соломона. Пояснив, каким образом Соломон обеспечил работы по возведению Храма строительными материалами, автор переходит к теме рабочей силы. И обложил царь Соломон повинностию весь Израиль, собрав 30 тысяч человек. Не совсем ясно, какое из двух значений выражения весь Израиль мы должны принять в этом стихе. Эти работники должны были проводить в Ливане каждый третий месяц, другими словами, покидать свои поля на треть года. Кроме того, в горной местности нанимались люди для работы в каменоломнях, где они обрабатывали и откуда перевозили камень. Подготовительные работы заняли семь лет (6:38).

Несомненно, автор стремился произвести впечатление на своего читателя огромными масштабами строительства, затеянного Соломоном. Но современного читателя это повествование приводит в некоторое замешательство, чего автор наверняка не предполагал. С одной стороны, нас действительно поражает то, что Соломон сумел организовать такую армию работников и собрать нужное количество средств, чтобы расплатиться за помощь финикийцев. С другой стороны, мы не можем не думать о цене человеческого труда, о том, какими усилиями доставались необходимые материалы, и о том, что все это в результате легло тяжким бременем на плечи народа.

6:1 — 7:51 Строительство Храма

6:1—38 Строительство. Вся глава построена симметрично: вторая ее часть является зеркальным отражением первой. Слово Божье, обращенное к Соломону, находится в центре схемы, что особо подчеркивает его важность: А1 хронологическая заметка (1); Б1 описание основной структуры Храма (2–10); В Бог говорит к Соломону (11–13); Б2 описание убранства и отделки Храма (14—36); А2 хронологическая заметка (37–38).

Однако в этой главе ничего не говорится об убранстве Храма. Автор описывает его отделку и внутренности в 7:13—51 после рассказа о дворце Соломона. Причина такого несколько странного порядка поясняется ниже.

В первой хронологической заметке дата начала строительных работ соотносится не только со временем воцарения Соломона, но и со временем исхода народа из Египта. Для этого, видимо, есть две важные причины. Во–первых, эти два события сопоставляются между собой и предполагается, что строительство Храма было таким же значительным явлением в истории Израиля, как и рождение этого народа. Во–вторых, поместив рассказ о строительстве Храма в исторический контекст, автор напоминает нам, что цели Бога в истории исполняются, а планы Его часто бывают долгосрочными. Прошло несколько поколений, прежде чем исполнилось обетование о месте, «какое изберет Господь, Бог ваш… чтобы пребывать имени Его там» (Втор. 12:5).

Некоторую сложность для современного читателя представляет само описание Храма и его убранства. Существуют архитектурные термины, которые трудно перевести, а многие детали не так просто себе представить. Очень жаль, что текст дошел до нас в неполном виде, без чертежей и планов, без изображений, сделанных художниками.

В стихах 2—10 представлен общий план здания. Оно было прямоугольной формы и вытянуто вдоль оси восток — запад. Главная часть здания, в которой находилось святилище и святая святых (16), занимала около 90 футов (27 м) в длину, 30 футов (9 м) в ширину и 45 футов (13,5 м) в высоту. Притвор Храма был той же ширины, что и остальная часть здания, и увеличивал его в длину на 15 футов (4,5 м). Три этажа, или яруса, в которых находились комнаты, были пристроены с внешней стороны Храма (не затрагивая притвора) и были в половину высоты самого Храма. В пристройку вел особый вход с южной стороны, и она не соединялась с внутренней частью Храма. Назначение этих внешних комнат не поясняется, возможно, они предназначались для хранения одежды, определенных приношений и, может быть, для отдыха служителей. Свет проникал в Храм через окна, проделанные в верхней части стен над комнатами в пристройке. Крыша здания была перекрыта балками и обшита кедровыми досками.

Камни для Храма проходили предварительную обработку в каменоломнях, а потому на строительной площадке железные инструменты не использовались (7). Эта дополнительная справка, прерывающая описание комнат, вероятно, была сделана для того, чтобы показать, что работы велись в соответствии с указанием в Исходе 20:25 (ср.: Втор. 27:5—6). Это указание относилось к сооружению жертвенников и требовало употребления только необработанных камней (т. е. камней в их природном состоянии, как, например, при строительстве каменной стены). Мастера Соломона строили Храм, а не жертвенник, и, конечно же, они везде использовали тесаные и шлифованные камни. Но они работали в духе Божьих предписаний, а потому на строительной площадке инструментами не пользовались.

Внутри Храма камни полностью покрывались деревянными панелями: стены и потолок обшивали кедровыми досками, а пол — кипарисовыми (15). Внутри давира (святая святых) пол, должно быть, был поднят, либо потолок занижен, а может быть, и то и другое вместе, что сократило высоту святая святых от 30 до 20 локтей (ок. 30 футов или 9 м), превратив его в равнобедренный куб (20). Панели на стенах Храма были украшены резьбой в виде распускающихся цветов и подобий огурцов. Стены, потолки и пол всего здания были выложены золотом, как и кедровый жертвенник и огромные херувимы из масличного дерева в давире. Эти херувимы, вероятно, напоминали крылатых сфинксов, известных в искусстве Ближнего Востока. Финикийские варианты их представляют собой создание с человеческой головой, телом животного, с четырьмя ногами и парой крыльев; они, видимо, аналогичны тем, что были созданы финикийскими мастерами Соломона. Херувимы, вместе с изображением пальмовых дерев и распускающихся цветов (29), фигурировали также в резном бордюре на всех стенах Храма.

Обильное использование золотого покрытия кажется расточительством, но для внутреннего убранства ближневосточных храмов того времени такая практика была обычным делом. Мотивы украшений в Храме Соломона (подобие огурцов, раскрывающиеся цветы, пальмовые деревья и херувимы) также были обычными в древнем ближневосточном искусстве, и даже основной план здания соответствует ряду археологических находок, относящихся к тому времени. Храм Соломона был уникальным по своему назначению, но не по архитектурному замыслу. Его план и художественное оформление во многом отражают стиль того времени. Храм — поразительный пример того, как элементы господствующей культуры могут использоваться в строительстве и оформлении зданий, предназначенных для поклонения и прославления Бога.

Может показаться, что сюжеты, использованные в убранстве Храма, противоречат десяти заповедям, в которых запрещается создавать изображения «того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли» (Исх. 20:4). Вероятнее всего, этот запрет относился к изображениям, которые могли стать объектом поклонения, а эта опасность, видимо, не представлялась серьезной в Храме, посвященном Богу.

После рассказа о святая святых (16, 19—20, 226—28) автор снова выходит за его пределы, описывая сначала двери, которые отделяют святилище, а затем двери между притвором и главной частью здания. Наконец нас выводят во внутренний двор (36) — туманное понятие, которое, вероятно, относится к пространству, окружавшему само здание.

Вторая хронологическая заметка, завершая повествование, напоминает нам, когда началось строительство Храма и когда оно закончилось, суммируя срок осуществления проекта.

Мы еще не говорили о слове Божьем к Соломону, которое включено в это повествование (11 — 13). Это слово лишь вскользь касается Храма, который строил Соломон. В чем же цель обращения Бога? Условия, при которых будут выполнены Божьи обетования, данные Давиду, уже объяснены Давидом в 2:4, а теперь Бог Сам повторяет их в связи со строительством Храма. Бог будет жить среди сынов Израилевых, если Соломон будет ходить Божьими путями и повиноваться Его заповедям. Другими словами, здание Храма не является гарантией присутствия Бога среди Его народа; Бога нельзя приручить и держать в помещении, каким бы великолепным оно ни было. Его присутствие зависит от повиновения, и особенно от повиновения Соломона. Эти стихи не умаляют значения здания Храма, но отодвигают его, подчеркивая намного более важный аспект послушания.

7:1—12 Дворец Соломона. Короткий рассказ о дворце Соломона делит описание Храма и его убранства на две примерно равные части. Поскольку Храм был построен первым, а после него — дворец (6:37 — 7:1; 9:10), мы вправе ожидать, что рассказ о дворце будет дан после описания освящения Храма в главе 8. Однако у автора были свои соображения, чтобы поместить его именно здесь.

Сразу после замечания о том, что на строительство Храма ушло семь лет (6:38), автор сообщает, что Соломон потратил тринадцать лет на строительство своего дворца (дословно «своего дома»). В оригинале словосочетание «дом свой» в стихе 7:1 встречается дважды, подчеркивая его отличие от «храма Господа» (6:37). Нет ли здесь явной критики того факта, что Соломон потратил почти в два раза больше времени на строительство своего дома, чем на возведение дома Божьего? Вполне вероятно, но главная цель этого отрывка, похоже, лежит в другой плоскости.

У Давида уже был дворец в Иерусалиме, материалы для которого поставлял Хирам из Тира (2 Цар. 5:11), но Соломону потребовалось нечто более грандиозное. В стихах 2—8 упоминаются пять отдельных зданий: дом из дерева Ливанского, притвор из столбов, притвор с престолом (также известный как притвор для судилища, ибо царский престол был также креслом судьи, потому что царь отправлял правосудие на правах правителя), дом, где он жил сам, и дом дочери фараоновой. (Поскольку она была единственной из всех жен Соломона, чья резиденция составляла часть этого комплекса зданий, предполагается, что она была его главной женой. Эта догадка подтверждается тем, что о ней упоминается довольно часто: 3:1; 9:16,24; 11:1.)

Нам не рассказывается, каким образом все эти здания были связаны друг с другом. Возможно, они соединялись между собой, образуя сложный комплекс, поскольку в стихе 1 о них говорится, как о «его доме». Дворцовый комплекс, вероятно, примыкал к Храму, и переход соединил оба здания (ср.: 4 Цар. 16:18). Нам не сообщают размеров всех этих зданий, но совершенно очевидно, что уже один дом из дерева Ливанского был больше Храма (2). Поэтому Храм, должно быть, зрительно казался еще меньше из–за громады дворцового комплекса. В дни Иисуса огромный Храм, построенный Иродом Великим, уже доминировал над всем Иерусалимом, но в период до пленения царский дворец, по–видимому, был самым впечатляющим зданием во всем городе. Вот поэтому автор говорит о нем именно здесь. Зрительно дворец подавлял Храм, но автор в своем повествовании снижает значение дворца тем, что ставит его в окружение более обстоятельного описания Храма и его убранства. По–видимому, автор считает, что такое положение восстанавливает правильную перспективу, ибо именно Храм — настоящее сердце города и народа.

7:13—47 Убранство Храма, работа Хирама — мастера по меди. Тезка Тирского царя, сын финикийца и израильтянки, был привезен в Иерусалим из Тира, чтобы изготовить медные принадлежности для Храма. Его выдающиеся способности отмечены в самом начале и подтверждаются описанием тех предметов, которые он изготовил. Как и в описании Храма, здесь есть некоторые подробности, которые трудно понять.

Рассказ о работе Хирама в Храме сравним в какой–то степени с рассказом о работе Веселеила в скинии (Исх. 36 — 38). Несомненно, здесь подразумевается, что мы должны провести параллель между скинией и зданием Храма. Однако Бог заранее дал точное описание скинии и ее принадлежностей (Исх. 25 — 27, 25:9), а для Храма и его убранства таких инструкций не было.

Предназначение двух огромных столбов (ок. 27 футов/8м) неясно. Они ничему не служили опорой, но стояли самостоятельно перед притвором Храма. На верху столбов имелись искусно сделанные венцы в форме лилий. Названия столбов Иахин и Воаз приводят в некоторое недоумение, но согласно одной наиболее убедительной теории они представляют собой начальные слова некогда существовавших на столбах надписей. Предполагается (на основании сличения различных выражений из псалмов), что эти надписи могли читаться примерно следующим образом: «Бог установит [jakin] твой престол навеки» и «В силе [boaz] Бога будет радоваться царь». Если это так, то столбы должны были служить напоминанием о Божьих обетованиях династии Давида. В дальнейшем тексте книг Царств имеются намеки на то, что позже при воцарении на престол у одного из столбов царь давал клятву хранить Божьи законы и заповеди (4 Цар. 11:14; 23:3).

Самым выдающимся техническим достижением Хирама был, вероятно, огромный литой медный резервуар примерно 15 футов (4,5 м) в диаметре, известный как море. Этот резервуар стоял на двенадцати волах, разделенных на четыре группы, и каждая группа волов смотрела в одну из сторон света. Согласно 2 Книге Паралипоменон 4:6, море служило хранилищем воды для ритуального омовения священников, но его размеры, план и название предполагают, что его предназначение было как символическим, так и функциональным. Как при сотворении мира власть Бога проявилась в обуздании моря — символа хаоса (см. живописную картину в Иов. 38:8—11), так и гигантский резервуар символизировал Божью поддержку сотворенного порядка вещей и Его власть над силами хаоса, которые угрожают этому порядку.

Хирам также сделал десять медных подстае, на стенках которых в виде украшений были изображены львы, волы и херувимы, и десять умывальников, стоящих на этих подставах. Умывальники использовались при ритуальных омовениях, и тот факт, что их местоположение упоминается наряду с морем (39), предполагает их функциональную взаимосвязь.

В стихах 40–45 представлен итог работы Хирама: перечислены некоторые более мелкие предметы, не удостоенные подробного описания (тазы, лопатки и чаши). В стихе 46 есть намек на метод, которым пользовался Хирам при отливке медных предметов. Отрывок заканчивается новым напоминанием о величии его достижений: вес всех этих предметов так никогда и не был определен «по причине чрезвычайного их множества»!

7:48–51 Убранство храма: золотые предметы. Список золотых предметов, которые изготовил Соломон для Храма (48–50), очень схож с подведенным в стихах 40—45 итогом работы Хирама. Если убрать предварительное повествование, кажется, что это один и тот же текст. Имена мастеров не названы; может быть, автор хотел, чтобы мы решили, что Соломон сам своими руками изготовил все эти предметы (что кажется маловероятным). Соломон также отдал в Храм большое количество золота и серебра, ранее предназначенного для этого Давидом. Все оно хранилось в сокровищницах Храма (возможно, во внешних комнатах пристройки), но для чего предназначалось — не совсем ясно. В последующей истории Иерусалима эти сокровища часто служили источником, из которого черпали средства для выплаты дани чужеземным царям.

8:1—66 Освящение Храма

Эта длинная глава делится на семь частей. Здесь, как и в главе 6, та же зеркальная структура, центром которой является молитва Соломона: А1 введение и сбор людей на торжества (1–2); Б1 внесение ковчега с жертвоприношениями (3—13); В1 Соломон обращается к собранию израильтян (14—21); Г Молитва Соломона (22–53); В2 Соломон благословляет народ (54–61); Б2 жертвоприношения (62–64); А2 итог и окончание торжеств (65—66).

8:1–2 Введение и сбор людей на торжества. Огромное число людей, представителей всего Израиля, собралось на освящение Храма, которое началось с внесения ковчега завета во святая святых. Действие происходило в седьмой месяц, предположительно во время Праздника кущей, который, как и праздник по случаю освящения Храма, продолжался в течение семи дней (65; ср.: Лев. 23:33—43).

8:3–13 Внесение ковчега. Ковчег был перенесен из старой части Иерусалима, известной как город Давидов (1), в отличие от новой, расположенной к северу царской части, на территории которой находился Храм, построенный Соломоном. Ковчег помещался «посреди скинии, которую устроил для него Давид» (2 Цар. 6:17). Опираясь на эти слова, можно сказать, что скиния, о которой идет речь, не была той же «скинией собрания», древней реликвией периода странствий израильтян в пустыне, которую также доставили в Храм вместе с ковчегом. Рассказ о перенесении ковчега в Храм с совершением жертвоприношений по пути следования напоминает о перенесении ковчега в Иерусалим Давидом (2 Цар. 6:12—19). Но на этот раз все было грандиознее, ведь местом пребывания ковчега теперь становилась не скиния, но великолепный Храм, а в жертву приносились овны и волы, которых было «невозможно исчислить» (5).

Наконец ковчег установили в святая святых. Согласно описанию автора, в нем хранились только две каменные скрижали с десятью заповедями, но по свидетельству Послания к Евреям 9:4 (ср.: Исх. 16:32—33; Чис. 17:8—10) там находились также (возможно, в более ранний период) и другие реликвии. Однако огромная важность ковчега состояла не в том, что в нем хранилось, а в том, что он означал присутствие Божье, или, точнее, присутствие Божьей славы с Его народом. Поэтому, когда во времена Самуила ковчег оказался у филистимлян, сокрушение по этому поводу сопровождалось словами: «отошла слава от Израиля» (1 Цар. 4:21–22). Псалмопевец говорит о том же событии так: «отдал… славу Свою в руки врага» (Пс. 77:61).

Связь ковчега с присутствием Божьей славы очевидна и в данном фрагменте. Когда священники, несшие ковчег и поставившие его на место, ушли, слава Господня, явно видимая как облако, наполнила весь Храм, так что не могли священники стоять на служении, по причине облака (10—11). Это напоминает установку Моисеем первой скинии (в которой находился ковчег): «И покрыло облако скинию собрания, и слава Господня наполнила скинию. И не мог Моисей войти в скинию собрания…» (Исх. 40:34—35). В обоих случаях явление облака указывало на Божье принятие и одобрение того, что делалось, оно служило видимым знаком того, что Божья слава заняла приготовленное для нее место. Но суверенный Бог ничем не связан, Он может и не пребывать в Храме. Незадолго до разрушения Иерусалима и Храма пророк Иезекииль видел в откровении, как «слава Господа» покинула Иерусалим из–за беззаконния Его народа (Иез. 11:23). Это видение позже было дополнено другим, в котором Божья слава возвращалась с тем, чтобы занять место в восстановленном Храме (Иез. 43:4).

Значение херувимов с распростертыми крыльями теперь можно оценить полнее. Изображения херувимов меньшего размера, сделанные раньше, были прикреплены к крышке ковчега, а пространство между ними было местом, откуда Бог говорил к Моисею (Исх. 25:18–22). Херувимы Соломона, по–видимому, заменили первоначальных, указывая то место, где будет пребывать «слава» Божья. Позже Езекия будет говорить о Боге, сидящем на херувимах (4 Цар. 19:15).

В ответ на появление облака Соломон помолился краткой, облеченной в поэтическую форму молитвой. Первая строка этой молитвы в RSV («Господь установил солнце в небесах») взята из более пространного греческого перевода (в еврейском тексте ее нет), NIV же опускает ее. Если рассматривать ее как оригинальную, то, во–первых, она объявляет Бога Творцом солнца, а значит, превосходящим само светило (важное утверждение, учитывая, что солнце было объектом поклонения во многих древних обществах); во–вторых, она вступает в противоречие со следующей строкой, в которой говорится, что Бог, Творец света, благоволит обитать во мгле и мраке облака. Связь между этим утверждением и стихом 13, к сожалению, не совсем ясна. Возможно, Соломон выражал надежду, что, несмотря на Свое благоволение обитать во мгле, Бог станет жить в сто храме… во веки. А может быть, он имел в виду, что Храм соответствует желанию Бога, Который предпочитает оставаться сокрытым для глаз. Но ни одно из этих толкований не согласуется с восприятием Храма в последующей пространной молитве, и мы должны прямо признать, что это место в тексте наименее ясно для понимания.

8:14—21 Соломон обращается к собранию. Соломон отвернулся от Храма и обратился лицом к огромной толпе народа. Под его благословением (14), возможно, следует понимать все то, о чем говорится в стихах 15–21. Фактически он начал словами: «Благословен Господь…», таким образом восхваляя то, что Бог сделал, а именно, что Бог «сказал Своими устами… и ныне исполнил рукою Своею!» (15). Другими словами, Бог показал, что Его слово абсолютно надежно. Вся речь развивает эту мысль, подчеркивая слова Бога, сказанные Давиду через пророка Нафана, что его сын наследует ему и построит Храм (2 Цар. 7:12—13). Соломон заявляет, что момент исполнения Божьих обетовании наступил (20). Он не умалчивает и о своей собственной роли (Я вступил на место отца моего Давида… сел на престоле Израилевом… построил храм имени Господа… приготовил там место для ковчега…), но признает, что все это было полностью делом Бога, ибо все вышло так, как обещал Бог. Человеческие усилия и Божья суверенность переплетены здесь удивительнейшим образом.

В этой речи звучит и новая концепция Храма. Храм — это и место пребывания ковчега (21), и «храм имени Господа, Бога Израилева» (17, 20; сходные выражения в ст. 16, 18–19). Это становится важной мыслью в молитве, которая следует за речью.

8:22–53 Молитва Соломона. Начался следующий этап в ритуале освящения Храма. Став на колени, Соломон обратился лицом к жертвеннику и стал молиться, воздев руки к небу. Начало его молитвы (22–26) повторяет Второзаконие 7:9, но здесь царь говорит о верности Бога по отношению конкретно к Давиду. Опираясь на Божье обетование о том, что династия Давида никогда не прекратится, он молится, чтобы оно исполнилось. В то же время он признает, что в основании этого Божьего обещания лежит требование соблюдения одного условия: праведной жизни потомков Давида.

Но настоящей темой молитвы Соломона является Храм. Эту тему он вводит в стихах 27–30. Он признает всю нелепость предположения, что Бог может жить на земле (27), ибо бесконечные пространства небес не вмещают Его, и Соломон не обольщается надеждой, что построенный им Храм вместит Бога. Его молитва не о том, чтобы Бог стал жить в этом Храме, но о том, чтобы Он сосредоточил Свое внимание на нем, чтобы слышал молитвы, которые совершаются там. Бог по–прежнему на месте обитания Его, на небесах (30), но прошения царей и народа будут приниматься в Храме. Другими словами, Соломон молится о том, чтобы Храм стал местом встречи человеческой нужды и Божьей милости. Все это содержится в понятии Божьего имени, пребывающего в Храме, что кратко выражено в стихе 29. Поэтому концепция Божьего имени, обитающего в конкретном месте (Втор. 12:5 и т. д.), подразумевает совсем особенное Божье присутствие, без грубо ограничительного заключения Бога в жесткие рамки. Это понятие соответствует понятию Божьей «славы», которая таким же образом была связана с ковчегом.

Некоторые идеи этого отрывка находят свое выражение в личности Иисуса Христа. В Нем Бог действительно обитал на земле (Ин. 1:14), в Нем «имя» Бога сделалось известным (Ин. 17:6,26), Он провозгласил Себя истинным и совершенным «храмом» (Ин. 2:19—22). В Нем человеческая нужда и Божья милость встретились в самом совершенном смысле.

Следующая часть молитвы (31–51) состоит из семи прошений, в которых предусмотрены конкретные обстоятельства в жизни людей и всего народа. Эти прошения касаются многих ситуаций: клятвы перед жертвенником (31—32); случаев поражения от руки врага (33–34); периодов засухи (35–36); голода, различных эпидемий и т. д. (37–40); молитв иноплеменников (41—43); войн Израиля против его врага (44—45) и пленения израильтян (46—51).

Первое и пятое прошение касаются отдельных лиц, в то время как остальные — всего народа. Во второй, третьей, четвертой и седьмой ситуациях необходимы прощение Божье и Его помощь в восстановлении.

Какую цель преследовал автор, перечисляя эти семь типов обстоятельств, когда люди могут молиться в Храме или обратившись к нему? Следует отметить особую важность числа семь в книгах Ветхого Завета, оно означает завершенность, исполнение и совершенство. (Число семь играет важную роль и в настоящей главе: освящение Храма, на строительство которого ушло семь лет, происходило в седьмой месяц и праздник продолжался в течение семи дней.) Возможно, эти семь примеров представляют все возможные ситуации, которые могут вызвать необходимость молитвы как отдельных людей, так и всего народа. Учтены все непредвиденные обстоятельства.

Первые читатели книг Царств не могли не обратить внимания на то, что последнее, самое длинное прошение касается их настоящей ситуации: пленения и изгнания в чужую землю (46—51). Это побуждало их к покаянию и давало надежду на Божье прощение и на сострадание со стороны захвативших их в плен. Однако здесь нет прямых обетовании о том, что они вернутся на родину, как нет и упоминаний о сохранении династии Давида. Единственный слабый намек на возможность их возвращения когда–нибудь в будущем содержится в напоминании о том, что Бог вывел из Египта, из железной печи Свой народ (51). Эти слова в первую очередь служили основанием для упования на Божье прощение, но, кроме того, они давали плененному народу надежду, что однажды Бог опять поступит по отношению к ним таким же образом.

Эта последняя просьба начинается с признания того, что нет человека, который не грешил бы (46). Поскольку здесь имеются в виду также и Соломон и его потомки, то это утверждение звучит очень многозначительно: пленение кажется неизбежным, ибо как можно надеяться на то, что прегрешающие цари смогут жить по Божьим заповедям?

Соломон заканчивает свою молитву просьбой о том, чтобы Бог всегда слышал прошения и царей, и простых людей. Причина его уверенности в правомерности такой просьбы здесь указана: Бог призвал и отделил их от других народов, чтобы сделать Своим особым народом. Божьи дела в прошлом, особенно те, что явно выражали Его цели, являются твердым основанием для уверенности Божьего народа в Его милости как в настоящем, так и будущем.

8:54–61 Соломон вновь обращается к собранию. Затем Соломон обратился к народу, чтобы еще раз «благословить» его. Напомнив, что Бог исполнил все обетования, данные Им Моисею, Соломон вновь просил Господа и дальше оставаться со Своим народом и поддерживать его. Но Соломон просил не благоденствия для своего народа (по крайней мере, не только этого); его влекли более высокие устремления — желание видеть Бога прославленным во всем мире: чтобы все народы познали, что Господь есть Бог, и нет кроме Его (60). Те же чувства отражены в прошении об иноплеменнике, который слышит о величии Божьем и молится у Храма (41—43). И наконец, Соломон призывает народ быть полностью преданным Божьим путям. Остальной мир может познать Бога только через добровольное послушание Ему Божьего народа.

8:62–64 Принесение жертв. В соответствии с важностью момента в жертву было принесено огромное количество животных (по–видимому, все в один день!). Жертвоприношение происходило посреди двора, который находился перед Храмом (может быть, это «внутренний двор», упомянутый в 6:36), потому что только там было достаточно места. Предполагается, что здесь Соломон взял на себя роль священника, освятил двор и принес в жертву животных так же, как и Давид приносил жертвоприношения во время перенесения ковчега в Иерусалим (2 Цар. 6:17–18).

8:65–66 Итог и конец праздника. На празднике был представлен весь Израиль. Упомянув северные и южные границы государства, автор воспользовался возможностью еще раз прославить царствование Соломона. На восьмой день люди, радуясь, разошлись по своим домам.

9:1—14 Заключительное слово о строительстве Храма

9:1—9 Бог отвечает на молитву Соломона. Несмотря на то что слово Божье названо ответом на молитву Соломона и о нем сообщается сразу после рассказа об освящении Храма, автор датирует его временем после строительства не только Храма, но и царского дворца, на что ушло еще тринадцать лет (9:10). Если в 6:11 нам просто говорят, что «было слово Господа к Соломону» (возможно, через пророка), то здесь Бог возникает перед Соломоном в видении, как в Гаваоне. Упоминание Гаваона наводит на мысль, что дни поклонения на высотах прошли — или должны были пройти!

Бог говорит Соломону, что Он принял его молитву и Его имя будет пребывать в Храме вовек. Смысл этих слов тут же поясняется: Бог будет видеть и слышать все, что происходит в Храме (3). Затем следует новое напоминание об условиях, которые необходимо выполнить, чтобы обетования, данные Давиду, исполнились. И это предупреждение звучит особенно мрачно, ибо в нем очень ясно говорится о том, что последует в случае неповиновения. Если Соломон и его народ («они», см.: ст. 9) отвернутся от Божьих путей и станут поклоняться чужим богам, то народ будет истреблен, и даже Храм будет отвергнут Богом (7) и превратится в груду развалин (8). Совершенно очевидно, что обещание Бога о пребывании в Храме имени и сердца Его зависело от выполнения тех же условий, что и обетование о сохранении династии Давида! Это торжественное предупреждение о последствиях непослушания бросает зловещую тень на все остальное повествование о царствовании Соломона.

9:10—14 Дальнейшие взаимоотношения с Хирамом. Повествование о строительстве Храма началось с рассказа о взаимоотношениях Соломона с Хирамом из Тира (гл. 5), и заканчивается оно замечанием об их дальнейших отношениях. Однако на этот раз тон не столь оптимистичен, и это не только потому, что теперь взаимоотношения двух царей изменились к худшему. Передача Соломоном двадцати городов Галилеи Хираму (в обмен на большое количество золота, 14) приводит к заключению, что Соломон больше не мог полагаться на подати. Может быть, расходы на его строительные проекты стали чрезмерными? Более того, подаренные города не вызвали у Хирама восторга, и он назвал этот район «никчемной землей» (прим. NIV). Очевидно, что богатство и процветание Иерусалима не распространялось на северные части царства.

9:15 — 11:43 Величие и безрассудство

9:15—28 Различные проекты. В этом отрывке перечислены самые разные строительные проекты (административные города, города для хранения запасов и военные укрепления), которые осуществлялись по всей территории царства силами оброчных работников из покоренных народов, оставшихся на территории Израиля (15—23). Среди предприятий Соломона числились и морские экспедиции по Красному морю, в которых существенную помощь царю оказывали опытные в этом деле финикийцы. Цель этих экспедиций — Офир — находился, вероятно, в южной части Аравийского полуострова или на восточном побережье Африки (а может быть, он включал в себя обе области). Дополнительная информация об этих путешествиях за золотом (10:11 — 12) включена в повествование о визите к Соломону царицы Савской. В этих стихах упоминается «корабль Хирамов», и это позволяет предположить, что Соломон отдал свои торговые суда в Красном море в распоряжение финикийцев. Тем не менее такое предприятие лишь увеличило славу Соломона, так же, как и количество золота, драгоценных камней и красного дерева (по–видимому, идеальный материал для резьбы по дереву), которые привозились мореплавателями.

Ссылка на захват фараоном Газера (16) вносит в повествование некоторые коррективы. Несмотря на военную мощь Соломона (4:26), Газер (Нав. 21:21) оставался в руках хананеев до тех пор, пока египетский фараон не захватил его и не использовал в качестве свадебного подарка для своей дочери, отдавая ее в жены Соломону.

10:1—13 Визит царицы Савской. В этой главе автор, прежде чем приступить к рассказу о падении и безрассудстве царя, возвращается к теме мудрости и богатства Соломона в их наивысшем развитии. Здесь показано, как далеко распространилась слава о Соломоне, причем особо подчеркнута необычайная мудрость Соломона. Также сказано о богатстве, которое поступало к Соломону в виде даров и дани от чужеземных правителей.

Царица Савская (царствовавшая на юге Аравийского полуострова) проделала долгий путь к Соломону, потому что слышала о его славе во имя Господа (1). Более точный перевод фразы прозвучал бы так: она слышала о «славе Соломона, связанной с именем Господа». Это вполне могло относиться к строительству Храма, однако, скорее всего, здесь аккумулированы все заслуги Соломона, ибо он достиг всего как правитель, Самим Богом назначенный и облеченный властью. Царица приехала навестить знаменитого царя и испытать его мудрость загадками. О чем спрашивала царица Соломона, здесь не сказано, но подчеркнуто, что Соломон сумел ответить на все ее вопросы и не было ничего, чего он не мог бы объяснить ей. Роскошь царского двора и «дом, который он построил», произвели на царицу огромное впечатление. (Что именно имеется в виду — царский дворец или, как полагает NIV, Храм?) Произнеся царю хвалу в пышных выражениях, она одарила его золотом, благовониями и драгоценными камнями, увеличив тем самым и без того несметные сокровища Соломона.

Комментарии к стиху 12 см. выше: 9:26–28.

10:14—29 О богатстве и славе Соломона. Здесь приводятся цифры годового дохода Соломона в виде золота, и мы узнаем, что царица Савская была не единственной правительницей из Аравии, обогатившей его, — он получал золото от всех царей Аравийских (15). Империя Соломона была расположена таким образом, что он контролировал главные торговые пути на север от Аравийского полуострова и большую часть своего золота, по–видимому, получил именно благодаря этому факту. Аравийские купцы были вынуждены либо торговать напрямую с Соломоном, либо платить ему за возможность ехать дальше, на север. Мы можем предположить, что среди многих не упомянутых автором тем царица Савская затронула и вопросы благоприятных для себя условий торговли (13).

Чтобы показать, как широко использовалось золото во время царствования Соломона, автор рассказывает о 500 щитах из кованого золота, описывает искусно сделанный резной престол, обложенный золотом, и упоминает о других золотых вещах, находившихся в царском дворце. Кроме того, торговые суда, которые Соломон использовал совместно с Хирамом, привозили из трехлетнего путешествия золото и серебро, слоновую кость и экзотических животных.

О мудрости Соломона и его славе в древнем мире говорится в стихах 23—25. Мы узнаем, что посещение царицы Савской было одним из множества визитов чужеземных правителей к Соломону. Они приезжали, чтобы послушать его мудрые речи, и засыпали его подарками (включая, конечно, большое количество золота и серебра).

И наконец, Соломон ввозил коней и колесницы. Он переправлял их дальше, на север своей империи, оставляя большое количество для собственного пользования (26).

Все эти отрывочные сведения, собранные вместе, рисуют впечатляющую картину. Но есть в этой картине некая интонация, сначала едва заметная, а потом все настойчивее и настойчивее заявляющая о себе. Словно эхо звучат здесь размышления об образе жизни израильских царей, известные нам по Второзаконию 17: «Чтобы серебра и золота не умножал себе чрезмерно» (Втор. 17:17). Но именно это Соломон и делал. «Только чтоб он не умножал себе коней и не возвращал народа в Египет для умножения себе коней» (Втор. 17:16). Соломон определенно делал как первое, так, вероятно, и второе, ибо коней же царю Соломону приводили из Египта (28). Другими словами, автор книг Царств в этом отрывке не только прославляет Соломона, но и критикует его, ибо величие царя было достигнуто отчасти попранием установлений, данных во Второзаконии. В свете торжественного предупреждения, прозвучавшего в предыдущей главе, эта мысль врывается подобно тревожным звукам колокола.

11:1—8 Безрассудство Соломона. Но это лишь часть всей истории. Теперь автор рассказывает, что Соломон имел множество жен, «кроме дочери фараоновой». И опять вспоминается запрет во Второзаконии: «И чтобы не умножал себе жен, дабы не развратилось сердце его» (Втор. 17:17). Едва заметная критическая нотка теперь становится совершенно отчетливой. Жены царя были чужеземками, из тех народов, брак с которыми был категорически запрещен во Второзаконии (стих 2 повторяет Втор. 7:3–4). В последний период своего царствования Соломон построил высоты, где его жены—иноплеменницы могли поклоняться своим богам (7—8), а его собственная преданность Господу значительно ослабла (4–5). Ситуация была парадоксальной: царь, построивший Храм и отменивший, таким образом, высоты, в дальнейшем сам же стал строить высоты — для поклонения чужим богам! В этих стихах дважды повторяется, что Соломон отвратился от истинного пути, которым шел его отец Давид (4, 6), и нарушил требование, о котором говорилось в 9:4. Сцена для надвигающейся катастрофы была готова.

11:9–13 Божий приговор. Здесь Бог говорит к Соломону в четвертый и последний раз. Нам напоминают, что Бог два раза являлся ему, подчеркивая, что у Соломона были особые преимущества. Но, несмотря на свои личные встречи с Богом Израиля, Соломон уклонился от пути следования за Ним. Он шел к неминуемой катастрофе. Но ради Давида наказание за неверность Соломона будет отложено до воцарения наследника Соломона, и, кроме того, не все царство будет отторгнуто от него. Другими словами, тот завет, который Бог заключил с Давидом, по–прежнему будет соблюдаться, но со значительными изменениями из–за неверности Соломона.

11:14—25 Противники поднимаются. Некоторое время назад Соломон заявлял, что у него нет врагов (5:4), теперь он имеет уже двоих. (Еврейское слово, переведенное как противник в 11:14 и 23, то же самое, что и в 5:4.) Бог обещал, что бедствия не начнутся до тех пор, пока Соломон не умрет, но тучи начали сгущаться над головой царя уже при его жизни. Империя, созданная Давидом, стала расшатываться, особенно по краям, а Едом на юге и Арам на севере превратились во враждебные Израилю государства. Дружественные отношения между Адером и египетским фараоном также зловещей тенью нависают над Соломоном.

11:26—40 Мятеж Иеровоама. Иеровоам представлен талантливым организатором, которому Соломон доверил руководство оброчными работниками в северных коленах. Ахия, первый из целого ряда пророков, встречающихся на страницах 3 и 4 книг Царств, выходит на сцену для того, чтобы провозгласить изменение в порядке наследования власти. Его пророчество прозвучало в типичной для ветхозаветных пророков манере: он символически раздирает на себе новую одежду на двенадцать частей и десять из них вручает Иеровоаму. Слова Ахии поясняют значение его действий — Бог исторгает царство из руки Соломона и отдает десять колен Иеровоаму. Удивительно, что сыну Соломона остается одно колено, ведь если из двенадцати колен у него отнимается десять, то остаться должно два! Возможное разрешение этой загадки состоит в том, что после разделения царства не Иуда считался одним коленом, а Вениамин, который продолжал ассоциироваться с Иудой. Сам Иуда не упоминается вовсе, ибо из этого племени произошел царский род и потому предполагается, что он продолжал находиться у власти.

Поклонение чужим богам опять представлено как причина падения дома Давидова, но здесь уже не один Соломон обвиняется в неверности, но они (33), поскольку подразумевается, что весь народ впал в этот грех. В греческом, латинском и сирийском переводах мы видим местоимение «он» вместо «они», и в стихе 31 (как продолжении стихов 9–13, где только Соломон обвиняется в неверности) имеется в виду один Соломон. Эти переводы могут представлять собой оригинальное прочтение текста, но если подлинным является все же еврейское «они», мы должны прийти к заключению, что отступничество Соломона было частью общего образа жизни, пример чему, может быть, подал сам царь.

Как ни странно, но пророчество Ахии в адрес Иеровоама в стихах 37–38 словно бы повторяет Божье обетование, прежде данное Соломону (9:4—5).

Видимо, Соломон каким–то образом узнал о пророчестве Ахии или Иеровоам предпринял какие–то шаги к захвату власти в северных племенах, но Соломон попытался убить его и тот бежал в Египет. Так Иеровоам стал изгнанником, как и другие противники Соломона. Фараон здесь назван Сусакимом. Это Шешонк I (945–924 гг. до н. э.), основатель двадцать второй династии египетских фараонов, который несколько позже выступит со своим войском против Иерусалима (14:25–26).

11:41–43 Смерть Соломона. Хотя царствование Соломона было выдающимся, замечание о его смерти дано в обычной для книг Царств сдержанной манере. Читатель отсылается к дополнительному источнику информации, а здесь дается короткая справка о месте и длительности царствования Соломона, а также о его погребении и имени его наследника.

В каком–то смысле царствование Соломона послужило началом новой эры, ибо он построил Храм, преобразовал богослужение и образ жизни всего народа. Но, с другой стороны, он же и привел эту эру к закату — из–за собственного непослушания он стал последним царем, который правил всеми израильскими коленами.

12:1 — 16:29 Два царства: со времени смерти Соломона до царствования Амврия в Израиле

12:1 — 14:31 Возникновение двух царств

12:1—24 Разделение царства. По всей видимости, Ровоама должны были отдельно провозгласить царем над северными коленами, чтобы церемония вступления его на престол могла считаться завершенной. Он следовал образцу, установленному Давидом, который вначале стал царем над Иудеей (2 Цар. 2:4), а затем был избран царем над Израилем (2 Цар. 5:3). Нам напоминают, что ни Давид, ни Соломон не пытались объединить Израиль и Иудею в единый организм (см. комментарии к 4:20). По–видимому, Соломон прошел через такой же процесс признания его Израилем, хотя об этом не рассказывалось. В дни Ровоама местом этого торжественного действа стал Сихем, город в центральной части северной горной области страны.

Царства Израиля и Иуды

Северные племена потребовали, чтобы Ровоам выполнил определенные условия, прежде чем они признают его своим царем. У них уже был правитель в лице Иеровоама, который возвратился из Египта после смерти Соломона. Мы узнаем, что северные племена при Соломоне несли на себе тяжкое иго и выполняли жестокую работу (4). (Ранее мы уже отмечали различные детали, приводившие нас к такой догадке, но теперь мы имеем подтверждение со стороны самих израильтян.) Израиль станет служить Ровоаму только при условии облегчения этого бремени.

Казалось, поначалу Ровоам действовал осторожно. Он не ответил сразу, но в течение трех дней выслушивал своих советников. Старые люди, служившие еще Соломону, советовали Ровоаму прислушаться к голосу народа. Но молодые люди, принадлежавшие к поколению Ровоама, дали иной совет; по их мнению, он не должен соглашаться на выдвинутые требования и, более того, ему следует пригрозить народу еще более жестким обращением. Еврейское слово, определяющее их как молодых людей (8,10, 14), фактически означает «молодые ребята» или даже «дети». По мнению автора, они вполне заслуживают такого определения, поскольку данный ими совет никак нельзя назвать мудрым. Ровоам последовал совету этих «детей». Отвергнув мнение старейшин, служивших Соломону, Ровоам отворачивается от последнего хранилища Соломоновой мудрости и поступает безрассудно. Судьба царства решена окончательно.

Жесткая, агрессивная политика Ровоама была демонстрацией силы, за которой скрывалась слабость. С течением времени Соломон изменил своей мудрости, но Ровоам не проявил и начатков ее. Его попытка перехватить инициативу была обречена на провал, и Израиль выскользнул из его рук. Клич, уже звучавший во время неудавшегося мятежа против Давида (2 Цар. 20:1), теперь был брошен прямо в лицо Ровоаму (16).

Был ли послан Адонирам, чтобы провести переговоры или применить силу, — неясно, но доверить ведение дела человеку, который отвечал за сбор податей, было, по меньшей мере, провоцирующим шагом. Неудивительно, что этот шаг закончился смертью Адонирама. Тем временем царем над Израилем стал Иеровоам (20).

Спешно возвратившись в Иерусалим, Ровоам стал собирать войско из колен Иуды и Вениамина, готовясь начать войну. Однако пророк Самей остановил эту рискованную затею, передав слово от Господа о том, что Бог запрещает молодому царю подобные действия (22—24). Сам Бог отделил Израиль от Иудеи, и, по крайней мере, на данный момент, Израиль находился под Божьей защитой.

Таким образом, в повествовании переплетаются человеческое и Божественное измерение развернувшейся драмы. Ровоам поступил глупо, последовав плохому совету, а Израиль отложился… от дома Давидова (19). Но полное объяснение происшедшего заключается в том, что за всем этим стоял Бог, направляя эти события по Своему усмотрению. И не послушал царь народа; ибо так суждено было Господом, чтоб исполнилось слово Его… (15). Люди свободны повиноваться или не повиноваться, действовать глупо или мудро, но их свобода заключена в рамки Божьей суверенности. В частности, автор много раз подчеркивает, что события, объявленные Богом через Его пророков, происходят обязательно.

12:25–32 Ошибка Иеровоама. Иеровоам пытался упрочить свое царство двумя путями. Во–первых, он укрепил два главных города, Сихем и Пенуил (или Пенуэл, ставший административным и военным центром на востоке от Иордана). Во–вторых, он реорганизовал богослужение в Израиле. Им двигал страх, что симпатии народа обратятся к Ровоаму, если люди будут регулярно посещать Храм в Иерусалиме. Чтобы предотвратить такой ход событий, он создал альтернативные культовые центры на территории Израиля, один в Дане, а другой в Вефиле, отметив ими северные и южные границы царства. Страх Иеровоама свидетельствует о недостатке доверия к Божьим обещаниям, которые он получил через Ахию и согласно которым Бог укрепит его царство и утвердит навечно его династию, если он останется верным Богу (11:37–38).

Однако Иеровоам виновен не только в неверии Божьим обетованиям. Золотые тельцы, которых он установил в Дане и Вефиле, привели людей к идолопоклонству (28—30). Невозможно с точностью определить, что заставило Иеровоама обратиться к этим образам. В искусстве Древнего Востока были широко распространены изображения божеств, восседающих верхом на волах. Исходя из этого, можно предположить, что Иеровоам хотел, чтобы золотые тельцы представляли собой то место, на котором восседал Бог. Возможно, он никогда не желал того, чтобы сами тельцы превратились в объект поклонения. (Так же и херувимы в Храме Соломона должны были обозначать место, где присутствовал Бог; см. комментарии к 8:3–13.) Его слова в стихе 28 так же двусмысленны, как сами тельцы, ибо их можно перевести двояко: вот боги твои… либо «вот Бог твой…» Но, чего бы ни хотел Иеровоам изначально, автор представляет все эти события в свете последовавшего результата — и повело это ко греху. Поэтому мы обязательно должны увидеть связь между словами Иеровоама в стихе 28 и приглашением к поклонению золотым тельцам у горы Синай в Исходе 32:4. Более того, на взгляд автора, вне пределов Иерусалима не могло быть законного места для поклонения истинному Богу. Иеровоам еще более усугубил свой грех, построив менее значительные капища на высотах и поставив незаконных священников (31—32).

12:33 — 13:10 Божий человек из Иудеи. Проводя свои культовые реформы, Иеровоам установил также в восьмой месяц праздник, подобный тому празднику, какой был в Иудее (12:32). Скорее всего, это был израильский вариант Праздника кущей, который отмечался в Иудее в седьмой месяц (Лев. 23:33—43). Иеровоам вполне осознанно решил дать Израилю определенные религиозные традиции, а для более поздней даты праздника были свои причины. Праздник кущей совпадал с завершением летней уборки урожая (Лев. 23:39), а в Израиле этот сезон начинался позже, чем в Иудее, из–за небольших различий в климате.

Безымянный человек Божий из Иудеи появился в Вефиле в тот момент, когда по случаю этого праздника Иеровоам совершал жертвоприношения. Однако слова пророка были направлены не против праздника, но против жертвенника в Вефиле. Нет в них и осуждения золотых тельцов. Возможно, в поклонении израильтян пока еще не было и тени идолопоклонства. Пророк появился по той простой причине, что в Израиле возникло особое святилище как альтернатива Иерусалимскому храму.

Вефиль был местом, тесно связанным с израильской историей (см.: Быт. 28), и стал еще более известным и популярным, благодаря двум святилищам Иеровоама. Но пророк предсказал, что во время правления Иосии, будущего представителя династии Давида, поклонению у жертвенника в Вефиле будет положен конец. Это пророчество исполнилось лишь три столетия спустя, когда Иосия полностью уничтожил последние следы незаконного богослужения и идолопоклонства по всей территории Израиля и Иудеи. Так это пророчество в самом начале печального отступничества Израиля позволило предвидеть его конец.

Подтверждение истинности пророчества было представлено немедленно: жертвенник распался, а пепел на нем рассыпался. Иеровоам, потрясенный случившимся и тем, что его рука внезапно одеревенела, просил пророка о заступничестве перед Богом и получил его помощь. Демонстрация Божьей силы произвела огромное впечатление на Иеровоама, и он предложил Божьему человеку свое гостеприимство, но, следуя Божьей воле, пророк твердо отказался. Может быть, запрет на вкушение еды и питья слугой Господа был знаком Божьего недовольства тем, что происходило в Израиле. Возможно. Но существует еще более привлекательное объяснение: твердая решимость пророка должна была послужить еще одним знаком для царя, напоминанием о послушании Богу, которое он, как царь, должен был проявлять и в своей жизни, и в управлении государством.

13:11—34 Смерть Божьего человека. История Божьего посланца принимает совершенно неожиданный поворот с появлением пророка–старца из Вефиля. Услышав о том, что произошло у жертвенника, этот пророк из Вефиля решил проявить собственное гостеприимство, от которого Божий человек сначала отказался по той же причине, что и прежде. Но пророк непременно желал, чтобы Божий человек погостил в его доме (нам не говорят, зачем), и прибегнул ко лжи, настаивая на своем. Он уверил Божьего человека, что Бог говорил к нему и отменил прежние Свои указания.

В этой истории нет никаких намеков на то, что пророк из Вефиля был одним из тех обманщиков, которые постоянно «рассказывают мечты сердца своего, а не от уст Господних» (ср.: Иер. 23:16; 27:9—16). И действительно, в стихах 20—22 этот пророк принял и произнес истинное слово от Господа. Короче, он изображен как настоящий пророк, который солгал. И эта ложь стоила Божьему человеку жизни. Старец–пророк объявил Божьему человеку о предстоящей тому смерти, которая постигнет его за непослушание, и эти пророческие слова исполнились очень быстро. Пророк из Вефиля очень раскаивался и подтвердил пророчество Божьего человека о жертвеннике и капищах.

Как нам понимать эту странную, поразительную историю? Мы видим одного пророка, который прибегает ко лжи, и другого, который верит в эту ложь, несмотря на данные ему повеления Божьи. Во–первых, этот рассказ отражает трудности, связанные с различением истинного слова от Бога и ложных предсказаний. Во–вторых, большой акцент в нем делается на незыблемости послушания. Божий человек был знаком для Иеровоама и Израиля, ибо его трагический конец стал предупреждением о том, что неповиновение может привести к гибели — гибели всего народа. И в–третьих, эта история показывает, что пророчество не отменяется, что слово Божье обладает созидательной силой, формирует события и направляет их к завершению. Это тот урок, который получил пророк из Вефиля (32).

Однако Иеровоам этот урок не усвоил. Последующие события со всей очевидностью показали, что жертвенник в Вефиле продолжал существовать как знак полного небрежения Божьей волей, а Иеровоам продолжал упорствовать в своем грехе (33), который привел Израиль к полному уничтожению (34).

14:1—20 Иеровоам и пророк Ахия. Здесь мы впервые узнаем, что у Иеровоама была жена и сыновья, а его царская резиденция находилась в Фирце (17), в 6 милях (10 км) к северо–востоку от Сихема.

Иеровоам послал жену с подарками к Ахии пророку, чтобы узнать, что будет с его заболевшим сыном. В таких случаях принято было обращаться за советом к пророкам и платить за их услуги (ср.: 1 Цар. 9:3–9). И жена Иеровоама не сделала ничего предосудительного, однако непонятно, почему Иеровоам не хотел, чтобы во время путешествия в Силом ее узнали. Если они хотели обмануть Ахию, то уловка была бессмысленной, отчасти потому, что старик ослеп, но главное, потому, что Бог ему уже открыл, кто к нему идет и с какой целью. В контексте же важен не мотив обмана, но тот факт, что слепой пророк мог видеть все насквозь. Здесь, как и в предыдущей главе, мы видим, что с Божьими пророками шутить не стоит.

У Ахии было для Иеровоама слово от Господа, и он открывает его еще прежде, чем посетительница заговорила. Бог возвысил Иеровоама, как и Давида, из среды простого народа (7), и, как и Давид, Иеровоам получил царство, которое раньше ему не принадлежало (8). Но на этом сходство между ними и заканчивается. В отличие от Давида, Иеровоам не поступал в соответствии с Божьей волей и не повиновался Богу всем своим сердцем. Напротив, он совершил великое зло, пренебрегая Богом (Меня же отбросил назад), и ввел свой народ в грех идолопоклонства (9).

Итак, решение суда прозвучало. Последовал приговор, состоявший из четырех частей. Во–первых, все мужчины из семьи Иеровоама будут истреблены. Обетование о крепкой династии предусматривало соблюдение непреложных требований (11:38), и теперь оно было аннулировано, о чем сказано с потрясающей силой. Во–вторых, заболевший сын Иеровоама должен был умереть. Он единственный из сыновей Иеровоама будет погребен с честью, и его оплачут, потому что в нем одном Бог нашел нечто доброе. Как ни парадоксально, но единственный лучик света забрезжил там, где мрачное пророчество касалось смерти сына царя. В–третьих, Бог воздвигнет нового царя для Израиля, который осуществит над домом Иеровоама Божий суд. И наконец, весь Израиль будет обречен на окончательную погибель за свое идолопоклонство, которое посеял в народе Иеровоам. Израильский народ будет рассеян по всем землям за реку (т. е. за реку Евфрат) и прекратит свое существование.

Пророчество Ахии рисует печальную картину неосуществившихся возможностей: первый царь независимого Израиля Иеровоам получил от Бога способности сильного правителя, но, вместо того чтобы воспользоваться этими дарами, он увел свой народ на путь, ведущий к катастрофе. Противоречие между возможностями и их осуществлением — постоянная тема в книгах Царств.

Жена Иеровоама вернулась в Фирцу с ответом на свой так и не заданный вопрос. Как только она вернулась, пророчество о ее заболевшем сыне тут же исполнилось. Предыдущая глава не оставила нам никаких сомнений в том, что исполнение остальной части пророчеств будет таким же неминуемым. Гибель Израиля, предсказанная пророком, теперь была неизбежной. Но мы знаем, что все это не произойдет немедленно, ибо Ахия сказал, что конец дому Иеровоама положит новый царь (14а; остальная часть стиха, к сожалению, непонятна). Другими словами, конец династии Иеровоама и конец Израиля наступят в разное время и произойдут они разными путями.

Замечание о смерти Иеровоама (19–20), отсылающее нас к другому источнику, вместе с упоминанием о длительности его царствования и о имени его преемника сходно с другими подобными же сообщениями, типичными для 3 и 4 книг Царств. Вот только длительность правления обычно упоминается в начале рассказа о царствовании монарха, а не в конце его. Но то же произошло и в случае с Соломоном (11:42) и, может быть, по той же причине: в обоих случаях восхождение на престол совершалось необычным путем и поэтому в повествовании о начале правления не оставалось места для стандартной формулы.

14:21–31 Царствование Ровоама. Мы уже встречались с Ровоамом в главе 12, однако тогда главной темой повествования был переход власти в руки Иеровоама. Теперь автор возвращается к Ровоаму, чтобы рассказать отдельно о его царствовании, представляя его словами, которые с этих пор становятся обычной вводной формулой (21).

Благодаря представлению, мы узнаем, что Ровоаму был сорок один год, когда он так глупо ответил на требования северных колен в Сихеме. Его неосторожные советчики, о которых сказано, что они «выросли вместе с ним» (12:8), были, по–видимому, в том же возрасте. Это лишнее доказательство того, что, называя их «молодыми людьми», автор имел в виду лишь уровень их зрелости, но не реальный возраст (см. ком. к 12:8).

Мы также узнаем, что матерью Ровоама была аммонитянка, одна из чужеземных жен Соломона. Удивительно, что наследником Соломона не стал сын фараоновой дочери, которая, похоже, была его главной женой (см. комментарии к 7:8). Может быть, у нее не было сыновей (или же они умерли во младенчестве). Или, как в случае с Адонией и Соломоном, обычный порядок наследования престола был нарушен. Основанием для этого могли стать изменившиеся взаимоотношения с Египтом из–за того, что Шешонк I скрывал у себя Иеровоама (11:40).

В стихах 22—24 представлена картина религиозной жизни в Иудее. В этом отношении ситуация в Иудее была такой же удручающей, как и в Израиле. При Ровоаме широкое распространение получили высоты, ы статуи, и капища. Для израильтян хананейские божки не были чем–то новым, еще в период судей они имели тенденцию поклоняться им (Суд. 3:7).

Единственная разница между Израилем и Иудеей заключалась в том, что Ровоам (в отличие от Иеровоама) не был осужден за личное участие в практике идолослужения. И все же рассказ о вторжении Шешонка I (25–28) сразу после перечисления всех злых дел Иуды имеет определенное значение. Автор явно подразумевает, что египетское нашествие было Божьим наказанием всей Иудее и, в частности, Ровоаму, ибо удар был нанесен в самое сердце страны — разграблены Храм и царский дворец. Царь мог и не быть идолопоклонником, но он нес ответственность за идолопоклонство своего народа. Он не сумел предотвратить духовное разложение своего государства. (См. ком. к 15:3.)

На стене храма Амона в городе Тевец Шешонк I (Сусаким) оставил барельеф, на котором изображена сцена его похода в Палестину. Этот барельеф дает понять, что Шешонк вторгся на территорию не только Иудеи, но и Израиля. Однако автор книг Царств игнорирует последствия этого втор-, жения в царство Иеровоама, но сосредоточивает свое внимание исключительно на потерях, которые понесла Иудея. Ограблению подверглись и Храм, и дворец. Особо упоминаются золотые щиты Соломона (200 больших и 300 малых, согласно 10:16—17), которые Ровоам заменил медными копиями. Этот факт как бы символизирует падение дома Давида. Ровоам, правивший уменьшенным царством, стал легкой добычей для Египта и мог позволить себе только медные щиты там, где Соломон использовал золотые. Размеры государства, безопасность его и богатства — все сократилось во много раз.

Итоги царствования Ровоама также подведены стандартной формулой (29–31).

15:1 — 16:28 Израиль и Иудея до воцарения Амврия

15:1–8 Авия из Иудеи. Начиная с этого момента и далее до гибели Израиля (4 Цар. 17), автор дает нам два параллельных рассказа, обнажая свой метод. Во–первых, он рассматривает историю Иудеи во время правления Авии и Асы (15:1–24), но упоминает современных им правителей Израиля (Навата и Ваасу) везде, где они соприкасаются с историей Иудеи. Затем он делает отступление, чтобы рассказать нам отдельно о Навате и Ваасе (15:25 — 16:7). Такой метод может смутить современного читателя (особенно в тех случаях, где на сцену выходят правители Арама и Ассирии и по страницам щедро рассыпаны незнакомые имена). Например, в данном отрывке мы увидим, что Вааса появляется в повествовании об иудейской истории прежде, чем мы узнаем что–либо о его происхождении. Когда он впервые упоминается в 15:16, мы еще не знаем, является ли он сыном и наследником Иеровоама или кого–то из последующих царей. И только в стихах 27—28 нам объясняют его роль. Но такой метод вполне устраивает автора книг Царств, потому что позволяет ему представить самостоятельный рассказ о правлении каждого царя.

Преемник Ровоама Авия представлен как обычно (1–2). Но следует обратить внимание на два момента. Начиная с этих строк, автор, указывая дату вступления того или иного царя Израиля на престол, соотносит ее с царствованием царя в Иудее, и наоборот. Он сообщает имена матерей только царей, вступивших на престол в Иудее (как в случае с Ровоамом в 14:21), и опускает эту информацию, когда рассказывает об Иораме (4 Цар. 8:16–17) и Ахазе (4 Цар. 16:1–4).

Рассказ о трех годах правления Авии выдержан в тоне резкого осуждения (3—8). Утверждение, что он ходил во всех грехах отца своего, весьма интригует, поскольку сам Ровоам не был обвинен в этих грехах в итоговом сообщении о его царствовании (14:22–24). Однако, как мы уже отмечали в комментарии к этому отрывку, Ровоам виновен уже в том, что не предотвратил отступничества своего народа, и здесь приговор, вынесенный Авии (сердце его не было предано Господу), применим также и к Ровоаму (3). Следующий стих показывает, что династия была сохранена только благодаря обетованию, данному Богом Давиду, а не по заслугам его наследников. Автор восхваляет Давида за его верность Божьим заповедям, хотя на этот раз он все же упоминает убийство Урии Хеттеянина, мужа Вирсавии (5). Это дополнение образует интересный контраст с предыдущим упоминанием о верности Давида (14:8), которая представлена совершенно безупречной. Автор хочет, чтобы мы помнили, что все члены династии, включая самого Давида, согрешали, этот факт мы не должны забывать и в будущем (см. комментарии к 8:46–51).

Стих 6 мы, вероятно, должны читать как стих 7: «И война была между Авией и Иеровоамом…» (так в RSV), поскольку война между Ровоамом и Иеровоамом (как в большинстве еврейских рукописей) не могла продолжаться во время правления Авии. Итог его правления подводится обычной формулировкой, в которой опять повторяется, что царствование Авии было отмечено войной.

15:9—24 Аса Иудейский. Впервые автор отзывается одобрительно о царе, сравнивая его с Давидом (11). Аса круто изменил общее направление, характерное для предыдущих двух царей (начавшееся еще при Соломоне, как указано в 11:33), и даже отстранил от власти собственную мать (мать–царицу; дословно «хозяйку» царского двора) из–за ее идолопоклонства. Он допустил единственную ошибку — не уничтожил все высоты. Значение стиха 15 не совсем ясно, но похоже, что Аса снова наполнил храмовые сокровищницы, опустошенные вторжением Шешонка (Сусакима).

Остальная часть рассказа о его правлении касается продолжающейся приграничной войны между Иудеей и Израилем. Тот факт, что Вааса Израильский превратил Раму в укрепленный город, показывает, что его войско захватило лежавшие к югу от Вефиля территории Вениамина, принадлежавшие Иуде. Более того, израильский царь стремился контролировать сообщение между Израилем и Иудеей, блокируя тем самым северную границу Иудеи. Ситуация стала настолько серьезной, что Аса пошел на переговоры с Венададом из Дамаска, надеясь на его помощь, хотя такой поворот событий потребовал нового опустошения храмовых и дворцовых сокровищниц, чтобы заручиться поддержской сирийского царя (18–20). Когда Венадад направил свои войска в северный Израиль, Вааса был вынужден отвести своих воинов с территории Вениамина, чтобы сосредоточить войска и отбросить захватчика. Тогда Аса вернул себе утраченные было территории Вениамина и город Раму. Он использовал строительные материалы, заготовленные Ваасой, для строительства Гивы и Мицпы, укрепив таким образом северную границу и обезопасив себя от возможной агрессии со стороны израильтян.

В заключение автор сообщает, что Аса построил много городов, а в старости болел ногами. Это последнее замечание бросает свет на теологию автора. Он определенно не рассматривает все болезни и страдания как Божью кару или наказание (как в случае с одеревеневшей рукой Иеровоама, 13:4). Он понимает, что заболевание тоже является частью жизни человека.

15:25—32 Нават Израильский. Здесь мы приступаем к большому фрагменту текста (3 Цар. 15:25 — 4 Цар. 10:36), в котором рассматриваются почти исключительно события, происшедшие в Израиле (см.: Введение). Основная часть повествования (начиная с 3 Цар. 16:23) касается династии Амврия, но начинается рассказ с периода между смертью Иеровоама и воцарением Амврия. В течение двадцати пяти лет к власти в Израиле приходили (или стремились прийти) пять царей, и четверо из них умерли насильственной смертью.

Личность Haeama, сына Иеровоамова, характеризуется следующей информацией — и делал он неугодное пред очами Господа, ходил путем отца своего… Его краткое правление закончилось исполнением пророчества Ахии–пророка. Он был убит Ваасой, который захватил престол. (Беглое замечание, что это произошло во время осады филистимского города Гавафона, напоминает нам о том, что интересы автора не распространяются на внешнюю политику царей, которая освещается лишь от случая к случаю или не упоминается вовсе.) Затем Вааса уничтожил всю семью Иеровоама.

В стихе 29 сказано, что все это произошло во исполнение пророчества Ахии, и в то же время в 16:7 пророк Иуй осуждает действия Ваасы. Кажущееся противоречие объясняется тем, что Вааса пошел много дальше пророчеств Ахии, в которых говорилось об истреблении всех мужчин (14:10) семьи Иеровоама. (Дословный перевод: «мочащегося к стене».) Предполагалось, что у Иеровоама не останется ни одного потомка мужского пола, который мог бы претендовать на престол. Однако некоторые детали в 15:29 («не оставил ни души») позволяют предположить, что Вааса уничтожил всю семью Иеровоама полностью.

В заключительном слове о Навате говорится, что между Асою и Ваасою велась постоянная война. Это замечание удивительно тем, что в нем нет ни слова о Навате. Вероятнее всего, оно должно относиться к Навату, а не к Ваасе или было перемещено из заключительного слова о правлении Ваасы (см. ниже).

15:33 — 16:7 Вааса, царь израильский. Рассказ о царствовании Ваасы очень краток, потому что о его воцарении и о его войне с Асой из Иудеи уже было сказано. Главной темой повествования становится осуждение Ваасы пророком Иуем. История повторяется. Как в случае с Иеровоамом, Бог поставил Ваасу царем над Израилем, но тот ходил путем Иеровоама, и для его дома была уготована та же судьба, что для дома Иеровоама. Пророчество, изреченное Иуем о доме Ваасы, во многом сходно с пророчеством Ахии (ср.: 16:2а с 14:7 и 16:4 с 14:11).

16:8—14 Ила Израильский. И не удивительно, что исполнение пророчеств Иуя было почти точным повторением предыдущих событий. Как сын Иеровоама правил в течение двух лет, пока не был убит своим соперником, так и Ила, сын Ваасы, правил в стране два года. Как убийца Навата захватил власть в свои руки, так и Замврий сел на престол после убийства Илы. Структура краткого отчета о правлении Илы точно повторяет строение рассказа о царствовании Навата (ср.: 16:9–10 с 15:27–28 и 16:11–13 с 15:29–30). Однако есть и некоторая разница. Об Иле не сказано, что он ходил путем Иеровоама, но это подразумевается в упоминании о всех грехах Ваасы и грехах Илы, сына его, которые они сами делали и которыми вводили Израиля в грех… (13). О разнице личностей Навата и Илы говорит следующее сравнение: Нават погиб, когда вел войну с традиционными врагами Израиля, — занятие, достойное настоящего царя (15:27); Ила же умер во время попойки в доме управляющего своим дворцом в Фирце (16:9), хотя война с филистимлянами все еще продолжалась (см.: ст. 15). И наконец, Замврий был более сдержанным, чем Вааса; уничтожая дом своего предшественника, он убил в этой семье только мужчин (11).

16:15—22 Замврий и гражданская война в Израиле. Положение в стране ухудшилось, и в конце концов разгорелась гражданская война. Израильские воины, осаждавшие Гавафон, не приняли Замврия царем над собой, но провозгласили царем Амврия, своего военачальника. Как ни странно, но войско отошло от Гавафона и осадило собственную столицу. Замврий покончил с собой всего лишь после семи дней царствования! Мы можем сказать, что за столь недолгий срок невозможно было распознать характер Замврия, но неделя — большой срок в политике, и у автора нет никаких сомнений в том, что он пострадал за свои грехи… ходя путем Иеровоама и во грехах его… (19).

Смерть Замврия не стабилизировала ситуацию, потому что тут же возник Фамний, сын Гонафов, в качестве претендента на израильский престол. Война между двумя партиями закончилась смертью Фамния, и Амврий утвердился на престоле.

16:23–28 Амврий восстанавливает стабильность в Израиле. События, приведшие на царство Амврия (16:15–22), произошли не по пророчеству (в противоположность событиям в 15:25–16:14). Никто из пророков не провозглашал Божьей воли о конце правления Замврия или об избрании Амврия. Поэтому для нас неясно, согласно ли воле Божьей власть оказалась в руках Амврия. На этот вопрос ответа так и не последовало, но в последующих главах становится совершенно очевидным, что царствование династии Амврия находится под полным контролем Божьей воли. И показано это, как всегда в книгах Царств, через слово Божьих пророков.

Стандартный отчет о правлении Амврия, в заключение которого сказано, что его сын наследовал ему, указывает на факт, что Израиль вернулся к династической стабильности.

Автор ничего не сообщает о внешнеполитическом положении Амврия, мы можем узнать об этом лишь благодаря ассирийским надписям и надписям на Моавитском камне. Единственным его достижением, вошедшим в анналы истории, является основание Самарии, новой столицы Израиля (24). Кроме этого, автор отмечает лишь то, что он грешил больше, чем его предшественники и ходил путем Иеровоама (25–26).

3 Цар. 16:29 — 4 Цар. 10:36 Два царства: период царствования династии Амврия

16:29 — 22:40 Правление Ахава в Израиле

16:29–34 Введение к повествованию о царствовании Ахава. Здесь дана стандартная справка о правлении Ахава, но без обычной заключительной формулы, которая отложена до 22:39—40. В промежутке, на фоне правления Ахава, нам предлагаются обстоятельные истории. В некоторых из них участвует Илия (гл. 17 — 19, 21), в иных сообщается о войнах Ахава с Венададом и о высказываниях других пророков (гл. 20, 22).

Этот краткий рассказ выполняет роль введения в пространное повествование. Мы видим, что Ахав оказался еще худшим царем, чем Амврий, ибо вверг Израиль в бедствие идолопоклонства, по сравнению с которым грех Иеровоама бледнеет. Поклонение Ахава Ваалу связано с его женитьбой на Иезавели, дочери Ефваала, преемника Хирама Тирского. Это, в свою очередь, позволяет предположить, что речь идет о боге Ваал–Мелькарте — покровителе города Тира. Тот факт, что Ахав построил в новой столице храм Ваала, свидетельствует о попытке превратить поклонение Ваалу в государственную религию Израиля. Это подтверждается и истреблением пророков истинного Бога (см. ниже). Он установил для поклонения и изображения Астарты, учредил ее пророков, как и пророков Ваала (18:19). Упоминание о восстановлении Иерихона говорит нам много больше, чем просто об исполнении давнего пророчества Иисуса Навина (Нав. 6:25). Стих 34 может означать, что оба сына Ахиила были принесены в качестве человеческой жертвы при начале и завершении строительных работ. В таком случае, это еще сильнее подчеркивает, насколько глубоко был вовлечен Израиль во время царствования Ахава в практику идолопоклонства.

17:1–24 Илия в изгнании. Пророки не замедлили отреагировать на ужасное нечестие во время правления Ахава. Илия, возвышающийся над всеми остальными пророками во время правления Ахава, появляется в истории внезапно. В тексте нет предварительной справки о том, что он пророк или что у него есть слово от Господа; он просто сообщает Ахаву грозную весть. Судя по характеру сообщения, мы понимаем, что Илия — это человек, который действует и говорит как полномочный представитель Бога. Слова Илии усилены возгласом «жив Господь…», который подтверждает его полномочия: он есть раб Бога Израилева. В его словах суть предмета предельно обнажена: именно Господь есть Бог Израилев, а не Ваал. Засуха — не просто Божье наказание, она стала первым аргументом в том споре, где откроется власть и сила Бога и полное бессилие Ваала.

Бегство Илии в безлюдные места позволяет предположить, что он находился в опасности, и только в 18:4 мы обнаруживаем, от кого эта опасность исходила: Иезавель начала систематическое истребление всех пророков истинного Бога. Убежище Илии находилось на территории Израиля к востоку от реки Иордан (эту область, по–видимому, Илия хорошо знал, поскольку он происходил из Галаада, 1). Вторую часть стиха 4 можно прочитать так: «…а аравитянам Я повелел кормить тебя там». Это вполне соответствовало бы появлению в этой главе той вдовы из Сарепты Сидонской, которая впоследствии заботилась об Илии. Однако вороны также могут быть правильным прочтением, ибо в этих главах (17 — 18) главная тема — господство Бога над всеми сферами и силами природы.

Когда поток, у которого поселился Илия, иссяк, Бог дал ему новые повеления и послал его за пределы израильской территории, в финикийский город Сарепту. Забавно, что Илия, спасаясь бегством от покровителей финикийского бога, должен был искать убежища в Финикии! Вдова, которую он встретил на своем пути, с готовностью дала ему воды, но когда он попросил хлеба, она была вынуждена признаться в своей полной нищете. По–видимому, она признала в нем пророка Бога Израилева. (Было ли что–нибудь примечательное в Божьих пророках во времена Илии? См. комментарии к 20:41 и 4 Цар. 2:23–25.) Илия заверил ее, что она может без всяких опасений приютить его, ибо Бог обещал, что ее скудные запасы муки и масла не истощатся до тех пор, пока не кончится засуха. (Таким образом, мы узнаем, что засуха, объявленная Илией, распространилась за пределы Израиля до Финикии.) Женщина доверилась ему и повиновалась (может быть, именно потому, что признала в страннике пророка), и истинность слов Илии вскоре подтвердилась.

Несколько позже сын вдовы заболел и лежал бездыханным, хотя о его смерти говорится не совсем ясно. Вначале вдова решила, что Илия, как человек Божий, допустил произойти этой беде в качестве Божьей кары за ее грехи (18). Таково было общепринятое мнение — страдания и грех тесно взаимосвязаны. Друзья Иова также посчитали, что он грешил, а потому ему приходится страдать (Иов. 8:4; 11:6 и т. д.); ученики Иисуса тоже полагали, что слепота человека была результатом его грехов (Ин. 9:1–3). Вопрос человека, которому приходится страдать сегодня: «Чем я заслужил это?» — выражает те же мысли, что звучат и в словах вдовы в стихе 18. Нам следует помнить, что в Книге Иова опровергаются доводы его друзей, что Иисус отверг логику Своих учеников, а вдова в нашей истории также ошибалась. Библия не считает неизбежными причинно–следственные связи между грехом и страданием (или между праведностью и благословением), но вполне допускает страдание незаслуженное и, с человеческой точки зрения, необъяснимое. Илия и сам, очевидно, не знал, почему произошла эта трагедия. Его молитва в стихе 20 показывает его недоумение и скорбь. Затем он помолился о возвращении мальчика к жизни. С какой целью он простерся над мальчиком, непонятно, может быть, он просто пытался согреть его теплом своего тела, чтобы вернуть к жизни. Но воскрешение мальчика было делом Бога, ответившего на молитву Илии (22).

В восклицании вдовы, приведенном в стихе 24, слышится намек: финикиянка осознает, что Илия говорит истинные слова от Бога, тогда как израильский царь, поклоняющийся финикийским богам, отказывается видеть это. Иисус (к великому раздражению Его слушателей) вспоминал эту историю с Илией в подтверждение Своих слов о том, что пророк не принимается в своем отечестве (Лк. 4:24—30).

18:1—19 Возвращение Илии. На третий год засухи Бог повелел Илии вернуться в Самарию и вновь противостать Ахаву. Однако вначале он встретился с Авдием, главным царедворцем Ахава. Этот человек, с юности поклонявшийся Господу (12), остался верен истинному Богу. Его верность была доказана им с риском для жизни — он прятал и кормил сотню верных Божьих пророков в условиях беспощадного истребления их Иезавелью. Это изумительный персонаж, спокойно живущий в вере в самом центре национального отступничества. Но в то же время он совсем обычный человек, ужаснувшийся при мысли о том, что Илия может исчезнуть, а он понесет всю ответственность за несостоявшуюся встречу с царем и будет казнен. Илия заверил его, снова используя клятву для подтверждения своих слов (15), что встретится с Ахавом еще до наступления вечера.

Ахав и Илия встретились и обменялись язвительными замечаниями. Отступление Ахава от Бога («ходить вслед Ваалам» — значит поклоняться чужеземным богам) превратило его в смущающего Израиля. Илия бросил вызов собранию пророков Ваала на горе Кармил. Он вызвал на бой питающихся от стола Иезавели. Эти слова Илии обнаруживали, кто стоял за покровительством царя ложным богам.

18:20—46 Илия на горе Кармил. Кармил — это цепь гор, протянувшихся от залива Акко в юго–восточном направлении на 12 миль (20 км) внутрь страны. Невозможно знать точно, в каком именно месте произошла встреча Илии с лжепророками. Нам ясно лишь одно — с этой горы было видно Средиземное море (42–44). Существуют свидетельства, что вершины гор Кармил были обычным местом для поклонения Ваалу, таким образом, Илия предоставлял возможность пророкам Ваала бороться на их собственной территории.

На горе собрались не только лжепророки, но и народ со всего Израиля (21; ср.: ст. 19). Илия обвинил людей не в открытом отступничестве, но в колебаниях и нерешительности. Это позволяет предположить, что они пытались поклоняться и Ваалу, и истинному Богу одновременно, чтобы обеспечить себе максимальную выгоду с обеих сторон. Ваал считался прежде всего богом погоды, а потому от него ожидали хороших урожаев, Яхве же считался Богом пустынных регионов горы Синай (ср.: Авв. 3:3—7). Возможно (как сирийцы в главе 20), Его считали узко территориальным Богом: «Господь есть Бог гор, а не Бог долин» (20:28). Так или иначе, но людям, видимо, казалось, что Господь бессилен в области земледелия, а потому имело смысл поклоняться Ваалу, признанному специалисту в таких вопросах. Илия отметает такой религиозный синкретизм. Народу придется принять решение: или Господь, или Ваал.

Глагол, использованный для указания на нерешительность народа, может также иметь значение «хромать». (Форма этого же глагола встречается в ст. 26 при описании ритуальных танцев пророков Ваала.) Для употребления здесь глагола с этими двумя значениями есть определенные причины. Илия хотел сказать, что попытка людей извлечь выгоду из противоположных миров фактически покалечила их.

Заявление Илии о том, что он остался единственным пророком Господа, удивляет, ибо мы помним признания Авдия (13), но подробнее мы остановимся на этом при обсуждении главы 19. Затем Илия отдает распоряжение о приготовлении жертвы всесожжения — но огня зажигать не велит. Истинный Бог Сам зажжет приготовленную для Него жертву. Люди (до этого момента молчавшие, 21) встретили предложение о состязании одобрительно как вполне справедливое (24).

Пророки Ваала получили возможность первыми принести жертву. Илия уступил им лучшую часть дня, от утра до полудня… (26) …до самого времени вечернего жертвоприношения (29). В полдень Илия нарушил однообразные и утомительные старания лжепророков язвительными замечаниями, сначала иронически назвав Ваала богом, а затем высказав предположение, что его молчание объясняется чисто человеческими причинами. Слово, переведенное в NIV как занят, это глагол, дословно означающий «удаляться», и Илия, возможно, использовал его, имея в виду, что Ваал отошел по нужде. Беснования пророков Ваала стали еще более неистовыми после полудня, но три отрицания в конце стиха 29 подчеркивают тот факт, что все их старания были напрасны (дословно: «ни голоса, ни ответа, ни слуха»).

Илия все приготовления к своему жертвоприношению сделал сам. В качестве жертвы он использовал второго быка. Он взял двенадцать камней, символизирующих единство всего Израиля, восстановил разрушенный жертвенник Господень — одну из высот, которые в обычных обстоятельствах автор книг Царств осуждал. Но здесь обстоятельства были чрезвычайными, ибо решалась судьба поклонения истинному Богу в Израиле, фактически речь шла о сохранении самого Израиля. Проблема уже заключалась не в том, где поклоняться Господу, но будет ли Израиль вообще поклоняться Ему — останется ли Израиль Израилем.

Илия позаботился о том, чтобы поставить себя в самое невыгодное положение и намочил жертву, а также дрова так, что вода стекала в ров, вырытый вокруг жертвенника. Поскольку за три года засухи вода стала бесценным сокровищем, многочисленные ведра воды, вылитые на жертву, стали двойным свидетельством веры. Илия доверился Богу как в отношении дождя, так и в отношении огня.

Его молитва (36–37) свидетельствует о его исключительной вере в этот критический момент истории Израиля — истории, начало которой воскресило в памяти людей провозглашение Господа Богом предков Израиля. В молитве также ясно обозначились приоритеты Илии: его молитва о подтверждении его статуса как раба Божьего обрамлена двумя прошениями о том, чтобы Господь был признан в качестве истинного Бога Израилева.

Ответ был впечатляющим и исчерпывающим. Господь совершил то, чего не смог сделать Ваал, предполагаемый владыка неба и погоды, — Он метнул огненную молнию с неба, на котором не было ни облачка. Люди наконец сделали выбор (как Илия и призывал их в ст. 21) между Господом и Ваалом. Их слова в стихе 39 значили много больше, чем простое признание, что Господь есть Бог, владычествующий в Израиле. Это выражение (дословно «Он есть Бог») провозглашало Господа единым и единственным Богом. Пророки Ваала, разоблаченные как пособники лжи, были уничтожены по команде Илии.

Автор никак не комментирует это массовое убийство пророков, но несколько позже Илия получает упрек за свои мысли, доходившие до фанатизма (см. комментарии к 19:1–18), возможно, и уничтожение всех пророков Ваала рассматривается как результат его склонности к фанатизму. В стихе 41 опять, впервые после стиха 20, упоминается Ахав. В этой главе он предстает совсем незначительным персонажем, поскольку в центре внимания автора простые люди и их реакция на происходящее. Здесь, как и в стихе 20, Ахав выслушивает повеления Илии, который стал истинным вождем народа. К сожалению, такое же безволие Ахав проявляет и перед Иезавелью и даже не пытается остановить ее, когда она решает убить Илию.

В молитве Илии о дожде (42–46) есть некоторые странные моменты, но значение происшедшего в целом ясно. Ветер, облака и дождь находятся во власти Бога, ибо Он есть Творец, Который держит в Своей руке все, что Он создал. Последующие за молитвой события снова показали, что Илия действительно раб Божий, поскольку все исполнилось, как он и обещал в 17:1, — дождь возвратился на землю только по его слову.

19:1—18 Илия на горе Хорив. Здесь мы знакомимся с другими, чисто человеческими качествами характера Илии, с его слабостями и ошибками. В страхе перед Иезавелью он бежал в пустынную область к югу от Вирсавии, и не просто за пределы Израиля, но и за пределы южной границы Иудеи. Там в отчаянии и глубоком унынии он молил Бога о смерти. Нет указаний на то, что он хотел идти еще дальше. То путешествие, которое он затем предпринял, стало возможным только благодаря Ангелу (или, может быть, просто «посланнику»), который служил ему. Наконец они пришли к горе Хорив, к месту, где Бог призвал на служение Моисея (Исх. 3), а позже явился в облаке с громом и молнией, чтобы дать Израилю десять заповедей (Исх. 19 — 20).

На горе Кармил мы видели в Илии великого духовного вождя, спасающего Израиль своей верой и верностью. На горе Хорив мы увидели его слабым, запутавшимся, заслуживающим Божьих порицаний. Первый вопрос Бога показывает, что, хотя Илия на эту гору пришел благодаря Божьему посланнику, ему не следует там находиться. В своем ответе Илия полностью обесценил все то, что произошло на горе Кармил. Он пренебрег Божьей победой над пророками Ваала, словно эта победа ничего не стоила. Косвенно он обвинил весь народ в абсолютной неверности. Он не учел верного Авдия и вероятность того, что таких, как он, много. Может быть, он рассматривал позицию Авдия при дворе как проявление слабости и вариант компромисса. Еще раз Илия заявляет о том, что является единственным пророком Божьим, оставшимся в живых (ср.: 18:22), совершенно не принимая в расчет тех сто пророков, которых, как он знал, Авдий скрывал в пещерах. Возможно, оттого что они не встали и не предложили свою помощь, он отмел их как безнадежно слабых. Однако теперь (по иронии судьбы) Илия сам прячется в пещере. Кроме того, он совершенно забыл о том, что чуть раньше скрывался в течение трех лет и обнаружил собственную слабость тем, что бежал от Иезавели.

В ответ Илии было сказано, что Господь пройдет в то время, когда Илия будет стоять у входа в пещеру. Большой и сильный ветер, землетрясение и огонь разорвали тишину, но Бог, как было сказано, не в них. Затем последовал иной феномен. Такие переводы, как веяние тихого ветра и «тихий голос» (RSV), не передают значения загадочного еврейского выражения, которое лучше перевести как «краткий звук тишины». И хотя в тексте об этом прямо не говорится, но подразумевается, что Бог наконец прошел в тишине, которая наступила после бури.

Этот эпизод ясно показывает, что Бог не всегда действует видимым и поражающим воображение образом. Он может пожелать присутствовать в полном молчании. Оценка ситуации в стране, данная Илией, была отвергнута, ибо Бог может действовать такими путями, какие даже Его слуги обнаружить не смогут.

Однако, когда Бог повторил Свой первый вопрос, ответ Илии был тем же. Бог не стал повторять Свой урок, но дал Илии повеление помазать трех человек, которые, каждый по–своему, выполнят работу по очищению Израиля. Повеления закончились сообщением, что у Господа в Израиле осталось не менее 7 тысяч верных последователей (18). Урок о тишине был усвоен наконец при помощи этого громоподобного замечания. Илия не видел ничьей веры, кроме собственной, и не сумел оценить те способы, которые использовал в Своей работе Бог. Это и есть то отношение, которое сегодня приводит многих людей из Божьего народа к разделениям, высокомерию и даже фанатизму.

Часто высказываются предположения, что Илия страдал от приступов депрессии. Депрессия может возникнуть по разным причинам (от сдерживаемого гнева до авитаминоза), и не следует думать, что если мы испытываем депрессию, то у нас те же проблемы, что у Илии, или же что его проблемы сходны с нашими. В его случае депрессия и упадок духа, похоже, произошли в результате искажения перспективы. Он недооценил и собственные достижения, и вклад других людей. Ответ Бога, по крайней мере, отчасти, бросил свет на истинное положение вещей. Нам также необходимы такие лучи света, если мы не хотим в своей христианской жизни поддаваться приступам упадка духа.

19:19–21 Призвание Елисея. Хотя Илия не помазывал Елисея в буквальном смысле, использование милоти фактически стало исполнением третьего повеления из стихов 15–16. Елисей воспринял милоть, брошенную на него Илией, как призыв следовать за пророком, и попросил у него разрешения попрощаться с семьей. Краткий ответ Илии кажется довольно туманным, но, по–видимому, пророк удовлетворил эту просьбу. Большой прощальный пир, который устроил Елисей для всех домочадцев, должно быть, потребовал много времени и средств. Призыв Иисуса на ученичество (Лк. 9:59—62) в какой–то степени повторяет этот отрывок, однако требования к безотлагательности действий в нем выше.

20:1–21 Осада и спасение Самарии. В этой главе нам представлены два контрастных портрета Ахава. Сначала мы видим его как смелого руководителя, который повинуется Божьим пророкам и одерживает победы. Но в конце главы он вновь открыто проявляет свойственное ему непослушание.

В рассказе опять появляется северное государство Сирия, которым все так же правит (как и в 15:18–20) царь по имени Венадад. Вероятно, это был Венадад II, сын и наследник предыдущего царя с таким же именем. Осадив Самарию, он увеличивал свои требования к Ахаву до тех пор, пока тот по совету старейшин города не отказался подчиниться. Тогда Венадад пригрозил разрушить город так, что от него не останется и горстки пыли. Ахав предупредил его, что цыплят по осени считают (11). Непонятно, выражали слова Ахава его подлинное убеждение (возможно, он уже получил к тому времени пророческое подтверждение своей будущей победы, о которой говорится в ст. 13–14), или он просто запугивал Венадада.

Безымянный пророк провозгласил победу Ахава, объяснив, кто поведет войска и начнет битву. Победа будет дарована, чтобы Ахав знал, что Я Господь (13). Ахав повиновался, сирийцы отступили, и осада была снята. Однако нам не говорят, что Ахав признал спасение города делом руки Божьей.

20:22—34 Победа при Афеке. Безымянный пророк предупреждает царя о повторном нападении Венадада. Его предсказание исполнилось, как только сирийцы собрались с силами. Когда войска сошлись при Афеке, воины противника по численности во много раз превосходили израильтян (27). Однако сирийцы просчитались. Не сомневаясь в реальности Бога Израилева, они все же решили, что Господь есть Бог гор, а не Бог долин, а потому Он не сможет помочь Израилю в битве на равнине. Пророк предсказал поражение сирийцев, ибо им следует узнать, что Бог Израиля не ограничен ничем, а также Ахав должен твердо усвоить слова Бога: Я— Господь (28; повторение фразы из ст. 13).

Войско Венадада было разбито наголову, Венададу пришлось сдаться и просить у Ахава пощады. В конце концов, его отец когда–то был в союзнических отношениях с Ваасой (до того как Аса Иудейский убедил его разорвать их, 15:19) и у него были торговые связи с Амврием (20:34). На языке международной дипломатии Венадад говорил о себе как о вассале Ахава (раб), и Ахав тут же обращается к нему как к своему брату (32), словно они уже союзники, а не враги. Та готовность, с которой Ахав соглашается на союзнические отношения (34), позволяет предположить, что он воспринял их как наилучшую гарантию будущей безопасности Израиля. Так во второй раз Ахав не сумел признать в Боге защитника Израиля.

20:35—43 Ахав осужден. Непризнание Ахавом Божьей воли выявляется в свете странной истории, которая произошла вскоре после его победы. Еще раз на сцену выступает безымянный пророк, но уже, вероятно, не тот, которого мы встречали в стихах 13–28.

Чтобы передать сообщение Ахаву, пророку нужно было получить ранения. Человека, отказавшегося избить пророка, убил лев, а его смерть была предсказана пророком в качестве наказания за непослушание (36). Этот странный.и поразительный рассказ напоминает историю в главе 13, где еще один непослушный пророк был умерщвлен львом. Еще раз нам указывают на необходимость немедленного повиновения Божьему слову и на неизбежность последствий непослушания. Однако этот случай касается как будущего, так и прошлого, разоблачая непослушание Ахава и объявляя последовавший за разоблачением приговор.

Получив ранения от более услужливого человека, пророк предстает перед Ахавом в качестве воина, только что вернувшегося с поля сражения в Афеке. Он рассказывает Ахаву, что позволил сирийскому пленнику бежать, и царь отвечает, что за это следует понести соответствующее наказание. Непонятно, что именно открылось глазам царя, когда пророк снял свое покрывало (41). Узнал ли Ахав в нем уже известного ему пророка? (Определенно, это не тот же пророк, который фигурирует в ст. 13–28, ибо Ахав видит, что он из пророков, в значении «один из».) Или пророки в то время имели какой–то отличительный знак? (См. ком. к 4 Цар. 2:23–25.)

Обличение пророком греха Ахава аналогично обличению Нафаном греха Давида в 2 Книге Царств 12. В обоих случаях царь был виновен в грехе, который с легкостью осудил в другом человеке. Венадада следовало казнить, а не освобождать. Но вместо раскаяния и сожаления Ахав почувствовал лишь огорчение и тревогу.

21:1—16 Виноградник Навуфея. Хорошо известная история с виноградником Навуфея произошла в Изрееле, где у Ахава и Иезавели был второй царский дворец (1; см. также: 18:45—46). Предложение Ахава выкупить виноградник было вполне разумным, но у Навуфея были основания отказать ему. Кроме того, что на этот виноградник Навуфей потратил, видимо, много времени и сил, продажа его противоречила бы ветхозаветным законам. В израильском обществе продажа наследственного удела земли была недопустима (Лев. 25:25–28; Чис. 27:1–11; 36:7). Этим объясняется категоричность отказа Навуфея в стихе 3.

Ахав надулся, но вынужден был смириться. Но не Иезавель, которая не могла понять, почему царь Израиля не может удовлетворять все свои желания (7). Здесь мы видим столкновение двух разных представлений о власти и правах царя. Израильский царь был связан Божьим законом, как и любой из его подданных (Втор. 17:18–20); но Иезавели, дочери финикийского монарха, казалось нелепым, что желания ее мужа не могут быть удовлетворены, потому что один из его подданных решил остаться верным древним установлениям. Однако открыто она не выступила против религиозных установлений и традиций Израиля, но организовала ложное обвинение против Навуфея, за чем последовал и смертный приговор ему, так что Ахаву оставалось лишь конфисковать виноградник. Навуфею было предъявлено обвинение в нарушении заповеди, о которой говорится в Исходе 22:28, но в действительности в этом низком деле сам Ахав с Иезавелью нарушили заповедь, запрещающую желать собственности ближнего, а также убийство, кражу и лжесвидетельство (Исх. 20:13,15–17).

21:17–29 Илия предрекает конец династии. Илия вновь появляется в нашей истории, чтобы предсказать гибель дому Ахава. Хотя убийство Навуфея было организовано Иезавелью, Ахав попустительствовал ей. Когда она пообещала ему виноградник, он даже не спросил, что она собиралась предпринять, а вполне осознанно ушел в тень, выжидая, пока Навуфея убьют. Теперь ему было сказано: ты убил, и еще вступаешь в наследство? (19). Этот грех был непосредственной причиной грозного пророчества, но это был лишь последний из множества грехов Ахава. Выражение ввел Израиля в грех (22) — без сомнения, напоминание о том, что Ахав отвергал Бога, последуя идолам (26).

Это пророчество напоминает пророчества Ахии Иеровоаму и Иуя Ваасе, и сходство почти дословное (сравните ст. 21 с 14:10; ст. 22 с 16:3; ст. 24 с 14:11 и 16:4). Роль Иезавели тоже была учтена, и приговор ей также был вынесен (23, 25).

Как ни удивительно, но именно Ахав, наихудший из израильских царей (16:30), проявил наибольшее раскаяние (27). В ответ на это Господь сказал Илии, что суд падет не на самого Ахава, но на его сына. Династия продлится еще на одно поколение.

22:1–28 Михей и война с Сирией. Через три года после заключения договора Ахава с Венададом война между двумя странами вспыхнула вновь. Инициатива, по–видимому, принадлежала Ахаву, который захотел вернуть себе контроль над Рамофом Галаадским — горной областью к востоку от реки Иордан.

Прежде всего Ахав вступил в союз с Иосафатом, царем Иудейским (4). Иосафат настоял на том, чтобы вопросить Господа, прежде чем предпринимать какие–либо действия, и Ахав собрал 400 пророков, в один голос заявивших, что кампания будет успешной. Иосафат заподозрил, что эти пророки были «соглашателями» Ахава, и прямо спросил, нет ли при дворе Ахава еще пророка Господня.

Ахав признался, что есть еще один пророк, которого он не позвал из–за его привычки говорить царю то, чего тот не хотел слышать. Благочестивый Иосафат упрекнул Ахава за такое отношение к пророку, и за Михеем послали. Затем история делает несколько совершенно неожиданных поворотов. Когда посланник царя просил Михея согласиться с тем, что предрекают другие пророки, Михей ответил, что он может говорить только то, что велит ему сказать Господь (13–14). Как ни странно, но его слова совпали с предсказаниями других пророков, которые, таким образом, оказались правыми (15). Но затем, что еще более странно, Ахав заклинает его сказать ему правду. Царь знал, что Михей никогда не говорил ему доброе (8), а потому не поверил благоприятному для себя прогнозу. Мы снова возвращаемся к сложной проблеме, поднятой в главе 13: как отличить истинного пророка от ложного? Но в этой истории происходит еще один забавный поворот: Ахав, постоянно сопротивлявшийся слову Божьему, быстро распознает ложь и требует правдивого пророчества. В результате он сам попадает в ловушку — если он отклонит ободряющие слова Михея как ложь, то должен будет отклонить и ободряющие слова остальных 400 пророков!

Михей ответил образно, ясно указывая на смерть Ахава (17). Поскольку Ахав отверг предыдущее пророчество, то эту альтернативу ему пришлось принять. Но следует еще одна неожиданность, потому что Михей продолжил рассказ о своем опыте присутствия у престола Божьего — а именно такой опыт отличает истинного Божьего пророка от ложного (Иер. 23:17—18). Он разоблачил слова остальных 400 пророков (названных его пророками, т. е. пророками Ахава, а не Божьими), которые были вдохновлены духом лжи, посланным от Господа, чтобы склонить Ахава пойти на верную смерть. Предсказания Михея подтвердили правильность вывода Ахава о том, что благоприятное пророчество было ложью.

Вмешательство Седекии (представителя 400 пророков, ст. 11) объясняется его оскорбленным самолюбием (24). Его замечание, вероятно, было саркастическим отрицанием того факта, что Михей получил от Бога слово истины. Михей на это ответил, что Седекия обнаружит правду тогда, когда будет пытаться спасти свою жизнь. Однако, отрицая истинность пророчества Михея, Седекия вновь ставит вопрос: кто говорит правду, Михей или Седекия со своими помощниками? Ахав встал перед выбором: поверить пророку, которого он ненавидел, или поверить тем, чье ложное пророчество он уже распознал сам?

Он действовал в соответствии со своей ненавистью к Михею и глубоко укоренившимся в нем антагонизмом к слову Божьему. Как ни странно, но он действовал также и в соответствии с пророчеством Михея, предрекавшим о нем недоброе (23).

Эта странная история заставляет задуматься о том, как отличить ложное пророчество от истинного. На этот вопрос нет легкого ответа. Критерий, предложенный во Второзаконии 18:22, можно применить только в ретроспективе, альтернативный же критерий, данный во Второзаконии 13:1–3, делает акцент на том, ведетли пророк людей к служению истинному Богу или уводит прочь от Него. При этом не выясняется, исполняются ли слова пророка.

22:29—40 Смерть Ахава. Ахав отправился на сражение, решив обмануть смерть. Он переоделся, но избежать предсказанной гибели не сумел, и случайно пущенная стрела, найдя щель в его доспехах, смертельно ранила его. Несмотря на все его попытки пренебречь предсказаниями Михея, он нашел свой конец, потому что события, предсказанные Божьими пророками, находятся в руках Самого Господа. Пророчество Илии, произнесенное еще раньше, также исполнилось — собаки лизали кровь Ахава за пределами Изрееля, как они лизали кровь убитого Навуфея (21:19; 22:38).

Заключительное слово говорит о процветании Израиля во время правления Ахава, о его активной деятельности по строительству городов, что находит полное подтверждение в археологических раскопках.

3 Цар. 22:41 — 4 Цар. 8:29 Период царствования сыновей Ахава

22:41—50 Иосафат Иудейский. Справка о правлении Иосафата в Иудее включена в эти главы как краткое отступление в повествовании, посвященном в основном Израилю. После обычной вводной части (41–42) автор выражает свое одобрение в адрес Иосафата, продолжавшего богобоязненный образ жизни своего отца Асы (43а), завершившего его реформы (46), хотя и допускавшего поклонение на высотах. Тот факт, что упоминание о его взаимоотношениях с Ахавом (44) идет сразу после замечания о высотах, позволяет предположить, что и эти отношения рассматривались как упущение. Сложные взаимоотношения Иудеи с Израилем действительно привели позже к серьезным последствиям. Иосафат не сумел возродить морские экспедиции в Красном море, начавшиеся при Соломоне (48), что свидетельствует об упадке Иудеи со времени золотого века Соломона.

22:51–53 Царствование Охозии, царя израильского. Обычная вводная часть без заключительного слова, как и в случае с Ахавом, представляет нам нового царя, сына Ахава Охозию. Заключительное слово прозвучит позже, в следующей истории, в которой будет участвовать Елисей (4 Цар. 1). Поэтому справка о царствовании Охозии напоминает миниатюрный вариант рассказа о правлении Ахава, свидетельствуя, что его краткое правление было эхом правления его отца.

4 Цар. 1:1—18 Охозия и Илия. Тема мятежа Моава (1) возобновляется в главе 3, где она становится фоном для всего повествования. Она подготавливает нас к падению династии Амврия, которое, по предсказанию, должно произойти в царствование сына Ахава (3 Цар. 21:29).

Несчастный случай, происшедший с Охозией, — не кара Божья, но скорее ответ Бога на его стремление вопрошать чужеземных богов. Это обращение к языческим оракулам и было осуждено Илией. Автор насмехается над божеством аккаронским, изменяя его имя Baal–Zebul («Ваал победитель») на Baal–Zebub («повелитель мух»). (Zebul как компонент есть также в имени Иезавели, которое означает «Где властелин?») Вместо пророчества от Веельзевула из Аккарона посланники Охозии возвратились с пророчеством, которое передал им Илия от Господа. Нежелание Охозии искать спасения от своей болезни у Господа привело к демонстрации Божьей власти над жизнью и смертью. Ужасную судьбу двух пятидесятников с их отрядами, рассказанную в стихах 9–12, объяснить трудно. Возможно, жизнь Илии находилась в опасности так же, как во времена Ахава и Иезавели. (Слова Ангела в ст. 15 — не бойся его — также говорят в пользу такой точки зрения.) Или, может быть, Охозии следовало понять, что человеку Божьему, как и Богу, нельзя приказывать. И, конечно же, мольба третьего пятидесятника дала желанные результаты.

Неизвестно, чего хотел Охозия от Илии, когда посылал за ним, но все, что он получил, — это повторение пророчества о его предстоящей смерти (16).

В свете прежних предсказаний Илии Ахаву (3 Цар. 21:29) мы могли бы предположить, что Охозия будет последним царем династии Амврия. Но после его смерти царем становится Иорам, другой сын Ахава (4 Цар. 3:1). Пророчество Илии все еще не исполнилось.

2:1—18 Взятие Илии на небо. Все места, которые посетил Илия перед своим отшествием, тесно связаны с прошлым Израиля. Галгал (1) был первой остановкой после того, как израильтяне во главе с Моисеем перешли реку Иордан. Мужчины, родившиеся во время странствий в пустыне, были обрезаны в Галгале, и там же Божий народ отпраздновал Пасху (Нав. 5). Вефиль (2), приблизительно в 14 милях (24 км) от Галгала в центральной части горного региона, был местом встречи Иакова с Богом (Быт. 28). Иерихон (4), лежащий в долине реки Иордан недалеко от Галгала, был первым городом, который покорил Иисус Навин (Нав. 6), а сама река Иордан (6) чудесным образом остановила свои воды, когда израильтяне переходили ее, чтобы войти в Ханаан (Нав. 3).

Если не считать кружной путь к Вефилю, все путешествие концентрируется на местах, связанных с вступлением Израиля в землю обетованную. Целью этого путешествия или, по крайней мере, целью автора в повествовании о нем является желание подчеркнуть особую роль Илии и Елисея в израильской истории. Предыдущие события в жизни Илии напоминают определенные этапы служения Моисея. Например, как и Моисей, Илия получил Божье откровение на горе Хорив, а расправа с пророками Ваала напоминает последствия инцидента с золотыми тельцами (Исх. 32:25—29). Теперь Илия перешел на восточную сторону реки Иордан (аналогия с тем, как народ переходил Чермное море под предводительством Моисея), где, как и у Моисея, окончилось его служение. И действительно, конец жизни Моисея был почти таким же таинственным, как конец земной жизни Илии (Втор. 34:6). Таинственное родство этих двух вождей подчеркнуто в Новом Завете, когда они оба появляются перед Иисусом во время Его преображения (Мф. 17:3).

В этой аналогии между Илией и Моисеем заложен большой богословский смысл. Моисей был посредником завета на горе Синай/Хорив, пророком (Втор. 18:15; 34:10), через которого народ Израиля был приведен к заветным взаимоотношениям с Богом и сделан народом Божьим. Илия был пророком, через которого Божий народ вернулся к Синайскому завету и был спасен как Израиль. Иными словами, аналогия с Моисеем подчеркивает огромную важность Илии в истории Израиля и в книгах Царств, в частности. Раули (Rowley H. H. Elijah on Mount Carmel, BJRL, 43 [1960], 190–219) очень точно отметил тесную связь между служениями Моисея и Илии: «Без Моисея религия Господа в таком виде, в каком она была представлена в Ветхом Завете, никогда бы не родилась. Без Илии она бы погибла».

Если Илию назвать вторым Моисеем, то Елисей ассоциируется с Иисусом Навином. Как Иисус стал вождем народа после Моисея, так и Елисей восстал к служению после Илии. Как и Иисус (14), он перешел Иордан посуху с востока на запад, повторив путь Иисуса в Иерихон (15—22). (Даже значения имен Елисея и Иисуса совпадают: Елисей означает «Бог есть спасение», а Иисус — «Господь есть спасение».)

Отшествие Илии продемонстрировало силу и всемогущество Бога. О предстоящем событии было известно заранее и Елисею, и группе пророков из Вефиля и Иерихона (3, 5), но каким образом оно произошло — не совсем ясно (11). Просьба Елисея о духе вдвойне по сравнению с духом Илии (9) отражает наследственное право первенца (Втор. 21:17), связь с этим наследственным правом можно видеть и в том, что Елисей называет Илию словом отец (12). Это фактически равнозначно официальному прошению о наследовании служения Илии. Условие, которое выдвинул Илия (10), могло подразумевать понимание того, что доведется увидеть Елисею, а не просто наблюдение. Восклицание Елисея «колесница Израиля и конница его!» (12) показало, что Елисей воспринимает Илию как истинную мощь и защиту Божьего народа. Он разодрал свои одежды в знак скорби народа о великой утрате.

Когда Елисей приблизился к Иордану, река расступилась перед ним, как расступалась перед Илией, и это событие подтвердило то, что дух, действовавший в Илии, теперь пребывает с Елисеем. Поэтому пророки из Иерихона признали его своим новым учителем (15). Однако они не поняли отшествие Илии так же, как понял это Елисей, и стали настаивать на поисках Илии. Но Елисей знал, что это бесполезно (16—18).

В V веке до н. э. пророк Малахия предсказал возвращение Илии «пред наступлением дня Господня, великого и страшного» (Мал. 4:5). Малахия указывал на пророка, который повторит служение Илии, призывая людей возвратиться к Богу (Мал. 4:6), но его слова породили у многих представление, что Илия вернется сам лично (ср.: Мф. 17:10; Мк. 8:28). Иисус Христос объяснил, что служение Илии было продолжено Иоанном Крестителем, в котором это пророчество Малахии исполнилось (Мф. 11:14; 17:11–13).

Группы пророков в Вефиле и Иерихоне были, очевидно, из среды 7 тысяч верных израильтян, упомянутых в 3 Цар. 19:18. Дальнейшее обсуждение этого вопроса смотрите в комментарии к 4 Книге Царств 6:1–7.

2:19—22 Оздоровление источника в Иерихоне. Иерихон был одним из старейших городов мира, на этом месте поселения датируются примерно 8000 г. до н. э. Своей известностью город был обязан богатому источнику, который обеспечивал влагой всю близлежащую область, делая ее плодородной. Однако в дни Елисея вода в источнике стала плохой. Елисей использует соль, конечно же, в символическом смысле, ибо, брошенная в проточную воду, она никак не могла повлиять на источник под землей. Истинным очистителем стало Божье слово, сказанное через Елисея. В этом случае мы видим также, что последствия того проклятия, которое возложил на город Иисус Навин (Нав. 6:25), были сняты словом Елисея, нового Иисуса Навина. Примечательно, что новый Иисус пойдет тем же маршрутом, которым прошел Иисус Навин, когда он ввел народ Израиля в Ханаан (Вефиль находится рядом с Гаем, в который двинулся Иисус после захвата Иерихона; Нав. 7:2).

2:23–25 Происшествие в Вефиле. Возвращаясь в Вефиль, Елисей повторил путь, пройденный вместе с Илией (Вефиль–Иерихон—Иордан в ст. 2—8; Иордан–Иерихон—Вефиль в ст. 13—23).

Смерть подростков, насмехавшихся над Елисеем, так же внезапна и ужасна, как и гибель солдат в 1:9—12. Она выглядит еще более шокирующей, если следовать переводу «маленькие мальчики» (RSV) или малые дети (KJV). В стихах 23 и 24 использованы два разных еврейских существительных, и оба могут быть переведены либо как «мальчики», либо как «молодые люди». NIV предпочитает «молодежь», но не переводит прилагательное в стихе 23, которое определяет их как «маленьких». Это прилагательное явно подразумевает детей, если только оно не переводится как «никчемные» или «недостойные». Беспощадность суда лучше всего можно объяснить в том случае, если над Елисеем насмехались как над главой Божьих пророков. Вполне вероятно, что оскорбление плешивый относится к определенной тонзуре, которая означала принадлежность к школе пророков. После этого Елисей отправился на север, к месту величайшей победы Илии над пророками Ваала, а затем в столицу Израиля.

3:1–20 Подготовка к овладению Моавом. Иорам почти удостоился похвалы от автора за то, что лишь следовал Иеровоаму и не опускался до уровня Ахава и Иезавели. Хотя он избавился от статуи Ваала, которую сделал Ахав (2), но из главы 10 становится ясно, что в Самарии по–прежнему процветало поклонение Ваалу. После победы Илии на горе Кармил поклонение Ваалу больше не претендовало на роль государственной религии Израиля. Но до тех пор пока влияние Иезавели на царском дворе оставалось достаточно сильным, поклонение Ваалу было заметной чертой жизни столицы.

Из надписи на Моавитском камне мы узнаем (см.: Введение), что Моав стал вассалом Израиля во времена Амврия. Согласно 4 Книге Царств 1:1, он поднял мятеж во время краткого царствования Охозии. Поэтому Иораму пришлось сделать попытку возобновить контроль над Моавом.

Этот рассказ имеет большое сходство с рассказом о кампании Ахава против Сирии (3 Цар. 22). Оба выступления были предприняты с целью возвращения своих территорий к востоку от реки Иордан, перед каждым из них Израиль заключил военный союз с Иосафатом Иудейским (который выражал свое согласие теми же словами; ср.: 3 Цар. 22:4 и 4 Цар. 3:7), в обоих случаях Иосафат вопрошал пророков о воле Божьей, и результат обоих походов неясен.

Царь Едомский отправился в поход вместе с Иосафатом (9). Это, по–видимому, тот самый «наместник царский», о котором говорится в 3 Книге Царств 22:47, т. е. правитель, назначенный Иосафатом, а не представитель местной династии. Видимо, Иудея сумела восстановить свой контроль над Едомом, утраченный при царе Адере (3 Цар. 11).

Полное отсутствие воды заставило трех царей обратиться за советом к Елисею. Вспоминается засуха во времена Ахава и то, как Ахав искал Илию (3 Цар. 18:1 — 15).

В остальном, однако, обстоятельства у этих историй не совпадают.

Благочестиво и уверенно Иорам говорил о том, что их кампания была начата по воле Божьей (10 и 13), хотя и не было нигде сказано, что он заранее узнавал волю Божью об этом походе. Елисей отверг его благочестие как поверхностное, если не лицемерное (13–14). Иорам ссылался на волю Божью в своем предприятии, не вопрошая о том Самого Господа, — слишком частая ошибка! Только в крайних обстоятельствах он наконец сделал то, что должен был сделать намного раньше.

Использование музыканта при пророчестве Елисея (15) напоминает нам, что и в 1 Книге Царств 10:5–13 тоже рассказывалось об использовании пророками музыкальных инструментов. Елисей предсказал появление воды и военный успех, причем первая часть пророчества исполнилась на следующий же день. В этой истории Елисей больше не появляется.

3:21—27 Битва с моавитянами. Несколько странно то, что моавитяне истолковали красные блики отраженного солнца на воде именно таким образом (22–23). Нам, видимо, следует понимать этот случай как Божье деяние, посредством которого Бог предал Моава в руки трех царей (18). Здесь замечательна игра слов, основанная на сходстве еврейских слов «Едом», «красный» и «кровь», что невозможно передать при переводе на другие языки.

Иорам и его союзники нанесли поражение Моаву; пророчество Елисея исполнилось. Но когда царь Моава принес в жертву своего сына на стене Кир–Харешета (27), израильтяне отступили, не закрепив свою победу. Точную причину отступления израильтян по тексту установить невозможно. То ли в стане моавитян произошло возмущение против израильтян, поскольку их царь, движимый отчаянием, был вынужден пойти на такую ужасную жертву. Другими словами, эта жертва придала новые силы моавитянам и они с новой яростью бросились в битву. То ли большое негодование (или «ярость», «пыл») возникло в среде израильян («в израильтянах», RSV), то есть израильтяне настолько были поражены (ужасом или суеверным страхом) при виде человеческой жертвы, что отказались от всей затеи. Возможно любое толкование. Конечный результат кампании неясен. Если Израиль отступил, остался ли Моав свободен? Моавитский камень торжествует успех своего восстания, но это никак не может быть ответом на наш вопрос, поскольку надпись могла быть сделана до начала кампании Иорама.

4:1–7 Умножение запасов масла. Служение Елисея сопровождалось чудесами. Оздоровив источник воды в Иерихоне (2:19—22), он сотворил свое первое чудо. Затем последовала серия из семи чудес (4:1 — 6:7). Значение их смотрите в комментарии к последнему чуду этой серии (4 Цар. 6:1–7).

В Израиле был обычай отдавать одного из членов семьи в рабство тому человеку, долг которому семья не могла выплатить иным способом (Лев. 25:39–41). В таком положении оказалась вдова одного из пророков, и двум ее сыновьям угрожало рабство. Ситуация была серьезной, ибо в этом случае на земле самой вдовы некому было бы работать. Если бы Елисей не помог, ей предстоял бы новый круг долгов.

Оливковое масло, удивительным образом не кончавшееся в сосуде, напоминает чудесное снабжение маслом и мукой той вдовы, которая приютила Илию (3 Цар. 17:13–16), но здесь вдова продала масло, чтобы расплатиться с долгами.

4:8–17 Сын женщины из Сонама. Сонам находился где–то недалеко от Изрееля (Нав. 19:18). Сонамитянка (12), женщина, проживавшая в Сонаме, всегда оказывала Елисею гостеприимство. Ее имя в повествовании не приводится. Из стиха 13 мы узнаем, что взаимоотношения Елисея с царским двором весьма отличались от взаимоотношений Илии. Похоже, к нему относились с почтением и он имел там определенное влияние. Этот стих предвосхищает события главы 8, где слуга Елисея Гиезий действительно замолвил словечко перед царем за эту женщину.

Обещание сына сонамитянке сходно с обетованием о сыне, которое Бог дал Аврааму и Сарре (Быт. 18:10), а скептическая реакция сонамитянки напоминает ответ Сарры в подобных же обстоятельствах (Быт. 18:12). Но слово пророка оказалось верным.

4:18–37 Возвращение к жизни сына сонамитянки. В этой истории много аналогий с воскрешением Илией сына вдовы из Сарепты (3 Цар. 17). В обоих случаях исцеление произошло на постели пророка в верхней горнице, действия пророков также очень похожи. Но эта история рассказывается с большими подробностями и напряженностью. Кроме того, в данном случае смерть ребенка была установлена.

То, что женщина положила ребенка на постель пророка и отправилась на его поиски, показывает, что она верила в его способность воскресить сына. О возвращении ребенка к жизни и воссоединении с матерью рассказано просто и трогательно. Через человека Божьего Бог еще раз продемонстрировал Свою власть над жизнью и смертью.

4:38–41 Отравленная похлебка. Этот случай произошел во время голода (38), возможно, того самого, о котором рассказывается в 8:1 и который продлился семь лет. Как и в главе 2, мы видим, что Елисей связан с общиной пророков (дословно «сынами пророков», как в RSV), но на этот раз в Галгале. Поскольку продуктов уже не было, один из пророков собрал какие–то дикие плоды, которые оказались ядовитыми. Добавление Елисеем в похлебку муки (как и соли, брошенной им в источник в Иерихоне в 2:21) носило символический характер. Эффект стал возможен только потому, что это сделал человек Божий.

4:42—44 Насыщение ста. Сто человек (43) были, скорее всего, из той же общины пророков. Двенадцать хлебцев были, должно быть, маленькими плоскими лепешками, и потому их было явно недостаточно для стольких людей. Отсюда удивленный вопрос слуги. Но Елисей получил обетование Божье, что этого количества хлеба будет вполне достаточно. Так оно и оказалось.

5:1—27 Исцеление Неемана. Войны Израиля с Сирией перемежались периодами мира между этими двумя государствами (напр.: 3 Цар. 22:1). История с Нееманом произошла в один из таких мирных периодов. Через всю эту историю красной нитью проходит одна тема: Бог Израиля — это Бог всего мира. Он единственный Бог, Его власть и интересы не ограничены ничем, но простираются до космических масштабов.

Эта тема начинает обыгрываться сразу, как только появляется Нееман. Он был сирийским военачальником, великим человеком, потому что чрез него дал Господь победу Сириянам. Нам показывают, что Господь контролирует падение и возвышение всех народов, а не только Израиля. Болезнь Неемана не обязательно была проказой, это еврейское слово означает множество кожных заболеваний.

Слава Елисея как исцелителя достигла слуха Неемана через девочку–израильтянку, служанку его жены. Несмотря на то, что Нееман нанес поражение ее родному народу и захватил ее в плен, она проявляет искреннюю заботу о его здоровье. Ее простая вера, что Елисей может излечить болезнь Неемана, резко контрастирует с реакцией царя Израиля. Его панический страх (7) почти смешон. Царь, разумеется, не мог осуществлять Божью власть над жизнью и смертью, но ему и в голову не пришло послать Неемана к человеку Божьему, через которого Бог уже не раз являл Свою милость.

Нееман был просто разгневан, когда получил повеление омыться семь раз в водах Иордана (10—12). У его слуг, однако, веры было больше, как и у девочки–израильтянки было больше веры, чем у израильского царя. Они благоразумно заметили, что он готов был выполнить и более сложные требования пророка, так почему бы не выполнить столь легкие? Повиновавшись повелениям Елисея, Нееман получил исцеление. Бог часто требует от нас веры и послушания в малом, когда нам кажется, что Он ждет от нас великих свершений.

Реакция Неемана на исцеление говорит о его смирении и благодарности. Что бы он ни думал об израильском Боге раньше, теперь он провозгласил Его единственным Богом (15). С этих пор он намерен поклоняться только Господу (17). Просьба Неемана об израильской земле не означала, что по его мнению Бог ограничен только израильской территорией. Скорее, она отразила его веру, что Божья земля была святой, а потому именно эта земля нужна для святого места поклонения Господу в Сирии. Просьба Неемана в стихе 18 совсем не означает, что он намеревался поклоняться Риммону (название арамейского бога Адада или Адду) наряду с поклонением Господу. Это бы противоречило его заявлению в стихах 15 и 17. Его проблема заключалась в том, что в качестве члена царского двора он обязан был присутствовать при всех церемониях поклонения Риммону несмотря на то, что теперь он был верен только Господу. Благословение Елисея сообщило ему уверенность, что он получил то прощение, о котором просил. Этот отрывок дает представление о тех трудностях, с которыми сталкиваются люди, живущие и служащие Богу среди иноверцев.

Попытка Гиезия обмануть (10–27) заканчивает эту историю печальной и назидательной нотой. Как высокопоставленный чиновник, Нееман привез с собой очень ценные подарки, но Елисей отказался от них. Искушение заполучить хотя бы некоторые из них было непосильным для Гиезия, и он решил воспользоваться благодарностью и щедростью Неемана. Служение Богу не защищает Его служителей от искушений и соблазнов. Напротив, оно часто ставит служителей Божьих в обстоятельства, когда очень соблазнительно злоупотребить своим положением и использовать его в корыстных целях. В стихе 26 Елисей говорит о том, что бывают времена, когда подарки принимать можно, но что это не тот случай (по причине, которую нам не объясняют).

6:1—7 Утонувший топор. В этой истории образ жизни сынов пророков приобретает более ясные очертания. Они жили вместе одной общиной под руководством Елисея (ст. 1 дословно: «место, где мы живем при тебе»). По–видимому, такие общины пророков были в Вефиле, Иерихоне и Галгале (4 Цар. 2:3,5,15–18; 4:38). Неясно, о которой из общин идет здесь речь, а может быть, Елисей имел тесные связи со всеми. Неверно считать их общинами монашескими, подобно тем, что возникли и развивались в иудейской пустыне в IV–VI веках н. э., поскольку пророки женились и имели семьи (4:1). В нашей истории мы видим пророков, которые строят новое поселение, чтобы удовлетворить нужды растущей общины, — явный признак процветания под руководством Елисея.

Действия Елисея по извлечению из воды утонувшего топора так же полны тайны, как и предыдущие его действия по оздоровлению источника в Иерихоне и удалению яда из похлебки. Здесь, как и в тех историях, он представлен человеком, обладающим сверхъестественной властью, которой не имели другие члены общины пророков. Елисей обладал этой силой благодаря своему особому статусу человека Божьего (6), и все истории имеют одну общую цель — подчеркнуть смысл и значение этой фразы. Человек Божий — это не просто благочестивый человек, который служит Богу, но тот, чьи взаимоотношения с Богом были совершенно уникальны среди пророков того времени. Подобно Илии, Елисей был в определенном смысле человеком Бога на этот момент истории Израиля.

6:8–23 Елисей и сирийцы. Этот эпизод представляет собой трогательную историю, разыгравшуюся перед той трагедией, что развернется несколько позже. План царя Сирии захватить Елисея, потому что тот обладал способностью предвидеть замыслы сирийцев и предупреждать израильского царя об угрозе нападения, был обречен на провал с самого начала. Если Елисей знал заранее о других планах Сирии, то, конечно же, он знал и об этом! Тревога и беспокойство сирийского царя неоднократно подчеркиваются в стихах 11—13.

Елисей не пытается скрыться от врагов, но остается в Дофане до тех пор, пока многочисленная сирийская армия не окружает город. Его слуга зримо видит, почему Елисей так спокоен и уверен: кони и огненные колесницы (которые напоминают нам 4 Цар. 2:11—12) намного превосходят по своей численности сирийскую армию (17). Духовное зрение, данное слуге по молитве Елисея, противопоставлено слепоте, которая поразила сирийцев по второй молитве Елисея. Ирония Елисея могла бы плохо кончиться для одураченных сирийских воинов, оказавшихся в Самарии. Он молится об их прозрении теми же словами, которыми он молился о духовном прозрении своего слуги. Но сирийцы увидели отнюдь не радостную картину: они оказались в столице Израиля, где израильские войска явно превосходили их числом.

Царь Израиля признает авторитет Елисея и его право решать судьбу неприятеля. В свете 3 Книги Царств 20:35—43 кажется удивительным, что Елисей запретил убивать вражеских воинов. Это можно объяснить тем, что здесь, видимо, вступили в свои права другие правила ведения войны (22). И воинов, угостив царским обедом, отправили обратно к их царю. Их смущения было достаточно, чтобы набеги на израильскую территорию прекратились.

6:24 — 7:2 Новая осада Самарии. Легкий тон повествования сменился трагическим. После мирного завершения предыдущей истории (23) несколько неожиданно видеть Самарию вновь осажденной (24). Явное противоречие, которое рисуют эти два стиха, объясняется тем, что повествование о Елисее ведется не в хронологическом порядке (см.: ком. к 8:1–6).

Осада привела к возникновению в городе страшного голода, серьезность ситуации подчеркнута непомерными ценами на продукты (25). Беспомощность царя ярко выражена в стихе 27. Жуткая новость о том, что голод привел к каннибализму (был съеден ребенок), сыграла роль последней капли. Царь разодрал свои одежды в знак горя, открыв на своем теле вретище. Вретище носили в знак траура в дни бедствий (Пл. Иер. 2:10), во времена покаяния (3 Цар. 21:27) или же в дни молитв об избавлении (4 Цар. 19:1—2). Царь мог во время этого кризиса облечься во вретище по всем этим соображениям или по некоторым из них.

Нам не говорят, почему он вскипел гневом против Елисея (31), но о причине догадаться нетрудно. Елисей, в чьих силах было предупредить о вторжении сирийцев и расстроить их планы, не сделал этого; он также мог умножить масло и хлеб, но не воспользовался такой возможностью, чтобы не допустить голод.

В стихе 32 говорится о переходе власти в руки Елисея. Во время предыдущей осады Самарии царь созвал «всех старейшин земли» (3 Цар. 20:7). А теперь ситуация изменилась, и мы видим, что старцы сидели в доме Елисея. Это был признак того, что истинная власть находится в руках пророка, а не царя (который по–прежнему остается безымянным, словно его личность не представляет никакого интереса).

В еврейском тексте в стихе 33 речь идет о посланном от царя (как в NIV), а не о самом царе (как в RSV). Посланный приходит в дом к Елисею, и слова царя цитируются им (а не произносятся самим царем, как в NIV). Поведение царя объяснимо, но неверно, ибо если даже Господь и попустил случиться этой трагедии, то почему же не обратиться за помощью к Самому Господу? Более того, такое неразумие могло привести к еще более глубокому отчаянию, ибо сам царь был беспомощен, что он прекрасно осознавал (27). Если мы не обращаемся к Богу в таких ситуациях, то нам неоткуда ждать помощи.

Елисей заверил, что избавление наступит очень скоро. Всего через двадцать четыре часа продуктов станет так много, что цены упадут до минимальных (7:1). Елисей имел в виду (хотя и не сказал об этом прямо), что осада будет снята. В 7:2 посланный от царя представлен как сановник, на руку которого царь опирался (сам царь в этой сцене не присутствует, см.: ком. к 6:33), то есть он был постоянным сопровождающим лицом при царе. Нееман использовал тот же оборот, когда говорил о своем служении царю Сирии (4 Цар. 5:18). Скептицизм этого человека привел к страшному предсказанию о его собственной судьбе (2).

7:3—20 Самария спасена. В стихах 6—7 говорится о чудесных средствах, при помощи которых осада была снята. Но жители Самарии могли и не узнать этого вовремя, если бы не отверженные у ворот города, которые решили попытать счастья у сирийцев (3–5). В стихе 8 мы напряженно ждем, понесут ли эти четыре человека радостную весть в город, чтобы спасти голодающее население. Царь в своем отчаянии подозревал здесь лишь западню (12). Как и в случае с Нееманом, здравый совет дал один из его слуг (13). Запасов, оставленных сирийцами, было так много, что исполнилось пророчество Елисея о падении цен на продукты питания, но в давке, которая образовалась у ворот города, царский сановник встретил свой предсказанный конец (16—20).

8:1—6 Земля сонамитянки. Здесь мы видим явные доказательства того, что рассказ о Елисее представлен не в хронологическом порядке. Поскольку в данной истории участвует Гиезий (об оставлении им службы у Елисея см. в 5:27), то этот случай должен был произойти до исцеления Неемана. Голод, предсказанный в стихе 1, видимо, является фоном для истории, рассказанной в 4:38–41.

В этом эпизоде показана забота Елисея о женщине сонамитянке и ее семье. Женщина действует как глава семьи, вероятно, потому что ее муж (уже старый в 4:14) к этому времени умер. Отношение царя к этой женщине по ее возвращении обнаруживает его огромное уважение к Елисею (4—6). Божье попечение о ней мы видим в том, что Гиезий рассказал царю историю о воскрешении ее сына как раз перед тем, как появилась сама сонамитянка.

8:7–15 Венадад убит Азаилом. Почтительное отношение Венадада к Елисею показывает, насколько высок был авторитет пророка в Сирии (9). В еврейском тексте вопрос Венадада о болезни очень похож на вопрос Охозии в 4 Книге Царств 1:2, что заставляет нас сравнить эти случаи. Оба царя обратились к чужому богу, чтобы узнать об исходе своей болезни, но если израильский царь искал Веельзевула, то сирийский вопрошал Бога Израиля!

Слова Елисея в стихе 10, адресованные больному царю, можно прочитать двояко: либо «пойди, скажи ему: «выздоровеешь», однакож открыл мне Господь, что он умрет», либо «пойди, скажи ему: «не выздоровеешь», ибо открыл мне Господь, что он умрет». Дело в том, что в еврейском языке слова «не» и «ему» очень похожи. В тексте дан первый вариант, а второй предлагается в качестве приложения. Многие переводчики выбирают вариант приложения потому, что появление здесь «не» можно объяснить. Очевидно, переписчик хотел избежать впечатления, что Елисей лжет. А первый вариант объяснить нелегко.

Причина ложного предсказания остается непонятной, скорее всего, в стихе 10 отразилась напряженная ситуация, когда Елисей знает и о заболевании Венадада, и о тайных намерениях Азаила. Сама болезнь не была смертельной, но Венадад обречен на гибель, потому что Азаил решил его убить и захватить престол. Елисей не сказал, что Бог избрал Азаила царствовать в Сирии вместо Венадада, но только то, что Азаил будет царем и принесет много горя и страданий народу Израиля.

Однако нам не следует забывать, что Елисею еще раньше было дано повеление помазать Азаила царем над Сирией (3 Цар. 19:15), и хотя в настоящем отрывке нет и речи о помазании, эту ситуацию можно рассматривать как своеобразное исполнение того повеления. С другой стороны, эти два упоминания об Азаиле имеют два различных акцента. В 3 Книге Царств 19:17 указывается на определенную роль его в избавлении Израиля от поклонения Ваалу, а в видении Елисея (и в последующих событиях) подчеркивается, что во время его царствования в Сирии давление этой страны на Израиль достигло разрушительных размеров.

8:16–24 Иорам Иудейский. Стихи 16–29 — это снова рассказ об Иудее, вклинившийся в повествование о династии Амврия. Еврейский текст стиха 16 предполагает совместное правление Иосафата и его сына Иорама. В царствование Иорама союз Иосафата с Израилем (3 Цар. 22:4; 4 Цар. 3:7) принес Иудее горькие плоды. Грехи Иорама, которые подразумеваются под словами о том, что он ходил путем царей Израильских, берут свое начало от его брака с дочерью Ахава (18). Этот стих знакомит нас (пока не называя ее по имени) с Гофолией, которая сыграет главную роль в главе 11. Стих 19 повторяет 3 Цар. 11:36 и 15:4 с их ссылками на Божье обетование оставить ради Давида светильник в детях его на все времена. Однако это обетование упоминается в последний раз — факт, который в свете разыгравшихся в Иудее событий приобретает грозный смысл.

Успешная борьба Едома за независимость (предвосхищенная еще в 3 Цар. 11:14–22) и восстание города Ливны (вероятно, он отошел к филистимлянам, поскольку находился неподалеку от границы Иудеи с Филистией) должны пониматься как последствия нечестивого образа жизни Иорама (сравните вторжение Шешонка I (Сусакима) в царствование Ровоама; 3 Цар. 14:25–28).

8:25–29 Охозия Иудейский. Охозия, царь Иудейский, продолжал ходить путем своего отца (и матери) (26—27). Его союз с Иорамом, царем Израильским, предваряет события, которые привели к уничтожению поклонения Ваалу как в Израиле, так и в Иудее. Здесь впервые, во исполнение пророчества Елисея, упоминается Азаил в качестве врага Израиля. О смерти Охозии повествуется только в 9:27—28.

9:1 — 10:36 Ииуй и конец династии Амврия

9:1–13 Ииуй помазан на царство в Израиле. Теперь, когда Азаил воцарился в Дамаске, из всех Божьих повелений Илии (3 Цар. 19:15—16) осталось выполнить только одно. Когда и оно было выполнено, пророчество о падении династии Амврия начало медленно исполняться (3 Цар. 21:20–28).

По какой–то причине сам Елисей не стал помазывать Ииуя на царство, но послал для этой цели безымянного человека из общины пророков. Повеление в стихе 1 — опояшь чресла твои — означает подготовку к действию, в данном случае приготовление подходящей для путешествия одежды. Ииуй впервые был упомянут в повелении Божьем о его помазании на царство (3 Цар. 19:16), но по мере развития событий мы узнаем, что он был военачальником израильской армии, как когда–то Амврий (3 Цар. 16:16). Воины под его руководством защищали Рамоф Галаадский, который, по–видимому, был захвачен в кампании, описанной в 3 Книге Царств 22.

Слова пророка (7—10) напоминают слова Илии в 3 Царств 21:21—23 с дополнением о том, что Господь отмстит за кровь рабов Своих (7).

Энтузиазм воинов в стихе 13 позволяет предположить, что династия Амврия не пользовалась в стране популярностью. Время для переворота пришло.

9:14–37 Смерть Иорама, Охозии и Иезавели. Сообщение о пребывании в Изрееле Охозии и Иорама, который там лечился от ран (14—15), подхватывает нить повествования предыдущей главы (8:28–29), действие же развернется на поле Навуфея Изреелитянина (21). После вопроса, заданного трижды, что напомнило нам эпизод в 4 Книге Царств 1:9—14, Ииуй объявляет о своем намерении (22). Бегство Иорама после того, как он понял намерения своего военачальника (23), напоминает ситуацию с Ахавом после его ранения у Рамофа Галаадского (3 Цар. 22:34). Автор намеренно, по мере того как действие приближается к развязке, вызывает в памяти читателей предыдущие сцены и мотивы действий героев в них.

Убийство Ииуем раненого Иорама, пытавшегося бежать от него, потрясает своей жестокостью (24), как и его обращение с телом покойного Иорама (25–26; ср.: Втор. 21:22–23; 2 Цар. 21:10–14). Ииуй в качестве оправдания своих действий вспоминает пророчество, но мы о нем ничего не слышали, и нам остается лишь догадываться, подлинное ли пророчество цитирует Ииуй или любимые плоды своего воображения.

Его убийство Охозии, царя Иудейского (27—29), не было предсказано в пророчестве, данном в стихах 7—10. Возможно, Ииуй считал это убийство вполне оправданным, поскольку Охозия был сыном Гофолии, внучки Амврия (8:26). Географические подробности в этих стихах не совсем ясны, но интересно, что иудейское войско (рабы Охозии) стояло в Мегиддо в Израиле.

Иезавель, прекрасно осознавая, к чему ведут все эти события, встретила смерть с холодным достоинством и даже насмешкой. Она нарумянила лицо и привела в порядок волосы не потому, что надеялась очаровать Ииуя (она, по сути, назвала его «убийцей государя своего»), но потому что «хотела с шиком проститься с жизнью!» (Hobbs Т. R. 2 Kings [Word Books, 1985]. P. 109). Ее первые слова вновь повторяют вопрос, адресованный Иную в стихах 18, 19 и 22 (дословно мир ли!), но на этот раз вопрос был намеренно ироничен. Обращаясь к Иную, но называя его Замврием, она напомнила ему о другом военачальнике, который убил своего царя лишь для того, чтобы семь дней спустя погибнуть (3 Цар. 16:9–19).

Смерть Иезавели была жестокой и ужасной. То, что ее тело было растоптано конями и колесницами Ииуя, превзошло суровость пророчества Илии (3 Цар. 21:23) так же, как слова Ииуя (36–37) добавили к этому пророчеству жестокие подробности. Трапеза Ииуя в тот момент, когда псы уничтожали останки Иезавели (34), особым образом оттеняет его бессердечие.

10:1—17 Уничтожение сыновей и сторонников Ахава. В еврейский текст, похоже, закралась ошибка: это упоминание о письме в Изреель в стихе 1. Мы знаем, что Ииуй уже находился в Изрееле. В греческом тексте говорится о письмах «в Самарию к начальникам Изреельским, старейшинам…» (как в RSV). Это, вероятно, и есть правильное прочтение. Очевидно, небольшая ошибка при переписке еврейской фразы привела к упоминанию Изрееля.

Ииуй предложил начальникам в Самарии выбрать одного из наследников Иорама, кто стал бы воевать за сохранение своей династии (3). Конечной целью Ииуя было уничтожение всех семидесяти потенциальных преемников, и он достиг этой цели коварным и жестоким путем. Прибытие в Изреель корзин с головами царских наследников стало ужасным доказательством совершенного дела (6—8).

Трудно понять вопрос Ииуя в стихе 9 (…а их всех кто убил! ). Похоже, он лицемерно отрицает свою причастность и ответственность за массовое убийство царевичей, и непонятно, на кого он собирается возложить эту ответственность. Может быть, он ссылался на Божью волю, которая совершается через его действия, заявляя тем самым, что за это кровопролитие ответственность несет Господь? Или же он обвинял правителей Самарии за ту бойню, на которую толкнул их? В первом случае его упоминание о пророчестве Илии в стихе 10 продолжает эту же тему, в последнем — он цитирует пророчество для того, чтобы оправдать свою месть, которую он вскоре осуществит над Самарией. В любом случае Ииуй поставил своей целью завоевать симпатии всего народа (9), очевидно, жителей Изрееля и тех воинов, что стояли в городе.

Следующим этапом кровавого шествия Ииуя к власти явилось массовое убийство всех родственников и сторонников царской семьи в Изрееле (11). Затем он двинулся к Самарии, чтобы и там устроить подобную бойню (17). По пути он встретил и убил родственников Охозии, царя Иудейского (13–14) — 42 человека. Он проявил жестокий каприз, убив их после того, как приказал взять живыми. И повсюду он провозглашал свою ревность о Господе (16). К подобным утверждениям мы должны относиться с большой опаской, помня о произвольном толковании пророчеств для оправдания своей жестокости (9:25,36–37). Хотя об уничтожении семьи Ахава сказано, что оно свершилось по слову Господа, которое Он изрек Илии (17), конечный приговор автора в адрес Ииуя (29) расставляет необходимые акценты (см. ниже).

10:18–28 Убийство служителей Ваала. Теперь кровопролитие в Самарии продолжилось в стане поклоняющихся Ваалу. Ииуй обманул их тем, что объявил себя еще более преданным приверженцем поклонения Ваалу, чем Ахав (1) — Ахав, в конце концов, не был непоколебимым сторонником нового культа, он даже двум своим сыновьям дал имена, связанные с Господом (Иорам и Охозия). Кампания по религиозной чистке была выполнена Ииуем с типичным для него бессердечием. Масштабы этой чистки зависят оттого, как понимать еврейское слово «слуги», переведенное либо как «поклонники» (RSV), либо как служители (NIV). Правильно, вероятно, первое, и тогда можно говорить о полном уничтожении культа Ваала, а не только об избиении официальных его служителей.

10:29–36 Оценка деятельности Ииуя. Главы 9 и 10 представляют нам неоднозначный портрет Ииуя. С одной стороны, он действовал по слову Господа, которое Он изрек Илии (10:17), с другой, мы видим, что он идет много дальше слова, сказанного от Господа, и прикрывается им как основанием для жестокого уничтожения всех тех, кто мог бы помешать ему. Поэтому, несмотря на его успех в деле уничтожения культа Ваала в Израиле (28), он не может служить примером для подражания. Перед нами человек, который преследовал собственные корыстные цели. Как многие вожди революции, в попытке искоренить зло он впадал в крайность и сам в процессе этой борьбы творил зло. Его неправедное толкование пророчества ставит его в один ряд с теми безжалостными политиками, которые заявляют о своих полномочиях и власти на основании различных пророчеств, оправдывая свои деяния послушанием воле Божьей.

Эта тема в повествовании лишь подразумевается, но в заключительной оценке деятельности Ииуя отчетливо звучат критические ноты в его адрес. Бог одобрил сделанное по слову Его (30), однако обещал Иную династию всего в пять поколений (он сам и четыре поколения его наследников) — намного меньше вечного царствования (по примеру династии Давида), которое было обещано Иеровоаму при условии соблюдения повелений Божьих (3 Цар. 11:39). Примечательно, что пророк Осия говорил о конце династии Ииуя как о наказании за «кровь Изрееля» (Ос. 1:4). Более того, ревность о Господе (16), провозглашенная Ииуем, была дискредитирована его поклонением золотым тельцам Иеровоама(29, 31). Недовольство Бога его царствованием проявилось в победах Азаила, представленных как результат того, что начал Господь отрезать части от Израильтян (32–33). Ииуй — еще один печальный пример того, что Божье назначение и помазание не гарантируют Его избранникам благочестивой жизни в согласии с Божьей волей.

11:1 — 17:41 Два царства: от Ииуя до падения Самарии

11:1 — 14:29 Правление династии Ииуя

11:1—21 Гофолия, царица Иудеи. Мы уже встречались с Гофолией, дочерью Ахава, женой Иорама, царя Иудейского (4 Цар. 8:18,26). Ее желание уничтожить всех представителей династии Давида можно объяснить ее собственными притязаниями на престол. Такая возможность представилась ей после того, как Ииуй убил ее сына Охозию и других взрослых мужчин царского рода. Многие из ее родственников погибли во время переворота. Гофолия изображена как жестокая и хитрая женщина.

Если бы ее планы увенчались успехом, то был бы положен конец династии Давида. 4 Книга Царств 8:19 напоминает нам о Божьей милости к этому роду по обетованиям, которые Бог дал Давиду, а в этой истории мы видим эту милость в действии. Божьим промыслам спасение династии совершилось посредством человеческой смелости и изобретательности.

Иосавеф представлена просто как сестра покойного Охозии (2). Она могла быть дочерью самой Гофолии. Однако еврейское слово «сестра» может означать и «единокровную» сестру, и в таком случае она могла быть дочерью Иорама от другой жены. Детали здесь неясны. Мы не знаем, почему она решила спасти именно Иоаса (когда она его спрятала, ему, должно быть, было всего около года, ст. 3—4, 21), а не других сыновей царя, которых должны были умертвить. (См. ком. к 12:1–3.) Отсутствие в повествовании матери этого ребенка (названной в 12:1) удивительно.

Начиная с 4–го стиха, о событиях повествуется более подробно. На сцену выходит священник (9) Иодай. (Согласно 2 Пар. 22:11 Иосавеф была женой Иодая.) К сожалению, многие детали, касающиеся расположения воинов, указанные в стихах 4—11, остаются непонятными из–за неясности некоторых военных и других терминов. Готовность воинов участвовать в заговоре Иодая показывает, что Гофолия их поддержки не получила (хотя она должна была иметь какую–то силу, чтобы взять власть в свои руки, иначе ее приказ умертвить сыновей царя не был бы выполнен). Многочисленные, хотя и не совсем понятные подробности говорят о том, как тщательно спланировал эту операцию Иодай и насколько высокой была секретность.

Действительно ли семилетний Иоас был помазан на царство (12)? Ответ на этот вопрос зависит от правильности перевода еврейского слова, которое выступает в тексте в качестве названия одного из атрибутов ритуала посвящения в цари. Это слово часто переводится как венец, но его точное значение неизвестно. Та же неясность окружает завет или «свидетельство» (RSV), который был вручен царю. (В русском переводе — «украшения». — Прим. пер.).

Возможно, речь идет о каких–то свитках с письменами, в которых были перечислены требования, предъявляемые к царю. Может и не быть никакой прямой связи между этим заветом и заветом, который был затем заключен Иодаем (17). Восклицания людей, когда Иоас был помазан (12), свидетельствуют о популярности в Иудее восстановленной линии Давида.

Смерть Гофолии описана кратко и сдержанно (13–16). О ее царствовании также сказано немного и сухо, поскольку автор не признает ее права на престол.

Первый завет, который заключил Иодай (17), восстановил взаимоотношения между Господом и царем Иудеи, а также между Господом и народом (чтоб он был народом Господним). Второй касался признания Иоаса народом. Обновленные обязательства перед Господом нашли свое выражение в разрушении жертвенников и изображений Ваала и в умерщвлении священника Ваала (18). Совершенно очевидно, что поклонение Ваалу установила в Иерусалиме Гофолия, перенеся этот культ из Израиля, хотя мы не знаем, сделала она это после смерти Охозии или раньше. Восстановление царской династии завершилось переходом Иоаса из Храма во дворец, чтобы по праву занять там свое место на престоле Давида (19—21).

12:1—3 Иоас, царь Иудейский: введение. Из стиха 1 становится ясным, что в сорокалетнее царствование Иоаса автор не включил шесть лет правления Гофолии, хотя и не считал правомерным ее воцарение на престоле. Напротив, отсчет лет царствования Иоаса ведется со времени официального провозглашения его царем на седьмом году правления Ииуя в Израиле.

Иоас воспитывался при священнике Иодае, и тем самым влиянию Гофолии на царскую семью в Иудее был положен конец. Может быть, поэтому Иосавеф выбрала годовалого Иоаса, который был слишком мал, чтобы научиться чему–нибудь от своей бабушки, поклонявшейся Ваалу. В версии N1V в стихе 2 читаем: И делал Иоас угодное в очах Господних во все дни свои, доколе наставлял его священник Иодай. Исчерпывающее объяснение того отступничества и обращения к языческим богам, которое представлено автором Паралипоменон (2 Пар. 24:17–22). В версии RSV это предложение звучит несколько иначе: «И делал Иоас угодное в очах Господних во все дни свои, потому что наставлял его священник Иодай». Видимо, автор книг Царств ничего не знал о последовавших после смерти Иодая прегрешениях Иоаса. Единственное его негативное замечание касается того, что Иоас не убрал высоты (3).

12:4–16 Иоас, царь Иудейский: ремонт Храма. Причина, по которой необходимо было ремонтировать Храм, здесь не приведена. В 2 Пар. 24:7 говорится о том, что «Гофолия и сыновья разорили дом Божий» и награбленное использовали для поклонения Ваалу.

Механизм сбора денег (4—5) не совсем понятен. NIV в стихе 4 определяет три источника денежных приношений, а первую фразу можно понять как общую статью дохода, включающую все три источника.

Однако вероятно и то, что здесь перечислены четыре источника. Использование денег на восстановление Храма из всех источников указывает на серьезность повреждений. Также непонятно значение еврейской фразы, переведенной как от своего знакомого (RSV). Другой перевод этой фразы — «из своих запасов» (NEB) — означает, что на осуществление работ по ремонту Храма расходовались также и средства из личных доходов самих священников. Это также подчеркивает безотлагательность ремонта. Похожая фраза в стихе 7 вызывает некоторое недоумение.

Нам не сообщают, в какой год своего правления Иоас начал ремонтные работы в Храме, поэтому мы не знаем, сколько времени прошло с тех пор до двадцать третьего года его царствования (6). Создается впечатление, что проект надолго отложили. Это, в свою очередь, позволяет предположить, что рвение и моральный уровень священников значительно понизились. В результате священники лишились права руководить восстановлением Храма и была введена новая система финансирования ремонтных работ. В том, как Иоас распоряжался священниками, видна реальная власть над ними, которой к тому времени обладал царь.

Деньги, опускавшиеся в ящик (9), были не в виде монет, поскольку монеты были введены только в 650 г. до н. э. (в Малой Азии). Когда пожертвования делались не натурой, обычным эквивалентом товара являлся драгоценный металл (серебро или золото) в слитках определенного веса.

Перечисление различных мастеров, участвовавших в ремонте Храма (11—12), позволяет предположить, что повреждения были серьезными. Приходит на память строительство Храма во времена Соломона. Поражает контраст между практически безграничными возможностями Соломона и теми трудностями, с которыми столкнулся Иоас при финансировании своего проекта.

Значение стихов 13–14 не совсем ясно, но, скорее всего, производство ритуальных предметов для Храма было приостановлено, потому что все золото и серебро шло на оплату ремонтных работ (еще одно свидетельство скудных ресурсов). Прежние храмовые принадлежности, вероятно, были утеряны, или осквернены, или украдены. А может быть, они были среди тех драгоценных предметов, которые Иоас употребил, чтобы откупиться от Азаила (см. ком. к ст. 17–18). Означает ли отсутствие этих принадлежностей остановку обычного храмового богослужения, или же службы продолжались с использованием более простых сосудов? Все эти вопросы остаются без ответа.

12:17—18 Иоас, царь Иудейский: Иерусалим под угрозой. Вступительное слово в стихе 17 — тогда — увязывает эти события с восстановительными работами, которые Иоас начал на двадцать третьем году своего правления (6), а значит, во время царствования Иоахаза, царя Израильского (который начал свое правление в двадцать третий год Иоаса, 13:1). Исключительная слабость Израиля во время царствования Иоахаза (13:7) позволила Азаилу вторгнуться далеко на юг до границ Иудеи, поставив под угрозу существование самого Иерусалима.

Похоже, у Иоаса не было достаточно сил, чтобы предотвратить продвижение Азаила. Не имея возможности сопротивляться, он откупился от неприятеля драгоценными предметами, взятыми из Храма и дворцовых сокровищниц (18). Автор Паралипоменон рисует еще более мрачную картину вторжения Азаила, вслед за чем после смерти Иодая произошло обращение Иоаса к язычеству (2 Пар. 24:23—25).

12:19—21 Иоас, царь Иудейский: насильственная смерть. Дальнейшее повествование позволяет увидеть, насколько слабой и обедневшей при Иоасе стала Иудея. Этим, видимо, и объясняется то недовольство, которое привело к убийству царя. Как обычно, автор книг Царств не проявляет особого интереса к мотивам этого убийства и кратко описывает его смерть в контексте привычной заключительной формулы.

13:1—9 Иоахаз, царь Израильский. Иоахаз напоминал своего отца Ииуя тем, что тоже ходил в грехах Иеровоама (2). Как следствие, Израиль серьезно пострадал от Азаила и его преемника (еще одного Венадада, ст. 3). Мы можем убедиться в крайней нужде Израиля, ознакомившись со стихом 7, в котором перечислены жалкие остатки войска Иоахаза. (Ахав для битвы при Каркаре мог выставить 2 тысячи колесниц.) В этой кризисной ситуации Иоахаз обратился к Господу (4), но в сердце народа изменений не произошло (6).

События, изложенные в стихах 3—5, повторяют уже знакомую схему повествования в Книге Судей: Господь разгневался на Израиля, Он отдал его в руки его врагов, народ ищет помощи у Господа, Он слышит и посылает избавителя. В рассказе есть также сходство с кратким пересказом исхода из египетского рабства во Второзаконии 26:7–9.

Личность избавителя, посланного Господом (5), вызывает много споров. Он может быть ассирийским царем Ададнирари III, чья кампания на западе в 805 г. до н. э. ослабила силы Азаила. Другой, более вероятный вариант — Елисей. В таком случае это избавление произошло во время правления Иоахаза в соответствии со стихами 22–25 (см. ниже).

13:10—13 Иоас, царь Израильский: итоги царствования. В этих стихах дана стандартная справка о правлении этого царя. Как и два его предшественника, Иоас не отставал от грехов Иеровоама (11). Его война с Амасией, царем Иудейским (о которой рассказано в гл. 14), упоминается в стихе 12, а более важная победа над сирийцами кратко представлена в стихе 25.

13:14–19 Иоас, царь Израильский: Иоас и Елисей. После сообщения о смерти Иоаса автор возвращает нас назад, к истории, связанной с Елисеем. Елисей появляется здесь впервые после главы 9. Он лежит на смертном одре после пятидесяти лет руководства израильскими пророками. Несмотря на его критику в адрес Иоаса, в данном фрагменте показано почтительное отношение царя к старцу Божьему (ср.: 4 Цар. 8:4—6).

В обращении царя к пророку в стихе 14 повторяются слова Елисея, которыми он провожал Илию (4 Цар. 2:12, см. ком.). Этими словами Иоас признал в Елисее силу Израиля и его защиту и оплакал приближающуюся смерть пророка. Этот плач был особенно горьким в сложившихся обстоятельствах, когда все израильские «колесницы и конница» были фактически уничтожены (7). Не останется ли Израиль совершенно беззащитным после отшествия Елисея?

В этой истории описаны символические действия, как и в тех чудесах, которые творил Елисей. На этот раз, однако, они производились самим царем (хотя Елисей возложил свои руки на руки царя, когда тот стрелял из лука, ст. 16). Пророчество Елисея (17) касалось избавления Израиля от сирийцев. Первое действие символизировало победу и восстановление Израиля. Однако промах царя при выполнении второго действия означает, что его успех в борьбе с сирийцами будет ограниченным (19). Вероятно, этот факт означал недостаток веры и решительности.

Афек, упомянутый в стихе 17, вероятно, тот самый город, о котором говорилось в 3 Книге Царств 20:26,30. Он находился к востоку от Галилейского моря, и его не следует путать с Афеком из прибрежной долины, лежащим в 12 милях (20 км) от Иоппии вглубь территории (1 Цар. 4:1 и дал.).

13:20—21 Смерть Елисея и последнее чудо (в этой серии). В отличие от Илии, Елисей прошел обычный путь: смерть, погребение и разложение. Описываемый случай произошел, по меньшей мере, года через два после его смерти, поскольку сохранились только его кости. Это чудо, случившееся после смерти человека, не имеет аналогов в Библии. Автор, видимо, хотел этим чудом еще раз подчеркнуть уникальную силу и власть Елисея, показывая, что даже крохи той силы, что осталась в его костях, было достаточно, чтобы возвратить умершего человека к жизни. И, что более важно, случившееся символически указывает на то, что деяния Елисея дали Израилю новую жизнь.

13:22–25 Иоас, царь Израильский: начало избавления Израиля. Хотя Иоахаз искал помощи у Господа и Господь услышал его (4), но во время его царствования избавление не наступило (22). Утешение пришло с победами его сына Иоаса, после того как на трон после Азаила вступил его сын Венадад (вероятно, третий царь с этим именем; см. ком. к 3 Цар. 20:1). Три победы Иоаса были предсказаны Елисеем (18—19). Это стало началом возвращения былой славы Израиля, достигшей своего пика при наследнике Иоаса.

Как сохранение Иудеи было связано с Божьими обетованиями, данными Давиду (З Цар. 11:36; 15:4; 4 Цар. 8:19), так в стихе 23 сохранение Израиля связывается с более старым заветом — заветом Божьим, заключенным с отцами всей нации, включавшим и обетование о земле. Для стороннего наблюдателя судьба Израиля на тот момент висела на волоске, но на самом деле его спасение было гарантировано заветом Бога со Своим народом.

14:1—22 Амасия, царь Иудейский. Амасия официально представлен (1—4) как царь, который «во всем поступал» как его отец, но не лучше. Он первый царь после Асы, которого сравнивают с Давидом, но если для Асы это сравнение было комплементом (3 Цар. 15:11), то для Амасии оно становится упреком (3). Наказывая убийц своего отца, он поступил так, как написано в книге закона Моисеева (явная ссылка на Второзаконие; см.: Втор. 24:16). Его победа над идумеями (7) не стала победой над всей Идумеей, но, вероятно, подготовила условия для возвращения Елафа и восстановления его (22). Елаф находился на побережье Акабского залива недалеко от Ецион–Гавера, старого порта Соломона на Красном море (3 Цар. 9:26).

Это все положительные сведения, но война Амасии с Израилем (8–14) представляет его в отрицательном свете. Со стороны Иоаса никаких провокаций не было (но см.: 2 Пар. 25:6—13). Хотя послание Амасии в стихе 8 звучит как вызов, однако в еврейском тексте этого нет, может быть, и на самом деле была лишь просьба о личной встрече. В таком случае, здесь может подразумеваться инцидент, о котором говорится в Паралипоменон, то есть Амасия, вероятно, хотел разрешить спорные вопросы мирным путем. С другой стороны, последние слова в ответе Иоаса показывают, что он понял послание Амасии как призыв к войне. Иоас рассказывает притчу (9) (может быть, придуманную им самим), пытаясь вразумить горделивого Амасию, сравнивая его с недостойным сорняком, и, таким образом, показывая полное презрение к нему. Упоминание предложения на брак, возможно, означает, что на тот момент Амасия пытался обсудить брачный союз с Израилем, однако других свидетельств этому нет.

Иоас не пошел прямо к северной границе Иудеи, но двинул свое войско к западным дорогам, ведущим в Иерусалим. Битва произошла в Вефсамисе (что в Иудее, в отличие от другого города с тем же названием в северном Израиле), и Амасия пережил позор поражения и плена. Тогда Иоас вошел в Иерусалим и разрушил около 200 ярдов (180 м) городской стены на северо–западной стороне города. Храмовые и дворцовые сокровищницы вряд ли были переполнены, поскольку отец Амасии опустошил их, чтобы откупиться от Азаила (12:18). Взятие заложников должно было удержать Иудею от ответных враждебных действий.

В стихах 15–16 почти слово в слово повторяется сообщение о смерти Иоаса, уже прозвучавшее в 13:12–13.

Амасия был, видимо, вскоре освобожден, потому что он не упоминается среди заложников в стихе 14. Он не мог быть популярным царем после тех несчастий, которые принесло его царствование стране, и удивительно то, что он продолжал править еще в течение пятнадцати лет (17), прежде чем его убили (19). Насильственная смерть в дворцовых переворотах двух поколений иудейских царей (хотя ни разу не было попытки заменить династию Давида) представляет собой бледное, но грозное отражение израильских кровавых династических переворотов. Шла ли Иудея по стопам Израиля, несмотря на религиозные реформы Иоаса? Насильственная смерть Иоаса и Амасии впервые заставляет задать тот вопрос, который стал главной темой размышлений Езекии и Иосии: может ли царь отвратить национальную катастрофу реформами, направленными на восстановление благочестия своего народа?

14:23–29 Иеровоам II, царь Израильский. Одному из самых важных в израильской истории царей посвящены всего семь стихов. Этот факт — еще одно доказательство того, что автор преследует совершенно конкретные цели. Именно в правление Иеровоама II то оздоровление, что началось при Иоасе, достигло своей наивысшей точки. Его победы вернули Израилю все утраченные было территории. Точное местонахождение входа в Емаф неизвестно, но так отмечается здесь северная граница владений Соломона (3 Цар. 8:65). Море пустыни — это Мертвое море, южные границы которого соответствуют южным пределам израильской территории к востоку от реки Иордан (т. е. вниз от Моава и включая его).

В стихе 28 говорится и о других достижениях Иеровоама II, но самое важное в этом предложении понять трудно. Дословно оно сообщает, что он «возвратил Иудее Дамаск и Емаф в Израиле», что совершенно бессмысленно. Было предложено несколько вариантов перевода этой фразы. RSV полагает, что слово «Иудее» означает то, что Дамаск и Емаф ранее принадлежали Иудее, но такое прочтение приводит к новым историческим проблемам. NIV занимает сходную позицию, но вместо Иудеи (Judah) предпочитает Yaudi (см. также NEB: «Дамаск и Емаф в Jaudh). Yaudi — маленькое государство на севере Сирии. Однако это решение не совсем удачно. Но если Иеровоам 11 дошел до пределов Дамаска и Емафа, он, должно быть, восстановил территории Израиля на севере приблизительно до размеров царства Соломона.

В стихе 25 говорится, что его успехи были предсказаны известным пророком Ионой, сыном Амафии. Два других пророка, Осия и Амос, говорили совершенно иное о правлении Иеровоама II, и их книги показывают, что, несмотря на военные и экономические успехи, положение в Израиле было далеко не благополучным.

Стихи 26–27 напоминают ответ Господа в 13:4–5 и представляют победы Иеровоама II как продолжение и завершение Божьего промышления по избавлению Израиля. Тот факт, что Иеровоам II ходил путем своего предшественника–тезки (24), никак не повлиял на результат. События в истории определяются не поведением царя, но суверенной волей Бога.

15:1 — 17:41 Последние десятилетия Израиля

15:1—7 Азария, царь Иудейский. Имя этого царя встречается в разных написаниях: Озия в стихах 30, 32 и 34, Узза в 4 Книге Царств 21:18.

Он получает одобрительный отзыв в той же форме, что и два его предшественника (3—4). На этот раз сравнения с Давидом нет. Из всего его долгого царствования упоминается лишь его кожная болезнь (это могла быть и не проказа, ибо еврейское слово означает целый ряд кожных заболеваний). Более пространное повествование в Паралипоменон (2 Пар. 26) дает основание думать, что во время царствования Азарии Иудея переживала период возрождения, так же, как Израиль при Иеровоаме II.

Его кожная болезнь не названа наказанием Божьим, хотя происхождение ее приписывается воле Божьей. Вполне вероятно, что автор просто хотел подчеркнуть суверенную власть Бога над здоровьем человека и его болезнями не в контексте возмездия. С другой стороны, автор Паралипоменон говорит о болезни царя как о явном наказании Божьем (2 Пар. 26:16–21). Если эта история была широко известной, то автор книг Царств мог посчитать излишним повторное объяснение причин болезни.

Эта болезнь заставила царя удалиться от дел, а Иоафам правил страной в качестве соправителя. Возможно, болезнь царя была много серьезнее, чем у Неемана, поскольку Нееман мог продолжать выполнять свои обязанности при царском дворе в Дамаске. А может быть, положение царя обязывало соответствовать определенным требованиям к состоянию его здоровья.

15:8–31 Израиль катится к катастрофе. С концом династии Ииуя Израиль вступил в следующий период нестабильности, подобный тому, который наступил после смерти Ваасы. Но на этот раз света в конце туннеля не было.

Захария, наследник знаменитого Иеровоама II, был убит всего через полгода пребывания на престоле (8–10). Стих 12 напоминает слова Бога Иную о том, что его сыновья будут сидеть на престоле до четвертого рода (4 Цар. 10:30). В контексте насильственной смерти Захарии эти слова воспринимаются скорее как угроза, чем как обещание.

Убийцу Захарии Селлума ожидала не лучшая судьба, он погиб от руки Менаима всего через месяц после воцарения (13–14). Автор не удостоил Селлума и обычной итоговой оценки.

Отказ Типсаха открыть ворота перед Менаимом (16) означает, что его жители не признали его царем. (Местонахождение этого города неизвестно. Его не надо путать с поселением под тем же названием на реке Евфрат, упомянутым в 3 Цар. 4:24. В греческом тексте, которому следуют RSV и NEB, есть поселение Таппуах, город в колене Ефремовом, встретившийся в Нав. 16:8.) Потрясающая жестокость, которую продемонстрировал там Менаим, служила предупреждением другим городам, которые решили бы поступить так же.

Популярность Менаима не выросла после того, как он переложил на богатых израильтян бремя дани, которую в большом количестве отдал в виде серебра Фулу (иначе называемому Тиглатпаласаром III), царю Ассирии. В NIV говорится, что ассирийский царь пришел… на землю Израилеву, однако в еврейском тексте такого утверждения нет. Ассирийские тексты тоже упоминают выплату дани Менаимом, однако в них нет данных о том, что это поставило его в зависимое от Ассирии положение. В стихе 19 сообщается, что он дал Тиглатпаласару серебро, чтобы руки его были за него и чтобы утвердить царство в руке своей, а это уже несколько иная ситуация. Менаим с готовностью подчинился Ассирии, потому что нуждался в ее поддержке против неназванных врагов. (На основании случившегося в Типсахе (16) можно предположить оппозицию внутри страны или угрозу от независимого государства, возникшего к востоку от реки Иордан. См. комментарии к Факею. Могла возникнуть угроза и со стороны Сирии.) Согласно ассирийским текстам, возможны две даты этого события: 743 или 738 г. до н. э. За первоначальным внушительным подарком могли последовать ежегодные, более скромные дары.

Какие бы упреки ни предъявлялись Менаиму, главной причиной, по которой автор книг Царств осуждал его, была его приверженность грехам Иеровоама (18).

Сыну Менаима Факии был вынесен автором тот же приговор (24). То, что он был убит всего через два года после воцарения (25), позволяет предположить еще меньшую популярность его, чем была у его отца.

Факей, его убийца и преемник, не отставал от убиенного царя там, где дело касалось грехов Иеровоама (28). Тот факт, что он привел воинов из Галаада к востоку от реки Иордан (25), заставил некоторых исследователей предположить, что он основал там враждебное Израилю государство. Эта гипотеза подтверждается его двадцатилетним царствованием (27), которое иначе не объяснить. Он, должно быть, стал царем этого независимого государства с самого начала. Факей и его сторонники явно стремились положить конец раболепным отношениям Израиля с Ассирией. Антисирийская политика Факея объясняет опустошительные рейды Тиглатпаласара (Феглаффелласара) против Израиля (29), о которых мы будем говорить позже в связи с повествованием 16:7–9. Неудивительно, что катастрофические результаты политики Факея сделали его также непопулярным. Он был убит Осией, последним царем Израиля (30).

15:32—38 Иоафам, царь Иудейский. Иоафам на престоле Иудеи получает ту же, довольно положительную оценку, что и его предшественники (34—35). Автор упоминает лишь о его строительной деятельности (о которой 2 Пар. 27 сообщает много подробнее) и о том, что в его царствование Факей и Рецин начали свои набеги на Иудею. Эти персонажи сыграют главную роль в следующей главе. Здесь (но не в главе 16) утверждается, что эти набеги произошли по воле Божьей (37).

16:1—4 Ахаз, царь Иудейский: введение. Впервые со времени смерти Гофолии автор дает однозначно плохую характеристику царю Иудеи. Кроме Иорама, Ахаз — единственный царь Иудеи, о котором сказано, что он ходил путем царей Израильских (3). В случае с Иорамом эта фраза подразумевала отступничество дома Ахава (4 Цар. 8:18), и здесь также именно отступничество (включая человеческие жертвы, которые никогда не упоминались при критике израильских царей) характеризует царствование Ахаза.

16:5–9 Ахаз, царь Иудейский: война с Сирией и Израилем. Рецин — первый после правления Венадада, сына Азаила (13:25), царь Сирии, который умер примерно в 770 г. до н. э. Рецин воцарился в Дамаске к 738 году, когда Тиглатпаласар III получил от него дань. Кампании Тиглатпаласара против Израиля (15:29) и Сирии (16:9) также подтверждаются ассирийскими текстами. Они произошли в 733 и 732 годах соответственно.

Книга Пророка Исайи 7:1—6 проливает еще больше света на эти события. Как оказалось, Рецин и Факей решили создать антиассирийскую коалицию, в которой хотели видеть и Иудею. Не сумев убедить Ахаза присоединиться к ним, они решили лишить его престола и заменить его своим ставленником (поставить вместо Ахаза «сына Тавеилова», Ис. 7:6). Если бы они преуспели, они бы положили конец династии Давида.

В стихе 6 сказано, что Рецин во время своей кампании возвратил Сирии Елаф. Это весьма забавное утверждение, потому что сомнительно, чтобы Елаф, находившийся на побережье Акабского залива, мог когда–нибудь быть под контролем Сирии. Вместо Сирии (Арама) следовало бы прочитать «Едом» (между этими еврейскими словами очень незначительная разница), и тогда такое прочтение вполне соответствовало бы географическим и политическим реалиям. (RSV идет еще дальше, совсем убрав ссылку на Рецина, царя Сирийского. )

Ахаз в ответ на угрозы (вопреки совету Исайи, как сообщает Ис. 7) обратился за помощью к Ассирии, подарив Тиглатпаласару золото и серебро из храмовых и дворцовых сокровищниц. Обратившись за помощью к Ассирии (зловещий признак), Иудея пошла по стопам Израиля (ср.: 4 Цар. 15:19), который был захвачен Ассирийской империей.

Ответ ассирийского царя явился бедствием как для Израиля, так и для Сирии. Судьба Израиля представлена в 15:29. Северная часть территории царя Факея была захвачена, а многие жители уведены в плен, после чего ее превратили в провинцию Ассирии, оставив наследника Факея на престоле значительно сократившегося царства.

16:10—20 Ахаз, царь Иудейский: чужеземный жертвенник. Визит Ахаза к Тиглатпаласару (Феглаффелласару), очевидно, произошел тогда, когда последний, после захвата Дамаска в 732 г. до н. э., превращал Сирию в часть ассирийской административной системы.

Решение Ахаза скопировать жертвенник в Дамаске не обязательно является признаком его подчинения Ассирии. Этот жертвенник, похоже, не ассирийского происхождения, и во 2 Паралипоменон 28:23 говорится, что Ахаз использовал его для поклонения «богам Дамасским», думая, что именно «боги царей Сирийских» поражали Израиля в прошлом. Установление такого жертвенника в Иерусалимском храме просто иллюстрирует неодолимую для Ахаза притягательность чужеземных божеств. Уступчивость священника Урии (10, 15, 16) показывает, что он был или таким же отступником, как и его царь, или находился в полном подчинении у царя, а потому не мог открыто сопротивляться ему. Последнее более вероятно, поскольку позже он получил одобрение Исайи (Ис. 8:2).

Ассирийская империя с IX по VII век до н. э.

В стихах 17–18 рассказывается и о других изменениях, которые Ахаз ввел в Храме, причем последнее из них было сделано ради царя Ассирийского (18). Точный смысл этого утверждения неясен. Нет оснований полагать, что Тиглатпаласар III вынуждал Ахаза перенимать религиозную практику Ассирии или что он намеренно подавлял национальную религию Иудеи. Может быть, внешний царский вход к дому Господню символизировал связь между царем и культом Господа, и это могло каким–то образом возбудить гнев ассирийского верховного владыки.

17:1–6 Конец Израиля. Из ассирийских текстов мы знаем, что Осия был царем, назначенным (или, по крайней мере, утвержденным) на престоле Тиглатпаласаром III. Он начал свое царствование в качестве царя–марионетки или вассала.

О нем сказано (2), что он не был столь нечестивым, как предыдущие израильские цари, и эта оценка позволяет ему выглядеть привлекательнее по сравнению с Ахазом, царем Иудейским (см.: 16:3). Однако именно его правление завершилось уничтожением Израиля.

Осия навлек на себя гнев Ассирии тем, что задержал ежегодную выплату дани и стал вести переговоры с Египтом (4). Личность Сигора, царя Египетского, неизвестна. (Он может быть ливийским фараоном Осорконом IV.) Подругой гипотезе, Сигор (евр. So) — это резиденция фараона Тефнахта, современника Осии, т. е. Саис. Однако Египет в это время был слишком слабым, чтобы обеспечить Израилю действенную помощь, и стремление Осии к независимости оказалось обреченным на провал, как и несколько ранее стремление Факея.

К этому времени Тиглатпаласар а III (Феглаффелласара) на престоле заменил его сын Салманасар V (726–722 гг. до н. э.). Именно он взял Осию под стражу и заключил его в темницу (4).

Сомнительно, чтобы это произошло до вторжения Ассирии в Израиль и до осады Самарии, о которых рассказывается в стихе 5. Очевидно, события представлены не в хронологическом порядке. Трехлетняя осада, должно быть, привела к голоду и трагическим последствиям (как в 4 Цар. 6:24–30), но страшных подробностей здесь не приводится. Самария уже дважды бывала в осаде и спасалась (3 Цар. 20; 4 Цар. 6:24 — 7:20), но на этот раз помощи ждать было неоткуда. Город пал в 722 г., примерно в то время, когда умер Салманасар V. Согласно ассирийским источникам, захватом города мог гордиться его преемник Саргон II. Выведенных из города жителей было, по подсчетам Саргона, 27 290 человек. Эта цифра кажется слишком большой для одной Самарии и, по–видимому, включает население других городов Израиля. Депортированные жители были расселены в отдаленных областях Ассирийской империи (6), местонахождение которых не всегда можно определить с точностью.

17:7–23 Богословское значение израильской истории. Несколько более одобрительный отзыв об Осии по сравнению с его предшественниками только подчеркивает бесконечную череду грехов Израиля, которые сделали катастрофу неизбежной. Следование обычаям народов, которых прогнал Господь от лица сынов Израилевых (8), было категорически запрещено установлениями, данными в Левите 18:3,24–28, где ясно сказано, что неповиновение приведет к изгнанию. Высоты (9—11) повсюду были местом поклонения и, по мнению автора, это было противозаконное поклонение, особенно после возведения Храма в Иерусалиме. И хотя на высотах не всегда практиковалось идолопоклонство (напр.: 3 Цар. 3:3–4), однако здесь автор критикует строительство высот для поклонения чужим богам. В стихе 12 автор отсылает нас к заповеди, запрещающей идолопоклонство (Исх. 20:4–5).

В стихе 13 обобщено то послание, которое Господь передавал через Своих пророков и Израилю, и Иудее. Поэтому множественное число, употребленное в стихах 14–17, видимо, относится как к одному, так и к другому царству {они не слушали, и презирали уставы Его, пошли… вслед народов окрестных, оставили все заповеди Господа и т. д.). Практика человеческих жертвоприношений упоминается только в связи с Ахазом (16:3) и Манассией (21:6), царями Иудеи. Но центром внимания в стихе 16 является Израиль, поскольку речь идет о тельцах Иеровоама (3 Цар. 12:28–30).

Когда автор говорит, что Бог отверг Свой народ от лица Своего (18,20), он имеет в виду изгнание народа с его земли. Дело не в том, что автор считал Господа как–то привязанным к земле Израиля, но он рассматривал землю как основное место, где исполнялись Божьи предначертания для Его народа. В стихах 19–20 вновь появляется Иудея, и выражение от всех потомков Израиля совершенно определенно включают сюда Иуду (т. е. все колена, которые произошли от Иакова/Израиля). В этом отрывке автор дает оценку и Израилю, и Иудее, а потому мы уже можем предвидеть изгнание Иуды.

Последние итоги (21–23) возвращают нас к теме грехов Иеровоама, которые привели народ к катастрофе, и в связи с этим нам напоминают пророчество Ахии о том, что последствием действий Иеровоама станет изгнание народа с его земли (З Цар. 14:15–16).

17:24–34а Последующие события в Самарии. Стих 24 не следует понимать так, что по всей территории Израиля местное население заменили чужеземцами. То число израильтян, которое приводит в своих записях Саргон (см. ком. к 17:6), не может быть всем населением Израиля и даже большей его частью. В стихе 24 просто рассказывается о замене израильтян чужеземными народами в Самарии и некоторых других городах. То была обычная практика ассирийцев, заменявших угнанное местное население людьми из других частей империи. Таким путем они стремились ослабить националистические настроения и обезопасить себя от возможных мятежей.

Причинно–следственная связь, представленная в стихе 26, может показаться примитивным суеверием, однако автор вполне разделяет это мнение (25). Как всегда, он стремится подтвердить власть Господа над историческими событиями и понять Божьи цели, осуществляющиеся в этих событиях. Вчитываясь в его рассказ о религиозной практике в Израиле, легко предположить, что священник, возвращенный на родину из изгнания, был отступником, хотя в повествовании нет и намека на это и священник вовсе не обвиняется в неудавшемся опыте. Неудача была частичной, ибо пришлое население восприняло поклонение Господу, но не отказалось и от прежнего своего идолопоклонства (33). Они совмещали поклонение Господу с поклонением всем своим традиционным богам, как израильтяне в дни Илии (см. комментарии к 3 Цар. 18:21).

В некоторых версиях (RSV, NEB) в стихе 29 используется слово Самаряне, но NIV правильно делает, когда говорит о «жителях Самарии», так как в Новом Завете мы встречаемся с монотеистической сектой самарян, не имеющей никакой связи с идолопоклонниками, упомянутыми в этом стихе. Долгое время большое влияние на перевод и толкование всего этого отрывка оказывало мнение еврейского историка Иосифа Флавия (писавшего в I в. н. э.), который утверждал, что самаряне его дней произошли от чужеземцев, которых переселила Ассирия (Флавий И. Иудейские древности, IX, 14, 3). Но это утверждение исторически никак не обосновано и отражает лишь антисамарийские настроения иудеев того времени. В любом случае Самаряне в стихе 29 — не переселенцы из чужих земель, но жители Израиля, чьими жертвенниками стали пользоваться чужеземцы.

17:346–41 Заключительное слово об Израиле. Принято считать, что стих 34 является дальнейшим комментарием (продолжающимся до ст. 41) к жизни переселенцев, однако есть основания рассматривать его как переход к другой теме. Первая часть стиха совершенно очевидно продолжает стих 33 (до сего дня поступают они по прежним своим обычаям), но вторую часть стиха 34 следовало бы перевести как начало новой темы: «Никто не боится Господа и не поступает по уставам…» и т. д. Здесь выражена мысль, что отнюдь не только переселенцы, обосновавшиеся на севере, не смогли стать верными Господу, но никто не был верен Ему, даже сыны Иакова, которому дал Он имя Израиля. В стихах 35—39 представлен краткий перечень требований Господа по завету, который Он заключил с Израилем (повторяя отчасти Втор. 4 — 6). Здесь, как и в стихе 20, речь идет о потомках Иакова, а потому в стихах 40—41 выражено осуждение тех, кто не выполнял требования заповедей и чьи потомки не чтили этих требований до сего дня.

Сходство между Израилем и Иудой, представленное в этой главе (здесь и в ст. 19–20), готовит нас к катастрофе, уже нависшей над Иудой.

18:1–25:30 Одна Иудея

18:1 — 20:21 Езекия

18:1–8 Введение. В предыдущей главе в адрес Иудеи прозвучали грозные слова, предвещавшие ей ту же судьбу, которая постигла Израиль. Однако здесь может показаться, что эта угроза отступает. Езекия полностью изменил политику своего отца и увел свой народ с пути идолопоклонства. Была уничтожена не только возможность поклонения чужим богам, но был истреблен даже медный змей, сделанный Моисеем в пустыне (Чис. 21:8—9), потому что он превратился в объект почитания (4). Археологические находки, свидетельствующие о том, что змеи служили важными символами в хананейском культе плодородия, подтверждают серьезность этого политического акта.

Езекия — первый царь со времени Асы, о котором сказано, что он делал угодное в очах Господа, как делал Давид, отец его (3;ср.:3 Цар. 15:11). Более того, он был первым царем, который отменил высоты (4). Его непоколебимое доверие и верность Богу получают наивысшую оценку (5—6). Однако мы увидим, как в главе 20 эта щедрая хвала несколько меняется.

В резюме о царствовании Езекии особо упоминается его «отложение» от Ассирии (7). Основная часть содержания трех глав, посвященных его царствованию, описывает последствия этого восстания (18:3 — 19:37). Его кампанию против филистимлян (8) следует понимать как один из аспектов его антиассирийской позиции. Газа была захвачена Саргоном II, и успешные военные операции Езекии, распространившиеся до Газы и в пределах ее, были, вероятно, направлены на ослабление позиций Ассирии на этих территориях. В таком случае, вероятнее всего, эти походы были предприняты вскоре после смерти Саргона в 705 г. до н. э. и до того, как Синахериб (Сеннахирим), его преемник, установил жесткий контроль над всей империей.

18:9–12 Ассирия против Израиля. Эти стихи сначала кажутся излишним повторением содержания главы 17. Однако здесь события датируются в соответствии с годами царствования Езекии (9, 10). Автор хотел пригласить читателя к сравнению ассирийского нашествия на Израиль с нашествием Ассирии же на Иудею. Обстоятельный рассказ об Иудее идет с 13 стиха. Оба повествования начинаются почти одинаково: «В четвертый год царя Езекии, то есть в седьмый год Осии, сына Илы, царя Израильского, пошел Салманассар, царь Ассирийский, на Самарию…» (9); «В четырнадцатый год царя Езекии, пошел Сеннахирим, царь Ассирийский, против всех укрепленных городов Иуды…»(13). Осия был даже несколько лучшим царем по сравнению со своими предшественниками (17:2), но его восстание против Ассирии привело к уничтожению Израиля. Езекия был намного лучшим царем, чем Ахаз, и Иудея выстояла в своей борьбе против Ассирии — но с большим трудом, как мы увидим позже.

Хронологические заметки, приведенные в стихах 9 и 10, не совпадают с данными стиха 13. Если падение Самарии в 722 г. до н. э. произошло в шестой год царствования Езекии (10), то Езекия должен был взойти на престол в 728 г. Его четырнадцатый год правления (13) придется, в таком случае, на 715 г. Но мы знаем, что кампания Синахериба против Иудеи, записанная в ассирийских текстах, произошла в 701 г. Было предложено множество вариантов разрешения этой проблемы, некоторые ученые предполагают ошибку переписчиков, другие — совместное правление. Это лишь один из примеров тех трудностей, с которыми сталкиваются исследователи при попытке установить даты библейских событий.

18:13–37 Ассирия против Иудеи. Реакция Езекии на вторжение ассирийцев производит впечатление мгновенной капитуляции с выплатой огромной дани (14–16). Однако в стихе 17 мы видим Иерусалим опять под угрозой нападения. Некоторые ученые полагают, что здесь речь идет о двух разных ассирийских вторжениях: стихи 13–16 повествуют о событиях 701 г., а начиная со стиха 17 рассказывается о кампании более позднего периода (возможно, относящейся к 688 г. до н. э.), данные о которой в ассирийских записях отсутствуют. Альтернативной точкой зрения является утверждение, что Сеннахирим (Синахериб), взыскав с Езекии дань, продолжал оказывать на него давление с целью полного подчинения Иерусалима. Эту тактику можно сравнить с возрастающими требованиями Венадада к Ахаву при первой осаде Самарии (3 Цар. 20:1–11). Как Ахав положил предел домоганиям Венадада и решил сопротивляться, так и Езекия отказался сдать город.

Трое высокопоставленных сановников были посланы из Лахиса в осажденный Иерусалим (17; 2 Пар. 32:9. Эта осада известна также из серии впечатляющих ассирийских барельефов, обнаруженных в руинах дворца Синахериба в Ниневии; во время археологических раскопок в самом Лахисе были найдены также и орудия разрушения.). На городские стены Иерусалима от царского двора также были посланы трое сановников высокого ранга, чтобы услышать послание Синахериба (18) из уст его военачальника Рабсака (19).

В речи военачальника часто повторяется еврейское слово, означающее «довериться» (RSV, «уповать»; NIV, «положиться»). Это и есть тема всей его речи: на кого надеется Иерусалим? Военачальник педантично сбрасывает со счетов одного за другим всех тех, на кого мог надеяться Иуда, показывая тем самым, что Иерусалим остается беззащитным. Египет сравнивается с надломленной тростью, которая может лишь ранить того, кто понадеется на его крепость (21). Исайя также критикует тех, кто надеется на Египет (Ис. 30:1–5; 31:1–3), но он предлагает в качестве альтернативы прибегать к Господу (Ис. 31:1). Далее военачальник отвергает Бога в качестве возможного источника помощи, но не из тех соображений, что Господь слишком слаб или что Он вовсе не существует, но выдвигая очень хитрую уловку. Рабсак утверждает, что Бог не ответит Езекии, поскольку тот отменил высоты, на которых поклонялись Ему (22). Трудно уловить логику его рассуждений в стихах 23—24, но суть их совершенно ясна: иудейское войско настолько обескровлено, что не сможет противостоять сильной коннице противника, даже если сам Синахериб предоставит в их распоряжение своих коней! В конце речи Рабсак опять вернулся к мысли, что Господь оскорблен теми реформами, которые ввел Езекия, и Ассирия вторглась в Иудею, чтобы разорить ее по повелению Самого Господа (25).

Логика военачальника кажется убедительной и грозной: Египет слишком слаб, чтобы помочь Иудее; собственное войско ее бессильно и Сам Господь отвернулся от Своего народа. Езекии неоткуда ждать помощи. Неудивительно, что иудейские сановники просили военачальника говорить на арамейском (языке международной дипломатии), а не на еврейском (26); они испугались, что его слова подорвут боевой дух города. Военачальник отказался выполнить эту просьбу, ибо его речь была адресована всем. В стихе 27 он кратко, но образно напоминает об ужасах голода, который ожидает осажденный город. Затем он обращается прямо к народу (28–35), призывая людей покинуть город и обещая тем, кто добровольно сдастся, хорошую жизнь (31–32). Вновь возвращаясь к религиозным аспектам (33–35), он теперь уже использует иную логику: боги других городов не сумели спасти их жителей от мощи ассирийского воинства, так как же Господь сумеет спасти Иерусалим? Однако само содержание книг Царств подрывает эту логику, ибо Господа нельзя сравнивать с другими богами.

Три сановника вернулись к Езекии с разодранными одеждами в знак горя и отчаяния (ср.: 4 Цар. 6:30).

19:1–7 Исайя. Получив это известие, Езекия разодрал свои одежды и покрылся вретищем. В стихе 2 сказано, что на царских сановниках и священниках тоже были вретища — знак отчаяния, охватившего их в этот бедственный для Иерусалима час (о значении вретища см. комментарии к 4 Цар. 6:30). Посланные к пророку Исайе просят принести молитву об оставшихся, которые находятся еще в живых (4). Израильские пророки часто выполняли роль ходатаев за народ перед Богом (см.: Исх. 32:30–32; Иер. 7:16; 15:1). Упоминание об оставшихся напоминает нам об укрепленных городах Иуды, которые пали под натиском Сеннахирима (18:13), и о том, что Иерусалим остался практически единственным уцелевшим городом (см.: Ис. 1:7–9, где, видимо, описывается именно этот период). Езекия свои надежды возлагает на то, что Господь слышал, как царь Ассирийский хулил Бога живого (4), и воздаст ему за это поношение.

Тема «слышания» постоянно повторяется в первых двадцати стихах этой главы. Езекия услышал послание Сеннахирима (1); он надеется, что Господь услышит поношение в Свой адрес (4); Исайя велит ему не бояться слов, которые он слышал (6); царь Ассирийский услышит предназначенную ему весть (7); Рабсак слышал, что его царь отошел от Лахиса (8); Сеннахирим услышал о продвижении Тиргака (Тахарки) (9); и, конечно же, Езекия слышал, что сделали цари ассирийские с другими странами (11). Наконец, Исайя уверяет Езекию, что Господь услышал его молитву (20).

Пророк Исайя сообщает слово от Господа (6), и конфликт переходит на иной уровень. Теперь в противовес слову царя великого, царя Ассирийского (18:28) мы слышим слово от истинно Великого Царя — Бога Израилева. Первое пророчество Исайи было кратким и точным: Езекии не следует бояться, Бог держит под Своим контролем действия Сеннахирима и заставит его вернуться в собственную землю, где он будет убит. Но не совсем понятно, каким образом это пророчество соотносится с развитием событий для Иудеи. Весть (7), которую предстояло услышать Синахерибу, видимо, была известием о продвижении Тахарки (Тиргака) (9), но не только это заставило царя вернуться в Ассирию. Основная причина замешательства Синахериба (35—36) здесь не указана.

19:8–19 Письмо и молитва. Отступление военачальника от Иерусалима (8) предвосхищает исполнение пророчества: он услышал новости о маневренном передвижении своего царя и возвратился к нему. Он не мог, конечно же, убрать все свое войско от Иерусалима, иначе город сумел бы пополнить запасы продовольствия. Поэтому мы предполагаем, что он оставил значительные силы на подступах к Иерусалиму, а сам возвратился к Сеннахириму, чтобы доложить о создавшемся положении. Если Ливну идентифицировать с поселением Телль–Борна, то она находилась к северу от Лахиса и, значит, основные силы ассирийцев двигались по направлению к Иерусалиму. Отход Сеннахирима от Лахиса, по–видимому, означал успешное завершение осады этого города.

Еврейский текст стиха 9 говорит о «Тиргаке, царе Куша». Библейский Куш соответствует территориям, лежащим к югу от Египта, т. е. современной Нубии или северному Судану (перевод «Эфиопии», как в RSV, не совсем точен). В 701 г. до н. э. кушитская (нубийская или эфиопская) двадцать пятая династия правила и в Куше, и в Египте. Библейский Тиргак — это Тахарка, предпоследний правитель этой династии, который правил в 690–664 гг. Он назван здесь царем не совсем верно, потому что в 701 г. он был всего лишь наследным принцем, возглавившим экспедицию своего брата, фараона Шабатака.

Новости о приближении Тахарки заставили ассирийского царя еще раз обратиться с посланием к Езекии. Теперь встревоженный царь торопился вынудить Иерусалим сдаться, чтобы он мог объединить освободившиеся от осады города войска со своими частями и встретить Тахарку во всеоружии. Это письмо во многом сходно с посланием в стихах 33—35, однако в нем есть и новые мотивы. Сеннахирим, очевидно, знает о содержании пророчества Исайи, ибо он ссылается именно на него (10). Он не отвергает факта существования Господа и не сомневается в том, что Он говорит через Своих пророков. Он просто называет Господа лжецом! Последовавший за этим список покоренных городов должен был послужить доказательством того, что Ассирия непобедима (11–13).

Езекия получает это послание в виде письма и несет его с собой в Храм. Он хочет привлечь внимание Господа к богохульному содержанию этого письма (16). Его молитва началась с признания того, что, хотя Господь есть Бог Израилев, сидящий на херувимах в Иерусалимском храме, но Его власть и сила безграничны. Он один есть Бог всех царств земли и Он сотворил небо и землю (15).

Езекия также признает тот факт, что в хвастовстве Сеннахирима много правды — он действительно разорил многие народы и разрушил их богов (17—18). Но то были ложные боги. Он просил Бога через избавление Иерусалима показать всему миру, что Он есть единственный Творец и Владыка (19).

19:20–34 Снова Исайя. В отличие от первого, второе пророчество Исайи длиннее и представлено в поэтической форме. Начинается оно с заверения, что Бог услышал молитву Езекии; само же пророчество состоит из трех частей.

Первая часть (21—28) адресована Сеннахириму. Иерусалим (дочь Сиона) будет смеяться вслед убегающему захватчику (21). Он обвинен в поношении Бога Израилева, которое выразилось не только в его последних словах, но и в том, что всю славу за победы Ассирии царь присвоил себе (22–24). Истина, которую он не мог усвоить, заключалась в том, что Сам Господь предопределил все победы Ассирии (25–26). Ошибка Сеннахирима состояла в том, что вершителем судеб и событий он считал себя, а не Господа. Он незаконно занял место Самого Бога, превознося собственную власть и силы и требуя абсолютной верности себе. Теперь из–за этого дерзкого высокомерия Господь вернет его обратно (27–28). Эта тема встречается и в Книге Пророка Исайи 10:5—19.

Вторая часть (29–31) адресована Езекии. Иерусалим пострадает от последствий осады, но затем начнется возрождение. Езекии будет дано знамение (29), т. е. нечто, в чем он ясно увидит руку Божью. Заключительную фразу стиха 31 мы читаем также в конце стиха 7 Книги Пророка Исайи 9.

Третья часть (32—34) касается исхода кампании Сеннахирима. Осада не завершится штурмом Иерусалима. Обычно осада города ассирийскими войсками заканчивалась приступом. Ассирийцы в первую очередь строили подступы к городским стенам, чтобы затем разрушить их таранами. Пока велись эти подготовительные работы, лучники, прикрываясь щитами, обеспечивали заградительный огонь. Об этом говорится в стихе 32. Но планы ассирийцев не исполнятся, и их царь возвратится домой. Причина, по которой Бог избавляет Иерусалим, — не богохульство Сеннахирима и даже не благочестие и молитвы Езекии, но Его собственная слава и обетование Давиду (34).

19:35–37 Судьба Сеннахирима. Внезапная смерть 185 тысяч воинов описана очень кратко и загадочно. Такое число павших слишком велико для одной части наступающего войска; возможно, оно должно означать, что бедствие обрушилось не только на те части, что осадили Иерусалим, но и на те силы Синахериба, что были разбросаны по всей Иудее. Неудивительно, что этот бесславный эпизод не отражен в ассирийских записях, рассказывающих об этой кампании. В версии Синахериба, найденной в двух надписях, главный акцент делается на успешном завершении похода в Палестину, но информации о неудаче с захватом Иерусалима нет. Запись обрывается на положительном моменте получения в Ниневии дани, упомянутой в 18:14. В барельефах, посвященных описанию этой кампании, Синахериб предпочел главное внимание уделить успешной осаде Лахиса.

Убийство Сеннахирима (37) в 681 году явилось исполнением первого пророчества Исайи (7). Об этом говорят и ассирийские тексты, но подробности остаются неясными.

20:1–11 Болезнь и выздоровление Езекии. Когда именно случилась болезнь Езекии (В те дни…), неясно. Возможно, это произошло во время вторжения ассирийцев в Иудею. Но стих 6 дает более точную хронологию: обетование о пятнадцати дополнительных годах жизни указывает на четырнадцатый год из двадцати девяти лет правления Езекии (18:2), что совпадает с годом нашествия Сеннахирима (18:13). Обещание избавить город от врагов указывает на время до событий, описанных в главе 19. Совершенно очевидно, что события в этих главах изложены не в хронологическом порядке. Видимо, причина в том, что как данный инцидент, так и последующий (12–19) показывают Езекию не в самом лучшем свете. Они намеренно отделены от остальной части повествования для контраста с картиной, представленной в главах 18–19. Они помещены здесь, а не раньше, чтобы послужить переходом к рассказу о царствовании Манассии и его последствиях.

В четырнадцатый год царствования Езекии было всего тридцать девять лет (18:2), и сообщение о надвигающейся смерти должно было стать для него тяжелым ударом (20:1). В своей реакции на это известие Езекия проявляет не столь высокое благочестие, как при угрозе нападения со стороны Ассирии. В 19:15—19 в своих молитвах он подтверждал суверенность Бога и желал лишь Божьей славы, а здесь он взывает к собственным достоинствам и верности (3). Бог проявил милость и послал Исайю с двойным обетованием — исцеления Езекии и избавления страны и города; но дается это Божье обетование ради Себя и ради Давида, раба Моего (6; обратите внимание на сходство с 19:34), а не по благочестию Езекии. Пророчество звучало таким образом, что корректировало позицию Езекии. Предшествующая ссылка на Давида как отца Езекии (5) должна была напомнить ему его место в династии Давида, сохраняемой Богом.

Использование пласта смокв для нарыва (7) — вполне типичный метод в практике «народной медицины». Даже удивительно, если это средство не применялось для лечения Езекии раньше. Пожалуй, мы должны предположить, что оно использовалось, но не оказывало нужного воздействия до тех пор, пока Исайя не возвестил Езекии о Божьем обещании исцелить его.

Просьба Езекии о знамении представляет собой новый неблагоприятный момент в сравнении с предыдущим свидетельством его веры. Исцеление в течение трех дней могло быть достаточным знамением того, что Бог дарует ему пятнадцать лет жизни. Однако Езекия хотел знамения, чтобы подтвердить знамение! Точную природу этого знамения трудно понять, потому что непонятно, на что падала тень. RSV говорит о «солнечных часах Ахаза» (11), утверждая, что тень двинулась назад на десять делений на устройстве, указывающем время. Хотя, вероятно, речь идет о ступенях лестницы (NIV, NEB). Получив право выбора, Езекия остановился на более невероятном из двух вариантов (9–10) и увидел его (И). Размышления о том, каким образом осуществилось это знамение, не принесли удовлетворительного ответа.

20:12–19 Посланцы Беродах Баладана. Беродах Баладан (Мардук–апла–иддин по вавилонским текстам) был независимым правителем Вавилона большую часть периода 721–709 гг. до н. э. Он был смещен Саргоном II, но после смерти Саргона в 705 году снова начал борьбу за независимость Вавилонии. Он захватил престол на короткое время в 703–702 гг., но был изгнан из Вавилона Синахерибом и бежал в юго–западный Элам. Его посольство к Езекии было предпринято с явной целью найти союзников в своей борьбе против ассирийского ига. Этот визит хорошо вписывается в краткое правление Мардук–апла–иддина в 703–702 гг. Поскольку поводом для визита послужила болезнь Езекии (12), мы можем предположить, что Езекия был болен в течение года или двух. Это вполне вероятная реконструкция событий. Однако параллельное повествование в Книге Пророка Исайи 39:1 рассказывает о визите посланников после выздоровления Езекии, т. е. в 701 г. или вскоре после этого (см. комментарии к ст. 1–11). Хотя Мардук–апла–иддин к тому времени был в изгнании, вполне возможно, что он все еще пытался повлиять на ход событий, находясь за кулисами истории. Однако хронологические проблемы невозможно решить на основании имеющихся свидетельств.

Готовность Езекии показать посетителям свои кладовые и оружие (13) говорит о его склонности к союзническим отношениям с Вавилоном. Поскольку Исайя был настроен решительно против подобных союзнических договоров (см.: Ис. 30:1—5; 31:1–3), он выступил с открытым осуждением поведения Езекии. Он предсказал день, когда Вавилон станет врагом, который уведет с собой людей и разграбит все богатства. Ответ Езекии (19) обнаружил его эгоизм и отсутствие раскаяния. Он утешился тем, что Исайя говорил о катастрофе, которая обрушится на страну не в его правление, а когда в ней будут царствовать его потомки. Его надежда на то, что будет мир и благосостояние во дни мои, также может отражать его удовлетворение союзом, который он заключил.

Таким образом, глава заканчивается на глубоко трагической ноте: величайший реформатор Иудеи получает предупреждение о падении своего царства и изгнании и у нас нет никакой надежды, что его раскаяние может предотвратить гибель царства.

20:20–21 Заключение. Среди прочих заслуг Езекии упоминаются пруд и водопровод, посредством которых город обеспечивался водой. Об этом проекте с некоторыми географическими подробностями также упоминается в 2 Книге Паралипоменон 32:30. Возможно, это были приготовления, связанные с предстоящей осадой, направленные на то, чтобы обеспечить надежное снабжение населения водой, источники которой прежде были только за пределами города (см.: 2 Пар. 32:2—4).

21:1–26 Отступничество во времена Манассии и Аммона

21:1—18 Манассия. Манассия вернулся к путям своего деда Ахаза, отменив все реформы Езекии, словно их никогда и не было. Были возобновлены высоты, расцвел культ Ваала и Астарты как во времена Ахава в Израиле; даже Храм был осквернен жертвенниками языческим богам и поклонением звездам. Приносились человеческие жертвы и совершались другие мерзости. Замечание о том, что многими своими делами прогневал он Господа (6), звучит грозной нотой, и будущее становится еще более мрачным, когда в стихах 7—8 мы вновь читаем о Божьих условиях и обетованиях. Поскольку Божье повеление соблюдать Моисеевы законы было явно нарушено, то сомнительно, что Бог исполнит Свое обетование и не даст выступить ноге Израильтянина из земли.

В стихах 10–15 сведены воедино все пророчества безымянных пророков, выступивших в царствование Манассии, и предсказана судьба Иудеи в непреклонных и недвусмысленных выражениях. Иерусалим будет судим по тем же стандартам, что Самария (13). Ссылка на дом Ахавов снова возвращает нас к сравнению Ахава с Манассией, предложенному в стихе 3. Суд, представленный ярким образом вытертой чаши, будет полным. Остаток удела (14) может означать Иуду после падения Израиля, но, скорее всего, это ссылка на сократившееся население Иудеи после нашествия Сеннахирима. Отвержение этого остатка означает конец особого покровительства Своему народу. Все пороки царствования Манассии были лишь последней стадией того непослушания, которое проявлялось постоянно (15). В этих стихах картина надвигающейся катастрофы, лишь слегка очерченная Исайей (20:17—18), приобретает трагические масштабы.

Пролитие невинной крови (16) может означать преследование тех, кто противостал Манассии, аналогично тому, как во время царствования Ахава и Иезавели были убиты пророки Господа.

Манассия был погребен в саду Уззы. Это, вероятно, специально отведенная для царских гробниц территория, выделенная и обустроенная Азарией/Озией (Узза — сокращенный вариант этого имени).

21:19–26 Аммон. Аммон продолжал нечестие своего отца и через два года после своего воцарения был убит (23). Значение словосочетания народ земли непонятно. Оно может означать определенную часть общества, а не народ в целом. Эта группа горячо поддерживала восстановление династии Давида во времена Гофолии (4 Цар. 11:14). Они казнили убийц Аммона и воцарили вместо него его восьмилетнего сына (24; ср.: 22:1). Аммон был погребен там же, где и его отец (26).

22:1 — 23:30 Иосия

22:1–20 Найдена книга закона. После двух нечестивых царей мы опять видим царя, который обратил к Господу сердце свое подобно Давиду (2).

Читая стихи 3–7, мы узнаем, что исправление повреждений в Храме идет полным ходом. Это напоминает нам те восстановительные работы, которые проводил Иоас (4 Цар. 12). Тогда ремонт потребовался потому, что в царствование Гофолии Храм использовался для поклонения чужим богам. Работы по обновлению Храма, начатые Иосией, были необходимы по той же причине: осквернение в правление Манассии и Аммона.

Во время ремонта священник Хелкия (8) нашел в Храме книгу закона. Когда Иосии прочитали эту книгу, он был потрясен (10—11) и ввел те меры, о которых повествует глава 23. Однако было бы ошибкой на этом основании считать, что Иосия стал реформатором потому, что на восемнадцатый год своего царствования нашел книгу закона. Ремонтные работы — доказательство того, что, когда книга была найдена, религиозные реформы уже шли полным ходом, и повествование автора книг Паралипоменон лишь подтверждает это (2 Пар. 34:3—7). Многие ученые полагают, что книга закона была тесно связана со Второзаконием, если не являлась самой Книгой Второзаконие (по крайней мере, ее законодательной частью).

Реакция Иосии свидетельствует о том, что содержание книги было действительно серьезным. Требования книги закона не соблюдались, и царь справедливо опасался возможных последствий беззакония (13). Получив приказ вопросить Господа, первосвященник, писец и слуга царский отправились к Олдаме пророчице, о которой мы знаем только то, что здесь сказано. Она жила «в Иерусалиме, во второй части» (14), возможно, в районе, лежащем к северу от старого города Давидова, выросшего вокруг Храма и дворцового комплекса Соломона. Ее местожительство и брак с дворцовым сановником (14) указывают на то, что она принадлежала к царскому двору.

Олдама пророчица не могла утешить посетителей. Она подтвердила опасения Иосии, сказав, что Господь гневается на Иудею, потому что требования закона не соблюдались. (Тот факт, что книга закона была утеряна, не мог служить оправданием; скорее всего, она оказалась утерянной во время царствования Манассии как раз потому, что не была востребована.) Пророчица дважды предупредила о нависшей угрозе и приближающейся катастрофе, очевидно, неминуемой (16, 20). Но Иосии, от всего сердца отозвавшемуся на требования книги закона, обещается кончина до наступления ожидающих его страну бедствий (19–20).

23:1—3 Обновление завета. Иосия собрал представителей всего народа для публичного прочтения книги. Старейшинами (1) изначально назывались главы израильских кланов, но на более позднем этапе монархии этот термин мог относиться к гражданским лидерам. Религиозные слои были представлены в лице священников и пророков (2). Теперь найденную книгу называют книгой завета (2), потому что после чтения ее царь и народ возобновили свои обязательства пред Господом, чтобы выполнить слова завета сего, написанные в книге сей (3). Требования этого завета также получают такие определения, как заповеди Его и откровения Его и уставы Его — слова, постоянно повторяющиеся во Второзаконии (напр.: Втор. 6:17) и относящиеся к завету, который Бог заключил с Израилем на горе Синай. Иными словами, Иосия торжественно обновил завет Моисея с Богом. Он встал на возвышенное место (3), на которое традиционно вставали во время помазания на царство все цари Иудеи (4 Цар. 11:14), что, вероятно, символизировало его роль и как вождя, и как представителя всего народа завета (см.: 4 Цар. 11:17).

23:4–20 Реформы Иосии. В этих стихах перечисляются все меры по уничтожению и разрушению идолопоклоннической практики, введенной Манассией. Тот факт, что об этом повествуется после рассказа об обновлении завета, позволяет предположить, что все эти действия производились как ответ на требования книги закона. Однако некоторые из этих акций проходили в пределах Храма (4, 6, 7, 11, 12), который уже был обновлен к тому моменту, когда нашли книгу. Видимо, автор рассказывает о реформах, которые происходили как до, так и после обнаружения книги закона (этот вывод подтверждает 2 Пар. 34:3–7).

Некоторые из предметов, сожженных Иосией, были сделаны из металла или камня, поэтому сожжение их представляло собой скорее символический акт, как, например, вывоз праха сожженных вещей в Вефиль (4) и рассеивание праха сожженной Астарты на кладбище у потока Кедрон (6, чтобы даже прах этого божества был осквернен).

Неясно, какие меры (5) предпринял Иосия против жрецов–идолопоклонников, служивших на высотах Иудеи. Глагол (отставил), определяющий эти меры, может означать и то, что он просто отстранил их от богослужений, и то, что они были уничтожены. Хотя ясно, что жрецы высот в Самарии были уничтожены (20). Однако, поскольку в стихе 5 не использован глагол со столь же очевидным значением, как в стихе 20, лучше предположить, что царь просто отставил их. Жрецы, о которых говорится в стихах 8–9, не были идолопоклонниками. Ервейское существительное, использованное в стихе 5, относится конкретно к священникам, поклонявшимся чужеземным божествам (жрецы–язычники), но в стихах 8—9 говорится не о них. Жрецы, о которых идет речь в стихах 8—9, были служителями Господа, совершавшими богослужения на высотах, а не в Иерусалиме. Стих 9 не совсем ясен, но, видимо, означает, что после возвращения в Иерусалим они ели вместе с другими священниками (дословно ели вместе с братьями своими), но не принимали участия в жертвоприношениях в Храме.

Цари Иудейские в стихе 5 и 12 — это, вероятно, Манассия и Аммон, хотя вполне возможно, что здесь имеются в виду и другие цари, их предшественники. Реформы Езекии не были достаточными для того, чтобы уничтожить все последствия злоупотреблений, происходивших до его царствования (см. ком. к ст. 13—14).

Места, связанные с идолопоклонническим служением, были осквернены с тем, чтобы воспрепятствовать возобновлению подобной практики. Это было сделано по всей территории Иудеи (8), а также в Тофете, святилище, расположенном в долине к югу от Иерусалима (10). Иеремия тоже говорит о Тофете (название, по–видимому, означает «огонь») как о месте, где приносились человеческие жертвы (Иер. 7:31). Высоты, которые установил Соломон к востоку от Иерусалима, были также осквернены (13–14). Реформы Иосии были намного более обширными, нежели предыдущие, ибо прежние цари–реформаторы оставляли священные камни и образы Астарт в местах поклонения язычников (14).

В стихах 15—20 мы видим, что реформы распространились и на территории северных колен. С 721 г., т. е. после падения Самарии, этот регион превратился в провинцию Ассирийской империи. Согласно 2 Паралипоменон 34:6, реформы дошли до далеких северных территорий колена Неффалимова, ставших ассирийской провинцией в 732 г. Иосия мог вмешиваться во внутренние дела этих областей, не вызывая у ассирийцев противодействия, потому что, начиная с 630 г. до н. э., Ассирийская империя начала распадаться и ее власть над западными провинциями стала ослабевать. Автор книг Паралипоменон датирует реформы Иосии на севере двенадцатым годом его царствования (2 Пар. 34:3), т. е. 629/628 г. до н. э. К тому времени сама Иудея, должно быть, вышла из подчинения Ассирии, став независимым государством.

Особое внимание уделяется деятельности Иосии в Вефиле, подчеркивается исполнение тех пророчеств, которые человек Божий изрек во дни Иеровоама(3 Цар. 13). В стихах 17–18 нам напоминают случай, который произошел с человеком Божьим. О другого рода деятельности Иосии на севере упоминается лишь в заключительном слове (19–20).

23:21–23 Празднование Пасхи. Пасха Иосии была не просто весельем, устроенным в честь его реформ. Празднование Пасхи было организовано точно в соответствии с повелениями книги завета (21). В этих стихах не утверждается, что Пасха совсем не праздновалась во времена судей или после установления монархии, но говорится, что Пасха Иосии была уникальна по своим масштабам и организации. Вместо семейного праздника, который отмечается дома, как предусматривалось в Исх. 12 — 13, Иосия устроил народный праздник в соответствии со Второзаконием 16:1—8. (Согласно 2 Пар. 30, Езекия тоже организовал празднование всенародной Пасхи в Иерусалиме, но были несколько нарушены предписания, поскольку празднование проводилось во второй месяц вместо первого.)

23:24—27 Бедствие неминуемо. Это как бы итог реформ Иосии (особенно касающихся беззаконий, введенных Манассией, ср.: 21:6) с сильным акцентом на необходимости послушания требованиям книги закона. Уникальная верность Иосии восхваляется словами, напоминающими хвалу в адрес Езекии (25; ср.: 18:5). Эти два места могли бы противоречить друг другу, если воспринимать их буквально. На самом деле в обоих случаях используется прием преувеличения, цель которого — вознести высокую хвалу в адрес двух царей, наиболее соответствующих идеалу автора.

Однако предупреждение о катастрофе, предсказанной в 21:10—15 и подтвержденной Олдамой пророчицей в 22:15—20, повторяется снова. Уже невозможно было остановить ту силу, которую породил грех Манассии, приведший к суду. Иудея вплотную подошла к повторению судьбы Израиля.

23:28—30 Смерть Иосии. Ни один из царей–реформаторов Иудеи не закончил жизнь счастливо. Иоас был убит (12:20), как и его сын Амасия, который следовал по его стопам (14:19). Езекия получил от Исайи грозное предупреждение о пленении Иудеи (20:16–18), а Иосия встретил внезапную смерть на поле битвы. Олдама пророчица (22:20) особо подчеркивала, что Иосия не увидит своими глазами трагического конца Иудеи, но в ее пророчестве не было и намека на насильственную смерть. Поэтому известие о смерти Иосии является неожиданностью тем более, что оно немногословно и вписано в контекст заключительного слова о его царствовании (ср.: известие об убийстве Иоаса в 12:20).

Это произошло в 609 г. до н. э., в последние дни существования Ассирийской империи. Ассирийские города Ашшур и Ниневия уже пали под натиском вавилонян и мидян. Последний ассирийский царь Ашшурубаллит бежал в Харран на северо–западе Месопотамии. Предпочитая Ассирию новому и неизвестному врагу (Вавилонии), египетский фараон Нехо II (Нехао) выступил со своим войском, чтобы помочь Ашшурубаллиту. Иосия не хотел восстановления Ассирийской империи, а потому попытался остановить египетское войско на марше через Палестину на север. Он погиб в сражении, но его вмешательство, по–видимому, отвлекло Нехо II, и тот не сумел повлиять на ход событий. Харран тоже сдался вавилонянам и их союзникам, и Ассирия прекратила свое существование.

23:31 — 25:30 Конец Иудеи

23:31—34 Иоахаз. За свое трехмесячное царствование Иоахаз, видимо, стремился отменить все реформы своего отца, потому что делал он неугодное в очах Господних (32). Но когда Ассирия пала, Нехо II попытался взять контроль над Сирией и Палестиной в свои руки. После неудавшейся попытки спасти Харран Нехо II сделал Ривлу на реке Оронте в Сирии своей базой. Там он держал Иоахаза, «чтобы… не царствовал в Иерусалиме», и наложил на Иудею дань (33). Позже Иоахаза увезли в Египет, где он и умер (34), как и было предсказано Иеремией (Иер. 22:11–12, где он назван Саллумом, из чего следует, что имя Иоахаз было тронным именем царя). Вместо него царем стал его брат Елиаким, получивший тронное имя Иоаким (34).

23:35 — 24:7 Иоаким. Иоаким вступил на престол в качестве египетского вассала и должен был платить Египту ежегодную дань. Глагол, использованный для обозначения взыскания «от каждого из народа» серебра и золота (23:35), очень сильный, предполагающий суровые и деспотические меры. Иоаким продолжал беззаконие, которое началось в царствование его брата (23:37), и получил за это строгое осуждение от пророка Иеремии (Иер. 22:13—23). Его решительное противодействие Божьим пророкам (Иер. 26:20–23; 36:1–32) может означать отступничество, однако наибольшее осуждение получил другой грех — поощрение социальной несправедливости (Иер. 22:13–17).

Египетский контроль над Иудеей длился всего четыре года, поскольку в 605 году египтяне потерпели поражение в битве с Вавилоном при Кархемисе. Кархемис на реке Евфрате с 609 г. был аванпостом египтян. Войска Нехо II были наголову разбиты Навуходоносором, наследным принцем Вавилонии, и Египет утратил контрольная Сирио–Палестиной (24:7; см.: Иер. 46:2). В тот же год умер Набопаласар, царь Вавилона, и на престол вступил Навуходоносор. В 24:1 он представлен уже как царь Вавилонский.

Иоаким, видимо, стал вассалом Навуходоносора (24:1) в 605 г. после его победы при Кархемисе. (Альтернативной датой может быть 604/603 г., когда Навуходоносор еще раз вторгся в Палестину.) Таким образом, владычество египетское над Иудеей сменилось владычеством вавилонским.

Нападения на Иудею, упомянутые в 24:2, совершались, вероятно, наемниками Навуходоносора после того, как Иоаким попытался вернуть себе независимость (1). Однако, если мы пытаемся найти политическое объяснение происходившим событиям, автор не имеет ни малейших сомнений в том, что на самом деле посылал на него Господь полчища… посылал их на Иуду, чтобы погубить его во исполнение предсказаний (2—4). И хотя конец Иудеи наступит только через двенадцать лет, автор видит в этих событиях начало неумолимо приближающегося конца.

Вавилонская империя в пору своего расцвета в VII веке до н. э.

24:8—17 Иехония: первая осада и изгнание. Как и его дядя Иоахаз, Иехония царствовал всего три месяца. Ярость Навуходоносора, вызванная восстанием иудейского царя Иоакима, пала на его сына Иехонию (24:1). Он также делал неугодное в очах Господних (9), очевидно, продолжая деспотическую и несправедливую политику своего отца.

Его краткое правление завершилось осадой Иерусалима вавилонскими войсками. Осада началась в конце 598 г. и продолжалась до февраля 597–го (датировка по вавилонским летописям). После сдачи города (12) Иехония был взят в плен и переправлен в Вавилон (15), как и предсказывал Иеремия (Иер. 22:24–28). Были сосланы также остальные члены царской семьи и высшие сановники Иудеи.

Плотники и кузнецы, художники и строители, упомянутые в стихах 14 и 16, состояли, вероятно, при иудейском войске, поскольку в стихе 16 они указаны среди ходящих на войну. Более удачным переводом, возможно, был бы вариант «военные механики и строители» (т. е. строители осадных сооружений и башен, а также воины, копавшие осадные тоннели). В таком случае стих 14 перечисляет только военный контингент в количестве 10 тысяч человек. Однако в стихе 16 говорится о 7 тысячах воинов и 1 тысяче строителей, общее число которых достигает 8 тысяч человек. Следующая сложность заключается в том, что у Иеремии 52:28 говорится о 3 тысячах 23 переселенных. Может быть, здесь подразумевалось гражданское население. В совокупности с 7 тысячами военных из стиха 16 это число даст желаемые 10 тысяч, указанные в стихе 14. Однако такая арифметика оставляет вне итоговой суммы 1 тысячу строителей, если только они не включены в 7 тысяч воинов из стиха 16 (т. е. при прочтении: «И все войско, числом семь тысяч, включая художников, и строителей тысячу, всех храбрых, ходящих на войну…»). Каждый вариант разрешения этой проблемы сталкивается с определенными трудностями, и приходится признать, что мы не знаем точного числа всех переселенных в Вавилон. Однако совершенно ясно, что Навуходоносор переселил в Вавилон сливки общества, тех, кто мог оказаться ему полезным в качестве руководителей и воинов. Оставшиеся были бедным народом земли (14).

Автор особо подчеркивает тот факт, что, переселив царскую семью и разграбив сокровищницы Иудеи, Навуходоносор исполнил предсказание (13), изреченное пророком Исайей (20:17–18).

Матфанию, третьего сына Иосии и дядю угнанного в плен Иехонии, Навуходоносор назначил вассальным царем и дал ему тронное имя Седекия (17).

24:18 — 25:7 Седекия: восстание и вторая осада. Седекия продолжал идти путями своих предшественников (24:19). Переводя стих 20, RSV и NIV начинают новый абзац с утверждения, что Седекия восстал против царя Вавилона. Привлекательной альтернативой является объединение обеих частей стиха и перевод последней его части следующим образом: И отложился Седекия от царя Вавилонского (Hobbs. 2 Kings. P. 345, 354). Тогда этот стих будет означать, что Седекия восстал, несмотря на все те несчастья, которые уже обрушились на Иерусалим, то есть что предыдущие события ничему его не научили.

Из Книги Пророка Иеремии 27:1 — 11 мы узнаем, что восстание готовилось давно, что вместе с Иудеей в антивавилонском союзе участвовали Едом, Моав, Аммон, Тир и Сидон. Иеремия считал это восстание бессмысленным непослушанием воле Божьей и требовал подчинения Навуходоносору, которого поднял против Иудеи Сам Бог (Иер. 27:12–15).

Антивавилонская коалиция образовалась, видимо, в 594 г., когда Вавилон ослаб из–за внутренних мятежей. Иеремия говорит о визите Седекии в Вавилон в 593 г. до н. э. (Иер. 51:59), что, возможно, было попыткой убедить Навуходоносора в своих верноподданнических чувствах. Навуходоносор двинулся против Иудеи в 589 г., осадив Иерусалим в декабре того же года (25:1). Осада началась в девятый год царствования Седекии и закончилась в одиннадцатый (1–2), но она не продолжалась два полных года. В еврейском тексте стиха 3 сказано, что конец осады наступил в девятый день месяца, а из Иеремии 52:6 мы узнаем, что месяц тот был четвертым (эта же версия принята NIV, NEB и RSV в переводе 4 Цар. 25:3). Такая датировка сводит время осады к полутора годам. (В Иер. 37:5–8 указывается, что осада была снята достаточно быстро, поскольку вавилонское войско отвлекла приближающаяся египетская армия.) Осада закончилась в июле 587 г. разрушением городской стены (4), но жители в любом случае не смогли бы выстоять более длительное время, потому что голод, вызванный осадой, достиг отчаянных размеров (3).

Седекия бежал «дорогою к равнине» (4), забрав с собой воинов, защищавших город. Выбравшись из Иерусалима через брешь в стене, они направились к равнинам Иерихонским, или, скорее всего, по дороге из Иерусалима в Иерихон. Вероятно, Седекия надеялся перейти Иордан и найти убежище в Едоме, Моаве или Аммоне, ибо все они были членами коалиции (Иер. 27:3), но был схвачен прежде, чем дошел до реки Иордан. Из стиха 6 видно, что Навуходоносор лично не руководил осадой Иерусалима, а находился в главном штабе Вавилона в Ривле. Наказание Седекии было жестоким, но обычным по суровым законам того времени (ассирийцы тоже ослепляли своих пленных).

25:8—21 Переселение людей и разрушение Иерусалима. Примерно через месяц после разрушения городских стен в Иерусалим прибыл вавилонский сановник, чтобы организовать разрушение города и переселение его жителей. Указание на девятнадцатый год Навуходоносора напоминает о том, что на престоле Иудеи уже больше не было царей, по годам царствования которых можно было датировать происходившие события. Династия Давида пришла к своему концу.

Город, включая Храм, был сожжен, а городские стены разрушены (9—10). И те, кто оставался в городе, и те, кто переметнулся к Навуходоносору, все были уведены в плен. В Книге Пророка Иеремии 52:29 указано число тех, кто был сослан на этот раз, — 832 человека. Однако, как мы видели выше, в случае первой депортации данные Иеремии не отражали реального положения, возможно, и в этом случае его сведения неполны. В Иудее были оставлены самые бедные, чтобы обрабатывать землю (12). Теперь поля и виноградники могли производить намного больше, чем требовалось значительно сократившемуся населению, и оставшиеся должны были отправлять в Вавилон избыток своей продукции.

Перечисление в стихах 13–17 предметов, взятых из храмовых сокровищниц, намеренно напоминает нам о золотых днях правления Соломона. Замечание о медных изделиях, вес которых не был определен (16), напоминает 3 Книгу Царств 7:47, а описание двух медных столбов (17) вкратце повторяет 3 Цар. 7:15–22.

Некоторые городские сановники не были ни угнаны в плен, ни оставлены в Иудее, но отведены в Ривлу к Навуходоносору и там преданы смерти. Причина их казни непонятна. Может быть, их посчитали слишком ненадежными.

Последнее предложение стиха 21 (И выселены Иудеи из земли своей) повторяет утверждение о будущем Израиля в 4 Книге Царств 17:23. Суть дела ясна: Иудея испытала ту же судьбу, что и Израиль, точно так, как было предсказано.

25:22—26 Годолия. Вавилон поставил начальником над людьми, оставшимися в Иудее, Годолию, сына Ахикама. Ахикам был среди тех сановников, которых отправил Иосия к Олдаме пророчице в связи с находкой — книгой закона (22:12), а во время царствования Иоакима его влияние спасло Иеремию от верной гибели (Иер. 26:24). Сам Годолия, должно быть, был представителем иерусалимской элиты, одним из тех, кому доверял Вавилон и кто завоевал уважение народа.

Некоторые из военачальников (возможно, те, кто бежал от вавилонян, когда схватили Седекию, ст. 5) собрались к Годолии в Массифу — новый административный центр в 8 милях (13 км) к северу от Иерусалима. Годолия обещал им защиту, если они будут жить мирно, подчиняясь Вавилону. Его совет служите царю Вавилонскому, и будет хорошо вам (24) напоминает совет Иеремии, данный Седекии (Иер. 27:12). По–видимому, большое влияние на Годолию оказывал Иеремия, поселившийся в Массифе после того, как вавилоняне освободили его из плена (Иер. 40:5–6).

Однако были и такие, кто смотрел на Годолию как на предателя и изменника, сотрудничавшего с Вавилоном. Они составили против него заговор. Годолия был убит неким Исмаилом из племени царского (25), вместе с ним Исмаил убил и находившихся в Массифе Иудеев и Халдеев. Согласно Книге Пророка Иеремии 40:14, за этим заговором стоял царь Аммона, который был членом антивавилонской коалиции (Иер. 27:3). Если Годолия был назначен на должность наместника прибывшим в пятый месяц чиновником Навуходоносора (8), то его служба длилась всего два месяца (25).

В страхе перед репрессиями Вавилона в ответ на убийство Годолии все жители Массифы бежали в Египет (26).

25:27—30 Иехония в изгнании. Сцена внезапно меняется, мы покидаем Иудею, оставшуюся в полном хаосе и без руководителей, и обращаемся к событиям в Вавилоне.

В 562 г. до н. э. Евилмеродах (Авель–Мардук по вавилонским текстам) сменил своего отца Навуходоносора на вавилонском престоле. В 561 г. Евилмеродах выпустил Иехонию из темницы, где тот содержался как царский заложник, и переселил его в царский дворец, где он смог пользоваться относительной свободой.

Было множество споров о цели этих четырех стихов. Включен ли этот инцидент в повествование как исторический, или автор хотел этим что–то сказать? Если верно последнее, то что именно? Некоторые в свобождении Иехонии видят знак, указующий на возможность освобождения Иудеи и восстановления ее на собственной земле. Другим кажется, что, несмотря на освобождение Иехонии, повествование все же заканчивается трагической нотой, не предлагая никакого реального утешения. Думается, что если автор и хотел оставить какую–то надежду, то вряд ли это была надежда на возвращение Иудеи из плена. Как мы отмечали в комментарии к 3 Книге Царств 8:46–51, в своих размышлениях о будущем автор не заглядывает дальше периода пленения. Надежда, выраженная в этих стихах, весьма туманна. Концовка у книги неопределенная, она не предлагает нам никакой развязки. Единственная надежда, которую можно здесь найти, — та, что пленение может быть не последним Божьим словом для Иудеи.

Bimson John J.

ПЕРВАЯ И ВТОРАЯ КНИГИ ПАРАЛИПОМЕНОН

Введение

Обе части Хроники (английский вариант названия книг Паралипоменон. — Прим. пер.) изначально составляли одну книгу, еврейское название которой — «События дней», т. е. в строгом смысле слова «Дневник», хотя правильнее было бы называть ее «анналами», летописью событий прошедших лет. В Септуагинте (LXX), греческом переводе Ветхого Завета, она названа «Паралипоменон», то есть «пропущенное», поскольку, на первый взгляд, она повторяет книги Царств, лишь добавляя ту информацию, которая опущена в них. Но когда мы читаем книги Паралипоменон, мы начинаем осознавать, что это название не соответствует их содержанию, потому что они открывают нам нечто новое, а не просто заполняют имеющиеся пробелы. Кроме того, в этих книгах не сообщается о том, о чем уже было рассказано в книгах Царств, а там, где в Паралипоменоне излагаются те же истории, что и в книгах Царств, освещаются они с иных позиций. Блаженный Иероним, переводивший Библию на латинский язык, сказал, что эта книга («События дней») является фактически «летописью всей священной истории», и современное английское название ее происходит как раз от этого значения. Как справедливо указывал блаженный Иероним, эти книги охватывают не только отрезок времени, описанный в книгах Царств, но и всю ветхозаветную историю, начиная от Адама и заканчивая современными автору событиями.

Датировка и авторство

После покорения в 539 г. до н. э. Вавилона Киром, царем Персии, многие евреи, жившие в плену на этих территориях, вернулись на родину. Поскольку Паралипоменон упоминает этот факт как само собой разумеющийся, следовательно, эти книги были написаны после пленения. Многие исследователи считают, что обе книги Паралипоменон и книги Ездры и Неемии принадлежат одному автору, а именно Ездре, и написаны вскоре после возвращения из плена. Однако есть серьезные основания полагать, что книги Паралипоменон были написаны несколько позже возвращения евреев из плена, возможно, в IV веке до н. э. Если это так, то автора этих книг мы не знаем. Обычно его называют просто «летописцем». В любом случае его книги были адресованы еврейской общине, которая вернулась в Иерусалим и его окрестности, сплотившись вокруг восстановленного Храма и священников из рода Аарона (царского престола для династии Давида уже не было, поскольку страна теперь стала частью Персидской империи).

Содержание

Несмотря на то что книги Паралипоменон охватывают огромный период истории, их основное содержание сосредоточено на периоде монархии, когда в Израиле почти в течение 450 лет правили цари, начиная с Саула (ок. 1050 г. до н. э.) и заканчивая Седекией (ок. 600 г. до н. э.). Совершенно очевидно, что главным источником информации для летописца были книги Царств, а дополнительными — теперь уже утраченные книги. Автор книг Паралипоменон не придумывает, как полагают некоторые, событий, не упоминавшихся в книгах Царств, он просто использует другие достаточно надежные источники. В 1 — 9–й главах 1 Пар. он представляет список имен, большая часть которых, если не все, входят в родословия, обнимающие всю историю Божьего народа с начала библейских времен. 1 Пар. 10 — 29 посвящены царствованию Давида, а 2 Пар. 1 — 10 повествует о правлении Соломона. 2 Пар. 11 — 36 рассказывает о потомках по этой линии, т. е. царях Южного израильского царства, Иудеи, вплоть до его падения, завершившегося вавилонским пленением.

Цель написания

Книги Паралипоменон представляют историю иначе, чем книги Царств. Их отличие обусловлено богословской позицией самого автора Паралипоменон, тем, что предметом его особой заботы является истина о Боге и Божьем народе. Автор уверен, что его читатели уже знают факты, и он лишь старается объяснить их.

В этой связи очень характерен особый акцент на царской династии Давида, а отсюда и на царстве с центром в Иерусалиме. (Цари, правившие в отколовшемся Северном царстве с 931/30 года до н. э. и далее, сами по себе не интересуют его.) Другой вопрос, которому он уделяет большое внимание, это Храм Соломона, храмовое священство и богослужения. Эта тема призвана, как считают некоторые, побудить современников всем сердцем стремиться к участию в жизни «второго Храма», их собственной, намного менее величественной замены Соломонова Храма. Когда мы начинаем понимать, насколько настойчиво он пытается привлечь внимание читателя не только к Храму Соломона (эквивалент которого они могли видеть в те дни), но и к престолу царя Давида (которого, однако, уже не было), мы встаем на путь более глубокого восприятия его послания в целом. Оно не о выполнении религиозных предписаний, тем более не о политических структурах того времени. Две центральные темы обеих книг Паралипоменон — это царский престол и Храм. Цари и священство актуальны для всех времен, потому что первая тема относится к тому, как Бог руководит Своим народом, а вторая — как этот народ относится к Нему. Это, в свою очередь, помогает понять взгляд автора книг на разделенное царство. Северное, отделившееся, стало называться Израилем, а Южное — Иудеей. Но истинный «Израиль» означает всех тех, для кого истинными царями были сыны Давида, а истинным священством — сыновья Аарона. Таковыми считались южане (до тех пор, пока они не восстали), но могли бы быть и северяне (если бы они вернулись). 2 Пар. 13 является ключевой главой в этом отношении (см. особенно: ст. 4–5, 8–12). Летописец часто пользуется выражением «весь Израиль», когда говорит о возможности объединения всей страны и обновления ее, и представляет картину идеального Израиля —- не фотографию народа, каким он предстает в каждый данный момент истории, но калейдоскоп или монтаж из кусочков реальности, взятых в различные периоды и из различных источников.

Таким же образом он рисует царствования Давида и Соломона как идеальных царей в центре идеального царства — Израиля. Как мы уже отмечали, его первые читатели были хорошо знакомы с этими двумя мужами и знали, насколько обыкновенными людьми со всеми их большими пороками и великими добродетелями они были. Мы так же, как и прежние читатели, должны понять, что портреты Давида и Соломона, представленные летописцем, — это «официальные портреты», дополняющие неприкрашенное описание, предложенное в книгах Царств (а не противоречащие ему). Здесь их изображение нельзя назвать неточным — оно просто выборочное. Оно привлекает наше внимание к тем аспектам их царствования, в которых мы можем увидеть обычные для Бога способы управления жизнью Его народа.

Надежды летописца и его послание будущим поколениям включают все эти аспекты, а также еще три момента. Первый — преемственность. Она отражена в списках имен, в которых Божий народ объединяется в единое целое во всех поколениях, а на более высоком уровне обобщения преемственность — это постоянство и верность принципам неизменности. Возможно, летописец хотел сказать нам, что не видит оснований, почему эти же принципы (учитывая изменившиеся обстоятельства) не могут быть применимы к жизни Божьего народа и сейчас.

Другой момент — это то, что некоторые называют «воздаянием», подразумевая под этим причинно–следственную зависимость: «если я согрешу, я буду наказан» (а также «если я послушаюсь, я буду благословлен»). Повсюду в Писании красной нитью проходит мысль, которую поддерживает и автор книг Паралипоменон, что на практике обычно все намного сложнее, хотя в основе своей принцип духовной связи причины и результата остается истинным. На основании этого принципа можно верить, что для каждого нового поколения есть новая надежда; упрощая, можно сказать: «если я покаюсь, я буду прощен». Новый Завет очень доходчиво поясняет этот принцип. Христианин, как и его ветхозаветный брат, знает, что как послушание, так и неповиновение приводят к неизбежным последствиям; а неверующий человек, в свою очередь, будет наказан за свой основной грех — отвержение Христа и благословен, когда повинуется Евангелию.

И наконец, в книгах мы видим удивительную статистику летописца. Количество денег, численность войск и так далее, часто отличающиеся от представленных в книгах Царств, кажутся невероятно завышенными. Однако многие из этих противоречий легко согласовать, а многие преувеличения объясняются либо неправильным толкованием таких слов, как «тысяча» (потому что часто они означают определенный контингент войск намного меньшего размера), либо ошибкой переписчика. Ведь и в наши дни мы легко можем прибавить к цифре лишний ноль или не поставить точку, отделяющую целое от дроби. Но какая–то часть подобных вопросов не находит объяснения. Такие случаи следует оставлять как есть, поскольку мы должны помнить, что летописец во всем остальном является надежным автором, что главная его цель — рассказать нам о тех принципах, посредством которых Бог постоянно действует в мире, а эта его цель успешнее может быть достигнута при помощи фактов, а не вымысла. Кроме того, сам автор и его первые читатели, хорошо знакомые с древней историей (с книгами Царств, в частности), были намного ближе к тому времени, которое описывается в этих исторических книгах, и считали вполне естественным многое из того, что представляет для нас трудность.

Дополнительная литература

Wilcock M. J. The Message of Chronicles, BST (IVP, 1987).

McConville J. G. Chronicles, DSB (St Andrew Press/Westminster/John Knox Press, 1984).

Braun R. L. J Chronicles, WBC (Word, 1986).

Dillard R. B. 2Chronicles, WBC (Word, 1987).

Содержание

1 Книга Паралипоменон

1:1–9:34 Связи

1:1 — 3:24 Связи вглубь веков

4:1 — 7:40 Связи внутри семьи

8:1 — 9:34 Связь между престолом и Храмом

9:35–29:30 Давид

9:35 — 12:40 Царь и народ

13:1–14:17 Давид в Иерусалиме

15:1 — 17:27 Ковчег завета

18:1 — 20:8 Израиль среди других народов

21:1–22:19 Дом Божий

23:1 — 27:34 Устройство Храма и царства

28:1 — 29:30 Порядок престолонаследия

2 Книга Паралипоменон

1:1–9:31 Соломон

1:1–2:18 Царствование Соломона

3:1–5:14 Строительство Храма

6:1 — 7:22 Церемония освящения Храма

8:1 — 9:31 Величие Соломона

10:1–36:23 Цари

10:1 — 12:16 Ровоам

13:1–14:1 Авия

14:2–16:14 Аса

17:1–21:1 Иосафат

21:2–20 Иорам

22:1–9 Охозия

22:10–23:21 Гофолия

24:1–27 Иоас

25:1–28 Амасия

26:1–23 Озия

27:1–9 Иофам

28:1–27 Ахаз

29:1–32:33 Езекия

33:1–20 Манассия

33:21–25 Аммон (Амон)

34:1–35:27 Иосия

36:1—23 Последние цари

Комментарии

1:1–9:34 Связи

Первые главы книг Паралипоменон настолько непривычны для современного читателя, что могут вызвать недоумение и даже сомнение в действительной ценности их сведений для нас. Поэтому нам следует помнить, что содержание этих книг, если не стиль и манера изложения, знакомы всем, кто знает Ветхий Завет, и уж тем более тем, кому были адресованы эти книги.

Главы 1:1 — 9:34 являются фактически введением к обеим книгам. Летописец использует факты из истории Божьего народа, уже хорошо известные его читателям, и представляет их в новом свете. Широта охвата (вся история своего народа, практически с самого начала и до времени написания), естественно, заставляет его отказаться от включения в свои книги большого количества информации, в то же время он вводит в них множество реальных персонажей и событий. Таким образом, его восприятие истории одновременно объективное и субъективное, личностное.

Первые девять глав часто называются «генеалогиями». В них действительно множество родословий, и читателю будет легче понять их, соотнося с подобными генеалогиями в других, более знакомых частях Библии. В главе 5, например, рассказывается, как Бог позаботился о распространении человеческого рода по всей земле, что и было Им задумано, и как Он сохранил человечество, несмотря на его греховность. В Мф. 1 показано, как Бог позаботился о том, чтобы в среде того же человечества со временем появился Человек, Которому предназначено спасти мир от грехов. Точно так же одной из важнейших задач автора книг Паралипоменон была задача убедительно показать читателю, что цель Божья — благо человечества — никогда не изменится.

Однако термин «генеалогия» слишком узок, чтобы определить содержание этих глав, ибо в них имеются списки и другого рода. У всех этих списков есть нечто общее, они не просто собраны, но связаны между собой. Такие связи, будь то связи типа отец/сын или другие, рассказывают о том, что Бог постоянно действует в истории Своего народа.

1:1 — 3:24 Связи в глубине веков

Родословное древо в 1:1 — 3:24 знакомит нас с началом всей человеческой истории, вероятно, вплоть до 400 г. до н. э., когда были написаны книги Паралипоменон. На одном конце этого генеалогического древа возвышается Адам, праотец всего человечества, на другом — еврейская семья, которая после пленения опять поселилась поблизости от Иерусалима. Для общины, которую образовали возвратившиеся евреи, и были написаны эти книги. Таким образом, связь — это линия преемственности (некоторые из ее ответвлений представлены здесь, а другие нет), идущая через Ноя, Авраама и Давида.

1:1–3 Линия от Адама. Этот список перешел сюда из Книги Бытие (5:3–32) и представляет собой перечисление имен родоначальников десяти поколений от Адама до Ноя.

1:4–27 Линии от Ноя. В первых же ответвлениях генеалогического древа семьи младших сыновей Ноя перечислены раньше семей Сима, чье родословие должно стать главным стволом, как и в Книге Бытие 10. Эта глава Бытия в несколько сокращенном виде представлена здесь в стихах 4–23, а Бытие 11:10–26 — в еще более сокращенном — в стихах 4–23 и 24–27. Летописец переносит из Книги Бытие миниатюрные портреты Нимрода (10:10) и Фалека (11:19), первые из многих неожиданных комментариев, придающих живость повествованию, которое иначе показалось бы скучным перечнем разных имен.

1:28–33 Линии от Авраама. И здесь главная линия появляется позже, и перед семьей Исаака нам представлено родословие Измаила (Быт. 25:12–16, сокращенный вариант), а также его единокровных братьев, сыновей Авраама не от Сарры или Агари, а от Хеттуры (Быт. 25:1–4).

1:34—54 Линии от Исаака. И опять автор приводит второстепенные генеалогические линии сыновей Исава (35) прежде более важной линии младшего брата Иакова. И здесь источник упрощен (Быт. 36:10—14,20—43) в надежде, что читатели уже знают из Бытия 36:9, почему Исав (34), Сеир (38) и Едом (43) сгруппированы вместе. Цари Едома представлены не в родословном древе, но просто по порядку наследования престола, а старейшины перечислены даже не ло признаку преемственности, ибо это совсем неважно, поскольку между ними какая–то иная связь.

2:1–2 Линии от Израиля. Центральная линия, которую летописец провел от Адама через Ноя и Авраама, теперь привела нас к брату Исава Иакову. Только в одной главе этой книги летописец цитирует другого автора — Давида (1 Пар. 16:13,17; Пс. 104:6,10) — и только в этом случае появляется имя «Иаков», поскольку сам летописец всегда использует второе имя Иакова — «Израиль». Непрерывность Израиля как нации, чудесным образом уцелевшей и выжившей, и Божья благодать, сохранившая этот народ на протяжении всей его истории, — это главная для автора книги тема, поэтому с самого начала он выбирает именно это имя.

2:3—9 Линии от Иуды. Многие из этих связей упомянуты в Бытие 46:12 (ср.: Быт. 38) и Книге Иисуса Навина 7. Имена Емана и Ефана появляются также в заголовках к псалмам 87 и 88 (см. также: 3 Цар.4:31), поэтому их можно рассматривать как первый намек на интерес летописца не только к храмовому богослужению в Израиле, но к престолу и царской линии. Отсюда и далее он прежде всего повествует о царской линии.

Кроме того, летописец рассматривает Израиль как целое и размышляет над тем, что значит принадлежать Божьему народу. Он раскрывает свою точку зрения при помощи четырех имен в этом отрывке. Иуда женится на дочери Шуевой, язычнице, его связь с Фамарью кровосмесительная и все же, по милости Божьей, обе женщины включены в родословное древо, а Фамарь даже особо выделена (см.: Мф. 1:3). Этот акцент отличает нашего автора от Ездры и Неемии с их отношением к «чужеземцам» (см.: Введение. Раздел об авторстве). С другой стороны, Ир и Ахан родились в «благочестивом семействе», но этот факт автоматически не обеспечил им благосклонности Божьей.

2:10—17 Линия Иуды через Арама. Эта линия приводит нас к Иессею, а через него к Давиду, который будет находиться в центре внимания летописца практически на протяжении всего повествования. Идея «родословного древа» особенно уместна в данной ситуации, а древо Иессея (см.: Ис. 11:1,10) было популярным образом в религиозном искусстве средних веков. И снова автор проявляет равный интерес и к главному стволу генеалогического древа (10—12), и к его ответвлениям (13–17). Нет ни одного источника, откуда он мог бы извлечь этот отрывок в целом, хотя отдельные фрагменты его можно найти в разных местах (Чис. 2:3; Руф. 4:19–22; 1 Цар. 16:6—13, где Давид представлен восьмым сыном Иессея; 2 Цар. 2:18). Похоже, летописец объединил все эти фрагменты сам, но поскольку перечисленных здесь поколений недостаточно, чтобы закрыть промежуток в девять столетий между переселением Иуды в Египет и строительством Храма Соломона (Исх. 12:40; 3 Цар. 6:1), то можно сделать вывод, что полнота представленных поколений интересовала его много меньше, чем преемственность их. (Обратите внимание на обшую «гибкость» библейских генеалогий, поскольку на библейском языке слово «отец» может означать любого предка мужчину, а «сын» — любого потомка мужского рода.)

2:18–24 Линия Иуды через Халева. Существует определенная неувязка между первым и последним стихами этого отрывка. Эти стихи могут означать, что от Азувы, жены своей, Халев стал отцом Иериофы (дочери?) (18) и что «по смерти Есрома Халев вошел к Ефрафе, жене Есрома, своего отца, и она родила ему…» (24, RSV). В любом случае, этого Халева не следует путать с Халевом из Чисел 13 и 14, который был современником одного из потомков Веселиила. Появление здесь Веселиила (20) связывает две главные идеи летописца — престол и Храм, — ибо этот человек руководил созданием первого святилища (Исх. 31:2—5) и принадлежал той же царской линии, ведущей к Давиду.

2:25—41 Линия от Иуды через Иерахмеила. После нескольких ветвей (25–33) мы подходим к Елишаму (34—41). Если эта линия полна, то он может быть современником Давида; если же она «усеченная» и в ней упущены некоторые поколения, а «отец» означает просто предка, то он может принадлежать к поколению летописца. Более важным кажется появление еще одного «чужака», Иарха (34—35), который вошел в изральскую семью, как и дочь Шуева (3), без каких бы то ни было знаков неодобрения, хотя дочь Шуева — представительница Ханаана, а он — Египта, двух величайших врагов Израиля до и после исхода. (В свете ст. 34, возможно, Ахлай из ст. 31 либо дочь, либо внук Шешана.)

2:42—55 Линия от Халева (повторение). Перечисление здесь большего количества представителей этого рода совсем не означает, что летописец не ведает что творит. Напротив, такое «повторение предыдущей темы» указывает на особую, хорошо продуманную организацию, и это становится очевидным, когда мы видим, что в 2:10 — 3:9 рассматриваются семьи Арама, Халева, Иерахмеила, Халева и опять Арама. Такую перекрестную схему можно найти во многих частях Библии. Хур связывает два списка с Халевом (19,50), но этот второй список обычно соотносится с чем–то новым. Зиф, Хеврон, Кириаф–Иарим и Вифлеем (42, 50, 51) — это не имена людей, а названия поселений — слова qiryat и bet означают «город» и «дом» соответственно, а «отец» может здесь означать «основателя». Точно так же в стихах 52—55 речь идет не об отдельных лицах, а о кланах (как о целых народах в 1:11–16).

3:1–9 Линия от Арама (повторение). Здесь представлена семья, ведущая свое происхождение от Давида, в противовес той (в предыдущем отрывке с Арамом), из которой произошел сам Давид. Источником этой информации могла стать 2 Книга Царств 3:2–5; 5:5,14–16, хотя на этот раз автор знакомит нас с более полным списком, включая в него девятнадцать сыновей Давида.

3:10–16 Линия от Соломона. Этот отрезок охватывает большую часть периода существования царства, хотя летописец практически не упоминает этого факта (лишь в ст. 4 он использует слово царствовал). Его внимание сосредоточено на людях и их связях. Обширный материал, который он использовал, сокращен до единственной линии, линии царей, причем не все израильские монархи включены. Здесь нет Саула, нет Гофолии и нет ни одного царя, который правил в Северном царстве после разделения монархии. Для автора главной является линия, идущая от Давида. У летописца были, конечно же, все книги Царств в качестве источника информации, но как решительно он сократил список царей!

3:17–24 Линия от Иехонии. Практически игнорируются два очень важных момента в израильской истории: вавилонское пленение и возвращение народа на родину. Если единственным намеком на монархию была фраза «царствовал… он [Давид]» (4), то здесь единственным намеком на эти события является фраза Иехония плененный (17). (Слово «плененный» в ст. 17 в русском переводе Библии отсутствует. — Прим. пер.) Для летописца намного более важным представляется то, что народ Израиля вообще и линия Давида в частности сумели выжить и что последние представители этой линии, сыновья Елиоеная (24), могут рассказать своим потомкам историю, которая началась с Адама. Примечание. Здесь возникают две головоломки. Повсюду в Библии Зоровавель назван сыном Салафиила, а не Федаии (19). Одним из возможных объяснений является предположение, что Федаия женился на вдове своего брата и их сын считался сыном Салафиила (см.: Втор. 25:5—6). Неожиданная цифра шестеро (22) имеет смысл в том случае, если слово сыновья было включено в этот стих по ошибке.

4:1 — 7:40 Связи внутри семьи

В главах 1 — 9 автор не единожды повторяет генеалогии Иуды и Вениамина. С какой целью? Иуда появляется в главах 1 — 3 как часть царственной линии Давида, которая является главной темой этих глав, а Вениамин в главах 8–9 явится частью царственной линии Саула как темы последующих глав. И Иуда, и Вениамин фигурируют в главах 4–7 как два колена, на которые разветвляется древо Израиля.

4:1—23 Колено Иуды. Несколько пунктов этого списка связаны со списком главы 2, и в общем не совсем ясно, каким образом они соотносятся между собой. Но, как и прежде (1:10,19 и т. д.), летописец включает в свой перечень то, что не только интересно, но и важно. Во–первых, это реальные люди. Упоминание, наряду с именами людей, различных поселений, таких, как Вифлеем и Фекоя (4, 5) («отец» означает здесь основателя или старейшину этого поселения, см. комментарии к 2:42–55), указывает читателям книги на то, что все повествование основано на реальных фактах, а не выдумано. Еще большую достоверность придают тексту «говорящие» названия городов и род занятий людей в них: Вифлеем означает «дом хлеба», Наас (12) — «медный город», а в других городах поселились плотники, ткачи и гончары (14,21–23).

Во–вторых, эти люди становятся иллюстрацией духовных принципов. Мы слышим хвалу в адрес Иависа (9–10), потому что его имя, созвучное еврейскому слову «боль», могло бы восприниматься как несчастливое, но молитва веры в Бога уничтожает подобные суеверия. Сказано, что Меред (17—18) женился на египтянке; эти стихи вызвали множество споров, но ясно одно — это еще один случай (ср.: 2:3,34— 35), когда автор включает чужеземцев в семью Божьего народа, а следовательно, и еще одно свидетельство широких взглядов летописца. Халев Кенезеянин (ст. 15), ставший впоследствии выдающейся личностью ( Нав. 14:6—15), возможно, сам был чужаком, то есть принятым, а не рожденным от колена Иудина.

4:24—43 Колено Симеона. Следующим идет Симеон, всегда тесно связанный с Иудой, на обширных территориях которого он проживал. Книга Иисуса Навина 19:1–9 упоминает об этом факте в перечне мест, представленных здесь в стихах 28–33. Эти географические заметки (с гораздо меньшей информацией по генеалогии, чем в 4:1—23) указывают на сокращение территорий этого колена, о чем читатели–современники летописца были вполне осведомлены (Шимей из ст. 27 скорее исключение, лишь подтверждающее это правило). С другой стороны, ни одно колено в Израиле не могло исчезнуть просто так, и стихи 38—43 приводят пример жизнестойкости даже колена Симеона.

5:1–26 Колена в Трансиордании. Географические заметки сопровождают и повествование о следующих коленах. Рувим, Гад и половина колена Манассии поселились на восточном берегу реки Иордан, в регионах, упомянутых в стихах 86—11 и 23, известных под названием Галаад. Летописец называет Рувима первенцем Израилевым (1), хотя права первородства были переданы Иосифу (с Ефремом и Манассией), а наибольшим влиянием пользовался Иуда (Быт. 35:22,48; 49:4,8–12,22–26). Что касается Симеона, то нам рассказывают, как он вел войны. Все племена галаадитян приняли участие в кампании, представленной в стихах 19–22, и пострадали от ассирийского нашествия, о котором рассказано в стихе 26. Если война с агарянами — то же, что война, упомянутая в стихе 10, то оба события согласуются между собой в факте трехсотлетней оккупации Трансиордании (10, 26; совершенно очевидно, что в линии Рувима в стихах 3—6 пропущено очень много поколений). Эти колена — яркий пример основного духовного закона: в одном случае победа была одержана благодаря молитве веры (20), а в другом — они потерпели поражение из–за своего неверия и непослушания (25—26).

6:1—81 Колено Левия. Это колено явно имеет очень большое значение в глазах автора, поскольку ему посвящен 81 стих и оно занимает центральное положение в этом разделе. Его история (ст. 1—30) открывает причину такого выдающегося положения. От второго сына Левия, Каафы, пошла ветвь первосвященников Израиля. Священство и цари образуют главную тему книг Паралипоменон. Эта линия прослеживается вплоть до периода вавилонского пленения (15). И опять преемственность для автора намного важнее событий, поэтому в главе ни о каких событиях вообще не говорится (даже нет упоминания об исходе, практически ничего не сказано о самом Моисее, ст. 3). Однако, и это очень примечательно, упоминается о строительстве Храма (10). Если это упоминание на самом деле относится, как думают некоторые, к стиху 9, то оно приходится как раз на середину списка, поэтому и здесь можно говорить об определенной структуре, которая подчеркивает центральное положение Храма и священства. Затем следуют другие ветви, в одной из которых мы находим великого Самуила (27—28), о котором говорится так же мало, как и о Моисее.

Род занятий представителей этого племени (31–53) явно связан с главной темой повествования — царствованием Давида и Соломона, когда были назначены три главных руководящих музыканта — Еман, Асаф и Ефан, по одному от каждой семьи Левия (33, 39, 44). То же самое относится и к двенадцати поколениям от Аарона, первосвященникам, которые приносили жертвы и совершали священнодействия при богослужениях (49—53).

Это племя распространилось по всей территории страны (54—81). У Левия своего удела не было, но каждое колено выделяло ему города и наделы земли. Очень показательно для летописца, что он пишет о таких вещах именно теперь, когда условия в стране изменились совершенно, будто желает сказать, что принцип представительного священства сохранится, что бы ни случилось.

7:1–12 Воинские племена. В этом отрывке появляется нечто новое: замечания о военной мощи племени. Если судить по столь небольшому списку имен в сравнении с предыдущими (маленькая горстка за 900 лет, отделяющих Иссахара от Давида, ст. 1–2), можно предположить, что у летописца были скудные источники информации по генеалогии, а потому он решил использовать воинские списки. Воинский контингент времен Давида, однако, помогает подчеркнуть, что Израиль в прошлом значительно отличался от современного летописцу Израиля с его значительно сократившимся населением, и потому следует заглянуть в глубь времен, чтобы увидеть, что такое реальная сила.

Примечание. Объяснение больших цифр см. во Введении.

Колено Даново здесь не упоминается, если только стих 126 не следует читать: «Сын Дана: Хушим…» (ср.: Быт. 46:23).

Некоторые полагают, что весь отрывок о Вениамине (6—12) на самом деле относится к Завулону, который (как и Дан) в списках не фигурирует, в то время как настоящая генеалогия Вениамина находится в главе 8. С другой стороны, следующие друг за другом Вениамин, Дан и Неффалим в Бытие 46:21–24 могут означать то же, что мы имеем здесь в 7:6—13.

7:13–40 Остальные колена. Отрывки о Манассии и Ефреме представляют собой определенную сложность. Во–первых, упоминание о Галааде (это место или личность? Ср.: Чис. 32:39–40) делает неясным, имеется ли в виду в стихах 14–19 все колено Манассии или одна из его половин (см.: 5:23), а упоминание о Маахе звучит странно, если не пропустить некоторые слова из стиха 15 и не прочитать этот стих так: Махир взял в жену сестру Хупима… имя сестры… Так же не ясно в следующем отрывке, является ли Ефрем из стихов 22—23 основателем колена, сыном Иосифа (рожденным в Египте, Быт. 41:50—52), или же потомком с таким же именем. Остальные два отрывка вполне ясны.

Нам не следует небрежно относиться к этим племенам на том основании, что им предстояло стать частью отделившегося Северного царства. Летописец указывает в этих списках, как и в предыдущих, что в семью израильтян входили и представители других народов (14), в таких браках рождались прославленные люди (27), а женщины занимают в них почетное положение (156, [см.: Чис. 36] и 24).

8:1 — 9:34 Связь между престолом и Храмом

Видимо, Вениамин в главе 8 завершает ряд, начавшийся Иудой в главе 4. На обоих концах этой цепи царские ветви, а в середине — священническое колено Левия (гл. 6; см. примечание к 7:6–11). В главе 9 еще раз представлены достаточно обширные сведения о колене Левия (2–34) и о колене Вениамина (35—44) — священническом и царственном родах, которые приведут нас к следующему разделу книги. Мы можем рассматривать главы 4–7 как обзор, а 8:1 — 9:34 как обрамление для последующих глав. 9:35–44 — это повторение части списка колена Вениаминова, которое служит введением в повествование о Сауле.

8:1–40 От Вениамина: подготовка к установлению царства. Список, представленный в стихах 1–28, сравним по своим масштабам со списком колен Иуды и Левия. Он отличается от списков колена Вениамина (напр.: 7:6—11; Чис. 26:38—41) и кажется бессвязным. Как и в других местах, причина некоторой неясности может заключаться в том, что «сыновьями» названы потомки, жившие совсем в иное время или в ином месте. Но мы должны рассматривать их как связанных между собой внутриплеменными узами.

Одна линия этого рода, занимающая стихи 29–40, находится здесь потому, что это линия Саула. Она повторится в 9:35—44 как непосредственное введение в повествование о царстве. Но здесь, как и в случае с Ноем, Авраамом, Моисеем, Исусом Навином и Самуилом, Саулу не уделяется никакого особого внимания, еще меньше его уделяется решающим событиям того времени.

Летописец, как всегда, больше интересуется преемственностью поколений, чем переменами в жизни.

Гаваон (29) — это город, как и Иерусалим (см. ком. к 4:1—23). Взаимоотношения семей, проживавших в Гаваоне, согласуются с тем, что мы читаем о них в I Книге Царств 9:1, если включить (как это делает NIV) в стих 30 имя Нера (см.: 9:36). Возможно, что у Нера был и брат, и сын по имени Кис (33), однако ни одна из представленных генеалогий не полна. Если все же линия, берущая начало от Саула, представлена полностью, она заканчивается приблизительно во времена пленения, а если она неполная, она продолжается и далее, но после событий, описанных в 10:6, уже не как линия царственного дома.

9:1—34 От Левия: служения при Храме. Если главы 4 — 8 действительно образуют единство, то 9:1а заканчивает эту тему, а 9:16—2 начинает новый раздел поразительно кратким сообщением — летописец говорит о периоде пленения всего одним стихом, а затем переходит к спискам возвратившихся после плена. Эти списки сходны с теми, что представлены в Книге Неемии11 и в основном состоят из членов колена Левия, хотя первые из четырех перечисленных категорий (израильтяне, священники, левиты и нефинеи, ст. 2) включают в себя Ефрема и Манассию, как и Иуду и Вениамина (3–9). Летописец никогда не изменяет своей идее «всего Израиля», в котором Северное царство выживает и объединяется с Южным. Священники (10—13) из семейства Аарона приносят жертвы в ритуалах израильской религии, левиты (14—16) выполняют другие богослужебные обязанности, а храмовые служители, или привратники (17–34), имеют свои задачи.

Если 8:1 — 9:34 образуют единство, это значит, что они обрамляют сердцевину книги, ее главный интерес — то, что Вениамин приводит к монархии, а Левий выводит из плена. Таким образом снова подчеркивается преемственность поколений.

9:35 — 29:30 Давид

Давид, которому посвящены практически все следующие двадцать глав, является главной фигурой для летописца.

История Соломона (который впервые появляется в главе 22) занимает почти столько же места (учитывая переплетение темы отца и сына), и перед нами предстают два властителя, вместе формирующих образ идеального царя. Поскольку две главные темы всей книги — царствование и священство, то можно сказать, что Давид установил престол, в то время как Соломон построил Храм. Первый представлен великим воином, а второй — миротворцем. Но даже в этом случае в повествовании об обоих царях присутствуют обе темы (престол и Храм).

Царствования Давида и Соломона идеализированы, а потому их портреты отличаются от тех, которые мы видим в книгах Царств. Там они изображены без прикрас, как обычные люди, которым свойственно ошибаться, а здесь даны их официальные портреты как двух великих монархов. Летописец не приукрашивает их, ибо все знают их ошибки и прегрешения. Он просто избирательно использует материал, выявляя главные принципы, на которых держится их величие.

9:35 — 12:40 Царь и народ

На фоне неудавшегося царствования Саула, первого царя Израиля, Давид получает царство и становится средоточием всей нации. Давно уже умерший (для летописца и его читателей, равно как и для нас) Давид воплощает в себе вечные принципы, на которых должна строиться жизнь Божьего народа.

9:35—44 Первая царственная линия. До этого момента «летопись» представляла собой генеалогии и другие списки имен. Теперь она будет означать нечто другое — историю Израильского царства. Первый царь представлен последней генеалогией, его родословное древо повторяет 8:29–38.

10:1—14 Несостоятельность первого царя. Из двадцати трех глав 1 Книги Царств, которые посвящены царствованию Саула (9 — 31), летописец опускает двадцать две. Он просто рассказывает о смерти Саула и добавляет два собственных стиха (13—14). Для него не имеют значения ни трагедия самого Саула, ни катастрофическое положения семьи Саула после его смерти (2 Цар. 1 — 4); дом Саула прекратил свое существование на горе Гелвуе (6). Подчеркивается неверность Саула Богу (13–14). Прежде всего она высвечивает верность Давида. Давид, в противоположность Саулу, — муж по сердцу Бога (1 Цар. 13:14; летописец не цитирует эту фразу, потому что представленный им портрет Давида ярко иллюстрирует эту мысль). Только послушание Давада могло уберечь Израиль от последствий непослушания Саула. И если относительно недавние переживания народа (в глазах летописца и его читателей это период плена) сравнимы с обстоятельствами царствования Саула (7; 5:25–26; 9:16), то пути восстановления царства следует перенять из опыта царствования Давида (2 Пар. 33:8).

11:1—3 Народ, объединившийся вокруг нового царя. 2 Книга Царств 5:1—3 является источником этой информации. Во исполнение древнего пророчества (Быт. 49:10) народ в послушании объединяется вокруг правителя из колена Иудина. Предвосхищая своего Великого Потомка Иисуса Христа, Давид представлен здесь как плоть и кровь своего народа, их победоносный спаситель, призванный на служение Богом и заключивший с Ним завет (3).

11:4–9 Город нового царя. Иерусалим становится престольным городом. Царствование Давида будет хвалой и благодарением Богу, принесет мир и благоденствие (ср.: Пс. 121). Таково значение Божьего управления во все века (Евр. 12:22). Этот город еще при жизни Давида будет объявлен местом, где построит Храм его сын (17:12; 22:1), но сначала он станет местом, где поклонение израильтян истинному Богу сосредоточится на ковчеге завета (15:3–28). Но даже еще до этих событий город становится местом, где Господь Саваоф правит Своими людьми через Своего наместника (9).

11:10 — 12:22 Воинство нового царя. Эти списки во 2 Книге Царств представлены много позже, здесь же они предназначены для того, чтобы показать, как с самого начала «весь Израиль» во всем своем многообразии объединяется вокруг призванного Богом царя. Как и списки глав 1 — 9, эти могут быть взяты из разных периодов с целью прояснить вопрос.

Выдающееся положение среди храбрых Давида занимают воины из трех храбрых (11:11–14). Так они названы во 2 Книге Царств 23:8–12, где о них даются более полные сведения. В Паралипоменоне отсутствует большая часть этого повествования; переписчик, вероятно, сразу перешел от факта сбора на войну (13; 2 Цар. 23:9) к определению места действия (часть поля была засеяна ячменем; 13,2 Цар. 23:11). Далее идут тридцать вождей, трое из которых участвовали в незабываемом и столь драгоценном для летописца событии (11:15—19). Этот случай произошел в самом начале восхождения Давида (1 Цар. 22:1). Авесса и Ванея (11:20–25) были, по всей видимости, приравнены к первым трем храбрым, причем особенно памятными оказались подвиги Ванея. Как и большинство действующих лиц 1 — 9 глав, многие из «храбрых» Давида в 11:26–47 для нас не более чем имена. Неясно, каким образом они связаны с тридцатью храбрыми, а некоторые из них добавлены к списку, представленному во 2 Книге Царств 23. Как ни странно, но простое упоминание их имен (кроме случайных подробностей в 11:32,39,42) делает этих людей вполне реальными во всем их многообразии.

Здесь упомянуты четыре группы воинов, присоединившихся к главным силам Давида во время царствования Саула, когда Давид был в Секелаге (1 Цар. 27:6) или прятался в неприступных местах в пустыне (1 Цар. 23:14). (Обратите внимание на перекрестную структуру сведений — Секелаг/пустыня/пустыня/Секелаг. См. комментарии к 2:42—55.) Первая группа состояла из сыновей колена Вениаминова (12:1—7) — Давиду предстояло быть признанным «всем Израилем» и даже представителями клана Саула. Эта группа пришла из клана Саулова и его города. Возможно, знаменитому зоркому глазу (12:2; Суд. 20:16) соответствовала политическая и духовная проницательность, которая побудила их встать на сторону Давида тогда, когда клановая лояльность требовала от них оставаться на стороне Саула. Заключительные слова о группе гадитян (12:8–15) могли просто означать, что они стояли «над сотнею/тысячею» (RSV) и что именно наводнение в реке Иордан (а не они сами) разогнало тех, кто жил в долине реки. Но в обоих стихах 14 и 15 NIV более отчетливо передает желание летописца подчеркнуть доблесть сторонников Давида. Объединенная группа сыновей Вениамина/Иуды, присоединившаяся к нему в тот ранний период (12:16–18), по какой–то причине вызвала у Давида подозрение. Может быть, он все еще помнил предательство Доика Идумеянина (1 Цар. 21–22). Ничто не могло быть более утешительным, чем вдохновенный ответ Амасая, исполненного Духом Святым (12:18, как и в Суд. 6:34; 2 Пар. 24:20), который и возвестил еще раз, что Божье благословение пребывает на царе и тех, кто встал на его сторону. К концу царствования Саула (1 Цар. 29–31) к Давиду примкнула и четвертая группа (12:19–22). Эти представители колена Манассии откладывали принятие решения до тех пор, пока конец Саула не стал очевидным, но и они были приняты так же радушно.

12:23–40 Собрание в Хевроне. Собрание избрало Давида на царство до того, как он основал свою столицу в Иерусалиме (11:1–9). Названы имена людей (27–28) и представлены контингенты воинов от разных колен. Впервые число перечисленных колен не соответствует строго двенадцати (здесь принят географический порядок: с юга на север, а затем на восток, включая Левия, оба клана Иосифа и территории обеих половин Манассии, что приводит к итоговой сумме в четырнадцать — воистину «весь Израиль»!). Подчеркнуты не только многообразие, но и цельность всего Израиля (38), противопоставленная разъединению страны в дни судей. Божий народ объединился под властью Богом избранного правителя, что стало причиной всенародной радости (39–40).

13:1 — 14:17 Давид в Иерусалиме

Царствование Саула и царствование Давида в Хевроне (коротко упомянутое в 12:23,38) являются лишь прелюдией к истории о самом царстве. Сначала в новой столице Давида следует установить ковчег, символ Божьего завета милости (13:1–14), а затем Бог будет говорить «во святилище Своем» (Пс. 59:6–8), чтобы провозгласить благословения Давиду в его доме (14:1—7) и его славу за пределами царства (14:8–17). Это и взгляд в прошлое на царствование Саула, и взгляд в будущее на две главные темы этих книг — поклонение/храм/священство и правление/престол/царство.

13:1–14 Возвращение ковчега. Большая часть этой главы (6–14) взята из 2 Книги Царств 6:2–11, в то время как содержание 2 Царств 5:11—25 оставлено для следующей главы. Как показывает введение (1—4), наибольшую важность представляет ковчег. Его описание (Исх. 25; 37) и его недавняя история (1 Цар. 4 — 7) всем уже известны. Здесь же прежде всего подчеркивается то, что во время царствования Саула Израиль и весь народ не обращались к нему (3, т. е. к ковчегу), но в противоположность Саулу Давид и весь Израиль будут взывать к Богу.

«Весь Израиль» еще раз подчеркивается в стихе 5, повторяющем 2 Книгу Царств 6:1–2, где также отмечается, что территория от севера до юга охватывает еще большие пространства, чем обычное «от Вирсавии до Дана» (21:2). Первое собрание постановляет, а второе осуществляет возвращение ковчега в сердце общественной жизни народа.

Случаи, происшедшие с Озой и Аведдаром, иллюстрируют «благодатность» ковчега. Его благодать обжигающая. Оза прожил в доме, где находился ковчег, в течение двадцати лет (1 Цар. 7:1–2; 2 Цар. 6:3), поэтому его фамильярность понятна, но тем не менее она оказалась смертельной. Там, где ковчегу оказывается должное почтение, он приносит с собой лишь благо.

14:1—7 Давид устраивается в Иерусалиме. Оставив ковчег на пути в столицу Давида (в следующей главе будет продолжено повествование, взятое из 2 Цар. 6), летописец теперь обращается к 2 Книге Царств 5:11–25, представляя события в ярких контрастных красках. В этих стихах рассказывается, как Давид прежде всего приобретает в Иерусалиме замечательный «дом» (и отнюдь не только в смысле конкретных строений), в то время как со смертью Саула в сражении на горе Гелвуе «весь дом его вместе с ним умер» (10:6).

14:8—17 Слава Давида за пределами Израиля. Это противопоставление продолжается рассказом о военных победах, и вновь вспоминается глава 10. Оба царя сражались против филистимлян, Саул проигрывал, а Давид побеждал, и в одном случае превозносятся языческие божки (10:10), а в другом — они уничижаются (14:12). Саул не искал Бога и не слушался Его (10:13—14), в то время как Давид делал и то, и другое (14:10–11,14–16). Оба ответа Бога Давиду памятны. Победа Давида здесь становится поводом для восхваления Бога (14:11; в отличие от 13:11). Таинственный шум в верхушках деревьев дал понять Давиду, что пришла пора выступить, после чего ему нужно было лишь последовать Божьему повелению (ср: Суд. 5:4; Пс. 67:8–9).

15:1 — 17:27 Ковчег завета

Ковчег представляет Божью милость, то есть инициативу Бога, стремящегося сделать Израиль Своим народом навечно. И летописец стремится показать, как народ отвечал на эту Божью милость верой и поклонением. Конечно же, автор проявляет большой интерес к Храму, но это не простой интерес, он постоянно возвращается (1 Пар. 13;15 — 17; 23 — 28; 2 Пар. 3–7; 29 — 31; 35) к почитанию ковчега, к тем, кто вовлечен в служение у ковчега и ко всем религиозным установлениям, связанным с ним. Отсюда и использование 6:11—12 из 2 Книги Царств. Между этими двумя стихами существует временной промежуток в три месяца, и автор включает в этот промежуток и установление царства Давида (гл. 14), и устройство религиозного праздника, во время которого ковчег будет водворен в достойном его помещении (15:1–24). Богослужение, организованное Давидом, говорит о том же (гл. 16), а пророчество и молитва (гл.17) вновь выдвигают на первый план истинное соотношение между тем, что Бог делает для Давида и тем, что Давид делает для Бога.

15:1–15 Соответствующая церемония. Перенесение ковчега в Иерусалим готовится и совершается с не меньшей радостью, но теперь уже с большим почтением. Теперь ковчег несут, конечно же, сами левиты, а не везут его на повозке (2, ср.: 1 Цар. 6:13; ст. 1—24 являются существенным дополнением к повествованию 2 Книги Царств). Это стало возможным, потому что Давид опять, в противоположность Саулу, «вопросил» Господа и получил ответ не каким–то мистическим образом, а из закона Моисеева (13,15; Втор. 10:8). Почтение к ковчегу означает не просто уважительные к нему чувства, но практическое повиновение Божьему слову. И опять упоминается участие всех Израильтян (3) с тремя ответвлениями колена Левия помимо обычных трех (4–10; Исх. 6:16,18,22). «Освящение», необходимое для священников и других левитов, без сомнения описано в Книге Исход 19:10–15, однако важны не столько сами ритуалы, сколько то расположение сердца и та устремленность к Богу, которые в них выражаются.

15:16 — 16:3 Достойная хвала. Музыкальное сопровождение, которое организовал Давид для торжественного шествия ковчега, заставляет вспомнить о его особом интересе к музыке как «сладкого певца Израилева» (2 Цар. 23:1) и о списках известных музыкантов, по одному от трех великих кланов колена Левия, уже упомянутых в 6:31—47; эта сцена как бы предсказывает то место, которое займет музыка в храмовом богослужении. Не совсем ясно, сколько левитов, перечисленных в 15:17–18, были привратниками, а сколько музыкантами, хотя, похоже, Овед–Едом был одним из привратников. Не ясно и другое: тот ли это Овед–Едом, в доме которого в течение трех месяцев находился ковчег (15:25; см. комментарии к 26:4–8). (Это имя в русской Библии представлено и как Овед–Едом, и как Аведдар. — Прим. пер.) Однако группа образовала хорошо слаженный хор и оркестр (15:19—24).

Летописец добавляет к 2 Цар. 6:13 замечание о Божьей помощи (15:26), потому что Давид «вопросил» и повиновался; ссору же между Давидом и его женой (2 Цар. 6:20—23) сводит к простому замечанию о неодобрительном отношении Мелхолы (15:29) к поведению Давида. Представительница дома Саулова все еще не настроилась всем своим существом на Бога, как Давид.

16:4—36 Псалом благодарения Давида. Псалом, который должна была во время богослужения петь группа Асафа, удивительно соответствует ситуации. Он будет петься перед ковчегом Божьего завета, чтобы превозносить Господа (4, имя Бога завета), поскольку теперь в центре жизни Божьего народа находится ковчег. Эта идея и является фоном (4—6,37) и темой этого псалма. Он объединяет в себе отрывки из псалмов 95, 104 и 105. В первой части (Пс. 104:1 — 15) провозглашается слава Господу (8–13) и благодарность за Его завет (14—18). Это завет милости, иными словами, в Своей любви, которую человек не заслужил, Бог избрал и спас Свой народ, тогда малочисленный и ничтожный (19–22). Вторая часть (Пс. 95) восхваляет Господа как Бога над всеми народами, а значит, и над их богами (ср.: 10:10; 14:12), и над всей землей (23–33). Последние стихи (Пс. 105:1,47–48) призывают весь Божий народ присоединиться к левитам, славословящим Бога Спасителя (34–36), а слова спаси нас — это «осанна», подхваченная толпами, окружившими последнего Царя по линии Давида во время Его торжественного вступления в Храм (Мк. 11:9–10).

16:37—43 Ковчег и жертвенник. В Иерусалиме остается только группа Асафа, а группы Емана и Идифуна (возможно другое имя — Ефана, 6:44) посылаются в Гаваон.

17:1–27 Дом для ковчега? В общем и целом эта глава повторяет ранее известное повествование. Однако отличия от 2 Цар. 7:11 и 14 довольно значительны. Здесь в стихе 10 использовано слово смирил вместо прежнего «успокою», потому что для летописца покоем характеризуется скорее царствование Соломона, чем Давида, и потому что после бурного царствования Давида Соломону будет дана привилегия построить Храм. А в стихе 13 нет и намека на свойственную Соломону, как и всем людям вообще, склонность к прегрешениям. С точки зрения летописца, Давид и Соломон должны восприниматься как основатели царства, идеальные герои золотого века.

Ясно, что Давид намерен построить дом ковчегу Господа, и из ответа Нафана, Божьего человека, понятно, что в самом этом желании нет ничего плохого. Но ответ Бога наполнит Давида благоговением и обогатит его новым пониманием. Бог никогда не просил построить дом для ковчега (4–6); напротив, Он Сам сконструировал переносной ковчег (Исх. 25:14). Бог может сделать для Давида то, что намного превосходит все, что Давид может сделать для Бога (7—10); обратите внимание на повторяющееся «Я» в этих стихах. В дни Давида и Соломона Бог устроит и утвердит дом Свой и царство (11–14), которое, будучи их царством, будет все же принадлежать Ему, а потому станет вечным и более великим, чем само политическое государство, обреченное на гибель четыре столетия спустя (еще одно указание, как и 16:34—36, на новозаветное Царство Христа). Таким образом, в этой главе тема «ковчега» (1) соединяется с темами «храма» и «престола» (12).

Давид, стоя пред лицем Господним (16, очевидно, перед ковчегом), отвечает образцовой молитвой. Во–первых (16—22), он восхваляет Бога, Чей план благословения Своего народа охватывает как прошлое (особенно образование Израиля во время исхода), так и будущее. Затем он просит (23–27), чтобы Бог исполнил то, что Он обещал (12); это истинная молитва веры, которая утверждается на твердом основании, а потому в ней слышится уверенность в том, что ответ будет получен.

18:1 — 20:8 Израиль среди других народов

В этих трех главах изложено краткое содержание не менее чем четырнадцати глав ранее рассказанной истории (2 Цар. 8 — 21). Летописец опускает истории о выживших членах семьи Саула (2 Цар. 9; см. комментарии к 1 Пар. 10:6), о факте прелюбодеяния Давида (большая часть 2 Цар. 11–12) и о недобрых последствиях этого греха (большая часть 2 Цар. 13 — 21; см. комментарии к 1 Пар. 3:1–9). Остаются войны Давида, которым уделяется достаточно большое внимание. Может показаться странным, что летописец не захотел рассказать о похотливом Давиде, но о кровожадном рассказывает. Однако военные успехи Давида рассматриваются как признак его благословенности (18:6,13). Эти войны были необходимой подготовкой к периоду «покоя», когда будет построен Божий храм.

Некоторые события, предшествовавшие конфликту Давида с аммонитянами и филистимлянами, летописцем опущены, например, история о Наасе (19:2), враге Саула (1 Цар. 11), и о Голиафе (20:5), убитом Давидом (1 Цар. 17). Изображаются лишь успехи и дома, и за пределами Израиля, во взаимоотношениях с соседними народами, дружественными и враждебными. На этом фоне демонстрируются достижения Давида в 18:1 — 20:8.

18:1–13 Внешняя политика. С филистимлян, врагов Давида (см.: гл.14), начинается и заканчивается повествование в следующих трех главах (18:1, 20:4–8). В главе 18 кратко упоминаются старые враги Израиля — проживающие к востоку от реки Иордан Моав и Едом (2,12–13), — но в основном речь идет о народах, проживающих к северу от Израиля, на территории современных Сирии и Ливана. Почти все они были врагами, лишь один (город Хамаф, как и Тир в 14:1) был дружественным по отношению к Давиду. Ясно одно — престиж Давида растет и его потомки будут наслаждаться миром, во время которого Соломон построит Храм. Как враги, так и друзья Давида делают свой вклад в сбор тех ценностей, которые будут дарами Давида, предназначенными для строительства дома Господня (7—11). В каком–то смысле Давид не был допущен к строительству Храма Божьего, потому что был воинственным человеком (22:8—9), но этот факт совсем не означает Божьего неодобрения. Так, Авессу можно было похвалить за победу над идумеянами (в противоположность 2 Цар. 8:13), но дарована она была Богом явно Давиду (12—13).

18:14–17 Внутренняя политика. Здесь следует перечисление «правящей элиты» Давида, как и во 2 Книге Царств 8:15—18. В предыдущих главах летописец упоминает семью Давида в Иерусалиме (14:1—7). Хелефеи и Фелефеи были иноземными воинами с Крита и Филистии, образовавшими отряд личной охраны Давида.

19:1 — 20:3 Кампании против аммонитян. Аммонитяне были еще одним народом, жившим к востоку от реки Иордан (см. комментарии к 18:2,12—13). Единственным намеком на дружбу между Давидом и Наасом (19:2) является вражда между Наасом и Саулом (1 Цар. 11), о которой рассказывалось еще до того, как на сцене появился Давид. Мнение аммонитян о Давиде (19:3) показывает, что, независимо от того, враждовали с ним соседние народы или дружили, он являлся силой, с которой приходилось считаться. Когда начинается война, сирийское войско, о котором уже говорилось в 18:5, также вовлекается в конфликт. Братья Иоав и Авесса, племянники Давида (2:13—17), были и братьями по оружию, стоявшими во главе воинства Давида (что объясняет, каким образом 18:12 соотносится с подзаголовком псалма 59). Сирийское войско было разбито в двух сражениях (19:14–18; во 2 Цар. 10:18 действуют другие персонажи. См.: Введение). Сами аммонитяне также терпят поражение (20:1—3), но о прелюбодеянии Давида с Вирсавией и убийстве ее мужа ничего не говорится (2 Цар. 11:2 — 12:25). Летописец более всего стремится представить успехи Давида, а не его грехи.

20:4–8 Кампании против филистимлян. Этот подраздел темы «Израиль среди других народов», пройдя полный круг, завершается замечанием о том, что филистимляне усмирились (4; ср.: 18:1). Летописец следит за тем, чтобы даже здесь не сказать, что Давиду был дан «покой» (см. ком. к 17:10 и 2 Цар. 7:11), ибо «покой» будет привилегией Соломона. Брат Голиафов (5) — см. ком. к 2 Цар. 21:19.

21:1 — 22:19 Дом Божий

21–я глава почти полностью повторяет главу 24 из 2 Книги Царств, но глава 22 — собственное сочинение летописца. Рассказ об исчислении, которое провел Давид, и язве, которую Бог наслал на Израиль в наказание за это, во 2 Книге Царств 24 является просто частью повествования. Но для летописца очень важно то, о чем не упоминает 2 Царств: место, на котором прекратилось распространение язвы, должно было стать местом расположения будущего Храма. Вот дом Господа Бога (22:1) — это стержень всего отрывка. К этому стиху движется глава 21, и прямо от него исходит глава 22. Практически все готово для строительства Храма: первоначальная идея, подтверждение от Бога, возвращенный ковчег, запасы строительных материалов, а теперь и место. Так глава 22 вводит в повествование Соломона как будущего строителя Храма. Строительство не начнется до тех пор, пока воинственное царствование Давида не уступит место мирному царствованию Соломона. Оставшаяся часть 1 Книги Паралипоменон в основном посвящена подробностям административных планов (23:1 — 29:30).

21:1–17 Исчисление народа и наказание за него. Только раз летописец рассказывает о грехе Давида. Он изменяет своей обычной манере представлять Давида только с положительной стороны, потому что это неугодное в очах Божиих дело (7) привело (как уже говорилось выше) к установлению места для будущего Храма. Приведшее к наказанию греховное влечение Давида, согласно 2 Цар. 24:1, было Божьим попущением из–за какого–то ранее совершенного народом греха. Видимо, в соответствии с принципом, изложенным в послании Иакова 1:13, летописец неожиданно упоминает сатану (1). Он единственный, как и в Книге Иова 2:3, кто действительно является причиной многих несчастий, хотя только по Божьему соизволению и в пределах дозволенного Богом.

Непонятно, почему нельзя было исчислять народ, так как закон разрешал это с соблюдением определенных условий (Исх. 30:11—16), и исчисления дали название Книге Числа, а первые главы 1 Книги Паралипоменон сами содержат подобные списки. Может быть, поскольку здесь речь идет о списках воинов (5), ошибочной была мотивация Давида. Книги Паралипоменон часто подчеркивают, что реально безопасность Израиля зависела от доверия к Богу, а не от численности его войск (напр.: 2 Пар. 14:11; 16:8). В положительном свете здесь представлен не Давид, но Иоав, хотя ранее он выглядел не самым приятным персонажем (3 Цар. 2:5—6). Он выполняет поручение неохотно и заканчивает исчисление на Левин и Вениамине, вероятно, на основании указаний в Книге Числа 1:47–50 (оба колена рассматривались как хранители скинии, которая находилась на территории Вениамина, 16:39). Итоговые цифры отличаются от тех, что представлены во 2 Цар. 24:9 (см.: Введение).

Ангел Господень с мечом являлся также Валааму (Чис. 22:31) и Иисусу Навину (Нав. 5:13—15), и здесь, как и там, место, на котором он появился, считается святым. Но теперь это Ангел истребляющий (12). Когда Давид увидел его, он следовал на север, возможно, в Гаваон, чтобы принести жертвы покаяния (см.: ст. 29–30). Перевод стиха 17 в NEB делает слова Давида еще более резкими: «а я пастырь» (вместо я сделал зло).

21:18–21 Место, где прекратилась язва. Орна был одним из иевусеев, первоначальных обитателей Иерусалима (см.: 11:4—5), но он явно узнал Ангела Господня и помазанного Богом царя (21:20—21). Зная, что слава Господа не уменьшается такими событиями, Давид был счастлив просить разрешения гумно язычника использовать в качестве места для жертвенника и Храма.

Цена, предложенная здесь (21:25), могла быть платой за все место для будущего Храма, поскольку она намного меньше указанной в 2 Книге Царств 24:24, которая была, вероятно, ценой лишь за место для жертвенника. Господь точно так же подтвердил правомерность этой сделки ниспосланным на жертвенник огнем с небес (21:26), как Ангел Господень подтвердил призыв Гедеона (Суд. 6:20—24). Еще более значительной параллелью может послужить огонь, который сошел на жертвенник в только что установленной скинии (Лев. 9:24), а также тот, который сошел по завершении строительства Храма (2 Пар. 7:1). «Ответ» Господа (21:26,28) проясняет Его план благословения Божьего народа. Здесь должен быть и дом Господа Бога, т. е. место для ковчега, представляющего Божью милость, и жертвенник, представляющий собой ответ народа на милость Божью (22:1). Как и в случае с Иовом, даже злые искушения сатаны служат для верующих великим благом (Иов. 42:12).

22:2–5 Строительные материалы для Храма. Этот отрывок, как и остальная часть книги, не имеет параллели в книгах Царств. Поскольку здесь появляется Соломон, а Давид не сходит со сцены до самого конца книги, то следующие восемь глав связывают воедино два царствования как двойное основание 400–летней монархии. В то же время в них идет речь о Храме, и снова высвечиваются две главные темы летописца — священство и царство. Давид собрал огромное количество материалов для Храма, в этих запасах можно было найти и дань от неизральских народов (см. комментарии к 21:20–21), ибо слава Божья была известна далеко за пределами Израиля. Все эти аспекты подчеркивают важность этого строительства.

22:6–19 Повеления о доме. Давид дает наставления Соломону о строительстве Храма, а затем коротко обращается ко всем князьям Израилевым (17). Глава 28 содержит речь царя к народу и заключительное слово к Соломону. Это очень напоминает процедуру передачи полномочий Моисея Иисусу Навину. Повеление будь тверд и мужествен (13; Нав. 1:9) — точное повторение слов Господа, обращенных к Моисею, который вел Божий народ через трудности и испытания, сделавшие его единой нацией, а Иисус Навин должен был ввести их в землю покоя (Нав. 1:12—15). Также и Давиду пришлось вести «большие войны» (8; см.: 28:3), но его не винят за это, в то время как Соломон будет человеком мирным (9), и это просто констатация факта (см. комментарии к 18:13). По правде говоря, человек мирный в NIV не совсем верно передает суть. В стихе 9 следует придерживаться версии RV: он будет «человек покоя». Речь идет о покое как об отдыхе от всех врагов, хотя после его вступления на престол Бог даст Израилю также и «мир» (salom, как и имя Соломона) и «успокоение» (родственное слово используется в Нав. 11:23, 14:15; Втор. 12:10). Кровь, пролитая Давидом в сражениях, возможно, действительно сделала невозможным, с ритуальной точки зрения, его участие в строительстве Храма (86), но ему выпало приготовить для строительства дома Господня (14) не только строительные материалы, но и, как результат всех его военных успехов, время, свободное от войны. Соломону же будет предоставлено построить святилище Господу Богу (19). Связь между двумя царствованиями обозначена в обращении Давида ко всем князьям Израилевым в стихах 17—19.

23:1 — 27:34 Устройство Храма и царства

Эти главы обескураживают, поскольку на первый взгляд кажутся скучными именными списками, сходными с теми, что мы видели в главах 1 — 9, но при более внимательном чтении в этих списках обнаруживаются разногласия. Это фактически списки семей колена Левия с дополнительной информацией, в которой оговаривается участие левитов в храмовом служении. Большая часть этого раздела, похоже, относится к периоду, не связанному с царствованием Давида, а кое–что даже ко времени самого летописца. Однако все эти установления воспринимаются как «Давидовы» точно так, как весь ветхозаветный закон мы относим к Моисею, а всю ветхозаветную мудрость — к Соломону. Как Давид подготовил материалы для строительства Храма, так и Израиль был народом, подготовленным для служения Богу.

23:1—6 Собрание князей и старейшин. Стих 1 должен быть принят как заглавие для всех последующих глав 1 Книги Паралипоменон (но не в том смысле, о котором говорится в 29:22). Оставшиеся семь глав, обрамленные этим стихом и 29:28, блестяще завершают повествование о царствовании Давида. В Ветхом Завете слова состаревшись и насытившись жизнию используются по отношению к великим мужам, таким, как Авраам и Иов, которые заслужили эту большую честь. Летописец опускает грехи и неприятности в жизни Давида, обыкновенного человека, потому что они могут исказить официальный портрет Давида–царя. Создается впечатление, что было два собрания, как и две «коронации».

Разделение колена Левия на священников и левитов (2) поясняется чуть позже в этой же главе, в то время как подразделение левитов на четыре группы (4–5) становится предметом внимания в данной и в последующих четырех главах. Возрастные ограничения для левитов, приступающих к служению, указанные здесь (30 лет, ст. 3, а в других случаях двадцать, ст. 24, 27), свидетельствуют о том, что этот отрывок (как и многое в первых главах книги) представляет собой мозаичную картину жизни Израиля, составленную в разные периоды.

23:7 — 24:31 Служители в святилище. Фамильные списки левитов (23:7–23; 24:20—31) обрамляют два фрагмента, где дано описание обязанностей левитов (23:24–32) и распределение священников (24:1–19).

Три сына Левия возглавляют первый список (23:7–23); 23:6, используется, вероятно, как заглавие для всего этого отрывка. Гирсоняне в 23:7 могут быть более поздним поколением, чем те, что упомянуты в 6:17, также и люди, перечисленные в 23:9а, могут относиться к другому времени. Автор стремится уточнить обязанности священников и отделить их от остальных в колене Левия (23:13).

Обязанности остальных членов колена Левия представлены достаточно подробно в 23:24–32. Конечно, кое в чем они изменились, поскольку переносная скиния заменена постоянным святилищем (23:25—26), и это, по–видимому, касается всех левитов вообще (т. е. всех подразделений, упомянутых в 23:4—5). Двадцать лет в ст. 24, 27 — см. ком. к 23:3.

Распределение священников (24:1 — 19) представляет собой еще одну классификацию внутри этого клана. Здесь вспоминается смерть двух старших сыновей Аарона (24:2) по причине, впрочем, не постыдной (Лев. 10:1–2). Фраза главными пред Богом (24:5), возможно, является вариантом выражения главными во святилище (союз и может означать «то есть»), а может быть, оба определения просто означают, что эти руководители были «святыми» и «выдающимися». Некоторые из двадцати четырех глав семейств священнических вновь всплывают в более позднее время, например, Иегоиарив (24:7) возникает в 1 Книге Маккавейской 2:1 (Иоарив), Гаккоц (24:10) — в книгах Ездры 2:61 и Неемии 7:63, а более известный Авия (24:1) — вЛк. 1:5.

Последний список левитов в 24:20—31 соответствует списку из 23:12—23, но уходит на одно поколение вперед. И вновь картина жизни Израиля, представленная летописцем, кажется многослойной, составленной из источников, относящихся к разным периодам.

25:1—31 Музыканты. После списков священнослужителей идет второе подразделение левитов — музыканты. Они также делятся: первое — семейства Асафа, Идифуна и Емана (1–6), а второе — двадцать четыре «череды», возглавляемые их сыновьями (7–31). Еман здесь назван прозорливцем царским (5) так же, как Асаф и Идифун названы подобным же образом в других местах Писания (2 Пар. 29:30; 35:15). Совершенно очевидной кажется здесь связь между пророчеством и музыкальным служением, хотя слово провещавать в стихе 1, использованное в качестве «пророчествовать», указывает, что в библейские времена (ср.: 1 Кор. 14:26–33) речь или песня могли быть богодухновенными и без экстатических состояний.

За первыми пятью именами сыновей Емана (4) следуют остальные девять имен необычной формы, на еврейском языке звучащие как названия псалмов: Ханания, Ханани = «Будь милостив ко мне, Господь, будь милостив» и т. д. Возможно, Еман назвал своих сыновей в честь своих любимых псалмов.

Череда музыкантов, как и череда священников в 24:7—18, состоит из двадцати четырех имен. Полный список в каждом случае (ср.: 24:31, 26:13) характеризует уверенность летописца в том, что Бог хочет свести всех своих людей воедино.

26:1–19 Привратники. Эти списки скрепляются стихами 1—3, 9—11 и 19. Из трех великих семей Левия (6:1) здесь представлены только сыновья Каафовы (1, Корей — сын Каафа, согласно 6:22) и сыновья Мерари (10). Асаф из стиха 1 — это не знаменитый Асаф из 25:1, сын Гирсона (6:39–43), а Евиасаф из 9:19. Там, где можно было бы предполагать список привратников из рода Гирсона, мы находим семью Овед–Едома (4–8). В родословной Левия нет таких неясных мест, но если речь идет об одном и том же человеке, то это может быть тот самый левит, который упоминается в 15:18, и тогда понятно его присутствие в списке, как и особое благословение в стихе 5 и 13:14 (см. комментарии к 15:17–25).

Хотя представители семьи Овед–Едома могли быть привратниками во времена Давида, задолго до того как был построен Храм (15:17—18), его имя фигурирует здесь (15), после того как был построен Храм, а значит, во времена не раньше Соломоновых; в то же время в 9:17–32 (где перечисляются обязанности привратников) приведены некоторые имена живших даже четыре столетия спустя, после восстановления Храма. Все это относится к манере летописца сводить воедино информацию из разных веков, чтобы сделать объемной картину жизни и поклонения Божьего народа. Репутация одного привратника как умного советника.( 14) и упоминание о притворе (?), где несли службу привратники, свидетельствует о правдоподобии и точности в мельчайших деталях, из которых искусно соткано целое.

26:20 — 27:34 Другие служители. Четыре подразделения левитов в 23:4—5 указаны в соответствии с их численностью. Порядок представления конкретных списков иной, он идет от центра наружу: сначала священнослужители, затем музыканты, затем привратники и теперь наконец различные служители, причем некоторые из них были определены на служение вне храма — «на внешнее служение у Израильтян» (26:29). По всей территории страны они выполняли как мирские, так и религиозные обязанности (26:30,32). Списки в главе 27 включают в себя не только представителей колена Левия.

Отрывок 26:20—32 касается служителей, отвечавших за сокровищницы, или склады (20; то же слово .и в 27:25). Одни (26:21—22) смотрели за сокровищами дома Господня, как в 9:28–32, а другие (26:24–28) — за такими ценностями, как добыча, захваченная на войне. Была и категория служителей для исполнения судебной власти (26:29) или работы в финансовой сфере (если в 26:30,32 имеются в виду религиозные или государственные пошлины). И здесь общая картина создается соединением фрагментов из разных периодов: обширные земли, представленные в 26:30–32, относятся к раннему периоду монархии; участие левитов в управлении страной отмечено только в более поздние времена (2 Пар. 19:8—11). Как израильская история может быть осознана только в целостном восприятии, так и ее персонажи могут быть поняты только тогда, когда мы объединяем всех ее значительных людей, даже Саула (26:28).

Переход в 26:29–32 от религиозной к светской сфере обращает нас к тому, что не относится к левитам, а именно к списку воинов (27:1 — 15). Это тоже Израиль во всей его полноте. Военачальники, а именно двенадцать из храбрых Давида в 11:10–31, как лучший пример руководства, которое может предложить нам история, и приведенная статистика, возможно, призваны показать желаемый идеал — двенадцать частей, каждая из которых состоит из двадцати четырех «тысяч», что напоминает о двадцати четырех чередах священников и особенно двадцати четырех чередах по двенадцати музыкантов в каждой (24:7–18; 25:6–31). Хотя Асаил умер до того, как Давид воцарился над всем Израилем, его имя стоит во главе отделения (27:7; 2 Цар. 2:18–23), тогда как сама организация войска более соответствует временам Соломона.

В отрывке 27:16–24 поименованы служители, очевидно, включенные в исчисление 27:23—24. Здесь упомянуты двенадцать «колен», если Манассию принять за отдельное колено, но это необычный список, и мы можем только догадываться, почему отсутствуют Гад и Асир, а Аарон присутствует. Исчисление, вероятно, является повторением списка, представленного в 21:1—8, содержание которого не противоречит, как предполагают некоторые, содержанию данного списка.

Отрывок 27:25—31 является еще одним списком двенадцати, на этот раз царских управляющих — начальников в различных отраслях хозяйства. И опять летописец с готовностью включает в свой список неизраильтян, которые были также вовлечены в служение Богу Израилеву (Овил Исмаильтянин и Иазиз Агаритянин, 27:30–31).

И наконец среди личных советников Давида (27:32–34) есть такие, кого мы не можем идентифицировать, например, Ионафан, дядя Давидов, и другие родственники, указанные в различных местах (18:14–17; 2 Цар. 15 — 17). Известные имена и искусное построение этих списков вновь напоминают нам, что мы видим идеализированную картину Божьего народа. В частности, главы 23 — 27 представляют Иерусалимский храм и царство Израильское такими, какими хотел бы их видеть и передать последующим поколениям избранный Богом царь Давид.

28:1 — 29:30 Порядок престолонаследия

Эти две последние главы возвращают нас к стиху 1 главы 23 («Давид… воцарил над Израилем сына своего, Соломона»), который может послужить заглавием ко всему этому разделу (23:1 — 29:30), завершающему 1 Книгу Паралипоменон. «Собрание» израильских начальников, представленное в 23:2 и 28:1, предваряет второе, более многочисленное и официальное собрание, во время которого и была осуществлена процедура воцарения Соломона (29:22–24). Мы также оглядываемся назад, на главу 22, ибо то, что здесь было сказано публично Соломону и о Соломоне, там было сказано Давидом в личной беседе с сыном. Автор подчеркивает тот факт, что Давид, во многом идеальный царь Израиля, готов сойти со сцены, а Божьему народу, всем последующим поколениям его необходимо сохранить эти идеалы, когда Давида уже не будет. Его напутственные советы Соломону и Израилю, таким образом, нацелены на будущее.

28:1—10 Повеления Божьи. Официальность этой публичной речи контрастирует с тем, как звучали слова Давида раньше, в главе 22, но содержание в обоих случаях сходно. Эта речь Давида напоминает также слова Моисея, который в напутствии Иисусу Навину «пред очами всех Израильтян сказал ему: будь тверд и мужествен» (Втор. 31:7; ср.: ст. 8, 10, 20).

Хотя интерес летописца в основном направлен на дом покоя для ковчега завета Господня (2), для него еще важнее Божьи милостивые планы для Его народа (выражением которых этот ковчег является). В соответствии с этими планами Давид является воинственным человеком, а Соломон — мирным (3; 22:9). Господь избрал именно этих отца и сына из всего Израиля воссесть на престоле и построить Храм (4—6). Обетование вечного царства в каком–то смысле — безусловное обетование (17:12–14), но, с другой стороны, оно основывается на человеческом послушании (7). Важнейшая часть «наследства», которое Давид оставляет своим потомкам, это принцип, установленный в стихе 9: Если будешь искать Его, то найдешь Его; а если оставишь Его, Он оставит тебя навсегда. Это классическое выражение доктрины «немедленного воздаяния», которая часто будет повторяться в книгах Паралипоменон.

28:11–21 Планы строительства Храма. Все, что сказал Давид в стихах 1—10, подчеркивает инициативу и действия Бога. Теперь все это нужно реализовать через деятельность Соломона. Это также напоминает, как Бог, повелев Моисею изготовить первую скинию, показал ему, как ее сделать. Чертежи (11) — то же еврейское слово, что и в Книге Исход 25:9,40 — образец — и в это понятие входят не только предметы, но и люди, участвующие в служении в Божьем доме (13). Таким образом, Божий план, предусмотренный для Моисея, обновлен здесь в Давиде (19) и далее в Соломоне (20–21). Бог ожидал от Соломона активного сотрудничества, и Соломон не посчитал Божьи планы утомительными или невыполнимыми. Стих 20 еще ближе, чем стихи 8 и 10, к призыву, прозвучавшему в книгах Второзакония 31:6–8 и Иисуса Навина 1:5—7, а также повторяющемуся в Послании к Евреям 13:5—6.

29:1–9 Призыв к верности. Давид уже говорил своему народу о необходимости послушания Богу (28:8), теперь он призывает людей от всего сердца жертвовать на строительство Храма. Он подал им пример (2–5а), и они ответили на его призыв (56—9). Количество собранного, упомянутое здесь, огромно (см.: Введение), оно показывает такую же щедрость, какая была проявлена и при строительстве скинии (Исх. 35:20 — 36:7). К подобной щедрости призывали и пророки в дни второго Храма, незадолго до времени летописца (Агг. 1:3—4; Мал. 3:8—10), и новозаветная Церковь, когда строился новый тип «Храма» (1 Кор. 3:16; 2 Кор. 8–9; Деян. 11:27–30). Для первых читателей Книги Паралипоменон этот сбор стал еще более реальным благодаря употреблению слова драхма (7), монеты, известной в их время, а не во времена Давида. Летописец, не будучи человеком холодного ума, как его воспринимают некоторые, отмечает здесь, как и в других местах, радость, щедрость и сердечность, которую вызвал в людях своим призывом Давид (9).

29:10—20 Великое благодарение. Современники летописца, возможно, и не надеялись пережить что–либо подобное, но автор хотел подчеркнуть основной принцип: Бог реален во все века (10, 18), Ему принадлежит все сущее (11, 14). Поэтому естественно, что от Бога исходит все это множество (16) и все, что видит любое поколение, когда начинает вспоминать дарованные ему благословения. Эта истина опять пробуждает в людях радость и щедрость (17, 19).

Многие слова этой памятной молитвы Божий народ сделал с тех пор собственной молитвой. Даже торжественные слова стиха 15, как ни странно, вызывают уверенность: золотой век Давида, как и многие другие века, уже прошел, но, как в любые времена, его надеждой («постоянством», RSV) был только Господь Давида, Который верен всегда.

29:21—30 Воцарение Соломона. На другой после сего день, в день празднования и принесения жертв (отдающие Богу от Него и получают!) произошло официальное воцарение Соломона. Это его второе возведение на престол (22); предполагается, что читатели знают о первом, организованном второпях, чтобы упредить захват престола его старшим братом (3 Цар. 1). Поскольку летописец полагает, что эта история всем известна, он совершенно осознанно представляет несколько иную картину жизни своих двух главных героев: оппозиция, которую Соломону пришлось подавить, прежде чем весь Израиль повиновался ему (23), и все страдания, через которые пришлось пройти Давиду, прежде чем он умер в доброй старости (28), автором опущены, потому что в книгах Паралипоменон оба этих великих мужа призваны представить идеальный образ царствования. Великолепие Соломона ставит его в один ряд с его великим отцом, а за ними пребывает вечное Царство Бога (28:5; 29:11). Престол и царство неколебимы, потому что они принадлежат Богу (23).

2 Пар. 1:1 — 9:31 Соломон

Давид был превознесен как величайший из царей Израиля, и его царствование стало символом золотого века. Летописец особо подчеркивает это (1 Пар. 10 — 29). Поэтому теперь, когда великий царь ушел, а после него воцарился его сын Соломон, для всего Божьего народа, которому не выпало чести жить под его правлением, особый интерес представляет то, что будет дальше.

В 1 — 9 главах 2 Паралипоменон нам следует особо отметить два момента. Там, где два царствования похожи друг на друга, мы видим осуществление Давидовых принципов, которым должны следовать не только Соломон, но и все остальные, кому небезразличны судьбы Божьего народа. Там, где эти царствования отличаются друг от друга, это происходит не из–за неспособности Соломона (летописец не допускает подобной мысли), но потому, что в этой области достижения Давида были невелики. Сын завершает то, чего не сделал отец, и становится, по Божьему замыслу, второй половиной идеального царя. Золотой век охватывает оба периода царствования. Более того, он включает строительство Храма, запрещенное Давиду как воинственному человеку, но доверенное Соломону как человеку мирному.

1:1 — 2:18 Царствование Соломона

Бог действовал через Соломона, как действовал и через Давида (1:1). Оба царствования объединяются, чтобы представить контур того, как Бог управляет Своим народом. Однако слова «человек покоя» не означают пассивности веры Соломона, такой, когда полагают, что Бог Сам все сделает. Напротив, эти первые главы показывают очень активные взаимоотношения Соломона с Богом, со своим народом и с окружающими его народами и особенно его энтузиазм в строительстве Храма.

1:1—6 Соломон ищет Господа. С самого начала мы видим, что наряду с Давидом летописец намерен представить Соломона как образцового царя, поэтому все неприятности, которые окружали воцарение Соломона (3 Цар. 2), опущены (1). Весь Израиль (2) объединяется вокруг нового царя так же, как объединялся вокруг прежнего (1 Пар. 11–12). Мы видим Соломона, который иллюстрирует Божье правление над Своим народом, и Соломона, который ищет Господа (5) так же, как должен искать Его каждый верующий. Ковчег, представлявший Божью милость, и жертвенник, представлявший ответ людей на Божью милость, находились в разных местах (1 Пар. 15:1–3; 16:37–40), а поэтому летописец намеренно упоминает только жертвоприношения, которые принес Соломон (в противоположность 3 Цар. 3:15). Он также напоминает нам, что эти скиния и жертвенник были сделаны Веселиилом во времена Моисея, и Соломону предстояло заменить их (см.: 4:1—11а).

1:7–13 Соломон просит благословения. В видении Соломона совершенно отчетливо предстает модель милости/веры. В ответ на Божье предложение Соломон приносит образцовое благодарение, в котором учитывается природа Бога (что Он сделал, что обещал сделать и что может дать только Он, ст. 8—10), его собственная недостаточность и нужды его народа. Ответ Бога (11 — 12) предвосхищает слова Иисуса в Мф. 6:33 о том, что мы должны искать Царства Божьего и правды Его.

1:14–17 Соломон процветает. О дипломатических и торговых отношениях Соломона с другими странами мы читаем в книгах Царств, ближе к концу его царствования (3 Цар. 10:26–29), а здесь о них упоминается в самом начале как о важном элементе периода установления его власти, предшествующем его главному делу — строительству Храма. Эти отношения также характеризуют царствование Соломона как «покойное», поскольку в его стране вражда сменилась торговлей, а война миром. Этот контраст с царствованием Давида помогает воспринимать Соломона, наряду с его отцом, как другую сторону образа идеального царя.

2:1—18 Соломон готовится строить Храм. Теперь предстоит строительство Храма и дворца Соломона, но, опуская подробности второго (3 Цар. 7:1–12), летописец концентрирует все свое внимание на первом. Автор также опускает замечание 3 Цар. 5:3–5, поскольку он уже объяснил причины, по которым Давид не мог построить Храм (1 Пар. 17; 22:7—10; 28:2–3). Между двумя замечаниями о работниках, которых мобилизовал Соломон, располагаются два письма, которыми обменялись Соломон и Хирам из Тира. Строительство, в котором просят помочь Хирама, представляет собой нечто новое, грандиозное, но то, для чего все затевается, совсем не ново для древней религии Израиля. Соблюдаются старые ритуалы (4; ср.: Исх. 30:7–8; 40:23; Чис. 28 — 29), используются те же материалы, что раньше (7; ср.: Исх. 35:35), есть даже двойник первоначального мастера Аголиава (13—14, ср.: Исх. 35:34). (Подробности в ст. 10,14,18 отличаются от параллелей в 3 Цар. 5:11,13; 7:14; летописец, по–видимому, действительно использует различные источники. По вопросу о том, использовал ли Соломон принудительный труд раньше, см. комментарии к 3 Цар. 5:13—18.)

Ярко характеризует летописца то, что он приводит слова Хирама в стихах 11–12. Как и слова царицы Савской в 9:8, они показывают, что внешний мир признавал присутствие и благоволение Божье к Израилю, когда он управлялся Богом избранным царем.

3:1 — 5:14 Строительство Храма

Согласно книгам Паралипоменон, Соломона будут помнить прежде всего как строителя Храма (а не по каким–либо другим делам, о которых говорится в книгах Царств). Поскольку рассказ о деятельности Соломона здесь сокращен, то и разговор о строительстве Храма также значительно короче, чем долгое повествование о нем в 3 Цар.6 — 7, ибо летописец полагает, что его читатели об этом уже осведомлены. Целью этого строительного проекта было создание достойного обрамления, в котором Божья слава и Его присутствие могли быть познаны Его народом. И весь этот отрывок логически подводит к 5:13–14, как бы утверждая: «Когда Соломон сделал это, и это, и это, тогда появилась слава».

3:1–17 Строительство. Выбранное место (1) полно значения. Там Давид видел и гнев, и милость Божью (1 Пар. 21:16), как и Авраам задолго до Давида (Быт. 22:14, «На горе Иеговы усмотрится», т. е. «Он будет виден»; Быт. 22:2 второе из двух упоминаний горы Мориа в Библии). И там же, много времени спустя, Симеон будет держать на руках младенца Иисуса и скажет: «Ибо видели очи мои спасение Твое» (Лк. 2:30).

Короткое повествование о здании, в котором Бог собирался явить Свою славу (см. последний стих этого отрывка, 5:14), естественно начинается с упоминания о входе (4). Он мог представлять собой башню, высота которой была в шесть раз больше ширины (как в RSV), но, скорее всего, обе цифры должны быть двадцать, как в NIV. Притвор вел в святилище (5–7), а затем в святая святых (8), где находились херувимы (10—13). Количество и качество украшений также указаны. Золото Парваимское (6) было из мест, теперь не известных, но, по всей видимости, оно высоко ценилось как чистое золото и лучшее золото (4—5). Шестьсот талантов (8) — невероятно большая сумма, а пятьдесят сиклей (9) могут означать количество листового золота, использованного для позолоты головок гвоздей (гвозди, полностью сделанные из золота, непрактичны!). В скинии Моисея между святилищем и святая святых была завеса (Исх. 26:31–33), Соломон следует тому же образцу, но его вариант отличается в некоторых деталях. И наконец упоминаются два независимо стоящих вне здания столба, которые называются Иахин и Воаз (\5-\7).

4:1–11а Убранство. Храмовые принадлежности. И здесь основной упор делается на принципах. И в скинии, и в Храме имелась завеса, отделяющая святилище, должен был быть и жертвенник (1). Старый жертвенник был площадью в 5 локтей и 3 локтя в высоту (Исх. 38:1–2), а новый — площадью в 20 локтей и 10 локтей в высоту.

Жертвенник был главным объектом, который был заметен каждому, кто выходил из здания. Затем появлялось «море» (2—5), стоящее чуть в стороне (10), затем десять омывальниц (6), затем, если повернуться назад, чтобы заглянуть внутрь святилища, — десять светильников (7) и десять столов (8). В скинии было только по одному из всех этих предметов, об этом летописец говорит в других местах (2 Пар. 13:11); отсюда и еврейское предание, что в Храме наряду с десятью новыми имелось и по одному из первоначальных предметов.

4:116—22 Итог работы. Этот отрывок следует за содержанием 3 Цар. 7:39—50 во всех его подробностях. Здесь указаны предметы, ранее не упомянутые, а также сказано об огромном количестве меди и золота, которые пошли в работу (18). Большое внимание уделяется сотрудничеству Соломона и Хирама–Авия. Каждый из них в каком–то смысле изготовил все вещи сии (18), также, как Веселиил и Моисей в свое время были равно ответственны за изготовление скинии (Исх. 38: 22–23).

5:1–14 Все приходят в Храм. Соломон завершил работу, и только теперь, когда Храм был окончательно построен, в него внесли пожертвования Давида (1). Инициатива же принадлежала Богу: и величайшей ценностью этого места станет установленный здесь ковчег — символ Божьего милосердия, Его присутствия и завета (2—10). Время освящения Храма выбрано правильно — седьмой месяц (3), т. е. Праздник кущей, когда «собрались к царю все Израильтяне», чтобы прославить Бога, Который верен в Своих обетованиях. Старая скиния теперь перенесена в новый Храм (5), и это свидетельствует о том, что Храм — это новое воплощение первоначальных принципов. И они там до сего дня (9), возможно, означает «с того дня» (поскольку ко времени летописца ковчег исчез), но духовные принципы остались. В Послании к Евреям 8 — 9 говорится об их непреходящем значении и в новозаветное время.

Почти весь этот отрывок взят из 3 Книги Царств 8:1–11, и добавлены стихи 11—13, чтобы связать эти церемонии с церемонией Давида, когда он перевез ковчег в Иерусалим (1 Пар. 15 — 16). Постоянно повторяется слово все, утверждая мысль, что в идеальном Израиле все будут объединены вокруг этих принципов (3) и среди них будет сияние Божьей славы как и тогда, когда были завершены и Храм (ст. 11—13), и скиния (Исх. 40:34—35).

6:1 — 7:22 Церемония освящения Храма

Эти главы, как и 5–я глава, повторяют содержание 3 Цар.8 — 9. События, которые в них описываются, интересуют летописца даже больше, чем Храм как здание. Две трети всего повествования об этих событиях занимает молитва Соломона и ответ Бога на эту молитву. С одной стороны, Соломон следует принципам, установленным Давидом. Божий народ находит благословение, когда объединяется вокруг Богом избранного правителя (6:3; 1 Пар. 16:2). Но он также делает то, чего Давид не мог сделать. Ибо если Давид боролся за упрочение своего царства, захватил Иерусалим и перевез туда ковчег, то власть Соломона концентрируется на постоянном присутствии ковчега в его постоянном доме.

6:1–11 Освящение начинается. Труд Соломона был явно одобрен Богом, поскольку Божья слава заполнила Храм (5:13—14). Упомянув об этом (1—2), Соломон произносит речь к народу (4—11), которая затем переходит в долгую молитву (14—42). Темнота в святая святых, где не было окон, символизировала тот факт, что Бога видеть невозможно (1; ср.: Исх. 20:21). А ковчег, символ Божьего присутствия в Храме (2,11), показывает, что, хотя Бог и обитает в небесах, для тех, кто молится Ему, Он всегда присутствует на земле (весь отрывок 14–42).

У Соломона не было других благословений, которые он мог принести своему народу, кроме благословения провозглашать величие Бога. Это Бог исполняет Свои обетования, в частности, данные Давиду (4). Избрание Богом этого города и этого царя является Его заветом наряду с заветом, заключенным с Моисеем во времена исхода (5—6, редкая ссылка; очень часто, когда летописец может обратиться к исходу, он этого не делает — тот завет для него был поглощен этим, как и скиния Храмом). Бог как планировал, так и выполнил последовательное воцарение Давида и Соломона (7–10). Поэтому неудивительно, что средоточием этого века является ковчег, как и во времена Моисея (11).

6:12—21 Молитва перед вступлением в Храм. Начало молитвы Соломона заполнено восхвалением несравненного Бога (14); в обращении к Нему повторяется многое, что было сказано о Нем в предыдущем отрывке. Соломон прибавляет, что Бог требует повиновения Себе (16), и поясняет, как он, Соломон, в полном соответствии с его представлением о Божьих устах и руках (4,15) понимает тот факт, что Бог обитает с человеками на земле (18). Теперь мы слышим о Божьих глазах и ушах, которые всегда отверсты для молитв Его народа (19–21). Это объясняет, почему главной целью Храма является установление ковчега (Божьи обетования о милости, 11) и принесение Ему курений (которые символизируют молитвы, возносящиеся к небу; ср. ст. 18–21 с 2:6).

6:21—42 Ходатайственная молитва. Эту важную молитву Соломон со своей Богом данной мудростью вознес за весь Божий народ в целом, охватив в ней множество ситуаций, как имевших место, так и возможных. Как и почти все содержание глав 6 — 7, эта молитва также взята из 3 Царств. Она прекрасно отвечает потребностям более поздних поколений, например, поколения летописца, при жизни которого ситуация, упомянутая Соломоном как возможная, стала реальной. Это молитва о молитве. Соломон молится, чтобы Израиль стал народом, который не будет пассивно принимать благословения, но сам будет активно молиться о них. Храм и ковчег будут напоминать всем последующим поколениям об этой необходимости личной «практики Божьего присутствия». Каждый должен научиться молиться на месте сем, не обязательно физически присутствуя рядом с ним, но всегда в своем сердце и разуме сосредоточиваясь на значении Храма.

Семь перечисленных ситуаций можно определить как отправление правосудия (22–23), поражение на войне (24–25), засуха (26—27), различного рода напасти (28—31), поиски Бога неизраильтянами (32–33), война за «правое дело» (34–35) и плен как следствие грехов народа (36–39). Некоторые из ситуаций исходят из конкретных географических и исторических особенностей Израиля, но все они имеют свои эквиваленты для Божьего народа в любой культуре, климате или веке.

7:1–10 Ответ в виде огня. Хотя о явлении Божьей славы упоминается в каждой части молитвы Соломона, это не значит, что она являлась дважды (в ст. 1 и 3 читаем об «огне и славе»), но стих 3 говорит о том, что теперь слава была и вне Храма, а не только внутри его, так что каждый мог видеть ее. Это явление подтвердило, что планы Соломона были выполнены так, как того желал Бог. Однако огонь значил нечто большее. Бог одобрял первое использование Храма в его истинном предназначении — для встречи Его с народом посредством молитвы Соломона. Отсюда и видимое знамение для Израиля, чтобы все восприняли его и запомнили; иначе выглядит личный ответ, который Соломон также получит от Бога (12—22). При других особо значимых встречах Бога с Израилем также ниспадал огонь с неба: во времена Моисея (Лев. 9:24), Давида (на том же месте, на котором теперь стоял Храм, 1 Пар. 21:26) и Илии (3 Цар. 18:38). Давид и его сын еще раз выделены как равные в Божьих планах (10).

«Праздник в седьмый месяц» (5:3) — Праздник кущей, по–видимому, отметили после этой недели, когда праздновалось освящение Храма (9).

7:11–22 Откровение. В противоположность огню, ниспосланному с небес, явившемуся хоть и кратковременно, но зримо, перед всем собранием, видение Соломону было личным, хотя и стало теперь вечным достоянием нации. Это был ответ, точный и грозный, на молитву Соломона в 6–й главе. В стихе 12 подтверждается то, что сказал Соломон о Храме в 6:1–11. В стихах 13–14 принимается вся молитва из семи частей (6:22–42) (в ней имеется в виду народ и носящий имя Божьего, и обладающий землей, а потому этот отрывок нельзя бездумно применять к нашим новозаветным временам). В стихах 15–16 подтверждается, что Божьи очи, уши и имя действительно пребывают в Храме (6:18–21,40). В стихах 17–18 подтверждается содержание 6:14–17; местоимение ты обращено только к Соломону, и если в книгах Царств рассказывается, что он все–таки грешил и престол его в конце концов опустел, то на взгляд летописца Соломон исполнил волю Божью и Израиль никогда не оставался без правителя. Но в стихах 19–22, которые подхватывают седьмое прошение Соломона (6:36–39), местоимение вы означает весь Израиль и его, Израиля, отступление от Бога, независимо от послушания или непослушания Соломона. Более того, летописец и его читатели сами видели и утрату земли, и уничтожение Храма (20), а также восстановление их, о чем молился Соломон (6:37–39). Эти заключительные строки являются также кратким изложением фундаментального закона о причинах и следствиях, который занимает большое место в учении летописца: если ты повинуешься, ты будешь процветать; если не повинуешься, будешь страдать; если ты покаешься, то получишь прощение.

8:1 — 9:31 Величие Соломона

Этот раздел во многом повторяет содержание 3 Цар. 9:10 — 10:29. Но летописец игнорирует 3 Цар. 11, ибо прегрешения Соломона и неурядицы последних лет могли исказить портрет идеального царя. Точно так же он поступал и в отношении Давида (см. ком. к 1 Пар. 29:21–30), и опять отец и сын представлены здесь как две стороны одной медали. Следует отметить, что ни один из них не выступает как отдельная личность, но оба воспринимаются в единстве с народом Израиля, который через них получает Божьи благословения (ср.: 7:10).

8:1–10 Власть Соломона. Учитывая, что содержание 3 Цар. 9:10—14 (где говорится о том, как Соломон отдал Хираму эти города) было известно читателям, а автор не пытается оспорить версию книг Царств (как полагают некоторые), то напрашивается самое простое объяснение стихов 1—2: Хирам возвратил эти города Соломону. Из текста книг Царств понятно, что Хираму эти города не понравились, а из данного отрывка ясно, что Соломон признал необходимость их обновления.

Эти стихи открывают ту часть повествования, в которой показана власть Соломона, направленная на улучшение благосостояния народа. В стихах 3–4 (где отмечена единственная военная кампания в царствование «мирного человека»), показано установление границ далеко на севере, а на расширение владений Соломона уже был намек в 7:8 (развитие порта на Красном море — крайний юг [ст. 17—18] — может служить дополнительным штрихом к рассказу об этой деятельности царя). Места, упомянутые в стихах 4—6, показывают хорошо вооруженную страну, способную защитить и обеспечить себя. Использование оставшихся хананеев для принудительного труда противопоставлено свободе и независимости истинных израильтян (7–10). Божий народ благословен под управлением такого сильного царя.

8:11—16 Поклонение Соломона. Этот фрагмент более полно, чем 3 Цар. 9:25, описывает все дело Соломоново для дома Господня (16). Стих 16 указывает на завершение того, о чем говорилось в 2:1, и является заключением основной части (состоящей почти из семи глав) истории Соломона как строителя Храма. Дочь фараонова упомянута здесь из–за опасности, которую она могла навлечь на себя слишком близким сооседством со «святым» Храмом, ибо «все, что связано с ковчегом, свято» (так точнее, чем ибо свят он, так как вошел в него ковчег Господень, ст. 11). Опасность приближения к святым предметам ярко представлена во времена Давида историей, которая произошла с Озой (1 Пар. 13). Автор не поясняет, в чем заключалась проблема дочери фараоновой, в том ли, что она была язычницей или просто женщиной, или же (как Оза) человеком, не имеющим необходимых полномочий. Все это относится не столько к ней, сколько к самому Храму. Однако Соломон, хотя он и не был священником, имел право на самые разнообразные действия в святом Храме (12—15). Он ссылается на повеления Моисея (13) и постановления Давида (14), но упоминание этих великих имен указывает лишь на то, что его собственные повеления классифицируются наравне с их повелениями. Все, что установил Соломон в поклонении Богу, воспринимается как образец для всего народа.

8:17 — 9:12 Слава Соломона. Ецион–Гавер (8:17) определенно указывает на масштаб влияния Соломона (см. комментарии к 8:3—4). Этот порт был одним из поставщиков величайших богатств Соломона (Офир, как и Парваим в 3:6, теперь неизвестен, но его золото было весьма знаменитым в те времена). В 8:17—18 нам напоминают о положении Соломона среди окружавших его народов, таких, как Едом и Тир. Визит царицы Савской также мог быть продиктован торговыми интересами, поскольку Соломон контролировал торговые пути из многих стран. Но автор в качестве причины ее посещения указывает славу Соломона (9:1), в частности славу, которая повествует о делах его и о мудрости его (9:5). В тексте есть блистательная хвалебная речь царицы в адрес Соломона, в которой превозносится не Соломон, но его Господь, Который сделал Соломона таким, каков он есть, и похвала в адрес народа, ради чьего блага Соломон был так возвеличен (9:8). Снова упомянут Хирам и его слуги, которые ввозили в Израиль множество ценностей, но упомянут он только для того, чтобы еще раз напомнить, что он так же, как и царица Савская, отзывался о Соломоне в самом начале этого раздела (2:11).

9:13—28 Богатства Соломона. Золото символизировало богатство царства Соломона. Теперь, когда Храм был закончен, когда царский престол и вся утварь были богато позолочены (17—20), излишки золота стали использовать для позолоты и украшения больших и малых щитов в доме из Ливанского дерева (15—16). Летописец не говорит о том, что это великолепие будет торжествовать всего лишь в течение одного поколения (см.: 12:9–11), и мы не знаем, какое конкретно здание имеется в виду (см.: 3 Цар. 7:1 — 12). Автор более озабочен тем, чтобы показать, как колоссальны были богатства Соломоновы. Перечень экзотических вещей, привозимых израильско–тирским флотом (21), становится последней точкой в рассказе об огромных богатствах царя, о его мудрости и силе (22—28). Мы не знаем, действительно ли «корабли из Фарсиса» (21, RSV) ходили в Фарсис (Испания) или они были просто торговыми судами, ходившими на дальние расстояния. Летописец опять напоминает нам (ср.: 1:15), что богатства Соломона обогатили и его народ (27).

9:29—31 Смерть Соломона. Последние стихи повествовоания о Соломоне взяты из 3 Книги Царств 11:41–43. Эти стихи выполняют три задачи. Они ведут нас прямо к концу истории, опуская значительную часть ее (а именно, моральное падение Соломона) и заканчивая, таким образом, рассказ о его царствовании на возвышенной ноте. Они ссылаются на другие источники (писания пророков) не только для подтверждения подлинности, но и для придания большей авторитетности рассказанному. Они опять связывают Соломона с его отцом, ибо Давид также удостоился почетной эпитафии (1 Пар. 29:29).

10:1 — 36:23 Цари Израиля

Едва успели похоронить Соломона, как его славное царство распалось. Царство разделилось вдоль старой племенной линии разлома: линия, ведущая с востока на запад, лежащая выше Иерусалима, оставляет на юге Иуду и Вениамина вместе с Симеоном (давно уже рассеянным среди Иуды) и, конечно же, тех представителей колена Левия, которые там жили. Но раскол всегда рассматривался следующим образом: колено, к которому принадлежал Давид, — с одной стороны, и остальные племена израильтян — с другой. Поэтому южная часть стала известной как «Иудея», в то время как большая часть назвала себя «Израилем» (10:16).

Это приводит к некоторым сложностям в употреблении названия «Израиль» в книгах Паралипоменон. В самом широком смысле этого слова оно используется, чтобы обозначить народ Божий как на севере, так и на юге. В политическом смысле это лишь Северное царство. Там, где этим словом называют народ, оно не обязательно несет на себе отрицательный оттенок, ибо истинные израильтяне продолжали оставаться в этой стране (11:13–17; 28:9–25; 30:11; 3 Цар. 19:18) и даже Иеровоам, первый царь Северного царства, выполнял Божью волю, восстав против Ровоама (10:15; 11:4). Но оно имеет негативный смысл, когда означает (очень часто), что система и ее правители упорствуют в своем отделении от престола Давида и Храма Соломона даже тогда, когда для этого у них больше нет оправданий (13:8—12), но еще более — тогда, когда цари, подобные Ахаву и его семье, не только отступили от идеалов Давида/Соломона, но и ввели среди Божьего народа поклонение чужим богам (23:17; 3 Цар. 16:30–33).

Однако север летописец упоминает лишь в необходимой связи с югом, ибо именно там, на юге, будет продолжена линия Давида в течение последующих 300 лет и двадцати царствований. Автор стремится показать, как идеалы Давида и Соломона принимались или отвергались их преемниками и как в результате народ испытывал благословение или наказание.

10:1–12:16 Ровоам

Безрассудство Ровоама в самом начале его царствования было настолько велико, что Господь одобрил и признал правоту восставшего против него севера (10:15; 11:4). В 3 Книге Царств 12:1–24 и 14:21–31 представлено только такое освещение данной ситуации. Но летописец добавляет информацию из другого источника и утверждает, что после первоначальной катастрофы наступил период успешного правления, а за второй катастрофой последовало покаяние и восстановление. Множество жен, взятых Ровоамом из семьи Давида (11:18—21), сами по себе не могли сделать его правителем, подобным Давиду, и автор Книги Царств прав, считая, что в основном его царствование нельзя было назвать успешным. Но повествование летописца, хотя в конце его и звучит похожее заключение (12:14), представляет собой скорее модель для остальной части книги: грех приводит к беде, покаяние — к благословениям.

10:1—19 Разделение царства. Сихем с давних пор был важным политическим и религиозным центром, а также удобным местом для церемонии воцарения на престол и сбора «всех Израильтян» (1). Первое, что привело в замешательство Ровоама (о чем читатели знают из содержания 3 Цар. 11:26—40), это сама личность Иеровоама, сына Наватова, с которым приходилось считаться (2). Вместе с ним, своим естественным вождем, племена ставят перед Ровоамом вопрос о пошлинах и принудительном труде (4). Последнее, кажется, не должно иметь никакого отношения к истинным израильтянам (8:9), но, вероятно, все же касалось их (18; 3 Цар. 5:13–14; 11:28).

Ровоам советовался как со старейшинами, так и с молодыми людьми, и неразумный совет последних одержал верх. Ровоам пошел против библейского принципа уважения старости (ср., напр.: Ис. 3:4—5); правда, и этих его советчиков нельзя было назвать очень молодыми, поскольку они выросли вместе с ним (8) и им всем было не меньше сорока (12:13). Увидев, что на уступку надеяться не приходится, Иеровоам и северные племена восстали. Сбылось пророчество Ахии (3 Цар. 11:29—39): как Бог сказал, так оно и случилось (15). Клич, призывающий к мятежу (16), — иронический перевертыш эпизода в 1 Паралипоменон 12:18. Ровоам, все еще не желая принять происшедшее, посылает (из всех своих приближенных выбрав именно его) начальника над сбором дани, чтобы заставить людей подчиниться себе, что привело к плачевным результатам (18).

11:1—23 Послушание Ровоама. Еще одна попытка объединения Израиля при помощи силы была запрещена Богом, и к чести своей Ровоам отводит свое войско (1—4). Это послушание должно быть стало причиной для последовавших благословений — программы по строительству крепостей (5—12), подъема религиозной жизни (13–17) и процветания царской семьи (18—23). Укрепленные города (6—7), по–видимому, создали линию обороны не только против Северного царства (хотя были войны у Ровоама с Иеровоамом во все дни, 12:15), но и против вторжения с юга (см. комментарии к 12:1–4). Об альтернативной религии, введенной Иеровоамом, сказано достаточно много (см.: 3 Цар. 12:25–33), чтобы был понятен общий исход богобоязненных израильтян с севера на юг. Телец, представлявший Господа (ср: Исх. 32:4), был уже достаточно плох, но козел, олицетворявший местное божество, — это было уже слишком (15). Семья Ровоама была не только многочисленной, но, по нашим представлениям, вырождающейся, поскольку была основана на близко родственных браках (18, 20). Однако здесь это рассматривается как добродетель в сравнении с распущенностью самого Соломона в этом вопросе (3 Цар. 11:1–8).

Послушание, а следовательно и благословение длилось три года (17) — совершенно недостаточно для изменения окончательного приговора: и делал он зло (12:14).

12:1–16 Последние годы Ровоама. Нетрудно в стихе 1а увидеть гордость и самоуверенность вместо смирения и доверия к Богу, что привело прямо ко греху (16), а затем и к наказанию за этот грех (2–4). Шешонк I (Сусаким), основатель двадцать второй династии египетских фараонов, объединил Египет (в противоположность тому, что сделал со своей страной Ровоам), а теперь распространял свою власть на север и восток, без сомнения, в сговоре с Иеровоамом и правителями Едома и Сирии (3 Цар. 11:14–40). Подробности его вторжения взяты не из книг Царств (3–8). Источник, которым пользовался летописец, описывает очень большое войско, даже если шестьдесят тысяч (3) прочитать как «шесть тысяч», а в записях самого Шешонка I об этой кампании перечислено более 150 захваченных городов. Иерусалим не попал в их число — так исполнилось пророчество Самея (7), а от Шешонка откупились сокровищами, взятыми из Храма и дворца (9).

Самым крупным событием в царствование Ровоама стало разделение царства (гл. 10). Летописец сообщает о нем дополнительные факты, которые сначала иллюстрируют принцип «послушание ведет к благословению» (гл. 11), а затем принцип «непослушание приводит к наказанию» и «покаяние приводит к восстановлению». В главе 12 использованы все классические термины, которые употребляет летописец в своем учении: отступили (2), вы оставили, и Я оставлю (5, см. также ст. 1), смирились (6, 7, 12), а стих 6б показывает значение истинного раскаяния — Праведен Господь, то есть «прав», а значит, «мы неправы». Основание этого учения было заложено в молитве Соломона (6:24–25) и в Божьем ответе на нее (7:14). Но факт остается фактом — несмотря на благословение (гл.11) и восстановление (гл.12), возможно, благодаря тому, что и в Иудее было нечто доброе (12; 11:13—17), и благодаря покаянию царя, Ровоам запомнился как царь, который способствовал распаду царства и делал зло (14).

13:1 — 14:1 Авия

Летописец уделяет Авии в три раза больше места, чем автор книг Царств. В книгах Царств этот царь кратко охарактеризован как нечестивый (3 Цар. 15:1—8). Естественно, что влияние матери–царицы не могло быть хорошим (15:16). Авия мог бы остаться совершенно непримечательным царем, если бы не история, которую рассказал летописец.

Война между севером и югом началась не столько из–за спора о том, кто будет управлять всей нацией, сколько из–за постепенного захвата земель друг у друга. На этот раз Иудея казалась более удачливой (4а, 19). Но Авия выглядит так, словно обречен проиграть предстоящее сражение, а соотношение сил, представленное в стихе 3, должно было показать, насколько численность войск Иеровоама превосходила число воинов Иудеи (см.: Введение). Авия воспользовался возможностью и произнес замечательную речь, в которой изложены некоторые из основных богословских принципов летописца.

Во–первых, Авия обращается ко всем Израильтянам (4). О Иеровоаме, к которому он обратился в самом начале, Авия вскоре начинает говорить в третьем лице, словно его там и нет (6, 8). Очень важна верность народа, и если люди верны Богу, они должны признать, что Он передал власть семье Давида по завету соли (5, то есть «навечно» — см.: Чис. 18:19). В предыдущем царствовании они согрешили — через восстание одной стороны и безрассудство другой. (Собрались ли вокруг Ровоама люди пустые, люди развращенные, ст. 7, и он «не устоял» против них, или же они собрались вокруг Иеровоама и «укрепились против» Ровоама, в любом случае позиция Авии остается прежней.) В тех обстоятельствах мятеж был частью Божьего плана. Но теперь все изменилось: на престоле воцарился истинный царь из династии Давида, в Храме Соломона проходят истинные богослужения, и нет никакого оправдания их замене (8–12).

На этот раз Иуда представил не только правильные богословские истины, но и правильное отношение (146, 18), поэтому летописец пропускает заключительное слово из Книги Царств (3 Цар. 15:3) и заканчивает свое повествование о царствовании Авии в позитивной тональности, указывая на Божьи благословения (19–21).

14:2 — 16:14 Аса

Повествование летописца об Асе (как и об Авии) в три раза больше, чем в книгах Царств (3 Цар. 15:9—24). Кроме того, в нем встречаются определенные сложности, которые приводят современного читателя в недоумение. Они в основном касаются дат, хотя имеют отношение и к теологии. Для удобства представленные ниже таблицы начинаются со времени разделения царства.

Повествование предлагает такие даты:

год 20 Воцарение Асы (12:13; 13:2)

год 30 Окончание десяти лет мира (14:1)

год?? Вторжение Зарая (14:9)

год 35 Церемония заключения завета (15:10)

год 55 Начало войны (15:19)

год 56 Нападение Ваасы (16:1)

год 59 Болезнь Асы (16:12)

год 61 Смерть Асы (16:13)

Проблема заключается в том, что, согласно 3 Цар. 16:6 и 8, Вааса умер в 46 году. Альтернативная таблица предполагает, что годы, упомянутые в 15:19 и 16:1, — это годы не царствования Асы, но разделенного царства:

год 20 Воцарение Асы (12:13; 13:2)

год 30 Окончание десяти лет мира (14:1)

год 35 Начало войны = вторжение Зарая (14:9 = 15:19); церемония заключения завета (15:10)

год 36 Нападение Ваасы (16:1)

год 59 Болезнь Асы (16:12)

год 61 Смерть Асы (16:13)

Здесь согласованы все данные, но есть и свои проблемы: принцип датировки (годы разделенного царства), использованный в этой таблице, опирается на единственные данные в 15:19 и 16:1, которые к тому же совершенно ясно указывают, что речь идет не о годах царства в целом, но о царствовании Асы. Проблема остается неразрешенной. Ниже мы рассмотрим другие, сходные с этим проблемы (см. комментарии к 15:11,19; 16:12 и «Примечание к хронологии» при 16:1–14).

14:2–15 Сердцевина царства. Повторив замечание из 3 Книги Царств 15:11 о том, что Аса делал доброе и угодное в очах Господа (2), летописец говорит далее о праведной жизни Асы (14:3 — 15:15), рассказ о которой основан на других источниках. Религиозные (2–5) и военные (6–8) успехи Асы демонстрируют как его послушание, так и Божье благословение, и дважды здесь употреблено классическое слово покой (6, 7; см. комментарии к 1 Пар. 22:9). Еще одним любимым словом летописца является слово взыскать (4; ср.: ст. 7), и о Господе, Которого взыскали, автор говорит как о личном Боге Асы, историческом Боге Израиля и общем Боге всей нации (2,4,7).

Войско, собранное Асой, выдерживает серьезные испытания, когда на Иудею нападает гораздо более могучая армия, численность которой кажется невероятной (см.: Введение). Перед лицом превосходящего врага Божьему народу приходится уповать лишь на Бога. Враг не определен. По этому поводу было высказано множество соображений, в том числе и о египетской армии (ср.: 16:8) под предводительством нубийского военачальника. Замечательные слова в стихе 11 показывают, что во времена тяжелых испытаний (как и в любое другое время), когда сердце царя уповает на Господа, становится совершенно очевидным, Кто одерживает победу (12–14).

15:1–19 Слово от Господа. Большая часть этой главы (15:1—15) также черпает материал не из книг Царств, а из другого источника. Сразу после чудесной победы Асы произносит свое пророчество Азария; создается впечатление, что это приводит к новым реформам, помимо тех, о которых говорилось в 14:3–5, и возрожденный ритуал включает в себя использование добычи (11). Однако, с другой стороны, стихи 1–15 могут быть и простым пояснением того, что происходило во время реформ Асы, упомянутых в 14:2—7.

Обращение Азарии, во–первых, представляет собой изложение в самых ясных выражениях учения о «воздаянии» (2). Хотя оно называется пророчеством (8), глаголы, использованные в его главной части (3—6), могут относиться как к прошлому, так и к будущему и обычно воспринимаются как взгляд в прошлое, на Книгу Судей. Это не только соответствует ситуации, но и вполне отвечает теме «воздаяния»: тогда (4), как и теперь (2), все дело в том, чтобы взыскать и повиноваться. Следует отметить, что Бог, Который говорил через Азарию, это явно Бог царя, Своего народа и их отцов (см.: 14:2–7). Естественно, церемония заключения завета в пятнадцатый год Асы (10) становится всенародной (обратите внимание на слова всей, всего, всякий, все, ст. 8—15), и речь опять идет о взыскании Господа (12, 13, 15).

Заключительные стихи, где летописец снова привлекает книги Царств (3 Цар. 15:13—15), поднимают два вопроса. Может показаться, что стих 17 противоречит 14:3, однако отрывок 14:2—8 весь посвящен Иудее, в то время как Израиль в этом стихе может означать северные территории, которые Аса завоевал позже (ср.: ст. 8). Стих 19, казалось бы, противоречит 3 Цар. 15:16 и 32, однако очевидно, что там речь шла о продолжительной «холодной войне» между Асой и Ваасой, которая не переросла в открытую войну (16:1).

16:1–14 Голос окружающего мира. Нападение Ваасы (1) явилось испытанием для Асы, и он его не выдержал. Северное царство и его северный сосед, Сирия, были враждебны друг другу большую часть этого периода, и сделка между Иудеей и Сирией была политически ловким шагом, так как Аса мог заплатить за нее (впрочем, чем?), ибо он уже имел опыт такого рода и воспользовался им (2—6). Окружающий мир сказал бы, что все было сделано правильно. Однако это стало началом конца Асы, ибо он взыскал не Господа (12). В рассказе о том, что за этим последовало (7–10), обратите внимание на появление еще одного пророка. Из слов пророка можно извлечь хороший урок: мы видим, что хитрость Асы привела, казалось бы, к хорошим результатам, но его упование на Бога могло бы привести к гораздо большим достижениям. Мы слышим повторение простой истины о доверии к Богу (являющейся основой библейского учения) с привлечением прошлых событий для подтверждения этой истины, а также утверждение о воздаянии; увы, гнев и непослушание заставили царя даже преследовать Божьего пророка. Все это вполне соответствует духу упрямства, отмеченному в стихе 126.

Примечание к хронологии. Болезнь Асы (39 год; ст. 12) можно считать относительно скорым возмездием за то, о чем сказано в 16:1 (36 год Асы; см. таблицу выше). Но это никак не объясняет проблем, поднятых таблицами по датировке, и того, что случилось в 35 году (15:19), а также почему Ананий предсказал Асе войну, а не болезнь (16:9). С другой стороны, если 16:1 означает 36 год царства (таблица 2), то на эти вопросы мы получаем ответ, и хотя проблемы остаются, но можно сказать, что причины приводят к следствиям не так быстро и не так заметно, как мы иногда ожидаем.

17:1–21:1 Иосафат

Рассказ о царствовании Иосафата во многом схож с повествованием о правлении его отца, но без заключительного сообщения о мятеже и без хронологического обрамления (достаточно запутанного), которым сопровождается повествование об Асе. Оно также намного полнее и содержит себе две поразительные детали. В первых сорока стихах 3 Цар. 22 рассказывается история о заключении союза Иосафата с Ахавом (2 Пар. 18), а десять следующих стихов, представляющих собой общую характеристику его царствования, завершают повествование о нем в Книге Царств. Этот же рассказ в Книге Паралипоменон занимает в два раза больше места, что доказывает его важность. Кроме того, ни одно из значительных событий, взятых из Книги Царств, — ни длинное, ни короткое (3 Цар. 22:1—40, 48—49) — не представляет Иосафата в положительном свете, а летописец еще добавляет к этому неодобрительный комментарий пророков. И несмотря на это он изображается как великий и добрый царь, которого называют даже вторым Соломоном.

17:1—19 Величие Иосафата. После половины стиха, служащего введением и взятого из 3 Книги Царств 15:24, летописец говорит о добродетелях и величии Иосафата. Оба аспекта связаны между собой: сила и процветание, как всегда, воспринимаются как благословение, ниспосылаемое в результате верного следования по пути Божьему (2—6). Стих 3, вероятно, должен читаться «он ходил первыми путями отца своего», вероятно, Асы (RSV). («Третий год», ст. 7, это год смерти Асы, когда после совместного правления отца и сына Иосафат начал единоличное царствование; см. ниже: «Примечание к хронологии».) Организованная им учебная религиозная программа (7—9) распространила среди людей его собственную любовь к Богу и Его закону (4); его богатства и слава были известны далеко за пределами Иудеи (10–11) также хорошо, как и внутри страны (5), а представленные списки воинов (12—19) обогащают сведения о военных успехах, о которых говорится в стихах 1–2. Те же благословения можно видеть и в самом Иосафате. Он явно возрастал в вере в Бога (его «вера содействовала делам его»; см.: Иак. 2:22), будучи активным, а не пассивным в своем благочестии: но взыскал он Бога… и поступал по заповедям Его (4), и делал это таким образом, что народ был благословен под его управлением.

Примечание к хронологии. Царствование Иосафата (17:7; 20:31) датируется от начала болезни Асы и совместного правления, начавшегося в 873/872 г. до н. э.; 4 Книга Царств 3:1; 8:16 предполагают более короткий срок правления, который датируется временем смерти Асы в 870/869 г. до н. э.

18:1 — 19:3 Кампания против Рамофа Галаадского. Здесь повторяется рассказ, представленный в 3 Цар. 22. Однако упоминания о величии Иосафата (18:1) и о пиршестве, устроенном в его честь (18:2), — это те первые признаки небольших изменений, которые превратят южного царя (а не северного) в центральную фигуру. Повествование заканчивается событиями и пророчествами, относящимися не к Ахаву (как в 3 Цар. 22:36–39), а к Иосафату (19:1–3).

Отрывок 18:1а возвращает нас к главе 17 — весьма положительному введению, а 18:16 заглядывает вперед — в очень тяжелые последствия. Брачный союз, от которого произошли бесконечные неприятности, был заключен между сыном Иосафата Иорамом и дочерью Ахава Гофолией. Военный союз (18:3) также оказался опрометчивым шагом. К концу истории станет известно, что в руки врагов, сирийцев, попал город Рамоф Галаадский (18:30), и тогда мы увидим, что летописец видит в сыне Асы повторение жизненного пути его отца: хорошее начало, а затем — безрассудство, и в обоих случаях пророк, который говорит: «Тебе не следовало идти вместе с Сирией против Израиля» (ср.: 16:1—9, Ананий) или «Тебе не следовало идти вместе с Израилем против Сирии» (ср.: 19:1–3, сын Анании, Ииуй).

Но Иосафат — это не просто повторение Асы. Есть намеки о его личном характере в пророческих словах Михея в стихе 16. У него была пастырская забота обо всем Израиле, и он верил, что союз с Ахавом поможет ему проявить эту заботу (18:3), полагая, что разница между ними не имеет никакого значения. Своим пророчеством Седекия лишь укрепил Иосафата в его заблуждении, а события доказали, что он был неправ (18:10,34). Михей же в своем пророчестве раскрыл, что за словами Седекии крылось нечто зловещее (18:16—22), а Ииуй подтвердил Иосафату, что ему с его большим сердцем следует быть более осторожным и твердым (19:2; ср.: Мф. 10:16).

В 19:1—3 как бы пересекаются эти два пророчества. Что касается пророчества Михея, то Иосафат действительно возвращался домой в мире (слова здесь те же, что и в 18:16). Но, рассматривая пророчество Ииуя, нам еще предстоит узнать, когда и как изольется гнев Господа.

19:4—11 Юридические реформы Иосафата. Эти стихи кажутся составной частью главы 17. Они не взяты из книг Царств и подобно главе 17 говорят о достижениях Иосафата как великого и доброго царя — достойного преемника Соломона, причем этот отрывок демонстрирует мудрость царя в управлении государством. Почему рассказ о реформах ведется в разных местах книги? Возможно, вторая волна реформ была попыткой предотвратить гнев, о котором Иосафат получил предупреждение (19:2), а может быть, по аналогии с Асой, при котором завершение реформ тоже пришлось на период после пророческого послания (15:8–15).

Стихи 6–10 в общем соответствуют постановлениям в Книге Второзаконие 16:18–17:13. Заинтересованность Иосафата в этих вопросах напоминает отношение к ним Самуила в 1 Книге Царств 7:15—17 и свидетельствует о нем как о человеке глубоко озабоченном благополучием народа.

20:1–30 Вторжение в Иудею. Этот рассказ есть только в Книге Паралипоменон, хотя в 3–й главе 4 Книги Царств описаны как сходные, так и существенно различающиеся события. Сомнительно, чтобы это вторжение было осуществлением «гнева от лица Господня», о котором говорилось в 19:2, но, по–видимому, Бог попустил случиться этой беде, чтобы явить Свою славу и спасение. Иными словами, вторжение не было ниспослано Господом в качестве наказания.

Есть некоторая неясность в том, кто именно вторгся на территорию Иудеи и откуда вражья сила явилась, но в любом случае это было множество великое (2), приближающееся со стороны Мертвого моря. Примечательно, что о нашем герое (ибо он действительно является героем) в первую очередь было сказано, что он убоялся (3). Мы уже видели, как ему трудно быть жестким; возможно, именно поэтому он явно не выглядит героем в глазах автора книг Царств. Но страх заставил его «взыскать Господа» и, более того, призвать весь народ также просить помощи у Господа (3,4). Ему удалось сплотить людей, что явилось несомненным результатом его пастырской заботы о народе, как свидетельствуют об этом главы 17 и 19.

Перед собранием иудеев царь молится, вспоминая прошлые бедствия, ссылаясь на Соломона (9; 6:28,34), Давида (6; 1 Пар. 29:11–12), Иисуса Навина (7а) и Авраама (7б), применяя их опыт к реалиям настоящего времени (10— 11). В наивысшей точке его молитвы слабость Иосафата превращается в неизбежное благословение (12). Таким же знаменательным является вдохновенный ответ левита Иозиила — еще одна реминисценция, на этот раз из Второзакония 20:2–4: «Вы станьте, стойте и смотрите на спасение Господне» (17). События следующего утра выявили в Иосафате ту веру, которая «содействовала делам его» и которая характеризовала действия Асы в подобных обстоятельствах («ибо мы на Тебя уповаем, и во имя Твое вышли мы против множества сего», 14:11), после чего одержанная победа принесла великую славу имени Господа (20—26).

20:31 — 21:1 Конец царствования Иосафата. Начиная с 20:31 Книга Паралипоменон опять повторяет содержание книг Царств (3 Цар. 22:41–50), хотя есть между ними и некоторые различия. В этом фрагменте неясны четыре момента. Данные стиха 31 несколько отличаются от указанных в 4 Цар. 3:1 и 8:16, но смотрите «Примечание к хронологии» после отрывка 17:1 — 19. Стих 33, казалось бы, противоречит стиху 17:6, хотя ни автор, ни читатели того времени не видели в этом ничего странного: Иосафат убрал высоты, но 25 лет спустя подобные вещи его уже не смущали. Книга царей Израилевых (34) — это не то же самое, что книги Царств в нашей Библии. Содержание стихов 35—37 не соответствует рассказанному в 3 Цар. 22:48—49, хотя они могут быть просто первой половиной повествования и еще одной историей о безрассудном союзе с Северным царством, а потому за триумфом доверия (20:1–30) следует напоминание о все той же слабости характера Иосафата. Книги Царств подхватывают историю в том самом месте, где корабли терпят кораблекрушение, и показывают царя, который наконец усвоил урок и больше не пойдет на уступки дому Ахава. Его слабоволие, как свидетельствует глава 21, уже успело причинить слишком много вреда.

21:2–20 Иорам

Повествование о нечестивом Иораме в Книге Паралипоменон в два раза длиннее, чем в книгах Царств (4 Цар. 8:16–24). Контраст с предшествующим правлением хорошо выявлен в стихах 2—4: большая и процветающая семья, данная доброму царю Иосафату как знак Божьего благословения, стала первой жертвой безнравственного царствования его сына (4; Суд. 9:1—6 представляется как констатация уже имевшегося прецедента, но не как оправдание происшедшего). Престол, унаследованный Иорамом, был «Израилевым» в добром смысле этого слова (2, 4), но стал «Израильским» в самом отрицательном смысле (6; см. Введение и введение к 10:1 — 36:23). Но что же изменилось? Решающую роль в такой перемене обстоятельств сыграла его женитьба на дочери Ахава Гофолии, после чего наступило оживленное сообщение между двумя царскими домами (обратите внимание, как одни и те же тронные имена стали модными в обоих царствах, что часто приводит к путанице). К несчастью, на юге была принята языческая религия, которая уже заразила Северное царство. Вместо того чтобы повторить благочестивый образ жизни своего отца (12), Иорам злоупотребил его слабостью, ибо именно Иосафат безрассудно поощрял все эти союзы.

Несмотря на неверность Иорама, Божий завет предотвратил уничтожение потомков Давида, хотя они того заслуживали (7). Но за грех следует воздаяние, и именно Господь посылает его. Письма от Илия (11–19) в книгах Царств нет, что весьма удивительно. Илия не был «пишущим пророком», и, кроме того, он не пророчествовал на юге. Тем не менее письмо написано в ответ на совершенно «северную» ситуацию в Южном царстве. В письме явно отражена тема воздаяния («ты согрешил, ты будешь наказан»), и с обеих сторон оно обрамлено авторскими примерами того, как проявляется этот принцип: стихи 8— 11 и 16–17 описывают несчастья как следствия собственных грехов Иорама и совращения им с пути истинного других. Он потерял все, о чем мечтал: власть, семью, богатство, уважение — все то, что является Божьим благословением в ответ на послушание. После своей смерти он не удостоился ни почестей, ни плача. Летописец уверен, что и впоследствии никто даже не захочет о нем ничего знать (ср. с 16:11 и 20:34).

22:1–9 Охозия

На этот раз летописец значительно сократил 4 Цар. 8:25 — 9:20. NIV, в отличие от других переводов этого отрывка, говорит в стихе 2 о Гофолии как о внучке Амврия, а не как о дочери его.

Эта история о втором «нечестивом царе» ярко освещает вредное влияние севера на Иудею в этот период (3–4), в частности, влияние Гофолии. Ее положение сначала как царицы, а затем как матери–царицы в сочетании с ее сильным характером давало ей огромные возможности. Несмотря на сходство между предприятием, упомянутым в стихе 5, и теми событиями, в которых чуть было не погиб его дед (гл. 18), Охозия, как и Иорам, предстает полной противоположностью Иосафату (9; ср.: 21:12). Возможно, самым поразительным событием в обоих царствованиях стала погибель (7) Охозии. Возмездие настигает его в лице Ииуя, который, согласно книгам Царств, уничтожает его вместе с его свитой в кровавом повторении своего главного проекта по уничтожению нечестивых правителей севера. Но, с точки зрения южан, совершенное Ииуем по отношению к дому Охозии так же значительно, как то, что он сделал с домом Ахава: та бойня, которую учинил Иорам в 21:4, и те события, в которых пострадала его семья (21:16–17), теперь снова повторяются. Все это, учитывая смерть самого Охозии, означает, что не осталось ни одного из потомков Давида, способного управлять страной (9), и Божий завет с Давидом (21:7) находится на волосок от гибели. Но, как показывает история с Иорамом, все события находятся под суверенным контролем Господа, а поэтому и в случае с Охозией «от Бога было это» (7). На самом деле погибель нам следует понимать как «поворот событий», происшедший по воле Божьей, как и в 10:15 (и ср.: 1 Пар. 10:14).

Стихи 8—9 отличаются от параллельных в книгах Царств. Но оба варианта возможно в какой–то степени согласовать между собой: смерть Охозии могла наступить до гибели его семьи и окружения, как повествуется об этом в 4 Цар. 9 — 10, а читатели должны были знать, что его похоронили в Иерусалиме (4 Цар. 9:28).

22:10 — 23:31 Гофолия

Этот отрывок начинается со смерти Охозии и заканчивается смертью его матери Гофолии. Ее «царствование» представляет собой аномальное явление. В рассказе о нем нет ни обычной вводной, ни заключительной формулы. Она не только не принадлежала к дому Давида, но даже была не из Иудеи. Пока она восседает на престоле, в Храме подрастает ребенок, истинный царь, но она об этом не знает (23:3,7,10). Ее шестилетнему правлению отдана половина стиха, в то время как вся глава посвящена описанию дня ее смерти.

Нравственное падение Иудеи во время царствования ее мужа и сына достигает своей крайней точки. Происходит то же самое, что случилось во времена Саула двумя столетиями раньше и что представляет собой извечную опасность — Божий народ продается языческим богам своих соседей, пока наконец дом Давидов не спасает их. В четвертый раз уничтожается вся царская семья, кроме единственного человека (22:10–11; ср.: 21:4,16–17; 22:8), но на фоне этой жестокости обнаруживается, что в Божьих планах самый последний и самый, казалось бы, неподходящий человек может стать Его избранником, как в истории с Давидом (1 Пар. 2:15). Обратите также внимание на удивительный случай, который упоминается в Лк. 1.

Глава 23 во многом сооветствует 4 Цар 11, но летописец расставляет в повествовании свои акценты. Государственный переворот, организованный Иодаем, имеет настолько далеко идущие последствия, что об этом поначалу трудно было бы догадаться. Он сплотил вокруг себя влиятельных начальников (23:1), организовал собрание представителей всей Иудеи (23:2), утвердился в воле Божьей на то, что намеревался сделать (23:3) и представил Иоаса как царя (23:11). Получилась более яркая версия этой истории, чем в Книге Царств. То, от чего три правителя друг за другом отреклись, что хранилось в секрете (как и сам Иоас) Богом и Его верными людьми, теперь опять вышло наружу — завет, или союз, принят трижды (23:1,3,16) для того, чтобы подтвердить основы взаимоотношений народа с Богом. Поддержка государственного переворота народом (23:12) означала конец для Гофолии; чужеземные обычаи, которые она принесла с собой, были отвергнуты и уступили место принципам Давида и Моисея (23:16—18). Итак, опять престол и Храм стали тем, чем они должны были быть, и эта революция принесла стране (используя классическую формулировку) радость и покой (23:18—21). Однако, учитывая реальные обстоятельства, риск был огромный.

24:1–27 Иоас

С воцарением Иоаса мы опять видим «царство Господне в руке сынов Давидовых» (13:8). Это царство при последних трех правлениях находилось практически в руках дочери Ахавовой. Иоас — первый из трех царей, которые хорошо начинают свое правление, хотя только в третьем из них, а именно в Озии, мы увидим нечто подобное величию.

24:1–16 Хорошее начало. Итог первой половины царствования Иоаса кратко подведен уже в первых стихах, ибо семья (3), как часто подчеркивается в книгах Паралипоменон, является Божьей наградой за послушание (2). Но в данном случае здесь есть нечто большее: царская семья, четыре раза находившаяся под угрозой полного уничтожения, снова начинает восстанавливаться.

Успешный проект восстановления Храма, осуществленный Иоасом, — это и его служение Богу, и его награда от Бога. Этот отрывок соответствует 4 Цар. 12. На минуту отвлекаясь от основной темы повествования ради интересного эпизода (56—7), автор достаточно подробно описывает восстановительные работы. Три стиха требуют комментариев: дань (9) основана на Исходе 30:11 — 16 и 38:25—26; радость, о которой говорится в стихе 10, подтверждает, что проводившиеся работы были того же рода, что и работы в скинии во дни Моисея (Исх. 36:4–7) и в Храме Давида и Соломона (1 Пар. 29:1–9), а также напоминает реакцию народа на воцарение Иоаса (23:1). Служебные сосуды (14) были изготовлены только после того, как были завершены работы в здании, до этого момента все деньги направлялись на основные работы (4 Цар. 12:13).

Нежелание левитов собирать дань (56–7) может объясняться следующим: поскольку Иоас стал инициатором этого дела, они предполагали, что он сам в первую очередь и проявит царскую щедрость, как это сделал Давид. В самом Храме не осталось необходимых средств, потому что Гофолия и сыновья ее (7; т. е. ее сторонники; см.: 22:10) расхитили все сокровища. Поэтому, видимо, был достигнут компромисс — «сборы» (5) стали «пожертвованием» (8–9). Поскольку идея «взыскать Господа» является центральной в теологии летописца, возможно, Иоас, к чести своей, желал видеть в Иодае более настойчивый дух (почему ты не требуешь, ст. 6).

24:17–27 Плохой конец. И опять Паралипоменон базируется на содержании 4 Царств 12. Опять в истории Израиля повторяется известная модель: Гофолия, Иоас в 24:1–16, затем Иоас в 24:17–27 провели Израиль через те же периоды взлетов и падений, что и Саул, затем Давид и Соломон, а после него Ровоам.

Лишившись благотворного влияния Иодая (после его смерти), Иоас изменился (17, ср.: ст. 2). На сцене опять появились князья Иудейские, вероятно, старая партия сторонников Гофолии (7), и увели царя и народ с пути истинного (17–18). Сын Иодая по вдохновению произнес ясную, как у всех пророков, речь, облеченную в слова, характерные для летописца. Самым точным из них является слово оставили, которое, переходя из стиха 18 в стих 20, а затем в 24 и 25, выражает причинно–следственные взаимосвязи. Иоас же, «сговорившись» против Захарии, (21), убил его (22), а затем сам стал жертвой заговора и был убит (25). Даже упорство, которое Иоас желал видеть в отце Захарии (см. комментарии к ст. 6), обрушилось на его же голову проклятием: да видит Господь и да взыщет! (22). Но кара Божья — воздаяние — намного более сложное явление, чем может показаться на первый взгляд. Пророки посылаются Израилю, чтобы напомнить ему о возможности покаяния (19).

25:1–28 Амасия

Повествование об Амасии — это повторение истории его отца с «хорошим началом и плохим концом». Но есть и отличие: если Иоас постоянно испытывал потребность в сильных советниках, то у Амасии были ясные слова от Господа, сказанные через пророка. Они записаны в 4 Книге Царств 14, но версия летописца (15—16) намного полнее.

25:1—13 Хорошее начало. Не от полного сердца может означать, что Амасия сначала поступал правильно, но позже отступил от истины, но, скорее всего, как подсказывают нам стихи 6 и 9, его доверие к Богу с самого начала не было полным. Он определенно старался царствовать в рамках закона; (4; ср.: Втор. 24:16), однако его попытки привели к неожиданным последствиям (см. ниже комментарии к ст. 13).

4 Книга Царств 14:7 служит отправной точкой для подробного повествования о войне Амасии против Едома. Посчитав, что его войско недостаточно велико (ср. прим. к 14:8.; 17:14–18), он набирает в свое войско наемников с севера, за что получает упрек со стороны первого из двух пророков, появляющихся в этой главе. Авия (13:8–12) и Аса (14:11) могли бы объяснить ему, за что он получил выговор. Его жалоба на то, что он будет в убытке, если поступит правильно, возможно, и является признаком его половинчатой веры, но в любом случае он сделал, как было велено. Результат получился неожиданный, но назидательный. Обычно примеры летописца, иллюстрирующие причинно–следственную зависимость, отличаются ясностью и краткостью, так и здесь: послушание царя приводит к победе (11—12). Однако жизнь часто не так проста, и послушание Амасии ведет также к тому, что наемники, потерявшие надежду получить военную добычу от Едома, что и было их главным побудительным мотивом, взяли причитавшееся с Иудеи (10, 13). Однако такое явно незаслуженное бедствие (см. комментарии к ст. 4), подобное случаю с Иовом, такое исключение из правила, на которое рассчитывал Амасия (7–9), возможно, сделало и его более недоверчивым к последующим пророчествам Божьих людей.

25:14—28 Плохой конец. Второй пророк упрекал царя за введение поклонения чужим богам (15). Похоже, он винил Амасию не только за грех, но и за безрассудство (зачем поклоняться богам, которые только что подвели собственный народ?), однако победа показала, что они поменялись местами. Амасия поворачивается от неудобных советчиков к приятным (16—17; ср.: Ровоам, 10:8 и Ахав, 18:7) и начинает новую войну, на этот раз против Израиля. На то был ряд причин: желание Амасии отомстить за тот ущерб, который причинили отпущенные израильские наемники (13), его чрезвычайная самоуверенность после одержанной ранее победы (19; как видит это Иоас, царь Израиля) и наказание от Бога за его «поклонение» богам Идумейским (20; ср.: ст. 15–16). В результате Амасия терпит вторжение, поражение, плен, разрушение и разграбление Иерусалима (21–24).

Забавное и уникальное замечание в стихе 25 (сведение датировки юга и севера) отражает необычную ситуацию. Амасия в течение последовавших десяти лет был в Самарии заложником и только по смерти Иоаса вернулся в Иерусалим, чтобы править там еще пятнадцать лет. Тем временем народ Иудеи, столкнувшись с беспрецедентным случаем (царь есть, но его нет), воцарил вместо него его сына Озию (см. ком. к 26:1). Те, кто составили против Амасии заговор и убили его, заставив повторить судьбу его отца Иоаса (24:25), показали, что воздаяние не всегда бывает немедленным; в этом случае заговор, казалось, назревал в течение двадцати пяти лет (27).

26:1–23 Озия

Имя Озии в книгах Царств представлено как Азария, что значит «Господь помог», а здесь его имя означает «Господь — моя сила», соответствуя пониманию этой истории летописцем, поскольку в ней хоть и говорится много о помощи, но еще более — о силе (ср.: ст. 8). Он стал соправителем в шестнадцать лет, когда его отец был уведен в плен, продолжал оставаться соправителем после того, как через десять лет отец вернулся из плена, и наконец после убийства Амасии (спустя пятнадцать лет) он становится полноправным царем и остается им еще двадцать семь лет своего долгого царствования. Озия начинает свое единоличное правление с захвата и восстановления Елафа (1—2). Это событие и его заболевание проказой к концу жизни (21) были знаками Божьего одобрения и неодобрения соответственно, и в книгах Царств собственно только это и рассказывается об Озии (4 Цар. 14:21–22; 15:1–7), что свидетельствует о нем как о царе, который царствовал с «хорошим началом и плохим концом», как предыдущие два. Мы видим также влияние на него Захарии (как и влияние Иодая на Иоаса, ср. ст. 5 с 24:2) в первой, хорошей половине правления. Однако Озия был более великим царем, чем Иоас и Амасия. История свидетельствует, что он и его северный современник Иеровоам II, воспользовавшись упадком прежде могущественной Ассирии, принесли своим государствам настоящее процветание и силу. Писание рассказывает, что видение Господа, сидящего на престоле, данное Исайе «в год смерти царя Озии» (Ис. 6:1), отметило конец его пятидесятидвухлетнего правления как конец важной эры.

26:1—15 Хорошее начало. Обустройство Елафа свидетельствовало и о Божьем благословении, и о наличии у Озии тех качеств, которые принесли ему это благословение. Это значило, что и территория царства, и торговля в нем теперь достигли больших размеров даже по сравнению с временем царя Соломона. Это характеризует Озию как человека умного и дальновидного.

Летописец рисует характер, который обеспечил все эти достижения. Сравнение с Амасией (4) — не ехидное замечание о последнем, но стремление высветить то доброе, что он делал — его желание «взыскать Бога» (5), любимое выражение летописца, которым он определяет личную верность Богу. Влияние Захарии, о котором говорится в этом же стихе, также свидетельствует о достаточном смирении царя, способного принять добрые советы. В итоге —множество благословений, которые были ниспосланы на его народ через этого дальновидного человека. Это не только военные успехи, но и различные достижения в земледелии — первооснове экономического благополучия всей нации (6—15). За всем этим стоят три ключевых слова, дважды повторяющиеся в тексте (7—8, 15): помогал, слава, силен. (В стихе 8 в русской версии вместо слова «слава» употреблено выражение и дошло имя его; а в стихе 15 — и пронеслось имя его далеко. — Прим. пер.)

26:16—23 Плохой конец. Сила Озии («Сильный в Господе») привела его к погибели (16). В Книге Царств рассказывается о его проказе, а летописец поясняет ее причину. Воскурение фимиама на алтаре кадильном (16) было прерогативой священников (Исх. 30:1–10). Первый царь северного Израиля был осужден именно за это нарушение закона (3 Цар. 12:28 — 13:5). Попытка взять на себя священнические обязанности уже была достаточно опасна (18), но наказание последовало вслед за гневным ответом на высказанный упрек (19).

Воздаяние пришло немедленно. Но здесь есть моменты, которые отличают этот случай от предыдущих примеров. Озия не «оставлял» Бога, как делали это многие до него, но, напротив, был полон религиозного рвения. Он поступил беззаконно (18) только в этом случае. Царь не мог оправдать свой поступок молодостью или неопытностью, он был человеком зрелым. Постигшая его болезнь была, конечно же, не проказой в современном понимании, но одним из тех кожных заболеваний, которые в Израиле лишали человека права участия в общественной жизни. В наказание Озия был отстранен и от Храма, и от дворца (21), и от служения своему народу на всю оставшуюся жизнь. Предупреждением подобного же рода являются и слова Павла (1 Кор. 9:27).

27:1–9 Иоафам

Иоафам делал… точно так, как делал Озия (2), кроме преступной попытки последнего совершить священнодействие в Храме в конце своего царствования. За его праведную жизнь Господь даровал ему силу (6) строить в городах и лесах, выигрывать сражения и получать дань. В этом смысле царствование Иоафама сравнимо с царствованием его отца. Летописец подчеркивает эти знаки благословений и опускает отрицательные стороны, например, нападение Израиля на Иудею (ср.: 4 Цар. 15:37). Он сообщает о правлении Иоафама только положительные сведения, сделав его первым за 170 лет (со времен Авии) царем, о котором не написано ничего плохого. После последних трех царей, каждый из которых хорошо начинал, но плохо заканчивал, Иоафам — первый, чье правление было однородным; его царствованию, столь положительному, противостоит правление его сына, которое было полной катастрофой.

И народ продолжал еще грешить (2) — удручающее замечание, учитывая праведность царя. Паралипоменон прежде всего является хроникой жизни монархов, чья судьба иллюстрирует простой принцип, согласно которому послушание вознаграждается, а непослушание наказывается. Во времена Иорама (21:19—20) и Гофолии (23:21) добрые люди осуждали нечестивых правителей, теперь же мы видим моральное разложение среди народа, несмотря на праведность царя. Народ благословлен ради Иоафама, но продолжает грешить, он не получает возмездия «до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь» (2 Фес. 2:7) и пока воцарение Ахаза не сделает явным банкротство как престола, так и народа. Моисей предвидел появление такого поколения, которое будет думать: «я буду счастлив, несмотря на то, что буду ходить по произволу сердца моего» (Втор. 29:19), однако такие люди очень скоро обнаружат, что они серьезно заблуждались (см. ниже).

28:1–27 Ахаз

Летописец почти дословно приводит здесь рассказ из 4 Царств 16:1–20 и выявляет контраст между отцом и сыном. От безупречного Иоафама он резко переходит к Ахазу, о котором нельзя сказать ничего доброго, он даже хуже, чем три правителя времен Гофолии за столетие до него. Летописец подчеркивает его неверность (22) и рассказывает, как поклонение Господу было заменено поклонением чужим богам (24—25). Теперь неверность иудеев проявляется открыто, и в результате, говоря словами пророчества Моисея, они увидят, как «извергнул их Господь из земли их… и поверг их на другую землю» (Втор. 29:28). Таким образом, царствование Ахаза напоминает безбожие Северного царства, а также предвосхищает изгнание народа со своей земли, которое должно произойти через 130 лет.

Между тем в одном из своих редких обращений к Северному царству летописец показывает нам два момента, которые стоит отметить. Давно отказавшись от дома Давида, цари Израиля наконец потерпели поражение и попали в плен к ассирийским завоевателям. Летописец даже не упоминает этого факта, он просто говорит о Северном царстве без царя. Однако народ на севере, в отличие от своих царей, все еще ощущает себя одним целым с южанами и даже кается в грехах, когда Бог посылает к ним пророка.

Итак, теперь Южное царство так же извратило свои пути, как это всегда было на севере, в то же время север теперь так же открыт для восстановления, как всегда раньше было на юге. Путь для прихода Езекии, нового Соломона, открыт, как открыты возможности для восстановления «всего Израиля».

28:1—8 Плен. Не было еще ни одного столь нечестивого царя, как Ахаз. Без всякого вступительного слова (если не считать стих 1а) в четырех стихах в возрастающей прогрессии перечисляются его грехи. Поскольку они включают в себя мерзости, за которые Господь изгнал хананеев из Ханаана (3), неудивительно, что Иудея получает ту же судьбу — изгнание из своей земли.

Рассматривая нападение Сирии и Израиля, представленное в 4 Царств 16:5—9, как не очень удачное, летописец расставляет нужные ему акценты. Во–первых, последовавшее в данном случае пленение иудеев стало предвестием более крупной катастрофы, которой еще предстояло произойти. Во–вторых, стихи 5–6 явно перекликаются со словами Авии из 13:11–12 и 15—17: отступление от Господа, Бога своих отцов, приводит к поражению с большим кровопролитием и даже к пленению — как в Израиле, так и в Иудее.

28:9—15 Соседи. Сцена в Самарии примечательна в нескольких отношениях. Во–первых, там не только живет истинный пророк Господень, но его еще и внимательно слушают (9, 13). Далее, в свете тех же слов Авии летописец показывает, что теперь Иудея так же виновна, как был виновен тогда Израиль (см. комментарии к ст. 5—6). Это не значит, что теперь Израиль не за что осуждать — далеко не так: Бог гневается на оба царства (9, 11, 13). Затем появление некоторых начальников в Самарии (12) дает основания предположить, что линия северных царей подошла к концу, а значит, простой народ на севере может объединиться со своими «братьями» на юге (8, 11, 15; ср.: 11:4). В стихе 13 слышно сожаление не только по поводу происшедшего инцидента, но также из–за общей вины Северного царства. И наконец, доброе дело (15), в котором участвовал народ Самарии и Иерихона, предвосхищает притчу, рассказанную Иисусом Христом (Лк. 10:25–37). Оба случая показывают, как воздействие Божьей благодати может потрясти и изменить Его людей.

28:16–27 Призыв Ахаза к Ассирии. Итак, и для севера есть надежда. Но пока Иудее при Ахазе придется падать все ниже. Набеги филистимлян (18) напоминают дни Саула и ситуацию, когда Божий народ может спасти только Богом поставленный царь (тогда Давид, а теперь Езекия). Но народ и царь вместе восстали против Бога (19), и, поскольку они отказались просить помощи у Того, Кто только и может дать ее, не стоит удивляться тому, что Ассирия была в тягость Ахазу, вместо того, чтобы помочь ему (16, 20, 21). Его последний призыв к чужим богам и даже закрытие Храма (22—25) приводит его туда, где было Северное царство (13:8—9). Слабый проблеск надежды проявляется лишь в том, что ему после смерти было отказано в погребении в гробницах царей израильских (27).

29:1 — 32:33 Езекия

История Езекии рассказывается в Писании по–разному. Используя в своей работе книги Царств, летописец расширяет четыре стиха, рассказывающие о религиозных реформах Езекии (4 Цар. 18:3—6), до восьмидесяти четырех (2 Пар. 29 — 31), но сокращает остальную часть (4 Цар. 18:7 — 20:21) до одной трети от всего объема своего повествования (2 Пар. 32). Делает он это не из–за своего повышенного интереса к Храму. В главе 28 он ссылался на растущую угрозу со стороны Ассирии. Дни ее слабости, когда у Озии появилась возможность возрасти в силе, давно миновали, теперь она нависала над маленькими народами Ближнего Востока, включая Израиль, и первые три главы летописца о Езекии следует читать, помня об угрозе надвигающегося вторжения (32:1).

Царствование Ахаза поставило Иудею и Израиль на грань разорения и крушения. В царствование Езекии появилась возможность нового начала для обоих царств, подобно тому, как это было в конце правления Саула. Многое здесь напоминает те дни, начиная с фразы точно так, как делал Давид, отец его (29:2; и это не просто слова), до глав 29 — 31 в целом, где мы найдем много параллелей с работой Соломона, о чем рассказано в главах 7–9. Для летописца Езекия — величайший из всех царей династии Давида со времен золотого века.

29:1–19 Очищение Храма. Если Иоафам сравнивается с Озией, а Озия с Амасией (27:2; 26:4), то Езекия сравнивается с Давидом, жившим за тринадцать поколений до него (2), а начиная с 3 стиха явно проводится параллель между трудами Езекии и Соломона. Работа Езекии начинается «в первый день» нового года (3, 17) с официального обращения к религиозным лидерам — левитам (5), куда следует включить и священников, которые, естественно, принадлежали к колену Левия. От них требовалось восстановить все порушенное в Храме Ахазом. Ахаз, боясь бедствий, повернулся к чужим богам, но для Езекии ясно, что причиной всех бедствий была неверность Богу, после чего последовали позор, опустошение и посмеяние (8), о которых сказано в Книге Пророка Иеремии 29:18, а также первый опыт жизни в плену как для севера, так и для юга (9). Теперь, когда на престоле и в Храме ответственные люди, гнев Божий возможно отвратить (10–11). Все, что оскверняло Храм, было вынесено в долину к востоку от города и сожжено (16; ср.: 15:16). На эту работу ушло шестнадцать дней (17; см. ком. к 30:3).

29:20–36 Возобновление богослужений в Храме. Церемония освящения Храма началась с жертвоприношений (20–24). Жертва о грехе приносится для очищения за прошлые грехи, а всесожжение — это посвящение себя Богу на будущее. Стихи 21 и 24 могут указывать, что первая жертва была предложена за грехи престола, Храма и народа (Южного царства), но Езекия в понятие народа включал обе его половины. Далее описываются молитвенные восхваления поклоняющихся (25—30) и возносящаяся одновременно жертва всесожжения (27). После этого все собрание принесло свои жертвы (31–36). Отмечается, как и при описании подобных церемоний во времена Моисея, Давида и Соломона, удивительная готовность народа, изобилие и радость. Все было организовано Езекией, он же делал все так, как сказали пророки (включая Давида), через которых было слово от Господа (25); все случившееся произошло потому, что Бог так расположил народ (36).

30:1–12 Приглашение к Пасхе. После возобновления богослужений первым праздником, отмеченным в Храме, была Пасха. В книгах Царств об этом не упоминается, и некоторые считают этот эпизод выдумкой летописца для оправдания современной ему храмовой практики и для возвеличивания Езекии. Однако это трудно доказать, и данная глава хорошо согласуется с остальной частью рассказа об этом царе, который стремился объединить север с югом в празднестве, считая, что оно как ничто другое соответствует началу новой жизни Божьего народа (5). Решение отпраздновать Пасху во второй месяц не было произвольным, как намерение Иеровоама ввести альтернативную религию для Северного царства сразу после его отделения (3 Цар. 12:32–33). Все согласились с Езекией, что, поскольку в силу определенных причин они не были готовы отпраздновать Пасху в установленный законом день (3; 29:17), они могут использовать уступку в законе, позволяющую перенести ее празднование на месяц позже (Чис. 9:9–11). Эта уступка предназначалась для тех, кто был ритуально «нечист», например, через прикосновение к мертвому телу, или же для тех, кто был слишком далеко от дома — весьма подходящие условия для народа, который блуждал вдали от Бога и осквернил себя прикосновением к мертвечине языческой религии.

Приглашение (6—9) ко «всей земле Израильской» (6), как к северу, так и к югу, по своему оформлению весьма напоминает обращение царя к священникам и левитам (29:5—11). Говоря о скором воздаянии, летописец подчеркивает, что каждое поколение может начать все сначала (8). Реакция севера скорее скептическая, но во всех, кто все же пришел на праздник, проявляется (как и в 29:36) воля Бога, Который по Своей милости привел их туда (12).

30:13–27 Празднование Пасхи. Опресноки и Пасха тесно взаимосвязаны. Оба слова можно использовать для названия объединенного празднества. Какой бы ни была причина стыда священников (15), она показывает необходимость руководства со стороны царя и является напоминанием о том, что в Божьей организации необходимы как цари, так и священство. Нарушение норм ритуала (15—20), вряд ли придуманное летописцем (см. комментарии к 30:1 — 12), вполне естественно в такой ситуации, т. е. в только что восстановленном Храме и заново объединенном народе. Езекия (как второй Соломон) более смотрел не на букву закона, но на его дух и молился за свой народ словами великой молитвы из 7:14, которая также вспоминается в момент наивысшего напряжения в стихе 27. Дополнительные семь дней (23) напоминают первоначальную церемонию (7:8—10). Кроме того, впервые со времени царствования Соломона на празднике присутствовали представители всего Израиля.

31:1—10 Щедрые даяния. Ложные боги, обещавшие процветание, но не способные избавить от бедствий, наконец отвергнуты (1). Это означало возвращение к истинному Богу, Который побудил Свой народ к проявлению щедрости. Теперь Езекия озабочен продолжением поклонения Богу, которое так хорошо началось. Как Давид и Соломон (1 Пар. 23 — 26; 2 Пар. 8:12–14), он устанавливает ряды священников, предоставляет им все необходимое для отправления их священнических обязанностей (1 Пар. 29:3; 2 Пар. 9:10–11) и предлагает людям вносить свои пожертвования (2–4). Как и прежде в подобных случаях, последовали щедрые даяния, которые не ослабевали с течением времени. Храм был открыт в первый месяц, Пасха была отпразднована во второй месяц, сбор урожая, начавшись в третий месяц жатвой зерновых (праздник седмиц), закончился в седьмой месяц сбором винограда (праздник кущей, 5—7). Езекия благословил Израиль, как это делали его великие предшественники (8; 6:3; 1 Пар. 16:2), за щедрость, которую они с готовностью продемонстрировали (10; 1 Пар. 29:6–9; ср.: Исх. 36:2–7).

31:11—21 Верное царствование. Как только принцип «обеспечения служения» был принят, Езекия обратился к практическим вопросам сохранения запасов (11–13), распределения их по городам (14— 18) и селениям (19). Эта административная и на первый взгляд мирская работа была таким же служением дому Божию (21), как и все остальное, что он предпринимал с тщанием и основательностью. Бюрократия легко может стать врагом духовной жизни, но между структурами, препятствующими развитию, и теми, что способствуют ему, существует значительная разница.

32:1–23 Вторжение Ассирии. Езекия достиг «достоинства царского» именно «для такого… времени» (Есф. 4:14). Во–первых, для Израиля то было благоприятное время для обновления как севера, так и юга. Во–вторых, в это время военная машина Ассирии была на полном ходу, и ее кампании (описанные в 4 Книге Царств 18:17–19:36 и упрощенно представленные здесь в виде одного нападения) грозили политическим уничтожением Иудеи. Эта угроза является темой данной главы и рассматривается в свете проведенных религиозных реформ (29—31): там, где книги Царств датируют нападение четырнадцатым годом царствования Езекии (4 Цар. 18:13), летописец утверждает, что вторжение произошло после таких дел и верности (1).

Ассирия столкнулась с сильным сопротивлением иудеев (2–8). В 4 Книге Царств 18:14 указывается не на страх, а на попытку оттянуть время, чтобы завершить оборонительные работы, о которых речь шла в стихах 1—8. Для некоторых жителей Иерусалима представилась возможность проверить свое доверие к Богу (Ис. 22:8–11), но для Езекии эта оборона стала способом выразить свое доверие к Нему. Послание Сеннахирима (9— 15) показывает, как мало он понимал своего врага, ибо предполагаемое оскорбление Господа со стороны Езекии было фактически признаком повиновения Ему (12). Именно ассирийцы нанесли Богу оскорбление (16—19, ср.: Пс. 2:2), призывая Божий народ верить, что теперь Бог будет действовать против них, защищая Собственное имя. В ответ на молитву Езекии и Исайи (20) Бог послал Ангела–истребителя (ср.: 1 Пар. 21:15; Исх. 12:12), который наслал на ассирийцев необъяснимое бедствие. В светской истории также запечатлены и этот случай, и убийство Сеннахирима его сыновьями. Обратите внимание, каким образом проявляется награда и кара за добрые и злые дела и как о них рассказывается в историях, посвященных каждому отдельно взятому царю. Благословение Езекии — снятие осады — и было наградой за его реформы, начатые (как уже было упомянуто) за четырнадцать лет до этих событий. Наказание Сеннахирима — его смерть — произошло через двадцать лет после его нападений на Иудею. Книги Паралипоменон сокращают эту историю, заканчивая ее характерным признаком Божьего благоволения — покоя для Израиля (прим. 22) и славы для Езекии (23).

32:24—33 Конец царствования Езекии. Болезнь и чудесное исцеление Езекии могли произойти одновременно с описанными только что событиями, а не после них: в те дни заболел Езекия смертельно.

Весь в целом очерк жизни величайшего после Соломона царя предупреждает нас об опасности чрезмерно упрощенного подхода к доктрине награды и наказания. Ничего не говорится о грехе, который мог послужить причиной такой болезни (24а). С другой стороны, молитва привела его к исцелению со знамением, что исцеление действительно будет даровано (24б; предполагается, что мы знаем 4 Цар. 20:1 — 11). Гордость вызвала гнев Божий (25), выразившийся, может быть, в том вторжении, о котором только что было сказано. Смирение привело к отступлению захватчика, хотя позже его нападение будет успешным (26). Величие Езекии было сравнимо с величием Соломона (27–29). Символом Божьего источника, из которого он черпал, стал тот знаменитый водопровод, который Езекия провел в город, обеспечив его жителей постоянно текущими «водами Силоама», отвергнутыми его отцом Ахазом, не желавшим довериться Богу (30; Ис. 8:6). Езекия мог и не выдержать ниспосылаемых испытаний, как, например, во время визита вавилонского посольства, явившегося с показным интересом к «знамению», а на самом деле, возможно, с надеждой на заключение нового политического союза (31; 4 Цар. 20:12–19). Но эпитафия в честь Езекии прославляет его как великого благочестивого царя.

33:1—20 Манассия

В 4 Книге Царств 21:1–9 показаны все слабости Манассии, и летописец лишь подчеркивает их. Манассия представляет собой полную противоположность своему отцу, подобно тому, как было с Иоафамом и Ахазом: сначала хорошо, потом плохо, затем очень хорошо и очень плохо. Но летописец рисует иную картину. Он рассказывает о покаянии Манассии и вместо долгих последствий полностью плохого царствования показывает немедленные результаты его первой недоброй половины. В течение одной его жизни он прослеживает модель Ахаза, за которой следует модель Езекии, отражающая то, что ранее произошло с Саулом, после которого пришел Давид, а из более поздних времен — время пленения, после которого наступил период восстановления.

33:1—9 Грех Манассии. Столь долгое царствование (даже дольше Озии) можно расценивать как знак Божьего благословения. Такая продолжительность может показаться даже несоответствующей невиданному нечестию Манассии, о чем рассказывается в 4 Книге Царств. Неудивительно, что летописец добавляет стихи 11–20 к изложенному в 21–й главе 4 Книги Царств. Но сначала он представляет Манасию еще худшим царем, чем его дед Ахаз с его занятиями колдовством и оккультизмом, закрытием Храма, теперь еще и оскверненного (ср.: Втор. 18:9–13). Нет сомнений, что практика подобного рода была не просто извращением, но рассматривалась как религиозное средство для достижения политических целей — укрепления позиций Манассии. Он не понял урока истории, что таким путем можно потерять землю (2, 8), он даже превзошел хананеев в своем саморазрушительном безрассудстве (9).

33:10–20 Покаяние Манассии. Грех Манассии был так велик, утверждает Книга Царств, что сделал неизбежным разрушение Иудеи и Иерусалима, которое произошло через пятьдесят лет после его смерти (4 Цар. 23:26–27; 24:3–4). Летописец, более заинтересованный в немедленных последствиях, после сообщения об отказе Манассии обратить внимание на Божье предупреждение (10) сразу переходит к рассказу о последовавшем унижении (11). Эта сцена кажется предостережением, прообразом тех событий, когда Вавилон, став могущественной империей, уведет многих израильтян в плен на долгие годы. Было предложено множество ответов на вопрос, когда же Манассия, вынужденный в течение длительного времени своего царствования признавать Ассирию в качестве своего господина, вышел из–под его контроля и был наказан.

Реформы, которые последовали за его покаянием, являются типичным признаком благословений (14—17). Текст его молитвы (18—19; ср.: ст. 13) теперь утрачен, «молитва царя Манассии» в апокрифах — это сочинение более позднего периода. Тесно связаны с вопросом покаяния слова Павла о Божьей милости «грешникам, из которых я [Павел] первый» в 1 Послании к Тимофею 1:15–16.

33:21–25 Аммон

Сообщение об этом царствовании самое короткое в книгах Паралипоменон, не более чем приложение к предшествующему разделу. Аммон сводит на нет все доброе, что сделал Манассия за свои последние годы, и задачей его сына Иосии станет исправление того зла, которое сотворил Аммон в свое царствование. В Книге Царств Аммон просто добавляет к грехам Манассии собственные, а Иосии приходится исправлять все злые последствия обоих царствований. О заговоре, отмеченном в стихе 24, не известно ничего более определенного, как и о народе земли из стиха 25.

34:1 — 35:27 Иосия

В этом рассказе об Иосии, столь же обстоятельном, как и в Книге Царств (4 Цар. 22:1 — 23:30), иные акценты, хотя обе книги рассматривают Иосию как великого человека. В Книге Царств все его реформы сводятся к обнаружению «книги закона». Знаменитое празднование Пасхи упомянуто кратко, но сам Иосия представлен величайшим из иудейских царей и высшей точкой в истории развитии Иудеи (4 Цар. 23:25). Но для летописца более значимым является царствование Езекии, после которого Иудея уже стала катиться по наклонной. В то же время он не может не дать высокой оценки прочим деяниям Иосии и добродетелям его (35:26), а они проявились задолго до обнаружения книги в Храме.

Даты, указанные в 34:1–8 (восьмой, двенадцатый и восемнадцатый годы царствования Иосии), поднимают вопрос, есть ли в книгах Царств и Паралипоменон разночтения по поводу того, когда именно начались его реформы. Комментаторы не могут прийти к единому мнению о том, какая книга строго придерживается хронологии, а какая определяет даты лишь примерно. В любом случае фоном для всех событий является ослабление Ассирии, что дало Иосии большую свободу действий, уменьшило давление на Иудею (навсегда или на время; ему весьма недоставало «всеизраильской» солидарности, которая была в дни Езекии) и привело к восстановлению мощных империй, так что Египет и Вавилон скоро стали силой, с которой приходилось считаться (35:20–21; 36:5–6).

34:1–13 Иосия — реформатор. Летописец дополнил 4 Цар. 22:1–7 двумя аспектами: он подчеркнул благочестивый характер Иосии еще до того, как он начал ремонтные работы в Храме, и отметил ту тщательность, с которой он работал. Даже Езекии не досталось похвал за столь ревностное благочестие (2). Слова будучи еще отроком несомненно указывают на личные поиски Бога еще до того, как ему исполнилось двадцать лет (в двенадцатый год, 3). Его ранние реформы имели далеко идущие последствия (4—7); ассирийские владыки северного Израиля стали испытывать давление на других фронтах и не могли препятствовать распространению власти Иосии (6). Летописец видит производителей работ и музыкантов как равноправных служителей в Божьем доме (9–13).

34:14–33 Обнаружение книги закона. Обнаружение книги закона Господня могло быть наградой за верность Иосии. Мы не знаем, в течение какого времени книга отсутствовала и что это была за книга. Большинство исследователей придерживаются мнения, что это была часть Второзакония, 12, 16, 27 и 28–я главы которой тесно связаны с тем, о чем здесь рассказывается. Может быть, в нее входило многое из Торы, первых пяти книг нашей Библии.

Признаком выдающегося характера Иосии (ср.: ст. 2) является то, как настойчиво искал он слова Божьего (21). Ответ пророчицы Олданы (23—28) звучит необычно: произнесенные проклятия (Втор. 27–28, а также Лев. 26) относятся к грехам, совершенным до того, как начал править Иосия (25), а наказание за эти грехи должно произойти после смерти Иосии (28). Иосия положен будет в гробницу в мире, не увидев падения Иерусалима, хотя он и умрет от ран, полученных в сражении (35:23–24). Но народ не получит пощады, его сердце не было подобно сердцу его царя. Весь народ (30) — словосочетание, часто встречавшееся в повествованиях о более ранних царствованиях, показывало общее устремление, а теперь этому народу велят подтвердить свое желание служить Богу (32–33).

35:1–19 Празднование Пасхи. В 4 Книге Царств всего три стиха уделено этому знаменательному событию (4 Цар. 23:21—23).

Для Иосии этот праздник стал совершенно естественным завершением только что обновленного завета между Израилем и Господом (34:29—32). Царь стремился к тому, чтобы были соблюдены все необходимые ритуалы и выдержано правильное время (1—4). Странное замечание (3) об установлении ковчега в Храме (когда же его вынесли из Храма? почему не вернули раньше?) может означать преднамеренный повтор первоначального открытия скинии или Храма. Летописец считает Езекию величайшим царем, но тщательный подсчет огромного количества жертвенных животных, приготовленных Иосией для праздника, свидетельствует, что этот дар был еще более щедрым, чем дары Езекии (6–9). Церемонии, организованные Иосией, были взяты из времен Моисея (12), а не только Давида (15), и потому этот праздник стал уникальным событием во всей истории монархии (18).

35:20–27 Смерть Иосии. Другой информацией, отсутствующей в 4 Книге Царств 23:29–30, является утверждение, что смерть Иосии, наступившая тринадцать лет спустя, была связана с его непослушанием, хотя и при странных обстоятельствах. Кархемис (20) должен был стать местом встречи между ассирийцами и их египетскими союзниками, пытавшимися помешать росту могущества Вавилона. Был ли прав Иосия в своей попытке встать на сторону одной из держав или нет, но обращение египетского фараона представлено как слово от Бога (22; подобные слова через других ораторов ср.: 36:23; 4 Цар. 18:25; Ин. 11:49–52). Это слово должно было каким–нибудь образом получить подтверждение, чтобы Иосия обратил на него должное внимание. Его смерть вызвала в народе глубокую скорбь.

36:1—23 Последние цари

Книги Паралипоменон заканчиваются кратким обзором информации о последних четырех царствованиях в Иудее, представленных в книгах Царств. После Иосии на престоле воцарились последовательно три его сына и внук. Всем им были даны альтернативные «тронные» имена (ср.: 1 Пар. 3:15–16; 4 Цар. 24:17). Ничего более не известно о старшем сыне Иоханане.

Четвертый, Саллум, воцарился под именем Иоахаза, но три месяца спустя его заменил второй сын, Елиаким/Иоаким, после одиннадцати лет правления которого воцарился его сын Иехония, и наконец начал царствовать оставшийся сын Иосии, Матфания/Седекия. Эти перемены были связаны с событиями внешнеполитическими. Ассирия доживала последние дни, Вавилон стремился ускорить ее кончину, а Египет пытался приостановить ее. В течение нескольких месяцев 609 г. до н. э. Иосия был убит, Иоахаз смещен и воцарен Иоаким — и все египетскими силами. Но в битве при Кархемисе четыре года спустя Египет потерпел поражение от Вавилона, и через три месяца после смерти Иоакима в 597 году вавилоняне сместили его молодого сына Иехонию и воцарили Седекию на несколько последних лет существования монархии, до тех пор пока он не восстал и не был смещен.

Там, где летописец опускает много информации, стоит поинтересоваться, что именно он оставляет. Автор не рассказывает о смерти царей, в его повествовании цари просто исчезают один за другим точно так же, как исчезает царство Давида. Так же сдержанно констатирует он и последнее разграбление и разрушение Храма Соломона. Совершенно ясно, что каким бы долгосрочным ни представлялось это наказание, оно также является и немедленным воздаянием за грехи последнего поколения. И все же Израиль выживает во всех бедах как народ и как земля, и это явствует из заключительных стихов книги, даже если бы она закончилась на 36:21, и замечание о восстановлении при царе Кире в ней не появилось бы.

36:1–4 Иоахаз. Ко времени воцарения Иосии Ассирийская империя доминировала на Ближнем Востоке уже более столетия. Но в последние годы ее могущества в этот регион вторгся египетский фараон Нехо (Нехао), от руки которого и погиб Иосия (35:20–24). По какой–то причине три старших сына Иосии были обойдены (возможно, к тому времени Иоханана уже не было в живых), и был воцарен его четвертый сын Иоахаз. Требование пени, о котором говорится в стихе 3, почти наверное затронуло и храмовые сокровища (см.: ст. 7, 10, 18), а через три месяца Нехо сместил с престола Иоахаза, заменив его братом Иоакимом. Священство и царская власть стремительно неслись к своему концу. Пленение Иоахаза в Египте было предвестием великой катастрофы, нависшей над всей страной.

36:5–8 Иоаким. Во время царствования Иоакима Вавилон захватил власть над регионами, ранее подконтрольными Египту (4 Цар. 24:7). Подчинение Иоакима Вавилону (6) могло произойти не в конце его царствования, как предполагается в стихе 6, и он, возможно, вовсе не был отправлен в Вавилон и тем более не умер там (4 Цар. 24:1). Но летописец дважды употребляет грозные слова в Вавилон: в стихе 6, говоря о царе, а в стихе 7 — о храмовых сокровищах. Все более неизбежным становится изгнание, а также конец Храма и престола.

36:9—10 Иехония. Сообщение о царствовании Иехонии еще более кратко, чем два предыдущих. Его «высылка» в Вавилон произошла, видимо, из–за его восстания против Вавилона. По этой же причине вавилонский царь лично посетил мятежную область (4 Цар. 24:10–12). Для летописца самым важным событием остается вывоз сокровищ из Храма и вывоз царя в Вавилон.

36:11—21 Седекия. Рассказ о царствовании Седекии сливается с историей окончательного падения царства. Отмечен его грех (12), но это и грех всего народа (14); реформы Иосии, как было сказано, не имели прочных результатов, и последней каплей стал отказ народа слушать Божьих пророков (16). Глядя на эти события сквозь призму часто вспоминаемого откровения из 7:14, мы понимаем, что не было смирения (12), не было обращения к Богу (13) и, как следствие, не было исцеления (спасения, 16). Подчеркивается, что все это произошло по воле Божьей (15—17) и Бог отправил в Вавилон (18, 20) все, что еще оставалось в Храме Соломона и все население царства Давида. «Никого не осталось, кроме бедного народа земли» (4 Цар. 24:14), однако летописец рисует еще более безотрадную картину страны, практически оставшейся без людей.

Однако стихи 20–21 показывают, что Бог намеревался сохранить в Вавилоне остаток Своего народа для того, чтобы Его земля также была сохранена. Ее опустошение стало в сущности давно заслуженной субботой, а слово Божье было не опровергнуто (Иер. 25:11), но лишь подтверждено всеми этими событиями.

36:22—23 Послесловие. Эти стихи являются начальными стихами Книги Ездры, добавленными сюда (неизвестно кем), чтобы связать две эти истории. Книги Паралипоменон даже не нуждаются в такой концовке для завершения своего послания, поскольку обетование о восстановлении Божьего народа уже прозвучало в двух предыдущих стихах.

Wilcock Michael

КНИГА ЕЗДРЫ И КНИГА НЕЕМИИ

Введение

Несмотря на то что книги Ездры и Неемии в английских Библиях, так же, как в русской и славянской, являются отдельными книгами, первоначально они были частями одной, и поэтому исследовать их необходимо как единое целое. Такова не только древняя иудейская традиция (разделение на две части было, по–видимому, введено христианской церковью), но, что еще более важно, этого требует само содержание книг. В частности, вторая часть Книги Неемии является кульминацией всего предыдущего повествования, включая и Книгу Ездры, что особенно отчетливо видно в Неем. 8. Хотя стих 1 в Неем. 1 явно открывает новую тему, он ничуть не нарушает общего хода повествования, как и Езд. 7:1, когда впервые вводится фигура Ездры.

Рассматривать обе эти книги как часть труда автора Паралипоменон нет достаточных оснований. Несомненно, они представляют собой продолжение его темы, о чем говорит повторение концовки Паралипоменона в начальных стихах Ездры, однако это еще не доказывает единого авторства этих книг. Конечно, в них поднимается ряд общих тем, особое внимание уделено работам по сооружению Храма в Иерусалиме и людям, участвовавшим в этих работах, но поскольку эти книги родились в относительно небольшом сообществе, объединенном вокруг Храма, такое совпадение интересов вряд ли может служить аргументом. До сих пор богословы расходятся во мнениях относительно авторства книг Ездры и Неемии. К счастью, сами книги не вызывают слишком большого количества различных толкований, и здесь они будут рассматриваться вне связи с книгами Паралипоменон.

Исторический фон

Поскольку книги Ездры и Неемии относятся к историческим повествованиям, то для лучшего понимания их роли в создании библейской истории в целом необходимо пролить некоторый свет на современную им обстановку и представить более широкую панораму тех событий, с которыми они связаны.

Книги Царств излагают долгую историю Израиля и Иуды. Независимое существование Израиля закончилось в 722 г. до н. э., когда Ассирия окончательно поглотила его, сделав частью своей империи (4 Цар. 17). Маленькое же царство Иуды во главе с преемниками Давида и столицей в Иерусалиме просуществовало в течение последующих 150 лет как самостоятельное государство, которому пришлось пережить разное. Однако важно помнить, что все сведения о более раннем периоде царства Израиль дошли до нас, скорее всего, через этот канал.

В 587 г. до н. э. Иуду постигла участь северного соседа — Израиля, но Иудея попала уже в руки Вавилона, который к тому времени вытеснил Ассирию и стал доминирующей мировой империей. Трудно преувеличить те огромные разрушения, которые принесло с собой вавилонское завоевание. Множество людей, особенно из высших слоев, были отправлены в вавилонский плен. Храм, так долго служивший центром религиозного единения народа, был разрушен до основания, а его сокровища перевезены в Вавилонский храм. Царь Седекия был низложен (4 Цар. 25:7), как ранее его предшественник Иехония (4 Цар. 24:15), и царская власть, на которую возлагались такие большие надежды со времен царя Давида (2 Цар. 7), просто перестала существовать. Страна же превратилась всего лишь в далекую провинцию Вавилонской империи. При таком полнейшем крушении всех основных институтов государства могло создаться впечатление, что Иуда, а вместе с ним и религия его народа, навсегда исчезли с лица земли, то есть, что его постигла участь нескольких других соседних с ним государств. В Книге Плач Иеремии отражено это чувство безысходности и отчаяния.

Мы очень мало знаем об Иуде в Вавилоне в течение следующих 50 лет, то есть во время, которое принято называть периодом плена. Однако известно, что среди плененных изгнанников были те, кто не только разрабатывал стратегию физического и социального выживания, но и (что более важно) понимал, что Бог не перестал существовать вместе с падением их царства. Огромным богословским достижением было осознание того, что эти катастрофические события не только не противоречили Его воле, но фактически были продиктованы ею. Понимая это и пытаясь усвоить болезненные уроки прошедшего, по меньшей мере некоторые из пленных иудеев научались читать и сохранять свои священные писания и даже пополнять их, сознавая свою ответственность перед будущим.

538 г. до н. э. — год, с которого начинается Книга Ездры, — принес с собой не только значительные перемены в судьбе находящихся в изгнании иудеев, но многое изменил и на всем древнем Ближнем Востоке. Кир, царь персидский, быстро поднявшийся на вершину власти и только что совершивший целую серию крупных завоеваний, триумфально вошел в Вавилон и стал безусловным правителем всех его прежних владений. Персидская империя, таким образом, стала крупнейшей мировой державой и оставалась ею в течение последующих двух столетий. Цари ее в различные периоды контролировали территорию, простиравшуюся от Египта до Индии. Разумеется, успех не всегда сопутствовал им. Были периоды крупных волнений внутри страны; не всегда удавалось удерживать в своей власти Египет, а некоторые сражения между Персией и соседней Грецией даже стали легендами. Кроме того, не все персидские цари были так же удачливы, как Кир, Дарий и Артаксеркс, о которых рассказывают нам книги Ездры и Неемии.

В связи с этим необходимо учитывать два существенных момента. Во–первых, территория Иуды представляла для персов большой интерес из–за стратегически важного для Персии местоположения вблизи неспокойных границ Египта. Несомненно, сохранение лояльности населения по отношению к империи в этом регионе было особой заботой персов. Во–вторых, когда это отвечало их интересам, персы, чтобы заручиться доверием подвластных им народов, практиковали предоставление им статуса местной автономии, как религиозной, так и юридической. Разумеется, при необходимости они могли быть не менее решительны и жестоки, чем ассирийцы или вавилоняне, однако в отношении репатриации их политика была более либеральной, о чем свидетельствует Книга Ездры.

Как мы вскоре увидим, библейских авторов не занимали такие глобальные проблемы. Однако эти проблемы в значительной степени окрашивают их отношение к международной политике и, что более важно, создают ту реальность, в которой действовали люди, о коих авторы повествуют. В своих практических действиях и в своих планах они были ограничены конкретными условиями, поэтому мы не можем ожидать от них больше того, что они смогли выполнить. Национальная независимость, видимо, казалась им далекой мечтой. Главное, что необходимо было сделать в то время, — это утвердить свои религиозные принципы в совершенно новых обстоятельствах, адаптироваться к новой реальности — реальности существования небольшой религиозной общины под рукой мощной империи.

Обстановка

Как же соотносятся во времени книги Ездры и Неемии с этой исторической обстановкой? На этот вопрос ответ дать не так просто, как может показаться.

Как и в случае со многими другими библейскими книгами, здесь необходимо иметь в виду два различных уровня. Во–первых, это порядок расположения материала. Это подход более прямой и непосредственный. Основная информация об этом будет рассматриваться ниже в соответствующих пунктах комментария. Единственное, что не будет обсуждаться, — это время, когда Ездра отправился в Иерусалим. Согласно Езд. 7:7, это произошло на седьмом году правления царя Артаксеркса, однако не ясно, о каком из трех царей, носивших это имя, здесь идет речь. Поскольку рассказ о Ездре предшествует рассказу о Неемии, то обычно считают, что это был Артаксеркс I, то есть имеется в виду 458 г. до н. э. Но следует отметить, что некоторые ученые склонны видеть здесь Артаксеркса II (в таком случае эта дата меняется на 398 г. до н. э.), и тогда получается, что Ездра вошел в Иерусалим после Неемии. Эта точка зрения (ее можно встретить в некоторых комментариях) влечет за собой существенную реконструкцию материала на этом первичном историческом уровне. Однако эта концепция уже не столь популярна, как прежде, и здесь не рассматривается (с моей стороны этому вопросу уже было уделено достаточное внимание в работах, указанных в списке дополнительной литературы).

Во–вторых, при чтении исторической книги всегда полезно иметь представление об окружающей автора или редактора обстановке и о цели создания работы, вылившейся в конкретную форму. Очевидно, что текст возникает позднее, а иногда значительно позднее описываемых событий. Например, при чтении Евангелий стоит обратить внимание на стиль и особые акценты каждого евангелиста, поскольку это дает нам возможность сравнить между собой их манеру изложения. Мы можем отметить, что сохранено и что опущено, где имеются различия в повествовании и т. д. Мы хотим знать, что говорит каждый из авторов об Иисусе и почему он делает это тем или иным способом.

В принципе, то же самое можно сказать о книгах Ездры и Неемии. Очевидно, что в распоряжении автора было несколько различных источников и он не всегда полностью использовал весь материал этих источников. Кроме того, в своих комментариях он расположил материал в определенном порядке по известным лишь ему одному соображениям. Изучение всех этих обстоятельств поможет нам увидеть в этих книгах именно то, что автор особенно желал донести до своих читателей.

И здесь возникают новые проблемы. В частности, невозможно с точностью установить дату написания книги и то, кому она адресована. Согласно одной версии, повествования о Ездре и Неемии (то есть примерно Езд. 7 — Неем. 13) были объединены около 400 г. до н. э., а главы Езд. 1 — 6 добавлены уже спустя столетие, после чего книга приобрела свой настоящий вид. Если это верно, тогда, учитывая то, что нам известно из других источников, можно предположить, что начальные главы были включены в общий рассказ с намерением подтвердить правильность и законность тех форм поклонения, которые практиковались иудейской общиной. Сделать это было необходимо из–за возникших притязаний соперников, скорее всего, тех, которые впоследствии стали называться самаритянами. Нам нужно понять взаимосвязь между двумя историческими периодами, понять, в каком смысле восстановление Храма представляло собой восстановление более ранних форм поклонения Израиля и как еврейская община утверждала это перед лицом враждебных притязаний. Из всего этого следовало бы извлечь полезные уроки современным церквам, которым приходится утверждать себя во враждебном окружении. Однако это очень трудно, особенно если учесть огромный временной отрезок, отделяющий нас от тех событий, которые являются основанием нашей веры.

Персидская империя в V веке до н. э.

Некоторые важнейшие темы

Принимая во внимание вышеизложенные соображения, можно определить ряд тем, которые проходят через обе книги. Мы не ставим перед собой цель полностью раскрыть смысл заложенного в этих книгах учения, но хотим затронуть те вопросы и проблемы, над которыми стоит задуматься при чтении самих текстов.

Богословский аспект истории

Прежде всего следует сказать о том, что обе книги чрезвычайно избирательны в отношении фактического материала. Фраза «после сих происшествий» в Езд. 7:1, например, охватывает период более чем в 50 лет. Деятельность Ездры в основном укладывается в небольшой отрезок времени — 12 месяцев, и так же ничего не известно о Неемии после первого года его бурной деятельности вплоть до второго срока его деятельности как правителя края спустя 12 лет. Точно так же повествование в Неем. 12:26 и 47, по–видимому, является связующим звеном между рассказом о тех пленниках, что вернулись в Иерусалим первыми, и о той работе, которая была выполнена реформаторами спустя два или более поколений. Да, это не современная историческая наука! Здесь огромный отрезок времени рассматривается с точки зрения глобального, осуществляемого Богом контроля за процессом возрождения Его народа, а позже — за проводимыми им реформами на своей собственной земле. В повествование включены лишь те факты, которые помогают увидеть это. Нам также необходимо иногда отрывать свой взгляд от мелочных ежедневных событий нашей жизни, уводящих нас в пустоту, чтобы суметь различить великие цели в Божьем промысле о нас и окружающем нас мире. Только при таком подходе мы научимся вернее оценивать наш собственный вклад в общее дело.

Преемственность

В свете тех обстоятельств периода плена, о которых сказано выше, становится понятно, что возвратившимся в Иерусалим иудеям чрезвычайно важно было иметь уверенность, что их вера зиждется на тех же основаниях, что и вера их праотцев. Могут ли они по–прежнему полагаться на те обетования, о которых мы читаем в первых книгах ВЗ? Могут ли они так же ожидать от Бога помощи и водительства, которые получали предшествовавшие поколения? Наконец, поскольку их обстоятельства совершенно отличались от прежних, могут ли они вообще претендовать на то, чтобы считать себя тем же самым Израилем? В комментарии этим вопросам будет уделено достаточно внимания, и, несомненно, многое еще нам предстоит узнать. Рассказы о возвращении из плена, о восстановлении Храма, его обустройстве, о людях, осуществлявших там служение, — все это лишь средства, с помощью которых автор стремится вселить уверенность в своих читателей и укрепить в них чувство их религиозной самобытности.

И, может быть, самым важным было то внимание, которое он уделял книге закона, закона Моисея (он использует различные названия, но речь идет об одном). Конечно, основная часть закона, который мы называем Пятикнижием (от Бытия до Второзакония), была написана для народа, жившего в совершенно иной обстановке, когда, будучи независимым, он решал свои проблемы совершенно самостоятельно. Видимо, именно по этой причине многие начали считать закон мертвой буквой. Как мы увидим, Ездра внес свой особый личный вклад в развитие методов толкования закона, научив иудеев применять основные принципы Писания в новых условиях. Это необходимо и сейчас, в наше время, не меньше, чем тогда. Следование учению этой книги (в которой говорится не только о Божьей благодати и природе веры, но и о «законе» в строгом смысле слова) было для них (и является для нас) верным путем к познанию Бога. Именно этим обусловливается сохранение преемственности между нашей верой и верой тех, кто жил раньше нас.

Восстановление

Каждый из первых трех разделов книг (Езд. 1 — 6; 7 — 10; Неем. 1 — 7) построен по одной схеме: один человек или группа людей получают разрешение вернуться в Иерусалим из Вавилона для выполнения конкретного задания; как только они приступают к его выполнению, они сталкиваются с тем или иным противодействием, однако как–то преодолевают его, выполнив при этом как минимум основную часть работы. Сам этот сюжет учит терпению и верности, а также предупреждает об опасности отвлечения на внешние проблемы. Заключительная часть этого произведения (Неем. 8–13) отличается от первой. В центре ее — чтение закона, за которым следует покаяние и клятва соблюдать Божий закон (Неем. 8 — 10). Но затем, несмотря на значительные достижения и торжественные чествования их (Неем. 12:27—43), делаются попытки, хотя и не всегда успешные, великие ценности превратить в рутину, что почти неизбежно следует за периодами подъема. Отсюда можно сделать два вывода. Во–первых, «обновление завета» в Неем. 8–10 явно показано как вершина работы Бога (через реформаторов), а не как условие для нее. Далее читатели узнают, что ожидаемое преданное послушание иудеев — это не средство заслужить Божье благоволение, но скорее радостный отклик людей на верность Бога, когда они видят, как чудесно Он восстановил и преобразовал жизнь их общины. Во–вторых, Божий народ не может постоянно находиться в состоянии религиозного напряжения, поэтому такие моменты теряют свою ценность, если они не претворяются в постоянное, ежедневное послушание и верность, верность даже в таких «обычных» вещах, как денежные вложения в дело служения Богу. Однако глава 13 Книги Неемии, завершающая обе книги, оставляет нас в некотором недоумении, и без разъяснений она действительно трудна для понимания.

Взаимоотношения

Почти постоянно (за исключением Неем. 9:32—37) обе книги рисуют персидских царей в положительном свете. В самых первых строках Ездры Бог побуждает Кира к действию и тот отвечает на побуждение Бога, затем Дарий подтверждает свое разрешение на восстановление Храма (Езд. 6:6—12; ср.: стих 14), и наконец Артаксеркс вручает полномочия Ездре (Езд. 7:12–26) и поддерживает Неемию (Неем. 2:6). Таким образом, повсюду они выступают как люди, посланные исполнять Божью волю на официальном уровне. Напротив, политическая роль главных иудейских вождей остается почти в тени. Очевидно, автор пытался нарисовать достоверную картину реальных событий и одновременно стремился преподать урок, как сохранить верность Богу в предлагаемых обстоятельствах. Поскольку высшая власть проявляет свою благосклонность к иудеям, то им следует сосредоточиться скорее на использовании возможностей, предоставленных им Богом для служения Ему, нежели добиваться коренного изменения своего status quo. Лишь в конце главы 9 Книги Неемии звучит напоминание о том, что Божьи благословения еще придут.

Правители же соседних с иудеями народов изображены в явно негативном свете, среди них Санаваллат и многие другие. У соседних народов были в некоторой степени общие с иудеями религиозные ценности (см., напр.: Езд. 4:1–3), и в этом таилась серьезная опасность. Несомненно, в самом описании решительного отпора этим народам явно слышатся апологетические нотки. Для многих наших современников именно этот аспект обеих книг наименее понятен и привлекателен, особенно когда частичным решением этой проблемы становится расторжение смешанных браков (Езд. 9 — 10; Неем. 13:23—28). Однако необходимо учитывать обстоятельства, с которыми столкнулись иудеи, а не пытаться уйти от проблемы путем ее «одухотворения». Для выживания иудейской общины, сохранения чистоты ее религии (и, следовательно, ее наследия для нас) было очень важно в этот период не допустить компромисса ни с персидскими законами, ни в области целостности их самосознания. (Кроме того, следует помнить, что они согласны были принимать тех отдельных людей, которые искренно желали соединиться с ними; ср.: Езд. 6:21.)

Бывают времена, а это было, несомненно, именно такое время, когда приоритет должен быть отдан заботе о чистоте «света» и «соли» как свойств Божьего народа, чтобы его свидетельство о любви и спасительной благодати Бога не исчезло окончательно из поля зрения, не растворилось бы полностью в окружающем мире.

Таковы некоторые из важных тем этих книг; при серьезном чтении они могут послужить ориентирами и для нас. Конечно же, это не означает, что другие многочисленные аспекты этих книг не заслуживают внимания. Среди них такие, как проявление суверенности Бога в той политической реальности, которая является фоном описываемые в книгах событий в сопоставлении их с событиями Ветхого Завета; сущность и практика молитвы; характеры главных деятелей и преподанный ими пример лидерства и так далее. Подводя итог, следует подчеркнуть непреходящую ценность обеих этих так часто недооцениваемых книг.

Дополнительная литература

Kidner F. D. Ezra and Nehemia, TOTC (IVP, 1979).

McCjnville J. G. Ezra, Nehemiah and Esther, DSB (St Andrew Press / Westminster / John Knox Press, 1985). Clines D. J. A. Ezra, Nehemiah and Esther, NCB (Eerdmans, 1984). Williamson H. G. M. Ezra and Nehemiah, WBC(Word, 1985).

Книга Ездры

Содержание

1:1 — 6:22 Возвращение из плена и восстановление Храма

1:1 — 11 Кир отдает приказ о возвращении пленных и о возврате храмовых сосудов

2:1–70 Список вернувшихся из плена

3:1 — 4:5 Возобновление богослужения

4:6–24 Открытое противодействие

5:1 — 6:22 Восстановление Храма

7:1 — 10:44 Ездра

7:1–10 Вступление

7:11–28 Полномочия Ездры

8:1–36 Путешествие Ездры в Иерусалим

9:1 — 15 Сообщение о смешанных браках, скорбь и молитва Ездры

10:1—44 Решение проблемы смешанных браков

Комментарий

1:1 — 6:22 Возвращение из плена и восстановление Храма

Первые шесть глав Книги Ездры охватывают период более чем в 20 лет (538—515 гг. до н. э.), в течение которого группа иудеев возвратилась из вавилонского плена и после некоторой задержки восстановила Иерусалимский храм, разрушенный вавилонянами 50 лет назад.

Рассказ об этих событиях не является непрерывным повествованием, в нем освещены определенные этапы, тогда как другие исторически важные моменты, такие, как само возвращение в Иерусалим, совсем опущены. Это обусловлено тем, что автор жил значительно позднее описываемых им событий и, следовательно, имел в своем распоряжении лишь ограниченное количество письменных источников, таких, как копии писем, списки и другие документы. Он постарался так расположить эти материалы, соединив их своими комментариями, чтобы привлечь внимание своих более поздних читателей к религиозному и богословскому значению представленных им событий.

Во–первых, автор подчеркивает, что, хотя все происходившее могло показаться несущественным рядом с грандиозными делами великой Персидской империи, на самом деле это было делом суверенного Небесного Отца, Который использовал даже языческих царей, например, Кира и Дария, для осуществления Своей воли относительно Своего народа (напр.: 1:1 и 6:14). Это помогает читателю взглянуть на исторические события под углом зрения, несколько отличающимся от привычного, так, чтобы далекая маленькая религиозная община совсем не потеряла для него свою значимость.

Во времена политических перемен христианину следует учиться видеть события в перспективе, чтобы различать возможности, которые Бог предоставляет для обновления Церкви или изменения ее стратегии, чтобы сделать служение и свидетельство более эффективным в новой атмосфере социальных ожиданий.

Во–вторых, в данном разделе сделан сильный акцент на преемственности между старыми израильскими институтами и их аналогами в обновленном иерусалимском сообществе. Читателям, таким образом, напоминается о том, что они являются законными наследниками всего, что Бог обещал Своему народу очень давно. Речь идет не о какой–то новой религии, но о прямом наследовании того, что когда–то было открыто таким вождям, как Моисей, Давид и Соломон.

Присутствует также и отрицательный момент, а именно отвержение притязаний соперничающих народов, к примеру, недавно появившейся на севере общины самаритян. Если эти главы создавались в то время, когда строился самаритянский храм (около 300 г. до н. э.), то подобная мера была действительно необходимой.

В–третьих, в главах 4 — 6 автор подчеркивает, что противодействие Божьему делу лучше всего преодолевается не компромиссом или конфронтацией, но верностью Богу, преданным и неуклонным исполнением вверенного Им дела. Все эти темы будут более глубоко раскрыты в следующих главах Ездры и в Книге Неемии.

1:1—11 Кир отдает приказ о возвращении пленных и о возврате храмовых сосудов

Первая глава сосредоточивается на двух упомянутых выше аспектах. Действие происходит в 538 г. до н. э., когда сразу же после своего стремительного восхождения к власти Кир покоряет Вавилон и Персидская империя воцаряется на месте прежней мировой державы. Имперская политика персов отличалась от политики их предшественников. Если вавилоняне утверждали свое господство такими жестокими мерами, как поголовное перемещение покоренных ими народов (плен), то персы предпочитали считаться с интересами местного населения, если они не противоречили их собственным интересам. Им необходимо было обеспечить лояльность жителей крайних западных территорий империи, куда входила и Палестина, чтобы сделать возможной свою дальнейшую экспансию в Египет, — обстоятельство, оказавшееся весьма благоприятным для иудеев.

1:1—6 Провозглашение указа Кира. Если светский историк пытается объяснять эти события соответствующей имперской политикой тех дней, то библейский автор видит в них средство, которое Бог использует для достижения Своих целей. Так, побуждение к действию царя Кира (1) и послушание Божьего народа (5) имеют под собой именно это основание. Более того, сказано, что Кир был использован Богом во исполнение прежних пророчеств, скорее всего, Иер. 50:9 и 51:11, которые рассматриваются в свете пророчеств из Ис. 44:28 и 45:13. В соответствии с этим заявление, первоначально имевшее частную направленность (в стихах 2—4 оно выступает в форме послания к иудейским вождям), теперь приобретает вселенское значение — во исполнение слова Господня (1).

В центре документа (2–4) — разрешение возвращаться. Отдельный указ посвящен деталям восстановления Храма (ср.: 6:3–6), потому что они касались не только иудеев. Не следует рассматривать эти два отрывка как варианты одного указа.

За описанием реакции народа (5) следует информация (6), которая напоминает нам об исходе из Египта. Денежная поддержка, оказанная всеми соседями, — это не только помощь иудеев, решивших остаться (ср.: стих 4), но и неиудеев. Даже стилистически этот стих ассоциируется с темой «обобрания Египтян» в Исх. 3:21–22; 11:2; 12:35–36. Это первая из нескольких подобных реминисценций — ссылок на исход, — в совокупности позволяющих читателю по–иному взглянуть на событие, которое в другом освещении могло бы показаться незаметным и незначительным случаем в истории Персидской империи. Для верующего человека это возвращение из Вавилона не менее важно, чем события, сопровождавшие рождение самой израильской нации. Это был также акт Божественного освобождения и национального возрождения.

Примечание. 2 Здесь впервые в Библии появляются слова Бог небесный. Наиболее часто это выражение употребляется в связи с теми обстоятельствами, когда иудеи находятся в контакте с персами. Вероятно, изначально оно было принято в качестве титула и теми, и другими (персидское божество Ахура Мазда был небесным богом).

1:7—11 Возврат храмовых сосудов. Этот фрагмент, видимо, опирается на сохранившуюся в храмовых архивах опись храмовых сосудов, которые подлежали возврату. Конечно, мотивы, побудившие автора включить этот реестр в свой рассказ, были далеки от антикварного интереса, о чем говорят его собственные ремарки. Во–первых, некоторые детали снова приводят на память эпизоды исхода из Египта. Как видно из Ис. 52:11—12, возврат этих сосудов был частью давней надежды иудеев на «второй исход». Кроме того, стих 116 — «при отправлении… из… в…» — представляет собой своего рода формулу описания исхода (ср.: Быт. 50:24; Исх. 3:8,17; 33:1). И наконец, возможно, существует взаимосвязь между уникальным титулом Шеш–бацара — князь Иудин (8) и Чис. 7:84—86 (ср.: Чис. 2:3–31; 7:1–83; 34:18–28, где то же слово переводится как «начальник»), где перечислены серебряные сосуды для скинии — «приношения от начальников Израилевых».

Во–вторых, стих 7 указывает, что эти сосуды — те же самые, что были взяты из первого Иерусалимского храма (ср.:4 Цар. 24:13; 25:13–15; 2 Пар. 26:7; 10,18). Возможно, они находились среди различных идолов других покоренных народов; Навуходоносор выставлял этих идолов в своем храме как свидетельство своего превосходства. Возвращение сосудов и употребление их затем в обрядах второго Храма, несомненно, способствовало установлению и утверждению идеи о его неразрывной связи с Храмом Соломона. Эти сосуды помогали сконцентрировать внимание на единстве Божьего народа, отодвигая на второй план факт прерывания храмового поклонения во время вавилонского плена.

Примечания. 8 Шешбацар был первым областеначальником персидской провинции Иуды (ср.: 5:14). Больше о нем ничего не известно. По–видимому, он был выдающимся вождем колена Иудина; предположения о том, что он происходил из дома Давидова или что он и есть Зоровавель, лишены оснований. 9—10 Весьма относителен перевод названий сосудов, о чем свидетельствует сравнение различных английских версий. 11 Общее число сосудов — 5400 не соответствует сумме частей. Возможно, это ошибка переписчика или просто неточность расчетов. Описи персидских сокровищ в Персеполисе сохранили многочисленные примеры таких погрешностей.

2:1— 70 Перечень иудеев, возвратившихся из плена

Из заключительных стихов этой главы следует, что список этот был составлен спустя некоторое время после возвращения, причины же и время его составления остаются невыясненными. Возможно, он был необходим для официального отчета об именах участников строительства второго Храма (5:4). Если эта версия верна, то в этот список включены не только те, что вернулись сразу же после указа Кира, но и те, которые могли последовать за первыми через 10—12 лет. Список повторяется в Неем. 7:6—73, где слова «которые сначала пришли» (5) следует понимать в общем смысле, то есть пришедшие первыми, в противоположность вернувшимся позднее, как, к примеру, те, кого вел Ездра (ср.: Езд. 8). Некоторые расхождения в этих двух версиях одного списка, в основном касающиеся чисел, объясняются проблемами, возникавшими при более поздних копированиях в связи со сложной системой записи числительных в то время.

Вслед за именами двенадцати начальников (ср.: Неем. 7:7) в списке перечислены семьи (3–35), священники (36–39), левиты (40) и более мелкие обрядовые служители (41—58). После этого представлен перечень тех, кто не смог предъявить свою родословную (59–63), затем — итоговое обобщение (64—67) и другие краткие замечания. Большой раздел, состоящий из имен мирских людей, составлен не по единому принципу: некоторые зарегистрированы по семейному признаку, другие — по месту жительства. Возможно, последние вообще не были в плену, но присоединились к вернувшимся при восстановлении Храма.

Главное богословское назначение этого списка заключается в том, чтобы еще раз подчеркнуть неразрывную преемственность между вышедшей из плена общиной и прежним Израилем. Эта мысль особенно ясно проступает в стихах 59—63, где говорится о тех, кто не смог на этом этапе установить свою генеалогию; об этом также свидетельствует число вождей (12), перекликающееся с числом колен Израилевых. Далее, в начале и в конце списка акцент поставлен на том, что каждый человек вернулся в свой родной город (стихи 1 и 70), что указывает на тесную связь (отмеченную во многих местах Ветхого Завета) между народом и его землей. Таким образом, вся глава с включенным в нее списком чрезвычайно близка по своему внутреннему смыслу спискам из второй половины Книги Иисуса Навина. В этом усматривается намек на частичное исполнение глобального обетования, данного Аврааму (Быт. 12:2–3).

Конечно, сознание национальной исключительности, которым наполнена эта глава, требует уравновешивания истиной о вселенской природе Божьих намерений. Эта истина пронизывает все Священное Писание, включая и Ветхий Завет (отзвуки ее слышны даже в этой главе в большом количестве иностранных имен, как, например, в стихах 43—58). Однако в данном контексте, повествующем о важнейшем этапе репатриации, внимание сосредоточено на необходимости осознания общиной своего статуса, а также реальной и неразрывной связи со своим прошлым.

Христианские общины в наши дни также должны учиться внимательно относиться к своему прошлому. Главнейшим при этом всегда остается одно: отражение открытой для всех Божьей благодати. Однако бывают такие времена, когда нравственные или вероучительные кризисы приводят к тому, что церковь становится с трудом различимой в окружающем ее обществе. В таких случаях не исключена необходимость реформ, но это уже скорее крайняя мера. И конечно, эти реформы должны быть направлены на воссоздание живого, пульсирующего христианского центра, который бы мог вновь эффективно и целенаправленно приводить других людей к Божьей любви.

3:1 — 4:5 Возобновление богослужения

Этот раздел делится на три части. В первой говорится о сооружении жертвенника и жертвоприношениях (3:1—6); вторая рассказывает о подготовке к восстановлению Храма (3:7—13); в третьей впервые упоминается о противодействии строительным работам, которые позже были остановлены (4:1–5). На первый взгляд, позиция автора здесь расходится с рассуждениями пророка Аггея, который позже (примерно в 520 г. до н. э.) упрекал народ в полном пренебрежении к Храму и который, по всей видимости, совершенно по–новому подходил к вопросу о начале восстановительных работ под руководством Зоровавеля и Иисуса сына Иоседекова.

Предлагались различные толкования этой трудной проблемы. Утверждали, например, что тот старт, который был взят вначале, ко времени Аггея был уже почти забыт. Согласно другой точке зрения, нельзя относить данный фрагмент исключительно к первому периоду возвращения. Возможно, стихи 7—13 и 4:1—3 относятся ко времени пророка Аггея (слова по приходе своем к дому Божию в стихе 8, в таком случае, говорят о начале восстановления Храма, а не о первоначальном возвращении из Вавилона), а следующие за ними стихи 4:4—5 объясняют причину задержки строительства (ср. 4:4 с 3:3 и обратите внимание на временной отрезок, о котором говорит стих 5). Какое бы из этих объяснений ни было принято, главная мысль автора ясна и акцентирована: народ правильно определил свои приоритеты, начав восстановление основных форм богослужения, как только позволила обстановка — даже прежде восстановления самого Храма (3:6).

3:1–6 Восстановление жертвенника и возобновление богослужения. Этот фрагмент относится к первым дням после возвращения из плена. Жертвенник был вновь установлен на основании его (3), то есть на площадке, где находился раньше первый жертвенник, который был разрушен. Сохранением прежнего места, назначенного Богом для жертвоприношений (ср.: 1 Пар. 22:1), подтверждалась неразрывная связь со священными ритуалами довавилонского Израиля. Также возобновились особые (4) и постоянные (5) жертвоприношения, как предписано. Форма и выразительные средства богослужения в точности следуют правилам, установленным Моисеем и Давидом.

Примечания. 2 Иисус был первосвященником (ср.: Агг. 1:1), то есть занимал очень важную должность, которая приобрела еще большее значение после падения монархии, и поэтому он упоминается здесь первым. Зоровавель, видимо, сменил Шешбацара на посту гражданского правителя Иудеи (ср.: Агг. 1:1). Он происходил из дома Давидова, но этому факту не придается никакого значения в Книге Ездры.

3:7–13 Подготовка к восстановлению Храма. В этом фрагменте почти в каждой фразе просматривается намерение подчеркнуть сходство в возведении двух храмов: этого и первого. Так, стих 7 явно перекликается с 1 Пар. 22:2–4 и 2 Пар. 2:15–16; дата, приведенная в стихе 8, напоминает 2 Пар. 3:2, а если два года подготовки добавить к пяти годам строительства (ср.: 6:15), то общее число — семь лет — будет соответствовать 3 Цар. 6:38. Роль левитов в организации работ (8—9) та же, что и в 1 Пар. 23:4, а описание сопровождающих строительство празднеств (10—11) аналогично торжествам освящения первого Храма (напр.: 2 Пар. 5:11–13; 7:3). Наконец, в стихах 12–13 отмечен контраст между криками радости при виде заложенного основания Храма и горьким плачем тех стариков, которые в далекой молодости могли видеть первый Храм. И вновь главный смысл этого отрывка заключен в таких понятиях, как преемственность и законность; радость же, которой завершается фрагмент, — это выражение надежды поколения современников автора.

4:1–5 Первые признаки сопротивления. Если событие, упоминаемое в стихах 1–3, относится ко времени Дария, как было предложено выше, тогда становится понятно, почему вскоре после этого весь проект строительства Иерусалима стал предметом официального расследования (гл. 5). Отвергнутые самаряне вскоре начали враждебные действия против иудеев. Хотя отдельные люди со стороны могли быть приняты в общину (ср.: 6:21), однако в данном случае законные полномочия иудеев на восстановление Храма были бы ими утрачены, если бы целые группы посторонних людей присоединились к постройке как равные партнеры. Как показали дальнейшие события, это твердое решение старейшин было правильным и мудрым (ср.: 5:3). Вероятно, фраза враги Иуды и Вениамина (1) была написана с учетом горького опыта; скорее всего, самаряне не были таковыми в описываемый период.

Стихи 4–5 были добавлены для разъяснения причин задержки в восстановлении Храма после освящения жертвенника (3:1–6).

Примечания. 2 Асардан, ассирийский правитель прежнего Северного царства, населенного иноплеменниками, в исторических книгах не упоминается (в 4 Цар. 17:24 говорится о Саргоне II) (В русской Библии синодального издания Асардан упоминается в 4 Цар. 19:37, автор комментария опирается на текст английской Библии. — Прим. пер.), но на него есть ссылка в Ис. 7:8. 5 Дарий сменил Камба на троне персидского царя в 522 г. до н. э. и правил до 486 г. до н. э. Первые два года его правления были отмечены сильными волнениями (не упомянутыми у Ездры, но существенными в качестве политического фона пророчеств Аггея и Захарии), однако о нем идет речь далее, где он представлен Ездрой как политический преемник Кира.

4:6—24 Открытая оппозиция

В этом фрагменте говорится о трех письмах с обвинениями в адрес иудеев: одно адресованное Ксерксу (6) и два других — Артаксерксу (7–16). Оба они царствовали после Дария, однако главы 5 — 6 возвращают нас ко времени правления Дария. Если доверять авторской хронологии этого периода, то следует признать, что этот фрагмент является отступлением или экскурсом в прошлое, а начиная со стиха 24, повествование, прерванное на стихе 5, возобновляется. В пользу такой версии свидетельствует тот факт, что обвинения касались возведения стен Иерусалима (12–13), а не Храма, о котором идет речь в следующей части — Езд. 1 — 6.

Предпосылки сделанного отступления достаточно прозрачны. Автор только что сообщил об отказе от помощи. Такое довольно жесткое решение получило оправдание позже, когда группы людей, о которых идет речь, явили себя в истинном свете как «враги Иуды и Вениамина» (1). Это первое из многочисленных упоминаний о противодействии делу Бога в книгах Ездры и Неемии, оно служит предупреждением о необходимости постоянной бдительности, о том, что с враждебным противодействием легче справиться, пока оно находится «снаружи», чем когда оно закрепится внутри общины и станет гораздо более разрушительным.

Из всех обвинений только одно приведено полностью (8—16), а ответ царя на него (17–22) может оказаться полезным позже, при истолковании предпосылок миссии Неемии. Ничем не подтверждена справедливость обвинений в готовящемся восстании, однако, если учесть, что волнения были не редким явлением в западных провинциях империи, Артаксеркса можно простить за то, что он «сначала делал, а затем думал».

Примечания. 8 Согласно стиху 7, письмо было написано на арамейском языке, а не на древнееврейском — языке Ветхого Завета. Арамейский был «дипломатическим языком» в Персидской империи, и, вероятно, многие официальные источники, которыми пользовался автор, были написаны на нем. Как хорошо понимали иудеи, автор хотел представить эти источники в оригинальном виде и сам использовал их язык для кратких связок между ними (в данном случае — вплоть до стиха 6:18). 10 «За Евфратом» (в русском переводе «за рекою». — Прим. пер.) — то есть в западной провинции империи. Другие имена и названия в этих стихах не совсем ясны. 12 Возможно, здесь речь идет о возвратившихся вместе с Ездрой. 20 Могущественные цари — это не иудейские правители (такие, как Давид и Соломон), но предшественники Артаксеркса, такие, как Кир и Дарий. Царь старается избежать нежелательных и неуместных здесь сопоставлений.

5:1 — 6:22 Восстановление Храма

В этом разделе речь, в основном, идет об одном происшедшем при строительстве Храма инциденте — о расследовании, которое учинил персидский областеначальник Фафнай (5:3—17, и о благоприятном ответе на запрос, полученном от судебных органов (6:1–13). Автор обрамляет этот эпизод замечаниями о присутствии в этом деле всемогущей Божьей воли и Провидения (5:1–2; 6:14), а затем переходит к описанию торжества освящения Храма и Пасхи (6:15–22). Следует заметить, что, как и в предыдущих случаях, множество деталей, включения которых можно было бы ожидать, просто опущены. Так, ничего не сказано о самом процессе строительства. Автор стремится изложить лишь то, что ему известно из источников (главным образом, из копий переписки между Фафнаем и персидским царем) и отметить богословское значение описываемых событий.

В этой связи выделяются два момента. Во–первых, вновь подчеркивается положительная роль персидских властей как инструмента исполнения планов Бога (см.: 1:1 и дал.). Автор полагает, что, насколько это возможно в конкретных условиях его времени, следует избегать столкновений между «церковью и государством»; власть Бога не компрометируется обществом, которое стремится воспользоваться своими правами в соответствии с гражданским законодательством, так как Бог Своей суверенной властью может обратить людей и обстоятельства на благо Своего народа. Автор не рассматривает восстановление политической независимости как необходимое условие освобождения Божьего народа. Он с радостью сообщает о том, что государство поддерживает молитвы и жертвоприношения за благополучие царской семьи (6:9—10).

Во–вторых, здесь продолжает звучать тема преемственности, столь часто возникавшая в предыдущих главах; она касается и самого строительства Храма (напр.: 5:8, ср.: 3 Цар.6:36 и 7:12; 5:11,13–15; 6:3–5), и освящающих Храм ритуалов (6:17—18).

И хотя христианство не исчерпывается внешними формами, нам важно помнить, что «вселенская церковь» охватывает не только верующих нашего времени, но и всех живших прежде нас. У нас с ними одна Библия, одни святыни, одни понятия о ценностях и множество форм богопочитания. Следует обращаться к этому «сонму святых», ибо полезно иногда проанализировать современное положение в свете их примера. Не умаляя ни в малейшей степени абсолютного авторитета Писания, мы не должны, для своего же блага, игнорировать опыт других христиан (то есть «традицию»).

5:1—2 Восстановление Божьего дома. Здесь, в полном соответствии с книгами Аггея и Захарии (1—8), показано, что главный стимул к восстановительным работам приходит от самого Бога Израиля, передаваясь через пророческое слово и вызывая живой отклик.

5:3—17 Расследование Фафная. Имеет ли это расследование какое–то отношение к инциденту в 4:1–3 или нет — неизвестно, однако нет и указания на то, что Фафнай по своей инициативе пришел в Иерусалим с враждебным намерением. Поскольку ему, видимо, было неизвестно повеление Кира (ср.: стихи 13—16) двадцатилетней давности, он должен был убедиться в законности происходившего, особенно если дело касалось общественных фондов (ср.: стих 15 с 6:4,8). В стихе 5 показано, что Фафнай был склонен верить иудейскому отчету, и это автор опять же объясняет божественным провидением.

Примечания. 10 Здесь не приводится список имен, возможно, потому, что он уже был представлен в главе 2. Ясно, что автор сократил копию письма Фафная. 12 Стоит отметить, насколько близко восприняло это поколение иудеев учение пророков довавилонского периода, каким бы нелицеприятным оно ни было. Покаяние в прошлых грехах — важнейшее условие обновления. 16 Вторая часть этого стиха не совсем верна, ибо строительство, начатое под руководством Шешбацара, было уже давно прекращено. И теперь иудеи совершенно обоснованно требовали подтверждения прямой зависимости своей нынешней работы от решения прежних властей. Поэтому они сослались на те имена, которые могли быть записаны в государственных архивах, а не на современных своих начальников. 17 Естественно, именно этому ищет подтверждение Фафнай. Тот факт, что соответствующий документ был найден не в Вавилоне, как ожидалось, а в одной из персидских столиц, Екбатане (6:2), убедительно свидетельствует в пользу точности этого отчета.

6:1–12 Ответ Дария. Дарий включил копию оригинального указа Кира в свой ответ (3–5). Претензия иудеев была полностью удовлетворена, и Дарий не только подтвердил ее обоснованность, но и приказал содействовать иудеям, пригрозив суровым наказанием за непослушание (7–12). Недавно обнаруженные персидские административные документы, хотя и не относящиеся непосредственно к иудеям и Иерусалимскому храму, показали, что поддержка культов местного населения широко практиковалась тогда в империи.

Примечание. 3 Последнюю часть этого стиха необходимо исправить и читать следующим образом: «тридцать локтей в высоту, шестьдесят локтей в длину и двадцать локтей в ширину», то есть примерно 45 футов (13 м) в высоту, 90 футов (27 м) в длину и 30 футов (9 м) в ширину.

6:13–18 Завершение строительства и освящение Храма. Как и в начале этого фрагмента, автор вновь подчеркивает присутствие всемогущей руки Бога в политическом процессе. К сильному воздействию пророков (стих 14, ср.: 5:1) добавляется Божье повеление, вложенное в царские уста. В число таких царей здесь включен и Артаксеркс, оказавший впоследствии поддержку Ездре, о чем говорит следующая глава. Но сказанное не может быть отнесено к нему полностью в связи с той отрицательной ролью, которую он сыграл раньше и о чем шла речь в главе 4.

Церемония освящения Храма представляет иудейскую общину в весьма положительном свете. Они осознавали себя частью всего довавилонского Израиля (стих 17); этот ритуал напоминал им об освящении Храма Соломона, когда весь народ был еще единым (ср.: 3 Цар. 8). И хотя последнее может показаться очень далеким от реальных обстоятельств периода возвращения из плена, тем не менее эти факты позволяют читателю прикоснуться к идеалу сопричастности с прошлым, идеалу, к которому всегда должна стремиться любая христианская община.

6:19–22 Праздник Пасхи. Завершая фрагмент Езд. 1 — 6, автор возвращается к использованию древнееврейского языка. Описанием праздника Пасхи заканчивается рассказ о событиях, которые автор рассматривает как второй исход. В стихе 21 вновь отмечается, что иудейская община была открыта для любого, кто желал присоединиться к ней без всяких предварительных условий.

Примечание. 22 Царь Ассирийский — это чрезвычайно любопытная характеристика персидского царя (Дария). Дело в том, что в свое время символом тиранической власти была Ассирия (ср.: Неем. 9:32), затем — Вавилон (ср.: 1 Пет. 5:13; Откр. 14:8; 18:2). Персия же наследовала Вавилонской империи, которая, в свою очередь, наследовала Ассирии. Имеется также свидетельство, что персы считали себя наследниками всего этого достояния.

7:1 — 10:44 Ездра

Информация о Ездре сосредоточена в Езд. 7 — 10 и Неем. 8. Мы находим здесь и рассказ самого Ездры, и пересказ сообщений Ездры более поздним редактором. Если царем в то время был Артаксеркс I, получается, что между Езд. 6 и 7 существует временной разрыв в 57 лет. О богословском, а не о чисто историческом подходе автора свидетельствуют его слова После сих происшествий (7:1), которые выполняют роль мостика между этими двумя периодами. Очевидно, что он собирался не просто сообщить о следующем по порядку происшествии, но о следующем важном событии во всеобъемлющем Божьем плане обновления иудейского сообщества после выхода из вавилонского плена.

7:1—10 Предварительные данные о Ездре

Ездра представлен как священник и книжник. Его генеалогия (1–5) показывает, что он происходил из семьи священников, был потомком Сирайи, предпоследнего первосвященника Иуды довавилонского периода (1 Пар. 6:14). После плена, однако, роль учителей народа перешла от священников к книжникам, самым замечательным представителем которых был Ездра (стихи 6 и 10). Это было неизбежно, поскольку запечатленное на бумаге Писание стало главным религиозным авторитетом. Таким образом, Ездра стоит у истоков нового способа передачи Богом Своего закона Своему народу, и мы подходим к пониманию той важной роли, которую играет в авторском повествовании толкование теперь уже записанных текстов Писания.

О путешествии Ездры в Иерусалим кратко сообщается в стихах 6—9; дополнительные сведения приведены в главе 8. Первый день первого месяца (9) указывает на праздник Пасхи (ср.: Исх. 12:2), что вполне согласуется с последующим представлением Ездры как второго Моисея. Это описание людей и событий складывается в знакомую картину истории спасения, позволяя лучше осознать руководящую роль Бога во всех делах Его народа, а также научая более поздних читателей фиксировать аналогичные ситуации в своем собственном опыте, каким бы малозначительным он ни казался на первый взгляд. Именно в таком контексте опыт многочисленных персонажей Ветхого Завета до сих пор представляет для нас большую ценность (ср.: 1 Кор. 10:6,11).

7:11–28 Полномочия Ездры

Копия письма Артаксерса (о полномочиях Ездры), которое, вероятно, было ответом на конкретную просьбу самого Ездры (ср.: 7:6), написана на арамейском языке (см.: 4:8). Перед Ездрой поставлены четыре задачи.

Во–первых, он должен возглавить людей, возвращавшихся из Вавилона в Иудею (13), — это тема главы 8. Во–вторых, он должен доставить в Иерусалим различные дары и пожертвования для Храма (15–20), а также передать приказ хранителям сокровищ, находящихся за Евфратом, содействовать началу храмовых богослужений. Копия последнего документа включена в текст поручения (21–24). Видимо, с целью пресечения любой возможности злоупотреблений в таком деликатном деле ход его исполнения тщательно разрабатывается в 8:24–30, 33–34 и 36.

В–третьих, он должен обозреть Иудею и Иерусалим по закону Бога твоего (14). Видимо, речь здесь идет о необходимости гарантий, что пожертвования на Храм будут использоваться в соответствии с иудейским законом, который, согласно обычаям того времени, признавался Персией в качестве конституции религиозной жизни провинций. Возможно, именно эти обстоятельства лежали в основе проблемы смешанных браков (см.: главы 9 — 10), поскольку такие браки, видимо, осложняли решение вопроса, какому законодательству должна подчиняться такая супружеская пара.

И наконец, Ездра должен был учить соблюдению иудейского закона тех иудеев, которые жили за пределами провинции Иуды (25–26). Это, видимо, требовало осторожности в связи с тем, что не исключались конфликты между законом Бога твоего и законом царя (26). Находясь в Вавилоне, иудеи, должно быть, столкнулись с этой проблемой. Кто же, как не один из их выдающихся учителей, мог научить теперь уже другую группу иудеев правильно поступать в аналогичной ситуации? Многие верующие и раньше, и теперь сталкивались с этой проблемой, поэтому позиция Ездры могла бы стать весьма поучительной. К сожалению, молчание, которым последующие главы обходят этот вопрос, говорит о том, что он так и не приступил к этой части своей миссии.

При всей важности этого документа для истории иудаизма, молитва Ездры в ответ на происходившее (27–28) сосредоточена только на будущем обустройстве Храма как центра поклонения Богу Его народа и зримом выражении неколебимой Божьей любви. За столетия, истекшие с тех пор, как Авраам был впервые призван Богом и получил обетования, все вокруг неузнаваемо изменилось, но Бог по–прежнему оставался Богом отцов наших и оказывал влияние даже на персидских царей и их окружение во исполнение Своей воли.

8:1—36 Ездра отправляется в Иерусалим

Большая часть этой главы представляет собой достаточно точный отчет, в котором, как уже отмечалось, все внимание сосредоточено на послушании Ездры царскому указу. Однако все три главные темы этой главы свидетельствуют не о его личных способностях, но о благодеющей руке Бога нашего, которая была над нами (18; ср.: стихи 22 и 31).

Прежде всего Ездра очень хотел, чтобы среди возвращавшихся вместе с ним (1–14) были левиты (15–20). Возможно, ввиду второстепенной роли, которую они играли в храмовых богослужениях, это возвращение было для них не очень желательным, однако присутствие их в пути, видимо, было необходимо как символ преемственности этого путешествия и путешествия по пустыне после первого исхода (ср.: Чис. 10:11–28). В этом случае левиты несли ответственность за транспортировку священных сосудов.

Во–вторых, безопасность перехода обеспечивалась милостивой рукой Самого Бога, когда Ездра отказался от вооруженной охраны (21–23). Это на первый взгляд самоуверенное заявление повергло людей на колени, и их вера была вознаграждена. С другой стороны, совсем иное поведение Неемии (ср.: Неем. 2:9) напоминает читателю, что Бог может действовать во благо Своему народу как через «нормальные», так и через чрезвычайные обстоятельства, — принцип, реализовавшийся в своей кульминации — в воплощении Бога на земле.

Иногда христиане впадают в заблуждение, считая, что Бог являет себя только в чудесах и особых, знаменательных событиях, и торопятся объявить «бездуховными» такие прозаические реалии мирской жизни, как, например, различные комитеты. Однако если ради нашего спасения Бог пожелал явить Себя в образе человека Христа, то Он может действовать Своими святыми путями и используя человеческие возможности, и совершенно игнорируя их. Бог — Господин всей нашей жизни, и нам следует сознавать абсолютно суверенный характер Его свершений. Иначе можно прийти почти к полному исключению Его из нашей жизни, или, иными словами, к ханжеству.

В–третьих, безопасность перевозки ценных пожертвований (см. главу 7) также обеспечивалась присутствием охраняющей Божьей руки. Однако тщательный подсчет, проделанный Ездрой, подразумевает, что рекомендовать исключительно «духовный» подход в ущерб «практическому» было бы в данной ситуации ошибочным.

Неудивительно, что путешественники принесли жертвы благодарения сразу же после своего прибытия в Иерусалим (35). Поскольку после возвращения первых переселенцев прошло уже довольно много времени, они начали осознавать, что второй исход был не обособленным событием, но тем опытом, который мог пригодиться последующим поколениям. Упования и надежды, связанные с ним, принадлежали не только первой группе вернувшихся из плена, и пожелавшие вернуться позже не несли на себе никакой вины. Но перспектива освобождения и новой жизни, как видно, всякий раз ставила новое поколение перед необходимостью выбора.

9:1—15 Сообщение о смешанных браках, скорбь и молитва Ездры

Прошло четыре месяца (ср.: 10:9), и, судя по 10:3, Ездра начал свое служение научения, о чем говорит и Неем. 8. Из этой главы и из других мест мы узнаем, что ему удалось вновь восстановить законы, в новых условиях уже считавшиеся устарелыми. Он добился этого, соединив воедино различные места Писания и раскрыв перед народом те богословские принципы, на которых и были в свое время основаны конкретные законы.

В результате люди стали понимать, что браки с неверующими иноплеменниками ничем принципиально не отличались от браков с жителями Ханаана, что было запрещено их предкам. Большинство народов, указанных в стихе 1, уже перестали существовать, но с учетом целого ряда других данных (включая Лев. 18; 19:19; Втор. 7:1–4 и 20:10–18) была осознана актуальность этого закона и для нового времени.

Молитва Ездры — это истинное покаяние. В ней нет просьб о прощении. Господи… праведен ты! (15) — вот ее вершина. Даже если Бог уничтожит Свой народ, Ездра признает Его правоту. Здесь можно говорить о высшей форме поклонения: Бог прославляется исключительно за то, Кто Он есть, а не за то, что поклоняющиеся надеются получить от Него.

Поэтому Ездра выполняет все, что полагается при оплакивании мертвых (3), и молится от лица всего народа. Его молитва (6–15) полна реминисценций из ранних библейских текстов; в ней звучит индивидуальная и коллективная скорбь (6—7), размышление над благословениями Бога Своему народу, на фоне которых еще непригляднее неблагодарность народа (8–9), особое покаяние (10–12), желание узнать волю Бога на будущее (13—14), и завершается молитва общим покаянием (15).

10:1–44 Решение проблемы смешанных браков

Ездра ведет себя как лидер, что обусловлено его положением учителя. Как и в других местах (напр.: 9:1; Неем. 8:1), так и здесь он ждет, когда народ приблизится к нему. Научением, терпением и личным примером он смог подвести людей без всякого принуждения к принятию такого решения, которое он считал благословенным.

Далее повествуется о том, что после должного анализа всех сопутствующих обстоятельств (14) мужчины стали разводиться со своими женами. Во второй части главы приведены их имена. Упоминание о женщинах и детях в первом и последнем стихах главы свидетельствует о том, что автор осознавал человеческую цену происшедших событий. Современному читателю трудно понять не то, что произошло, но скорее то, почему это произошло.

Необходимо понимать, что в той непростой ситуации еврейская община в Иудее нуждалась в четком осознании своего собственного статуса, поскольку речь шла о ее выживании в целом. Поручение Артаксеркса (7:12–26) давало Ездре полномочия на закрепление иудаизма в форме строго регламентированной религиозной общины. Право на членство в ней должно было вновь быть подтверждено, в противном случае оставалась опасность размывания четких элементов веры до неузнаваемости. Этот принцип сохранил свою значимость для Божьего народа и в наше время (ср.: Мф. 5:13—16), хотя конкретные методы, которые использовал Ездра для достижения этой цели, совершенно неприемлемы для христиан (1 Кор. 7; 1 Пет. 3:1–7).

Было бы неверно проводить прямую параллель между рассмотренными нами историческими обстоятельствами и неприятным вопросом о сознательном вступлении христианина в брак с нехристианином (нельзя говорить о прямом отношении 2 Кор. 6:14 к этому вопросу, несмотря на то что их нередко связывают). Тем не менее весь этот эпизод напоминает о важности укрепления нашей веры и веры наших ближних, о том, что мы не должны допускать в своей жизни ситуаций, которые могут увести нас в противоположном направлении.

Книга Неемии

Дополнительную литературу см. в разделе «Книга Ездры», с. 567.

Содержание

1:1–7:73 Неемия восстанавливает стены Иерусалима

1:1–11 Призвание Неемии

2:1—20 Неемия приходит в Иерусалим

3:1—32 Восстановление стены

4:1—23 Противодействие продолжается

5:1–19 Социальные и экономические проблемы

6:1–19 Завершение строительства

7:1–73 Необходимость заселения Иерусалима

8:1 — 10:39 Возобновление Завета

8:1—18 Чтение закона

9:1–37 Покаяние

9:38 — 10:39 Обещание соблюдать закон

11:1 — 13:31 Укрепление единства

11:1–20 Новые жители Иерусалима

11:21 — 12:26 Дополнительные списки

12:27 — 13:3 Освящение стены и его последствия

13:4—31 Завершающие реформы

Комментарий

Первая часть Книги Неемии (главы 1 — 7) почти полностью посвящена работе Неемии по восстановлению стен вокруг Иерусалима. В ней представлена своего рода социальная и политическая параллель религиозно ориентированным реформам Ездры, хотя, конечно, обе эти сферы ни в коем случае не должны отделяться друг от друга. Повествование основано, главным образом, на личном свидетельстве самого Неемии. Вторая часть книги (главы 8—13), в которой использованы разнообразные источники, показывает максимальное напряжение в работе обоих реформаторов — работе, направленной на духовное обновление общества и решение сопутствующих проблем.

1:1 — 7:73 Неемия восстанавливает стены Иерусалима

Изложенные здесь события, скорее всего, произошли в 446—445 гг. до н. э. (ср.: Езд. 1:1), то есть через 12—13 лет после прихода Ездры в Иерусалим. Мы можем лишь строить догадки о жизни переселенцев в этот промежуток времени (см.: 1:4). И здесь автор, как и прежде, сосредоточен на богословских аспектах истории спасения своего народа, то есть на божественном замысле и его осуществлении, а не на общеизвестных приемах увязывания событий друг с другом, свойственных светской исторической науке.

1:1—11 Призвание Неемии

Как виночерпий у царя (11), Неемия занимал почетное положение при царском дворе. Он, несомненно, был умным и тактичным собеседником и имел возможность оказывать влияние на ход официальных бесед и дискуссий. В начале его рассказа нет никакого намека на желание с его стороны оставить эту привилегированную должность для того, чтобы разделить участь своих соотечественников в далеком и малозначительном Иерусалиме.

В ходе одного, по всей видимости, случайного разговора (2) он узнает о недавнем бедствии, постигшем город. Это известие сильно поразило его (4); отчаяние его было столь велико, что вряд ли оно ассоциировалось с вавилонскими разрушениями за 140 лет до этого. Скорее, речь здесь идет о событиях, изложенных в Езд. 4:7—23, куда они включены ради соблюдения хронологического порядка. Нам неизвестно, находился ли Ездра в Иерусалиме в то время (его причастность к неудачной попытке строительства стен представляется маловероятной), но если бы это было так, то завершение им впоследствии своей миссии стало бы невозможным (см.: Езд. 7:25).

Реакция Неемии на полученное сообщение показывает, что он осознал обращенный к нему призыв Бога на новое служение, к которому он был уникальным образом подготовлен и своим положением, и своими знаниями. Об этом свидетельствует его обостренное чувство единства со своим народом (4, 6—7) и тот факт, что он четыре месяца молился об этой проблеме (2:1) (ясно, что это повествование представляет собой всего лишь краткое изложение). Такой долгий период ожидания говорит о силе веры в Призывающего его и об осознании значения предстоящего дела.

Молитва Неемии (5—11) опирается на богатую богослужебную традицию Израиля: обращенная прежде всего к Богу небес, она тотчас переходит в исповедание личного и общенародного греха (6—7). Только после этого Неемия напоминает Богу о Его заветных обетованиях (8–9) как основании для своей просьбы к Нему, включающей два аспекта: общий (о восстановлении Его народа в прежних благословениях) и частный (о нахождении правильного подхода к царю). Если попытаться увидеть взаимосвязь между этими обстоятельствами и Езд. 4:21, то станет очевидной и потенциальная опасность, которой был чреват этот подход, и — возможность, которая могла быть использована. Понимая, что в действительности было поставлено на карту, Неемия, хотя и был человеком дела, который в другой обстановке начал бы действовать немедленно, теперь поступает мудро, предавая решение проблемы сроков и подхода к царю в руки Бога.

2:1—20 Неемия приходит в Иерусалим

Эта глава четко разделена на две части двумя параллельными упоминаниями о врагах Неемии (стих 10 и стихи 19–20). В первой части он действует уверенно, так как чувствует, что Бог отвечает на его молитву; во второй же, где он наталкивается на неясные для него обстоятельства, он действует с разумной осторожностью.

2:1—10 Неемия и царь. Не совсем ясно, намеренно ли Неемия изобразил на своем лице печаль, чтобы расположить царя к доверительной беседе (1–2). Во всяком случае его первая реплика (3) как реакция на вопрос звучит естественно, не обнаруживая намерения испытать царя, действует ли тот по плану Бога. Приняв следующий вопрос царя как знак того, что это именно так, Неемия, уповая на свои молитвы последних месяцев (4), выложил разом всю свою просьбу. Когда она была принята благосклонно (6), он смело и четко изложил свои прочие нужды. Перед нами замечательная иллюстрация баланса между уверенностью в суверенной власти Бога, где молитва — свидетельство о ней, и человеческой ответственностью, которая проявляется в тщательном планировании. Следует сказать, что Неемия не сомневался в том, что Бог мог использовать человеческие каналы для удовлетворения его нужд (8).

Примечания. 10 О Санаваллате, заклятом враге Неемии, известно (на основании документа, обнаруженного в Египте), что он был управляющим в Самарии и дал своим сыновьям иудейские имена. Помня о неудачах, описанных в Езд. 4, можно предположить, что ему была временно доверена юридическая опека Иудеи, что и было причиной его зависти к Неемии. Товия имел тесные личные контакты в Иерусалиме (ср.: 6:17–19; 13:4–5); возможно, он был заместителем Санаваллата в Иерусалиме в период «междуцарствия».

2:11—20 Неемия осматривает стены Иерусалима. Прибыв в Иерусалим, Неемия тщательно изучает обстоятельства своего дела. Во–первых, он непосредственно сам тайно исследует все детали (11 — 16), несомненно, «подсчитав издержки» столь важного предприятия (ср.: Лк. 9:57–62; 14:28–32). Во–вторых, не сомневаясь в том, что его послал Бог, он все–таки приглашает людей к участию в исполнении его призвания (17–18). Их единодушное согласие убедило его в том, что он на верном пути. Обычно какое–то индивидуальное призвание находит поддержку в среде других верующих (Деян. 13:1–2). Наконец, его не обескуражило противодействие; Неемия отреагировал на него неуклонным продолжением того дела, к исполнению которого он был призван, и предоставил окончательное решение Богу, от Которого исходила изначально вся инициатива (19–20).

Примечание. 19 Из древних надписей известно, что Гешем Аравитянин был могущественным царем какого–то племени в пустыне, влияние которого распространялось на большую часть южных и восточных границ Иудеи. Мотивы его противодействия не столь ясны, как в случае с Санаваллатом и Товией, и имя его упоминается гораздо реже.

3:1—32 Восстановление стены

Список занятых на работах по восстановлению стены составлен с позиции выполненной задачи, но момент этот наступил позже (он отмечен в 6:15). Хотя имя Неемии здесь не упоминается, тем не менее нет никаких сомнений, что его талант организатора и руководителя сыграл в этом деле ведущую роль. Этот перечень обозревает участок за участком, перемещаясь вдоль стены против часовой стрелки, начиная от Овечьих ворот в северо–восточном углу и ими же заканчивая (1,32). Начиная со стиха 16, характер повествования несколько меняется. Видимо, вплоть до этого участка строители придерживались контура старой стены, а начиная отсюда, они несколько изменили ее линию. Разрушения вдоль крутого восточного склона, обращенного к Кедронской долине, были настолько велики (ср.: 2:14), что ради экономии времени стену пришлось отодвинуть назад выше по склону; здесь следует обратить внимание на то, что в результате некоторые строители работали рядом со своими жилищами (23—30).

Общая картина строительства довольно поучительна. Во–первых, она демонстрирует единство людей, когда, по всей вероятности, одновременно сооружались около сорока секций стены. Это было бы невозможно без отличного, эффективного руководства, тесной взаимопомощи и внимательного отношения к тому, что происходило на соседних участках. Во–вторых, интересы и мотивы участников строительства существенно различались. Одни работали на основе семейного объединения, другие — как одиночки, некоторые объединялись по месту жительства, а прочие — либо по социальному, либо по профессиональному признаку. Кроме того, часто люди трудились именно на том участке стены, где они имели свой конкретный интерес. Эти два аспекта представляют собой красноречивую иллюстрацию единства и многообразия, которые должны быть свойственны работе церкви (ср., напр.: Рим. 12:3–8; 1 Кор. 12:4–27; Еф. 4:1–13). И наконец, важно отметить разные степени участия в общем деле. Кое–кто вообще отказался участвовать (5); большинство выполняло отведенную им долю работы, а некоторые делали даже по два участка (1, 19–21,24,27 и 30).

4:1—23 Противодействие продолжается

Следует заметить, что на каждом этапе совершаемой работы Неемия сталкивался с противодействием, о чем всякий раз говорится так: «когда услышал…» (ср.: стихи 1,7 и 2:10,19; 6:1,16). По мере продвижения дела сопротивление ему становилось все ожесточеннее, и реакцию на него автор описывает более подробно.

4:1—5 Насмешки. Санаваллат и Товия усиливают свои издевательства (описанные в 2:19), чтобы деморализовать строителей (5) и укрепить своих сторонников (2). Тогда Неемия (4–5) решил передать эту проблему Богу в молитве, и это было правильно, ибо он понимал, что поток оскорблений направлен не только на него самого, но и на Бога, и что возмездие должно прийти от его Господа, а не от него. Тем не менее его переживания чужды христианам (ср., напр.: Мф. 5:43–48; 18:21–22; Рим. 12:14—21), которым работа, совершенная Христом, дала уверенность в конечной победе любви, о чем Неемия не мог знать.

Предположительная схема восстановления Иерусалима, осуществленного Неемией в V веке до н. э.

4:6–23 Угрозы. К тому времени, когда половина всего объема работы была сделана, Неемия оказался перед фактом двойного кризиса. С одной стороны, его строители подвергались опасности деморализации как тяжестью работ (10), так и мольбами членов своих семей, проживавших в отдаленных поселениях. Они знали о приготовлениях врагов и постоянно пытались уговорить своих мужей и сыновей вернуться домой (11–12). С другой стороны, враг угрожал нападением (7). Трудно сказать, была ли эта угроза реальной (ее законность в условиях Персидской империи сомнительна), но для тех, кто недавно пережил крах своего дела, описанный в Езд. 4:23, даже мысль о возможности его повторения была большим потрясением.

Поведение Неемии в данной ситуации — это образец действительно мудрого и чуткого руководства. Его здравый смысл и гибкость проявились в том, что он немедленно прервал работы и собрал своих людей (13—14; см. ниже), чтобы предпринять необходимые меры для обеспечения безопасности (16–20). Затем, апеллируя к традиции, Неемия использует такие средства и такие слова, которые уже доказали свою эффективность в прошлой истории Израиля. Невозможно сейчас во всей полноте документально подтвердить этот факт, тем не менее для иллюстрации следует сравнить стих 14 с Исх. 14:13–14, стих 15 с Исх. 15:14–16 и стих 20 с Исх. 14:14 и Суд. 6:34. Таким образом, воздействуя на поверженный в смятение народ понятными и доходчивыми словами, Неемия смог даже их страх и слабость обратить им во благо, на укрепление веры. Наконец, он вел людей своим примером, о чем свидетельствуют заключительные стихи главы.

Примечания. 12—13 Перевод этих стихов неточен. Более приемлем следующий вариант перевода: «Когда иудеи, жившие рядом с ними, приходили к нам вновь и вновь со всех сторон и говорили: "Вы должны вернуться к нам", — тогда я расположился в самой низине позади стены на открытом месте и велел народу стоять семьями, вооружившись мечами…». Другими словами, Неемия собрал людей так же, как собирали армию в древнем Израиле, и обратился к ним подобно тому, как обращались к народу Моисей, Иисус Навин и другие великие израильские вожди, когда Израиль оказывался перед лицом значительно превосходящих вражеских сил. 16 Слова людей у меня относятся не вообще к строителям, но к небольшой группе специально подготовленных мужчин, особенно преданных Неемии (ср.: 5:10 и 16).

5:1—19 Социальные и экономические проблемы

Несмотря на отсутствие четкой информации, можно предположить, что поскольку восстановление стены происходило летом (ср.: 6:15), то страдали сельскохозяйственные работы, что вызвало экономический кризис, который, возможно, уже развивался подспудно. Последние стихи главы (14–19) относятся к более позднему времени, но включены сюда, потому что связаны с началом этой главы общей темой.

5:1—13 Решение проблемы возвращения долгов. В стихах 2—4 подробно излагаются три отдельные жалобы, а в стихе 5 все они обобщаются. Ссылка на их жен, очевидно, означает, что именно женщины первыми почувствовали надвигающееся бедствие, поскольку им приходилось управлять домами, пока их мужья были заняты на работах в Иерусалиме.

Первую группу (2) составляли семьи, не владевшие землей; занятые на бесплатных общественных работах, они не могли заработать себе на хлеб. Второй группой (3) были те, что уже заложили свою землю и могли лишиться независимости в случае неуплаты долга из ежегодного урожая. Третья группа (4) — это, по–видимому, те, кто был вынужден брать в долг, чтобы уплатить налоги. Для всех них осознание социальной несправедливости усугублялось тем, что их кредиторами были их соотечественники–иудеи (1—5) и что им грозила перспектива быть проданными в долговое рабство.

Хотя такая практика не была запрещена законом, однако она допускалась лишь в качестве кратковременных мер, и закон защищал долгосрочные интересы бедняков (напр.: Исх. 21:2—11; Лев. 25; Втор. 15:1 — 18). Но при описываемых экстренных обстоятельствах это не могло помочь, кроме того, случившееся противоречило самой сути устремлений Неемии (6—8). Поэтому он оказывает моральное давление на кредиторов, встретившись с ними перед всем народом, и искренне признает свои собственные упущения (10). Таким образом, ему удалось прорваться сквозь возможные законнические рассуждения и отстоять моральный дух закона, действуя подобно некоторым из более ранних пророков.

5:14—19 Личный пример Неемии. Для того чтобы утвердить идею, что в сообществе взаимное великодушие должно преобладать над личной выгодой, Неемия размышляет о своей деятельности как областеначальника. Он был им, как мы впервые узнаем, 12 лет (14). Это гораздо больше, чем срок, который планировался им вначале (2:6), но мы почти ничего не знаем о событиях этих лет. Здесь вновь проявляется чрезвычайно избирательный характер библейского отчета.

Примечание. 19 Это первая из характерных для Неемии молитв, содержащих слова «Помяни меня…»; ср.: 6:14; 13:14,22,29,31. Большинство из них относятся ко времени после окончания строительства стены, причем гораздо более позднему времени. Они свидетельствуют о том, что и через много лет Неемия испытывал несправедливое к себе отношение со стороны общины, служению которой он посвятил себя.

6:1—19 Завершение строительства

В этой главе есть три фрагмента, несомненно, связанные темой вредительства и запугивания, и каждый из них завершается обобщающим стихом (9,14,19). В отличие от главы 4, здесь сам Неемия сталкивается с личной угрозой. Несмотря на это, работа была триумфально завершена (15–16).

6:1–9 Санаваллат пытается устранить Неемию. Когда попытки Санаваллата встретиться с Неемией провалились (2—4), он использовал завуалированную форму шантажа (5–7). Его обвинение было лишено каких–либо оснований, однако он, видимо, рассчитывал на то, что недавние события (описанные в Езд. 4) были еще достаточно свежи в памяти сторонников Неемии и могли заставить их оказать давление на него и таким образом погубить.

6:10—14 Товия стремится скомпрометировать Неемию. Родственные связи Товии в Иерусалиме (17–19) позволяют ему играть в данной ситуации одну из главных ролей. Некоторые подробности в этом деле не совсем ясны, однако цель очевидна: ввести Неемию в искушение или запугать его, чтобы заманить в Храм, и не просто в Храм, а в святая святых Храма. Даже если бы Неемия остался жив, его вторжение в святое место (на что имели право только священнослужители) вызвало бы вражду между ним и влиятельным священством. Не говоря о том, что подобный поступок противоречил самой сути характера Неемии (11), это предложение, неблаговидное в своей основе (13), не могло не подсказать ему, что такое пророчество никак не исходило от Бога.

6:15—19 Строительство стены окончено. Центральным местом этого отрывка являются стихи 17–19, в которых говорится о тех днях, что хронологически представляется весьма смутным, однако именно с этого момента отчет о восстановлении стены переходит в повествование о внутренних реформах в Иудее. Соответственно, главные действующие лица здесь — знатнейшие иудеи, видимо, желавшие поддерживать отношения со своими соседями и ради торговли, и ради сохранения личных контактов.

Тем не менее невозможно не отметить масштаб совершенного дела, о котором так сдержанно сообщает стих 15. Настоящая оценка этого достижения дана жившими вокруг народами (16), что свидетельствует о выполнении Неемией того дела, к которому он призывал свой народ в 2:17. Однако здесь нет места самолюбованию. Стена здесь всего лишь необходимое сооружение; главное — люди, проживающие за ней, их отношения и поступки, и в конце главы уже слышится тревога по поводу надвигающихся с этой стороны опасностей. Повествование движется вперед к реформам, которые жизненно важны на данном этапе.

7:1—73 Необходимость заселения Иерусалима

Осознавая опасности, о которых только что было сказано, Неемия вначале принимает неотложные меры для обеспечения безопасности города (1–3). В перспективе, однако, необходимо было увеличение населения, готового следовать нормам и принципам, за которые стоял Неемия. И Неемия делает чрезвычайно решительный шаг: он организует перемещение довольно большого числа людей из окрестностей в город. При этом он берет за основу список вернувшихся в Иерусалим первыми (ср.: Езд. 2). Хотя нам известно о возвращении в течение этого времени другой группы, повторение этого списка в данном контексте позволяет выявить важную богословскую мысль: населяющие святой город люди непосредственно связаны с той общиной, которая познала Божье искупление ранее, в период «второго исхода».

8:1 — 10:39 Возобновление Завета

Тема главы 7 возобновляется только в главе 11, а три главы между ними посвящены духовному восстановлению общины под руководством обоих лидеров — Ездры и Неемии. Если в главе 7 показано, что для обретения уверенности в будущем недостаточно иметь хорошие кирпичи и известковый раствор, то в этих главах говорится, что так же недостаточно для обретения уверенности в будущем населить город разного рода людьми. Только народ, переживший Божье искупление и обновление, народ, которому доверен Божий закон (гл. 8), который осознает свою зависимость от Бога (гл. 9), который абсолютно открыт для преданного послушания Ему (гл. 10), — только такой народ может быть уверен, что все воздвигнутые им сооружения будут служить их истинному назначению.

8:1—18 Чтение закона

Появление здесь Ездры рождает некоторые вопросы. С тех пор как он прибыл в Иерусалим с книгой закона примерно 13 лет назад, о нем больше ничего не было слышно. Должны ли мы предположить, что только сейчас, по завершении Неемией своей работы, он смог приступить к исполнению главной задачи своей миссии, или нам следует искать другое объяснение? Мнения по этому вопросу расходятся, и предпочтение какому–либо из них следует отдавать с осторожностью. Небезынтересно отметить, что в этом месте прерывается собственный отчет Неемии (он возобновится в 12:31), а само содержание главы чем–то напоминает нам рассказ о Ездре в Езд. 7–10. Поэтому логично предположить, что рассказ о чтении закона Ездрой когда–то был составной частью Книги Ездры. Скорее всего, он располагался между Езд. 8 и 9 и был помещен на его нынешнее место составителем обеих книг для усиления богословских положений, приведенных выше, во вступлении к Неем. 8 — 10, а также для того, чтобы продемонстрировать, что дела двух великих реформаторов — это две стороны единого Божественного предприятия по восстановлению Божьего народа. Приобщение народа к закону должно рассматриваться как благодать, дарованная на самом пике процесса возрождения, а не как условие этого возрождения. Исследуя Езд. 4, мы отмечали, что в обеих книгах хронологическая точность событий иногда нарушается в интересах темы.

В любом случае эта глава в своем настоящем виде дает важные уроки относительно обучения закону и его принятия сообществом верных.

8:1–6 Чтение закона. В этом фрагменте показано счастливое единение народа, желающего учиться, и учителя, желающего и умеющего учить. Люди сами просили Ездру принести книгу закона (1); все собрание (стих 2) было готово слушать его; они пребывали в благоговейном ожидании (6); они были внимательны в течение всего продолжительного периода чтения (3). Как явствует из последующего повествования, такое отношение способствует максимальному воздействию Божьего Слова на слушателей.

Что касается Ездры, то он не только откликнулся на просьбу людей о чтении закона (2), но решил устроить его не в храмовых дворах, а на открытом и легко доступном месте (3), на виду у всех (4), так что не было никаких препятствий для желающих присутствовать. Кроме того, он привлек к участию и мирских людей (4). Похоже, что он хотел показать, что закон — это не личное достояние профессиональных богословов.

8:7–12 Толкование закона. В этом отрывке есть поразительно контрастирующие друг с другом эпизоды: народ, «понимая» закон (8,12), сначала плакал (9), а затем пребывал в великом веселье (12). Первая реакция, вероятно, объясняется не тем, что закон был нов для людей, но тем, что толкование, данное Ездрой и левитами (7–8), открыло им его в новом свете. Как видно из Езд. 9:1—2, Ездра (возможно впервые) сумел так истолковать Писание, что даже те части его, которые считались уже устаревшими, открывали заложенные в них вечные Божьи принципы. Тем самым совесть людей была разбужена, и они начали осознавать, как далеко они отошли в своей жизни от Божьих заповедей.

Но это не единственное и не основное положение ветхозаветного закона или Писания в целом. Напоминая людям о святости этого дня (9,11) — дня, когда они вспоминали прошлые милости Бога, являвшего им Свою благодать и спасавшего Израиль, — напоминая о том, что радость пред Господом, когда они соединились со своими предками в единой вере, — это источник их силы (10), Ездра вводит законное переживание ими своего падения в контекст Божьей благодати и готовности Бога принять их. Покаяние неизбежно придет своим чередом (глава 9), но первой реакцией на Слово Божье должно быть радостное принятие его (10—11). Пример подобной реакции мы находим в Деян. 2:37—39. Этим подтверждается, что мало иметь доктрину, утверждающую авторитет Писания. Чтобы стать действенной, она нуждается в соответствующем толковании. Необходимо с мудростью и благоговением подходить к вопросу о том, как сочетаются непреходящие Божьи истины с изменяющимися обстоятельствами современного жизни.

Примечание. 10 NIV дает вариант Неемия сказал, тогда как в древнееврейском тексте мы видим «он сказал». Судя по контексту, здесь более всего вероятен вариант «Ездра сказал».

8:13–18 Применение закона. После того как закон был прочитан всей общине, вожди просили Ездру о более подробном его толковании (13). С учетом времени года наиболее подходящим мог быть отрывок Лев. 23, в котором говорится о празднике кущей (14). Решение провозгласить по всем городам (15) подразумевало разъяснительную работу по Лев. 23:34–40. Названия конкретных деревьев, указанные в данном тексте, в законе не перечисляются, однако они свидетельствуют о желании людей практически осуществить общие указания закона. Люди находили огромную радость в таком скурпулезном исполнении тех требований, значение которых они заново осознали (16—18). Стих 17 вновь подтверждает, что источником их радости было отчасти ощущение своего возрождения через неразрывную связь с исторической традицией.

9:1–37 Покаяние

Весь раздел (главы 8–10) построен так, что чтение Писания (глава 8) вызывает покаяние (глава 9), после которого следует новая клятва хранить закон (глава 10).

9:1–5 Собрание готово к покаянию. В этом фрагменте поражает отсутствие имен Ездры и Неемии. В центре внимания — отдельный человек, принимающий свою долю ответственности за прошлые грехи и современное бедствие общества. Это осознание своей греховности выразилось в его позе, словах и действиях (1–2). Две прежде неизвестные группы левитов направляли собрание, показывая образцы поклонения (4—5), и вели людей к покаянию.

9:56—37 Молитва покаяния. Истинное покаяние происходит от осознания того, Кто есть Бог; именно это и стало исходным пунктом их покаянной молитвы. От начала времен Бог всегда был достоин славословия и хвалы (56). Он один есть Господь, о чем свидетельствует творение (6). Он избрал Авраама, обещал ему землю и доказал Свою праведность верностью Слову Своему (7–8), доказал, что достоин Своего имени (10), тем, что освободил Свой народ, выведя его из Египта и проведя через Чермное море (9—11). Эти первые три части молитвы простыми словами рассказывают о милости и благодати Бога; они создают фон, который дает возможность всему иудейскому обществу остро почувствовать свое нынешнее положение, о чем говорят заключительные стихи молитвы (32–37), где повторяются основные фразы из ее начала.

В том фрагменте, где говорится о переходе через пустыню (12–21), звучит новая нотка. Находясь под постоянной защитой благодати Божьей (12–15), люди начали бунтовать (16—18). Однако здесь открывается еще один аспект характера Бога — Его милосердие (176), ибо Он, несмотря ни на что, продолжал питать и поддерживать их (19–21) и в итоге ввел их в землю, так давно обетованную (22–25).

Описание жизни в земле обетованной (26—31) во многом напоминает Книгу Судей и в меньшей степени — Книгу Царств. Здесь нет деталей конкретных событий того времени, подчеркивается главным образом бунтарская природа народа и реакция Бога на нее. Трижды говорится об их непослушании, в результате чего они были преданы в руки врагов (26–27а,28а, 29–30). В первых двух случаях они возопили к Богу, Который, сочувствуя им, избавлял их (27б,28б). Однако эта модель не повторяется в третьем случае, очевидно, потому, что, как указывают стихи 29–31, народ находился еще в вавилонском плену — состоянии, в котором, с богословской точки зрения, иудеи все еще пребывали во время совершения этой молитвы; возрождение народа еще не было окончательным, так как он продолжал оставаться под чужеземным игом (36–37).

Вместо ожидаемого описания слезного обращения народа к Богу с просьбами и плачем к Нему возносится настоящая бескорыстная молитва, начинающаяся со стиха 32. На фоне всего происшедшего это дает серьезную надежду на то, что Бог вновь освободит Свой народ из уз рабства и вновь позволит насладиться свободой в земле, которую Он дал ему во исполнение Своего первоначального обетования. Таким образом, покаяние было важнейшим шагом к восстановлению, что и является темой настоящих глав.

9:38 — 10:39 Обещание соблюдать закон

Итак, иудейское общество принимает на себя обязательство (1) исполнять различные аспекты закона, относящиеся в основном, но не полностью к поддержанию Храма и совершаемых в нем служений (29–39). В данной обстановке это решение говорит о серьезном намерении людей жить жизнью, достойной тех, кто испытал на себе действие возрождающей Божьей благодати. (Здесь виден отчасти и результат совместной работы Ездры и Неемии.) В первую очередь это был ответ народа на участие Бога в его судьбе, а не условие его возрождения.

Как и в двух предыдущих главах, реальная историческая обстановка здесь остается неопределенной. Многие богословы отмечают, что большинство конкретных пунктов соглашения умалчивают о тех мерах, о которых Неемия подробно рассказывает в главе 13; поэтому эти ученые приходят к выводу, что обязательство, о котором идет речь в данной главе, было сформулировано позже. Если это так, значит последний редактор книги группировал материал по тематическому принципу, а не в строгом хронологическом порядке. Как уже говорилось во вступительном комментарии к главам 8 — 10 и к главе 8, рассказ, прерванный после главы 7, возобновлен только в главе 11, в связи с чем весь отрывок 8–10 должен рассматриваться отдельно.

10:1—28 Список подписавшихся. Этот список (который в древнееврейском тексте фактически прерывает одно предложение, начало которого в 9:38, а окончание в 10:28–29) включает в себя большинство имен и титулов людей, занимавших, как нам известно из других мест в обеих книгах, стабильное положение в обществе. Важно заметить, что каждый человек с полной ответственностью принимал общие для всех ценности.

10:29–39 Подробности договора. Стих 29 в общих выражениях подтверждает, что народ впредь намеревается соблюдать закон Бога, а последующие стихи подробно излагают содержание этих обязательств в различных конкретных случаях (видимо тех, которыми народ совсем недавно пренебрегал). Недостаточно ограничиться перечислением добрых намерений; исповедание веры должно проявляться на практике, вызывая видимые изменения в стиле жизни. Здесь невозможно представить полно и детально отдельные пункты договора и их соотношения с законами Пятикнижия. В целом следует сказать, что все они связаны с Моисеевым законом, но опять же — в них есть некоторая новизна более глубокого толкования в соответствии с новыми обстоятельствами. Этим, как мы видели, отличалось также учение Ездры. Совершенно очевидно, что руководители общины позаимствовали у него новый метод научения.

11:1 — 13:31 Укрепление единства

11:1—20 Новые жители Иерусалима

Начало этой главы является продолжением повествования, прерванного в конце главы 7. Скорее всего, данный материал взят не из отчета Неемии, а из какого–то другого источника. Это говорит о том, что, хотя большая часть книги изображает события с точки зрения одного человека, главные пункты программы принимались и одобрялись множеством его современников.

Проблема заселения Иерусалима решалась жребием (по мнению священников, жребий открывал Божью волю; ср.: 10:34). Десятая часть (или десятина; ср.: 10:37–38) народа переселялась в Иерусалим из других мест (1–2). Их имена были затем записаны с благодарением (3—19), поскольку такое переселение было часто связано с большими неудобствами. Список завершается стихом 20.

Большая часть этого списка совпадает с 1 Пар. 9:2—17, их сопоставление показывает, что ни тот, ни другой не воспроизводят оригинал целиком. Прослеживая общий порядок построения списка (сыновья Иуды, 46–6; сыновья Вениамина, 7–8; мирские лидеры, 9; священники, 10–14; левиты, 15–18; привратники, 19), необходимо обратить внимание и на детали. Интересно, что язык некоторых стихов не лишен военной окраски (напр.: стихи 6,9,14), то есть оборонительная сторона всей операции не упускалась из виду.

11:21 — 12:26 Дополнительные списки

По завершении главного перечня в 11:20 (где повествование вновь прерывается и продолжится в 12:27) добавляется еще ряд списков, уже не связанных непосредственно с проблемой заселения Иерусалима. Так, в 11:21—24 даны списки, дополняющие главный перечень; в 11:25–36 перечисляются некоторые поселения за пределами Иерусалима; в 12:1—26 собрано несколько списков священников и левитов. Хотя эти материалы, строго говоря, не относятся к основной теме этой части книги, они все же по–своему помогают нарисовать картину жизни обновляющейся общины.

Здесь довольно сложно делать всесторонний анализ данного раздела, однако некоторые общие моменты необходимо отметить. Во–первых, список поселений в 11:25—36 более обширен, чем реальная провинция Иудея в то время. Видимо, это намеренная ассоциация с прежним славным временем (ср.: Нав. 15), чтобы укрепить в народе надежду на более достойное будущее. Умение принять несоответствие между реальностью и прекрасными Божьими обетованиями — это важный элемент веры Божьего народа в любые времена, что подтверждается в Евр. 11:13–16.

Во–вторых, в 12:1–26 мы наблюдаем довольно любопытное видение исторической перспективы, где поколение вернувшихся из плена первыми представлено бок о бок с теми, кто вернулся вместе с Ездрой и Неемией. Этот факт просто лежит на поверхности в стихе 26 (Иисус был первосвященником, когда строился второй Храм; ср.: Езд. 3:2; 5:2), но фактически предшествующие списки включают священников и левитов, которые тоже относятся к этим двум поколениям. Такое уплотнение списков в богословских целях было характерно для того времени, но оно встречается и в Новом Завете (ср.: Мф. 1:1–17). Все это говорит о том, что за историческим процессом, каким бы сложным он ни казался человеческому уму, зоркий глаз веры различает методичное движение, отражающее осуществление Божественной воли.

Примечание 12:22 Дарий Персидский — это необычное имя, очевидно, относится к Дарию I (в царствование которого Храм был восстановлен), а приводится оно здесь, по–видимому, с целью отделить его от некоего таинственного Дария Медянина из Дан. 5:31, который, видимо, предшествовал Киру Персидскому (Дан. 6:28).

12:27 — 13:3 Освящение стены и его последствия

Наконец мы приблизились к тому, что можно назвать вершиной дела Неемии, — к освящению стены, сооружение которой было главной темой первой половины книги. Здесь личный отчет Неемии сочетается с другим источником, благодаря чему мы имеем обширную картину всенародного торжества. Были сформированы две равные процессии (31—36,38,40—42). После выхода из города через ворота Долины с западной стороны они прошествовали в противоположных направлениях, пройдя каждая по полпути вокруг города, прежде чем вновь вошли в него, воссоединившись для совместного поклонения в Храме (40). Стих 43 подчеркивает великую, ни с чем не сравнимую радость народа — хороший аргумент в пользу библейской истины о том, что вид такой радости укрепит нас во время испытаний (ср.: Рим. 5:2–5; 8:18–25; Евр. 12:2).

Но, в отличие от сказки, этот «хэппи энд» — еще не конец книги. Повествование продолжается (В mom же день, 12:44; в mom день, 13:1), и речь пойдет теперь о вещах, которые могут показаться рутинными, а именно о финансовых мерах по обеспечению регулярных богослужений в Храме (12:44–47) и об очищении общины повиновением Божьему закону (13:1–3). Автор как бы говорит, что «рутина» непременно нужна для укрепления в этой ежедневной радости. Несмотря на то что в памяти обычно остаются наиболее яркие свершения, истинный масштаб духовного роста личности и общества определяется их отношением к тому, что не замечается как «обычное». В повествовании слышится настойчивое утверждение, что без должного отношения к обыкновенному в нашей жизни яркие события и торжества слишком скоро теряют свою привлекательность, превращаясь в тусклые воспоминания.

13:4—31 Заключительные реформы

Книга Неемии заканчивается в тональности, не только весьма далекой от триумфа, но скорее даже напоминающей жалобу. Примеры недостойного поведения, о которых рассказывает данная глава, прежде уже были предметом разбирательств, однако они появляются вновь, несмотря на усилия реформаторов искоренить их. Только из некоторых побочных ремарок мы узнаем, что случаи эти происходят в период второго срока правления Неемии в Иудее (6—7), следовательно, со времени главных событий (ср.: 5:14) прошло, по–видимому, 15 лет, о чем, однако, умалчивают хронологические комментарии в стихах 4,6,15 и 23. Создается впечатление, что книга указывает на некоторую неудачу, напоминая нам о том, что, какими бы замечательными ни были строительные сооружения и обыденная жизнь (о чем было только что сказано выше), ничто не может заменить обновления человеческого сердца с его извращенными наклонностями.

Всему этому предшествует скрупулезное описание (12:44 — 13:3) заботы о содержании в порядке храмовых комнат и храмовых служений, попечения о персонале, а также об очищении общины. Остальная часть гл. 13 в основном посвящена неудачам в этих двух сферах: в первой — ст. 4—14, во второй — начиная со стиха 15 (хотя соблюдение субботы, ст. 15—22, напрямую не связано с остальным текстом). Стиль изложения по–прежнему яркий и энергичный, и в целом рассказ не нуждается в дополнительном комментарии. Необходимо отметить только, что вновь возникающая проблема смешанных браков (23—27) имела в то время лишь локальное значение, а замечание о том, что дети их говорят по–азотски (24), указывает на то, что проблема эта касалась преимущественно тех, кто жил вдоль западной границы Иудеи. Вначале по этому вопросу высказался Ездра (а Неемия лишь кратко обобщил в стихе 25; ср.: Езд. 9:2,12). Это позволило Неемии теперь приступить к рассмотрению случаев индивидуального неповиновения.

Эта глава пронизана тревогой и заботой автора об укреплении общины иудеев. Внешнее давление и противодействие толкало ее к опасным компромиссам, которые могли ослабить и обесценить ее свидетельство. В этих обстоятельствах самым важным было создание прочного ядра, людей, поклоняющихся Богу в предназначенном Им для этого святилище.

Христианская Церковь и сейчас сталкивается с подобными проблемами. Принцип и в наших условиях должен остаться прежним: сильное руководящее ядро и четкая демаркационная линия на периферии. Прочное и надежное положение Церкви позволит ей протягивать руку помощи и прощения тем, кто находится вне ее; слабая Церковь не даст спасения другим и сама не устоит.

Williamson H. G. М.

КНИГА ЕСФИРЬ

Введение

Подобно Ездре и Неемии, Эсфирь жила во времена, когда во всей западной Азии и Египте господствовали персы, добившиеся исключительной организации своей огромной империи. Кир, великий основатель Персидской империи, позволил пленным евреям в 539 г. до н. э. вернуться в Иерусалим из Вавилона (Езд. 1:1–4), и с этого момента пленники начали возвращаться и восстанавливать и свои дома, и Храм, а позже под руководством Неемии и иерусалимские стены. Впрочем, таких было меньшинство; большинство же иудеев оставалось еще в плену, рассеявшись по территории нынешнего Ирана и Ирака (см. карту на с. 565).

Во времена Эсфири город Сузы, столица персидских царей (современный Шушан на юго–западе Ирана), был в самом расцвете. Царствовал тогда Ксеркс (или по–древнееврейски Агасурус) (в русск. пер. Библии — Артаксеркс. — Прим. ред.), вступивший на трон в 486 г. до н. э. Он наслаждался роскошью дворцов, которые были построены в период царствования его отца Дария (521—486 гг. до н. э.). Немногое уцелело от них до нашего времени, но мусульмане–шииты и сейчас навещают эту местность, чтобы поклониться находящейся там (как предполагают) гробнице пророка Даниила. Археологические раскопки древнего города, проведенные в середине XIX века, установили основные очертания дворца, включая тронный зал, гарем и «садовый двор», упоминаемый в 1:5.

В Книге Есфирь рассказывается о фаворите царя Ксеркса Амане, ненавидевшем иудея по имени Мардохей. Чтобы уничтожить его, Аман задумал убить всех иудеев, живших в пределах Персидской империи. Протяженность империи в то время была такова, что в случае удачи он мог стереть с лица земли целый народ. Однако вмешательство свыше разрушило его планы, действуя через Эсфирь, еврейскую девушку, которую монарх избрал своей царицей. Обстоятельства сложились так, что Аман сам стал жертвой своего заговора, а иудеи были спасены. Их враги были уничтожены, а Мардохей заменил Амана на посту доверенного лица царя. Этот удивительный переворот и составляет захватывающий сюжет книги. Для иудеев, история которых полна трагических происшествий, эта книга стала источником надежды, а описанные в ней события отмечаются ежегодно на празднике Пурим. На протяжении столетий публичное чтение этой книги на празднике Пурим оживляло национальную надежду. И в наши дни имя Амана произносится на собраниях во время богослужения Пурим, сопровождаясь каждый раз громким стуком, криками и топотом ног, а во время торжеств съедаются «шляпы Амана» (треугольные пироги). Неудивительно, что Книга Есфирь лучше известна рядовому еврею, чем любая другая книга Ветхого Завета.

Книга Есфирь в христианской истории

Это одна из тех книг Библии, которые чаще всего пропускаются христианами. В первые века христианства наиболее распространенными были ее греческие версии, в которых добавлены некоторые тексты. Эти дополнительные фрагменты способствовали формированию вражды к язычникам и сохранению изоляции иудеев, тогда как христиане утверждали единство верующих и из иудеев, и из язычников. Вполне понятно, почему христиане не пользовались этой книгой в той форме, в которой они ее получили: она работала против их устремлений.

Не раз указывалось на то, что имя Бога в Книге Есфирь не упоминается. Первой и поверхностной реакцией на это обстоятельство было сомнение в целесообразности включения ее в состав Библии. Лютер и Кальвин, великие деятели Реформации, не оставили никаких комментариев к Книге, а исследователи истории ветхозаветного периода редко ссылаются на нее. Многие сомневаются, что книга эта рассказывает о реальных событиях. Так следует ли христианам изучать ее сегодня?

Большинство христиан признает ее, поскольку она тесно связана с остальными шестьюдесятью пятью книгами, составляющими Библию. Книга Эсфирь заслуживает внимания хотя бы потому, что она часть Библии, часть нашего наследия. Она восполняет картину жизни иудеев в период рассеяния в V веке до н. э. и открывает происхождение праздника, отмечаемого иудеями ежегодно с дохристианского периода по настоящее время. Всем желающим лучше узнать иудейскую культуру стоит познакомиться с происхождением Пурима.

Но эти мотивы носят скорее общеобразовательный, чем личный характер. При всей их важности помогут ли эти знания читателю найти путь к пониманию Бога? И в самом деле, может ли иметь религиозный смысл книга, где имя Бога вообще отсутствует?

Богословие Книги Есфирь

Есфирь — это скорее книга богословских умозаключений, нежели простых утверждений. В ней можно встретить упоминание о посте, но ни слова не сказано о молитве, всегда сопровождающей пост; ничего не говорится об ответах на молитву, которая является частью повествования. И когда Мардохей призывал Эсфирь спасти свой народ, он сказал ей, что в случае ее отказа избавление придет для иудеев «из другого места», подразумевая, что Бог обязательно позаботится Сам о Своем народе. Вера в Бога угадывается даже в тех людях, которые по каким–то причинам редко ее демонстрируют.

Согласно автору Книги Есфирь, для большинства таких малочисленных национальных групп, какими были иудеи, жизнь под властью персидского царя Ксеркса была довольно опасной. Кажется невероятным, что правитель способен по своей прихоти издать указ об уничтожении целого народа, как это сделал Ксеркс (3:9–11). Однако современный ему историк Геродот утверждает, что Ксеркс был жесток и деспотичен со своими домашними, не говоря уже о чужеземцах. Автор книги прекрасно понимал необходимость дипломатичности. Опасаясь, как бы история не повторилась и жизнь его народа вновь не оказалась в опасности, он старался быть точным и объективным, избегая при этом прямого упоминания о сверхъестественной помощи. Тем не менее он сумел указать на то, что всеми описываемыми событиями руководил Бог. В самом деле, события говорят сами за себя, а он просто рассказывает о них.

Книга рисует жизнь персидского двора во всем ее великолепии. Царь Ксеркс управлял 127 провинциями, но ему не удавалось успешно управлять своей женой Астинь. Не без скрытой иронии автор заканчивает первый эпизод царским декретом о том, чтобы «всякий муж был господином в доме своем». Подспудный вопрос о том, в чьих руках действительно находится власть, поднимает проблему богословского характера.

Честолюбивый Аман стремился к власти, и вначале ему сопутствовала удача. Однако иудей Мардохей не падал ниц перед ним. Аман хотел использовать свою власть и влияние на царя, чтобы уничтожить не только Мардохея, но и всех иудеев. Для этого нужен был лишь царский указ, скрепленный царской печатью, и замысел мог быть приведен в исполнение. Но была одна особенность: дата исполнения должна была быть благоприятной, иначе судьба могла опрокинуть весь план. Автор противопоставляет судьбе власть Того Единственного, Кому поклонялся еврейский народ.

В те времена широкое распространение имела идея предопределенности судьбы, действующей во всех аспектах жизни и простого человека, и государственных деятелей. Найденная игральная кость времен царствования Салманасара (858—824 гг. до н. э.) — это одно из свидетельств, что в первый день нового года составлялся годовой календарь и бросался жребий с целью установления наиболее благоприятных дней. На этой кости имеется надпись pur, откуда и берет начало слово purim в 9:24.

Жители этих ближневосточных земель не только верили в судьбу, но и поступали соответственно предсказаниям жребия. Что происходит, когда верующие в Бога Творца живут среди тех, кто верит в судьбу? Автор Книги Есфирь надеется, что читатели обратят на это внимание.

Не все события и исходы ситуаций можно непосредственно объяснить Божьим вмешательством, поскольку все главные персонажи принимали в них активное участие. Мардохей представил опекаемую им Эсфирь на «конкурс», надеясь, что она станет царицей в результате отбора. И позже, когда она уже была царицей, ей удалось воспользоваться своим статусом, чтобы засвидетельствовать в царских анналах лояльность Мардохея и скомпрометировать Амана в глазах царя. Мардохей не предвидел, что такая необходимость могла появиться. Эсфирь, со своей стороны, пришлось рисковать жизнью, ходатайствуя перед царем, и прибегать к хитрости, приглашая его и Амана на свой пир (да еще не раз, а дважды). Она не знала, чем окончится ее затея, однако, поскольку этому предшествовал пост (и молитва), она, по–видимому, надеялась на появление удобного случая замолвить слово о своем народе. Одна лишь человеческая инициатива не способна создать все необходимые условия, но Божественное провидение вместе с человеческой осторожностью и своевременными действиями принесли желаемый результат.

Короче говоря, Книга Есфирь является прекрасной иллюстрацией к доктрине о Божественном провидении, показывая его действие в конкретное историческое время, когда над иудеями, находившимися под властью персов, нависла угроза полного истребления. Вопрос Мардохея: «И кто знает, не для такого ли времени ты и достигла достоинства царского?» (4:14), произнесенный в критический момент, помогает читателю предвидеть успех ее миссии, потому что Божье провидение уже проявилось в избрании ее царицей. Это впечатление еще усиливается, когда царь простирает свой скипетр к Эсфири и принимает ее просьбу. А когда Аман оказывается повешенным на сооруженной им же виселице, а Мардохей получает высокий пост, то столь крутой поворот в развитии событий настолько неожидан, что невозможно не увидеть в этом сверхъестественного вмешательства. К такому же выводу пришли и другие народы (8:17), и это заставило их признать, что Бог, творящий такие справедливые дела для Своего народа, — это истинный Бог. И они заявили о своей вере в Него.

Какими бы смутными ни представлялись в этой книге проявления веры в Божественное провидение, верховная власть Бога подразумевает заботу обо всем Его творении, особенно о Его народе, который доверился Ему. Иисус подтвердил подлинно отеческое попечение Бога о природном мире (Мф.6:26–30) и призвал Своих последователей во всем полагаться на Своего Отца, готового удовлетворить всякую их нужду. Однако это не исключало испытаний. Предательство, ненависть и смерть ожидали Иисуса, и Он предупредил учеников, что и их это не минует (Мф. 10:21–25). Но скорби и вражда не затмят Божьей заботы, потому что как Бог печется о маленькой птичке, так и о детях Своих, ибо «у вас же и волосы на голове все сочтены» (Мф. 10:29–31). В Книге Эсфирь вместо смерти иудеев последовала смерть их врагов. Иисус утверждал, что Он принес не мир, но меч (Мф. 10:34). Божье провидение включает в себя и Его справедливость, и Его любовь при управлении нашим далеким от совершенства миром. И это проливает свет на ту роль, которая отводится в этом мире мечу.

Книга Есфирь побуждает нас к размышлению о соотношении библейских ценностей и ценностей этого все более удаляющегося от Бога мира. Сегодня по–прежнему распространена вера в судьбу, о чем свидетельствует популярность гороскопов, но эта книга ясно показывает, что судьба человека и целого народа может совершенно измениться, если он (человек или народ) идет наперекор вечным замыслам Бога.

Литературные особенности

Книга Есфирь — это произведение талантливого художника, который использует свои литературные дарования для передачи глубоких убеждений. Во вступительном эпизоде он красочно изображает царя Ксеркса как правителя мощной империи, не способного, однако, справиться со своей женой. Невольно встает вопрос о смысле лидерства и власти. Царь назначает своим заместителем Амана, который всецело поглощен своими амбициями, — и здесь открывается еще один аспект проблемы лидерства. Такое партнерство не могло быть полезным для страны, потому что царь, передав власть помощнику, совсем не интересовался последствиями своего шага. Во всем этом рассказе нет ни слова осуждения. Но совершенно иная концепция ответственности представлена в лице иудея Мардохея, который размышлял и оценивал людей, находящихся у власти, спас царя от руки заговорщиков и отказался поклониться тщеславному Аману. На примере этих двух столь непохожих людей ставится вопрос, каким образом может восторжествовать справедливость, если праведные люди не обладают властью.

Контраст между Аманом и Мардохеем вырисовывается все яснее по мере того, как каждый из них следует избранной им стратегии. Мардохей постился и скорбел, пока царь и Аман пировали (3:15; 4:1). Мардохей изъявлял свою веру (4:14), в то время как Аман торжествовал, сооружая для него виселицу (5:14). Так шла борьба не на жизнь, а на смерть. Поворотным пунктом оказалась бессонная ночь царя (6:1), когда он решил вознаградить Мардохея. С этого момента начинается драматическая перемена в судьбах героев книги. Аман был вынужден отдавать почести Мардохею, а потом был повешен на виселице, предназначенной им для ненавистного ему иудея. Мардохей занимает место приближенного к царю вельможи, и издается новый указ. Внезапно торжествует справедливость. Угроза, нависшая над иудеями и нараставшая на протяжении всего повествования первых пяти глав, исчезает, и судьба их совершенно меняется, о чем рассказывается в последних пяти главах; таким образом, композиция книги вполне отвечает ее содержанию.

Художественная одаренность автора проявляется также в мастерском изображении персонажей. И мужские, и женские образы очерчены замечательно, и поступки их соответствуют типу личности. Подданные царя озабочены больше его богатством, чем справедливостью его правления. Царь наслаждается своей властью и издает новые законы, не задумываясь о последствиях; он передает свои полномочия своему приближенному, которому слепо доверяет. Царица Эсфирь во многом была полной противоположностью царю. Вначале она лишь повиновалась Мардохею, но когда опасность приблизилась, именно она предложила иудеям предпринять трехдневный пост. Эсфирь признавала власть более могущественную, чем царская, и нашла в себе силы взять на себя инициативу. Она подошла к царю со своим приглашением, не имея уверенности в благополучном для нее завершении дела. Она думала о своем народе и о справедливости. Книга заканчивается сообщением об установлении праздника Пурим и о процветании под управлением Мардохея, а читателю предстоит поразмышлять об этом финале. Разве не очевидно участие в этом деле Божественного провидения?

И Мардохею, и Эсфири пришлось нарушить предписания царя во имя своей веры. Мардохей не мог притвориться и признать лидерство беспринципного Амана, и Эсфирь рисковала попасть в немилость, предпринимая все возможное для спасения своего народа. Гражданское неповиновение оправдывается величием совершаемого дела. Автор нередко прибегает к иронии, когда повествует о пирах царя, о его глупости, проявляющейся в опрометчивом издании законов (1:21—22) и в его отказе от своих полномочий (3:8–11). Чтобы привлечь внимание читателя к некоторым темам, автор использует особенно яркие слова и выражения. Празднества имеют ужасные последствия, а посты (4:1—3,16) приносят хороший плод, отчего в конце концов и сами иудеи празднуют. Это пример авторского умения «связать концы с концами».

Факт или вымысел?

Литературный характер книги может подвигнуть читателя к восприятию ее как художественного произведения. Некоторые исследователи пытались доказать недостоверность описываемых событий, основываясь на нескольких деталях. В этой связи они ссылаются на 180 дней царского пира (1:4), на отказ царицы присутствовать на нем (1:12), на назначение неперсов, таких, как Эсфирь и Мардохей, на важнейшие посты в государстве и на разрешение царя уничтожить весь иудейский народ. Они говорят также, что персонажи напоминают скорее узнаваемые литературные типы, нежели исторические личности. Эти суждения характерны для современного подхода. Однако при отсутствии какой бы то ни было литературы этого периода персидской истории ни уточнение событий, ни оценка их интерпретации в сопоставлении с литературным окружением не представляются возможными. Историки доказали точное знание автором придворных обычаев и быта персидских царских дворцов. Кроме того, из совершенно независимого источника поступила информация о том, что некий Мардука (Мардохей?) занимал ответственную должность в Сузах в начале царствования царя Ксеркса. Свидетельство о том, что в Персии бросали жребий или «пур», также говорит об историчности повествования. Отчасти присутствие в книге авторской иронии и сатиры порождает мнение о «невероятности» некоторых ее моментов.

Когда же была написана эта книга? Поскольку сведения об этом в других источниках отсутствуют, то суждение по этому вопросу может быть основано только на внутренних свидетельствах. И тема рассказа, и частые вкрапления персидских слов в древнееврейский текст позволяют говорить о периоде, следующем за царствованием Ксеркса, о котором повествуется в прошедшем времени. Автор прежде всего был .озабочен тем, чтобы сохранить в памяти иудеев их избавление от повсеместного истребления, поэтому в его книге говорится, что праздник Пурим как ежегодное торжество был учрежден царским указом. Необходимость в этом могла возникнуть после смерти Ксеркса, в начале царствования Артаксеркса I, около 460—450 гг. до н. э. По–видимому, автор имел доступ к архивам персидских царей (6:1; 10:2) и сам как иудей был связан с государственными делами Персидской империи.

Место книги в Священном Писании

В английских Библиях Книга Есфирь следует за историческими книгами и дополняет исторический материал, изображая жизнь иудеев в западной Азии в V веке до н. э. В иудейском каноне она располагается среди «Писаний» обычно последнего из «пяти свитков», определяющих праздники. Книга Есфирь посвящена Пуриму, отмечаемому в двенадцатом месяце иудейского года и поэтому последнему. Популярность этого праздника обусловила потребность в больших количествах экземпляров этой книги, и ранние переводы нередко отличались от еврейского текста. Перевод Септуагинты (LXX), относящийся ко II веку до н. э., содержит более 100 стихов, отсутствующих в оригинале. Скорее всего, они добавлялись для усиления религиозного звучания текста, и теперь их можно найти в апокрифах.

Поразительная история об избавлении еврейского народа от уничтожения в царствование Ксеркса, положившая начало ежегодному празднику Пурим, поддерживала веру иудеев во времена множества других национальных гонений вплоть до настоящего времени. Еврейская идентичность сохранилась в среде разнообразных культур и пережила даже холокост. Бог не оставил свой древний народ, и Его милость к нему не иссякла. План Бога — это спасение мира, однако христиане из язычников обязаны своим спасением Божьему завету, заключенному с Авраамом и исполнившемуся во Христе. Книга Есфирь обязательно вызовет благодарный отклик не только в иудейских, но и в христианских сердцах и напомнит христианам о том, чем они обязаны таким крепким в вере иудеям, как Мардохей и Эсфирь. Узнавая о чаяния еврейского народа в контексте его прошлых страданий и раскаиваясь в жестоком непонимании и преследовании евреев христианской церковью в прошлом, христиане обретают право проповедовать им Божественную власть Иисуса Христа, «Который есть глава всякого начальства и власти» (Кол. 2:10).

Дополнительная литература

(См. список литературы к книгам Ездры и Неемии.)

Baldwin I. G. Esther, TOTC (IVP, 1984).

Knight G. A. F. Esther, TBC (SCM, 1955).

Содержание

1:1–22 Царь Ксеркс удаляет царицу Астинь

2:1–18 Избрание Есфири

2:19—23 Мардохей раскрывает заговор

3:1—15 Аман составляет заговор против иудеев

4:1—17 Есфирь соглашается ходатайствовать за свой народ

5:1–8 Есфирь начинает действовать

5:9—14 Аман намеревается убить Мардохея

6:1—14 Царь награждает Мардохея

7:1–10 Царь приказывает повесить Амана

8:1–17 Указ Амана отменен

9:1—19 Иудеи торжествуют

9:20—32 Происхождение праздника Пурим

10:1—3 Успехи Мардохея

Комментарий

1:1–22 Царь Ксеркс удаляет царицу Астинь

1—3 Здесь автор впервые представляет царя Ксеркса, его империю и столицу. Его трудное персидское имя Khshayarsha транслитерировалось на иврите как Агасурус (AV, RV, RSV), тогда как NIV приняла греческий вариант Ксеркс, который используется в светской истории. Его империя, протянувшаяся от реки Инд в Пакистане до верхнего Нила в южном Судане, включала 127 провинций. Сузы, древняя столица Елама, были перестроены Дарием, отцом Ксеркса, как одна из его столиц. Ее цитаделью был акрополь, возвышавшийся над остальной частью города и укрепленный для защиты царя. В третий год… царствования (483 г. до н. э.) потерпела поражение оппозиция новому правлению и наступило благоприятное время для укрепления империи, поэтому все главные ее фигуры были собраны в столице.

4—8 В течение шести месяцев царь демонстрировал свои несметные сокровища. И хотя все его огромное богатство было результатом военных побед, сбора налогов и дани, никто не посмел интересоваться справедливостью подобного приобретения. Поскольку богатство ассоциировалось с военной силой, оно внушало ужас, однако автор Книги Эсфирь исподволь осуждает самодовольство царя, особенно когда ярко рисует расточительную роскошь его двора. Пир был кульминацией празднеств, которые должны были произвести впечатление на всех гражданских и военных начальников, поскольку их преданность была необычайно важна для процветания империи. Щедрое гостеприимство царя распространялось на всех, включая его свиту, официальных лиц и приезжих знаменитостей. Прекрасные ткани бело–пурпурного королевского сочетания цветов, золото и серебро на фоне мраморных колонн и мозаичных полов создавали сказочно богатую обстановку. Несколько золотых сосудов того времени дошли до нас; это настоящие произведения искусства, каждый из которых уникален. Особо отмечается изобилие вина и свобода для каждого гостя пить по своему усмотрению.

9—12 Никак не разъясняется, почему женщины праздновали отдельно, не указаны и причины отказа царицы Астинь появиться на пиру по приказу царя. Без уважительных причин она не имела права на ослушание. Семь евнухов, имена которых найдены в одном из персидских источников, имели доступ в царский гарем (ср.: Деян. 8:27). Решительный отказ царицы появиться на царском пиру ставил Ксеркса в глупое положение, и он впал в ярость.

13—20 Нужно было как–то отреагировать на это, и семи советникам было приказано изобрести наказание (следует отметить особую важность числа семь; 10,14; ср.: Езд 7:14). От имени семи говорил Мемухан, точно обрисовавший суть проблемы: царица Астинь, имевшая влияние среди знатных женщин, могла подать им пример непослушания своим мужьям. Он призвал царя к солидарности со всеми мужчинами и посоветовал ему издать указ об изгнании Астинь (далее ее имя не упоминается). Такой указ восстановит царский авторитет и обеспечит мужьям должное уважение со стороны их жен. А на место Астинь будет назначена другая, более совершенная. Остальная часть этой повести и посвящена тому, как новая царица нашла свое место в царском дворце.

21–22 Поскольку идея Мемухана получила единодушное одобрение, указ был составлен и переведен на все языки, на которых говорили многочисленные гости пира. Есть некоторая ирония в контрасте между Ксерксом, управляющим 127 провинциями империи (1), и Ксерксом, издающим пошлые постановления о господстве мужа в своем доме. Несмотря на грандиозную демонстрацию своего богатства и власти, царь не мог решить проблемы в собственном доме. Не без иронии упоминаются также законы персидские и мидийские, которые нельзя было отменять, но в которые можно было вносить изменения по капризу подвыпившего монарха.

2:1—18 Избрание Эсфири

1—4 Протрезвевший царь вспоминает события прошлой ночи, но как бы он ни сожалел о случившемся, отменить свой указ он уже не мог. И в этом обнаруживается ограниченность его огромной власти. Настроение царя поднялось после предложения начать поиск новой царицы среди самых красивых девушек империи, поместив их всех в гареме. Интересно заметить, что имя одного из служителей Ксеркса — Гегай — встречается в Историях Геродота.

5–11 Здесь автор вводит Мардохея, Иудеянина… из колена Вениаминова (хотя слово иудей произошло от «Иуды», оно стало общим названием всех израильтян периода после пленения). Среди предков Мардохея были выдающиеся люди: Кис — отец царя Саула (1 Цар. 9:1) и Семей, его родственник, ожесточенно мстящий за него (2 Цар. 16:5). Отмечается важный факт: вся семья вместе с Иехонией, царем Иудейским, в 597 г. до н. э. была переселена в Вавилон (4 Цар. 24:14–16). Имя Мардохей родственно имени вавилонского бога Мардука, от которого образованы как минимум два распространенных имени. В одном из текстов этого периода говорится о человеке по имени Мардука, который исполнял обязанности бухгалтера в ревизионной миссии, отправлявшейся из Суз. Очевидно, что Мардохей был человеком, с которым считались. Он удочерил свою осиротевшую кузину Гадассу («мирт»), или Эсфирь. Это персидское имя означало «звезда», что, по–видимому, ассоциировалось с похожими на звезды цветами мирта (мирт — вечнозеленый кустарник с белыми цветами. — Прим. ред.). То, что она была красива станом и пригожа лицом, было щедрым даром Бога и стало важным фактором в воплощении Его замысла.

Представив читателю Мардохея и Эсфирь, автор возвращается к царскому указу и его исполнению. Из многих привезенных девушек только Эсфирь названа по имени. Еще прежде чем ее увидел царь, она приобрела благоволение Гегая. Это древнееврейское слово hesey известное из текста Завета и выражающее Божью верность и любовь, здесь употреблено в светском контексте. Гегай выделил Эсфирь среди других, обеспечив ее лучшими слугами и лучшими апартаментами. Эсфирь не обольщалась этими преимуществами и молчала о своей национальности. В отличие от Ксеркса, Мардохей умел управлять своими домашними. Заботясь об Эсфири, он ежедневно справлялся о ней, и это обстоятельство помогает понять один секрет: Эсфирь во всем подчинялась Мардохею, потому что любила и уважала его.

12–18 Все девицы, претендовавшие на положение царицы, в течение 12 месяцев проходили курс косметических процедур с использованием ароматических веществ, которыми всегда славились страны Востока (ср.: Быт. 37:25). Сюда входили окуривания, выщипывание волос, осветление кожи, благоуханные натирания. Самым грустным во всем этом было то, что, несмотря на роскошь подготовительного периода, большинство девушек проводили с царем только одну ночь, а затем переводились в число наложниц — забытых жен, проводивших свою жизнь в скуке и праздности. Гаремы — тяжелое антигуманное явлением, в них женщины лишались всякой человеческой ценности.

По милости Божьей Эсфирь избежала такой участи. Она не требовала себе особых украшений, но была правильно подготовлена Гегаем и, по–видимому, преимущество ей обеспечила не только ее красота, но и ее ум. Фраза в седьмой год царствования Ксеркса (16) подразумевает, что после изгнания Астинь (1:3) прошло 4 года. Тебеф, десятый месяц, обычно был холодным и сырым, однако непогода не помешала Эсфири получить одобрение царя. Вскоре он сделал ее своей царицей, надел на ее голову корону и назначил пир в ее честь, объявив о всенародном празднике с раздачей подарков. В результате весь народ получил повод для веселья.

2:19–23 Мардохей разоблачает заговор

И когда во второй раз собраны были девицы — эта фраза не совсем ясна, поскольку прежде ни о чем подобном не сообщалось. Возможно, это связано со стихом 8 и относится к чему–то, происшедшему сразу же после избрания Эсфири царицей. Тот факт, что Мардохей сидел у ворот царских, вероятно, означает, что по ходатайству Эсфири ему было предоставлено место в судейском органе Суз, поскольку под «воротами» традиционно подразумевался суд (см.: Руф. 4:1–10). «Сидя у ворот» цитадели, Мардохей внимательно прислушивался к дворцовым разговорам. Гавафа (возможно, он же Бигфа из 1:10) и Фарра, доверенные служители, поставленные охранять царские покои, сговорились убить царя Ксеркса. Мардохей через Эсфирь сообщил об этом царю. Заговорщиков пытали и казнили (мечом или через повешение). Запись о благодеянии Мардохея была внесена в памятную книгу царя, который, однако, никак не вознаградил своего спасителя.

3:1—15 Аман готовит заговор против иудеев

1—6 Прошло несколько лет (7), и однажды царь решил выдвинуть одного из своих придворных на высшую государственную должность, но избрал он не того человека, который спас ему жизнь, а некоего Амана Агагита (в русской Библии — Вугеянина. — Прим. ред.). Имя Агаг возвращает нас к царствованию Саула, сына Киса (1 Цар. 9:1–2), который не исполнил приказ пророка Самуила уничтожить Агага, царя Амалика, заслужив тем самым осуждение пророка (1 Цар. 15). Читатели–иудеи несомненно увидят в конфронтации Мардохея (также «сына Киса») и Амана (потомка Агага) ассоциацию с той битвой. И эту битву Мардохей должен был выиграть. Ксерксу (который, судя по всему, не слишком разбирался в людях) приходилось приказывать своим придворным кланяться Аману. Отсюда следует вывод, что последний не пользовался авторитетом среди своих подчиненных. Мардохей не одобрил это назначение и отказался поклониться Аману, хотя, разумеется, понимал опасность этого решения, особенно когда царские чиновники донесли на него Аману. Само иудейство Мардохея не помешало бы ему почитать властьимущих, но верность закону Бога была для иудеев выше любых человеческих установлений и вела к независимости от чьих бы то ни было суждений. Такое поведение иудеев расценивалось как неповиновение и царем Навуходоносором (Дан. 3:12–23), и приближенными царя Дария (Дан. 6:5—9). Мстительный Аман занялся планом мщения. Не довольствуясь местью одному Мардохею, он разрабатывает стратегию уничтожения всего иудейского народа — прецедент, из которого выросло такое явление, как антисемитизм. Такая кровожадность Амана свидетельствует о полном отсутствии совести.

7–11 Дворцовый календарь персидского царя составляли в первый месяц каждого года с помощью игральных костей, указывавших благоприятные даты для проведения определенных мероприятий.'Слово пур (жребий) встречается при описании игры в кости при ассирийском царе Салманасаре III (858—824 гг. до н. э.), что подтверждает достоверность деталей стиха 7. Вера в зависимость от судьбы сохранялась в течение столетий; время совершения любых действий определялось хорошими или плохими предзнаменованиями. Последний месяц года был самым удобным для исполнения Аманом своего замысла, поскольку оставалось время для обнародования царского указа (уже утвержденного Аманом) по всей империи. В разговоре с царем Аман старательно избегает слова «иудей», говоря о каком–то загадочном народе, попирающем персидские законы. Действительно, иудеи имели свои обычаи, но они помнили наказ Иеремии жить мирно в чужеземном изгнании (Иер. 29:7) и исполняли его. Изображая заботу о соблюдении интересов царя, Аман предложил ему избавить империю от этого опасного элемента, а чтобы заинтересовать царя, привел и финансовую аргументацию. Сумма, обещанная Аманом, была очень велика, что говорит о его огромном богатстве, хотя он, конечно, собирался еще поживиться грабежом имущества тех, кого он хотел предать смерти (13).

Ксеркс, даже не попытавшись вникнуть в суть дела, поручил Аману действовать от имени царя и передал ему свое кольцо с печатью, имея которое Аман мог поступать по своему усмотрению. Называя Амана его полным именем сын Амадафа, Вугеянин и добавляя враг иудеев (рассуждение автора основано на англ. переводе Библии. — Прим. пер.), автор делает тонкий намек на истинный характер хитрого интригана. Царь проявил безразличие как к обещанным деньгам, так и к казни неопределенного числа своих подданных, однако в тексте какие–либо суждения относительно его небрежного распоряжения своей властью и неразумного доверия к Аману отсутствуют.

12–14 Указ был немедленно составлен, размножен, переведен, скреплен царской печатью и разослан во все концы империи посредством почтовой системы, введенной еще Киром. Оперативность этой почты обеспечивалась быстрой сменой лошадей на станциях, разбросанных по всей территории страны (см.: Геродот, т. 14, viii. 98). Указ был очень обстоятельным и важным. Его следовало довести до сведения всех, чтобы никто не мог прикрываться незнанием его. Аман был доволен собой и отдыхал в компании царя за трапезой с вином, в то время как жители Суз находились в смятении по поводу загадочных событий.

4:1—17 Эсфирь соглашается ходатайствовать за свой народ

1–5 Больше всех горевал Мардохей, потому что его отказ признать возвышение Амана отразился на судьбе всего еврейского народа. Надев траурные одежды и издавая громкие вопли, иудеи свидетельствовали всем о своей беде и, сплотившись, привлекли всеобщее внимание к странному указу. Мардохей, однако, не мог войти в контакт с Эсфирью, поскольку «во вретище» запрещено было появляться на территории царского двора. Когда Эсфирь узнала, что он в трауре, она послала ему другую одежду, но безрезультатно. То, что она сильно встревожилась, говорит о ее любви и внимании к Мардохею. Она посылает своего верного служителя Гафаха узнать подробности.

6—11 Мардохей не утаил ни одной важной детали и рассказал Гафаху все, что знал, включая точное количество серебра, обещанного Аманом для царской казны. Гафах принес своей госпоже точную копию указа, так что Эсфирь получила обо всем ясное представление, и передал наказ Мардохея молить царя о пощаде. Ответ Эсфири откровенен. Она не имела права приближаться к трону, а царь не вызывал ее к себе уже 30 дней. Как и любой другой человек, рискнувший войти к царю без вызова, она будет казнена, если только царский скипетр не окажется направленным в ее сторону.

12–17 Мардохей передал Эсфири свои указания и предупредил, что статус царицы не спасет ее от смерти. Если она откажется действовать, то избавление иудеев придет из другого места. Мардохей не сомневался, что Бог защитит Свой народ и что Он, намереваясь сделать это через Эсфирь, предопределил избрание ее царицей. В этом высший богословский смысл книги. Мардохей верил, что Бог управляет и политическими событиями, и отдельными жизнями, даже если властители не признают Его. Призыв Эсфири к трехдневному посту показывает, что она разделяла веру Мардохея в Бога, Который отвечает на молитву, хотя и не упоминала о Нем. Ее миссия ходатаицы за свой народ требовала смелости и находчивости, ведь это могло стоить ей жизни.

5:1–8 Эсфирь начинает действовать

1—4 На третий день Эсфирь, укрепляемая мыслью о том, что за ней стоит вся иудейская община города, приступает к делу. В течение трехдневного поста сформировался план, и вот Эсфирь, одетая по–царски, стояла в зале среди колонн на некотором расстоянии от трона. Царь простер свой скипетр в сторону своей супруги, она приблизилась к нему и открыла ему причину своего присутствия. Она прикоснулась к концу скипетра, чтобы выразить свое расположение. Когда царь сказал, что она может просить до полуцарства (идиома, которую нельзя понимать буквально), Эсфирь пригласила царя и Амана к себе на ужин, где она сможет изложить свою просьбу. Приглашение царского фаворита Амана было мудрым и смелым шагом.

5–8 Царь откликнулся с большой готовностью, вызвав Амана немедленно, что свидетельствует о том, что он благосклонно принял приглашение Эсфири. Эсфирь, со своей стороны, надеясь на благоволение царя, должна была также поторопиться с подготовкой пира. Царь, находившийся в миролюбивом настроении, обращается к ней как к жене, называя по имени — Эсфирь (в отличие от его обращения «царица Эсфирь» в стихе 3), а после ужина он уже готов исполнить любую ее просьбу. Эсфирь не торопится. Пусть они еще раз насладятся пиром, и тогда она сможет приступить к царю со своим делом.

5:9–14 Аман намеревается убить Мардохея

Торжество Амана длилось недолго. При виде Мардохея, который не оказывал ему никаких почестей, радость его переходит в гнев: он строит план убийства Мардохея. Но прежде он хвастает перед друзьями теми почестями, которые он имеет при дворе, в дополнение ко всем прочим удачам, которыми благословляет его судьба. Немаловажно и то, что первое место в своей жизни Аман отводил богатству и почету. Он так был уверен в своей значимости, что ему и в голову не пришло, что Эсфирь может иметь что–то против него. Врагом его был иудей Мардохей, разрушавший его радость довольства собой. Хотя Аман уже позаботился обо всем необходимом для убийства иудеев, он с готовностью принимает предложение своей жены и друзей построить виселицу специально для Мардохея (ср.: 2:23). Он рассчитывал, что царь подпишет смертный приговор Мардохею, и эта мысль наполняла его счастьем. Размеры виселиц (высота 75 футов) соответствовали грандиозности всех персидских сооружений.

6:1–14 Царь награждает Мардохея

А затем происходит целая серия удивительных и замечательных совпадений, которые настолько неожиданны, что их невозможно было предусмотреть, но которые являются ответами на молитвы иудеев во время поста. Действия Эсфири, тщательно рассчитанные заранее, отражают немирскую мудрость, дарованную ей во время поста.

1—3 В ту ночь Господь отнял сон от царя, и это стало поворотным пунктом в ходе всего дела. Царь слушает отчет о том, как Мардохей разоблачил заговор против него. Тут и происходит крутой поворот фортуны, ибо царь вспоминает о своей обязанности наградить человека, спасшего ему жизнь. Естественно, он хочет посоветоваться со своим первым министром по поводу столь важного решения.

4–14 Аман прибыл ко дворцу рано утром, чтобы получить согласие царя на казнь Мардохея. Но прежде чем он успел изложить свое предложение, царь поднял совсем другую тему: как вознаградить отличившегося царского подданного? Решив, что речь идет о нем самом, Аман с большой охотой перечисляет все свои желания. Он жаждет особого положения, приличествующего царскому избраннику, а потому ему нужны царские одежды, царская лошадь, чтобы, олицетворяя собой царя, получать и царские почести.

Налицо полное недоразумение. Царь не имеет представления ни об амбициях Амана, ни о его горьком разочаровании, когда он узнает, что именно Мардохей вместо виселицы получит почести. Но самым страшным для Амана была потеря авторитета в обществе, поскольку все его друзья уже видели огромную виселицу, воздвигнутую над дворцом, все они знали о готовящейся расправе с Мардохеем. Мардохей же, вместо того чтобы быть повешенным, вернулся к царским воротам и, несомненно, был поражен резкой переменой выражения лица своего врага. Аман был сокрушен; жена не могла утешить его; атмосфера в доме изменилась. Суеверные люди увидели во всем происшедшем предзнаменование и разочаровались в Амане. Далее события развиваются быстро. На пороге дома Амана уже стоят посланцы Эсфири, пришедшие пригласить его на пир. Пришло время ему самому попасть в ловушку.

7:1–10 Царь приказывает повесить Амана

1–4 Тревога и напряженность усиливаются, когда царь в третий раз обращается к царице Эсфири с тем же вопросом. Уже нет свободной атмосферы их предыдущей встречи, Эсфирь обращается к мужу как к монарху со всеми его царскими титулами, и в ее речи появляются официально–торжественные слова и выражения. Но несмотря ни на что правда должна быть открыта. Да будут дарованы мне жизнь моя… и народ мой — эти слова, пугающие своей смелостью, уже гарантировали внимание царя. Избегая называть имя Амана, представляя всю ситуацию как жертву чьей–то злой воли, она говорит царю о большой сумме, за которую фактически продан еврейский народ. Можно стерпеть, когда народ продают в рабство, но их продают на истребление, убиение и погибель— те же самые слова, что и в царском указе (3:13). Смысл последнего предложения стиха 4 не совсем ясен, почему NIV в примечании и дает более приемлемый вариант толкования.

Никакими деньгами нельзя было компенсировать те потери, которые понес бы царь в случае истребления иудейского народа. Эсфирь хочет сказать, что она заботится об интересах царя и что люди для него гораздо важнее, чем накопления.

5—10 Затем царь получает следующий удар. Он узнает, что именно Аман планировал уничтожить царицу и ее народ. Здесь особенно проявилась мудрость Эсфири: приглашение Амана на пир поставило его прямо перед лицом той судьбы, которую он заслужил как враг не только иудейского народа, но и самого царя. Эсфирь не знала, какой будет реакция царя на известие, что она иудейка. Царь в гневе размышлял, как справиться с такой неожиданной ситуацией. Аман же в отчаянии умолял о прощении лишь царицу. Забыв об обычных условностях, он слишком приблизился к ней, чем вызвал еще больший гнев царя. Хранители царских покоев вошли и, накрыв его лицо, фактически арестовали его. Харбана, упомянутый в первом списке придворных (1:10), известил царя о виселице, построенной Аманом для Мардохея, говорившего доброе для царя. Царь Ксеркс больше не нуждался в подсказках. Итак, Аман, сам того не зная, подготовил свою собственную казнь, которая и произошла позже. Царский гнев был умиротворен, потому что восторжествовала справедливость. После такой перемены в жизни Амана, которая окончится смертью на виселице, приготовленной им для своего врага, утихло всеобщее замешательство, вызванное его указом (3:15), и восстановилось спокойствие в умах как царя, так и его народа.

8:1—17 Указ Амана отменен

1—2 Несмотря на смерть Амана, жизнь в Персидской империи продолжалась, и в заключительных главах автор подводит итоги. Поскольку в древности на Ближнем Востоке собственность осужденных преступников переходила царю (ср.: предложение Иезавель в 3 Цар. 21:7—16), то Ксеркс с готовностью передает все имущество Амана царице Эсфирь. Она же рассказывает царю о своем родстве с Мардохеем и о том, чем она ему обязана. Царь вызвал Мардохея для того, чтобы достойно наградить его за верную службу. Алчность Амана, проявившаяся в его ответах на загадку царя (6:7—9), жестоко посмеялась над ним. На этот раз царское кольцо вручается Мардохею, а также ему доверяются и государственные дела. Если Аман злоупотреблял своей властью, то Мардохей, бесспорно, будет преданно служить царю, что подтверждалось доверием Эсфири Мардохею, когда она поставила его управлять имением Амана. Нельзя не почувствовать иронию автора в самой последовательности излагаемых им событий, когда к Мардохею одно за другим переходят и статус, и собственность врага иудеев.

3–8 Оставалась нерешенной еще одна важнейшая проблема: указ Амана имел статус закона и должен был быть аннулирован. Он был выпущен от имени царя (который один имел право его изменить) и был уже обнародован во всех имперских провинциях. Суровая необходимость заставила Эсфирь приблизиться к царскому трону в качестве просителя за свой народ. Она падает к ногам царя, плача и умоляя его отвратить злобу Амана… и замысел его… против Иудеев. И вновь она тщательно подбирает слова, стараясь не касаться темы закона, потому что, как было сказано прежде, что «впишется в законы Персидские и Мидийские… не отменяется» (1:19), к тому же царь должен был сохранить свое лицо. Мудрость и смелость ее были вознаграждены: царь дотронулся до нее своим скипетром, разрешая ей встать.

Но и теперь, хотя Эсфирь уже заручилась его расположением, она предваряет свою просьбу почтительным обращением, признавая, что всякое решение принадлежит царю. Указ был выпущен от имени царя, но Эсфирь знала, что текст был составлен Аманом, и поэтому просит: пусть было бы написано, чтобы возвращены были письма по замыслу Амана. Это был очень верный ход с ее стороны, усиленный ссылкой на свое отчаяние: как я могу видеть… погибель родных моих. Поскольку Эсфирь говорила от своего имени и от имени Мардохея, в царском ответе упоминаются они оба. Вначале Ксеркс оправдывается тем, что он сурово наказал Амана, а затем санкционирует другой указ от имени царя, опять оставляя составление текста подчиненным. Он повторяет слова о невозможности изменения царских указов — тема, касаться которой так опасалась Эсфирь. Здесь автор вновь как бы невзначай намекает на беспринципность царской позиции.

9–14 Эти стихи перекликаются с 3:12—14, где повествуется об указе Амана, только на этот раз содержание указа совершенно противоположное. Вот она неизменность законов и великие люди, их создающие! Аман пал так же скоро, как и вознесся. Его указ через 2 месяца был отменен приказом его врага Мардохея, который внес свой язык в список языков, на котором новый указ был возвещен. Кони… царские из царских конюшен быстро доставляли тогда вести во все области империи.

Необходимо отметить, что перевод стиха 11 в NIV передает истинный смысл, в отличие от NEB, JB и GNB. Не вызывает никаких сомнений первое предложение, где говорится о разрешении иудеям объединяться, но встает вопрос о том, на кого нацелены действия, обозначенные глаголами истребить, убить и погубить, цитируемые из указа Амана в 3:13. Там жертвами были «все иудеи, малый и старый, дети и женщины»; в указе Мардохея, однако, это все сильные… которые во вражде с ними. Было разрешено грабить их имущество, но Мардохей ограничил это право только одним днем, который Аман рассматривал как наиболее подходящий. Иудеям разрешалось применять оружие в случае нападения на них, тогда как Аман прелагал совершенно хладнокровное их уничтожение.

15—17 А в Сузах, откуда вышел указ, новая власть была встречена с радостью в противоположность тому оцепенению, в которое поверг население декрет Амана (3:15). Возвышение Мардохея получило всеобщее одобрение, потому что он заслужил доверие. Его добрый нрав и мудрость вызывали благосклонность (Прит. 13:15) у всего народа и, конечно, у иудеев, которые имели теперь все основания радоваться своему избавлению от страшной угрозы смерти. Под влиянием Мардохея представители других национальностей, предвидя преимущества для иудеев, «сделались иудеями», то есть происходило полное и внезапное изменение отношения к ним общества — добрый знак, предсказывающий будущее благополучие еврейского народа.

9:1—19 Иудеи торжествуют

1–4 Когда наступил решающий день — тринадцатый день месяца Адара — иудеи взяли власть над врагами своими. Повествование о событиях того дня не оставляет сомнений, что жертва стала победителем.

Автор дает понять, что враждебные силы рассеялись по той причине, что Мардохей имел поддержку как среди народа, так и у царя. Автор подчеркивает, что великий страх, внушаемый Мардохеем и его народом, предполагал какое–то иное, превосходящее человеческое вмешательство, как будто страх Божий охватил людей при виде такой резкой и внезапной перемены в судьбе евреев. Когда все почувствовали, что Мардохей надолго закрепился у власти и с ним приходится считаться, все начали активно поддерживать его.

5—10 Тем не менее кровопролития избежать было невозможно. Несомненно, жертв оказалось гораздо меньше, чем это могло быть, если бы истребление иудеев состоялось или если бы они не имели поддержки как борцы за справедливость. Видимо, у Амана было немало единомышленников, готовых встать на сторону его десяти сыновей в случае их выступления против иудеев. Это ядро потенциальной опасности для иудеев, находившееся внутри Суз, следовало уничтожить. И список убитых сыновей Амана подтверждал его полное поражение. Никто из его сторонников не должен был остаться в живых. Однако семейная собственность оставалась неприкосновенной. Трижды автор замечает, что иудеи на грабеж не простерли руки своей (10,15,16). Следуя примеру Авраама, они не могли обогащаться имуществом поверженного врага (Быт. 14:23). Такое необычное самоограничение не могло остаться незамеченным, оно поднимало иудеев в глазах людей.

11–17 Удручает то хладнокровие, с которым царь встречает известие о потере пятисот своих подданных, десяти сыновей Амана и еще не установленного числа людей в разных провинциях. Затем он дает разрешение царице продолжить кровопролития. Эсфирь, в свою очередь, предстает перед нами истинно «железной леди». Она настаивает на демонстрации поражения Амана и предлагает повесить тела его сыновей для всеобщего обозрения, настаивает она и на окончательном истреблении врагов ее народа, оставшихся в Сузах и за пределами столицы. Для этого нужен был еще один день, чтобы убить еще 300 человек. Всего в результате организованного иудейского сопротивления в империи были убиты 75 000 человек — цифра, напоминающая об указе Амана. Поскольку в эту битву были втянуты все 127 провинций, то каждая потеряла около 600 человек, что меньше населения Суз. Так успокоились иудеи. Избавление от гибели необходимо было отпраздновать, поэтому четырнадцатый день месяца адара, следовавший за страшным тринадцатым, был объявлен праздничным. В Сузах, однако, праздником стал пятнадцатый день в связи с предоставлением одного дополнительного дня по просьбе Эсфири. Никто не был обойден, все получили свою долю на праздничной трапезе. Итак, намерение Амана стереть с лица земли еврейский народ обернулось укреплением его единства и его духа через общие для всех испытания и чудесное избавление.

9:20—32 Происхождение праздника Пурим

20–22 Нужно было письменно закрепить новый праздник. Пасха, Праздник седмиц ^Пятидесятница) и Праздник кущей уже были записаны в богослужебном календаре закона Моисея (Втор. 16:1—17); Мардохей добавил к ним праздник Пурим. Он объявил четырнадцатый и пятнадцатый дни месяца Адара ежегодными днями благодарения за избавление от угрозы истребления. Это избавление ассоциировалось с освобождением от фараона в период исхода (Пс. 105:10; Лк. 1:71). Как Пасха, так и Пурим говорят об одном: о превращении печали в радость, а скорби — в веселье. Мардохей распорядился проявить щедрое гостеприимство ко всем, а особенно позаботиться о бедных, чтобы все они порадовались обильным подаянием.

23—28 Автор еще не объяснил слова «пурим», потому он снова возвращается здесь к заговору Амана, который был связан с бросанием пура или «жребия». (Слово «pur» отсутствует в древнееврейском языке, поэтому в тексте за ним всегда следует перевод — жребий). Обнаружение игральной кости с надписью puru (см.: Вступление) подтверждает значение этого слова, что говорит о точности свидетельства автора книги. Бросание жребия с целью определения благоприятных дат было распространенным и давним обычаем древнего Ближнего Востока. Однако на этот раз все получилось не так, как ожидал предполагаемый победитель. Принятие слова пурим (pur с древнееврейским окончанием множественного числа — im), то есть жребии, было решительным отрицанием роли судьбы, потому что судьба подвела того, кто верил в нее. Иудеи опять доказали всем, что они знают лучший путь в этой жизни. Этим и объясняется повеление отмечать этот праздник в каждой семье, в каждом поколении, чтобы он никогда не исчез из памяти.

29–32 К авторитету Мардохея добавился и царский авторитет Эсфири: царица Эсфирь «написала… письмо о Пуриме». Для предания законности этому делу необходимо было письменное свидетельство высшей власти. Каждая провинция имела заверенную копию царского указа с печатью, чтобы никто не мог оправдаться незнанием. Здесь вновь упоминаются дни пощения и воплей. Пост и молитва — это одна из главных тем книги, потому что только с их помощью Эсфирь смогла обрести уверенность и решимость для активных действий. Хотя о посте и напоминается в конце этой истории, это не значит, что он был составной частью богослужений на праздниках Пурим. Все внимание этого праздника обращено на торжественную сторону события. Тем не менее ясно, что без поста не было бы пира. И оно вписано в книгу — вероятно, здесь речь идет о летописных книгах города Сузы. Записи о событиях, регистрируемых в них, отличаются высокой достоверностью и документальностью.

10:1—3 Успехи Мардохея

Последняя глава книги, как и первая, начинается с упоминания о царе Ксерксе. В первой говорилось о громадных размерах его империи (1:1); в последней же — о том, что даже самые отдаленные земли не избежали обложения податями, ибо такова была воля могущественного монарха. Кто бы мог подумать, что при таком режиме правой рукой царя станет иудей? Ксеркс сам вознес Мардохея на вершину власти, причем обстоятельства этого возвеличения были вписаны в летописи царей Мидийских и Персидских (ср.: законы Персидские и Мидийские в главе 1. Поскольку Мидийская империя возникла раньше Персидской, в царских анналах она должна была упоминаться первой). Занимая столь высокое положение, Мардохей мог представлять интересы своего народа, тогда как раньше они были полностью во власти царя Ксеркса — тирана и угнетателя. Благодаря Мардохею жизнь в империи наладилась, и иудеи, хотя и находились под иноземным игом, чувствовали себя в безопасности.

Книга Есфирь — это подтверждение слов Павла: Ибо праведно пред Богом — оскорбляющим вас воздать скорбью, а вам, оскорбляемым — отрадою… (2 Фес. 1:6—7). В обеих книгах «оскорбление»— это преследование Божьего народа, который не может защититься. Мощное противодействие Божьему народу сохраняется на протяжении веков, но «наша брань не против крови и плоти» (Еф. 6:12). Иногда Бог вмешивается совершенно поразительным образом, как это было во время царицы Эсфири, но независимо от того, поддерживает Он верующих явно для всех или нет, Церковь всегда должна стоять твердо. Павел усматривает Его руку в росте Церкви.

В течение столетий, предшествовавших приходу Христа, само существование Церкви зависело от выживания еврейского народа. Поэтому Книга Есфирь, повествующая именно об этом выживании, неотделима от Библии и представляет ценность и для христиан, и для иудеев.

Baldwin Joyce

ПОЭЗИЯ В БИБЛИИ

Введение

В современных переводах Библии более трети текста Ветхого Завета представлено в поэтической форме. Это псалмы, книги мудрости (Иова, Притчей, Екклезиаста) и большая часть пророческих книг. Несколько поэм есть также в Пятикнижии и в исторических книгах. Сила воздействия и популярность многих отрывков из этих книг показывают, что поэзия способна раскрыть самую суть наших отношений с Богом. Вдумчивое чтение библейской поэзии — это средство постижения духовного смысла этих писаний, которые подчас могут выразить гораздо больше, чем обычная проза.

Библейская поэзия отличается от большинства западных поэтических форм, но обнаруживает большое сходство с поэзией народов, населявших земли, соседствовавшие с Израилем, такие, как Угарит и Месопотамия. Более поздние по сравнению с ними еврейские сочинения продолжали эту древнюю восточную традицию; она запечатлена в гимнах свитков Мертвого моря (the Hodayot, I QH). Мы сосредоточимся, в первую очередь, на ветхозаветной поэзии, поскольку новозаветная поэзия (напр., Лк. 1:46—55,68—79) встречается редко, да и то в основном используют ветхозаветные образцы.

Что такое библейская поэзия?

Библейской поэзии свойственны три главные особенности: ритмичность (или размер), параллелизм и концентрация смысла. Все три не всегда присутствуют одновременно, хотя часто именно так и бывает, а в некоторых фрагментах трудно сказать, читаем ли мы поэтическую прозу или поэзию в прозе. Возможно, в таких известных текстах, как Флп. 2:5–11 и Кол. 1:15–20, нашли отражение ранние христианские поэмы, но возможно также, что величие самой темы побудило автора к поиску особых выразительных средств, к использованию высокого поэтического языка. Во всяком случае, поэтический стиль почти всегда обнаруживает себя даже в переводах на другие языки.

Ритм и размер

Поскольку у нас нет возможности услышать царя Давида, поющего псалмы, то любые дискуссии о звучании и ритме библейской поэзии неизбежно будут включать в себя элемент субъективности. Некоторые исследователи считают явлением первостепенной важности количество слогов в поэтической строке, другие предпочитают опираться на чередование в ней ударных слогов, которые четче, чем долгота звуков, выделяются в речи. В любом случае библейский поэтический текст состоит из четких фраз примерно одинаковой длины. Это хорошо видно в переводах, близких к оригинальной форме. Если говорить об ударениях, то обычно присутствуют две сбалансированные фразы, каждая из которых имеет два или три ударных слога (2+2, ср.: Пс. 28; или 3+3, ср.: Ис. 40 — 55; Иов.; Прит).

Иногда это правило сбалансированности нарушается; так, ряд плачей характеризуется несбалансированным ритмом, называемым qinah (от древнееврейского слова «плач»). За предложением с тремя ударениями может следовать предложение с двумя ударениями (3+2), как будто отчаяние автора настолько велико, что у него нет сил даже повторить строку полностью.

Раскинул сеть для ног моих,

опрокинул меня (Пл. Иер. 1:13).

Однако это правило соблюдается не всегда (другие строки этого стиха имеют уже другой порядок построения), и нельзя с уверенностью говорить о психологической основе построения строки.

В прошлом, если фраза или строка казалась слишком длинной или короткой, исследователи иногда предлагали даже изменить текст ради соблюдения размера. В настоящее время ритму как аспекту библейской поэзии мы уже не придаем прежнего значения. Мы сейчас отчетливее осознаем наше незнание традиций того времени и меры той свободы стиля, которой обладали поэты.

Параллелизм

Второй отличительной чертой библейской поэзии является параллелизм, когда две короткие фразы (А, В) в чем–то подобны или параллельны. Лишь недавно ученые открыли важное значение параллелизма. Джеймс Кугель (The Idea of Biblical Poetry: Parallelism and its History, Yale University Press, 1981) говорит о том, что раввины, не признававшие важности повторов, «забыли» о параллелизме. Они стремились к максимальной четкости каждого слова и каждой фразы, как, например, во Втор. 33:10:

Учат законам Твоим Иакова

и заповедям твоим Израиля.

Считалось, что слова «законы» и «заповеди» имеют разное наполнение (как письменная и устная Тора). И раввины были не совсем неправы, потому что абсолютно синонимичные фразы крайне редки. Все же первым «вспомнил» о параллелизме Роберт Лоут в своих двух работах, опубликованных первоначально на латыни в 1753 г. и 1778 г. (в английском переводе: Lectures on the Sacred Poetry of the Hebrews, Buckingham, 1815; и Isaiah: Л New Translation with a Preliminary Dissertation and Notes, Wm. Tegg, 1848). Он предложил представить состоящую из двух фраз строфу следующим образом: А/ В//, где / — небольшая пауза в конце первой фразы, а // — полновесная пауза в конце строфы. Например, в Пс. 2:3:

Расторгнем узы их, А /

и свергнем с себя оковы их. В //

Эти фразы можно также разбить на два или три меньших по размеру элемента, которые в древнееврейском варианте часто представляют собой отдельные слова (как бы соединенные дефисом). Их можно представить в виде букв а, b, с и т. д. (как показано ниже) с их параллелизмами а1, b1, с' и т. д. Например, Пс. 146:8:

Он покрывает небо облаками, (а, b, с)

приготовляет для земли дождь, (a', bf, с')

Лоут описал три основных типа параллелизма. В псалме 2:3 представлен синонимический параллелизм, когда первая фраза повторяется в похожих выражениях во второй фразе (ab/ а'b' //). Сюда же относится и внешний параллелизм (А / В // А В' //), как, например, в Пс. 26:1:

Господь — свет мой и спасение мое: А

кого мне бояться? В

Господь — крепость жизни моей: А'

кого мне страшиться? В''

Кроме того, встречается антитетический параллелизм, когда две фразы имеют противоположный смысл, как в Прит. 10:1:

Сын мудрый радует отца,

а сын глупый — огорчение для его матери.

Третьему типу параллелизма — синтетическому — Лоут дал следующее определение: «Такой параллелизм проявляется только в сходстве форм; при этом слова и предложения не имеют своих эквивалентов (как при синонимическом параллелизме) и не имеют своих антитез (как при антитетическом параллелизме), но присутствует тождественность и соответствия между различными суждениями, выражающиеся в особенностях формы и построения всего предложения и составляющих его частей…»

В Пс. 2:6, например, отсутствует как синонимический, так и антитетический параллелизмы:

Я помазал Царя Моего

над Сионом, святою горою Моею.

Классификацию Лоута можно развить далее в нескольких направлениях:

(а) Дополняющий параллелизм: две фразы выражают дополняющие друг друга истины:

Господь — Пастырь мой;

я ни в чем не буду нуждаться (Пс. 22:1).

Яхве и псалмопевец («я») связаны взаимоотношениями веры. Иметь пастыря означает не иметь нужды.

(б) Ступенчатый параллелизм: вторая фраза повторяет только одно из основных положений первой строки, чем подчеркивается главная мысль (ab/ а'с //):

Воздайте Господу, сыны Божий,

воздайте Господу славу и честь (Пс. 28:1).

Можно рассмотреть этот стих и с точки зрения применения в нем «эллипсиса» (опущение одного элемента). Обращение относится к небесным существам во второй строке так же, как и в первой, хотя здесь они прямо не названы. Ступенчатый параллелизм — особый прием, используемый с конкретной целью: открыть стих (Пс. 28:1; Екк. 1:2) или закрыть его (Екк. 12:8), а так же в повторах (Пс. 66:3,5).

(в) Хиазм — обратный порядок расположения параллельных элементов (ab / b'a' //), что создает эффект «пересечения» (само название происходит от греческой буквы «х» (хи), имеющей форму креста).

Ибо знает Господь путь праведных,

а путь нечестивых погибнет (Пс. 1:6).

Этот прием интересен, он придает разнообразие форме, однако немаловажен он и для смысла. Контраст между путями праведников и грешников четко передан посредством формы верхней строки. Иногда он используется для акцентирования центрального элемента. Развернутый хиазм (например, a b с с1 b' а') мы находим также в Ам. 6:46 — 6а; или a b с b' а1 — в Ис. 55:8–9.

(г) Меризм — способ выражения всеобщности путем соединения двух крайностей (которые можно представить в виде а– а+):

В Его руке глубины земли,

и вершины гор — Его же (Пс. 94:4).

Величие единства мира представлено двумя вертикальными крайностями (а b+ / b– а1 // — см.: хиазм). Следующий стих этого псалма добавляет горизонтальную протяженность, охватывающую море и сушу. Еще один пример меризма, представляющего всю вселенную — «небо и землю» (Быт. 1:1), — использован в начале вавилонского эпоса о творении (Энума Элиш 1, 1):

Когда вверху (+) небо (+) еще не имело

названия,

а внизу (-) земля (-) еще не имела

имени.

Исследования последнего времени

Третий тип параллелизма (синтетический), выявленный Лоутом, стал объектом многочисленных дискуссий. Что значат термины «соответствие» и «тождественность»? Не является ли «синтетический параллелизм» всего лишь совокупностью всех случаев, не вошедших в два других типа? Работа Адель Берлин (Berlin A. The Dynamics of Biblical Parallelism, Indiana University Press, 1985) существенно проясняет проблему. Автор полагает, что существует не менее четырех уровней, на которых может создаваться параллелизм. Это уровень звуковой (фонологический параллелизм), уровень словесный (лексический параллелизм), уровень структуры предложения (грамматический параллелизм) и уровень смысловой (семантический параллелизм). Взаимодействие этих четырех уровней как раз и придает библейской поэзии гибкость и силу.

(а) Звук. Для древнееврейской поэзии, а иногда и для прозы, характерно присутствие одинаковых звуков в отдельных словах. Этот прием создает впечатление единства стиха и может подчеркнуть тот или иной оттенок смысла. Повтор звука может наблюдаться в начале слов (аллитерация), между словами (ассонанс) или между окончаниями слов или строк (рифма). При переводе этот эффект звуковой игры обычно теряется, что особенно отрицательно сказывается на притчах, которые существенно выигрывают от сочетания краткости и звукового эффекта. Например, в древнееврейском тексте Прит. 13:25 состоит всего из семи слов, где участвуют ассонанс и рифма (ср. известную английскую поговорку «пожалеешь плетку, испортишь ребенка»). NIV потребовалось 18 слов, причем звуковой эффект оказался потерянным. (В русском переводе 15 слов: «Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына, а кто любит, тот с детства наказывает его». — Прим. ред.)

К счастью, нередко оказывается, что эффект, создаваемый игрой звуков, может быть достигнут и другими способами, однако оценить по достоинству звучание библейской поэзии можно только в оригинале, что является большим стимулом к изучению иврита. Повторение одинаковых или похожих звуков часто использовалось пророками, желавшими таким образом лучше донести свою мысль до людей (напр.: Ис. 5:7; 7:9).

(б) Слова. «Лексический параллелизм» в Пс. 2:3 выражается в том, что слова «расторгнем» и «свергнем», «узы» и «оковы» близки по значению. Сходные по смыслу слова, часто находящиеся в параллельных строках, называются словарными парами. Иногда их значения настолько близки, что они кажутся синонимами, хотя в языке абсолютные синонимы очень редки, если вообще возможны, так что нужно различить как расхождение, так и частичное совпадение их значений.

(в) Структура предложения. Грамматический параллелизм двух фраз в Пс. 2:3 очевиден (глагол — местоимение — существительное). (Рассуждение автора основано на англ. переводе Библии. — Прим. пер.). В других стихах часто наблюдаются незначительные грамматические расхождения (напр., единственное /множественное число, мужской /женский род, глагол совершенного /несовершенного вида), вносящие разнообразие, а иногда даже помогающие раскрыть смысл. В Прит. 10:1 (см. выше) единственное грамматическое расхождение состоит в том, что во второй фразе глагол («радует») заменен существительным («огорчение»). В данном случае слова и структура предложения идентичны, тем самым особенно подчеркивается смысловой контраст понятий, противопоставление мудрости и глупости.

(г) Смысл. Параллелизм словарного и структурно–грамматического уровня в Пс. 2:3 неизбежно приводит к семантическому параллелизму — высшему и наиболее сложному уровню. Обе фразы подобны одна другой, сообщая о том, как цари народов планируют бунт против Бога Израиля и Его Мессии. Тем не менее в следующем разделе мы увидим, что абсолютный семантический параллелизм встречается крайне редко.

Исследования Адель Берлин помогают раскрыть как ценность, так и недостатки труда Лоута. Основная проблема классификации Лоута состоит в том, что очень многие стихи не укладываются в его схему. Кугель, отмечая огромное количество исключений, предложил рассматривать отношение между двумя фразами следующим образом (см. там же, с. 51): «Поскольку В связано с А таким образом, что, развивая его, перекликаясь с ним, повторяя его, противопоставляясь ему, — неважно, что конкретно делая, — оно (В) имеет эмфатический, «вспомогательный» характер, и именно этот фактор, а не какая–то эстетически ориентированная параллельная симметрия, представляет собой смысл библейского параллелизма».

Подводя черту, можно допустить, что раннеиудейский подход к этому вопросу выглядел так: «А не равно В»; традиционный подход таков: «А равно В», Кугель же считает, что «есть А, а есть еще нечто большее, и это есть В». Кугель рассматривает параллелизм как малополезную концепцию и задает вопрос о том, есть ли разница между природой поэзии и прозы. Главным образом речь идет о семантическом параллелизме, так как параллелизм других уровней, считает Кугель, и остальные свойства поэтического стиля часто более очевидны.

Аналогичное мнение выразил Роберт Альтер (Alter R. The Art of Biblical Poetry, Basic Books, 1985. P. 19): «При наличии семантического параллелизма в строке происходит характерное смещение смысла в сторону его усиления (как в случае парадигмы числительных) или фокусирования, конкретизации или даже драматизации».

Анализируя те же строки, Давид Клайнз (David Clines) говорит, что фраза А имеет обобщенный, неясный смысл, тогда как фраза В конкретизирует каждое слово, символ или утверждение фразы A («The Parallelism of Greater Precision: Notes from Isaiah 40 for a Theory of Hebrew Poetry» in Directions in Biblical Hebrew Poetry, ed. E. R. Follis, JSOT Press, 1987. P. 77–100). В Ис. 40:3 читаем:

Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу,

прямыми сделайте в степи стези Богу нашему.

Вторая фраза проясняет смысл первой. Очевидно, что слово «стезя» имеет буквальное значение «дорога», а не метафорическое — «образ жизни», и что путь предназначен для Самого Бога. Конечно, автор может продвигаться от А к В различными способами. Вот некоторые предложения Р. Альтера:

Саул победил тысячи,

а Давид — десятки тысяч (1 Цар. 18:7).

Саулу совсем не нравилось такое сравнение. Существительное и прилагательное, заменяющее его, являют пример грамматической интенсификации (Прит. 4:3):

Ибо и я был сын у отца моего,

нежно любимый и единственный у матери моей.

В Иер. 7:34 вторая фраза конкретизирует место нахождение людей и кто они:

И прекращу в городах Иудеи

и на улицах Иерусалима

голос торжества и голос веселия,

голос жениха и голос невесты.

Драматизация имеет место в том случае, если утверждение первой фразы во второй перерастает в гиперболу:

лицем до земли будут кланяться тебе

и лизать прах ног твоих (Ис. 49:23).

Такой же эффект создается посредством метафоры или сравнения:

Ты поразишь их жезлом железным;

сокрушишь их, как сосуд горшечника (Пс. 2:9).

Существует еще один вариант смещения значения, представляющий особую важность. Р. Альтер отмечает, что, наряду с высоким мастерством повествования в прозе, для Библии характерно отсутствие эпических поэм, подобных «Илиаде» или «Гильгамешу». Альтер объясняет этот тем, что (там же, с. 39) «то, что поэты предлагают нам, — это не повествование, а повествовательность, то есть, если можно так выразиться, повествовательное развитие метафоры». Смысловые пласты стиха не столько параллельны, сколько находятся в развитии; не рассказывая о конкретном событии, поэт тем не менее верно интерпретирует его:

Вот нечестивый зачал неправду,

был чреват злобою

и родил себе ложь (Пс. 7:15).

Здесь медленное, но неуклонное рождение зла выражено в образах зачатия и рождения (см. аналогичные случаи в Пс. 7:6; 17:7–15,25).

Концентрация смысла

Поэзия может в краткой форме сказать нам о многом. Параллелизм обладает бесконечными возможностями, однако библейская поэзия полна также и метафорами. Образы и метафоры быстро кружатся, корректируя, усиливая и дополняя друг друга. Иногда встречаются устойчивые метафоры, усиливающие фундаментальные истины о Боге (напр., о Господе как о пастыре). Кое–где развитие метафоры может быть поразительным (напр., Пс. 38:12) или необычайно детализированным (напр.: Иов. 14; Ос. 14:4—8). Трудно переоценить практическую и теологическую ценность метафор. Они — средство, с помощью которого можно интерпретировать наш собственный опыт, и они — карты, с помощью которых мы можем прокладывать курс нашей жизни. Поэтому читателям Библии стоит попытаться расширить свои знания о культуре древнего Ближнего Востока для того, чтобы почувствовать силу истин, так часто представленных в ярких выразительных образах.

Использование метафор в библейской поэзии помогает верующим всех времен воспринимать ее истины. Любая притча и любой псалом применимы к различным обстоятельствам в жизни разных людей. Болезни, враги, ощущение оставленности Богом — все это напасти, осаждающие Божий народ (напр.: Пс. 6). Розги может не быть под рукой (Прит. 13:25), но резкое слово или ограничение могут помочь. Мы выводим общие закономерности из частных случаев, а затем применяем общее в конкретной ситуации.

В книгах пророков мы часто обнаруживаем, что пророчества могут быть отнесены к различным историческим событиям (напр.: Ис. 13 и Откр. 18). Поэзии свойственна открытость, которая поощряет читателя к творческому ее осмыслению через многие варианты интерпретации.

С другой стороны, закон или доктрина, как правило, требуют согласия с одним единственным смысловым положением.

Эта открытость — одна из причин тех трудностей, с которыми сталкиваются читатели поэзии в отличие от читателей прозы. В поэзии нам самим приходится заполнять пробелы, воссоздавать опущенное и толковать смысл поэтического произведения. Вникая в тайну, сложность и яркость образов, мы стараемся соотнести их с нашей жизнью. При этом мы ощущаем, что автор очень близок нам, и это побуждает нас смотреть на мир его глазами. Это не значит, что восприятие поэзии — всегда субъективно и произвольно. Внимательное чтение поэтического произведения должно обогащать нас и помогать нашему проникновению в тот смысл, который вкладывали в данный текст его автор и его тогдашние слушатели, а также в тот, который находим в нем сегодня мы сами.

Композиция поэтического произведения

До сих пор мы фокусировали внимание на характерных особенностях строки или небольшого фрагмента, достаточных для понимания многих притч и отдельных поэтических отрывков. Но в более крупных по размеру произведениях нужно обращать внимание и на их композицию. И тогда мы сможем увидеть, что отдельные части поэмы часто обладают смысловым или грамматическим единством. Несколько отрывков могут также быть объединены определенным образом в виде стансов.

Каждое поэтическое произведение неповторимо, однако существуют некоторые общие композиционные характеристики. Среди них:

(а) Использование удлиненных и укороченных строк. Большинство стихов в поэтических произведениях состоит из двух фраз. Но иногда фраза может быть единственной, или строка может включать в себя три фразы, которые часто открывают (напр.: Иер. 10:12) или завершают отрывок (напр.: Иер. 14:9; Быт. 49:27). Кроме того, трехфразовый стих часто способствует созданию кульминационного накала отрывка или всего стихотворения (напр.: Пс. 15:11).

(б) «Анакруза». Иногда какой–нибудь элемент строки (союз или фраза) выходят за рамки фразового образа. Анакрузы обычно используются для соединения строк (напр., «ибо» «итак», «увы») или с целью введения важного утверждения. Пс. 1:1 состоит из трех фраз, частично включающих хиазм и вводимых анакрузой (а). Таким образом, мы имеем следующее весьма звучное начало книги Псалтирь:

Блажен муж, (а)

который не ходит на совет нечестивых (b с)

и не стоит на пути грешных, (с' b')

и не сидит в собрании развратителей. (с" b")

(в) Рефрен. Это периодическое повторение, напоминающее возгласы хора между стихами гимна. В псалмах 41–42 рефрен, подводя итог сказанному, повторяется трижды:

Что унываешь ты, душа моя,

и что смущаешься?

Уповай на Бога;

ибо я буду еще славить Его,

Спасителя моего и Бога моего (41:6,12; 42:5).

Именно поэтому ученые уверены, что первоначально эти два псалма были одним целым и должны читаться вместе.

(г) Ключевое слово. Поэтическое произведение или его отрывок часто скрепляются повторением определенных важных слов, таких, например, как слово «глас» в Пс. 28 или различные слова для обозначения отрезков времени в Пс. 89.

(д) «Инклюзив». Это слово или фраза, стоящая в начале и в конце поэтической или прозаической единицы (напр., «Благослови, душа моя, Господа», Пс. 102:1, 22). Инклюзив создает единство отрывка и указывает слушателям на его завершение. Смысл повторяющихся фраз обычно раскрывается и обогащается тем, что заключено между ними (напр., Пс. 8).

(е) Акростих. Каждый элемент акростиха начинается с новой буквы древнееврейского алфавита по порядку. Это может иметь место на уровне фразы (псалмы 110,111), стиха (Пс. 24), двух стихов (Пс. 36) или трех стихов (Пл. Иер. 3). Примером чистого акростиха является Пс. 118, в котором восемь строк каждой из двадцати двух частей начинаются с одной и той же буквы. В результате условности и жесткости этой схемы соединение отдельных стихов друг с другом часто оказывается весьма слабо выраженным.

(ж) Разнообразие поэтического стиля. Синонимический параллелизм позволяет добиться равновесия формы; он часто применяется для передачи объективных истин и человеческих размышлений. Однако он может утомить читателя. Разнообразие приемов и повествовательная манера поддерживают интерес читателя и придают свежесть восприятию. Однако избыточность этих средств может помешать осмыслению раздумий о Боге и о нас самих. В целом поэзия Библии — это живое соединение рассказа и толкования, действия и размышления.

Заключение

Давид назван «сладким певцом Израиля» (2 Цар. 23:1). Благодаря Давиду (и не только ему), мы имеем сейчас в Библии примеры высочайшей поэзии, созданной на земле. Поэзия Ветхого Завета часто находит отзвук в словах Иисуса. Игнорировать ее — значит игнорировать ее необыкновенный вклад во вдохновенную человечность Писаний. В настоящей статье сделана попытка продемонстрировать мастерство и изящество, с которыми библейские поэты поведали нам о своем глубоком общении с Богом. Конечно, сосредоточенность на высокой технике и красоте поэтического стиля могут отвлекать нас от истинных ценностей (1 Кор. 13:1), тем не менее Писание ясно свидетельствует о том, что Божий народ в течение столетий считал поэтический язык единственным средством, способным адекватно выразить высочайший и глубочайший опыт познания Бога и мира, в котором мы, Его народ, обитаем (ср.: Екк. 12:10; Кол. 3:16).

Jenson Philip

Дополнительная литература

Alter R. The Art of Biblical Poetry (Basis Books/T. and T. Clark, 1985).

Kugel L. The Idea of Biblical Poetry (Yale University Press, 1981).

Petersen D. L. and Richards К. Н. Interpreting Biblical Poetry (Fortress, 1992).

Watson W. G. E. Classical Hebrew Poetry: A Guide to its Techniques (Sheffield Academic Press, 1984).

КНИГА ИОВА

Введение

Всем, читавшим эту великую книгу, известно, что тема ее — страдание. Но в чем именно состоит проблема страдания? Многие люди задаются вопросами: почему существует страдание? Каково его происхождение и причина? Или в более личном плане: почему это конкретное страдание выпало на мою долю? По–видимому, такая постановка вопроса отражает навязчивую идею современного мира — докопаться до корня вещей, как будто только таким путем можно обрести верное представление о мире и о себе.

Книга Иова не дает определенного ответа на вопрос о происхождении страдания. Однако вопрос этот поднимается, и ответы на него частично даны друзьями Иова. По их мнению, страдание — это наказание за грех, а иногда и предостережение от возможного согрешения в будущем. Вся книга в целом добавляет к этому, что иногда, как в случае с самим Иовом, страдание не имеет никакой земной причины, оно лишь подтверждает требование Бога служить Ему, не рассчитывая на награду. Книга представляет различные мнения о причинах страдания, но ее читатель подчас оказывается в том же положении, что и Иов, оставаясь в неведении по поводу причин своего страдания. Для него это — бесконечная тайна. Отсюда можно сделать вывод, что вопрос о происхождении страдания не является в этой книге первостепенным.

Есть и другая проблема, связанная со страданием: страдают ли невинные люди или страдание всегда заслуженно? На этот вопрос книга дает убедительный ответ. Она однозначно отметает версию, что страдание — это всегда наказание за неправедные дела, ибо страдающий Иов — человек праведный. Не только автор (1:1), не только сам Иов (напр.: 6:30; 9:15), но и Бог (42:7–8) подтверждает, что Иов невинен. Однако страдающий человек, естественно, будет задаваться такими вопросами: «За что мне это?» «Чем я заслужил это?» Книга Иова признает, что наказание бывает и вполне заслуженным, но ее главная мысль состоит в том, что иногда нам не следует винить себя. Страдание — это не всегда то, чего ты заслуживаешь. Но этими вопросами и этим ответом не исчерпывается проблема страдания, которой посвящена книга.

Третий и наиболее важный аспект проблемы страдания, исследуемый в Книге Иова, имеет более личностный характер: как я должен переносить страдание? что я должен делать, когда страдание приходит ко мне? каково должно быть мое отношение к нему? Если мы сопоставим вопрос о том, какой реально может быть наша реакция на страдание, с вопросом о происхождении страдания, то этот последний покажется чисто риторическим. Ответ на него покажется не столь важным в сравнении с вопросом, существует ли незаслуженное страдание. Этот последний, третий вопрос — самый трудный, и нужна целая Книга Иова, чтобы ответить на него.

Показывая реакцию Иова на страдание, эта книга дает два различных, но дополняющих друг друга ответа. Первый ответ дан в прозаическом вступлении в первых двух главах. Иов отвечает на все несчастья, которые обрушились на него, спокойным признанием воли Бога; он способен благословлять Бога и за все, что Он дал ему, и за то, что отнял все это (1:21), то есть и за доброе, и за злое (2:10). Если кому–либо из страдальцев удастся проявить такую же покорность, какую показал Иов, они действительно благословенны. Если, подобно ему, они не закрывают глаза на реальность своего страдания и не пытаются бежать в прошлое, если они не настолько удручены постигшим их горем, чтобы забыть все прежние благословения, в этом случае можно сказать, что Книга Иова их чему–то научила. Однако немногие принимают страдание с покорностью; скорее они сочетают в себе Иова терпеливого и Иова, не готового к терпению.

Ответ на вопрос: «Что мне делать, когда приходит страдание?» — возникает из глубин пораженного горем и смятением ума Иова и раскрывается в его речах в поэтической форме (между главами 3 и 31). Когда Иов уже больше не может спокойно принимать происшедшее с ним, когда горечь и гнев, как выражение чувства богооставленности, переполняют его, когда даже мысль, что Бог преследует его, приходит к нему, тогда Иов делает то, что должен сделать. Он уже не пытается подавить в себе враждебность к Богу за случившееся с ним; он говорит «в стеснении духа» своего и жалуется «в горести души» своей (7:11). Он жалуется и кричит в гневе и отчаянии не просто в воздух — его горькое сетование обращено к Богу.

Хотя временами Иов резок и несправедлив к Богу, его протесты адресованы верно, ибо он понимает, что иметь дело ему придется действительно с Богом. Именно потому, что он устремлен к Богу, в конце концов Бог Сам является ему (главы 39 — 41). Однако страдания Иова не прекращаются оттого, что Бог ответил ему. Но он обнаруживает, что был несправедлив к Богу, и его горечь все–таки утихает от общения с Ним. И несмотря на горькие слова, адресованные Богу на протяжении всей книги, поразительно, что Бог хвалит Иова за то, что тот говорил о Нем «верно» (42:7–8). Это может означать лишь одобрение того, что Иов в своем страдании обратился всем своим существом к Богу и потребовал объяснения.

Если бы эта книга могла вслух говорить с людьми, подобно Иову, страдающими по неизвестной им причине, она бы сказала следующее: пусть терпеливый страдалец Иов станет для вас образцом настолько, насколько это возможно. Но когда вы уже не в состоянии больше выносить свое страдание, пусть ваше горе, и гнев, и нетерпение направят вас прямо к Богу, потому что в конечном счете Бог — источник страдания, и только встретившись с Ним, мы получаем облегчение.

Иов — центральная фигура в книге, но не единственная. Что могли его друзья предложить ему в его страдании? Могут ли их слова утешить тех, кто, находясь в горе, читает эту книгу? Елифаз говорит, что, если ты невинен, страдания твои не могут быть продолжительными, и спрашивает: «…погибал ли кто невинный, и где праведные бывали искореняемы?» (4:7). Если Иов — действительно богобоязненный человек, он может быть уверен, что страдания его временны. Вилдад, твердый сторонник доктрины возмездия, подтверждает свою теологию фактом гибели детей Иова, бывших, по всей видимости, большими грешниками (8:4). Поскольку Иов все еще жив, следовательно, грех, за который он наказан, не очень страшен и он должен утешаться тем, что ему оставлена жизнь. Софар уверен, что страдание — это всегда результат греха, но, веря в милосердие Бога, он предполагает, что наказание Иова гораздо меньше того, которое он заслуживает от справедливого Бога (11:5—6). Елиуй видит в страдании путь Божественного общения, предостережение от будущих согрешений.

Нигде в Книге Иова не сказано, что его друзья абсолютно неправы; даже когда Бог порицает их «за то, что… говорили о Мне не так верно» (42:7). Они неправы только в случае с Иовом, потому что Иов не был грешником, а страдания его не были наказанием от Бога. То, что друзья говорят о страдании, может быть справедливо в других обстоятельствах. Но они не способны опираться на очевидное — на то, что доступно их зрению и слуху, — поэтому они обвиняют Иова, исходя из своей позиции. Они знают о благочестии и доброте Иова, но ставят под сомнение его невиновность своими рассуждениями о причине его страданий. В Книге Иова его друзья не осуждаются бесповоротно, но в ней говорится о том, что страдание постигает и хороших людей, не заслуживающих его, так же, как и тех, кто вполне его достоин.

Происхождение книги

Дата написания Книги Иова неизвестна, однако примерные временные рамки (между VII и II веками до н. э.) установить можно. По–видимому, народное предание о праведном страдальце существовало задолго до того, как появилась эта книга.

Тема страдания праведника присутствует также в книгах Иеремии и Исайи, датируемых VI веком. Поэтому, возможно, страдания Иова должны символизировать страдания евреев в период плена.

Нет сомнений, что автор книги израильтянин. Родиной Иова, судя по всему, была северная Аравия; события относятся к далекому патриархальному периоду, и Иову не известно израильское имя Бога — Яхве. Автор подчеркивает универсальность поставленных Иовом вопросов, несмотря на очевидность влияния на его мышление и литературный стиль древнееврейских традиций.

Современные исследователи Библии относят Книгу Иова к так называемым «Книгам Премудрости» или «Книгам Мудрых». Маловероятно, что «мудрецы», создавшие эти книги (Притчей, Иова и Екклезиаста), имели общие социальные установки, однако сравнение их богословских позиций представляется интересным. Притчи — это ярчайшая иллюстрация доктрины воздаяния. Главная мысль Книги Притчей: мудрость — путь к жизни, а глупость ведет к смерти. Она пронизана убежденностью, что праведность всегда вознаграждается, а грех наказывается. Екклезиаст не сомневается в важности поиска мудрости, но по сути ставит многозначительный вопросительный знак на полях Книги Притч. Он спрашивает: что происходит с мудростью в случае смерти? Смерть упраздняет все ценности, включая мудрость, а смысл жизни не может состоять в том, что должно быть утрачено. Лучше, предлагает Екклезиаст, относиться к жизни, как к удовольствию (Екк. 2:4), так как удовольствие — это не совокупность приобретений, которая может быть разрушена полностью и сразу, но оно расходуется постепенно в процессе всей жизни. Книга Иова тоже расходится с основной мыслью Книги Притч, но несколько по–иному. С позиции Книги Притч, такой человек, как Иов, нереален. Если он истинно праведен, он должен иметь жизнь, богатство, здоровье. Однако Книга Иова показывает человека одновременно праведного и страдающего. В то же время она говорит, что по–настоящему религиозная позиция не предполагает пассивной покорности несчастьям, но подразумевает дерзновение для вхождения в общение с Богом.

Дополнительная литература

Atkinson D. The Message of Job, BST (IVP, 1991).

Andersen F. I. Job, TOTC (IVP, 1976).

Habel N. C. The Book of Job, OTL (SCM, 1985).

Haryley J. E. The Book of Job, NICOT (Eerdmans, 1988).

Clines D. J. A. Job 1 — 20, WBC (Word, 1989).

Содержание

1:1–2:13 Пролог

1:1–5 Сцена 1: Иов–праведник

1:6–12 Сцена 2: небесное собрание

1:13–22 Сцена 3: первое испытание

2:1–6 Сцена 4: вновь небесное собрание

2:7—13 Сцена 5: второе испытание

3:1–31:40 Диалог

3:1–26 Первая речь Иова, в которой он выражает свое горе

4:1 — 5:27 Первая речь Елифаза: «Будь терпелив, и все уладится»

6:1 — 7:21 Вторая речь Иова: «Доколе же Ты не оставишь… меня?»

8:1—22 Первая речь Вилдада: «И если ты чист и прав, то Он.. умиротворит жилище правды твоей»

9:1 — 10:22 Третья речь Иова, где он признает, что не может заставить Бога быть справедливым.

11:1–20 Первая речь Софара: «Простри к Нему руки твои»

12:1 — 14:22 Четвертая речь Иова: «мудрость» друзей и справедливость Бога

15:1–35 Вторая речь Елифаза: «Опасайся удела человека беззаконного»

16:1 — 17:16 Пятая речь Иова: «Неужели я умру без оправдания?»

18:1–21 Вторая речь Вилдада: вновь об ужасной участи грешников

19:1—29 Шестая речь Иова: Иов гневается

20:1—29 Вторая речь Софара: «Ты должен покаяться или умереть»

21:1–34 Седьмая речь Иова: «Нечестивый процветает, а праведник страдает»

22:1—30 Третья речь Елифаза: велик грех Иова

23:1 — 24:25 Восьмая речь Иова: «О, если б я знал, где найти Его!»

25:1—6 Третья речь Вилдада: «И как человеку быть правым пред Богом?»

26:1—14 Девятая речь Иова: «Ваши советы бесполезны»

27:1 — 28:28 Десятая речь Иова: мудрость Бога

9:1 — 31:40 Одиннадцатая речь Иова, в которой он размышляет над своими обетами

32:1–37:24 Речи Елиуя

32:1 — 33:33 Первая речь Елиуя: «…все это делает Бог… с человеком, чтобы отвести душу его от могилы»

34:1–37 Вторая речь Елиуя: «Не может быть у Бога неправда»

35:1–16 Третья речь Елиуя: «Взгляни на небо и смотри»

36:1 — 37:24 Четвертая речь Елиуя, в которой воздается хвала могуществу и мудрости Бога

38:1 — 41:26 Говорит Бог

38:1 — 39:32 Первая речь Господа: «Где ты был, когда Я полагал основания земли?»

39:33—35 Первый ответ Иова: «Вот, я ничтожен; что буду я отвечать Тебе?»

40:1–41:26 Вторая речь Господа: «Взирай на могущество творения Моего!»

42:1–6 Второй ответ Иова: «…раскаиваюсь в прахе и пепле»

42:7–17 Эпилог

42:7–9 Оправдание перед друзьями

42:10–17 Публичное оправдание

Комментарий

1:1–2:13 Пролог

В этом прологе, написанном в прозе, есть пять мастерски разработанных сцен: первая, третья и пятая (1:1—5,13—22; 2:7—13) происходят на земле; вторая и четвертая (1:6—12; 2:1—6) — на небесах. Иов и другие персонажи на земле понятия не имеют о том, что совершается на небесном уровне; только нам, читателям, открыта тайна происхождения страданий Иова.

1:1—5 Сцена 1: Иов–праведник

Иов не израильтянин, он один из «сынов Востока», то есть земли к востоку от Иордана (земля Уц — это Едом). Тем не менее он поклоняется истинному Богу, хотя и называет его Элохим (Бог), а не Яхве — Его личным именем. Иов — человек «непорочный»; это значит, что его можно считать безупречным, но никак не абсолютно безгрешным. Как следствие его праведности — у него идеальная семья: цифры семь и три, составляя вместе десять, символизировали завершенность (те же символические числа обнаруживаются при подсчете его имущества). В патриархальном мире ослицы, дававшие ценное молоко, а также их ослята, ценились более, чем ослы. Но с сыновьями и дочерьми все обстояло как раз наоборот. Каждый из сыновей Иова имел свой собственный дом: богатство отца позволяло им вести почти царскую жизнь. Когда они собирались на празднование своих дней рождений, Иов заботился о том, чтобы никакой грех не прокрался в эти собрания. Как глава семьи, Иов исполнял обязанности священника, принося жертвы на тот случай, если его дети ненароком сказали или сделали что–нибудь греховное. Вся сцена дышит домашним покоем и гармонией, однако эта картина безмерного богатства, безмерного спокойствия и безмерной добросовестности уже таит в себе смутный признак какой–то надвигающейся силы, которая вскоре разрушит всю эту идиллию.

1:6—12 Сцена 2: небесное собрание

По контрасту с этим невинным семейным собранием, на небесах в это время происходит другое, гораздо более важное по своему значению собрание сынов Божьих. Это приближенные к Богу, ангелы (ср. также: Ис. 6:1; Иер. 23:18,22), и среди них — сатана. Это, конечно, не сам дьявол, но один из Божьих слуг (слово это означает «противник»). Сатана, разумеется, противник Иова, но в этой сцене он не враг Бога, поскольку все, что он делает, одобряется Богом, и он не может ничего предпринять без Божьего позволения. Его обычная функция — быть глазами и ушами Бога на земле.

Иов — тот человек, которого Бог одобряет. В Ветхом Завете очень немногие люди удостоены чести называться Его рабами (напр.: 2 Цар. 7:5; Ис. 49:6). Сатана не сомневается в непорочности Иова, но подозревает, что истинный корень его праведности — в желании быть отмеченным и вознагражденным за нее.

1:13—22 Сцена 3: первое испытание

В этой центральной сцене к Иову приходят четыре человека, сообщающие ему о четырех постигших его несчастьях. Беды (две имели природное происхождение, а две пришли от рук людей) окружили его со всех сторон: савеяне (15) ополчились на юге (Шева); халдеи (17) — с севера; молнию (огонь Божий с неба; 16) принес с запада шторм, разразившийся над Средиземным морем; большой ветер (19) пришел со стороны пустыни, что на востоке. Иов подавлен этими страшными известиями, он не может опомниться от одного, как уже приходит другое.

Но Иов никого не винит: ни естественные катастрофы, ни своих врагов (Господь взял); он не забывает Божьих благословений (Господь дал), и не закрывает глаза на реальность (взял), но возносит хвалу Богу за все (21). Уверенность Бога в верности Иова полностью подтвердилась.

Под чревом матери своей, куда он вернется после смерти, Иов, видимо, подразумевает свою мать–землю, из которой были сотворены все человеческие существа.

2:1—6 Сцена 4: вновь небесное собрание

Бог, характеризуя Иова, говорит, что он доселе тверд в своей непорочности, то есть его жизнь по–прежнему праведна. Теперь сатана признает способность Иова выдержать любые внешние испытания, но утверждает, что праведник останется верным Богу лишь до тех пор, пока его самого не коснется тяжелая физическая немощь. Выражение кожа за кожу (4) может означать, что Иов спас свою собственную кожу тем, что со смирением принял смерть своих детей; но скорее здесь имеется в виду другое: если Бог поразит самого Иова, тот восстанет против Бога и проклянет Его.

2:7—13 Сцена 5: второе испытание

Повествование быстро приближается к своей кульминации. Сцена 4, заканчиваясь словами и отошел сатана от лица Господня, переходит в сцену 5, которая открывается сообщением о том, как поразил Иова сатана. При этом отсутствует временной интервал между дозволением Господа поразить Иова и реальным осуществлением.

Иов выходит за городскую черту и садится в пепел, чтобы исполнить ритуал скорби и плача. Его переполняет чувство одиночества, он отделяет себя от общества и уподобляет себя мусору. Он сидит там, пораженный проказою лютою (7), и кусочками черепицы скоблит себя, чтобы хоть как–то облегчить свои мучения. Раны, покрывающие его тело, происходят от какой–то страшной кожной болезни (ср.: 7:5; 30:30), скорее всего, слоновости или проказы. У Иова было множество и других симптомов заболевания, к примеру, потеря веса (19:20), лихорадка (30:30), его преследовали кошмары (7:14) и бессонница (7:4), но вполне возможно, что все это были психосоматические последствия его депрессивного состояния, а не кожной болезни. Болезнь его описывается также и метафорическим языком, когда он жалуется на то, что кости его «ноют» (30:17) или «обгорели» (30:30). Жена Иова, вероятно, чувствовала себя более всех пострадавшей из–за своего мужа, поскольку в результате его богобоязненности она лишилась десятерых детей, общественного положения и средств к существованию. И после этого она должна была оставаться преданной мужу. Неизвестно, по какой причине — от ненависти ли к Богу, сотворившему такое с Иовом, или из желания покончить поскорее с обрушившимся на них горем и унижением — она призывает мужа похулить Бога (9), чтобы призвать на себя смерть. Иов не комментирует ее предложение совершить богохульство, но укоряет ее за то, что она говорит как глупая женщина (см.: NIV). (В русском переводе: «как одна из безумных». — Прим. пер.) Он, вероятно, имеет в виду женщин низкого происхождения, неспособных рассмотреть истину за происходящими событиями. Иов — аристократ, хотя и лишенный теперь всего своего богатства, поэтому он не может понять весь ужас пребывания в постоянной нищете (ср.: 30:2—8). Иов отвечает своей жене, что Бог волен посылать и доброе, и злое, так же, как и давать, и отнимать (ср.: 1:21). Это не фаталистская обреченность и покорность воле неведомого Бога, в этих словах звучит доверие к Богу, Который знает, что делает. Слова автора во всем этом не согрешил Иов устами своими не означают, что Иов согрешил в мыслях; они означают, что Иов опроверг утверждение сатаны, что, будучи поражен физически, он непременно согрешит своими устами против Бога.

Иов был очень известным человеком (1:3), он имел друзей в разных странах, идентифицировать которые с точностью сейчас не представляется возможным. Друзья прибыли. Нет сомнений в искренности их намерений по отношению к Иову, однако странно, что, увидев его в страдании, они не могут дать ему утешения. Они ни слова не говорят ему, но ведут себя так, будто он уже умер. Они уверены, что выражают свое участие (наше молчаливое присутствие рядом с тем, кто страдает, может быть весьма полезным), но их молчаливая скорбь в течение семи дней и семи ночей (13) неизбежно порождает отчуждение. Как выясняется из их последующих речей, они не могут поверить, что страдание Иова ни в какой мере не заслужено им. Очень часть люди неправильно понимают учение о том, что в основе всякого страдания лежит человеческая греховность.

3:1–31:40 Диалог

3:1—26 Первая речь Иова, в которой он выражает свое горе

Здесь внезапно от эпической грандиозности и философичности пролога (главы 1 — 2) мы обращаемся к драматической смятенности поэмы (3:1 — 42:6); после описания печальных событий мы погружаемся во внутренний мир Иова. В этой его речи просматривается движение от прошлого (3—10) к будущему (20—26) и от опыта человека Иова (3—19) к опыту общечеловеческому (20–22).

Здесь ни слова не сказано о смысле страдания, ни единого вопроса не задано о том, заслуженно ли оно, каково его происхождение. Иов ни в чем не винит ни себя, ни Бога. Это произойдет позже, теперь же перед нами просто человек, погруженный в пучину страдания.

3:3—10 Он проклинает дни своего зачатия и рождения. Обычно проклятие направлено в будущее, но Иов пребывает в таком отчаянии, что проклинает свое прошлое. Конечно же, это пустое проклятие, ибо прошлого изменить нельзя. Он желает, чтобы дни его рождения и зачатия (воспринимаемые поэтически как одно событие) были бы вычеркнуты (4—6а) и не вошли в годовой календарь (ббв). Он хотел бы, чтобы чародеи, которые способны налагать проклятия на определенные дни, сделали бы этот день одним из самых несчастных, чтобы не смогли бы его родители зачать его, и мать не родила бы его (8а, 10). 8 Некоторые древние маги, видимо, верили, что они могут разбудить Левиафана — дракона первобытного хаоса и морское чудовище (ср.: Пс. 103:26; Ис. 27:1), — способного поглотить солнце и вызвать полное солнечное затмение.

3:11–19 Он жалеет, что не умер при рождении. В отчаянии Иов вопрошает: «Для чего не умер я?» Поскольку проклятие на день его рождения, очевидно, так никогда и не было произнесено, он продолжает недоумевать: если ему суждено было родиться, почему он не умер при рождении (Па) или по крайней мере не стал выкидышем (16). Смерть для него теперь желаннее жизни, и он сравнивает покой и тишину загробного царства (Шеола) со своим нынешним ужасным жребием (13–19).

14 Цари Ближнего Востока часто хвастали тем, что восстановили из руин знаменитые города древности.

3:20—26 Почему существует страдание? Иов продолжает задавать горькие вопросы. Теперь он спрашивает не только о том, почему, родившись, он должен продолжать жить, но и почему люди вообще не могут умереть тогда, когда они желают этого и готовы (20–23). В последних стихах (24–26) он вновь возвращается к себе. Глава заканчивается на той же ноте, на которой началась: в противоположность покою мира иного — того, которого Иов так желает, — в жизни его нет мира, покоя, нет отрады, но только одно несчастье (26).

23 Прежде Божья защита (ср.: 1:10) обеспечивала ему благоденствие, но теперь, когда он ищет смерти, сохранение Богом его жизни он воспринимает лишь как продление его скорби; стена, прежде защищавшая его, превратилась в тюремную стену. 25 Теперь проясняется причина прежней усиленной заботы Иова о непорочности своих домашних: его всегда преследовал страх перед возможным несчастьем (1:5; ср.: 15:20—26).

4:1 — 5:27Первая речь Елифаза: «Будь терпелив, и все уладится»

Елифаз, как и остальные друзья Иова, хочет поддержать его в страдании; пожалуй, только он и смог сказать Иову по–настоящему утешительные слова. Но здесь, как и в речах других друзей Иова, слышится некоторая авторская ирония, поскольку автор не разделяет их мнения о заслуженности всякого страдания и полагает, что утешение в их устах оборачивается жестокостью.

Главная мысль речи Елифаза такова: ты богобоязненный человек, и все мы это хорошо знаем. Поэтому не стоит отчаиваться, ведь невинные не страдают бесконечно. Ты страдаешь, потому что ты несовершенен и нуждаешься во «вразумлении» и «наказании» (5:17), но это скоро кончится, ибо ты человек добропорядочный (4:6). Словом, будь терпелив, и все уладится.

4:2—6 «Богобоязненность твоя не должна ли быть твоею надеждою?» В первых же словах Елифаза звучит его искренняя забота о друге; речь его почтительна и даже оправдательна. Он уважительно напоминает Иову о том, как много доброго он делал для других людей, попадавших в подобную ситуацию (3–4). Лишь самый мягкий упрек высказывает Епифаз своему другу: А теперь… коснулось тебя, и ты упал духом? (5). Поддержка, которую оказывал Иов другим людям, — это знак его истинной непорочности и достаточное основание для надежды на то, что Бог вскоре восстановит его.

4:7—11 «Погибал ли кто невинный?» Говоря о грешниках, Елифаз вовсе не относит к ним Иова. Напротив, он убеждает Иова в том, что ему не о чем волноваться, поскольку он не из тех, кто сеет зло и пожинает его (8; ср.: Ос. 10:13; Гал. 6:7).

4:12—21 Даже в богобоязненных Он «усматривает недостатки». Чтобы обосновать эту мысль, Елифаз приводит свое ночное видение (12–16) и делает из него выводы (17–21). В своих собственных глазах он предстает довольно смелым и пророчески одаренным человеком. Автор не без иронии относится к претензиям Елифаза на обладание Божественным откровением о том, что большинством нормальных и теологически необразованных людей воспринимается как само собой разумеющееся: Человек праведнее ли Бога? (17). И хотя эти слова следовало бы перевести так: «Может ли смертный человек быть праведным (то есть абсолютно безгрешным) в глазах Бога?», тем не менее идея остается понятной и довольно банальной. Более того, она совершенно неприменима к Иову. То, что он переживает, — это не просто печаль или огорчение вследствие его отступления от нравственного совершенства; то, что он переживает, — это абсолютная катастрофа. И хотя он не умер (не погиб, как нечестивые в стихе 9), он в некотором роде еще хуже их, потому что он хочет умереть, но Бог продолжает держать его среди живых (3:20–23).

14 Сон Елифаза и его видения испугали его потому, что он ощутил присутствие чего–то сверхъестественного.

18 Даже небесные слуги Бога, Его ангелы, не достойны абсолютного доверия (здесь речь не идет о «злых» ангелах); насколько же менее достойны его смертные творения, которые, в отличие от ангелов, могут «исчезнуть» в один день (20а) и которые настолько малозначительны (в сравнении с ангелами), что никто даже не замечает их исчезновения (20б) и они погибают, так и не успев обрести мудрость, которою живут Елифаз и другие друзья Иова (21).

5:1—7 «Но человек рождается на страдание». Елифаз не может поверить в то, что Иов действительно хочет умереть (о чем он говорил в главе 3), и он предполагает, что Иов ищет избавления от своих страданий. Но если Иов ищет именно этого, говорит Епифаз, то это бесполезно, ибо нет такой силы, даже среди небесных созданий, которая могла бы избавить Иова от его наказания. Страдание естественно для человека; люди сами часто навлекают на себя страдание (стих 7, вероятно, должен быть переведен так: «Сам человек порождает свое страдание»).

Эта причинно–следственная цепочка особенно явственно видна в случае с глупым человеком (2), которого убивают его собственные гневливость и раздражительность. Елифаз не считает Иова глупцом, однако мы содрогаемся от его бесчувственности к страданиям друга, когда он говорит о том, как приходит проклятие на дом глупца (3; ср.: 25)! Его основная мысль состоит в том, что даже праведный Иов не может надеяться на полное избавление от страдания, ибо несчастье не возникает само (6), но происходит от человека (7).

5:8–16 На твоем месте «я к Богу обратился бы». Елифаз возвращается к своей прежней мысли, что Иов действительно добродетельный человек и поэтому не должен падать духом (4:2–6), но должен быть терпеливым: на твоем месте я предал бы дело мое Богу, говорит он (8), ибо Он великий вершитель судеб (11 — 16). Увлекшись описанием Божьего могущества, Елифаз впадает в риторику. В большинстве своем все, сказанное им, не имеет отношения к Иову; здесь есть лишь одна точка соприкосновения с ним: Иов, как униженный или бедный (11, 15), может надеяться, что Бог коренным образом изменит его бедственное состояние.

8 Елифаз все–таки высказывает одну здравую мысль: на твоем месте я к Богу обратился бы. Это единственный совет друга, которому следует Иов, однако вряд ли он нуждается в нем. Его дело — это и его нынешнее бедствие, и его «дело» в законническом смысле, и Иов неоднократно представляет его на рассмотрение Бога в своих дальнейших речах (ср.: 7:20—21; 10:18–22; 13:20–23).

11–16 Здесь разрушительные деяния Бога переплетаются с делами Его спасающего милосердия (10–11,15), так что основной смысл этой картины Божьих дел — дать несчастному надежду (16; ср.: Лк. 1:51–53).

5:17—27 Если обратишься к Нему, «спасет тебя». Елифаз говорит Иову, что, если только он будет терпеливо ожидать помощи от Бога, он поймет, что переживаемое им страдание послано ему для вразумления (17) и что «Он поражает, и Его же руки врачуют» (18). Елифаз полон решимости закончить свою речь на оптимистической ноте. Он полагает (и в этом тоже сокрыта ирония), что значительно облегчает участь Иова, сообщая ему о том, что в действительности дела его совсем не плохи! Блажен человек, которого вразумляет Бог, — говорит он (17), как будто потеря Иовом семьи и благосостояния — это Божье благословение ему.

Однако для Иова эта картина не слишком утешительна, ибо он должен выполнить некоторые условия: он не должен отвергать наказание Вседержителя (17), а должен «выслушать» совет Елифаза и заметить для себя (27). На первый взгляд, эти условия легко выполнимы, но для Иова они неприемлемы. Как он может принять «вразумление» от Бога, если для него его страдания никак не являются вразумлением, но воспринимает он их как несправедливую жестокость? И как он может применить к себе совет Елифаза, если это всего лишь продукт его богословских размышлений и никак не связан с живым человеческим опытом?

6:1 — 7:21 Вторая речь Иова: «Доколе же Ты не оставишь… меня?»

Речь Елифаза очень далека от проблем Иова, и поэтому он игнорирует ее. Здесь проявляется характерная особенность этой книги: доброжелатели сменяют друг друга, произнося правильные слова, но как сложно бывает привести их богословие в соответствие с реальной жизнью.

В этой величественной речи различаются три этапа. Первый (6:1—13): Иов произносит монолог, ни к кому не обращенный конкретно, где видно, насколько изменилось его положение по сравнению с описанным в главе 3. Там он жалел, что родился, и спрашивал, почему он, родившись когда–то, обязан жить сейчас. Теперь же он жаждет немедленной смерти (6:8—9). Второй (6:14–30): Иов обращается к друзьям с упреком, что они не смогли дать ему того, чего он ожидал от них — понимания и участия. На третьем этапе (7:1—21) Иов обращается непосредственно к Богу. Он просит Бога покинуть его, позволив ему дожить оставшиеся дни жизни без боли. Но при этом происходит нечто гораздо более значительное: умоляя Бога удалиться, Иов тем самым приближается к Нему.

6:1—13 «О, если бы благоволил Бог сокрушить меня!» В начале своей речи Иов не обращается к Богу напрямик, но выражает слабую надежду на то, что Бог скоро положит конец его страданиям. Ключевыми являются здесь стихи 8–9: О, когда бы сбылось желание мое, и чаяние мое исполнил Бог! О, если бы благоволил Бог сокрушить меня, простер руку Свою и сразил меня! Иов чувствует, что, если бы он смог умереть теперь, прежде чем его мучения приведут его к богохульству, он бы утешился тем, что не отвергся изречений Святого.

Елифаз призывал Иова к терпению, но для этого нужна сила, которой у Иова нет (11–13). Елифаз не понял всей тяжести ноши, которую нес Иов. Если бы можно было измерить его страдание, оно перетянуло бы песок морей (3). Поэтому ничего удивительного не было в том, что слова его были воплями отчаяния. Иов не просит ни за что прощения и ни в чем не кается. Как и в прологе (1:21; 2:10), он признает, что страдание его исходит от Бога; размышляя о причине своей скорби, он говорит, что в нем отравленные стрелы Вседержителя и что ужасы Божий ополчились против него (4). И не просто физическая и душевная боль убивает его, но более всего угнетает его ощущение, что он стал врагом для Бога.

5—6 Плач Иова так же имеет свои причины, как и рев дикого осла или мычание быка, когда нужды этих животных не удовлетворяются. Нужды Иова должны быть удовлетворены, но менее всего это способен сделать Елифаз, слова которого бессмысленны и советы которого так же трудны для усвоения, как яичный белок (6).

11–13 Ощущение безысходности, вызванное не только физической, но и душевной немощью, угнетает Иова. У него больше нет внутренних ресурсов; его самооценка подорвана, потому что сам он не видит в себе ничего, что могло бы стать причиной столь жестокого обращения с ним Бога.

6:14—30 «Но братья мои неверны». Иов уже жаловался, что силы его истощились (13), но сейчас он с горечью и досадой оборачивается к своим друзьям. Отчаяние его переходит в гнев. Он начинает как бы издалека, с образа весеннего потока, который никогда не может дать воды тому, кто в ней нуждается. Он обвиняет друзей в том, что он, страждущий, не получил от них столь необходимого ему сожаления, то есть «преданности», той преданности, на которую способна истинная дружба, готовая к безусловному принятию всего, что бы ни случилось. Но его друзья под «преданностью» подразумевают что–то совсем другое. Они предлагают свое сочувствие и поддержку, но в определенных границах. Они не говорят: каким бы ты ни был, праведным или неправедным, ты наш друг; они не готовы сказать ему это, полагая, что страдания Иова явно свидетельствуют о Божьем наказании за какой–то грех. Способны ли они закрыть глаза на эту очевидную для них неправедность Иова и поддержать его в его, как им кажется, ошибочном самооправдании?

21 Друзья, считает Иов, испугались слишком приблизиться к нему, опасаясь попасть вместе с ним под Божье осуждение. Они видят в нем не своего друга, а просителя взаймы, которому они готовы дать множество советов, но никакой твердой наличности (22–23)! 24 Иов просит друзей назвать то преступление, за которое он страдает, и это успокоит его, и тогда он замолчит.

7:1—21 «Опротивела мне жизнь… Отступи от меня…» Иов вновь говорит о своем желании смерти; на этот раз его стенания переплетаются с его мыслями о бренности и ничтожности человеческой жизни в целом, и звучит его вопль к Богу с мольбой оставить его и позволить ему тихо умереть.

1:10 Здесь Иов в своем отчаянии погружается в горькие мысли о человеческой жизни вообще: жребий всех людей одинаков — пребывание их на земле подобно дням наемника (1). Горе его теперь выражается не столько в гневе, сколько в скорби по поводу бессмысленности человеческой жизни. Дни его бегут скорее челнока (6), и такова участь всех людей; жизнь — это всего лишь дуновение (7), и нисшедший в преисподнюю не выйдет (9). И вот парадокс: жизнь, хоть она и коротка, может стать для человека испытанием, ибо единственное, чего он жаждет, — смерть — недосягаема для него, и он превращается в раба, жаждущего тени (2). Однако ему доступно лишь наблюдение за состоянием своего истерзанного тела и покрывающих его гноящихся струпьев (5).

11–16 Иов называет две причины, побуждающие его обращаться к Богу со столь необычной просьбой — отступить от него (16). Первая: ничтожность его пронизанной страданием жизни (1–5); вторая: неизбежность смерти (6—10). Ему больше нечего терять. Его сетования обращены лишь к Богу, Который не только не оставляет его в покое, но поступает с ним как с одним из легендарных чудовищ из бездны (таким, например, как Таннин —морское чудовище), которых обуздывал Бог (ср.: 38:8—11; Ис. 51:9). Смехотворна сама мысль, что Иов мог представлять какую–то опасность для Вселенной Творца, тем не менее он удостаивается Его внимания, как и упомянутые выше силы, олицетворяющие хаос (12).

17–18 В своих размышлениях, звучащих как горькая антитеза псалму 8, Иов возвращается к теме диспропорции (12). Фраза «Что есть человек?» в псалме выражает благодарное изумление перед фактом, что такое незначительное в масштабах вселенной существо, как человек, является объектом постоянной заботы Всемогущего Бога. У Иова же вопрос «Что такое человек?» звучит как упрек Богу, что Его внимание к людям выливается не в благословения, но принимает форму постоянного безжалостного контроля, необъяснимой жестокости и мучительства.

19–21 Иов ощущает себя именно таким ничтожным человеческим существом. Возможно, он согрешил. Неужели же он настолько досадил этим Богу, что Он покарал его так сурово? В любом случае Иов скоро умрет. Для чего Бог откладывает исполнение наказания? Конечно, грех человеческий — это не пустяк, но неужели его, Иова, согрешение достойно такого пристального внимания Бога? Почему бы Ему не «простить» беззакония, совершенные Иовом? Следует заметить, однако, что Иов при этом не делает никаких признаний.

8:1–22 Первая речь Вилдада: «И если ты чист и прав, то Он… умиротворит жилище правды твоей»

Вилдад, как и другие, убежден в виновности Иова, а смерть его детей он рассматривает как подтверждение их греховности. Если Елифаз полагал, что Иов в целом был человеком праведным, хотя и мог, как и все прочие смертные, периодически получать наказания от Бога за какие–то прегрешения, то Вилдад менее уверен в его праведности. Его ободрение всякий раз сводится к одному условию: если ты чист и прав (6). Он не враждебен к Иову, но лишь понуждает его исследовать свою совесть, ибо только в невинности видит условие избавления от несчастий.

Большая часть речи Вилдада (8–19) посвящена теме непреложной взаимосвязи причин и следствий, а смерть нечестивого рассматривается в ней как иллюстрация этого явления. Речь Вилдада завершается сравнительно бодро (20—23); его основное утешение Иову таково: если ты невиновен, ты не умрешь.

8:2–7 Смерть твоих детей — наказание за грехи. Прежде всего Вилдад убежден в том, что Бог не извращает суд (3). Если Бог послал наказание, значит какой–то грех стал тому причиной. То, что произошло с детьми Иова, подтверждает эту точку зрения: Если сыновья твои согрешили пред Ним, то Он и предал их в руку беззакония их (4). А поскольку Иов жив, значит он не виновен ни в чем, заслуживающем смерти. Ему только нужно взыскать Бога и помолиться (5), и если он чист и прав, его молитва будет услышана. Для Вилдада все ясно и однозначно: судьба человека находится в прямой зависимости от его достоинств.

8:8–19 «Таковы пути всех забывающих Бога». Вилдад апеллирует к традиции предков (как и Елифаз в 5:27), поскольку его собственного опыта недостаточно, чтобы решить проблему страданий Иова. В двух сценах (11–13,14–19), каждая из которых завершается отдельным резюме, он показывает удел безбожников (черпая образы из мира природы) и выделяет главный вывод, что там, где есть наказание, должна быть и вина. В первой сцене изображен тростник, высыхающий без воды, — метафорический образ судьбы грешников. Во второй сцене говорится о доме паука, паутине, сплетаемой им, — метафора, подразумевающая неустойчивость и ненадежность безнравственного человека (14—15), а выдернутое с корнем растение — это не что иное, как образ гибели безбожника.

8:20–22 «Он еще наполнит смехом уста твои». Вилдад заканчивает речь на оптимистической ноте: Бог не отвергает непорочного (20). И он верит, что Иов сможет еще доказать, что он таков. Но мудрость Вилдада слишком поверхностна, он не способен понять всю глубину случившегося с Иовом. И в этом есть некоторая жестокая ирония. Ибо, если Иов последует советам Вилдада и «взыщет Бога» (5), то есть воспользуется своим благочестием для избавления от страдания, то не окажется ли тогда прав сатана, утверждавший, что Иов не станет почитать Бога без надежды на вознаграждение?

9:1 — 10:21 Третья речь Иова, где он признает, что не может заставить Бога быть справедливым

В этих главах напряженность усиливается. Здесь мы слышим отчаянную жалобу человека, загнанного в ловушку (9:15,20,27–31) и ощущающего свою абсолютную беспомощность и обреченность (9:3–4,14–20,30–31). Иов прежде всего уверен, что забота, которой всю жизнь Бог окружал его, не была заботой о его благе, что таким образом Бог лишь следил за ним, чтобы обвинить при первой же возможности: Но и то скрывал Ты в сердце Своем …что, если и согрешу, ты заметишь… (10:13–14). Неудивительно, что Иов в конце своей речи повторяет свое сожаление о том, что появился на свет (10:18–19; ср.: 3:3–13), и умоляет Бога оставить его в последние несколько дней до его смерти (10:20—22; ср.: 17:16 ).

Тем не менее эта речь не простое повторение предыдущей. В ней Иов ставит вопрос о своем оправдании, то есть о том, что в конце концов он должен быть признан невиновным публично. Нет никакой надежды, считает он, оправдаться перед Богом (9:2), и эта безнадежность повергает его в мрачную бездну отчаяния (10:15–16). И это становится его позицией, от которой в данное время он не желает отказываться, а напротив, находит ее все более и более привлекательной по мере развития событий (ср.: 13:3–23; 16:18–21; 19:23–27; 23:2–14).

Иов не утверждает, что Бог несправедлив, но иногда эта мысль проскальзывает (9:16,20–22,24,30–31; 10:15). Он хочет сказать, что никто не сможет заставить Бога сделать что–либо, даже дать человеку оправдание, которого он заслуживает. Его страдание — это молчаливое свидетельство его ужасной греховности перед лицом соседей, ибо все они, как и его друзья, верят в доктрину возмездия, то есть в то, что страдания без вины не бывает. Оправдание, в котором так нуждается и которого так жаждет Иов, это не просто словесное признание его непорочности, но это восстановление его положения в обществе, исцеление его от болезни и возвращение его собственности.

9:2—13 «Но как оправдается человек пред Богом?» Вопрос Иова совсем не похож на вопрос Павла, спрашивающего о том, как грешник может быть оправдан или объявлен праведным перед Богом; Иова интересует, как праведник может быть «оправдан», то есть публично восстановлен Богом в своем прежнем положении. Ведь Бог — не человек; мудрость и власть Его безграничны (4), о чем свидетельствует вся вселенная, управляемая Им. Иов указывает здесь на негативные проявления безграничной власти Бога — Он передвигает горы… сдвигает землю… и на звезды налагает печать (5—7) — не для того, чтобы представить всемогущего Бога Богом хаоса, но чтобы подчеркнуть Его свободу действовать и во благо, и во зло. Свобода, которой обладает Творец, делает Его недосягаемым для человека (Он совершает великое, неисследимое чудное; 10), неподотчетным (Кто возбранит Ему? Кто скажет Ему: что Ты делаешь?; 12) и неподконтрольным (Бог не отвратит гнева Своего, если таково Его решение; 13).

3 В этом стихе возникает картина судебного заседания, когда истец излагает обвинения, а ответчик выдвигает оборону из вопросов. Иов опасается, что, если бы он, образно говоря, привлек Бога к суду, то он, Иов, не смог бы противостоять ни одному из Его контрвопросов и аргументов.

9 Упомянутые здесь четыре созвездия не поддаются точной идентификации, но очевидно, что это самые величественные из существующих звезд. 13 Рахав или Раав (Rahab) — имя (подобно имени «Левиафан») легендарного морского чудовища, олицетворяющего хаос, с которым (согласно древнееврейскому фольклору, отсутствующему в Библии) Бог имел сражение при творении (см. также: 26:12; Пс. 88:10; Ис. 51:9) (В русском переводе вместо имени «Раав» — «поборники гордыни». — Прим. пер.).

9:14—24 «Если бы я воззвал, и Он ответил мне, — я не поверил бы…» Иов воображает картину судебного заседания, куда он заставил прийти Бога, чтобы добиться от Него публичного вердикта «не виновен». Но это нереально, ибо где может смертный найти слова или аргументы против Бога? И если даже можно было бы вступить в спор с Богом, то можно ли быть уверенным в том, что Бог действительно слушает, потому что именно в этот момент Он так жестоко поражает Иова (16—17)? И хотя Иов не считает себя виновным, он все–таки чувствует, что если он станет оправдываться перед Богом, то его же уста обвинят его (20).

9:25–35 «Он не человек, как я, чтоб… идти вместе с Ним на суд!» Теперь монолог обращен к Богу. Начав с размышлений о ничтожности дней своей жизни (25–26), Иов признает затем, что его страдания — это постоянное напоминание о том, что Бог все время видит его виновность (27–28) и будет осуждать его и дальше, чтобы он ни предпринимал для доказательства своей невиновности (29—31). Так что же ему остается делать? Он может запретить себе жаловаться на страдания (27), он может попытаться очиститься от предполагаемой вины, поклявшись в своей невиновности (28–31). Но ни один из этих шагов не обещает успеха, и Иов снова возвращается к мысли о судебных прениях с Богом (32–35).

32–35 Главная проблема, связанная с судебным разбирательством с Богом, состоит в том, что противостоящие стороны не равновелики (32). Иов нуждается в посреднике, который положил бы руку свою на обе стороны как жест примирения (или, возможно, как символ его власти над обоими противниками). Но такого судьи нет. Хорошо, говорит Иов, я буду сам вести судебный процесс. Но я страшусь начинать такой спор с Богом, если Он не пообещает перестать ужасать меня своею великою силой (34–35). И в главе 10 Иов произносит те слова, которые он хотел бы использовать (или скорее, которые он таки использует) в споре с Богом, в споре, который он рисует здесь в своем воображении.

10:1–22 «Буду говорить в горести души моей». Подобно большинству речей Иова и эта заканчивается страстным обращением его прямо к Богу. Ему недостаточно говорить о Боге в третьем лице, он хочет обращаться прямо к Нему Самому, ибо дело он имеет именно к Нему. Эту речь можно поделить на четыре части: намерения Иова (1–2); повторные поиски мотивов Бога для такого обращения с Иовом (3—7); раздумья о противоречивости целей Бога при сотворении Иова, при удержании его в его нынешнем положении и лишении его спасительной смерти (8–17); вопль к Богу об освобождении от Его страшного присутствия (18–22).

1—2 Иов намерен затеять законную судебную тяжбу с Богом. Как ответчик, он требует перечисления обвинений против него (2).

3—7 Иов ставит три вопроса, размышляя о возможных причинах, побудивших Бога покарать его таким способом. Разве это выгодно Ему (3)? Разумеется, нет. Неужели «очи» Бога подобны глазам плотского человека, если Он так близоруко действует в случае с Иовом (4)? Или у Бога так мало времени в запасе, что Он так спешит обрушить на Иова весь Свой гнев (5–6)?

8—17 Здесь Иов говорит о Боге как о своем Творце и Хранителе. Мы читаем чудесное описание процесса сотворения Иова Богом; при этом упоминается и бережная забота Бога о нем (8—12): Он обделал его как глину, вылил… как молоко и, как творог, сгустил, кожу и плоть соткал на нем подобно ткачу и жизнь… даровал. И в то же время высказывается мысль, будто у Творца была какая–то другая зловещая цель (13): возложить вину на Иова. Иов ни в чем не признает себя виновным; он уверен, что каким бы он ни был — нечестивым или непорочным (15), — попечение Бога о нем сводилось к тому, чтобы сделать его мишенью для своих атак (ср.: 7:20).

18–22 Неужели Иов родился для этого? Он сейчас вдвойне несчастен: он не знает, как приблизиться к Богу, чтобы добиться оправдания от Него (9:11) и он чувствует, что находится в тисках Божьего гнева, заставляющего его страдать вне зависимости от того, виновен он или нет (10:7). Неудивительно, что Иов издает вопль отчаяния (о котором мы впервые читаем в главе 3), смешанный с мольбой об избавлении от Божьего присутствия (которую мы слышим в 7:16,19).

11:1—20 Первая речь Софара: «Простри к Нему руки твои»

Софар производит впечатление самого бесчувственного из трех друзей Иова. Его мысль проста: ты страдаешь, потому что ты тайный грешник (6), поэтому покайся (13–14).

11:1—6 «Тебе вдвое больше следовало бы понести!» Софар — человек принципа; он согласен с Иовом в том, что главной проблемой является вопрос о грехе. Иов — не явный грешник, следовательно, — тайный, но Бог узнал об этом. Иов утверждает, что его суждение верно, и он чист перед Богом (4), но Бог думает иначе и ему, Софару, каким–то образом открылись эти мысли Бога о преступности Иова. Возможно, грех Иова настолько велик, что, наказывая его, Богу пришлось даже предать забвению некоторые из беззаконий его (6). Вполне вероятно, что Иову просто повезло!

11:13—20 Поэтому Иов должен покаяться! Софар пытался убедить Иова в том, что покаяние — это благословение. Там, где Елифаз был мягок и тактичен, Софар резок и безапелляционен. Он уверен, что спасение Иова полностью зависит от его покаяния: только если Иов послушает его и последует его совету, он будет иметь надежду. Иов должен управить сердце свое и обратить его к Богу, он должен всею душою своею устремиться к Нему, а не удовлетворяться внешним раскаянием; он должен молиться (13) и осудить свое недостойное поведение.

Результатом этого будет очищение совести (ты поднимешь незапятнанное лице твое) и чувство безопасности (и будешь тверд, 15). Нельзя не заметить во всем этом некоторую иронию, потому что все, рекомендуемое Софаром, — это как раз то, что Иов постоянно исполнял на протяжении всей своей жизни (1:1).

12:1 — 14:22 Четвертая речь Иова: «мудрость» друзей и справедливость Бога

Этой важной речью завершается первый цикл речей, произнесенных Иовом после высказывания каждого из его друзей. Она состоит из двух частей: в первой Иов обращается к друзьям (12:2 — 13:18); во второй — к Богу (13:19 — 14:22). Но даже в первой части мысль его постоянно отдаляется от друзей и направляется к Богу. Смысл всей речи заключается в следующем: я не хочу иметь ничего общего с вами, сплетники лжи (13:4), я к Вседержителю хотел бы говорить (13:3).

12:2 — 13:19 Сравнение мудрости друзей с мудростью Бога. Иов обращается ко всем своим друзьям, а не только к Софару, говорившему последним. Он отрицает, что они превосходят его в мудрости (2—12), и противопоставляет их мудрость Божьей (13—25). Впервые он так пренебрежительно отзывается о них. Несомненно, саркастически замечает он, только вы люди, без мудрости которых мир не устоит, но не ниже я вас (3). Это значит, что он превосходит их мудростью, потому что умудрен своим жизненным опытом более, чем они своим. Он знает нечто, чего не знают они: праведник бывает поражен, а дела грешников остаются безнаказанными (4–6).

7–12 Здесь Иов прямо не обращается к друзьям, но иронически воспроизводит то, что они могли бы сказать ему. По его мнению, их представления о Божьих путях чрезвычайно упрощены; они считают, что проблема греха и наказания настолько проста и очевидна, что даже животные способны уразуметь ее. Именно они, друзья, мягко и вкрадчиво произносят избитые слова стихов 10—11; они же рассуждают о том, что в старцах мудрость и в долголетних разум (12).

13—25 В этом гимне разрушительной силе Всемогущего представлено новое знание Иова о Боге (3). Бог, Которого он теперь узнал, это не величественно–спокойный Правитель Вселенной, но непредсказуемый и неукротимый, недоступный пониманию Властитель. Его характерной чертой является то, что Он переворачивает устоявшийся порядок вещей. В других гимнах (например, у Елифаза в 5:9—16) цель таких переворотов — это спасение человека и восстановление правосудия. Но в сдвигах, о которых говорится здесь, отсутствует всякий нравственный или полезный смысл.

13:1—3 Более всего другого Иов желал бы состязаться с Богом — он прибегает к судебной терминологии. Однако цель его — не столько выиграть дело против Бога, сколько уладить разногласия. Он не предлагает начать судебную тяжбу, чтобы обвинить Бога в несправедливости, поскольку Он не дает ему оправдания; он, скорее, предлагает Богу предъявить обвинение себе, чтобы услышать, что же конкретно Бог имеет против него (13:23).

4—12 Но он хочет еще кое–что сказать своим друзьям. Свидетельства их от лица Бога, говорит Иов, ложны. И хотя Иов сильно сомневается в Божьей справедливости, он не сомневается в том, что Бог строго накажет этих друзей за их скрытое лицемерие (13:10) и отсутствие объективности. Лучше бы они прислушались к нему (6); не столько к словам, адресованным лично им (7–12), сколько к его спору с Богом (13:3–14:22). Но прежде чем он начнет этот спор всерьез, он хочет довести до их сведения, что Богу совсем не понравится то, что они (9), пытаясь оправдать пути Бога в случае с Иовом, говорили ложь о грехе и наказании. Любая теологическая доктрина, не подходящая под личный опыт Иова, свидетельствующий о страданиях праведника, есть ложь; и более всего потрясает то, что ложь эта говорится о Боге. Иов выражает свое удивление в ряде риторических вопросов (7—9,11): он изумляется тому, что люди так часто используют ложь в праведном деле.

13—19 И наконец, Иов желает разъяснить друзьям смысл своей новой речи к Богу (13:20 — 14:22). Раньше, в главе 7, он просил Бога отвратить Свое внимание от него, то же и в главах 9 — 10. Теперь он вступает в рискованное предприятие, сознательно призывая Бога к диспуту с ним (22). И хотя это опасно (14), рискованно (15), Иов все же настаивает, так как убежден в своей правоте (18).

13:20 — 14:22 «Покажи мне беззаконие мое и грех мой». Иов делает два выпада в сторону Бога. В первом (13:19—29) он настаивает, чтобы Бог открыл все, что Он имеет против него; второй выпад (14:1—22) звучит несколько парадоксально, поскольку здесь Иов требует от Бога оставить его и позволить ему мирно умереть. Эти два стона, две мольбы исходили уже и прежде из уст Иова.

19–28 Вначале Иов просит Бога вступить с ним в подобие судебного разбирательства с целью получить от Него приговор невиновен (19). Но он ставит два условия (20): Бог должен удалить от него руку Свою и прекратить потрясать его, Иова, Своим ужасом (21). Только после этого Бог может начинать процесс, или, если Ему угодно, Иов начнет его сам (22). На языке судопроизводства это означает, что Иов требует предъявление обвинений против себя (23). Он не считает, что за ним тянется какое–то преступление, но настаивает: «…покажи мне беззаконие мое и грех мой». Иову кажется, Бог делает слишком много шума из ничего (25), ибо наказывает его за какие–то совершенные в юности провинности (26) и, как мы уже слышали (напр.: 3:23), преследует его и чинит ему всяческие препятствия (27).

14:1—22 Здесь фокусировка вновь смещается с Иова (как в 13:20—28) на все человечество вообще. Конечно же, Иов по–прежнему продолжает рассуждать о себе, но, как он это делал и ранее, проецируя свои чувства и свой опыт на все человечество (ср.: 3:20; 7:1–10). Основная мысль этой главы состоит в том, что человеческие существа слишком ничтожны, чтобы заслужить такое пристальное внимание Бога к себе и своей жизни, какое испытывает Иов. Поскольку люди так недолговечны, Бог мог бы смотреть снисходительнее на их грехи — ведь они никак не могут изменить мировой порядок (4).

7–12 Контраст между надеждой на продолжение жизни, которая есть у дерева, и надеждой человека на пробуждение к новой жизни усиливает мысль стиха 5. Человеческая жизнь заканчивается смертью, она не имеет продолжения. Дерево может надеяться на новую жизнь (7), для человека такой надежды нет: до скончания неба он не пробудится (12) — так считает Иов. Мысль его бьется на грани надежды на воскресение: если бы только Шеол был не последним местом покоя, откуда нет выхода, а убежищем, где можно спрятаться от пристального взгляда Бога и Его гнева (13), местом отбывания определенного срока, которому когда–то придет конец (14)! Если бы Шеол был тем местом, откуда Бог с радостью возвращал бы назад свои творения. Если бы Он перестал искать совершенные ими грехи, закрыл бы вину их и в свитке было бы запечатано беззаконие их (16—17). Но эта надежда беспочвенна, говорит Иов, и спрашивает: Когда умрет человек, то будет ли он опять жить ? (14). Нет! Как горы разрушаются и как земная пыль смывается, так и самая сильная надежда уничтожается горькой реальностью смерти (18–19). У человека нет никакой надежды, у него лишь одна перспектива: быть побежденным Богом (20) и прейти в страну одиночества Шеол, не зная ничего о том, что происходит наверху на земле, не зная даже, в чести ли живут дети его (21). В своем одиночестве он чувствует только, как плоть его… болит (22). Это трепещущее желание Иова жить после смерти по–своему исполнилось в христианской надежде на воскресение. И все же для Иова, хоть он и готов ждать своего оправдания целую вечность, важно только то, что происходит сейчас в его земной жизни.

В этой речи отражен драматический поворот, который происходит в душе Иова. После всех требований немедленного избавления от страданий и после всех рассуждений о бесполезности споров с Богом он совершает нечто невозможное и опасное. Иов официально обязывает Бога указать те преступления, за которые он, Иов, несет наказание. И это требование уже не может быть аннулировано. Иов обратился к суду не для того, чтобы умолять о пощаде и сохранении ему жизни, но для спасения своего честного имени. Он не верит в благость Бога и мало верит в Его справедливость, но он сильно верит в собственную праведность — настолько сильно, что уверен в своем будущем оправдании, когда бы оно ни произошло.

Разумеется, весь этот разговор о судебном разбирательстве — всего лишь образ, метафора. Однако это не просто оригинальный художественный прием, — это язык чувств, вскрывающий суть состояния человека, который находится вне гармонии с Богом. После целой жизни безмятежного существования под Божьим покровом Иов вдруг обнаруживает, что все его основы рушатся и ему приходится осваивать новый язык — язык горечи, использовать слова, способные передать его отчаяние при виде анархии, царящей в его мире! Это язык разногласия и разделения, состязания и поражения.

15:1—35 Вторая речь Елифаза: «Опасайся удела человека беззаконного»

В первой части этой речи (2—16) Елифаз обращается непосредственно к Иову; вторая (17—35) ее часть, где он говорит о судьбе нечестивых, носит более отвлеченный характер. Разумеется, Елифаз подразумевает, что Иов к ним не относится и поэтому ему нечего бояться. Вся его речь задумана как утешение и ободрение для Иова, так что позиция Елифаза со времени его первой речи (главы 4 — 5) не изменилась.

С точки зрения Елифаза, у Иова есть два изъяна: интеллектуальный и моральный. Первый состоит в его неспособности понять, что даже самый совершенный человек ничтожен в глазах Бога (14–16), поэтому Иов не прав, ставя себя выше других (9) и подрывая традиционные теологические истины в угоду своему личному опыту (4). Моральный недостаток Иова проявляется в том, что он не умеет выносить свои страдания мужественно и терпеливо. Какой бы ни была его вина, ставшая причиной его страданий, она ничто по сравнению с тем беззаконием, которое он совершает сейчас, поступая так, как поступает. Он грешит и против себя (6) и против Бога (13) тем, что так однобоко и с такой горечью судит о Боге. Сама страстность речи Иова доказывает его неправоту (12—13), потому что истинно мудрого человека отличает спокойная речь. Елифаз не отвергает Иова как личность, но он не может понять, что Иов сейчас — не тот человек, с которым можно вести отвлеченные беседы. Иов — раненый, страдающий и раздраженный человек, и призывать его к терпению значит призывать к нечестности. Если бы Иов страдал молча, он бы принял Божье осуждение, но он мог это сделать только изменив себе, проявив лицемерие.

15:2—16 Безрассудство и неправедность слов Иова. По мнению Елифаза, Иов поступает далеко не мудрым образом, ибо наполнен знанием пустым (2). Более того, требуя оправдания от Бога и рассуждая о разрушительной силе Бога (здесь Елифаз, по–видимому, имеет ввиду 12:13–25), Иов выглядит неблагочестивым человеком (да ты отложил и страх; 4). Все сказанное Иовом объясняется не истинной теологией, а его греховностью (нечестие твое\ 5).

7–16 Елифаз опять говорит то же, что и прежде: Иов поступает неразумно, позволяя устам своим вводить себя в грех. Несмотря на все его притязания на обладание знанием (напр.: 12:3; 13:1), он даже не мудрее первого человека Адама (относительно мудрости первого человека на святой горе Божьей см. Иез. 28:12—14). Не был Иов и слушателем небесного совета Божьего (8) в отличие от пророков, посвященных в тайные планы Бога (Иер. 23:18,22); не обладает он также той мудростью, которую имеют его друзья, потому что они старше его (10). Незначительное несовершенство не предосудительно; даже ангелы (святые Его) несовершенны (15), но именно по этой причине — невозможности достижения абсолютного совершенства — Иов должен принимать посланное ему страдание. 16 Говоря, что человек нечист и растлен, Елифаз вовсе не желает лично оскорбить Иова; это просто обобщенное противопоставление, каким бы резким оно ни казалось, природы человека и Божьей чистоты.

15:17–35 Жалкое существование и устрашающий жребий нечестивого. Здесь нарисована картина жизни неправедного человека. В первой ее части (20–26) повествуется о том беспокойстве и страхе смерти, в котором он живет. Вторая часть посвящена рассуждениям о его конце, который приходит раньше срока (31—33). Елифаз постоянно дает понять, что он не причисляет Иова к подобным грешникам и что это описание совсем к нему не относится. Иов не мучил себя во все дни свои (20) и он не подобен тем, кто зачал зло и родил ложь (35). Иов не принадлежит к нечестивым (34), но он должен остерегаться, чтобы не оказаться в их компании из–за своей враждебности к Богу (25). Нарисованная Елифазом картина не лишена некоторой надуманности, поскольку желаемое чаще всего принимается за действительное.

16:1 — 17:16 Пятая речь Иова: «Неужели я умру без оправдания?»

Это самая разбросанная из всех речей Иова. Его предыдущие речи сведены к кульминационному пункту в главах 12 — 14, и с тех пор он не сказал ничего нового. И в этой речи опять звучат те же темы, с которыми мы уже сталкивались: Иов критикует речи друзей (16:2–6); затем оплакивает себя как жертву Божьего гнева (16:7—17); он мечтает о своем возможном оправдании (16:18—22); он скорбит о жестокосердии своих друзей (17:1—10); тоскует о том, что ему придется умереть без оправдания (17:11—16). В отличие от глав 12 — 14, здесь в центре внимания все время сам Иов, а не судьба человека вообще.

16:2—5 Основная тема данного отрывка — это «ветреные слова» и отсутствие в них силы. Нечто подобное мы слышали в начале главы 12, однако здесь настроение Иова менее агрессивно, он выражает, главным образом, разочарование в сказанных ему друзьями словах.

6—17 Здесь обычная скорбь Иова постепенно переходит в чувство подавленности по мере того, как он перебирает в памяти все враждебные действия Бога по отношению к нему. Он представляет себе нападения Бога в виде атак различных врагов, таких как: дикий зверь (9–10), предатель (11), борец (12), стрелец (12в—13а), меченосец (136—14), и все это напоминает быструю смену кадров фильма, когда одна сцена тотчас сменяется другой.

18—22 Разумеется, Бог не отвечает Иову на его требование предъявить обвинения против него (13:23). Иов все еще ждет, но в то же время он делает попытку прибегнуть к новым аргументам. Бог несправедливо атакует его и, скорее всего, он умрет после одной из таких атак. Поэтому он обращается к земле и просит ее помочь отмщению за него — Богу! Его стон: «О, земля, не закрой моей крови» (18) — подобен воплю беззаконно убитого Авеля (Быт. 4:10). Конечно, земля может дать ответ только после смерти Иова, но даже сейчас, когда он еще жив, у него есть Свидетель и Заступник на небесах (19–20). Бог ли это? Ведь Иов считает Бога своим врагом (7–14). То, что ходатайствует за Иова на небесах, — это его убеждение в своей невиновности, а также его требование к Богу показать причины Его враждебного отношения к чему (13:18–19,22–23). Даже если он не получит ответа в течение жизни, истина о его невиновности уже зарегистрирована небесным судом. Убийство его Богом, когда оно произойдет, будет последним доказательством того, что он стал жертвой несправедливости.

17:1–16 Иов убежден в своей правоте, но он не надеется дожить до засвидетельствования Богом его невиновности. Как и в предыдущих своих речах, здесь он снова обращается к теме своей смерти, ибо смерть — это единственная реальность в его будущем, и он чувствует ее приближение. Мысль его вращается вокруг понятий «надежда» и «смерть». Но чувство безнадежности переплетается здесь с едкой критикой в адрес друзей.

1 Иов в буквальном смысле еще не вошел в смерть (ср. 16:22), но психологически он уже в ее объятиях, он чувствует приготовленную для него открытую могилу.

2 Причина его депрессии — в насмешках окружающих. Насмешники — это специфическое напоминание о том, что он получает заслуженное. 3 Поскольку нет никого, кто мог бы поручиться за его невиновность, Иов просит Самого Бога стать гарантом его праведности (заступись, поручись…).

5 Этот не совсем ясный стих, судя по всему, намерен представить Бога как хвастуна, который зовет своих друзей на пир тогда, когда его дети (Иов) голодают.

8—10 Здесь приводится точка зрения друзей Иова. Какими бы праведными они ни были, они испытывают ужас, глядя на состояние, в котором находится Иов, и в них поднимается негодование против него.

11—16 Иов опять впадает в отчаяние, но не потому, что он теряет веру в свою невиновность; а потому, что он не сможет предстать праведником перед людьми. Чего ему ждать? Он потерял семью, и ему остается только ожидать соединения с червями в преисподней (14). Если это то, чего он ожидает, то вряд ли это можно назвать надеждой, не так ли? Он несчастен не потому, что неизлечимо болен, а потому, что нет никакой надежды на оправдание, которого он так жаждет.

18:1—21 Вторая речь Вилдада: вновь об ужасной участи грешников

После краткого обращения к Иову Вилдад переходит к размышлениям о судьбе неправедных. Можно заподозрить здесь предсказание будущей судьбы Иова, но стоит только увидеть связь второй речи Вилдада с его первой речью, чтобы понять, что он описывает человека, каким Иов не является. Вилдад излагает уже знакомую доктрину, но представляет ее в таких резких, угнетающе тяжелых тонах, что мы не можем не найти его речь малоубедительной. Вилдад хочет, чтобы мир был предсказуем и прибран. В Иове, который мечется в борьбе между доктриной и личным жизненным опытом, он видит только разрывающегося на части человека. Его глубоко тревожит требование Иовом новой теологии: Неужели… и скале сдвинуться с места своего ? (4).

В своем описании удела неправедного человека (15:20–35) Елифаз подчеркивал, что такой человек испытывает страх и беспокойство всю свою жизнь. В данном отрывке Вилдад занят рассуждениями о последних днях жизни нечестивого, он показывает, как нечестивец попадает в ловушку смерти (8–10) и предстает пред царем преисподней (14). 13–14 В древней мифологии смерть представлялась в образе царя подземного царства. Первенец смерти — болезнь — один из вестников этого царства вместе с ужасами, его пособниками, утащит человека в царство смерти.

Нарисованная Вилдадом перспектива для грешника имеет некоторое сходство с опытом Иова (напр.: 13, 15, 19, 20). И хотя параллели с жизнью Иова, проведенные Вилдадом, не отличаются особой деликатностью, цель их не в том, чтобы упрекнуть Иова в его неправедности, но в том, чтобы предостеречь от возможных последствий в случае отказа изменить свое поведение (как Вилдад уже советовал Иову в 8:5–7). Самому Иову предстоит решать, насколько описание судьбы «нечестивого» соответствует его собственной.

19:1—29 Шестая речь Иова: Иов гневается

Начало, середина и конец этой речи (2—6, 21—22, 28—29) представляют собой обращения к друзьям. Между ними вкраплены: жалоба (7–20) и выражение одного горячего желания, твердого знания и страстной мечты (23–27).

19:1–6 «Доколе будете мучить душу мою и терзать меня речами?» Здесь Иов скорее гневается, чем скорбит. Речь не о том, что Иов на самом деле замучен своими друзьями (2), но он начинает видеть в них своих врагов, которые вольно или невольно терзают его своими сентенциями. Они пытались унизить его, но безуспешно (3). Он не признает за собой вины и протестует, говоря, что, если даже он и согрешил, то не против них, поэтому их атаки на него несправедливы (4). Если же им угодно видеть в нем своего врага и упрекать его позором его страдания как доказательством его греховности (5), то им следует знать, что он прав, а не прав Бог, который ниспроверг его (6).

19:7—20 «Воспылал на меня гневом Своим». 7—12 Иов рассказывает о зле, причиненном ему Богом, очень выразительно, используя необычайно яркие образы, символизирующие насилие и расправу: это человек, подвергшийся ограблению, беспомощный, ибо никто не слышит его криков (7); это путник, дорога которого блокирована и окутана тьмой (8); это князь, свергнутый чужеземцем и лишенный славы своей (9); это дерево, срубленное или вырванное из земли (10); это человек, обнаруживший, что друг его стал ему врагом (11); это царь или город, осажденный вражеской армией (12)

13–20 В стихах 7–12 мы видели только образы физического насилия; здесь же нет никого, поднимающего руку или хотя бы повышающего голос на Иова, — здесь выступает буквальная правда о том, что на самом деле испытывает Иов. Он оглядывается на своих родственников и знакомых (13–14), на своих домашних слуг (15—16), на жену (17), на соседских детей (18) и всех знавших его (19). Куда бы он ни бросил взгляд, везде он встречает отчужденность и вражду. И во всем этом, пусть не прямо, виновен Бог, именно Он — причина этих страданий. Ведь для всех, кто знает Иова, эти страдания — свидетельство его ужасной греховности. Опасно иметь дело с таким нечестивцем. «Кости мои прилипли к коже моей и плоти моей» — вот результат Божьего гнева на Иова. В нормальном состоянии кости — это основа, каркас человеческого тела, а плоть и кожа как бы держатся на них; Иов же настолько слаб, что организм его находится на грани разрушения: кости уже не держат тело — настолько они бессильны.

19:21–22 «Помилуйте меня вы, друзья мои». Может показаться странным, что Иов умоляет друзей пожалеть его после многочисленных предшествующих нападок на них (напр.: 6:15–17; 12:2–3; 13:2). Все проясняется, если мы поймем, что он не ищет сочувствия вообще, а просто просит их прекратить преследовать его своими речами.

19:23–27 Желание, знание и страстная мечта Иова. Основной акцент в этих знаменитых словах Иова поставлен на его мечте о том, что пока он еще жив (я во плоти; 26), он встретит лицом к лицу Бога как своего оппонента в каком–нибудь суде, и тогда будет услышано его требование об оправдании и будет восстановлено его доброе имя.

Иов не надеется, что Бог отзовется на его призыв прибыть в суд; поэтому желает он только одного: чтобы его просьба о признании его невиновности была бы зарегистрирована где–нибудь в письменной форме, сохранилась бы и после его смерти и, возможно, когда–нибудь была бы удовлетворена. Но желание это — чтобы его слова, его законные притязания резцом железным… на вечное время на камне вырезаны были (24) — неисполнимо. Единственным навечно записанным свидетельством его просьбы была клятва о невиновности, которую однажды он вознес небу (ср.: 16:19–20). Что знает Иов? Что Бог — его враг (ср.: 6:4; 10:8–14; 13:24; 16:7—14; 19:7—12), что он никогда больше не познает добра (7:7), что вскоре он умрет (7:21; 10:20; 16:22), что Бог убьет его (12:15; 16:18) и так далее. Но о чем он мечтает? Его страстное желание — встретить Бога и говорить с Ним (13:3,22) для того, чтобы отвоевать у Него оправдание прежде, чем он умрет. Поэтому истаивает сердце… в груди его (27). Раньше он совсем не верил, что в конце концов будет оправдан, но теперь он говорит: Я знаю (25), даже если оправдание придет к нему после смерти.

25—27 Эти ключевые стихи можно перефразировать следующим образом: я знаю, что мой защитник жив и он все–таки придет, чтобы заступиться за меня на земле, даже если плоть моя к тому времени совсем истлеет. Но я очень сильно хочу встретить Бога пока я еще живу, хочу увидеть Его своими глазами, а не глазами другого человека. Защитником, «искупителем» Иова едва ли может быть Сам Бог, поскольку Он — враг; должно существовать какое–то его собственное подтверждение своей невиновности, которое могло бы послужить ходатайством за него на небе (16:17). Как и в земном суде, где последнее слово предоставляется победителю в тяжбе, так и его собственное клятвенное слово, надеется Иов, станет последним и решающим. Но это возможно, по–видимому, не раньше, чем распадется кожа его (25), то есть после смерти. Таково ожидание Иова, неистовое же желание его заключается в том, чтобы увидеть очищенным, оправданным имя свое еще при жизни.

19:28–29 «Убойтесь меча… и знайте, что есть суд». Здесь опять слышится гневная нота, перекликающаяся с нетерпением Иова в стихах 25—27. Может показаться, что Иов нашел какое–то мирное прибежище в доверии к Богу, но это не так, напротив, он продолжает укрепляться в своей вере в справедливость своих требований и в свою праведность. Неудивительно, что тон его обращений ко всем сомневающимся в этом крайне недружелюбен. Друзья продолжают преследовать его, то есть обвинять в неправедных поступках, утверждая, что корень зла найден в нем и, стало быть, Иов сам — источник всех своих бед. Но это ложь, и друзьям следовало бы самим убояться меча; он не сделал ничего заслуживающего наказания, но это сделали его друзья! Они обвинили его несправедливо, а это преступление; они вскоре сами узнают, что есть суд.

20:1—29 Вторая речь Софара: «Ты должен покаяться или умереть»

Подобно второй речи Вилдада, вторая речь Софара тоже посвящена судьбе нечестивого (4–28). Но в отличие от Елифаза (который Иова таким грешником не считал) или от Вилдада (для которого неправедный человек — это тот, кем Иов может стать), для Софара судьба грешника — это тот удел, которого Иову не избежать, если он коренным образом не изменится.

20:1—3 Реакция на притязания Иова. В словах Софара слышится раздражение против Иова, и хотя выражается он достаточно условно, претензия его к Иову звучит вполне искренне. Ибо если Иов прав, тогда все, что отстаивает Софар, неправда.

20:4–11 «Веселие беззаконных кратковременно». Иов упрекал друзей в том, что они пытались унижать его (19:3), а теперь Софар заявляет, что он унижен, «опозорен» (3) тем, что он называет «упреком» Иова. Он призывает на помощь «дух разумения», но на самом деле его аргументация — это всего лишь обращение к традиции, о чем свидетельствуют его же слова (4).

Основной образ, используемый здесь Софаром, — это «исчезновение» (особенно в стихах 7—9). Беззаконник исчезает как топливо в огне (7а) (В русском переводе Библии — пропадает «как помет его». — Прим. пер.), как сон или видение, навсегда улетевшее (8), или как человек, исчезнувший из поля зрения семьи и друзей (76, 9). И какое бы важное положение он ни занимал, пусть даже «возросло до небес величие его» (6), — конец всегда одинаков. Беззаконный, в этой главе — это, прежде всего, человек, делающий злое для других в своей общине.

20:12—23 Ничто не спасет нечестивого. Здесь основной образ — еда. Упоминается рот, язык, чрево, утроба; здесь есть процесс глотания, изрыгания, сосания, съедания; здесь есть пища, сладость, молоко и мед. Но что бы ни погружал в свое чрево нечестивый, ничто не пойдет ему на пользу. Пища, которую он ест, не питает его, но приносит ему смерть. Один из образов — пища, приятная на вкус, но она раздражает желудок и изрыгается наружу (12—15). Другая пища оказывается для него смертельным ядом (16—19). Или беззаконник бывает настолько жадным, что впадает в обжорство, поглощая все, что есть вокруг него, а потом умирает от голода (20—22).

20:24–29 «Небо откроет беззаконие его, и земля восстанет против него». В этом фрагменте мы видим нафомождение страшных образов, как в кошмарном сне, которые показывают, что никак не избежать нечестивому своего страшного конца. Военная символика (избегнув одного оружия, он падет от второго, еще более страшного; 24—25б) перемежается с законнической (он приговорен к смерти совместным свидетельством против него неба и земли; 27). Божий гнев пожрет его (26), а поток унесет прочь его и его дом (28).

Имеет ли здесь Софар в виду Иова, или он просто пребывает в риторическом запале? Но он не случайно нарисовал столь драматическую картину; неужели он и в самом деле хочет запугать Иова этими ужасами? Иов переживает кошмар ничуть не менее страшный, и ему не нужны проповеди о неизбежности и закономерности судьбы беззаконника. Он также не нуждается в уточнении Софара, говорящего, что нарисованная им картина не совсем реальна.

21:1—34 Седьмая речь Иова: «Нечестивый процветает, а праведник страдает»

Все три речи друзей Иова второго раунда сфокусированы на судьбе беззаконника, а Софар в своей последней речи даже заявляет о том, что грешник имеет возможность наслаждаться плодами своего греха очень недолго. Нет, говорит Иов, нечестивые проводят дни свои в счастии и мгновенно нисходят в преисподнюю (13). Хотя позиция Иова экстремальна по характеру, она очень близка к реальной жизни.

21:2—6 «Выслушайте внимательно речь мою». Иов возвышает голос; он хочет, чтобы его поняли его друзья, так дружно сплотившиеся против него. Лучшим утешением для Иова будет согласие друзей послушать его вместо того, чтобы произносить бесконечные речи. Он не сомневается в том, что они будут насмехаться над ним (3), ибо его жалоба направлена не к человеку, но против Бога, и он не ждет сочувствия от праведных. Если друзья действительно выслушают его (посмотрите на меня; 5), то они будут так потрясены тем, что он расскажет им о порядке вещей во Вселенной, что положат перст на уста свои, застыв в великом изумлении. И самого Иова тоже ужасает эта правда о том, что в управляемом Богом мире беззаконникам дано процветать (6).

21:7–16 «Почему беззаконные живут… да и силами крепки?» Иов отрицает все сказанное ему друзьями. Неправедные люди живут до глубокой старости (7), дети их с ними пред лицем их (8), их скот благополучно умножается (10); они даже богохульствуют (14–15), однако продолжают жить. Иов беспощадно уничтожает картину процветания праведника, нарисованную Елифазом (5:17–27). В трех стихах (7, 8,9) Иов противоречит Софару (ср.: 20:11), Вилдаду (ср.: 18:19) и Елифазу (ср.: 5:24). Иов не хочет благоденствия грешников (16), чем дальше, тем все больше мучает его вопрос: почему это допускается? (7).

21:17–21 «Часто ли угасает светильник у беззаконных?» Нечестивые страдают очень редко, говорит Иов (7), противореча этим Софару (20:5). Он отлично представляет, как друзья будут возражать ему: ну хорошо, пусть сами фешники не страдают, но страдают их дети. На это у Иова готов ответ: если существует закон возмездия, то оно должно поразить тех, кто его заслуживает!

21:22–26 Какая разница между творящими добро и зло? Видимо, стих 22 (как и стих 19) воспроизводит еще одну цитату (на этот раз без кавычек) из речи друзей, утверждавших, что Иов критикует мудрость и справедливость Бога. Иов отклоняет это обвинение и заявляет о том, что фактически не имеет значения, праведен человек или порочен, так как судьба у всех одна. Он не противопоставляет здесь самодовольству беззаконника (23–24) душу огорченную непорочного человека (25); он скорее имеет в виду, что как смерть не принимает во внимание моральные различия между людьми, так и в жизни, по всей вероятности, нравственные качества человека не определяют его судьбу.

21:27—34 Человеческий опыт подтверждает правоту Иова. Иов знает, о чем думали его друзья (27), рассуждая о судьбе беззаконников: нечестивые страдают — Иов страдает — следовательно, Иов принадлежит к этой категории. Однако убеждения друзей опровергаются общим человеческим опытом. Если спросить любого путешественника, говорит Иов, он скажет, что в день погибели пощажен бывает злодей (30). Кто представит ему пред лице путь его (31)? Нигде не встречает он осуждения. И в смерти, как и в жизни, он окружен почестями; тысячи восхваляют его, а могила его охраняется от разбойников.

22:1—30 Третья речь Елифаза: велик грех Иова

В первой группе речей друзья излагали свои особые точки зрения; во второй все они обратились к анализу судьбы беззаконников; теперь, в третьем раунде своих речей (22:1 — 31:40), они уже не столь логичны, как прежде. Заметно, что Елифаз явно противоречит своему первоначальному мнению. Вилдад ограничивается лишь вступлением, самой же речи не последовало (25:1–6), а Софар совсем ничего не говорит. Можно предположить, что какая–то часть оригинального текста была утрачена, тем не менее то, что мы имеем, свидетельствует, что запас их слов иссякает и им нечего больше сказать.

22:2—11 «Верно… беззакониям твоим нет конца». Отчасти Елифаз здесь опять возвращается к своей первой речи (главы 4 — 5): он уверен, что Иов спасется чистотою рук своих (30). Он советует Иову сблизиться с Богом (21). Но с другой стороны, Елифаз значительно отошел от своей прежней позиции: теперь он прямо обвиняет Иова в сокрытом беззаконии (5), главным образом, по отношению к ближним, в социальной несправедливости (8—9). Это самые жестокие и несправедливые слова, брошенные в лицо Иову во всей книге, и вызывает недоумение то, что исходят они из уст Елифаза. Невозможно представить себе, что это тот же Елифаз, который говорил в главах 4 — 5, если теперь он уверен, что Иов брал залоги от братьев твоих ни за что, и с полунагих снимал одежду (6), не подавал воды утомленному жаждой и хлеба — голодному (7), отказывал в просьбах вдовам и сиротам (9). Ход мыслей Елифаза, возможно, таков: поскольку Иов страдает по какой–то конкретной причине, и поскольку Иов явно не творил злых дел, причиной, следовательно, могут быть дела, которых он не совершил. Ведь Иов не снимал с бедняков одежду, но, скорее всего, он и не предлагал ее тем, кто в ней нуждался, и прочее. Бог не упрекает Иова в неправедности (и Елифаз не сомневается в ней) (4), но Он осуждает его за то, что он не сделал того многого, что должен был сделать.

22:12—20 «Бог видит твой тайный грех». Вначале в сокрытии тайного греха обвинял Иова Софар (11:5–6), а теперь Елифаз предупреждает его о том, что Бог, видимо, знает о несовершенных им добрых делах, которые он только что перечислил. И ему не избежать проникающего во все взгляда Бога (13). Творящие зло не могут избежать Божьего суда, даже если дома их Он временно наполнял добром (18), они преждевременно истреблены (16) к радости праведников (19–20). Грехи их не остались неизвестными для Бога, то же происходит и с грехами Иова.

22:21–30 «Как тебе спастись». Теперь Елифаз снова говорит, как в главах 4–5. В основном он на стороне Иова и надеется, что Иов будет спокоен, если обратится к Богу. Вторя первой речи Вилдада (ср.: 8:5—6), Елифаз призывает Иова обратиться к Вседержителю (23), то есть раскаяться и начать радоваться о Вседержителе (26), помолиться и исполнить обеты свои (27). Тогда во всяком своем деле Иов будет успешен (28), и даже станет благословением для других, как это было в прошлом (4:3–4). В отличие от последних речей Вилдада и Софара, речь Елифаза заканчивается на оптимистической ноте, что вызывает еще более отчаянную реакцию Иова.

23:1 —24:25 Восьмая речь Иова: «О, если бы я знал, где найти Его!»

Эта речь касается двух тем. Во–первых, это вновь повторяющееся требование к Богу об оправдании, усиленное обостренным чувством безуспешности поисков Бога (гл. 23). Вторая тема: бедствие праведного бедняка на фоне процветания богатого беззаконника — ситуация, которую Бог, похоже, совершенно игнорирует (гл. 24). И хотя Иов верит, что, найдя путь к Богу, он получит оправдание, тем не менее он здесь же теряет эту надежду, ибо Бог не воспрещает беззаконие.

23:2—17 «О, если бы я знал, где найти Его». Если бы только он знал, как получить доступ к Богу, — тогда проблема с его оправданием была бы решена. Бог не был бы жесток к нему; Он бы выслушал доказательства его невиновности (6) и отпустил бы его на свободу (7). Но Бог недоступен: ни спереди, ни сзади; ни слева, ни справа (8–9) — нигде не найти Его. И все–таки, даже если Иов не может найти Бога, Бог может найти Иова (но Он знает путь мой; 10). Если же Он пожелает испытать его, то Иов уверен, что выйдет из этого испытания чистым как золото (10–11). Но Бог действует по Своим законам; Он делает, чего хочет душа Его (13), — здесь–то и скрывается причина страданий Иова. Ему остается только сражаться во тьме с неприступным и недостижимым противником, и борьба будет продолжаться и дальше (17).

24:1—25 Почему Бог откладывает суд над грешниками? Иов видит, что он не одинок на земле в своих несчастьях. Окидывая взором людей в этом мире, среди которых есть и виновные и невинные, он недоумевает, почему Бог не устраивает «дней Его», то есть определенных дней для совершения суда («времена» для правосудия; 1), когда всякая неправда и несправедливость в существующем миропорядке была бы уничтожена.

Во–первых, почему допускается такая несправедливость, как бесконечные страдания праведных бедняков? «Передвигают межи» у бедных (2; ср.: Втор. 19:14), угоняют их стада (26–3); их оскорбляют (4), принуждают собирать оставшиеся крохи (6), спать на холоде без одежды и покрова (7–8), работать за нищенское вознаграждение (11). Это очень печальная картина, но она, видимо, не трогает Бога, потому что Он не слышит плача бедного человека (12в).

Во–вторых, почему позволено продолжаться безнаказанному злу (13—17)? Сохраняется жизнь убийцам и прелюбодеям, возлюбившим тьму более, чем свет, даже несмотря на то, что они водят дружбу с ужасами смертной тени (17), и по справедливости их место — вместе с ними в преисподней. Рассуждая об этом, Иов имеет в виду не только себя, и не просто себя, но рисует картину мира, управляемого Богом.

18—25 Этот фрагмент речи Иова настолько непохож на все, сказанное им прежде, что кажется, будто это говорит не он, а его друзья. Именно друзья утверждали, что грешники подобны пене — так же легок такой на поверхности воды (18) — и преисподняя быстро поглощает их (19); что память о них недолговечна (20), и какими бы значительными они ни казались, вскоре как верхушки колосьев, срезываются (24). Вполне вероятно, что эти стихи первоначально были окончанием утраченной речи Вилдада (глава 25); возможно также, что Иов цитирует своих друзей (ср. RSV, где добавлены слова «Вы говорите…» в начале стиха 18, и, таким образом, стихи 18–25 относятся к речам друзей).

25:1—6 Третья речь Вилдада: «И как человеку быть правым пред Богом?»

Что–то странное происходит в этом месте с текстом. Речь Вилдада начинается без обычного обращения и состоит всего из пяти стихов. Речь Софара вообще отсутствует, но следуют подряд три речи Иова (главы 26, 27–28, 29), причем друзья продолжают безмолвствовать. Некоторые фрагменты речей Иова кажутся совсем чужеродными. Не исключено, что первоначально речь Вилдада объединяла 25:2–6 и 26:5—14. Утверждения Вилдада при внимательном анализе напоминают некоторые мысли Елифаза, особенно идею о том, что в сравнении с Богом в мире нет ничего совершенно чистого (4–6; ср.: 4:17–19). Пропасть, отделяющая человеческие существа от Бога, как утверждается в начальных строках речи Вилдада о Божьем могуществе, еще более увеличивается от того, что армиям Его служителей нет числа (2—3). Та же тема об абсолютной и безграничной власти Бога продолжается в 26:5—14, что, по–видимому, свидетельствует о принадлежности этих строк также Вилдаду.

26:1—14 Девятая речь Иова: «Ваши советы бесполезны»

В главе 26 имеется, кажется, только начальный фрагмент речи Иова, где звучит его насмешка над Вилдадом, от которого не было никакой пользы. Упрек Иова тем более обоснован, если допустить, что предыдущая речь Вилдада включала в себя 26:5–14, где говорится о всемогуществе Божьем. Что ж, соглашается в таком случае Иов, все это очень хорошо — рассказывать мне о Божьем величии, — но какая польза от этого такому бессильному (2) человеку, как я? И как может помочь твоя хвала мудрости Бога (7, 12) мне, лишенному, как считают, всякой мудрости (3)? Вполне вероятно, что эта речь Иова продолжается в главе 27.

5—14 Похоже, что эти стихи действительно являются составной частью третьей речи Вилдада. В них продолжается размышление над мудростью и могуществом Бога. Только Он мог создать Вселенную и «повесить землю ни на чем» (7). Здесь излагаются различные аспекты сотворения мира, многие из которых отсутствуют в Книге Бытие, например, сооружение столпов небес (11) и проведение округлой черты горизонта (10). В этих стихах имеются ссылки на другие истории о сотворении мира, в которых описывалась победа Бога над чудовищами из царства хаоса (Он «разумом своим сражает… дерзость» моря — Рахав, 12; быстрого скорпиона — Левиафан, 13). Бог и сейчас продолжает являть Свое могущество в творении: Он заключает воды в облаках Своих (8), небесных водяных мехах; Он поставил престол Свой, распростер над ним облако Свое (9). Но самое главное заключается в том, что все эти видимые свидетельства Божьего величия — лишь внешняя оболочка Его дел, лишь части путей Его. А гром могущества Его кто может уразуметь? (14). Человеческим существам не дано понять Бога, они могут улавливать только отблески славы Его.

27:1 — 28:28 Десятая речь Иова: мудрость Бога

Здесь перед нами снова встает вопрос, кто же на самом деле говорит в этих главах. Нет сомнения в том, что в 27:2—12 слышится истинный голос Иова, но остальная часть главы 27 и вся глава 28, скорее всего, исходят не из его уст. Наверняка он не стал бы повторять избитые слова о судьбе неправедных, так часто произносившиеся его друзьями (27:13—23). Возможно, текст 27:13 — 28:28 был первоначально третьей речью Софара, потому что темы судьбы грешников (27:13—23), тайной мудрости Бога (28:1—27) и долга людей поступать праведно и избегать зла (28:28) уже изложены Софаром в 11:7–20.

27:2—12 «Доколе не умру, не уступлю непорочности моей». Бог отказал Иову в оправдании (2), и хотя друзья продолжают осуждать его как грешника (5), Иов по–прежнему настаивает на своей непорочности (6). Всякий «восстающий» на его праведность попадает под его проклятие, и такого человека постигнет участь беззаконника (7–10). Теперь Иов достаточно знает о том, что в руке Божьей, что у Вседержителя, и может просветить всякого, опираясь на свой собственный опыт. А друзьям следовало бы уже многому научиться, слушая Иова и постигая его опыт (12). Удивительно, что, после того как они столько уже от него услышали, они все еще продолжают пустословить (12).

27:13—23 Судьба нечестивого. В этом отрывке после предшествующего страстного всплеска самооправдания речь его становится довольно вялой и невыразительной, в ней опять звучат уже хорошо знакомые нам мысли о судьбе беззаконников. Снова возникает ощущение, что они принадлежат не Иову, а, вероятно, Софару. Участь грешника — различные беды, связанные с его семьей, богатством и с ним самим. Дети его погибнут от меча или голода (14–15), его богатство достанется другим, более праведным людям (16–19), а он сам исчезнет, как бы унесенный потоком вод, бурей или разрушительным восточным ветром (20—23). Ясно, что в большей своей части судьба беззаконника уже осуществилась в жизни Иова. Все это совпадает с позицией Софара: «Бог для тебя некоторые из беззаконий твоих предал забвению» (11:6).

28:1—28 «Где премудрость обретается?» В этой главе, звучащей так торжественно, прославляется недоступная человеку «премудрость». Это не та практическая мудрость, о которой учит Книга Притчей, но полное и верное понимание мира и того порядка, в соответствие с которым этот мир управляется. Именно так понимал мудрость автор Книги Екклезиаста, который отмечает, что «человек не может постигнуть дел, которые Бог делает, от начала до конца» (Екк. 3:11; ср.: 8:17). Но в устах Иова все это звучит несколько странно, ибо эти истины (ср.: 42:3) он начал постигать только после того, как Бог говорил к нему (главы 38 — 41). Это еще один довод в пользу предположения, что в утраченном оригинале эти слова все–таки принадлежали Софару.

Между человеческой и Божественной мудростью — огромная пропасть, однако нет необходимости преуменьшать человеческую мудрость с целью превознести мудрость Бога. Поэма начинается с гимна умению и изобретательности человека (1–11), а затем в ней говорится, что истинной премудрости человеку познать не дано, она известна только Богу. Людям доступна не сама «премудрость», но только знание о законе Бога: знать страх пред Господом — вот в чем состоит истинная человеческая мудрость (28).

1–11 Здесь выбран только один пример человеческой мудрости: умение добывать металлы, скрытые под поверхностью земли. Названы четыре известных металла (1–2). Под землей человек «полагает предел тьме», используя лампы (3). Добытчик металла делает свою опасную работу: он висит и зыблется, когда спускается в шахту. Подчеркнут контраст: в то время как наверху идет мирная сельскохозяйственная жизнь, под землей человек, пробивающийся к металлу, встречает серьезные и неожиданные препятствия (5, 9). Благодаря своей мудрости, люди проложили под землей «стези», недоступные ни птицам, ни зверям (7–8), и сделались хозяевами земли (11).

12—28 Очевидно, что «премудрость», которая недоступна ищущим ее, — это что–то совершенно отличное от обычной технологической мудрости людей. Автор не сразу открывает нам свою мысль: он передает ощущение напряженного поиска, доходящего до своей высшей точки, и только тогда открывается истина о невозможности обретения премудрости. Местонахождение ее неизвестно (12), неизвестен и путь достижения ее (13); ее нельзя оценить ни в золоте, ни в серебре, ни в драгоценных камнях (15–19). Мир не знает, где найти ее (14). Даже сверхъестественные силы — Аваддон (преисподняя) и смерть — только слышали… слух о ней (22), не больше. Но все о ней знает один Бог (23), потому что эта мудрость — Его собственная, та самая Премудрость, которой Он пользовался при сотворении мира (24—27). Такое сверхъестественное знание вселенной, ее целей, законов, ею управляющих, людям недоступно. Однако им дан другой тип мудрости — практической и гибкой. Это такая мудрость, которая предполагает страх Господень (суть истинной религии) и удаление от зла (28). Вот в чем смысл человеческой мудрости. Согласившись с тем, что настоящая глава представляет собой заключительное обращение Софара к Иову, нетрудно понять ее назначение: ниспровергнуть претензии Иова на понимание путей «Вседержителя» (27:11) и порекомендовать ему оставить поиски мудрости и заняться поиском праведности.

29:1 — 31:40 Одиннадцатая речь Иова, в которой он размышляет над своими обетами

Заключительная речь Иова разделена на три части. В первой из них он, предаваясь ностальгическому настроению, вспоминает свою счастливую жизнь до того, как рука Бога опустилась на него (гл. 29). Во второй части изнемогающий Иов в патетических тонах рисует свое нынешнее состояние отверженности и уничиженности (гл. 30). В третьей части Иов в отчаянии произносит целую серию проклятий на самого себя, переходящих в вопль существа, мучительно ищущего внимания и оправдания (гл. 31). Присутствие друзей ему не нужно, к Богу он тоже больше не обращается. Он полностью сосредоточен на себе, и именно эта предельная концентрация Иова на самом себе делает данную главу одной из самых выразительных и трогательных частей книги.

29:2—25 «О, если бы я был, как в прежние месяцы… когда Бог хранил меня!» Этот ностальгический взгляд Иова в свое прошлое выявляет ряд деталей, которые отсутствовали в прологе. Он также передает атмосферу безвозвратно ушедшей жизни, полной теплоты и достоинства в отношениях с людьми. То были дни, когда Бог охранял его (2), когда милость Божия была над его домом (4), когда стада его были так многочисленны, что пути его обливались молоком, когда его оливы были так плодоносны, что скалы источали… ручьи елея (6). Был он тогда уважаемым человеком в своем краю, подобным князю, и мнение его имело большой вес на собраниях старейшин на площади (у «ворот города») (7—10). Он помогал угнетенным, страдальцу и сироте (12), погибавшим (13), вдове (136), слепому и хромому (15), нищим, нуждавшимся в законном защитнике на суде (166).

Аналогичные мотивы (о его собственной безопасности и выдающейся роли, которую он играл в обществе) повторно звучат в стихах 18–20 и 21–25. Мы видим, что благословениями в прежней жизни Иов считал не только материальное процветание и общественный авторитет, но в равной степени и возможность делать добро, помогая нуждавшимся (ср.: речь Елифаза, обвинявшего Иова в противоположном; 22:6—9). Разумеется, нет никого, чья праведность могла бы сравниться с праведностью Бога (Рим. 3:10), однако несправедливо утверждать, что люди совсем низко пали и не осталось ни одного невинного и праведного.

30:1–31 «А ныне смеются надо мною». Контраст между прежней и нынешней жизнью Иова действительно поражает воображение. В прошлом — одни лишь гармонические отношения (с Богом, друзьями и нуждающимися), а теперь все взаимоотношения разрушены. Люди смотрят на него с презрением (1—15, 24—31), а Бог совсем отбросил его прочь (16—23). Тем не менее и то, и другое — составные части судьбы одного человека, ибо по воле Бога предан он на осмеяние людьми.

1–8 Трижды читаем мы слова а ныне… и ныне… (1,9, 16), подчеркивающие невыразимый контраст между настоящим и прошлым Иова. Отношение Иова к людям, которые теперь презирают его, вначале представляется несколько высокомерным: они отверженные… отребие земли (8). Неужели они — те самые люди, о которых Иов так заботился? Да, это так, и именно поэтому его так сокрушает их отношение к нему. Даже те, на кого когда–то он изливал свою доброту и щедрость, ополчились против него и смотрят свысока. Его гнев вызван их неблагодарностью.

9–15 Иов стал мишенью для презрительных насмешек тех, кому он раньше помогал, и вот теперь они нападают на него (12, 14). И хотя это не физическое нападение, тем не менее отношение к нему таково, что он сравнивает себя с осажденным городом (14).

16—23 В дополнение к переживаемому им позору Иов испытывает еще и нестерпимые физические страдания. Днем и ночью эта болезнь впивается в него, как дикий зверь (16—17). И это тоже воля Бога (19), а стоны Иова не достигают ушей Его (20). Бог, как и люди, ожесточился против него (21) и неуклонно ведет его к смерти (23).

24–31 И хотя Иов знает, что это бесполезно, он все–таки должен кричать, взывая о помощи (24). Он заслужил поддержку, потому что сам давал ее другим бескорыстно (25), но когда он чаял добра, пришло зло (26). Глава заканчивается повторением скорбных слов о своем позоре в глазах людей, то есть тем, с чего начиналась. Он отвергнут собранием своих земляков (28) и низринут в компанию диких зверей (29). Изъеденная болезнью кожа его почернела (28, 30), а торжественная музыка, сопровождавшая его прежнюю жизнь, сменилась траурным плачем (31).

31:1–40 «Пусть взвесят меня на весах правды». Эта часть последней речи Иова представляет собой своего рода отрицательное исповедание, в котором он отметает любое преступление, которое может быть вменено ему в вину. Иов не боится призывать на себя самые страшные проклятия, потому что совершенно уверен в своей невиновности. И неудивительно, что чувства его достигают такого высокого накала (35—37), что он апеллирует прямо к Богу, требуя наказать его, если он заслужил это. Он просит Бога показать ему обвинения, которые Он держит против него; Иов будет рад иметь у себя этот список обвинений, на которые он сможет дать убедительные ответы. Кроме греха идолопоклонства (26—28), все перечисляемые Иовом преступления — это преступления против ближнего, но они также являются и грехами против Бога.

1—4 Хотя грех прелюбодеяния упоминается ниже (9—12), здесь Иов говорит, что он ни разу не согрешил, даже «помышлением» о девице, что было распространенным грехом среди таких владельцев многочисленных служанок, каким был Иов. Он завет положил… с глазами своими; грех скрывается во внутренних желаниях сердца, а не сразу проявляется в поступках.

5—8 Здесь опять говорится о том, что грех вначале совершается в сердце (7). Заводя речь о весах (6) и о гибели всего урожая как о наказании за бесчестие (8), Иов подразумевает здесь мошенничество (5) в деловых операциях.

9–12 В патриархальном обществе прелюбодеяние считалось очень серьезным преступлением (беззаконие, подлежащее суду), поскольку оно обесценивало права на собственность и могло создать проблемы в вопросах наследования. Древность данного текста обнаруживается в том, что мужское прелюбодеяние рассматривается в нем как следствие прельщения женщиною (то есть вина в первую очередь возлагается на женщину), а так же в том, что уничижение жены становилось таким образом наказанием прелюбодея. С нашей точки зрения, следует больше ценить верность, а наказывать только обидчика.

13—15 Иов утверждает, что он превзошел обычаи своего времени и относился к своим слугам как к полноправным гражданам, тогда как современное ему общество разрешало обращаться с ними как со своей личной собственностью.

16–23 Иов уже говорил о своем сочувствии к беднякам, вдовам, сиротам и пришельцам, то есть типичным представителям обездоленной части древнего общества (29:12–16). Он даже брал сирот в свой дом (18) и никогда не обижал их; и он восклицает, что если же совершал он когда–либо злое, то пусть постигнет его возмездие, рука его, несправедливо занесенная, «пусть отломится от локтя» его (22)

24–34 Иов перечисляет другие грехи, таящиеся в сердце (ср.: стихи 1–4): тайная страсть к богатству (24–25), поклонение солнцу и луне (26–27), радость при виде гибели врагов своих (29–30), пренебрежение к бедствиям других людей (31–32), всевозможные виды лицемерия (33–34). Пусть упадет на него проклятие, говорит Иов, если хоть в одном из этих преступлений он был виновен; и хотя он был очень богат, его богатство никогда не было для него идолом, никогда не занимало место Бога в его жизни.

26—27 В приведенном Иовом длинном перечне грехов есть только один религиозный грех — идолопоклонство. В древнем мире поклонение небесным телам было обычным явлением, но для Иова это было равнозначно поклонению творению вместо Творца.

29—30 Во времена Иова не считалось безнравственным радоваться погибели врага. Псалмопевцы порой выражали свою радость при виде наказания беззаконников (Пс. 53:7; 117:7; 136:8–9), но Иов следовал духу закона, который требовал оказывать помощь врагу (Исх. 23:4—5; ср.: Прит. 20:22; 24:17–18; 25:21–22).

31—32 Иов рассуждает о том, что много раз мог он проигнорировать нужды других, но он отзывался на просьбы о помощи не только при свете дня, но и тогда, когда никто не видел его доброты.

33—34 Иов отвергает любую возможность греха лицемерия для себя: «Если бы я скрывал проступки мои…» (как это сделал Адам).

35–37 Иов завершает клятву о своей безгрешности словами: Вот мое желание, чтобы Вседержитель отвечал мне, и чтобы защитник мой составил запись. Он очень хочет иметь документ, где были бы перечислены обвинения против него, чтобы он мог противопоставить им декларацию о своей праведности. Он возлагал бы ее как венец, как корону на голову свою (36). Он смог бы приблизиться к Богу не как преступник, но как праведник, который в состоянии опровергнуть любое предъявленное ему обвинение (37).

38—40 Несколько странными кажутся произносимые здесь Иовом проклятия в свой адрес после только что торжественно прозвучавших итогов его речи (стихи 35—37). Он призывает на себя наказание в том случае, если он действительно завладел землей и ее плодами посредством угнетения ее законных владельцев (39).

32:1 — 37:24 Речи Елиуя

32:1 — 33:33 Первая речь Елиуя: «…все это делает Бог… с человеком, чтобы отвесть душу его от могилы»

Многие богословы считают, что четыре речи Елиуя являются более поздним дополнением к Книге Иова. Странно, что имя Елиуя не упоминается в прологе, но, возможно, автор ввел его в повествование неожиданно. Еще более странно то, что упоминание о нем отсутствует и в эпилоге (42:7—17), тогда как ссылка на друзей Иова там есть. Кроме того, речи Елиуя задерживают ответ Бога Иову, который, естественно, ожидается сразу же после главы 31, в которой «слова Иова кончились» (31:40). И когда Бог начинает говорить (гл. 38—41), Его ответ звучит так, будто никакого перерыва просто не было. В связи с этим распространено мнение о том, что Елиуй — это создание более позднего благочестивого автора, который был чрезвычайно огорчен неспособностью друзей Иова дать достойный ответ его аргументам, а также тем, что их назидательные речи оказались настолько безрезультатными.

Можно рассматривать речи Еиуя как предложение некоей средней позиции между мнениями Иова и его друзей. Друзья доказывали, что Бог справедлив и что страдание Иова свидетельствует о его грехах, за которые он и наказан Богом. Иов отвергает оба эти утверждения и настаивает, что его страдание не есть следствие греха, а причина в том, что Бог несправедлив. Елиуй не принимает ни ту, ни другую сторону (32:10–12; 33:1–12; ср.: 32:2–3) и заявляет, что страдание — это дисциплинирование. Это значит, что страдание не всегда бывает возмездием за уже совершенный грех, но может быть предупреждением, посылаемым заранее, чтобы удержать человека от грехопадения.

32:1—5 Появление Елиуя. Молодой Елиуй был, по–видимому, очень сердит, ибо воспылал гнев его (эти слова повторяются четырежды в стихах 2, 3, 5). Он гневается на Иова на то, что тот «оправдывал себя больше, нежели Бога» (2) («представлял себя праведнее Бога», NEB). Этот перевод гораздо резче и обличительнее перевода, предлагаемого в этом месте NIV: старался оправдать себя, а не Бога. По мнению Елиуя, из утверждения Иова, что в споре с Богом прав он, логически вытекает, что Бог не прав. Иов ни разу не сказал об этом прямо, но этот вывод воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Елиуй также сердит и на троих друзей за то, что они не нашли, что отвечать (3), не смогли убедить Иова, что Бог не может быть неправ.

32:6—22 Право Елиуя произнести речь. В этом отрывке Елиуй характеризует самого себя и объясняет причины своего вступления в разговор. Елиуй признает свою молодость и право умудренных летами на уважение (6–7). Однако он достаточно смел, чтобы заявить, что все сотворены с равными возможностями постижения мудрости (8), что не только старцы мудры (9). И он не боится сказать им о том, что у него есть свое мнение (10). Вступить в разговор побудила его также беспомощность друзей Иова, слабость их речей (11—12). Он видит: они уже побеждены аргументами Иова и склоняются к мысли, что только Бог может опровергнуть их (13). Он обращается к Иову (15), заявляя, что тот готов говорить, ибо полон речами (18), что ум его готов разорваться от переполняющих его мыслей (19) и нуждается в облегчении (20). Наконец, он обещает, что будет нелицеприятен, льстить никому не станет (21), причем очевидно, что именно Иову придется более других пострадать от его языка. Он не умеет льстить, поэтому Иову лучше всего приготовиться к прямому разговору (22).

33:1–33 «Он не дает отчета ни в каких делах своих». 1—7 Елиуй продолжает говорить о себе. Он не претендует на какую–то особую мудрость, кроме той, которая даруется каждому живущему на земле дыханием Вседержителя (4; ср.:32:8). Он приглашает Иова к разговору (5). Иову нетрудно будет отвечать ему, потому что он, Елиуй, не обладает никакой особой, могущественной Божественной тактикой; он обыкновенный человек, который образован также из брения (6). Он не пытается возвыситься над Иовом и говорит: страх передо мною не может смутить тебя (7); он противопоставляет свою слабость как человека могуществу Бога, по воле Которого Иов страдает.

8–13 Иов говорил, что Бог отказал ему в справедливости; Он отказался признать его невиновность и относится к нему как враг (10—11), а не как объективный судия. Елиуй намерен показать, что Иов неправ (12) и дело, по его мнению, не в греховности Иова — о чем постоянно твердили его друзья, — а в том, что Бог посылает страдание по другим причинам, — чтобы предостеречь человека от будущего грехопадения. Елиуй считает, что таким образом он может подтвердить и справедливость Бога, и невиновность Иова (ср.: 12,32).

14—18 Елиуй иллюстрирует свое понимание страдания примером с ночными сновидениями как одним из способов вразумления людей Богом, хотя люди не всегда различают в них Божье присутствие (14). Бог прибегает к ночным кошмарам для того, чтобы остановить человека от задуманного им безрассудного предприятия и удалить от него гордость (17). Эти кошмары — лишь разновидность страдания, и использует их Бог для предотвращения более серьезного страдания и смерти (18).

19—28 С этой же целью прибегает Бог к другому средству — физическому страданию — для «вразумления» человека и отвращения его от греха (19). Нужно только слово в поддержку страдальца, сказанное одним из многочисленных ангелов–наставников (23—24), и человек исцеляется и возносит публично благодарение за исцеление (ср.: Пс.21:22–25). Затем такой человек кается в своем грехе (27), даже если этот грех только созревал в его сердце и не был реально осуществлен.

29—33 Елиуй просит Иова либо отвечать ему (32), либо еще его послушать (31, 33). Он не собирается обвинять Иова в грехах; он желает его оправдания (32б), для чего объясняет ему причину его страданий: Бог хочет вразумить его.

34:1—37 Вторая речь Елиуя: «Не может быть у Бога неправда»

Здесь Елиуй обращается не к Иову, а к мудрым (2), под которыми он, возможно, подразумевает друзей Иова (в этом случае нельзя не услышать здесь некоторой доли иронии) или большую группу стоявших рядом людей. Его основная мысль сводится к тому, что, поскольку Бог справедлив (10), любая критика Иовом того, что Он делает и чего не делает, неразумна. Затем Елиуй удаляется от ситуации Иова и рассуждения его приобретают общий характер.

1–9 Елиуй переходит к утверждениям Иова: я прав (5а; ср.: 27:6) и Бог лишил меня суда (56; 27:2). Он обращается к собравшимся с вопросом, встречали ли они когда–нибудь человека, который, подобно Иову, пьет всеобщее презрение как воду (7) и, утверждая, что Бог отказал ему в справедливости, ставит себя в один ряд с беззаконниками, также обвиняющими Бога в несправедливости. Елиуй совершенно напрасно приписывает Иову слова: Нет пользы для человека в благоугождении Богу (9). Иов сказал, что грешники могут избежать правосудия (21:7–34) и что страдания приходят одинаково и к праведному человеку, и к делающему злое (9:22—24), но сам он всегда крепко держался благочестия, хотя это и не принесло ему никаких благ.

10–15 Здесь Елиуй говорит, что Бог не может быть несправедлив (10–12), и Иов ошибается, обвиняя Бога в любой форме неправосудия. Согласно Елиую, справедливость естественным образом присуща Богу как всемогущему Творцу (13–14). С другой стороны, это опасная позиция, поскольку может ввести в заблуждение, внушив мысль, что сила всегда права.

16–30 Елиуй продолжает убеждать Иова, что Повелитель вселенной не может быть неправедным. Бог праведен и всемогущ (17). Он имеет право судить царей и князей (18), сокрушать их без объяснений (24), ибо Он видит все их пути и поступки. Он волен низложить их ночью (25), и Его действия, являющие Его силу, всегда находятся в строгом соответствии с Его справедливостью. У него нет фаворитов, для Него не существует ни богатых, ни князей (19), Он расценивает людей по их делам (25) и поражает делающих злое (26), потому что они не подчинились Его законам (27) и угнетали бедных (28). И если Бог молчит, не отвечая на просьбы об оправдании, то кто может осуждать Его и говорить, что дела Его несправедливы? (29).

31–37 Постоянно требуя от Бога оправдания для себя, Иов только добавляет к своему греху грех неповиновения и отступления (37), потому что умножает клевету на Бога. Елиуй изображает некоего человека, который был наказан за свой грех, а затем раскаялся (31–32). Елиуй полагает, что, согласно теологии Иова, Бог не может прощать такого кающегося грешника, поскольку всякий, пострадавший от руки Бога, должен требовать оправдания, иными словами, он не нуждается в прощении и потому отвергает его (33). Однако это некорректное толкование слов Иова, поскольку Иов признает, что не всякое страдание незаслуженно.

35:1—16 Третья речь Елиуя: «Взгляни на небо и смотри»

1—8 Елиуй опять возвращается к мысли Иова, упоминавшейся в 34:9, что «нет пользы для человека в благоугождении Богу». Однако Иов не говорил этих слов, не задавал он и вопроса: Что пользы мне? И какую прибыль я имел бы пред тем, как если бы я и грешил? (3). Елиуй формулирует здесь воображаемый вопрос, который мог бы задать Иов, и сам же отвечает на него, говоря, что грешно ожидать прибыли от собственной праведности (7). Бог настолько велик, что все, что ни происходит на земле, не может влиять на Него (5), и даже зло, творимое на земле людьми, не может коснуться Его (6, 8).

9–16 Поскольку Иов жаловался, что Бог лишил его суда (27:2), Елиуй задается вопросом: почему Иов не избавлен от несчастья? Елиуй рассуждает об угнетенных, тех, что стонут от множества притеснителей (9). И они не всегда избавляются. Почему? Вероятно, потому, что чего–то не хватает в их стенаниях. Их непроизвольный плач не адресован Богу, их Творцу, Который силен переворачивать судьбы и дает песни в ночи (10), Который одаривает людей большей мудростью, чем зверей и птиц (11). Они не получают ответа, потому что по «гордости» не молят Его (12); такие вопли пусты, и Бог не реагирует на них (13). Это касается и Иова. Он просто жалуется на свои бедствия, но не обращается к Богу (14—16). И здесь Елиуй опять не совсем справедлив к Иову: последний не раз непосредственно взывал к Богу!

36:1 — 37:24 Четвертая речь Елиуя, в которой воздается хвала величию и мудрости Бога

Этот фрагмент состоит из двух частей. В первой Елиуй повторяет свое утверждение, что страдание дается для научения и дисциплинирования; во второй он воздает хвалу величию и мудрости Творца, Его моральному праву быть Повелителем всей вселенной.

36:2—25 Елиуй по–прежнему говорит от имени Бога (2); он хочет воздать Создателю справедливость (3), то есть доказать, что в случае с Иовом справедливость не была нарушена. Поскольку Бог стоит неизмеримо выше всех человеческих существ, Елиуй решает начать свои рассуждения издалека (3). При этом он считает себя совершенным в познаниях, то есть абсолютно правым, хоть и не всеведущим!

5–16 Елиуй начинает с доктрины воздаяния (6). Свои собственные мысли он высказывает тогда, когда начинает рассуждать о страданиях праведника, то есть о том, что касается непосредственно Иова. Страданиями праведник (8) обличается в своем отступлении и призывается оставить свое нечестие (10). Значит, страдание — это форма Божественного дисциплинирования человека (о чем Елиуй уже говорил в 33:15— 30). Если праведник правильно реагирует на такое предупреждение, он будет спасен и все закончится хорошо (11); если же нет, его постигает судьба беззаконника и он умирает без понимания происходящего, то есть не вняв Божьему вразумлению. Когда страдание поражает безбожников, они начинают просто гневаться, но не идут к Богу за помощью (13); они умирают «в молодости» и в нечистоте (14). Праведные же, уши которых открыты для назидательного слова от Бога через посылаемые им несчастья, избавляются от своих бед (15—16).

17—25 Елиуй, с одной стороны, надеется, что Иов человек праведный, но, с другой — он опасается, что он также среди тех, кто не назидается от своих страданий и поэтому преисполнен суждениями нечестивых (17). Просто лишь жалобы на свое горе не спасут Иова (ср.: 35:9,12); ему необходимо воззвать к Богу и помнить о том, чтобы, молясь об избавлении, превозносить дела Его.

36:26 — 37:24 Это чудесный гимн творческой силе и мудрости Бога. Эта хвала Богу приобретает здесь особый смысл благодаря вере Елиуя, что именно эта творческая Божья сила дает Ему право быть моральным судьей сего мира (ср.: 34; 10–15).

27—33 Дождь и молния — это чудеса, творимые Богом; через них Он также судит народы (31а), потому что один и тот же дождь может быть благодатным (31б) и разрушительным (33б).

37:1—5 Гром — это не просто природное явление, это голос Бога, таинственный, непредсказуемый и устрашающий.

6—13 Снежные бури, прерывающие труд людей и загоняющие зверей в их логово (7—8), являют всем не только могущество Бога, которое проявляется в контроле над этими природными силами (12), устрашающими людей и животных, но также демонстрируют Его мудрость, которая использует эти силы природы для различных целей, направляя их на землю либо для научающего наказания, либо для благословения (13).

14–24 Божья сила и мудрость открываются в летней грозе (15), в удивительном расположении облаков (16), в жарком ветре (17), в блистающем бронзой зеркальном небе (18) и в ослепительном свете летнего солнца (21). Божья мудрость настолько выше мудрости Иова, что Иов просто не способен понять ни суть этих природных явлений, ни то, как они совершаются (15–16, 18), не говоря уже о контроле над ними. Потрясающее великолепие Бога (22) настолько величественно, что делает Его абсолютно недосягаемым. Елиуй иронически просит Иова научить нас, что сказать Богу, как говорить с Ним (19), но тотчас сам признает невозможность этого, ибо «мы в этой тьме ничего не можем сообразить». Именно это не хотел понять Иов, когда настойчиво требовал от Бога ответов на свои жалобы. Но все его претензии к Богу опровергаются самим появлением Бога в следующей главе.

38:1 — 41:26 Говорит Бог

Эти речи Бога замечательны не только своим содержанием, но и самим фактом появления. Иов, так настойчиво взывавший все это время к Богу (даже будучи в гневе и отчаянии), в конце концов оказывается участником беседы с Богом, и напряжение его ослабевает. Эти речи интересны и тем, что в них отсутствует, и тем, что в них присутствует. Во–первых, примечательно, что Бог ни слова не говорит о вине Иова. Очевидно, что Бог ничего не имеет против Иова; ни одного упрека не исходит из уст Бога за его «неистовые» слова (6:3). Во–вторых, речи Бога поражают своей тематикой. В них говорится исключительно о естественном мировом порядке, об устройстве сотворенного мира; ни о каком оправдании Бога перед людьми нет и речи, да и не может быть. Повествуя о космической гармонии и творении животного мира, Бог, разумеется, не стремится ослепить, сразить Иова демонстрацией Своей силы и разума (в чем Иов никогда ни секунды не сомневался). Скорее Бог побуждает Иова переосмыслить тайну величия и сложности сотворенного Им мира. Иов должен осознать, что видимый естественный порядок, царящий во вселенной, тождествен ее моральному порядку. Многое лежит за пределами человеческого понимания; многое кажется жутким, непонятным, многое устрашает, но все это — дела мудрого Бога, Который устроил мир так, чтобы он отвечал Его требованиям и соответствовал Его целям

38:1 — 39:32 «Где ты был, когда Я полагал основания земли?»

Обращаясь к Иову, Господь предлагает ему длинный список вопросов. Он делает это не для того, чтобы унизить его, но чтобы побудить его глубже задуматься о том, что ему хорошо известно — о сотворенном Богом мире, и поразмышлять о разлитой в нем тайне. Бог указывает Иову на десять особенностей естественного устройства мира (38:4—38) как на пример великой тайны и на девять типов животных, иллюстрирующих тайну сотворения жизни. Последний стих (39:32) в этом фрагменте вводит нас в атмосферу судебного разбирательства между Богом и Иовом (ср. также: 38:3): ведь именно этого Иов так настойчиво добивался (напр.: 31:35). Целью всего этого разговора, однако, является не установление вины или невиновности, но утверждение истины о жизни как Божьем творении.

38:1–3 Вступление. Наконец–то Иов получает ответ, которого он так долго добивался (ср.: 31:35). Конечно, Иов представлял себе все это иначе. Он воображал плавно протекающую процедуру судебной тяжбы, однако Господь говорит к нему из бури и вихря. Шторм, буря — это древние символы Божественного откровения (ср. напр.: Пс.17:7–15; Наум. 1:3; Зах. 9:14), и хотя Иову страшно, он теперь понимает, что Бог более не намерен игнорировать его требования. Бог не принижает интеллект Иова, говоря, что он не понимает Божественного плана (Провидения; 2) управления вселенной. Нет в словах Творца ни тени презрения к Иову, ибо Он приглашает его препоясать чресла свои как муж (то есть как мужчина, который сильнее женщины) и напрячь все свои умственные силы для осознания целей Бога, о которых Он будет говорить не прямо, а образно.

38:4—38 Что есть земля и небеса. 4—7 Здесь мир изображен в виде здания с основанием и краеугольным камнем, здания, построенного в строгом соответствии с проектом, в котором была положена мера Земле. Строительство сопровождалось музыкой утренних звезд — ангелов.

8—11 Море представлено как бы вышедшим из чрева матери (8), а затем окутанным облаками рукою Бога («Я облака сделал одеждою его», 9). Однако море — это грозная сила, которую нужно обуздывать, поставив ей запоры и ворота (10).

12–15 Наступление зари также недоступно пониманию Иова (12). Возможно, правилен вариант NEB, где из этих стихов устранены не совсем уместные слова о нечестивых (13, 15) и введена ссылка на различные небесные светила, подобные «звездам Млечного Пути», которые на рассвете «выходят друг за другом» (15).

16—18 Под землей находится целая бездна, неведомая людям: глубина моря, «источники великой бездны» (Быт. 7:11), пополняющие морские воды, и царство смерти, представленное в виде города с «вратами» (17), то есть преисподняя (вероятнее, чем земли) во всей ее широте (18).

19—21 Свет и тьма здесь уподобляются существам, имеющим свои жилища, в которые они возвращаются в должное время. Иов не знает ни их границ, ни «стези к дому» их (20).

22—23 Не имеет он также понятия о хранилищах снега… и града (22), приберегаемых «на день битвы и войны» (23; ср.: Исх. 9:22–26; Нав. 10:11; Ис. 30:30).

24—27 Протоки для излияния воды из небесных кладовых (25) напоминают нам об «окнах небесных», которые открылись в день потопа (Быт. 7:11). В стихах 26–27 возникает новая тема, которая будет развита позже в главе 39: многое из того, что случается в сотворенном мире, происходит не ради человека, но ради других Божьих творений или просто потому, что такова воля Его. Здесь речь идет о дожде, падающем на необитаемую землю (26).

28—30 Дождь, роса, лед — откуда все это? И этого Иов не знает.

31—33 Каким образом семь звезд созвездия Большой Медведицы связаны вместе? Почему звезды Ориона так прочно соединены, какими «узами» они связаны? (31). Каким бы ни было влияние звезд, Иов не имеет на них никакого влияния; не имеет он ни малейшего понятия и об «уставах» неба, определяющих движение звезд (33).

34—38 Не подвластны Иову ни дождь, ни молнии, когда Бог опрокидывает сосуды неба (37).

38:39 — 39:30 Творение животного мира. Внимание фокусируется не на хорошо известных и полезных человеку животных (таких, как овца, осел и верблюд), а скорее на считающихся бесполезными, загадочными или враждебными. Однако все они тоже часть Божьего творения. Так и с человеческим страданием: иногда цель и смысл его очевиден, но временами оно так же непонятно, так же враждебно человеку, как и дикие животные. И тем не менее это часть порядка, установленного Богом в этом мире; только Он как Творец знает о его истинных причинах.

39—41 Дело не в том, что Иов не в состоянии накормить молодых львов (39), и даже не в том, что только Бог питает ворона (41), а в том, что весь этот Богом сотворенный мир существует совершенно независимо от человека.

39:1—4 Дикие козы и лани недосягаемы для людей; онираждают потомство, и оно растет без человеческой помощи и знаний.

5—8 Дикий осел, освобожденный Богом от служения человеку (5), живет вольной, хотя и трудной жизнью, и совершенно бесполезен для людей, в противоположность его родственнику, домашнему ослу, которого тащат по шумным городским улицам (7).

9—12 Еще большая пропасть отделяет одомашненного быка от дикого («единорога»), самого сильного из копытных животных (исчезнувшего как вид, по–видимому, в XVII веке). Приходится признать абсолютную бесполезность его для человека.

13–18 Одни животные дики, свободны и неукротимы; другие, как страус, например, просто нелепы. Распространено мнение (оно и приводится здесь), что страусы отличаются жестоким и небрежным отношением к своему потомству, но на самом деле страусы оставляют свои яйца только в дневное время, ночью же самец и самка по очереди согревают гнездо. Бог никогда не создавал животных, поведение которых было бы бессмысленным.

19–25 Боевой конь служит человеку, но его сила и отвага окутывают его таинственностью. Даже такое близкое человеку создание, как конь, остается непонятным и загадочным для него. Кто знает, откуда берет он свою мощь (19), почему «он смеется над опасностью» и не имеет страха (22), почему неудержимо рвется в бой?

26—30 Ястреб и орел — птицы, которые лишь время от времени появляются в поле зрения человека (30), а большей частью живут в местах, не доступных для него (27–28). Они бесполезны для людей; это хищные и нечистые птицы, однако они созданы Богом, Который вложил в них все их природные инстинкты (напр., мудрость; 26). Если Иов способен понять все это, то он сможет принять тот факт, что хотя бы некоторые из человеческих страданий берут начало в непостижимой Божьей мудрости.

39:31–32 Заключение. Господь не презирает Иова; Он не желает поставить его в неловкое положение в споре (ср.: 38:3). Он завершает Свою первую речь приглашением Иова в качестве Своего оппонента в суд для того, чтобы тот держал перед Ним ответ.

39:33—35 Первая реплика Иова: «Вот, я ничтожен, что буду я отвечать Тебе?»

Иов не выказывает чувства уничиженности и не признает поражения. Он просто объявляет себя ничтожным, потому что понимает свою ограниченность и неспособность осознать значение того, что было открыто ему Господом в Его речи. Но поскольку отвечать ему нечего, вопрос остается открытым. Господь ждет ответа, но Иов просит Его продолжить Свою речь. Иов полагает свою руку на уста свои (34), потому что ему нечего добавить.

40:1 — 41:26 «Взирай на могущество творения Моего!»

40:1—9 Вступление. Господь не собирается запугивать Иова Своей великой силой и властью, потому что Иов всегда соглашался, что Бог неизмеримо сильнее его (напр.: 9:15–19). На первый план здесь выступает не Божья сила, а Божья справедливость. Бог имеет в виду, что сам Иов не может заслужить себе оправдание. Нужно обладать могуществом Бога (иметь Его десницу, 9), чтобы осуществлять и физический контроль над всей вселенной, и вершить суд в сфере морали. Оправдание человека — это Божье дело, Иов же пытался исполнять задачу Бога, требуя от Него оправдания.

40:10–19 Бегемот. Здесь продолжается тема главы 39, однако дается уже не краткий обзор животного царства, но приводятся два замечательно подробных описания: бегемота — самого свирепого из всех наземных животных — и левиафана — самого страшного из морских тварей. Выше мы слышали речь Творца о таинственности процесса творения животного мира; теперь речь идет о том страхе, который внушают людям эти два Божьих творения, и о том великолепии, которое присутствует в них как в Его созданиях. Под «бегемотом», этим огромным и мощным зверем, здесь может подразумеваться и крокодил, и дикий бизон, и гиппопотам, и мистическое существо. Описания бегемота и левиафана отличаются поэтическим преувеличением, однако очевидно, что эти образы представляют реальных существ. Они — символы непокорности и хаоса, и тот факт, что Господь сотворил их, свидетельствует о всемогуществе Божьем, способном укрощать любые силы, угрожающие Его вселенной.

Бегемот — одно из первых творений Бога (10). Здесь явственно просматривается параллель с Быт. 1:21, где говорится о творении «животных пресмыкающихся, которых произвела вода». Питается он травой (10), живет в тростнике и в болотах (16). Несколько странным нам кажется то, что пищу ему приносят горы (15), хотя известно, что гиппопотамы в поисках пищи могут взбираться на крутые склоны холмов. Он обладает баснословной силой (11–13), и ни один человек не может победить его (19), только Сотворивший его может приблизить к нему меч Свой (14). Мчащийся речной поток не устрашает его («хотя бы Иордан устремился ко рту его», 18); хвост его, хотя и короток, но обладает огромной силой («поворачивает хвостом своим, как кедром», 12).

40:20 — 41:26 Левиафан. Под левиафаном мог подразумеваться дельфин, рыба тунец, кит, но вероятнее всего — крокодил. Согласно ханаанской мифологии, в морской пучине обитало семиголовое чудовище по имени Лотан — царь бездны; ссылки на подобное чудище есть и в Ветхом Завете (напр.: Пс. 73:13–14; Ис. 27:1). Таким образом, левиафан, как и бегемот, олицетворяет силы хаоса.

40:20–41:3 Левиафан бесполезен для человека. Его нельзя поймать (20), приручить (22), его нельзя заставить служить человеку (23), он не годится для детских игр и забав (24). Его нельзя использовать в пищу (25), ибо его невозможно поймать (26). Если кто–то по неосмотрительности своей и попытался схватить его, то уж не станет делать этого вновь (27)! Одного взгляда на него достаточно, чтобы обратиться в бегство (41:1). Смысл стихов 41:2—3 в том, что если смелого человека отпугивает вид левиафана, то только глупец рискнет приблизиться к самому Богу!

41:4—26 Язык этого отрывка необычайно поэтичен и красочен; точных описаний здесь нет. Верх одежды его — двойные челюсти его (5); под брюхом его острые камни (22), и он лежит на них; движением своим в воде он кипятит пучину (23), превращая море в кипящую мазь. Еще более метафорично описано дыхание зверя, из пасти которого выходит пламя (12—13). Основная задача этой поэмы, воспевающей царя всех свободных и гордых животных (26), — показать величие и неприступность этого Божьего творения, столь враждебного и чуждого человеку. Это кульминация речей Бога к Иову, и Иов не упускает их сути: бегемот, крокодил — символы страдания, ужасающие и таинственные, но тем не менее это часть Божьего творения во всем его величии.

42:1—6 Вторая реплика Иова: «…раскаиваюсь в прахе и пепле»

В отличие от первой реплики Иова, адресованной Богу (39:34) и означающей отказ отвечать Ему, здесь Иов уже готов вести с Ним беседу. Ибо Иов осознал право Бога делать то, что Он делает, и даже — хотя Иов не говорит об этом прямо — Его право на поражение страданием невиновного. В словах Иова появляются новые нотки: Знаю, что Ты все можешь (2), и это не простое признание Иовом Божьего всемогущества, это понимание того, что Бог всегда во всех Своих делах имеет определенную цель. Страдание Иова имеет ценность и смысл в глазах Творца, хотя Он ничего не разъясняет Иову. Ошибка Иова была в том, что он хотел сам решить проблему страдания, то есть пытался вторгнуться в сферу, недосягаемую для человеческого разума: Я говорил о том, чего не разумел, о делах чудных для меня, которых я не знал (3).

В стихах 10—17 будет рассказано, как оправдание от Бога наконец приходит к Иову. Но для него более важно то, что, пробиваясь в плаче и воплях к Богу с целью судить Его, он вдруг оказывается лицом к лицу с Ним. Замечательно, что Сам Бог, прервав молчание, обратился к Иову. И это превыше всякого оправдания. Ощущение Его присутствия, личная встреча с Ним (теперь же мои глаза видят Тебя, 5) превосходят всякое страдание, одиночество и обиду, а также и любую из теорий о Боге (я слышал о Тебе слухом уха, 5). Презирает ли Иов себя (6)? (Рассуждение автора основано на англ. переводе. В русском тексте Библии: «отрекаюсь». — Прим. пер.). Слово себя отсутствует в древнееврейском тексте. Поэтому более вероятно, что речь идет о презрении к тем словам, которые он излил в адрес Бога. А в чем же он раскаивается (6)? Здесь не может идти речь о грехе, поскольку с самого начала Иов был праведником. Он может раскаиваться только в своих дерзких словах и в своем непонимании Премудрости Божьей. Может быть, следовало бы слову презираю предпочесть вариант «истаиваю», то есть «превращаюсь в ничто». Это характерное чувство, которое испытывает творение перед лицом своего Творца. Возможно также, что есть смысл вместо слова раскаиваюсь употребить слово «успокаиваюсь», то есть: «Я успокаиваюсь, хотя все еще сижу в пыли и пепле» (ср.: 2:8). Иов все еще страдает, он все еще сидит в куче пепла, но горе его уже ослабевает, и напряжение его страдания спадает, ибо он встретился с Богом.

42:7–17 Эпилог

Почему история Иова на этом не заканчивается? Вероятно, потому, что Иов просил об оправдании, то есть о публичном Божьем объявлении его, Иова праведником, не заслуживающим такого наказания. Некоторые считают, что счастливый конец портит впечатление от Книги Иова, поскольку как будто поддерживает старую доктрину о вине и страдании. Разве не является эпилог аргументом в пользу богословия его друзей, утверждающих, что праведник всегда процветает? Нет, потому что друзья настаивали на том, что праведники всегда процветают, а беззаконники всегда гибнут. Происшедшее с Иовом показывает, что нет никаких «всегда». Эпилог говорит о том, как щедр Господь, изливающий дождь благословений на тех, кто преданно служит Ему. Это награда, милость Божья, а совсем не обязательство, которое Он должен исполнить.

42:7—9 Оправдание Иова перед друзьями

В этой очаровательно ироничной сцене Бог указывает друзьям Иова, что именно Иов был истинным рабом Его (и это повторяется четырехкратно), а не они, его друзья, которые говорили о Мне не так верно, как раб мой Иов (7). Происходит почти комическая перемена ролей, когда наказание друзей за их глупость отменяется только потому, что праведный, но все еще страдающий Иов возносит за них молитву Богу (8–9). Те, кто превозносился перед Иовом, теперь сами нуждаются в прощении, а Иов не только получает оправдание перед лицом их, но сам становится их ходатаем. Но возможно ли, чтобы такие почтительные речи друзей о Боге оказались в итоге не столь верными? Причина в том, что друзья Иова говорили о Боге исключительно в третьем лице, как о каком–то объекте, а Иов искал личного общения с Ним. В тяжкие времена страданий отвлеченные рассуждения о Боге действительно неуместны.

42:10—17 Публичное оправдание

Итак, Иов уже оправдан в глазах друзей, но для родственников и сограждан доказательством его оправдания Богом может стать только восстановление всего его состояния. И Бог восстанавливает имущество Иова в двойном размере (12). Возможно, этим Бог компенсирует ему все его незаслуженные потери (ср.: Исх. 22:4). Радость, обретенная Иовом в общении с Богом (см. выше: ст. 6), возрастает при встрече с родными (11). Подарки, которые он получил от них (деньги и золотое кольцо), — это скорее знаки уважения, чем желание обогатить его, поскольку Иов опять стал процветающим человеком (10). Он стал настолько богат, что наследства его хватает даже дочерям (обычно дочери получали наследство лишь при отсутствии наследников мужского пола, Чис. 27). Завершается эпилог нотой, характерной для историй о патриархах Книги Бытие: умер Иов в глубокой старости, насыщенный днями. Это последнее Божье благословение ему. Заключительные строки Книги Иова вновь возвращают нас в ту идиллическую атмосферу, которой она открывалась. В этом–то стилизованном мире, так далеко отстоящем от нас по времени, разыгралась эта таинственная человеческая драма, столь актуальная во все времена.

Clines David J. Л.

Примечания

1

Приведенная ниже информация относится ко времени первой публикации «New Bible Commentary».

(обратно)

Оглавление

Предисловие

Пояснения

Авторы статей[1]

Переводчики статей

Условные сокращения

  Книги и журналы

  Общепринятые сокращения

    а) иностранные языки

    б) русский язык

  Книги Библии

    Книги Ветхого Завета

    Книги Нового Завета

    Апокрифы

Транслитерация

ПРИБЛИЖАЯСЬ К БИБЛИИ

  Что такое Библия?

    Откровение

    Слово Бога

    Слово человеческое

    Писание и канон

      Канон Писания

    Вдохновение и священный авторитет

    Последние замечания

  Как толковать Библию

    Меняющийся облик герменевтики

    Предварительные замечания о принципах толкования Библии

      Первостепенное значение языков оригинала

      Несколько слов о словах

      Как важно стать хорошим читателем

    Ближайший и более широкий контексты

    Роль «аналогии с верой»

    Ценность исторической и археологической информации

    Как важно задавать правильные вопросы

    Отношение к Библии как единому целому

    Стремление к библейскому равновесию

    Определение функций библейских тем

    Различие между толкованием и использованием

    Значение благочестия

  Дополнительная литература

БИБЛЕЙСКАЯ ИСТОРИЯ

  Введение

  Ветхозаветный период

    Истоки

    Патриархи

    Исход и Синай

    Обоснование в Ханаане

    Племенной союз

    Цари Израиля и Иудеи: Саул, Давид и Соломон

    Цари Израиля и Иудеи: от Ровоама до вавилонского пленения

    Цари Израиля и Иудеи: религия

    Вавилонский плен

    Возрождение

    Окончание ветхозаветного периода

  Новозаветный период

    Между двумя заветами

    Римский период

    Иудаизм во времена Иисуса

    Богословие и толкование

    Мессия

    Иисус

    Церковь и иудаизм

    Обращение язычников

  Дополнительная литература

  Хронологическая таблица: Ветхий и Новый Заветы

ПЯТИКНИЖИЕ

  Содержание и темы отдельных книг

    Первая книга Моисеева. Бытие

    Вторая книга Моисеева. Исход

    Третья книга Моисеева. Левит

    Четвертая книга Моисеева. Числа

    Пятая книга Моисеева. Второзаконие

  Композиция Пятикнижия

    Традиционное воззрение

    Документальная теория

    Крушение согласия

    Консервативный ответ

  Заключение

  Дополнительная литература

ПЕРВАЯ КНИГА МОИСЕЕВА. БЫТИЕ

  Введение

    Заглавие

    Значение и содержание

    Бытие и история

    Авторство

    Богословие

      Богословие глав 12 — 50

      Богословие глав 1 — 11

    Дополнительная литература

  Содержание

  Комментарий

    1:1–2:3 Пролог: Бог создает Вселенную

      1:1—2 Начало творения

      1:3—23 Продолжение творения

      1:24—31 Сотворение животных и людей

      2:1—3 Благословенный седьмой день

    2:4 — 4:26 Рассказ о небе и земле

      2:4 — 3:24 Сад Эдема

      4:1–26 Первая человеческая семья

    5:1 — 6:8 Рассказ об Адамовой ветви

      5:1—32 Родословие Адама

      6:1—8 Недозволенные союзы и последствия этих действий

    6:9 — 9:29 Рассказ о Ное

      6:9 — 8:22 История потопа

      9:1—17 Божий завет с Ноем

      9:18–29 Грех Хама

    10:1–11:9 Рассказ о Симе, Хаме и Иафете

      10:1—32 «Таблица народов»

      11:1—9 Вавилонская башня

    11:10–26 Рассказ о Симе

      11:27 — 25:11 Рассказ о Фарре и история Авраама

      11:27 — 12: 9 Призвание Аврама

      12:10—20 Аврам в Египте

      13:1—18 Разделение земли между Аврамом и Лотом

      14:1—24 Аврам спасает Лота

      15:1—21 Обетование завета

      16:1—16 Рождение Измаила

      17:1—27 Обрезание — знамение завета

      18:1 — 19:38 Истребление Содома

      20:1—18 Сарра и Авимелех

      21:1—21 Исаак и Измаил

      21:22—34 Союз с Авимелех ом

      22:1—24 Принесение Исаака в жертву

      23:1–20 Погребение Сарры

      24:1—67 Замужество Ревекки

      25:1—11 Последние дни Авраама

    25:12–18 Рассказ об Измаиле

    25:19 — 35:29 Рассказ об Исааке; история Иакова и Исава

      25:19—34 Первые столкновения Иакова и Исава

      26:1—33 Исаак и филистимляне

      26:34 — 28:9 Иаков обманом получает благословение

      28:10—22 Бог является Иакову в Вефиле

      29:1—30 Иаков женится на Лии и Рахили

      29:31 — 30:24 Рождение сыновей Иакова

      30:25 — 31:1 Иаков обманывает Лавана

      31:2 — 32:2 Иаков покидает Лавана

      32:3 — 33:20 Примирение Иакова и Исава

      34:1—31 Месть братьев за Дину

      35:1—29 Конец странствий Иакова и Исава

    36:1–43 Рассказ об Исаве

    37:1 — 50:26 История Иакова

      37:1—36 Братья продают Иосифа в Египет

      38:1–30 Фамарь посрамляет Иуду

      39:1 — 47:31 Иосиф в Египте

      48:1 — 50:26 Последние дни Иакова и Иосифа

ВТОРАЯ КНИГА МОИСЕЕВА. ИСХОД

  Введение

    Заглавие

    Литературная природа

    Главные темы

    Авторство

    Время действия

    Маршрут исхода

    Дополнительная литература

  Содержание

  Комментарий

    1:1 — 2:25 Израильтяне в Египте

    3:1 — 15:21 Спасение из Египта

      3:1 — 4:23 Моисей в Мадиаме

      4:24—31 Моисей встречается с Аароном

      5:1 — 15:21 Суды и спасение

        5:1 — 6:13 Первое столкновение Моисея с фараоном

        6:14—27 Родословие Моисея и Аарона

        6:28 — 7:7 Бог подбадривает Моисея

        7:8 — 11:10 Знамения и чудеса в Египте

        12:1–41 Пасха

        12:51 — 13:16 Дополнительные установления о соблюдении Пасхи

        13:17–22 Первый этап путешествия из Египта

        14:1—31 Уничтожение египетского войска

        15:1—21 Израильтяне восхваляют могущество Бога

    15:22 — 18:27 Израильтяне под Божественным покровительством

      15:22 — 17:7 Ропот народа

      17:8—16 Поражение амаликитян

      18:1—27 Визит Иофора

    19:1 — 24:11 Заключение завета

      19:1—15 Подготовительный этап

      19:16—25 Явление Бога израильтянам на горе Синай

      20:1—21 Бог обращается к народу

      21:1 — 23:33 Книга завета

      24:1—2 Приглашение взойти на гору

      24:3—11 Утверждение завета

    24:12 — 31:18 Повеления о постройке святилища

      24:12—18 Бог призывает к себе Моисея

      25:1 — 27:21 Указания, относящиеся к скинии

      28:1 — 29:46 Указания, касающиеся священства

      30:1 — 31:18 Дополнительные повеления о скинии и субботе

    32:1 — 34:35 Нарушение и возобновление завета

      32:1 — 33:6 Неповиновение в стане

      33:7–34:35 Моисей говорит с Богом от имени народа

    35:1 — 40:38 Сооружение и установка скинии

      35:1–36:7 Приготовления к постройке скинии

      36:8 — 39:31 Устройство скинии и изготовление священных одежд

      39:32—43 Моисей проверяет работу

      40:1—33 Установка скинии

      40:34–38 Слава Господня наполняет скинию

ТРЕТЬЯ КНИГА МОИСЕЕВА. ЛЕВИТ

  Введение

    Название

    Авторство и время написания

    Литературная композиция

    Богословский аспект

    Дополнительная литература

  Содержание

  Комментарий

    1:1 — 7:38 Законы о жертвоприношениях

      1:1–2 Вступление

      1:3—17 Жертва всесожжения

      2:1—16 Хлебное приношение

      3:1—17 Мирная жертва

      4:1 — 5:13 Жертва за грех

      5:14— 6:7 Жертва повинности

      6:8 — 7:38 Особые указания для священников

    8:1 — 10:20 Учреждение института священства

      8:1—36 Посвящение Аарона и его сыновей

      9:1—24 Первые жертвоприношения Аарона и его сыновей

      10:1—20 Осуждение Надава и Авиуда

      10:8–11 Ответственность священников.

    11:1 — 17:16 Законы об очищении

      11:1—47 Чистая и нечистая пища, чистые и нечистые животные

      12:1—8 Нечистота рожениц

      13:1 — 14:57 Нечистота больных кожными болезнями и «язвами»

      15:1—33 Нечистота, связанная с выделениями человеческого тела

      16:1—34 День очищения

    18:1 — 27:34 Святость всех сторон жизни

      18:1–29 Законы, регулирующие половые отношения

      19:1—37 Устав израильского общежития

      20:1–27 Наказания за серьезные преступления

      21:1 — 22:31 Святость священников

      23:1—44 Установленные праздники и собрания

      24:1—9 Елей и хлебы предложения

      24:10—23 Смерть богохульника

      25:1—54 Субботний и юбилейный годы

        Развитие богословских и этических идей юбилейного года

      26:1—46 Благословения, наказания и обетования

      27:1–34 Об обетах и различных посвящениях

ЧЕТВЕРТАЯ КНИГА МОИСЕЕВА. ЧИСЛА

  Введение

    Название

    Краткое содержание книги

    Литературный жанр Книги

    Структура повествования

    Важнейшие особенности повествования

      Повествование нельзя назвать строго хронологическим

      Повествование многое опускает

      Слова Бога и слова людей

    Географические сведения

    Место в Пятикнижии

    Богословие и ведущие доктрины

      Авраамов завет

      Слово Божье

      Богоотступничество

      Священство

    Связь Книги Числа с Новым Заветом

    Авторство

    Дополнительная литература

  Содержание

  Комментарии

    1:1 — 10:36 Приготовления к походу в землю обетованную

      1:1 — 2:34 Израиль исчисляется, определяется порядок в его стане и порядок следования при переходах (первая перепись)

      3:1 — 4:49 Исчисление левитов и распределение их обязанностей

      5:1 — 6:27Освящение израильского стана

      7:1 — 8:26 Освящение скинии и священства

      9:1 — 10:36 Ведомый Присутствием Божьим, Израиль отправляется в землю обетованную

    11:1–25:18 Путь к земле обетованной

      11:1 — 12:16 Ропот

      13:1 — 14:45 Израиль отвергает землю обетованную

      15:1—41 Законы для земли обетованной: жертвоприношения и прощение

      16:1 — 17:13 Восстание Корея и подтверждение первосвященства Аарона

      18:1 — 19:22 Перечень обязанностей и прав левитов

      20:1 — 21:35 Израиль снова движется в Ханаан

      22:1 — 24:25 Прорицания Валаама

      25:1—18 Моав соблазняет Израиля

    26:1 — 36:13 Новые приготовления к наследованию земли обетованной

      26:1 — 27:23 Израиль исчисляется (вторая перепись); определяются границы земли наследования

      28:1 — 30:16 Жертвоприношения и обеты

      33:1—49 Подведение итогов странствия

      33:50 — 36:13 Повеления о наследовании зелии обетованной

ПЯТАЯ КНИГА МОИСЕЕВА. ВТОРОЗАКОНИЕ

  Введение

    Книга

    Историческая обстановка

    Авторство и время написания

    Богословие

    Дополнительная литература

  Содержание

  Комментарий

    1:1 — 4:43 Первая речь Моисея

      1:1—5 Вступление к книге

      1:6 — 3:29 Исторический обзор и пролог

      4:1—40 Проповедь Закона Божьего

      4:41—43 Города–убежища

    4:44 — 28:68 Вторая речь Моисея

      4:44—49 Вступление к закону

      5:1—21 Десять заповедей

      5:22 — 11:32 Важнейшие повеления и предупреждения

      12:1 — 26:15 Свод конкретных законов

      26:16—19 Договор согласия

      27:1—26 Повеление об обновлении завета

      28:1—68 Благословения и проклятия

    29:1 — 30:20 Третья речь Моисея

      29:1—29 Призыв к соблюдению завета

      30:1—20 Примирение с Богом возможно

      31:1 — 34:12 От Моисея к Иисусу Навину

        31:1—8 Моисей назначает Иисуса Навина

        31:9—13 Передача закона

        31:14—29 Неверие Израиля предсказано

        31:30 — 32:43 Песнь Моисея и последнее увещевание

        32:44—52 Приготовления Моисея к смерти

        33:1—29 Благословение Моисея, обращенное к народу

        34:1—12 Смерть Моисея

КНИГА ИИСУСА НАВИНА

  Введение

    Автор и время написания книги

    Дата завоевания

    Богословие

      Земля как дар

      Единство первых поколений поселенцев

      Единство всего Израиля

      Непреложность завета

      Священная война

    Дополнительная литература

  Содержание

  Комментарии

    1:1–18 Пролог

      1:1—9 Господь дает Иисусу повеления

      1:10—15 Иисус призывает народ

      1:16—18 Ответ народа Иисусу

    2:1 — 5:15 Вступление в землю обетованную

      2:1—24 Соглядатаи докладывают: «Ханаан обречен на поражение»

      3:1 — 4:24 Переход через Иордан

      5:1—14 Ритуальные приготовления

    6:1 — 12:24 Завоевание земли

      6:1—27 Битва за Иерихон

      7:1 — 8:20 Битва за Гай

      8:30—35 Обновление завета на горе Гевал

      9:1–27 Союз с Гаваоном

      10:1—43 Завоевание юга

      11:1—15 Завоевание севера

      11:16—23 Итоги завоеваний

      12:1—24 Приложение. Список поверженных царей

    13:1 — 21:45 Раздел земли

      13:1— 7 Земля еще остается

      13:8–33 Раздел земли к востоку от Иордана

      14:1 — 19:51 Раздел земли к западу от Иордана

      20:1–9 Города–убежища

      21:1—42 Города левитов

      21:43—45 Итоги: чудесная верность Бога

    22:1 — 24:33 Сохранение земли

      22:1—34 Жертвенник свидетельства восточных колен

      23:1—16 Прощальное обращение Иисуса

      24:1—28 Обновление завета в Сихеме

      24:29–33 Послесловие: заметки о погребении

КНИГА СУДЕЙ ИЗРАИЛЕВЫХ

  Введение

    Место Книги Судей в Ветхом Завете

    Израиль в период судей

    Происхождение и дата написания Книги Судей

    Структура и темы

    Уроки Книги Судей для сегодняшних христиан

    Дополнительная литература

  Содержание

  Комментарии

    1:1 — 2:5 После Иисуса: спад военной активности

      1:1—2 Израильтяне вопрошают Господа

      1:3—21 Успехи и неудачи южных колен

      1:22—36 Успехи и неудачи северных колен

      2:1—5 Израиль обвинен в непослушании

    2:6 — 3:6 После Иисуса: духовный упадок

      2:6—10 Начало отступничества

      2:11—19 Обзор периода судей

      2:20 — 3:6 Окончательный ответ Господа

    3:7 — 16:31 Деятельность судей

      3:7—11 Гофониил

      3:12–30 Аод

      3:31 Самегар

      4:1 — 5:31 Барак (плюс Девора и Иаиль)

      6:1 — 8:35 Гедеон

      9:1—57 Царствование Авимелеха

      10:1—5 Фола и Иаир

      10:6 — 12:7 Иеффай

      12:8—15 Есевон, Елон и Авдон

      13:1–16:31 Самсон

    17:1 — 18:31 Религиозный хаос: Миха и его святилище

      17:1—13 Происхождение идолов Михи

      18:1—31 Последующая история идолов Михи

    19:1 — 21:25 Моральный хаос: левит и его наложница

      19:1—28 Акт насилия в Гиве

      19:29 — 21:25 Реакция Израиля на акт насилия

КНИГА РУФЬ

  Введение

    Авторство и датировка

    Место в каноне

    Темы

    Дополнительная литература

  Содержание

  Комментарии

    1:1–22 Возвращение в Вифлеем

      1:1—7 Историческая обстановка

      1:8—18 Далеко идущие планы

      1:19—22 Возвращение домой

    2:1–23 Руфь находит благоволение

      2:1—3 Семейные узы

      2:4—17 Неожиданная щедрость

      2:18—23 Руфь делится с Ноеминью едой и радостной вестью

    3:1–18 Вера, решимость и действие

      3:1—6 План Ноемини

      3:7—15 Ночная встреча

      3:16–18 Надежда Ноемини окрепла

    4:1—22 Брак и его последствия

      4:1–12 Брачный договор

      4:13–17 Сын Ноемини

      4:18—22 Заключительная генеалогия

ПЕРВАЯ И ВТОРАЯ КНИГИ ЦАРСТВ

  Введение

    Текст

    Подход к книгам Царств

    Датировка, авторство и цель написания

    Дополнительная литература

  Содержание

    1 книга Царств

    2 книга Царств

  Комментарии

    1 книга Царств 1:1 — 7:17 Детство Самуила

      1:1 — 3:21 Самуил и Илий

      4:1 — 7:17 Битвы с филистимлянами

    8:1 — 15:35 Самуил и Саул

      8:1 — 12:25 Саул становится царем

      13:1 — 15:35 Войны и конфликты

    16:1–31:13 Саул и Давид

      16:1 — 17:58 Давид при царском дворе

      18:1 — 20:42 Давид и Ионафан

      21:1 — 26:25 Давид — беглец и скиталец

      27:1–30:31 Давид на территории филистимлян

      31:1—13 Битва на горе Гелвуе

    2 книга Царств 1:1 — 8:18 Первые годы правления Давида

      1:1 — 4:12 Давид и Иевосфей

      5:1—25 Давид берет власть в свои руки

      6:1 — 7:29 Давид, ковчег и дом Божий

      8:1—18 Дальнейшие победы Давида

    9:1 — 20:26 Царь Давид и его двор

      9:1–13 Давид и Мемфивосфей

      13:1 — 18:33 Давид и его старшие сыновья

      19:1 — 20:26 Возвращение Давида и мятеж Савея

    21:1 — 24:25 Царствование Давида: проблемы и перспективы

      21:1–22 Голод и война

      22:1 — 23:7 Два псалма Давида

      23:8–39 Храбрые Давида

      24:1—17 Исчисление народа и наказание за это

      24:18—25 Новый жертвенник

ТРЕТЬЯ И ЧЕТВЕРТАЯ КНИГИ ЦАРСТВ

  Введение

    Название и место в каноне

    Датировка и авторство

      Датировка 3 и 4 книг Царств в их нынешнем виде

      Об истории создания 3 и 4 книг Царств

      Источники

    Библейская история

    Структура

    Содержание 3 и 4 книг Царств

    Исторический фон

      Царствование Соломона (970–930 гг. до н. э.)

      Разделенное царство (930–722 гг. до н. э.)

      Одна Иудея (722–587 гг. до н. э.)

      Хронология

    Дополнительная литература

  Содержание

  Комментарии

    1:1 — 11:43 Соломон

      1:1 — 2:46 Воцарение Соломона

      3:1 — 4:34 Величие и мудрость

      5:1—18 Подготовка к строительству Храма

      6:1 — 7:51 Строительство Храма

      8:1—66 Освящение Храма

      9:1—14 Заключительное слово о строительстве Храма

      9:15 — 11:43 Величие и безрассудство

    12:1 — 16:29 Два царства: со времени смерти Соломона до царствования Амврия в Израиле

      12:1 — 14:31 Возникновение двух царств

      15:1 — 16:28 Израиль и Иудея до воцарения Амврия

    3 Цар. 16:29 — 4 Цар. 10:36 Два царства: период царствования династии Амврия

      16:29 — 22:40 Правление Ахава в Израиле

      3 Цар. 22:41 — 4 Цар. 8:29 Период царствования сыновей Ахава

      9:1 — 10:36 Ииуй и конец династии Амврия

    11:1 — 17:41 Два царства: от Ииуя до падения Самарии

      11:1 — 14:29 Правление династии Ииуя

      15:1 — 17:41 Последние десятилетия Израиля

    18:1–25:30 Одна Иудея

      18:1 — 20:21 Езекия

      21:1–26 Отступничество во времена Манассии и Аммона

      22:1 — 23:30 Иосия

      23:31 — 25:30 Конец Иудеи

ПЕРВАЯ И ВТОРАЯ КНИГИ ПАРАЛИПОМЕНОН

  Введение

    Датировка и авторство

    Содержание

    Цель написания

    Дополнительная литература

  Содержание

  Комментарии

    1:1–9:34 Связи

      1:1 — 3:24 Связи в глубине веков

      4:1 — 7:40 Связи внутри семьи

      8:1 — 9:34 Связь между престолом и Храмом

    9:35 — 29:30 Давид

      9:35 — 12:40 Царь и народ

      13:1 — 14:17 Давид в Иерусалиме

      15:1 — 17:27 Ковчег завета

      18:1 — 20:8 Израиль среди других народов

      21:1 — 22:19 Дом Божий

      23:1 — 27:34 Устройство Храма и царства

      28:1 — 29:30 Порядок престолонаследия

    2 Пар. 1:1 — 9:31 Соломон

      1:1 — 2:18 Царствование Соломона

      3:1 — 5:14 Строительство Храма

      6:1 — 7:22 Церемония освящения Храма

      8:1 — 9:31 Величие Соломона

    10:1 — 36:23 Цари Израиля

      10:1–12:16 Ровоам

      13:1 — 14:1 Авия

      14:2 — 16:14 Аса

      17:1–21:1 Иосафат

      21:2–20 Иорам

      22:1–9 Охозия

      22:10 — 23:31 Гофолия

      24:1–27 Иоас

      25:1–28 Амасия

      26:1–23 Озия

      27:1–9 Иоафам

      28:1–27 Ахаз

      29:1 — 32:33 Езекия

      33:1—20 Манассия

      33:21–25 Аммон

      34:1 — 35:27 Иосия

      36:1—23 Последние цари

КНИГА ЕЗДРЫ И КНИГА НЕЕМИИ

  Введение

    Исторический фон

    Обстановка

    Некоторые важнейшие темы

      Богословский аспект истории

      Преемственность

      Восстановление

      Взаимоотношения

    Дополнительная литература

  Книга Ездры

    Содержание

    Комментарий

      1:1 — 6:22 Возвращение из плена и восстановление Храма

        1:1—11 Кир отдает приказ о возвращении пленных и о возврате храмовых сосудов

        2:1— 70 Перечень иудеев, возвратившихся из плена

        3:1 — 4:5 Возобновление богослужения

        4:6—24 Открытая оппозиция

        5:1 — 6:22 Восстановление Храма

      7:1 — 10:44 Ездра

        7:1—10 Предварительные данные о Ездре

        7:11–28 Полномочия Ездры

        8:1—36 Ездра отправляется в Иерусалим

        9:1—15 Сообщение о смешанных браках, скорбь и молитва Ездры

        10:1–44 Решение проблемы смешанных браков

  Книга Неемии

    Содержание

    Комментарий

      1:1 — 7:73 Неемия восстанавливает стены Иерусалима

        1:1—11 Призвание Неемии

        2:1—20 Неемия приходит в Иерусалим

        3:1—32 Восстановление стены

        4:1—23 Противодействие продолжается

        5:1—19 Социальные и экономические проблемы

        6:1—19 Завершение строительства

      8:1 — 10:39 Возобновление Завета

        8:1—18 Чтение закона

        9:1–37 Покаяние

        9:38 — 10:39 Обещание соблюдать закон

      11:1 — 13:31 Укрепление единства

        11:1—20 Новые жители Иерусалима

        11:21 — 12:26 Дополнительные списки

        12:27 — 13:3 Освящение стены и его последствия

        13:4—31 Заключительные реформы

КНИГА ЕСФИРЬ

  Введение

    Книга Есфирь в христианской истории

    Богословие Книги Есфирь

    Литературные особенности

    Факт или вымысел?

    Место книги в Священном Писании

    Дополнительная литература

  Содержание

  Комментарий

    1:1–22 Царь Ксеркс удаляет царицу Астинь

    2:1—18 Избрание Эсфири

    2:19–23 Мардохей разоблачает заговор

    3:1—15 Аман готовит заговор против иудеев

    4:1—17 Эсфирь соглашается ходатайствовать за свой народ

    5:1–8 Эсфирь начинает действовать

    5:9–14 Аман намеревается убить Мардохея

    6:1–14 Царь награждает Мардохея

    7:1–10 Царь приказывает повесить Амана

    8:1—17 Указ Амана отменен

    9:1—19 Иудеи торжествуют

    9:20—32 Происхождение праздника Пурим

    10:1—3 Успехи Мардохея

ПОЭЗИЯ В БИБЛИИ

  Введение

  Что такое библейская поэзия?

    Ритм и размер

    Параллелизм

      Исследования последнего времени

    Концентрация смысла

    Композиция поэтического произведения

  Заключение

  Дополнительная литература

КНИГА ИОВА

  Введение

    Происхождение книги

    Дополнительная литература

  Содержание

  Комментарий

    1:1–2:13 Пролог

      1:1—5 Сцена 1: Иов–праведник

      1:6—12 Сцена 2: небесное собрание

      1:13—22 Сцена 3: первое испытание

      2:1—6 Сцена 4: вновь небесное собрание

      2:7—13 Сцена 5: второе испытание

    3:1–31:40 Диалог

      3:1—26 Первая речь Иова, в которой он выражает свое горе

      4:1 — 5:27Первая речь Елифаза: «Будь терпелив, и все уладится»

      6:1 — 7:21 Вторая речь Иова: «Доколе же Ты не оставишь… меня?»

      8:1–22 Первая речь Вилдада: «И если ты чист и прав, то Он… умиротворит жилище правды твоей»

      9:1 — 10:21 Третья речь Иова, где он признает, что не может заставить Бога быть справедливым

      11:1—20 Первая речь Софара: «Простри к Нему руки твои»

      12:1 — 14:22 Четвертая речь Иова: «мудрость» друзей и справедливость Бога

      15:1—35 Вторая речь Елифаза: «Опасайся удела человека беззаконного»

      16:1 — 17:16 Пятая речь Иова: «Неужели я умру без оправдания?»

      18:1—21 Вторая речь Вилдада: вновь об ужасной участи грешников

      19:1—29 Шестая речь Иова: Иов гневается

      20:1—29 Вторая речь Софара: «Ты должен покаяться или умереть»

      23:1 —24:25 Восьмая речь Иова: «О, если бы я знал, где найти Его!»

      25:1—6 Третья речь Вилдада: «И как человеку быть правым пред Богом?»

      26:1—14 Девятая речь Иова: «Ваши советы бесполезны»

      27:1 — 28:28 Десятая речь Иова: мудрость Бога

      29:1 — 31:40 Одиннадцатая речь Иова, в которой он размышляет над своими обетами

    32:1 — 37:24 Речи Елиуя

      32:1 — 33:33 Первая речь Елиуя: «…все это делает Бог… с человеком, чтобы отвесть душу его от могилы»

      34:1—37 Вторая речь Елиуя: «Не может быть у Бога неправда»

      35:1—16 Третья речь Елиуя: «Взгляни на небо и смотри»

      36:1 — 37:24 Четвертая речь Елиуя, в которой воздается хвала величию и мудрости Бога

    38:1 — 41:26 Говорит Бог

      38:1 — 39:32 «Где ты был, когда Я полагал основания земли?»

      39:33—35 Первая реплика Иова: «Вот, я ничтожен, что буду я отвечать Тебе?»

      40:1 — 41:26 «Взирай на могущество творения Моего!»

      42:1—6 Вторая реплика Иова: «…раскаиваюсь в прахе и пепле»

    42:7–17 Эпилог

      42:7—9 Оправдание Иова перед друзьями

      42:10—17 Публичное оправдание X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?