«Геморрагические лихорадки у туристов и мигрантов (медицина путешествий)»

Геморрагические лихорадки у туристов и мигрантов (медицина путешествий) (fb2) - Геморрагические лихорадки у туристов и мигрантов (медицина путешествий) 2743K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Маргарита Николаевна Погромская - Г. И. Гришанова - Виталий Владимирович Нечаев - Анатолий Константинович Шведов

В. В. Нечаев Геморрагические лихорадки у туристов и мигрантов (медицина путешествий). Часть 4. Арбовирусные лихорадки: желтая, денге, Чикунгунья, Крым-Конго, Западного Нила. Контагиозные лихорадки: Эбола, Марбург и Ласса

УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ

АлАт – аланинаминотрансфераза

АсАт – аспартатаминотрансфераза

ВГЛ – вирусная геморрагическая лихорадка

ВИЧ – вирус иммунодефицита человека

ВОЗ – Всемирная организация здравоохранения

ГЛД – геморрагическая лихорадка денге

ДВС – синдром диффузного внутрисосудистого свертывания

ДНК – дезоксирибонуклеиновая кислота

ДП – диарея путешественников

ДЗ – диарейные заболевания

ЖКТ – желудочно-кишечный тракт

ИППП – инфекции, передаваемые половым путем

ИФА – иммуноферментный анализ

ЖЛ – желтая лихорадка

ККЛ – Крым-Конго лихорадка

ККГЛ – Конго-Крымская геморрагическая лихорадка

КОЕ – колониеобразующие единицы

ЛД – лихорадка денге

ЛЗН – лихорадка Западного Нила

МФА – метод флюоресцирующих антител

ПЦР – полимеразная цепная реакция

РН – реакция нейтрализации

РНК – рибонуклеиновая кислота

РПИ – расширенная программа иммунизации

РСК – реакция связывания комплемента

РТГА – реакция торможения гемагглютинации

СДС – Центр по предупреждению и контролю за инфекционными заболеваниями США

ССЗ – сердечно-сосудистые заболевания

ССС – сердечно-сосудистая система

ЦНС – центральная нервная система

ЧС – чрезвычайная ситуация

IgA – иммуноглобулины класса А

IgM – иммуноглобулины класса М

IgG – иммуноглобулины класса G

MDT – множественная лекарственная терапия

MMWR – еженедельный доклад по заболеваемости и смертности СДС

WER – еженедельный эпидемиологический доклад ВОЗ

ВВЕДЕНИЕ

В последние годы благодаря широкому сообщению между странами в мире стали интенсивно распространяться различные инфекционные и паразитарные заболевания. В своем послании генеральный директор Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) Маргарет Чен (2007) обращает внимание на то, что ситуация с болезнями в мире далека от стабильности. Рост численности населения, стремительная урбанизация, вторжение людей в прежде не заселенные районы, ухудшение состояния окружающей среды объясняют эпидемиологическое неблагополучие на земле. Кроме того, с 1940 по 2004 г. появилось 335 новых или изменившихся возбудителей инфекционных и паразитарных заболеваний, 60 % которых вызываются зоонозными патогенами (Jones K. E. [et al.], 2008). По данным В. В. Шкарина [и др.] (2012), с 1950 г. по настоящее время выявлено более 205 новых нозологий, которые стали известны трем поколениям людей.

Авиакомпании ежегодно перевозят более 2 млрд пассажиров, что значительно повышает возможности быстрого распространения инфекционных болезней и их переносчиков. Периодически возникает угроза распространения холеры и диарейных заболеваний, гриппа и других острых респираторных инфекций, тяжелого острого респираторного синдрома, а также заболеваний, сопровождающихся симптомами лихорадки (например, малярии) и многих других. Увеличивается частота различных хронических заболеваний сердечно-сосудистой системы (ССС), органов дыхания, негативно сказывающихся на здоровье путешественников. Как острые инфекции, так и хронические заболевания нередко поражают путешественников, туристов, мигрантов; известны обострения хронических заболеваний при действии неблагоприятных природно-климатических факторов риска в период пребывания в той или иной стране. Исследования, проведенные в 1980 – 1990-е гг., показали, что в течение 1 мес. пребывания в развивающихся странах у 50 000 из 100 000 путешественников возникают проблемы со здоровьем, 8000 из них требуют госпитализации, 1100 человек теряют трудоспособность после возвращения, 300 пациентов госпитализируются во время путешествия или сразу после возвращения домой, 50 человек эвакуируются воздушным транспортом домой и 1 человек умирает (Steffen R. [et al.], 1994).

По данным D. O. Freedman [et al.] (2006), от 22,0 до 64,0 % путешественников посещают развивающиеся страны, причем каждый год у 8,0 % из них (примерно 50 млн) обнаруживаются какие-либо заболевания после возвращения. 5,0 % обращаются за медицинской помощью, и около 1,0 % оказываются в больнице. Значительная часть больных переносит инфекционные и паразитарные заболевания. Когда наиболее опасные инфекционные заболевания оказываются завезенными в ту или иную страну, возможно их распространение, иногда – возникновение вспышек и эпидемий, сопровождающихся высоким социально-экономическим ущербом для страны и самих путешественников.

В докладе генерального директора ВОЗ Маргарет Чен (2007) подчеркивается необходимость разработки стратегии глобальной безопасности в области здравоохранения, которая также определяет экономическую и политическую стабильность, успешную торговлю, туризм, доступ к товарам и услугам. Возникновение глобальной опасности, например пандемии гриппа, влияет на демографическую стабильность. Важнейшим правовым документом для обеспечения глобальной безопасности в области здравоохранения являются Международные медико-санитарные правила (2005), вступившие в действие с 2007 г. и являющиеся основой для предупреждения распространения наиболее опасных болезней.

Возникновение глобальной опасности во многом зависит от туризма и других перемещений людей между странами. В связи с этим стало развиваться новое направление в области здравоохранения – медицина путешествий. Этот раздел медицинской науки и практики посвящен изучению и сохранению здоровья международных путешественников, то есть предупреждению распространения болезней, снижению заболеваемости, смертности. Для достижения этих целей привлекается широкий круг специалистов – эпидемиологов, инфекционистов, паразитологов и врачей многих других специальностей. При решении задач, поставленных перед медициной путешествий, применяются методы, широко используемые в эпидемиологии, общественном здравоохранении, гигиене, клинике внутренних, инфекционных болезней, тропической медицине и других смежных дисциплинах. Относительно недавно направление «медицина путешествий» расширилось за счет изучения здоровья мигрантов, миссионеров, военнослужащих и других групп населения.

Организационные основы туристской деятельности, направленные на профилактику болезней у туристов и мигрантов, представлены в первой части серии «Медицина путешествий», там же дано определение туризма, классификация его видов. Обращается внимание на опасности туризма, государственное регулирование туристской деятельности в соответствии с законами РФ, сформулированы права туриста и его обязанности, а также описано информационное обеспечение туристов.

Кроме того, раскрываются понятие «миграция населения», его содержание и эпидемиологические опасности для страны. Важным компонентом распространения заболевания являются перемещения людей с религиозными целями (хадж). Подчеркивается, что в среде мигрантов эпидемиологическая ситуация в той или иной стране отражена лучше, чем можно представить, исследуя эпидемиологическую обстановку в среде традиционных туристов. Следовательно, возникают проблемы предупреждения завоза и распространения болезней.

Предлагается группировка болезней, описаны их структура и распространенность у путешественников и мигрантов. Обращается внимание на то, что риск заражения инфекционными заболеваниями и их завоза в ту или иную страну зависит от места, типа и продолжительности путешествия, скорости перемещения людей.В6регионах мира действует специальная сеть клиник GeoSentinal для госпитализации и лечения заболевших путешественников. В нашей стране подобных клиник нет.

Классификация болезней у путешественников осуществляется по факторам риска (например, болезни, вызванные укусами переносчиков, включая малярию, которые распространены в тропических странах):

– болезни, связанные с заражением через пищу и воду;

– болезни, передающиеся от человека к человеку по воздуху;

– болезни, обусловленные контактом человека с человеком или различными животными и элементами внешней среды.

Кроме того, выделяют наиболее часто встречающиеся у путешественников заболевания с респираторным, диарейным синдромами, лихорадочные, кожные и другие заболевания.

Установлено, что лихорадочные, диарейные заболевания часто встречались у путешественников, вернувшихся из стран субсахариальной Африки, Юго-Восточной Азии, особенно у тех, кто побывал в странах Индийского субконтинента. Страны Африки являются основным «поставщиком» малярии и экзотических заболеваний по всему миру.

Причинами смерти путешественников являются заболевания ССС, респираторные, желудочно-кишечные и, реже, инфекционные заболевания. Высокая частота смертей от неинфекционных заболеваний обусловлена действием других факторов риска, в частности связанных с транспортными средствами. Характеристика факторов риска освещена в главе 3 первой части серии «Медицина путешествий», там же представлены рекомендации по их минимизации. Важнейшим условием благополучия является подготовка к путешествию, получение элементарных знаний о факторах риска путешествия, медицинская подготовка (медицинское консультирование перед поездкой, профилактические прививки). Настоящая часть посвящена широко распространенным геморрагическим лихорадкам, которыми нередко заражаются туристы и мигранты в странах тропического пояса. Некоторые из них, например желтая лихорадка (ЖЛ), лихорадки Эбола, Марбург и Ласса, относятся к карантинным заболеваниям, в отношении которых применяются Международные медико-санитарные правила.

Литература

Инфекции, на которые распространяются международные медико-санитарные правила: в 2 ч. Ч. II: Геморрагические лихорадки: уч. пос. для врачей / В. В. Нечаев, В. В. Васильев, А. Н. Коваленко [и др.]; под ред. Ю. В. Лобзина. – СПб., 2013. – 93 с.

Чен М. Глобальная безопасность в области общественного здравоохранения в ХХI веке: Доклад о состоянии здравоохранения в мире / ВОЗ. – Женева, 2007. – 72 с.

Шкарин В. В., Ковалишена О. В. Новые инфекции: систематизация, проблемы, перспективы. – Нижний Новгород: АГМА, 2012. – 512 с.

Freedman D. O., Weld L. H., Kozarsky Ph. E. [et al.]. Spectrum of disease and relation to place of exposure among ill returned travelers // New Engl. J. Med. – 2006. – Vol. 354. – P. 119 – 130.

Jones K. E., Patel N. G., Levy M. A. [et al.]. Global trends in emerging infectious diseases // Nature. – 2008. – Vol. 451 (7181). – P. 990 – 993.

Steffen R., Lobel H. O. Epidemiological basis for the practice of travel medicine // J. Wilderness Med. – 1994. – Vol. 1. – P. 56 – 66.

Глава 1 ГЕМОРРАГИЧЕСКИЕ ЛИХОРАДКИ. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА. ЖЕЛТАЯ ЛИХОРАДКА

Геморрагические лихорадки

Геморрагические лихорадки (ГЛ) – группа острых вирусных болезней человека, характеризующихся развитием универсального геморрагического васкулита, проявляющегося геморрагическим синдромом, признаками поражения различных органов и систем и интоксикацией. В состав группы входят арбовирусные лихорадки, которые передаются с помощью членистоногих, и контагиозные ГЛ, к распространению которых переносчики не имеют никакого отношения. Термин «арбовирусы» был официально признан Всемирной организацией здравоохранения в 1963 г. Дословно название расшифровывается как «вирусы, передающиеся членистоногими». Контагиозные ГЛ передаются при контакте с больным человеком или животным через секреты и экскреты их организмов.

В настоящее время выделяют 15 ГЛ, из них 7 передаются с помощью переносчиков (ЖЛ, лихорадка денге (ЛД), Чикунгунья, лихорадка Западного Нила (ЛЗН), Рифт-Валли, Крым-Конго геморрагическая лихорадка (ККГЛ), къясанурская лесная болезнь (КЛБ). Об одних врачи узнали еще 20 лет назад, например о ЖЛ, ЛД, другие стали известны совсем недавно, например лихорадка Рифт-Валли, Чикунгунья.

ГЛ характеризуются высокой потенциальной эпидемичностью, необычайно высокой летальностью, достигающей в отдельных случаях 80 % и более, трудностями в диагностике, лечении и профилактике.

Систематика вирусов. Арбовирусные лихорадки вызываются в основном вирусами, которые содержат рибонуклеиновую кислоту (РНК) и являются представителями семейств: Arenaviridae, Flaviviridae и Bunyaviridae. Контагиозные лихорадки относятся к семейству Filoviridae (лихорадки Эбола и Марбург) и Arenaviridae (Ласса, аргентинская, боливийская, венесуэльская и бразильская ГЛ). Возбудители ЖЛ, ЛД и Чикунгунья лихорадок, КЛБ относятся к семейству Flaviviridae. Возбудители ККГЛ и лихорадки Рифт-Валли, а также заболеваний с почечным и легочным синдромами принадлежат к семейству Bunyaviridae.

ГЛ характеризуются следующими признаками:

– почти все ГЛ регистрируются в странах с субтропическим и тропическим климатом;

– все ГЛ – зоонозы, так как резервуаром вируса являются животные: приматы, грызуны, сумчатые, сельскохозяйственные животные, большинство арбовирусных ГЛ являются природно-очаговыми болезнями, так как вирус переносят дикие животные;

– все арбовирусные лихорадки эндемичны, приурочены к территориям с определенным ландшафтом, фауной и флорой;

– арбовирусные лихорадки имеют выраженную сезонность, определяемую активностью переносчиков;

– обычно вспышкам заболеваний среди людей предшествуют вспышки среди диких животных, затем развиваются эпизоотии среди домашних животных.

Эпидемиологические различия арбовирусных ГЛ:

– ГЛ отличаются друг от друга механизмом передачи.

М. П. Чумаков (1979) предложил разделить ГЛ в зависимости от переносчика на комариные и клещевые. Для некоторых арбовирусных лихорадок возможны и другие пути передачи, помимо трансмиссивного: воздушно-пылевой, контактный, парентеральный.

– Различное географическое распространение арбовирусных ГЛ пока четко не поддается объяснению. Например, ЛД встречается во многих странах тропического пояса, где распространен переносчик Аe. аegypti, но особенно в странах Юго-Восточной Азии, в районе Тихого океана и странах Карибского бассейна. ЖЛ, у которой тот же переносчик, не встречается в Азии, а регистрируется только в странах Африки и Южной Америки. Следует подчеркнуть, что комар Аe. аegypti попал в Азию лишь в середине XIX в. и вполне вероятно, что туда проникнет и ЖЛ.

– Арбовирусные лихорадки отличаются по степени риска заражения, который увеличивается, если источником инфекции являются домашние животные, и уменьшается – если дикие животные.

– Для одних возбудителей источником является один вид животных (обезьяны при ЖЛ, ЛД), для других – несколько видов животных (лихорадка Рифт-Валли).

– Заболеваемость ГЛ проявляется в виде спорадических случаев, вспышек и эпидемий, а ее интенсивность определяется прежде всего видовым составом и плотностью переносчиков.

– Отдельные лихорадки отличаются по приуроченности к разным территориям: лихорадка Рифт-Валли преимущественно распространена в сельской местности, денге и ЖЛ – в городах и поселках, КЛБ ограничена лесными массивами Индии.

Три главные ГЛ – ЖЛ, ЛД и Рифт-Валли – выделяются среди прочих арбовирусных лихорадок способностью вызывать крупные, часто непредсказуемые вспышки и эпидемии с тяжелым течением и высоким уровнем летальных исходов. Другие лихорадки, передаваемые комарами, – ЛД, Чикунгунья – также могут сопровождаться геморрагиями, однако это крайне редко приводит к смерти больных.

Желтая лихорадка (Yellow fever)

Желтая лихорадка (ЖЛ) – острое, особо опасное, трансмиссивное заболевание, характеризующееся острым тяжелым течением с геморрагическим синдромом, некротическим поражением печени с желтухой.

Историческая справка. ЖЛ давно известна по описаниям многочисленных эпидемий в странах Америки. В 1741 г. британцы при завоевании Колумбии потеряли 20 000 солдат, умерших от ЖЛ. Первая попытка прорыть Панамский канал в 1880 – 1888 гг. закончилась неудачей, так как из 52 000 из 85 000 рабочих заболели желтой лихорадкой. В Европе это заболевание встречалось на побережье Средиземного моря, во французских портахивИспании.

Заболевание эндемично в странах Африки и Америки, но африканское происхождение этой лихорадки весьма сомнительно. Впервые это заболевание было связано с переносчиками – комарами Аe. aegypti кубинским врачом Карлосом Финлеем в 1881 г. В 1901 г. это было подтверждено американской миссией, возглавляемой Джоном Ридом.

Рис. 1. Вирус желтой лихорадки

Этиология. Вирус ЖЛ был выделен в 1937 г. в Африке. Это мелкий РНК-содержащий вирус размером от 12 до 27 нм относится к семейству флавивирусов (Flaviviridae), пассируется в клетках мозга мышей-сосунков (рис. 1).

Геном вируса имеет 3 структурных и 7 неструктурных белков. Установлено 7 генотипов вируса, 5 из которых встречаются в Африке и 2 – в Южной Америке (Mutebi J. P. [et al.], 2001, 2002; Vasconcelos P. F. [et al.], 2004). В Западной Африке циркулирует наиболее вирулентный генотип 1, вызывающий вспышки ЖЛ. Вирус имеет антигенное сходство с вирусами ЛД, японского энцефалита, поэтому дает перекрестные серологические реакции. Вирус малоустойчив к действию физических и химических факторов, гибнет при нагревании до 60 °C через 30 мин и быстро инактивируется под действием ультрафиолетового облучения.

Эпидемиология. Механизм развития эпидемического процесса

Источники инфекции. ЖЛ – природно-очаговое, зоонозное заболевание. В джунглях Африки и Южной Америки основными источниками инфекции являются обезьяны (капуцины, ревуны и др.), обитающие в галерейных лесах, а также сумчатые животные (опоссумы и др.). Возникают вспышки лесного (джунглевого) типа. Обезьяны сохраняют вирус в организме кратковременно, но если их часто кусают комары, являются мощным резервуаром инфекции. Приближение ЖЛ к жилищам человека обеспечивается промежуточным типом, который формируется в саваннах Африки и, реже, Америки. Обезьяны, совершающие набеги на банановые плантации, где работают люди, инфицируют комаров, которые передают ЖЛ людям. Как антропонозное заболевание ЖЛ распространяется среди жителей городов, у которых имеет место вирусемия. Заболевание периодически регистрируется в странах Африки и спорадически в Южной Америке (Лекции, 2010).

Механизм передачи. Заражение вирусом ЖЛ происходит при укусе комара. Специфическими переносчиками ЖЛ являются комары рода Aedes. Наибольшее эпидемиологическое значение принадлежит комарам нескольких видов, в частности Ae. aegypti, Ae. simpsoni, Ae. africanus, а также Ae. Taylori, Ae. luteocephalus, Ae. furcifer, Ae. haemagogus. ЖЛ передают как синантропные, так и дикие виды комаров. Аe. аеgypti – назойливый синантропный комар, который распространен в городах в пределах дома, подворья. Он перемещается на расстояния от 100 до 300 м, нападает на людей в основном в дневное время. Дикие приматофильные комары Аe. furcifer и Ae. africanus обитают в диких лесах, плодятся в дуплах деревьев, летят на расстояние 400 м и более, нападают в сумерках, поэтому передают зоонозную ЖЛ. В Центральной и Восточной Африке передача вируса в природе осуществляется в основном комарами Аe. simpsoni, Ae. africanus и Ae. furcifer.

Проведя анализ эпидемиологических признаков и сопоставлений ЖЛ и ЛД, P. Reiter (2010) высказал предположение, что широко и повсеместно распространенный комар Ae. albopictus, активный переносчик ЛД, может принять участие и в передаче человеку антропогенной ЖЛ.

Установлено, что в организме комара возбудитель сохраняется на протяжении всей жизни, то есть 6 – 8 нед. Более того, считается, что в Африке комары Аe. aegypti могут передавать вирус трансовариально. Поэтому комары одного поколения являются не только переносчиками, но и кратковременным резервуаром возбудителя в природе.

Активность переносчика и реализация механизма передачи зависят от ряда природных факторов, в частности от температуры и количества осадков. Так, в организме зараженного комара при температуре 37 °C инфицирующая доза накапливается через 4 сут, при 25 °C – 8 сут, 21 °C – 18 сут. При температуре окружающей среды 18 °C и ниже возбудитель не размножается в организме комара. Наличие осадков – важный природный фактор распространения ЖЛ. Сезон передачи лихорадки совпадает с началом периода дождей, продолжается в сухой сезон и завершается вследствие снижения численности переносчика.

Трансмиссивный механизм передачи ЖЛ реализуется с помощью специфической инокуляции, когда при укусе вместе со слюной комара в организм человека или животного вводится определенная доза вируса.

Пример. Перинатальная передача ЖЛ в Бразилии от больной матери в позднем периоде беременности ребенку. Женщина, 30 лет, не привитая против ЖЛ, заразилась в природном очаге. 14 марта 2009 г. у нее отмечена лихорадка, головная боль и желтуха. 17 марта она родила здоровую девочку весом 3800 г. На третий день жизни у девочки появились лихорадка, цианоз, на восьмой – гематомезис, мелена, кровотечения, гипогликемия и олигурия. Несмотря на интенсивную терапию, состояние ребенка ухудшалось, и он умер на 12-й день жизни. Серологическое обследование матери показало наличие антител иммуноглобулина класса М (IgM) класса к вирусу ЖЛ. У ребенка в сыворотке крови на 5-й день болезни выявлен вирус ЖЛ типа 1, генотипа 1Е (Bentlin M. R. [et al.], 2011).

В Бразилии получены доказательства заражения ребенка вакцинным штаммом вируса от матери, получившей прививку против ЖЛ (CDC.MMWR, 2010). Вертикальная передача арбовирусов также документирована при ЛД, ЛЗН (Pouliot S. H. [et al.], 2010; Tsai T. P., 2006).

Восприимчивость и иммунитет. Человек высоковосприимчив к вирусу ЖЛ начиная с раннего детского возраста. К нему также чувствительны обезьяны, муравьеды, ленивцы и опоссумы. Заражающая доза весьма мала. У зараженных людей уже через 3 – 4 дня появляются антитела IgM, которые сохраняются в организме 2 – 3 мес., а затем замещаются иммуноглобулинами класса G (IgG), обеспечивающими защиту пожизненно. Последние можно обнаружить уже в конце 1-й недели болезни. Изучение иммунитета через 30 лет после перенесения болезни показало, что у 81 % переболевших сохранились антитела.

Патогенез и патоморфология. Размножение и накопление вируса, проникшего в организм при укусе комара, происходит в регионарных лимфатических узлах во время инкубационного периода. В течение первых нескольких дней болезни вирус с кровотоком диссеминирует по всему организму, вызывая поражения сосудистого аппарата печени, почек, селезенки, костного мозга, миокарда, головного мозга и других органов. В них развиваются выраженные дистрофические, некробиотические, тромбогеморрагические и воспалительные изменения. Характерны множественные кровоизлияния в органы желудочно-кишечного тракта (ЖКТ), плевру и легкие, а также периваскулярные инфильтраты в головном мозге. В органах происходят следующие патоморфологические изменения:

– в печени: мутное набухание, некроз гепатоцитов, жировая дистрофия их, дистрофические изменения звездчатых ретикулоэндотелиоцитов; поражение гепатоцитов сопровождается развитием синдрома цитолиза и холестаза, о чем свидетельствует повышение активности аминотрансфераз и уровня конъюгированного билирубина в сыворотке крови;

– в почках: мутное набухание и жировая дистрофия эпителия канальцев, участки некроза;

– в просвете канальцев: скопления гемоглобина, коллоидных масс, цилиндров, клубочковый аппарат страдает в меньшей степени;

– в селезенке и лимфатических узлах: геморрагии, гиперплазия фолликулов, образование атипичных мононуклеаров, ложные центры размножения с очагами некрозов, отсутствие лимфоцитов; при поражении нейротропными штаммами вируса развивается патоморфологическая картина энцефалита.

Клиника. Инкубационный период обычно составляет 3 – 6 дней.

В клиническом течении выделяют:

– начальный лихорадочный период (стадия гиперемии);

– период ремиссии;

– реактивный период (стадия стаза).

Для болезни характерно острое начало с повышением температуры тела до 40 °C, появлением сильной головной и суставной боли. Характерна боль в ногах и спине. Лицо пациента краснеет и отекает. На 2-й день появляются сильная жажда, тошнота и многократная рвота. К концу лихорадочного периода может отмечаться желтуха. На 4 – 5-й день болезни самочувствие пациента улучшается, а температура тела снижается. Это период ремиссии, который длится всего несколько часов. После этого самочувствие резко ухудшается, а температура вновь возрастает. Развивается тромбогеморрагический синдром, проявляющийся носовым, кишечным, маточным кровотечением, кровавой рвотой и точечными красными высыпаниями на коже. Артериальное давление падает, пульс замедляется, нарастает слабость, может возникнуть бред.

Осложнения: пневмония, миокардит, гангрена мягких тканей или конечностей (см. цв. вклейку, рис. 2), сепсис в результате наслоения вторичной бактериальной микрофлоры.

Летальность больных с желтухой составляет 20 – 50 %. Бессимптомная и инаппарантная инфекция выявляется у значительного числа лиц на эндемичных территориях, где и раньше встречался вирус.

Диагностика. Предварительный диагноз основывается на клинической картине и эпидемиологических данных. Лабораторный диагноз обычно основывается на обнаружении антител IgM и IgG. IgM-антитела появляются в первую неделю болезни.

В начале болезни имеет значение определение РНК вируса в полимеразной цепной реакции (ПЦР).

Проявления эпидемического процесса

Распространение. ЖЛ распространена в зоне между 15° севернойи10° южной широты, там находятся более 30 африканских стран, неблагополучных по ЖЛ. В мире ежегодно возникает примерно 200 000 случаев заболевания и 30 000 случаев смерти, в том числе 90 % в Африке и 10 % в Южной Америке (Vasconcelos P. F., 2003; Barnett E. D., 2007). Однако статистические данные неполные, так как касаются только вспышек и четко подтвержденных спорадических случаев заболеваний. Фактически число заболеваний ЖЛ в 10 – 50 раз больше, чем регистрируется.

В Америке ареал ЖЛ находится между 10° северной и 40° южной широты и охватывает 9 стран. ЖЛ постоянно регистрируется в Боливии, Бразилии, Колумбии, Перу, периодически – в Венесуэле, Эквадоре и Суринаме. В Африке чаще всего ЖЛ регистрируется в Гане, Нигерии, периодически – в Сенегале, Камеруне, Кении, эпизодически – в Кот-д’Ивуаре, Бенине, Габоне, Либерии, Сьерра-Леоне и других странах. В целом на эндемичных по ЖЛ территориях проживает 900 млн человек, в том числе 508 млн в 32 странах Африки (Jentes E. S. [et al.], 2011).

Заболеваемость ЖЛ носит спорадический и эпидемический характер. Многолетняя динамика числа заболеваний далеко не полно отражает фактического количества случаев болезни и смертей от нее. В конце 1980-х – начале 1990-х гг. отмечался рост заболеваемости ЖЛ (табл. 1). В последующие годы (за исключением 1994 и 1995 гг.) заболеваемость снизилась до уровня начала 1980-х гг.

Эпидемии периодически возникают в основном среди популяций, где невысокая заболеваемость регистрировалась в течение нескольких лет. Эпидемии возникают с нерегулярными интервалами от 2 – 3 до 4 лет и более. Очередное неблагополучие по ЖЛ наблюдалось в 2005 и 2012 гг. в Африке. Со 2 сентября по 24 декабря 2012 г. в Судане возникла вспышка ЖЛ с общим числом заболевших 847 человек, 171 больной (20,2 %) умер (WER, 2013).

Время риска. Сезонность ЖЛ в Африке выражена, приурочена к периоду массового выплода переносчиков, который наблюдается в конце сезона дождей (обычно июль – октябрь). Однако вирус ЖЛ периодически может передаваться А. aegypti и в сухой сезон, как в городах, так и в сельской местности.

E. C. Farnon [et al.] (2010) провели серологическое обследование населения одной деревни в Судане, в которой с сентября по декабрь 2005 г. протекала вспышка ЖЛ, где проводилась массовая кампания иммунизации против нее. Всего было 552 привитых и серологически обследованных лиц, у 25 % имелись лихорадочные заболевания, у 13 % – симптомы ЖЛ, в том числе у4 % – стяжелым течением, у 12 % больных имелись симптомы лихорадки Чикунгунья. Авторы делают вывод, что на фоне вспышки ЖЛ прививки были эффективными в локализации заболеваний.

Риск заражения ЖЛ в Южной Америке наблюдается в период сезона дождей (январь – май), пик заболеваемости – в феврале – марте. Высокий уровень вирусемии у людей и широкое распространение Ae. аegypti в городах приводят к возникновению эпидемий городского типа.

Заболевания ЖЛ в странах Африки носят вспышечный характер. J. Vainio [et al.] (1998) представили сведения об основных вспышках ЖЛ в 1984 – 1996 гг. и времени возникновения (табл. 2).

Таблица 1

Число зарегестрированных случаев желтой лихорадки и смертей от нее в мире с 1980 по 2013 г.

Примечание: числитель – число заболеваний, знаменатель – число умерших

Таблица 2

Заболеваемость желтой лихорадкой в странах Африки

В последние годы (2008 – 2012) желтая лихорадка регистрировалась в основном в Гвинее, Кот-д’Ивуаре, Камеруне, Уганде (WHO, WER, 2011 и 2013).

Группами риска являются дети до 6 мес., невакцинированные, и приезжее население, не имеющее иммунитета.

Различают джунглевый (первичный, природный, зоонозный) и городской (вторичный, синантропный, антропонозный) эпидемические типы ЖЛ.

Эпидемиология джунглевой ЖЛ. В Африке основным источником являются обезьяны, а переносчиком – комар Аe. africanus, обитающий в тропических лесах. Обезьяны некоторых видов устраивают набеги на банановые плантации, где подвергаются нападению местных комаров Аe. simpsoni. Последние передают вирус ЖЛ от животного человеку. Возможно заражение непосредственно от обезьян в лесу, если человека укусил Аe. africanus. Заболеваемость этой лихорадкой имеет эндемичный характер. Болеют преимущественно лица, не имеющие естественно приобретенного иммунитета (перенесение болезни или получение прививки), в том числе дети. Коренное население в результате многократного заражения (проэпидемичивание, то есть приобретение иммунитета без пренесения клинически выраженной формы заболевания) приобретает невосприимчивость. В Западной Африке лесные вспышки возникают чаще, чем в Восточной.

В Южной Америке источником в джунглевых очагах являются обезьяны и наземные млекопитающие. Переносчики – комары рода Haemagogus. Чаще болеют охотники и лесорубы, лица в возрасте 15 – 45 лет. Дети болеют крайне редко. В этом регионе отмечается самая высокая летальность от ЖЛ, обусловленная, по-видимому, большей вирулентностью зоонозного вируса.

C декабря 2008 по апрель 2009 г. в штате Рио-Гранде, южная Бразилия, зарегистрировано 20 случаев ЖЛ. При расширении наблюдения в штате Сан Пауло выявлено еще 28 случаев заболевания с 11 смертельными исходами. С целью ликвидировать вспышку ЖЛ и предупредить заражение путешественников в Бразилии введены вакцинация и меры по защите от нападения комаров (CDC, 2010). В 2005 г. в Судане возникла вспышка ЖЛ, во время которой в эпидемический процесс было вовлечено 565 человек, умерли 143 пациента, или 25,3 % (рис. 3). Мероприятия по контролю за комарами и специфическая профилактика стали проводиться поздно. В 2012 и 2013 гг. подобные вспышки ЖЛ повторились с вовлечением 732 и 44 человек практически в тех же провинциях Судана. В провинции Южный Кордофан заболеваемость ЖЛ колебалась от 3,0 до 86,0 на 100 000 населения (Weekly Epidemiological Record, 2005).

Городской тип очагов ЖЛ формируется, когда больной человек или вирусоноситель заносит инфекцию в населенный пункт, что приводит к эпидемическому распространению ЖЛ в населенных пунктах по антропонозному типу (человек является единственным источником инфекции). Источник наиболее опасен в последние дни инкубации и первые 3 дня лихорадки. Очаги городского типа ЖЛ по эпидемиологическим проявлениям сходны в обоих регионах.

Рис. 3. Эпидемия желтой лихорадки в Судане в 2005 г.

Переносчиком в очагах городского типа являются комары Аe. aegypti, выплод которых происходит рядом с домом в пределах подворья. В условиях крупных городов в Африке и Америке антропонозные вспышки ЖЛ не регистрируются с 1940-х гг.

Желтая лихорадка у путешественников. Каждый год 9 млн туристов из Северной Америки, Европы и Азии посещают эндемичные по ЖЛ страны в Африке и Южной Америке (WHO, 1996; Thomas P. M. [et al.], 2006), причем 3 млн находятся в странах, где вирус ЖЛ передается активно. Заражение путешественников зависит от многих факторов, среди основных – иммунный статус, место и сезон путешествия, профессиональная, развлекательная и профилактическая активность конкретных лиц, локальная частота передачи вируса (Gershman M. [et al.], 2010). С 1970 по 2002 г. в США и странах Европы всего было зарегистрировано 9 случаев ЖЛ у невакцинированных путешественников, в том числе у 5 лиц, ездивших в Западную Африку,иу4человек, побывавших в Южной Америке. Только один документированный случай – выздоровел после ЖЛ вакцинированный путешественник из Испании, который посетил несколько стран Западной Африки в 1988 г. (Gershman M. [et al.], 2010).

H. G. Bae [et al.] (2005) описали два случая завоза ЖЛ из стран Африки с выделением вируса генотипа 2 из ткани печени и селезенки. У пациентов в ПЦР была выявлена высокая вирусная нагрузка, свидетельствующая о прогрессировании заболевания.

Описания импортированных случаев ЖЛ представлены в материалах (CDC, 2002), даны в работах (Digoutte J. P. [et al.], 1981; Nolla-Salas J. [et al.], 1989; McFarland J. M. [et al.], 1997; Schwartz F. [et al.], 2000; Colebunders R. [et al.], 2002; Monath Th. [et al.], 2002;

Munoz J. [et al.], 2008). Из 9 описанных случаев 2 возникли во Франции (занесены из Сенегала), 2 в США (с завозом из Бразилии и Венесуэлы), по 1 в Нидерландах, Испании, Швейцарии и Германии. У 6 заразившихся вирусом ЖЛ прививки против этого заболевания не проводились (табл. 3).

Таблица 3

Случаи желтой лихорадки у путешественников

Примечание: «–» – не вакцинирован; «+» – вакцинирован.

Пример. Женщина, 47 лет, находилась в течение недели с сыном в отпуске в Гамбии и вернулась в Бельгию 8 ноября 2001 г. Заболела в Гамбии 7 ноября остро: повысилась температура, появились головная боль, озноб, боли в спине, мышцах. 8 ноября присоединились боли в горле. Принимала амоксициклин, ацетоминафен. С 9 ноября появились диарейный синдром, тошнота и астения. 10 ноября 2001 г. помещена в палату интенсивной терапии с симптомами, к которым присоединилась желтуха. При лабораторном обследовании в клинике снижены показатели гематокрита, тромбоцитов, протромбина. Все другие показатели исследования были нормальными. С 11 ноября появились инъекция конъюнктив, энантема, анурия, произошло дальнейшее снижение протромбина, присоединились кровотечения, отек легких. Несмотря на гемодиализ, введение антител к вирусу, переливания свежеприготовленной плазмы, тромбоцитов и альбумина, больная умерла 14 ноября от шока и массивного гастроинтестинального кровотечения.

Лабораторное подтверждение ЖЛ 12 ноября путем обнаружения вируса в ПЦР. Вирусная нагрузка была больше 106 копий в мл. Из эпидемиологического анамнеза выяснено, что больная в течение недели была на экскурсиях, в том числе в сельской местности. Против ЖЛ не привита. Ее сын 13 лет не заболел (Colebunders R. [et al.], 2002).

Риск заражения ЖЛ и смерти от нее невакцинированных путешественников, находившихся в течение 2 нед. на эндемичной территории в Западной Африке, оценивается как 50: 100 000 и 10: 100 000 соответственно. В Южной Америке эти показатели существенно ниже и составляют5:100000и1:100000путешественников. Это связано с меньшим риском заражения людей дикими видами комаров, активными преимущественно в джунглях.

Пример. Описаны 3 случая ЖЛ в бразильской семье, которая проживала в городе Сан-Пауло. Семья путешествовала в сельской местности эндемичного центрально-западного района Бразилии. Ни в одном случае прививки против ЖЛ не проводились. Заболевание протекало в средне-тяжелой и легкой формах, подтверждено лабораторно и закончилось выздоровлением. Все остальные ГЛ исключены (Chaves T. S. S. [et al.], 2009).

Профилактика. Cтратегическая цель контроля за ЖЛ – иммунизация примерно 155 млн жителей 22 эндемичных стран, исключая Нигерию, в которой массовая профилактическая вакцинация не проводится (WHO, WER, 2013).

Для профилактики ЖЛ уже более 50 лет применяется вакцина из штамма 17D (Дакар). В мире используют два варианта вакцины: 17DD, которая производится в Бразилии и применяется в Южной Америке, и 17D – 204, производство которой налажено во Франции, США и других странах. 17D – 204 – это живая аттенуированная вакцина, выращенная на куриных эмбрионах, представляет собой мелкоизмельченную суспензию тканей куриных эмбрионов. Вакцину вводят детям с 9 мес. и взрослым однократно, подкожно в подлопаточную область в обьеме 0,5 мл. Прививкам подвергаются жители эндемичных территорий и лица, выезжающие в неблагополучные по ЖЛ страны (Staples J. E. [et al.], 2010). Местные реакции на прививку появляются через 12 – 24 ч в виде гиперемии, отека и держатся 2 – 3 дня. Через 4 – 10 сут у 5 – 10 % привитых может наблюдаться повышение температуры тела, озноб, недомогание, головная боль, миалгии. Вакцина применяется повсеместно. Энцефалитические реакции в США составляют 0,8 случая на 100 000 привитых, их частота повышается с возрастом. Анафилаксия наблюдается у 1,8 случая на 100 000 доз вакцины (Gershman M. [et al.], 2010, 2012).

Иммунитет развивается с 7 – 10-го дня после первичной вакцинации и с 1-го дня после ревакцинации и сохраняется 10 лет и более. Иммунизированные лица первые 7 дней после прививки в очагах ЖЛ на период выработки иммунитета должны избегать посещения лесов (Gershman M. [et al.], 2012).

Так же как и при полиомиелите, после прививок против ЖЛ наблюдаются вакциноассоциированные случаи.

Проведен анализ прививок против ЖЛ с 1991 по 2006 г. (первая программа) и с 1999 по 2007 г. (вторая программа). Изучена частота аллергических, местных и системных реакций. Установлено, что частота аллергических реакций при реализации второй программы оказалась выше, чем при первой. Наблюдался один летальный исход. Смертность составила 0,89 на 1 млн привитых (Norden J. D. [et al.], 2013).

S. J. Seligman (2011) провели анализ 9 летальных вакциноассоциированных случаев, в том числе 4 случая в Бразилии,2 – вСШАи вПеруи1 – вИспании. Смерть наступила на 9 – 11-й день после вакцинации, но факторы риска четко не установлены.В6из9случаев применена вакцина 17DD бразильского производства.

По оценкам специалистов, в США осложнения после прививок против ЖЛ колеблются от 1: 400 000 до 1,8: 100 000 привитых (Lawrence G. L. [et al.], 2004; Pugachev K. V. [et al.], 2002). Они возникают у пожилых людей в случае повреждений иммунной системы, особенно у лиц с ВИЧ-инфекцией, а также при получении пациентами иммуносупрессивной терапии и радиотерапии, генерализованной онкопатологии (Khromava A. V. [et al.], 2005; Cetron M. S. [et al.], 2002).

J. Munoz [et al.] (2008) описали случай заболевания вакцин-ассоциированной ЖЛ у испанского гражданина 64 лет перед путешествием в Танзанию. Через 4 дня после прививки у него повысилась температура до 38,2 °C, появились головная боль, артралгия. Принимал парацетамол, но без эффекта. На 5-й день болезни госпитализирован, когда появились петехиальная сыпь на ногах, слизистой неба, геморрагия на пальце левой руки, диарея, желтуха. При исследовании крови – тромбоцитопения, нейтропения, повышение активности аланинаминотрансферазы (АлАт) и аспартатаминотрансферазы (АсАт). На 7-й день после прививки в крови был выявлен высокий уровень вирусной нагрузки. Антитела к вирусу появились поздно. Он страдал сердечно-сосудистым заболеванием (ССЗ), тромбофлебитом и орхитом.

Подобный случай наблюдали G. Gerasimon [et al.] (2005) у 22-летней женщины после вакцинации против ЖЛ и гриппа. Через 6 дней после прививки появились лихорадка, головная боль, тошнота, рвота. Клинические симптомы прогрессировали. На 7 – 8-й день после прививки отмечены снижение артериального давления, учащенный пульс и дыхание, повышение активности АлАт и АсАт. Установлен диагноз сепсиса. На 4-й день после начала заболевания наступила смерть от фибриляции. На аутопсии – гепато-спленомегания, асцит. Вирус вакцины выделен из всех органов.

Противопоказаниями к прививкам являются иммунодефицитные состояния, включая ВИЧ-инфекцию с симптомами, СПИД, злокачественные новообразования, заболевания тимуса, беременность, тяжелые формы аллергических реакций на яичный белок. Детям до 9 мес. прививки противопоказаны, однако в некоторых случаях можно прививать детей от 6 до 8 мес. Оценка риска вакцинации должна сопоставляться с оценкой риска заражения и развития заболевания. Путешественникам с противопоказаниями к прививкам необходимо отложить поездку, если есть риск для здоровья по той или иной причине. СDС приводит перечень стран, которые требуют у въезжающих подтверждения прививок против ЖЛ, а также вводит обязательность прививок при посещении эндемичных по ЖЛ стран. Ревакцинация проводится через 10 лет.

Мероприятия против распространения инфекции. Основные мероприятия – это борьба с синантропными комарами Аe. aegypti в населенных пунктах. Самки этих комаров при температуре более 25 °C откладывают яйца в стоячую воду естественных и искусственных водоемов, бытовые емкости, контейнеры для сбора городских и домашних отходов (например, покрышки автомашин, консервные банки), цветочные горшки, листья растений, скорлупу различных плодов, углубления в почве, где есть вода. Для предупреждения развития личинок комаров в очаге ЖЛ необходимо удалить все емкости с водой или закрыть их герметическими крышками, содержать в надлежащем санитарном состоянии.

Для уничтожения личинок и взрослых комаров в жилых, подсобных, производственных помещениях и на объектах внешней среды специалисты ВОЗ рекомендуют использовать для их обработки (опрыскивания) разнообразные препараты, в частности перметрин, малатион, фетион, хлорфоксим, дельтаметрин, фенитропин и др. Обработка проводится как в доме, где выявлен больной, так и во всех домах населенного пункта. В некоторых странах и регионах мира для борьбы с личинками комаров применяются биологические ларвициды, в частности созданный на основе бактерий В. Thuringiensis H-14 бактокулицид и препарат из вируса денсонуклеоза комаров. Все эти мероприятия должны проводиться в течение сезона передачи ЖЛ в данной стране (Нечаев В. В. [и др.], 2012).

Лица, контактировавшие с больными в очагах ЖЛ, при наличии переносчиков должны пользоваться индивидуальными средствами защиты (одежда, репелленты), включая и защиту от нападения комаров во время сна (сетки, пологи). При появлении любых симптомов заболевания они подвергаются изоляции и целенаправленному обследованию. С контактными лицами в очагах проводится санитарно-просветительная работа.

Другие мероприятия по профилактике предусмотрены в рамках Медико-санитарных правил по карантинным инфекциям. Страны, где распространен комар Аe. aegypti, могут устанавливать карантин сроком на 6 дней для непривитых лиц, прибывших из эндемически неблагополучных стран по ЖЛ. Транспортные средства (самолеты, корабли, железнодорожный транспорт) при вылете (приезде) из эндемичных районов подвергаются дезинсекции пермитрином из расчета 0,5 г на 1 м2. Дезинсекция также проводится в помещениях аэропортов. Пассажиры должны иметь свидетельство (сертификат) о проведенной прививке, действие которых сохраняется на протяжении 10 лет. На обезьян, привезенных из областей, неблагополучных по ЖЛ, накладывается карантин сроком на 7 дней после прибытия.

Лечение. Специфическое лечение ЖЛ отсутствует. Применяется симптоматическое лечение: введение жидкостей, анальгетиков, противовоспалительных препаратов. Изоляция больных в помещениях без доступа комаров.

Литература

Лекции по тропической медицине: в 10 ч. Часть 1. Геморрагические лихорадки / пд ред. проф. В. В. Нечаева. – СПб.: Изд-во СПбГМА им. И. И. Мечникова, 2010. – 65 с.

Нечаев В. В., Васильев В. В., Гаврилова Е. П. Инфекции, на которые распространяются международные медико-санитарные правила. Общие принципы санитарной охраны территорий. Эпидемиология и профилактика чумы, холеры, желтой лихорадки: уч. пос. для врачей / под ред. акад. РАМН, профессора Ю. В. Лобзина. Изд. СЗГМУ им. И. И. Мечникова. – 2012. – С. 35 – 42.

Чумаков М. П. Вирусные геморрагические лихорадки (научный обзор) ВНИИМИ. – М., 1979. – С. 10 – 33.

Bae H. G., Drosten C., Emmerich P. [et al.]. Analysis of two imported cases of yellow fever infection from Ivory Coast and the Gambia to Germany and Belgium // J. Clin. Virol. – 2005. – Vol. 33, № 4. – P. 274 – 280.

Вarnett E. D. Yellow fever: epidemiology and prevention // Clin. Infect. Dis. – 2007. – Vol. 44. – P. 850 – 856.

Bentlin M. R., de Barros Almeida R. A. M., Coelho K. I. R. [et al.]. Perinatal transmission of Yellow Fever. Brazil, 2009 // Emerg. Infect Dis. – 2011. – Vol. 17, № 9. – P. 1779 – 1780.

Cetron M. S., Marfin A. A., Julian K. G. [et al.]. CDC. Yellow fever vaccine: recommendations of the Advisory Committee on Immunization Practices // MMWR Recomm Rep. – 2002. – Vol. 51. – P. 1 – 11.

СDC. Fatal yellow fever in a traveler returning from Venezuela, 1999 // MMWR – 2000. – Vol. 49, № 14. – P. 303 – 305.

CDC. Fatal yellow fever in a traveler returning from Amazonas, Brazil, 2002 // MMWR. – 2002. – Vol. 51. – P. 324 – 325.

CDC. Outbreak Notice. Yellow Fever Alert in Brazil. – 2010. – 19 Nov.

СDC. Yellow fever Vaccine: Recommendation of the Advisory Committee on Immunization Practices (ACIP). Recommendation and Reports // MMWR. – 2010. – Vol. 59. – P. 1 – 27.

СDC. Vaccine Requirements and recommendations, by country. Yellow book. – [S. l.], 2010. – Ch. 2.

Gershman M., Schroeder B., Stahles J. E. Yellow fever. СDC. Travel-related Vaccine-Preventable Diseases. Yellow book. – [S. l.], 2012. – Ch. 2.

Gerasimon G., Lowry K. Rare case of fatal yellow fever vaccine-associated viscerotropic disease // South Med. J. – 2005. – Vol. 98, № 6. – P. 653 – 656.

Farnon E. C., Gould L. H., Griffith K. S. [et al.]. Househould-based sero-epidemiologic survey after a yellow fever epidemic, Sudan, 2005 // Am. J. Trop. Med. Hyg. – 2010. – Vol. 82, № 6. – P. 1146 – 1152.

Jentes E. S., Poumerol G., Gershman M. D. [et al.]. The revised global yellow fever risk map and recommendations for vaccination, 2010: consensus of the Informal WHO Working Group on Geographic Risk for Yellow Fever // Lancet Infect Dis. – 2011. – Vol. 11, № 8. – P. 622 – 628.

Khromava A. Y., Barwick R., Weld L. H. [et al.]. Yellow fever vaccine: an updated assessment of advanced age as a risk factor for serious adverse events // Vaccine. – 2005. – Vol. 23, № 25. – P. 3256 – 3263.

Lawrence G. L. Burgess M. A., Kass R. B. Age-related risk of adverse events following yellow fever vaccination in Australia // Commun. Dis. Intell. – 2004. – Vol. 28, № 2. – P. 244 – 248.

McFarland J. M., Baadour L. M., Nelson J. E. [et al.]. Imported yellow fever in a United States citizen // Clin. Infect. Dis. – 1997. – Vol. 25, № 5. – P. 1143 – 1147.

Monath Th. P., Cetron M. S. Prevention of yellow fever in persons traveling to the tropics // Clin. Infect. Dis. – 2002. – Vol. 34, № 10. – P. 1369 – 1378.

Munoz J., Vilella A., Domingo C. [et al.]. Yellow fever-associated viscerotropic disease in Barcelona, Spain // J. Travel. Med. – 2008. – Vol. 15, № 3. – P. 202 – 205.

Mutebi J. P., Wang H., Li L. [et al.]. Phylogenetic and evolutionary relationships among yellow fever virus isolates in Africa // J. Virol. – 2001. – Vol. 75, № 15. – P. 6999 – 7008.

Mutebi J. P., Barrett A. D. The epidemiology of yellov fever in Africa // Microbes infect. – 2002. – Vol. 4, № 14. – P. 1459 – 1468.

Nolla-Salas J., Saballs-Radresa J., Bada J. L. Imported yellow fever in vaccinated tourist // Lancet. – 1989. – Vol. 2, № 8674. – P. 1275.

Norden J. D., Parker E. D., Vazquez-Benitez G. [et al.]. Safety of the Yellow Fever vaccine: A retrospective study // J. Travel Med. – 2013. – Vol. 20, № 6. – P. 368 – 373.

Pouliot S. H., Xiong X., Harville E. [et al.]. Maternal dengue and pregnancy outcomes: a systematic review // Obstet Gynecol Surv. – 2010. – Vol. 65, № 2. – P. 107 – 118.

Pugachev K. V., Ocran S. W., Guirakhoo F. [et al.]. Heterogenous nature of the genome of the ARILVAX yellow fever 17D vaccine revealed by consensus sequencing // Vaccine. – 2002. – Vol. 20, № 7 – 8. – P. 996 – 999.

Reiter P. Yellow Fever and dengue: A threat to Europe? // Euro Surveillance. – 2010. – Vol. 15, № 10. – P. 19509.

Schwartz F., Drach F., Olsen J. [et al.]. Fatal Yellow Fever in a Traveler Returning from Venezuela, 1999 // MMWR. – 2000. – Vol. 49, № 14. – P. 303 – 305.

Seligman S. J. Yellow fever virus vaccine-associated deaths in young women // Emerg. Infect Dis. – 2011. – Vol. 17, № 10. – P. 1891 – 1893.

Staples J. E., Gershman M., Fischer M. Transmission of Yellow Fever vaccine virus through breast-feeding Brazil, 2009 // MMWR. – 2010. – Vol. 59, № 5. – P. 130 – 132.

Thomas P. M., Tsai T. P. Congenital arboviral infections: something new, something old // Pediatrics. – 2006. – Vol. 117, № 3. – P. 936 – 939.

Vainio J., Cutts F. Yellow fever. – Geneva: WHO, 1998.

Vasconcelos P. F. C. Febre Amarela // Revista da Sociedade Brasileira de Medicina Tropical. – 2003. – Vol. 36. – P. 275 – 293.

Vasconcelos P. F., Bryant J. E., da Rosa T. P. [et al.]. Genetic divergence and dispersal of yellow fever virus // Brazil Emerg. Infect. Dis. – 2004. – Vol. 10, № 9. – P. 1578.

WHO. Yellow fever in Africa and Central and South America, 2008 – 2009. WER. – 2011. – Vol. 86 (4). – P. 25 – 36.

WHO. Yellow fever in Africa and South America, 2011 – 2012. WER. – [S. l.], 2013. – Vol. 88, № 28. – P. 285 – 236.

WHO. Yellow fever in Africa and South America, 2011 – 2012 // Weekly Epidemiol. Rec. – 2013. – Vol. 88, № 28. – P. 285 – 296.

WHO. Weekly Epidemiological Record. Yellow fever. Sudan. – 2005. – Vol. 80. – № 48. – P. 418.

WHO. The state of world health: world health report. – Geneva: WHO, 1996. – P. 1 – 59.

WHO. Yellov fever in Africa and South America, 2011 – 2012 // Weekly Epidemiol. Rec. – 2013. – Vol. 88, № 28. – P. 285 – 300.

WHO. Yellov fever, Sudan-update // Weekly Epidemiol. Rec. – 2012. – Vol. 87, № 48. – P. 477 – 478.

Глава 2 ЛИХОРАДКА ДЕНГЕ

Лихорадка денге (ЛД) – острое инфекционное, трансмиссивное заболевание с природной очаговостью, характеризующееся лихорадкой, выраженной интоксикацией, сыпью нередко геморрагического характера и лимфаденитом. В настоящее время выделяют клинические формы ЛД: классическую (доброкачественную) лихорадку, ГЛ денге (злокачественную) и шоковый синдром ЛД.

Классическая лихорадка известна более 300 лет, встречается в субтропиках и тропиках и регистрируется в 100 странах мира, где ежегодно болеет от 30 до 60 млн человек, заражается более 100 млн. Классическая лихорадка, или костоломная лихорадка, протекает как гриппоподобное заболевание, когда у пациентов внезапно появляются боли в суставах. Шоковый синдром при этой форме возникает относительно редко.

Первые крупные вспышки лихорадки описаны в 1635 г. в Карибском бассейне, затем в Индонезии. В 1779 г. на острове Ява наблюдалась эпидемия, протекающая с поражением суставов. Аналогичная эпидемия возникла в 1780 г. в Филадельфии (США). В 1906 г. J. Bankroft доказал, что возбудителя ЛД передают комары Аe. aegypti. С 1950-х гг. в странах Юго-Восточной Азии стали регистрировать ЛД, протекающую с геморрагиями и шоковым синдромом, дающую высокую летальность. За последние 25 лет в странах этого региона было зарегистрировано 750 000 случаев, в результате 20 000 человек погибли.

С 1960 по 2010 г. ЛД регистрировалась в 22 странах Африки. В оставшихся 12 странах континента она появлялась только у путешественников. Антитела к вирусам денге определяются у местного населения во многих частях Африки (Amarasinghe A. [et al.], 2011).

Этиология. В 1943 – 1944 гг. японский исследователь S. Hotta и в 1945 г. А. B. Sebin и R.W. Schlesinger выделили вирус из мозга белых мышей. Он относится к семейству Flaviviridae, роду Flavivirus, имеет 4 различных по антигенной структуре типа: денге 1, 2, 3, 4. Первые два серотипа были выделены А. Себиным в 1944 г. на Гавайях и в Новой Гвинее. Вирусы типов 3, 4 были выявлены G. Sather в 1956 г. во время эпидемии на Филиппинах.

Геном вируса ЛД имеет небольшие размеры. В его структуре содержится РНК, термолабильные и термостабильные антигены. Вирус чувствителен к нагреванию, поэтому быстро гибнет при температуре более 50 °C, обработке эфиром, формалином, бета-пропилактоном, действии ультрафиолетового облучения. В теле комара при температуре ниже 22 °C вирус не размножается. Длительность жизни вируса в организме комара (самки) определяется в 1 – 3 мес.

Эпидемиология. Механизм развития эпидемического процесса

Источники инфекции. ЛД – зооноз с природной очаговостью. Резервуаром возбудителя в природе являются только обезьяны. В городах во время короткой вирусемии (до 4 – 5-го дня болезни) источником инфекции является больной человек, поэтому в населенных пунктах ЛД распространяется как антропонозная инфекция.

Механизм передачи. ЛД относится к заболеваниям с трансмиссивным механизмом передачи. Переносчиком вируса являются комары рода Аеdes. В передаче вируса в основном активно участвуют Аe. aegypti и Ae. albopictus, которые плодятся в любых временных водоемах и водоемкостях сельской местности и городах. Оптимальная среднемесячная температура для их жизнедеятельности +25 °C. Яйца комаров очень устойчивы к высыханию и сохраняются многие месяцы. Комары активно нападают на людей днем, возможно нападение комаров утром и вечером. Самки способны питаться многократно, используя многих животных-прокормителей, включая людей, поэтому в эпидемический процесс могут вовлекаться большие коллективы людей. Установлена способность вируса денге передаваться от одного поколения комаров другому (трансовариальная передача), что обеспечивает сохранение вируса в популяции комаров в засушливые сезоны. В теле комара вирус размножается в течение 8 – 10 дней. Комары передают вирус человеку при укусе со слюной (специфическая инокуляция). Для инфицирования человека достаточно 1 – 2 укусов зараженными комарами.

Так же как и при ЖЛ, выделяют ЛД джунглей и городов. Первая существует в природе независимо от человека, передается комаром Аe. africanus между обезьянами. Городская форма ЛД поддерживается циркуляцией возбудителя между человеком и синантропными комарами Aedes (Ae. aegypti и Ae. albopictus). Эпидемии наступают после сезона дождей, когда увеличивается численность переносчика. Городские эпидемии протекают по взрывному типу, быстро охватывают большое число людей. Центром таких эпидемий являются обычно школы или больницы. Из городов заболевания ЛД распространяются в сельские населенные пункты.

Проявления эпидемического процесса

Распространение денге/геморрагической лихорадки денге (ЛД/ГЛД) весьма широко. Заболевание встречается более чем в 100 тропических и субтропических странах Юго-Восточной Азии, западной части Тихого океана, Южной и части Северной Америки и Западной Африки, где возникает примерно от 50 до 100 млн случаев ежегодно (WHO, 1997). В этих эндемичных регионах в настоящее время живет более 2,5 млрд человек, подвергающихся риску заражения (см. цв. вклейку, рис. 4). Следует отметить расширение ареала распространения лихорадки. Если в 1980 г. 1,5 млрд человек жили в зоне активной передачи, то к 1998 г. число жителей зоны риска увеличилось до 2,5 – 3,0 млрд человек. Причинами расширения ареала и увеличения заболеваемости лихорадкой являются рост численности населения, урбанизация, интенсификация механизма передачи комарами с помощью транспортных средств и расширения контактов между странами, недостаток профилактических мероприятий.

Эпидемиологическая статистика заболеваемости во многих странах отсутствует, а имеющиеся сведения далеко не полны, так как в основном регистрируются клинически выраженные тяжелые случаи ГЛД. По расчетным данным, в мире ежегодно возникает 50 млн случаев ЛД, в том числе в 500 000 случаев ГЛД нужна госпитализация, преимущественно детей. Темпы роста числа заболеваний ГЛД увеличиваются с каждым годом. Так, если с 1956 по 1980 г. в среднем выявлялось 29 803 случая ГЛД в год, то в 1981 – 1985 гг. статистика увеличилась до 137 504 случаев в год, а в 1986 – 1990 гг. – до 276 692 случаев заболеваний в год.

Уровни заболеваемости ЛД/ГЛД в 1996 г. колебались от 13,6 (Эль-Сальвадор) до 124,0 (Вьетнам) на 100 000 населения. Проблемными регионами являются Юго-Восточная Азия, западная часть Тихого океана и Американский регион в районе Карибских островов. Считается, что в Африканском регионе в связи с наличием переносчиков, быстрым ростом населения, урбанизацией, увеличением международного туризма заболеваемость ЛД будет увеличиваться (Gubler D. J., 1997). Однако крупные вспышки ЛД в Африке возникали редко. Специальный анализ литературы в XIX и XX веках показал, что эпидемии возникали в Занзибаре, Буркина-Фасо, Египте, Южно-Африканской Республике и Сенегале. За последние 50 лет вспышки ЛД зарегистрированы в 15 странах, в том числе на Сейшельских, Коморских островах, острове Реюньон, в Джибути, Кабо-Верде и на Тайване.

В течение последних лет на Южном Тайване постоянно возникали вспышки ЛД, где циркулировало не менее 2 из 4 штаммов вируса. С. – H. Lin [et al.] (2012) описали эпидемиологию лихорадки с 2003 по 2009 г. Установлены важные для данной территории эпидемиологические особенности; в частности, максимальные показатели заболеваемости наблюдались в возрасте 55 – 64 года, сопровождались высокой летальностью.

Эпидемии ЛД носят выраженный сезонный характер. Так, во Вьетнаме нарастание заболеваемости начинается с июня, достигает пика в августе – сентябре и завершается в ноябре. Характерное сезонное распределение заболеваемости связано с температурой окружающего воздуха и количеством переносчиков, которое определяется в основном количеством осадков и в меньшей степени относительной влажностью. Спорадические случаи могут регистрироваться в течение всего года.

Группы риска. В эпидемический процесс вовлекаются в основном дети. В структуре заболевших во Вьетнаме доля детей до 14 лет составила 69,8 %, причем в южной части страны удельный вес детей был самым высоким – 96,7 %. ГЛД чаще встречается у детей до 1 года при первичном заражении и связана, по-видимому, с тем, что они получают антитела от матери. У детей от 3 до 7 лет, подростков и взрослых ГЛД возникает при повторной инфекции. Во Вьетнаме чаще болеет сельское население и жители пригородов.

Восприимчивость к вирусу денге у населения, не имеющего иммунитета, по-видимому, составляет 100 %. Иммунитет типоспецифический, недостаточно изучен. Перенесение болезни, обусловленной одним вирусом, обеспечивает длительную защиту, но не предохраняет от заражения вирусом другого типа, причем это может произойти в тот же сезон. При повторном заражении вирусом другого типа усиливается тяжесть болезни и увеличивается риск развития геморрагической формы лихорадки с шоковым синдромом.

Патогенез и патоморфология. Вирус денге проникает в организм человека, если его укусил зараженный комар. Репликация вируса происходит в регионарных лимфоузлах, сосудистом эндотелии. Вирусемия отмечается с конца инкубационного периода, за несколько часов до клинических проявлений и в течение 3 – 5 дней лихорадочного периода. С кровью вирус ЛД попадает в печень, мышцы, костный мозг, соединительную ткань. Клетки с паразитирующим вирусом подвергаются цитолизу и отторгаются. Вследствие цитолиза поврежденных клеток наступает вторичная вирусемия, сопровождающаяся повторной волной лихорадки.

Морфологические изменения при типичной форме болезни изучены недостаточно в связи с благоприятным течением болезни. При геморрагической форме, кроме дистрофических изменений, обнаруживают множественные геморрагии и кровоизлияния в различные органы ткани.

Клиника. Инкубационный период составляет в среднем 4 – 7 дней с колебаниями от 3 до 14 дней. Болезнь протекает в двух формах: классическая ЛД и ГЛД. Общие симптомы: интоксикационный синдром (слабость, недомогание, головная боль), двухволновая лихорадка (в первые сутки, по окончании инкубационного периода подъем температуры тела до 38 – 41 °C, на 3 – 4-е сутки температура опускается до нормальных значений, затем наблюдается второй пик повышения температуры до высоких цифр); сильный озноб, пятнисто-папулезная сыпь, которая сопровождается зудом и оставляет после себя шелушение.

Классическая форма (костоломная лихорадка) характеризуется доброкачественным течением (без развития геморрагического синдрома): интоксикационный синдром (слабость, вялость), двухволновая лихорадка, сильный озноб, насморк, воспаление и покраснение слизистых оболочек глаз, головная боль, давящая боль в глазных яблоках, светобоязнь, боль в мышцах, суставах, позвоночнике, конечностях, нарушение сна, аппетита, появление горечи во рту; увеличение лимфатических узлов. На 5 – 6-й день появляется пятнистая и папулезная сыпь с локализацией на груди, внутренней поверхности плеч, затем распространяется на туловище и конечности, сопровождается зудом и оставляет после себя шелушение.

Геморрагическая форма (шоковый синдром денге) сопровождается развитием тромбогеморрагического синдрома. Характерны: двухволновая лихорадка, сильный озноб, головная боль, першение в горле и кашель, мышечные и суставные боли, наблюдающиеся редко, отечность лица, покраснение слизистых; точечная сыпь (на разгибательных поверхностях локтевых и коленных суставов); на 3 – 5-й день развивается пятнисто-папулезная сыпь на туловище с распространением на лицо и конечности. Высыпания сопровождаются зудом и оставляют после себя шелушение. Боли в области желудка или по всему животу сопровождаются рвотой (иногда с примесью крови). Может появиться обильный, жидкий стул, многократная рвота; гепатомегалия. Через 2 – 7 дней температура тела может нормализоваться, означая начало процесса выздоровления. При тяжелом течении состояние больного может резко ухудшиться и развиваются геморрагический синдром, гиповолемический шок как результат уменьшения объема крови.

Атипичная форма протекает на фоне: высокой температуры тела; сильных головных болей, мышечных болей; наличия высыпаний (как при классической форме), отсутствия увеличенных лимфатических узлов, что является отличительным признаком.

Летальность при классической ЛД не превышает 0,1 – 0,5 %, при геморрагической – достигает 5 %, а среди детей – 15 – 20 %.

Диагностика основана на идентификации вируса в ПЦР, выявлении сероконверсии с 4-кратным увеличением титров антител в парных сыворотках, взятых до 6-го дня от начала болезни и в период реконвалесценции, антигены в аутопсийной ткани обнаруживаются с помощью флюоресценции. Наличие IgM в сыворотке свидетельствует об острой инфекции.

Лихорадка денге у путешественников. ЛД относят к заболеваниям с высоким риском возникновения у путешественников, посещающих эндемичные страны. Обычно это классическая форма ЛД, которая часто не диагностируется. Инцидентность ЛД колеблется от 10,2 до 30 на 1000 лиц/мес. Она зависит от места, продолжительности путешествия и сезона. Сероэпидемиологические исследования парных сывороток у шведских путешественников в тропические страны показало, что инцидентность ЛД после возвращения по данным серопозитивности составила 6,7: 1000 (Leder K. [et al.], 2013). ЛД среди вернувшихся путешественников составляет 16 % от всех лихорадочных заболеваний (Ratnam I. [et al.], 2013).

Из эндемичных стран ЛД завозится туристами в экономически развитые страны. Лица, зараженные различными серотипами вируса денге, заносят их в страны, где имеются соответствующие переносчики, поэтому возможны повторные случаи лихорадки автохтонного характера.

Активизация эпидемического процесса у путешественников связана с таковой в эндемичных регионах земного шара. Так, в Африке эпидемия лихорадки денге возникла в Кабо-Верде, Сенегале, на островах Индийского океана вблизи Африки (Майотте, Реюньон). С 2009 г. возникли вспышки ЛД в Малазии, на Филиппинах, в Сингапуре, на Шри-Ланке, во Вьетнаме. Среди стран Центральной, Южной Америки и на Карибах вспышки зарегистрированы в Аргентине, Бразилии, Колумбии, Коста-Рике, Доминиканской Республике, Эль-Сальвадоре, Французской Гвиане, Гваделупе, Гондурасе, Перу и Пуэрто-Рико. По материалам Европейской системы слежения за завозными случаями заболеваний ЛД, только от 2 до 8 % завезено из Африки, 54 – 61 % из Азии и 25 – 31 % из Латинской Америки. При сопоставлении показателей лихорадочных заболеваний среди путешественников из Африки, Азии и Южной Америки установлено, что самый высокий показатель лихорадочных заболеваний был у путешествующих по Африке (371: 1000), минимальный (143: 1000) после посещения Южной Америки (Freedman D. O. [et al.], 2006).

ЛД наиболее подробно освещена в американской литературе вследствие высокой частоты заносов путешественниками и возникновения заболеваний автохтонного характера. Доля случаев ЛД и ГЛД среди заболевших лихорадкой путешественников, вернувшихся в США из эндемичных районов, колебалась от 2,9 до 8,0 на 100 больных. ЛД была лидирующей причиной лихорадочных заболеваний у путешественников как в Южную Америку, так и в Азию (Tomashek K. M., 2010). Выявлены локальные вспышки ЛД в США после заноса инфекции.

Увеличение активности ЛД в Азии, Африке привело к росту частоты заносов в США. С 1986 по 1994 г. зарегистрировано 937 случаев ЛД во всех штатах США, прежде всего штаты Нью-Йорк, Массачусетс, Техас, Джоржия, Вашингтон, Флорида и Калифорния (всего 420 случаев, или 45 %) (Rigau-Perez J. G. [et al.], 1997). В более позднем исследовании (Mohammed H. P. [et al.], 2010) сообщается о 1196 подозрительных случаях ЛД в 49 штатах США и округе Колумбия. Из них 334 случая (28 %) были лабораторно подтверждены, 597 (50 %) оказались лабораторно негативными и 265 (22 %) лабораторно не обследованы. Доля лабораторно подтвержденных случаев увеличивалась с 25 до 39 % с 1996 по 2005 г. Идентифицировано 36 вирусов денге, 10 из них принадлежали к типу 1, 11 – к типу 2,7 – ктипу3и8 – ктипу 4. Заражение американских путешественников произошло на Карибах (23 %), в Мексике и странах Центральной Америки (20 %) и Юго-Восточной Азии (17 %).

В 2007 г. около 1 млн случаев ЛД были и зарегистрированы только у американцев. ЛД стала более превалентной по сравнению с малярией среди путешественников, вернувшихся из стран Карибского региона, Южной Америки и Центральной и Юго-Восточной Азии (Gubler D. J., 1997).

R. Luce [et al.] (2010) провели анализ всех случаев ЛД в США с 1996 по 2008 г. До 2005 г. среднее число заболеваний было низким (33,5 случая), а с этого года стало нарастать, составив в среднем в 2006 – 2008 гг. 244 случая. В 2007 г. инцидентность была более 370 на 1 млн путешественников (рис. 5).

Геморрагическая ЛД в США с 1996 по 2008 г. наблюдалась у 19 % больных, в то время как в ранних исследованиях (Gill J., [et al.] (1999) во Флориде доля ГЛД составила 39 %, то есть в 2 раза больше. Отмечена также локальная передача лихорадки во Флориде и Техасе комарами Ae. аegypti и Ae. аlbopictus (Frout A. [et al.], 2010).

Рис. 5. Динамика заболеваемости лихорадкой денге путешественников США с 1996 по 2008 г.

Вопрос об аутохтонной ЛД стал возникать чаще в связи с появлением заносов в США, Франции, Греции и другие страны и включением в процесс передачи таких переносчиков, как Ae. albopictus (La Ruche G. [et al.], 2010; Gjenero-Margan I. [еt al.], 2011).

J. M. Brunkard [et al.] (2007) провели сравнительное серологическое обследование населения пограничных территорий – штата Техас и Мексики с целью выявления аутохтонных заболеваний ЛД. Установлены существенные различия в частоте серопревалентности на сравниваемых территориях, свидетельствующие о большей распространенности ЛД в пограничной области Мексики по сравнению с США. Паст-инфекция ЛД у американцев диагностирована в 40 %, а у мексиканцев – в78%случаев, различие обусловлено более благоприятными условиями для размножения комаров, плохим санитарным состоянием населенных пунктов в Мексике, отсутствием кондиционирования воздуха в жилищах людей и др.

Характеристика лабораторно подтвержденных случаев ЛД среди путешественников США в 2006 – 2008 гг. представлена в табл. 4.

Основными группами риска явились взрослые лица 21 – 60 лет. По состоянию на 28 декабря 2010 г. в США зарегистрировано 436 случаев ЛД в 32 штатах, в том числе в штате Флорида – 125, Нью-Йорк – 116 заболеваний (Knowlton K. [et al.], 2009). Эти и другие авторы отмечают, что в США на границе с Мексикой может возникать ежегодно от 110 000 до 200 000 случаев заболеваний. Об этом свидетельствуют исследования, показавшие, что в 40 % проб сывороток крови жителей Техаса выявлялась сероконверсия и в 2005 г. на границе Техаса с Мексикой зарегистрировано более 7000 случаев заболеваний ЛД.

Таблица 4

Характеристика лабораторно-подтвержденных случаев лихорадки денге среди путешественников США в 2006 – 2008 гг.

Серопревалентность ЛД изучена в США в нескольких группах населения:

– лица, родившиеся в эндемичных странах, но проживающие в США;

– жители неэндемичных стран, которые более 1 года находились на эндемичных территориях;

– лица, родившиеся в неэндемичных странах, но кратковременно путешествовавшие в эндемичной стране.

Частота выявления антител в иммуноферментном анализе (ИФА) в группах – 51,0, 40,0 и 6,9 %. Таким образом, факт рождения в эндемичной стране и длительное путешествие по ней свидетельствуют о высокой превалентности антител к вирусам ЛД (Sanchez-Vegas C. [et al.], 2013).

T. Anderson [et al.] (2011) описали небольшую вспышку ЛД среди миссионеров, находившихся в октябре 2010 г. на Гаити в течение 7 – 11 дней. Интересно отметить, что все миссионеры прошли консультации перед путешествием, но только 48 % имели информацию о ЛД и 24 % использовали репелленты. Из анамнеза следует, что у 29 % заболевших отмечались повторные укусы комарами.

C 3 октября по 25 ноября 2012 г. на оcтрове Мадейра (Португалия) среди местного населения возникла большая вспышка ЛД: заболел 1891 человек. 29 человек были путешественниками из Великобритании, Германии, Франции, Швеции и Финляндии. Болели преимущественно лица от 25 до 64 лет (59,9 %). Доля детей составила 12,7 %.

16 случаев ЛД описано в августе и декабре 2012 г. в Финляндии, куда она была завезена туристами, отдыхавшими в Португалии и заразившимися во время вспышки на о. Мадейра. Выделенный штамм вируса принадлежал серотипу 1, который филогенетически группировался с американским штаммом вируса из Колумбии и Венесуэлы. Переносчиками вируса были комары Аe. aegypti и Ae. albopictus (Huhtamo E. [et al.], 2013).

Анализ заносов ЛД с 1983 по 2005 г. в страны Западной Европы свидетельствует об их происхождении из Таиланда, Индии, Южной Америки, Юго-Восточной Азии и Африки. В 2010 г. геморрагическая ЛД типа 3 завезена туристами в Швецию, Францию с Коморских островов и из Занзибара (Gautret P., 2010). В Швеции, например, 100 завозных случаев ЛД зарегистрированы с ноября 2007 г. по январь 2009 г. В основном шведские путешественники заражались в Таиланде (Heddini A. [et al.], 2009), который ежегодно посещают почти 350 000 граждан Швеции. Только в 2013 г. в Германию завозом обусловлено 870 случаев ЛД. Описан один случай заражения аутохтонной ЛД в Японии с последующим завозом заболевания в Германию. Затруднения в диагностике этого случая связаны с тем, что, помимо высоких титров антител к вирусу денге, у больной выявлены высокие титры антител к вирусу японского энцефалита, ЛЗН и ЖЛ – вирусам семейства Flaviviridae (Schmidt-Chanasit J. [et al.], 2014).

Отмечен рост числа случаев, связанных с завозом, в динамике по годам. Эти данные подтверждаются клинически и широкими серологическими исследованиями.

В последние годы исследователи столкнулись с проблемой заноса ряда заболеваний, протекающих однотипно и связанных с заражением при укусах комаров. В Италии в 2010 г. предпринято специальное исследование с целью выявить истинную распространенность ЛД, лихорадки Чикунгунья и ЛЗН. При обследовании 79 лихорадящих путешественников выявлено 14 случаев ЛД, 1 случай Чикунгунья. Случаев ЛЗН не обнаружено, хотя зараженность комаров вирусом в 2010 г. составила 1,55 % (Gobbi F., 2012).

Заносы ЛД наблюдались не только в те страны, где она обычно не встречается, но и туда, где есть условия для ее распространения (например, Япония). По состоянию на 16 июня 2010 г. в Японию завезено 50 случаев, в том числе 3 ЛД из Танзании, которая как поставщик инфекции ранее не упоминалась (Moi M. L. [et al.], 2010). Наблюдались аналогичные заносы ЛД из тропических стран в Норвегию, во Францию.

D. Warrilow [et al.] (2012) провели анализ 140 случаев импортированной ЛД в Квинсленде (Австралия) в 2002 – 2010 гг. Большинство больных (77,9 %) заразились при путешествии в страны Азии: 26,4 % – вИндонезии, 10,7 % – вТаиланде, в 7,1 % – наФилиппинах, в 6,4 % – вИндиииТиморе соответственно,в5 % – во Вьетнаме и еще в 6 странах Азии. 13,6 % заражений наблюдалось в Папуа – Новая Гвинея.

В настоящее время большое внимание уделяют аутохтонным случаям заболеваний, которые возникают после завоза инфекции в страну с последующим местным распространением переносчиками (Chen L. H. [et al.], 2010, 2012; Tomasello D. [et al.], 2013). Так, в 2007 – 2012 гг. возникло 9237 аутохтонных случаев в Италии, Франции, Греции и на острове Мадейра, вызванных вирусом типа DENV-1 (Sousa C. A. [et al.], 2012). В Израиле, странах Европы, а также в США имеет место широкое распространение переносчика ЛД и лихорадки Чикунгунья — Ae. аlbopictus. В связи с этим Е. Leshem [et al.] (2012) провели в Израиле территориальное сопоставление между распространением комаров Ae. аlbopictus и живущих на этих территориях больных ЛД (41 человек) и 15 больных лихорадкой Чикунгунья из числа путешественников. Хотя авторы не обнаружили прямой связи между этими явлениями, они предполагают, что аутохтонные заболевания среди населения вполне возможны, но их выявление затруднено из-за отсутствия иммуносерологического мониторинга населения.

В России, по-видимому, завозные случаи до 2009 г. также имели место, но ранее не диагностировались и не регистрировались. Лишь в последние годы появились сообщения о случаях завоза в Москву (Сайфуллин М. А. [и др.], 2012), Ярославль (Андреева Н. П. [и др.], 2012), Новосибирск (Хохлова Н. И. [и др.], 2013, 2014) и Новокузнецк (Середа Т. В. [и др.], 2013), Липецк (Слюсарева Г. П. [и др.], 2014; и др.).

Динамика завозов в Россию: 2009 г. – 10 случаев, 2010 г. – 26 случаев, 2011 г. – 21 случай. 55 человек были в Южной и Юго-Восточной Азии. У 10,5 % больных были геморрагические формы, доля которых в России была существенно меньше (19 %) по сравнению с зарубежными (американскими) данными.

Описание 14 завозных случаев лихорадки у жителей Новосибирска свидетельствует о том, что все они заболели через 5 – 12 дней после приезда из Таиланда. Заболевшие поступили в стационар на 3 – 9-й день болезни с лихорадкой, ознобами, миалгиями и/или артралгиями. Лихорадочный период продолжался 3 – 8 дней. У 11 пациентов выявлена сыпь, у 10 – фарингит, у большинства – гепатоспленомегалия. Диагноз ЛД подтвержден обнаружением IgM в иммуноферментном анализе (ИФА), РНК вируса в ПЦР у 7 пациентов (Хохлова Н. И. [и др.], 2013). Только с мая 2011 по февраль 2014 г. в инфекционной больнице ЛД диагностирована у 34 человек, 32 из них заразились в Таиланде (Хохлова Н. И. [и др.], 2014).

В Санкт-Петербурге в 2012 и 2013 гг. зарегистрировано 22 случая ЛД у туристов, посетивших преимущественно Таиланд, Индию и Мексику. Диагностика заболевания в половине случаев была неправильной. Нередко при наличии специфической сыпи ставился диагноз токсикодермии (Нечаев В. В. [и др.], 2014). Не учитывался эпиданамнез у заболевших.

С учетом эпидемической ситуации и увеличением завозов ЛД в РФ в ЦНИИ эпидемиологии разработан и применен набор реагентов для выявления и дифференцировки типов вируса денге в биологическом материале методом обратной транскрипции в ПЦР (Колясникова Н. М. [и др.], 2013).

Мероприятия. В регионах, неблагополучных по ЛД независимо от ее формы, мероприятия должны быть направлены на все 3 звена эпидемического процесса. Они проводятся в соответствии с рекомендациями ВОЗ (WHO, 2009). В нашей стране при отсутствии переносчиков лихорадки мероприятия могут быть ограничены воздействием только на первое звено (источник инфекции). В южных регионах РФ, где имеются переносчики ЛД, необходимо проводить мероприятия в отношении всех трех звеньев эпидемического процесса.

Мероприятия, касающиеся источников инфекции. При выявлении случая заболевания ЛД/ГЛД и установления диагноза необходимо определить границы очага, в пределах которого комары могут передавать инфекцию людям. Как правило, таким очагом является весь населенный пункт. В случае заболевания туриста из страны, где нет условий для передачи инфекции (нет соответствующих переносчиков) в проведении мероприятий нет необходимости.

Больные и бессимптомные носители как источники инфекции нуждаются в защите от нападения переносчиков, их изолируют в помещения, недоступные для переносчиков. Больные ГЛД обязательно подлежат госпитализации, которая проводится по клиническим (жизненным) показаниям.

Мероприятия в отношении переносчиков включают их уничтожение (дезинсекция) и предупреждение их выплода. Они проводятся в следующих направлениях:

– снижение числа мест выплода переносчиков, то есть ликвидация водоемов, не имеющих хозяйственного значения;

– предупреждение возникновения новых мест выплода переносчиков (недопустимо засорение территории бытовым мусором, кожурой апельсинов, консервными банками и пр., где может скапливаться вода);

– истребление в водоемах переносчиков химическими и биологическими методами, например применение 1 % темофоса (10 г гранул на 100 л воды) против личиночной стадии перед началом сезонного подъема или предполагаемой вспышки заболеваний; во Вьетнаме Фан Ван Тханг (1999) апробировал биологический метод борьбы с личинками комаров Аe. аegypti путем заселения бытовых емкостей и резервуаров для хранения питьевой воды мезоциклопами, активно уничтожающими личинок комаров (Лекции по тропической медицине: в 10 ч. Часть 1. Геморрагические лихорадки, 2010).

– истребление взрослых комаров в природе (распыление с самолетов) и местах их дневок, то есть в жилище человека и подсобных помещениях (подворная обработка) с помощью различных инсектицидов, в частности малатиона.

Важное значение имеет работа с населением, которое должно знать о способах предупреждения размножения комаров, соблюдении санитарно-гигиенических требований по сбору, хранению и утилизации бытового мусора. Особенно важна такая работа с лицами, которые планируют совершать путешествия в неблагополучные по ЛД/ГЛД страны.

Мероприятия, направленные на восприимчивый организм, заключаются главным образом в защите от нападения членистоногих (защитная одежда, репелленты). Защита от комаров включает использование пологов над спальными местами и установление сеток на окна и двери жилых и производственных помещений. Для предупреждения заражений среди туристов, направляющихся в эндемичные по ЛД страны, важное значение приобретает врачебная консультация. Кроме того, в эндемичных регионах основной акцент делается на выявление лихорадящих больных среди контактных в пределах очага, исследование у них парных сывороток и изоляцию таких лиц от комаров.

Что касается специфической профилактики, то универсальной вакцины против ЛД, включающей все серотипы возбудителей, пока не существует, хотя моновакцины из каждого типа возбудителей получены. Ведущиеся в этом направлении исследования пока не обнадеживают. По сообщению T. P. Monath (2007), испытываются живые аттенуированные вакцины против ЛД и ЖЛ.

Поскольку ГЛД относится к инфекциям, подлежащим международному эпидемиологическому надзору, то на границах государств, свободных от этого заболевания, должны проводиться санитарно-ограничительные мероприятия в отношении переносчиков в транспортных средствах (дезинсекция), больных пассажиров и персонала (Guidelines for diagnostic, treatment, prevention and control, WHO, 2009).

Литература

Андреева Н. П., Алешковская Е. С., Галицина Л. Е. Завозной случай лихорадки денге (Ярославль) // Инфекционные болезни: Материалы IV Ежегодного всероссийского конгресса по инфекционным болезням. – 2012. – Т. 10, прил. 1. – М., 2012. – С. 21.

Лекции по тропической медицине: в 10 ч. Ч. 1. Геморрагические лихорадки / под ред. проф. В. В. Нечаева. – СПб., 2010. – 65 с.

Колясникова Н. М., Карань Л. С., Гриднева К. А. [и др.]. Применение ОТ-ПЦР-методики для диагностики случаев лихорадки денге на территории Российской Федерации // Материалы V Ежегодного всероссийского конгресса по инфекционным болезням. Москва, 25 – 27 марта 2013 г. – М., 2013. – С. 282.

Нечаев В. В., Яковлев А. А., Федуняк И. П. [и др.]. Лихорадка денге в Санкт-Петербурге // Четвертый съезд военных врачей медико-профилактического профиля Вооруженных Сил Российской Федерации. 1 – 3 октября 2014 г. – СПб., 2014. – С. 89 – 90.

Сайфуллин М. А., Ларичев В. Ф., Акиншина Ю. А. [и др.]. Завозные случаи лихорадки денге в Москве в 2009 – 2011 гг.// Инфекционные болезни: Материалы IV Ежегодного всероссийского конгресса по инфекционным болезням. – 2012. – Т. 10, прил. 1. – М., 2012. – С. 329.

Середа Т. В., Батаева М. Е., Фазылова Н. Г. [и др.]. Клиническое наблюдение завозного случая лихорадки денге // Материалы V Ежегодного всероссийского конгресса по инфекционным болезням. Москва, 25 – 27 марта 2013 г. – М., 2013. – С. 383 – 384.

Слюсарева Г. П., Васюченок О. М. Случай костоломной болезни в Липецкой области / III конгресс Евро-Азиатского общества по инфекционным болезням 21 – 23 мая 2014 г. Екатеринбург // Журнал инфектологии, приложение. – 2014. – Т. 6, № 2. – С. 93 – 94.

Фан Ван Тханг. Эпидемиологическая характеристика лихорадки денге во Вьетнаме и биологические аспекты борьбы с ней: автореф. дис. … канд. мед. наук. – СПб., 1999. – 19 с.

Хохлова Н. И., Краснова Е. И., Есикова Е. Ю. [и др.]. Анализ завозных случаев лихорадки денге у жителей Новосибирска // Материалы V Ежегодного всероссийского конгресса по инфекционным болезням. Москва, 25 – 27 марта 2013 г. – М., 2013. – С. 434.

Хохлова Н. И., Краснова Е. И., Есикова Е. Ю. [и др.]. Лихорадка денге у туристов как медицинская проблема / III конгресс Евро-Азиатского общества по инфекционным болезням 21 – 23 мая 2014 г. Екатеринбург // Журнал инфектологии, приложение. – 2014. – Т. 6, № 2. – С. 119.

Amarasinghe A., Kuritsky J., Letson G. W. [et al.]. Dengue virus infection in Africa // Emerg. Infect. Dis. – 2011. – Vol. 17, № 8. – Р. 1349 – 1354.

Anderson T., Collinson J., Vap T. [et al.]. Dengue virus infection among Travelers returning from Haiti-Georgia and Nebraska, Oktober 2010 // MMWR. – 2011. – Vol. 60, № 27. – P. 914 – 917.

Brunkard J. M., Robles-Lopes J. L., Ramirez J. [et al.]. Dengue fever seroprevalence ans risk factors, Texas-Mexico Border, 2004 // Emerg. Infect. Dis. – 2007. – Vol. 13, № 10. – P. 1477 – 1483.

Chen L. H., Wilson M. E. Denge and chikungunya infection in travelers // Curr. Opin. Infect. Dis. – 2010. – Vol. 23, № 5. – P. 438 – 444.

Chen L. H., Wilson M. E. Denge and chikungunya infection in travelers: recent updates // Curr. Opin. Infect. Dis. – 2012. – Vol. 25, № 5. – P. 523 – 529.

Dengue. Guidelines for diagnosis, treatment, prevention and control / WHO. – Geneva, 2009. – 147 p.

Gautret P., Simon F., Askling H. H. Denque Type 3 Virus infections in European Travellers returning from the Comoros and Zanzibar, February-April, 2010 // Euro Surveillance. – 2010. – Vol. 15, № 15. – P. 19451.

Gill J., Stark L. M., Wiersma S. Imported Dengue-Florida, 1997 – 1998 // MMWR. – 1999. – Vol. 48, № 50. – P. 1150 – 1152.

Gjenero-Margan I., Alernj B., Krajcar D. [et al.]. Autochthonous dengue fever in Groatia, August-September, 2010 // Euro Surveillance. – 2011. – Vol. 16, № 9. – Pii: 19805.

Gobbi F., Barzon L., Capelli G. [et al.]. Surveillance for West Nile, Denge and Chikungunya virus infections, Veneto Region. Italy, 2010 // Emerg. Infect. Dis. – 2012. – Vol. 18, № 4. – P. 671 – 673.

Gubler D. J. Dengue and dengue hemorrhagic fever: its history and resurgence as a global public health problem // Dengue and dengue hemorrhage fever / Eds. D. J. Gubler, G. Kono. – Wallingford, UK: CAB International, 1997. – P. 1 – 22.

Freedman D. O., Weld L. H., Kozarsky P. E. [et al.]. Spectrum of diseases and relation to place of exposure among ill returned travelers // N. Engl. J. Med. – 2006. – Vol. 353, № 2. – P. 119 – 130.

Frout A., Rodriguez M., Barber J. [et al.]. Locally acquired dengue-Key West, Florida, 2009 – 2010 // MMWR. – 2010. – Vol. 59, № 19. – P. 577 – 581.

Heddini A., Janzon R., Linde A. Increased number of denque cases in Swedish travellers to Thailand // Euro Surveillance. – 2009. – Vol. 14, № 5. – Pii: 19111.

Huhtamo E., Korhonen E. M. Imported dengue virus serotype 1 from Madeira to Finland 2012 // Euro Surveillance. – 2013. – Vol. 18, № 8. – Pii: 20405.

Knowlton K., Solomon G. and Rotkin-Ellman M. Mosquito-Borne dengue fever threat spreading in the Americas// NRDC Issue Paper / Natural Resources Defense Council. – New York, 2009.

La Ruche G., Souares Y., Armengaud A. [et al.]. First two autochthonous denge virus infections in metropolitan France, September 2010 // Euro Surveillance. – 2010. – Vol. 15, № 39. – Pii: 19676.

Leder K., Mutsch M., Schlagenhauf P. [et al.]. Seroepidemiology of dengue in travelers: a paired sera analysis // Travel. Med. Infect. Dis. – 2013. – Vol. 11, № 4. – P. 210 – 213.

Leshem E., Bin H., Shalom U. [et al.]. Risk for Emergence of dengue and chikungunya virus in Israel // Emerg. Infect. Dis. – 2012. – Vol. 18, № 2. – P. 345 – 347.

Luce R., Rivera A., Mohammed H. [et al.]. Travel-associated Dengue surveillance – United States, 2006 – 2008 // CDC. MMWR. – 2010. – Vol. 59, № 23. – P. 715 – 719.

Mohammed H. P., Ramos M. M., Rivers A. [et al.]. Travel-associated dengue infection in the United States, 1996 to 2005 // J. Travel. Med. – 2010. – Vol. 17, № 1. – P. 8 – 14.

Moi M. L., Takasaki T., Kotaki A. [et al.]. Importation of dengue Virus Type 3 to Japan from Tanzania and Cote d Ivoire // Emerg. Infect. Dis. – 2010. – Vol. 16, № 11. – P. 1770 – 1771.

Monath T. P. Dengue and yellow fever – challenges for the development and use of vaccines // N. Engl. J. Med. – 2007. – Vol. 357, № 22. – P. 2222 – 2225.

Ratnam I., Leder K., Fafphm I. B. [et al.]. Dengue Fever and International Travel // J. Travel. Med. – 2013. – Vol. 20, № 6. – P. 384 – 393.

Rigau-Perez J. G., Gubler D. J., Vorndam A. V. [et al.]. Dengue: A Literature Review and Case Study of Travelers from the United States, 1986 – 1994 // J. Travel. Med. – 1997. – Vol. 4, № 2. – P. 65 – 71.

Rigau-Perez J. G., Clark G. G., Gubler D. J. [et al.]. Dengue and dengue haemorrhagic fever // Lancet. – 1998. – Vol. 352 (9132). – P. 971 – 977.

Sanchez-Vegas C., Hamer D. H., Chen L. H. [et al.]. Prevalence of Denque virus infection in US travelers who have lived in or traveled to denque-endemic countries // J. Travel. Med. – 2013. – Vol. 20, № 6. – P. 352 – 360.

Schmidt-Chanasit J., Emmerich P., Tappe D. [et al.]. Autochthonous dengue virus infection in Japan imported into Germany, September 2013 // Euro Surveillance. – 2014. – Vol. 19, № 3. – Pii: 20681.

Sousa C. A., Clairouin M., Seixas G. [et al.]. Ongoing outbreak of dengue type 1 in the Autonomous Region of Madeira, Portugal: preliminary report // Euro Surveillance. – 2012. – Vol. 17, № 49. – Pii: 20333.

Tomasello D., Schlagenhauf P. Chikungunya and dengue autochthonous cases in Europe, 2007 – 2012 // Travel. Med. Infect. Dis. – 2013. – Vol. 11, № 5. – P. 274 – 284.

Tomashek K. M. Dengue fever (DF) and dengue haemorrhagic fever (DGF) // CDC. Yellow book. – [S. 1], 2010. – Ch 3.

Warrilow D., Northill J. A., Pyke A. T. Sources of dengue viruses imported into Queensland, Australia, 2002 – 2010 // Emerg. Infect. Dis. – 2012. – Vol. 18, № 11. – P. 1850 – 1857.

WНО. Dengue haemorrhagic fever: diagnosis, treatment, prevention and control. – Geneva: World Health Organization, 1997.

Глава 3 ЛИХОРАДКА ЧИКУНГУНЬЯ

Лихорадка Чикунгунья – острое инфекционное трансмиссивное заболевание, вызываемое альфавирусом (Alphavirus), характеризующееся лихорадкой, болями в мышцах и суставах, макулопапулезной, иногда петехиальной сыпью, эпидемическим распространением.

Историческая справка. Заболевание впервые описано в Африке М. Robinson и W. Lumsden в 1955 г. после вспышки, которая произошла в 1952 – 1953 гг. на границе Танганьики и Мозамбика. Термин chikungunya произошел названия племени Makonde Kungunyala, означающего «высохший или искривленный» в связи с поражением суставов. Имеются данные, что заболевание известно с 1824 г. (Индия), однако вирус болезни был выделен лишь в 1950-е гг.

Этиология. Вирус лихорадки Чикунгунья относится к семейству Togaviridae, роду Alphavirus, к которому также принадлежат вирусы энцефаломиелитов лошадей. Вирус лихорадки выделил R. W. Ross (1956) во время эпидемии ЛД в районе Newala, Танзания. Вирус Чикунгунья тесно связан с вирусами Rossriver и O’ nyongnyong. Он относится к IV группе микроорганизмов. Геном содержит двухцепочечную РНК. Исследования показали, что вирус имеет 3 генотипa: азиатский, западноафриканский и африканский, циркулирующие на востоке, в центральной и южной части Африки (Van Bortel W. [et al.], 2014). Недавно в Индии появился новый генотип вируса, в результате чего возникли повторные заболевания. Штамм вируса, изолированный на островах Реюньон и Сейшелы, имел небольшую мутацию в области Е1 и отличался от штамма из восточной Африки (Parola P. [et al.], 2006). Он более активно по сравнению с другими штаммами репродуцировался в организме комаров. Вирион составляет 60 нм в диаметре. Вирус проявляет тропность к нервной ткани. Он изолирован как от больных людей, так и комаров. Различают африканский (Танзания, 1953) и азиатский (Малайзия, 1998) штаммы. Вирусы, выделенные во время эпидемий на Сейшелах, Коморах, Реюньоне, были, вероятно, импортированы из Африки.

Вирус сохраняет инфекционную активность при замораживании в течение 2,5 лет, устойчив в диапазоне щелочной pH (6,0 – 9,0), высокочувствителен к повышенной температуре и ультрафиолетовому облучению. Химические дезинфектанты: 1 % гипохлорит,2%глютаральдегид, а также 70 %-й спирт весьма эффективно действуют на вирус. Возбудитель чувствителен к растворителям липидов.

Эпидемиология. Механизм развития эпидемического процесса

Источники инфекции. Резервуарами вируса являются как человекообразные, так и другие приматы. В Африке в природный цикл вовлечены приматы (мартышки, бабуины) и другие млекопитающие (белки, грызуны), птицы, а также лесные комары Ae. furcifer.

У инфицированных людей, особенно в пожилом возрасте (Staikowsky F. [et al.], 2009), возникает интенсивная вирусемия, которая обнаруживается в течение первых дней болезни, продолжается до 6-го дня после начала болезни. В этот период от больного инфицируются как дикие, так и синантропные комары. В городах Африки и Азии вирус может циркулировать между комарами и людьми, как при лихорадке денге. В странах Азии преимущественно встречается антропонозный тип, наиболее активным источником инфекции является человек. Комары Ae. aegypti и Ae. albopictus как синантропные виды в изобилии встречаются во всех тропических и субтропических странах мира, агрессивно нападают на людей в дневное время. Кроме того, они могут обитать в северных районах Европы и Северной Америки и являться причиной локальной (автохтонной) передачи вируса.

Механизм, пути и факторы передачи. Вирус Чикунгунья имеет трансмиссивный механизм передачи. Основными переносчиками заболевания являются комары рода Aedes. В Африке вирус передается лесными комарами Ae. africаnus, Ae. luteocephalus, Ae. furcifer, Ae. taylori. Ae. albopictus – основной переносчик лихорадки в Азии. Во время вспышки лихорадки в Калькутте установлена особенно высокая эпидемиологическая опасность комаров Ae. аlbopictus, у которых титры вируса были выше, чем у Ae. аegypti. Во время эпидемии лихорадки в Бангкоке в 1962 – 1964 г. зараженность комаров Ae. aegypti составила 0,8 – 1,4 на 1000 комаров, аналогичная ситуация наблюдалась в 1970-х гг. и в 1979 – 1980 г. В 1988 г. вновь получены доказательства передачи вируса в Таиланде.

U. Thavara [et al.] (2009) изучили вспышку лихорадки на юге Таиланда. Авторы собрали пробы диких комаров и исследовали на наличие вируса Чикунгунья в ПЦР. Вирус выявлен в крови у 5,5 – 100,0 % комаров Ae. aegypti и Ae. albopictus. Частота инфицирования комаров Ae. albopictus была выше, чем Ae. aegypti.

Большинство эпидемий лихорадки Чикунгунья возникало в конце периода дождей, когда резко увеличивались численность и инфицированность переносчиков. Кроме того, переносчиками вируса лихорадки являются комары Ae. furcifer и Aе. stephensi. Энтомологический мониторинг в Сенегале показал, что вирус вновь появился в организме комаров через 25 лет после исчезновения. В тропических и субтропических странах передаче арбовирусов способствуют микрофилярии, которые могут приводить к повторному появлению лихорадки.

Без переносчика вирус не передается от человека к человеку. В то же время документирована передача от матери плоду во время беременности. Вирус Чикунгунья не передается при кормлении грудью (Staples J. E. [et al.], 2010). Менингоэнцефалиты у новорожденных детей с 3-го по 5-й день после рождения свидетельствуют о реализации вертикальной передачи от матери плоду перед родами или во время родов (Gerardin P. [et al.], 2008; Ramful D. [et al.], 2007). Других доказательств передачи вируса от человека человеку не получено.

Восприимчивость и иммунитет. Восприимчивость людей к вирусу лихорадки Чикунгунья высокая. Наиболее восприимчивыми являются дети, подростки и лица 20 – 29 лет. После перенесения заболевания формируется длительный иммунитет. О приобретении постинфекционного иммунитета значительной частью населения во время эпидемий свидетельствуют затухание эпидемического процесса на определенное время и высокая частота определения антител в популяции. К вирусу восприимчивы обеьзяны, обитающие в лесах и саваннах Африки, заражающиеся посредством диких комаров.

Патогенез и клиника. Патогенетические механизмы сходны с другими ГЛ. В начале болезни клиническая картина лихорадки Чикунгунья может быть подобна таковой ЛД и малярии. Инкубационный период продолжается 3 – 12 дней. Начальный период болезни протекает с выраженными признаками интоксикации. Характерны высокая лихорадка, интенсивные боли в суставах, лишающие больного подвижности, а также боли в поясничной области, вынуждающие больного находиться в согнутом состоянии. Среди других симптомов отмечаются незначительная головная боль, анорексия, запоры. Лихорадка двухволновая: волны продолжительностью несколько дней разделены периодом апирексии – 1 – 3 дня. На туловище и разгибательной поверхности конечностей возникает макуло-папулезная сыпь, сопровождающаяся зудом. По мнению В. И. Покровского (2007), никаких геморрагических проявлений при лихорадке Чикунгунья не бывает, их наличие исключает возможность этой ГЛ. Через 6 – 10 дней состояние больных нормализуется.

При тяжелом течении болезни могут наблюдаться проявления геморрагического синдрома в виде геморрагической экзантемы, носовых и желудочно-кишечных кровотечений. Подобные геморрагические формы течения регистрируются только в странах Азии, где летальность достигает 5 %.

В первой описанной эпидемии Чикунгунья в Танганьике через 2 – 4 дня инкубационного периода появлялись лихорадка, головная боль, тошнота, рвота, фотофобия, артралгия и миалгия. Продромальный период отсутствовал. Температура тела повышалась до 105 °F (39,5 °C) и продолжалась от 1 до 6 дней. После периода апирексии в течение 1 – 3 дней у большинства пациентов наблюдалось повторное повышение температуры до 101 °F (38,0 °C). Головные боли и глазные симптомы (конъюнктивит) наблюдались довольно часто. Боли в крупных суставах часто приводят к полной иммобилизации больных в первые несколько дней. Боли в суставах после начала заболевания могут персистировать длительное время (от 2 до 6 мес. и более). У части больных возникают боли в спине. Нередко поражается ССС (тахикардия) и пищеварительная система (анорексия, боли в животе, рвота).

На теле появляется макуло-папулезная, иногда петехиальная сыпь, которая локализуется на конечностях и туловище, поверхностях суставов и держится несколько дней. Иногда у больных наблюдается буккальная энантема. Во время вспышек в Индии дерматологические проявления, кроме макуло-папулезной сыпи, характеризуются также назальной пятнистой эритемой, веснушчато-подобной пигментацией лица, конечностей, лихеноидной сыпью и гиперпигментацией.

Как правило, заболевание заканчивается выздоровлением, поэтому считается, что обязательная госпитализация не нужна или проводится только по жизненным показаниям в случаях геморрагической лихорадки денге (ГЛД). Связь с геморрагическими формами лихорадки Чикунгунья и летальным исходом установлена во время эпидемии в Индии в 1963 г. Во время последней эпидемии лихорадки Чикунгунья в штате Керала (Индия) в октябре 2006 г. зарегистрировано 125 смертельных исходов. В Реюньоне в 2005 – 2006 гг. с лихорадкой Чикунгунья были связаны 200 случаев смерти. В последней эпидемии в на Реюньоне доля геморрагических симптомов составила 23 %.

Поражения нервной системы весьма редки. На Реюньоне выявлено 6 случаев менингоэнцефалита у взрослыхи6удетей, развившихся на 5-й день после рождения. Все матери детей имели острую лихорадку за 48 ч перед родами.

У 3 – 25 % лиц лихорадка Чикунгунья может протекать в инаппарантной форме.

Сопоставляя клинические проявления в разных странах (табл. 5), можно констатировать факт идентичной частоты тех или иных симптомов в разных вспышках.

Таблица 5

Частота выявления симптомов у больных во время вспышек в различных странах мира, %

Диагностика основывается на клиническом методе, однако клиническое распознавание болезни затруднено из-за сходства симптомов с другими арбовирусными лихорадками, в частности с лихорадкой денге. Подтверждение диагноза – обнаружение антител класса IgM к вирусу в ИФА и обнаружение РНК вируса в ПЦР в сыворотке крови, цереброспинальной жидкости. Обычно исследуют парные сыворотки, взятые через 2 нед. Диагноз подкрепляется эпидемиологическими данными: пребыванием в эндемичной местности, укусами комаров. Дифференциальная диагностика проводится с лихорадкой денге и заболеванием, вызванным вирусом O’nyong-nyong, при котором отличительными признаками являются лимфаденопатия и генерализованная папулезная или макропапулезная экзантема, а основным переносчиком – комары рода Anopheles (An. gambiae and, An. funestus). Основные дифференциально-диагностические признаки между лихорадкой денге и Чикунгунья представлены в табл. 6 (Staples J. E., 2009).

Таблица 6

Клинические признаки лихорадки Чикунгунья и денге

Примечание: «+++» – высокая степень; «++» – средняя степень; «+» – слабая степень; «–» – отсутствие симптомов.

Проявления эпидемического процесса

Распространение. Заболевание распространено в тропических регионах субсахариальной Африки, Азии и Южной Америки. Оно регистрируется в 25 странах Африки, 19 – Азии, 9 – Америки, а также в Европе и Океании, характеризуется определенной цикличностью (рис. 6). Обычно межэпидемический период составлял 7 – 8 лет, иногда затягивался до 20 лет. Первая эпидемия официально зарегистрирована и подробно описана в Африке в 1952 – 1953 гг. С 1954 г. эпидемии лихорадки Чикунгунья возникли на Филиппинах, в Таиланде, Камбодже, Вьетнаме, Индии, Индонезии, Бирме, на Шри-Ланке, в Малайзии.

Рис. 6. Распространение лихорадки Чикунгунья в мире

Эпидемии четко документированы в 1954, 1956 и 1968 гг. на Филиппинах. Сероэпидемиологические исследования показали, что заболевание широко распространено в центральной и южной частях архипелага.

В 1960-е гг. несколько крупных эпидемий возникло в Индии, в частности в 1963 г. в Калькутте. Три эпидемии зарегистрированы в 1964 г., 4 эпидемии в 1965 и 1973 гг. При проведении сероэпидемиологических исследований превалентность антител к вирусу Чикунгунья у здоровых людей в реакции ингибиции агглютинации составила 2,9 %, к вирусу японского энцефалита – 5,9 %, ЛД – 20,2 %, къясанурской лесной болезни – 22,4 %.

В 2004 – 2006 гг. лихорадка Чикунгунья зарегистрирована на островах Индийского океана: Сейшельских, Коморских, Маврикий, Реюньон и др. С мая 2004 до мая 2006 г. приблизительно 300 000 случаев лихорадки зарегистрировано на островах Индийского океана, включая приблизительно 264 000 случаев на Реюньоне. Первые заболевшие на этом острове появились в марте 2005 г., после завоза вируса с Коморских островов (Schuffenecker I. [еt al.], 2006).

На Сейшельских островах первые случаи заболевания возникли в ноябре 2005 г., к январю их число достигло 1000 случаев, а ко 2 февраля 2006 г. – 2000 случаев. На острове Маврикий в 2005 г. зарегистрировано 3500 случаев с пиком эпидемии в мае. Заболеваемость стала снижаться с июня и достигла минимума в сентябре. Большинство заболевших до этого ездили на Реюньюн. Большая вспышка лихорадки Чикунгунья случилась на Коморских островах: в январе – марте 2005 г. зарегистрировано более 5000 случаев заболеваний. В 2006 г. в Южной Индии в штатах Андра-Прадеш и Тамил-Наду зарегистрировано 2 вспышки лихорадки в сельской и городской местностях с вовлечением 12 и 23 % населения соответственно. Эпидемиологические различия заключались в том, что в сельской местности болели в основном взрослые люди, а в городе – дети. Вспышка в сельской местности возникла через 32 года после первой вспышки, была растянутой во времени – январь – март 2006 г.

Вспышки и эпидемии имели эксплозивный характер и характеризовались внезапным началом, быстрым нарастанием числа заболеваний в первую неделю, коротким максимумом и быстрым спадом на 3-й неделе. Лимитирующим фактором эпидемического процесса является приобретение популяционного иммунитета за счет перенесения стертых и бессимптомных заболеваний большей частью населения.

Изучение лихорадки Чикунгунья на Реюньоне показало, что между 28 марта 2005 г. и 12 февраля 2006 г. зарегистрировано 1722 случая, включая 326 заболеванийс6по12февраля. Расчеты показывают, что по состоянию на 25 февраля 2006 г. 157 000 жителей могли быть инфицированы вирусом (20 % населения), в том числе 22 000 человек в первую неделю февраля. Тогда же зарегистрированы заболевания на других островах, в том числе 206 случаев на Маврикии, 1255 случаев на Сейшелах. Общий показатель заболеваемости составил 9,4 на 1000 чел. Первый пик эпидемии – с9по 15 мая 2005 г. К концу сентября 2005 г. число случаев стало увеличиваться и достигло пика к концу декабря. Мужчины болели чаще, чем женщины (соотношение 1: 0,68). Преобладание мужчин отмечено во всех возрастных группах населения. Заболеваемость детей от 0 до 15 лет составила 3,8 на 1000 и 10,2 % в возрасте 60 лет и старше. Эпидемия на острове началась в северной части (первый пик), повторные пики наблюдались на юге и востоке острова. Только 3,9 % больных были госпитализированы.

Огромная эпидемия лихорадки Чикунгунья в 2005 – 2006 гг. с продолжением в 2007 г. возникла в Индии: зарегистрировано 1,3 млн больных в 13 штатах: Керала, Тамил-Наду, Карнатака, Андра-Прадеш, Раджастан, Гуджарат, Мадья-Прадеш, Махараштра, Орисса, Дели и др. (Arankalle V. A. [et al.], 2007). По сообщениям (WHO, 2006), 752 245 случаев выявлено в штате Карнатака и 258 998 заболеваний в штате Махараштра. В некоторых округах штатов переболело до 45 % людей. Наличие антител класса IgM к вирусу обнаружено в сыворотке крови у 33,5 – 41,9 % пациентов. Филогенетическое исследование выделенных вирусов показало, что они принадлежат к азиатскому генотипу. Предполагают, что эпидемия в Индии была вызвана новым вариантом вируса (Yergolkar P. N. [et al.], 2006). Итоговые данные о числе заболевших приведены в табл. 7.

Таблица 7

Число глобально зарегистрированных случаев лихорадки

Чикунгунья в 2005 – 2007 гг.

До 1980-х гг. в Китае не было лихорадки Чикунгунья. В сентябре 2010 г. в провинции Гуандунг возникла вспышка, во время которой в 2 поселениях идентифицировано 173 случая заболевания. Филогенетический анализ вируса показал, что возбудитель вспышки был завезен из Юго-Восточной Азии, по всей вероятности из Таиланда.

Локальная вспышка лихорадки Чикунгунья возникла в Камбодже в марте 2012 г., когда у 190 из 425 обследованных в сельской местности была обнаружена сероконверсия. Превалентность антител класса IgM выявлена у более чем 50 % детей 6 – 14 лет, подростков 15 – 25 лет и взрослых от 26 до 45 лет. Вспышка началась через 3 нед. после начала дождей (Ly S. [et al.], 2012).

Установлена связь между эпидемией Чикунгунья в Индии и смертностью в городе Ахмедабаде (Mavalankar D. [et al.], 2008). Исследования показали, что имеется корреляция между мутациями генома вируса и его вирулентностью. Сведения о ежемесячном количестве заболеваний и количеством смертей в Ахмедабаде стали собирать с апреля 2006 г. Количество смертей сопоставлялось со статистикой до эпидемии. В 2006 г. в городе зарегистрировано 60 777 случаев лихорадки. Пик эпидемии приходился на август – сентябрь (91,5 %), увеличение смертности отмечено в августе, сентябре и октябре (соответственно на 22,0, 57,0 и 32,5 %), за это время умерло на 3000 человек больше.

Распространение лихорадки Чикунгунья по всему миру связано с заносами инфекции из эндемичных стран. Считают, что вирус лихорадки Чикунгунья является важной причиной заболеваний путешественников в страны Индийского океана, Индии и Юго-Восточной Азии (Сhen L. [et al.], 2010). Эпидемический процесс лихорадки развивался в виде 3 волн. Первая волна возникла на островах Индийского океана и связана с заносом штамма вируса из Африки, вторая – занос в страны Европы, Америки и полуострова Индостан, третья волна обусловлена заносами в ряд стран Европы, Западной части Тихого океана и в Северную Америку.

Группы риска. Половозрастная структура во время эпидемии лихорадки Чикунгунья в Калькутте представлена в табл. 8. Во всех группах преобладают мужчины, причем в основном взрослые, последнее не так заметно среди женщин. У мальчиков и девочек чаще наблюдались геморрагические формы лихорадки, которые и привели к смертельному исходу.

Материалы вспышки лихорадки Чикунгунья в Мадрасе (Индия) в 1965 г. также свидетельствовали о преобладании мужчин над женщинами (58,0 и 42,0 %) и примерно одинаковом поражении детей и взрослых.

Таблица 8

Возрастно-половая структура заболевших лихорадкой Чикунгунья, %

В целом к группам риска относится военный персонал, дислоцированный в эндемичных тропических странах, туристы, лабораторные работники и др. Сельские жители болеют чаще по сравнению с городскими.

Лихорадка Чикунгунья у путешественников. Наличие высокого уровня вирусемии у больных людей, широкое распространение комаров Ae. еgypti и Ae. albopictus и рост числа путешественников увеличивают риск завоза лихорадки Чикунгунья в другие страны. В 2004 г., до начала эпидемического подъема лихорадки Чикунгунья, на островах Индийского океана отдыхали 1,474 млн европейцев: 657 тыс. на Маврикии, 633 тыс. на Майотте и 498 тыс. на острове Реюньон. Во время эпидемического подъема лихорадки количество путешественников не уменьшилось (Depoortare E. [et al.], 2006). Поэтому лихорадка Чикунгунья в последнее время импортирована в несколько государств Европы и Америки. Только в мае 2006 г. примерно 340 импортированных случаев лихорадки Чикунгунья зарегистрировано в Европе, преимущественно во Франции, среди туристов, посещавших острова в Индийском океане. В течение 2005 – 2006 гг. зарегистрировано: во Франции – 766 случаев лихорадки, в Великобритании – 112 случаев, в Германии – 24 случая, Бельгии и Швейцарии – по 12 случаев. Активное исследование 720 проб крови от 680 человек, вернувшихся в Европу с островов Индийского океана в 2006 г., показало, что инфекция подтверждена у 24,4 % в первую половину годаиу9,9 % – вовторую. Пациенты с IgM имели высокую вирусную нагрузку, достигавшую 109 копий в 1 мл плазмы (Panning M. [et al.], 2008). Такие пациенты могут быть опасными источниками инфекции при формировании локальных вспышек заболевания.

Случаи заноса лихорадки Чикунгунья приводят к возникновению вспышек заболеваний локального характера, связанных с заражением в эндемичных странах. Так, вспышка лихорадки Чикунгунья случилась во Франции после возвращения 52 туристов с Реюньона, 18 – с Маврикия и 10 – из других стран. 51 человек заболел в январе – феврале (Receveur M. [et al.], 2010).

Заносы инфекции в некоторые страны привели к ее локальному (автохтонному) распространению (Seyler T. [et al.], 2008). Ярким примером является вспышка лихорадки Чикунгунья в провинции Равенна в Италии (Rezza G. [et al.], 2007). С 4 июля по 27 сентября 2007 г. в двух деревнях зарегистрировано 205 случаев заболеваний, из которых 175 подтверждены лабораторно. Источником инфекции явился индиец, который прибыл в Италию 21 июня из штата Керала (Индия) и у которого в первые дни после прибытия были лихорадочные симптомы, а затем ретроспективно выявлены антитела в высоком титре (> 1: 1280) к вирусу Чикунгунья. Заболеваемость лихорадкой в первой деревне составила 5,4 %, во второй – 2,5 %. Не выявлено различий в заболеваемости мужчин и женщин. Заболеваемость увеличивалась с возрастом: от 1,6 % в возрасте до 40 лет до 8,8 % в возрасте 80 лет и старше. Ведущими клиническими симптомами были лихорадка (100 %), боли в суставах (97 %), тошнота (93 %), сыпь (52 %), головная боль (51 %). Секвенирование штаммов вируса, выделенных от больных и комаров Ae. albopictus, показало, что возбудитель был индийского происхождения.

Смешанная вспышка автохтонных заболеваний (Чикунгунья и денге) имела место на острове Сан-Мартин (рис. 7) в декабре 2013 г. – январе 2014 г. Коинфекция наблюдалась у 2,8 % больных, 3 больных умерли (Van Bortel W. [et al.], 2014).

В сентябре 2008 г. в Южном Таиланде на границе с Малайзией возникла вспышка лихорадочного заболевания. У 179 из 332 больных, включенных в изучение, диагноз подтвержден лабораторно с помощью ПЦР с обратной транскрипцией. Сравнение с контрольной группой показало, что больные лихорадкой были старше и чаще имели артралгию. Секвенирование вируса показало, что он принадлежал к африканскому генотипу, так же как и штамм вируса, изолированный в 2007 г. в Индии (Rianthavomab P. [et al.], 2010).

Аналогичная ситуация возникла на Мадагаскаре. Спустя 2 – 3 мес. после вспышки лихорадочного заболевания, сопровождавшегося артралгическим синдромом, серологические маркеры изучены у 1244 беременных женщин. Серопревалентность IgG к вирусу лихорадки Чикунгунья на 2 территориях колебалась от 23 до 45 %, а IgM – от 5 до 28 % (Schwarz N. G. [et al.], 2012).

Рис. 7. Динамика вспышки лихорадки Чикунгунья и денге автохтонного характера в 2013 – 2014 гг. на острове Сант-Мартин

Р. Hochedez [et al.] (2007) проспективно обследовали взрослых пациентов, вернувшихся во Францию из путешествия в период с марта 2005 по август 2006 г. с островов Индийского океана (Реюньон, Коморские острова, Мадагаскар, Майотте). Всего выявлено 80 человек. Пик заболеваний приходился на январь и февраль. У всех больных была типичная клиническая картина лихорадки Чикунгунья. Переносчиком заболевания оказался Ae. albopictus.

Ряд авторов (Warner E., 2006; Lаnciotti R. S. [et al.], 2007; Gibney K. B. [et al.], 2011; и др.) представили данные о заносах лихорадки Чикунгунья путешественниками в США. В обобщающей работе (Gibney K. B. [et al.], 2011) проведен анализ завозных случаев лихорадки Чикунгунья с 1995 по 2009 г. Всего за этот период выявлено и зарегистрировано 109 больных, в том числе 106 идентифицированы в 2006 – 2009 гг. В основном лица, страдающие лихорадкой Чикунгунья, прибыли из Индии (57 %), единичные случаи возникали после визитов в Сомали и Кению, Зимбабве, остальные – на острова Индийского океана. Заносы инфекции наблюдались в 25 штатов США. Описаны случаи заболеваний лихорадкой Чикунгунья у солдат США, находящихся на Филиппинах (Hayes C. G. [et al.], 1986). Заносы во Францию происходят в большем масштабе, поскольку французские путешественники активно посещали острова Индийского океана, страны Африки (Pistone T. [et al.], 2009). Несмотря на снижение активности эпидемического процесса лихорадки Чикунгунья в высокоэндемичных районах, заносы инфекции путешественниками в европейские страны продолжаются (Receveur M. [et al.], 2010). Об этом свидетельствуют иммуносерологические исследования сывороток 107 пациентов, вернувшихся с клиническими симптомами в Нидерланды с 2007 по 2010 г. из Индонезии, Таиланда, Индии, Малайзии, Танзании и других стран (Reusken C. B. E. M. [et al.], 2013). Авторы установили, что частота выявления антител к вирусу имела место у 7,5 % из числа обследованных.

В РФ первый диагностированный случай заноса лихорадки Чикунгунья в Москву произошел после поездки на остров Бали (Индонезия). Больная, 29 лет, в сентябре – октябре 2012 г. находилась в Индонезии и Таиланде и после возвращенияс9по19октября 2012 г. лечилась в инфекционной больнице. Ее беспокоили повышение температуры, симптомы интоксикации, боли в области суставов конечностей, пятнисто-папулезная сыпь, лимфаденопатия. Особенностью данного случая явился незначительно выраженный суставной синдром. Диагноз подтвержден обнаружением в сыворотке крови антител класса М в высоких титрах (Еровиченков А. А. [и др.], 2013).

Риск для путешественников. Риск заразиться лихорадкой Чикунгунья является максимальным при путешествии в области, где имеют место эпидемии заболевания. Большинство эпидемий возникает во время сезона тропических ливней. Однако недавние вспышки в Африке случались после года засухи, когда были открыты водные контейнеры, послужившие местом размножения переносчика. Риск инфицирования лихорадкой ежедневно весьма существенно увеличивается, так как основной переносчик Ae. аеgypti интенсивно размножается в домашних контейнерах с водой и агрессивно нападает на людей в течение дня.

Профилактические и противоэпидемические мероприятия. Профилактические мероприятия при лихорадке Чикунгунья сводятся к защите людей от укусов комаров. При этом важная роль отводится консультированию путешественника перед поездкой в эндемичную страну.

Индивидуальная профилактика заключается в защите от нападения комаров. Применяются репелленты ДЕЕТ (20 – 50 % N-диэтилтолуамид), «Перметрин» (0,5 % в виде спрея). Во время сна используют импрегнированные репеллентами пологи над кроватями, кондиционеры. Больные должны быть изолированы от комаров.

При работе с инфекционным материалом сотрудники лаборатории работают в защитной одежде, в перчатках, часто моют руки. При аварии в условиях лаборатории место контаминации вирусом обрабатывается аэрозолями, затем смыв с контаминированной поверхности адсорбируется на специальную бумагу и дезинфицируется 1 % раствором гипохлорита от периферии к центру пятна. Экспозиция – 30 мин.

Эпидемиологический надзор включает слежение за циркуляцией вируса среди переносчиков; его генетическими изменениями, численностью и видовым составом переносчиков (энтомологический мониторинг), иммунологической структурой населения с целью прогнозирования эпидемической ситуации, а также проведение санитарно-гигиенических мероприятий по предупреждению размножения комаров в водоемкостях в сельской местности (крышки, использование рыбок гамбузия, метациклопов для уничтожения личинок комаров).

Специфическая профилактика находится в стадии разработки. В Таиланде из изолята крови больного во время вспышки 1962 г. приготовлена живая аттенуированная вакцина ЕSI-GSD–218. Изолят прошел 18 пассажей в культуре клеток MRS-5 и оказался ослабленным. Вакцина испытана в 2000 г. в контролируемом эпидемиологическом опыте на 73 взрослых волонтерах. Нейтрализующие вирус антитела появились у 9 привитых уже на 28-й день после прививки. 85 % привитых остались серопозитивными и через год после прививки.

Лечение. Специфического лечения нет. Рекомендуется применение нестероидных и противовоспалительных препаратов (аспирина, ибупрофена, напроксена). Хлорохин в дозе 250 мг в день рекомендован в качестве симптоматического лечения хронических артритов и как антивирусный препарат. При геморрагических формах назначают противошоковую терапию, применяют плазмозаменители.

Литература

Еровиченков А. А., Малеев В. В., Вдовина Е. Т. [и др.]. Завозной случай лихорадки Чикунгунья в Москве // Материалы V Ежегодного всероссийского конгресса по инфекционным болезням. Москва, 25 – 27 марта 2013 г. – М., 2013. – С. 141.

Лекции по тропической медицине: в 10 ч. Ч. 1: Геморрагические лихорадки / под ред. проф. В. В. Нечаева. – СПб., 2010. – 65 с.

Покровский В. И., Пак В. Г., Брико Н. И. [и др.]. Инфекционные болезни и эпидемиология: учебник для студентов медицинских вузов. – 2-е изд. – М.: ГЭОТАР-Медиа, 2007. – 816 с.

Arankalle V. A., Shrivastava S. Cherian S. [et al.]. Genetic divergence of Chikungunya viruses in India (1963 – 2006) with special reference to the 2005 – 2006 explosive epidemic // J. Gen. Virol. – 2007. – Vol. 88, № 7. – P. 1967 – 1976.

Chen L. H., Wilson M. E. Denge and chikungunya infections in travelers // Curr. Opin. Infect. Dis. – 2010. – Vol. 23, № 5. – P. 438 – 444.

Depoortare E., Coulombier D. Chikungunya risk assessment for Europe: recommendations for action // Euro Surveillance. – 2006. – Vol. 11, № 19. – P. 1 – 4.

Gerardin P. Barau G., Michault A. [et al.]. Multidisciplinary prospective study of mother-to-child chikungunya virus infection on the island of La Reunion // PLoS Med. – 2008. – Vol. 5, № 3. – e60.

Gibney K. B., Fischer M., Prince H.E. et al. Chikungunya fever in the United States: a ifteen years review of cases // Clin Infect Dis. – 2011. – Vol. 52, № 5. – P. 121 – 126.

Hayes C. G., O’rouke T. Chikungunya fever among U.S. Peace Corps Volonteers – Republic of the Philippines // MMWR. – 1986. – Vol. 35, № 36. – P. 573 – 574.

Hochedez P., Hausfater P., Jaureguiberry S. [et al.]. Cases of chikungunya fever Imported from the Islands of the South West Indian Ocean to Paris, France // Euro Surveillance. – 2007. – Vol. 12, № 1 – 3. – P. 42 – 43.

Lanciotti R. S., Kosoy O. L., Campbell G. L. Chikungunya Virus in US Travelers Returning from India, 2006 // Emerg Infect Dis. – 2007. – Vol. 13, № 5. – P. 764 – 767.

Lumsden W. H. An epidemic of virus disease in Southern Province, Tanganyika Territory, in 1952 – 53. II. General Description epidemiology // Trans. Royal Soc. Trop. Med. Hyg. – 1955. – Vol. 49, № 1. – P. 33 – 57.

Ly S., Sorn S., Tarantola A. [et al.]. Chikungunya Outbreak – Cambodia, February-March 2012 // MMWR. – 2012. – Vol. 61, № 37. – P. 737 – 740.

Mavalankar D., Shastri P., Bandyopadhysy T. [et al.]. Increased mortality rate associated with Chikungunya epidemic, Ahmedabad, India // Emerg. Infect. Dis. – 2008. – Vol. 14, № 3. – P. 412 – 415.

Panning M., Grywna K., van Esbroeck M. [et al.]. Chikungunya fever in travelers returning to Europe from the Indian Ocean region, 2006 // Emerg. Infect. Dis. – 2008. – Vol. 14, № 3. – P. 416 – 422.

Parola P., de Lamballerie X., Jourdan J. [et al.]. Novel chicungunya virus variant in travelers returning from Indian Ocean islands // Emerg. Infect. Dis. – 2006. – Vol. 12, № 10. – P. 1493 – 1499.

Pistone T., Ezzcdine K., Boisvert M. [et al.]. Cluster of chikungunya virus infection in travelers returning from Senegal, 2006 // J. Travel. Med. – 2009. – Vol. 16, № 4. – P. 286 – 288.

Ramful D., Carbonnier M., Pasquet A. [et al.]. Mother-to-child transmission of Chikungunya virus infection // Pediatr. Infect. Dis. J. – 2007. – Vol. 26, № 9. – P. 811 – 815.

Receveur M., Ezzedine K., Pistone T. [et al.]. Chikungunya infection in a French Travellers returning from the Maldives, October, 2009 // Euro Surveillance. – 2010. – Vol. 15, № 8. – P. 19494.

Reusken C. B. E. M., Bakker J., Reimerink J. H. J. [et al.]. Under diagnosis of Chikungunya virus infection in symptomatic Dutch Travelers returning from the Indian Ocean Area // J. Travel. Med. – 2013. – Vol. 20, № 1. – P. 44 – 46.

Rezza G., Nicoletti L., Angelini R. [et al.]. Infection with chikungunya virus in Itali: an outbreak in a temperate region // Lancet. – 2007. – Vol. 370 (9602). – P. 1840 – 1846.

Rianthavomab P., Prianantathavorna K., Wuttirattanakowitc N. [et al.]. An outbreak of chikungunya in southern Thailand from 2008 to 2009 caused by African strains with A 226V // Intern. J. Infect. Dis. – 2010. – Vol. 14, suppl. 2. – P. e161 – e165.

Ross R. W. Newala epidemic. III. The virus isolation, pathogenic properties and relationship to the epidemic // J. Hyg. (Lond). – 1956. – Vol. 54, № 2. – P. 177 – 191.

Schuffenecker I., Iteman I., Michault A. [et al.]. Genome microevolution of Chikungunya viruses causing the Indean Ocean outbreak // PloS Med. – 2006. – Vol. 3. – e263.

Schwarz N. G., Girmann M., Randriamampionona N. [et al.]. Seroprevalence of antibodies against Chicungunya, Dengue and Rift Valley fever viruses after febrile illness outbreak, Madagascar // Emerg. Infect. Dis. – 2012. – Vol. 18, № 11. – P. 1780 – 1786.

Seyler T., Rizzo G., Finarelli A. C. [et al.]. Autochthonous chikungunja virus transmission may have occurred in Bologna, Italy, during the summer 2007 outbreak // Euro Surveillance. – 2008. – Vol. 13, № 3. – Pii: 8015.

Staikowsky F. Talarmin F., Grivard P. [et al.]. Prospective study of Chikungunya virus acute Infection in the Island of La Reunion during the 2005 – 2006 Outbreak // PloS One. – 2009. – Vol. 4, № 10. – P. 7603.

Staples J. E., Breiman R. F., Powers A. M. Chikungunya fever: an epidemiological review of a re-emerging infectious disease // Clin. Infect. Dis. – 2009. – Vol. 49, № 6. – P. 942 – 948.

Staples J. E., Fischer M., Powers A. M. Chikungunya // CDC. Yellow book. – [S. l.], 2010. – Ch. 5.

Thavara U., Tawatsin A., Pendsakul T. Outbreak of chikungunya fever in Thailand and virus detection in field population of vector mosquitoes, Aedes aegypti (L.) and Aedes albopictus Skuse (Diptera: Culicidae) // Southeast Asian J. Trop. Med. Public. Health. – 2009. – Vol. 40, № 5. – P. 951 – 962.

Van Bortel W., Dorleans F., Rosine J. [et al.]. Chikungunya Outbreak in the Carribean region, December 2013 to March 2014, and the significance for Europe // Euro Surveillance. – 2014. – Vol. 19, № 13. – Pii: 20759.

Warner E., Garcia-Diaz J., Balsamo G. [et al]. Chikungunya Fever Diagnosed Among International Travelers – United States, 2005 – 2006 // MMWR. – 2006. – Vol. 55, № 38. – P. 1040 – 1042.

WHO. Chikungunya in India. Global Alert and Response (GAR). – [S. l.], 2006. – 17 okt.

Yergolkar P. N., Tandale B. V., Arankalle V. A. [et al.]. Chikungunya outbreaks caused by African genotype, India // Emerg Infect Dis. – 2006. – Vol. 12, № 10. – P. 1580 – 1583.

Глава 4 ЛИХОРАДКА ЗАПАДНОГО НИЛА

Лихорадка Западного Нила (энцефалит Западного Нила) – острое трансмиссивное природно-очаговое заболевание, вызываемое вирусом, характеризующееся выраженным клиническим полиморфизмом (от бессимптомных до тяжелых нейроинфекционных форм), склонностью к широкому распространению.

Историческая справка. Вирус Западного Нила был впервые выделен K. Smitburn в 1937 г. в провинции Западный Нил (Уганда) из крови лихорадящей женщины во время проведения серологического обследования населения на ЖЛ.

В 1952 г., во время исследований по полиомиелиту в Египте J. Melnick с коллегами выделили вирус ЛЗН из крови здорового ребенка. В середине 1950-х гг. были описаны природные очаги вируса ЛЗН в Индии. В Европе вирус ЛЗН был впервые выделен в 1963 г. М. П. Чумаковым и коллегами от клещей рода Hyalomma, снятых с птиц. В 1960 – 1970-х гг. вирус выделяли в разных географических зонах от комаров, диких и домашних птиц, млекопитающих и человека.

Долгое время роль вируса в патологии человека оставалась неизвестной. Эпидемиологические исследования 1950 – 1970-х гг. установили чрезвычайно широкое распространение вируса ЛЗН, которое охватывает Африку, Азию, южные регионы Европы, Австралию, но не встречалось в западном полушарии. Антитела к вирусу ЛЗН имелись у 90 % здоровых людей в Египте, у 39,7 % жителей Судана, 35 % – Индии, 16 % – Уганды, у 20 % населения южных регионов СНГ. Почти 20 лет после открытия вируса его эпидемическая активность была минимальной, регистрировались лишь единичные случаи заболевания

До 1990-х гг. ЛЗН считалась легко протекающим гриппоподобным заболеванием. В конце десятилетия стереотипное мнение о заболевании стало резко меняться в связи с появлением крупных вспышек. Так, в 1996 г. в Румынии (Бухарест) возникла эпидемия ЛЗН, во время которой заболеваемость составила 12,4 на 100 тыс. населения с летальностью 4,3 %. Было госпитализировано 835 больных с симптомами поражения ЦНС. На фоне клинически выраженных заболеваний число инфицированных было в 100 – 300 раз больше.

В 1999 г. вспышки острой нейроинфекции зарегистрированы одновременно в Волгоградской (380 случаев) и Астраханской областях (95 случаев) с летальностью около 5 %. В это же время впервые возникла вспышка эцефалита, вызванная вирусом ЛЗН, в Западном полушарии – в США (Нью-Йорк) с летальностью 12 %. В 2002 г., в 38 штатах США зарегистрировано 3399 случаев заболевания ЛЗН (193 летальных исхода). Вспышки в Румынии, России и США характеризовались тяжелым течением, в 50 % случаев – поражением ЦНС и высокой летальностью; смертельные исходы наблюдались в основном у пациентов пожилого возраста.

Расширение ареала ЛЗН до Западного полушария, крупномасштабные вспышки с высокой летальностью, резкое изменение клинической картины как более тяжелого заболевания расцениваются специалистами как результат появления новых высоковирулентных штаммов вируса. В настоящее время эпидемическую ситуацию по ЛЗН можно оценивать как чрезвычайно напряженную.

Этиология. Возбудитель – РНК содержащий вирус, который относится к семейству Flaviviridae, роду Flavivirus, входит в антигенный комплекс японского энцефалита, обладает более широким антигенным спектром по сравнению с другими флавивирусами. Вирион сферической формы диаметром 20 – 30 нм, иногда до 45 нм, имеет оболочку и содержит линейную РНК, которая кодирует 3 структурных и 7 неструктурных белков. Различают 2 группы вирусов:

– большинство эпидемических штаммов, выделенных во многих странах с 1996 по 2000 г.;

– штаммы, которые энзоотичны в Экваториальной Африке.

Вирус обладает высокой устойчивостью к факторам внешней среды: выдерживает замораживание и высушивание. Он инактивируется нагреванием при 56 °C в течение 30 мин, быстро гибнет при воздействии эфира, дезоксихолата и 0,2 % формалина. В организме комаров вирус может сохраняться более 6 мес., а в организме клещей – в течение многих лет. Вирус обладает способностью размножаться в культурах куриных эмбрионов, почечной ткани хомяков.

Эпидемиология. Механизм развития эпидемического процесса

Источники инфекции. ЛЗН – природно-очаговое заболевание. Основным резервуаром вируса в природных очагах являются птицы, обитающие в районах водно-околоводного комплекса и кормящиеся на земле. К ним относятся: бакланы, лысухи, чомги, чайки, утки, грачи, вороны, галки, голуби и воробьи. У птиц при заражении развивается острая или персистирующая инфекция (до 100 дней) с периодической вирусемией и титрами вируса, достаточными для заражения комаров и клещей. При колебании титров вируса ЛНЗ от 1,7 до 4,7 log частота инфицирования комаров варьировала от 10 до 93 % случаев. Антитела у птиц на северной границе ареала, в Чехии и Словакии, – 1,4 – 9,7 %. Особенно высокие показатели зараженности выявлены у ворон, галок, уток, лысух, дроздов.

Заносы и распространение инфекции (включая и межконтинентальное) осуществляются мигрирующими на большие расстояния перелетными птицами, орнитофильные виды комаров рода Culex реализуют эффективное заражение синантропных птиц, млекопитающих и человека. Существует мнение, что заносы вируса ЛЗН могут произойти с помощью зараженных комаров, попадающих на самолеты и корабли и перемещающихся из одной страны в другую. Млекопитающие не играют существенной роли в поддержании природных очагов ЛЗН, так как уровни виремии у млекопитающих и человека недостаточны для заражения комаров, что также исключает и антропонозный цикл инфекции (рис. 8).

Механизм, пути и факторы передачи вируса ЛЗН. Механизм передачи трансмиссивный. Инфицирование человека происходит при укусах зараженных комаров путем инокуляции вируса со слюной.

Основными переносчиками являются комары рода Culex (C. univittatus – в Африке и Израиле; С. vishnui и C. fatigans – в Индии;

С. аntennatus – в ЮАР и Египте; C. pipiens и C. modestus – в Европе, СНГ, США). В передаче могут участвовать также некоторые виды комаров родов Anopheles, Aedes, Mansonia и разные виды гамазовых, аргасовых и иксодовых клещей. По материалам вспышки в Волгограде, инфицированность комаров C. pipiens составляла 3,1 – 5,9 %, клещей H. scupense – 0,36 – 4,4 %.

Рис. 8. Жизненный цикл ЛЗН

После заражения комаров при питании на источниках инфекции происходит размножение вируса ЛЗН в тканях и дальнейшее накопление в слюнных железах при температуре окружающего воздуха не ниже 14 °C. Вирус накапливается в достаточном количестве в слюнных железах переносчика: при температуре 14 °C – через 58 дней, 18 °C – через 22 дня, 23 – 30 °C – через 15 – 11 дней.

Местами выплода комаров являются водоемы различного характера. Для комаров рода Сulex – это любые, в том числе загрязненные, водоемы, прибрежная полоса рек, рисовые поля и др., а в городах подвалы, затопленные водой, где комары могут выплаживаться круглогодично, а у некоторых видов (C. pipiens, С. molestus) самки могут осуществлять яйцекладку без предварительного питания кровью. Самки имеют сумеречный пик активности, могут нападать на человека, как на природе, так и залетая в жилище. Доказана трансовариальная передача вируса у комаров. В межэпизоотический период вирусная популяция сохраняется в организме зимующих самок комаров. В неблагоприятные (засушливые) периоды основное значение в резервации вируса имеют аргасовые, гамазовые и иксодовые клещи. Так, например, за счет адаптации вируса ЛЗН к клещам Ornitodorus coniceps, обитающих в гнездовьях чаек Каспия, поддерживаются очаги ЛЗН на юге России. Среди клещей вирус передается трансовариально и трансфазно, поэтому они являются резервуарами вируса в природных очагах.

Описаны заражения ЛЗН в США после трансплантации органов (Kightlinger L. [et al.], 2007). Содержание вируса в грудном молоке, возможно, приводит к риску заражения грудных детей (Lindsey N. P. [et al.], 2013; CDC, 2013).

Восприимчивость. У людей восприимчивость к вирусу ЛЗН высокая. После заражения в 80 – 90 % возникает иннапарантное течение без клинических симптомов, сопровождающееся образованием антител (Hayes E. B. [et al.], 2006). В эндемичных очагах болеют дети младшего возраста, а в очагах с низкой эпидемиологической активностью взрослые. Соотношение больных и носителей в очагах 1: 100 до 1: 300. Кроме людей к вирусу ЛЗН восприимчивы все виды диких и домашних птиц, мелкие грызуны, некоторые виды обезьян, лошади и коровы.

Патогенез и клиника. ЛЗН мало изучена. Предполагают, что вирус распространяется гематогенно, вызывая поражение эндотелия сосудов и микроциркуляторные расстройства. Иногда наблюдается развитие тромбогеморрагического синдрома. Установлено, что вирусемия кратковременная и неинтенсивная. В патогенезе ЛЗН преобладает поражение оболочек и вещества мозга, приводящее к развитию менингеального и общемозгового синдромов, очаговой симптоматики. Смерть наступает, как правило, на 7 – 28-й день болезни вследствие нарушения жизненно важных функций из-за отека, набухания вещества мозга с дислокацией стволовых структур, некрозом нейроцитов, кровоизлияниями в ствол мозга.

Инкубационный период ЛЗН продолжается от 2 дней до 3 нед., чаще 3 – 8 дней. ЛЗН начинается остро с повышения температуры тела до 38 – 40 °C, а иногда и выше в течение нескольких часов. Повышение температуры сопровождается выраженным ознобом, интенсивной головной болью, болью в глазных яблоках, иногда рвотой, болями в мышцах, пояснице, суставах, резкой общей слабостью. Интоксикационный синдром выражен даже в случаях, протекающих с кратковременной лихорадкой, причем после нормализации температуры длительно сохраняется астения. Наиболее характерные симптомы ЛЗН, вызванной «старыми» штаммами вируса, помимо перечисленных, – склерит, конъюнктивит, фарингит, полиаденопатия, сыпь, гепатолиенальный синдром. Нередки диспепсические расстройства (энтерит без болевого синдрома), катаральные явления. В ряде случаев заболевание протекает как острая нейроинфекция, когда после типичного острого начала на 2 – 3-й день у менее чем 1 % больных преобладают симптомы поражения ЦНС с развитием менингита и менингоэнцефалита, который может осложняться парезами и параличами, а в тяжелых случаях развивается кома с летальным исходом. В целом ЛЗН протекает доброкачественно.

В зависимости от преобладания тех или иных клинических симптомов выделяют: гриппоподобную, экзантематозную, нейроинфекционную формы различных степеней тяжести.

Прогноз в целом благоприятный, в некоторых случаях длительная астения затягивает восстановление трудоспособности до 1 – 2 мес. При нейроинфекционных формах прогноз очень серьезный, летальность может достигать 10 – 40 %.

Заболевания животных (чаще лошади) завершаются летальным исходом (см. цв. вклейку, рис. 9).

Диагностика. Распознавание ЛЗН проводится клинически, эпидемиологически и лабораторно. Для серологической диагностики применяются следующие реакции: ИФА на IgM, РТГА, реакция связывания комплемента (РСК), РН. Используют ПЦР для обнаружения РНК вируса. Проводятся биологические пробы на белых мышах. В гемограмме редко лейкопения со сдвигом влево. В церебро-спинальной жидкости при легких формах изменений нет, при тяжелых поражения ЦНС – плейоцитоз 100 – 500 кл. в 1 мкл.

Проявления эпидемического процесса

Распространение. Проявления эпидемического процесса при ЛЗН изучены недостаточно из-за отсутствия обязательной регистрации и частого бессимптомного течения заболевания среди местного населения. В ареалэндемичные зоны входят страны Африки, Юго-Западной, Центральной и Юго-Восточной Азии (Индия, Пакистан), Европы (Франция, Румыния, Чехия, Молдавия, Украина, Белоруссия, юг европейской части России, другие страны СНГ, Армения, Азербайджан, Грузия, Таджикистан, Киргизия, Туркмения). Территориями риска являются страны Средиземноморья, куда прилетают птицы с разных континентов. Наблюдается расширение ареала ЛЗН в страны Западного полушария (США, Канаду).

О широкой распространенности и появлении новых эндемичных по ЛЗН территорий свидетельствуют иммуносерологические исследования 55 партий иммуноглобулинов, приготовленных из человеческой плазмы, отобранной с 2006 по 2010 г. в Австрии, Германии и Чехии (Rabel P. O. [et al.], 2011). Отмечено достоверное увеличение титров нейтрализующих вирус антител в партиях, изготовленных в 2010 г. по сравнению с 2006 – 2007 гг. Многолетняя динамика заболеваемости имеет тенденцию к росту как в эндемичных странах, так и в странах, где ЛЗН появилась сравнительно недавно (США, Канада, страны СНГ).

На примере анализа заболеваемости ЛЗН в штате Техас показано, что многолетняя динамика заболеваемости с 2002 по 2011 г. имела периодические колебания с пиками каждые 3 года, характеризовалась определенной сезонностью (с апреля по декабрь). Средний уровень заболеваемости составил 7,1 на 100 000 населения, а летальности – 6,3 % (Nolan M. S. [et al.], 2013). Частота возникновения нейроинвазивной формы ЛЗН увеличивалась с возрастом мужчин с 1,1 у детей до 32,6 на 100 000 у взрослых. В структуре 2274 заболеваний ЛЗН представлены 1525 (67 %) нейроинвазивных случаев, из числа которых 143 человека (9,4 %) умерли (Nolan M. S. [et al.], 2013). В 2006 – 2011 гг. в США наблюдалось снижение числа заболеваний, однако в 2012 г. число заболеваний вновь резко возросло (более 5600 случаев), особенно в штате Техас. Исследование причины изменений в заболеваемости путем сравнительного филогенетического анализа старых и новых штаммов вируса в США (Mann B. R. [et al.], 2013) свидетельствует об эволюции вируса ЛЗН, большом расхождении в его генетической структуре, возникновении генетического шифта, как при гриппе.

Интенсивность манифестной заболеваемости колеблется от 12,4 до 32,7 на 100 000 населения. Она определяется возникающими вспышками, которые регистрируются во многих странах мира.

Время риска. Заболеваемость имеет отчетливую летне-осеннюю сезонность. Сезонный характер заболеваемости обусловлен повышением температуры воздуха выше 23 – 26 °C, достижением максимальной численности популяции комаров в июле – августе. В это же время происходит подъем заболеваемости среди людей с пиком в августе – сентябре, чему предшествуют эпизоотии среди диких, а затем и синантропных птиц. Длительность эпидемического сезона – 4 – 6 нед. Исследование 1704 проб мозга ворон на наличие РНК вируса ЛЗН показало, что частота выявления РНК в ПЦР резко увеличивается в августе, достигает пика в сентябре (83,4 %) и снижается в октябре до 77,7 %.

Вспышки и эпидемии в странах с субтропическим климатом наблюдаются после окончания сезона дождей, что также связано с резким увеличением численности переносчика. В тропиках спорадические случаи регистрируются в течение всего года за счет более длительного сезона выплаживания и активности комаров.

Группы риска. В эндемичных странах ЛЗН считается детской инфекцией, на территориях с низкой эпидемической активностью преимущественно болеют взрослые и лица, попадающие на территорию природного очага. Чаще поражается сельское население, работающее на открытом воздухе (70 %), сельскохозяйственные рабочие, мужчины и женщины в равной степени, а также дети до 4 лет и лица, приезжающие на отдых в сельскую местность. В разных странах возрастной диапазон больных варьирует: в Египте чаще поражаются дети до 4 лет и молодые взрослые, в южных регионах России и США – взрослые старше 50 лет (с высокой летальностью), а дети тольков8 %(рис. 10). Например, доля пораженных ЛЗН людей в Волгоградской области увеличивалась с возрастом. Чаще заболевания возникали у лиц мужского пола (табл. 9).

Рис. 10. Число случаев ЛЗН в США в зависимости от возраста

Таблица 9

Возрастно-половая структура заболевших ЛЗН в Волгоградской области в 2010 – 2011 гг.

Факторами риска являются: проживание в сельской местности, вблизи рек; пребывание на открытом воздухе в сумеречное время (дачные участки, рыбная ловля, купание); наличие комаров в жилищах.

ЛЗН у путешественников. Исторически ЛЗН следует рассматривать как болезнь, которая до 1999 г. регистрировалась только в Восточном полушарии. Изменения естественных, социальных, технических условий привели к тому, что возбудитель появился в Западном полушарии, где нашлись благоприятные как природные, так и социальные условия для распространения инфекции. Никакого сомнения не вызывает факт, что это произошло при участии человека, то есть заноса инфекции из Восточного полушария. Начиная с 1999 г. эпидемический процесс ЛЗН стал интенсивно развиваться в США, охватив 22 штата, а затем и всю страну, исключая Аляску и Гавайи. В 2012 г. зарегистрировано 5674 случая ЛЗН: 2969 случаев нейроинвазивной лихорадки и 3491 случай потребовал госпитализации. Летальность составила 5 % (Lindsey N. P. [et al.], 2013). Таким образом, вовлечение Западного полушария в эпидемический процесс ЛЗН являлось результатом глобализации эпидемического процесса, связанного с социально-экономическими и природно-климатическими условиями.

В Российской Федерации ЛЗН регистрируется с 1999 г. Первые случаи заболеваний наблюдались в южных областях России: Астраханской, Волгоградской и других и, по-видимому, были связаны с заносами вируса птицами, прокормителями клещей, из организма которых М. П. Чумаков выделил вирус. По данным Роспотребнадзора за 2010 – 2012 гг., число случаев ЛЗН в РФ колебалось от 163 (2011) до 455 (2012).

Эпидемическая ситуация по ЛЗН в Волгоградской области анализируется с 1999 г., когда в области было зарегистрировано 380 случаев заболеваний. В последующие годы число заболеваний уменьшилось (табл. 10). Заболевания ЛЗН регистрировались в динамике по годам неравномерно, в виде 3 волн: в 1999 – 2002, 2006 – 2007 и 2010 – 2011 гг. обозначился очередной пик заболеваемости (рис. 11).

Таблица 10

Количество случаев заболеваний ЛЗН на 100 000 чел. и средняя температура за летние месяцы (июнь – август) в Волгоградской области в 1999 – 2010 гг.

Корреляционный анализ показал, что между заболеваемостью и среднемесячной температурой воздуха (июнь – август) имеется прямая средней силы корреляционная связь (коэффициент корреляции 0,6 при р = 0,05). Вспышка ЛЗН в 2010 г. была самой массивной. Она продолжалась в течение 4 мес. (с 16 июля по 20 октября), когда заболело 412 человек (16 на 100 000 населения), в том числе 317 случаев в Волгограде (77,7 %), 33 случая в Волжском (8,0 %) и 62 случая в районах области (14,7 %). В 5 случаях заболевание завершилось летальным исходом (1,2 %). В 1999 г. летальность была 10 %. В 13 районах заболевания ЛЗН регистрировались впервые, в 5 районах они регистрировались и в прежние годы. Возрастная структура заболевших ЛЗН в Волгоградской области представлена в табл. 11. В структуре заболевших преобладали мужчины (46 %). Основные случаи летальности наблюдались у пожилых людей. Подавляющее большинство случаев заболеваний протекало без поражения ЦНС (94,9 %), и только в 5,1 % случаев отмечались в разной степени интенсивности менингиальные симптомы, свидетельствующие о поражении ЦНС. В клинической картине преобладали высокая температура, упорные головные боли и другие проявления вирусных инфекций, включая менингиты и энцефалиты. Из числа зарегистрированных больных ЛЗН были госпитализированы 317 человек (76,9 %), 95 (23,1 %) находились на амбулаторном лечении. Наибольшее количество людей – жителей Волгограда, заболевших ЛЗН, подверглись нападению комаров вне города, на дачных участках (72 %). Из них 34,3 % составили пенсионеры, постоянно проживающие за городом на дачных участках. 28 % горожан за пределы города не выезжали.

Рис. 11. Динамика заболеваний ЛЗН в Волгоградской области с 1999 по 2011 г.

Таблица 11

Возрастная структура больных ЛЗН в Волгоградской области в 2010 г.

Несмотря на очевидный более высокий и постоянный контакт с комарами, среди сельских жителей показатель заболеваемости невысок. Можно предположить, что их инфицирование происходило ранее в молодом возрасте с последующим формированием иммунитета. По данным скрининговых исследований, 12 % населения Волгоградской области в 2010 году имели антитела к вирусу ЛЗН.

Проявления ЛЗН имеют четкий сезонный характер, зависящий, прежде всего, от активности переносчиков (комаров). В Волгоградской области этот период продолжается с июля по октябрь, наибольшее количество больных отмечено в августе (53,3 %). Анализ многолетней динамики и других признаков эпидемического процесса ЛЗН позволяет заключить, что на территории Волгоградской области сформировася стойкий очаг ЛЗН. Он поддерживается обилием различных видов в основном перелетных птиц (227 из 229 видов птиц зимуют в Африке, Юго-Восточной Азии, Восточном Средиземноморье). Птицы семейства врановых (серые вороны, грачи) и сизые голуби являются самыми массовыми видами орнитофауны и основным резервуаром для переноса вируса ЛЗН в антропогенных биоценозах. По данным многолетних исследований птиц, антигены вируса выявлены у грачей и серых ворон Волгограда и Волжского, а также в трех районах Волгоградской области (до 9,5 % в 2009 г.) (Нечаев В. В. [и др.], 2013).

Некоторые виды птиц (голуби, кукушки) не принимают участия в заносе вируса, но могут самостоятельно поддерживать эпизоотический процесс в цикле «птица – вирус – птица». В природных биоценозах реки Волги выявлена высокая зараженность больших бакланов, лысух и других видов, способных сохранять вирус в межэпизоотический период.

Вспышка 1999 г. положила начало проведению мониторинга за переносчиками и резервуаром вируса ЛЗН, который планомерно осуществляется на территории Волгоградской области с 2000 г. до настоящего времени. Если в 1998 г. вируса ЛЗН во внешней среде не найдено, то в 2000 г. антиген к вирусу ЛЗН выделен на территориях городов Волгограда, Волжского и 22 районов области.

Выявлена интересная особенность зараженности объектов внешней среды. Если до 2007 г. выявлялся высокий процент поражения клещей вирусом ЛЗН, то в последние годы лидерство переходит к комарам. В 2010 г. зараженность комаров составила 4,8 %. Иксодовые клещи к этому времени не были главными переносчиками инфекции. Несмотря на то что мышевидные грызуны не являются основными носителями вируса ЛЗН, они также вовлечены в процесс его циркуляции в очаге Волгоградской области. За период наблюдений были обнаружены антигены вируса ЛЗН от 6 % (2002) до 1,2 % (2009) грызунов более чем в 6 районах области.

Энтомологическая ситуация в области остается на уровне среднемноголетних показателей: среднесезонный показатель плотности комаров рода Сulех 4,2 – 4,3 экз. В 2009 г. антигены вируса ЛЗН выявлены у 2,3 % комаров на территории Волгоградской области. На основании данных мониторинга проведена дифференциация степени эпидемиологической опасности. Весь регион поделен на 3 зоны. Исходя из эпидситуации, в 2010 г. к действительно опасной зоне – к городам Волгоград, Волжский и 10 сельским районам – добавилось еще 11 районов.

Отличительной особенностью вспышки 2010 г. в Волгоградской области явилась высокая численность комаров рода Аеdes, что связано с образованием многочисленных временных водоемов в результате обильных дождей в мае, а также значительного сброса воды на Волгоградском гидроузле. Их численность увеличивалась в 10 – 30 раз по сравнению с предыдущим годом. Климатические условия (температура окружающей среды, количество выпавших осадков, общая влажность) благоприятствовали жизненному циклу переносчиков ВЗН.

В 2007 г. на территории Волгоградской области генотип вируса ЛЗН уступил место генотипу 2. Длительное по времени существование генотипа 2 свидетельствует о стабильности природного очага на территории Волгоградской области, который, очевидно, связан не только с перелетными птицами.

Одним из факторов, способствующих возникновению вспышки ЛЗН в 2010 г. в Волгоградской области, явилась аномальная жара в июле – августе. Сравнительная оценка среднелетних (июль – август) температур с 1999 по 2010 г. показывает, что в этом году она была самой высокой за 12-летний период (28,1 против 24,4 °C). Подтверждением активной эпидемии ЛЗН в Волгоградской области в 2010 г. следует считать большую частоту выявления случаев ЛЗН среди лихорадящих (21 %), высокие показатели обнаружения антител к вирусу у доноров и контрольной группы (12 %).

Проведен анализ данных 1606 лабораторно подтвержденных случаев ЛЗН, зарегистрированных с 1999 по 2011 г. в РФ (Гос. доклад, 2012). Выявлено наличие 2 раздельных сезонных пиков заболеваемости, приуроченных к 33-й и 35-й неделям, что, по-видимому, связано с активностью и численностью переносчика. Многолетняя пространственная динамика характеризовалась снижением среди заболевших доли сельских жителей с 31,0 до 17,6 %. Анализ распределения случаев ЛЗН по широте установил, что севернее границы 42,8 – число заболеваний в динамике по годам возросло с 15,4 % (2000 – 2005) до 39,5 % (2006 – 2011). Выявлена связь заболеваемости с температурой и относительной влажностью июня месяца (Смоленский И. Ю. [и др.], 2012).

Эпидемическая ситуация по ЛЗН в России, как было отмечено выше на примере Волгоградской области, ухудшилась в связи со сменой генотипа вируса. Заболеваемость в 2010 – 2011 гг. в Волгоградской, Ростовской и Воронежской областях была обусловлена генотипом 2, который выявлялся в Греции, Италии. Только в Астраханской области циркулировал генотип 1 вируса ЛЗН (геновариант 1а). В Краснодарском крае был выделен генотип 4 от клещей D. marginatus, комаров и озерных лягушек (Путинцева Е. В. [и др.], 2012).

Циркуляция вируса ЛЗН установлена на 22 территориях РФ, в том числе в Западной Сибири. В эпидемический сезон 2011 г. в Омской области исследовано 392 образца сыворотки крови от 257 больных с лихорадочными состояниями в анамнезе. У 84 пациентов (32,7 %) выявлены антитела IgG к вирусу ЛЗН в титрах 1: 200 и выше. Исследование 47 парных сывороток показало, что нарастание титров антител имелось у 32 больных, в том числе в 4 раза у 18 человек. Полученные данные указывают на наличие активного эпидемического процесса ЛЗН на территории области (Лунева Л. М. [и др.], 2012).

ЛЗН охватывает территории РФ, расположенные севернее. Так, она в 2010 г. появилась в Татарстане (завозной случай из района оз. Байкал). Серологическое обследование доноров показало, что у 1,2 % из них имелись антитела к вирусу ЛЗН. В 2011 г. в Казани зарегистрировано 4 случая заболевания (Хисматуллина Н. А. [и др.], 2012).

Неблагополучными территориями РФ остаются Ростовская область (Кондратенко Т. А. [и др.], 2013) и Ставропольский край (Гайбарян К. С. [и др.], 2012; Ковальчук И. В. [и др.], 2012), где имеют место широкая распространенность по территориям (Ростовская область) и высокая циркуляция вируса ЛЗН среди комаров (3,3 %), клещей (2 %), птиц семейства врановых и мелких грызунов (соответственно 3,1 и 3,4 %).

В 2012 г. ЛЗН появилась в Саратовской области. При обследовании 27 больных с лихорадочными симптомами у 11 пациентов выявлены антитела класса IgM, причем 10 человек заразились в пределах области. Исследование 300 сывороток крови доноров показало, что в 2011 г. частота выявления антител класса IgG составила 4,0 %, а в 2012 г. – 2,8 % (Красовская Т. Ю. [и др.], 2013). Таким образом, ЛЗН движется на север.

В работах зарубежных исследователей приводятся материалы вспышек и обзорных исследований ЛЗН в различных странах. Летом 2010 г. возникла вспышка ЛЗН в Центральной Македонии и Северной Греции, во время которой заболело 197 человек (см. цв. вклейку, рис. 12). В августе 2012 г. в Бельгию произошел занос ЛЗН из Греции, где наблюдалась вспышка заболевания (Danis K. [et al.], 2011; Cnops L. [et al.], 2013).

Вспышка носила эксплозивный характер и продолжалась с 29 по 38-ю неделю года. Особенностями этой вспышки были поражение людей старше 30 лет, жителей сельской местности, тяжелое клиническое течение (12 % – менингиты, вялые параличи – 5 %), протекающее на фоне многих хронических заболеваний, включая гипертоническую болезнь, диабет, сердечные заболевания, иммуносупрессии (Danis K. [et al.], 2011).

В ряде аналитических статей приводятся данные о ЛЗН в Израиле и других странах. E. Kopel [et al.] (2011) провели анализ 104 подтвержденных случаев ЛЗН в Тель-Авиве за 2005 – 2010 гг. 79 человек страдали нейроинвазивным заболеванием на фоне другой хронической патологии. Заболевания в основном выявлялись с июня по октябрь преимущественно у лиц старше 65 лет.

Профилактические и противоэпидемические мероприятия. Основные профилактические меры: защита местного, а также приезжего населения от нападения комаров с помощью индивидуальных средств: репеллентов, защитной одежды, сеток, надкроватных пологов, установления сеток на окна и двери, чтобы комары не залетали в жилище человека.

Борьба с переносчиком: мелиорация, дренирование рисовых полей, осушение и санация подвальных помещений в городах, применение инсектицидов (пиретроиды) для уничтожения комаров.

В отношении птиц как резервуара инфекции в городах необходимо достичь снижения численности популяции синантропных птиц (ворон, чаек, голубей, воробьев) за счет уменьшения их кормовой базы в результате ликвидации городских свалок. Необходим сероэпидемиологический надзор за птицами. Специфическая профилактика не разработана.

В случае выявления больного ЛЗН его регистриурют, госпитализация больных (особенно пожилых) в инфекционный стационар осуществляется по клиническим показаниям, так как исход заболевания может зависеть от своевременно начатого лечения.

Мероприятия противоэпидемического (дезинфекция, изоляция, наблюдение за контактными) и карантинного характера в очаге не проводятся, так как больной ЛЗН не является источником инфекции для людей.

Литература

Гайбарян К. С., Айдинов Г. Т., Швагер М. М. [и др.]. Геморрагические лихорадки в Ростовской области // Материалы Х съезда ВНПОЭМП. Москва, 12 – 13 апреля 2012 г. – М., 2012. – С. 130.

Государственный доклад «О санитарно-эпидемиологической обстановке в Волгоградской области в 2011 г.». – Волгоград, 2012.

Ковальчук И. В., Ермаков А. В., Герасименко А. А. [и др.]. К вопросу изучения циркуляции вируса лихорадки Западного Нила в Ставропольском крае // Материалы Х съезда ВНПОЭМП. Москва, 12 – 13 апреля 2012 г. – М., 2012. – С. 155.

Кондратенко Т. А., Логвин Ф. В., Тютюнькова Н. Г. [и др.]. Актуальные проблемы распространения лихорадки Западного Нила в Ростовской области // Материалы V Ежегодного всероссийского конгресса по инфекционным болезням. Москва, 25 – 27 марта 2013 г. – М., 2013. – С. 203.

Красовская Т. Ю., Найденова Е. В., Щербакова С. А. [и др.]. Изучение иммунной прослойки населения Саратовской области к вирусу Западного Нила в 2011 – 2012 гг. // Материалы V Ежегодного всероссийского конгресса по инфекционным болезням. Москва, 25 – 27 марта 2013 г. – М., 2013. – С. 218 – 219.

Лунева Л. М., Рудакова С. А. Результаты ретроспективной диагностики лихорадки Западного Нила в Омской области // Материалы Х съезда ВНПОЭМП. Москва, 12 – 13 апреля 2012 г. – М., 2012. – С. 165.

Нечаев В. В., Васильев В. В., Гаврилова Е. П. [и др.]. Инфекции, на которые распространяются международные медико-санитарные правила: в 2 ч. Ч. II. Геморрагические лихорадки. Эпидемиология, клиника и профилактика. Лихорадка Западного Нила: учебное пособие для врачей / под ред. акад. РАМН, проф. Ю. В. Лобзина. – М., 2013. – С. 27 – 33.

Путинцева Е. В., Антонов В. А., Смелянский В. П. [и др.]. Распространенность различных генотипов возбудителя лихорадки Западного Нила на территории Российской Федерации // Материалы Х съезда ВНПОЭМП. Москва, 12 – 13 апреля 2012 г. – М., 2012. – С. 185.

Смоленский И. Ю., Сафронов В. А., Ковтунов А. И. [и др.]. Cовременные аспекты анализа эпидемических проявлений лихорадки Западного Нила в Российской Федерации // Материалы Х съезда ВНПОЭМП. Москва, 12 – 13 апреля 2012 г. – М., 2012. – С. 196.

Хисматуллина А., Каримов М. М., Трифонов В. А. [и др.]. Эпидемиологическая ситуация и меры профилактики лихорадки Западного Нила в республике Татарстан // Материалы Х съезда ВНПОЭМП. Москва, 12 – 13 апреля 2012 г. – М., 2012. – С. 209.

CDC. West Nile virus. Transmission. – 2013. – June 7. – URL: http:// .

Cnops L., Papa A., Lagra F. [et al.]. West Nile Virus infection in Belgian traveler returning from Greece // Emerg. Infect. Dis. – 2013. – Vol. 19, № 4. – P. 684 – 685.

Danis K., Papa A., Theocharopoulos G. [et al.]. Outbreak of West Nile virus infection in Greece, 2010 // Emerg. Infect. Dis. – 2011. – Vol. 17, № 10. – P. 1868 – 1872.

Hayes E. B., Gubler D. J. West Nile virus: epidemiology and clinical features of an emerging epidemic in the United States // Annu. Rev. Med. – 2006. – Vol. 57. – P. 181 – 194.

Kightlinger L., Brend S. M., Gorlin J. [et al.]. West Nile virus transmission through blood transfusion – South Dakota, 2006 // MMWR. – 2007. – Vol. 56, № 4. – P. 76 – 79.

Kopel E., Amitai Z., Bin H. [et al.]. Surveillance of West Nile virus disease, Tel Aviv district, Israel, 2005 to 2010 // Euro Surveillance. – 2011. – Vol. 16, № 25. – Pii: 19894.

Lindsey N. P., Lehman J. A., Staples E. [et al.]. West Nile virus and other arboviral diseases – United States, 2012 // MMWR. – 2013. – Vol. 62, № 25. – P. 513 – 517.

Mann B. R., McMillen A. R., Swetnam D. M. [et al.]. Continued evolution of West Nile virus, Houston, Texas, USA, 2002 – 2012 // Emerg. Infect. Dis. – 2013. – Vol. 19, № 9. – P. 1418 – 1427.

Nolan M. S., Schuermann J., Murray K. O. West Nile virus infection among humans, Texas, USA, 2002 – 2011 // Emerg. Infect. Dis. – 2013. – Vol. 19, № 1. – P. 137 – 139.

Rabel P. O., Planitzer C. B., Farcet M. R. [et al.]. Increasing Qwest Nile virus antibody titres in Central European plasma donors from 2006 to 2010 // Euro Surveillance. – 2011. – Vol. 16, № 10. – Pii: 19812.

Глава 5 ГЕМОРРАГИЧЕСКИЕ ЛИХОРАДКИ, ПЕРЕДАВАЕМЫЕ КЛЕЩАМИ

Существуют 2 основные клещевые ГЛ, встречающиеся в тропиках, – Крым-Конго (ККГЛ) и къясанурская лесная болезнь (КЛБ). Возбудитель КЛБ в антигенном отношении родственен клещевым флавивирусам, особенно комплексу клещевого энцефалита, но у этой инфекции геморрагический синдром превалирует над неврологическим.

Крым-Конго геморрагическая лихорадка (ККГЛ) – природно-очаговое, трансмиссивное заболевание, характеризующееся лихорадкой, тромбогеморрагическим синдромом, сыпью и выраженной интоксикацией.

Историческая справка. Первые вспышки заболевания были зарегистрированы в СССР в 1944 – 1945 гг., когда в сельской местности Крымского полуострова среди сельскохозяйственных рабочих и солдат, принимающих участие в уборке урожая, возникла неизвестная ранее болезнь. Позднее лихорадка была выявлена в Средней Азии. В 1956 – 1959 гг. она была описана также в Болгарии, Венгрии, Югославии, Восточной и Западной Африке, в Пакистане и Индии. ККГЛ встречается также на территории близлежащих областей (Херсонская и Донецкая области) и на юге России (Астраханская, Волгоградская и Ростовская области, Краснодарский край, Калмыкия и Дагестан). Спорадические заболевания отмечены в Закавказье и в Средней Азии.

Этиология. Вирус ККГЛ относится к семейству Bunyaviridae,роду Najarovirus. Он был выделен в 1945 г. М. П. Чумаковым в Астраханской области. Затем подобный возбудитель был обнаружен в 1956 г. в крови больного ребенка в Конго. Это довольно крупный РНК-содержащий вирус размером 90 – 120 нм, малоустойчивый при комнатной температуре, но хорошо сохраняющийся в лиофилизированном виде. В структуре генома имеется три части: малая (Small), средняя (Middle) и большая (Large). Cеквенирование генома позволило выделить несколько генотипов. Три генотипа встречаются в Африке (Сенегал, Конго, ЮАР), два – в Европе, седьмой генотип – в Азии.

Вирус размножается в клетках почек эмбриона свиней, сирийских хомячков и обезьян. Вирус быстро инактивируется глутаральдегидом, формалином, параформальдегидом. Такие дезинфектанты, как 1 % гипохлорит натрия, 70 % спирт, 40 % этанол, перекись водорода, перуксусная кислота, компоненты иодофора инактивируют вирус быстро (Krauss H. [et al.], 2003; Heymann D. L., 2004). Объекты, загрязненные кровью больных, могут быть дезинфицированы раствором гипохлорита в разведении 1: 100. Температура 56 °C инактивирует вирус в течение 30 мин, 60 °C – 15 мин. Вирус стабилен в течение 7 дней при температуре 37 °C, 11 дней при температуре 20 °C и 15 дней при температуре холодильника от 4 до 8 °C. При высушивании вирус сохраняется от 90 мин до 24 ч, а при лиофильной сушке – до 2 лет.

Эпидемиология. Механизм развития эпидемического процесса

Источники инфекции. ККГЛ – трансмиссивный зооноз с природной очаговостью. Энзоотические очаги лихорадки встречаются в степных, саванных, полупустынных биотопах, где преобладающими видами являются клещи рода Hyalomma.

Источниками инфекции служат многочисленные виды диких и домашних животных (суслики, лесные мыши, африканские ежи, а также зайцы, домашние животные: коровы, овцы, козы, cвиньи, лошади, верблюды, собаки). Вирус был выделен из организма 25 видов клещей, в основном рода Hyalomma и иксодовых (Boophilus, Dermacentor, Rhipicephalus, Ixodes, Haemaphysalis). В организме клещей вирус сохраняется пожизненно. Кроме того, вирус обнаружен в организме мокрецов рода Culicoides.

Механизм передачи. Ведущим механизмом передачи является трансмиссивный: кусая жертву, инфицированный клещ вводит возбудителя со слюной во время кровососания (специфическая инокуляция). Основными переносчиками ККГЛ являются клещи рода Hyalomma – H. marginatummarginatum и H. anatolicum (Средняя Азия, Казахстан). Клещи передают возбудителя лихорадки трансовариально и трансфазно. Возможно, переносчиками лихорадки могут быть мокрецы.

Не исключено инфицирование людей при сборе с животных и раздавливании присосавшихся клещей, при почесывании и попадании экскрементов клеща на поврежденную кожу, а также контакте с животными (снятие шкур и др.). Возможно заражение людей через кровь, секреты больных в условиях стационара. Описаны случаи внутрибольничных заражений при контакте с кровью больных при взятии ее для анализа, исследовании в лабораториях, внутривенных вливаниях, носовых и других кровотечениях. В лабораторных условиях возможно заражение воздушно-пылевым путем. В Уганде описан случай гибели лабораторного работника от ККГЛ.

Изучение структуры путей передачи ККГЛ в Казахстане свидетельствует о том, что в 34,1 % случаев это укус клеща, в 26,8 % – уход за животными, в 16,4 % – оказание медицинской помощи больным и контакт с больным в быту (Нурмашева А. А. [и др.], 2013).

Восприимчивость людей к возбудителю лихорадки считается невысокой. Об этом свидетельствует низкий уровень иммунных лиц (иммунная прослойка) среди населения природных очагов. При внутрибольничных заражениях большими дозами вируса число заболевших возрастает. Постинфекционный иммунитет кратковременный, не превышает 1 – 2 лет. Поствакцинальный иммунитет еще недостаточно изучен.

Патогенез. Клиника. После внедрения вируса и его репликации в макрофагальной системе развивается вирусемия, обуславливающая возникновение синдрома интоксикации. Последующая фаза гематогенной диссеминации приводит к развитию универсального капилляротоксикоза, синдрома диффузного внутрисосудистого свертывания (ДВС-синдрома), некробиотических изменений в миокарде, почках, надпочечниках, что клинически проявляется тромбогеморрагическим синдромом разной выраженности (кровоизлияния на коже, слизистых оболочках, внутренних органах) и признаками органной патологии.

Патологоанатомические изменения – множественные геморрагии в слизистых оболочках желудка и кишечника, наличие крови в просвете, однако воспалительные изменения отсутствуют. Головной мозг и оболочки гиперемированы, в них кровоизлияния диаметром 1,0 – 1,5 см с разрушением мозгового вещества. По всему веществу мозга выявляют мелкие кровоизлияния. Кровоизлияния также наблюдаются в легких, почках и др.

Инкубационный период составляет от 1 до 14 дней, чаще 3 – 5 дней. Продромальный период отсутствует. Начало болезни внезапное, всегда острое, без продромы. Предгеморрагический (начальный) период продолжается от 1 до 8 сут. Он характеризуется повышением температуры до 39 – 41 °C с ознобом, гиперемией кожи лица и слизистых оболочек, сильными головными болями, фотофобией, снижением артериального давления, относительной брадикардией, тошнотой, болями в эпигастральной области живота, реже возникает рвота. Отмечаются также выраженные мышечные и суставные боли, боли в поясничной области. Начальный период завершается снижением температуры тела до субфебрильных или нормальных значений, что сопровождается ухудшением общего состояния и нарастанием интоксикации. У больного возникают признаки общей интоксикации организма (сильная слабость, боли в мышцах, суставах, тошнота, рвота).

Через 2 – 4 дня начинается вторая, геморрагическая стадия заболевания. Состояние больного резко ухудшается. Появляются кровоизлияния на коже и слизистых оболочках в виде сыпи, пятен, гематом. Спустя 1 – 2 сут температура тела вновь повышается до прежних значений и заболевание вступает в фазу разгара болезни – геморрагический период. Геморрагический синдром проявляется чаще всего с 3 – 7-го дня болезни с появления геморрагической петехиальной сыпи на коже и слизистых оболочках без определенной локализации, гематом в местах инъекций и незначительных травм на различных частях тела. Наблюдается повышенная кровоточивость десен, возможны носовые, маточные кровотечения, кровотечения из уретры, кровоизлияния во внутренние органы. Начинаются боли в животе, в области печени, понос, рвота, возможны желтуха, олигурия. Появление геморрагического синдрома при ККГЛ является следствием развития инфекционно-токсического шока, что сопровождается резким ухудшением состояния: брадикардия сменяется тахикардией, падает до критических цифр систолическое артериальное давление, возникает бледность кожных покровов, акроцианоз. Органные поражения характеризуются развитием энцефалопатии 1 – 3-й степениив20%случаев – с менингеальным синдромом, бредом и возбуждением. У части больных развивается острое почечное повреждение с сокращением суточного диуреза до критических значений (менее 500 мл/сут), положительным симптомом Пастернацкого, повышением уровня креатинина и мочевины в крови. У отдельных больных формируется уремический синдром. В этом периоде болезни характерна повторная рвота, не связанная с приемом пищи, диарея энтеритного характера, боли в животе без определенной локализации. В половине случаев отмечается гепатолиенальный синдром, однако функциональные печеночные показатели изменяются незначительно.

Критериями неблагоприятного исхода считают выраженный геморрагический синдром, особенно желудочно-кишечные кровотечения, тромбоцитопению ниже 80 × 109/л, гиповолемию с резким падением артериального давления и с повышением гематокрита. В целом лихорадочный период продолжается 10 – 14 дней, и по завершении второй волны лихорадки наступает постепенное выздоровление, но больные остаются сильно истощенными еще на протяжении 1 – 2 мес. Период реконвалесценции характеризуется длительным (до 2 мес.) астеновегетативным синдромом, длительной анемией, постепенным восстановлением числа тромбоцитов.

Иногда вторая стадия менее выражена, и заболевание остается невыявленным, так как начальные симптомы сходны с таковыми при острых респираторных инфекциях.

Осложнения – сепсис, отек легкого, очаговая пневмония, острая почечная недостаточность, отит, тромбофлебиты.

Летальность от ККГЛ колеблется от 10 до 50 % (Vorou R. [et al.], 2007) и в значительной степени зависит от раннего начала и объема интенсивной терапии.

Диагностика. Диагноз ККГЛ ставится на основании клинической картины и типичной двухволновой лихорадки, эпидемиологических данных (пребывание в зоне, укусы клещей) и подтверждается выявлением вируса или РНК вируса в ПЦР. Серологическая диагностика основана на обнаружении антител к вирусу – IgM и IgG в ИФА. Вирус может быть изолирован из крови или другой жидкости до 6-го дня болезни. Антигены вируса могут быть обнаружены в специфических пробах с помощью иммунофлюоресценции.

Проявления эпидемического процесса

Распространение. Географическое распространение ККГЛ весьма широко. В Европе природно-очаговая по ККГЛ зона приурочена к степным, полупустынным и лесостепным ландшафтам. ККГЛ встречается в Крыму, Средней Азии (Казахстан, Таджикистан, Узбекистан), странах Европы (Украина, Болгария, Албания, Румыния, Венгрия, Сербия, Франция, Греция), Западной Азии (Турция, Ирак, Иран, Сирия, Объединенные Арабские Эмираты, Саудовская Аравия), Центральной и Юго-Восточной Азии (Пакистан, Индия, Китай, Афганистан), Африки. В Африке заболевания регистрировались и регистрируются в Заире, Уганде, Нигерии, Сенегале, Кении, Судане, Танзании, Буркина-Фасо и ЮАР. В целом считается, что 52 страны мира являются эндемичными по ККГЛ (Ergonul O. [et al.], 2006).

В европейских странах ККГЛ впервые появилась в Болгарии в 1950-е гг. После вспышки в 1954 – 1955 гг. (487 случаев) и до 2008 г. в стране зарегистрировано 1568 заболеваний с летальностью 17 %. Сероэпидемиологические исследования в Болгарии (Christova I. [et al.], 2009, 2013) 1018 здоровых людей на наличие антител класса IgG показали, что 2,8 % обследованных имели антитела. Частота обнаружения антител к вирусу ККГЛ колебалась от 1,0 до 7,6 %. Частота обнаружения антител увеличивалась с возрастом и была максимальной у лиц 60 – 89 лет (3,4 %). Частота выявления антител была в 5,4 раза больше у лиц, имеющих укусы клещей в анамнезе.

В Турции заболевание появилось в 2002 г., и к 2009 г. число заболеваний увеличилось в 76,5 раза (с 17 до 1300), а летальность выросла с 4,5 до 4,8 % (Maltezou H. C. [et al.], 2010). Наиболее пораженными оказались северо-восточные курортные районы Анталии (Yilmaz G. R. [et al.], 2009; Ertugrul B. [et al.], 2009).

Эпидемический процесс ККГЛ протекает как в виде спорадических заболеваний, так и в виде вспышек. Описано значительное количество вспышек внутрибольничного происхождения в различных странах (Aradaib I. E. [et al.], 2010; Celikbas A. [et al.], 2014; и др.).

Из-за отсутствия регистрации заболеваний во многих странах основные проявления эпидемического процесса (интенсивность, динамика) не изучены. Например, в Греции при низком уровне заболеваемости превалентность антител к вирусу ККГЛ составляет около 4 % с колебаниями по районам от 0 до 27 % (Zavitsanou A. [et al.], 2009). Предполагают, что там циркулирует низкопатогенный штамм вируса (Papa A. [et al.], 2014). В России заболеваемость ККГЛ в основном имеет место в южных районах (табл. 12). Материалы свидетельствуют, что заболеваемость нарастает в динамике по годам во всех представленных субъектах РФ и лишь в 2008 – 2009 гг. наметилось небольшое снижение числа заболеваний (рис. 13).

В 2010 – 2012 гг. число заболеваний лихорадкой составило 69, 99 и 74 случая в 4 субъектах РФ преимущественно среди сельских жителей.

Рис. 13. Многолетняя динамика ККГЛ в Российской Федерации:

1 – количество больных КГЛ; 2 – линейный тренд

Таблица 12

Заболевеаемость ККГЛ на Юге России с 1999 по 2009 г.

Отмечено, что на Ставропольский край, Ростовскую область и Республику Калмыкию приходилось 71,8 % заболеваний (Харченко Т. В., 2011). Выявлены новые очаги ККГЛ в Республике Ингушетия и Карачаево-Черкесской Республике (Каратоев А. А., 2011; Харченко Т. В., 2011). На рис. 14 (см. цв. вклейку) представлены основные очаги ККГЛ в России.

Как показывает статистика наиболее неблагополучных территорий (Ростовская область, Калмыкия), заболевания ККГЛ протекают в облегченном варианте с летальностью 8,2 % в Ростовской области и 2,8 % в Калмыкии (Гайбарян К. С. [и др.], 2012; Савченко П., 2012).

Время риска. Сезонные вариации заболеваемости ККГЛ в разных странах имеют свои особенности. Например, в Пакистане отмечались два пика заболеваемости: в марте – мае и августе – октябре (Papa A. [еt al.], 2004). Ceзонные колебания могут быть связаны с потеплением климата. Сезонность четко выражена в эндемичных районах. Заболеваемость повышается в период сельскохозяйственных работ, совпадающий с пиком активности клещей. В России в 1999 г. вспышка возникла в летние месяцы (июль – август). По данным Т. В. Харченко (2011), сезонное повышение заболеваемости ККГЛ в России начинается со второй декаде мая, достигает пика в третьей декаде мая и медленно снижается до конца июля – начала августа (рис. 15). Эти периоды риска заражения ККГЛ следует учитывать гражданам РФ при планировании отпусков в южные регионы страны.

Рис. 15. Помесячная динамика заболеваемости ККГЛ в южных регионах Российской Федерации

Группы риска. Чаще заражению подвергаются взрослые мужчины и женщины, по роду своей деятельности оказавшиеся на территории природного очага. К профессиональным группам риска относятся сельскохозяйственные рабочие, пастухи, доярки, скотники, владельцы личного скота, лица, занятые забоем скота, на полеводческих и других сельскохозяйственных работах, и военнослужащие, попадающие на территорию природных очагов. Кроме того, к группе риска следует отнести медицинских работников, имеющих контакт с больными лихорадкой в условиях стационара (Лекции, 2010). В 59,6 % заражение людей вирусом ККГЛ происходило при укусе клещом, в 10,5 % случаев – при снятии и раздавливании клещей незащищенными руками. Контакт с клещом без укуса клеща отмечали 5,3 % больных. Заболевание в результате контакта с больным ККГЛ было установлено в 0,5 % случаев. В 24,1 % случаев путь передачи инфекции установить не удалось (Харченко Т. В., 2011). В 42,8 % случаев заражение произошло при уходе за сельскохозяйственными животными на частных подворьях, реже (18,2 %) – при уходе за животными в государственном кооперативном секторе, в16,1 % – вовремя отдыха на природе. Заражение людей в ЛПУ при контакте с больным ККГЛ имело место в 0,2 % случаев.

Заболеваемость ККГЛ на территории юга России регистрировалась во всех возрастных группах населения. Средний возраст больных ККГЛ составил 42,5 ± 0,9 лет. Анализ возрастной структуры выявил максимальное количество больных среди лиц трудоспособного возраста от 20 до 60 лет (80,6 % от общего числа больных). Наибольшее число больных наблюдалось среди людей от 40 до 49 лет. Велика доля лиц старше 60 лет за счет пенсионеров, выезжающих на дачи или в свое подсобное хозяйство. Доля детей составила 1,7 %. Учащиеся и медицинские работники вовлекались в эпидемический процесс в 4,5 и 1,4 % случаев соответственно. Заболеваемость сельского населения превышает заболеваемость городского в 9 раз (р < 0,001).

По данным государственного доклада Роспотребнадзора (2012) Волгоградской области, на подведомственной территории сформировался стойкий природный очаг. За 12 последних лет зарегистрировано 109 случаев, 9 закончились летальным исходом (8,3 %). 79 % заболеваний зарегистрированы в южных районах области – Котельниковском и Октябрьском. Основными переносчиками заболевания являются клещи Hyalomma marginatum, зараженность которых составляет 1,5 %.

Как отмечено выше, ККГЛ эндемична в Казахстане (Butenko A. [et al.], 2007). В период с 1999 по 2010 г. зарегистрировано 98 случаев лихорадки у людей, 22 (22,4 %) из них умерли. В последние годы эпидемический процесс ККГЛ активизировался в Южно-Казахстанской области, в которой ежегодно регистрировалось от 17 до 22 случаев заболеваний (Абуова Г. Н. [и др.], 2013), летальность – 36,3 – 17,6 %. Выявлена связь между заболеваемостью и активностью клещей (Knust B. [et al.], 2012; Бердалиева Ф. А. [и др.], 2013). Исследование 165 сывороток лиц с укусами клещей показало, что антитела класса IgM к вирусу ККГЛ имелись в 12,7 % сывороток, что свидетельствует о том, что при спорадической заболеваемости удается выявить далеко не всех больных (Егембердиева Р. А. [и др.], 2013). Количество обратившихся за медицинской помощью в Южно-Казахстанской области с 2011 по 2013 г. колебалось от 5790 до 4995 человек. В 2013 г. у 73 человек (1,5 %) обнаружены симптомы заболевания, что послужило основанием для назначения рибаверина. Инфицированность клещей составила 1,6 % (Джанабаев Р. Т. [и др.], 2014).

Изучение серопревалентности среди контактных с больными ККГЛ по месту жительства в Афганистане показало, что частота выявления IgG к вирусу составила 11,2 %. Аналогичный показатель (12,5 %) выявлен у людей, ежедневно контактировавших с овцами. При исследовании сывороток крови крупного рогатого скота и овец серопревалентность составила 79,1 и 75 % соответственно (Mustafa M. L. [et al.], 2011).

ККГЛ у путешественников. Лихорадка опасна для людей, путешествующих по эндемичным по заболеванию странам и районам. Наличие ККГЛ на юге России может привести к заражению туристов и отдыхающих в этих районах страны.

Cведения о случаях импортированной лихорадки весьма скудные. K. Midilli [et al.] (2007) опубликовали сведения о 91 случае, подозрительном на ККГЛ, пострадавшие госпитализированы в госпиталь Стамбула с 12 июня по октябрь 2006 г. С помощью ПЦР и ИФА выявлено 10 больных ККГЛв различных областях Турции. Филогенетический анализ выделенных штаммов показал, что все случаи были заносными и связаны с путешественниками из различных районов и стран. Сам город Стамбул свободен от ККГЛ. Несколько случаев завезены из Болгарии и других стран (Tarantola A. [et al.], 2006; Jaureguiberry S. [et al.], 2005). Заболевания протекали в основном в средне-тяжелой форме, летальных исходов не было.

В работе (Wilder-Smith A., 2009) упоминается только о двух случаях ККГЛ, зарегистрированных в 1997 и 2004 гг. В последние годы имеются сообщения о единичных завозных случаях ККГЛ из Афганистана в Великобританию (Chamberlain J. [et al.] 2013), из Сенегала во Францию (Jaureguiberry S. [et al.], 2005; Tarantola A. [et al.], 2006).

B. Atkinson [et al.] (2012) описали случай Крым-Конго геморрагической лихорадки у мужчины 38 лет, прибывшего 2 октября 2012 г. из Кабула (Афганистан) в Глазго (Великобритания) с жалобами от 28 сентября на лихорадку, боли в животе, диарею с наличием крови в стуле. При обследовании в госпитале выявлена повышенная активность АлАт (>1000 ЕД/л), тромбоцитопения, наличие вируса ККГЛ в ПЦР (вирусная нагрузка 6,0 × 107 копий в мл). Лечение рибавирином не дало эффекта. Больной умер 6 октября 2012 г. Геномный анализ вируса показал его принадлежность к генотипу 7 азиатской группы.

Профилактика и меры борьбы. Все профилактические мероприятия по ККГЛ проводятся в рамках эпидемиологического надзора и регламентированы санитарными нормами и правилами (CНиП 2009). Эпидемиологический надзор за ККГЛ – это комплекс мероприятий: слежение за эпизоотическими проявлениями ККГЛ в природных очагах, анализ заболеваемости различных контингентов населения с целью планирования профилактических и противоэпидемических мероприятий и формирования эпидемиологического прогноза.

Задачами эпидемиологического надзора являются:

– слежение за заболеваемостью ККГЛ, ее территориальным распределением и заболеваемостью отдельных групп населения (городского, сельского, по возрастным и профессиональным группам);

– своевременное выявление больных и их адекватное лечение с соблюдением мер биологической безопасности при ведении больных;

– контроль за численностью населения, подвергающегося риску заражения на территории природных очагов ККГЛ, слежение за динамикой эпидемиологически значимых социальных явлений (миграция населения, характер хозяйственной деятельности, санитарно-гигиенические условия, уровень медицинского обслуживания и др.);

– осуществление своевременной лабораторной и клинической диагностики ККГЛ;

– выявление источника инфекции, путей передачи и условий, способствующих заражению;

– организация и проведение санитарных мероприятий и акарицидных (противоклещевых) обработок для прерывания наиболее вероятных путей распространения возбудителя инфекции, локализации и ликвидации эпидемических очагов;

– повышение готовности лечебно-профилактических организаций на случай появления больных (меры изоляции, лечение больных и др.);

– масштабная информационно-разъяснительная работа с населением и ее совершенствование;

– слежение за динамикой популяций носителей и переносчиков возбудителя инфекции;

– определение наиболее опасных в эпидемиологическом отношении участков природного очага, краткосрочное и долговременное прогнозирование эпизоотологической и эпидемиологической обстановки;

– проведение научных исследований для совершенствования эпизоотологического и эпидемиологического надзора, лабораторной диагностики, лечения, профилактики, методов проведения акарицидных мероприятий.

Мероприятия в эпидемических очагах. Все основные мероприятия в очагах ККГЛ проводятся в соответствии с Методическими указаниями «Организация и проведение профилактических и противоэпидемических мероприятий против Крымской геморрагической лихорадки. Методические указания. МУ 3.1.1.2488-09».

Эпидемическим очагом ККГЛ следует считать поселение, где возник хотя бы один случай заболевания, расположенное на энзоотичной территории в тех ее пределах, в которых источник может передавать возбудителя здоровым людям в конкретной обстановке. Эпидемическим очагом в населенном пункте, расположенным вне энзоотичной территории, можно считать место нахождения больного (квартира, отдельное домовладение и т. п.), заразившегося во время пребывания на природно-очаговой территории.

На территории очага, а также в хозяйствах, на предприятиях и в населенных пунктах, имеющих территориальную связь с эпидемическим очагом, проводят противоэпидемические мероприятия.

К ним относятся:

– госпитализация больного;

– определение времени возникновения заболевания, места нахождения больного и границ очага;

– выявление лиц, бывших в контакте с больным;

– выявление больных с подозрением на ККГЛ по совокупности клинических и эпидемиологических данных;

– выявление лиц, контактировавших с клещами и покусанных ими (наползание, снятие с себя, с животного, раздавливание);

– изучение причин посещения населением природного очага ККГЛ;

– выявление источника возбудителя инфекции (больной человек, клещ, животное), путей передачи, непосредственных причин возникновения очага и условий, способствующих заражению людей;

– забор крови от больного и лиц, имевших контакт с клещами, для вирусологического, молекулярно-генетического и серологического исследований;

– забор крови от домашних животных специалистами ветеринарной службы с целью установления иммунитета (иммунной прослойки) среди поголовья;

– эпизоотологическое обследование территории, примыкающей к очагу.

Чтобы выявить наличие клещей-переносчиков, обследуют объекты и территории возможного контакта заболевшего с клещами (животноводческие фермы, личные подворья, жилые и нежилые помещения всего населенного пункта, природные биотопы и т. д.). Акарицидную обработку проводят на объектах и территориях, где обнаружены клещи. Обработке подвергаются защитные полосы, где обитают клещи, скот; пастбища и помещения для скота. Также проводятся подворные обходы в населенном пункте, составляются эпидемиологический прогноз и заключение по эпидемиологическому обследованию в очаге.

При эпидемиологическом обследовании очага со случаем (случаями) заболевания ККГЛ на каждого больного заполняют карту эпидемиологического обследования (учетная форма № 257). В эпидемических очагах ККГЛ и лечебно-профилактических организациях при наличии больных ККГЛ проводят текущую и заключительную дезинфекцию дезинфектантами, разрешенными для применения при вирусных инфекциях (хлорактивными, на основе перекиси водорода, альдегидсодержащими и др.) в присутствии пациентов. Обеззараживанию подлежат все предметы, загрязненные или подозрительные на загрязнение кровью и выделениями больного, а также имевшие контакт со слизистыми оболочками.

При выявлении больных их изолируют в условиях стационара. С целью предупреждения парентерального заражения в стационарах при обслуживании больных используются одноразовые шприцы, иглы и другой инструментарий, проводится тщательная обработка всех выделений больного, проводится очистка и стерилизация инструментария многократного пользования. Персонал работает в защитной одежде, используя перчатки, маску и очки.

Лечение. При подозрении на ККГЛ изоляция и госпитализация в инфекционный стационар обязательны. Больным в лихорадочном периоде рекомендуется полупостельный режим и механически и химически щадящая диета с ограничением хлорида натрия.

Этиотропная терапия должна начинаться с повышенной (ударной) дозы виразола (рибавирина) 33 мг/кг внутривенно однократно и в последующие 4 сут – по 8 мг/кг 2 раза в сутки внутривенно. Эффективность виразола прямо зависит от раннего начала этиотропной терапии. Значительно меньший эффект воздействия на возбудитель может быть достигнут при использовании плазмы реконвалесцентов с высоким титром антител, а при отсутствии последней – гипериммунного гетерологичного гаммаглобулина.

Патогенетическая терапия во многом зависит от периода болезни. В начальном периоде ККГЛ должна проводиться оральная регидратация и активная инфузионная терапия в суточном объеме 20 – 40 мл/кг полиионными кристаллоидными и низкомолекулярными коллоидными растворами в соотношении4:1приобязательном мониторинге центрального венозного давления, водного баланса организма с учетом почасового диуреза. С целью профилактики гиперкоагуляции вводят низкомолекулярные препараты гепарина (фраксипарин или клексан). Целесообразно назначение препаратов, укрепляющих сосудистую стенку (аскорутин, дицинон).

В геморрагическом периоде переходят на дробное или постоянное через инфузомат введение малых доз гепарина (до 10 000 ЕД в сутки) под динамическим контролем коагулограммы. При развитии тромбоцитопении или гипофибриногенемии к инфузионной терапии добавляется введение 1 – 2 доз тромбоцитарной взвеси и свежезамороженной плазмы. Меняется программа инфузионной терапии: при нарушении гемодинамики следует попеременно вводить кристаллоидные растворы (раствор Рингера, ацесоль) и коллоидные растворы в соотношении3:1, апримногократной рвоте и диарейном синдроме с потерей жидкости более 1 % массы тела данная пропорция меняется от4:1до15:1.Обязателен учет вводимой (инфузии + питье + пища) и выделенной жидкости (стул + диурез + + перспирация) с поддержанием нулевого или положительного баланса жидкости.

При появлении признаков инфекционно-токсического шока (падение артериального давления, тахикардия, бледность и цианоз кожи, нарастание энцефалопатии) необходимо назначение глюкокортикостероидов парентерально в суточной дозе 90 – 180 мг в пересчете на преднизолон. По достижении эффекта глюкокортикостероиды продолжают вводить внутривенно в течение 2 – 4 сут, после чего их отменяют. При этом не формируется так называемый синдром отмены. Критическое снижение артериального давления требует назначения сосудосуживающих препаратов. Препаратом выбора считается допамин в дозе 2 – 5 мкг/кг/мин внутривенно. Допускается дозированное введение мезатона или норадреналина. Существенным критерием эффективности интенсивной терапии является не только стабилизация гемодинамики и свертывающей системы крови, но и восстановление нормального темпа мочеотделения без дополнительной стимуляции. В целях увеличения диуреза и неспецифической детоксикации допустимо использование салуретиков (фуросемид 40 – 60 мг однократно внутривенно).

Всем больным независимо от периода болезни показана оксигенотерапия увлажненным кислородом через носовые катетеры со скоростью 2 – 4 л/мин.

Ограничительные мероприятия.

В очаге ККГЛ вводят следующие ограничительные мероприятия:

– запрещается:

привлечение детей и подростков к уходу за животными и к полевым работам;

прогон и выпас скота в лесополосах, около парков и других мест массового отдыха населения, летних оздоровительных учреждений;

– вводится ограничение на:

открытие летних оздоровительных учреждений загородного типа, которое разрешается после проведения санитарной очистки их территорий и барьерной обработки против клещей;

перемещения сельскохозяйственных животных внутри очага и за его пределы;

хозяйственную деятельность человека в очаге и на прилегающей территории до проведения санитарной очистки и барьерной обработки против клещей.

При освоении новых территорий необходимо подвергать их обработке акарицидами с целью уменьшить численность популяции клещей или уничтожить ее полностью.

Мероприятия, направленные на профилактику заражений, сводятся к защите населения от нападения клещей: ношение защитной одежды на территории природного очага, использование репеллентов, отпугивающих клещей (импрегнация одежды). При проведении сезонных работ в полевых условиях и ночевках людей в палатках необходимо окапывать палаточные лагеря ровиками, очищать территорию от кустарников, травы и мусора, обрабатывать инсектицидами. Контактным с высокой опасностью заражения от пациента рекомендуют профилактическое применение рибавирина по 200 мг 2 раза в день в течение 5 дней.

Рекомендуется применение инактивированной вакцины из мозга мышей для иммунизации групп риска (Болгария). После трехкратной иммунизации и последующей ревакцинации через год показатель серопозитивных лиц увеличивается в 8 раз. Изучается вакцина, полученная из ДНК вируса.

ПРАВИЛА ПОВЕДЕНИЯ ЛЮДЕЙ ПРИ НАХОЖДЕНИИ

НА ТЕРРИТОРИИ, ОПАСНОЙ В ОТНОШЕНИИ

ИКСОДОВЫХ КЛЕЩЕЙ

Необходимо одеваться таким образом, чтобы легко и быстро осмотреть одежду для обнаружения прицепившихся к одежде клещей и своевременно удалить их. Учитывая, что клещи в большинстве случаев рассеяны по траве и прицепляются на уровне голени, колена или бедра и ползут вверх по одежде, подчиняясь отрицательному гемотаксису, брюки необходимо заправлять в сапоги, гольфы или носки с плотной резинкой, а верхнюю часть одежды – в брюки. Манжеты рукавов должны плотно прилегать к руке, а ворот рубашки и брюки должны иметь плотную застежку, под которую не может проползти клещ. На голову предпочтительно надевать капюшон, пришитый к рубашке, куртке; в крайнем случае волосы должны быть заправлены под косынку, шапку. Лучше, чтобы одежда была однотонной и светлой, так как на ней клещи более заметны.

Необходимо постоянно осматривать самого себя и другого человека для обнаружения прицепившихся к одежде клещей. Поверхностные осмотры надо проводить каждые 10 – 15 мин, а сразу после возвращения из леса одежду необходимо снять и тщательно осмотреть тело и одежду для обнаружения заползших, а возможно, и присосавшихся клещей. Клещи присасываются не сразу после попадания на кожу, и чем быстрее будет снят с тела присосавшийся клещ, тем меньшую дозу возбудителя он передаст.

На энзоотичной территории нельзя садиться или ложиться на траву, так как в этом случае клещам легче попасть под одежду.

Стоянки и ночевки в лесу предпочтительно устраивать на участках, где нет травяной растительности. Перед ночевкой следует тщательно осмотреть одежду, тело, волосы.

Нельзя заносить в помещение свежесорванные травы, ветки, верхнюю одежду и другие предметы, на которых могут оказаться клещи.

Необходимо осматривать собак и других домашних животных для обнаружения и удаления с них прицепившихся и присосавшихся клещей.

Литература

Абуова Г. Н., Акимжанова Е. А., Жайыкбаева Ж. Т. [и др.]. Состояние проблемы диагностики и лечении Конго-Крымской геморрагической лихорадки в Южном Казахстане: достижения и перспективы // Материалы V Ежегодного всероссийского конгресса по инфекционным болезням. Москва, 25 – 27 марта 2013 г. – М., 2013. – С. 6 – 7.

Бердалиева Ф. А., Абуова Г. Н., Рыстаева Б. Н. [и др.]. Клещ Hialomma как фактор эпидемиологической опасности возникновения Конго-Крымской геморрагической лихорадки в Южном Казахстане // Материалы V Ежегодного всероссийского конгресса по инфекционным болезням. Москва, 25 – 27 марта 2013 г. – М., 2013. – С. 55 – 56.

Гайбарян К. С., Айдинов Г. Т., Швагер М. М. [и др.]. Геморрагические лихорадки в Ростовской области // Материалы Х съезда ВНПОЭМП. Москва, 12 – 13 апреля 2012 г. – М., 2013. – С. 130.

Государственный доклад «О санитарно-эпидемиологической обстановке в Волгоградской области в 2011 г.». – Волгоград, 2012.

Джанабаев Р. Т., Омарова Г. С., Алиев Д. С. [и др.]. Эпидемиологический надзор за Крым-Конго геморрагической лихорадкой и мониторинг укусов клещами в Южно-Казахстанской области // 3 конгресс Евро-Азиатского общества по инфекционным болезням 21 – 23 мая 2014 г. Екатеринбург // Журнал инфектологии. – 2014. – Т. 6, № 2. – C. 31.

Егембердиева Р. А., Дмитровский А. М., Шапиева Ж. Ж. [и др.]. Клинико-эпидемиологические проявления Крым-Конго геморрагической лихорадки в Казахстане // Материалы V Ежегодного всероссийского конгресса по инфекционным болезням. Москва, 25 – 27 марта 2013 г. – М., 2013. – С. 135.

Лекции по тропической медицине: в 10 ч. Часть 1. Геморрагические лихорадки / под ред. проф. В. В. Нечаева. – СПб., 2010. – 65 с.

Каратоев А. А. Эпидемиологические и эпизоотологические аспекты Крымской геморрагической лихорадки в республике Ингушетия: автореф. дис. … канд. мед. наук. – Ставрополь, 2011. – 21 с.

Кровяные инфекции. Организация и проведение профилактических и противоэпидемических мероприятий против Крымской геморрагической лихорадки: методические указания. МУ 3.1.1.2488-09.

Нурмашева А. А., Абуова Г. Н., Алиева К. К. [и др.]. Механизм передачи как определяющий фактор тяжести течения Конго-Крымской геморрагической лихорадки в Казахстане // Материалы V Ежегодного всероссийского конгресса по инфекционным болезням. Москва, 25 – 27 марта 2013 г. – М., 2013. – С. 291 – 292.

Савченко П. Эпидемиологические особенности КГЛ в республике Калмыкия за период с 2000 по 2011 г. // Материалы Х съезда ВНПОЭМП. Москва, 12 – 13 апреля 2012 г. – М., 2012. – С. 191.

Харченко Т. В. Современные эпидемиологические особенности Крымской геморрагической лихорадки в Российской Федерации: автореф. дис. … канд. мед. наук. – Ставрополь, 2011. – 21 c.

Aradaib I. E., Erickson B. R., Mustafa M. E. [et al.]. Nosocomial outbreak of Crimean-Congo haemorrhagic fever, Sudan // Emerg. Infect. Dis. – 2010. – Vol. 16, № 5. – P. 837 – 839.

Atkinson B., Latham J., Chamberlain J. [et al.]. Sequencing and phylogenetic characterization of a fatal Crimean-Congo haemorrhagic fever case imported into the United Kingdom, Oktober, 2012 // Euro Surveillance. – 2012. – Vol. 17, № 48. – Pii. 20327.

Butenko A. Crimean-Congo hemorrhagic fever in Russia and other countries of the former Soviet Union // Crimean-Congo hemorrhagic fever: a global perspective / Eds. O. Ergonul, C. A. Whitehouse. – Dordrecht: Springer; 2007. – P. 99 – 115.

Chamberlain J., Atkinson B., Logue Ch. H. [et al.]. Genome Sequence of Ex-Afghanistan Crimean-Congo Hemorrhagic Fever Virus SCT Strain, from an Imported United Kingdom Case in October 2012 // Genome Announcements. – 2013. – Vol. 1, № 3. – P. 1 – 13.

Celikbas A., Dokuzoguz B., Baykam N. Crimean-Congo Haemorrhagic Fever among Health Care workers, Turkey // Emerg. Infect. Dis. – 2014. – Vol. 20, № 3. – P. 477 – 479.

Christova I., Di Caro F. [et al]. Crimean-Kongo Hemorrhagic fever, Southwestern Bulgaria // Emerg. Infect. Dis. – 2009. – Vol 15, № 6. – P. 983 – 985. Christova I., Gladnishka T., Papa A. Seroprevalence of Crimean-Kongo Hemorrhagic fever virus, Bulgaria// Emerg Inf Dis. – 2013. – Vol 19, № 1. – P. 177 – 179.

Ergonul O. Crimean Congo Hemorrhagic Fever // Lancet Infect. Dis. – 2006. – Vol. 6, № 4. – P. 203 – 214.

Ertugrul B., Uyar Y., Yavas K. [et al.]. An outbreak of Crimean-Congo hemorrhagic fever in western Anatolia, Turkey // Intern. J. Infect. Dis. – 2009. – Vol. 13, № 6. – e431 – e436.

Heymann D. L. An official report of the American Public Health Association // Control of communicable diseases manual / ed. D. L. Heymann. – 18th ed. – Washington, 2004. – P. 35 – 37.

Jaureguiberry S., Tattevin P., Tarantola A. [et al.]. Imported Crimean-Congo hemorrhagic fever // J. Clin. Microbiol. – 2005. – Vol. 43, № 9. – P. 4905 – 4907.

Knust B., Medetov Z. B., Kyraubayev K. B. [et al.]. Crimean-Congo hemorrhagic fever, Kazakhstan, 2009 – 2010 // Emerg. Infect. Dis. – 2012. – Vol. 18, № 4. – P. 643 – 646.

Maltezou H. C., Andonova L., Andraghetti R. [et al.]. Crimean-Congo hemorrhagic fever in Europe: current situation calls for preparedness // Euro Surveillance. – 2010. – Vol. 15, № 10. – P. 19504.

Midilli K., Gargili A., Frgonul O. [et al.]. Imported Criem-Congo hemorrhagic fever cases in Istanbul // BMC Infect. Dis. – 2007. – Vol. 7. – № 54.

Mustafa M. L., Ayazi E., Mohareb E. [et al.]. Crimean-Congo Hemorrhagic Fever, Afghanistan, 2009 // Emerg. Infect. Dis. – 2011. – Vol. 10, № 7. – P. 1940 – 1941.

Papa A., Christova J., Papadimitriou E. [et al.]. Crimean Congo hemorrhagic fever in Bulgaria // Emerg. Infect Dis. – 2004. – Vol. 10, № 8. – P. 1465 – 1467.

Papa A., Sidira P., Larichev V. [et al.]. Crimean-Congo Hemorrhagic Fever Virus, Greece // Emerg Infect Dis. – 2014. – Vol. 20, № 2. – P. 288 – 290.

Wilder-Smith A. Viral Hemorragic Fever // Tropical Diseases in Travelers / Ed. E. Schwartz. – Oxford: Wiley-Blackwell, 2009. – P. 107 – 118.

Tarantola A., Nabeth P., Tattevin P. [et al.]. Lookback exercise with imported Crimean-Congo hemorrhagic fever, Senegal and France // Emerg. Infect. Dis. – 2006. – Vol. 12, № 9. – P. 1424 – 1426.

Vorou R., Pierroutsakos I. N., Maltezou H. C. Crimean Congo hemorrhagic fever // Curr. Opin. Infect. Dis. – 2007. – Vol. 20, № 5. – P. 495 – 500.

Yilmaz G. R., Buzgan T., Irmak H. [et al.]. The Epidemiology of Crimean-Congo Hemorrhagic fever in Turkey, 2002 – 2007 // Int. J. Infect. Dis. – 2009. – Vol. 13, № 3. – P. 380 – 386.

Zavitsanou A., Babatsikou F., Koutic C. H. Crimean Congo hemorrhagic fever: an emerging tick-borne disease // Health Science J. – 2009. – Vol. 3, № 1. – P. 10 – 18.

Zoonoses: infectious diseases transmissible from animals to humans / eds. H. Krauss, A. Weber, M. Appel [et al.]. – Washington, 2003.

Глава 6 НЕТРАНСМИССИВНЫЕ ВИРУСНЫЕ ГЕМОРРАГИЧЕСКИЕ ЛИХОРАДКИ

В группу тропических нетрансмиссивных вирусных геморрагических лихорадок, в распространении которых не участвуют переносчики, входят следующие заболевания:

– лихорадка Эбола и лихорадка Марбург (марбургская вирусная болезнь);

– геморрагическая лихорадка Ласса (ГЛЛ), боливийская геморрагическая лихорадка (БГЛ), бразильская (БрГЛ), аргентинская (АГЛ), венесуэльская геморрагическая лихорадка (ВГЛ).

Выделение этой группы лихорадок связано с тем, что механизм передачи инфекции связан с контактом человека с больным человеком, животными (контагиозные ГЛ), а резервуары некоторых инфекций окончательно не определены до сих пор. Наибольшее медицинское и социальное значение имеют лихорадки Эбола, Марбург и Ласса. Они включены в группу инфекций, на которые распространены Международные медико-санитарные правила (2005).

Лихорадки Эбола и Марбург

Лихорадки Эбола и Марбург – острые, особо опасные вирусные болезни, характеризующиеся тяжелым течением и высокой летальностью, развитием геморрагического синдрома, дегидратации и инфекционно-токсического шока, а также поражениями печени, желудочно-кишечного тракта и нервной системы.

Историческая справка. Как нозологические формы, лихорадки Марбург и Эбола стали известны с 1960 – 1970-х гг., когда были открыты их возбудители.

В 1967 г. в Европе (в двух городах Германии и в Югославии) почти одновременно возникли тяжелые заболевания ГЛ (Лекции по тропической медицине:в10 ч.Часть 1. Геморрагические лихорадки, 2010). Всего заболело 25 человек, работавших с африканскими мартышками Cercopithecus acthiopis, привезенными из Уганды, или с органами этих животных. Заболевания назвали церкопитековой лихорадкой. Семь из 25 человек умерли; от больных заразились 6 человек, в том числе 2 врача, 1 медсестра, 1 работник морга, а также жена одного из заболевших и жена ветеринара. В этом же году был выделен возбудитель, названный вирусом Марбург (Германия). Материалы этой эпидемии показали, что возможным источником вируса являются африканские обезьяны. Однако вопрос о роли обезьян в распространении лихорадки Марбург остается открытым. Вместе с тем изучение заболеваний показало, что больной человек заразен, – он является источником инфекции для соприкасавшихся с ним людей.

Лихорадку Эбола изучают с 1976 г., когда возникли эпидемии ГЛ в Заире (Конго) и Судане. Название лихорадки Эбола происходит от одноименной реки на Африканском континенте.

Этиология. Вирусы – возбудители лихорадок Марбург и Эбола отнесены Международным комитетом по таксономии к семейству Filoviridae (нитевидные), роду Filovirus, а сами заболевания называются филовирусными ГЛ.

Вирусы Эбола и Марбург выделены в 1960 – 1970-х гг., по своим свойствам отличались от многих известных до этого времени семейств вирусов. Оба возбудителя являются РНК-содержащими и определены как Ebolavirus и Marburgvirus. Сравнительные исследования с вирусами гриппа и гепатита В показали, что вирусы Эбола и Марбург появились несколько тысяч лет назад (Suzuki Y. [et al.], 1997).

Вирионы вирусов Эбола и Марбург полиморфны, представлены нитевидными структурами (рис. 16) диаметром около 40 нм и длиной до 1400 нм (в среднем 974 – 1086 нм). Геном вируса выглядит как молекула односпиральной РНК. С вирионом ассоциировано 8 полипептидов: 4 из них – глопротеиды, ответственные за проникновение вируса через клеточные мембраны, остальные вирусные белки (VP): 24, 30, 35, 40. Выявлены генетическая гетерогенность циркулирующих вариантов вируса Эбола и изменчивость свойств этого вируса.

Рис. 16. Вирус Марбург (а) и вирус Эбола (б)

К настоящему времени известно 4 основных геноварианта вируса Эбола: Заир (ZВОV – 1), Судан (SВОV), Рестон (RВОV), Кот-д’Ивуар (CIВОV). Вирус Заир выделен в 1976 г. в Ямбуку, Судан – в Судане в 1976 г., Рестон – в различных странах, в частности в штатах Вирджиния, Пенсильвания (США), на Филиппинах, в Судане. Вирус Кот д’Ивуар был выделен от шимпанзе в этой стране в 1994 г. Пятый геновариант – вирус Бундибаджио (BDEBV) выделен во время вспышки лихорадки Эбола в Уганде в ноябре 2007 г. (Wamala J. F. [et al.], 2010). Биотип вируса Заир является наиболее вирулентным, приводя к летальным исходам в 70 – 90 % случаев. Летальность от вируса Судан колебалась от 53 до 68 %. Наиболее легко, практически без летальных исходов протекает лихорадка Эбола, вызываемая биотипом Рестон.

Геномы всех 5 вариантов вирусов отличаются числом и локализацией генов. Они состоят из 7 структурных белков. В центре находится нуклеокапсид, состоящий из РНК, окруженной нуклеопротеинами. Вирусы Эбола и Марбург обладают средней термолабильностью. Они полностью инактивируются при нагревании до +60 °C в течение 1 ч. Оба вируса стабильны при низкой температуре (–70 °C), а также при температуре до +4 °C. При комнатной температуре выживают несколько дней.

Вирусы Эбола и Марбург быстро погибают в кислой среде. Они хорошо сохраняют инфекционную активность в высушенном состоянии. На загрязненных поверхностях (стекло, металл, ткани), в пятнах высохшей крови они сохраняются до 5 дней. В связи с этим можно предполагать роль пыли в распространении инфекции.

Вирусы достаточно быстро инактивируются при воздействии на них различными химическими препаратами: фенолом, перацетоуксусной кислотой, гипохлоритом натрия, спиртами. Они чувствительны к действию детергентов (эфира, хлороформа), ультрафиолетовых лучей и радиации.

Между вирусами Эбола и Марбург есть антигенные различия в геномах. Они серологически перекрестно не реагируют между собой. Имеются эпидемиологические различия, в частности в показателях летальности. Антитела к вирусам Эбола и Марбург перекрестно реагируют с другими филовирусами. Предполагается взаимосвязь филовирусов и парамиксовирусов.

Эпидемиология. Механизм развития эпидемического процесса

Источники инфекции. Эпидемиологические закономерности ВГЛ Эбола и Марбург в настоящее время до конца не изучены. Остается неясным вопрос об источниках возбудителей. Исследование 30 000 млекопитающих, птиц, рептилий, амфибий, членистоногих с 1976 по 1998 г. показало, что вирус Эбола не был выявлен, за исключением некоторых генетических следов у 6 грызунов из Центральной Африканской Республики. Следы вируса Эбола были обнаружены в трупах горилл и шимпанзе, ставших источниками инфекции для людей во время вспышки 2001 – 2003 гг. Однако высокая летальность от инфекции обезьян этих видов не позволила считать их резервуаром инфекции (Pourrut X. [et al.], 2005). В настоящее время установлено, что источниками инфекции являются человекообразные и нечеловекообразные приматы (Rollin P. E. [et al.], 1999; 2012).

Обе инфекции эндемичны, приурочены к территориям Центральной Африки. Поэтому важно выявление резервуара вирусов в природе и механизмов их циркуляции. В первых из изученных эпидемий ВГЛ отмечена связь заболевших с приматами – африканскими обезьянами. Кроме эпидемии ВГЛ Марбург в 3 европейских городах, в последние годы была также установлена причастность обезьян как источников к нескольким эпидемиям этой лихорадки. Так, в 3 эпидемиях ВГЛ Эбола в Габоне в 1994 – 1996 гг. описана возможная роль обезьян. Первая эпидемия ВГЛ возникла у жителей на территории золотодобывающих поселков, где наблюдали случаи смерти обезьян. Вторая эпидемия началась с того, что все заболевшие (18 человек) снимали шкуру с трупов обезьян. В третьей эпидемии охотник из лагеря лесорубов умер от ВГЛ в начале июня, а в августе стало известно, что в соседнем лесу умерло несколько шимпанзе; позднее заболели еще два охотника, а в поселках заболели родственники лесорубов. В Кот д’Ивуаре, в национальном парке, от дикой шимпанзе заразилась сотрудница парка, причем у нее был выделен новый субтип вируса Эбола. Все эти примеры говорят о том, что несомненна роль обезьян как источников, но не как резервуара вирусов Марбург и Эбола для человека. После экспериментального заражения обезьяны выделяют вирус со слюной, мочой. Инфекция у обезьян протекает очень тяжело, как правило, с летальным исходом. Именно это обстоятельство позволяет сделать вывод, что обезьяны не являются естественным резервуаром вирусов в открытой природе, а сами переносят смертельную инфекцию. Остается неясным механизм поддержания циркуляции вирусов в межэпидемическом периоде.

Многочисленные экологические исследования по выявлению резервуара вируса Эбола проведены во время эпидемии в Конго в 1995 г. Было собрано более 3500 экземпляров грызунов, летучих мышей, рептилий, птиц, амфибий. Все тесты на присутствие у них вируса и антител к нему были отрицательными. Учитывая это обстоятельство, высказано предположение о значении летучих мышей как резервуаров инфекции. При экспериментальном заражении различных позвоночных животных вирусом Эбола только летучие мыши оказались инфицированными (Swanepoel R. L. [et al.], 1996). Отсутствие клинических признаков у зараженных мышей свидетельствует о том, что именно они резервуар инфекции. В 2002 – 2003 гг. среди 679 летучих мышей, отловленных в Габоне и Республике Конго, у 13 найдены фрагменты РНК вируса Эбола (Leroy E. M. [et al.], 2005). Среди них идентифицированы особи 3 типов, которые являются резервуарами вируса (Pourrut X. [et al.], 2005). Продолжение поиска резервуара вируса Эбола предпринято путем выявления антител к вирусу Эбола у фруктовых летучих мышей (Hayman D. T. [et al.], 2010; 2012). Эти же авторы в 2008 г. обнаружили антитела у единичных особей мышей Eidolonhelvum, которые обитали в курятниках. Последующее исследование 88 сывороток крови других видов фруктовых летучих мышей в районе Аккра (Гана) показало наличие антител к вирусу у 36,9 % особей. Попытки выявления резервуара вируса Эбола «Рестон» проведены среди летучих мышей на Филиппинах. Антитела выявлены у 31 % летучих мышей только одного вида (Taniguchi S. [еt al.], 2011). В Африке подобные летучие мыши были инфицированы вирусами Эбола Заир и Марбург (Towner J. S. [et al.], 2009).

В Кении исследованы печень, селезенка, легкие 272 летучих фруктовых мышей на наличие вируса Марбург. РНК вируса обнаружена в объединенном материале мышей Rousettus aegyptiacus, обитающих в пещере.

Риск заражения людей от особей из естественного резервуара происходит редко, за исключением тех случаев, когда люди контактируют с больными животными (гориллами, шимпанзе), то есть с источниками инфекции. В последние годы на первый план выходит заражение людей от крупных летучих мышей, мясо которых традиционно употребляется в пищу местным населением в Конго, Гвинее, Сьерра-Леоне как в сыром, так и в обжаренном виде, при этом инактивация вируса не происходит.

Все наблюдения и описания эпидемий ВГЛ Эбола и Марбург свидетельствуют о том, что больной человек является необычайно опасным источником инфекции. Он наиболее заразен в остром периоде болезни. Вирусы содержатся в крови, носоглоточной слизи, моче, фекалиях, конъюнктивальной жидкости пациентов. После эпидемии Эбола в Конго в 1995 г. были проведены проспективные наблюдения за переболевшими, чтобы установить длительность выделения вирусов реконвалесцентами. Эти наблюдения продолжались в течение 6 – 12 мес. от начала болезни. Установлено, что в крови вирус постоянно находится в первые 3 – 6 дней, но выявляется с 7 – 16-го дня болезни. В моче, фекалиях людей, у которых есть вирус в слюне, сперме, вагинальной слизи, вирусы обнаруживали в течение 3 мес. от начала заболевания. Например, РНК вируса Эбола с помощью ПЦР обнаруживали до 82 – 91-го дня в ректальных, вагинальных и конъюнктивальных смывах, а в сперме – до 101 дня. Таким образом, больной является источником инфекции не только в остром периоде болезни, но и в периоде реконвалесценции.

Механизм передачи. Пути циркуляции вирусов Эбола и Марбург в природе неизвестны. Резервуаром инфекции считаются летучие мыши, от которых заражаются приматы и человек. В то же время имеется достаточно наблюдений, свидетельствующих о путях заражения человека от человека. Среди них:

– гемо-контактный путь реализуется при контакте с выделениями и с предметами, загрязненными кровью и другими секретами больного; факторами риска являются нарушение целостности кожных покровов у соприкасавшихся с больным, контакт с жидкостями организма, рвотными массами; во время вспышки лихорадки Эбола в Судане контакт с больным приводил к заражению в 10 – 20 % случаев (Dowell S. F. [et al.], 1999);

– половой путь распространения;

– воздушно-капельный путь распространения возможен с учетом данных об эпидемиях и очагах (в условиях эксперимента H. M. Weingartl [et al.]. (2012) доказали, что инфицированные свиньи, которых содержат в соседних клетках с обезьянами, могут эффективно передавать вирус Эбола и обосновали гипотезу аэрогенной передачи вируса от свиней приматам, прямого контакта между животными и приматами не было);

– трансмиссивной путь заражения лихорадками Эбола отрицается на основании экспериментов по заражению комаров рода Aedes и Culex вирусом «Рестон» и отсутствии у них репликации вируса (Turell M. J. [et al.], 1996);

– искусственные пути заражения людей реализуются при проведении медицинских лечебно-диагностических процедур – инъекций, операций, реанимационных мероприятий. Доказана роль плохо обеззараженных инструментов в заражении пациентов стационаров.

При реализации искусственных путей заражения людей отмечается самая высокая летальность при ВГЛ – до 100 %. Внутрибольничные заражения пациентов и медицинского персонала – одна из самых серьезных проблем в борьбе с ВГЛ.

Патогенез и клиника лихорадки Эбола. Воротами инфекции являются микротравмы кожи, слизистые оболочки респираторного, пищеварительного тракта и половых путей. На месте входных ворот инфекции видимых изменений не развивается. Вирус поражает многие типы клеток: моноциты, макрофаги, дендритные, эндотелиальные клетки, фибробласты, гепатоциты, клетки надпочечников и эпителия (некроз, апоптоз), он играет роль пускового механизма противовоспалительных цитокинов. Уже в первые часы после заражения блокируется система комплемента, наступает паралич иммунной системы.

Характерна быстрая генерализация инфекции с развитием общей интоксикации и тромбогеморрагического синдрома. При обследовании населения в эндемичных районаху7%обнаружены антитела к вирусу Эбола, что позволяет допустить возможность легкого и даже бессимптомного течения инфекции, которые остаются невыявленными.

Инкубационный период продолжается от 4 до 6 дней. По клинической симптоматике лихорадка Эбола сходна с лихорадкой Марбург. Различная тяжесть болезни и частота летальных исходов при эпидемических вспышках в различных регионах связана с биологическими и антигенными различиями выделенных штаммов вируса.

Патогенез лихорадки Марбург. Воротами инфекции служат поврежденная кожа, слизистые оболочки (ротовая полость, глаза). Характерна диссеминация вируса. Размножение его может происходить в различных органах и тканях (печень, селезенка, легкие, костный мозг, яички и др.). Вирус длительно обнаруживается в крови, сперме (до 12 нед.). Патогистологические изменения отмечаются в печени (ожирение печеночных клеток, некробиоз отдельных клеток, клеточная инфильтрация), почках (поражение эпителия почечных канальцев), селезенке, миокарде, легких. Множественные мелкие кровоизлияния в различных органах (головной мозг и др.). Клинические проявления мало отличаются от таковых при лихорадке Эбола.

Клинические проявления лихорадки Эбола были детально изучены во время вспышки заболевания в 1995 г. в городе Киквит (Заир), а также в 2007 – 2008 гг. в Уганде (Bwaka M. A. [et al.], 1999; MacNeil А. [et al.], 2010). Cредний инкубационный период во вспышках составил 12,7 ± 4,3 дня, а в некоторых случаях продолжался до 25 дней. Во время эпидемии Эбола в Киквите инкубационный период у медицинских работников был 6,2 дня с колебаниями от 5 до 8 дней (Bwaka M. A. [et al.], 1999). Минимальный инкубационный период – 2 сут.

В целом определено, что инкубационный период при геморрагических лихорадках Эбола и Марбург может колебаться от 2 до 21 сут. Заболевание начинается всегда остро и без предвестников. Начальная стадия болезни характеризуется быстрым повышением температуры тела до 39 – 40,5 °C с выраженными ознобами, сильной головной болью, нарастающей слабостью. Одновременно развивается диарея энтеритного характера, иногда – тошнота и рвота, боли в эпигастрии. С 3 – 4-гo дня болезни присоединяются боли в животе, жидкий, водянистый стул, у половины больных отмечается примесь крови в стуле или наблюдаются признаки желудочно-кишечного кровотечения. У отдельных больных появляется рвота с примесью желчи и крови в рвотных массах.

Важным клиническим симптомом считается развитие острого фарингита и тонзиллита со своеобразным ощущением «шара в горле». Отмечается покраснение слизистой оболочки глотки, кончик и края языка также красные; на твердом и мягком небе, языке появляются пузырьки, при вскрытии которых образуются поверхностные эрозии.

Позднее присоединяются сухой кашель, одышка и боли в грудной клетке. Появляются симптомы дегидратации (сухость слизистых оболочек, снижение тургора кожи, олигоанурия). К 5 – 7-му дню болезни состояние больных ухудшается, появляется обильная сливающаяся макуло-папулезная и геморрагическая петехиальная сыпь. Размеры элементов геморрагической сыпи нередко увеличиваются до экхимозов (рис. 17).

После эпидемии лихорадки Эбола были изучены клинические проявления у 123 переболевших и контактных лиц (Rowe A. K. [et al.], 1999). Установлено, что артралгии и миалгии наблюдались у 48,0 и 23,8 % реконвалесцентов против 11,5 и 2,9 % у контактных лиц. У 51 % реконвалесцентов имелись IgG-антитела. Результаты свидетельствуют о незавершенности инфекционного процесса и, косвенно, о возможной роли реконвалесцентов в передаче инфекции.

У половины больных на 4 – 5-й день болезни на туловище появляется сыпь (иногда похожая на сыпь при кори). Сыпь распространяется на верхние конечности, шею, лицо. Иногда беспокоит кожный зуд. В это же время развивается геморрагический синдром, появляются кровоизлияния на коже (у 62 % больных), в конъюнктиву, слизистую оболочку полости рта. В это время появляются носовые, маточные, желудочно-кишечные кровотечения. В конце 1-й, иногда на 2-й неделе признаки токсикоза достигают максимальной выраженности. Появляются симптомы обезвоживания, инфекционно-токсического шока. Иногда наблюдаются судороги, потеря сознания. В этот период больные нередко умирают.

Рис. 17. Элементы геморрагической сыпи при лихорадке Эбола

Клиническая картина периода разгара болезни соответствует проявлениям инфекционно-токсического шока: бледность кожи, цианоз, тахипноэ, резкая тахикардия, падение артериального давления, острое почечное повреждение. Развитие и прогрессирование синдрома диссеминированного сосудистого свертывания ухудшает прогноз. Типичны маточные, носовые, уретральные и желудочно-кишечные кровотечения (см. цв. вклейку, рис. 18).

Отмечаются локальные кровоизлияния в местах инъекций и небольших травм, положительные симптомы щипка и Кончаловского. В этом периоде болезни развивается тяжелая энцефалопатия вплоть до комы, у отдельных больных наблюдается кратковременное психомоторное возбуждение.

Исходы инфекции во время эпидемии в Киквите проанализированы у 105 женщин, 15 из которых (14 %) были беременными. В 10 случаях (66 %) беременность завершилась абортом. Летальность у беременных составила 95,5 % и превысила общую летальность (77 %) во время эпидемии (Mupapa K. [et al.], 1999).

Период выздоровления затягивается на 3 – 4 нед. В это время отмечаются облысение, периодические боли в животе, ухудшение аппетита и длительные психические расстройства. К поздним осложнениям относят поперечный миелит и увеит. Смертность – от 30 до 90 %. Летальный исход наступает обычно на 6 – 14-й дни болезни, причиной которого является инфекционно-токсический шок, геморрагический шок или полиорганная недостаточность. У выживших наблюдается длительная (до 5 мес.) астенизация, снижение умственной и физической работоспособности, постепенное купирование анемии.

Диагностика. Лихорадка Эбола клинически не отличается от лихорадки Марбург и часто диагностируется как другая ГЛ, тропическая малярия, брюшной тиф и паратифы, шигеллез, риккетсиоз, боррелиоз. Дифференциальная диагностика проводится с лептоспирозом, лихорадкой Цуцугамуши, чумой, Ку-лихорадкой, трипаносомозом, висцеральным лейшманиозом. При исследовании крови больных лихорадкой Эбола выявляется нейтрофильный лейкоцитоз, увеличение скорости оседания эритроцитов (СОЭ), анемия и тромбоцитопения.

Важным в диагностике является тщательно собранный эпидемиологический анамнез и анамнез путешествий, выявление контактов с летучими мышами, приматами в неблагополучных районах.

Подтверждением диагноза является изоляция вируса, обнаружение его антигена, РНК в ПЦР во время острой фазы болезни. В 2013 г. в РФ сертифицирован отечественный набор праймеров для определения РНК вируса в ПЦР в биологических жидкостях. Иммунофлюоресценция подтверждает присутствие вируса в клеточной культуре, материалом служат кровь, моча, мокрота и аутопсийные материалы больных.

Существенное значение имеет поиск антител в крови и оценка их в динамике с интервалом 5 – 7 дней в РСК или ИФА. Нарастание титров однозначно подтверждает лихорадку Эбола. Обнаружение иммуноглобулинов класса М позволяет верифицировать диагноз при однократном исследовании.

При исследовании крови отмечаются анемия, лейкопения, тромбоцитопения, анизоцитоз, пойкилоцитоз, базофильная зернистость эритроцитов.

Лечение. Больные подлежат немедленной изоляции и госпитализации в отделения интенсивной терапии и реанимации боксированного типа. Этиотропная терапия до настоящего времени не разработана. Попытки использования иммуноглобулинов от реконвалесцентов или гетерогенных гипериммунных сывороток не влияли на течение и исход заболевания. Все известные современные противовирусные средства также оказались неэффективными. Разрабатываемый в США с 2012 г. препарат МВ-003, представляющий собой моноклональные антитела к 3 основным гликопротеидам вируса, проходит стадию доклинических испытаний, но принципиально он способен улучшать исходы заболевания только при назначении в конце инкубационного периода или в самом начале болезни.

В США проходят регистрацию в Управлении по контролю качества пищевых продуктов и лекарственных средств США (FDA) 2 препарата, относящихся к нуклеотидным аналогам, потенциально эффективных и в инкубации, и в разгаре болезни: AVI7288 (геморрагическая лихорадка Марбург) и AVI7537 (геморрагическая лихорадка Эбола).

Патогенетическая терапия строится на следующих принципах:

– Всем больным проводится оксигенотерапия увлажненным кислородом через носовые катетеры.

– Оральная регидратация должна доминировать на начальном этапе болезни при отсутствии рвоты. Следует учитывать, что при геморрагических лихорадках Марбург и Эбола имеется как гипертоническая дегидратация за счет высокой лихорадки, повышенных потерь жидкости с перспирацией и потоотделением, так и изотоническая дегидратация за счет диарейного синдрома. В связи с этим недостаточно назначения воды, чая, соков и морсов. Основу должны составлять глюкозо-солевые растворы типа глюкосолана, регидрона и т. п., которые позволяют возместить не только потери воды, но и электролитов. Критериями эффективности оральной регидратации считаются купирование жажды, стабилизация центральной гемодинамики и общего состояния, восстановление диуреза.

– Оральная регидратация должна дополняться внутривенной инфузионной терапией, которая становится единственным методом детоксикации и регидратации при многократной рвоте и у больных с энцефалопатией. Рекомендуются сбалансированные полиионные кристаллоидные растворы (раствор Рингера, ацесоль, хлосоль или аналогичные) в суточной дозе 1,2 – 3,0 л и более в зависимости от степени дегидратации. Критериями эффективности считают восстановление диуреза, тургора кожи и центральной гемодинамики.

– При развитии инфекционно-токсического шока необходимо изменить тактику инфузионной терапии: кристаллоидные растворы следует чередовать с низко– или среднемолекулярными коллоидными растворами в соотношении 4: 1 – 6: 1. Целесообразно внутривенное введение глюкокортикостероидов в суточной дозе 90 – 180 мг в пересчете на преднизолон, предпочтение отдается гидрокортизону. В начальной стадии инфекционно-токсического шока с явлениями гиперкоагуляции показано непрерывное введение низкомолекулярного гепарина (фраксипарин) в суточной дозе 30 – 40 ЕД/кг, далее переходят на введение гепарина в дозах, обеспечивающих время свертывания крови в пределах 15 – 20 мин. На фоне гепаринотерапии проводят инфузии свежезамороженной плазмы, в которой содержится антитромбин 111, препятствующий образованию микросгустков крови. В качестве дезаггрегантов применяют курантил, трентал, компламин и раствор реополиглюкина.

Стабилизация гемодинамики проводится под контролем центрального венозного давления путем постоянной инфузии допамина в дозе 4 – 10 мкг/кг/мин, при неэффективности допамин сочетается с норадреналином в дозе 0,5 – 3,5 мкг/кг/мин или добутамином в дозе 5 – 20 мкг/кг/мин.

Важное значение в интенсивной терапии инфекционно-токсического шока при ГЛ являются своевременный перевод на искусственную вентиляцию легких (абсолютно показана при частоте дыхания выше 36 в минуту, парциальном давлении кислорода РаО2 ниже 70 %), коррекция кислотно-основного состояния крови, предупреждение дисфункции жизненно важных органов, интенсивная терапия полиорганной недостаточности, адекватная нутритивная поддержка и энергообеспечение.

При выраженном геморрагическом синдроме, который при ГЛ обусловлен не только прямым повреждением вирусом эндотелия капилляров, но и развитием синдрома диссеминированного внутрисосудистого свертывания вследствие инфекционно-токсического шока, следует дополнять вышеперечисленную интенсивную терапию следующими компонентами:

– повторным введением свежезамороженной плазмы с гепарином (из расчета 5000 ЕД гепарина на 1 л плазмы);

– введением 1 – 2 доз тромбоцитарной взвеси при критическом падении числа тромбоцитов в периферической крови;

– внутривенной инфузии ингибиторов протеаз ( апротинин по 200 000 ЕД каждые4чвсочетании с гепарином (до 250 ЕД/кг/сут).

Проявления эпидемического процесса

Распространение. Эпидемический процесс вирусных ГЛ Марбург и Эбола имеет две характерные черты – эндемичность (приуроченность к конкретным территориям) и эпидемичность (распространение в виде эпидемий). Заболевания лихорадками регистрируются на одних и тех же территориях и даже в одних и тех же населенных пунктах. Обе лихорадки приурочены к территориям Центральной Африки: Республика Конго, Заир (Конго), Судан, Габон, Кения, Центральная Африканская Республика, Эфиопия, Гвинея, Нигер, Кот д’Ивуар. Наличие лихорадки Марбург также подтверждено в Кении, Анголе и, по предварительным данным, в Зимбабве (Титенко А. М., 1991).

Эпидемический процесс лихорадки Эбола проявляется чаще всего в виде эпидемий и локальных эпидемических вспышек. Эпидемичность лихорадок Эбола и, реже, Марбург проявляется в том, что периоды эпидемий чередуются с периодами отсутствия заболеваний. Эпидемии обычно продолжаются несколько месяцев, охватывая территориально несколько соседних населенных пунктов. Нередко очаги лихорадок Эбола и Марбург концентрируются вокруг госпиталей, где оказывалась помощь больным ГЛ, поступившим с первоначально ошибочным диагнозом.

Начало изучения лихорадки Эбола относится к 1976 г., когда возникли эпидемии ГЛ в Заире (Конго) и Судане.

В эпидемии в Заире первым больным был учитель 44 лет. Путешествуя, он купил мясо антилопы и обезьяны. В конце августа обратился в госпиталь города Ямбуку (Заир) с жалобами на лихорадку. В госпитале его лечили от «малярии», температура несколько дней снизилась (апирексия?) а затем поднялась до 39 °C, возникло желудочное кровотечение. Смерть наступила на 12-й день болезни. В период пребывания этого больного в стационаре многие пациенты обращались амбулаторно за медицинской помощью, им делали инъекции. В течение сентября – октября в населенных пунктах вокруг госпиталя заболели 318 человек, 280 больных умерли (летальность – 87 %). 13 из 17 сотрудников больницы заболели, 11 из них умерли. Когда больницу закрыли, эпидемия прекратилась, но в радиусе 120 км от Ямбуку заболевания регистрировались в 55 деревнях. Из числа больных лихорадкой, получавших инъекции в госпитале Ямбуку, никто не выжил.

Исследования этой эпидемии позволили сделать определенные выводы о характере течения и распространения инфекции. Прежде всего, это очень тяжелая инфекция с высокой летальностью. Возможна роль диких животных (обезьян) в ее распространении. Человек, больной лихорадкой, – очень опасный источник инфекции. Пути заражения человека от человека в этой эпидемии не были выяснены, но точно было установлено, что возможно заражение парентеральным путем. Была выявлена высокая частота заражения медицинских работников и контактных лиц. Заболели 28 из 173 контактных (родственники) с 27 первичными пациентами (16 %). В то же время население деревень, окружающих Киквит, имело серологические доказательства – анти IgG лишь в 2,2 % случаев (Busico K. M. [et al.], 1999).

В 1977 г. был выделен возбудитель этой лихорадки, названный вирусом Эбола по названию реки в Заире.

После открытия возбудителей и изучения эпидемий лихорадки Марбург и Эбола эпидемии и отдельные случаи этих инфекций неоднократно возникали на территориях Африки. Лихорадка Марбург регистрировалась в 1980, 1982, 1987 гг. В 1999 г. возникла вспышка лихорадки Марбург в городе Дурба (Конго), во время которой заболело 72 человека, 60 из них человек умерли.

Определение наличия антител к вирусу Марбург и Эбола в 548 сыворотках крови здоровых показало, что частота выявления антител к вирусу Марбург составила 2 %, а к вирусу Эбола – 4 % (Viral Hemorrhagic fever, 1984).

Крупные эпидемии лихорадки Эбола возникли в 1995 г. в Конго, 3 эпидемии прошли в Габоне в 1995 – 1996 гг. С конца 2000 г. масштабная эпидемия лихорадки Эбола охватила 3 района Уганды. Летальность в этой эпидемии колебалась от 32 до 80 %. С октября 2001 по июнь 2002 г. эпидемия ГЛ Эбола охватила соседние страны – Конго и Габон. Количество заболевших в этой эпидемии – 124 человека, летальность составила 78 %. В течение 2003 г. в трех районах Конго вновь регистрировались множественные заболевания лихорадкой Эбола, диагнозы подтверждены выделением вируса от больных. Летальность колебалась от 50 до 81 %. В этих эпидемиях проявились те же, что и ранее, клинические и эпидемиологические особенности лихорадок Марбург и Эбола: как правило, ошибочная диагностика первых случаев, опасность больного человека как источника инфекции, связь заболеваний с медицинскими учреждениями и внутрибольничные заражения, заражение при проведении парентеральных вмешательств, высокий риск заболеваний медицинских работников. Таким примером может быть эпидемия лихорадки Эбола в Конго в 1995 г. в Киквите. Всего во время эпидемии заболело 315 человек, умерли 244 (летальность – 77 %). В эпидемию были вовлечены 2 госпиталя в Киквите. Первый больной заболел в начале января и умер на 7-й день болезни в госпитале. Он заразил 3 членов семьи и еще 10 человек в трех деревнях вокруг Киквита. Все заболевшие лечились в том же госпитале и умерли. В середине марта в госпитале возникла вспышка «дизентерии». В начале апреля лаборанта этого госпиталя с диагнозом «брюшной тиф» и с подозрением на перфорацию кишечника перевели в другой госпиталь для операции. Во время операции прободения кишечника не было выявлено, была проведена аппендэктомия. На следующий день произведена повторная операция по поводу острого живота: в брюшной полости были обнаружены кровь и содержимое кишечника. Больной умер. Через несколько дней после его смерти в этом госпитале заболели 26 человек медицинского персонала – 4 врачей из 13 (31 %) и 22 медицинские сестры из 212 (10 %). У всех заболевших медицинских работников выделен вирус Эбола. Кроме того, заболели 7 техников и 4 других рабочих госпиталя (6,3 %). Обобщенные данные об эпидемиях и отдельных заболеваниях представлены в табл. 13.

Таблица 13

Эпидемические вспышки и отдельные заболевания лихорадкой

Эбола в различных странах в 1976 – 2014 гг.

Примечания: * – лабораторные заражения; ** – завоз из Кот-д’Ивуара.

Вспышки лихорадки Эбола чаще и регулярнее возникали в Заире и Республике Конго. Их вызвал штамм, выделенный в Заире. Средняя частота летальных исходов составила 78,1 %. Суданский штамм вируса вызвал 3 вспышки в Судане и одну – в Уганде со средней летальностью 53 %. Новый геновариант вируса Эбола (BDBV), идентифицированный во время вспышки лихорадки в Уганде в 2007 – 2008 гг., характеризовался меньшей (34 %) летальностью, реже вызывал кровотечения по сравнению с заирским и суданским штаммами. Сама эпидемия протекала в виде 3 волн, причем каждая последующая волна была выше предыдущей (Wamala J. F. [et al.], 2010).

Четыре случая ГЛ Марбург случилось у путешественников, посещавших пещеры, в которых обитают летучие мыши, включая пещеру Китум в Кении, а также пещеру Пифон в Уганде. Кроме того, заразились шахтеры в Республике Конго и Уганде.

Как было отмечено выше, вспышки лихорадки Эбола периодически возникали в странах Африки. С 2014 г. и по настоящее время в Гвинее, Либерии и Сьерра-Леоне развивается эпидемия лихорадки Эбола (рис. 19). По состоянию на 15 января 2015 г. в 3 странах официально зарегистрировано 22 444 случая заболеваний, закончившихся летальным исходом у 8959 человек (39,9 %). Динамика числа заболеваний по месяцам в сравниваемых странах имеет существенные различия. В Гвинее рост заболеваемости по месяцам имеет слабо восходящий, а в Либерии и Сьерра-Леоне – взрывной характер. В целом по состоянию на 31 января 2015 г. заболеваемость снизилась.

Рис. 19. Движение эпидемии болезни Эбола в странах Западной Африки по месяцам 2014 г.:

1 – Либерия; 2 – Сьерра-Леоне; 3 – Гвинея

Рис. 20. Число умерших от лихорадки Эбола в странах Африки в динамике по месяцам 2014 г.:

1 – Либерия; 2 – Сьерра-Леоне; 3 – Гвинея

Число умерших было наиболее высоким в Либерии и Сьерра-Леоне (рис. 20), однако показатели летальности среди больных лихорадкой Эбола превалировали в Гвинее (65,3 %) по сравнению с Либерией (42,8 %) и Сьерра-Леоне (30,5 %). 10 % заболевших лихорадкой Эбола являлись медицинскими работниками. По состоянию на 15 января 2015 г. «лидировала» Гвинея: 499 (59,2 %) из 843 заболевших медицинских работников (65,3 %) умерли в ходе эпидемии; в Либерии – 42,8 %, в Сьерра-Леоне – 30,5 % (Wikipedia, 2014).

На заседании Совета Безопасности ООН руководитель миссии по предупреждению эпидемии Энтони Бэнберн заявил о том, что «вирус распространяется быстрее, чем медицинские работники успевают принять меры» (Wikipedia, 2014).

Лихорадки Эбола и Марбург у путешественников. Завозы геморрагических лихорадок Эбола и Марбург наблюдались с момента их открытия в 1960 – 1970-е гг. В США описаны 2 завоза лихорадки Марбург из Нигерии в 1969 г. и в 1976 г. из Сьерра-Леоне. Во втором случае наблюдалось 552 контактных лица, в том числе в Лондоне, Вашингтоне, Японии, которые летели вместе с больным в самолетах международных и местных линий. Не выявлено лиц с клиническими симптомами заболевания, выборочное серологическое обследование контактных так же было отрицательным (Bryan J. F. [et al.], 1977).

Следует обратить внимание на импортированный случай лихорадки Эбола в Швейцарию, США в 1989 – 1990 гг. на Филиппины и внутрилабораторные заражения в Великобритании и России. Кроме того, регистрация и учет больных в эндемичных странах недостаточно полные, так как заболевания возникают в сельской местности и информация о них не передается в органы здравоохранения.

Занос лихорадки Марбург из Уганды в Нидерланды произошел в 2008 г. Предполагаемое заражение женщины 41 года из Дании произошло при посещении 19 июня пещеры Питон от летучих мышей, у которых обнаружен вирус. С 3 июля наблюдался озноб, повышение температуры. Только 5 июля пациентка была госпитализирована и помещена в общую палату и после появления геморрагических симптомов она была переведена в другой госпиталь и изолирована. Диагноз «лихорадка Марбург» был подтвержден 10 июля, и на следующий день больная умерла от отека мозга. В 2 госпиталях с больной контактировало 130 человек медицинского и немедицинского персонала, проводилось медицинское наблюдение за ними и лабораторное обследование в течение 21 дня. Все контактные разделены на 2 группы: 64 человека с высоким риском заражения и 66 человек с низким риском. Несмотря на то что у 4,4 % контактных лиц имело место повышение температуры и другие симптомы (головная боль, слабость), серологическое исследование проб сыворотки крови у 85 человек на наличие антител к вирусу лихорадки Марбург было отрицательным (Timen A. [et al.], 2009; 2012).

Во время эпидемии 2014 г. лихорадки Эбола произошли заносы инфекции во Францию, Германию, Швейцарию, Испанию, Великобританию, Норвегию и США с последующим распространением в Испании и США в результате неадекватно проведенных мероприятий. Частота заносов лихорадки Эбола зависела от интенсивности сообщений между пораженными странами Западной Африки и другими странами. Шесть из 10 завозных случаев лихорадки Эбола в США завезли медицинские работники, 4 случая – прочие лица, включая работника авиатранспорта и миссионера.

Лихорадка Эбола дважды регистрировалась в Институте инфекционных болезней и медицинских исследований в армии США в 1981 и 2004 гг. В одном случае заражение наступило при проведении полевых исследований, в другом – в лаборатории при уколе пальца иглой. В этом же учреждении было зарегистрировано 7 случаев лихорадки Ласса, в том числе при повреждении пальцев – 3, в полевых условиях – 2, капельным путем – 2. Из других 10 случаев были заражения лихорадкой Мачупо, Хунин и Денге (Kortepeter M. G. [et al.], 2008).

Лихорадка Ласса

Лихорадка Ласса — острая вирусная болезнь, характеризующаяся тяжелым течением и высокой летальностью, геморрагическим синдромом, поражениями органов дыхания, почек, ЦНС, развитием миокардита.

Историческая справка. Изучение этой болезни началось в 1969 г. после того, как в поселке Ласса в Нигерии была зарегистрирована пациентка с ГЛ – медицинская сестра, это было заболевание с летальным исходом. От этой больной заразились еще 2 медсестры, причем одна из них заболела после переезда в США, где послужила источником инфекции для 2 лаборантов. Оказалось, что это заболевание сходно с так называемым сыпным тифом саванны, известным в Африке с 1930-х гг. В 1970 г. был выделен вирус, который был назван вирусом Ласса. Крупная эпидемия лихорадки Ласса возникла в Сьерра-Леоне в 1996 – 1997 гг. В стране заболело 799 человек, умерло 148 (летальность – 18,5 %).

Этиология. Возбудитель лихорадки Ласса относится к аренавирусам, поэтому заболевание входит в группу аренавирусных ГЛ. Вирус Ласса принадлежит к семейству Arenaviridae, роду Arenavirus,содержит РНК-геном. Вирионы имеют размер 70 – 130 нм, состоят из сердцевины (нуклеокапсида) и внешней оболочки. Внутри оболочки обнаруживается одна или несколько рибосом клетки хозяина – «песчинок» (arena). Как большинство аренавирусов, вирус Ласса имеет 3 структурных белка, один из них – белок нуклеокапсида и два – поверхностные гликопротеиды. Вирус Ласса имеет антигенное сродство с другими аренавирусами – возбудителями ГЛ Латинской Америки (лихорадки Хунин, Мачупо, Такарибе). В настоящее время идентифицированы 4 субтипа вируса Ласса, что имеет эпидемиологическое значение.

Вирус Ласса быстро теряет свою активность при нагревании; присутствие белка (органическое загрязнение) снижает степень инактивации при нагревании. Он чувствителен к ультрафиолетовым и гамма-лучам, быстро инактивируется детергентами и жирорастворителями (эфиром, хлороформом). Вирус Ласса длительно сохраняет инфекционную активность в высушенном состоянии и при низкой температуре (до –70 °C).

Эпидемиология. Механизм развития эпидемического процесса

Источники инфекции и пути распространения. Источник инфекции и резервуар вируса Ласса в природе – многососковая крыса Mastomys natalensis, обитающая преимущественно на территориях Западной Африки (Нигерия, Сьерра-Леоне, Гвинея и Либерия). Это полусинантропный грызун, очень подвижный и всеядный, поэтому его ареал обитания расширяется. Источником вируса для человека могут быть и другие грызуны, вовлеченные в эпизоотию в эндемичной зоне.

Заражение людей вирусом Ласса происходит в местах обитания грызунов – в жилищах, куда они проникают, в местах проведения сельскохозяйственных, земляных (рудники, шахты), строительных работ. При заражении людей от грызунов действуют следующие факторы передачи возбудителей:

– пища и вода, загрязненные выделениями, прежде всего мочой грызунов; входными воротами инфекции служит пищеварительный тракт;

– воздух, содержащий капельки мочи грызунов, пыль из подсохших выделений, входными воротами являются дыхательные пути;

– предметы обихода, загрязненные мочой грызунов, входные ворота инфекции – кожные покровы, имеющие микротравмы.

При лихорадке Ласса источником инфекции может быть и больной человек. Он опасен в остром периоде болезни и в периоде реконвалесценции. Вирус содержится в крови, носоглоточной слизи до 19-го дня болезни, выделяется с мочой до 30-го дня болезни.

Заражение человека от человека происходит воздушно-капельным, контактным (через предметы обихода, загрязненные кровью, выделениями больных), половым путем. Человек как источник очень опасен в стационарах. Известно описание внутрибольничной вспышки лихорадки Ласса, когда один больной заразил 7 из 26 человек обслуживающего персонала. Основные пути внутрибольничных заражений персонала и пациентов – воздушно-капельный и парентеральный. Среди медицинского персонала группами повышенного риска заражения являются хирурги, патологоанатомы, лаборанты, реаниматологи, ухаживающий за больными персонал. Факторами риска для медицинских работников являются порезы и микротравмы на руках.

Проявления эпидемического процесса

Распространение. По оценкам специалистов, в Западной Африке лихорадкой Ласса поражается примерно 100 000 жителей ежегодно. Общая летальность от лихорадки Ласса составляет 1 – 2 %, а среди госпитализированных больных – 15 – 20 % (McCormick J. B. [et al.], 1987, а, b). По другим данным, каждый год отмечается 300 000 случаев лихорадки Ласса в эндемичных областях с уровнем смертности до 15 % (Senior K., 2010).

Экология вируса Ласса и способы заражения людей от грызунов определяют общие эпидемиологические закономерности лихорадки:

– эндемичность: заболевания у людей возникают на территориях обитания грызунов – резервуаров вирусов в природе, лихорадка Ласса чаще всего регистрируется в эндемичной зоне Западной Африки: Нигерии, Сьерра-Леоне, Гвинее, Либерии, Гамбии, Гане, Гвиане, Мали, Сенегале, Кот д’Ивуаре. Эпидемиологические наблюдения, проведенные в Сьерра-Леоне, Гвинее, свидетельствуют о широкой циркуляции вируса Ласса среди населения эндемичной зоны. Недавно выделен вирус в Замбии, ЮАР и Мали (см. цв. вклейку, рис. 21). При этиологической расшифровке лихорадящих заболеваний лихорадка Ласса составляет 3 – 11 %.

По данным серологического обследования населения, в Сьерра-Леоне антитела имеют 12 – 13 % жителей, в Гвинее – 20 – 50 %, а среди медицинских работников – 41 – 47 % (Лукашевич И. С. [и др.], 1993). Исследование 184 сывороток пациентов с подозрением на лихорадку в Либерии вирус Ласса выявлен в ПЦР в 35 пробах, или в 19 % случаев (Panning M. [et al.], 2010).

– сезонность – рост заболеваемости и возникновение эпидемий наблюдается в сухой сезон, совпадающий с периодом активности, миграции грызунов, сельскохозяйственных работ и др.

Группами риска являются жители сельских мест, лица, занятые в сельском хозяйстве и других работах на замле.

Контагиозные геморрагические лихорадки у путешественников. Заболевания КГЛ среди путешественников не так часты. Завозы КГЛ в США, страны Европы, Японию происходят периодически, но не получают распространения вследствие высокой эпидемиологической настороженности в отношении путешественников, возвращающихся домой после посещения эндемичных стран, и активно проводимым мероприятиям.

В работе (Wilder-Smith A., 2009) отмечено, что с 1969 по 2004 г. 23 случая лихорадки Ласса импортированы в Европу и Северную Америку. До 2010 г. в США было отмечено 5 случаев завоза лихорадки Ласса из Западной Африки (Amorosa V. [еt al.], 2010). Описан случай лихорадки Ласса у гражданина Либерии, живущего в штате Пенсильвания, США, который путешествовал по Либерии, Гвинее и Кот-д’Ивуару, заразился и на 5-й день болезни прибыл в США. Лихорадка Ласса диагностирована на 5-й день пребывания в госпитале с помощью ПЦР. Пациент выздоровел на 16-й день после госпитализации.

В 2000 г. описан случай завоза лихорадки Ласса в Европу больным врачом. 48-летний хирург заразился, работая в госпитале в Сьерра-Леоне (г. Кенета). Первоначальный диагноз – «малярия» от которой больной лечился в госпитале Кенеты с 11 июня. 13 июня он выехал в Нидерланды и сразу был госпитализирован. 22 июня в Институте тропической медицины (Гамбург, Германия) выделен вирус Ласса. Больной умер 25 июня.

Второй случай завоза лихорадки Ласса в Баварию (Германия). 23-летнюю студентку, которая в течение месяца (ноябрь – декабрь 1999 г.) находилась в Кот-д’Ивуаре и Гане, 7 января госпитализировали в больницу с лихорадкой и симптомами гриппа. В последующие 4 дня ее состояние быстро ухудшалось, она изолирована в бокс другого госпиталя, где и умерла 15 января. Диагноз лихорадки Ласса был подтвержден с помощью ПЦР. Контактные медицинские работники взяты под наблюдение, но больных не выявлено (Lassa fever, 2000).

В 2009 г. лихорадка Ласса диагностирована у молодого мужчины, который путешествовал по Мали и заразился в сельской местности. Диагноз «лихорадка Ласса» подтвержден после эвакуации пациента в Лондон (Atkin S. [еt al.], 2009). После этого эпизода в июне 2009 г. в 3 деревнях Мали было отловлено 103 грызуна, в том числе 25 в деревне Соромба, где произошло заражение.У6из 25 обследованных грызунов (24 %) выделен вирус Ласcа, генетически отличающийся от ранее известных вирусов (Safronetz D. [еt al.], 2010).

Патогенез и клиника. Входные ворота – слизистые оболочки органов дыхания и пищеварения, поврежденная кожа. В месте внедрения вируса после его первичной репликации в лимфоидных элементах развивается вирусемия с гематогенной диссеминацией возбудителя, поражением многих органов и систем. Вирус обладает тропностью к различным системам органов человека и вызывает некротические изменения в клетках печени, миокарда, почек, эндотелия мелких сосудов, что определяет течение заболевания. В тяжелых случаях вследствие цитопатического эффекта вируса и клеточных иммунных реакций повреждение эндотелиальных клеток в сочетании с нарушением функций тромбоцитов приводит к повышенной ломкости и проницаемости сосудистой стенки. Возникают глубокие расстройства гемостаза с развитием синдрома диссеминированного внутрисосудистого свертывания и коагулопатии потребления.

При патологоанатомическом исследовании обнаруживаются гиперемия внутренних органов, отек тканей, кровоизлияния по ходу желудочно-кишечного тракта, асцит, экссудативный плеврит, миокардит, геморрагии (кровоизлияния) и набухание почек. Тканевое исследование указывает на наиболее тяжелые нарушения в печени в виде развития омертвения клеток печени.

Клиника. Инкубационный период длится 3 – 20 сут, чаще 7 – 14 сут. В отличие от других ГЛ, лихорадка Ласса начинается относительно постепенно. Отмечаются слабость, недомогание, умеренная головная боль и мышечные боли. Лихорадка нарастает с субфебрильных значений до 39,5 – 40,0 °C за 3 – 5 сут и характеризуется обычно значительными суточными колебаниями в течение 2 – 3 нед., прогностически неблагоприятно развитие высокой лихорадки постоянного типа. С повышением температуры тела пропорционально нарастают явления интоксикации. Со 2 – 3-го дня болезни появляются гиперемия кожи лица, верхней части туловища, инъекция сосудов конъюнктив, генерализованная лимфаденопатия с преимущественным увеличением шейных лимфоузлов и своеобразное поражение ротоглотки. У большинства больных отмечается выраженный тонзиллит с язвенно-некротическим компонентом. На миндалинах, небных дужках и мягком небе обнаруживаются плотные серовато-желтые налеты, окруженные зоной яркой гиперемии. Поражение задней стенки глотки протекает обычно без некротического компонента.

К концу 1-й недели течения заболевания температура тела достигает 39 – 40 °C с нарастанием симптомов: присоединяются тошнота, рвота, боли в грудной клетке и животе; развивается диарея, приводящая к дегидратации. Потеря жидкости с рвотой и испражнениями при лихорадке Ласса приводит к развитию дегидратации с характерными клиническими проявлениями: жаждой, сухостью кожи и слизистых, артериальной гипотензией, олигоурией. В отдельных случаях развивается картина дегидратационного шока. К 6 – 7-му дню болезни появляется экзантема кореподобного характера, в последующем развивается геморрагическая сыпь от петехий до экхимозов. С появлением высыпаний симптомы интоксикации резко усиливаются, развиваются энцефалопатия, поражение вестибулярного аппарата и потеря слуха, нарастает головная боль. На этом фоне возникают признаки инфекционно-токсического шока (относительная брадикардия сменяется тахикардией, снижается артериальное давление, прогрессируют олигоурия и геморрагический синдром, нарастает энцефалопатия), проявления миокардита и синдрома диссеминированного внутрисосудистого свертывания.

Со 2-й недели возможно появление пятнисто-папулезной сыпи: выявляют геморрагические проявления (подкожные кровоизлияния, носовые, легочные, маточные и другие кровотечения). Возникает брадикардия, артериальная гипотензия; возможно снижение слуха, появление судорог и очаговых неврологических клинических проявлений.

С 8 – 9-го дней болезни присоединяются вторичные бактериальные инфекции, чаще всего пневмония, сухой и экссудативный плеврит. При неблагоприятном течении заболевания возникает отечность лица и шеи, выявляется свободная жидкость в плевральной и брюшной полостях, нарастает геморрагический синдром. В тяжелых случаях смерть наступает на 7 – 14-е сутки. Летальный исход обусловлен инфекционно-токсическим шоком, острой почечной недостаточностью, а в более поздние сроки – вторичными инфекциями. При благоприятном исходе наблюдается постепенное выздоровление с длительным астеновегетативным синдромом в периоде реконвалесценции и временной аллопецией.

У выживших больных через 2 – 4 нед. температура тела литически снижается. Выздоровление медленное. В течение нескольких недель сохраняется общая слабость, в ряде случаев происходит выпадение волос и развивается глухота; возможны рецидивы заболевания.

Осложнения: пневмония, миокардит, острая почечная недостаточность, шок, острый психоз. Лихорадка Ласса всегда провоцирует обострение хронических заболеваний и манифестацию хронических инфекционных процессов, в частности туберкулеза.

Летальность составляет 30 – 50 % и выше (особенно высока у беременных в 3-м триместре).

Диагностика лихорадки Ласса основана на учете эпиданамнеза: пребывание в эндемичной местности максимум за 17 сут от начала заболевания, характерная клиническая картина с проявлениями синдромов некротического фарингита, острого гастроэнтерита и геморрагического синдрома.

Диагноз подтверждается выделением возбудителя из крови и мочи в специализированных лабораториях. ПЦР считается ранним диагностическим тестом лихорадки Ласса. Возможно использование серологических методик: РСК, ИФА, реакции непрямой иммунофлюоресценции при условии нарастании титров в 4 раза в парных сыворотках. При однократном исследовании проб в ИФА диагноз можно верифицировать только при обнаружении иммуноглобулинов класса М к антигенам вируса.

При исследовании крови отмечается нейтрофильный лейкоцитоз, ускорение СОЭ, тромбоцитопения, умеренное повышение аминотрансфераз, снижение фибриногена и протромбинового индекса.

Лечение. Больные лихорадкой Ласса подлежат немедленной изоляции и госпитализации в боксированные отделения интенсивной терапии. В качестве этиотропного средства в возможно более ранние сроки применяют рибавирин в 2 вариантах: при легком течении препарат назначается внутрь по 1000 мг в сутки в течение 10 дней, при тяжелом течении с выраженным фарингитом и рвотой – внутривенно 16 мг/кг в сутки на протяжении 5 – 10 дней. Ранняя этиотропная терапия существенно снижает летальность при лихорадке Ласса.

Патогенетическая терапия, направленная на регидратацию, детоксикацию, профилактику и интенсивную терапию инфекционнотоксического шока и геморрагического синдрома, проводится по тем же принципам, что и при лихорадке Эбола.

В отличие от других ГЛ, при лихорадке Ласса с 5-го дня болезни показано назначение антибиотиков широкого спектра действия для профилактики и лечения вторичных бактериальных и вирусно-бактериальных осложнений.

Профилактика нетрансмиссивных вирусных геморрагических лихорадок. Вопросы профилактики лихорадок Эбола и Марбург остаются неразработанными до сих пор. Не выделено ведущего звена, в отношении которого профилактические мероприятия могли бы быть взяты за основу. Специфическая профилактика находится в состоянии разработки. Недавно получены данные, что вакцинация нечеловекообразных приматов продемонстрировала 100 % защиту против 2 геновариантов вируса Эбола и 3 геновариантов вируса Марбург, получивших в последующем 1000-кратную летальную дозу (Swenson D. L. [et al.], 2008).

Актуальность и медицинская значимость вирусных геморрагических лихорадок Марбург, Эбола и Ласса определяется:

– тяжестью их клинического течения и высокой летальностью;

– опасностью внутрибольничных заражений;

– опасностью завозов инфекций из эндемичных зон в различные регионы мира.

В настоящее время ВГЛ Эбола, Марбург и Ласса отнесены к карантинным инфекциям, в отношении которых действует система международного надзора в соответствии с Международными медико-санитарными правилами, утвержденными в 2005 г.

Противоэпидемические мероприятия проводятся по месту жительства, в медицинских учреждениях, в транспорте и других местах, где выявлен больной ВГЛ. Регистрация каждого случая заболевания осуществляется немедленно в местных и национальных органах здравоохранения с сообщением в региональные центры ВОЗ.

Больной ВГЛ (или с подозрением на эти заболевания) должен быть госпитализирован не позднее чем через 3 ч после регистрации. Транспортировка больного проводится санитарным транспортом с бригадой эвакуаторов. Эвакуаторы работают в противочумном костюме 1-го типа. После госпитализации транспорт дезинфицируют, эвакуаторы проходят полную санитарную обработку.

В стационаре больные размещаются в боксах, весь медицинский персонал работает в защитной одежде – противочумном костюме 1-го типа.

В эпидемических очагах по месту жительства, в медицинских учреждениях после госпитализации больного проводят заключительную дезинфекцию в режимах, рекомендуемых для микроорганизмов 1-й и 2-й групп патогенности.

Все лица, соприкасавшиеся с больными ВГЛ, в том числе медицинские работники, подлежат изоляции в госпиталь для контактных лиц в течение6чсмомента разобщения с больным. За ними устанавливается медицинское наблюдение в течение 21 дня с ежедневным измерением температуры, врачебным осмотром.

В профилактике вирусных ГЛ ведущую роль может играть специфическая профилактика. В настоящее время ведутся интенсивные исследования с целью создать прививочные препараты для иммунизации населения против ГЛ Эбола, Марбург и Ласса.

Были проведены опыты по созданию инактивированных вакцин против лихорадки Эбола. Однако такие вакцины не индуцируют антител к тем антигенам (белкам) вируса, которые играют ключевую роль в патогенезе болезни. Поэтому защиту от вируса Эбола смогут обеспечить живые аттенуированные или рекомбинантные вакцины. В 2003 г. появилось сообщение об успешной иммунизации обезьян препаратами, содержащими активные антигены – гликопротеины вируса Эбола, полученные генноинженерной технологией.

Ведутся работы с целью получить инактивированную вакцину против лихорадки Ласса. Получены предварительные положительные результаты при внутримышечном введении такой вакцины обезьянам. Проводятся важные исследования по созданию специфического иммуноглобулина для экстренной профилактики лихорадки Ласса. В экспериментах на обезьянах показана высокая степень защиты в случаях превентивного (за сутки до заражения) и экстренного (в первые сутки после заражения) введения иммуноглобулина. Кроме того, проведены испытания рибавирина как средства профилактики лихорадки Ласса у лиц, контактировавших с больным (Hadi Ch. M. [et al.], 2010).

Лечение. Специфической терапии лихорадки Эбола нет. Аналоги циклических нуклеотидов как этиотропные средства показали обнадеживающие результаты на доклинической стадии исследований. Лечение сводится к балансированию жидкости и электролитов в организме, введению антикоагулянтных препаратов на ранней стадии инфекции, введению антибиотиков и антимикотических препаратов для профилактики вторичной инфекции. По мнению специалистов, рибавирин способен предотвратить смерть или серьезные осложнения лихорадки Ласса. Внутривенное введение рибавирина снижает летальность с 55 до 5 %, если вводится в первые 7 дней болезни. Курс лечения рибавирином должен составлять 10 сут в дозе 16 мг/кг в сутки внутривенно.

Cанитарно-ветеринарные мероприятия. В профилактике внутрилабораторных заражений важное значение имеет ветеринарно-санитарный контроль за импортированными приматами – карантин в течение 31 дня после прибытия. Поскольку нечеловеческие приматы могут длительное время являться носителями вируса, все работы с ними требуют строгого соблюдения противоэпидемического режима: защитная одежда, маска, перчатки. Вся защитная одежда после работы снимается и подвергается обеззараживанию или уничтожению. Места содержания животных подвергаются дезинфекции (WER, 1990).

В профилактике лихорадки Ласса обязательными мероприятиями являются контроль и активное наблюдение за переносчиками инфекции и дератизация. Это возможно только при активном привлечении жителей для борьбы с грызунами. Путешественникам необходимо избегать контакта с грызунами. В стационарах и других медицинских учреждениях следует четко соблюдать противоэпидемический режим.

Литература

Лекции по тропической медицине: в 10 ч. Ч. 1: Геморрагические лихорадки / под ред. проф. В. В. Нечаева. – СПб., 2010. – 65 с.

Титенко А. М. Геморрагическая лихорадка Марбург // Журн. микробиол. 1991. – № 5. – С.67 – 71.

Amorosa V., MacNeil A., McConnell R. [et al.]. Imported Lassa fever, Pennsylvania, USA, 2010 // Emerg. Infect. Dis. – 2010. – Vol. 16, № 10. – P. 1598 – 1600.

Atkin S., Anaraki S., Gothard P. [et al.]. The first case of Lassa fever imported from Mali to the United Kingdom, February 2009 // Euro Surveillance. – 2009. – Vol. 14, № 10. – P. 1 – 9.

Bryan J. F., Zweighaft R. M. Surveillance and transport of patients with suspect viral hemorrhagic fevers the United States experience // Proceeding of an International Colloquium on Ebola virus infection and other haemorrhagic fevers / Ed. S. D. Pattyn. – Antwerpen, 1977. – P. 269 – 275.

Busico K. M., Marshall K. L., Ksiazek T. G. [et al.]. Prevalence of IgG antibodies to Ebola virus in individuals during an Ebola outbreak, Democratic Republic of the Congo, 1995 // J. Infect. Dis. – 1999. – Vol. 179, № 1. – P. 102 – 107.

Butenko A. Crimean-Congo hemorrhagic fever in Russsia and other countries of the former Soviet Union // Crimean-Congo htmorrhagic fever: a global perspective / Eds. O. Ergonul, C. A. Whitehouse. – Dordrecht: Springer, 2007. – P. 99 – 115.

Bwaka M. A., Bonnet M. J., Calain P. [et al.]. Ebola hemorrhagic fever in Kikwit, Democratic Republic of the Congo: clinical observation in 103 patients // J. Infect. Dis. – 1999. – Vol. 179, suppl. 1. – P. S1 – S7.

Dowell S. F., Mukunu R., Ksiazek T. G. [et al.]. Transmission of Ebola hemorrhagic fever: a study of risk factors in family members, Kikwit, Democratic Republic of the Congo, 1995. Commission de Lutte contre les Epidemies a Kikwit // J. Infect. Dis. – 1999. – Vol. 179, suppl. 1. – P. S87 – S91.

Ebola virus epidemic in West Africa // Wikipedia, The free Encyclopedia. 2014.

Hadi Ch. M., Goba A., Khan S. H. [et al.]. Ribavirin for Lassa Fever Postexposure Prophylaxis// Emerg. Infect. Dis. – 2010. – Vol. 16, № 12. – P. 2009 – 2011.

Hayman D. T., Emmerich P., Yu M. [et al.]. Long-term survival of an urban fruit bat seropositive for Ebola and Lagos bat viruses // PLoS ONE. – 2010. – Vol. 5, № 8. – e11978.

Hayman D.T., Yu M., Crameri G. [et al.]. Ebola virus antibodies in fruit bats, Ghana, West Africa // Emerg. Infect. Dis. – 2012. – Vol. 18, № 7. – P. 1207 – 1209.

Knust B., Rollin P.E. Infectious Diseases related to Travel // Viral Hemorrhagic Fevers / CDC. Yellow Book. – 2014. – Chapter. 3.

Kortepeter M. G., Martin J. W., Rusnak J. M. [et al.]. Managing potential laboratory exposure to Ebola virus by using a patient biocontainment care unit // Emerg. Infect. Dis. – 2008. – Vol. 14, № 6. – P. 881 – 887.

Lassa fever, case imported to Germany // Wkly Epidemiol. Rec. – 2000. – Vol. 75, № 3. – P. 17 – 18.

Leroy E. M., Kumulungui B., Pourrut X. [et al.]. Fruit bats as reservoirs of Ebola virus // Nature. – 2005. – Vol. 438 (7068). – P. 575 – 576.

McCormick J. B., Webb P. A., Krebs J. W. [et al.]. A prospective study of the epidemiology and ecology of Lassa fever // J. Infect. Dis. – 1987. – Vol. 155. – P. 437 – 444.

McCormick J. B., King I. J., Webb P. A. [et al.]. A case-control study of the clinical diagnosis and course of Lassa fever // J. Infect. Dis. – 1987. – Vol. 155, № 3. – P. 445 – 455.

MacNeil A., Farnon E. C., Wamala J. [et al.]. Proportion of deaths and clinical features in Bundibugyo Ebola virus infection, Uganda // Emerg. Infect. Dis. – 2010. – Vol. 16, № 12. – P. 1969 – 1972.

Mupapa K., Mukundu W., Bwaka M. A. [et al.]. Ebola hemorrhagic fever and pregnancy // J. Infect. Dis. – 1999. – Vol. 179, suppl. 1. – P. S11 – S12.

Panning M., Emmerich P., Olschlager S. [et al.]. Laboratory diagnosis of Lassa Fever, Liberia // Emerg Infect Dis. – 2010. – Vol. 16, № 6. – P. 1041 – 1043.

Pourrut X., Kumulungui B., Wittmann T. [et al.]. The natural history of Ebola virus in Africa // Microb. Infect. – 2005. – Vol. 7, № 7 – 8. – P. 1005 – 1014.

Pourrut X., Delicat A., Rollin E. [et al.]. Spatial and temporal patterns of Zaire ebolavirus antibody prevalence in the possible reservoir bat species // J. Infect. Dis. – 2006. – Vol. 186, suppl. 2. – P. S176 – S183.

Rollin P. E., Williams R. J., Bressler D. S. [et al.]. Ebola (subtype Reston) virus among quarantined nonhuman primates recently imported from the Philippines to the United States // J. Infect. Dis. – 1999. – Vol. 179, suppl. 1. – P. S108 – S114.

Rowe A. K., Bertolli J., Khan A. S. [et al.]. Clinical, virologic, and immunologic follow-up of convalescent Ebola hemorrhagic fever patients and their household contacts, Kikwit, Democratic Republic of the Congo. Commission de Lutte contre les Epidemies a Kikwit // J. Infect. Dis. – 1999. – Vol. 179, suppl. 1. – P. S28 – S35.

Safronetz D., Lopez J. E., Sogoba N. [et al.]. Detection of Lassa virus, Mali // Emerg. Infect. Dis. – 2010. – Vol. 16, № 7. – P. 1123 – 1126.

Swanepoel R. L., Leman P. A., Burt F.J. [et al.]. Experimental inoculation of plants and animals with Ebola virus // Emerg. Infect. Dis. – 1996. – Vol. 2, № 4. – P. 321 – 325.

Swenson D. L., Wang D., Luo M. [et al.]. Vaccine to confer to nonhuman primates complete protection against multistrain Ebola and Marburg virus infectione // Clin. Vaccine Immunol. – 2008. – Vol. 15, № 3. – P. 460 – 467.

Suzuki Y., Gojobori T. The origin and evolution of Ebola and Marburg viruses // Mol. Biol. Evol. – 1997. – Vol. 14, № 8. – P. 800 – 806.

Taniguchi S., Watanabe Sh., Masangkay J.S. [et al.]. Reston Ebolavirus antibodies in bats the Phillippines // Emer g. Infect. Dis. – 2011. – Vol. 17, № 8. – P. 1559 – 1560.

Timen A., Koopmans M. P., Vossen A. C. [et al.]. Response to imported case of Marburg Hemorrhagic Fever, the Netherland // Emerg. Infect. Dis. – 2009. – Vol. 15, № 8. – P. 1171 – 1175.

Timen A., Isken L. D., Willemse P. [et al.]. Retrospective evaluation of control measures for contacts of patients with Marburg hemorrhagic fever // Emerg. Infect. Dis. – 2012. – Vol. 18, № 7. – P. 1107 – 1114.

Towner J. S., Amman B. R., Sealy T. K. [et al.]. Isolation of genetically diverse Marburg viruses from Egyptian fruit bats // PLoS Pathog. – 2009. – Vol. 5, № 7. – e1000536.

Turell M. J., Bressler D.S., Rossi C. A. Short report: lack of virus replication in arthropods after intrathoracic inoculation of Ebola Reston virus // Am. J. Trop. Med. Hyg. – 1996. – Vol. 55, № 1. – P. 89 – 90.

Viral Hemorrhagic fever surveillance: Marburg and Ebola Disease // WHO Weekly Epidemiol. Records. – 1984. – Vol. 39. – P. 300 – 301.

Wamala J. F., Lukwago L., Malimbo M. [et al.]. Ebola hemorrhagic fever associated with novel virus strain, Uganda, 2007 – 2008 // Emerg. Infect. Dis. – 2010. – Vol. 16, № 7. – P. 1087 – 1092.

Weingartl H. M., Embury-Hyatt C., Nfon C. [et al.]. Transmission of Ebola virus from pigs to non-human primates // Sci. Rep. – 2012. – Vol. 2. – P. 811. WER. Ebolа virus // Weekly Epidemiol. Rec. – 1990. – Vol. 65, № 7. – P. 45 – 47.

Рис. 2. Геморрагические проявления при желтой лихорадке

Рис. 4. Географическое распространение лихорадки денге

Рис. 9. Павшая лошадь от ЛЗН

Рис. 12. Динамика заболеваемости ЛЗН в Греции и Македонии по неделям 2010 г.

Рис. 14. Территориальное распределение заболеваний ККГЛ с 1999 по 2009 г.

Рис. 18. Геморрагические проявления при лихорадке Эбола

Рис. 21. Распространение лихорадки Ласса

Оглавление

УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ

ВВЕДЕНИЕ

  Литература

Глава 1 ГЕМОРРАГИЧЕСКИЕ ЛИХОРАДКИ. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА. ЖЕЛТАЯ ЛИХОРАДКА

  Геморрагические лихорадки

  Желтая лихорадка (Yellow fever)

  Эпидемиология. Механизм развития эпидемического процесса

  Проявления эпидемического процесса

  Литература

Глава 2 ЛИХОРАДКА ДЕНГЕ

  Эпидемиология. Механизм развития эпидемического процесса

  Проявления эпидемического процесса

  Литература

Глава 3 ЛИХОРАДКА ЧИКУНГУНЬЯ

  Эпидемиология. Механизм развития эпидемического процесса

  Литература

Глава 4 ЛИХОРАДКА ЗАПАДНОГО НИЛА

  Эпидемиология. Механизм развития эпидемического процесса

  Проявления эпидемического процесса

  Литература

Глава 5 ГЕМОРРАГИЧЕСКИЕ ЛИХОРАДКИ, ПЕРЕДАВАЕМЫЕ КЛЕЩАМИ

  Эпидемиология. Механизм развития эпидемического процесса

  Проявления эпидемического процесса

  Литература

Глава 6 НЕТРАНСМИССИВНЫЕ ВИРУСНЫЕ ГЕМОРРАГИЧЕСКИЕ ЛИХОРАДКИ

  Лихорадки Эбола и Марбург

  Эпидемиология. Механизм развития эпидемического процесса

  Проявления эпидемического процесса

  Лихорадка Ласса

  Эпидемиология. Механизм развития эпидемического процесса

  Проявления эпидемического процесса

  Литература Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg