Иваново перо, перо лебединое.
Писцовая запись. Сборник (НБ МГУ. Верх. собр. 1117, л. 16)Перед тем как начать наше знакомство с книгописным инструментарием Средних веков, вспомним одну очень важную деталь, сформулированную в свое время С. С. Аверинцевым: «столь высокоразвитая и жизненная традиция, как христианство, к концу своего первого тысячелетия являет такую сквозную целостность и замкнутость, такую степень взаимной “пригнанности” входящих в ее состав символических структур, что в каждом фрагменте его содержания уже как бы дано в свернутом виде все целое. <…> Поэтому за спиной средневекового деятеля Церкви, государства или духовной культуры, если он работает в послушании традиции, всякий раз стоит вся эта традиция со всем своим прошедшим, хотя, разумеется, не как предмет исторического знания в современном смысле, а как смутно угадываемая глубина древности, мудрости и святости. <…> Средневековый человек был гораздо более нас склонен эмоционально переживать невыявленные для него значения литургической, художественной и тому подобной символики. За понятным смыслом явственно присутствовала некая “премудрость”, некая смысловая перспектива, просвечивание иных значений, которые совсем не нужно было логически выяснять для того, чтобы прочувствовать факт их существования»[1]. Подобную «смысловую перспективу» или символико-семантические коннотации, помимо самого образа книгописца, отсылающего к сакральным персонажам Священной истории, включая Творца
Комментарии к книге «Трость и свиток: инструментарий средневекового книгописца и его символико-аллегорическая интерпретация», Алексей Геннадьевич Гудков
Всего 0 комментариев