«Опасная бритва Оккама»

Агентство перспективных фантастических исследовательских проектов

Эпизод III

Как сейчас уже стало понятно, в свойственной русскому мышлению тройственной парадигме мир ожидает три генеральных сценария.

Первый — продление счастливого рыночного настоящего. Как часы работают банки, летают самолеты, по скоростным автострадам мчат комфортабельные авто. Мировые города, существующие по образному высказыванию Е. Переслегиной «как сочетание клоаки и музеев», творят бесконечные инновации, которые остальной мир радостно потребляет в рыночно–инвестиционном формате.

Второй сценарий носит романтическое название «неофеодальный». Мир останавливается в развитии. Мы катастрофически теряем наработанные технологии, города приходят в упадок, превращаясь в «монастыри знаний». А само великое знание индустриального прошлого воспринимается как магия, доступная только посвященным адептам. Мир вступает в царство классической фэнтези.

Третий сценарий обещает нам совершенно неведомые пажити. Трое из ларца: инфо, био и нано становятся элементами тривиального быта. Мироздание, словно всеобъемлющая игра DOOM, обретает виртуальное измерение благодаря информационным технологиям, жители его биотехнологическими методами получают бесконечное здоровье, а нанотех поставляет абсолютную броню и бесконечные патроны. И самое главное: у нас появляется шанс познакомиться с новым типом разума — сверхбыстрым, сверхмощным, распределенным — и с неантропоморфным его носителем. Мы выходим в зону технологической сингулярности Винджа–фон Неймана. Формально оживет сюжет создания нового человечества, описанный много лет назад словами Джона фон Неймана: «Разговор идет о непрерывно ускоряющемся техническом прогрессе и переменах в образе жизни людей, которые создают впечатление приближения некоторой важнейшей сингулярности в истории земной расы, за которой все человеческие дела в том виде, в каком мы их знаем, не смогут продолжаться.

Виндж писал об этом уже в 1993 году: «Мы очутимся в постчеловеческой эре» И несмотря на весь свой технический оптимизм, мне было бы куда комфортнее, если бы меня от этих сверхъестественных событий отделяли тысяча лет, а не двадцать».