«Смерть поэта (Серафима Теплова, Рылеев, Лермонтов и Николай I)»

Кондратий Рылеев. Ушаковский альбом. Рисунок Пушкина. 1830. Определение А.Ч.

Психологи говорят, что детские и подростковые травмы временем не врачуются.

Пятого февраля 1830 г. читатели «Литературной газеты» обнаружили в свежем ее выпуске анонимную рецензию на только что оттиснутый в университетской типографии московский альманах «Денница». Вот как она начиналась: «В сем альманахе встречаем имена известнейших наших писателей, также стихотворения нескольких дам: украшение неожиданное, приятная новость в нашей литературе».

Автором рецензии был Пушкин. А похваленные им «дамы» – две юные московские поэтессы – сестры Тепловы. Надежде Сергеевне было шестнадцать, младшей, Серафиме, – четырнадцать.

В те же дни в Москве двадцатипятилетний адъюнкт университета и редактор «Денницы» Михаил Александрович Максимович в спешке кормит домашний камин собственным архивом. Гостивший в первопрестольной Дельвиг только что получил письмо из Петербурга от Ореста Михайловича Сомова. Тот предупреждал приятелей, что над «Денницей» уже искрят перуны. Причем не простые, а Высочайшие. Из толков «у Греча и Булгарина» Сомову стало известно о булгаринском доносе в Третье отделение. Причина доноса – восьмистишие четырнадцатилетней Серафимы:

К***

Слезами горькими, тоскою  

Твоя погибель почтена,

О верь, о верь, что над тобою

Стон скорби слышала волна!

О верь, что над тобой почило

Прощенье, мир, а не укор,

Что не страшна твоя могила

И не постыден твой позор!

Чуткий литературовед Ф. В. Булгарин сразу же сообразил, что Максимович напечатал стихи о могиле Рылеева. К счастью, дружеская почта на сей раз отказалась проворнее фельдъегерской.

Николай 1 констатировал, что стихи, «очевидно, имеют направление не благонравное». Цензора заперли на две недели на гауптвахте, потребовали объяснений у редактора, но Максимович уже успел продумать линию защиты. Первый аргумент – автор почти ребенок, притом барышня. Второй – в письме П. А. Вяземского А. И. Тургеневу: