«Александр Первый и его время»

«О движении против отца Александр знал; но он и мысли не допускал о возможности кровавой развязки. Поэтому, когда Пален сообщил ему, придя из покоев Павла о происшедшем, Александр впал в обморок и потом обнаружил сильнейшее отчаяние».

«Трудно описать все отчаяние Александра, — пишет близкий друг Александра I Чарторыйский, — когда он узнал о смерти своего отца. Отчаяние это продолжалось несколько лет и заставляло опасаться, чтобы от него не пострадало здоровье Александра. Угрызения совести преследовали его, сделались исходным пунктом его позднейшей склонности к мистицизму. Император Александр никогда не мог простить Панину и Палену, что они увлекли его совершить поступок, который он считал несчастьем всей своей жизни. Оба эти лица были навсегда удалены от двора. Александр удалил по очереди всех главарей заговора, которые совсем не были опасны, но вид которых, по крайней мере неприятен, тягостен и ненавистен».

«Совесть его заговорила скоро, — замечает известный историк Александровой эпохи Великий Князь Николай Михайлович, — и не умолкла до гроба».

С. Платонов называет Александра I руководителем «совсем нового и необычного типа, уразуметь который было очень трудно. Не понимая Александра, современники звали его «Очаровательным сфинксом» и догадывались, что его разгадку надобно искать в его воспитании». Лицемерие, в котором всегда обвиняли Александра I, было результатом того, что он должен был казаться «своим» и в большом дворе благоволившей к нему Екатерины II и в малом Гатчинском дворе отца.

Александр I не был прирожденным лицемером и та двойственная роль, которую ему пришлось играть, ему совсем не нравилась.

При дворе Екатерины II Александр должен был играть роль очаровательного «Принца-философа», идущего по стопам своей бабушки «императрицы-философа», в Гатчине он принужден был скрывать свое увлечение либеральными идеями, к которым отрицательно относился его отец.