«Перевороты и революции»

Перевороты и революции (fb2) - Перевороты и революции [Зачем преступники свергают власть] 736K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дмитрий Леонидович Зыкин

Д. Л. Зыкин Перевороты и революции: Зачем преступники свергают власть

Введение

Государственные преступники, свергающие власть, во все времена прикрываются «интересами народа». Схема, которую они пытаются навязать обществу, выглядит следующим образом.

1. Действующий режим «прогнил».

2. Народ, измученный властью, «спонтанно и стихийно» поднялся, вышел на улицы и потребовал отставки первых лиц государства.

3. Силовики «прогнившего режима» частично перешли на сторону «народа» и отказались защищать государственную власть, а частично просто попрятались, разбежались и растерялись, испугавшись «народного протеста».

4. И вот результат — власть свергнута, появляется новое правительство, которое «нельзя» называть узурпаторским и незаконным. Это люди, болеющие за интересы страны, отстаивающие идею свободы, демократии и так далее.

Последние перевороты, известные как «Майдан» и «арабская весна», являются типичными примерами такого рода. Но это далеко не единственные и далеко не уникальные события. В истории было множество переворотов и революций, и накопленный массив информации показывает полную несостоятельность пропагандистской картины.

Реальная механика переворотов принципиально отличается от того, что организаторы свержения власти подают через свои СМИ и о чем победители потом пишут в учебниках.

Анализ показывает, что революция (переворот) готовится задолго до формального начала уличных беспорядков. Свержение власти — это спланированные и хорошо продуманные действия, в основе которых лежит военная сила. Вместе с тем в качестве камуфляжа используются разнообразнейшие приемы переключения внимания общества с истинных заказчиков и исполнителей государственного преступления на внешнюю шумиху, митинги, громкие заявления на улицах и прочую пропагандистскую трескотню.

Нет недостатка в работах, посвященных именно внешней стороне вопроса, но реальная механика поступков государственных преступников, осуществляющих силовое свержение власти, далеко не полно отражена в литературе. Данная книга призвана отчасти компенсировать данный пробел, что позволит лучше ориентироваться в реальных общественно-политических процессах.

В книге используется широкий круг примеров из мировой и российской истории, позволяющий выявить закономерности и ключевые черты переворотов в разных странах и эпохах. Февральская революция в России, путчи в Латинской Америки, свержение властей в Азии и Африке строились по практически одному и тому же сценарию. Несмотря на различия в культурах, экономическом положении, исторических обстоятельствах совершенно разных стран, алгоритм силовых действий оказывается почти идентичным.

Глава 1. Революция как реальность: во власти ложных схем

«Арабская весна» и «Майдан» приковали внимание общественности к старому вопросу: почему и как совершаются революции? В ходу схема, прекрасно известная любому, кто учился в советской школе. Революции происходят тогда, когда народу плохо. Причем «плохо» не по субъективным, а по объективным, четко проверяемым критериям.

Растет безработица, падают доходы, снижается потребление товаров, разваливается экономика, люди начинают голодать и так далее. На этом фоне растет возмущение, массы выходят на улицы, появляются соответствующие лидеры. В это время в правительстве царит разброд, власть не может вывести страну из экономического и социального тупика, армия и прочие силовые структуры «переходят на сторону народа», и дело готово — режим свергнут.

Эта концепция давно подвергалась разносторонней критике, но, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. В этом смысле последние события оказались весьма наглядным материалом. Было очень поучительно наблюдать за тем, как эволюционировали комментарии политологов по мере падения режимов целого ряда арабских стран.

Когда начались беспорядки в Египте, эксперты бодрым тоном объяснили причины революции следующим образом: высокая безработица, постепенное падение уровня жизни, рост численности населения, для которого нет соответствующей экономической ниши, а значит, нет и перспектив. При этом власть коррумпирована, неэффективна, неспособна отвечать на вызовы времени и т. п. Короче, вариация на тему «верхи не могут, низы не хотят».

Когда на ливийские улицы вышли противники Каддафи, уверенности в голосе у политологов резко поубавилось. События никак не втискивались в привычную схему: все же знали, что уровень жизни в Ливии рос очень быстро, страна превращалась в «африканский Кувейт», а государство обеспечивало населению такие высокие социальные гарантии, о которых большинство стран мира и не мечтают. Проблемы массовой безработицы при Каддафи и близко не было, сам режим становился свободнее, избавляясь от идеологических перегибов прошлого.

Дальше — больше. Если в Египте президента свергли довольно быстро и это еще можно было хоть как-то выдать за волю народа, то Каддафи уперся, и пресловутый «народ» сам по себе не имел ни единого шанса на победу. Как раз наоборот, пока в дело не вмешались иностранные государства, применив военную силу, войска, лояльные официальной власти, развивали успешное наступление на районы, контролируемые мятежниками.

События в Сирии поначалу напоминали ливийские, но затем стали развиваться по собственной логике. Развернулась затяжная война с активнейшим иностранным участием. При этом комментаторы по инерции, рефлекторно пытались объяснить причины конфликта социальными проблемами, но уже от былой уверенности не осталось и следа. Теперь доминирующим взглядом на события стало признание решающей роли внешнего фактора. Уже никто не называет конспирологией ссылки на вмешательство иностранных спецслужб, частных армий и т. п.

Но это еще что! Настоящий момент истины наступил, когда поднялся купающийся в нефтедолларах Бахрейн, тут уже в экспертной среде случилась «немая сцена».

Характерно, что революционеры нигде не смогли выполнить ни одного своего обещания. Стало только хуже. То, что именно так и произойдет, было понятно с самого начала. Период Каддафи уже называют золотым веком Ливии, который ушел навсегда. Не нравился один «диктатор»? Получите десятки микродиктаторов в каждом городишке, распад страны и войну всех со всеми.

Молодежи было скучно в странах, управляемых недостаточно светскими режимами? Ну что ж, получите власть религиозных фанатиков-сектантов. В Египте росла безработица, и редкой удачей считалось устроиться работать в туристической сфере? Отлично. Революция резко сократила приток туристов, рабочих мест — и денег в стране стало еще меньше. Как видим, больше всего повезло Бахрейну, где революцию удалось быстро придушить, причем пригласив иностранные войска.

Когда начинались события второго «Майдана», по Интернету распространяли демотиватор следующего содержания. Коллаж состоял из двух фотографий: на одной изображался мирный Киев, а на другой кадр полной разрухи в Сирии. Тогда это казалось лишь пропагандистским преувеличением, сейчас это уже реалии жизни городов Новороссии.

Что касается отечественной истории, то и в нашей стране было нечто очень похожее. Февральская революция 1917 года. В тех событиях до сих пор пытаются отыскать экономическую подоплеку. Ну что ж, пройдемся по расхожим объяснениям предпосылок революции-1917.

1. Возмущенные массы вышли на улицы, не желая терпеть перебои в снабжении Петрограда хлебом. «Прогнивший режим» продуктовую проблему решить не смог.

Сторонникам этой точки зрения хотелось бы напомнить, что за время блокады Ленинграда от голода погибло свыше 600 тысяч человек. Был момент, когда паек рабочего составлял 250 граммов эрзац-хлеба в день, а паек служащего и того меньше — 125 граммов. Значительную часть этого так называемого хлеба составляли несъедобные примеси. И это практически все «продукты» на день. В результате люди ели клей, падаль, а иногда и других людей. Умирали сотнями тысяч. И никаких революций. Никаких митингов.

2. Царь «втянул нашу страну в ненужную войну».

Когда объясняешь, что это Германия напала на Россию, а не наоборот, то бодрым голосом замечают, что, мол, царь сам в этой войне и виноват. Именно он начал мобилизацию, что дало повод Германии совершить агрессию. Вместо мобилизации надо было подождать.

Хорошо. В 1941 году так и было сделано, но Германия взяла и вероломно ночью атаковала СССР. Потом советская пропаганда, не моргнув глазом, объясняла катастрофу 1941 года именно внезапностью нападения. Могу себе представить, какой пропагандистский вой стоял бы все последующие сто лет, если бы царь пропустил первый удар Германии, не успев сделать мобилизацию. Тут было бы всё: и близорукая внешняя политика, и неадекватность военного планирования, и паралич государственного аппарата. Но при царе мобилизация прошла как часы, а кампания 1914 года была выиграна именно Россией. Любители расписывать «позорное поражение» генерала Самсонова стыдливо умалчивают, что по итогам 1914 года русские войска стояли все-таки на территории Германии и далеко вклинились в Австро-Венгрию.

3. У русской армии при царе «не было» снарядов, винтовок, тяжелой артиллерии.

Предположим, что это так (хотя это не так), но только вот на третий год войны «прогнивший царизм» держал фронт на расстоянии 800 км от Петрограда и за 1000 км от Москвы. Рига, Минск и тем более Смоленск, Одесса, Севастополь были тыловыми городами. «Без снарядов, пушек и винтовок» смогли не допустить врага к столицам. Но «бездарного Николашку» клеймили позором за военные поражения, а потом и свергли. А в 1941 году немцы оказались за месяц боев у Ленинграда, а снять блокаду удалось только в 1944 году. Немцы разглядывали Москву в бинокль, стояли у Волги и на Кавказе. И ничего! Ни волнений, ни демонстраций, ни выступлений оппозиционных политиков с речами «глупость или измена?».

«СССР в одиночку победил Гитлера, которому помогала вся Европа, а в Первой мировой русский фронт был второстепенным», — любит говорить пропаганда. Но именно политика Николая II и была направлена на то, чтобы у России были сильные военные союзники. То, что главный удар немцы наносили на Западе, это прямая заслуга нашего царя. Это триумф его стратегического мышления, которое спасло жизни миллионам наших людей. Европа воевала против Германии с полным напряжением сил, чего никак не удавалось добиться от Запада Сталину.

Советская пропаганда десятками лет подчеркивала, что второй фронт был открыт очень поздно, когда исход войны был уже предрешен. Назовем вещи своими именами: когда СССР миллионами жизней заплатил за победу, Запад наконец-то соизволил начать высадку в Нормандии. А Николай II сделал так, что Франция и Британия с первых дней войны сковывали основные силы нашего противника. Идем дальше.

4. При царе была «экономическая отсталость».

Вообще-то накануне февраля 1917 года промышленное производство в России находилось на четвертом месте в мире, а сельское хозяйство — на втором. Но главное не это. Совершенно очевидно, что революция и Гражданская война привели к тотальной разрухе и дезорганизации экономики, массовой эмиграции и гибели квалифицированных специалистов, деградации науки. Ясно, что отсталость такими мероприятиями никак не устраняется, а наоборот — только лишь усугубляется. Да это видно и по конкретным цифрам. Возьмем показатели чистого национального дохода, сделав поправки на инфляцию и изменившиеся границы. Специально беру ситуацию в России накануне февраля 1917 года, то есть использую экономические показатели за 1916 год.

Сельское хозяйство: Россия 1916 год — 5723 млн рублей. Эти же территории в 1921 году — 3282.

Крупная промышленность: Россия 1916 год — 2268 млн рублей. Эти же территории в 1921 году — 384.

Строительство: Россия 1916 год — 512 млн рублей. Эти же территории в 1921 году — 60.

Транспорт: Россия 1916 год — 1198 млн рублей. Эти же территории в 1921 году — 178.

Другие гражданские отрасли: Россия 1916 год — 3270 млн рублей. Эти же территории в 1921 году — 1357. (Источник: Маркевич А., Харрисон М. Первая мировая война, Гражданская война и восстановление.)

Где должна была произойти революция при таком-то обвале? Неужели в 1917 году при царе? А может быть, в 1921 году при Ленине? Факт голода в Советской России уже к весне 1918 года не отрицался даже советскими историками. Но где же революция? Большевики сохранились у власти и даже выиграли Гражданскую войну — на фоне голода, в кольце блокады белыми армиями и бесконечными крестьянскими восстаниями у себя в тылу. Голод повторился в 1921–1923 годах. И вновь никакой революции не произошло.

5. Пресловутый земельный вопрос. Царизм не раздал всю землю страны крестьянам.

Можно подумать, у английского крестьянина земли было больше. Ну хорошо, оставим Англию и вернемся в СССР. Во время коллективизации у крестьян в массовом масштабе произвели изъятие земель. И не только. Еще и лошадей и коров. В начале 30-х вновь разразился голод с многомиллионной сверхсмертностью. Затем голод пришел в Мордовию, а в 1947 году голод опять вернулся.

На это часто говорят, что голод 1918, 1921–1923, 1930-х и 1947 года — это следствие форс-мажорных обстоятельств, крупных войн. Ну а перебои с хлебом в Петрограде разве произошли не во время чудовищной войны? Тем не менее царизму никто не делает на это никаких скидок. Мол, допустил царь очереди в Петрограде — значит, режим прогнивший, монарх слабый и революция закономерна. При этом в СССР очереди за элементарными продуктами и товарами тянулись многие годы. Так было и до войны, и во время войны, и после. А что касается земли, то в СССР иметь ничтожные шесть соток считалось большим благом и было мечтой миллионов. И где же революция?

История как будто поставила дьявольский эксперимент, повторив при большевиках в куда больших масштабах то, за что критиковали царя. Красная армия терпит поражения, немыслимые для императорской армии. Народ голодает так, как не было никогда за все правление Николая II. Крестьяне и рабочие, для блага которых якобы делалась революция, оказались обобраны до нитки, многие из них «нашли» себе работу в лагерях и были счастливы, что их не расстреляли.

Как видим — целый набор «объективных предпосылок», которые «закономерно» привели к свержению власти в 1917 году, не сработали против советской власти. Напрашивается очевидный вывод: есть какие-то иные факторы, которые имели решающее значение. Именно они сделали возможным революцию февраля, и именно они отсутствовали впоследствии, поэтому никакой «народной» революции против Ленина или Сталина не случилось.

Что же это за факторы? Чтобы ответить на этот вопрос, нам понадобится проанализировать значительный массив информации, изучив, как совершались перевороты в других странах. Если удастся выявить постоянно повторяющиеся моменты, то, скорее всего, в них и кроется ответ.

Глава 2. Февральская революция как военный переворот

Классические рассуждения о причинах Февральской революции сводятся к нехитрой схеме: царизм зашел в тупик, а доведенные до отчаяния массы (рабочие, крестьяне, солдаты) подняли восстание. Тогда для спасения страны генералы и представители Думы разъяснили государю всю тяжесть сложившегося положения, и Николай принял решение отречься от престола. Однако факты четко показывает, сколь наивна эта расхожая версия. Бывший начальник Московского охранного отделения давно обнародовал сведения исключительной важности, и по ним прекрасно видно, какое отношения к революции имело «стихийное восстание недовольных масс»:

«Я только что затронул вопрос большой важности: недостаточной осведомленности нашего центрального руководственного аппарата по политическому розыску, то есть Департамента полиции, по отношению к подготовке лидерами Прогрессивного блока так называемого „дворцового переворота“. Слухи об этой затее, конечно, ходили, и кто тогда, в 1916 году, их не слышал? Но конкретно на чем они основывались?

В 1916 году, примерно в октябре или ноябре, в так называемом „черном кабинете“ московского почтамта было перлюстрировано письмо, отправленное на условный адрес одного из местных общественных деятелей (фамилию забыл), и копии письма, согласно заведенному порядку, получили Департамент полиции и я.

Письмо — без подписи — по своему содержанию было совершенно исключительным. Оно вызвало во мне одновременно тревогу и решение обследовать его лично, установив предварительно контакт с директором Департамента полиции, чтобы обсудить дальнейшие действия. Содержание письма я немедленно сообщил градоначальнику.

К глубочайшему сожалению, я не могу по памяти воспроизвести точное содержание письма, но смысл заключался в следующем: сообщалось для сведения московским лидерам Прогрессивного блока (или связанным с ним), что удалось окончательно уговорить Старика, который долго не соглашался, опасаясь большого пролития крови, но наконец под влиянием наших доводов сдался и обещал полное содействие…

Письмо, не очень длинное, содержало фразы, из которых довольно явственно выступали уже тогда активные шаги, предпринятые узким кругом лидеров Прогрессивного блока в смысле личных переговоров с командующими нашими армиями на фронте, включая и Великого князя Николая Николаевича.

В эмигрантской литературе, насколько я помню — в „Современных записках“, появились статьи, довольно откровенно разъясняющие содержание этих „личных переговоров“, по крайней мере с Великим князем Николаем Николаевичем; с ним вел переговоры известный Хатисов.

Казалось бы, что российское императорское правительство уже по одним этим фактам могло и должно было быть в полном курсе заговора. Но Великий князь „промолчал“, а Департамент полиции, по-видимому, не смог довести до сведения Государя об измене „Старика“, который был не кем иным, как начальником штаба самого Императора, генералом Алексеевым! Многое после революции 1917 года было вскрыто, многое выплыло наружу, но предательская роль генерала Алексеева, благодаря молчаливому соглашательству его сподвижников по Добровольческой армии и соучастников по предательству, до сих пор, насколько я знаю, не освещена с достойной ясностью и полнотой.

Между тем для будущих историков нашей революции и „дворцового переворота“ необходимо знать о предательской роли главного сподвижника Государя на фронте, поцеловавшего иудиным лобзанием перед отъездом Императора к заболевшим детям и знавшего хорошо, что ожидает его на станции Дно…

О том, что кличка „Старик“ относится именно к генералу Алексееву, мне сказал директор Департамента полиции А. Т. Васильев, к которому для личных переговоров по поводу этого письма я немедленно выехал из Москвы»[1].

В феврале 1917 года в Ставку из отпуска возвращается Алексеев, вскоре туда прибывает и Николай II. Дальше события приобретают стремительный ход. 23 февраля начинается забастовка рабочих Петрограда, 24 февраля митинги перерастают в столкновения с полицией, 25 февраля на фоне роста забастовочного движения выходит из-под контроля казачья сотня, которая отказывается содействовать полиции на Знаменской площади. 27 февраля бунтуют солдаты в л. — гв. Волынском и Литовском полках, вскоре мятеж охватывает и другие части Петроградского гарнизона. 2 марта от власти окончательно отстраняется царь Николай.

Свержение строя состояло из двух параллельно развивающихся фаз. Высший генералитет должен был фактически арестовать царя, а в Петрограде организовывались «народные выступления» с целью закамуфлировать военный переворот. Впоследствии председатель Военно-промышленного комитета, видный февралист Гучков признавался, что заранее разработанный план дворцового переворота состоял из двух операций. Предполагалось остановить поезд царя во время его движения между Царским Селом и Ставкой, а потом заставить Николая отречься от престола. В это же время части Петроградского гарнизона должны были осуществить военную демонстрацию.

В общем-то, нечто подобное произошло в реальности. Конечно, есть и отличия, ведь даже тщательно продуманные планы обычно идут не совсем так, как ожидалось. Но основные элементы сценария, о котором говорил Гучков, налицо.

Понятно, что перевороты осуществляют силовики, а в случае бунтов опять же силовики должны давать отпор мятежникам. Вот и посмотрим, как они повели себя в дни Февральской революции. Список людей, чьи действия мы обязаны проанализировать, совсем небольшой. Это военный министр Беляев, морской министр Григорович (с учетом того, что Петроград — портовый город, его должность имела особо важное значение), министр внутренних дел Протопопов и несколько высших генералов, армейских высокопоставленных начальников.

Григорович во время Февраля «заболел», активных действий по защите законной власти не предпринимал, напротив, именно по его требованию последние части, сохранявшие верность монархии, были выведены из Адмиралтейства, где они пытались закрепиться. 27 февраля, когда забунтовали Волынский и Литовский полки, правительство хотя и существовало, но, по сути, ничего не делало. Правда, Совет министров все-таки собрался в 16:00 в Мариинском дворце. На этом знаменательном заседании решали вопрос об отставке Протопопова, а поскольку у министров не было полномочий сместить его с должности, то Протопопову предложили сказаться больным и тем самым отойти от дел. Протопопов согласился, а вскоре добровольно сдался революционерам.

Произошло это до объявления об отречении царя, то есть Протопопов не сопротивляется мятежу, не пытается хотя бы сбежать, а просто слагает с себя полномочия. Впоследствии на допросе он утверждал, что ушел с поста министра еще раньше — 25 февраля. Очень можно быть, что это правда.

В ночь на 28-е правительство окончательно перестало делать вид, что оно функционирует, и прекратило какую-либо работу.

Поведение военного министра Беляева было сходно с действиями Протопопова. 27 февраля Беляев принял участие в совещании у Председателя Совета министров, потом переместился в здание Адмиралтейства. 28 февраля войска, защищавшие Адмиралтейство, покинули его, и военный министр отправился к себе на квартиру. Там переночевал и 1 марта пришел в Генеральный штаб, откуда позвонил в Думу с просьбой принять меры по защите его квартиры! В ответ ему посоветовали поехать в Петропавловскую крепость, где Беляева защитят надежнее всего. Видимо, это был такой черный юмор. Тогда Беляев пришел в Думу, и вскоре его арестовали. Вот и все действия военного министра в решающие дни Февраля.

Что это? Паралич воли, трусость, глупость, несоответствие служебному положению? Вряд ли. Вот это как раз не глупость, а измена. Ключевые силовики просто отказались встать на защиту государства.

А что же царь? Что он делал в эти дни? Перенесемся в Ставку, куда Николай прибыл из Царского Села 23 февраля. Интересно, что по пути следования поезда царя приветливо встречали местные жители. В Ржеве, Вязьме, Смоленске народ снимал шапки, кричал «ура», кланялся. Поначалу распорядок работы царя в Ставке ничем не отличался от обычного. Об этом мы можем судить по воспоминаниям генерала Дубенского, который находился рядом с Николаем в те дни.

25 февраля в Ставку стали поступать сведения о беспорядках в Петрограде. Отметим, что кабинет Николая был соединен телефонным проводом с Царским Селом и царь имел свой собственный канал для получения информации. Более того, телефонная связь была и с Петроградом. С учетом этого факта как-то странно выглядят постоянно встречающиеся в литературе указания на то, что в Ставку шли телеграммы, причем по важнейшим вопросам. Например, пишут, что Родзянко направил царю телеграмму с просьбой назначить «ответственное правительство». Почему не позвонил Николаю? Дальше — больше. Дубенский утверждает, что в ответ на просьбу Родзянко царь будто бы через Алексеева дал согласие на создание такого правительства. Причем ответ Николая Алексеев передавал по телефону. Это полная нелепица. Глава государства не генерал Алексеев, а царь Николай II, и такие важнейшие вещи, как назначение нового правительства, не сообщают через начальника штаба. Поэтому данное свидетельство Дубенского историки считают ошибкой.

Однако есть другая странность, которая обычно не оспаривается. Такой крупный исследователь Февральской революции, как Георгий Катков, пишет, что царь в Ставке получал телеграммы от своей жены Александры Федоровны. То есть, несмотря на прямой провод, ведущий в кабинет Николая, несмотря на постоянные разговоры со своим мужем по телефону, царице почему-то взбрело в голову посылать телеграммы. Возникает вопрос: действительно ли эти телеграммы принадлежали царице? А может быть, Николая уже изолировали от телефона в Ставке, и тогда Александра Федоровна, отчаявшись связаться по телефону с Николаем, решила отправить телеграммы?

27 февраля Алексееву позвонил великий князь Михаил и предложил себя в качестве регента. С какой стати? Разве царь отрекся? Разве Николай низложен? Официально считается, что нет, однако в этом случае поведение Михаила, мягко говоря, странно. Судя по всему, уже 27 февраля царь был под «присмотром», и об этом сообщили Михаилу. Однако рано утром 28 февраля Николай каким-то образом выскользнул из-под «полуареста» и на поезде рванул в Царское Село.

Итак, Николай едет, поначалу рядовые начальники станций, местная власть, полиция его не останавливают, совершенно закономерно считая, что едет глава государства. Мало ли что там в Петрограде творится, а здесь царь, и его надо пропустить. Да к тому же мало кто в провинции вообще знал о мятеже в столице. Планы заговорщиков оказались явно нарушены. Однако в это же самое время, 28 февраля, комиссар Временного комитета Государственной думы Бубликов погрузил в грузовики солдат, сам сел в автомобиль и направился в Министерство путей сообщения. Надо сказать, что в министерстве находился центр управления телеграфной сетью, связанной со станциями всей страны. Именно захват сети, захват этого Интернета столетней давности и был целью Бубликова. По сети можно было оповестить всю страну о смене власти, а также узнать, где же находится в это время царь. В тот момент февралисты об этом не знали! Но как только Министерство путей сообщения оказалось в руках мятежников, Бубликов получил возможность отслеживать движение царского поезда. Сотрудники станции в Бологом телеграфировали Бубликову, что Николай движется по направлению на Псков. По телеграфу пошли приказания Бубликова: не пускать царя севернее линии Бологое — Псков, разбирать рельсы и стрелки, заблокировать все военные поезда ближе 250 верст от Петрограда. Бубликов боялся, что царь мобилизует верные ему части. И все-таки поезд двигался, в Старой Руссе народ приветствовал царя, многие были рады увидеть монарха хотя бы через окно его вагона, и вновь станционная полиция не решилась препятствовать Николаю.

Бубликов получает сообщение со станции Дно (245 км от Петрограда): выполнить его приказ не представляется возможным, местная полиция — за царя. 1 марта Николай достиг Пскова, на платформе его встретил губернатор, вскоре туда приехал командующий Северным фронтом Рузский. Казалось бы, в распоряжении царя оказались огромные военные силы целого фронта. Но Рузский был февралистом и отнюдь не собирался отстаивать законную власть. Он начал переговоры с Николаем о назначении «ответственного правительства». 2 марта в Псков прибыли два представителя Думы: Шульгин и Гучков, потребовавшие от царя отказаться от престола. Официальная версия событий гласит, что 2 марта Николай подписал манифест об отречении. О том, что происходило 1–2 марта, написано немало, но сведения противоречат друг другу. В мемуарах и других свидетельствах, которые оставили после себя многие участники тех событий, видны попытки самооправдания. Когда страна в результате свержения Николая погрузилась в анархию, когда победа в войне сменилась поражением, а у власти оказались явные проходимцы, многие февралисты схватились за головы. Они поняли, что натворили, но у них не хватило мужества признать свою вину, и февралисты начали лгать кто во что горазд.

В результате до сих пор невозможно точно установить ни детали отречения, ни истинную роль в мятеже ряда деятелей того времени. Более того, в наши дни сам факт отречения оспаривается некоторыми исследователями. Для этого есть серьезные основания, разбор которых выходит за рамки моей книги, но один красноречивый факт я все-таки считаю необходимым сообщить. Отрекшись от престола, царь как ни в чем не бывало поехал в Ставку и 4 марта принимал рутинный доклад Алексеева о положении на фронтах. Это настоящий театр абсурда. В качестве кого свергнутый Николай принимает доклады? Почему Алексеев считает необходимым отчитываться перед низложенным монархом? Эти вопросы еще ждут ответа.

Февралисты бичевали царизм за «неэффективность», «неспособность» добиться победы на войне, «перебои со снабжением» и многих других грехах. Но вот они пришли к власти, и чего же, собственно, добились?

11 ноября 1918 года закончились боевые действия Первой мировой войны. Компьенское перемирие, заключенное Антантой и Германией, прекратило одну из самых кровопролитных войн в истории человечества.

Окончательный итог был подведен позже, раздел трофеев между победителями официально закреплен Версальским мирным договором от 28 июня 1919 года. Однако уже в ноябре 1918-го всем было ясно, что Германия потерпела полное поражение. Ее союзники вышли из войны еще раньше: Болгария — 29 сентября, Турция — 30 октября и, наконец, Австро-Венгрия — 3 ноября.

Победители, в первую очередь Англия и Франция, получили значительные приобретения. Репарации, территории в Европе и за ее пределами, новые экономические рынки. Но и большинство других участников антигерманской коалиции не осталось без добычи.

Румыния, вступившая в войну лишь в 1916 году, разгромленная за два с половиной месяца и даже успевшая подписать с Германией договор, резко увеличилась в размерах. Сербия, в ходе боевых действий полностью оккупированная войсками противника, превратилась в крупное и влиятельное, по крайней мере на Балканах, государство. Кое-что получила Бельгия, разбитая в первые же недели 1914 года, с выгодой для себя завершила войну и Италия.

Россия не получила ничего, и это одна из самых больших исторических несправедливостей XX века. Кампанию 1914 года русская армия завершила на территории врага, в самый тяжелый 1915 год, год отступления, все равно немцев удалось остановить по линии Рига — Пинск — Тернополь, а на Кавказском фронте нанести Турции тяжелые поражения.

1916 год стал переломным на русском фронте, весь год Германия и Австро-Венгрия, напрягая все силы, едва сдерживали мощные атаки нашей армии, а Брусиловский прорыв потряс нашего противника до основания. На Кавказе русская армия одержала новые победы.

С большой тревогой и даже страхом смотрели немецкие генералы на приготовления России к 1917 году.

Начальник германского Генерального штаба Пауль фон Гинденбург в своих мемуарах признавался:

«Мы должны были ожидать, что зимой 1916–1917 гг., как и в прошлые годы, Россия успешно компенсирует потери и восстановит свои наступательные возможности. Никаких сведений, которые бы свидетельствовали о серьезных признаках разложения русской армии, к нам не поступало. Мы должны были учитывать, что атаки русских могут еще раз привести австрийские позиции к коллапсу»[2].

Сомнений в общей победе Антанты не было уже тогда. Об итогах 1916 года и перспективах на 1917-й английский генерал Нокс, находившийся при русской армии, высказался более чем определенно: «Управление войсками улучшалось с каждым днем. Армия была сильна духом… Нет сомнений, что если бы тыл сплотился… русская армия снискала бы себе новые лавры в кампании 1917 года и, по всей вероятности, развила бы давление, которое сделало бы возможной победу союзников к концу этого года».

Россия к тому времени выставила десятимиллионную, самую многочисленную армию Первой мировой. Ее снабжение резко улучшилось по сравнению с 1915 годом, заметно возросло производство снарядов, пулеметов, винтовок, взрывчатки и многого другого. Вдобавок к этому в 1917 году ожидалось существенное подкрепление за счет зарубежных военных заказов. Быстрыми темпами строились новые заводы, работавшие на оборону, переоснащались уже построенные.

Весной 1917 года планировалось общее наступление Антанты по всем направлениям. В Германии в это время царил голод, Австро-Венгрия висела на волоске, и победа над ними действительно могла быть одержана уже в 1917-м.

Это понимали и в России. Понимали те, кто обладал реальной информацией о положении на фронтах и в экономике. Пятая колонная могла сколько угодно надрываться на тему «бездарного царизма», до поры до времени им могла верить крикливая общественность, но скорая победа ставила на этом крест. Всем и каждому станет очевидна вся бессмысленность и нелепость обвинений по адресу царя, ведь именно он как Верховный главнокомандующий и вел Россию к успеху.

Это прекрасно осознавали и оппозиционеры. Их шанс был в том, чтобы до весеннего наступления 1917 года свергнуть законную власть, — и тогда лавры победителей окажутся у них. Ряд генералов тоже возомнили, что настало их время перераспределить власть в свою пользу, и приняли участие в Февральской революции. Не остался в стороне и кое-кто из родственников царя — те из них, что грезили о троне.

Германская выгода в революции очевидна, но, как ни странно, и союзники России были прямо заинтересованы в дезорганизации нашей страны. После победы им пришлось бы поделиться с Россией богатыми трофеями, а царь Николай успел выбить у них признание русских интересов на Ближнем Востоке, в вопросе принадлежности проливов, в том, что касалось раздела Австро-Венгрии, и прочее.

Внешние и внутренние враги, объединившись в могучую антироссийскую силу, нанесли удар в феврале 1917 года. Затем пошла цепь всем известных событий, разбалансировавших государственное управление. Дисциплина в армии падала, усилилось дезертирство, экономика начала спотыкаться.

Пришедшие к власти в России проходимцы никаким авторитетом в мире не обладали, и обязательств перед ними западные союзники уже не имели. Выполнять договоренности, подписанные с царским правительством, Англия и Франция не собирались.

Да, с победой им пришлось повременить, но Лондон и Париж знали, что в войну на их сторону готовы вступить США, а значит, Германии все равно не избежать поражения. Впрочем, и русский фронт, хотя и ослабленный, все-таки продолжал существовать. Несмотря на революционный хаос, ни немцам, ни австро-венграм все равно никак не удавалось вывести Россию из войны. Даже в октябре 1917 года накануне прихода большевиков к власти одна лишь Германия держала на Восточном фронте 1,8 млн человек, это не считая армий Австро-Венгрии и Турции. А фронт все равно стоял на расстоянии 1000 км от Москвы и 750 км от Петрограда.

Кажется невероятным, но и в декабре 1917 года немцы были вынуждены держать на Востоке 1,6 млн своих солдат и офицеров, а в январе 1918-го — 1,5 млн. Для сравнения: в августе 1915 года в период мощного германо-австрийского наступления на Россию Германия выставила 1,2 млн военнослужащих. Получается, что даже в начале 1918 года русская армия заставляла считаться с собой.

Спору нет, под печальным правлением шайки временных министров вместе с политическим авантюристом Керенским ситуация в России резко ухудшилась. Но инерция предреволюционного развития была так велика, что еще почти год никаких явных успехов Германия и Австро-Венгрия на Восточном фронте добиться не смогли. А ведь им жизненно важно было заполучить богатые хлебом южнорусские губернии. Но фронт упрямо стоял неподалеку от Риги, Пинска и Тернополя. Даже небольшая часть Австро-Венгрии оставалась в руках нашей армии, что, казалось бы, совсем невероятно с учетом реалий конца 1917 года.

Резкое обрушение Восточного фронта случилось после очередного свержения власти — Октябрьской революции. По сути, распустив армию по домам, большевики потом заявляли, что никакой иной возможности, кроме как подписать похабный Брестский договор, у них не было.

Большевистская революция обещала мир народам. Но, разумеется, никакого мира в России не наступило. Огромные территории оказались оккупированы врагом, который постарался из них выжать все что можно в тщетной надежде спасти проигранную войну. А вскоре в России и вовсе началась Гражданская война. Европа прекратила воевать, а у нас в стране еще несколько лет царили кровавый хаос и голод.

Вот так Россия проиграла проигравшим: Германии и ее союзникам. А виной этому две революции.

Глава 3. Революция по-немецки: Февраль и Октябрь в одном флаконе

Интересно, что в 1918 году в Германии произошла своя революция, очень похожая на февральско-октябрьские события 1917 года в России. Там тоже пала монархия, там тоже были свои коммунисты.

Весной 1918 года Германия предприняла мощное наступление на Западном фронте. Это был акт отчаяния с призрачными шансами на успех. Ценой колоссальных жертв немцы продвинулись на несколько десятков километров, но взять Париж не смогли. Германия практически полностью исчерпала свой мобилизационный потенциал, в стране царил голод, увеличивалось число забастовок. На этом фоне в августе 1918 года войска Антанты перешли в контрнаступление и одержали целый ряд крупных побед. Даже самые закоренелые милитаристы в германском руководстве поняли, что выиграть войну невозможно и остается лишь бороться за хоть сколько-нибудь сносные условия последующего мирного договора.

В этих условиях кайзер Вильгельм назначил принца Максимилиана Баденского главой правительства. Принц в годы войны занимался дипломатической работой и располагал серьезными связями. Вскоре правительство Германии обратилось к президенту США Вильсону с просьбой о посредничестве в перемирии. Начались активные дипломатические консультации, но боевые действия не прекращались, и армии Антанты продолжали успешное наступление. Тогда в Германии решили напоследок громко хлопнуть дверью: дать решительное сражение английскому флоту.

Идея была в том, чтобы, собрав все силы, выйти в море, ударить по англичанам и заманить их в ловушку, выведя на группу подводных лодок. Английский флот располагал подавляющим численным преимуществом, и сама операция была чистой авантюрой. Фактически немецких моряков превращали в камикадзе, и с этой ролью они не согласились.

28 октября на линейном корабле «Маркграф» вспыхнул бунт. Примеру команды «Маркграфа» последовали многие другие матросы, открыто саботировавшие приказы начальства. Кое-где даже появились красные флаги. Власть ответила массовыми арестами, но волнения не утихали. Напротив, они шли по нарастающей.

3 ноября в городе Киле матросы устроили митинг, к ним присоединились солдаты местного гарнизона и рабочие. Собравшаяся толпа двинулась к тюрьме, требуя освободить арестованных. В этой ситуации отряд флотских офицеров обстрелял митингующих, убив несколько человек. После этого моряки и солдаты начали создавать Советы, то есть свои органы власти. Вскоре Кильский совет выдвинул лозунг, содержащий требование сменить государственный строй. Акции неповиновения стали быстро распространяться по другим городам. К мятежу примкнул гарнизон города Любека, забастовали рабочие на верфях Гамбурга, 6 ноября матросы заняли Дом профсоюзов (поразительное совпадение с украинским «Майданом»!).

В Брунсбюттеле восстали команды сразу четырех кораблей, в Вильгельмсхафене мятежники стали хозяевами положения и выпустили из тюрем заключенных, рабочие верфей Бремена прекратили работу. Юг страны тоже оказался во власти митинговой стихии. 7 ноября в Мюнхене толпа демонстрантов вышла под антимонархическими лозунгами, а на следующий же день Совет рабочих, солдат и крестьян провозгласил Баварию республикой. Значительная часть крупных городов Германии была охвачена беспорядками, а война между тем продолжалась; не утихал и торг относительно условий прекращения боевых действий. Понятно, что дезорганизация немецкого тыла только подрывала переговорную позицию Берлина.

7 ноября, то есть в годовщину Октябрьской революции в России, члены германского правительства, представлявшие социал-демократические силы, выдвинули требование отречения кайзера. На следующий день Макс Баденский позвонил в Ставку, где находился Вильгельм, и рекомендовал ему отказаться от престола.

У вас не возникло ощущение дежавю? Лично у меня полное впечатление, что это свергают не Вильгельма, а Николая II. Кайзер попытался опереться на военную силу, но генералы его предупредили, что армия за ним не пойдет и даже гвардейская дивизия, охранявшая Ставку, «ненадежна»[3]. А в это время в Берлине многотысячные колонны людей двинулись к имперской канцелярии, дворцу и Рейхстагу. Части берлинского гарнизона, гвардейцы и егерский батальон присоединились к мятежу. Полиция не оказывала сопротивления, и мятежники легко заняли почтамт, информационное агентство, полицей-президиум. Во всех этих действиях, конечно, чувствовалась организация. Но мятежники пока не получили главного — отречения Вильгельма. И тогда Макс Баденский пошел на прямой обман. Он распространил заявление, что кайзер отрекся, объявил о подготовке выборов в Учредительное германское национальное собрание и назначил рейхсканцлером социал-демократа. Эберт (высокопоставленный представитель Социал-демократической партии Германии) тут же предложил Максу Баденскому стать регентом.

Давайте пока остановимся и попытаемся разобраться в подоплеке событий. У нас есть несколько узловых точек, тщательно заваленных всевозможным камуфляжем, но все же заметных. Что мы имеем?

Беспорядки солдат и рабочих, давление на кайзера в Ставке, получившего от генералов недвусмысленное предупреждение, что армия его не поддержит, совершенно бесцеремонное и лживое заявление принца Макса о якобы состоявшемся отречении Вильгельма. И наконец, попытка назначения этого же самого Макса Баденского регентом, то есть временным главой государства при сохранении монархического строя. Все это сильно напоминает российский Февраль-1917.

Кто мог стоять за свержением Вильгельма? Давайте не будем забывать о связях Макса Баденского с державами Антанты. Не стоит сбрасывать со счетов и влияние Британии во всеевропейском социал-демократическом движении. Поджечь германский тыл было выгодно Антанте, но до поры до времени этого не получалось. Пока германская элита сохраняла единство, ей удавалось блокировать все попытки революционного саботажа, хотя забастовочное движение и росло в Германии в течение войны. Но затем в истеблишменте явно возник раскол. Кайзера, судя по всему, решили сдать, и, возможно, это было одним из условий Антанты для налаживания последующих нормальных отношений.

Нечто подобное мы видели в наше время на примере судьбы Милошевича. Если это так, то понятна вялость ключевых германских силовиков, которые, как и в России в 1917 году, не предпринимали никаких серьезных контрдействий по обузданию мятежа и беспорядков. Вместо ареста лидеров революции, разгрома ее организованной части проводились акции, очень похожие на провокации (типа обстрела митинга), которые только подхлестывали мятеж.

Предполагаю, что схема первого этапа германской революции была следующей: британская агентура поднимает восстание моряков, германская элита под этим соусом добивается свержения кайзера, его место должен хотя бы временно занять либерал, тесно связанный с Антантой, — Макс Баденский, а правительство возглавляет социал-демократ. На этом фоне начинаются переговоры о мире, и благодаря такой сделке с Антантой мирный договор может оказаться вполне сносным для Германии.

11 ноября было подписано перемирие между Антантой и Германией. Вскоре американцы объявили о своей готовности направлять голодающей Германии продовольственную помощь. Но революция и не думала униматься, немецкий «Февраль» на глазах превращался в «Октябрь». Макс Баденский власть не удержал, а инициативу стремились перехватить Советы и так называемая группа «Спартак», состоявшая из марксистов. Спартаковцы выдвинули лозунг социалистической Германии и не признавали власть рейхсканцлера, назначенного Максом.

Правда, большинство делегатов от Советов не поддержали лозунгов марксистов и на своем собрании утвердили состав коалиционного правительства во главе с Эбертом. Новая власть сразу же озаботилась созданием отрядов, готовых защитить правительство. Добровольцев тщательно отбирали, очень хорошо вооружали и финансировали.

У левых сил тоже были свои козыри, их человек (Эйхгорн) возглавлял берлинскую полицию, причем он создал свои «отряды безопасности». Разумеется, Эберт не мог терпеть наличие параллельного центра власти, и Эйхгорн был смещен со своего поста. Однако левые революционеры вывели на улицы массы людей, в том числе вооруженных, в знак протеста против увольнения Эйхгорна. Начались уличные волнения, которые вылились в захват помещений некоторых газет. В типографии одной из них отпечатали листовку с призывом «довести революцию до победоносного конца»[4] и установить диктатуру пролетариата.

Второй (на этот раз «красный») этап революции начался. Вскоре телеграф, железнодорожная дирекция и государственная типография оказались в руках мятежников. Тем не менее вооруженные отряды, верные правительству, нанесли ряд успешных контрударов. 12 января 1919 года на здание полицей-президиума, где находилась группа мятежников, обрушился артиллерийский огонь, и через некоторое время сопротивление было сломлено. Мелкие очаги революции сохранялись еще некоторое время, но и они оказались подавлены. 15 января руководитель путча коммунист Карл Либкнехт был арестован и убит с формулировкой «при попытке к бегству». Другой известный деятель Компартии Германии Роза Люксембург ненадолго пережила Либкнехта. Ее убили в ночь на 16 января.

28 июня 1919 года в Версальском дворце был подписан договор, юридически завершивший Первую мировую. Для Германии его условия оказались тяжелыми. Не прошло и месяца, как в среде высших офицеров возник заговор с целью пересмотреть Версальское соглашение. Руководителями будущего переворота были юнкер Капп, генерал Лютвиц, майор Пабст, полковник Бауэр, активным участником был и легендарный генерал Людендорф, хотя он и старался держаться несколько в стороне от событий. Финансовую и организационную поддержку перевороту оказали крупные землевладельцы. В начале 1920 года капповцы начали зондировать почву в армии и полиции, одновременно отправляя в отставку тех офицеров, которые могли бы оказать сопротивление мятежу. Важным моментом было то, что заговорщики не ограничивались Берлином и развернули подпольную деятельность в провинции. Противники режима заранее озаботились разработкой приказов и воззваний к народу, которые решили объявить сразу после захвата власти. Разумеется, подготовили и списки лиц, подлежащих немедленному аресту. План операции предполагал быстрый захват центральных правительственных учреждений, телеграфа, телефона и электростанции. Однако приготовления мятежников не остались в тайне от законных властей, и 11 марта был отдан приказ об аресте ключевых участников заговора.

Дальше игра пошла по принципу «кто быстрее». Путчисты мгновенно мобилизовали верные им силы и двинулись на Берлин. 13 марта министр обороны Германии Носке собрал офицеров для того, чтобы обсудить вопрос ликвидации мятежа, но армия отказалась стрелять в своих вчерашних братьев по оружию Первой мировой. Полиция тоже присоединилась к заговору.

13 марта морская бригада Эрхардта, дивизии генералов Хюльзена и Овена и еще ряд добровольческих корпусов вошли в столицу[5] и заняли ключевые объекты управления. Многие берлинцы приветствовали военных. Мятежники сформировали свой кабинет министров, оповестили народ о том, что старый режим пал. Новый начальник полиции «разобрался» с прессой. В своем воззвании к населению заговорщики в числе прочего объявили, что старая власть не способна бороться с угрозой большевизма. 14 марта стала известна и социально-экономическая программа мятежников. Она была выдержана в духе либерализма, говорилось о свободе предпринимательства и отмене принудительного регулирования цен. Сильным ходом путчистов было и обещание наградить всех, кто выступит в их защиту с оружием в руках.

Казалось бы, все шло как по маслу, но вдруг выяснилось, что правительство сумело сбежать в Дрезден. План заговора дал первый серьезный сбой. Страна раскололась на сторонников и противников новой власти, причем последним было кого защищать — законное правительство существовало, а значит был и формальный центр кристаллизации всех сил, готовых противостоять капповцам.

Свергнутые министры и лидеры социал-демократов опубликовали свое обращение к народу, в котором призвали всех к тотальной забастовке. Профсоюзы тоже поддержали старое правительство, и вся страна прекратила работать. Закрылись магазины, парализованным оказался транспорт, в том числе и общественный. В Ганновере и других городах гражданское население захватило склады с оружием, в ключевых промышленных центрах под руководством левых партий были созданы стачечные комитеты. В самом Берлине прекратилась подача газа, электричества и воды.

Капповцы попытались ответить на эти действия репрессиями, но выяснилось, что у них не так уж и много сил, готовых беспрекословно выполнять приказы. Основная часть армии заняла выжидательную позицию и не переходила ни на одну из сторон. А моряки и вовсе поддержали старое правительство. То тут, то там вспыхивали боевые столкновения между капповцами и отрядами оппозиции. Баррикады появились и в столице. Ко всему прочему мятежники столкнулись с саботажем, который развернули чиновники. Дошло до комедии: путчисты не смогли даже взять деньги из государственного банка. Под разными предлогами им отказали в финансировании. Шайка налетчиков и то справилась бы с этой задачей, а «грозные» капповцы — нет.

17 марта мятежники капитулировали, поскольку не контролировали ситуацию в стране и ничего не могли с этим поделать. Как тонко подметил Курцио Малапарте, Капп оказался в плену невидимого врага. А почему? Потому что с самого начала путчисты упустили из виду один важнейший элемент политического устройства страны. Наличие социалистических партий, имевших разветвленную структуру по всей стране, профсоюзных организаций и коммунистических ячеек позволило противникам мобилизовать массы на саботаж.

Выяснилось, что реальная власть концентрируется не только в министерствах; существует еще один, хотя и не столь явный, но могучий контур управления. Планируя мятеж, его участники скрупулезно обдумали каждый ход по захвату формально важнейших учреждений, но не удосужились заранее отловить лидеров оппозиционных политических организаций. Когда ситуация уже вышла из-под контроля, путчисты было спохватились и провели аресты некоторых политических лидеров, но эта мера запоздала, да и проводилась в очень ограниченных масштабах. Недооценка влияния неформальных структур погубила путч, который, казалось бы, имел все шансы на успех.

Глава 4. «Майдан» и Кровавое воскресенье: найди 10 отличий

Лидеры, участники и просто сторонники всевозможных «оранжевых революций» любят говорить, что власть была сметена волной народного протеста. В качестве доказательства демонстрируют живописные кадры палаточных городков, где располагались противники режима, толпы народа, громкие выступления ораторов, столкновения с полицией и так далее. Все это мы видели. Видели мы и то, что после таких акций президенты действительно уходили в отставку. Но как связаны эти два события? Петух прокукарекал, солнце встало, но кто решится сказать, что второе обусловлено первым?

Почему силовики должны перепугаться оттого, что кто-то решил превратиться в бомжа и разбить палатку в центре столицы? С какой стати глава государства бросит бразды правления оттого, что на площади собрались люди, а говорливые лидеры митингов чего-то там орут в микрофон? «Оранжевые» политики не утруждают себя ответами на эти вопросы. Оно и понятно, если начать разбираться, то вся пропагандистская конструкция «революции» мгновенно развалится.

Вот и давайте разбираться, начиная с простейшего. Мы знаем, что массовые акции протеста на Украине длились три месяца. На майдане постоянно стояла толпа, и возникает вопрос: а этим людям, что, не нужно ходить на работу? Представьте себе, что вы оппозиционер и решили пойти на митинг в рабочее время. Но любое начальство, даже полностью разделяющее ваши политические взгляды, прежде всего заинтересовано в том, чтобы сотрудники выполняли служебные обязанности. А иначе за что им платить зарплату? День-два шеф, может, и стерпит ваше отсутствие, а потом уволит.

Идем дальше. Напомню, что «Майдан» начался поздней осенью, а завершился в конце февраля. Киев — не Каир, там зимой холодно, промозгло и слякотно. Кому охота бросить свои дома и перебазироваться на улицу в таких-то условиях? Я далек от мысли утверждать, что все или большинство участников «Майдана» протестовали за деньги, да к тому же состав митингов менялся, люди приходили и уходили, а значит и не требовалось ежедневно выходить на улицу. Сегодня один не пришел, но пришел другой, завтра — наоборот и так далее. Однако среди толпы было и некое ядро, которое оставалось на улице постоянно. Чтобы участвовать в протесте, люди должны знать, где, собственно, этот протест происходит. Никому же не хочется оказаться в роли чудака-одиночки, который вышел митинговать там, где никого больше нет. Ядро — это точка сборки для более-менее аморфной массы, а чтобы ядро не разбежалось, его надо обеспечить и деньгами, и питанием.

Таким образом, революции требуется источник средств, и это очень богатые люди и (или) организации. Совершенно очевидно, что здесь и не пахло стихийными процессами. Самофинансирование революции рядовыми участниками — это сказки для наивных. В таких делах нужны большие суммы, причем ежедневно. А тратить свои личные сбережения на то, чтобы месяцами торчать под ледяным дождем и снегом, получая время от времени дубинкой от полицейских, — это сюжет для плохого фантастического романа. Плохого, потому что хорошая, пусть и самая запредельная фантастика — внутренне логична и очень похожа на реальность. А кто мне не верит, пусть походит по соседям и соберет хотя бы копеечную сумму на озеленение подъезда. Ничего не дадут. Все заняты собой, у всех свои проблемы.

Итак, у организаторов переворота есть деньги, есть надежные люди на улице — «голова кометы», есть хотя и размытый, но большой «хвост кометы». Достаточно ли этого для захвата власти? Очевидно, нет. На что способна толпа? Перекрыть транспортное движение в городе, поджечь машины, разгромить магазины. Это да. Но все эти действия не представляют собой прямой угрозы для президента и правительства. Допустим, масса пошла на штурм зданий, где находятся ключевые министры и глава государства. Предположим даже и то, что власть совершенно безвольна и вообще не применяет силу для самообороны. Что же будет в этом случае?

Толпа ворвется в высокие кабинеты, поломает столы-стулья, украдет компьютеры, наверняка сожжет что-нибудь и… всё. Президента и правительства там уже давно нет, они заранее переехали в другие помещения. Революционеры захватили пустоту. Что дальше? Толпа побежит искать президента снова? А где он? Неизвестно, но в эфир выходит. Даже если телевидение захвачено, есть радио. И ничто не мешает главе государства обозначать свое присутствие в стране, издавать указы и обращаться к армии и полиции. В результате «революция» сведется к масштабному хулиганству, не более того.

Чтобы переворот удался, президент должен сложить с себя полномочия. А в каких случаях это бывает? Если президент арестован, то под дулом пистолета его можно заставить отказаться от власти. Но для этого у переворотчиков должны быть свои военные отряды. Желательно профессионалы из полиции, спецслужб или армии. Именно они и осуществят реальный захват власти. Причем надо знать, где находится президент, а такую информацию на улицах не найдешь. Значит, президента должно сдать его же ближайшее окружение. А беснующаяся толпа обеспечит видимость народного протеста и воли народа, которую всего лишь «исполняют» организаторы революции. На примере Февральской революции мы это прекрасно видели.

Теперь вопрос: а как парализовать способность главы государства к сопротивлению? Если за переворотом стоят могущественные иностранные государства, то все просто. Их представители предупреждают президента, что если прольется кровь «мирных демонстрантов», то его действия будут расцениваться международным сообществом как преступление против человечности. Не хотите пойти по стопам Милошевича? Ну тогда отправляйтесь подобру-поздорову в отставку. А уж если президент хранит свои капиталы за границей и тем более если там живут его дети, то свалить его не представляется сложной задачей. Но, сами понимаете, народ к такому свержению не имеет никакого отношения.

Вспомним хронологию «Майдана». Формальным поводом для начала акций протестов стало известие о том, что правительство отложило подписание договора с Евросоюзом об ассоциации. Изначально такое соглашение подавалось как значительный шаг в сторону сближения Украины и ЕС. Однако в процессе переговоров выяснилось, что экономические условия ассоциации оказывались кабальными для Украины. Кроме того, с критикой документа выступили промышленники страны, которые заявили, что ассоциация с Европой сделает ряд украинских предприятий неконкурентоспособными. На их модернизацию просто нет средств, а выпускаемая продукция не соответствует стандартам Евросоюза.

22 ноября 2013 года в Верховной раде выступил премьер Азаров и перечислил негативные последствия ассоциации. Его речь вызвала возмущение у депутатов от оппозиции, а партия «УДАР» призвала граждан выйти на улицу. В тот же день в Киеве появился палаточный городок.

24 ноября в Киеве «оппозиция» провела шествие под лозунгом «За европейскую Украину». В числе прочего митингующие объявили, что будут добиваться импичмента президента, если он откажется подписать соглашение с Евросоюзом. Дело сразу приняло крутой оборот: особо буйные граждане ломанулись к Дому правительства Украины, где их встретили бойцы милицейского подразделения «Беркут». В силовиков швыряли взрывпакеты, те в свою очередь применили слезоточивый газ. В последующие несколько дней акции протеста продолжились, но они были гораздо малочисленнее.

Следующий этап «Майдана» наступил 29 ноября, когда завершился саммит «Восточного партнерства». В нем принял участие Виктор Янукович, и главной интригой встречи с представителями Евросоюза был вопрос, подпишет или нет глава Украины соглашение об ассоциации. Янукович не подписал. В тот же день митинг потребовал отставки президента, а Виталий Кличко обвинил власть в том, что она готовится пролить кровь. Надо сказать, трюк хотя и простой, но эффективный. Ответственность уже возложена на Януковича. Между прочим, накануне Февральской революции 1917 года распространялся слух, будто бы на крышах домов Петрограда полиция расставила множество пулеметов и готовится «пролить кровь простого народа». Эта байка не подтвердилась, но свою роль сыграла, представив царя в виде маньяка, способного тысячами расстреливать мирных демонстрантов.

В 4 часа утра 30 ноября милиция потребовала от протестующих очистить площадь Независимости. В ответ полетели камни, палки и бутылки. Верх одержали силовики, митингующих рассеяли, но дальше ключевые СМИ Украины, включая телевизионные каналы, развернули информационную травлю властей. Силовиков показывали настоящими монстрами, которые избивают детей и проливают реки крови. А вот информация об агрессивном поведении толпы максимально затушевывалась. В результате общественное мнение оценило действия властей как совершенно неадекватные, что негативно отразилось на имидже Януковича. Попутно выяснился важный факт: медиапространство контролируется врагами президента.

Между прочим, почти сразу возникла версия, что президента подставили сознательно. То есть провокация была двойной: со стороны улицы и со стороны некой группировки внутри властвующей элиты. И вновь мы выходим на историческую параллель с началом XX века.

9 января (22 января по новому стилю) 1905 года в Санкт-Петербурге произошло Кровавое воскресенье — силовой разгон демонстрации, окончившийся человеческими жертвами.

Именно этот день принято считать формальной датой начала революции 1905 года. Расхожие представления о тех событиях до сих пор сводятся к схеме, широко растиражированной в советские времена. Суть ее в том, что находившийся в тупике монархический режим расстрелял мирное шествие рабочих, возглавляемых священником Гапоном. Причем митингующие вовсе и не требовали смены государственной власти, а вышли на улицы для того, чтобы вручить царю петицию о своих нуждах. Но утратившая адекватность власть устроила бойню — тем самым наивные представления народа о добром царе были развеяны. Рабочие поняли, что за свои права надо бороться с оружием в руках.

Такова пропагандистская схема, а что реально? А реально то, что многие люди упорно отказываются делать очевидные выводы из событий, которые происходят прямо на их глазах. Посмотрите на украинский «Майдан». Там тоже была «мирная демонстрация», всего лишь требовавшая евроассоциации, там тоже были «студенты», там тоже говорилось «о свободе», а закончилось свержением власти, распадом Украины и гражданской войной.

Хотя почему закончилось? Не удивлюсь, если это только начало, а основные события еще впереди. Сейчас можно услышать мнение, что Януковичу следовало сразу жестко пресечь незаконное сборище — и тогда бы удалось избежать большой крови. Вместо этого Янукович пустился в бессмысленные переговоры с политическими проходимцами и провокаторами, которые с самого начала поставили цель свергнуть законную власть и не собирались идти ни на какие компромиссы. Запомним этот момент и вернемся в 1905 год.

Что предшествовало «Майдану» в Петербурге? Напомню, что в это время шла Русско-японская война. Пятая колонна подняла в России волну терроризма и забастовочного движения, в том числе на военных заводах.

24 декабря (все даты по новому стилю. — Примеч. автора) 1904 года происходит демонстрация в Радоме, во время которой убивают полковника Булатова. 28 декабря в Шуше убит глава городской полиции, там же 1 января 1905 года убит податной инспектор Щербаков, 5 января в Балаханах — покушение на екатеринославского полицмейстера, а в Ченстохове прошли уличные беспорядки. 14 января взорван дом губернатора Смоленска, на следующий день в Москве — покушение на генерала Трепова, 16 января — забастовка на столичном Путиловском заводе.

Все тот же Гапон, один из организаторов саботажа, впоследствии писал:

«Мы решили, что если в течение двух дней требования наши не будут удовлетворены, распространить стачку на Франко-русский судостроительный и Семянниковский заводы, на которых насчитывалось 14 тыс. рабочих. Я избрал именно эти заводы, потому что знал, что как раз в это время они выполняли весьма серьезные заказы для нужд войны.

…Я пригласил вожаков революционной партии присоединиться к нам и поддержать забастовку, сознавая, что в данную минуту всякая помощь, откуда бы она ни шла, была хороша».

Апофеоз: 19 января — покушение на самого Николая II. Обстоятельства этого темного дела таковы. Царь участвовал в обряде водосвятия, который проводился на льду Невы перед Зимним дворцом. «По недосмотру» артиллеристов пушка, которая должна была салютовать царю, выстрелила боевой картечью, которая попала в палатку царя, ранила городового, выбила несколько стекол в Зимнем дворце, причем осколок стекла ранил адмирала Авелана.

В разных городах идут многочисленные митинги. В столице 20 января — всеобщая забастовка рабочих.

21 января, буквально за день до шествия рабочих Санкт-Петербурга, общественные деятели обращаются к властям с просьбой предотвратить кровопролитие. О чем это говорит? Да о том, что все прекрасно понимали: обстановка накалились до предела, страна находится на пороге большой крови. В тот же день появляется знаменитое обращение РСДРП к петербургским рабочим.

В прокламации говорится следующее: «Да здравствует вооруженное восстание народа! Да здравствует революция!» И вот настало 22 января. Если внимательно прочитать воспоминания самого Гапона, то становится ясно, какую «мирную акцию» он готовил.

Вот, пожалуйста:

«— Прямо идти к Нарвской заставе или окольными путями? — спросили меня. — Прямо к заставе, мужайтесь, или смерть, или свобода, — крикнул я. В ответ раздалось громовое „ура“. Процессия двигалась под мощное пение „Спаси, Господи, люди твоя“, причем когда доходило до слов „императору нашему Николаю Александровичу“, то представители социалистических партий неуместно заменяли их словами „спаси Георгия Аполлоновича“, а другие повторяли: „Смерть или свобода“. Процессия шла сплошной массой. Впереди меня шли мои два телохранителя».

Общий сбор планировался на Дворцовой площади. Там было бы озвучено требование к царю принять «депутацию» во главе с Гапоном. Николаю предлагалось сразу же подписать закон о всеобщей амнистии (то есть выпустить государственных преступников на свободу) и закон о созыве Земского собора (то есть создать иной центр власти в стране). Если царь не соглашался, Гапон должен был подать знак митингующим начать вооруженное восстание.

«Майдан» не напоминает? Нет?

Представители власти заявили, что царя нет в столице и он никого не примет. Тем не менее толпа пошла «вручать петицию». Кому? Куда? Уже из одного этого факта понятно, каковы были реальные намерения организаторов действа. Провокация с целью дискредитации монархии и разжигания революции — вот что было у них на уме.

В разных районах Петербурга собирались толпы «Майданщиков». Войска попытались их рассеять. Не тут-то было — «безоружные», «мирные» демонстранты начали отстреливаться, отбирали оружие у городовых и офицеров, разгромили оружейную мастерскую, построили баррикаду.

Войска, прежде чем применять силу, неоднократно предлагали людям спокойно разойтись. Ничего не помогало, и в конце концов на Дворцовой площади собрался митинг из нескольких тысяч человек. Их попытались оттеснить, не стреляя. И снова толпа, постепенно увеличивающаяся в размерах, взяла верх.

Солдат и полицейских избивали, закидывали камнями, палками, кусками льда. Весь день в разных районах Петербурга происходили ожесточенные столкновения, и массовые беспорядки удалось подавить только благодаря крутым мерам, а проще говоря — стрельбе.

Иностранная пресса стала распространять фантастический бред о тысячах убитых в России, хотя полиция провела подсчет жертв для доклада Николаю — выяснилось, что погибли 130 человек. Антигосударственная пропаганда, развязанная врагами нашей страны, тут же объявила царя «Кровавым».

Поразительно, но даже сейчас Николая называют «Кровавым», что не мешает в это же самое время называть его и «безвольной тряпкой». Как кровавый деспот одновременно может быть тряпкой, науке неизвестно. А вот для пропаганды каждое лыко идет в строку: не расстрелял революционеров — значит, размазня и трус, расстрелял — кровавый тиран.

Кровь 1905 года на руках тех, кто сделал рабочих орудием для своих политических, антигосударственных целей. Нигде и никогда «Майданы» не приводили к заявленным целям. Всегда результатом были войны, теракты, беззакония, управленческий хаос. В случае России начала XX века итогом начавшейся террористической войны стало подписание невыгодного мира с Японией.

Иностранный фактор в дальнейших революционных событиях 1905 года, конечно же, имел место. Деньги пятая колонна получала в том числе из-за рубежа, там же закупалось оружие, там же прятались лидеры боевиков.

Например, Гапон сбежал в Европу и участвовал в провозе оружия в Россию на иностранном пароходе «Джон Графтон». В этой операции Гапон сотрудничал с японским военным атташе Акаси Мотодзиро, который известен тем, что раздавал деньги революционерам. Цель понятна: шла война, и Японии была выгодна дестабилизация ситуации в России.

Говорят, что для понимания настоящего необходимо знать прошлое. Но иногда верно и обратное. Нынешние события позволяют лучше понять прошлые. Так вот, с большой вероятностью провокаторов, виновных в Кровавом воскресенье, следует искать не только среди тех, кто орудовал на улице. Полиция должна была не допустить выхода многотысячной толпы, заранее обезвредив организаторов антигосударственного сборища. Но она этого не сделала, доведя ситуацию до критической. Ясно, что против царя уже в 1905 году поднялась часть властвующей элиты, судя по всему, как раз в силовом блоке. Неслучайно почти сразу после Кровавого воскресенья Николай II отправил в отставку министра внутренних дел Святополк-Мирского.

Вернемся в Киев. После событий 30 ноября Янукович постарался отмежеваться от действий милиции. В свою очередь глава МВД Захарченко и премьер Азаров извинились за чрезмерное применение силы.

1 декабря «оппозиция» вновь собирает довольно крупный митинг в Киеве — и начинаются захваты зданий (Киевская городская государственная администрация и Дом профсоюзов). Далее несколько сотен молодых людей атаковали здание Администрации президента, охрана которого была организована весьма своеобразно. На пути толпы стояли безоружные солдаты, а за их спинами расположились прекрасно экипированные беркутовцы. Как отмечали очевидцы, агрессивные радикалы кидались дымовыми шашками и булыжниками, били охрану металлической цепью и даже пытались таранить солдат бульдозером. В конце концов отряд «Беркута» вышел из спячки и разогнал участников беспорядков. Я думаю, кадры тех событий все прекрасно помнят и повторяться здесь нет смысла. Важно то, что милиция снова проявила себя довольно странно. Она позволила радикалам войти во вкус, почувствовать свою силу и только потом приняла решительные меры.

2 декабря оказался перекрыт центр Киева, строятся баррикады, появляются отряды самообороны. 3 декабря акции протеста проходят под стенами Верховной рады, где «оппозиция» пытается провести постановление об отставке правительства, но не набирает достаточного количества голосов. Последующие несколько дней проходят под знаком нарастания беспорядков. Растет число баррикад, пикетов, блокированных зданий и перекрытых улиц.

На этом фоне в Киев прибыли первый Верховный представитель Европейского союза по иностранным делам и политике безопасности Кэтрин Эштон и замгоссекретаря США Виктория Нуланд. От Януковича потребовали решать все вопросы мирным путем. То есть, проще говоря, решили связать его по рукам и ногам, поскольку его противники отнюдь не собирались действовать в рамках закона. И вновь история повторяется. Незадолго до Февраля 1917 года к царю пришел английский посол Джордж Бьюкенен и, угрожая революцией и катастрофой, требовал пойти на уступки «оппозиции». Спустя некоторое время к Николаю II пожаловал еще один высокопоставленный англичанин лорд Милнер, который имел наглость советовать, кого необходимо назначить на ключевые посты в стране. Разумеется, речь шла о тех людях, которые вскоре совершили государственный переворот, свергнув монархию в России. И Бьюкенен, и Милнер были прекрасно с ними знакомы.

Вернемся в Киев. 11 декабря силовики несколько раз пытались взять под контроль центр города, но потерпели поражение. А 19 декабря Верховная рада постановила освободить от ответственности лиц, принимавших участие в акциях протеста и массовых мероприятиях. Янукович явно проигрывал противостояние, что и неудивительно, если учесть, кто стоял за спиной беснующейся толпы. Тем не менее президент пока еще сопротивлялся. И в январе 2014 года ему удалось провести через парламент законы, которые давали ему легальную возможность справиться с «Майданом».

Так, например, процедура привлечения депутатов к уголовной ответственности упрощалась. Правила проведения митингов и наказания за их нарушение, напротив, становились строже. Блокирование зданий, жилищ и транспортных коммуникаций каралось реальными тюремными сроками. Было и много других важных и полезных пунктов, совершенно логичных, естественных и типичных для мировой практики. Однако тут же вмешались представители Евросоюза и «рекомендовали» пересмотреть принятые законы. В результате на практике они так и не заработали, и Янукович вскоре их отменил.

Беспорядки нарастали, приобретая все большую ожесточенность. Появились погибшие. Трое из них погибли на улице Грушевского, причем МВД заявило, что не использует боеприпасы, которыми были убиты эти люди. Судя по всему, их убили «свои» с чисто провокационной целью повесить их смерть на «кровавый режим». Волнения тем временем продолжались, а Янукович пошел на переговоры с «оппозицией». В частности, он предложил Яценюку пост премьера, но договориться не удалось. Это и понятно, цель переворота не в том, чтобы искать компромиссы. Тем не менее ситуация продолжала колебаться, и ни одна сторона никак не могла добиться решительной победы.

И вот момент истины: Европарламент принял резолюцию по ситуации на Украине. Резолюция призывала Евросоюз ввести санкции в отношении иностранных активов и недвижимости украинских чиновников, ответственных за применение силы против протестующих. Назвать евробюрократов лицемерами, обвинив их в двойных стандартах, это значит не сказать ничего. Но революция есть революция — это сплошное беззаконие, подлость, подставы и обман. Важно другое — из-под Януковича вышибли почву. Своей элите такой президент уже не нужен и даже просто опасен, ведь он не способен отстоять ее капиталы перед лицом Запада. И не просто не способен, а является причиной, по которой имущество могут в любой момент отобрать.

В конце февраля «оппозиция» предпринимает последний и самый кровавый натиск. 20 февраля происходит снайперская стрельба по участникам «Майдана» и силовикам. До сих пор не установлены виновные в этом преступлении, однако его провокационная суть совершенно очевидна. Теперь у западных политиков появился идеальный повод объявить Януковича «кровавым тираном» и назначить виновным. Перед ним реально замаячила судьба Милошевича.

21 февраля Янукович сдался. Он согласился и на досрочные выборы президента, и на конституционную реформу, перераспределяющую власть в пользу парламента, и на формирование нового правительства. И последняя, казалось бы, мелкая на фоне прочих уступка — увести силовиков из Киева. Однако это обстоятельство сыграло важную роль в дальнейших событиях. Уже ночью 22 февраля радикалы с «Майдана» захватили здания Администрации президента, кабинета министров, МВД и Верховной рады. Янукович покинул Киев. Переворот увенчался успехом.

Глава 5. «Мягкая сила» сто лет тому назад

Люди, которые плохо знают историю, склонны рассматривать современные им события как нечто новое. Однако «новейшие технологии» сплошь и рядом повторяют до мелочей давно опробованные методы, но, не видя этого, невозможно использовать и опыт прошлого. Так, например, в наши дни стало популярным словосочетание «мягкая сила». В отличие от прямого военного вмешательства в ту или иную страну, «мягкая сила» подразумевает борьбу за умы. Агенты «мягкой силы» стремятся проникнуть в СМИ другого государства, наладить тесные связи с политиками, бизнесменами… Влиятельных людей поощряют грантами, приглашают «читать лекции», дают престижные премии, обеспечивают выгодными коммерческими заказами. Для воздействия на остальной мир распространяется тенденциозная информация, которая создает привлекательный образ государства, использующего «мягкую силу».

Так вот Франция, а потом и Британия использовали широчайший арсенал средств «мягкой силы» для того, чтобы влиять на умонастроения в России. Мы не будем уходить в глубь веков, поскольку нас интересует период, непосредственно предшествующий Февральской революции. Но и в эту короткую эпоху происходило немало интересного, и в исследовании данного вопроса нам поможет диссертационная работа историка Светланы Колотовкиной «Англо-российские общественные связи в годы Первой мировой войны (1914 — февраль 1917 гг.)».

Начнем с того, что на страницах всемирно известной газеты «Таймс» была озвучена идея пригласить в Британию либеральных писателей и корреспондентов России, чтобы показать им масштаб английских военных усилий, а русские в свою очередь, вернувшись на родину, потом ознакомят общественность с полученной информацией. Английский посол в России Бьюкенен обратился к правительству нашей страны с просьбой разрешить такой визит, а британский агент спецслужб Локкарт, работающий в статусе торгового консула, лично подбирал кандидатов делегации московских литераторов. Представитель газеты «Манчестер Гардиан» Вильямс обратился к тогдашнему военному министру Поливанову (друг Гучкова, впоследствии ставшего одной из ключевых фигур Временного правительства) с просьбой направить в зарубежную поездку кадета Набокова.

Если говорить о представителях крупных российских изданий, то англичане пригласили Башмакова от «Правительственного вестника», Егорова от «Нового времени», Набокова от «Речи», Чуковского от «Нивы». Возглавил делегацию Немирович-Данченко («Русское слово»), еще кроме журналистов в поездке участвовал писатель А. Н. Толстой.

Визиту российских лидеров общественного мнения придавали столь серьезное значение, что вопрос курировал глава британского МИД Грей. А непосредственно программу работы делегации разработал комитет сближения Англии и России во главе с лордом Уэрделем. В феврале российские гости прибыли в Лондон — и началась феерия восторгов. Тут и встреча с королем Георгом V, правительственный банкет, посещение палаты лордов и палаты общин, встречи с английскими дипломатами, известными литераторами (Уэллс, Конан Дойль), визит в Лондонский университет и Союз британских издателей газет.

Кроме того, делегации показали корабли британского флота. Гости из России завтракали на флагмане адмирала Джеллико, встретились с помощником командующего флотом вице-адмиралом Бернеем. Российские журналисты побывали на британской главной квартире во Франции, заезжали и на фронт. Англичане не ошиблись в тех, кого приглашали. Участники поездки опубликовали подробные описания своего вояжа. Характеристики увиденного в Британии были не просто положительны, а исполнены восхищения.

В январе 1916 года Бьюкенен начал готовить вторую поездку. На этот раз англичане решили пригласить политических деятелей. Соответствующие переговоры Бьюкенен провел с председателем Думы Родзянко. Как и в первом случае, вопрос находился на контроле у Грея, необходимые консультации проводились с руководителем российского МИД Сазоновым. После всех согласований в состав делегации вошли Протопопов, Милюков, Шингарев, Рачковский, Радкевич, Чихачев, Демченко, Ознобишин, Энгельгардт, Ичас, Гурко, Васильев, Лобанов-Ростовский, Розен, Велепольский, Олсуфьев.

Большинство из них — видные февралисты. Даже Чихачев, политик, которого принято относить к умеренно-правым, то есть нелибералам, в дни революции выполнял поручения Временного комитета Государственной думы, а значит, был на стороне февралистов. Ознобишин поддержал революцию, о чем прямо сообщил Родзянко. Демченко — комиссар Временного правительства. Энгельгардт — активный участник Февраля, глава военной комиссии Временного правительства. Гурко, Васильев, Олсуфьев принадлежали к оппозиционному Прогрессивному блоку — объединению членов Думы и Госсовета. Лидером блока был не кто иной, как Милюков — крупный оппозиционер.

23 апреля 1916 года делегация прибыла в Лондон. Как и в первом случае, гостей ждали радушный прием, встреча с английским монархом, визит в палату лордов и палату общин, обед в резиденции лорд-мэра Лондона, на котором присутствовали виднейшие представители британского истеблишмента: министр иностранных дел Грей, его помощники, главнокомандующий английской армией Китченер, спикер палаты общин Лоутер и прочие.

Милюков постарался наладить личный контакт с максимальным числом влиятельных британцев. Он провел конфиденциальную встречу с главой британского МИД Греем. Обсудил с ним вопросы послевоенного переустройства мира, раздел территорий. Милюков и Гурко общались с министром вооружений Ллойд-Джорджем. Милюков побывал на завтраке у либерального министра торговли Ренсимана, встретился с крупным политиком Бекстоном и другими.

Среди важных элементов технологии «мягкой силы» сейчас называют разнообразные некоммерческие неправительственные организации, гуманитарные фонды, общества дружбы и тому подобные структуры. Формально не связанные с государством и декларирующие самые благие цели, они идеально подходят для прикрытия разведывательной, подрывной и лоббистской деятельности. Об этом много говорят в контексте «оранжевых революций» и «арабской весны», но и здесь нет ничего нового.

В 1915 году в Англии создано Русское, в 1916 году — Русско-шотландское и Англо-русское общества, кроме того, в британской столице существовало общество «Россия». Позже, в дни Февральской революции, в Лондоне появилась объединенная ассоциация русских обществ. В конце 1915 года под председательством Ротшильда образовался комитет для оказания помощи русским и польским евреям, пострадавшим от войны. В том же году создан комитет «Великобритания — Польше!», причем эта структура быстро наладила связь с представителями оппозиционного Московского военно-промышленного комитета Смирновым и Рябушинским.

Кроме того, Бьюкенен продвигал идею сближения образовательных учреждений России и Британии, что нашло живейший отклик в самой России. Академия наук и ряд отечественных университетов выработали комплекс мер, призванных повысить роль британской культуры в жизни нашей страны. Предлагалось наладить обмен преподавательскими кадрами, издавать англо-русские журналы, ввести в образовательную программу курсы англоведения, награждать студентов премиями за исследования по истории, языку и литературе Англии, высказывалась мысль направлять молодых ученых по преимуществу в Англию и Францию. Ничего не напоминает?

Рассказывая о деятельности проанглийских организаций в России, нельзя не сказать о М. М. Ковалевском. Это весьма незаурядная и влиятельнейшая личность, крупный землевладелец, высокопоставленный масон. Ковалевский родился в 1851 году, происходил из потомственных дворян, с золотой медалью окончил гимназию. Высшее образование получил в Харьковском университете, в 21 год стал кандидатом права, затем доктором.

Работал в Берлинском университете, занимался в Британском музее, лондонских архивах, лично знал Маркса. В 1879 году участвовал в работе первого земского съезда. Получил широкую известность на Западе, был членом-корреспондентом Французской академии наук, членом Британской ассоциации наук. В 1901 году Ковалевский создал Русскую высшую школу общественных наук в Париже и начал приглашать туда лекторов. Среди них были Ленин, Плеханов, Милюков, Чернов (революционер, к тому времени уже отсидевший в тюрьме), Грушевский (разработчик идеологии независимости Украины) и многие другие общественно-политические деятели.

С 1905 года Ковалевский возвратился к активной земской деятельности, начал издавать газету «Страна», где вместе с ним сотрудничали масоны Трачевский, Иванюков, Гамбаров, Котляревский, член революционной партии «Дашнакцутюн» Лорис-Меликов и прочие.

Как отмечает историк масонства Серков, в 1906 году Ковалевский, в то время масон 18-й степени Древнего и Принятого Шотландского устава, получил от совета ордена Великого Востока Франции разрешение на открытие лож в России. В руководство первой «ложи Ковалевского» вошли, в частности, известный адвокат В.А. Маклаков и выдающийся драматург В.И. Немирович-Данченко. В 1907 году от Великой Ложи Франции Ковалевский получил патент на открытие лож в Петербурге и Москве. В 1908 году состоялся масонский конвент (первое заседание вел Ковалевский), на котором было решено организовать ложи в крупных городах по всей стране.

Параллельно Ковалевский руководил Партией демократических реформ, много публиковался в самых известных газетах России, избирался в Думу, причем в 1906 году возглавил делегацию депутатов на Межпарламентской конференции в Лондоне. В 1907-м вошел в Государственный Совет, издавал журнал «Вестник Европы», вел отдел политических и юридических наук в «Новом энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона», был редактором «Энциклопедического словаря Русского библиографического института Гранат». В 1912–1914 годах — член ЦК Партии прогрессистов.

По степени оппозиционной неугомонности Ковалевского вполне можно сравнить с Гучковым, и вот в 1915 году Ковалевский начинает новый проект: создает Общество сближения с Англией (ОСА). Современный историк С.С. Колотовкина ввела в научный оборот устав этой организации, и благодаря этому мы можем судить, какие цели декларировались обществом. В тексте устава есть красноречивые моменты:

«Общество устраивает с подлежащего разрешения лекции, доклады, беседы, курсы, съезды, выставки, справочные бюро, музеи, организует экскурсии в Англию и оказывает всякое содействие экскурсиям в Россию, организуемым в Англии; издает книги, брошюры, периодические издания; возбуждает соответствующие ходатайства пред подлежащими правительственными и общественными учреждениями»[6].

Под председательством Челнокова ОСА официально открылось 22 мая 1915 года. Возглавил организацию Ковалевский, а его заместителями стали пять человек, среди которых были Коновалов и Милюков. Разумеется, представители британского посольства не остались в стороне от такого начинания, почетным членом общества стал Бьюкенен, и это неудивительно, ведь ОСА стало рупором англофильской пропаганды. Под эгидой общества организовывались публичные лекции и доклады, в которых неизменно подчеркивалась прогрессивная роль Британии. Иногда степень преклонения перед Лондоном переходила все мыслимые границы. Так, например, в речи Кокошкина в конце 1916 года прозвучал призыв создать после войны всеевропейскую конфедерацию под руководством Англии.

Едва началась деятельность ОСА, Ковалевский взялся создавать еще одну проанглийскую структуру — Общество английского флага (ОАФ), позже переименованное в Русско-английское общество. Председателем ОАФ стал Родзянко, а на первом же собрании опять выступил Милюков, на последующих мероприятиях к ним присоединился Шингарев. Отмечу, что в Русско-английское общество входили также Гурко, Маклаков, Терещенко и, конечно же, Гучков.

ОАФ наладило сотрудничество с помощником английского военного атташе Блэром, морским офицером Гренделем, членом палаты общин Геммердэ, секретарем британского посольства Линдлеем и, как и следовало ожидать, с Бьюкененом.

Помимо Бьюкенена, бурную деятельность в России развел Локкарт. Он наладил дружеские отношения с Челноковым, князем Львовым, Кокошкиным, Маклаковым. О первых трех я писал выше, а Василий Маклаков благодаря Февральской революции стал комиссаром Временного комитета Государственной думы. Локкарт был настолько своим для российских оппозиционеров, что ему регулярно доставлялись секретные постановления Земского союза и Союза городов, а также Московской городской думы. Из британцев, находившихся в России, особо стоит отметить главу специальной миссии контрразведки Сэмюэля Хора. Он отличался высоким профессионализмом в сфере обработки информации, располагал широчайшими связями в России.

Естественно, в нашей стране работали и журналисты английских газет. Так, например, Гарольд Вильямс поставлял в британское посольство сведения от высокопоставленных российских оппозиционеров, находился с ними в дружеских отношениях и даже был женат на Ариадне Тырковой, входившей в руководство кадетской партии. Корреспонденты «Таймс» Вильтон и Вашбурн вместе с писателем Уолполом активно вели английскую пропаганду, причем Уолпол сотрудничал с Гучковым. Стоит упомянуть писателя Грехэма. Классиком мирового уровня не стал, зато объездил Россию вдоль и поперек. Корреспондент «Дейли телеграф» Пэйрс был официальным осведомителем британского правительства.

Пэйрс был профессором и по совместительству матерым волком спецслужб. Как отмечает Колотовкина, именно Пэйрс в 1916 году устроил Милюкову поездку в Англию под видом чтения лекций, а на самом деле для налаживания связей между российской оппозицией и британским истеблишментом. Знакомство Пэйрса с высокопоставленными политиками России не ограничивалось Милюковым. Он знал Витте, Родзянко, Гучкова и многих других.

Вот какова была степень вовлеченности Британии в российскую политику, и это только вершина айсберга.

Глава 6. Хитрый лис Шарль де Голль

«События 1958 года во Франции во многих отношениях были похожи на переворот», — утверждал бывший советник Рональда Рейгана Эдвард Люттвак[7]. Согласитесь, звучит необычно. В общественном сознании перевороты не ассоциируются с экономически развитыми странами Европы. Конечно, все знают, что во Франции свергали монархов, и не раз, но это было очень давно. А чтобы во второй половине XX века и чтобы сам Шарль де Голль вдруг оказался путчистом — это воспринимается с недоверием. Тем не менее Люттвак — профессионал и бросать слов на ветер не станет. Поэтому давайте присмотримся внимательнее к тому, как символ французского Сопротивления стал президентом страны.

В 1944 году де Голль занимает пост председателя Совета министров Франции, однако уже в 1946 году теряет власть, но не сидит сложа руки, а вскоре создает партию «Объединение французского народа». Де Голль делает ставку на участие в парламентских выборах. Но даже в лучшие времена, в 1951 году, партия проигрывает коммунистам, набрав лишь 21,6 % голосов. В 1953 году следует новая неудача — 10 % на муниципальных выборах и роспуск партии. Де Голль удаляется в свое поместье в Шампани, где и проводит несколько лет в самоизгнании, дожидаясь своего часа. И этот час пробил в 1958 году. Но чтобы разобраться с обстоятельствами триумфального возвращения де Голля к власти, надо обратиться к предыстории.

Французская политика середины XX века была прочно завязана на «алжирском вопросе». Алжир был оккупирован Францией еще в 1830 году, и в течение многих лет Париж проводил политику офранцуживания этой страны. В результате к 1950-м годам в Алжире проживала огромная французская община. Из 9,5 млн населения Алжира 1 млн — это выходцы из Европы и их потомки. Статус Алжира тоже был особым: он не считался колонией, а рассматривался скорее как продолжение континентальной Франции. Поэтому когда в 1954 году Фронт национального освобождения Алжира (ФНО) начал войну за независимость, французы это посчитали сепаратистским мятежом и решили во что бы то ни стало его подавить. При этом целый ряд политиков во Франции считали, что нужно не просто расправиться с повстанцами, но и стимулировать дальнейшую интеграцию Алжира в состав Франции. Однако ни переговоры, ни репрессивные меры никак не могли решить «алжирский вопрос» в том смысле, о котором мечтал Париж. Движение за независимость усиливалось, а французское руководство все больше впадало в растерянность. Недолговечные кабинеты министров сменяли друг друга, война затягивалась, пожирая огромные средства и человеческие жизни, а «положительного» результата не было. Действия власти все больше раздражали армию, в которой стали считать, что с таким руководством и при такой политической системе победа и вовсе недостижима. Не бесконечная парламентская говорильня, не слабые министры, а только сильная личность, облеченная значительными полномочиями, может привести к успеху. Такая идея получала все больше сторонников.

Голлисты, в числе которых находился бывший министр-резидент (генерал-губернатор) Алжира Жак Сустель, развернули широкую пропагандистскую кампанию за возвращение де Голля к власти. Считается, что сам де Голль относился ко всему этому с большой долей равнодушия. Да, почти все время он проживал вдали от Парижа, писал мемуары, поправлял пошатнувшееся здоровье. Тем не менее он не забывал наведываться в столицу и там продолжал общаться со своими сторонниками. Трудно поверить, что столь амбициозный политик, при первой же возможности занявший пост главы государства, вдруг впал в апатию. Скорее, его демонстративная безучастность была тонкой игрой. Он просто ждал, когда «народ попросит его на царство». И вот тогда он триумфально сядет в президентское кресло «выполнять волю народа». Об истинных намерениях пожилого генерала можно судить по очень красноречивой фразе, которую он сказал в 1958 году своему соратнику Мишелю Дебре: «Что нам этот договор, мы его возьмем и разорвем, когда вернемся к власти». Речь шла о соглашениях по созданию Общего рынка[8].

Отметим два важных момента. Первый: министром обороны в то время был старый товарищ де Голля, участник антифашистского Сопротивления Шабан-Дельмас. Именно по его инициативе официальными представителями Министерства обороны в Алжире были назначены два голлиста — Леон Дельбек и Люсьен Нейвирт. Второй: главные и наиболее боеспособные части французской армии находились тогда в Алжире, а вовсе не в Европе. Дельбек постоянно метался между Алжиром и Парижем, докладывая соратникам о результатах своей деятельности, а деятельность он развел, прямо скажем, кипучую. Прибыв в Алжир, Дельбек быстро наладил контакт с ключевыми организациями, выступавшими за единство Алжира и Франции. Не гнушался он общением и с лидерами радикалов ультраправого толка, грезивших о вожде во главе Франции. И разумеется, в сфере его интересов была и пропаганда среди высшего военного руководства французского контингента в Алжире. Местные генералы продолжали оставаться последовательными сторонниками решительной борьбы с «сепаратистами». Не только Дельбек, но и другие голлисты действовали очень активно. Они развернули мощнейшую пропаганду, а формулировки их лозунгов становились все радикальнее. Появились типичные для революционной ситуации фразы о «правительстве спасения» и даже призывы к восстанию. Сам де Голль был в курсе всех событий. Особенно его интересовало, как идет «обработка» генералов, и в узком кругу соратников он уже не скрывал, что готов вернуться к власти в случае, если народ и армия его призовут.

Весной 1958 года во Франции начался правительственный кризис. Старый кабинет министров ушел в отставку, а новый никак не удавалось сформировать. Партии тянули одеяло каждая на себя, коалиционное правительство не складывалось, и в этих условиях Дельбек встретился с Верховным главнокомандующим армией Полем Эли. Разговор зашел о возвращении к власти де Голля, и стало ясно, что Эли против этого ничего не имеет[9]. Обратите внимание: де Голль никакого официального поста в тот момент не занимает, не располагает и сколько-нибудь заметной фракцией в парламенте, выборы проиграл, а тем не менее именно его кандидатура обсуждается в верхах как одна из наиболее вероятных и приемлемых. Есть ли основания утверждать, что его возвращение на вершину власти есть исполнение воли народа? По меньшей мере такие основания очень сомнительны.

После долгих согласований 12 мая 1958 года список членов кабинета министров был все-таки сформирован, и его оставалось утвердить в парламенте. В тот же день Дельбек рванул на самолете в Алжир. Он спешил действовать, ведь 13 мая депутаты будут голосовать за нового премьера. О результатах активности Дельбека можно судить по тому, что произошло дальше.

13 мая — толпа сторонников «французского Алжира» бросилась на штурм здания местной администрации. Лозунг митингующих — «На штурм, против прогнившего режима!». С помощью грузовика (помните бульдозер с «Майдана»?) погромщики выбили ворота, ворвались в здание и начали крушить что ни попадя. Командующий парашютной дивизией генерал Массю обратился к протестующим с вопросом: «Чего вы хотите?» «Комитета общественного спасения», — ответил Лагайярд — лидер толпы, глава Ассоциации французских студентов Алжира. «Пишите список», — сказал генерал[10]. Согласитесь, как-то уж очень быстро он принял требования митинговавших.

Массю — боевой офицер, он не боялся пуль и смерти, а тут вдруг испугался разношерстной толпы? Какую же угрозу представляли собой погромщики? Да никакую. Побузили бы, пошумели и разошлись несолоно хлебавши. Но нет, к ним очень быстро присоединяется генерал парашютной дивизии. То, что дивизия именно парашютная, — очень важный штрих. Это же мобильное подразделение, способное мгновенно оказаться в Париже и высадиться, где нужно.

Массю, получив список кандидатов, вписал себя в качестве лидера Комитета спасения и, более того, внес в число руководителей комитета еще трех полковников, своих подчиненных. Затем Массю уже в качестве главы мятежников отправил на имя президента телеграмму, в которой потребовал создания правительства общественного спасения, не забыв проинформировать власти о создании в Алжире военно-гражданского комитета.

Когда об этом узнали в парламенте, фракции тут же переругались. Правые шумно радовались, а левые громко называли их фашистами. Характерно, что в парламенте как раз шло утверждение кандидатуры премьера и состава его кабинета. В крайне нервозной обстановке депутаты поддержали кандидатуру Пфлимлена на посту премьера. Казалось бы, Пфлимлен начнет энергично противодействовать мятежникам, но не тут-то было. Он отправился спать и просил не будить ни в коем случае. То есть самоустранился от активных действий. Что-то подобное мы уже где-то видели, не правда ли? К этому стоит добавить, что и Верховный главнокомандующий французской армией Поль Эли запретил стрелять по митинговавшим в Алжире. А тем временем Дельбек вошел в Комитет спасения на правах заместителя Массю.

Считается, что, узнав о появлении нового премьера, члены комитета растерялись и не знали, что делать. И только в этот момент Дельбек предложил Массю призвать де Голля на царство. В это трудно поверить. Когда планируют мятеж, роли распределяют заранее. Можно поверить в спонтанные действия неорганизованной толпы, да и то, только в том случае, если речь идет о примитивном погроме. Но невозможно себе представить, что боевые генералы, хладнокровные профессионалы просто ограничатся телеграммой в Париж и заранее не проиграют в голове возможные варианты развития событий. Я убежден, что мятежники с самого начала планировали сделать ставку на де Голля. Как бы то ни было, комитет издал воззвание к де Голлю созвать правительство общественного спасения. А главнокомандующий всеми французскими силами Алжира генерал Салана направил президенту страны телеграмму, где говорилось о «необходимости обратиться к национальному арбитру, чтобы сформировать правительство общественного спасения»[11].

14 мая в Алжире состоялась пресс-конференция Массю и Дельбека, на которой было объявлено, что комитет не признает правительство в Париже. 15 мая генерал Салана перед толпой, собравшейся у здания администрации, объявил, что полностью поддерживает действия комитета, и добавил: «Да здравствует де Голль!»

А что же сам виновник торжества? Он долго прятался за кулисами, но теперь пришло время выходить на сцену. Теперь, когда создан необходимый камуфляж, когда уже «просят спасти любимую Францию», де Голль милостиво соглашается взять руль государства в свои руки.

19 мая на пресс-конференции де Голль дает положительную оценку действиям военных в Алжире и объявляет о своем желании получить чрезвычайные полномочия на формирование своего кабинета. Ни больше ни меньше! Однако правительство Пфлимлена еще пока остается у власти, а де Голль, как ни крути, всего лишь частное лицо. И чтобы еще раз помочь де Голлю, Дельбек со товарищи устраивает еще один мятеж, но уже на Корсике, захватывая 25 мая все города на острове. А кроме того, алжирские военные составили план высадки парашютистов у Парижа с целью силового захвата власти.

В истеблишменте Франции все больше склонялись к мысли, что будущее за де Голлем. К нему потянулись представители различных политических движений, а 28 мая Пфлимлен подал в отставку. Франсуа Миттеран и ряд других лидеров левых партий пытались сопротивляться приходу де Голля к власти. Они вышли на митинг под лозунгом «Фашизм не пройдет», но поздно. Вскоре президент республики Рене Коти заявил, что предлагает де Голлю сформировать правительство.

30 мая все ключевые партии страны, за исключением коммунистической, поддержали де Голля.

2 июня в разговоре с Дельбеком де Голль выдал себя с головой, сказав очень важную вещь: «Вы прекрасно сыграли, но признайтесь, что и я также»[12]. Все ясно, старый лис с самого начала дергал за ниточки, управляя процессом.

И надо отдать должное де Голлю: он смог закамуфлировать банальный переворот столь блестящей оберткой, что до сих пор не всякий политолог решится назвать де Голля путчистом.

Глава 7. Переворот по-чилийски

На президентских выборах 1970 года в Чили кандидат от левого блока «Народное единство» Сальвадор Альенде набрал 36,61 %. Представитель правой Национальной партии Хорхе Алессандри Родригес — 35,27 %, и наконец, третье место у лидера Христианско-демократической партии Радомира Томича — 28,11 %. Поскольку большинства голосов не получил ни один политик, то главу государства должен был избрать Национальный конгресс (парламент). Заручившись поддержкой христианских демократов, Альенде стал президентом страны.

В любом случае его победа была очень неуверенной, а противники сохраняли вес в кругах властвующей элиты, крупного бизнеса и самое главное — в армии. Также нельзя забывать и о том, что значительная часть офицерского корпуса Чили готовилась инструкторами из США. Сам Пиночет, человек, который сверг Сальвадора Альенде, некоторое время работал военным атташе в Вашингтоне.

Несмотря на заведомо шаткое положение, Альенде взялся осуществлять масштабную программу радикальных преобразований, которые резко задевали интересы очень влиятельных групп. Земельная реформа поссорила Альенде с латифундистами, национализация природных ресурсов — с иностранными государствами и в первую очередь США, у которых была крупная доля в сырьевом секторе чилийской экономики.

Финансовая политика Альенде повторяла классические перегибы социалистических режимов советского образца. То есть денежная накачка на фоне сдерживания цен привела к превышению спроса над предложением и опустошению прилавков магазинов. Сильно подскочили и темпы инфляции, а тут еще упали мировые цены на главный экспортный товар Чили — медь. Наконец, на внешней арене Альенде начал сближение с Москвой и Гаваной, что еще больше разозлило Вашингтон.

Отметим, что Альенде, как и Янукович, не контролировал СМИ, большая часть которых находилась в руках олигархических структур банкиров, латифундистов, металлургов и т. п. А ведь именно они в первую очередь пострадали от национализации, во многих случаях принявшей форму самой настоящей экспроприации.

Таким образом, для свержения «товарища президента» сложились отличные предпосылки. Переворот, естественно, совершат силовики, но будет организован и камуфляж. Это оказалось сделать несложно, поскольку и среди широких слоев населения тоже нашлось достаточно людей, недовольных политикой Альенде.

Наступление на президента началось в конце 1972 года. Правые выводят своих сторонников на улицы; то тут, то там вспыхивают беспорядки с поджогом транспорта, устраиваются забастовки. СМИ ведут агрессивную кампанию по дискредитации Альенде, обвиняя его во всех грехах, в том числе в намерении отменить демократию.

Лидер правой оппозиции Онофре Харпа отправляется в США, где проводит консультации с представителями американского истеблишмента. Трудно сказать, о чем конкретно договорился Харпа, но вскоре оппозиция начала мощнейшую транспортную забастовку, которая должна была парализовать всю страну и заставить Альенде уйти в отставку. Основную роль в ней играла конфедерация владельцев грузовиков, контролировавшая перевозку значительной части товаров по стране.

Президент действовал решительно. Он ввел чрезвычайное положение почти во всех регионах Чили, потребовал проводить конфискацию транспорта и нормировать отпуск горючего. Однако эти меры дали оппозиции повод обвинить Альенде в самоуправстве и нарушении прав частных собственников. Вслед за грузоперевозчиками поднялись конфедерация торговли, конфедерация производства и торговли, Национальный фронт ремесленников и лиц свободных профессий, союзы врачей и адвокатов.

Не прекращались уличные стычки, погромы, демонстрации. На железных дорогах начали взрываться бомбы, и даже общественный транспорт оказался втянут в борьбу с президентом. Видя такое дело, Альенде пригласил в правительство военных. Генерал Карлос Пратс возглавил Министерство внутренних дел, контр-адмирал Исмаэль Уэрта стал министром общественных работ, а бригадный генерал авиации Клаудио Сепульведа занял пост министра горнорудной промышленности.

Это стабилизировало ситуацию, но, разумеется, враги президента и не думали сдаваться. Следующий натиск на Альенде был связан с выборами в марте 1973 года. Объединенная оппозиция рассчитывала получить столько мест в Сенате и палате депутатов, что можно будет реализовать процедуру импичмента. И действительно, противники Альенде победили на выборах, но им все же не хватило нескольких мандатов для того, чтобы легально отправить его в отставку.

Не добившись своих целей парламентским путем, оппозиция вновь вернулась к силовой тактике. В апреле студенты, связанные с правыми организациями, забросали президентский дворец камнями. Вскоре туда же прибыли учащиеся левых взглядов, и между двумя группами молодежи началась потасовка. Угомонить студентов прибыло полицейское подразделение карабинеров. Затем в столкновения ввязались рабочие из числа сторонников президента. На улицах столицы началась стрельба, в больницы поступило множество людей с ранениями, один участник беспорядков погиб.

Как отмечалось впоследствии, заметную роль в этих событиях сыграли боевые отряды ультраправой организации «Родина и свобода». Согласитесь, параллели с «Майданом» более чем очевидны. Кстати, радикалов финансировали олигархи из промышленных и латифундистских кругов. Более того, как писал кубинский журналист Лисандро Оттеро, «Родина и свобода» была тесно связана с ЦРУ.

Летом 1973 года началась вторая забастовка грузоперевозчиков. В экономике дела и так шли далеко не блестяще, а саботаж на дорогах сделал ситуацию и вовсе отчаянной. Положение дошло до того, что в стране начались перебои с хлебом. Кстати, в России 1917 года февралисты заблокировали выпечку хлеба в Петрограде, при этом на складах города муки было достаточно. Как видим, враги государственной власти что в России, что в Латинской Америке повторяют один и тот же прием.

И вот 29 июня 1973 года военные во главе с командиром бронетанкового полка Роберто Супером предприняли попытку переворота. Танки окружили президентский дворец и начали стрелять, но самого Альенде не было в здании. Путчистам удалось захватить Министерство обороны, но и это не дало им каких-то серьезных преимуществ. Тем временем глава государства выступил по радио, призывая на помощь рабочих и карабинеров, а непосредственно подавлять мятеж отправился генерал Пратс.

Переворот был организован крайне неудачно. Путчисты не знали, где находится Альенде, не смогли они парализовать и широковещательные средства связи, что позволило президенту обратиться к своим сторонникам. Тем не менее даже в этих условиях Пратс столкнулся с трудностями. Выяснилось, что офицеры не горят энтузиазмом защищать законную власть. В армии зрело глухое недовольство политикой Альенде, и к Роберто Суперу могли примкнуть новые военные части. Так, например, чилийский офицер Мигель Краснов, сын атамана Краснова, пытался сагитировать других военных поддержать выступление танкистов. Как бы то ни было, но части под командованием Пратса и Пиночета смогли разоружить мятежников.

Правда, неуклюжий путч 29 июня вполне мог оказаться хитрой провокацией самого Пиночета, который смог выставить себя одним из спасителей Альенде и тем самым завоевать доверие президента. И действительно, вскоре Пиночет получает пост главнокомандующего армией. Кроме того, провалившийся путч оказался отличной проверкой прочности режима. Выяснилось, что его популярность в армии невысока, да и апелляция к рабочим мало что дала. В любом случае это была последняя победа президента. Путч 11 сентября лишил его и власти, и жизни.

Все началось в ночь с 10 на 11 сентября с мятежа военно-морских сил в портовом городе Вальпараисо. Чуть позже армейские части начали захват радиостанций и административных зданий в других провинциях. В 6 утра подразделения, верные Пиночету, стали брать под свой контроль центры связи и правительственные объекты в столице. Альенде узнал об этом и в 8:10 успел выступить по радио. В своем сообщении он сказал, что будет сопротивляться до конца. Пиночет задействовал авиацию, и радиостанция, осуществлявшая трансляцию речи президента, была уничтожена с воздуха. Телевизионное вещание путчисты также смогли парализовать, повредив взрывом главную телебашню.

Тем временем радиостанции, контролировавшиеся сторонниками Пиночета, работали на всю мощь и передавали сообщения путчистов. В них говорилось, что социальные достижения периода Альенде сохранятся, а военные и карабинеры требуют отставки президента, поскольку при нем невозможно справиться с кризисом, охватившим страну. Как мы помним, вина за кризис лишь отчасти лежит на президенте, а в значительной степени хаос был сотворен руками противников Альенде. Пиночет прекрасно это знал, но даже столь явный мятеж он посчитал разумным подать под соусом народного блага. Поразительно, но хунта утверждала, что ее действия продиктованы стремлением предотвратить надвигающуюся диктатуру. То есть генералы-путчисты себя позиционировали в качестве демократов, не забывая при этом угрожать по радио всем лицам, которые окажут сопротивление новому правительству.

В 9 утра к президентскому дворцу «Ла Монеда» подтянулись танки и пехота Пиночета, а тем временем в других районах столицы шла перестрелка между сторонниками президента и путчистами. Альенде ведь успел обратиться к народу, твердо заявив о том, что не сбежит, и оставался живым символом сопротивления мятежу. Но жить ему оставалось недолго. Дворец бомбили самолеты, обстреливали танки, артиллерия и пехота, а на стороне президента была лишь немногочисленная личная охрана. В 14:00 все было кончено. Альенде погиб, а возможно и покончил жизнь самоубийством, когда сопротивляться уже не было сил. Сторонников президента в других частях города уничтожили, расстреляли с вертолетов.

Был ли мятеж Пиночета исключительно внутричилийской самодеятельностью? Вряд ли. Впоследствии появилось немало информации о роли Вашингтона в этих событиях. В частности, сообщалось даже то, что самолетами, атаковавшими «Ла Монеду», управляли американские летчики-асы. И действительно, незадолго до переворота команда пилотов из США прибыла в Парагвай, причем у нее был запланирован визит и в Чили.

Лисандро Отеро, подробно исследовавший путч, в своей книге «Разум и сила: Чили. Три года Народного единства» приводит впечатляющий список американцев, причастных к свержению Альенде. Назовем их.

Дин Хантон. Служил в ЦРУ, был начальником исследовательского отдела по Западной Европе, затем руководил департаментом политико-экономических проблем зоны Атлантики, работал заместителем председателя Совета по международной экономической политике.

Дэниэл Арзак. С 1953 года на службе в ЦРУ. Пномпень, Монтевидео, Богота, Асунсьон — вот сфера деятельности Арзака до того, как его отправили в Чили на должность политического советника в посольстве.

Джеймс Андерсон. С 1962 году сотрудник Государственного департамента. Работал в Мексике, Доминиканской Республике, в 1971 году переведен в Чили.

Еще один представитель Госдепа — Дэлон Типтон — специализировался по Латинской Америке. Служил в Мексике, Боливии и Гватемале. В Чили приехал в 1972 году.

Рэймонд Уоррен. Опытный спецслужбист. Работал в разведке ВВС, Госдепе, ЦРУ. Был причастен к государственному перевороту против президента Гватемалы Хакобо Арбенса.

Арнольд Исааке. Также эксперт по Латинской Америке. В ЦРУ с 1959 года, затем в Госдепе. Жил в Гондурасе, Аргентине, в 1970 году переведен в Чили. В июне 1973 года возвратился в США, где работал в отделении Госдепа по чилийским делам.

Фредерик Латраш. Служил еще в 40-х годах в морской разведке. В 1954 году по заданию ЦРУ занимался подготовкой переворота в Гватемале. Кроме того, был причастен к перевороту против президента Ганы Кваме Нкрумы. В 1971 году направлен в Чили.

Джозеф Макманус. В Госдепе с 1954 года. Работал вице-консулом в Бангкоке и Стамбуле, имел связи в Пентагоне. Осенью 1972 года направлен в Чили.

Кейт Уиллок. В 1960 году был исследователем по разведке в ЦРУ. Работал в Конго, как пишет Лисандро Отеро, задача Уиллока заключалась в борьбе против сторонников президента Конго Патриса Лумумбы. Затем Уиллок работал в Госдепе, занимался дипломатической работой в Чили. Именно под его началом проходили операции ультраправой организации «Родина и свобода», о которой мы говорили выше.

Дональд Уинтерс. Служил в американских ВВС, несколько лет провел в Панаме. В 1969 году переведен в Чили.

Отметим, что это только те люди, которые имели официальное прикрытие в американском посольстве. А сколько еще агентов США работало по Чили нелегально?…

Мало того, сотрудник Государственного департамента Уильям Блум в своей книге приводит очень интересную телеграмму, посланную штаб-квартирой ЦРУ в Сантьяго 19 октября 1970 года:

«Все еще нет предлога или оправдания перевороту, приемлемого в Чили или Латинской Америке. Поэтому представляется необходимым создать такой предлог, чтобы стимулировать утверждение военных о том, что они спасают Чили от коммунизма».

Одним из предложений штаб-квартиры было сфабриковать «надежные сведения о том, что кубинцы планировали реорганизовать все разведывательные службы (Чили) по советской/кубинской модели и таким образом создать структуру полицейского государства… Контакт с соответствующими военными поможет определить, как лучше организовать „обнаружение“ разведдоклада, который может быть подброшен даже во время рейдов карабинерос»[13].

Иными словами, ЦРУ планировало переворот с самого начала. Более того, еще в 50-х годах американцы расценили появление Альенде на политической арене как угрозу своим интересам и в дальнейшем старались помешать ему прийти к власти. В 1958 году Альенде баллотировался первый раз на пост президента и проиграл, но в Вашингтоне поняли, что, если не предпринять экстренных мер, следующий же избирательный цикл станет триумфом марксиста. И вот в 1961 году в США был создан особый комитет по выборам в Чили. В него вошли специалисты из окружения президента Кеннеди, Госдепа и ЦРУ. В столице Чили Сантьяго под прикрытием американского посольства тоже работала специальная группа сотрудников, «курировавшая» процесс.

Американцы изучили социальную структуру чилийского общества и разработали целый набор пропагандистских инструментов, каждый из которых был «заточен» под свою целевую аудиторию. В ход пошло все: черный пиар и дезинформация, листовки, граффити на стенах домов, радио, комиксы, газетные статьи и прочее. ЦРУ подключило к делу сестру Фиделя Кастро Хуаниту, известную своими антикоммунистическими убеждениями.

Телевидение тогда еще было неразвитым, поэтому роль видеороликов играли радиопередачи. Своего рода шедевром пиара стала трансляция звука пулеметной очереди со словами: «Эти коммунисты убили моего ребенка!» При чем здесь Альенде? Ясно, что ни при чем. Кого он убил? Понятно, что никого. Но пропаганда не обязана быть правдивой, у нее другие задачи. ЦРУ щедро финансировало кампанию лидера Христианско-демократической партии Эдуардо Фрея, оплатив более половины его расходов на рекламные акции[14]. И надо сказать, деньги не были пущены на ветер. В 1964 году президентом Чили стал Фрей.

Потерпев поражение, Альенде не сложил руки, а взялся готовиться к своему третьему походу во власть, к выборам 1970 года, но и США не теряли бдительности. На этот раз главным лозунгом ЦРУ стало: «Победа Альенде — это насилие и сталинские репрессии», и на этом фоне политтехнологи Вашингтона стремились расколоть союз левых сил, поддерживавших своего кандидата. Но что ни делали американцы, а с третьей попытки Альенде набрал относительное большинство, и судьбу выборов решал чилийский парламент. США предприняли последнюю отчаянную попытку — выделили деньги на подкуп депутатов, но тщетно. «Ненавистный марксист» пришел к власти. И что вы думаете? ЦРУ тут же стало готовить переворот, причем, помимо обработки военных, американцы взялись за чилийскую экономику. Частью саботажа стало эмбарго на поставку запчастей к автомобилям и автобусам. Общественный транспорт начало лихорадить. Санкции были введены на поставки техники для нефтяной, сталелитейной и медной отраслей промышленности, а это ключевые сферы чилийской экономики.

За рядом забастовок в Чили тоже стояло ЦРУ, причем на руку американцам играл тот факт, что многие члены чилийских профессиональных ассоциаций и гильдий работодателей были выпускниками школы американского Института свободного трудового развития в Форт-Ройал штата Вирджиния[15].

Саботаж коснулся и товаров первой необходимости: мыла, табака, муки и т. п. Нам, жившим в позднем СССР, все это хорошо знакомо. Как говорят криминалисты, «почерк преступника один и тот же».

Глава 8. К Великой Отечественной войне привел путч Антонеску

Иногда перевороты имеют поистине глобальное значение. Об одном таком событии мы уже говорили. Это Февральская революция в России. А сейчас мы перейдем к менее известной истории.

Ни для кого не секрет, что прологом Второй мировой войны стал Мюнхенский сговор 1938 года. Это был апофеоз политики умиротворения агрессора, согласно которой западные государства старательно помогали Гитлеру двигаться на Восток. Повторюсь, об этом знают все, но было и еще одно дипломатическое событие, не менее катастрофичное для нашей страны, чем Мюнхенский сговор. Оно не афишируется и даже замалчивается, однако без него вся мировая история пошла бы по другому пути.

30 августа 1940 года состоялся Второй Венский арбитраж, призванный урегулировать территориальные споры Румынии и Венгрии. Для большой войны Германии была нужна нефть. Соответствующей топливной базой стала Румыния. Роль румынской нефти признается исключительно важной, но то, как именно получил Гитлер эту нефть, обычно остается за рамками дискуссии. Говорят, что история не знает сослагательного наклонения. А вот аналитика еще как знает. И анализ развития ситуации подсказывает, что без Второго Венского арбитража, где «посредниками» урегулирования спора между Румынией и Венгрией выступали Италия и Германия, Гитлер не получил бы Румынию с ее топливными ресурсами. А без нефти он, возможно, и не решился бы напасть на СССР всего год спустя.

Предыстория этих важных событий такова. В предвоенные годы во главе Румынии стоял монарх Кароль II — представитель немецкого рода Гогенцоллернов-Зигмарингенов. Однако назвать политику династии безоговорочно прогерманской нельзя. Возможно, это связано с тем, что значительную часть своих капиталов представители властвующей элиты предпочитали хранить в английских банках. Да и считать династию румынских монархов немецкой можно лишь с определенными оговорками: ведь мать Кароля II — принцесса Великобритании, а бабушка, великая княжна Мария Александровна, — дочь российского императора Александра II. Предшественник Кароля II на румынском престоле Фердинанд вообще выступил против Германии в Первой мировой войне.

Что касается Кароля, то в предвоенный период ему пришлось решать ряд сложнейших внешнеполитических и внутриполитических задач. Было очевидно, что Германия наращивает военно-промышленную мощь при полном попустительстве Англии и Франции. Венгрия, имевшая территориальные претензии к Румынии, стала союзницей Германии; Чехословакия и Австрия перестали существовать как независимые государства. Все это означало, что Германия вплотную приблизилась к Румынии.

Гитлер предложил Каролю поучаствовать в разделе Чехословакии, но румынский правитель отказался. Это был вызов Берлину, хотя свой демарш Бухарест отчасти смягчил тем, что Румыния не дала разрешения Советскому Союзу прийти на помощь Чехословакии и не пропустила советские войска через свою территорию. Пытаясь выкрутиться из дипломатической изоляции, Румыния предоставила Германии право закупать румынскую нефть по ценам ниже мировых. И все-таки Кароль пытался лавировать между сверхдержавами, стараясь не связывать судьбу своей страны с гитлеровской Германией. Да, он шел на уступки, но Румынию при его правлении нельзя назвать союзницей Гитлера.

Перелом наступил, когда на Втором Венском арбитраже Германия и Италия заставили Бухарест отдать Венгрии Северную Трансильванию. Это привело к массовым демонстрациям протеста в Румынии. Крупные односторонние уступки подорвали внутриполитические позиции Кароля. Этим воспользовался тогдашний министр обороны генерал Ион Антонеску. Он вынудил Кароля отречься от престола в пользу сына Михая, ставшего прикрытием для диктатуры генерала. В свою очередь Гитлер посулил новому румынскому лидеру пересмотр условий Второго Венского арбитража, если Румыния проявит «должную активность в войне против СССР». Румыния при Антонеску присоединилась к Тройственному пакту (Германия — Италия — Япония), именно при нем в 1940 году в Румынию вошли немецкие войска (причем это «мотивировалось» необходимостью защиты нефтепромыслов), затем он втянул страну в войну против СССР.

Характерно, что путь на вершину власти для Антонеску вымостили местные румынские фашисты. Ион Антонеску происходил из семьи кадрового военного. Он получил прекрасное образование, окончил с отличием военную гимназию, учился в кавалерийско-пехотной школе, кавалерийском училище, в Военной академии и везде считался одним из лучших учеников. В 1914 году Антонеску стал сотрудником Генерального штаба, занимался дипломатической работой, в 1919-м командовал батальоном при подавлении революции в Венгрии. В дальнейшем дипломатическая составляющая в его карьере возрастает, и Антонеску принимает участие в Парижской мирной конференции, работает атташе в Турции, Франции, Бельгии и Британии.

Причем посещение Британии произвело на будущего диктатора Румынии неизгладимое впечатление: он даже внедрял в румынскую армию униформу английского образца. Антонеску быстро движется по карьерной лестнице: в 49 лет получает звание генерал-майора, вскоре становится заместителем начальника, а потом и начальником Генштаба. В 55 лет (в 1937 году) Антонеску — министр обороны.

В это время внутри страны набирает силу организация правого толка, по сути фашистская «Железная гвардия» во главе с Корнелиу Кодряну (по некоторым данным, настоящее имя — Корней Иванович Зелинский). После Первой мировой войны в Румынии резко активизировались коммунистические силы, проходили забастовки и манифестации под лозунгами «Долой короля!», «Да здравствует коммунистическая революция!». Судя по всему, именно государственная власть в качестве противовеса сделала ставку на развитие националистического движения, при этом контролируя и финансируя его. Крупной фигурой среди идеологов румынских правых был Александру Куза, профессор университета, где учился молодой Кодряну. И если Куза тяготел к публицистике, то Кодряну был куда более радикален.

При участии Кодряну Куза создал Лигу национальной христианской защиты, и румынский национализм получил политическое оформление. Спустя некоторое время лига приобрела значительную популярность, но чрезвычайное усиление националистов не входило в планы властей. «Неожиданно» в лиге произошел конфликт среди руководства, который привел к расколу организации, вероятно инспирированному сверху. Однако выращивать «ручных фашистов» означает играть с огнем, ведь всегда есть риск, что радикалы выйдут из-под контроля. Так и произошло: Кодряну с группой единомышленников создает собственную организацию «Железная гвардия», которая с годами окрепла, превратившись в мощное движение с боевыми отрядами, не гнушавшимися политическими убийствами.

Вскоре «гвардейцы» стали серьезным конкурентом румынскому монарху, который был отнюдь не номинальной фигурой, а держал в своих руках реальные рычаги власти в стране. Кодряну был знаком с Антонеску; когда власти страны во главе с королем взяли курс на силовой разгром «Железной гвардии», Антонеску оказал румынским фашистам поддержку. Правда, это не спасло Кодряну от тюремного заключения, во время которого он и другие представители движения были убиты.

Кому была выгодна расправа над Кодряну? Вряд ли инициатива исходила от короля, скорее всего, монарха подставили люди рангом пониже. Мертвый вождь превратился в мученика, погибшего за «правое дело». Не исключено, что убийство Кодряну подстроили круги, близкие к Антонеску, который использовал эту провокацию в своих личных целях. И действительно, внутриполитическая ситуация в Румынии сразу накалилась. В ответ на убийство Кодряну и его соратников «Железная гвардия» начала террор против тех, кого она считала виновными в смерти своих лидеров. Власть ответила жесткими мерами, и вскоре несколько сотен «гвардейцев» были казнены.

На таком сложном внутриполитическом фоне территориальные уступки, которые сделал Кароль во время Второго Венского арбитража, не могли не привести к настоящему взрыву общественного возмущения. К тому времени «Железная гвардия» хотя и была ослаблена репрессиями, но не разгромлена окончательно, и как раз ее идеи легли в основу общественного протеста против монарха. Пытаясь сбить волну выступлений, Кароль согласился сформировать новое правительство, в которое он пригласил представителей «Железной гвардии», а пост премьера предложил Антонеску. Однако генерал хотел большего; он в свою очередь потребовал от Кароля отречься от власти. Армия была за Антонеску, и Каролю пришлось сдаться. Ему позволили покинуть страну, чем румынский монарх поспешил воспользоваться, причем он едва унес ноги, преследуемый мстительными «гвардейцами».

А в начале 1941 года «Железная гвардия» подняла мятеж уже против Антонеску. Но попытка переворота провалилась, после чего Антонеску сконцентрировал в своих руках максимум гражданской и военно-политической власти, провозгласив себя Верховным главнокомандующим и вождем… Вам это ничего не напоминает? По-моему, все очевидно, тут прослеживаются характерные черты событий в Чили, о которых мы говорили выше, есть много схожего и с Февральской революцией.

Вот так союзником Германии стала нефтедобывающая страна. После этого благодаря Антонеску у Гитлера появилась реальная возможность вести большую войну. Спусковым крючком всех этих событий стал именно Венский арбитраж, на котором королю Румынии выкрутили руки, а финальным аккордом — путч Антонеску.

Интересно, что самого диктатора также свергли в результате военного переворота. Румыния как союзница Германии терпела тяжелые поражения, в 1944 году исход войны стал очевиден для всех. А кто, как не Антонеску, втянул Румынию в войну? Румынская элита, в том числе военная, видела выход из катастрофического положения в том, чтобы договориться с Советским Союзом. И вот 23 августа 1944 года румынский король Михай вызвал диктатора во дворец, где потребовал заключения перемирия с Красной армией. Антонеску отказался и был арестован майором Антоном Думитреску. 17 мая 1946 года Антонеску был приговорен к смертной казни и 1 июня расстрелян.

Глава 9. Португалия — страна переворотов

В нашей стране термин «Октябрьская революция» обычно ассоциируется с восставшими матросами, Зимним дворцом, крейсером «Аврора» и Лениным. Однако в Европе была еще одна «Октябрьская революция». Речь идет о свержении португальского монарха в 1910 году. Вообще история Португалии для темы моей книги представляет собой кладезь информации. Чего там только не было!

Начнем с того, что Португалии — небольшой стране, которой постоянно угрожала Испания, — удалось создать крупную колониальную империю. Как отмечал немецкий историк Людвиг Дехийо, ее учителями были итальянские державы, суда которых заходили в удобную океанскую гавань Лиссабон. Коммерческий дух итальянцев, их открытия и научные методы соединились с рыцарской боевой традицией португальцев.

Организатором целого ряда успешных колониальных экспедиций был Энрике Мореплаватель — сын короля Жуана I, ставший великим магистром духовно-рыцарского ордена Христа. Он задумал отыскать морской путь в дальние страны, богатые пряностями.

Напомню, что Суэцкий канал заработал только в 1869 году, а Северный Ледовитый океан для кораблей XV века представлял собой непреодолимую преграду. Таким образом, чтобы попасть в Индию из Европы, необходимо было идти в обход Африки. Чтобы решить эту колоссальную задачу, потребовалось много лет.

Сначала португальцы закрепились на Мадейре, затем на островах Зеленого Мыса, добрались до устья Сенегала. Продвигаясь все дальше на юг, португальцы создавали в Африке свои торговые поселения, становившиеся базами для дальнейших колониальных захватов. В новых землях они нашли золото, а кроме того, занялись работорговлей.

Энрике Мореплаватель умер в 1460 году, но у его дела нашлись продолжатели, и вот почти тридцать лет спустя Бартоломеу Диаш обогнул юг Африки и вышел в Индийский океан. Вскоре ему пришлось повернуть назад, поскольку на кораблях зрел бунт, но через десять лет, опираясь на опыт Диаша, португалец Васко да Гама достиг Индии. Он сразу же попытался начать торговлю, но тут же камнем преткновения стал вопрос пошлин, уплату которых потребовали индийские власти.

Тем не менее этот поход оказался успешен даже с финансовой точки зрения, поскольку Васко да Гама не гнушался пиратством и захватил несколько торговых судов. Товар, который он привез на родину с Востока, оказался столь ценным, что многократно окупил экспедицию.

С этого момента Португалия начала возить в Европу пряности. А в 1500 году во время очередной экспедиции на Восток мореплаватель Педру Алвариш Кабрал уклонился от привычного маршрута на запад и случайно оказался у берегов Южной Америки. Так началась колонизация Бразилии, а вскоре удача вновь улыбнулась португальским капитанам: они отыскали остров Цейлон.

В Португалию хлынули огромные богатства, но ее положение было крайне уязвимым в военном плане. Когда случился династический кризис, испанский король Филипп II предъявил права на португальский престол, подкрепив свои притязания сильной армией. В 1580 году Испания получила Португалию и все ее колонии, присоединив эти земли к своим и без того обширным владениям. Испанское владычество продержалось 60 лет, а когда португальская держава восстановилась, граф де Эрисейра разработал план развития промышленности. Он выписал иностранных мастеров из-за границы и оказал поддержку производителям сукна. В 1684 году Португалия запретила ввоз сукна, сумев самостоятельно обеспечить как внутренние потребности страны, так и запросы своих колоний.

Англия попробовала было заняться ввозом запрещенного товара под видом очень похожего, но разрешенного, однако португальцы быстро разобрались с английскими хитростями и просто ужесточили протекционистские законы.

Но англичане не были бы англичанами, если бы не употребили все свое влияние для того, чтобы отменить реформы Эрисейры. Помог им в этом очередной европейский конфликт — Война за испанское наследство. Уязвимая в военном отношении Португалия нуждалась в могущественном союзнике. Англия согласилась прийти на помощь, но в обмен на торговые уступки. В 1703 году в Лиссабоне английский посланник лорд Метуэн добился от португальских властей подписания очень любопытного документа.

Все было обставлено как взаимовыгодное сотрудничество. Португальцы получили привилегию на торговлю вином в Англии, а взамен открыли для англичан свой рынок для ввоза шерстяных изделий. Пикантность ситуации заключалась в том, что в Англии и не было развитого виноделия. Британцы ничего не теряли от импорта дешевого вина, а вот португальская промышленность, созданная Эрисейрой, оказалась разрушена практически начисто.

Причем за импорт Португалия расплачивалась золотом и серебром из своих колоний. Англия использовала эти драгоценные металлы для торговли и еще больше обогатилась. Британские купцы везли восточные товары в Европу, в Европе закупали сырье, которое переправляли в Англию. Там из него выделывалась промышленная продукция и сбывалась на внешних рынках.

Обратите внимание, как строго сама Англия придерживалась протекционистского правила: закупай сырье, делай и продавай готовые изделия. На каждом таком витке английская промышленность все больше поднималась, а Португалия все больше превращалась в поставщика сырых продуктов. Мало того, и в политическом плане Португалия сильно страдала от такого «замечательного сотрудничества».

Посмотрите, с какой горечью пишет об этом историк Гильермо Гомеш:

«Португалия выступила на стороне Англии в „войне за испанское наследство“, в результате которой потеряла Сеуту, отошедшую к Испании взамен доставшегося Англии Гибралтара. Поддержав Англию в войне против Наполеона (1793–1814), Португалия в результате потеряла часть своей территории, которая отошла к Испании, и часть своих владений в Гвиане, которые она вынуждена была уступить Франции. В XIX в. Португалия все более и более оказывалась в зависимости от Англии и других европейских держав. Англия защищала ее и ее колониальные владения ради укрепления своей позиции в борьбе со своими противниками, Испанией и Францией. Англия получала в обмен торговые выгоды, лучшие условия для вывоза товаров и особенно для вывоза капитала в Португалию и ее колонии, возможность пользоваться портами и островами Португалии, ее кабелями и пр. Пользуясь правом беспошлинного ввоза своих товаров в Португалию, Великобритания душила и без того неразвитую промышленность и сельское хозяйство страны, тормозя тем самым экономическое и политическое развитие Португалии.

А потому весь XIX век ознаменовался в Португалии столкновением абсолютистов и либеральной партии сторонников конституции, выступавших против абсолютизма и против английского засилья»[16].

Что ни говори, а у республиканцев был мощный лозунг: борьба против английского засилья. Он был прост, всем известен и всем понятен. Далее шла нехитрая логика: короли довели страну до положения британской полуколонии, так надо избавиться от королей. Народ сам должен взять в руки свою судьбу, выбрать лучших своих представителей и поставить во главе страны. В пакете с демократией шел и хорошо нам известный лозунг борьбы с воровством в высших эшелонах власти. Режим, разумеется, «прогнил», король, разумеется, «никуда не годен», а его окружение — «вселенские воры». С какой стати народ изберет именно лучших представителей, а не демагогов-популистов? Как они смогут избавиться от английского господства и, наконец, почему новая элита не будет воровать — это уже «мелкие детали». Главное — свалить монархию, а дальше наступит «благорастворение воздухов». В общем, знакомая картина.

Акции республиканцев поднялись особенно высоко, когда в 1890 году Португалия потерпела громкое дипломатическое поражение. А суть дела такова. В конце XIX века Португалия резко активизировала свою колониальную экспансию. Как и другие европейские державы, она включилась в острейшую борьбу за владения в Африке. Ангола и Мозамбик — две страны на противоположных африканских берегах — принадлежали Португалии, но между ними находились обширные территории, еще не поделенные между великими державами мира. Португальцы попытались их взять себе и создать крупное колониальное владение, соединившее Мозамбик и Анголу. Это была своеобразная попытка реванша за утерю Бразилии, но португальцы столкнулись с интересами Британии, которая заблокировала португальские притязания на специально созванной Берлинской конференции 1884 года.

Потерпев поражение, Лиссабон сдался не сразу и попытался действовать тихой сапой. Под видом научной экспедиции португальский военный Серпа Пинту исследовал территории юга Африки с целью их последующей аннексии. Лондон эти штучки раскусил и выразил Лиссабону протест. Португальцы пытались тянуть время, подчеркивая мирный характер своей деятельности, но англичане без лишних слов подтянули свой флот к Гибралтару, а затем к Мозамбику и Кабо-Верде, в то время португальским колониям. Лиссабону пришлось уступить давлению Лондона и отказаться от своих территориальных поползновений.

Строго говоря, иначе и быть не могло. Британская империя — в те годы крупнейшее в мире государство, промышленный гигант и владычица морей. Бороться с ней Португалия была не в состоянии, а то, что она вообще сохранила многие из своих колоний и даже пыталась наращивать их размеры, говорит о высоком уровне ее дипломатии и смелости португальских монархов. Однако оппозиционные демагоги ничего слышать не хотели, они получили наглядное «доказательство» «ничтожности короля», который, дескать, не способен отстаивать интересы страны на мировой арене. Авторитет монархии действительно пошатнулся, а республиканцы усилили давление на власть вплоть до развязывания террористических действий.

И вот в 1908 году боевики атаковали карету, в которой находились король Карлуш I, его жена Амелия Орлеанская и двое их сыновей. Преступники убили монарха и его старшего сына. На престол взошел младший сын Мануэл II. Он провел демократические выборы, на которых победу одержали сторонники республиканского правления. Как известно, демократия — это не власть народа, а власть демократов, и добившись победы на выборах, они начали готовить свержение власти.

В июне 1910 года был создан «Комитет по сопротивлению», позже переименованный в «Революционную хунту». Как и положено, переворот начался с массовых демонстраций. 1 октября 1910 года в Лиссабоне республиканцы вывели толпу на улицу. Затем два крейсера обстреляли дворец короля, в ход пошли части гарнизона столицы. Верные королю войска капитулировали, сам монарх Мануэл II бежал. 7 октября Временное правительство объявляет о свержении монархии и заодно амнистирует заключенных.

Что было дальше? «Неожиданно» выяснилось, что революция сама по себе не решает экономических проблем, не предоставляет работу и не побеждает коррупцию. Что касается «английского засилья», то зависимость Лиссабона от Лондона не уменьшилась, а, напротив, возросла. Например, республиканцы сами обратились к Британии с просьбой взять португальские колонии под защиту, когда возникла угроза со стороны Германии. В качестве ответной услуги Португалия вступила в Первую мировую войну на стороне Антанты, хотя соседней Испании удалось сохранить нейтралитет и тем самым спасти свою экономику от военного разорения.

Мало того, революция 1910 года породила управленческий хаос. В период республики, то есть с 1910-го по 1926 год, в стране сменилось 41 правительство. С 1921-го по 1926-й произошло десять попыток военных переворотов, и это не считая промонархических мятежей 1918–1919 годов. Рабочие, в интересах которых якобы и делалась революция, быстро разочаровались в республиканских идеалах, а сама идея парламентаризма оказалась дискредитированной.

Недовольство установившимися порядками росло и в армии. Ряд генералов начали готовить переворот. 28 мая 1926 года войска, верные мятежникам, поднялись и пошли на Лиссабон. На следующий день офицеры столичного гарнизона от имени Комитета общественной безопасности призвали свергнуть правительство.

Солдаты отказались защищать действующий режим; и когда руководство осталось без поддержи военных, кабинет министров просто ушел в отставку. Временным премьером стал лидер лиссабонских заговорщиков морской офицер Жозе Кабесадаш. Это был «вечный революционер». Именно он сыграл одну из главных ролей еще во время свержения монарха. Он руководил мятежными моряками на крейсере, обстреливавшем дворец короля. Спустя пятнадцать лет Кабесадаш опять поднимает восстание на корабле, однако на этот раз неудачно — его арестовывают. Поразительно, но Кабесадаш вышел сухим из воды, то есть был оправдан военным судом. Через некоторое время он снова занялся своим любимым делом — переворотами — и вошел в тайную организацию, готовившую очередной мятеж.

1 июня 1926 года лидеры заговора Кабесадаш, да Кошта и Очоа сформировали правящий триумвират. Однако члены хунты вскоре переругались. Сначала из обоймы выпал Очоа, его место в триумвирате занял генерал Кармона, потом да Кошта сверг Кабесадаша, а чуть позже самого да Кошту низложил Кармона. Так закончилась история первой португальской республики, не решившей ни одной серьезной проблемы страны, зато продемонстрировавшей чудеса политической нестабильности. Наступила диктатура, причем довольно своеобразная. Кармона сохранил пост президента, однако диктаторскими полномочиями обладал премьер-министр Антонио Салазар.

Власть в Португалии менялась: монархию сменила демократия, демократию — авторитаризм, но все те претензии, которые предъявлялись еще королям XIX века, оставались неизменными. Английское засилье при Салазаре выразилось в том, что Британия получала все новые и новые концессии, а Лиссабон щедро брал кредиты у Лондона. Англия продолжала господствовать в экономике и Португалии, и ее колоний. Разумеется, немалая доля колониальных богатств оседала в самой Португалии, однако разработка алмазов, торговля кофе, стратегические железные дороги в «португальской Африке» и многие другие ключевые сферы были в руках англичан. Кроме того, при Салазаре английское засилье дополнилось еще и американским засильем, а потом и германским. Иными словами, диктатуре тоже не удалось привести Португалию в клуб экономических лидеров мира. Вот и неудивительно, что ведущие корпорации Запада доминировали на португальских рынках при Салазаре. Но заметьте, его никто не свергал, в отличие от короля.

В 60-х годах начинаются войны за независимость в колониях Португалии. Лиссабон сдался далеко не сразу и многие годы пытался вооруженной силой удержать свои заморские владения. Военные расходы росли постоянно, победа никак не давалась, напротив, повстанцы все более расширяли зоны своего контроля, а в колониальных войсках зрело глухое недовольство режимом. Где-то мы уже такое видели, не правда ли? Помните Алжир и де Голля? Вот-вот. Нечто подобное произошло и в Португалии.

В августе 1968 года пожилого Салазара хватил удар, и он отошел от дел. Его место занял Марселу Каэтану, профессор кафедры права Лиссабонского университета. Главной проблемой, с которой он столкнулся, было сохранение португальской империи. Что только он не делал: шел на политические уступки, пытался играть на противоречиях племенных африканских вождей, широко применял вооруженные силы, но все безуспешно! Внутри Португалии среди промышленников ширилось движение за сотрудничество с Европейским экономическим сообществом — предшественником нынешнего Евросоюза. Каэтану подписал договор об ассоциации, но от него требовали большего. Лозунг «европейского выбора» стал популярным в деловых кругах. Их благополучие уже в меньшей степени зависело от эксплуатации колониальных ресурсов.

В свою очередь приверженцы старых порядков с раздражением отнеслись к политике Каэтану, стремившегося модернизировать португальскую «империю», превратив ее в федерацию равноправных (хотя бы относительно) субъектов. Среди левых и правых режим терял поддержку, причем Каэтану серьезно испортил отношения с кадровыми военными, когда предоставил выпускникам университетов, призванным на военную службу, особые привилегии по сравнению с другими офицерами. В армейской среде начали складываться контуры оппозиционного движения.

В сентябре 1973 года состоялось тайное собрание офицеров, затем последовал еще ряд встреч. Поначалу на них обсуждались проблемы сохранения престижа военных, но вскоре круг вопросов расширился и приобрел политическую окраску, связанную с борьбой за свободу и демократию. А тут еще и нефтяной кризис 1973 года. Арабские страны распространили энергетическое эмбарго на Португалию, поскольку США использовали авиабазу Азорских островов для поддержки Израиля против Египта. Понятно, что это ухудшило экономическое положение Португалии.

7 февраля 1974 года военная оппозиция опубликовала свой первый манифест. А 22 февраля заместитель начальника Генерального штаба генерал Антониу де Спинола выпустил книгу программного характера, в которой говорилось о том, что назрели реформы сверху, что стране нужны демократия и европейский выбор. 5 марта 1974 года армейская оппозиция оформилась в «Движение вооруженных сил». Чем ответила власть? Она отправила Спинолу в отставку, но это лишь подлило масла в огонь. Спинола двинул верные ему части на Лиссабон. Они были немногочисленны и уместились на 15 грузовиках. Неподалеку от столицы они встретились с полком легкой артиллерии, который хотя и отказался стрелять по мятежникам, но все же их не пропустил, и бунт Спинолы быстро выдохся. Однако это не остановило «Движение вооруженных сил», которое готовило свой переворот.

Итак, ночью 25 апреля 1974 года мятежники захватывают радиостанцию «Радиоклубе португеш» и передают первое коммюнике «Движения вооруженных сил». В нем содержится призыв к населению сохранять спокойствие и сидеть по домам. Радиослушатели поступили строго противоположным образом и заполонили улицы Лиссабона. Более того, толпы гражданских лиц заблокировали движение танковой колонны, сохранявшей лояльность правительству. Считается, что это стало неожиданностью для самих организаторов переворота, хотя лично у меня это вызывает сомнение. Как мы уже неоднократно видели, для переворотов типичным является сочетание действий военных и «возмущенного народа». Тем временем курсанты школы военной администрации, также участвовавшие в заговоре, захватывают телевидение. Курсанты пехотного училища берут под свой контроль аэропорт Лиссабона. Восставшие части окружают Генеральный штаб, ряд военных учреждений, захватывают министерства и «Банку ди Португал»[17]. Танки мятежников занимают позиции у Министерства обороны. Уже к пяти утра все ключевые точки столицы оказываются в руках мятежников. Утром выходит второе коммюнике путчистов, где уже прямо говорится о целях переворота: освободить страну от правящего режима.

Премьер Каэтану укрылся в казарме Национальной республиканской гвардии, но помощи ему ждать уже неоткуда, правительственные войска массово переходят на сторону путчистов, а те командиры, которые пытаются защищать власть, арестовываются их же подчиненными. В 18:00 генерал Спинола в статусе председателя революционного Совета национального спасения встречается у казармы с Каэтану — и происходит формальная передача власти. Переворот, вошедший в историю как «революция гвоздик», удался. Отметим, что в составе Совета национального спасения не было ни одного гражданского лица и объединял он представителей сухопутных, военно-морских и военно-воздушных сил. В общем, типичная латиноамериканская хунта, но название-то себе какое придумали: Совет национального спасения, ни больше ни меньше.

Глава 10. Переворот по-египетски: комедия и трагедия

В 1949 году закончилась первая арабо-израильская война. Египет потерпел в ней поражение. В армейской среде это вызвало глубокое возмущение правящим режимом короля Фарука I. Вокруг подполковника Гамаля Насера стало формироваться ядро нелегальной группы («Свободные офицеры»), готовившей свержение власти. Надо сказать, что в организацию вошли военнослужащие совершенно разных политических воззрений. Среди них были и марксисты, и те, кто поддерживал отношения с «Братьями-мусульманами», и люди, имевшие связи при королевском дворе. Отметим и тот факт, что отдельные представители органов безопасности Египта вместо того, чтобы бороться со «Свободными офицерами», сами примкнули к ним. На первых порах соратники Гамаля Насера занялись агитационной работой, рассылая почтой свои листовки другим офицерам. Как водится, начали с обличения коррупционеров в верхах. Вот типичный пример листовки: «Одной из своих целей „Свободные офицеры“ ставят борьбу с коррупцией, взяточничеством, фаворитизмом, использованием власти в своекорыстных целях, но этим мы займемся потом, покончив сначала с колониальным режимом»[18].

Причем порядки при короле были довольно либеральными, и пресса открыто писала о злоупотреблениях в распределении военных заказов. Негодное оружие объявили ключевой причиной поражения страны, что негативно отразилось на престиже монарха, окружение которого оказалось под ударом критики. Параллельно печать обличала «пороки» Фарука, смакуя подробности его личной жизни. Ничего нового, аналогичный прием применялся и для дискредитации Николая II в связи с кампанией вокруг имени Распутина. Характерно, что Фарук I, как и русский царь, не смог обуздать средства массовой информации. Авторитет монарха падал, а вот влияние «Свободных офицеров», напротив, нарастало.

Этому способствовала и партизанская война, развернувшаяся в Египте против англичан после того, как Каир разорвал англо-египетский договор, позволявший британцам держать в зоне Суэцкого канала свои войска. Египетские партизаны, подготовленные «Свободными офицерами», регулярно атаковали англичан, отказавшихся признавать договор утратившим силу. Казалось бы, патриотический акт (разрыв колониального соглашения) должен был повысить популярность Фарука, который решился пойти против Лондона. Но нет, лавры собрали оппозиционные силы, в первую очередь группа Насера, а отнюдь не монарх.

Более того, когда власть разрешила народу ношение оружия для отпора оккупантам, вновь это связали не с Фаруком, а с правительством, про которое говорили, что оно тоже оппозиционно королю. Возникла довольно странная ситуация. В Египте нарастали демократические свободы, улучшалось социальное положение широких масс, страна под властью Фарука успешно боролась за свой суверенитет, а власть короля дряхлела на глазах.

Антианглийские акции не сводились к партизанским вылазкам. Вовсю ширилась и уличная активность, в которой принимали участие тысячи, затем сотни тысяч человек, а апофеозом стал миллионный антибританский митинг, всколыхнувший всю страну. Во главе демонстрации шли члены правительства, религиозные авторитеты, профессура. На этом шествии вовсю распространялись оппозиционные листовки. Египет постепенно радикализировался, все минусы приписывали Фаруку, а плюсы считали заслугой оппозиции. На улицах стал звучать лозунг «Долой короля!». И это притом что монарх объективно сделал многое для своей страны, а его непоследовательность и слабость во внешней политике были кажущимися. Они объяснялись сложнейшими условиями, в которых Египет оказался в силу исторических обстоятельств, сложившихся задолго до того, как Фарук взошел на престол, и это тоже напоминает о реалиях царской России, когда Николай получил от своих предшественников непростое наследство в виде груза проблем. И Николай, и Фарук решали их в целом успешно, но ни тот ни другой не сумели донести свою правду ни до элиты, ни до общества в целом. В результате в армейской среде Египта быстро оформлялись контуры заговора.

В какой-то момент работавшие в Египте американские спецагенты пришли к выводу, что переворот неизбежен, и советовали руководству США рассматривать «Свободных офицеров» как силу, с которой придется иметь дело в ближайшем будущем. Выступление путчистов ожидалось со дня на день, и катализатором мятежа стало известие, что монарх получил сведения о руководителях заговора и против них готовятся репрессии.

Игра пошла наперегонки — высшее командование армии обсуждало меры нейтрализации заговорщиков, а мятежники в это же самое время поднимали верные им войска. Как известно, «Свободные офицеры» успели первыми. Вот как описывает детали переворота один из его участников Ахмед Хамруш. В ночь на 23 июля 1952 года заместитель первого мотомеханизированного батальона подполковник Юсеф Сыддык погрузил на грузовики своих солдат и двинулся на Генштаб. Ему сопутствовала удача: в самом начале пути колонна наткнулась на командира батальона Абделя Макки, и Сыддык без труда арестовал своего же начальника. Дальше — вновь везение, по пути он встречает еще одного генерала и тоже его захватывает. Подъехали к Генштабу, а около здания прогуливается незадачливый генерал Мухаммед аль Халифа. Ловят и его. Переворот стремительно превращался в комедию. Дальше еще смешнее. Сыддык и его люди врываются в Генштаб, а он почти пуст. Бегают по кабинетам, в конце концов обнаруживают, что в одном засела армейская верхушка. После короткого сопротивления всех арестовывают. Вот так верховное командование, разрабатывавшее план разгрома «Свободных офицеров», было застигнуто врасплох и в короткий срок выведено из борьбы.

Правда, легкость первого этапа переворота наталкивает на мысль о том, что генералы и не думали всерьез противодействовать «Свободным офицерам». Косвенно об этом свидетельствует еще и то, что Генштаб успел вызвать подкрепление, однако оно в полном составе перешло на сторону заговорщиков. Действительно ли Генштаб вызвал подкрепление для себя? А может быть, для «Свободных офицеров»? Впрочем, это лишь предположение, в данном случае не слишком важное.

Итак, мозг армии был захвачен. Не стало центра, который мог бы координировать отпор перевороту, но армия далеко еще не вся подчинилась «Свободными офицерам». Лояльный королю генерал Мухаммед Хайдар, не подозревавший, что Генштаб в руках путчистов, позвонил туда и решил прояснить обстановку. Комедия продолжалась: один из мятежников взялся имитировать голос высокопоставленного генштабиста Хафеза Бакри. Он и ответил, что все нормально, все под контролем армии, верной Фаруку. Хайдар звонил несколько раз, и ему каждый раз отвечал находчивый «пародист», умело подражавший Бакри. В Генштаб звонили и шеф полиции, и заместитель командующего артиллерией, и бригадный генерал Сейд Таха. Имитатор обманул всех. В конце концов Хайдар, вновь связавшийся со штабом, заподозрил неладное и потребовал пароль. Пароля путчист не знал, и обман вскрылся, но хитрость отвечавшего по телефону под видом Бакри сильно осложнила противодействие мятежу. Пока шли перезвоны, подразделения путчистов успешно арестовывали других руководителей силового блока.

Мятежные артиллеристы заняли подступы к столице, бронетанковый батальон взял под контроль район аэропорта и Управление пограничными войсками, резиденция командующего Каирским округом тоже была захвачена. Утром 23 июля 1952 года в руках «Свободных офицеров» оказались столичный радиоцентр и радиовещательная станция, что позволило мятежникам обратиться к народу со своим манифестом от имени генерала Мухаммеда Нагиба, также участвовавшего в заговоре:

«В последний период своей истории Египет пережил тяжкие времена коррупции, разложения и дестабилизации власти; эти факторы в значительной степени сказались на армии, а коррумпированные элементы явились виновниками нашего поражения в Палестинской войне. В период после этой войны факторы разложения и заговора предателей переплелись между собой, и армией руководили либо невежда, либо предатель, либо лихоимец.

Египет хотели лишить армии, способной его защищать; поэтому мы осуществили чистку самих себя, внутри армии у руководства стали люди, в способность, нравственность и патриотизм которых мы верим, и нет сомнения, что весь Египет встретит это известие с радостью и одобрением. Бывшим военным деятелям, коих мы сочли нужным арестовать, не будет причинено вреда, и в свое время они будут выпущены на свободу; я заверяю египетский народ, что вся армия сегодня трудится на пользу Отечества под сенью Конституции, не преследуя никакой корыстной цели. Пользуясь этим случаем, я прошу народ не позволять ни одному предателю прибегнуть к актам диверсии или насилия, ибо это не в интересах Египта; любое действие подобного рода будет пресекаться как никогда решительно, и тот, кто его совершит, немедленно получит возмездие как предатель; этот свой долг армия исполнит в сотрудничестве с полицией. Наши братья-иностранцы могут быть спокойны за свои интересы, свою жизнь и свое имущество — армия считает себя ответственной за них. И да поспешествует нам Аллах»[19].

Это обращение нашло живой отклик в армии, которая в массовом порядке стала переходить на сторону путчистов. Однако король еще не был арестован, он не потерял самообладание и действовал. Фарук думал, что в его рукаве остается три козыря: лояльные моряки, личная гвардия и возможная поддержка английских войск, все еще находившихся в зоне Суэцкого канала. Как тонкий политик Фарук мгновенно предложил лидерам «Свободных офицеров» сформировать правительство, но те уже взяли курс на свержение монарха. Королевский дворец, где находились Фарук и его семья, включая детей, оцепили части путчистов. Силы были совершенно неравны, но якобы праздный, беспутный гуляка, как короля третировала оппозиция, собрал всех, кто был с ним, и попытался отбиться. Тогда на дворец навели тяжелое орудие, к тому же стало ясно, что помощи ждать неоткуда.

Фарук приказал прекратить сопротивление. Путчисты пока не решались на штурм, но посчитали, что монарх уже сломлен, и потребовали от него подписать акт об отречении. Даже в этих условиях король заявил, что он не трус и еще поборется, но в конце концов уступил давлению и на почетных условиях отъезда из страны отрекся в пользу своего сына. Даже лидер мятежников Нагиб, пришедший на проводы уже свергнутого короля, отдал ему честь. От волнения у генерала перехватывало дыхание, а другие офицеры тоже взяли под козырек. Последние слова короля по адресу Нагиба звучали так:

«Во всяком случае, я желаю египетской армии всего доброго. Это армия моих отцов и дедов, и я поручаю ее твоим заботам. Но твоя миссия сложна и трудна»[20].

Что ж, достойный уход достойного человека.

Глава 11. «Оранжевая революция» по-корейски

15 марта 1960 года в Южной Корее состоялись президентские выборы. На высший пост в стране претендовал только один человек — действующий глава государства Ли Сын Ман, на тот момент уже трижды становившийся президентом страны. Надо сказать, что когда-то Ли Сын Ман пользовался искренней поддержкой населения. В молодости он участвовал в антияпонском движении, за это отсидел в тюрьме; выйдя на свободу, вновь включился в борьбу за корейскую независимость и в глазах народа выглядел героем. США сделали ставку на Ли Сын Мана и помогли ему подняться на вершину власти, но в области экономики Ли Сын Ман не преуспел. После Корейской войны страна оказалась в полной разрухе, а эффективно наладить восстановление никак не удавалось.

И в политическом смысле Южная Корея де-факто стала протекторатом США, и в экономическом сильно зависела от американской помощи. Время шло, а ситуация принципиально не менялась, в Южной Корее царила нищета, от былой поддержки электората мало что осталось, но престарелый Ли Сын Ман упрямо держался за власть. Ко всему прочему он отменил положение Конституции, запрещавшее находиться у власти свыше трех сроков подряд. Как отмечается в литературе, выборы 1960 года стали настоящей профанацией. Мало того, что они шли на безальтернативной основе, так ведь и сами способы, с помощью которых Ли Сын Ман намеревался добиться победы, имели мало общего с демократией. Результаты фальсифицировались, население запугивали, наблюдателей от оппозиции не пускали на избирательные участки. В день выборов состоялся митинг протеста против подтасовок, который вылился в масштабные столкновения с полицией. Люди забрасывали стражей порядка камнями, те отвечали пулями, и протест удалось подавить.

17 марта были обнародованы результаты голосования — как и следовало ожидать, президентом вновь стал Ли Сын Ман, набравший подавляющее большинство голосов. Вроде бы все устаканилось, но спустя почти месяц был найден обезображенный труп одного из участников митинга оппозиции. В его глазу обнаружили осколок гранаты со слезоточивым газом, и это привело к взрыву возмущения среди общественности, сразу же обвинившей во всем полицию, то есть режим Ли Сын Мана. Странное дело: во время столкновений с полицией погибло несколько человек, но это не привело к усилению массовых протестов, а тут спустя довольно много времени вдруг обнаруживается труп, без всякого расследования заведомо объявляется виновник убийства — режим Ли Сын Мана, и тут же начинается новая, куда более мощная волна протестов населения.

18 апреля в Сеуле студенты собрались на площади перед Национальным собранием (парламентом). Власть не чинила им препятствий; помитинговав, студенты стали возвращаться в свои кампусы, и вдруг их колонны атаковали несколько десятков неизвестных лиц, вооруженных цепями и молотками. Началось побоище, один человек погиб. После этого на улицы Сеула вышла стотысячная толпа. Как водится, активисты «Майдана» потребовали встречи с президентом. С ними разговаривать не стали, и полиция взялась разгонять митинг, но это лишь обозлило демонстрантов. Отметим, что не в одном Сеуле, а в целом ряде корейских городов прошли митинги и ожесточенные столкновения с правоохранителями. Число погибших достигло почти двух сотен человек.

25 апреля на улицы Сеула вышла профессура, требовавшая расследования гибели людей и выдвигавшая лозунг пересмотра итогов выборов. К преподавателям вузов примкнули и другие жители столицы. 26 апреля парламент потребовал отставки президента, и тут Ли Сын Ман обнаружил, что полиция и армия выходят из-под его контроля. Его приказы просто игнорировались.

Посол США в Южной Корее официально осудил режим Ли Сын Мана, и 27 апреля министр иностранных дел объявил себя руководителем страны (надо полагать, с согласия посольства США). А правая рука Ли Сын Мана, вице-президент Ли Гибун, вместе с семьей «покончил жизнь самоубийством». Я так понимаю, ему очень сильно помогли уйти на тот свет, и не только ему, но и домочадцам. А сделали это те, кто таким образом посылал президенту недвусмысленную черную метку. Ли Сын Ман не дурак и сразу понял, что надо спасаться, пока жив. Американцы вывезли его из страны, и последние годы жизни бывший президент провел на Гавайских островах.

29 июля состоялись выборы в парламент, на которых, знамо дело, победила оппозиция. Согласно измененному законодательству президента выбирали парламентарии, и главой государства стал оппозиционер Юн Бо Сон. Как вы, наверное, уже догадались, зависимость Южной Кореи от США резко увеличилась. Уже в начале 1961 года между Сеулом и Вашингтоном было заключено соглашение, которое юридически закрепляло возможность американцев вмешиваться в дела Кореи, которая не только де-факто, но уже и де-юре превращалась в американскую колонию. Как отмечал известный кореевед Сергей Курбанов, на излете правления Ли Сын Мана в среде высшего офицерства образовалась группа, взявшаяся готовить переворот. Среди них были генерал-майор сухопутных войск Пак Чжон Хи, генерал-майор морской пехоты Ким Донха, бригадный генерал Юн Тхэиль, генерал-майор Ли Чжуиль и подполковник Ким Чжон Пхиль.

Считается, что апрельские массовые демонстрации, которые привели к падению режима, застали их врасплох и спутали все карты. Военные хотели бы сами прийти к власти, а тут митинговая активность и вмешательство США привели в президентское кресло совсем не того, кого они ожидали. Это не исключено, однако момент, когда армия вышла из-под контроля Ли Сын Мана, я бы связал с саботажем, организованным именно этими лицами. Как бы то ни было, но военные не отказались от своих целей. Интересно, что в короткий период либерализации режима на юге возникло политическое движение за социализм, плановую экономику и воссоединение с КНДР на мирных началах. Все это, конечно, американцев не устраивало, также не устраивало их и то, что Южная Корея камнем висела на бюджете США и требовала все больших финансовых вливаний. В Америке поняли, что надо менять концепцию. Пусть корейцы сами заработают на достойную жизнь, тогда и симпатии к Северной Корее уменьшатся.

В ночь на 16 мая 1961 года началась «военная революция». Войска путчистов подошли к столице. Дальше все по классической схеме: захватываются здания ключевых органов власти, главпочтамт, издательства и радиостанции. В таких делах каждая секунда дорога, и военные постарались как можно раньше обратиться к народу с заявлением. Рано утром корейцев известили, что власть в руках военных. Понятное дело, что путчисты себя выставили в виде спасителей нации, а правительство классифицировали как беспомощное и никуда не годное.

Своей главной целью хунта объявила создание крепкой экономики и борьбу с коммунизмом. Причем одно связали с другим, объяснив, что только развитая экономика позволит дать достойный ответ на вызов Севера. Заодно военные солгали, что вскоре передадут власть «гражданским» военным. Типа порулят немного, наведут порядок, добьются процветания и передадут рычаги управления всяким посторонним лицам.

Существующий режим сдался сразу, что и неудивительно, ведь сил сопротивляться хунте у него не было никаких. Американцы не стали защищать «демократию» и, немного пожурив корейских военных за самоуправство, быстро признали их новой властью. Так в Корее начался долгий период диктатуры.

Что сказать по этому поводу? «Оранжевая революция» апреля 1960 года, как и положено, не привела ни к процветанию, ни к стабильности в Южной Корее. Пак Чжон Хи впоследствии писал, что «наша недолгая история демократических экспериментов была историей заблуждений и ошибок; растранжиривание ресурсов общества и неэффективность политической системы подрывали силы нации, ограничивали возможности осуществления модернизации общества». И с этим невозможно спорить, как невозможно спорить и с тем, что последовавшая военная диктатура привела Южную Корею к выдающимся свершениям.

Путчисты во главе с Пак Чжон Хи начали реформы, результаты которых заслуженно называют экономическим чудом. В последующие 25 лет темпы роста ВНП в среднем составили 8,5 % в год, а в обрабатывающей промышленности производство ежегодно повышалось на 20 %[21]. Южная Корея с успехом производит и продает на внешнем рынке автомобили, суда, электронику, продукты металлургии и нефтехимии, текстиль и многое другое. Стартовав с 72-го места в мире по объемам внешней торговли, спустя пятнадцать лет Южная Корея вошла в двадцатку, включая страны, экспортирующие сырье, и это несмотря на то, что она испытала на себе особенно сильный удар во время нефтяного кризиса 1973 года.

Все эти выдающиеся успехи были достигнуты в поразительно короткий срок и в неблагоприятных начальных условиях. Во время японской оккупации до 1945 года основные промышленные центры находились в северной части страны, где располагались залежи полезных ископаемых. Юг прозябал в нищете и отсталости. Корейская война 1950–1953 годов только лишь усугубила ситуацию. Внутриполитическая обстановка была нестабильна. Апрельская революция 1960 года запустила анархические процессы и чехарду власти, когда у руля страны за короткий срок побывали Хо Чжон, Квак Санг Хун и опять Хо Чжон. Все это никак не способствовало развитию страны, и когда в конце концов установилась военная диктатура Пак Чжон Хи, Южная Корея находилась в полном упадке.

Однако новая власть твердо решила вывести страну на передовые позиции и, несмотря на неприязненное отношение к своим вчерашним оккупантам, не погнушалась воспользоваться многими наработками Японии. Так, например, в Корее по аналогии с Японией почти сразу появилось Управление экономического планирования, в составе которого основную роль играли Бюро генерального планирования, Бюджетное бюро, Статистическое бюро и Бюро мобилизации материальных ресурсов. Разработка программ развития страны осуществлялась в сотрудничестве с другими органами власти, в том числе с министерствами строительства, финансов, иностранных дел и внешней торговли. Планирование охватывало инфраструктуру, экономические показатели, ситуацию в финансовом секторе и социальные вопросы.

Государственные корпорации заняли важное место в ряде ключевых сфер экономики, и даже акционерный капитал частных банков был поставлен под контроль государства. Власть установила жесткий режим валютного управления, в соответствии с которым предприниматель имел право импортировать товары только на ту сумму, которую он зарабатывал своим же экспортом. Исключение делалось лишь для тех проектов, реализация которых инициировалась или поддерживалась государством.

Безусловно, у корейского руководства существовали широкие возможности заставлять бизнес двигаться в тех направлениях, которые власть считала правильными и приоритетными для страны. Помогало государство и налаживать продажи, а само развитие экономики проводилось в соответствии с пятилетними планами. В некоторой степени это похоже на то, как управлялся СССР, но было и принципиальное отличие. Одно дело поддерживать предпринимателя в продвижении его товаров, в том числе и на мировой рынок, и совсем другое — по плану гарантировать ему сбыт.

Экономический рывок Южной Кореи неотделим от политики протекционизма. Правительство использовало широчайший набор соответствующих мер: высокие пошлины, всевозможные нетарифные барьеры, квотирование импорта, то есть административное ограничение объемов иностранных товаров, разрешенных к ввозу, и многое другое. В свою очередь, экспорт готовой продукции всемерно поощрялся. Предприятия, осуществляющие поставки на внешние рынки, получали значительные налоговые послабления, кредиты под небольшой процент, льготы по коммунальному обслуживанию и прочие преференции. Разумеется, ввозные пошлины на сырье были низкими. Действовал принцип: сырье закупай и подешевле свои готовые товары продавай, а чужая промышленная продукция обложена повышенной пошлиной в том случае, если она конкурирует с местными аналогами.

Рассказывая о южнокорейских успехах, нельзя обойти вниманием такое понятие, как «чеболь» — гигантские финансово-промышленные группы, являющиеся становым хребтом корейской экономики: «Самсунг», «Киа», «Хендай», «Эл-Джи», «Дэу», «Саньенг» и другие. На практике чеболь — это конгломерат десятков дочерних фирм, инвестиционных, страховых, внешнеторговых, транспортных и прочих компаний[22]. Они возникли как семейный бизнес и до сих пор в значительной степени контролируются кланами. Разрабатывая стратегию реформ, Пак Чжон Хи и его команда исходили из принципа максимальной концентрации сил на приоритетных направлениях. Южная Корея не располагала значительными капиталами, поэтому не могла себе позволить роскошь разбрасывать и без того небогатые ресурсы по всевозможным сферам деятельности. Каждую пятилетку государство выбирало узкий круг отраслей, которым предстояло совершить рывок, и создавало им режим наибольшего благоприятствования. Туда шли государственные средства и заказы, валюта, административная поддержка, налоговые льготы и так далее. В этом смысле чеболи стали инструментом концентрации денег, специалистов, техники.

Военная хунта не стала слушать байки относительно малого бизнеса, который и прогрессивен, и гибок, и эффективен, и вообще должен стать локомотивом экономики. Да, есть такие сферы, где малый бизнес незаменим. Рестораны, торговые точки, сфера услуг и тому подобные вещи. Но как вы себе представляете реализацию масштабных проектов силами крохотной фирмы? Здесь требуются миллиарды долларов и сотни, а то и тысячи работников. Ни тем, ни другим малый бизнес не располагает, в противном случае он называется иначе. Хотел бы я увидеть небольшую фирму, выпускающую по сто тысяч автомобилей, компьютеров или станков в год. Автомобили «мерседес», «форд», «тойота» — это продукты малого бизнеса? Самолеты «боинг» и «аэробус» собраны отцом и его двумя сыновьями в гараже? Айфоны и айпады делают фирмы с числом сотрудников десять человек?

Локомотивами экономики Южной Кореи стали корпорации, то есть финансово-промышленные субъекты сверхкрупного бизнеса. Как уже говорилось выше, Корея развивалась согласно пятилетним планам. 1962–1966 годы прошли под знаком развития производства минеральных удобрений, угольной, цементной и легкой отраслей, а также энергетики. Затем добавились нефтепереработка, строительство и черная металлургия. Модернизировалась, а зачастую создавалась с нуля инфраструктура промышленности и сельского хозяйства. В результате к 1976 году доля сырья в экспорте упала ниже 3 % против 48,3 % накануне реформ[23]. Четвертый пятилетний план 1977–1981 годов вывел тяжелую индустрию страны на новые рубежи. Особое внимание уделялось экспортным возможностям создаваемых предприятий, однако возникшая ранее и уже окрепшая легкая промышленность также успешно завоевывала иностранные рынки.

Между тем местные производители защищались протекционистскими барьерами. Прошло почти двадцать лет с начала экономического чуда, и только тогда правительство постепенно и осторожно стало упрощать доступ зарубежных конкурентов к своему внутреннему рынку.

26 октября 1979 года Пак Чжон Хи был застрелен директором Центрального разведывательного управления Южной Кореи Ким Джэ Гю. Некоторые эксперты усматривают в этом попытку переворота. Новым президентом стал Чхве Гю Ха, который объявил курс на демократизацию страны, но править ему довелось совсем недолго. 12 декабря 1979 года последовал новый переворот, во главе которого стоял генерал Чон Ду Хван.

13 декабря верные ему части захватили Министерство обороны и ключевые средства массовой информации, после чего Чон Ду Хван сосредоточил в своих руках реальную власть, заняв пост руководителя Национального агентства разведки, хотя Чхве Гю Ха и оставался формальным главой государства.

Новая власть сразу же столкнулась с оппозиционно настроенным продемократическим движением. Начались массовые демонстрации и студенческие беспорядки, пик которых вошел в историю как восстание в Кванджу, а сами события получили название «сеульской весны». Чон Ду Хван объявил военное положение и с помощью армейских частей и авиации подавил все волнения.

В августе 1980 года декоративный президент Чхве Гю Ха ушел в отставку, были проведены новые выборы с единственным кандидатом. Догадываетесь, каким? Все правильно, это был Чон Ду Хван, который, как и положено, победил. Он оставался в президентско-диктаторском кресле до конца февраля 1988 года, после чего в Корее начались демократические реформы, а провел их Ро Дэ У, между прочим, старый соратник Чон Ду Хвана.

Глава 12. Иран: как свергли шаха

В начале 60-х годов иранский шах Мохаммед Реза Пехлеви взял курс на глубокую модернизацию своей страны. Его программа предусматривала индустриализацию, аграрную реформу (земля крестьянам), укрепление вооруженных сил, а также ряд социальных изменений.

26 января 1963 года состоялся референдум, на котором подавляющее большинство населения поддержало программу шаха, включавшую в себя следующие меры: закон об аграрной реформе; закон о национализации лесов и пастбищ; продажа акций государственных промышленных предприятий для финансирования аграрной реформы; создание «корпуса просвещения»; закон о предоставлении рабочим части прибылей промышленных предприятий и предоставлении женщинам избирательного права и права быть избранными в парламент[24].

Однако первые же шаги монарха встретили неодобрение некоторых мусульманских авторитетов, включая богослова Рухоллу Хомейни, который открыто обвинил власть в поддержке Израиля и США. В ответ сотрудники иранской спецслужбы САВАК атаковали медресе, которым руководил Хомейни. В результате один из его учеников оказался убит, несколько ранены, а Хомейни арестовали. Вскоре он вышел на свободу и тут же обрушился с очередными обвинениями на этот раз прямо по адресу шаха. Богослов заявил, что Мохаммед Пехлеви поддерживает политику сионистов и американцев.

4 июня 1963 года Хомейни был снова взят под арест, но этот шаг вызвал бурю возмущения в иранском обществе, которое вылилось в мощные демонстрации сразу в нескольких городах страны. Государство жесточайшим образом расправилось с митингующими. Даже по официальным данным, погибло около ста человек. Справедливости ради надо отметить, что протест не был таким уж мирным. Так, например, в Багерабаде толпа крестьян бросилась на военнослужащих с целью отобрать у них оружие, и по толпе открыли огонь.

После «июньского восстания», как стали называть события лета 1963 года, между шахом и шиитским духовенством пролегла пропасть. Исламские авторитеты перешли в оппозицию. Они обладали огромным влиянием в обществе, располагали организационной структурой и представляли серьезную угрозу власти Мохаммеда Пехлеви. Однако он верил в себя и решил железной рукой проводить в жизнь намеченные реформы. Хомейни выслали из страны, а шах начал претворять в жизнь амбициозный план превращения Ирана в промышленную державу. Мохаммед Пехлеви собрал команду технократов и сделал ставку на создание мощного государственного сектора.

Существует расхожее мнение, что шах был прозападно ориентированным политиком. Однако его планы преобразования страны, особенно создания тяжелой промышленности, расходились с интересами ведущих западных стран, для которых Иран был важен как рынок сбыта готовой продукции и поставщик сырья.

Более того, именно Мохаммед Пехлеви пошел на сближение с Москвой и социалистическими странами в целом. Так, например, Советский Союз получил заказы при строительстве металлургического завода, машиностроительного завода и газопровода. Кстати, при Мохаммеде Пехлеви экономика страны развивалась согласно пятилетним планам. Не берусь утверждать, что эту идею он взял у СССР, ведь элементы плановости тогда широко использовались во многих странах мира, но в любом случае реализация крупных проектов положительно сказалась на экономике Ирана, стимулировав ее рост.

Параллельно с этим процессом шах активизировал дипломатическую деятельность с целью пересмотра торговых отношений в нефтегазовой сфере так, чтобы добиться от Запада уступок в пользу Тегерана. На этом поприще шах добился заметных успехов, увеличив доходы Ирана от экспорта углеводородов.

Но это еще не все. Исторически сложилось, что нефтедобыча Ирана контролировалась Международным нефтяным консорциумом (МНК), который сформировали пять американских нефтяных компаний, две английские и одна французская. МНК сотрудничал с Тегераном на основе соглашения о нефти 1954 года. Шах пригрозил консорциуму, что не продлит договор, если МНК не повысит добычу нефти с 5 млн до 8 млн баррелей в сутки[25]. Последовали переговоры, на которых удалось договориться о компромиссе, но и это было большой победой Мохаммеда Пехлеви. Спустя некоторое время Иран получил в свою собственность все объекты МНК, включая нефтехранилища, заводы, трубопроводы и, конечно, сами нефтепромыслы.

При шахе страна начала ускоренную газификацию городов, модернизировались нефте— и газоперерабатывающие отрасли, развивалась нефтехимия, обновлялись инфраструктурные объекты. Крупные предприятия — локомотивы экономики Ирана — стимулировали и средний бизнес: фармацевтику, выпуск обуви, посуды.

Взрывной рост нефтяных цен в первой половине 70-х годов позволил шаху выдвинуть программу закупок современных технологий и освоения атомной энергии. В будущем предполагалось снизить зависимость страны от экспорта углеводородов. Не забывал шах и об укреплении армии. При нем Иран закупал самые современные системы вооружений на миллиарды долларов в год и одновременно укреплялся собственный военно-промышленный комплекс. Огромный шаг вперед сделала система школьного и высшего образования, улучшилось здравоохранение.

Вместе с тем Иран развивался несбалансированно. Материальное благополучие целого ряда социальных групп заметно повысилось, однако сохранялся и довольно широкий слой деревенской бедноты. Вместо повышения эффективности своего сельского хозяйства при шахе наращивали импорт продовольствия, благо нефтедоллары позволяли делать масштабные закупки. Кроме того, иранские власти допустили ошибку, в чем-то сходную с промахом Альенде. Увеличение денежных поступлений в страну подхлестнуло инфляцию, цены стали быстро расти. Зарплаты тоже поднимались, но неравномерно, в результате покупательная способность отдельных слоев иранского народа снизилась.

Мохаммед Пехлеви попытался обуздать цены чисто административными мерами. И карающий меч государства обрушился на мелких торговцев. Мало того, что репрессивные меры не решили проблему, так еще и посеяли глухое недовольство в обществе. Модернизация Ирана имела еще одну оборотную сторону, которую шах упустил из виду. В стране появилась довольно многочисленная интеллигенция, которая требовала для себя политических прав. Режим фактической абсолютной монархии казался ей анахронизмом, и образованные круги народа стали быстро проникаться оппозиционными настроениями.

Как и следовало ожидать, очагом бунтарства стало студенчество. В конце 1977 года прошли студенческие манифестации, разогнанные полицией. Пролилась кровь, несколько человек погибли. Активизировались и религиозные круги, идеологически подпитываемые текстами Хомейни, которые доставлялись в Иран из-за рубежа. В Куме — центре религиозного образования Ирана — духовенство организовало свой митинг, на который пришли учащиеся медресе, а также представители бедных слоев населения. Лозунг протестующих — ликвидация шахской власти — не мог остаться безнаказанным, и против демонстрантов применили силу. На этот раз погибших оказалось значительно больше.

Вскоре произошли волнения в Тебризе, и они были напрямую связаны с кумскими событиями. В Тебризе люди пришли к мечетям, чтобы произнести поминальные молитвы по жертвам в Куме, но власти запретили траурные мероприятия. Это вызвало взрыв возмущения. В акциях протеста участвовали до 100 тысяч человек, начались уличные погромы. Полиция отказалась стрелять по митингующим, и тогда на подавление толпы власть бросила армейские части. Счет убитых и раненых пошел на сотни.

Аналогичные протесты, сопровождавшиеся разгромом винных магазинов, кинотеатров с «непристойным репертуаром» и казино — символов вестернизации, стали происходить во многих городах страны. Ведущую роль в их организации играли религиозные структуры и шиитские авторитеты, за которыми стоял Хомейни. Осенью 1978 года в антишахских акциях приняли участие несколько миллионов человек. Лозунги становились все радикальнее — вплоть до требования убить Мохаммеда Пехлеви.

Шах ввел военное положение в Тегеране и ряде других крупных городов. Расстрелы демонстрантов приняли особенно ожесточенный и массовый характер. Число погибших исчислялось тысячами, но это нисколько не сбивало волну протестов. Уличные выступления сочетались и с частыми забастовками, в том числе с участием нефтяников, что особенно негативно отражалось на экономическом положении Ирана. Никакой стихийности в этом не было. Протестами дирижировала высокопрофессиональная рука, что прекрасно видно по синхронности забастовочного движения. Как по мановению волшебной палочки останавливались целые отрасли. Брожение охватило и армию, в которой началось массовое дезертирство.

5 января 1979 года шах назначает Карабаги начальником Генерального штаба и вскоре покидает Иран. Но отъезд Пехлеви не означал свержения монархии. Шах явно намеревался возвратиться на родину после того, как армия подавит мятежников. Религиозные авторитеты тоже прекрасно понимали, что, пока армия поддерживает режим шаха, победы им не видать. Поэтому с высшими офицерами состоялись закулисные переговоры, факт которых Хомейни впоследствии категорически отрицал. Вполне возможно, что сам Хомейни никакого отношения к переговорам и не имел, а на контакт с военными пошли другие лидеры духовенства.

Как бы то ни было, а 1 февраля 1979 года Хомейни возвращается на родину. А знаете, откуда прилетел его самолет? Из Парижа. То есть и здесь не обошлось без вмешательства иностранного государства. Прибыв в Иран, Хомейни почти сразу же начал переговоры с генералами. Как впоследствии сообщалось, диалог с военными не увенчался успехом. В стране сложилась политически тупиковая ситуация. Хомейни и другие религиозные лидеры хотя и контролировали огромные массы народа, но не армию, и поэтому не могли сломить ее сопротивление.

В очередной раз подтвердилась старая истина, что никакие уличные акции, никакие беспорядки и погромы сами по себе не способны свергнуть законную власть, пока та пользуется поддержкой силовиков. Но 9 февраля 1979 года произошло событие, которое резко изменило политический расклад. На военно-воздушной базе в Тегеране между сторонниками и противниками Хомейни произошла потасовка, которая переросла в сражение. Чтобы навести порядок, подразделение гвардии прибыло на базу и окружило ее. Авиаторы, увидев «общего врага», тут же объединились и дали бой гвардейцам. Упорные перестрелки длились несколько часов, и за это время к месту событий стала подтягиваться оппозиционно настроенная молодежь.

В конце концов авиаторы прорвали кольцо окружения и поделились оружием с толпой. Кроме того, в Иране существовала подпольная вооруженная организация партизан-федаев. Узнав о восстании на военно-воздушной базе, федаи бросились на помощь авиаторам, громя по пути полицейские участки, захватывая в них оружие и раздавая их населению. В результате вооруженная толпа подошла к базе и разгромила гвардейцев.

11 февраля 1979 года в Тегеране начались масштабные боевые действия между оппозицией и силами, остававшимися верными шаху. Мятежники взялись захватывать важнейшие государственные объекты. Штурм происходил следующим образом. При помощи танка, бронеавтомобиля или грузовика проламывались ворота — и туда устремлялись вооруженные отряды (как тут снова не вспомнить знаменитый бульдозер «Майдана»!)[26]. В тот же день состоялись переговоры между премьером страны Бахтияром, генералом Карабаги и человеком из окружения Хомейни Базарганом.

По итогам переговоров генерал Карабаги, посоветовавшись с рядом высших офицеров, провозгласил нейтралитет армии. Он отказался защищать шахский режим, хотя гвардейские подразделения сохраняли преданность законной власти и продолжали сопротивление. Заявление Карабаги поставило точку в конфликте. Монархия была свергнута.

Глава 13. Свержение камбоджийского Макиавелли

В 50-х годах XX века классические колониальные державы отступали по всем фронтам. Это, конечно, не означало, что вчерашние колонии добивались реальной независимости, просто старые метрополии отходили под натиском «демократической империи» Соединенных Штатов. Американцы изо всех сил старались выкинуть французов из Индокитая и взять в свои руки судьбу местных держав. США уже проникли в Таиланд, захватили Южный Вьетнам и крепко утвердились в соседних государствах — Южной Корее и Филиппинах. Следующая цель — Камбоджа. Маленькая нищая страна казалась легкой добычей. Но неожиданно на пути американского господства встал камбоджийский король Нородом Сианук. Человек европейского образования, тонкий дипломат и прирожденный политик, он умело морочил голову Вашингтону.

Не отказываясь от сотрудничества и демонстрируя готовность к конструктивному диалогу, он превращался в кремень, когда США ставили вопрос ребром, требуя уже наконец определиться, с кем Камбоджа в идущей холодной войне: с западным миром или советским блоком. Сианук всегда отвечал, что его страна придерживается строгого нейтралитета и открыта для сотрудничества со всем миром. Повода для военного вторжения американцам он не давал, располагал связями в Организации Объединенных Наций и пользовался в Камбодже заслуженной репутацией просвещенного монарха.

Сианук не покладая рук работал, чтобы сделать положение широких масс реально лучше. Для крестьян он был настоящим «царем-батюшкой» без всякой иронии или издевки. Не все получалось, далеко не все. Но политика — это искусство возможного, и важна тенденция, так вот период правления Сианука вполне заслужил называться золотым веком.

Американцы шли напролом, сколачивая военный блок в Азии и Океании — СЕАТО. Привлекли на свою сторону Новую Зеландию, Пакистан, Таиланд и Филиппины, но всякий раз, когда дело доходило до Камбоджи, получали от Сианука шишок под носок. В Вашингтоне постепенно теряли терпение и в конце концов решили действовать в привычном силовом духе. Сначала по их указке Камбодже устроили транспортную блокаду. Товарооборот Камбоджи с внешним миром осуществлялся через реку Меконг, контролируемую Южным Вьетнамом, и по железной дороге в Таиланде. По приказу из США обе эти транспортные артерии оказались закрыты для Камбоджи. Дальше — больше: войска Таиланда взялись вторгаться на территорию Камбоджи, а из Южного Вьетнама в Камбоджу проникали диверсионные отряды, курируемые ЦРУ. Цель — спровоцировать Камбоджу на заведомо самоубийственную войну и получить повод осуществить оккупацию маленького королевства.

Сианук отреагировал в свойственной ему манере политика-виртуоза. К тому моменту он возглавлял партию, пользующуюся невероятной популярностью у народа, и предупредил американцев, что на ближайшем же съезде партии будет поставлен вопрос о пересмотре нейтралитета. Вашингтон намек понял: Сианук вовсе не собирается отказаться от нейтралитета в пользу американцев, а напротив — готовит поворот Камбоджи в сторону СССР.

США тут же дали отбой, блокада прекратилась, но Сианук все равно установил отношения с Москвой и усилил сотрудничество с Пекином. США опять двинули на Камбоджу войска своего сателлита — Южного Вьетнама. Кроме того, американцы широко поддерживали внутрикамбоджийскую оппозицию — псевдокоммунистические отряды «красных кхмеров», впоследствии вошедших в историю как фантастические садисты и убийцы, уничтожившие миллионы людей. Формально коммунистическая риторика «красных кхмеров» создала им социалистический имидж. Между прочим, до сих пор факт геноцида, развязанного «красными кхмерами», используется антикоммунистами как аргумент против коммунистического движения. И это притом что Советский Союз был одним из самых последовательных критиков «красных кхмеров», а вот американцы, напротив, их поддерживали.

Разумеется, США начали работу и среди камбоджийских военных. Переворот против Сианука должен был осуществить генерал Дап Чуон[27]. Но первая попытка свержения законной власти в 1958 году провалилась. Французы, недовольные усилением влияния США в регионе, сдали Сиануку информацию о заговоре. В результате американский резидент ЦРУ со всех ног бросился из Камбоджи. Цинизм и пикантность ситуации состояли еще и в том, что переворот готовился именно в тот момент, когда Сианук находился с визитом в США и его торжественно приветствовал президент Эйзенхауэр.

В 1959 году агентура ЦРУ попыталась физически устранить Сианука. В 1963-м Сианук пережил еще одно покушение, за которым стояли американцы. В том же году США осуществили финансовую атаку на камбоджийскую экономику, спровоцировав там кризис. В числе инструментов воздействия на Камбоджу американцы широко использовали подкуп представителей местного истеблишмента. Но до поры до времени ничего не помогало. Сианук крепко держал бразды правления в своих руках, а его позиция становилась все более и более непримиримой. Давление со стороны США, частые военные провокации на границе с Южным Вьетнамом и покушения привели к тому, что Сианук разорвал дипломатические отношения с Америкой. Это вовсе не означало, что он встал на просоветские позиции, нет, его девизом был прагматизм в стиле Макиавелли. И когда вьетнамские коммунисты вторглись в Камбоджу, Сианук передал американцам сведения о расположении их баз. А когда США разбомбили эти базы, хитрый Сианук выступил с осуждением «агрессивной политики империализма».

Время шло, 60-е годы подходили к концу. Сменилось уже несколько президентов США, а несгибаемый король Камбоджи успешно отбивал все атаки и провокации американцев. Он не позволял ввергнуть свою страну в хаос гражданской войны, как это произошло в соседнем Вьетнаме, не дал втянуть Камбоджу в американский СЕАТО, не превратился и в сателлита СССР. Но когда к власти пришел Ричард Никсон, а в его команду вошел Генри Киссинджер, ситуация для Камбоджи заметно ухудшилась. Бомбардировки страны американцами под предлогом борьбы с вьетнамскими партизанами стали интенсивнее. Сианук пытался выдворить вьетнамские военные подразделения со своей территории, но они игнорировали его требования, а отловить их в джунглях Камбоджи было очень сложно.

Весной 1970 года в камбоджийской столице вспыхнули антивьетнамские беспорядки, посольство Северного Вьетнама оказалось разгромлено. Сианук находился в это время за рубежом в дипломатическом турне. Некоторые эксперты считают, что беспорядки организовал сам Сианук. Якобы его целью было заставить руководство Северного Вьетнама отозвать своих партизан из Камбоджи. Трудно сказать, насколько эта версия верна, но исключать ее нельзя. Это вполне в духе макиавеллизма Сианука.

Утверждалось и то, что атака на посольство Вьетнама курировалась премьером страны генералом Лон Нолом. Под этот шумок он вместе со своим соратником Сисоватом Сирик Матаком и осуществил свержение Сианука. Между прочим, Сирик Матак — это двоюродный брат Сианука, и его прадед был камбоджийским королем. С династической точки зрения он имел не меньше прав на престол, чем сам Сианук, и метил в новые монархи.

18 марта части мятежных военных частей заняли позиции вокруг столицы, а в парламенте большинство депутатов проголосовали за лишение Сианука всех полномочий. Низложенного короля предупредили, что возвращаться в страну ему запрещено. 23 марта Сианук из Китая обратился по радио к народу с призывом поднять восстание против мятежников. На призыв откликнулись очень многие люди, начались массовые демонстрации с требованием восстановить Сианука в правах, но путчисты жесточайшим образом подавили митинги.

Главный политический аналитик ЦРУ по Вьетнаму Фрэнк Снепп впоследствии признал, что американцы еще в начале 1970 года вели разработку Лон Нола в качестве замены Сиануку. Более того, за несколько дней до переворота был подготовлен доклад ЦРУ, который подтверждал тесные связи заговорщиков и США. Сам доклад носил красноречивое название «Показатели возможного переворота в Пномпене», и в нем в числе прочего говорилось, что антивьетнамские митинги организовали именно Сирик Матак и Лон Нол[28].

Отметим и еще один характерный штришок. Находившийся в изгнании Сианук продолжал пользоваться поддержкой народа. И тогда специалисты ЦРУ осуществили подлейшую операцию. Используя современные технические средства, они создали точную копию голоса Сианука и взялись транслировать на Камбоджу поддельные выступления свергнутого короля. Камбоджийские крестьяне услышали по радио хорошо знакомый им голос, бросились к приемникам и оказались потрясены. Лже-Сианук призывал девушек-камбоджиек заняться сексом с вьетнамскими партизанами[29]. Кроме этой грязной провокации лже-Сианук выступал и с другими оскорбительными заявлениями, что, конечно же, подорвало авторитет настоящего Сианука.

После падения законной власти в стране настал ад. Армия Северного Вьетнам начала вторжение в Камбоджу. В ответ США ввели туда свои войска, а также подразделения Южного Вьетнама. То, против чего Сианук боролся многие годы, стало реальностью. Его страна превратилась в арену боевых действий. Вскоре столица Пномпень перешла на осадное положение, город обстреливала артиллерия, под угрозой оказались коммуникации, снабжавшие Пномпень продуктами. Кроме того, Камбоджу бомбила американская авиация. Активизировались и боевики «красных кхмеров». Их лидер Пол Пот был ставленником Франции, не желавшей мириться с утратой своих колониальных владений в Индокитае.

На Пол Поте надо остановиться особо. Начальное образование он получил в католической школе, затем отправился учиться в Париж. Именно там ему промыли мозги радикальной идеологией, лишь по своей внешней обертке сходной с коммунистической. Вернувшись на родину, он тут же примкнул к местным левакам и занялся пропагандистско-информационной работой. К 1960-м годам Пол Пот уже выдвинулся на первые роли среди «красных кхмеров». Боевики начали с мелких терактов, но постепенно превратились в грозную военную силу.

Откуда у «красных кхмеров» взялись горы оружия, кто научил их воевать, как слабенькая и маргинальная партия стала одной из ведущих политических сил страны — это тема для отдельного разговора, выходящего за рамки книги. Здесь отмечу лишь то, что 17 апреля 1975 года подразделения Пол Пота взяли Пномпень. Нородома Сианука призвали вернуться на родину, а когда он приехал, то арестовали.

Новая власть приступила к осуществлению невиданного в мире социального эксперимента. Жителей городов принудительно выселили в деревни, где они должны были заняться крестьянским трудом. Тысячи человек погибли по дороге или вскоре по прибытии на место; старики, беременные женщины, просто физически слабые люди не выдерживали перемещения. Десятки тысяч человек были сразу расстреляны. Ранее многомиллионное население Пномпеня сократилось до 20 тысяч человек. Та же судьба постигла и другие наиболее развитые центры страны. Сельское население тоже начали перемещать, двигая жителей восточной Камбоджи на запад страны, а западных крестьян, напротив, гнали на восток.

Камбоджийская армия была реорганизована. Отныне на службу отправляли подростков и даже детей двенадцати лет. Рабочих держали на положении узников концентрационных лагерей. Причем труд на заводе они были обязаны сочетать с работой в поле.

Не только все высшие, но даже и все средние учебные заведения страны были запрещены и закрыты. Большинство представителей интеллектуального труда были казнены. Убили практически всех врачей. Официальная идеология оперировала вот такими тезисами.

1. Школьники и студенты не должны учиться (кроме как в начальной школе), их дело — строить страну.

2. Интеллигенты ни к чему не пригодны.

3. Дипломы не могут прокормить.

4. Вместо пера в руках должна быть мотыга[30].

Буддийское священничество было в массе своей либо уничтожено, либо переведено на положение пленных, которых использовали на самых тяжелых работах. Для максимального унижения мусульман в мечетях организовали свинофермы. Католиков и протестантов преследовали еще более жестоко, хотя, казалось бы, куда больше? Их практически поголовно убивали без всяких разговоров.

Разумеется, народ пытался протестовать. В разных регионах страны доведенные до отчаяния люди поднимались на борьбу. Восставших «красные кхмеры» убивали с особой выдумкой. Их не просто расстреливали, а разбивали головы мотыгой. В начале 1977 года против Пол Пота выступил столичный гарнизон, но потерпел поражение, а его командиров сожгли заживо. Но это не остановило нараставшее оппозиционное движение, в котором стали участвовать и высокопоставленные «красные кхмеры». В мае 1978 года восстали подразделения нескольких дивизий. К ним примкнули сотрудники государственного аппарата, рабочие и крестьяне. И вновь неудачно, но постепенно режим терял способность противодействовать ненависти к себе со стороны населения. Оппозиция Пол Поту появилась даже среди его старых соратников. Сил контролировать страну у «красных кхмеров» становилось все меньше, а районов, свободных от их власти, все больше. По сути, в Кампучии, как стала называться Камбоджа, началась гражданская война, а Пол Пот еще и вел войну с Вьетнамом, что в конечном итоге и стало решающим фактором поражения режима «красных кхмеров». В январе 1979 года вьетнамская армия вошла в Пномпень и свергла Пол Пота, который, правда, сумел скрыться.

Опасаясь усиления Вьетнама, американцы стали поддерживать Пол Пота, помогал ему и Китай. В результате он вновь собрал вокруг себя наиболее «отмороженных» сторонников, которые еще много лет осуществляли вылазки из джунглей.

В 1990 году Вьетнамская армия покинула Кампучию, и Нородом Сианук вновь превратился в одного из ведущих политиков страны и вскоре вернул себе трон. Сейчас королем Камбоджи является его сын Нородом Сиамони.

Глава 14. Гренада: «революция улыбок» с трагическим финалом

В 1974 году крохотное английское владение в Карибском море — Гренада — получило «независимость». Экономика Гренады была типично колониальной. Экспорт почти полностью обеспечивался продуктами сельского хозяйства. Внутри страны командные высоты принадлежали латифундистам. В 70-х годах 38 олигархов держали почти треть обрабатываемой земли, а на долю 13 026 хозяйств приходилось всего лишь 23 %. Собственные потребности в продовольствии обеспечивались масштабным импортом, а в промышленности даже с учетом кустарной работало только 8 % самодеятельного населения[31]. Положение страны особенно ухудшилось в послевоенные годы, когда мировые цены на экспортные товары Гренады перестали расти, а вот стоимость импорта неуклонно поднималась. Даже по меркам Латинской Америки Гренада относилась к группе нищих стран.

Помимо экономических проблем остро стоял и вопрос расового угнетения. Элита в значительной степени состояла из потомков европейцев и светлокожих мулатов, притом что большинство населения — негры. На этих реальных проблемах умело сыграл темнокожий лидер рабочего движения Эрик Гейри. Используя популистские лозунги борьбы с «белыми олигархами», он пробрел репутацию защитника интересов большинства, а также поборника социальной справедливости. Кроме идеи «власти черных» он обещал раздать землю батракам, поднять уровень образования, модернизировать экономическую инфраструктуру и так далее.

Гейри выиграл выборы, стал премьер-министром и тут же «забыл» о пунктах своей программы. Единственное, что ему удалось сделать в сфере экономики, — это лично разбогатеть, а когда недовольство его правлением стало расти как на дрожжах, он подчинил репрессивный аппарат непосредственно себе и принялся давить протесты карательными акциям. Тем не менее оппозиционное движение в Гренаде не ослабевало, а возглавили его лидеры левых сил — интеллектуалы Юнисон Уайтмен и Морис Бишоп.

В 1976 году состоялись выборы в парламент Гренады. Гейри включил административный ресурс на всю мощь, пошел на масштабные подтасовки, и левой оппозиции удалось получить лишь три депутатских мандата. Уайтмен и Бишоп окончательно поняли, что прийти к власти легальным путем не смогут. Но и свергнуть Гейри тоже непросто, ведь на его стороне находилась карательная машина. Казалось, Гренада обречена еще очень долго терпеть автократа, который начал впадать в маразматическое состояние. Например, Гейри на полном серьезе заявлял, что общается с инопланетным разумом. Причем свои истории о контакте он рассказывал не где-нибудь, а с официальной трибуны Организации Объединенной Нации. Над ним смеялась не только Гренада, но и весь остальной мир, а сумасброд упрямо стоял на своем, не забывая при этом набивать свои карманы, выкачивая из крохотной страны огромные средства.

Тем временем партия Бишопа и Уайтмена «Новое движение ДЖУЭЛ» развернула нелегальную агитацию в армии. Оппозиционные настроения проникали в полицию, глухое недовольство курсом премьер-министра зрело уже и в элите, в том числе в кругу ближайших соратников Гейри. И этот момент имеет решающее значение. Сколько бы митингов и забастовок ни организовывали Бишоп с Уайтменом, а Гейри оставался неуязвим. Но когда в элитных кругах решили, что пора бы с диктатором разобраться, премьерское кресло зашаталось.

12 марта 1979 года Гейри отбыл в США. Благодаря связям в полиции эта информация сразу же стала известна лидерам партии «Новое движение ДЖУЭЛ». Оппозиция получила уникальный шанс взять власть в свои руки. Переворот начался ночью 13 марта, в 4:15 небольшой отряд оппозиции атаковал армейские казармы, в которых находились 300 человек. После короткого, по сути, декоративного сопротивления солдаты разбежались кто куда, и все их оружие досталось путчистам. После этого люди Бишопа быстро захватили радиостанцию, и в 6 утра призвали народ «поддержать революцию».

Тайная полиция Гейри бездействовала, и в 7 утра ее сотрудники были уже арестованы[32]. Вскоре в руках мятежников оказались резиденция правительства и телеграф. Под арест попали главнокомандующий армией и некоторые министры. С режимом Гейри было покончено практически мгновенно. В ходе переворота погибли только три человека, поэтому события 13 марта 1979 года за свою гуманность окрестили «революцией улыбок». Легкость, с которой путчисты подавили армию и полицию, наводит на мысль, что переворот осуществлялся в связке с руководством силовиков. Видимо, неслучайно, едва взяв власть, Бишоп поспешил сделать открытое заявление, в котором дал гарантии соратникам Гейри.

Эйфория от победы революции постепенно улеглась, вчерашним оппозиционерам пришло время на практике доказать, что они способны управлять страной лучше, чем только что свергнутый диктатор. А он оставил после себя крайне печальное наследство. Казна пуста, финансовая система разбалансирована, проблема кадрового голода достигла просто фантасмагорических масштабов. Оказалось, что даже в Министерстве экономики работал лишь один сотрудник с соответствующим экономическим образованием. Вот на этом фоне Бишоп, ставший премьером, и Уайтмен начали проводить типично социалистические реформы, призванные радикально модернизировать страну.

Задачи ставились амбициозные, а на их выполнение денег не было. Тогда новая власть забыла свое обещание не трогать соратников Гейри и конфисковала имущество наиболее одиозных представителей старого режима. Разумеется, конфискации не избежал и бывший диктатор. На его землях создали государственные агропромышленные комплексы и фермы, причем работники получили право на треть чистой прибыли этих предприятий.

В Гренаде усилиями властей развернулось кооперативное движение. Члены кооперативов сами выбирали руководителей, поставляли свою продукцию на рынок и контролировали цены на производимые товары. В свою очередь государство обеспечило крестьянам льготные кредиты, помогало сбывать их продукцию, ограничивая при этом импорт, запустило широкую образовательную программу с целью обучить фермеров передовым агротехнологиям и т. п. Ключевую сферу гренадской экономики — экспорт мускатного ореха — государство взяло под свой контроль, торговля специями на внутреннем рынке также перешла в руки государства. Параллельно стала развиваться и промышленность. Здесь Гренаде существенную помощь оказали Куба и СССР.

Реформы коснулись и сферы финансов. Валютный контроль был радикально ужесточен. Создавались государственные банки, а два иностранных банка национализировали. Резко выросли государственные инвестиции в экономику, широко применялся плановый подход ведения хозяйства.

Крупные успехи экономической программы Бишопа и Уайтмена не заставили себя долго ждать. После «революции улыбок» прошло всего несколько месяцев, а уже удалось ликвидировать бюджетный дефицит. Экономика росла со средним темпом около 4 % в год, повышался и уровень жизни населения. На острове началась огромная стройка собственного аэропорта, обновлялась транспортная инфраструктура в целом, модернизировались объекты энергетики, улучшалось водоснабжение. В 1981 году правительство национализировало «Электрическую компанию Гренады», которая до этого принадлежала Великобритании. В 1982 году на долю госсектора типично социалистической ориентации приходилась уже четверть всех товаров и услуг в Гренаде[33]. Вместе с тем никуда не делся и частный сектор. То есть Бишопу удалось создать довольно эффективную многоукладную экономику, в которой почти треть рабочих была освобождена от налогов.

Крупным достижением «революции улыбок» стало быстрое снижение безработицы. С 49 % в 1979 году она упала до 14 % в 1983 году. В стране росли зарплаты, а цены на товары первой необходимости, напротив, шли вниз.

Услуги медицины оплачивал бюджет, и она стала доступна всем. Впервые в истории страны государство взяло на себя обязательство заботиться о тех, кто по болезни или старости не способен трудиться. Детям до пяти лет гарантировалось бесплатное молоко, в школах дети из наиболее бедных семей завтракали за счет бюджета.

Бишоп не забывал о рынках капиталистических держав, стремясь сохранить экспортные возможности для Гренады, но в то же время он наладил торгово-дипломатические отношения со странами социалистического блока. Особенно тесные связи установились с Кубой и СССР. Как отмечал историк Олег Тестов, «с трибуны Генеральной Ассамблеи ООН Гренада в 92 случаях из 100 голосовала на стороне Советского Союза»[34].

Как и следовало ожидать, успехи «революции улыбок» вызвали в США серьезное беспокойство. Вашингтон опасался, что «вторая Куба» станет положительным примером и для других стран Латинской Америки. Американцам удалось внедрить своих агентов в армию, органы безопасности, различные массовые организации, в том числе правящую партию Гренады. Уже в 1979 году ЦРУ стало разрабатывать планы свержения Бишопа. Вашингтон не забывал использовать и методы экономического давления, срывая реализацию в Гренаде отдельных проектов.

Для воздействия на мировое сообщество и на рядовых американцев Вашингтон развернул мощную пропагандистскую кампанию. Утверждалось, что в Карибском море якобы действует террористический блок из Никарагуа и Гренады, за которыми стоит СССР. Широко тиражировалась дезинформация о том, что в Гренаде строится база для подводных лодок Советского Союза. Обман вскрылся, когда выяснилось, что именно в месте «советской базы» море столь мелкое, что разместить там подводные лодки технически невозможно. Сделав столь грубую ошибку, став всеобщим посмешищем, американские пропагандисты не растерялись и тут же выдвинули новое обвинение. На этот раз Советский Союз поставил на остров ударные вертолеты, истребители и торпедные катера[35]. Разумеется, и эта информация в дальнейшем не подтвердилась.

Дальше — больше. Еще при режиме Гейри США предлагали построить в Гренаде аэропорт с условием, что он будет арендован американцами. Отсутствие большой современной воздушной гавани сильно препятствовало развитию туристической индустрии, и Гренада была заинтересована в реализации этого проекта. После свержения Гейри правительство Гренады привлекло к сотрудничеству целый ряд государств. Так, например, коммуникации для аэропорта прокладывали британцы, технических специалистов прислала Куба, ассигнования выделили Канада, Европейский Общий рынок, Мексика и другие латиноамериканские страны. Земляные работы осуществляли сами американцы, но даже участие в проекте фирмы из Флориды не помешало Вашингтону запустить новую ложь. На этот раз Вашингтон объявил, что аэропорт — это часть программы милитаризации Гренады.

Американские самолеты вторглись в воздушное пространство острова, осуществили фотосъемку, хотя строящийся объект не был секретным. Рейган выступил по телевидению, где демонстрировал кадры, якобы доказывающие военный характер аэропорта.

Но помимо информационного давления США вели и силовой шантаж. В Карибском море американцы устраивали демонстративно угрожающие акции, отрабатывая на маневрах захват «абстрактного» острова. Намерения США были совершенно недвусмысленными, но никак не удавалось найти формального повода для вторжения. К сожалению, в конце концов такой повод представился, и виноваты в этом оказались сами гренадцы.

Дело было так. Несмотря на очевидные успехи реформ Бишопа — Уайтмена, в стране оставались нерешенные проблемы, были и свои недовольные. Но все это есть в любой стране, и даже самый эффективный политик неидеален. Поэтому желающие спекулировать на отдельных недостатках всегда будут иметь в своем распоряжении кое-какие реальные аргументы. Как говорится, свинья грязь найдет. На этом взялась играть внутренняя оппозиция во главе с заместителем премьер-министра Бернардом Кордом. Свою критику Бишопа Корд вел с левацких позиций, и его даже прозвали Троцким Гренады. Он требовал ускорения революционных преобразований, обвиняя премьер-министра в отходе от истинного марксизма и культе личности. Как ни странно, у Корда нашлись влиятельные сторонники в правящей партии и офицерском корпусе.

В октябре 1983 года в Гренаде случился переворот, Бишопа арестовали, но тут же состоялась массовая акция в его поддержку. На митинг привезли самого Бишопа, и он отрицал все выдвинутые против него обвинения. Затем последовали и другие демонстрации в поддержку экс-премьера. 19 октября 1983 года соратники Бишопа, возглавившие протест, освободили его из-под ареста. Бишоп призвал народ вооружаться, и толпа двинулась к форту Руперт. Здесь солдаты встретили демонстрантов огнем, захватили Бишопа и вскоре расстреляли. Власть в Гренаде перешла к хунте во главе с генералом Остином.

Вот тут у США и появился предлог для вмешательства в дела Гренады. Под лозунгом защиты иностранцев, которые проживали на острове, американцы двинули на Гренаду эскадру. Вашингтон утверждал, что Организация Восточно-Карибских государств обратилась к США с просьбой защитить их граждан, поскольку им якобы грозит опасность от левацкой хунты. Впоследствии выяснилось, что Вашингтон принял решение о военной операции еще до того, как к нему обратились за помощью. Более того, вся история с просьбами группы Восточно-Карибских стран инициирована самими американцами.

Отметим еще один момент. В Гренаде с колониальных времен осталась должность генерал-губернатора, который назначался монархом Британии. США заявили, что генерал-губернатор Пол Скун призвал Организацию Восточно-Карибских государств к военному вмешательству. Однако официальный Лондон и сам Пол Скун опровергли этот факт. Прекрасно понимая шаткость своих аргументов, Вашингтон зашел с другой стороны. Теперь США подчеркивали, что на Гренаде находятся американские студенты, которых необходимо срочно эвакуировать.

И вот 25 октября 1983 года американцы высадили десант в Гренаде. Одиннадцать боевых кораблей обстреливали остров, в операции также участвовали ВВС. Вашингтон имел наглость заявлять, что ни одно гражданское лицо в Гренаде не пострадало, но к тому моменту американский корабль уже уничтожил детский сад, убив 17 детей и еще 47 человек — пациентов местной больницы[36].

Гренадская хунта была свергнута. Корд и Остин оказались в тюрьме, и, кстати, многие жители острова были этому очень рады. Они посчитали, что высшая справедливость восторжествовала и путчисты получили наказание за то, что устранили Бишопа. В ноябре оккупационные власти сформировали Временное правительство, укомплектованное гренадскими эмигрантами, а реально правителем Гренады стал американский дипломат Гиллеспи. На острове установился режим, репрессивный характер которого признавали даже американские правозащитники. Вот что писал на этот счет вашингтонский Совет по делам полушария:

«Имеются надежные свидетельства об избиении заключенных, отказе им в медицинском обслуживании, ограничениях в течение длительного времени общения с адвокатами. Новая полиция страны, подготовленная американцами, проявляет жестокость, допускает случаи необоснованного ареста и превышает полномочия»[37].

Надо сказать, что в самих США экспертное сообщество не питает никаких иллюзий относительно демократичности своей страны. В сказку о «свободной стране, которая защищает свободу по всему миру» верят малоискушенные в политике широкие массы. Но крупные американские политологи высказываются на этот счет совершенно иначе.

Американский профессор политологии Майкл Паренти так охарактеризовал действия Вашингтона:

«На всем протяжении 1980-х и в конце 1990-х руководство США продолжало проводить силовые акции против реформистских правительств. В Никарагуа поддержанные США силы наемников убили свыше 30 000 человек, сделали сиротами более 9000 детей и разрушили дома, школы, больницы, уничтожили урожай и общественные сооружения на сумму свыше $3 млрд долларов. В Анголе и Мозамбике воины, которые вели поддерживаемые американским ЦРУ местные силы, оставили после себя несколько миллионов убитых и миллионы бездомных и нищих. В 1983 году США вторглись в Гренаду…

Общим для Никарагуа, Анголы, Мозамбика, Восточного Тимора, Гренады и Панамы были правительства, которые направляли часть труда и ресурсов своих стран на удовлетворение нужд своего народа»[38].

Достижения «революции улыбок» были уничтожены — и началась стремительная деградация экономики Гренады. Ну а многострадальный аэропорт теперь уже достраивали специалисты из США, и вскоре стало известно, что проект выполняется в интересах военных.

Глава 15. «Оранжевая революция» в спорте?

Возможно, читатель уже утомился слушать рассказы о мятежах. Для разнообразия сделаю-ка я полшага в сторону и постараюсь показать, как схемы, сходные с путчами, применяются не только при свержении первых лиц страны, но и в других важных сферах нашей жизни.

9 сентября 1984 года начался самый скандальный матч в истории шахмат. Чемпион мира Анатолий Карпов должен был отстаивать свой титул в борьбе с молодым претендентом Гарри Каспаровым.

Противостояние двух великих гроссмейстеров давно уже трактуется гораздо шире, чем просто спортивное состязание. И сам ход поединка, и его результат нередко расценивают как символ заката советской системы и прихода на ее место новых перестроечных реалий.

Целая серия «оранжевых революций», которые происходили на наших глаза несколько лет назад, была воспринята «аналитическим сообществом» как неординарное, доселе невиданное явление. А между тем в Советском Союзе в двух легендарных матчах Карпов — Каспаров и Каспаров — Карпов, видимо, был успешно реализован типично «оранжевый» сценарий. И хотя за событиями тех времен внимательно следила вся страна, до сих пор немногие понимают, что произошло тогда на самом деле.

Прежде чем перейти к теме, заявленной в заголовке главы, необходимо сделать ряд предварительных замечаний, без которых невозможно понять истинный смысл событий, имевших исключительно важное значение в судьбе нашей страны.

Радикальные преобразования советской системы принято связывать с именем М.С. Горбачева. В широкий обиход прочно вошла следующая трактовка исторических событий середины 1980-х. Руководителем страны стал сравнительно молодой, энергичный лидер, понимающий необходимость перемен. Получив возможность реализовать свои замыслы, он начал коренные системные преобразования вопреки воле «партократов», составлявших политическую элиту Советского Союза и стремящихся законсервировать брежневские порядки.

Эти по-обывательски наивные и поверхностные рассуждения не выдерживают никакой критики. Невероятная скорость, с которой проводились реформы, фундаментальность, глубина изменений, происходивших тогда в СССР во всех сферах жизни, и многие другие факты свидетельствуют о том, что подготовка к перестройке началась задолго до 1985 года.

Вспомним, какие стратегические задачи были поставлены и успешно решены горбачевской командой.

Во-первых, нужно было разработать, принять и, главное, воплотить в жизнь пакет новых законов, полностью поменявших облик страны, которая, не будем забывать, занимала первое место в мире по площади и третье по населению.

Во-вторых, для того чтобы подавить сопротивление реформам, зарождавшееся в недрах народных масс, в том числе в силовых структурах, нужно было продумать и реализовать на практике комплекс мер, включающий в себя среди прочего грандиозную кампанию по манипуляции сознанием населения.

Для того чтобы провести столь масштабные преобразования, да еще и в поистине рекордный срок, вся огромная бюрократическая советская машина должна была работать как часы, не допуская серьезных сбоев. Короче говоря, проведение реформ являлось сложной задачей, требовавшей мобилизации значительных управленческих и прочих ресурсов. А это означает, что к середине 1980-х партийная вертикаль уже в значительной степени состояла из людей, которые не только не стремились препятствовать перестройке, но и всячески поддерживали ее. Иначе и быть не могло. Без очень широкой базы внутри партийного аппарата Горбачеву не удалось бы реализовать и сотой доли того, что он сделал. В противном случае инициативы генерального секретаря просто саботировались бы и повисали в воздухе.

Если посмотреть биографии ключевых фигур горбачевской команды, то выяснится, что эти люди занимали высокие посты еще при Брежневе, а некоторые при Хрущеве и даже Сталине (Яковлев, Алиев).

Таким образом, проведение реформ было не волевым решением Горбачева — одиночки, рискнувшего пойти против системы и политической элиты страны, а напротив — весьма влиятельная часть советской элиты выдвинула Горбачева на историческую арену для того, чтобы он начал действовать в ее интересах.

В идейном плане перестройка была радикальным отрицанием всей советской эпохи, что прекрасно видно по той кампании дискредитации буквально всех достижений СССР, а также тех людей, с чьими именами были связаны эти достижения.

Смешать с грязью, низвергнуть с пьедестала, испачкать их светлый, пусть даже и мифологизированный образ — вот что требовалось манипуляторам общественного мнения. Ведь очерняя и тем самым уничтожая символы успехов советского строя, они подталкивали народ к мысли отказаться и от самого строя. Станет ли человек поддерживать систему, если считает ее преступной и бездарной? Конечно же, нет, что в дальнейшем подтвердилось на практике.

Под ударом оказались политическая, экономическая и культурная плоскости советской системы, персонификацией которых являлись известные всей стране личности-образы. И совершенно очевидно, что манипуляторы не могли оставить без своего внимания такую важнейшую для народных масс сферу, как спорт.

Начнем с того, что шахматы — уникальный вид спорт, который имеет репутацию элитарного. Однако чтобы им заниматься, не требуется дорогого оборудования. Все, что нужно, — маленькая доска и фигуры, знание несложных правил, и можешь играть.

В Советском Союзе правильно оценили тот невероятный культурный, интеллектуальный, идеологический, а значит, и политический потенциал, которым обладают шахматы. Советский культ шахмат не имел и до сих пор не имеет аналогов в мире. По всей стране открывались шахматные кружки, секции и школы. Проводилось множество взрослых и детских турниров, на которых присутствовали опытные мастера, разыскивающие таланты. Последовательная и четкая государственная политика быстро принесла плоды.

Первый послевоенный чемпион мира — Ботвинник, за ним Смыслов, потом Таль, Петросян, Спасский; пять чемпионов мира подряд — и все советские! Не только чемпионы мира, но и другие наши гроссмейстеры заняли доминирующее положение в шахматном мире. Победы следовали одна за другой, превосходство советских спортсменов было просто тотальным. За их успехами с радостью следил весь народ, ценивший шахматы и довольно неплохо в них разбиравшийся.

Ни в одном другом виде спорта СССР не обладал столь очевидным преимуществом перед остальными странами. Причем превосходство было достигнуто в интеллектуальных состязаниях. Идеологический смысл шахматных побед очевиден: СССР — интеллектуальный лидер мира, что свидетельствует о прогрессивности советской системы.

Однако на Западе нашелся человек, который оказался сильнее всей советской шахматной машины. Его имя Роберт Фишер. Он был буквально хрестоматийным воплощением американской мечты. Сын эмигрантов, гений-одиночка сам пробивает себе дорогу наверх. В отборочных соревнованиях Фишер легко обыгрывает лучших советских гроссмейстеров, затем громит Спасского и становится чемпионом мира. Идеологический смысл победы Фишера также предельно очевиден. Вот оно — торжество американского образа жизни. Для великих побед таланту не нужна нянька в виде государства, в свободной стране равных возможностей одаренные люди автоматически становятся востребованными.

После столь тяжелого удара по престижу советской шахматной школы государственники, которые все еще сохраняли позиции в элите СССР, сделали все возможное для того, чтобы шахматная корона вернулась в Советский Союз.

Решить эту непростую задачу предстояло Анатолию Карпову. Если Фишер являлся живым воплощением американской мечты, то Карпов олицетворял собой великую советскую мечту. Он родился в Златоусте, рабочем уральском городе. В детстве познал бедность и даже нужду, а путь в большой спорт начал в заводском Дворце спорта. В отличие от многих других ведущих советских шахматистов, в той или иной степени зараженных вирусом антисоветчины, Карпов подчеркивал свою лояльность системе. Его считали «своим» миллионы людей, поскольку он вел себя как типичный советский человек и разделял ценностные установки, свойственные большинству. Но вместе с тем он обладал выдающимся талантом, волей и целеустремленностью, которая позволила ему добиться всего, о чем мечтало большинство населения СССР: поездки за рубеж, слава, деньги, покровительство со стороны власти.

Карпов обладал качествами, необходимыми для того, чтобы стать народным кумиром, и в какой-то момент стал им. Ведь что такое кумир народных масс? Как правило, это тот, кем массы видят себя в своих мечтах, идеализированное «Я», как говорят психологи. Руководство СССР прекрасно понимало, что Карпов подходит на эту роль, оказало ему поддержку и не ошиблось. Очень скоро молодой и подающий надежды спортсмен превратился в шахматиста невероятной силы, а когда он вышел на чемпиона мира Фишера, американец отказался отстаивать свой титул. В соответствии с международными правилами Карпова провозгласили чемпионом.

Таким образом, в 1975 году на шахматном фронте идеологической борьбы Советский Союз восстановил статус-кво. Но вскоре опять начались неприятности: Спасский и Корчной покинули СССР, и если эмиграцию Спасского еще можно было объяснить не политическими, а житейскими причинами (его жена — француженка русского происхождения), то Корчной не вернулся с международного турнира и начал выступать с резкими антисоветскими заявлениями.

Неожиданно выяснилось, что у советской системы остался один-единственный действительно выдающийся шахматист, способный отстаивать престиж страны на самом высшем уровне, — Карпов. И когда эмигрировавший Корчной выиграл отборочные соревнования, все понимали, что чемпионский матч 1978 года станет предельно идеологизированным и скандальным.

Поражение Карпова за шахматной доской обернулось бы тяжелейшим поражением всего Советского Союза. Западная пропаганда, не жалея сил и средств, создавала Корчному имидж борца с тоталитаризмом, а советская всячески клеймила его позором.

В итоге Карпов оказался в психологической ловушке. Если он побеждает, то скажут, что такой победой нельзя гордиться. Мол, за его спиной стояла вся советская система, а Корчной боролся в одиночку, тем более что сын Корчного оставался в СССР и в случае чего можно будет обвинить «тоталитарного монстра» в шантаже. Если же выигрывает Корчной, то обязательно скажут, что справедливость восторжествовала и «ставленник тоталитарных сил» проиграл, несмотря ни на какие ухищрения «диктаторского режима». А уж размеры антисоветской истерии трудно было даже себе представить.

Карпов победил с минимальным преимуществом 6:5, а спустя три года в следующем матче вновь одержал верх над Корчным (6:2). Кроме чемпионских матчей, Карпов выиграл множество сильнейших турниров и по праву стал символом незыблемости позиций СССР в спорте. А как уже говорилось выше, близился момент, когда советские символы из объектов поклонения превратят в объект очернения. Поэтому живая легенда, кумир миллионов Карпов, по всей видимости, оказался жертвой изощренной и тщательно спланированной операции.

В 1984 году Карпову приходит время в третий раз отстаивать свой титул. В сознании народа он продолжает восприниматься как типичный человек системы, символ брежневских времен, которому покровительствует партийная власть. Как ни странно, это грубейшее заблуждение сохраняется до сих пор, хотя логика, здравый смысл и множество фактов доказывают обратное. Во главе страны находится слабый, тяжело больной Черненко, и чисто внешне система выглядит такой же, какой она была последние десять лет. Конечно, все понимают, что он всего лишь номинальная фигура, но мало кто догадывается, что в недрах политической элиты уже восторжествовала линия на отказ от социализма и полным ходом идет подготовка к перестройке.

Антисоветской элите понадобились свои символы, им нужен новый антисоветский шахматный король — король под стать себе. И вот здесь мы выходим на личность Каспарова.

Он родился в Баку в 1963 году и уже в молодости пользовался покровительством Гейдара Алиева. Прежде чем переходить к рассмотрению первого матча 1984 года, необходимо сделать краткий экскурс в биографию Алиева. Дело в том, что без учета фактов его биографии невозможно понять, какую роль он сыграл в скандальном и крайне политизированном противостоянии Карпов — Каспаров.

В 1960-е годы Алиев занимал ряд важнейших постов в силовом блоке руководства Азербайджанской ССР — в 1964 году заместитель председателя, а в 1967-м — председатель Комитета государственной безопасности при Совете министров Азербайджанской ССР. С июля 1969-го — первый секретарь ЦК Компартии Азербайджана. Когда генеральным секретарем ЦК КПСС становится Андропов, ранее занимавший пост председателя КГБ, в гору резко идет и Алиев, с 1982 года он член Политбюро ЦК КПСС и первый заместитель председателя Совета министров СССР. Если учесть, что формальный начальник Алиева Тихонов уже тогда находился в очень почтенном возрасте, то становится ясно, что де-факто председателем Совета Министров СССР был в те годы именно Алиев.

Так вот, он создал Каспарову все условия для шахматного роста — и очень быстро молодой талант окреп и превратился в одного из сильнейших гроссмейстеров СССР. В отличие от Карпова, подчеркнуто лояльного системе, налет «диссидентства» чувствовался в поведении Каспарова уже в начале 1980-х. Разумеется, тогда он не делал действительно резких антисоветских заявлений, еще не пришло время, однако и не слишком скрывал своего скептического отношения к застойным советским порядкам. А в 1983 году произошло событие, которое создало Каспарову имидж жертвы «маразматической советской системы».

В полуфинал отборочных соревнований, победитель которых получал право на матч с Карповым, вышли Каспаров — Корчной, Рибли — Смыслов, и оба матча сорвались по вине советских чиновников. Начались обывательские разговоры о том, что подлые партийные чинуши, опасаясь за своего любимчика Карпова, решили устранить его главного конкурента Каспарова. Однако уже после того, как Каспарову и Смыслову засчитали поражение, Москва приносит официальные извинения Международной шахматной организации (ФИДЕ), выплачивает штраф и просит все же провести полуфинальные матчи. ФИДЕ идет навстречу СССР, Корчной, несмотря на всю свою ненависть к Советскому Союзу, соглашается играть с Каспаровым.

История с отменой, а потом реанимацией тех матчей крайне запутанная и темная. Существуют свидетельства того, что матчи спас не кто иной, как Алиев, однако что произошло на самом деле, выяснить непросто. Очевидно лишь то, что шахматисты стали жертвами аппаратных и политических интриг.

Как бы то ни было, Каспаров обзаводится репутацией «жертвы советского режима» и в этом качестве идеально подходит на роль антисоветского шахматного короля. А Карпов просто обречен оказаться в той же самой психологической ловушке, в которой он уже неоднократно бывал, когда боролся с Корчным. «Любимчик власти» против «жертвы режима».

И вот наступает 1984 год. Матч Карпов — Каспаров проводится до шести побед, ничьи не учитываются. После девяти партий счет 4:0 в пользу Карпова. Потом последовала долгая серия ничьих, но в 27-й партии вновь победу празднует Карпов — 5:0! Форменный разгром. Каспарову удается размочить счет только в 32-й партии — 5:1. Вновь ничья следует за ничьей. Матч длится уже несколько месяцев, счет не меняется, до общей победы Карпову не хватает одного шага, но победа никак не дается. Каспаров, несмотря на все свои усилия, также не может сократить разрыв. И вот Каспаров выигрывает две партии подряд, 47-ю и 48-ю. Счет 5:3.

Дальше началась цепь странных событий, которые до сих пор не получили логически непротиворечивого объяснения.

В Москву приезжает президент ФИДЕ Кампоманес и 15 февраля 1985 года на пресс-конференции в московской гостинице «Спорт» объявляет о прекращении матча «без объявления победителя», мотивируя свое решение усталостью спортсменов.

Самая распространенная версия тех событий звучит так: прогнивший коммунистический режим бросился спасать своего ставленника Карпова в тот момент, когда выяснилось, что его физическое состояние более не позволяет ему играть на высоком уровне, а значит он обречен на поражение. Каспарова незаконно лишили реальной возможности стать чемпионом мира.

Давайте проанализируем данную трактовку. Как уже было сказано, в то время в руководстве СССР доминировали антисоветские силы. Тогда кто и зачем мог остановить матч, чтобы «спасти Карпова от неминуемого поражения»? В своей книге «Два матча» Каспаров пишет, что 14 февраля 1985 года Кампоманес показал ему письмо, подписанное председателем Шахматной федерации СССР Севастьяновым, в котором говорилось, что шахматная федерация обеспокоена крайней усталостью обоих участников и просит о трехмесячном перерыве.

Так значит, Карпову решили помочь чиновники из Госкомспорта СССР? Нелепость. Покровителем Каспарова был сам Алиев — фигура куда более влиятельная, чем любой представитель спортивных структур. Кто же тогда мог пойти наперекор его воле и лишить Каспарова шанса стать чемпионом мира? В чьей власти было заставить филиппинца Кампоманеса приехать в Москву, чтобы «помочь Карпову»? На эти вопросы нет вразумительного ответа в рамках изложенной версии.

Обратимся к фактам.

1. 14 февраля Каспаров встречается с Кампоманесом и узнает от него о письменной просьбе Шахматной федерации СССР сделать в матче трехмесячный перерыв.

2. 15 февраля на пресс-конференции Кампоманес заявляет, что матч аннулируется и новый матч начнется со счета 0:0. Карпов выражает несогласие с решением президента ФИДЕ. Каспаров также подтверждает свою готовность продолжать матч.

3. Объявляется перерыв на полтора часа, после которого Карпов подписывается под решением Кампоманеса. Каспаров отказывается.

4. 19 февраля Карпов пишет открытое письмо Кампоманесу, в котором требует продолжить матч.

Согласитесь, перед нами несусветная путаница. Если Карпов действительно заинтересован в отмене матча, то зачем же он требует его возобновить? Быть может, все дело в тонком расчете и письмо написано для отвода глаз? То есть Карпов знает, что матч в любом случае не возобновят, и для сохранения лица пишет письмо, которое Кампоманес не воспримет всерьез? Смотрим, что было дальше.

Карпов направил свое письмо в центральный информационный орган СССР — ТАСС и в иностранное агентство «Рейтер», чтобы не только в Советском Союзе, но и во всем мире узнали его позицию. Причем Карпов, выступая в информационной программе «Время», упомянул о письме. Вскоре весь мир читал письмо Карпова, а жители СССР — нет! Иностранное агентство распространило письмо советского чемпиона, а советское агентство ТАСС — нет!

Только верховная власть могла приказывать центральному информационному органу Советского Союза. Только вмешательство высших правителей СССР могло вынудить руководство ТАСС не обнародовать письмо Карпова. Можно ли после этого говорить, что правители СССР поддерживали Карпова и остановили матч в его интересах? Очевидно — нет. История с письмом свидетельствует о противоположном.

Но власть партаппарата не распространялась на зарубежное агентство, и в мире знали, что Карпов требует возобновить матч. Весь мир знал, что Каспаров не согласился с решением об отмене матча, теперь весь мир (кроме рядовых жителей СССР) узнал, что и Карпова оно не устраивает. Кампоманес оказался в очень непростом положении, ведь если оба шахматиста готовы играть, если оба считают, что отмена матча нарушает их права, то в глазах общественности он и только он окажется виновен в срыве чемпионата мира.

А что же Каспаров? До этого момента его действия выглядели последовательными. На пресс-конференции Кампоманеса он заявил, что не согласен с отменой матча, чуть позже он отказался подписывать соответствующее соглашение, которое Карпов подписал. И вот Карпов отказался от своей подписи, значит, появилась реальнейшая возможность добиться продолжения соревнования. Казалось бы, вот сейчас Каспаров начнет проявлять активность, но вместо этого Кампоманесу даже пришлось прибегнуть к ультиматуму, чтобы разыскать Каспарова.

Кампоманес заявил, что если Каспаров не выскажет своего отношения к сложившейся ситуации, то он расценит его молчание как согласие с любым решением, которое будет принято с учетом письма Карпова. Тут же руководитель делегации Каспарова направил Кампоманесу телеграмму о том, что Каспаров удовлетворен решением, принятым в Москве (об отмене матча), и уже готовится к переигровке.

Итак, Каспаров, утверждавший на пресс-конференции в Москве, что не согласен с Кампоманесом, не только не воспользовался изменившейся ситуацией для того, чтобы отстоять свои права, но после письма Карпова, по сути, поддержал именно то решение, с которым ранее не согласился! Если на первой конференции 15 февраля 1985 года Карпов согласился с отменой матча, а Каспаров — нет, то спустя совсем немного времени Карпов выразил протест, а Каспаров поддержал Кампоманеса.

Последовала еще одна пресс-конференция президента ФИДЕ на Филиппинах. Окончательное решение: результат матча аннулирован, новый матч начнется со счета 0:0.

Итак, мы рассмотрели версию о том, что матч остановили под давлением руководства СССР и что это было сделано в интересах фаворита партаппарата (Карпова), поскольку Карпов после нескольких месяцев изнурительной борьбы оказался измотанным и больше не мог оказывать серьезное сопротивление Каспарову. Тем самым у Каспарова отняли возможность стать чемпионом мира.

Анализ данной версии показывает, что она противоречива и не объясняет целый ряд фактов, имеющих прямое отношение к рассматриваемым событиям. Таким образом, необходимо признать эту версию несостоятельной.

Что же произошло на самом деле? Я предлагаю другую версию, непротиворечиво объясняющую нестыковки.

Итак, первые же партии показали значительное превосходство Карпова. Живая легенда советского спорта не просто побеждает, а буквально громит того, кто по замыслу партэлиты должен стать символом перемен, «свежим ветром в затхлой атмосфере застоя».

Перед покровителями Каспарова возникает трудная задача. Каспарова надо спасти от поражения, но при этом сделать так, чтобы никто не догадался, что система на его стороне. В противном случае рушится тщательно подготавливаемый миф об одиночке, «бросившем вызов прогнившему коммунистическому режиму». Какой уж тут вызов, если «прогнивший режим» всемерно способствует Каспарову?

Остановить матч при счете 4:0 и тем более при 5:0 в пользу Карпова невозможно, всем сразу станет ясно, на чьей стороне на самом деле находится система. Покровителям Каспарова ничего не остается, как ждать и надеяться, что их протеже сможет выиграть хотя бы несколько партий. Тогда можно будет создать видимость перелома в ходе матча и представить дело так, будто бы испугавшийся Карпов пытается уйти от поражения, действуя неспортивными методами.

Хотя Каспаров смог избежать разгрома (счет 5:3), от которого находился буквально в шаге, главная цель — стать чемпионом мира — все равно труднодостижима. Покровители Каспарова понимают, что медлить больше нельзя. С одной стороны, Каспаров выиграл две партии подряд, значит, видимость перелома в ходе матча обеспечена, а с другой стороны, Карпову достаточно выиграть всего одну партию — и он чемпион. Видимо, по указанию руководителей СССР советская шахматная федерация обращается к президенту ФИДЕ Кампоманесу с письменной просьбой сделать перерыв в матче.

Приходится предполагать, что Каспаров в курсе задуманного плана и его роль заключается в том, чтобы демонстрировать на публике свое несогласие с приостановкой, а позже и с отменой матча.

15 февраля Кампоманес на пресс-конференции в Москве заявляет о своем решении остановить матч и провести новый, который начнется со счета 0:0. На пресс-конференции Каспаров действует по плану и выражает протест. Но и Карпов также не согласен с решением Кампоманеса. Объявляется перерыв, идут консультации, после чего Карпов подписывается под решением Кампоманеса. Каспаров отказывается.

19 февраля Карпов пишет открытое письмо Кампоманесу, в котором требует возобновить матч, тем самым отменяя свое предыдущее решение. Весь мир узнает, что не только Каспаров, но и Карпов готов играть. План антисоветской элиты оказывается под угрозой срыва. Однако главная цель манипулятивной операции заключалась в том, чтобы дискредитировать Карпова в глазах граждан СССР, а здесь у руководства страны имелись все возможности воспрепятствовать распространению неудобной для них информации.

По приказу властей ТАСС отказывается обнародовать письмо Карпова. Внутри Советского Союза все знают, что Карпов подписал какие-то бумаги, в соответствии с которыми матч отменили, Каспаров подпись не поставил, а значит он — жертва. Общественное мнение начинает склоняться в пользу Каспарова. Но при этом рядовой житель СССР не ведает о том, что Карпов спустя несколько дней после московской конференции отказался от своей подписи, тем самым предоставив и Каспарову реальную возможность настоять на возобновлении матча.

Не знают и о том, что Каспаров именно в этот момент начал уклоняться от переговоров с Кампоманесом, а в конце концов руководитель каспаровской делегации направил президенту ФИДЕ телеграмму, в которой сообщалось, что Каспаров согласился с решением Кампоманеса отменить матч и уже начал подготовку к переигровке.

Если игнорировать эти важнейшие факты, то действительно может сложиться впечатление, что система спасала Карпова и грубо нарушила права Каспарова. Вот так план антисоветской элиты увенчался успехом.

Следующий матч начался со счета 0:0, когда перестройка уже шла полным ходом, и Карпова взялись травить уже в открытую. Каспаров выглядел как моральный победитель, а репутация Карпова оказалась подорванной. В глазах многих людей он предстал в виде закулисного интригана, воспользовавшегося своими номенклатурными связями, поскольку понял, что не сможет победить Каспарова в честной борьбе. Мало того, у Карпова отняли то значительное преимущество в два очка, притом что для победы в матче ему оставалось выиграть лишь одну партию.

Помимо важного психологического преимущества Каспаров получил несколько месяцев для осмысления того уникального опыта, который он приобрел в матче с чемпионом мира Карповым. Карпов, легко выиграв четыре партии из первых девяти, выявил целый ряд слабостей в игре Каспарова, и тому как воздух был необходим тайм-аут для устранения вопиющих недостатков своего стиля.

Однако даже находясь в столь невыгодном положении, Карпов и во втором матче долго вел в счете, а развязка наступила лишь в последней партии. Карпов проиграл ее, а вместе с ней и матч. Антисоветская элита получила антисоветского чемпиона.

Это только лишь версия, предположение, и вряд ли можно абсолютно твердо утверждать, как в точности обстояли дела на самом деле. Но согласитесь, здесь есть над чем задуматься.

Если предположение верно, то нетрудно заметить, что успех Каспарова тогда и победа «оранжевых» 2004 года основываются на принципиально идентичной схеме, по которой спустя много лет привели к власти Ющенко.

Как это было в матче Карпов — Каспаров. При счете 5:3 в пользу Карпова результат матча аннулируется. Назначается переигровка, в которой побеждает Каспаров. Его победа преподносится как победа демократических сил, олицетворяющих свободу, над представителем «прогнившей номенклатурной власти».

Как это было на Украине в 2004 году. Янукович выиграл выборы со счетом (если так можно выразиться) 49,46 %:46,61 %. Результаты выборов были, по сути, аннулированы, был назначен так называемый третий тур, который выиграл Ющенко. Его победа точно так же преподносилась обществу как победа демократических сил, олицетворяющих свободу, над представителем «прогнившей номенклатурной власти».

Разве это не одна и та же схема? Воистину шахматы — уникальная игра, сплав спорта, науки, искусства и большой политики, в том числе и окрашенной в «оранжевые» тона. Эту версию я изложил в своей первой публицистической книге «Власть. Элита, народ. Подсознание и управляемая демократия», но в свете моего нынешнего исследования считаю необходимым прибегнуть к самоцитированию.

Глава 16. Удар «Черной руки»

После небольшого экскурса в историю шахмат давайте возвратимся к исходной теме. Надо сказать, что иногда переворот носит точечный характер, приобретая форму террористической атаки на первое лицо. Поэтому имеет смысл рассмотреть проблему покушений на политических лидеров. Особенно актуальным этот вопрос является для политической системы, завязанной на одном харизматичном главе государства. В таких случаях гибель руководителя способна серьезно дестабилизировать всю вертикаль власти, существенно скорректировать курс всей страны или по меньшей мере вызвать всплеск ожесточенной борьбы между различными группами влияния в верхах. Также следует обратить внимание на страны, политическая система которых законодательно не предусматривает эффективные механизмы подстраховки на случай гибели главы государства. Некоторое время в России существовал пост вице-президента, на которого в случае форс-мажорных обстоятельств возлагалась функция первого лица. Сейчас полнота власти переходит к премьеру согласно 92 статье Конституции. А вот устранение этих двух высших чиновников чревато очень серьезными проблемами. Толком неясно, кто же должен взять в руки штурвал. Для гипотетических путчистов такая ситуация идеальна, ведь исчезнет в полной мере легитимный центр власти и чиновничий слой с большой вероятностью подчинится тем, кто сам провозгласит себя первым лицом, подкрепив претензию силой.

Как мы уже неоднократно видели, при осуществлении переворота у мятежников каждая секунда на счету. Весь их расчет — на своего рода блицкриг. Только растерянность госаппарата, пассивность армии, полиции и спецслужб позволяет сравнительно малыми силами поставить под свой контроль всю страну. Единственное преимущество путчистов заключается в инициативе. Они знают, когда нанесут удар, а весь остальной аппарат либо не в курсе, либо столь неповоротлив, что не способен быстро отреагировать.

Начнем наш рассказ со всем известного сараевского убийства — события, которое стало прологом Первой мировой. Конечно, расправа над наследником престола Австро-Венгрии эрцгерцогом Францем-Фердинандом была лишь поводом к войне, а причины ее были куда серьезнее. Тем не менее трудно отрицать, что сараевское убийство послужило катализатором цепи событий, которые привели к войне именно летом 1914 года. Начнись она чуть позже — и весь ход мировой истории вполне мог сложиться иначе. Россия в то время проводила перевооружение своей армии, и для нас каждый месяц отсрочки имел важное значение, повышая шансы на победу. Как бы то ни было, случилось то, что случилось. Историю не переиграть, но извлечь уроки следует.

Итак, сараевское убийство. Корни проблемы уходят в далекие времена, но для целей книги не обязательно копать так далеко. По Берлинскому договору Австро-Венгрия получила право оккупировать Боснию и Герцеговину. Обратите внимание на один тонкий момент — оккупация не равнозначна аннексии. То есть мировые державы не признают суверенитет Австро-Венгрии над Боснией и Герцеговиной, а лишь соглашаются со статусом оккупированной территории. Разница принципиальна, поскольку речь идет о временном состоянии. Но в 1908 году Вена провозгласила эти территории официально частью империи. Между тем в Сербии существовали влиятельные круги, ставившие целью объединить вокруг Белграда югославянские земли, в том числе Боснию и Герцеговину.

Сербия и Черногория объявили о мобилизации, рассчитывая в случае чего на поддержку России. Но Вена заручилась помощью Берлина и не испугалась действий сербов. В Европе назревала мировая война, а надо сказать, что Россия после Русско-японской войны еще не успела возродить былую мощь. В результате Петербург принял решение сдерживать воинственный пыл Белграда, и в конце концов общеевропейской войны удалось избежать ценой признания аннексии Боснии и Герцеговины. Это вовсе не означало, что сербы смирились с поражением. Отнюдь, их пропаганда, направленная на славянское население Австро-Венгрии, не ослабевала. В числе инструментов, которые использовались властвующей элитой Сербии, была и организация «Народная Одбрана (оборона)», имевшая широкую сеть своих людей. И если «Одбрана» действовала открыто, осуществляя культурно-просветительскую, а по сути пропагандистскую работу, то находившаяся с ней в тесных отношениях террористическая группа «Черная рука» была глубоко законспирированной. Важно, что в ее составе были крупные представители сербского истеблишмента, полиции, а также военные чины. И конечно же, правительство прекрасно знало о существовании «Черной руки».

В свою очередь Вена стремилась укрепить власть на вновь приобретенных территориях. В плане пиара поездка наследника престола по Боснии казалась Францу-Фердинанду необходимой. В общем, для этого были определенные основания. Широкие массы, как отмечал видный исследователь проблемы Сидней Фей, с восторгом относились к пышным выездам людей монархической крови. В их монотонной и, прямо скажем, скучной жизни это было целое событие. Когда столь высокопоставленный человек вместе с женой отправился на базар, чтобы «делать покупки», его повсюду узнавали, приветствовали громкими криками, толпа устроила настоящую давку.

Но, разумеется, боевики «Черной руки» были иного мнения и о Франце-Фердинанде, и о его боснийском вояже. Они решили воспользоваться случаем для расправы над эрцгерцогом. Связи сербского истеблишмента с «Черной рукой» и косвенное участие в покушении «Народной Одбраны» позволили Австро-Венгрии считать, что за убийством стояло сербское правительство. Между тем вопрос о том, знало ли руководство Сербии непосредственно о плане покушения, остается открытым. Не исключено, что как раз в этот вопрос его и не посвятили лидеры «Черной руки».

Франц-Фердинанд и его жена прибыли в Сараево 28 июня 1914 года. Эрцгерцог был при полном параде, в орденах, супруга в белом платье — они ехали на автомобиле. Когда они приблизились к мосту Кумурья, боевик Габринович бросил бомбу в автомобиль, но неудачно — ранило некоторых посторонних лиц, а сам объект покушения остался невредимым. Габриновича тут же схватила полиция, а мужественный наследник австрийского престола не стал ничего менять в своей программе и хладнокровно приказал двигаться дальше. После официальной части в ратуше Франц-Фердинанд заявил, что хотел бы посетить в больнице офицера, раненного бомбой. На пути в больницу Франца поджидал другой боевик — Принцип. Он обстрелял автомобиль, смертельно ранив и эрцгерцога, и его жену.

Дипломатия всех великих держав Европы пришла в движение. Начались активные консультации довольно противоречивого свойства. Трудно сказать, чего в них было больше — желания избежать мировой войны или воспользоваться удобным случаем, чтобы ее развязать. Спустя некоторое время Австро-Венгрия выкатила Сербии следующие десять пунктов ультимативных требований.

1. Не допускать никаких публикаций, возбуждающих ненависть и презрение к монархии и проникнутых общей тенденцией, направленной против ее территориальной неприкосновенности.

2. Немедленно закрыть общество, называемое «Народна Одбрана», конфисковать все средства пропаганды этого общества и принять те же меры против других обществ и учреждений в Сербии, занимающихся пропагандой против Австро-Венгерской монархии. Королевское правительство примет необходимые меры, чтобы распущенные им общества не могли продолжать свою деятельность под другим названием или в другой форме.

3. Незамедлительно исключить из области сербского народного образования как в отношении личного состава учащихся, так и в отношении способов обучения все то, что служит или могло бы служить распространению пропаганды против Австро-Венгрии.

4. Удалить с военной и вообще административной службы всех офицеров и должностных лиц, виновных в пропаганде против Австро-Венгерской монархии, имена которых императорское и королевское правительство оставляет за собой право сообщить сербскому правительству вместе с указанием совершенных ими деяний.

5. Допустить сотрудничество в Сербии органов императорского и королевского правительства в деле подавления революционного движения, направленного против территориальной неприкосновенности монархии.

6. Произвести судебное расследование против участников заговора 28 июня, находящихся на сербской территории, причем лица, командированные императорским и королевским правительством, примут участие в розысках, вызываемых этим расследованием.

7. Срочно арестовать коменданта Войю Танкосича и некоего Милана Цигановича, чиновника сербской государственной службы, скомпрометированных результатами сараевского расследования.

8. Принять действительные меры к воспрепятствованию оказания сербским властям содействия в незаконной торговле через границу оружием и взрывчатыми веществами; уволить и подвергнуть суровому наказанию чинов пограничной службы в Шабаце и Лознице, виновных в том, что оказали содействие руководителям сараевского покушения, облегчив им переезд через границу.

9. Дать императорскому и королевскому правительству объяснение по поводу недопустимых заявлений высших сербских чинов как в Сербии, так и за границей, которые, несмотря на свое официальное положение, позволили себе после покушения 28 июня высказаться в интервью во враждебном по отношению к Австро-Венгерской монархии тоне.

10. Наконец, без замедления уведомить императорское и королевское правительство об осуществлении указанных в предыдущих пунктах мер (цитируется по работе Сиднея Фея «Происхождение Мировой войны». — Примеч. автора).

Сербы срочно по телеграфу обратились к России за помощью, а сами крепко задумались, что же ответить Вене. Ответ был готов и передан австрийцам буквально за несколько минут до истечения ультиматума. Поскольку Белград не согласился с рядом формулировок Вены, то 28 июля Австро-Венгрия объявила войну Сербии, очень быстро переросшую в мировую.

Глава 17. Реальные причины Первой мировой

В предыдущей главе я говорил, что сараевское убийство не было причиной Первой мировой, а лишь удобным поводом. Но тогда необходимо ответить на вопрос, какие же реальные противоречия между великими державами привели к общеевропейскому столкновению.

И здесь нам придется мысленно перенестись в середину XIX века, когда Россия хотя и потерпела поражение в Крымской войне, но избежала серьезных территориальных потерь и даже не заплатила контрибуции. Не добившись практически ничего из поставленных целей (а они фактически сводились к разделу западных и южных российских владений между сопредельными государствами), Британия и Франция не оставили попыток отторгнуть от России стратегически важные регионы.

И вот в 1863 году, когда началось Польское восстание, охватившее некоторые области на территории нынешних Белоруссии, Литвы и Украины, Лондон и Париж потребовали созыва европейского конгресса с целью решения «польского вопроса». Под решением подразумевалось не что иное, как отделение Польши от России. Это как минимум. Британия и Франция стали направлять в Петербург ноты угрожающего содержания. К ним присоединилась и Австрия. В воздухе запахло новой войной, примерно в той же конфигурации, что недавно окончившаяся Крымская. Но Александр II не поддался на шантаж, и Россия объявила «польский вопрос» своим внутренним делом. Британия и Франция поняли, что одними угрозами заставить Петербург отказаться от Польши невозможно, а начинать очередную войну Лондон и Париж не решились. Отметим, что Пруссия в те дни заняла дружественный нейтралитет. Более того, Берлин и Петербург заключили конвенцию, которая разрешала русской армии преследовать польских повстанцев на территории Пруссии.

В Европе сложилась следующая дипломатическая обстановка. Отношения с Британией (и без того натянутые) ухудшились, также стало ясно, что и Франция при случае готова добиваться отделения от нашей страны территорий, имеющих важное экономическое и геополитическое значение.

Такая конфигурация оказалась как нельзя более выгодна Пруссии, которая поставила цель — объединить вокруг себя целый конгломерат немецких полунезависимых государств. На эти же земли претендовала Австрия, поэтому конфликт двух государств становился неизбежен. Здесь важнейшую роль приобретала позиция остальных великих государств Европы.

Что касается отношений с Веной, то Петербург не забыл поведения Вены во время Крымской войны. Переход Австрии на сторону антироссийской коалиции был самым настоящим предательством. Дело в том, что когда в 1848 году вспыхнуло Венгерское восстание и австрийские войска потерпели поражение от мятежников, Вена обратилась к Николаю I за военной помощью. Развал Австрийской империи был невыгоден России. В этом случае Пруссия поглотила бы слабые государства, появившиеся на развалинах Австрии, и на границах нашей страны появилось бы сверхмощное государство. Пруссия и Австрия враждовали из-за вопроса преобладания в германских странах и тем самым до известной степени уравновешивали друг друга. Поэтому царь согласился помочь Австрии, и русские войска подавили восстание.

Хотя действия Петербурга и диктовались прагматичными соображениями, но факт остается фактом: Австрию спасла именно Россия, поэтому она могла рассчитывать, что Вена не забудет, кто ее поддержал в трудную минуту. Однако прошло немного времени, и Австрия предпочла действовать в союзе с Лондоном и Парижем.

В Петербурге сделали соответствующие выводы, и когда в 1866 году началась Австро-прусская война, Россия предпочла соблюдать нейтралитет. Австрия оказалась быстро разгромленной, и с этого момента лидерство среди немецких государств перешло к Пруссии, которая стремительно превращалась в Германскую империю. Этому процессу не препятствовала и Британия, рассматривавшая «единую Германию» как противовес Франции.

Париж забеспокоился и постарался наладить хорошие отношения с новым сильным соседом. На повестку дня встал вопрос о заключении военного союза двух государств, причем не только оборонительного, но и наступательного. Интересно, на кого собиралась наступать Франция в союзе с Пруссией? Не на Россию ли? Бисмарк грезил о германизации Польши, Париж, как известно, стремился отделить Польшу от России. Как видим, у Берлина и Парижа имелись точки соприкосновения интересов и дипломатического торга, при этом Франция высказала намерение присоединить всю Бельгию, кроме Антверпена, и провела по этому поводу консультации с Пруссией. Об этих поползновениях узнали в Лондоне, и Франции пришлось отказаться от претензий на Бельгию. В качестве «компенсации» за усиление Пруссии Париж начал покушаться на Люксембург, но и тут ничего не получилось. Вокруг Франции стал образовываться дипломатический вакуум.

Мало того, под контролем Франции в эти годы реализовывался проект создания Суэцкого канала. Появление новой транспортной артерии имело настолько серьезные геополитические последствия, что Лондон увидел в этом угрозу Индии. Франция активизировала свою колониальную политику на Востоке, что тоже не устраивало Британию. Наполеон III умудрился испортить отношения со всеми великими державами и на этом фоне объявил войну Пруссии! Война обернулась для Франции катастрофой, территориальными потерями и контрибуцией. На политической карте появилось новое государство — Германская империя, в которую по итогам войны с Францией вошло несколько южнонемецких стран. Определенные выгоды извлек и Петербург, который добился пересмотра условий Парижского мира, завершившего Крымскую войну. Россия вновь возвратила себе право иметь полноценный военный флот на Черном море.

Война закончилась, но ни у кого не было иллюзий относительно ее долговременных последствий.

«…генеральный штаб запросил меня, могу ли я гарантировать, что Франция не станет брать реванш. Я ответил, что, напротив, я вполне убежден, что эта война является лишь первой из тех, которые разразятся между Германией и Францией, и что за ней последует целый ряд других», — признавался Бисмарк всего лишь спустя три месяца после заключения Франкфуртского мирного договора[39].

Добившись целого ряда побед, объединив Германию, Бисмарк отнюдь не собирался останавливаться на достигнутом. Добить Францию — очередная цель его политики. И вот тут он столкнулся с оппозицией в лице России. Полное уничтожение Франции ни в коей мере не входило в планы Петербурга, ведь в этом случае Германия станет абсолютным европейским гегемоном. Нетрудно догадаться, что, расправившись с противником на Западе, Берлин обратит свой взгляд на Восток. В свою очередь и Париж начал осознавать необходимость сближения с Россией, хотя до подписания союзного договора было еще далеко.

Соперничество великих держав шло по всему миру. Не осталась в стороне от этой борьбы и наша страна. Балканы, Средняя Азия и Дальний Восток — вот основные направления деятельности русской дипломатии и русской армии. Сейчас бытует мнение, что России не стоило ввязываться в конфликты за передел мира. Нет смысла растрачивать силы и средства в попытках утвердиться в новых землях, когда и без того Россия располагает колоссальными пространствами. Не лучше ли было бы сосредоточить внимание на развитии еще не освоенных территорий?

Эти рассуждения строятся на подспудной уверенности в том, что, не вмешиваясь в конфликты с великими державами, Россия могла бы избежать войн. Но такие представления о мировой политике наивны. Сама по себе территория нашей страны и ее ресурсы — это такой привлекательный объект для всех великих держав, что уклониться от столкновения с ними невозможно. Поэтому приходилось играть на опережение, захватывая плацдармы для того, чтобы их не присвоили себе наши противники. Этим объясняется наша балканская, азиатская и дальневосточная политика. В XIX века все понимали, что время Османской империи подходит к концу. Еще немного — и она потеряет свои европейские, то есть балканские, владения. Возникает вопрос: кто окажется новым хозяином османского наследства? Для России это вопрос первостепенной важности, потому что Балканы — это плацдарм для удара по русскому юго-западу, а проливы Босфор и Дарданеллы — это ключ к Черному морю. Между прочим, во время Крымской войны базой англо-французских войск стала болгарская Варна. Утвердиться на Балканах, создать там государства, дружественные России, а еще лучше под нашим протекторатом — этого требовали неумолимые законы геополитики. Но те же самые законы заставляли и другие сверхдержавы жестко отстаивать свои интересы на том же самом театре. Для Австро-Венгрии появление на ее южных границах сразу нескольких стран — сателлитов России было смерти подобно. Российская военная база, контролирующая Босфор и Дарданеллы, рассматривалась Британией как прямой вызов.

К началу XX века Россия уже вышла на подступы к Индии в Азии, закрепилась в Иране, а захват проливов создавал предпосылки для следующего броска — к Суэцкому каналу. Закрыв его на замок, Россия подорвала бы возможности британцев удерживать свои огромные азиатские владения. О том, насколько серьезно в Лондоне рассматривали этот сценарий, свидетельствует следующий факт. Как только началась Русско-турецкая война 1877 года, Лондон направил Петербургу ноту, в которой говорилось, что Британия не может допустить блокады Россией Суэцкого канала, оккупации Египта даже на период военных действий, захвата Константинополя, а также изменения статуса проливов[40]. Красноречивый факт, не правда ли?

Победа России над Турцией в 1878 году привела к тому, что на политической карте Европы появились новые независимые государства: Румыния, Черногория и Сербия, при этом Болгария получила широкую автономию. В качестве ответного хода Австро-Венгрия оккупировала Боснию и Герцеговину, а Британия — Кипр. В следующем году Германия и Австро-Венгрия заключили военный союз, направленный против России. Ухудшению российско-германских отношений способствовали и экономические причины. В это время между Петербургом и Берлином велись «таможенные войны». Германия ограничивала доступ на свой рынок сельскохозяйственных товаров из России, в свою очередь Россия постепенно повышала ввозные пошлины, а Берлин принял ряд антироссийских мер финансового характера.

Параллельно с этим Австро-Венгрия и Германия продвигали на болгарский престол своего ставленника Фердинанда Кобургского с целью вовлечь Болгарию в орбиту своего влияния. К этому стоит добавить и появление антироссийского союза Бухареста, Вены и Берлина. Его суть сводилась к тому, что в случае войны России и Румынии Германия с Австро-Венгрией обязывались оказать военную помощь Бухаресту. Отметим, что, давая обещание поддержать Румынию, Германия тем самым нарушала договор с Россией о нейтралитете. Все эти головоломные дипломатические маневры Бисмарка, основанные на провокациях, умолчаниях и прямом обмане, на фоне угрожающих действий против Франции и создания союзов против России в конце концов привели к сближению Петербурга и Парижа. Тогда Бисмарк бросился искать союза с Британией, но безуспешно. А некоторое время спустя Россия и Франция заключили военный союз против Австро-Венгрии и Германии.

Оставим пока Балканы и обратим свой взор к Дальнему Востоку — другой точке столкновения интересов великих держав того времени. Еще Крымская война показала, насколько уязвимы территории России на Дальнем Востоке. Англо-французская эскадра бомбардировала Петропавловск и высадила десант. Следующий кризис наступил тридцать лет спустя. Британия навязала Афганистану свое «покровительство» и нацелилась на Туркмению. Но русские войска заняли туркменский город Мерв — и британские планы пошли прахом. Англичане расценили действия России как угрозу афганскому Герату, который называли ключом к Индии. В 1885 году Лондон и Петербург оказались в шаге от войны, и тогда нападение английского флота на русский Дальний Восток рассматривалось как вполне вероятный ход британцев. Войны удалось избежать, но стало окончательно ясно, что запад и восток России надо обязательно связать железной дорогой, по которой в случае чего можно было бы перебрасывать войска.

Во время противостояния с Японией Россия оказалась на грани войны еще и с Англией. В этих условиях Петербург попытался обеспечить дружественный нейтралитет Германии. Да и в Берлине решили использовать создавшееся положение для того, чтобы укрепить свои позиции в борьбе с Британией.

Кайзер Вильгельм предложил царю Николаю заключить оборонительный договор. Принять это предложение фактически означало разрушить военный союз Парижа и Петербурга. Сразу отвергать документ Россия не стала, началась предварительная работа над текстом, но до подписания договора дело не дошло. Тем не менее уже на исходе Русско-японской войны Германия еще раз попыталась добиться своего. Около острова Бьерке летом 1905 года состоялись переговоры двух монархов — русского и германского. Дальше произошло очень интересное событие: Николай поставил свою подпись на документе, который ранее обсуждался, но вскоре царь принял решение, согласно которому договор вступит в силу, если с ним согласится Франция. Обычно эту историю подают как очередное доказательство нерешительности и безволия царя, вечно колеблющегося и попадающего под влияние тех или иных придворных группировок. Но на самом деле нерешительность здесь совершенно ни при чем: русский царь сделал очень тонкий дипломатический ход. Ведя переговоры с Вильгельмом, Николай показывал другим державам, что у России остается пространство для маневра.

Это был способ давления не только на Японию, но и на Британию с Францией, которые к тому времени заключили договор Антанты. Между прочим, в тексте документа был очень интересный пункт, согласно которому Николай обязывался побудить Париж присоединиться к договору. Если бы это удалось, то три государства образовали бы союз — и всеевропейской войны, скорее всего, удалось бы избежать. Нетрудно догадаться, что в Европе появилась бы своего рода антибританская континентальная лига. На новом витке истории реализовалась бы старая идея Наполеона. Вряд ли Николай рассчитывал на то, что удастся создать союз Германии, России и Франции, но переговоры с кайзером дали ему хороший дипломатический козырь, который можно было при случае пустить в дело. Подписанный договор в Бьерке был секретным, однако в нужный момент организовать утечку не составляло никаких проблем.

Как известно, война с Японией, за спиной которой стояли Британия и США, окончилась для нашей страны неудачно. Портсмутский мирный договор ослабил позиции нашей страны на Востоке. Но Россия отнюдь не была разгромлена и в 1907 году заключила с Японией еще одно оглашение, по которому Северная Маньчжурия признавалась японцами сферой русских интересов. Соответствующее признание интересов Японии в Южной Маньчжурии сделала и Россия. В том же году Петербург и Лондон специальным договором уладили старые споры в Афганистане, Тибете и Персии. Россия отказалась от претензий на влияние в Афганистане, Тибету давались гарантии невмешательства в его внутренние дела, а Персия была поделена на три зоны. Север этой страны контролировался Россией, юг — Англией, а середина фактически становилась буфером. Благодаря достигнутому компромиссу появилась тройственная Антанта, состоявшая теперь из Британии, России и Франции.

Германия и страны, в той или иной степени зависимые от нее (Австро-Венгрия, Болгария и Османская империя, простиравшаяся вплоть до Персидского залива), составляли пространство, которое обладало значительным экономическим потенциалом, мощными вооруженными силами и многочисленным населением. Германия выступила с идеей грандиозного проекта, призванного укрепить экономические связи внутри этого неформального союза. Речь шла о создании Багдадской дороги. Вот ее узловые точки: Берлин — Вена — Стамбул — Багдад — Басра. Учтем, что Берлин уже был связан железной дорогой с Гамбургом, таким образом, транспортная артерия должна была связать Атлантический и Индийский океаны.

В случае реализации проекта появился бы новый маршрут, альтернативный Суэцкому каналу. Это бы резко поменяло стратегический баланс на Ближнем Востоке. Германия получала возможность быстро перебрасывать свои войска к Персидскому заливу, который находился в зоне влияния Британии. Между прочим, в 1908 году в этом регионе британцы нашли нефть, что повысило и без того немалое значение Ближнего Востока. Багдадская дорога задевала и российские интересы: в Персии и в вопросе проливов.

Вокруг германского железнодорожного проекта развернулась многолетняя борьба великих держав. В 1899 году Берлин согласился допустить французский капитал к проекту, в 1911-м пришлось признать интересы России в Иране и выбрать железнодорожный маршрут подальше от российских границ. А вот с Британией немцы нашли общий язык только в июне 1914 года. Берлин передал Лондону право строительства железнодорожной линии южнее Багдада в направлении Персидского залива.

А примерно в это же время вновь начал закипать «балканский котел». Кризис, связанный с аннексией Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией, две балканские войны и, наконец, сараевское убийство — эти эпохальные события уместились в короткий период 1908–1914 годов, и каждый раз они вызывали ожесточенное столкновение великих держав. Конфликты шли на фоне гонки вооружений, лихорадочных попыток переделить колониальные владения по всему миру и отчаянного дипломатического торга. Разбившаяся на блоки Европа неотвратимо катилась к решающей схватке.

Германия была готова к войне лучше других, но Антанта быстрыми темпами сокращала свое отставание. В 1913 году Россия приняла «Большую военную программу по усилению армии», которая к 1917 году должна была вывести вооруженные силы нашей страны на совершенно новый уровень. Еще несколько лет мирного развития, и шансы Германии на победу упали бы до нуля. В Берлине это прекрасно понимали и ждали лишь повода для начала боевых действий. Спустя некоторое время такой повод представился.

28 июня 1914 года серб Гаврило Принцип убил наследника австро-венгерского престола Франца-Фердинанда. По всей Европе начались лихорадочные консультации. Характерно, что английская дипломатия взялась делать заявления, из которых можно было заключить, что Британия собирается остаться в стороне от конфликта. Так, например, Эдуард Грей, глава британского МИД, в беседе с австрийским послом заговорил о войне между четырьмя государствами[41]. Пятая держава, то есть сама Британия, оказывалась как бы ни при чем.

Конечно, это лишь поощряло Берлин и Вену на агрессивные действия, но такой ход Лондона был вполне обоснован. Война одинаково была нужна как Германии, так и Британии. Первая надеялась перекроить мировое устройство, вторая стремилась устранить своего основного конкурента, то есть Германию. В какой-то степени война была нужна и Франции, жаждавшей реванша за поражение 1871 года. А вот кому война была совершенно ни к чему, так это России.

Петербург сделал все, чтобы ее избежать, но 23 июля 1914 года Сербия получила ультиматум от Австро-Венгрии. Он состоял из десяти пунктов, в числе прочего содержались требования, которые были явным вмешательством во внутренние дела Сербии. Впрочем, Белград ответил довольно корректно, не приняв лишь один пункт, но этого для Вены оказалось достаточно. 28 июля Австро-Венгрия объявила войну Сербии. Что делать в таких условиях России? Если позволить уничтожить Сербию, то после этого Австро-Венгрия получит возможность перебросить свою армию на границу с Россией. То есть война все равно начнется, но стартовые условия для нас будут гораздо хуже. 30 июля в России началась всеобщая мобилизация.

Шестьдесят лет войн и постоянных кризисов, начавшихся еще в середине XIX века, в конце концов завели Европу в такой глухой тупик, выход из которого пришлось пробивать пушками. А сараевское убийство было лишь запалом, который поднесли к уже собранному взрывоопасному материалу.

Глава 18. Убийство «Великой души» и саудовского монарха

В Москве есть интересный монумент. Худощавый, если не сказать худой человек в нищенской одежде, состоящей из куска материи, частично прикрывающей тело. Нищий, изможденный, сразу видно — из народа. Это Махатма Ганди, вернее — его мифологизированный образ. Реальность совсем другая. Мохандас Ганди родился в 1869 году в семье министра одного из индийских княжеств, то есть принадлежал к привилегированному сословию и был значительно богаче абсолютного большинства населения страны. В 1891 году окончил юридический факультет Лондонского университета. Помимо юриспруденции он брал уроки танцев, музыки, читал модных европейских писателей. Не слишком вяжется с образом босоногого дервиша, не так ли?

Биографы отмечают, что Ганди был очень впечатлен английскими переводами индийских (!) книг и особенно жизнеописанием Будды, составленным английским поэтом Эдвином Арнольдом. Что ж, это весьма символично. Покинуть родину буддизма, переехать в Англию и там проникнуться учением Будды. Прекрасная иллюстрация культурной гегемонии Запада.

Получив диплом адвоката, Ганди ненадолго возвратился в Индию, после чего уехал… Куда бы вы думали? В Южную Африку, где и прожил двадцать лет (с 1893-го по 1914-й). Если кто забыл, Южная Африка — сегодняшняя ЮАР, в 1893 году частично принадлежала Британии, а вскоре полностью вошла в состав Британской империи. Идем дальше. В 1899-м началась англо-бурская война, а в 1906-м — англо-зулусская. Чем в это время занимался Ганди? Он не сидел сложа руки и создал из местных индийцев санитарные отряды. Он считал борьбу буров и зулусов справедливой, но как вы думаете, на чьей стороне выступали его отряды? На стороне буров? Нет. На стороне зулусов? Опять не угадали. Всегда на стороне англичан! И за верную службу Ганди наградили медалями.

Политический капитал Ганди начал зарабатывать там же, в Южной Африке, долгое время отстаивая интересы индусов перед лицом бурской и английской администрации. Он призывал к гражданскому неповиновению, вел переговоры с чиновниками, писал различные петиции, неоднократно ездил в Лондон. Его даже несколько раз арестовывали, но, как ни странно, в конце концов власть пошла на уступки. И вот здесь возникает первый вопрос: а с чего бы это, мягко говоря, несентиментальные буры-рабовладельцы и агрессивные англичане-имперцы вдруг уступили молодому человеку, за спиной которого не стояло никакой серьезной организации?

По мере изучения его биографии такие неудобные вопросы будут возникать все чаще. Вернувшись на родину, Ганди сблизился с партией «Индийский национальный конгресс». В это время как раз началась Первая мировая война — и ресурсы Индии как части Британской империи широко использовались англичанами. Колониальный гнет усилился, что вызвало закономерное недовольство индийцев. Однако Ганди вновь, как это уже бывало не раз во время предыдущих войн с участием англичан, оказывает им поддержку, призывает индийцев вступать в британскую армию и идти сражаться. Биографы потом скажут, что демонстрация лояльности использовалась для того, чтобы убедить англичан предоставить Индии самоуправление. То же самое они говорили и по поводу деятельности Ганди во время англо-бурской и англо-зулусской войн. Что ж, Бог им судья. Хотя отметим, что некоторое смягчение колониальных порядков все-таки произошло.

Однако когда война закончилась, английская администрация вновь закрутила гайки. Индийский национальный конгресс принимает решение начать ответные акции. И вот здесь Ганди выступает с доктриной «несотрудничества». В идейном плане она основывалась на принципах ненасильственного противодействия колониальным властям путем снижения до минимума контактов с англичанами. На практике это вылилось прежде всего в бойкот английских товаров. Британские компании стали нести колоссальные убытки. В Индию прибыл принц Уэльский. Везде, где бы он ни появился, индийцы демонстративно закрывали свои лавки, базары, закрывались в своих домах, показывая представителю королевской семьи, что он им неинтересен. Колониальная власть в ответ арестовывает лидеров «Индийского национального конгресса». Но самого Ганди — главного идеолога и вдохновителя сопротивления — не трогают.

Смотрите: бойкот подрывал саму экономическую основу британского господства. По какой-то причине англичане проморгали этот ход. Они позволили Ганди вырасти до значительной, широко известной политической фигуры и замахнуться на коммерцию, торговлю — святая святых империи. Почему? Ничего ведь не стоило в любой момент с ним расправиться. Колониальная история полна чудовищных жестокостей, предательств и убийств по гораздо более мелким причинам. А тут терпят такое.

Очевидно, англичанам очень нужен живой Ганди, нужен до такой степени, что они готовы терпеть значительные убытки. Терпят и правильно делают, потому что в тот момент, когда обретение независимости уже кажется делом ближайшего будущего, Ганди выступает с публичным покаянием и призывом прекратить борьбу. Поднявшаяся было Индия умиротворяется, и вот только после этого в 1922 году Ганди заключают под стражу. Как это не раз бывало в истории, обвиняемый отказывается от адвокатов и превращает суд в трибуну для проповеди своих идей. За процессом следит пресса, репортажи идут потоком, лучшей рекламы и не придумаешь. Приговор — шесть лет тюрьмы.

Но реально Ганди отсидел чуть меньше двух лет, при этом в заключении он много читает, создает букварь гуджаратского языка, ведет переписку с друзьями. После освобождения Ганди несколько лет занимается педагогической и журналистской деятельностью, но в 1930 году начинается новый этап его публичной «антиколониальной» деятельности. Он призывает индийцев выпаривать соль из морской воды и тем самым нарушить английскую соляную монополию. Во главе отряда единомышленников он предпринимает долгий марш к океанскому побережью, останавливаясь в населенных пунктах для ведения пропаганды и вербовки новых сторонников. Тут же по всей Индии начинаются антиколониальные демонстрации. Солдаты-индусы получают приказ стрелять в демонстрантов, среди которых немало мусульман. Индусы отказываются.

Казалось бы вот оно, торжество идей Ганди ненасильственного сопротивления. Однако Ганди осудил солдат за то, что они не выполнили приказ! Мотивировка такая: солдат, не выполняющий приказ, нарушает дисциплину, а когда Индия станет независимой, как же ее защитит недисциплинированная армия? Каково? Между тем страсти накаляются до предела, колониальные власти проводят жесткую репрессивную политику против борцов за независимость страны, арестовывают и самого Ганди, но акции протеста продолжаются. И тогда англичане соглашаются начать с ним переговоры. За отказ от идеи независимости англичане предлагают совершенно смехотворные уступки:

1) амнистируют всех политических заключенных;

2) отменяют монополию на соль;

3) разрешают вести пропаганду за независимость Индии от короны;

4) признают «Индийский национальный конгресс» официальной политической партией, снимают запрет на его деятельность.

Обратите внимание на пункты 2 и 3 — это же чисто английский юмор, но 4 марта 1931 года Ганди подписывает соглашение. Смотрите: вновь получение независимости сорвано тем же самым человеком. Воистину ценнейший агент — не зря учили в Лондоне, не зря годами пестовали и растили из него лидера.

На склоне лет Ганди вступил в острое противоборство с другим крупнейшим политиком — лидером мусульманской общины Мухаммадом Али Джинной. Он поставил цель создать отдельное мусульманское государство на обломках Британской Индии, подчеркивая, что «Индийский национальный конгресс» (ИНК) — это проиндусская организация, которая не вполне отражает интересы мусульман. Джинна делал ставку на Мусульманскую лигу. Когда речь шла об антиколониальной борьбе, Джинна сотрудничал с ИНК, но в дальнейшем их пути резко разошлись. Джинна призвал своих сторонников к «дню прямого действия», и 16 августа 1946 года этот день настал.

В стране начались ожесточенные столкновения между мусульманами и индуистами. В то время Ганди оказался в непростом положении: мусульмане видели в нем прежде всего индуиста, а индуисты критиковали его за попытки учитывать права мусульман. Тем не менее его авторитет оставался очень высоким — и Ганди вновь отправился в поход по Индии. Он посещал районы, наиболее пострадавшие от междоусобной резни, ведя проповеди с позиции святого нищенствующего странника. Джинна действовал совершенно иначе. Он накалял страсти, призывал к непримиримой борьбе, не сглаживал, а раздувал межконфессиональные противоречия. В этой ситуации Ганди решился на смелый ход — предложил Джинне возглавить единую Индию, но тут уже против выступили видные деятели ИНК, прежде всего Джавахарлал Неру. Распад Британской Индии становился неминуемым. 15 августа 1947 года на месте английской колонии появилось два доминиона — Пакистан с преимущественно мусульманским населением и Индия с индуистским. В результате в двух странах возникли общины меньшинств — мусульманская в Индии и индуистская в Пакистане. А была еще и группа сикхов.

Междоусобные погромы вспыхнули с новой силой, фактически началась полномасштабная гражданская война, сделавшая беженцами миллионы человек. Какая горчайшая ирония судьбы — все начиналось с теории ненасильственного сопротивления, но когда вожделенная независимость была рядом, начался кровавый угар. Чудовищные преступления заставили содрогнуться весь мир. Поезда с беженцами останавливали погромщики, всех пассажиров убивали, вагоны были завалены горами трупов. Ганди объявил голодовку в поддержку мира между конфессиями. Множество организаций, объединявших различные религиозно-этнические группы, заключили союз, призванный остановить бойню. Но некоторые политические группы оставались на непримиримых позициях.

30 января 1948 года Ганди вышел из дома, где его ждала группа людей, собравшаяся послушать его проповедь. Из толпы вышел некий Натхурам Годзе (экстремист из касты браминов) — он приблизился к Ганди и несколько раз выстрелил. Раны были смертельными. Так закончил жизнь теоретик «ненасильственного протеста».

С тех пор прошло много лет, но, на мой взгляд, английская марионетка, оказавшая Британии столько услуг, до сих пор носит титул «Махатма», то есть «Великая душа». Им восхищаются, а его акции считают блестящим подтверждением грамшианства — теории революции нового типа.

В наше время не Англия, а США являются ведущей супердержавой мира. Люди привыкли к этому и не задумываются о том, что еще совсем недавно (по историческим меркам) державой номер один была совсем другая страна. Конечно, не забыли про СССР, который принято считать второй супердержавой, в двухполярном мире периода холодной войны. Также все знают, что когда-то доминировали Испания, Франция и Португалия. Но интересное дело — из поля зрения обычно ускользает самое большое государство всех времен и народов. Речь идет о Британской империи, каких-нибудь 80 лет назад занимавшей четверть всей земной суши, а сейчас вроде бы съежившейся до крохотных размеров. Я не оговорился, именно «вроде бы», поскольку столь великие державы не исчезают в одночасье, и есть основания полагать, что Британская империя, изменившись по форме, «отпустив» колонии, сохранила свое влияние если не над всеми, то над многими из них.

Неоколониализм — вещь хорошо известная. Так называемые банановые республики, имеющие все формальные атрибуты независимого государства, на самом деле полностью подчинены как экономически, так и политически своим бывшим метрополиям. В какой-то степени их положение сейчас хуже, чем было раньше. Раньше за все беды, возникшие в колониях, отвечала официальная метрополия, а сейчас вроде бы сами во всем виноваты. Метрополии ловко избавились от ответственности, но реально продолжают помыкать колониями, получившими «независимость».

В связи с этим возникает вопрос об инструментах и механизмах скрытого контроля. Думаю, здесь понадобится отдельная книга, и не одна, поэтому я постарался разобрать небольшую, но важную частность. По сути, мы провели мысленный эксперимент, то есть поиграли за метрополию. Задача колонии — удержать или, по крайней мере, максимально сохранить свое влияние, а задача противника, напротив, обрести независимость. Для конкретики рассмотрели крупнейшую английскую колонию Индию.

Даже самые убежденные народопоклонники понимают, что для борьбы необходимы организаторы, политические структуры, профессиональные революционеры, идеологи и так далее, а это всегда конкретные люди и конкретные организации. Людей можно запугать, подкупить, наконец, убить. Политическую партию можно нашпиговать провокаторами и агентами, разложить, внести раскол, натравить одну часть на другую. Это банальность, а на примере Ганди хорошо видна британская технология доминирования — она основана не только на экономическом закабалении, но и на контроле за политической элитой и моральными авторитетами подчиненных стран.

В последнее время произошел ряд событий, которые вновь сделали актуальным старый спор о неоколониализме. Немало экспертов говорят о том, что падение цен на нефть носит рукотворный характер.

США просто надавили на производителей черного золота, которые вопреки своим интересам стали проводить политику снижения цен на свой же экспортный товар.

Затем пришла новость о том, что проект «Южный поток» сорван из-за позиции Софии, хотя именно Болгария является одной из стран, которая должна была получить колоссальные экономические выгоды от российского трубопровода.

Все это в очередной раз доказывает, насколько фиктивна независимость многих стран и как мало на самом деле отличается мировая политика XXI века от колониальной эпохи. Камуфляжа стало больше, а суть та же.

Колониальные отношения исторически проистекали из огромного неравенства между разными государствами. То есть сильные страны (технологические, экономические и, соответственно, военные мировые лидеры) подчиняли себе аутсайдеров, ставя под свой контроль ресурсы этих территорий. Нетрудно заметить, что причины, порождавшие в прошлые эпохи колониальные отношения, не исчезли и сейчас.

Страна становится независимой вовсе не в тот момент, когда у нее появляются свои флаг и гимн, а когда властвующая элита этой страны способна по собственной воле распоряжаться хотя бы теми ресурсами, которые находятся на ее территории. А как этого добиться без сильной экономики и армии?

Попытки воспротивиться воле ключевых игроков на мировой арене без соответствующего экономического и военного подкрепления заканчиваются конфискацией счетов в иностранных банках, Гаагской тюрьмой, а в особых случаях — на виселице.

Отсюда следует вывод, что абсолютное большинство стран мира нельзя назвать независимыми. У них просто нет никаких возможностей для того, чтобы оказать действительно серьезное сопротивление мировым центрам силы.

Этот тезис обычно пытаются опровергнуть, приводя в пример ситуации, когда некоторым государствам все-таки удавалось совершать поступки, реально противоречащие интересам самой мощной страны мира — США, и это им сходило с рук.

Так значит, все-таки можно успешно противостоять даже американцам, следовательно, те, у кого это получается, реально независимы. Мы же все видим, как бессильно топчется Вашингтон вокруг Пхеньяна, мы же знаем, что иранцы прогнали проамериканского шаха, в конце концов, именно ряд стран третьего мира устроил Штатам страшный нефтяной кризис 1973 года.

На первый взгляд в этих рассуждениях все верно, но, строго говоря, здесь есть логическая ошибка. А что, если в мире, кроме США, есть еще другие сопоставимые по могуществу государства, которые соперничают с американцами?

Тогда не исключен вариант, при котором те слабые страны, которые успешно бросили вызов США, на самом деле являются просто сателлитами другого центра силы. Они смогли успешно противостоять Америке именно потому, что за их спиной стояло другое государство. Ясно ведь, что Северный Вьетнам победил в гражданской войне и заставил американские войска эвакуироваться благодаря всемерной поддержке СССР.

Но вмешательством Советского Союза можно объяснить далеко не все. Например, понятно, что не СССР стоял за аятоллой Хомейни, который, как уже говорилось выше, прибыл в Иран из Франции в 1979 году. Вместе с ним на французском «боинге» Air France летел еще один житель Франции — Абольхасан Банисадр, который стал в 1980 году президентом Ирана. Когда ему вынесли импичмент, он опять уехал во Францию, где и поселился.

На том же самолете прилетел и Хасан Ибрагим Хабиби — многолетний вице-президент Ирана. Еще один крупный деятель революции в Иране Бехешти возглавлял исламский центр в Гамбурге.

В общем, кто темой интересовался, тот знает, сколь велика была роль Европы в деле свержения проамериканского шахского режима. Просто принято считать, что, мол, западный мир консолидирован, а европейцы — марионетки Вашингтона. Это и мешает заметить даже очевидные вещи.

Почему-то считается, что отсталые государства с крайне несбалансированной сырьевой экономикой и архаичной армией тем не менее от Вашингтона независимы, а многовековые мировые лидеры, еще совсем недавно официально владевшие циклопическими колониальными территориями, подчиняются США. Противоречие налицо, но большинство людей этого даже не замечает.

Иранской темы мы уже касались в отдельной главе, а здесь я хотел бы остановиться на гораздо более красноречивом инциденте — энергетическом кризисе 1973 года.

Саудовская Аравия объявила тогда Америке нефтяное эмбарго. И как раз этот факт используют для того, чтобы доказать тезис о том, что даже очень слабые государства тем не менее сохраняют независимость и в случае чего могут даже в принципиальных вопросах действовать самостоятельно.

Даже такая страна, как Саудовская Аравия (многолетний и верный союзник США, казалось бы, полностью Вашингтону подчиненный), и то оказывается способна игнорировать волю Вашингтона. Причем антиамериканское поведение Саудовской Аравии не объяснишь поддержкой СССР, которой просто не было. Саудовская Аравия — это как раз одна из тех арабских стран, с которой у Советского Союза отношения не сложились.

То есть получается, что саудовцы на свой страх и риск бросили вызов сверхдержаве. Но так ли это? Давайте посмотрим, как развивались события тех времен, но смотреть надо не только на происходящее в 1973 году, но и на то, что случилось немного раньше и немного позже.

Итак, в 1964 году считающийся проамериканским король Сауд был смещен в результате переворота и покинул страну. Ему на смену приходит король Фейсал. Условно назовем его антиамериканским лидером, поскольку именно в период его правления (1964–1975) Саудовская Аравия и объявила нефтяное эмбарго. А следующим правителем стал король Халид, после чего ориентация Эр-Рияда на Вашингтон восстанавливается в полной мере.

Итак, схема смены саудовских королей условно выглядит так: проамериканец — антиамериканец — проамериканцы. Уже здесь видно, что в общей проамериканской цепи появилось всего лишь одно «неправильное» звено. Обратимся теперь к деталям. Итак, Фейсал пришел к власти после переворота. Он изменил внешнеполитическую линию страны, отношения с США ухудшились, и в октябре 1973 году дело дошло до известных нефтяных событий. Что было дальше? А дальше (в 1975 году) Фейсала застрелил собственный племянник.

Итак, под другим углом зрения события выглядят так: хорошие отношения с Америкой — переворот — ухудшение отношений вплоть до нефтяного кризиса — убийство — нормализация отношений с Америкой.

«Но где же доказательства того, что Саудовская Аравия контролируется какими-либо мировыми центрами?» — задаст вопрос скептик. Идет обычная для монархии внутридворцовая борьба за власть, победители — люди разных политических воззрений, они могут ориентироваться на Вашингтон, а могут, как Фейсал, и пойти против него. То есть источник принятия решений находится внутри страны, а не за рубежом.

Все бы ничего в такой интерпретации событий, да только убийца Фейсала приехал в Саудовскую Аравию не откуда-нибудь, а из США. Он там учился, а спустя совсем немного времени после возвращения на родину расстрелял своего дядю во время официальной церемонии.

И гораздо логичнее предположить, что борьба шла не столько внутри Саудовской Аравии, сколько за Саудовскую Аравию. За контроль над этой страной боролись разные центры силы, а непосредственно управление страной осуществляли их ставленники. Обычно американцам удавалось проводить на трон своих людей. Но был один случай, когда другой центр силы смог поставить своего человека, но его убивают, а на его месте вновь появляется проамериканский лидер.

Вот такая «независимость». Но кто же этот другой центр силы? Конечно, Великобритания, имеющая в арабских странах традиционно сильные позиции и отнюдь не следующая в фарватере США, как может показаться неискушенному в политике человеку.

Британская империя еще совсем недавно официально владела четвертью мировой суши, а фунт был лидирующей валютой. Циклопические государства в одночасье не пропадают никуда, и уж тем более не пропала Британия — страна с передовой, высокотехнологичной экономикой, сильной армией, развитой наукой, отменным образованием для элиты.

Фактически Британская империя сохранилась под вывеской Содружества, якобы чисто формального объединения, так сказать, клуба бывших английских колоний. До сих пор британский монарх — это официальный глава семнадцати стран мира помимо самой Британии.

Конечно, нас всемерно убеждают, что это лишь дань традиции и монарх царствует, но не правит. Мол, в самой Британии монархия конституционная. И все бы ничего, только в Англии нет конституции в классическом смысле этого слова. Не существует единого документа, который бы имел статус основного закона страны. А правительство официально является лишь комитетом Тайного совета при монархе.

Тоже скажете — традиция и все это несерьезно?…

Глава 19. Тактика переворота, обобщение сказанного

Бывший советник Рональда Рейгана Эдвард Люттвак изложил схему успешного путча в своем классическом труде «Государственный переворот. Практическое пособие». Впрочем, не надо быть Люттваком, чтобы на основе примеров, которые мы рассмотрели выше, самостоятельно построить такую схему. Я думаю, внимательный читатель уже заметил, что при всем разнообразии путчей у них очень много общего, поэтому несложно выявить ряд важнейших черт, характерных для всякого удачного мятежа. Итак, что же получается?

Начнем с того, что силы путчистов ограничены. Как уже отмечалось, единственное преимущество мятежников — фактор инициативы, поэтому все должно происходить быстро. Команда путчистов делится на несколько групп, перед которыми поставлена конкретная цель. В каждом отряде есть человек, который сразу же берет управление захваченным объектом. Если захватили ключевое средство массовой информации (в разные эпохи это были телеграф, радио, затем телевидение), сразу же дело берет в свои руки «говорящая голова» путчистов. Его выступление готовится заранее, и он должен как можно скорее обратиться к народу. В наше время возросла роль Интернета, но гипотетический мятежник вполне способен вывести из строя соответствующую коммуникационную инфраструктуру.

Вот взят центр управления полицией, и тут же ею начинает руководить новый шеф — представитель путчистов. Это же относится к армии и спецслужбам. Не стоит забывать и о других министерствах, например о МИД, но все же в первую очередь мятежники нацелены на силовой и информационный блоки. Разумеется, чем больше действующих руководителей силовиков изначально участвуют в перевороте, тем выше шансы на успех.

Люттвак отмечает, что если власть опирается на одну большую политическую партию, фактически ставшую частью госаппарата, то, как правило, она бездействует во время путча и не спешит брать на себя инициативу для отпора незаконным действиям. Проще говоря, такая квазипартия — это просто конгломерат чиновников, которые, как и все бюрократы, склонны подчиняться начальству. Если начальство выведено из борьбы, например арестовано (физически уничтожено), а тем более если оно само в заговоре, то формально мощная структура оказывается совершенно пассивной. Чиновник надеется переждать смутные времена и затем пойти служить победителям. Совершенно понятно, что бюрократ не видит особого резона бросаться спасать законного главу государства.

Сказанное в значительно мере относится и к армии. Люттвак очень тонко подмечает психологию военнослужащих.

«Допустим, офицеры лоялистских сил получат приказ, гласящий: „Войдите в центр города, захватите здание парламента и радиостанцию“. Наиболее вероятной реакций офицера в таком случае будет запрос начальству с просьбой прояснить ситуацию. Можно надеяться, что эти начальники либо сохранят нейтралитет, либо к моменту, когда придет запрос, их уже арестуют; в любом случае „прояснения“ не будет»[42].

Непросто пойти и против своих товарищей, трудно стрелять в тех, кто носит ту же форму, что, кстати, и проявилось во время Капповского путча. Знаменитая фраза «Рейхсвер не стреляет в рейхсвер» родилась именно тогда. Законная власть попыталась поднять против мятежных частей Каппа лояльные войска, на что получила этот ответ, ставший всемирно известным.

Сила аппарата в том, что он действует как отлаженный механизм и что каждый знает, кому подчиняется. Однако в условиях путча, когда привычные иерархические конструкции нарушены, аппаратчик, в том числе и военный, нередко оказывается в растерянности. Сила оборачивается слабостью. Далеко не всегда человек, привыкший всю жизнь беспрекословно выполнять приказы шефа, решится арестовать своего же начальника, даже понимая, что тот нарушает закон и участвует в перевороте. Такой подчиненный скорее попытается отвертеться, уклониться от ответственности. Огромный опыт множества мятежей свидетельствует об этом со всей очевидностью. А вот люди, решившиеся на переворот, уже психологически переступили черту, для них пути отступления отрезаны. Для них провал равнозначен тюрьме или расстрелу, поэтому путчисты сравнительно более решительны (от отчаяния), чем лоялисты.

Налицо интересный феномен. Для того чтобы успешно защититься от путча, руководство страны вроде бы должно поощрять такие порядки в обществе, при которых на важных постах находятся люди, готовые взять на себя ответственность, способные не раболепствовать перед авторитетами, быть решительными и не бояться смерти. Да, такой защитник с легкостью нейтрализует практически любой путч, но как раз этот психологический тип личности сам и является угрозой для власти. Именно таких людей сложнее всего контролировать, именно они запросто сами могут составить заговор. При этом опора на серый аппарат, на чиновника-винтика, как уже говорилось выше, в критический момент оказывается ни на что не годна. В результате правителю всегда приходится искать баланс между этими крайностями.

Теоретически первое лицо имеет перед остальными серьезное преимущество. Оно заключается в повышенной осведомленности. Если создана система, при которой вся существенная информация стекается в один центр, подконтрольный главе государства, а остальные представители элиты знают лишь очень ограниченную часть реального положения вещей, то организовать успешный путч силами внутренней оппозиции особенно сложно. Самый простой пример — потенциальные мятежники толком не знают, где находится в данный момент глава страны. Они не знают, есть ли у президента особо секретные силовые подразделения, к тому же их существование может быть даже и не прописано в законе. А вдруг глава государства мобилизует тех своих сторонников, которые до поры до времени вообще никак не проявляют себя?

Все вроде спланировано идеально, захвачена полиция, парализована армия, но вдруг на улицах появятся хорошо вооруженные профессионалы, исполняющие прямые приказы только первого лица? Такими структурами могут оказаться частные боевые отряды, частная служба безопасности, финансируемая тайно, в обход расходных статей бюджета. Подобная подстраховка резко повышает шансы законной власти отбиться от путча, хотя само по себе наличие неофициальных отрядов уже является нарушением закона.

Что очень важно — путч может быть инспирирован другими государствами. То есть это не внутренняя самодеятельность, а результат планомерной работы иностранных спецслужб. Они способны установить наличие неформальных силовых структур и сдать сведения о них путчистам. Кроме того, спецслужбы мощного государства постараются парализовать сопротивление государственных органов, подкупив или запугав его руководителей.

В ход пойдут компромат, угроза ареста счетов в иностранных банках или иного зарубежного имущества, взятие в заложники членов семьи. Это особенно легко сделать, если, например, дети первых лиц учатся за границей. Когда я говорю о подкупе, то речь необязательно идет о банальной взятке. Иностранные агенты гарантируют признание новой власти со стороны «мирового сообщества». Это будет легитимизацией частичной смены элит. Например, в случае Египта 1952 года почти все заговорщики были в чине не выше полковника и без особых карьерных перспектив, а после свержения короля заняли высшие позиции в обществе.

Вместо заключения. Зима — сообщник врагов России

Эту книгу я написал не для развлечения. Само по себе выискивание малоизвестных исторических фактов не имеет большого смысла. Меня интересует, насколько наша страна защищена от попыток внешнего вмешательства с целью свержения законной власти. Давайте проанализируем, что в принципе может предпринять враг российской государственности.

Как было показано выше, обеспечение хорошего камуфляжа входит в набор инструментов путчистов. Ухудшение социально-экономических условий играет им на руку, причем в ряде случаев сами мятежники и организовывают хаос в стране. Яркие примеры — свержение Сальвадора Альенде и Февральский переворот. В обоих случаях саботажники били по торговле товарами повседневного спроса. Это мощное оружие, но в арсенале противника есть инструменты и посерьезнее.

Где тонко, там и рвется. А я бы сказал, где тонко, там и рвут. Сравнительно недавно, в XIX веке, абсолютное большинство населения нашей страны проживало в деревнях и селах. Канализация, центральное отопление, газовое и электрическое снабжение практически отсутствовали. Крестьянин жил автономно, то есть самостоятельно снабжал себя продовольствием, за дровами ходил в лес, плел себе лапти, мастерил нехитрую одежду. Привычная нам инфраструктура жизнеобеспечения только-только появлялась в самых крупных городах. А когда революционные события нарушили подвоз продовольствия и топлива в города, то их жители в значительном числе вернулись в деревни. У многих были собственная земля и родственники на селе. Короче, им было куда бежать.

В XXI веке ситуация принципиально иная. Почти вся Россия живет в городах. Мы не топим печь, тепло нам доставляет батарея. Свет — лампочка. Пищу готовим либо на газе, либо на электричестве. Вода льется из крана, причем на любой вкус — хоть холодная, хоть горячая. Каждый год, когда летом отключают горячую воду на пару недель, городские жители ворчат и поругивают власти. Мы не просто привыкли к удобствам, они для нас стали критически важны для самого факта выживания. И если перебои с продуктами еще как-то можно перетерпеть и к ним подготовиться, сделав запасы хотя бы круп, картошки, соли, муки и сахара, то дезорганизация жилищно-коммунальной инфраструктуры станет настоящей катастрофой.

В России холодно. Очень холодно. Плотно поев, выпив горячего чаю, надев пуховик, мы для развлечения можем выйти в двадцатиградусный мороз «подышать свежим воздухом», а погуляв немного, шасть домой, в тепло. А теперь представьте, что у вас одновременно отключились газ, свет и теплоснабжение. Зимой, на крещенские морозы. Вода в трубах замерзнет, и они лопнут. Чтобы их восстановить, понадобится очень много времени. Без света или газа вы не приготовите себе пищу. Воды не будет никакой, в том числе и холодной. Реальной проблемой станет просто попить. Остановится и канализация. А во что превратится многомиллионный город без канализации, я думаю, объяснять никому не надо.

Самое страшное заключается в том, что апокалипсис произойдет мгновенно. То есть хаос не будет плавно нарастать. А произойдет следующее: утром вы проснулись в теплой квартире, почистили зубы, позавтракали и отправились на работу. За вами закрылась дверь, и тут произошло отключение энергии. Всё. Ваша квартира через полчаса вымерзнет и станет непригодной для жизни. И что вы будете делать в этом случае? У вас вообще есть план действий? Я не пугаю и не сгущаю краски. Посмотрите на Сирию или Донбасс. Там живут точно такие же люди. Еще совсем недавно им в принципе не могло прийти в голову, что их жизнь окажется полностью разрушенной. И если катастрофа случилась с ними, то кто поручится, что этого не произойдет и с нами? Я даже сейчас не говорю об уничтожении домов. Дома останутся в целости и сохранности, только теперь они превратятся в безжизненные коробки с ледяным холодом внутри. Саботажникам не потребуется взрывать многоэтажки, они ударят по теплоэлектроцентралям, а все остальное сделает зимушка-зима.

Сейчас, когда я пишу эти строки, наша страна участвует в военной операции против запрещенной в России организации ИГИЛ. Ее боевики имеют железный мотив мести, к тому же они неоднократно доказали свой диверсионно-террористический профессионализм. Даже после разгрома «Исламского государства» угроза не исчезнет, ведь преступные кадры начнут расползаться по свету, и они вполне потом могут всплыть и у нас. Это готовый отряд, и не исключено, что наши зарубежные «друзья» постараются его задействовать для дестабилизации обстановки в России.

Судьба огромных городов с многомиллионным населением висит буквально на волоске, точнее, зависит от функционирования электро— и теплотрасс. Любой человек без всякого труда и даже не выходя из дома легко отыщет в Интернете список ТЭЦ. Причем объектов, без которых жизнь в Москве абсолютно невозможна, совсем немного. Если их не охранять армейскими подразделениями, то врагу достаточно направить в город несколько компактных диверсионных групп. Они уничтожат критически важные узлы инфраструктуры, а это равнозначно гибели всей столицы. Слава богу, что у нас есть ядерное оружие и нам не страшна прямая агрессия в стиле классических войн. Но именно по этой причине противник и не станет разворачивать танковые колонны, бросать, как в 1941 году, миллионные армии. Точечные диверсии — вот чего реально надо опасаться.

В свое время Александр Зиновьев написал статью «Как иголкой убить слона». В ней он рассказал случай из своего детства. Однажды его обступили хулиганы и потребовали денег. Зиновьев достал из кармана циркуль и предупредил, что выколет глаз любому, кто приблизится. Уж один-то удар он мог нанести, и вся малолетняя банда это понимала, никто не желал оставаться одноглазым на всю жизнь. В результате хулиганы помялись, стушевались и отправились восвояси. Колоссальный перевес в численности и физической силе оказался нейтрализован одним ребенком, сжимавшим в кулаке циркуль. У нас есть миллионная армия, флот, авиация, ракеты и прочее. Но все это бесполезно, когда речь идет о диверсантах, нацелившихся на инфраструктурные объекты городского хозяйства.

Так вот, путчисты могут сначала направить своих диверсантов в столицу для организации хаоса. Потом хунта заявит, что «власть ни на что не годна, что она проспала диверсантов, поэтому военные должны взять управление в свои руки». Разумеется, диверсии сразу же прекратятся, ведь террористы — это часть команды путчистов.

Примечания

1

Перегудова З.И. (ред.). «Охранка». Воспоминания руководителей политического сыска. — М.: Новое литературное обозрение, 2004. Т.1. С. 384–385.

(обратно)

2

Marshal von Hindenburg. Out of my life. Cassel and company LTD, London, New York, Toronto and Melbourne, 1920. P. 243. (Перевод Дмитрия Зыкина)

(обратно)

3

Драбкин Я.С. Революция 1918–1919 гг. в Германии. — М.: Изд-во социально-экономической литературы, 1958. С. 78.

(обратно)

4

Драбкин Я.С. Революция 1918–1919 гг. в Германии. — М.: Изд-во социально-экономической литературы, 1958. С. 204.

(обратно)

5

Панкечвич Ф.И. Капповский путч в Германии. — М.: Наука, 1972. С. 63.

(обратно)

6

Колотовкина С.С. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук «Англо-российские общественные связи в годы Первой мировой войны (1914 — февраль 1917 гг.)». — М.С. 208.

(обратно)

7

Люттвак Э. Государственный переворот: практическое пособие. — М.: Университет Дмитрия Пожарского, Русский фонд содействия образованию и науки, 2012. С. 30.

(обратно)

8

Арзаканян М.Ц. Де Голль и голлисты на пути к власти. — М.: Высшая школа, 1990. С. 116.

(обратно)

9

Арзаканян М.Ц. Де Голль и голлисты на пути к власти. — М.: Высшая школа, 1990. С. 125.

(обратно)

10

Там же. С. 129.

(обратно)

11

Арзаканян М.Ц. Де Голль и голлисты на пути к власти. — М.: Высшая школа, 1990. С. 132.

(обратно)

12

Арзаканян М.Ц. Де Голль и голлисты на пути к власти. — М.: Высшая школа, 1990. С. 144.

(обратно)

13

Блум У. Убийство демократии: операции ЦРУ и Пентагона в период холодной войны. — М.: Кучково поле, 2013. С. 320.

(обратно)

14

Блум У. Убийство демократии: операции ЦРУ и Пентагона в период холодной войны. — М.: Кучково поле, 2013. С. 315.

(обратно)

15

Там же. С. 323.

(обратно)

16

Гомеш Г. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук «Апрельская революция 1974 г. и демократические преобразования в Португалии (1974-76 гг.)». — М., 2004. С. 38–39.

(обратно)

17

Банк Португалии (Центральный банк).

(обратно)

18

Хамруш А. Революция 23 июля 1952 г. в Египте. — М.: Прогресс, 1984. С. 143.

(обратно)

19

Хамруш А. Революция 23 июля 1952 г. в Египте. — М.: Прогресс, 1984. С. 168–169.

(обратно)

20

Там же. С. 188.

(обратно)

21

Хруцкий В.Е. Южнокорейский парадокс. — М.: Финансы и статистика, 1993. С.7.

(обратно)

22

Королев А.Ю. Роль финансово-промышленных групп в экспорториентированном развитии экономики Южной Кореи. — М., 1999. С. 8–9.

(обратно)

23

Хруцкий В.Е. Южнокорейский парадокс. — М.: Финансы и статистика, 1993. С. 36.

(обратно)

24

Алиев С.М. История Ирана. XX век. — М.: Ин-т востоковедения РАН: Крафт+, 2004. С. 327.

(обратно)

25

Алиев С.М. История Ирана. XX век. — М.: Ин-т востоковедения РАН: Крафт+, 2004. С. 362.

(обратно)

26

Иранская революция 1978–1979 / Под ред. А. З. Арабаджяна. — М.: Наука, 1989. С. 134.

(обратно)

27

Блум У. Убийство демократии: операции ЦРУ и Пентагона в период холодной войны. — М.: Кучково поле, 2013. С. 204.

(обратно)

28

Блум У. Убийство демократии: операции ЦРУ и Пентагона в период холодной войны. — М.: Кучково поле, 2013. С. 207.

(обратно)

29

Там же. С. 209.

(обратно)

30

Дементьев Ю.П. Кампучия: крах маоистского эксперимента. — М.: Международные отношения, 1979. С. 36.

(обратно)

31

Тестов О.В. Гренада: революция и контрреволюция (1979–1983 гг.). — М., 2005. С. 30.

(обратно)

32

Тестов О.В. Гренада: революция и контрреволюция (1979–1983 гг.). — М., 2005. С. 64.

(обратно)

33

Тестов О.В. Гренада: революция и контрреволюция (1979–1983 гг.). — М., 2005. С. 78.

(обратно)

34

Тестов О.В. Гренада: революция и контрреволюция (1979–1983 гг.). — М., 2005. С. 92.

(обратно)

35

Блум У. Убийство демократии: операции ЦРУ и Пентагона в период холодной войны. — М.: Кучково поле, 2013. С. 417.

(обратно)

36

Тестов О.В. Гренада: революция и контрреволюция (1979–1983 гг.). — М., 2005. С. 115.

(обратно)

37

Блум У. Убийство демократии: операции ЦРУ и Пентагона в период холодной войны. — М.: Кучково поле, 2013. С. 422.

(обратно)

38

Майкл П. Демократия для избранных. — М.: Поколение, 2006. С. 117.

(обратно)

39

История дипломатии. — М.: ОГИЗ, Государственное социально-экономическое издательство, 1941. С. 525.

(обратно)

40

История дипломатии. — М.-Л.: ОГИЗ, Государственное издательство политической литературы, 1945. С. 40.

(обратно)

41

История дипломатии. — М.-Л.: ОГИЗ, Государственное издательство политической литературы, 1945. С. 252.

(обратно)

42

Люттвак Э. Государственный переворот: практическое пособие. — М.: Университет Дмитрия Пожарского, Русский фонд содействия образованию и науки, 2012. С. 145.

(обратно)

Оглавление

Введение

Глава 1. Революция как реальность: во власти ложных схем

Глава 2. Февральская революция как военный переворот

Глава 3. Революция по-немецки: Февраль и Октябрь в одном флаконе

Глава 4. «Майдан» и Кровавое воскресенье: найди 10 отличий

Глава 5. «Мягкая сила» сто лет тому назад

Глава 6. Хитрый лис Шарль де Голль

Глава 7. Переворот по-чилийски

Глава 8. К Великой Отечественной войне привел путч Антонеску

Глава 9. Португалия — страна переворотов

Глава 10. Переворот по-египетски: комедия и трагедия

Глава 11. «Оранжевая революция» по-корейски

Глава 12. Иран: как свергли шаха

Глава 13. Свержение камбоджийского Макиавелли

Глава 14. Гренада: «революция улыбок» с трагическим финалом

Глава 15. «Оранжевая революция» в спорте?

Глава 16. Удар «Черной руки»

Глава 17. Реальные причины Первой мировой

Глава 18. Убийство «Великой души» и саудовского монарха

Глава 19. Тактика переворота, обобщение сказанного

Вместо заключения. Зима — сообщник врагов России Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg