«Всеобщая история любви»

Когда Элизабет Барретт Браунинг написала свой знаменитый сонет «Как я люблю тебя?», она стала «считать способы» не потому, что у нее был арифметический склад ума, а потому, что английские поэты всегда искали личные приметы своей любви. Нас, то есть общество, смущает любовь. Мы относимся к ней так, словно это что-то непристойное. Мы принимаем ее неохотно. Даже само слово «любовь» мы произносим запинаясь и краснея. Но почему же мы стыдимся такого красивого и естественного чувства? Обучая студентов литературному мастерству, я иногда давала им задание – написать стихотворение о любви. «Будьте точными, сохраняйте индивидуальность, умейте описывать. Но только не используйте штампов, – предупреждала я их. – И никаких скабрезностей». Это задание я даю отчасти потому, что оно помогает им понять, как мы зажаты, когда речь идет о любви. Любовь – это самое важное в нашей жизни, страсть, ради которой мы сражаемся не на жизнь, а на смерть, – и все-таки чувствуем себя неловко, боимся назвать ее своим именем. У нас нет гибкого словаря, чтобы говорить или думать о ней напрямую. Существует множество колоритных глаголов со значением «воровать», десятки слов для описания тончайших оттенков ненависти, и при этом – ничтожно мало синонимов для обозначения любви. Наш любовный лексикон столь скуден, что поэту приходится выбирать между штампами, вульгаризмами и эвфемизмами. К счастью, это подстегивает фантазию и приводит к созданию произведений искусства, насыщенных богатой образностью. Вдохновенные поэты создают собственные словари. Миссис Браунинг послала своему мужу поэтический абак любви, иносказательно выразивший «сумму» ее чувств. Другие влюбленные пытались определять степень своей страсти столь же изобретательно. В стихотворении «Блоха» Джон Донн смотрит на блоху, напившуюся крови из его руки и из руки его любимой, и радуется, что их общая кровь объединилась в брачном союзе в желудке блохи.