Владимир Гаков История одной планеты
Рисунки О. Земцова
Звезда Утренняя, звезда Вечерняя
Для древнего человека взгляд на небо значил многое. По звездам собирали урожай, следили за разливами рек, начинали военные действия. И течение суток задавалось небесными знаками: Солнце означало день, Луна и звезды — ночь. А в самое прекрасное время, на рассвете и в предзакатных сумерках, являлись две приметные звезды — Утренняя и Вечерняя.
Не заметить их было невозможно — ярче, прекраснее, пожалуй, и не было на небесах. В действительности то была одна звезда, да и не звезда — планета, однако заметили это не скоро. О ней-то, о планете Венера, и пойдет наш рассказ.
Венера на протяжении тысячелетий светила влюбленным, и с глубокой древности за ней «закрепили» титул патронессы любви и красоты. В то время все звезды были на одно лицо, лишь цвет позволял их как-то различать. Марс пылал багрянцем, тусклым и зловещим, и наводил на мысль о крови, а от Венеры веяло покоем и безмятежностью… Враждовавшие порой религии древности в одном оказались на редкость солидарны:, звезда была названа женским именем.
Разные языки, разное произношение… «Тиомутири» и «Оаути» у египтян, «Дильбат» у персов, «белоликая красавица Тай-Пе» у китайцев; «Нин-дар-Анной» — «госпожой на небе» — звалась она у астрономов Древнего Вавилона. Имена разнились — лишь смысл оставался неизменным, как неизменна была сама звезда: прекрасная, чудесная, восхитительная…
С древности до нас дошли первые загадки и удивительные совпадения, которыми пестрит «история» Венеры. Среди многих титулов богини Иштар (а звезда Нин-дар-Анна символизировала Иштар, прародительницу богов в Древнем Вавилоне) имелся, например, и такой — «Сестра Луны». Догадывались ли жрецы о том единственном, что роднит Венеру с Луной, о ее фазах? Сомнительно, скорее всего просто совпадение, но совпадение удивительное.
В античности Венера не сразу обрела свое нынешнее имя. С чисто женским непостоянством она сменила несколько богинь-покровительниц — домашнего очага, плодородия, весны. Трудно сказать, кто первым понял, что звезд-то не две, а одна, долгое время равноправно существовали обе точки зрения. Например, в гомеровской «Илиаде» нам встретятся звезда Утренняя — Геспер, «который на небе прекраснее всех и светлее», и Вечерняя — Веспер (в русском переводе «Светоносец»). Но уже пифагорейцы примерно в V–VI веках до нашей эры догадались, что имеют дело с одним небесным телом. А в знаменитом трактате Тита Лукреция Кара «О природе вещей» уже появляется знакомая всем нам латинская Venus.
Занятно, что даже в древние времена, в античности, возникло представление о Венере как о небесном теле, на поверхности которого можно передвигаться, дышать, жить. Кто был автором столь смелого утверждения? А кто первым описал полет на Луну? Чье произведение можно с оговорками назвать «первым в истории научно-фантастическим романом»? В те времена был только один такой человек — Лукиан из Самосаты. Кажется, он дал рождение доброму десятку тем современной фантастики; было бы удивительно, если бы и в «венерианской» тематике он не оказался пионером. Так оно и было: во время аудиенции у Повелителя Луны, короля Эндимиона, герои знаменитой лукиановской «Правдивой истории» (II век н, э.) узнают, что владыка «как-то задумал, собрав самых бедных своих подданных, переселить их на Утреннюю Звезду, которая представляет собой необитаемую пустыню»… Вот вам и «операция «Венера», написанная за восемнадцать столетий до известного романа Пола и Корнблата!
Менялись эпохи, народы, неизменным оставалось небо. Венера по-прежнему была звездою — самой яркой и красивой, но, подобно мириадам других, лишенной отличительных черт.
Казалось бы, все изменилось с изобретением телескопа. Мгновения, когда Галилей направил сконструированную им зрительную трубу на ночное небо, можно смело причислить к «звездным минутам человечества». Правда, сами звезды лишь увеличились в числе, зато планеты… планеты стали ближе. Появилась даже возможность различать отдельные детали на поверхности. Все изменилось, все… кроме Венеры. Не стало больше таинственной звезды, но этот эпитет прочно закрепился за планетой. Так как оказалось, что на Венере ничего не видно. Решительно ничего…
Этим она отличалась от других «детей Солнца» — Марса, Сатурна, Юпитера. Не удалось астрономам обнаружить на Венере ни каналов, ни Кольца, ни Большого Красного Пятна… Были лишь облака, ни на мгновение не позволяющие увидеть поверхность планеты. Наблюдались, правда, редкие изменения в толщине и цветовой окраске облачного покрова, но они оказались незначительными.
Нетрудно было предвидеть, что информационный «голод» рано или поздно толкнет астрономов на скользкий путь домыслов, спекуляций, фантазий. Так, в прошлом веке немецкий астроном Иоганн Шретер сообщил о будто бы виденных им горных пиках высотою в несколько десятков километров. А его коллеге Францу фон Груйтуйзену «привиделись» даже гигантские костры, свидетельствующие якобы о периодах повышенной активности венериан во время их религиозных праздников! Ни больше, ни меньше…
Но если астрономы не скупились на фантазии, то что говорить о философах, теологах, писателях!
В 1686 году вышли знаменитые «Беседы о множественности миров», принадлежащие перу французского мыслителя Бернара Ле Бове де Фонтенеля, «наиболее универсального гения своего времени», по словам Вольтера. Трактат написан в форме диалогов с очаровательной и чрезмерно образованной по тем временам собеседницей, маркизой Д., и является яркой пропагандой идей Бруно. Не забыл Фонтенель и обитателей Венеры. По его представлению, «они должны походить на мавров Гранады — такие невысокие, дочерна сожженные Солнцем, искрящиеся остроумием… очень влюбчивы… Большое внимание уделяют они Музыке и Поэзии». Далее Фонтенель уточняет, что Венера намного ближе к Солнцу и воздействие солнечной радиации там, следовательно, неизмеримо выше. А потому «Гранада, во всем своем блеске, — лишь Гренландия по сравнению с Венерой; что же касается ее обитателей, то ваши галантные и остроумные мавры выглядят по сравнению с жителями Венеры тупыми и неповоротливыми лапландцами…» В таком же приблизительно лирическом ключе рисовались венериане французскому писателю Жаку Анри Бернардену де Сен-Пьеру.
А потом начал стремительно набирать обороты мотор научно-технического прогресса. Наступил XIX век, век промышленной революции, век радио и точного подсчета всего и вся. Стали появляться изредка смельчаки, оспаривавшие тезис о том, что жизнь кишмя кишит на всех без исключения планетах Солнечной системы. В анонимном труде (его автором был английский ученый Уильям Уивелл), вышедшем в 1853 году, встречается примечательная фраза: «Верить, что Венера имеет поверхность, аналогичную земной… что этот мир заселен такими же людьми и пасущимися стадами, — есть не что иное, как упражнение в воображении, ничего общего не имеющее с теми сведениями, что дают нам телескопы…»
Впрочем, подтвердилось это много позже, в ту же пору точка зрения скептика не нашла еще сочувствия — «упражнения в воображении» продолжались, и количество самых невероятных фантазий росло из года в год.
Приведем поэтические строчки Анатоля Франса, хорошо выражающие общее романтическое настроение, ностальгию по братьям-инопланетянам:
Я вижу: первою встает над темной чащей, На бледном западе струя свой свет дрожащий, Венера дивная, честь и краса ночей. …В ближайшей к нам звезде наш разум ищет разум. Мы с вами, существа, невидимые глазом! Как нас вы славите, вас прославляем мы. Так выйти хочется нам за пределы круга, Так жажда велика узнать, любить друг друга, Так далеко душа лучи стремит из тьмы!И, наконец, пришла научная фантастика — юная, искрящаяся оптимизмом, жадная в поисках новых ощущений, новых тем и возможностей. Фантастика конца XIX века лишь расправляла плечи и со свойственной молодости верой в собственные силы полагала, что ей все по плечу. Позднее, как положено, пришли самоанализ, трезвость, соразмерность и опыт.
Вот мы и приблизились к собственно «истории Венеры». Истории литературной, вымышленной, но — истории, со своими закономерностями и этапами, переломами и курьезами.
Хорошая научная фантастика тогда только и хороша, когда — не странно ли? — достоверна. Речь идет не о деталях: любой вообще роман не претендует на педантизм отчета. Достоверность научной фантастики — в той внутренней самодисциплине и особой «инвариантной» логике (срабатывающей одинаково при разных «декорациях»), которые присущи подлинным мастерам этой литературы. А коль скоро у писателя есть талант, умение создать свой собственный, многосвязный и выписанный до деталей мир, и не только нарисовать его, но и заставить жить, эволюционировать, — вот тогда симпатии любителя фантастики завоеваны! И дальше вольно придумывать решительно все, что угодно… Желаете мир, в котором люди ходят на головах? Пожалуйста — не забудьте только про возможные (и даже вероятные) мозоли на затылках…
Но вот «мир Венеры»… Пожалуй, она осталась все же незаслуженно обойденной в научной фантастике. К ней обращались редко, эпизодически; она не вдохновляла, и ее не выстрадали. О Луне или Марсе одних эпических циклов можно насчитать десятки; даже такие, казалось бы, малопривлекательные места, как Юпитер, Сатурн, пояс астероидов, — и те сравнительно неплохо «обжиты» и «изучены». Скажем, нам с детства знаком «древний, загадочно-мудрый мир марсиан» — и, согласитесь, без «Марсианских хроник» или «Аэлиты» нам было бы холоднее и скучнее жить… А Венера? Вплоть до самого последнего времени оставалась неясной даже длительность суток на планете: то ли 22 часа 17 минут, то ли 224,7 дня (т. е. сутки, равные году!), — ну как тут можно работать?..
«Мира Венеры» создано не было, однако наброски его делались, книги всё-таки писались. История этих попыток оказывается весьма занятной и показательной.
Витания в облаках
1865 год оказался удачным для научной фантастики: вышел в свет новый роман Жюля Верна «С Земли на Луну». Популярность писателя неизмеримо выросла с появлением четвертого его романа. Зато мало кто заметил вышедшую в том же году книгу некоего Ашилля Эйро, озаглавленную «Путешествие на Венеру», А ведь это было первое научно-фантастическое произведение, в котором описывался полет на Венеру…
В книгах-«одногодках» было много общего: оба автора французы, оба писали о межпланетном путешествии, оба в изобилии сообщали читателю научно-технические подробности, Непопулярности Эйро способствовали огромная популярность его великого соотечественника и художественное несовершенство «Путешествия на Венеру». Но вот что забавно: с чисто научной точки зрения идеи Эйро выглядели куда солиднее идей Жюля Верна; у Эйро мы обнаруживаем не что иное, как «принцип многоступенчатой ракеты»! Да-да, Эйро первым предложил использовать ракеты на всем пути следования до Венеры{Строго говоря, первым был Сирано де Бержерак. Однако знаменитый фантазер XVII века был столь наивен в научном отношении, что небрежно набросал еще несколько таких же «бредовых», с его точки зрения, идей межпланетных путешествий. Эйро подошел к делу научно.}. Так открылась новая страница истории планеты — теперь уже Венеры научно-фантастической.
Скучными и малоинтересными были первые романы о ней, да и количество их было намного скромнее, чем произведений на другие темы. Не больше десятка книг за последнее десятилетие XIX дека, тогда кай Марс у фантастов шел нараcхват…
Чтобы познакомить читателя е образцами ранней фантастики, раскроем запылившиеся обложки двух весьма популярных в то время английских романов.
Фронтиспис третьего издания книги Джема Мунро «Полет на Венеру» (1897) так представляет героев: «Волосы ее были убраны цветами, а длинная накидка достигала пола пещеры… Предлагая серебряную машу своему возлюбленному, ©на сама являла собой Венеру; Венеру в поздневикторианском вкусе… Он жё был образцом безупречности: галстук, завязанный бантом, норфолькский жилет и шелковые бриджи. Он немного нервничал» да и было от чего; пережить любовное приключение на другой планете — сестре Земли…» Эти фразы, приведенные Издателями для возбуждения читательского любопытства, хорошо передают дух произведения. Вместо скафандра — галстук и бриджи, вместо чужого мира ^викторианский любовный сироп.
Как часто случалось в старых научно-фантастических романах, произведение «с ходу» распадается на две линии — научно-популярную и лирико-утопическую. Научная фантазия Мунро рисует полет на Венеру «летательного аппарата, приводимого в действие электричеством». Экипаж по тем временам «типичный»; подобное встретится еще в десятках более поздних произведений: изобретатель аппарата Кармайкл, его очаровательная дочь которого, вероятно» выпала честь быть первой женщиной-космонавтом в научной фантастике, астроном Гейзен и анонимный Рассказчик. Оба приятеля Кармайкла заглядываются на мисс Кармайкл (странно, если бы это было не так) и не лишены известного мужества. По крайней мере, когда встает проблема определить Пригодность воздуха Венеры для дыхания, астроному Гейзену не приходит в голову никаких других светлых идей, кроме как высунуться в иллюминатор и сделать вдох… И — ничего не происходит… После прибытия в райскую страну Вомла путешественники немедля устанавливают контакт с аборигенами, В годы «юности» научной фантастики нё было ничего праще, отношений обычно налаживались сразу после изучения языка и длинных научно-популярных лекций…
Зато лирико-утопическая линия выписана Мунро ярче и тщательнее. В стране Вомла все прекрасно. Аборигены живут в милом и трогательном единении с природой («мы слушаем пение цветов»…), нет Признаков какой бы то ни было технологической деятельности. Вомляне — образцы совершенства и красоты: мужчины прямы, остроумны, благородны, а женщины, естественно, ласковы и спокойны. Условия на планете идеальные, живут без горестей, болезней, преступлений. И благополучно отходят в мир иной в «золотом возрасте» — 100–150 лет…
Главный смысл существования обитателей Венеры — «чувствовать себя живущими».
Прилет гостей несколько взбудораживает местную публику. Действие заметно убыстряется после грандиозного религиозного празднества (утонченный ритуал, жрецы, словом, все как положено»..). На сцене появляется юная жрица, звать Алюмион, семнадцати лет. Разумеется, это само совершенство, теперь сердце Рассказчика навсегда отдано красавице-венерианке. И — апофеоз: умеренно-приторная любовная сцена в священном гроте, охраняемом большим белым Змеем с жемчужной чешуей… Бездна фантазии! Однако не смейтесь, во времена Мунро вся эта «шикарная» экзотика еще не успела превратиться в затасканную от многократного употребления декорацию…
Покинув планету, «летающая машина» чуть было не свалилась на Солнце вследствие неполадки в двигателях, но все обошлось. По возвращении в Великобританию Рассказчик прощается со всеми и торопится в клуб, чтобы доиграть прерванную партию в шахматы. На почве любовных переживаний он, естественно, в ударе и постоянно выигрывает… Однако вскорости обещает вернуться к своей Алюмион.
Так кончается этот забавный роман. То, что произведение «переписано» с Жюля Верна, не вызывает сомнений, однако у Мунро проскальзывают мотивы, совершенно не свойственные книгам великого французского фантаста, — религиозно-утопические. Обитатели Венеры изображены на редкость милыми и гостеприимными. Словно контрастом к роману Мунро в тот же год на страницах английского журнала «Пирсонс мэгэзин» шел с продолжением роман об обитателях другой планеты (на этот раз Марса), которых трудно было упрекнуть в излишнем гуманизме и мягкосердии. Роман назывался «Война миров»…
А вот другой пример ранней «межпланетной» фантастики роман Джорджа Гриффита «Медовый месяц в Космосе» (1901).
Венера у Гриффита — тоже «райская»; сходство с садом Эдема усиливается и летающими четырехрукими «ангелочками»-венерианами. Герцог-космонавт Редгрейв надел было скафандр «для порядка», но… не удержался от искушения и, приоткрыв забрало, глотнул-таки свежего воздуха. После чего проблема туалета была решена, к пущему восторгу его супруги…
Встреча двух цивилизаций прошла удивительно непринужденно, во-первых, потому, что венериане обладали недюжинным вкусом (они буквально разинули рты от восхищения, когда жена космонавта, вынув одну-две шпильки, распустила свои чудесные волосы), а во-вторых, потому, что языком им служило пение. После того, как Зайди спела им спиричуэлс «Река Суани», для скрепления дружеских отношений оставались лишь формальности. Бортовые пулеметы системы «максим» были отставлены в сторону, а сами венериане приглашены на борт «Астронефа», причем Редгрейв не забыл по случаю раскупорить пару бутылок шампанского!
В романе Гаррета П. Сервиса «Колумб Космоса» (1909) восхищает идея добраться до Венеры на корабле с атомным двигателем. «На дворе» еще только первое десятилетие XX века, и лишь через два года Резерфорд начнет свои знаменитые опыты по рассеянию альфа-частиц… В остальном же в этой книге — все атрибуты того типа фантастики, который получил впоследствии ярлычок «космическая опера»: интриги, придворная возня, побеги, пленения, битвы и… когда уже порядком устали и автор, и читатель, — вполне пристойный «хэппи-энд»…
Советский читатель может судить О состоянии жанра в начале века по произведениям действительных мастеров, таких, как Уэллс. Это естественно: выжило то, что смогло выдержать проверку временем. Однако даже в названных выше рядовых книгах, составляющих «вал» ранней научной фантастики, встречаются черты, которые могут вызвать интерес. Или, во всяком случае, улыбку — особенно если относиться к ним с долей иронии.
Вы, вероятно, уже обратили внимание на повторение слова «рай» в рассказе о романах Мунро и Гриффита. Это не случайно: религиозные и мистические деятели самого разного толка никогда не упускали случая использовать укутанную облаками сестру Земли в качестве полигона своих идей. Лучшего полигона было не найти, ибо сказано в Писании: «темна вода во облацех»…
В самой Библии ситуация с астрономией обстоит из рук вон плохо. По отзывам известного астронома Скиапарелли, занимавшегося этим вопросом, упоминания о реальных небесных объектах в Ветхом Завете единичны. Притом Венера, возможно, является единственной планетой, которая удостоена чести быть «занесенной на скрижали», По крайней мере, так считал Галилео Галилей, опубликовавший в 1615 году работу под выразительным названием «Касательно использования цитат (из Священного писания) в делах научных»…
Однако всевозможные оккультисты, теософы и иже с ними весьма основательно занялись загадочной планетой, И хотя Венера в качестве полигона мистиков прожила недолгую жизнь, нагромождено всякой чепухи было предостаточно. Тут и «астрально-атлантическая» литература, спекулировавшая на неистребимом любопытстве обывателя к судьбе загадочной Атлантиды, и спиритуалистические «опусы», и более современные «мифы XX века». И если какое-нибудь сочинение прошлого века, — например, вышедший в США утомительный роман Филоса Тибетского «Живущий в двух мирах» (1894), — долгих разборов попросту недостойно, то появившиеся там же в пятидесятых годах нашего века «труды» Иммануила Великовского куда занятнее. Это какая-то неподражаемая смесь наивности, религиозной убежденности и научной безграмотности. В книге «Столкновение миров» (1951) автор, к примеру, выдвигает «гипотезу» о том, что Венера блуждает по Солнечной системе, подобно мячику от пинг-понга, время от времени приближаясь к Земле и вызывая глобальные катаклизмы типа Великого Потопа.
Но все эта, разумеется, была лишь пена на гребне развивающейся молодой литературы — научной фантастики.
На Западе широко известна трилогия английского филолога и теолога Клайва Степлза Льюиса (1898–1963) романы «За молчаливой планетой», «Перельяндра», «Эта странная мощь». Герой Льюиса, доктор Рэнсом, борется с кознями дьявола на трех планетах: Марсе, Земле и Венере. Мы далеки сейчас от намерения обсуждать идейную сторону трилогии Льюиса — достаточно сказать, что это не бульварное чтиво, книги серьезны, написаны отличным литературным языком, и чтобы аргументированно спорить с теологическими построениями автора, нужно много времени и много места.
Для нашей «истории Венеры» важна другая сторона творчества Льюиса. Данные им в романе «Перельяндра» (1943) описания Венеры, полностью покрытой водой, и по сей день сохранили яркость языка и художественную убедительность. Как отмечал известный английский писатель-фантаст Брайн Олдисс, «никто, вероятно, так лирично, с таким чувством и настроением не описал еще океанов Венеры…»
«…Блестит вода, небо — словно из раскаленного золота, но все тусклого, густого цвета, не слепит и не режет глаза. Сами слова зеленый и золотой, невольно пришедшие в голову для описания Пейзажа, были слишком резкими для мягкости, притушенности этого теплого, матерински ласкового, нежно великолепного мира. Он был тихий, как вечер, теплый, как летний полдень, чарующе нежный, как летний рассвет. Он был необыкновенно хорош…»
А на волнах этого непостижимо-гигантского, какого-то вселенского океана — некие подобия дрейфующих островов и континентов, образованных водорослями, покрытых травой, лесами, съедобными тыквообразными плодами…
И последнее произведение, о котором хотелось бы сообщить, расставаясь с «предысторией» Венеры. Роман нашего соотечественника А. Ренникова «Разденься, человек» (1917) был утопией другого сорта — утопией социалистической. Житель Венеры, попавший случайно в дореволюционную Россию, рассказывает влюбившейся в него девушке о своем мире, в котором отсутствуют угнетение, религия, война, деньги… Вероятно, это единственный пример использования Венеры для построения социальной утопии.
Впрочем, важно другое. Обратите внимание на дату выхода романа в свет: с утопией автор явно опоздал. Считанные месяцы оставались до того дня, когда вековая мечта человечества о справедливом обществе начала становиться реальностью…
То дождь, то пески, то болота…
Чаще всего отправной точкой для фантазии писателей являются высказывания ученых. Дело фантастов в таком случае, и с ним они справляются неплохо, — лишь экстраполировать в будущее идеи науки, облекать в художественную плоть каркасы, созданные учеными, в мысленном эксперименте «просчитывать» следствия того или иного научного положения.
В случае с Венерой наука молчала. За неимением фактических данных в изобилии рождались гипотезы, и с самого начала за моделирование гипотетических природных условий на поверхности Венеры взялись сами ученые. Естественно, стоило очередной «модели» возникнуть на страницах научных изданий, как ее тут же облюбовывали писатели-фантасты.
Еще в 1917 году в книге «Судьба звезд» выдающийся шведский ученый Сванте Аррениус предположил, что Венера буквально «промокла насквозь». Он писал: «Облака — огромных, ненатуральных размеров; плотные дождевые тучи способны забираться на высоту до десяти километров… Большая часть поверхности, несомненно, покрыта болотами, такими же, как и на Земле в каменноугольный период. Так как пыль не поднимается высоко в воздух, то на Венере отсутствует какая-либо иная окраска, кроме поразительной белизны, — результат отражения света от облачного покрова…»
С легкой руки Аррениуса фантасты начали заселять планету земноподобными животными и растениями давних геологических эпох. Логика рассуждений при этом не отличалась изяществом: тепло и влажность в сочетании с более юным{В те времена еще была популярна гипотеза Лапласа, согласно которой Меркурий и Венера были «моложе» Земли, в то время как внешние планеты — «старше».} возрастом планеты — и пожалуйста, перед вами картины, словно списанные из земного прошлого. Болота, кишащие хищными тварями, страшные чудовища и пышная растительность; изобилие опасностей, изобилие чего угодно! Обычно в качестве изюминки предлагался ассортимент самых разнообразных ящеров, от гигантских до «малогабаритных»; целые орды их протопали по страницам произведений о Венере. Одной из первых книг, в которых появилась «каменноугольная» Венера, следует считать и роман русских авторов Б. Красногорского и Д. Святского «Острова эфирного океана» (1914).
Самое интересное, что подобный взгляд не умер со временем. В повести А. Казанцева «Планета бурь» (1962) Венера заселена такими же «заврами», что и десятилетия назад. Что же касается экранизации повести, то тут мы встретимся с самыми настоящими — земными! — диплодоком и бронтозавром…
Наиболее впечатляющим примером геологически «юной» Венеры до сих пор остается, без сомнения, роман классика советской фантастики Александра Беляева «Прыжок в ничто» (1933). Щедрая, иногда даже перехлестывающая через край фантазия автора не скупится на красочные описания. Венера предстает перед нами в виде гигантской оранжереи, где жизнь принимает буйные и интенсивные формы.
К Беляеву мы еще вернемся, а пока заглянем в роман, вышедший в те же годы.
Эдгар Райс Берроуз известен прежде всего как создатель легендарного Тарзана и многотомного цикла о похождениях «супергероя» Джона Картера на Марсе. Однако у этого плодовитого писателя (а Берроуз оставил после себя более полусотни фантастических романов) были и другие циклы, в их числе — посвященный не менее отчаянным приключениям космического капитана Карсона Напьера в джунглях Венеры. Вообще надо заметить: в чем Берроуз мастер, так это в умении насыщать каждый «квадратный сантиметр рукописи» невероятным количеством приключений и сюжетных ходов…
Жара и влага предполагают буйную растительность, рассуждал Берроуз. Прибавьте сюда меньшую силу тяжести, и вывод напрашивается сам собой: если на Венере существуют деревья, они должны быть гигантскими… Поэтому когда в начале первого романа тетралогии, «Пираты Венеры» (1930), Карсон Напьер терпит аварию в атмосфере планеты, то спасает его лишь то, что он спланировал на кроны гигантских венерианских кущ. Спасает — но надолго ли? Ведь не успел он прийти в себя, как приключения последовали одно за другим — на всем протяжении первой книги. А затем — второй, третьей, четвертой…
Флора и фауна «каменноугольной» Венеры постоянно привлекали фантастов. И не только «каменноугольной». В раскинувшихся на территории Страны Фантазии гигантских «Зоопарке» и «Ботаническом саду», куда прибывают экспонаты со всех концов Галактики, венерианская экспозиция производит неожиданно внушительное впечатление. Давайте же совершим небольшую экскурсию по ее разделам, поглазеем на всех этих зверушек — больших и маленьких, страшных и симпатичных.
Целую компанию самых разномастных образцов животного мира Венеры выловили агенты Центрального Межпланетного Зоопарка в Лондоне. Об их экспедициях по всем уголкам нашей Солнечной системы увлекательно рассказал писатель Артур Барнс в своей книге «Межпланетный охотник» (1957), И не только рассказал, но и снабдил книгу иллюстрациями с изображением тех «экспонатов», о которых идет речь. Венере в этой книге повезло: тут и «хлыст», самое ужасное животное на планете (этакий динозавр с заостренным языком, который у него длиннее туловища); «ротифер», похожий на футбольный мяч, снабженный ложноножками (это «мусорщик Венеры», пожирающий решительно все, с чем войдет в соприкосновение); «губошлеп» — очаровательное животное, смахивающее на гиппопотама, о шести ногах-тумбах с присосками на концах; «жук-пуля», название которого говорит само за себя, и, наконец, похожая на носатую обезьяну «мурра». «Мурра» уникальна тем, что ее невозможно вывезти с планеты живьем — настолько зверек подвержен агорафобии, боязни пустого пространства.
Самый большой экспонат венерианского раздела Зоопарка плавает в «аквариуме» размерами с хорошее озеро. Ichtyosaurus Clasmognatus, симпатичная «рыбка» длиной в 300 футов. Чтобы поймать ее, земные специалисты, герои повести Роджера Желазни «Врата губ его…» (1965) соорудили на Венере «удочку» — специальную летающую платформу размерами с авианосец. Интересные образцы ихтиологии доставил в Зоопарк герой романа Айзека Азимова «Счастливчик Старр и океаны Венеры» (1954), Тут и восхитительные «морские ленты», и лягушки-телепаты, и чудо природы — «Алый лоскут», и многое-многое другое…
Львиной долей экспонатов Зоопарк обязан Александру Беляеву, который без обиняков может быть назван «Главным биологом Венеры». В романе «Прыжок в ничто» на читателя обрушивается такое обилие животных и растительных форм, что все последующие попытки просто блекнут на этом фоне.
«Черепахи», овладевшие искусством мимикрии настолько, что путешественники поначалу приняли их за камни.««Ледяные кроты», мгновенно повышающие температуру тела и буквально «прожигающие» длинные коридоры в толще льда… В небе — «птеродактили», впоследствии прочно прописавшиеся на Венере в сочинениях десятков авторов, фантастические «летающие арбузы» — шары-зонды, передвигающиеся на манер аэростатов… Океаны полны панцирных рыб, отмели — «улиток» (все это, к счастью, оказалось съедобным: «осетрина и устрицы к обеду!»).
А вот сцена «выкуривания» различных гадов из пещер, занятых путешественниками под жилье:
«И точно — поползли. Тараканы с добрую овцу. Многоножки со сплющенными, как у змей, головами и с клешнями, горбатые пауки, четырехногие прыгуны, желтые, как янтарь, прозрачные, с глазами, как у рыб-телескопов, змеи…
Вылезли крупные гады, расползлись по соседним пещерам, потом поползла мелочь, сизые мокрицы ростом с кролика; красные черви, катившиеся колесом, мордастые «рыбы» на ластах, вихляющиеся, как морские львы… Казалось, не будет конца этому шествию, будто рожденному кошмарами ночи. Какая силища творческих замыслов природы! Сколько проб, экспериментов!..»
Разумеется, и после «Прыжка в ничто» попадали в Зоопарк оригинальные «экспонаты» с Венеры. Это удивительный биокатализатор природы — «зеленая креветка» из одноименного рассказа М. Емцева и Е. Парнова. Это и огромные трехглазые черепахи из повести Георгия Мартынова «Сестра Земпи» (1960) — их использовали как домашних животных маленькие амфибии, разумные обитатели Венеры… Впрочем, таких примеров немного.
Как и животный мир, растительность Венеры поражает воображение буйством фантазии. Особенно интересны гигантские, ароматно пахнущие цветы-хищники, жертвой которых чуть не стал один из путешественников Александра Беляева. А в рассказе американского фантаста 30-х годов Стэнли Вейнбаума «Праздные мечтатели» растительный мир Венеры образует единый организм, своего рода «сверхрастение», отдельные особи которого состоят друг с другом в телепатическом контакте…
Уже в третьем десятилетии нашего века у «каменноугольной» Венеры появилась серьезная конкурентка — «песчаная модель», Произошло это после 1927 года, когда были опубликованы рисунки, сделанные Ф. Ф. Россом в обсерватории Маунт-Вильсон. Новая концепция сводилась к следующему: поверхность Венеры — абсолютно сухая бескрайняя пустыня, над которой бушуют ураганы, поднимающие тучи пыли… Основой для подобных заключений были результаты спектрографических исследований верхних слоев атмосферы планеты. Ни кислорода, ни воды обнаружено не было, зато в изобилии были обнаружены линии спектра, соответствующие двуокиси углерода: Венера оказалась песчаной.
Фантасты отреагировали на последнее слово науки, но как-то неохотно, скупо. «Песчаная» модель, по сравнению с «джунглями», не сулила писателям особого простора для фантазирования…
Американец Кристофер Энвил в прекрасном рассказе «История с песчанкой» постарался-таки придумать нечто неожиданное. В кошмарных условиях работают земляне на Венере — одни названия населенных пунктов чего стоят: «Черный Ад», «Рыжая Пыль», не говоря уже о местечке с выразительным названием «Шшш!». Такой звук там раздается, если плюнуть на песок… И вот оказывается, что в безжизненной пустыне водится зверек, который «благоденствует, питаясь сухими растениями, пока все остальные животные погружаются в летнюю спячку». Более того, случайно выясняется, что человек, съевший живую песчанку, долгое время способен обходиться вообще без воды…
Впрочем, не слишком ли мы увлеклись описаниями животных и растений? Ради них ли пишут фантасты свои произведения? Ведь и у Энвила в рассказе главное — не занятные сами по себе научные гипотезы, объясняющие удивительное биохимическое строение песчанки, и не описания пустынных ландшафтов. Это прежде всего умная, ироничная история о людях. О людях трусливых и смелых, заботящихся только о себе и отдающих себя другим.
Так что пейзажи Венеры, как видно, неплохо могут послужить человековедению, художественной литературе. Особенно это заметно, стоит только обратиться еще к одной модели Венеры, последней в нашем рассказе.
Ее даже трудно назвать новой, речь, по существу, опять пойдет о Венере, «промокшей насквозь». Но образ дождливой планеты, мира, в котором стерлись различия между понятиями «дождь шел» и «дождь пойдет», был создан с такой силой и убедительностью, что не остановиться на нем просто нельзя.
…Несколько человек бредут по Венере. Идут по воде. И сверху их немилосердно поливает водой. Вода везде, от нее некуда скрыться, и не хватает сил идти вперед, на поиски легендарных «Солнечных Куполов», в которых можно передохнуть, обсохнуть, прийти в себя. Где нет дождя.
«Дождь продолжался — жестокий, нескончаемый дождь, нудный, изнурительный дождь: ситничек, косохлест, ливень, слепящий глаза, хлюпающий в сапогах; дождь, в котором тонули все другие дожди и воспоминания о дождях. Тонны, лавины дождя кромсали заросли и секли деревья, долбили почву и смывали кусты. Дождь морщинил руки людей наподобие обезьяньих лап; он сыпался твердыми стеклянными каплями; и он лил, лил, лил…»
Это строчки из рассказа Рэя Брэдбери «Нескончаемый дождь». По выразительности «Венера» Брэдбери — одна из самых запоминающихся, хотя он и не разрабатывал ее столь подробно, как «свой Марс». Тут забываешь о «моделях» — в памяти остаются люди. И не важно, имеет ли подобная гипотеза право на существование, — образ нескончаемого дождя и людей, бредущих сквозь него, запомнится, в этом нет сомнения.
Сестра Земли
С самых ранних произведений воображаемая Венера стала обильно заселяться разумными существами — вспомним хотя бы романы Мунро и Гриффита. Приманка была лакомой, ничего не скажешь: облака, облака… — а попробуй отгадай, что там творится под их покровом! Идеальный полигон воображения!
Традиция закрепила за венерианами роль «младших братьев» человека. Былая ли популярность гипотезы Лапласа о неравном возрасте планет Солнечной системы всему виной, не знаем. Вероятно, подсознательное противопоставление Марсу действительно имело место, но факт остается фактом — в подавляющем большинстве произведений мы встретим лишь «диких» или «полудиких» венериан. Во всяком случае, это существа, стоящие на более низкой ступени развития.
С чем же пожаловали посланцы небес к доверчивым детям природы? Что принесли с собой?
В западной фантастике ответ однозначен и грустен: не мир несли пришельцы, но меч. А с ним — кровь, страдание, смерть.
Западные писатели-фантасты, которых и так-то в излишнем гуманизме не упрекнешь, никак не могли освободиться от сопоставления двух символов — «старшего» Марса и «младшей» Венеры. А так как со времени «Войны миров» участь марсиан в массовой научной фантастике была практически предрешена, то где-то в недрах «массового подсознания» (интересно, есть ли такое?) выковалась схема: марсиане вторгаются к нам, мы — на Венеру. Марсиане подвергают нашу планету жестокой колонизации — в поисках кислорода или «жизненного пространства», или просто так, по праву сильного… А земные конкистадоры устремляют свой хищный взор на Сестру Земли.
Трагическое несоответствие: мир любви, райская обитель, к которой обращали свой взор утописты и богоискатели всех мастей, — и кровь, смерть, жестокость… Возникает схема «антиконтакта»: отсутствие взаимопонимания — антагонизм — война — уничтожение или порабощение. Грустно, но иной альтернативы писатели разглядеть не сумели.
Гипноз подобного «антиконтакта» с жителями Венеры захватил даже такого крупного английского фантаста 30–40-х годов, как Олаф Стэплдон (1886–1950). Писатель обладал феноменальной способностью охватывать разом целые эпохи, умением вычленять тенденцию в хаосе фактов, силой и убежденностью философского воображения. В известном романе «Последние и первые люди» (1930) он изобразил эволюционный путь человеческой расы за период в полмиллиарда (!) лет. И тем обиднее, что Венера в его романе — опять жертва колонизаторов-землян, к тому времени перешедших на «пятую» порядковую ступень эволюции.
«Пятые люди» столкнулись с проблемой переселения задолго до его осуществления: по расчетам астрономов в распоряжении человечества оставались «какие-нибудь» десять миллионов лет, после чего Луна должна была упасть на нашу планету. Взоры землян устремились к Венере, которой предстояло стать будущим домом человечества. «С другой стороны, вскоре стало ясно, что преобразовать Венеру в должный срок удастся, только если применить самые эффективные меры воздействия. Так было решено расщепить часть океана Венеры на кислород и водород путем гигантского процесса электролиза»… Нечего и говорить, что технические трудности мало волнуют наших отдаленных потомков. Хуже, что их не очень-то трогают трудности моральные, возникшие быстро и неожиданно.
Оказалось, что на Венере есть разумная жизнь, — постоянно скрытая от глаз землян толщей океана, странная, абсолютно нечеловеческая, но все-таки жизнь. Причем «цивилизовавшаяся» настолько, что претерпела разделение на враждебные группировки, постоянно изобретающие новые типы вооружений.
Вновь земляне — поработители Венеры. Вновь венериане уничтожены «более развитой, нуждающейся в новых землях» расой… И спасительная «моральная соломинка», предложенная автором (жизнь на Венере все равно обречена, помочь ей невозможно даже при техническом потенциале землян, поэтому «пятые люди» выполнили всего лишь роль лекарей, избавляющих пациента от ненужной мучительной агонии), не в состоянии оправдать чудовищное решение. Плох лекарь, который не борется за жизнь умирающего до последней секунды…
Двумя десятилетиями позже тема заиграла новыми мрачными красками. Еще свежа была в памяти кровавая бойня, развязанная арийскими «сверхчеловеками», еще висел незримо в воздухе атомный гриб Хиросимы. Реальность, которая оказалась страшнее самых мрачных фантазий, определила западную фантастику пятидесятых.
Не обошлось без Венеры. Достаточно пробежать взглядом по названиям рассказов: «Армия занимает Венеру» Эрика Фрэнка Рассела, «Терро-венерианская война 1979 года» Дж. Нейронда… И наконец рассказ, знакомый нашему читателю, — «Сестра Земли» Пола Андерсона. С поразительной болью, трагической обнаженностью нарисовал американский фантаст свой вариант «контакта» с разумными обитателями Венеры, дельфоидами.
Вначале, кажется, ничто не предвещает беды: Венера у Андерсона тихая, спокойная. Бесконечный мирный океан, а в нем — полуразумные дельфоиды, мягкие и доверчивые. Но постепенно становится ясно, что идиллия чревата взрывом, что не будет мира на Венере. И когда это становится ясно главному герою рассказа, он делает свой страшный выбор… Рассказ трагичен, и нельзя однозначно ни оправдать, ни осудить главного героя, да он и сам себе вынес приговор. Выбор был чудовищен: сознательное убийство безоружных дельфоидов и разрушение их подводного города… Быть может, думал герой рассказа, удастся, вызвав вражду обитателей Венеры к землянам, оттянуть «мирный» контакт лет на пятьдесят. Ведь до сих пор венериане общались с учеными, исследователями, а что им придется пережить, когда на планету хлынут убийцы?! А они хлынут, в этом герой рассказа не сомневался…
То, что при этом произойдет, изобразил Джордж Эллиотт в рассказе «Вторжение на Планету Любви». В этой новелле, написанной внешне сухо и неэмоционально, описывается первая экспедиция американцев на Венеру. Эти «миссионеры цивилизации» поразительно напоминают своих предшественников, отличившихся в маленьких деревнях на Земле — французской Орадур, чешской Лидице, белорусской Хатыни, а позднее — во вьетнамской Сонгми. С холодной, тщательно сдерживаемой яростью выписан финал. Залив Венеру кровью, пришельцы устанавливают щит с надписью: «Планета впервые исследована Соединенными Штатами Америки! Собственность Соединенных Штатов! Берегись, нарушитель!»
Так что же — только истреблять придет землянин к Сестре своей? Неужели фантазия не подсказывает писателям Запада ничего, кроме этих отвратительных картин?
Впрочем, в их мире всегда существовала «альтернатива» истреблению, вполне в духе прагматичного янки: раз не убивать, значит, торговать… И тема «торговцев Венеры» — это еще одна грустная, но реально существующая страница нашей «летописи».
«Венерианские купцы» — таким вольным парафразом из Шекспира названа одна из последних повестей Фредерика Пола. Это название прекрасно отражает общий дух рассказов и книг, на которых мы собираемся остановиться. В них не присутствует сама Венера как планета. Осталась декорация, на фоне которой разыгрываются хорошо известные драмы — драмы алчности, торгашества, надувательства.
Все внешне благопристойно в этом мире: вместо крови, насилия — «честная» купля-продажа, вместо убийц — завоеватели-чиновники, старатели, торговцы. Покупают и продают с невиданным азартом — еще бы, с молотка идет целая планета. В розницу и оптом, законным путем и из-под полы. Продается прошлое, настоящее и даже будущее Венеры… Многие повествуют об этом с лукавством, зачастую юмор уступает место резкой сатире, а иногда проступает настоящая боль. Боль и горечь за общество, в котором решительно все снабжено ценником, и даже целая планета оценивается по принципу «почем?» Итак, на аукцион! Идет планета…
Одно время, вскоре после шумного успеха сочинений «Денникена пятидесятых» Джорджа Адамского, повалила волна произведений про «летающие тарелочки». Многие из них оказались приписанными к космодромам Венеры, да и сам Адамский во всеуслышанье заявил, что лично встречался с венерианами. Облака Венеры по-прежнему возбуждали любопытство, и высказываниям шарлатана верило невероятное количество людей. По крайней мере, книжки его разлетались поистине с космической скоростью…
Серьезные фантасты быстро уловили дух общего безумия, и с тех пор пародировать «венерианские» тарелочки стало правилом хорошего тона (как раньше — расписывать ужасы венерианских болот). Жители американского провинциального захолустья принимают венерианских гостей за венецианских (рассказ Айзека Азимова «Место, где много воды»), а у итальянца* Лино Альдани (рассказ «Приказы не обсуждаются») Земля просто наводнена агентами иных миров. И расстановка сил: марсианские агенты — мужчины, а венерианские, разумеется, — представительницы прекрасного пола…
«Обитатели Венеры» со временем начали восприниматься откровенно иронически. Та же история, к несчастью, произошла и с самой планетой на страницах научно-фантастических произведений. Неведение относительно ее действительного облика затягивалось, и скоро фантазия писателей начала иссякать. С миром Венеры в американской фантастике произошло то же самое, что и со всей остальной Вселенной: «американизация», Возник даже собирательный образ этакого комфортабельного, скроенного по американскому образцу «теплого местечка»: старатели, чернорабочие-иммигранты, полицейские, гангстеры, темные личности со всей Солнечной системы, казино и притоны…
Правда, иных писателей-фантастов можно понять — описание пейзажей волновало их в последнюю очередь. Можно без труда перенести старателя из венерианской пустыни на планету какой-нибудь отдаленной, богом забытой звезды — разве судьба его от этого изменилась бы? Да и многим ли она отличается от судьбы современного рабочего-поденщика, какого-нибудь «чиканос» из южных штатов (рассказ Роберта Шекли «Особый старательский»)? Многим ли отличается Венусборг из рассказа американца Фредерика Уоллеса «Погоня» от реальных современных супергородов? Ясно, что в этих произведениях Венере отведена роль индикатора, лакмусовой бумажки, — волнуют же авторов проблемы вполне земные.
До сих пор все это были еще сравнительно мирные рассказы — даже несмотря на то, что у Уоллеса льется кровь и традиционные полицейские ловят традиционных преступников. Но уже в маленькой повести того же Шекли «Четыре стихии» (1958), произведении юмористическом, проскальзывают тревожные нотки. Венера колонизована не до конца, однако это уже вполне «Дикий Запад», с аборигенами в амплуа индейцев. Шекли издевательски произносит устами одного из героев выспренние фразы о «великом пути пионеров», «духе американских фронтиров», романтиках-фермерах и прочие заклинания в духе звездно-полосатого патриотизма, а при этом словно невзначай бросает точные и выверенные ядовитые фразы. О том, что войны с аборигенами будут продолжаться; о том, что на тяжелых работах на плантациях, фактически на положении рабов, работают венериане; о том, что плантаторы не зря носят на поясе оружие. О том, что неизменным атрибутом контакта здесь служит хлыст…
Вероятно, самым популярным произведением о «проданной Венере» является роман Фредерика Пола и Сирилла М. Корнблата «Торговцы Космосом» (1953).
Планета так и не появляется на страницах романа, хотя постоянно находится в центре внимания. Уже одно название «Проект «Венера» в сочетании с активностью американского рекламного концерна наводит на мысль о сделке. Так оно и есть: объектом грандиозной рекламной кампании, затеянной фирмой «Фаулер Шокен», выступает наша героиня, планета Венера. Задача состоит в том, чтобы убедить тысячи землян переселиться на Венеру. Расписывая прелести будущей, преобразованной планеты, умело играя на тяге человека к романтике и одновременно спекулируя на страхе обывателя перед вполне конкретными трудностями на Земле (а трудностей хватает — перенаселение, безработица, рост преступности, загрязнение среды обитания), фирма «забывает» сообщить об условиях, с которыми придется столкнуться колонистам в первые десятилетия пребывания на Венере. Атмосфера, целиком состоящая из формальдегида, высокая температура, полное отсутствие воды, ветры, дующие со скоростью 500 миль в час, оранжево-красный, непривычно яркий, зловещий свет… Неуютный, мягко говоря, мир.
Однако для заправил концерна все это мелочи. Вопрос для бизнесменов стоит однозначно: товар надо всучить, и по возможности выгоднее. Тут-то и закрутилась на все обороты всемогущая машина рекламы…
К счастью, существует и иной взгляд.
Даже в американской научной фантастике, где гуманизм буквально на вес золота, жива «традиция Саймака». Это взгляд на всю обитаемую Вселенную как на единый дом разума, где «старшие» помогают «младшим», где обмениваются научной информацией и идеями, а не угрозами и бомбами. Вспомним в этой связи прекрасный рассказ Теодора Старджона «Особая способность», в которой рассказывается об экспедиции землян на Венеру. Трудно забыть главного героя, нескладеху Слопса, ставшего всеобщим посмешищем. Однако именно способность Слопса вызвать смех, улыбку, способность увидеть ее на лицах Других принесла ему главный «приз» экспедиции — долгожданный контакт с «лопотунами»-венерианами, которые тоже оказались не лишены чувства юмора. Что может быть оптимистичнее: качество, которое принимали за враждебность, оказалось… обыкновенным смехом!
Разумеется, совсем по-иному смотрят на будущий контакт с обитателями Венеры писатели-фантасты с «другой» половины земного шара. То, что принимается за исключение в фантастике западной, положено за основу в фантастике советской: убежденность, что взаимопонимание может и должно быть достигнуто, что на Венере никогда не заговорят пушки, что никогда «старшие» братья не придут на планету угнетателями. А придут учителями, исследователями, помощниками.
Сразу вспоминается одна из ранних повестей Георгия Мартынова «Сестра Земли» (1960), где космонавты встречаются на Венере с разумными амфибиями, похожими на земных «крокодильчиков». Снова контакт, сложный и далекий от идиллического благополучия: сначала отсутствие общего языка (речь идет, разумеется, не о лингвистических барьерах), а затем и трагическая ошибка, повлекшая за собой смерть одного из землян. И все же после прочтения повести нас не покидает уверенность: отношения рано или поздно наладятся, и раса более мудрая подаст руку помощи своим младшим собратьям.
Другой яркий пример такой помощи землян — цикл рассказов Виктора Сапарина, написанных в конце пятидесятых — начале шестидесятых годов («Возвращение круглоголовых», «Исчезновение Лоо» и другие).
Венера у Сапарина — молодая, богатая жизнью. Ставшие уже привычными картины — опять ящеры, озера, непроходимая «голубая глина», старые знакомые — болота… Но не это главное в рассказах. На Венере обитают разумные существа, обнаруженные Восьмой экспедицией. И в решение нешуточной проблемы — как вести себя с «младшими» братьями — вовлекается едва ли не все население Земли.
Сапарину хорошо удались портреты человекоподобных венериан, особенно молодого и симпатичного Лоо. Говоря «симпатичный», мы имеем в виду не внешность, но ту жажду знания, жажду нового, желание расширить свой крошечный горизонт, которые не могут не покорить. Лоо оказался первым из своего племени, кто по-настоящему подружился с людьми Земли. Символично звучит в финале первое слово, произнесенное Лоо на языке землян: «И-дем!».
И последний поворот, последняя страница в нашей главе о Венере — сестре Земли. На этот раз речь идет о сестре «старшей».
Серьезную и глубокую попытку изобразить высокоразвитую цивилизацию Венеры (точнее, то, что от нее осталось) предпринял в 1950 году польский писатель Станислав Лем. Свой первый научно-фантастический роман он назвал «Астронавты».
Нет нужды пересказывать роман, хорошо знакомый советским читателям. Трудно отделаться от впечатления, что все это списано с натуры, — жуткие до правдоподобия, выписанные до мельчайших деталей пейзажи мертвой планеты, какими предстали они космонавтам с Земли:
«Так возникли картины, которые нам довелось увидеть через много десятков лет после катастрофы: развалины, пепелище, пустыни, леса сконденсированных кристаллов, реки ферментирующей плазмы в диких ущельях и этот Белый Шар, последний свидетель катастрофы, механизм которого, разладившийся, но все еще действующий, продолжает работать…
— Страшное наследство, — прошептал я.
— Да, — ответил Арсеньев, — но мы имеем право принять его… Только жизнь придает смысл миру. Поэтому у нас хватит смелости, чтобы вернуться на эту планету».
Укрощение строптивой
А теперь забудем на время об обитателях Венеры. Они, вероятно, так и останутся лишь на страницах фантастических произведений. Ибо веками молчала загадочная красавица, возбуждая в изобилии слухи и легенды, но пришлось и ей снять маску таинственности. А когда в середине шестидесятых годов ученые слегка приоткрыли ее вековую «паранджу», то на смену фантазиям и домыслам пришли уныние и разочарование.
Грезы сменила суровая реальность — «Планета Лю6еи» оказалась едва ли не самым неприятным местом в Солнечной системе. И о ее гипотетических разумных обитателях теперь предпочитали как-то не думать… Как приговор мечтаниям о «райской» Венере прозвучали слова Карла Сагана: «Венера, яркая утренняя звезда, тысячелетие назад была незвана Люцифер. Сравнение кажется на удивление уместным. Ибо по всем параметрам, имеющимся в нашем распоряжении, Венера — самый настоящий Ад!».
В наши планы не входит подробно описывать решающий штурм Венеры. Он начался в исторический год, 1961-й: за два месяца до полета Юрия Гагарина в долгое космическое путешествие была отправлена советская автоматическая станция «Венера-1»…
О полетах космических станций — советских «Венер» и американских «Маринеров» — читатели достаточно информированы. Нас же продолжает интересовать судьба Венеры в научной фантастике. Что здесь изменилось с приходом долгожданной научной информации?
Обрушившаяся на писателей-фантастов лавина фактических данных никакого удовлетворения не принесла. Полеты автоматических станций подтвердили или опровергли с дюжину гипотез, но одно стало ясным: надо обладать изрядной фантазией, чтобы теперь, когда на руках у нас факты, вообразить себе жизнь на Венере.
Уже в шестидесятых выяснилось, что единственным, практически, компонентом атмосферы там является углекислый газ; облачный покров простирается на десятки километров; прибавьте сюда температуру в сотни градусов по Цельсию плюс чудовищное атмосферное давление…
В лагере сторонников «венерианской жизни» царила меланхолия, и ученые добавляли масла в огонь: жизнь на Венере исключена. Впрочем, кое-кто из фантастов отказался от возможности существования венериан еще в те времена, когда вроде бы и не было оснований для пессимизма.
Известен, например, роман Генри Каттнера «Ярость» (1947). Каттнер довольно точно угадал ту эмоциональную реакцию, которую вызовет у людей Венера. «Романом неистовства» назвал эту книгу один американский критик, и назвал удивительно верно. В нем рассказывается о том, как после гибели земной цивилизации в результате геокосмической катастрофы маленькая колония уцелевших землян укрылась на дне венерианского океана. Многокилометровая толща воды отделяет людей от бушующих стихий на поверхности. Человечество спасено, но каково его будущее? Неужели раса звездочетов обречена на жалкое существование в вечной тьме океана? И борьба героя романа, возглавившего движение за выход на поверхность Венеры, — это борьба за самую неистовую мечту человека: мечту о звездах…
Теперь за Венерой в научной фантастике закреплена другая функция: это один из главных испытательных полигонов землян в их пионерском космическом пути.
Сражаются с атмосферой Венеры космонавты в повести Александра Шалимова «Планета туманов» (1966). Кромешная мгла, нефтяной океан, населенный гигантскими червями, крошечные островки из асфальта, парауглеводородная атмосфера, мощная ионосфера на тысячи километров, исключающая всякую радиосвязь… — что еще можно вообразить, чтобы описать преисподнюю?! Сама попытка совершить высадку на планету в таких условиях сопряжена со смертельным риском и равносильна подвигу…
Томасу Дишу, автору новеллы «На Венеру в тоске», вероятно, принадлежит патент на изобретение самого оригинального киборга в научной фантастике. Мы уже встречались с «человеком-прибором», даже с «человеком-космическим кораблем», но вот в данном случае — что-то новое, теплое, по-настоящему человечное: «человек-комната». Особый исследовательский отсек, защищающий землянина от внешних условий…
Разумеется, у западных фантастов встречаются проекты и помрачнее. Например, в радиопьесе Фридриха Дюрренматта «Операция «Вега» со стихиями Венеры борются преступники, сосланные с Земли и оставленные на произвол судьбы. Однако борьба с природой строптивой планеты объединяет даже этих изгоев общества: в маленькой колонии обнаруживаются черты коллективизма, взаимовыручки, которые выгодно контрастируют с «лоском» цивилизованных землян.
У Пола Андерсона, в его повести «Большой Дождь» (1954), Венера — как бы декорация к «Божественной комедии»: ядовитая атмосфера, страшные ветры, абсолютно голые, безжизненные скалы. Воды нет совсем — лишь в виде льда в глубине некоторых кратеров. И всему этому противостоит горстка людей, сражающихся во имя своего будущего. Они строят специальные заводы, которые впоследствии должны будут изменить атмосферу планеты. Работающих не покидает вера в то, что придет день, когда над Венерой соберутся не аммиачные, а обычные, дождевые облака — и пойдет дождь. Не как все дожди — Большой Дождь, длящийся несколько десятилетий. Когда он кончится, на Венере будут шуметь сады и леса, появятся реки и озера. Можно будет дышать без скафандра и гулять под открытым небом… Это будет не скора — лет через пятьсот, может быть. Но обязательно будет.
Мы еще вернемся к этому проекту, а пока обратимся к повести, которую долго представлять не нужно. «Страна Багровых Туч» (1959) Аркадия и Бориса Стругацких была первым крупным произведением популярных ныне советских писателей. Сейчас, возможно, их первый опыт покажется кое-кому наивным и шероховатым в отдельных деталях, однако интересно припомнить, что, дебютировав этой книгой, Стругацкие сразу же прочно заняли свое место в ряду отечественных писателей-фантастов. Что повесть вышла несколькими изданиями у нас в стране и за рубежом. Что она меньше других подверглась «эрозии времени». Что она, наконец, до сих пор остается одним из лучших в мировой фантастике произведений об экспедиции на Венеру.
В конце пятидесятых годов, когда относительно Венеры еще ничего доподлинно известно не было, когда равноправно существовали и «каменноугольная» и «песчаная», и «дождливая» модели планеты, когда разумные венериане и полчища ящеров еще не вызывали иронических ухмылок, — Стругацкие одними из первых усомнились. И написали повесть, в которой лучше всего предвосхитили дух будущей реальной борьбы земных первопроходчиков с венерианскими стихиями.
Главные испытания для героев повести начались, едва они приблизились к цели своего путешествия. Урановая Голконда — так первые исследователи Венеры назвали край неисчерпаемых богатств, удивительный природный «атомный реактор». Трансурановые элементы, на создание которых тратились колоссальные средства на Земле, здесь, на Венере, лежали прямо под ногами исследователей. Эти богатства означали не только будущее Земли, но и будущее Венеры — Венеры преображенной и покоренной.
«Вот она, Голконда!.. В километре от «Мальчика» клубилась над землей серая пелена дыма и пыли, протянувшаяся вправо и влево до самого горизонта. Пелена шевелилась, вспучивалась, колыхалась огромными волнами. А вдали, заслоняя полнеба, вздымалась исполинская скала-гора, угольно-черная, озаряемая ослепительными вспышками разноцветного пламени. Вершина ее тонула в бегущих багровых тучах. Оглушительный грохот несся из недр этого чудовищного, вечно бурлящего котла, и почва вздрагивала, уходя из-под ног, словно живое существо… Быков не мог оторвать глаз от невообразимо огромной черной горы на горизонте. Наконец он понял — перед ним столб дыма. Не верилось, что это мрачное сооружение состоит из пара, раскаленных газов и пылевых частиц. Только приглядевшись, можно было различить еле заметное на таком расстоянии медленно-неуклонное движение гладких стен вверх, к низкому небу. На мгновение ему стало не по себе. Необъятная груба, будто вонзившаяся в тело планеты, всасывала в себя тысячи тонн песка, пыли и щебня, выбрасывая все это в атмосферу. Там, по склонам черной «горы», с безумной скоростью мчатся сейчас в небо облака каменного крошева, раскаленного до невероятных температур…»
В таком вот окружении — клокочущем, бешеном, радиоактивном, беспросветно-мрачном — герои Стругацких делают свое дело, подготавливая почву для будущих экспедиций. Героизм, незримо или явно, присутствует на каждой странице этой повести, и обстановка ежеминутного подвига, не терпящего напускной «р-р-романтики», описана молодыми писателями с удивительной силой. Странно было бы рассчитывать, что штурм Венеры, укрощение самого Ада, обойдется без жертв. Уже в первых главах мы узнаем, какой дорогой ценой заплатило человечество за первое любопытство: разбившиеся планетолеты, погибшие или пропавшие без вести межпланетчики. Именно поэтому целью экспедиции является приготовление естественного космодрома на берегах Урановой Голконды, оборудованного наводящими радиомаяками. При выполнении этой задачи гибнут два члена экипажа, включая командира. Однако четверо оставшихся в живых доводят дело до конца…
Дорога на Венеру была открыта, неприступная красавица завоевана. В эпилоге повести Стругацкие набрасывают штрихами грандиозные картины окончательного покорения Венеры. И в этих картинах — вся будущая «венерианская» научная фантастика…
Прощай, Венера фантастическая
Вот и подходит к концу наше путешествие. Мы наблюдали, как на протяжении солидного отрезка времени лик Венеры в воображении мечтателей и фантазеров изменился, и изменился не один раз. Сейчас закат «Венеры фантастической» уже но за горами: близко время, когда наша космическая соседка будет лишена титула «Venus incognita».
Однако даже сейчас, внутренне готовясь к неизбежной «сдаче» Венеры в ведение ученых, писатели-фантасты продолжают писать о ней.
Опасности будут ждать на Венере не только землян, опасен может оказаться и сам человек для Венеры. И дело не в пулеметах и бомбах, которые мерещились западным фантастам (вряд ли их будет против кого применять). Есть враг пострашнее.
На память приходят жуткие фотографии, обошедшие в свое время мировую печать. Чайка, в исступлении бьющая крылом по своей будущей могиле — жирной нефтяной пленке, покрывшей воды океана… Водопады химических отбросов, изливаемых из недр заводов в океан… Облака смога над крупными городами… Эмблема Соединенных Штатов Америки, увековеченная на большой государственной печати, — орлан белоголовый, уже сейчас занесенный в вымирающий вид… И многие другие свидетельства, обозначаемые известными словами: «экологическая катастрофа».
От человека уже изрядно досталось земной биосфере. Что же понесет он в Космос, в иные миры?
Перу известного английского ученого и писателя Артура Кларка принадлежит классический рассказ на эту тему — «До Эдема».
Венера — не Земля, предупреждает Кларк, и там может стать роковым даже непредвиденное. Писатель выдвигает гипотезу, что на Венере все-таки возможно существование живых органических соединений. Однако земляне, зафиксировавшие эту жизнь на кинопленку, радовались зря. Некий «живой ковер» (даже неясно — существо или растение) случайно оказался рядом с тщательно закопанным под грядой камней пластиковым пакетом с мусором. «Химическая жажда, что неотступно гнала его вперед и вперед через полярное плато, кричала: «Здесь, здесь!» Где-то рядом — самое дорогое, нужное ему питательное вещество, фосфор, элемент, без которого никогда не вспыхнула бы искра жизни… И оно устроило пир, поглощая самую концентрированную пищу, какую когда-либо находило… Одновременно оно поглотило целый микрокосм живых существ: бактерий и вирусов, обитателей более старой планеты, где развились тысячи смертоносных разновидностей… Отползая назад, к озеру, живой ковер нес в себе погибель всему своему миру». И когда космонавты были на пути домой, жизнь на Венере умирала.
С Кларком полемизирует советский писатель Север Гансовский: человек не только не погубит жизнь на Венере, но и поможет ей. Оптимизм советского фантаста зиждется не на пустом месте: вся природа его страны — общенародная собственность, а охрана ее — обязанность граждан. Гансовский изобразил в рассказе «Спасти декабра» еще одного отвратительного ящера, но вот чти удивительно — когда венерианские чудища, «декабры», оказываются на грани вымирания, не кто иной, как человек Земли, приходит им на помощь! Традиционные схемы, внешние симпатии и антипатии (раз зубастый, значит, хищник, раз хищник — значит, уничтожить!) отходят на второй план, когда дело касается спасения экобаланса целой планеты.
Предоставим на минуту слово ученым. Точки зрения фантастов, в основном, выяснены, а вот как видится будущее освоение Венеры специалистам? Оно ведь не за горами…
Американские ученые предполагают, что первые полеты на ближайшие к нам планеты — Марс или Венеру — пилотируемых космических аппаратов состоятся в 1982–1983 годах. Другие специалисты называют следующие сроки: 1979 год — полет по программе «Вояджер», 1988 — попытка высадиться на планету, 1993–1994 — создание над Венерой первой орбитальной научно-исследовательской станции.
Американцы не были бы американцами, если бы не проявили попутно свою коммерческую жилку. Даже стоимость билета для космических туристов, решивших посетить планету Венера, подсчитали эксперты! Вниманию любителей туризма 2001 года: рейс «Земля — Венера», 20 пассажиров на борту, время полета — 18 месяцев, стоимость билета туда и обратно — 20 тысяч долларов…
Как видно, ученые прочно заняли плацдарм фантастов. Ведь о таких деталях, как цена билета на планету, можно было прочесть разве что на страницах научно-фантастических книг!.. Что же писатели? Смирились? Полностью отдали Венеру специалистам, оставили ее в покое?
Ничуть не бывало.
И тут тон задают советские писатели. В повести Аркадия и Бориса Стругацких «Возвращение (Полдень, XXII век)» (1962) есть эпизодический, но важный для нас момент: преобразование ядовитой атмосферы планеты является первоочередной задачей коммунистического человечества Земли. То же название — «Проект «Венера», — но насколько же он отличается по целям и средствам от того, что в романе Пола и Корн-блата!.. Титанической деятельности по превращению планеты в островок жизни в Солнечной системе, по перестройке всего сложнейшего геохимического «организма» Венеры посвящен также роман видного советского ученого-географа Игоря Забелина «Пояс жизни» (1960).
Для того, чтобы Венера стала подлинной «Второй Землей», предлагается использовать ее неиссякаемые энергетические ресурсы: внутрипланетное тепло, атмосферное электричество, энергию бешеных венерианских вихрей (роман Абрама Палея «В простор планетный», 1968). И вот задача, кажется, решена. Евгений Войскунский и Исай Лукодьянов в повести «Плеск звездных морей» (1970) описывают то, о чем, вероятно, грезил не один десяток пионеров, идя на бой со строптивой планетой: на Венере уже можно дышать, сняв шлем скафандра, дышать воздухом, который дал человек Венере!
Словно завеса неуверенности, нерешительности наконец-то прорвалась — проекты следовали в изобилии один фантастичнее другого… В общем-то, писатели заразили своей уверенностью и кое-кого из ученых. Карл Саган, например, предложил интересный проект «обживания» ада. Суть предложения в следующем: использовать некоторые виды земных растений, способных устранить оба нежелательных фактора в атмосфере планеты — наличие углекислого газа и отсутствие кислорода. Процесс фотосинтеза в этих растениях может поддерживаться при достаточно высоких температурах, и вполне возможно, что на Венере они сослужат добрую службу — помогут превращению планеты в ту «райскую обитель», о которой грезили веками.
Что-то знакомое, не правда ли? Первым эту гипотезу выдвинул тоже ученый, Игорь Забелин, но в научно-фантастическом романе «Пояс жизни»! Вот и попробуй разберись, кто у кого «списывает» — ученые у фантастов или фантасты у ученых?
И чтобы показать, что фантазия писателей не иссякла, что надежда на новые неожиданности, которые может преподнести нам Венера, еще живет, вспомним два рассказа, задуманных как шутки, но наводящих на размышления.
Вот что придумали фантасты. У Михаила Михеева в рассказе «Далекая от Солнце» жители Венеры, опасаясь контакта с землянами, распылили в атмосфере огромную массу ионизированной воды, создав что-то вроде защитного экрана. Они живут не тужат, укрывшись от более чем назойливого любопытства соседей, а разведстанции землян передают заведомо ложную информацию… Похожий вариант предложил и Георгий Островский в рассказе «Сквозь черные пустыни». Летят и летят к Венере автоматические межпланетные разведчики. И с каждым полетом, с каждым новым битом информации мрачнеют земные ученые. Все меньше желания самим когда-нибудь полететь на Венеру… А обитатели Венеры того и добиваются, продолжая «вылавливать» очередные станции и начинять их «данными», одни кошмарнее других…
О Венере еще будет написано немало, в этом нет сомнений. Не одному писателю-фантасту еще пригрезится прекрасная и строптивая, загадочно-молчаливая и вероломная Сестра Земли. Время еще есть: освоение планеты затянется, вероятно, не на одно столетие.
Одно мы теперь знаем наверняка — нелегок будет этот путь. Попытка высадиться на планету будет сопряжена со смертельным риском. Но даже если и не суждено сбыться мечтам о «братьях», даже если представшие глазам космонавтов пейзажи окажутся страшнее самых мрачных пророчеств, — все равно мы придем в этот мир. Рано или поздно, но придем. Зачем?
Не только за возможными богатствами его недр и не только за новыми данными для науки. И даже не в поисках нового дома для жителей Земли… Слишком долго она служила нам вечным магнитом, вечным стимулом и вечным зовом. Мы придем в этот мир, потому что не в силах будем бесстрастно созерцать холодную красавицу-гордячку, что каждый вечер и каждое утро будет продолжать появляться на небосводе…
И ответить на вопрос, зачем же нам Венера, лучше всего словами одного из первых покорителей Джомолунгмы, сказанными сразу после восхождения:
Потому что она существует!
Комментарии к книге «История одной планеты», Владимир Гаков
Всего 0 комментариев