«Интегральный город. Эволюционные интеллекты человеческого улья»

Интегральный город. Эволюционные интеллекты человеческого улья (fb2) - Интегральный город. Эволюционные интеллекты человеческого улья (пер. Евгений А. Пустошкин) 4347K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Мэрилин Хэмилтон

Мэрилин Хэмилтон Интегральный город. Эволюционные интеллекты человеческого улья

Пра-пра-пра-пра-пра-правнукам интегрального поколения.

Integral City: Evolutionary Intelligences for the Human Hive

Marilyn Hamilton

First published by New Society Publishers Ltd., Gabriola Island, British Columbia, Canada

Проект осуществлён при поддержке Фонда Гордона,

Ассоциации развития города Ижевска

иИнтегрально-информированной инициативы Ipraktik

© Marilyn Hamilton, 2008

© Е. Пустошкин, перевод, 2012

© ООО «Ориенталия», 2013

Отзывы

«Мэрилин Хэмилтон была в числе первых исследователей интегральных подходов. „Интегральный город“ – это важное приложение интегральной модели к человеческим системам в масштабах города. Поскольку сегодня более 50 % человечества живёт в городах, я рекомендую вам изучить, как „Интегральный город“ может нам помочь, вооружив критически важными эволюционными интеллектами, применимыми в развитии человеческого улья».

Кен Уилбер, философ, автор книг «Теория всего», «Интегральное видение» и др.

«В книге „Интегральный город“ представлено важное видение того, как мы можем начать жить в наших городах, используя эволюционный интеллект, который в потенциале позволит процветать и людям, и планете в целом. Благодаря изложенной здесь метасистеме координат Мэрилин Хэмилтон вступает в ряды приверженцев интегративной традиции Патрика Геддеса, Льюиса Мамфорда и Джейн Джекобс. В частности, она помогает нам понять мириады взаимосвязей поведенческих и системных урбанистических ландшафтов с психологическими и культурными аспектами. Автор, опираясь на многообразие примеров из систем муниципального управления, городской политики, общественных пространств, картографии и оценки региональных ценностей, производит пчелиный танец, который обучает нас тому, как мы можем тоже долететь до лугов с питательной пыльцой нового будущего».

Шон Эсбьорн-Харгенс, автор книги «Интегральная экология», ответственный редактор «Журнала интегральной теории и практики», генеральный директор фонда и образовательной организации «MetaIntegral»

«Что будет самым радикальным технологическим прорывом в двадцать первом веке? В своей мастерски отточенной книге Мэрилин Хэмилтон показывает, что, вполне возможно, это будет подлинно интегральный город. „Интегральный город: эволюционные интеллекты человеческого улья“ – случай мощного применения „метатеории“ интегральной философии, которому суждено изменить наше понимание урбанистической среды. А улучшение жизни наших городов может, в свою очередь, стать одним из самых радикальных способов улучшения человеческого благосостояния при помощи эволюционной перспективы. Я очень рекомендую эту замечательную и полную идей книгу».

Стив Макинтош, автор книги «Интегральное сознание и будущее эволюции»

«Редко сегодня встречаешь ситуацию, когда открываешь книгу и обнаруживаешь, что перед тобою раскрывается совершенно новый способ мышления о городах – учитывающий локальный, глобальный и космический контекст.

Мэрилин Хэмилтон удивляет нас глубиной и широтой своего видения, мастерством интегральной парадигмы и прагматическими рекомендациями, как создавать города будущего, которые будут подходить для 60 % человеческого населения планеты, живущего сейчас в городах. Эта книга является фундаментальным трудом огромной важности от социального предпринимателя, чья работа сыграет решающую роль для будущих поколений».

Нэнси Руф, соучредитель и редактор журнала «Космос», имеющего консультативный статус при ООН

Благодарности

Изначальное вдохновение для написания этой книги было получено от моего отца, Джека Дугласа Херберта, стоявшего у истоков создания системы музеев в Канаде. Когда мне было восемь, он сказал, что мне нужно написать о том, что я знаю (и, разумеется, теперь я знаю, что мой поиск знаний – это нескончаемое путешествие). Он раскрыл мне, как можно оживить историю во время рабочих командировок на археологические раскопки, посещений исторических мест по всей территории материка и во время весёлых бесед с другими музейными специалистами со всего мира на наших семейных ужинах.

Далее я выражаю признательность всей коллегии советников по интегральному городу, которые согласились поделиться своими рекомендациями и оказать помощь в создании вебсайта (integralcity.com): основателю Центра эмерджентного возникновения человека д-ру Дону Беку; интегральному экологу д-ру Шону Эсбьорну-Харгенсу; директору «Integral Sustainability» Барретту Брауну; интегральному пионеру, участвующему в создании методики LEED Дэвиду Джонстону; интегральному географу д-ру Брайану Эдди; интегральному специалисту по региональному планированию д-ру Яну Уайту; интегральному архитектору Марку Декаю; корпоративному «алхимику» Линде Найман; архитектору «Ginger Group» Джин Сингер; основателю «Communities of the Future» Рику Смайру; интегральному специалисту по развитию муниципального потенциала и исполнительному директору «The Natural Step Canada» Джону Пёркису; интегральному психологу д-ру Берту Парли; интегральному эксперту по спиральной динамике и инженеру по системам водоснабжения Крису Куку; «волшебнику из страны Оз» Уиллу Вэри.

Я благодарю и свою урбанистическую образовательную группу в Эбботсфорде, Британская Колумбия (самом быстрорастущем городе Канады за последнее десятилетие): Джон Фрисен так любезно поведал мне о значимости общинных ценностей; Джек Робертсон расширил границы моих старых парадигм в отношении организаций и сообществ; Питер Андзанс пригласил меня в сферу ухода за людьми и рассказал о наших местных экологических трудностях; Гэйл Франклин разделяет моё любопытство в отношении трудов Кристофера Александера, ценности построения сообществ и самоорганизующихся систем; Стейси Корриво исследует социальное предпринимательство и придумывает новые сценарии развития будущего; Дебби Мэгсон служит воплощением социальной ответственности; Стэн Хиндмарш на практике реализует теорию глобально-локального ухода за семьёй, сообществом и миром; Кэрол Усзкало умело коммуницирует с социальной юстицией; Гордон Холловэй создаёт картографию витальных признаков здоровья города.

За связывание моего исследования с сообществом я благодарна: М. Скотту Пеку, осуществившему синтез восточных и западных технологий проведения мастерских по построению сообществ и основавшему Фонд поддержки сообществ, а также Казимиру Гоздзу за ранние публикации столь многих влиятельных авторов по теме построения сообществ; и организации «Quantum Women».

В общемировых масштабах я благодарна Эдгару Митчеллу за полёт на Луну и основание Института ноэтических наук (IONS), изучающего взаимосвязь между наукой и духом. Благодаря его приверженности данному проекту я познакомилась с миром исследователей, до сих пор оказывающих на меня влияние: с Маргарет Уитли и теориями о новых науках, самоорганизации, положением о необходимости ценить друг друга, её Институтом Беркана и «Сообществом бесед», ставшим предметом моей докторской диссертации и способствовавшим рождению моего глобального «кибер-храма». Маргарет познакомила меня со своей подругой Мэгги Мур Александер (теперь находящейся замужем за Кристофером Александером) и их совместным проектом «Living Neighborhood» (Беркли, Калифорния); Фритьофом Капрой и его концепцией паутины живых систем; Этьенном Венгером и его концепцией сообществ практики.

Я также кланяюсь другим участниками обозначенной группы крупномасштабных мыслителей: Баззу Холлингу, Л. Гундерсону, Джареду Даймонду, Рональду Райту, Руперту Шелдрейку, Брюсу Липтону, Элизабет Сатурис и Мэрилин Эткинсон за их исследовательскую работу и мышление, охватывающие весь спектр от микро– до макроуровней жизни и предоставившие витальные признаки, которые необходимы для предпринятого мною интегрального синтеза знаний о человеческом улье. И спасибо ряду навигаторов-исследователей, открывших мои глаза на существование ранее не рассматриваемых мною интеллектов: капитану Рику Кромбину – на мореплавание в открытых морях; д-ру Джиму Логану – по исследование межгалактических областей; мэру Дейву Кэндалу – на возможность гораздо более глубокого видения, каким может быть процветающий город.

И снова я хочу поблагодарить Институт ноэтических наук за то, что он поддержал ранние труды Кена Уилбера, чья интегральная модель была основополагающей для приобретения мною новых способов рассмотрения развития способностей в человеческих системах на всех уровнях масштаба исследования. Интегральный пандит Кен познакомил меня с интегральным активистом Доном Беком, который, в свою очередь, инициировал меня в исследования Клэра Грейвза и открыл мне миры спиральной динамики; учителем Эндрю Коэном и главным редактором журнала «Что такое просветление?» Элизабет Деболд; Нэнси Руф, работающей в редакции журнала «Kosmos»; Ричардом Барреттом и целостносистемным изменением; и системным воззрением и интегральной философией Эрвина Ласло. Кен Уилбер пригласил меня стать одним из соучредителей Интегрального института, в котором широкий круг преданных своему делу участников и директоров продолжает просвещать меня во всех интегральных сферах: Гэйл Хочачка – в теме международного развития; Майкл Циммерман – в философии; Генпо Роси – в практике «Большой Ум». Входят в него и целый ряд других мудрецов, выступающих в роли советников вышеупомянутого проекта «Интегральный город».

Я благодарна Дону Беку за то, что он познакомил меня с «MeshWORKS™», «пентадой Блума» и трудами Говарда Блума и его замечательной историей о пчелином улье; а также с созвездием «спиральных волшебников», занимающихся катализацией глобального эмерджентного возникновения: Лоррейн Лобшер, д-ром Брюсом Гиббом, Чери Бек, Питером Мерри и Эльзой Маалуф; и Стивом Макинтошем, набирающим обороты интегральным эволюционным философом.

В параллельной вселенной я благодарю своего коллегу из Университета Роял Роудс, исследователя комплексности и систематики Барри Стивенсона за то, что он познакомил меня с Глендой Иянг из «Human Systems Dynamics»; Ричарда Наулза из «Self-Organizing Leadership»; и Робина Вуда из фонда «Integra». Также я в неоплатном долгу перед Энн Дейл (опять же из Университета Роял Роудс), которая посвятила себя цели расширить границы понимания устойчивого развития в применении к городам, а также перед всеми аспирантами, выбравшими меня в качестве научного руководителя и с такой смелостью докапывавшихся до интегральных озарений; особенно я благодарю Рэй Энн Хартман, подарившую мне книгу о пчёлах, вдохновившую меня на идею о человеческом улье.

Я благодарна моему интегральному сообществу в Канаде и на северо-западе тихоокеанского побережья Америки: Артура Гиллмана, дельфийского оракула, который мучает меня величайшими вопросами о природе вселенной; Майкла Дадли, моего личного ассистирующего библиотекаря в Университете Виннипега; команду «Ginger Group Collaborative», моей всеканадской ризомы, состоящей из особых интегральных визионеров; Карму Рудер и Дана Нунелли, коллаборативных художников; и команду интегральных психотерапевтов – Роберта Мастерса и Диану Бардуэлл.

Я благодарю нетворк «Integral City Capability» и интегральный мешворк людей, которые открыли для меня возможность написать эту книгу, но не упомянуты здесь. Я особенно отмечу тех, кто осмелился предоставить критические замечания на ранней стадии: Карисса Уилер, Кэм Оуэн, Кейт Макларен, Лора Янг и особенно Эдит Фрисен, которые предоставили бесценные, вдохновляющие, интегральные рекомендации по редактуре книге, её улучшению и доведению до зрелости. Спасибо Крису Планту, Ингрид Витвоет и Джудит Брэнд из издательства «New Society Publishers» за то, что они с такой смелостью выступили в качестве генераторов многообразия, внутренних судей, распределителей ресурсов и заботливых блюстителей конформности в интегральном улье.

Последнюю благодарность направляю в адрес своего мужа Питера Добсона, благодаря которому у меня есть возможность для мешворкинга эволюционных интеллектов в человеческом улье, ведь он поддерживает моё благополучие в теле, разуме, сердце и душе.

Предисловие: эволюционные размышления

«Пчёлы находятся на вершине своего эволюционного древа, тогда как мы, люди, наиболее эволюционировавший вид в своей ветви».

Gould and Gould, 1988 p. x

«Все явления глобальны, на самом деле космичны, ибо всё взаимосвязано, а память обо всех вещах распространяется во все места и все времена. Это концепция ин-формированной вселенной – воззрение на мир, которое станет передовым краем науки и общества в надвигающиеся десятилетия».

Laszlo, 2004, p. 153

Метасистема координат для города как целостной системы

Почему пришло время метасистемы координат для рассмотрения города как целостной системы? Через сто лет города, подобно пчёлиным ульям, можно будет подразделить всего на два типа: «дикие» и спроектированные. Дикие города – это города, которые нам более всего известны: преимущественно незапланированные, самоорганизующиеся, непрерывно эволюционирующие, условно оптимальные ареалы обитания роящегося человечества. Но будут ли спроектированные города чем-то большим, нежели города, возводящиеся в пустынях Объединённых Арабских Эмиратов, или же они будут мерцать как системы автоматизированного проектирования и производства на компьютерных экранах городских девелоперов, архитекторов, инженеров и визионеров? Искусно выстроенные, функционально сонастроенные, технологически продвинутые и социокультурно пустые? Или же нам предстоит превзойти и включить наши предположения о том, что составляет элементы проектирования, дабы создать оптимальную среду для человеческой жизни? Нужно ли нам будет пригласить в пространство проектирования тех самых культурных и социальных деятелей, которые будут населять проект и, как следствие, должны быть со-творцами города?

Какой возраст у старейшего города? В зависимости от того, какое определение давать «городу», по-видимому, старейшие города датируются от 3000 до 5000 до н. э. (Andranonovich & Riposa, 1993; Braudel, 1987; Trager, 1979) и располагаются на Ближнем Востоке (Библ, Хеврон, Дамаск). Что нам известно о некоторых из исчезнувших городов человечества? О городах культуры майя, тихоокеанских поселениях, даже легендарной Атлантиде (Diamond, 2005; Wright, 2004)? Что о природе городов мы можем узнать, изучая природу человека? Если природе человека свойственна самоорганизация, эволюционность, развитие, комплексность, адаптивность и тесно связанное с окружающей средой совозникновение, то каким образом город голографически отражает эту природу (Graves, 2003; Miller, 1978)?

Дикая или одомашненная, утраченная или обретённая, самоорганизующаяся или спроектированная, функциональность города может оказаться более опасной, нежели полезной для человечества. Мы создали мегаполисы, чьё население превышает 20 млн. человек, не только не поддающиеся управлению или устойчивому развитию, но и ставшие массивными печами, излучающими тепло, которые изменяют глобальный климат и высасывают ресурсы с такой скоростью, что они истребляют экологию, в которой расположились (United Nations Human Settlements, 2005; Wackernagel & Rees, 1996).

Новая наука человеческих городов

На этой стадии человеческого существования, где находится новая наука человеческих городов? Где последователи великих новаторов в сфере градостроительства? Кто возьмёт на себя роль новых Патрика Геддеса, Льюиса Мамфорда или Джейн Джекобс (Jacobs, 1970, 1992, 1994, 2001, 2004; Meller, 1990; Mumford, 1946, 1970)? Почему кажется, что мы знаем больше о жизни муравьёв, пчёл и термитов, нежели о коллективных потребностях собственного вида (Johnson, 2004)? Являются ли города физическими артефактами человеческого существования? Или эстетическими выражениями человеческого сознания? Или гигантскими экспериментами пагубных проб и ошибок и динамического изменения, которое можно истолковать и проанализировать только с ограниченным пониманием? Каким образом города могут нам поведать то, что мы хотим знать об эмерджентном становлении человека, экологической устойчивости и глобальном благополучии?

Какую роль должны играть города в исцелении раскола между вовлечёнными и изолированными частями мира, которые Том Барнетт столь ясным образом описывает в книге «Новая карта Пентагона» (Barnett, 2005)? Каким образом города продолжают изменять мир, возникающий под пристальным технологическим взглядом Томаса Фридмана (Friedman, 2005)? Как города разовьют в себе достаточную гибкость, чтобы процветать перед лицом сливающихся друг с другом тектонических стрессов, выделенных Томасом Хомером-Диксоном: перенаселением, недостатком энергетических ресурсов, деградацией окружающей среды, изменением климата и экономической дестабилизацией (Homer-Dixon, 2006)?

Интеграция множества дисциплин и наук

Каким образом мы можем интегрировать множество дисциплин и наук, чтобы переосмыслить город как целостную систему? Книга «Интегральный город», а также основанная мною одноимённая организация, пытается разобраться со всеми этими вопросами путём предложения метасистемы координат по рассмотрению города как целостной системы, которая оптимизирует жизнь человеческого вида и прибавляет ценность жизни на нашей планете. Человеческий вид находится на вершине нашей эволюционной ветви позвоночных. Мы – это люди, осознающие своё сознание, посему мы являемся не только Homo sapiens, но и Homo sapiens sapiens.

Город – это наиболее концентрированная разновидность ареала обитания, созданного Homo sapiens sapiens. Для того чтобы исследовать город в контексте целостных и живых систем, я прибегаю к примеру пчелиного улья у биологического вида, находящегося на верхушке эволюционной ветви беспозвоночных, а именно – пчёл (Apis mellifera). На самом глубинном уровне комплексности я применяю интегральную метакарту, которая раскрывает, сопоставляет и интегрирует больше открытий о городе, нежели любая иная модель, разработанная нами ранее. Тогда как пчелиный улей добавляет иносказательный и метафорический момент, интегральная метакарта углубляет пространство, при помощи которого мы можем понять разумность человеческого улья.

Я использую целостносистемное мышление для рассмотрения города в контексте «информированной» и непрестанно формирующейся среды, являющейся экзистенциальным фундаментом для определения её экономического и социального потенциала, или способности. Размышляя об устойчивом развитии как теории и практике, я вижу потребность в том, чтобы выйти за пределы лишь поверхностного устойчивого развития, чтобы рассмотреть последствия эмерджентного возникновения. Я полагаю, что условие бытия человека – это нескончаемое путешествие, вовлекающее в непрерывный процесс адаптации и изменений. К тому же, я полагаю, что город может быть голограммой или даже фракталом человеческих систем. Голограмма – это трёхмерная репрезентация некоего предмета, произведённая отражением лазерного света от фотографической поверхности (Laszlo, 2004, p. 72). Фрактал – это рекурсивный нелинейный паттерн, воспроизводящийся в природе в бесконечных масштабах и возникающий из следования простым правилам, встроенным в природу фрактальной сущности. Примерами этого являются береговые линии, скопления облаков, деревья, поселения, организмы, проявления поведения, ульи и города.

Я использую четырёхсекторную и многоуровневую интегральную систему координат, чтобы рассмотреть уникальные способности и качества городского потенциала. Ключевые взгляды интегральной системы координат представлены во всех языках мира в виде первого, второго и третьего лица («я», «мы/вы», «оно» и «они»): иными словами, в форме глубокой взаимосвязанности сознания, души, тела и духа, переживающих жизнь субъективно, межсубъективно, объективно и межобъективно.

В основе данной книги лежит положение о том, что городские структуры и инфраструктуры возникают из природных систем глобальной экологии, будучи с ними тесно взаимосвязанными. Но я хотела бы исследовать динамику внутренней человеческой экологии города – в дополнение к внешней глобальной экологии. (Я вижу себя продолжательницей традиции Геддеса и Мамфорда, которые требовали вовлечения и вклада со стороны индивидов и коллективов для подлинной витальности городской жизни.) Моё исследование показывает мне, что эффективное городское руководство требует понимания динамики индивидуального и группового человеческого развития: оно должно вовлекать интеллекты разума, сердца и души, а не только физического тела (Hamilton, 1999). Лидерам по всему миру требуется развить такую глубину понимания, чтобы осуществлять адекватное руководство, эффективно сонастроенное с управляемыми людьми и/или условиями окружающей среды.

Созерцание пчёл, которые восполняют источники пыльцы, поддерживающие их ульи, приводит меня к мысли о том, что город – это человеческий улей, пребывающий в контексте гибкого энергетического потока: он не отделён от глобальных энергетических систем, но является их частью. В этом смысле я перенимаю роль Уэнделла Берри, столь поэтично описавшего глубинные взаимосвязи между культурой и агрокультурой (Berry, 1977). Города, подобно пчелиным ульям, являются урбанистическими энергетическими узлами, связанными с глобальным энергетическим телом, которое мы переживаем биофизически, психологически, культурно и социально.

К сожалению, в городах, которые, как нам казалось, мы приручили, мы проэволюционировали до той точки, где фрагментация и раскол создали разобщённые пространства в социальных секторах, которые должны естественным образом функционировать как добавляющие ценность системы, служа тем самым целостной городской системе. На свой величайший страх и риск мы потеряли связь с глубоко взаимосвязанным переплетением этих систем. Так возникла новая разновидность дикой природы, которая кажется неуправляемой. Данная книга предлагает переосмыслить и перепроектировать города при помощи эволюционных интеллектов, которые интегрируют постоянно изменяющиеся паттерны рабочих мест, систем образования и здравоохранения ради нашего всеобщего благополучия. Она задаётся вопросом: каким образом мы можем это сделать естественно, находя решения, которым свойственна гибкость, потоковость и трансформация, в условиях взросления людей и самого города. Если вернуться к Геддесу (Meller, 1990), то можно сказать, что книга рассматривает тот факт, что семьи, родители, сообщества и культурные системы неотъемлемо играют важную роль для обеспечения условий по процветанию городов.

Наконец, с глубоким уважением к почившей Джейн Джекобс (1970, 1992, 1994, 2001, 2004) книга рассматривает города как пространства многообразия, наполненные коллективами и сообществами, все участники которых способны научиться адаптироваться и более эффективно сонастраивать свои энергии и устремления, чтобы производить более согласованный, целостный, эволюционно развивающийся опыт жизни для всех жителей. Однако мы полагаем, что качество жизни каждого слоя населения в любом сообществе проходит через естественные циклы развития. Взлёты и падения этих напоминающих танец циклов проливают свет на то, как мы можем создать динамические условия для поддержания качества жизни в целом городе, вместо того чтобы пытаться достичь вечно ускользающего стабильного состояния.

Тема города привлекает всё большее количество авторов, пишущих о том, что они считают жизненно важным в связи с городом: об экологических городах, экопоселениях, креативных городах, смешанных городах. Другие авторы пишут об аспектах и функциях городов: о возобновляемых источниках энергии, транспорте и деурбанизации, экологическом строительстве, планировании принципиально непланируемого. Ещё одна группа авторов пишет о процессах и ресурсах, требующихся городам: об устойчивом развитии сообществ и городов, о совершении естественных шагов. Все эти голоса и перспективы важны для обсуждения города: каждая из них отражает открытия, мудрость и науку жизненно важных ниш городской жизни. Но ни одна из этих перспектив не предлагает нам достаточно вместительной системы координат, которая могла бы включать в себя все модели человеческих систем на уровне комплексного города.

В книге «Интегральный город» предлагается интегральная система координат в качестве строительных лесов, позволяющих превзойти и включить модели города, которые возникли в традиционную, модернистскую и постмодернистскую урбанистические эпохи. Будучи экспериментом по применению данной интегральной системы координат, настоящая книга лишь по касательной затрагивает урбанистические исследования их этих областей. Обзор, который переосмыслил бы обширную литературу, планируется в будущем.

Здесь же я попыталась описать то, каким образом интегральная система координат может вместить в себе быстро множащиеся горизонтальные постмодернистские дискурсы о городе и добавить к ним вертикальные, диагональные и реляционные контексты, в совокупности составляющие интегральный город. Я утверждаю, что ценность города не заключается только в его ценности для выживания эгоцентрического индивида, не ограничивается она и ценностью принадлежности этноцентрическому коллективу или коллективам и даже ценностью экоцентрического устойчивого развития региона или нации. Эта метасистема координат интегрирует множество дисциплин, наук и искусств, чтобы переосмыслить город, как если бы он был целостной мироцентрической системой, которая поддерживает эволюцию человеческого сознания, сотрудничества и потенциальных способностей, вместе с тем добавляя ценность космоцентрической жизни на планете Земля.

1 Экосферный интеллект: распознание мест для человеческого улья

«Нектар и богатую белками пыльцу можно обнаружить только в опыляемых насекомыми цветках; виды, которые зависят от опыления ветром, могут предложить пчёлам крайне мало питательных веществ. …Без опыления пчёлами большинство видов цветов исчезнут».

Gould and Gould, 1988, p. 20

«Природный капитал» включает в себя не только все природные ресурсы и пути избавления от отходов, требуемые для поддержания экономической активности человека, но также и биофизические процессы и взаимоотношения между компонентами экосферы, которая предоставляет крайне важные «услуги» по поддержанию жизни».

Rees and Wackernagel, 1994, p. 36

Возможности и ограничения

Не все города созданы равными. Высота и долгота, указывающие на местоположение, также определяют зоны планетарного движения и времени. Но насколько бы ни были продуктивны эти искусственно созданные человеком границы, они игнорируют разрезающее влияние геологических пластов, сформировавших очертания сущностных пространств городской среды и экологий.

Более того, эти границы затмевают собой осознание эволюции геологии как природного процесса, который явственным образом опирается на карту космологии и эволюции Вселенной за последние 14 млрд. лет. Наш третий по счёту от Солнца камушек погружён в энергию, материю и свет, из которых возникла вся ведомая нам реальность. И когда мы рассматриваем этот контекст пространства и времени, среда городов неожиданно вызывает удивление, любопытство и трепет. В таком случае мы можем увидеть, что подлинное наследие города охватывает извечно усложняющуюся эволюционную карту от галактик до Солнечной системы, литосферы, гидросферы, атмосферы, биосферы, антропосферы и, наконец, цивилизации (см. рис. 1.1) (Eddy, 2005). Если считать, что цивилизация началась с возникновения Homo sapiens sapiens, тогда и вправду мы рассматриваем города в контексте очень небольшого временного периода. Ведь если первые известные нам особи Человека разумного появились примерно 100 тыс. лет назад, то первому из городов лишь приблизительно 5 тыс. лет.

Рис. 1.1. Краткая история мира. Источник: Eddy, 2005

Города, расположенные в различных географических зонах, возникли в ходе решения одних и тех же сутевых проблем разными способами. Мы обманываемся, если думаем, что сущностные услуги, предоставляемые городом, можно прочитать в перечне от любой мэрии: землепользование, водоснабжение, утилизация отходов (твёрдых и жидких), транспорт, строительство. Но лишь немногие администрации задаются вопросом о жизненно важных, но «не входящих в перечень» услугах, таких как снабжение пищей и энергией, распределение и менеджмент, здравоохранение и образование. В западном мире (с его демократическими, капиталистическими или смешанными экономиками) эти функции, по крайней мере, оставлены частному сектору. А в развивающемся мире они обычно управляются другим уровнем правительства. Таким образом, мы страдаем от раздробленности и расщепления, независимо от видов систем государства, развившихся для управления городами. В действительности это вопрос жизни и смерти, ведь мы оказываемся неспособны управлять хотя бы внешними условиями жизни более чем 50 % человеческого населения Земли (United Nations Human Settlements, 2005).

То есть не имеет значения, где находится город, эти функции всё равно осознанно или неосознанно выполняются. И то, каким образом реализуются данные функции, зависит в конечном итоге не от человеческих решений, а определяется географической средой города.

Благодаря достижениям технологии определения группы крови и исследованиям человеческого генома мы теперь можем проследить путешествие человечества (см. рис. 1.2) из африканских саванн по побережью индийского субконтинента в Австралию, наверх в Евразию и по берегам и архипелагам Тихого океана (Wells, 2002).

Рис. 1.2. Карта путешествия человечества (по Уэллсу). Примечание: эта карта получена на основании данных популяционной генетики, проследившей миграцию Y-хромосомы. Источник: Wells, 2002

Географы придерживаются разного мнения в связи с тем, как категоризировать географию мира. Вне зависимости от классификаций уэллсовская карта путешествия человека и, следовательно, человечества проводит его практически по всем географическим локациям. Параллельным образом Фелипе Фернандез-Арместо (Fernandez-Armesto, 2001) переписывает историю человеческой цивилизации, основываясь на 17 различных географиях. Он рассматривает историю в контексте следующих основных моментов. (Заметьте, что предложенный здесь порядок отражает последовательность в карте путешествия, раскрываемой микроскопом Уэллса в рис. 1.2.)

1. Джунгли

2. Прерии и саванны

3. Евразийские степи

4. Умеренные леса

5. Тропические низины

6. Болота

7. Сухие аллювиальные почвы

8. Холмы и горы Старого Света

9. Холмы и горы Нового Света

10. Небольшие острова

11. Приморские местности Азии

12. Приморские местности Средиземноморья

13. Побережья Южного полушария

14. Североатлантическое побережье

15. Пустыни

16. Тундра

17. Арктические льды

Куда бы ни ступила нога человека, ему в результате приходилось поддерживать себя посредством обеспечения основополагающих компонентов выживания: вода, питание, утилизация отходов, кров, одежда и источники энергии. Когда достаточные количества людей создали сплочённые поселения, также были созданы рабочие места и транспорт. Прежде чем мы научились читать наши собственные портативные архивы ДНК посредством методов популяционного исследования Y-хромосомы по Уэллсу и дополняющих его генетических исследований митохондрий у женщин, популяризованных в книге «Семь дочерей Евы» (Sykes, 2002), мы передавали из поколения в поколение истории об этих различавшихся средовых условиях для жизни посредством песен, эпосов и мифов или же просто находили руины прошлых поселений. Эти тайны мы открывали в ходе археологических раскопок; они всегда могут подвергнуться пересмотру и новому истолкованию.

Уроки от других видов

Если посмотреть на другие биологические виды и их взаимоотношения с природной средой (зачастую называемой территорией) мы можем увидеть, что, когда они эволюционно развивают большие популяции, как, например, дикие собаки в прериях, кролики или общественные насекомые, история их функционирования следует циклам, в которых перенаселение балансируется необходимостью поддержания базовых потребностей жизни. В большинстве случаев баланс обеспечивается взаимосвязанными циклами рождаемости и добычи питания. Там, где они сопоставимы с потребностями популяции (или превышают их), рождаемость продолжает расти. Когда же они падают ниже минимальных потребностей, наблюдается не только падение рождаемости, но и сама численность популяции сокращается путём ранних смертей и болезней. Досовременный взгляд Хоббса на человеческий опыт данного цикла заключался в следующем: «жизнь зла, жестока и коротка».

Однако при помощи науки системного мышления и комплексности мы способны найти пример живой системы, которая превосходит ограничения цикла истощения пищевых ресурсов путём создания интеллектуальной системы научения на основании петель обратной связи. Пчёлы, по-видимому, развили поддерживающую жизнь систему, которая сфокусирована не на единичной пчелиной особи, но на выживании всего улья. Природа пчёл довольно поучительна, ведь совместный интеллект улья поддерживает не только отдельную жизнь или даже жизнь улья, но способствует (то есть добавляет ценность) цветам, полям и садам, которые они опыляют.

В воображении я рисую картину интегрального города, который настолько же синхронизирован со своей средой, насколько пчёлы синхронизированы со своей. Интегральный город устойчиво живёт, не только благодаря изъятию из среды ресурсов, но и благодаря возвращению необходимых ресурсов в окружающую среду. Так могла бы оперировать сезонная система, поддерживающая себя и основанная на обратной связи. Начала вероятности такого развития появляются в результате слияния положительных и отрицательных факторов, касающихся нашего питания.

С положительной стороны, такие движения, как возникшее в Италии движение «слоуфуд», распространяются по всему миру. Их принципы состоят в том, чтобы опираться на местных поставщиков еды, готовить еду максимально простым, традиционным и вкусным образом и делиться ею посредством вовлекающих в общественную жизнь ужинов.

Рост институтов опирающегося на местных поставщиков питания, отмеченный Биллом Маккиббеном и «100-мильной диетой» (Smith & MacKinnon, 2007), является аналогичным движением, возникшим в результате экспериментов, предпринятых горожанами и городскими службами с целью поддержать местных поставщиков. Сила этих положительных тенденций вовлечения города в жизнь окружающего его региона (в момент написания книги) равна силе ужасающих призраков опасных практик питания в экспортирующих пищу странах, в которых недостаточны стандарты безопасности, а если они и есть, то не соблюдаются, что приводит к насыщению пищи всевозможными видами гербицидов, пестицидов и токсинов вплоть до откровенных ядов. В дополнение к этому практика переработки и использования мяса животных с целью кормления того же или аналогичного вида (например, добавление потрохов крупного рогатого скота в пищу этим же самым животным) породила страхи в связи с распространением губкообразной энцефалопатии крупного рогатого скота (или её человеческого эквивалента – болезни Крейтцфельда-Якоба, этиология которой считается схожей). Таинственные и спонтанные проявления вирусов птичьего гриппа, ящура и прочих зоонозных заболеваний порождают ещё большую тревогу не только по поводу того, в чём мы находим источники пищевой энергии, но по поводу того, как именно мы их выращиваем.

Эти неприятные переживания проливают ярчайший свет на спорность аргумента о «конце природы» (McKibben, 2007). Человеческая деятельность влияет на функционирование «природы». Но, несмотря на то, что мы достаточно высокомерны, чтобы полагать, что мы знаем, что делаем, наша невинность и невежество относительно глубочайшего взаимопереплетения природных систем означает, что на данной стадии человеческого развития мы чаще неправы, чем правы. Сходным образом тем, кто утверждает о «конце географии», – мол, глобализация и технический прогресс означают, что мы более не подвержены географическим ограничениям, – я могу указать на то, что это преждевременный вывод. У него терпкий привкус доминирующего типа мышления и отсутствует осознание, что география может быть превзойдена человеческими системами, но её всё равно необходимо будет включить. Тех, кто борется с ограничениями, налагаемыми на человека географией, я приглашаю расширить свои взгляды с планетоцентрированной географии до Солнечной системы и галактической географии. Интегральная география трансцендирует и включает их все.

Тем не менее в результате этих положительных движений (восполняющих энергию) в сфере питания и негативных (истощающих энергию) дисфункций пришло время заметить наличие множества стратегических причин, для того чтобы город переосмыслил свои отношения с окружающей местностью или экорегионом. Когда больше людей жило в деревнях, а не в городе, взаимоотношения деревни и города были тесными и взаимосвязанными. Теперь, когда соотношение стало обратным, их взаимосвязь раздроблена, расторгнута и недооценена. Умный интегральный город будет поддерживать свой экорегион на основаниях целостности и осознания, что их жизнь интегрирована самым интимным образом.

При подсчёте стоимости и опасностей глобального потепления, вызванного сжиганием ископаемых видов топлива, производящим углекислый газ, мы можем взглянуть и на еду на своих столах, которая в среднем проделывает путешествие в 2000 км (Smith & MacKinnon, 2007), чтобы оценить настоящую необходимость пересмотра отношений города с ресурсами экорегиона. Это быстро становится признаком ответственности, которую несёт на себе город, а также городской гибкости.

Это новое признание наших взаимосвязей есть ещё и признак зрелости города. Похоже, будто бы до сих пор мы жили в эпоху городоцентричности, подобной эгоцентричности отдельного человека. Теперь же мы переходим в период экорегионоцентричности, подобной центрированности на семье, клане или племени в индивиде. Если данная траектория эмерджентного возникновения действительно верна, в будущем города начнут жить на уровне планетоцентричности. В этот период мы увидим, какой вклад они делают в ценность планеты, ведь они способны преуспеть в этом без обесценивания своего региона и/или даже прибавляя ценность региону. До тех пор, пока города не научатся так поступать, они, скорее всего, не смогут давать дополнительную ценность этому миру.

Местность, местность и ещё раз местность

Подобно тому, как пчёлы приспосабливаются к различным географиям, человеческие поселения должны приспособлять различные решения к единым инфраструктурным проблемам. Каждая местность предоставляет в своих ресурсах уникальную комбинацию материи, энергии и информации. В ходе истории человечество открывало и разрабатывало различные технологические решения для городской инфраструктуры, которые адекватны для каждого отдельного средового окружения. Это потребовало изобретательности и экспериментирования. К примеру, строительные материалы, как правило, принадлежат своей местности; нередко то, что срабатывало или было доступно в одной местности, не сработает или окажется недоступно в другой.

Много раз в истории человек усваивал этот урок дорогой ценой. Проблему можно прекрасно проиллюстрировать современным примером. На западном побережье Америки, в так называемом «солнечном поясе» Калифорнии, была разработана характерная технология плоской крыши. Две тысячи километров к северу этот архитектурный дизайн был скопирован и встроен в жилые дома в лесах умеренных широт в Британской Колумбии. В течение всего нескольких месяцев и лет конструкции в этой местности дали сбой, потому что плоскокрышное проектирование удерживало дождевую воду, из-за чего прогнивали деревянные опорные основания стен.

По-видимому, у нас есть все основания признать, что необходимы разные инфраструктуры для поддержания базовых основ человеческого существования в различных географических пространствах. Более того, неподходящие инфраструктуры и/или технологии нельзя импортировать из одного георегиона в другой без тщательного анализа. В результате мы приходим к пониманию, что способность города предоставлять услуги имеет серьёзные ограничения и пределы. До недавнего времени эти ограничения и пределы приписывались нашим технологиям, а не несущей, или пропускной, способности самого географического биорегиона.

В пользу этого говорит то, что фактически каждый город на планете Земля не только развивался, для того чтобы поддерживать базовые уровни, требуемые для существования человека, но городское население также опиралось на предположение, что богатство можно было аккумулировать в его пределах без рассмотрения стоимости производства, поддержания и использования данного богатства. Можно наблюдать возникновение прекрасного примера в росте городов из деревень в посёлки, городки и крупные урбанистические центры. С каждым расширением поселение создаёт новые требования для транспортировки людей, ресурсов и произведённых товаров. По мере увеличения расстояний возникают новые транспортные проблемы. Люди продолжают изобретать новые средства транспортировки так, словно их деятельность существует вне пределов энергетических ресурсов, чистого воздуха, пространств хранения или угроз для жизни. Это ведёт к созданию условий для загрязнения окружающей среды и транспортного коллапса.

Если мы стремимся к разумному и интегральному городу, мы можем найти очень мало примеров, когда была сделана попытка институционализировать какие-либо ограничения, которые сознательно бы сопоставляли размер города с несущей способностью его среды. (На ум приходят несколько рекреационных комплексов, таких как Уистлер в Британской Колумбии. Когда город находился в стадии подготовки к заселению, был установлен предел на количество гостиничных мест. Сходным образом мексиканское правительство установило пределы мест и использования воды для развития туристической инфраструктуры на Калифорнийском полуострове.) Из-за своей серьёзнейшей неспособности сопоставить городские потребности с несущей способностью геобиорегиона большинство городов безотчётно высасывают из него воду, материю и энергию. Похоже, что установление городской администрацией ограничений на полив газонов в сухое лето – это самое близкое к тому, что можно было бы назвать ответственным ресурсопользованием. Но в большинстве своём города оказываются неспособны исследовать значимую информацию, которая говорит нам о том, что жизнь города подвергает опасности поддерживающую его окружающую среду.

В поисках гибкости

Последние данные от исследователей устойчивого развития подтверждают, что несущая способность любого геобиорегиона ограничена. Прозрения в отношении экоследов (Rees & Wackernagel, 1994) полностью перевернули это положение и продемонстрировали, что, если все города продолжат оперировать на том же уровне ресурсопользования, который наблюдается в странах развитого мира, нам потребуется четыре или более планет. Если мы не будем с уважением относиться к региональным и планетарным пределам несущей способности, тогда человеческие поселения окажутся подвержены тем же законам природы, которые управляют другими видами животных (начиная от луговых собачек и кроликов). Есть те, кто утверждает, что мы забываем уроки истории, но я не уверена в том, что мы вообще когда-либо намеренно их учили, если говорить о разумных городах. Нередко именно артефакты наших провалившихся экспериментов напоминают нам о том, что мы должны вызубрить наизусть определённый урок. Однако эти напоминания иронично показывают, что моменты, из которых нужно извлечь урок, наблюдались непосредственно после восхождения существования города (или цивилизации) на свой пик (Diamond, 2005). Как только достигается переломная точка, обычно слишком поздно что-либо предпринимать для спасения города и/или цивилизации. Без сомнения, в каждой географической зоне имеются аналогичные истории, подобные тем, что нам могут поведать руины Ушмаля, анасази и острова Пасхи.

Опыт современных катастроф не настраивает на оптимистичный лад в отношении этих реалий. Системы реагирования на чрезвычайные ситуации по всему миру предоставили человеку некоторую гибкость в трагедиях, произошедших в результате различных землетрясений (в Сан-Франциско, Осаке, Лос-Анджелесе и Мехико), но были крайне неэффективны в отношении других катастрофических событий (Pakistan, 2005). Они продемонстрировали частичную эффективность по отношению к наводнениям, таким как выход реки Миссисипи из берегов (1993) или индийское океаническое цунами (2004), но не справились с задачей, когда прорвались новоорлеанские плотины после урагана «Катрина» в 2005 году. Отсутствие интеллектуального дизайна в градостроительстве, сервисных службах и службах поддержки означает, что однажды (и, возможно, очень скоро) множественные катастрофы поразят сразу ряд местностей и, как следствие, превзойдут нашу способность к реагированию и/или спасательным операциям.

Нам недостаёт как философии, так и науки устойчивого развития человеческих поселений. Именно к ней стремится интегральный город. Программа «Состояние городов мира» (United Nations Human Settlements, 2005) должна быть способна информировать не только об основных проблемах городской инфраструктуры (наподобие бедности, трущоб и загрязнения), в отношении которых доступно достаточно данных. Она должна не только информировать о лучших практиках (в основном потому, что они адресованы величайшим проблемам). Программа «Состояние городов мира» должна уметь информировать о взаимоотношениях между городами и несущей способностью их экорегионов, а также планеты Земля в целом.

Книга «Интегральный город» и моя организация ищут пути описания гибкости с точки зрения параметров, к которым города могли бы приспособиться. Ведётся также поиск параметров для создания новых городов, которые позволили бы эмерджентное возникновение и устойчивое развитие человеческих систем на оптимальных уровнях для того, чтобы все человеческие фракталы прибавляли ценность планете Земля.

Нам известно, что мы не только ищем наилучшие решения. Глубинные исследования вдумчивого новатора в сфере природы порядка, архитектора Кристофера Александера, установили стандарты, до сей поры признаваемые лишь немногими. Действующий в рамках принципа регенеративного проектирования дизайнер Билл Макдонах установил траекторию дизайна, которая охватывает живые системы. Однако редкий городской девелопер осмеливается экспериментировать в сфере, где интуитивная прозорливость демонстрирует пути построения новых способствующих жизни дизайнов. Слишком часто девелоперы новых городов и интенциональные сообщества поддерживают целостносистемные подходы лишь для того, чтобы привлечь финансирование или семьи, вместе с тем проявляя себя таким образом, что становится ясно: им не хватает ключевых интеллектов, которые по-настоящему позволили бы жить их творениям. (Здесь на ум приходят различные девелоперы японского плавучего города, дубайского города в пустыне и Калифорнийского полуострова.)

Применение экоследа

Стратегия, которой следуют пчёлы, столь устойчива, потому что они развили цель, которая поддерживается сосуществованием с окружающей их средой. Производство 18 кг мёда в год для поддержания улья, по сути, определяет намерения их деятельности, а также устанавливает её пределы. Есть причина того, почему у пчелиного улья такой размер и форма: она имеет отношение к контролю внутреннего климата (Gould & Gould, 1988). Когда популяция пчёл генерирует слишком много тепла, чтобы поддерживать необходимую им самим прохладу, улей образует рой и использует свой удивительный интеллект, чтобы послать излишки пчелиного населения (надлежащим образом сгруппированные) на обустройство нового улья.

Рис. 1.3. Наш экологический след. Источник: Rees & Wackernagel, 1994, p. 67.

Каков эквивалент для человеческого города тех 18 кг мёда, что ежегодно производятся пчелиным ульем? Соотносится ли он с тем, что было названо экологическим следом (см. рис. 1–3) (Rees & Wackernagel, 1994), который измеряет общую нагрузку, возлагаемую городом и его населением на окружающую среду. Экослед транслируется в земельную площадь, требуемую для «поддержания текущих уровней потребления ресурсов и выброса отходов данным населением» (с. 5). Экологический след создаёт общий знаменатель ресурсопотребления (измеряемый с точки зрения энергопотребления) и землеизмещения.

Экологический след – это первая стадия в развитии подлинно базирующихся на природном капитале мониторов витальных признаков. Подсчёт экоследа становится пробуждающим призывом для городов, которые измеряют своё ресурсопотребление и эквивалентное землеизмещение, чтобы понять степень, в которой они заимствуют природный капитал из непосредственного окружения и отдалённых геобиорегионов. Быть может, аспект ресурсопотребления в данном уравнении говорит нам об эквиваленте того, сколько «мёда», на наш взгляд, нам требуется, чтобы поддерживать тот или иной город? В то же время, быть может, измерение землеизмещения предоставляет нам информацию о размерах поля, требующихся для поддержания этого человеческого улья?

Вычисления экологического следа показали, что нам в действительности требуется эквивалент трёх или более планет Земля, чтобы поддерживать всё население Земли на уровне потребления Северной Америки. Очевидно, что такое предложение не является ни разумным, ни приемлемым. Уроки, предоставляемые нам природой и культурой, похоже, в значительной степени рекомендуют, чтобы люди предпринимали ответственные действия, чтобы уменьшать городские экоследы, переосмыслять и/или изобретать новые способы работы с ресурсами, требуемыми для устойчивой деятельности и выживания. Всеохватная идентификация этих потребностей будет транслироваться в определение уникальных уровней ресурсопотребления, которые можно было бы поддерживать в каждой географической локации мира.

Данный вывод не является ни чем-то новым (Rees & Wackernagel, 1994), ни чем-то противоречивым. Недавние измерения изменения климата, после продолжающегося десятилетия тренда рекордного глобального потепления, вполне возможно, выступают в виде теплового триггера, подобного тому, что используется пчёлами, чтобы определить время роения (Monbiot & Prescott, 2007). Поскольку наша технология пока не предоставила нам незамедлительный доступ к ещё одной или даже парочке планет Земля, мы должны «роиться вовнутрь». Это означает нахождение способов оптимизировать наше ресурсопотребление так, чтобы, как следствие, снизился уровень перегрева локальной и глобальной среды.

Как принцип – звучит просто, но практическое осуществление этого требует неисчислимого количества взаимосвязанных решений, которые смогут совместно работать для достижения этой высшей цели. Но если речь идёт о том, чтобы просто уменьшить то, что люди уже и так почитают за данное им право, то тогда мы едва ли преуспеем. Вместо этого мы должны искать положительную высшую цель, которая нацеливает нас на здоровье и благополучие. Нам необходимо продвинуться намного дальше простого создания индекса национального счастья (спасибо Бутану): нам нужно использовать интеллект, чтобы измерить благополучие на климатическом, геологическом и биологическом уровнях таким образом, чтобы они могли поддерживать наши уровни сознания.

Некоторые энтузиасты могут сказать, что простейшая тактика состоит в замене ископаемых видов топлива, которые невозобновляемы и потребляют энергию, издревле хранимую в геологических пластах, на обновляемые источники, такие как биомасса и метан. Это вполне может выступить одним из факторов в общей стратегии, но использование земель для производства обновляемых видов топлива отнимает энергию от продовольственных посевов и прочих её использований (например, обеспечение крова). Биотопливо также требует использования драгоценных водных ресурсов, о циклах и пределах которых мы знаем немногим лучше, чем о глобальном потеплении.

Сколь бы сложным для подсчёта ни оказался этот алгоритм выживания, мы не говорим о чём-то невозможном. Если живая разумная система, такая как пчелиный улей, способна понять, каким образом надо уравновешивать потребление и продуктивную способность Земли, тогда объективный урок состоит в том, что и человеческие системы на это способны. Такие творчески одарённые специалисты, как Джордж Монбио (Monbiot & Prescott, 2007), ставят серьёзные цели по аккумулированию требуемого знания для обеспечения взаимосвязи целого спектра энергетических технологий, которые можно направить на решение проблемы глобального потепления.

Другой пример ответственного землепользования – методологии канадских индейцев по управлению своими территориями. Всё это подсказывает нам, в каком направлении продолжать поиски. Канадские индейцы на северо-западном тихоокеанском побережье Америки традиционно разделялись и управляли своими цивилизациями по водоразделу (Durning, 2004). Таким образом, они не только признавали важность ответственности за использование поддерживающих жизнь водных ресурсов, но также, очевидно, посредством этого, на первый взгляд простого, акта самоуправления фокусировали каждое племя на том, как можно разумно жить в рамках водораздела и обновлять водные ресурсы. С этой целью они развили в себе мудрость обеспечения выживания семи будущих поколений и ответственного деяния, которое необходимо предпринимать, базируясь на климато-геолого-биологических основаниях своих цивилизаций. Это не было совершенным механизмом, однако традиционное уважение к взаимосвязанности всех систем (в пределах спектра жизни) значительно превосходило евроцентрическое механистическое воззрение на жизнь и город. Кто знает, может статься, что какие-то аспекты философии интегрального города вплетены в индейские сказания о Великом Творце.

Новая биология (Lipton, 2005; Sahtouris, 1999; Sheldrake, 2003) показывает, что жизнь эволюционирует непрерывно и благодаря взаимосвязи человека со всеми другими живыми системами, наша связь с землёй неизбежна. Поскольку интегральный город располагается на Земле (или, по меньшей мере, на поверхности Земли, куда можно включить воду, лёд или их комбинацию), на нас лежит ответственность за исследование этих взаимосвязей и пересмотр наших отношений с ними и обязанностей перед ними. Экологический след – это всего лишь первый шаг к подобному пересмотру. Как только мы окажемся способны измерить тотальный эффект потребления, тогда мы сможем получить представление о том, как измеряется различие между субоптимумом и перепотреблением. И определение различия между данными уровнями потребления будет варьироваться в зависимости от географических факторов. Нет единого размера, который подходил бы всем.

Экослед становится стартовой точкой для серьёзного разговора. Индексы глобального потепления поют песни сирен переломного момента, который может породить климатический хаос. Теперь наш собственный интеллект предоставляет нам линзы для ещё большего погружения в глубину проблемы, чтобы задаться вопросом: что значит благополучие Земли, каждого геобиорегиона и диапазона фракталов человеческих систем (от индивидуумов до городов)?

Соотнесение внешней среды с внутренней жизнью города

Когда мы обсуждаем внешнюю среду города в качестве контекста для его сконструированной среды и для природной среды, в которую он помещён, мы в гораздо лучшей степени способны увидеть, как материально зависимо существование города от этой среды. В большинстве своём современные городские жители просто принимают всё за данность – пока реалии не проявят себя, как правило в виде природных сил, предшествующих катастрофическим событиям.

Плавучий город минимизирует влияние

Буквально управляя небольшим городком в открытом океане, организация Holland America Lines имеет в своём распоряжении директора по окружающей среде, который несёт ответственность за минимизацию влияния круизного лайнера на океаническую среду. Новые корабли экипированы скрубберами дымовой трубы, а также установками по переработке воды и отходов, которые возвращают в океан питьевую воду. Однако законы, принятые недавно в Калифорнии, противоречат целям уменьшения загрязнения окружающей среды. Хотя определённые порты, такие как порт Лос-Анджелеса, и предлагают бонусы за удержание скорости в пределах 12 узлов во внутренних водах, капитан одного судна рассказал мне, что они не понимают или же игнорируют данное правило. Для того чтобы следовать такому постановлению и при этом успевать по расписанию, суда развивают большие скорости во внешних водах. Это просто перемещает влияние испарений углекислого газа в другие географические пространства по маршруту следования судов, где нет таких регуля ций. Вышеупомянутый капитан предложил, что данным регуляциям требуется намного более широкое применение, чтобы достичь изначально планировавшихся результатов для всех портов по маршруту.

Тогда как землетрясения дают вечерним выпускам новостей шанс показать яркие образы мощи стихии, в окружающей среде действуют не столь зрелищные, но куда более мощные силы, которые невозможно просто так сфотографировать. В течение двух недель в 2006 году у двух миллионов жителей города Ванкувер были проблемы с подачей горячей воды, когда оползни, вызванные осенними ливнями, повысили мутность и загрязнённость вод до опасной точки. Сходным образом в 2004 году городские власти Торонтно встречались с консультантами Всемирной организации здравоохранения, когда городские госпитали затронула эпидемия атипичной пневмонии. Оба этих случая показали нам, сколь хрупки городские инфраструктуры. Однако они также являются примерами двух различных классов опасностей, первая из которых была, очевидно, имеющим локальные причины событием, тогда как второе, по-видимому, было событием, имеющим глобальные причины. На самом деле, подобно целостносистемному феномену погоды, обе катастрофы в действительности погружены во взаимосвязанные глобальные системы погоды, заболеваний и транспорта. Появление атипичной пневмонии локализовалось преимущественно в Торонто (и в гораздо меньшей степени – в Ванкувере), тем не менее она была импортирована из различных сред по всему миру.

Реальность (современного) города состоит в том, что проблемы сознания, намерения и ответственности служат порталами в понимание, предотвращение и трансформирование материальных вызовов, поскольку границы местных сред имеют проницаемый характер. Когда элементы жизни могут создавать эффект бабочки (Lorenz, 1995) для местности на другом конце света, вызывая катастрофические последствия в отдалённых, отличных от изначально ставших причиной геобиорегиональных средах, тогда наполненное ресурсами сознательное внимание и намерение могут служить ключом к выживанию.

Однако кто несёт ответственность за управление городскими ресурсами? В контексте развёртывания человеческих систем ответ на этот вопрос преимущественно зависит от того, в какой именно стране вы проживаете. Специалист по международному развитию Гэйл Хочачка полагает, что чувства, убеждения и мировоззрения людей влияют на их готовность и желание участвовать в поведении, направленном на обеспечение устойчивого развития (2005, p. 1). Более того, она указывает на то, что травматические переживания, такие как природные катастрофы и войны, могут травмировать людей и лишать их возможности демонстрировать уместные реакции. Несмотря на то что эти внутренние реалии жителей города в большинстве своём игнорировались или не рассматривались всерьёз по причине своей незримости, субъективности и трудности для исследования, они столь же реальны, сколь и внешние физические реалии города. Внутренние реалии создают внутреннюю среду, которая имеет столько же (или даже больше) слоёв, очертаний и текстур, сколь и географические среды. Мы исследовали их сквозь призмы психологии, философии и гуманитарных дисциплин, однако до сих пор мы не признали тот факт, что, подобно нашим внешним качествам, они развиваются и эволюционируют. Мы картографируем палеонтологию своих внутренних реальностей через сдвиги мировоззрений, которые позволяют развиваться нашим внутренним ландшафтам и, как следствие, способностям к реагированию, адаптации и гибкости. Ключевые центры этих внутренних воззрений – личность, значимые другие (семья, клан) и мир (общество, секторы труда, сферы влияния, регионы и планета).

Субъективные и межсубъективные реалии этих внутренних измерений подробно обсуждаются в главах 5 и 8. Как бы то ни было, здесь нам нужно признавать и ценить эти внутренние экологии бытия, становления и отношений, ведь, как и в случае с внешним миром, они тесно взаимосвязаны с паттернами, которые влияют на городскую реальность (и пронизаны ими). Можно найти примеры того, как эго является основным побуждением в мировоззрении правителей, как в случае с Ахмадинежадом в Иране, Ким Чен Иром в Северной Корее или же Уго Чавесом в Венесуэле, и как проводимые ими законопроекты влияют на жизнь жителей всех городов в этих странах.

Мы можем указать на примеры, когда племена контролируют города (например, Кандагар или Багдад), и взаимоотношения людей в этих городах контролируются властью племенных мировоззрений. Подавляющее число стран зависит от федеральных правительств, выступающих в виде доминирующих земельных собственников, военных правителей и наместников. Страны, в которых приняты более современные конституции, развили множество уровней правительства, в котором региональное или муниципальное правительство берёт на себя ответственность. Другие же города преимущественно находятся под влиянием компаний частного сектора, которые не только выступают в виде частных земельных собственников и девелоперов, но также, по сути, контролируют экономики окружающих земель благодаря силе своего влияния. Таким образом, мы можем видеть мощное влияние и реальность внутренних экологий и их взаимосвязей с внешней средой в городе. Мы никогда не сможем изменить внешнее, не изменив внутреннее.

В ряде местностей, где социальное предпринимательство и социальное правосудие вступают в действие в качестве организующих структур, некоммерческие (НКО) земельные собственники создали объединённые намерением сообщества, в которых ответственность совместно разделяется в диалогическом и консультативном порядке (например, ванкуверское сообщество Community Builders Benevolence Society и Multi-Faith Housing Initiative в Оттаве). На самом деле, когда бы человеческое поселение ни начинало существовать, неважно запланированным или «диким» способом, в конечном счёте должна возникнуть та или иная форма управления, для того чтобы принимать решения, регулирующие жизни людей, протекающие в такой непосредственной близости друг от друга.

Способы правления, простирающиеся от диктатур до демократий, отражают внутренние мировоззрения и менталитеты как городских руководителей, так и граждан. Они находятся в постоянном эмерджентном творении и процессе переосмысления, поскольку стабильность городов всегда имеет динамический характер. Но ясно одно: некоторые мировоззрения более включающи и охватывающи и более глубинно сонастроены с миром, нежели другие. Иными словами, внутренняя жизнь тех, кто сосредотачивает в своих руках авторитет, власть и влияние, сильно способствует согласованности, адаптации и устойчивому развитию городов. Мы быстро начинаем осознавать, что устойчивое развитие означает жизнь в мире с постоянным памятованием о наших взаимоотношениях с его реалиями. Наши внутренние способности должны совпасть с нашими направленными вовне намерениями.

Одним из извечных доказательств взаимосвязи между внутренней человеческой средой и средой внешней является трагедия общественных благ. Бывшая когда-то эзотерическим курьёзом, трагедия общественных благ была наглядным образом проиллюстрирована в трудах таких авторов, как Джаред Даймонд (Diamond, 2005), Рональд Райт (Wright, 2004) и Томас Хомер-Диксон (Homer-Dixon, 2006), которые нашли убедительные свидетельства того, что «прогресс тяжело сказывается на окружающей среде», в руинах великих цивилизаций. Более того, эти авторы показали, что нередко общепризнанным взглядом становится именно тот, который представляет собой наименее ответственную перспективу на оценку и управление ресурсами цивилизации. Судя по всему, история учит нас тому, что, если мы решаем не изучать фундаментальные основы устойчивого развития, у природы имеются в запасе сильные и трагичные средства заставить нас выучить этот урок (в том числе и с фатальными для нас последствиями).

Таким образом, мы учимся тому, что преодоление трагедии общественных благ требует осознанности, подотчётности и отслеживания витальных признаков. Наши внешние среды нуждаются в соединении с внешними средами довольно определённым образом, чтобы мы были способны управлять человеческими системами (такими сложными, как города) и добиваться выживания человека как в индивидуальном, так и в коллективном плане. Если мы неспособны решить эту задачу (к примеру, преследуя интересы лишь меньшинства, не учитывая интересы большинства населения), тогда вновь и вновь природа будет нам демонстрировать, что мы тем самым теряем многообразие в системе и, как результат, способность к гибкой адаптации. Как многообразие, так и гибкость перед лицом любой катастрофы – это то, что нам жизненно необходимо. К тому же многообразие – это основной фактор в инновации и двигатель новых взаимосвязей и изобретений (Homer-Dixon, 2006).

Когда мы распознаём значимость умонастроения и мировоззрения города, мы оказываемся способны увидеть основания его отношения и установки применительно к его геобиологической базе. И если мы обратимся к самому высокому взгляду из возможных (сегодня это нам доступно при помощи внешних спутников, служащих в качестве глобальных систем позиционирования, равно как и при помощи внутренних карт развития человеческого сознания), то мы сможем увидеть, что действительно работает (что сонастроено и согласовано), что не работает (вышло из строя и несогласовано), а также каковы ближайшие возможности и потенциалы города, способые привести к переменам.

Тогда мы оказываемся способны увидеть различные взгляды, которые существуют в городе благодаря существованию разных уровней экспертизы. Мы можем распознать то, как городская инфраструктура, управляемая экспертами (менеджерами и инженерами), привносит ценности научного познания и опытности. Мы также можем увидеть и то, что, несмотря на ценность этой экспертизы и инфраструктурных систем, они, как правило, отчуждают жителей от принятия личной ответственности за вклад, который они делают в здоровое функционирование систем.

Города стоят перед лицом труднейшей задачи перевода этой экспертизы на язык, понятный горожанам и позволяющий им принять за него ответственность. Именно поэтому мы должны осуществлять мониторинг использования ресурсов на уровне жителей посредством измерения потребления воды и топлива, производства отходов, пользования транспортом, использования земли и производства углекислого газа. Быть может, следует даже прибегнуть к нормированию для таких опасных компонентов, как углекислый газ, как было предложено Джорджем Монбио (Monbiot & Prescott, 2007), чтобы получить логически выверенные и поддающиеся измерению цели. В той же степени, в которой горожане с готовностью изменяют свои пищевые и хозяйственные решения, ведь они за них платят, потребители ресурсов, которые платят по мере их использования, начинают принимать на себя ответственность за отходы и непродуктивность, которые ведут к истощению ресурсов и трагедии общественных благ.

Рост способности против уменьшения гибкости

Если мы стремимся соблюдать по-настоящему разумный подход к жизни в своих городах, рано или поздно мы должны задаться вопросом: где же сознание относительно возобновляемых и невозобновляемых ресурсов? Возобновляемые ресурсы, такие как пища и биотопливо, позволяют нам обрести устойчивость посредством процессов управляемого производства. Однако нам известно теперь, что даже возобновляемые ресурсы имеют свои проблемные стороны и ограничения, предопределяемые затратами, сопряжёнными с их культивацией. Землепользование, водоснабжение и удобрение – конечны в своей доступности для возобновляемых ресурсов. В этом смысле затраты ближе к невозобновляемым ресурсам, которые мы обычно связываем с углеродными видами топлива.

Нам известно из истории, что в периоды достаточности ресурсов человеку свойственно их транжирить (например, в случае с пищей, лесами, водой, топливом, ирригационными каналами). Однако по мере роста населения города, как правило, производят всё меньше, а импортируют всё больше. У города есть поселенческий цикл: производит или импортирует требуемое; производит и самостоятельно обеспечивает требуемое, понижает количество импортируемого; перепроизводит, экспортирует излишек; импортирует предметы роскоши. Данный жизненный цикл роста городов более подробно обсуждается в главе 4.

Когда города пребывают в неведении относительно использования ресурсов (т. е. не прекращают импорт и/или не снижают потребление ресурсов), они рискуют столкнуться с их полным истощением или же перепроизводством отходов (например, в случае с избыточным использованием автомобиля одним человеком, в результате чего происходит перерасход углеродных видов топлива и перепроизводство выхлопных газов). Более того, кумулятивный эффект того, что множество городов опирается на один геобиорегион, ускоряет истощение ресурсов и создаёт условия, способствующие развитию трагедии общественных благ, при которой, если один город в биорегионе потерпит крушение, за ним последуют и все остальные. Высока вероятность, что ключевыми ресурсами под вопросом будут вода, энергия и еда. Даймонд (2005) красочно описывает падение поселений анасази в регионе, ныне известном как американский Юго-Запад. Опираясь на археологические данные, он рассуждает, что конкуренция в борьбе за источники воды, энергии и еды привела к голоду (и каннибализму), засаливанию земель (вследствие излишней ирригации) и тотальному самоуничтожению данного общества. Это ужасное предупреждение касательно интимной взаимосвязи, которую имеют города со своими экорегионами. Отслеживание протоколов и/или систем индикаторов витальных признаков может предупредить город относительно того, когда его законопроекты, созданные посредством субъективных способов познания и межсубъективных соглашений, начинают разрушать основы его будущего. Если города не создают и не обращают внимания на подобные предупреждающие системы, их, несомненно, ожидает ужасная судьба и, возможно, исчезновение. В период написания данной книги предупреждающие сигналы о глобальном потеплении только начинают отмечаться и обсуждаться в публичном пространстве (Adger et al., 2007).

Хроники городской жизни показывают нам со всей очевидностью, что люди, которые не знают своей истории, обречены на её повторение. Это знание объединяет субъективную и межсубъективную жизнь населения (индивидуальное и коллективное сознание), которое должно быть осознанным в отношении биологической и структурной жизни города.

Только лишь погружённые в осознанность (внимание и намерение), мы можем предпринимать что-либо в отношении проблем, которые играют по-настоящему важную роль во внешнем, зримом, физическом, объективном и межобъективном пространстве города. Это ещё одно напоминание о голографической природе города и того, как каждая из четырёх интегральных перспектив (субъективная, межсубъективная, объективная и межобъективная) обязательно включает в себе все остальные интегральные перспективы.

Симбиотическая взаимосвязь города и экорегиона

Совершенно ясно, что город имеет особую симбиотическую связь со своим экорегионом. Это остаётся верным, невзирая на глобализацию торговли всеми основными благами (от питьевой воды, еды, топлива до всевозможных обработанных и произведённых товаров). Даже такие города, как Сингапур, или же города в небольших, опирающихся на торговлю странах, как Нидерланды и Коста-Рика, которые импортируют основную долю потребляемых ресурсов, зависят от поддержания отношений со своим геобиорегионом, ведь им необходимо обеспечивать устойчивый поток использованной материи/энергии (то есть отходов), управлять доступом к воде (особенно к океаническим системам) и защищать его, а также совместно разделять ответственность за управление земельными ресурсами с приграничными государствами.

В главе 2 мы изучаем последствия того факта, что города являются диссипативными структурами, которые требуют и задействуют постоянный поток энергии посредством структур, которые в течение долгих временных промежутков по существу остаются неизменными. Обеспечение свободного прохождения энергии для выстраивания и поддержания городских структур, их защиты от влияния среды (включая все климатические, тектонические, географические и биологические условия) является сложнейшей задачей, требующей высокоразвитых интеллектов. Томас Хомер-Диксон попытался количественно измерить сложность задачи посредством подсчёта энергий, требуемых «просто» для того, чтобы построить древнеримский форум (Homer-Dixon, 2006). Он продемонстрировал явную взаимосвязь города Рима с внешними экорегионами Римской империи. Это основанное на историческом примере применение метода вычисления экоследа, который напоминает нам о том, сколь слепы мы в отношении текущих потребностей города по постоянному восполнению своего потока энергии-материи-информации, необходимых для поддержания устойчивого развития диссипативных структур, которые мы создали и от которых теперь зависим.

Коль скоро деньги являются репрезентацией значительной доли (если не всей совокупности) энергии, протекающей через наши города, нам часто напоминают о том, что следует «прослеживать денежные потоки» для того, чтобы понять ту или иную конкретную коммерческую ситуацию. Поскольку город зависит в своём устойчивом росте от финансовых средств, получаемых в результате налогообложения и/или частных инвестиций, если мы проследим денежные потоки, то обычно сможем увидеть, что те, кто обладает в городе властью, как правило, приносят в город значительные суммы денег в результате разработки месторождений полезных ископаемых (или же вырубки леса, собирания посевов или эксплуатации) в ближних и дальних экорегионах. По причине того, что экорегионы обычно не находятся в поле непосредственного внимания, а их население уменьшается, легко поддаться иллюзии, что экорегионы будут предоставлять нескончаемый источник дохода для использования в развитии городов. Однако, как мы увидели в настоящей главе, а также исследуем в дальнейших, предположение о безграничности ресурсов является ложным. Каждый экорегион имеет свою уникальную несущую способность и определённые требования по восполнению и устойчивому развитию. В большинстве своём мы только начинаем понимать, какими должны быть эти инвестиции и реинвестиции. Пчёлы могли бы научить нас жизненно важным принципам деятельности.

Гавиотас прибавляет ценность окружающей среде

Небольшой колумбийский город Гавиотас – необычный пример новаторского города, который прибавляет ценность окружающей среде. Двадцать лет назад расположенные высоко над уровнем моря пустынные равнины Колумбии, находящиеся на юго-востоке наиболее экологически многообразного заповедника в джунглях Сьерра-де-ла-Макарены, привлекли внимание визионера и изобретателя Паоло Лугари (Weisman, 1998). Из ниоткуда был рождён самоорганизующийся город в качестве эксперимента по устойчивому развитию. Его основатель был убеждён в возможности создания поселения городского типа, которое было бы самодостаточно в плане еды, воды и даже электроэнергии. Он пригласил команду экспертов и изобретателей присоединиться к нему в этой, казалось бы, неосуществимой инициативе. Вероятно, сильнейшим их достижением стала разработка свода руководящих принципов, сфокусированных на ценности отношений и сообщества. Это предоставило контекст для всех проявлений их материального прогресса. Вопреки ожиданиям они обнаружили источник свежей воды, доселе сокрытый от других. Они изобрели насос, чтобы получить доступ к этому источнику, и подключили его к солнечным батареям. Обеспечив эти основополагающие вещи, они начали поиски того, какая пища может быть выращена в этих, на первый взгляд, иссушенных и бесплодных землях. Путём проб и ошибок они создали продуктивно функционирующий сад и небольшую животноводческую ферму. Затем они продолжили работать над тем, чтобы поддерживать сообщество – не просто, чтобы выживать в Гавиотасе, но чтобы процветать. Они приняли решение проектировать и производить различные варианты созданных ими изобретений, чтобы экспортировать их в другие общины по всему миру.

Люди приезжали в Гавиотас и покидали его, но костяк основателей поддерживал единое видение и непрерывность предназначения поселения (то есть левосторонние секторы, обсуждаемые в главе 3). Это развивающееся сообщество управляло своими делами, разрешало внутренние конфликты и обращалось к внешнему миру за поддержкой по распространению своей продукции. Но более удивительным, нежели их преуспевание в разрешении проблем внутреннего роста, стал их успех в выживании перед лицом непрерывной борьбы в рамках пресловутых колумбийских «наркотических войн». Несмотря на то, что Гавиотас располагался далеко от основных маршрутов транспортировки наркотиков, именно этот факт привёл наркоторговцев к тому, чтобы использовать Гавиотас как удобное прибежище, чтобы обходить закон или внедряться в соседние государства. Хотя Гавиотас периодически и оказывался под влиянием наркокультуры, он сохранял официальную позицию нейтралитета как по отношению к наркобаронам, так и по отношению к правительству. Гавиотас отказался принимать чью-то сторону, в то же время отказываясь участвовать в наркокультуре ради какой-либо выгоды или каких-либо благ. Благодаря этому он заработал скупое уважение со стороны наркоторговцев и создал условия, позволившие ему выжить.

История Гавиотаса на этом не заканчивается. Его величайший успех стал сюрпризом. По мере того как подающие надежды садоводы продолжали свои исследования в попытке повысить эффективность садов, они экспериментировали с деревьями, которые могли бы прорастать и укореняться в этой местности. Большинство саженцев, которые они использовали, выживали в течение нескольких недель или месяцев и затем умирали из-за недостатка питательных веществ, избыточного солнечного света или же недостаточного количества воды. Данный садоводческий эксперимент казался в лучшем случае тщетным. Тем не менее жители продолжали свой поиск с оптимистическим настроем, собирали семена с многообразных путешествий в другие географические локации. В конечном счёте они обнаружили вид растения, который смог достаточно долго прорастать, чтобы выжить и выйти за пределы уязвимой стадии саженца, дабы разрастись в виде рощицы. По мере того, как данное растение продолжало становиться всё крепче, его рост продолжал восприниматься как нечто само собой разумеющееся, пока не было совершено открытие, ставшее самым большим сюрпризом в истории Гавиотаса. В процессе того, как рощица выживала и расширяла своё присутствие, каким-то образом она стала инкубатором для разновидностей деревьев, которые процветали в болотах джунглей северной Колумбии. Каким образом их семена попали в Гавиотас, никому не известно, однако однажды проросшие дикие саженцы были обнаружены посреди плантации со всеми признаками здорового роста. Походило на то, что жители Гавиотаса обнаружили, как можно создавать тропические леса в возвышенной равнинной пустыне. Лес продолжил расширяться и процветать.

Конечно же, Гавиотас всё ещё остаётся мелкомасштабным и юным поселением. Однако похоже, что ему удалось достичь того же, чего смогли достичь и пчёлы. Каким образом город может прибавлять ценность геобиорегиону, вместе с тем используя его ресурсы устойчивым образом?

С углублением осознания того, что взаимосвязь города и окружающего его региона зависит не только от потока ресурсов, но и от того, как именно мы ценим эту взаимосвязь, мы подходим к началу эпохи, когда переосмысление данного взаимоотношения начнёт играть критически важную роль для нашего будущего благополучия. Если мы рассмотрим вероятность того, что наши установки и ценности расширятся до той точки, в которой каждый город будет заботиться о своём экорегионе и общем благополучии планеты Земля, тогда мы сможем развить этику устойчивого развития, в которой города играли бы ключевую роль.

Что, если все города без исключения примут на себя ответственность за пищевые и энергетические поля, которые питают их диссипативные структуры? Что, если это станет настолько же естественным, насколько естественен для пчёл сбор пыльцы, с целью производства мёда, поддерживающего существование ульев?

Заключение

Мы подошли к стадии городской эволюции, в которой масштаб нашего урбанистического развития явно превышает несущую способность по поддержанию городов, которую имеют биорегионы и планета Земля. Наши неисследованные пока предположения касательно того, как поддерживать инфраструктуру города, требуют того, чтобы мы пробудились ото сна. Пришло время проявить уважение к научным данным, с которыми мы ежедневно сталкиваемся. Нам нужно глубоко прислушаться к рекомендациям относительно изменений, которые предлагают эксперты; и мы должны предпринять действия, которые позволили бы нам жить таким образом, чтобы соответствовать нашим естественным жизненным условиям. Если мы не сможем этого осуществить, тогда мы будем страдать от наиболее фатальных последствий для нашего образа жизни и даже её продолжительности, что, несомненно, изменит наше отношение к данному вопросу. Катастрофа, произошедшая в 2005 году в Новом Орлеане, является всего лишь небольшим примером того, насколько уязвимы города даже в самых развитых странах современного мира.

Вопросы

1. Каковы географические и климатические условия, которые делают мой город уникальным?

2. Что должно измениться, чтобы мой город оставлял нулевой экологический след?

3. Почему города являются узловыми точками глобальной энергетической паутины? Какая ценность и особые качества добавляются моим городом в мировое благополучие?

Три простых правила по применению принципов интегрального города из данной главы:

● Цените климат и географию своего города.

● Охраняйте окружающую среду.

● Добавляйте ценность экосфере.

2 Эмерджентный интеллект: видение целого в человеческом улье

«У каждого вида есть своя ниша – стратегия жизни, отличающаяся от стратегии других видов в его среде обитания».

Gould and Gould, 1988, p. 20

«Как же мы можем не суметь оценить чудесность бытия?»

Клэр Грейвз

Зачем видеть город как целостную систему?

В данной главе представлены основные моменты широкого спектра наук, позволяющих нам рассматривать город как целостную систему. Мы исследуем целостность сквозь призму жизненности, выживания, адаптивности, регенерации, устойчивости и эмерджентного возникновения. Данная глава может показаться некоторым читателям сложной; если так, можете перейти к следующим главам или же прочитать её выборочно.

В данной главе предпринята попытка соблюсти принципы целостносистемного мышления, применимого ко всем четырём аспектам интегрального города, обсуждаемым в последующих главах: субъективному, межсубъективному, объективному и межобъективному. Таким образом, данная глава способствует пониманию остальных, при этом не повторяя их. Не предоставляется в ней и исчерпывающих сведений о затрагиваемых науках: требуются целые книги, чтобы всецело их охватить.

Я уверена, что для того, чтобы по-настоящему оценить сложность города, мы должны его рассматривать как целостную систему, а также иметь специальный язык для того, чтобы описывать город в его системной целостности. В действительности нам требуется специальный язык для того, чтобы обсуждать город как систему интегральных систем. Парадокс состоит в том, что для того, чтобы по-настоящему оценить интегральные системы координат, обсуждаемые в последующих главах, нам необходимо признать ценность мировоззрений и способов мышления, которые можно обеспечить посредством сложносистемного мышления.

Метафоры города

Город ЕСТЬ целое. По словам Мануэля Де Ланда (De Landa, 2006), целостность – это не метафора, но её трудно постичь. Посему образы, воплощённые в метафорах, являются одним из способов удержания целого; в данном случае они вдохновлены замечательным исследованием Гарета Моргана, описанным в его книге «Образы организации» («Images of organization», 1998)

Метафоры способны помочь нам понять город как единое целое. Когда мы можем указать на что-то и сказать, что город есть «нечто подобное», тогда мы получаем ясное видение того, как можно осмыслить город. Эти метафоры организованы в соответствии с секторами, обсуждаемыми в главе 3.

На традиционных уровнях мышления было естественно думать о городе как о часовом механизме или машине. С точки зрения нижне-правого сектора, машина есть механическое устройство, все части которого хорошо работают, будучи смазанными машинным маслом. Она может иметь рычаги и переключатели. Машина упрощает человеческий труд и находится под управлением человека. Восприятие города как машины отражено в нашем языке, когда мы говорим о «политических машинах». Рассмотрение города как машины отгораживает людей от построенных структур. Город как нечто вне нас. Мы живём в нём или на основании его. Преимущество этой метафоры состоит в том, что, как кажется, она особенно хорошо помогает понять механическую, линейную, последовательную природу многих городских структур, которые спроектированы, установлены и поддерживаются инженерами, – улиц, водопроводов, канализаций, телефонных линий. Недостаток этой метафоры в том, что в ней нет места для живых, нелинейных, непредсказуемых черт города.

К этой метафоре имеет отношение и образ города как часового механизма. (Опять же с точки зрения нижне-правого сектора.) Город работает как часы. Он построен из шестерёнок, которые соединены друг с другом, подобно различным автобусным маршрутам, соединяющимся на автовокзале. Он тикает и гудит, находясь в постоянном движении, постоянно перемещаясь вперёд во времени. Метафора часового механизма олицетворяет прогресс и точность. Это нечто большее, нежели что-то механическое: часовой механизм спроектирован таким образом, что, как только его завели или включили, он функционирует самостоятельно без вмешательства со стороны. Встроенные рычаги управления. Преимущество этой метафоры в том, что она передаёт городские взаимосвязи, благодаря которым он хорошо функционирует. Метафора передаёт компетентность его создателей и интеллект его управляющих. Подобно машинной метафоре, она линейна, но в смысле времени, а не пространства. Недостаток этой метафоры в том, что в ней не остаётся места для расстыковок, сюрпризов и поломок, являющихся неотъемлемой частью городской жизни. Она подразумевает, что все горожане маршируют под единый регламентированный часовой механизм, что, очевидно, совершенно не отражает превратностей повседневной жизни любого домашнего хозяйства.

Из верхне-правого сектора приходят метафоры с образами города как клетки, мозга и тела, очевидно опирающимися на вплетённые в город живые фракталы. Эти метафоры действуют на меньшем масштабе, делая запутанные аспекты города более доступными и понятными. Мы можем взять нечто, обычно не видное, будучи целостным пейзажем, и, чтобы понять его, уменьшить размер рамок рассмотрения. Преимущество подобных метафор в том, что им свойственна значительная доля истинности и согласованности. Если мы рассматриваем город как то, что имеет расширенные человеческие способности, имеет смысл соотнести его функции с уменьшенными вариантами этих возможностей. Недостатком данных метафор является то, что город антропоморфизируется и излишне упрощается. Они создают впечатление, будто город можно полностью понять, тем самым уменьшая подлинную сложность, возникшую в результате совместной жизни сотен тысяч людей.

Метафора города как сада близко подбирается к передаче понимания города как сложного вместилища цветущей жизнью экологии. Саду требуется садовник (или садовники), он отличен от дикой местности. Сады обычно разделены на зоны или области, которые взаимосвязаны с другими участками сада. По саду можно гулять. Преимущество этой метафоры состоит в том, что она передаёт образ города как чего-то доступного, прекрасного и преднамеренно выращенного. В соответствии с этим садовники могут олицетворять мэра, муниципальный совет, сотрудников мэрии и горожан. Однако недостатком этой метафоры является то, что она передаёт больше контроля и меньше комплексности, нежели то, что имеется в настоящем городе. Ещё от неё, как мы видим, ускользают качества сознания и многообразия убеждений, которые свойственны настоящему городу.

Метафоры города как дерева, растения или фрукта (такие, как «Большое яблоко») фокусируют садоводческую метафору на ещё меньшем масштабе, нежели полноценный сад. Они аналогичны метафорам клетки или мозга в сравнении с телом. Тогда как дерево и яблоко позволяют рассмотреть город как нечто целостное, ведь мы с лёгкостью можем себе их представить, они не доносят всю соль деловой жизни (по обеспечению человеческого потенциала) и нескончаемого поиска, составляющих суть города.

Немногие метафоры приходят на ум, если посмотреть на город с точки зрения левосторонних секторов. Даже поиск в Интернете вариантов вроде «город как душа» или «город как семья» не приносит плодов. Посему, похоже, мы не связываем город с внутренней жизнью отдельного человека или коллектива. Возможно, мы признаём, что город – это трудное место для рефлексии или созерцания. В действительности город предоставляет нам ещё меньше возможности обратиться вовнутрь, найти тишину, созерцать. Просто бытие и сопричастность, по всей видимости, не обрели перевода в метафоры города. Святилища, прибежища и пространства безмолвия кажутся практически чуждыми городам. Они есть нечто, к чему мы стремимся, когда хотим бежать от интенсивности города.

Наконец, последний кластер метафор – муравейник, термитник и пчелиный улей – представляет собой метафоры города как живой системы, в которой индивидуальные и социальные сущности совместно работают, чтобы поддерживать жизнь. Эти метафоры передают сложность города как единого целого более точно, нежели другие, ведь они передают динамику, взаимосвязи, комплексности и даже искусственно построенные среды обитания. Преимущество их в том, что они передают целостную систему нелинейных, сложных адаптивных взаимодействий, которые видны и поддаются количественной оценке и наблюдению, а также, очевидно, и пониманию. Недостаток опять же в том, что они упускают из виду реалии левосторонних секторов. Хотя мы и можем приписать разумность этим общественным насекомым, нам ещё только предстоит понять, сознательны ли они относительно наличия у себя сознания или нет.

Судя по всему, адекватная метафора для города как единого целого ещё не создана. Это феномен, которому нет равных на Земле, и мы сможем вообразить нечто сопоставимое с ним, только если построим ему в открытом космосе замену, которая неизбежно будет иметь многие сходные черты.

При рассмотрении города как целостной системы нам необходимо осмыслить пространственные рамки, в которых существуют физические элементы города (как природные, так и искусственно созданные человеком). Можно видеть и временные рамки, в которых с разной скоростью происходит изменение всех элементов существования города. И мы можем видеть контекст людей, в котором многообразие человеческой жизни в городе эволюционирует и развивается по всему диапазону жизненных циклов существования человека на всех уровнях масштабирования: индивидуальном, семейном, культурном и историческом.

Город наполнен жизненностью

Город имеет качество жизненности. Это связано с тем фактом, что каждый человек в городе – живое существо, а также с тем, что все люди совместно проживают в городе. Учёные (Capra, 1996) утверждают, что качества жизненности очень просты. Быть живым означает, что система выживает, соединяется со своей средой и регенерируется.

Архитектор Кристофер Александер убеждён в том, что любой способен различить спектральные диапазоны жизненности. Он указывает на то, что если показать человеку или группе людей два разных дизайна неких обычных неодушевлённых объектов, таких как солонки, то они выберут тот дизайн, который демонстрирует больше качеств жизненности. Александер утверждает, что жизненность возникает вокруг центра, а центры состоят из других центров. Центры помогают друг другу, и «существование и жизнь одного центра может усилить жизнь другого» (Alexander, 2002, p. 110). Более того, он утверждает, что структуры, подобно городам, обретают жизнь в соответствии с взаимоотношением плотности и интенсивности центров.

Исследуя феномен жизни, Александер выделил следующие 15 свойств, помогающих центрам обрести жизнь. Они тесно связаны с качествами целостности и сложных адаптивных систем, которые мы обсудили.

1. Уровни масштаба.

2. Сильные центры.

3. Границы.

4. Перемежающееся повторение.

5. Положительное пространство.

6. Хорошая форма.

7. Местные симметрии.

8. Глубокое взаимное сцепление и многозначность.

9. Контраст.

10. Градиенты.

11. Шероховатость.

12. Эхо.

13. Пустота.

14. Простота и внутреннее спокойствие.

15. Неотделённость. (Alexander, 2002, p. 239.)

Интересно, что, даже охватывая биологическое определение жизни, принципы и свойства, выделенные Александером, судя по всему, открывают другие аспекты интегральной модели – невидимую жизнь красоты (психология), блага (культура) и совместной жизни (социальное) коллективной поддержки, порядка и стратегии. По сути, мы лицом к лицу сталкиваемся с экологией своих предков, друзей, отношений, незнакомцев, властных фигур, экспертов, опекунов, политиков, бюрократов. Мы понимаем, что человек – не остров, значит, мы и вправду соединены с окружающей средой, которую коллективным образом создали в городе.

Холоны – это целостности

Обе науки – и физика, и биология – выделили способы описания целостных систем. Физик Артур Кёстлер придумал термин «холон» для описания целостной системы. В городе каждый человек – это холон. На самом деле холоном может быть и система целостных систем. Диапазон целостных систем в отдельном человеке, столь хорошо задокументированных биологом Джеймсом Гриром Миллером (Miller, 1978), начинается с органоида и клетки и заканчивается органом, функциональной системой и человеком. Можно утверждать, что холоны развивают экологии систем в разных масштабах.

Более того, экологии систем могут продолжать развиваться в рамках большего целого, их содержащего, тем самым далее дифференцируясь в подсистемы. Более подробно это обсуждается в главах 6 и 7. Простым примером будет сравнить дыхательную систему целого человека с подсистемой в клетке, которая позволяет производить обмен кислорода на отходы углекислого газа. Первая не только эволюционировала из последней, но и всё ещё превосходит и включает её в совокупности своего функционирования.

Таким образом, мы могли бы создать решётку или матрицу дифференциаций и интеграций холонов и подсистем на разных уровнях масштабируемости; именно это и сделали Миллер и его команда (1978).

В исследовании экологии города как целого мы развиваем язык, который способствует пониманию паттернов жизни в городе. Если мыслить о городе как человеческом эквиваленте пчелиного улья, то у нас получается полезная метафора для обозначения города в его целостности. Выживание улья зависит от того, что каждая пчела следует правилам и ролям, которые способствуют выживанию, адаптации и регенерации улья. Как следствие, совокупность пчелиного интеллекта и поведения, составляющая улей, по-видимому, действует наподобие динамически откликающегося пчелиного разума.

При рассмотрении целостных систем при помощи наших микроскопов и иных инструментов наблюдения, позволяющих приближение и удаление, мы можем видеть взаимоотношение, которое различные подсистемы выработали друг с другом, и признать ценность того, что экологические взаимосвязи фактически неразрывно соединены. Ясно, что город есть целостная система, которую нельзя разделить на части, не повредив целому, точно так же, как нельзя раскромсать улей без вреда для его целостности.

Город выживает

Так что давайте вернёмся к трём качествам жизненности и рассмотрим, каким образом выживание способствует целостности города. Давайте откроем для себя роль вместилищ, границ, диссипативных структур и сложных адаптивных систем.

В индивидуальном плане мы видим, что качество жизни, или жизненности, определяет качество выживания, которое демонстрирует личность. Если не ссылаться на интегральную карту (описанную в главе 3), обычно выживание ограничивается лишь биологическим выживанием: есть ли у человека необходимая пища, одежда и крыша над головой, чтобы выжить? Однако при обращении к интегральной карте мы расширим смысл выживания за пределы внешней биологической жизни, дабы вовлечь внутренние аспекты психологической (эмоционально-интеллектуально-духовной) жизни и внешние коллективные аспекты жизни городской культуры и социума. Когда мы, таким образом, увеличиваем нашу систему координат для определения выживания, то по-настоящему можем видеть, что «нет человека, который был бы как остров, сам по себе, в жизни города». Все люди необычайно взаимосвязаны и зависимы от живой коллективной системы, в которую они погружены.

Поддержка со стороны этой взаимозависимости может приобрести удивительные и плодотворные формы. Бэрри Лопез (Lopez & Pearson, 1990) полагает, что временами людям больше нужны истории, нежели пища, чтобы выжить. Истории лежат в основании городской культурной жизни. Джейн Джекобс в «Системах выживания» («Systems of Survival», 1994) выдвигает положение, что для того, чтобы удовлетворить потребность в выживании, требуются две разновидности коллективных систем: моральная система (культура) и коммерческая (социальная) система. Эти авторы согласны, что индивидуальное выживание зависит от чего-то большего, нежели удовлетворение базовых биологических потребностей. Лопез утверждает, что нематериальный обмен историями способствует жизни людей. Джекобс выделяет ценность коллективного труда по созданию правил морального поведения и коммерческого обмена для выживания.

Но для того, чтобы мы поняли, каким образом в городе выживает живая целостность, необходимо некоторое понимание, каким образом целостности являются системами и как системы работают. Давайте посмотрим на город как вместилище или контейнер. Давайте рассмотрим его границы и попытаемся понять, почему выживание города – ключевой фактор его способности адаптироваться.

Город как контейнер с изменяющими форму границами

Кажется ослепительно ясным фактом, что город имеет свою «личность». Мы можем выделить Монреаль, Рио-де-Жанейро, Сидней и Мумбаи как отдельные сущности. Более того, я утверждаю, что эти идентифицируемые сущности представляют собой человеческие системы. И хотя город и является человеческой системой, он, подобно всем системам, есть разновидность индентифицируемого контейнера со своими границами. Однако город – это очень динамичный контейнер с особенными границами, которые не только отграничивают его от фона, среды и контекста, но и позволяют ему менять форму в биологическом, психологическом, культурном и социальном плане.

Меняющие форму границы города составляют другие системы и подсистемы, которые способствуют городской системе как целому. Иногда эти границы очевидны с единого плана наблюдения, подобно взгляду определённого городского квартала в программе «Mapquest®». В другие моменты границы проявляются только тогда, когда вы нажимаете на гиперссылку, открывающую каскады подсистем на других планах, как в «Google Планета Земля». Исследование качеств этих подсистем и их границ открывает необычайную взаимосвязь систем в рамках города. Но когда мы отстраняемся, чтобы рассмотреть город с достаточной высоты (подобно тому, что мы видим с самолёта на высоте десять тысяч метров), границы открывают то, что считается находящимся внутри городской системы и подсистем, и то, как происходят обмены в рамках этих границ.

С философской и психологической точки зрения, границы определяются и интерпретируются сквозь призму личности, которая их видит. Таким образом, в некоторой степени они суть творения и функции интерпретирующего. Как следствие, границы, выбранные мною для охватывания интегрального города, являются функциями моих способов видения мира. В той степени, в какой вы разделяете эти способы рассмотрения мира, эти границы будут видны и вам.

Гленда Иянг предлагает классификацию четырёх типов границ в системах: жёсткие, или фиксированные; размытые, или неразличимые; проницаемые, или губчатые; непроницаемые, или закрытые (Eoyang, 1997, p. 110). В городе жёсткой границей может быть бетонное ограждение; размытой границей может быть расхождение во мнениях между членами попечительского совета; проницаемой границей могут быть края реки; непроницаемой границей могут быть религиозные праздники. При тщательном рассмотрении можно придумать пути обсуждения, переопределения и даже переклассифицирования этих границ; если мы так поступим, то изменим системы, которым они служат, и наши взаимоотношения с ними.

Когда мы исследуем интегральную модель в главе 3, мы увидим, что эти границы не принадлежат исключительно внешнему и наблюдаемому, приходящему из объективного и межобъективного мира биологии и физики: ими описываются паттерны внутреннего характера в субъективном и межсубъективном мире эстетики и гуманитарных дисциплин. Паттерны наших убеждений и мировоззрений сообщают нам о границах, которые растут и расширяются по мере того, как мы становимся более осознанными и осмысляем свои внутриличностные и межличностные отношения.

Видеть мир как единое целое означает помогать себе в осознании массивных взаимосвязей между его системами и подсистемами, динамическую и частую стабильность их взаимоотношений, а также типы обмена, которые в них происходят. Эти взаимосвязи охватывают субъективные и межсубъективные, равно как и объективные и межобъективные реалии городского бытия. На самом деле они раскрывают то, как мириады систем в городе самоорганизуются в стабильные и нестабильные паттерны и взаимоотношения (см. панель «Метафоры города»). Ещё они открывают динамику обмена по множеству шкал человеческих систем в контейнере города (см. панель «Городские ландшафты»).

Город – это диссипативная структура

Всегда есть соблазн подразделить город на его наиболее видимые части или характеристики: творческий город, зелёный город, средневековый город, садовничий город, высотный город. Наше желание разобрать город на его видимые части совершенно естественно в отношении столь многих городов Земли. Однако город является не системой частей, а целостной системой человеческого вида, имеющей характеристики целостности, которые превосходят, но включают сообщества, организации, группы, семьи и отдельных людей, а также построенную среду обитания, которую мы создали для обеспечения своей жизни.

Мы застреваем на поведении и намерениях всех этих более мелкомасштабных систем, ибо мы взаимодействуем с ними в повседневности. Однако, поскольку более 50 процентов земного населения теперь живёт в городах, функционирование города генерирует сущностные последствия для качества жизни всех людей, независимо от мест их обитания. Это происходит по той причине, что, будучи целостной системой, город функционирует как диссипативная структура, имеющая множество характеристик сложной адаптивной системы.

Что такое диссипативная структура? Это открытая система, в которой структурный паттерн поддерживается даже тогда, когда энергия, материя и информация протекают через неё и растворяются ею. Будучи диссипативной структурой, город постоянно управляет проходящими через него потоками, но в то же время изо дня в день удерживает узнаваемый паттерн. Очевидно, что города меняются с течением времени по мере того, как состояние текучести энергии, материи и информации его реформируют, однако в любое отдельно взятое время мы можем указать на город и сказать: «Вот таким он был, вот такой он есть, вот таким, по нашим ожиданиям, он станет».

Будучи диссипативной структурой, город высасывает ресурсы из своей среды и выделяет продукты, побочные продукты и отходы в окружающую среду. Именно поэтому, когда мы учитываем все города мира в их совокупности, их функционирование влияет на жизнь всех людей, независимо от того, где они живут: в городе или за его пределами.

Город – это сложная адаптивная система

Сложная адаптивная система оперирует в состоянии, далёком от равновесия, проявляя нелинейное поведение, постоянно адаптируясь к контексту окружающей среды. Очевидно, что внутри города каждый человек является сложной адаптивной системой. Если рассмотреть совокупные проявления поведения кластеров индивидов по всему городу, то можно увидеть фракталоподобные паттерны в коллективном пространстве, которые, судя по всему, отражают сложные адаптивные проявления поведения индивидов.

Это значит, что городские подсистемы, такие как микрорайоны, включающие системы соседских взаимоотношений, по всей видимости, в целях выживания адаптируются к внешним и внутренним жизненным условиям так же, как и индивиды внутри них. Они существуют в рамках состояния приливов и отливов, с периодами нестабильности. Таким образом, город как целостность, включающая совокупность микрорайонов, также, по-видимому, проявляет качества сложной адаптивной системы.

Если рассмотреть город как сложную адаптивную систему (Stevenson & Hamilton, 2001), можно увидеть, что многие данные качества сходны с теми, что Александер относит к жизненности.

● Масштабируемость. Его характеристики являются производными индивидуальных человеческих систем и коллективов, таких как пары, семьи, команды, организации, микрорайоны и целые города. Будучи контейнером, собирающим индивидов, он проявляется в масштабах населения от 50 тысяч (приблизительно) до более чем 20 миллионов человек.

● Фракталоподобность. Паттерны, проявляющиеся на одном уровне масштаба, повторяют себя на других уровнях. Некоторые исследователи считают, что здесь нельзя говорить о полной фрактальности из-за различий между социальными холонами и индивидуальными холонами. (См. обсуждение данного вопроса в последующих главах.)

● Динамичность. Город пребывает в постоянном движении, ведь его базовые элементы – люди – являются живыми системами, адаптирующимися к средовым факторам.

● Непредсказуемость. Массивные взаимосвязи между отдельными людьми в городе создают условия, в которых проявления поведения могут быть непредсказуемы из-за отрицательных и положительных петель обратной связи, создающих взаимодействия, которые ранее могли никогда не наблюдаться, или же небольшие изменения в системе создают совершенно другие новые результаты. Например, люди, едущие на работу, могут не всегда решать ехать одним и тем же путём.

● Взаимосвязанность. Город подобен нейронной сети, в которой всё взаимосвязано со всем на микро-, мезо– и макроуровнях.

● Вложенность. Взаимосвязи человеческих систем полностью или частично вложены друг в друга (таким образом, сами вложения взаимопересекаются и взаимосвязываются). Например, человек может состоять и участвовать в семье, спортивной команде, рабочей группе, организации, сообществе и городе.

● Использование простых правил. Люди в любом городе используют простые правила взаимного вовлечения, включая приветствия, зрительный контакт, уважение личностного пространства и соблюдение правил дорожного движения. Эти правила варьируются в зависимости от места, но независимо от вариаций решают проблему того, каким образом большие группы людей могут жить вместе в условиях упорядоченности.

● Подверженность фазовым изменениям. Когда люди живут и работают вместе, они могут выработать синхронию действий и/или мыслей, которая создаёт петли обратной связи, которые приводят к точке перелома, открывающей двери в совершенно иную фазу. В краткосрочных положительных проявлениях это может ощущаться как волны экстаза на рок-концертах или высвобождение кажущейся чудотворной коллективной координации, когда люди реагируют без промедления на трагические события, такие как пожары, ураганы, снежные бури или несчастные случаи. В краткосрочных негативных проявлениях это может выглядеть как безумное поведение толпы, начиная от жестоких выкриков на футбольных матчах до неуправляемых протестов у городской администрации. Долгосрочным примером фазового изменения являются процессы, происшедшие на севере Англии в 1950–1960-е, когда переход с технологии сжигания каменного угля на экологически чистые виды топлива привёл к снижению частоты респираторных заболеваний.

● Потенциальное влияние слабых сигналов. Сложные адаптивные системы настолько взаимосвязаны, что слабый сигнал, такой как выступление одного человека во имя справедливости, может создать аттракторы и обратную связь в виде поддержки, которая приведёт к изменению всей системы. Например, протест ванкуверского активиста в 1970-е привёл к тому, что администрация Ванкувера отказалась от идеи строить автострады в центре города.

● Чувствительность к влиянию поля. Будучи сложной адаптивной системой, город является разновидностью контейнера, который удерживает энергетическое поле. Это поле чувствительно к энергетическим изменениям, происходящим как внутри контейнера, так и снаружи. Примером этому может служить нечто вроде духа товарищества, который проявился в виде волны поддержки по отношению к жителям Нью-Йорка после терактов 11 сентября 2001 года или даже в виде растворения энергии, подобно тому, что наблюдалось в хаотических событиях вокруг затопления Нового Орлеана в 2005-м.

Город адаптируется к окружающей среде

Теперь, коль скоро мы исследовали процесс выживания в городе, давайте перейдём к следующему качеству жизненности – роли адаптивности. Давайте рассмотрим, каким образом дифференциация, интеграция и гибкость позволяют городу адаптироваться к внешним и внутренним средовым факторам.

Дифференциация и интеграция

В ходе изучения паттернов эволюции всех природных систем в мире многие учёные обнаружили, что эволюция осуществляется в процессе эмерджентного возникновения, проходящего через дискретные стадии дифференциации и интеграции. Дифференциация происходит, когда холон принимает другую роль, нежели его предшественники или равные ему. Это похоже на распределение труда среди нескольких участников.

Интеграция происходит, когда различные холоны объединяются под единым сводом, чтобы координировать процессы. Интеграция предшествует эмерджентному возникновению целостностей из других целостностей и необходима для него. Александер мог бы это выразить так: новый центр возникает из предшествующих центров. Один из наиболее удивительных примеров – это 400-летняя историческая эволюция площади Сан-Марко в Венеции (Alexander, 2002). Прибегая к последовательности иллюстраций, он демонстрирует, как центры площади сдвигались и изменялись по мере того, как к ней добавлялись новые структуры, но сама площадь продолжала существовать в виде живого центра города в течение столетий.

Когда единичный холон (будь то пчела или человек) может существовать как отдельная сущность, его способности ограничены обработкой своих индивидуальных входящих и исходящих влияний. Когда холоны коллективно и намеренно совмещают свои усилия, они способны создать подсистему. Так они умножают эффективность индивидуальных усилий и производят больше исходящих влияний с меньшей затратой энергии. Жизни нравится такое уравнение! Она опирается на него по мере своего развития посредством интеграции данных проявлений дифференциации.

Всё начинается с базового цикла комплексной эволюции, или эволюции сложности, проходя через последовательные волны дифференциации и интеграции. От атомов с молекулами и органоидов с клетками вплоть до всё более возрастающих уровней сложности и сознания, жизнь дифференцируется и интегрируется. Когда мы наблюдаем паттерны на шкале от менее сложного к наиболее сложному, нас поражают неоспоримые данные в пользу существования иерархически выстраивающейся дифференциации и интеграции.

Жизнь эволюционировала посредством синтеза холонов, систем кооперации и иерархий комплексности. При любом исследовании филогенетической карты (которую может показать вам любой биолог) можно увидеть, что происхождение и эволюция видов следовали этим базовым принципам. Именно поэтому мы теперь можем провести такую полезную аналогию между пчелиным ульем и человеческим городом. Эволюция Homo sapiens sapiens от небольших семейных объединений до городов не есть что-то принципиально иное. Иерархии дифференциации и интеграции возникли в городских ландшафтах, где отсутствие организации развилось в самоорганизацию и, наконец, организацию. Мы видим иерархии эмерджентного возникновения и сотрудничества, потому что они есть проявление естественной склонности жизни к созданию и развитию паттернов.

Клэр Грейвз (Graves, 2005) называет путь дифференциации и интеграции для отдельного человека «нескончаемым путешествием». В настоящее время мы по-новому можем оценить то, что экология человеческих систем, созданная нами, призывает нас к очередному более высокому уровню иерархического синтеза. Нам требуется синтезировать своё понимание систем – продвинуться за пределы дифференциации дискретных систем в синтез систем систем. Это позволит нам увидеть влияние кластеров городов и/или экологий городов, связанных торговлей, транспортной системой, телекоммуникацией. Мы должны увидеть влияние городских систем на экорегиональные системы и выработать новые иерархии взаимозависимости.

Мы живём в эпоху ноэтического эмерджентного возникновения, что предвидел палеонтолог Пьер Тейяр де Шарден (Teilhard de Chardin, 1996; 1972). Включающие перспективы улья, холонов, подсистем и сложных иерархий позволяют нам понять процессы городской адаптации и гибкости.

Стадии развития генерируют гибкость

В масштабах экологии города люди находятся на разных стадиях биопсихосоциокультурного развития. В индивидуальном и коллективном плане это даёт им разные степени способности к гибкости. Гибкость в контексте городской экологии – это всего лишь способность выживать в стрессовых условиях. Поскольку у каждого человека разные биопсихосоциокультурные способности и поскольку для жизни характерен динамизм, качество гибкости варьируется от человека к человеку (а также, как следствие, от группы к группе, как обсуждается в главе 8 в отношении социальных холонов).

То, насколько способность к гибкости варьируется, было хорошо заметно по репортажам CNN во время урагана и наводнения в Новом Орлеане в 2005 году. В экологии этого города те, кто имел более интегральное развитие, обладали большей гибкостью для того, чтобы выжить. Иными словами, они фактически обладали большими средствами и способностями во всех четырёх секторах, на которые могли опереться. У них было больше сил, чтобы уйти от угроз, и больше здоровья, чтобы выдержать лишения; больше вариантов, из которых можно было выбрать, чтобы сохранить личный комфорт; более крепкие совместно разделяемые мировоззрения, поддерживающие групповую мораль; а также доступ к способам транспортировки, позволяющим избежать опасности. У наиболее бедных и лишённых было больше всего сложностей с точки зрения выживания. А те, кто был на грани выживания, остались там лишь потому, что в конечном счёте организованные частные и правительственные системы пришли им на помощь: коллектив, обладающий большими средствами и ресурсами, помог тем индивидам, у кого было меньше ресурсов. или же таковые вообще не наблюдались.

Ценность коллектива для гибкости

Здоровое функционирование улья зависит от здорового функционирования его отдельных пчёл (индивидуальных холонов). Подобно этому здоровое функционирование города зависит от здорового функционирования в нём индивидуальных холонов.

Но на определённой стадии эволюции ни улей, ни город не являются всецело зависимыми от здорового функционирования каждого члена улья или города. Одна из ценностей коллектива состоит в том, что он выстраивает гибкость таким образом, что травма или потеря единичных холонов не приводит к потере целого улья. В наших индивидуальных организмах это легко увидеть: нам известно, что различные наши подсистемы постоянно обновляют клетки. Клетки эпителия во рту живут только несколько часов. Другие клетки в нашем мозгу или нервной системе живут в течение многих лет, но, по сути, индивидуальные холоны пребывают в постоянном потоке жизни.

Этот колеблющийся поток по замене клеток позволяет жизни продолжаться даже тогда, когда холоны-клетки «сменяют друг друга на страже» регулярным и постоянным образом. Жизненные условия изменяются только тогда, когда минимальная критическая масса клеток оказывается одновременно уничтожена или повреждена. Это может произойти в случае травм, таких как тяжёлые ожоги, или болезней, в ходе которых большие количества клеток подвергаются атаке микробов, как в случае с атипичной пневмонией, раком или некротическим фасциитом.

По иронии судьбы именно благодаря стрессовым напряжённостям мы можем оценить значимость коллектива. Когда индивидуальные холоны создают отношения (т. е. специализированную систему организации или обеспечения) для того, чтобы добавить больше ценности улью или городу, они создают новые подсистемы, которые улучшают качество жизни, которого в противном случае нельзя было бы достичь, если бы каждый холон действовал в одиночку. Нередко новые подсистемы улучшают качество жизни, поскольку они порождают какую-то способность, которая недоступна отдельным лицам. Это означает, что большее количество ресурсов может с большей эффективностью и продуктивностью быть использовано для создания подобных добавляющих ценность подсистем. (Любая подобная коллективная подсистема в городе обязательно является социальным холоном: люди работают вместе, разделяя совместное намерение создать ценное для себя и/или других. Этот вопрос подробно обсуждается в главе 8.) Яркими примерами являются системы инфраструктурной поддержки (например, общественные работы городской администрации), системы образования и здравоохранения, рабочие места и организации отдыха. Говоря исключительно с точки зрения энергии, эти подсистемы обрабатывают энергию, информацию и материю на уровнях повышенной продуктивности, которые могут быть доступны отдельным лицам лишь с меньшей вероятностью (в последующих главах это обсуждается более подробно).

Роли адаптивности: блюстители конформности, генераторы многообразия, внутренние судьи, распределители ресурсов

Человеческие системы являются сложными адаптивными системами, в которых, как и в случае пчёл, роли блюстителей конформности, генераторов многообразия и внутренних судей, по-видимому, создают некоего рода групповое сознание для выживания и регенерации.

Позвольте мне объяснить то, что выяснили пчёлы. Согласно Блуму (Bloom, 2000), приблизительно 90 % пчелиного улья представляет собой блюстители конформности (БК). Они сонастраивают свои поведенческие сигналы и используют правила, которым следует большинство их «коллег». Это значит, что все они имеют склонность летать собирать пыльцу к одним и тем же цветкам. Внутренние судьи и распределители ресурсов в пчелином улье награждают их за успешное поведение пропорционально их вкладу в цели выживания улья, который, с точки зрения пчёл, определяется как производство 18 кг мёда в год. В то же время природа пчёл – генераторов многообразия (ГМ), которые составляют только 5 % от всего улья, буквально состоит в том, чтобы летать на другие цветочные участки, нежели пчёлы-БК. Работа ГМ состоит в том, чтобы находить альтернативные источники пыльцы, а внутренние судьи и распределители ресурсов пчелиного улья полностью их вознаграждают за достижение соответствующих целей.

Учитывая то, что любой отдельно взятый цветочный участок содержит ограниченное количество пыльцы, пчёлы-БК возвращаются с всё меньшим и меньшим грузом. Внутренние судьи опознают уменьшение продуктивности и инструктируют распределителей ресурсов, чтобы они попридержали пчелиное топливо (то есть они перераспределяют ресурсы). Это изменит состояние пчёл-БК, так что они становятся чувствительны к динамике сигналов, сообщаемых пчёлами-ГМ; таким образом, последние приводят их к новым источникам пыльцы.

Так в выживании пчелиного сообщества важную роль играют и блюстители конформности, и генераторы многообразия. И, похоже, согласно сложной картине человеческих систем, которая возникает при знакомстве с трудами Холлинга, Адизеса и Грейвза, можно наблюдать эволюционное возникновение аналогичного распределения ролей в рамках человеческих систем для обеспечения их регенерации и устойчивости.

Город регенерирует

Вооружившись базисным пониманием выживания и адаптации, можно исследовать то, каким образом город регенерирует себя как единое целое. Через свои коллективные взаимосвязи мы понимаем, что регенерация самих себя и, как следствие, города не является только простым деянием биологического союза; независимо от используемой сегодня технологии это коллективная деятельность. Более того, регенерация неизбежно осуществляется в коллективных объединениях посредством внутреннего обновления, совместных процессов научения, обучения и менторства других в отношении ролей, навыков и способностей.

Если жизнь происходит от трёх простых форм деятельности – выживания, соединения со средой и регеренации, – тогда экология обязательно восходит к ним корнями. Экология попросту является производным взаимопереплетением форм жизни, проживающих поблизости. Это взаимосвязанность биопсихосоциокультурного бытия во всём его неисчислимом многообразии демографических различий, жизненных циклов, взаимообменов и симбиотических отношений.

Эксперименты, время от времени предпринимаемые людьми, такие как приезд в незнакомый город с минимумом ресурсов в попытке выжить, подтверждают сей факт. Подобные люди быстро открывают, что практики культурного и социального соединения с городской средой представляют собой самые быстрые и вернейшие способы жизни в городе. Даже те, кто решает спать на улице в поддержку бездомных, подключаются к способностям, выходящим за пределы только лишь биологического выживания, которые позволяют им жить более сложными образами на улицах города (McQuade, 2005). Они активизируют намерение внутренней решимости, духовности и веры, которое позволяет им установить связь со своей средой и регенерировать надежду. В экологии города, подобно пчёлам-ГМ, они действуют как катализаторы изменений.

Обновление в городе зависит от множества способностей, которые развили в себе люди с целью адаптации к окружающей среде. Обновление становится возможным потому, что адаптивность в городе возникает из массивной избыточности в биопсихосоциокультурных сферах. Выживание и преуспевание города не зависит от одного правителя или супергероя (если сравнить его с замком или феодальным поместьем, которые имели такую зависимость). Напротив: город зависит от взаимоотношений среди ключевых ролей, которые эволюционировали из группового сознания вида и его способности гибко изменяться в зависимости от жизненных условий.

Рис. 2.1. Ландшафт городской приспособленности

Обновление происходит потому, что город, подобно всем живым системам, развивает циклические привычки, позволяющие аккумулировать, эксплуатировать, распределять и перенаправлять ресурсы. Холлинг (и его коллеги), Блум, Иянг, Адизес и Грейвз – все они признают, что живые системы циклически проходят через естественные стадии и последовательности сверхциклов, которые с течением времени приводят к эволюции сложности. Они выделили эти стадии на разных уровнях масштаба рассмотрения: для экологий, видов, систем, организаций и индивидов соответственно.

По сути, Холлинг, Блум и Грейвз выделили траекторию сложной адаптивной эволюции живых систем. Холлинг (2001, 2003; Gunderson & Holling, 2002) утверждает, что благосостояние (потенциал), управляемость (взаимосвязанность) и адаптивная способность (гибкость) являются «свойствами, которые определяют формы ответов экосистем, процессов деятельности и людей на кризисные условия» (2001, p. 394). Холлинг с соавторами предлагают модель четырёхстадийного цикла.

Городские ландшафты: организованные, самоорганизованные, неорганизованные

Будучи сложной адаптивной системой, город представляет собой контейнер, или вместилище. Контейнер существует в ландшафте, который является городским экорегионом. В общем и целом этот ландшафт относительно стабилен, если не говорить о ситуациях, когда природные силы, подобные землетрясениям, наводнениям и лесным пожарам, изменяют общие условия или же когда действия человека приводят к нехватке воды, загрязнению воздуха или изменению климата.

Можно считать, что и внутри городской среды тоже есть ландшафт: речь идёт не о лужайке перед домом, а о ландшафте приспособленности. Рассмотрение города посредством ландшафта приспособленности позволяет быстро и сразу оценить все сложные компоненты города.

Ландшафт приспособленности измеряет степень городской организации, самоорганизации и дезорганизации (Eoyang, 2007). У него есть два базовых вектора: согласие и контроль (см. рис. 2.1).

Ландшафты городской приспособленности позволяют нам оценить, насколько согласованно оперирует город как единое целое. Их также можно применить для рассмотрения подсистем города, чтобы понять степень согласованности их функционирования. Ландшафты приспособленности зависят от соотношения между контролем и согласием в группе людей. Если ситуация менее контролируется, она становится многозначной и трудной для понимания и адаптации. Чем меньше у нас согласия, тем менее мы способны прийти к совместно разделяемым смыслам.

Там, где присутствуют высокое управление и высокое же согласие, мы можем организоваться. Примером этого является то, что мы ездим по одной стороне улицы и останавливаемся, повинуясь сигналам светофора. Когда у нас низкий контроль и низкое согласие, то можно со всей очевидностью наблюдать в ландшафте дезорганизацию. Примером этому являются состоящие из множества машин заторы на автостраде в период метели, когда никто не управляет ситуацией и нет возможности для какого-либо согласия. В случае же, когда векторы контроля и согласия в своих средних диапазонах, более высока вероятность, что мы будем вести себя самоорганизованно. Примером этому служит уровень трафика на дорогах, когда машины легко заезжают и съезжают с автострады, сохраняя при этом достаточную скорость.

В рамках города, если мы осознаем, как можно ослаблять и усиливать контроль и согласие, то сможем воспользоваться преимуществами организационных правил дороги, которые предоставляют нам предсказуемость, стандарты и зависимость. Мы также можем воспользоваться преимуществами самоорганизации, как, например, в случае с активностью на рынке недвижимости (который не находится под централизованным управлением, но формируется в ходе индивидуальных действий, которые открывают путь для инноваций, сюрпризов и гибкости, как описано в книге «Мудрость толпы»).

Хотя обычно организация и кажется чем-то желанным, она может привести к эффектам застоя и сопротивления изменениям. И хотя дезорганизация обычно воспринимается как нечто нежелательное, она являет собою естественное состояние систем в процессе изменений. Дезорганизация происходит от отсутствия контроля и согласия. Когда мы рассматриваем город как целостную систему, мы можем изменить ландшафт путём достижения либо большего согласия, либо большего контроля, либо и того, и другого единовременно. Это приводит к сдвигу в сторону самоорганизации, которая в итоге генерирует достаточный порядок для того, чтобы прийти к решению, удовлетворяющему всю систему в целом. Физик Стюарт Кауффманн уверяет нас, что в случае самоорганизующихся систем «мы получаем порядок бесплатно» (Kauffmann, 1993).

Комплексный город: контейнер, различия, взаимообмены

Ландшафт приспособленности городской системы может быть лучше понят, если мы прибегнем к более сильному ракурсу, чтобы изучить поведение контейнера системы с точки зрения различий и взаимообменов (Eoyang, 2007). Будучи сложной адаптивной системой, городской ландшафт является контейнером для людей, которые отличаются друг от друга и которые осуществляют друг с другом обмен. Различия могут возникать в результате неисчислимого количества всевозможных комбинаций переменных: уровни развития, расовая и этническая принадлежность, возраст, пол, порядок рождения в семье, генеалогическое древо, опыт, когнитивное (умственное) развитие, образование, системы убеждений или роли. Взаимообмены могут происходить с любой передачей энергии и/или материи: поцелуем, идеей, договором, правилом, осуществлением продажи, песней или денежным обменом. Если использовать интегральную карту, то можно локализовать различия и взаимообмены как в коллективных секторах, так и на каждом уровне сложности (комплексности).

Теория систем говорит о том, что нам не нужна система, если мы не имеем границы. Таким образом, границы города определяют контейнеры, в которых мы можем замечать различия и взаимообмены. Город как контейнер вмещает индивидуальные холоны и группы. Уникальность каждого индивидуального холона способствует различию в группах.

Город, очевидно, представляет собой множественность контейнеров, сильно друг с другом взаимосвязанных. Это сложная адаптивная система систем. Взаимопереплетение этих контейнеров означает, что различия и взаимообмены в одном контейнере могут влиять на различия и взаимообмены во многих других контейнерах. По мере нашего изучения материала главы 8 нам станет очевидно, что индивид, являющийся частью семьи, спортивной команды, рабочей группы, общинного объединения, микрорайона и города в целом, привносит то, что его отличает, и осуществляет обмен во всех этих контейнерах.

Более того, границы этих контейнеров (Eoyang, 1997) могут быть жёсткими (например, здание), проницаемыми (например, группа друзей), открытыми (например, общедоступный центр отдыха) и закрытыми (например, профессиональная ассоциация). Некоторые подсистемы города будут иметь границы с более чем одной из этих характеристик, тем самым создавая даже ещё более сложный контейнер (например, правительственное министерство, которое включает аспекты всех этих качеств).

Динамику человеческих систем в рамках городских контейнеров можно измерить посредством изменчивости различий и частоты обмена. Эти динамические проявления сообщат нам сведения об общем состоянии изменения в любом отдельно взятом контейнере, а также о том, насколько гибка сама система (как видно на рис. 2.2).

По рис. 2.2 можно определить четыре состояния изменения через степень различия (низкая или высокая) и частоту обмена (низкая или высокая). Когда мы признаём и локализируем состояние изменения в системе, опираясь на эти параметры, мы получаем способность выделить существование следующих возможностей для изменения системы:

● Расширить (открыть или сделать более проницаемым) или сократить (закрыть или сделать более жёстким) размер контейнера посредством изменения его границ. Это может понизить или повысить давление на людей и обмены между ними в контейнере. Примером понижения давления является увеличение размера избирательного округа, благодаря чему вовлекается больше людей. Примером повышения давления является переход от общего школьного образования к образованию на дому, позволяющему сфокусироваться на избранном количестве учеников.

● Увеличить или уменьшить различия между людьми в контейнере. Это может быть произведено путём вовлечения большего количества людей, отличающихся от остальных, в контейнер (например, посредством претворения открытой иммиграционной политики), или путём создания ситуации, в которой существующие различия уменьшаются через вовлечение (например, создание системы взаимопомощи в доме престарелых), или же путём выявления ранее незримо присутствовавших различий (например, посредством обучения родителей возможным системам ценностей в детском воспитании).

● Повысить или понизить число и/или количество типов взаимообменов в контейнере. Это осуществимо посредством создания жизненных условий, в которых люди больше друг с другом общаются и/или взаимодействуют с большим многообразием (например, чтение пенсионерами сказок детям). Или это можно претворить в жизнь через предупреждение обмена (например, постройка стены между соперничающими фракциями).

Так, мы видим, что город, будучи сложной адаптивной системой, является взаимопереплетение контейнеров с различными количествами различий и взаимообменов. Видеть эти различия и взаимообмены означает прийти к пониманию качеств целостности для всей городской системы.

1. Эксплуатация (низкий потенциал, низкая взаимосвязанность).

2. Консервация (высокий потенциал, высокая взаимосвязанность).

3. Освобождение (низкий потенциал, высокая взаимосвязанность).

4. Реорганизация (высокий потенциал, низкая взаимосвязанность).

Эти свойства, судя по всему, аналогичны вышеописанному объяснению, даваемому Блумом, о том, как это происходит в жизни пчёл. Иянг отражает это в своём анализе агентов и взаимообменов в контейнере, обсуждённом в панели «Комплексный город».

Рис. 2.2. Городские состояния динамики изменения

На стадиях 1 и 2 целью является максимизация производства и аккумуляция. Это соотносится с выделенными Блумом стадиями блюстителей конформности. «Внутренние судьи» и «распределители ресурсов» вида способствуют тому, чтобы деятельность участников поддерживала производство и аккумуляцию того, что наиболее ценится.

Иянг признаёт данные состояния системы как опыт стабильности и самоорганизации (см. панели «Комплексный город» и «Городские ландшафты»). Адизес выделяет их в организационных жизненных циклах под видом производства и расцвета. Грейвз определил их в индивидуальных циклах развития как зоны интеграции и консолидации недавно выученного и оперирования и приспособления с целью обеспечения устойчивого состояния знания.

Увеличение числа взаимообменов, уменьшение числа различий прекращает забастовку

Во время написания книги пример городских ландшафтов приспособленности наблюдался во время забастовки рабочих в Ванкувере. Профсоюз и городская администрация в течение восьми недель не могли прийти к соглашению по вопросу, касающемуся правил труда: профсоюз отказывался проявить больше гибкости, а город отказывался проявить меньше гибкости в отношении правил труда. Более того, обе стороны в течение продолжительного времени отказывались встретиться друг с другом. Так что количество взаимообменов было небольшим, а различий было много, что приводило к разобщению. В конечном счёте, решением стало привлечение ещё одного человека (посредника) для того, чтобы понизить различия и увеличить количество взаимообменов, что привело к достижению согласия.

Холлинг, в свою очередь, говорит о том, что стадии 3 и 4 максимизируют факторы изобретения и пересортирования (перераспределения) ресурсов. Блум описывает эти виды деятельности как генерирование многообразия. На самом деле, обращаясь к примеру пчёл, Блум полагает, что действия по генерированию многообразия происходят всё время, но только лишь когда стадия блюстителей конформности оказывается неспособна приносить результат, «внутренние судьи» и «распределители ресурсов» данного вида позволяют генераторам многообразия способствовать возникновению нового поведения у блюстителей конформности.

Холлинг утверждает, что успех в достижении одной цели закладывает основания для успеха в достижении следующей цели в бесконечном цикле. Когда жизненные условия изменяют в течение цикла поток ресурсов, исследования Холлинга показывают, что эти четырёхстадийные циклы адаптируются путём смещения вверх, к стадиям большей сложности, или вниз, к стадиям меньшей сложности. Он определяет «панархию» как иерархию «вложенных комплексов адаптивных циклов. Функционирование этих циклов и общение между ними предопределяет устойчивость системы» (Holling, 2001, p. 396).

Каждая шкала и стадия развития имеет повторяющиеся циклы

Как видно из следующей главы, на разных стадиях развития способности живущих систем используются различным образом для поддержания жизни в процессах выживания, адаптации и регенерации. Многие внимательные исследователи живых систем обнаружили, что в рамках любой конкретной шкалы и на любом конкретном уровне развития имеет место по сути своей идентичная динамика. (Этот повторяющийся паттерн является примером фрактальности.) В своих анализах динамических циклов Холлинг, Блум и Иянг больше сосредоточились на стадиях адаптивности, которые способствуют гибкости крупномасштабной целостно-живой системы (соответственно экосистемы, вида и организации). В организационных рамках Адизес сосредоточился больше на вкладе ключевых ролей; а в контексте отдельных людей Грейвз выделил состояния изменения и точки перехода. Рис. 2.3 сравнивает вклад каждой из четырёх фаз, рекуррентно возникающих на всех уровнях шкалы развития.

Рис. 2.3. Сравнение компонентов адаптивности по Холлингу, Иянг, Блуму, Адизесу и Грейвзу

Можно заметить, что все пять авторов идентифицировали динамику рекуррентно возникающих последовательностей, которые позволяют системе выживать, адаптироваться к жизненным условиям и регенерировать. В сущности все пять авторов находятся в согласии касаемо того, что человеческие системы являются сложными адаптивными системами, в которых роли блюстителей конформности, генераторов многообразия, распределителей ресурсов и внутренних судей вносят свой вклад в групповое сознание во имя выживания и регенерации.

Устойчивое развитие целого города

Имея в своём распоряжении критерии жизненности (выживание, адаптивность и регенерация), мы обладаем критериями, позволяющими рассмотреть, что же может на практике означать устойчивое развитие города. (Обсуждение темы устойчивого развития очень кратко и ограничивается вопросом города, поскольку вся тема в целом исследуется в планируемой к изданию книге Барретта Брауна.)

Активное поле исследований устойчивого развития стоит перед вызовом такого же широкого спектра определений, мировоззрений и моделей, как и все прочие современные вопросы. Наше понимание устойчивости во многом формируется уровнем нашего сознательного развития, являемся ли мы мыслителями, писателями, его приверженцами или активистами.

Рассуждения об устойчивом развитии города представляют собой дополнительную проблему, которая связана с необъятными масштабами сложной адаптивной системы, представленной в виде города. При рассмотрении нескончаемой динамики проявлений поведения, намерений, взаимоотношений и систем производства, в совокупности составляющих город, понятие устойчивого развития города кажется скорее оксюмороном, нежели чем-то практически осуществимым.

Любые археологические раскопки продемонстрируют траекторию эволюции города и подтвердят тот факт, что уровни и слои города не являются чем-то эфемерным или эзотерическим: они буквально заперты в городских улицах, зданиях и трубопроводах. И, хотя эта инфраструктура изменяется медленнее, чем люди, её построившие или использующие, всё же мы можем наблюдать в ней изменения. Более того, она может изменяться в направлении большей либо меньшей сложности. Во многих городах развивающегося мира, где современная инфраструктура была возведена колониальными правительствами, широко проявляется деградация общественных сооружений. К сожалению, это также является свидетельством в пользу того, что инфраструктуре необходим определённый уровень ответственного внимания и поддержания, соответствующий уровням сложности, её спроектировавшим, а когда колониальные правительства ушли из колоний, произошёл и отток необходимого уровня мышления, требовавшегося для поддержания современных систем.

Так что при рассмотрении устойчиво развивающихся городов нам следует задаться вопросом: что же такое устойчивое развитие? Специалиста по региональному планированию Яна Уайта (Wight, 2002) привлекает идея, что города возникают как результат действий по созданию места – интеграции всех путей взаимодействия между людьми, чтобы создать место (в больших подробностях обсуждается в последующих главах). Можно ли соотнести устойчивое развитие с действиями по созданию места? Или же нам нужно отступить на достаточно большую дистанцию от дискуссий вокруг устойчивого развития, чтобы осознать, что устойчивое развитие города должно, как минимум, включать поддержание порядка, стратегическое планирование, заботу, совместную деятельность и систематизацию? С этого ракурса, возможно, легче будет понять, что всё, что можно устойчиво развивать в такой сложной системе, как город, есть потенциал возникновения. Это может стать ключом к устойчивому поддержанию гибкости города как самокорректирующегося цикла адаптации.

Мы даже можем предложить идею, что содержащееся в предисловии описание городов как «диких» и «спланированных» можно расширить до включения наших рассуждений о гибкости. Ведь, быть может, циклы, которые мы описываем, в действительности соответствуют циклическим стадиям дикого и спланированного роста? Дикий рост городов, возможно, и неизбежен, и необходим: это результат открытий, совершённых генераторами многообразия, и перераспределения ресурсов. Вероятно, мы можем довольно легко это понять, если взглянем на соседские отношения в рамках микрорайонов и то, как люди в них переживают реалии цикла гибкости Холлинга.

На самом деле данные Джейн Джекобс в своей первой книге (Jacobs, 1992) описания соседских кварталов в Бостоне и Чикаго представляют собой красочные примеры того, что городская гибкость, как и все живые системы, проходит через циклы. Ведь, как указывает Томас Хомер-Диксон, вероятны ситуации, когда даже, казалось бы, хорошей вещи может быть слишком много, если одна или более стадия цикла гибкости чересчур затянулась, ведь системе придётся слишком много самокорректироваться. Похоже, что за любой фазой растянутого роста будут следовать сократительные фазы зрелости и, в конечном счёте, растворения или реорганизации. Иными словами, когда какая-либо из фаз гибкости не сбалансирована со всем циклом в целом, это становится угрозой для самой гибкости как таковой. Хроника трагических историй неустойчивых циклов в известных городах и обществах приведена в книге Джареда Даймонда «Коллапс» (Diamond, «Collapse») и в книге Рональда Райта «Краткая история прогресса» (Wright, «A Short History of Progress»).

Как следствие, можно предположить, что устойчиво развивающийся город сопоставим с взглядом Грейвза о «нескончаемом путешествии» отдельной личности. Совершенно естественно, что город, будучи коллективом смешанных людских способностей, может отражать динамические паттерны жизней индивидов, организаций, систем, вида в целом и экосистем. По-видимому, устойчивость и устойчивое развитие есть паттерн и процесс адаптации, составляющие рассмотренный выше цикл гибкости. Те, кто считает устойчивость в целом неким устойчивым состоянием бытия, нередко упускают из виду ценность данного наблюдения. К тому же это не является хорошо принимаемым с политической точки зрения паттерном устойчивого развития, особенно по той причине, что циклические приливы и отливы означают потерю состояний одними людьми и приобретение их другими.

Вероятно, ближе всего к пониманию следствий этой текучей модели устойчивой гибкости мы подобрались в сфере экономики. Однако наши неловкие попытки зависят от механистической модели бытия, в которой государственная политика пытается заморозить циклы фондовой биржи в желании навеки продлить цикл экономического бума. Мало внимания уделяется возможности того, что циклы падения могут служить и естественной, и необходимой реогранизацией ресурсов, которая позволит достичь следующего цикла роста. Когда тот или иной цикл слишком затягивается, последующая стадия также будет затянута. Опыт лопания пузыря доткомов 1990-х и пузыря ипотечного кредитования в 2007 году, судя по всему, подтверждает специфику реальности и мучительные последствия гиперкоррекции. Равно красочной иллюстрацией служит и сфера менеджмента практик лесоводства, которой требуется вызубрить то страшное понимание, что циклы лесных пожаров являются естественными и необходимыми явлениями для обеспечения лесной гибкости и эмерджентности (различных видов) в долгосрочной перспективе.

Если учитывать всё это, то возможно прийти к моделям разработки практик устойчивого развития городов (которое можно определить как сохранение ресурсов для будущих поколений). Но гораздо труднее развить сознание лиц, которые принимают решения и могут разработать политические процедуры, которые не только уместны для текущих условий, циклов и фаз города, а также многообразия людей и взаимообменов в его рамках, но ещё и достаточно гибки, чтобы меняться в процессе изменения всего, что существует в городе.

Эмерджентное возникновение: видение новых способностей в город

Тогда как вопрос устойчивого развития мне кажется довольно сложным для обсуждения, гораздо более перспективным выглядит рассмотрение эмерджентно возникающего города. Эмерджентное возникновение (англ. emergence) – это характеристика живых систем, возникающая из резонанса и согласованности самой системы. Как мы убедились, гибкость возникает в результате адаптации системы к своей среде. Резонанс возникает, когда система внешне сонастраивается со своей средой: буквально входит в резонанс с окружением. Согласованность возникает в результате такой внутренней сонастройки всех элементов системы, которая приводит к оптимизации энергии. Когда и резонанс, и согласованность оказываются синхронизированы, эмерджентно возникают новые способности системы. Это, как правило, происходит во время фазовых сдвигов, когда внутренние и внешние паттерны смещаются из состояния фазовой рассогласованности в состояние фазовой синхронии друг с другом. Фактически это приводит к прыжку в более сильное вибрационное качество. Образно это можно выразить следующим образом: система человеческого улья начинает жужжать новую мелодию.

Мы можем исследовать данную способность к эмерджентному возникновению исходя из двух перспектив. Первая из них – голографическая – позволяет нам увидеть, каким образом целое раскрывается через паттерны, встроенные во все его части. Другая перспектива касается морфических полей, возникающих из совокупности повторяющейся деятельности как холонов, так и биологических видов.

Голографический город

Голограмма – это трёхмерный образ, возникающий в результате интерференции узоров двух волновых паттернов. Голограмма несёт в себе информацию о целом в каждом участке своей структуры.

Томас Хомер-Диксон в книге «Полезное в кризисе» (Homer-Dixon, «The upside of down», 2006) вовлекает читателя в наполненное историческими фактами повествование, цель которого в том, чтобы передать природу голографического города. Он выводит природу трёх городов из одних лишь архитектурных камней: камень в основании римского Колизея, врата Храма Бахуса в ливийском Баальбеке; и Камень беременной женщины в окрестностях Баальбека. Каждый камень свидетельствует о ценностях цивилизации, его создавшей. В данном смысле эти камни голографичны: маленькая часть города, которая раскрывает всё, что можно знать о городе, когда нам становится известно, как они были созданы, почему они были перевезены в эту местность, кто осуществил работу над ними, кто управлял работами, кто спроектировал структуры, каким образом они предоставляли энергию для передачи материи и информации, чтобы коммуницировать свои намерения.

Ласло утверждает, что «голограммы природы космичны… они связуют… всё со всем» (Laszlo, 2004, p. 71). Свидетельства в пользу рассмотрения города как голографической сущности (в которой любая часть может поведать о целом) доступны потому, что город есть целостная система, возникающая из массивных взаимосвязей и взаимопереплетений структур, культур, намерений и поведений. В этом смысле если затронуть любую часть города и проследить взаимосвязь этой части со всеми остальными частями, то можно открыть подсистемы и системы, составляющие сам город. Если бы мы могли мгновенно нарисовать карту взаимосвязей и синтезировать образовавшиеся паттерны, то мы в мгновение ока получили бы голограмму.

Интегральность города есть следствие природы интеграции городских холонов и иерархий, а также внутренне присущая целостность, вкладываемая каждым из этих элементов в целую систему. Интегрированная целостность – это один из способов описать сонастройку и согласованность города, а мера его оптимизации открывает нашему взору и способность города к эмерджентному возникновению.

Вполне возможно, что голографическая природа города раскрывает способность города к эмерджентному возникновению. Мы с лёгкостью видим целое, когда неожиданно перед нашим взором предстаёт голограмма из любой точки входа в городское пространство. Например, это означает, что если мы взглянем на качество системы здравоохранения или эффективность системы образования, то сможем получить вполне адекватную оценку качества жизни в городе или способности города развиваться. Каждый из секторов, рассмотренных в главах 5, 6, 7 и 8, предлагает голографические точки зрения на город.

Морфические поля в городе

Хотя иногда и затруднительно соприкоснуться с откровениями, предлагаемыми голографической точкой зрения на городское пространство, возможно, полезно рассмотреть город как целостное явление сквозь призму других фильтров восприятия. Если взглянуть сквозь призму перспективы Руперта Шелдрейка, то можно увидеть проблеск той незримой реальности человеческого бытия, которая была исторически известна людям, которые способны получить к ней доступ. Однако данный взгляд подавлялся теми, кто чувствовал угрозу в существовании чего-либо незримого и был готов отмести все неоспоримые свидетельства в пользу его существования.

Шелдрейк, будучи биологом, заинтересовался тем, каким образом такие биологические виды, как почтовые голуби, собаки и лошади, по всей видимости, знают, как путешествовать на большие расстояния и добираться до определённой точки назначения с невероятной точностью. Отдельные животные, похоже, способны соприкоснуться с намерениями человека и предугадать его поведение с высокой степенью точности (Sheldrake, 1988, 1999, 2003). Шелдрейк выдвинул положение, что каждый вид с течением времени создаёт энергетическое поле, невидимое невооружённому взгляду и нерегистрируемое существующими на настоящий момент инструментами, но при этом являющееся не менее реальным, чем радио или телевизионный сигнал. По его предположению, особи того или иного вида имеют встроенные антенны, открывающие им доступ к этому полю и позволяющие получить знание, в нём хранящееся. Собаки даже могут получить доступ к полю других видов, с которыми они тесно связаны.

Недавние исследовательские проекты Шелдрейка были расширены и включили спектр свойственных человеку явлений, известных как «чувство, что на тебя смотрят», телепатия, предвидение и пророческие сны (2003). Эти энергетические поля он называет морфическими или морфогенетическими полями. По всей видимости, у некоторых людей есть более развитая, чем у других, способность соприкоснуться с информацией этих полей. В некоторых удалённых племенах Амазонии и Индонезии, а также у многих коренных народов (например, австралийских аборигенов) эти способности получили широкое развитие и распространение среди всех членов общества.

В так называемых странах развитого мира лишь немногие признают наличие у себя умений, связанных с этими способностями, и общество проявляет мало доверия к тем, кто их практикует (некоторые исключения включают полицейские управления, негласно прибегающие к услугам лиц с паранормальными способностями, чтобы помочь в раскрытии сложных преступлений). Тем не менее, коль скоро научные данные в пользу этого феномена множатся день ото дня, не столь сложно предположить, что город может являть собой особенно богатую сферу для демонстрации существования таких полей. Сегодня мы можем измерить количество физического тепла, излучаемого городами. Мы также способны управлять телевизионными сигналами и радиосигналами, так что индивидуальные приёмники могут перекодировать сигналы в приемлемые сообщения для информирования и развлечения. Если теория Шелдрейка верна в отношении отдельных людей, то в довольно неотдалённом будущем мы сможем открыть, что каждый город обладает морфическим полем, которое отражает (и даже передаёт) паттерны сознания, которые всё время генерируются индивидами и группами.

У философа Эрвина Ласло есть сходные мысли. Он называет морфическое поле «полем акаши» (Laszlo, 2004), используя санскритское слово, значащее «небо» или «эфир». Вместо того чтобы опираться на биологические данные, он обращается к физике, на основании которой предполагает, что пространственный вакуум не пуст, а наполнен энергией-информацией, которую мы попросту ещё не признали или к которой ещё не научились получать доступ сколь-нибудь изощрённым способом. Доступ к нему, как правило, происходит случайно, а не преднамеренно, несмотря на тот факт, что во всех культурах на протяжении тысячелетий истории отдельные индивиды обучались этому таинственному навыку. Ласло полагает, что поле акаши содержит в себе извечный архив всей человеческой (и планетарной) деятельности – подобно тому, как мозг, по всей видимости, содержит в себе запись всей индивидуальной деятельности с момента рождения (или зачатия).

Концепция морфических полей или полей акаши открывает следующую возможность: мы могли бы использовать разум, сконцентрированный в городах, чтобы произвести гораздо более высокие (и более сложные) интеллектуальные способности, нежели всё, о чём мы когда-либо мечтали. Если мы действительно научимся совместно мыслить, то мы сможем воспользоваться возросшей мощностью параллельной обработки информации, которая позволила нам спроектировать современные компьютеры и нейронные сети (наподобие тех, в которых персональные компьютеры связаны друг с другом, чтобы осуществлять поиски внеземной жизни в рамках программы SETI). Если мы сможем этого добиться, то будем наблюдать серьёзнейший фазовый сдвиг в человеческом разуме, который придаст городам новый импульс по созданию оптимальных жизненных условий для обеспечения лучшего человеческого существования. К тому же, будучи настроена оптимистично, я предполагаю, что, когда эти способности разума будут использованы, мы наконец-то сможем достичь мощностей, которые позволят добавить ценность к жизни на планете Земля посредством обеспечения устойчивых (то есть не истощающих ресурсы) и эмерджентно возникающих (то есть непрерывно создающих новые способности из имеющихся ресурсов) процессов.

В то же время, независимо от того, можно ли доказать существование данных полей или нет, люди при обращении к этому образу могут соприкоснуться с духом города. Этот дух, быть может, и нельзя перевести в метафору (см. панель «Комплексный город»), но ключевые ценности города нередко можно перевести в качества, которые люди переживают как нечто апокрифическое даже до того, как маркетологи успевают дать им какое-либо наименование. Торонто хорош. Париж романтичен. Рим – столица. Рио игриво. Новый Орлеан был озорным. Даллас целеустремлён. Лондон – город финансистов. Нью-Йорк – свобода.

Этот дух ощутим и совместно разделяется горожанами, которые чувствуют, когда он здоров, в опасности или повреждён, и борются за то, чтобы вернуть его в благополучное состояние. Мы могли наблюдать в свете недавних катастроф, что даже непосвящённые с готовностью выходят на марши протеста, чтобы восстановить дух города. Горожане, испытавшие на себе превратности природных катаклизмов и террористических актов, проживающие в таких городах, как Нью-Йорк, Новый Орлеан, Осака и Мехико, могут единогласно подтвердить реальную силу совместно разделяемых намерений по восстановлению здоровья в прошедшем через испытания городе. Подобная надличностная поддержка неизбежно поднимает дух внутри города и вдохновляет на перестройку, восстановление и замену всего, что было повреждено.

Заключение

Если мы не будем рассматривать города как целостные системы, то не сможем определить сущностные моменты их предназначения, сонастройки и согласованности. Мы будем слепы к видению паттернов, процессов и структур в живых системах, способных информировать нас о естественном эмерджентном возникновении циклов и фаз городского развития.

Если мы не будем воспринимать города как целостные системы, то мы обречены никогда не достичь жизнеутверждающих результатов, наполненных взаимной поддержкой отношений и опирающихся на гибкость благосостояния. Мы будем фокусироваться на временных контекстах, которые излишне миниатюрны, на пространственных контекстах, которые излишне плоски, и на человеческих контекстах, которые слишком узки.

С другой стороны, если мы будем рассматривать город как целостную систему, то сможем признать ценность встроенной в него мудрости, обеспечивающей его выживание в уникальных жизненных условиях; таинства его коллективной жизненной силы; необъятного потенциала, которым он обладает в форме энергии, информации и материи. Целостное видение города позволяет нам по-настоящему оценить успешность его подсистем и даёт контекст, посредством которого мы можем достичь понимания и пребывать в потоке эмерджентного возникновения.

Вопросы

1. Каким образом все фракталоподобные подсистемы города могут реализовать свой потенциал и способствовать благополучию целого без прибегания к централизованному контролю?

2. Какая поддержка требуется городу на различных стадиях развития? Каким образом мы можем подвести любой город к его следующей естественной стадии развития?

3. Каким образом города по всему миру могут увидеть, как они взаимосвязаны, будучи узлами во всемирной сети интеллектов, способностей и потенциалов? Каким образом мы можем разработать инструменты, позволяющие разблокировать эту энергию и обеспечить открытосистемный поток внутри городов и между городами?

Три простых правила по применению принципов интегрального города из данной главы:

1. Выживайте так, чтобы холоны служили во благо существования друг друга.

2. Адаптируйтесь к окружающей среде.

3. Создавайте регенерирующие себя петли обратной связи посредством взаимосвязывания циклов регенерации человека. Делайте это таким образом, чтобы они способствовали восстановлению окружающей среды.

3 Интегральный интеллект: картирование паттернов человеческого улья

«Тот факт, что пчёлы сегодня располагают картой, необязательно значит, что у них она была до того, как эволюционировал их танец: карта могла прийти позднее в виде экономичного способа работы со сложной информацией».

Gould and Gould, 1988, p. 107

«То, что мило нашему сердцу, совпадает с объективной структурой целостности или жизни в том или ином предмете. По мере того, как мы познаём „то“, что мило нашему сердцу, мы начинаем видеть, что это глубочайшее из того, что есть. Это применимо ко всем суждениям – не только в отношении строений и произведений искусства, но также и в отношении действий, людей, вообще всего».

Alexander, 2002, p. 315

Интеграция качеств, которые создают оптимальные условия для человеческого обитания

Город – это живая система, эмерджентно возникающая из намерений и взаимодействий индивидов и групп, чтобы произвести как сознающее присутствие (или дух), так и местообитание (или построенный город). По разным оценкам, в зависимости от авторитетного источника, население города может быть от 50 тыс. человек (именно такие города строили древние римляне и именно такое количество особей может содержать пчелиный улей) до 20 млн. человек (как в уже построенных японских, китайских и мексиканских городах).

Интегральный город – это способ рассмотрения города, независимо от его размеров, как целостной системы – живой системы, которая эмерджентно возникла из экологии сознания и наполнена (но не ограничена) дискурсивными, политическими и религиозно-духовными контекстами, сплетёнными с определённой природной средой (такой как гора, море или степь), климатом и естественной экологией. Интегральному городу свойственны динамичность, адаптивность и отклик на присущие ему внутренние и внешние жизненные условия. Интегральный город оперирует наподобие сложной адаптивной человеческой системы, которая концентрирует ареал обитания для человека, подобно тому, как пчелиный улей – для пчёл, а муравейник – для муравьёв. Будучи естественно-природной системой, он сталкивается со всеми теми же проблемами, факторами и вызовами, которые воздействуют на любую концентрацию жизни: устойчивое поддержание потоков информации, материи и энергии ради выживания человеческой жизни (Miller, 1978).

В чём состоят интегральные качества человеческих ареалов обитания?

«Интегральный» – это термин, который вбирает в себя все качества оптимальных условий ареалов обитания людей. Я использую термин «интегральный», чтобы отразить слияние трёх интегральных познавательных линий, основанных Эрвином Ласло, Клэром Грейвзом с Доном Беком и Кеном Уилбером. «Интегральный» – значит, целостный, исчерпывающий, интегрированный, взаимосвязанный, всевключающий, всеохватный, живой и динамичный, быстро откликающийся и адаптивный. «Интегральный» не означает нечто расколотое, частичное, исключающее, застывшее, неизменное. «Интегральный» отражает условия жизни, в которых мы возникаем: они включают сознание, комплексность, адаптацию, эволюцию и развитие. «Интегральный» – достаточно объёмный термин, чтобы включить всё бытие: красоту, истину и благо; хорошее и плохое; сознательное и бессознательное; положительное и отрицательное; инь и ян; добродетели и пороки; тело, разум, сердце и душу; тебя и меня; нас и их.

«Интегральный» – это слово, корень которого имеет отношение и к слову «интеграция», и к английскому слову «integrity» – целостность, добропорядочность. Добропорядочность (англ. integrity) включает в себя внутреннюю непротиворечивость и внешнее уважение. Последнее слово подразумевает согласованность и сонастройку, оно включает ещё и морально-нравственный аспект, соединяющий его с этической последовательностью. Добропорядочность, по-видимому, имеет отношение к субъективным и межсубъективным качествам жизни. Интеграция, с другой стороны, имеет отношение к объективным и межобъективным аспектам жизни. Интеграция указывает на сфокусированный синтез, объединение, комбинирование. Она означает объединяющее вовлечение и совмещение того, что ранее было разъединено. (Некоторые люди даже могут связать интеграцию с расовой интеграцией – основополагающей целью социальных преобразований в двадцатом веке.)

С точки зрения математики, интеграл имеет отношение к недробному или целому числу. В английском языке «integer» (целочисленная переменная) даже называется натуральным числом. Совмещая аспекты добропорядочности и интеграции, интегральное включает в себя согласованность добропорядочности и синтезирующее свойство интеграции. «Интегральное» – это слово, описывающее паттерны бытия, которые возникают из объединяющего сознания Вселенной, в котором всё на системном и природном уровне взаимосвязано со всем, в котором жизнь на планете Земля тотально взаимосвязана, начиная с микроскопического уровня и заканчивая макроскопическим. На самом деле каждый предмет или событие не являются только паттерном материи, энергии и информации: они суть система, пребывающая в интегральных отношениях с другими системами. Вся Вселенная есть система систем систем без конца и края.

Некоторые учёные полагают, что паттерны бытия и существования проходили процесс эволюции в течение последних 14 млрд. лет, начиная с того момента, как Вселенная началась Большим взрывом, а возможно – даже выстраиваясь на сознании, предсущем этому событию (а также, что могут быть другие параллельные вселенные, наполненные нескончаемо обучающимся сознанием). Эрвин Ласло описывает это сверхсознание как «ин-формирование» – буквально: вселенскую силу взаимосвязывания, которая «ин-формирует» всё сущее (Laszlo, 2004). Он полагает, что информация имеет вездесущий, вибрационный или волноподобный характер, и отличает её от той разновидности информации, которая заземлилась и кристаллизовалась путём соединения материи и энергии. (Определение, даваемое Ласло, см. в словаре терминов.)

Паттерны информации, энергии и материи (в этой Вселенной, галактике, Солнечной системе, на этой планете) в последние 100 000 лет произвели человеческие системы, имеющие выраженную форму сознания. В рамках этих эмерджентных жизненных условий (см. рис. 3.1), каждый человек несёт внутри себя значимые свидетельства о сложных эволюционных паттернах живых систем. Наши физические тела созданы из воды и «пыли» физической планеты Земля и нашего трёхслойного мозга. На рис. 3.2 продемонстрировано то, что мы биологически унаследовали от пресмыкающихся и животных до обладающих зачатками языковой коммуникации приматов (Margulis & Sagan, 1997; Sahtouris, 1999).

Рис. 3.1. Эмерджентная самоорганизация Вселенной и человеческой жизни. Источник: Jantsch, 1980, p. 132.

Рис. 3.2. Триединый мозг. Источник: Howard, 1994, p. 34.

В той же степени, в какой эволюционно развились наши тела, эволюционировали в направлении большей сложности и наши общественные отношения. Где бы мы ни располагались на планете Земля, наши многообразные человеческие культуры содержат свидетельства о том, что, когда жизненные условия провоцировали нас на то, чтобы измениться, мы менялись – обычно в направлении большей сложности. (В этом смысле мы непрестанно решаем ставшую притчей во языцех максиму Эйнштейна, согласно которой для решения проблем, нерешаемых старыми методами, требуется новое сознание.) На рис. 3.3 показаны распространённые примеры структурных комплексностей человеческих систем (адаптировано из «Фундаментального курса по спиральной динамике» Дона Бека), которые эмерджентно возникали по мере того, как мы эволюционно продвигались от узких, собравшихся у домашнего очага с целью выживания семейных групп посредством систем кровной связи к кланам и племенам; а затем и к борьбе за власть вождей и королей; к предписывающей порядок власти государства и обрядов религиозного культа; к стратегическим экономикам материального обмена; к признанию и вовлечению многообразия людей; к гибкому потоку глобальных систем и, наконец, к планетарной системе Гея, ценящей всю жизнь в целом. (Подробнее данный вопрос обсуждается в главах 6 и 7.) На каждом из данных уровней возрастающей исторической комплексности мы создавали новые артефакты, ареалы обитания, структуры и формы, чтобы вмещать наши человеческие системы. Наиболее концентрированные и сложные из таких контейнеров, или вместилищ, мы называем городами.

Рис. 3.3. Как структуры проходят процесс эмерджентного возникновения и усложнения

Жизненные условия, которые стимулировали наши мозг и тело адаптироваться и выживать, сопровождались эволюционирующим сознанием, которое открывало путь эволюционному развитию того, что значит быть человеком. И именно эти жизненные условия поддерживают эволюцию и состояние благополучия в современных нам городах. Подобно нашим физическим телам и структурам наших ареалов, наши индивидуальные человеческие жизненные циклы свидетельствуют о развивающейся природе человеческой системы. Рис. 3.4 иллюстрирует фрактальную карту, разработанную Клером Грейвзом, которая демонстрирует историческое развитие человеческого сознания, а также потенциальные возможности развития отдельных людей. Путём наложения одного на другое можно показать примерный путь исторического эмерджентного возникновения данных уровней сознания, происходившего по мере эволюционного развития Homo sapiens sapiens.

Вложенные иерархии и фрактальные паттерны жизни, проявляющиеся в наших телах и распространяемые нами на структуры наших городов, в потенциале способны проявиться в индивидуальной жизни каждого. Неважно, были ли мы зачаты в утробе матери или в лабораторной пробирке, мы рождаемся на свет беззащитными и зависимыми от своих родителей (или опекунов). Они, в свою очередь, тотально взаимосвязаны и погружены в отношения внутренней зависимости и взаимозависимости с системой друзей, работы, здравоохранения, школы и сообщества, которые сходным образом многомерно зависят от социальных систем города, государства и нации, которые многомерно зависят от культурных норм, которые многомерно зависят от отношений с дружественными и враждебными культурами и государствами, которые многомерно зависят от природной экологии окружающих их географических условий, интегрированных в глобальную систему климатического и энергетического потока (Barnett, 2005; Diamond, 2005).

Рис. 3.4. Эволюционное развитие сознания в картографии Клера Грейвза. Источник: Beck, 2006; Graves, 2005, p. 181

Мы должны обратить внимание на то, что потенциал индивидуального развития является лишь потенциалом и ничем иным. В последующих главах обсуждается тот факт, что индивидуальный физический возраст не служит гарантией развития сознания. Скорее, как это описывается в главах 5 и 8, развитие сознания – это функция жизненных условий, в которых существует личность.

Таким образом, то, кто мы есть в интегральном городе, зависит от того, насколько мы способны развить потенциал тотально взаимосвязанных человеческих условий в каждом из нас. И именно соотнесение данного человеческого потенциала со структурами построенной городской среды, а также общественными и культурными институтами создаёт словно бы танцевальный ритм или согласованность, которую мы могли бы назвать «оптимальными жизненными условиями». Мы видим это как динамически протекающее состояние, наподобие изменчивых паттернов танцоров на танцплощадке, которые могут отличаться от человека к человеку и от группы к группе.

Это значит, что, поскольку город вмещает поток индивидуальных человеческих жизней, с течением времени город, по всей видимости, проходит через стадии развития, которые можно назвать стадией младенца, ребёнка, юноши, взрослого, родителя, дедушки или бабушки и старца. Каждая стадия транслируется в уникальное выражение города (мы обычно называем их эрами), даже несмотря на то, что сам город продолжит оставаться тем же местом. Такова сущность «создания места» – она подобная созданию духа или души города по мере его старения (Wight, 2002).

В то же самое время, коль скоро люди, населяющие город, постоянно проходят через циклы жизненных стадий, то же самое наблюдается и в отношении городских общественных институтов и организаций, что делает интегральный город крайне динамичной системой. На самом деле оптимальные жизненные условия в интегральном городе в большей степени зависят от гибкости его горожан (или их способности адаптироваться перед лицом изменений), нежели от стабильности любого отдельно взятого аспекта города.

Как можно устойчиво развивать интегральный город?

Со времён отчёта комиссии Брундтланд (Brundtland, 1987), опубликованного в 1987 году, международное сообщество стремилось сбалансировать взаимосвязь между тремя элементами диаграммы Венна (рис. 3.5): средовым, экономическим и социальным. Эта система координат существования признала значимость трёх факторов и рассматривала их как равноценные.

Однако все научные дисциплины говорят нам, что, несмотря на то, что эти факторы тесно взаимосвязаны, два фактора всецело зависят от третьего: человеческая экономика и социальные факторы включены в среду, которая служит их основанием и доминантой, как показано на рис. 3.6. На самом деле, если мы изучим средовой фактор, то обнаружим, что он наполнен своими собственными природными сознанием и экономикой, которые служат фрактальным контекстом для города (этот вопрос исследуется ниже).

Свидетельства в пользу истинности значимой взаимосвязи между социальным, экономическим и средовым аспектами можно обнаружить на примере исчезнувших цивилизаций планеты Земля (майя, остров Пасхи, анасази). Они являются ярким примером того, как интенсивность человеческих систем (то есть городов) перенапрягла пропускную способность поддерживающей окружающей среды, что привело к опустошению земель, засолонению почв, засухе, голоду и даже каннибализму (Diamond, 2005; Wright, 2004).

Рис. 3.5. Традиционный взгляд на устойчивое развитие. Источник: Brundtland, 1987

Рис. 3.6. Переосмысление устойчивого развития: средовой фактор как контекст

Когда мы сталкиваемся с такими данными, какие уроки нам требуется извлечь ради выживания в своих собственных городах? Как же получилось, что эти крайне сложные и продвинутые города полностью провалились, подобравшись столь близко к вершине своего, как казалось, оптимального существования? Одно из наиболее исчерпывающих научных исследований живых систем было проведено в 1960-е и 1970-е Джеймсом Гриром Миллером (Miller, 1978). Его междисциплинарная группа пришла к выводу, что все живые системы обладают тремя основными системами обработки, координирующими взаимоотношения между материей, энергией и информацией. Более того, упомянутые учёные выдвинули теорию, что для того, чтобы обработать три данных компонента, каждая живая система выработала ту или иную разновидность девятнадцати подсистем (как показано на рис. 6.1).

По всей видимости, история учит нас тому, что в определённой степени человеческие города освоили поток материи и энергии. Однако, судя по всему, исчезнувшие города прошлого утратили связь с информацией, которая могла бы предупредить их о надвигающейся гибели. Мы можем предположить и то, что их связь с ин-формированием оказалась нарушена.

Именно здесь элегантный вклад в интегральный дискурс совершает Кен Уилбер (Wilber, 1995, 1996a, 2000b, 2007). Тогда как Ласло описывает системную природу интегрализма, а Бек описывает его эволюционно-развивающуюся природу, Уилбер предоставляет нам инструмент для воссоединения отношений между зримым миром материи и энергии и незримыми мирами сознания и культуры. Его интегральное видение демонстрирует взаимовозникающую и взаимосвязанную природу реалий, которые мы раскололи на дихотомии «индивидуальное против коллективного» и/или «внутреннее против внешнего». Его интегральная карта (рассмотрена ниже) интегрирует добропорядочность и интеграцию, а также холоны, целостность, стадии и состояния. Он фактически предоставляет интегральную операционную систему и инструменты картирования, которые обеспечивают нас общим языком для соединения различных реалий и обсуждения жизненных условий, которые требуют трансляции, трансформации и трансценденции.

Теряем ли мы связь с ин-формированием наших городов?

Возможно ли, что мы сталкиваемся со столь большим количеством проблем и неурядиц в городе по той причине, что мы, как правило, забываем о первичной важности того, чтобы городские подсистемы (мэрия, системы образования, здравоохранения, рабочих мест) способствовали полноценной реализации человеческой природы? Полноценная реализация человеческой природы не только требует задействования материальных мер информации, материи и энергии, она также задействует и ин-формирующий аспект нашего бытия (который делает возможным наше сознание и наши отношения друг с другом). Непрерывно эволюционирующая природа нашей человечности, подобная танцевальным паттернам на танцплощадке, подразумевает, что мы всегда пребываем в ин-формации – то есть «в формировании». Более того, наша способность к саморефлексии создаёт самоинформирующее сознание, которое генерирует информирующие петли обратной связи, фактически формирующие наше «я» посредством паттернов подкрепления. Здесь лежит приятная точка нашей безграничной способности к обучению и кроется тайна наших творческих талантов. Будучи индивидами, каждый из нас включает этот всё время находящийся в процессе формирования дар, и в городе мы располагаем естественными условиями для нескончаемого и многократного увеличения его ценности посредством массивной паутины ин-формирующих взаимосвязей.

Однако города, которыми мы теперь управляем, оперируют и как внешние информационные хранилища, и как внутренние информационные дымоходы (Dale, 2001). Мы далеки от того, чтобы осознавать необходимую информацию, не говоря уж о процессах своего ин-формирования. Мы принимаем не так уж много решений, которые взаимосвязывают города в рамках единого биорегиона и/или нации в некоторых частях мира. Но более удивительным (а также фрустрирующим и разочаровывающим) является то, что мы, похоже, ещё меньше решений принимаем внутри конкретных городов с учётом ключевых подсистем, которые поддерживают, делают доступным и информируют условия человеческой жизни. Наши разделённые бюрократические подсистемы, управляющие городом, системами здравоохранения, школами и образованием (на всех уровнях), а также рабочими местами остаются несформированными и в лучшем случае лишь отдалённо взаимосвязанными. Взору сверху на наш городской танцпол открывается большая сумятица.

Стоит ли удивляться в таком случае, что мы неспособны увидеть город как единую, целостно-интегрированную и ин-формирующую систему, которая зависит от взаимосвязанности этих подсистем и того, чтобы они служили благополучию горожан? По иронии судьбы в рамках каждой из этих подсистем (городской менеджмент, системы здравоохранения, школы и рабочие места) мы развиваем всё более сложные информационные системы, чтобы они сообщали нам все необходимые сведения о состоянии зданий, эпидемиологии, системах оценки успеваемости в образовательных структурах и организации хозяйственной деятельности. Но мы не понимаем интегральную природу каждой из этих подсистем, не понимаем мы и интегральных ин-формирующих взаимосвязей между ними. В большинстве случаев мы генерируем и количественно измеряем объективную информацию, чтобы получить отчёты о материальных результатах этих подсистем. Однако мы оказываемся неспособны оценить качественную, субъективную информацию, которая сообщает о реалиях нашего внутреннего, субъективного и межсубъективного, опыта.

Кто переосмыслит определение здорового города

«Здоровый город – это город, который непрерывно создаёт и улучшает физическую и социальную среду и увеличивает общественные ресурсы, позволяющие людям оказывать друг другу поддержку в выполнении всех функций жизни и реализации своего максимального потенциала». Это определение Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) – одного из новаторов в области целостного видения города. В 2004 году европейский вебсайт ВОЗ обобщил свои сформулированные в 1986 году взгляды на здоровье города и включил в рассмотрение интегральные секторы: верхне-левый потенциал; нижне-левую поддержку; верхне-правые функции жизни; и нижне-правые физическую и социальную среды. На вебсайте это определение предваряется сознательным пониманием контекста изменений: «Здоровый город определяется процессом, а не результатом… Здоровый город осознаёт вопросы здоровья и стремится их улучшить. Таким образом, любой город может быть „здоровым“ городом, независимо от его текущего положения в смысле здоровья. Для этого требуется приверженность развитию здоровья, а также процесс и структура по его достижению» (Всемирная организация здравоохранения, 2004).

Картирование основополагающих паттернов городской жизни

Для того чтобы понять природу городов как живых систем (и тем самым их фрактальную, голографическую и морфическую природу), мы должны рассмотреть четыре основополагающих карты городской жизни:

● четырёхсекторную карту перспектив на реальность (рис. 3.7);

● вложенную холархию городских систем (рис. 3.8);

● скалярно-фрактальное соотношение человеческих микро-, мезо– и макросистем (рис. 3.9);

● сложные, адаптивные, динамические стадии изменений (рис. 3.10).

Каждая карта открывает нам уникальный взгляд на целостный город. Таким образом, каждая из них является частичной, но жизненно важной точкой рассмотрения городского контейнера. Они помогают нам понять взаимосвязь материи, энергии и информации в столь значимой и неповторимой перспективе. И, поскольку каждая карта является частичным взглядом на одну и ту же городскую систему, их можно связать друг с другом, чтобы прийти к более исчерпывающей и полной картине всего поля взаимосвязанных систем. Давайте по очереди рассмотрим каждую из них.

Карта 1. Четырёхсекторная и восьмиуровневая карта реальности

Интегральная карта – это четырёхсекторная карта, которая показывает, что у города есть и внешняя жизнь (физическая, осязаемая и объективная), и внутренняя жизнь (сознательная, незримая и субъективная). Своей ясностью и растущей популярностью она обязана Кену Уилберу, первым её описавшему и серьёзно потрудившемуся над развитием её применения к множеству дисциплин (Wilber, 1995, 1996a, 1996b, 2000a, 2000b, 2001, 2007). Эта карта демонстрирует, что реальность в городе возникает из индивидуальных и коллективных проявлений (рис. 3.7). Взаимопересечение этих двух полярностей открывает нашему взору четыре реальности, которые можно обозначить следующим образом:

1. Верхне-левый сектор (ВЛ): индивидуальное – внутреннее / интернальное / субъективное / незримое.

2. Нижне-левый сектор (НЛ): коллективное – внутреннее / интернальное / межсубъективное / незримое.

3. Верхне-правый сектор (ВП): индивидуальное – внешнее / экстернальное / объективное / зримое.

4. Нижне-правый сектор (НП): коллективное – внешнее / экстернальное / межобъективное / зримое.

Четырёхсекторная карта – это карта перспектив на город. Каждый сектор представляет собой взгляд через особую призму: «я», «мы», «оно» и «они». Каждая из четырёх перспектив сгенерировала целый кластер размерностей знания о городе. Верхне-левому сектору соответствуют базы знаний по эстетике и изящным искусствам. Нижне-левому соответствуют базы знаний гуманитарных дисциплин. Верхне-правому соответствуют базы знаний наук о жизни. Нижне-правому соответствуют базы знаний технических наук. Таким образом, в наших высших учебных заведениях знание организовано на основании трансцендентных паттернов универсальной информации: Красота принадлежит верхне-левой эстетике и изящным искусствам («я»); Благо принадлежит нижне-левым гуманитарным дисциплинам («мы»); а Истина принадлежит верхне-правому и нижне-правому секторам наук о жизни и технических наук («оно»/"они«).

Однако четырёхсекторная карта раскрывает в большей степени, нежели содержание знаний о нашей реальности, четыре точки зрения на городских жителей во всех культурах мира. В верхне-правом секторе первое лицо – субъективное «я» – ценит красоту жизни, эстетическое качество живых систем. Эта эстетика, зачастую сокрытая от взора в современном городе, больше ценилась и проявлялась в древних городах, когда масштабы человеческих систем были более согласованы внутри построенной городской среды. Cубъективное «я» можно описать и другим способом – как психологическую (психо-) реальность города. Субъективное «я» чувствует вдохновение и воодушевление, когда получает эстетическое удовольствие от прогулки по аллеям, и бульварам в вишнёвом цвету, воображая радость выражения того, что его волнует, в ближайшей кофейне.

В нижне-левом секторе второе лицо – межсубъективное «мы» – ценит в жизни общее благо. Эта точка зрения раскрывает морально-нравственные качества принимаемых в жизни решений, которые необходимы на всех уровнях человеческого бытия и сотрудничества. Эти межсубъективные перспективы вплетены в истории, ежедневно рассказываемые нам друг другу во всех повседневных неформальных встречах. Ещё они отражают сказания и мифы, которые мы создаём, чтобы передать свои архетипические переживания. Они олицетворяют формальные порядки, которые мы создаём для того, чтобы обеспечить бесперебойное функционирование гражданского общества.

Нетворк здоровых сообществ

В 2005 году организация «Здоровые сообщества Британской Колумбии» (BC Healthy Communities; BCHC) сформулировала свою миссию: выступить в роле катализаторов углубления индивидуального и коллективного здоровья, благополучия и развития путём поддержки подхода [ВОЗ] к здоровым сообществам (BCHC, 2005). BCHC основывает свою фасилитирующую деятельность на принципах холистичности, акцента на сильных сторонах, развития потенциала, многообразия, вовлечения в жизнь сообщества, сотрудничества, интеграции и обучения. Она вышла за пределы уровня провинции (штата) и создала сеть, или нетворк, здоровых сообществ, которые поддерживают здоровую деятельность на местном уровне, равно как и связаны с международным нетворком, дабы способствовать осуществлению обучения во всех сферах влияния. BCHC также играет определённую роль в установлении связей между секторами на локальном, региональном и провинциальном уровнях и поддерживает местное самоуправление, опирающееся на принципы здорового сообщества. При выстраивании осознанности в отношении развития способностей на всех уровнях BCHC вводит в обращение интегральную систему картирования (см. рис. 3.11), которая явным образом помогает сообществам определить свои внутренние индивидуальные способности, внешние индивидуальные способности, внутренние коллективные способности и внешние коллективные способности (BCHC, 2006a). BCHC применили все три правила интегрального города, описанные в данной главе, для поддержки сообществ в самоорганизации своих собственных способностей к здоровому функционированию.

Рис. 3.7. Карта 1: Интегральная карта. Источник: Адаптировано по Wilber, 1995, 1996a.

Рис. 3.8. Карта 2: Вложенная холархия городских систем

Рис. 3.9. Карта 3: Скалярно-фрактальное соотношение человеческих микро-, мезо– и макросистем

Рис. 3.10. Карта 4: Сложные адаптивные структуры изменения в городе

Эти принадлежащие размерности блага перспективы являются плавильными тиглями, удерживающими нашу субъективную красоту и информирующими нас в отношении того, что же принимается критически важным количеством жителей нашего города в качестве хорошего или плохого, красивого или уродливого. Иным описанием межсубъектвного «мы» является культурная реальность города. Межсубъективное «мы» совместно разделяет и обсуждает свои человеческие стремления к опыту освобождения от стресса посредством озеленения города и принятия морально-нравственного решения высадить деревья вишни на улице, затенить веранду в кофейне вместо того, чтобы пожертвовать этим во имя продуктивности и повышения средних показателей.

В верхне-правом секторе третье лицо – объективное «оно» – ценит жизненную истину. Эта перспектива выявляет действия жизни, направленные на поддержку материального выживания в городе. Объективное «оно» есть третейский судья материальной энергии города, опирающейся на фундаментальные основания материальной жизни: воду, пищу, поток отходов, кров, одежду. С точки зрения объективного «оно» мы подсчитываем индивидуальный экологический след, оставляемый нами. И без внимания к благополучию объективного «оно» качество сконструированной в городе жизни чрезвычайно падает. Другое описание объективного «оно» – это биологическая (био-) реальность города. Объективное «оно» ощущает биологическое поветрие, доносящее ароматы цветущих вишен, видит, вдыхает, осязает и вкушает плоды цветения.

В нижне-правом секторе межобъективное «оно» доносит до нас истину, возникающую в результате деятельности материальных систем, которые поддерживают индивидуальные сущности межобъективного «оно». Это делается посредством совмещения множества материальных потребностей, продуктивных систем, которые разрабатываются для доставки воды и пищи, переработки отходов, построения и обеспечения крова, производства одежды. Мудрость размерностей межобъективного «оно» порождает артефакты выстроенного города, тем самым оставляя синтетический след, имеющий геологические координаты, а также обширный след, представляющий собой потребляемую большим количеством людей энергию с целью поддержания своей жизни в едином городском пространстве. Другим описанием межобъективного «оно» является социальная реальность города. Межобъективное «оно» – это департамент озеленения, физически сажающий и поливающий деревья.

Таким образом, каждый из четырёх секторов открывает частичные, но полезные карты знаний и подлинно многообразные перспективы, отражающие различные пути познания. В дополнение к этому данная карта позволяет увидеть неразрывную связь секторов друг с другом. В этом смысле она позволяет понять неадекватность любых поисков знания при помощи любой комбинации перспектив, не включающей все четыре сектора.

Как следствие, четырёхсекторная карта отчётливо выявляет дилемму жителей города, которая перед ними стоит в период бурного распространения городов последних 300–400 лет. В этот период Запад принял решение подразделить познание на левосторонние и правосторонние сектора: при этом церковь/духовные практики (а в конце концов – гуманитарные дисциплины) были отнесены к левосторонним секторам, тогда как физические и биологические науки – к правосторонним. Придя к такому соглашению, церковь и государство раздвоили наше понимание всех человеческих систем, включая и город. Это расщепление лежит в основе подразделения человеческого знания на узкие дисциплины и неспособности ухватить целостность взаимосвязей всех дисциплин и результатов познания (онтологий и эпистемологий). Расщепление лежит в основании наших воззрений на город, считающих его чем-то меньшим, чем целостная человеческая система, воспринимающих его в виде коллекции частей – «департаментов» или «подразделений».

Рассматриваемая карта раскрывает и восемь уровней эволюции развития, наблюдающихся в каждом секторе. Они соответствуют уровням сознания, выделенным Грейвзом (см. выше), и обсуждаются в панели и более подробно – в карте 3, представленной ниже, а также в последующих главах.

Карта 2. Вложенная холархия городских систем

Город как человеческая система есть гнездо вложенных систем – невозможно рассматривать город как единое целое или интегральную систему, не увидев, что она состоит из последовательности целостных систем. В течение последних нескольких веков некоторые учёные постепенно пришли к осознанию, что их видение реальности имеет много общего с определёнными воззрениями глубинной духовности (Laszlo, 2004; Wilber, 2001). Как в научных, так и в духовных размерностях опыта традиционные воззрения были пересмотрены: целое более не считалось простой суммой своих частей, за ним была признана нередуцируемая целостность и холизм. Различные авторы и центры познания разработали призмы рассмотрения, сквозь которые стало возможно понять, что Вселенная состоит из систем систем систем, где каждая суть целостность сама по себе. Кто-то говорит о центрах (Alexander, 2004), другие о холонах (Кёстлер), холархиях (Wilber, 1996c), или вложенных друг в друга холонах (Sahtouris, 1999), или же панархиях (Gunderson & Holling, 2002). Независимо от выбранной терминологии каждый из этих наблюдателей признаёт то, что человеческие системы, будучи подмножеством природных, живых систем, являются ещё и целостными системами (в каждом случае состоящими из подсистем), которые постепенно стали всё более вложенными и комплексными, как показано на рис. 3.8.

По мере взросления целостносистемного воззрения выросло и понимание, что системы обладают порядками сложности, так что холоны, целостности и центры вложены в холархии (Wilber, 1996c) или панархии (Holling, 2001), в которых с течением времени возможно увидеть эмерджентное возникновение уровней комплексности. Миллер проследил за этим процессом и опубликовал подробные обзоры того, как функционируют 19 подсистем в рамках каждого из уровней совокупного гнезда вложенных целостных систем.

Во многих городах это можно увидеть на археологических картах, показывающих нам поперечный срез, по которому видно растущее строительство города, становящееся всё более сложным по мере того, как человеческие системы эволюционно развивались, чтобы справиться с всё возрастающими трудностями. Карты успешных городов служат примером решений, найденных для базовых функций города, а также того, каким образом они превосходили и включали предшествующие им решения. (В главе 7 мы предлагаем системные структуры для городов, которые поддерживают их рост вдоль кривой сложности.) В неуспешных же городах системы целостностей были подорваны неспособностью увидеть и понять, что всякое целое должно гармонично соответствовать другим целостным системам, с которыми оно взаимодействует (Alexander, 2004). Александер (p. 110) отмечает, что успешным архитектурным и живым системам свойственна последовательность сильных центров, взаимосвязанных и поддерживающих друг друга таким образом, что множество центров различного размера способствуют существованию друг друга взаимодополняющим образом, разворачиваясь в контексте общей целостности жизни.

Карта 3. Скалярно-фрактальное соотношение человеческих микро-, мезо– и макросистем

Третья карта города, которая проливает свет на его целостность, возникла из открытий нелинейной математики. Фрактальная геометрия делает видимыми алгоритмы естественных систем: прекрасные, повторяющиеся паттерны, возникающие вследствие применения простых правил соотношения и объединения, которые применимы к множеству уровней масштаба. Рис. 3.9 служит этому иллюстрацией и показывает, каким образом развитие способностей в индивидах помогает развивать потенциальные способности семей, организаций и сообществ.

На рис. 3.9 предложен пример индивида, сознательно поступившего в образовательную систему развития компетенций (кластер 1). Его компетенции (определяемые различной штриховкой и прогрессивно растущими кругами) преднамеренно развиваются, пока не приобретут значительные лидерские способности. В то же время этот индивид находится в когорте (группе/команде), где сходный образовательный опыт получают и другие индивиды (кластер 2). Они объединяются друг с другом, опираясь на эти прекрасно развитые компетенции. Однако когда данные индивиды входят в мир своих организаций, они встраиваются в социальные холоны, в которых другие индивиды имеют отличные и/или меньшие (или большие) способности (кластер 3). Когда индивиды и группы оказываются вплетены в сообщества и города, они ещё больше взаимосвязываются с людьми различных способностей (кластер 4). Однако на каждом уровне масштаба рассмотрения базовые способности, описанные выше (Клэром Грейвзом), представляют собой фрактальные паттерны, которые повторяют себя в смешанных человеческих экологиях.

Эти самоповторяющиеся фрактальные паттерны человеческих систем делают видимым то, что здоровье города глубоко погружено в паттерны или правила, которые способствуют здоровью индивидов, семей, команды, организации, микрорайона, города, нации и мира. В последующих главах обсуждается то, что мы должны признать реальность этих фракталов и их нескончаемых паттернов развития в процессе поиска гармонии между ними. Если мы неспособны осознать, что фрактальные паттерны являются естественными аспектами человеческих систем, мы оказываемся неспособны оценить живую динамику целостной системы города.

Такова природа целостности: отдельный человек не может полностью реализовать свой потенциал и свои цели (например, практику сортировки мусора и переработки отходов), пока критическая масса индивидуальных участников социальных групп не примет решение следовать тому же (например, пока достаточно людей не начнёт практику сортировки мусора и переработки отходов, что обеспечит её экономическую целесообразность). И одной группе или когорте самой по себе будет трудно преуспеть, пока критическая масса групп не присоединиться к развитию этой способности (например, сортировка мусора и переработка отходов как повседневная практика).

К счастью, новые науки показывают, что изменения требуются приблизительно для 10–15 % населения, чтобы целостная система сдвинулась в направлении искомых перемен. Так нелинейное функционирование фрактальных паттернов проливает свет на мощное влияние генераторов многообразия, с которыми мы познакомились в предыдущей главе. Поскольку паттерны восстановления, приводящие к целостносистемному изменению (например, создание программ по обеспечению «полнодомности» в противоположность «бездомности»), могут быть воспроизведены, они создают петли обратной связи, которые влияют на всю систему в целом. Один из наиболее иллюстративных примеров этого феномена наблюдался, когда мир пытался справиться с недостатками «ошибки 2000 года». Гиперкоррекция, проведённая практически во всех городах, привела к тому, что переход в 2000 год дался техническим системам практически беспроблемно.

Карта 4. Сложные адаптивные структуры изменения

Это последняя из рассматриваемых нами карт (рис. 3.10); она передаёт стадии изменений в городе. Будучи живой, человеческая система в городе постоянно пребывает в потоке адаптации к своим жизненным условиям, которые возникают в результате внешних ситуаций в данной климато-геологической местности. Ещё они возникают вследствие внутренних условий, в рамках которых жители города развивают способности своего сознания к переработке материи, энергии и информации, относящейся к биопсихосоциокультурным потребностям. На самом деле как внешняя, так и внутренняя адаптация должны происходить одновременно.

Этот взгляд на природу города можно увидеть и благодаря археологическому поперечному срезу в рамках вертикального контекста его геобиорегиональных условий, взятых с учётом длительного отрезка времени. Этим можно показать, насколько согласовано использование городом информации с источниками её материи и энергии.

Динамика изменений лучше всего отображается в виде векторов, расширяющих четыре сектора целостного города вовне, по направлению от корневого центра, по мере того, как город адаптируется к провоцирующему влиянию окружающих жизненных условий. Эти векторы представлены в виде указующих вовне стрелок на карте 1 (рис. 3.7). Бек и Эдди реконструируют эти векторы с точки зрения географа, как продемонстрировано на рис. 3.10, где они отобразили картографию усложняющихся с течением времени структур города.

Динамические процессы долгосрочных стадий городского изменения первоначально отражаются во временных состояниях изменения. Эти состояния отражают гибкость города в период испытаний: насколько хорошо он выживает в условиях турбулентности, хаоса, прорыва и стабильности? Исследование истории предлагает апокрифические примеры наиболее хаотических состояний изменения городской жизни – и сопутствующих им состояний «неблагополучия»: океаническое затопление Атлантиды, вулканическое погребение Помпеи, муки Лондона во время эпидемии чумы, разрушения Дрездена во Второй мировой войне. По мере того, как наш мир становится всё теснее, нашему взору открываются и многочисленные современные примеры, красочно описываемые центральными телеканалами, напоминая сообщения об изменении погодных условий: засуха в городах африканской Сахары, затопление Нового Орлеана, бомбёжки Ливии.

Рис. 3.11. Интегральная карта способностей сообщества организации «Здоровое сообщество Британской Колумбии». (См. панель «Нетворк здоровых сообществ»). Приведено с разрешения правообладателей по: BCHC, 2006.

Джейн Джекобс (Jacobs, 1970) полагает, что здоровье города в крайней степени зависит от экономических факторов: города контролируют средства своего благополучия путём распределения энергий для поддержания своих [энергетических, материальных и информационных] ресурсов изнутри. Однако если города не обретут глобальное сознание своей потребности в адаптивном изменении, они могут быть ослеплены ложными экономическими факторами (наподобие провала инициативы по восстановлению налоговой программы в Новом Орлеане) или же ментальностями, развитие которых недостаточно для выживания в условиях изменений (например, поддержание партизанских настроений в рамках ливийских систем управления).

Сонастройка городских подсистем

Наложение уровней развития, представленных в интегральной карте, на подсистемы города может открыть, сонастроены ли подсистемы или нет и каким образом. На рис. 3.12 представлено сопоставление способностей в рамках подсистем (агентств и общественных институтов), которые действуют в городе Эбботсфорд (Британская Колумбия, Канада) на момент написания книги.

Совмещение карт в единой системе ГИС

При совмещении четырёх карт города можно получить новую призму рассмотрения и организовать информацию в карты глобальных информационных систем (ГИС).

Рис. 3.12. Сопоставление центров притяжения г. Эбботсфорд в городских подсистемах на основании уровней развития (это небольшой город с населением 140 тыс. человек)

Прототип подобной системы рассматривается в главе 11, а предварительный обзор её особенностей дан на рис. 3.13. Это демонстрирует, каким образом отслеживающие процессы развития интегральные карты могут быть взаимосвязаны друг с другом, чтобы пролить свет на интегральные жизненные условия отдельных людей, микрорайонов и целых городов.

Выход за пределы получения качества жизни в направлении видения города будущего

Народная мудрость требует от нас изучать поведение человека, чтобы повысить качество человеческой жизни. Мы обращаем своё внимание на перенаселение, загрязнение, выброс парниковых газов как доказательства вреда и стресса, причинённого людьми планете Земля. Очевидно, что наше поведение влияет не только на наш вид, но буквально на все остальные биологические виды, которые вместе с нами населяют нашу планету. Однако, какую бы угрозу ни несли эти неоспоримо существующие условия, они же являются и сигналами, возвещающими о нашем дальнейшем пробуждении к более глубокому сознанию.

Опасности качества жизни, ставящие в тупик используемые нами системы измерений, можно причислить к результатам процессов эмерджентного возникновения в рамках города. Без роста городов мы никогда бы не создали жизненные условия для расширенного распространения биологического вида (перенаселения), бездумной траты ресурсов (загрязнения) или изменений климата (излишне высокое производство углекислого газа).

Рис. 3.13. Прототип интегральной карты ГИС

Мы живём во времена обладания знанием, как можно разумно жить на планете. Это не означает определять «качество жизни» как нечто, чем наслаждается лишь относительно привилегированная часть человеческого вида, либо произвольным образом повышать качество жизни для остальной доли человечества на Земле. Но то, что действительно требуется, это создавать ареалы обитания человека, в которых естественная эволюция всех народов планеты может получить такую поддержку, которая не подвергала бы опасности окружающую среду или какой-либо народ.

Настоящий интегральный город будет обращаться к использованию центров разума и интеллекта, которые существуют в его городских пределах, и создавать условия жизни, которые одновременно и неотразимы, и устойчивы, ведь сама жизнедеятельность в таком случае может быть самоорганизующейся, самоусиливающейся и самоподдерживающейся. Чтобы город мог служить не только центром высшего преуспевания, но также и центром разума, интеллекта и возможностей, требуется совершенно новое мировоззрение – мировоззрение, которое опирается на достижения и открытия, описываемые четырьмя нашими картами. Подобный интегральный город будущего будет уважать (через превосхождение и включение) его климатогеобиологические жизненные условия, не ограничиваясь ими при этом. История нашего вида говорит о том, что адаптивное качество множества человеческих интеллектов включает и способность к эмерджентному возникновению более сложных и животворных ареалов обитания. Чтобы это обеспечить, нам требуется «реформировать» уже используемые нами ресурсы и получить доступ к новым. Наше ноэтическое сознание не только открывает двери к самой идее интегрального города, но также представляет его как узловой центр интеллектуальной гениальности, позволяющей гибкое течение информации, энергии и материи, добавляющей ценность планете Земля и даже «ин-формирующей» Вселенную.

Добавление ценности планете Земля

Интегральный город выйдет за пределы обеспечения средств к существованию человеческих систем, содержащихся в нём, и в действительности прибавит ценность окружающему биорегиону и/или биорегионам, с которыми он связан. В конечном счёте это значит, что интегральный город будет управляться способностью развивать, поддерживать и регенерировать жизненные ресурсы. Здоровье такого города будет измеряться в контексте здоровья биорегиона и планеты. Если мы увидим, что на планете Земля есть намного меньше биорегионов, нежели городов, то мы сможем приблизиться к пониманию, что расширение границ здорового города в экологический регион, по сути, требует того, чтобы город управлялся его взаимоотношением со своими жизненными ресурсами.

Даже с учётом глобализованной природы экономических систем, в которой города ведут торговлю с удалёнными от себя городами, отслеживание направления и распределения общего энергетического потока в глобальных масштабах становится необходимой метрикой, которую «обязательно требуется знать». Если человеческим системам предстоит взять на себя ответственность за совершаемый нами вклад в системный поток глобального благополучия, нам необходимо создать системы мониторинга, это обеспечивающие. Коль скоро города теперь являются местами обитания большинства людей, по всей видимости, имеет наибольший смысл создать систему мониторинга благополучия именно в масштабах городов. (Некоторые идеи применительно к такой системе обсуждаются в главе 11.)

Если мы это сделаем, будучи приверженными принципам разумного управления, заботы о природных ресурсах и применения лучших человеческих практик познания, тогда город трансформируется из незрелого, недисциплинированного, неуправляемого, не поддающегося менеджменту узла жизни (что соответствует нашему сегодняшнему опыту городской системы), чтобы стать узловым центром ин-формирующей, свободно протекающей энергии, материи и информации. Когда мы достигнем этой стадии, города будут цениться за тот вклад, который они вносят в благоустройство Земли. Если мы не придём к этой стадии, города погрязнут в собственных отходах, станут опасностью для всего мира, превратившись в духовную, умственную, эмоциональную и физическую «болезнь», инфекцию, которая может распространиться по суше, воде и воздуху.

Заключение

Качества интегрального города, открывающиеся благодаря четырём картам, стимулируют нас к тому, чтобы выйти за рамки узкого улучшения качества жизни. Они помогают нам прозреть относительно того, что феномен города в действительности приносит ценность планете Земля, ведь город сосредотачивает и конденсирует человеческую энергию в форме пульсирующих центров разума. Интегральный город потенциально может совершить квантовый скачок в человеческих способностях путём освоения энергии, создаваемой в интеллектуальном поле человеческих систем города. Четыре карты показывают нам, каким образом можно рассматривать грани этого поля и целостности в городах. Это помогает нам осознать, что город неделим на части. Любая выделяемая нами часть представляет собой всего лишь компонент неделимой целостности, поддерживающей неделимую целостность жизни.

Однако эти модели помогут нам постичь природу жизненной вибрации целостности и отслеживать моменты, когда эта целостность претерпевает рассинхронизацию. Они помогут нам понять, каким образом город как единое целое функционирует внутренне, вместе с тем высвечивая сходства в паттернах человеческих систем, которые внешне связывают их с другими городами, сталкивающимися со сходными проблемами на пути к интегральности и, как следствие, имеющими сходные способности по поддержанию интеграции и целостной добропорядочности.

Вопросы

1. Какое поле городского интеллекта может быть раскрыто путём уважительного внимания к взаимопересечению четырёх карт целостности интегрального города?

2. Каким образом можно создать динамические процессы, чтобы связать системы городского управления, образования, здравоохранения и рабочих мест?

3. Каким образом можно связать отдельного горожанина с целостностью всего города?

Три простых правила по применению принципов интегрального города, описанных в данной главе:

1. Создайте интегральную карту территории: проведите горизонтальное картирование по четырём секторам и вертикальное картирование по восьми и более уровням развития, диагональное картирование по состояниям изменения и картирование отношений по вложенным холархиям и фракталам возрастающей сложности.

2. Создайте и устойчиво развивайте систему интегрального картирования на высшем из доступных для устойчивого поддержания уровней сложности, уместных с точки зрения способностей и возможностей городской администрации.

3. Учитесь на основе этих карт и дополняйте их ежегодно или чаще.

4 Интеллект жизни: жизнь и смерть в человеческом улье

«Жизненный цикл пчелиного улья находит параллели в жизни отдельной особи. Он движется, питается, размножается и даже дышит скорее подобно единому животному, нежели сообществу особей».

Gould and Gould, 1988, p. 19

«Города – огромные лаборатории проб и ошибок, провалов и успехов».

Jane Jacobs, 1992

Что есть жизнь? Что есть смерть?

В 1961 году, когда Джейн Джекобс впервые опубликовала книгу «Жизнь и смерть великих американских городов» (Jacobs, «The death and life of great American cities», 1992), она поставила перед собой задачу продемонстрировать градостроителям, что города есть нечто большее, нежели безжизненные нагромождения строительных блоков и конструкций, асфальтированных дорог и функциональных зон. С захватывающей дыхание дерзостью, с первой своей книги и до последней, она требовала, чтобы градостроители увидели, что жизнь в американских (североамериканских) городах возникла в результате человеческого поведения, родившегося, пришедшего и жившего в сответствующей местности.

Джекобс признала ценность того факта, что у городов есть своя «природа», что они подвержены влиянию и генерируют многообразия, что им свойственно умирать от заторов бюрократического потока и оживать благодаря гражданской активности. Она выступила в качестве сторонницы системного подхода к городу, при этом не запутав читателя в техническом жаргоне системнотеоретического языка. Вместо этого она опиралась на своё обострённое умение наблюдать и бросала вызов читателям и слушателям, чтобы они не только были более внимательны к тому, что они видят, слышат, чувствуют, обоняют и вкушают, но и активно размышляли о последствиях жизни в городе. Джекобс приобрела известность благодаря тому, что она принимала и упорство трущоб, и практичность городского транспорта, и мудрость обычного городского жителя. Она ценила семью и культурные отношения, а также мощную способность самоорганизующихся процессов к порождению естественных инноваций и дальнейших шагов в развитии.

В последних книгах Джекобс опиралась на сложносистемные взгляды, продемонстрировавшие ей динамические качества современных городов, которые превзошли механистические «очки», используемые столь многими в департаментах и специализациях градостроительства. Интегральный город, несомненно, использует воззрения и язык науки о системах для определения жизни и смерти. Подобно любой сложной системе (Capra, 1996) город – это человеческая система, которую можно считать живой, поскольку люди в ней обладают следующими способностями:

● выживать;

● устанавливать взаимосвязь со своей средой;

● реплицировать свои способности.

Может ли город существовать отдельно от людей, его населяющих? Если мы учтём, что сущность городской энергии, материи и информации протекает через население города, то мы придём к пониманию, что как город влияет на людей в нём (через производство, ресурсы и службы поддержания), так и люди влияют на город (через проектирование, рассказывание историй, осмысление, а также дыхание, питание, потребление и торговлю). Подобно другим живым системам город как целостность, по-видимому, есть диссипативная структура, через которую протекает энергия, поддерживающая устойчивость содержащихся в ней структур (будь то человек, дом или улей). При рассмотрении природы города это ставит нас перед фактом парадоксальности взаимосвязанности и сотворчества. Жизненность города неотделима от его жителей, а жизненность горожан неотделима от города. Обе стороны налагают ограничения друг на друга. Так что, вероятно, более уместным вопросом о городской жизни является: каким образом мы можем оптимизировать жизнь населяющих город людей, а также жизнь города в людях?

Следующим вопросом может даже быть и то, каким образом можно примирить жизненность растений, животных и насекомых в контейнере нашего города? Являются ли они показателями благополучия? Представляет ли их присутствие или отсутствие витальный сигнал благосостояния города? Очевидно, что достаточно много исследований показало, что домашние питомцы (такие как кошки и собаки) в общем оказывают положительное влияние на здоровье людей. Нашествие же грызунов, лис и прочих диких животных напоминает нам о том, что вместилище ресурсов, которым является город, привлекательно для нечеловеческих форм жизни. (Случайное посещение города крупным диким животным, таким как ягуар или медведь, резко контрастирует с теми ожиданиями, которые мы питаем в отношении городского порядка, учитывая саму дикость животного и его способность генерировать хаос путём переступания через границы между диким и одомашненным существованием.) Наличие в городе деревьев и других растений служит зримым напоминанием жизненности, а некоторые психологи утверждают, что оно позволяет нам подсознательно соединиться с экологическим сознаванием.

В той же степени, в какой исследуемые нами качества оживляют город, те же самые индикаторы раскрывают перед нами и факторы, способствующие смерти города. Перспективы на живые системы, предложенные физиком Фритьофом Капрой (Capra, 1996) и эволюционным биологом Элизабет Сатурис (Sahtouris, 1999), высвечивают вопросы, которые нам нужно задать самим себе, чтобы оптимизировать жизнь в городе; эти вопросы звучат примерно следующим образом:

1. Насколько этот город вибрирует жизнью? Какие особенности мы замечаем относительно витальности индивидов и всех коллективов города, стремящихся выживать интегральным способом? Каким образом они поддерживают свою биофизическую / психологическую / культурную / социальную устойчивость? Где находится край осознания в отношении того, как город устойчиво соединяется со своей средой?

2. Какова уникальная добавленная ценность города в локальном и глобальном масштабах? Каким образом город добавляет ценность экорегиону и/или глобальному потоку ресурсов – и наоборот? Каким образом город обновляет жизненные условия, поддерживающие его жизнь?

3. В чём изюминка города в вопросе обеспечения обновления? Каким образом индивиды и все колллективы города рассматривают благополучное будущее города вплоть до семи грядущих поколений? Каким образом индивиды и все коллективы в городе интегрально регенерируют свою собственную жизнь? Каковы процессы и планы по переходу власти и ресурсов, которые поддерживают людей, в биофизическом / психологическом / культурном / социальном планах?

Эти «простые» вопросы касательно благополучия города теоретически могут поведать нам о состоянии городской жизни или предоставить индикаторы болезни или смерти города.

Города – это концентраторы комплексных благ

Ключевая дилемма, с которой сталкиваются города, состоит в том, что они представляют собой наиболее мощные концентраторы комплексных благ, созданных на данной планете на настоящий момент. Человечество как вид всё ещё проживает период своей юности. В таком случае, вероятно, ничего удивительного в том, что наши города всё ещё проявляют множество признаков жизненных циклов ранних стадий, включая и следующие черты незрелости.

Перенаселение / отсутствие контроля за рождаемостью

Некоторые культуры ограничили свой рост населения. Западные культуры пришли к зависимости от добровольного индивидуального выбора. Восточные культуры, особенно известен этим Китай, выбрали использование обязательных (то есть недобровольных) средств в форме законодательных актов (например, закон «одна семья – один ребёнок»). В сравнении с этим наиболее быстрорастущие популяции мира имеют крайне незначительную местную культурную поддержку ограничения роста населения (United Nations Human Settlements, 2005, p. 23). По всей видимости, единственное наиболее эффективное действие, которое может предпринять культура для улучшения контроля за ростом населения, состоит в обеспечении женщин образованием. Проявляя большую смелость (а зачастую проходя через значительные испытания, как нам видно на примере таких стран, как Афганистан) в отходе от тысячелетних традиций, получившие образование женщины находят возможность выйти за пределы ценности семейных уз и связей и оторваться от власти иерархии с мужским доминированием. Несмотря на то, что это нередко даётся дорогой ценой, переопределение того, что есть семья, а также гендерных отношений как таковых, восстанавливает ценность женщины как личности. Как бы то ни было, их вклад как более образованных участниц общества естественным образом уменьшает биологическое/культурное стремление рожать детей в качестве способа личного выживания (Ehrlich & Ehrlich, 1997).

Миграция в города без экорегиональной ответственности

Дисбаланс распределения мирового населения привязан к установкам нации и культуры по отношению к образованию и контролю за рождаемостью. Шестьдесят процентов мирового населения теперь живёт в городах. Миграция населения из сельской местности в города встречается повсеместно (United Nations Human Settlements, 2005, pp. 77–99). Она подчёркивает симптоматичность концентрации городом комплексных благ. Однако ею нельзя объяснить неспособность города признать ценность своих сельских ресурсов. Города не взяли на себя ответственность за поддержание экорегионов, которые традиционно поддерживали их, поскольку глобализация позволила городам расширить свой экологический след путём импорта ресурсов, требуемых для поддержания их жизни. Однако технология картирования экологического следа теперь позволяет человеческим системам понять, почему нам необходим эквивалент почти четырёх планет, если мы ожидаем, что все города станут похожи на города – пожиратели ресурсов развитого мира (Rees & Wackernagel, 1994).

Незрелые мировоззрения

В большинстве своём города всё ещё преимущественно «дикая местность». В новых городах, которые выстраиваются на основании чертежей проектировщиков и дизайнеров, инфраструктура и структура конструируются без какого-либо значимого соотнесения с незримой паутиной взаимоотношений, позволяющих людям ежедневно выживать, формировать семейные связи, обретать личную силу и авторитет в гражданском обществе, а также стратегически преуспевать. По всей видимости, подобные проявления человеческого поведения найдут своё воплощение и будут «заполнять собой» структуры, которые были заранее построены, а не самоорганизованы человеческими системами, в них проживающими. Эти предположения, судя по всему, подтверждают наибольшие опасения, которые имела Джейн Джекобс касательно градостроительства: оно становится процессом, осуществляемым градостроителями для людей, но без их совместного участия. Дурные предчувствия возникают даже в том случае, если мы соблюдаем презумпцию невиновности в отношении градостроителей и девелоперов, которые проектируют новые города (в Китае, на Ближнем Востоке, в Японии, курортные города в пустынях, горах и на берегу моря), чтобы обеспечить бурно растущее население мира, опираясь на мировоззрение намерений сложносистемного потока (уровень 7). Непохоже, чтобы эти специалисты учитывали, что мировоззрение людей, которые будут жить в этих городах, всегда будет представлять всю спираль развития (ведь каждый из нас начинает с минимальных способностей, которые мы развиваем в течение всей жизни. До тех пор, пока у нас есть спектр возрастов, у нас будет и спектр уровней человеческого развития). Непохоже, чтобы они понимали необходимость формирования крепких взаимоотношений и самовыражения, и даже власть должна строиться через последовательность уникальных отношений. Инженерные подходы к созданию новых городов, похоже, отражает скорее оруэлловские ожидания в отношении контролируемого существования, нежели самоорганизующееся эмерджентное возникновение зрелых человеческих личностей и коллективов во всём их буйном многообразии.

Неподходящие местности

Создание новых городов в местностях, предпочитаемых системой ценностей модернистов, похоже, уделяет мало внимания способности городских экорегионов поддерживать подобные урбанистические центры. Практикуемые допущения, будто бы воду, пищу, топливо и стройматериалы можно просто импортировать откуда-то ещё, говорят о крайне близоруком отношении к тому правилу, что города несут ответственность за чистоту и благополучие планеты. Достаточно плохо уже то, что мы сталкиваемся с растущим числом дилемм в своих «дикорастущих» городах, однако преднамеренное расположение городов без учёта последствий для окружающей среды безответственно не только на местном уровне, но и на глобальном. Как будто инвесторы, планировщики и девелоперы неспособны понять последствия, создаваемые их градостроительными решениями, для пространства, времени и жизней тех, чьё существование простирается далеко за пределы непосредственного эко-следа города. Тогда как они концентрируют своё внимание на инвестициях капитала для создания новых городских инфраструктур и структур, похоже, они добровольно не осознают или даже намеренно игнорируют операциональные требования подобных городов: операции должны охватывать биопсихосоциокультурные реалии любого города, который ими строится. Интегральный эко-след означает, что нам нужно измерить все затраты и инвестировать средства в симуляционные модели, которые продемонстрируют нам долгосрочные последствия подобных инвестиций. Ибо именно долгосрочные инвестиции физического, интеллектуального, культурного и социального капитала покажут, сможет ли новый город выжить или умрёт.

В то же время такие структуры, как программа ООН по населённым пунктам (ООН-Хабитат), Всемирный банк и Всемирная организация здравоохранения, противостоят бесчисленным агониям уже существующих городов во многих частях развивающегося мира, чтобы они не то чтобы процветали, но хотя бы выжили. Хотя ООН и структурирована с целью аккумулировать голоса всех наций, она не создана для того, чтобы фокусироваться на городах мира. В результате все её усилия, осуществляемые через ЮНЕСКО и другие неправительственные организации, идеи, люди и ресурсы кружатся в неэффективной круговерти неформальных встреч собирающегося раз в два года Всемирного форума городов. Несмотря на все наши благие намерения, зрелость всемирного конгресса городов немногим превышает процесс уровня 2 (установления связей и отношений). Города регулярно собираются для проведения «племенных встреч» (в ходе которых жалобы затеняют собой праздненства), однако эта деятельность становится неэффективной из-за репрессивного урбанистического управления на национальном уровне (в том числе даже в отношении большинства развитых наций мира) и современных условий неэффективного глобального управления.

Таким образом, вопрос осваиваемой местности при постройке городов практически не обсуждается. Можно исследовать весь подход, принятый Соединёнными Штатами в отношении трагической судьбы Нового Орлеана после урагана «Катрина», в качестве широко освещавшегося примера безответственности, проявляемой развитым миром к городской жизни (Grunwald, 2007). Безуспешны наши поиски практически во всех других странах каких-либо примеров просвещённой политики или подходов к ответу на кризисные ситуации и восстановление после природных катастроф (всевозможного рода – от наводнений до голода), от которых страдают города.

Фактор местности в жизни и смерти городов практически не обсуждается, ибо представляет собой политическую бомбу замедленного действия. Это вопрос власти. Те, кто находится у власти в данный момент, боятся принимать решения, которые не будут соответствовать общепринятым (а точнее – бессознательным, неисследованным, неизученным, неосознанным) ожиданиям, что где бы города ни находились, они должны там и оставаться и поддерживаться в своём принципиально неподдерживаемом существовании.

До сих пор у планеты Земля было достаточно гибкости, чтобы простить эти человеческие прегрешения. Однако в условиях истощения ресурсов Земли проблемой перенаселения пришло время, чтобы мы взяли на себя ответственность за свои решения и внимательно отнеслись к намерению оптимизировать жизнь в городе в контексте его природных литосферных и геобиологических ресурсов.

Если Homo sapiens sapiens разовьёт стремление и способность к тому, чтобы так поступать, это приведёт к экспоненциальному переходу нашего вида в эпоху, когда ответственность за коллективные последствия будет превосходить и включать все системы гражданского управления, созданные на сегодня.

Несомненно, что на это уйдут столетия (а результатом такой продолжительности процесса будет то, что он будет параллелен непрерывной веренице катастроф, болезней и смертей уже существующих городов). Однако выбор в принятии решений может начаться с нашего осознания, что интегральный город сначала должен пробудиться к существованию своих витальных признаков.

Отслеживание витальных признаков будет предоставлять обратную связь индивидам и коллективам города и служить первым шагом городов по адаптации к своим жизненным условиям – адаптации ко всем секторам и на всех уровнях. Путём развития способностей сознания, горожан и городов можно натренировать способности к мешворкингу (см. главу 10). Таким образом, наиболее эффективные системы градоуправления будут обеспечивать адаптивность через деятельное обучение, в ходе которого начнут картировать не только системы управления водоснабжением и переработки отходов, лежащие под улицами города, но и информационные потоки и взаимосвязи, составляющие подлинный контейнер города и лежащие в основе настоящей интегральной идентичности города. Именно мощное соединение идентичности, взаимосвязей и информации приводит к феномену создания места.

Безответственное использование ресурсов

Распространённое проявление низкого интеллекта в отношении ответственного использования воздуха, воды и пищи является ещё одним индикатором недостаточной зрелости человека как вида. Последствия этого более подробно обсуждаются ниже.

Циклы человеческой жизни: они всегда будут нас сопровождать

Биофизические жизненные циклы

Подобно столь многим научным сферам, здесь нам легче увидеть биологический жизненный цикл человека, нежели незримые размерности роста и развития человеческого сознания. Биологический жизненный цикл, как следствие, легче наблюдать, изучать, исследовать и описывать. Но в большинстве своём подобное вовлечение в научное исследование происходит безотносительно необходимости оптимизировать биологическую жизнь в городе.

Нам известно, что качество воздуха в городе (или даже высота расположения города) влияет на самый фундаментальный биологический процесс человека: дыхание. Однако знаем ли мы, как оптимизировать человеческое развитие, чтобы оно процветало в условиях города? Или же мы всё ещё прибегаем к модели оптимального человеческого здоровья, которая была сформирована на базе преимущественно аграрного общества?

Довольно давно мы научились тому, что качество воды играет ключевую роль в выживании городов, ибо вода фундаментальна для человеческого выживания. Однако каким образом мы взяли на себя ответственность за циклы водоснабжения, протекающие по всему миру и по нашим городам? В сравнении с социальными правами человека нашему биологическому виду ещё только предстоит защитить право каждого человека на чистый воздух и воду, равно как краткосрочные и долгосрочные последствия этих прав.

Можно ли сказать что-то принципиально иное в отношении еды? Тогда как мы уже сейчас можем измерить влияние городского эко-следа на планету с точки зрения потребляемой городом углеродной энергии, именно энергия, переведённая в потребление питательных веществ и калорийной еды, способствует здоровью наших биофизических условий. Что нам известно о многообразии человеческого метаболизма, возникшего в соотнесении с историческими жизненными условиями в ходе эволюции, и как оптимизировать его не только в городах, которые соответствуют этим условиями, но и в городах, намного отличающихся и удалённых, в которые мы переселились впоследствии? Как правило, мы больше внимания уделяем питанию домашних питомцев ради улучшения их здоровья (главным образом в городах развитого мира), чем питанию людей (где бы то ни было в мире).

Эти витальные факторы базового биофизического здоровья влияют на все стадии человеческой жизни, начиная с зачатия и рождения на протяжении детства, юности и зрелости и заканчивая старостью и смертью. Нам известно благодаря науке, что каждая из данных стадий требует различного набора питательных веществ и калорий, но эти познания не распространены широко и труднодоступны. Более того, состояние здоровья обычно является исключительно ответственностью родителей или гражданина и обычно нигде не получает коллективного подкрепления.

В странах развитого мира мы утратили народные познания, к которым прибегали наши предки, чтобы провести нас через периоды приспособления к стадиям развития, и мы бродим впотьмах в своём текущем невежестве. В большинстве случаев страны развитого мира передали ответственность за это бюрократическим институтам, таким как системы здравоохранения и/или частные системы общественного питания. В обоих случаях их деятельность развивается на базе системы извлечения прибыли, а не оптимизации человеческого здоровья.

Трагично и иронично то, что по мере расширения дискурса по теме устойчивого развития мы всё больше осознаём неэтичную растрату ресурсов, приобретшую масштабы эпидемии в сфере производства и распространения питания в странах развитого мира. Это является нездоровым зеркалом массовых случаев голода и сельскохозяйственных бедствий в странах развивающегося мира. Такая взаимозависимая глобальная демонстрация низкого уровня интеллекта представляет собой ещё один индикатор незрелости человеческого вида.

В контексте жизненных циклов человека неспособность оптимизировать наши биофизические условия напрямую влияет на качество жизни, переживаемой в оставшихся трёх секторах нашего бытия. Если тело является биофизическим эквивалентом храма (нашего сознания или души), то мы потеряли передававшиеся из уст в уста инструкции, совместно разделяемые нами друг с другом, так что теперь строим свои тела таким образом, чтобы оставаться слепыми, глухими, немыми, без чувства вкуса и осязания. Удивительно ли, что именно таким образом мы зачастую и переживаем жизненные циклы?

Циклы психологической жизни

Условия человеческого бытия разворачиваются в серии естественных стадий возрастающей сложности сознания, которые во множестве разных ракурсов были описаны исследователями внутренней жизни человека. Неважно, идёт ли речь о психологах, философах, духовных наставниках, в каждой культуре данные карты рассказывают нам историю о развитии индивидуальных способностей, которая начинается с зависимости и проходит через стадии созависимости, независимости и взаимозависимости к самозависимости.

Как сложносистемные науки, так и науки о развитии сознания согласны, что в отношениях с другими мы обретаем новые способности. Таким образом, процессы нашего научения весьма контекстуальны – вне зависимости от того, идёт ли речь об эмоциональном интеллекте, когнитивном интеллекте или культурном/социальном интеллекте. Судя по всему, наше научение от природы межличностно и не может осуществляться без взаимодействия с другими. Таким образом, мы развиваем стадии своего интеллекта от эгоцентричности (центрированности на себе) через этноцентричность (центрированность на других или принадлежности) к экоцентричности (мироцентризм) и, наконец, эволюциоцентричности (центрированности на вселенских процессах).

Как и в случае с биофизическим здоровьем, значительная доля нашей ответственности за этот процесс в странах развитого мира была передана институтам образования. И, как и в случае с институтами здравоохранения, мы, как правило, оказывались неспособны задать вопрос, чему же нам нужно научиться в отношении всего жизненного цикла человека, чтобы оптимизировать человеческую жизнь в городе. Ещё более тревожен феномен, который Билл Маккиббен назвал гипериндивидуализмом, а Кен Уилбер раскритиковал под видом нарциссизма. Оба термина указывают на проблему, когда индивидуальное развитие человека застревает на эгоцентрической стадии, на которой индивидуумы неспособны признать ценность или развить в себе способность ценить других.

Пчёлы в пчелином улье тренируют и питают членов улья с целью производства 18 кг мёда ежегодно, чтобы мог выжить весь улей (а не только отдельные особи). Но в чём состоит человеческий эквивалент достижения такой определённой цели, который мог бы информировать наше обучение и поведение? (Похоже, что даже бездомных необходимо обучать фундаментальным навыкам управления деньгами, чтобы они могли поддерживать своё существование.)

Сегодня, обладая знанием последствий наших потребностей в ресурсах, экогеографического следа, гибкости и устойчивого развития, мы достаточно проинформированы, чтобы взять на себя ответственность за то, чтобы жить в городах разумным образом. К их чести, именно мэры городов мира выступают с принципиальной поддержкой намерений, лежащих в основе Киотского протокола (сколь бы ни были несовершенны его амбиции), а также связанных с бесконтрольным ростом и плотностью населения, нищетой, бездомностью и экологическим здоровьем.

Многие мэры приходят к пониманию, что все трудности, препятствующие здоровью города, являются также и трудностями, решение которых откроет путь для городской демократии. Их можно решить только при помощи целостносистемного мышления.

Циклы культурной жизни

Города развивают культуры посредством межсубъективной вовлечённости индивидов и групп. Традиционно циклы культурной жизни длились долгие периоды времени, поскольку контейнер одного города был относительно изолирован от контейнеров других городов. В таких городах, где культура была стабильна, из десятилетия в десятилетие и из века в век могли проявляться незначительные изменения. Традиции, верования и отношения развивались по вытоптанным дорожкам в периметре реального города и карт города в умах горожан. Ожидания, ресурсы и изменения нередко имели протяжённость многих поколений. Данная паутина взаимоотношений могла настолько врастать в природу городов, что индивидуальные города развивали «личности» или морфогенетические поля, которые до сих пор вызывают к жизни архетипы или стереотипы, свойственные отдельным городам. Чтобы проверить силу этих образов, подумайте, что вам приходит на ум, когда вы читаете: Венеция, Лондон, Нью-Йорк, Токио, Санкт-Петербург, Рио-де-Жанейро, Сидней, Мумбаи.

Однако в прошедшем столетии ускорение миграции не только из сельской местности в урбанистический метрополис в рамках одной страны, но и из одного города в другой, принадлежащий совершенно другой нации, привёло к феномену, получившему название «смешанных городов» (Sandercock & Lyssiotis, 2004). Города со смешанными культурами являются школой обучения реалиям современного мира. Они являются и центрами многообразия, плюрализма и мириад неоднородностей, которые делают их всё более неуправляемыми.

Городское управление не поспевает за темпами изменения, потому что системы управления городами обычно слиты со своими региональными и национальными правительствами, невзирая на то, что эти системы развиваются разными темпами. Во многом города были наиболее компактной, если не стабильной единицей управления. В большинстве случаев правила, разработанные в результате многовекового быта относительно стабильных городов, оказались встроены в высшие правительственные уровни, такие как штаты или провинции и федеральные системы. В результате современные города подавляются так называемыми высшими государственными уровнями, так как им не дают реорганизовываться для адаптации к новому, подчас переменчивому смешению культурных влияний.

Тогда как ранее города населялись относительно однородными этническими популяциями, сегодня многие европейские и североамериканские города приобрели мозаичную природу и стали плавильными котлами мировых народов. Миграционная политика привела к созданию таких городов, как Лондон, Торонто и Майами, в которых не только говорят на сотнях языков, но и присутствуют ежедневные уличные столкновения сотен культурных парадигм относительно правил совместной жизни.

Быть может, города, которые наилучшим образом демонстрируют способность к адаптации и, как следствие, гибкости, это действительные города-государства, такие как Сингапур (и в каком-то смысле Гонконг), где постановления правительства не обессиливают управленческие мощности, требуемые для того, чтобы сшить ткань разнородных культур, вместо этого поддерживая и управляя ими (Beck, 2007; United Nations Human Settlements, 2005, p. 85).

Циклы социальной жизни

Тогда как каждого отдельного человека можно считать индивидуальным холоном, любая группа людей – это социальный холон. Качества социального холона представляют собой динамичную противоположность индивидуальных холонов, которые его составляют. Это применимо к любому коллективу людей, включая и супружеские пары, семьи, группы по интересам, команды и организации всех видов и принадлежащие различным сообществам.

Можно создать картографию паттернов человеческого поведения в социальных холонах: они проходят через свои собственные жизненные циклы. Однако социальный холон представляет собой скорее музыкальный дуэт, квартет, джазовый ансамбль или симфонический оркестр, тогда как индивидуальный холон подобен одному-единственному музыкальному инструменту. И человеческий холон намного более динамичен, нежели любой музыкальный инструмент, ведь он является живой системой. Если взглянуть на ансамбль индивидуальных холонов, в каждом из них можно увидеть «произведение в процессе творения». В человеческой симфонии мы видим ансамбль инструментов, находящихся на разных стадиях развития биопсихосоциокультурных способностей, в разных состояниях изменения и в многообразии ролей и взаимоотношений друг с другом.

Если поиграть с музыкальной метафорой, то мы сможем по достоинству оценить сложность того, что все социальные холоны неминуемо живут и трудятся в совместном пространстве. Можно представить себе квартет успешных маэстро-музыкантов, который, взявшись за сложную композицию, играет слышимое нами как красивую музыку. Однако если один из музыкантов неожиданно заболеет и его придётся заменить менее искусным исполнителем, тогда квартет более не сможет поддержать тот же самый уровень мастерства, которым он располагал вначале, даже несмотря на то, что подменщик № 1 старается изо всех сил. И вот внезапно второй музыкант покидает квартет, вместо него приходит подменщик № 2, который ещё хуже, чем подменщик № 1. Музыкальная программа продолжается, но слушателям становится заметно, что не только музыка уже менее согласована, но и индивидуальное мастерство хромает. Вскоре и третьему музыканту приходится покинуть квартет, а вместо него к команде присоединяется студент, который изо всех сил старается поспевать за музыкальной программой. На сей раз слушатели могут не только слышать, но и видеть, что квартет играет совершенно рассогласованно, не попадая в ноты. И вот, в конечном счёте, четвёртый музыкант покидает сцену, вместо него в спешном порядке подобрали первого попавшегося студента. В итоге музыкальные ноты нисколько не изменились, однако способность музыкального квартета их играть явно деградировала.

«Диалоги вокруг урагана „Катрина“» указывают на потенциальную согласованность

По всей видимости, мы располагаем и умом, и ресурсами, чтобы обращаться к сложносистемному мышлению в отношении города как целостности, прибегая к способности разрабатывать согласованные решения даже в наиболее критических условиях. Марк Сэтин чётко описал подход к Новому Орлеану в своей статье «Диалоги вокруг урагана «Катрина». Он пригласил «некоторых ведущих [американских] мыслителей и деятелей к участию в воображаемом „круглом столе“ и к тому, чтобы прислушаться друг к другу и научиться новому (прибегая к действительному выражению своих взглядов)». Сэтин указывает на мораль сей басни: нам доступны все наилучшие практики, которые необходимы для того, чтобы восстановиться после подобной катастрофы (и даже ежедневно управлять городом путём интеграции уже существующих ресурсов и практик): «С небольшим обменом идеями и глубоким видением мы можем решать проблемы, выявленные ураганом «Катрина» (Satin, 2005). Статью Сэтина можно прочесть по адресу: .

На самом деле в этой истории мы стали свидетелями пяти вариантов социального холона. С каждой заменой музыкантов динамика и способность коллектива изменялись. Если мы возьмём достаточно общий ракурс, то сможем увидеть, что производительность изменялась не только под воздействием физической замены индивидуальных организмов, но и под воздействием разницы в намерениях и ожиданиях каждого человека. В случае квартета, когда музыканты вступали друг с другом в межличностные отношения, каждый из них привносил уникальный багаж культурных убеждений (например, ведущие музыканты мотивированы доказать свой статус во время концертов; вторые скрипки на вторых ролях; а студенты многому должны научиться у профессионалов). Более того, социальный интеллект квартета претерпел изменения, потому что неожиданная природа замен не позволила музыкантам репетировать должным образом и улучшить согласованность системы совместной игры.

Коротко говоря, выше мы обобщили проблемы всех социальных холонов. Даже если речь идёт о небольшом составе социального холона (как в случае рассмотренного выше квартета), динамика всё равно остаётся крайне сложной. Добавление к группе каждого нового участника приводит к экспоненциальному увеличению количества динамических факторов. Таким образом, социальные холоны – это не просто совокупность способностей индивидуальных холонов, а результат эмерджентных способностей, возникающих на базе взаимодействий между индивидуальными холонами в контейнере.

Однако если окинуть взором существующие вокруг нас социальные холоны города, то нам зачастую открывается больше порядка, нежели хаоса. Каким же образом люди с этим справляются? Каким образом функционируют социальные холоны, несмотря на взаимозависимую и взаимодействующую природу их опыта? Чтобы ответить на эти вопросы, нам необходимо рассмотреть естественные тенденции по созданию паттернов, свойственные жизни как таковой.

Похоже, что мы «получаем порядок бесплатно» (Kauffman, 1993). Возникшая посреди хаоса зарождения Вселенной способность к самоорганизации была признана основополагающим поведением, обеспечившим существование самой жизни, – и как следствие лежащим в основе даже человеческой деятельности. Если дать определение социальному холону, то по умолчанию мы ведём речь о группе людей, вмещённых в контейнер, состоящий из границ того или иного рода. В рамках этих границ индивидуальные деятели, в первую очередь представляющие собой живые системы, будут взаимодействовать друг с другом до тех пор, пока не выявят какую-либо рабочую вариацию порядка, которая позволит им выживать, устанавливать взаимосвязь с окружающей средой и воспроизводиться.

Таким образом, обусловлено эмерджентное возникновение человеческих социальных систем с их способностями к адаптации и научению, проявляющихся в виде индивидов и групп в пределах социальной системы, в которой они взаимодействуют.

При описании «полнодомности» (противоположных «бездомности» условий социальной жизни, в которых люди ощущают свою принадлежность себе, другим и пространству проживания) я отметила, что по мере развития людей изменяется сложность как их сознания, так и общества, а в равной мере претерпевает изменения и опыт резонанса, согласованности и эмерджентности (Hamilton, 2007a). Людям суждено во все века адаптироваться к переменчивым жизненным условиям.

Рис. 4.1. Уровни комплексности. Источник: адаптировано по Beck, 2002

Более того, похоже, что люди, будучи сложными адаптивными живыми системами, эволюционно развивают «панархию» способностей. В главе 2 было отмечено, что Холлинг (2001) объясняет панархию как «иерархическую структуру, в пределах которой системы природы… и человеческие системы… а также комбинации человеческих и природных систем… равно как и социоэкологические системы взаимосвязаны в рамках нескончаемых адаптивных циклов роста, аккумулирования, реструктурирования и обновления».

Ещё в 1960-е и 1970-е, несколькими десятилетиями ранее того времени, когда Блум и Холлинг разработали концепции систем, описанных в главе 2, Грейвз (Graves, 2003) провёл длившееся восемнадцать лет исследование, получившее известность как «эволюционные комплексные уровни человеческого бытия». Исследование, проведённое Грейвзом, продемонстрировало, что поведение человека, возникшее из одного набора условий, породило проблемы для существования, которые невозможно разрешить на этом уровне (что соответствует и известному изречению Эйнштейна на ту же тему). В результате возникает новое адаптивное поведение.

Грейвз выделил группоцентрированный кластер поведенческих актов, который назвал ценностями «жертвенной самости», и индивидоцентрированный кластер поведенческих актов, названный им ценностями «экспрессивной самости». Более того, проведённое им исследование показало, что этот поведенческий спектр адаптируется и колеблется между полярностями в рамках постоянно возрастающего по мере изменения жизненных условий уровня комплексности. Грейвз использовал набор указателей для описания жизненных условий (обозначенных буквами первой половины английского алфавита) и биопсихосоциокультурного бытия человека (обозначенных буквами второй половины английского алфавита) (см. рис. 4.1).

Бек и Кован (Beck & Cowan, 1996) и Бек (Beck, 2002) создали систему цветных кодов для обозначения каждого уровня комплексности. Бежевый, красный, оранжевый и жёлтый (то есть «тёплые» цвета) соотносятся с версиями бытия «экспрессивной самости». Пурпурный, синий, зелёный и бирюзовый (то есть «холодные» цвета) соотносятся с версиями бытия «жертвенной самости» (см. рис. 4.1).

Поскольку доминанты поведения возникают в виде отклика на жизненные условия – как и стоило ожидать от любой сложной адаптивной системы (Capra, 1996; Holling, 2001; Stevenson & Hamilton, 2001), – каждый уровень бытия демонстрирует поведение, соответствующее всё более высоким уровням сложности, с целью максимизации организующего принципа (или ценности) текущих жизненных условий. Данное поведение приводит к тенденции защищать статус-кво на текущем уровне сложности. В терминах Блума это можно истолковать как соблюдение конформности в отношении организующего принципа или ценности.

Таким образом, напряжённое стремление поддерживать ценности и проявления поведения, наиболее согласованные с текущими жизненными условиями, будет проявляться как усиленное соблюдение конформности. Оборотной стороной данного поведения является то, что преобладающая культура будет защищать себя и от генерирования многообразия, пока не придёт время, когда жизненные условия не начнут требовать решений, которые могут быть предложены генерированием многообразия, для проблем, созданных через максимизацию ценностей и организующих принципов, действующих на каждом уровне бытия. Более того, мы можем видеть, что естественные эволюционные циклы возникают на всех уровнях масштаба рассмотрения: индивидуальном, семейном, организационном, общественном.

Рис. 4.2. Кривая жизненного цикла предприятия по Адизесу. Источник: воспроизведено с разрешения правообладателя по Adizes, 1999, 2006

Ицхак Адизес (Adizes, 1999), опираясь на понимание индивидуального жизненного цикла, создал карту траектории существования социальных холонов в рамках жизненных циклов предприятий (см. рис. 4.2). Он выделил стадии корпоративного эмерджентного возникновения, которые соответствуют стадиям человеческой жизни: ухаживание (влюблённость), младенчество (детская смертность), активная деятельность (ловушка основателей), юность (разделение), начальная стадия расцвета, поздняя стадия расцвета… аристократия… бюрократия и смерть.

Помимо этого Адизес определил, что развёртывание стратегий и ресурсов на различных стадиях изменяет значимость функций предприятия в течение жизненного цикла. Четыре функции служат потребностям предприятия с учётом разных акцентов на различные стадии роста: производство, администрирование, предпринимательство и интеграция. Адизес утверждает, что взаимосвязь этих функций предопределяет достижение расцвета (или оптимальной) производительности и его устойчивое развитие с течением времени. Ценность данных идей не только в понимании витальных признаков здоровья индивидуальных организаций, но и в признании необходимости взаимосвязывания этих функций в здоровой экономике. Уместное или неуместное выполнение этих четырёх функций может предопределить жизнь и смерть города.

Фестиваль Burning Man: самовоспроизводящийся город

Ежегодный эксперимент фестиваля Burning Man («Горящий человек») представляет собой повторяющийся процесс деятельного познания, проливающий свет на реальность создания целостных живых пространств (см. рис. 4.3). Это город, который каждый год возводится с нуля в пустыне американского штата Невада. Все ресурсы должны быть доставлены на место проведения фестиваля, а после всего лишь недели всё привезённое необходимо увезти. Недавнее событие, проводившееся в 2006 году, привлекло 40 тыс. человек, что превращает его в далеко не тривиальный эксперимент по самоорганизации человеческих систем. Организаторами фактически ничего не представляется за исключением приглашения: даже теперь уже цивилизованная планировка временных домов эмерджентно возникла по прошествии определённого времени и передаётся по наследству событию следующего года. Граждане создают мгновенную бартерную экономику, тем самым ускоряя процессы эмерджентной, творческой и инновационной самоорганизации всё более уплотняющихся взаимосвязей. Это прямая противоположность заранее спроектированных городов: «Burning Man» возводится из пыли, существует в пыли и в пыль же возвращается. Но чему же мы можем научиться на основании интегральной природы преднамеренной жизни и смерти такого города? ()

Джейн Джекобс (Jacobs, 2001, pp. 85–118) использовала функции живых систем для того, чтобы исследовать, каким образом естественный жизненный цикл запускается и контролируется посредством бифуркаций, когда система ради выживания принимает решение на основании того или иного выбора; положительной обратной связи, когда система подкрепляет определённые поведенческие проявления больше других (например, через усиленное делание того, что уже успешно работает по причине наличествующей продуктивности); отрицательной обратной связи, когда система наказывает то или иное поведение, поскольку его продолжение, с точки зрения этой системы, не приведёт к выживанию (например, активизация системы дыхания при повышении уровней углекислого газа в организме); а также адаптаций в кризисных условиях (например, выработка новой реакции в ответ на опасность). Джекобс считала, что здоровые города могут использовать все эти способы, чтобы достичь и поддерживать нечто вроде уровня «расцвета» здоровья посредством развития, диверсификации и восстановления запасов в соответствии с естественными законами выживания живых систем, в той же степени применимых к лесам, пумам и термитам, сколь и к человеку.

Подход Адизеса (Adizes, 1999), по-видимому, признаёт как описанные Джекобс условия по достижению «расцвета», так и примат четырёх функций Холлинга, поскольку их действие сонастраивает интересы клиентов, менеджмента, капитала, организации и рабочей силы (с. 143). Это есть структурная сонастройка, которая позволяет допустимые притяжение и перенаправление энергий для поддержания жизни в городе во благо жителей, городских управляющих и работников.

Рис. 4.3. Городская планировка Burning Man. (Источник: воспроизведено с разрешения правообладателя. Burning Man Media and Communications)

Аналогичным образом открытия, сделанные Эллиоттом Жаке, иллюстрируют необходимость того, что он назвал «необходимой организацией» (Dutrisac, Fowke, Koplowitz & Shepard, nd; Shepard, 2007b). Жаке сформулировал идею структурных иерархий и иерархий лидерства в организациях, опираясь на контексты задач и наибольшей продолжительности временных отрезков, необходимых для выполнения любой задачи (в соответствии с доступными количествами, качеством и ресурсами). Чем более длительный отрезок времени требуется для выполнения задачи, тем больший социальный потенциал, или социальная способность, требуется от руководителя и подразделения. Он предлагает слои дифференциации, основывающиеся на следующих временных промежутках: менее трёх месяцев; до одного года; от двух до пяти лет; от пяти до десяти лет; от десяти до двадцати лет; и от двадцати до пятидесяти лет.

Помимо рассмотрения индивидуального организационного здоровья во всех секторах (от частного до некоммерческого) город должен осознать, что то, как он структурирует эти элементы в системе, будет предопределять его здоровье и устойчивое развитие. Конечный вопрос для проверки правильности структур может звучать следующим образом: могли бы пчёлы признать роли, ответственности и циклы, которые движут городскими системами? Правильно ли использует данный конкретный город потенциал своих блюстителей конформности (производителей), генераторов многообразия (предпринимателей), распределителей ресурсов (администраторов) и внутренних судей (интеграторов), чтобы обеспечить устойчивое развитие города?

Фракталы раскрывают воспроизводящиеся жизненные циклы, стадии и спирали в городах

В своей статье «Будущее городов» Бек и Кован (Beck & Cowan, 1994; 1997, p. 1) исследуют тройную динамику городов:

● Горизонтальная динамика. Эта динамика рассматривает всевозможные демографические выборки посредством категорий и классификаций групп, типов, норм и характеристик;

● Вертикальная динамика. Эта динамика отражает эволюционное развитие систем ценностей и ценностносистемных мемов, их производящих. Они представлены в виде спирали эмерджентно развёртывающихся диапазонов парадигм, мировоззрений, умонастроений и организующих принципов;

● Диагональная динамика. Это динамика изменения, которая раскрывает сдвиги в паттернах перехода и трансформации, а также последовательность возрастания сложности, в рамках которой они развиваются.

Довольно сложно удерживать внимание на всех этих динамиках при рассмотрении города. Только представив их в виде фрактальной динамики, существующей на каждом уровне масштаба рассмотрения, мы можем прийти к видению последствий оперирующих динамических паттернов.

В предыдущем разделе мы исследовали качества социальных холонов. Это начальная точка для понимания сложности комплексов человеческих социальных холонов в городе, таких как семьи, группы по интересам, профессии, правительства, корпорации, неправительственные организации, социальные сети, консорциумы и паутины самоорганизации.

Рассматривая всё сквозь призму фракталов, мы можем прийти к пониманию, что вертикальные стадии имеют внутри себя стадийные циклы. Каждый социальный холон имеет собственный критерий по поддержанию (или продвижению) подобных стадийных (жизненных) циклов. Наиболее специализированные области гуманитарных исследований (к примеру, психология, социология, археология и палеонтология) выявили существование паттернов стадийной эволюции и то, как они влияют на индивидуальную деятельность. К примеру, большую известность приобрели стадии командообразования по Тукману: «Формирование – Шторм – Нормализация – Результаты» («Forming – Storming – Norming – Performing») (Tuckman, 1965; Tuckman & Jensen, 1977). Более того, такое краткое описание позволяет нам распознать, что каждый из этих холонов имеет различные ожидания в отношении продолжительности жизни в рамках направленности их функционирования:

● Семья: воспроизводство, забота, поддержание биологически и/или культурно родственных друг другу людей (новое поколение каждые двадцать лет);

● Команды: направленность на проект и/или процесс (от дней и недель до нескольких лет);

● Группы: направленность на предназначение (от нескольких недель до нескольких лет);

● Консорциумы: контракты на завершение проекта;

● Профессии: направленность на стандарты / качество / практики (десятилетия);

● Частные организации: направленность на процесс (от нескольких лет до десятилетий);

● НКО/НПО: направленность на проект или миссию (от нескольких лет до десятилетий);

● Социальные сети: направленность на предназначение или миссию (от нескольких лет до десятилетий);

● Правительства/юстиция: осуществление управления (от нескольких десятилетий до нескольких столетий);

● Паутины самоорганизации: направленность на взаимоотношения (годы).

Если жизненные условия не изменяются, то можно ожидать, что стадийный цикл будет продолжаться неограниченно, поскольку живая система хорошо адаптировалась к жизненным условиям, поддерживающим её жизненный цикл. Однако когда жизненные условия претерпевают изменения, живая система изменяется или адаптируется, чтобы соответствовать им; как следствие, возникает диагональная динамика изменений. Посредством этой диагональной динамики изменений живая система рекалибрует свои внутренние энергии для обеспечения выживания в жизненных условиях. Она смещается вверх или вниз по шкале сложности, пока не будет обнаружена адаптивная ниша, которая позволит ей выжить.

Стройте школы, которые станут домами для престарелых

Специалист по демографии Дэвид Чалк предложил, чтобы школьные советы, планирующие долговременное использование школ, в своих рассмотрениях вышли за пределы потребностей собственно школьной системы. Он рекомендует выстраивать связи с системами здравоохранения и социальных услуг. Он предполагает, что, когда значительная доля «эхоических» детей (то есть правнуков поколения «X») закончит начальную школу (тогда как микрорайоны вокруг неё будут наполнены бездетными семьями и пенсионерами), новые школы станут пустовать. Какое может быть решение? Нужно проектировать школы с учётом сегодняшних образовательных нужд и нужд будущих пенсионеров. То есть, если они будут спроектированы под многофункциональность, то, когда здания перестанут служить функциям системы образования, они могут быть переоборудованы по доступной цене, чтобы обеспечивать потребности пенсионеров.

Вертикальная история жизни и смерти города зачастую раскрывается через археологические слои городской истории. Города имеют привычку выстраиваться на развалинах прошлых парадигм, и археологические раскопки повсюду – от Трои до Лондона, от Помпей до Лос-Анджелеса, от Сианя до Нового Орлеана – раскрывают демографию выживания города в рамках каждого горизонтального слоя.

Хотя и существует соблазн интерпретировать каждый слой как нечто содержащее только одну-единственную парадигму, в действительности же каждый слой, вероятно, содержит, по меньшей мере, три парадигмы. Каждый слой представляет собой центр притяжения доминирующего мировоззрения в любой отдельно взятый промежуток исторического времени. Однако этот центр притяжения включает и данные о своих корнях, и то, что является авангардом будущих устремлений. Антропологи указывают: то, что остаётся, проливает свет на всё, что было значимо для людей того времени (какие ценные ресурсы они инвестировали в питание, одежду и постройки), а также что было для них неважно (от чего они отказывались и избавлялись, что выбрасывали).

Если хотите понять, что ценит тот или иной город, взгляните на биопсихосоциокультурные взаимосвязи, посредством которых он поддерживает образование своих детей, взрослеющую молодёжь, здоровье взрослых и мудрость старости. Все вышеуказанные проявления прояснят то, каким образом достигались политические цели посредством распределения ресурсов.

Бек и Кован (Beck & Cowan, 1994, 1997) полагают, что политические цели транслируются по всему спектру сложности, или комплексности, таким образом, который оптимизирует то, что ценится лидерами, – то есть блюстителями конформности, направляемыми и обеспечиваемыми ресурсами внутренними судьями и распределителями ресурсов (1996, pp. 4-13).

1. Бежевый. Этот уровень комплексности аполитичен. Физическое выживание требует всей энергии.

2. Пурпурный. На этом уровне довлеет группа (либо этническая, либо расширенная семья, либо то и другое). Группа совместно разделяет блага, объединяет ресурсы и живёт совместно.

3. Красный. На этом уровне наделённая силой элита (элиты), захватившая власть, конфискует блага. Все остальные играют вторичную роль.

4. Синий. На этом уровне праведники пожинают блага, которые они заслужили. Остальные зарабатывают на жизнь в соответствии с определёнными заслугами.

5. Оранжевый. На этом уровне те, кто преуспел в конкуренции, выигрывают блага. Все остальные с ними соревнуются.

6. Зелёный. На этом уровне все совместно разделяют со всеми процесс распределения благ.

7. Жёлтый. На этом уровне природные, функциональные потребности, наличествующие в жизненных условиях, определяют и распределяют энергию всевозможного рода.

8. Бирюзовый. На этом уровне коллективный индивидуализм сохраняет всю жизнь.

Как отмечено выше, труд жизни Ицхака Адизеса состоит в исследовании и поддержании качества жизненного цикла организаций. Выделив четыре базовые функции, обеспечивающие жизнь предприятия (производство, администрирование, предпринимательство, интеграция), Адизес выдвигает положение, что если эти функции не используются должным образом на каждой стадии развития организации, тогда в организации происходит разлад и она неспособна функционировать на оптимуме своих возможностей. Он полагает, что если люди в организации хотят оптимизировать свою производительность стадии расцвета, они должны объединить авторитет, власть и влияние для того, чтобы соответствующим образом организовать эти функции. С точки зрения сложных адаптивных систем можно сказать, что Адизес понимает, что адаптация требует соответствующих структур, чтобы обеспечить выживание, средовые взаимосвязи и равномерное наследование впоследствии. Будучи социальным холоном, организация сходна с диссипативной структурой, через которую проходят потоки ресурсов как в направлении индивидуальных холонов, так и их социальных структур – команд, подразделений, отделов, консорциумов и т. д.

Если отстраниться от организационного контекста и взглянуть на город как фрактал, то можно задаться вопросом:

● Каковы ключевые стадии развития города?

● Каким образом мы можем рассмотреть сходство организационных функций, необходимых городу на различных стадиях, с организационными функциями по Адизесу? Что они собой представляют и кто ответствен за них?

● Каковы (если таковые есть) естественные пределы развития города?

Ещё один способ проверить стадии роста Адизеса – это исследовать модель панархии Холлинга (см. выше) и разобраться, каким образом она может информировать подход Адизеса (и наоборот). Один возможный способ это сделать – заметить, что Холлинг выделил действия, необходимые для каждой структурной роли.

Роль 1. Эксплуатация (низкий потенциал, низкая взаимосвязанность). Это ключевая ответственность производства.

Роль 2. Диалог (высокий потенциал, высокая взаимосвязанность). Это ключевая ответственность производства, администрации (и интеграции).

Роль 3. Высвобождение (низкий потенциал, высокая взаимосвязанность). Это ключевая ответственность администрации.

Роль 4. Реорганизация (высокий потенциал, низкая взаимосвязанность). Это ключевая ответственность предпринимательства.

Как Адизес, так и Холлинг подобно Грейвзу полагают, что организации прогрессируют от менее сложных стадий развития к более сложным стадиям, а это (при условии благоприятных обстоятельств) в какой-то момент приводит к вертикальному переходу на следующий уровень операционной комплексности всей системы. Такие примеры, как Новый Орлеан, также демонстрируют, что подобные переломные моменты реальны и что, когда нарушается критически значимый минимум, может произойти и смещение вниз по шкале комплексности.

Поле города имеет наблюдаемые изменения состояний

В стремлении понять поведение любой живой системы мы с необходимостью приходим к теории изменения. Фундаментальные основания изменения уходят корнями в самоорганизующуюся природу Вселенной, то есть в то, что эмерджентно возникло со времени Большого взрыва. Как это меняется?

На данной стадии эволюции мы знаем, что порядок и вправду возникает из хаоса, а Вселенная стабилизировала паттерны изменений, чтобы лито/гео/биосферы произвели живых существ, осознающих собственное сознание. Однако стабильность – это относительный термин, который может использоваться в качестве меры изменения. Стабильность может служить мерой качества взаимоотношений в контейнере, таком как сообщество или город. Нам нужно задаться вопросом: являются ли отношения между людьми и/или группами стабильными, нестабильными или хаотическими?

Выбор модели для проведения изменений в городе очень зависит от масштаба рассмотрения. Эффективность любой модели будет зависеть от того изменения, которое мы хотим наблюдать. Нам нужно определить степень гранулярности или разрешения, которое нам нужно, чтобы видеть изменение посреди различных элементов. В фундаментальном смысле в живой самоорганизующейся системе изменение должно проявляться в соотнесении с её выживанием, взаимоотношением со средовыми/жизненными условиями и потенциалом регенерировать жизнь. Отслеживание изменения требует следить за данными, которые значимы для всех этих элементов.

На планете Земля одно из наиболее фундаментальных условий жизни, влияющих на человеческое существование (и как следствие – существование города) – это погода. Постоянно изменяясь, она является зримым напоминанием о нашей чувствительности к её ключевым состояниям: стабильному, штормовому/нестабильному, турбулентному, ясному. Эти описания, с которыми мы настолько знакомы, что указываем на них в своей повседневной речи, оказываются полезными обобщениями состояний изменения любой системы.

Будучи комплексными адаптивными системами, люди в городах постоянно пытаются приспособить свои индивидуальные условия, чтобы выжить в условиях города. Подобную сложную адаптивность можно назвать «научением». Мы постоянно учимся тому, как адаптироваться и выживать во всевозможных жизненных условиях: стабильных, штормовых/нестабильных, турбулентных, ясных.

Результаты недавних исследований (Cummins, 1996a, 1996b; Cummins et al., 2004; Hamilton, 2007b; Wills, Hamilton & Islam, 2007a, 2007b) говорят о том, что наша чувствительность к адаптивности, вероятно, гомеостатична. Похоже, что нам доступно качественное (или даже количественное?) ощущение благополучия, к которому мы пытаемся приспособиться. Камминс создал десятибалльную шкалу для измерения ощущения благополучия – полученные им данные говорят о том, что наш балл гомеостатического соотнесения примерно 7 из 10.

Размышляя об интегральном городе, я полагаю, что все пытаются достичь этого коэффициента или условия в своей жизни в целом. Они также (зачастую бессознательно) стремятся транслировать это состояние благополучия в свою жизнь в форме «я, мы, оно и они», – то есть они переживают различные перспективы каждого из секторов своей реальности. Измерение благополучия в том виде, в каком, например, его предлагает Камминс (Cummins, 1996a, 1996b, 2004), будет мерой сонастройки с тем, что человек считает значимым в контексте своих жизненных условий. Исследователи, включая Камминса, Уиллса с соавторами и меня саму, предпринимали попытки показать, что измерение благополучия не только объективно и межобъективно, но и субъективно и межсубъективно.

Подходы семантического дифференцала и структурного дифференциала служат сходными инструментами для сбора качественных данных из любой местности. Дон Бек разработал опросники, в которых он просит респондентов оценить своё восприятие местных условий по шкалам противоположностей, которые позволяют собрать данные о местности посредством создания сложносоставной картины условий, которые классифицирую общие условия по категориям стабильных, штормовых/нестабильных, турбулентных и ясных состояний.

Есть ещё один способ наблюдения динамики изменения в городе – использовать модифицированную форму метода выявления сильных сторон («appreciative inquiry»; Hamilton, 2005), чтобы выяснить, что люди считают значимым в своих сообществах: каковы сильные стороны, трудности и возможности. В интегральном городе мы можем создать картографию этих ответов, основываясь на уровнях комплексности, и раскрыть напряжённости между каждым набором данных. Напряжённости указывают на зоны, которые наиболее подвержены изменениям по мере того, как люди приспосабливают свою жизнь к оптимальным условиям.

Заключение

Жизнь и смерть города тесно взаимосвязаны со всеми картами города. Очевидно, это отражает и распаковывает уровни развития на карте 1 и динамику городского изменения, отображённую на карте 4.

По мере того, как город усложняется, взаимодействие микро-индивидуальных, мезо-организационных и макро-общественных систем всё более усиливается. Жизнь, смерть и здоровье города сильно отражены в сонастройке здоровья на карте 3. Здесь они отражают друг друга в виде фрактальных паттернов и сосуществуют на разных уровнях масштаба рассмотрения. Качество жизни на микроуровне отражает качество жизни на мезо– и макроуровнях, и наоборот.

Однако нам также следует учесть, что карта 1 отображает баланс между внутренней и внешней жизнями города, а также напряжённости между индивидуальным и коллективным измерениями. Элизабет Сатурис (Sahtouris, 1999) прекрасно объясняет потребность, чтобы все холоны города, вложенные в карту 2, служили во благо себе и другим холонам. В этом сущность здоровой жизни в здоровом функционирующем городе.

Вопросы

1. Каково соотношение жизненного цикла личности с жизненным циклом города?

2. Если циклы жизни есть нечто естественное, каким образом мы можем переосмыслить свой опыт выживания в цикле спада в качестве чего-то трудного, но естественного?

3. Как, где и когда мы можем вернуть в городскую жизнь признание и чествование переходных этапов жизни? Каким образом мы можем отмечать естественные жизненные циклы личности, семьи, организации и города?

Три простых правила по применению принципов интегрального города из данной главы

1. Уважать динамический танец городских жизненных циклов.

2. Интегрировать естественные циклы изменения в городе.

3. Научиться менять масштаб своего рассмотрения, чтобы динамически следовать за фрактальными паттернами города.

5 Внутренний интеллект: сознательная способность в человеческом улье

«Пчела устроена ещё и так, чтобы рассчитывать свою траекторию научения ради получения преимущества: она изучает цвет и форму, перед тем как сесть на цветок, а лишь затем изучает ориентиры местности… Эта неотъемлемая „подготовка“ к научению противоречит традиционным психологическим наблюдениям, делающим акцент на гибкости процесса научения».

Gould and Gould, 1988, p. 185

«Устойчивое городское развитие прямо соотносится с интеллектом города».

Hamilton, 2007

Сознание: фундаментальное свойство Вселенной

Интенциональное сознание в городе имеет высокий уровень сложности и крайне динамично. Если бы мы могли исследовать город таким же образом, каким ПЭТ или МРТ исследует мозг, мы бы увидели, что интенциональный интеллект постоянно включается и выключается в различных центрах и что этот интеллект широко распространён. (На самом деле мы обсуждаем принципы того, как отслеживать город именно таким способом, в главе 11.) Мы бы также распознали в нём циклы глубокого сна, бодрствования и сновидения, сопровождающие индивидов, попеременно приходящих в центры отдыха, восстановления, работы и транспорта. Мы могли бы даже начать видеть город как нечто разделённое на левое полушарие (в котором расположены трудовые и промышленные задачи) и правое полушарие (в котором расположены отношения бытия и сопричастности дома и на отдыхе). Или же мы могли бы увидеть когнитивный, эмоциональный и культурный интеллекты города Gardner, 1999; Goleman, 1997; McIntosh, 2007).

Становится всё более очевидно, что сознание – это фундаментальное свойство Вселенной. Растущий массив данных демонстрирует, что сознание не возникает в результате взаимодействия материи и энергии, напротив – материя и энергия возникли из и вместе с самим сознанием (Laszlo, 2004, 2006a, 2006b). В нашем антропоцентрическом бытии мы приписывали чудо сознания контексту человечности. Мы видели себя в центре вселенского сознания подобно тому, как когда-то (в не столь отдалённом прошлом) полагали, что Вселенная вращается вокруг Земли. Теперь же мы видим первые проблески серьёзной вероятности, что Вселенная сама по себе обладает сознанием, что мы только начинаем понимать, что наши отношения с обширным океаном сознания заключаются в том, что мы суть его выражения, имеющие способность быть ему свидетелями, проводниками и, возможно, даже теми, кто его расширяет.

На самом деле наше осознание преобладания вселенского сознания, вероятно, находится у нашего вида на ранней стадии осознанности, не говоря уж о развитии. Тем не менее на этой планете мы не знаем никаких других видов, которые были бы наделены большим осознанием своего сознания, нежели Homo sapiens sapiens. А теперь, раз уж мы знаем, что мы знаем, что мы знаем, мы создали петлю обратной связи, которая, по-видимому, открывает нам нескончаемое путешествие пробуждения сознания.

На этом пути преуспевание нашего вида и постоянный рост его популяции служат для нас заверением, что в нашем путешествии мы будем иметь много попутчиков. Но, чтобы понять механизм сознания и его взаимосвязь с городом, мы должны начать с отдельного человека и исследовать значимость сознания в интегральном городе, ведь носителями намерения гражданского общества прежде всего являются отдельные граждане.

Развёртывание субъективного благополучия

В интегральной модели намерения горожан обитают в верхне-левом секторе. Это «я»-пространство, сердцевина намерения, внимания, внутреннего опыта множества интеллектов, или линий развития (например, эмоциональной, когнитивной и духовной).

Верхне-левый сектор человеческой жизни имеет отношение к субъективному ощущению благополучия, испытываемого человеком. Недавние исследования субъективного благополучия, проведённые Уиллсом, Исламом и Хэмилтон, очерчивают рассматриваемую территорию путём задавания вопросов, имеющих отношение к удовлетворённости состоянием здоровья, личной безопасностью, отношениями, стандартами жизни, жизненными достижениями и перспективами безопасности в будущем (Cummins, 1996a, 1996b; Cummins et al., 2004; Hamilton, 2007b; Wills et al., 2007a, 2007b). Когда речь заходит об открытиях Грейвза, Бека и Уилбера касательно последовательностей развития индивидуальной субъективности, данные категории удовлетворения, по-видимому, совпадают с очень сходной траекторией субъективного развития, проходящей через выживание, сопричастие, личную силу, порядок/менеджмент, достижение, принятие и системную гибкость. Оба этих подхода, вероятно, можно интерпретировать как структурные подходы к пониманию субъективного опыта в городе.

Уилбер (Wilber, 2000a) предложил карту необычайно большого числа психологов, философов, антропологов, социологов и специалистов по развитию организаций, которые раскрыли ряд свойств пространства субъективного развития. Хотя сопоставления между ними несколько варьируются, базовые последовательности и строительные блоки интенциональной способности остаются практически идентичными.

С неподражаемой скрупулёзностью Уилбер (Wilber, 2006) исследует субъективный сектор, как он поступает со всеми четырьмя секторами, дабы выдвинуть положение о том, что мы знаем то, что мы знаем в этом внутреннем пространстве личности, не только через методологии структурализма, но ещё и через методологии познания через непосредственный опыт. Уилбер утверждает, что каждый человек знает свой собственный субъективный мир и/или внутреннее измерение других посредством феноменологических способов познания – то есть через самонаблюдение и изучение содержания своих мыслей и чувств, которые информируют человека о реальности. Модальности познания в данном случае обычно представляют собой медитацию, созерцание (включая и созерцательную молитву), рефлексию, ведение дневника, интроспекцию и глубинный диалог. Эти подходы могут напрямую раскрыть внутреннее понимание опыта самого себя, который можно сравнить с субъективными переживаниями других лиц.

Субъективное пространство можно наблюдать и извне, посредством структурных линз, которые картографируют паттерны психики, как проиллюстрировано выше Камминсом, Грейвзом, Беком и Хэмилтон. Эти структуры организуют содержимое субъективного опыта согласно ступеням познавательных выводов, которые остаются преимущественно незримыми для человека, их использующего, но при этом доступны для наблюдения третьим лицом, их изучающим (Brown, 2006).

Как и наши внутренние способы познания (феноменология), так и внешние способы познания (структурализм) создают модели психики и карты нашего субъективного опыта жизни в том или ином городе. Они в действительности являются неотъемлемыми аспектами субъективной текстуры интегрального города.

Ценность изучения единичной жизни

Ценность изучения интенционального, или субъективного, сектора единичной жизни в том, что это предоставляет нам контейнер, в рамках которого мы можем признать ценность эмерджентных качеств сознания, особенно что касается их отношения к вниманию и намерению. Мы обретаем способность придать ценность и смысл жизни именно потому, что мы можем её исследовать. В конце концов, всё внимание и намерение города переживается именно на уровне индивида. Они лишь аккумулированы в форме политической воли посредством координации множества индивидуальностей – как обсуждается в главе 8.

Осознанное внимание подразумевает способность сосредотачивать сознание. Это верхне-левый сектор, хотя он и является ключевой точкой сосредоточения философов и психологов, вероятно, остаётся самым позабытым и наименее ценимым сектором человеческой жизни в городе. Почему же так происходит? Имея перед глазами зримые тела и сильные влечения биологических импульсов к выживанию, очень легко не заметить незримый мир сознания. Словно дети, действующие без осознания последствий для других своих индивидуальных поступков, мы оказываемся неспособны признать, что индивидуальные эмоции, мысли, таланты и духовность влияют на другие секторы – проявления поведения, культуры и социальные системы в городе – глубинным и устойчивым образом.

На самом деле индивидуальное внимание жителя, как и его индивидуальное намерение, лежат в сердце разумного и интеллигентного города, в центре способности города устойчиво себя развивать. Город, который может только предоставлять пищу, кров и одежду своим гражданам, не имеет интеллекта, требуемого для устойчивого поддержания себя, ведь интеллект устойчивого развития возникает в результате приверженности идее познать себя, других и совместно разделяемые нами жизненные условия. Обучение возникает в результате бесконечного взаимодействия внимания и намерения в непрерывно возрастающих масштабах наблюдения.

Картография интеллектуальных способностей

Индивидуальные интеллекты неразрывно связаны с психобиосоциокультурными способностями каждого отдельного лица. Уилбер (Wilber, 2000b, 2006, 2007) утверждает, что каждый сектор располагает множеством линий развития. Каждая линия представляет собой разновидность человеческой способности. Данные различные линии интеллекта мы называем капиталом или активами: эмоциональным, интеллектуальным, музыкальным, математическим, культурным, социальным и духовным капиталами. Другие исследователи признали тот факт, что этот капитал, или активы, на самом деле являются интеллектами (Dawson-Tunik 2005; Dawson 2007; Gardner, 1999; Graves, 1971, 1974, 1981, 2003). Каждый из этих интеллектов имеет траекторию взросления или способности к последующему развитию. Некоторые из линий развития, по-видимому, особенным образом взаимосвязаны, тем самым прибавляя ценность друг другу, а также и способности данной конкретной линии. Особенно значимая триада в верхне-левом интенциональном секторе – это эмоции, познание и межличностные отношения, при этом четвёртым интеллектом является духовный, привлекающий к себе всё больше внимания (Gardner, 1999; McIntosh, 2007).

Во многом эта триада может быть особенной, потому что она соотносится с нашим триединым мозгом (эмоциями пресмыкающихся, интеллектом млекопитающих, межличностной и духовной способностью человека). Каковыми бы ни были их корни, общая траектория развития каждого интеллекта в данной триаде была отлично исследована и запечатлена в виде карты, иллюстрирующей множество рекалибровок, которые, по сути, можно описать следующим образом:

● Самоосознание;

– Самоуправление;

– Самоонаучение/ведение/обучение;

● Осознание других;

– Управление другими;

– Научение/ведение/обучение других;

● Осознание контекста;

– Управление контекстом;

– Научение/ведение/обучение контекста;

● Осознание системы;

– Управление системой;

– Научение/ведение/обучение системы.

По мере того как человек учится управлять собой и вести себя, других, контекст и систему, став непрерывно обучающимся исследователем, для него становится необходимо быть всё более внимательным и всё более преднамеренным (или интенциональным). Становясь всё более внимательным и преднамеренным, индивид обретает всё большую способность вносить вклад в интеллект городской жизни. Человек, обладающий высшими способностями эмоционального, ментального и межличностного интеллектов, потенциально может внести вклад во множество сложных социальных холонов, включая семьи, группы, команды, организации и сообщества. Внимание и намерение каждого человека в своём развитии имеют «центр притяжения», потенциально способный сделать вклад в развитие городской гибкости.

Эмерджентное возникновение человека: уровни, линии, типы состояния

Когда мы рассматриваем верхне-левый сектор в виде индивидуального поля сознания, мы можем с большой лёгкостью увидеть, что поле это заселено линиями развития, такими как эмоции, познание, межличностная, дух) и уровнями развития («я», «другой», контекст, система). Там, где пересекаются линии и уровни, мы располагаем узловыми точками способности, которые в дальнейшем находятся под влиянием типа сознания, воплощённого в индивиде (например, мужественность, женственность; инь, ян).

В каждый отдельно взятый момент времени индивидуальное сознание находится под влиянием энергетических состояний тела: бодрствования, глубокого сна, сновидения или медитации. Кен Уилбер и Алан Комбс (Combs, 2002) утверждают, что состояния могут наблюдаться в любой момент времени, однако их интерпретация будет совершаться человеком исходя из уровня его развития. В дополнение к этому индивидуальное сознание переживает состояния динамического изменения, которые можно описать при помощи ещё одного диапазона: от открытости до задержки и закрытости. В открытом состоянии человек с готовностью учится новому; в состоянии задержки он невосприимчив к новому научению; а в закрытом состоянии он сопротивляется научению. Таким образом, индивидуальное сознание крайне динамично. Сознавание субъекта можно измерить посредством подразделения опыта на уровни развития по множеству линий интеллектов, а доступ к нему зависит от состояний энергии и изменений.

В предыдущей главе мы обсуждали (и ещё вернёмся к этому вопросу), что индивид в городе неминуемо находится под влиянием множества других горожан. Влияние, которое каждый человек оказывает на другого и на любую группу, во многом зависит от «центра притяжения» их уровней и линий развития. Если человек освоил ключевые линии интеллекта на единый центр притяжения (например, уровень 5, или оранжевый), то он будет способен «сохранять устойчивость» на этом центре притяжения в большинстве жизненных условий; иными словами, такие люди будут проявлять гибкость в подобных условиях. Для сравнения: если человек находится на стадии развития, в котором центр притяжения претерпевает изменения, возможна ситуация, когда множество линий развития будет распределено по трём или более уровням развития, что приведёт к тому, что личность станет менее стабильна и гибка.

Как следствие, любые группы (социальные холоны), которые включают широкий спектр людей, будут иметь центр притяжения в том положении, в котором он находится у большинства участников. Более того, любая иммиграция и эмиграция в рамках группы будет влиять на центр притяжения социального холона и изменять его субъективную (и через это межсубъективную) способность. Посему мудрость народа может явиться из наивысших уровней способности индивидуумов, а также из творческого влияния, которое отдельные люди оказывают друг на друга, тем самым открывая и исследуя ранее неизвестные формы сознания в игривом взаимопересечении умов. Аналогичным образом посредственность в группах возникает в результате переворота того же феномена: когда критическая масса людей с менее развитой способностью и/или более задержанной или же закрытой установкой к миру может опустить народ до низшего общего знаменателя – иными словами, оболванить население.

Предназначение и цели

До совсем недавнего времени люди изредка задавались вопросом о смысле или предназначении своего вклада в городскую жизнь и/или никогда не осознавали, что коллективная жизнь в городе может иметь своё предназначение. В истории города человеческие системы слишком редко задавались вопросом: каким же должно быть осознанное намерение граждан (или же каков сознательный долг граждан)? Несут ли отдельные личности ответственность за то, чтобы повышать свой интеллект до оптимального уровня, чтобы служить другим, а не себе? В странах развитого мира (в большинстве капиталистических и социалистических систем) образование индивида стало правом гражданина, как кажется, отлучённым от предназначения или смысла человеческой жизни. Маккиббен (McKibben, 2007) описывает наиболее серьёзное проявление этого как гипериндивидуализм.

Когда бы я ни затрагивала вопрос предназначения и того, как оно соотносится с сознанием, я созерцаю всё, что мне известно о пчёлах. Каждый улей в диких условиях имеет предназначение: производить 18 кг мёда в год (а управляемый человеком улей производит даже ещё большее количество мёда). Это количество является лишь малой долей ежегодного производства мёда ульями – причём оставшееся уходит на исполнение производственных и строительных функций, – однако оно гарантирует выживание улья как целостности и питает всех индивидуальных пчёл в улье.

Теперь же при более подробном рассмотрении выходит, что пчёлы эволюционно развили роли в улье, чтобы способствовать исполнению этого предназначения, и более того – пчёлы развили в себе процессы научения, которые поддерживают их в цикле научения, продолжающемся весь их жизненный цикл от яиц до старости (Gould & Gould, 1988). Яйца и куколки буквально вскармливаются таким образом, что, когда из куколки появляется маленькая пчела, она уже имеет способность к выполнению простых задач по очистке улья, кормлению и заботе о яйцах и куколках. Постепенно её обучают тому, как получать и хранить мёд, как создавать соту, летать на короткие расстояния, собирать и переносить пыльцу, коммуницировать знание (посредством знаменитого пчелиного танца) и расширять свою территорию и способности к риску. Красота данного пчелиного мира состоит не только в том, что он питает улей, но и в том, что он поддерживает устойчивость окружающей среды, которая питает пчёл, через опыление растений и цветков. Это похоже на элегантную самоподдерживающуюся систему, в которой встроенное предназначение определяет очертания проявлений поведения, структур и культуры пчёл.

Для того чтобы город нормально функционировал, его жителям нужно практиковать, управлять и выступать в роли предводителей, опираясь на ощущение предназначения в их коллективных жизнях. Подобное осознание может объединить намерение всех систем обучения со значимым применением ресурсов в городе.

Каков наш эквивалент 18 кг мёда в год? Скорее всего, любая эквивалентность в городе изменяется по мере того, как изменяются ценности и жизненные условия критической массы граждан. С точки зрения интенциональности и намерения, предназначение города могло бы состоять в том, чтобы оптимизировать благополучие горожан на каждом уровне развития. Подобное благополучие переживалось бы феноменологически, а также структурно и было бы представлено историями, совместно разделяемыми в межсубъективном пространстве. Ещё оно, вероятно, могло бы быть зафиксировано при помощи опроса (как продемонстрировало исследование благополучия Камминса) и отражено в волевом интеллекте, описанном Макинтошом (McIntosh, 2007).

При помощи интегральной модели мы могли бы вывести, что благополучие в равной степени и субъективный, и межсубъективный опыт, равно как и объективное, и межобъективное действие для индивида в контексте совместно разделяемых жизненных условий города. Предназначение города состоит в достижении того, что его жители могут совместно проявить, чего было бы невозможно достичь, если бы они не действовали сообща. В наиболее преуспевающих городах это достижение было бы эмерджентно возникающим результатом деятельности индивидуальных интеллектов по оптимизации устойчивых результатов для себя, а также для коллективов, к которым они принадлежат, включая и город как целое.

18 кг мёда представили бы собой явленные результаты, объективные и межобъективные результаты, произведённые в процессе проживания субъективных и межсубъективных ценностей. Это можно было бы перевести в нечто вроде общего мониторинга витальных признаков счастья, благополучия или качества жизни (обсуждаемых в главе 11). Говоря языком оранжевого уровня, это было бы уникальное предложение ценности города миру – его предназначение в форме добавочной ценности. Это стало бы тем, что город уникальным образом прибавляет миру, чего недоставало бы, если бы он не существовал.

По мере того, как предназначение города с течением времени откликается на вызовы возрастающей сложности, предназначение как таковое будет претерпевать изменения – и тот вклад, который он делает, и то, как он добавляет ценность миру, также будут изменяться. На стадиях перехода от одного уровня сложности к другому город будет иметь трудности в удовлетворении потребностей всех граждан. Кто-то уедет. Другие откажутся от активной жизни. Третьи же потеряют права в результате какой-то патологии и/или дисфункции (например, станут бездомными). Чем больше становится город, тем более вероятно, что он начнёт простираться по всё более широкому спектру индивидуальных предназначений; начнут возникать гетто отличных друг от друга предназначений и намерений, а структурам управления потребуется разрешить вопрос этих дискретностей. Таким образом, городской администрации важно иметь ясность в отношении ценностей, намерений и предназначений, разделяемых жителями, и это жизненно важно для оптимального преуспевания города как социального холона. В истории развития города взаимоотношения, которые люди выстраивают со своими ключевыми ценностями (т. е. предназначением), с течением времени эволюционируют, равно как и соответствующие структуры, культуры и проявления поведения в городе, развившиеся, дабы поддержать данные ценности.

Будучи сознающими существами, люди используют свои наблюдения, чувства, мысли и желания, чтобы генерировать ценности, которые начинают быть движимы предназначением. Из этих ценностей эмерджентно возникают умонастроения, мировоззрения и парадигмы. И центральную роль в парадигмах для человеческой системы играет предназначение, которое диктует, на что будут обращать внимание индивиды через наблюдение и осознание чувств, мыслей, проявляя намерение (во имя достижения своих желаний / предпочтений / влечений).

Абрахам Маслоу пролил свет на то, что людей влечёт необходимость удовлетворять уровни пирамиды потребностей, включающие выживание, сопричастие и актуализацию. Клэр Грейвз, современник и коллега Маслоу, обнаружил, что эта пирамида потребностей непрерывно рекалибровывалась в индивидах по мере их адаптации к комплексности своих жизненных условий.

Таким образом, по мере становления по всему миру города эволюционировали для удовлетворения ключевых человеческих потребностей и предназначений по целому спектру уровней комплексности. Однако необходимо признать, что город не возникал в процессе эволюции любой из культур человеческого вида до того момента, пока человеком не было развито достаточно сложное сознание, позволившее ему разрешать проблемы совместно проживающих индивидуумов, семей, групп и множества артефактов (или предметов производства). Рост города требовал какой-то формы управления, чтобы разрешать проблемы выживания, отношений и власти в крупных, пространственно ограниченных популяциях. В конечном счёте, это можно было бы сделать лишь посредством направления внимания на человеческие процессы, паттерны и структуры, которые способствовали эмерджентному возникновению и управлению границами, информационному обмену и уважительным взаимоотношениям между индивидами и группами (в их деятельности и общности). Такова суть уровня 4 структур управления.

Однако когда интенциональные системы управления обращают внимание на ценности и потребности выживания, поддержания отношений и власти, это позволяет возникнуть новым эмерджентным способностям, касающимся авторитета и стандартов, достижений и результатов, заботы и совместного разделения, гибкости и потока, а также глобальной осознанности (уровни сложности от 5 до 8).

Интегральное образование

В то время как члены интегрального сообщества проектируют системы интегрального обучения детей, мы можем посмотреть на то, какой может быть подобная сознательно спроектированная система интегрального обучения. Примеры из настоящей жизни начинают возникать в школах Международного бакалавриата (International Baccalaureate), многие из которых развили свои подходы к образованию при помощи глобально информированных и имеющих международный опыт преподавателей, студентов и программ. (Международный бакалавриат в Уэстлейке, штат Техас, или Монтеррее, Мексика, являются основными примерами.) Некоторые города в Британской Колумбии последовали за работами Клайда Херцмана, сфокусировавшегося на проекте по изучению раннего детского развития, который рассматривает факторы, способствующие развитию детей в возрасте до шести лет (Hertzman, Kohen, Dunn & Evans, 2002). Школьный совет в Калгари, провинция Альберта, разрабатывает интегральную систему общего образования, которая учитывает уровни развития научения от детского сада до выпускного класса школы. В Университете Ройал-Роудс ориентированная на взрослых аспирантская программа по получению степени в компетентном лидерстве с 1996 года включает в себя концепцию развития. Исследования и модели взрослого развития, проводившиеся Киганом, Гарднером, Торбертом и Шармером в Гарвардском университете и МИТ медленно, но верно выходят в свет, начиная влиять на образовательные программы и методики обучения в государственных, частных и корпоративных университетах.

Интегральная система обучения для деловых руководителей была создана интегралистом Джином Труделем в канадском городе Оттава (см. рис. 5.1). Они скомпоновали карту проектного плана для того, чтобы создать процесс обучения бизнес-лидеров, в ходе которого те могли бы развивать себя, навыки супервизии и управления другими и организационного стратегизирования для достижения глобального успеха. Они применяют всё, что им известно об интегральном проект-менеджменте, чтобы создать интегральный обучающий процесс, который включает в себя уровни развития для индивидуального и социального научения, использует интегральные принципы практики, менеджмента и лидерства.

Коль скоро каждый город эволюционирует в рамках своих географических/биологических жизненных условий, как правило, в нём развиваются уникальные проявления спектра ценностей, которые разделяются жителями. Росту города соответствуют и возникновение торговли по водным и сухопутным маршрутам, и простирающиеся на далёкие расстояния экономики, впервые введённые в ходе распространения идей и влияния внимания и намерения, пришедшего из других культур, обитавших в городах, через которые пролегали торговые пути.

Этот сознательный обмен происходил между людьми с идеями, которые по-разному решали ключевые проблемы городской жизни. Условия действительности и естественная потребность во временной задержке при коммуникации и осуществлении намерений на поверхности Земли позволили постепенно ассимилировать изменения, которые повлияли на индивидов и группы (и городское управление).

Однако как только транспорт и торговые маршруты освоили воздух, расстояние и время сжались настолько, что ассимиляция сознательных решений стала более сложной и затребовала больше ресурсов. Когда за ускорением взаимодействий последовали крупномасштабные процессы иммиграции людей с различными способностями к вниманию и намерению, природа городов резко изменилась. Сегодня в странах, которые потворствовали крупномасштабной иммиграции (или же становились желанными местами по причине войн и/или природных катастроф), города содержат настолько смешанные культуры (коллективы людей с определёнными системами верований, отношений и коммуникации), что внимание отдельных жителей остаётся преимущественно несосредоточенным (но подверженным гиперстимуляции), а намерение – туманным (или же приватным с целью защиты культурных истоков).

Таким образом, разве неудивительно, что мы пребываем на стадии истории, когда в городах всё более буйствует разобщение между вниманием и намерением. Этот диссонанс является непреднамеренно возникшей реальностью современной городской жизни и национальных законов об иммиграции. Лишь в немногих странах авторы федеральных законопроектов совещались со своими городскими коллегами о последствиях применения решений по открытию границ для других национальностей. Посему города таких стран, как Канада, теперь населены таким контингентом горожан, что основные ресурсы местных образовательных и общественных систем требуется направлять на обучение 40 % населения, чей родной язык отличен от французского или английского (государственных языков Канады). Для сравнения: профессионалы, которые получили дипломы в других странах, нередко берутся за работу, которая намного ниже той, которая соответствует их профессиональной квалификации и потенциально может быть направлена во благо города. Это приводит горожан к фрустрации, унижению и бессилию. Лицам, принимавшим решения и не смогшим соотнести последствия своих законопроектов об открытой иммиграции с интересами городов, регионов и наций, теперь доступны все данные в пользу необходимости подобного согласования.

В истории современного города развитого мира система общего школьного образования возникла для того, чтобы служить задачам индустриальной революции и расположению производственных мощностей внутри городов. В той же степени, в какой заводы стандартизировали труд, они способствовали обширной стандартизации школьного образования, чтобы подготовить школьников к заводскому труду. В результате в течение короткого периода времени (быть может, одного века) намерение жителей было относительно хорошо сонастроено с намерениями/предназначением индустриального города.

В начале двадцать первого века, в период, когда комплексность города должна учитывать подобные смешанные массы людей, чьи внимание и намерение сформированы под влиянием мозаики культур, предназначение города чётко не определено. Соответствующим образом есть неясность и в отношении предназначения многих индивидов.

По иронии судьбы, мы живём в эпоху, когда недостаток сознательного предназначения на уровнях индивидуума и города, вызывает рикошеты в виде побочных эффектов. Внутри бутерброда из индивидуумов и города существует множество организаций (коммерческих, некоммерческих, правительственных), которые, казалось бы, официально имеют самые разные предназначения. Однако лишь немногие (если такие вообще есть) сонастроены друг с другом ради благополучия отдельных граждан. Не имея предназначения, которое бы превосходило их собственное, практически все они не интегрированы с интересами городского благополучия.

Рис. 5.1. Система координат обучения лидерству. Источник: воспроизведено с разрешения Джин Трудел

Однако теперь в большей степени, чем когда-либо, само устойчивое развитие городов сильно зависит от интеллигентности и намерений граждан. Для того чтобы обеспечить устойчивость, нам необходимо именно последнее.

Парадокс в том, что, хотя доля населения Земли, живущего в городах, превосходит 50 % и неуклонно приближается к 60 (United Nations Human Settlements, 2005), цель городов всё ещё ясно не выражена. Люди принимают решение переехать в город, но в результате страдают как многие индивиды, так и сами города. Похоже, что без установленного городского предназначения несоответствие предназначений и приоритетов людей и организаций не сможет сослужить службу любому отдельному городу, равно как и планете в целом. Сонастройка индивидуальных и групповых поведений пчёл в улье управляется возвышающимся над ними предназначением улья. Каким образом мы могли бы явно сформулировать предназначение каждого города, чтобы подобная интеграция была естественной и имела поддержку?

На индивидуальном уровне потребность в ощутимом предназначении может быть причиной того, что одна из наиболее популярных сегодня в США книг называется «Жизнь, движимая предназначением» («The purpose-driven life»). На уровне групп масштабы бездомности в городах также могут служить показателем не столько того, нехватка каких именно структур и услуг имеет место, сколько того, какого же сознательного предназначения личности и города не хватает в жизни людей.

Ценности, видение, миссия

Житель любого города будет следовать целому спектру ценностей, на которые он обращает внимание и для реализации которых он будет формировать свои намерения и предназначения. Критическая масса этих индивидуальных ценностных систем делает вклад в ценности, которых придерживается сам город. К примеру, люди могут ценить безопасные улицы и возведение зданий, располагающих окнами, дверьми и арками, которые позволяют «направить взор на улицу», как предложила Джейн Джекобс. К примеру, люди могут ценить сплетни и обмениваться слухами, так что они готовы пожертвовать парковками, чтобы насладиться разговором в кофейне или чайной. К примеру, люди могут ценить эстетическое выражение энергии и радости и выделить время и место для того, чтобы там преуспевали художники и артисты.

Ценности города открывают путь для откровений и мечтаний людей касательно своей жизни и того, как может измениться город. «Без откровения свыше народ необуздан» (Притчи, 29:18). Когда достаточное количество людей и групп разделяют те или иные мечты, человеческий улей начинает испытывать некую разновидность внутреннего резонанса, поскольку из этих мечтаний могут возникнуть видение и миссия города.

Интегральная перспектива на город помогает нам распознать и оценить необходимость осознанного внимания. Она должна помочь нам натренировать своё внимание, чтобы мы видели потребности города в их целостности – и осознали необходимость метасистемы координат, которая способна поддерживать достаточный уровень комплексности, чтобы объяснять формы поведения, культур и структур, существующих и требуемых в городе. Интегральный подход к сознанию позволяет нам увидеть эволюцию иерархий способностей и потенциалов. Он помогает сосредоточить внимание на том, что ценится, а намерения – на поведении и результатах, которые соответствовали бы ценностям.

Лидерство

Когда я впервые начала путешествие в поисках понимания взаимосвязи лидерства и сообществ, меня очень разочаровывало местечковое отношение мэра и администрации моего города. Город быстро развивался, ему требовались новые решения всевозможных проблем, от пробок на дорогах до расположения школ, культурных ресурсов, мест отдыха и законопроектов по защите окружающей среды. Однако никто не хотел менять старые образцы поддержания статуса-кво. Казалось, что город никогда не сможет измениться, пока нынешние мэр и администраторы заправляли процессами принятия решений. И хотя их решения преимущественно фокусировались на застройке города, те ценности, которыми они жили, эффективно контролировали и влияли на ценности, которыми жили горожане. Другими словами, личные ценности мэра и администрации определяли фильтры, через которые принимались решения, а также служили потолком, ограничивавшим полёт устремлений жителей.

Основным вопросом, которым я задавалась, был: предопределяют ли способности к общественному лидерству потенциал и способности общества? Или же способности общества предопределяют потенциал и способности лидерства? Каким образом видение, ценности и миссия одного влияют на другое?

Я пришла к выводу, что этот вопрос – классическая дилемма о том, кто появился первым, курица или яйцо. Способности сообщества и способности лидерства взаимно влияют друг на друга. Они возникают одновременно, причём сообщество является вместилищем эмерджентно возникающего лидерства, а лидерство – это катализатор эмерджентно возникающего сообщества.

Сегодня больше, чем когда-либо, городу требуется лидерство. В интегральном контексте лидерство можно определить как нескончаемое путешествие во имя личностного развития. С точки зрения интегрального города, это обязательно подразумевает, что руководители города должны использовать осознанный подход к индивидуальному развитию (как продемонстрировано на рис. 5.1), который подготавливает их к тому, чтобы справляться с уровнями комплексности, ныне наблюдаемыми в городе.

Мэры как лидеры

В последние годы многие градоначальники начинают входить в зону требований лидерства уровня 8 из-за случившихся кризисов. Террористический акт в Нью-Йорке, произошедший 11 сентября 2001 года, сделал мэра Рудольфа Джулиани известным на весь мир. В условиях кризиса он следовал множеству простых правил лидерства, которые отзывались в сердцах, умах и душах жителей города, в то же время используя все имевшиеся у него ресурсы, чтобы позаботиться об их телах и нарушенной инфраструктуре города. Какие бы недостатки ни проявились в ходе последовавшего за этим выдвижения его кандидатуры в президенты США, в период продолжительного кризиса он, по-видимому, продемонстрировал способности пикового состояния сознания: он искал информирования и совета со стороны других людей – экспертов и обычных граждан; был круглосуточно доступен для общения на всех уровнях; охватывал город как единое целое; получал и интегрировал ресурсы со всего мира.

В бразильском городе Куритиба бывший архитектор, градостроитель и трижды мэр Жайме Лернер мыслил и действовал системно (уровень 7) в плане того, что он предоставлял детям и жителям возможность участвовать в проектировании города, чтобы они понимали и уважали его. Как дизайнер уровня 8, он считает, что изменение – это вопрос не масштаба, а функция взаимно разделяемой ответственности. Он ответственно подошёл к вопросу проектирования городской системы скоростного автобусного транспорта, которая способна перевозить два миллиона пассажиров в сутки и используется 75 % населения города (всё это несмотря на тот факт, что город имеет один из самых высоких процентов автомобилистов в Бразилии). Теперь на опыте его решений другие города (такие как Сеул, Гонолулу и Богота) учатся тому, чтобы превосходить и включать эко-этно-эгоцентрические решения (Mau & Leonard, 2004).

Мэр колумбийского города Богота Энрике Пеньялоса более заинтересован в уровне счастья городских жителей, чем в традиционных экономических индикаторах благополучия. Он задался вопросами уровня 7: как именно мы хотим жить? Хотим ли мы создать город для людей или же город для автомобилей? Вооружившись ответами на эти вопросы, он вдохновил специалистов на проектирование и воплощение системы скоростного автобусного транспорта TransMilenio. Улучшение качества жизни стало измеряться в соотнесении с уменьшением: времени, затрачиваемого жителями на поездки в транспорте (32 %), количества преступлений с применением насилия в городской черте (50 %), количества дорожно-транспортных происшествий (80 %), количества смертей на дорогах (30 %), шумового загрязнения (30 %) и времени, проводимого родителями вдали от детей (37 %) (Mau & Leonard, 2004, p. 57).

Чикагский мэр Ричард Дэйли намеревался трансформировать город Чикаго, доселе известный своим железнодорожным узлом, биржей, высокими небоскрёбами и нескончаемым ветром, в самый зелёный город в мире. Удивление вызвало то, что в его намерениях было трансформировать городские крыши. Ирония состоит в том, что на базе стереотипного космоса погружённых в цемент городских джунглей (столь критиковавшихся Джейн Джекобс) он создаёт не просто урбанистические леса и луга на верхушках небоскрёбов, но и открытые зелёные пространства, которые расширяют внутренние пространства надежды и ожиданий у всех жителей города.

Как стало видно многим, коль скоро переломный момент, когда большая часть человечества начала жить в городах, теперь пройден и мы наблюдаем рост мегагорода, человеческие реалии сконцентрировались в границах городской среды. И эти границы нарушены, сломаны и истекают кровью.

Сложносистемная наука говорит нам о том, что все живые системы имеют границу. Одна из величайших дилемм, с которой столкнулся современный город, состоит в том, что его границы настолько же многозначны и/или спорны, насколько и сознание, их определяющее. Неудивительно, стало быть, что с системой города сложно справиться, не говоря уж о том, чтобы ей руководить.

Эпигенетическая биология информирует нас о том, как мы можем переосмыслить своё понимание наиболее основополагающей живой системы – клетки. До недавних пор традиционная биология полагала, что клеткой управляло или руководило ядро. Однако новые открытия (Lipton, 2005) продемонстрировали, что клетка может в течение длительного времени жить без своего ядра, но не сможет просуществовать без клеточной мембраны. Иными словами, как и в случае со всеми системами, клеткам нужны границы для того, чтобы справляться с внутренними и внешними взаимообменами информацией / питательными веществами, а также внутренними и внешними взаимоотношениями.

Таким образом, сознание, которое сейчас требуется городскому руководству, может показать, что, хотя позиционное лидерство и может быть возложено на одного или нескольких людей (например, мэра и администрацию), подлинное лидерство в действительности практикуется теми, кто интерпретирует, обсуждает и проводит границы, в рамках которых функционирует город. Кто эти лидеры? Это люди, которые с глубоким вниманием и намерением принимают ответственность за самих себя, организуют систему заботы о других, влияют на позиционных лидеров и властные структуры и учитывают глобальные последствия принимаемых решений. Это, как правило, неформальные и неорганизованные лидеры, сознательно работающие в гражданском обществе. Пол Хокен (Hawken, 2007) отмечает, что растущее число таких лидеров – это «глокальная» сила, которая оказывает влияние как глобально, так и локально, аккумулируя власть и влияние посредством нетрадиционных способов.

Величайший вызов, стоящий перед нами, состоит в нашей неспособности воспитать в себе достаточно сознательное отношение, которое позволило бы видеть потенциал системного сдвига от единичных управляющих границами лидеров-руководителей к совместному лидерству, которое определяет и удерживает границы. Хотя они и усердно трудятся как индивиды и в маленьких группах, текущий недостаток интегрированного лидерства предотвращает использование всего потенциала их сознания и поведенческих проявлений.

У города есть ключевые потребности в лидерстве в каждом фрактале: личности, семье, образовании, здравоохранении, организации рабочих мест, сообществе и отдыхе, управлении городом.

Лидеры уровня 8: опирайтесь на эволюционные уроки, катализируйте взаимосвязанность, создавайте возможности для благополучия

Современным городам требуются лидеры, которые развили в своём сознании способности уровня 8 – имеются в виду уровни развития, проиллюстрированные на картах 1 и 4 главы 3. Лидерство уровня 8 призывает лидеров, которые имеют сознание восьмого уровня, на котором мировоззрение вовлекает систему Геи, парадигмой является глобальная взаимосвязанность, а личность видит себя сквозь призму служения эволюционному благополучию мира.

Лидерство уровня 8 понимает бесконечные качества адаптивности, которые позволяют процветать (и воспроизводить себя) человеческим системам в нескончаемо изменяющихся жизненных условиях. В то время как лидерство уровня 4 зависит от авторитета, лидерство уровня 5 зависит от конкуренции, лидерство и власть 6 уровня зависит от равенства, а лидерство уровня 7 зависит от комплексности, лидерство уровня 8 превосходит и включает все эти компоненты и зависит от интегральной эволюции. Мы можем увидеть, что через взаимосвязь и обширное сотрудничество в подлинно всемирных масштабах лидерство уровня 8 открывает двери для глобального потока людей, энергии, безопасности и ресурсов.

Современным городам нужны лидеры, которые развили своё сознание до силы и власти 8-го уровня, позволяющего им воспринимать мир городов, увиденный Джаредом Даймондом (Diamond, 2005), Рональдом Райтом (Wright, 2004) и Томасом Хомером-Диксоном (Homer-Dixon, 2006). Им нужно сознание, которое понимает взаимосвязанную, эволюционную и развивающуюся природу городской жизни.

Лидеры уровня 8 обладают сознанием с достаточно глубоким отношением, позволяющим прибегать к наиболее широким линзам и новым способностям. Такие лидеры, как Альберт Гор (Gore, 2007), обладают мировоззрением, которое осознаёт крупнейшие планетарные климатические системы, а посему они сознают и трансглобальные климатические контексты по Даймонду. Такие лидеры, как Дэвид Судзуки (Suzuki, 1989), понимают, что каждый из 17 ареалов обитания на планете Земля имеет ограниченную несущую способность для жизни всех видов, так что, если мы исчерпаем наши базовые ресурсы – воду, еду, кров и одежду, то мы обречены на вымирание. Такие лидеры, как Дон Бек (Beck, 2002, 2004, 2007), осознают, что наши системы биопсихосоциокультурных ценностей можно сознательно развивать до уровня комплексности, равному уровню 8. Эти ценности представляют собой наши способности индивидуально и коллективно реагировать на проблемы окружающей среды (как города, организации, страны, торговые блоки и системы всемирного правительства). Такие лидеры, как Том Барнетт (Barnett, 2005), признают необходимость заботиться о здоровье дружественных торговых партнёров, поскольку условия наших дружественных торговых партнёров тесно взаимосвязаны с нашим собственным здоровьем как городов, стран, организаций, торговых блоков и систем управления. Такие лидеры, как Гро Брундтланд (будучи генеральным директором Всемирной организации здравоохранения, Brundtland, 2004), признают значимость заботы о том, чтобы защищать города от недружественных соседей, поскольку они могут напрямую влиять на здоровье человеческих систем (например, атипичная пневмония, птичий грипп), наших торговых партнёров (например, хлорфенотан), окружающей среды (например, вырубка лесов) и даже климата (например, рост пустынь, исчерпание водных ресурсов).

На нашей планете лидеры и власть уровня 8 находятся только в стадии развития. Мы начинаем встречать лидеров, которые развили в себе достаточные интенциональные способности, которые делают их компетентными для того, чтобы говорить о проблемах, затрагивающих весь мир. Эта способность возникает в результате их борьбы по синхронизации своих личных убеждений, трудных жизненных переживаний, целенаправленных исследований и непрерывно продолжающихся обучения и образования (спасибо тебе, Энн Дейл).

Сначала они, скорее всего, не сочтут за труд обучиться науке климатических изменений и тому, какие факторы способствуют глобальному потеплению (спасибо тебе, Джордж Монбио). Они будут иметь смелость развивать и/или предлагать чувствительные к окружающей среде экологические законопроекты – возможно, даже прибегая к точечному подходу, разрабатывая постановления, которые адаптированы под жизненные условия конкретного ареала (спасибо вам, Томас Хомер-Диксон и Стив Макинтош).

Они будут разрабатывать охватывающие всю жизнь образовательные программы, которые целостно обучают биопсихосоциокультурным ценностям, отвечающим требованиям жизненных условий культур и средовых факторов (спасибо тебе, Кен Уилбер). Они будут влиять на торговых партнёров, чтобы те интегрировали чувствительные к экологии законопроекты об изменении климата, влиянии на окружающую среду и непрерывном обучении (спасибо тебе, Томас Фридман). Они будут бросать вызов и/или выстраивать границы, чтобы ограничить недружественных соседей и предотвратить изменение климата, повреждение окружающей среды и человеческих систем (спасибо тебе, Тони Блэр). Другими словами, эти лидеры ежедневно проявляют свои незримые сознание и совесть.

Современным городам нужны лидеры, которые развили своё сознание до уровня 8, чтобы обрести способность катализировать взаимосвязанность. Такие лидеры способны вовлекать неравномерно распределённую власть в городе, а также между городами и странами. Барнетт (Barnett, 2005) напоминает нам о том, что лидерство уровня 8 должно признать, что глобальноэкономическая власть превосходит власть военную. Он утверждает, что системы правил управления должны соответствовать уровню сложности общества, которому они служат. Это значит, что неуместно применять в Афганистане и Ираке лидерство, идентичное лидерству в Северной Америке. Общества, которым служат эти лидеры, находятся на разных стадиях развития, и им нужны лидеры, уважающие данный факт.

Способствуя соответствующему лидерству в развивающихся странах и городах, лидеры уровня 8 должны поддерживать лидерство и власть уровней 4, 5, 6 и 7, дабы целостно обеспечивать безопасность личности как биопсихосоциокультурной системы. Макинтош (McIntosh, 2007) объясняет, почему происходящее в Амстердаме будет отличаться от того, что делается в Бали или Шри-Ланке. Лидеры и власть уровня 8 также способны помогать городам развивать нацию посредством осознания, что правила и законы должны быть спроектированы таким образом, чтобы включать в себя глобализацию экономики, технологии и коммуникаций. Это означает рождение новых возможностей для торговли и ускорение перераспределения всевозможных ресурсов, особенно тех ресурсов, которые питают сердца, умы и души в верхне-левом секторе.

Итоговое предписание, которое Барнетт даёт лидерам, состоит в том, чтобы уравновешивать рабочие потоки между движением людей, доступом к энергии, долгосрочными инвестициями одной страны в другую страну и безопасность (Barnettm 2004). Он резюмирует потребности для всемирного благополучия уровня 8: «Ничему во всемирной системе нельзя позволять предотвращать поток каких-либо ресурсов из регионов с избытком в регионы дефицита. На самом деле труд, энергия, деньги и безопасность должны перетекать настолько свободно, насколько возможно, из тех мест, где они в изобилии, в те регионы, где их недостаточно» (с. 198).

Лидерам и власти уровня 8 необходимо сознание, способное проектировать системы, в глобальных масштабах проявляющие свойство гибкого потока. Ирония состоит в том, что им требуется базовое обучение, которое проходят военные поставщики, чтобы помочь тем, кто находится в наиболее недоступном и неблагоприятном месте: способы обеспечения доступа к основным компонентам жизни, к энергии и безопасности личности и частной собственности. Иными словами, им нужно кормить детей и семьи. Им также нужно знать, как обучать людей, находящихся в наиболее неблагоприятных ситуациях, о ключевых ценностях активной жизни, – в особенности необходимо обучать женщин, чтобы сместить баланс власти между мужчинами и женщинами и высвободить больший потенциал обоих полов.

Лидерам уровня 8 нужно применять силу там, где необходимо, чтобы обезопасить людей, которые имеют связи и находятся в благоприятных условиях, от угроз со стороны людей, которые находятся в неблагоприятных условиях (в то же время, как отмечено выше, создавая и планы по улучшению положения последних). Это предотвратит нежелательный дауншифтинг людей, обладающих способностями к созданию новых ценностей. Это значит, что нужно определять и удалять препятствия, мешающие улучшить свою жизнь людям, находящимся в наименее благоприятных жизненных ситуациях.

И, наконец, лидеры уровня 8 должны поддерживать и торговый взаимообмен с дружественными соседями. Если экономика низвергнет власть военного блока, тогда мы должны предвидеть, что информация в конце концов низвергнет и экономику. Обеспечение честного и демократического взаимообмена может стать наиболее мощной стратегией, при помощи которой лидеры уровня 8 могут способствовать трансформации мира. Лидеры уровня 8, способствующие прозрачному процессу взаимообмена (продуктами, людьми, ценностями, процессами, идеями и информацией), позволяют людям в городской среде естественным образом прийти к мышлению и действиям, осмысляемым с точки зрения целостносистемного (всемирного) изменения. Это может наиболее эффективно способствовать тому, чтобы более благополучные города инвестировали в города, которые имеют меньше связей и находятся в неблагоприятных условиях.

Таким образом, лидеры и власть уровня 8 улучшают поток продуктов, выгод, людей, приоритетов, энергии, безопасности и ресурсов для всех. Современным городам необходимы лидеры, которые развили своё сознание до способности к власти 8 уровня, которая позволит им создавать условия для благополучного процветания всех жителей. Согласно Томасу Фридману (Friedman, 2005), таким лидерам потребуется поистине соломонова мудрость в свершении великого процесса «отделения зёрен от плевел» – различения того, что нужно сделать, от того, чего делать не нужно. В жизненных условиях двадцать первого века экономические реалии и городское лидерство должны перейти от принципа «командовать и контролировать» к принципу «связываться и сотрудничать». Чтобы осуществить подобное, лидерам необходимо провести работу по улучшению своих биопсихосоциокультурных способностей уровня 8 и обучению других тем же способностям. Вместо использования подхода «командовать и контролировать» городским лидерам необходимо обеспечивать взаимосвязи и сотрудничество на всех уровнях – личности, команд, организаций, сообществ, городов, регионов, наций, торговых партнёров и всемирных организаций.

Городские лидеры, имеющие способность уровня 8, должны будут переосмыслить вопросы лидерства, границ и идентичностей в рамках города. Это означает осмыслить с уровня 8 изменчивый ландшафт трудовых процессов, политики, экономики, безопасности, технологии, коммуникаций, информирования и вовлечения городов, людей и организаций в развитие системы опережающих ответов на глобально-интерактивное изменение жизненных условий. Это будет означать глубинное переосмысление старых взаимоотношений и непрерывное уравновешивание новых.

Городские лидеры и власть уровня 8 создадут условия для развития новых систем управления (судебных, законодательных и исполнительных структур управления по Стиву Макинтошу и комплексов правил по Томасу Барнетту). Это станет многомерным вызовом, поскольку потребуется искать способы пересонастраивания власти с другими уровнями правительства, над которыми не довлеют те же потребности к изменению. Выстраивание мостов между традиционными городскими и национальными границами, вероятно, будет означать переосмысление союзников, альянсов, договоров и статусов-кво. Ещё это могло бы означать и развитие общественных договоров по горизонтальному сотрудничеству с необычными партнёрами (например, между городом и поселениями коренных народностей).

Миграция рабочих мест из стран развитого мира в страны развивающегося мира также может дать толчок для того, чтобы города переосмыслили существующие системы управления (судебную, законодательную и исполнительную) и вступили в сферу комплексов правил, которые традиционно не попадали в область их видения, – например, может произойти изменение прав на интеллектуальную собственность, развитие глобальных стандартов труда и отслеживание смещающихся трудовых резервов.

Вполне вероятно, что городские лидеры уровня 8 поставят под сомнение имеющиеся приоритеты ценностей, которые целесообразно сохранять. К примеру, когда исследование показывает, что уровень счастья перестаёт варьироваться по достижении месячного дохода примерно от 10 000 до 13 000 долларов США, тогда предложенная Бутаном мера валового национального счастья, а не валовой национальный продукт, может оказаться особенно полезной для городских лидеров.

Новым наиболее важным аспектом для лидеров, сознание которых развилось до уровня 8, будет являться обеспечение эмерджентного возникновения и эволюции в людях, организациях, городах и мире одновременно. Они будут предводительствовать посредством информированной экологической деятельности, массивных, непрерывных и интегральных взаимосвязей, непрерывной адаптации и уважения ко всем живым системам. Лидерство уровня 8 не для малодушных или неподготовленных людей.

Проектирование подходящих систем обучения и образования

Каким образом мы можем подготавливать лидеров, которые имеют сознание и способность вести других при помощи власти уровня 8? Если рассмотреть, что мы знаем о человеческом обучении, сколько мы инвестируем в технологии развлечения людей с точки зрения инноваций, времени, материалов и энергозатрат, а также присовокупить сюда рассмотрение затрат на наши системы государственного образования, мы должны прийти к печальному выводу, что разбазариваем свои ресурсы, которые можно было бы направить на проектирование и поддержание качественного образования. Однако мы также должны признать, что у нас есть громадные потенциальные ресурсы для достижения этой цели.

Интегрируя практики жизни

Одна из наиболее всеохватных практик, которые имеются на сегодня и интегрируют личность, сердце, разум, душу и тень, – это практика интегральной жизни (ПИЖ), созданная Интегральным институтом Кена Уилбера. В дополнение к практикам (для развития внешнего интеллекта), описанным в следующей главе, ПИЖ представляет собой практики развития внутренних интеллектов. Она включает инструкцию для AQAL-модели (интегральной системы координат, требующей отслеживать все секторы, линии, уровни, типы и состояния), медитацию, пробуждение/просветление, сострадательный взаимообмен, внеконфессиональную духовную практику, психотерапевтическую работу с тенью и программу развития лидеров и ищущих. Данный источник специально адаптирован для западного ума, но при этом включает психологические, философские и практические модели как из западной, так и из восточной культуры (Morelli, Leonard, Patten, Salzman & Wilber, 2006).

Лидеры с интенциональной способностью уровня 8 достигли этого уровня жизнедеятельности путём прохождения уровней развития от 1 до 7. Я размышляю о лидерах, чей опыт военной службы вынудил их развиться через эти уровни развития, – таких людях, как Колин Пауэлл в США или контр-адмирал Роже Жирар в Канаде. Или же о лидерах, кто видел Землю из открытого космоса, подобно астронавту Эдгару Митчеллу, основателю Института ноэтических наук. Или же о лидерах, которые посвятили годы служению во имя духовных ценностей мира, подобных Нэнси Руф, соучредительнице Духовного совета ООН и издателю журнала «Космос». У всех перечисленных лидеров есть (эмоциональная, когнитивная и межличностная) способность решать проблемы, стоящие перед городами, в глобальных масштабах. Но какой город мира развил процесс исследования и практику, которая позволила бы человеку методично прогрессировать от нуля к пиковой работоспособности на определённых уровнях комплексности, которые проводят лидерство через уровни с 1 по 8?

Вызов, с которым мы сегодня столкнулись как биологический вид, не только в том, чтобы определить, каков человеческий эквивалент пчелиных 18 килограммов мёда (нижне-правое системное предназначение), но и каковы биопсихосоциокультурные предназначения и смыслы, которые совпадают с этим намерением? И каково направление развития, могущее способствовать достижению нами этих целей?

В широком смысле мы говорим о создании охватывающей всю жизнь системы обучения, которая оптимизирует человеческий потенциал посредством соответствующего внимания и намерения. Развитие наших гражданских интеллектов будет предопределять степень, в какой наши города начнут устойчиво развиваться. Более того, если мы это хотим сделать так, чтобы принять во внимание эволюционную динамику, тогда мы должны спроектировать это обучение таким образом, чтобы оставить место для индивидуальной, семейной и культурной вариативности. Для обеспечения подобной вариативности необходимы простые правила (комплексы правил), которые позволяют учащимся проживать обучение, уникально сонастроенное с их потенциалами (то есть отходящее от подхода «один размер подходит для всех»), в то же время создавая граждан, которые способны сделать вклад в достижение предназначения города.

Работа по полноценному изучению подобной системы выходит за рамки данной книги (и напрашивается на отдельную публикацию). Но недавно проведённое мною совместно с Энн Дэйл и её командой исследование (Dale, 2001; Dale, Hamilton et al., 2007; Dale & Onyx, 2005; Dale, Waldron & Newman, 2007) может поведать нам кое-что важное по теме практик обучения для лидерства на уровнях 4, 5, 6 и 7. Наше исследование сфокусировалось на практической цели – определить траектории обучения для применения практик устойчивого развития инфраструктуры сообществ.

В результате данного исследования мы пришли к выводу (Hamilton & Dale, 2007), что для того, чтобы активизировать поток интеллектуального и социального капитала и направить его на изучение города, надо предпринять следующие ключевые шаги:

1. Исследовать, что важно для ключевых деятелей, имеющихся в городе. Лидеры должны знать, где расположены ценностные системы ключевых городских деятелей с точки зрения восьми уровней развития. Ценности способны поведать нам о «центре притяжения» систем мышления в городе и помочь определить, какие процессы принятия решений используются лидерами. Когда мы знаем относительно сильные стороны традиционной, модернистской, постмодернистской и интегральной систем ценностей (лидерства 4, 5, 6, 7 уровней), нам становится известно и то, как можно вовлечь в процесс ведущих игроков.

2. Определить состояние изменения города. Лидеры должны быть способны вести других вне зависимости от того, стабилен ли город и его районы, нарушено ли его функционирование, вдохновлено ли или же заблокировано и хаотично. (Более подробно мы обсуждаем это в главе 8.) Однако лидеры должны знать, что им необходим эмоциональный интеллект, чтобы устанавливать связь с людьми и ситуациями. Мэр Рудольф Джулиани – прекрасный пример мэра, который уместным образом адаптировался к развивающимся состояниям изменения Нью-Йорка после событий 11 сентября 2001 года.

3. Определить и сонастроить ключевые структуры города. Городские лидеры уровня 8 должны проявлять эффективность в координации структурных комбинаций динамических центров и динамических граней (наподобие встреч городского совета или делегаций граждан), а также сильных и слабых центров (таких, как суды или общественные работы) и сильных и слабых граней (таких, как исполнительные и социальные службы). Это означает необходимость ценить тот факт, что структуры нуждаются в сонастраивании с ценностями и приоритетами города для эффективной работы служб.

4. Картографировать системы знаний, используемых городом. Лидеры города должны знать, каким образом каждый городской департамент использует специализированных экспертов и получает доступ к знаниям из значимых областей (например, планирование, обеспечение пожарной безопасности, полиция, общественные работы). Интеллектуальный капитал, применённый к городским департаментам и лидерам, позволяет им быть эффективными (или же неэффективными) в различных ситуациях – от предсказуемых до сложных и хаотичных. Без зрелых, непрерывно обновляемых систем знаний лидеры и город будут наблюдать нехватку информации, чтобы сопоставлять ресурсы с потребностями города. Ещё подобным лидерам, скорее всего, будет недоставать способности взаимосвязывать взаимодействия своей системы с взаимодействиями других систем, чтобы увидеть волновой эффект изменений.

5. Сопоставлять ценности, состояния изменения, структуры и знания. Лидеры, которые способны учитывать целостную панораму этих факторов, будут определять потенциал и недостатки городских операционных систем. Рис. 5.2 демонстрирует, как все эти элементы могут быть сопоставлены в проектном пространстве, чтобы создать уместную стратегию обучения/изменения (для лидерства уровней 4, 5, 6, 7).

6. Проектировать подходящую для данного контекста стратегию обучения/изменения, которая сдвигает систему в направлении интегрального устойчивого развития. Лидеры, которые хотят создавать интегральные города, должны рассмотреть ключевые реалии, которые приводят к биопсихосоциокультурному изменению в человеческих системах. Эффективный дизайн системы обучения будет предопределяться соответствием процесса научения и ценностей ведущих игроков, их операциональным контекстом (состояниями и структурами изменения) и доступом к значимым ресурсам знаний.

Рис. 5.2. Создание проектного пространства знаний, структур, ценностей и жизненных условий

В конечном счёте, подготовка лидеров уровня 8 включает в себя развитие способностей при помощи программы и опыта, который интегрирует знания, ценности, структуры и жизненные условия. Речь идёт об опыте обучения в аудиториях, Интернете (и/или другой среде), а также на рабочих местах, который открывает для лидеров возможности для выстраивания динамических, гибких и адаптивных мостов между пространствами, которые способны оперировать на уровнях 7 и 8.

Четырёхсекторная и всеуровневая модель определяет для интегральной системы обучения последовательности развития, структуры расписания и модели достижения зрелости, которые теперь требуются городским образовательным системам. Учитывая тот плюрализм культур, который составляет действительность городской жизни, мы должны уметь прогнозировать и способствовать тому, чтобы все эти модели обучения сосуществовали в городе: частные, общественные, кооперативные, коммерческие, некоммерческие. Какой-либо отдельный «моноподход» более не способен удовлетворить потребности образования, которое соответствовало бы существующей сложности городских систем. Однако более всего необходимо видение города, которое объединяет намерение всех систем обучения со значимыми ресурсами, которые эмерджентно вызывают, поддерживают и развивают предназначение города.

Заключение

Намерения жителей творят подлинный дух города. Выражение и воплощение намерений лежат в сердце энергии города – его радости бытия, его городского духа. Намерения жителей диктуют то, испытывают ли люди счастье, благополучие и высокое качество жизни в городе. Городам крайне необходимо развивать способности гражданского сознания, чтобы всё более возрастающие уровни комплексности, существующие сегодня в городах, имели умы, сердца и дух, способный жить оптимально в столь сложных жизненных условиях.

Выражение, изучение и эволюция индивидуальных ощущений, мыслей, желаний и ценностей граждан позволяют совместно разделять эти качества с другими и формировать совместные намерения. В конечном счёте, способности социального холона, которым является город, всецело зависят от развития способностей отдельных граждан. Посему внимательное отношение к содержанию, процессу и контексту сознательного развития играет жизненно важную роль в развитии городом адаптивности, гибкости и, в конечном счёте, устойчивости.

Вопросы

1. Насколько сильно индивидуальное намерение? Совместно разделяемое намерение?

2. Каким образом мы можем обеспечить оптимизацию индивидуальных интересов в контексте оптимизации коллективных интересов? Каким образом мы можем спроектировать системы образования, позволяющие обеспечить и то, и другое?

3. Каким образом мы планируем «нескончаемое путешествие»? Каким образом мы можем получать выгоду из всё время растущего интеллекта? Каким образом мы можем охватывать всех людей?

Три простых правила по применению принципов интегрального города из данной главы:

1. Будьте там, где требуется; осознавайте себя и своё присутствие.

2. Замечайте интеллекты города и интегрально наносите их на карту.

3. Развивайте лидерство сердца, разума и души.

6 Внешний интеллект: воплощённое выполнение правильных действий в человеческом улье

«Пчёлы без усилий справляются с алгебраическими задачами собирательства ещё с тех времён, когда наши предки обитали на деревьях. Таков потенциал унаследованных программ, поддержанных и развитых неисчислимыми поколениями естественного отбора».

Gould and Gould, 1988, p. 91

«Нам необходимо осознанно перепроектировать весь фундамент нашей цивилизации. Его необходимо заменить моделью, которая кардинальным образом более экологически устойчива, предлагает большее процветание всем на планете и не только функционирует в областях хаоса и коррупции, но и помогает трансформировать их».

Alex Steffen, основатель «Worldchanging», цит. по Robertson, 2007

Картография необходимых биофизических компонентов для азов благополучия: воздух, вода, еда, одежда, кров

Данная глава посвящена жизни в городе, рассмотренной сквозь призму верхне-правого сектора: биологического «оно»-пространства города – пространства, в котором действует и проявляет своё поведение тело.

Формы поведения являются показателем нашего интеллекта в действии. У нас большой исторический опыт изучения поведения в целом при помощи эмпирической науки, однако у нас гораздо меньше опыта в преднамеренном его изменении. При этом у нас есть и ряд достижений, которые должны настроить нас на оптимистичный лад в плане того, что посредством изменения поведения возможно расширить интеллект. Ключевые примеры успешного изменения поведения в двадцатом веке подтверждают данный факт. Особенно это относится к понижению распространённости курения, «участию» (практике регулярной физической активности) и использованию ремней безопасности в автомобилях. Однако данные примеры также демонстрируют, что поведение в городе не изменяется в изоляции от намерения, культуры и социальных систем. Без поддержки со стороны просветительских посланий, культурного давления со стороны своей референтной группы, законодательной системы и судебного исполнения практики даже эти логически выверенные поведенческие изменения не могли бы произойти.

Свидетельства в пользу этого можно увидеть на примере городов, расположенных в странах, где не применялся целостносистемный подход для изменения форм поведения. Например, даже в «просвещённой» Европе и развивающейся Азии курение всё ещё встречается в общественных местах. А там, где отсутствует законодательное принуждение к использованию ремней безопасности, количество смертей в дорожно-транспортных происшествиях значительно выше.

По-видимому, банально прозвучит утверждение, что индивидам требуются базовые необходимые компоненты, чтобы поддерживать жизнь, однако прочувствованная на жизненном опыте истинность данного утверждения лежит в сердце ежедневного биофизического благополучия в городе. В некоторых смыслах экослед (Rees & Wackernagel, 1994) предоставляет один из инструментов для измерения эффективности предназначения города. Каждому человеку для выживания необходимо определённое количество чистого воздуха, пресной воды, еды, одежды и крова. Как следствие, город должен поставлять своим жителям количество необходимых компонентов, требуемых для поддержания населения. Каждый человек и каждое домашнее хозяйство является «домашней» экономикой, возникающей вследствие нужды в удовлетворения базовых потребностей жизни, испытываемых индивидуальными клетками в теле домашнего хозяйства. Единственным источником таких необходимых компонентов является среда, в которой находится город, – то есть расстояние от центра города до самой дальней точки мира.

Экономику домашнего хозяйства можно хорошо проиллюстрировать примером экономики пчелиного улья. Экономики мира природы редко представляют собой системы, находящиеся в устойчивом состоянии потока: они представляют собой циклы взлётов и падений, напоминающих циклы пчелиного опыления, которые достигают пика своей энергии на период в несколько жизненно важных недель в году (с середины апреля по конец июня в Северном полушарии), что позволяет улью выжить. В остальное время года улей едва сводит концы с концами, а возможно и несёт потери, потребляя больше еды, чем собирает (Gould & Gould, 1988, p. 21). Многие индивиды и сити-менеджеры признают потребность управлять подобными ресурсными взлётами и падениями.

Когда я утверждаю, что «город должен поддерживать» базовые компоненты жизни, я имею в виду системы города. Всё это будет обсуждаться в главе 7, однако тут следует отметить, что все основные системы города существуют (наподобие пчелиного улья) для непосредственного и опосредованного выживания его жителей, отношений и взаимообменов.

Де Ланда считает, что биологическая история городов указывает на то, что «для эффективной работы городской экосистемы пищевые цепи должны быть сокращены» (1997, p. 153). Когда города вырастают за пределы определённого размера, укорачивание пищевых цепей становится сложным и/или невозможным для осуществления процессом. В прошлом это приводило к массовым миграциям. Де Ланда достаточно интересно описывает, каким образом колонизация земель воспроизводила биологические экосистемы, а также социальные экосистемы, тем самым буквально влияя на генофонды как людей, так и окружающей среды.

Действительные базовые основания жизни имеют свой порядок сложности, который представлен в наших самых базовых биологических потребностях. Порядок базовых компонентов – воздух, вода, еда, одежда, кров – представляет собой развивающуюся последовательность эволюционных потребностей (и, как следствие, порядок сложности, или комплексности), причём имеется понимание, что те компоненты, которые перечислены первыми, имеют примат над остальными. Вследствие этого в ситуациях кризиса именно такая последовательность потребностей должна удовлетворяться, чтобы обеспечить выживание. Реалии этих эмпирических истин становятся предметами освещения в выпусках новостей ежедневно. Жители Нового Орлеана, когда городские системы испытали коллапс, были вынуждены сосредоточиться на борьбе за выживание через обеспечение именно этих базовых потребностей. 750 тыс. жителей сверхзагрязнённых городов Китая умирают ежегодно попросту из-за отсутствия чистого воздуха (McGregor, 2007).

Условия жизни

Все живые системы имеют три базовых качества: они выживают, устанавливают связь со своей средой и репродуцируются (Capra, 1996). Будучи живыми системами, люди разделяют все эти качества и, будучи млекопитающими, нуждаются во взаимодействии с другими людьми. Таким образом, корни нашего совместного проживания в группах возникают из самого факта, что мы суть живые системы.

Вследствие этого можно говорить о том, что биофизические факты жизни обустраивают условия для индивидуального и видового выживания. Город – это попросту естественный и необходимый результат человеческого поведения, который возник в ходе эволюции человека. Но он также и сам стал жизненным условием, напрямую влияющим на благополучие граждан.

Несмотря даже на то, что город олицетворяет собой наиболее сложное творение совместных человеческих усилий, в конечном счёте, его здоровье и функционирование зависит от здоровья и функционирования отдельных жителей. Чтобы понять город, мы должны понять поведение жителей; чтобы понять поведение жителей, мы должны понимать их как индивидуумов, пребывающих в контексте множества других индивидуумов.

Биофизическая демография

Биофизические свойства индивидов в городе – это необработанный материал демографии города. Композиция города из совокупности этих качеств придаёт городу его детализированный облик.

Демографическая ситуация города определяет то, как именно он будет взаимодействовать с окружающей средой. Смешение полов, возрастных групп, поколений, рас, роста людей, веса при рождении, смертности, страны и места рождения предопределяют физические характеристики наших диссипативных структур. Они предопределяют то, какой сырой материал нам необходим, чтобы оптимизировать своё благополучное существование от зачатия к смерти. Учёные-демографы заявляют, что демографические данные предопределяют судьбу городов и обществ, поскольку они служат воплощением человеческого благополучия и открывают возможности для проявления человеческих намерений.

Демографические данные служат ключевыми детерминантами наших интенциональных, культурных и социальных способностей, ведь они представляют собой тела, посредством которых воплощаются наши намерения, культуры и системы. Если мы их игнорируем, то тем самым обрекаем себя; однако мы можем и многому научиться на их основе. Если же мы не извлекаем урок из их посланий, наши тела стонут, шепчут, кричат и протестуют всё громче и назойливей, пока не будут наконец услышаны.

Город – это демографическая экология. Как динамический контейнер сложных адаптивных систем, объективные качества города изменяются по мере того, как горожане рождаются, живут и умирают в нём. Очевидно, что под влиянием поколения бэби-бумеров, родившегося после 1945 года, возникло очарование демографическими данными, ибо массив населения, воплощённый в бэби-бумерах, выдвинул к городским системам требования, каких не наблюдалось в предыдущих поколениях (Dychtwald & Flower, 1989).

Горизонтальные черты: формирование жёстких структур для предпочтений

Биологи и исследователи мозга ведут горячие споры относительно научных публикаций о значении жизни на генетическом уровне. С одной стороны, такие материалисты, как Стивен Пинкер (Pinker, 2003), утверждают, что всё человеческое поведение может быть объяснено посредством электрохимических, биофизических архитектур мозга и анализа белкового состава генов. С другой стороны, такие эволюционные биологи, как Руперт Шелдрейк (Sheldrake, 1988) и Элизабет Сатурис (Sahtourism 1999), а также такие микробиологи, как Брюс Липтон (Lipton, 2005), утверждают, что на уровне клетки происходит нечто значительно превышающее простое генетическое комбинирование. Сама клетка (и её ДНК) создаёт энергетическое поле и погружена в энергетические поля, на которые она откликается и к которым адаптируется. Клетка способна учиться и, таким образом, проявлять сознание. Это можно увидеть на примере наиболее фундаментального уровня – в амёбах или любых индивидуальных клетках нашего тела.

Посему похоже, что истинны обе реальности: у клетки есть и материальное бытие, и сознательное бытие. И коль скоро человек состоит из клеток, из этого следует, что человеческие системы на всех уровнях рассмотрения охватывают объективные (материальные) и субъективные (сознательные) качества жизни. Учитывая всё вышесказанное, некоторые аспекты биофизических паттернов стали привычками формы (т. е. информации), которые мы считаем более или менее жёсткоструктурными поведениями. Например, психолог Айзенк (Gregory, 1987, pp. 245–247) выдвинул положение, что экстраверсия и интроверсия возникают из стимуляции корковых долей: экстраверты могут выдерживать больше стимуляции своих ретикулярных активирующих систем, нежели интроверты, у которых более сильная иннервация ретикулярной формации. Обширное кросскультурное исследование Айзенка показало, что экстраверсия и интроверсия, по всей видимости, являются врождёнными свойствами. Ховард описывает личностные измерения «большой пятёрки» с точки зрения биполярных форм поведения, которые говорят о биофизических основаниях: экстраверсия/интроверсия, гибкость/реакция, открытость/сохранение, доброжелательность/сомнение и добросовестность/ гибкость (1994, p. 137).

Аналогичным образом некоторые другие черты, по-видимому, являются жёсткими структурами, подобно предпочтению лево– или правополушарной доминанты. Правополушарная доминанта – это разновидность способности к аналоговому мышлению, видению больших картин и паттернов; левополушарная доминанта – это разновидность способности к мышлению цифрами, видению деталей и аналитических аспектов реальности. Многие системы теории черт личности (от Юнга до Майерс-Бриггс, доминантности мозга по Херману, 16 личностных факторов, Коста и Маккрэй (Howard, 1994) опираются на открытие, что у людей, по-видимому, есть совместно разделяемые поведенческие паттерны, которые можно разбить на четыре кластера. Такой точки зрения придерживались со времён древних греков, а сегодня она распространена среди современных практиков китайской медицины (Porkert & Ullmann, 1988).

С точки зрения нашего понимания человеческих систем в контексте города, эти черты скорее напоминают демографические данные второго и третьего уровней. Они имеют отношение к горизонтальной способности человеческих систем, которая осуществляется в течение жизни. Эти способности влияют на то, как мы проходим своё развитие, – обеспечивая нас, к примеру, предпочтениями касательно чего угодно, включая такие дихотомии, как индивидуальная экспрессивность или коллективная экспрессивность; изменения первого порядка или изменения второго порядка; установка на цели или установка на отношения. Характер или личность групп (социальных холонов) подвержена влиянию этих предпочтений, равно как и эффективность групповой работоспособности, организационной стратегии и командного духа.

Управление энергией

Ценность любых демографических данных для индивидов и групп в городе, а также для его систем управления заключается в том, что они дают нам физические данные для подсчёта, каким образом в городе необходимо управлять энергией. Управление энергией в городе состоит в отслеживании ритмов энергетических потоков, проходящих через наши диссипативные структуры, и в определении, что нам следует потреблять в индивидуальном плане, чтобы переводить это в основанный на энергии знаменатель.

Методика экоследа была создана для осуществления подобных подчётов (Rees & Wackernagel, 1994). (Зайдите на вебсайт footprintnetwork.org/en/index.php/GFN/page/calculators/ для подсчёта собственного экоследа.) С её помощью подсчитывается количество планет Земля, которые потребовались бы, если бы все жили на том же уровне, на котором живёт человек, делающий расчёт своего экоследа. (Для большинства жителей стран развитого мира это число равняется трём планетам и продолжает расти.)

Подсчёты, подобные методике экоследа, позволяют достичь уровня осознанности в отношении себя, который становится первым шагом к менеджменту своей деятельности. Даже несмотря на наблюдения критиков, что в данных, предоставляемых методикой экоследа, есть пробелы, эти самые пробелы указывают на информацию, которая нам необходима, чтобы получить целостную картину. По мере того как мы получаем доступ к новым данным, текущие модели могут устаревать, и даже алгоритму экологического следа, вероятно, предстоит измениться. Однако сама концепция экоследа жизненно важна для всего дискурса о климатических изменениях. Нельзя переоценить важность его применения (или же применения равноценной полносистемной модели), ведь он высвечивает как индивидуальные проявления поведения, которые способствуют возможному климатическому изменению, так и коллективные формы поведения различных групп людей.

Следует отметить, что хотя эти подсчёты фокусируются на энергии, затрачиваемой на поддержание биофизического благополучия индивида, управление энергией является интегральным процессом, тесно взаимосвязанным с намерениями, культурой и социальными системами.

Диссипативные структуры: процессоры, паттернизаторы, структуризаторы

Если, как мы отмечали ранее, город состоит из фракталов – сущностей, чьи паттерны повторяют себя на различных уровнях масштаба рассмотрения, – тогда биология жизни, по-видимому, является наиболее логически верным источником внешних паттернов города. Биология людей начинается с единичной клетки, которая в процессе деления и дифференциации развивается в чудесную структуру человеческого тела. В ходе своего развития человеческий паттерн устойчиво поддерживается метаболизмом питательных веществ, поступающих из внешней среды.

Более того, процессы поддержания и обеспечения структур осуществляются в результате содействия групп клеток, которые функционируют как единое целое (холоны) в органах, системах тела и человеческом организме в целом, находящемся в семье, общине или сообществе в пределах институтов образования, работы и гражданского общества. В своём наиболее фундаментальном функционировании домашняя экономика во всех этих холонах, начиная с клетки и заканчивая городом как целым, заключается в переработке, паттернизации и структуризации диссипативных форм.

Таким образом, город не есть статичное место, состоящее из кирпичей и цемента. Скорее это динамичная диссипативная структура, захватывающая ресурсы окружающей среды в процессуальном потоке непрерывно эмерджентно возникающих воплощённых паттернов поведения. Эти паттерны настолько устойчиво повторяются во всех культурах, что они практически стали универсалиями. Браун (согласно Pinker, 2003, p. 435) описал набор поверхностных и языковых универсальных форм поведения, которые идентифицируют поведенческие паттерны. Пинкер предположил, что даже этот исчерпывающий список необходимо расширить, чтобы включить в него более глубокие ментальные (психические) структуры.

Это ведёт к осознанию ценности нашего короткого перечня базовых требований жизни. По всей видимости, первые три пункта этого списка являются вводными человеческой экономики: воздух, вода и еда. Это подлинные вводные для наших диссипативных структур. Одежда и кров являются преимущественно продуктами наших биологических систем, ведь мы неспособны выжить в городе без них. Однако в то время как воздух, вода и еда внутренне перерабатываются человеком, одежда и жильё создаются внешним образом. Посему природа человека определяется двумя классами потребностей: первая группа поддерживает нашу дочеловеческую реальность; вторая поддерживает нашу выраженную человеческую реальность. Никакая иная форма жизни не производит одежду и структуры, чтобы защищать и вмещать в себе свою биофизическую форму. Более того в результате изобретения и создания этих двух дополнений человеческой системы возник целый поток других человеческих творений и артефактов! Какое удивительное открытие!

Если Эдем олицетворяет собой наше незамутнённое биологическое состояние, тогда изгнание из него олицетворяет не выпадение из милости, а метафору бракосочетания намерения и поведения. Как только мы покидаем Эдем, мы должны начать процесс удовлетворения своих биологических потребностей, а также создания и поддержки всех других элементов своего выживания (то есть одежду и кров).

Рис. 6.1. Биологические системы. Источник: адаптировано по Miller, 1978, p. 365

Миф об Эдеме – это сама по себе фрактальная (или архетипическая) история. Он передаёт эволюцию человека как биологического вида, а также историческое эмерджентное становление и развитие его как индивида.

Если бы мы не покинули Эдем, то у нас не было бы городов. В Эдеме мы были лишь существами дышащими, пьющими и едящими. После Эдема мы стали также и тем, что сами создавали.

Системы и подсистемы в биологическом секторе

В книге «Живые системы» теоретик науки о системах, учёный и автор Джеймс Грир Миллер (Miller, 1978) очень детально запротоколировал критически важные системы и подсистемы человеческого тела. Он хотел продемонстрировать сходство функций подсистем по всему континууму живых систем. В ходе этого он также описал степень и значимость процесса (и симбиоза) на каждом уровне масштаба рассмотрения живой системы – от клетки до нации.

Подобно растущему числу учёных (Capra, 1996; Prigogine, 1997; Prigogine & Stengers, 1984), Миллер исследует организм в терминах диссипативных структур – структур, которые постоянно воссоздают себя путём переработки или метаболизма энергии посредством самоподдерживающей структуры. Он подчёркивал, что диссипативные структуры биофизической жизни представляют собой полезный способ создания картографии 19 подсистем в человеческом организме (которые аналогичны 19 подсистемам во всех других живых системах) и удивительной сложности нашего биофизического опыта. 19 подсистем Миллера (Miller, 1978) сгруппированы по трём категориям, относящимся к материи, энергии и информации. Ключевые биологические системы и их детальные подсистемы резюмированы на рис. 6.1.

Тело как город, тело города, тело в городе

Давайте исследуем, как здоровье тела может отражать здоровье города. В этом смысле модель, используемая для иллюстрации интегративной медицины (T. W. H. Brown, 1989) представляет собой три основных состояния: болезнь, дисфункцию и здоровье.

В зоне болезни патология проявляется в виде изменений структуры и функции на клеточном уровне. Тело в зоне опасности, что может привести к дисфункции или смерти, если не внести коррективы. Тело требует кризисной помощи и/или экстренного вмешательства.

Если рассмотреть город как больное тело, тогда можно упомянуть пример Чернобыля с его аварией (атомных) энергогенерирующих систем, Нью-Йорка с его катастрофическим структурным коллапсом, случившимся 11 сентября 2011 года, или Нового Орлеана, чьи границы были нарушены прорывами дамб.

В зоне дисфункции здоровье тела пребывает в диапазоне от дезинтеграции к дисгармонии. Наихудшие дефекты редко возникают как единичные дисфункции, скорее они возникают в соединении одна с другой, обеспечивая множественные процессы дегенерации тела. Дисфункция может проявиться в виде дефекта:

● питания;

● структуры;

● токсичности;

● психики;

● эмоций;

● духа.

Дисфункции в теле могут мешать его удовлетворительному питанию (как результату спектра причин – от современной сверхрафинированной еды до обычного голода). Это может повлиять на структуры черепа, скелета и мягких тканей, а также поддерживающие структуры (как в случае артрита, расстройств нервной системы, СПИДа или остеопороза), а также отравлять ткани тела (как в случае с отравлением ртутью, загрязнением воздуха выхлопными газами, загрязнением воды в результате сброса токсичных отходов или же патологических пристрастий к субстанциям). Наконец, дисфункции могут приводить к ослаблению тела из-за боли, травмы и неэффективных методик выживания, встречающихся в ситуациях физического насилия, военных действий, шизофрении или тревоги.

Интегрированные физические практики

Развивая исследование, опубликованное в книге «Будущее тела», Майкл Мёрфи и Джордж Леонард совместно развили интегральную трансформирующую практику – один из первых интегрированных комплексов практик, созданных для оптимизации внешнего интеллекта (Leonard & Murphy, 1995). Авторы объединили оптимальные телесные практики из восточных и западных традиций, включая боевые искусства, упражнения на гибкость и силу, а также аэробные тренировки. Они также предложили способы объективного измерения прогресса и выдвинули положение, что полная оптимизация не может происходить только в индивидууме, но должна включать в себя и сообщество практики и даже служение этому сообществу.

В последние годы возникли более интегрированные физические практики, такие как нейромышечное интеграционное действие, или НИА (Rosas & Rosas, 2005), разработанное супругами из Портленда, штат Орегон, США. Они совместили три практики из традиций танцевальной школы, целительства и боевых искусств.

Одной из самых всеохватных практик, разработанных на сегодня для интеграции тела с сердцем, разумом, душой и тенью, является практика интегральной жизни (ПИЖ), созданная Интегральным институтом. В дополнение к практикам, описанным в предыдущей главе, которые развивают внутренний интеллект, ПИЖ описывает практики развития внешнего интеллекта посредством упражнения трёх тел (причинного, тонкого и грубого), тяжёло-атлетической и интервальной тренировки и сбалансированного питания (включающего ключевые элементы – углеводы, белки и жиры) с целью поддержания и повышения уровня энергии. Практикующие сообщают об улучшении здоровья и повышении энергии не только в физическом теле, но и в плане внутренней жизни, работы и отношений (Morelli et al., 2006).

Мёрфи описывает дегенеративное состояние как состояние негативной трансформации, утверждая, что общество может предпочесть оперировать таким негативным образом так, что целые группы оказываются под угрозой исчезновения (например, в ситуациях рабства и апартеида), изоляции (например, женщины и гомосексуалы), дискриминации (например, мигранты из некоторых стран) или же непризнания (например, коренные народы). Он утверждает, что последствия этих практик приводят к «членовредительству, диссоциации или недостатку помощи от наших тайных [эволюционно-биологических] ресурсов… [и] мы отрезаем себя от множества своих творческих способностей» (1992, p. 562).

Если бы город был дисфункциональным телом, мы бы увидели место без достаточной налоговой базы, чтобы поддерживать его инфраструктуру; потребляющее свою землю и энергетические ресурсы за пределами готовности или способности возместить затраченное; имеющее постоянные пробки на дорогах; нефункциональные системы скоростного транспорта, недостаточные и низкокачественные телефонные сети и сети медиа-услуг; загрязнённый воздух, воду, почву и негигиеничную систему переработки отходов; характеризующееся конфликтами, тиранией и угрозами со стороны управляющей системы. Крайние примеры можно привести из разных временных периодов и с различных концов света: Шанхай (загрязнение воздуха), Мехико (загрязнение почвы), Нью-Йорк (переработка отходов), Багдад (конфликт) и Дели (загрязнение воды). Можно указать множество примеров менее экстремальных форм дисфункции в большинстве городов.

Органы чувств в городе: истоки естественных наук и обучения

В переходе от состояния болезни и/или дисфункции мы зависим от наших органов чувств и данных, которые они предоставляют нам, чтобы информировать наши наблюдения и решения. Наши органы чувств являются биологическими механизмами по сбору данных. Они собирают данные, которые стимулируют как автоматическое поведение (например, моргание, подрагивание, чихание, рвотный рефлекс), так и преднамеренное поведение. Преднамеренное (или интенциональное) поведение возникает посредством выбора и, как следствие, сознания. При достаточном количестве повторов оно может войти в привычку, однако, когда мы направляем своё осознанное внимание на данные органов чувств, мы взвешиваем варианты выбора, что сделать дальше. Продолжать, как прежде? Изменить (направление, скорость, частоту, интенсивность и т. д.)? Перестать делать что-то? Когда мы принимаем решение, нам оказывается доступно большее количество данных, чтобы мы могли оценить полезность данного выбора.

Хотя Руперт Шелдрейк и исследовал то, что им было названо шестым и седьмым чувствами, нам вполне подойдёт и простое признание ценности «обычных» пяти органов чувств для города: зрения, слуха, обоняния, вкуса и осязания.

Структурно-функциональные картографии мозга показывают нам, что зрение является наиболее затратным сенсорным каналом с точки зрения процентного соотношения нейронов, требуемых для его обеспечения. За ним следует осязание со значительным акцентом на руки. Но нам также известно, что первобытный сенсорный канал обоняния – это наибыстрейший путь к задействованию мозговой активности. Сенсорный канал слуха продолжает действовать и во время нашего сна, а чувство вкуса пробуждается не только когда мы едим, но и когда размышляем о еде.

Органы чувств, или сенсорные каналы, неразрывно связаны друг с другом, зачастую даже способны компенсировать повреждение одного или нескольких каналов (феномен, известный под термином «синестезия»). Сенсорные каналы возникли в результате эмерджентной эволюции в качестве воплощённых стратегий по выживанию ещё во времена, предшествовавшие возникновению способности нашего сознания их объективировать.

Органы чувств – это наши личные биологические сборщики данных, обладающие множеством способностей по автоматическому интерпретированию сигналов, которые настолько тесно взаимосвязаны с их структурой, что мы переживаем внешние индикаторы (освещение, громкость, температуру, вкус, жёсткость) практически одновременно с поступающими сигналами. В городе наши сенсорные каналы подвергаются бомбёжке стимуляцией, доходящей зачастую до уровня гиперстимуляции и даже болевого порога. Когда органы чувств пресыщаются, их эффективность по сбору данных и интерпретации происходящего достигает плато, и мы начинаем игнорировать сигналы, ими посылаемые. Это не только приводит к стрессу, но и небезопасно, ведь мы теряем контакт с информацией, которая может сыграть существенную роль в нашем выживании.

Притупление наших сенсорных чувств можно метафорически описать при помощи истории о лягушке в котле с медленно подогреваемой водой. Лягушка не может заметить, что по мере нагрева котла вода постепенно достигает точки кипения, так что лягушка оказывается сваренной заживо. Наше биологическое переживание города всё более соответствует ситуации, в которой нас варят заживо посредством нарушения функционирования ряда вложенных диссипативных структур, при котором блокируется приток питательных веществ. Город вырастает до масштабов, в которых процессы метаболизма оказываются заблокированы во многих областях, что приводит к токсичным отложениям. Токсины формируют загрязнение, которое не вычищается из системы. Это приводит к тому, что мы страдаем от загрязнения воздуха, воды и еды и/или токсичности. Наши органы чувств страдают от бесконечной бомбёжки нашей зрительной коры, высоких уровней зачастую мучительных шумов, токсичных испарений, неестественных видов еды и изнашивающихся материалов.

Хотя гиперстимуляция наших органов чувств в городе может поначалу казаться будоражащей (как в буквальном, так и в иносказательном смысле), с течением времени этот эффект изнашивает наши чувственные механизмы и истощает центры интерпретации. И наше зрение, слух, осязание, обоняние и вкус притупляются. Способность к переработке стимуляции варьируется в зависимости от контекста и возраста. Во взрослые годы, как правило, она понижается, пока мы не научаемся тому, чтобы снижать стресс и внимательно относиться к внешней среде.

Истоки естественных наук

В конечном счёте, сенсорные органы предоставляют нам инструменты для наблюдения, без которых у нас не было бы данных для чувств, мыслей и желаний. Сенсорные каналы дают нам нескончаемый поток данных для наших личных (пусть даже и неформальных) научных экспериментов, также известных как «жизнь».

Когда мы формализуем данные, собранные нашими органами чувств, мы переходим в область науки. Однако основанием для науки попросту является формализация процесса обучения, который развила эволюция посредством нашей базовой, собирающей сенсорные сигналы, диссипативной, оперирующей на структурном основании системы. Без сенсорных чувств и без данных мы буквально остались бы без интеллекта.

А город без интеллекта – это оксюморон. Однако город без интеллекта, который был бы достаточен для его комплексности, это город, утративший связь со своими ощущениями. Город, испытывающий нехватку или депривацию сенсорных чувств, безрассудочен и, в конечном счёте, неустойчив.

Органы чувств позволяют обучаться посредством диссонанса

Последний комментарий по поводу наших способностей к наблюдению имеет отношение к диссонансу. Наши органы чувств – это первичный источник информации об изменениях в любом отдельно взятом аспекте города. С их помощью мы узнаём, испытываем ли мы боль или удовольствие. Когда мы комфортно себя чувствуем (когда большая часть сенсорных данных подтверждают наш опыт удовольствия), у нас мало стимулов меняться. Человеческая природа предрасположена к тому, чтобы поддерживать статус-кво, когда жизненные условия позволяют нам это делать, – в этом случае она затрачивает меньше энергии.

Однако когда органы чувств говорят нам о том, что условия претерпевают изменения, мы пытаемся адаптироваться к этому посредством восстановления комфортного состояния стабильности. Когда триггеры изменений не слишком интенсивны или часты, с точки зрения сохранения энергии данная стратегия имеет смысл, ведь изменение требует того, чтобы мы изменили свои поведенческие паттерны и, как следствие, количество затрачиваемой энергии и способы её использования.

До тех пор пока мы уделяем внимание сенсорным данным, мы будем располагать инструментами, чтобы замечать, является ли возвращение в привычную зону комфорта для нас возможным выбором или же жизненные условия изменяются настолько сильно, что требуется новое поведение. Когда данные наших сенсорных чувств говорят нам о том, что мы не можем вернуться к обычным способам деятельности, мы переживаем телесный дискомфорт и когнитивный диссонанс. Переживаемое, мыслимое, чувствуемое и желаемое в нас более не синхронизированы. Чем дольше происходит такая рассинхронизация, тем сильнее дискомфорт и диссонанс, который мы испытываем, пока, наконец, не реорганизуем свою энергию через переосмысление, глубинное вчувствование, реконтекстуализацию желаний и отношений и, в конечном счёте, изменение своего поведения. Это простая карта пути обучения. Она ясно указывает нам на то, что в процессе обучения наши органы чувств играют важную роль привратника.

В процессе научения мы расширяем способность интеллекта в личности и, как следствие, интеллектуальный капитал города. Научение и обучение не являются просто лишь вопросом интеллектуальной вовлечённости: они подразумевают переструктурирование и перенаправление энергии ради изменения поведенческих паттернов и действования.

Благополучие в городе

Сенсорные индикаторы благополучной биологической жизни имеют отношение к динамическому равновесию всех систем и подсистем в наших диссипативных структурах. Поскольку биология со-творяет внешнюю среду, благополучие – это постоянно флюктуирующий процесс, в котором индивидуальные организмы на всех уровнях постоянно приспосабливают свои взаимоотношения, чтобы прийти к тому, что срабатывает в конкретной ситуации. Симбиоз и структурное совмещение являются характеристиками живых систем и фундаментальными элементами городского и общественного благополучия. Это биологический эквивалент культурного выражения принятия. В действительности не существует комплексной биологии и микро– или же макрокосмоса без симбиоза или структурного совмещения (Maturana & Varela, 1992).

Таким образом, индикаторы биологической согласованности возникают из здорового динамизма. Биологическое здоровье, характеризуемое благополучием (или целостностью), эмерджентно возникает из способности к обеспечению своего пропитания в обитаемой среде (основа того, что учёные называют структурным совмещением с внешней средой), метаболизму такого пропитания (то есть извлечение источников энергии из него, чтобы поддержать физическую идентичность и структуру), а также размножению и восстановлению.

Здоровье тоже есть эмерджентный результат гибкости – способности динамично соотноситься со своей средой, включая и других её обитателей, обеспечивающей пропитание, поддержание жизни и размножение вне зависимости от изменчивых условий среды.

Когда тело достигает зоны здоровья, оно переходит от дисфункции к состоянию интеграции и оптимального фукнционирования. У него есть сильные иммунная система, структура и процессы. Оно получает физическую, психологическую, эмоциональную и духовную заботу, которая способствует сопротивляемости заболеваниям и распаду, а также помогает исправлять системную деградацию, структурные нарушения и тканевые разрывы. Тело уверенно и положительно откликается на это. В зоне здоровья тело стремится обеспечить не просто равновесие, но плавучесть или гибкость на всех уровнях, в том числе духовном, психологическом, эмоциональном, физическом и межличностном. Оно интегрирует все структуры и процессы в гармонии со своим окружением.

Майкл Мёрфи (Murphy, 1992, p. 562) полагает, что состояние оптимального здоровья является стартовой точкой для того, чтобы тело обрело способность достичь метанормального функционирования – что было бы эквивалентно функционированию тел в интегральном городе. Его исследование указывает на то, что можно создать новые способности – и даже метанормальные способности – путём улучшения внутрисистемных коммуникаций, которые усиливают продуктивность.

В здоровом городе, где системные и подсистемные структуры и процессы чётко определены, метанормальное функционирование предлагает множество способов контроля (например, городские, региональные и федеральные законы; судебная, законодательная и исполнительная ветви власти), обращается к значительному многообразию (например, создание условий для сосуществования множества культур в одном городе) и, по иронии судьбы, оперирует без осознания контроля (когда жители ощущают удовлетворение и могут принимать социальную инфраструктуру как нечто должное).

Если бы здоровое тело было городом, у него были бы в совершенстве сбалансированные дыхательная, сердечно-сосудистая, скелетная, пищеварительная и автономная нервная системы. Это был бы атлет на пике своей формы. Самое близкое к описанию здоровых урбанистических центров сегодня – это предложенные Организацией экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) кандидаты на звание самых благоприятных для жизни городов мира: Ванкувер, Цюрих, Сидней.

Для развития цельного тела и выстраивания цельного города требуется, чтобы мы поддерживали общие оздоровительные практики (и системы здравоохранения, как описано ниже). Более того, независимо от того, развиваем ли мы оптимальный город или же оптимальное тело, Мёрфи напоминает нам, что здоровое биофизическое функционирование тесно связано с питанием здоровых намерений: «Нам необходимо много добродетелей и черт, которые помогают произвести в целом хорошие общества, в их числе милосердие, смелость, всепрощение и уравновешенность» (1992, p. 562).

Воплощение намерения, предназначение

В той же степени, в какой усложнялось сознание по мере эволюции человеческого вида, усложнялось и тело. Биологи и медики часто повторяют фразу: «Онтогенез повторяет филогенез». Это просто означает, что естественный жизненный цикл отдельной особи отражает стадии эволюционного цикла вида. Это можно увидеть на примере развития эмбриона через стадии, которые отражают эволюцию растений, рыб, рептилий, млекопитающих и человека. Остатки этих стадий, по всей видимости, остаются в триедином мозге, который, как признаётся сейчас, имеет слои комплексности, соотносящиеся с его рептильным прошлым (амигдала, центр эмоций и реакции «бежать или сражаться»), наследием млекопитающих (кора) и основанием для высшего научения (новая кора, которая коррелирует с сознанием, осознающим себя).

Хотя мы и склонны думать, что наши тело и мозг не изменились со времени эмерджентного возникновения Homo sapiens sapiens как отдельного вида, оба на самом деле адаптировались к жизненным условиям. В результате удивительных открытий, всё ещё развёртывающихся в ходе картирования человеческого генома, мы можем проследить последовательность эмерджентного возникновения морфологий (Abravanel & Abravanel, 1983), групп крови (O, A, B, AB) (D’Adamo & Whitney, 2000) и генетических семейных групп как по отцовской, так и по материнской линиям (Sykes, 2002; Wells, 2002). Нам даже известно, что на пол сильно влияют жизненные условия в материнской утробе (Baron-Cohen, 2003; Moir & Jessel, 1991). Другие исследования нейробиологии поведали секреты архитектуры мозга (Braverman, 2006; Pinker, 2003) и функционирования клеток (Lipton, 2005).

На самом деле, чем больше мы изучаем гены, мозг и тело, тем глубже наше понимание, что фундаментальная природа человека состоит в адаптации и изменении. Мы более не можем считать, что гены, самые базовые строительные блоки жизни, не находятся в процессе непрерывной адаптации к жизненным условиям, как показывают нам сегодня эпигенетические исследования (Hamer, 2004; Lipton, 2005; Ridley, 2003).

К тому же исследуется и таинственная связь между намерением и биофизической продуктивностью. Руперт Шелдрейк занимается изучением группы феноменов, которые выходят за пределы положений классической биологии и психологии. Он исследует головоломки, решение которых, по-видимому, опирается на объяснения из физики Эйнштейна, квантовой механики Гейзенберга и квантовой биологии Липтона (Sheldrake, 2003).

Данные вопросы расчищают путь к «жутковатым» воздействиям намерения на расстоянии, таким как телепатия, предвидение и чувство, что на тебя смотрят. И, хотя классическая наука пыталась отмести данные явления как предрассудки, похоже, что человек не одинок как биологический вид в плане этих способностей. Если поведение собак (которые знают о том, что их хозяева возвращаются домой ещё до того, как те приезжают), кошек, птиц и лошадей о чём-либо говорит, то можно сказать, что данные формы поведения развились в ходе эволюции в качестве стратегий по выживанию. Люди, возможно, тоже развили в себе эти способности, которые в современности остаются ещё нераскрытым потенциалом индивидов и коллективов в городах, но могут быть доступны для пробуждения. Совершенно определённо, некоторые коренные народы мира, по всей видимости, имеют значительный доступ к данным способностям и продолжают практиковать их в удалённых, незастроенных городами местах, таких как джунгли Амазонки, малонаселённые пространства Австралии и побережья рек Борнео.

Данное исследование, судя по всему, указывает на то, что даже хотя у нас нет достаточно развитой технологии, чтобы во всех подробностях различить эволюционные структуры тела и мозга, вскоре мы сможем увидеть уровни развития возрастающей сложности как нечто наблюдаемое и идентифицируемое. Таким образом, эффекты от жизни в городе, где возможности воплощения намерения и предназначения настолько индивидуальны и при этом находятся под влиянием коллективных факторов, вскоре смогут проявиться в виде новых эволюционных потенциалов человеческого опыта. Если, по предложению Шелдрейка, человеческая система способна естественным образом принимать сигналы на расстоянии (и осознавать воплощаемые ею состояния, а также когнитивное понимание), тогда мы, возможно, находимся на пороге возникновения совершенно новых человеческих способностей, на фоне которых компетенции лидерства уровня 8 (в подробности рассмотренные в главе 5) покажутся чем-то примитивным.

Проектирование надлежащих систем здравоохранения

В рассматриваемом биологическом секторе интегрального города лежат истоки надлежащего проектирования систем здравоохранения, которые способны создавать и поддерживать биофизическое здоровье граждан. Аналогично ситуации с интегральными системами образования, рассмотренной в главе 5, интегральные системы здравоохранения заслуживают отдельной книги. Но мы можем дать краткий набросок подобной системы в настоящей главе, потому что над нами довлеет необходимость интегрировать системы здравоохранения в самое сердце здорового интегрального города.

Зачатки интегральной системы здравоохранения

Проблески полноценной интегральной системы городского здравоохранения возникают на горизонте. В большинстве городов развитого мира располагаются клиники, предлагающие ту или иную разновидность интегративной медицины. Например, интегрированные практики лечения, предлагаемые организацией «Интегрированное здоровье» в Ванкувере, включают в себя традиционную китайскую акупунктуру, хиропрактику, здоровое питание и фармакопею из восточных лечебных трав, западной гомеопатии и пищевых добавок.

В некоторых местах, как, например, Карбондейл, штат Колорадо, располагаются локальные сообщества интегрального здоровья, как, например, Davi Nikent, стремящиеся применять модели интегрального здоровья, как, например, система интегральной медицины Эллиотта Дакера. В Интегральном институте Кена Уилбера функционирует специальная исследовательская группа, разрабатывающая подход интегральной медицины.

Использование международных событий (таких как Олимпийские игры) может позитивно сказаться на местном уровне здоровья. В Британской Колумбии, где Ванкувер и Уистлер стали местом проведения Зимней олимпиады 2010, регион определил ключевые стратегии по улучшению (физического) здоровья граждан перед Олимпиадой 2010: повысить коэффициент физических тренировок, потребление большего количества фруктов и овощей, снижение уровня курения (Pointe, 2008).

Системы здравоохранения в большинстве стран (даже самых развитых) в настоящее время находятся в серьёзном кризисе. Причины этого обширны, и весьма сложно найти этому быстрые решения. Для того чтобы освободить нужное количество положительной энергии, необходимой для проектирования интегральной системы здравоохранения, ниже представлены несколько предложений.

Нам необходимо ясное видение и понимание предназначения системы здравоохранения в контексте города. Видение и предназначение города могут поведать нам о предназначении системы здравоохранения. Необходимо сонастроить одно с другим, чтобы ресурсы, требуемые для поддержания системы здравоохранения, были обеспечены при помощи существующих систем управления. Заключается ли предназначение городской системы здравоохранения в обеспечении оптимальной диссипативной структуры, переработки достаточной энергии для поддержания её жителей с оставлением минимального экологического следа? Заключается ли предназначение просто в предоставлении экстренной помощи? Какую роль город и система здравоохранения играют в продвижении здоровой жизни, предотвращении заболеваний, создании условий для долгожительства? Процесс поиска ответов на эти вопросы раскроет видение и предназначение для системы здравоохранения.

Нам нужно задаться вопросом, как жители определяют для себя здоровье. Это может показаться тривиальным вопросом, но до тех пор, пока мы не проведём сканирование города с точки зрения культуры и психосоциологии развития, сфокусировав его на том, как жители определяют здоровье, мы не сможем понять, что определения здоровья глубоко погружены в ценности, которым следуют граждане. Когда мы увидим, что ценности и культура определяют действительные географии, используемые нами для описания биофизического тела, становится очевидным, что мы буквально видим, ощущаем и обслуживаем свои организмы по-разному, в зависимости от того, как определяем здоровье своего тела. Измеряем ли мы здоровье посредством того, насколько свободно ци протекает через наши меридианы? Посредством потребления пищи, которая насыщает наши энергетические центры? Посредством практики упражнений, которые усиливают наши мышцы? Посредством измерения соотношения нашего диастолического и систолического кровяного давления? Посредством употребления в пищу всех групп нутриентов, выделенных минздравом?

Открытие множества интерпретаций здоровья раскрывает зоны культуры и развития, чувствительные для здоровья и соответствующих модальностей, которые будут поддерживаться гражданами. Благодаря такому исследованию мы можем получить данные касательно того, какая комбинация здравоохранительных методов должна наделяться ресурсами и насколько широкое многообразие (и, как следствие, гибкость) должно быть встроено в систему здравоохранения.

Нам нужно интегрировать, тренировать и поддерживать предпочитаемые гражданами подходы к здоровью. Можно видеть, что определение здоровья не ограничивается физическим здоровьем. Но то, как мы можем вовлекать в рассмотрение эмоциональное, психическое и духовное (то есть интенциональное) здоровье вместе с биофизическим здоровьем, отличается в зависимости от культуры. В свою очередь, это влияет на социальную систему и институты, которые мы создаём для обеспечения работы служб здравоохранения. Подобные службы должны учитывать даже нашу развивающуюся природу. Мы должны уметь не только удовлетворять базовые биологические потребности жизни, но и лечить расстройства, причина которых кроется в нарушениях развития. Лечение, которое подобрано под потребности развития человека, ускоряет исцеление. Например, сломанную конечность можно вылечить в результате хирургической операции; сломанные отношения можно излечить посредством метода шаманского путешествия; при апатии фитотерапевт может прописать отвар, восстанавливающий центрированность; какому-то расстройству подойдёт методика по ребалансировке энергии из акупунктуры; в случае переутомления физиотерапевт поможет снять боль в спине; в случае депрессии психиатр назначит медикаменты, влияющие на активность нейромедиаторов; в случае системного истощения и упадка сил диетолог может составить новый план питания; а если наблюдается потеря интереса к миру – духовный консультант может провести ретрит. В городе, имеющем экологию биологических потребностей, необходим спектр модальностей для создания надлежащей системы здравоохранения.

Важно проектировать здравоохранение, по меньшей мере, с мировоззрения уровня 7 (жёлтый уровень), чтобы оно было систематически адаптивным, гибким и ответственным. Когда мы рассматриваем множество служб, подразделяемых в системе здравоохранения, очевидно, что в идеале проектные требования должны исходить из мировоззрения, которое является системным и уважительным в отношении всего спектра развития, культур и биологического многообразия. Если проектировщики уровня 7 и выше доступны, тогда им предстоит поработать со всеми уровнями системы оказания медицинской помощи. Если специалисты уровня 7 недоступны, тогда система будет проектироваться исходя из центра притяжения проектировщиков (и ключевых сторон, задействованных в процессе). Там, где проектировщики уровня 7 консультируют города, для которых уместны менее комплексные модели обеспечения услуг здравоохранения, они могут помочь сбалансировать систему, чтобы она удовлетворяла текущие потребности и в подходящий момент развилась в направлении более высокой комплексности.

Мы должны понимать демографию города. Понимание демографии города поможет установить, какой в городе существует гибкий поток потребностей в плане здоровья. Если мы просканируем город, чтобы выделить различные определения здоровья (как предложено выше), тогда нам ещё и потребуется знать, какое количество людей разделяет эти ожидания, каков их возраст, пол, этническая принадлежность и т. д., чтобы здравоохранение могло быть проинформировано всеми этими данными. Эти факторы покажут, какие ресурсы должны быть запрограммированы, чтобы послужить потребностям демографических групп.

Мы должны каталогизировать интегральное (четырёхсекторное, всеуровневое) здоровье города. Эти данные будут включать сильные и слабые стороны здоровья в городе. Посредством включения всех секторов возможно увидеть, как способности и дефекты одного аспекта городского существования влияют на другие аспекты. Например, программа Success By Six®, разработанная компанией United Way, создаёт карту факторов, способствующих здоровью детей в городе. Это позволяет сосредоточить здравоохранительные ресурсы на демографической группе, которая, как показывают исследования, играет ведущую роль для будущего здоровья сообщества. Однако шестилетние дети неизбежно являются членами семей, чьи взрослые жизненные условия влияют на них. Таким образом, биопсихосоциокультурное здоровье взрослых родителей и опекунов должно приниматься в расчёт для того, чтобы программа была успешна для лиц младше и старше шестилетнего возраста.

Нам необходима инвентаризация и картирование существующих здравоохранительных учреждений и человеческих ресурсов в городе и регионе. Это покажет нам, как необходимо распределять ресурсы, чтобы сонастроить демографические потребности с реально существующим состоянием здравоохранения. Как отмечено выше, для достижения биофизического здоровья необходимо составить карту активов во всех секторах городской реальности таким образом, чтобы ясно сопоставить психологические, культурные и социальные аспекты здравоохранения. Когда какой-либо из секторов не оперирует на уровне способностей, на котором оперируют другие, в человеческой системе происходят нарушения и болезни. Здоровая система здравоохранения будет учитывать ресурсы, которые способствуют здоровью во всех секторах.

Проектируйте систему здравоохранения, которая работает с биопсихосоциокультурной системой городского здравоохранения и затрагивает ключевые субкультуры. Горизонтальный подход к системе здравоохранения параллелен конкретным методам осуществления медицинской помощи. Вооружившись пониманием смешанных культур различных популяций, особое внимание можно уделить имеющим значение различиям. Например, в случае с четырьмя основными культурными группами в Сингапуре здравоохранение должно быть сонастроено с пищевыми, медицинскими и даже гендерными практиками соответствующих культур. Это позволит преодолеть естественно возникающее сопротивление (как в случае с мусульманами, выступающими против употребления свинины, алкоголя и с их точки зрения неподобающе одевающихся медсестёр) и создать условия, в которых люди могут проходить лечение, не боясь нарушить значимые культурные табу.

Нам следует создать систему тестирования и витальных признаков для мониторинга здоровья в городской системе с точки зрения благополучия жителей. Если предназначение городской здравоохранительной системы заключалось в обеспечении условий для благополучной жизни в городе, тогда ей потребуются критерии для определения благополучия. В таком случае будет иметь смысл отслеживать продуктивность здравоохранительной системы в терминах создания и поддержания благополучной жизни в городе.

Нам нужно исследовать существующие состояния и стадии здоровья и разработать системы здравоохранения, которые способны приспосабливаться к непрерывно адаптирующимся условиям состояний и стадий человеческого здоровья. Это позволит обеспечить модальности надлежащего оповещения, образования и лечения. Расстройства на каждом уровне развития имеют соответствующие методы лечения, и со временем эти методы эволюционируют. Нам нужно здравоохранение, которое работает с потребностями, адекватными для бежевого, пурпурного, красного, синего, оранжевого, зелёного, жёлтого и бирюзового уровней. Подобно образованию, здравоохранение – это нескончаемое путешествие.

Культурная катализация биофизического потенциала, связей, благополучия

Последнее, что следует отметить о наших системах здравоохранения, имеет отношение к множеству карт тела и того, как они расширяют наш интеллект. Как правило, мы воспринимаем ментальные модели своего тела как нечто само собой разумеющееся и, если у нас нет наставников – старейшин, менторов и экспертов, – мы воспринимаем и свои поведенческие паттерны как некую данность. Однако наши органы чувств, наше образование и наша наука теперь сообщают нам о том, что формы поведения в городе могут стать более интеллектуальными и разумными. Наши устремления говорят нам, что мы должны стать более интеллектуальными и разумными.

Удивительные открытия науки о мозге ежедневно рассказывают нам что-то новое о биологических, физических, химических и энергетических способностях нашего мозга и тела. Интеграция наук Востока и Запада показала, что различные культурные подходы к наукам о здоровье производят разные географии тела. Теперь же, когда мы, наконец, можем сопоставить свои заметки об этих сформированных под влиянием культуры картах здравоохранения, мы в лучшей степени можем понять традиционную суфийскую притчу о восьми незрячих, ощупывающих разные части слона, генерируя тем самым разные чувственные данные и интерпретации того, что они ощущают.

В современных городах понимание различий этих культурно варьирующихся карт жизненно важно для того, чтобы множественность культур могла управлять границами, ресурсами и ожиданиями в отношении биофизического выживания, которое их подразделяет и в то же время потенциально информирует. Реалии этих карт, по-видимому, создают поля намерений, которые объединяют сходных людей, даже если они и отличаются в зависимости от группы принадлежности.

Эмпирически измеряемые реалии этих полей намерений начинают становиться зримыми, только когда сообщества практики участвуют в исследовании, изучающем их влияние. Такие практики, как рейки и целительное прикосновение, явным образом включают интенциональное и энергетическое влияние практикующего на пациента. Исследования показали, что даже эффекты от молитвы и деятельности групп поддержки на лечение болезни демонстрируют влияние, оказываемое намерениями и отношениями.

Исследование морфогенетических полей Руперта Шелдрейка (1988, 2003) указывает на то, что намерение играет наиболее значимую роль в случае с людьми, которые эмоционально связаны и объединены отношениями. Проведённое им серьёзное исследование множества аномалий биологии человека, таких как чувство, возникающее, когда на тебя кто-то смотрит, телепатия, предвидение и различные видения, говорит о том, что эти способности являются естественными процессами биологического выживания. Подобно другим биологическим способностям, люди не владеют ими в одинаковой степени. У одних они более развиты, чем у других. Однако исследования действительно демонстрируют, что биофизическое существование, по-видимому, создаёт поддающееся измерению энергетическое поле внутри и вокруг каждого человека, которое способно передавать и/или получать эффекты не только локально, но и на расстоянии.

Тот факт, что эмпирические мировоззрения и наука игнорировали и даже подавляли эти свидетельства, не предотвратило постоянное возникновение этих эффектов. Однако это привело к маргинализации практики и практикующих на некоторых этапах истории – даже к преследованию и подавлению.

Понимание, не говоря уж о подлинном любопытстве в отношении эффектов энергетических полей в условиях города, пришло скорее из неявной боязни влияния массивной энергетической инфраструктуры (линий передачи электроэнергии и антенн телекоммуникаций) на энергетические системы человека, нежели из любопытства касательно способностей энергетических полей в наших собственных телах. Осознание, что энергетические системы человека можно развивать во благо людей, как описано в книге Хагелина (Hagelin, 2007), всё ещё остаётся новаторской идеей. Но она уж точно ставит перед нами вопрос, который мы часто повторяли: в чём состоит предназначение города?

Возможно, ответ на него будет пронизан невероятными возможностями, если мы учтём тот факт, что, по крайней мере, одним из потенциалов для совместно проживающих в условиях плотной городской застройки людей могло бы стать преднамеренное воплощение единого энергетического поля ради снижения уровней стресса и обеспечения оптимального биофизического здоровья коллектива людей, проживающих в городе.

Заключение

Что имеет значение в отношении проявлений поведения горожан? Поведение горожан – это способ действия города. Это пространство, в котором воплощается и проявляется когнитивное измерение намерения. В городе биологический и физический сектор проживаются в форме присутствия других, тех, кто, по сути своей, похож на нас. Мы замечаем их поведение; они замечают наше. Индивиды временно и пространственно взаимосвязаны и объединены с другими, так что вне зависимости от вида группы, которую мы формируем, мы создаём эффект многократного усиления.

Со всеми стрессами, напряжениями и угрозами терроризма в мире ирония состоит в том, что города попросту неспособны существовать, если отсутствует хотя бы минимальный уровень принятия и толерантности. Принятие – это форма поведения, которую можно измерить по шкале определения степени терпимости к другим, кто более или менее отличен от нас. Чем больше людей в сообществе принимают тех, кто явно отличается от них, тем большее биологическое многообразие может способствовать гибкости города.

Для благополучной городской жизни необходимо, чтобы мы уделяли внимание тому, как мы управляем своими индивидуальными и групповыми энергиями. Таким образом, мы способствуем паттернам, процессам и структурам благополучной жизни, которые поддерживают наши городские намерения, культуры и социальные системы. Но всегда ли мы способны на это? Даймонд приводит случаи повторяющейся слепоты обществ, их неспособности понять последствия своего краткосрочного поведения на долгосрочное выживание. Он описывает в ужасающих подробностях историю общественных «коллапсов» в разных частях света – от южнотихоокеанского региона до североатлантического и латиноамериканского. Он предупреждает, что эти исторические примеры могут стать чем-то большим, нежели метафорическими предупреждениями, для продолжения жизни на планете (Hamilton, 2007a).

Вопросы

1. Каким образом мы можем спроектировать системы здравоохранения, которые могут послужить множеству уровней благополучной жизни целостным образом, основывающимся на понимании ценностей и чувствительным к культурным различиям, поддерживающим предназначение города?

2. Насколько сильны наши энергетические поля? Как мы можем использовать их для достижения благополучия?

3. Каким образом невидимые биологические электрохимические медиаторы влияют на положительные и отрицательные формы поведения в городе?

Три простых правила по применению принципов интегрального города из данной главы:

1. Управляйте личной энергией.

2. Стремитесь к биофизическому благополучию для себя и других.

3. Воспитывайте здоровых лидеров.

7 Строительный интеллект: создание структур гибкого потока в человеческом улье

«Жизнь пчелы подобна волшебному колодцу: чем больше ты из неё берёшь для себя, тем больше становится того, что ты можешь взять».

Карл фон Фриш, цит. по: Gould and Gould, 1988, p. 225

«Мы первое [общество], наслаждающееся возможностью быстро научиться на базе развития сообществ в других регионах мира и на базе того, что разворачивалось в обществах в любой прошлый исторический период».

Diamond, 2005, p. 23

Получаешь то, что видишь: химия, физика, биология, архитектура и инженерия

Эта глава соединяет нас с реалиями города, представленными в нижне-правом секторе интегральной модели. Она исследует аспекты города, с которыми мы наиболее знакомы посредством своих чувственных рецепторов. Это город, который мы видим, чувствуем, слышим, обоняем, осязаем и пробуем на вкус. Он находится вовне нас и в то же время содержит нас в себе.

Городские структуры и инфраструктуры возникают из естественных природных систем. Когда мы сдвигаем своё понимание от города как просто построенной среды вовне нас к городу как построенной среде, которая есть дополнение нас, наше отношение с «объективным» принимает намного более личный характер.

Самые комфортные для жизни города были созданы таким образом, чтобы строительные блоки материи, информации и энергии служили человеческой системе согласованным и интегрированным образом. Эти строительные блоки основываются на реальностях, открытых посредством естественных наук химии и физики: каково химическое состояние воды? Каков жизненный цикл H2O? Что ведёт к водному давлению? Каковы ограничения воды, текущей через трубы определённых размеров? Каким образом нужно собирать и перерабатывать канализационные стоки? Каким образом нужно строить арки? Насколько высоко можно строить здание из дерева, или кирпича, или стали и стекла? Сколько можно хранить еду? Как ежедневно перемещать людей и вещи?

Ответы на эти вопросы транслировались инженерами и архитекторами в построенную среду города. Мы, по сути, создали экзоскелеты, системы «мышц» и «органов» для того, чтобы отражать и сохранять наши биологические функции. Реалии наших биологических функций диктуют и предопределяют тот факт, что структуры города являются попросту тем, что позволяет движение потока материи, энергии и информации в индивидуальные человеческие системы. Индивиды, в свою очередь, лично перерабатывают материю, энергию и информацию посредством своих индивидуальных систем в нескончаемом потоке. До тех пор, пока люди остаются частью города, они будут выстраивать инфраструктуру, которая поддерживает их в той степени, в какой они поддерживают и развивают свои человеческие способности.

В той степени, в какой незримые человеческие способности к сознанию и культуре развиваются, зримые человеческие способности, описанные в биологии, археологии, антропологии и социологии, помогают нам понять поведенческие проявления индивидов и групп, соотносящиеся с этими процессами развития. По сути, в городе что видишь, то и получаешь. И мы видим, что получаем (осознанно).

По своей природе структуры и инфраструктуры города, опирающиеся на материю, как правило, существуют намного дольше, чем проявленные интеллекты в других секторах. Они кажутся замершими во времени, но, как следствие, материя и энергия просто проходят через эти структуры с намного более медленной скоростью, нежели через индивидуальные биологические организмы. Масштаб города отличается от масштаба отдельных людей, и меры, в нём предпринимаемые, должны быть откалиброваны таким образом, чтобы быть эффективными именно в городском масштабе.

Структурные системы для управления энергией, информацией и материей

Структурные системы для управления энергией и материей, по сути, полностью соответствуют тем, которые были описаны в контексте индивидуальной биологии в главе 6. Джеймс Грир Миллер (Miller, 1978) резюмировал их в применении к обществу. Применительно к городу они представлены на рис. 7.1. Эти системы демонстрируют реальную ситуацию городского состояния (которое Миллер включает в категорию города) и дают серьёзные доводы в пользу очевидной ценности управления городом как естественной человеческой системой, возникшей на основе естественной человеческой системы. Это говорит в пользу необходимости специальных методов менеджмента в системах управления городов.

В процессе эволюционного развития способностей человека к переработке энергии, материи и информации в направлении уровней всё большей сложности мы можем видеть, что город всегда откликался на развитие этих способностей. Это отражено на карте 4 главы 3, из которой становится очевидно, что город усложняет свои структуры по мере взросления и/или роста. Если мы хотим получить задокументированные доказательства изменений этих функций (с точки зрения масштаба и местности), то можно обратиться к городским архивам (если они имеются) и/или историческим зданиям и археологическим данным города (как отмечено в панели «Как изобретения изменяют инфраструктуры»).

Рис. 7.1. Сравнение основных подсистем индивидуума и города. Источник: адаптировано по Miller, 1978

Несущая способность и прочие жестокие факты реальности: взаимоотношение построенного города с экорегионом

Даже по мере всё большего роста способности городов создавать строительные решения для того, чтобы служить потребностям человека, они по-прежнему находятся в отрыве от предельной инфраструктуры, на которую полагаются городские системы, а именно – несущей, или пропускной, способности планеты. Несущая способность каждого города тесно связана с его экорегионом, хотя города и пытаются удовлетворять свои нужды через импорт продукции из всё более отдалённых мест (например, считается, что среднестатистические продукты на вашем столе совершили путешествие в 2–3 тыс. км.) и экспортировать излишки в части света, настолько отдалённые от источника создания проблемы, насколько возможно (например, мусор и нечистоты).

Если бы структурные корни города можно было отчётливо увидеть в его экорегионе, то город распознал бы, что в его собственных интересах принять на себя роль хранителя своего экорегиона. Однако, поскольку история множества самых мощных обществ имеет корни в перенаселённых городах Европы девятнадцатого столетия, привычки городов так просто не сдаются и не умирают. Наподобие ситуации с пчелиными ульями, введёнными в состояние роения, в 1880-е произошёл взрыв популяций в европейских городах и начался период колонизации того, что Де Ланда (1997, p. 152; 2006) называет «новыми Европами» – умеренных зон Северной Америки, Аргентины, Австралии и Новой Зеландии. Это были местности, в которых жизненные условия повторяли старую добрую родину и позволяли воссоздать псевдоевропейское общество со всей его культурой, растениеводством и животноводством. Как следствие, общества Нового Света оказались способны культивировать по-настоящему европейские экосистемы. Де Ланда отмечает, что любая городская экосистема требует сокращённой пищевой цепочки, и, как только устанавливается какое-то решение, система сопротивляется изменению и агрессивно относится к любым другим формулам.

По иронии судьбы, даже если длина урбанистической пищевой цепочки уменьшается, разрыв между городом и его экологическим контекстом, судя по всему, увеличивается. Этот разрыв, вероятно, и является причиной того, что городам не хватает предназначения или видения. Если администрации городов не рассмотрят тот факт, что город или система управления несёт ответственность за здоровье как внутренних, так и внешних городских условий, тогда продолжатся такие явления, как бесконтрольный рост (как в случае с Калгари), города с хронической нехваткой воды (как Феникс), мегагорода с серьёзнейшей проблемой перенаселённости и бедности (как Мехико) и отравленные города, в которых попросту опасно дышать (Шанхай, Пекин).

Начала действенных инженерных решений для этой проблемы, по-видимому, лежат в перспективе использования метода экологического следа (Rees & Wackernagel, 1994). Экослед предлагает надёжный инструмент измерения потребления энергии, особенно углеродных видов топлива, чтобы продемонстрировать относительную продуктивность жизненного стиля того или иного отдельно взятого города. Учитывая растущее понимание последствий изменения климата (Gore, 2007; Monbiot & Prescott, 2007), возникает новое осознание, что тревожные сигналы, выявляемые методом изучения экоследа, углекислого следа и признаков потепления климата, есть критически важные витальные признаки, которые нам необходимо отслеживать, изменяя своё поведение на основании обратной связи, получаемой с их помощью.

Если попытаться выразить это в более простых терминах:

1. Экослед даёт представление о количестве пространства, необходимого для того, чтобы выращивать еду, производить энергию, возводить здания и избавляться от отходов. Чем больше пространства планеты Земля затрагивает экослед свыше того действительного физического следа, который город оставляет непосредственно, тем больше данному конкретному города требуется импортировать ресурсы для поддержания городской жизни. Аналогично нашему изобретению счётчиков для измерения потребления воды теперь возможно подсчитать размер экоследа каждого человека, основываясь на индивидуальном потреблении. Рис и Вакернагель предлагают измерять наш экологический след земельной базой, необходимой для поддержания нашего стандарта жизни. Примерные подсчёты говорят о том, что, если бы каждый челове на Земле жил соответственно стандартам жизни стран развитого мира, нам потребовалось бы три планеты Земля (Wackernagel & Rees, 1996, p. 15). Поэтому они выдвигают предложение о том, что мы должны контролировать свой образ жизни, основываясь на устойчивом землепользовании. Это основополагающий аргумент для того, чтобы города установили прямые взаимоотношения со своим экорегионом, а также императив ответственности за его взаимоотношения со всем миром (из которого он импортирует товары, произведённые в иных экорегионах). Проектирование активных взаимоотношений со своим экоследом поможет построить индикаторы витальных признаков, которые обеспечат гибкость и устойчивое развитие. Это может с лёгкостью проявить положительную петлю обратной связи, которая нам необходима для того, чтобы принимать мудрые решения (например, нормирование воды) и совместные действия (например, уменьшение пользования электроэнергии в часы пик).

2. Углекислый экослед подсчитывает количество углекислого газа и парниковых газов, производимых в результате сжигания углеродного топлива. Чем больше углекислого газа (CO2) выделяется в атмосферу, тем теплее становится наш климат. Монбио подсчитал, что даже 1,5 градуса (или менее) потепления затопит низменности, что приведёт к миграции (и/или смертям) 400 млн людей, а ещё 5 млн людей поставит на грань голода и уничтожит 18 % биологических видов мировой флоры и фауны (Monbiot & Prescott, 2007, p. 15). Он утверждает, что выделение углекислого газа (CO2) следует нормировать, и мы (города? власти?) должны контролировать количество CO2, производимого различными стилями жизни.

3. Соотношение экоследа и углекислого следа, по-видимому, представляет реальные ограничения для здорового функционирования городов. Они представляют собой индикаторы того, живёт ли город за свой счёт или же за счёт планеты Земля. Это первые призывы к пробуждению, благодаря которым мы теперь имеем достаточно сведений, чтобы измерить разрыв между городом и его энергетическими и материальными ресурсами. Это система обратной связи, которую мы ждали. Мы можем отчётливо видеть, что соотношения люди/земля/энергия означают, что мы более не можем игнорировать влияние городов на здоровье планеты.

Если мы вернёмся к нашей аналогии с пчелиным ульем, нас не должно удивлять, что все эти данные значимы для устойчивой жизни в городе. У пчелиного улья есть отношения со средой, которую он поддерживает, – определённым участком земли, который требуется для роста цветов, поддерживающих существование улья. Ещё точнее, пчёлам нужен нектар в качестве источника углеводов и пыльца в качестве источника белка.

Пчёлам тоже приходится иметь дело с температурами своего мира. Если жизненные условия повышают температуру среды, они вынуждены собирать больше воды, чем пыльцы, чтобы сохранить в улье идеальную температуру 36 °C. Форма и размер улья (неважно, дикого или искусственного) прошли процесс эволюционного развития, чтобы включать в себя определённое число пчёл (примерно 50 000) в оптимального размера «пчелином пространстве». Данное соотношение структуры медовых сот с пространством мобильности определяют, тратят ли пчёлы ту же самую энергию, производя один килограмм воска или восемь килограмм мёда. Таким образом, пчеловоды, использующие искусственные ульи, создают и поддерживают оптимальные структурные условия для того, чтобы улей мог сохранять продуктивность и устойчивость своих особей (Gould & Gould, 1988).

Это подводит нас к предположению, что для городов размер и плотность населения, земельная база и излучаемое тепло являются рациональными факторами, которые необходимо учитывать для того, чтобы оптимизировать качество городской жизни. Создание города как жизненного пространства в жизненном регионе означает гораздо большее, нежели просто приятные ощущения его жителей.

В конечном счёте, города неустойчивы, если неустойчивы их экорегионы. Город должен быть соустойчив со своим экорегионом. В основе факторов, которые способствуют городской и экорегиональной гибкости, городской и экорегиональной устойчивости и их вкладу в устойчивость и гибкость планеты, лежит настоящая наука.

Для города гибкость означает, что его вложенные человеческие системы способны адаптироваться к жизненным условиям города и его экорегиона. Даймонд (Diamond, 2005), Райт (Wright, 2004) и Хомер-Диксон (Homer-Dixon, 2006) описывают хронику трагических случаев, когда города оказались неспособны проявить гибкость и исчезли в результате недостатка осознанности, внимания или действий в направлении взаимоотношения между их экоследом и производством тепла. Миф об Атлантиде – затонувшем материке – предстаёт в новом свете при учёте данной информации. Возможно ли, что мы создаём на Земле условия, которые произведут ещё много современных Атлантид?

Убедительные предупреждения касательно жестоких отношений между городом и его ресурсной тенью (которые были задокументированы Даймондом, Хомером-Диксоном и Райтом) напоминают нам о том, что взаимосвязь между энергией, материей и информацией является чем-то, что мы постоянно осмысляем и, в конечном счёте, что составляет вопрос жизни и смерти. Городу теперь требуется повзрослеть, чтобы не только уделять внимание здоровью в рамках своих границ и здоровью своего экорегиона, но и принимать на себя ответственность за его благополучие.

Кто, кого и как устойчиво поддерживает, с какими ресурсами, заимствованными откуда и во имя чего?

Это могло бы стать наиважнейшим вопросом для города в плане определения параметров своей собственной устойчивости. Данный вопрос призывает к тому, чтобы собирать данные, генерируемые и городом; картировать их функции, ресурсы, системы взаимообмена и потоки энергии; анализировать потребности потребления и разрабатывать законопроекты и системы управления, позволяющие жить на свои средства.

Явная сложность ответа на данный вопрос в его применимости к ежедневным процессам питания рассматривается теми, кто предлагает движение «слоуфуд», начавшееся в Тоскане, и движения за местное питание/диету, ограниченные диапазоном в 150 км. Раз уж наполнение нашей продуктовой корзины происходит всё дальше и дальше от нас, похоже, что мы оставили без прав не только местных поставщиков продуктов питания, но и местных потребителей. Эти эксперименты показывают, что если бы в отдельно взятом городе все хотели питаться едой, поставленной экорегионом данного города, то это было бы невозможно, во многом потому что в экорегионах имеется недостаток местных товаров первой необходимости, таких как пшеница (или зерно), растительное масло и бобовые. (Также см. панель, посвящённую «Влиянию на истечение изобилия».)

Делая неявное явным

Городские структуры состоят как из коллективов людей, так и из построенной среды, которая является продолжением наших человеческих систем, позволяющих большому населению города выживать в непосредственной близости друг от друга. Построенные структуры зачастую называются артефактами, словно они являются незыблемыми инструментами или объектами, созданными на пользу человеку. Однако построенные структуры в городе, взятые в своей совокупности как системы, не являются чем-то, что имеет лишь утилитарную ценность, но представляют собой вынесенные вовне функции человеческого бытия. Мы, как правило, классифицируем их как инфраструктуры («то, что ниже поверхности») и суперструктуры («то, что выше поверхности»). Но когда мы достаточно отстраняемся, тогда мы можем увидеть, что система классификации, разработанная Джеймсом Гриром Миллером (Miller, 1978) и его командой, признавала бесшовную взаимосвязь между построенной средой и базовыми функциями человеческой системы.

История города как построенной среды – это история вынесения вовне внутренних (и в общем незримых) функций человеческой системы, чтобы всё большее количество населения могло обитать совместно. Когда мы смотрим вокруг себя на город, мы на самом деле видим базовые органические функции тела, которые были многократно увеличены в размерах. Более того, простой факт расположения в городе приводит нас к зависимости от этих систем в плане качества воздуха, воды, еды, управления отходами, защиты тела (одежда, кров), мобильности, температурного контроля, информационного взаимообмена, отдыха и восстановления.

Биологическая мимикрия

Архитектор Уильям Макдоноу экспериментирует с построением живых зданий – зданий, адаптированных к природным условиям, откликающихся на солнечный свет, питающий их зелёные крыши. Архитектор Кристофер Александер экспериментирует с «Феноменом жизни», сопроектируя миры, в которых построенные центры, корпуса и пространства создаются совместно с ключевыми сторонами и будущими жителями зданий. Он работает со всеми, начиная от бедных мексиканских рабочих до японских студентов и групп домовладельцев как в сельских, так и в высокоурбанизированных общинах.

Различение человеческих социальных структур и артефактов

Эволюция Homo sapiens sapiens произвела социальные структуры во всех человеческих коллективах на планете Земля. Результатом архитектуры этих социальных институтов всегда становилась организационная структура, имеющая ту или иную иерархию (даже содержащую только лишь один уровень) и некий центр. Иерархия комплексности возникает в качестве непосредственного отклика на сложность жизненных условий.

Жизненные условия можно определить как среду и экологию сотворённого человеком мира в контексте мира природы (состоящего из литогеобионоэтических уровней развития). В этом контексте мы можем видеть, что, подобно тому, как мир природы продолжал усложнять структуры с течением эволюционной истории, совершенно естественно для человеческой системы, как природной системы, эволюционировать в направлении возрастающей сложности. Следует отметить, что это очень общее направление, которое не является чем-то гарантированным во всех конкретных случаях. Сложные жизненные условия в универсальных масштабах обеспечивают то, что будут происходить откаты и регрессии в меньших масштабах рассмотрения, но общий тренд эволюции – в направлении всё возрастающей сложности.

Центр организационной структуры не всегда является геометрическим или географическим центром. Это, по сути, центр ценностей, из которого проистекают и к которому стремятся остальные структуры. В этом смысле это также и центр энергии и власти. По мере изменения жизненных условий в городе «центр городской вселенной» изменяется (этот вопрос обсуждается в следующей главе), то же происходит и с его структурным центром. Организационными и структурными центрами деревень и небольших городов были рыночные и центральные площади. В городах эпохи домодерна центром было здание городской ратуши; в городах модерна – это финансовый район; в городах постмодерна – культурно-общинный центр; а в интегральном городе – узловая паутина центров, имеющих открытый доступ друг к другу. Интегральные архитекторы и градостроители проектируют данные центры таким образом, чтобы они усиливали их ценности.

По мере изменения наших строительных технологий наши структуры обретали всё новые измерения, которые отдаляют людей от многих центров ценностей и, как следствие, отдаляют их от масштаба построенного города. Архитектор Кристофер Александер описывает критерии жизни (обсуждённые в главе 2) для проектирования не только живых центров, но также для расположения естественных границ, с которыми люди могут себя соотносить. В интегральном городе критерии дизайна структур будут превосходить и включать ценности жителей, позволяя возникать поддерживающим жизнь центрам и естественным границам, имеющим качества, которые служат функциям и людям, которых содержат внутри себя. Поэтому в зависимости от содержащихся функций границы могут быть открытыми и проницаемыми – подобно рыночной площади, закрытыми и охраняемыми – подобно зоне общественных работ, частично проницаемыми, но жёсткими – как маршруты транспорта, незримыми, но признаваемыми – как парк.

Если рассмотреть сложность иерархий и центров, составляющих город, легко увидеть, почему города представляют собой вершину социальной эмерджентной эволюции человека. Благодаря концентрации человеческого населения в сосредоточенных пространственно-временных континуумах, они требуют наиболее сложных из когда-либо созданных форм управления социальными системами. В дополнение к этому перевод и передача дополняющих человеческие системы функций построенным формам требует самых сложных видов структурного системного управления, когда-либо использовавшихся жизнью.

Таким образом, как живое, так и неживое структурируются, и их структуры сопутствуют друг другу и взаимосвязаны. Строительные блоки человеческих структур возникают для того, чтобы выполнять интенциональные, или намеренно поставленные, цели. Мы определяем первичную работу в терминах стратегий достижения, которые способствуют сперва выживанию, а затем и достижению и поддержке иерархии ценностей, которые мы считаем наиболее важными для нашего благополучия. Вторичная и третичная работа поддерживает системы, которые способствуют выполнению первичной работы.

В поддержку первичной, вторичной и третичной работы мы создали большие командные, организационные и гражданские структуры, позволяющие коллективное функционирование. Форма, текстура и эргономика этих структур отражает биопсихосоциокультурные характеристики своих творцов и пользователей. Эти структуры, в свою очередь, диктуют процессы, последовательности и отношения внутри трудовых ресурсов, которые производят результаты и которые работают, живут, играют и отдыхают внутри и вокруг них.

Социальные структуры человека создают энергетические поля, воздействия которых можно измерить. В настоящее время методы их измерения достаточно примитивные – например, мы можем измерить повышение температуры в комнате, где собираются большие группы людей. Мы можем измерить то, как люди голосуют, если предоставить им доступ к машине для голосования. Мы можем даже измерить статистически достоверные различия в объективных результатах, полученных в результате, казалось бы, межсубъективных последствий того, что на человека смотрят на расстоянии или направляют ему исцеляющую молитву. По мере того как наши инструменты и понимание улучшаются, мы видим, что биофизическая близость создаёт условия для коллективных эпистемологий (способов познания), методическое изучение которых начинается только сейчас. По мере усложнения наших инструментов и углубления понимания мы сможем научиться измерять не только временные факторы трудовых ролей, но и диапазоны намерений, а также поймём, каким образом структурировать социальные формы, чтобы оптимизировать подобные способы познания, и каким образом проектировать выстраиваемые структуры, чтобы способствовать их усилению. (Для того чтобы ознакомиться с примерами, см. панель по теме биологической мимикрии.)

Таким образом, мы можем признать, что расширения или артефакты человеческой структуры становятся отражателями и усилителями поведенческих проявлений и интеллекта человека. Быть может, отделение человеческих тел от человеческих артефактов более иллюзорно, нежели реально? Очевидно, до тех пор, пока артефакты служат на благо человеческой жизни, они будут оставаться её неотъемлемой частью. Они усиливают способности и позволяют возникнуть ещё большим комплексностям.

Как изобретения изменяют инфраструктуру

Когда автомобили заменили собой лошадей в качестве потребляющих энергию систем передвижения, соответствующая поддерживающая инфраструктура начала доминировать над уличным пейзажем Детройта и сараи с сеном были заменены бензоколонками. Когда компьютеры стали предпочтительным инструментом обмена и хранения информации, в Лондоне была развёрнута инфраструктура беспроводной коммуникации для поддержки работы ноутбуков. Когда производители информационного контента в городе изменились вместе с появлением технологий, открывших новые способы кодирования и публикации информации, интернет-блогеры в Астории, штат Орегон, заняли своё место в одном ряду с традиционными поглощающими «эспрессо» медийными редакторами и журналистами в Нью-Йорке. Когда перепроектирование строительных материалов (материи) позволило начать производство и возведение сборных индустриальных парков в Северной Америке и жилых домов в Японии, строительные технологии стали намного более быстрыми, простыми и менее затратными.

Только когда мы рассматриваем артефакты с точки зрения их неиспользования, когда их функциональность давным-давно перестала способствовать обогащению человеческой жизни, мы фокусируемся на простых материальных составляющих таких каменных призраков, как остров Пасхи, храмы майя и города-призраки Клондайка. В таких местах энергетическое поле использования более неактивно, и поток энергии и материи в структурах начинает проявляться в виде намного более медленных темпах изменений, демонстрируемых неживыми структурами. Но если бы камни и стены могли говорить, они бы рассказали истории, встроенные в самую их структуру, о том, какие они содержали информацию и энергетические поля, позволившие возникнуть сгинувшей цивилизации. Как только разрушается взаимоотношение между местом и человеком, так, что живая энергия более неактивна, а только лишь пассивно содержится в неживых структурах, лишь остаток инертных структур напоминает нам о том, как когда-то люди разрешали проблемы коллективной жизни в данной конкретной локации.

Картография инфраструктуры для распределения ресурсов

Дисциплина градостроительства изобилует теориями планировки городов. Если взглянуть на карту улиц большинства городов, то можно получить поверхностное впечатление от инфраструктуры, лежащей под поверхностью. Мы можем предположить, что, поскольку улицы предоставляют доступ к находящейся на поверхности недвижимости, под поверхностью улиц (либо же вдоль них или над ними) пролегают каналы, проводящие воду, канализацию, электричество, газ и телевизионные и медиакоммуникации (Ascher, 2005).

Само существование инфраструктуры требует наличия дизайнеров, инженеров, технологов и строителей, возводящих её, а также соответствующих эксплуатационных организаций, поддерживающих её функционирование. Более того, создание городской инфраструктуры даёт возможность для создания всевозможных структур, от неё зависящих. Как следствие, инфраструктура как налагает ограничения на город, так и расширяет его границы. В конечном счёте она определяет то, каким образом и между кем ресурсы, приходящие и хранящиеся в городе, могут быть распределены.

Инфраструктурные системы, по существу, являются сеткой городской жизни. Как красочно формулирует это Кейт Эшер в своей книге «Анатомия Нью-Йорка» (Ascher, 2005), они позволяют людям и грузам в городе перемещаться по маршрутам улиц, подземок, мостов, туннелей, железных дорог, по воде, по воздуху и по рынкам; энергии распределяться в виде электричества, газа и пара; системам коммуникации пользоваться телефоном, почтой и электронными каналами; а также функционировать системе водопроводов, канализации и вывоза мусора. Мы подозреваем, что, если мы попытаемся выйти из системы, тогда мы отдалим себя от скоординированных структур и потенциально это приведёт к тому, что продуктивность опустится до уровня ниже оптимального. Отдельные группы экспериментируют с тем, чтобы выходить из системы множеством разных способов, включая самодостаточное производство электроэнергии и пищи (McKibben, 2007; Monbiot & Prescott, 2007; Smith & MacKinnon, 2007).

То же самое можно сказать о взглядах Эллиотта Жаке на рабочие системы (Dutrisac, Fowke, Koplowitz & Shepard, nd; Shepard, 2007b). Когда у нас неадекватные ролевые отношения (вплавленные в организационные структуры, организационные процессы и индивидуальные ценности и способности), человеческие системы оказываются неправильно сконструированы и продуктивность оказывается ниже оптимального уровня.

Таким образом, сонастройка инфраструктуры с человеческой организационной структурой выводит интеллект на оптимальные уровни. Изучение исследований Грейвза посредством спиральной динамики (Beck & Cowan, 1996) выделило восемь естественных структур организующих систем человека, которые иллюстрируют соотношение человеческих структур с человеческими ценностями. Данные структуры простым образом проиллюстрированы на рис. 7.2. Можно сказать, что базовое описание этих структур практически возникло из исследований Бакминстера Фуллера естественноприродной системы кристаллов и систематики Беннетта, как исследования возрастающей сложности формы. Структуры можно описать следующим образом:

Уровень 1 Круг домашнего очага

Уровень 2 Круг племенных собраний

Уровень 3 Иерархия, основанная на властных соотношениях

Уровень 4 Иерархия, основанная на авторитете

Уровень 5 Стратегическая иерархическая система

Уровень 6 Социальная сеть

Уровень 7 Самоорганизующаяся система

Уровень 8 Глобальное ноэтическое поле

Принятие ответственности за возобновление ресурсов

Одно из самых удивительных структурных отношений, которое получило развитие в мире пчёл, было установлено с благосостоянием их источника энергии. Дело не только в том, что источниками «зелёной» энергии для них являются цветы в полях, на фермах и в садах, но и в том, что их деятельность в отношении цветов позволяет обеспечить бесконечную возобновляемость данного источника. Путём опыления цветов они обновляют источник жизни, который обеспечивает им ежегодный приток энергии.

Рис. 7.2. Архетипическая генеалогия человеческих организационных структур. Источник: адаптировано по Beck & Cowan, 1996

Интегральный город должен вооружиться сходным воззрением в отношении своего экорегиона. Вместо того чтобы принимать свой экорегион как нечто данное, разрабатывать его ресурсы, попросту ценить его за пейзаж или находиться с ним в пассивных отношениях, город должен иметь витальный интерес к здоровью и благополучию своих водных запасов, своих ферм и (потенциально) своих источников «зелёной» энергии. Ранее в человеческой истории экорегион любого поселения играл явную роль источника еды, стройматериалов и топлива. Но по мере роста человеческого населения и соответствующего увеличения размеров поселения, экорегион всё дальше и дальше отдалялся от городского центра.

Только в экспериментах, подобных Гавиотасу, была предпринята попытка действительно создать источник возобновления энергоресурсов поселения. Что бы произошло, если бы каждый город взял на себя активную роль по заботе о своём экорегионе? Что бы произошло, если бы взаимозависимые отношения города и региона основывались на соглашениях о распределении ответственности и обязанностей?

Наши экономические системы сегодня функционируют так, словно город и регион независимы друг от друга. Зачастую значительная доля продукции любого региона выращивается на экспорт, а не направляется на поддержание нужд города. Из-за этого витальность экорегиона оказывается невидна для большинства жителей города. Они не осознают, в каком он находится состоянии.

Аналогично этому экорегионы могут использовать свои земельные ресурсы для обеспечения экономических выгод владельцев, но их банковые и финансовые транзакции неизбежно протекают через город. С возникновением интернет-банкинга и онлайновых финансовых транзакций процесс это ещё более рассредотачивается, однако в общем инфраструктура финансирования располагается в городе.

Зависимость от углеродного топлива также привела к тому, что нам кажется, будто города независимы от своих экорегионов. Источники потребляемого каждым городом топлива находятся в отдалённых регионах, что обеспечивает современной городской жизни в той форме, в которой она нам известна, такое фундаментальное основание, что лишь недавно мы озаботились тем, чтобы представить себе, что могло бы его заменить. Города зависимы от углеродных видов топлива так же, как наркоманы – от героина.

Новаторские разработки в сфере возобновляемых источников электроэнергии предлагают новую альтернативу. Комбинация таких природных ресурсов, как солнечная энергия, энергия ветра, энергия приливов и зелёная (этаноловая) энергия позволяют каждому региону получить возможность производить энергию на основании постоянно возобновляемых источников. Данные возможности позволяют описать картину, очень похожую на отношение, которое установили пчёлы со своими природными источниками энергии. Что если каждый интегральный город возьмёт на себя ответственность за то, чтобы заботиться о зелёных полях своего экорегиона, осуществляя активную заботу и управление источниками пищи и топлива (став экспертом в использовании энергии солнца, ветра и приливов)?

Генераторы многообразия и сторонники местного питания, такие как Билл Маккиббен, Алиса Смит и Джеймс Маккиннон, выступают в поддержку подобного отношения. Также канадский предприниматель Кен Филд инвестировал в технологию, которая могла бы предоставить каждому городу поля возобновляемого зелёного топлива, чтобы поддерживать его энергетические потребности (как в плане еды, так и в плане топлива). Джордж Монбио предлагает адаптировать целый спектр энергетических источников местного происхождения: ветер, солнце, вода, ископаемые виды топлива, атомная энергия.

Подобные примеры взаимоотношений между городом и регионом вызывают особое уважение к нашим беспозвоночным соседям – пчёлам – и напоминают нам о том, что биомимикрия (Benyus, 1997) не только имеет преимущества для производства товаров, но ещё и может служить вдохновением для функционирования целостных систем, подобных интегральному городу. Джанин Бениус посвятила целое десятилетие тому, чтобы показать, как отражение функций природных систем может значительно расширить наше понимание производства более крепких, нежели сталь, волокон (паутина), исцеления на основе целебных природных трав, создания коммерции полного цикла и достижения солнечной алхимии на основании фотосинтеза. Маккибен, Смит и Маккиннон даже полагают, что эти практики способствуют построению демократии через паутину взаимосвязей, которые развились на основании прямых закупок у поставщиков вместо сети распространителей в супермаркетах.

Целостности, нагромождения и ландшафты функционального соответствия: преднамеренный дизайн и непреднамеренные последствия

Как часто отмечаем на страницах книги, мы видим город как единое целое. Очевидно, что наше использование секторов и интегральной карты не приводит нас к утверждению, что карта есть территория. Тем не менее секторы, используемые как призмы внимательного рассмотрения, позволяют нам выделить перспективы, говорящие о различных воззрениях. Они также способны помочь нам в признании ценности фрактальной и холонической сущности человеческих систем и подсистем.

Как и в случае с культурным сектором, есть соблазн видеть социальный сектор как простую репрезентацию системы норм или усреднённых значений, без осознания реальных различий, свойственных биологическим реалиям социального холона. Если мы совершим ошибку и нацелимся исключительно на нормы, тогда на самом деле мы будем пытаться понять «нагромождения» материи.

Вместо этого, если мы сможем удержать в уме динамические качества индивидуумов в социальном секторе, то сможем осознать ценность того, что социальный холон преимущественно характеризуется динамикой своей демографии. Исследование Диктвальда (Dychtwald & Flower, 1989) и Фута (Foote, 1999) поколения бэби-бумеров предупредило нас о возможности того, что «демография может предопределять нашу судьбу». Динамика социального холона находится под влиянием конкретных биологических типологий и их относительных значений (например, возраста, пола, этнической принадлежности, роста, веса).

Наши демографические особенности влияют на то, как мы строим города, с кем мы это делаем и для кого. Они предопределяют не только тип и поток ресурсов через город, но также в значительной степени то, кто будет принимать решения, затрагивающие всех в городе. Таким образом, то, кто становится лидерами в группах, будет предопределено их биологией и намерениями, находящимися в контексте окружающей их культуры и социальной демографии. Если мы вернёмся к блюстителям конформности и генераторам многообразия на примере наших друзей – пчёл, то станет очевидным, что чем больше представлен определённый набор демографических данных внутри социального холона, тем сильнее будет его влияние на общество в целом и тем больше они будут определять направление деятельности блюстителей конформности.

Возможно, что город эволюционно развился до момента, когда доминирование послевоенного поколения бэби-бумеров привело к потере ключевых механизмов обратной связи, позволяющих корректировать излишества. Когда мы можем импортировать еду фактически из любой страны мира, мы расширяем зону действия и влияния доминирующих демографических групп и в ходе этого их усиливаем.

Края системы будут определяться теми, кто не соблюдает конформность к нормам, – генераторами многообразия. В прошлом самокорректирующийся аспект природных систем означал, что генераторы многообразия в городе предлагали новые системные решения, когда блюстители конформности естественным образом исчерпывали доступные им возможности вклада и завершали свой функциональный цикл. Однако с расширением сферы аутсорсинга цикл блюстителей конформности был настолько продлён, что это приводит к тому, что мы не изменяем своё поведение до тех пор, пока не станет слишком поздно. Даймонд, Хомер-Диксон и Райт описывают этот феномен как «точки невозврата». Ирония состоит в том, что эти точки, как правило, располагаются непосредственно после пика влияния блюстителей конформности. Таким образом, обществами срубается последнее дерево, выливается последняя вода и потребляется последнее зерно без осознания, что они уже прошли переломный момент. Непреднамеренные последствия, вызванные недоосознанным проектным дизайном.

Наука о сложности описывает адаптацию живых систем к своим средам словосочетанием «ландшафты функционального соответствия». По-видимому, на данной стадии эволюции практически все города не имеют хорошего функционального соответствия в отношении своих ландшафтов. Это происходит преимущественно потому, что мы оказались неспособны рассмотреть города с точки зрения целостносистемной перспективы, включающей в себя контекст функционального соответствия среде. Для того чтобы мы могли обрести равновесие между городом и средой – чтобы сделать городскую жизнь устойчивой, – нам необходимо найти способ жизни, который соответствовал бы нашим городским ландшафтам.

Проявление взаимоотношений: что важно для людей и артефактов?

Социальный сектор включает людей и построенные ими артефакты и, по всей видимости, подразумевает структуры, системы и инфраструктуры. Они представляют собой конкретизацию и проявление взаимоотношений. Поэтому для того, чтобы навести новый порядок в социальных структурах города, нам требуется оценить, какие взаимосвязи уже существуют и в какое качество они, скорее всего, перейдут. Это придаст нам толчок в направлении сложности, вокруг которой городу требуется себя структурировать, дабы создать ландшафт функционального соответствия для индивидов и организаций, населяющих данный город.

То, что значимо для индивидуумов в городе, жизненно важно для преуспевания самого города: выживание, установление связей, личная сила и власть, порядок, продуктивность, совместное разделение, взаимообмен, всемирная осознанность. Когда бы вы ни исследовали устойчивость или счастье, эти общие ценности воспроизводятся в списках желаемых характеристик городов, предлагаемых людьми (Dale, Hamilton et al., 2007; Dale, Waldron et al., 2007; Hamilton, 2007b; Wills et al., 2007a, 2007b).

Хотя и кажется, что люди больше нуждаются в адекватном ландшафте функционального соответствия, чтобы оптимизировать свои человеческие приоритеты, в действительности подобный ландшафт так же необходим и для создания, поддержания и преднамеренного разрушения выстроенного ландшафта артефактов.

Нам известно, что наши современные выстроенные ландшафты, по всей видимости, способствуют глобальному потеплению: таким образом, они изменяют более крупный ландшафт, и мы должны принять на себя ответственность за него (Monbiot & Prescott, 2007). Можем ли мы помыслить о принятии на себя ответственности путём переосмысления структуры? Если да, то нам придётся начать с переосмысления взаимоотношений, чтобы подойти к этому фундаментальному труду с новой стороны. На самом деле мы могли бы начать с переосмысления наших взаимосвязей с планетой Земля. Это, как следствие, означает, что мы должны превзойти, но включить наши текущие поведение и структуры, ими выстраиваемые. Этот процесс начался бы с рекалибровки наших основополагающих ценностей неограниченного роста, наших основанных на конкуренции и деструктивных отношений и нашем утверждении своих прав без принятия на себя ответственности в мире. Нам следует перейти к системному менталитету, интегрирующем права, обязанности и структуры. Даже если мы решим сначала изменить свои структуры, мы обязательно изменим отношения людей, взаимодействующих в этих структурах. Мы это знаем из своего опыта по определению размера и доступности общественного пространства и социальных институтов – от транспорта до залов ожидания на железнодорожных вокзалах.

Влияние на истечение изобилия

(Owen, 2005, адаптировано с разрешения автора)

Майк Сэли, заведущий департаментом управления отходами в г. Калгари, осознал, что проблема отходов является не просто технической проблемой, имеющей техническое решение: она требует также и культурного и общественного решения. Он откликнулся на усугубляющуюся проблему отходов Города (3-е лицо), задав вопрос: что Мы (2-е лицо) делаем, чтобы решить проблему отходов? Он увидел, что в изобильной культуре и экономике, основывающейся на удобстве, одноразовом использовании, стремлении к прибыли и новизне, чрезмерное расходование стало настолько повсеместным, что эффективное решение требовало влияния «самоуправления», мобилизации личной ответственности для того, чтобы помочь менеджерам отходов справиться с переработкой мусора.

Специалист по почвам Кэм Оуэн предлагает всесекторную систему координат для того, чтобы создавать картографии потенциальных факторов потребления, которое способствует производству отходов. Можно рассматривать субъективные, межсубъективные, объективные и межобъективные реалии. «Наше» производящее отходы потребление может быть вызвано:

● (ВЛ сектор) недостатком осознанности, отсутствием озабоченности (нет чувства своей вовлечённости) или же недостатком интенциональности, или ощущения личной силы (то есть убеждение в том, что «я не в силах что либо изменить»);

● (ВП сектор) недостатком силы или физической способности иметь доступ к средствам переработки отходов.

● (НЛ) стигматизацией «зелёных» способов жизни, общественными нормами (например, необходимость соответствовать соседям или следование культурному мифу, будто «мусор – это плохое явление, которое, однако, необходимо для здоровой экономики»;

● (НП) недостатком программ, институтов или инфраструктуры или неадекватными законами и нормативными положениями по ограничению выработки мусора или способствованию уменьшения его производства.

Определение причин при помощи всесекторной системы координат помогает сформировать интегральную стратегию с использованием четырёхгранного подхода, в рамках которого ведётся работа как с традиционными, техническими и объективными (правосторонними) реалиями, так и с вдохновляющими трансформирующими субъективными (левосторонними) реалиями.

В результате исследования, проведённого программой «Надзор за мусором», проспонсированной администрацией города Калгари, было показано, что добросовестные семьи могут снизить объём отходов на 87–97 % при помощи уже существующих программ и институтов. Обсуждались и другие интегральные решения, список которых включает:

● «Объективные/межобъективные» (правосторонние) стратегии, такие как:

– Улучшение доступности контейнеров по переработке мусора (например, облегчение доступа для женщин и детей).

– Взимание платы, в форме таксы за каждый мешок мусора, чтобы наложить ограничения на излишние отходы (и, соответственно, способствовать тому, чтобы люди меньше выбрасывали).

– Расширение программ по переработке отходов, особенно направленных на переработку органических отходов, которые составляют наибольшую долю общего потока отходов (то есть разработка интенсивной системы компостирования).

● «Субъективные/межсубъективные» (левосторонние) стратегии, такие как:

– Организация форума, посвящённого проблемам переработки отходов, с привлечением множества сторон, чтобы создать канал постоянной коммуникации между службами по переработке отходов, промышленностью, гражданами, академическим сектором и правительством.

– Основание образовательного центра на мусорной свалке, чтобы проводить повышающие осознанность экскурсии.

– Создание образовательных программ в начальной и средней школе для того, чтобы способствовать развитию целостного понимания проблемы мусора и отходов (в Канаде программы уже существуют с 4-го по 7-й класс).

– Представление проблемы в вузах (например, я предприняла попытку лоббировать обязательное включение образовательного курса, который применяет интегральный подход к вопросам экологии/устойчивого развития человека, в программу Колледжа Маунт-Ройял).

– Открытие каналов коммуникации между муниципальным и прочими уровнями правительства (это особенно важно, потому что нормы упаковки мусора зачастую находятся в юрисдикции федерального правительства) и с неправительственными организациями, подобными организации «Устойчивый Калгари».

– Работа с такими организациями, как Канадский муниципальный совет; обмен информацией.

– Поддержка дополнительных просветительских инициатив, повышающих уровень образованности населения и вовлекающих граждан в активный диалог о проблемах переработки отходов и потребления, основывающийся на устойчивом развитии.

– Продолжение применения идеи «Общинного социального маркетинга» и продвижение идей самоуправления и личной ответственности.

Структуры содержат память о паттернах и процессах

Как отмечено выше, изменение в биофизических структрах и людях происходит медленнее, чем в интенциональных реалиях сознания, эмоций и духа. Когда мы проявляем свои тело и структуры, мы, в сущности, замораживаем память о паттернах и мыслительных процессах, произведших данные структуры. Структуры становятся зримой историей человеческих намерений, решений и взаимосвязей.

Структуры и инфраструктуры отражают наши общественные роли. Они выявляют пространство, создаваемое нами для успешной человеческой деятельности. Они распределяют ресурсы между людьми, чтобы те ежедневно работали, жили, вступали друг с другом в отношения, играли, организовывались, проявляли заботу и создавали системы. И в каждой из структур они показывают, как мы организуем себя, чтобы производить результаты. Путём исследования структур мы можем определить приоритеты организаций и города, соотносящиеся со сложностью и уровнями развития. (Например, приоритеты уровня 4 – это предназначение и принципы, уровня 5 – прибыль, уровня 6 – люди, уровня 7 – планета). Мы также можем определить трудовые роли (где и как кто кого ведёт), трудовое производство (где и как выполняется работа), социальные взаимосвязи (общественные иерархии), системы управления (кто кем правит), инфраструктуры и промышленные системы, а также информационные системы.

Мы можем заглянуть в каждую из этих систем, чтобы найти в них организационные подсистемы, описанные выше в рис. 7.1, и открыть для себя распределение ресурсов, которое создаёт и поддерживает проходящий через них поток энергии, материи и информацию. С точки зрения поперечно-срезового анализа, наши структурные карты могли бы указать на распределение ресурсов, основывающееся на человеческих ценностях (на том, что важно поддерживать для способностей уровней комплексности от 1 до 8: выживание, отношения, порядок, производство, забота, устойчивое развитие, глобальное благополучие).

Мы могли бы создать и картографию ролей, которые выполняют люди для поддержания структур в терминах временной длительности, требуемой для реализации этих ролей. Если мы признаем фактор времени в отношении вклада, делаемого ролями, мы сможем понять и процессы комплексности, и количество инвестиций, требуемых для того, чтобы поддерживать человеческие структуры. Мы также можем посредством этого анализа увидеть, что структура поддерживает намерения и, следовательно, стратегическое планирование. Исследования Эллиотта Жаке (Dutrisac et al., nd; Shepard, 2007) открывает нам, что современные трудовые роли можно распределить по восьми стратам, причём каждая из них представляет собой дискретные временные промежутки для трудовых решений, которые практически удваиваются на каждой страте. (Заметьте, что эти страты нетождественны аналогичным калибровкам, используемым в спиральной динамике, но они могут дать сведения об уровнях возрастающей сложности, которые превосходят и включают страты.) Временные промежутки простираются от трёх месяцев (на уровне магазина) до более пятидесяти лет (на уровне офиса гендиректора крупной международной корпорации). Таким образом, будет возможно создать карту не только дискретных временных промежутков, задействованных организациями, но и способностей трудовых резервов города, измеренных с помощью данного подхода. Теоретически это могло бы стать ключевым фактором при подсчёте необходимых инвестиций в человеческие системы в течение всей жизни (от рождения до прохождения через образовательные системы, трудовую деятельность и смерть). Подобные подсчёты приблизятся к цели измерения энергетических требований для поддержки индивидуума и устойчивой экологии популяций. При суммировании подсчётов можно получить наш эквивалент 18 кг мёда. Без сомнения, к этим очевидно весьма трудным, но необходимым подсчётам можно применить актуарный подход.

Томас Хомер-Диксон (Homer-Dixon, 2006) применяет сходный подход для того, чтобы понять взаимосвязь между энергией и структурой при подсчёте количества энергии, потребовавшейся, чтобы построить римский Колизей:

– возведение Колизея потребовало более 44 млрд килокалорий энергии. Более 34 млрд килокалорий было направлено на питание 1806 голов рогатого скота, задействованного в транспортировке материалов. Более 10 млрд килокалорий питали энергией квалифицированную и неквалифицированную рабочую силу, которая насчитывала 2135 рабочих, трудившихся 220 дней в году в течение 5 лет (с. 48).

Хомер-Диксон переводит данные подсчёты в количество земли, потребовавшейся для произведения хлебных злаков, обеспечивших необходимые калории при строительстве:

– чтобы построить Колизей римлянам потребовалось направлять, по меньшей мере, 19,8 кв. км земли ежегодно в течение пяти лет на выращивание пшеницы и 35,3 кв. км на выращивание люцерны. Суммарный эквивалент 55 кв. км земли почти соответствует площади острова Манхэттен (с. 53).

Итак, структуры и инфраструктуры содержат память о совместно разделённых намерениях. Они представляют собой остаточные паттерны и процессы, запечатлённые в материи, которая сначала началась в сознании людей и совместно разделяемых верованиях и мировоззрениях культуры, создавших данные структуры.

Эволюционное развитие структур и инфраструктур для обеспечения здоровья образовательной, здравоохранительной и трудовой систем

Городские структуры и организационные структуры стали возможны, когда появился 4-й уровень человеческого мышления, породивший ценность порядка (см. карту 2). Без осознания значимости порядка практически невозможно создать город, где могут процветать биопсихосоциокультурные реалии человеческой жизни. Если город выстраивается на предшествующих ценностях уровня 3 (силе и власти), он деградирует до уровня феодальной империи или военного лагеря, не имеющего организационной структуры, требуемой для поддержания устойчивого развития в течение многих десятилетий и поколений.

Даже в момент написания данной книги признание важности инфраструктуры оказывается излишне переоценено фондовыми биржами мира. Согласно «CIBC Wood Gundy» (Tal, 2007), практически 60 % инфраструктуры в Канаде было построено от 50 до 150 лет назад, причём более половины этих систем уже исчерпали 80 % срока своей эксплуатации. Это типично для деградирующей инфраструктуры Северной Америки. Экономист, написавший данную статью, полагает, что по всему миру настолько велик спрос на инфраструктуру (особенно в Китае и Индии), что акционерный капитал инфраструктур возвращал 60 % инвестиций за последние два года.

Проектирование подобающих структур и инфраструктур для жизненно важных вторичных систем города, таких как системы образования, здравоохранения и рабочих мест, тоже сегодня играет важную роль. Однако, чтобы обеспечить оптимальный успех этих систем, городу требуется стать гораздо более эффективным в плане сонастраивания этих структур с видением и предназначением города. Без видения люди погибают, а вместе с ними и структуры, которые должны поддерживать всю полноту их человечности. Если городские инфраструктуры возможны лишь с возникновением ценности порядка уровня 4, то оптимизация структур образования, здравоохранения и рабочих мест возникает из ценностей продуктивности (уровень 5), заботы (уровень 6) и устойчивого развития (уровень 7). Если посмотреть в обратном порядке, то данные ценности включают и содержат в себе остальные (устойчивое развитие включает и содержит в себе заботу, которая включает и содержит в себе продуктивность, которая включает и содержит в себе порядок).

Проблемы структур высокого порядка состоят в том, что они постепенно становятся всё более сложными и нелинейными. С возникновением новых глобальных цифровых технологий и глобальных транспортных систем структуры должны всё в большей степени допускать самоорганизацию, а также организационные принципы делегирования. Каждой из вторичных систем требуется проектный дизайн с уровнями сложности, которые отражают более пятидесяти лет мышления (страта 8 в системе Жаке). Такому уровню сложности необходимо, чтобы вторичные системы были спроектированы совместно друг с другом, а не как некие хранилища, которые отделены друг от друга структурами, культурами, демографическими группами и намерениями. Лишь удовлетворив потребности структурного дизайна данных систем, мы сможем создать условия для оптимального процветания интеллектов города.

Величайший вопрос, стоящий перед городом, заключён в том, что традиционные формы управления практически гарантируют, что требуемые уровни структурной организации не будут созданы, ведь люди, принимающие решения, не являются достаточно комплексными мыслителями, способными их спроектировать. Те, кто принимает решения (политики и государственные служащие), обычно приходят с уровней, выбранных подавляющим большинством избирателей, поддерживающих блюстителей конформности. Дизайн наших избирательных систем практически гарантирует то, что подобные избиратели, по всей вероятности, не будут голосовать за представителей, которые имеют мышление, достаточно комплексное для того, чтобы соответствовать требованиям современной жизни. Более того, кандидаты на государственные посты стремятся удовлетворить центр притяжения электората, так что по определению избиратели будут голосовать за политика, который удовлетворяет их зону комфорта.

Госслужащие приходят из рядов, где продуктивность на работе контролируется теми, кто поддерживает традиционный порядок. Как следствие, госслужащие по определению будут служить традиционному порядку и проявлять склонность сопротивляться введению более комплексного мышления в систему, которая будет это наказывать, а не награждать.

Проблемы роста населения и, следовательно, сложности процессов, будучи совмещёнными с привилегиями демократии, за последние два десятилетия позволили эволюционно развиться целому арсеналу решений для структурирования и оперирования вторичными системами. В традиционные иерархии порядка, продуктивности и заботы были введены спонтанные факторы самоорганизации. Частные системы доставки услуг предлагаются параллельно общественным образовательным и здравоохранительным институтам. Общественные системы предлагают родителям ваучеры, чтобы те могли воспользоваться услугами систем частного образования, соревнующихся с общественными системами. Партнёрства между частными и общественными структурами приводят к созданию институтов здравоохранения, производящих более эффективный результат, чем тот, который каждая из сторон могла бы произвести в отдельности.

Интересно и то, что по мере проектирования и введения новых решений высокие уровни подотчётности со стороны национальных и международных стандартов, таких как Международная организация по стандартам и Реквизитная организация, позволяют возводиться мостам, которые разрушают стены между структурами через требование коммуницировать друг с другом и предоставлять публичные отчёты.

В настоящее время предназначение систем образования, здравоохранения и рабочих мест преимущественно в том, чтобы способствовать благополучию индивидов. Практически не признаётся, если вообще признаётся, значимость коллективного видения. Мало внимания уделяется более высокой ценности создания коллективного блага для города как единого целого. Таким образом, высокие уровни городской эффективности, продуктивности, многообразия и системных выгод не интегрируются в синергии во благо всех сторон. Вместо этого они аккумулируются на индивидуальном уровне вне контекста этики коллективного благополучия.

Для предельного здоровья города системам здравоохранения нужно обратиться к вопросам поддержания коллективного здоровья в той же степени, в какой они поддерживают индивидуальное здоровье. Если бы проводилось по-настоящему системное рассмотрение, понятие здоровья включило бы в себя все четыре сектора, все восемь уровней и здравоохранительные методы, заботящиеся обо всех этнических культурах, которые имеют свои уникальные подходы. Нам требуется интегрированное здравоохранение, которое включает методы китайской акупунктуры, японского шиацу, индийской аюрведы, швейцарско-немецкой электрической обратной связи, гомеопатии, традиционного траволечения, аллопатической медицины, хиропрактики, терапевтического массажа и т. д. Данная система делала бы больший акцент на профилактике, нежели лечении, индивидуальной и коллективной ответственности, нежели институционализированной терапии, исследовании и охватывающем всю жизнь образовании. Аналогичным образом образование в городе должно быть настроено на оптимизацию коллективных и индивидуальных знаний, навыков и способностей. Оно должно фокусироваться на непрерывном обучении в течение всей жизни и на развитии способностей. Оно должно учить людей тому, как думать и обучаться, а не тому, что нужно думать и чему нужно учиться. Оно должно способствовать тому, чтобы индивиды развивали в себе способность не только к индивидуальной продуктивности, но и к командным действиям, управлению и лидерству. Оно должно помогать людям находить своё личное предназначение и позволять им использовать естественный интеллект в творчестве и инновациях для пяти ключевых линий: предназначения, принципов, прибыли, людей и планеты (Beck, 2004).

Система образования должна найти способ создать и применить структуры преподавания, обеспечивающие возможность для всего населения получать непрерывное образование в течение всей жизни. Системе образования нужно интегрировать образование по всему спектру уровней сложности мышления человека во всех четырёх секторах и восьми уровнях (и что бы ни развилось в будущем за их пределами). Системе образования необходимо понимать намерения городских лидеров и создавать условия для того, чтобы новые лидеры всё более глубоко и созидательно рассматривали не только свои интересы, но и совместные интересы в ходе диалога и консилиумов. Систему образования нужно переосмыслить таким образом, чтобы она начала включать не просто институционализированное предоставление образовательной услуги, но и контекстуальное предоставление образования во всех остальных секторах систем рабочих мест, здравоохранения и управления.

Люди в системах рабочих мест должны работать совместно с людьми в городском управлении, системах здравоохранения и системах образования, чтобы добиться чёткого понимания, каким образом системы способствуют благополучию города. Возможности рабочих мест, анализов и структур необходимо интегрировать с динамикой рынков, чтобы они могли способствовать развитию и других секторов. В то же время рабочие системы должны интегрировать в частный сектор блага общественного и некоммерческого сектора. Им нужно продемонстрировать выгоды соревновательных подходов и структур по проектированию и применению стратегий, в то же время не позволяя конкуренции наделять излишней силой или же, напротив, лишать силы уязвимые и ценные элементы общества.

Структуры рабочих мест, особенно в коммерческих и гражданских секторах, имеют особые роли, которые они должны выполнять в секторах государственной службы, образования и здравоохранения. Им нужно учиться у других секторов – и вместе с другими секторами – тому, как оптимизировать в городе продуктивность. Без того, чтобы излишне акцентировать внимание на извлечении прибыли в ущерб благополучию индивидуумов или целого.

Мешворки, самоорганизующиеся системы и иерархии сложности

«Мешворки» – это термин, возникший в нейробиологии, означающий интеграцию иерархий и самоорганизующиеся паутины взаимосвязей. В городе структуры мешворкинга координируют различные способности, функции и локации, чтобы интеграция и согласование приводили к интегрированной операционной стратегии и/или интегрированному кризисному реагированию. Мешворки объединяют данные и людей ради эффективных действий и результатов. (Мы более подробно обсуждаем деятельность по созданию мешворков в главе 10.)

В данном контексте важно знать, что мешворк объединяет в себе самоорганизующиеся результаты сложных адаптивных человеческих систем с воспроизводимым костяком иерархической организации – по-видимому, мешворк наилучшим образом интегрирует сильные стороны обеих операционных систем. Практика мешворкинга может начаться как на нижних, так и на верхних уровнях системы. Она одновременно и признаёт границы, вмещающие в себя системы, и принимает взаимосвязанность всех систем с ещё более крупными системами. В сущности, мешворкинг переосмысляет и рекалибрует иерархии, чтобы они могли поддерживать и извлекать пользу из процессов самоорганизации.

Построение мостов, взаимосвязей, сотрудничества и отношений между иерархиями и самоорганизующимися системами означает, что мешворк есть то, что глубоко основывается на отношениях. Системы управления проливают свет на отношения между различными стратами иерархий и самоорганизующихся систем, которые с ними соприкасаются.

Проектирование адекватных систем управления

Структурное проектирование города в предельном смысле имеет отношение к системам управления, которые служат ценностному центру. В большинстве своём миру очень нужны новые системы управления, которые обеспечивают необходимые иерархии возможностью быть подотчётными и поддерживать стабильный поток энергии, информации и материи во благо ценностных центров. Городам требуется предоставить наибольшее количество и качество ресурсов большинству граждан любой системы, созданной человеком. Однако в то же время города подотчётны более высоким уровням правительства, чьи операционные системы в большинстве случаев не организованы вокруг ценностных центров города и недостаточно комплексны, чтобы адекватно реагировать на потребности мира, нации или города. Этим более высоким уровням правительства недостаёт полномочий или стимулов, чтобы заботиться о преуспевании города. Данная ситуация имеет тупиковый характер и должна измениться, невзирая на тот факт, что более высокие уровни правительства контролируют финансовые нити города посредством налогообложения.

Рис. 7.3. Резюме городских структур: мегагород (10–20 млн.)

Рис. 7.4. Резюме городских структур: мезогород (5–10 млн.)

Рис. 7.5. Резюме городских структур: миллионный город (1–5 млн.)

Рис. 7.6. Резюме городских структур: минигород (0,5–1 млн.)

Рис. 7.7. Резюме городских структур: микрогород (0,1–0,5 млн/)

Нам необходима прогрессивная, системно спроектированная система координат для оперирования городом правительствами на различных стадиях развития и в различных состояниях изменения. В мире, где города содержат микрокосмосы всемирного сознания со спектром познавательных, эмоциональных и культурных способностей, подобные системы управления могли бы выстроить дизайн глобального управления, предложенный Стивом Макинтошем (McIntosh, 2007, p. 317) и включающий троичную представленность законодательной, исполнительной и судебной ветвей власти. Это позволило бы оценивать удельный вес индивидуальных голосов (по всем уровням сознания), представленность микрорайонов (при помощи критерия производительности), экономических интересов (чтобы уравновесить другие ветви власти, но не доминировать над ними) и исполнительной интеграции (используя критерий способности и потенциала). Более того, моделирование данной интегральной системы управления в городе позволило бы нарастить мощности, нужные для его перевода в глобальные контексты.

Подобные системы управления могли бы использовать принципы мешворкинга, чтобы развивать адекватные иерархические структуры и позволять осуществляться самоорганизующейся адаптации. Эллиотт Жаке описывает то, что могло бы сработать в рамках его восьмиуровневой модели дискретных временных промежутков и ролевой «реквизитной организации». Ицхак Адизес тоже предупреждает нас об организационных условиях жизненного цикла, которые можно применить к эволюционному возрасту города.

В свою очередь, необходимо расширить границы применения этих структур к целостному городу, а не каким-то его отдельным фрагментам. В идеальной ситуации применение будет демонстрировать вариативность в отношении шкалы масштаба города и адаптированность к шкале и местным условиям. Рис. 7.3–7.7 демонстрируют, каким образом города на разных масштабах шкалы (от миллионников до двадцатимиллионников) можно структурировать таким образом, чтобы каждая из функций городской администрации, систем здравоохранения, образования и рабочих мест могла быть исполнена вертикально и при этом горизонтально сонастроена с межфункциональными способностями. На основании концепций Эллиотта Жаке о дискретных структурах временных промежутков для реквизитных организаций (РО) (Dutrisac et al., nd; Shepard, 2007b) приведённые таблицы гипотетически показывают, что по мере возрастания масштабов города ценности и способности ключевых сторон должны развиваться в соответствии с влиянием, которое оказывают их решения (соразмерно времени). Например, решение мэра в городе малого размера на рис. 7.7 может иметь горизонт риска от двух до пяти лет, тогда как многие решения мэра мегагорода на рис. 7.3 могут оказывать устойчивое влияние в течение последующих пятидесяти лет. Чем больше временной промежуток принятия дискретных решений, тем более высокие уровни необходимы для эффективного управления городом. (Заметьте, что таблицы организованы по убыванию – от крупнейшего к наименьшему.)

С точки зрения мешворкинга, страта временного промежутка в каждой из таблиц указывает на иерархические мешворки, обсуждаемые в главе 10. Данная таблица демонстрирует логическую эволюцию комплексности целостного городского управления. Если бы использовались подобные принципы, тогда ответственность регионов и федеральных правительств состояла бы в создании систем подотчётности и возможностей для развития способностей и институтов в городах. Тогда города могли бы друг у друга учиться и получить ценность менторства и коучинга со стороны национальной (и даже транснациональной) системы развития управления. Корни этой возможности, судя по всему, существуют во всё тех же неправительственных структурах, таких как ООН-Хабитат. Более того, даже в частном секторе, по некоторым оценкам, есть немного организаций, которые достигли способностей РО-уровня 8 – например, Exxon-Mobil, GE, Motorola и Walmart (Shepard, 2007a). Коль скоро мы исследуем лишь вероятные возможности, имеющиеся у нас, всё вышесказанное находится в сфере тотальной умозрительности и прогнозирования.

Заключение

Структуры, инфраструктуры и системы города возникают напрямую из природы человеческого вида. Мы эволюционировали до стадии человеческой истории, на которой к нам выдвинуты требования по признанию этой взаимосвязи во имя нашего собственного выживания.

Если мы будем помнить, что города являются магнитами ресурсов Земли, тогда сможем предпринять первые шаги по разрешению угроз благополучию планеты в направлении прибавления ценности жизни на ней. Даже если наши структуры, инфраструктуры и системы имеют концентрацию ресурсов и заблокированные энергетические потоки, мы всё равно можем использовать наши интеллекты для того, чтобы переосмыслить, на что могла бы быть похожа здоровая диссипативная структура в масштабах целого города. Далее приведены некоторые вопросы, которыми мы могли бы задаться.

Вопросы

1. Каким образом мы можем строить городские структуры, которые гибко протекают вокруг центров и позволяют происходить устойчивому развитию в локальных и глобальных масштабах?

2. Каким образом мы можем решить проблему демократии, согласно которой избиратели с более низким центром притяжения имеют власть избирать политиков, чей центр притяжения имеет недостаточный уровень комплексности, необходимый для создания структур, поддерживающих устойчивые условия жизни?

3. Каким образом мы можем переосмыслить и пересонастроить правительства, чтобы города были ответственны, подотчётны и уполномочены создавать устойчиво развивающиеся системы управления и правительства на уровне регионов; чтобы федеральные правительства были интегрированы таким образом, чтобы обеспечивать устойчивое благополучие индивидов и коллективов в паутине городов?

Три простых правила по применению принципов интегрального города из данной главы:

1. Управляйте поддерживающей жизнь энергией во благо всех.

2. Проектируйте исходя из центра на всех масштабах и для всех холонов.

3. Выстраивайте структуры, которые интегрируют созидательную самоорганизацию с иерархиями порядка.

8 Интеллект историй: питание друг друга в человеческом улье

«В улье едва ли проходит минута без того, чтобы одна пчела не просила еды у встречаемых ею пчёл, либо не удовлетворяла аналогичный запрос со стороны другой пчелы. И вправду, если накормить одну из пчёл нектаром с радиоактивными компонентами, к концу дня большинство пчёл в колонии будут нести в себе радиоизотопный индикатор. В некотором смысле колония обладает общинным желудком».

Gould and Gould, 1988, p. 33

«Чтобы оставаться в живых, люди нуждаются в историях больше, чем в пище».

Lopez and Pearson, 1990

Ритм города

В данной главе исследуются взаимоотношения города в нижне-левом секторе. Мы начинаем с изучения факта, что отношения в городе превосходят границы, которые как разделяют, так и вмещают в себя: например, индивидуальный и групповой голоса; множество уровней ценностей; и даже городские культуры и сельские культуры. Когда мы ощущаем границы сообществ и микрорайонов в городе, мы ощущаем тональность и ритм города. Границы – это определяющие края контейнеров, которые дают городу его идентичность и культурную карту. Отношения городских культур можно услышать и прочувствовать: это наблюдаемые состояния изменений в городе.

Благополучие города можно продиагностировать по его тону и ритму. Тон – это прочувствованное ощущение благополучия. Он относится к кристаллизованной оценке людьми своего контроля над условиями жизни. Его картографию можно легко подразделить на пять состояний изменения, которыми характеризуется адаптивность (и которые обсуждались в подробности в главе 4). Когда город гудит в стабильном альфа-состоянии, всё в мире правильно. Погода солнечная, надежды радужные, люди оптимистичные. Жизнь стабильна, предсказуема, а наша культура выяснила, как справляться со своими основными проблемами.

Когда в городе прерывистый грохот и оханье, люди видят, что что-то не так. Погода облачная, может, даже дождливая, люди озабочены чем-то, а мир менее предсказуем сегодня, чем он был вчера. У нас есть предчувствие, что нас ожидает больше изменений, и мы не уверены, что сможем с ними справиться. (Это характерная тональность турбулентного бета-состояния.)

Когда город полон жалоб, страхов и бездействия, когда «чёрт побери, что же нам теперь делать?» срывается со многих уст, люди знают, что у нас нет ответов на происшедшие события. (Си-эн-эн послушно описывало данные условия в Новом Орлеане, Нью-Йорке и Сан-Франциско после происшедших там катастроф.) Наше ощущение невероятности происходящего и недостаточной предсказуемости велико. Даже погодные и природные условия могут стать причиной нашей тревоги: речь идёт о штормах, ураганах, землетрясениях, наводнениях и пожарах. Мы потеряли чувство контроля и не знаем, как его восстановить. (Это тон паники, обездвиженности, депрессии, злости по поводу того, что мы в ловушке гамма-состояния.)

Когда город в приподнятом состоянии духа, полон радости, самозабвенного празднества, люди чувствуют, словно они способны видеть свет или сами пребывают в свете после нескончаемо длинного тёмного туннеля. Погода неминуемо солнечная, с сияющим чистым голубым небом, а экстатическое облегчение в голосах людей, на их лицах и в движениях тела вдохновляет на то, чтобы танцевать, петь и бурно ликовать. Мы чувствуем, что совершили прорыв, и знаем, что будущее несёт в себе большие возможности. Это состояние города, достигшего умиротворённости, когда свет продолжает гореть после предсказаний о катастрофах, связанных с «проблемой 2000 года», когда подача электричества восстанавливается после урагана. (Это возвышенный тон дельта-состояния.)

Когда город снова гудит, всё в мир прекрасно, мы вернулись к новым, более сложным, но стабильным условиям обыденной жизни. Погода предсказуемо хорошая, надежда вернулась к нам, люди приступают к делам с обновлённым оптимизмом. Жизнь вновь стабильна, предсказуема, а в нашей культуре есть уверенность, что она знает, как решать свои основные проблемы. (Это счастливый тон нового стабильного альфа-состояния.)

Каждая из этих тональностей в городе может быть соотнесена с ритмами контейнера самого города. И, подобно хиропрактикам, практикам метода Фельденкрайса или даже мастерам боевых искусств, мы можем ощутить состояние благополучия в контейнере, если заметим, что состояние изменения не только имеет качество тональности, но и изменение ритма между каждым состоянием изменения. Когда непредсказуемость приводит к нестабильности контейнера (когда его края, или грани, проницаемы и шатки), ритм разрушен, непредсказуем и неясен. Это несформированные танцы подростков в школьном спортзале. Когда происходит не рассеивание непредсказуемости, а её усиление, нестабильность переходит с границ контейнера к действующим лицам и взаимосвязям в самом контейнере. Ритм антагонистичен, полон конфронтации и столкновений. Это танец бьющихся друг с другом воинов, шутов на сцене и теледебатов.

Когда завершается битва и перед тем, как будет подписан мирный договор, ритм в контейнере смещается от исступлённого, краткого ритма войны к более спокойному ритму, способствующему рефлексии и исследованию, этот ритм отражает состояние глубокого «незнания», открытого для нахождения ответа. Этот ритм представляет собой критически важный переломный момент. Теперь начался длительный танец (термин, введённый для описания долгосрочного, более медленного, более качественного мышления).

Когда энергия битвы трансформировала отношения, а исследовательское познание принесло плоды, ритм становится созидательным. Для созидательного ритма характерен гибкий поток джазового перформанса, в котором индивидуальная игра музыкантов совмещена с командной групповой работой. Контейнер преисполнен потенциала и изобилует новаторской деятельностью. Это уличный танец интерпретативного джаза. Итак, взаимоотношения в городе не только отражают его культурную реальность, но и служат показателем городского здоровья, богатства и устойчивого развития.

Взаимоотношения: связи силы, гибкости и трансформирующего потенциала

Городские культуры всецело зависят от качества взаимоотношений. Город напоминает гигантский танец коммуникации в пчелином улье, где танцоры непрерывно движутся, объединяются, ассоциируются, группируются, вибрируют и создают паттерны. Необученный взор во всём этом видит хаос и движение. Мы неспособны увидеть или познать совместно разделяемый опыт танцоров – то, как они определяют, когда улыбаться, когда ощущается правильным взяться за руки, куда нужно поставить ногу. Но при помощи интегральных призм мы можем начать понимать невообразимые паттерны интеллекта, которые возникают в результате самоорганизующихся взаимоотношений на танцполе.

Взаимоотношения, возможно, являются основной валютой интегрального города. В живой системе они являются узами, которые соединяют личности (холоны) и информацию и обеспечивают возможность взаимообменов. Формирование взаимоотношений занимает центральное место в эмерджентном развитии новых паттернов, нового интеллекта и новой комплексности. Посредством осмысления взаимоотношений происходит признание границ, их связывание, пересечение, охватывание, разрыв, отрицание и переочерчивание. Взаимоотношения возникают в ходе транзакций, трансформаций и трансмутаций.

Посредством простейших транзакционных отношений осуществляется взаимообмен, но ни одна из сторон в ходе транзакции не претерпевает коренных изменений. Это взаимоотношения с курьером, который доставляет в ваш дом газеты. Или с баристой, выполняющим ваш заказ на кофе. Или городскими рабочими, вывозящими ваш мусор. Транзакционные взаимоотношения, как правило, представляют собой каждодневные взаимосвязи, которые поддерживают в нас те же самые паттерны и циклы, обеспечивающие предсказуемость и стабильность. Транзакции происходят в панархичных фазах инвестиции (эксплуатации) и аккумуляции (консервации).

В ходе трансформирующих взаимоотношений взаимообмен приводит к тому, что одна или обе стороны в значительной степени меняют свою форму. Взаимообмен одной и более сторон приводит к переосмыслению танца, благодаря чему эмерджентно возникает другой порядок паттерна (либо более, либо менее сложный, чем тот, что был до взаимообмена). Это взаимоотношения родителей и детей в процессе их развития через стадии совместной жизни. Или же преподавателя и студентов, трансформирующие обучение в познания. Или же работодателя и заводских рабочих, трансформирующие металл в машины. Или же священника и его прихода, трансформирующие дух в духовность. Трансформации происходят в панархических фазах распада (высвобождения) или разлома и перераспределения (реорганизации).

Посредством трансмутационных взаимоотношений обе (все) стороны коренным образом перекомпоновываются в нечто совершенно новое. Взаимообмен между двумя или более сторонами изменяет взаимоотношения, в результате чего появляется новый паттерн. В репаттернизации взаимоотношения, которые существовали до этого, превосходятся и включаются, так что они могут даже перестать быть видимыми. Это отношения, которые редко увидишь в городах в городских масштабах, поскольку сама природа городов опирается на предсказуемые взаимоотношения, которые происходят в виде ежедневных циклов вместе с трансформирующими взаимоотношениями, которые происходят в сезонных циклах или стадиях деятелей, вступивших во взаимоотношения. Трансмутационные взаимоотношения могут происходить, когда организации сливаются и создают новые структуры с совершенно новыми способами функционирования. Примером этому служит хаордическое (или хаотически упорядоченное) развитие независимой банковской системы, лежащей в основе системы кредитных карт «Visa» (Durrance, 1997). Когда коллективные убеждения изменяются в нижне-левом секторе на трансмутационном уровне, вместе с этим изобретаются новые формы организации и структуры в нижне-правом секторе. К примеру, новое мышление в девятнадцатом веке произвело корпорации, а в двадцать первом веке мы видим создание социальных предприятий.

Однако в масштабах города трансмутационные взаимоотношения происходят в точках пересечения разных эпох. Они создают взаимоотношения, которые никогда ранее не существовали, – взаимоотношения, порождённые инновацией, изобретением и озарением. Речь идёт о семейных взаимоотношениях, претерпевших изменения под влиянием открытия электричества, увеличившего продолжительность дня и сократившего цикл сна в доме. Речь идёт о взаимоотношениях в офисе, в которых коллапсировались время, расстояние и информация из-за изобретений основателей Bell Telephone, GE, Apple и Microsoft. Речь идёт о взаимоотношениях в пространстве отдыха, которые дают каждому домовладельцу видение и вдохновение исследовать неизведанные географии и культуры, открываемые телевидением и дешёвыми авиаперелётами на дальние расстояния. Каждая из этих трансмутаций влияет не только на жзнь в конкретном аспекте города, но и на жизнь города в целом.

Наши транзакционные взаимоотношения, как правило, служат нашим биофизическим поведенческим потребностям. Наши трансформационные взаимоотношения, как правило, служат нашим интенциональным потребностям. Наши трансмутационные взаимоотношения катализируют парадигмальные сдвиги в удовлетворении коллективных потребностей целостной системы.

Взаимоотношения можно категоризировать по спектральной шкале: от простых (транзакционных) до множественных (трансформационных) и сложных (трансмутационных). Всё это кардинально отличающиеся типы взаимоотношений, которые происходят одновременно, причём каждый из них излучает различный уровень энергии. Транзакционные взаимоотношения подобны вальсу двух людей, – всё, что они чувствуют, это души друг друга. Трансформационные взаимоотношения подобны группе людей, синхронно танцующих, – большинство из них испытывают радость координированного перформанса. Трансмутационные взаимоотношения происходят наподобие сетей людей, одновременно координирующих своё поведение на расстоянии, дабы достичь инновационного эффекта, – большинство из них испытывают в случае успеха коммуникации возвышенные чувства удивления, а в случае неуспеха – депрессию и общий упадок («Аль-Каида»? Кампании против курения?) Когда паттерны трансмутационных взаимоотношений повторяются достаточно часто, они становятся институционализированы и транслируются в транзакции новой культурной эпохи.

Городские ценности

Многие города эволюционировали из поселений, созданных в сельскохозяйственную эпоху, когда большинство взаимоотношений были только транзакционными. Это фактически были более простые взаимоотношения, требующие относительно простых систем управления. Ценности в этих местах выстраивались на фундаменте необходимости выживания и сильных семейных и родственных узах под предводительством могучих индивидуальных лидеров. Они воплощали ценности уровней 1, 2 и 3.

По мере того как эти поселения эволюционировали в города и затем мегаполисы, транзакционные взаимоотношения продолжались и возникали трансформационные взаимоотношения. В этот момент города как реляционные системы (системы отношений) усложнялись; требовалось трансформировать системы управления, чтобы вывести их за пределы транзакционных способностей. Города начали зависеть от ценностей авторитета, стандартов и экспертизы в ремёслах и профессиях (уровень 4).

Некоторые города возводились с нуля в ответ на трансмутационное воздействие индустриальной революции (примерами являются Вашингтон и английские мельничные города). Их первоначальное предназначение состояло в том, чтобы быть централизированными правительствами и концентрировать мануфактуры. Они развивались преимущественно на ценностях уровня 4 и экспертизе управления правительствами и фабриками, обучения рабочих, а ценности уровней 1, 2 и 3 они воспринимали как нечто само собой разумеющееся, служащее удовлетворению базовых потребностей жизни. Однако в своём стремлении к продуктивности и эффективности они развили ценности уровня 5 – конкуренция, ориентация на прибыль и продуктивные результаты. Возникшие новые города (такие как Каната, провинция Онтарио, в Канаде или Бойсе, штат Айдахо, США) способствовали взаимоотношениям, в рамках которых могла процветать конкуренция как внутри города, так и между городами в результате торговли.

Культуры городов уровня 5 стратегически позиционировали основанные на предпринимательстве взаимоотношения внутри городской администрации, чтобы управлять взаимоотношениями за его пределами. Теперь же пресыщение достижениями ценностей уровня 5 требует переосмысления города с точки зрения его взаимосвязи с окружающей средой, из которой он получает свои ресурсы и в которые возвращает отходы. Взаимоотношения города со своей средой стали токсичными. Квинтэссенцией токсичных взаимоотношений является загрязнение. В течение столетия вопросы загрязнения преимущественно игнорировались, пока его последствия не стали настолько заметными, что их можно было замерить с точки зрения влияния на климат.

Конкурентные взаимоотношения между городами также привели к неожиданным результатам. В такой модели взаимоотношений некоторые города выходили проигравшими, а другие – победителями. По мере того как капитал и машинная индустрия заменяли человеческий труд, проигрывавшие города теряли экономические стимулы. Сначала они потеряли стимулы к производству товаров и/или разработке ресурсов (к примеру, угля, стали и текстиля) – и рабочие места, с ними связанные. Теперь они теряют рабочие места, связанные с информационными функциями, ведь даже эти профессии можно переводить в аутсорсинг к менее затратным исполнителям. Потеря рабочих мест изменяет взаимоотношения между организациями, работодателями, сотрудниками, семьями, партнёрами и индивидами в городе.

Когда прошли первые волны массовых смещений, возник новый комплекс ценностей, чтобы поддержать через сети социальной безопасности безработных, инвалидов, людей с недостаточными навыками и имеющих проблемы со здоровьем. В контексте этих изменений возникли ценности уровня 6 и институционные взаимоотношения заботы и совместного разделения. Прогрессивные городские администрации создали департаменты по работе с социальными нуждами. Благотворительные общества трансформировались в некоммерческие организации, чтобы иметь возможность поддерживать взаимоотношения, находившиеся в процессе разрушения и разрывов.

В некоторых городах ряд индивидов имеют ценности, которые отражают реальность того, что взаимоотношения представляют собой гибкие и текучие системы. Однако существует мало городских взаимоотношений, которые характеризуются ценностями уровня 7. Давно укоренившиеся взаимоотношения в бюрократиях защищают основанные на правилах ценности уровня 4. Конкурентные взаимоотношения, как правило, проявляются тогда, когда государственные служащие продвигают стратегические ценности уровня 5 и (в более недавнее время) ценности социального правосудия уровня 6. В результате большинство городских культур преимущественно сопротивляются необходимости переосмыслить взаимоотношения, чтобы поддержать системные, экологически обоснованные ценности уровня 7. Нависающая над всеми проблема изменения климата может это изменить. Она может стать триггером, который приведёт к трансмутационной рекалибровке взаимоотношений в городе и даже между городами.

Адаптивные взаимоотношения: внутренние судьи, распределители ресурсов, блюстители конформности, генераторы многообразия, внутригрупповые турниры

Когда мне на ум приходят наши друзья-пчёлы, я вспоминаю о стоящей перед ними цели обеспечить выживание улья путём производства 18 кг мёда посредством взаимоотношений, которые они установили друг с другом (и даже посредством внутригрупповых турниров с другими ульями). Что нам могут поведать пчелиные ульи о человеческих взаимоотношениях внутри и между городами? Быть может, четыре роли, существующие в улье, могут дать нам метаперспективу на взаимоотношения внутри города? Кто наши внутренние судьи, распределители ресурсов, блюстители конформности и генераторы многообразия? Каким образом они могут способствовать адаптационному потенциалу наших взаимоотношений по обеспечению выживания, большей эффективности и благополучия?

Как отмечено в главе 4, Ицхак Адизес (Adizes, 1999) называет сходные роли: интегратор, администратор, производитель и предприниматель. Он исследовал, как взаимоотношения между этими функциями изменяются в процессе естественных циклов жизни организаций. Адизес отмечает, что паттерны стадий цикла организационной жизни – это те же самые фрактальные паттерны, которые наблюдаются в жизненном цикле отдельного человека. Подобно индивидам, организации могут умереть в любом возрасте и на любой стадии жизненного цикла: нет никакой гарантии, что его удастся завершить.

В главах 6 и 7 мы исследовали, как Джеймс Грир Миллер (Miller, 1978) воспринимает взаимоотношения живых систем, воплощённых в трёх основных кластерах биологических систем:

1. Подсистемы, которые перерабатывают и материю-энергию, и информацию (может, это и есть судьи/интеграторы?).

2. Подсистемы, которые перерабатывают материю-энергию (может, это и есть блюстители конформности/производители?).

3. Подсистемы, которые перерабатывают информацию (быть может, это и есть распределители ресурсов/администраторы?).

Четвёртая из существующих в пчелином улье ролей генераторов многообразия/предпринимателей, по-видимому, является особенной версией кластера 1, создаваемой со специальной целью вызывать адаптацию. (Возможно ли, что в период, когда Миллер проводил исследования, ещё не существовало технологии регистрации и изучения адаптивной способности, а посему данная функция ускользнула от его внимания?)

Ицхак Адизес, эксперт по корпоративным жизненным циклам и структурированию, Джеймс Гриер Миллер, этолог и биолог, и биолог-антрепренёр Говард Блум (рассказчик истории о пчелином улье) предоставляют нам ряд индикаторов того, как человеческие взаимоотношения осуществляют процесс адаптации к жизненным условиям. Если человеческие системы в основе своей фрактальны, мы должны уметь видеть единый паттерн взаимоотношений на каждом уровне человеческой шкалы. (Модель панархии Холлинга предоставляет нам призмы, через которые мы можем увидеть естественное течение цикла жизненных условий, которое создаёт триггеры для воспроизведения изменений.)

Рис. 8.1. Культурные взаимоотношения города в каждой ценностной фазе

На каждой фазе, на каждой стадии сложности взаимоотношения между этими метаролями изменяются и, как следствие, выражают в культурной жизни города различные качества. Рис. 8.1 говорит о том, что на каждой стадии сложности перевешивающая ценность (порядок, достижение прибыли, забота, систематизация, глобализация и т. д.) привносит новое намерение в совместно разделяемое пространство взаимоотношений. Предприимчивый генератор многообразия – это роль, с которой начинается каждый уровень; она открывает новый способ адаптации, разрешающий превалирующие в тот момент проблемы. (Холлинг данную фазу называет «реорганизацией».) Когда начальная фаза переходит в более зрелую, приходит время производителей: они начинают генерировать изобилие и рост при помощи ценностей этого уровня сложности. (Холлинг называет эту фазу «эксплуатацией».) Когда развитие становится более зрелым, пик взаимоотношений приходится на интегративную стадию. (Холлинг называет эту фазу «консервацией».) Наконец, когда в расцвете фаза аккумуляции (которую Холлинг называет «высвобождением») цикл оказывается готовым перейти к следующей итерации и начать заново на новом уровне сложности (в том случае, если жизненные условия это поддерживают).

Кто в центре Вселенной? Eko, ethno, ego, excel, equal, eco, evo?

Мы видели, что, поскольку превалирующие формы поведения в любой культуре возникают в ответ на жизненные условия, каждый уровень существования функционирует в рамках возрастающих уровней сложности, для того чтобы максимизировать организующий принцип (или ценность) текущих жизненных условий. Это поведение приводит к естественной тенденции защищать статус-кво на данном уровне сложности посредством блюстителей порядка (организующего принципа/ценности).

Таким образом, будет проявляться тенденция к поддержанию напряжения, способствующего ценностям и поведению, которые наиболее согласованы с текущими жизненными условиями. Оборотная сторона данного поведения заключается в том, что превалирующая культура будет защищать себя от генераторов многообразия. Когда жизненные условия наконец потребуют решений, которые могут предоставить генераторы многообразия, проблемы, созданные ценностями блюстителей конформности, как правило, встанут столь остро, что большинство будет готово к тому, чтобы принять изменения. Похоже, что эти естественные эволюционные циклы имеют фрактальный характер и эмерджентно возникают на всех уровнях масштаба рассмотрения: индивидуальном, семейном, организационном, общественном.

Если посмотреть на пары ценностей в цикле развития, выделенном Грейвзом, то можно увидеть, что взаимоотношения между блюстителями конформности и генераторами многообразия непрерывно циклируют от одного поля к другому, чтобы оптимизировать вклад каждой группы людей в выживание. Как только замыкается каждая полярность, начинается новый цикл, мы оказываемся способны признать, что ведущие ценности человечества также эволюционно развиваются во взаимосвязи с мировоззрениями, как показано на рис. 8.2. По сути, в любой культуре мировоззрения описывают то, кто именно находится в центре Вселенной. По мере повышения высоты культурных ценностей Вселенная экспоненциально увеличивается, а культура становится всё более широкой и включающей другие культуры. (Как отмечено в предыдущих главах, гипериндивидуализм по Маккиббену, по-видимому, указывает на блок в США на уровне эгоценностей. В контексте города это очень серьёзная проблема для здорового функционирования демократии, которая требует по меньшей мере этноцентрического мировоззрения, – однако работает куда лучше на уровнях всемирных, социальносетевых и системных отношений.)

Рис. 8.2. Мировоззрения: кто находится в центре Вселенной?

Смешанная семья: динамика социальных холонов

Под большим многообразием культурных группировок существует самоорганизующийся гибкий поток социальных холонов. Как отмечено в главе 3, любая группа из двух и более людей не является простым холоном (целостностью, состоящей из множества целостностей). Сплочённую группу из двух и более людей необходимо считать специальным типом холонов – социальным холоном. Качества социального холона не просто суммативны, но и основываются на динамизме отношений. Каждый человек в социальном холоне является сложной адаптивной системой, интенциональные и поведенческие способности которой демонстрируют «центр притяжения», который располагает их на уровнях сложности. Нам известно, что жизненные условия вынудят человека отвечать на влияние среды где-то в диапазоне своих способностей. В зависимости от своего уровня мастерства люди будут проявлять большую или меньшую гибкость касательно своего центра притяжения.

Спорт и искусство перформанса – особенно хорошие примеры данной действительности. Возьмём, к примеру гольф, где каждый участник играет свою собственную игру. Когда мой муж играет в гольф, он намеренно соизмеряет уровень сложности игры с центром притяжения своего мастерства в данном виде спорта. В хорошие дни он превосходит свои ожидания и играет лучше. В другие дни он плохо себя чувствует, а погода дождливая, так что он играет хуже ожидаемого.

Если рассмотреть социальный холон, где два и более человека имеют совместные намерения, убеждения, ценности и мировоззрения, то производительность социального холона определяется индивидуальной производительностью каждого участника социального холона. Если вернуться к примеру с гольфом, то когда мой муж играет на простом турнире с командой из четырёх человек, общая сумма набранных командой очков зависит от индивидуальной производительности каждого игрока.

Каждый гольфист имеет свой собственный центр притяжения (мастерство в игре) и играет индивидуально. Индивиды не играют так, словно они являются машиной, состоящей из частей. Они играют как мягко связанная сложная адаптивная система, отвечающая на жизненные условия поля для гольфа и друг друга (не говоря уже о других гольфистах, находящихся на поле в то же время). При помощи балловой системы мы можем подсчитать усреднённое мастерство команды, суммировав и выведя средний уровень индивидуального мастерства каждого участника. Сколь бы ни казалась такая система привлекательной с точки зрения своей простоты, она не может предсказать работоспособность команды или любую индивидуальную работоспособность, потому что речь идёт о сложных адаптивных системах.

В идеальных условиях команда может достичь сверхнормальных уровней работоспособности (то есть играть выше центра притяжения своего мастерства, как в индивидуальном, так и в командном плане). Причины подобного эффекта ещё только предстоит изучить. Игроки, которые достигают подобных результатов, отмечают переживание состояния «в зоне высшей продуктивности», положительное влияние друг на друга, вхождение в своего рода «пузырь» телепатического взаимопонимания и интуитивной чувствительности. Исследование морфического резонанса и морфических полей Шелдрейка может объяснить вышеупомянутый опыт культурной согласованности. В общеупотребительном языке данный феномен известен как «пребывание на единой волне» или даже «нахождение на общих основаниях». Мы можем передать больше понимания при помощи этих фраз, чем может показаться на первый взгляд, поскольку, по-видимому, культурную согласованность можно изменить посредством метрической системы, отслеживающей энергетический шум и резонанс. В большинстве командных видов спорта наблюдаются сходные явления.

На самом деле, при большем масштабе рассмотрения исследования Шелдрейка указывают на то, что культуры возникают, потому что, когда мы повторяем паттерны поведения и намерения достаточно часто, мы создаём энергетическую память в теле и поле (или пространстве) вокруг тела. Подобные повторения создают нечто вроде энергетической колеи, при помощи которой мы можем получить доступ к коллективному сознанию (или коллективному бессознательному, если использовать терминологию Юнга). Юнг называл данные культурно повторяемые поведения, хранимые в энергетической памяти, «архетипами». Архетипы представляют собой типичные поведенческие формы культуры и производят персонажей, встречающихся в традиционных сказках всех культур (таких как девица на выданье, воин, король, герой, шаман, мудрец и шут).

Культурные архетипы также отражают деятелей («актёров») и их взаимоотношения на каждом уровне сложности. Они отражают мировоззрения, ценности и мемы, которые задействованы в любой культуре на любом отдельно взятом уровне сложности. Архетипы отражают сущность ролей и взаимоотношения в определённом «центре притяжения».

Однако, независимо от того, признаёте ли вы теории морфического резонанса, полей или архетипов, реальность культур состоит в следующем: культуры образованы социальными холонами, в которых намерения каждого человека потенциально могут привести к значительным изменениям. Парадоксально то, что намерения каждого человека могут повлиять на ситуацию лишь в случае, когда сила фактора блюстителей конформности понижается достаточно, чтобы позволить заметить вводимое различие и откликнуться на него. В пчелином улье, как нам известно, это означает, что работоспособность блюстителей конформности перестаёт поддерживаться распределителями ресурсов и внутренними судьями, поскольку их деятельность более не способствует выживанию улья. Это приводит к тому, что блюстители конформности теряют энергию (и погружаются в заметную депрессию), тем самым позволяя системе заметить энергию, предлагаемую генераторами многообразия.

В интегральном городе мы получим преимущество, если будем замечать, где находится энергия: кто действует как блюстители конформности, а кто – как генераторы многообразия. Мы должны наблюдать за этим в контексте естественных подсистем и микрорайонов города, ибо это будет варьироваться от района к району. Уделяя внимание подобной флюктуации, мы будем понимать, где наши стратегические точки воздействия и каковы следующие естественные шаги для развития конкретного микрорайона. Понимание этого фактора способно улучшить как действительную, так и субъективно воспринимаемую чувствительность в городе. Ведь, как мы видели, ценности, мировоззрения и желания одной группы будут отличаться от таковых у другой группы в зависимости от центра притяжения социального холона.

Картография интегральных голосов: горожанин, городской менеджер, гражданское общество, городской девелопер

Мы увидели, как культурная экология города флюктуирует из-за того, что поток индивидуальных ценностей и коллективных приоритетов адаптируется к жизненным условиям, свойственным городу. Данную флюктуацию можно объективно измерить (см. главу 11), однако её ещё можно субъективно и межсубъективно пережить.

Субъективный и межсубъективный опыт отражает внутренние реалии индивидов и групп. Такие переживания являются неотъемлемыми комплементарными сторонами внешних (объективных и межобъективных) реалий людей. В совокупности все четыре реалии служат базовым основанием для перспектив, выражаемых во всех языках мира при помощи местоимений, указывающих на выражающего мнение: я, мы/ты, он/она/оно, они. Четыре перспективы – это голоса четырёх секторов интегральной модели города. Голоса из каждого сектора способствуют культурной экологии города. Любой из данных голосов может находиться на каком угодно уровне сложности. Таким образом, у нас, по сути, есть четырёхсекторный и восьмиуровневый хор городских голосов. Голос говорящего раскрывает его ценности, приоритеты и, как следствие, центр притяжения его личных способностей.

В изучении экологии голосов я хочу особо остановиться на четырёх голосах: голосе горожанина, голосе городского менеджера, голосе гражданского общества и голосе городского девелопера. Каждый из них способствует межсубъективному дискурсу города, в то время как формальные функции этих голосов могут привести их в другие секторы города.

Если речь идёт о небольших городах, эти четыре голоса можно услышать без особых проблем. Однако в наши дни, когда население различных городов охватывает диапазон от 100 тыс. до 20 млн. людей, становится практически невозможно услышать голоса отдельных горожан. Мы живём в городах, которые напоминают «Хортон» Доктора Сьюза (за исключением того, что мы крайне редко просим всех побыть в тишине, чтобы услышать определённые голоса).

Голоса горожан

Голос горожанина выражает центр притяжения городских ценностей. Это гудящий звук фонового баса, который присутствует непрерывно; он столь же независим от городских менеджеров, гражданского общества и городских девелоперов, сколь и взаимосвязан с ними. Голоса горожан в демократических странах обладают полномочием избирать и критиковать другие голоса в городе. Именно свойственная им индивидуальная сила интенциональных потребителей, используемая коллективно и одновременно, наделяет их предельной силой. Когда они отмечают галочкой свой выбор в избирательном бюллетене, то выражают силу вовлечённости и намерения. Голос горожанина – это кровь культурной жизни в городе. Это глас духа города.

Тот факт, что содержимое и намерение, включённые в голоса горожан, контруравновешены способностями горожан к тому, чтобы прислушиваться, означает, что требуется уделять особое внимание многомерному обмену голосами. Создание посланий, которые можно услышать по всему спектру комплексностей, – это работа для хранителя современной Вавилонской башни. На данной стадии человеческой эволюции для города недостаточно одного послания: в большинстве случаев необходимо сообщить, как минимум, четыре послания, чтобы быть услышанными из центров притяжения, которые охватывают уровни с 3 по 6. По мере того, как поколение бэби-бумеров достигает всё большей зрелости, становится слышима растущая доля голосов уровня 7, – для них тоже необходимо создавать специальные послания. Одна из основных проблем современного города состоит в том, что ценности лидерства по своей комплексности зачастую не превышают уровня многих горожан. В ситуациях, когда голосуют не все горожане, центр притяжения той доли населения, которая голосует, приводит на места государственных служащих, у которых может вообще не быть способности прислушаться к тому, что предлагают ведущие советники, не говоря уже о том, чтобы понять, на какие проблемы требуется обратить внимание. Эта одна-единственная проблема может послужить решающим фактором в изменении систем управления городами.

Качество данного голоса варьируется от глубокого баса до высокого сопрано. В лучшей своей ипостаси мы получаем божественный хор; в худшей – диссонанс какофонии.

Голоса городских менеджеров

Голос городского менеджера (в городской администрации, институтах образования, организациях здравоохранения и прочих подхолонах города) является необходимым голосом городской экспертизы. Он представляет собой специального гида, который наблюдает за демографическими потребностями города и управляет ими. Он программирует инфраструктуру и является противовесом Вавилонской башне из голосов горожан. Это голос мозга города.

Голос городского менеджера включает в себя голоса наёмных служащих в городской администрации, районных отделах народного образования, учреждениях здравоохранения, правовых институтах и общественных службах). Он также включает и избираемых государственных служащих: мэра, городской совет, попечительский совет школы, комитет здравоохранения, региональных и федеральных представителей.

Городские менеджеры в странах развитого мира имеют в целом плохую репутацию. Многие их функции являются плодами ценностей авторитета и порядка, которые последние 40 лет не были в почёте. Коммерческий бизнес-сектор особенно критично отзывается об ограничениях городских менеджеров, которых стереотипно описывают как ретроградных функционеров, сопротивляющихся любым изменениям и глубоко окопавшихся в своих властных позициях. Невзирая на всё это, всё большее количество городских менеджеров становится успешными «мешворкерами», способными координировать намерения, поведение, культуру и социальные системы всех заинтересованных сторон в городе при помощи навыков, полученных как в результате профессиональной деятельности, так и в результате формального обучения.

Всё чаще городские менеджеры берут на себя ведущие роли в вопросах национальной и глобальной значимости, трудясь совместно с группами влиятельных лидеров не только в масштабах своих отдельных городов. Группа американских мэров, возглавленная мэром Сиэттла, создали инициативу по поддержке Киотского протокола. Послы в защиту бездомных при администрации президента США обратились к властным полномочиям мэра, чтобы претворить в жизнь инициативу, задействующую целостный город в вопросах решения множества причин проблемы бездомности, и вызвать ощутимые изменения в течение десятилетнего срока.

Без эффективных городских менеджеров город превратился бы в хаос. Городские менеджеры подобны органам тела (китайцы называют эти органы «служащими»): они выполняют жизненно важную роль управляющих энергетическими потоками, проходящими через город, и поддерживают функции ежедневной городской жизни, которые большинство считают чем-то самим собой разумеющимся. Если у нас есть какие-либо сомнения о значимой роли, которую играют городские менеджеры, тогда нам не нужно особо вглядываться, достаточно взглянуть на недавние события, когда порядок нарушался антропогенными и природными катастрофами: отключение электричества на Восточном побережье США и Канады летом 1998 года; землетрясения в Осаке, Лос-Анджелесе и Мехико в 1990-е; ураган «Катрина» в Новом Орлеане в 2005 году; разрушение Всемирного торгового центра в 2001 году. Во всех вышеприведённых случаях мы можем взглянуть на нарушение работы городского менеджмента, чтобы увидеть, насколько мы зависим от порядка, ежедневно им координируемого.

Общественный голос городского менеджера наиболее представлен позицией госслужащего. Однако трудовой голос городского менеджера – это каждодневный гул городской системы водоснабжения, работающего мусоровоза и общественного транспорта. Качественно данный голос всё ещё зачастую представлен мужским контингентом. Это меццо-сопрано.

Голоса гражданского общества

Гражданское общество стало особым культурным голосом города. Гражданское общество присутствует в виде многочисленной армии некоммерческих организаций, уделяющих особое внимание заботе и совместному труду в городе. Это голоса сердца города. В девятнадцатом веке эти голоса поддерживались великими промышленными филантропами и религиозными организациями (например, Армией спасения), которые заботились об обделённой части населения. В двадцатом веке эти голоса институционализировались в неправительственные организации (НПО), которые взяли на себя основную ответственность за заботу о социальных нуждах города. Эти нужды включают спектр вещей: от обеспечения пищей и кровом бездомных и престарелых до защиты прав женщин и детей, поддержки экономически необеспеченных семей и услуг переводчиков для новых иммигрантов.

Голоса гражданского общества в целом говорят от лица бедных, непризнаваемых, маргинализированных слоёв населения, людей, имеющих инвалидность. Однако всё чаще эти голоса дополняются голосами из арт-сообщества, организаций благотворительных пожертвований (например, общественных фондов) и групп обслуживания особых интересов (например, Rotary, United Way, «Институты в поддержку слепых», ветеранские организации). Во всё большей степени гражданское общество начинает активно себя проявлять (а не просто действовать реактивно). Пол Хокен (Hawken, 2007) заметил, что это изменение, повлияв на всю жизнь города, сделало власть колективного намерения новой силой, с которой нужно считаться. Корни этого изменения лежат в культурном сопротивлении коренных народов мира глобализации, движении за социальную справедливость и движении за защиту окружающей среды. Он утверждает, что новое движение «рассредоточенно, находится в своей зачаточной форме и решительным образом независимо. У него нет ни манифеста, ни доктрины, ни авторитета, с которыми его участники соотносили бы свои действия». У него есть сила «свергать правительства, компании и ладеров посредством наблюдения, информирования и массовости».

Динамическое качество этого нового голоса гражданского общества изменяет то, каким образом город познаёт себя и причины, по которым он ценит свои культуры. Качество этого голоса нередко представляет собой массовый и смешанный хор. Они часто поют в альте, но ещё могут волшебным образом производить четырёхголосый строй.

Голоса городских девелоперов

Множество голосов городских девелоперов можно услышать как с переднего, так и с кровоточащего краёв эмерджентного развития города. Традиционно это голоса людей, которые придумывают, строят и инвестируют в инфраструктуру города. Однако в последнее время в число городских девелоперов также входят и те, кто признаёт факт, что незримая культурная жизнь города тоже требует девелоперских инициатив. Это голоса тела/разума города.

Городские девелоперы типично думают о будущем города. В то время как голоса горожан и городских менеджеров обычно заняты вопросами настоящего, а голоса гражданского общества ценят вопросы прошлого, голоса городских девелоперов произносят свои речи в будущем времени. Таким образом, городские девелоперы являются генераторами многообразия, открывающими новые территории, новые опции и новые учреждения. Их голоса зачастую пренебрежительно характеризуются как «привилегированные». Подобно тому, как голоса гражданского общества стремятся скорректировать несправедливость, равнодушие и нерешительность, голоса городских девелоперов говорят о видении, вовлечённости и перспективах. Они передают уверенность, оптимизм и удовлетворение. Это часто голоса одиночек, всё ещё преимущественно мужчин. Это теноры.

Репортажи о голосах: роль СМИ в городе

То, что мы являемся биологическим видов рассказчиков историй, по всей видимости, неизбежно привело к изобретению способа оформления процесса сказительства. В мире не существует города, в котором не было бы СМИ для содействия рассказыванию историй («сторителлингу», от англ. storytelling). В свободном мире СМИ имеют особую привилегию в системе управления, заключающуюся в том, что им позволяется (и даже рекомендуется) критиковать находящихся у власти, их законопроекты и привилегии. Даже в несвободном мире, где государство управляет влиянием прессы, государство заимствует атмосферу респектабельности у прессы свободного мира, чтобы сделать вид, что функция СМИ в их городе или государстве выполняется.

Роль и потенциал СМИ в конечном счёте ограничиваются способностями издателей (которые являются распределителями ресурсов), редакторами (которые являются внутренними судьями) и журналистами (которые являются блюстителями конформности и генераторами многообразия). В живом теле города медиа способствуют потоку информации через городскую систему. Подобно тому, как пчёлы опыляют цветы на лугу, они опосредуют информационный взаимообмен, субъективно выбирая, на чём фокусировать информационный поток, собирают информацию, концентрируют её (посредством внимательного приоритезирования, записывания, интерпретирования и редактирования), делятся ею посредством рассказывания историй и отслеживания обратной связи.

СМИ, которые развивают, поддерживают и интерпретируют голоса первого, второго и третьего лица, оказывают мощное влияние на функционирование города, поскольку создают и поддерживают пламя тех процессов, о которых они считают важным сообщить. Тем самым СМИ играют роль отражателей и усилителей информации; у них есть необычайно глубокий этический императив выполнять свою фукнцию со всей ответственностью. На самом деле ценности, свойственные деятелям СМИ, становятся ценностями, отражёнными в качестве ценностей города. Таким образом, СМИ способствуют повышению качества жизни в городе, поскольку они становятся важными органами, информирующими об основных голосах города.

Современные СМИ подразделили рынок на международные, национальные и местные новости. Три масштаба рассмотрения человеческой деятельности отражают культуру на различных уровнях вовлечённости, имеющих различные системы верований и убеждений, выбирающих, о чём необходимо сообщить, как это нужно интерпретировать и где распространять. В свободном мире это значит, что читатель/наблюдатель/слушатель может принять решение формировать свои воззрения под влиянием избранного им СМИ, специализирующегося на той или иной точке зрения, принимаемой (и/или поддерживаемой) потребителем информации. Это принятие может быть пассивным или активным.

В пассивном режиме потребитель попадает под воздействие информации без осознанного выбора (например, слушая радиостанцию, которая играет в такси). В активном режиме потребитель преднамеренно выбирает СМИ и/или осознанно потребляет информацию.

Знаменитый коан Маршала Маклюэна «средство есть послание» отражает сущность власти массмедиа, если на неё взглянуть сквозь призму притяжения ценности. Имея редактора, который располагает уровнями сложности, равными или превышающими способность города, СМИ предлагает городу уровень интеллекта, который не только честно отражает городские голоса, но и исследует то, что действительно важно на данном масштабе событий города. К примеру, в Ванкувере (имеющем население 2 млн. человек) Патриша Грэм, редактор «Ванкувер сан», предпринимает последовательные действия по созданию газеты, которая использует мудрость сложносистемного видения и непосредственного доступа к международным событиям, в то же время формируя газету, которую могут оценить читатели, чьи ценности варьируются от семейных уз, энергии спорта и искусства, стандартов управления и авторитетного влияния до преуспевания в бизнесе, богатства социальных сетей и гибкого потока международных экологий.

В более маленьком городе – Эбботсфорде (с населением в 130 тыс. человек) – Рик Рейк, редактор «Вестника Эбботсфорд», описывает местные проблемы, с которыми сталкиваются мэр, администрация, местный школьный совет, спортивные команды, а также церковь и прихожане. В своей газете он делает это таким образом, чтобы читатели и рекламодатели Эбботсфорда видели в ней своё отражение.

В эпоху мультимедиа (в особенности электронных средств информации), где в течение пятидесяти лет царит язык образов, а последнее время смартфоны и планшетные компьютеры распространяют эту способность во все уголки жизни, значительная часть медиа опирается на создание выборочных образов и эффектных звуковых фрагментов, которые приятно возбуждают и стимулируют, не способствуя при этом процессу зрелой интерпретации. Культура наших городов сегодня обслуживается стабильным потоком информации, которая развлекает и явным образом отвергает ценности, которые разделяют большинство людей.

Этот транснационально опосредуемый подрыв местных культурных ценностей изменяет наши города. Транснациональные СМИ способны экспоненциально увеличивать интеллект города, однако в своём текущем виде они застряли в фазе создания и донесения посланий, которые блокируют или даже способствуют деградации интеллекта (например, жестокие видеоигры). Подобно всем технологиям, транснациональные электронные СМИ проходят через жизненный цикл, который начинается с незрелых исследований и применений.

Зрелость газет, а теперь и радиостанций и телевизионных каналов, демонстрирует, что ценности можно рекалибровать таким образом, чтобы в результате появились осмысленные, продуктивные, поддерживающие жизнь программы и медиаконтент. Это находится в ярком контрасте с возникновением индивидуализированных и близоруких взаимообменов историями, которыми изобилуют вебсайты социальных сетей. Рост количества блогов подтверждает, что нам, людям, свойственна очарованность историями, однако часто блогеры ограничиваются незрелыми и нередко нарциссическими заботами и эгоистическими соображениями.

Мир беспроводных мультимедиа уже продемонстрировал свою способность ускорить межсубъективный взаимообмен (о чём свидетельствует президентская предвыборная кампания 2008 года в США), даже притом что значительная его часть по-прежнему озабочена порнографией и сексом, которые, как кажется, безнадёжно завязли в ценностях, регистрируемых на низших уровнях развития человеческого сознания. Город обучается тому, как даже подобный интеллект может быть преобразован во имя лучшего. (Например, широкое распространение сведений о существовании детского секстуризма привело к социальному давлению на правительства соответствующих стран, чтобы те объявили подобные практики вне закона; родители используют специальные технологии родительского контроля, чтобы управлять доступом детей к информации.) Даже в плане культуры нам следует задаться вопросом: каким образом эти отвлечения способствуют углублению нашего понимания живых человеческих систем? Что это может поведать нам о выживании, воссоединении с окружающей средой, воспроизведении?

Когда и как наши распределители ресурсов и внутренние судьи перераспределят нашу энергию в направлении более конструктивных практик? Что данная озабоченность говорит нам о конформности, которая поддерживается (посредством участия), и каким образом мы можем награждать генераторов многообразия?

Как конструирование зданий игнорирует конструирование культуры

Китай переселил целые города в процессе постройки плотины «Три ущелья». Культурная связь с предками и местностью, особенно важная в Китае, была принесена в жертву ради приоритетов построения инфраструктуры и производства электроэнергии. Ещё хуже этого феномена то, что в новых городах, спроектированных на чертёжных столах девелоперов со всего мира (от Саудовской Аравии до Японии и Китая), ожидающих, что люди просто «вольются» в здания красиво спроектированных городов, совершенно никакого внимания не уделяется реалиям культурных взаимосвязей. Дисфункциональные, искусственно выстроенные после Второй мировой войны гетто города Глазго, где ныне преобладают бандитские группировки и наркоторговля, к сожалению, учат нас тому, что девелоперы не внемлют гласу рассудка.

Воссоздание культурной значимости

Город является контейнером, в котором неизменно процветает культурная жизнь. Но он также выступает и в роли контейнера, который зачастую отвергал или даже подавлял культурные ценности. В городах, история которых древнее индустриальной революции, культурная жизнь эволюционировала в течение столетий и оказывала сложное воздействие на влиятельные круги. Более молодые города, возникшие во время и после индустриальной революции, имеют меньшую культурную глубину. Это позволило производственной деятельности приобрести такую большую значимость, что наслаждения бытия, становления и отношений оттеснялись на обочину. Дело не только в этом, но и в том, что мировоззрение, возникшее в результате данного процесса, рассматривало человеческие системы как механизмы, чьи видимые части можно соединять воедино, подобно конструктору «Лего». Городские менеджеры и девелоперы, землевладельцы и предприниматели фокусировались почти исключительно на зримых аспектах города, не имея практически никакого понимания незримых взаимосвязей, которые сплетают город воедино.

В эпохи, предшествовавшие индустриальной революции, межличностные отношения имели настолько долгую историю, что они закрепляли города в системах ценностей, мировоззрений и отношений, которые могли быть изменены только посредством переселения людей с населяемой ими городской территории. Подобные отношения являются настоящей текстурой города – его тканью, которая создаёт поле сознания, становящееся ощутимым духом или сутью города.

Досовременные системы ценностей, опирающиеся на сильные семейные и родственные узы, держат на себе незримую культуру, которая выражается в совместно разделяемой эстетике, осязаемой архитектуре и определённых предрасположенностях. Это культура, которая возникает благодаря историям, которые мы рассказываем друг другу (устным историям), объясняющим проживаемую реальность биопсихосоциокультурных взаимосвязей.

Города, построившие социально доступное жильё, преимущественно в период 1950-х и 1960-х, выяснили на своём горьком опыте, что простая постройка доступного жилья не создаёт благополучный квартал или живые сообщества. Если пересадить людей с одного места, которому были свойственны дисфункциональность и неблагополучность, в другое место, построенное без участия этих людей, они принесут с собой дисфункциональный культурный опыт, багаж и ожидания из предшествующей жизни. Там, где девелоперы жилья стремились создать великолепные условия для улучшения качества жизни людей, которые переселялись в высотные новостройки и дома (например, в Глазго, Торонто и Чикаго), те же самые люди приходили в ужас от того, что все старые проблемы, связанные с предыдущими жилищными условиями, стремительными темпами воспроизводились в новом жилье. Новая культура, которая возникала, когда устанавливались взаимосвязи между жильцами, основывалась на тех же старых патологиях. Лишь после накопления опыта одного и более поколений мы можем увидеть, что эти эксперименты чётко показывают, что культурные взаимосвязи мучительным образом реальны и играют важнейшую роль в жизнеспособности и качестве жизни любого сообщества.

Теперь нам известно, что культура – это действительно основополагающий столп устойчивого развития сообществ, и такие страны, как Канада, недавно признали этот факт, официально постановив, что культура – это неотъемлемый аспект процессов устойчивого развития сообществ. Модель «креативного города» по Ричарду Флорида (Florida, 2005) представляет собой систему координат, позволяющую оценить конструктивное влияние, оказываемое культурным творчеством на качество городской жизни. Сеть креативных городов в Канаде на городском уровне предоставляет коллегиальную поддержку эмерджентному возникновению живого культурного творчества, которое нужно поддерживать в любом новом сообществе.

Однако в Канаде, где культура была определена федеральным правительством в качестве одного из четырёх столпов устойчивого развития в 2005 году, как показывает исследование Кэт Рунналс (Runnals, 2007), преобладающее количество муниципалитетов демонстрирует, что у них нет (или имеется крайне мало) стратегий или ресурсов, чтобы осмысленно обращаться к данному столпу.

Культурная вовлечённость подобна удобрению для пересадки чего-то нового в любое сообщество. Именно способствуя образованию взаимосвязей и оказанию взаимной поддержки, культура заполняет в противном случае пустынные земли доступного жилья. Если этот аспект игнорируется, он всё равно будет создан, ведь образование взаимосвязей заложено в самой природе социальных холонов. Однако когда взаимосвязи возникают искусственно, они будут откликаться на жизненные условия и центр притяжения тех, кто их устанавливает. Таким образом, социально доступное жильё зачастую оказывается неспособно послужить эффективным прибежищем для малоимущих, ведь центр притяжения малоимущих нередко находится на очень низком уровне развития. Как следствие, они склонны попадать под влияние хищнически настроенных наркодилеров или уголовников, что мешает здоровой самоорганизации жителей. Преодоление ценностей, которые могут быть как среднедисфункциональны, так и высокодисфункциональны, требует наставничества и поддержки, ведь обретение новых ценностей нуждается в среде, в которой может вырасти новая способность. (Недавние эксперименты в рамках программ поддержки бездомных, в которых предоставляется уместная коллегиальная поддержка, демонстрируют, что таковая способна катализировать возникновение сообщества, движущегося в направлении лучшего качества жизни.)

О реальности влечения к образованию культурных взаимосвязей свидетельствует успех социальных сетей в интернете: YouTube, MySpace и Facebook. Поскольку людям так не хватает естественных взаимосвязей, создаваемых культурой, они буквально привязываются к технологическим инструментам, способствующим образованию таких связей.

Сообщество и диалог: поля вовлечения

Оценив, сколь важными являются межличностные связи, давайте рассмотрим то, почему такие древние практики и процессы, как построение сообществ и диалог, по-прежнему привлекательны сегодня. Каким образом они могут повысить вовлечённость?

Когда мы рассматриваем различные ценности, которые приносят люди и тем самым определяют структуры сообщества, по-видимому, сообщество можно рассматривать не как некое место, а как «процесс становления» (Stevenson & Hamilton, 2001). В этом смысле сообщество – это процесс бытия во взаимоотношениях, которые помогают нам адаптироваться, изменяться и становиться самими собой посредством коллективного эмерджентного осмысления, открытия и познания.

Термин «сообщество» (англ. «community») означает «совместное общество», нахождение в единстве друг с другом (Peck, 1993). Ряд авторов (Gozdz, 1995) сделали наблюдение, что процесс «становления сообщества» эволюционирует (и соэволюционирует) через множество фаз, включая хаос и распад. Многие традиционные практики и недавние исследования показывают нам, что мы можем преодолеть недостаток согласованности, поверхностную политкорректность и образование псевдосообществ посредством задавания вопросов, познавания и рефлексии. Поскольку познавание и рефлексия требуют внимания и намерения, которых мы обыкновенно им не уделяем, мы нередко живём продолжительные периоды времени в процессе построения сообществ, находящихся на грани хаоса.

Это одна из основных причин, почему возвращение к практике диалога стало мощным инструментом, помогающим людям по-новому прислушиваться друг к другу. Диалог позволяет замедлить процесс общения, чтобы люди могли поведать свою историю, прислушаться к другим, рассмотреть новые возможности и создать новые смыслы, которые потенциально приведут их к другим (более информированным) формам поведения.

Рис. 8.3. Сравнительное резюме фаз развития сообщества. Источник: адаптировано по Stevenson & Hamilton, 2001

В своём исследовании процесса диалога Уильям Айзекс (Isaacs, 1999) отсылает к четырём полям общения (аналогичным четырём фазам развития сообщества по Пеку, представленным на рис. 8.3), а именно – вежливость, распад, познавание и поток. В первом поле («вежливость») люди придерживаются ментальных моделей, для которых наиболее характерны ожидания относительно того, что «должно произойти». Присутствует презумпция восприятия ожидаемого и тех правил, которые управляют этим уровнем взаимодействия, как чего-то должного. Люди не высказывают то, что они на самом деле думают и чувствуют. Это область обычного разговора, случающегося ежедневно.

Когда разговору позволяется перетечь во второе поле («распад»), разговор становится управляемым и искусным. Люди начинают говорить то, что они думают. Накапливаются интенсивность и давление, и если это происходит в фасилитируемом диалоговом процессе, то они поддерживаются контейнером, который возникает из энергии сообщества. Разговор, который контролируется подобным образом, зачастую представляет собой спор, технический анализ или тестовую проверку одного человека другим. На этой второй по счёту стадии неуловимость поля может стать ещё более явной, нежели ощущение контейнера, поскольку сообщество трудится над интеграцией различных участников. Энергия, по-видимому, проецируется индивидуумами вовне в попытке «вылечить, обратить, починить или решить» (Peck, 1987) друг друга. Это стадия, на которой процесс смыслосозидания и ценности отдельных участников находятся в конфликте с процессом смыслосозидания и ценностями, которых придерживается сообщество в целом. Происходит распад. Часто многие общественные диалоги не идут дальше взаимных уколов и регрессируют к вежливости.

Если же они успешны, тогда люди, имеющие намерение по-настоящему прислушаться друг к другу, могут войти в третье поле разговора, известное как «познавание» или, если говорить неформальным языком, «рефлексивный» диалог, которому свойственно глубокое уважение друг к другу. Именно здесь люди начинают исследовать делаемые ими допущения и ментальные модели. Раскрываются и подвергаются оценке различные перспективы. Наконец, углубляется ощущение признательности за то, что нам не нужно менять друг друга: мы можем согласиться на то, чтобы быть несогласными друг с другом, и всё равно быть в сообществе. Высвечивается важное различие между позицией и человеком. Люди начинают по-другому говорить и слушать. Как утверждает Стивен Кови (Covey, 1990), на данной стадии развития сообщества участники «сначала стремятся понять, а потом уже быть поняты».

В четвёртом поле разговора люди входят в область «потока», который трансформирует разговор и приводит людей к новому состоянию. Восстанавливается примат целого, что позволяет людям установить взаимосвязь друг с другом, которая может даже привести к созданию обучающегося сообщества (Senge, 1995) или группу по деятельному исследованию (Stringer, 1996). Это более глубокий уровень пребывания «в сообществе», основывающийся на высоком доверии. По мере того как люди создают новые правила по взаимодействию, возникают новые возможности. Рождается иная экология – та, которая связует коллективные мысли и сознание каждого человека и поддерживает процесс смыслосозидания, который менее ограничен ментальными моделями и сконструированными парадигмами. В этом случае возникает синхронистичность (ситуация, в которой происходит имеющее смысл совпадение) (Jaworski, 1996). Данная стадия часто описывается как пиковый (или вершинный) опыт, при котором люди ощущают глубинную взаимосвязь, легко и без усилий самоорганизуются и устойчиво развиваются.

Вокруг такого понимания устойчивого развития, по всей видимости, выстроены простые правила, резонирующие с условиями идеальной межличностной коммуникации, описанными Юргеном Хабермасом (Habermas, 1984, pp. 177–178): у всех участников разговора должны быть равные права на голос, все должны иметь равные возможности интерпретировать и отвечать друг другу, все должны быть открыты и прозрачны в отношении своих намерений и ответственны за своё поведение и требовать ответственности со стороны других. Ежедневная диалогическая практика четырёх «простых правил», вероятно, напоминает следующее:

● позволять каждому человеку высказаться;

● глубинно прислушиваться со способностью критического мышления;

● поставить на паузу предположения, ментальные модели и потребность в определённости;

● относиться к другим с уважением.

Паркер Палмер (Palmer, n. d.) напоминает нам, что сообщество не представляет собой какое-то расплывчатое понятие, – оно точно не значит то же, что и близость. Скорее сообщество имеет отношение к «способности взаимосвязываться». Он убеждён, что сообщество должно охватывать «даже тех, кого мы воспринимаем как „врагов“… Сообщество – то место, в котором человек, с которым вы менее всего хотели бы соседствовать, всегда соседствует с вами… и когда этот человек уезжает, его место незамедлительно занимает кто-то другой». Палмер утверждает, что способность к взаимосвязанности достигается посредством созерцания. Созерцание – это любой способ, каким образом человек может познать, как преодолеть «иллюзию отделённости» и тем самым соприкоснуться с реальностью взаимозависимости. Он упоминает неудачи, потери и страдание как крайне информативные формы созерцания. Таким образом, способность к центрированности возникает не из тяжёлой работы по построению общественных структур, а из пребывания в открытости по отношению к внутренней работе и сопротивления силам отчуждения, преобладающим в нашем обществе.

Тогда как вхождение в сообщество есть «процесс становления», пребывание «в сообществе» происходит, когда мы находимся в состоянии баланса: наши умы, тела и души синхронистичным образом служат потребностям друг друга (Jaworski, 1996). Это напоминает взгляд Элизабет Сатурис на то, что холоны служат друг другу на таком уровне мастерства, который приводит к тому, что вся система в целом вступает в резонансную внутреннюю согласованность. В идеале мы могли бы сказать, что живём в синхронии с планетой Земля, когда мы, будучи сложными адаптивными человеческими системами, симбиотически и согласованно соединяемся с потребностями и служим во благо друг друга. Таким образом, мы переживаем совместное наслаждение, которое не описать словами.

Однако обезоруживающим выводом из этого является то, что для достижения вышеупомянутого состояния сбалансированной гармонии мы должны быть способны жить на грани хаоса, в отношениях, которые толкают нас на то, чтобы быть саморефлексивными и ответственными за свои поступки. Быть может, бесспорное предназначение и результат нашего пребывания «в сообществе» состоит в обеспечении нашего выживания и устойчивого развития как сложных адаптивных систем? Возможно, двойственная природа одновременного пребывания и в конкуренции, и в кооперации; и в исследовательском, и в эксплуатирующем состоянии; и в радостных, и в трудных отношениях, и есть тот способ, которым мы, как биологический вид, повышаем свою способность к выживанию?

Сообщества практики: развитие культур для здоровых образовательных, здравоохранительных и профессиональных услуг

Производной наших исследований сообщества и диалога является понимание, что в своей деятельности мы развиваем «сообщества практики», объединённые предназначением. Этьен Венгер (Wenger, 1999) предлагает полезное понимание «сообществ практики», которое в значительной степени поддерживает интегральную перспективу (см. панель «Сообщества практики»). Венгер признаёт межсубъективную и объективную природу обучения (левосторонние и правосторонние секторы интегральной модели) и взаимосвязь ролей индивидуального и коллективного в групповой работе. Венгер говорит о сообществе в контексте трёх измерений (с. 73):

● взаимная вовлечённость;

● совместное предприятие;

● совместный репертуар.

Первое вышеупомянутое измерение возникает на основе совместных смыслов – то есть из ответа на вопрос: что ценно? Второе развивается на основе процесса согласования совместных смыслов и возникает в результате устанавливающихся взаимоотношений. Третье – это набор способностей, которые возникают из первых двух измерений.

Сообщества практики

Правила определяются сообществами профессиональной практики в городской администрации, образовательных учреждениях, системах здравоохранения и сервиса по созданию среды для коллективной работы. Ментальные модели данных властных фигур определяют официальную парадигму, ход исследований и характер практик, применяемых в конкретном сообществе.

Леони Сандеркок (Sandercock, 2000) предлагает четыре способа реагирования на неуступчивость в этих сообществах практики:

1. Тщательно присматривайте за системой планирования посредством законодательных изменений (довольно трудоёмкая задача, требующая и культурной убеждённости, и стабильно прилагаемых усилий со стороны сторонников изменений).

2. Содействуйте рыночным силам, которые будут осуществлять изменение (как правило, это довольно частичное решение, часто не играющее большой роли).

3. Создавайте возможности для диалога между различными сообществами.

4. Обучайте планировщиков, чтобы они развивали расширенные комплексы навыков [и ценностей].

Венгер отлично доказывает реальность того, что уступки в обучении и сообществах практики (как, например, уступка одного из полюсов полярности «локальное» – «глобальное») принуждает заменять один вид комплексности другим, преодолевать одну разновидность ограничения за счёт другой (Wenger, 1999, p. 132). Границы, в которых работают городские/региональные планировщики, как напоминает нам данный автор, «являются значимыми областями переговоров, обучения, осмысления и идентичности… [включающими] взаимодействия между локальным и глобальным» (с. 133).

Предложенный Венгером проект обучения (с. 233) включает четыре пары парадоксальных измерений, которые могут привести к более интегральной практике планирования:

1. участие/дистанцирование;

2. локализация/глобализация;

3. идентификация/переговоры;

4. проектирование/эмерджентность.

Тем самым подход Венгера к образованию, по-видимому, включает конструкты метапарадигм, в то же время настаивая на сложной адаптивной местной природе обучения.

Проектирование мешворков в общественном, частном и некоммерческом секторах

Если сообщества практик ограничены своим неявным знанием и способами познания, как мы можем преодолеть данные ограничения? Если культура столь жизненно важна для благополучия города, каким образом мы можем возвести мосты между общественным, частным и некоммерческим секторами (Dale,2001)? Каким образом мы можем соединить трубопроводы внутри общественного, частного и некоммерческого секторов? Каким образом мы можем соединить ощущаемые индивидами прибежища в общественном, частном и некоммерческом секторах? Какие подсказки нам предлагает природа человеческой культуры для проектирования адекватных взаимоотношений в сообществах, которые вовлекают городские культуры в процессы здоровой сонастройки, согласованности и эмерджентной эволюции?

Коль скоро диалог может значительно способствовать образованию новых связей, если инклюзивные способности проектирования уровня 6 информированы элегантными способностями к сложносистемному мышлению уровня 7, тогда практика мешворкинга (обсуждаемая в главе 10) включает искусство взаимоотношений с самоорганизующимися системами уровня 7 и одновременно науку организации иерархий уровня 8. Наука и искусство мешворкинга относится к созданию созидательных связей. Нам известно, что связи созидательны, когда новые способности и/или ценности возникают из процесса мешворкинга.

Мешворкинг зачастую характеризуется присутствием преднамеренного катализатора – человека, который взаимодействует с системой, часто посредством наблюдения, познавания или моделирования. Интересно, что в науке о мозге признаётся то, что каталитическая функция управляет потоком энергии-материи через систему, так что она переходит из одного стабильного состояния в другое. Значительная доля культурного взаимосвязывания подразумевает использование информации для перенаправления энергии-материи (например, установления согласия касательно простых правил среди индивидов и групп, которые находятся в конфликте или противостоянии, что позволяет им самоорганизоваться в виде новых поддерживающих взаимоотношений).

Хорошим примером является работа Ассоциации взаимопомощи строителей сообществ Гордона Уиба в бедном районе Ванкувера. Он обнаружил, что, если создавать пространства в квартирных домах, предварительно избавившись от 5 % безответственных лиц, оставшиеся 95 % труднозаселяемой популяции в действительности способны самоорганизовать коллегиальное сообщество взаимной поддержки.

Общинный хор

Многие древние методы, такие как пение, при помощи которых мы рассказываем друг другу истории, всё ещё оказывают по-настоящему животворное и привлекающее влияние при создании настоящих сообществ. В городе Виктория, Британская Колумбия, инициатива Gettin’ Higher Choir, созданная Шивон Робинсонг и руководимая ею совместно с Деннисом Доннели, началась в виде доступного для всех общинного хора, к которому может присоединиться любой человек. Робинсонг проявила данную инициативу в 1996 году, будучи убеждённой в том, что любой человек способен петь. С тех пор хор расширялся и теперь включает более 300 человек. Он стал настолько большим, что репетиции должны проводиться в трёх разных группах. Доннели отмечает, что во всех культурах за пределами западной цивилизации считается, что все могут петь: не существует такого явления, как отказ в праве петь на основании того, что кто-то «недостаточно хорош». Участники хора в действительности оплачивают право участвовать в хоре и утверждают, что участие помогает им быть здоровее, энергичнее и питает их душу. Они выступали вместе с профессиональными солистами и всемирно известными хормейстерами и выпустили диск, искусно названный «Убунту» (что значит «я есть, потому что ты есть»). Более того, всю выручку с ежегодно проводимого концерта (теперь превышающую 10 тыс. долларов США) они жертвуют в пользу Кампассени – поселения в Мозамбике. Похоже, что нужна целая деревня, чтобы вырастить хор, и целый хор, чтобы вырастить деревню.

Другие девелоперы инновационного доступного жилья (от церковных священников до неправительственных организаций) находят способы обеспечения того, чтобы социальные учреждения переосмыслили линейные процессы и проекты по предоставлению социальных услуг в направлении системных, флюктуирующих и гибких процессов, служащих как краткосрочному выживанию, так и долгосрочному благополучию бездомных. Итак, наиболее важный аспект мешворкинга состоит в том, что он способствует конструированию способности посредством интеграции процессов трансляции, трансформации и трансмутации.

Система психолого-психиатрического здравоохранения в сообществе

К северу от Уичито, штат Канзас, находится город Ньютон и четыре менее крупных городка, в которых после Второй мировой войны община меннонитов взяла на себя бремя поддержки института психолого-психиатрического здравоохранения, после того как федеральное правительство перестало её финансировать. Таким образом, была рождена система психолого-психиатрической помощи сообщества Прейривью, которая интегрально информированным образом служит на благо индивидам и группам. Прейривью предоставляет ресурсы для шести сообществ, чтобы способствовать взаимной поддержке при оказании психолого-психиатрической помощи с учётом культурных особенностей (этнические группы в сообществах включают потомков немцев, голландцев, шотландцев, шведов и латиноамериканцев), трудовых особенностей (варьирующихся от сельскохозяйственных ферм до завода Boeing), интересов семей, духовности и отдельных лиц. В течение более чем десятилетия Прейривью, в котором работают интегрально информированные психиатры, поддерживаются современные здравоохранительные учреждения и используется спектр эффективных методов лечения со всего мира (включая и йогу смеха), спонсировал конференцию «Ежемесячная пища для размышлений», на которую привлекались докладчики, информировавшие данные сообщества и способствовавшие росту кругозора и мудрости их членов.

Заключение

Городская культура эмерджентно возникает на основе качества взаимоотношений между участвующими в ней людьми. Чем богаче взаимоотношения, тем более живая сама культура. По мере того как город проходит через свои естественные жизненные циклы, данные взаимоотношения меняются из десятилетия в десятилетия, из года в год, из месяца в месяц и изо дня в день. Наши взаимоотношения в городе представляют собой то, как мы ощущаем динамику данного города. Они говорят нам о том, насколько полноценно мы живём благодаря тому, что они непрестанно позволяют нам видеть себя как живые системы. Наши взаимоотношения говорят нам, имеем ли мы способность совместно выживать, соединяться со своей средой (включая и других людей), воспроизводиться, отдыхать, восстанавливаться?

Культура города олицетворяет собой проживаемые его жителями ценности. Это неизменный барометр «того, что в нём важно». То, как мы приоритезируем эти ценности дома, на работе, в игровом процессе и в духовной практике, транслируется в качество наших взаимоотношений и характер городской культуры.

На самом деле городская субкультура – это многомерное пространство субкультур, удерживаемое формальными и неформальными границами.

Как мы её создаём, описываем и проживаем – это функция нашего живого интеллекта и свидетельство нашей способности к совместному сознанию.

Вопросы

1. Каким образом мы можем признать ценность созидательного процесса эмерджентного возникновения культуры?

2. Каким образом мы можем научиться у Сингапура его мастерству создавать условия для здорового выражения множества голосов, ритмов и культур?

3. Каким образом мы можем развивать транснациональные СМИ, которые будут отражать величайшие культурные способности Homo sapiens sapiens?

Три простых правила по применению принципов интегрального города из данной главы:

1. Уважайте других.

2. По-настоящему вслушивайтесь.

3. Рассказывайте свою историю и позволяйте другим рассказывать свои, чтобы совместно создавать сообщества интегральной практики.

9 Исследовательский интеллект: высвобождение потенциала в человеческом улье

«Волноваться, как следствие, нужно не о том, что мы исчерпаем все вопросы, а о том, что мы окажемся неспособны вообразить полный спектр возможных ответов – гипотез – для проверки или же не сможем выдумать умные способы проведения критически важных экспериментов без непомерной затраты времени или денег в ходе деятельности».

Gould and Gould, 1988, p. 225

«Научитесь любить сами вопросы».

Руми

Первоначально данная глава была представлена в виде доклада «Поиск: четыре вопроса, которые могут высвободить потенциал вашего города» на конференции Канадского института планировщиков: «Рубежи планирования и проектного дизайна», июль 2005, г. Калгари. Презентация перед экспертным сообществом: «Интегральное планирование и спиральная динамика: модель будущего»

Поиск

Словно занятой пчеловод человеческого улья, очевидно, я нахожусь в поиске путей раскрытия потенциала города как интеллектуальной человеческой системы. Когда-то я считала, что нам нужны эксперты, которые могут указать нам, что и как поменять в городе, дабы оптимизировать качество человеческой жизни. И вправду, для того чтобы предлагать подобные экспертные услуги, возникли целые профессии градостроителей, социологов, экономических советников, социальных девелоперов, специалистов по прогнозированию в сфере здравоохранения и образования, а также девелоперы инфраструктуры и собственности (Fainstein & Campbell, 2003; Gottdiener & Hutchison, 2006). Они собрали обширные совокупности качественных и количественных данных, накопили огромные базы знаний, выстроили инфраструктуры технологий управления и создали изощрённые программы по картированию глобальной информационной системы (ГИС). Однако, невзирая на факт, что большинство этих услуг технологически продвинуты, они зачастую отчуждены друг от друга и от людей, которые проживают реальности каждодневной городской жизни.

В течение последних десяти лет мною двигало любопытство – я хотела понять, как выстраивать мосты между мудростью жителей и знанием экспертов. Моя коллега Энн Дейл (Dale, 2001; Dale & Onyx, 2005) осуществляла сходный поиск способов навести мосты между тем, что она называет внешними хранилищами, внутренними трубопроводами и персональными прибежищами в городе. В процессе изучения динамики человеческих систем в сообществах и (в более позднее время) городов, я научилась у обычных граждан тому, что они вполне способны ответить на четыре простых вопроса, которые проливают свет на потенциал их городов. Я собрала эти данные посредством опросов, круглых столов, архивной работы и этнографического анализа, фокусных групп и записи открытых бесед. Держа в уме книгу Джеймса Суровецки «Мудрость толпы» (Surowiecki, 2004), я прихожу к убеждению, что вопросы могут сыграть ключевую роль в раскрытии метамудрости города.

Четыре простых вопроса в самой постановке своей признают ценность предмета, и, по сути, весьма эффективны.

Благодатные сады

Первый вопрос, который я люблю задавать, ведёт меня к поддерживающим жизнь садам благодатных цветов.

Каковы сильные стороны вашего сообщества/города?

Этот вопрос фокусирует людей на том, что они по-настоящему любят в своём городе – что в нём замечательно? Почему они в первую очередь сюда переехали или не уезжают отсюда? У большинства людей есть чудесные, богатые, красочные истории, которые они могут поведать в ответ на этот вопрос.

«Я живу в безопасном районе».

«Это замечательное место, чтобы воспитывать детей».

«В этом городе есть спортивные сооружения олимпийского уровня, поэтому я могу там тренироваться».

«Мне не нужно водить машину, потому что система общественного транспорта настолько хороша».

«Я работала на фабрике в течение двадцати лет, и у меня произошёл впечатляющий карьерный рост, когда компания „Боинг“ открыла здесь своё представительство».

«Это город с многообразной культурой, я по-настоящему наслаждаюсь этническим смешением. Как художник, я могу быть частью по-настоящему живой общины художников».

«Это место по-настоящему связано со всем миром, поэтому я могу заниматься бизнесом по всему миру без того, чтобы покидать комфортные условия своего города».

«Данная местность идеально подходит для нашей организации, которая служит потребностям мира в распространении информации и расширении культурного сознания».

Во многих случаях фокусные группы в сообществах собирают данные, относящиеся к этому первому вопросу. Однако лидеры сообществ и/или фасилитаторы редко понимают, как можно увидеть объединяющие лейтмотивы и/или поперечные связи, которые раскрывают незримые паттерны в ответах на их вопросы.

Именно здесь картография ценностей может помочь перевести необработанные истории в кластеры на раскрывающейся, словно человеческая пчелиная сота, карте. Мультидисциплинарная наука обучила нас тому, что эволюционное развитие человеческих систем привело к последовательному эмерджентному возникновению восьми систем ценностей, причём каждая последующая сложнее предыдущих. Для по-настоящему процветающего города каждое из вышеперечисленных утверждений представляет собой систему ценностей, которые должны быть здоровым образом упорядочены, чтобы поддерживать здоровье города. Восемь ценностных систем представлены следующими лейтмотивами:

● индивидуальная безопасность и выживание;

● установление связей, семейных отношений, клановые и племенные обычаи;

● индивидуальное выражение, радость, личная сила;

● порядок, авторитет, правила, законы, уставы, постановления, инфраструктура;

● организация, продуктивность, эффективность, стратегии, результаты;

● сообщество, многообразие, приятие различий, равноправие;

● целостносистемное мышление, экологические взаимосвязи;

● глобальные мировоззрения, совместно разделяемое всемирное эмерджентное становление.

Мертвящие пустыни

Второй вопрос, который я люблю задавать, отсылает меня к «пустыням города» – каменистым пространствам, где не растут цветы, где пыльца настолько редкий или даже токсичный ресурс, что в нём человеческий улей не может поддерживать свою деятельность.

Что блокирует потенциал в вашем сообществе/городе?

Когда мы проживаем в городах, мы зачастую излишне слепы к динамике и сложностям нашего индивидуального, каждодневного быта и не осознаём тонких способов, при помощи которых мы влияем на качество жизни в городе. Например, город Эбботсфорд, в Британской Колумбии, является одним из самых быстрорастущих городов Канады. Неудивительно, что большинство жителей высказывают недовольство пробками, возникающими на дорогах, когда родители везут детей в школу или забирают их оттуда. Однако они забывают связать это с тем фактом, что они сами за последние тридцать лет многократно голосовали за краткосрочное городское/школьное землепользование и планирование транспорта, дважды в день закрывающее доступ к домам на многих улицах службам экстренного реагирования.

Когда мы служим городам посредством фондов, благотворительных учреждений, некоммерческих и неправительственных организаций, мы неоднократно сталкиваемся с обескураживающим влиянием властных структур города, не позволяющим нам адекватно озвучить проблемы маргинализованных слоёв населения, неспособных интегрироваться в городскую жизнь. Например, группка небольших городов к северу от Уичито, штат Канзас, заметила миграцию латиноамериканских рабочих в их традиционно сельскую местность, что привело к вспышкам расизма, которые разрушают отношения и воздвигают границы между соседями.

Когда мы управляем городами – с перспективы городской администрации, школьного совета или органов здравоохранения, – мы нередко сталкиваемся с трудностями, связанными с требованием принимать решения, которые удовлетворяли бы множество сторон, что не позволяет нам оценить то, что действительно замечательно в нашем городе. Например, когда город Грейпвайн, штат Техас, пятнадцать лет назад столкнулся с массивным развитием близлежащего аэропорта Даллас-Форт Ворс, закрытие предприятий на основной улице города привело к разрыву в розничной торговле города, что, в свою очередь, вызвало экономический кризис в городской администрации, городских службах, школьной системе и системе здравоохранения.

Когда мы инвестируем в города как девелоперы, наши интересы в получении максимально возможной прибыли с наших земель зачастую излишне ослепляют нас проблемой возврата инвестиций в строящиеся объекты, что мы забываем о наличии социальной и культурной ткани города, которая делает значительный или даже ещё больший вклад в будущую прибыль, нежели ценности частной собственности. Например, городской совет города Карбондейл, штат Колорадо, разрешил строительство гипермаркета, который в перспективе обещал привести к дополнительным доходам от сбора налогов, невзирая на тот факт, что этот гипермаркет отчётливо разрушал культуру местного арт-сообщества и закрывал удивительный панорамный вид на горы у въезда в город.

Чересчур слепы – чересчур обескуражены – чересчур запутаны – чересчур озабочены. Всё это причины, ведущие к проклятию вторичной застройки и даже опустынивания земель. Появляющиеся в результате дефекты блокируют естественный поток ресурсов в человеческий улей, из него и через него. В своём поиске городских решений каким образом мы можем преодолеть причины опустынивания и заново открыть и воссоздать процветающие сады, которые поддерживают наши человеческие ульи?

Новые горизонты

Третий вопрос, который я люблю задавать, ведёт меня к новым горизонтам человеческого улья, где тайные желания, надежды и мечты города сокрыты в давно позабытых или ещё не открытых цветочных полянах.

Каким образом вы можете улучшить своё сообщество/город?

Ответ на этот вопрос на самом деле ведёт нас к тому, чтобы осмыслить требуемое нам изменение для того, чтобы раскрыть потенциал нашего города. Мы получаем ответ на вопрос: нужны изменения – откуда и куда?

Очень часто жители в своих историях рассказывают нам о новых горизонтах, открывающихся на фоне сильных сторон садов города, содержащих в себе тайны создания оазисов из пустынь. На самом деле тот же самый процесс картографии ценностей, описанный в «Садах», может быть применён к историям «Пустынь» и «Новых горизонтов». Если вернуться к четырём историям из предыдущего раздела, на рис. 9.11 представлены соответствующие «Новые горизонты» (и соотнесённые с ними системы ценностей), которые противопоставлены «Пустыням» (и соотнесённым с ними системам ценностей).

В Эбботсфорде проблемы небезопасных (уровень 1) и неэффективных (уровень 5) заторов на дорогах были разрешены мэром и администрацией, создавшими эффективный (уровень 5) план транспортной системы и включившими его в официальный план равзития района.

В Канзасе случаи расизма (уровень 2) были рассмотрены местной психолого-психиатрической системой, создавшей программу, повышающую осознанность относительно ценности многообразия (уровень 6), и спроектировавшей целостносистемный, охватывающий всё сообщество подход к обеспечению ресурсами и извлечению пользы из притока мигрантов (уровень 7).

В городе Грейпвайн, штат Техас, умирающая городская инфраструктура (уровень 4) была восстановлена в результате деятельности сити-менеджера по созданию возможностей для жителей и сотрудников городской администрации сначала заново открыть для себя ценность исторических корней города (уровень 2), а затем привлечь новые коммерческие интересы в результате стратегии ревитализации (уровень 5).

В Карбондейле, штат Колорадо, хищническая стратегия постройки гипермаркета (уровень 5) была аннулирована референдумом жителей, которые отменили решение городской администрации (уровень 6); после этого сити-менеджер разработал дорожную карту по поддержке горожан в их участии в создании нового видения будущего города (уровень 7).

Рис. 9.1. Новые горизонты преодолевают пустыни

Картография садов, пустынь и новых горизонтов

Один из мощнейших результатов использования этого процесса картографии ценностей состоит в том, что он создаёт общий язык для интерпретирования и обсуждения садов, пустынь и новых горизонтов в наших человеческих ульях. Заметьте, что в каждом из вышеперечисленных примеров новые горизонты придают новую энергию одному или большему количеству уровней восьми систем ценностей города, что позволяет преодолеть блоки, созданные процессом опустынивания.

На самом деле общий язык этих восьми систем ценностей предоставляет нам возможность по-настоящему отображать взаимосвязь между садами, пустынями и новыми горизонтами города – не только в пространственном и временном векторах, но также и в векторе ценностей. На рис. 9.2 показано сопоставление городских способностей («садов»), задержек («пустынь») и улучшений («новых горизонтов»).

Рис. 9.2. Сады, пустыни, новые горизонты. Примечание: цвета оси абсцисс соответствуют ценностным системам от 2-й до 8-й

Сходный вид картографии ценностей позволяет нам сравнить взгляды различных популяций внутри одного и того же города. Рис. 9.3 сопоставляет взгляды на способности/"сады" Эбботсфорда с точки зрения общего населения и членов совета Фонда сообщества.

Итоговое преимущество использования подобной картографии ценностей в том, что оно позволяет нам сравнить любой или все «сады», «пустыни» и «новые горизонты» между городами. На рис. 9.4 это проиллюстрировано сравнением сильных сторон («садов») среди пяти городов в штате Канзас.

Рис. 9.3. Сравнение садов: взгляды жителей и совета

Рис. 9.4. Сравнение сильных городских сторон в Канзасе

Мудрость человеческого улья

Наконец, четвёртый вопрос, который я люблю задавать, ведёт меня к «мудростям» города – возможно даже к мудрости внутренних судей и распределителей ресурсов улья?

Как вы можете описать своё сообщество/город?

Ответы на эти вопросы раскрывают мудрости города касательно того, как различные люди видят данный город – какова природа самосознания человеческого улья? Мудрости города на самом деле содержатся в: отдельных гражданах; группах, организациях и коллективах всевозможного рода; внутреннем и внешнем измерениях. Можно также просто создать картографию мудростей на основании четырёхсекторной карты наподобие изображённой на рис. 9.5.

Рис. 9.5. Карта городской мудрости

Карта городской мудрости обеспечивает нас множеством перспектив людей, чьи жизни и/или работа определяется качествами городской жизни в каждом секторе. Интересно, что те или иные аспекты каждой человеческой жизни можно расположить в том или ином секторе, например:

Верхне-левый: то, какие намерения я питаю, как я мыслю, люблю/ненавижу, верю (зачастую невидимо для других)

Верхне-правый: как я веду себя, выгляжу внешне (то, что видимо для других)

Нижне-левый: как на меня влияет моя система убеждений и верований (например, семья, религия, культура)

Нижне-правый: каким образом на меня влияют мои социальные системы (например, рабочие места, строения, технологии)

В дополнение к этому у нас есть люди, чья работа или интересы дают им особые экспертные знания в каждом секторе. Примеры, которые мы использовали во втором и третьем вопросах, показывают нам, как именно.

Верхне-левый: жители города/родители

Верхне-правый: сити-менеджеры; школьный совет; специалисты в сфере здравоохранения

Нижне-правый: фонды, эксперты некоммерческих организаций

Нижне-правый: девелоперы

Мы даже можем совместить четырёхсекторные карты с картами ценностей, чтобы увидеть в сравнении ценности каждого «сада»/"пустыни"/"нового горизонта" в каждом секторе. (См. рис. 9.7 в боковой панели.) Дальнейшие подробности данного процесса картирования описаны в главе 11.

Более того, мы способны применить данную систему координат, чтобы сопоставить реальный удельный вес ответов, представляющих качественные ценности, с анализом количественных налоговых ресурсов, инвестируемых нами в каждый из секторов, как показано на рис. 9.6.

Рис. 9.6. Удельный вес качественных ценностей города в сравнении с количественным распределением доходов

Потенциал

Давайте вернёмся к нашему изначальному поиску и вопросу: каким образом мы можем раскрыть потенциал своего города? Ответы на четыре простых вопроса определяют наш поиск.

1. Каковы сильные стороны вашего сообщества/города?

2. Что блокирует потенциал в вашем сообществе/городе?

3. Каким образом вы бы улучшили ваше сообщество/город?

4. Каким образом вы бы описали ваше сообщество/город?

Когда мы переводим ответы на данные вопросы в ценностную систему координат и графически отображаем поток, мы оказываемся способны оценить красивую синергию, с которой интегральный язык позволяет нам друг с другом общаться (подобно тому, как это делают пчёлы, когда они танцуют перед друг другом и кормят друг друга), а также сравнивать и сопоставлять истории, ответы и перспективы на «сады», «пустыни» и «новые горизонты». При помощи этого общего языка мы можем с куда большей лёгкостью сравнить ответы различных групп людей (экспертов, жителей, возрастных групп, полов, ролей и т. д.). Мы можем признать их многообразную способность описывать то, что они хотят, чего не хотят и что они видят в качестве следующих естественных горизонтов развития.

Интегральная карта предоставляет крайне полезный взгляд на взаимосвязи между индивидами и коллективами, а также между культурами и инфраструктурами. Она раскрывает все дискурсы; в дополнение к способности раскрыть детали ландшафта, выявляя, каким образом различные элементы карты объединяются и/или отражают друг друга.

Интегральная карта – это великолепный инструмент для распределителей ресурсов в человеческом улье. Она категоризирует неподатливую, но зачастую незримую преграду между качественными и количественными способностями города. Она позволяет нам сопоставить количественные инвестиции финансов и качественные и количественные ресурсы до, во время и после принятия решений, которые влияют на уравнение «как распределять ресурсы для кого и ради достижения каких результатов»?

Восемь уровней сложности и состояния изменения интегральной карты описывают картину естественного, динамически протекающего состояния города: каковы «сады» города, представляющие его естественные сильные стороны; каковы «пустыни» города, блокирующие его потенциал; каковы «новые горизонты» города, которые приведут к улучшениям?

Раскрытие потенциала города требует разработки стратегии изменения от несбалансированных и/или несонастроенных систем ценностей и несбалансированных секторов мудрости к полноценному набору восьми сбалансированных и гибко протекающих систем ценностей и четырёх сбалансированных секторов мудрости.

Кудесники изменений

В пространстве сценариев изменения города обитают кудесники изменений, такие как активист в сфере устойчивого развития Энн Дейл (Dale, 2001; Dale & Onyx, 2005; Dale, Waldron et al., 2007), специалист по динамике человеческих систем Гленда Иянг (Eoyang, 1997; Eoyang & Olson, 2001) и новатор в сфере эмерджентного становления человека Дон Бек (Beck & Cowan, 1996; Beck & Linscott, 2006). Каждый из этих людей искусен в адаптации, гибком потоке, проектировании систем и влиянии на них с целью осуществления взаимообменов, которые изменяют и трансформируют организации по всем уровням, стратам и парадигмам общества. Они фокусируются на «том, что важно», поддерживая взаимообмены между множеством сторон. Они задают вопрос: что отличает людей друг от друга? Они замечают, какого рода изменения происходят, и какого рода взаимообмены осуществляются между людьми в системе. И они исследуют мечты людей о будущем. Таким образом, они обучают себя в отношении сложных адаптивных систем жителей и фокусируются на проектировании ареалов обитания, которые исторически информированы и вдохновлены положительными образами будущего, а также являются следующей естественной стадией для данных конкретных людей в данном конкретном месте.

Четырёхсекторная карта сообщества

Исследовательский проект, проведённый в Фонде сообщества Эбботсфорда в 2003 году, привёл к созданию интегральной карты спирали ценностей. В четырёхлепестковом цветке были представлены данные на неакадемическом языке, при помощи графической метафоры, чтобы обозначить ключевые моменты исследования и впоследствии создать опросники для проведения оценки (Hamilton, 1999, 2003; Ruder & Sando, 2002.) (См. рис. 9.7.) Это позволило администрации использовать карту, чтобы исследовать ценности сообщества в контексте конструирования видения, стратегического планирования и распределения грантов. (Дальнейшие уточнения и применения см. в главе 11.)

Ключевые места в условных обозначениях карты таковы:

1. В лепестках цветка сообщества находятся способности, которые позволяют сообществу функционировать. Если они будут цвести интегрированным образом, сообщество будет расти и процветать. Стрелки в фоне каждого лепестка иллюстрируют давление, которое оказывается на лепесток, чтобы он цвёл более полновесно.

2. На сером заднем фоне, окружающем лепестки, находятся преграды, мешающие более полному цветению. Эти негативные силы олицетворяются фоновыми стрелками, оказывающими давление на лепестки.

3. Есть множество различных способов развивать сообщество. Четыре лепестка цветка показывают, каким образом ответы, полученные в результате опроса, подразделяются на четыре разные и существенные категории. Подобно данному цветку, сообщество состоит из всех четырёх категорий.

4. Данный цветок – это радуга ценностей сообщества. Каждая из ценностей, показанных здесь, играет ключевую роль в обеспечении того, чтобы цветок сообщества цвёл настолько полно, насколько это возможно. Рассматривайте представленные ценности сообщества наподобие множества слоёв лепестков, где каждый слой имеет свой цвет, создающий красочное чудо цветка. Рассмотрите положительный вклад каждого цвета.

● Бежевый обеспечивает базовые потребности людей в выживании – в еде, одежде и крове.

● Пурпурный гармонизирует ценности родства и семейных традиций, которые наиболее тесно соединяют людей.

● Красный указывает на чистую неограниченную энергию радости и удовольствия в сообществе.

● Синий ценит приверженность делу и порядок в жизни и на работе, ощущение ориентированности на большее благо, стабильность и признание долга создавать и поддерживать её.

● Оранжевый стремится добиваться достижения великих целей при помощи стратегических планов и целеполагания.

● Зелёный совместно разделяет те элементы, которые относятся к заботе и чувствительности к другим, прибегая к эгалитарной перспективе, которая ценит многообразие.

● Жёлтый соединяет в мешворке ответы, посвящённые гибкости, спонтанности и познанию, в качестве стимулов к интеграции развития сообщества.

● Бирюзовый указывает на аспекты сообщества, которые относятся к целостности и глобальным взаимосвязям.

● Коралловые вкрапления представляют собой то, что мы потенциально можем создать в будущем как совокупность наших благих деяний и работы во благо людей.

Рис. 9.7. Четырёхсекторная, многоуровневая городская карта ценностей и препятствий Эбботсфорда. Источник: Hamilton, 2003

Заключение

Поиск интеллекта в человеческом улье упрощается, если мы используем интегральную карту для интерпретации ответов на четыре простых вопроса. То, как люди отвечают на эти вопросы, будет отражать ритм города (обсуждается в главе 8), а также где и почему энергия человеческого улья может быть заблокирована.

Ответы на четыре вопроса указывают нам на место, где мы можем начать свой поиск, равно как и на конечный пункт этого поиска. Вопросы являются ключами для разблокирования естественных потоков энергии и ресурсов, построения наших сильных сторон, достижения новых горизонтов и непрерывного, основанного на мудрости нашего поиска, обучения оптимизации потенциала человеческого улья.

Вопросы

1. Что работает? Что не работает?

2. Что оставлено позади? Что ещё требуется добавить к данному обсуждению?

3. Каково наше видение будущего?

Три простых правила по применению принципов интегрального города из данной главы:

1. Спросите, что срабатывает (и не срабатывает), и совместно создайте видение вклада города в планетарное сообщество.

2. Создайте план интегрального города и сообщества.

3. Управляйте планом города, адекватно применяя его ко всем уровням масштаба рассмотрения города.

10 Интеллект мешворкинга: обеспечение порядка и творчества в человеческом улье

«Вся ткань пчелиного общества зависит от коммуникации – врождённой способности посылать и получать сообщения, кодировать и раскодировать информацию. Пчёлы используют химические, тактильные, аудиальные и… визуальные послания».

Gould and Gould, 1988, p. 47

«Возможно, как предположил философ Энди Кларк, наши умы являются смешением (или коллажем) различных видов интеллекта: некоторые интеллектуальные способности возникают из децентрализированных и параллельных процессов, другие – из централизированных и последовательных процессов».

De Landa, 1995

Что такое мешворкинг?

В своём поиске устойчиво развивающихся сообществ Энн Дейл давно уже осознала, что наши системы управления раздроблены на прибежища, хранилища и трубопроводы (Dale, 2001). Так что, если нам предстоит создать целостное и интегральное видение городской жизни, с чего же нам начинать переосмыслять своё раздробленное, редукционистское, механистическое, линейное воззрение на город, превращая его в целостное, интегрированное, естественное и гибкое? В данной главе описывается, как мешворкинг поддерживает целостносистемные способности в человеческом улье.

Несколько лет назад я заимствовала термин «мешворк», чтобы описать выполняемую мною работу (Beck 2004, 2007b, 2008). Как было отмечено в предыдущих главах, мешворкинг в городе интегрирует поддержку иерархий и самоорганизующихся паутин отношений посредством синхронизации различных способностей, функций и локаций, чтобы они могли послужить общему предназначению и друг другу. Мешворкинг создаёт информационную магистраль, которая позволяет проектировать и применять высокочувствительный мониторинг витальных признаков, создающий системы обратной связи, которые позволяют добиться динамичного, но при этом стабильного состояния благополучия.

Объединение хранилищ

Исследование инфраструктуры сообщества устойчивого развития, проведённое Энн Дейл, канадской исследовательницей устойчивого развития сообществ, является мощнейшим примером того, как можно объединять хранилища посредством иерархий мешворкинга. Дейл сплела в единую сеть прогрессию иерархий, преднамеренно создав междисциплинарную команду исследователей из иерархий академического, некоммерческого, частного и общественного секторов. Она спроектировала онлайн-диалоги, в которых участники представляют иерархии в рамках специализированных городских инфраструктур: водоснабжения, утилизации отходов, транспортных систем, планирования землепользования и управления. В рамках структурированной платформы онлайн-диалогов Дейл катализировала взаимосвязи с секторами из широкого диапазона географических локаций, пригласив участников поделиться своими воззрениями на передовые практики, препятствия прогрессу и способы решения проблем устойчивого развития. Она также выявила и отметила потенциальные взаимосвязи между вовлечёнными секторами посредством архивирования электронных диалогов и протоколирования более 20 анализов случаев использования лучших практик. (Частично работа Энн представлена на вебсайте: -infrastructure/sustainable-infrastructure)

Для городов хорошей новостью является то, что сейчас усилиями интегральных практиков, называемых мною мешворкерами, возникает новая интегрирующая функциональность и способность. Подобно космополитическим пчёлам, они могут жить в неисчислимом множестве средовых окружений и приспособлять различные формы диалектов и интеллектов человеческого улья. Мешворкеры пересекают старые границы, объединяют прежде разрозненные хранилища и создают пространства для мешворкинга перспектив.

Привлекая лучшее из обеих операционных систем (с одной стороны, самоорганизующейся, а с другой – той, которая способна воспроизводить иерархические структуры), мешворкинг создаёт структуры второго порядка, способные к потоковой гибкости. В техническом смысле нейробиологи используют термин «мешворки» для обозначения самоорганизующихся нейронных сетей и иерархий в соотношении с подкреплением уровней иерархических операций. По-видимому, мозг конструирует себя посредством выстраивания широких синаптических магистралей, которые становятся строительными лесами для коммуникационных коридоров, из которых возникают вторичные и третичные коридоры, пока обширная сеть аксонов не покрывает весь мозг. Как только возникает данная сеть, мы получаем мозг, способный к самоорганизации бесконечного числа связей, мыслей, идей, инноваций и процессов обучения, в то же время могущий вести себя и управлять поведением зависимым и обучаемым образом.

Некоторые учёные даже соотносят ключевые синаптически взаимосвязи в мозге, модулируемые основными нейромедиаторами, такими как серотонин, допамин, холин, норадреналин, с наборами ценностей, которые позволяют осуществлять регулируемую функцию мозга/тела. Данные ценности проявляют себя как нечто потенциально модифицируемое в зависимости от жизненных условий. Появление современных нейробиологических данных об интеллектуальных системах ценностей, судя по всему, поддерживает утверждение Клэра Грейвза (Graves, 2004), что интеллекты активизируются в мозге посредством воздействия диссонанса (то есть ограничений) со стороны среды. По всей видимости, именно способность мозга к реорганизации и высвобождению новых потенциалов позволяет эмерджентно возникать новым системам ценностей. Другими словами, если бы у мозга не было его способности к самоорганизации, то его способность эмерджентно развивать новые способности оказалась бы ограничена. В то же время, если бы ему не хватало иерархической способности, у него отсутствовали бы механизмы сортировки и селекции, которые позволяют принимать обеспечивающие выживание решения.

Удивительная комбинация качеств, присущих нашему мозгу, указывает на организм, который способен вечно по-новому изобретать себя посредством мешворкинга нейронных сетей, а также организм, который способен сортировать и выбирать из существующих вариантов и опций посредством производства полезных иерархий.

Более того, по-видимому, мешворки соединяют гетерогенные способности, или сущности, а иерархии соединяют гомогенные элементы, или функции. Но по мере возникновения систем ценностей развивается уровень комплексности, где наш мозг создаёт мешворковые иерархии (например, соединяет системы органов – сердце, лёгкие, печень) и иерархии мешворкинга (например, циркадианные последовательности китайской системы энергетических меридианов). Именно данная двусторонняя комбинация поддержки иерархических мешворков и мешворковых иерархий лежит в основе моего использования термина «мешворкинг».

Возможно ли, что применимость мешворкинга не ограничена лишь функционированием мозга? Возможно, с её помощью можно получить отличное объяснение того, каким образом функционируют сообщества и города? Коль скоро сообщества и города являются эмерджентами и артефактами человеческой жизни, что если мы рассмотрим их как результаты коллективной мозговой деятельности, их создавшей? Что если сообщества попросту отражают способность создавать мешворки иерархий и иерархии мешворкингов? Это может послужить ключом к пониманию, как работают и развиваются города.

Кто занимается мешворкингом?

Мешворкинг, по-видимому, является и искусством, и наукой. Есть соблазн связать созидательность искусства с самоорганизующимися системами, а объясняющую науку с иерархиями организации. Однако практика мешворкинга подразумевает одновременное и процессуальное генерирование новых взаимосвязей, которые в свою очередь обеспечивают возникновение новых способностей и/или новых ценностей.

Интеграция перспектив

Многолетний диалоговый процесс «Вообразим Британскую Колумбию», возглавляемый Джоанной Эшворт, директором диалоговых програм в Университете им. Саймона Фрейзера при Центре диалога Морриса Джей Воска, был спроектирован для того, чтобы создать мешворк иерархий посредством интеграции перспектив со всего региона. Эшворт смогла создать сеть прогрессии иерархий (в данном случае со всей Британской Колумбии), чтобы создать видение, какой будет данный регион через 30 лет. Пятилетний процесс соединил в себе лидеров-мыслителей из различных дисциплин и сфокусировал их вокруг трёх тем-аттракторов: окружающая среда / экономика, образование / культура и здравоохранение / сообщество. Для каждой темы (и каждого года) были проведены по три диалога с лично присутствовавшими участниками, которые транслировались по радио CBC; в каждом из диалогов участвовали различные стороны: примерно 15–20 передовых лидеров мысли, законодателей и представителей гражданского общества.

Сходным образом, на четырёх региональных уровнях (таких как Эбботсфорд в долине Фрэсер) был применён диалоговый процесс, чтобы дать слово местным представителям, ключевым сторонам и перспективам. Поэтому развернувшийся во всём регионе диалогический процесс программы «Вообразим Британскую Колумбию» намеренно создаёт мешворки иерархий и использует иерархии для создания новых самоорганизующихся мешворков вокруг данных тем, между участниками и посредством систем обратной связи. (См. вебсайт программы «Вообразим Британскую Колумбию»: sfu.ca/dialogue/imaginebc/)

Мешворкинг играет заметную роль в моей работе, когда я преднамеренно выполняю роль катализатора процессов. Интересно, что в нейробиологии признаётся то, что каталитическая функция управляет потоком энергии и материи в системе так, чтобы она переходила из одного уравновешенного состояния в другое. Значительная доля моей работы состоит в использовании информации для перенаправления энергии и материи: например, представление трудов одного человека другому человеку, которому они были неизвестны, чтобы вместе они могли объединить ресурсы и произвести нечто, что каждый из них в отдельности не смог бы реализовать. Или же способствование развитию сознания индивидов и групп в ходе тренингов, спроектированных для введения в комплексные интегральные парадигмы (такие как интегральная спиральная динамика, практика интегральной жизни или практики интегрального города, воркшопы и исследования; или же помощь клиентам в переосмыслении линейных процессов и анализов в контексте системных и эволюционных взглядов).

Вы можете обратиться к панельным вставкам, чтобы познакомиться с мешворкерами – теми, кто создаёт мешворки из уже существующих иерархий, и теми, кто создаёт новые иерархии из уже существующих мешворков.

Почему важен мешворкинг?

По утверждению Мануэля Де Ланды (2005), «человечеству намного легче мыслить в терминах сформированных гомогенностей, нежели сформированных гетерогенностей». Однако он убеждён в том, что именно в последних кроется путь к лучшему будущему. Де Ланда размышляет: «Быть может, мы могли бы научиться у птиц – а почему бы даже и не у камней? – тайнам негомогенного мышления».

Мешворкинг интеллектов

В Халифаксе, Новая Шотландия, Мэри Моррисси, соучредительница Центра предварительной диагностики обучения (Prior Learning Assessment Center, PLAC) прибегает к иерархиям, чтобы создать новые мешворки посредством выстраивания признающего ценность процесса разработки портфолио для отражения индивидуального обучения. Одним из ожидаемых итогов этого трансформирующего жизнь опыта является то, что ряд людей из нескольких небольших сообществ заметили, что они установили взаимосвязи на уровне развития сообщества – за пределами индивидуального уровня. Наблюдаемый у них процесс самоорганизации привёл их к тому, чтобы задаться вопросами: что мешает приспособить предварительную диагностику обучения к процессам обучения в сообществе? Что могло бы произойти, если бы мы приспособили это к масштабу признания способностей сообщества с целью обеспечения новых возможностей?

Моррисси ответила на эти вызовы самоорганизации путём мешворкинга иерархий. Она организовала конференцию, пригласила ключевые фигуры из сферы развития сообществ со всего региона и со всей Канады. По сути, она собрала в одной комнате представителей всей системы сообщества (системы образования, здравоохранения, частный сектор, общественный сектор [федеральный, региональный, городской], некоммерческие организации, международные институты). Она создала процесс, в ходе которого участники могли исследовать: что значит работать на PLAC; что следует рассматривать при изменении масштабов; как питать энергией самоорганизующиеся системы; как использовать существующие иерархии в качестве плацдарма. Моррисси также организовала смешанные медиапрезентации с обеспечением процесса открытия, совместного познания, иллюстративной фасилитации, PowerPoint-слайдов и личных бесед. Таким образом, она создаёт условия для эмерджентного возникновения процессов общинного образования на основании индивидуального обучения посредством выстраивания структурированного иерархического паттерна, который эффективно работал для (гомогенных) индивидов, чтобы навести мосты с кластерами самоорганизации гетерогенных организаций сообществ. (Сведения о PLAC можно найти на: www. placentre. ns. ca)

Эти новые (приведённые в панельных вставках) примеры мешворкинга иллюстрируют, что практика может возникать как с нижних уровней системы, так и с её верхушки. В любом случае по мере взросления процесса мешворкинг катализирует сдвиг в системе, позволяющий возникнуть новым способностям, а система реструктурирует себя в нечто более внутренне резонирующее и внешне согласованное с жизненными условиями.

Необычайная ценность мешворкинга состоит в том, что он не находится только в размерностях объективного и межобъективного пространства. Напротив, он смело вызывает к жизни способности, которые лежат в субъективной и межсубъективной зонах города. Речь здесь идёт об измерениях намерения, предназначения и культуры. До тех пор, пока мы не сможем признать равный удельный вес всех этих способностей, мы никогда не реализуем животворный потенциал интегрального города.

На недавней телеконференции, посвящённой мешворкингу в интегральном городе, участники обрели понимание парадокса мешворкинга. Мешворкинг требует понимания границ, которые удерживают целостность систем, одновременно с этим принятием взаимосвязи всех систем с более обширными системами.

Участники телеконференции соотнесли свой опыт создания жизненных условий и достаточно долгого удержания пространства, чтобы лидеры смогли уйти от старых способов деятельности, чтобы научиться использовать совершенно новый подход. Данный процесс деконструкции старого для эмерджентного возникновения инноваций зачастую занимает долгое время (счёт идёт на годы). Он буквально включает в себя перестройку мозга, тела, отношений, ожиданий и парадигм. Фасилитация данной перестройки нередко требует прибегать к невербальным процессам (таким как искусство, музыка, танец и прочие экспрессивные виды искусства), чтобы получить доступ к коллективной мудрости и соприкоснуться с новыми способами познания. Один мешворкер предположил, что этот процесс ощущается как переход от энтропии, где потеря системой энергии приводит к её затормаживанию, к синтропии, где высвобождение энергии из дезинтегрирующейся старой структуры открывает путь к созданию совершенно новых паттернов.

Выше мы отметили, что подход «и/и», применяемый в мешворкинге, по сути своей, переосмысляет и перенастраивает иерархии. (Это процесс возрастающей сложности, развития того, что теперь называется холархией – или иерархией иерархий.) Вместо недооценки иерархий как устаревших форм организации мешворкинг признаёт тот факт, что здоровые иерархии лежат в основе всех природных систем. В иерархии многомерный поток информации, энергии и материи обеспечивается во имя благополучия целого. В то же время мешворкинг открывает возможность для возникновения новизны, которая может быть встроена в систему через процессы самоорганизации. Через данный непрерывно развивающийся мешворк производится трансформация, трансценденция и трансмутация сознания, поведения, культуры и общества.

Мешворкинг способствует эмерджентной эволюции человеческого улья

Давайте подытожим ценность мешворкинга для человеческого улья и предвосхитим наши потребности в интегральном мониторинге витальных признаков, которые мы обсуждаем в следующей главе.

Исследование

● Мешворкеры могут помочь обычным гражданам озвучить направление изменений, которые они ценят, поддерживая отчётливое осознание ресурсов, ценностей и способностей, которые они переживают в качестве своих реалий в изменяющемся мире.

● Мешворкеры могут фасилитировать картирование, анализы, сопоставления и обсуждения, целью которых являются примирение и разработка совместных решений по направлению развития города с привлечением жителей, избранных госслужащих, сотрудников администрации и экспертов.

● Мешворкеры могут наблюдать выражение различных состояний изменения и удостовериваться, что они учитываются в проектировании процессов изменения.

● Мешворкеры могут катализировать проведение дискуссий между различными секторами общества и различными уровнями власти в этих секторах.

Планирование

● Мешворкеры могут интегрировать намерения социального планирования, планирования землепользования и интеграции общественного систем развития общественного образования и здравоохранения.

● Мешворкеры могут использовать интегральные карты в качестве методов самопроверки, позволяющих обеспечить проектирование сбалансированных изменений во всех секторах, уровнях, на всех масштабах рассмотрения, во всех холонах и структурах, преодолевая преграды, блокирующие изменение из-за слепоты и/или препятствий.

● Мешворкеры являются экспертами в продвижении от одного уровня рассмотрения к другому, интеграции вызывающих резонанс фрактальных паттернов, согласованности и эмерджентного развития новых способностей.

Менеджмент

Мешворкеры используют общий язык метакарт интегрального города для того, чтобы:

● Создавать варианты управления конфликтами, что позволяет мешворкерам фасилитировать обсуждение среди множества голосов, чтобы все были услышаны и признаны.

● Фасилитировать изменение законопроектов по всем уровням трёх ветвей правительства, а также в биорегиональных и глобальных масштабах. Это потенциально открывает возможности осуществления совместного финансирования и обеспечения ресурсами.

● Содействовать достижению взаимопонимания между многообразными интересами различных ключевых фигур в сообществе, которые будут извлекать пользу из интегрированной системы координат.

● Разрабатывать стратегии картирования для: стратегического планирования; анализа групповых различий; развития сообществ профессиональной практики городского управления; работы с угрожающими ситуациями; работы со слабыми сторонами; работы с возникающими возможностями.

● Настаивать на рассмотрении множества перспектив, открывающихся с множества уровней масштаба рассмотрения и представляющих различные группы людей.

● Исследовать богатства сообществ в контексте образования глобальной деревни, поскольку это раскрывает динамику, лежащую под поверхностными выражениями ценностей.

Заключение

Мешворкеры зависят от реляционной силы субъективных и межсубъективных способностей в городе. Они используют силу притяжения, воображения и смелости. Они формируют интеллектуальные проектные дизайны из мешворков многообразия людей, чьи отличия и уникальные качества потенциально могут разделять города на разрозненные нагромождения и группировки несформированных гетерогенностей. Таким образом, они высвобождают и переструктурируют интеллекты, в настоящее время заблокированные разрозненными хранилищами того, что Де Ланда называет сформировавшимися гомогенностями (De Landa, 2006).

Огромный вклад, который делают мешворкеры, вероятно, заключается в их таланте к нахождению простоты по другую сторону сложности. Однако в ходе своей деятельности они быстро открывают тот факт, что для того, чтобы мешворкинг мог оставаться эффективным, мешворкерам необходимы инструменты как обратной связи, так и прогнозирования, такие как интегральный мониторинг витальных признаков. На этом месте мы обратимся к нашему последнему обсуждению, посвящённому тому, как создавать эволюционные интеллекты для человеческого улья.

Вопросы

1. Каким образом можно признать существование естественной и поддерживающей жизнь иерархии?

2. Каким образом можно поддержать созидательность самоорганизации, которая превосходит и включает нашу эволюционную культурную историю?

3. Каким образом мы можем стать лучшими во Вселенной переводчиками, чтобы наводить мосты между мемами, хранилищами и интеллектами?

Три простых правила по применению принципов интегрального города из данной главы:

● Катализируйте образование фрактальных взаимосвязей внутри человеческого улья.

● Выстраивайте коммуникативные мосты между хранилищами, трубопроводами и прибежищами.

● Создавайте мешворки и иерархии, которые трансформируют, трансцендируют и трансмутируют способности.

11 Навигаторский интеллект: навигационные панели для человеческого улья

«Если взглянуть на то, как пчёлы осуществляют навигацию… мы увидим, что они используют несколько сенсорных систем [обоняние, зрение, светочувствительность]. Они могут замечать солнце и осуществлять по нему навигацию, или двигаться по паттернам поляризованного света в небе, или по знакомым ориентирам на местности».

Gould and Gould, 1988, p. 82

«В своей попытке контролировать дезинтегрирующие силы, которые действуют в нашем обществе, мы должны возобновить поиск единства; и с этой целью мы должны начать с личности и сообщества во всём их богатстве, многообразии, сложности и исторической глубине в качестве и средства, и цели осуществления наших усилий».

Mumford, 1946, p. 216

Интегральные мониторы витальных признаков: живые навигационные панели для человеческого улья

Бакминстер Фуллер предупреждал, что люди находятся в критическом состоянии на борту «космического корабля планета Земля» (Fuller, 1970). Он рекомендовал нам присмотреться к более разумным способам управления человеческим ульем. В данной главе описывается целостносистемный процесс системы обратной связи, обеспеченный интегральными мониторами витальных признаков.

Если мы вернёмся к вдохновению, которое получили, созерцая пчелиный улей, то вспомним, что пчёлы имеют собственные мониторы витальных признаков. Их целенаправленное поведение предназначено для того, чтобы производить 18 кг мёда в год. Таким образом, в пчелином улье исполняется функция внутреннего судьи, позволяющая распределять ресурсы для наиболее эффективного достижения результатов, способствующих выполнению задачи.

Мониторы витальных признаков

Многие канадские фонды последовали примеру Фонда сообщества Торонто, который тот подал в 2002 году, и создали мониторы витальных признаков для своих городов. Наблюдая успешность применения проекта витальных признаков в Оттаве, Ванкувере и Виктории, десять новых городов присоединились к инициативе. Прибегая к индикаторам Торонто как универсальному набору, все вышеупомянутые общественные фонды используют формы отчётности (по балльной шкале) для того, чтобы описывать следующие показатели: разница в доходах; безопасность; образование; жильё; начинания; искусство и культура; окружающая среда; работа; сопричастность и лидерство. Несмотря на то что эти отчёты по витальным признаком неинтегральны (поскольку они являются линейной формой отчётности по показателям), они представляют собой первые шаги для межгородских сопоставлений по ключевым для человеческого улья витальным признакам и в результате ежегодных отчётов с их помощью будет развиваться временной вектор.

Определение мониторов витальных признаков

Если говорить о мониторах витальных признаков в человеческом улье, необходимо понимать, что мы подразумеваем под этим термином. Я рассматриваю монитор витальных признаков как механизм или протокол отчётности, который осуществляет мониторинг и описание здоровья системы. Когда специалист по акупунктуре замеряет ваш пульс, он замеряет ваши витальные признаки. Когда медсестра замеряет вашу температуру и кровяное давление, она замеряет витальные признаки. Когда врачи трактуют результаты анализов крови, пришедшие из лаборатории, они изучают данные, связанные с базовыми уровнями функционирования здоровой системы. Когда лидеры коллективов замеряют продуктивность своих команд, они отслеживают результаты в сравнении с комплексом поставленных задач. Когда финансовые директоры или внутренние аудиторы изучают возвращения инвестиций в организации, они рассматривают соотношения, указывающие на оптимальную продуктивность и доходность предприятия. Когда исследовательские лаборатории исследуют бюджет страны, они изучают ключевые тренды благополучия нации. Когда Всемирная организация здравоохранения рассматривает последние отчёты по случаям зоонозных заболеваний, они проводят оценку ситуации передаваемых вирусов ради поддержания здоровья всего мира. Когда метеорологи создают вероятностный прогноз погодных условий на основании данных со спутников, они проводят мониторинг витальных признаков функционирования планеты. Когда астрономы НАСА просчитывают траектории астероидов и космического мусора, они отслеживают внешние жизненные условия планеты Земля.

После публикации Брундтландского отчёта интерес к профилированию показателей здоровья, благополучия, качества жизни (и даже индекса счастья) и успеха стал национальным и глобальным явлением. За последние двадцать лет все – от Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) до журнала TIME, города Джексонвилль, штат Флорида, и различных групп национальных индикаторов качества жизни – разработали системы показателей, отслеживающих различные характеристики.

Однако, несмотря на то, что состояние общественного благополучия стало почти универсальным предметом интереса, большинство текущих обсуждений, похоже, застряло на уровне «войн показателей». Всё это борьба за влияние, где группы исследователей в соревновательном порядке продвигают какой-то один набор показателей в ущерб другим.

Нахождение общего языка, позволяющего обсуждать факторы, способствующие состоянию общественного здоровья, всё ещё остаётся, по-видимому, чем-то ускользающим (Hamilton, 2006b). Что нам по-настоящему нужно, так это метамонитор, сопровождающий метакарту: интегральный монитор витальных признаков (ИМВП).

Моё операциональное определение системы интегрального монитора витальных признаков (ИМВП) таково:

ИМВП – это система отчётности, которая спроектирована на основе интегральной системы координат. Она использует поддерживающие жизнь показатели и сообщает результаты наблюдений на универсальном языке. Система ИМВП исследует существующие базы данных, собирает новые данные и сообщает наблюдения глобально графическим языком, который доступен всем (во множестве версий и в переводах). Его цель состоит в том, чтобы предоставить жизнеутверждающие данные, позволяющие принимать решения, которые развивают и поддерживают здоровье местных и глобальных систем интересов для текущего и грядущих поколений. ИМВП могут существовать в применении к любому масштабу рассмотрения человеческой системы и спроектированы таким образом, чтобы масштабироваться от уровня индивида до планетарного уровня.

Единство в многообразии

Один из важнейших вкладов Брундтландского отчёта Всемирной комиссии по окружающей среде и развитию (Brundtland, 1987) состоял во введении триады императивов экономических, социальных и экологических факторов в дискурс об устойчивом развитии. За последние три десятилетия они стали основанием для различных подходов к измерению и отслеживанию устойчивого развития.

Рис. 11.1. Направления эволюции. Источник: воспроизведено с разрешения правообладателя по McIntosh, 2007, p. 293

Итак, каково положение дел в смысле моделей устойчивого развития, отчётов по показателям и графической отчётности? По всему миру всё большее распространение приобретает система координат под названием «Естественный шаг» – The Natural Step (Cook, 2005; Naess & Rothenberg, 1989). Основываясь на предпосылках устойчивого развития, заложенных в Брундтландском отчёте, данная система координат зиждется на трёх императивах: экономика, социум и окружающая среда. «Естественный шаг» показал свою эффективность в обеспечении глобального разумного пространства для этой триады важнейших компонентов. Таким образом, экологические проблемы, которые полностью исключались из традиционных балансовых отчётов, стали общепринято занимать место в отчётности. Город Уистлер, Британская Колумбия, место проведения зимней Олимпиады 2010 года, является сторонником «Естественного шага» и использует его системные условия определения устойчивого развития и его определение человеческих потребностей для создания рекомендаций по муниципальному развитию и функционированию.

Глобальная инициатива отчётности использовала те же экономические, социальные и экологически-средовые категории для создания протоколов, позволяющих выбрать показатели для отчётности по устойчивому развитию (Global Reporting Initiative,2006). Её G3-карта применяет принципы, стратегию, подходы профилирования и менеджмента, а также индикаторы продуктивности к каждой из трёх категорий. И, наконец, в системе отчётности LOOP Iris разработаны графические репрезентационные модели, интегрирующие целый ряд других систем отчётности об устойчивом развитии, включая «Естественный шаг», Noisette Rose, One Planet Living Ten Principles, Harrup Spear и голландская «Матрица устойчивого развития Барра». LOOP Iris в первую очередь ориентирована на показ размера экоследа человеческих артефактов (Loop initiatives, External-Collective 2007), в котором применяются четыре сектора для отражения энергии и атмосферы, сообщества и интегральные дизайны. Ирония заключается в том, что, поскольку они фокусируются на устойчивом развитии, ключевым внешним контекстом, который эти модели затрагивают лишь частично, является энергетический/климатический спектр. И тогда как все три включают в некотором роде культурный или социальный элемент, им не хватает метрики витальной глубины, которая отслеживает корреляцию внутреннего развития (т. е. левосторонние секторы) с внешним физическим проявлением (т. е. правосторонние секторы).

Эволюционная карта систем управления

Стив Макинтош создал четырёхсекторную карту для отражения направленности эволюции, основываясь на космогенетических принципах дифференциации, автопоэза и общности Свимма и Берри. Данная карта (изображённая на рис. 11.1) идентифицирует двенадцать потенциальных сфер ИМВП-отслеживания систем управления: воля, мышление, чувствование; сознание, комплексность, единство; мораль, наука, эстетика; человеческие организации, технология, искусство.

В большинстве систем показателей отсутствует ключевой внутренний контекст, а именно – человеческое сознание, вклад в изучение которого делают психокультурные секторы интегральной модели. Даже в Канаде, где в 2006 году культура была признана четвёртым столпом устойчивого развития (Runnalls, 2007), данная модель продолжает оставаться «плоской» моделью, потому что она упускает из виду последствия изменения или развития, происходящего с течением времени.

Учитывая многообразие сведений, которое нам доступно в базах данных по всему миру, а также появление многочисленных показателей и создание многочисленных моделей отчётности о состоянии универсального здоровья, стало очевидно, что на текущей стадии в контексте ИМВП мы ведём речь о Вавилонской башне. Я исследовала дискурс о здоровом городе (благополучии, качестве жизни, счастье), устойчивом развитии и изменении климата и пришла к выводу, что первый шаг по созданию мониторов витальных признаков для города (и любого уровня его холонов) состоит в том, чтобы перейти к метамодели, использующей интегральный проектный дизайн. Интегральный проектный дизайн может перевести тысячи показателей, которые были выделены в наиболее продвинутых системах отчётности по всему миру, в метакластеры, информация о которых сообщается на доступном языке (Eddy, 2006; Hamilton, 2006b).

Рис. 11.2. Образ картографии ГИС. Источник: Community Forum Workbook, The State of Bowen Island, vol. 1, 2001, p. 10

За последние два десятилетия возникла мощная технология картографии глобальной информационной системы (ГИС). ГИС ввела в использование инструмент по созданию многослойных карт для описания взаимосвязей между человеческими системами и природной окружающей средой. ГИС-картирование эффективно раскрывает проблемы границ в устойчивом развитии любой отдельно взятой урбанистической или региональной системе. На рис. 11.2 выделены природный, построенный, экономический и социальный слои, которые данная технология позволяет описать.

Тогда как ГИС-карты демонстрируют нам многослойную взаимосвязь людей с местом, требуется ещё один вектор для того, чтобы показать линию времени, в течение которого все системы – от природных до человеческих – эволюционируют и изменяются. Этот процесс отражён на картах 1 и 4 (глава 3), раскрывающих вектор изменения в ходе развития спирали с течением времени. На рис. 11.3 проиллюстрировано, как это происходит со слоями населения – в рамках мониторинга управления и системы обучения (Fourman, Reynolds, Firus, D’Ulizia 2008).

Каждая из наших четырёх карт превосходит и включает модели, обсуждённые выше, и предоставляет нам ценные горизонтальный, вертикальный, диагональный и реляциональный векторы для создания более целостной системы координат для интегрального монитора витальных признаков. Модель интегрального города позволяет нам осуществить синтез данных систем координат и показать, как каждая из них способствует настоящему картированию интегральных витальных признаков.

Рис. 11.3. Система управления, мониторинга и организационного обучения: сквозной процесс. Источник: Gaiasoft IP Ltd 2007, 2008. Международные патенты заявлены. Все права защищены. V. 1.02. Публикуется с разрешения правообладателя

Неотразимая система координат: устойчивые жизненные условия

Однако прежде чем это сделать, следует затронуть основополагающий аспект и контекст монитора витальных признаков, который имеет отношение к устойчивым жизненным условиям. Будучи поддержанным Робертом Райтом, Джаредом Даймондом и иже с ними, данные о нём были закреплены в недавнем изобилии книг, посвящённых проблеме изменения климата (например, Gore, 2007; Monbiot & Prescott, 2007). Даймонд выделяет пять факторов, которые поддерживают устойчивое человеческое общество. Они включают внимательное отношение к следующим вопросам:

1. Изменение климата.

2. Здоровье окружающей среды.

3. Реакции общества на проблемы окружающей среды.

4. Положительные экономические взаимоотношения.

5. Неконгруэнтные соседи (Diamond, 2005, p. 11).

В предложении Даймонда содержится ещё одна причина, почему мы должны вылечиться от близорукости неисчислимого количества показателей и взглянуть на вопрос устойчивого развития из космоса, с высоты, как минимум, десять тысяч метров. Начальной точкой для него является климат, а затем – окружающая среда. Только после рассмотрения этих компонентов он предлагает три различные перспективы на антропогенный компонент. Даймонд объясняет, что независимо от того, осознаём мы эти пять факторов или нет, они непрерывно взаимодействуют друг с другом и совместно создают жизненные условия для устойчивого городского развития.

Аргументация Даймонда закладывает фундамент для введения в обиход интегральной системы координат для монитора витальных признаков. Интегральная система координат, которую мы исследовали в предыдущих главах, по сути, является метакартой, использующей четыре сектора и восемь уровней в качестве своего каркаса. Однако данная метакарта множественных и динамичных качеств города полностью контекстуализирована в рамках выделенных Даймондом критически значимых факторов окружающей среды и климата.

Интегральная метакарта, в сущности, зависит от интегрального географического утверждения Эдди, согласно которому реальность эмерджентно эволюционировала от времени Большого взрыва к текущему состоянию через последовательность прогрессивно усложнявшихся эволюционных шагов (Eddy, 2003b). Данный эволюционный процесс был описан в главе 1 и отображён на рис. 1.1. Как отмечает Эдди:

«Интегральная география представляет собой средство исследования сознания и воплощения с геопространственной перспективы и, наоборот, может быть использована для изучения того, как пространство и место могут повлиять на индивидуальные „умы“ и „тела“… Главный акцент делается на сознании, с точки зрения которого исследуется взаимодействие человека с окружающей средой и опираясь на которое можно изучить целый ряд других проблем: таких как геополитическая напряжённость, экологические ценности и ценности защиты окружающей среды, социокультурные условия, уровни технико-экономического производства и глобальной торговли» (2006, p. 158).

Глубокие инсайты Эдди указывают на интегральные эволюционные принципы, согласно которым любой уровень развития превосходит и включает способности, из которых он эмерджентно возникает и от которых зависит: «Можно наблюдать, как… некоторым растениям требуются особые условия в плане почвы, которая, в свою очередь, формируется под влиянием залегающих под ней твёрдых пород, а также погодных условий, которые открывают возможность для возникновения паттернов эмерджентности в [антропной] сфере» (2006, p. 158). Как поясняет Эдди, каждый уровень эмерджентного возникновения можно изучить по отдельности при помощи фильтров дифференциации и свести воедино при помощи фильтра интеграции (p. 158).

Как следствие, с данным Даймондом историческим предписанием, согласно которому для устойчивого развития необходимо, чтобы мы уделяли внимание его списку из пяти факторов и интегральной географии Эдди, мы способны предложить систему координат для монитора витальных признаков в применении к интегральному городу.

Такая интегральная карта имеет достаточную степень сложности, чтобы охватить динамику благополучия городской жизни (включая его регионально-экологический контекст), и достаточную степень простоты, чтобы позволить карте быть понятной для ключевых участвующих в городском развитии сторон.

Из исследования Даймонда очевидно, что для монитора витальных признаков в интегральном городе необходимо разрабатывать индикаторы и контрольные показатели, которые распознают:

● климатические системы, влияющие на устойчивость человека и природы (например, осадки, уровни грунтовых вод);

● пределы несущей способности для основных ресурсов (воздуха, земли и воды);

● биопсихосоциокультурные индикаторы здоровья для индивидов, семей, рабочих мест, микрорайонов и городских систем;

● устойчиво развивающиеся экономические системы;

● устойчиво развивающиеся инфраструктуры транспорта, здравоохранения, образования и коммерческого развития;

● конгруэнтные и неконгруэнтные соседи, которые влияют на здоровье природных и человеческих систем (например, на качество воздуха, воды, систем транспорта,

● человеческого передвижения, инфекционных заболеваний);

● физические, психологические, культурные и социальные границы.

Как интегральная модель реконтекстуализирует системы координат

Модель интегральных витальных признаков превосходит и включает все модели, представленные выше, в то же время включая в себя глобальные системы координат Эдди и Даймонда. Она реконтекстуализирует традиционную брундтландскую модель устойчивого развития посредством помещения социальных и экономических факторов в контекст окружающей среды, как на рис. 11.4. Это, по сути своей, позволяет нам увидеть взаимоотношения между социальным опытом Я/Мы во взаимосвязи с экономическими действиями Оно/Они. Мы можем видеть, что они одновременно возникают в более крупном контексте экологических жизненных условий и климата. Это значит, что мой внутренний опыт управляется окружающей средой и климатом; мой внешний резонанс с другими людьми тоже находится под влиянием этих факторов. Более того, в рассмотрение включён и временной фактор, поэтому направленность развития и комплексности как в отношении человеческого опыта, так и в отношении человеческой деятельности может быть отображена векторными направляющими, исходящими из центра секторов – как это и показано стрелками.

Рис. 11.4. Интегральная система координат устойчивого развития

Трудно признать ценность «простой сложности» данной модели, когда она нарисована в виде двумерного рисунка на бумаге. Чтобы оценить её динамический потенциал, необходимо рассмотреть или вообразить данную модель в динамике интерактивных четырёх измерений (подобно анимированному образу). В таком отображении можно увидеть горизонтальную проекцию, вид в разрезе и вид на эволюционное время, чтобы открыть его подлинные репрезентационные качества.

Данная модель и гибка, и включающа благодаря тому, что она является фрактальной. Это значит, что её можно применять к человеческим системам на множестве уровней масштаба рассмотрения – от наименьшего (даже в контексте жизни отдельного человека) до крупнейшего (городское поселение). Данная модель также является холархичной в том смысле, что она может содержать множество человеческих систем, причём каждая показана в контексте других, которые содержатся в целом. К примеру, она может включать интегрированные системы, такие как системы общего среднего образования и здравоохранения, или же автономные системы, такие как частные предприятия. Она также может включать связующие системы, такие как инфраструктуры транспорта, уборки отходов, водоснабжения, энергетики и коммуникаций.

При помощи систем картирования ГИС и CAD/CAM можно продемонстрировать голографическую природу данной модели. Это значит, что мы можем её развернуть и рассмотреть ту или иную подсистему целого с точки зрения отдельной перспективы и увидеть, каким образом целое отражено в данной подсистеме. К примеру, можно увидеть целостность города в микрорайоне или сообществе (или даже в одной из его подсистем, таких как инфраструктуры общественного транспорта, утилизации отходов, водоснабжения, энергетики и коммуникаций). Кроме того, мы можем увидеть сущность любого мирорайона с точки зрения целостного города.

По сути дела, мы проектируем монитор витальных признаков для отслеживания сложной адаптивной живой системы в контексте планеты Земля. Предназначением данного проектного дизайна является интегральное и глубокое познание себя. Настоящее преимущество данного ИМВП состоит в предоставлении оперативной информации, которую нам нужно знать для того, чтобы наиболее разумно и устойчиво проживать на данной планете. Путём проектирования ИМВП мы сможем лучше узнать самих себя и понять больше, чем нам когда-либо было известно о том, как именно мы вплетены в глобальную, солнечную, галактическую и вселенскую систему, нас создавшую.

В 1960-е группа исследователей во главе с Джеймсом Гриром Миллером (Miller, 1978) идентифицировала 19 подсистем, пребывающих на каждом уровне масштаба рассмотрения живой системы – от одноклеточного организма до наиболее сложной человеческой социальной системы. Эти подсистемы были подразделены на три основных кластера: те, которые имеют отношение к (1) материи-энергии-информации, (2) материи-энергии и (3) информации. В этой работе был предложен научный анализ тысяч показателей, из которых мы можем выбирать интересующие нас для создания ИМВП живых человеческих систем.

Однако тайна удобного ИМВП состоит в том, чтобы предоставлять минимум критически значимой информации для поддержания оптимума здоровой работоспособности жизни. Как утверждает Бекер (Becker, 2007), как только мы научимся свободно обращаться к показателям, нужную нам информацию будет предоставлять не объём или количество показателей, а система координат, выявляющая сообщения о здоровых взаимоотношениях, холонах, процессах, паттернах и структурах. С информированной интегральным образом точки зрения речь идёт об отслеживании субъективных, межсубъективных, объективных и межобъективных систем обратной связи, существующих в контекстах средовых и климатических жизненных условий. Другими словами, ИМВП не только предоставляет систему координат для отчётности по целой таксономии показателей, но и обеспечивает «структуру размытой логики», которая проливает свет на взаимоотношения четырёхсекторных и восьмиуровневых паттернов сложности.

Рис. 11.5. Уровни развития в четырёх секторах и на восьми уровнях

Преимущества интегрального монитора витальных признаков

Как отмечено выше, посредством книжной графики сложно по-настоящему передать модели ИМВП, поскольку на бумаге можно напечатать лишь двумерные рисунки. Интегральный монитор витальных признаков признаёт множественность способностей развития для всех уровней существования, влючая отдельных людей и коллективные силы. Как продемонстрировал Эдди, данную множественность можно описать многослойным образом. При помощи интегрального монитора витальных признаков мы можем полностью выразить слои человеческой жизни, включая четыре сектора и восемь уровней развития, и тем самым добавить их к принципам устойчивого развития (см. рис. 11.5).

Каждый из этих уровней развития имеет свои паттерны мировоззрений, ценностей, здоровой экспрессии и нездорового сопротивления против поддерживающего устойчивого развития или благополучия, на что указывают исследования Брауна (Brown, 2005a, 2005b, 2005c). Интегральный монитор витальных признаков признаёт ценность каждого из уровней, ибо он осуществляет мониторинг данных для поддержания адекватных внутренних и внешних условий на всех восьми уровнях:

1. Безопасность и базовое снабжение водой, едой, кровом, одеждой.

2. Качество жизни для семьи и иных значимых отношений.

3. Личная власть и сила.

4. Систематические структуры, протоколы, правила и законы.

5. Активная, рациональная, научная продуктивность.

6. Социальные сети.

7. Сложные, системные, адаптивные, интерактивные, гибкие, взаимосвязанные процессы.

8. Планетарные сенсоры целостносистемного экологического и климатического благополучия.

Функционируя таким образом, ИМВП проливает свет на здоровые и нездоровые формы устойчивого развития и регистрирует триггерные точки, в которых требуется предпринять действия по преодолению любых нездоровых фиксаций.

Каким образом работает ИМВП?

Если обобщить, то ИМВП является отслеживающей энергию-материю-информацию-сознание системой, которая проясняет взаимоотношения между энергией, материей и информацией в четырёх секторах и на восьми уровнях сложности, обращаясь к простому человеческому языку. С его помощью можно измерять инвестиции энергии, материи и информации при помощи множества систем измерения. Однако помимо этого он является и системой обучения, которая постоянно улучшается в результате непрерывного использования на практике. Он позволяет завершить цикл обратной связи для города. Хотя у каждого квадранта есть свои уникальные метрические системы, они могут быть сопоставлены друг с другом сквозь призму уровней сложности. Секторы и уровни взаимосвязаны с базой данных, которая идентифицирует источник данных, его свойства и желательную целевую работоспособность. Более того, у каждого индикатора, или показателя, есть владелец, в обязанность которого входит сообщение текущих данных. Задачи и ответственные по показателям назначаются экспертным советом (профессионалами, старейшинами, участниками сообщества), который сам проходит процесс непрерывного обучения благодаря получению данных из системы обратной связи.

По крайней мере, один технологический прототип ИМВП использовался в частном секторе в течение последнего десятилетия. (См. панель «ИМВП: техническое применение» и рис. 11.6, 11.7.) Он использует простой и эффективный протокол постановки задач, который позволяет организации выбирать для себя показатели, определять цели, назначать ответственных за показатели и отчитываться из любой точки мира при помощи центральной навигационной панели. Тем самым обеспечивается покрытие необычайно сложных данных, включающих как глобальные обобщения, так и местные подробности, которые доступны представителям разных культур, поскольку в описании благополучия основываются на простой «светофорной» системе. Статус задач отражается в светофорной системе таким образом, чтобы каждый наблюдатель мог сразу же понять, находится ли показатель в рамках нормы (зелёный), недотягивает до неё (жёлтый) или же находится в критической ситуации.

Выбор интегральных показателей для интегрального монитора витальных признаков

Интегральная навигационная панель – это компактный ИМВП, отслеживающий достижение целевых показателей, соответствующих уровням эмерджентного развития, способностей или комплексности. Индикаторы, или показатели, можно подразделить на два типа: дочеловеческие (которые указывают на все компоненты, необходимые для биофизического выживания человеческой жизни) и человеческие.

Дочеловеческие компоненты играют основополагающую роль и с помощью гипотезы Даймонда и модели Эдди могут быть определены следующим образом:

● энергия (солнечная и другие типы);

● литосфера (камни, минералы, типы почвы);

● гидросфера (качество воды);

● атмосфера (качество воздуха);

● биосферы (многообразие видов: биологическое, садоводческое, зоологическое).

Человеческие компоненты (или антропосфера) основываются на фракталах человеческих систем на различных уровнях масштаба рассмотрения, которые возникают в ходе развития человека и человеческих поселений и отлично запротоколированы базовыми исследовательскими методологиями урбанистической науки (Eddy, 2003b, 2005, 2006), как отмечено на рис. 11.8.

Интегральный монитор витальных признаков: техническое применение

Gaiasoft (Fourman, 2006) создали библиотеку информационной системы ДНК. Их интегральная навигационная панель, опирающаяся на интегральный монитор витальных признаков, доступна и может быть использована через веб-браузер.

Интегральная навигационная панель предоставляет базу знаний для хранения и использования критериев и интервенций ИМВП для каждого сектора. Их можно использовать на местах и дистантно в необходимый момент в нужных условиях.

Муниципальная главная страница (рис. 11.6) демонстрирует обзор муниципальных индикаторов для следующих компонентов:

● Фундаментальный

● Индивидуальны;

● Семейный

● Системы здравоохранения/образования/рабочих мест

● Сообщество/микрорайон

● Остров/муниципалитет

Прогресс соответствия планам и стратегического их воплощения для ответственных за показатели можно увидеть сразу же, взглянув на светофорные сигналы на дисплее (см. рис. 11.7); данный компонент был разработан частным сектором для глобальной консолидации финансовых и стратегических данных. Цвета, сами по себе являющиеся метаязыком, предоставляют мгновенную информацию:

Синий: задача превзойдена

Зелёный: задача выполняется нормально

Жёлтый: внимание – задача не выполняется

Оранжевый: кризис – тревога

Красный: задача не поставлена – необходимо предпринять действие по постановке задачи.

Панель персонального профиля показывает экспертный совет, исполнительную команду или любого менеджера и всё, за что они ответственны: системы измерений, результатов и действий. Функция документирования позволяет обеспечивать аудит в отношении исполнения ключевых стратегических решений и соответствия критериям. Таблицы показывают прогресс ключевых систем измерения для оценки общего риска или традиционных систем измерения критериев финансов, клиентов и продуктивности.

Критерии выбора показателей

Показатели можно выбирать через совет старейшин, экспертный совет и/или модифицированный метод экспертных оценок. Необычайную значимость и актуальность имеет работа, проведённая Инициативой глобальной отчётности в Амстердаме, ведь они создали эффективный инструментарий и глобальную базу данных из секторов и городов, которые испытывали трудность в связи с выбором индикаторов, или показателей. Критически значимую роль в выборе показателей должны играть культурные нормы людей, использующих получаемые данные. ИМВП должен сообщать данные, которые ценятся в качестве важных для владельцев как в локальном, так и в глобальном масштабах.

Рис. 11.6. Муниципальная главная страница. Прототип автора в Gaiasoft

Рис. 11.7. Муниципальная панель светофорных сигналов. Прототип автора в Gaiasoft

Таким образом, можно сказать, что на выбор индикаторов будут влиять фильтры тех, кто осуществляет выбор, а также пользователей. Уровень сложности, представленный в человеческом сознании отдельно взятой культуры (его эмоциональное, психологическое, интеллектуальное и духовное развитие), а также его совместно разделяемые системы убеждений будут фильтровать то, что они ценят. Если показатели выбираются из уровня сложности, который превосходит уровень владельцев отчётной системы, полученные данные будут списываться со счетов как бессмысленные. Если показатели выбираются из уровня сложности, находящегося ниже владельцев отчётной системы, данные будут восприниматься как излишне упрощённые. В обоих случаях ИМВП может служить другим фракталам и даже контекстам, но он не будет способствовать работе местных генераторов данных и/или владельцев отчётной системы. Как следствие, жизненно важно, чтобы процесс создания ИМВП основывался на соучастии и служил удовлетворению множества нужд.

Количество индикаторов для ИМВП определяется способностью культуры обеспечивать надёжные протоколирование и отчётность. Рекомендуется выбирать количество показателей для отслеживания индивидуумов от одного до пяти субъективных и от одного до пяти объективных индикаторов. В отношении каждой коллективной человеческой системы (от семьи до региона) нужно выбирать от одного до пяти межсубъективных и от одного до пяти межобъективных индикаторов. Эти цифры могут меняться в зависимости от местности. Важный критерий состоит в том, чтобы люди, которые будут использовать данные индикаторы, видели в них смысл и чтобы они измеряли то, что важно для них и для устойчивого развития (в планетарном контексте).

Рис. 11.8. Концептуальная схема вложенных холонов ИМВП

Основная задача проектировщиков интегрального МВП состоит в том, чтобы организовать совокупность данных из существующих баз данных и/или путём использования новых методов по сбору данных. Затем они организуют «владельцев данных», чтобы установить желаемые целевые задачи.

Эти задачи переводятся далее в систему светофорных сигналов, чтобы пользователи (от ключевых, принимающих решения сторон до разработчиков законопроектов и гражданского населения) могли быстро оценить степень выполнения задач и предпринять шаги там, где статус задач находится в опасной зоне и/или ниже оптимального уровня.

Весь процесс является формой деятельного обучения. Он требует, чтобы владельцы данных ответственно оценивали самих себя и отчитывались о себе в сопоставлении со стандартами и лучшими практиками в проектной фазе. В этом процессе пользователи постепенно углубляются в обучение и понимание стандартов, которым они соответствуют и которые они желают поддерживать, в то же время изучая то, насколько взаимосвязанны все комплексы данных. ИМВП – это технология, отслеживающая эффективность мешворков. Она также картирует те самые иерархии и сети, которые способствуют нашему городскому мешворку, эволюционировавшему из четырёх систем координат благополучия, к которым могли бы стремиться города: традиционная, модернистская, постмодернистская и интегральная.

Проектировщики ИМВП способны и обязаны использовать интегральную систему координат в качестве проверочного метода, чтобы удостовериться, что ни один из показателей – тип, сектор или уровень – не упущен из виду. В то же время они могут предупреждать пользователей, что не стоит выделять слишком много показателей, это помешает применению системы. Таким образом, проектировщики ИМВП должны работать с уровня 7 или 8 личной и профессиональной способности: им нужно уметь ценить взаимосвязанную целостность системы. Однако они могут и должны осуществлять проектирование для городов, где люди, которые будут ответственны за показатели, имеют в основном центры притяжения от уровня 2 до 7.

Как отмечено выше, города на самом деле не могут функционировать или управляться эффективно, если городские менеджеры на ключевых постах не приобрели способностей уровня комплексности 4. Однако в странах развивающегося мира многие городские менеджеры имеют доступ к уровню комплексности 3 и даже 2, что в значительной степени осложняет задачу эффективного развития секторов или менеджмента витальных признаков. Во время написания данной книги со всей очевидностью на передний план выходят события в Багдаде и Кандагаре, где базовые инфраструктуры правосудия, здравоохранения, образования, водоснабжения и транспорта непрерывно саботируются людьми, чьи системы верований и убеждений зиждятся на комплексности уровня 2 (клановая система) и/или комплексности уровня 3 (феодальное королевство). Даже там (и особенно там) использование ИМВП позволит раскрыть, где потребуются долгосрочные, а также краткосрочные ресурсы для поддержания урбанистического благополучия.

Каким образом ИМВП добавляет ценность?

ИМВП добавляет ценность четырьмя способами:

1. Основные элементы проектирования ИМВП предоставляют систему координат, органайзер показателей и общий язык, при помощи которого можно коммуницировать результаты представителям разных культур.

2. Мы можем воочию наблюдать инвестиции ресурсов, которые сделаны нами в каждый сектор и уровень (то есть мы можем отслеживать энергию, материю и информацию). Мы можем транслировать инвестиции в термины любых или всех из нижеперечисленных пунктов: традиционный финансовый менеджмент, стратегические финансовые инвестиции, плотность социальных сетей или векторы устойчивого развития, такие как углеродные ресурсы.

3. Путём использования гиперсвязей мы можем видеть взаимосвязи между реальностями (четыре сектора), уровнями сложности (восемь и более уровней), временем (развитие/ эволюция) и масштабом.

4. Она позволяет нам сопоставить внутренние результаты, полученные внутри урбанистических систем, с внешними результатами между урбанистическими системами.

В ходе прототипирования и анализа комплексов данных, созданных другими лицами, я отметила ценность интегрального монитора витальных признаков: он предоставляет общие ракурсы рассмотрения, общие знаменатели и общий язык (Hamilton, 2006b).

Интегральный анализ углубляет наше понимание изменения, развития и эволюции посредством открытия ракурсов рассмотрения, позволяющих увидеть потенциал взаимосвязей различных исследований из разных измерений знания. В каждом исследовании есть дескрипторы, которые способствуют более богатой, исчерпывающей, интегрированной карте показателей, нежели то, что может предоставить любая отдельно взятая методология или исследование. Интегральная система координат, в свою очередь, предоставляет общий язык (и общие деноминаторы), чтобы описывать показатели по мере того, как они усложняются (то есть изменяются) с позиции различных источников, масштабов рассмотрения, мест и жизненных условий. Данный анализ также высвечивает разрывы в интегральной карте данных, что позволяет нам расширить свой фокус, усилить методы сбора данных и показатели и углубить своё понимание.

Я пришла к выводу, что ИМВП создаёт эффективное квадруплетное основание для урбанистического изменения. Исследования, проведённые под моим руководством, или же известные мне исследования из различных дисциплин продемонстрировали пользу четырёхсекторных, восьмиуровневых (4С8У) карт для отслеживания изменения в индивидах (Reams, 2002; V. Smith, 2002; Tupper, 2003), группах (Reynolds, 2003), организациях (Bates, 2006; Belanger, 2004; Deguire, 2005; Fisher, 2003; Hamilton, 1999), городах (Davison, 2006; Runnalls, 2007), сообществах (Hamilton, 1999; Nichol, 2006), биорегионах (Eddy, 2003; Wight 2002, 2003), экологиях (Esborn-Hargens, 2005) и странах (Becket al., 2002).

Рис. 11.9. Способность измерения в интегральной карте

Эта технология может обеспечить возможность хостинга, мешворкинга и/или гиперссылок множества баз данных, чтобы применять подход «погодного картирования» для сбора и обобщения данных и картирования динамической комплексности земельных/биологических/ментальных ландшафтов, которые, по словам Эдди (Eddy, 2003b, p. 299) «сходятся воедино в сферах влияния современных сообществ, городов и мегаполисов». Мною разрабатывалась прототипическая модель в ходе картирования ценностей города Эбботсфорд. (См. соответствующую панель в главе 9). Две более полноценно разработанные возможности пришли из прототипирования завершённой экобионоэтической системы сообщества острова Боуэн (Hamilton, 2006a) и автономного сообщества северных канадских индейцев. В случае с островом Боуэн источником данных служили геобиблиотека и процесс общественного форума (см. панель по «Техническому применению»). В случае с сообществом канадских индейцев данные были получены в результате анализа стратегического плана развития сообщества. Анализ в рамках интегрального подхода к городу использовал данные, предоставленные стратегическим планом, и создал картографию потребностей, разрывов и видения относительно четырёх секторов и восьми уровней (4С8У). В дополнение к этому все задействованные показатели были нанесены на четырёхсекторную и восьмиуровневую карту, что пролило свет на упущенные моменты, а также потенциальные возможности для прогресса в отслеживании данных.

В обоих случаях шаблон проекта ИМВП отразил в себе существующие данные и транслировал их в интегральный образец. Данный процесс раскрыл сильные показатели, в которых данные были легкодоступны, а также другие показатели, в которых источники данных ещё не были определены или же отсутствовали. В обоих случаях ИМВП предоставляет интегральный контрольный список, чтобы отслеживать сильные стороны и провалы.

Подлинное преимущество ИМВП: принятие информированных решений

Как только завершён процесс проектирования интегрального монитора витальных признаков, интегральная навигационная панель (описанная ниже) может стать инструментом по обеспечению отчётности для всех ключевых сторон в городе.

Если поразмыслить об интегральном городе как человеческом эквиваленте пчелиного улья, то интегральная карта балльных оценок является нашим эквивалентом пчелиных коммуникативных танцев. Она даёт нам информацию о том, выполняем ли мы предназначение и задачи города устойчивым образом. Она проливает свет на то, собираем ли мы достаточную энергию, материю и информацию, которая нам нужна, чтобы поддерживать своё существование. Это способ картирования способностей и потенциала (см. рис. 11.9). ИМВП имеет способность открывать дисбаланс, который Маккиббен описывает в «Глубинной экономике». Например, в ситуациях появления гипериндивидуализма мы увидим верхне-левый и верхне-правый индивидуальные секторы, имевшие меньший размер по сравнению с нижними коллективными секторами (или наоборот). Мы сможем идентифицировать ситуацию, в которой больше способностей и ресурсов направлялось на правосторонние секторы, нежели на левосторонние (например, учреждения здравоохранения поддерживались за счёт уменьшения поддержки просветительских программ по вопросам здравоохранения).

Отчёт по статусу окружающей среды и климата, производящих энергию и материю, представляет собой информацию, которая требуется внутренним судьям и распределителям ресурсов, чтобы понять, следует ли нам продолжать двигаться в выбранном направлении или же следует его изменить и в какой степени это нужно сделать. ИМВП также может показывать данные, полученные от ключевых сторон в городе. Например, он может показать нам, какие предпочтения отдаются ресурсам с точки зрения множества сторон в каждом секторе и на каждом уровне (см. рис. 11.10).

Рис. 11.10. Оценка желаемых ресурсов. Источник: Abbostford Community Foundation Research, Hamilton, 2003

Рис. 11.11. Оценка распределения налогообложения Эбботсфорда в 2003 году

Без ИМПВ мы слепы в отношении того, насколько распределение нами ресурсов соответствует нашим приоритетам. Более того, по мере расширения типов и способов использования ресурсов нам требуется всё больше комплексных карт для отражения нашего нового знания, способностей, ценностей и активов.

Мониторинг цикла законопроектов

Иллюстрация на рис. 11.12 описывает взаимосвязь между мониторингом и созданием законопроектов (цикл мониторинга и законопроектов) на основании интегрального монитора витальных признаков. Беттина Гейкен использовала данную систему для осуществления проекта в европейских городах по риск-менеджменту (Geiken, Brown, & Fourman, 2005).

Закон, стратегия или планирование создают менеджмент и организационные структуры, инфраструктуры и предоставление услуг [(1) на рис. 11.12] – всё это оказывает положительное или отрицательное влияние на экономику, экологию, культуру и социальную структуру, а также на мировоззрения и поведение людей. Качественные и количественные системы измерения этих компонентов при помощи целого ряда методов можно превратить в показатели, если прибегнуть к соответствующим системам координат.

В то же время, для того чтобы оценить и стандартизировать местные процессы, необходимо измерить эффективность и продуктивность предоставления услуг, структур менеджмента и законопроектов (и т. д.) в сопоставлении с целями и результатами (показатели продуктивности, картирование результатов и т. д. [(2) на рис. 11.12].

Учитывая сложность измеряемой реальности и значительное число возможных экономических, средовых, социокультурных индикаторов, или показателей, на местном и региональном уровне [(2) на рис. 11.12), требуется разработать и выбрать ограниченное количество ключевых метаиндикаторов [(3) на рис. 11.12]. То же касается и внутренних и внешних стандартов [(4) на рис. 11.12]. На основании этих метаиндикаторов и результатов стандартизации можно формулировать рекомендации к законопроектам [(5) на рис. 11.12].

Использование интегрального подхода в идеале должно привести к созданию социокультурных индикаторов, стандартов и законопроектных рекомендаций, которые указывают на более интегральное понимание ситуации в сообществах любого отдельно взятого региона.

Данная исчерпывающая информация о положении городского развития ускоряет анализ трендов и выявляет значимость взаимосвязанности для различных экономических, социокультурных и экологических феноменов, возникающих в результате применения секторных постановлений и законопроектов.

Рис. 11.12. Интегральный мониторинг и цикл законопроекта

При помощи интегральной карты наших новых реалий ИМВП способен показать нам динамическую карту принимаемых решений и даже симулировать результаты, к которым данные решения могут привести до того, как мы их примем. Когда же мы принимаем решения, ИМВП помогает нам интеллектуально решить, каким образом мы будем распределять ресурсы для оптимального устойчивого развития и качества жизни. При помощи ГИС картирования мы можем отслеживать ресурсы, то, как они распределяются, и результаты (показано на рис. 11.13).

Будущие шаги для ИМВП

В процессе развития и прототипирования интегрального монитора витальных признаков стало ясно, что нам требуется гибкость, чтобы обеспечить поддержку множества форматов в навигационной панели. Требуется множество форматов, чтобы каждая локальность могла собрать, проанализировать и продемонстрировать данные осмысленным и понятным на местном уровне образом.

Однако в масштабах всего города центральный хаб предоставляет дистиллят различных источников, ответственных и статусов. По правде говоря, ИМВП заслуживает отдельной книги; однако, чтобы помочь в работе ранним первопроходцам, в панели описывается процесс технического применения касательно интегральной балльной системы.

Учимся изменяться: как нас информируют мониторы витальных признаков

Когда тот или иной девелопер, властный авторитет или избираемый представитель любого уровня обещает что-то гражданам, в выполнении обещанного он полагается на других (местное муниципальное управление, госслужащих и административный состав). Зачастую, несмотря на большую приверженность и значительные ресурсы, намеченные цели не достигаются.

Интегральный географ Брайан Эдди в своём исследовании показал, каким образом мы размышляем о регионах и местах, и что то, что мы говорим о них (хорошее или плохое), зависит отчасти от того, какие границы мы используем для их описания – физически во внешнем мире, концептуально в наших ментальных моделях и экзистенциально в наших ценностях, мировоззрениях и проекциях на реальность. Согласно исследованию Эдди, многие проблемы устойчивого развития являются продолжением пограничных конфликтов между проекциями с различных уровней сознания и культурного развития. Эдди утверждает: «Данные когнитивные и экзистенциальные пограничные конфликты проявляются во внешнем мире множеством разных способов; так что только интегральный подход может начать адекватно работать по решению проблем устойчивого развития в контексте геополитики на различных уровнях масштаба взаимодействия» (Eddy, 2003a). Это важное открытие, подкреплённое двадцатью годами профессионального опыта работы с широким спектром геоинформации, позволяет Эдди проводить оценку благополучия, устойчивости и развития в региональных и глобальных масштабах.

Рис. 11.13. Симуляция ГИС «Google Планета Земля». Источник: Eddy, 2007

Мониторы витальных признаков позволяют создать интегральный город

Исследовав проект и использование ИМВП, мы можем теперь подытожить ценность применения интегральных мониторов витальных признаков в исследовании изменений, их планировании и управлении ими в интегральном городе.

Исследование

1. Сознательный подход к интегральному сбору данных открывает больше, чем прочие методологические подходы. Поскольку интегральные системы координат предоставляют целостносистемные контрольные списки для сбора данных и общий язык для интеграции результатов из множества источников данных, полученных в диапазоне вложенных уровней комплексности, мы можем видеть и то, где наши призмы рассмотрения ясны и чётки, и то, где нам не хватает данных. Таким образом, мы располагаем языком для описания изменений, который отражает различные реалии, показатели и ценности на любом уровне масштаба рассмотрения.

2. Другие базы данных можно перевести в общий интегральный/спиральный «язык» и тем самым создать интегральный монитор витальных признаков. Это означает, что не нужно списывать со счетов существующие базы данных: вместо этого их можно интегрировать в новую метакарту. Результаты исследования можно перекрёстно проверять в соотношении с уже имеющимися данными, в число которых могут входить:

– данные переписи;

– опросы ГИС;

– данные школьной системы;

– данные системы вузов;

– региональные данные по здоровью;

– данные сельскохозяйственного сектора;

– опросы частного сектора и т. д.

3. Различные прототипы и пилотные проекты создают картографию первых шагов в любом процессе изменения. Они определяют, из какого состояния сообщество изменяется (и в положительном, и в отрицательном смысле) и чего оно хочет достичь в изменениях (определяется желаемыми улучшениями). Новые интернет-процессы по сбору данных указывают на то, что динамическое отслеживание данных вскоре приобретёт широкое распространение.

4. Произведённые на разных уровнях масштаба ИМВП могут картировать различные мировоззрения / ценности / напряжения жителей, государственных служащих, работников администрации и экспертов.

5. Состояния изменения и динамический сбор данных позволяет отслеживать динамические сложные адаптивные качества и использовать природные системы для проектирования процессов изменения.

6. Метакарта качеств совместима с ГИС-картированием и может быть создана как коллекция показателей изменения как правительственными, так и частными исследователями, такими как служба переписи населения или создатели балльной системы Cascadia (Northwest Environment Watch, 2004, 2005, 2006).

Планирование

1. Общая метакарта позволяет получить доступ к данным, требуемым для социального планирования, планирования землепользования (управления недвижимостью) и интеграции развития общественного образования и здравоохранения.

2. Метакарта позволяет мешворкерам проектировать сбалансированное изменение во всех секторах, предотвращая возникновение слепых пятен и/или блоков.

3. Метакарта качественных (левосторонние сектора) и количественных (правосторонние сектора) данных масштабируема на индивидуальном, организационном, районном, городском, региональном и биорегиональном уровнях, таким образом, позволяя нечто вроде «погодного картирования» сложных процессов изменения, которое могут применять городские планировщики, географы, девелоперы и т. д.

Менеджмент

Общий язык метакарты:

1. Обеспечивает инструмент для мешворкеров, чтобы те могли управлять экстремальными степенями комплексности. Общий язык не только позволяет совместно использовать многообразие данных, но и предоставляет разумные принципы для их организации и стратификации в процессах принятия решений. Он также обеспечивает системы обратной связи, информирующие менеджеров относительно эффективности принимаемых ими решений.

2. Предоставляет синхронизированный набор интегральных показателей витальных признаков для мешворкеров, чтобы те могли регулировать законопроектные изменения.

3. Предоставляет данные, требуемые для трансляции с языка на язык между множествами интересов, воплощаемых множеством ключевых участников, которые извлекают преимущество из интегрированной системы координат.

4. Предоставляет информацию для мешворкеров, чтобы те могли разрабатывать всевозможные стратегии картирования пространства, времени и способностей.

5. Раскрывает мезоуровень городских ценностей в качестве контекста для понимания взаимосвязей микроэкологий (индивид/группа) и макроэкологий (биорегион, страна, мир).

6. Обеспечивает процесс картирования, который может поведать о глубинной динамике, лежащей в основе поверхностных проявлений ценностей.

Анализ случая: информированные интегральным образом устойчивые городские показатели. AQAL: все секторы; уровни физиосферы и биосферы

Автор: Уилл Вэри (Vary, 2008) (с разрешения)

Три основные правительственные структуры, ответственные за устойчивое планирование землепользования, объединили усилия в совместном исследовательском проекте для выделения базовых индикаторов, или показателей, устойчиво развивающегося города. Исследование было вызвано желанием осуществлять долгосрочное городское планирование, которое будет действовать дольше трёхлетнего политического цикла и выдержит краткосрочные изменения политической власти и флюктуации социальной политики. Данная инициатива была спровоцирована совокупностью снижения показателей, о котором сообщил отчёт о состоянии окружающей среды, и прогнозом на кардинальное повышение спроса на городское жильё. Разработанные показатели в особенности рассматривали фундаментальные экологические потребности города в плане устойчивой несущей способности в городской среде. Исследование специально исключило из набора показателей социальные и экономические факторы, на которые влияет политическая ситуация (например, уровень преступности, коммунальные услуги, безработица, аренда городских земель), которые могут направить социальные изменения в русло конфликта с лежащей в их основе целостностью экосистемы. Этот подход продемонстрировал уважение к принципам холархического развития в теории систем интегрального устойчивого развития: без основополагающей биосистемной целостности целостность социальных, экономических и политических систем невозможно поддерживать. Был приглашён эксперт, который предложил первоначальный набор макрокатегорий в качестве показателей (опираясь на множество источников, включая и принципы Белладжио, предложенные в 1992 году, анализы случаев городов из других стран, национальные стандарты, текущие экологические отчёты и документы регионального планирования). Затем была сформирована многозадачная группа участников, чтобы уточнить этот более широкий набор категорий, сведя его к пяти сущностным категориям показателей, определённых с точки зрения устойчивого городского планирования: водоснабжение, уборка отходов, электроэнергия, кров и интегративное измерение землепользования. В рамках каждой категории был использован интегральный подход, чтобы уточнить проявления намерения (ВЛ), результирующих ценностей (НЛ), определённых инициатив (НП) и измеримых показателей задействования (ВП). Это было необходимо для того, чтобы создать интегральную систему координат макроуровней всегородских целей по устойчивому развитию. Далее систему координат обогатили 25 ключевыми показателями устойчивого развития системы, прибегнув к информации, чувствительной относительно данной местности. Интегральный набор базовых показателей по пяти взаимосвязанным аспектам основополагающих человеческих потребностей в устойчиво развивающемся ареале обитания предоставил инструменты для определения базового системного здоровья в контексте городского устойчивого развития, которое применимо к любому периоду и в любые сроки. Мониторинг и поддержание этой имеющей более низкий порядок динамики приводит к тому, что изменение потребностей социальной политики может в дальнейшем быть наложено на базовую несущую способность экосистемного здоровья города. Это предоставит перспективу для поддержания как устойчиво развивающегося, так и культурно эволюционирующего общества в целом. Предложенный набор показателей городского планирования затем был рекомендован главной межведомственной структуре, осуществляющей планирование, к обширному применению в качестве основного межведомственного инструмента отчётности относительно общего проекта устойчивого развития города. (Инструмент: интегральные базовые показатели устойчивого развития города.)

Заключение

Учитывая, что более 60 % населения мира живёт теперь в городах, очевидно, что города оказывают непропорционально большое влияние на здоровье всего мира. В процессе оздоровления глобальных систем они должны сыграть обширную роль мезоуровня, чтобы поддержать изменение на всех масштабах жизни в современном мире. Это можно эффективно катализировать и отслеживать при помощи мешворкеров, способных читать ИМВП, который использует общий язык, обеспечивающий понимание всех показателей, или индикаторов, изменения по всему спектру различных секторов, уровней и периодов времени, а также уровней масштабов рассмотрения. Данный интегральный шаблон позволяет мешворкерам способствовать углублению понимания относительно обширных взаимосвязанных комплексностей в рамках основополагающего квадруплета космополиса. При помощи интеллектуальной системы ИМВП и общего языка мы готовы открыть возможности для нового сотрудничества и процессов совместного планирования с использованием системы координат, позволяющей осуществлять выбор, мониторинг и улучшение качества городской и глобальной жизни.

Вопросы

1. Каким образом мы можем выбрать минимальное количество показателей и интегрировать те из них, которые мы хотим использовать?

2. Каким образом мы можем создать язык, который способствует ценностям жизни и на котором мы все можем говорить?

3. Каким образом мы можем установить комплекс целей по устойчивому развитию, которые позволили бы различным «ответственным» по данным генерировать отчёты касательно прогресса в достижении поставленных целей, а законодателям – соответствующим образом корректировать избранный курс?

Три простых правила по применению принципов интегрального города из данной главы:

1. Выбирайте дальнейшее направление развития города, основываясь на его видении.

2. Проектируйте и используйте интегральные навигационные панели, которые открывают доступ к интегральным показателям благополучия города.

3. Замечайте результаты и корректируйте курс развития, чтобы способствовать естественному прогрессу.

12 Развитие интеллектов: предвосхищение будущего человеческих ульев

«Несмотря на все приложенные усилия, человек всё же не преуспел в одомашнивании пчёл. Рой, сбежавший из-под сени коммерческого улья, имеет столь же хорошие шансы выжить в природе, сколь и рой из дикого улья, а количество диких колоний, живущих на деревьях, всё ещё намного превосходит популяции пчёл, живущие в специально созданных для них людьми условиях. История пчеловодства, таким образом, является не историей одомашнивания, а скорее историей человека, обучающегося тому, чтобы удовлетворять потребности и предпочтения самих пчёл».

Gould and Gould, 1988, p. 17

«Мы меняем свою форму, чтобы приспособиться к миру, и мир нас тоже меняет. Зримое и незримое трудятся вместе ради общего дела – создания чудесного».

Whyte, 2001, pp. 201-202

Откуда мы начали?

Данная книга – это исследование того, как можно разумным образом жить в городах. Её материал опирался на открытия в различных сферах искусства, гуманитарных, естественных и технических наук с целью понять город как живую систему. Её принципы и построения затрагивают ключевые интересы горожан, гражданского общества, сити-менеджеров на всех правительственных уровнях, а также градостроителей.

Любопытным, созидательным и ответственным гражданам рассмотрение интегрального города помогает объяснить динамику жизни в городе как целостной системе, таким образом, люди видят, что «всему есть место». Все мысли, действия, убеждения и задачи связаны со всем остальным и могут получить толчок в любом направлении.

Или же любая мысль, действие, убеждение или задача могут стать переломным моментом, который послужит необратимому сдвигу в направленности процессов и/или потенциале и способностях. Понимание, что «всему есть место», рождает смирение.

Кто развивает интеллекты в человеческом улье?

Для исполнительной власти и управляющих госслужащих рассмотрение интегрального города позволяет признать ценность их вклада в жизненно важные функции живой системы. Если эти функции не действуют на уровне сложности, удовлетворяющем масштабы города, это приведёт к тому, что благополучие всех частей города так или иначе будет страдать. Эти важные бюрократические системы расположены: в городской администрации; в региональных министерствах с параллельными городским полномочиями (например, департамент муниципальных дел, здравоохранения, образования, детей и семей, землепользования и водоснабжения, энергетики); в федеральном правительстве с параллельными городским полномочиями (например, межведомственные учреждения, министерство здравоохранения и социального развития, энергетика).

Пятнадцать лет назад я приняла приглашение города участвовать в активном совете волонтёров, связанном с крупным спортивным мероприятием национального уровня. Этот опыт раскрыл мне глаза на сложность человеческих систем и отправил на поиски ответа на вопрос: формируют ли сообщества лидеры? Или же сообщества формируют лидеров?

В процессе поиска ответа на этот вопрос мне довелось учиться (во многих случаях напрямую) у многих великих умов новых форм научных дисциплин, новой урбанистической науки и интегрального движения. В начале данной книги я перечислила некоторые из ключевых фигур, повлиявшие на меня.

Работа над настоящей книгой велась в течение десятилетия, ведь она начинается с того места, на котором закончилась моя диссертация. Я просто перешла от рассмотрения комплексностей в сообществах к рассмотрению комплексного мышления о целостном городе.

Где мы были?

На протяжении данной книги я прибегала к образу пчелиного улья как метафоре живой системы, которая проявляет паттерны интеллекта, аналогичного тому, что присутствует в городе. Данная аналогия не является прямолинейной, зачастую она оказывается и недостаточной, ведь эмерджентная эволюция комплексности в биологическом виде позвоночных Homo sapiens sapiens намного более высокого уровня, нежели у беспозвоночных пчёл.

Однако образ пчелиного улья провоцирует нас на удивительные и даже приятные размышления касательно природы интегрального города.

Четыре интегральные карты, описанные в книге, предоставили нам инструменты для новых способов исследования эволюционных интеллектов: не просто интеллекта, возникающего на основании внешней физической эволюции климата и географии или же биологии и инженерии, но и внутренних интеллектов, возникающих на основе сознания и культуры.

Начав с климатических и географических контекстов, в которых возникли города, я признала тот факт, что даже на этом фундаментальном уровне карта не есть территория, однако есть нечто очень полезное. Паттерны, при помощи которых климат и география влияют на человеческое поведение, по всей видимости, установили важные условия для развития всех культур. Более того, климат и география оказывают сильное влияние на то, дружественны или враждебны культуры по отношению друг к другу. Наука о сложности утверждает, что стартовые условия в любой системе влияют на формирование поведения этой системы с течением времени. И посему нам видно, что города, которые родились на морском побережье тысячелетия назад, даже в современных условиях решают свои проблемы иначе, чем города в гористой местности или пустыне.

Карты, которые мы выделили для интегрального города, поведали нам об интеллектах, которые мы обычно фрагментируем или отделяем друг от друга, будучи неспособными увидеть, что все интеллекты города эволюционировали совместно. На самом деле ответом на мой изначальный вопрос о том, что первично – лидеры, создающие сообщества, или наоборот, – стало следующее: они со-возникают – одно влияет на другое в нескончаемом взаимодействии. Аналогичным образом, со-развиваются внутренняя и внешняя стороны жизни индивидов и групп в городе. Действительно, самоподобие этих паттернов указывает на фрактальную природу человеческих систем, вплетённых в город, причём каждый уровень шкалы рассмотрения влияет на паттерны других уровней шкалы в нескончаемых петлях обратной связи.

Так что карты, которые мы использовали для изучения интеллектов человеческого улья, помогли нам исследовать город при помощи векторов эволюции, индивидуальной и коллективной, внутренней и внешней, психологии изменений и вложенных холархий биопсихосоциокультурных взаимосвязей. Многие из данных воззрений просто осваиваются в качестве специальных способов рассмотрения вертикальных разрезов жизни. Но комплексность города заслуживает интеграции хотя бы этих перспектив, чтобы мы могли прийти к более глубокому пониманию того, как лидеры изменяют себя и других и как сообщества и города демонстрируют согласованные формы коллективного поведения (или же не демонстрируют).

Я с лёгкостью признаю умозрительность своих рассуждений о ценности интегрального воззрения в качестве новой парадигмы города – они не опираются на полноценный обзор литературы из предшествовавших парадигм, – что, несомненно, разочарует специалистов в области урбанистических исследований. Однако эта задача сама по себе является монументальным трудом, который заслуживает отдельной книги. Я уверена, что в ближайшем будущем эта работа будет осуществлена. Здесь же моя задача состояла в том, чтобы применить интегральную парадигму к городу и увидеть, насколько она может быть эффективна для объяснения феномена человеческого улья.

Каким образом интегральный город эволюционно развивает интеллекты в человеческом улье?

Госслужащим книга «Интегральный город» позволяет увидеть панораму лидерства, в которой отчётливо выступают видимые и достижимые качества жизни. Такие лидеры работают во всех бюрократических системах. Но в большей степени, нежели рассмотрение функционального или физического местоположения этих лидеров, в книге «Интегральный город» предпринята попытка показать внутренние панорамы умов и сердец данных руководителей. Именно развитие способности сознания ограничивает или позволяет реализовать уровень благополучия всех, кем они руководят.

Для исполнительного уровня и менеджмента частных предприятий и некоммерческих структур образования, здравоохранения, институтов социальной службы, агентств, общественных и частных партнёрств книга «Интегральный город» оказывается источником информации о том, как связать их работу в единое интегрированное целое, позволяя тем самым оптимизировать качество городской жизни. Жизненно важно, чтобы эти фракталы интегрального города действовали во всей полноте и одновременно, способствуя принятию более взвешенных решений о городском развитии.

Для правоприменительной сферы книга «Интегральный город» выявляет природу развития и патологий человеческих систем, естественным образом возникающих вследствие блокировки здорового течения энергии; в книге показаны способы восстановления равновесия.

Для некоммерческих и неправительственных структур, чья деятельность касается города, книга «Интегральный город» показывает, что их вклад зачастую создаёт культурный и социальный капитал, играющий жизненно важную роль для индивидуального выживания.

Преподавателям, профессорам, студентам и учёным «Интегральный город» может послужить учебником и программой вопросов по теме целостносистемного видения города, которое можно применить к следующим дисциплинам: урбанистика, социальная работа, антропология, психология, социальная психология, право, география, социальная география, социология и политология.

Коренным народам «Интегральный город» предлагает рассмотреть свои связанные с определённой территорией культуры, чтобы призвать город и регион к применению интегративного целостносистемного мышления в отношении их племенных и традиционных культур.

Образовательным сообществам «Интегральный город» показывает паттерны разумного развития, эволюции и эмерджентного возникновения, которые люди в городах могут выбирать, чтобы оптимизировать индивидуальное и коллективное обучение.

Куда мы можем пойти?

Куда мы можем двинуться отсюда? На поздних стадиях редакторской работы над данной книгой я отправилась в круизное путешествие, благодаря которому посетила три континента, пятнадцать городов, восемь стран, окунулась в неисчислимое количество культур и субкультур, говорящих на шести языках. Созерцая многообразие человеческих систем, с которыми соприкасалась, я проверяла действенность карт «Интегрального города» и пришла к следующим выводам:

● Видение города как целостности, взаимосвязанной с другими целостностями, позволяет увидеть эмерджентно эволюционирующую систему.

● Видение систем позволяет увидеть взаимосвязи и нелинейные процессы.

● Нелинейные процессы позволяют нам приспосабливаться и подготавливаться к неожиданным ситуациям.

● Готовность к встрече с неожиданным создаёт гибкость.

● Гибкость означает высокую адаптивность.

● Высокая адаптивность означает высокую выживаемость.

● Высокая выживаемость означает большую радость, расширение, творчество, потенциал.

Исследование «Интегрального города» позволило мне понять, что нам ещё многому предстоит научиться для реализации потенциала города. В своих путешествиях, когда разговаривала с людьми, я обнаружила, что самые вдохновляющие озарения неизбежно приходили от притч о пчелином улье, историй, рассказанных мироцентрическими лидерами, и нескончаемого созидательного импульса эволюционного интеллекта. Подводя итог своему повествованию, я делюсь своими мыслями с теми, кто разделяет моё любопытство относительно человеческого улья.

Возможно, пчёлы служат наилучшим примером того, чему естественные природные системы могут нас научить. Жизнь развивается в циклах и требует, чтобы мы адаптировались и эволюционировали. Естественные ритмы пчелиного улья демонстрируют тот факт, что стабильность нельзя найти в статичном и неизменном состоянии: она обретается в адаптивных ответах на изменения наших жизненных условий. Подобно тому как улей выживает по той причине, что некоторые пчёлы являются генераторами многообразия, тогда как другие пчёлы оптимизируют использование доступных ресурсов, города могут на практике применить уроки адаптивности, чтобы ограничить излишнюю растрату или недостаточную организованность и начать исследовать новые варианты действий.

В ситуации, когда усиливается недостаток углеродных источников энергии, а изменения климата оказывают давление на эти ресурсы, мы видим, что города естественным образом применяют на практике уроки, почерпнутые из наблюдения за пчелиным ульем, понижая расход энергии посредством экологического проектирования и поиска новых решений с применением таких источников энергии, как ветер, солнце и вода.

Резюме задач «Интегрального города»

Данная книга была написана для всех, кто хочет увидеть город как целостную систему, чтобы понять, как можно оптимизировать свою жизнь. Книга «Интегральный город» задумывалась с жизнеутверждающих позиций. Она основана на целостносистемном мышлении, позволяющем признать ценность влияния города всеохватным и интегрированным образом всеми его жителями и теми, кому нужно оценить его влияние в целом на планету Земля.

Концепция интегрального города основывается на идеях устойчивого развития, но выходит за пределы этой дисциплины и учитывает свойства эмерджентной эволюции, то есть она основывается на положении, что условия человеческой жизни представляют собой нескончаемое путешествие, включающее непрерывную адаптацию и изменение. Это порождает и хорошие, и плохие новости: это означает принятие того, что неопределённость и множественность являются нашими неизменными спутниками и мы не можем всего знать, ведь город постоянно развивается.

Концепция интегрального города рассматривает город в контексте средового окружения, выступающего фоном для его экономического и социального потенциала. Это означает, что мы признали ценность того, что каждому городу присущи определённые качества своей окружающей среды. Каждый город уникален в своей адаптации к средовым факторам. Этот факт необходимо и уважать, и рассматривать при понимании способности города к развитию, его внутреннего функционирования и потенциала внешнего вклада.

Концепция интегрального города осмысляет город с точки зрения глобальной и локальной экологии. В то же время она исследует динамику внутренней человеческой экологии города. Это указывает на напряжение, присутствующее в реальном формировании города. Внутренней человеческой экологии свойственно создавать центробежную силу, которая раздвигает город вовне, во внешний ландшафт, в то время как глобальные и локальные экологии выступают в роли природных центростремительных сил, которые налагают на город ограничения.

Концепция интегрального города основывается на положении, что городские структуры и инфраструктуры возникают из естественных систем и взаимосвязаны с ними. Всегда велик соблазн рассматривать архитектуру и инжиниринг города отдельно от природных систем или как нечто налагаемое на них извне. Однако, когда мы исследуем науки о структурах, то можем видеть, что им всегда свойственны те же состояния течения, которые свойственны всем природным системам. Эти явно неживые структуры могут иметь очень медленные состояния течения, может даже казаться, что они застыли, однако они являются такой же частью природных систем, как живые структуры – растения, животные и люди. Аналогичным образом, похоже, что инфраструктуры, которые находятся внутри наших человеческих систем (чудесные творения – наши тела, мозг и сознание), также являются эволюционными системами, подверженными естественному гибкому потоку энергии, материи и информации, начиная с белковых строительных блоков в нашей ДНК и заканчивая высшими уровнями.

На самом деле концепция интегрального города осмысляет человеческие системы в контексте гибкого энергетического потока, неотделимого от глобальных энергетических систем. Являясь их неотъемлемой частью, он подобен системе урбанистических энергетических акупунктурных точек. Когда мы ценим город за эту его сетевую структуру, то можем видеть, насколько важную роль он играет в эволюции всех человеческих способностей.

Концепция интегрального города утверждает, что города создают динамические энергетические поля, которым свойственны качества резонанса, согласованности и эмерджентности. Мы только пробуждаемся для осознания силы весьма реального энергетического поля, создаваемого коллективными интеллектами, и понимания, что мы можем развить свои врождённые интеллекты в распределённые интенциональные сети. Даже когда мы проникаем в особенности глубинного потенциала человеческого мозга применительно к робототехнике, мы учимся тому, насколько больше мы могли бы получить посредством коллективных сообществ умственной и духовной практики. Кажется, что это нечно из области научной фантастики, но на самом деле концепция интегрального города учит нас тому, что это всего лишь естественная эволюция Homo sapiens sapiens.

Концепция интегрального города рассматривает сообщества как путешествие групп людей к целостности и считает, что высокое качество городских сообществ способствует повышению качества городской жизни. Фрактальная природа человеческих систем позволяет нам видеть, что сообщества являются естественными и мощными средствами повышения потенциала человеческих систем. Даже в условиях глобализации городов и всё большей направленности вовне, очевидно, что они могут столько же энергии обратить вовнутрь – на повышение жизненности географических сообществ, групп по интересам и сообществ практики. По всей видимости, принадлежность подобного рода сообществам является чем-то фундаментальным для условий жизни человека.

Интегральный город опирается на положение, что эффективному городскому лидерству требуется понимание динамики человеческого развития, которая интегрирована со здоровыми системами здравоохранения, образования и рабочих мест. Эффективные городские лидеры заинтересованы в том, чтобы быть лидерами для себя, других людей, организаций и сообществ на соответствующих уровнях комплексности, – и вкладывают ресурсы в развитие лидерских способностей. Эффективные лидеры демонстрируют лидерские качества, на пол-уровня превосходящие текущий уровень развития масс, предлагая далёкое, но всё же достижимое видение.

В концепции интегрального города считается, что человеческие системы представляют собой вложенные холархии, включая и неотъемлемые роли родителей и семей. Эффективные городские лидеры превосходят и включают роли семей и родителей при создании мешворков, которые направлены на решение проблем, создание новых сред и мотивирование людей. Лидеры в каждом фрактальном аспекте города знают, что они не могут добиться роста сообществ без одновременной поддержки родителей и семей, которым необходимо вкладывать свои ресурсы в интегральное биопсихосоциокультурное развитие.

Уроки, извлекаемые из работы мироцентрических лидеров, удивительны и парадоксальны. Кто мог знать, что капитан корабля может обладать навыками, которые могут способствовать управлению городами и городскому лидерству? Речь идёт о капитане, который сказал: «Нельзя чего-то ожидать, не проверяя». Это значит, что нельзя ожидать результата, не проверяя продуктивность деятельности. Таким образом, он выступал за то, чтобы ответственное управление было распределено между всем экипажем корабля. В то же время он ожидал неожиданности. Более всего он ожидал, что экипаж будет наиболее продуктивен в своей способности реагировать на неожиданное. Он подчёркивал реальность нелинейных процессов. Он также использовал циклы изменения, чтобы в периоды затишья и стабильности подготавливать ресурсы, необходимые для того, чтобы справиться с неизбежными штормами, волнениями в море и непредсказуемыми событиями. Подготовка к неожиданному всегда приносила плоды в виде адаптивности, созидательности и чувствительности.

Потенциал для применения к реалиям находящегося на суше интегрального города и исследования уроков, извлечённых из функционирования человеческих систем в разных географических пространствах (на море и в космосе), остаётся незатронутым. Что произошло бы, если бы мы объединили морские (и даже аэрокосмические) академии с академией городского управления? Что произошло бы, если бы градоначальники и администраторы устроили диалог с капитанами, инженерами и менеджерами круизных лайнеров (и их коллегами в армии и аэрокосмических силах)? Чему бы мы могли научиться относительно решения проблем городов, если бы переняли решения, разработанные в критических условиях, где нет права на ошибку (в море и космосе)?

Как мы туда доберёмся?

Возможность поупражняться в воображении и представить себе ценность интегрального города за пределами планеты Земля возникла в результате беседы с другим мироцентрическим лидером – членом медицинской команды НАСА. Уроки космоса, которыми тот со мной поделился, напомнили мне, что величайшая возможность для создания новых реальностей появляется не из прошлого, а из будущего. История нас учит тому, где мы были в прошлом и как выживали, адаптировались и регенерировались, чтобы прожить ещё один день. Но именно наше воображение помогает нам вознестись над загрязнёнными городами над осаждённой планетой Земля. Во-первых, с высоты десяти тысяч метров мы можем буквально увидеть целостность, представленную в любом городе. Даже сервис «Google Планета Земля» даёт нам инструмент по увеличению и уменьшению масштаба рассмотрения, что позволяет нам увидеть паттерны и структуры города на разных уровнях. Однако именно с перспективы звёздных расстояний – Луны и солнечной системы – мы можем увидеть планету Земля как целостную систему (даже в её ничтожности по сравнению с галактическим пространством и временем). С этой точки зрения, мы можем по-настоящему удивиться разуму, обитающему на этом маленьком голубом шарике. Мы можем лучше понять, что не только крохотные индивиды, но и города, нами созданные, являются критически важными узловыми точками интеллекта: в буквальном смысле точками света, которые указывают на то, где во Вселенной сконцентрировались интеллект и разум.

Но именно направив свой взор в космос и используя свой разум, чтобы определить и проанализировать ресурсы, которые в нём есть, мы можем прийти к пониманию потенциала, лежащего перед нами будущего. Все источники энергии и материальных ресурсов, которые нам нужны, по всей видимости, доступны в изобилии в нашей Солнечной системе и в галактике в целом. Наша задача состоит в том, чтобы выяснить, как получить доступ и разрабатывать эти ресурсы во благо универсального разума и эволюции. Возможно, ответы возникнут только тогда, когда мы объединим интеллекты суши, моря и воздуха, чтобы оптимизировать потенциал города и разработать первые прототипы космических колоний. Быть может, эти прототипы будут воздвигнуты и на Земле?

Город – это наилучший пример того, на что может быть похоже функционирование космической колонии будущего. Однако городу, парящему в безвоздушном космическом пространстве или воздвигнутому на других планетах, потребуется мудрость всех городских голосов (менеджеров, девелоперов, гражданского общества и граждан) и технического ноу-хау капитанов и экипажа судов, а также вклад и воображение аэрокосмических разработчиков. Мы можем лишь вообразить дух и качества этих новаторских инвесторов и девелоперов, обратившись к образу Медичи, профинансировавших Ренессанс (и сотни художников той эпохи), Ротшильдов, финансировавших ранние этапы Индустриальной революции, и Рокфеллеров, финансировавших освоение запада Америки. Где-то среди нас сегодня уже есть новаторы, которые создадут космические колонии, благодаря которым путешествие человеческого вида распространится за пределы планеты Земля и соприкоснётся с тем, что мы сейчас называем «внешним космосом». Однажды этот космос будет столь же доступен, населён и разработан, сколь и часть мира, которая явила себя «за краем света», когда-то ограничивавшимся Гибралтарским проливом. В будущем мы будем оглядываться назад и вспоминать истории о частных инвесторах, которые профинансировали возможность отдыха в космосе на первых частных космических кораблях и создание технологии, которые позволят нам разрабатывать месторождения на метеоритах и по требованию производить водород, кислород и воду.

Но к чему бы мы ни стремились в будущем, там мы, скорее всего, обнаружим себя (со всеми своими биопсихосоциокультурными реалиями, которые сформируются вокруг нас) в пространстве, функционирование которого будет напоминать человеческий улей. Таким образом, исследование интеллекта города не является просто инвестицией в собственную эффективность и продуктивность и сиюминутную комфортность. Оно не является просто инвестицией в решение социальных патологий городов в развивающихся нациях. Оно не является просто инвестицией во благо наших детей и внуков. Исследование интеллекта города – это необходимый исследовательский проект, который обеспечит выживание человеческого вида на планете Земля в течение достаточно долгого времени, чтобы мы смогли создать условия поддержания человеческой жизни в космических городах или колониях. Подобные космические колонии являются естественным наследием, которое мы можем получить в своё распоряжение, если сможем привлечь, консолидировать и кристаллизировать интеллекты, неотъемлемо присущие интегральному городу.

Ничто в данной деятельности нам не гарантировано. На самом деле мы стоим перед лицом множества угроз. Нам просто нужно рассмотреть потенциалы прошлого, настоящего и будущего медоносных пчёл и лидеров уровня 8, чтобы понять, как быстро нам нужно двигаться.

Естественная история пчёл и пчелиного улья показывает нам возможность развития весьма сложных систем, служащих задачам коллективного выживания биологического вида. Эволюция пчёл во всех странах мира говорит об их гибкости и способности непрерывно обучаться и адаптироваться к местным условиям. Однако наблюдающееся сегодня вымирание пчёл в Северной Америке служит человеческим системам объективным уроком, что неожиданное может подорвать даже самую, казалось бы, стабильную систему. На время написания данной книги в течение одного года исчезло до 90 % одомашненных колоний пчёл в США (Bjerga, 2007; Mittelstadt, 2007; Time Magazine, 2007). Симптоматичная проблема, грозящая нанести сельскохозяйственному производству убытки в 75 млрд. долларов США, состоит в том, что пчёлы покидают пчелиный улей, забывают вернуться и просто умирают за его пределами. До сих пор не удалось выяснить причину происходящего. Разнообразные теории пытаются привести следующие причины: инфекция от вирусов и/или клещей; генетическая сопротивляемость изменениям вследствие разведения; изменения климата; экологическое загрязнение. В чём бы ни состояли причины, нависшая угроза вызывает большую тревогу за будущее человеческого сельского хозяйства, а также на ещё более фундаментальном уровне – в целом за будущее пчёл как биологического вида. Вымирание некоторых пчелиных семейств представляется тревожным сценарием будущего. Если бы мы вели речь не о пчелиных ульях, а о городах, то можно было бы говорить о глобальной эпидемии, загрязнении ресурсов или значительного сокращения избирательно развиваемой доли генофонда.

Капитан морского судна напоминает нам о том, что в прошлом лидеры Homo sapiens sapiens отправлялись в моря, чтобы исследовать планету. Тесная взаимосвязь капитанов и навигаторов в открытом море напоминает нам, что большинство культур воспринимают сказание о ковчеге в качестве фундаментального аспекта для выживания человеческого вида. Таким образом, в нашу собственную историю планеты Земля заложена мудрость выживания в неведомых морях, которая служит основанием для выживания всех живых существ во всевозможных условиях. Итак, себе на беду мы игнорируем «неудобные правды», наиболее очевидные по наблюдениям за океанами по всему миру, говорящим, что планета Земля и климат меняются. Хотя мы всё ещё дискутируем о причинах данного изменения, мы также можем дискутировать и о том, как выжить перед лицом изменений, которые приводят к повышению уровня Мирового океана и таянию ледников. Из всех географических пространств нашей планеты океаны и моря отражают самые масштабные ритмы космоса в своих ежедневных приливах-отливах и непрерывном движении волн. И, несмотря на наблюдаемую регулярность, океаны также учат нас серьёзнейшим урокам нелинейности. Невзирая на свою кажущуюся предсказуемость, они являются источниками убийственных цунами, океанических течений и погодных изменений. И океаны содержат в себе наибольшую биомассу по сравнению с любой другой географической системой на планете Земля.

Увлечённость идеей колонизации космического пространства данного лидера из НАСА во многом параллельна увлечённости морем, проявлявшейся со стороны исторических лидеров человечества. По иронии, несмотря на то что во многих местах мы построили города вдоль побережий морей и океанов, нам ещё только предстоит эффективно освоить энергии приливов и отливов и погрузиться в их глубины настолько же серьёзно, насколько мы стремимся проникнуть в космическое пространство, отделяющее нас от Луны. Тем не менее море выступило для лидеров в роли великого тренера навыков, связанных с мониторингом витальных признаков: взаимосвязанности; краткосрочные, среднесрочные и долгосрочные жизненные циклы; нелинейность и неожиданность. Для мироцентрических лидеров море – это что-то наподобие гироскопа благополучия Земли. Это имеющий глобальные масштабы инструмент, индикаторы здоровья и благополучия которого дают нам макровеличины для отражения здоровья и благополучия человека на всех уровнях шкалы рассмотрения.

Какие уроки для городов могли бы извлечь лидеры из рассмотрения ценности космических колоний, коль скоро на практике их пока не существует? До сих пор мы встретились лишь с проблесками потенциала создания таких колоний благодаря краткой истории освоения человеком космоса, начиная с первой попытки СССР добраться до Луны, высадки на Луну американских астронавтов и заканчивая международной орбитальной станцией «Мир». Как и в случае с запланированными городами аравийских пустынь, мы только рисуем в уме образы возможного. Но требуемым инвестициям и политической воле ещё только предстоит на практике поддержать заявления. Ведь правда состоит в том, что для создания космических колоний – таких, какие создают пчёлы, применяющие интеллекты (развитые как в диких, так и в искусственно созданных ульях) для того, чтобы роиться, передислоцироваться и создавать новые ульи в диких условиях, – нам, скорее всего, потребуется применить интеллекты, которые мы развили на Земле, чтобы получить ресурсы, нужные для постройки человеческих колоний в космосе. (Ведь у нас недостаточно сейчас энергии и ресурсов, чтобы переместить необходимые ресурсы с планеты в космическую колонию.) Таким образом, нам предстоит пройти через многие годы развития способностей к интегральному городу – начиная с производства пищи и конструирования крова до систем развития внутреннего пространства людей и горной разработки метеоритов, прежде чем сможет возникнуть самоподдерживающаяся космическая колония. Это наложит на нас требование развивать способности к сотрудничеству, сообществу и колонизации за пределами любого контекста, в котором доселе эволюционировали человеческие системы.

Резюме простых правил применения принципов «Интегрального города»

Когда я окидываю взором простые правила, которые мы могли бы применять для создания интегрального города (приведённые в конце каждой главы), то мне становится ясна мораль той басни, которую я рассказывала. Поразительно, как наборы правил человеческого улья могут консолидироваться в некие макроправила, открытые другими. Следующие четыре правила построения племенной общины приписываются Энджеле Эрриен:

«Появись. Присутствуй. Выскажи свою правду. Отпусти ожидания по поводу результатов».

Если мы объединим эти простые правила самоорганизации в единый мешворк с простой иерархией порядка (которые, как я слышала, были созданы полумифическими директорами средних общеобразовательных школ от Новой Зеландии до Нью-Йорка и подхвачены, к моему вящему удовольствию и удивлению, передовым градостроителем во время недавнего исследовательского сеанса), то, на мой взгляд, у нас получится кристаллизовать макромудрость, требуемую для поддержания благополучия человеческого улья на планете Земля и за её пределами.

Заботьтесь о себе. Заботьтесь друг о друге. Заботьтесь об этом месте.

Поэтому в качестве резюме я вновь перечислю одиннадцать триад простых правил из предыдущих глав и добавлю двенадцатый набор для настоящей главы:

Глава 1. Экосферный интеллект

Цените климат и географию своего города.

Охраняйте окружающую среду.

Добавляйте ценность экосфере.

Глава 2. Эмерджентный интеллект

Выживайте так, чтобы холоны служили во благо существования друг друга.

Адаптируйтесь к окружающей среде.

Создавайте регенерирующие себя петли обратной связи посредством взаимосвязывания циклов регенерации человека. Делайте это таким образом, чтобы они способствовали восстановлению окружающей среды.

Глава 3. Интегральный интеллект

Создайте интегральную карту территории: проведите горизонтальное картирование по четырём секторам и вертикальное картирование по восьми и более уровням развития, диагональное картирование по состояниям изменения и картирование отношений по вложенным холархиям и фракталам возрастающей сложности.

Создайте и устойчиво развивайте систему интегрального картирования на высшем из доступных для устойчивого поддержания уровней сложности, уместных с точки зрения способностей и возможностей городской администрации.

Учитесь на основе этих карт и дополняйте их ежегодно или чаще.

Глава 4. Интеллект жизни

Уважайте динамический танец городских жизненных циклов.

Интегрируйте естественные циклы изменения в городе.

Учитесь менять масштаб своего рассмотрения, чтобы динамически следовать за фрактальными паттернами города.

Глава 5. Внутренний интеллект

Будьте, где требуется; осознавайте себя и своё присутствие.

Замечайте интеллекты города и интегрально наносите их на карту.

Развивайте лидерство сердца, разума и души.

Глава 6. Внешний интеллект

Управляйте личной энергией.

Стремитесь к биофизическому благополучию для себя и других.

Воспитывайте здоровых лидеров.

Глава 7. Строительный интеллект

Управляйте поддерживающей жизнь энергией во благо всех.

Проектируйте исходя из центра на всех масштабах и для всех холонов.

Выстраивайте структуры, которые интегрируют созидательную самоорганизацию с иерархиями порядка.

Глава 8. Интеллект историй

Уважайте других.

Внимательно слушайте.

Рассказывайте свою историю и позвольте другим рассказывать свои истории, чтобы совместно создавать сообщества интегральной практики.

Глава 9. Исследовательский интеллект

Спросите, что срабатывает (и не срабатывает), и совместно создайте видение вклада города в планетарное сообщество.

Создайте план интегрального города и сообщества.

Управляйте планом города, адекватно применяя его ко всем уровням масштаба рассмотрения города.

Глава 10. Интеллект мешворкинга

Катализируйте образование фрактальных взаимосвязей внутри человеческого улья.

Выстраивайте коммуникативные мосты между хранилищами, трубопроводами и прибежищами.

Создавайте мешворки и иерархии, которые трансформируют, трансцендируют и трансмутируют способности.

Глава 11. Навигаторский интеллект

Выбирайте дальнейшее направление развития города, основываясь на его видении.

Проектируйте и используйте интегральные навигационные панели, которые открывают доступ к интегральным показателям благополучия города.

Замечайте результаты и корректируйте курс развития, чтобы способствовать естественному прогрессу.

Глава 12. Развитие интеллектов

Ожидайте неожиданное.

Внимательно относитесь к правилам.

Способствуйте эмерджентной эволюции и гибкости посредством превосхождения и включения интегральных способностей уровня 8 и выше.

Своим ироничным жужжанием в ветвях эволюции беспозвоночные пчёлы напоминают нам, позвоночным людям, что необходимость выбирать между диким и прирученным городом, скорее всего, будет оставаться с нами. Даже тогда, когда мы посчитаем, что приручили свои блуждающие побуждения, велика вероятность, что тот или иной генератор многообразия и/или неожиданный фактор среды придаст мотивацию Homo sapiens sapiens образовать рой и направиться в новом направлении, чтобы создать дикую колонию, которая расширит потребности и предпочтения нашего биологического вида до уровня ещё более сложных эволюционных интеллектов.

Где находится передний край подобного фронтира? Он в сердцах, умах, мозгах и телах людей в тех самых городах, которые мы называем сегодня домом. Не имеет значения, спроектированы ли наши места обитания или возникли в ходе дикого роста, именно научившись фрактальным правилам, поддерживающим интеллектуальное устойчивое развитие там, где мы обитаем, мы сможем создать способности для продвижения своего разума и интеллектуальных технологий в будущее и в открытый космос.

Заключение

Даже сейчас мы занимаемся мешворкингом магистралей и созданием синаптических сетей, которые соединят наши морфические поля в интегральном городе. Мы стоим на улицах интегрального города, подобно пчёлам (с большими сердцами, умами и гипертрофированными аппетитами), толпаясь у выхода из улья, осознав, что единственным препятствием к достижению удивительного будущего является наша неспособность задействовать интеллекты, которые эволюционно развились в нас в тесной связи с Вселенной. Теперь мы призваны задействовать интегральные способности человеческого улья и высвободить его величайший потенциал. Пришло время вчувствоваться в неограниченное будущее, нас ожидающее, интегрально трансцендировать свои эволюционировавшие интеллекты, чтобы продолжить нескончаемое путешествие к ещё более глубоким интеллектам. Пришло время поделиться мудростью естественных систем, олицетворяемых пчелиным ульем, нелинейными энергиями океанических вод и эволюционирующим воображением Вселенной, воплощаемой людьми, населяющими наши интегральные города.

Мешворкинг интеллектов человеческих ульев сегодня – это создание интегральной ДНК для галактических космических колоний завтра. С каждым созидательным действием, мыслью, отношением и задачей мы воспитываем, эмерджентно развиваем и углубляем эти способности в интегральном городе.

Вопросы

1. Чему могут научиться академии городского управления у морских и аэрокосмических академий?

2. Как можно развивать видения города, которые служат во благо всех холонов: индивидов, сообществ, городов, планеты Земля?

3. Каким образом предвидение реалий космических колоний способствует разумной эволюции нашего интегрального города?

Постскриптум. Применение интеллектов: ресурсы для процветания вашего человеческого улья

«Вполне может быть, что нам всё ещё чего-то не хватает… возможно, чего-то, на что указывали предыдущие эксперименты, чего-то, что хранится в данных, ожидающих того, что какой-то прозорливый исследователь в них разберётся».

Gould and Gould, 1988, p. 109

«Величайший вызов, стоящий перед нами, состоит в том… чтобы понять, можем ли мы справиться с мобилизацией благ наших сообществ, чтобы обеспечить терпимые или даже приятные условия перехода, предотвратив трагедию».

McKibben, 2007, p. 232

Как мы можем вам помочь?

В ходе разработки исследований и практик, ставших фундаментом «Интегрального города», возник нетворк способностей, цель которого помогать городам применять эти идеи. Мы используем интегральные городские системы (ИГС) в качестве системы координат по управлению и развитию ценностей для мешворкинга в человеческом улье. ИГС обеспечивают системы принятия решений как для построенной среды, так и для качества жизни, прибегая к человеческим системам ценностей и методам инжиниринга, которые оптимизируют доступные ресурсы для достижения стратегических результатов. Это позволяет создать общий язык для обеспечения участия акционеров и собственников, профессиональной экспертизы и динамичных урбанистических изменений. ИГС совмещают интеллекты и технологии, описанные в книге «Интегральный город».

Если обобщить преимущества использования подхода интегрального города, то можно сказать следующее:

● данный подход отражает естественные паттерны изменений;

● переосмысляет и интегрирует иерархии комплексности; обеспечивает метасистему координат, способную включить в себя другие системы;

● развивает способности: физические, интеллектуальные, социальные, культурные; основывается на исследованиях;

● позволяет добиться естественного проектного дизайна;

● применяет четыре линзы: био/психо/культурную/социальную; использует множество различных перспектив;

● реагирует на горизонтальные, вертикальные, диагональные и реляционные адаптивные условия

● предлагает мультидисциплинарную платформу для организации ресурсов, расширения способностей и улучшения эффективностей на всех уровнях масштаба рассмотрения.

Мы применяем системы интегрального города к шести масштабам: регион, город, сообщество/микрорайон, организация, команда/группа и лидер. Ключевые области нашей работы:

● Визионерство: предвидение будущего; фасилитация диалога; обнаружение лидеров.

● Оценка: результатов сканирования культуры; способностей изменяться; состояний изменения; предпочтений в изменении; приоритетов изменений; рисков.

● Картография: развития лидеров; ценностей сообществ; социального капитала; ресурсов.

● Развитие способностей: компетенций; продуктивности; гибкости; сотрудничества;

● социальной ответственности.

● Фасилитация: уместных изменений; информационных потоков; брендинга;

● отношений; процессов; структур.

● Планирование: стратегическое; сценарное; сложно-адаптивное; настройка официального плана общего развития сообщества.

● Отслеживание: интегральных показателей; индикаторов благополучия; мониторинг витальных признаков; организационного здоровья; общественного благополучия.

С нами можно связаться через наш вебсайт () или же написать автору книги напрямую по электронной почте: marilyn@integralcity.com.

Куда дальше?

В процессе написания данной книги для меня стало очевидно, что она попросту является фундаментом для целой серии книг, которые могут помочь нам взглянуть на город сквозь призмы целостносистемного видения. Одной из величайших сложностей на самом деле было структурирование каждой главы таким образом, чтобы она в достаточной мере затрагивала предмет рассмотрения, но при этом не растекалась излишне мыслею по древу, уводя читателя в дебри. Каждая глава очерчивает зоны дальнейших исследований по углублению нашего понимания интегрального города. По мере того, как мы фокусируем энергию интеллектов человека в более направленный луч, мы хотим получать больше инсайтов в устройство разумной жизни. В данной книге мы просто подбросили хворост в только разгорающийся костёр. Впереди нас ждёт целая жизнь интегрального огня.

Куда мы можем пойти отсюда? Мне на ум приходит целая серия книг, которые могли бы быть написаны.

Серия книг по интегральному городу

● «Мой журнал интегрального города: Личное путешествие в поисках видения города через интегральные призмы»

● «Полевая книга интегрального города: Книга с пошаговыми инструкциями для фасилитаторов, планировщиков и девелоперов»

● «Пространства среды и экосистемы: Естественные возможности и ограничения роста для интегрального города»

● «Управление интегральным городом: Мешворкинг городской администрации, системы школьного образования, здравоохранительной системы; федеральный, региональный, городской уровни»

● «Оптимизация и интеграция жизни и смерти интегральных горожан: Изучение того, что нам нужно отпустить, чтобы идти дальше»

● «Процветание интегральной семьи: Переосмысление ценности семьи в городе»

● «Поддержание рабочих мест в интегральном городе: Работа, в которой целостность и добропорядочность – это способы действия, а образование интегрируется непрерывно»

● «Экономические процессы внутри и между интегральными городами: Обнаружение энергетических взаимообменов между нейронной сетью городов»

● «Непрерывное обучение в интегральном городе: Как образование оптимизирует жизнь»

● «Здравоохранение от рождения до старости в интегральном человеческом улье»

● «Динамические социальные услуги для процветающей общественной жизни»

● «За пределами системы сбалансированных показателей: Целостный мониторинг витальных признаков в интегральных городах»

● «Лидерство в интегральном городе: Растим лидеров для растущей комплексности»

Если вы хотите стать автором и помочь в развитии этой серии, пожалуйста, свяжитесь с нами по электронной почте: emerging@integralcity.com.

Словарь терминов

Артефакт – продукт или результат деятельности в нижне-правом (системном) секторе интегральной модели. В строительстве артефакт – это здание. В писательской деятельности артефактом является книга.

Аттрактор – нелинейный паттерн, который воспроизводится в системах в трёх разновидностях: периодический, воспроизводящийся во времени; точечный, воспроизводящийся в пространстве; странный, воспроизводящийся в форме (De Landa, 1997; Eoyang, 1997).

Голограмма/голография – это трёхмерный образ, который возникает вследствие интерференции двух волновых паттернов. Голограмма несёт информацию о целом во всех своих частях. Голограмма – это трёхмерное отображение той или иной сущности, произведённое посредством отражения двух лазерных лучей от фотографической поверхности с целью произвести 3D-изображение (Laszlo, 2004, p. 72).

Диссипативная структура – открытая система, в которой поддерживается структурный паттерн даже в условиях, когда энергия, материя и информация через неё протекают и ею рассеиваются.

Ин-формирование – тонкая, квазимгновенная, немимолётная и неэнергетическая взаимосвязь между вещами в различных локациях пространства и событиями в различных точках временной оси. Данные взаимосвязи в естественных науках называются нелокальными и трансперсональными в исследованиях сознания. Ин-формирование связует воедино вещи (частицы, атомы, молекулы, организмы, экологии, солнечные системы, целые галактики, а также разум и сознание, связанные с некоторыми из этих вещей) независимо от того, на каком расстоянии друг от друга они находятся, и сколько времени прошло со времени установления меж ними взаимосвязи (Laszlo, 2004, pp. 68–69).

Круг старейшин («Sapient Circle») – термин, часто приписываемый Маргарет Мид, для описания собрания мудрецов племени или сообщества индейцев, производящегося обычно для того, чтобы поделиться знаниями, мнениями, перспективами или осуществить процесс совместного принятия решений.

Ландшафт соответствия – это термин из науки о сложных системах, описывающий то, как некоторые элементы (деятель, индивид, группа) соотносятся со своей средой или контекстом (то есть соответствуют ландшафту). Тот или иной элемент соответствует ландшафту, когда оба способствуют благополучию друг друга.

Мешворк – это термин из науки о мозге, означающий самоорганизующиеся взаимосвязи в мозге, создающие иерархические структуры; новые иерархические структуры выстраиваются на более старых иерархических структурах, чтобы создать системы иерархических структур. В этом процессе одновременно со-существуют деятельность по самоорганизации и деятельность по структурированию.

Технический процесс создания организационного мешворка развивается по следующему сценарию:

● индивиды формируют групповой нетворк;

● на базе нетворков развиваются сообщества практики (с нормами, стандартами, правилами и т. д.);

● сообщества практики соединяются с другими сообществами практики, в результате чего образуются мешворки.

Мешворк в городе воспроизводит всё вышеуказанное.

Нелинейность – условие, в котором сильные взаимодействия (например, петли обратной и проективной связи материи и/или энергии и/или информации) происходят между компонентами системы (De Landa, 1997, p. 14).

Неравновесное состояние – состояние нестабильности, существующее, когда энергия протекает через открытую систему и выводит её из равновесия, что приводит к тому, что система начинает смещаться от одного стабильного состояния к другому, зачастую очень неожиданным образом (состояние, описанное Стивеном Гоулдом как акцентированное равновесие) (Capra, 1996; De Landa, 1997; Prigogine, 1967, 1989, 1997). К примеру, климатологи озабочены, что текущее глобальное потепление приведёт к тому, что погодные системы кардинально изменят свои паттерны, как, по их убеждению, происходило в прошлом, когда энергия Солнца и метеоритов входила в атмосферу Земли.

Равновесие – состояние баланса между энергией, материей и информацией, поддерживаемое в закрытой системе.

Фрактал – повторяющийся нелинейный паттерн, бесконечно воспроизводящийся на всех масштабах в природе, возникающий в результате следования простым правилам, встроенным в природу фрактальной сущности. Примеры включают береговые линии, формирования облаков, деревья, поселения, тела, органы, галактики и нейроны.

Холархия (термин, изначально предложенный Артуром Кёстлером) – это иерархия иерархий (или холонов или даже иерархия систем). Это система более высокого уровня порядка, которая включает все системы более низкого порядка в своём функционировании.

Холон – целостная система, состоящая из других целостных систем. Этот термин был введён Кёстлером (см. «Холархия» выше) и популяризован Уилбером (Wilber, 1995).

Центр ценностей – системы ценностей эмерджентно возникают на континууме уровней сложности, или комплексности. Люди, как правило, центрированы вокруг одного уровня комплексности, но обычно выражают ценности как ниже, так и выше того уровня сложности, на котором они преимущественно функционируют. В интегральном движении речь идёт о центре притяжения человека, призванном описать центральную систему ценностей, которая выражается человеком или группой.

Эмерджентность (эмерджентное возникновение) – качество самоорганизующейся системы, которое возникает, когда система взаимодействует с другой системой таким образом, что их границы сопересекаются (и/или когда одна система поглощает другую) и в результате возникает что-то совершенно новое. Например, человеческая способность к языковой коммуникации может представлять собой эмерджетное свойство, возникшее в результате слияния биологических данных (гортань), структуры мозга, сознания и семейных/клановых групп.

Библиография

Abravanel, E. D., & E. A. Abravanel (1983). Dr. Abravanel’s Body Type Diet and Lifetime Nutrition Plan. New York: Bantam.

Adger, N., et al. (2007). Climate Change 2007: Impacts, Adaptation and Vulnerability, Summary for Policy Makers. Retrieved June 23, 2007, from

Adizes, I. (1999). Managing Corporate Life Cycles. Paramus, NJ: Prentice Hall.

Adizes, I. (2006). The Secrets of the Corporate Life cycle. Retrieved May 12, 2008, from adizes.com

Alexander, C. (2004). The Phenomenon of Life (September 1, 2004 ed., Vol. 1). Berkeley, CA: Center for Environmental Structure.

Andranonovich, G. D., & G. Riposa (1993). Doing Urban Research. Newbury Park, CA: Sage. Ascher, K. (2005). Anatomy of a City. New York: Penguin.

Barnett, T. P. M. (2005). The Pentagon’s New Map: War and Peace in the Twenty-First Century. New York: Berkley Publishing Group.

Baron-Cohen, S. (2003). The Essential Difference: The Truth About the Male and Female Brain. New York: Basic Books.

Bates, H. (2006). «Civilian Military Spouses: Resilience and Lifestyle Challenge.» Unpublished thesis, Royal Roads University, Victoria, BC.

BC Healthy Communities (BCHC). (2005). BC Healthy Communities Strategic Plan: 20052007. Victoria, BC.

BC Healthy Communities (BCHC). (2006). An Integral Map of Community. Victoria, BC.

Beck, D. (2002). «Spiral Dynamics in the Integral Age.» Paper presented at the Spiral Dynamics Integral, Level 1.

Beck, D. (2004). «Natural Designs and MeshWORKS: Creating our Region’s Tomorrow through Second Tier Leadership, Organizational Foresight and Integral Alliances.» Paper presented at the Spiral Dynamics Integral, Level 2, Natural Designs.

Beck, D. (2006). Spiral Dynamics Integral, Level 1 Course Manual. Denton, TX: Spiral Dynamics Group.

Beck, D. (2007). Personal communication. In M. Hamilton (Ed.), Messaging for Change. Winnipeg, MB.

Beck, D. (2007). The Meshworks Foundation: A New Approach to Philanthropy (Electronic Version). Retrieved January 15, 2008 from -foundation-philanthropy.html.

Beck, D. (January, 2008). A Spiral Full of Foundations. Sense in the City, 3.1.

Beck, D. & C. Cowan (1994, 1997). «The Future of Cities.» Unpublished article. The National Values Center.

Beck, D. & C. Cowan (1996). Spiral Dynamics: Mastering Values, Leadership and Change. Malden, MA: Blackwell.

Beck, D. & G. Linscott (2006). The Crucible: Forging South Africa’s Future. Columbia, MD: Center for Human Emergence.

Becker, J. (2007). «How Frameworks Can Help Operationalize Sustainable Development Indicators.» World Futures, 63(2), 14.

Belanger, S. (2004). «Enhancing Cooperation Between Critical Infrastructure Protection Organizations.» Unpublished thesis, Royal Roads University, Victoria, BC.

Benyus, J. M. (1997). Biomimicry: Innovation Inspired by Nature. New York: William Morrow.

Berry, W. (1977). The Unsettling of America: Culture and Agriculture. San Francisco: Sierra Club Books.

Bjerga, A. (June 30, 2007). «Mysterious Ailment Kills Millions of Bees in US: Disorder Poses a $75 Billion Threat to Agriculture, Washington Says.» Vancouver Sun.

Bloom, H. (2000). The Global Brain: The Evolution of Mass Mind from the Big Bang to the 21st Century. New York: John Wiley.

Braudel, F. (1987). A History of Civilizations (R. Mayne, Trans., 1993 ed.). New York: Penguin.

Braverman, E. (2006). The Edge Effect. New York: Sterling

Brown, B. (2005a). «Theory and Practice of Integral Sustainable Development: An Overview. Part 1: Quadrants and the Practitioner.» AQAL Journal, 1 (2).

Brown, B. (2005b). «Theory and Practice of Integral Sustainable Development: An Overview. Part 2: Values, Developmental Levels and Natural Design.» AQAL Journal, 1 (2).

Brown, B. (2005c). Theory and Practice of Integral Sustainable Development: An Overview. Part 3: Current Initiatives and Applications. AQAL Journal, 1 (2). Brown, B. (2006). Integrating the Major Research Methodologies Used in Sustainable Development. Unpublished.

Brown, T. W. H. (1989). Integrative Medicine Diagram. Unpublished.

Brundtland, H. (1987). Our Common Future. Oxford, UK: Oxford University Press.

Capra, F. (1996). The Web of Life: A New Scientific Understanding of Living Systems. New York: Anchor Doubleday.

Combs, A. (2002). The Radiance of Being: Understanding the Grand Integral Vision Living the Integral Life. St. Paul, MN: Paragon House.

Cook, D. (2005). The Natural Step: Towards A Sustainable Society. Totnes, Devon, UK: Green Books.

Covey, S. R. (1990). The 7 Habits of Highly Effective People. New York: Simon and Shuster.

Cummins, R. A. (1996a). «Assessing Quality of Life.» In Quality of Life for Handicapped People, R. I. Brown (Ed.), London: Chapman & Hall.

Cummins, R. A. (1996b). «The Domains of Life Satisfaction: An Attempt to Order Chaos». Social Indicators Research, 38.

Cummins, R. A., R. Eckersley, S. K. Lo, M. Davern, B. Hunter, & E. Okerstrom (2004). «The Australian Unity Well-being Index: An Update.» Paper presented at the Proceedings of the 5th Australian Conference on Quality of Life, Deakin University, Melbourne.

D’Adamo, P. J., & C. Whitney (2000). Cook Right 4 Your Type. New York: Berkely Books.

Dale, A. (2001). At The Edge: Sustainable Development in the 21st Century. Vancouver, BC: UBC Press.

Dale, A., & J. Hamilton (2007). «Sustainable Infrastructure» [Electronic Version]. Retrieved February 2008 from crcresearch. org/files-crcresearch/File/SI_Final_ Report. pdf

Dale, A., & J. Onyx (Eds.). (2005). A Dynamic Balance: Social Capital and Sustainable Community Development. Vancouver, BC: UBC Press.

Dale, A., L. Waldron, & L. Newman (2007). Sustainable Community Infrastructure Case Studies. Retrieved March 7, 2007, from -research-connections/case-studies-sustainable-infrastructure

Davison, T. (2006). Leisure Services: A Service Delivery Model for the Future. Unpublished thesis, Royal Roads, Victoria, BC.

Dawson-Tunik, T. L., Commons, M. L., Wilson, M., and Fischer, K. W. (2005). The Shape of Development. The European Journal of Development Psychology, 2(2), 163–196.

Dawson, T. (2007). Testing Transformation: Transformation Testing [Electronic Version]. Retrieved from devtestservice.com

Deguire, C. (2005). Internal Communication in the Canadian Navy. Unpublished thesis, Royal Roads University, Victoria, BC.

De Landa, M. (1995). Homes: Meshwork or Hierarchy? Special Home issue. Retrieved December 4, 2004, from mediamatic.net/article-200.5956.html

De Landa, M. (1997). A Thousand Years of Nonlinear History. New York: Zone Books.

De Landa, M. (2006). A New Philosophy of Society: Assemblage Theory and Social Complexity. London: Continuum.

Diamond, J. (2005). Collapse: How Societies Choose to Fail or Succeed. New York: Penguin.

Durning, A. (2004). Cascadia Scorecard. Seattle: Northwest Environment Watch.

Durrance, B. (1997). «From Chaos to Chords: The Evolutionary Vision of Dee Hock.» Training & Development Magazine, 4.

Dutrisac, M., D. Fowke, H. Koplowitz & K. Shepard (nd). Global Organization Design: A Dependable Path to Exceptional Business Results Based on Requisite Organization Principles. Toronto: Global Organization Design Society.

Dychtwald, K. & J. Flower (1989). Age Wave. Los Angeles: Jeremy P. Tarcher.

Eddy, B. (2003a). Personal communication and notes.

Eddy, B. (2003b). «Sustainable Development, Spiral Dynamics and Spatial Data: A «3i» Approach to SD». Paper presented at the Spiral Dynamics Integral, Level II, Ottawa, 2003.

Eddy, B. (2005). «Place, Space and Perspective,» World Futures, 61, 151–163.

Eddy, B. (2006). The Use of Maps and Map Metaphors for Integration in Geography: A Case Study of Mapping Indicators of Sustainability and Wellbeing. Unpublished thesis, Dept. of Geography and Environmental Studies, Carleton University, Ottawa.

Eddy, B. (Cartographer). (2007). Mapping Integral Values: A Proof of Concept on Google Earth. Unpublished document.

Ehrlich, P. R. & A. H. Ehrlich (1997). «The Population Explosion: Why We Should Care and What We Should Do About It.» Environmental Law (00462276), 27(4), 1187.

Eoyang, G. (1997). Coping With Chaos: Seven Simple Tools. Cheyenne, WY: Lagumo.

Eoyang, G. (2007). Seeing and Learning Differently: Asset Building and Complex Change. Minneapolis: Search Institute Webinar Series.

Eoyang, G. & E. Olson (2001). Facilitating Organization Change: Lessons from Complexity Science. San Francisco: Jossey-Bass Pfeiffer.

Esborn-Hargens, S. (2005). «Integral Ecology: The What, Who, and How of Environmental Phenomena.» World Futures, 61(1, 2), 5 – 49.

Fainstein, S. & S. Campbell (Eds.). (2003). Readings in Urban Theory. Malden, MA: Blackwell.

Fernandez-Armesto, F. (2001). Civilizations: Culture, Ambition and the Transformation of Nature. New York: Touchstone.

Fisher, M. (2003). Fearless Leadership In and Out of the «Fear» Matrix. Unpublished doctoral dissertation, University of British Columbia, Vancouver, BC.

Florida, R. (2005). Cities and the Creative Class. New York: Routledge.

Foote, D. K. (1999). Boom, Bust & Echo 2000: Profiting from the Demographic Shift in the New Millennium. Toronto: MacFarlane Walter & Ross.

Fourman, M. (2006). Resilience: A complex fractal, global challenge demands a systemic collaborative approach. London, UK: Gaiasoft.

Fourman, M., C. Reynolds, K. Firus & A. D’Ulizia (2008). Online tools for developing sustainability and Resilience: Methodology, experience and cost effective solutions from MIDIR EU Reserch Project. London, UK: European Commission.

Friedman, T. L. (2005). The World Is Flat: A Brief History of the 21st Century. New York: Farrar, Strauss and Giroux.

Fuller, B. (1970). «Technology and the Human Environment.» In The Ecological Conscience: Values for Survival, R. Disch (Ed.), (pp. 174–180). Englewood Cliffs, NJ: Prentice Hall.

Gardner, H. (1999). Intelligence Reframed: Multiple Intelligences for the 21st Century. New York: Basic Books, Perseus Books Group.

Geiken, B., B. Brown & M. Fourman (2005). «Integral Policy Implementation and Follow-Up.» Personal communication.

Global Reporting Initiative. (2006). Reporting Guidelines. Amsterdam: Author.

Goleman, D. (1997). Emotional Intelligence. New York: Bantam.

Gore, A. (2007). An Inconvenient Truth: The Crisis of Global Warming. New York: Viking.

Gottdiener, M. & R. Hutchison (2006). The New Urban Sociology, (3rd ed.). Boulder, CO: Westview Press.

Gould, J. L. & C. G. Gould (1988). The Honey Bee. Scientific American Library.

Gozdz, K., Ed., et al, (1995). Community Building: Renewing Spirit and Learning in Business. San Francisco: New Leaders Press, Sterling & Stone Inc.

Graves, C. (1971). «A Systems Conception of Personality: Levels of Existence Theory.» Paper presented at the Washington School of Psychiatry.

Graves, C. (1974). «Human Nature Prepares for a Momentous Leap.» The Futurist.

Graves, C. (1981). Summary Statement: The Emergent, Cyclical, Double Helix Model of the Adult Human Biopsychosocial Systems. Retrieved July 3, 2002, from

Graves, C. (2003). Levels of Human Existence. Santa Barbara: ECLET Publishing.

Graves, C. (2005). The Never Ending Quest: A Treatise on an Emergent Cyclical Conception of Adult Behavioral Systems and Their Development. Santa Barbara, CA: ECLET Publishing. Gregory, R. L.,

Ed., et al, (1987). The Oxford Companion to The Mind. Oxford: Oxford University Press.

Grunwald, M. (August 13, 2007). «The Threatening Storm: How Years of Misguided Policies and Bureaucratic Bungling Left New Orleans Defenseless Against Katrina – and Why It May Happen Again.» Time, 19–31.

Gunderson, L. C. & C. S. Holling (Eds.). (2002). Panarchy: Understanding Transformations in Human and Natural Systems. Washington, DC: Island Press.

Habermas, J. (1984). The Theory of Communication. (T. McCarthy, Trans. Vol. 1). Boston: Beacon.

Hagelin, J. (June-August, 2007). «The Power of the Collective.» Shift: At the Frontiers of Consciousness, 15, 16–20.

Hamer, D. (2004). The God Gene: How Faith Is Hardwired into Our Genes. New York: Doubleday. Hamilton, M. (1999). The Berkana Community of Conversations: A Study of Leadership Skill Development and Organizational Leadership Practices in a Self-organizing Online Microworld. Unpublished doctoral dissertation, Columbia Pacific University, Novato, California.

Hamilton, M. (2003). Abbotsford Values Systems Flower Map [Graphical Data]. Retrieved July 24, 2008: Abbotsford, BC.

Hamilton, M. (2005). «The Quest: Four Questions That Can Release the Potential of Your City.» Paper presented at the Canadian Institute of Planners: Frontiers in Planning and Design, Calgary, AB.

Hamilton, M. (2006a). «Integral Framework for Sustainable Planning: A Prototype for Emergent Well Being.» Paper presented at the World Planners Congress, Vancouver, BC.

Hamilton, M. (2006b). «Integral Meta-map Creates Common Language for Urban Change.» Journal of Organizational Change Management, 19(3), 276–306.

Hamilton, M. (2007a). «Approaching Homelessness: An Integral Reframe.» World Futures: The Journal of General Evolution, 63(2), 107–126.

Hamilton, M. (2007b). Personal Wellbeing Index: Toronto. Abbotsford, BC: Integral City, a Division of TDG Holdings.

Hamilton, M. & A. Dale (2007). Sustainable Infrastructure Development: A Learning Framework. In publication.

Hawken, P. (May 7, 2007). «To Remake the World Something Earth-Changing Is Afoot Among Civil Society.» Orion Magazine.

Hertzman, C., S. A. McLean, D. E. Kohen, J. Dunn & T. Evans (2002). Early Development in Vancouver: Report of the Community Asset Mapping Project (CAMP). Vancouver, BC: Community Asset Mapping Project UBC.

Hochachka, G. (2005). Developing Sustainability, Developing the Self: An Integral Approach to International and Community Development. University of Victoria, BC: Polis Project on Ecological Governance.

Holling, C. S. (2001). «Understanding the Complexity of Economic, Ecological and Social Systems.» Ecosystems, 4, 390–405.

Holling, C S. (2003). From Complex Regions to Complex Worlds. University of Florida.

Homer-Dixon, T. (2006). The Upside of Down: Catastrophe, Creativity, and the Renewal of Civilization. Toronto: Alfred A. Knopf.

Howard, P. J. (1994). The Owner’s Manual for the Brain: Everyday Applications from Mind-brain Research. Austin, TX: Leornian Press.

Isaacs, W. (1999). Dialogue and the Art of Thinking Together. New York: Currency Doubleday.

Jacobs, J. (1970). Economy of Cities. New York: Vintage.

Jacobs, J. (1992). The Death and Life of Great American Cities. New York: Vintage.

Jacobs, J. (1994). Systems of Survival. New York: First Vintage.

Jacobs, J. (2001). The Nature of Economies. New York: First Vintage.

Jacobs, J. (2004). Dark Age Ahead. New York: Random House.

Jaworski, J. (1996). Synchronicity: The Inner Path of Leadership. San Francisco: Berrett-Koehler.

Johnson, S. (2004). Emergence: The Connected Lives of Ants, Brains, Cities, and Software. New York: Scribener.

Kauffman, S. A. (1993). The Origins of Order: Self-organization and Selection in Evolution. New York: Oxford Press.

Laszlo, E. (2004). Science and the Akashic Field: An Integral Theory of Everything. (2007 ed.). Rochester, Vermont: Inner Traditions.

Laszlo, E. (2006a). The Chaos Point: The World at the Crossroads. Charlottesville, VA: Hampton Roads Publishing.

Laszlo, E. (2006b). Science and the Reenchantment of the Cosmos: The Rise of the Integral Vision of Reality. Rochester, VT: Inner Traditions, Bear & Co.

Leonard, G. & M. Murphy (1995). The Life We Are Given. New York: Jeremy P. Tarcher/Putnam.

Lipton, B. (2005). The Biology of Belief: Unleashing the Power of Consciousness, Matter and Miracles. Santa Rosa, CA: Mountain of Love/Elite Books.

Loop Initiatives. (2007). LOOP Integrated Rating Indicator for Sustainability.

Lopez, B. & T. C. Pearson (1990). Crow and Weasel. Berkeley, CA: North Point Press.

Lorenz, E. (1995). The Essence of Chaos. Seattle: University of Washington Press.

Margulis, L. & D. Sagan (1997). Microcosmos: Four Billion Years of Microbial Evolution. Los Angeles: University of California Press.

Maturana, H., & Varela, F. (1987, 1992). The Tree of Knowledge. Boston: Shambhala.

Mau, B. & J. Leonard (Eds.). (2004). Massive Change. New York: Phaidon Press.

McGregor, R. (2007). «750,000 a Year Killed by Chinese Pollution.» Retrieved July 4, 2007, from Financial Times Online: -28c7-11dc-af78-000b5df10621.html

McIntosh, S. (2007). Integral Consciousness and the Future of Evolution: How the Integral Worldview Is Transforming Politics, Culture and Spirituality. St. Paul, MN: Paragon House.

McKibben, B. (2007). Deep Economy: The Wealth of Communities and the Durable Future. New York: Time Books, Henry Holt and Co.

McQuade, A. (2005). «Reviving our Interiors: Serving the Mentally Ill Living on Our Streets.» AQAL, 14..

Meller, H. (1990). Patrick Geddes: Social Evolutionist and City Planner. London: Routledge.

Miller, J. G. (1978). Living Systems. New York: McGraw-Hill.

Mittelstadt, M. (September 7, 2007). «Mysterious Die-off of Honeybees Explained.» The Globe and Mail.

Moir, A. & D. Jessel (1991). Brain Sex. New York: Dell.

Monbiot, G. & M. Prescott (2007). Heat: How to Stop the Planet from Burning. Toronto: Anchor Canada.

Morelli, M., A. Leonard, T. Patten, J. Salzman & K. Wilber (2006). Welcome to Integral Life Practice: Your Guide to the ILP Starter Kit (1 ed.). Denver, CO: Integral Institute.

Morgan, G. (1998). Images of Organization. Thousand Oaks, CA: Sage Publications.

Mumford, L. (1946). Values for Survival: Essays, Addresses, and Letters on Politics and Education. New York: Harcourt, Brace and Co.

Mumford, L. (1970). «Closing Statement.» In The Ecological Conscience: Values for Survival». R. Disch (Ed.), (pp. 91-102). Englewood Cliffs, NJ: Prentice Hall.

Murphy, M. (1992). The Future of the Body: Explorations into the Further Evolution of Human Nature. Los Angeles: Jeremy P. Tarcher.

Naess, A. & D. Rothenberg (trans. and rev. 1989). Ecology, Community and Lifestyle: Outline of an Ecosophy. Cambridge: Cambridge University Press.

Nichol, L. (2006). Supporting Rural and Remote Employment Counsellors. Unpublished thesis, Royal Roads University, Victoria, BC.

Owen, C. (2005). «Integral Planning Toward Sustainable Consumption and Waste Reduction in Calgary OR ’INFLUENCING THE EFFLUENCE OF AFFLUENCE’.» Paper presented at the Canadian Institute of Planners Conference, July 2005, Calgary, AB.

Palmer, P. (n. d.). Thirteen Ways of Looking at Community (With a Fourteenth Thrown in for Free). Unpublished.

Peck, M. S. (1987). The Different Drum: Community-Making and Peace. New York: Touchstone, Simon & Schuster.

Peck, M. S. (1993). A World Waiting to Be Born. New York: Bantam.

Pinker, S. (2003). The Blank Slate: The Modern Denial of Human Nature. New York: Penguin.

Pointe, S. B., Lieutenant Governor. (2008). Speech from the Throne, Opening of the Fourth Session, 38th Parliament, Victoria, BC. Retrieved from /4-8-38-4.htm.

Porkert, M. & D. C. Ullmann (1988). Chinese Medicine (M. Howson, Trans.). New York: William Morrow and Co.

Prigogine, I. (1967). «Dissipative Structures in Chemical Systems,» in Fast Reactions and Primary Processes in Chemical Kinetics, Stig Claesson (Ed.), Interscience.

Prigogine, I. (1989). The Philosophy of Instability, Futures, 21, 4, 396–400.

Prigogine, I. (1997). The End of Certainty. New York: The Free Press, Simon & Schuster.

Prigogine, I. & I. Stengers (1984). Order out of Chaos. New York: Bantam.

Reams, J. (2002). The Consciousness of Transpersonal Leadership. Unpublished doctoral dissertation, Gonzaga University, Spokane, WA.

Rees, W. E. P. D. & M. Wackernagel (1994). Ecological Footprints and Appropriated Carrying Capacity: Measuring the Natural Capital Requirements of the Human Economy. Washington, DC: Island Press.

Reynolds, B. (2003). Optimizing the Alternative Dispute Resolution Process at Fisheries and Oceans. Unpublished thesis, Royal Roads University, Victoria, BC.

Ridley, M. (2003). The Agile Gene: How Nature Turns on Nurture. Toronto: HarperPerennial.

Robertson, R. (October – December, 2007). «A Brighter Shade of Green: Rebooting Environmentalism for the 21st Century.» What Is Enlightenment? 42–62.

Rosas, D. & C. Rosas (2005). NA. New York: Broadway.

Ruder, K. & D. Sando (2002). Spiral Flower System Map of Community. Seattle: Center for Ethical Leadership, www. ethicalleadership. org

Runnalls, C. (2007). Architecting Community Sustainability: Cultural Planning and Community Development. Unpublished thesis, Royal Roads University, Victoria, BC.

Sahtouris, E. (1999). Earthdance: Living Systems in Evolution. Retrieved from ratical.org/LifeWeb/

Sandercock, L. (2000). «When Strangers Become Neighbours: Managing Cities of Difference.» Planning Theory and Practice, 1(1).

Sandercock, L. & P. Lyssiotis (2004). Cosmopolis II: Mongrel Cities of the 21st Century. London: Continuum International Publishing Group.

Satin, M. (2005). «The Katrina Dialogues» [electronic version]. Retrieved October 4, 2007, from radicalmiddle.com/x_katrina_dialogues.htm.

Senge, P. M. (1995). «Creating Quality Communities.» In Community Building: Renewing Spirit and Learning in Business, K. Gozdz (Ed.), (pp. 49–56). San Francisco: Sterling & Stone.

Sheldrake, R. (1988). The Presence of the Past: Morphic Resonance and the Habits of Nature (1995 ed.). Rochester, VT: Park Street Press.

Sheldrake, R. (1999). Dogs That Know When Their Owners Are Coming Home and Other Unexplained Powers of Animals. New York: Three Rivers Press.

Sheldrake, R. (2003). The Sense of Being Stared At and Other Aspects of the Extended Mind. New York: Three Rivers Press.

Shepard, K., Ed. (2007). Organization Design, Levels of Work and Human Capability: Executive Guide. Toronto: Global Organization Design Society.

Smith, A. & J. B. MacKinnon (2007). The 100-Mile Diet. New York: Random House Canada.

Smith, V. (2002). The Evolution of Leadership. Unpublished thesis, Royal Roads University, Victoria, BC. The State of Bowen Island, vol.1. (2001). Bowen Island, BC.

Stevenson, B. & M. Hamilton (2001). «How Does Complexity Inform Community? How Does Community Inform Complexity?» Emergence, 3(2), 57–77.

Stringer, E. T. (1996). Action Research: A Handbook for Practitioners. Thousand Oaks, CA: Sage Publications.

Surowiecki, J. (2004). The Wisdom of Crowds: Why the Many Are Smarter Than the Few and How Collective Wisdom Shapes Business, Economics and Nations. New York: Doubleday.

Suzuki, D. (1989). Inventing the Future. Toronto: Stoddart Publishing.

Sykes, B. (2002). The Seven Daughters of Eve. New York: W. W. Norton.

Tal, B. (2007). «Infrastructure: The New Frontier.» CIBC Wood Gundy: Quarterly Exchange, p. 1.

Teilhard de Chardin, P. (1966). Man’s Place in Nature (B. Wall, Trans.). New York: Harper & Row.

Teilhard de Chardin, P. (1972). The Phenomenon of Man (B. Wall, Trans.). New York: Fontana.

Time. (September 24, 2007). «Beepocolypse now? Something Is Killing Honeybees in Record Numbers. Three Theories on Why.»

Trager, J., Ed. (1979). The People’s Chronology: A Year-by-year Record of Human Events from Prehistory to the Present. New York: Holt, Rinehart and Winston.

Tuckman, B. W. (1965). «Developmental sequence in small groups.» Psychological Bulletin, 63, 384–399.

Tuckman, B. W. & M. A. C. Jensen (1977). «Stages of Small Group Development Revisited.» Group and Organizational Studies, 2, 419–427.

Tupper, C. (2003). Expressive Arts-based Learning for Leadership Development. Unpublished thesis, Royal Roads University, Victoria, BC.

United Nations Human Settlements. (2005). The State of the World’s Cities 2004/5. London: Earthscan.

Varey, W. (2008). Integral Applications: Precis of Integral Sustainability Case Studies. Perth, Australia: emrgnc.

Wackernagel, M. & W. Rees (1996). Our Ecological Footprint: Reducing Human Impact on the Earth. Gabriola Island, BC: New Society.

Weisman, A. (1998). Gaviotas: A Village to Reinvent the World. White River Jct., VT: Chelsea Green.

Wells, S. (2002). The Journey of Man: A Genetic Odyssey. Princeton, NJ: Princeton University Press.

Wenger, E. (1999). Communities of Practice. Cambridge: Cambridge University Press.

World Health Organization (WHO). (2004). What Is a Healthy City? Retrieved from -topics/environment-and-health/urban-health/activities/healthy-cities/who-european-healthy-cities-network/what-is-a-healthy-city

Whyte, D. (2001). Crossing the Unknown Sea. New York: Berkley Publishing.

Wight, I. (2002). «Place, Place Making and Planning.» Paper presented at the ACSP, Baltimore, MD.

Wilber, K. (1995). Sex, Ecology and Spirituality: The Spirit of Evolution. Boston: Shambhala Publications.

Wilber, K. (1996a). A Brief History of Everything. Boston: Shambhala Publications.

Wilber, K. (1996b). Eye to Eye: The Quest for the New Paradigm, 3rd edition. Boston: Shambhala.

Wilber, K. (2000a). Integral Psychology. Boston: Shambhala.

Wilber, K. (2000b). A Theory of Everything. Boston: Shambhala.

Wilber, K. (2001). Marriage of Sense and Soul. New York: Random House.

Wilber, K. (2006). Integral Spirituality. Boston: Shambhala.

Wilber, K. (2007). The Integral Vision. Boston: Shambhala.

Wills, E. H., M. Hamilton & G. Islam (2007a). «Subjective Well-being in Cities: Individual or Collective? A Cross Cultural Analysis.» Paper presented at the Wellbeing in International Development Conference, University of Bath, UK.

Wills, E. H., M. Hamilton & G. Islam (2007b). Subjective Wellbeing in Bogota (B), Belo Horizonte (BH) and Toronto (T): A Subjective Indicator of Quality of Life for Cities. Bogota: World Bank.

Wright, R. (2004). A Short History of Progress (Avalon ed.). New York: Carroll & Graf. 100 Mile Diet, 6

Об авторе

Мэрилин Хэмилтон, PhD CGA, CSP – городской эволюционист, практик-активист, автор и исследователь. Занимается мешворкингом и созданием условий для развития благополучия в городах посредством констеллирующего диалога, совместного рассмотрения проблем и проектирования с четырьмя «голосами» города (горожанами, бизнесами, гражданским обществом и правительственными организациями). Применяя естественные принципы её новой интегральной городской парадигмы, в результате совместной работы они создают процветающие пространства жизни для человеческого улья, которые так же гибко адаптированы для человека, как пчелиные ульи – для пчёл. Мэрилин является учредителем Integral City Meshworks Inc. и TDG Global Learning Connections. Она создатель и продюсер онлайн-конференции Integral City 2.0 – глобальной платформы диалога о новой операционной системе для развития города. Она также является соучредителем канадского Центра эмерджентного возникновения человека (CHE Canada) и соавтором серии вебинаров CHE ALL Change. Мэрилин является членом-основателем Интегрального института, организации Integral Sustainability and Ecology, Sustainable City Awards Jury и тренинговой констелляции Spiral Dynamics. Она исследует различные модели развития городских сред (интегральную, эволюционную и живых систем), занимает должность профессора по лидерству и устойчивому развитию в университете Роял Роудс, университете Виктории, университете Филдинг и Высшей школе Адизеса, а также является популярным докладчиком на международных конференциях, посвящённых темам интегрального подхода, спиральной динамике, системного подхода к развитию городов. Мэрилин работала на многих руководящих постах, связанных с функционированием города, включая департаменты университетов и здравоохранения, различные консультативные органы, торговые палаты, советы по устойчивому городскому развитию, администрацию аэропорта и общественные фонды. Она работает над осуществлением процессов преобразования на всех уровнях. Проживает в Эбботсфорде (Британская Колумбия, Канада), где также успешно выступает в роли любящей сестры, жены и бабушки.

Официальный вебсайт:

Twitter: @integralcity

Блог: Marilyn.integralcity.com

Оглавление

Отзывы

Благодарности

Предисловие: эволюционные размышления

  Метасистема координат для города как целостной системы

  Новая наука человеческих городов

  Интеграция множества дисциплин и наук

1 Экосферный интеллект: распознание мест для человеческого улья

  Возможности и ограничения

  Уроки от других видов

  Местность, местность и ещё раз местность

  В поисках гибкости

  Применение экоследа

  Соотнесение внешней среды с внутренней жизнью города

  Рост способности против уменьшения гибкости

  Симбиотическая взаимосвязь города и экорегиона

  Заключение

2 Эмерджентный интеллект: видение целого в человеческом улье

  Зачем видеть город как целостную систему?

  Город наполнен жизненностью

  Холоны – это целостности

  Город выживает

  Город как контейнер с изменяющими форму границами

  Город – это диссипативная структура

  Город – это сложная адаптивная система

  Город адаптируется к окружающей среде

    Дифференциация и интеграция

    Стадии развития генерируют гибкость

    Ценность коллектива для гибкости

    Роли адаптивности: блюстители конформности, генераторы многообразия, внутренние судьи, распределители ресурсов

    Город регенерирует

    Городские ландшафты: организованные, самоорганизованные, неорганизованные

  Каждая шкала и стадия развития имеет повторяющиеся циклы

  Устойчивое развитие целого города

  Эмерджентное возникновение: видение новых способностей в город

  Голографический город

  Морфические поля в городе

  Заключение

3 Интегральный интеллект: картирование паттернов человеческого улья

  Интеграция качеств, которые создают оптимальные условия для человеческого обитания

  В чём состоят интегральные качества человеческих ареалов обитания?

  Как можно устойчиво развивать интегральный город?

  Теряем ли мы связь с ин-формированием наших городов?

  Картирование основополагающих паттернов городской жизни

    Карта 1. Четырёхсекторная и восьмиуровневая карта реальности

    Карта 2. Вложенная холархия городских систем

    Карта 3. Скалярно-фрактальное соотношение человеческих микро-, мезо– и макросистем

    Карта 4. Сложные адаптивные структуры изменения

  Совмещение карт в единой системе ГИС

  Выход за пределы получения качества жизни в направлении видения города будущего

  Добавление ценности планете Земля

  Заключение

4 Интеллект жизни: жизнь и смерть в человеческом улье

  Что есть жизнь? Что есть смерть?

  Города – это концентраторы комплексных благ

    Перенаселение / отсутствие контроля за рождаемостью

    Миграция в города без экорегиональной ответственности

    Незрелые мировоззрения

    Неподходящие местности

    Безответственное использование ресурсов

  Циклы человеческой жизни: они всегда будут нас сопровождать

    Биофизические жизненные циклы

    Циклы психологической жизни

    Циклы культурной жизни

    Циклы социальной жизни

  Фракталы раскрывают воспроизводящиеся жизненные циклы, стадии и спирали в городах

  Поле города имеет наблюдаемые изменения состояний

  Заключение

5 Внутренний интеллект: сознательная способность в человеческом улье

  Сознание: фундаментальное свойство Вселенной

  Развёртывание субъективного благополучия

  Ценность изучения единичной жизни

  Картография интеллектуальных способностей

  Эмерджентное возникновение человека: уровни, линии, типы состояния

  Предназначение и цели

  Ценности, видение, миссия

  Лидерство

  Лидеры уровня 8: опирайтесь на эволюционные уроки, катализируйте взаимосвязанность, создавайте возможности для благополучия

  Проектирование подходящих систем обучения и образования

  Заключение

6 Внешний интеллект: воплощённое выполнение правильных действий в человеческом улье

  Картография необходимых биофизических компонентов для азов благополучия: воздух, вода, еда, одежда, кров

  Условия жизни

  Биофизическая демография

    Горизонтальные черты: формирование жёстких структур для предпочтений

  Управление энергией

  Диссипативные структуры: процессоры, паттернизаторы, структуризаторы

    Системы и подсистемы в биологическом секторе

  Тело как город, тело города, тело в городе

  Органы чувств в городе: истоки естественных наук и обучения

    Истоки естественных наук

    Органы чувств позволяют обучаться посредством диссонанса

  Благополучие в городе

  Воплощение намерения, предназначение

  Проектирование надлежащих систем здравоохранения

  Культурная катализация биофизического потенциала, связей, благополучия

  Заключение

7 Строительный интеллект: создание структур гибкого потока в человеческом улье

  Получаешь то, что видишь: химия, физика, биология, архитектура и инженерия

  Структурные системы для управления энергией, информацией и материей

  Несущая способность и прочие жестокие факты реальности: взаимоотношение построенного города с экорегионом

    Кто, кого и как устойчиво поддерживает, с какими ресурсами, заимствованными откуда и во имя чего?

  Делая неявное явным

  Различение человеческих социальных структур и артефактов

  Картография инфраструктуры для распределения ресурсов

  Принятие ответственности за возобновление ресурсов

  Целостности, нагромождения и ландшафты функционального соответствия: преднамеренный дизайн и непреднамеренные последствия

  Проявление взаимоотношений: что важно для людей и артефактов?

  Структуры содержат память о паттернах и процессах

  Эволюционное развитие структур и инфраструктур для обеспечения здоровья образовательной, здравоохранительной и трудовой систем

  Мешворки, самоорганизующиеся системы и иерархии сложности

  Проектирование адекватных систем управления

  Заключение

8 Интеллект историй: питание друг друга в человеческом улье

  Ритм города

  Взаимоотношения: связи силы, гибкости и трансформирующего потенциала

  Городские ценности

  Адаптивные взаимоотношения: внутренние судьи, распределители ресурсов, блюстители конформности, генераторы многообразия, внутригрупповые турниры

  Кто в центре Вселенной? Eko, ethno, ego, excel, equal, eco, evo?

  Смешанная семья: динамика социальных холонов

  Картография интегральных голосов: горожанин, городской менеджер, гражданское общество, городской девелопер

    Голоса горожан

    Голоса городских менеджеров

    Голоса гражданского общества

    Голоса городских девелоперов

  Репортажи о голосах: роль СМИ в городе

  Воссоздание культурной значимости

  Сообщество и диалог: поля вовлечения

  Сообщества практики: развитие культур для здоровых образовательных, здравоохранительных и профессиональных услуг

    Проектирование мешворков в общественном, частном и некоммерческом секторах

  Заключение

9 Исследовательский интеллект: высвобождение потенциала в человеческом улье

  Поиск

    Благодатные сады

      Каковы сильные стороны вашего сообщества/города?

    Мертвящие пустыни

      Что блокирует потенциал в вашем сообществе/городе?

    Новые горизонты

      Каким образом вы можете улучшить своё сообщество/город?

  Картография садов, пустынь и новых горизонтов

    Мудрость человеческого улья

      Как вы можете описать своё сообщество/город?

  Потенциал

  Заключение

10 Интеллект мешворкинга: обеспечение порядка и творчества в человеческом улье

  Что такое мешворкинг?

  Кто занимается мешворкингом?

  Почему важен мешворкинг?

  Мешворкинг способствует эмерджентной эволюции человеческого улья

    Исследование

    Планирование

    Менеджмент

  Заключение

11 Навигаторский интеллект: навигационные панели для человеческого улья

  Интегральные мониторы витальных признаков: живые навигационные панели для человеческого улья

    Определение мониторов витальных признаков

    Единство в многообразии

    Неотразимая система координат: устойчивые жизненные условия

    Как интегральная модель реконтекстуализирует системы координат

    Преимущества интегрального монитора витальных признаков

    Каким образом работает ИМВП?

    Выбор интегральных показателей для интегрального монитора витальных признаков

    Критерии выбора показателей

    Каким образом ИМВП добавляет ценность?

  Подлинное преимущество ИМВП: принятие информированных решений

  Будущие шаги для ИМВП

  Учимся изменяться: как нас информируют мониторы витальных признаков

  Мониторы витальных признаков позволяют создать интегральный город

    Исследование

    Планирование

    Менеджмент

  Заключение

12 Развитие интеллектов: предвосхищение будущего человеческих ульев

  Откуда мы начали?

  Где мы были?

  Куда мы можем пойти?

  Как мы туда доберёмся?

  Заключение

Постскриптум. Применение интеллектов: ресурсы для процветания вашего человеческого улья

  Как мы можем вам помочь?

  Куда дальше?

  Серия книг по интегральному городу

Словарь терминов

Библиография

Об авторе Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg