«Тупики психоанализа»

Тупики психоанализа (fb2) - Тупики психоанализа [Роковая ошибка Фрейда] 6938K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Рудольф Константинович Баландин

Рудольф Баландин Тупики психоанализа. Роковая ошибка Фрейда

Пролог Своя душа – потёмки

Всё, что мы побеждаем, – малость. Нас унижает наш успех. Необычайность, небывалость Зовёт борцов совсем не тех… Не станет он искать побед. Он ждёт, чтоб высшее начало Его всё чаще побеждало, Чтобы расти ему вослед. Рейнер Мария Рильке (Перевод Б. Пастернака)

1

Кто такой Зигмунд Фрейд как психиатр, психолог, философ, один из наиболее прославленных – восторгами, пересудами и разгромной критикой – интеллектуалов ХХ века? Как воздействовал он на общественное мнение, научную и философскую мысль?

Учение Фрейда до сих пор пользуется немалой популярностью. Не потому ли, что оно верно? В противном случае от него давно бы отказались.

Впрочем, не так всё просто.

«Знание – сила». Согласимся с Френсисом Бэконом. Однако незнание значительно сильней.

В учении Фрейда, по мнению одного из основателей социальной психологии У. Мак-Дугала, «каждый кусочек правды почти нераздельно смешан с заблуждением, покоится в массе своей на тёмных, очень спорных, уводящих в сторону положениях». Крупный французский специалист по экспериментальной психологии П. Фресса пришёл к выводу: «Психоанализ – это вера, а чтобы уверовать, надо сначала “встать на колени”».

Многие тысячелетия пользуются успехом заклинатели, колдуны, чародеи (ныне – экстрасенсы). Публика падка до загадочных модных учений. А доверие к психоанализу, вера в него – главнейший фактор его реальных и мнимых успехов.

Книги Зигмунда Фрейда, написанные доходчиво и на темы, волнующие многих, с интересом читались образованной публикой. Он вскрывал острые проблемы, вторгался в области интимной жизни, которые считались в обществе запретными, «неприличными». У кого-то это вызывало протест и возмущение (не всегда искреннее), что лишь содействовало успеху его работ и популярности его метода.

Кого не интригует разгадка сновидений? Тысячи лет люди разных стран и народов, мыслители и шарлатаны, правители и обыватели предавались этому занятию. Вот и первая популярная работа Фрейда «Толкование сновидений» (1900) привлекла внимание не столько психологов, сколько широкой публики. Затем последовали его книги «Психопатология обыденной жизни», «Остроумие и его отношение к бессознательному».

Трудно сказать, был ли его выбор тем и заглавий рассчитан на привлечение читателей или клиентов, но результат был именно таким. За последние десятилетия в серьёзных научных работах ссылки на идеи Фрейда встречаются редко, что не мешает их популярности в общественном мнении, в особенности среди тех, кто причисляет себя к интеллектуалам.

Проще всего объяснить это модой, рекламой психоанализа, который приносит очевидную пользу… не всегда пациентам, но всегда психоаналитику. Главное: Фрейд вошёл в историю не только психологии, но и философии, до сих пор оставаясь для многих «властителем дум».

2

В одной из своих лекций Фрейд сказал: «Я думаю, что психоанализ не способен создать особое мировоззрение. Ему и не нужно это, он является частью науки и может примкнуть к научному мировоззрению».

Тут он дважды ошибся. Психоанализ превратился в мировоззрение, хотя и не научное. Советский философ Ю.А. Муравьёв в постсоветское время (1997) писал: «Зигмунд Фрейд… не будучи философом, оказал, однако, огромное влияние на мировоззренческие установки интеллектуалов ХХ века, главным образом, благодаря своей трактовке сознания и разнообразных феноменов человеческой культуры».

Другой отечественный философ Л.В. Блинников высказался в том же духе: «Идеи Фрейда оказали огромное влияние на многих мыслителей и целые направления в философии, социологии, социальной психологии, литературе и искусстве… Возникло психологическое направление – фрейдизм, стремившееся применять учение Фрейда для объяснения явлений культуры, творчества и общества».

Статья о Фрейде приведена в солидной энциклопедии «Великие мыслители Запада» (1992). Американский философ М. Мосс пишет: «В последнее время Зигмунд Фрейд всё более узким образом ассоциируется со своей концепцией человеческой сексуальности. На самом же деле он остаётся одним из самых влиятельных в Западном мире мыслителем ХХ века. Фрейдовские концепции импульса, либидо, психоза и “психоанализ”… настолько глубоко проникли в наш образ мышления, что трудно даже представить истолкование мира, который не был бы структурирован с помощью этих понятий».

По словам грузинского академика Б.Р. Нанейшвили: «Трудно переоценить влияние этого учения на дальнейшее развитие психологии и клинической психиатрии, да и вообще на эволюцию человеческой мысли. Ведь недаром Фрейда ставят в один ряд с Аристотелем, Дарвином, Эйнштейном, называют “зодчим современного понимания человека”, “одним из научных новаторов нашей эпохи”, а его учение – “коперниковским переворотом”, видоизменившим не только науку, но и культуру общества в целом».

Столь восторженная характеристика может вызвать оторопь. Сходство с учением Коперника можно усмотреть в том, что если польский учёный ставил Солнце в центр Мироздания, то Фрейд первоосновой личности считал сексуальные переживания. Это утверждение весьма с омнительно.

Допустимо ли считать идеи З. Фрейда научными? Есть мнение, что это лишь имитация науки, миф в традициях древних шаманов и заклинателей.

Одно бесспорно: учение Фрейда – характерный феномен духовной жизни современной цивилизации.

3

До сих пор нередко считают главным признаком «научности» степень математизации знаний. Этому критерию не отвечают основы геологии, биологии, истории, психологии, так что их по такому критерию не следовало бы считать состоявшимися науками.

Идеалом предельной отстранённости от личности исследователя могли бы служить механика и технические науки. Это естественно в цивилизации, где базисом общества считают материальное производство, технику, экономику.

Однако даже для высших животных немалое значение имеет духовное бытие. В противном случае они не заботились бы о детёнышах, не общались между собой, не обучались друг у друга. Что уж тогда говорить о человеке!

На мой взгляд, основа – среда, в которой существует общество, – Биосфера, земная область жизни, существующая миллиарды лет. А определяют нашу жизнь духовные и материальные потребности. Первые необходимы для того, чтобы жить, а вторые – чтобы жить по-человечески.

Изучение духовной жизни человека и общества – особая область познания. Она субъективна, опирается на осознание мыслителем самого себя и свого окружения. Поэтому талантливые писатели или умудрённые опытом обыватели могут быть более проницательными психологами, чем психологи-профессионалы, бездумно следующие по пути того или иного научного направления.

«Познай самого себя» – был завет античной философии. Любой психолог изучает других, вольно или невольно исходя из собственных убеждений, пристрастий, склада ума и характера, социально-политических взглядов, а то и текущей конъюнктуры. Уже поэтому собственная душа может быть не менее загадочной, чем чужая. Тем более что ум не отделён от эмоций и часто зависит от них.

За последнее столетие в психологии успешно используют приборы, применяют математические методы, теории техногенного (искусственного) интеллекта. Сформировались психофизиология, нейропсихология, социальная психология. Успешно – с позиций бизнеса – практикуют разные школы психоанализа.

И всё-таки, психика современных людей оставляет желать много лучшего. Растёт процент душевных недугов, множатся преступления маньяков. Современный человек имеет возможность много знать, пользуется Интернетом, но стал ли он умнее своих предков? Увы, самостоятельность и культура мышления находятся на низком уровне не только у обывателей, но и у интеллектуалов.

Техническая цивилизация деформирует личность. Хотя заметить это значительно трудней, чем кажется на первый взгляд, особенно – в потёмках собственной души.

4

Судьба каждого из нас и всего общества зависит не только от физического здоровья и продолжительности жизни (финал её неизбежен), но прежде всего – от здоровой психики, ясного ума, моральных устоев и полноты бытия.

С незапамятных времён люди заботились о врачевании психических недугов, уповая на магию, колдовство, заклинания, моления, религиозные ритуалы. От этого была немалая польза. В противном случае вымерли бы племена, использующие вредную «психотерапию», либо она сама отмерла бы за ненадобностью.

Не случайно в древности особым уважением пользовались шаманы, жрецы. Они считались носителями сокровенных знаний. В ту пору материальные потребности людей были невелики, а потому духовные факторы в наибольшей степени ценились и влияли на жизнь общества.

Успехи технического прогресса и развитие промышленности сменили приоритеты. Возобладала и укоренилась идея о том, что экономика, производство и потребление материальных ценностей – главная забота общества, а человек должен соответствовать этому критерию. Иначе он обречён на поражение в борьбе за комфортное существование.

В таком случае идеалом цивилизации могут служить обитатели муравейника или пчелиного улья. У них значительно целесообразней, экономней и эффективней, чем у людей, исполняются функции питания, совместной деятельности, размножения, защиты от внешних врагов.

Эти сообщества процветают десятки миллионов лет, а техническую цивилизацию десять тысячелетий терзают внутренние неурядицы. Ныне подходят к критической черте экологический, финансово-экономический, социальный, духовный кризисы.

Материальные блага необходимы людям, чтобы выполнять, как любому животному, физиологические функции. Духовные ценности, высокие идеалы, интеллектуальные потребности резко отделяют нас от прочих существ, определяя главную суть вида Homo sapiens, человек разумный.

Кто-то возразит: прежде всего надо есть, пить, пребывать в комфорте и безопасности, получать удовольствие от жизни… Да, это необходимо (в разумных пределах), но совершенно недостаточно. Иначе человек превратится в упитанную и благоденствующую скотину. И в этом смысл его эфемерной жизни?! Если он надеется на вечность своей жалкой души, то мог бы задуматься: кому она нужна? Как говорится, ни Богу свечка, ни чёрту кочерга.

Нашу суть определяют не биологические, а духовные, интеллектуальные потребности. Откуда они взялись? Откуда-то свыше, как мистическое озарение? Или это дар природы? И как воздействует на наш духовный мир техническая цивилизация?

Вопросов немало, и мы постараемся на них ответить в меру наших знаний и не взирая на мнения авторитетов.

5

Зигмунд Фрейд перешёл от метода лечения психических расстройств у определённого контингента пациентов к обобщениям о духовной сфере человека вообще. Не потому ли в его философских взглядах присутствует немалая доля психопатологии? Или человечество становится пациентом глобальной психиатрической лечебницы?

Там, где господствуют машины, производство и потребление, человек превращается в определённую функцию, штифтик (по выражению Ф. Достоевского), или, как за полвека до него писал И. Гердер, – в винтик государственного механизма.

На эту одну из главных причин психических расстройств и важный фактор формирования личности Фрейд не обратил внимания. Он признавался, что идеи Достоевского повлияли на его творчество, но воспринял он эти идеи произвольно и весьма искажённо.

Нам, гражданам России, особенно интересно и поучительно познакомиться с выполненным Зигмундом Фрейдом «психологическим портретом» русского народа (именно так, скопом!). Внутренний облик нашего народа получился весьма непривлекательным, если не сказать скверным.

Можно возразить: «Есть русская поговорка – нечего пенять на зеркало, коли рожа крива». Учёный старался быть объективным, и не его вина, что получился такой результат.

В данном случае похоже на то, что кривым оказалось «зеркало», выработанное по канонам психоанализа при остром дефиците фактов. Доказать это не представит большого труда. Но может быть, таков частный случай, зато основы учения Фрейда кристально чисты и прочны? В этом нам придётся разобраться.

Фрейда критиковали многие специалисты ещё при его жизни. В этом преуспели и некоторых его талантливые ученики. Но его идеи пользуются немалой популярностью поныне. Этот феномен вряд ли объясним только тем, что психоанализ – доходный бизнес для тысяч психиатров разной квалификации, а также для шарлатанов.

Для изложения исторических корней психоанализа, его разновидностей и подробной критики требуется объёмистая работа, предназначенная для специалистов. У нас другая задача. Вернее сказать, сверхзадача: лучше понять самих себя и людей вообще.

Но и это ещё не всё. Суть и судьба учения Фрейда помогают осмыслить патологию психики современного общества, а не только отдельных личностей. Это тем более важно, что ситуация в этой сфере катастрофическая.

6

Желая понять психику другого человека, мы вольно или невольно начинаем с самих себя. Такова наша система координат. Иной возможности нет. Однако понять себя не менее трудно, чем понять другого. И это относится не только к обычному обывателю, но и к профессиональному психологу, включая, конечно же, Зигмунда Фрейда.

В душе есть обширная область бессознательного, которая порой руководит нашими поступками и мыслями властно ещё и потому, что мы этого не сознаём. А ныне даже эта область души подвергается мощному давлению извне и деформируется основательно.

Согласно учению Фрейда, в глухих мрачных подвалах подсознания каждого из нас таятся тени забытых предков, зверские инстинкты, демоны, готовые при каждом удобном случае вырваться на свободу. Законы и нравы цивилизации тщетно пытаются сковать их. Конфликт зверя и культуры вызывает психические аномалии.

Так ли происходит в действительности? А если ситуация прямо противоположная? Если именно цивилизация наделила человека теми качествами, которые мы несправедливо приписываем диким зверям?

На мой взгляд, такая точка зрения близка к истине. Постараюсь это доказать.

Глава 1 Жизнь Зигмунда Фрейда

Мечты кипят; в уме, подавленном тоской, Теснится тяжких дум избыток; Воспоминание безмолвно предо мной Свой длинный развивает свиток; И с отвращением читая жизнь мою, Я трепещу и проклинаю, И горько жалуюсь, и горько слёзы лью, Но строк печальных не смываю. Александр Пушкин

Родом из детства

Психолог, осмысливая духовную сферу человека, исходит из самопознания. Даже при желании соблюдать объективность – важнейший принцип научного исследования – он не может отрешиться от самого себя. Поэтому прежде чем перейти к анализу идей психолога-теоретика, надо проследить его жизненный путь.

В учении Фрейда огромная роль отведена впечатлениям и стрессам детского возраста и ранних сексуальных страстей. Можно предположить, что это связано с его личными переживаниями, на основе которых он делал такие выводы.

О его младенческих годах имеются только косвенные свидетельства и более или менее убедительные домыслы.

Это понятно: каждый из нас помнит лишь эпизоды детства, начиная с трёх-четырёх лет. Такая закономерность интересна и отчасти имеет отношение к учению Фрейда, хотя он о ней, насколько я знаю, не писал. По-видимому, особо важные сведения, связанные с освоением основ языка, движений, взаимодействия органов тела переходят в подсознание, на уровень безусловных рефлексов.

У каждого человека раннее детство определяет в значительной степени базисные черты личности. Как живое зерно, эта первичная психическая структура со временем преображается, определяя основные черты организма. При всех изменениях более позднего возраста, те или иные наши поступки, эмоции могут иметь истоки в том периоде детства, который не сохранился в нашем сознании, но остался в глубинных кладовых памяти. В этом, пожалуй, заключено «рациональное зерно» учения Фрейда.

Что же известно о его детских годах?

Зигмунд Фрейд, а точнее, Сигизмунд Шломо Фрейд, родился 6 мая 1856 года в еврейской семье в городке Фрайберг (Моравия) Австро-Венгерской империи. За два месяца до этого умер его дед по отцу Шломо, и его имя перешло к внуку. Впрочем, в более поздние годы внук предпочёл именоваться на немецкий манер.

Семья Фрейд (конец XIX века)

Сигизмундом его назвали, возможно, в честь святого Сигизмунда, покровителя Богемии (его день отмечали 1 мая). Был ещё король Польский и великий князь литовский Сигизмунд I, защищавший права иудеев. А в ХV веке король Германии, Венгрии и Чехии Сигизмунд I стал императором Священной Римской империи.

Если так назвали еврейского мальчика, значит, его родители не были ортодоксальными иудаистами и хотели, чтобы ребёнок мог естественно войти в окружающую социальную и национальную среду. Хотя в этой среде были распространены антиеврейские настроения, что сказалось на характере Зигмунда Фрейда.

Его отец Якоб имел двух сыновей от первого брака – Филиппа и Эммануила. Жена сорокалетнего Якоба Амалия Натансон была вдвое его моложе. Отец семейства торговал тканями. Когда Сигизмунду было три года, Фрейды переехали в Лейпциг.

«Я был сыном родителей… – вспоминал Зигмунд Фрейд, – спокойно и комфортно живших в этом маленьком провинциальном гнёздышке. Когда мне исполнилось около трёх лет, отец разорился, и нам пришлось покинуть свою деревню и переехать в большой город. Последовала череда долгих и трудных лет, из которых, как мне кажется, ничто не достойно воспоминания».

Обратим внимание на последние слова. Они противоречат одному из главных постулатов его учения, согласно которому душевные травмы детства вызывают в поздние годы серьёзные отклонения психики, неврозы и депрессии. Учёный должен был внимательно исследовать свой внутренний мир. Это могло подтвердить (или опровергнуть) теоретические выводы, а также помогло бы понять истоки своих воззрений и выделить в них субъективную и объективную часть.

Зигмунд Фрейд не стал проводить такой психоанализ. Или не решился писать о нём? Вряд ли: он привык смело вторгаться в неведомое. Скорее всего, сказалась его замкнутость или, что более вероятно, он не был последовательным в использовании своего метода.

Переезд семьи сказался на детских впечатлениях будущего психиатра, хотя и не в сфере сексуальности (которую он в своём учении расширил едва ли не до вселенских масштабов). Маленький Сигизмунд горько рыдал, расставаясь со сводным любимым братом Филиппом.

Незадолго до этого он испытал другое потрясение: была уволена его нянька Тереза, которая во многом заменяла ему мать. Тереза, чешка по национальности, была католичкой. По-видимому, она водила временами Сигизмунда в церковь.

Мать его не могла уделять сыну много внимания. Спустя полгода после его рождения она забеременела. Родившийся младенец вскоре умер. К тому времени Амалия вновь была беременна и в конце 1858 года родила дочь, названную Анной. Неудивительно, что до трёх лет няня заменяла ему мать.

Много позже, проводя клинический самоанализ для борьбы со своим психозом, Зигмунд Фрейд пришёл к мысли, которую затем стал развивать в неординарную теорию. Он написал другу Вильгельму Флиссу, что в результате осмысления своих сновидений сделал вывод: маленьким ребёнком он иногда видел мать раздетой, испытывая сексуальное влечение к ней. Он ревновал к ней отца и новорождённую сестру, желая ей смерти. Вскоре она умерла, и он остро ощутил чувство вины.

Не исключено, что ситуация была более сложной, а в качестве объекта ревности был не отец, который часто отсутствовал из-за своих коммерческих дел. Это обстоятельство, а также косвенные данные наводят некоторых биографов Фрейда на мысль, что отцом Анны мог быть сводный брат Зигмунда Филипп, который был на несколько месяцев старше Амалии. Убедительных доказательств этому нет, хотя некоторые свои сновидения Зигмунд Фрейд изложил так, что напрашивается именно такой вывод.

Загадочны причины переезда семьи. По одной версии, в связи с изменением конъюнктуры доходы Якоба Фрейда упали. Но ведь на новом месте они поначалу бедствовали, живя значительно хуже, чем раньше. Отец семейства был человеком рассудительным и вряд ли сделал бы столь непродуманный в экономическом отношении шаг.

Биограф Фрейда американский философ и психолог Герберт К. Уэллс писал: «Ко времени рождения Зигмунда его отец стал “свободомыслящим” и перестал посещать синагогу. Он твёрдо уверовал в то, что все чудеса могут быть объяснены наукой и что человеческий разум в один прекрасный день создаст свободный от предрассудков мир, в котором все люди будут равны… Якоб был убеждён, что в конечном счёте идеи французской революции – “свобода, равенство и братство” – будут осуществлены. После революции 1848 года в течение трёх лет казалось, что в этом направлении были достигнуты значительные успехи, но потом наступила реставрация старых порядков, и Австрия была раздавлена железной пятой реакции, вместе с которой нахлынула и волна свирепого антисемитизма».

По мнению Уэллса, такой была причина переезда семьи Фрейдов. Сомнительная версия. Во-первых, «свирепого антисемитизма» не было. Во-вторых, на новом месте в этом отношении вряд ли было много лучше. К словам и поступкам антисемитов Якоб относился с философским спокойствием, возможно, с долей презрения. В-третьих, сын его Филипп остался в городе; почему же его не смутил антисемитизм?

Не исключена связь переезда с увольнением няни, обвинённой в воровстве, и предполагаемой любовной связи Амалии с Филиппом. Няня могла сказать об этой связи отцу семейства. Филипп в ответ обвинил её в воровстве, о чём заявил в полицию с согласия Амалии. Чтобы избежать пересудов и сохранить семью, Якоб решился на переезд. Такая версия весьма вероятна.

Старший сын Зигмунда Фрейда Мартин писал: «Мой отец описывал свою собственную няньку как старую уродливую женщину, католичку, которая имела обыкновение брать его к церковным службам во Фрайбурге». Некоторые биографы предполагают, что няня имела намерение обратить малыша Сигизмунда в католичество и даже могла тайно его крестить, за что и была изгнана.

Странным выглядит описание Зигмундом Фрейдом своей няньки. Вряд ли он помнил её и, тем более, мог в младенчестве воспринимать её как старую и уродливую. Судя по всему, так говорили ему о ней мать и брат, чтобы объяснить отказ от неё: ведь он наверняка сильно переживал её отсутствие. А затем последовало прощанье и с братом Филиппом.

Расставание с любимыми людьми – удар по психике. И если говорить о привязанности вообще, то можно предположить, что в личности будущего «отца психоанализа» этот душевный шрам остался навсегда, но в более поздние годы «сублимировался» (перешёл) в сексуальную сферу.

Чувства привязанности, любви при большом желании нетрудно свести – ради подтверждения теории – к первичным инстинктам сексуальности. Но как показала зоопсихология, даже для животных такое толкование слишком упрощённое и субъективное (об этом речь пойдёт позже).

Может показаться, что при подозрении в измене жены обманутый муж должен был проявить шекспировские страсти, устроить грандиозный скандал, проклясть сына и т.п. Для умного, рассудительного и сдержанного Якоба это было исключено. Ведь речь шла о подозрениях, а не о факте. Он принял верное решение.

Впрочем, таковы догадки. Большинство биографов предпочитают простейший вариант: дела у Якоба Фрейда пришли в упадок и он вынужден был искать счастья в другом месте. Ведь написал Зигмунд Фрейд, что отец разорился (хотя об этом он знал только со слов родителей, которые могли скрыть от него истинную причину переезда).

Итак, Фрейды переехали в Лейпциг, а через год – в пригород Вены. Они вынуждены были жить, по сути, в гетто, среди бедняков. С помощью родственников через некоторое время финансовое положение и условия жизни семьи улучшились.

Образованием Зигмунда сначала успешно занимались родители. Он сдал вступительный экзамен в гимназию в девять лет (на год раньше положенного срока). Дома ему были предоставлены все возможности для занятий: отдельная комната, необходимые книги. Чтобы другие дети не мешали ему, им не разрешали заниматься музыкой.

Сказалось ли такое особое внимание и уважение к его персоне на более поздних проявлениях интеллекта и характера Зигмунда Фрейда? В чём это могло проявиться? В той или иной степени такая опека развивает в молодом человеке не только самоуважение, но и чувство своего превосходства над многими другими.

Например, на одной из фотографий Сигизмунд в возрасте 5—6 лет – упитанный мальчик, стоит, подбоченясь, у кресла с независимым или даже заносчивым выражением лица.

Симптом Эдипова комплекса?

Зигмунд Фрейд в своих работах упомянул немного случаев из своего детства. Некоторые из них показательны.

Однажды он «напрудонил» в спальне родителей. (Пожалуй, это было видом протеста или в связи с их конфликтом, или за то, что они его обидели.) Отец строго его отчитал, в сердцах воскликнув: «Из тебя ничего не выйдет!»

Как позже признался Зигмунд: «Это было, по-видимому, страшным оскорблением моему самолюбию, так как воспоминание об этом эпизоде постоянно проявляется в моих сновидениях и связано обычно с перечислением моих заслуг и успехов, точно я хочу этим сказать: видишь, из меня всё-таки кое-что вышло».

Урок пошёл впрок. Но с того момента, возможно, он почувствовал некоторую неприязнь к отцу. Слишком уж резким был переход от похвал ребёнку, на которые родители не скупились, к порицанию.

Когда он испачкал сальными руками стул, то, видя огорчение матери, пообещал ей купить новый стул, когда вырастет и станет великим человеком. Значит, родители пробуждали в нём чувство собственного достоинства и стремление достичь успеха в жизни. А его с детства привлекали истории о деяниях выдающихся людей, полководцев.

Если он и стал героической личностью, то прежде всего в сфере смелости мысли, в стремлении преодолеть общественные предрассудки, вторгаясь в области интимной жизни личности, о которых принято было умалчивать.

Его поразили слова матери о том, что люди были созданы из глины, а потому им суждено рано или поздно вернуться в землю. Он этому не поверил. Тогда она, потерев ладони, показала ему тёмные крупинки. По-видимому, это были хлебные крошки.

Сын впервые задумался о том, что ему суждено умереть, уйти в землю. По его признанию: «Я неохотно уступал этой мысли, которую слышал впоследствии выраженную следующими словами: “Ты обязан природе смертью”». Возможно, так пояснил ему отец. То есть природа человека предполагает неизбежность небытия.

Не тогда ли у него возникло предчувствие поздней идеи стремления к смерти, Танатосу, в противоборстве с влечением к жизни и Эросу? Об этом остаётся только догадываться.

При желании подобные связи можно не только предполагать, но и строить на них гипотезы о воздействии на взрослого человека мыслей и эмоций детских лет, погруженных в глубины бессознательного и оттуда при определённых условиях всплывающих на свет разума. Таков метод подбора и подгонки фактов под готовый ответ. К сожалению, им слишком часто пользовался Зигмунд Фрейд для доказательства своих теорий.

В юности ему довелось разочароваться в отце. На всю жизнь запомнил он историю, рассказанную отцом во время прогулки. Желая объяснить, как изменилось к лучшему отношение местного населения к евреям, Якоб бесхитростно поведал ему о том, что произошло с ним в молодые годы.

Зимой в субботу Якоб со своим первым сыном вышел на прогулку. По случаю праздника он был хорошо одет, с новой меховой шапке на голове. К нему подошёл местный житель, христианин, и с криком – «Жид, прочь с тротуара!» – сбил шапку с его головы. Она упала в грязь.

– И что ты сделал? – спросил Сигизмунд.

– Я пошёл на проезжую часть улицы и поднял мою шапку, – тихо ответил отец.

«Это казалось мне трусливым со стороны большого, сильного мужчины, который держал за руку маленького мальчика», – вспоминал Зигмунд Фрейд.

Значительно позже, при Гитлере, ему на собственном опыте пришлось убедиться, насколько беспомощным бывает человек во враждебном социальном окружении. А в детстве, услышав этот печальный рассказ отца, он был возмущён до глубины души: почему Якоб не ударил этого подонка, не свалил в грязь! Ему было стыдно за отца.

Негодование мальчика нетрудно понять. Но можно ли осуждать поведение отца? У наглого негодяя, скорее всего пьяного, могли быть поблизости приятели или сочувствующие. В случае драки Якоба могли не только поколотить, но и при вмешательстве полиции назвать виновником конфликта.

Непростым было положение зажиточных евреев среди более бедной основной массы местных жителей. И дело тут не только, а то и не столько в тривиальной зависти. Свое негодование за социальную несправедливость было проще и безопаснее излить на инородцев, находившихся в абсолютном меньшинстве. Вдобавок, предоставлялась возможность насладиться чувством собственного превосходства.

По-видимому, Якоб не смог объяснить сыну непростые обстоятельства происшедшего события. Ему хотелось, чтобы у Зигмунда не было чувства униженности, неполноценности, которое испытал отец. А результат был иным. Разочарование в отце сопровождалось, возможно, уверенностью в том, что сам-то Зигмунд поколотил своего оскорбителя. По его мнению, изменились не нравы, а изменился к лучшему он по сравнению с отцом.

Казалось бы, в данном случае очевидно пробуждение в Зигмунде Фрейде так называемого комплекса Эдипа (соперничества и превосходства сына над отцом при эротическом чувстве к матери), ставшего одним из краеугольных камней его учения. Для этого есть, на первый взгляд, определённые основания. В буржуазных семьях отец нередко авторитарен, и сыну приходится преодолевать его влияние на свою личность.

Однако Якоб не был семейным деспотом. Он отличался спокойным и мягким характером, рассудительностью, хотя мог порой и вспылить. Сигизмунд вряд ли испытывал к нему сильную привязанность. На фотографии он в возрасте примерно 10 лет стоит несколько отстранённо возле отца, сидящего в кресле. Вид у мальчика независимый.

Но даже если у него возникло чувство своего морального и даже интеллектуального превосходства перед менее образованным отцом, это ещё не означает ревность к нему как сопернику за обладание любовью матери. Можно, конечно, предположить, что такие негативные эмоции оставались в тёмных глубинах его бессознательного. Но подобное предположение, основанное на предположении, противоречит научному методу, требующему доказательств. Научная гипотеза, в отличие от вольных фантазий, должна опираться на факты, которые в данном случае отсутствуют.

В психологии приходится иметь дело с множеством сведений о конкретных личностях, в том числе с отклонениями от нормы (которая в немалой степени условна). Исследователь имеет возможность выбрать сведения, подтверждающие его теоретические воззрения, не обращая внимания на другие.

Ситуация усугубляется, когда речь идёт о неосознанных чувствах. Тут для теоретика открыто широкое поле для предположений, которые нельзя ни доказать, ни опровергнуть. А это уже выходит за рамки метода науки.

«Каждый философ, писатель и биограф придумывает свою собственную психологию, выдвигает свои гипотезы о закономерностях и целях душевных актов. В области психологии отсутствуют уважение и авторитет. Здесь любой может, следуя своим собственным вкусам, “заниматься браконьерством”».

Сигизмунд Фрейд с отцом Якобом

Так писал З. Фрейд. И он был одним из наиболее дерзких браконьеров в психиатрии, психологии, а также философии.

Можно ли рационально исследовать область бессознательного? Да! Для этого надо проводить опыты, прежде всего на животных, чем и заняты многие физиологи. Не случайно И.П. Павлов за свои открытия получил Нобелевскую премию, чего не удостоился З. Фрейд. При всех сомнительных решениях Нобелевского комитета, премии за научные открытия присуждаются не за гипотезы, а за реальные доказанные достижения.

В отношении безусловных, врождённых или приобретённых в раннем младенчестве рефлексов, человек немногим отличается от высших животных. Но если анализировать чувства и неосознанные помыслы взрослого человека, то сопоставлять их с простейшими инстинктами или с младенческими переживаниями невозможно без изрядной доли фантазии.

Судя по детству Сигизмунда Шломо Фрейда, у него не было черт личности, которые постулирует Эдипов комплекс. Случай с шапкой, сбитой с головы его отца, наводит на мысль о преобладающем влиянии на психику человека условий социальной среды. Это относится и к Якобу Фрейду, и к тому негодяю, который его оскорбил.

Отрешаясь от здравого смысла, можно считать, будто дорогая шапка была не показателем материального достатка владельца, а подсознательной установкой на демонстрацию своей сексуальной мощи, а тот, кто её сбил, бессознательно так и решил, а потому столь же неосознанно это опроверг. Ведь согласно толкованию символов по Зигмунду Фрейду шапка сопоставляется с мужским половым членом.

Фантазируя, нетрудно прийти к выводу: юный Зигмунд бессознательно воспринял инцидент с шапкой как демонстрацию полного сексуального фиаско отца и своего преимущества перед ним…

Но при чём тут эротическая любовь к матери, столь важная в системе этого комплекса Эдипа? И вообще, на каком основании выдумываются нелепые объяснения, когда есть простая и оправданная на многих примерах в разных странах и веках причина, определённо связанная с социально-политическими факторами и националистическими предрассудками!

Путь в профессию

Зигмунд Фрейд рано пристрастился к чтению. Со временем его интересы стали склоняться к философии. Любимыми авторами, помимо Шекспира, были Кант, Гегель, Шопенгауэр, Ницше. Родным для него был немецкий язык; изучал он греческий и латынь, хорошо знал французский и английский, говорил на испанском и итальянском. В гимназии он отличался успехами в учёбе, закончив её с отличием.

Под влиянием школьного товарища он заинтересовался вопросами права, политики, общественного устройства. Но с мечтами о политической и военной карьере ему пришлось расстаться: для евреев предполагались профессии, связанные с коммерцией, промышленностью, юриспруденцией и медициной.

На его решение повлияло то, что в те годы широко обсуждалась в обществе эволюционная теория Дарвина. Главным стимулом стала поразившая его философская поэма в прозе Гёте «Природа»:

«Природа! Окружённые и охваченные ею, мы не можем ни выйти из неё, ни глубже в неё проникнуть. Непрошенная, нежданная, захватывает она нас в вихрь своей пляски и несётся с нами, пока, утомлённые, мы не выпадем из рук её.

Мы живём посреди неё, но чужды ей. Она вечно говорит с нами, но тайн своих не открывает. Мы постоянно действуем на неё, но у нас нет над нею никакой власти…

Она позволяет каждому ребёнку мудрить над собой; каждый глупец может судить о ней; тысячи проходят мимо неё и не видят; всеми она любуется и со всеми ведёт свой расчёт. Её законам повинуются даже тогда, когда им противоречат…

У неё нет речи и языка, но она создаёт тысячи языков и сердец, которыми она говорит и чувствует.

Венец её – любовь. Любовью только приближаются к ней. Бездны положила она между созданиями, и все создания жаждут слиться в общем объятии. Она разобщила их, чтобы опять соединить. Одним прикосновением уст к чаше любви она искупает целую жизнь страданий…

Она меня ввела в жизнь, она и уведёт. Я доверяю ей. Пусть она делает со мной, что хочет. Она не возненавидит своего творения».

Зигмунд решил посвятить себя изучению природы и в 1873 году поступил на Медицинский факультет Венского университета. Правда, медицина его не увлекла. Позже он признавался: «Я не чувствовал никакой предрасположенности к занятиям медициной и профессии врача». С наибольшим интересом он посещал философские семинары. Увлечённость философским методом познания, предполагающим значительную долю субъективности и абстрагирования при соблюдении правил логики, но не всегда с учётом конкретных фактов, оказала влияние на теоретические схемы Фрейда. Научный метод, требующий убедительных доказательств, основанных на фактах, он исповедовал весьма вольно.

Впрочем, его первые исследования были хотя и ученическими, отчасти скучными, но вполне отвечали методу экспериментальной науки. Они были связаны с половой проблемой, которой он будет обязан своей славой. На третьем курсе он в Институте сравнительной анатомии и на морской станции в Триесте изучал половую систему угрей. Было неясно, есть ли у этих рыб мужские особи. Чтобы обнаружить яички у самцов, Фрейд вскрыл четыре сотни экземпляров. Окончательного решения не нашёл, зато опубликовал свою первую научную статью об этой работе.

В 1876 году Фрейд поступил в Физиологический институт профессора Эрнста Брюкке. Это решение во многом содействовало его становлению как исследователя и мыслителя. Он стал последователем «школы Гельмгольца».

Невролог Жан Мартин Шарко проводит сеанс гипноза с больной истерией. Париж, картина 1887 г.

«Это движение, – писал Г.К. Уэллс, – было основано четырьмя физиологами с мировым именем – Эмилем Дюбуа-Реймоном, Германом Гельмгольцем, Карлом Людвигом и Эрнстом Брюкке. Эти четыре человека посвятили себя непримиримой борьбе с витализмом, с его мистическими концепциями “жизненных сил”, “духов”, “сущностей”, “психических сил” и “энтелехий и его телеологическим толкованием биологической эволюции и роста. Данное движение… было по своему характеру атеистическим и материалистическим».

С лета 1879 года Фрейд год отбывал воинскую повинность. Как пишет его биограф М. Мосс: «Вынести этот год ему помогла работа над переводом четырех эссе из собрания сочинений Джона Стюарта Милля. Эти сочинения составили одну из пяти книг английского философа, которые будут переведены Фрейдом на немецкий язык». Однако вряд ли воинская служба была ему в тягость, если у него было достаточно свободного времени, чтобы переводить произведения Милля.

Два года спустя Фрейд окончил медицинский факультет и стал работать лаборантом. Надежды на карьерный рост у него были невелики. Пришлось перейти в Венский общий госпиталь врачом по внутренним болезням, хирургии, дерматологии. Через полгода он перешёл в Психиатрическую клинику.

По словам Г.К. Уэллса: «Работа в этой клинике была для него единственным за всю жизнь опытом строго психиатрической работы. Он возненавидел и больничные порядки, и лечение пациентов как по внутренним, так и по психическим заболеваниям. В результате он пришёл к выводу, что “просто не может быть врачом”».

Для него были привлекательнее кропотливые исследования с помощью микроскопа, чем практическая работа в больнице. Он продолжал в институте Брюкке изучать развитие спинного и головного мозга и опубликовал три статьи в неврологических журналах. С 1884 года стал исследовать воздействие кокаина и выяснил, что он может снимать усталость, смягчать депрессию, лечить от морфиновой зависимости. Он и сам принимал кокаин. Но вскоре выяснилось, что этот препарат тоже вызывает наркоманию.

В 1885 году он успешно прошёл конкурс на место приват-доцента по неврологии в Венском университете и прочёл первую лекцию: «Медуллярные (костномозговые) области головного мозга». Его кандидатуру горячо поддержал сам Брюкке.

Став приват-доцентом, он получил стипендию на заграничную поездку и четыре с половиной месяца стажировался в парижской клинике под руководством невролога Жана-Мартина Шарко, который использовал гипноз при лечении психических заболеваний. Здесь Фрейд узнал, что многие психические болезни связаны с нарушениями в половой сфере. Тогда же он вдохновился идеей о громадном значении для человека неосознанных переживаний, впечатлений, а также сексуального влечения («либидо»).

Зигмунд Фрейд освоил несколько медицинских специальностей (в те времена это ещё практиковалось). Но всё определённей сказывалось прежнее увлечение философией: его наиболее интересовала близкая к ней область знаний – психология.

Судя по детским и юношеским амбициям Фрейда, в молодости у него была затаённая мечта о великих теоретических открытиях. Но для этого у него – да простят меня его поклонники за такое предположение! – не хватало творческого потенциала.

Такое предположение может показаться нелепым. Ведь он был начитан в разных областях знаний, имел немалый опыт как лабораторный исследователь, опубликовал несколько научных статей, в 29 лет стал приват-доцентом, всегда был отличным учеником.

Последнее обстоятельство, по моему мнению, затрудняло проявлять творческие способности. Он избрал традиционный путь «научного работника», но не новатора.

В отличие от него, скажем, Чарлз Дарвин прошёл великолепную научную школу самостоятельных исследований во время долгого кругосветного путешествия. Фрейду приходилось вести преимущественно рутинную «подсобную» лабораторную работу, которая вряд ли доставляла ему удовлетворение.

А ведь проблема развития нервной системы и головного мозга (цефализации) в теоретическом аспекте была и отчасти остаётся теперь слабо изученной. Она чрезвычайно интересна. Дарвин только обозначил её в своих трудах, понимая, что естественным отбором и борьбой за существование объяснить её невозможно.

Почему-то Зигмунд Фрейд не обратил внимания на загадку цефализации, хотя постановка перспективной проблемы в науке является первым решающим шагом к открытию. Усложнение организации животных за последние миллиарды лет – одна из главных тайн земной природы. И тот, кого некогда вдохновила поэма Гёте «Природа», мог бы попытаться осмыслить её.

Другое направление – физиология нервной системы. Но и тут проявил свой талант Иван Петрович Павлов, а не Зигмунд Фрейд.

В поздние годы Фрейд перешёл к широким обобщениям и попытался основать метапсихологию. Однако результат был, мягко говоря, не блестящим; это обобщение нельзя даже назвать научным, ибо оно во многом противоречит фактам. В истории науки оно сохранилось в виде казуса, а не как основа дальнейших плодотворных исследований.

Возможно, Фрейд слишком заботился о том, чтобы материально обеспечить себя и будущую семью. В отличие от него, Альфред Эйнштейн, работая клерком в патентном бюро, в свободное время создал выдающиеся теории. А был он моложе Фрейда и менее обеспеченным…

Впрочем, в те годы Фрейд начал писать книги по невропатологии, а затем и по анатомии мозга, хотя так их и не окончил.

По возвращении из Парижа в Вену он стал директором неврологической клиники в Институте детских болезней. «Следующие пять лет, – пишет Г.К. Уэллс, – он провёл в заботах о семье и в занятиях профессиональной работой», опубликовав только одну статью. Затем его заинтересовала проблемой потери речи; он написал книгу «Афазия» (1891) и опубликовал несколько статей о мозговом параличе у детей.

Зигмунд Фрейд стал известным неврологом и… от физиологии переключился на психиатрию. Она предоставляла возможность неплохого заработка: по мере развития европейской цивилизации среди состоятельных граждан неуклонно росло количество психических расстройств, неврозов.

В 35-й год рождения сына Зигмунда Якоб Фрейд подарил ему Ветхий Завет, написав:

«Мой дорогой сын,

Именно на седьмом году твоей жизни Дух Божий начал снисходить на тебя в изучение (познании). Я сказал бы, Дух Божий говорит тебе:

“Читайте в моей Книге; там будет открыт источник познания и ума ”. Это – Книга книг; …Ты видел в этой Книге Око Всемогущего, ты слушал охотно, ты пробовал лететь высоко на крыльях Духа Святого. С тех пор я сохранил ту самую Библию. Теперь… я посылаю её тебе как символ любви от твоего старого отца».

Лавры и тернии

Весной 1886 года Зигмунд Фрейд женился на Марте Бер-найс. В своей квартире он отвёл одну комнату для приёма больных и стал частным практикующим врачом как специалист по нервным болезням.

Первые опыты лечения лекарственными средствами и физиотерапией приносили пациентам мало пользы. Не зная, каковы причины заболеваний, он действовал вслепую, методом проб и ошибок.

Как добиться успеха? Один из путей подсказала книга И. Бернгейма «Внушение и его применение в терапии». Фрейд испытал гипнотическое внушение на нескольких пациентах, и в некоторых случаях излечение было моментальным!

Как обычно бывает в подобных случаях, люди восхищаются врачом-чудотворцем, не учитывая отрицательных результатов. Слухи о целителе Зигмунде Фрейде распространились по Вене. От пациентов не стало отбоя. А вот с излечениями всё чаще происходили сбои. Не все поддавались гипнозу, а улучшение здоровья нередко было временным.

И тут он вспомнил о случае, рассказанном ему терапевтом Иосифом Брейером. У него была молодая симпатичная пациентка, которую он назвал «Анной О.», страдавшая частичным параличом конечностей, расстройством слуха и зрения, трудностями с перевариванием пищи, нервным кашлем, временным помрачением рассудка.

Лечение продолжалось два года. Гипнотическое внушение не привело к успеху до тех пор, пока она не рассказала, при каких обстоятельствах у неё появились первые симптомы болезни. Это была душевная травма, о которой она стыдилась признаться даже себе: в детстве у постели больного отца она испытывала к нему половое влечение.

Раскрыв эту тайну, она почувствовала себя значительно лучше. Такой «исповедальный» метод действовал всё успешней. Но постепенно её чувство привязанности стало переходить на врача. Из-за конфликта с женой он вынужден был прекратить лечение. Но теперь больная сама с помощью таких воспоминаний стала избавляться от своих недугов.

Зигмунд Фрейд с женой

Брейер сделал вывод: истерия может излечиваться с помощью воспоминания о психической травме, переживания, душевной разрядки, катарсиса (от греческого слова, обозначающего – «разрядка»). Узнав об этом, Фрейд начал использовать беседы с пациентами – не только расспросы под гипнозом – для выяснения причин неврозов.

Через десятилетие, читая лекцию в США, он назвал Иосифа Брейера истинным отцом психоанализа. Правда, позже уточнил: это относится только к методу катарсиса, «а началом самого психоанализа считать тот момент, когда я, отбросив гипнотическую технику, ввёл метод свободных ассоциаций».

Фрейд и Брейер в 1895 году опубликовали совместную работу «Очерки по истерии», где упоминалось о связи неврозов с подавленными влечениями, оставшимися вне сознания человека. Но вскоре их дружба прервалась из-за идейных расхождений: Фрейд утверждал, что в основе психических расстройств лежат сексуальные переживания, с чем его соавтор категорически не соглашался.

Судя по всему, в конкретном случае с Анной О. было именно так, как предполагал Фрейд. При частых гипнотических сеансах и собеседованиях между психиатром и пациенткой возникает взаимная симпатия, порой переходящая в любовь.

От коллег ему довелось услышать мнение, что у некоторых пациенток психические расстройства вызваны сексуальной неудовлетворённостью. Так, у одной из них муж был импотент, а потому помочь ей, как сказал доктор, можно только способом, который нельзя прописать в виде рецепта. Фрейд сделал вывод: «Неврозы возникают там, где в силу внешних или внутренних препятствий нет реального удовлетворения эротическим потребностям».

Эта формулировка вызвала резкие протесты со стороны многих специалистов. С ними можно согласиться в одном: почему речь идёт только об эротических потребностях, словно никаких других нет или ими можно пренебречь? Хотя, безусловно, некоторые неврозы вызваны именно той причиной, которую назвал Фрейд.

В те же годы он подружился с берлинским врачом Вильгельмом Флиссом, который исследовал детскую сексуальность и рассматривал анекдоты и шутки как источник ценных сведений для психолога. В дальнейшем Фрейд использовал эти идеи в своей системе психоанализа.

Можно сказать, что учёный осуществлял «психосинтез» разных идей для создания своего учения. Это естественно и похвально. Беда лишь в том, что учёный философского склада ума начинает выстраивать теорию, подбирая разные сведения в её пользу и мало обращая внимания на факты, ей противоречащие.

Во время интимных бесед с пациентами Фрейд старался путём свободных ассоциаций выяснить причины их недугов, используя свой метод психоанализа. Он пришёл к выводу: у животных сексуальность естественна, а у людей подавлена социумом, нравственными запретами. Эти эмоции, желания вытесняются в область бессознательного. Они становятся «темными демонами» души, вызывая психические аномалии. Этот заряд «психической энергии» разряжается, в частности, методом катарсиса.

По его идее, механизм истерии связан с детской сексуальной травмой при вытеснении в область бессознательного воспоминания о ней. Надо «направить внимание пациента, ведя его от этого симптома к обстановке, в которой и посредством которой он возник… После того как травмирующая обстановка воспроизведена, мы переходим к исправлению первоначальной психической реакции и, таким образом, к устранению симптома».

По словам Г.К. Уэллса: «Фрейд притязал на большой успех этой аналитической и терапевтической процедуры. В ряде статей он возвестил наступление совершенно новой эпохи в исследовании и лечении истерии. Он с негодованием отвергал часто повторяющиеся обвинения, что он навязывает свои построения пациентам....

З. Фрейд и В. Флисс

Фрейд заполнял страницы за страницами аргументами в защиту реальности своих конструкций, связанных с детской сексуальностью. Оскорбления, которыми его поносили за его теории, заполнили бы тома. Как газеты, так и специальные журналы присоединились к всеобщему осуждению того, что они считали “чудовищными” взглядами на детство…

В обстановке всеобщей вражды Фрейд в течение нескольких лет продолжал проповедовать свои открытия как великое откровение».

Такое упорство в отстаивании своей теории заслуживает уважения. Но есть в этом и неприятный оттенок веры в свою непогрешимость, отсутствие умения отвлечься от личных пристрастий ради поисков истины в разных направлениях, а не только идя по намеченной дорожке.

Немногие временные успехи нового метода обернулись полным фиаско. Позже Фрейд написал в автобиографии: «Под давлением технической процедуры, которой я пользовался в то время, большинство моих пациентов воспроизводили из своего детства сцены, в которых они оказывались сексуально развращёнными кем-нибудь из взрослых… Я верил этим рассказам и вследствие этого предположил, что раскрыл корни последующего невроза в этих переживаниях полового совращения в детстве… Однако, когда я вынужден был признать, что эти сцены совращения никогда не имели места и что они представляли собой лишь выдумки, созданные моими пациентами, или фантазии, может быть навязанные мною самим, я в течение некоторого времени был совершенно растерян».

И хотя крах своей теории он пережил в 1897 году, прошло восемь лет, прежде чем он в этом публично признался. Лишь своему другу Вильгельму Флиссу в письме от 21 сентября 1897 года сообщил: «Я больше не верю в мою невротику». От его услуг отказалось много пациентов, ожидаемого успеха не было, а немногие случаи излечения можно было объяснить «обычными способами».

И неожиданное признание: «Любопытно, что я ничуть не чувствую себя несчастным, хотя обстоятельства, казалось бы, требуют этого… но, между нами говоря, у меня чувство скорее победы, чем поражения, которого не должно бы быть».

Он старался убедить себя, что ничего страшного не произошло. В других письмах тому же адресату сообщил: «После краткого промежутка хорошего настроения у меня теперь припадки уныния. Главный пациент, которым я занят, – я сам». «Некоторые печальные тайны жизни выслежены до первых корней… Есть дни, когда я брожу подавленный, потому что ничего не понял из сновидений, фантазий или настроений дня, и есть другие дни, когда вспышка молнии вносит связь в картину и то, что было прежде, раскрывается как приготовление к настоящему». «Под влиянием анализа моё сердечное беспокойство теперь часто заменяется беспокойством желудочным».

Анализируя свои сновидения, он пришёл к выводу, что маленьким ребёнком испытал сексуальную любовь к матери, которую иногда видел раздетой, ревность к отцу и новорожденной сестре, которой желал смерти. Всё это вызывало у него чувство вины, в особенности когда сестра умерла.

В своих прежних переживаниях он стал находить много мерзкого, написав Вильгельму Флиссу: «Грубо говоря, подобное воспоминание воняет так же, как может вонять настоящий предмет; и точно так же, как мы отворачиваем наш орган чувств – голову и нос – с омерзением, так наше пред-сознательное и сознательное отворачивается от воспоминания. Это есть вытеснение». И ещё: «Мне трудно рассказать тебе, сколько вещей я – новый Мидас – обратил в грязь. Это вполне гармонизирует с теорией внутреннего зловония».

Согласно легенде, царь Мидас, чтобы насытить свою жажду богатства, просил бога Диониса, чтобы всё, к чему он прикоснётся, превращалось в золото. Но так происходило и с пищей; Мидас едва не умер с голода и вскоре отказался от этого дара.

Занимаясь самоанализом, Фрейд в потёмках своей души выискивал зловонные уголки, вычищая их и перенося на свет сознания. Такая процедура, на мой взгляд, может принести самоудовлетворение, не более того. Тут всё зависит от склада личности. Один, осознав такие мерзости, придёт в ужас и возненавидит себя. Другой испытает удовлетворение от своей проницательности и откровенности. Подобный тип личности был, по-видимому, у Фрейда, и ему этот метод помог.

… Недоброй памяти Никита Хрущёв когда-то припомнил поговорку: «своё дерьмо малиной пахнет» (к нему это имело прямое отношение, хотя он так сказал не о себе). Вот и Зигмунд Фрейд без брезгливости, как положено врачу, препарировал свои реальные или воображаемые мерзости детских переживаний. И наконец-то, как ему показалось, наткнулся на «золотую жилу» (тут уже прямая аналогия с Мидасом):

«Только одна идея общезначимой ценности встретилась мне, – я обнаружил любовь к матери и ревность к отцу также и в моём собственном случае и теперь уверен, что это – всеобщий феномен раннего детства… Если положение таково, то захватывающая власть Царя Эдипа (имеется в виду трагедия

Софокла. – Р.Б.), несмотря на все рациональные возражения против неумолимой судьбы, которая постулируется в этом изложении, становится понятной… Греческий миф показывает могучую силу, которую каждый узнаёт, потому что он чувствует её следы в себе самом. Каждый представитель аудитории был когда-то в фантазии зачаточным Эдипом, и исполнение этой мечты, разыгранной в действительности, заставляет любого в ужасе отшатнуться, с полной мерой вытеснения, которая отдаляет его детское состояние от настоящего».

Столь изощрённое, если не сказать извращённое толкование трагедии позволило ему личные переживания представить как всечеловеческие, типа первородного греха. Этим он снимал с себя ответственность за свои действительные или мнимые детские сексуальные страсти.

Ему требовалось избавиться от моральной травмы. Такой была его подсознательная установка. Избавлением стала придуманная им система психоанализа и Эдипов комплекс. Возможно, в этом одна из причин устойчивой веры Фрейда в истинность его теории.

И у психологов есть особенности психики, включая неврозы, фобии, бессознательные установки. Интеллект у них не подобен «разумной машине», а тесно связан с эмоциональной сферой, структурой личности. Эта доля субъективности может быть существенной, как у Фрейда, и незначительной, как, например, у И.П. Павлова, который полагался на эксперименты, а не на гипотезы.

На первых этапах исследований гипотезы необходимы. Они помогают организовать материал и вести поиски в определённых направлениях, а не на удачу. У исследователя возникает искушение: выбрать идею, которая ему представляется наилучшей, и собирать факты, её подтверждающие.

По-видимому, когда Фрейда в «тяжёлые годы анализа» угнетало чувство неуверенности в своих возможностях, он не стал затягивать мучительный период неопределённости, поступив именно так. Это позволило избежать излишних сомнении и проверок, направив усилия на доказательства теории психоанализа. Его обширные знания стали залогом успеха.

Популярность

Разочарование Фрейда в своих первых теориях и самоанализ можно было бы представить как мучительные поиски истины. Но это не будет соответствовать действительности. Он признался в письме Флиссу о своих целях:

«Надежда на вечную славу была так же прекрасна, как и надежда на несомненное богатство, полную независимость, возможность совершать путешествия и спасение детей из страны тревог, которые испортили мою юность. Всё это зависело от того, преуспеет ли моя истерия (невротика) или нет…

В общем крушении только психология сохранила свою ценность. Сновидения по-прежнему стоят прочно, и моя оценка начинаний в метапсихологии повышается. Жалко, что невозможно прожить, например, занимаясь толкованием сновидений».

Это была вторая поистине «золотая жила», разработка которой сделала его богатым и знаменитым.

В 1900 году он опубликовал книгу «Толкование сновидений», которая стала популярной не только у читателей, но и части профессионалов. Через два года у него появились первые ученики и последователи.

«Толкование сновидений, – вспоминал он, – стало для меня утешением и поддержкой в те тяжёлые первые годы анализа, когда я должен был осилить в одно и то же время технику, клинику и терапию неврозов. Я был совершенно одинок и часто боялся утратить способность ориентироваться и уверенность в себе среди путаницы возникающих и нагромождающихся трудностей».

Обложки книг З. Фрейда

М. Мосс пишет: «Будучи более краткой, нежели последующие издания, первая опубликованная редакция “Толкования сновидений” проводит различение между явным и скрытым содержанием сна – различение, которое служит объяснению искажений и конфликтов, воплощаемых и маскируемых в наших сновидениях. Здесь также описывается “Эдипов комплекс”, подчеркивается значимость младенчества для взрослой жизни, возводится эпистемологический (на основе теории познания. – Р.Б.) фундамент для веры в существование бессознательного, подход к которому осуществляется через сновидение. По словам самого Фрейда, толкование сновидений – это via regio, или царская дорога, к пониманию бессознательного. Все эти понятия иллюстрировались и углублялись в его последующих сочинениях.

В первых шести главах Фрейд излагает общую теорию сновидений, рекомендации по трактовке самых разнообразных сновидений, а также результаты других исследователей. Он даёт обзор существующей литературы о сновидениях, включая философские трактаты и психологические монографии. Находя эти сочинения скучными, Фрейд всё-таки заставил себя их проработать во избежание упреков в ненаучности или игнорировании важного материала. Седьмая глава, узко специальная и философская, посвящена теории сознания. В 1909 году, когда начали получать признание другие теории и концепции Фрейда, вышло второе издание книги. В целом, при жизни вышло девять её изданий, последнее из которых увидело свет в 1919 году».

С книги «Толкование сновидений» началась отчасти скандальная популярность идей Зигмунда Фрейда. Выбор темы и заглавие работы в немалой степени содействовали этому. Люди с древних времён старались постичь потаённый смысл образов и сюжетов, увиденных во сне, придавая им мистическое значение.

Мысль о связи сновидений с областью бессознательного в те годы не была нова. До рождения Зигмунда Фрейда писатель Оноре Бальзак в философской повести «Луи Ламбер» писал: «Как это люди до сих пор так мало раздумывали о содержании наших снов, свидетельствующем о наличии двойной жизни в человеке? Разве в этом явлении не заключена целая новая наука?.. Оно по меньшей мере подтверждает факт постоянного разрыва между двумя сторонами нашей природы. Я в конце концов вынес из этого убеждение в преимущественной мощи скрытых наших чувств над явными».

Идей на этот счёт было высказано немало, толкованием сновидений люди занимались со времён шаманов. Фрейд попытался на основе науки организовать эту загадочную область знаний, преимущественно мистических.

Новаторство? Его почитатели в этом уверены. Австрийский писатель Стефан Цвейг утверждал: «Только с появлением Фрейда – по прошествии двух-трёх тысячелетий (со времён Античности. – Р.Б.) – сновидение получает опять объективную ценность, как некий указующий на судьбу человека акт. Там, где другие видели только хаос, беспорядочное движение, глубинная психология вновь постигает закономерное действие сил; то, что казалось её предшественникам запутанным лабиринтом без выхода и без смысла, представляется ей… центральной дорогой, связывающей подсознательную жизнь с сознательной».

Писатель не обязан знать историю научных и философских идей. Но и Фрейд умолчал о своём прямом предшественнике в научном анализе сновидений. Это был немецкий философ и психолог Карл дю Прель. В 1884 году он опубликовал книгу «Философия мистики, или Двойственность человеческого существа». В предисловии он задал вопрос: «Содержится ли в нашем самосознании всё наше я?». И ответил: «Анализ жизни человека во сне приводит к отрицательному ответу на этот вопрос; он показывает, что наше самосознание не обнимает всего объекта, что наше я больше нашего самосознания».

В главе «О научном значении сновидений» он писал: «Образы сновидений приходят к нам из области бессознательного; во время сна бессознательное делается отчасти сознательным, и наоборот, исчезает сознаваемое нами во время бодрствования».

Работа Дю Преля была вскоре переведена на русский язык. Этот автор был популярен, и его книгу Фрейд, по-видимому, внимательно читал.

Сам по себе факт заимствования идей оправдан. Надо лишь ссылаться на своих предшественников, а историкам и популяризаторам не следует приписывать те или иные открытия тем, кто их не совершал.

В конце 1908 года Зигмунд Фрейд прочёл лекции по психоанализу в Университете Кларка (у нас назвали бы – «имени Кларка») штата Массачусетс (США). Отзывы были преимущественно положительные. На следующий год его вместе с учеником Карлом Юнгом вновь пригласили с лекциями в эту страну.

«Мы нашли к нашему большому удивлению, – вспоминал Фрейд, – что свободные от предрассудков представители этого маленького, но уважаемого педагогически-философского университета были знакомы со всеми психоаналитическими трудами и знакомили с ними на своих лекциях слушателей.

В такой чопорной Америке можно было, по крайней мере, в академических кругах свободно говорить и обсуждать то, что в жизни считается предосудительным…

Мы были вознаграждены почётным титулом Z. Z. D. (докторов обоих прав)». Лекции прошли с успехом. На них присутствовал, в частности, невропатолог Джемс Патнем, ставший одним из убеждённых сторонников психоанализа. «Позднее Патнем, – писал Фрейд, – слишком подчиняясь высоким этическим и философским запросам своей натуры, предъявил к психоанализу, как я думаю, невыполнимое требование – именно, чтобы он служил определённому нравственно-философскому миросозерцанию».

С позиций высокой «надчеловеческой» истины, быть может, не следует заботиться о нравственном аспекте психологической теории. Но, во-первых, у Фрейда речь идёт о проблемах, имеющих отношение не только к отдельной личности, но и к обществу. В таком случае есть все основания требовать, чтобы учение отвечало «высоким этическим и философским запросам».

Во-вторых, учение Фрейда о структуре личности, её патологиях и духовной жизни общества вовсе не безупречно с позиций науки. Оно вызывает серьёзные сомнения из-за пренебрежения к фактам, свидетельствующим не в её пользу.

В-третьих, психоанализ – не только теоретическая конструкция, для которой нравственный критерий может отойти на второй план, а руководство к действию, метод проникновения в душу пациента, воздействия на его психику.

О том, насколько важно соотнесение идей, скажем, Фридриха Ницше о человеке с нравственно-философским миросозерцанием, Фрейд испытал на собственном трагическом опыте, когда в Австрии, присоединённой к Германскому Рейху, восторжествовал нацизм.

Небрежное отношение Фрейда к нравственной стороне своего учения проявилось в словах, сказанных им Юнгу после того, как их лекции по психоанализу в Университете

Кларка вызвали воодушевление у американцев: «Эти люди не подозревают, что я принёс им чуму».

Неужели он сознавал, что психоанализ недостаточно проверен на практике и не отвечает критерию научности? Как человек умный и образованный он должен был в этом убедиться за десятилетие, которое посвятил применению и распространению своего учения. Однако успех заставил его оставить сомнения или, во всяком случае, не упоминать о них.

С тех пор он, помимо медицинской практики, читал лекции и писал научные работы. В них продолжал настойчиво пропагандировать свой метод, приводя как доказательства случаи с отдельными пациентами.

В статье «Леонардо да Винчи и воспоминания его детства» он выбрал тему заведомо интересную для многих читателей, но столь же сомнительную в научном плане: его анализ психических особенностей одного из титанов Возрождения нельзя опровергнуть уже потому, что невозможно проверить.

Как писал автор солидной биографии Леонардо да Винчи советский историк Л.М. Баткин: «Истолкование личности Леонардо, данное З. Фрейдом, малоубедительно не только ввиду общеметодологических причин, но и просто фактически, из-за чрезмерного количества произвольных допущений и натяжек, к которым был вынужден прибегать знаменитый австрийский психиатр».

Не исключено, что Фрейд специально выбрал знаменитую и во многом загадочную фигуру, чтобы вызвать общественный резонанс, дискуссии, пусть даже резкие опровержения. Был ли это рекламный приём, или Фрейд как всякий увлечённый своими идеями автор испытывал свой метод на загадочной в психологическом аспекте исторической личности? Если вспомнить, как он отозвался в США о тех, кто «заразился» его идеями, то второй вариант кажется предпочтительней.

Пропагандируя свой метод, Фрейд действовал преимущественно методом внушения, а не убеждения. И это ему удавалось неплохо.

На Западе начало ХХ века было благоприятным периодом для распространения шокирующих идей. Такова была реакция духовной сферы на механизацию общественной жизни, вторжение техники, стремительный рост промышленности, давления материальной среды.

В Европе и Северной Америке распространилась вера в оккультизм и ясновидение, спиритизм и парапсихологию, астрологию и Космический Разум. В искусстве появилось множество мелких авангардных течений, включая абстракционизм. Подобное брожение умов обычно предшествует острым социально-политическим конфликтам.

Мировая война усугубила психические аномалии в обществе. Для психоанализа наступили прекрасные времена. Фрейд добавил в своё учение идею о влечении к смерти (Танатосу, как её называли древние греки) и врождённой агрессивности человека. Он придал наукоподобие афоризму, завершающему стихотворение Фридриха Шиллера «Мировая мудрость»:

Любовь и голод правят Миром.

После 1919 года нападки на психоанализ поутихли, популярность этого метода росла, психоаналитики стали неплохо зарабатывать, отчасти вытесняя из этого бизнеса оккультистов, парапсихологов. Книги Фрейда имели успех. Он перешёл к философским обобщениям, на свой лад излагая основы духовной жизни общества в работах «Психология масс и анализ человеческого Я» (1921), «Я и Оно» (1923); «посягнул» и на философию религии: «Будущее одной иллюзии» (1927), «Моисей и единобожие» (1939).

До Второй мировой войны учение Фрейда пережило необычайный подъём в одних странах, и резкий упадок в других. В СССР оно сначала пользовалось успехом, а затем было заклеймено как проявление тлетворной буржуазной культуры (в такой формулировке была немалая доля истины).

Распространение в Западной Европе фашизма и нацизма застало Фрейда в Вене. Его имущество было арестовано; он стал узником еврейского гетто. Его выкупили за крупную сумму друзья и поклонники. Он поселился в Лондоне. В последние годы его мучил рак горла, он перенёс несколько операций, перестал практиковать, но продолжал писать книги. Умер он 23 сентября 1939 года.

Зигмунд Фрейд в зените славы

…Идеи, в отличие от их создателей, обретают бессмертие, если они сохраняются в истории культуры. Так произошло с учением Зигмунда Фрейда. Оно продолжает пребывать в общественном сознании, сочинения его переиздаются и читаются с немалым интересом. В практике используются разные виды психоанализа, отчасти модифицированные по сравнению с первоначальными приёмами.

Означает ли это, что идеи Фрейда верны? Почему, несмотря на критику, они не сданы в архив? Разве не практика – критерий истины?

На эти вопросы нам предстоит ответить. Остаётся, конечно, и другая цель: хотелось бы понять, что происходит в духовной сфере личности и общества в наше время?

Глава 2 Остроумие и его отношение к сознанию

Ученики. Зангези! Что-нибудь земное! Довольно неба! Грянь «камаринскую»! Мыслитель, скажи что-нибудь весёленькое. Толпа хочет весёлого. Что поделаешь – время послеобеденное.

Велемир Хлебников

Скучно о смешном

Некоторым поклонникам Зигмунда Фрейда нравится его стиль. Вот что писал Стефан Цвейг:

«По сравнению с головокружительною прозой Ницше, рассыпающейся самыми отчаянными фейерверками искусства и художества, его проза кажется на первый взгляд трезвой, холодной и бесцветной. Фрейдовская проза не агитирует, не вербует приверженцев; она полностью отказывается от всякого музыкального ритма (к музыке, как он сам признаётся, у него нет никакой внутренней склонности – очевидно, в понимании Платона, обвиняющего музыку в том, что она вносит расстройство в чистое мышление)…

Ясность для него, как во всех человеческих отношениях, так и в области словесного выражения, – первое и последнее; этой максимальной озарённости и отчётливости он подчиняет, как нечто второстепенное, все художественные достоинства; единственно в результате достигаемой таким путём алмазной твёрдости очертаний, его проза обретает свою несравненную vis plastica» (пластическую силу).

Цвейг прибегает к оборотам речи, наивные красивости которых свидетельствуют о преобладании эмоций над логикой: «Некоторые образные формулировки Фрейда имеют в себе нечто от прозрачной чёткости резных камней, и в составе его безупречно-ясной прозы они действуют как оправленные в тяжёлый хрусталь камеи, незабываемые каждая в отдельности».

Выходит, что в прозе, которая на первый взгляд холодная и тусклая, вдруг возникают блестящие высказывания. Признаться, читая работы Фрейда, я не находил его прозу бесцветной уже потому, что старался вникнуть в мысли, рассуждения автора, не обращая внимания на деловой стиль, характерный для научных сочинений.

Блеска стиля или остроумия не удалось мне заметить в его объёмистом исследовании «Остроумие и его отношение к бессознательному» (это, конечно, не означает, что все его работы написаны так, хотя остроумия в них обнаружить трудно).

Автор сразу же показал, что шутить не намерен, начиная трактат: «А. Аналитическая часть». И привёл краткий обзор представлений разных авторов. Завершил его высказываниями двух авторов:

«Острота говорит то, что она говорит, не всегда мало, но всегда слишком немногими словами, т.е. словами, которые согласно строгой логике или обычному образу мышления и речи недостаточны для этого. Она может, наконец, попросту сказать кое-что, умалчивая об этом» (Т. Липпс). «Остроумие должно выхватывать нечто спрятанное или скрытое» (К. Фишер).

Короче говоря, остроумие предполагает краткость, неожиданность и точность попадания мысли в цель. Это не удар дубиной, а укол иглой или шпагой. Хотя в некоторых случаях пошлая шутка подобна щекотке. Надо иметь в виду не только автора шутки, но и её потребителей. Многие смеются над остротой, радуясь: вот какой я сообразительный! Каждый считает себя умным и готов убеждаться в этом на любых примерах.

Качество остроумия бывает разным: игра слов, подмена смыслов, приведение к абсурду, непристойный намёк в деликатной форме… Наиболее ценные остроты умны, но они сравнительно редки. Обычно их относят в разряд афоризмов или парадоксов.

Из философов остроумными были, в частности, Шопенгауэр и Ницше. Они высказывали неординарные мысли. Найти остроумные высказывания самого Зигмунда Фрейда чрезвычайно трудно. Тем более интересна его оценка этого качество ума, которым сам не был наделён в полной мере.

Анализируя технику остроумия, Фрейд на нескольких страницах утомительно разбирает, разжёвывает цитату из «Путевых картин» Генриха Гейне. Некто Гирш-Гиацинт из Гамбурга хвастает, что сидел рядом с бароном Соломоном Ротшильдом, который обращался с ним запросто, «совершенно фимиллионьярно».

По-видимому, это была либо бессознательная оговорка, либо искажённое понимание смысла слова «фамильярно» (бесцеремонный, непринуждённый, развязный), которое в данной форме призвано показать, что миллионер обращался с этим человеком на равных. Игра слов подчёркивает неравенство: миллионер нисходит до непринуждённого разговора с обывателем, который испытывает удовольствие от общения со столь важной персоной.

Расчленяя эту остроту на части в поисках «рационального зерна», Фрейд уподобляется ребёнку, ломающего игрушку, чтобы узнать, что у неё внутри. Приходит к выводу простому, очевидному, но выраженному как бы в научной форме: «Мы можем описать процесс образования остроты, т.е. технику остроумия в этом случае как сгущение с заместительным образованием; и действительно, в нашем случае заместительное образование состоит в создании смешанного слова».

Большинство острот, основанных на игре слов, просты и рассчитаны на определённое время и место, а потому трудно переводимы на другой язык. Среди них бывают и первосортные. Например, о человеке незаслуженно прославляемом: «Это одна из четырёх его ахиллесовых пят». Иначе говоря: хоть он и знаменит, но всё-таки порядочная скотина (отметим двойной смысл слова «порядочная»).

С какой целью Фрейд долго и тривиально разбирает технику остроумия? Он сослался на свою книгу «Толкование сновидений»: «Как часть работы сна я описал процесс сгущения, который обнаруживает величайшее сходство с процессом сгущения в технике остроумия».

Сказано не о простом сходстве, а о величайшем. И ещё: «Мы не можем сомневаться, что как в одном, так и в другом случае мы имеем перед собой один и тот же психический процесс, который мы узнаём по идентичным результатам».

Автор явно старается нас убедить в своём выводе, предлагая не сомневаться, хотя сходство, о котором он говорит, не доказано. Вспоминая свои сны, приходишь к противоположному мнению: в них чрезвычайно редки остроумные сочетания образов или слов.

Вопреки мнению Стефана Цвейга, приведённому выше, Фрейд не обременяет себя необходимостью основательно доказать свою гипотезу. Он ссылается на отдельные факты, её подтверждающие, не учитывая нимало других, ей не соответствующих или даже её опровергающих.

Можно ли по «идентичным результатам» делать вывод, что перед нами один и тот же психический процесс? Да, но далеко не всегда. Смех можно вызвать остроумной шуткой, глупостью или щекоткой. Слёзы появляются от горя и от смеха, от насморка и от пыли.

Весьма натянутой выглядит аналогия между «процессом сгущения» во сне и в технике остроумия. Сновидение – мнимая реальность со своими изменчивыми координатами: время в нём может сгуститься или растянуться; происходят переходы из одного пространства в другое.

При чём тут краткость остроумной мысли, которую можно считать сгущением? Назовём тем же словом соединение в сновидении образов, событий. Разве в результате будет доказана идентичность этих разных явлений? В своём воображении, так же, как в сновидении, мы способны соединять отдалённые в пространстве и времени образы, события.

Один современный писатель вообразил принимающих парад 7 ноября на Мавзолее Ленина царя Николая II рядом с И.В. Сталиным. Явное сгущение! Образ неожиданный, остроумный, хотя и нелепый. У одних он вызовет усмешку, у других умиление, а у третьих – недоумение. Подобных примеров множество.

В прошлую ночь я видел сон: стою в Москве на остановке автобуса, маршрут которого «Минск – Солигорск». Внутри автобус современного вида, но обширнее. Полнейшее сгущение пространства и времени. Одновременно прошлое (когда-то я руководил Солигорской экспедицией) и настоящее, Москва и Минск – всё сразу. Ничего особенного! Из подсознания выплыли эти образы потому, что в эти дни много говорилось о конфликте между комбинатами «Уралкалий» и Солигорским «Беларускалием».

В сновидениях и наяву, в обычных разговорах и в остроумных высказываниях (так же, как в глупых) может присутствовать то, что назвал Фрейд «процессом сгущения», якобы характерным только для остроумия и сновидений. А в земной коре из-за тектонических и эрозионных сил смыкаются пласты горных пород геологических эпох, разделённых сотнями мил-лионолетий. Тоже – «сгущение» в пространстве и времени…

Связывая сновидения с остроумием, полезно вспомнить две эпиграммы древнего грека Лукиллия (I век):

Скряге Гермону приснилось, что он израсходовал много. Из сожаленья о том утром повесился он. <…> Раз увидал Диофант Гермогена-врача в сновиденьях — И не проснулся уже, хоть и носил амулет.

В чём их эффект? В первом высмеивается чрезмерная скупость, во втором – бездарный врач. Сказывается резкий контраст между эпическим «высоким» стилем и обыденным содержанием. Приём нехитрый: приведение к абсурду, нелепости. Расчет на то, что читатель, не любя скряг и плохих врачей, с удовольствием посмеётся над ними.

Предмет исследования, который лёг в основу данной кни -ги Фрейда, значительно сложней и во многом интересней, чем та мысль, которую он обозначил в заглавии: остроумие и его отношение к бессознательному. Для того, чтобы доказать этот тезис, он и отметил «величайшее сходство с процессом сгущения в технике остроумия».

О том, что сновидения связаны с областью бессознательного, писали многие и до Фрейда. Оригинальность его взгляда в том, что виртуальные образы, увиденные во сне, он произвольно и неубедительно сопоставил с остроумными суждениями и ситуациями.

В своей книге он цитировал и анализировал почти только шутки, юмор, беззлобные анекдоты. Но остроумное замечание часто бывает нешуточным. Порой оно разит наповал, используется в информационной войне. А в шутке не всегда можно усмотреть остроумие; они бывают грубые, глупые, подлые, пошлые.

Стиль рассуждений Зигмунда Фрейда об остроумии – деловой, формальный, без тени юмора или иронии – прямо противоположен теме. Изложение имеет вид научного исследования, хотя метод рассуждений, основанный на специально подобранных фактах, не отвечает принципу объективного научного анализа. Выводы автора вызывают немало недоумён-ных вопросов и рассчитаны на доверчивого читателя.

Фрейд полагает: «Юморист достигает превосходства потому, что входит в роль взрослого, до некоторой степени как бы отождествляет себя с отцом и принимает других людей за детей». Мне кажется, такое мнение основано на привычке воспринимать слушателей с высоты своего положения лектора или врача.

В действительности, даже намёк на поучение, назидание, подобное обращению взрослого к детям, может испортить хорошую шутку. Один из верных приёмов преподнести анекдот – сохранять серьёзный и простодушный вид. Контраст между бесстрастной интонацией и неожиданным смешным финалом усиливает смеховой эффект.

Часто юморист играет роль наивного ребёнка или простодушного взрослого, чем вызывает радостный смех зрителей, чувствующих своё превосходство. В образе «недотёпы» юморист успешно потешает публику. Недаром шутов держали короли и вельможи.

В работе Фрейда приведено немало острот. Но за ними следует пространное пояснение, где автор «как бы отождествляет себя с отцом и принимает других людей за детей». Тотчас пропадает очарование шутки.

Конечно, автор старался проводить научный анализ. Но излишняя серьёзность, когда речь идёт о шутках, производит комичное впечатление. Странно, что Фрейд этого не заметил. Или заметил? Не об этом ли свидетельствует его оговорка после того, как он дал сводку разнообразных технических приёмов остроумия: «Это разнообразие сбивает нас. Оно может вызвать в нас недовольство тем, что мы слишком много внимания уделяем техническим приёмам остроумия, и легко может показаться, что мы переоцениваем их значение для познания сущности остроумия».

Создаётся впечатление, что он выдерживает скучный стиль, чтобы придать сочинению вид научной работы, где важны кропотливый анализ и классификация предмета исследования, как принято в естествознании.

Зачем это нужно? Изучая природные явления, без подобного анализа и классификаций обойтись невозможно. Но феномен остроумия субъективен. Некоторые шутки рассчитаны на подготовленного читателя или слушателя. Было бы полезно классифицировать психические типы остроумцев или публики, проследить эволюцию острот, их социальные и политические функции. А зачем уделять излишне много внимания формальной стороне проблемы: приёмам, технике остроумия?

Фрейд старательно подводит читателя к выводу, обозначенному в заглавии книги: остроумие тесно связано с областью бессознательного. Расширяя пределы своего учения о психоанализе, он и перешёл от психиатрии к социальной психологии, используя феномен остроумия.

Выбор предмета исследования удобен ещё и потому, что читатель, несмотря на сухость стиля, будет время от времени улыбаться над остротами, анекдотами.

Есть и более веская причина, о которой хорошо сказал Ф.М. Достоевский в романе «Подросток»: «Даже бесспорно умный смех бывает иногда отвратителен. Смех требует прежде всего искренности, а где в людях искренность? Смех требует беззлобия, а люди чаще смеются злобно…

Иной характер долго не раскусите, а рассмеётся человек как-нибудь очень искренно, и весь характер его вдруг окажется, как на ладони… Итак, если захотите рассмотреть человека и узнать его душу, то вникайте не в то, как он молчит, или как он говорит, или как он плачет, или даже как он волнуется благороднейшими идеалами, а вы смотрите его лучше, когда он смеётся. Хорошо смеётся человек – значит хороший человек. Примечайте притом все оттенки: надо, например, чтобы смех человека ни в коем случае не показался вам глупым, как бы ни был он весел и простодушен… смех есть самая верная проба души».

Здесь Достоевский высказал, на мой взгляд, больше интересных идей и тонких наблюдений, чем их содержится в объёмистой работе «Остроумие и его отношение к бессознательному».

…Более полувека назад я заинтересовался этой книгой З. Фрейда. В Библиотеке им. Ленина мне её не выдали, сославшись на то, что данная тема не имеет отношения к моей специальности. В Исторической библиотеке этого запрета не было, и книгу я прочитал.

Она меня разочаровала. Занятны были только шутки, анекдоты, да и то не все. Пояснения автора подчас вызывали недоумение: то он говорил и без того понятные вещи, то повторял сказанное. Чувствовалось: у него есть свой замысел, и он старается подвести тебя к выводу, который считает нужным и важным. Это вызывало желание противодействовать, придумывать свои варианты объяснений.

Я ожидал от знаменитого автора откровений, проникновения в суть остроумия и его воздействия на людей. Хотел почерпнуть знания, которые помогли бы мне сочинять более яркие эпиграммы, пародии, шутки, сатиры. Ничего подобного его сочинение мне не предоставило.

Недавно я перечитал эту работу Фрейда. Прежнее впечатление укрепилось. Можно посетовать: за столько лет вам не прибавилось ума! Даже если это так, то знаний у меня стало больше, чем в молодости. А в солидных работах по психологии познания и по теории комического мне не встречались ссылки на Фрейда.

Впрочем, это ещё не означает, будто его взгляды на остроумие ложны. Да, остроумие связано с областью бессознательного. Ведь острота, шутка вызывает у нас эмоции, возникающие из подсознания.

Но если остроумная мысль для нас неожиданна, значит, в данный момент в нашем сознании не присутствовало то, что с ней связано. Иначе мы восприняли бы её как нечто само собой разумеющееся. И вдруг – озарение: то, что таилось в памяти, тотчас открывается рассудку! Мы рады своему, пусть даже небольшому, открытию (если, конечно, шутка не задевает наше самолюбие или мировоззрение).

Зубоскальство

Поэт Велемир Хлебников написал «Заклятие смехом»:

О, рассмейтесь, смехачи! О, засмейтесь, смехачи! Что смеются смехами, Что смеянствуют смеяльно, .................. Смеюнчики, смеюнчики…

Разные бывают смеюнчики: острые и тупые, добрые и злобные, умные и утробные. Фрейд анализировал в большом количестве остроты, основанные на игре слов. Возможно, так он – сознательно или бессознательно – подбирал примеры, наиболее подходящие для его теоретической схемы. Возможно, она отражает определенный тип смехов, смехачей и смеянства.

Например: «Два еврея встречаются вблизи бани. “Взял ты уже ванну?” – спрашивает один. “Как, – спрашивает в свою очередь другой, – разве не хватает одной?”». (Вариант короче: «Ты взял ванну?» «Нет, она слишком тяжёлая».)

Следует длинный и весьма нудный комментарий автора: «Первый спрашивает: “Взял ты ванну?” Ударение падает на элемент: “ванна”. Второй отвечает так, как будто вопрос гласил: “Взял ты ванну?” Текст “взял ванну” делает возможным такое передвигание ударения. Если бы вопрос гласил: “Ты купался?”, то, конечно, никакое передвигание не было бы возможным. Неостроумный ответ был бы тогда таков: “Купался? Что ты подразумеваешь? Я не знаю, что это такое”. Техника же этой остроты заключается в передвигании ударения с “ванны” на “взять”…

Но какова техника этой остроты? – очевидно, двусмысленное употребление слова “взять”. Для одного – это бесцветный вспомогательный глагол; для другого – глагол в прямом значении. Итак, это случай слова, имеющего полный смысл и потерявшего свой первоначальный смысл (Группа II, f). Если мы заменим выражение “взять ванну” равноценным, более простым “купаться”, то острота пропадает. Ответ больше не подходит. Итак, острота происходит опять-таки за счёт выражения “взять ванну”.

…Острота заключается не в вопросе, а в ответе, в ответном вопросе: “Как? Разве не хватает одной?” И этот ответ нельзя лишить заключающегося в нём остроумия никакой распространённостью изложения или изменением его, лишь бы оно не нарушало смысла ответа. У нас получается такое впечатление, что в ответе второго еврея недосмотр слова “ванна” имеет больше значения, чем непонимание слова “взять”. Но мы и здесь ясно видим это…»

Возникает подозрение: может быть, это неудачная пародия на пустословие научной статьи, в которой нарочито усложняются простейшие мысли? И при чём тут два еврея, если на их месте могли быть кто угодно? Данная плоская шутка не имеет национальных черт.

Напрасно Фрейд полагал, что тут нельзя ничего изменить без потери смысла. Как раз – наоборот. Представьте себе этих двух людей перед баней. На вопрос первого его приятель мог бы ответить: «Разве ты не видишь, что я её не брал?» Не остроумней, но логичней и более отвечает ситуации.

Увы, острота с «ванной», на которую потрачено столько слов, тупа. Она демонстрирует желание одного человека начать разговор, а другого – показать своё остроумие. В техническом отношении шутка относится в разряд убогих.

В книге «О чувстве юмора и остроумии» ( 1967) советский невропатолог и психолог А.Н. Лук привёл такой пример. «Однажды на семинаре, посвященном моделированию эмоциональной сферы человека, один из слушателей переспросил: “Эмоциональная сфера? А может быть, эмоциональный цилиндр?”

Он остался очень доволен своей шуткой. Кое-кто из присутствующих рассмеялся. Отбросив переносное значение слова “сфера”, автор остроты ухватился за её прямой геометрический смысл. В результате – весьма плоская острота. Скорее с претензией на остроумие, чем действительно остроумная».

(Можно сказать, исходя из выражения «гомерический хохот»: шутка вызвала геометрический смех.)

По мнению А.Н. Лука, нередко игра слов порождает остроты невысокого качества. «Подобного рода шутки и остроты, – писал он, – нам приходилось выслушивать от больных шизофренией. Вспоминается, как в одной из палат психиатрической больницы художник, страдавший манией величия, возвещал, что он создаст невиданный пейзаж – настоящую живую природу. Другой больной… бросил реплику: “Чтобы создать живую природу, надо сперва жениться”. Острота имела большой успех среди обитателей палаты. Она построена как раз на отбрасывании переносных значений слов, на буквальном истолковании их первоначального смысла».

Приведённые А.Н. Луком примеры, пожалуй, более интересны, чем шутка с ванной. Тем не менее советский невролог даёт диагноз:

«Склонность к таким примитивным остротам свойственна неразвитым, малокультурным людям… По нашим наблюдениям, снижение уровня, примитивизм острот отмечается в самом начале развивающегося склероза мозговых сосудов… К сожалению, так называемое “патологическое остроумие” встречается и у вполне здоровых людей с достаточно высоким уровнем образования. Известный психиатр П.Б. Ганнушкин назвал их “салонными дебилами”». Можно дополнить классификацию: есть ещё и «дворовые дебилы», а также многие прочие.

Реплика шизофреника о способе создать живую природу остроумна и, вдобавок, философична. Этот человек в виде шутки невольно высказал идею «всё живое – от живого», которую В.И. Вернадский называл принципом Реди по имени средневекового мыслителя. Этот принцип безуспешно пытаются опровергнуть многие крупные ученые, занятые искусственным синтезом живого организма… Но как только начинаешь вдаваться в такие сложности, становится не до смеха.

Если обратить внимание на большинство шуток, которыми потчует публику нынешняя орда смехачей при отмене цензуры, нетрудно заметить, какое большое место заняли именно нецензурные выражения и непристойные намеки.

Возможно, тем самым подтверждается один из основных тезисов Фрейда о сексуальном подтексте многих психических аномалий. Публика радостно гогочет, поняв намек на «запретную сферу» (или запретный цилиндр, запретные полушария – и тут есть возможность для более или менее тупых шуток).

Шутка орангутана

Чем вызван смех? Преодолением запрета на прямое упоминание о половом акте или испражнениях? Вряд ли. Теперь строгих запретов нет. Чаще всего так проявляется самодовольство потребителя подобных острот. Он радуется своей сообразительности. Если и сказывается при этом «бессознательное», то в наибольшей степени – неосознанное восхищение собой и радость от своего постижения смысла шутки.

Само по себе вторжение в «деликатную сферу» анатомии и физиологии человека способно вызвать улыбку. Вспоминается анекдот о Ходже Насреддине. Он залез в соседский сад, чтобы набрать плодов. Хозяин погнался за ним, поймал и хотел отвести к судье. Насреддин ответил: «Я всего лишь присел под деревом по естественной надобности». «Покажи, где это было?» Ходжа, пройдясь по саду, указал на коровью «визитную карточку». Хозяин возмутился: «Врёшь! Это сделало животное!». «Но ты же не дал мне сделать всё спокойно, по-человечески».

Поэт-философ Николай Заболоцкий усматривал гармонию Мироздания и в кристалле, и в цветке, и в организме каждого из нас. На этот счёт он выразился витиевато, и не без задней мысли:

Как хорошо, что дырочку для клизмы Имеют все живые организмы.

Даже в такой малости можно усмотреть проявление совершенства природы! Тем более, с точки зрения специалиста именно в этой медицинской области. У Заболоцкого подобные афоризмы приведены в цикле «Из записок старого аптекаря»:

Дай хоть йоду идиоту — Не поможет ни на йоту.

Подобные строки не отличаются глубиной мысли, изощрённым остроумием. Но юмор или ирония на это и не претендуют. Нам приятно отмечать созвучие слов, далеких по смыслу, тем более когда происходит внезапная «сшибка смыслов», перескок мысли из одной области мысли в другую.

В подобных проявлениях остроумия нет ничего особо примечательного и достойного многословного анализа. Однако Фрейд ставит их в один ряд с действительно отменно остроумными высказываниями, например, Генриха Гейне. В самом схематичном и примитивном виде и те, и другие остроты могут быть схожи. Скажем, они вызывают смех. Но это – принципиально разные смехи.

Анализируя остроты, следовало бы, по-видимому, задуматься: кому они смешны и почему? Какая цель у шутника? Какой смысл в остроте? Она действительно острая или плоская, как блин?

Эти вопросы особенно важны при анализе насмешки, зубоскальства. Одни люди смеются, когда кто-то поскользнулся, сделал нелепые движения и упал, а другие спешат на помощь. Такие реакции разделяют личности двух типов. По-разному воспринимаются (или отторгаются) остроты, которые всегда имеют в виду адресат.

Одно дело, когда высмеивают тебя или что -то тебе дорогое, другое – когда высмеиваешь ты. Хорошую иллюстрацию на тему «хорошо смеётся тот, кто смеётся последний» привёл Джером К. Джером в повести «Трое в лодке (не считая собаки)»:

«В это утро во время одевания случилась одна забавная история… Торопясь надеть рубашку, я нечаянно уронил её в воду. Это меня ужасно разозлило, особенно потому, что Джордж стал смеяться. Я не находил в этом ничего смешного и сказал об этом Джорджу, но он только громче захохотал… Я совсем рассердился и высказал Джорджу, какой он сумасшедший болван и безмозглый идиот, но Джордж после этого заржал ещё пуще прежнего.

И вдруг, вытаскивая рубашку из воды, я увидел, что это вовсе не моя рубашка, а рубашка Джорджа, которую я принял за свою. Тут комизм положения дошёл наконец и до меня, и я тоже начал смеяться. Чем больше я смотрел на мокрую Джорджеву рубашку и на самого Джорджа, который покатывался со смеху, тем больше меня это забавляло, и я до того хохотал, что снова уронил рубашку в воду.

– Ты не собираешься её вытаскивать? – спросил Джордж, давясь от хохота.

Я ответил ему не сразу, такой меня разбирал смех, но, наконец, между приступами хохота мне удалось выговорить:

– Эта не моя рубашка, а твоя.

Я в жизни не видел, чтобы человеческое лицо так быстро из весёлого становилось мрачным.

– Что! – взвизгнул Джордж, вскакивая на ноги. – Дурак ты этакий! Почему ты не можешь быть осторожнее?.. Подай багор.

Я пытался объяснить ему, как это всё смешно, но он не понял. Джордж иногда плохо чувствует шутку».

В этой истории поочерёдно смеются то один, то другой персонаж, и это имеет прямое отношение к сознанию, а не бессознательной радости. Один потешается над неловкостью другого, которому не до смеха до тех пор, пока он не понял, что в неприятную ситуацию попал не он, а его приятель. Все мы плохо чувствуем шутку, имеющую отношение к нашей персоне.

В молодости мы смеёмся над этими двумя зубоскалами, имея в виду комичность ситуации. С возрастом начинаешь задумываться не над техникой шутки (она проста), а над её смыслом, и радостных эмоций не испытываешь. Разнообразные чувства, с которыми связано восприятие острот, заслуживают внимание психолога больше, чем скучная схематизация техники остроумия, вызывающая и по стилю и по смыслу много сомнений.

Приведу один занятный еврейский анекдот из книги Фрейда.

Обедневший мещанин занял у богатого знакомого 25 флоринов. Вечером благотворитель, увидев его в ресторане вкушающим сёмгу с майонезом, возмутился:

– Как вы смеете занимать у меня деньги на бедность, а сами заказываете себе сёмгу с майонезом!

– Простите, я не понимаю, – отвечает гурман. – Когда я не имею денег, я не могу кушать сёмгу с майонезом. Когда у меня есть деньги, я не смею кушать сёмгу с майонезом. Когда же я буду кушать сёмгу с майонезом?

Фрейд делает аналитический вывод: «Давший ему деньги взаймы совсем не упрекает его в том, что ему захотелось сёмги …а напоминает ему о том, что он при настоящем своём положении вообще не имеет права думать о таких деликатесах. Этот единственно возможный смысл упрёка обедневший бонвиван оставляет без внимания и отвечает на что-то другое, как будто он не понял упрёка. Не заложена ли в этом увиливании ответа от смысла упрёка техника этой остроты?»

Риторический вопрос предполагает положительный ответ. Но если суть в увиливании от прямого ответа, что тут смешного? Должник, застигнутый на месте «гастрономического преступления», казалось бы, должен оправдываться. Таково наше ожидание. А ещё мы ждём неожиданного смешного финала, как бывает в хорошем анекдоте.

События в нём развиваются быстро, и мы не успеваем придумать остроумный вариант, невольно представив себя на его месте. И тут звучит напористый, логичный и в то же время отчасти абсурдный его ответ. Почему нам нравится такое поведение, вызывая улыбку?

Мы на стороне находчивого поедателя сёмги с майонезом, его кредитор осмеян. Нам безразлично, на что остряк решил потратить деньги. Он поступил как свободный человек, сделавший свой выбор вопреки обстоятельствам. Быть может, он двое суток будет голодать, зато полакомится всласть в ресторане, как богач.

Неожиданность и остроумие ответа поднимает в наших глазах должника. Но того, кто представит себя на месте кредитора, может возмутить столь наглое поведение. Такому человеку полезно припомнить слова Генриха Гейне:

«Моя мать, когда была беременна, читала художественные произведения, и я стал поэтом; мать моего дяди, напротив того, читала разбойничьи рассказы о Картуше, и дядя Соломон стал банкиром».

Впрочем, подобные сатиры на богатых в книге Фрейда отсутствуют. Не проявляется ли так бессознательное опасение автора обидеть тех, кто был наиболее щедрыми его клиентами?

«Ей-ей, умру от смеха!»

В словарях русского языка слова «Смерть» и «Смех» стоят неподалёку друг от друга. Но если Анри Бергсон считал смех лекарством против тщеславия, то Людвиг Фейербах называл смерть радикальным лекарством от всех болезней.

«Тенденции остроумия легко обозреть, – полагал Фрейд. – Там, где острота не является самоцелью, т.е. там, где она не безобидна, она обслуживает только две тенденции, которые могут быть даже объединены в одну точку зрения; она является либо враждебной остротой (которая обслуживает агрессивность, сатиру, оборону), либо скабрёзной остротой (которая служит для обнажения)».

Он упустил из вида едва ли не самую важную функцию остроумия: в большинстве случаев оно объединяет людей сходных убеждений, склада ума или характера. Недаром тех, кто умеет вовремя пошутить, рассказать остроумную историю, называют «душой общества». В такой забывчивости Фрейда усматривается его подсознательная ориентация на индивидуализм, склонность подчёркивать черты враждебности и скабрёзности.

Смех может объединять не только в добродушии, но и в ненависти. Бывает и горькая шутка. В конце прошлого века, видя на телеэкране радостные лица публики, которую развлекали штатные смехачи, я записал в дневнике: «Русский народ, смеясь, расстаётся со своим будущим».

Из традиционного вида горьких острот можно назвать эпитафии. Странно, что Фрейд не учёл этого. Ведь согласно его взглядам, существует «два вида первичных порывов»: «сексуальные инстинкты, или Эрос» и проявляющийся в садизме «инстинкт смерти», или Танатос.

Восполним это упущение Фрейда. Вспомним про эпитафии – весьма своеобразное проявление остроумия, прямо противоположное садизму, но тоже, на первый взгляд, демонстрирующее «инстинкт смерти».

Говорят, смех убивает. Но люди предпочитают убивать друг друга иными способами. Кто выходит на бой со злом вооруженный одним остроумием, рискует жизнью. Не потому, что острота действует на подсознание. Она затрагивает именно сознательную сферу, тем более когда речь идёт о сатире. (Фрейд о ней не упомянул, по-видимому, потому, что она плохо соотносилась с его гипотезой остроумия.)

Припев «Ей-ей, умру от смеха» в песне Беранже обличает патологического оптимиста. От смеха вроде бы ещё никто не умирал. Всегда находятся другие причины. Но есть люди, умирающие со смехом!

Один преступник, которому палач медлил накинуть петлю на шею, попросил: «Делай скорей, а то я боюсь щекотки».

Другого висельника причащал перед смертью священник, закончивший свою проповедь: «Скоро вы будете там, в лучшем мире, вкушать небесную пищу». Преступник деликатно ответил: «Я не голоден, святой отец. Если желаете, идите вкушать вместо меня».

Поэт, бродяга и бандит Франсуа Виньон, приговорённый к повешению, в ночь перед казнью написал (перевод С. Маршака):

Я Франсуа, чему не рад, Увы, ждёт смерть злодея, И сколько весит этот зад Узнает завтра шея.

С древних пор о смерти говорили не только всерьез, но и в шутку. Если так проявляется «инстинкт смерти», то он должен быть наиболее очевидным в эпитафиях древности, когда люди ещё не находились под мощным давлением идеологии технической цивилизации.

Первый из дошедших до нас авторов эпитафий – греческий поэт Симонид, живший 2,5 тысячелетия назад. Он сочинил немало героических и лирических надписей на могилах. Порой в некоторых слышится ирония. Вот эпитафия купцу:

Родом критянин, Бротах из Гортины, в земле здесь лежу я. Прибыл сюда не затем, а по торговым делам.

А вот надпись, обращённая к вдове:

Лишь погляжу на надгробье Мегакла, становится сразу, Каллия, жалко тебя: как ты терпела его?

С тех пор насмешки над смертью и над почившими (или, как все мы, обреченными на вечный покой) стали появляться все чаще. Их использовали, конечно же, в назидание живущим. Или для того, чтобы подавить страх небытия?

Каллимах из Кирены, уроженец северной Африки, работал в знаменитой Александрийской библиотеке. Его обращение к теме смерти проникнуто философской иронией. Он оставил проект надписи над упокоившимся мизантропом, презиравшем и ненавидевшим людей:

– Тимон, ты умер, – что ж, лучше тебе или хуже в Аиде? – Хуже: Аид ведь куда больше людьми населен.

Леонид из Тарента (III в. до н.э.), с юга Италии, был далёк от царских дворов и вилл богачей. Он писал трогательные эпитафии Рыбаку, Пастуху, Ткачихе. В эпитафии богачу он упомянул о его бесчисленных стадах, обширных пастбищах и пашнях, неисчислимых богатствах, которым завидовали все. А финал:

…но из скольких владений Ныне так мало земли он во владение взял.

Умилительно и успокоительно, а ещё и остроумно изобразил Леонид путь, который суждено пройти каждому смертному:

Дорогой, что в Аид ведет, спокойно ты Иди! Не тяжела она для путника И не извилиста ничуть, не сбивчива, А так пряма, ровна и так полога вся, Что и закрыв глаза, легко пройдешь по ней.

Технический приём тут прост. Но если обратиться к классификации Фрейда, подойдёт сразу несколько пунктов. «II. Употребление одного и того же материала: …f) одни и те же слова, употреблённые в полном смысле и потерявшие первоначальный смысл». И «III. Двусмысленность: …h) метафорическое и вещественное значение, …k) двоякое толкование, 1) двусмысленность с намёком».

Что мы приобрели при таком анализе? Видимость использования научного метода. А потеряли смысл, остроумие и, в сущности, само сочинение Леонида.

Кстати, наукоподобие астрологических измышлений и вычислений осмеял другой греческий поэт, Лукиллий, живший около двух тысячелетий назад. Его эпиграмма весьма актуальна в наши дни:

Все в один голос отцу предсказали астрологи как-то, Что до глубоких седин брат мой сумеет дожить. Лишь Гермоген заявил: «Он умрет преждевременно». Только Это сказал он уже после кончины его.

Пляска смерти. Гравюра Ханса Хольбейна. XVI в.

Возможно, немало досадили Лукиллию многочисленные певцы, исполнители собственных песен (возможно, в подражание императору Нерону). Одного из них поэт ославил так в эпитафии:

Умер поэт Евтихид – сочинитель песен. Бегите Все, кто лежит под землей: к вам направляется он.

О другом певце сказано с эпическим спокойствием:

Целую ночь распевая с кифарой, убил всех соседей Пеньем Симил-кифарист. Жив лишь один Ориген: Он от рождения глух. Так природа, лишив его слуха, В вознагражденье дала более долгую жизнь.

В этих примерах остроумия времён Античности, да и в более поздних эпитафиях лишь при большом желании, вопреки очевидности можно усмотреть проявление «инстинкта смерти». К области бессознательного они имеют лишь косвенное отношение. Их можно, пожалуй, упрекнуть в чрезмерной рассудительности.

Если когда-то врачам посвящали почтительные эпиграммы, то затем о них стали отзываться язвительно. Римский поэт Марциал (I век) писал:

Врач был недавно Диавл, а ныне могильщиком стал он: Начал за теми ходить, сам он кого уходил.

Тут игра слов, о которой много писал Фрейд, анализируя технику остроумия. Но в отличие от зубоскальства, добротное остроумие радует «игрой смыслов». Оно становится острым оружием в руках сатирика.

Некоторые остроумные эпитафии наводят на грустные мысли. Русский философХIХ века Владимир Соловьёв, в отличие от торжественно-монументальной оды Горация «Памятник» (с её многочисленными подражателями и переводчиками, включая Ломоносова и Пушкина), эпитафию себе составил шутейную:

Владимир Соловьев Лежит на месте этом. Сперва был философ, А нынче стал шкелетом. Иным любезен был, Он многим был и враг: Но, без ума любив, Сам ввергнулся в овраг. Он душу потерял, Не говоря о теле; Её диавол взял, Его ж собаки съели. Прохожий! Научись из этого примера, Сколь пагубна любовь и сколь полезна вера.

Вновь и вновь хочется спросить Зигмунда Фрейда (хорошо бы услышать ответ, да надежды нет): какие бездны бессознательного при «инстинкте смерти» проявляются в подобных сочинениях? В одних – едкая сатира, в других – лёгкая шутка. И непременно требуется интеллектуальное усилие, чтобы вникнуть в суть острот.

Возникает другой вопрос: а почему непременно эпитафии? Есть жанр эпиграмм, нацеленных на живущих ныне. Что за причуда – предлагать высекать на могильных камнях остроумные надписи? Ведь рассчитаны на смех, а не на слёзы, которые в данной ситуации более уместны.

Причина этому не «инстинкт смерти», не бессознательные порывы и эмоции. Людей вдохновляет любовь к жизни и стремление сделать её лучше. Или более простое желание: развеселить шуткой, или уколоть остротой, или обличить негодяя. А кому-то желательно показать своё остроумие.

Завершая эту тему, перейдём из Античности во вторую половину ХVШ века. Роберт Бёрнс, шотландский поэт, сын мелкого фермера, был мастером не только лирических стихотворений, но и эпитафий. На них можно учиться остроумию (переводы С. Маршака). Вот надгробная надпись Вильяму Грэхему, эсквайру:

Склонясь у гробового входа, – О, Смерть! – воскликнула Природа, — Когда удастся мне опять Такого олуха создать!

После торжественно-печального начала, когда Природа сетует, что Смерть отняла у него уникальное творение, вдруг оказывается, что это необычайный болван (и после этого эсквайра щедрая природа сотворила в разных странах множество самодовольных олухов разных чинов и званий.)

Вот милая эпитафия школьному учителю:

В кромешный ад сегодня взят Тот, кто учил детей. Он будет там из чертенят Воспитывать чертей.

Наконец, великолепный пример победы жизни над смертью и светлого разума над тёмными предрассудками:

Здесь я покоюсь, Джимми Хогг. Авось грехи простит мне Бог, Как я бы сделал, будь я Бог, А Он – покойный Джимми Хогг.

Эта блестящая эпитафия соотносится с областью бессознательного разве только тем, что обращена к нашему трагичному отношению к смерти. Начальная строка отвечает этому чувству. Следующая показывает, что покойный грешен и надеется на прощение Всевышнего. И вдруг удивительное объяснение такой надежды: покойник ставит себя на место милосердного Бога! А завершающая строка производит чудовищную подмену: Творец Мироздания оказывается на месте почившего Хогга!

Возможно, бездумно верующего такая подмена ошеломит, возмутит и покажется святотатством. Но первым впечатлением нормального человека будет удивление от неожиданного финала и усмешка от остроумной реплики. Да и как знать, всемогущий бессмертный Бог, быть может, улыбнётся и п ростит остряка.

Умирающий перед Богом, ангелами и чертями. Из манускрипта ХV в.

Но разве шутка – хула? Тем более, как говорил Христос, только хула на Святого Духа не простится.

Игры рассудка

Обратимся к главной проблеме, поднятой Фрейдом в книге, о которой у нас идёт речь: попытаемся выяснить бессознательные истоки остроумия. Вот как завершает он своё исследование:

«Удовольствие от остроты вытекает для нас из экономии затраты энергии на упразднение задержки, удовольствие от комизма – из экономии затраты энергии на работу представления, а удовольствие от юмора – из экономии аффективной затраты энергии. Во всех трёх видах работы нашей душевной деятельности удовольствие вытекает из экономии…»

Прервем цитату. Хочется сказать: не смешно! Странный подход к эмоциям, весьма сходный с торгово-денежными отношениями. Сэкономил энергию, выгадал на этом – получил удовольствие. Чем больше выгадал, тем радостней, тут уж смеёшься до упаду. Если растратился, прогадал – печалишься, страдаешь.

Какой смех бесспорно и непосредственно относится к бессознательному и только к нему? Когда взрослые и дети смеются без участия сознания? Когда их щекочут. Таков рефлекторный смех, и остроумие тут ни при чём.

Об этом Зигмунд Фрейд даже не упомянул. Хотя смех от щекотки показателен ещё и потому, что не экономит энергию, а растрачивает её, порой до изнеможения.

При восприятии остроумия у нас экономится часть умственной энергии. Не догадываясь о финале анекдота, мы не успеваем затратить на размышления время и силы, получая готовое неожиданное решение. Только вряд ли разумно считать такую экономию источником смеха…

Несмотря на то что пишет Фрейд о юморе и остроумии скучно, продолжим его цитировать:

«Во всех трех видах работы нашей душевной деятельности удовольствие вытекает из экономии, все три вида аналогичны в том, что представляют собой методы получения удовольствия из душевной деятельности, удовольствия, которое собственно было потеряно лишь вследствие развития этой деятельности. Ибо эйфория, которую мы стремимся вызвать этими путями, является не чем иным, как настроением духа в тот жизненный период, когда мы вообще справлялись с нашей психической работой с помощью незначительной затраты энергии, настроением духа в нашем детстве, когда мы не знали комизма, не были способны создавать остроты, не нуждались в юморе, чтобы чувствовать себя счастливыми в жизни».

Достаточно понаблюдать за детьми, чтобы убедиться, как сильна у них жажда юмора, «смешилок». Они ищут любого повода, чтобы засмеяться. Малышу очень нравится, когда ты то прячешься, то появляешься вновь. Он – даже ещё не умеющий говорить – понимает, что это игра, и внезапное появление улыбающегося лица вызывает у него смех. Но если вдруг нахмуриться, он испугается и заплачет.

«Новорождённый младенец очень рано начинает улыбаться, – писал А.Н. Лук. – Его улыбка и смех – показатели чисто физического комфорта, удовлетворения его первичных стремлений и потребностей, прежде всего голода. Улыбка и смех – это естественная реакция на удовлетворение стремления. У очень молодых людей смех служит выражением здоровья, избытка и брожения жизненных сил. Смех без причины, вопреки пословице, – это самый завидный смех».

Надо уточнить: смех без причины тоже бывает разный. Скажем, под действием наркотиков человек становится особенно смешливым. Чему тут завидовать? Вообще-то беспричинный смех бывает только у психически больных людей (да и то, возможно, у него на это есть какие-то свои резоны). А поговорка имеет в виду глупейший смех на глупую шутку.

Как писал А.Н. Лук: «К концу третьего месяца у младенцев появляется улыбка не только на безусловные раздражители, но и на сигнализирующие их условные. Таким образом, первоначальное биологическое значение улыбки и смеха – чисто информационное: сообщить родителям, что их отпрыск сыт и доволен.

По мере роста, развития и функционирования общественных связей человека смех приобретает социальную роль, становится одним из средств социального общения».

Это обстоятельство важно учитывать при анализе остроумия. У взрослых преимущественно физиологический смех означает: я сыт, мне комфортно, ну а теперь сделайте мне смехохотно. Так наиболее отчётливо проявляется в восприятии остроумия бессознательное.

Для удовлетворения потребности в физиологическом смехе юмористы наиболее часто используют шутки, затрагивающие области ниже пояса. Тут фрейдистская концепция вполне «работает», ибо сексуальные и анальные подтексты острот в таких случаях имеют наибольший успех. Но всё равно требуется хотя бы минимальное напряжение ума, чтобы шутка, пусть даже плоская и пошлая, дошла до адресата.

Простейшая схема остроумия: неожиданная и приятная разрядка в игровой ситуации. Этот эффект можно наблюдать у взрослых, когда они выигрывают, например, в казино, тотализаторе, лотерее. Их обуревает неудержимый смех, они яростно жестикулируют. (Крупный проигрыш тоже вызывает сильную реакцию, но уже отрицательную.)

На мой взгляд, шутка и остроумие как элементы игры и у детей, и у взрослых связаны не с экономией энергии, а, напротив, с её накоплением и разрядкой. От этого люди не страдают, а радуются.

Странным выглядит признание Фрейда: «В нашем детстве, когда мы не знали комизма, не были способны создавать остроты, не нуждались в юморе».

О каком детстве идёт речь? Простые формы комизма воспринимают даже младенцы. Об этом писали многие исследователи, начиная с Плиния Старшего. У большинства людей детство – самая смехолюбивая пора жизни, когда потребность в юморе весьма велика и веселье возникает порой по пустяшному поводу.

Остроумием дети, если не все, то многие, не обделены. Конечно, оно у них «другого качества», чем у взрослых, чаще всего примитивное, показывающее больше желание сострить, чем умение. Но порой шутка может оказаться удачной.

…Когда мой дядя Миша отправлялся на Финскую войну, он заехал к нам в Монино на сутки. Мне было 5 лет. Наша комнатка была мала, мы спали с дядей в одной узкой кровати «валетом». Утром за завтраком я сказал: «Дядя Миша, зачем воевать? Вы только свои ноги выставьте, и враги разбегутся».

Он хохотал до слёз. Кстати, ноги-то у него были чистые, тем не менее «душистые». А мне так понравилась эта шутка, что помню её до сих пор. Какая уж тут экономия энергии.

Складывается впечатление, что Зигмунд Фрейд в детстве (и позже?) не умел создавать остроты, вот и распространил свой личный опыт на всех людей. Такой способ, исходящий из самопознания, естественен и оправдан. Однако нельзя же этим ограничиваться!

О детской психологии Фрейд судил в первую очередь на основе анализа собственной личности. Было это, как мы помним, в тот период, когда он переживал фиаско своих первых теорий и практических действий, выискивая в своих снах и смутных воспоминаниях раннего детства подтверждения идей о детской сексуальности и Эдипова комплекса.

Итак, по своему опыту и наблюдениям, утверждаю: дети, даже малыши, знают и ценят комизм, хотя видят его на свой лад. Они способны острить, нередко пытаются это делать, хотя успехи обычно редки, тем более на взгляд взрослых. Дети нуждаются в юморе, а потому мы видим улыбку на лице младенца не только из-за удовольствия поглощать или извергать пищу (последнее упоминал Фрейд), но и от радости общения и той игры, которую он воспринимает именно как шутку.

Область бессознательного у ребенка вполне развита, и если бы остроумие было связано с ней, то почему бы тогда дети, как полагал Фрейд, не знали комизма? Напротив, они бы чувствовали его более остро, чем взрослые, обременённые тяжёлыми думами.

Смех человекообразных обезьян. Знакомая мимика!

Мне кажется, с пониманием юмора, остроумия и комизма у детей если и возникают проблемы, то лишь потому, что у малолеток недостаточно развито сознание, недостаёт ума, чтобы верно сориентироваться в словесных хитросплетениях и потаённых смыслах.

Улыбка – сигнал удовольствия, возникающий вне сознания. В этом смысле этот рефлекс относится к области бессознательного. Улыбаются и смеются малыши-несмышлёныши, не имеющие понятия о юморе и остроумии. Улыбаются и смеются высшие обезьяны, и порой потому, что у них есть своё чувство комизма.

В книге американского популяризатора науки Ю. Линдена «Обезьяны, человек и язык» приведён такой случай. Шимпанзе Ушо и Люси неплохо овладели языком жестов и умели вести несложные беседы со своим воспитателем Роджером.

«У Люси были и собственные любимые игры, в которые она играла с Роджером. Иногда она отбирала у него наручные часы или какой-нибудь другой предмет и не желала отдавать до тех пор, пока он не изобразит жестом правильное название предмета. Ещё раньше Роджер заметил, что Ушо обладает своеобразным грубоватым чувством юмора. Однажды, прогуливаясь верхом на плечах у Роджера, Ушо помочилась на него, а затем изобразила знак “смешно”. При этом она выглядела весьма довольной собой».

Если учесть комментарий Ушо, есть все основания считать этот поступок проявлением остроумия. В чувстве юмора некоторые люди, предпочитающие шутки «ниже пояса», интеллектуально недалеко ушли от шимпанзе.

Смысл остроумия

Наша реакция на нечто внезапное двоякая. Если это может нам угрожать (резкий звук, неожиданная тень или фигура), мы пугаемся, вздрагиваем, вскрикиваем. Так происходит бессознательно. Рефлекс достался нам от диких предков: он характерен для всех позвоночных. Но когда вдруг «разряжается» умственное напряжение, да ещё с элементами познания нового, это приносит удовольствие.

Острота поражает своей неожиданностью. Главное – познание. Само по себе умственное напряжение легко снять: не думать об этом, вот и всё. Однако шутка, остроумная мысль, смешная ситуация подготавливает к тому, чтобы дождаться финала. Если он понравился, то вызывает улыбку или смех.

Мы переживаем момент озарения, внезапного открытия, откровения. Это не «экономия затраты энергии», а вспышка сознания, элемент творчества.

Даже в случае пошлого намека происходит нечто подобное, хотя и на уровне низком в прямом и в переносном смысле. Кому что нравится! Хотя физиологический результат одинаков: разрядка энергии. Это проявляется в активных движениях мышц лица, спазматических сотрясениях организма при сильном хохоте, появлении слёз, как будто от боли или горя.

Но таковы крайности. Чаще всего вызывает радостное чувство именно ощущение игры, когда ты находишься в приятном расположении духа, готов к восприятию шутки, тебя не обижающей. Например, мне, бородатому, нравится эпиграмма Лукиана (II век):

Если ты думаешь, что с бородой вырастает учёность, То бородатый козёл есть настоящий Платон.

Более смешон совет Лукиана:

Если ты скор на еду, но вял и медлителен в беге, Ешь ты ногами тогда, рот же для бега оставь.

Казалось бы, нелепость! Но – смешно. Почему? Отчасти именно потому, что абсурдно. Перефразируя теолога Тертул-лиана, можно сказать: радуюсь, ибо нелепо.

Но дело, конечно, не только в этом. Абсурдностью совета есть ногами, а бегать ртом скрывает очевидный намёк: если ты будешь бегать так же быстро, как поглощаешь пищу, станешь олимпийским чемпионом.

Приём доведения до абсурда порой вырождается в набор нелепостей просто для потехи. Например, замечательный поэт Николай Заболоцкий посвятил своему другу, Николаю Степанову, «Похвальное слово о Колином телосложении», где буддийский «пуп мудрости», предмет созерцания, превращается в нечто грандиозное:

Наконец, в средине чрева, Если скинешь ты тулуп, Обнаружить может дева Колоссально мощный пуп. Это чудо мирозданья У тебя, как котлован. Там построить можно зданье — Кафетерий и чулан. Приказав служанке Софе Торговать в твоем кафе, Ты там будешь кушать кофе, Развалившись на софе. Мы к тебе туда на святки Будем ездить из Москвы И играть с тобою в прятки, Прячась в заросли и рвы. Будем баловаться с Софой, У балкона сеять рожь… Коля, будет катастрофой, Коль постройки не начнешь!

При психоанализе «по Фрейду» данного произведения вскрывается немало пороков и вожделений, обуревавших автора. Восторженное любование пупом мужчины определённо свидетельствует о склонности к однополой любви. Выражение «воздвигнуть здание» может скрывать намёк на интимные отношения. Тем более что присутствует котлован.

А что делают, развалившись на софе? И что прячется в зарослях и рвах (если под этим предполагать тело человека), тем более, когда взрослые играют в прятки? Стремление баловаться ещё и с Софой (на софе) показывает склонность к содомии. Сеять рожь – аллегория совокупления, а если учесть понятие мать-земля, речь идёт об Эдиповом комплексе…

Не уверен, что такая пародия на психоанализ смешна, но ведь столь же хитроумно Фрейд выискивает в оговорках и сновидениях малейшие намёки на сексуальную патологию (которую он таковой подчас не считает).

Один из «мастеров абсурда» Даниил Хармс, входивший вместе с Заболоцким в питерскую группу Обериутов (Объединение реального искусства), в некоторых случаях так этим увлекался, что не замечал возможности для шутки. Вот его миниатюра:

Петров.

Эй, Комаров! Давай ловить комаров!

Комаров.

Нет, я к этому ещё не готов; Давай лучше ловить котов!

Мне кажется, было бы занятней дать первому фамилию Котов. Но в любом случае эта шутка не смешна. В ней недостаёт ни остроты, ни ума, то есть остроумия.

Одно из первых проявлений склонности к юмору связано у малышей с нелепостями, перевёртышами. Они улыбаются, слушая начало сказки Корнея Чуковского «Тарака-нище»: «Ехали медведи на велосипеде, / А за ними кот задом наперёд…»

Если интонация «игривая», с улыбкой, малыш так же отреагирует, а то и засмеётся, воображая комичное шествие зверей. Проще всего рассмешить маленького ребёнка, если показать знакомый ему предмет и назвать другим именем. Это он воспринимает как остроумную шутку.

Детский психолог советского времени Т.А. Репина писала о юморе детей 3—5 лет: «Дети подшучивают друг над другом, строят гримасы, говорят несуразности. И какое большое удовольствие получают они при этом! Так, один малыш любил говорить своей матери:

”Одень шубу, одень шапку, одень перчатки и садись пить чай” – и каждый раз сам громко смеялся своей шутке».

Многие взрослые воспринимают подобные «абсур-дизмы» радостно, как ребятишки. Возможно, в этом проявляется чувство возвращения в бесхитростное детство. Или – инфантильность мышления. Если нелепости входят в моду и рассчитаны на определённую аудиторию, успех гарантирован.

С возрастом приходит способность понимать остроты, для которых требуется, помимо всего прочего, некоторая сумма знаний. Вот пример блестящего остроумия от Бернарда Шоу.

В ресторане гремел джаз. Посетитель подозвал официанта:

– Ваши музыканты играют по заказу?

– Да, сэр.

– Передайте им этот фунт стерлингов. Пусть они сыграют в покер.

Тут игра слов и смыслов с элементами абсурда соответствует ситуации. Но если слушатель предположит, что заказано музыкальное шоу с названием «покер», острота пролетит мимо цели.

В чем тут проявилось подсознание? Громкий шум раздражал, мешая вести разговор. Надо было утихомирить музыкантов. Как это сделал Шоу, зависело от его интеллекта, а не от бессознательной «экономии затраты энергии на упразднение задержки».

Фрейд считал, что шутка, игра слов, каламбур снимают напряжение, которое создано ограничениями, наложенными на личность воспитанием, социальными нормами, логикой, грамматикой. Рушится эта искусственная плотина, и эмоции вырываются наружу, вызывая чувство удовлетворения.

В таком объяснении есть доля правды, особенно в приложении к скабрезным анекдотам, непристойным намёкам, облечённым в приличную форму. Конфликт внешнего и внутреннего, формы и содержания нередко вызывает смех. Но только ли в этом разгадка остроумия?

Французский философ Анри Бергсон в работе «Смех» писал: «Не существует комического вне собственно человеческого». Другое условие: «Смешное может всколыхнуть только очень спокойную, совершенно гладкую поверхность души. Равнодушие – его естественная среда». И ещё: «Смешное не может нравится тому, кто чувствует себя одиноким. Смех словно нуждается в отклике… Один человек, которого спросили, почему он не плакал, слушая проповедь, на которой все проливали слезы, ответил: “Я не этого прихода”… Сколько раз указывалось на то, что смех зрителей в зале раздается тем громче, чем зал полнее».

Бергсон отметил именно рассудочность остроумия: «В обществе людей, живущих только умом, вероятно, не плакали бы, но, пожалуй, всё-таки смеялись». Этот вывод можно подтвердить множеством примеров. Приведем один из наиболее ярких.

Гениальную эпиграмму сочинил поэт и библиограф Сергей Александрович Соболевский (1803—1870). Предельно малыми средствами он достиг сокрушительного результата. Его сочинение из шести строк и семи слов требует пояснений: необходимый информационный потенциал.

Парнас – в Греции гора богов и героев; Пегас – крылатый конь вдохновения. Исходный материал для эпиграммы – книга Н. Сушкова «Обоз к потомству» – многословная и пустяшная. Её первые строки: «Начну решительно, смело, с плеча, как многие, многие начинали! Начну… да вот беда: с чего начать? Как приступить к делу, которое пойдет на суд к потомству – ого! вот куда с первого слова занесло мои записки… мое поэтическое воображение!.. Тьфу, ты, проклятое самолюбие! Тьфу, ты, змей искуситель…»

Соболевский отозвался об этом опусе так:

Идет Обоз С Парнаса. Везет Навоз Пегаса.

Накопленная нами информация разряжается почти мгновенно. Реакция вызвана нашим сознанием. Тот, кто не знает, что такое Парнас и Пегас, не знаком с книгой Сушкова, не воспримет эпиграмму. Хотя и может улыбнуться: складно!

Мне доводилось писать несколько юмористических и сатирических сочинений. Обращаешься не к бессознательному, а к сознанию, стремясь вызвать у читателя осмысленный смех. Например:

«Скажи мне, кто я, и я скажу тебе, кто ты».

«Человек с открытым вырождением лица».

«Верный рецепт вечной молодости: умереть молодым».

«Лёгкая жизнь давалась ему с большим трудом».

Чтобы понять призыв – «Сотрём белые пятна до чёрных дыр!» – надо знать, что такое белые пятна в науке и чёрные дыры в астрофизике. Есть и более глубокий подтекст. Гипотеза Большого взрыва, предполагающая существование чёрных дыр, претендует на единственно верное объяснение рождения Вселенной, создавая иллюзию разгадки тайны бытия всего сущего.

Подобные сложные остроты встречаются редко, и они рассчитаны не на смех, а на размышления. Подавляющее большинство острот, анекдотов, эпиграмм, эпитафий доставляют интеллектуальное удовольствие лёгкостью восприятия, без большого напряжения ума.

Смех людей в зависимости от возраста, характера и ситуации

Фрейдист может воскликнуть: «Вот именно – удовольствие! А оно-то и есть сигнал из глубин бессознательного!». В общем виде – верно. Эмоции свойственны высшим животным, а у обезьян выражаются почти как у людей: они от горя впадают в истерику, мимикой выражают удивление или радость, от избытка чувств обнимаются. Однако мы, люди, потенциально наделены чувством юмора высокого уровня, до которого не могут подняться другие животные.

Повторю: смех бывает разный: глупый, умный, пошлый. Как верно заметил Ф.М. Достоевский, по качеству смеха проще всего или даже верней можно судить об уме и характере человека.

В подлинном остроумии – гармония смысла и подтекста, звучания слов. Это пробуждает чувство прекрасного, а неожиданный поворот мысли – радость озарения, пусть и по незначительному поводу.

«Путешествуя в мире очаровательных тайн, – писал Заболоцкий, – истинный художник снимает с вещей и явлений пленку повседневности и говорит своему читателю:

– То, что ты привык видеть ежедневно, то, по чему ты скользишь равнодушным взором, – на самом деле не обыденно, не буднично, но полно неизъяснимой прелести, большого внутреннего содержания, и в этом смысле – таинственно. Вот я снимаю пленку с твоих глаз: смотри на мир, работай в нем и радуйся, что ты – человек!»

…В этой главе примеров остроумия приведено больше, чем требовалось для анализа идей Фрейда. Книга, как любая шутка или сатира, предназначена читателю и должна ориентироваться на его интересы. Это определяет её структуру и стиль. Остроумие и любые продуманные тексты – продукт сознания. Именно со-знания, то есть совместного знания.

В завершение приведу финал стихотворения греческого поэта V века Феона Александрийского о светлом, очищающем смехе:

Слёзы даёт нам Сатурн, речи Меркурий, рожденье Юпитер; Гнев наш от Марса, сон от Луны, от Венеры желанье; Смех же исходит от Солнца: он заставляет смеяться Как человеческий ум, так равно и весь мир беспредельный.

Приоритет познания

Фрейд утверждает: «Приблизительно к тому времени, когда сексуальная жизнь ребёнка достигает своего первого расцвета, от 3-го до 5-го года, у него появляются также начала той деятельности, которой приписывают влечение к познанию.

Влечение к познанию не может быть причислено к элементарным компонентам влечений, но подчинено исключительно сексуальности. Его деятельность соответствует сублимированному способу овладевания, с другой стороны, оно работает энергией влечения к подглядыванию. Но его отношение к сексуальной жизни имеет особое значение, потому что мы узнали из психоанализа, что влечение к познанию у детей поразительно рано и неожиданно интенсивным образом останавливается на сексуальных проблемах, может быть, даже пробуждается ими».

Удивительное дело! Зигмунд Фрейд так увлечён своими теоретическими схемами, что перестал замечать очевидные факты, их опровергающие. Такие факты он читал, например, в работе Чарлза Дарвина о выражении эмоций у обезьян.

Да что там обезьяны – интеллектуалы среди животных. Достаточно понаблюдать за поведением щенков или котят, которых не сдерживают социальные ограничения и у которых заведомо нет комплекса Эдипа, чувства вины и ревности. Детёныши высших животных, как только обретут относительную самостоятельность, начинают исследовать окружающий мир. При желании можно и это поведение выводить из сексуальных позывов. Но вот что выяснили энтомологи.

У рабочих муравьёв есть индивидуальные особенности. Одни из них – большинство – пассивны, неагрессивны и выполняют рутинные работы в муравейнике. Другие стараются исследовать окружающую территорию. Их называют разведчиками. Вот что пишет советский учёный А.А. Захаров:

«Имеющихся данных по биологии муравьёв недостаточно, чтобы говорить о какой-либо иерархии особей в семье. Задача усложняется общинным укладом жизни муравьёв… Пока что можно предполагать существование в муравьиной общине лишь иерархии функциональных групп… Активные фуражиры (разведчики) Tapinoma karavaevi не только обнаруживают источники пищи, но и являются “поводырями” для групп пассивных фуражиров, которые не в состоянии отыскать на участке пищу и даже прийти к ней в первый раз по проложенному следу. В группе особей, рекрутированных из гнезда, муравей-разведчик играет роль вожака».

И ещё: «Особенности поведения являются столь же чёткими видовыми признаками, как и особенности строения тела. Поведение муравьёв – отражение образа жизни того или иного вида. Неудивительно, что муравьи-рабовладельцы, постоянно участвующие в походах за куколками, являются наиболее решительными инициативными муравьями…

Муравьи, ведущие постоянную охоту, как правило, весьма агрессивны и любознательны».

Можно ли такие два качества муравьёв, как агрессивность и любознательность, связывать с сексуальностью? Нет. Этот пример доказывает: влечение к познанию – первичный «элементарный компонент влечений», не подчинённый сексуальности.

Живое существо может обойтись без секса, но не без связей с окружающей средой, для чего необходим познавательный рефлекс. В муравьиной семье у многих особей он подавлен. Пожалуй, причина в первых самостоятельных действиях, когда у многих муравьёв закрепляется привычка выполнять ограниченный диапазон функций. (Подобным образом и у людей угасает любознательность.)

В эволюционном аспекте стремление к познанию окружающего мира было «заложено» в организмы значительно раньше, чем сексуальное чувство, которое для многих животных практически не имеет значения. Но всем – буквально всем! – необходимо питание, обмен веществ с окружающей средой. Инстинктом поисков наделены даже бактерии, корни растений.

…Биопсихолог Н.Н. Ладыгина-Котс написала книгу «Дитя шимпанзе и дитя человека в их инстинктах, эмоциях, играх, привычках и выразительных движениях» ( 1935), изложив результаты своих наблюдений за поведением маленького сына и «усыновлённого» детёныша шимпанзе. Многочисленные иллюстрации к тексту приведены в отдельном томе и подтверждают сказанное.

«Что может обрадовать, развеселить шимпанзе? – писала она. – Его рот осклабляется в улыбку немедленно, когда входит тот, кто ему мил, когда собирается общество, когда ему показывают новую вещь, когда его выводят в новую обстановку, когда его выпускают на свободу, когда дают волю и простор его деятельности, когда им занимаются, его развлекают и конечно когда ему дают вкусную еду.

Физическое благоденствие, вкусная еда, ласка, свобода, новые впечатления, общество, игра – всё это источники, дающие неисчерпаемый приток приятных стимулов, вызывающих ключом бьющую, бурную, буйную радость шимпанзе, сопровождающуюся улыбкой, смехом и своеобразными звуками».

Удовольствие от новизны, игры и общения сопряжено с исследовательским инстинктом, необходимым для развития мышления. Только благодаря ему, а также воспитанию и обучению беспомощный новорождённый несмышлёныш со временем становится мыслящим существом.

Это характерно в разной степени всем высшим животным, включая человека.

Глава 3 Эдипов комплекс психоанализа

Ты жива ещё, моя старушка? Жив и я. Привет тебе, привет! Пусть струится над твоей избушкой Тот вечерний несказанный свет. .......................................... Не буди того, что отмечталось, Не волнуй того, что не сбылось, — Слишком раннюю утрату и усталость Испытать мне в жизни довелось. И молиться не учи меня. Не надо! К старому возврата больше нет. Ты одна мне помощь и отрада, Ты одна мне несказанный свет… Сергей Есенин

Ключевое понятие фреидизма

В «Истории психологии» (1966) профессор М.Я. Ярошев-ский уделил немало места учению Зигмунда Фрейда:

«Фрейдовская концепция не только объявляла сексуальную энергию напряжений, возникающих в данный момент жизни индивида. Она датировала зарождение

сексуальных тенденций моментом, когда ребёнок касается материнской груди… Фрейд… рисует фантастическую картину превращений либидо, диффузная энергия которого не носит первоначально характера специфического сексуального импульса.

В концепции Фрейда выделяется стадия “автоэротизма”, когда объектом сексуальной энергии является собственный организм ребёнка. Его сменяет Эдипов комплекс – понятие, занявшее в психоанализе ключевую позицию».

О взглядах на психоанализ Ярошевского мы ещё поговорим. А пока предоставим слово по данному ключевому понятию его автору. В двадцать первой лекции по «Введению в психоанализ» он пояснил свою идею:

«Мы называем мать первым объектом любви. Мы говорим именно о любви, когда выдвигаем на первый план душевную сторону сексуальных стремлений и отодвигаем назад или хотим на какой-то момент забыть лежащие в основе физические, или “чувственные”, требования влечений. К тому времени, когда мать становится объектом любви, у ребёнка уже началась также психическая работа вытеснения, которая лишает его знания какой-то части своих сексуальных целей. К этому выбору матери объектом любви присоединяется всё то, что под названием Эдипова комплекса приобрело такое большое значение в психоаналитическом объяснении неврозов и, может быть, сыграло не меньшую роль в сопротивлении психоанализу».

Он сослался на попытку врача во время Первой мировой войны рассказать коллегам и начальникам о психоанализе. Когда речь зашла о Эдиповом комплексе, ему запретили высказывать столь гнусные вещи.

«А теперь вы с нетерпением хотите узнать, что же такое этот страшный Эдипов комплекс, – продолжает Фрейд. – Само имя вам говорит об этом. Вы все знаете греческое сказание о царе Эдипе, которому судьбой было предопределено убить своего отца и взять в жены мать, который делает всё, чтобы избежать исполнения предсказаний оракула, и после того, как узнаёт, что по незнанию всё-таки совершил оба этих преступления, в наказание выкалывает себе глаза».

В трагедии Софокла пересказан миф о царе Эдипе. Главная идея: для человека существует предопределение, судьба, которую ведают только боги, а от них может узнать оракул. О том же можно прочесть в «Мифологической библиотеке» Аполлодора, греческого автора II века до н.э.

Как подлинный герой Эдип отличался и физической мощью, и незаурядным умом. В порыве гнева он убил царя Фив Лаия (не зная, что это царь) и расправился с его свитой (лишь один из них смог убежать). Эдип разгадал загадку чудовища Сфинги (Сфинкса), освободив от его тирании Фивы, был провозглашён царём и повенчан с вдовой Лаия Иокастой.

Трагедия Софокла начинается с сообщения о том, что жители Фив, где царствует Эдип, испытывают разные напасти. Брат царицы Креонт говорит, что бог Солнца Феб возвестил: такова месть богов за смерть Лаия. Надо найти и покарать его убийцу. (Креонт мог узнать от спасшегося слуги Лаия, что убийца похож на Эдипа.)

Вернёмся к тексту Фрейда:

«Произведение аттического поэта изображает, как благодаря искусно задерживаемому и опять возбуждаемому всё новыми уликами расследованию постепенно раскрывается давно совершённое преступление Эдипа; в этом отношении оно имеет определённое сходство с ходом психоанализа. В процессе диалога оказывается, что ослеплённая (горем. – Р.Б.) мать-супруга Иокаста противится продолжению расследования. Она ссылается на то, что многим людям приходится видеть во сне, будто они имеют сношения с матерью, но на сны не стоит обращать внимания.

Мы не считаем сновидения маловажными, и меньше всего типичные сновидения, такие, которые снятся многим людям, и не сомневаемся, что упомянутое Иокастой сновидение тесно связано со странным и страшным содержанием сказания».

Фрейд приводит слова Иокасты из трагедии так, словно это факт. По его словам, она сослалась на то, «что многим людям приходится видеть во сне, будто они имеют сношения с матерью». Хотя у Софокла царица говорит иначе:

Грех с матерью? Иной и в вещем сне Его свершит; и чем скорей забудет, Тем легче жизнь перенесёт свою.

Она лишь имеет в виду, что во сне кто-нибудь может совершить грех с матерью, и этому не следует придавать серьёзного значения. Только и всего. А Эдип признаётся, что в молодости покинул отца и мать (он не знал, что они у него приёмные) из-за предсказания оракула, что ему суждено их убить.

«Удивительно, что трагедия Софокла не вызывает у слушателя по меньшей мере возмущённого протеста… – писал Фрейд. – Потому что, в сущности, эта трагедия – безнравственная пьеса, она снимает с человека нравственную ответственность, показывает божественные силы как организаторов преступления и бессилие нравственных побуждений человека, сопротивляющихся преступлению».

Но вера в судьбу не обязательно предполагает кару свыше. Эта мысль укоренилась в христианстве, где за все события в Мире ответственен Господь (хотя и сатана не дремлет). В Античности верили: многое зависит от конфликта богов, покровительствующих тому или иному человеку, что у каждого свой гений, а Рок может быть следствием независимых от воли богов событий.

Трагедия Софокла никогда и нигде не вызывала протеста, ибо основана на мифе, который не предполагает безнравственных подтекстов (в отличие от некоторых предположений Фрейда). Моральные побуждения людей в трагедии показаны вполне корректно.

По словам Фрейда: «Можно было бы легко представить себе, что материал сказания имеет целью обвинить богов и судьбу, и в руках критичного Еврипида, который был с богами не в ладах, это, вероятно, и стало бы таким обвинением. Но у верующего Софокла о таком использовании сказания не может быть и речи; преодолеть затруднения помогает богобоязненная изворотливость, подчиняющая высшую нравственность воле богов, даже если она предписывает преступление.

Я не могу считать, что эта мораль относится к сильным сторонам пьесы, но она не имеет значения для производимого ею впечатления. Слушатель реагирует не на неё, а на тайный смысл и содержание сказания. Он реагирует так, как будто путем самоанализа обнаружил в себе Эдипов комплекс и разоблачил волю богов и оракула как замаскированное под возвышенное собственное бессознательное. Он как будто вспоминает желания устранить отца и взять вместо него в жены мать и ужасается им. И голос поэта он понимает так, как будто тот хотел ему сказать: напрасно ты противишься своей ответственности и уверяешь, что боролся против этих преступных намерений. Ты всё-таки виноват, потому что не смог их уничтожить; они существуют в тебе бессознательно. И в этом заключается психологическая правда. Даже если человек вытеснил свои дурные побуждения в бессознательное и хотел бы убедить себя, что он за них не ответствен, он всё-таки вынужден чувствовать эту ответственность как чувство вины от неизвестной ему причины».

Странное толкование эмоций зрителя, якобы испытывающего тайное желание убить отца и жениться на матери, из-за чего испытывает острое чувство вины, вытесненное в глубины души. Вместо доказательства Фрейд применяет религиозный метод внушения со ссылкой на науку: «И в этом заключается психологическая правда»!

Было бы допустимо сослаться на свои переживания и тайные помыслы при чтении трагедии Софокла. Но имеется в виду некий зритель. Кто он по национальности и социальному положению? В какой он стране? Или это любой человек, вскормленный грудью женщины?

Можно фантазировать дальше. Если Ромула и Рема согласно легенде (такой же, как миф об Эдипе) вскормила волчица, то они будут испытывать звериную страсть к ней? Или они бессознательно перенесут эту страсть на неведомую им мать?

Фрейд использует аргумент внушения: «Совершенно несомненно, что в Эдиповом комплексе можно видеть один из самых важных источников сознания вины, которое так часто мучает невротиков».

Складывается парадоксальная ситуация. Приписав виртуальному «общечеловеку» сексуальную страсть к матери и ревность к отцу, Фрейд не испытывает ни тени сомнений, а тем более своей вины за настойчивое внушение читателю этих противоестественных – с позиций здравого смысла и традиционной нравственности – чувств.

«Итак, – делает вывод Фрейд, – что же можно узнать об Эдиповом комплексе при непосредственном наблюдении за ребенком в период выбора объекта до наступления латентного периода? Легко заметить, что маленький мужчина один хочет обладать матерью, воспринимает присутствие отца как помеху, возмущается, когда тот позволяет себе нежности по отношению к матери, выражает свое удовольствие, если отец уезжает или отсутствует. Часто он выражает свои чувства словами, обещая матери жениться на ней. Скажут, что этого мало по сравнению с деяниями Эдипа, но на самом деле достаточно, в зародыше это то же самое».

Как заметить, что младенец хочет обладать матерью один? Для этого нужен пристрастный взгляд или личный опыт, демонстрирующий не правило, а исключение. За свою жизнь, наблюдая десятки младенцев, я не припомню ни одного случая, подходящего под Эдипов комплекс.

И при чём тут деяния Эдипа? Он же не ведал, что творил! Был убеждён, что ушёл от отца и матери, что убил незнакомца, женившись на вдове неизвестного ему царя.

Пародия на Эдипов комплекс

Но Зигмунд Фрейд не остановился на анализе индивидуальной психологии (тогда можно было бы рассматривать «комплекс Эдипа» как более или менее редкий психический феномен). Он подчеркнул, что речь идёт о всеобщем законе психологии личности и общества:

«В исследовании о происхождении человеческой религии и нравственности, которое я опубликовал в 1913 г. под названием “Тотем и табу”, я высказал предположение, что, возможно, человечество в целом приобрело свое сознание вины, источник религии и нравственности, в начале своей истории из Эдипова комплекса».

Смелое заявление. Как бы к нему ни относиться, приходится помнить, что высказал его знаменитый психиатр. Поэтому вопрос о его философских взглядах, даже если они вызывают недоуменные вопросы, отходит на задний план. Практика – критерий истины в том случае, когда речь идёт о борьбе с болезнями.

…В истории разных наук бывали периоды, когда господствовали идеи, от которых позже пришлось отказаться. Это не мешало практическим достижениям. На основе алхимии осуществили немало замечательных синтезов, изобрели порох. Не зная основ медицины и фармакологии, люди создали много полезных снадобий. Может быть, представления об Эдиповом комплексе на практике приносят пользу?

Литератор в «чужом огороде»

К ленинградскому психиатру явился пациент с жалобой на отсутствие аппетита, апатию, приступы безотчетной тоски, меланхолии. Не обнаружив у него признаков болезни и узнав, что лекарства не дают положительного эффекта, врач посоветовал:

– Рекомендую три раза в день, перед завтраком, обедом и ужином читать по одному юмористическому рассказу Михаила Зощенко.

– Увы, мне это не поможет, – ответил пациент. – Я и есть Зощенко.

Этот анекдот похож на правду. Замечательного писателя, которого публика воспринимала как смехотворца, временами мучили тяжёлые нервные расстройства.

«Чем ближе я знакомился с Михаилом Михайловичем, – вспоминал драматург Е.Л. Шварц, – тем больше уважал его, но вместе с тем отчетливо видел в нем нечто неожиданное, даже чудаческое. Рассуждения его очень уж не походили на сочинения. В них начисто отсутствовало чувство юмора. Они отвечали строгой и суровой, и, как бы точнее сказать, болезненной стороне его существа».

С этим своим душевным недугом Зощенко боролся много лет и об этом поведал читателям в двух повестях, которые можно называть научно-художественными исследованиями – редким синтезом литературы, психологии, философии.

Писатель изложил фундаментальные научные знания в доступном миллионам людей стиле, приведя много реальных жизненных примеров. Эти его произведения содержат идеи, ценные для теоретической психологии и полезные психиатрам-практикам, их пациентам, а также каждому из нас.

В довоенное время, когда учение Зигмунда Фрейда обрело мировую известность, а в США и в некоторых европейских странах пользовалось огромной популярностью,

Зощенко в нём не только усомнился, сославшись на опыт борьбы с собственным психическим недугом, но и проявил неплохое знание теоретических основ науки о духовной сфере человека.

…В 1934 году, через 3 0 лет после того, как Павлову вручили Нобелевскую премию, он прислал Зощенко приглашение на свои знаменитые «среды», где специалисты обсуждали актуальные проблемы физиологии и психологии высшей нервной деятельности.

Журнал «Звезда» опубликовал повесть писателя «Возвращенная молодость». Позже сам автор отзывался о ней с прохладцей. По его мнению, «она была неполной и однобокой». Однако отметил: «Ученые разговаривали со мной почти как с равным. И я даже стал получать повестки на заседания в Институте мозга».

Иван Петрович Павлов показал, что обладает чувством юмора и с уважением относится к творчеству Зощенко. Ведь упомянутое сочинение писатель начал с ироничного извинения в адрес группы лиц, «так сказать, причастных к медицине» (перечисляются врачи, фельдшера, «заведующие аптеками с ихними жёнами, родственниками, знакомыми и соседями»).

Автор просил у них снисхождения и обещал так же отнестись к повестям и рассказам, написанным «врачом, или родственником этого врача, или его соседом». Мол, он, «работая в своем деле, мимоходом и, так сказать, как свинья, забрёл в чужой огород, наследил и, чего доброго, сожрал чужую брюкву».

Авторитетный ученый мог не принимать всерьез такого зубоскала. Но Павлов непредвзято прочел повесть Зощенко, который определил её как «научный труд, изложенный, правда, простым, отчасти бестолковым бытовым языком, доступным в силу знакомых сочетаний самым разнообразным слоям населения, не имеющим ни научной подготовки, ни смелости или желания узнать, что творится за всей поверхностью жизни».

В этой работе, а затем в следующей («Перед восходом солнца») Зощенко выступил как начинатель нового жанра: научно-популярной публицистики. Он не только пересказывал основы современной психологии, но и критически их осмысливал, приводя примеры из своего жизненного опыта.

Такое творческое отношение к науке пришлось по душе И.П. Павлову. Сам он был новатором и человеком смелым (что свойственно новаторам). Когда в конце 1934 года, после убийства в Ленинграде С.М. Кирова ужесточился государственный режим, Иван Петрович написал в Совет Народных Комиссаров СССР гневное письмо, обвиняя власти в терроре, фашизме и разжигании мировой революции.

Впрочем, год спустя в Рязани он в ответ на приветствия сказал: «И раньше случались чествования представителей науки. Но это были чествования в узком кругу людей, так сказать, того же сорта… У нас теперь чествует науку весь народ. Это я видел сегодня утром и при встрече на вокзале, и в колхозе, и когда приезжал сюда».

М. Зощенко постарался приобщить к достижениям И.П. Павлова массового читателя. Писатель и впрямь покусился на «чужую брюкву», причислив свой труд к разряду научных. И всё-таки не без веских оснований: иначе великий ученый пресек бы подобные притязания зарвавшегося беллетриста.

Один из сюжетов, вкрапленных в повесть, должен был заинтересовать академика, распространявшего результаты физиологических опытов на отдельные проявления духовной жизни не только у животных, но и у людей. Вот как Михаил Михайлович описал поведение обезьян в клетке:

«Они ужасно бесновались, каждую секунду были в движении… Это был настоящий и даже, говоря возвышенным языком, великолепный пир здоровья и жизни…

Один посетитель зверинца… долго и любовно следивший за обезьянами, схватив без слов мою палку, ударил ею одну из обезьян по морде, не очень, правда, сильно, но чрезвычайно обидно и коварно, хотя бы с точки зрения остального человечества.

Обезьяна ужасно завизжала, начала кидаться, царапаться и грызть железные прутья… А какая-то сострадательная дама, сожалея о случившемся, подала пострадавшей обезьянке ветку винограда. Тотчас обезьянка мирно заулыбалась, начала торопливо жрать виноград, запихивая его за обе щеки. Довольство и счастье светились на ее мордочке…

“ Ну-те, – подумал автор, – ударьте меня палкой по морде. Навряд ли я так скоро отойду. Пожалуй, виноград я сразу кушать не стану. Да и спать, пожалуй, не лягу. А буду на кровати ворочаться до утра, вспоминая оскорбление действием…”

Нет, автор рассказал маленькую историю вовсе не в христианском смысле… дескать, если тебя ударили по морде, то подставь еще что-нибудь подобное для удара».

Он хотел показать, «как работает здоровый мозг, не искушённый культурой, привычками и предрассудками». И сделал вывод: навязчивые воспоминания утомляют мозг, заставляя его беспрерывно работать, переходя в привычку, а то и в нервное заболевание, чему способствует «замкнутая и одинокая жизнь, вне общественных интересов». Предупреждение душевного недуга состоит «в правильном и разумном отдыхе».

Конечно, прямое сопоставление психики обезьяны и человека требует убедительного обоснования, чем писатель утруждать себя не стал. Но в те же годы И.П. Павлов доказал: в ряде случаев подобные аналогии допустимы. Например, в докладе «Физиология высшей нервной деятельности» (на XIV Международном физиологическом конгрессе в Риме в 1932 году) он говорил, ссылаясь на свои опыты над собаками: «Вся наша работа постепенно привела нас к установке разных типов нервной системы у наших животных… Наша систематизация типов совпала с древней классификацией так называемых темпераментов».

Оценивая поведение жизнерадостной и быстро восстанавливающей душевное равновесие обезьяны, писатель допустил упрощение: ведь не у всех высших животных безраздельно господствует подобный психический тип. И у них есть своеобразные невротики или холерики (так Павлов называл сильных и возбудимых животных), флегматики, даже меланхолики: «они чрезвычайно легко подпадают внешнему торможению… Они трусливы и суетливы», – пояснял ученый.

Зощенко наблюдал обезьяну уравновешенного типа; по словам великого физиолога, таких «не удалось сделать нервнобольными даже столкновением противоположных процессов, что представляет собой особенно болезнетворный прием».

Значит, дело не только в окружающей среде, воздействующей на психику. Если даже у высших животных существуют те же главные типы темпераментов, душевного склада, что и у всех нас, надо учитывать врожденную (или приобретённую в младенчестве?) предопределенность основ личности. На этом уровне мы немногим отличаемся (тем более, в лучшую сторону) от высших обезьян, а то и собак. Такой вывод сделал Павлов и – вслед за ним – Зощенко.

Это, конечно, не означает, будто поведение людей определяется инстинктами. Даже у высших животных важную роль в принятии решений играет рассудочная деятельность (хотя нам трудно представить себе, как это происходит). Что уже тогда говорить о человеке!

Как показывают наблюдения за малышами людей и высших обезьян, до одного года наши четырёхрукие родственники имеют преимущество перед двуногими (которые до этого возраста чаще всего предпочитают двигаться на четырёх конечностях). В возрасте двух лет по своей сообразительности они сравниваются. С развитием речи ребёнок человека всё более опережает по интеллектуальным способностям детёныша обезьян.

Логично предположить, что по мере того, как в малыше пробуждается сознание, эта область духовной сферы начинает играть в жизни человека всё более важную и ответственную роль. Если бы этого не происходило, мы бы до сих пор находились в состоянии наших обезьяноподобных предков, ещё не научившихся пользоваться огнём и создавать орудия труда.

Наш головной мозг крупней (относительно массы нашего тела) и сложней организован, чем у прочих животных. Особенно хорошо развит у нас, даже по сравнению с ближайшим родственным видом или даже предком – неандертальским человеком – речевой центр. В этом смысле можно утверждать, что речь создала наш биологический вид.

И.П. Павлов при изучении психических явлений опирался на изучение безусловных и условных рефлексов, проводил опыты на высших животных, сопоставляя полученные результаты с материалами, полученными при изучении психически больных и здоровых людей. В начале ХХ века, когда были опубликованы крупные работы З. Фрейда «Толкование сновидений» и «Психология обыденной жизни», И.П. Павлов писал:

«В сущности нас интересует в жизни только одно: наше психическое содержание. Однако механизм его был и есть окутан для нас глубоким мраком. Все ресурсы человека – искусство, религия, литература, философия и исторические науки – всё это соединяется, чтобы бросить луч света в этот мрак. Но человек располагает ещё одним могущественным ресурсом: естественно-научным изучением с его строго объективными методами. Это изучение делает с каждым днём… грандиозные успехи».

Последующее столетие доказало его правоту. Можно ли то же утверждать в отношении учения З. Фрейда? Нет. Оно чрезмерно субъективно и в этом отношении ближе к философии и религии, чем к науке.

На примерах из жизни великих людей и заурядных обывателей Михаил Зощенко обобщил: «За порогом сознания создаются… не только многие болезни и недомогания, но и основные склонности, привычки, характер и даже подчас вся судьба».

Мысль эту высказывал и Фрейд, а до него некоторые философы и психологи. Действительно, работа сердца и всех внутренних органов, ходьба, мимика, жесты, произношение слов и многое другое у нас происходят как бы сами собой, без участия сознания. То же относится ко многим аспектам нашего духовного бытия.

Свет научной мысли

«Мои медицинские рассуждения не списаны с книг, – писал Зощенко. – Я был той собакой, над которой произвёл все опыты». Ссылка на подопытную собаку указывает на знание писателем работ академика И.П. Павлова. Об этом же свидетельствует и его научно-художественное исследование «Перед восходом солнца», опубликованное в журнале «Звезда» в 1943 году.

Подзаголовком могли бы стать слова автора: «Как я избавился от многих ненужных огорчений и стал счастливым». Эта повесть заслуживает особого внимания, потому что явилась оригинальной даже для этого оригинального писателя. Здесь в общем виде изложен способ преодоления «ненужных» душевных страданий:

«Я убрал то, что мне мешало, – неверные условные рефлексы, ошибочно возникшие в моем сознании. Я уничтожил ложную связь между ними. Я разорвал “временные связи”, как называл их Павлов». Добиться этого было нелегко.

Зощенко с юности испытывал приступы хандры и тоски: «Я стремился к людям, меня радовала жизнь, я искал друзей, любви, счастливых встреч… Но я ни в чём этом не находил себе утешения. Всё тускнело в моих руках. Хандра преследовала меня на каждом шагу.

Я был несчастен, не зная почему.

Но мне было восемнадцать лет, и я нашёл объяснение.

“Мир ужасен, – подумал я. – Люди пошлы. Их поступки комичны. Я не баран из этого стада”…

Дружеский шарж на М. Зощенко.

Рисунок Кукрыниксов

Конечно, я знал, что бывают иные взгляды – радостные, даже восторженные. Но я не уважал людей, которые были способны плясать под грубую и пошлую музыку жизни…

Я хотел умереть, так как не видел иного исхода.

Осенью 1914 года началась мировая война, и я, бросив университет, ушёл в армию, чтоб на фронте с достоинством умереть за свою страну, за свою родину.

Однако на войне я почти перестал испытывать тоску… И я на войне впервые почувствовал себя счастливым.

Я подумал: отчего это так? И пришёл к мысли, что здесь я нашёл прекрасных товарищей и вот почему перестал хандрить. Это было логично.

Я служил в Мингрельском полку Кавказской гренадёрской дивизии. Мы очень дружно жили. И солдаты, и офицеры. Впрочем, может быть, тогда мне так казалось.

В девятнадцать лет я уже был поручиком.

В двадцать лет имел пять орденов и был представлен в капитаны.

Это не означало, что я был герой. Это означало, что два года подряд я был на позициях.

Я участвовал во многих боях, был ранен, отравлен газами. Испортил сердце. Тем не менее радостное моё состояние почти не исчезало».

Чем объяснить столь странное средство избавления от депрессии? Вот и М.Ю. Лермонтова оставила хандра, когда он был сослан на Кавказ и участвовал в боях.

Если обратиться к учению Фрейда, придётся сильно напрячь свою фантазию, чтобы свести концы с концами. Он выводил войны из агрессивности, свойственной людям. Зощенко этим качеством не обладал и пошёл на войну, по его признанию, чтобы умереть героем на поле боя. (По Фрейду, у него была тяга к смерти; но он её вовсе не искал, а лишь иногда бравировал своим бесстрашием, выходя под пули.)

Проще и разумней предположить, что на войне он реализовал не тягу к смерти или свою звериную агрессивность, а приобрёл смысл жизни. Он стал частью воинского сообщества. И ему повезло, что там, где он служил, преобладал дух товарищества.

Кстати, начальником штаба этой дивизии был будущий Маршал Советского Союза Б.М. Шапошников, один из главных организаторов нашей победы в Великой Отечественной войне. А тогда, весной 1917 года, после буржуазного переворота и отречения царя вышел приказ о «демократии» в армии, выборности командиров, и начались расстрелы неугодных офицеров и генералов. В дивизии Шапошникова сохранялся порядок, а он был избран начальником.

После революции, вернувшись в Петроград, Зощенко полгода прослужил в Красной армии и был комиссован по здоровью. Он стал скитаться по России, а душевный недуг накатывался на него с новой силой. С 1921 года он стал писателем. Но депрессия не проходила. У него обнаружились болезни желудка, сердца, печени (они могли быть связаны с неполадками в психике).

По совету врачей Зощенко лечился пилюлями, водами, разными процедурами. Не помогли курорты и санатории, путешествия, купания, развлечения. Он решил, что причина тоски в более высоком своём интеллектуальном уровне по сравнению с окружающими.

В Сочи он познакомился с оригинальным человеком: « Минимум два раза в год его вынимали из петли, в которую он влезал, оттого, что его мучила беспричинная тоска». Зощенко познакомился с ним: «Я предполагал увидеть мудрость, ум, переполненный знаниями, и скорбную улыбку гения, который должен уживаться на нашей бренной земле…

Передо мной был самый заурядный человек, с пошлыми мыслями и с тупыми желаниями».

Выходит, депрессия поражает не обязательно нервного интеллектуала, исполненного мировой скорбью и разочарованного в жизни… Хотя, как знать, не могут ли тупые желания и пошлые мысли вызывать у человека неосознанное отвращение к самому себе?

Зощенко об этом не задумался. А мне приходит на память признание актёра Счастливцева из пьесы А.Н. Островского «Лес». Он после полуголодной жизни, скитаний по России остановился у тётушки своей, помещицы. Сытое безделье неделю, другую. И тут настойчивая мысль : «А не удавиться ли мне?» Улучшил момент и сбежал из «тёплого гнёздышка».

Мораль ясна: для нормального человека в жизни должно быть нечто большее, чем сытость и комфорт. Вот и знакомый Зощенко, склонный к суициду, мог в чём-то походить на Счастливцева.

Впрочем, психическое заболевание, мучившее Михаила Михайловича, не было связано с вселенской тоской или бессмысленностью бытия. Причина болезни крылась в событиях собственной жизни. Что же произошло? Чтобы выяснить это, он вспоминал случаи, вызвавшие у него сильные переживания. Но пестрая мозаика историй не складывалась в единую картину.

Обратившись к трудам ученых, он пытался понять тайны глубин сознания, куда не проникает свет разума. Узнал, что существует рефлекс – «своеобразный ответ организма на любое раздражение, которое ребенок получает извне. Эта реакция, этот ответ и является защитой организма от опасностей… Стало быть, не хаос, а строжайший порядок, освященный тысячелетиями, охраняет маленькое существо».

От первого знакомства с окружающим миром, когда у ребенка складываются и закрепляются рефлекторные связи, во многом зависят особенности психики взрослого человека. А проникнуть в далекий забытый мир детства помогают сновидения.

Однажды писатель увидел во сне тигров и руку, тянущуюся из стены. Рассказал о кошмаре психиатру. И услышал ответ:

– Это более чем ясно. Ваши родители слишком рано повели вас в зоологический сад. Там вы видели слона. Он напугал вас своим хоботом. Рука – это хобот. Хобот – это фаллос. У вас сексуальная травма.

Таково было толкование сновидения по Зигмунду Фрейду, и врач следовал именно ему: «В каждом поступке ребёнка и взрослого он видел сексуальное. Каждый сон расшифровывал как сон эротомана».

Михаилу Зощенко подобный подход к психике здорового человека показался сомнительным. Фрейд видел источник нервных страданий в столкновении атавистических влечений с чувством культурного человека. Вытесненные в глубины подсознания, они прорываются в сферу разума, вызывая душевные болезни.

В некоторых своих снах Зощенко пытался найти проявление Эдипова комплекса, позже подавленного рассудком, что вызвало скрытое чувство вины. Но после здравых размышлений пришёл к выводу: всплывший во сне образ материнской груди «увязан с чувством голода, а не эроса».

А если вожделение к пище сродни эротическому влечению? Тогда надо решить, какое из этих чувств первично. Питание, обмен веществ – непременное свойство любого живого организма. Размножение – средство сохранения популяции, вида. Для индивида оно не имеет такого жизненно необходимого значения как дыхание, питание.

В лекции «Здоровое и больное состояние больших полушарий» И.П. Павлов привёл пример первичности именно пищевого безусловного рефлекса. Во время Гражданской войны приходилось голодать работникам его лаборатории, а также экспериментальным животным. «На таких животных почти невозможно было вести работы с условными рефлексами… Все работы выходили на одну тему влияния голода на условные рефлексы». Те же собаки по условиям опытов не имели возможности удовлетворить свои сексуальные потребности. Но это никак не сказывалось на ходе экспериментов.

Энтомолог может напомнить: таракан, лишённый головы, способен некоторое время двигаться и даже совокупляться. Казалось бы, в этом случае пищевой рефлекс отсутствует, а сексуальный остаётся. Не он ли первичен?

Однако у насекомого «задним» отделом тела руководит в значительной мере автономный ганглий. У высших животных такого резкого разделения нет, у них главнейшие функции сосредоточены в головном мозге. Или современный человек в своих психических реакциях ближе к таракану, чем к собаке или обезьяне?

Сомнительность придуманного Зигмундом Фрейдом комплекса ещё и в том, что легендарный Эдип, воспетый 2,5 тысячелетия назад Софоклом, ни в каком из вариантов мифа не страдал подобным недугом.

Разве он убил родного отца по причине ревности к матери? Нет, он и не знал, кто это был. Разве он женился на вдовствующей царице, воспылав к ней любовью? Нет, это был вынужденный брак. Узнав о том, кто его родные родители, он не возликовал, хотя бы в глубине души, освободившись от Эдипова комплекса, а впал в глубокое отчаяние.

В финале трагедии Эсхила Старец произносит:

О сыны земли фиванской! Вот, глядите: вот Эдип, Он, постигший мудрость Сфинкса, он, прославленнейший царь. Всем тогда была завидна доля баловня Судьбы — И она ж в пучину горя ввергла страшную его. Жди же, смертный, в каждой жизни завершающего дня; Не считай счастливым мужа под улыбкой божества Раньше, чем стопой безбольной рубежа коснётся он.

Суть мифа проста: от судьбы не уйдешь. За преступление, даже нечаянное, рано или поздно придёт расплата. Никто не знает (не считая богов и оракулов), что может произойти с человеком.

В «Опытах» французского философа и писателя Мишеля Монтеня есть глава: «О том, что нельзя судить, счастлив ли кто-нибудь, пока он не умер». Приведя несколько поучительных примеров, он заключил: «Оценивая жизнь других, я неизменно учитываю, каков был конец её, и на этот счёт главнейшее из моих упований состоит в том, чтобы моя собственная жизнь закончилась достаточно хорошо, то есть спокойно и неприметно».

История Эдипа призвана показать именно это. Напрасно и необоснованно Фрейд считал её безнравственной. Он истолковал её на свой лад, приписав Эдипу психическую аномалию, которой у него не было.

Есть ли подобный комплекс у других людей? Возможно. Психических отклонений предостаточно. Тот, кто поверит в эту гипотезу Фрейда и даст волю своей фантазии, может найти у себя Эдипов комплекс. Это не избавит его от неврозов и депрессий, но, скорее всего, станет их причиной.

…На собственном опыте Зощенко убедился: поиски причин душевного недуга и лечения «по Фрейду» не дают положительного эффекта. Венский психиатр настолько уверовал в эту гипотезу, что придал ей универсальный характер. А она ни в коей мере не раскрывает физиологические основы высшей нервной деятельности.

Полвека назад американский философ Г.К. Уэллс в фундаментальной работе «Павлов и Фрейд» отметил: «Позиция Павлова в отношении психологии и психиатрии состоит в утверждении, что они не могут стать точными науками, если не будут прочно базироваться на физиологии и патофизиологии высшей нервной деятельности. Позиция Фрейда состоит в том, что хотя психическая деятельность и является функцией мозга, она тем не менее представляет собой независимое явление и что научная психология и психиатрия могут быть построены без помощи физиологии мозга».

И.П. Павлов высказался так: «Когда я думаю сейчас о Фрейде и о себе, мне представляются две партии горнорабочих, которые начали копать железнодорожный туннель в подошве большой горы – человеческой психики. Разница состоит, однако, в том, что Фрейд взял немного вниз и зарылся в дебрях бессознательного, а мы добрались уже до света».

К тому же выводу пришел и Зощенко. Отталкиваясь от данных физиологии, он писал: «Высший этаж – кора мозга и подкорковые центры. Здесь источники приобретённых навыков, центры условных рефлексов, нашей логики, речи. Здесь – наше сознание. Нижний этаж – источник наследственных рефлексов, источник животных навыков, животных инстинктов…

Высший этаж мыслит словами. Нижний – образами. Можно допустить, что такое образное мышление свойственно животному и в одинаковой мере младенцу».

Учёные выяснили, что мозг вдобавок разделён на левую и правую половины, которые не только взаимодействуют, но и конфликтуют. Но общая схема, нарисованная Михаилом

Михайловичем, остается верной. Она помогла ему навести порядок в собственном духовном мире:

«Почему давние страхи простились с моей особой? Они простились только лишь потому, что свет моего разума осветил нелогичность их существования».

Так нейтрализуются опаснейшие неврозы и стрессы. Важную роль играет сам выход из состояния неопределённости, нервного напряжения и разбалансировки сознания, названного академиком П.В. Симоновым «болезнью неведения».

«Моя голова, – констатировал Зощенко, – стала необыкновенно ясной, сердце было раскрыто, воля свободна». И ещё: «Я вспомнил множество историй разорванных и не-разорванных связей. И все они с математической точностью утверждали законы, открытые Павловым. И в норме, и в патологии законы условных рефлексов были непогрешимы».

Г. К. Уэллс пришел к выводу: «Павлов сделал очень много для того, чтобы лишить психику таинственности, в то время как Фрейд фактически углублял и осложнял эту таинственность».

Трагикомедия положений

Многие писатели и журналисты увлеклись психоанализом, расписывая его на все лады. Они выискивают в глубинах своего и чужого сознания образы и символы, которые можно толковать как симптомы подавленной гиперсексуальности, характерной якобы для младенчества и переходящей в «Эдипов комплекс».

Михаил Зощенко не поддался искушениям такого модного в то время подхода. Предпочёл объективный метод, внедренный в психологию Иваном Петровичем Павловым. И это помогло ему победить свои постоянные депрессии.

Можно возразить: это же один частный случай! Мало ли какие бывают причины психических болезней. Зощенко проверял на себе разные способы лечения. Не исключено, что для человека такого умственного и морального склада, как он, действенен рациональный метод «по Павлову», а для того, кто склонен к мистике и легко поддаётся внушению, больше подойдёт психоанализ «по Фрейду».

Именно таким мог бы оказаться умственно недоразвитый и морально ущербный его знакомый, склонный к самоубийству. Ведь ему бесполезно пояснять: будь достойным человеком, обрети знания, расширь свой умственный кругозор, стань полноценным членом общества, найди для себя цель в жизни, которая выше примитивных животных потребностей.

Проще убедить его в том, что страдает от Эдипова комплекса; поверив в это, он и впрямь может почувствовать облегчение, хотя бы на некоторое время. Ну а если он решит заняться самообразованием, то – как знать! – не нахлынет ли на него вселенская тоска?..

Шутки шутками, но надо честно отдавать себе отчёт в том, что идея Эдипова комплекса популярна только благодаря своей шокирующей экстравагантности. Она способна ошеломить и заинтриговать – не более того. Ничего объяснить и доказать она не способна.

С некоторыми высказываниями Фрейда можно согласиться. Например: «У женской груди скрещиваются любовь и голод». Разве не так? Вопрос лишь в том, как понимать в этом контексте слово «любовь».

Фрейд поясняет: «Кто наблюдал, как, насытившись, малыш отстраняется от груди и засыпает с порозовевшими щеками и счастливой улыбкой, не может избежать мысли, что эта картина продолжает существовать всю последующую жизнь в качестве прототипа выражения сексуального удовольствия». И ещё: «Ребенок, сосущий грудь матери, становится прототипом любых любовных отношений. Нахождение объекта, по сути, является его повторным обретением».

Спору нет, грудь женщины вызывает у нормального мужчины сексуальное возбуждение. Но при чём тут переживания грудного младенца, о которых можно лишь догадываться по мере полёта своей фантазии?

Мужские особи высших обезьян не испытывают сексуального влечения к внешним прелестям самок. То же относится и к другим животным. У них решающую роль играет запах половых гормонов. Одно сходство с людьми: доминантный самец имеет гарем, а подчинённые принимают перед ним согбенную позу унижения.

Почему же обнажённая соблазнительная женщина вызывает сексуальное возбуждение у мужчины? По-видимому, когда предки человека стали двигаться на двух ногах, используя руки для изготовления различных изделий, у них ускоренно развивался зрительный отдел мозга (общительность стимулировала развитие речевого центра). Это было особенно важно при освоении саванн и степей. В результате долгого кормлением младенцев у женщин увеличивалась грудь, формировалась «женственная» фигура.

Судя по нарядам и нравам племён примитивной культуры, у них нет «культа груди», и женщины обычно обнажены по пояс. Позже укоренилась мода на одежду, прикрывающую тело. Возможно, мужчина на правах личной собственности требовал от своей жены скрывать свои прелести от нескромных взглядов.

Неужели шимпанзе высмеивает интерес мужчин к женской груди?

Когда возник культ женщины как хранительницы очага и прародительницы, к матери стали испытывать уважение и почтение, а не сексуальное влечение. То, что придумал Фрейд в связи с комплексом Эдипа, не подтверждается никакими фактами из истории человечества.

Впрочем, проблема разных форм культа женщины сложна и требует детального анализа. Для наших целей в этом нет необходимости. Только обратим внимание: Зигмунд Фрейд даже не подумал о том, какие могут быть варианты объяснения чувств, связывающего младенца с матерью, и вожделения мужчины к женской груди.

Привлекать для объяснения нелепый Эдипов комплекс потребовалось ему для того, чтобы подтвердить свою гипотезу. Разумнее, логичней и обоснованней предположить, что младенца привлекает грудь матери как источник пищи, а не сексуальных наслаждений.

Если речь идёт о фундаментальной зависимости, то она должна быть присуща всем высшим млекопитающим. Но у них не наблюдается ничего подобного в связи с соском матери или сосками вымени. Самец обезьяны, кобель, бык или иной представитель «сильного пола» не испытывает сексуальных чувств к объекту, который его питал в младенчестве.

Это важный довод в пользу отсутствия у человека врождённой связи материнской груди с «любыми любовными отношениями». У Эсхила и в мифе сексуальная связь Эдипа с материю – невольная! – трактуется как страшное несчастье, трагедия. Так же воспринимали это древние греки. Значит, врождённого сексуального влечения к матери при жгучей ревности к сопернику-отцу они не испытывали.

Фрейд предположил, будто у древних греков история Эдипа, рассказанная Эсхилом и поставленная на сцене, вызывала сильнейший стресс, чувство ужаса: у зрителей пробуждался бессознательный комплекс вины за то, что они желали сексуально обладать матерью и убить отца как соперника.

У древних греков было немало пороков. Но то, что приписал им Фрейд, потрясло бы их основательно.

А вдруг Эдипов комплекс подавили в них законы общества, запрещающие кровосмесительство? Но ведь у высших животных такого инстинкта нет. Будь он подавлен у древних греков, они бы поголовно были невротиками, на трагедии Эсхила случались бы истерические припадки, переходящие в массовый психоз. Ничего подобного не наблюдалось. Судя по историческим свидетельствам, невротики у них встречались значительно реже, чем в нашем обществе.

Вольные фантазии на тему Эдипова комплекса ни в коей мере не подтверждаются фактами, если иметь в виду всеобщую закономерность психики человека. Не исключено, что в редких патологиях нечто подобное наблюдается. Но и тогда следует обдумать разные варианты, а не подводить невроз к заранее придуманной схеме.

Фрейд, исследовавший с позиций психоанализа не только трагедию Эсхила, но и шутки, юмор, остроумие, не обратил внимания на то, что ситуация с несчастным Эдипом имеет, как это ни странно, комический подтекст.

Марк Твен это подметил. Он рассказал о трагедии обывателя, который решил покончить жизнь самоубийством, ибо вконец запутался в своих родственных связях и в конце концов стал собственным дедушкой:

«Я женился на вдове, у которой была взрослая дочь. Мой отец влюбился в мою падчерицу и женился на ней. Таким образом, он стал моим зятем, а моя падчерица стала моей матерью как жена моего отца.

Жена моя родила сына. Который приходится шурином моему отцу и дядей мне, как брат моей падчерицы.

Жена моего отца тоже родила сына, который, конечно, является моим братом, а также моим внуком, как сын моей дочери.

Следовательно, жена моя стала моей бабушкой, как мать моей матери, я являюсь мужем моей жены и её внуком в одно и то же время. И так как муж бабушки какого-то лица является дедушкой этого же лица, то, значит, я прихожусь дедушкой самому себе».

По той же схеме проследим родственные связи царя Эдипа. Его дети были ему братьями и сёстрами, ибо являлись детьми его матери. Их дети становились для него одновременно и племянниками, и внуками.

Так как муж матери является отцом её сына, то Эдип стал отцом самому себе!

Ситуация трагикомическая. И она, пожалуй, отражает судьбу Эдипова комплекса, которым ни в коей мере не страдал несчастный Эдип, жертва Рока (а не порока!).

И всё-таки до сих пор не прекращаются ссылки на этот пресловутый комплекс – без тени недоумения или иронии. Почему?

Сказывается давление общественного мнения, предрассудков – именно того, что человек обычно не замечает, принимая как нечто само собой разумеющееся.

Личное и социальное

В 1918 году Фрейд опубликовал один из важных, «решающих» , как он считал, клинических случаев: историю русского дворянина. Пациенту было 24 года. Проведя психоанализ его снов и воспоминаний, Фрейд сделал вывод: в возрасте полутора лет этот человек увидел родителей во время полового акта. А решающее сновидение, вызвавшее невроз, было в возрасте четырёх лет в связи с бессознательным воспоминанием о первой сцене.

Фрейд знал, что у человека не сохраняется память о первых годах жизни. Но он был уверен: на основании психоанализа взрослого человека можно судить о том, что происходило с ним в забытые годы, ибо речь идёт о генетически закреплённых чертах психики:

«Эти сцены наблюдения половых сношений родителей, совращения в детстве и угрозы кастрации, несомненно, являются наследственным достоянием».

Читателю предложено верить: «несомненно»! Никаких доказательств нет. Как писал Г.К. Уэллс: «Здесь налицо попытка Фрейда сконструировать на основе материала сновидения наследственное достояние, которое, по предположению, лежит в основе… каннибалистско-оральных, анально-садистских, онанических, гомосексуальных, кровосмесительных и отцеубийственных желаний пациента».

Вот как разгадывает Фрейд якобы возбуждённые у малыша весьма специфические чувства: «До сих пор мы должны были ожидать, что сновидение предоставит ребёнку (который радовался Рождеству в ожидании исполнений своих желаний) эту картину сексуального удовлетворения, получаемого через отца, подобно тому, как он видел это в первичной сцене, как образец удовлетворения, которое он сам стремился получить от отца». (Путано сказано, но то, что ребёнок сексуальный маньяк, очевидно.)

Пациент вспоминает русскую сказку, из которой Фрейд вычленяет два момента: волк, лишённый хвоста, «просит других влезть на него». Изощрённая фантазия может подсказать, что подразумевается под лишением хвоста и кто с несомненно сексуальной целью влезает на волка (ах, наивная младенческая память, подсказавшая такую сцену!). Но ведь это уже не психоз, а «смехоз». В сказке хитрая лиса делает так, что волк, пытаясь ловить рыбу в проруби, приморозил хвост и вынужден был оторвать его; лиса, притворяясь раненой, села на него верхом. Секс, да и только!

…Как-то маленькая дочь стала рассказывать мне сказку. «Пошла Красная Шапочка в лес. А ей навстречу Волк: “Красная Шапочка, я тебя съем”. А она говорит: “Серый Волк, какие глупости”».

Если анализировать этот рассказ методом Фрейда, сразу раскроется его сексуальный подтекст. А если учесть, что девочка рассказывает это своему отцу, то ситуация становится и вовсе сексопатологической.

Но Зигмунд Фрейд написал историю одного русского дворянина не как пародию, а совершенно серьёзно, академически внушительным тоном.

У этой психопатологии показательный финал. После Октябрьской революции этот человек, лишившись наследственных имений и ценностей, покинул Россию. При встрече Фрейд нашёл его вполне здоровым, представив это как торжество своего метода.

Верным и единственным лечебным средством стал революционный переворот в России. Он избавил молодого бездельника, утомлённого сытой жизнью, от надуманных неврозов, заставив позаботиться о насущных нуждах.

По мнению психолога Карен Хорни: «Поэты и философы всех времён знали, что жертвой психических расстройств никогда не становится безмятежный, уравновешенный человек, но всегда человек, раздираемый внутренними конфликтами. Говоря современным языком, всякий невроз, безотносительно к тому, какова картина его симптомов, является неврозом характера».

Фрейд полагал: причина конфликта коренится в бессознательном, куда вытеснен, в частности и главным образом, Эдипов комплекс. Такова, можно сказать, психо-генетическая аномалия.

«Начальный пункт моих исследований был иным, – писала Карен Хорни. – Постулаты Фрейда относительно женской психологии заставили меня задуматься о роли культурных факторов. Их влияние на наше представление о том, в чём состоит мужественность или женственность, было очевидным, и для меня стало столь же очевидным, что Фрейд пришёл к некоторым ошибочным выводам, потому что не смог принять во внимание эти факторы».

Беллетрист имеет полное право описывать переживания и мысли своих выдуманных героев. Нечто подобное позволял себе Фрейд, выступая как учёный. А это требует ответственности. Древних греков не призовёшь в свидетели, так же как младенцев. Тем более, когда Фрейд ссылается на бессознательные эмоции, комплексы. Остаётся либо верить ему, либо продумать ситуацию самостоятельно.

Карен Хорни, став под влиянием учения Фрейда психоаналитиком, подвергла сомнению многие его предположения, выдаваемые за научные теории. В книге «Новые пути психоанализа» (1939) она отметила: «Практически все честолюбивые стремления женщины наводят Фрейда на мысль о том, что основной движущей силой является её желание иметь пенис. Точно так же и амбиции, обычно считающиеся специфически женскими, такие, как желание быть самой красивой женщиной или желание выйти замуж за самого выдающегося мужчину, согласно Абрахаму, являются выражением зависти из-за пениса».

По её верному замечанию, женщина физиологически предназначена для вполне определённых и только ей свойственных функций. А по Фрейду она психологически жаждет иметь признаки противоположного пола. На самом же деле, «данные, свидетельствующие в пользу такого утверждения, весьма скудны». Подобные аномалии встречаются редко, и не характерны для подавляющего большинства женщин.

Фрейд утверждал, что разглядел в глубинах таинственной женской души чувство ущербности по причине отсутствия мужского полового члена. Умная женщина-психолог Карен Хорни, которой в этом вопросе можно доверять, ответила: «Интерпретация в терминах зависти из-за пениса преграждает путь к пониманию фундаментальных проблем, таких как честолюбие, и связанной с ними целостной структурой личности. В том, что подобные интерпретации затуманивают реальную проблему – моё самое веское возражение против них, особенно с точки зрения терапии».

Она делает вывод: «По моему мнению, причины надо искать не в биологии, а в культуре». «Прочная и надёжная уверенность в себе произрастает на широкой основе, составленной из таких человеческих качеств, как инициативность, смелость, независимость, таланты, эротические ценности, способность владеть ситуацией».

«Но поскольку Фрейд изначально биологически ориентирован, он не видит – а на основе своих предпосылок и не может видеть – всего значения таких факторов. Он не в состоянии увидеть, до какой степени они преобразуют желания и установки, как не способен он оценить всю сложность взаимоотношений между культурными условиями и психологией женщины».

Уточню: Фрейд не ориентирован биологически. С позиций сравнительной биологии животных, биологии человека, нейропсихологии, физиологии нервной системы его представления никак не обоснованы. Он ориентирован почти исключительно на доказательство своих идей, которые не учитывают важнейшие факторы, формирующие личность: окружающую материальную и духовную среду.

Постоянно находясь «наедине с собой», мы считаем чрезвычайно прочной и независимой свою личность. Немногие соглашаются, что они поддаются влиянию средств массовой рекламы, агитации, пропаганды (СМРАП) и людей, с которыми общаются. Духовная среда общества – психосфера – деформирует личность, незаметно для неё. Так мы не замечаем, что на нас, обитателей дна воздушного океана, давит столб атмосферы массой 15 тонн. Спасает то, что мы – часть этой среды.

Психосфера незрима, хотя отражается в материальных объектах (быт, архитектура, техника и вообще всё вокруг нас), в разговорах, средствах массовой коммуникации, произведениях искусств и т.д.

Духовная среда не менее важна, чем материальная. Благодаря общению с ближайшим окружением у младенца формируются склад характера и ума. Под влиянием воспитания и образования, жизненного опыта расширяется кругозор. И одновременно всё заметнее сказываются общественные влияния на нашей личности.

…Согласно психоанализу, главный источник нервных недугов – сексуальные мании при столкновении атавистических «животных» влечений с чувством цивилизованного человека. Словно у нас нет иных забот, кроме сексуальных! Даже у животных духовный мир значительно богаче.

Подсознание – не подвал, заполненный всяческими мерзостями. Оно хранит память поколений, уходящую в глубины геологической истории. Эти глубоко укоренённые в нашу психику инстинкты составляют единое целое со структурой головного мозга, нервной системы и всего организма.

Тело и душа, пока мы живы, неразделимы. Однако они изменчивы, начиная с первых дней жизни, даже ещё до рождения, как только сформируется нервная система.

Игры, упражнения, работа, физические нагрузки укрепляют тело. Обучение и самообразование укрепляют интеллект. А что происходит в области эмоций?

Они в основе своей сохраняют сходство с высшими животными, что убедительно демонстрируют психофизиологические опыты. Как существо общественное и разумное человек во многом зависит от социальной среды. Вот характерный пример.

Михаил Зощенко, который до Великой Отечественной войны был чрезвычайно популярен, подвергся «моральной экзекуции». В августе 1946 года вышло Постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) «О журналах “Звезда” и “Ленинград”» с грубой и несправедливой критикой его творчества. Вот что он вынужден был читать:

«Грубой ошибкой “Звезды” является предоставление литературной трибуны писателю Зощенко, произведения которого чужды советской литературе… Зощенко давно специализировался на писании пустых, бессодержательных и пошлых вещей, на проповеди гнилой безыдейности, пошлости и аполитичности, рассчитанных на то, чтобы дезориентировать нашу молодежь и отравить её сознание.

Последний из опубликованных рассказов Зощенко “Приключения обезьяны”… представляет пошлый пасквиль на советский быт и на советских людей. Зощенко изображает советские порядки и советских людей в уродливо карикатурной форме, клеветнически представляя советских людей примитивными, малокультурными, глупыми, с обывательскими вкусами и нравами. Злостно хулиганское изображение Зощенко нашей действительности сопровождается антисоветскими выпадами».

Секретарь ЦК ВКП(б) А.А. Жданов обрушился с оскорблениями: «Зощенко выворачивает наизнанку свою подлую и низкую душонку» и т.п. А ведь в 1939 году М. Зощенко был награждён орденом Трудового Красного Знамени, в 1946-м – медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.». В 1944—1946 годах он много работал для театров. В 1946 году вышли три его книги, а две комедии были поставлены в Ленинградском драматическом театре; одна из них – «Парусиновый портфель» – выдержала 200 представлений за год.

Он стал жертвой политической борьбы, зависти, а отчасти – недоразумения. Ведь опубликовали лишь первую часть его замечательного философско-психологического произведения «Перед восходом солнца». Там были рассказы, явно не отвечавшие военному времени.

Его исключили из Союза писателей. Из «Википедии»: «Писателя не только перестали печатать – Зощенко был полностью вычеркнут; его имя не упоминалось в прессе, даже издатели переведённых им произведений не указывали имя переводчика. Почти все из знакомых литераторов прекратили с ним отношения».

Это неправда. В 1947 году несколько его рассказов опубликовал журнал «Новый мир». Зощенко был членом редколлегии журнала «Крокодил», публиковал некоторые небольшие произведения. Правда, для этого К. Симонов вынужден был обратиться за поддержкой к Сталину.

Казалось бы, человека, склонного к депрессиям, гонения должны сломить или даже склонить к самоубийству. Михаил Михайлович достойно перенёс это испытание. Значит, ему помог способ избавления от душевного недуга, о котором он писал в двух научно-художественных повестях.

Летом 1953 года Зощенко заново приняли в Союз писателей. На встрече с английскими студентами его спросили, как он относится к постановлению 1946 года. Он ответил, что с оскорблениями в свой адрес он не может согласиться, а в литературе работал с чистой совестью, его рассказы считать клеветой нельзя, сатира была направлена против дореволюционного мещанства, а не против советского народа.

После этого наиболее ретивые журналисты и писатели в газетах стали обвинять его в том, что он не исправился и осмелился возразить против Постановления партийного руководства. На собрании литераторов ему предлагали покаяться. Он отказался: «Я могу сказать – моя литературная жизнь и судьба при такой ситуации закончены. У меня нет выхода. Сатирик должен быть морально чистым человеком, а я унижен, как последний сукин сын… У меня нет ничего в дальнейшем. Ничего. Я не собираюсь ничего просить. Не надо мне вашего снисхождения».

Зощенко был не только честным, гордым и мужественным человеком. С позиций психологии он был странным феноменом. В нём словно совмещались две противоположных личности: весельчак, острослов, юморист и сатирик, а в то же время мрачный меланхолик, невротик, склонный к тяжелым депрессиям.

Быть может, беда в том, что у него возникли резкие противоречия с советской действительностью? Мол, как выходец из дворянского сословия он не мог мириться с крушением прежнего уклада жизни, а потому ёрничал, шутил, язвил, притворялся и страдал.

Нет, он ни в коей мере не был лицемером и приспособленцем. В 1957 году, незадолго до смерти, он написал заметку «Как я пошёл сражаться за Советскую власть». Закончил её:

«Молодому читателю сейчас даже трудно себе представить – в какой кабале и какой темноте и бедности находились многие и многие наши крестьяне всего лишь сорок лет назад.

Об этом полезно напоминать тем забывчивым людям, которые иной раз брюзжат и чем-нибудь недовольны».

Его угнетало то, что, несмотря на всесоюзную славу, он бессилен противостоять социальной прослойке алчных обывателей, желающих как можно больше урвать для себя от общественных богатств. Их Владимир Маяковский показал в пьесах «Клоп» и «Баня», о них писали М. Булгаков, И. Ильф и Е. Петров, Ю. Олеша…

Зощенко признавался: «Я не хочу сказать, что у нас все мещане и жулики, и все собственники. Я хочу сказать, что почти в каждом из нас имеется ведь та или иная черта, тот или другой инстинкт мещанина и собственника».

У него не было этого «инстинкта». Но он видел: с улучшением материального благосостояния советских людей буржуазная идеология, несмотря на красивые лозунги, укореняется среди привилегированных служащих. Возможно, он предвидел, что это подточит духовную опору государства, и оно рухнет.

Почему же в советском обществе, где господствовали государственные СМРАП, не только сохранялись, но и зрели, укреплялись черты характера и склад мысли «мещанина и собственника»? Чем объяснить безуспешность борьбы с ними мощного государственного идеологического аппарата и талантливых писателей, деятелей искусств?

Эту непростую проблему мы обсудим в последней главе.

Коллективное бессознательное

Человек не рождается готовой личностью, а становится ею в процессе воспитания, образования, общения с другими людьми и с природой – естественной и техногенной, искусственной.

Так было испокон веков. Даже у высших обезьян сложные формы поведения – результат воспитания. Есть у нас и некоторые врождённые психические качества. Они определяются физической и гормональной структурой, унаследованной от предков.

Ныне признано, что существует, помимо личного, ещё и коллективное бессознательное. О нём особенно много писал Карл Густав Юнг. По его мнению, в душе человека проявляются черты не только его личного опыта, но и сказывается наследие рода, племени, человечества.

Коллективное бессознательное присутствует – в разных формах и масштабах – в психике любого человека и проявляет себя чаще всего в периоды стрессов, нервных расстройств. Фрейд делал упор на сексуальные символы и образы, которые с большой изобретательностью и фантазией извлекал из любых сновидений. Юнг предполагал проявление во сне коллективного бессознательного. Оно стремится освободить наш разум от мирской суеты, которая отвлекает нас от собственной жизни, подавляет индивидуальность и расшатывает нервную систему.

«Чем дольше сознание пребывает под влиянием предрассудков, ошибок, фантазий и инфантильных желаний, – полагал Юнг, – тем больше будет возрастать уже существующая роль невротической диссоциации и вести в итоге к более или менее неестественной жизни, далёкой от здоровых инстинктов, природного естества и простоты.

Общая функция снов заключается в попытке восстановить наш психический баланс посредством производства сновид-ческого материала, который восстанавливает – весьма деликатным образом – целостное психическое равновесие».

Юнг призывал к осторожности в толковании сновидений, которые из-за своей сложности, а отчасти символичности дают отличную пищу для самых фантастических предположений. Нелегко определить, что они подсказывают. Область бессознательного имеет разные уровни, более или менее связанные между собой и нашим бодрствующим сознанием.

«Имея дело со снами, – предупреждал Юнг, – не следует становиться наивным. Они зарождаются в духе, который носит не вполне человеческий характер, а является скорее дыханием природы – дух прекрасного и благородного, равно как и жестокого божества. Чтобы охарактеризовать этот дух, следует скорее приблизиться к миру древних мифологий или к сказкам первобытного леса, чем к сознанию современного человека. Я вовсе не отрицаю великих достижений, происшедших в результате эволюции общества. Но эти достижения были достигнуты ценой больших потерь, степень которых мы только сейчас начинаем осознавать и оценивать. Отчасти целью моих сравнений между первобытным и цивилизованным состоянием человека является показ баланса этих потерь и приобретений.

Первобытный человек управлялся главным образом своими инстинктами, в отличие от его “рационализированных” современных потомков, научившихся себя “контролировать”. В процессе цивилизации мы все более отделяли наше сознание от глубинных инстинктивных слоёв психического, и в конечном счёте от соматической основы психических явлений. К счастью, мы не утратили эти основные инстинктивные слои; они остались частью бессознательного, хотя и могут выражать себя лишь в форме образов сна. Эти инстинктивные явления – их, между прочим, не всегда можно признать за таковые, поскольку они носят символический характер, – играют жизненно важную роль в том, что я назвал компенсаторной ролью снов».

Дух Природы или Дух Земли, возможно, приходит к нам не только из глубин человеческой истории, куда уходят истоки коллективного бессознательного. Есть более глубинные связи.

Юнг (не говоря уже о Фрейде) не отметил очевидное: Дух Природы витает вокруг и пронизывает нас – это область жизни, Биосфера. Психолог не исследовал эту связь, хотя признавал: «Наша психика лишь часть природы. И тайна её безгранична, поэтому мы не можем дать полное определение ни психическому, ни природе».

Юнг писал об архетипах (образах, психических структурах, идеях) коллективного бессознательного. Но есть более могучее влияние на духовный мир человека: окружающая природная и техногенная среда. Именно она с незапамятной древности накладывает свою печать не только на мифы, сказки, сновидения, но и непосредственно на личность.

«Для сохранения постоянства разума и, если угодно, физиологического здоровья, бессознательное и сознание должны быть связаны самым тесным образом, двигаться параллельными путями, – писал Юнг. – Если же они расщеплены или “диссоциированы”, наступает психологическая нестабильность. В этом отношении символы сна – важные посланники от инстинктивной к рациональной составляющей человеческого разума, и их интерпретация обогащает нищету сознания, так как она учит его снова понимать забытый язык инстинктов».

Утрата духовной связи с земной природой определяет серьезный разлад между коллективным бессознательным и сознанием. К чему это приводит и чем грозит, мы поговорим в заключительной главе.

Интересное наблюдение Юнга: исследуя жизнь одного племени в Восточной Африке, он с удивлением узнал от них, что они не видят сны. После уточнений выяснилось, что они видят сновидения, но уверены: сны обычного человека ничего не значат. Вождь и знахарь заявили, что теперь у них нет осмысленных снов со времени прихода англичан. Ныне вещие сны – у английского чиновника, ведающего их делами.

Этот казус Юнг сообщил, чтобы современный западный человек, в отличие от туземцев, обращал внимание на свои сновидения. Но данная история имеет более серьезный смысл. Приход нового порядка сказался и на образе жизни, и на снах племени, как сказывается новый мировой порядок на сновидениях, сознании и области бессознательного «цивилизованных» народов, мнящих себя на вершине прогресса.

Юнг предупреждал: «Существуют люди, чье психическое состояние настолько нестабильно, что расшифровка их снов может оказаться крайне рискованной ; в таких случаях слишком одностороннее сознание отрезано от соответствующего иррационального или «безумного» бессознательного, и этих обоих не должно сводить вместе без соответствующей подготовки.

В более широком смысле было бы большой глупостью допустить, что существует готовый систематический истолкователь снов, который достаточно лишь купить и найти в нем соответствующий символ. Ни один символ сна не может быть взят отдельно от человека, этот сон видевшего. Нет и единой и однозначной интерпретации любого сна. Каждый человек настолько отличается в выборе путей, которыми его бессознательное дополняет или компенсирует сознание, что совершенно невозможно быть уверенным, что сны и их символика могут быть хоть как-то классифицированы».

Есть сны часто встречающиеся: падения, полёт, преследование зверями или врагами, появление в публичных местах в голом виде или в нелепой одежде, состояние спешки или потерянности в толпе, изматывающее убегание в никуда. Но эти мотивы необходимо осмысливать в контексте всего сна, а не в качестве иероглифов, имеющих один и тот же смысл.

Иногда человек много раз видит повторяющийся сон. Это, по мнению Юнга, попытка компенсировать дефект в отношении сновидца к жизни. Иногда такой сон может предупреждать о важном событии.

Он сослался на свой опыт: «Несколько лет подряд я сам видел во сне мотив, в котором я “открывал” в своем доме жилые пространства, о существовании которых и не подозревал. Иногда это были комнаты, в которых жили мои давно умершие родители, в которых мой отец, к моему удивлению, оборудовал лаборатории и изучал там сравнительную анатомию рыб, а мать держала отель для посетителей-призраков. Как правило, это неведомое мне доселе гостевое крыло представляло древнюю историческую постройку, давно забытую, и, однако, унаследованную мною собственность. Внутри находилась интересная античная мебель, и ближе к концу этой серии снов я находил старую библиотеку с неизвестными книгами. В конце концов, в последнем сне, я раскрыл одну из книг и обнаружил там изобилие прекрасно выполненных символических рисунков. Я проснулся с бьющимся от возбуждения сердцем».

До того как увидеть финальный сон серии, он заказал букинисту одну из классических работ средневековых алхимиков. Спустя несколько недель после увиденного во сне неизвестного фолианта от книготорговца пришёл пакет, где находился том, датированный XVI веком. Он был иллюстрирован символами, которые напомнили ему рисунки, увиденные во сне.

«В смысле переоткрытия принципов алхимии, входящих составной частью в переосмысливаемую мной психологию, – сделал вывод Юнг, – мотив повторяющегося сна достаточно ясен. Сам дом являл символ моей личности и область её сознательных интересов, а неизвестная пристройка представляла собой предвосхищение новой области интересов и поисков, о которых сознание в тот момент ничего не ведало. Больше этого сна – а прошло свыше 30 лет – я никогда не видел».

Если отвлечься от интереса к алхимии, в его навязчивом сне можно усмотреть увлечение идеей коллективного бессознательного, поисков – в тёмных подвалах памяти – подтверждений этой концепции. В наших снах нередко проявляются тревоги и заботы времён учёбы или работы. Тогда мы во сне представляем себя молодыми, а пробуждение возвращает в текущую реальность.

Юнг призывал не только понимать символы сновидений, но и учитывать «целостность индивида, воспроизводящего эти символы». Он писал: «Человеческое тело представляет собой целый музей органов, каждый из которых имеет “за плечами” длительную историю эволюции, – нечто подобное следует ожидать и от устроения разума. Он не может существовать без собственной истории, как и тело, в котором разум пребывает…

Сонники от З. Фрейда: чтиво для интеллектуалов

Безмерно древнее психическое начало образует основу нашего разума точно так же, как строение нашего тела восходит к общей анатомической структуре млекопитающих».

Продолжая его мысль, надо учесть: душа человека в процессе эволюции формировалась не только благодаря преданиям, верованиям, воспитанию, общению людей. Есть земная природа, область жизни – Биосфера, – которая определяла ход эволюции, воздействуя на человека и его предков и ежеминутно, даже во сне влияющая на каждого из нас.

Детские страсти

Согласно учению Фрейда, поведение человека в основе своей эгоистично, определяется животными потребностями и влечениями, прежде всего сексуальными и агрессивными. Личность формируется в период от рождения до пяти лет, проходя несколько стадий.

Младенец не испытывает никаких стремлений, кроме получения удовольствия. Эрогенной зоной для него является всё тело (Оно), а центр чувственных наслаждений – рот. Эта психосексуальная стадия развития продолжается до полутора лет и называется оральной. (Тот, кто ухаживал за особенно крикливыми младенцами, может сказать, что надо исходить из слова «орёт».)

Вторая стадия, по Фрейду, называется анальной. Продолжается она до трёх лет. Теперь чувство наслаждения малыш испытывает от процессов испражнения. Ему приходится учиться управлять этими потребностями с помощью взрослых. Если они проявляют строгость и прибегают к наказаниям, у человека выработается навязчивое стремление к аккуратности, переходящее в психическую аномалию.

На третьей стадии развития ребёнок от трёх до пяти лет переносит центр своих удовольствий на гениталии. У него возникает бессознательное влечение к родителю противоположного пола (Эдипов комплекс). Невозможность реализовать это желание вызывает чувства тревоги, ревности, ненависти, вины. Ребёнок вынужден подавлять эти чувства и подражать родителю одного с ним пола. До шести лет он всё более ясно осознаёт себя; происходит процесс идентификации.

От шести до примерно двенадцати лет, пока не началось половое созревание, ребёнок не испытывает серьёзных психопатий в сексуальной сфере. Затем у подростка возникают всё более сильные сексуальные влечения и проявляются – преимущественно бессознательно – конфликты первых трёх стадий развития.

Схема Фрейда логична. Если акцентировать внимание на сексуальной сфере, человек с определённым складом характера согласится с такой гипотезой. Но разве младенец-эротоман существует сам по себе? Разве он с первых моментов появления на свет не зависит от окружающих? Разве во время всех стадий взросления он переживает только конфликты своей формирующейся личности с взрослыми?

Американский психолог и психотерапевт датчанин Эрик Эриксон выделил восемь психосоциальных стадий развития. Они зависят прежде всего не от эротических переживаний младенца, а от вхождения его в социальную, культурную среду семьи и данного общества.

Эриксон, в отличие от Фрейда, много лет изучал детскую психологию в клинических условиях, как педиатр. Идея психосоциального развития несравненно убедительней, чем психосексуальная, но и она вызывает немало вопросов. На взглядах Эриксона сказалось то, что он учился у дочери Зигмунда Фрейда Анны в Венском институте психоанализа. Он и позже оставался под впечатлением учения Фрейда.

Современный специалист по психологии развития американец Грейс Крайг сделал вывод: «Основная слабость психоаналитической теории неотделима от её силы. Хотя эта теория исследует глубины личности, именно эту сферу почти невозможно определить или подтвердить экспериментом правильность её описания. Психоаналитическая теория развития опирается на факты, полученные в основном клиническим методом, для чего взрослые люди должны были субъективно реконструировать своё детство. Поэтому её часто упрекают в ненаучности, расплывчатости и в том, что она плохо поддаётся проверке».

Такие упрёки оправданы. В особенности, когда речь заходит о столь сомнительном феномене как Эдипов комплекс.

Чувствует ли младенец любовь к матери? Безусловно. Означает ли это, что так у него проявляется сексуальная страсть? Нет. Привязанность к матери (или того, кто или что её заменяет) свойственна детёнышам высших животных. Это не исключает не менее сильной привязанности к самцу, если он кормит малыша.

У людей не всегда, а то и редко ребёнок испытывает неприязнь к отцу. Порой он любит его не меньше, чем мать. Сторонник психоанализа может ответить: такое чувство не опровергает Эдипов комплекс. Нельзя исключить у малыша проявлений нарциссизма (если он похож на отца) или склонности к гомосексуализму.

Таковы доводы о возможных детских фобиях. С таким же успехом можно предположить, что боязнь отца и враждебное к нему отношение передаются генетически. Мол, у наших диких предков были наклонности, свойственные некоторым хищникам: самец мог съесть детёнышей или своих (у медведей), или чужих (у львов).

…Эти доводы в пользу Эдипова комплекса я придумал сейчас. Кто верит в космических пришельцев, может предложить: наши предки с иной планеты размножались партеногенезом (без участия особей мужского пола) или вегетативно, вот и остался у младенцев мужского пола комплекс отторжения отцов. Вы скажете – фантастично? Но разве нет хотя бы ничтожной вероятности того, что землю посещали разумные существа? А о нравах наших диких предков мы знаем мало, так что поедание самцом детёнышей более вероятно, чем причуды инопланетян.

Придумать нетрудно разные варианты для обоснования полюбившейся гипотезы. В отличие от подобных выдумок, научная гипотеза (не говоря уже о теории) требует доказательств на фактах и возможности опровергнуть предположение.

Придуманные мной версии приведены для того, чтобы показать: модные в наше время ссылки на плюрализм – «у каждого своё мнение!» – верны только в самом примитивном смысле. Да, у глупого и умного, у честного и лжеца, у знатока и неуча своё мнение. Но это не значит, будто между ними нет разницы. Не мнения, а факты и доказательства отвечают критерию научности.

Когда Фрейд ссылается на бессознательные переживания младенца, возразить трудно. Как знать, что творится в душе существа, не способного осознать свои переживания, а тем более рассказать о них?

Существует метод перевода под гипнозом сознания человека в состояние ребёнка. Взрослый начинает говорить как малыш того возраста, который ему определил гипнотизёр. Казалось бы, вот надёжный способ проникнуть в духовный мир младенца! Однако всё-таки изображает малыша взрослый человек, да ещё под гипнозом.

Фрейд признавал: «Эти сцены из детства не воспроизводятся во время лечения в качестве воспоминаний, они – продукты конструирования». Насколько надёжны такие конструкции, основанные на толковании сновидений и наводящих вопросов, остаётся только догадываться.

В доказательство своих воззрений, он подробно описал случай из своей практики – о «маленьком Гансе». Его родители, верующие в психоанализ, ещё до рождения ребёнка договорились с Фрейдом, что будут следить за его поведением. Отец раз в неделю сообщал Фрейду результаты наблюдений и получал от него очередные указания.

Однажды рядом с маленьким Гансом рухнула на булыжную мостовую упряжка лошадей, тащивших тяжёлый фургон. От испуга у мальчика развился страх перед лошадьми. Он боялся выходить на улицу даже со взрослыми. В память ему врезалась кожаная уздечка.

Анализируя этот и некоторые другие случаи с мальчиком, а также его сновидения, Фрейд решил: уздечка и шоры у лошади были символами усов и очков отца. Мальчик боялся его, а не лошадей. Согласно другим символам, это был страх кастрации от рук отца в наказание за мастурбацию, которая была вызвана эротической любовью к матери. Падение лошадей проявило у Ганса желание смерти отцу, отчего возникло чувство вины.

По диагнозу Фрейда, четырёхлетний Ганс испытывал гомосексуальные чувства к отцу при склонности к полигамии, включающей мать, гувернантку и знакомую девочку. Сеанс психоанализа завершился, когда «маленький Ганс» получил возможность в своём воображении жениться на матери, предоставив отцу женитьбу на бабушке (своей матери). Получился дополненный вариант истории Эдипа, если забыть о возрасте Ганса и о том, что его подводили к этой роли.

Фрейд отвечал критикам: «Верно, что в продолжение анализа Гансу вынуждены были говорить много такого, чего он не мог бы сказать сам, что ему пришлось преподносить такие мысли, признаки которых он до сих пор не показывал, что его внимание пришлось нарочно обращать в том направлении, откуда его отец чего-нибудь ждал. Это снижает ценность анализа как свидетельства, но процедура одинакова во всех случаях. Ибо психоанализ не бесстрастное исследование, а терапевтический метод. Его смысл – не доказать что-то, но только что-то изменить. При психоанализе психолог всегда даёт своему пациенту (иногда в большей, иногда в меньшей степени) предварительные сознательные образы, с помощью которых тот может распознать и уловить бессознательный материал».

Короче говоря, психоаналитик выпытывает у пациента из его подсознания путём наводящих вопросов нечто такое, что заранее считает там присутствующим. Это подобно обыску в помещении. Если там есть то, что предполагается, предмет будет найден, если нет – придётся признать, что его там не было. Однако в данном случае ищут не материальный объект, а идею, находящуюся в таинственной области бессознательного. Психика – объект не материальный, весьма пластичный, изменчивый в связи с обстановкой и множеством разных факторов. Психолог может на свой лад препарировать незримую субстанцию души, находя там то, что ему хочется. Тем более, если следовать принципу Фрейда: «Невроз никогда не говорит глупостей, как и сновидение».

Детская сексуальность – одна из главных тем фрейдизма

Невроз вообще не говорит, ибо за него это делает пациент или врач. Они вполне способны на глупости. Да и сновидения бывают разные, далеко не всегда с глубоким смыслом. Глубокий смысл при желании можно обнаружить и в мелкой луже.

Случай с маленьким Гансом, который для избавления от невроза должен был мысленно жениться на матери, а отца женить на бабушке, нормальному человеку покажется продуктом больного воображения.

…Моя четырёхлетняя внучка попала в небольшую аварию : троллейбус резко остановился, многие упали, кто-то в кровь разбил голову. С тех пор она боялась ехать в машине. Когда нас хотели отвезти на вокзал в автомобиле, она плакала и причитала: «Господи! Ночью ребёнка по городу в автомобиле! Нет, только на метро!»

Сны у неё были занятные, разнообразные, и выбрать из них какие-нибудь символы, приписывая ей сексуальные комплексы, не представляло бы труда. От этого невроза (если он был) через несколько месяцев остался лишь слабый след: когда мы садились в такси, она спросила шофёра: «А вы умеете водить машину?»

Отдадим должное Зигмунду Фрейду: он одним из первых заговорил о сексуальных проблемах детства, представив их в шокирующей форме, что несомненно способствовало активным дискуссиям и исследованиям.

В книге «Психология детства» (1924) русский философ, психолог и богослов В.В. Зеньковский писал: «Когда читаешь Фрейда и фрейдианцев с их настойчивым разысканием влияния пола в самых разнообразных индивидуальных, социальных и исторических процессах, то… именно вследствие этих преувеличений чувствуешь, что до школы Фрейда пол был пустым место для психологии…

До Фрейда вопрос о сексуальной сфере в детском существе почти совершенно не был разработан; было принято думать, что лишь с началом полового созревания возникает вообще сексуальная сфера. Между тем психическое развитие девочек и мальчиков начинает проявляться так рано, что это одно должно было бы обратить внимание на то, что пол является определяющей силой, творческим фактором, можно сказать, с первых дней жизни».

Последние слова вызывают недоумение: какой определяющей силой и творческим фактором может быть пол в первые дни жизни? Зеньковский это не объясняет. Пожалуй, он такими преувеличениями отдал должное новаторству Фрейда, только и всего.

У младенца могут быть изначально генетически заложены свойства характера, связанные с первичными половыми признаками. Ведь у высших животных поведение самцов и самок обычно имеют существенные различия.

Но при всём уважении к высшим животным приходится учитывать и наши отличия от них. Вот и Зеньковский согласился, что в теоретических построениях Зигмунда Фрейда «есть кое-что истинное и слишком много фантастического».

«Можно даже признать, – продолжал он, – что кормление грудью для обеих сторон – и матери и ребёнка – заключает в себе нечто близкое к сексуальной сфере. Однако окрашивать отношение матери и ребёнка всецело в цвета сексуальности, видеть в нём простейшее, но вместе с тем и влиятельнейшее выражение половых переживаний, нет никаких оснований…

Относить сексуальный момент к сознанию ребёнка – это поистине значит превращать грудного младенца в утончённого любителя половых наслаждений. Между тем, по Фрейду, именно так и должно представлять себе дело – ибо из сексуального конфликта, переживаемого младенцем, развиваются, так сказать, темы всего дальнейшего психического развития человека».

Через 60 лет после этой работы Зеньковского в книге группы американских психологов «Развитие личности ребёнка» доброжелательно упоминается о теории младенческой сексуальности Фрейда. Но при последующем разборе оказывается, что у неё слишком слабые связи с действительностью, подтверждённой опытами и наблюдениями.

В США исследователи детской психики на многочисленных примерах разных способов кормления младенцев (не только материнской грудью) сделали вывод: «Сила привязанности детей к родителям не зависит от того, каким образом они кормят ребёнка и удовлетворяют его другие потребности». Отметим: речь идёт и о матери, и об отце, без выделения каких-то половых предпочтений у дитя.

Можно отчасти согласиться с идеей Фрейда о том, что у младенца всё тело – источник удовольствия, хотя надо добавить: и неудовольствия тоже. (В первые месяцы жизни человек не способен осознать, где конкретно ему больно или приятно.) Он придавал этому ощущению эротический характер. Таково его личное мнение, которое нельзя ни доказать, ни опровергнуть, а сексуальные удовольствия младенца от сосания груди с последующим комплексом Эдипа – плод его фантазии.

Были проделаны опыты с малышами обезьян, которым в клетку помещали двух искусственных матерей. Одна из них была из проволоки, с прикреплённой к ней соской, из которой детёныш пил молоко. Другая была покрыта махровой тканью, но от неё он питания не получал.

Вопреки предсказаниям психоаналитиков, детёныш предпочитал проводить время в обнимку с «мягкой мамой» и бежал к ней, если его пугали. К своей «кормящей матери» он подходил только для того, чтобы утолить голод.

В упомянутой выше книге группы американских психологов сказано: «У младенцев старше шести месяцев начинает явно проявляться привязанность к определённым людям. Обычно, хотя и не всегда, первым объектом привязанности является мать. В течение месяца или двух после появления первых признаков возникновения первой привязанности большинство детей начинает проявлять привязанность к отцу, братьям и сёстрам, бабушкам и дедушкам.

Признаки привязанности младенца к тому или иному человеку проявляются в следующем: объект привязанности может лучше других успокоить и утешить малыша; младенец чаще, чем к другим, обращается к нему за утешением; в присутствии объекта привязанности младенец реже испытывает страх».

Обезьянка со своей искусственной мамой

Серьёзные исследователи психологии ребёнка не упоминают ни о каком Эдиповом комплексе. Известная американская этнограф Маргарет Мид в работе «Отцовство у человека – социальное изобретение» задала извечный вопрос: «Чем люди отличаются от остального животного мира, насколько фундаментально и прочно это отличие?»

Ответов на этот вопрос немало, многие из них представляются очевидными. Разум? Но его проявляют – в разных формах и по своим возможностям и потребностям – едва ли не все живые существа. Да и не вполне понятно, что подразумевать под разумом. Если – целесообразное поведение, то слишком многим людям придётся отказать в этом качестве.

Нравственность? Но и тут ситуация аналогичная. Порой животные проявляют больше заботы о себе подобных и детёнышах, чем люди. Труд? Но простейшие изделия, а порой и сложные, изготавливают животные.

Создаётся впечатление, что отличается человек прежде всего своими потенциальными возможностями, которыми его наделила природа; в частности, крупным головным мозгом. Но эти возможности, включая разум, как справедливо заметил Аристотель, человек употребляет не только во благо, но и во зло.

По словам М. Мид, «человеческое в нас основывается на множестве проявлений выученного поведения, сплочённых в бесконечно хрупкие и никогда прямо не передаваемые по наследству структуры». Этим отличаемся мы, например, от муравья, поведение которого определяется структурой тела, положением в сообществе и невозможностью передать свой опыт окружающим.

Ребёнок без обучения другими людьми не может «самостоятельно воспроизвести хотя бы один-единственный элемент культуры». Впрочем, и у высших животных определяющую роль в становлении индивида играет воспитание.

«Если мы рассмотрим все известные человеческие общества, – пишет Мид, – мы повсюду найдём какую-то форму семьи, некоторый набор постоянных правил, побуждающих мужчин помогать женщинам заботиться о детях, пока те малы. Специфическая человеческая черта семьи состоит не в том, что мужчина защищает женщин и детей – это есть и у приматов. Она заключается и не в гордой власти самца над самками, за благосклонность которых он соревнуется с другими самцами, – это мы тоже разделяем с приматами. Отличительная черта самца человека – повсюду помогать добывать пищу женщинам и детям».

Уточним. Биолог Э.П. Фридман пишет: «Особенность многих южноамериканских обезьян является удивительная забота самца о своём детёныше. После краткого периода новорождённости отец забирает малыша и постоянно его таскает, чистит, приучает к лесному рациону и к правилам жизни. Только на время кормления грудью папаша отдаёт его самке, которая, напоив молоком своего отпрыска, беззаботно оставляет его, хорошо зная, что дальше малыша будет опекать отец. У каждого свои родительские обязанности!

Вот основа отношений между взрослыми и детьми среди нормальных людей и многих животных. «Эдипов комплекс» – нелепость. Придумать её нормальный человек способен, но чтобы уверовать в неё, надо быть или легко внушаемым невеждой, или психически больным субъектом, которому требуется лечение, – но только не у психоаналитика, исповедующего учение Фрейда.

Впрочем, есть некоторые странности в отношениях к отцу многих современных детей. В США лет 30 назад опросили 15 тысяч детей: что для них желанней – отец или телевизор? Половина детей предпочла телевизор.

В наше время не меньшее, если не большее число детей сочтёт для себя желанней отца и матери – телевизор, компьютер и прочие электронные «развлекушки». И незачем вспоминать Эдипа! Тут нечто иное – «комплекс ЭН» (электронных наркотиков). Он становится всеобщим, определяя проявления коллективного бессознательного и деформируя личность.

Глава 4 Секс и эрос

Ты не стыдишься наготы И откровенна без изъяна, Как небо, облако, цветы, Как ангел или обезьяна. Богиня! Самка. Порожденье Томленья плоти и мечты. Неумолимей наважденья Твои лукавые черты. Благое предопределенье: Чтоб не прервалась жизни нить, Мешая явь и сновиденье, Любовь и жизнь соединить. Приемлю истину простую, Не веря нудному уму: Я мыслю – значит, существую, Любя – воистину живу! Рудольф Тимофеев

Либидо

Существует духовная сила, благодаря которой не прерывается ткань жизни. Закон всемирного тяготения полов. Сладостный закон Эроса. С древнейших пор понимали и признавали это люди.

Первый известный по имени древнегреческий поэт Гесиод почти три тысячелетия назад сказал:

И, между вечными всеми богами прекраснейшими, – Эрос. Сладкоистомный – у всех он богов и людей земнородных Душу в груди покоряет и всех рассужденья лишает.

На языке науки это чувство называют либидо, что по-латыни означает «половое влечение». В учении Зигмунда Фрейда оно приобретает поистине эпический характер. Об этом без изящества стиля, но с идеологическим напором написал в 1966 году бывший советский историк психологии М.Г. Ярошевский (приходится говорить «бывший», ибо он затем стал антисоветским историком):

«Фрейд, отправляясь от психоневрологических феноменов, выдвигает несколько общепсихологических гипотез. Центральным становится понятие о влечении. Оно трактовалось как бессознательное аффективное стремление к действию, задержка которого может вызвать неврологическое состояние. Какова природа аффективного импульса? Шарко и Брейер неизменно указывали на роль сексуальных моментов в патогенезе истерии. Клинические данные и стали для Фрейда поводом к тому, чтобы сделать вывод о сексуальной сущности бессознательного. Энергию сексуального влечения он обозначил термином либидо.

В дальнейшем либидо было объявлено двигателем всех проявлений индивидуального поведения, а затем и всей истории цивилизации. Покинув естественно-научную почву, Фрейд перешёл к спекуляциям, реакционным по своей идеологической направленности».

Тут есть неточности и перегибы. Например, Шарко и Брейер не всегда подчёркивали сексуальные причины истерии, а клинические данные Фрейд толковал произвольно, исходя из своих теоретических предположений. Он пренебрёг принципами науки, отличающими её от других методов познания (философии, религии, обыденного опыта): опора на факты; возможность проверять и опровергать гипотезы объективными методами; отдавать приоритет экспериментам и наблюдениям, а не рассуждениям.

Кадр из фильма «Основной инстинкт»

Да, Фрейд злоупотреблял спекуляциями, и это приводило его к идеям, можно сказать, позорящим весь род человеческий. Но что тут реакционного? Он исходил из принципов индивидуализма и собственности, что вполне естественно для буржуазного общества. Это его личное дело, он был так воспитан, подобно миллионам других интеллектуалов.

Есть у него высказывания, более или менее походящие для советской идеологии. В 1933 году, рассуждая о мировоззрении , он отметил: «В то время как великие нации заявляют, что ждут спасения только в сохранении христианской религиозности, переворот в России, несмотря на все прискорбные отдельные черты, выглядит всё-таки предвестником лучшего будущего».

Высказал он и серьёзные критические замечания в адрес «русского большевизма», но и это нельзя считать идеологической диверсией. Наиболее сомнительно его утверждение, будто психоанализ «является частью науки и может примкнуть к научному мировоззрению».

Причастности к науке отрицать нельзя: история знаний хранит идеи и учения опровергнутые: алхимию, астрологию, предание о Всемирном потопе, геоцентрическую систему, теорию флогистона и многое другое. Но к научному мировоззрению психоанализ вряд ли относится, ибо не отвечает основополагающим принципам науки.

Нет ничего реакционного и в том, что в основе учения Фрейда положен феномен либидо. В философии давно была высказана мысль: считать все проявления в Мире двух типов: притяжение (любовь) и отталкивание (ненависть). Всё прочее – промежуточные состояния.

В конце жизни Зигмунд Фрейд стал разделять человеческие влечения именно по такому принципу. В письме А. Эйнштейну (1933 год) он высказался так:

«Мы полагаем, что человеческие влечения бывают только двух родов. Либо те, что направлены на сохранение и объединение: мы называем их эротическими – в том смысле, в каком Эрос понимается в платоновском «Пире», – или сексуальными влечениями, сознательно расширяя широко известное понятие “сексуальность”. Либо те, что направлены на разрушение и убийство; мы сводим их к инстинкту агрессии или инстинкту деструктивности. Вы видите, это, собственно говоря, теоретическое разъяснение хорошо всем известной противоположности любви и ненависти, которая, возможно, находится в каком-то фундаментальном соотношении с притяжением и отталкиванием, играющим свою роль в Вашей области знания».

Фрейд перешёл к философским рассуждениям при некотором отходе от фундаментального понятия «сексуальное влечение», либидо, широко его расширяя. В этом есть некоторое лукавство. У Платона сказано: «Мы неудачно определили свою задачу, взявшись восхвалять Эрота вообще. Это было бы правильно, будь на свете один Эрот, но ведь Эротов больше, и… правильно будет сначала условиться, какого именно Эрота хвалить».

При расширенном понимании понятия «сексуальность», включая в него любовь в разных проявлениях (скажем, чувство матери к ребёнку), можно поставить под сомнение детскую сексуальность, которую Фрейд преувеличивал до ужасающих размеров, а также Эдипов комплекс.

Стефан Цвейг писал: «Я уверен, что Фрейд смог бы без всяких помех и сопротивления со стороны “традиционной” науки высказать четыре пятых своей теории, если бы согласился её предусмотрительно задрапировать, вместо “сексуальность” сказать “эротика”, вместо “либидо” – “эрос”, и не делать всё время неумолимые самые последние выводы, а просто на них намекнуть».

Фрейд так и поступил! И не потому, что остерегался каких-то нападок. Со временем он, по-видимому, стал сознавать, что непомерно преувеличил значение в психике человека сексуальности и либидо. Правда, открыто в этом он не признавался.

Философское толкование понятия либидо как любви-притяжения не учитывает физиологический и психологический аспект проблемы. В физике Эйнштейну не удалось создать единую теорию поля, так же как Фрейду – единую теорию пола. Хотя, по мнению Фрейда, «либидо всегда – и закономерно по природе своей – мужское, независимо от того, встречается ли оно у мужчины или женщины и независимо от своего объекта, будь то мужчина или женщина.

С тех пор как я познакомился с точкой зрения бисексуальности, я считаю этот момент решающим в данном случае и полагаю, что, не отдавая должного бисексуальности, вряд ли можно понять фактически наблюдаемые сексуальные проявления мужчины и женщины».

Странным представляется желание придать половому влечению (то есть стремлению к единству двух половин) сугубо мужской характер. Выходит, любой способ удовлетворения сексуальной потребности естественен, ибо либидо «по природе своей» мужское. Но при чём тут природа? Ведь именно она разделила особи на два пола! Разве не природой определено половое размножение?

Увлекаясь философскими упражнениями, Фрейд изобрёл особую энергию полового влечения (которая, как получается у него, не зависит от пола). Хотя в реальности сама по себе энергия, передающая импульсы в нервной системе, не различается на сексуальную, пищевую, смеховую и т.п.

Земная природа создала для животных, обладающих нервной системой, особые центры, определяющие полезные или вредные для организма воздействия извне. Так осуществляется нормальная стратегия животного: стремление сохранить состояние, вызывающее положительные эмоции. Не ради борьбы за существование, а чтобы получить удовольствие, избегая неприятностей. Удовлетворение физиологических потребностей замыкается в коре головного мозга на «центры наслаждения». Возникает рефлекторный акт, почти механический.

Крыса с вживленным в один из таких центров электродом постоянно нажимает на кнопку, раздражая его слабым током. Такое механическое наслаждение заменяет ей более сложные способы получения удовольствий. Она забывает удовлетворять свой аппетит или половое влечение и может довести себя до полного истощения.

Выходит, механическое возбуждение одного из нервных узлов мозга даёт более сильный эффект, чем либидо! (Во времена Фрейда об этом ещё не было известно.) То же происходит при употреблении наркотиков у наркомана.

Непосредственное возбуждение центров наслаждения вызывает сильные эмоции, вполне сопоставимые с наслаждением половым актом или даже превосходящие его. Извращается замысел природы, обрекая данное существо на вырождение.

Речь идёт об экспериментах и о социальных аномалиях (наркомания, гомосексуализм, который в некоторых социумах и у Платона в «Пире» признаётся нормальным явлением). Природа предназначила либидо для продолжения рода и увеличения разнообразия особей.

Совокупление двух полов сопряжено с чувством наслаждения. Это и есть «сила тяготения» друг к другу мужских и женских особей. Сам по себе такой акт ничем по существу не отличается у людей и высших животных.

Это имел в виду философ Николай Бердяев: «В сексуальной жизни есть что-то унизительное для человека. Только наша эпоха допустила разоблачение жизни пола. И человек оказался разложенным на части. Таков Фрейд и психоанализ, таков современный роман. В этом бесстыдство современной эпохи, но также и большое обогащение знаний о человеке…

Жизнь пола – безликая, родовая. В ней человек является игралищем родовой стихии. В самом сексуальном акте нет ничего индивидуального, личного, он объединяет человека со всем животным миром. Сексуальное влечение само по себе не утверждает личности, а раздавливает её… В жизни пола есть безжалостность в отношении к человеку, есть согласие отказаться от чисто человеческого».

Таракан с оторванной головой способен совокупляться и – как знать? – может ощущать некоторые положительные эмоции благодаря системе периферических нервных узлов, ганглий. Он реализует замысел природы: принудить существо к продолжению рода даже за гранью личного существования.

Такова функция полового влечения, сексуальности по закону земной области жизни, Биосферы. Но человек и тут вышел за пределы естества (как в некоторых других случаях, вызывающих острые конфликты цивилизации с окружающей средой). Он отделил либидо от функции размножения, сделав одним из способов получения физиологического удовольствия.

Итак, если рассматривать с наиболее общих биологических позиций, половое влечение предполагает именно два пола, соединение которых есть проявление надличностного полового чувства, укоренённого в области инстинктов. «По природе мужское» присутствует в нём точно так же, как по природе женское, вопреки мнению Фрейда.

В социуме обычно, хотя и не всегда, доминирует мужчина в отношениях с женщиной. Конечно, не это имел в виду Фрейд, но, возможно, на его взгляды влияла, хотя и вне сознания, идеология буржуазного общества потребления, где система рыночных отношений и в сексе. Возникла прибыльная «секс-индустрия», эксплуатирующая либидо. Одно уже это показывает, что в условиях цивилизации следует обращать пристальное внимание на социальные факторы, которые нередко подавляют, искажают, извращают биологические природные инстинкты.

Фрейд чрезмерно увлекается биологизмом, излагая проблему «мужчина и женщина». В его изложении мужской половой член приобретает вид монументального обелиска, идола, центральной сакральной фигуры сексуальной м истерии:

«Известно, насколько большая доля унижения женщины, жуткого чувства перед ней, предрасположения к гомосексуальности проистекает из окончательного убеждения в отсутствии penis’а у женщины. Ференци недавно совершенно правильно объяснил символ ужаса в мифологии – голову Медузы – впечатлением от лишённых penis’а женских гениталий».

Он так заканчивает «Очерки по психологии сексуальности»:

«Только с окончанием развития во время половой зрелости сексуальная полярность совпадает с мужским и женским. Мужское включает субъект, активность и обладание penis’ом, за женским остаются объект и пассивность. Вагина приобретает ценность как вместилище для penis’а, ей достаётся в наследство значение материнской утробы».

Поневоле задумаешься: здесь говорится о мужском и женском, но почему не сказано о человеческом? Впрочем, об этом сказано так: «На первом месте находится дифференцированное уже благодаря половому притяжению сексуальное стремление ребёнка к родителям, сына к матери и дочери к отцу». Да, такого нет у прочих животных. Пояснение Фрейда:

«Правильно утверждают, что Эдипов комплекс составляет комплексное ядро неврозов, представляя собой существенную часть содержания их. В нём завершается инфантильная сексуальность, оказывающая решающее влияние своим действием на сексуальность взрослых. Каждому новорождённому предстоит задача одолеть Эдипов комплекс; кто не в состоянии это сделать, заболевает неврозом».

Об этой навязчивой идее творца психоанализа, похожей на психоз, мы уже говорили. Утверждая её, Фрейд ссылался главным образом на сновидения. Они уподобляются вестникам из глубин подсознания. Во сне, оставаясь наедине с собой, мы можем проникнуть в потаённые области своего разума. В тишине и покое мозг, если даже он отдыхает, не только бессмысленно перебирает образы прошлого, но и вырабатывает нечто новое, оставшееся вне нашего осознанного дневного восприятия.

Символика сновидений

Сновидение – явление мистическое по сути своей. Оно возникает в безвременье, при дремлющем сознании. То ли образы сновидений дарованы свыше, то ли всплывают из неведомых глубин разума, то ли это загадочная смесь реальных воспоминаний, фантазий, а то и прозрений.

По мнению Ф.М. Достоевского, во сне обретаешь возможность «перескакивать через пространство и время, через законы бытия и рассудка», останавливаясь «лишь на точках, о которых грезит сердце». Примерно то же в разных формах позже повторяло большинство философов и учёных, изучавших сновидения.

Никто из них не осмелился заявить, как это сделал Фрейд, что тайна сновидений разгадана. То, что пишут в многочисленных «Сонниках», не выдерживает критики, но в них есть рациональное зерно: сновидение проявляется в образах не простых, а символических. Чтобы разгадать их потаённую сущность, Фрейд использовал психоанализ.

Основные положения его теории изложены в цикле лекций «Сновидения» (1915—1916). По его словам, «искажение, которое мешает нам понять сновидение, является следствием деятельности цензуры, направленной против неприемлемых, бессознательных желаний».

Так он распространил представления о вреде цензуры в общественной жизни на сферу психики, полагая (не без оснований) , что духовная цензура навязана личности обществом, традициями, запретами. Они призваны подавлять либидо, энергия которого уходит в глубины бессознательного, вызывая психические аномалии.

На основе толкования сновидений, как заверил Фрейд, можно узнать причину невроза. Такой диагноз позволит перевести навязчивый комплекс, обычно детскую сексуальную моральную травму, на свет сознания. Скрытая энергия разрядится или в виде острого катарсиса, или постепенно угаснет.

…Такая основа концепции Фрейда напоминает мне теорию сейсмической и вулканической активности. В земной коре или подкорке накапливаются напряжения. Причины их обычно связаны с процессами, происходящими миллионы лет. В какой-то момент эти напряжения достигают критической величины, и происходит тектоническая катастрофа.

Аналогия имеет в виду физиологические процессы в организме. Но у Фрейда толкование неврозов остаётся вне физиологии (в отличие от теории И.П. Павлова); оно сугубо психологическое или даже философское, основанное на толковании сновидений, комплексах Эдипа и вины, детской сексуальности и подавленного либидо.

…Блаженный Августин (354—430) в своей «Исповеди» признался, что и после принятия христианства (не формально, а по сути – стремясь следовать учению Христа) в его памяти живут грешные «образы, прочно врезанные в неё привычкой». Бодрствуя, он борется с искушениями, «во сне же доходит не только до наслаждения, но до согласия на него».

Он отметил важную закономерность: человек меняется, погружаясь в сон. Едва ли не первым Августин подчеркнул «распутную тревогу» некоторых сновидений. Он молил Бога, чтобы обрести силу противостоять им; «даже во сне не только совершать под влиянием скотских образов этих мерзостей, но и соглашаться на них».

Его подавляемые волей сексуальные желания в недвусмысленных образах проявлялись в сновидениях, что он честно признал, не вдаваясь в скабрёзные подробности. Неужели у некоторых людей даже вольные фантазии сновидений подвержены жёсткой внутренней цензуре? Ведь именно во сне воображение человека менее всего подвластно его воле (что и отметил Августин).

Приняв принципиальную установку Фрейда, остаётся расшифровывать то, что было явлено в образах сновидений. Он использовал эту возможность с шокирующими откровениями. Признал такой приём «ненадежным и спорным»; сослался на личный опыт философа К. Шернера как на своего предшественника. И предложил принимать на веру его взгляды.

По мнению Фрейда, сновидение выражает в символах скрытые мысли и желания. Число предметов, изображаемых во сне символически, невелико. Родители появляются в виде императора и императрицы или других представительных лиц, вызывающих почтение. Дети, братья и сестры символизируются зверёнышами или паразитами (!). Умирание заменяется во сне отъездом, поездкой по железной дороге, нагота – одеждой.

Наиболее богата символика гениталий, полового акта. С необычайной изобретательностью создатель психоанализа толковал образы сновидений как проявления сексуальных позывов. Пояснялось это так:

«Психоанализ не видит причин для скрывания и намеков, не считает нужным стыдиться обсуждения этого важного материала, полагает, что корректно и пристойно всё называть своими настоящими именами, и надеется таким образом скорее всего устранить мешающие посторонние мысли».

Символические сексуальные образы сна по Фрейду

Во сне случается спускаться по фасаду домов то с удовольствием, то со страхом. Дома с гладкими стенами изображают мужчин; дома с выступами и балконами, за которые можно держаться, – женщин.

Сновидение изображает мужские гениталии несколькими символами, включая священное число 3. «Привлекающая большее внимание и интересная для обоих полов часть гениталий, мужской член, символически заменяется, во-первых, похожими на него по форме, то есть длинными и торчащими вверх предметами, такими, например, как палки, зонты, шесты, деревья и т.п. Затем предметами, имеющими с обозначаемым сходство проникать внутрь и ранить, т.е. всякого рода острым оружием, ножами, кинжалами, копьями, саблями, а также огнестрельным оружием: ружьями, пистолетами и очень похожим по своей форме револьвером».

В страшных снах девушек преследуют мужчины с ножом или огнестрельным оружием. «Вполне понятна замена мужского члена предметами, из которых льется вода: водопроводными кранами, лейками, фонтанами и другими предметами, обладающими способностью вытягиваться в длину, например висячими лампами, выдвигающимися карандашами и т.д. Вполне понятное представление об этом органе обусловливает точно так же то, что карандаши, ручки, пилочки для ногтей, молотки и другие инструменты являются несомненными мужскими половыми символами.

Благодаря примечательному свойству члена подниматься в направлении, противоположном силе притяжения (одно из проявлений эрекции), он изображается символически в виде воздушного шара, аэропланов, а в последнее время в виде воздушного корабля цеппелина».

Сновидение делает половой орган самой сутью личности и заставляет её летать. Прекрасные сны с полетами выражают сексуальное возбуждение. Женщины в сновидении летают, потому что желают быть мужчиной. В своих гениталиях женщина тоже имеет маленький орган, аналогичный мужскому (клитор), и он играет в детстве и отрочестве роль мужского полового члена.

К числу менее понятных мужских сексуальных символов относятся определенные пресмыкающиеся и рыбы, прежде всего известный символ змеи. Шляпа и пальто приобрели такое же символическое значение. Также замещается мужской орган рукой или ногой.

Символы женских половых органов – предметы, ограничивающие пространство, чтобы что-то принять в себя: шахты, копи, пещеры, сосуды и бутылки, коробки, табакерки, чемоданы, банки, ящики, карманы… Многие символы имеют больше отношения к матке, чем к гениталиям: шкафы, печи, комнаты. Двери и ворота – символы полового отверстия. Материальные символы женщины: дерево, бумага и предметы, сделанные из этих материалов, например, стол и книга. Из животных – улитка и раковина; из частей тела рот как образ полового отверстия, из строений церковь и капелла.

«К гениталиям следует отнести также и груди, которые, как и ягодицы женского тела, изображаются при помощи яблок, персиков, вообще фруктов. Волосы на гениталиях обоих полов сновидение описывает как лес и кустарник. Сложностью топографии женских половых органов объясняется то, что они часто изображаются ландшафтом со скалами, лесом и водой, между тем как внушительный механизм мужского полового аппарата приводит к тому, что его символами становятся трудно поддающиеся описанию в виде сложных машин.

Как символ женских гениталий следует упомянуть ещё шкатулку для украшений, драгоценностью и сокровищем называются любимые лица и во сне; сладости часто изображают половое наслаждение. Самоудовлетворение обозначается часто как всякого рода игра, так же как игра на фортепиано. Типичным изображением онанизма является скольжение и скатывание, а также срывание ветки».

Символ выпадения или вырывания зуба означает кастрацию в наказание за онанизм. Половой акт воспроизводят ритмические действия: танцы, верховая езда, подъемы, а также переживания, связанные с насилием; определенные ремесленные работы, угроза оружием.

Некоторые символы означают гениталии вообще, мужские или женские, например, маленький ребенок, маленький сын или маленькая дочь. Иной раз преимущественно мужской символ может употребляться для женских гениталий или наоборот. Это нельзя понять без более близкого знакомства с развитием сексуальных представлений человека.

Головной убор обычно связан с мужским началом, но иногда и с женским. Свисающий галстук является явно мужским символом. Белое белье, вообще полотно символизирует женское; платье, форменная одежда являются заместителями наготы, форм тела, а башмак, туфля – женских гениталий. Лестницы, стремянки и подъем по ним – символ полового акта, что отражает ритмичность этого подъема, которая, как рост возбуждения, одышка по мере подъема, является общей основой.

Гора и скала – символы мужского члена; сад, цветение и цветы – женских гениталий. Плод имеет значение грудей. Дикие звери означают чувственно возбужденных людей, грубые желания, страсти. Окна, входы и выходы комнаты получают значение отверстий тела. К этой символике относится также и то, открыта комната или закрыта, а ключ, который открывает, является несомненным мужским символом.

Откуда известны значения этих символов, о которых сам видевший сон не говорит ничего или сообщает очень мало? Из сказок и мифов, шуток и острот, из фольклора, из сведений о нравах, обычаях, из поговорок и народных песен, поэтического и обыденного языка.

«Жили-были король с королевой» подразумевает: «жили-были отец с матерью». В семье детей в шутку называют принцами, а старшего – наследником. Король величает себя отцом страны (царь-батюшка). Маленьких детей в шутку называют клопами, зверушками. Когда мы во сне пользуемся выступами домов, чтобы ухватиться, это напоминает народное выражение для сильно развитого бюста: есть за что подержаться.

Бросаться в воду или выходить из неё означает: рождать или рождаться. Наземные млекопитающие произошли от водяных животных, а каждое млекопитающее проходит первую фазу своего существования в воде как эмбрион в чреве матери. Впрочем, видевший сон может этого и не знать. Но в детстве ему говорили, что детей приносит аист, а откуда? Из пруда, из колодца.

«Отъезд означает в сновидении смерть, умирание. Поэт говорит о загробной жизни как о неоткрытой стране, откуда не возвращался ни один путник. В обыденной жизни тоже часто говорят о последнем пути. Всякий знаток древних ритуалов знает, как серьёзно относились к представлению о путешествии в страну мертвых, например, в древнеегипетской религии.

Символика гениталий тоже присуща не только сновидению. В Новом Завете сказано: женщина – сосуд скудельный. В более поздней еврейской литературе распространено изображение женщины в виде дома, в котором дверь считается половым отверстием. Муж жалуется, например, в случае отсутствия девственности, что нашел дверь открытой. Всё, что связано с огнём, до глубины проникнуто сексуальной символикой. Пламя является мужскими гениталиями, а очаг – женским лоном…»

Не будем продолжать. Изумляет изощренное искусство Фрейда почти во всём, что только приходит в голову, находить аналогии с мужскими и женскими гениталиями, половым актом. По его убеждению, «в сновидении символы используются почти исключительно для выражения сексуальных объектов и отношений. И это нелегко объяснить».

Объяснить это невозможно, исходя из объективных знаний!

Представление о том, что у людей большинство психических расстройств вызвано подавленным либидо, сексуальными проблемами, опровергают факты.

В книге английского социального психолога Майкла Аргайла «Психология счастья» (1990) на основе статистики сделан вывод: «Часто депрессии вызываются такими стрессовыми событиями, как смерть супруга, развод, потеря работы, неприятности с полицией, неблагополучие в семье. Потеря социальных контактов – наиболее распространённая причина депрессии».

Сексуальная неудовлетворённость редко приводит к неврозам: есть немало способов хотя бы отчасти утолить её. Исключение – любовь-страсть к конкретному человеку. Она порой толкает людей на преступление или самоубийство. Но к учению Фрейда это не имеет отношения.

Многие события и ситуации вызывают сильные переживания, и это сказывается на сновидениях. Порой мимолётные мысли, мелькнувшие во время бодрствования и забытые, во сне всплывают из подсознания в виде образов и сюжетов, которые иногда бывают вещими.

Стремясь всеми средствами доказывать верность своих теоретических схем, Зигмунд Фрейд упустил из вида разнообразие смыслов (а то и бессмыслицы). Их может нам подсказывать мозг во время сна. И они, эти смыслы, редко связаны с подавленным либидо.

Диагноз – во сне

Когда Фрейд создавал учение о символике сновидений, ему было 40—45 лет, и сексуальная озабоченность ему, по-видимому, не была чужда. Его пациентами были люди материально обеспеченные, по большей части праздные, не обременённые избытком интеллекта, занятые собственными персонами, порой ищущие острых ощущений.

От безделья и сытости, когда слушают и рассказывают сальные анекдоты и сплетничают на темы «кто с кем, когда, где, как и почему», всё, что торчит или даже висит, может обретать сходство с мужским членом (даже член парламента), а впадина, яма, – с женским органом. В зрелом возрасте у таких мужчин обычно падает потенция, а женщины ищут активных сексуальных партнеров.

Вот характерный пример из книги З. Фрейда «Толкование сновидений». Молодая женщина, страдающая боязнью общества, толпы, рассказывает свой сон.

«Я иду летом гулять по улице – на мне шляпа странной формы, тулья выгнута вверху, а поля свешиваются вниз, причем одна сторона ниже другой. Я в хорошем, весёлом настроении. Встретив нескольких молодых офицеров, я думаю: “Вы ничего мне не можете сделать”».

Зная систему символов, предложенную З. Фрейдом, нетрудно догадаться, как он толкует сон. Вот его описание сеанса:

«Так как она не может привести ни одной мысли, соответствующей представлению о шляпе в сновидении, то я говорю ей: “Шляпа, по всей вероятности, мужской половой орган с поднятой средней частью и двумя свешивающимися боковыми частями”. Может быть, странно предполагать, что её шляпа – мужчина, но в конце концов говорят же “unter die Haube kommen” (’’попасть под шляпу”) в значении “выйти замуж”.

Я умышленно уклоняюсь от истолкования детали относительно неравной длины обоих полей, хотя как раз такие подробности обычно и указывают путь к толкованию. Я продолжаю: если её муж обладает, таким образом, хорошим половым органом, ей нечего бояться офицеров, то есть ей ничего бы от них не было нужно, между тем как обычно она благодаря своей фобии не решается выйти на улицу одна. Такое разъяснение я мог бы ей дать и раньше неоднократно в связи с другим материалом.

Чрезвычайно интересно, как пациентка встречает моё толкование. Она отрицает, что говорила, будто поля шляпы свешиваются вниз. Однако я хорошо помню её слова и настаиваю на них. Она молчит, а потом решается наконец спросить, что означает, что у её мужа одно яйцо ниже другого, и у всех ли мужчин это так. Тем самым разъясняется примечательная деталь приснившейся ей шляпы, и всё толкование охотно принимается ею.

Шляпа как символ была мне хорошо известна задолго до сообщения этого сновидения. На других, менее прозрачных случаях я убедился, что шляпа может быть символом и женских половых органов».

Да, некоторые шляпы могут вызвать ассоциацию с половым членом. Что касается (в переносном смысле) мужских яичек, то полная симметрия у них встречается нечасто. Причиной психоза могла быть сексуальная неудовлетворённость. Но чтобы понять это, не обязательно разгадывать сны. Странное высказывание Фрейда: этой молодой женщине нечего бояться офицеров, раз её муж обладает «хорошим половым органом».

…Сравнительно недавно, читая фрейдовское толкование сновидений, я задремал и во сне увидел, помимо всего прочего, красными крупными буквами слово «Закрыто». Хотелось узнать, о чём идет речь, но завораживала крупная «З», похожая на цифру «3».

С чувством недоумения и некоторого огорчения я проснулся и припомнил, что означает данная цифра – по Фрейду. Выходит, «мужская троица» для меня закрыта? Но в действительности не так. О чем же тогда свидетельствует мимолётное сновидение, врезавшееся в память и вызвавшее неприятные ощущения?

Сколько-нибудь определённой связи с сексуальными проблемами не просматривается. Реален вариант, связанный с чтением книги Фрейда. Слово «Закрыто» могло быть в разных контекстах. Но у меня в памяти сохранилось то, о чём я только что читал. Поэтому буква стала подобной по начертанию цифрой, а она вместе со словом «Закрыто» вызвала недоумение.

Исходя из православной символики, можно предположить: Святая Троица для меня закрыта, ибо я пытаюсь осмыслить её рационально, а она требует слепой веры.

Простейший вариант. Во сне преобладает образное мышление. Слово, начинающееся с буквы «З», привело в замешательство из-за её сходства с цифрой. Вот и проснулся в недоумении. Я был простужен, сон был яркий, цветной, а сонный рассудок, озадаченный символами, предложенными Фрейдом, не мог справиться с простой задачей распознавания образов.

В своих лекциях Зигмунд Фрейд приводил примеры «дешифровки» снов. Некоторые объяснения правдоподобны, другие сомнительны, но всегда можно придумать ещё два-три варианта толкований. Да и сам Фрейд, завершая лекции о сновидениях, отдал должное сомнениям и критике.

Позже во введении в психоанализ (1933—1932) он говорил о пересмотре теории сновидений. Один из его упрёков своим последователям: «Некоторые положения стали общеизвестны, среди них и такие, которые мы никогда не выдвигали, как, например, тезис о том, что все сновидения будто бы носят сексуальный характер».

Да, о «всех» сновидениях такого рода он не писал, хотя утверждал: «В сновидении символы используются почти исключительно для выражения сексуальных объектов и отношений». Почти исключительно!

…Во сне мы остаёмся наедине с собой. Мозг или хаотично перебирает образы, или без помех думает об ускользнувшим от сознания днём, освежает в памяти те или иные картины, проверяет состояние организма. Наиболее отчетливо улавливаются первые симптомы заболевания. Об этом в древности писал Гиппократ: во время сна наша душа познает причины наших болезней, выражая это символами.

Аристотель отметил, что наиболее дальновидные врачи «рекомендуют обращать большое внимание на сновидения». Пояснил: «Подобно тому, как всё при своем возникновении является в малом виде, так точно бывает и с едва зарождающимися в нас болезнями и прочими состояниями нашего тела, которые, очевидно, должны являться нам во сне в большем виде, чем во время бодрствования».

В ХХ веке связь снов с болезнями изучали многие врачи.

«Наиболее характерным общим признаком сновидений у заболевших было появление у них часто повторяющихся неприятных зрительных образов и сцен, связанных с особенностями заболевания», – писал В.Н. Касаткин в книге «Теория сновидений» (1967). При гастрите, например, с ощущением тошноты во сне возникали сцены с видом испорченной пищи, поедания гнилых продуктов, ранения и других повреждений в области желудка.

Советский медик М.И. Аствацатуров на основе наблюдений сделал вывод: «Можно признать, что если тревожные сновидения с элементами страха смерти сочетаются с внезапными пробуждениями, сопровождающимися безотчётным страхом смерти, то это может возбуждать подозрение о заболевании сердца в таком периоде, когда никаких других субъективных жалоб, указывающих на такое заболевание, не имеется».

Женщина видела сон: за ней гнались хулиганы, она бежала изо всех сил, задыхалась. Один из преследователей догнал её и схватил за горло, стал душить. Она проснулась от страха, сильного сердцебиения. Днём у неё началась ангина, хотя накануне она считала себя вполне здоровой. А по Фрейду такое сновидение имеет безусловно сексуальный подтекст.

В одном из тяжёлых случаев заболевания геморроем (расширения вен нижнего отдела прямой кишки) пожилой мужчина во сне воевал с турками, был взят в плен и посажен на кол. Он чувствовал острую боль в заднем проходе. При более лёгких формах этого заболевания сновидения не столь ужасны, но связаны с тем же органом.

С позиций психоанализа подобные сны определённо свидетельствуют об анально-сексуальных подавленных предрассудками общества пристрастиях этих людей.

При воспалении аппендикса в некоторых случаях первые признаки недуга подсказывали сновидения. В них преобладали образы войны, истязаний, ранений в правую нижнюю часть живота. Обычно просыпались от боли, чувства страха. Вообще, тревога или страх – наиболее частые признаки болезни.

Фантазии Франсиско Гойи на темы сновидений

Тревожные сны предшествуют гриппу. Заболевшие, но ещё не узнавшие это, видят себя в ванной, в бане, при купании в тёплой грязной воде, а после пробуждения испытывают неприятные ощущения в теле, потливость; днем начинает повышаться температура.

Во всех подобных случаях ориентация психоаналитика на толкование сновидений по Фрейду нацелит пациента на ложный путь или пробудит в нём половые фантазии. Это лишь усугубит реальную болезнь и навредит человеку, вопреки принципу врачевания по Гиппократу.

Может ли сон поведать нам о нашей духовной жизни, раскрыть в себе что-то, ускользающее от бодрствующего сознания? Безусловно. Карл Густав Юнг (1875—1961) привёл один из таких примеров.

Высокомерная надменная дама видела сны, наполненные разными непристойностями. Юнг заподозрил в этом её тайное желание, что она с возмущением отвергла. Но такие сны продолжались, а их содержание стало связываться с лесными прогулками, которые она привыкла совершать. Юнг усмотрел в этом опасность и посоветовал ей не ходить в лес. Она продолжала прогулки. Вскоре на неё напал сексуальный маньяк. Её спасли от убийства люди, прибежавших на её крики.

Сны могут иногда оповещать о некоторых ситуациях задолго до того, как те произойдут в действительности. И это вовсе не мистика. Многие кризисы в нашей жизни имеют долгую бессознательную историю. Мы проходим её шаг за шагом, не сознавая опасности, которая накапливается. Но то, что мы стараемся не замечать, может уловить наше бессознательное, которое передает информацию в виде снов или предчувствий.

Эффект веры и воображения

Какие выводы из взглядов Зигмунда Фрейда на многочисленные сексуальные подтексты сновидений?

• Сексуально озабоченный и духовно ущербный пациент способен во всём вокруг видеть символику половых органов и отношений. Это может быть диагнозом серьёзного психического или физиологического недуга. Сексуальная мания часто проявляется скрытно и слабо, но порой принимает криминальные формы.

• Если психиатр толкует разнообразные образы, увиденные человеком во сне, как сексуальные символы, такому эскулапу надо обратить внимание на личные половые заботы и вылечиться самому. Возможно, перенося свои проблемы на пациентов, он борется с собственными комплексами.

• Психоаналитик, ведя доверительные беседы с пациентом, невольно может навязывать ему своё мнение. Толкуя невротическое состояние, фрейдист найдёт сексуальные подтексты, и это склонит больного к такому же мнению, хотя на деле причины невроза могут быть другими.

…В одном из писем Фрейду Вильгельм Флисс по-дружески отметил, что психоаналитик читает свои мысли в мыслях пациента, то есть внушает невольно ему то, что считает источником невроза. Фрейд был возмущён этим замечанием до глубины души и резко прервал долгую дружбу с Флиссом, которому порой писал о себе то, что скрывал от других.

Откуда такая резкая реакция на реплику, которую следовало обсудить и попытаться опровергнуть на конкретных фактах? Ведь Фрейд постоянно подчёркивал, что его метод сугубо научный и за годы своей работы он привык «снова и снова пересматривать те же самые явления, пока они не заговорят сами». Флисс намекнул на то, что в сознании Фрейда отражаются его собственные мысли, убеждения, но вовсе не сами явления.

Судя по всему, Зигмунд не нашёл никаких веских оснований для логичного возражения. Поэтому последовала реакция иррациональная, из глубин бессознательного: прервать все отношения с другом! А ведь Флисс не нанёс ему личного оскорбления, не упрекнул во лжи.

Так бывает, когда затрагивается религиозное чувство: возражения не имеют смысла, ибо речь идёт о субстанциях, сущностях, доказать или опровергнуть которые невозможно: идея Бога, бессмертие души, догмы священных писаний и т.д.

Фрейд уверовал в свою теорию, словно это было не его изобретение, а дар свыше. Но в глубине души у него – человека умного и не наивного – сохранялись сомнения в истинности своего интеллектуального детища. И сомнения эти были настолько основательные, что он в них не хотел признаваться себе даже при справедливом дружеском замечании.

В истории науки бывали случаи, когда разочарование в своих, как был уверен автор, гениальных прозрениях вызывало тяжёлую депрессию, а иногда приводило к самоубийству.

По-видимому, в душе Фрейда происходила – вне рассудка – борьба, или, как говорил И.П. Павлов, «сшибка» двух несовместимых убеждений. Вера в своё учение, которое он поистине выстрадал и называл научным, находилась в конфликте с подсознательным чувством в её слабой обоснованности с позиций науки.

Когда Флисс высказал сомнение по поводу психоанализа, инстинкт подсказал Фрейду решение, которое спасало от невроза: уйти от обсуждения и сохранить веру в свою идею, несмотря на критику. Хотя далеко не всегда из области бессознательного приходят сигналы, помогающие нам наилучшим образом ориентироваться в сложившейся ситуации.

По мнению Юнга, наивно полагать, будто сновидения непременно подсказывают нам верные решения проблем. Они могут оказаться ловушками или даже «указать дорогу к гибели». Он привёл такой пример.

У человека, запутавшегося в сомнительных аферах, развилась страсть к альпинизму. Во сне он увидел себя шагающим с вершины высокой горы в пустоту. Услышав этот рассказ, Юнг сказал, что сон предвещает ему смерть в горах, а потому не следует совершать восхождения. Но тот не послушался. Через шесть месяцев, спускаясь с кручи по верёвке, он прыгнул в пропасть.

Этот эпизод наводит на мысль: не повинен ли отчасти Юнг в смерти альпиниста? Его пациент, человек авантюрный, мог решить пойти наперекор совету Юнга, чтобы укрепиться в силе своей воли. Но в трудную минуту, когда требовалось напряжение физических и моральных сил, подсознание подсказало простой выход из всех вообще трудностей жизни.

Расскажу случай из своей практики, хотя и не медицинской.

Наша мерзлотная партия работала в горах Токинского Становика, на Дальнем Востоке. Места великолепные: остроконечные вершины, крутые скалистые уступы с пенными водопадами, горные озера. Полное безлюдье.

За несколько месяцев до начала работ мне пришла мысль: в этот сезон мне суждено погибнуть. Возникла она после какого-то страшного сна и втемяшилась крепко. Даже определилась дата рокового события: день моего рождения. Он у меня приходится как раз на полевой сезон. Конечно, трусливые мысли мелькают у нас нередко, но эта была устойчивой.

В этот сезон опасные ситуации были не раз. Наш лагерь, который разбили на острове, ночью снесло наводнением и нам не без труда удалось спастись. Тогда я не терял спокойствия, помог товарищам.

Прошёл месяц, и в день своего рождения, как будто искушая судьбу, я отправился в маршрут один (не считая Альмы, лайки). Всё шло нормально. Но тревога не проходила: помнил о предчувствии. На обратном пути, сокращая путь, полез на перевал, вместо того чтобы по вьючной тропе обогнуть гору. От усталости порой полз на коленях. Поднялся наверх: передо мной зиял обрыв.

Наступали сумерки. Идти ночью по тайге невозможно: каменные развалы и чаща с цепким кедровым стлаником. Словно ведомый злой силой, я выбрался именно сюда, чуть в стороне увидел водопад, а прямо под ногами почти вертикальную стену, приступочками уходящую вниз. На карнизах там и сям торчали кусты и деревца.

Смотрел я на них, словно с вертолета, испытывая тоску и страх. Как бы отзываясь на мои впечатления, Альма негромко заскулила. Впору было составить с ней дуэт. Заканчивался день моего рождения. И я стоял над обрывом. Далеко внизу видел нагромождения глыб. Сорвёшься – и никто, кроме животных-падальщиков, твоего тела не найдет.

Много ли шансов благополучно спуститься? Устал, снаряжение мешает: рюкзак, ружье, лопата. Можно было устроить привал, переночевать у костерка, съесть сухарь с сахаром, в кружке заварить чай… Товарищи будут беспокоиться, зато вернёшься к ним утром живым-здоровым…

Долго рассуждать было некогда. В распадках сгущались тени. И незачем гадать: судьба ли привела меня сюда, или моё предопределение, замешанное на страхе. Решил спускаться.

Когда начинаешь действовать, то уже не до сомнений. Ты живешь, и перед тобой эти скалы, эта великолепная тайга, шумный водопад в отдалении, стройные лиственницы далеко внизу, это небо, с которым так не хочется расставаться навек. Помнишь родных и друзей, которым ты нужен.

Так вступаешь в борьбу за жизнь с самим собой, со своими выдумками и предчувствиями, которым сейчас недопустимо доверять. Страх высоты сковывает мышцы и подсказывает: лучше броситься вниз и не мучиться…

Кидаю на очередной уступчик вещи. Туда сползаю или спрыгиваю. То сорвёшься, уцепившись за какой-то корень. То под ногой соскальзывает влажный дёрн, а корявый ствол берёзки предотвращает падение. То камень, на который опираешься, качнётся и рухнет, и едва успеешь воткнуть ладонь в расселину.

Не беда. Обходится! И Альма рядышком. И вообще жизнь продолжается! На каменных развалах под обрывом я убедился, что был обманут своим предчувствием. Какое счастье, что не поверил себе, а поверил в себя! Смертельная опасность – от страха смерти, от излишнего доверия к приметам и предзнаменованиям. Жизнь и свобода – это возможность выбора, смерть – это полная определённость.

Если бы я перед той экспедицией рассказал психоаналитику о своём сне и опасениях, а он, подобно Юнгу, предупредил о грозящей опасности, это стало бы дополнительным стимулом к тому, чтобы в трудный момент я отчаялся и «шагнул в пустоту». Не так ли произошло с тем сновидцем, о котором рассказал Юнг?

Наиболее часто сбываются дурные предчувствия у людей с повышенной внушаемостью, слепой верой в приметы, гадания, судьбу. А таких людей в наше время становится не меньше, чем в древности.

Идея предопределения, слепого и неумолимого рока от древних мифов до наших дней сохраняется в обществе или даже вошла в коллективное бессознательное. Но это не означает её неизбежного воздействия на наше поведение. Ей может противостоять сознание. В моём случае оказалась полезной привычка работать в непростых условиях.

Мне кажется, такое чувство свойственно высотникам, летчикам-испытателям, космонавтам. Альпинист, биолог и писатель А.А. Кузнецов на мой вопрос, верит ли он в приметы, ответил отрицательно: мол, для альпиниста это слишком опасно.

Люди, судьба которых во многом зависит от независящих от них обстоятельств, чаще всего становятся суеверными. Такими были в прежние времена моряки, выходящие в дальнее плавание на утлых судёнышках. Метеопрогнозов тогда не было, а внезапный шторм мог стать роковым. Да и пираты не дремали…

Широко распространённая ныне вера в приметы, колдунов, астрологов, экстрасенсов объясняется ситуацией на планете. В условиях постоянных опасностей, природных и техногенных катастроф, обилия машин и механизмов, финансовой и экономической нестабильности, инфляции, безработицы, угрозе войны, терроризма, растущей преступности, потока мнимых сенсаций, лжи, лицемерия и прочих реалий цивилизации личность пытается найти хотя бы мнимое спасение в предрассудках и суевериях.

На таком фоне психоанализ, практикуемый миллионами частных психиатров, пользуется спросом.

Невротики склонны к навязчивым состояниям, непонятной тревоге, мнительности, истерии, депрессии. Причины неврозов бывают разными, вплоть до инфекционных заболеваний. Но Фрейд искал и находил сексуальные моральные травмы детства, Эдипов комплекс, чувство вины. Веря в свой метод, он невольно возбуждал у пациентов эротические фантазии. Кому-то такая игра была интересна, отвлекая от действительных причин невроза, кого-то подвигала на решительные действия сексуального характера, кому-то была безвредна, хотя и не приносила облегчения. Но могли быть и те, психическое состояние которых значительно ухудшалось.

Отказавшись от метода гипноза, Фрейд воздействовал на пациентов внушением. Расспросами, исходя из своей концепции, он ориентировал их на сексуальные аномалии, вынуждал «подыгрывать» ему.

За последние полвека, судя по работам ведущих психологов разных стран, неврозы тех видов, на которые ссылался Фрейд, практически не встречаются. Другое дело – установка на индивидуализм, которую внедряют СМРАП и пропагандировали такие деятели, как президент США Р. Рейган и премьер Великобритании М. Тэтчер.

Как пишет авторитетный американский социальный психолог Д. Майерс: «Усиление индивидуализма сопровождается не только учащением случаев депрессии, но и нарастанием других признаков социального разобщения. В Соединённых Штатах с 1960 годов:

• число разводов удвоилось;

• число самоубийств подростков утроилось;

• число заявлений об изнасиловании увеличилось в четыре раза;

• число сообщений о дурном обращении с детьми возросло в пять раз;

• количество детей, рождённых в неполной семье, возросло в шесть раз, равно как и число преступлений, связанных с насилием, среди молодёжи».

Конечно причина не только в индивидуализме. Духовный мир современного человека деформирован идеологией «буржуазных ценностей», в число которых входит индивидуализм. Во всяком случае, с переходом России к капитализму в стране за четверть века произошли сдвиги примерно такие же, как в США за полвека.

Проблема пола – до потолка

В русском языке под «проблемой пола» можно понимать и состояние настила в помещении под ногами, и взаимоотношения мужчины и женщины. С некоторых пор, главным образом с подачи Зигмунда Фрейда, половым отношениям стали уделять чрезмерное значение. Можно сказать, подняли пол выше потолка.

Так получилось потому, что Фрейд оказывал «психологическую помощь» почти исключительно людям обеспеченным, у которых была сильно выражена сексуальная озабоченность. К тому же у каждого психолога и психиатра есть свои личные проблемы с психикой. Вот, например, его предположение, «что существуют особые вещества, происходящие из сексуального обмена веществ». Как это понимать?

Слово «секс» означает «пол». Получается – «половой обмен веществ». Выражение странное. Оно придаёт сексу особую роль в обмене веществ организма. Но с таким же успехом можно говорить о «страхолюдном» обмене веществ (в связи с эмоцией страха), о радостном или тоскливым, о «смехотворном»…

Наши чувства проявляются не в абстрактном пространстве, а в организме и связаны с обменом веществ. Такова тривиальная истина. Зачем же акцентировать внимание на область сугубо сексуальную? Только для того, чтобы подчеркнуть главенствующую роль полового влечения – либидо – на психическое и физическое состояние организма.

У животных периодически (редко) возникает половое возбуждение. Оно некоторое время, в особенности у самцов, является одним из доминирующих факторов, а половые гормоны активно влияют на обмен веществ.

У людей в какие-то периоды жизни или в некоторых ситуациях «сексуальный обмен веществ» играет важную роль. Но это не происходит от рождения до поздней старости в любое время дня и ночи. Некоторые индивиды по любому поводу готовы рассказывать сальные анекдоты, делать сексуальные намёки. Однако на деле у них интересы бывают совсем другими, да и «гигантами секса» их вряд ли можно назвать.

Когда речь идёт о массовых объективных процессах, а не редких аномалиях, надо опираться на статистику. Но духовную жизнь общества она отражает лишь косвенно. Приходится учитывать личный опыт.

Сексуальные переживания в разные периоды жизни меняются в связи с общим изменением обмена веществ. Фрейд полагал, будто так происходит с момента рождения. И хотя он в своё время изучал физиологию животных и неврологию, в теории психоанализа предпочёл рассуждения и догадки. Это завело его в такие дебри идей о бессознательном, где нет возможности ориентироваться на объективные наблюдения и эксперименты.

«Павлов сделал очень много для того, чтобы лишить психику таинственности, – писал Г.К. Уэллс, – в то время как Фрейд фактически углублял и осложнял эту таинственность».

Множество деятелей искусств увлеклось психоанализом, выискивая в глубинах своего сознания образы и символы, которые можно толковать как симптомы подавленной сексуальности, детских пристрастий, страхов и дурных наклонностей. Порой звучали и разумные голоса.

В 1923 году английский писатель Гилберт К. Честертон отметил, что у психоаналитиков разные образы «символизируют непременно какую-нибудь подспудную гадость… Я ел пышку. Может быть, это означает, что – в пылу Эдипова комплекса – я хотел отъесть нос своему отцу; но символ этот не слишком удачен… Меня трогает нечеловеческая наивность фрейдистов, толкующих о научной точности единственного исследования, которое абсолютно невозможно проверить…

Если бы Фрейду посчастливилось изложить свои взгляды в таверне, он имел бы очень большой успех».

Энтузиаст психоанализа волен возразить: Честертон, по своему обыкновению, высказался неординарно. Ради красного словца. Ведь на вопрос о том, какую книгу он бы взял с собой на необитаемый остров, он ответил: «Такую, где сказано, как можно построить лодку». Шутник, остряк, только и всего! Не ему критиковать великое открытие Фрейда!

На мой взгляд, в постижении души человека проницательный писатель бывает ближе к истине, чем учёный, создающий теоретические схемы. С Фрейдом можно согласиться в том, что у современного человека подавлены многие инстинкты. Главные среди них не половое влечение или ревность к отцу, а сострадание к себе подобным, бескорыстие, честность, стремление к свободе, творчеству, познанию природы и самого себя, поиски правды-истины. Вот что в дефиците у буржуа, имущих власть и капиталы.

Честертон писал: Фрейд «наделяет Гамлета комплексами, чтобы не наделить совестью». Ведь Гамлет, жертвуя своей жизнью, убивает подлого убийцу своего отца. Совершает акт возмездия. И Честертон сделал верный вывод: «Когда же нас призывают заменить возмездие состраданием, это значит одно: не решаясь покарать тех, кто достоин кары, современный мир карает тех, кто достоин сострадания».

Фрейдизм с его обращённостью к половым проблемам, запретам и связанным с ними патологиям далек от действительности и порой не столько лечит, сколько калечит личность. Когда во многих странах свершилась «сексуальная революция», гомосексуалы стали пользоваться полной свободой, устраивать гей-парады, снизились от этого психопатологии?

Нет. Эффект получился обратный. Никогда ещё не было столько духовно ущербных личностей, маньяков, умственно отсталых и морально убогих. Хотя, конечно же, причина не только и даже не столько в сексуальной распущенности.

Продумывая свои и чужие сны, можно при желании в любом из них найти символы, которые Фрейд считал проявлениями подавленной сексуальности. Но почему во сне мы бессознательно мыслим символами? Зачем такие ухищрения? Что мешает сновидению показать самые настоящие сексуальные образы? (А так бывает, что отметил ещё св. Августин.) Почему символы надо толковать так, как предлагает Фрейд?

В сонниках тоже даются рекомендации по дешифровке снов с учётом разных чувств, ситуаций, даже примет будущего. Вот некоторые примеры:

Аптека – к нездоровью. Ангел – к благополучию. Стоять на балконе – удачное завершение дела. Бабочка – к свиданию. Чистая вода – к счастью, мутная – к болезни; лить воду – к стыду или ошибке, умываться – к радости. Взбираться в гору – успех, спускаться – к неудаче. Жемчуг – к слезам. Закат – к большим переменам. Заря – к веселью.

В середине XIX века наиболее авторитетным считался сонник Мартына 3адеки. Там такие откровения: «Бить подчинённых во сне – знак их послушания», «Брюхо большое – уважение, брюхо тощее – убыток», «Сундук пустой – нищета, полный золота – не сбывшиеся ожидания». Интересно, кто-нибудь теперь видит подобные сны и верит им?

Такова малая часть символических образов, упомянутых в сонниках. Некоторые из них противоречивы, другие вызывают недоумение, третьи можно как-то объяснить. Проще всего отнести подобные толкования в разряд предрассудков и суеверий. Хотя интересно и показательно уже то, что они пользуются популярностью до наших дней.

Все сонники сходны в одном: не имеют убедительного обоснования. В них представлены самые общие сведения по отдельным, вырванным из контекста эпизодам сновидений без учёта личности того, кто видел сон, его состояния, конкретных ситуаций.

То же, в общих чертах, относится и к «сексуальному соннику» Зигмунда Фрейда. Правда, он ссылался на некоторые (немногие) свои наблюдения, анализ сказок. Но не учитывал, что невозможно рассказать подробно об увиденном и пережитом во сне. Это не менее трудно, чем восстановить в деталях, скажем, эпизоды вчерашнего дня.

Мы обычно выделяем детали, которые считаем важными в данный момент. Если некто нас расспрашивает с какими-то своими целями, наши акценты в рассказе будут расставлены так, чтобы удовлетворить его любопытство.

По идее Фрейда, во сне из области бессознательного проявляются врождённые инстинкты, давние психические травмы, приобретённые комплексы. Но если без сексуальной озабоченности вспоминать свои сновидения, приходишь к выводу: в них почти всегда присутствуют образы и ситуации, связанные с элементами былых или недавних воспоминаний.

Во сне происходит немало чудес, и чтобы усмотреть в них сексуальную символику, требуется изощрённое и отчасти извращённое воображение. Приведу два примера. Я просил внучку Анюту записывать сразу после пробуждения некоторые наиболее интересные сны. Вот два из них; автору 11,5 лет (текст не редактирован).

«27 декабря 2004 года.

Я сижу перед зеркалом и… умываюсь. Я – КОШКА! Рядом со мной сидит кот. Весь мир кажется огромным и непонятным. Стол, стул в 10 или 20 раз больше. Но мне уютно. Я устраиваюсь на необъятном диване и сладко засыпаю…

30 декабря 2004 года.

Я лечу – дух захватывает! Немного кружится голова… Я парю как птица, но только слишком медленно… Подо мной дома, реки, озера, замёрзшие на сильном морозе, а я все лечу и лечу! Но вот земля становится все ближе и ближе. Я кручусь в воздухе: я не хочу опускаться на землю, я хочу еще хоть немного полетать!!! И тут, будто услышав мою просьбу, ветер вздымает меня в воздух высоко над землей. А я все лечу! Вскоре я вновь оказываюсь близко к земле… Я медленно кружась опускаюсь на землю… Опускаюсь прямо в лужу. В недоумении я смотрю на свое отражение. Я – СНЕЖИНКА…»

Эти сны сопоставимы с бредовыми видениями при наркотическом опьянении, о которых рассказал Карлос Кастанеда – антрополог, писатель, автор учения о мире, воспринимаемом в изменённом состоянии сознания. Под действием наркотика он в своём воображении превратился в собаку и вёл себя по-собачьи. Это был временный психоз, мания.

«Типичным инфантильным мотивом, – писал Юнг, – является сон с вырастанием до неопределённо больших размеров или уменьшением до неопределённо малых, или переходом одного в другое, – что мы встречаем, к примеру, у Льюиса Кэрролла в «Алисе в стране чудес». Но следует подчеркнуть, что эти мотивы необходимо рассматривать в контексте всего сна, а не в качестве самообъясняющих шифров».

Почему девочка во вне превратилась в кошку? У неё дома был кот, и она, наблюдая за ним, могла не раз вообразить себя кошкой. Для детей это характерно. Сновидение реализовало мысль по принципу: если бы я была кошкой. Аналогично – в примере превращения в снежинку. Надо учесть, что ей нравилась «Алиса в стране чудес».

Фрейдист обратит внимание на кота возле кошки и на большой диван. Да и падение снежинки – это же падение, да ещё в лужу! Явный морально-сексуальный подтекст. Так человека любого возраста можно представить сексуальным маньяком, препарируя его сны по коду Фрейда.

Сновидение – это наше личное переживание, наше достояние, с которым лучше всего распорядиться нам самим. Оно проявляется по-разному не только в зависимости от склада ума и характера человека, событий его жизни, но и в связи с конкретными ситуациями, прошлыми и текущими переживаниями, промелькнувшими мыслями.

Символика снов по Фрейду: баня – женское, ключ – мужское естество

«Среди сексуальных фантазий периода половой зрелости, – пишет Фрейд, – выделяются некоторые, отличающиеся тем, что вообще распространены и отличаются большой независимостью от индивидуальных переживаний отдельного человека. Таковы фантазии о подслушивании полового общения родителей, о соблазне в раннем детстве любимым лицом, об угрозах кастрацией, фантазии о пребывании в утробе матери и даже о переживании в материнском чреве и так называемый “фамильный роман”, в котором подрастающий юноша реагирует на различие его направленности к родителям в настоящее время и в детстве».

Странным образом никаких из этих фантазий, сколько я ни напрягаю память, не могу считать своими. Фрейдист возразит: сказывается воздействие традиционной морали! Мол, человек обманывает себя, желая забыть постыдные, как он подсознательно считает, чувства.

Ничего подобного в данном случае нет. Просто моё сознание не заражено фрейдизмом. И не потому, что это учение в советское время называли «реакционным по своей идеологической направленности». Именно по причине такой критики, а также по молодости лет при сексуальных переживаниях этого периода я ознакомился с некоторыми сочинениями Фрейда. Они меня не потрясли, не возмутили, но и согласиться с ним я не мог. Многие его фантазии вызывали у меня недоумение и улыбку.

Неужели в сновидениях мы все становимся одинаковыми? Возможно, в каких-то отдельных чертах. Вряд ли смысл сновидений для всех людей – из разных стран, в разные эпохи – одинаков. А Фрейд предполагал, что либидо вместе с вызванными им комплексами свойственны любому человеку: своеобразный первородный грех.

Русский мыслитель Семён Людвигович Франк по-своему осмыслил новаторские идеи Фрейда в книге «Свет во тьме» (1949). Он подчеркнул, что выступает как свободный философ, а не богослов. Беспокоил его нравственный аспект учения Фрейда:

«Уже на нашей памяти антропологический мотив дарвинизма – научное обличение гордыни человеческого самосознания – нашёл ещё новое подтверждение в учении психоанализа (этот смысл психоанализа подчёркивает сам его творец, Фрейд): мало того, что человек оказался обезьяноподобным существом; отныне он признан комочком живой плоти, вся душевная жизнь и все идеи которого определены слепым механизмом полового вожделения; не разумное сознание, не дух и не совесть, а слепые хаотические подсознательные силы правят человеческой жизнью».

Вряд ли надо расстраиваться от сходства человека с обезьянами , отмеченного задолго до Дарвина. Нет ничего позорного и в том, что у нас с ними могли быть общие предки.

На этот счёт выдающийся шведский учёный Карл Линней высказался в 1788 году: «Я настаиваю, чтобы вы или кто-нибудь другой указал мне такую черту… с помощью которой можно было бы отличить человека от обезьяны. Сам я совершенно определённо такой черты не знаю. Но если бы я назвал человека обезьяной или наоборот, то был бы неминуемо отлучён от церкви. Однако как натуралист я, быть может, обязан поступить именно так».

Общепризнанна его система классификации: человек принадлежит к отряду приматов и родственник высшим обезьянам (родственник, но не их потомок!). Кто с этим не согласен, ставит себя вне науки, а потому волен считать себя хотя бы потомком пришельцев с Альдебарана.

Нет ничего зазорного в нашей принадлежности к позвоночным и приматам. Миллионы лет назад наш предок больше, чем мы, походил на обезьяну. Эволюционная теория, опровергнуть которую на фактах невозможно, доказала: у нынешних обитателей Земли были более примитивные предки.

Великое достоинство наших прародителей не в том, что они были сотворены интеллектуалами, а в том, что они развивали в себе любознательность, наблюдательность, рассудительность, общительность, стремление постигать окружающий мир и самих себя.

Относительно учения Фрейда с Франком не поспоришь. Только вот далеко не все люди и не всегда руководствуются велениями совести, не всегда внемлют голосу рассудка под напором страстей, а духовные интересы у большинства весьма ограничены.

Франка сильно беспокоило внешнее сходство человека с обезьяной. Как теперь выяснилось, мы даже генетически весьма близки с шимпанзе. Но в отличие от обезьян, человек способен совершать массовые убийства и разрушения именно сознательно. И это вовсе не проявление «зверских инстинктов», а результат прогресса цивилизации.

Подобно Фрейду, Франк рассуждал об абстрактном «об-щечеловеке», в природе не существующем. Он прав в том, что признание основой духовного бытия либидо и Эдипова комплекса унижает и позорит род человеческий. Само по себе половое влечение естественно. Но считать, что оно определяет поведение человека – значит низводить нас на более низкий уровень, чем обезьяны, у которых значительно богаче набор факторов, побуждающих к мыслям и действиям.

Семён Людвигович не заметил, что психоанализ Фрейда опошлил понятие «любовь», сведя это сложное и многоликое чувство не только к удовлетворению полового влечения, свойственного даже большинству беспозвоночных, но и возведя его в ранг «основного инстинкта».

Даже у пауков, не знающих своих родителей и живущих одиноко, сексуальная жизнь не так примитивна, как требовал бы «принцип господства либидо». Они проводят основную часть жизни, плетя паутину, охотясь, питаясь. Порой используют сигнальные нити для поисков невест и женихов.

Самцы крестовиков, обнаружив паутину самки своего вида, подают по нити сообщение. Его сигнал отличается от колебаний, вызванных трепетом добычи, падением сора или порывами ветра. Жених сообщает о себе, а хозяйка сети делает выбор. (Не правда ли, похоже на брачные объявления по Интернету?) Если она настроена благосклонно, то ритмически постукивает по нити, приглашая в гости. Нередко она получает от избранника свадебное угощение: съедобную мошку.

Этот подарок не призван укрепить семью (её у пауков нет). Паучиха значительно крупней самца, видит плохо и сослепу может принять жениха за добычу и съесть его в завершение брачного ритуала. Паук идёт на ухищрения, чтобы не умереть в её крепких объятиях. Сила первородного секса? Нет – желание плотно поесть.

Размножение, как говорится, дело святое. Сказано свыше: «Плодитесь и размножайтесь». Но не сексом единым жив человек и паук, и прочие животные. Иное дело, если иметь в виду не секс, а Эрос.

Как давно известно, сильные эротические чувства могут привести человека к убийству или самоубийству. Соединение страстных любовников приносит им счастье и содействует продолжению рода (хотя и не всегда). По статистике, счастье это угасает через 3—4 года, если не подкрепляется другими, сугубо человеческими чувствами. Наиболее прочно связывает людей любовь-дружба. А ещё – выгода, хотя бы и без любви.

Биологически человек принадлежит к царству животных, классу млекопитающих, отряду приматов, семейству гоми-нид. Духовно он – существо социальное. Это во многом определяет наше поведение.

Лики эроса

Представитель Древней Эллады Эмпедокл говорил, что в природе поочередно одерживает верх то Любовь, то Вражда; первая соединяет, а вторая разрушает. Так Эрос становится олицетворением космических сил единения, устремлённости к слиянию.

Но откуда тогда чувство стыда? Почему человек утаивает проявления эроса, будто совершает нечто недостойное, низменное? Разве естественное соитие двух тел, приносящее радость обоим, – так распорядилась всесильная природа – разве эта радость унижает человека?

Быть может, всё началось с того, что приходилось скрывать своё наслаждение от завистливых или ревнивых глаз. Объяснений можно привести немало, но суть в самом факте стыда, характерного только для человека. Он относится и к акту слияния двух любящих тел, и даже к половой принадлежности данного человека. Хотя в философии до наших дней сохраняется традиция «космизации Эроса».

«Пол, – писал Н.А. Бердяев, – источник бытия; половая полярность – основа творения. Чувство бытия, его интенсивность и окраска имеют свой корень в поле… В сексуальности человека узнаются метафизические корни его существа. Жизнь пола возможна и без сексуального акта, и даже гораздо более напряженная. Сексуальный акт, сексуальная функция победимы, но пол… связан с тайной самого бытия человека… Целомудрие есть насквозь половое явление, это одно из направлений половой энергии… Пол – космическая сила и лишь в космическом аспекте может быть постигнут».

Философ вскоре низводит Эроса с божественных высот: «Сексуальный акт есть самая высшая и самая напряженная точка касания двух полярных полов, в нем каждый как бы исходит из себя в другого, исступает из границ своего пола. Достигается ли в этой точке соединение? Конечно нет. Уже одно то говорит против сексуального акта, что он так легко профанируется, сбивается на разврат, прямо противоположный всякой тайне соединения. Соединение в сексуальном акте призрачно… Сексуальный акт по мистическому своему смыслу должен был бы быть вечен».

Слияние двух полов предопределено природой для продолжения Жизни. В миг соединения два любящих тела приобщаются к бессмертию. Полное разъединение двух полов стало бы гибелью рода человеческого. (Теоретически не исключён партеногенез, саморазмножение женщин или выращивание зародышей в колбах – мечта алхимиков.)

Примером подлинного космического значения полового процесса могла бы служить гипотеза «оплодотворения» пригодной для обитания «предбиосферы» внедрением кометы, в хвосте которой присутствуют органические соединения. Так оплодотворяет яйцеклетку сперматозоид.

Но эта гипотеза имеет в виду лишь появление на планете организмов. А Жизнь, возможно, существует во Вселенной вечно в разных формах.

Родовая суть Эроса – вне секса – со всей очевидностью проявляется в практике сельского хозяйства: сохраняется сперма самцов-производителей, которой искусственно осеменяются самки, даже если мёртв продолжатель рода. Четверть века назад в США собирали сперму некоторых Нобелевских лауреатов, оплодотворяя женщин, у которых мужья не были способны на этот процесс. Такова вера в генетику, доведенная до идиотизма.

Говорят, одна красавица предложила Бернарду Шоу соединить усилия для создания ребенка умного, как он, и красивого, как она. Писатель отказался от соблазнительной акции, сославшись на то, что дитя может унаследовать его облик и её разум.

Талант, гениальность если и связаны с генетикой, то весьма косвенно. Подобные качества приобретаются со временем – трудом и вдохновением, самоотдачей. Если бы природа исходила только из интересов рода, то полезные качества передавались бы по наследству. И обошлась бы без излишеств. Зачем нужны эмоции, правила поведения, ухаживания, физиологические тонкости?

Муравьи получают в наследство набор качеств, необходимый для жизни в сообществе и существуют во имя его блага. Они предназначены для определённых функций, узко специализированы (то же наблюдается и в технической цивилизации). У них проявления индивидуальности весьма ограничены, а либидо и вовсе отсутствует.

Простейшие организмы без особых затей осуществляют все функции, необходимые для жизни, включая размножение. Интенсивность этих процессов у них несравненно выше, чем у сложно организованных индивидуумов. Размножение делением наделяет простейших бессмертием: у них транслируется (клонируется), дробясь, одна-единст-венная особь.

Теоретически она бессмертна. Иные бактерии сохраняются непрерывным делением миллиарды лет! Не об этом ли мечтают энтузиасты клонирования? Хотя взращённый из клетки нашего организма клон, физически нам подобный, духовно будет другим существом.

Космическое единство. Самопознание. Рисунки Мориса Эшера

Плата за наслаждение половым актом – утрата бессмертия… Или мы слишком примитивно понимаем замысел природы? А если размножение одноклеточных – сексуальный акт, исполненный мистической тайны? Если осуществляется он между организмом и окружающей средой? У растений посредниками в половом акте выступают воздух, ветер, насекомые; у многих обитателей рек, озер, морей – вода…

Мы превзошли Фрейда в пансексуализме! Даже в жизни небесных тел, растений и бацилл можно усмотреть проявления либидо. Вот и кровососущие насекомые, быть может, сексуально-сладострастно внедряют свои хоботки в тела жертв… На многое способна наша фантазия.

Если признать первичность сексуального инстинкта, теряется различие между половым чувством у нас и прочих животных. Хотя и в античных текстах часто упоминается примитивная страсть.

По словам Платона, Эрот «беден и вопреки распространённому мнению совсем не красив и не нежен, а груб, неопрятен, необут и бездомен; он валяется на голой земле под открытым небом, у дверей, на улице». Далее следует оговорка: Эрот тянется к прекрасному и совершенному, храбр и силен, он мудрец и невежа, богач и бедняк.

У Платона редкое для более поздних философов доверие к мудрости Природы: «Соитие мужчины и женщины… дело божественное, ибо зачатие и рождение суть проявления бессмертного начала в существе смертном». «Всё, что вызывает переход из небытия в бытие, – творчество».

Он отделил Эрота небесного от Эрота пошлого. Последний обуревает людей ничтожных, которые «любят своих любимых больше ради их тела, чем ради души, заботясь только о том, чтобы добиться своего, и не задумываясь, прекрасно ли это».

Можно усмотреть проявление божественного Эроса даже у животных. У шимпанзе нередки отношения глубокой привязанности, нежности. Многие пары не ограничиваются удовлетворением сексуальных потребностей. При встрече после разлуки «супруги» не торопятся совокупляться, а обнимаются, ликуют, ласкаются.

…Представления древних греков о двух ликах Эроса – упрощение. Обличий у любви множество. Они изменчивы и для разных людей (а то и для высших животных), и для разнообразных ситуаций. Хотя основная полярность сохраняется.

Зигмунд Фрейд не отрицал разнообразие в проявлениях Эроса. Но главным даже для людей считал Эрота пошлого, низменного. Отсюда и Эдипов комплекс, и страх кастрации, и сексуально-психические неврозы.

Вот, к примеру, его анализ произведения Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы». Фрейд справедливо считал, что это – «величайший роман из всех, когда-либо написанных, а “Легенда о Великом Инквизиторе” – одно из высочайших достижений мировой литературы» (у Достоевского не «легенда», а «поэма»). Но из многих тем романа Фрейд выделил только отцеубийство: «Можно сказать, что Достоевский так никогда и не освободился от угрызений совести в связи с намерением убить отца».

Насколько неглубок такой предвзятый анализ, становится ясно, когда ознакомишься хотя бы с такими статьями как «Любовь у Достоевского» Николая Бердяева и «Фёдор Павлович Карамазов как идеолог любви» Льва Карсавина. Русские философы (включая Достоевского) отделяли «божественную» всеобщую сущность любви от человеческой и от «животной», исключительно сексуальной.

В романе убийство отца происходит по тривиальной для общества потребления причине: из-за денег. Хотя развратный, наглый и циничный отец был недостоин сыновней любви, а Дмитрий его ненавидел, убил Фёдора Павловича внебрачный сын Смердяков.

Если привести чувства братьев к схеме, то Алёша приближается к «божественной» любви, Дмитрий переживает страсть. Иван, уповающий на рассудок, атеист, воспринимать должен любовь, по-видимому, как физиологический процесс. Но в то же время он готов вообразить (в диалоге с чёртом) всеобщую любовь между людьми, обречёнными на смерть без воскрешения. У Смердякова любовь сопоставима с развратом. Отец их, неуёмный сладострастник, даже грезит о «высоком», а в распутстве своём готов боготворить предмет страсти.

Фрейд, убеждённый в гениальности Достоевского (упоминавшего и о бессознательном), не продумал смысл романа и не учёл, что там нет даже намёка на Эдипов комплекс.

Об одном из проявлений любви чёрт рассказал Ивану Карамазову как анекдот. Прелестная девица исповедуется патеру в своём грехе с молодым человеком. «Как вам не стыдно, дочь моя!» «Ах, отец мой, это доставляет ему так много удовольствия, а мне так мало труда».

Вот что пишет Лев Карсавин: «В своих противоречиях Карамазовская любовь таит единство… потому-то в ней и “дьявол с Богом борется”. То она проявляет себя как безудержное стремление к власти, к насилию и мучительству, могучее, но слепое, и в слепоте своей недостаточное, теряющее силы, кидающееся из стороны в сторону, мельчающее. То подымается она до предощущения высшей истины любви, того двуединства двух… о котором писал Платон, писали мистики. То живёт она в чистоте и самоотречении, то падает до грязного в человеке сладострастия».

Любовь подлинная человеческая не только в том, чтобы получить наслаждение, но и в ощущении двуединства тела и духа. Это взаимное уважение и взаимная радость, слияние, а не разделение.

…Есть возможность выяснить время и условия перехода людей к преобладанию возвышенного Эроса. Учёные Мис-сисипского университета (США) изучали две разновидности вируса лишая (герпеса), из которых один передается только половым путем, а другой – только через рот, в частности, при поцелуях.

У обезьян известен только генитально передаваемый вирус. Он первичен и для человека. Судя по всему, вирус приспособился к передаче через поцелуи в те времена, когда половые партнеры перешли от сексуального акта в позе животных к сугубо человеческому положению лицом к лицу. Оно предоставляет больше возможностей для поцелуев и взаимных ласк при определённом равноправии любовников. Эта первая «сексуальная революция» произошла много тысяч лет назад.

Низкий Эрос доступен каждому, высокий одухотворяет не всех. А между этими двумя крайностями – великое разнообразие чувств и мыслей, многоликие Эросы, у которых лишь одно название – любовь – не столько раскрывающее, сколько скрывающее их суть.

Двуединство в любви – великая благодать. Так две чаши весов могут сохранять равновесие или будучи пустыми или под одинаковым грузом. И чем тяжелее обе чаши, чем напряженней равновесие, тем полнее наслаждение, ибо в каждой из них – чувства человеческие.

Каждому даруется тот Эрос, которого он достоин.

Истинная любовь преодолевает стыд и страх, формальные запреты и низменные чувства. И пока она существует, продолжается род человеческий как образ и подобие Бога, и два лика Эроса сливаются воедино – гармонией тела, интеллекта, духа ради радости, добра и красоты…

Увы, стараясь передать эти чувства, переходишь на пафосный тон. Вряд ли это случайность. В языке имеются для половых отношений слова и выражения медицинские, похабные и грязные или возвышенно-поэтические. Как писал поэт-философ Николай Заболоцкий:

А если это так, то что есть красота И почему её обожествляют люди? Сосуд она, в котором пустота, Или огонь, мерцающий в сосуде?

… Есть давние этические идеалы, высказанные мудрецами разных стран и народов: не делай другому того, что не желал бы себе; делай другому добро, желаемое и себе; не пользуйся человеком как средством, ибо он есть цель, наивысшая ценность, подобно тебе самому.

Любовь-нежность у зверей и людей

Возвышенный Эрос предполагает именно такие отношения между любящими: не делать другому того, чего не желал бы себе; не унижать его; не пользоваться им как средством удовлетворения похоти, жажды власти, самолюбия… «Возлюби ближнего как самого себя» (или ещё сильнее!) – это и есть высокая любовь.

Преодоление

В идее Зигмунда Фрейда о проявлениях сексуального чувства в разных эмоциях есть некоторая доля истины. В упомянутой выше книге Ладыгиной-Котс приведены сведения о половом инстинкте юного шимпанзе.

Иони, которого в его два года уже можно считать подростком, однажды возился в своём гнезде с полумягким футбольным мячом. В какой-то момент он налёг на мяч животом и непроизвольно совершил подобие полового акта. Было видно, что от этого он испытал блаженство.

С тех пор он порой прибегал к таким сексуальным действиям с мячом. Так пробудился у него половой инстинкт. На свою воспитательницу, которую воспринимал как мать, такие действия он не распространял. При встрече с ней радовался, а когда она входила к нему в вольеру, бросался к ней на руки, прижимался, обнимал и касался губами лица, шеи.

Но когда радость его особенно велика, она, по мнению Ладыгиной-Котс, «соединяется с чувством нежности, ласки, с зачатками сексуальных чувств». Тут-то и вспомнишь Эдипов комплекс. Правда, у Иони не было подавленного желания убить отца. Хотя признаки, свидетельствующие о сексуальном переживании, у шимпанзе порой наблюдались по отношению к той, кто была для него как любимая мать.

Однако и тут всё не так просто. Как писала Ладыгина-Котс, «эмоция общей возбудимости и всякое сильное волнение, радостное, печальное и особенно злобное, неминуемо вызывали у Иони “errctio penis” (возбуждение полового члена. – Р.Б. ).

Если, например, пытаешься оставить Иони в клетке и уходишь от него, то он протестует; если даёшь ему в качестве утешения подстилку, он, совершенно не удовлетворяясь таким замещением, начинает яростно грызть тряпку, а потом, резко бросив её от себя, сам припадает к ней всем телом, обнаруживая явственные признаки полового возбуждения, чтобы не сказать полового насилия над неодушевлённым предметом, возбудившим его злобные чувства.

Нередко бывает так, что уходишь из комнаты Иони, оставляя его в клетке. Повиснув на сетке, Иони разражается резким оглушительным злобным плачем, при этом его penis максимально напрягается, и Иони старается воспроизводить им внедряющие движения в петли сетки.

Иногда в случаях аффективных состояний Иони я замечала, как шимпанзе, не имея поблизости предметов, к которым он мог бы припасть своим напряжённым penis’ом, схватывает его пальцами своих ног и воспроизводит им трение».

Какой вывод? Во время сильных эмоций – подчеркнём, разного происхождения! – у примата возбуждается, в частности, половой член. Иначе говоря, активизируются все гормональные системы.

Что тут первично? Уход любимого человека (лишение лакомства или свободы, сильный гнев, горе или радость) – то есть событие, вызвавшее эмоциональный взрыв. Оно редко связано с тем, что можно отнести к сексуальной страсти. Значит, включается, вместе с прочими, половая гормональная система.

Возможно, стресс животное снимает, перенося эмоции в сексуальную сферу. Делается это бессознательно, по заложенной в головном мозге программе. Порой у обезьяны (по некоторым данным, и у людей) под влиянием стресса возбуждается половой орган не из-за сексуального чувства, а механически, из-за реакции организма как единого целого на стресс. Это может не иметь никакого отношения к любви, так же как любовь не обязательно связана с сексом.

…От знакомой журналистки я услышал: «Моя восьмилетняя дочь спросила, мама, что такое секс я знаю, а вот что такое любовь?» Вопрос нелёгкий и для взрослых, которых перекармливают сексом средства массовой рекламы, агитации, пропаганды.

В наше время слово «любовь» затрёпано, превратилось в стёртое пошлое клише. Его твердят бездарные песенники, которых нелепо называть поэтами. Почти всегда у них всё сводится к примитиву, который во Франции называют «занятием любовью».

С таким же успехом можно заниматься чем угодно, скажем, поглощением или извержением пищевых продуктов. «Занятие любовью» подразумевает не состояние духа, а приемы, приносящие удовольствие. Ими можно наслаждаться и с надувной куклой, и с искусственным членом, имеющим небольшой моторчик…

«Сексуальную революцию» на Западе называют победой свободной любви. Заблуждение! Речь идёт лишь об отношениях ради получения полового удовлетворения. Не больше (хотя и не меньше). Таково проявление свободы более распутства, чем любви. Она и без того существовала, хотя и была под официальным запретом ради сохранения традиционных ценностей.

Гомосексуализм был распространён в Древней Греции. Но там не устраивали гей-парады, не узаконивали однополые браки. Насколько мне известно, первым это сделал император Нерон в начале заката Римской империи. В Древней Греции любовь мужчин к мальчикам не исключала исполнения супружеских обязанностей по отношению к женщине.

В некоторых случаях дружба и привязанность между мужчинами или женщинами приводит, по разным причинам, к сексуальным отношениям. Это не запрещено природой. Другое дело – публичная демонстрация и пропаганда таких связей. Тут уже вступают в силу общественные законы (не обязательно юридические, а прежде всего нравственные).

Ограничиваются права личности? Да. Ради уважения к правам абсолютного большинства. По тому же принципу не допускается прилюдно удовлетворять некоторые свои физиологические потребности (хотя для животных такого запрета нет).

В наше время нередко права конкретной личности ставят выше прав народа и нравственных правил. А почему тогда ограничивать свободу справлять свои естественные нужды там, где захочется? (Вроде бы какой-то инсталлятор-натуралист нечто подобное уже наделал.) Каждый должен иметь право демонстрировать окружающим свои нетрадиционные привычки! Разве не к этому должны стремиться радетели свободы личности?

Пропаганда однополых пар в перспективе ведёт к вырождению и вымиранию «продвинутых» в этом направлении народов. Пропаганда «голого секса» ведёт к опошлению и утрате чувства любви в её высоких, именно человеческих проявлениях. И в том, и в другом случае учение Фрейда ускоряет негативный процесс.

Подлинная любовь – дар свыше, как жизнь. Её невозможно запретить или освободить. Божественная Природа предоставила нам возможность выбора между жизнью и смертью, альтруизмом и эгоизмом, родовым и личностным, ложью и правдой, добром и злом. Вопрос лишь в том, как распорядиться этой свободой.

Окружающая среда, традиции, воспитание, религия ограничивают своеволие личности. Тем более, когда речь идет об интимных отношениях. Даже у животных половая свобода ограничена «законами стада», иерархией власти в стае, семье, прайде.

Для обезьян жест подчинения отвечает позе предложения себя в качестве пассивного сексуального партнера даже при встрече однополых особей. Вожак может использовать «подчинённых» для удовлетворения своих половых потребностей или властолюбия. Нечто подобное возродилось во многих учреждениях, вплоть до уровня президентов. Среди уголовников – то же самое.

Преклонение перед высоким начальством в виде глубокого поклона напоминает позу подчинения обезьян. Признание своего унижения. Хотя можно сказать иначе: проявление уважения и любви к хозяину.

Привычное слово «любовь» излучает множество смыслов, как бы лучей, пронизывая одновременно миры телесные и духовные. Не в этом ли главная трудность его толкования?

С позиций фрейдизма грубый секс, так же, как ненависть – наследие звериных рефлексов и нравов дикарей. Но для зверей и первобытных людей ситуация не так примитивна. Мы уже говорили, что у высших животных важную роль играет познавательный инстинкт. У людей – тем более. Сексуальные отношения в племенах примитивной культуры не так убоги, как бывает в современном обществе.

…Аборигены Австралии в момент первых контактов с европейцами стояли на низком культурном уровне развития. У них система родства определяла круг наиболее подходящих партнеров и запрещённых половых связей. Вне этого сексуальная связь воспринималась как нормальный фактор жизни. Добрачные и внебрачные половые связи обычно не возбранялись. Практиковалось «одалживание» своей жены другому мужчине, бывали супружеские измены (при соблюдении равенства мужчин и женщин).

Возникает милая картина разгула чувственности во благо продолжения рода. Правда, у «примитивных» племен половой акт нередко воспринимался вне связи с деторождением; но и в этом можно усмотреть хитрость природы, соединившей сладострастие с размножением, но затруднившей осмысление этой связи. Запрет половых связей между кровными родственниками можно толковать как ограничение ради пользы рода: уменьшается вероятность генетических уродств (но как первобытные люди догадались об этом? ). Зато каждый может сравнительно легко менять сексуальных партнеров и забавляться эротическими играми до наступления половой зрелости.

В общем, наслаждение совокуплением происходит без излишних мудрствований. Это идет на пользу племени, увеличивает рождаемость. Такое следование законам природы отражено, например, в гимне Ригведы: «Конь ищет легкую повозку, смеха – потешник. Детородный орган ищет влагалище, воду лягушка».

У австралийских аборигенов пользовались немалой популярностью немудреные сексуальные легенды. Скажем, у мифического предка Ньираны при случае отделяется детородный член – Юлана – и начинает преследовать женщин. Он ухитряется ползать, зарываясь в песок, вращать гуделку, удлиняться до невероятных размеров, пробивать трещины в скалах, стремясь добраться до вожделенных местечек, проникнуть в теплую женскую плоть.

В мифах этот орган порой олицетворяется в образе питона, как бы вовсе отделяясь от человека и обретя полнейшую свободу. (Невольно вспоминается змей, соблазнивший Еву.)

Простота сексуальных нравов отражалась и в песнях. По свидетельству этнографов Рональда и Катрин Берендт: «Этим песням присущи эротические черты: в одних песнях передается возбуждение, вызванное любовным приключением, самим актом близости, ощущением наслаждения, в других – находят отражение более широкие аспекты секса, его служение продолжению рода. Многие из этих песен настолько откровенны, что на долю воображения слушателя ничего не остается».

Нечто подобное характерно для многих, если не для всех народов. И в России распространены похабные анекдоты, частушки, поговорки. Не таков ли естественный, непритязательный, простой и понятный лик Эроса?

Австралийские аборигены могли без забот «заниматься любовью», не нарушая некоторых табу. И всё-таки, по словам Рональда и Катрин Берендт: «Случается, что мужчина (девушка) стремится к кому-то из запрещённой для него группы. Это может придать чувству особую остроту, но соединение таких влюблённых, принадлежащих к запрещённым для брачного союза группам, ведёт к трагическим последствиям».

Такой сюжет поистине вечен. У австралийских аборигенов, как свидетельствуют этнографы: «Отношения влюблённых носят романтический характер. Любовники обмениваются подарками и клятвами, ревнуют друг друга, как муж и жена, а то и сильнее. Они поют любовные песни друг другу. Иногда их чувство служит сюжетом для песен, сочиняемых друзьями или родственниками».

Свободные любовные связи выражались у австралийцев двояко. Были не только краткие свидания для удовлетворения похоти, но и длительная романтическая любовь с глубоким душевным трепетом, благоговейным отношением к подаркам любимого человека и к имени его, с постоянной нежностью и заботой о любимом или любимой, с пением песен радостных или сентиментальных, в которых нет упоминания о сексе.

У любого народа есть не только похабные байки и матерные выражения, но и возвышенные предания, песни и сказки о любви. Об этом почему-то забывают фрейдисты.

«Когда двое людей впервые соединяются, их сердца объяты пламенем, ими владеет великая страсть. Спустя какое-то время пламя угасает, и с этим ничего не поделаешь. Двое продолжают любить друг друга, но уже по-иному – с теплотой и преданностью».

Так говорила Ниса, представительница малого племени, обитающего в пустыне Калахари (Африка). В этих простых словах «малокультурной» женщины больше мудрости, чем в мудрствованиях Зигмунда Фрейда.

…Некоторые животные и человек способны самовольно, без партнера получить сексуальное наслаждение, вне функции продолжения рода. Природой предусмотрен такой вариант. Но вряд ли в нём можно найти нечто более высокое и прекрасное, чем в страстном слиянии мужчины и женщины.

Итак, любовь как средство продолжения рода и любовь как средство самоудовлетворения личности демонстрируют две полярные сути Эроса. Каждая из них по-своему ограничена. Природа их не противопоставила, определив роль частных случаев.

По мнению Бердяева: «Род и личность глубоко антагонистичны, это начала взаимоисключающие». Но в отношении к Эросу эти две крайности выглядят одинаково убого. Философ размышляет, отрешаясь от живой природы. Если исходить из принципа единства жизни в Биосфере, и отдельный организм, и род, вид вплетены в ткань живого вещества. Движущая сила жизни как глобального явления, – любовь.

По словам Бердяева, «в половой энергии скрыт источник творческого экстаза и гениального прозрения. Все подлинно гениальное – эротично. Но эта творческая гениальность придавлена родовой стихией».

В таком противопоставлении личностного и родового сквозит недоверие к природе, стремление отстраниться от неё. Но разве не она предоставила нам жизнь, возможность любить, свободу творчества?

Внимательный и непредвзятый взгляд отмечает в реальной природе единство личного и родового в Эросе, в сексуальном акте, в любви. Хотя люди дробят это единство и готовы удовлетворяться «голым сексом» вне высоких чувств, вне божественного Эроса.

Космическое чувство любви ко всему живому, к Природе и бытию выразил Ф.М. Достоевский словами старца Зосимы («Братья Карамазовы»):

«Землю целуй и неустанно, ненасытимо люби, всех люби, ищи восторга и исступления сего. Омочи землю слезами радости твоея и люби сии слёзы твои. Исступления же сего не стыдись, дорожи им, ибо есть дар Божий, великий, да и не многим даётся, а избранным».

Каждый человек должен стремиться стать таким избранником. В этом главный залог существования рода человеческого.

Святые Сергий Радонежский, Франциск Ассизский, Герасим Иорданский со зверями

Люди и звери

Добиться этого трудно. Надо преодолевать пошлость и подлость, ложь, лицемерие, несправедливость, бесчеловечность технической цивилизации, научные и философские предрассудки, в том числе учение Фрейда.

Что же надо преодолевать человеку? Звериные инстинкты? Нет! От природных инстинктов избавляются те, кто исповедует «свободное занятие любовью» ради удовлетворения похоти.

Необходимо преодолевать пороки цивилизации, подавляющей и естественные животные и высокие человеческие чувства ради торжества государства, техногенного общества, где господствуют интересы техники, производства, отдельных кланов и групп, глобальных корпораций.

Зигмунд Фрейд ориентировал людей на ложные цели: избавление от придуманных им влечений и комплексов. Спору нет, сексуальный инстинкт силён, в особенности у людей, не способных обуздать его во имя других целей. А они у нормального человека разнообразны.

Психологами предложено немало классификаций человеческих влечений, потребностей. Деление Фрейда «основных инстинктов» на Эрос (либидо, секс, любовь, соединение, жизнь) и Танатос (вражда, ненависть, убийство, разрушение, смерть) чрезмерно упрощено и возвращает к античной схеме, ничего не объясняя. Убедительней, например, схема, предложенная А.Н. Луком (понятия «инстинкт» и «рефлекс» он счёл синонимами):

• Стремление к самосохранению (пищевой и защитный инстинкты).

• Стремление к продолжению рода (половой и родительский инстинкты).

• Стремление к деятельности, осуществлению своих возможностей (рефлексы свободы и цели, ориентировочный рефлекс).

• Стремление к общению с себе подобными (рефлексы подражания и самовыражения).

Проще говоря, человек имеет биологические потребности (материальные) и духовные. Первые присущи любому организму. Вторые – только высшим животным, и проявляются в играх, познании своего окружения, заботе о детёнышах.

Живя в обществе и принадлежа к определённой культуре, человек обретает социальные, а как творец и деталь цивилизации – техногенные потребности (материальные и духовные). Из них значительная часть сформирована под влиянием государства, власти денег, социальной иерархии, традиций и подавляет Жизнь. Укореняется приоритет техники.

За счёт чего реализуются потребности? Живые организмы используют даровую солнечную энергию и земные минералы, усложняя среду обитания и свою внутреннюю структуру (например, в процессе цефализации).

Техническая цивилизация расходует энергетические и минеральные ресурсы Биосферы, упрощая, разрушая и отравляя среду обитания. Скорость развития техногенеза по энергетическим параметрам растёт ускоренно, подобно цепной реакции.

Активно стимулируются науки, содействующие развитию техники, технологий (математические, физические, химические). Поощряются материальные потребности, требуемые для усиления техногенеза и развития техники, умножения технических систем. Духовные потребности стали вторичными и сводятся к примитиву.

Вне желания Фрейда, его концепции личности и цивилизации продолжают работать на техносферу и бизнес, на богатых и пресыщенных, а не на пользу нормальным людям, природе, культуре. Поэтому психоанализ, основанный на сексуальных аномалиях, популярен, хотя опровергается наукой и здравым смыслом.

Истоки агрессии, тяга к смерти

Летом 1932 года Альберт Эйнштейн в письме Зигмунду Фрейду задал вопрос: почему люди агрессивны, склонны к войнам и разрушению? Как справиться с этим?

Вспоминается мудрый совет, кажется, Канта: хочешь получить толковый ответ, задай умный вопрос. В вопросе Эйнштейна уже заложена мысль, будто войны, убийства и разрушения вызваны главным образом инстинктами людей. А это ещё надо было бы доказать.

По-видимому, выдающийся физик знал о взглядах Фрейда на агрессию и тягу к смерти, желая получить подробный комментарий. Но забыл о причинах войн: экономических, социальных, демографических, политических (внутренних и внешних), связанных с наследием прошлого…

Фрейд ответил: «Конфликт интересов между людьми в принципе решается посредством насилия. Так происходит во всём животном царстве, человек не должен составлять здесь исключение… Первоначально в небольшой человеческой орде решающее значение имела большая сила мускулов – она определяла, кому что принадлежит и чьей воле подчиняться. Вскоре сила мускулов была подкреплена и заменена орудиями; побеждал тот, у кого было лучше оружие. Или тот, кто более умело его использовал».

Тут сразу три грубые ошибки.

• В животном царстве конфликт интересов почти всегда разрешается мирно и чрезвычайно редко со смертельным исходом.

• Люди первобытной культуры наиболее уважали самых умелых, умных, знающих, справедливых. Поощрялись сплочённость и взаимная помощь: никакой силач не выдюжит против сплочённой группы.

• Нередко в войнах побеждали с худшим оружием, благодаря силе духа, вере в победу, готовности умереть за Родину и свободу. Важны также стратегия и тактика, природные условия, знание врага и т.д.

В обширном письме Фрейда (более 20 тысяч знаков) высказано немало разумных суждений. Но есть и весьма сомнительные. Например: «Надёжное предотвращение войны возможно лишь в том случае, если люди будут объединены установлением одного централизованного правительства, которому было бы передано разбирательство всех конфликтов интересов».

Идея не учитывает реальность: обилие государств, народов, религий, идеологий. А как быть с интересами олигархов, банкиров, чиновников, народных масс? Кто возглавит человечество? По какому праву? Как удовлетворить всех граждан всех стран? Разве ООН, Совет Безопасности объединили нации, сделали мир безопаснее?

Самая агрессивная держава – США – лучше всех вооружена, хотя ей никто не угрожает. Она попирает законы нормального общежития. Это имеет отношение не к инстинктам, а к социальным порокам: алчности, подлости, лицемерию, финансовой «долларовой пирамиде», не обеспеченной реальными ценностями. США потребляют вдвое больше материальных благ, чем производят. Как глобальный паразит она вынуждена быть агрессором.

Фрейд пишет Эйнштейну: «Вы удивляетесь тому обстоятельству, что людей так легко вдохновить на войну, и предполагаете, что за этим стоит что-то реальное, инстинкт ненависти и уничтожения, который совпадает с усилиями подстрекателей. Вновь я могу полностью с Вами согласиться».

Напрасно! У животных нет частной собственности, а потому и отсутствуют алчность, зависть, стремление благоденствовать за чужой счёт. У людей эти чувства стали формироваться на ранних стадиях общественных отношений, с появлением государственных структур и стремления к господству над другими ради своей выгоды.

По мнению Фрейда, всё зависит от направления человеческих влечений: «на сохранение и объединение» (эротические или сексуальные в широком смысле), либо – «на разрушение и убийство» (инстинкт агрессии или деструктивности). Это он назвал «теоретическим разъяснением хорошо всем известной противоположности любви и ненависти».

Тут не разъяснение, а подмена терминов для предания наукоподобия тривиальной мысли. Ссылка на инстинкт – уход от ответа. Да и при чём тут инстинкт, когда к войне готовятся загодя, переводя заводы на производство военной техники при соответствующих научных разработках и финансовых вложениях.

Да, к войне готовят народ. Но не так, как натаскивают бойцовых собак. Гитлер не возбуждал в немцах инстинкт разрушения и агрессии, а пробуждал чувство собственного достоинства и величия (после поражения в Первой мировой), стремление к господству и презрение к «низшим расам». Хотя главной причиной Второй мировой было вовсе не это.

Кстати, почему-то Гитлера «спонсировали», в частности, еврейские банкиры. Неужели ради удовлетворения своего инстинкта разрушения и агрессии?

Фрейд предположил: инстинкт деструктивности «работает в каждом живом существе и стремится привести его к распаду, вернуть жизнь в состояние неживой материи. Со всей серьёзностью он заслуживает название “инстинкта смерти”, в то время как эротические влечения представляют собой стремление к жизни».

Этот инстинкт смерти «служит биологическим оправданием всех тех безобразий и опасных стремлений, которые нам приходится перебарывать. Нужно признать, что они стоят ближе к природе, чем наше им сопротивление, для которого нам ещё необходимо найти объяснение».

На природу он перекладывает ответственность за всё мерзкое, что есть в человеке и обществе. Задаёт риторический вопрос: почему нас так возмущает война? «Ведь она кажется соответствующей природе, биологически обоснованной и практически неизбежной».

Чудовищное заблуждение! Биологического обоснования война не имеет. В природе господствуют единство и взаимодействие, динамическое равновесие экосистем и сообществ. Только в техносфере свирепствуют войны, уничтожающие с помощью техники людей, памятники труда и культуры, земную природу.

Люди не ангелы. В нас присутствуют «демоны» разрушения , ненависти, жадности, зависти, своеволия… Но есть у нас рассудок, способность рассуждать и осуждать свои и чужие поступки, помыслы.

В состоянии аффекта животные и люди способны на убийство. Но к войнам это не имеет никакого отношения. За последние десятилетия стало модным моделировать кухонные и семейные конфликты в глобальных масштабах или говорить о мировой шахматной доске (тогда война – это завершение шахматной партии комбинацией Остапа Бендера).

Удивляет приверженность Фрейда, как многих интеллектуалов, идее неуклонного и всестороннего развития общества, культуры, личности. Он видел это «в прогрессирующем смещении инстинктивных целей и ограничении инстинктивных импульсов. Ощущения, доставлявшие наслаждение нашим далёким предкам, стали для нас безразличными или даже невыносимыми».

О том, какими делает людей буржуазная техническая цивилизация, можно судить по выдержке из книги американского социального психолога Элиота Аронсона «Общественное животное» (1999):

«Во время гражданской войны в Испании всего один самолёт 30 августа 1936 г. бомбил Мадрид. В результате были пострадавшие, но не было ни одного убитого. Тем не менее мир был шокирован самой идеей нападения на густонаселённый город с воздуха, а газетные передовицы выражали ужас и негодование граждан всех стран. Спустя всего девять лет американские самолёты сбросили ядерные бомбы на Хиросиму и Нагасаки. На сей раз было убито более ста тысяч человек, не говоря уже о десятках тысяч людей, получивших тяжёлые ранения. Проведённый сразу же после этого опрос общественного мнения показал, что только 4,5 % населения США считали, что нам не следовало применять подобное оружие, а 22,7 % опрошенных – что поразительно – высказались за необходимость более массированных бомбардировок».

Вооружение у зверей и людей

Даже после ужасов Первой мировой войны Фрейд уповал на «усиление интеллекта, начинающего господствовать над жизнью влечений». Это он считал важнейшей психологической характеристикой культуры. А её, в свою очередь, называл главным препятствием развязыванию войн.

Это сходно с идеей превращения Биосферы в ноосферу, область господства разума, о чём писали Эдуар Леруа, Тейяр де Шарден и, главным образом, В.И. Вернадский. Вторая мировая война отчасти развеяла такие мечтания. А последующий разворот событий ясно показал: «процесс культурного развития человечества» (слова Фрейда) почти исключительно технический и промышленный, при оскудении природы и духовной деградации личности.

Фрейд, Эйнштейн и даже Вернадский, которого по праву можно назвать крупнейшим учёным ХХ века, не учли давнее замечание Аристотеля: «Природа дала человеку в руки оружие – интеллектуальную и моральную силу, но он может пользоваться этим оружием и в обратную сторону; поэтому человек без нравственных устоев оказывается существом самым нечестивым и диким, низменным в своих половых и вкусовых инстинктах».

Атомное, химическое, бактериологическое оружие, новейшие средства разрушения и убийства, начинённые электроникой, – результат «усиления интеллекта», торжества научно-технической мысли без приоритета гуманного разума и добра.

…Когда Фрейда упрекали в безнравственности основ его психоанализа, он отвечал, что так считают люди лицемерные, далёкие от новейших достижений науки, ретрограды, обуреваемые комплексами и не желающими их преодолевать. Однако безнравственно голословно утверждать, будто природа укоренила в человеке инстинкт убийства и разрушения, сексуальную страсть к матери и злобную ревность к отцу.

Такое учение утверждает изначальную порочность человека, которого цивилизация поднимает на всё более высокие уровни интеллекта и нравственности.

Природа предусмотрела инстинкт агрессии. Для процветания вида важно, чтобы сильные, ловкие и смелые особи давали больше потомства, чем слабые, неповоротливые и трусливые. Самые драчливые животные привыкли защищать свою территорию. Обычно они ярко окрашены. Конрад Лоренц в книге «Агрессия» рассказал, что в аквариуме хорошо уживаются слабо окрашенные рыбки, а пёстрые и нарядные начинают яростные бои.

В море подобная рыбка щеголяет своим внешним видом не из желания покрасоваться. Она предупреждает своих противников, что поселилась на данной акватории. На коралловых рифах редки драки за своё место. Всегда можно найти себе укромный уголок. В искусственной среде животные (и люди) ведут себя не так, как на воле.

Есть животные, у которых ненависть к «чужакам» смертельна: серые крысы. С представителями своего клана они дружелюбны, но прочих уничтожают беспощадно. Конкуренция! Но это – исключение, а не правило. Крысы с давних пор существуют возле людей, а такое соседство чаще всего пагубно сказывается на психике животных.

Сильные звери обычно предупреждают о возможном нападении. Могучая горилла встаёт и колотит себя кулаками по груди, срывает и разбрасывает траву, скалит зубы. Если в ответ смотреть ей в глаза, она может напасть, приняв такое поведение как вызов на поединок.

Советский зоопсихолог Э.Г. Вацуро 4 года наблюдал за крупным шимпанзе Рафаэлем, которому на даче учёного устроили трёхкомнатный вольер: спальню, столовую и площадку для прогулок и игр. От этих прекрасных условий он человеком не стал. Напротив: если в детстве спал на матрасе, укрывшись полотенцем, то, повзрослев, разрывал матрас и устраивал себе гнездо. Срабатывал инстинкт.

Рафаэль иногда сбегал. Тогда устраивали канонаду, стреляя холостыми патронами. Рафаэль в панике бросался к воспитателю и сам тащил его домой. Он не любил принимать лекарства, но охотно поддавался осмотру и обожал грелки, компрессы, полоскания и ванны. Когда приходил служитель с засученными рукавами, Рафаэль радовался, как ребенок, понимая, что сейчас нальют воду в ванну. Больше всего ему нравилось глотать мыльную пену.

Рафаэль обладал огромной физической силой. Когда сердился на обслуживающий персонал, предупреждал о возможном нападении: принимал вертикальное положение и нервно ходил, постукивая ладонью по стенам. Затем слегка ударял человека рукой. Если служитель не обращал на это внимания, Рафаэль валил его с ног и хватал зубами.

…В Древнем Риме придумали поговорку: «Человек человеку – волк». Считалось, будто по жестокости, хитрости, коварству, свирепости люди напоминают волков. Римляне думали, будто хищники между собой ведут жестокую борьбу за существование. А звери умеют действовать сообща, помогают друг другу, избегая конфликтов.

«Коллективный разум» у пчёл, термитов, муравьёв не позволяет каждому отдельному члену сообщества проявить свои способности. Люди могут накапливать знания и пополнять их запасы, изобрели хранилища информации, позволяющие передавать её от поколения к поколению – язык, письменность, науки.

Человек словно вобрал в себя весь разум животного мира. Но почему мы не способны жить, как остальные животные? Почему не можем относиться друг к другу благородно, подобно волкам? Почему агрессивность всё больше распространяется среди людей ХХ и ХХ! веков?

Ответ прост: создана искусственная среда, где пробуждаются, а то и поощряются худшие качества (не на словах, а на деле).

Естественная агрессия у животных приносит пользу, а если и вредит, то мало. Поэтому она сохраняется миллионы лет.

Искусственная агрессия у людей несёт страдания и гибель миллионам, при выгоде «избранным». Она раздирает человечество, мешая спокойно жить, трудиться, радоваться, творить. Одних она превращает в жалких рабов, других – в жестоких, алчных и неблагородных господ. За историю человечества погибло множество племён и народов.

По мнению Фрейда, природа сделала наших предков кроманьонцев особо злобными существами. Это не подтверждают ни археология, ни наблюдения за племенами первобытной культуры.

Звери часто проявляют великолепные душевные качества, отвагу и милосердие, сочувствие и взаимопомощь. А среди людей немало трусов и предателей, подлецов, жестоких убийц, насильников.

Хищник разрывает жертву на части. Таким он создан природой. Волк не может питаться травой, как овечка; леопард не способен поедать плоды, подобно обезьяне. А польза от хищников немалая. Они «отбраковывают» больных и слабых животных («На то и щука, чтоб карась не дремал»).

Человек способен обдуманно, по своей воле выбирать свой жизненный путь, свершать хорошие или дурные поступки, подвиги или преступления. Трусость и свирепость присущи животным, но им чужды жадность, ложь, зависть, ненависть. Нечто подобное у них проявляется лишь в зачаточных формах. Люди часто бывают значительно хуже зверей и не желают учиться у них жить в дружбе, согласии, взаимопомощи.

Завершая работу «”Я” и “Оно”», Фрейд провозгласил инстинкты секса-эроса и разрушения-смерти основой жизни, вообразив даже эротику простейших:

«Извержение сексуальной материи в сексуальном акте до известной степени соответствует разделению сомы (не половых клеток. – Р.Б.). Отсюда сходство состояния после полного сексуального удовлетворения с умиранием, а у низших животных – совпадение смерти с актом зарождения. Эти существа умирают при размножении, поскольку после выключения Эроса путём удовлетворения инстинкт смерти получает полную свободу осуществления своих намерений».

Обескураживает вольный полёт фантазии автора в статье, вроде бы научной. У здоровых мужчин и женщин полное сексуальное удовлетворение сходно не с умиранием, а с утомлением после сильного напряжения, да ещё порой многократного. Разве организмы, делясь, умирают? Клонирование не похоже на рассечение высшего животного на две части.

Согласно Фрейду, одноклеточные умирают из-за чрезмерного сильного эротического акта, когда ими овладевает инстинкт смерти. Такая схема придумана только для того, чтобы подтвердить на словах, за отсутствием фактов, излюбленную концепцию автора.

В биологии размножение делением принято толковать как отсутствие смерти: вместо одного организма появляется два, и нет трупа. Смерть – это прекращение обмена веществ. А тут обмен становится вдвое интенсивнее. Какой же это инстинкт смерти?

Каждый из нас на эмбриональной стадии был оплодотворённой клеткой, которая постоянно дробилась. Неужели рост клеточной массы сопоставим с умиранием?

Все многоклеточные обречены на смерть. Животные её не сознают, но по мере своих сил и возможностей избегают. Это – инстинкт жизни!

Человек отделил себя от прочих организмов. И чем сильней осознание своей уникальности, тем страшней смерть. Ведь она уничтожает не просто живое разумное существо, но весь Мир, запечатлённый в нашем сознании!

Многих утешает мысль об освобождении души от бренного тела. Где она пребывает посмертно, решают по-разному. То ли переходит в подземное царство и вечно томится там, то ли перевоплощается в иные существа, то ли отправляется в Рай или Ад, то ли воссоединяется с Вселенской Душой…

По мнению Карла Маркса, смерть «кажется жестокой победой рода» над конкретным индивидуумом. А род человеческий стремится к совершенству, общество прогрессирует, постоянно обновляясь. Такова «оптимистическая трагедия» с позиций материализма.

Растение или животное существует как часть Биосферы и средство для её эволюции. Человек существует как часть общества и средство для его прогресса. Цивилизация – часть техносферы; значит, человек живёт ради неё и уходит в небытие как отработанный материал. Одни утешаются иллюзией перехода души в лучший мир; другие предпочитают как можно комфортнее прожить здесь и сейчас.

Мне доводилось знать пожилых умных людей панически боявшихся смерти. Они были, как говорят психологи, интровертами, эгоистами. Один из них, почтенный профессор, признался, что ему легче было бы погибнуть во вселенской катастрофе, чем умереть одному.

Знал я и тех, кого тревожила не собственная смерть, а утрата близких, любимых. Достойно прожитая жизнь приносит удовлетворение, и человек отправляется на вечный покой с сознанием выполненного долга… В чём он заключается? Это каждый решает сам.

Нет смысла бояться неизбежного. Тому, кто всеми силами старается продлить своё существование, смерть наиболее страшна. Но если взглянуть на проблему жизни и смерти отрешённо от своей возлюбленной личности, понимая присутствие в себе и вокруг Божественной Среды, приходишь к мнению: в Мире присутствует вечная Жизнь. Она постоянно обновляется. Смертно всё частное, а всеобщее – бессмертно.

Смерть – это переход Жизни и Разума из одних форм в другие. Вечна Жизнь, а смерть скоротечна. Нет инстинкта смерти; есть инстинкт Жизни. Но и его человек способен преодолеть ради веры в нечто более высокое, чем любовь к самому себе.

Глава 5 Заблудший в дебрях бессознательного

Всё умирает на земле и в море, Но человек суровей осуждён: Он должен знать о смертном приговоре, Подписанном, когда он был рождён. Но, сознавая жизни быстротечность, Он так живёт – наперекор всему, — Как будто жить рассчитывает вечность И этот мир принадлежит ему. Самуил Маршак

Мнимые открытия Фрейда

В предисловии книге Лидии Флем «Жизнь Фрейда и его пациентов» (2003) психолог и философ В.М. Лейбин предположил, что о Фрейде и его деятельности написано такое количество работ, которое может сравниться лишь с жизнеописанием Христа (некорректное сравнение с явным преувеличением).

«Для одних Фрейд, – пишет Лейбин, – не только глубокий мыслитель, сумевший, подобно Эдипу, разгадать загадку Сфинкса, но и конкистадор (как он называл себя), первооткрыватель тайников человеческой психики, первопроходец, сумевший осветить лучом света тёмные, таинственные, ранее неведомые глубины бессознательного… Для других основатель психоанализа в лучшем случае – заблудившийся в дебрях умственных конструкций фантазёр…»

В книге профессора Э.А. Костандова «Психофизиология сознания и бессознательного» (2004) сказано: «Австрийский психолог Зигмунд Фрейд… создал учение о бессознательных психических явлениях и мотивациях (влечениях) личности и в детерминации его поведения. Его теория построена в основном на данных анализа желаний и представлений, связанных с сексуальным влечением, которые изгнаны из сознания в результате их конфликта с нормами социальной жизни».

Учение о бессознательных явлениях – не заслуга Фрейда. Он и сам это признал: «Поэты и философы раньше меня открыли бессознательное. Я открыл лишь научный метод, с помощью которого бессознательное может быть изучено». (Как мы могли убедиться, его метод нет оснований считать научным.)

О значении бессознательного восприятия одним из первых писал немецкий философ, натуралист, математик, физик, историк, языковед Готфрид Вильгельм фон Лейбниц ( 1646– 1715). В «Новых опытах о человеческом разуме» он писал:

«Есть тысячи признаков, говорящих за то, что в каждый момент в нас имеется бесконечное множество восприятий, но без сознания и рефлексии, т.е. имеются в самой душе изменения, которых мы не сознаём, так как эти впечатления или слишком слабы и многочисленны, или слишком однородны. Но в соединении с другими восприятиями они оказывают своё действие…

Действие этих малых восприятий гораздо более значительно, чем это думают. Именно они образуют те не поддающиеся определению вкусы, те образы чувственных качеств, ясных в совокупности, неотчётливых в своих частях, те впечатления, которые производят на нас окружающие нас тела и которые заключают в себе бесконечность, – ту связь, в которой находится каждое существо со всей остальной Вселенной. Можно даже сказать, что в силу этих малых восприятий настоящее чревато будущим и обременено прошедшим, что всё находится во взаимном согласии».

Эти мысли не только показывают важность бессознательных восприятий, но и утверждают наше единство с окружающим Миром и бесконечную зависимость от него. Этого не учитывал Зигмунд Фрейд. Для него бессознательное было хранилищем всяческих наследственных и приобретённых в раннем детстве сексуальных аномалий.

Фрейд придумал именно ненаучную методику, что ясно видно по его субъективному толкованию сновидений. А наука требует объективности. Американский психолог Р. Сирс отметил: психоанализ исключает повторение наблюдений и основан на предположениях.

Научные методы изучения бессознательного задолго до Фрейда разрабатывали немецкие психологи Иоганн Фридрих Гербарт, Карл Густав Карус. А Герман Гельмгольц – физик, биофизик, физиолог и психолог – создал учение о «бессознательных умозаключениях». За 70 лет до «открытия» Фрейда Гербарт писал, что энергия бессознательных процессов господствует в психике человека, вызывая конфликтные ситуации. Нет абсолютного забывания, а есть лишь вытеснение в область бессознательного.

Зигмунд Фрейд и сам признавал, что «психоанализ в значительной степени совпадает с философией Шопенгауэра – Шопенгауэр не только утверждал господство эмоций и первостепенную важность сексуальности, но знал уже о механизме вытеснения». По словам Фрейда, об этом он узнал в поздние годы. Хотя философией Шопенгауэра он интересовался с юных лет.

Примерно то же сказал Фрейд и о Ницше, «чьи догадки и прозрения часто поразительнейшим образом гармонируют с открытиями психоанализа». Но тут же оговорился: мол, эти идеи «я долго оставлял без внимания… я больше заботился о свободе ума от предвзятостей, чем о приоритетах».

Одна из схем строения психосферы личности

Он не желал признаваться даже самому себе, что использовал чужие идеи. То самое подсознание, причуды которого он находил в душах других людей, существовало и у него. Оно и постаралось не извлекать из памяти то, что не хотелось вспоминать.

Выходит, никаких особых открытий не было, если немало философов и учёных значительно раньше писали о том же, что и он. Да и сексология была не новостью. Издавался даже «Ежегодник половых извращений».

В 1863 году была опубликована небольшая по объёму, глубокая по содержанию и прекрасно написанная работа Ивана Михайловича Сеченова «Рефлексы головного мозга». Она появилась в «Медицинском вестнике», но стала популярной среди русской читающей публики, а не только у специалистов. Этот номер журнала перекупали за большие деньги.

Книга Сеченова, вышедшая отдельным изданием в 1866 году, просто и ясно раскрыла механизмы взаимосвязей физиологических и психических процессов. Было показано, что в основе сложнейших переживаний и работы интеллекта – рефлексы, реакции организма на раздражения, поступающие извне. Так возникла наука психофизиология.

Сеченов доказал важную роль в нервной деятельности торможения рефлекторных (бессознательных) движений, а не только возбуждения нервных клеток, открыл биоэлектрические ритмы, существование «тёмного мышечного чувства». Он первым стал изучать нервную систему, психическую деятельность и организм как единое целое.

Иван Петрович Павлов развил это учение, открыв условные рефлексы, закрепляющие индивидуальный опыт высших животных, включая человека, у которого они представлены, в частности, системой речевых сигналов. Он писал: «Вместе с Иваном Михайловичем и полком моих дорогих сотрудников мы приобрели для могучей власти физиологического исследования вместо половинчатого весь нераздельно животный организм. И это – целиком наша русская неоспоримая заслуга в мировой науке, в общей человеческой мысли».

«Множественность».

Рис. Френсиса Пикабиа, 1932 г.

Завершая работу о рефлексах головного мозга, Сеченов отметил «страшные пробелы в исследовании». Своё учение охарактеризовал так: «Чистейшая гипотеза в смысле обособления у человека трёх механизмов, управляющих явлениями сознательной и бессознательной психической жизни (чисто отражательного аппарата, механизма, задерживающего и усиливающего рефлексы)».

Он стремился доказать, «что все акты сознательной и бессознательной жизни по способу происхождения суть рефлексы». Духовная жизнь и способности человека почти исключительно зависят от воспитания и только на тысячную долю – от врожденных качеств.

Зигмунд Фрейд предполагал, что человек наследует даже нравы своих диких предков, совершавших ритуальные людоедства. По его словам: «Люди всегда знали – таким специфическим образом, – что у них некогда был первобытный отец и что они убили его». Вот, мол, откуда произошёл Эдипов комплекс! Разве это доказательство?

Сеченов обосновал идею единства организма с его окружением, а также представление о взаимной обусловленности материальных и духовных процессов, сознательных и бессознательных; о зависимости психики от внешнего мира. Оспорить эти положения нелегко, полностью опровергнуть невозможно.

По сравнению с его достижениями гипотезы Зигмунда Фрейда выглядят не только вторичными, но и уходящими от научного метода в область субъективных рассуждений. Идеи Сеченова подхватил и разработал И.П. Павлов. Таким было действительное, а не мнимое проникновение научной мысли в область познания бессознательного.

Подтвердило верность основных представлений Сеченова о рефлексах создание компьютерных программ, способных выполнять сложнейшие интеллектуальные операции, обыгрывать профессиональных шахматистов, решать логические задачи, делать переводы с одного языка на другой, реагировать на звуковые сигналы, распознавать различные образы. В основе – те же механизмы «раздражения», «торможения», «усиления», что и в деятельности нервной системы.

Напомню: Фрейд имел дело почти исключительно с невротиками, а для них различные психические отклонения, можно сказать, естественны. Вот и распространил он свои знания на здоровых людей.

При его жизни И.П. Павлов вызывал при опытах на собаках в лаборатории неврозы, возникающие при постоянном напряжении, сшибке противоречивых раздражителей, в ответ на невозможность решить поставленную задачу, при нервных срывах. Он указывал на их полное сходство с некоторыми психогенными заболеваниями людей.

Павлов использовал объективные методы нейрофизиологии для изучения нервных болезней, познания рефлексов головного мозга и области бессознательного. Фрейд практиковал гуманитарный способ распознавания и лечения неврозов, предоставляющий большую свободу субъективным фантазиям психиатра. В таком случае большую роль играет личность не только больного, но и того, кто его лечит.

Можно было бы, исходя из концепции Фрейда, предположить: он в раннем детстве испытал сексуальную травму или, говоря его терминологией, испытал «пассивный сексуальный опыт», оставшийся в подсознании. Он возвёл свою психическую травму во всеобщий принцип, объясняя с таких позиций причины различных феноменов психики в норме и патологии.

Такая гипотеза недоказуема. Можно было бы последовать примеру Ирвинга Стоуна, который в книге «Страсти ума, или Жизнь Фрейда» писал о мыслях главного героя. Но это нормально для выдуманных литературных персонажей, а для исторических личностей, на мой взгляд, недопустимо или требует веских оговорок. Мог ли Ирвинг Стоун настолько постичь личность Фрейда, что стал размышлять, как он? Вряд ли.

В свои последние годы Зигмунд Фрейд переносил мучительные операции (у него был рак полости рта). Если у него и появились сомнения в теории психоанализа, он вряд ли стал бы писать об этом, учитывая свою болезнь, ситуацию в мире (победы германских нацистов), обилие своих учеников и последователей.

На закате дней он опубликовал книгу «Моисей и единобожие», где утверждал, будто пророк Моисей был не евреем, а египтянином, прообразом отца, убитого израильтянами. Иудеи из-за угрызений совести его обожествили, и так якобы началось единобожие. Гипотеза оригинальная, но кроме происхождения Моисея (сведения неопределённые) не выдерживает критики. Единобожие первым ввёл фараон Эхнатон; у иудеев был племенной Бог Яхве, да и обличий у единобожия немало…

Вряд ли Фрейд хотел смелой гипотезой шокировать талмудистов и богословов. По-видимому, он всё-таки верил в своё учение и до последних дней боролся за его торжество. У него могла быть бессознательная установка, запрещавшая сомневаться в своей теории, оберегая психику от страшного удара: признания заблуждением дела всей жизни.

Подобный контролёр, стоящий на страже личных интересов (ангел-хранитель!), есть в подсознании любого нормального человека. Но почему, несмотря на это, происходят стрессы, неврозы, маниакальные синдромы?

В учении Фрейда область бессознательного подобна подвалу с мерзкими тенями преступных предков. Порой потаённые чувства и подавленные желания вырываются на свет, вызывая психические аномалии.

«Он был, – писал Фрейд, имея в виду такого мифического предка, – поистине неистовым существом, более жестоким и более свирепым, чем другие животные. Он любил убивать…» Вывод: «Таким образом, если судить о нас по желаниям нашего бессознательного, то мы, подобно первобытному человеку, просто банда убийц».

Как бы отвечая ему, американский психолог Дж. Стивенс в книге «Приручи своих драконов» (1996) утверждает: «Мы не являемся испорченными по своей сути. Мы – удивительные, очаровательные существа, нужно лишь лучше к нам присмотреться. Вот почему нашей основной задачей сегодня, как и во все предыдущие века, была и остаётся борьба с досаждающими нам драконами, мешающими нам стать теми свободными героями, властителями собственных судеб, которыми мы и должны быть».

Какие это драконы? Высокомерие, самоуничижение, нетерпеливость, мученичество, жадность, саморазрушение, упрямство. Они, по мысли автора, результат главным образом воспитания и образа жизни, а потому с ними можно и нужно бороться.

Есть и другие «драконы», мешающие обрести душевное равновесие и быть счастливыми (не говоря уже о внешних, ещё более мощных «драконах», с которыми в одиночку не справиться). Стивенс не ссылается на психоанализ и противоречит мнению Фрейда о наших подсознательных мерзких и преступных наклонностях.

Вспоминается Король из сказки Евгения Шварца «Обыкновенное чудо». Он оправдывал свои гнусные замыслы и поступки, ссылаясь на пороки, доставшиеся от предков. Не исключено, что Шварц был знаком с представлениями Фрейда и его последователей о первобытных инстинктах в наших душах.

Люди изменчивы со временем и под влиянием обстоятельств. Совершают порой хорошие или дурные поступки неожиданно для самих себя. Мне не раз приходилось видеть, как молодой человек, в обычных условиях рассудительный и мужественный, в экстремальной ситуации становился трусливым, терял самообладание.

Мы многолики, словно в душе у нас несколько личностей, не говоря уже о личинах. В отличие от схем Фрейда, человек, как было сказано в Античности – Микрокосм. Или, по Библии, – образ и подобие Бога.

Что это значит? Обдумаем это, начав с ответа на вопрос:

Чем мы думаем, когда думаем, что думаем чем-то?

Казалось бы, очевидно: разумные существа думают посредством мозга, чтобы лучше ориентироваться в окружающем мире. И чем больше объём головного мозга на единицу тела («коэффициент цефализации»), тем выше умственные способности.

Но дело не только в количестве «серых клеточек». Ещё мудрый Козьма Прутков отметил: «Всякая человеческая голова подобна желудку: одна переваривает входящую в оную пищу, а другая от нее засоряется». Но от чего зависит нормальная переработка информации?

Головной мозг – система из десятка миллиардов нервных клеток и примерно такого же числа глиальных, заполняющих пространство между ними («глиа» по-гречески «клей»). Способен ли столь замечательный орган сам по себе вырабатывать мысли?

Изолируем (в мысленном опыте) младенца от притока информации извне, избавим от любых раздражений через органы чувств. Мозг его будет расти как обычная клеточная масса. Ничего наследственного в нём не проявится, кроме простейших «животных» инстинктов.

Удаётся обучать слепоглухонемых детей. Именно обучать. Сами по себе они не стали бы мыслящими созданиями.

Бывали случаи, когда младенцев «брали на воспитание» дикие звери. В результате получались не умные Маугли, а зверолюди с крупным мозгом и ничтожно малым рассудком, не выше уровня зверя-воспитателя.

Изолированный от внешней среды мозг человека подобен компьютеру, включенному в сеть, но без программного обеспечения. Потребитель энергии, только и всего!

Согласно преданию, некий султан велел растить новорождённого так, чтобы при нём никто не произносил ни слова. Любознательный владыка решил выяснить, на каком первобытном языке заговорит ребенок. Прошло несколько лет, а мальчик произносил только нечленораздельные звуки.

В некоторых тибетских монастырях практиковалась высшая степень отрешённости от мира: юного послушника замуровывали в келье, высеченной в скале. Периодически ему передавали через узкое оконце воду и пищу, а отходы жизнедеятельности уходили в канализационный жёлоб.

Добровольные затворники проводили так многие годы. Они превращались не в просветлённых, а в полных идиотов.

Итак: человек мыслит не только мозгом, пусть даже находящимся в здоровом организме. Дополнительно требуется обмен информацией с внешним миром, с людьми.

Человек не способен обогатиться знаниями без сознания. Напишем так: со-знания, то есть совместного знания (высокая мудрость русского языка!). Для формирования человека разумного необходимы другие люди, которые его воспитывают и обучают, с которыми он общается.

Но как обрели разум те люди, без участия которых появившийся на свет младенец не обрел способности мыслить? Каждый из них сформировался по той же схеме, что и данный субъект.

Поколение за поколением, придётся уходить к незапамятным временам, когда только начали создаваться человеческие языки, первобытная культура, первоначальные знания.

Каждый из нас мыслит благодаря миллиардам людей, в конце концов – всему роду человеческому за всю историю его существования. У нашего биологического вида были обезьяноподобные предки. Они обрели свои умственные способности в общении между собой и с природой.

Они тоже не возникли сами по себе, а складывались постепенно на стадиях биологической эволюции: гомини-ды – приматы – первые млекопитающие – рептилии – амфибии – рыбы… и так до простейших творений природы (которые чрезвычайно сложны).

Как писал Вернадский: «Мы живем в биосфере и ощущаем её всем своим существом. Всё передается нам через биосферу. Выше и ниже её человек может проникать только логическим путем, разумом. Через неё он охватывает космический мир, преломленный в биосфере. И так же преломленными в биосфере он может изучать глубины планеты, лежащие ниже земной коры.

В сущности человек, являясь частью биосферы, только по сравнению с наблюдаемыми в ней явлениями может судить о мироздании. Он висит в тонкой пленке биосферы и лишь мыслью проникает вверх и вниз».

Для того чтобы в нас вырабатывались мысли, потребовалась вся геологическая история Биогеосферы, а не только человечества!

«Лишь благодаря условностям цивилизации, – считал Вернадский, – эта неразрывная и кровная связь человечества с остальным живым миром забывается, и человек пытается рассматривать отдельно от живого мира бытие цивилизованного человечества. Но эти попытки искусственны и неизбежно разлетаются, когда мы подходим к изучению человечества в общей связи со всей природой».

С тех пор как это было написано, прошло почти столетие. Люди ещё более обособились от природы. В условиях современной культуры личность находится «под колпаком» СМРАП (средств массовой рекламы, агитации, пропаганды) и становится в основе своей стандартной, с набором всё возрастающих материальных потребностей при минимальных – духовных.

Безусловна зависимость нашего умения мыслить от структуры Биогеосферы (имеется в виду область жизни за всё время её существования), пронизанной лучистой энергией Солнца. Хотя и наше светило подчинено динамике Галактики, которая неведомыми нам путями взаимодействует с другими подобными звёздными созданиями Вселенной.

Исходя их этих соображений, представители философского течения космизма (Н.Ф. Фёдоров, К.Э. Циолковский, П.А. Флоренский и другие) провозгласили человека гражданином Вселенной. В некотором возвышенном смысле так оно и есть: наше воображение способно воспарять к иным звёздным мирам и галактикам, создавать модели Мироздания.

Следует иметь в виду замечание В.И. Вернадского: «В сущности этот мир Космоса даёт нам совершенно чуждое, нас не трогающее впечатление, и, очевидно, представляет схему, далёкую от действительности».

Прежде всего надо чтить и постигать свою «космическую родину» – Биогеосферу (или Биосферу с заглавной буквы, включающую земную кору, то есть охватывающую область жизни за всю историю планеты). Наше тело и наша мысль – порождение земной жизни.

Как писал Максимилиан Волошин:

Будь прост, как ветр, неистощим, как море, И памятью насыщен, как земля. Люби далекий парус корабля И песню волн, шумящих на просторе. Весь трепет жизни всех веков и рас Живет в тебе. Всегда. Теперь. Сейчас.

Но если весь Мир воплощен в человеке, то любой из нас – микрокосм! – гений. Каждому могут открыться истины бытия, а жизнь общества обрела бы смысл и с овершенство!

Да, нам предоставлены и Земля, и звёздное небо и почти безграничные интеллектуальные возможности. От нас зависит, как мы сумеем и пожелаем распорядиться этим даром Природы (или Бога; хотя этот образ каждый воображает и понимает по-своему). Но…

Как мы используем своё недолгое пребывание в Мире, зависит от выбора каждого, от его духовного склада, устремлений, потребностей.

Принято считать, что постигают высшие истины мистики, называя это чувство озарением и откровением. Возможно, им открывается Мир в его цельности и многообразии. Такое переживание – мистическое, религиозное – остаётся субъективным. Оно слабо связано с пониманием. Это познание эмоциями, воображением, а не рассудком.

Есть и научно-философское сверхсознание, когда мистическое чувство получает выражение в словах и символах рассудка. Оно включает не только обыденный опыт, эмоции, но и знания.

Человек способен ощущать себя частью мира людей, природы, культуры, выражая это словами, формулами, в произведениях искусства, литературы. Его интеллект словно прорывается в мир, где, как в сновидении, иные измерения пространства и времени.

В таких случаях в наибольшей степени используются возможности не просто мозга, а всего того, что помогает нам думать. Так проявляется наша связь с организмом Биосферы, пронизанным солнечной энергией.

Как реализуется эта связь? Самый простой ответ: организм постоянно общается с окружающей средой и является её частью, «питаясь» энергией, веществом, информацией.

Физиологические процессы обмена веществом и энергией изучены более или менее основательно. Использование Биосферой информации остаётся во многом загадкой.

Для технических систем информационное обеспечение осуществляет человек. Он обучает мёртвую технику имитировать работу рассудка. А людей наделила разумом земная природа. Не означает ли это, что у неё более высокий интеллект, чем у человека?

В системе традиционного материализма, учения Фрейда и взглядов учёных, считающих наиболее сложным природным созданием мозг человека, земная область жизни не считается интеллектуальной системой (словно она устроена проще компьютера!).

Но если наша нервная система и мозг сформировались в Биосфере, то её следует считать наиболее сложным из известных нам объектов. Это – глобальный организм, в лоне которого родились все живые существа, включая человека. К сожалению, информационный аспект учения о Биосфере и наши духовные связи с ней не изучает современная наука.

А зачем заниматься подобными проблемами? Зигмунд Фрейд обошёл их стороной (преимущественно сексуальной). Словно нет смысла в познании смысла существования человека, цивилизации. Или это интересно только тем, кто тешит свою любознательность?

А что такое – любознательность? Желание знать как можно больше о себе и окружающем мире? Но и без таких знаний миллиарды людей жили и живут на свете. Придется сослаться на мистическую тягу к познанию, на инстинкт, заложенный в нас земной природой.

Физиолог, философ и психолог академик АН СССР А.А. Ухтомский писал: «Человек уже не может жить так слепо и безотчётно, как это дано животному, в котором сам процесс и инерция жизни текут нераздельно и неотделимо от начатков мысли и посреди текущей среды… Слиться со средою, т.е. возобновить жизнь в принципиальной нераздельности с нею, человек может только сознательно, разумно, подотчётно. И это бывает тогда, когда человек начинает проникать в разумный закон Бытия. Замечательно, что именно тут разрешается в тесном и внутренне увязанном ансамбле и проблема уразумения жизни и смерти по их существу, и проблема подлинного собеседования с другим человеком без предрассудочного превращения его в своего двойника, и проблема собеседования с Разумом Бытия, истории и идущих человеческих поколений».

Слишком часто люди предпочитают существовать слепо и безотчётно, стараясь не задумываться о сути жизни и смерти, следуя по течению событий в круговороте мирской суеты, ограничивая свои мысли личными заботами и насущными интересами.

Пророк Мухаммад говорил, что более всего на свете ему нравились женщины и ароматы, но истинное наслаждение находил он в молитве. Для глубоко религиозного человека это естественно. Вопрос лишь в том, с какой молитвой обращаться к Богу. По словам Иисуса Христа, Царство Божие – внутри нас, и в таком случае молитва призвана укрепить свой дух и надежду на лучшее или найти утешение.

Но для чего требуется напряжение ума, сила воли, концентрация внимания? Если ради целей добра, правды, справедливости – это одно. А для целей низменных – нечто противоположное.

Карикатура на З. Фрейда.

Рис. П. Пикассо

…Почему же по духовному складу, потребностям, идеалам, поведению, способностям мы не только разные, но порой отвратительные? Ведь наделены мы великолепным спектром чувств, нам дарован замечательный мозг – орган познания Мира и себя!

Увы, многие употребляют свой разум для целей иных. Стараются не думать о проклятых вопросах бытия. Существуют, удовлетворяя свои животные и техногенные потребности, словно паразитические организмы в лоне Биосферы.

Почему, несмотря на прогресс техники, науки, наш мир сотрясают войны, кризисы? Почему человек, называющий себя разумным, совершает так много преступлений и глупостей? Ведь они зависят от работы нашего мозга так же, как добрые поступки и великие свершения!

В общем виде ответ прост. Тот, кто ориентирован на материальные ценности, вынужден сокращать для себя пределы духовного бытия. По своим целям он подобен животным, у которых нет возможности осмысливать Мир и самих себя, а есть лишь желание и умение существовать здесь и сейчас.

У животных действует инстинкт сохранения вида, популяции, сообщества даже ценой своей жизни. У людей именно этот важнейший инстинкт продолжения рода подавлен. В «развитых странах» большинство населения практически не думает о благе общества и природы, не говоря уже о познании, жажде творчества.

Фрейд об этих приоритетах не упоминал. Он акцентировал своё внимание на сексуальных проблемах, ссылаясь на дурное наследие предков. Возможно, виной тому его пациенты, а также его личные проблемы. Он не замечал множество веских причин неврозов.

В условиях цивилизации сказывается трагическое несоответствие наших интеллектуальных и эмоциональных возможностей (каждый рождается гением!) с тем, для чего и как они используются. Обрывается духовное единство человека с животворной, взрастившей и питающей нас Биосферой. Отчуждение от природы не принято считать большой бедой. Для отдельной личности так оно и есть. Но для рода человеческого это путь деградации.

Поэт-философ Федор Тютчев пророчески писал:

Не то, что мните вы, природа: Не слепок, не бездушный лик — В ней есть душа, в ней есть свобода, В ней есть любовь, в ней есть язык. …Они не видят и не слышат, Живут в сем мире, как впотьмах, Для них и солнцы, знать, не дышат, И жизни нет в морских волнах… И языками неземными, Волнуя реки и леса, В ночи не совещалась с ними В беседе дружеской гроза! Не их вина: пойми, коль может, Органа жизнь глухонемой! Увы, души в нём не встревожит И голос матери самой!

Структура личности

У Зигмунда Фрейда есть небольшая работа, в которой он рассуждает о «Я» и «Оно», а также о «Сверх-Я». Его не интересует такое понятие как «Мы», а также связи личности со своим природным или искусственным окружением.

Безусловно, каждый автор вынужден ограничиваться определёнными проблемами. Но у Фрейда принципиальна установка на индивидуализм. Он выделил два «два вида бессознательного: латентное, но способное к осознанию, и вытесненное – …неспособное для осознания». Вслед за Ницше и некоторыми психологами он под «Оно» понимал существование «безличного и, так сказать, природно-необходимого в нашем существе».

По его словам, «Я» по отношению к «Оно» подобно всаднику, «который должен обуздать превосходящего его по силе коня; разница в том, что всадник пытается сделать это собственными силами, а “Я” – заимствованным. Если всадник не хочет расстаться с конем, то ему не останется ничего другого, как вести коня туда, куда конь хочет; так и “Я” превращает волю “Оно” в действие, как будто бы это была его собственная воля».

Только ли в этом конфликте проблема невротика? Вряд ли. Каким бы могучим «Оно» ни было, есть несравненно более мощное давление на психику. Эта сила находится вне человека.

Обстановки кабинета психоаналитика коренным образом отличается от той, в которой проходит жизнь обывателя.

В уютной комнате в диалоге пациента и психиатра первый «изливает душу» второму, а тот анализирует его тексты и подтексты, проявления бессознательного. Вне клиники на человека постоянно воздействуют многие люди и вся обстановка его существования.

Психоаналитик воспринимает личность пациента с его слов. Но какую бы важную роль ни играла речь, немногие люди способны точно оценить и сформулировать свои мысли, чувства, переживания. Как мы уже говорили, передать образы сна словами можно только с огромными упрощениями. По мнению Фрейда, в этих образах проявляется сексуальное чувство. Не учитываются символы, относящиеся к другим переживаниям.

В «психическом существе», по выражению Фрейда, присутствуют кроме «Я» и «Оно» ещё «Сверх-я» («Идеал Я»). Хотя это «Сверх-Я» не выходит за пределы личности, а является её улучшенным отражением в собственном сознании.

Да, каждый имеет свои идеалы, и на словах они могут быть прекрасны. Но образ идеального, приукрашенного всё того же «Я» часто служит не ориентиром в поведении, а усы-пителем совести. Мол, в душе я хороший, даже в Бога верую и церковь (мечеть, синагогу) посещаю, кое-какие добрые поступки совершаю. Только вот обстановка такая, что приходится, как говорится, с волками жить, по-волчьи выть.

Возможно, подобная замкнутость на собственной персоне отражает личность основателя психоанализа, его клиентов и общую установку буржуазного общества. Это не просто проявление психологического типа экстраверта. Такова идеология общества, ориентированного на личную выгоду и комфорт, жесткую конкуренцию в борьбе за карьеру, капитал, собственность, власть.

Наиболее ярко выразил это мировоззрение немецкий философ Макс Штирнер: «Я – собственник своей мощи и только тогда становлюсь таковым, когда сознаю себя Единственным. В Единственном даже собственник возвращается в свое творческое ничто, из которого он вышел». Он откровенно признал, что буржуа прикрываются фиговыми листочками религиозности, семейственности, мифами о «свободном обществе» и святой частной собственности на всё, что можно прихватить.

Бесспорно, каждый из нас – Единственный, а весь Мир – наша собственность, если понимать это в смысле восприятия и познания. Хотя буржуа имеет в виду свои частные интересы, личные владения, но не познание. Поэтому неизбежны столкновения интересов этих самых «Я», особенных и единственных, ибо в массе своей они не очень-то особенные и вовсе не единственные, а отштампованные в огромном количестве.

В реальном мире раздутое до невозможности «Я» скукоживается до ничтожных размеров, стиснутое такими же «единственными». Эта среда формирует невротика. Даже те, кто достигают карьерных высот и владеют огромными капиталами, остаются всё теми же убогими индивидами.

Как писал Мишель Монтень: «Уменье достойно проявить себя в своей природной сущности есть признак совершенства и качество почти божественное. Мы стремимся быть чем-то иным, не желая вникнуть в своё существо, и выходим за свои естественные границы, не зная, к чему мы по-настоящему способны. Незачем нам вставать на ходули, ибо и на ходулях надо передвигаться с помощью своих ног. И даже на самом высоком из земных престолов сидим мы на своем заду».

По Фрейду, «Сверх-Я» лишь иллюзия, что естественно для идеала. В одних случаях идеал показывает предел роста личности, к которому следует стремиться, в других (несравненно чаще) служит оправданием своих неблаговидных поступков, подавлением голоса совести, формой самообмана.

Неужели нет ничего выше самого себя? Личность входит в определённые социальные группы, организации. Такую общность можно назвать «Мы». Она бывает весьма ограниченной (семья, клан, круг друзей), а может распространяться на род, племя, народ, человечество.

В первом случае человек остается на уровне высшего животного, которому присуще чувство семьи, стаи, стада, сообщества. Но природа предоставила нам возможность более широкого мысленного охвата реальности в пространстве и времени. В сознании человека существует образ «Не-Я», – земной природы и Вселенной.

Проще всего разделить людей на эгоистов (интровертов) и альтруистов (экстравертов), на материалистов (в смысле потребностей) и идеалистов. Но в отличие от технических систем, имеющих конкретное предназначение, любой человек не так прост, как может показаться.

В психологии есть понятие «субличности». Как поясняет итальянский учёный Пьетро Феруччи: «Психологические спутники одновременно существуют как множество различных жизней. Каждая субличность имеет свой собственный стиль и свою собственную мотивацию, отличную от других».

И ещё: «Субличность – это психодинамическая структура, которая, став достаточно сложной, стремится к независимому существованию. Она обладает собственными характеристиками, требует независимого существования и старается удовлетворить собственные потребности и желания через личность» (психолог Маргрет Руффлер, США).

Механические модели личности наглядны. Например, на схеме, показывающей суть идеи итальянского психолога Роберто Ассаджиоли, в центре «персональное Я», окружённое небольшой сферой сознания, в большом эллипсе вокруг – низшее, среднее и высшее бессознательное, на его границе «трансперсональное Я» (субличность), а далее область коллективного бессознательного.

Однако духовные сущности нашей «симфонической личности» (по нашему философу Л.П. Карсавину) не имеют чётких границ раздела. Они могут не иметь и опредёленного типа. По М. Руффлер, субличностями могут быть «Мистик», «Трус», «Прагматик», «Угнетатель» и пр. Но, скорее всего, в бессознательном присутствуют разные, порой противоречивые качества, которые способны соединяться в более или менее устойчивые субличности, а чаще создают их как временные образования, подобные облакам.

…В анатомическом строении и физиологических процессах мы сохраняем черты своих древнейших предков, начиная с одноклеточных, первых позвоночных, рептилий, первых млекопитающих, приматов. И наша духовная сущность хранит память о прежних этапах эволюции. В нас воплощены личности прошлого.

Когда нам являются в сновидении умершие близкие, это обычно выглядит как проявление памяти, «вызывание духов», которыми забавляются спириты, оккультисты. Нередко сон переносит нас в прошлое. Мне порой снится, что я нахожусь в экспедиции, хотя в последний раз это было наяву четверть века назад. Нередко во сне бегу быстро и долго, не уставая, словно во времена молодости полвека назад.

Идея «многослойной личности» естественна. Мы сохраняем в себе прошлое, которому обязаны своим интеллектом, характером, личностью (ведь ею не рождаются, а становятся).

Былые наши личности влияют на нас нынешних. Если кто-то отрешается от себя-былого, это тяжелый психический удар. Иные люди стремятся забыть о том, какими были прежде. Таков «синдром предателя». Предающий свои прежние идеалы, принципы, обещания, присягу стремится отречься и от своего прошлого, отчасти от себя самого. Оправдывая предательство, он будет искажать прошлое, клеветать на него, старательно забывать многое из того, что может потревожить его сонную совесть.

Психика большинства современных людей изменчива, расшатана из-за нестабильности социальной, природной, духовной среды (психосферы общества). В этом отношении Фрейд, подобно многим другим, прав. Только его объяснение этому явлению ложно, если иметь в виду массовые, а не единичные явления.

Есть смысл обратить внимание на сходство строения и динамики нашей души с Биосферой, имеющей оболочки, находящиеся в постоянном взаимодействии.

Земная кора пропитана подземными водами и газами, флюидами. Они сочатся сквозь поры, словно лимфа, струятся по трещинам и пустотам, как кровь. Идет постоянный обмен веществ, превращение минералов, образуются залежи полезных ископаемых.

Одновременно с движением материальных масс идёт оперативная обработка информации при взаимодействии воздушной, водной и каменной сфер в их непосредственном контакте. Кладовая памяти – земная кора.

И в головном мозге новая кора наслаивается на старую в процессе эволюции. В этих пластах сконцентрирована информация, которую усвоили потомки. Есть и более древние слои. Где-то начинаются ткани, хранящие память о меловом периоде, когда на планете господствовали звероящеры.

В земной коре хранятся сведения о былых геологических эпохах. Когда эти древние слои выходят на солнечный свет, они включаются в активные процессы; прошлое как бы всплывает в памяти Земли.

Аналогия анатомии и физиологии мозга и Биосферы планеты имеет не иллюстративный, а конструктивный характер. Живые организмы, включая нас, – творения Биосферы, а потому должны уподобляться ей.

Область нашего рассудка, освещённая светом сознания, имеет сходство с земной поверхностью, на которой разворачивается грандиозная деятельность живых организмов.

Бодрствующий разум озабочен главным образом работой, общением с людьми, поддержанием жизнедеятельности организма (питание), отдыхом, безопасностью своей и своих близких, развлечениями… Такова изначальная установка. На время сна ярче проявляется область бессознательного, а сознание переходит на пассивный режим работы.

Нечто подобное происходит ночью в природе. Зелёные растения задерживают фотосинтез и начинают выделять углекислый газ, большинство животных погружается в сон, а некоторые из них проявляют активность. Полную тьму можно уподобить наиболее крепкому сну, когда проявляются тета-волны, а день – бодрствованию при бета-волнах головного мозга. Есть и промежуточные состояния. Так же как в сутках есть период сумерек, а в лунные ночи «включается» дополнительное, хотя и слабое освещение.

В почве, илах, подпочвенных горизонтах, в воде, нижних слоях атмосферы идут активные биологические процессы. Совокупность этих земных оболочек, насыщенных солнечной энергией и включающих живое вещество, называется биосферой, областью современной активной жизни.

Слои земной коры до глубин порядка 80—100 км тоже «заряжены» энергией Солнца, но в скрытой форме. Выходя на земную поверхность, они высвобождают отчасти эту энергию и информацию (сложность структуры), как бы вспоминая прошлое. Совместно с биосферой земная кора образует Биогеосферу (Биосферу) – глобальный организм, живущий миллиарды лет.

…По мнению физиолога и психолога академика П.В. Симонова сознание – это знание, «которое может быть передано, может стать достоянием других членов сообщества» (аналогично: со-чувствие, со-страдание, со-трудничество). Осознать – значит приобрести возможность научить, передать свои знания другому. А в сфере бессознательного следует различать Подсознание и Сверхсознание (Надсознание).

«В сферу Подсознания входят и глубоко усвоенные субъектом социальные нормы, регулирующая функция которых переживается как “голос совести”, “зов сердца”, “веление долга”… “Сверх-Я” Зигмунда Фрейда, безусловно, отличное от биологических влечений, целиком принадлежит сфере подсознания». Мы думаем и осознано, и подсознательно (не понимая рассудком, но интуитивно, на основе врождённых и приобретённых рефлексов).

«Что касается сверхсознания (творческой интуиции), – пишет Симонов, – то оно, по-видимому, монопольно принадлежит идеальным потребностям познания и преобразования окружающего мира… В сущности, именно деятельность сверхсознания есть движитель прогресса».

Можно добавить: если это способность к открытиям, озарению, то она не чужда и высшим животным. Они соображают не как роботы, а могут догадаться о том, чему их никто не учил.

Мне кажется, сверхсознание – расширение пределов мысли вовне, в познание Природы. Так проявляется духовное единство с окружающим Миром, способность воспринимать его всем своим существом. Только так можно проникать интеллектуально в глубины бытия.

П.В. Симонов считает иначе: «В Сверхсознании содержится нечто… большее, чем сфера собственно сознания. Это “Сверх” – принципиально новая информация, не вытекающая из ранее полученных впечатлений. Силой, одновременно инициирующей деятельность Сверхсознания и канализирующей содержательную сторону этой деятельности, является доминирующая потребность».

И всё-таки множество людей, обладая большим запасом знаний, при всём усердии не могут совершить выдающихся открытий, создать великолепные произведения литературы, искусства. А тому, кого называют гением, как будто не стоит особого труда быть великим творцом.

– Где ж правота, когда священный дар, Когда бессмертный гений – не в награду Любви горящей, самоотверженья, Трудов, усердия, молений послан — А озаряет голову безумца, Гуляки праздного?.. О, Моцарт, Моцарт!

Понять пушкинского Сальери можно: почему Сверхсознание осеняет немногих, а тысячам или миллионам не менее достойных оно лишь мнится? Неужели есть уникумы с выдающимися мозгами, извилинами, серыми клеточками, их организацией и взаимной гармонией?

Увы, идея «врождённого гения» не более чем «образное выражение», говоря словами Симонова. Её опровергает уже тот факт, что предки и потомки выдающихся людей ничем особым не проявили себя в наиболее сложных областях человеческой деятельности: философии, науке, литературе, поэзии.

Открытия в науке бывают разные. В математике и физике преобладают «интеллектуальные игры» с формальными моделями; важны комбинаторика, умение нестандартно мыслить.

Для создания того, что не ограничивается комбинаторикой, что сложней и величественней нас, нужен иной творческий гений: способный выйти за пределы своей личности. Куда? Есть глобальная область жизни, сотворившая нас ; к ней мы приобщены физически и духовно.

«Мы живем в биосфере и ощущаем её всем своим существом, – писал В.И. Вернадский. – Всё передается нам через биосферу… В сущности, человек, являясь частью биосферы, только по сравнению с наблюдаемыми в ней явлениями может судить о мироздании».

Тейяр де Шарден повторил идею русского философа Владимира Соловьева о Богоматерии, говоря о «Божественной среде»:

«На этот раз Земля может с силой захватить меня своими гигантскими руками. Она может наполнить меня всей своей жизнью и вновь обратить меня в свой прах. Она может облечься в моих глазах всей своей прелестью, всеми ужасами, всеми тайнами. Она может опьянить меня своим ароматом осязаемости и единства. Она может повергнуть меня на колени в ожидании того, что зреет в её лоне».

Выйти за пределы «человеческого, слишком человеческого», говоря словами Фридриха Ницше, включая культуру и общество, можно лишь в Биосферу. Сверхсознание – проявление нашей связи с глобальным организмом Биосферы, земной области жизни, пронизанной солнечной энергией.

Такие озарения редки. Нам приходится осознанно и бессознательно испытывать воздействие «Мы» – конкретного социума и общества, в котором находимся, и культуры, определяющей наше воспитание. Неизбежное ограничение нашего «Я»! Ведь мы пользуемся благами, которые предоставляет общество, и многому, даже своей жизнью и разумом обязаны ему. Без «Мы» не было бы «Я» с его «Оно» и «Сверх-Я».

Четвёртый день творения.

Гравюра Юлиуса Каросфельда, 1860 г.

Можно принимать свою зависимость от «Мы» как нечто данное свыше и приспосабливаться к существующим условиям. Однако влияние внешней социальной среды противоречиво, зависит от организации общества и системы ценностей, которые насаждают государственные структуры и/ или владельцы капиталов.

Но есть Мир, объемлющий «Мы», «Я» и «Не-Я». Человек способен проникать мыслью в эту высшую сферу бытия. Как сказал Рильке:

Не станет он искать побед. Он ждёт, чтоб высшее начало Его всё чаще побеждало, Чтобы расти ему вослед.

Инстинкт и смысл жизни

Принято считать, что для науки важно узнать «что» и «как», а выяснять почему, для какой цели – удел философов и богословов.

Когда речь идёт о животных, такой вопрос не имеет смысла. Но для человека, сознающего неизбежность смерти, жизненный путь и психическое здоровье зависят от того, каким он видит или неявно предполагает смысл своего недолгого пребывания на свете.

Инстинкт смерти проблематичен. Инстинкт жизни бесспорен. Только самоубийцы или идущие на смерть (обычно – ради идеи) его преодолевают. И возникает вопрос: в чём же смысл жизни? Только удовлетворение потребностей, в том числе сексуальных, как для любого животного, не способного думать о смысле вообще?

Суицид по причине неразделённой любви означает: человек не видит смысла жить без предмета своего влечения. Не потому, что невозможно удовлетворить сексуальные порывы, замучил Эдипов комплекс. От этого не умирают. Почти все самоубийцы и невротики в подсознании страдают из-за утраты смысла жизни.

Самозабвенная любовь – сильнее инстинкта жизни! – это ещё и самовнушение, психоз, мания. Физическое обладание может перевести её в другие формы или свести на нет. Однако подтекст ясен: нет смысла жить без неё (него) в этом циничном, лживом, пошлом обществе, как показал Гёте в романе «Страдания юного Вертера».

…Австрийский психолог, психиатр и философ Виктор Эмиль Франкл утверждал: «Поиск каждым человеком смысла является главной силой его жизни». Он испытал это на себе, побывав в концлагере Освенцима, где только стремление заново написать конфискованную нацистами рукопись помогало ему остаться в живых.

В труднейших экспедициях первыми обычно погибали те, кого мало интересовал смысл исследований.

Но много ли людей героического склада и увлечённых познанием?

Франкл ссылался на Фридриха Ницше: «Тот, кто знает зачем жить, может вынести любое как». По словам Франкла: «Человеку требуется не состояние равновесия, а скорее борьба за какую-то цель, достойную его. То, что ему необходимо, не есть просто снятие напряжения любыми способами, но есть обретение потенциального смысла, предназначения, которое обязательно будет осуществлено».

По его мнению, человеку нужна «духовная динамика». Значительная доля депрессий, самоубийств и юношеских преступлений, склонность к алкоголизму и наркомании вызваны утратой смысла жизни (он называл это экзистенциальным вакуумом). Его вывод подтверждает трагический опыт перехода России от идеалов социализма и коммунизма, когда существовала общая цель общественного бытия, к личной выгоде, культу обогащения.

Франкл имел в виду конкретные личности. Но каков смысл существования человечества на планете и во Вселенной? Какой смысл современной технической цивилизации? Не движется ли она через насилие над земной и человеческой природой – к психическим аномалиям, массовой наркомании, самоубийству?

Кто-то решит: человечество для того и существует, чтобы мне было хорошо, чтобы я был богат, как Билл Гейтц, или беднее, хотя бы как Рома Абрамович. Кто-то усмехнётся: какое мне дело до человечества? Разве оно обо мне заботится? У меня своя жизнь, свои проблемы.

Полвека назад о поисках смысла жизни писал историк науки, географ и литератор Игорь Забелин: «Чем же человечество как таковое, как некая природная единица, отличается от конкретного мещанина-индивидуума? По-моему, ничем».

Он заявил: построение коммунизма не может быть целью человечества, осуществление которой, как полагали классики марксизма, завершит предысторию рода человеческого.

«Но что же тогда подлинная история?.. В самом деле, для чего же вообще существует человечество? Неужели у него есть только сугубо имманентная цель – полный и равный самопрокорм и забава искусством и наукой в дальнейшем?.. И это “подлинная” история?!»

«Невольно создаётся ощущение, что человечество как некое явление природы, как организация, “организм” исподволь готовится к выполнению каких-то новых своих жизненных функций, что какие-то имманентные причины выводят его на неведомые новые рубежи… Мы, человечество, не случайны, мы нужны природе для дела».

Русский философ Е.Н. Трубецкой опубликовал в 1918 году крупную работу «Смысл жизни». Он писал о недостижимо высоком: «Одно из двух – или всё в мире в конечном счёте осмысленно, или всё бессмысленно. Или есть всеединый смысл, проникающий в какой-то неведомой глубине всё, что есть, и земное и небесное, и мёртвое и живое, или тщетно самое наше искание смысла».

«Бог как жизненная полнота и есть основное предположение всякой жизни. Это и есть то, ради чего стоит жить и без чего жизнь не имела бы цены». Он писал о втором пришествии Христа, которое свершится, когда люди созреют для Его принятия. «А созреть для человечества именно и значит обнаружить высший подъём энергии в искании Бога и в стремлении к Нему».

…Однажды в Библиотеке им. Ленина ко мне подошёл мужчина средних лет и предложил исследовать проблему бытия человечества. Огорчившись моим отказом, спросил:

– Вы верите в пришествие Христа?

– В первое или второе?

– Первого не было. Есть второе. Это – я.

Незнакомцу я ответил, что не верю во второе пришествие Христа. На этом и расстались. Вот и Трубецкому я бы сказал то же самое.

Согласно его взглядам, мне нет смысла жить, к чему-то стремиться, обнаруживая высший подъём энергии. И у

П.А. Кропоткина ничего такого не было, и у В.И. Вернадского, и у многих других… Ерунда получается.

О каком созревании человечества идёт речь? Е.Н. Трубецкой, по-видимому, верил, что когда-нибудь все приступят к исканиям божественной истины и начнут жить праведно. Да, благостных проповедей предостаточно. Вот только Христос учил узнавать лжепророков не по речам, но по делам. А дела на Земле творятся преимущественно антихристовы.

По религиозным канонам вопрос о смысле существования Мира и человека с древности адресован к Богу. Но Его замысел хотелось бы понять, исходя не из веры в писания, созданные людьми, но из святого Евангелия Природы. В этом помочь нам способно только естествознание.

Можно рассматривать смысл как цель, предназначение, стремление; как русло, по которому мчится поток событий. В таком случае не исключено более или менее объективное научное объяснение.

Конкретный вопрос: «Для чего этот полевой цветок?»

– Нет у него конкретной цели. Могло бы его и не быть вовсе. Это лишь в фантастическом рассказе Рея Брэдбери из-за одной погубленной бабочки произошли глобальные изменения.

«А для чего растения на Земле?»

– Они создали кислородную атмосферу. Благодаря им накапливались толщи осадков, в том числе содержащих углеводороды. Растения, впитывая солнечную энергию, создают из простых элементов сложнейшие структуры. Почвы и растения – фундамент экологических пирамид питания животных, основа эволюции Биосферы.

Какое назначение одного цветка? То ли ему суждено украсить букет, или попасть корове на зубок, или пчелу нектаром напоить. А про всю растительность сказать более или менее просто.

У человека больше возможностей проявить себя, чем у цветка. Он может шагать по дороге, воспользоваться транспортом, а то и сойти с пути. Может избрать себе любую религию, включая атеизм. Зачем конкретно данный человек? Неизвестно. То ли он новый закон природы откроет, то ли станет его закрывать; может стать строителем, а то и разрушителем. Многое зависит от решений, возникших в его мозгу. Со стороны этого не предугадаешь, как путь капельки водяного пара в облаке. Да и сам он многое не видит в потёмках своего подсознания.

Нельзя заранее предусмотреть траекторию молекулы в броуновском движении. Но можно проследить закономерность движения больших масс вещества и даже кое-как предугадывать их, как это делает, скажем, служба погоды. Хотя и она ошибается.

Движение больших масс подчиняется своим законам. По словам Льва Толстого: «Для истории признание свободы людей как силы, могущей влиять на исторические события, то есть неподчинённой законам, есть то же, что для астронома признание свободной силы движения небесных тел. Признание это уничтожает возможность существования законов, то есть какого бы то ни было знания».

Вряд ли допустимо сравнивать историю общественного организма с движением небесных тел. Цивилизация подчиняется некоторым законам, но они, в отличие от астрономии, не позволяют давать точных прогнозов, типа предсказания лунных и солнечных затмений.

Имея примерно одну и ту же установку (вера в Бога, демонов, правителей), люди в определённой ситуации испытывают сходные эмоции, а то и мании. В.Х. Кандинский одним из первых исследовал это явление. Вот некоторые его выводы:

• Всякое духовное движение или настроение одного индивидуума отражается на духовном состоянии лиц, его окружающих. Аналогия с камертонами одинакового тона: заставь звучать один, остальные придут в созвучное дрожание.

• Галлюцинации, иллюзии происходят тем легче, чем больше ослаблены органы чувств, чем более истощена нервная система из-за ненормального возбуждения, физического труда или вследствие недостатка питания.

• Чувства мелочные и своекорыстные гораздо более склонны приобретать эпидемическое распространение, чем идеи и чувства высокие.

• Душевнобольные часто сохраняют свободу суждений, но теряют свободу выбора.

• Проходит время ненормального душевного расстройства, время коллективного увлечения или страсти, – и люди обыкновенно сами не могут понять причину своих прошлых ошибок.

• «При слабом развитии высших мозговых функций, мышления и воли, – писал В.Х. Кандинский, – человек весь свой век может прожить жизнью пассивною, так сказать машинальною… При таком отсутствии личной самостоятельности в человеке не может быть и речи о нравственной свободе его».

Позже эти идеи развивал В.М. Бехтерев в книге «Внушение и его роль в общественной жизни». Они чрезвычайно важны, в частности, для понимания того, что происходило со значительной частью населения СССР в период «перестройки и гласности», а затем и расчленения страны. Возобладали именно чувства мелочные и своекорыстные. Имея свободу суждений, массы граждан утратили свободу выбора, повинуясь внушению средств массовой рекламы, агитации и пропаганды (СМРАП).

То же происходит практически во всех странах. Деформируется духовный строй личности, деградирует земная природа. Цивилизация наносит примерно в десять раз больше вреда Биосфере, чем пользы, и преимущественно разрушает область жизни, а вовсе не переводит на более высокий уровень, как думали идеологи ноосферы или предполагал Фрейд.

Личная наша психосфера не похожа на область, где одинаково свободны движения во всех направлениях. Она изменчива, имеет сложную структуру. Велика духовная свобода человека. Здесь можно наиболее полно проявлять свою сущность как мыслящее, тонко чувствующее, творческое существо. Таково назначение каждого человека. Но его выбор практически всегда определяет влияние внешних сил: воспитание, образование, общественное мнение, структура общества…

Исследовательский рефлекс у обезьян

Направление биологической эволюции показывает предназначение Солнечной системы, планеты Земля, Биосферы: создание всё более сложных существ, обладающих не только разумом на уровне инстинктов, но и рассудком, умением логично мыслить, трудиться, мыслить и перестраивать окружающую среду по своему разумению.

Стало ли это направлением жизни для каждого человека или для большинства? Нет.

Зверята, едва научившись ходить, начинают обследовать всё вокруг. Они видят, слышат, чуют таинственную жизнь окружающего мира и стараются понять, что это такое. Их воспитывают и обучают родители, подавая пример поведения, оберегая от врагов.

Чем разумней животное, чем более развит его мозг, тем дольше сохраняет его детёныш любознательность и больше способен узнать. Но и некоторые взрослые обезьяны с интересом решают поставленные задачи, изучают незнакомые предметы. К старости этот инстинкт угасает.

В лабораториях любопытствующие крысы пробегали по металлическому полу, к которому подведён ток, только для того, чтобы добраться до лабиринта с разнообразными вещами – обследовать их. А рептилий почти совсем не интересует новизна. У них слабо развит исследовательский рефлекс.

Мало ли в наши дни взрослых, а то и детей, любознательность которых приближается к уровню рептилий? Даже многим учёным кажется, будто всё на свете уже изучено и остается только уточнять детали. Хотя мы не можем понять самих себя и жизнь Биосферы, а рождение Вселенной представляем в самом нелепом виде: в результате взрыва!

Мозг человека – великолепный орган познания – изобретает всё более изощрённые способы эксплуатации, покорения земной природы и масс людей… Зачем, ради чего?

Смысл бытия человека и человечества остается вне сознания. Почему? Какие неведомые силы заставляют людей действовать вопреки здравому смыслу, жить недостойно своему самозваному титулу «Человек разумный»?

По мнению Фрейда, цивилизация подавляет в человеке звериные инстинкты. А если – наоборот? Цивилизация порабощает человека, разобщает людей, ограничивает их свободу, делает их невротиками, как животных в клетке, пробуждает и культивирует низменные инстинкты. Ничего подобного нет в природе.

Что движет людьми в их действиях и помыслах, установках? (В сознании может быть одно, а в подсознании – другое.) Об этом надо судить, изучая историю, но не саму по себе, а в единстве и конфликтах духовного мира человека с окружающей искусственной средой, а цивилизации – с природой.

Каждый мечтает прожить счастливо. Что это означает? Вот мнение Майкла Аргайла: «Счастье можно рассматривать как осознание своей удовлетворённости жизнью или как частоту и интенсивность позитивных эмоций».

В его работе «Психология счастья» приведены сведения, основанные на массовых опросах граждан Западной Европы и США. Суть можно кратко выразить словами Козьмы

Пруткова: «Если хочешь быть счастливым, будь им». Ведь имеются в виду субъективные суждения людей разных возрастов и профессий. Для большинства оценка своей жизни во многом зависит от того, какие идеалы внедрены в его сознание, на что он ориентирован в своём поведении. А многие ли признаются, что жизнь проходит бездарно? Ведь сами же сделали такой выбор.

На Западе идеология индивидуализма резко ограничивает умственный и эмоциональный кругозор обывателя. Если он среднего достатка, то под воздействием СМРАП решит, что живёт «средне счастливо». Это и показывают социологические опросы. Результат предсказуем.

.. .Для выживания вида скоротечная жизнь особи не имеет значения. Важно, чтобы она содействовала существованию популяции, вида. Таков закон Биосферы. Поэтому природа прочно закрепила стремление животных к размножению. Некоторые рыбы, приходя на нерест и выбрасывая икру и молоку, вскоре погибают. Они преодолевают огромные трудности, гибнут в пути, но выполняют «приказ Биосферы», запечатлённый в их генах.

Ради спасения потомства муравьи идут на смерть. Для них будущие обитатели муравейника – высшая ценность. Волчица, защищающая детёнышей, сражается до последней капли крови. Птица, рискуя попасть в пасть хищника, отводит его от своего гнезда…

Такова сила инстинкта жизни, продолжения и сохранения рода. Не будь его, на планете сохранились бы только одноклеточные.

Как проявляется инстинкт жизни у людей? Это зависит от организации общества и тех ценностей, которые граждане считают высшими, ради которых можно пожертвовать жизнью.

…Великую Отечественную войну я пережил ребенком. Нас воспитывали как патриотов Советского Союза, Великой России (за рубежом СССР обычно называли Россией). Граждане нашей страны отстояли свою свободу и независимость Родины ценой колоссальных усилий и жертв, победив фашистскую Германию с союзниками, покорившую почти всю Европу.

Ситуация резко изменилась, когда высшей ценностью сочли благо индивидуума. Оно зависит от того, какими богатствами он располагает. Бедняку, живущему впроголодь в убогом жилище, трудно оставаться свободным и счастливым. Но можно ли считать свободным и счастливым богача, который постоянно боится потерять богатство и жизнь?

Общество людей нельзя построить по принципу муравейника, стада антилоп, стаи волков, семейства обезьян. Каждому человеку важно сохранять свою индивидуальность. А для чего? Зачем заботиться о личном (или семейном) благополучии? Ради чего мы живём на свете?

У животных нет возможности думать о смысле жизни и неизбежности смерти. Многие люди тоже не обдумывают такие вопросы. А от ответа на них зависит будущее человечества.

Что следует считать высшей ценностью? Ради чего человек должен не только жить, но и быть готовым умереть?

На примере всех прочих обитателей Земли ответ прост. Животные, сообщества, экосистемы созданы так, чтобы они могли развиваться и действовать на благо не только своего вида, но и всей земной природы.

Люди пренебрегают их примером. Значит, мы вступаем в роковой конфликт с Биосферой – породившей нас и обеспечивающей благами жизни. Наши победы над «Божественной средой» опасней поражений.

Секрет успеха психоанализа

Стефан Цвейг писал: «Я знал Зигмунда Фрейда, этот незаурядный и строгий ум, как никакой другой в нашу эпоху углубивший наше знание о человеческой душе, в Вене ещё в те времена, когда его там считали своенравным и весьма несимпатичным оригиналом и относились к нему неприязненно. Фанатик правды, понимающий ограниченность всякой правды – он однажды сказал мне: “Стопроцентная правда бывает столь же редко, как стопроцентный алкоголь! ” …Я проникся уважением к твёрдой, нравственно непоколебимой позиции этого необыкновенного человека. То был учёный муж, о каковом как о своём идеале лелеял мечту молодой человек, муж осторожный в любом утверждении, пока налицо нет последнего доказательства в абсолютной достоверности».

Странно звучит сопоставление правды с опьяняющим напитком. Правда-истина, как известно, отрезвляет (хотя и не следует её сравнивать с похмельным огуречным рассолом). Не менее сомнительно мнение о Фрейде как идеальном учёном, выдвигающем свои идеи только после того, как они доказаны с абсолютной достоверностью (100 % алкоголь!).

Замечательный писатель Цвейг, находясь в восторге от творчества Фрейда и его упорства в отстаивании своих взглядов, не обратил внимания на то, что именно правды слишком мало в идеях создателя психоанализа; что его система доказательств часто не отвечает требованиям научного метода; что отстаивал он не истину, а собственные взгляды и заблуждения.

Стефан Цвейг и его жена вместе совершили в феврале 1942 года самоубийство. Трудно судить о причинах такого решения, но не исключено, что писатель, считавший себя оптимистом, всерьёз воспринял идею инстинкта смерти. А вот её автор не стал доказывать столь радикальным способом существование такого инстинкта, несмотря на то что его последние годы омрачали болезненные операции и смертоносная болезнь.

По мнению Цвейга, критиковал Фрейда «оптимистически-либеральный мир», опасаясь его разоблачений. В нынешней России именно «либералы» клеймят критиков Фрейда как наследников эпохи тоталитаризма. Например, доктор психологических наук А.И. Белкин в книге «Почему мы такие?» (1999) утверждал не без гордости, что широко пользовался психоанализом «даже в те годы, когда само имя Зигмунда Фрейда было у нас под строжайшим запретом».

Он признался: «феномен советского человека… или “совка”… представал передо мною не только в поступках, действиях и внешних реакциях, делающих его особой разновидностью человеческой породы, но и в сплетении тайных, скрытых и бессознательных причин, в специфической структуре личности».

Избави Бог от подобных аналитиков с психозом! «Совок» Арона Исааковича совпадает с «недочеловеком» Гиммлера. Нацизм, как видно, не имеет национальных границ и, добавим, совести.

Когда имя Фрейда было у нас под строжайшим запретом? Как это понимать? За упоминание этого имени брали штраф или сажали в ГУЛАГ?

В 1953 году я, студент-геолог, заинтересовался работой З. Фрейда «Остроумие и его отношение к бессознательному». В Библиотеке им. Ленина мне эту книгу не выдали: мол, она не имеет отношения к моей специальности. Но в Исторической библиотеке я прочел несколько книг Фрейда.

В «Истории психологии» (1966) М.Г. Ярошевского Фрейду посвящено 7 страниц, помимо отдельных ссылок. А талантливый русский психиатр и психолог В.Х. Кандинский, оригинальный исследователь шизофрении, псевдогаллюцинаций, массовых психопатий даже не упомянут. Неужели из-за строжайшего запрета на его имя за то, что его двоюродный брат жил за границей и был абстракционистом?

По-видимому, А.И. Белкин солгал подсознательно. Его рассудок подхлестывала ненависть к разновидности человеческой породы по кличке «совок», которым руководил Сталин, – по словам Белкина, «чудовище», уничтожившее миллионы подданных, превратившее всю страну в ГУЛАГ и замыслившее Третью мировую войну.

У этого психотерапевта-фрейдиста Эдипов комплекс! Смертельная ненависть к Отцу народов (в СССР так величали Сталина), несмотря на то что его семья благополучно прожила при Сталине в городе Горьком, где его мать заведовала библиотекой в еврейском клубе имени Розы Люксембург.

Душевный дефект человека, забывшего, что «совки» под руководством Сталина спасли миллионы (!) евреев, избавили мир от фашизма. «Совки» первыми в мире создали атомную электростанцию, первыми запустили искусственный спутник Земли, а один из них первым был вознесён в космическое пространство!

В ГУЛАГе сидело меньше в процентном отношении граждан, чем в тюрьмах и лагерях США (где не было ни войн, ни революций), а смертность среди осуждённых была удивительно малой: 3 %. От 1921 до 1953 года было приговорено к расстрелу (не все приговоры исполнялись) менее 1 миллиона человек. Расстрельная статья была за жестокие убийства, изнасилования, а не только для «врагов народа».

Приходится упоминать о клевете и лжи современных фрейдистов по отношению к СССР и Сталину. Возможно, ложная идея в психологии удобна для использования политических фальшивок…

Впрочем, наличие фрейдистов, имеющих серьёзный духовный изъян, и отдельные заблуждения самого отца-основателя психоанализа ещё не свидетельствуют о ложности данного метода. Если практика – критерий истины, то надо признать, что психоанализ приносит пользу (хотя не всем и не всегда) и до сих пор пользуется немалой популярностью.

Американский философ и психолог У. Джемс поначалу одобрил психоанализ, но после того как прослушал лекции Фрейда и поговорил с ним, решил, что тот находится под влиянием навязчивых идей.

С таким диагнозом можно согласиться. Свои суждения Фрейд выдавал за объективные выводы: приводил немногие факты для утверждения своей теории, пренебрегая безусловными опровержениями. Вопреки научному методу, он не доказывал, а внушал свои идеи.

Подобно Альберту Эйнштейну, Фрейд признавался, что ему многое дало чтение Ф.М. Достоевского. Но в анализе идей русского писателя австрийский психиатр продемонстрировал свое интеллектуальное бессилие.

Фрейд усматривал проявление бисексуальности в том, «какое место имела в его жизни дружба с мужчинами». Предполагал: «Достоевский так никогда и не освободился от угрызений совести в связи с намерением убить отца». Фрейд навязывает свой надуманный комплекс и автору романа «Братья Карамазовы», и его героям с удивительной наивностью и натяжками. По его словам, Достоевский регрессировал «к подчинению… русскому мелкодушному национализму».

В письме Стефану Цвейгу Фрейд приписал Достоевскому «наследие душевной жизни примитивного человека, сохранившееся, однако, гораздо лучше и в более доступном сознанию, чем у других народов, виде, в русском народе». И сослался на изучение одного (!) «подлинно русского пациента».

По одному невротику судить о народе, да ещё предвзято; великий писатель-мыслитель унижен и оболган, представлен «недочеловеком» (термин Гиммлера уместен, ибо огульно охаян весь русский народ).

…В марте 1993 года журнал «Курьер ЮНЕСКО» вышел под заглавием «Психоанализ. Скрытое Я». Приведённые в нем материалы свидетельствуют, что за полвека после Фрейда его теории не подтвердились. В статье Э. Барраля, работающего в Японии, сказано: «Когда доктор Косава применил к своим пациентам психоаналитический метод свободных ассоциаций, выяснилось, что у них не обнаруживаются проявления эдипова комплекса».

Полагаю, у русских и у многих других народов – то же самое. Или этот комплекс присущ евреям? Не уверен. Нет национальной психологии, передаваемой генетически. У собак некоторых пород преобладают те или иные качества. Таков результат искусственного отбора и физических кондиций. Но и тут немало исключений из общего правила. К тому же есть основания полагать, что психика человека отличается от собачьей хотя бы значительно более развитым рассудком.

Иные «патриоты» уверены: достаточно родиться русским и креститься, чтобы в тебе пробудились лучшие качества национального характера. Нечто подобное наблюдается у иудаистов. Таковы проявления нацизма.

Я не против православия, иудаизма, атеизма и прочих религий. Каждый волен выбирать веру по душе. Но скверно, когда заурядная личность той или иной национальности начинает считать себя особенным, избранным. В нём пробуждается самодовольство, вкупе с презрением, а то и ненавистью к инородцам, иноверцам.

Миф о биологически унаследованном национальном характере, которому отдал дань Зигмунд Фрейд, остается вне науки. Другое дело – национальная культура. Есть отличия людей, воспитанных на тех или иных нравственных принципах, в той или иной идеологии. Не случайно Сталин, грузин по национальности, называл себя русским. Русскими художниками были француз Брюллов, армянин Айвазовский, еврей Левитан; русскими учёными – украинец Вернадский и немец Ферсман…

Каждый человек отвечает за свои поступки, за свою жизнь вне зависимости от того, кто он по национальности или по вере. Ни то, ни другое не дает ему никаких преимуществ перед всеми остальными.

Фрейд, ориентированный на индивидуализм, сам того не сознавая, страдал, хотя и в лёгкой форме, таким пороком, как нацизм. В этом сказался не только изъян психоанализа, но и личные качества автора, его воспитание, жизненный опыт, давление среды.

Именно психоанализ проявил Эдипов комплекс в духе античной трагедии: посягнул на убийство классической психологии, основанной на философском анализе и научных исследованиях, а также осуществил свой невольный союз с магией. Такое соединение оказалось завораживающим своей загадочностью и экстравагантностью.

Шумный успех психоанализа и возвеличивание его создателя – явления патологии общественной жизни. Они демонстрируют возможности современной пропаганды, печальную интеллектуальную и нравственную деградацию личности, уродливо деформированной современной технической цивилизацией.

Выразительные обложки книг З. Фрейда

Французская сторонница психоанализа Анн-Мари Кауфман призналась: «В Европе принято считать, что психоанализ существует для тех, кто может платить. Фрейд сам неоднократно подчеркивал, что та или иная форма оплаты необходима для усиления целительной силы слова».

Как бы ни объяснять такое условие (скажем, чем выше плата, тем авторитетней специалист; чем больше заплатил, тем сильнее веришь в выздоровление), одно ясно: психоанализ – форма бизнеса.

Важная составляющая его успеха – личность, лишённая нормального человеческого общения, одинокая среди толпы разобщённых людей. Для неё важен сам факт доверительного общения с доктором и «душевных излияний», возможности выговориться. Психоаналитик получает плату за своё потраченное время и за проявленное сочувствие к проблемам пациента.

Таков принцип капитализма: время – деньги. (Как шутили И. Ильф и Е. Петров: «Время, которое у нас есть, это деньги, которых у нас нет».) И сочувствие, и «удовольствие от остроты» (как высказался Фрейд об экономии энергии при остроумии) тоже можно привести к универсальному принципу денежных отношений.

Пациент платит за возможность общаться, исповедоваться, избавиться от гнетущего одиночества, отсутствия нормального общения с родными и близкими, окружающими людьми. С таким же успехом он мог бы заплатить колдуну, экстрасенсу, психологу, близкому другу, незнакомцу, пойти в церковь (мечеть, синагогу), вступить в религиозную секту, молиться в одиночестве, воспользоваться социальной службой услуг.

Способов немало. Каждый выбирает то, что ему представляется наиболее полезным и удобным. Когда мучают душевные конфликты и тревоги, настроение подавлено, а нервы напряжены, тот, кто верит в свои силы, старается действовать. Но многие предпочитают помощь алкоголя и прочих наркотиков.

Такова плата за пребывание в обществе, где всё продается и покупается, господствуют буржуазные ценности, а личность – винтик в гигантской машине технической цивилизации. Это великолепно показал Чарли Чаплин в фильме «Новые времена».

Находясь в условиях «открытого общества», «буржуазных свобод» и прочих прелестей цивилизации, обыватель становится невротиком.

Карен Хорни в книге «Невротическая личность нашего времени» писала: «Неврозы порождаются не только отдельными переживаниями человека, но также теми специфическими культурными условиями, в которых мы живём… Культурные условия не только придают тот или иной вес и окраску индивидуальным переживаниям, но в конечном счёте определяют их особую форму». (Добавим: ещё и особое содержание, а также распространение.)

«Промывание мозгов» прежде(офорт Ф. Гойи)…

и теперь

«Современная культура экономически основывается на принципе индивидуального соперничества. Отдельному человеку приходится бороться с другими представителями той же группы, брать верх над ними и нередко “отталкивать” в сторону. Превосходство одного зачастую означает неудачу для другого… Соперничеством и сопутствующей ему потенциальной враждебностью проникнуты все человеческие отношения. Конкуренция является одним из господствующих факторов в социальных отношениях».

Она подчёркивала: принцип соперничества довлеет над человеком, начиная со школы; соперничеством пронизаны отношения между мужчинами, между женщинами, между двумя полами. «Потенциальное враждебное напряжение между людьми приводит в результате к постоянному порождению страха – страха потенциальной враждебности со стороны других, усиленного страхом мести за собственную враждебность».

На такие суждения ответ (по Фрейду): виновата природа человека. Соперничество и жажда власти – инстинкт, выработанный в борьбе за существование. Дикость и варварство, жажда разрушения и убийств сохраняются в человеке под тонким покровом «правил приличий». Словно кипящая лава под тонким слоем горных пород, дремучие страсти порой вырываются на свободу.

Цивилизация, по этой версии, сдерживает их с помощью религии, законов общества, судов и полиции. Вся история предстаёт как борьба с бессознательными негативными влечениями, как преодоление зверя в человеке. По мнению Фрейда, эта борьба вызывает психические болезни, неврозы. Культура тщетно старается преодолеть наследие природы…

Мысль о преодолении зверя в человеке благодаря своей простоте и образности выглядит логичной. Но её опровергают сведения о психологии животных, а также материалы этнологии.

Успех фантазий Фрейда объясняется ещё и тем, что они относятся к проблемам отчасти запретным в «приличном обществе» (сексуальные извращения и мечтания) и таинственным (сновидения, гипноз, бессознательное, либидо, инстинкт смерти). А когда психоаналитики стали читать лекции, шокируя и завораживая доверчивую публику, когда начали зарабатывать высокие гонорары, среди «элиты» распространилась мода на фрейдизм. Её успешно использовал, например, Сальвадор Дали.

За последние десятилетия наиболее квалифицированные психологи, психиатры, социологи, этологи не ссылаются на идеи Зигмунда Фрейда. Но в определённых кругах общества они по-прежнему в моде. И не удивительно: нравы меняются не в лучшую сторону.

Имя Зигмунда Фрейда и ссылки на его учение популярны среди современных интеллектуалов, в особенности у литераторов и деятелей искусств. Сексуальную озабоченность навязывают СМРАП, ибо секс-индустрия – большой «бизнес», а потому ложные идеи, приносящие реальный доход, успешно внедряются в массы.

Комплекс Прометея

Фрейд придумал свой миф о происхождении психических аномалий. По его словам, в первобытной орде человек – раб звериных инстинктов – находился под властью свирепого и сильного вождя. Он не терпел конкурентов, изгоняя своих повзрослевших сыновей:

«В один прекрасный день изгнанные братья соединились, убили и съели отца и положили, таким образом, конец патриархальной орде». (Словно в мире была всего одна орда или все, как по команде, произвели ритуальное убийство и людоедство.)

Не менее оригинально выдумал отец психоанализа миф о Прометее и обретении человечеством огня:

«По-видимому, первобытный человек, соприкоснувшись с огнём, ощутил побуждение доставить себе относительно него детское удовольствие и потушить его струёй мочи. Легенды, которые у нас есть, не оставляют сомнения в том, что огни, взвившиеся кверху наподобие языков, первоначально имели для людей фаллический смысл». (Очень мило звучит: «не оставляют сомнения»!)

Прометей. Художник Генрих Фюгер, 1817 г.

«Следовательно, тушение огня мочеиспусканием представляло половой акт с мужчиной, наслаждение мужской мощью в гомосексуальном соперничестве. Тот, кто первым отказался от этого удовольствия и сберёг огонь, смог забрать его себе и употребить для своих собственных нужд. Подчинив огонь своего собственного влечения, он смог смирить огонь как природную силу. Эта великая культурная победа была, таким образом, вознаграждением за воздержание от удовлетворения инстинкта. В дальнейшем, по-видимому, мужчина поместил женщину у очага как хранительницу огня, пленённого им, потому что её анатомическое устройство делает для неё невозможным поддаться этому искушению».

В общем, как поётся в романсе на слова Н. Кукольника: «В крови горит огонь желанья,/Душа тобой уязвлена». Но тут огонь настоящий, жгучий, и чтобы его погасить, требуется личный сокровенный шланг.

«Всёэто было бы смешно, /Когда бы не было так грустно», – как сказал по другому поводу Михаил Лермонтов. Человек, слывущий учёным и выдающимся мыслителем, сочиняет нелепые мифы и опошляет древние предания. Ради чего? Чтобы потешить публику? Вряд ли. По своему обыкновению, он всеми средствами старался внушать своё учение.

…Много тысяч раз доводилось мне сидеть и стоять у костра, но ни у меня, ни у кого другого не возникало сравнение полыхания огня с фаллосом, да ещё при гомосексуальных позывах. Тушение пламени (а не потухающего костра) посредством мочеиспускания – «ноу-хау» Фрейда – не пора ли предложить пожарным?

Разумней было бы предположить, что боли в печени из-за употребления горелого мяса навели людей на мысль о терзаниях Прометея, научившего использовать огонь для приготовления пищи; такой вариант потешит не только пожарных, но и медиков.

По словам Карла Маркса: «Прометей – самый благородный святой и мученик в философском календаре». Таким представлен этот легендарный герой и в трагедии Эсхила «Прометей прикованный».

Вопреки воле Зевса титан Прометей принёс людям, пребывавшим в темноте и невежестве, огонь; научил их искусствам и ремёслам. За это его приковали к скале на Кавказе, где орёл ежедневно выклёвывал его печень. Прометей говорит:

…Ведь я, злосчастный, Страдаю за благодеянья смертным. Божественное пламя я похитил, Сокрыв в стволе пустого тростника, И людям стал наставником огонь…

Имя «Прометей» означает «Предвидящий». Он знал, что будет жестоко наказан за ослушание, но решился на героическое деяние.

Ни в одном из вариантов мифа нет и намёка на выдумки Фрейда. Считалось, что пользоваться огнём сначала могли только боги. Прометей из милосердия и сострадания к людям принёс им не только божественное пламя, дающее свет и тепло. Души людей озарил огонь творчества:

…Раньше люди Смотрели и не видели и, слыша, Не слышали, в каких-то грёзах сонных Влачили жизнь… Они тогда ещё не различали Примет зимы, весны – поры цветов — И лета плодоносного; без мысли Свершали всё – а я им показал  Восходы и закаты звёзд небесных. Я научил их первой из наук — Науке числ и грамоте; я дал им И творческую память, матерь Муз…

Вот что значит огонь – дар Прометея! А ещё – борьбу мятежного духа с тиранией богов, ограничивающих свободу познания. У Эсхила прикованный Прометей предсказывает падение верховного небесного правителя – Зевса. Так и произошло: греческого Зевса низверг римский Юпитер, но и он был свергнут. У богов своя судьба.

Прометей прикованный

Фрейд низводил героические трагедии Древней Греции до уровня убогого обывателя. Он мог бы оправдать это своим Эдиповым комплексом или проявлением инстинкта смерти и разрушения. Его вариант тушения огня в таком случае весьма кстати.

Чем объяснить удовольствие от глумления над мифами? Возможно, Фрейд искренне желал понять, по какой причине род человеческий погряз в пороках и неврозах, а ответ искал в недрах бессознательного, где таится дремучее «Оно», набирая злую энергию от подавленных цивилизацией инстинктов.

…В науке и философии особенно важно выбрать нужное направление исследований. В противном случае, упорствуя в своих исканиях, непременно забредёшь в дебри противоречий. Избавляются от них, нагромождая гипотезу на гипотезу и выстраивая воздушные замки мифов.

Верно писал Антуан де Сент-Экзюпери: «Росток, тянущийся к Солнцу, всегда находит дорогу между камней. Чистейший логик, если никакое солнце не притягивает его, запутывается в сумбуре проблем».

Инстинкт ростка, пробивающегося к свету, присутствует в любом живом существе. У животных так проявляется властительная жажда свободы. У человека – более сложный «комплекс Прометея». В нём слиты воедино стремление к свободе и познанию с желанием принести пользу людям. А порой плата за это – распятие на скале или кресте.

Комплекс Прометея вдохновляет людей на великие свершения.

Но присутствует во многих и «комплекс антипрометея»: желание унизить высокое, опошлить благородное, испачкать чистое. Такие индивиды любят подхихикивать на теми, кто не похож на них, а при случае готовы их распять.

Техническая цивилизация извращает и подавляет комплекс Прометея. Даже наука стала служить властям и капиталу. Просвещение, литература, искусство действуют на потребу потребителя, который всегда прав. Его пожелания просты: сделайте мне занятно, весело и красиво; развлекайте меня из всей своей мочи.

В отличие от воззрений Фрейда, цивилизация подавляет не «зверские» инстинкты людей, наследие природы. Сдерживаются, извращаются естественные чувства: любовь, дружба, взаимопомощь, самоотверженность, милосердие…

Стремление к познанию, творчеству – комплекс Прометея – используют для получения прибыли. Этому служит индустрия электронных развлечений, компьютерные игры.

Из красочных популярно-научных передач ТВ можно заключить, будто в основных чертах главные научные проблемы решены: происхождение Вселенной, эволюция и вымирание организмов, движения земной коры, изменение климата, история цивилизаций, прогресс общества, законы экономики, структура и динамика психики человека и многое другое. Осталось только выяснять детали.

Но именно фундаментальные научные и философские проблемы остаются не просто нерешёнными, но и отрешёнными от людей. Ныне специалисты озабочены совсем другими вопросами.

По мнению академика П.В. Симонова, духовность – стремление к познанию, а душевность – доброта, социальная потребность в заботе о других: «Великодушие – это всегда примат высших идеальных или социальных потребностей, примат истины и добра над заботой о себе… В категории духовности господствует потребность познания – мира, смысла и назначения своей жизни».

Если исходить из таких критериев, то стандартный Homo techniques – дитя цивилизации – в ничтожной степени наделён духовностью и душевностью, а великодушие и вовсе ему не свойственно.

«Не зная, для чего ему жить, человек скорее истребит себя, даже если кругом его всё будут хлебы… ибо тайна человеческого бытия не в том, чтобы только жить, а в том, для чего жить», – полагал Ф.М. Достоевский. Если так, то современная цивилизация обречена на самоистребление уже по той причине, что люди утратили смысл жизни и думать о нём не желают.

Техногенному человеку не до тайн бытия. Он предпочитает жить, уподобляясь слизняку в комфортном убежище при обилии пищи. Способ перемещения многих – в личном автомобиле – позволяет делить их, как моллюсков, на «плече-ногих» (создатели материальных ценностей), «головоногих» (интеллектуалы) и «брюхоногих» (буржуи, олигархи).

Разумно ли существо, лишённое понятия смысла жизни?

Многие признают: жизнь проходит суетно, глупо. В обществе царят лицемерие, несправедливость, пошлость. Политики хитры и подлы; богатые алчны и бессовестны, обуреваемы низменными помыслами. Учёные односторонне развиты, а порой неумны. Народ унижен, обманут и обворован. Учителями нравственности становятся лжепророки.

Почему так происходит? Как это исправить? Что сделать, чтобы жить достойно человека разумного, а не разумной скотины? Ведь существование каждого из нас не замкнуто само в себе. Оно обретает смысл в жизни других людей; в жизни Божественной земной природы, Богоматерии, в бытии всеобщем и вечном – в Боге.

Что препятствует этому? Лев Толстой полагал: прежде всего – ложь и лицемерие. Устройство общества, государственные и религиозные учреждения направлены на то, чтобы с детства одурманить личность и так искривить сознание, чтобы одни мнили себя достойными паразитической жизни, а другие мирились со своим рабским положением.

«Да какое же разумное и нравственное общество можно устроить из таких людей? – вопрошал Толстой. – Как из гнилья и кривых бревен, как ни перекладывай их, нельзя построить дома, так из таких людей нельзя устроить разумное и нравственное общество. Из таких людей может образоваться только стадо животных, управляемое криками и кнутами пастухов. Так оно и есть».

Пророчески звучат его слова: «Нет сомнения в том, что и никогда не было в истории подобного матерьяльного успеха, т. е. овладения силами природы… Но нет сомнения и в том, что никогда в истории не было примеров такой безнравственной жизни, свободной от каких-либо сдерживающих животные стремления человека сил, как та, которою живёт, всё более и более оскотиниваясь, наше христианское человечество. Успех матерьяльный, до которого достигли люди, действительно велик; но успех этот куплен и покупается таким пренебрежением к самым элементарным требованиям нравственности, до которого еще никогда не доходило человечество даже во времена Чингисхана, Аттилы или Нерона».

Прошло сто лет. Изменения – к худшему. Нет Фёдора Достоевского, Льва Толстого, Антона Чехова, Бернарда Шоу, Чарли Чаплина и многих других замечательных людей, старавшихся преодолеть напор пошлости, подлости, лжи, лицемерия, глупости, мракобесия, алчности…

«Какая польза человеку, если он приобретёт весь мир, а душе своей повредит?» (Евангелие от Матфея, 16).

Слишком многие хотят приобретать, не заботясь о повреждении души; общество превращается в тупое стадо, идущее к пропасти. Что делать?

Необходим психоанализ и общества, и личности. Но только – не по Фрейду. Надо восстанавливать в людях те качества, которыми наделила их природа: душевность и духовность – комплекс Прометея!

Эпилог Цивилизация ЭН

Случайно на ноже карманном Найди пылинку дальних стран — И мир опять предстанет странным, Закутанным в цветной туман. Александр Блок

1

Ради развенчания психоанализа не стал бы я тратить силы и время, злоупотреблять Вашим вниманием.

Идеи Зигмунда Фрейда популярны, ибо они ложны.

То, что придумано на потребу публики, всегда находит спрос. Вопрос лишь в том, насколько эта продукция вредна.

Как писал французский физик и социальный психолог Густав Ле Бон (Лебон), на которого нередко ссылался Фрейд: «Логика и разум никогда не были настоящими руководителями народов. Неразумное всегда составляло один из самых могучих двигателей человечества».

Этот двигатель с давних пор толкает людей на ложные пути. А в наше время ускоренно влечёт к катастрофе. Человек предпочёл стать рабом техники. Максимилиан Волошин пророчески писал:

Машина победила человека: Был нужен раб, чтоб вытирать ей пот, Чтоб умащать промежности елеем, Кормить углём и принимать помёт. И стали ей тогда необходимы Кишащий сгусток мускулов и воль, Воспитанный в голодной дисциплине, И жадный хам, продешевивший дух За радости комфорта и мещанства.

«Кишащий сгусток» – трудящиеся, народ. «Жадный хам» – это «элита» с обслуживающими её деятелями науки, искусства, пропаганды – тот самый контингент, которому посвятил своё творчество Зигмунд Фрейд. Они отрешились от Божественной Природы и её правды, замкнуты на самих себя. Они продешевили Дух в жажде комфорта, богатства и власти.

Можно посетовать: так было всегда со времён создания первого государства и господства идеологии собственника. Однако никогда у человека не было таких возможностей преображать земную природу и уничтожать в кратчайшие сроки сотни тысяч людей.

Вопросы, от решения которых зависит судьба цивилизации: духовный мир человека (масс и отдельных групп), его потребности и приоритеты.

2

Американский учёный Дональд Ивен Камерон в работе «Границы социальной психиатрии» ( 1946) предложил искусственно «формировать общественное мнение, верования и тот или иной образ жизни». Сначала надо ослабить нервную систему и интеллект человека, утомить его, довести до перевозбуждения, после чего можно «перепрограммировать».

Английский психиатр Уильям Саргант пришёл к выводу: «В будущем завоевание и удержание власти над умами станет для нас гораздо важнее развития самых мощных, самых совершенных систем ядерного оружия».

Электронные СМРАП (средства массовой рекламы, агитации, пропаганды) формируют стиль мышления дробный, зыбкий, со стандартными образами и мыслями, более эмоциональный, чем логический. Создаются массы управляемых личностей. Каждый потребляет одну и ту же интеллектуальную и эмоциональную продукцию. Её готовят по рецептам психотехнологий.

В замкнутом пространстве комнаты человек – частичка незримой, но духовно однородной многомиллионной телетолпы, интернетсообществ. Лавина разнородной информации создает иллюзию богатства знаний, предоставленных человеку. Телетолпе вещают о катастрофах, впрыскивая в мозг инъекцию страха, беспокойства. Темы насилия, убийств и секса создают фон для дальнейшей идеологической обработки.

Создана цивилизация ЭН (Электронных Наркотиков). Она расшатывает психику людей, перенося в иллюзорные миры, внедряет определенные экономические и политические установки, подавляет индивидуальность, воспитывает потребителей, жаждущих изобилия материальных благ. Такой человек не сознаёт своего незнания: главный признак ограниченности ума.

Американские специалисты отметили давно: у детей, привыкших смотреть телевизор, меняется структура интеллекта (отставание в развитии речи, бедность фантазии; плохая коммуникабельность, стереотипы мышления). Появился диагноз: телеидиот, а теперь ещё и гаджидиот.

У миллиардов людей интеллект изменён под действием СМРАП, деформирована психика. Привыкание к внедряемым извне образам, а не выработанным самостоятельно, как при чтении, дополняется повышенной внушаемостью и самовнушением.

Телевидение навязывает зрителям конкретные образы, обращается преимущественно к эмоциям, активно пробуждает зависть (обилие сплетен о богатых и знаменитых) и жадность («Как выиграть миллион!»), приучает к насилию, одурманивает соблазнительными зрелищами, запугивает показом преступлений и катастроф. Формируются личности с убогой лексикой, бедной фантазией, легкой внушаемостью, шаткими убеждениями, искаженными представлениями о реальной жизни.

Это особый «телевид» техногенного человека, который из печатной продукции потребляет издания с обилием картинок и дефицитом мысли. Компьютеризация делает его придатком техноинтеллекта, так же как в промышленном производстве он – придаток могучих машин и механизмов.

Половая распущенность, разврат, становится нормой в современном буржуазном обществе. Это не сексуальная революция, а духовная деградация. Она естественно входит в идеологию цивилизации ЭН.

Подавляющее большинство землян превращаются, сами того не сознавая, в современный вид бездумного Homo techniques примерно по той же закономерности, по которой создавались техногенные породы животных и сорта растений. Искусственный отбор производит среда обитания – техносфера.

Не думайте, что вы не проштампованы этой печатью. Осознать такое воздействие трудно: оно укореняется в подсознании. Чтобы обнаружить и вытащить оттуда этот психический вирус, надо всерьёз продумать жизнь не только свою, но и земной природы.

3

Смысл жизни и смерти мы пытаемся уяснить, опираясь на свой личный опыт. Так бабочка-однодневка строит свою систему бытия.

Надо сознавать бездну личного и общего незнания. Такова суть культуры мышления. В наше время обрести её особенно тяжело. Мы под давлением – физическим и духовным – искусственной среды.

Техника создана нами. Её интеллектуальный потенциал значительно меньше нашего. Какого бы объёма ни была свалка сведений – Интернет, – она понижает культуру мышления. Знания, добытые нажатием кнопки, создают иллюзию познания.

Земная природа, пронизанная энергией Солнца, сотворившая нас, обладает более высоким духовным потенциалом, чем человек. Уход от природы – путь деградации.

…Сказано: «Отдавайте кесарю кесарево, а Божие Богу». А что отдавать людям? Что отдавать Природе, если мы всё берем у неё, оставляя взамен горы смрадных отходов? Она сметёт такое человечество с лица Земли. Страшный суд – над каждым конкретно, а там и над всеми вместе.

Это не мистика, а реальность.

Достоин ли человек обитаемой великолепной планеты? Какой смысл существования каждого из нас, нашего народа, всего человечества?

Вам не интересны такие проблемы? Хочется развлечься и отвлечься от жизни реальной? Тогда уходите в мир сновидений – во сне или наяву. Вам помогают в этом вездесущие СМРАП.

Чем такое существование отличается от смерти? Ведь она всего лишь сон без сновидений. Или вы верите в мир иной? Но зачем он вам, если вы бездарно живёте в мире этом?

4

Коренная проблема цивилизации, от которой зависит её судьба, – проблема человека. Никакие экономические и юридические ухищрения ничего не изменят к лучшему, если не будет преодолён комплекс техногенного человека, алчного потребителя.

Разрушение и загрязнение земной природы из-за вторжения техники – результат духовной деградации личности, общественного сознания. Этому содействуют надуманные идеи фрейдизма и «комплекс ЭН» (Электронных Наркотиков).

В людях должен стать определяющим комплекс Прометея!

У человека должны быть неограниченные духовные и ограниченные материальные потребности. Такова формула выживания человечества.

Вопрос лишь в том, как воплотить её в жизнь. Лишь какими-то неимоверными усилиями можно изменить губительную траекторию технической цивилизации, которая ускоренно движется по пути, проторённому братоубийцей Каином, радетелем «святой частной собственности».

Смогут ли осознать это интеллектуалы всех стран? Станут ли для человечества законом приоритет Биосферы и комплекса Прометея?

Ответом должны быть не только слова, но – дела.

Эдип перед Сфинксом

Оглавление

Пролог Своя душа – потёмки

Глава 1 Жизнь Зигмунда Фрейда

  Родом из детства

  Симптом Эдипова комплекса?

  Путь в профессию

  Лавры и тернии

  Популярность

Глава 2 Остроумие и его отношение к сознанию

  Скучно о смешном

  Зубоскальство

  «Ей-ей, умру от смеха!»

  Игры рассудка

  Смысл остроумия

  Приоритет познания

Глава 3 Эдипов комплекс психоанализа

  Ключевое понятие фреидизма

  Литератор в «чужом огороде»

  Свет научной мысли

  Трагикомедия положений

  Личное и социальное

  Коллективное бессознательное

  Детские страсти

Глава 4 Секс и эрос

  Либидо

  Символика сновидений

  Диагноз – во сне

  Эффект веры и воображения

  Проблема пола – до потолка

  Лики эроса

  Преодоление

  Истоки агрессии, тяга к смерти

Глава 5 Заблудший в дебрях бессознательного

  Мнимые открытия Фрейда

  Структура личности

  Инстинкт и смысл жизни

  Секрет успеха психоанализа

  Комплекс Прометея

Эпилог Цивилизация ЭН Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg