«Смерть шахида»

Геннадий Александрович Разумов

Смерть шахида

В один из шумных торговых дней к средиземноморскому порту Акко подошла небольшая двухмачтовая фелюга с серыми полотняными парусами. Она остановилась на рейде вблизи берега в ожидании своей очереди подойти к причалу. На палубу поднялся высокий старец с длинной седой бородой в долгополом черном плаще и высокой островерхой шляпе. Он достал из кожаного чехла-цилиндра большую подзорную трубу, раздвинул ее и направил на берег. Долго не отрывал он глаз от окуляра. В круглой черной оправе одна за другой проплывали перед ним яркие картины бойкого восточного базара.

Плотно застроенный двухэтажными домами из серого камня и желтого саманного кирпича средневековый Акко бурлил торговыми страстями. Амбары с рисом и фуражом, лавки купцов с одеждой и мехами, прилавки с керамической посудой и остроносой обувью длинными рядами вытянулись вдоль набережной.

Здесь торговали браслетами из Аль-Кахира, стеклянными штофами из Генуи, кожаными седлами из Эпидавра, багдадскими фаянсовыми чашами и персидскими паласами из Эрана.

Арабы, греки, персы, одетые в разноцветные плащи, накидки, платья, толпами бродили по узким торговым улочкам и набережной города. А к причалу подходили все новые тяжело груженные фелюги, баркасы, лодки из греческого Коринфа, кипрского Саламина, египетского Фароса и даже из далекой черноморской Таврии.

Прошло несколько минут. С минарета в городе, призывая правоверных к молитве и омовению, закричал тонкоголосый муэдзин. На сторожевой башне громко ухнула медная труба. Железная цепь, преграждавшая вход во внутреннюю гавань, загрохотала и медленно заскользила к овальной нише в нижней части башни. И тут же в порт вошла большая многовесельная каторга-галера, в трюме которой сидели прикованные к скамьям и никогда не выходившие на свет черные гребцы.

На приблизившемся к берегу левом борту каторги появились две фигуры: худощавый мальчуган лет двенадцати и коренастый приземистый крепыш с пышными черными усами. Он схватил мальчика под мышки и быстро выпрыгнул с ним на щербатые доски причального настила.

Cтарик внимательно вгляделся и вдруг замер от страшной догадки – на поясе мальчика висела длинная плетеная веревка. Другой ее конец был прикреплен к запястью правой руки мужчины. Окуляр помутнел, покрылся туманной пеленой, подзорная труба вздрогнула, задрожала и прыгнула вверх. В другое пространство, другое время…

По серому асфальту тротуара шел худенький черноглазый мальчуган в коротких протертых джинсах, прорванных на носу кроссовках и выцветшей бейсболке. Он двигался медленно, останавливался возле витрин магазинов, кафе, ресторанов и с чуть скрываемым любопытством разглядывал одетых в яркие одежды манекенов и сверкающие на солнце серебряные графины, фужеры, рюмки и подносы.

Куда он шел? Может быть, вон к тому большому белому зданию торгового коньона? Он приблизился к нему, но вдруг остановился – на него пристально смотрел стоявший у входа охранник. Мальчик круто повернулся на стоптанных каблуках и пошел назад. Теперь его путь направлен к гудящему неподалеку на набережной разноголосому восточному базару-шуку. Конечно, его влекли к себе бесчисленные лотки, где золотились стройные пирамиды апельсинов и выложенные кирпичиками горы кураги, где пересыпанная ледяной крошкой серебристая кефаль лежала рядом с толстой темнокожей туной. Именно на запах шашлыка и люля-кебаба, на аромат фелафелей, турецкого кофе и жареных каштанов шел этот мальчик. Его взгляд издали жадно хватал лежавшие длинными рядами горки пастилы, зефира, пахлавы, щербета, халвы. Он пошел было к одному из этих сладких столов, но, увидев приблизившихся с другой стороны солдат в камуфляже, быстро повернул назад.

На углу улицы стояла группа бородатых хасидов, одетых в длиннополые черные плащи и такие же черные широкополые шляпы. Заметив проходившего мимо мальчика, один из них прервал беседу, повернулся и проводил его долгим изучающим взглядом.

Неужели все эти хасиды, солдаты, охранники не понимали, кто мимо них проходил? Ведь так просто по согнутой спине с опущенными плечами, неловким движениям рук и неуклюжей походке угадать тяжелый шахидский пояс, привязанный к впалому животу мальчика. А его бегающие по сторонам испуганные глаза, пугливое оглядывание назад – разве не признак тревожного ожидания чего-то страшного и неотвратимого.

Старик безошибочно распознал в мальчике шахида еще и потому, что в свое время видел у султана в Фалудже специальные питомники, где выращивали маленьких смертников. Мальчиков отбирали у матерей, едва они начинали ходить, и сразу надевали на них тугие кожаные ошейники с обращенными внутрь острыми металлическими шипами. Ошейники не снимались ни днем, ни ночью. За любое непослушание свирепые надзиратели-мамлюки дергали детей за поводки, и шипы больно врезались в шею. Учили их только одному – беспрекословному подчинению любой команде поводыря. А тот мог ни с того ни с сего приказать прыгнуть с крыши высокого дома или войти в клетку с диким тигром. Кормили малышей впроголодь и, как поощрение, давали по маленькому куску жженого сахара. А целым мешочком этой сладости награждались те, кто выполнял какое-нибудь более серьезное учебное задание. Например, залезал голым в чан с чуть остывшим кипятком или прокалывал сам себе иголкой ладони.

Мало кто из этих детей доживал до четырнадцати-пятнадцати лет. Однажды в жизни каждого из них наступал тот решительный момент, ради которого ему и приходилось все эти годы терпеть непреходящие муки, боль и страх. В этот радостный час с него наконец снимали ненавистный ошейник. Теперь он мог легко и свободно вздохнуть, расправить плечи и почуствовать себя на краю блаженства. В этот день его с утра хорошо кормили и давали сладости.

Но длинный, сплетенный из прочных шелковых нитей поводок совсем не убирали. Вместо ошейника его привязывали к широкому кожаному поясу, под которым плотными рядами подвешивались мешочки с порохом и взрывчаткой.

Живая бомба вместе с поводырем направлялась к стану противника. Мелкими перебежками и ползком мальчик приближался к шатру вражеского военачальника, незаметно пробирался внутрь и, оказавшись у цели, посылал поводком сигнал о своей готовности. В ответ поводырь тоже сильно натягивал поводок, потом резко его тянул на себя, дергал взрыватель, и все вокруг погружалось в огонь, дым и пепел. А ребенок наконец-то отправлялся туда, где его ждал большой сочный кусок жареной баранины и целая пиала рассыпчатого, тающего во рту золотистого жженого сахара.

Бывали случаи, когда поводырям удавалось остаться живыми…

Шахид XXI века также был на привязи. Его поводырь, усатый мужчина в помятом сером костюме, сидел за столиком возле входа в кафе и потягивал через трубочку коку из фирменного бумажного стаканчика. Напротив лежал мобильный телефон – его зеленой кнопке, по-видимому, и надлежало освободить на шахидском поясе предохранитель и выдернуть чеку взрывателя.

Средневековый шахид всегда был нацелен на определенного врага. В мирное, как теперь, время это мог быть неугодный айябский везирь в Каире или непокорный эмир Омана. А какую цель преследовал сегодняшний самоубийца? Не направлялся же он, в самом деле, вон к той группе туристов в разноцветных шортах, непрерывно щелкавших фотокамерами? Наоборот, он явно их сторонился, боясь попасть в объективы. И конечно, нелепо было подозревать его в намерении взорвать себя в стайке громкоголосых ребятишек, резвившихся на набережной под присмотром молоденькой воспитательницы. Вообще вряд ли ему была известна цель, на которую предстояло выйти. Не потому ли он выглядел таким неуверенным и нерешительным? Впрочем, возможно, не знал эту цель и тот усатый поводырь, вероятно, ему тоже откуда-то должны были послать команду.

Неожиданно старик почувствовал: что-то изменилось. То ли в походке мальчика, ставшей менее шаткой, то ли в его испуганных глазах, переставших так часто шарить по сторонам. Но что-то стало не так. Быть может, где-то там, у главного шахидского начальника, наконец принято решение, определена цель. Какая?

Старец отвел глаза от окуляра и посмотрел вдаль – обзор стал шире, взгляд охватил всю набережную, соседнюю улицу и привокзальную площадь. И вдруг ему сразу стало ясно, куда шел шахид. Конечно, к автобусной остановке. Кто там был, какого врага следовало уничтожить, зачем, почему?

У столба с автобусным указателем стояла мамаша с двумя малышами, одного она держала за руку, другой сидел в прогулочной детской коляске. Рядом веселились три девочки-хохотушки с ранцами за плечами, наверно, после школы ехали домой. Здесь же, на деревянной скамье, сидели две пожилые женщины, у них на коленях стояли большие пластиковые сумки со свесившимися вниз пучками зеленого лука и редиски. А к спинке скамейки, опираясь на фасонистую узловатую палку, прислонился немолодой мужчина в широких вельветовых брюках и серой рубашке навыпуск.

Кто из этих с виду совершенно безобидных людей мог быть вреден кому бы то ни было, почему их следовало уничтожить, чьи они враги? Было совершенно непонятно.

И вдруг старик подумал: а почему, собственно говоря, он стал подозревать в этом мальчике шахида? Глупость, ошибка. Тот просто шел к автобусу, собираясь куда-то ехать.

Старец перестал напрягать зрение, задумчиво покрутил в руках подзорную трубу, потом сложил ее и стал вкладывать в чехол. Но тут что-то заставило его вздрогнуть, он снова раздвинул тубусы и прильнул к стеклянному кружочку. Ах, вот оно что – человек с усами отодвинул от себя стаканчик коки, быстро встал из-за столика и торопливо направился тоже в сторону автобусной остановки. В его руках яркой вспышкой сверкнул на солнце мобильник. Все стало ясно. Ну конечно – сейчас мальчишка сядет в автобус, а усатый нажмет кнопку.

Старец занервничал, засуетился. Надо предотвратить несчастье, спасти ни в чем не повинных людей, этих девочек-школьниц, старушек, пожилого человека, малышей с мамой. Он бросился к трапу, спустился на берег и устремился к выходу из порта. Еще мгновение, и перед ним открылись ворота на улицу. Бегом, бегом, скорее. Успеет ли? Автобус уже появился из-за поворота, еще несколько кварталов – и он подойдет к остановке.

Старик почти уже добежал до перекрестка, на противоположной стороне которого должен был остановиться автобус. Неожиданно дорогу перегородил огромный грузовик, перевозивший строительные блоки. Пока он неторопливо проезжал перекресток, автобус совсем приблизился к остановке, затормозил, остановился. Старик издали увидел, как двери открылись и мальчик-шахид, проскользнув между другими пассажирами, быстро вошел внутрь.

Да, самоубийцу уже не поймать. А может быть, удастся остановить усача-поводыря, схватить за руку, не позволить нажать кнопку? Старик посмотрел вокруг – где он? Его нигде не видно. Возможно, спрятался в одном из магазинов или кафе на той стороне улицы. Или затерялся среди пешеходов, идущих по набережной.

А автобус уже тронулся с места. Надо было во что бы то ни стало его остановить. Старик бросился наперерез.

– Стойте!! – громко закричал он, замахал руками. Но никто не услышал и никто не увидел. Выпустив струйку дыма из выхлопной трубы, автобус отъехал от остановки и стал быстро набирать скорость.

Взрыв прогремел сразу за перекрестком. Выше всего взлетела детская коляска с привязанной к ней малышкой. По странной счастливой случайности она единственная из всех осталась жива. Наверно потому, что коляска упала на крышу стоявшего напротив дома. Туда же упала узловатая деревянная палка, в рукоятку которой крепко вцепились пальцы оторванной по локоть руки.

Черный хвост дыма с обрывками пламени и искрами пепла взметнулся вверх и, превратившись в серое облако, затемнил небо. День торопливо уходил в ночь…

Белое солнце пустыни спустилось с небесных высот и, теряя свою белизну, сначала пожелтело, потом стало оранжевым и, наконец, красным шаром коснулось далекого горизонта. Космический светолет Комплексно-исследовательской службы (КИС) медленно пролетел над бескрайними просторами песчаной пустыни и завис над длинным пологим пляжем – границей суши и моря.

К приборам внешнего наблюдения подошел высокий седой старец в черном рабочем комбинезоне и островерхом головном уборе с датчиками ближней и дальней связи. Он прильнул к окуляру и стал внимательно разглядывать поверхность земли. Где-то там у кромки воды находился объект, который предстояло исследовать. Но где? Отыскать его было непросто.

Внизу бушевала свирепая песчаная буря. Ураганный ветер высоко к небу поднимал огромные тучи пыли, закрывавшие землю плотной, почти сплошной непроницаемой завесой. Только изредка порывы ветра немного стихали, прячась в больших серо-желтых барханах. Их серповидные гребни лениво пылились и медленно перемещались то в одну, то в другую сторону. На многие сотни и тысячи километров до самых гор тянулась эта мертвая мрачная пустыня.

А когда-то здесь кипела жизнь и пересекались во времени и пространстве сменявшие друг друга великие человеческие цивилизации. Среди них одной из самых счастливых была эпоха Арабского халифата – огромной мусульманской державы, простиравшейся от границ Индии до берегов Атлантического океана. Это она вписала самые блестящие страницы в долгую историю Переднего Востока, Средиземноморья, Средней Азии, Кавказа.

Предшественники арабов – гунны, сарматы, татаро-монголы и другие варвары – покорители мира приносили народам почти всегда только разрушения и отбрасывали цивилизацию назад. В отличие от них арабы времен халифата, наоборот, являлись поборниками науки, торговли, ремесленничества. Будучи довольно терпимыми к разным религиям и верованиям, они стали объединителями и переносчиками культуры, искусства Запада и Востока, развивавшихся до этого изолированно друг от друга. Они дали миру великих философов, математиков, астрономов, оставили после себя множество важных достижений науки, в том числе, например, десятичную систему цифр.

Но, как и каждая эпоха человеческой истории, арабское средневековье, кроме всего хорошего, подарило наследникам и целый ряд мерзких изобретений. Одно из них, шахидство, пережило века и более чем через тысячу лет неожиданно снова возродилось. Причем в самой ужасной форме, став настоящим оружием массового уничтожения. Именно оно оказалось главной причиной гибели человечества. В 3-м тысячелетии волны террора, убийств, самоубийств и самосожжений стали накатываться одна за другой. Море крови затопило города и страны. Тогда впервые и начали строиться «ноевы ковчеги» – большие космические корабли-паромы. На них сотни тысяч переселенцев-эмигрантов отправились обосновываться заново в колониях на Луне, Марсе, Венере и планетах других звездных систем.

А потом, как наказание Божье, произошла та страшная климатическая катастрофа, которая уничтожила все живое на Земле. Глобальное потепление климата и последовавшее за ним иссушение атмосферы привело к исчезновению на планете пресной воды, ушедшей глубоко в земные недра. Высохли реки, озера, водохранилища, небо перестало покрываться облаками. Жаркие солнечные лучи, космическая радиация и жестокие суховеи истребили леса, траву и вообще всю растительность, вслед за чем погибли насекомые и животные. Повсеместно воцарилась голая мертвая пустыня.

…Прошли десятки, сотни тысяч лет, и вот теперь наступило время, когда Аридная эра в истории Земли стала заканчиваться. Как и когда-то после IV ледникового периода, планета снова начала оживать. Из ее недр поднялись сначала струйки, а потом потоки пресной ювенильной воды. Началось ее испарение, по небу побежали облака. То тут, то там в понижениях рельефа стали появляться первые следы растительности – кустики кендыря, ростки эфедры, а вблизи гор кое-где зазеленели небольшие семейки низкорослых кактусов.

Задачей научно-поисковой экспедиции КИС-32 было обнаружение и исследование мест обитания людей доаридного периода. Здесь на берегу моря стоял большой город, торговый и научный центр, где сходились дороги с запада и востока, с севера и юга. Теперь все было погребено под толстым слоем песка. Где-то глубоко в земле стояли полуразрушенные жилые дома, офисные здания, театры, торговые центры.

Старик оторвался от наблюдательных приборов, подошел к трапу и спустился в посадочный модуль. Через несколько минут он был на поверхности Земли. Притихшая на время песчаная буря сменилась тихой поземкой, струившей пылевые потоки у ног исследователя. Он расчехлил поисковые зонды и начал делать общую археологическую съемку района. На появившейся мониторной карте обозначились ушедшие глубоко под землю улицы города, кварталы домов, русло бывшей реки. А вот и набережная с выходом на причал, где стояли плохо различимые сейчас остовы катеров, яхт, баркасов.

А это что такое? Кажется, в те времена ездили на таких вот средствах передвижения. Назывались они – автобусы. Эти машины принадлежали так называемому индустриальному веку. На самом же деле то была эпоха самоедства, когда люди сотнями миллионов этих автобусов и других потребителей энергии съедали недра собственной планеты. В конце концов они истребили все ее запасы, все полезные ископаемые, всю нефть и остались вообще без энергоносителей. Они еще не знали тогда, что энергию можно брать прямо из Вселенной, используя обычные космические лучи.

Археологический электронный щуп проскользнул по жилым кварталам подземного города, пробежал по его бывшей деловой части и наконец вышел к тому месту, которое было задано поисковой программой. Это было невысокое круглое в плане здание-ротонда, украшенное фигурной лепниной и рельефным фронтоном. Здесь находился главный информационный центр того времени – библиотека. В нем хранились многие десятки тысяч старинных книг, брошюр, манускриптов, папирусов. Это было бесценное собрание сведений об ушедших временах, о тайнах веков. Поэтому оно и программировалось как главная цель археологических исследований экспедиции КИС-32.

Старик поводил пальцем по планке сенсорной настройки и определил координаты объекта. Потом нажал кнопку на своем головном шлеме и вызвал археолога-землекопа. От посадочного модуля отделился ковшеобразный робот с прямой и обратной лопатой. Он выкатился на заданную точку и врезался в землю. Через некоторое время на поверхности появились фрагменты стеновых панелей, остатки каменных опор, обломки мебели. Но вот, осыпая песчаную пыль, перед взором старика появились стеллажи книг. Пролежав десятки тысяч лет в сухом песке без воздуха и влаги, они прекрасно сохранились.

Старик взволнованно смотрел на стоявшие перед ним сокровища. Он с трепетом протянул руку к толстым фолиантам, одетым в потертые кожаные переплеты. И рука сама нащупала то, что он искал.

Это была его, старика, «Книга путей и царств», изданная в 930 году в Багдаде. Он стряхнул песок с книжной обложки и нежно ее погладил. Пальцы вспомнили теплую шероховатую поверхность, открыли титульный лист. На нем в изысканной витиеватой вязи печатных букв красовалось его имя – Ал-Истахри Абу Исхак ал-Фариса. Это был он – известный историк и географ арабского Возрождения. Родившийся в персидском Фарсе, он в поисках чудес и открытий объехал всю Персию, Среднюю, Южную, Западную Азию и описал их в этой своей знаменитой книге.

Теперь снова пришло его время.

Оглавление