«История проституции трех эпох»

Основанием всей нашей культуры со всеми ее завоеваниями служит институт частной собственности. Все выстраивается на частной собственности, все связано с ней — возвышеннейшие проявления человеческого духа, равно как и низменные, мелочные стороны будничной жизни. Интересы частной собственности обусловили и создали также основную форму половой морали, а именно моногамию, единобрачие. Не только прежде, но и теперь единобрачие считается плодом индивидуальной половой любви. Это грубейшая ошибка, ибо единобрачие ни в принципе, ни в смысле цели, которой оно должно было служить и которой оно на самом деле служит, никогда ничего общего с ней не имело. Сделать индивидуальную любовь своим базисом — таков в лучшем случае тот идеал, к которому единобрачие стремится в качестве известного учреждения. Но единобрачие не было созданием индивидуальной любви, да и осуществило этот идеал лишь временно, в том или другом классе. Моногамия выросла из совсем других культурных факторов и потребностей. Как это исчерпывающим образом доказал Льюис Г. Морган[1] в своей «эволюции семьи», единобрачие было последствием концентрации значительных богатств в одних руках — и притом в руках мужчины — и желания передать эти богатства детям именно этого, и никакого другого мужчины. Женщина должна была стать матерью детей, относительно которых отец мог быть убежден, что именно он их произвел. Греки, у которых единобрачие впервые получило свое развитие, откровенно видели в этом его исключительную цель. Необходимо здесь подчеркнуть, что в единобрачии следует видеть не результат примирения мужчины и женщины, еще менее — высшую форму брака, а, как потом будет выяснено, «провозглашение полового антагонизма, совершенно неизвестного доисторическому человечеству».