«От Финляндского вокзала до Выборга. Из истории Финляндской железной дороги. Станции, люди, события. Путешествие в прошлое»

От Финляндского вокзала до Выборга. Из истории Финляндской железной дороги. Станции, люди, события. Путешествие в прошлое (fb2) - От Финляндского вокзала до Выборга. Из истории Финляндской железной дороги. Станции, люди, события. Путешествие в прошлое 11724K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Андрей Юрьевич Гусаров

Андрей Гусаров От Финляндского вокзала до Выборга. Из истории Финляндской железной дороги. Станции, люди, события. Путешествие в прошлое

«Окно в Европу» встало на колеса, дорогою железной понеслось. Сие событие представилось колоссом и в сердце россиян отозвалось… С. Режский

Железные дороги в России

История, изложенная в данной книге, сложилась благодаря трем факторам, соединившимся по воле неумолимого прогресса на рубеже XIX и XX вв. Мы совершим увлекательное путешествие в прошлое Финляндской железной дороги, в котором объединились стальной путь, образование Великого княжества Финляндского и дачный отдых жителей столицы Российской империи. О том, как дорога строилась, как вдохнула новую жизнь во многие деревни и дачные поселки Карельского перешейка и чем закончилась ее история в XX столетии и пойдет речь в книге.

Для начала вспомним, с чего начиналась русская железная дорога, как Финляндия оказалась в составе России и почему петербуржцы в конце XIX в. полюбили дачи.

Д. Уатт (грав. С. Вегстафф)

До официального открытия первой в мире железной дороги человечество в разное время и в разных концах мира использовало для передвижения или перевозки грузов систему, близкую к железнодорожной, – специально проложенный путь из камня или металла служил тогда основой. В Древней Греции по диолку – специальному каменному пути – волоком перемещали корабли, а в шахтах многих стран мира в XV–XVI вв. сооружали рельсовые пути из дерева. В этой связи вспоминается также перевозка в Петербург при императрице Екатерине II «Гром-камня», установленного на большую платформу, скользившую на металлических шарах по медным желобам с необычайной легкостью. В 1788 г. на Александровском пушечном заводе в Петрозаводске соорудили промышленную железную дорогу – на чугунных шпалах лежали металлические рельсы, по которым в вагонетках перевозились руда и заготовки пушек.

Но это, скажем так, одна сторона дела. Второй важной вехой в истории железных дорог стало изобретение паровой машины, появившейся во второй половине XVII столетия стараниями инженера Джеймса Уатта, и создание французским математиком и изобретателем Дени Папеном в 1690 г. первого парового двигателя.

Первую рельсовую дорогу, еще на конной тяге, построили в 1801 г. в Англии. Там же, через три года, пустили и первый паровоз, хотя его более или менее удачные конструкции появились только в 1820-е гг. Первая английская дорога общего пользования построена в 1825 г., и ее длина не превышала 40 км. В Германии подобная дорога между Нюрнбергом и Фюртом сооружена в 1835 г., в США небольшая местная железная дорога появилась на 5 лет раньше.

Можно видеть, что наша страна почти сразу вступила в мировой железнодорожный клуб – в 1837 г. под руководством Ф.А. фон Герстнера построена дорога Санкт-Петербург – Павловск, а развитие русского железнодорожного транспорта при многих правительствах являлось приоритетным.

Мчится, мчится железный конек! По железу железо гремит. Пар клубится, несется дымок; Мчится, мчится железный конек, Подхватил, посадил да и мчит. Вон навстречу несется лесок, Через балки грохочут мосты, И цепляется пар за кусты; Мчится, мчится железный конек, И мелькают, мелькают шесты, —

писал поэт Я.П. Полонский под впечатлением от поездки на поезде.

История русской железной дороги на все времена связана с именем австрийского подданного, чеха по происхождению, инженера Франца Антона фон Герстнера, приехавшего в Россию в августе 1834 г. по приглашению Константина Владимировича Чевкина, возглавлявшего тогда штаб Корпуса горных инженеров. Этот государственный деятель немало сделал для появления и развития русского железнодорожного транспорта. Родился в семье подольского губернатора генерал-майора Владимира Ивановича Чевкина, что во многом определило его будущее – Константин Владимирович стал профессиональным военным, участником нескольких войн. В 1834 г. государь император назначил его начальником штаба Корпуса горных инженеров, и с этого момента талантливый военачальник превратился в превосходного управленца и государственного деятеля высочайшего уровня. Чевкин участвовал в проектировании и строительстве Николаевской железной дороги, занимался горной промышленностью империи, инспектировал горные и соляные промыслы Юга России и Урала. Именно К.В. Чевкин пригласил Ф.А. фон Герстнера в Россию для консультации по горному делу, и австрийский инженер взялся построить в России железную дорогу.

Ф. А. фон Герстнер

Преподаватель Венского политехнического института Герстнер слыл известным европейским инженером: еще в 1824 г. спроектировал и к 1832 г. построил железную дорогу в Австро-Венгрии протяженностью 182 версты.

Предварительно австрийский инженер провел изучение транспортной ситуации в разных губерниях Российской империи, состояние местной торговли и некоторых других вопросов и, в итоге, в 1835 г. предложил русскому правительству соорудить дорогу от Санкт-Петербурга до Москвы. Расчетная стоимость строительства этой магистрали, по расчетам Герстнера, составляла более 50 млн рублей. Предложение рассматривалось на высочайшем уровне, но было отвергнуто, причем граф А.Х. Бенкендорф (один из участников обсуждения) указывал на слишком высокую стоимость проекта. Но не это определило отрицательную позицию властей. Основными противниками строительства выступили главноуправляющий путями сообщения и публичными зданиями граф К.Ф. Толь и министр финансов граф Е.Ф. Канкрин, который считал, что имеющихся запасов угля и количества разработанных шахт недостаточно для удовлетворения железных дорог топливом. К тому же, говорил Канкрин, результатом сооружения магистрали станет вырубка лесов на всем протяжении в больших объемах, и затраты на прокладку рельс попросту не окупятся.

Второй противник проекта, граф Толь, в то время находился под влиянием идей французского инженера Мориса Гуговича Дестрема, считавшего, что России нужно развивать речной транспорт как самый экономичный и удобный. Почетный член (с 1842 г.) Петербургской академии наук, М. Дестрем перешел на русскую службу в 1810 г. и много успел сделать в нашей стране. По его проекту возводились военная гавань в Ревеле (ныне – Таллин), сооружения Военно-грузинской дороги, черноморские порты и Благовещенский (Николаевский) мост в Петербурге.

Дополнительным препятствием к строительству послужил тот факт, что Герстнер потребовал права собственности на железную дорогу, а государь и правительство категорически отказывались удовлетворить это условие австрийца.

Николай I

В январе 1835 г. фон Герстнера принял император Николай I, и на встрече инженер подал записку на высочайшее имя. Николай поблагодарил Герстнера за участие и отдал документ К.Ф. Толю, присутствовавшему на аудиенции. Кроме этого, император распорядился создать специальный комитет, передав ему право решения железнодорожного вопроса.

Результатом жарких дискуссий противников и сторонников идей Франца фон Герстнера стало то, что вопрос о строительстве железной дороги в России был решен положительно. Для начала решили проложить два маршрута: Санкт-Петербург – Царское Село – Павловск (первая ветка) и Санкт-Петербург – Петергоф – Ораниенбаум (вторая ветка). Как известно, в жизнь воплотили лишь часть плана, построив только первую ветку.

Для проведения проектно-изыскательских и строительных работ зарегистрировали акционерное общество, участниками которого выступили уважаемые предприниматели: купец 1-й гильдии директор Русско-американской компании Бенедикт Крамер, владелец сахарных заводов граф А.А. Бобринский и консул свободного города Франкфурта-на-Майне купец Иоганн Конрад Плитт. Четвертым акционером стал сам Франц фон Герстнер, управляющий железной дорогой. Общий капитал общества составлял 3 млн. рублей, и его разделили на 15 тысяч акций по 200 рублей каждая.

Для ознакомления русской общественности с планами по строительству невиданного доселе вида транспорта, Франц фон Герстнер выпустил брошюру собственного сочинения, которую раздавал всем желающим бесплатно. Ее тираж был по тем временам огромным – 20 тысяч экземпляров, причем 15 тысяч любопытная публика разобрала в течение нескольких дней.

В предисловии австрийский инженер писал: «Какие неисчислимые выгоды должны произойти от повсеместного введения железных дорог в России для земледелия, горных заводов, мануфактур, внутренней и внешней торговли и вообще для благосостояния всех классов жителей, это поймет всякий образованный человек, которому хотя несколько известны благодетельные последствия от облегчения сим способом сообщения в других землях. Будучи убежден в справедливости этого мнения, я, со времени прибытия моего в Россию в августе 1834 г., объездил многие губернии от С.-Петербурга почти до Урала, собрал повсюду статистические сведения и сравнивал оные с подобными сведениями о земледелии, горном деле, фабриках и торговле тех государств, с которыми Россия имеет наиболее сношений. Я посещал Англию в 1822, 1827 и 1829 годах, и с величайшим старанием изучал новейшие успехи механики и строительного искусства; в течение последних двадцати лет перебывал я во всех других европейских государствах и думаю, что могу судить довольно правильно: посему мне позволительно сказать свое мнение, что построение железной дороги в Москву и оттуда до Волги в Нижний Новгород необходимо для благосостояния большей части Российской империи».

В декабре 1835 г. председатель Государственного совета Н.Н. Новосильцев уведомил Герстнера о том, что его проект железной дороги до Павловска высочайше утвержден и можно начинать предварительную работу. Дополнительно австрийский инженер получил одобрение от брата императора, великого князя Михаила Павловича, лично осмотревшего 18 февраля 1836 г. в Павловском парке схему будущей магистрали. Спустя некоторое время в «Санкт-Петербургских ведомостях» появилось объявление о проведении конкурса на возведение железнодорожных построек в Павловске, за которые акционерное общество готово выплатить 20 тыс. рублей. Концессию на постройку дороги Герстнер получил 21 марта 1836 г., а 15 апреля государь подписал указ об утверждении «Положения об учреждении общества Акционеров для сооружения железной дороги от С.-Петербурга до Царского Села с продолжением до Павловска».

Этот документ определял порядок отчуждения земель под железнодорожное полотно, общие условия возведения дороги, регламент создания акционерного общества и форму управления им, а также решал другие вопросы, относящиеся к деятельности акционерного общества. «Положение» предоставляло Герстнеру привилегию (освобождение) в уплате налогов и возможность использования государственных ресурсов, позволяя Правлению привлекать на самых трудоемких земляных работах воинские формирования, что сильно удешевило строительство и ускорило пуск магистрали. Устав общества император утвердил 12 августа 1837 г.

А.Х. Бенкендорф (худ. Дж. Доу, 1822 г.)

В Уставе закреплялись правила избрания Правления общества, его директора, права и обязанности акционеров и администрации. Первым председателем Правления Царскосельской железной дороги избрали одного из учредителей – известного промышленника и участника многих акционерных обществ графа Алексея Алексеевича Бобринского, потомка императрицы Екатерины II и графа Г.Г. Орлова. Не будем забывать, что первая русская железная дорога являлась частным предприятием, не связанным с государством. Но так продолжалось недолго. Со временем возросло число государственных чиновников в органах управления дорогой, что было связано с увеличением внимания государства к этой жизненно важной составляющей экономики страны. Так, в мае 1839 г. новым председателем Правления акционеры избрали генерал-адъютанта А.Х. Бенкендорфа, после смерти которого в 1845 г. во главе Царскосельской железной дороги встает шеф жандармов граф А.Ф. Орлов. Железная дорога превращается в стратегическую отрасль народного хозяйства.

Как самостоятельное предприятие (акционерное общество) железная дорога Петербург – Павловск просуществовала до 1 мая 1904 г. Еще раньше, в ноябре 1899 г., император Николай II подписал акционерному обществу Московско-Виндаво-Рыбинской железной дороги разрешение на приобретение первой русской железной дороги. И после поглощения дорога Петербург – Павловск растворилась в огромной компании.

Ежедневная эксплуатация железной дороги подлежала ведению управляющего, в подчинении которого находились служащие четырех частей: искусственной, движения, машинной и экипажной.

Искусственную часть дороги возглавлял инженер, которому подчинялись смотрители четырех отделений дороги, стоявшие над десятниками, сторожами на перегонах и при стрелочных переводах. В число обязанностей служащих искусственной части входило текущее содержание дороги, ремонт и охрана путей и имущества. Нужно помнить, что ремонт дорожного полотна и железнодорожных построек производился сторонними подрядчиками, нанимаемых Правлением.

Часть движения состояла из станций: Петербургской, Царскосельской и Павловской. Во главе каждой станции стоял комиссар, под управлением которого находились обер-кондукторы, старшие и младшие кондукторы, кассиры, писари и сторожа. Комиссары напрямую подчинялись управляющему.

Машинная часть, как легко догадаться, занималась эксплуатацией и ремонтом паровозов. Ее возглавлял начальник мастерской, в подчинении которого находились специалисты по ремонту паровозов, смотритель за инструментом, стоившим огромных денег, чернорабочие, кочегары и ученики рабочих. Сами машинисты – водители паровозов, входили в основной штат машинной части. Примерно тот же состав служащих имела экипажная часть, занимавшаяся ремонтом вагонов и платформ, с мастером во главе. Он же руководил ремонтными мастерскими.

Уже в мае 1836 г. на дороге начались строительные работы, завершить которые предполагалось не позднее осени. Герстнер отмечал: «Так как все приготовительные работы для дороги в Царское Село с продолжением оной чрез часть Павловского парка уже кончены, построение этой дороги может быть немедленно начато, затем, если не встретятся какие-либо препятствия, дорога будет кончена к октябрю 1836 года…».

Во время подготовительных работ осушали заболоченные участки суши, в лесах прорубались просеки и возводились временные постройки, а 9 мая 1836 г. рабочие начали отсыпку насыпи под железнодорожное полотно. Под руководством строительного комитета на дороге трудилось 17 инженеров, а работы велись одновременно на нескольких участках артелями рабочих. В самый разгар строительства общее количество занятых на стройке достигало 1800 человек, а для ускорения работ летом 1836 г. на строительную площадку дополнительно привлекли 1400 солдат из лагерей под Красным Селом. Так как в России того времени строительный сезон заканчивался осенью с началом дождей и холодов, Правлению акционерного общества важно было успеть завершить основные работы в течение теплого времени года. Укладка рельсов на подготовленное полотно началась 27 августа в районе Царского Села, а затем одновременно на одиннадцати участках дороги. Шпалы, называвшиеся тогда «поперечинами» (они представляли собой половину обычного бревна), укладывали к земле ровной пиленой стороной. Поперечины изготовляли из елей, купленных на ближайших к дороге лесозаготовках. Под шпалы готовили прочное основание: на утрамбованную землю выкладывали слой булыжного камня и засыпали его слоем щебня, затем выравнивали. Общая толщина каменно-щебеночной подушки получалась довольно большой: в среднем около 1 м, хотя местами была гораздо больше. Железные рельсы заказывались на разных заводах и имели разную длину: от 3,7 до 4,9 м, что усложняло монтаж, поскольку постоянно требовалась подгонка рельсов по месту.

Открытие Царскосельской железной дороги

К концу сентября общая длина готового пути от Павловска в сторону столицы составила 22 версты. В Царском Селе на станции построили два теплых ангара для паровоза и вагонов, которые представляли собой простые дощатые сараи, и заложили фундамент вокзала. Большие работы велись и на станции в Павловске.

В 1836 г. дорогу не успели подготовить к началу эксплуатации – железнодорожный путь еще не достроили до конца, хотя назначенный ранее срок открытия уже подходил. Тогда власти и Правление акционерного общества решили открыть хотя бы участок между Царским Селом и Павловском, назначив на 27 сентября официальные мероприятия по этому поводу. Паровозов еще не было, но из Бельгии (куда они были доставлены из Британии) поступили четыре вагона (экипажа) – два крытых и два открытых. Очевидец тех событий писал: «Около часу пополудни при прекрасной яркой погоде собралась у начала дороги (в Павловске. – А. Г.) разнообразная публика. Всего привезено из Англии и поставлено на железной дороге только четыре экипажа: два шарабана, т. е. крытые повозки, и два вагона – открытые повозки. Каждый шарабан был сцеплен с вагоном, так что всего было два экипажа, вмещающие по 60 человек каждый. <…> В каждый экипаж впрягли двух ямских лошадей, тощих, но крепких, взятых без выбору, впрягли „гусем” (одну за другой. – А. Г.). По приглашению Герстнера экипажи наполнились любознательными зрителями и пустились по дороге во всю конскую прыть». С этого начались отечественные железные дороги.

Постепенно начали поступать новые паровозы и новые вагоны. В Царском Селе и Павловске проходили их испытания и пробные поездки (до деревни Большое Кузьмино), на одной из которых присутствовал и император с семьей, а паровозом управлял 17-летний сын Герстнера. В те же дни в Царском Селе проходили испытания английских паровозов, изготовленных на заводе Гакворта. На несколько дней все поездки по первой железной дороге (по сути – ознакомительные) официально объявили бесплатными. Только на следующий год, 30 октября 1837 г., Царскосельскую железную дорогу открыли официально, пока до Царского Села. Регулярное движение из столицы до Павловска началось 22 мая 1838 г.

В день официального открытия первый поезд состоял из паровоза «Проворный» завода Стефенсона и восьми вагонов, причем машинистом выступил сам инженер Ф. фон Герстнер. К поезду прибыли государь император Николай I, государыня Александра Федоровна и наследник цесаревич Александр Николаевич. Среди приглашенных в первую поездку гостей были члены Государственного совета, дипломаты, представители виднейших дворянских фамилий и крупнейших купеческих семейств. Вокзал в Петербурге, роль которого исполнял небольшой деревянный сарайчик, находился на дворе полковой церкви лейб-гвардии Семеновского полка (ныне – территория вокруг ТЮЗа).

В 12 часов 30 минут состав, ведомый Герстнером, плавно отошел от перрона и спустя тридцать пять минут, при средней скорости в 51 км/ч, прибыл на новую станцию в Царское Село, где гостей встретила недавно сооруженная гостиница с галереей и двумя большими залами – прообраз будущего вокзала. «Сливки» петербургского общества сошли с поезда и отметили первую поездку большим фуршетом с шампанским и разнообразными закусками, после чего вновь заняли места в вагонах для поездки обратно в Санкт-Петербург. Пассажиры первой официальной поездки вернулись в столицу быстрее – за 27 минут, Герстнер разгонял поезд до 64 км/ч. По прибытии в столицу пассажиры прокричали троекратное «ура!».

Популярная столичная газета «Северная пчела» писала в те дни: «Ныне в Петербурге уже никто не боится железной дороги, и все убедились, что дикий зверь, которого пронзительный свист сначала пугал самых отважных амазонок, послушнее самой выезженной дамской верховой лошади. <…> Собираясь на железную дорогу, надевайте бесстрашно лучшие платья: на них не сядет пылинка, потому что неутомимые колеи пробегают по изрытым болотам, посреди редких кустарников, куда не долетает свежайший шум, неразлучный с городской пылью; вы и не сомнете платья дорогой, и просидите полчаса в карете, как на лучшем диване».

Большая поддержка дела строительства и эксплуатации железной дороги шла со стороны императора (в первую очередь) и многих видных сановников русского правительства. Но успешная коммерческая деятельность акционерного общества Царскосельской железной дороги довольно скоро привела к пониманию в среде русского чиновничества исключительной важности железных дорог для дальнейшего развития России. Началась общегосударственная пропаганда. Типографии печатали тысячи лубков с изображением паровозов и самой дороги, а на миткалевых носовых платках набивным рисунком изображали железные машины, как и на коробках с конфетами и на почтовой бумаге.

П.П. Мельников

Железнодорожный транспорт в мгновенье ока превратился в одно из важнейших событий русской жизни, причем многие воочию увидели огромную пользу стране от работы этого предприятия.

Герстнер решил отказаться от принятой в Европе ширины железнодорожной колеи, равной 1435 мм, которая показалась ненадежной с точки зрения устойчивости, и первую в России железную дорогу проложили с более широкой колеей, увеличив ее до 1829 мм. В XX в. стандартная ширина колеи российских железных дорог составляла 1524 мм. Но первой такой дорогой стала Николаевская железная дорога, то есть магистраль Санкт-Петербург – Москва. В середине XIX столетия этот размер применялся на юге Соединенных Штатов Америки, но почему его приняли в нашей стране?

Точная причина, по которой в России власти выбрали именно этот стандарт, неизвестна. Возможно, что его предложили инженеры П.П. Мельников и Н.О. Крафт, строившие Николаевскую железную дорогу. Они изучали железнодорожное дело в Северной Америке и, конечно, использовали передовые разработки американской инженерной науки. К тому же в проектировании и строительстве Николаевской железной дороги участвовал американский железнодорожный инженер Джордж Уистлер, оказавший определенное влияние и обосновав ширину колеи точными расчетами. Инженер Дж. Уистлер (в России его звали Егор Вистлер) остался в истории Санкт-Петербурга как строитель деревянных Американских мостов через Обводный канал, он же участвовал в проектировании Благовещенского моста через Неву. Так или иначе, широкая колея благополучно дожила в нашей стране до настоящего времени.

Но вернемся обратно в 1837 г. Как мы уже отметили, Царскосельская железная дорога стала не только самой первой в империи, но и самой широкой в Европе. Австрийский инженер тщательным образом продумал маршрут прокладки полотна и рассчитал все затраты с учетом стоимости местных строительных материалов. Рассчитывая общий пассажиропоток, Герстнер запланировал, что ежегодно пользоваться услугами Царскосельской дороги будут не менее 178 тысяч человек. Откуда взялась такая большая цифра? Герстнер принял во внимание важный факт: в Царском Селе и Павловске квартировало большое число военных офицеров – людей с большим (относительно горожан) доходом. В то же время инженер рассчитывал на дачников и планировал получать наибольший доход в летние месяцы, когда жители Петербурга выезжали на дачи.

«Павловск стоит около 15 сажень выше уровня Невы, – отмечал инженер, – прекрасно содержимый парк и все окрестности представляют приятнейшее разнообразие, какое только в состоянии создать воображение. <…> Кто выходил из этого парка, не будучи удовлетворенным в полной мере! <…> Никакой сад, никакое место не представляет для сего таких удобств, как та часть Павловского парка, которую Великому Князю Михаилу Павловичу угодно было дозволить прорезать железною дорогою на протяжении 600 сажен. Париж, Вена, Мюнхен, почти каждый большой город имеют свое Тиволи, Лондон – свой воксал, который блеском и великолепием соперничает со всеми подобными заведениями. Только в Петербурге еще нет до сию пору Тиволи; но оно скоро возникнет».

Относительно Павловска фон Герстнер далее указывал на необходимость строительства здесь общедоступной гостиницы вместимостью до 1000 (!) человек. Это могло стать важной составляющей успешной эксплуатации дороги, так как побуждало бы городских обывателей, желающих побывать на концерте, регулярно пользоваться ее услугами.

По расчетам фон Герстнера, общий доход от пассажирских и товарных перевозок должен был доходить до 1 млн рублей ассигнациями в год, при этом чистая прибыль дороги превышала 500 тыс. рублей. Тарифы на проезд и перевозку грузов устанавливала Дирекция дороги, и они, конечно, были довольно высокими. Поездка от Царского Села до Павловска (небольшой участок дороги) зимой 1837 г. обходилась пассажиру от 40 до 80 коп. в зависимости от класса вагона. С начала эксплуатации всей дороги и до 1870-х гг. цена билета от Санкт-Петербурга до Царского Села не менялась: место в 1-м классе стоило 75 коп., в 2-м классе – 50 коп., в 3-м классе – 35 коп. и в 4-м классе, самом дешевом, – 20 коп. Дальнейший проезд до Павловска в вагонах 1-го и 2-го классов стоил 1 руб. и 65 коп. соответственно, причем вагоны с более дешевыми местами из Царского Села в Павловск вообще не ходили. Пассажиры возмущались, но не так, как это делают сегодня: жалуясь или подавая иски в суд. В те времена не согласные с дороговизной билетов пассажиры били в вагонах стекла, срывали занавески с окон и рвали мягкую обивку сидений. Билеты на поездку назывались «жестянками», так как они представляли собой металлические жетоны размером 43 х 72 мм и использовались многократно. При посадке билет предъявляли кондуктору, а по завершении поездки сдавали. В конце дня кондуктор возвращал билеты в кассу вокзала, и если при этом обнаруживалась недостача, то ее вычитали из жалования кондуктора. Только в 1860 г. на дороге ввели бумажные билеты разного цвета в зависимости от класса вагона. Белые соответствовали 1-му классу, розовые – 2-му, а зеленые продавались в вагоны 3-го класса.

Все дополнительное оборудование, рельсы и крепления Герстнер закупал за границей – в России это, к сожалению, не производилось. Паровозы в количестве шести штук он заказал в Англии, и первый локомотив поступил в Петербург 3 ноября 1837 г. При их изготовлении производитель учитывал особые требования русской стороны: ширина колеи, мощность не менее 40 лошадиных сил и способность развивать скорость до 40 км/ч при полной нагрузке. В Англии и Бельгии приобрели 44 пассажирских и 19 грузовых вагонов.

Обкатка первого паровоза состоялась 6 ноября на участке Царское Село – Павловск и прошла успешно.

Во время празднования первой годовщины открытия Царскосельской железной дороги, проходившего в 1838 г., всем ее локомотивам дали имена. Паровоз Гакворта назвали «Слон», два паровоза Стефенсона стали называться «Проворный» и «Стрела», два паровозы Тейлора получили имена «Орел» и «Лев» и, наконец, паровоз Кокериля назвали русским именем – «Богатырь». Из всех первых локомотивов дольше всех прослужили паровозы «Стрела» и «Проворный», что и неудивительно – инженер Роберт Стефенсон слыл наиболее удачным и талантливым изобретателем паровых машин (некоторых совместно с отцом – Джорджем) и стал директором первого в мире специализированного завода по производству паровозов.

Паровоз Стефенсона «Ракета» (копия, 1920-е гг.)

Средняя скорость движения на дороге была невелика – 32,8 км/ч – и существенно увеличилась только через десять лет. В вагонах категорически запрещалось курить (боялись пожаров) и проезжать в нетрезвом виде: пьяных и курильщиков штрафовали и высаживали, для чего поезд останавливали даже в чистом поле. Только в 1857 г. на маршруте появились вагоны для курящих пассажиров.

Так как железнодорожная инфраструктура на конечной станции в Павловске долгое время отсутствовала, а паровозы требовали большого количества чистой воды, перевозку пассажиров Дирекция организовала следующим образом. Поезд из Санкт-Петербурга прибывал в Царское Село, и пассажиры пересаживались в другой состав, идущий уже от Царского Села до Павловска. Такая схема движения, не удобная для пассажиров, сохранялась до 1849 г.

Дорога и ее оборудование постоянно модернизировалось – все мировые новинки быстро внедряли и в нашей стране. Для обеспечения безопасности движения Правление дороги организовало специальный телеграф, состоящий из высоких мачт с шарами красного (для ночи) и черного (для дневного времени) цветов. Мачты располагались на протяжении всего маршрута следования поезда, и у каждой из них находилась будка телеграфиста, принимавшего сигналы и передававшего их далее по цепочке. Этот телеграф начал работу уже в 1838 г., тогда же на паровозах появились первые фонари зеленого цвета, которые вывешивались в целях предотвращения наезда на людей при возвращении состава в депо.

В выданной акционерному обществу концессии власти расписали все права и обязанности акционерного общества. В тексте документа предусмотрели, например, следующее: «…возвести некоторые строения для пристанища и удовольствия публики на железной дороге в Павловском парке с тем, чтобы планы построек и выбор места представлены были предварительно на утверждение Его Императорского Высочества Великого князя Михаила Павловича, августейшего владельца Павловска, а в соответствии с сим, Его Высочество соизволился утвердить особое обязательство Правления Общества Царскосельской железной дороги, в коем указано: «устроенная в парке к удовольствию и увеселению высшего и среднего сословия людей гостиница должна быть содержима на общем законном основании и существующих правилах для подобных заведений в столице и окрестностях, как в отношении торговли, так и закрытия оной; но в случае назначения балов, танцев, маскарадов и других собраний, дозволять посетителям оставаться и долее определенного времени”».

Великий князь Михаил Павлович, со своей стороны, подписал рескрипт директору города Павловска генерал-лейтенанту Ермолаю Карловичу Фридерици: «Вообще Я поручаю Вам иметь к заведениям Общества всякое снисхождение и особенно стараться, чтобы правление Общества видело одну только заботливость об обоюдных выгодах, а покровительство, оказываемое оному, удовлетворило бы его, что все распоряжения Павловского городового Правления имеют единственную цель – поддержать Общество». С этого начинается история знаменитого музыкального вокзала в Павловске.

Как видно из текста этих двух бумаг, идея строительства для пассажиров железной дороги общедоступного увеселительного заведения в Павловске поддерживалась на самом высоком государственном уровне. Безусловно, русскому правительству было важно, чтобы первый опыт сооружения и эксплуатации железной дороги стал удачным. Кроме этого, дорога должна была способствовать развитию территории, по которой проходила.

Современным словом «вокзал» мы называем общественные здания (комплекс зданий и сооружений), предназначенные для обслуживания пассажиров железных дорог. Для других видов транспорта позже начали строить свои вокзалы: автовокзал, аэровокзал, морской вокзал. Но все эти названия произошли от английского слова Vauxhall (воксал) и напрямую связаны со строительством в России первой железной дороги и конкретно увеселительного центра в Павловске.

В Великобритании в XVIII – начале XIX столетий название Vauxhall носил общественный парк в пригороде Лондона, известный всей стране своими музыкальными вечерами и балами. Этимология этого названия уходит корнями во времена короля Джона и Генриха III, когда в этих местах было имение Fawkes Hall, название которого со временем трансформировалось. А русский язык, хорошо восприимчивый к иностранным словам, принял его как «воксал», видоизменившийся со временем в современный «вокзал».

Парк Vauxhall Gardens в Лондоне (с карт. 1751 г.)

Но «воксал» в Павловске не был первым в России. Напомню, что первый русский «воксал» – это, как и в Англии, парк с павильоном для развлечения публики. У нас, а точнее, в одном из предместий Москвы, его устроил английский театральный деятель Майкл (Михаил Егорович) Маддокс в 1783 г. «Воксал» Маддокса с большим круглым в плане павильоном и площадкой для оркестра давал представления только в теплое время года, с мая по сентябрь. Этот англичанин известен еще и тем, что открыл с князем П.В. Урусовым первый в России оперный театр, ставший впоследствии московским Большим театром.

Фон Герстнер подробно изучил функционирование подобных заведений, будучи в Лондоне, и даже заключил договор об устройстве фонтана в Павловске с Самуилом Граем, строителем фонтана в знаменитом лондонском театре «Колизей». Австрийский инженер писал: «Так как здание в Павловске, коего построение уже началось, имеет вид полукружия и фасад его простирается на 350 футов, то господин Грай и вне оного построит два фонтана, которые будут бить летом. Он прибыл с мастером в Петербург 26 июня и уже приступил к делу».

Как культурный центр вокзал в Павловске просуществовал до 1930-х гг., хотя его наибольший расцвет пришелся на 1880-е гг., когда дирижером местного оркестра выступал Штраус. До нашего времени деревянное здание вокзала не сохранилось, но существуют частные проекты по его воссозданию на прежнем месте.

Так обстояли дела с первой русской железной дорогой. Опыт оказался удачным, и в нашей стране началась железнодорожная эра.

Уже упоминавшаяся Николаевская железная дорога, которая до 1855 г. носила название Петербурго-Московской, связала столицу Российской империи с первопрестольной столицей Руси. Эта дорогу протяженностью 604 версты уже строили двухпутной, что тогда стало новшеством. Состав комиссии для работы над проектом дороги до Москвы государь утвердил весной 1841 г., председателем ее император назначил А.Х. Бенкендорфа. После заседаний и обсуждений комиссия предоставила свои расчеты министрам, отвергшим, к удивлению многих, идею этого грандиозного строительства. Но в дело вмешался император Николай I, который 1 февраля 1842 г. подписал высочайший указ о сооружении дороги Санкт-Петербург – Москва. Для воплощения сложного и дорогого проекта создали особый комитет, возглавил который наследник престола великий князь Александр Николаевич. В состав комитета император ввел генералов Бенкендорфа и Толя, а также генерал-адъютанта Петра Андреевича Клейнмихеля, известного всем по стихотворению Н.А. Некрасова «Железная дорога».

Строительство дороги началось 27 мая 1843 г., а первый поезд прошел по магистрали в середине августа 1851 г. Официальное открытие Петербурго-Московской железной дороги прошло 1 ноября 1851 г., и первый состав преодолел расстояние между двумя столицами за 21 час 45 минут.

Стоимость проезда в вагонах 1-го класса составляла 19 руб., во 2-м – 13 руб., и в самом дешевом, 3-м классе – 7 руб. Можно было проехать и дешевле, но только в товарном вагоне. Летом, правда, прицепляли открытые платформы, места в которых стоили существенно дешевле 3-го класса.

На этой дороге уже использовали отечественный подвижной состав, изготовленный на Александровском чугунолитейном заводе в Санкт-Петербурге. Кроме паровозов, стоимость которых составляла 12 тыс. рублей, завод выпускал пассажирские и товарные вагоны, а также платформы.

После кончины в 1855 г. императора Николая I дорогу переименовали в память о царе в Николаевскую, а уже при Советской власти магистраль получила современное название – Октябрьская железная дорога.

Освоение юго-западного направления (на Беларусь и Польшу) началось с проектирования в 1852 г. Санкт-Петербурго-Варшавской дороги – с Варшавским вокзалом в столице, ныне выведенным из состава российских железных дорог и превращенным в торгово-развлекательный центр. Первой большой станцией новой магистрали стал Варшавский вокзал в Гатчине, куда с мая 1854 г. два раза в сутки ходили пассажирские поезда. Подвижной состав для новой ветки заказали во Франции, на заводе Кайля. Существующее здание петербургского Варшавского вокзала спроектировал архитектор П.О. Сальмонович, а строительство его продолжалось три года. Первых пассажиров вокзал на Обводном канале принял в 1860 г. Дорогу продолжали строить и далее. В 1859 г. началось движение до Пскова, а в середине декабря 1862 г. поезда пошли и в Варшаву.

В 1870 г. началось строительство второй ветки этой железной дороги – Балтийской, соединившей Петербург с Красным Селом, так что в Гатчину стало возможным попасть по двум линиям.

В 1910-х гг. поезда из Санкт-Петербурга в Гатчину и обратно ходили регулярно, по утвержденному расписанию. Первый поезд в столицу выходил из Гатчины в 5.10 утра, а последний – в 00.18. Из Петербурга в Гатчину первый состав отправлялся утром в 7.10, а вечером – в 1.05. В летнее время по требованию пассажиров пускали дополнительные паровозы, так как количество приезжающих дачников было велико. Как и в наши дни, пассажиры жаловались на малое, по их мнению, количество составов и значительные перерывы в движении, особенно в обеденное время.

Важным событием явилось и открытие новой ветки Балтийской железной дороги на Ораниенбаум (ныне – Ломоносов). Движение поездов здесь торжественно открыли 7 июня 1864 г.

Строительством этой магистрали руководил инженер Г.И. Разминтальский, а в прокладке полотна и сооружении железнодорожной инфраструктуры участвовало более двух тысяч рабочих, множество инженеров и почти три тысячи солдат. Особенно трудным в техническом плане стало возведение высокой насыпи вдоль берега Финского залива при подъезде к Ораниенбауму, но и эти работы выполнили успешно. Одновременно с этим архитектор Фердинанд Логинович Миллер строит здание вокзала в самом Ораниенбауме, которое, с переделками, сохранилось до наших дней. Сейчас двухэтажное здание лишено какого-либо сложного декоративного убранства, хотя первоначально вокзал имел довольно нарядные фасады. При помощи рустованных углов выделены три небольших выступа по фасаду, обращенному к Привокзальной площади. При этом центральная и боковые части противоположного, выходящего к железнодорожным путям фасада выступают гораздо сильнее. Главный вход расположен в центральной части здания, где устроили три двери с полуциркульным завершением. Ранее над входом находился металлический зонтик[1] с ажурными коваными дугами в петербургском стиле, утраченный ныне. Прямоугольные окна, как первого, так и второго этажей, имели фигурное обрамление наличником, утраченное при последующих переделках. Небольшой балюстрадой завершались все три части здания; центральная дополнительно имела завершение в виде небольшой надстройки, которая сейчас обозначена конструкцией с круглым оконным проемом, без рамы. В 2000-х гг. вокзал капитально отремонтировали.

Поначалу Балтийская железная дорога строилась на частные средства и, соответственно, принадлежала акционерам – эстляндскому губернскому дворянству. В 1907 г. дорога вошла в состав казенной Северо-Западной железной дороги. Аналогичная участь постигла и Петербурго-Варшав-скую железную дорогу.

В завершение столь обстоятельного рассказа о начале русской железнодорожной истории отметим, что на рубеже XIX и XX вв. в Петербурге появились три небольших частных железных дороги, связавших Сестрорецкий курорт (Приморская Санкт-Петербурго-Сестрорецкая железная дорога), имение барона Корфа у Ладожского озера (Ириновская железная дорога) и всем известную Стрельну (Оранэла – Ораниенбаумская электрическая линия). Последнюю дорогу планировалось провести до Ораниенбаума и форта Красная Горка, но проект не был завершен из-за начавшейся Первой мировой войны.

Покончив с историей железной дороги, вспомним о присоединении к Российской империи Финляндии в начале XIX столетия.

Декларация 1809 года на финском языке

Как известно, вхождение Великого княжества Финляндского в состав Русского государства произошло в результате последней Русско-шведской войны 1808–1809 гг. и последовавшего за ней Фридрихсгамского мирного договора. Ход военной кампании и политические события вокруг этой войны мы опустим – это длинный разговор. Интересно другое: мирный договор, закрепивший право России на финские земли (где образовано Великое княжество Финляндское), подписан воевавшими сторонами 5 сентября 1809 г., хотя царский манифест о присоединении Финляндии подписан Александром I еще в марте 1808 г.

Для иностранных держав 16 марта 1808 г. русское правительство выпустило специальную декларацию «О покорении шведской Финляндии и о присоединении оной навсегда к России». Спустя четыре дня император Александр I и подписал манифест, в котором, в частности, говорилось:

«Из деклараций, в свое время изданных, известны праведные уважения, подвигнувшие нас к разрыву с Швецией и к введению войск Наших в Шведскую Финляндию. Безопасность Отечества Нашего взыскивала от нас сея меры.

Явная преклонность короля шведского к державе, Нам неприязненной, новый союз его с нею и наконец насильственный и неимоверный поступок с посланником Нашим в Стокгольме учиненный, происшествие столько же оскорбительное Империи Нашей, как и противное всем правам, в просвещенных государствах свято соблюдаемым, превратили меру воинской предосторожности в необходимый разрыв и сделали войну неизбежною.

Всевышний приосенил помощью Своею праведное Наше дело. Войска Наши, с мужеством им обычным, борясь с препятствиями и превозмогая все трудности им предстоявшая, пролагая себе путь чрез места, кои в настоящее время считались непроходимыми, повсюду встречая неприятеля и храбро поражая его, овладели и заняли почти всю шведскую Финляндию.

Страну сию, оружием нашим таким образом покоренную, Мы присоединяем отныне навсегда к Российской Империи, и вследствие того повелели Мы принять от обывателей ея присягу на верное Престолу Нашему подданство.

Возвещая о сем присоединении верным Нашим подданным удостоверены Мы, что разделяя с Нами чувства признательности и благодарения к Промыслу Всемогущего, прольют они теплые молитвы, да вседействующая Его сила предъидет храброму воинству Нашему в дальнейших его подвигах, да благословит и увенчает оружие Наше успехами и отстранит от пределов Отечества Нашего бедствия, коими враги потрясти его искали».

Договор 1809 г. просуществовал до 1920 г., когда после подписания Тартуского мирного договора Россия признала независимость Финляндии.

Строительство железных дорог и развитие этого вида транспорта, в том числе выразившееся и в снижении стоимости поездок, привели к одному важному феномену – массовому дачному летнему отдыху петербуржцев. При этом, если на протяжении большей части XIX столетия загородный отдых оставался уделом состоятельной части русского общества – дворянства и купечества, то с конца XIX в. на дачу начинают выезжать простые обыватели – мелкое чиновничество, семьи рабочих, интеллигенция, студенты.

Потребность в дачах привела и к развитию рынка услуг по предоставлению жилья в пригородах столицы. С прокладкой железных дорог появляются целые дачные поселки – территории, застроенные исключительно домами для летнего отдыха, а развитие там инфраструктуры (магазины, больницы, аптеки, школы и почтовые отделения) делает возможным круглогодичное проживание.

В определенной степени появление железной дороги в Карелии способствует развитию многих финских деревень не только по берегу Финского залива, но даже в глубине территории, богатой водными объектами – озерами и реками.

Наше последующее путешествие пройдет по Финской железной дороге, началом которой выступал Финляндский вокзал в Санкт-Петербурге и конечной остановкой – вокзал в финском городке Рихимяки. Мы не только познакомимся с историей строительства магистрали, но и прокатимся по маршруту, попутно вспоминая прошлое многочисленных станций этой железной дороги.

Люблю в осенний день несмелый Листвы сквозящей слушать плач, Вступая в мир осиротелый Пустынных и закрытых дач. Забиты досками террасы, И взор оконных стекол слеп, В садах разломаны прикрасы, Лишь погреб приоткрыт, как склеп. Смотрю я в парки дач соседних, Вот листья ветром взметены, И трепеты стрекоз последних, Как смерть вещающие сны. Я верю: в дни, когда всецело Наш мир приветит свой конец, Так в сон столицы опустелой Войдет неведомый пришлец. В.Я. Брюсов. «Дачи осенью»

Финляндская и Карельская железные дороги

Вторая половина XIX столетия отмечена в Российской империи бурным строительством железных дорог, причем в это время появляются как стратегические магистрали, связывающие столицу с крупными промышленными центрами, так и небольшие дороги местного назначения, и даже дачные узкоколейки.

Общероссийский железнодорожный бум не обошел стороной и Великое княжество Финляндское, где первые рельсы положили в 1857 г., связав в итоге строительства города Гельсингфорс (ныне – Хельсинки) и Тавастгус (ныне – Хямеэнлинна).

Планы соединения столицы империи и столицы княжества существовали с 1849 г. и активно обсуждались в финском обществе. Особенную заинтересованность высказывали торговцы и промышленники Финляндии, полагавшие, что железная дорога позволит многократно увеличить объемы торговли с Россией, а следовательно, стимулировать местную промышленность и сельское хозяйство. Одно время существовало предложение устройства железной дороги на частные средства и организации акционерного общества для ее эксплуатации, но оно так и осталось лишь проектом.

Н.В. Адлерберг

Конкретные предложения и расчеты по строительству железной дороги до Санкт-Петербурга протяженностью 347 верст (394 км) появились в конце 1861 г. По плану, ее маршрут проходил через Выборг – крупный портовый город, далее дорога шла на Коуволу и Лахтис (ныне – Лахти) и завершалась в Рийхимяки. Этот городок в провинции Канта-Хяме находился в 70 км от столицы княжества.

В 1867 г. поддержку проекту оказал генерал-губернатор Великого княжества Финляндского граф Николай Владимирович Адлерберг. В докладной записке генерал-губернатора, поданной на высочайшее имя в 1866 г., говорилось: «Польза устройства жел. дороги между СПб и Гельсингфорсом очевидна. Финляндия прикрывает собою северную часть и столицу империи. В случае войны с первоклассными иностранными державами, обладающими могущественным флотом, стратегическое соображение враждебной силы, без сомнения, не потеряет из виду столь существенного обстоятельства и при направлении флота с десантом к берегам Финляндии не упустит пытаться овладеть ею <…>.

Кроме очевидной стратегической пользы, таковым сообщением явно высказывается польза коммерческая и смежная с нею, так сказать, нравственная народосблизительная, которые вместе изображают собою вопрос о пользе как внутренней, так и внешней политики государства.

Все расстояние пути между СПб и Гельсингфорсом составляет 415 верст. Из этого числа уже выстроено средствами Великого княжества 67 верст, а именно до ст. «Рихимяки» на Тавастгустской линии. Кроме того, изготовлено полное соображение для продолжения этого пути по направлению к Петербургу на 56 верст до м. Лахтис, что составит всего устройства железной дороги финляндскими средствами на 123 версты, т. е. без малого на 1/3 всего пространства от Гельсингфорса до столицы империи.

Финляндия, бесспорно, должна со своей стороны участвовать в пожертвовании для такого сооружения, но, естественно, лишь сообразно ограниченным ее способам в меньшем против средств империи размере».

Основные положения строительства новой дороги император Александр II утвердил 8 декабря 1867 г., а проект, позволивший начать работы, Комитет министров в Петербурге одобрил 10 августа 1868 г. Итоговым документом, давшим старт большой и важной для Финляндии стройке, стал манифест государя.

Управление Финляндской железной дорогой находилось в Гельсингфорсе, как и Главная строительная контора, заведовавшая возведением магистрали. Интересно, что дорога не подчинялась русскому Министерству путей сообщения, так как принадлежала княжеству, во многих отношениях независимому. Только в 1894 г. дорога перешла в собственность российской казны, а ее управлением занялось Главное общество российских железных дорог.

По плану строительства, дорогу разбили на пять округов (частей), и каждый из них поручили конкретному финскому инженеру-офицеру путей сообщения. Работы на дороге начались 3 января 1868 г. Первый округ дороги строил действительный статский советник инженер Фридолин Шернваль, осуществлявший и общее руководство проектом.

Председателем дирекции по сооружению пути выступал вице-председатель хозяйственного департамента Императорского Финляндского сената, генерал-лейтенант Иоган Мориц (Иван Иванович) Норденстам.

До русско-финской границы длина пути составляла 32 версты, и на этом участке открыли станции «Ланская», «Удельная», «Парголово», ставшая затем «Шуваловом», «Парголово», «Левашово» и «Белоостров». Позднее к ним добавились станции «Озерки», «Графская», переименованная в «Песочное», и «Дибуны».

Второй округ объединял в себе станции на территории Карельского перешейка – тогда она называлась Карелией, и на этом участке, кроме пограничной станции «Раяйоки», к открытию пути построили всего четыре станции – «Терийоки» («Зеленогорск»), «Райвола» («Рощино»), «Каннельярви» и «Перк-Ярви» («Кирилловское»). К Третьему округу относились станции и полустанки, территориально близкие к Выборгу, – «Лейпясуо» и «Сяйние», а вокзал Выборга и станции в самом княжестве относились к двум последним округам.

Финские железнодорожные рабочие

Все строительные планы и расчеты изначально составляли финские проектировщики, но строительство на начальном этапе велось силами местных подрядчиков, в частности на территории Санкт-Петербургской губернии – русскими. Но довольно быстро Главная строительная контора пришла к выводу, что эта система себя не оправдала, так как работы производились с низким качеством. В итоге финны решили отказаться от привлечения сторонних подрядчиков, делая все силами рабочих, нанятых самой Главной конторой. Исключение сделали лишь при возведении вокзалов в Выборге и Санкт-Петербурге, так как в этих городах требовалось проведение отрытых торгов и на проектные, и на подрядные работы. В частности, в столице Российской империи победил проект вокзала архитектора П.С. Купинского.

Общее число инженеров и рабочих, занятых на строительстве дороги, временами достигало 12 000 человек, а затраты на строительство превысили 28 млн рублей. В общую смету расходов русское правительство выделило княжеству 10 млн рублей в виде беспроцентного кредита.

Интересно и то, что строительство одной версты Финляндской железной дороги обошлось в два раза дешевле, чем в других частях империи, при том, что условия работы в Карелии, где много болот, скал и лесов, нельзя назвать благоприятными. Дело, конечно, не только в низкой коррупции среди финских чиновников, хотя там действительно не брали взяток, в отличие от России, где мздоимство процветало.

На строительстве дороги

Главная строительная контора всеми силами старалось удешевить проект, причем обсуждение поступавших предложений велось в финском обществе и отслеживалось печатью. Любое ненужное удорожание вызывало массу критики простых граждан, к мнению которых финские власти всегда прислушивались. Поэтому на дороге возводились типовые деревянные вокзалы, а число станций и остановочных пунктов сделали оптимальным.

Основным строительным материалом при строительстве выступало дерево и изделия из него. Здания вокзалов и другие большие постройки ставили из бревен в виде срубов, а затем обшивали их и окрашивали масляной краской в желтый цвет. Подсобные, более легкие постройки дороги возводили из досок, но покрывали уже красной краской. Кровельное железо применяли только на зданиях каменных вокзалов, а на основной части железнодорожных построек использовали толь – кровельный материал из картона, пропитанного дегтевыми продуктами.

Испытание работы дороги назначили на 22 июня 1869 г., правда, только на маршруте Петербург – Парголово.

Долгожданное открытие магистрали состоялось в феврале 1870 г. – первый и пока единственный поезд преодолел весь маршрут за 12 часов.

Торжественная церемония в тот день началась в Петербурге с богослужения, по окончании которого выборгский епископ Тихон окропил святой водой станцию (временную) и вагоны, стоявшие на ней, – этот состав вскоре отправился в первую поездку. Так как Финляндский вокзал еще строился, то торжественный обед устроили в одной из временных построек. На приеме присутствовали генерал-губернатор и командующий войсками Финляндского военного округа генерал-адъютант граф Н.В. Адлерберг и министр путей сообщения и публичных зданий граф В.А. Бобринский.

С увеличением пассажиров добавилось и количество составов, а к 11 сентября 1870 г., с открытием регулярного сообщения, количество ежедневных поездов достигло двенадцати. Максимальная скорость движения поездов на Финляндской дороге составляла 50 км/ч. Первый состав выходил из Петербурга в 7 часов утра, а последний вечером – в 23 часа. Официальное открытие Финляндской железной дороги приурочили ко дню именин императора Александра II – 30 августа 1870 г., которое и можно считать днем рождения магистрали.

Поначалу на Финляндской дороге уложили только одну колею, а вторую добавляли позднее, в несколько этапов: в 1878 г. – от Финляндского вокзала до станции «Левашово», а к началу 1898 г. продлили до «Белоострова». К 1914 г. на всем протяжении до «Рихимяки» имелось два пути.

Для пассажиров установили следующие тарифы: в вагонах 1-го класса проезд стоил 3 коп. за один километр, 2 коп. за один километр обходилась поездка во 2-м классе, и в вагонах 3-го класса небогатый дачник платил 1 коп. за километр пути. Таким образом, стоимость проезда из Санкт-Петербурга до Выборга варьировалась в зависимости от класса и составляла от 1 руб. 20 коп до 3 руб. 60 коп. в один конец. Можно было купить билет и обратно или приобрести проездной. В спальных вагонах взималась дополнительная плата в 3 руб., и в эту стоимость входило постельное белье.

Для оплаты принимались как российские рубли, так и финские марки, а курс был следующим: за 1 марку давали 37 копеек.

Паровозы для работы на маршруте Петербург – Рихимяки заказали в Великобритании, на заводе компании «Нильсон и Ко» в Глазго, а вагоны строили в Гельсингфорсе. Эти английские локомотивы прослужили довольно долго: их списали только в 1927 г. Другой британский завод, «Эвонсайд Инжин Компани» из Бристоля, поставлял паровозы с 1896 по 1874 г., а еще одним производителем машин для Финляндской дороги стала компания из Глазго «Дабс энд Ко», тоже британская. Очевидно, тогда английские паровозы слыли лучшими в мире, но эта ситуация вскоре изменилась…

Уже в новом, XX в. Дирекция решила заказывать паровозы в Соединенных Штатах Америки, выбрав два завода: «Ричмонд Локомотив Уоркс» и «Болдуинс». Кстати, с одним из образцов продукции первой компании можно познакомиться в наши дни на Финляндском вокзале в Санкт-Петербурге.

Паровоз компании Болдуин

Вагон первого класса

Что касается пассажирских вагонов, то следует отметить, что в то время в мире использовали два типа вагонов. Первый тип – европейский, известный нам по английским историческим фильмам. Такие вагоны имели замкнутые купе и отдельные входы с продольной стороны вагона. Второй тип, распространившийся в США, прижился и в России – американские вагоны имели продольный сквозной проход и площадки на концах. Нужно сказать, что в нашу страну поставляли вагоны обоих типов, но американские (название условное) впервые испробовали на Николаевской железной дороге, и они русской публике показались более удобными и практичными. Со временем выработался и национальный – русский тип вагона с открытыми или закрытыми тамбурами, связанными сквозным проходом. Они выпускались повсеместно в империи и позднее в Советском Союзе.

Сиденья в вагонах 3-го класса изготавливали из дерева, а стены окрашивали масляной краской «под дуб». Во 2-м классе пассажирам предлагались уже мягкие диваны на пружинах, обтянутые серым сукном. Стены и потолок в таких вагонах обивали клеенкой, частью сукном, что делало поездку в таком вагоне более удобной и приятной. Вагоны 1-го класса во многом походили на вагон 2-го класса, с тем лишь отличием, что материалы для отделки использовались более дорогие, а диваны устанавливались более удобные.

Спальные вагоны отличались от обычных тем, что кресла откидывались, а диваны раскладывались для спокойного сна. Спальные вагоны 3-го класса своим видом примерно соответствовали известным всем нынешним плацкартным вагонам Российской железной дороги.

Для августейшей фамилии по традиции заказывали отдельные особые вагоны, для которых даже выстроили специальное депо на Финляндском вокзале. Сохранилось три таких императорских вагона, которые можно увидеть в Железнодорожном музее финского города Хювинкяя.

С развитием дачных поселков, как на русской земле, так и в Карелии и по берегу Финского залива, росло и число пассажиров железной дороги, и ее руководство постоянно вводило новые составы для удовлетворения растущего спроса, особенно в летнее время. К концу XIX в. ежедневное количество пассажирских поездов достигло зимой 40, в летние месяцы – 60. Популярность дороги, прежде всего, у русских путешественников доказывает один любопытный факт. В 1897 г. доходность одной версты дороги в пределах княжества Финляндского не достигала и 8 тыс. рублей, тогда как на территории Санкт-Петербургской губернии доход за тот же период составлял 93 тыс. рублей за версту.

О Финляндской железной дороге и дачном отдыхе в 1891 г. писал журналист Г. Знакомый: «В настоящее время самая оживленная дачная местность – это Финляндская железная дорога. Достаточно сказать, что каждый день по этой дороге отправляются с петербургской станции (после 3 часов дня) и прибывают в город (с утренними поездами) не менее 5000 дачных мужей. Но к этой цифре следует прибавить мужей, не совершающих ежедневных поездок, затем многочисленные семейства, гостей, и мы получим население тысяч 50 душ обоего пола. Виллы, дачки и дачи, избы и лачуги до холодного сарая, превращенного в жилье включительно, наполняются летом в такой степени, что на каждую квадратную сажень приходится по человеку. Дачные местечки: Ланская, Удельная, Озерки, Шувалово, три Парголова, Выборгское шоссе, Юкки, Заманиловка, Кабаловка, Старожилова, Левашово, Белоостров и Сестрорецк – это русская Финляндия, а за Белоостровом: Райволо, Терриоки, Новая Кирка и проч. до Выборга – это чухонская Финляндия».

На берегу Финского залива

Администрация дороги пыталась регулировать увеличение числа пассажиров в отдаленные места Карельского перешейка. Например, сезонный проездной билет до станции «Белоостров» из Петербурга стоил столько же, сколько и до станции «Ланская», как известно, находящейся в черте города.

Как я уже говорил, дорога принадлежала Финляндии и, соответственно, ее обслуживание осуществляли сами финны. Станция «Белоостров» была последней, на которой порядок поддерживали русский жандармы, – далее на станциях Финляндской железной дороги встречались только финские полицейские, в черных касках и мундирах со светлыми пуговицами. Железнодорожные служащие носили форменные тужурки и кепи голубого цвета. Среди кондукторов в поездах несколько человек набиралось из числа русских, но отлично говорящих по-фински. Это правило действовало на всех поездах вплоть до обретения Финляндией независимости.

Пограничники на русско-финской границе (1908 г.)

На вокзалах соблюдалась строжайшая чистота, все скамейки были покрыты бесцветным лаком, а билетный зал освещался керосино-калильными лампами, горевшими белым светом. Отправка поезда предварялась ударом колокола – один раз, два раза и три раза. После трех ударов поезд давал гудок и медленно трогался. Зайдя в вагон, вы сразу натыкались на объявление: «Ala silkea latialla!», которое переводилось с финского: «Не плюй на пол!». Над каждой дверью висели пожарные топорики и кирки – очевидно, опасность пожаров в пути считалась чрезвычайно высокой.

Таможня между Россией и ее составной частью Финляндией требует особого разговора. Как известно, пошлины на финские товары правительство ввело в 1811 г. – буквально сразу после вхождения Финляндии в состав России на правах княжества. Объяснялось это просто – продукция финского сельского хозяйства составляла сильную конкуренцию русским производителям. С открытием железной дороги потребовалось на месте организовать и таможенный контроль, что и было сделано, причем и с русской, и с финской сторон.

При въезде в Россию пошлинами облагались такие товары, как оружие, фотоаппараты, музыкальные инструменты и велосипеды. Если вы выезжали на летний отдых в Финляндию и везли с собой что-то из этого списка, то на русской таможне регистрировалось все, что вывозилось, чтобы осенью, на обратном пути домой, не пришлось платить пошлину за свои же вещи. Для удобства пассажиров таможня в Белоострове работала без выходных с 9.00 до 22.00.

Но таможенные досмотры доставляли и большие неудобства пассажирам. Из газет за апрель 1906 г.: «18 апреля по Финляндской ж. д. на ст. „Белоостров“ отправлены две роты солдат пограничной стражи для осмотра вещей, которые будут провозиться из Финляндии в Петербург живущими в дачных местностях Финляндии. Последнее время установлен самый тщательный осмотр пассажирского багажа на границе Финляндии; причем книги совершенно легальные отбираются, владельцам же их заявляют, что они могут получить их обратно по приезде на ст. Петербург». В другой газете в 1908 г. сообщалось: «Общество, испытывающее на себе процедуру таможенного осмотра в том виде, как он производится в Белоострове, буквально стонет от этих порядков. Прежде публика имела дело исключительно с таможенными чиновниками, теперь же пассажирам приходится удовлетворять еще любознательность представителей жандармской полиции, присутствующих при осмотре, благодаря чему поезда задерживаются на станции по получасу и более. Относительно уважения к личности пассажиров здесь говорить не приходится; опубликованные в газетах за последние месяцы протесты возмущенной публики служат лучшими иллюстрациями всего того, что творится в Белоостровской таможне».

Русско-финская граница. В районе станции «Раяйоки»

В Финляндию запрещалось ввозить водку и крепкие спиртные напитки, а за сахар, чай, кофе, табак, игральные карты и вино выплачивалась пошлина. За этим и следила уже финская таможня.

На территории Финляндии отличалось не только время, но и число. В России официальным являлся юлианский календарь, в княжестве – григорианский. Следовательно, выезжая из Петербурга утром 1 января в 9.00, вы довольно скоро прибудете на станцию «Раяйоки» и обнаружите, что наступило уже 13 января, а местное время опережает петербургское на двадцать минут.

В 1913 г. К.Б. Грэнхаген отмечал: «Финляндские железные дороги до последнего времени находились в удовлетворительном состоянии, несмотря на попытку гг. обрусителей и здесь ввести своеобразный порядок, принятый в Империи. Точное исполнение инструкций и своих прямых обязанностей лицами служебного персонала нисколько не мешало им быть вежливыми и предупредительными с пассажирами. К сожалению, и по настоящее время повторяются недоразумения с русскими пассажирами, вступающими в резкие пререкания со служащими дороги из-за требований, предъявляемых последними на основании действующих правил. Бывали случаи, когда подобные столкновения разрешались крупным скандалом, переходя на почву оскорбления личности. Надо полагать, что эти исключительные недоразумения с пассажирами – между которыми попадались иногда лица с положением и высоким рангом – происходили потому, что, не стесняясь в своем отечестве, им трудно отрешиться от своих привычек даже в стране, где оскорбление, нанесенное любому гражданину, влечет за собою строгое наказание виновного. Именно этим господам не следует забывать, что финляндский закон карает всех одинаково и никаких исключений не признает. За неисполнение требований администрации дороги, хотя бы в лице простого кондуктора, сиятельная особа наравне с сермяжником будут одинаковым образом удалены из вагона».

К исходу первого десятилетия эксплуатации дороги у ее популярности оказалась и оборотная сторона – в летние месяцы переполненные вагоны вызывали недовольство пассажиров, особенно путешествующих 1-м классом. Обладатели более дешевых билетов, не найдя места в своих вагонах, набивались в единственный первоклассный вагон.

Еще более тяжелая ситуация возникла на дороге с началом Первой мировой войны, когда линию перегрузили товарными составами, двигавшимися в ущерб пассажирским поездам. Иногда на станции «Белоостров» пассажирский состав мог стоять часами, пропуская товарные составы, важные с точки зрения военных властей.

В заключении нашего небольшого экскурса в историю строительства железной дороги Санкт-Петербург – Рихимяки стоит подчеркнуть главное: важнейшее влияние Финляндской железной дороги на прилегающую к ней территорию сказалось в том кардинальном переустройстве, которому подверглись местность Карельского перешейка, территория самой Финляндии, предместий Санкт-Петербурга и Выборга.

Но дорога, о которой мы ведем речь, не единственная на территории Финляндии и Карельского перешейка. И прежде чем подробно познакомиться с историей станций от Петербурга до Рихимяки, вспомним о двух магистралях, сыгравших в истории и экономике региона не последнюю роль.

Карельская железная дорога (Karjalan rata) связала город Выборг и станции «Антреа» (ныне – «Каменногорск»), «Хийтола», «Сортавала» и «Йоэнсуу» в 1894 г.

Разговоры о строительстве железной дороги в этой части княжества Финляндского (Северная Карелия) начались в конце 1880-х гг. – обширная территория к северу от Выборга экономически развивалась медленно, а причиной тому была неразвитость инфраструктуры, в частности транспорта.

После утверждения проекта прокладка магистрали осуществлялась поэтапно и началась в 1890 г. с первого участка длиной 79 км, сооруженного к ноябрю 1892 г. Он связал столицу губернии, деревушку Антреа и местечко Вуоксенниска. Еще год понадобился для продления дороги до Сортавалы – протяженность этого участка составила 139 км. Последнюю часть дороги, длиной 132 км, строители завершили укладывать в октябре 1894 г., связав Сортавалу с конечным пунктом проекта – городком Йоэнсуу.

Современный Йоэнсуу

Второй маршрут – Санкт-Петербург – Хийтола – появился после того, как в 1913–1917 гг. компания Финские железные дороги построила дополнительные пути, связав железнодорожную магистраль Николайстад – Санкт-Петербург на станции «Хийтола» с дорогой Выборг – Йоэнсуу. В результате строительства появилась железная дорога длиной 179 км, по которой из столицы империи можно было попасть, например, в Сортавалу. В настоящее время эта дорога связывает Санкт-Петербург с такими станциями, как «Сосново» (бывшая «Раута»), «Громово» (бывшая «Саккола»), «Приозерск» (бывшая «Кякисальми») и, конечно, «Хийтола».

После Второй мировой войны большая часть территории, по которой проходит маршрут Карельской железной дороги, отошла к СССР, и, в частности, в состав России вошли Выборг, Сортавала, Антреа и Хийтола. На территории Финляндии остался отрезок дороги в 71 км.

Станция Хийтола (до 1939 г.)

Станция «Карисалми» – «Гвардейское»

Познакомимся с некоторыми станциями Северной Карелии и сохранившимися там историческими постройками.

Покинув Выборгский вокзал, поезд направлялся в сторону железнодорожной станции «Антреа», получившей название от одноименной деревушки на берегах Вуоксы, ставшей ныне городом Каменногорском. По пути в этот город нам встретится пара интересных мест.

До последнего времени сохранялось деревянное здание вокзала на станции «Гвардейское», до 1939 г. называвшейся «Карисалми», расположенной рядом с Большим и Малым Лесными озерами. Стоит отметить, что дорогу Выборг – Йоэнсуу прокладывали по территории многочисленных озер, речек и болот. Станция «Гвардейское» и ее вокзал вошли в историю отечественного кинематографа. Здесь режиссер И. Масленников снимал фильм «XX век начинается» из серии картин о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне. В фильме станция носила название «Айфорд», а по ее платформе прогуливались знаменитый сыщик и его компаньон.

Старое здание вокзала сохранилось на станции «Возрождение», до переименования – «Кавантсаари». Деревянная одноэтажная постройка с мансардой сооружена еще Финскими железными дорогами, а в послевоенное время подвергалось реконструкции.

Стоит напомнить, что большинство павильонов на остановочных пунктах этой дороги строилось в первой четверти XX столетия из дерева. Они были одноэтажными, весьма простой архитектуры.

Вокзал на самой станции «Антреа» также построили из дерева в 1892 г., сравнительно большим, хотя и одноэтажным. Из кассового зала на широкую и низкую платформу можно было попасть, спустившись по ступеням, над которыми находился полукруглый металлический навес от дождя – зонтик, если называть его по-петербургски.

Станция «Кавантсаари» – «Возрождение»

Станция «Антреа» – «Каменногорск»

О посещении вокзала вспоминал писатель А.И. Куприн: «Около 11 часов поезд остановился на станции Антреа, и мы вышли закусить. Длинный стол был уставлен горячими кушаньями и холодными закусками. Тут была свежая лососина, жареная форель, холодный ростбиф, какая-то дичь, маленькие, очень вкусные биточки и тому подобное. Все это было необычайно чисто, аппетитно и нарядно. И тут же по краям стола возвышались горками маленькие тарелки, лежали грудами ножи и вилки, и стояли корзиночки с хлебом.

Каждый подходил, выбирал, что ему нравилось, закусывал, сколько ему хотелось, затем подходил к буфету и, по собственной доброй воле, платил за ужин ровно одну марку (37 коп.). Никакого надзора, никакого недоверия. Наши русские сердца, так глубоко привыкшие к паспорту, участку, принудительному попечению старшего дворника, ко всеобщему мошенничеству и подозрительности, были совершенно подавлены этой широкой взаимной верой».

Здание первого вокзала не сохранилось – уже в советское время рядом с его фундаментом построили деревянный вокзал, сохранившийся до настоящего времени, но не используемый железной дрогой. Из исторических построек здесь можно видеть бывшее паровозное депо. Сохранились вымощенная брусчаткой пассажирская платформа и гранитная скамейка на мощных ножках. В центре станции уцелел автомобильный путепровод, сооруженный над железнодорожными путями в 1930-х гг.

В 1896 г. на станции «Антреа» случилось трагическое происшествие, широко освещавшееся русской и финской прессой. Ведомости рижской городской полиции сообщали: «„Петр. Вед.“ сообщают подробности о страшной катастрофе на станции Антреа, произшедшей от взрыва динамита в поезде, о которой уже появились в газетах телеграфные известия. Поезд, в котором произошла катастрофа, отправляется из Выборга в 7 часов 50 минут утра и идет до станции Антреа, где произошла пересадка пассажиров, едущих на Иматру; сам же поезд продолжает путь на Сердоболь и Йоэнсу. В этот пассажирский поезд в вагон III класса сел, как выяснило дознание, мастер Скутнаб, производящий некоторые работы на Иматре, преимущественно в каменоломнях. С мастером было около пяти килограммов динамита.

Он ехал со своею любовницей, с которой последние дни предавался отчаянному кутежу в Выборге: обоим молодым людям жизнь надоела, и они хотели провести ее последние дни бурно, чтобы затем покончить самоубийством. Так, по крайней мере, писал молодой Скутнаб своим родным; некоторые из них – лица, пользующиеся большим почетом в Выборге. Впрочем, едва ли Скутнаб предполагал произвести динамитный взрыв в вагоне, так как и он, и его любовница ехали на Иматру: вероятно, Скутнаб выронил патрон с динамитом, который тотчас же взорвался. Желание его покончить с собой и со своею любовницей исполнилось: оба были убиты на месте, причем самые трупы их взорвало в мельчайше клочки. От самого Скутнаба остались одни сапоги. Но вместе с ними пострадали и другие пассажиры, ехавшие в одном вагоне с злополучною парой: молодой петербургский инженер Белландер, ехавший в поезде со своею женой вскоре после свадьбы, тяжело ранен, также как и его жена. Дочери одного Финляндского присяжного поверенного, г-же Ернфельд, оторвало обе ноги, и к вечеру того же дня она в страшных мучениях скончалась. Общее число более или менее опасно раненных пассажиров достигает семнадцати человек. Вагон поезда рассыпался в щепы, и осколки его отлетели на далекое расстояние от рельсов. Два соседних вагона тоже несколько пострадали. От сотрясения воздуха во время взрыва вылетели стекла из окон станции. Платформа станции была покрыта кусками мяса и обрызгана кровью. По заключению железнодорожной администрации, сила взрыва была до некоторой степени ослаблена тем обстоятельством, что поезд стоял на станции; если бы катастрофа произошла в пути, последствия несчастий были бы неисчислимы. Находившийся в поезде доктор Веймар оказал первую помощь пострадавшим. Со станции немедленно была послана телеграмма с требованием врачебной помощи, которая и прибыла с экстренным поездом из Выборга, в лице доктора Гадда и хирурга Сундмана. С тем же поездом из Выборга прибыли и полицейские власти, производившие расследование катастрофы».

Сортавала в начале XX в.

Кирха в Сортавале. Интерьер

Дознание полиция вскоре прекратила, так как виновник взрыва погиб и обвинение в убийстве и ранении пассажиров предъявлять стало некому.

После присоединения этой части Карелии к СССР станцию и населенный пункт переименовали. В 1948 г. город получил название Гранитный, но это не устроило власти, и его переименовали в Первомайск, но и это название не стало окончательным. Наименование Каменногорск официально утвердили 1 октября 1948 г., и оно остается действующим до настоящего времени.

Из памятников прошлого в городе сохраняются остатки лютеранской кирхи Антреа, строительство которой велось в 1893–1894 гг. архитектором Ф. Миерицом. Довольно большая постройка сооружена из дерева в характерном для подобных зданий стиле, с высоким шпилем над квадратной башней-колокольней, расположенной над главным входом. Это здание стало третьей кирхой в Антреа – первая появилась здесь еще в 1726 г. То, что осталось от церкви, сгоревшей в 1941 г., располагается на территории мемориального парка «Антреа», где сохранилось и старое финское кладбище.

Следующим важным железнодорожным узлом дороги стала станция «Сердоболь», открытая в 1893 г. Первое здание местного вокзала построили из дерева, и оно сгорело в военные годы – печальная участь многих железнодорожных построек региона. Второе, также деревянное здание, разобрали в конце 1990-х гг. Ныне существующая кирпичная постройка, стилизованная под вокзалы прошлого, сооружена здесь в 1999–2000 гг.

В 1918 г. город и станцию переименовали на финский (и карельский) манер – «Сортавала». К сожалению, достоверной истории происхождения этого названия пока нет. Академик Я.К. Грот считал его источником причастие «sorttawa», что переводится как «рассекающий». Русский вариант – Сердоболь – объясняется проще: так на Севере издревле называют шиповник.

Сердоболь (Сортавала) ш второй половины XIX столетия играл значительную роль в экономике региона, являясь центром одноименного уезда. Здесь работали несколько предприятий по заготовке и обработке древесины, машиностроительный завод, верфь. Отсюда по Ладоге вывозили большое количество гранита и мрамора.

В 1901 г. в городе появилось новое каменное здание мужской гимназии (арх. Ю. Аренберг), в 1911 г. – свой дом получило учебное заведение для девочек.

Еще в 1873 г. в городе построили каменную православную церковь, освятив ее во имя Апостолов Петра и Павла, а с 1888 г. здесь действовала даже духовная семинария – сказывалась близость Валаама, с которым поддерживалось регулярное пароходное сообщение. Петропавловская церковь сооружена по проекту архитектора Н.П. Гребенки, на пожертвования известной петербургской купеческой семьи Елисеевых. С 1944 по 1992 г. храм не работал, а после возвращения верующим его освятили в честь Николая Чудотворца.

Современная Сортавала порадует вас множеством сохранившихся построек в стиле северного модерна. В первой половине прошлого века в городе работали такие финские зодчие, как Готтлиб Сааринен, Юхан Арнеберг и Уно Ульберг, а здания, построенные ими, можно внести в ряд лучших архитектурных образцов.

В завершение разговора познакомимся с двумя станциями Карельской дороги – находящейся на территории Финляндской республики «Йоэнсуу» и расположенной на российской земле «Хийтола».

Никольская церковь в наши дни

Железнодорожная станция «Йоэнсуу» открыта в городке с тем же названием в 1894 г. Сам город основан в середине XIX столетия, при императоре Николае I, на берегу озера Пюхяселькя. С постройкой Сайменского канала появилась возможность торговать с Санкт-Петербургской губернией и даже экспортировать продукцию местных предприятий. А к началу XX столетия город вошел в число крупнейших речных портов Финляндии. Прокладка железной дороги позволила еще более быстрыми темпами развивать местное производство – вывозить продукцию на экспорт через порт Выборг или доставлять ее в Петербург стало удобно и выгодно.

В Йоэнсуу сохранился деревянный вокзал, содержащийся в прекрасном состоянии. И хотя здание несколько раз реконструировалось, но общая планировка и внешний вид сохранились до настоящего времени.

Городок Йоэнсуу выступил прототипом города Йоки – места приключений знаменитых героев повести финского писателя Майю Лассила «За спичками» Антти Ихалайнена и Юсси Ватанена. Это литературное произведение, переведенное М.М. Зощенко, послужило основой для одноименной комедии режиссера Л.И. Гайдая, снятой в 1980 г. в Финляндии с участием популярных актеров Е.П. Леонова, В.М. Невинного, Г.А. Польских, М.И. Пуговкина, С.Н. Филиппова, Г.М. Вицина и др. В первый год проката картину посмотрели 34,3 миллиона зрителей.

Совершенно другая ситуация с вокзалом на станции «Хийтола» – он не сохранился до наших дней. Двухэтажное деревянное здание с двумя павильонами по бокам появилось на станции в 1893 г. Со стороны привокзальной площади на всем протяжении вокзала выделялся небольшой козырек от дождя, аккуратный зонтик укрывал пассажиров от осадков и со стороны перрона. Мало что изменилось в самом поселке за прошедшие десятилетия, но от дореволюционного прошлого станции «Хийтола» остался лишь перрон, мощенный камнем.

В официальном справочнике «Пути сообщения Карельского перешейка» за 1907 г. сообщалось: «Ст. Хитола расположена на поляне в лесу. По близости раскинуты дворы нескольких деревень. Ночлежный пункт 3 разр., Хитола, в 72 км от станции. На станции имеется сарай на 1 паровоз с поворотным кругом».

Станции Финляндской железной дороги

Финляндский вокзал

Путешествие по Финляндской железной дороге начиналось на Финляндском вокзале в Санкт-Петербурге, сооруженном на Выборгской стороне, в некотором отдалении от невского берега.

Участок для размещения станции «Санкт-Петербург-Пассажирский-Финляндский» (современное название) запланировали при проектировании самой дороги в начале 1860-х гг. Работу над проектом Финляндского вокзала поручили гражданскому инженеру Петру Станиславовичу Купинскому.

После окончания Строительного училища (ныне – Санкт-Петербургский государственный архитектурно-строительный университет) П.С. Купинский некоторое время работает в провинции, но в 1864 г. возвращается в столицу Российской империи и поступает на службу в Министерство путей сообщения. Место работы объясняет и характер построек Купинского, среди которых большое число зданий, прямо или косвенно связанных с железной дорогой. Кроме Финляндского вокзала, этот инженер построил вокзалы в Гатчине и Красном Селе, которые не сохранились до нашего времени, здание станции «Мариенбург» (сохранилось) и несколько жилых домов и производственных сооружении. Собственно, и здание Финляндского вокзала утрачено к настоящему времени, хотя и сохранен для потомков один из боковых его фасадов. Но обо всем по порядку.

Финляндский вокзал и привокзальная площадь

Большая территория, предназначенная для размещения вокзала Финляндскои железнои дороги, ограничивалась Симбирской и Нижегородской улицами, к последней от нового вокзала проложили новый же переулок, получивший в 1871 г. название Финского. Станция уже действовала как товарная, а возведение вокзала делало ее еще и пассажирской. Нужно отметить, что товарная станция (Нижний двор) находилась у самого берега Невы, – железнодорожные пути подходили к берегу для удобства перегрузки товаров с барж в вагоны или наоборот. Здесь же находились служебные постройки железной дороги: здание конторы Финляндской железной дороги, склады и таможня.

Перрон Финляндского вокзала

Проект Купинского предполагал строительство довольно скромного вокзала с главным фасадом, обращенным в сторону здания Военно-медицинской академии. Здание с элементами готики выделяли три ризалита – центральный, с главным входом в виде одноэтажной постройки, и два боковых двухэтажных павильона, соединенных одноэтажными галереями. Со стороны Симбирской улицы находился еще один вход на вокзал, в кассовый павильон. В наши дни в этом месте располагается вход в метро.

Над платформой и путями соорудили высокий навес от дождя и снега, так что прибывающие и отъезжающие пассажиры находились в довольно комфортных условиях. За навесом, то есть рядом с вокзальным комплексом, шли железнодорожные пути товарной станции.

Стоит отметить, что при всей простоте здания, в том числе и в отделке, осуществленной по проекту финских архитекторов П. Дегенера и В. Вестлинга, Финляндский вокзал считался одним из самых удобных для пассажиров среди вокзалов столицы. Ко всему прочему вокзал считался международным, как, например, и Варшавский. Мебель для нового вокзала архитекторы заказали в Германии.

Вокзал после пожара

Кроме самого вокзала, к 1870 г. построено и несколько специализированных зданий дороги. Для размещения пассажиров местного, то есть пригородного сообщения (до 50 км) построили павильон местного сообщения. Обычно в таких павильонах, кроме продажи билетов и хранения багажа, могли работать буфет и парикмахерская, но предназначался он все же для кратковременного пребывания пассажиров: быстро купил билет и уехал. Для обслуживания локомотивов построили веерное депо и мастерские с поворотным кругом. Одновременно здесь могли ремонтировать 12 паровозов. Для хранения вагонов соорудили вагонное депо с отделением для хранения Императорского поезда. Багажный пакгауз предназначался для хранения багажа и находился в конце платформы. Кроме этого, построили три каменных дровяных сарая, водокачку с паровой насосной станцией (располагалась у Невы) и газовый завод с электростанцией.

До настоящего времени от первоначального вокзального комплекса осталось всего несколько второстепенных построек – это служебное здание (Боткинская ул., 1, корп. 1), занимаемое ныне Линейным отделом полиции станции «Санкт-Петербург-Финляндский», и паровозное депо, перестроенное под административное здание управления дороги.

К 1950-м гг. вопрос о реконструкции старого Финляндского вокзала стал актуальным – вырос объем пригородных поездов, при этом финское направление стало международным. С другой стороны, к скорой реконструкции подталкивали история и идеология. Речь шла о событиях, связанных с приездом на Финляндский вокзал лидера большевиков В.И. Ленина в апреле 1917 г., и увековечивании памяти об этом. Столь важное для социалистического государства историческое место не могло быть заброшено и иметь неприглядный внешний вид. Ко всему прочему, Финляндский вокзал оставался единственным, принимавшим поезда во время блокады, и сильно пострадал от налетов вражеской авиации.

Первая реконструкция территории дороги прошла здесь еще в 1910 г. – тогда отсыпали насыпи под железнодорожное полотно и строили двухуровневые пересечения с улицами Петербурга. Все это можно видеть, чуть отъехав от Финляндского вокзала и не доезжая до станций «Кушелевка» и «Ланская». Само здание вокзала оставалось нетронутым до послевоенного времени.

Послевоенная реконструкция самого вокзала происходила в два этапа, не считая работ по устройству обширной площади перед новым зданием, получившей название «площадь Ленина». Проектные работы выполнили архитекторы Н.В. Баранов, П.А. Ашастин и Я.Н. Лукин при участии инженера И.А. Рыбина. Работу над проектом Н.В. Баранов начал еще в 1945 г., но воплотить все свои идеи он, к сожалению, не смог.

Памятник В.И. Ленину рядом с вокзалом

Первым построили центральное здание нового вокзального комплекса с четырехгранной башней с часами и высоким 30-метровым шпилем в петербургском стиле. На месте бывшей товарной станции архитекторы устроили площадь, композиционным центром которой выступил памятник В.И. Ленину. Новая постройка в стиле функционализма решена в виде вытянутого параллелепипеда и обращена в сторону Невы. Высокие прямоугольные оконные проемы в верхней части украшены семнадцатью барельефами работы студентов Художественно-промышленного училища (ныне – Академия имени А.Л. Штиглица), окна разделены мощными пилонами. Рельефы Финляндского вокзала повествуют о событиях 1917 г. На центральном изображена аллегорическая фигура Революции, у ног которой лежат поверженный двуглавый орел – символ императорской власти и разорванные оковы.

Центральный вход

Финляндский вокзал в наши дни

Сразу за башней расположен кассовый зал с высоким потолком перекрытия – первой на то время железобетонной конструкцией подобного типа в нашем городе.

Официальное открытие нового здания Финляндского вокзала прошло 4 июня 1960 г. Но двумя годами ранее в левой части здания начала работу станция метрополитена «Площадь Ленина», по проекту носившая иное название – «Финляндский вокзал».

Наземный вестибюль станции встроили в вокзальное здание и украсили (кассовый зал) смальтовым мозаичным панно работы художников А.А. Мыльникова и А.Л. Королева. Второй выход и, соответственно, второй наземный круглый по форме павильон открыли в 1962 г., в сквере на Боткинской улице (арх. Ю.Н. Козлов, инж. Е.А. Эрганов).

Проект подземного зала станции «Площадь Ленина» выполнил архитектор А.К. Андреев, решивший оформление в красно-белых тонах с использованием гранита нескольких цветов, мрамора, черного и серого камня.

Некоторое время старое здание Финляндского вокзала соседствовало с новым зданием, но в 1970-е гг. его разобрали, оставив «на память» фасад левого павильона, включив его в коробку новой безликой постройки.

Новое и старое здания Финляндского вокзала

Площадь в 1947 году

До 1924 г. площадь между вокзалом и рекой Невой (Арсенальной набережной) называлась площадью Финляндского вокзала. Площадью (товарища) Ленина назвали привокзальную территорию в районе Финского переулка – туда выходил, как мы помним, главный фасад старого Финляндского вокзала. Это произошло 25 апреля 1924 г., а через два года перед угловым входом на вокзал (ныне – вход в метро) в годовщину Октябрьского переворота торжественно открыли памятник вождю мирового пролетариата, созданный скульптором С.А. Евсеевым при участии архитекторов В.А. Щуко и В.Г. Гольфрейха. В 1920-е гг. от Арсенальной набережной к памятнику высадили деревья и официально назвали посадку аллеей Ленина. Только после того, как памятник Ленину передвинули ближе к Неве, образовавшуюся площадь перед новым Финляндским вокзалом назвали именем Ленина. С памятником связана любопытная история.

Долгое время скульптор Сергей Александрович Евсеев не мог найти натурщика на роль Ленина. Однажды кто-то предложил участвовавшим в проекте архитекторам выступить в этом качестве, но прийти к компромиссу участники не смогли и бросили жребий. Случайный выбор пал на архитектора Владимира Алексеевича Щуко. Так что фигура вождя на броневике принадлежит вовсе не Ленину, а Щуко.

Появление работы именно этого скульптора у Финляндского вокзала довольно случайно. На конкурс, объявленный в апреле 1924 г., свой проект подали зодчие Щуко и Гольфрейх, а общее число работ, представленных жюри, равнялось шестидесяти одному. Как-то оба архитектора зашли в декорационные театральные мастерские, где работал Евсеев, и увидели его скульптуру Ленина, созданную автором «для себя», в момент творческого поиска. Щуко понравилось решение скульптора, и он предложил Евсееву участие в конкурсе с ним и Гольфрейхом. В результате троица одержала победу на конкурсе, а их творение установили перед вокзалом.

Гранитный спуск к Неве сооружен в 1970 г. по проекту архитекторов А.В. Васильева и Л.Н. Соболева. Но благоустройство этой территории тогда стало не последним. В 2005 г. на площади, позади памятника, открыт фонтанный комплекс.

В его составе 20 водометов в чашах из серого и черного гранита. Центральная чаша прямоугольной формы (15 х 60 м) с 8 каскадами и 500 струйными насадками является центром фонтанной композиции. В темное время суток фонтаны комплекса подсвечивают четырехцветные подводные прожекторы, кроме того, высота и мощность струй фонтанов связаны с музыкальными композициями, звучащими здесь несколько раз в день, так что водометы комплекса можно назвать танцующими или поющими. Музыкальные композиции созданы петербургским композитором С. Баневичем и носят названия: «Шедевры XX века», «Вечерний город», «Поэма о городе и его людях», «Classic in modern» и некоторые другие.

Фонтаны перед Финляндским вокзалом первый раз построили еще в 1950-е гг. – две восьмигранные большие чаши со струями в центре радовали горожан на протяжении более двадцати лет. Долгое время они не работали и в итоге пришли в полное запустение. Проектирование нынешнего комплекса осуществила проектная мастерская А. Мельниченко «Грант-терьер-Атриум», а на сооружение фонтанов ушло всего два месяца.

И музыка звучит, чаруя нас, Она рождает в сердце вдохновенье, Не оторвать нам от фонтанов глаз, И ощущаем мы душой паренье. Ах! Это светомузыка любви, И летний день на удивленье ясен… О град Петра, красуйся и живи, С времен Екатерины ты прекрасен! В.П. Волков-Рамбольский

Некоторые изменения в новом тысячелетии произошли и на самом вокзале, в организации пассажиропотока, особенно в связи с пуском новой скоростной линии Санкт-Петербург – Хельсинки, по которой ходят поезда «Аллегро».

В городском фольклоре возникло и народное название вокзала «Финбан» – сокращение от немецких слов Finni-scher Bahnhof, то есть Финский вокзал. Реже употребляется и русское сокращение – «Финвал».

На территории вокзала находится несколько памятных сооружений.

Паровоз Н2-293

В 1973 г. в память о блокаде и той роли, которую сыграл вокзал в военные годы, у одного из перронов установили первый мемориальный километровый столб Дороги жизни. Всего их до Ладожского озера поставили вдоль железнодорожного полотна 36.

В стеклянном павильоне перрона можно видеть редкий экземпляр паровоза начала XX столетия, построенного для Финской железной дороги в 1900 г. (приобретен в 1913 г.) американской паровозостроительной компанией Richmond Locomotive Works. Заводской номер этого паровоза модели H2-293, и работал он в составе пригородного поезда на участке Санкт-Петербург – Райвола.

Правительство Финляндской республики передало паровоз в дар нашей стране в июне 1957 г. Некоторое время он стоял в сквере на углу Нейшлотского переулка и Лесного проспекта, затем в течение четырех лет – в электродепо. В 1961 г. паровоз установили у одной из платформ Финляндского вокзала, а через три года перевели на нынешнее место, в стеклянный павильон, авторами которого выступили архитекторы П.А. Ашастин и Е.В. Лоханова. Последнее подновление как самого паровоза, так и павильона вокруг него проведено весной 2005 г.

Жилой комплекс для служащих дороги

Точно не известно, на каком паровозе в Петроград вернулся Ленин, скорее всего, это был паровоз № 297. Хотя, возможно, что это и паровоз № 193, и даже № 293, то есть тот, что стоит на Финляндском вокзале.

Из построек прошлого стоит отметить комплекс жилых домов для служащих Финляндской железной дороги, сооруженных рядом с вокзалом на Боткинской ул., 1, в 1907–1908 гг. Авторами проекта постройки в стиле северного модерна выступили архитекторы Ф.Ф. Миритц и гражданский инженер И.И. Герасимов, а при постройке использовался железобетон фирмы «Вайс и Фрейтаг». Жилой комплекс состоит из трех корпусов: двух Г-образных, образующих двор-курдонер, и прямоугольного, расположенного внутри этого двора. Квартиры в доме были небольшими, но с центральным отоплением петербургского завода Сан-Галли, мусоропроводом на каждой кухне, санузлом, помещением для сушки белья (на чердаке) и кладовой (в подвале). Оснастили квартиры и печами, дрова для которых поднимались через балконы. Всего для работников железной дороги в этом жилом комплексе построили 20 двухкомнатных и 63 однокомнатные квартиры.

В конце 1960-х гг. брандмауэр дома, выходящий к наземному павильону станции метро, украсила мозаичная роспись «Человек и звезды», созданная в 1966 г. выпускницей ЛВПХУ (ныне – Академия имени А.Л. Штиглица), художником Валентиной Акимовной Аноповой.

Покончив с историей Финляндского вокзала, сядем в поезд и отправимся в путешествие по Финляндской железной дороге начала XX столетия. В этой воображаемой поездке мы посетим финские станции «Куоккалу», «Каннельярви» и некоторые другие; познакомимся с городами Выборг и Зеленогорск, ну, а первой остановкой нашего исторического турне станет станция «Ланская».

До бывшей границы с Великим княжеством Финляндским

Граница Великого княжества Финляндского проходила в 30 км от Санкт-Петербурга, и история ее возникновения относит нас в далекие времена Средневековья. Тогда рубежи Русского государства соприкасались с королевством Швеция, а впервые их наметили в 1323 г., в соответствии с положениями Ореховецкого мирного договора. В последующие годы Россия не раз воевала с неуживчивым соседом, и последняя война, как мы уже знаем, завершилась приобретением территории Финляндии. При этом существовавшая века внешняя граница оказалась внутри территории Российской империи, что сделало ее довольно формальной, хотя он оставалась действующей – на финской стороне работала собственная таможня и полицейское управление. Да и финское законодательство во многом выступало главенствующим: вспомните, например, тот факт, что русские революционеры спокойно жили на территории княжества, скрываясь от русской полиции.

На железной дороге

Граница на территории Карелии проходила по реке Сестре, начинаясь у Финского залива, после железнодорожной станции «Белоостров», и продолжалась до самой Ладоги, завершаясь по суше в нескольких километрах от деревни Никулясы.

В сестрорецких Дюнах сохранились пограничные столбы, установленные на границе с Финляндией. Одно из сооружений из розового гранита рапакиви в форме стелы можно видеть прямо на пляже, на берегу Финского залива. Это пограничный столб № 1, обозначающий границу еще 1323 г. На столбе выбит крест, сверху которого в 1924 г. выбили надпись «СССР». Второй подобный пограничный столб, № 2, расположен в соседнем зеленом массиве, на территории гольф-клуба «Дюны». На сооружении выбита дата его установки – 1910 г., а обозначил он тогда уточненную линию границы между империей и Финляндским княжеством.

Нужно помнить, что большинство пограничных столбов между Россией и Швецией, а затем и Финляндией, ставили из дерева и сохраниться до наших дней они попросту не могли. Так что два этих каменных пограничных столба остаются одними из немногих свидетелей исторического прошлого Карельского перешейка и являются редкими памятниками старины.

Станция «Ланская»

Наш воображаемый поезд прибывает к станции «Ланская», расположенной в районе Сердобольской улицы и Большого Сампсониевского проспекта.

Название улицы известно с 14 июля 1859 г. и связано с карельским городом Сердоболь, переименованным в 1918 г. в город Сортавала.

Это территория с конца XVIII столетия входила в состав земель русского дворянского рода Ланских, происходившего из польских аристократов. В топонимике Санкт-Петербурга сохранилось несколько наименований, которые сохранили память об этой благородной фамилии: шоссе, мост, улица, станция железной дороги и исторический район, давший этой станции название. Еще сто лет назад здесь, по Ланскому шоссе, проходила северная граница города, и все, что располагалось за ним, относилось к пригороду, состоящему из набирающих популярность дачных поселков.

Из известных представителей рода можно назвать генерал-поручика Александра Дмитриевича Ланского – камергера и известного фаворита императрицы Екатерины II. Молодой и весьма красивый ловелас довольно рано оказался при Дворе, был сразу замечен императрицей, но мало пользовался своим влиянием на государыню. Прожив всего 26 лет, А.Д. Ланской, возможно, попросту не успел достичь политического могущества, дарованного иным фаворитам царствующих особ.

Его двоюродный брат, сенатор генерал-майор Василий Сергеевич Ланской, член Государственного совета и министр внутренних дел Российской империи (1823–1827 гг.), отличился и на поле брани, и в государственном управлении, занимая должность министра, а ранее возглавляя ряд губерний и Варшавское герцогство. В отличие от своего родственника, Василий Сергеевич прожил долгую жизнь, хотя и скончался в 1831 г. в Петербурге от холеры. К этому добавим, что еще один Ланской – Сергей Степанович – так же занимал пост министра внутренних дел, но в 1855 г., при императоре Александре II.

А.Д. Ланской (худ. Д.Г. Левицкий, 1782 г.)

Отметилась фамилия Ланских и в литературной среде, правда, необычным способом. Генерал от кавалерии Петр Петрович Ланской в 1844 г. женился на вдове А.С. Пушкина Наталье Николаевне, взяв на себя заботу о детях погибшего поэта.

Как видно, большинство Ланских так или иначе были связаны с военной службой. Наибольшей отвагой среди них выделялся генерал-лейтенант Сергей Николаевич Ланской, племянник сенатора В.С. Ланского, прошедший с русской армией и сражения под началом М.И. Кутузова в Австрии, и Аустерлице, после которого он стал полковником. В 18071808 гг. С.Н. Ланской командовал Польским конным полком, а в 1809 г. сражался с Османской империей, командуя Белорусским гусарским полком Дунайской армии. На войне с Турцией этот представитель рода Ланских не только получил высокое звание генерал-майора, но и ордена Святого Георгия 3-го класса (№ 213) и Святой Анны 2-й степени. С началом Отечественной войны Сергей Николаевич на передовой: участвует в боях, в сражении при Березине, взятии Дрездена и «Битве народов» под Лейпцигом в октябре 1813 г. В один из февральских дней 1814 г., в сражении за высоты у французского города Крайон, С.Н. Ланской командует бригадой и, прикрывая отступление князя М.С. Воронцова, получает смертельное ранение, от которого умирает спустя несколько часов. Героя похоронили на берегу реки Неман в Гродно.

Земли для устройства мызы на Выборгской дороге от императрицы Екатерины Великой получил, конечно, Александр Дмитриевич, от которого они достались гофмаршалу Степану Сергеевичу Ланскому. Далее собственником имения стал его сын – Сергей Степанович, оставивший после себя множество наследников, которые и распорядились судьбой этой территории, распродав ее по частям. Незадолго до смерти, последовавшей 26 января 1862 г., С.С. Ланской удостоился графского титула.

Такова история наиболее ярких представителей дворян Ланских, а мы, тем временем, вернемся к истории Финляндской железной дороги.

Так получилось, что с прокладкой пути загородный дом Ланских оказался в ста метрах от железнодорожных путей, а застройка прилегающих земель дачами лишала их имение необходимого уединения и комфорта. Все это вынуждало к продаже земель под дачи, что Ланские и сделали в 1889 г., при этом часть их обширного имения приобрела Финляндская железная дорога для своих нужд.

Станция «Ланская» в 1911 г.

Строительство станции велось одновременно со строительством самой железной дороги, которая первоначально (а станция открыта в 1869 г.) располагалась на одном уровне с основными городскими магистралями этой части Петербурга. Это, конечно, создавало массу неудобств местным жителям этой несколько пустынной местности, к тому же с увеличением перевозок дорога представляла опасность для всего устройства жизни этого быстро растущего района города. Поэтому, как говорилось ранее, к 1910 г. власти и Дирекция магистрали реконструировали дорогу, подняв полотно на насыпи и устроив сохранившиеся до нашего времени два путепровода над Большим Сампсониевским проспектом и Институтским переулком и два путепровода над Сердобольской улицей. Далее, за станцией, над Ланским шоссе соорудили пятый путепровод.

Деревянное здание вокзала станции «Ланская», а она была 4-го класса, состояло из четырех комнат, зала экспедиции, дамской комнаты и помещения для телеграфа. При станции построили две сторожки.

Станция «Ланская» в начале XX в.

На протяжении 40 лет обитатели домов в Ланском мирились с близким соседством железной дороги. Поэт Александр Блок записал 19 декабря 1910 г.: «…в Лесном. За снегом еле видны семафоры. Поезда ходят уже по высокой насыпи. Ланская неузнаваема». Не забудем, однако, что активное строительство и заселение территории Ланского происходило уже в послевоенное время, когда на месте деревянных домишек возводили существующие ныне жилые кварталы.

С открытием станции «Ланская» здесь начал работу и небольшой вокзал, спроектированный и построенный из дерева архитектором Вольмаром Вестлингом. Перрон станции соорудили также из дерева, приподняв его над уровнем железной дороги для удобства посадки и высадки из вагонов. Ныне существующие две высокие железобетонные платформы (островная и боковая) сооружены уже в советское время, в 1951 г., при проведении электрификации этого участка дороги.

Стоимость проезда летом 1895 г.

Первый вокзал станции «Ланская» в силу естественных причин не сохранился – к 1910 (1911) г. деревянное строение заменили каменным, более долговечным. Автором нового четырехэтажного вокзала выступил финский архитектор Бруно Фердинанд Гранхольм. Это примечательное здание в стиле модерн, одиноко стоящее у станции, ныне затерялось в городской застройке. Некоторое время, пока дорогу не перенесли на насыпь, новый каменный вокзал соседствовал со старым, деревянным. Неплохо сохранившуюся постройку отличают характерные для модерна оконные проемы разного размера, типичная для финского национального романтизма «геометричность» кровли, да и общая простота здания выделяет его в ряду специализированных построек Финляндской железной дороги. Как мы увидим далее, это архитектурное направление повторится в той или иной степени в некоторых железнодорожных постройках Финской дороги, часть из которых утрачена в годы военных противостояний, но часть, к счастью, сохранилась до наших дней.

Доходный дом Коха

На протяжении XX в. железнодорожные пути в районе станции «Ланская» неоднократно реконструировали. В 1934 г. ее соединили с Сестрорецким направлением (через станцию «Новая Деревня»), связав Сестрорецк с Финляндским вокзалом. Кроме того, «Ланскую» связали со станцией «Кушелевка», расположенной рядом, на соседней ветке пригородного сообщения. Все это позволило сделать из станции важный транспортный узел, способный принимать, кроме пассажирских, и грузовые составы.

Прежде чем отправиться далее, посмотрим, что интересного можно увидеть в районе станции «Ланская».

Рядом с железной дорогой находится комплекс жилых домов, состоящий их трех многоэтажных построек разного времени и стиля. По адресу Сердобольская ул., 1, высится доходный дом, сооруженный в 1909–1910 гг. гражданским инженером Германом Антоновичем Кохом в стиле неоклассицизма. Инженер владел и участком земли, и самой постройкой. В 1957–1958 гг. архитектор В.А. Потапов надстроил дом двумя этажами, изменив однообразные фасады старой постройки. Доходный дом Коха связан с историей жизни лидера большевиков В.И. Ульянова (Ленина), о чем напоминает мемориальная доска, установленная на фасаде. Кроме того, в 1938 г. в квартире № 41 (М.В. Фофановой) открылся мемориальный музей, что способствовало сохранению одной из исторических лестниц дома и интерьера начала XX в. в принадлежащей музею квартире после реконструкции конца 1950-х гг. В 1967 г. перед домом открыли бюст Ленина работы скульптора Е.Г. Захарова (арх. В.Ф. Белов).

В.И. Курдов

В 1997 г. на фасаде дома открыли мемориальную доску, посвященную художнику-иллюстратору Валентину Ивановичу Курдову, жившему в доме с 1959 по 1989 г. Работать над иллюстрациями к книгам для детей В.И. Курдов начал в 1927 г., отучившись в Высшем художественно-техническом институте (ВХУТЕИН), открытом на базе Императорской Академии художеств. Учителями молодого художника были такие мастера, как М.В. Матюшин, К.С. Петров-Водкин и П.Н. Филонов. В предвоенные и послевоенные годы Курдов создает иллюстрации к книгам Л.Н. Толстого, В.В. Бианки, Р. Киплинга, В. Скотта, И.С. Соколова-Микитова, Н.И. Сладкова и других известных писателей. За иллюстрации к сказкам Киплинга, созданным в 1980 г., художник получил диплом имени Г.Х. Андерсена.

Доходный дом Коха стоит торцом к железной дороге, что правильно с точки зрения звуковой изоляции квартир. С двух сторон к дому примыкают две более поздние семиэтажные постройки: западное крыло (Сердобольская ул., 1), протянувшееся вдоль железной дороги, и восточное, выступающее главным фасадом на Большой Сампсониевский проспект (дом № 108). Обе постройки появились здесь в начале 1950-х гг. (дата сооружения – 1953 г.), а их фасады воплощают тяжеловесный неоимперский стиль сталинской эпохи. Торцовые части обоих жилых домов выделены башнями – квадратной по проспекту и двумя круглыми у станции железной дороги. Неплохо решен авторами проход внутрь двора в виде проезда с двумя рядами колонн, один из которых отделяет лестницу парадного входа.

Авторами этих жилых построек выступали архитекторы В.Ф. Белов, В.А. Потапов и М.П. Савкевич.

К слову сказать, рядом со станцией раскинулся небольшой Ланской сад – зеленый уголок бывшей дачи Ланских, частично занятой школой-интернатом для глухих детей, ведущей свою историю с училища глухонемых, основанного в 1806 г. в Павловске императрицей Марией Федоровной. В Петербурге сохранилось здание училища на Гороховой ул., 18/54, реконструированное архитекторами Д. Квадри (1817–1820 гг.) и П.С. Плавовым (1844–1847 гг.). На территорию бывшей графской усадьбы (пр. Энгельса, 4) это специализированное учебное заведение переехало в 1969 г.

Долгое время сохранялось историческое здание дачи П.П. Яковлева, сооруженное в 1904–1906 гг. архитектором П.В. Резвым. Существующая ныне постройка (жилой дом из трех квартир) возведена на месте сгоревшей дачи в 20072009 гг., с воссозданием исторических фасадов бывшей дачи.

В.Д. Новосильцев

Рядом с платформой, на сравнительно большой территории Ланского трамвайного парка, расположено здание депо. С противоположной стороны, за Большим Сампсониевским проспектом, раскинулся парк Лесотехнической академии. Здесь, в непосредственной близости от железной дороги, сохранилось несколько жилых здании, сооруженных в начале XX столетия в смешанном стиле, с легким налетом модерна. Одно из них – особняк виноторговца, купца 2-й гильдии Алексея Ильича Хрусталёва (Большой Сампсониевский пр., 99) – развернуто к дороге боковым фасадом. Здание построено в 1907 г. гражданским инженером Ю.Ю. Мерсио. Доходный дом (Большой Сампсониевский пр., 93) техник А.И. Гаврилов построил здесь предположительно в 1912 г. Стоящий же рядом трехэтажный жилой дом (Большой Сампсониевский пр., 95) он построил на следующий год.

Парк Лесотехнической академии помнит и нашумевшую в 1825 г. историю дуэли флигель-адъютанта Владимира Дмитриевича Новосильцева и поручика лейб-гвардии Семеновского полка Константина Чернова. Дело было так…

Летом 1824 г. молодой и богатый флигель-адъютант государя В.Д. Новосильцев познакомился с молодой девушкой, Екатериной Пахомовной Черновой. Она приходилась дочерью генерал-майору Пахому Кондратьевичу Чернову и Аграфене Григорьевне Черновой, в девичестве – Радыгиной.

Е.В. Новосильцева

Семья генерала не относилась к числу знатных и состоятельных, в отличие от семьи Новосильцевых – потомков графов Орловых. Екатерина Владимировна Новосильцева, мать героя-любовника, являлась дочерью графа Владимира Григорьевича Орлова и графини Елизаветы Ивановны Стакельберг, поэтому богатство и положение в обществе были ей даны по рождению.

По мнению петербургского высшего света, брак флигель-адъютанта и дочери этого генерала представал неравным – Новосильцева ждала куда более привлекательная партия с точки зрения титулов и финансов.

Но случилось то, что должно было произойти, – в августе Владимир Дмитриевич и Екатерина Пахомовна обручились, о чем молодой человек сообщил тотчас своей матери. Екатерина Владимировна Новосильцева сразу выступила категорически против этого брака. Как уж уговаривала мать сына, и он в итоге уступил давлению и разорвал помолвку, сообщив свое решение несчастной девушке. Для Екатерины Черновой это становится настоящей трагедией, и за честь сестры, ожидаемо, вступился ее родной брат – Константин Пахомович. Он вызвал Владимира Новосильцева на дуэль!

К.Ф. Рылеев (акв. после 1826 г.)

Понимая нависшую угрозу, Екатерина Владимировна Новосильцева пытается помешать этому и сообщает о предстоящей дуэли графу Ф.В. Сакену – непосредственному начальнику ее сына. Граф, занимая более высокое положение, отдает распоряжение Пахому Кондратьевичу Чернову уладить дело миром и не допустить дуэли его сына с сыном Новосильцевой.

Но никто и ничто не смогло предотвратить роковой встречи двух молодых офицеров, состоявшейся на окраине Лесного парка 10 сентября 1825 г. Секундантом К.П. Чернова в тот день стал поэт и декабрист К.Ф. Рылеев.

Выстрелы прогремели практически одновременно – тяжело раненные дуэлянты одновременно упали на землю. Спустя несколько дней они скончались. Первым этот мир покинул 14 сентября 1825 г. Владимир Дмитриевич Новосильцев, которому исполнилось лишь 25 лет. Следом ушел Константин Пахомович Чернов, 23 лет от роду. Екатерина

Владимировна Новосильцева застала своего любимого сына еще живым. Мать похоронила его в московском Новоспасском монастыре и, забрав в серебряном сосуде его забальзамированное сердце, вернулась в Санкт-Петербург.

Похороны Чернова прошли в Петербурге 26 сентября 1825 г. при большом стечении друзей и однополчан. Как и Рылеев, он участвовал в деятельности Северного тайного общества, и его трагическая гибель стала поводом для публичного выступления против тирании, своеобразным предвестником декабрьских событий на Сенатской площади.

Поэт Вильгельм Кюхельбекер в те дни написал стихотворение «На смерть Чернова», страшное в своих призывах.

Клянемся честью и Черновым: Вражда и брань временщикам, Царя трепещущим рабам, Тиранам, нас угнесть готовым! Нет! не отечества сыны — Питомцы пришлецов презренных! Мы чужды их семей надменных, Они от нас отчуждены. Так, говорят не русским словом, Святую ненавидят Русь; Я ненавижу их, клянусь, Клянуся честью и Черновым! На наших дев, на наших жен Дерзнешь ли вновь, любимец счастья, Взор бросить, полный сладострастья, — Падешь, перуном поражен. И прах твой будет в посмеянье! И гроб твой будет в стыд и срам! Клянемся дщерям и сестрам: Смерть, гибель, кровь за поруганье! А ты, брат наших ты сердец, Герой, столь рано охладелый, Взнесись в небесные пределы: Завиден, славен твой конец! Ликуй: ты избран русским Богом Всем нам в священный образец! Тебе дан праведный венец! Ты чести будешь нам залогом!

В сентябре 1988 г. на месте знаменитой дуэли открыли памятник – стелу из серого кованого гранита высотой 2,5 м. Автором сооружения выступил архитектор В.С. Васильковский, а идея установки этого мемориального знака принадлежит директору библиотеки Лесотехнической академии Т.А. Зуевой. На открытии присутствовали потомки К.П. Чернова.

Эта дуэль имела еще одно продолжение. Екатерина Владимировна Новосильцева тяжело переживала смерть сына, понимая, что все случившееся произошло по ее вине. Она приобретает участок с постоялым двором на Выборгском шоссе, где провел последние часы жизни и умер ее сын, и в память о нем решает построить здесь храм и богадельню. В 1842 г. на Выборгском шоссе открывается Орлово-Новосильцевское благотворительное заведение, разместившееся в нескольких зданиях, с однопрестольным храмом Святого равноапостольного князя Владимира в центре ансамбля. Небольшую церковь, как и остальные здания, в стиле классицизма построил в 1834–1842 гг. архитектор И.И. Шарлемань. Закладка храма прошла 1 мая 1834 г., а 15 мая 1838 г. митрополит Филарет освятил готовую к богослужению постройку.

Храм Св. князя Владимира

Вход в храм зодчий решил в виде классического дорического портика с четырьмя колоннами и треугольным фронтоном. Трехъярусная колокольня, квадратная в нижней части и круглая в верхнем ярусе, возвышалась над входом, а основной объем церковного здания был круглым, с невысоким куполом, увенчанным крестом. Главный церковный зал украшало 16 мраморных колонн ионического ордера; подкупольное пространство, разделенное на кессоны, зодчий декорировал розетками. Над образами иконостаса из красного дерева трудился художник А.К. Виги, а для алтаря Е.В. Новосильцева приобрела на выставке две картины М.Н. Воробьева: «Иерусалимский храм» и «Часовня в Вифлееме». Всю лепнину в церкви исполнил скульптор Ф. Торичелли, витражи для алтаря изготовила московская мастерская Орлова. Из храмовых икон можно отметить три образа: «Воздвижение» с деревянным крестом и частицами Древа Господня, а также Георгия Победоносца и Скорбящей Богоматери, созданные греческими мастерами. Новосильцева подарила церкви золоченую утварь из серебра, Евангелие в серебряном окладе с драгоценными камнями и эмалью, большое бронзовое паникадило и бархатную ризу (покрывало).

Небольшая Князь-Владимирская церковь сразу стала настоящим украшением этого пригорода Санкт-Петербурга и пользовалась большой популярностью у прихожан.

В марте 1932 г. церковь закрыли, часть изъятого имущества передали в Русский музей, часть уничтожили, а спустя несколько месяцев разграбленный памятник архитектуры взорвали. Некоторые постройки богадельни сохранились до нашего времени – это дома №№ 1, 3 и 5 по проспекту Энгельса.

На этом мы покидаем станцию «Ланская» и продолжаем наше путешествие в Выборг по Финляндской железной дороге.

Станция «Удельная»

Вторая станция Финляндской железной дороги носила и носит название «Удельная», и располагается она перед Скобелевским проспектом, между Фермским шоссе и Костромским проспектом. В наши дни станция «Удельная» – чрезвычайно загруженное пассажирами место, известное в Петербурге своим большим «блошиным» рынком, на котором продают и покупают все, что возможно. Кроме железнодорожной станции, в Удельной открыта станция метрополитена – она носит то же наименование, что и станция железной дороги, а рядом с метро и железной дорогой располагается трамвайное кольцо.

Станция «Удельная», как и предыдущая «Ланская», открыта в 1869 г., то есть в числе первых станций Финляндской железной дороги. Со временем «Удельная» превратилась в крупный железнодорожный узел – позднее здесь построили погрузочно-разгрузочный путь, здание пакгауза и подъездные пути к производственному объединению «Светлана». После демонтажа всего этого, проходившего с 1990-х до 2004 г., «Удельная» превратилась в простой остановочный пункт.

Станция «Удельная» в начале XX в.

Название местности – Удельная – объясняется довольно просто. С XVIII столетия обширная территория на Выборгской стороне принадлежала императорской фамилии, соответственно, находилась в ведении Министерства Императорского двора и уделов (учреждено в 1826 г.). Землями в составе Министерства занималось Удельное ведомство, учрежденное императором Павлом I еще до создания Министерства.

В частности, на землях в районе «Удельной» при Петре I находился парк с корабельными соснами, а 1830-х гг. на территории современных улиц Енотаевская и Елецкая работала Удельная показательная молочная ферма с земледельческим училищем. Во второй половине XIX столетия к объектам, получившим имя «Удельная», добавились петровский парк и дачный поселок.

Интересны сохранившиеся в Удельной топонимы. Фермское шоссе получило свое название от молочной фермы и существует на карте города с 1840-х гг. – ранее оно начиналось от Ланского шоссе и завершалось на Скобелевском проспекте. Сам проспект получил свое имя в 1887 г., и назвали его в честь генерал-адъютанта Михаила Дмитриевича Скобелева, освободителя Болгарии и участника войн с Турцией. За любовь к белым мундирам и того же цвета рысакам Скобелева называли «белым генералом». Проспект связывает Фермское шоссе с проспектом Энгельса (Выборгское шоссе).

М.Д. Скобелев

Есть здесь и Удельный проспект, протянувшийся вдоль железной дороги от проспекта Энгельса до Поклонногорской улицы.

Примыкающая к станции Енотаевская улица получила свое имя в 1887 г. от уездного города Енотаевска, расположенного в 154 км от Астрахани. Город (сейчас – село) этот знаменит тем, что является старейшим русским населенным пунктом Астраханской области и построен по указу императрицы Елизаветы Петровны астраханским губернатором Василием Никитичем Татищевым (многие его помнят как знаменитого историка). Статуса города Енотаевск лишился в 1925 г. С 1977 по 1991 г. улица почему-то носила имя М.В. Фофановой, весь вклад которой в историю города ограничился предоставлением лидеру большевиков В.И. Ульянову (Ленину) ночлега в своей квартире.

Удельная. Парк и Фермское шоссе

Многие местные названия городских магистралей, как и улица Енотаевская, связаны с историей провинциальных русских городов – Елецкая, Калязинская и Мезенская улицы, Костромской и Ярославский проспекты и некоторые другие.

Территория Удельного парка расположена между станциями «Ланская» и «Удельная». Во время поездки на поезде парк будет виден из окон вагона.

О.Ю. Шмидт

Как я уже говорил, парк ведет свою историю с начала XVIII столетия, когда государь император повелел высаживать здесь корабельные сосны. Начало парку положила лесная дача, созданная при Удельном лесном училище, которое начало свою работу в 1832 г. В те годы «лесной дачей» называли участки леса, разделенные на кварталы (прямоугольники) и подчиненные определенному плану ведения лесного хозяйства, в частности выращиванию деревьев для использования в корабельном деле. Еще в 1870-х гг. часть территории Удельного лесного училища передали Дому призрения душевнобольных (об этом заведении мы еще поговорим подробнее), а в 1920-е гг. бывшую лесную дачу, ставшую лесопарком, передали Лесному институту (ныне – Лесотехническая академия) в качестве учебно-опытного лесничества. Уже тогда этот зеленый уголок города, а с 1922 г. – Удельный парк, оказался в городской черте и начал формироваться как ландшафтный парк. В 1934 г. ему официально присвоили название «парк Челюскинцев», в честь знаменитой полярной экспедиции 1933 г. Название просуществовало до 1991 г., пока парку вновь не вернули его историческое имя. История парохода «Челюскин» входила в число важнейших составляющих советского героического эпоса.

Пароход «Челюскин» во льдах

Начальником научного похода по изучению способа доставки грузов Северным морским путем за одну навигацию выступал член-корреспондент Академии наук географ и математик Отто Юльевич Шмидт. Пароход «Челюскин» с участниками экспедиции вышел из Мурманска 2 августа 1933 г., но, оказавшись в Чукотском море, попал в ледяной плен и с конца сентября не смог самостоятельно продолжать движение, дрейфуя вместе со льдами. Трагедия произошла 13 февраля 1934 г., когда от сильного сжатия льдами корабль получил сильные повреждения и затонул. Экипаж и участники похода (104 человека) заблаговременно покинули судно и устроились лагерем на льдине. Правительство организовало спасение людей, и при помощи самолетов (привлекли даже американских летчиков) к апрелю 1934 г. всех вывезли со льдины. Почти два месяца провели в тяжелейших условиях Севера челюскинцы.

Общая территория Удельного парка составляет около 150 га и занимает территорию двух террас, разделенных пятиметровым уступом. Небольшая часть парка имеет регулярную планировку, остальная – свободную, занятую самыми разнообразными деревьями и кустарником, характерными для нашего климата. Местами парк переходит в труднопроходимый лес, есть там и заболоченные овраги, и небольшие ручьи.

Станция «Удельная». Первый вокзал

Как место отдыха Удельный парк используется уже более 150 лет, особенно с открытием здесь станции железной дороги, которая разделяет его на две половинки. Уже в конце XIX столетия на территории парка разбили дорожки, в пруду устроили купальни, открыли лодочную станцию, а в начале прошлого века построили небольшой водопад. Остается популярным парк у петербуржцев и в наши дни, особенно как место занятия спортом. Недаром на территории парка находятся тренировочная база футбольного клуба «Зенит» и стадион «Олимпийские надежды».

Железнодорожная станция «Удельная» в первые годы работы состояла из одной платформы, к которой примыкало деревянное здание вокзала. Автором проекта той постройки выступал архитектор Вольмар Вестлинг, при том что официальными архитекторами вокзалов Финляндской железной дороги, кроме здания Финляндского и Выборгского вокзалов, являлись архитекторы Кнут Нюлендер и К.А. Эдельфельт, создавшие типовые проекты деревянных павильонов. Известно, что Вестлинг проектировал конкретные вокзалы на всех остановках от Петербурга до финской станции Вамилимеки (расстояние – 58 верст), но, очевидно, на основе указанных типовых проектов своих соотечественников.

Архитектор В.Н. Свешникова в своей работе по истории Финляндской железной дороги отмечает: «Вокзалы были деревянными. Планы павильонного типа отличались симметрией, характерной для архитектуры вокзалов. В центре здания помещалась открытая веранда с декоративной резьбой. Первая веранда появилась на чертежах Выборгского вокзала, созданного в 1868 г. неизвестным архитектором, предположительно Нюлендером или Вольмаром Вестлингом. Здесь же появился и первый центральный проходной зал с кассами и отдельными залами ожидания I–II и III–IV классов. Новым в оформлении вокзалов были различные панели обшивок, пилястры, шестиугольные эркеры касс, выступающие перроны на фигурных столбах или кронштейнах с резьбой. <.. > В пределах российской территории были построены станции: Ланская, Удельная, Шувалово, Левашово и на границе с Финляндией – Белоостров. Вокзалы, построенные архитектором Вольмаром Вестлингом, были схожи с виллами и дачами Карельского перешейка и выполнены в стиле неореализма. На станции Ланская кассы для продажи билетов были в виде шестиугольной веранды-эркера. В Левашово и Шувалово резьба и украшения были сосредоточены на открытой части в середине здания вокзала со стороны перрона».

«Удельную» строили как станцию 3-го класса, и первый вокзал состоял здесь из двух сборных залов, дамской комнаты и буфета. Кроме того, в здании работал телеграф, а на втором этаже в семи жилых комнатах проживали работники дороги.

Станция «Удельная» в наши дни

Первая большая реконструкция прошла на станции в 1914 г. Вместо деревянного здания вокзала, порядком обветшавшего, архитектор Бруно Грангольм разработал проект каменного здания в стиле модерн, сохранившегося до нашего времени. Вокзал получился не очень большим, хотя удобным для пассажиров, на высоком гранитном цоколе, с симметричными относительно центра фасадами. Со стороны города под железобетонным навесом устроен главный вход в здание – к нему ведет гранитная лестница из восьми ступеней. Поднявшись по ней, вы попадете в кассовый зал и выход на перрон. Стоит отметить, что центральная часть фасада здания по всей длине навеса немного углублена по отношению к ризалитам, дополненными небольшими балконами по уровню второго этажа. Фасад, впрочем, как и остальные фасады вокзала, украшен в свойственной модерну спокойной манере лепниной геометрического и растительного характера, дополнительную композиционную нагрузку играют здесь окна и, в частности, оконные проемы чердачных помещений. По краям ризалитов зодчий предусмотрел пристройки, стилизованные под крепостные башни, с декоративным завершением из прямоугольных зубцов.

Фасад со стороны платформы иной – здесь железобетонный навес протянулся по всей длине постройки, а центральную часть постройки венчает башенка со шпилем.

Метро «Удельная»

С постройкой дополнительных сортировочных путей станция превратилась в важный железнодорожный узел. Как уже говорилось, в настоящее время «Удельная» является остановочным железнодорожным пунктом, оставаясь в то же время важным звеном в системе общественного транспорта Петербурга. Две боковые платформы принимают пассажиров в основном из пригорода (Выборгское направление) и в меньшей степени из центра города. Прямо напротив железнодорожного вокзала расположен наземный вестибюль станции метро «Удельная», открытый для горожан 6 ноября 1982 г. Автором проекта невысокого прямоугольного здания выступил архитектор В.Н. Выдрин. Односводчатый перронный зал станции метро разработан архитекторами А.С. Гецкиным, В.Г. Хильченко и В.Н. Выдриным.

На застроенной жилыми домами разных лет территории вокруг станции «Удельная» тем не менее есть несколько примечательных объектов и интересных мест.

Церковь Димитрия Солунского

На некотором отдалении от железной дороги стоит церковь Великомученика Димитрия Солунского (1-я Никитинская ул., 1), сооруженная в Коломягах на Стеклянной горке в 1906 г. архитектором А.А. Всеславиным. Участок земли для храма пожертвовал граф А.Ф. Орлов-Денисов-Никитин, деньги на сооружение собрали по подписке среди местных жителей, и 19 июня 1906 г. началось строительство, продолжавшееся всего один сезон – готовую церковь освятили 3 декабря 1906 г. в честь великомученика Димитрия, римского проконсула в Фессалониках. Этот святой является покровителем военного дела, и выбор его для этой церкви не случаен – рядом находится часовня Александра Невского, также покровительствующего ратному делу. Церковь при советской власти не закрывали, и она принимала прихожан и в блокаду, правда, все ценное имущество отобрали еще в 1920-х гг.

Храм Великомученика Димитрия Солунского с одним престолом построен из дерева, невысокая колокольня примыкает к основному объему здания, увенчанного пятью небольшими куполами. Композиция храма характерна для деревянных построек подобного типа конца XIX – начала XX столетий.

Н.Н. Граббе

Рядом с церковью привлекает внимание небольшой особняк в стиле модерн – усадебный дом статского советника графа Николая Николаевича Граббе, служившего при Канцелярии по учреждениям императрицы Марии (3-я линия 1-й половины, 2), сооруженный в 1899 г.

Н.Н. Граббе приходился правнуком владельцу усадьбы в Коломягах графу Алексею Петровичу Никитину, герою сражений с Наполеоном. Конец XX столетия особняк встретил в полуразрушенном состоянии, и в 2008 г. его продали с аукциона за 14,2 млн рублей одной из компаний Петербурга.

Ближе к станции «Удельная» расположен новый медицинский центр – Федеральный центр сердца, крови и эндокринологии имени В.А. Алмазова. Комплекс из трех больших зданий современной архитектуры строился на протяжении долгого времени (с 1987 по 2010 г.), причем основные строительные работы здесь провели в 2006–2010 гг. Проектировал комплекс архитектор С.М. Зельцман при участии Т.Ю. Душиной и Е.К. Никитиной.

Центр имени В.А. Алмазова

Проект середины 1980-х гг. предусматривал строительство новых корпусов НИИ кардиологии со стационаром на 400 мест и поликлиникой для приема амбулаторных больных. Проект тогда составили С.М. Зельцман и Н.Г. Захарова. К началу 1990-х гг. успели возвести более половины запланированного объема зданий, но деньги, как обычно, кончились и строительство заморозили. В 1997 г. правительство Санкт-Петербурга вернулось к идее строительства в городе большого кардиологического центра, и проектирование вновь поручили архитектору С.М. Зельцману. О новом проекте, созданном на основе проекта 1986 г., зодчий вспоминал: «…в основу проектного решения были положены как компактность здания, так и максимальное удобство для пациентов и персонала. По нашему замыслу, центральная часть постройки должна объединить все медицинские подразделения клиники. В то же время каждое ее крыло сможет функционировать самостоятельно. Такая схема планировки, в свою очередь, обещает дополнительные удобства потенциальным арендаторам».

Главное здание центра начало принимать первых пациентов в 2008 г. Многоэтажное строение сложной формы расположено в центре участка – центральный фасад с главным входом развернут в сторону перекрестка улиц Аккуратова и Тбилисской, противоположный фасад смотрит на особняк Граббе. Здесь же, слева от Главного здания, в виде буквы «Г» выстроен корпус, в котором размещен Федеральный специализированный перинатальный центр, предназначенный для лечения и обследования беременных женщин. Его полукруглый центральный фасад из стекла выходит на пересечение Тбилисской и Солунской улиц. Перед главным входом в центр установлен немного странный фонтан со скульптурной композицией из двух фигур детей и чаши на высокой ножке.

Последней частью медицинского центра стало высотное здание лечебно-реабилитационного комплекса (корпус № 2), проектированием которого занимался уже другой архитектор – Н.А. Смолин. По первоначальному проекту предусматривалось возведение высотки рядом с Главным корпусом, ближе к перинатальному центру. Такое расположение более органично вписывало высотную доминанту, не затенявшую основное здание, и было связано с соседним перинатальным центром в единый ансамбль. Но проект изменили, сместив высотную постройку практически к главному входу в основное здание центра.

Но оставим эту часть Удельной и переместимся поближе к станции железной дороги, в район Фермского шоссе. Наш дальнейший рассказ пойдет о местном рынке и психиатрической больнице.

Дом призрения душевнобольных (проект)

Барахолка на Удельной вытянулась на несколько сотен метров вдоль железной дороги, на территории бывшего сквера с деревьями и тропинками, между Фермским шоссе и железнодорожным полотном. Первый блошиный рынок возник в 1990-е гг. у самой станции «Удельная», но после постройки торговых павильонов продавцы «барахла» плавно перешли на соседний участок, и разросшаяся на новом месте торговля продолжается с начала 2000-х гг. по сей день. Ассортимент рынка невозможно перечислить, так как здесь продается все, от краденого товара (велосипеды, телефоны и т. д.), «раритетов» советской эпохи до коллекционных редкостей и продуктов. Во времена расцвета торговли финскими товарами, то есть в 2010–2013 гг., на рынке можно было купить множество товаров из соседней страны. Приезжать на рынок лучше утром, так как после обеда торговля медленно и верно затихает. А в ранние часы есть шанс найти что-то стоящее и интересное.

Прямо напротив блошиного рынка, на другой стороне от Фермского шоссе, расположено иного рода учреждение – Психиатрическая больница № 3 имени И.И. Скворцова-Степанова, история которого началась с Дома призрения душевнобольных имени цесаревича Александра Александровича.

Все началось в 1870 г., после официальной просьбы государю наследника, великого князя Александра Александровича, об устройстве особого приюта для больных психическими расстройствами. Император Александр II дал согласие, и Министерство Императорского двора и уделов выделило из своего фонда землю в районе Фермского шоссе, рядом с больницей, размещенной в здании бывшего Земледельческого училища при Удельной молочной ферме.

Великий князь Александр Александрович

История этой фермы такова. В 1802 г. англичанин Александр Дэвидсон приобрел участки земли у Черной речки и в Удельной, на которых организовал показательную молочную ферму, прозванную местными жителями Английской. На ферме предполагалось не только разводить коров и овец, но и заниматься выращиванием (селекцией) разных сортов хлеба и кормовых культур, причем хозяйство должно было стать образцом для всего сельского хозяйства. На устройство фермы правительство выделило более 300 тыс. рублей, и по договору с англичанином все хозяйство переходило в собственность государства по истечении 23 лет, за которые он должен был погасить затраченные деньги. Все, что

Дэвидсон получал сверх этого, принадлежало, естественно, ему. Что-то в делах англичанина не пошло – ферма оставалась убыточной: на каждый рубль прибыли приходилось 1 руб. 22 коп. затрат, а дополнительные финансовые вливания не принесли нужного результата. В 1809 г. император Александр I подписал указ об изъятии в казну Удельной фермы, что и было сделано министром внутренних дел князем Алексеем Борисовичем Куракиным.

Немного позднее здесь начала работать молочная ферма самого Удельного ведомства, которую называли Новой, очевидно, по отношению к более старой ферме А. Дэвидсона. Ее постройки располагались в районе дома № 112 по Ланскому шоссе. Удельное земледельческое училище (весь комплекс, включавший и молочное хозяйство, назывался Удельной фермой) начало свою работу 1 октября 1833 г. Обучаться отобрали 250 юношей от 16 до 19 лет для подготовки смотрителей, контролирующих работу государственных крестьян. Срок обучения составлял 6 лет, причем в летнее время учащиеся постигали научные основы ведения сельского хозяйства, а зимой учились по курсу церковно-приходской школы – арифметика, русский язык и Закон Божий. На учебу отводилось четыре года, а оставшиеся два занимала практическая работа на Удельной ферме. Здесь организовали две усадьбы, соответствующие разным способам ведения сельского хозяйства: Саратовская (так называлась одна из них) помогала постигать способы работы в более теплой части империи, а Владимирская (название второй), соответственно, была похожа на ферму в средней полосе России. Директором училища назначили профессора математики и агрономии Харьковского университета Матвея Андреевича Байкова (он проработал в этой должности 17 лет), а курировал учебное заведение князь П.М. Волконский.

Строительство двадцати трех училищных зданий начали еще в 1832 г., их проектированием занимался архитектор Х.Ф. Мейер. Главный корпус располагался в центре участка, рядом поставили дома для размещения учащихся, пять домов для персонала, здание столовой, больницы, мастерских, прачечную, баню, конюшни и другие постройки. Кроме домовой церкви, в главном здании находились три класса, рекреация, учебный сельскохозяйственный музей и квартира директора. В мезонине устроили библиотеку и канцелярию. К 1950 г. общее число построек училища достигло семидесяти одной – целый учебный городок сформировался на месте бывшей фермы.

О.А. Чечотт

С отменой крепостного права в 1861 г. упразднили и Удельное земледельческое училище, а его здания заняла Временная загородная больница Министерства внутренних дел. После реконструкции построек в 1885 г. архитектором И.С. Китнером здесь открыли городскую больницу Святого целителя Пантелеимона, которую возглавил известный в городе психиатр доктор Оттон Антонович Чечотт. Как видно, к моменту открытия больницы здесь уже работал Дом призрения душевнобольных. Мы немного отвлеклись от рассказа об этом заведении, поскольку и история Удельной фермы важна для нас, так что пора вернуться к разговору о больнице.

Психиатрическая лечебница

Строительный комитет возглавил петербургский градоначальник Ф.Ф. Трепов, попечительский совет – принц А.П. Ольденбургский, а финансирование обеспечили купечество и сам цесаревич. Солидную сумму дал Илья Федулович Громов – брат знаменитого русского лесопромышленника и мецената В.Ф. Громова. Деньги новой больнице выделили: промышленник Е.С. Егоров, баронесса К. Штиглиц, Ф.Ф. Трепов и некоторые другие. Великий князь Александр Александрович пожертвовал 70 тыс. рублей на строительство, а также поручил выделять по 20 тыс. рублей ежегодно на содержание заведения, так как часть палат больницы предназначалась для дворян. Хотя нужно помнить, что лечение в Доме призрения для большинства больных сделали платным, и родственники выкладывали по 500 руб. в год.

Но были и бесплатные места для неимущих. Главным врачом в 1871 г. власти назначили лейб-медика А.В. Тимофеева.

Строительные работы, которые продлились 15 месяцев, предварял молебен 21 июня 1870 г. По проекту архитектора И.В. Штрома Дом призрения возводился на 130 пациентов с размещением в деревянных домиках-павильонах. Кроме больничных построек, на участке зодчий запроектировал православную церковь. Учреждение имело два отделения: мужское и женское.

В отделении для мужчин к 1871 г. построили здание для тихих больных простого звания и здание для благородных пациентов. Отдельно стоял павильон для беспокойных неприятных сумасшедших, отдельно – для буйных. Здесь же построили больницу, покойницкую, то есть морг, конюшню, кладовую и сторожки. На территории женского отделения располагались все те же постройки, но дополнительно здесь выстроили административный корпус, кухню, пекарню, квасоварню, баню, прачечную и ледник. Постройки Дома призрения были довольно простыми, но они отличались друг от друга: большинство из них украсила ажурная резьба по дереву в русском стиле.

Деревянный храм в русском стиле освятили во имя Святого великомученика Пантелеимона – главной иконой здесь выступал образ, привезенный из Греции, из Пантелеимонова монастыря на Афоне. Иконостас из дуба для храма выполнил брат архитектора В.В. Штром, над запрестольным образом работал художник М.Н. Васильев.

Храм закрыли в 1929 г., перестроив здание под склад. В 1980-е гг. оно приходит в упадок – деревянная постройка, давно лишенная кровли, начинает разрушаться от времени, а случившийся здесь пожар усугубляет ситуацию. Еще немного – и храм был бы для нас потерян навсегда.

Церковь святого Пантелеймона

После возвращения церкви верующим в 1990 г. начинается ее восстановление и реставрация, продолжавшиеся шесть лет. В 2007 г. перед церковью торжественно открыли памятник императору Александру III, ранее стоявший уже на территории больницы, но утраченный в 1930-е гг. Автором бюста «Царю основателю» был скульптор А.Е. Бауман, но нынешняя скульптура создана мастером И. Итэгиловым по сохранившимся изображениям и не является точным воспроизведением утраченного бюста. Тот первый памятник установили на территории больницы перед зданием Дома призрения еще в 1895 г., и тогда он был первым памятником государю Александру III, созданный после его неожиданной кончины.

К деревянным постройкам Дома призрения позднее добавились и каменные. По проекту архитектора Х.Э. Неслера на участке Дома призрения в 1892–1895 гг. строят пансионерский корпус для мужчин. Архитектор П.И. Белинский в 1886–1887 гг. строит для нужд больницы здание силовой станции с водонапорной башней и дымовой трубой. Ее реконструирует и расширяет в 1903–1904 гг. архитектор Г.И. Люцедарский, много строивший здесь и раньше. В 18991900 гг. этот зодчий возводит для нужд Дома призрения каменные здания в стиле модерн: Женский пансионерский корпус и Центральную прачечную, а через три года строит два новых корпуса: Офицерский и Фрейлинский. Для размещения состоятельных и знатных больных возводили на территории больницы и индивидуальные павильоны. Один из них сооружен по проекту Люцедарского и сохранился до нашего времени.

В отделке фасадов этих зданий применялись облицовочный кирпич, натуральный камень и штукатурка. Необычные формы оконных проемов – яркая примета стиля модерн – украшают все постройки Люцедарского. Инженерная инфраструктура (отопление, горячее водоснабжение, вентиляция) новых построек соответствовала самым передовым технологиям того времени. В палатах с буйными пациентами в оконные рамы вставили корабельные стекла – разбить их было невозможно, и некоторые сохранились до наших дней. В некоторых новых корпусах и павильонах провели телефонную связь.

В 1888 г. Дом призрения официально передают городу, и финансирование лечебного учреждения происходит уже из бюджета Санкт-Петербурга. Но благотворители остаются, и в конце XIX – начале XX столетий на территории лечебницы возводятся каменные корпуса.

В 1919 г. новые власти объединяют больницу Святого великомученика Пантелеимона и Дом призрения имени цесаревича Александра в одно лечебное учреждение, которому поначалу дают название «Удельнинская психиатрическая больница», довольно быстро изменив его на «3-ю психиатрическую». С 1931 г. существует современное название лечебницы.

Бывшее здание Удельного земледельческого училища

К нашему времени сохранились несколько исторических больничных построек. Кроме церкви, на территории больницы можно видеть Женский пансионерский корпус, здание Центральной прачечной, Индивидуальный павильон, Фрейлинский и Офицерские корпуса и Силовую станцию. Из деревянных зданий сохранились: Павильон для тихих благородного звания, Павильон для тихих простого звания, Павильон для своекоштных пансионеров-женщин.

Об Удельной В. Симанский писал: «Удельная совмещает в себе: обширный парк бывшего Земледельческого училища, Удельную ферму, две больницы и группу дач. <…> Жители по преимуществу – только летние, так как для зимы постройки вовсе не приспособлены; вообще вся эта местность носит чисто дачный характер».

На этом завершим наше путешествие по территории вокруг станции «Удельная» и отправимся дальше по железной дороге. Две ближайшие станции – «Озерки» и «Шувалово» – объединяли громадный дачный район, частью застроенный во второй половине прошлого века современными городскими кварталами. О прошлом этих мест и их «дачном характере» и будет наш следующий рассказ.

Станция «Озерки»

Станция железной дороги «Озерки» расположилась напротив перемычки, отделяющей Верхнее Суздальское озеро от Среднего Суздальского, и ее название отражает это историческое соседство.

Вдали, над пылью переулочной, Над скукой загородных дач, Чуть золотится крендель булочной, И раздается детский плач. И каждый вечер, за шлагбаумами, Заламывая котелки, Среди канав гуляют с дамами Испытанные остряки. Над озером скрипят уключины, И раздается женский визг, А в небе, ко всему приученный, Бессмысленно кривится диск, —

писал об Озерках в 1906 г. знаменитый поэт А.А. Блок.

Озерки, как и соседнее Шувалово, – это, прежде всего, район многочисленных дачных особняков разного размера, окруженных садами и огородами. При этом Озерки в начале прошлого столетия населяла более демократичная публика, в отличие от чопорных отдыхающих фешенебельных Царского Села или Петергофа.

Озерки. Среднее Суздальское озеро

Территориально район Озерки был наиболее близким к Петербургу дачным пригородом, который раскинулся у Поклонной горы и цепи озер, протянувшихся до еще одного дачного поселка – Парголова. У Поклонной горы лежало Верхнее Суздальское озеро, связанное протокой (сейчас в трубе) со Средним Суздальским озером. Третье, самое крупное – Большое Суздальское озеро отделено от Среднего перешейком. Кроме Озерков, с этими озерами связана история еще двух населенных пунктов: Шувалово и Парголово, рассказ о которых нас ждет впереди.

На Суздальских озерах в начале XX в. проводит летнее время средний городской класс: творческая интеллигенция, инженеры, врачи, учителя. По составу отдыхающих район Озерки – Шувалово похож на дачные районы Сестрорецка или Райволы, впрочем, направление это одно – выборгское, и поезда сюда ходили (и ходят) с одного вокзала – Финляндского.

Земли вокруг Суздальских озер принадлежали потомкам графской семьи Шуваловых, и с наступлением дачного бума они были выставлены на продажу под застройку.

Купальня

Но собственники не стали разбивать территорию на участки, а решили продать всю принадлежавшую им здесь землю за 350 тыс. рублей. Желавшие купить участки объединились в 1877 г. в Товарищество на паях для устройства дачных помещений, которое и выкупило 15 десятин. Через пять лет в Озерках насчитывалось уже более 750 домов. Дачниками к концу XIX столетия здесь стали многие известные петербуржцы: представитель знаменитой купеческой династии Г.Г. Елисеев; генерал М.Д. Черняев (Славянская наб.); сын архитектора, врач по профессии Э.К. Росси; книгоиздатель К.И. Глазунов (Варваринская ул., 4); писатель Н.С. Лесков (Софийская ул.) и некоторые другие.

Так начиналась дачная история Озерков. Но прославился район своим садом и музыкальным вокзалом, открытым по примеру знаменитого вокзала в Павловске.

Сад «Озерки», или, как тогда говорили, «Озерковский сад», разбили между первым и вторым озерами по инициативе владельцев паев Товариществ» Д.В. Стасова, Г.С. Войницкого и В.Ю. Познанского. Местность между озерами называлась на английский манер – Интерлакен[2], и оно сразу стало популярным местом отдыха петербуржцев, причем и летом, и зимой. Интересно, что инициаторы устройства сада озаботились возведением теплого павильона на территории Интерлакена для того, чтобы в зимнее время любители пикников и катания на тройках могли погреться и отдохнуть. Строительство поручили военному инженеру и архитектору Генриху Станиславовичу Войницкому, потратившему в 1877 г. три месяца на возведение вокзала. Деревянную постройку с открытой галереей поставили на каменный фундамент и покрыли железом. Наружные стены обшили досками, а часть фасада украсила деревянная резьба в русском стиле. В средней части здания располагался большой танцевальный зал. От галереи, вернее, от площадки перед ней прорубили широкую просеку в находившемся у озер сосновом леске, направленную вверх, к вершине холма, где поставили смотровую башню с бельведером. Позднее на ней планировали поставить резервуар с водой для питания фонтанов Озерецкого сада. Кроме того, с башни открывался завораживающий вид на окрестности и лежащий рядом Санкт-Петербург.

Начинающий зодчий Леонтий Николаевич Бенуа составил проект и руководил возведением на холме башни в мавританском стиле. Позднее архитектор вспоминал об этой работе: «В том же году профессор А.И. Кракау задал в классе композиции программу „Башня-бельведер в парке“. Я тогда не был в разряде компонующих (т. е. составляющих проект. – А. Г.) и на свой риск „надрал“, как тогда выражались у нас товарищи, эту программу в мавританском стиле. Вышло удачно и оригинально: наружные лестницы огибали башню с двух сторон так, что публика могла по одной подниматься на бельведер, а по другой – спускаться, не встречаясь. Эта комбинация придала проекту оригинальность и живописность. Профессорам очень понравилось, и меня перевели в разряд компонующих.

Встретив меня после экзамена, А.И. Кракау сказал, а говорил он как-то в нос, тоскливо держа в губах повисшую большую лафермскую папироску-„пушку“: „Бенуа, свезите Вашу программу полковнику Войницкому, он хочет такую башню построить, кажется, в «Озерках»“.

Полковник Генрих Станиславович Войницкий был известным профессором, специалистом по отоплению и вентиляции. Он пришел в восторг от моего проекта и просил, чтобы я сделал детальные чертежи и шаблоны. Сговорились за 300 рублей.

Основательно принялся за работу под наблюдением покойного моего отца. Башня была сконструирована из чистых брусьев с правильными раскосами, и вся конструкция оставлена на виду. Я придерживался принципов деревянных конструкций готики и швейцарских построек, где все ясно и логично.

Когда я сделал чертежи, Войницкий предложил сделать мне проект нового концертного зала по данной им схеме конструкции. Производителем работ был его помощник, полковник, военный инженер Грановский, толстяк, очень милый человек. Я должен был наезжать в Озерки, чтобы следить за работами с художественной стороны. <.. > Грановский, хотя и имел все разработанные чертежи, начал строить по-своему, не считаясь с принципом чистых брусьев, делая „под обшивку“ – любимому у военных инженеров способу: „Потом зашьем и зашпаклюем“. Эти два рода работы не могут заменить конструктивность. Я, конечно, пришел в ужас, ругался, но ничего не поделаешь – пришлось выкручиваться. В результате получилась та же башня, но несколько потолще – excusez de peu [не взыщите – фр-]-Сносно, но далеко не то, что было с такою любовью затеяно. Концертный зал в форме базилики вышел внутри довольно хорошо, но фасады исполнены грубо. Внутри по балкам и софитам были пущены арабески, в которых отличился маляр Калистратов.

Вот первая моя работа, про которую было напечатано в одной из петербургских газет: „Наконец строящийся в Озерках целое лето на горке павильон до того отделан, что гуляющая публика может на него входить и любоваться: закатом солнца, окрестными озерами, взморьем и дымящими на нем пароходами, и даже в хороший бинокль видны Петергоф, Стрельна и другие места, довольно отдаленные. Павильон этот весьма красивой легкой формы, гораздо выше сгоревшего; лестницы широкие, удобные для входа – не крутые и выстроены разумно и прочно“».

Общедоступный сад и музыкальный вокзал при нем открылись в один день – 1 июля 1877 г. в присутствии двух тысяч гостей. Широкие аллеи регулярного парка, озерные берега, водная гладь, открывающаяся с небольших холмов, привлекали большое число отдыхающих все годы существования этого зеленого уголка, особенно в теплое летнее время. Вокзал и окружавший его сад очень быстро превратились в культурно-развлекательный центр всей дачной округи.

Музыкальный вокзал в Озерках пользовался невероятной популярностью в Петербурге. Слушать здесь музыку приезжали знаменитый композитор П.И. Чайковский и директор Московской консерватории Н.Г. Рубинштейн. На сцене в Озерках выступал известный на всю страну хор композитора и дирижера Александра Андреевича Архангельского, первым привлекший в состав профессиональных певиц, заменив ими мальчиков. Репертуар этого коллектива состоял из церковных песнопений и произведений классиков на религиозную тему, а успех у публики он имел оглушительный. В одной из рецензий критик писал следующее: «Вся Россия любит молиться под музыку А.А. Архангельского».

А.А. Архангельский

Первый свой хор Архангельский создал в 1880 г., пригласив в него шестнадцать человек. Через три года состоялось их публичное выступление, понравившееся и слушателям, и критике. В 1885 г. Александр Андреевич приглашает в свой хор первых певиц, что, поначалу, вызывает недовольство, хотя эту инициативу быстро перенимают и другие музыкальные коллективы. В качестве композитора Архангельский проявил себя в 1887 г., переложив монашеские напевы Александро-Невской лавры и сочинив собрание гимнов «Милость мира». С этого момента к лаврам дирижера, добавилось и признание в качестве композитора духовной музыки. Всего Архангельский написал более пятидесяти музыкальных произведений для церковного хора, в том числе две Литургии и Всенощное бдение. Хор Архангельского продолжал жить и после революции, правда, в новом качестве. В 1918 г. его переименовали в Государственный хоровой коллектив, в спустя три года даже дали Александру Андреевичу звание заслуженного артиста республики, хотя всю духовную музыку полностью исключили из репертуара.

Театр в Озерках

Специально для Озерецкого вокзала капельмейстер Герман Флиге написал вальс «Мелодии Озерков».

Выступал в Озерках и другой известный хор – «Славянская капелла» – под руководством певца и дирижера Дмитрия Александровича Агренева-Славянского. Этот коллектив известен тем, что выступал в костюмах, стилизованных под XVI век, много гастролировал, пропагандируя по всему миру русский фольклор. Стоит отметить, что на сцене Озерковского театра часто выступали национальные ансамбли: цыганские, финские, итальянские и другие, и публика всегда тепло встречала их игру. Конечно, на театральной сцене играли и прославленные столичные актеры, такие как М.Н. Ермолова, М.Г. Савина, К.А. Варламов, М.В. Дальский, В.Н. Давыдов и В.Ф. Комиссаржевская. Театр в Озерках считался самым престижным из всех пригородных сцен, и знаменитости не отказывались показаться здесь на сцене.

А наряду с профессионалами на сцене театра выступали и любители – для детей показывали семейные постановки, различные утренники и устраивали домашние праздники.

Первое здание музыкального вокзала простояло до 1900 г. Большой пожар быстро уничтожил деревянную постройку. Но уже через год вокзал восстановили вновь, изменив проект – главный зал теперь вмещал 750 зрителей.

С открытием сада и музыкального вокзала возникла одна проблема: ближайшая железнодорожная станция находилась в Шувалове. Это было далеко и неудобно как для дачников, так и для всех жителей Петербурга. Поэтому буквально сразу, в том же 1877 г., в Правление Финляндской железной дороги поступило ходатайство об открытии между станциями «Удельная» и «Шувалово» остановочного пункта «Озерки». Запрос, конечно, удовлетворили – дороге это было выгодно, и вскоре приступили к сооружению остановочного пункта. Для удобства пассажиров платформу соединили крытой галереей с Музыкальным вокзалом. В этот развлекательный комплекс зрители попадали прямо с поезда, который в сезон ходил до 2 часов ночи.

Новое здание станции «Озерки» архитектор Бруно Грангольм построил в 1902 г. Архитектор В.Н. Свешникова так описывает новую постройку: «Вокзал был двухэтажным. Первый этаж, занятый служебными помещениями, был каменным, фасад выполнен облицовочным кирпичом. Оконные проемы разные по форме и размерам с клинчатыми перемычками. Над входами металлические кованые зонтики. Второй этаж деревянный, рубленый с облицовкой вагонкой, которая создавала рисунок из обшивки. По обшивке накладные деревянные детали имитировали фахтверковую конструкцию. <…> Фасад в сторону озер отличался ассиметричной живописной компоновкой объемов, имел характерную расстекловку оконных переплетов, форму и расстекловку дверей. <…> Цоколь и ступени входов – из гранита». К сожалению, историческая постройка погибла в пожаре 1993 г. и не восстановлена до настоящего времени.

Станция «Озерки»

В наши дни остановочный пункт «Озерки» оборудован двумя смещенными боковыми платформами.

Открытие остановочного пункта подтолкнуло дальнейшее развитие Озерков. На Большой Озерной улице начал работу еще один сад – Гуго Браунса. Здесь для отдыхающих работали тир и скетинг-ринг, позднее открылся кегельбан. В летнее время в большом зале местного театра «Эльдорадо» устраивались праздники и гастроли артистов, выступавших и на открытой эстраде. Позднее театр переименовали в «Шантеклер». Недолго просуществовал «Новый театр в Озерках», принадлежавший Щербакову и похожий на «гигантский сарай для слонов» – так это заведение в повести «Озерки» представляет писатель Федор Федорович Кнорре.

Недалеко от Большой Озерной улицы принимала пациентов лечебница доктора В.И. Афанасьева. Для всех желающих здесь предлагалось несколько видов ванн, в том числе серная, соленая, лечебный душ, массаж, растирание и восстановительная гимнастика. Лечил Афанасьев и минеральными водами. Двухэтажный каменный особняк доктора находился на Эриванской улице (дом № 4), недалеко от железнодорожного вокзала.

Озерки. Среднее озеро

Этот типичный дачный пригород столицы связан с рядом исторических событий, одним из которых стало политическое преступление – убийство священника Георгия Аполлоновича Гапона, руководителя Собрания русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга и одного из инициаторов и активного участника шествия к Зимнему дворцу 9 января 1905 г.

Убитый Г.А. Гапон

Отец Георгий пропал еще 28 марта 1906 г. По словам близких, он выехал на поезде в Озерки для встречи с эсером по кличке «Мартын», и после этого Гапона никто уже не видел. Полиция завела дело, но расследование топталось на месте – информации следователи собрали слишком мало. В середине апреля в газете «Новое время» появилась заметка, сообщавшая имя убийцы известного священника. Им оказался член боевой организации партии эсеров инженер Петр Моисеевич Рутенберг, партийная кличка которого была «Мартын».

Г.А. Гапон (в центре) среди членов Собрания русских фабрично-заводских рабочих (справа градоначальник И.А Фуллон)

Но и это мало помогло полиции. Все раскрылось, как это часто бывает с политическими преступлениями, совершенно случайно. Тело несчастного нашли 30 апреля на даче вдовы Клавдии Александровны Звержинской, располагавшейся в Озерках по адресу ул. Ольгинская, 3/12. Владелица заподозрила неладное – ее смутили постояльцы, так и не переехавшие на снятую ими дачу, и попросила урядника Людорфа проверить дом. Слесарь, в присутствии понятых, взломал замок входной двери, и в маленькой комнатке второго этажа урядник обнаружил труп пропавшего священника. Но убийц так и не нашли (или их не искали), и возбужденное уголовное дело довольно быстро закрыли. Спустя несколько лет участники политической акции сами признались в преступлении.

П.М. Рутенберг

Организатором убийства неугодного священника выступил глава боевой организации партии эсеров, совмещавший работу в охранном отделении полиции, Евгений Филиппович (Евно Фишелевич) Азеф. Исполнил «приговор» известный полиции (по газетной публикации) Рутенберг при активном участии трех членов террористической организации большевистского толка «Боевой рабочий союз».

От этого союза в убийстве принимали участие К. Мижейко, М. Тойкка и В. Тимошечкин. Возможно, еще одним убийцей был эсер А.И. Чудинов, но точно это неизвестно. Присутствовал ли в той комнате на втором этаже в момент преступления сам Рутенберг, нам неизвестно.

Дача К.А. Звержинской

Дачу Звержинской снесли в 1909 г. – дурная слава о том, что она является местом жестокого политического убийства, не позволяла ни сдать, ни продать ее. «Петербургская газета» от 30 мая 1909 г. сообщала по этому поводу следующее: «Дачи Звержинских, около которых в Шувалове сложились целые легенды, как „контрабандные” так и „политические” и на одной из которых, стоящей над вторым озером, найден три года назад труп Георгия Гапона, казненного революционерами, больше не существует.

Все они снесены, и на месте четырех дач – пустыри, покрытые мусором. Причина, как говорят, частью ветхостью трех дач, а относительно „Гапоновской“, как более новой, – упорное нежелание снимать ее. Приходилось отдавать менее чем за треть прежней цены. Дача эта до последних дней своего существования служила местом паломничества петербургских рабочих бывшей „гапоновской организации“, сохранивших доброе чувство к своему „вождю”».

Доктор П.А. Бадмаев

Из несохранившихся построек Озерков наиболее примечательным историческим объектом начала XX столетия некоторое время являлся каменный особняк Жамсарена (Петра Александровича) Бадмаева, чье имя в начале XX в. было на слуху и в связи с именем Григория Распутина, и в связи с новой модой на китайскую (восточную) медицину. Причем Бадмаев выступал не только как врачеватель и знаток медицинских практик Востока, но и как успешный их пропагандист.

В начале 1890-х гг. на вершине Поклонной горы (почти Тибет в Петербурге) архитектор Е.Л. Лебурде построил для тибетского врача дом, который владелец называл просто – «Мыза». Прямоугольное и довольно простое здание из железобетона украшала небольшая угловая башенка – дань восточным мотивам, а, скорее всего, пожелания самого Бадмаева. Двухэтажная постройка была вытянута в сторону от шоссе, кроме нее на участке находился хозяйственный двор, а ближе к Ярославскому проспекту стояла оранжерея для выращивания лекарственных растений, использовавшихся Бадмаевым в его врачебной практике.

Дача П.А. Бадмаева

Кроме помещения для приема пациентов, в доме на Поклонной горе находилась аптека с травами и восточными снадобьями. В столице работало несколько подобных заведений. Довольно часто доктор Бадмаев принимал больных в своем рабочем кабинете в доме № 16 на Литейном проспекте. Но в летние месяцы основную часть времени он проводил на «Мызе».

В 1910 г. на даче торжественно отмечалось 50-летие первой в Петербурге аптеки тибетских лекарств и снадобий. На празднике присутствовали близкие Бадмаева, его друзья и пациенты весьма знатного происхождения. Популярный при Дворе старец Григорий Распутин бывал в доме на Поклонной горе несколько раз, а по свидетельству сына Бадмаева, приезжал за лекарствами. Иногда врачеватель сам отсылал Распутину порошки и настойки. В доме целителя в 1912 г. скрывался от властей эксцентричный иеромонах Илиодор, известный соратник Распутина, ставший позднее его врагом и страстным обличителем.

После Февральской революции доктора Бадмаева с семьей выслали из России в Финляндию, но вскоре они вернулись. Это стало роковой ошибкой. Петр Александрович Бадмаев скончался в 1920 г. после мытарств по тюрьмам Петроградского ЧК и похоронен на Шуваловском кладбище, расположенном недалеко от любимой «Мызы».

Знаменитую дачу новые власти, естественно, конфисковали, и дальнейшая судьба ее печальна.

Вначале бадмаевский дом полностью разграбили революционные матросы, после чего здание подожгли. Так и стояло оно в полном запустении, с обугленными стенами, пока постройку не отремонтировали, вселив туда отделение милиции. В 1981 г. историческое здание просто снесли при строительстве транспортной развязки. Утрата «Мызы» стала огромной потерей для истории Петербурга, да и всей России. Стены дачи Бадмаева видели таких персонажей прошлого нашей страны, как упоминавшийся Григорий Распутин, министр финансов Российской империи С.Ю. Витте, министр Двора барон В.Б. Фредерикс, министр внутренних дел А.Д. Протопопов, генерал-лейтенант П.Г. Курлов и многие другие. Кому бы помешал, например, еще один музей, к тому же в районе новостроек…

Г.Е. Распутин

Кстати, с Поклонной горой и Распутиным связана одна интересная городская легенда. Как известно, в марте 1917 г. новые власти молодой республики приказали вскрыть могилу старца в Царском Селе. Предполагалось вывезти гроб с забальзамированным телом Распутина для перезахоронения – ненависть к Романовым диктовала Временному правительству (а позднее и большевикам) странные поступки. Могилу раскопали, гроб из нее вынули. Некоторое время он стоял в товарном вагоне на станции железной дороги – власти решали судьбу останков. В итоге решили их уничтожить, чтобы поклонники не имели возможности посещать место захоронения старца. Но это исторические факты, а далее начинается легенда.

Грузовая машина с телом Григория Ефимовича выехала из Петербурга по Выборгскому шоссе в сторону Парголова, но застряла в грязи у Поклонной горы. Дело близилось к ночи – машина выехала вечером, и сопровождавшие его представители Временного правительства принимают решение сжечь тело на месте, опасаясь, что за ночь его отобьют сторонники свергнутого режима. Они развели большой костер и водрузили в него гроб с прекрасно сохранившимся трупом. Зрелище было жуткое. В гробу, в языках пламени, словно живой, лежал Григорий Распутин. Казалось, что еще немного, и он очнется и восстанет, как Феникс. Вдруг происходит невозможное: Распутин шевелится, и неожиданно верхняя часть его тела поднимается. Объятые ужасом участники видят сидящего в гробу покойника. Но тут одежда на нем вспыхивает, и труп быстро сгорает.

На заводе Г.А. Лесснера

Невозможно определить источник появления этой легенды, хотя известно, что труп Г.Е. Распутина сожгли в печи котельной Политехнического института, о чем составили официальный документ, не так давно найденный историками.

Район Озерков не может похвастаться обилием памятников архитектуры, но и здесь есть несколько заслуживающих внимание построек.

Дача Г.А. Лесснера в Озерках

На Варваринской улице сохранился особняк шведско-русского торговца и промышленника купца 1-й гильдии Густава Арнольдовича Лесснера. В 1853 г. этот швед сначала основал в столице Российской империи небольшой заводик по производству типографских станков, состоящий из паровой машины мощностью 8 лошадиных сил, трех кузнечных горнов и пары верстаков. Но в России богатство обычно приносят связи с государством. Так и заводчика Лесснера состоятельным сделали заказы Морского министерства, а именно: минные аппараты и самодвижущие пневматические мины. Их-то и производил на своих предприятиях Лесснер. С богатством расширялось производство. В 1898 г. на Сампсониевской набережной появилось современное промышленное предприятие «Акционерное общество Машиностроительного, Чугунно-Литейного и Котельного завода „Г.А. Лесснер“» с капиталом в 2,62 млн рублей и филиалами в Москве и Нижнем Новгороде. Вскоре на соседней Выборгской набережной Лесснер построил второй завод. Внутри акционерного общества первый завод называли – «Старый Лесснер», второй – «Новый Лесснер». Благодаря Г.А. Лесснеру Россия вошла в число стран, выпускавших в начале XX в. автомобили. Такова, кратко, история шведско-русского промышленника, приобретшего участок под дачу в Озерках.

Густав Арнольдович озаботился постройкой дачи для летнего отдыха, и проект загородного дома он, возможно, заказал инженеру Б.Г. фон Гуку, с которым сотрудничал ранее. Двухэтажный деревянный особняк в стиле модерн с квадратной башней и резными деталями фасада возвели в 1890 г. Здание неплохо сохранилось до наших дней и до последнего времени принадлежало городскому Дворцу творчества юных при Аничковом дворце.

Из каменных построек в Озерках до 2000-х гг. дожила дача купца 1-й гильдии Александра Егоровича Кудрявцева, сооруженная в 1912 г. в стиле неоклассицизма. Со стороны озера фасад дома украшен полукруглой верандой с полуколоннами дорического ордера, лепниной и рельефами с грифонами. Благодаря этому декору дачники прозвали особняк «Дом с грифонами». От веранды к озеру, расположенному ниже, ведет мраморная лестница.

Семья Кудрявцевых неразрывно связана с историей появления в пригороде Петербурга теннисной команды. В 1900 г. в Озерках они организовали Кружок любителей лаун-тенниса. В 1911 г. на базе кружка открылся теннисный клуб с кортами на Варваринской ул., 1. Секретарем-распорядителем Озерковского теннисного клуба в то время являлся П. Гаазе, много сделавший для развития спорта в городе. С началом Первой мировой войны деятельность клуба угасает, а после революционных событий 1917 г. и вовсе прекращается. Стоит отметить, что Евгений Александрович Кудрявцев, сын А.Е. Кудрявцева, впоследствии стал известным спортсменом, заслуженным мастером спорта и многократным чемпионом страны по теннису.

Троицкая церковь в Озерках

Сохранилось в Озерках одно церковное здание. Оно сильно перестроено, но в нем легко узнать бывшую православную церковь. На Большой Озерной улице стоит храм Святой Живоначальной Троицы, сооруженный в неорусском стиле в 1900–1904 гг. по проекту гражданских инженеров А.С. Тиханова и П.П. Трифонова. Однопрестольная церковь с одним большим куполом и пристроенной шатровой колокольней в те далекие годы вмещала до 3000 прихожан. Двухъярусный иконостас для нее изготовил мастер Д.В. Дудаков, стилизовав его под древнерусский стиль, а стены храма расписаны живописью по штукатурке. Приход прекратил свое существование с закрытием церкви в 1938 г. – пустующее здание быстро приспособили под склад. В 1962 г. его в полуразрушенном виде передали христианам-баптистам для устройства Молитвенного дома. Храм восстановили, отреставрировали, а позднее на месте апсиды возвели кирпичную пристройку с большим залом для собраний верующих. В настоящее время здесь располагается главный Молитвенный дом баптистов Санкт-Петербурга.

Из памятных сооружений отметим скульптурную композицию «Каменный гребец», открытую на берегу Среднего Суздальского озера 17 мая 2003 г. Автором этого массивного гранитного памятника высотой два метра является скульптор Д.Д. Каминкер, создавший его при участии архитектора С.П. Одновалова.

Детская железная дорога в 1940-х гг.

Интересным сооружением остается Малая Октябрьская железная дорога (МОЖД) – действующая узкоколейная железная дорога, предназначенная для обучения подростков и молодежи работе на железной дороге, а также в качестве развлечения для детей и родителей.

Дорога открыта 27 августа 1948 г. и состояла тогда из трех станций: «Кировская», «Зоопарк» и «Озерная». Общая длина узкоколейки составляла 8,1 км, причем длина первого перегона Кировская – Зоопарк достигала 4,7 км, а второго – Зоопарк – Озерная – около 2,8 км. Поясним, причем здесь зоопарк. Долгое время существовали планы по размещению на территории Озерков и ближайших к нему районов нового городского зоопарка, взамен исторического всем известного зоосада на Петроградской стороне. Станция «Кировская» находилась в районе современной станции метро «Старая Деревня». Первый поезд вел юный машинист Андрей Филиппов.

Первые дни работы

Так как МОЖД по сути являлась обычной железной дорогой, то на ней присутствовала вся необходимая инфраструктура: семафоры, переезды с постами дежурных и подвижной состав. В конце 1940-х гг. здесь ходили паровозы ПТ4 (№ 088 и № 089) и ВП1-170, таскавшие за собой 8 пассажирских вагонов. Паровозы ПТ4 выпускались в Финляндии, на заводе в городе Тампере, и поставлялись в нашу страну по репарациям. Кроме пассажирских вагонов, дороге передали 2 багажных вагона и 5 грузовых платформ. Парк вагонов поменялся в 1962 г., когда из Польши поставили десять новых вагонов серии 3AW. Из новых вагонов составили два состава: «Пионер» и «Сказка».

Со временем железные дороги по всей стране меняли паровозы на тепловозы. То же самое происходило и на Малой железной дороге. В 1958 г. здесь начали эксплуатировать новый тепловоз ТУ2-167 «Пегас».

Управление МОЖД находилось на Липовой аллее, откуда его перевели на Торфяную дорогу.

Тепловозы ТУ3

Дорога продолжала исправно функционировать до трагедии, разыгравшейся на одном из переездов в 1964 г. По окончании работы смена станции «Озерная» – инструктор и четыре подростка – возвращалась на мотодрезине на станцию «Кировская». В районе 2-й Никитинской улицы, сразу за станцией «Зоопарк», на переезд неожиданно выехал самосвал, с которым и столкнулась дрезина. В страшной аварии погибли четверо детей и взрослый железнодорожник. После обсуждения дорогу решили полностью не закрывать, но сократить до безопасного маршрута. Так как район Комендантского аэродрома начинали уже застраивать многоквартирными домами, то первым демонтировали перегон Кировская – Зоопарк, а на оставшемся перегоне Зоопарк— Озерный построили разъезд «Юный». При этом станцию «Зоопарк» переименовали в «Пионерскую». Обновленный путь длиной 3,1 км оборудовали полуавтоматической системой регулирования движения поездов, новыми семафорами и оснастили современными тепловозами ТУ3-001 и ТУ3-002, изготовленными в Чехословакии. Локомотивы проработали здесь до 1989 г., и один из них (ТУ3-002) оказался в итоге в железнодорожном музее эстонского городка Лавассааре. Еще хорошие польские вагоны в 1988 г. поменяли на вагоны производства Демиховского завода (серия ПВ-40).

В начале 1990-х гг. длина дороги вновь уменьшается в связи с изъятием земли под застройку. После сооружения Южной Малой Октябрьской железной дороги от станции «Купчино» до Царского Села над дорогой в Озерках нависла угроза закрытия и демонтажа всего полотна.

Из современных построек Озерков отмечу павильон станции метро «Озерки», открытый на Поклонной горе (перекресток Выборгского шоссе и проспекта Энгельса) вместе с открытием станции в августе 1988 г. Прямоугольное остекленное здание выполнено по проекту архитекторов Г.Н. Булдакова, В.Ф. Дроздова, С.Е. Кисловой, В.Н. Ловкачева, В.В. Попова и В.М. Ривлина. Подземный зал станции метро, расположенный на глубине 59 м, сооружен по проекту тех же архитекторов. В отделке станции использован гранит, травертин и мраморный диабаз. Пол и торцевая стена украшены мозаичными панно работы художников С.Н. Репина, Н.П. Фомина и В.В. Сухова.

Станция «Шувалово»

За железнодорожной станцией «Озерки» буквально сразу следует станция «Шувалово», уже упоминавшаяся мною. Вообще довольно трудно отделить одну станцию от другой – целый город дач безраздельно властвует над огромной территорией вокруг Суздальских озер вплоть до «Парголова» – следующей станцией Финляндской железной дороги.

Уже в начале XX столетия обе исторические местности объединили в одну. Например, путеводитель К.Г. Притулина в 1909 г. сообщал: «Озерки, Шувалово – в 10 вер. от Петербурга. Благодаря величественному виду оттуда на СПб. привлекает множество публики. С Поклонной горы виден весь Петербург. Зелень садов, изобилие сосновых рощ, пароходное сообщение по Суздальскому озеру».

П.И. Шувалов (худ. Ф.С. Рокотов)

Название станции связано с историей владения местными землями графской фамилией Шуваловых, и последний владелец территории – Андрей Павлович Шувалов, племянник президента Академии художеств.

Род Шуваловых известен с XVI столетия, первый, документально подтвержденный его представитель – костромской помещик Дмитрий Шувалов. Выдвижение фамилии произошло во времена императрицы Елизаветы Петровны, которая возвела в графское достоинство генерал-фельдмаршала Петра Ивановича Шувалова.

Государственную службу он начал во времена царствования Петра I. При великой княжне Елизавете Петровне состоял в невысоком звании камер-юнкера, но отличился во время захвата власти дочерью Петра в 1741 г. и получил придворным чин камергера и воинское звание генерал-майора. Взлет карьеры Шувалова происходит после его женитьбы на Мавре Егоровне Шепелевой, близкой подруге императрицы.

М.Е. Шувалова (худ. А.П. Антропов, 1750-е гг.)

Историк К.Ф. Валишевский так отзывается о супруге графа: «Оставаясь неизвестной почти до половины столетия (речь идет о семье Шуваловых. – А. Г.), обладая скромным поместьем в Костромской губернии, она приобрела некоторое значение лишь благодаря браку Петра Шувалова с Маврой Егоровной Шепелевой, занявшей при Елизавете вышеупомянутое положение чесальщицы. Мавра Егоровна не была приятной подругой жизни, согласно свидетельству ее современников; „Она была зла, как дьявол, и соответственно корыстна“, – утверждает один из них, добавляя, что ничто не могло сравниться с ее уродством, – „Это ведьма огурец“; Шерер говорит о ее „зловонном рте“ – опуская другие отталкивающие подробности…».

Еще больше укрепилось положение Шуваловых при Дворе после знакомства в 1749 г. Ивана Ивановича Шувалова с императрицей Елизаветой Петровной. Нового фаворита государыне представила все та же Мавра Егоровна, супругу которой он приходился двоюродным братом. Петр Иванович Шувалов остался в истории как реформатор русской артиллерии, основатель Воткинских железоделательных заводов, да и вообще был деятельным человеком, хотя многие из его начинаний относились к разряду прожектов, не имеющих перспектив быть воплощенными в жизнь.

Историк и по совместительству чиновник Д.Н. Бантыш-Каменский отмечал: «Граф Петр Иванович имел острый проницательный разум, отличался красноречием, но был лукав, завистлив, корыстолюбив, лицемерен; делая вред, уверял того человека с набожным видом, возводя глаза свои, что он ему доброжелательствует, принимает живейшее участие в постигшем его злоключении; умел изменяться в лице: казался веселым и печальным, дарил приятною, благосклонною улыбкой, или принимал вид гордый, делался недоступным; употреблял все средства, чтобы достигнуть предположенной цели; ездил на охоту с Графом Разумовским, когда он находился во всей силе своей; был счастлив в молодости, любим прекрасным полом и в престарелых летах – по собственному его выражению глазами и сердцем приносил жертву красоте».

Другой, более известный, историк В.О. Ключевский писал о Петре Ивановиче Шувалове: «…Все самое дорогое и вкусное соединялось в его доме: он первый в России не только стал кушать ананасы, но и завел большую ананасовую оранжерею, экипаж его блистал золотом, и он первый завел целую упряжку дорогих английских лошадей, бриллиантовые пуговицы его кафтана были дороже, чем у графа Разумовского. <…> Этот роскошный министр имел более 400 тысяч тогдашних рублей дохода, ухитрился оставить после своей смерти долгов одной казне более миллиона рублей».

Станция «Шувалово» до реконструкции

Земли вокруг Суздальских озер Шуваловы получили в середине XVIII столетия и владели ими более 120 лет.

Станция 3-го класса «Шувалово» открыта с начала эксплуатации железной дороги, а деревянный вокзал здесь построил архитектор Вольмар Вестлинг. От других вокзалов дороги его отличали резьба и декор открытой со стороны перрона части здания, расположенной в середине постройки. На первом этаже размещались два зала, дамская комната, буфет и помещение с телеграфом. Второй этаж заняли жилые комнаты железнодорожников.

«Шувалово», как и сооруженная позднее станция «Озерки», довольно быстро приобрела популярность у пассажиров, а основная нагрузка здесь приходилась на летнее время. В то время вокзал располагался в густом лесу, на берегу Нижнего Суздальского озера. Прямо напротив станции устроили небольшую пристань, от которой речные пароходики с высокими трубами возили дачников на противоположный берег, причем по расписанию, связанному со временем движения поездов.

Станция «Шувалово» с новым вокзалом

С ростом числа дач потребовались некоторые изменения в инфраструктуре. В 1894 г. к существующей Финляндской железной дороге здесь подвели частную ветку Приморской линии, обслуживающей Сестрорецкий курорт и связанной со станциями «Графская» в Коломягах, «Скачки», где в зимнее время работал ипподром, «Садки» и «Новая Деревня». Последняя была хорошо известна в городе своими развлекательными заведениями, например, таким, как «Заведение искусственных минеральных вод», основанное в 1834 г. при финансовом участии казны – император Николай I приобрел сто акций новой компании. Но успех предприятию принесли вовсе не воды, а сад с театром, управлял которыми Иван Иванович Излер. На протяжении нескольких десятилетий сад Излера слыл центром развлечений, особенно для любителей оперетты и канкана. А заведение с длинным названием в народе прозвали просто «Минерашка».

Как можно видеть, станция «Шувалово» (наряду с «Озерками») вошла в общую систему мест развлечения петербуржцев, расположившихся в северных пригородах столицы.

К концу XIX столетия возникла необходимость в реконструкции местного вокзала. Учитывая важность станции, старую деревянную постройку разобрали, а архитектор Б.Ф. Гранхольм построил новое примечательное каменное здание в стиле модерн.

Шуваловский вокзал

Стены постройки облицованы кирпичом двух цветов – красного и розового. Более светлым выделены обрамление оконных проемов, венчающий карниз, и горизонтальные тяги. Перед зданием вокзала организована небольшая площадь, на которую пассажиры попадали, выйдя из билетного зала через две двери и спустившись по гранитной лестнице. Со стороны перрона по всей длине здания устроен металлический навес на шести чугунных колонках. Вообще на вокзале множество металлических конструкций.

Также при станции возвели двухэтажный дом – первый этаж был каменным, второй построили деревянным, обшив его вагонкой. Здание предназначалось для проживания работников дороги. Кроме того, построили одноэтажное здание кладовой и туалетов.

На вокзале станции «Шувалово» происходят события известного кинофильма «Безымянная звезда», снятого в 1978 г. режиссером и актером М.М. Казаковым.

Шувалово. Железная дорога

В наши дни станция остается важным пассажирским и товарным пунктом железной дороги. Электрички принимают здесь две платформы – боковая и островная.

Вокруг станции сохранился конгломерат частных домов, хотя и здесь все агрессивнее подступает многоэтажная городская застройка, и процесс этот усилился в новом тысячелетии.

В 1877 г. на бывшие графские земли пришло Товарищество на паях для устройства дачных помещений в Шувалове. После утверждения императором Александром III устава Товарищество приступило к освоению территории – в лесу пробивались просеки и строились дороги, а землю разбивали на участки под запросы покупателей.

Первые дачи появились в Шувалове спустя несколько лет. В доме, принадлежавшем Г.С. Войницкому, летом сдавались 15 комнат, находился он на Екатерининской (ныне – Корякова) улице. Резными украшениями балконов и веранд выделалась дача Зимина, стоявшая у Второго озера. Одной из местных знаменитостей долгое время оставалась «Вилла Бельмонт» (Эриванская ул., 1), принадлежавшая председателю Губернской санитарной комиссии и гласному Земских собраний действительному статскому советнику доктору Александру Николаевичу Оппенгейму. Белоснежная постройка в псевдоготическом стиле построена на горке – она возвышалась над местностью в окружении большого сада. Композиционным центром дома служила башня-бельведер. От виллы к озеру вела мраморная лестница, украшенная скульптурами львов. Авторство «Виллы Бельмонт» не установлено – предполагают, что дачу мог построить архитектор К.К. Рахау, автор еще одной местной постройки (дача Шварца в Парголове), сохранившейся в Шувалове в перестроенном виде. В 1910 г. вилла сгорела. В летнее время ее владелец доктор А.Н. Оппенгейм принимал больных в амбулатории на Береговой улице. Врач умер за год до пожара, в возрасте 66 лет, и похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры.

Вилла Бельмонт

Украшением дачного поселка служила вилла подданного Пруссии коммерции советника Эвальда Ивановича Тильманса (Выборгское шоссе, 140), сооруженная в 1900-х гг. на берегу Нижнего озера архитектором З. Леви. Здание в стиле модерн с готическими башенками и флюгерами погибло в XX столетии. С дачей Тильманса мы забрались уже в Парголово, но это закономерно, так как Озерки, Шувалово и Парголово в те годы представляли один большой дачный конгломерат.

Шувалово

Сохранилась в Шувалове дача Х. Клостера (Новоорловская ул., 40), сооруженная в начале XX в. в стиле модерн. Известность этот дом приобрел в конце прошлого столетия, с появлением здесь в 1993 г. художников Дмитрия Каминкера и Леонида Колибабы. Со временем на даче Клостера возникла «Деревня художников», куда, помимо живописцев разных направлений, входили скульпторы, мастера по работе с керамикой, фотографы и даже музыканты и актеры. Деревня существует и поныне, а вокруг дома выставлена экспозиция из работ ее «обитателей».

Был и есть у станции «Шувалово» и свой православный храм, сооруженный в 1876–1880 гг. архитектором К.А. Кузьминым на местном кладбище. Это – Спасо-Парголовская церковь, пережившая годы гонений на веру лучше многих других – в прошлом столетии храм не закрывали.

Спасо-Парголовская церковь

Первая церковная постройка появилась в Шувалове, на берегу Суздальского озера, еще в 1755 г. Деревянную церковь освятили 7 сентября в присутствии императрицы

Елизаветы Петровны и графа Петра Ивановича Шувалова, на чьи средства ее и построили. В последующие годы вокруг храма начали появляться отдельные захоронения, превратившиеся в XIX в. в деревенское кладбище. В 1790 г. первая церковь сгорела от удара молнии, и ее уже не восстановили. Довольно быстро архитектор Л. Руска возвел новый храм рядом с местом, где стоял сгоревший. Эта вторая церковь прослужила прихожанам довольно долго, пока за ветхостью ее не разобрали в 1885 г. Третий, существующий поныне, храм построили на новом участке по проекту гражданского инженера К.А. Кузьмина.

Церковь в византийском стиле с приземистой колокольней над входом на 850 человек заложили в 1876 г. на деньги в сумме 70 тыс. рублей, собранных по подписке среди местных жителей и дачников. Инициатором и активным участником строительства храма был священник Александр Александрович Налимов (ум. 1883), похороненный рядом со своим детищем.

Кстати, память о второй церкви, сооруженной знаменитым Л. Руской, сохранилась в заметке «Загородная поездка» А.С. Грибоедова, опубликованной в 1826 г. в газете «Северная пчела»:

«На высоты! На высоты! Подалее от шума, пыли, от душного однообразия наших площадей и улиц. Куда-нибудь, где воздух реже, откуда груды зданий в неясной дали слились бы в одну точку, весь бы город представил из себя центр отменно мелкой, ничтожной деятельности, кипящий муравейник. Но куда же вознестись так высоко, так свободно из Петербурга? – в Парголово.

В полдень, 21-го июня, мы пустились по известной дороге из Выборгской заставы. Не роскошные окрестности! Природа с великим усилием в болоте насадила печальные ели; жители их выжигают. Дымный запах, бледное небо, скрипучий песок – все это не располагает странников к приятным впечатлениям. Подымаемся на пригорок и на другой (кажется на шестой версте); лошадям тяжело, но душе легче, просторнее. Отсюда взор блуждает по бесконечной поверхности лесной чащи. Те же ели, но под скудною тенью их редких ветвей, в их тощей зелени, в бездушных иглах нет отрады, теперь же, с крутизны холма, пирамидальные верхи их оглажены, особенности исчезли; под нашими ногами засинелся лес одной полосой, далеко протяженною, и вид неизмеримости сообщает душе гордые помышления. – В сообществе равных нам, высших нас, так точно мы, ни ими, ни собою не довольные, возносимся иногда парением ума над целым человечеством, и как величественна эта зыбь вековых истин и заблуждений, которая отовсюду простирается далеко за горизонт нашего зрения!

Другого рода мысли и чувства возбуждает, несколько верст далее, влево от большой дороги, простота деревенского храма. Одинок, и построен на разложистом мысе, которого подножие омывает тихое озеро; справа ряд хижин, но в них не поселяне. Нежная белизна красавиц и торопливость их услужников напоминают… не знаю именно, о чем; но здесь они менее озабочены чинами всякого рода.

Вот и край наших желаний. Все выше и выше, места картинные: мирные рощи, дубы, липы, красивые сосны, то по нескольку вместе стоят среди спеющей нивы, то над прудом, то опоясывают собою ряд холмов; под их густою сению дорога завивается до самой вершины, – доехали».

Станция «Парголово»

«Парголово» является последней железнодорожной станцией на территории дачного конгломерата Озерки – Шувалово – Парголово, занимающего графские земли. Старинная финская деревня Паркола (Parkala), что переводится как «черт», известная с XII в., стала последним населенным пунктом, вошедшим в этот дачный мир.

План парка

Как я уже отмечал ранее, Шуваловом и Парголовом долгое время владела дворянская семья Шуваловых, а первым собственником Парголовской мызы стал Петр Иванович

Шувалов. При нем здесь появились обширный пейзажный парк и первые усадебные постройки. Долгое время в Шувалове оставалось все по-старому, а первая большая перепланировка парка произошла в 1820 г., при В.П. Шувалове. Изменения коснулись большинства зданий и сооружений имения. С завершением реконструкции Парголовская мыза вновь живет долгие годы спокойной загородной жизнью, пока не наступает время очередного строительства, последнего в этом пригородном дворцово-парковом ансамбле.

С Шуваловыми же связано образование поселения в Парголове. После пожалования земли граф решил переселить сюда часть своих крепостных из Суздальского уезда Владимирской губернии и из имения под Вологдой. Так появились три небольшие слободы. В дальнейшем Большая Суздальская слобода известна как 1-е Парголово, а Большая и Малая Вологодские слободы соответствуют 2-му и 3-му Парголовым. Кстати, я забыл упомянуть, что название озер также связано с крестьянами-переселенцами. Первое Парголово находилось на берегу Большого озера, ближе к Шувалову, а два других поселка занимали территорию вокруг будущей железнодорожной станции.

Каменная скамья в Шуваловском парке

В 1896 г. известный садовник А.Э. Регель писал об имении Шуваловых: «Лучшим украшением служит громадный парк, имеющий более четырех верст в окружности. В нем преобладает природный лес, преимущественно состоящий из берез, сосен и елей, но в некоторых местах насажены длинные ряды лип; проведено множество дорожек, извивающихся по густым рощам и по зеленым лужкам, по горам и по ложбинам; выкопано несколько прудов и колодцев. В конце парка, у границ мызы, поднимается уступами довольно крутая возвышенность, наверху которой стоит круглый холм, обсаженный шиповником; это “Парнас”, или “Парголовское Чимборассо” Кульминационная точка всей окрестности. На самой макушке расстилается площадка, окруженная решеткой, обставленная скамейками (конечно, испещренными всяческими надписями экспансивных посетителей) и осеняемая ветвистыми березами. Отсюда открывается огромная перспектива: ближе всего – зеленая, уступчатая покатость, испещренная шиповником и сиренью; в глубине – прозрачный пруд, отражающий целый бор темных елей, красующихся в нем, как перед зеркалом; вдали, в просвете между деревьями, стоит мостик, перекинутый через канаву, питающую пруд; еще дальше – поля, за которыми, на матовом фоне отдаленного леса, белеют строения деревни Горожанки; правее видны: Новопарголовская колония, Озерковский вокзал и первое Парголово с озером; а еще дальше – Петербург, с горящими, как жар, золотыми куполами Смольного монастыря, Исаакиевского собора, Владимирской и Благовещенской церквей, и с тонкими, блестящими иглами Петропавловского собора и Адмиралтейского шпица. Шуваловский парк, именно благодаря своей относительной безыскусственности, изобилует роскошными мотивами; но его окрестности, и особенно около Озерков – изуродованы: тут добрые люди сильно перемудрили, и, желая создать лучшее, безжалостно испортили все место. Редкое исключение составляет Левашовский парк, буквально хорошеющий с каждым годом».

Парголово. Первый деревянный вокзал

До имения Шуваловых в XIX столетии можно было добраться сравнительно легко, но постоянное транспортное сообщение с Парголовом появилось в 1844 г. – от Гостиного двора в Санкт-Петербурге ходили дилижансы. Позднее до Суздальских озер доезжали на лошадях и от Казанского собора.

Железнодорожная станция 3-го класса «Парголово» была открыта в 1869 г., и это сделало поездку за город быстрой и дешевой. Первый вокзал в два этажа появился на станции в 1870 г. и построен архитектором Вольмаром Вестлингом. Вокзал прослужил дороге почти 30 лет. Центральную часть деревянного здания, похожего на вокзал станции «Удельная», зодчий выполнил в виде открытой веранды с декоративной резьбой по фасадам. Кроме этого, на первом этаже находились два пассажирских зала, дамская комната, буфет и телеграф. Второй этаж занимали пять жилых комнат служащих станции.

Парголово. Новый каменный вокзал

Существующий в наши дни вокзал построил в стиле модерн в 1902 г. архитектор Бруно Фердинанд Гранхольм. Двухэтажное здание стилизовано под крепость – со стороны перрона оно выделяется двумя башенками на углах и фигурной кровлей в центральной части. Металлический навес здесь поддерживают чугунные колонки. Противоположный фасад также решен с использованием двух башен, размещенных ближе к центру здания. Центральный кассовый зал проходной, украшен двумя печами поливного изразца зеленого цвета с орнаментом «павлиний глаз». Эти обогревательные устройства относятся к типу шатровых и изготовлены по чертежам дизайнера немецкой фабрики художественной и печной керамики «И.Ф.П. Хаусляйтер» Карла Майера, но на известном финском заводе «Або», очевидно, купившем готовые чертежи.

Кроме самого вокзала, тогда построили одноэтажный жилой дом на восемь квартир для служащих дороги (утрачен) и служебный корпус.

Поселок Парголово

Станция во многом дала название и близлежащим парголовским улицам – Вокзальной и Железнодорожной.

Сегодня узловая станция «Парголово» располагает двумя пассажирскими платформами, являясь важным транспортным пунктом и для грузовых перевозок – сюда выходит Окружная линия Октябрьской железной дороги.

Наше путешествие по имеющимся историческим постройкам Парголова мы начнем в Шуваловском парке. И прежде всего – это дворец Воронцова-Дашкова.

В 1912–1915 гг. архитектор С.С. Кричинский возводит здесь дворец в стиле неоклассицизма для графа Иллариона Ивановича Воронцова-Дашкова, очередного владельца имения и родственника рода Шуваловых. Сохранившееся здание в два этажа завершено полусферическим куполом и дополнено колоннадой дорического ордера. Похожие колонны Кричинский использовал для украшения фасадов дворца и, в частности, его портика. Наружные лестницы, как и цоколь здания, сооружены из гранита, для внутренних лестниц использован уральский мрамор и вазалемский известняк.

В Шуваловском парке

Скульптуры львов на площадке главной лестницы создал знаменитый мастер А.Т. Матвеев.

Кроме дворца Воронцова-Дашкова, можно назвать еще ряд сооружений Шуваловского парка: православную церковь необычной архитектуры, Желтую дачу (особняк Г.Е. Месмахера), Конный двор, насыпную горку «Старый Парнас» (есть еще «Малый Парнас»), Склеп Адольфа, руины Туфовой горки, Каменный мост и руины Холодной бани. Кроме этого, в парке сохранились система из двенадцати прудов и часть планировки.

Большая часть строений и сооружений парка относится к последней четверти XVIII – первой трети XIX вв. Так, знаменитый холм «Парнас» высотой 61 м насыпан крепостными графа П.И. Шувалова в 1750-х гг. В то далекое время на вершине холма располагалась ровная площадка со скамейками для отдыха. Два пруда, вырытых у основания горы, получили необычные названия: «Шапка Наполеона» и «Рубашка Наполеона». Стоит отметить, что в парке, да и вообще на территории Шувалова и Парголова, много различных небольших водоемов. «Шапку» и «Рубашку» можно отнести к прудам средних размеров, тогда как расположенные рядом «Туфелька», «Копеечка» и «Треугольник» сравнительно небольшие. Два первых лежат у так называемых Скотных гор – группы холмов Шуваловского парка. Третий находится у горы Парнас. Есть в парке и другие пруды: «Звездочка», «Пихтовый», «Лошадиный», Дубовый», «Оранжерейный» и «Церковный».

Шуваловский парк в наши дни

В XVIII в. барский дом находился на возвышенности, рядом с ним располагались оранжерея. Как часть парка, внизу располагался огромный сад, а на холме, в отдалении от всего этого, возвышалась церковь Спаса Нерукотворного, освященная в 1754 г. Храм тогда был деревянным и не сохранился, так как полностью сгорел в 1791 г. от удара молнии. Взамен сгоревшего поставили другую деревянную церковь, рядом с прежней, но и ее спустя несколько десятилетий разобрали за ветхостью.

Церковь апостолов Петра и Павла

Сохранился ныне действующий каменный храм – весьма примечательная постройка архитектора А.П. Брюллова. Заказчицей необычного для православной архитектуры здания в стиле неоготики стала Варвара Петровна Шувалова. В 1830 г. умер ее второй супруг, Адольф Полье, и графиня решила увековечить память о нем сооружением церкви, строительство которой продолжалось с 1831 по 1849 г. Готовый храм, ставший местом захоронения членов графской семьи, освятили в честь Святых апостолов Петра и Павла.

Семейную усыпальницу Шуваловых подновляли два раза: в 1850–1851 гг. – при участии архитектора Г.Э. Боссе; в 1906–1907 гг. этим занимался архитектор С.С. Кричинский.

Стены постройки облицованы тесаным пудостским камнем, стрельчатые окна выполнены в характерной для готики манере – их зодчий закрыл витражами. Ажурный металлический шпиль покрыли медными пластинками, а лепнину внутри церкви выполнил знаменитый скульптор Е. Балин. Мастерская Тарасова исполнила резной иконостас. На Горнем месте находилась картина «Распятие», а интерьеры церкви украшали две статуи работы скульпторов П. Трискорни и С.И. Гальберга.

Ценный с архитектурной точки зрения храм закрыли в 1935 г., причем он подвергся просто варварскому уничтожению – все, что было металлическое, в том числе шпиль колокольни, сдали в металлолом! Убранство сожгли, все ценное изъяли, и оно исчезло в неизвестном направлении.

Спохватившись в 1957 г., власти начинают восстановление архитектурного шедевра, хотя готическое убранство на фасадах тогда так и не возвратили зданию. К началу 1990-х гг. некогда нормальная в смысле сохранности постройка пришла в полный упадок и напоминала руины.

К настоящему времени Петропавловский храм Шуваловского парка полностью восстановлен и открыт для верующих. Рядом с церковью на берегу пруда сохранился и склеп Адольфа Полье, созданный все тем же архитектором А.П. Брюлловым. Полье умер молодым – в возрасте 35 лет его убила неизлечимая тогда чахотка.

Свидетельница многих событий, дочь известного скульптора Толстого М.Ф. Каменская, вспоминала: «.. Старый граф Шувалов уже умер, и вдова его, графиня Шувалова, рожденная княжна Шаховская, успела второй раз выйти замуж по страстной любви за графа Адольфа Полье и овдоветь второй раз. Этого второго мужа графиня обожала до того, что даже с мертвым не захотела расстаться и похоронила его тут же, около своей усадьбы, в прорытом в горе и отделанном на готический манер гроте. Весь грот, снаружи и внутри, был уставлен тропическими растениями. Плиту над телом покойного мужа графиня всякий день убирала своими руками богатейшими цветами. Но ей этого было мало: так как половину ночи она проводила в гроте, где было темно, ей хотелось украсить так могилу своего Адольфа, чтобы и ночью она поражала своею красотою. И вот графиня придумала для этого такой способ: она стала приказывать деревенским девчонкам и мальчишкам собирать для нее светящихся червячков и, говорят, платила за них по пятиалтынному за штуку… И поползет живая иллюминация, переливаясь фосфорическим светом, по пальмам, розам и лилиям! А графиня сидит в гроте далеко за полночь, любуется этой картиной, обливается горючими слезами и со своим Адольфом разговаривает <…> Наконец, видно, ей спать захочется; пойдет домой отдохнуть, а мальчишки и девчонки караулят ее, и как только она уйдет, шасть в грот! И давай собирать своих червяков в баночки и коробочки, а наутро новеньких немного добавят и опять продадут графине».

Некоторые историки полагают, что сохранившаяся до нашего времени планировка Шуваловского парка создана по инициативе А. Полье, пригласившего в Шувалово знаменитого садового мастера П. Эйлера.

Еще одной достопримечательностью парка и Парголова остается Желтая дача, сооруженная в 1870-х гг. архитектором М.Е. Месмахером для своего брата Георга. Дом в стиле модерна украшен башенками и балкончиками. На одной из башен можно прочитать инициалы владельца усадьбы – «GM», ниже расположены цифры – «1902».

Современный поселок Парголово возник к середине XIX столетия как дачный – к нему позднее присоединили деревни Кабаловку, Строжиловку и Заманиловку. На территории Парголова сохранились улица Заманиловская и Заманиловский лес, напоминающие потомкам о существовавшей здесь ранее деревне.

Школа в Парголово

С Парголовом связаны имена таких знаменитостей, как А.С. Пушкин, А.С. Грибоедов, И.С. Тургенев, Н.А. Некрасов, А.Н. Майков, А.М. Горький, М.А. Балакирев, А.К. Глазунов, П.А. Федотов, Н.А. Римский-Корсаков, С.М. Ляпунов, М.М. Антокольский, И.Я. Гинцбург, В.В. Верещагин и Ф.И. Шаляпин. Музыкальный и художественный критик В.В. Стасов снимал в деревне Старожиловка дом у местной крестьянки Елены Безруковой, а в гости к нему приезжал художник И.Е. Репин. В Парголове жил писатель Д.Н. Мамин-Сибиряк. История дачной жизни отражена в его романе «Черты из жизни Пепко».

Желтая дача в Парголово

«Тогдашнее Третье Парголово не было так безобразно застроено и не заросло так садами, как нынешнее. Тогда был у него еще вид простой деревни, хотя и сильно попорченной дачными постройками самой нелепой архитектуры. Главное, были еще самые простые деревенские избы, напоминавшие деревню. Мы прошли деревню из конца в конец и нашли сразу то, о чем даже не смели мечтать, – именно, наняли крошечную избушку на курьих ножках за десять рублей за все лето. <…> Собственно наша дача состояла из крошечной комнаты с двумя крошечными оконцами и огромной русской печью. Нечего было думать о таких удобствах, как кровать, но зато были холодные сени, где можно было спасаться от летних жаров. Вообще мы были довольны и лучшего ничего не желали».

Несколько слов скажу о Ново-Парголовской немецкой колонии, вошедшей в состав Парголова уже в советское время. Колонию основали в 1868 г. переселенцы из другого немецкого поселка, в Ново-Саратовке. Место оказалось весьма удачным для трудолюбивых переселенцев, занявшихся снабжением дачников Шувалова – Озерков овощами, фруктами, молоком и молочными продуктами. Кстати, по соседству с Ново-Парголовской колонией находилось немецкое поселение в Каменке.

Торговали колонисты на небольшом рынке у железнодорожной станции «Шувалово», а так же в Озерках и Парголове. Население Ново-Парголовской колонии росло достаточно быстро, и в 1877 г. здесь построили лютеранскую кирху Святой Марии Магдалины, при которой появилось и небольшое лютеранское кладбище. В 1891 г. архитектор К.В. Фортунатов реконструировал кирху, увеличив ее площадь.

В послевоенное время поселок Парголово продолжает быть дачным пригородом приближающегося к нему большого города. К концу тысячелетия поселок частично вошел в состав Санкт-Петербурга.

Из новых построек, появившихся на парголовской земле, можно отметить церковь Иоасафа Белгородского. Храм в стиле русского деревянного зодчества построен в 1995–2001 гг. по проекту архитектора А.А. Петрова. В 1914 г. здесь сооружали подобную церковь, но ее закрыли в 1937-м и разрушили в 1941 г.

В 2000 г. на въезде открыт гранитный памятный знак «500-летие Парголово».

Станция «Левашово»

Следующая после станции «Парголово» станция «Левашово» также входит в число первых станций Финляндской железной дороги – ее открыли в 1870 г. на земле имения «Осиновая Роща».

Название станции, позднее перешедшее на поселок вокруг нее, связано с владельцем упомянутого выше имения, генералом от кавалерии графом Василием Васильевичем Левашовым.

Биография этого государственного деятеля началась 10 октября 1783 г., когда у ученицы балетной школы Акулины Семёновой родился мальчик, которого назвали Василием. Все бы хорошо, но возникла проблема с фамилией ребенка, рожденного вне брака. Его отцом был обер-егермейстер Василий Иванович Левашов, командир Семеновского полка и фаворит императрицы Екатерины II, оставшийся холостяком до конца жизни. Мальчику в итоге дали фамилию Карташов, как и еще двум внебрачным сыновьям и трем дочерям Василия Ивановича.

В.В. Левашов (худ. Дж. Доу)

Нельзя сказать, что В.И. Левашов не заботился о своих детях – они получили хорошее образование, а в 1798 г. он и вовсе подал на высочайшее имя прошение, следующего содержания: «Имею я шестерых детей, коим по мере сил моих старался я дать приличное дворянам воспитание. Кому в одиночестве своем могу я желать оставить по себе достояние мое, как не тем, коим со дня рождения их я привык желать блага и пещись о доставлении им оного! Довершите, Всемилостивейший Государь, мое благополучие, повелите им иметь мое имя». Император Павел I удовлетворил просьбу Левашова, и его детям по указу Сената присвоили фамилию отца, присовокупив к этому дворянское звание.

Так Василий Васильевич Карташов стал Василием Васильевичем Левашовым, в 1833 г. возведенным в графское достоинство.

Прослужив недолгое время на гражданской службе, молодой человек в марте 1801 г. поступает в звании майора в лейб-гвардии Кирасирский Ее Величества полк, откуда через десять месяцев переводится в Кавалергардский полк.

Участие в реальных боях связано с наполеоновскими войнами в Европе – В.В. Левашов сражается в битве при Аустерлице, баталиях при Пултуске, Прейсиш-Эйлау и других боевых столкновениях. На европейских полях сражений он добывает звание полковника. С началом Отечественной войны Левашов командует полком в составе 1-й кирасирской дивизии 5-го корпуса 1-й Западной армии. Подразделение под его командованием сражается под Витебском, Смоленском, при Бородине, под Тарутином и Малоярославцем.

После окончания походов в Европу Василия Васильевича Высочайшим указом назначают (в 1815 г.) командиром лейб-гвардии Гусарского полка, стоявшего в Царском Селе (именно генерал Левашов обучал первых лицеистов верховой езде). В этой должности он получил звание генерал-адъютанта и прослужил до 1822 г.

После участия в подавлении восстания декабристов Левашов продолжил карьеру военного, находясь на разных административных должностях, и, в частности, в 1832 г. император назначил его киевским военным губернатором (одновременно с подольским и волынским генерал-губернаторством). Через год Василия Васильевича возвели в графское достоинство, а спустя полгода он стал генералом от кавалерии.

В Государственном совете Российской империи возглавил Департамент экономии (с 1839 г.), а позднее и сам Совет (с 1847 г.). Граф Левашов входил в число членов комиссии, надзиравшей над строительством железной дороги Санкт-Петербург – Москва.

Осиновая Роща. Усадебный дом

Василий Васильевич Левашов первый раз женился в 1821 г. на 22-летней Екатерине Петровне Мятлевой, внучке генерал-фельдмаршала И.П. Салтыкова. Но молодая супруга умерла после родов в 1822 г., оставив Левашова с маленькой дочерью Александрой. Второй женой графа в 1824 г. стала дочь генерал-майора В.А. Пашкова, и в этом браке родилась дочь Екатерина (1826) и два сына – Николай (1827) и Владимир (1834). Дочь от первого брака Александра выйдет замуж за А.А. Балашова, Екатерина станет супругой светлейшего князя Б.Д. Голицына. Сыновья изберут военную карьеру. Николай Васильевич дослужится до генеральского звания и станет начальником Штаба отдельного корпуса жандармов и управляющим Третьим отделением собственной Е.И.В. канцелярии. Владимир Васильевич также станет генералом и останется в истории России как Кутаисский, а позднее Одесский губернатор. Впрочем, его брат Н.В. Левашов тоже посидел в кресле градоначальника – в 1866 г. государь назначил его Санкт-Петербургским губернатором.

Имение «Осиновая Роща» Василий Васильевич Левашов приобрел за год до смерти, последовавшей в 1848 г., так что основными пользователями поместья стали его наследники.

Такова вкратце история первого владельца усадьбы, на землях которой открыли станцию Финляндской железной дороги.

В 1902 г. княгине Марии Владимировне Вяземской и графине Екатерине Владимировне Левашовой (они являлись сестрами) пришла идея выделить у железнодорожной станции участок земли под дачную застройку. Так появился поселок Родники, с ровными участками и сетью улиц. С этого момента началось дачное строительство и на других землях вокруг станции железной дороги.

Первый вокзал в Левашове построил все тот же Вольмар Вестлинг, и своим внешним видом и планировкой он напоминал вокзал станции «Шувалово» – два зала, телеграфная комната, буфет и дамская комната на первом этаже, а также семь жилых комнат на втором этаже. Над единственной платформой соорудили массивный деревянный навес с двускатной крышей.

В 1908 г. назрела необходимость в реконструкции здания левашовского вокзала, и старую постройку разобрали, а архитектор Бруно Гранхольм приступил к возведению здания в стиле модерн, сохранившегося до настоящего времени.

Двухэтажное каменное здание со стороны перрона выделяют два ризалита, между которыми устроен металлический навес на двух чугунных колонках. Боковые крылья постройки полукруглые и в отношении центра расположены симметрично. Типичные для модерна окна и расстекловка украшают все фасады здания. Со стороны поселка под металлическим зонтиком устроен центральный вход в здание – над ним расположена галерея из трех арок. Центральный двухсветный проходной кассовый зал украшен двумя изразцовыми печами, требующими большой реставрации. Потолок деревянный, с кессонированными плафонами.

Станция «Левашово» до реконструкции

Сегодня станция «Левашово» относится к числу товарно-пассажирских станций Выборгского направления Октябрьской железной дороги. Пассажирские электропоезда здесь обслуживают две прямые платформы.

Строительство дач в этом районе велось и вдоль дороги на Кексгольм (ныне – Приозерск) на арендованных у владельцев имения землях. Первые дачи в Левашове отличали довольно обширные участки вокруг домов, засаженные яблонями, вишнями и разным ягодным кустарником. Даже у небогатых домиков рос обязательный в этих местах садик, тогда как в Шувалове, Парголове или Озерках сады росли на участках лишь состоятельных домовладельцев.

Станция «Левашово». Вокзал

Левашово. Выборгское шоссе

В книге «Куда ехать на дачу?» В.К. Симанский в 1892 г. писал: «Левашово – имение графа Левашова, тянется от станции железной дороги по большому прямому шоссе на далекое расстояние к роскошной усадьбе с прекрасным парком. Вдоль этого шоссе, по обеим сторонам его, построены дачи среди довольно густой рощи из берез и сосен. Такой тесноты и сжатости построек, которые составляют характерное явление в Шувалове, не замечается; напротив, дачи отстоят одна от другой на приличном расстоянии, и, кроме того, при каждой даче имеется довольно обширный сад. По-видимому, каждый дачник, арендуя землю у графа, строит дачу для себя и потому обставляет ее всеми удобствами, да и дачи здесь появились сравнительно недавно, так что их теперь еще очень немного. Около самого Левашовского парка также на арендованной земле построено несколько дач, где большею частью живут сами хозяева их. Хотя тотчас от станции тянется большой березовый лес, но в нем сыро, он растет на низкой болотистой местности и уже теперь мало-помалу вырубается на дрова. Красу Левашова составляет его парк с небольшим озером и с прекрасным барским домом. Живая изгородь из зелени представляет ограду всей графской усадьбы, выходящей одной своей стороной на шоссе, ведущее в Кексгольм».

В наши дни от «красы Левашова» мало что осталось. Великолепный дворец (Парголово, Приозерское шоссе, 17, к. 2, лит. Б) с чудным классическим портиком, сооруженный архитектором В.И. Беретти в 1828–1830 гг., погиб в 1991 г. – от него ничего не сохранилось, кроме руинированных деревянных флигелей. Нет больше и деревянной церкви Святителя Василия Великого, сооруженной в парке в 1861–1862 гг. архитектором Ф.С. Харламовым.

Еще шумят деревья парка, плещется вода в Дворцовом озере, но ощущение упадка наблюдается и здесь, в казалось бы вечной природе.

Соседняя с имением земляная крепость в виде пятиконечной звезды волею случая оказалась в центре большого жилого квартала – пятиугольный штерншанц[3] зажат многоэтажными жилыми домами, выросшими здесь в 2000-х гг.

Крепость сооружена в 1788–1790 гг. по приказу императрицы Екатерины II для защиты столицы в случае нападения шведской армии. Сооружение по форме напоминает пентакль – расстояние от центра до концов выступов достигает 100 м, высота земляного вала – около 10 м. Снаружи крепость окружал ров с водой, усиленный со стороны цитадели частоколом, препятствовавшим выходу солдат осаждающей армии из рва. С юго-запада находились ворота шириной 5 м и подъемный мост через ров для прохода и проезда внутрь.

Во второй половине прошлого века на прилегающей к крепости территории находилась воинская часть, нанесшая большой ущерб крепостным сооружениям. В частности, при постройке казарм уничтожили окопы для стрельбы лежа или с колена (ложементы), а на территории самой крепости разместили склады горюче-смазочных материалов. Военнослужащие прозвали территорию редута «звездочкой».

Рядом с имением «Осиновая Роща» находилась загородная вилла ювелира Петра Карла Фаберже, окруженная небольшим парком.

В 1882 г. знаменитый ювелир решил обзавестись дачей под Петербургом и выбрал для этого Выборгское направление, купив в Левашово большой участок, на котором за одно лето поставили трехэтажную деревянную дачу. Она находилась примерно в 300 метрах от сохранившейся каменной виллы, принадлежавшей Агафону Карловичу Фаберже – среднему сыну ювелира[4].

Кроме жилых построек, на территории усадьбы находилась баня, при том, что в домах были ванные комнаты. Она располагалась во дворе дома Карла Фаберже, там же находилась ручная водокачка, снабжавшая водой все постройки.

Фаберже планировали провести водопровод от артезианской скважины, но, очевидно, не успели этого сделать. Рядом с баней располагались ледник и прачечная.

Как это было принято, у дома устроили большой сад. На краю участка высадили несколько рядов белой малины, большую территорию выдели и для земляники, из которой кухарка Каролина варила душистое варенье. Кроме этого, в саду росли яблони и сливы. Здесь же высился молодой дуб, высаженный Карлом Фаберже в память о закладке виллы.

Делами на даче заведовала экономка мадам Казик, а гостили на ней многочисленные родственники ювелира, а также его знакомые. Дом, к сожалению, не сохранился до нашего времени, говорят, что он сгорел в 1920-х гг.

Соседний каменный особняк А.К. Фаберже построил в начале XX столетия, проектировал дом архитектор К. Шмидт, а реконструкцией в 1907 г. занимался художник И. Гальнбек. Агафон Карлович, как и его старший брат Евгений, работал в ювелирной фирме отца, а с 1898 г. и вовсе возглавил ее. Кроме частного дела, Агафон выступал в качестве официального эксперта Бриллиантовой комнаты Зимнего дворца, а также оценщика Императорской фамилии и Ссудной кассы. Отношения с отцом испортились после того, как Карл Фаберже несправедливо обвинил Агафона в краже крупной суммы денег, совершенной другим человеком. Свою дачу в Левашове А.К. Фаберже потерял после прихода к власти большевиков. В 1920-е гг. он работал оценщиком в Гохране, а в 1927 г. сумел бежать со своей женой Марией Борзовой по льду Финского залива в Финляндию, где и жил до конца жизни. Агафон Карлович скончался в 1951 г. и его похоронили на православном кладбище Хельсинки. Мария пережила супруга на 18 лет.

Особняк Агафона Карловича в стиле модерн отличался роскошью. Из большой гостиной на второй этаж вела белая мраморная лестница, украшенная скульптурами. В доме, кроме дорогой отделки и стеклянных потолков, владелец разместил редкую мебель и другие предметы интерьера, картины и скульптуры известных мастеров прошлого. В Зимнем саду росли персиковые деревья. Электричество в дом шло от собственной электростанции, чего, кстати, не было на даче отца – Карла Фаберже. Кроме парового отопления, в доме установили изразцовые голландские печи.

В доме хранились два уникальных собрания – марок и драгоценных камней, общее число которых превышало 300 тысяч экземпляров. Кстати, коллекцию марок Агафон Карлович сумел забрать с собой в эмиграцию. Распродавая редкие марки, он смог пережить с семьей на новом месте самые трудные годы.

После революции первое испытание для виллы Фаберже наступило довольно быстро – ее заняли в 1918 г. красноармейцы. О последствиях этого сохранились документы из архива местных властей. Сотрудник отдела по охране, учету и регистрации памятников искусства и старины Б.Н. Молас писал: «Должен при этом заметить, что трудно себе представить, до какой степени жившей на даче Фаберже воинской частью была изуродована и покалечена вся без исключения богатая и высокохудожественная обстановка. Все картины проткнуты штыками; вся обивка с мебели сорвана; все инкрустированные и мозаичные столы и в особенности многочисленные стилевые (Людовик XVI) комоды, шкафы, шифоньеры и бюро исковерканы; все книги ободраны, то есть без переплетов и иллюстраций, а большинство разодрано на кусочки».

До 1991 г. дача принадлежала Военному ведомству. Ныне роскошный некогда особняк превращен в руины и требует скорой и полной реставрации. В 2007 г. виллу передали Горному институту, запланировавшему открыть здесь после реставрации музей.

Но станция «Левашово» с одноименным поселком вошла в русскую историю не прошлым дворянских поместий или дачных поселков. Сегодня это центр памяти о политических репрессиях 1930-х гг., когда Левашовская пустошь стала местом убийства десятков тысяч невинных граждан нашей страны.

В братских могилах посреди леса лежат расстрелянные по приказу вождя всех народов Сталина и остальных, более мелких вождей-соратников. Лежат люди разного возраста и самых разнообразных профессий, жившие и творившие на благо своей Родины.

Самыми молодыми жертвами сталинского террора из тех, кто погиб от пуль чекистов в Левашове, стали 18-летние юноши: В.Т. Гужеля, А.Ф. Мордовин, И.Е. Стрелков, Г.Н. Змеев, П.П. Нурмонен, В.И. Тинус и В.Л. Румянцев. Из начинающих жизнь девушек палачи из НКВД расстреляли в Левашове 19-летнюю Н.Ф. Бакаеву. Самым старыми жертвами чекистов стали Ф.В. Соловьев и Ф.И. Соткоярви. Палачи не пожалели этих 85-летних стариков и с тем же задором пустили пулю в голову Н.Е. Александровой, которой исполнилось 79 лет. Так и лежат в левашовской земле люди разных возрастов, разных национальностей…

Первые тайные расстрелы начались в «лесу особого назначения» у станции «Левашово» в середине 1937 г., а последние убийства невинных жертв, осененные, для приличия, советским законом, прошли здесь в 1953 г. Всего, по официальным и установленным исследователями данным, на территории бывшего полигона НКВД захоронено около 45 000 человек. Представьте себе – это население такого города, как Волхов. А кто посчитает не родившихся детей, внуков и правнуков?

Памятник расстрелянным энергетикам

Левашовская пустошь. Колокол

Памятник убитым евреям

Памятник расстрелянным полякам

Начало репрессивной вакханалии положил приказ наркома внутренних дел Н.И. Ежова «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов», утвержденный И.В. Сталиным (формально – Политбюро ЦК ВКП(б)). Для Ленинградской области палачи из Кремля по первой разнарядке запланировали расстрелять 4000 человек, но это мало – смешная цифра для большого города. Довольно быстро квота выросла еще на 3000, потом еще, и еще, и еще… И это только тех, кого предполагалось приговорить к высшей мере наказания. Отдельные разнарядки спускались из Москвы на осужденных в ГУЛАГ.

Убивали в Левашове по национальному признаку. Немцев – за то, что они немцы. Правда, если в школе ты учил немецкий язык, то запросто мог попасть в «немецкий» расстрельный список. Советских граждан польской национальности здесь расстреливали за то, что их предки были поляками. Все то же самое случилось здесь с евреями, румынами, русскими финнами, эстонцами.

Иногда к расстрелу приговаривали списком – когда у палачей не хватало времени рассматривать дела индивидуально, да и работать удобней – меньше бумажной волокиты. В России ведь всегда жаловались на бюрократизм.

Среди японских шпионов и румынских диверсантов, лежащих в Левашовской пустоши, встречались палачам и известные люди.

Как явного врага народа здесь расстреляли историка Владимира Николаевича Бенешевича, известного российского юриста, знатока Византии, члена-корреспондента Академии наук. За годы научной деятельности Бенешевич опубликовал более 100 работ по истории, литературе и праву. Этому замечательному ученому, знавшему английский, французский, немецкий, итальянский, польский, чешский, болгарский, сербский, новогреческий, старогреческий, латинский, сирийский, древнегрузинский и древнеармянский языки, в 1938 г. исполнилось 64 года. Заодно доблестные чекисты расстреляли и двух его сыновей – Георгия и Дмитрия (ученый-физик), а также родного брата, Дмитрия Николаевича Бенешевича, горного инженера.

В.Н. Бенешевич

От чекистской пули прервалась жизнь талантливого инженера и изобретателя Петра Владимировича Бехтерева. Сын знаменитого физиолога В.М. Бехтерева получил инженерное образование в Петербургском политехническом институте и работал инженером на разных предприятиях. Среди его изобретений можно отметить новый вид парашютов. П.В. Бехтереву в 1938-м исполнилось 52 года.

В левашовском лесу завершилась жизнь замечательного русского ученого-астронома, директора Пулковской обсерватории (1933–1937 гг.) Бориса Петровича Герасимовича. Еще учась в Харьковском университете, он опубликовал в русском и французском научных журналах свою работу по теории относительности. В 1922 г. в своей alma mater получил звание профессора, работал во многих научных центрах Европы и США, занимался изучением физики Солнца, строением и эволюцией звезд и другими проблемами астрономии. Ученый опубликовал более 170 научных статей разной тематики. В 1937 г. ему исполнилось 48 лет.

Ю.К. Шуцкий

Расстреляли здесь известного во всем мире ученого-востоковеда Юлиана Константиновича Шуцкого, окончившего экономическое отделение Политехнического института и Петроградский университет (кафедра китаеведения). Кроме преподавательской деятельности, Ю.К. Шуцкий написал учебник китайского языка (1934), переводил восточные труды на русский язык. Ученый свободно владел китайским, японским, корейским, вьетнамским, маньчжурским, бирманским, сиамским, бенгальским, арабским, древнелатинским, немецким, французским, английским, польским, голландским и латинским языками, а также хиндустани и санскритом. Получил известность своим переводом китайской «Книги перемен». В день гибели от пули чекиста Ю.К. Шуцкому исполнилось всего 40 лет.

В лесу особого назначения лежит наш Паскаль – ученый широкого круга знаний, философ и богослов Павел Александрович Флоренский. Ученому, расстрелянному в 1937 г., шел 56 год.

Борис Корнилов

В Левашове оборвалась жизнь поэта Бориса Петровича Корнилова, арестованного в марте 1937 г. по обвинению в террористической деятельности против руководства партии и правительства. Вслед за ним, в 1938 г., арестовали и его бывшую жену, поэтессу Ольгу Федоровну Бергольц, носившую под сердцем ребенка.

За полгода чекистского ада она пережила все, что может предложить сталинская власть: ночные допросы, жестокие избиения, пытки. В результате истязаний Ольга Федоровна родила в застенках мертвого ребенка, после чего была милостиво отпущена на волю по указанию из Москвы.

В 1939 и 1940 гг. поэтесса написала два стихотворения, посвященные Борису Корнилову.

…И все не так, и ты теперь иная, поешь другое, плачешь о другом… Б. Корнилов

Ольга Бергольц

1

О да, я иная, совсем уж иная! Как быстро кончается жизнь… Я так постарела, что ты не узнаешь. А может, узнаешь? Скажи! Не стану прощенья просить я, ни клятвы — напрасной – не стану давать. Но если – я верю – вернешься обратно, но если сумеешь узнать, — давай о взаимных обидах забудем, побродим, как раньше, вдвоем, — и плакать, и плакать, и плакать мы будем, мы знаем с тобою – о чем.

1939

2

Перебирая в памяти былое, я вспомню песни первые свои: «Звезда горит над розовой Невою, заставские бормочут соловьи…» …Но годы шли все горестней и слаще, земля необозримая кругом. Теперь – ты прав, мой первый и пропащий,  пою другое, плачу о другом… А юные девчонки и мальчишки, они – о том же: сумерки, Нева… И та же нега в этих песнях дышит, и молодость по-прежнему права.

1940

В дневнике 13 марта 1941 г. О.Ф. Бергольц написала: «Перечитываю сейчас стихи Бориса Корнилова, – сколько в них силы и таланта! Он был моим первым мужчиной, моим мужем и отцом моего первого ребенка, Ирки. Завтра ровно пять лет со дня ее смерти. Борис в концлагере, а может быть, погиб».

Не знала Ольга Федоровна, что ее «первого мужчину» чекисты расстреляли в Левашове еще 20 февраля 1938 г., за десять месяцев до того, как арестовали ее саму!

Но Б.П. Корнилов не единственный литератор, убитый в левашовском лесу. Здесь погибли поэт Б.К. Лившиц, писатель Н.М. Олейников, поэт и переводчик В.И. Стенич.

До 1989 г. КГБ тщательно охраняло страшную тайну Левашовской пустоши. В начале 1990-х гг. специалисты провели первые исследовательские работы в местах массовых захоронений.

Сейчас на месте братских могил открыто мемориальное кладбище – одно из крупнейших в нашей стране. В разных местах Левашовской пустоши установлено множество памятных знаков от национальных диаспор Петербурга и зарубежных стран, чьи граждане погибли в те сложные годы. В 2014 г. поставлен один из последних памятников мемориала, посвященный двенадцати раввинам, расстрелянным в 1937–1938 гг.

У шоссе, прямо напротив главного входа, с 1996 г. стоит памятник «Молох тоталитаризма», созданный руками скульпторов Н.П. Галицкой и В.А. Гамбарова при участии архитектора А.Г. Лелякова. Высота медной (выколотка) скульптуры 3,8 м, гранитного постамента – 0,6 м.

На этом мы покидаем это трагическое место, а заодно и станцию «Левашово». Настало время проехать до следующей остановки, также исторически связанной с графским родом Левашовых.

Станция «Песочное»

Современная станция «Песочное» возникла на землях, доставшихся по наследству от графа В.В. Левашова. Наследницами большого участка с лесом в районе Черной речки стали уже известные нам княгиня М.В. Вяземская и ее сестра графиня О.В. Левашова. Они в 1902 г. и начали здесь продажу участков под дачное строительство, что послужило поводом для устройства двух полустанков – «Графская», ставшая позднее станцией «Песочным», и «Дибуны», историю которого мы рассмотрим отдельно.

Вокзал на полустанке «Графская» первоначально построили по типовому проекту, из дерева, дополнив навесом над единственной низкой платформой, с гранитными краями и полотном из асфальта. Сооружение каменного здания в два этажа планировалось произвести в 1915 г., и спланировано это было верно – пассажиропоток в тот год составил 14 600 человек. Кроме этого, предполагалось реконструировать железнодорожные пути и построить два пакгауза для обслуживания сильно возросших товарных перевозок. Грандиозные по местным меркам планы не воплотили в жизнь – шла Первая мировая война, и денег катастрофически не хватало.

Станция «Песочное» в наши дни

Вокруг станции с 1902 г. начинает формироваться дачный поселок Графская колония (финское название – Raavski), оставшийся, в итоге, в истории с более коротким названием – Графская. Территория нового поселения располагалась по левому берегу Черной речки – на противоположном берегу рос второй дачный поселок Дибуны.

Формирование улиц в колонии шло по утвержденному властями плану, а в их названиях отражалась связь с бывшими владельцами земель. Вяземский проспект (ныне – Советская улица) выступал центральной магистралью, к которому перпендикулярно располагались улицы: Ольгинская (ныне – Садовая), Мариинская (ныне – Центральная), Владимирская (ныне – Школьная), Андреевская (ныне – Октябрьская), Екатерининская (ныне – Новостроек) и Леонидовская (ныне – Краснофлотская). Вдоль железной дороги проложили Железнодорожную улицу, и, кроме того, одну из улиц в колонии назвали Заводской – в честь местного кирпичного завода М.В. Вяземской. План этот утвердили 30 мая 1902 г. на заседании Строительного отделения Санкт-Петербургского губернского правления, а представлял его управляющий имением Левашовых Ф.Ф. Колье.

Для управления общей территорий дачного поселка в 1904 г. местные жители учредили Общество благоустройства дачной местности, а первым его значительным делом стало организация уличного освещения в Дибунах керосиновокапельными лампами. Для развлечения отдыхающих при Обществе работали любительский театр и духовой оркестр из сорока музыкантов, набранный также из числа дачников. За пожарной безопасностью в Графском следило Пожарное общество (с 1907 г.), а вопросами снабжения продуктами и разными товарами по низким ценам занималось Потребительское общество (с 1912 г.). Работала здесь и частная аптека.

Стараниями Общества в 1907 г. в поселке открыта начальная школа, а спустя три года она превращена в Земскую – одноклассное народное училище Министерства народного просвещения. В школе давали знания по арифметике, русскому языку, чистописанию, пению, церковнославянскому языку и Закону Божьему. В школу отдавали детей с восьми лет, а обучение было для них бесплатным.

Построили в Графском и свою православную церковь, освященную 18 июля 1904 г. епископом Ямбургским Сергием (Страгородским) во имя Пресвятого Серафима Саровского. Проект деревянного храма подготовили гражданский инженер В.В. Сарандинаки, а строительными работами на общественных началах руководил военный инженер Иван Тимофеевич Соколов. Стены храма видели многих известных проповедников. Здесь служили Иоанн Кронштадтский, Философ и Иоанн Орнатские, упомянутый епископ Сергий – будущий Патриарх всея Руси. Последним настоятелем Серафимовской церкви в годы гонений на церковь стал протоиерей Николай Меринов, расстрелянный в Левашовской пустоши в 1937 г. в возрасте 44 лет. С того времени храм был закрыт для верующих, убранство уничтожено и разграблено, а купола и колокольня разобраны. Только в 1991 г., в изуродованном виде, аварийном состоянии, церковь передана местной православной общине.

Церковь Серафима Саровского

Основной объем церкви выполнен в виде куба, увенчанного центральным шатровым куполом и четырьмя меньшими куполами по углам постройки. Алтарная часть расположена в пристроенной апсиде, шатровая колокольня размещена над главным входом. Исторический иконостас утратили, поэтому в 2006 г. в храме установили новый пятиярусный иконостас.

К Серафимовской церкви в Песочном приписано несколько действующих ныне часовен.

В 1996 г. сооружена деревянная часовня во имя Преподобного Серафима Саровского на святом источнике (ул. Мельничная, 32, лит. А), расположенная у Черной речки. Это копия часовни преподобного, установленной в Нижегородской области. Постройку украшает мозаика, выполненная художником Е. Огородниковой.

Для молебнов об исцелении больных сооружена небольшая часовня во имя Святых бессребреников Космы и Дамиана. В 2001 г. силами прихода под часовню перестроено небольшое здание бывшего справочного бюро НИИ онкологии имени профессора Н.Н. Петрова. Вход в часовню предваряют массивные пилоны. На наружной стене со стороны больницы можно видеть мозаичную икону святых Космы и Дамиана, созданную все тем же мастером – Е. Огородниковой.

При Российском научном центре радиологии и хирургических технологий в 2007 г. сооружена часовня иконы Божией Матери «Всецарица». Белоснежная, в стиле церквей XIV–XV вв. постройка возведена в память об умерших от онкологических заболеваний, а инициатором ее строительства стал директор Центра академик РАМН Анатолий Михайлович Гранов.

В 1925 или 1931 г. поселок потерял свое историческое имя, замененное «по просьбам трудящихся» на безликое «Песочное». Соседний поселок Дибуны с 1938 г. вошел в состав Песочного, но память о нем сохранилась в названии железнодорожной станции. В 1954 г. поселок Песочный вошел в состав города.

В наши дни остановочный пункт «Песочная» оборудован двумя прямыми платформами, на каждой из них сооружен легкий пассажирский павильон.

В Песочном мало исторических достопримечательностей, и связано это с относительной молодостью населенного пункта, не раз пострадавшего к тому же от войн и революций прошлого столетия. Известность к этой исторической местности пришла сравнительно недавно, после сооружения здесь научного онкологического центра.

Строительство в Песочном медицинского центра общероссийского масштаба правительство страны предприняло в 1959 г., и к 1964 г. сюда перебрались подразделения НИИ онкологии, существовавшего с 1927 г. Появлением этого научно-исследовательского института Россия обязана замечательному русскому врачу, основоположнику отечественной онкологии Николаю Николаевичу Петрову (1876–1964), сыну известного ученого, инженера, члена Государственного совета Николая Павловича Петрова. Заслуги Николая Николаевича в изучении опухолей огромны. В 1910 г. он впервые в России опубликовал научный труд по онкологии «Общее учение об опухолях». При больнице имени И.И. Мечникова (Петра Великого) в 1925 г. открыл онкологическое отделение, преобразованное через два года в Научно-практический онкологический институт. При его участии институт начал работу в новых корпусах в Песочном, а через два года после кончины Н.Н. Петрова НИИ онкологии присвоили имя его основателя. В 1976 г. на территории института открыт памятник Н.Н. Петрову работы скульптора Е.В. Черкасова. Бронзовый бюст ученому-онкологу установлен на четырехметровом постаменте из серого полированного гранита. На доске рельефными знаками набрано: «Основоположник отечественной онкологии Николай Николаевич Петров. 1876–1964». Скульптура создана за год до установки и отлита на заводе «Монументскульптура». После 1965 г. НИИ онкологии стал ведущим научным и лечебным учреждением страны, таким же он остается и в наши дни.

НИИ онкологии. Главное здание

Кроме этого научного учреждения, в Песочном работает Российский научный центр радиологии и хирургических технологий. История этой исследовательской организации началась в 1918 г., а инициатива ее создания исходила от профессора Михаила Исаевича Немёнова, который обратился за помощью к наркому просвещения А.В. Луначарскому. Еще в 1913 г. М.И. Немёнов составил проект подобного медицинского учреждения и в пояснительной записке сообщал: «Задачи института состоят в изучении природы рентгеновских лучей и радия, в изучении их действия на человеческий, животный и растительный организмы, в применении рентгеновских лучей и радия для исследования и лечения болезней». Начавшаяся Первая мировая война помешала планам ученого, хотя некоторые успехи все же были – в 1916 г. в нашей стране начало работу Всероссийское общество рентгенологов и радиологов, избравшее своим председателем М.И. Немёнова.

Памятник Н.Н. Петрову

С помощью Луначарского в Петрограде учредили Государственный рентгенологический и радиологический институт, первым президентом которого стал профессор А.Ф. Иоффе.

М.И. Немёнова назначили вице-президентом и руководителем медико-биологического отдела. Кроме этого подразделения, в институте открыли физико-технический и радиевый отделы. Лицейскую улицу в Петрограде, на которой стояло здание института (бывший Мариинский приют), в 1920 г. переименовали в улице Рентгена, а спустя восемь лет здесь установили бронзовый памятник Вильгельму Рентгену, исполненный скульптором В.А. Синайским. Государственный рентгенологический и радиологический институт перевели в Песочное в 1971 г., объединив здесь научно-исследовательский центр, клинику и экспериментальный институт.

Относительно новым лечебным учреждением, открытым в Песочном за последнее время, является Санкт-Петербургский клинический научно-практический центр специализированных видов медицинской помощи, работающий, как и его знаменитые соседи, в сфере онкологии.

Возведение этого онкологического центра началось в поселке еще в 1988 г., но в начале 1990-х гг. финансирование работ прекратилось, а стройку заморозили на неопределенное время. Только к 2008 г. удалось полностью достроить первую очередь лечебного учреждения, но его расширение пошло уже гораздо быстрее – в апреле 2011 г. состоялось торжественное открытие полностью готового медицинского комплекса. В следующем году в центре сделали первую операцию, а ныне поликлиническое отделение ежедневно принимает до 400 пациентов.

Станция «Дибуны»

Этот железнодорожный полустанок своим названием обязан расположенному рядом дачному поселку Дибуны, который, в свою очередь, получил название от деревни Дыбунок, или Дыбуна, расположенной в той же местности.

Название деревни связано с финским словом «Tipuna», что означает «болото». Хотя есть версия, что Дибуном назывался высокий холм, расположенный поблизости.

Небольшая деревенька из четырех дворов во второй половине XVIII в. входила в состав имущества тайного советника писателя Ивана Григорьевича Долинского, известного своим переводом с немецкого языка книги Герхарда Мюллера «О народах издревле в России обитавших». Иван Григорьевич превосходно знал немецкий, так как в свое время учился в Кёнигсбергском университете и слыл весьма образованным человеком.

К середине XIX столетия деревня Дыбуны несколько раз меняла своего хозяина. В указанный период ею владел гвардейский штабс-капитан Иван Иванович Вашутин, от которого, по наследству, она перешла к Н.К. Бруннер (Вашутиной).

В то же время на противоположном берегу Черной речки существовала еще одна деревня Дыбун, принадлежавшая графине Авдотье Васильевне Левашовой.

С открытием Сестрорецкого оружейного завода в районе Дыбунов построили две плавильные печи для выплавки из местной болотной железной руды железа, которое и поставляли оружейному предприятию. Производство металла началось после 1728 г. и продолжалось на берегах Черной речки до конца XVIII столетия.

Деревня при штабс-капитане Вашутине была столь же малолюдна, как и столетие до него, – в уставной грамоте указано 9 лиц мужского пола, зато к концу XIX в., а точнее, в 1896 г., в Дибуне (Дыбунке) проживал уже 51 мужчина (конечно, с женщинами, которых не учитывали при налогообложении). Общее число жителей деревни составляло 121 человек.

Вторую, если не сказать – новую, жизнь в деревеньку вдохнула мода на загородный отдых.

А.В. Стенбок-Фермор

Дачный поселок в Дибунах (Дыбунах, Дыбуне) появился на правом берегу Черной речки, на землях графа Александра Владимировича Стенбок-Фермора. Владелец разделил территорию на 91 участок по одной десятине, с двух сторон от железнодорожного полотна Финляндской дороги. Образовавшиеся улицы получили названия: Железнодорожная, Дибунская, Скородумовская, Графская, Нижняя, Новгородская, Церковная, Ключевая и Пограничная. План дачного поселка официально утвердили 28 мая 1902 г. на заседании Строительного отделения Санкт-Петербургского губернского правления. Улица Дыбунская выходила к землям дыбунских крестьян, отчего и получила свое название; Пограничная граничила с территорией сестрорецких крестьян – потому и названа была так, а улица Железнодорожная шла к железной дороге, и ей, естественно, дали существующее и поныне название.

Пожарная команда в Дибунах

Почтовое отделение открылось в Дибунах в 1908 г., а в 1912 г. заработала телефонная станция и телеграф. Так как школа работала в соседнем поселке Графская, то необходимости открытия учебного заведения в Дибунах не было. Нужно помнить, что постоянное население дачного поселка в 1910-х гг. составляло порядка 500 человек, но в летнее время эта цифра увеличивалась до 4000!

Как и во множестве других дачных поселках губернии, здесь появилось Общество благоустройства. Кроме того, дачники объединились в Общество обывателей и избирателей С.-Петербургского уезда в п. Дыбуны и Общество любителей духовой музыки. Не отставали от них и профессионалы. Вскоре появилось Общество подмастерьев и приказчиков часового ремесла, Общество садовников и Общество трубочистов.

Полустанок «Дыбун» (с 1917 г. – «Дибуны») появился раньше соседнего «Графская» – в 1902 г. здесь открыли небольшой деревянный вокзал, сохранившийся до настоящего времени, и построили несколько специализированных сооружений для обслуживания товарных поездов.

Станция «Дибуны»

Кирпичный завод княгини Вяземской в Дибунах начал выпуск продукции в 1880 г. На предприятии работало 200 человек из числа бывших крестьян, которые производили кирпича почти на 39 тыс. рублей в год. К концу XIX в. в деревне работала водная мельница, несколько мастерских и лесная биржа. Кирпичный завод проработал до 1936 г. и его закрыли, так как запасы голубой глины, использовавшейся в производстве, в Дибунах закончились. Не сохранилась и мельница, развалины которой можно было видеть совсем недавно.

В послевоенное время Дибуны превратились в обычный пригородный поселок, состоящий из частных домов, огородов и небольшого количества дач. В начале Пролетарской улицы работала известная всем пивная, а на перекрестке улиц Карла Маркса и Пролетарской торговал продуктами магазин «Гастрономия». По воспоминаниям местных жителей, в 1950-е гг. там еще продавали черную и красную икру. Рядом с гастрономом находились магазины «Промтовары» и «Хозтовары». Керосин – незаменимую в те годы жидкость – покупали в лавке на улице Карла Маркса.

Храм в Дибунах

Поселок славился своей каменной церковью, сооруженной архитектором А.П. Аплаксиным в 1912 г. в стиле древнерусских соборов Новгорода. Участок для строительства выделил губернский секретарь П.И. Никольский. Готовый храм освятили в 1914 г., и он оставался открытым для верующих до 1932 г.

Основной объем постройки решен зодчим в виде массивного куба, увенчанного шлемовидным куполом на приземистом барабане. Соотношение здания с его завершением создает ощущение грузности постройки, которую немного разгружают входы внутрь церкви, и особенно нисходящий центральный вход с одноярусной шатровой колокольней – по высоте меньшей, чем сама церковь. Фасады Петропавловской церкви были белыми, купол и крыша колокольни – ярко-синего цвета. Купольные своды внутри постройки подпирают массивные пилоны. Одноярусный резной иконостас в русском стиле аккуратно вписывался в интерьеры храма, создавая праздничное настроение.

Долгое время после закрытия церковное здание использовали в качестве склада кинопленки. Затем церковь передали лакокрасочному предприятию, сливавшему отходы и некондицию вокруг церкви, а в 1980-х гг. в нем размещался цех по резке газопроводных труб.

Передача верующим Петропавловской церкви состоялась только в 1996 г., а ее реставрация завершилась всего несколько лет назад.

Следующей после остановочного пункта «Дибуны» на карте значится станция «Белоостров», в XIX в. и части XX столетия являвшаяся последней железнодорожной станцией Финляндской железной дороги на русской территории. Здесь проходила граница с Великим княжеством Финляндским, здесь осуществлялся таможенный досмотр пассажиров. О прошлом Валкеасаари – Белоострова – наш следующий рассказ.

Станция «Белоостров»

Карельская деревенька Валгасарь (Валгесарь), расположенная на старой Выборгской дороге, известна историкам с давних времен. Когда карельские земли входили в состав Швеции, деревню называли по-фински – Валкеасаари, что можно перевести как «Белый остров». Некоторое время два названия соседствовали, а в XVIII в. этот населенный пункт обозначили как «Белоостров». Это название сохранилось до нашего времени, тогда как финское кануло в лету.

К открытию Финской железной дороги построили две станции – на нашей стороне и на финской. Со стороны Финляндии (станция «Раяйоки») каменный железнодорожный вокзал построили в 1917 г., на российской территории вокзал с 1870 г. все годы оставался деревянным, а в 1919 г. он полностью сгорел. Вокзал был двухэтажным – в центральной части располагались вход в кассовый зал и выход на перрон. Боковые одноэтажные пристройки завершались павильонами в два этажа. Навеса над перроном на станции «Белоостров» не было.

Станция «Белоостров». Первый вокзал

После пожара станция жила без своего вокзала более десяти лет, пока в начале 1930-х гг. архитектор А.С. Воробьев не составил проект помпезного каменного здания с рядами пилонов, скульптурными композициями и барельефами на тему индустриализации («Железнодорожный транспорт», «Техническая учеба»). Главный горельеф «Социалистическая индустрия» (располагался в центральной части фасада со стороны перрона) исполнил молодой скульптор Михаил Федорович Бабурин, автором остального убранства выступил известный ваятель Николай Васильевич Томский. Стены в интуристовской части вокзала расписали по сырой штукатурке художники Н.Х. Рутковский и В.А. Раевская. Кроме того, интерьеры вокзала украшали мозаичные панно и живопись.

Новый вокзал перед войной

К зиме 1934 г. вокзал был готов. Здание получилось значительным для небольшой станции «Белоостров» – его длина составляла 65 м, при ширине 15 м. В плане оно походило на букву «Г» и состояло из двух блоков. Центральная, большая, часть обслуживала иностранных туристов, а второй, меньший, блок предназначался для пассажиров пригородного сообщения – он примыкал к основной части здания.

По свидетельству очевидцев, с первого этажа на второй вела большая мраморная лестница – там располагался ресторан, обслуживавший приезжавших иностранцев и партийную номенклатуру. На первом этаже, кроме билетных касс, работал буфет, газетный киоск и продавали мороженое.

Новый вокзал в Раяйоках

Поезда со стороны Финляндии встречала ажурная арка, переброшенная через железнодорожные пути. Судя по всему, здесь на границе в 1935–1937 гг. поставили уже вторую по счету арку – с большой пятиконечной звездой и словами: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» и «СССР». Похожая арка стояла в Белоострове у Александровского шоссе на въезде в лагерь пограничников. Но между этими арками существовала и небольшая разница. Так, на воротах при въезде в лагерь всех встречала совсем другая вывеска: «ВЧК – ОГПУ верный страж пролетарской диктатуры». Кроме этого, здесь на звезде красовался серп и молот. Упоминание чекистов вовсе не случайно – пограничники входили в состав ОГПУ, а позднее и КГБ. Впрочем, и в наши дни охрана границы входит в компетенцию ФСБ.

Но новому каменному вокзалу в Белоострове не повезло дважды.

Вначале не получилось с официальным открытием, объявленным заранее. Дату пришлось перенести на более поздний срок, так как она совпадала с похоронами убитого в Ленинграде С.М. Кирова, кстати, инициатора строительства этого здания. Газета «Сталинец» сообщила об этом в небольшой заметке: «Извещение. Управление Октябрьских ж. д. сообщает, что открытие вокзала на ст. Белоостров, назначенное на 3-е декабря с. г., состоится 12 декабря. Выезд из Ленинграда, с Финляндского вокзала в 11 ч. 47 мин. Выданные на 3-е декабря пригласительные билеты действительны на 12 декабря. Управление Окт. ж. д.».

Станция «Белоостров» в 1914 г.

Второй раз вокзалу не повезло уже во время Зимней войны. С началом боевых действий здание полностью разрушил огонь артиллерии. Но вернемся в 1914 г.

С началом Первой мировой войны увеличилась нагрузка на товарную станцию «Белоостров», особенно когда русское правительство перевело сюда из Петрограда таможенное оформление грузов. Существовавшая в то время в Белоострове железнодорожная инфраструктура не позволяла осуществить задуманное – требовалось срочное строительство новой товарной станции. Генерал-губернатор Финляндии генерал-лейтенант Франц-Альберт Александрович Зейн сообщил, что реконструкция товарной станции «Белоостров» обойдется российской казне в 1,1 млн рублей. По крайней мере, финские власти требовали отнести к бюджету России расходы по строительству здесь новых путей и складов. После различных совещаний и переговоров приняли решение о том, что строительство финансирует финский бюджет (отдельный от русского), но при этом Министерство финансов России выделит Финляндии беспроцентный кредит в сумме 957 500 рублей. Фактически, строительство в Белоострове профинансировала русская казна – вряд ли, учитывая события 1917 г., Финляндия вернула тот кредит.

Строительные работы начались весной 1916 г. между 29 и 31 км железной дороги, а осенью огромная, длиной в 2 км, товарная станция начала функционирование. Ее здания и сооружения строили из дерева на бетонных фундаментах, что значительно ускорило завершение строительства. Но решение проблемы с товарными перевозками породило сложности у пассажирских составов.

С открытием в Белоострове новой товарной станции количество грузов, проходящих и обрабатываемых здесь, возросло многократно, что сильно повлияло на пассажирские сообщения, особенно с началом летнего периода. Ситуация обострилась до такой степени, что министр путей сообщения обратился в Совет министров империи с докладной запиской: «Постоянно повторяющиеся опоздания пригородных поездов Финляндской железной дороги причиняют, независимо от жалоб пассажиров, крайние затруднения по надлежащему выполнению на названных дорогах грузовых перевозок, планомерность которых приобрела в настоящее время государственное значение. (Причиной тому является) длительная задержка поездов на станции “Белоостров” для досмотра пассажиров и вещей. Это приводит к тому, что данный поезд продолжительное время занимает станционный путь, что задерживает и другие поезда».

Станция «Раяйоки». Вокзал до реконструкции

После нескольких совещаний в Петрограде приняли решение увеличить количество таможенных работников на станции «Белоостров» для более быстрого оформления как грузов, так и пассажиров. Кроме того, изменили график движения поездов и решили проводить таможенный досмотр во время движения поезда, но только в том случае, если состав двигался без остановок до Петрограда.

На упомянутой финской станции «Раяйоки» строительством монументального вокзала занимался финский архитектор Бруно Гранхольм. Постройка в стиле модерн выделялась несколькими приземистыми квадратными башнями, увенчанными пирамидальными кровлями и высокими шпилями. Основной объем здания зодчий расположил вдоль перрона, организовав несколько выходов из кассового зала. Вокзал на финской станции «Раяйоки» так же, как и вокзал в Белоострове, не сохранился.

Станция «Раяйоки» после войны

В советское время происходит восстановление движения на этой железной дороге, прерванное революцией и Гражданской войной. В конце 1930-х гг. в составе пассажирского поезда появляются отдельные вагоны для курящих пассажиров – первый от паровоза и последний. Для колхозников подают специальные вагоны с надписью «Для пассажиров с сельхозпродуктами», и в остальные вагоны с товарами и молоком на продажу не пускают. Женщины с детьми обычно едут в вагоне в середине поезда. К разряду курьезов можно сегодня отнести советскую пропаганду на станции «Белоостров».

В 1920-е гг., когда местные коммунисты название станции «Белоостров» заменили на идеологически правильное – «Красноостров», на станции установили огромный плакат с надписью «Смерть палачу Маннергейму». Его расположили так, чтобы находящиеся на границе финны хорошо его видели.

Станция «Белоостров». Современный вокзал

Современное здание вокзала на станции «Белоостров» сооружено в 1950-е гг. Посадка и высадка пассажиров происходит на двух боковых и одной островной платформах. Кроме того, «Белоостров» остается важной товарной станцией Санкт-Петербургского отделения Октябрьской железной дороги. Вдоль железнодорожного полотна сохранились остатки бывшей товарной станции и следы построек вокзала на старой финской территории.

С появлением железной дороги дальнейшее развитие получил и окружавший ее дачный поселок, застроенный в начале XX в. магазинами, ресторанами, аптеками и даже летним театром, кинематографом, гостиницей и почтовым отделением. Работал здесь и телефон.

Из газет за 1905 г.: «…на станции Белоостров в буфете третьего класса шла бойкая продажа водки не только распивочно, но и на вынос. Это привело к сплошному пьянству местных жителей и извозчиков, приезжающих из Сестрорецка, Белоостровской волости, из Финляндии на лошадях и поездом. Постоянно происходили драки, скандалы и ограбления, а также случаи избиения и поножовщина. И что же власти? <…> Два железнодорожных жандарма, находящиеся на станции, никак не могли справиться с этим злом. Местный землевладелец – Тайный советник Сергей Александрович Ольхин не захотел больше мириться с таким положением вещей. Он подготовил прошение, подписанное 94 людьми, среди которых было много известных и уважаемых жителей Белоострова. Это прошение было направлено в адрес Санкт-Петербургского уездного комитета попечительства о народной трезвости». Как водится, злосчастный буфет на станции власти закрыли, но через год питейное заведение на вокзале открылось вновь.

История местного театра связана с именем местного землевладельца и торговца Сергея Константиновича Пилова. В начале 1902 г. он подал прошение в губернское правление о разрешении строительства на своей земле летнего театра на 156 человек. Обычно подобного рода постройки в дачной местности являлись обыкновенными деревянными сараями с двускатной крышей и сценой внутри.

В июне торговец получил разрешение на открытие первого в Белоострове театра, впоследствии работавшего здесь не один год. С ростом популярности кинематографа весной 1908 г. в театре Пилова открывается показ кинофильмов, а театральную сцену владелец сдает Белоостровскому товариществу артистов-любителей.

В архивах сохранился Договор аренды, подписанный сторонами 22 марта 1909 г.: «Мы, нижеподписавшиеся: Петербургский мещанин Сергей Константинович Пилов, с одной стороны, и Белоостровское товарищество артистов-любителей, с другой стороны, заключили настоящее условие в нижеследующем:

1) Я, Пилов, сдаю в арендное содержание Белоостровскому товариществу артистов-любителей лично мне принадлежащий в Белоострове (ст. Ф. ж. д.) сад, театр и буфет с крепкими напитками, со всеми находящимися в саду постройками (касса, кухня, открытая сцена, ледник, уборные для артистов и публики) в полное его, Белоостровского товарищества, распоряжение на летний сезон сего 1909 года, сроком с 1 апреля по 1 сентября с. г. с платою 550 руб., распределенного так при заключении условия: – 200 руб., 1-го мая – 100 руб., 1-го июня – 100 руб. и 1-го июля – 150 руб.

Причем первые 200 руб. рассрочиваются так: при подписании условия – 75 руб., а остальные 125 руб. – 5 апреля. Невзнос платы в упомянутые сроки прекращает право дальнейшей эксплуатации помещений.

2) Я, Пилов, предоставляю в распоряжение Белоостровского товарищества все имеющиеся декорации, возможную и имеющуюся при театре для спектаклей бутафорию и мебель для сцены в двух переменах, а также весь имеющийся при театре инвентарь.

3) Весь инвентарь помещений я, Пилов, сдаю Белоостровскому товариществу под расписку в полной исправности, а Белоостровское товарищество обязуется возвратить таковой по окончании сезона по описи и в принятом товариществом виде. При недостаче или порче каких-либо вещей из принятых товариществом товарищество обязано таковое пополнить и сдать в исправном виде.

4) Освещение сцены, уборных и сада производится за счет Пилова, кроме буфетных помещений, в количестве достаточном для всех перечисленных находящихся в аренде товарищества помещениях. Причем все принадлежности освещения будут находиться в ведении Пилова и ремонт таковых должен производиться за его же счет.

5) Товарищество обязуется никаких перестроек в арендованных помещениях, без согласия на то Пилова, не производить. Произведенные же товариществом с согласия Пилова постройки могут быть по окончании сезона приобретены Пиловым или снесены товариществом.

6) Ни в какие расходы, сопряженные с открытием сада, театра и буфета (ресторана), а также и их эксплуатацией, я, Пилов, не вхожу.

7) Буфетные права (патент, промысловое свидетельство) выбираются мною, Пиловым, и на мое, Пилова, имя, но за счет товарищества, и выдаются мною, Пиловым, на руки арендатору буфета. Приказчичье же свидетельство выбирается товариществом на имя ответственного приказчика.

8) Я, Пилов, никакого отношения к эксплуатации сада, театра и буфета ни в приходе, ни в расходе не имею, и всякая ответственность за нарушение каких-либо правил при торговле лежит всецело на товариществе.

9) Я, Пилов, обязуюсь никакой торговли в арендованных товариществом помещениях, как личного, так и при посредстве других лиц или арендной сдачи не производить.

10) Товарищество представляет госп. Пилову право бесплатного пользования, в течение всего сезона, боковой ложи театра, имеющей отдельный ход.

11) Санитарное состояние всех арендованных товариществом помещений находится на ответственности Пилова, с каковой целью он обязан нанять служащего, который и должен будет следить за порядком и чистотою помещений, театра и сада.

12) Я, Пилов, предоставляю право товариществу продлить настоящее условие на следующий сезон 1910 года на тех же условиях. Причем товарищество обязано предупредить об этом Пилова не позже 1-го марта 1910 года.

13) Условие сие обязуемся хранить свято и нерушимо.

14) Товарищество обязуется уступить в течение сезона два дня для проведения благотворительного спектакля, причем Пилов должен предупредить об этом товарищество за две недели о дне устройства таковых и выяснении срока таковых.

Подлинник находится у меня, Пилова, а копии у товарищества.

Верно Пилов».

Летний театр в Белоострове два раза перестраивался, расширялся и просуществовал до 1917 г. Но этот театр с кинематографом – не единственный из числа работавших в начале прошлого столетия. Финское общество трезвости «Инкери» в 1910 г. построило свой летний театр, а спустя пять лет еще один местный житель, Петр Казимирович Глинский, на своем участке по адресу: ул. Центральная, 3, – организовал в летнее время показ кинофильмов.

Упомянутое общество «Инкери» создано в 1891 г. по инициативе нескольких лютеранских пасторов и учителей финских народных школ для пропаганды трезвой жизни. Проблема алкоголизма среди финнов на территории России стояла весьма остро. Если в самой Финляндии пьянство в деревнях было относительной редкостью, то на территории Санкт-Петербургской губернии эта проблема усугублялась год от года.

Состав общества менялся с каждым новым годом – количество участников то прибавлялось, то уменьшалось – все завило от того, готовы ли участники оплатить членский взнос. Отмечено, что наибольшее число борцов за трезвость в один год составило тысячу человек. В другой год – их не набиралось и пятидесяти. Отметим, что ежегодный взнос составлял 20 копеек, что для многих крестьян, особенно пьющих, было солидной суммой.

Исторически в Белоострове – Валкеасаари проживали крестьяне, но после открытия в XVIII столетии в соседней деревне Александровка бумагоделательной фабрики А. Ольхина к ним присоединился пролетариат.

История этой фабрики началась в 1740-х гг., и ее открытие принесло некоторые изменения в жизнь уезда. Позднее даже русское название деревни изменилось на финское «Мюллюнкюля», что переводится – «Мельничная деревня». И действительно, фабричные механизмы работали от мельничного колеса, установленного на запруде небольшого ручья. Все население деревни составляли финны, поэтому ее официальное название сменилось на финское.

Так как условия позволяли расширять производство, рядом с первой фабрикой вскоре построили еще три подобных предприятия, а благодаря системе плотин на карте губернии появились четыре небольших искусственных озера.

Владельцем первой бумагоделательной фабрики выступала купеческая семья Ольхиных. Елеазар Ольхин происходил из олонецких крестьян, а в 1742 г. значился уже как петербургский купец. С него началась история бумажного производства в Белоострове. Плотину и небольшую мельницу для обдирки перловой крупы на реке Сестре в 1746 г. построили петербургские купцы Бесков, Полозов и Василий Ольхин (сын Елеазара). Выкупив у Полозова и Бескова мельницу, Ольхин открыл в Белоострове производство бумаги. Его наследники оказались достойными продолжателями дела и продолжили работу фабрики на реке Сестре, построив к концу XIX столетия с десяток различных предприятий.

В 1829 г. на Всероссийской выставке в Санкт-Петербурге Ольхинская бумагоделательная фабрика добилась приза – серебряной медали за качество выпускаемой продукции. В 1918 г. большевики национализировали все имущество Ольхиных в Белоострове, причем некоторое время фабрики продолжали выпускать картон и древесную массу.

В 1880 г. одну из бумажных фабрик приобрел немец Эйлер фон Кверфурт, перестроивший производство на выпуск ружейных деталей из ковкого чугуна. Бывшая бумагоделательная фабрика превратилась в литейно-механический завод. Но после пожара, случившегося на заводе, где работало 30 рабочих, он закрылся, а владелец не стал открывать его вновь.

Некоторое время в деревне работал завод, производивший взрывчатое вещество «силотвор». В 1887 г. инженер Владимир Романович фон Руктешель решил заняться изготовлением этого нового типа взрывчатки и стал подыскивать под Петербургом уединенный участок. Семья Ольхиных, являвшихся белоостровскими землевладельцами, согласилась сдать в аренду участок с островом 15 х 20 м на удаленном от деревень болоте. Наиболее опасную часть производства Руктешель разместил на болоте, на том самом острове, а основные цеха заняли одну из бывших бумажных фабрик в Александровке.

Для чего был создан «силотвор», доходчиво объяснил сам инженер-изобретатель: «Горючее вещество силотвор изобретено мною… с целью заменить пар как крайне дорогостоящую и во многих отношениях неудобную двигательную силу. Научные данные и произведенные мною многочисленные, в течение двух лет, опыты доказывают его относительную безопасность и громадную практическую полезность, так как машина, приспособленная к действию силотвора, дает экономию во всех расходах, а главное в топливе, по сравнению с машинами, действующими паром, на 800 % <.. > Это изобретение было испытано профессорами Бейльштейном, Кирпичевым, Ермаковым и другими; главным начальником по технической части в Морском министерстве, в ученом комитете Морского министерства и в присутствии морского министра и многих лиц и признано имеющим громадную силу движения». То есть силотвор был не взрывчатым веществом, а топливом для нового типа двигателя, изобретенного Руктешелем. Далее изобретатель сообщает: «Одним из главных недостатков хлопчатобумажного пороха есть его свойство превращаться в газы в высшей степени быстро, то есть взрываться. Если подвергнуть его удару или толчку, произведенному твердым предметом, то происходит взрыв. Изготовляемый до сих пор хлопчатобумажный порох при продолжительном хранении имеет способность самопроизвольно взрываться. <…> Хотя силотвор принадлежит к категории легковоспламеняющихся веществ, но по особому его составу он не возгорается ни от ударов, ни от трения металлами, а лишь от прикосновения огня или при температуре не менее 150 °C. <…> Это вещество не обладает способностью самовозгораться. <…> Силотвор не может иначе приготовляться, как в сыром виде, и в этом виде он не только не воспламеняется, но и не горит, а при действии огня только обугливается. Способ производства дешев по сравнению с нитроцеллюлозой».

Новая взрывчатка так и не нашла своего места на рынке, ее производство прекратилось, и все сведения о ней остались в прошлом.

Близость к Санкт-Петербургу, международная железная дорога и река Сестра представляли собой прекрасное место для размещения производства, поэтому новые предприятия возникают в Белоострове и близлежащих деревнях постоянно.

В конце XIX в. петербургский промышленник Карл Карлович Гарден организовал в Александровке розлив сельтерской, содовой воды и семи видов лимонада. Предприятие проработало несколько лет, но закрылось, хотя спрос на данный вид продукции оставался в те годы высоким.

Уже во время Первой мировой войны, в 1915 г., купец Эмиль Вениаминович Мандельштам арендовал у А.К. Нильсона участок земли в Белоострове для организации кожевенного производства. Продукция предприятия – лайковые кожи для шоферских курток и перчаток – предназначалась для Военного министерства и нужд действующей армии. Мандельштам планировал нанять до 15 человек рабочих, а общий годовой оборот довести до 40 тыс. рублей. Трудности 1916 г. и Февральская революция помешали планам Мандельштама и его небольшое предприятие закрылось.

В одной версте от железнодорожной станции «Белоостров» находилась деревня Редуголь, которая в конце XIX в. превратилась в центр производства кирпича. Выпуск начинался в небольшом заводике, и постепенно росло количество изготовленного кирпича, а производство оснащалось современными импортными печами и двигателями. В частности, локомобилем и напольной печью с двумя отделениями оборудовал свой кирпичный завод купец 2-й гильдии Матвей Эдуардович Сегаль – известный в Санкт-Петербурге владелец дачных участков. О нем в своей книге «Повседневная жизнь Петербурга на рубеже XIX–XX веков» пишут В.И. Пызин и Д.А. Засосов: «Некто Сегаль скупал по дешевке вокруг Петербурга земельные участки, дробил их на мелкие, продавал в кредит, также в кредит строил дома и дачи, облагая должников большими процентами. Почти во всех дачных местах и пригородах были «проспекты Сегаля».

Как и во многих деревнях Санкт-Петербургской губернии, в Белоострове (вернее, в Александровке) располагался храм Святой Троицы. Построен на деньги купцов Ольхиных в 1833 г. по просьбе фабричных рабочих. Каменная церковь с двумя приделами сооружена в стиле классицизма. Стены крестообразной в плане постройки покрывала штукатурка, кровля была железной.

Церковь Святой Троицы

Вокруг церкви со временем образовалось небольшое кладбище. В крипте похоронили местных землевладельцев и фабрикантов: генерал-лейтенанта А.А. Ольхина и его супругу; начальницу Института императрицы Марии М.С. Ольхину. Там же покоится действительная статская советница Е.Н. Кайданова, финансировавшая строительство этого храма. Большой семейный участок Ольхиных находился рядом с церковью. Храм в Александровке закрыли в 1933 г., о его судьбе в годы войны написал в своих воспоминаниях писатель П.Н. Лукницкий: «Сижу на ПНП, на самой кромочке переднего края, на опушке леса, под тонким накатиком крошечной хибарки наблюдательного корректировочного поста. Вверху, в сторону финнов, дыра, в которую глядит стереотруба. Впереди как на ладони Александровка. Между ней и нашей хибаркой болото и правее лес. Впереди нас только человек тридцать боевого охранения, незаметно рассеянного по болоту. <.. > Наш выстрел – недолет. Опять недолет. Третий попал в крышу дома. Выстрел – недолет. Выстрел – попал, школа горит. Выстрел. Выстрел. Бегут по небу раскатисто и глухо разрываются. Выстрел. <…> „Хорош, в церковь! – говорит Любивый. – Ничего, но поднять уровень. По школе пустите…“. Телефонист просит передать наблюдение. Выстрел – левее церкви. Еще – недолет, направление почти правильное, но недолет. <…> „Пробило школу насквозь и пролетело. Выстрел. Все!.. Все!.. Горит!..“. Школа горит – наблюдаю в стереотрубу. Ярким пламенем! Несколько попаданий в церковь, но она не горит – каменная. <.> Результаты стрельбы признаны удачными. Разгромлен штаб финской части, церковь и колокольня уже не пригодятся финнам для устройства наблюдательного пункта»[5].

Разоренная кирха в 1941 г.

Пострадавший во время войны храм исчез уже в мирное время – местные жители растащили церковь по кирпичам на свои садовые участки.

Нужно помнить, что первой церковью Белоострова все же была лютеранская кирха, сооруженная здесь в 1763 г. Сам приход святых Петра и Павла появился в далеком 1685 г., но своего церковного здания он не имел.

Первую белоостровскую кирху построили из дерева довольно быстро, и вмещала она примерно 300 человек. Эта церковь известна тем, что ее посетила императрица Екатерина II. Камер-юнкерский журнал за 1772 г. зафиксировал этот исторический факт: «Во 2-ю дистанцию, в Белоостровской кирке, ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО соизволила прибыть без четверти в 12-м часу, расстоянием от Осиновой рощи 20-ть верст; при той же дистанции встретил ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВО Выборгский Вице-Губернатор Энгельгардт и с ним его товарищ. По прибытии соизволила проходить в покои тамошнего пастора и продолжение до обеденного стола соизволила иметь с кавалерами в разговорах. Потом обеденное кушанье соизволила ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВО кушать со следующими:

1. Графиня Прасковья Александровна Брюсова

2. Граф Кирилл Григорьевич Разумовский

3. Граф Захар Григорьевич Чернышёв

4. Лев Александрович Нарышкин

5. Князь Федор Сергеевич Барятинский

6. Сергей Матвеевич Кузьмин

7. Граф Иван Григорьевич Орлов

8. Князь Николай Михайлович Голицын

9. Александр Иванович Черкасов

10. Василий Михайлович Ребиндер

11. Придворный Лекарь Дреэр

12. Выборгский Вице-Губернатор

13. Товарищ его

14. Советник Волк

По окончании стола соизволила ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВО из покоев проходить в поставленную ставку и в оной до 6-го часа пополудни с кавалерами забавляться в карты; а в 6-ть часов из означенной мызы соизволила предпринять шествие в путь».

Службу в присутствии Ее Императорского Величества отслужил пастор Хенрик Форсандер.

Каменная лютеранская церковь на 850 человек построена в Белоострове только в 1894 г. О новом храме архитектор О. Тибо-Бриньоль писал в пояснительной записке: «Церковь предполагается построить на месте, принадлежащем пасторату означенного прихода, вполне соответствующем по своему положению церкви. Постройка предполагается деревянная, холодная, без печей, на каменном фундаменте, обшитая внутри и снаружи досками и покрытая железом. Церковь рассчитана на 700 человек молящихся с хорами с двух сторон и хорами для органа. Колокол, алтарь и икону предполагается перенести из ныне существующей ветхой церкви, так же как и орган. <…> Материалы, которые на эту стройку уже пожертвованы, состоят главным образом в бревнах для стен, стропил, половых и потолочных балок и камнях для фундаментов. При таких условиях постройка этой церкви не должна превысить 27 170 руб., и надо надеяться, что наибольшие пожертвования значительно уменьшат эту сумму».

В строительстве принимал участие гражданский инженер А.М. Воробьев.

Здание кирхи не сохранилось до наших дней – она полностью разрушена во время боевых действий 1944 г. В наши дни здесь размещаются огороды местных жителей.

Вторую православную церковь построили в 1901 г., уже в самом Белоострове. Деревянный храм Иоанна Богослова простоял до 1920-х гг. и также не сохранился до нашего времени.

Современный поселок Белоостров включает в себя несколько упраздненных деревень и дачных поселков. Как мы знаем, в 1870-х гг. появилась железнодорожная станция «Белоостров», а одноименную деревню для удобства переименовали в Старый Белоостров. Некоторое время при большевиках, не лишенных чувства юмора, своеобразного, конечно, населенный пункт носил дивное название «Старый Красноостров», правда, продолжалось это недолго.

Спустя некоторое время железнодорожная станция получила название «Белоостров», а позднее – «Новый Белоостров». С этими двумя Белоостровами власти и объединили несколько деревень: Заболотье, Александровка, Камешки, Мертуть и Мотторово. Располагались они рядом друг с другом, и их объединение под общим названием вполне логично. Если говорить о двух частях поселка применительно к нашим дням, то территория бывшего Старого Белоострова занята сейчас садоводством, а железнодорожная станция выступает своеобразным центром упраздненного Нового Белоострова.

В наши дни от церквей, исторических общественных зданий и промышленных предприятий Белоострова ничего не осталось, а сам поселок во второй половине XX в. превратился в дачный пригород Сестрорецка.

Территория русской части Российской империи заканчивается, и поезд медленно пересекает границу: вот мы и в Великом княжестве Финляндском – финской части большого государства.

По Карельскому перешейку

После пограничной станции «Белоостров», уже на территории Великого княжества Финляндского, находилась станция «Раяйоки», не сохранившаяся и полностью исчезнувшая с карты региона. Далее значились остановочные пункты и станции, открытые в разное время.

К моменту начала эксплуатации Финляндской железной дороги в 1870 г. на этом участке открыли всего две станции – «Териоки» (ныне – «Зеленогорск») и «Райвола» (ныне – «Рощино»). Третьим открыли остановочный пункт «Мустамяки» (ныне – «Горьковское»). В самом конце XIX столетия финны построили еще два остановочных пункта: «Тюрисевя» (ныне – «Ушково») и «Куоккала» (ныне – «Репино»). Станцию «Келломяки» (ныне – «Комарово») построили в 1904 г., а через два года запустили еще две остановки: «Мерисуо» (ныне – «63-й км») и «Оллила» (ныне – «Солнечное»). К 1940 г. на этом участке дороги работало 8 станций, которые сохранились и остаются в составе Российских железных дорог и сегодня. Далее нас ждет знакомство с их прошлым.

Станция «Солнечное»

Возникшая в качестве остановочного пункта в дачной местности, станция «Солнечное» («Оллила») остается в том же качестве и в XXI в. – ее окружают дачные поселки, сильно разросшиеся в последнее время.

Как можно видеть из небольшого предисловия к этой главе, между станциями «Раяйоки» и «Териоки» некоторое время существовал довольно большой перегон, лишенный не только остановок, но и населенных пунктов, соприкасавшихся с дорогой. С увеличением спроса на загородные участки начали появляться и новые дачные поселки, обслуживать которые и должна была железная дорога.

Рядом со станцией «Куоккала», ближе к Санкт-Петербургу, в 1895–1903 гг. на землях финского торговца Олафа Улльберга, краткая форма имени которого – Олли, появился остановочный пункт «Оллила». В 1906 г. его даже преобразовали в полноценную станцию. Историческое имя просуществовало всего 42 года – в 1948 г. платформу и поселок при ней переименовали в «Солнечное». Деньги на строительство платформы и организацию здесь остановки выделил все тот же О. Улльберг.

Вокзал на станции «Оллила» построили в начале XX столетия. Деревянной здание состояло из основного объема с высокой ломаной крышей и пристройкой, вытянутой вдоль перрона. С платформы в здание вокзала вела довольно высокая лестница, а над самим входом располагался широкий козырек от дождя. Здание вокзала в «Оллила» погибло в огне Гражданской войны 1918 г. Новый вокзал, сооруженный на станции, так же как и первый, из дерева, был куда скромнее. Небольшой одноэтажный прямоугольный домик с двускатной крышей и скромным навесом над выходом к перрону и стал на некоторое время вокзалом станции «Оллила».

Станция «Оллила» – «Солнечное»

Сам Олли Улльберг вел бизнес в Санкт-Петербурге, где занимался постройкой судов. С началом дачного бума он вложил деньги в землю и не прогадал – поселок с его именем, благодаря железной дороге, пользовался популярностью, и дачные участки хорошо продавались. Факт, что в теплый сезон население достигало пяти тысяч человек, это только подтверждает. Дача самого Улльберга не сохранилась – она располагалась в районе современных улицы Мира и Среднего переулка.

История дачного поселка Оллила такова. Когда-то он был составной частью соседней с ним Куоккалы (ныне – Репино) и назывался в то время Перя-Куоккала, что переводится довольно просто – Дальняя, или Задняя, Куоккала. Но русские обитатели Пери-Куоккалы называли деревню иначе – Курносово, по имени местного землевладельца, носившего фамилию Курнойнен. Очевидно, финская фамилия со временем трансформировалось в русское название населенного пункта.

Оллила. Красные ворота

Своеобразным центром дачного поселка долгое время выступала территория вокруг Красных ворот, которые до 1939 г. находились на Приморском шоссе в створе нынешней Вокзальной улицы. Деревянные ворота очень простой конструкции по традиции регулярно красили в красный цвет – от этого они и получили свое название. Рядом с местной достопримечательностью работали магазины, в том числе известный в Оллиле магазин Килльстрема – большое двухэтажное длинное здание с неширокой террасой по всему первому этажу и двумя небольшими верандами-эркерами по второму этажу. Здесь же, у ворот, в деревянных домах располагались местная булочная и аптека. У местного Пограничного общества потребителей работал свой магазин, второй этаж которого использовался под контору. Вход в магазин находился на углу здания, а главный фасад по первому этажу имел сплошное остекление. Популярностью у дачников пользовался мясной магазин В. Яалтинена, где, кроме мяса и птицы, предлагались свежая зелень и овощи.

Стоимость аренды дач в Оллиле составляла от 400 до 900 рублей за лето. Крестьяне сдавали избы из двух-трех комнат за 80-160 рублей, но находились они обычно далеко от залива.

Большой известностью пользовался местный летний театр «Прометей», вошедший в историю первой постановкой на сцене в 1905 г. пьесы А.М. Горького «Дети солнца». Небольшая деревянная постройка с высокой кровлей собирала на представления большое число местных театралов.

Существовал здесь и свой Музыкальный вокзал, о котором в 1907 г. рассказывала «Русская музыкальная газета» (№ 28–29): «На ст. Оллила (Финл. ж. д.) существует „музыкальная студия“ на самый современный образец. Недавно дирекцией „студий“ был устроен „вечер инсценированной камерной музыки“, на котором, между прочим, был исполнен танец Саломеи из музыкальной драмы Р. Штрауса (исполнительница г-жа Аксарина). По словам газ. „Слова“, во время исполнения этого танца публика разделилась на две резко противоположных группы: в то время, как одна часть публики бурными апплодисментами приветствовала полный смелости и порывов танец Саломеи, другая часть, очевидно, из „нравственных“ соображений не менее бурно протестовала. Из остальных №№ программы особенно удался исп. той же Аксариной романс Эренберга „Он придти обещал“. Г-жей Мансветовой был исп. за сценой „Лебедь“ Эд. Грига, сопровождавшийся на сцене рядом пластических картин. В программу 2-го вечера вошли: музык. эскиз г. В. Пергамента на „Смерть малютки“ (Полонского), романс г. Эренберга, „Элегия“ из серенады Чайковского, исп. струнным оркестром за занавесом, и его же ром. „Отчего“. Второе отд. вечера было посвящено „Реквиему“ Керубини. Все №№ сопровождались картинами на сцене, иллюстрировавшими содержание пьес».

Дача «Мирное». В центре стола – С.В. Муратов с сыном Гелием, справа – Д.О. Святкий, слева (первая) – Л.М. Муратова, далее – Л.М Тихомирова (дочь хозяина дачи)

Вопрос с названием «Солнечное» довольно сложен. Основных версий его появления две. Считается, что этот дачный поселок расположен на самом южном и высоком, а потому солнечном месте Карельского перешейка. Возможно, что авторы переименования просто решили обозначить отношение бывшей Оллилы к ее местоположению – «Солнечное», потому что место солнечное. Вторая версия советского названия связана со знаменитой театральной постановкой пьесы «Дети солнца».

Местом встреч петербургской интеллигенции в Оллиле стала дача «Мирное», принадлежавшая протоиерею церкви Святой Екатерины у Тучкова моста Леониду Михайловичу Тихомирову. Кстати, в поселке православную церковь построили и освятили в 1911 г., но деревянная постройка просуществовала недолго – в 1925 г. ее разобрали на дрова. На даче Тихомирова в 1908 г. решили организовать Русское общество любителей мироведения (РОЛМ), объединивших почитателей астрономии и геофизики. Здесь, на веранде дома за большим обеденным столом, работали над Уставом новой общественной организации, зарегистрированной властями 13 января 1909 г. Среди учредителей, кроме владельца дачи, был русский астроном и общественный деятель Сергей Владимирович Муратов, знаменитый народник Николай Александрович Морозов (председатель РОЛМ), известный ученый-оптик Александр Андреевич Чикин и многие другие. На даче Тихомирова в Оллиле часто бывал ученый-астроном Даниил Осипович Святский, который принимал активнейшее участие в создании Общества мироведов.

Решение общего собрания РОЛМ

Просветительская и научная деятельность Общества, много сделавшего для популяризации и развития астрономии в России, прервалась в начале 1930-х гг. НКВД полностью разгромил РОЛМ, подвергнув репрессиям многих его участников, часть из которых попросту расстреляли. Не сохранилась и дача протоиерея Л.М. Тихомирова.

Дача Фон-Беренса

Украшением поселка служила дача в стиле модерн, принадлежавшая фон Беренсу. Большой дом с верандой и террасой над ней выделялся башенкой с высокой шатровой кровлей.

До последнего времени стояла в Солнечном усадьба известного финского ювелира Хенрика Иммануэля Вингстрёма, сооруженная из дерева в начале XX столетия. Именно сюда, на дачу в Оллилу, ювелир бежал осенью 1917 г. из захваченного большевиками Петрограда. Он прожил здесь до своей кончины в 1928 г., а дом по наследству достался его сыну, также ювелиру, чье предприятие располагалось в Хельсинки. Хенрик Вингстрём сотрудничал со знаменитой петербургской фирмой Фаберже, выполняя для нее ряд работ с серебром и золотом. Другой мастер, работавший с этой знаменитой ювелирной компанией, еще один дачник из Оллилы, – Адам Херттуайнен. Этот мастер по работе с серебром весьма успешно продавал свои столовые изделия при посредничестве Фаберже. Объяснялось такое сотрудничество просто – родной племянник Адама, Стефан Вяневя, работал у Фаберже ювелиром. С другой стороны, высочайшее качество и оригинальность столового серебра, выполненного Херттуайненом, не могло не привлечь внимание столичных ювелиров.

Чуковский на даче

Не одно лето проводил на даче, расположенной на границе с Куоккалой, поэт и критик Корней Иванович Чуковский. Но о нем мы расскажем в следующей главе, так как большая часть его летнего отдыха связана все же с соседним поселком.

Если вспоминать дачников советского времени, то нельзя не назвать имя историка и этнографа Льва Николаевича Гумилева, сына расстрелянного большевиками поэта Николая Степановича Гумилева и его супруги – поэта Анны Андреевны Ахматовой. С 1970 г. в Солнечном в летнее время жил знаменитый оперный певец Борис Тимофеевич Штоколов, а на 1-й Зеленой улице снимала дачу (д. 100) актриса Нина Николаевна Ургант.

Церковь в Оллила

Кроме упомянутой уже церкви, в Оллиле находился храм Смоленской иконы Божией Матери, также не сохранившийся. На старых фотографиях можно видеть, что эту небольшую квадратного вида постройку венчала единственная маленькая главка с крестом. Вход в церковь был решен в виде большого крыльца, в верхней части которого размещалась небольшая звонница.

Сохранился бывший лютеранский молельный дом, занятый после войны вначале кинотеатром, а позднее библиотекой. Кроме кино, здесь вплоть до конца 1970-х гг. выступали со сцены артисты. И сегодня в бывшем церковном здании работает муниципальная библиотека.

К достопримечательностям недавнего прошлого относится пляж «Ласковый», появившийся в Солнечном на берегу

Финского залива в конце 1960-х гг. В 1966 г. на территории поселка построили пансионат «Дюны», давший Солнечному второе народное название – Дюны.

В бывшем детском спортивно-оздоровительном лагере «Солнечное», принадлежавшем одному строительному тресту с советских времен, с 1997 г. разместилась международная религиозная организация «Свидетели Иеговы». В Солнечном находится Управленческий центр Свидетелей Иеговы в России.

Дачный указатель за 1910 г. сообщал: «Оллила (полустанок в 34 в. от СПб.), Куоккала (станция, 40 в. от СПб.) и Келломяки (46 в.) – беспрерывная дачная местность, пользующаяся хорошей репутацией. Почва сухая. Хвойный лес чередуется с березовыми рощами. Берег моря на протяжении многих верст застроен дачами и отстоит от ж. д. полотна не далее 1,5 верст. Две деревни Курносово и Афанасово (в Оллила) расположены на прилегающих справа к ж. д. пути возвышенностях. Сухой песчаный берег Финского залива, весьма удобный для купания, сосновый лес и здоровый воздух привлекают сюда на лето много дачников. На месте можно приобрести все жизненные продукты».

Дальнейшее знакомство с «беспрерывной дачной местностью» продолжится на станции «Куоккала», или «Репино».

Станция «Репино»

Станция «Куоккала» появилась при одноименном поселке раньше, чем предыдущая станция «Оллила». Открытие здесь платформы состоялось в 1889 г., и, как в случае с предыдущей станцией, ее появление связано с дачным строительством на Карельском перешейке.

Первоначально в Куоккале открыли остановочный пункт, который за 8 лет превратился в полноценную станцию, – дачный поселок рос на глазах. Деревню Куоккалу люди заселили еще в далеких XII–XIII вв. Ярких исторических событий здесь происходило мало, а жизнь в этой приграничной местности была небезопасна – военные столкновения сильно отражались на местном населении. Военное прошлое долгое время сохранялось в названии заболоченного участка к северу от железнодорожной станции. Болото Понтуса названо в честь шведского полководца Понтуса Делагарди, воевавшего против русского государства в 1580 г.

Станция «Куоккала» в нач. XX в.

Сам топоним «Куоккала» имеет несколько объяснений. Одно из них связывает название деревни с финским словом koukku, что переводится как «рыболовный крючок». Известно, что население этой местности веками занималось рыболовством. Другая версия говорит о происхождении названия от финского слова «koukka» – мотыга, что вновь возвращает нас к занятиям финского крестьянства, проживавшего здесь с давних пор.

Станция «Куоккала» выделялась среди подобных станций Финляндской железной дороги двумя пассажирскими платформами – большинство станций имело одну платформу, обслуживающую поезда и в сторону столицы, и обратно. В наши дни станции здесь имеют по две, а то и три платформы, что в начале XX столетия было невозможно, да и не нужно. В конце XIX – начале XX столетий это являлось прерогативой крупных городов и больших вокзалов.

«Куоккала». Вокзал

Деревянный вокзал в Куоккола, сооруженный по типовому проекту, состоял из центральной открытой части и боковых павильонов, в которых размещались кассовый зал, дамская комната, туалеты, телеграф и буфет.

В 1907 г. территория вокруг станции выглядела так: «Лес со всех сторон подходит к ст. Куоккала метров на 100. К югу от станции расположены многочисленные дачи и с. Афанасово на берегу залива, вдоль которого тянутся сотни дач. Далее дорога проходит все время по лесу, сначала на болотистой, а далее на слегка волнистой сухой почве. Местность, непосредственно прилегающая к жел. дороге, пустынна.

Ст. Куоккала. Дерев. станц. здание; 3 жилых дома. Водопров. кран»[6].

До станции отдыхающие доезжали на поезде Санкт-Петербург – Териоки, ходившем шесть раз в день. Стоимость проезда в вагонах 2-го класса составляла 19 руб. 80 коп. (сезонный билет на 2 месяца), 29 руб. 30 коп. (сезонный билет на 3 месяца) и 39 руб. 60 коп. (сезонный билет на 4 месяца). Поездка в вагонах 1-го класса обходилась дороже: от 30 до 60 руб. за сезонный билет от 2 до 4 месяцев. Обычная поездка обходилась во 2-м классе в 1 руб. 90 коп., а в 3-м классе – 1 руб. 10 коп. Так же стоил и обратный билет до Финляндского вокзала. Легко посчитать, что покупка сезонных билетов давала дачникам существенную экономию. От станции до дачи извозчик обходился от 30 до 40 коп. за весь маршрут, но можно было купить билет на месяц, и тогда поездка обходились дешевле.

В начале XX в. Куоккала делилась на две большие части. Западная Куоккала (Лянси-Куоккала) входила в границы современного поселка Репино, а Дальняя Куоккала (Перя-Куоккала) состояла из двух знакомых нам дачных мест, Оллила и Раяйоки, и занимала территорию нынешнего поселка Солнечное.

Куоккала считалась довольно большим населенным пунктом: 280 жилых домов, включая дачи, 8 магазинов, 2 аптеки, 5 гостиниц, разные общественные здания, православная церковь Ридингера и баптистский молитвенный дом. К началу Первой мировой войны число местных дач превысило 400 единиц.

Куоккала. Николаевская улица

Долгое время наиболее востребованными оставались дачи с левой стороны от станции, то есть расположенные ближе к Сестрорецку. Крестьянский дом из 2–4 комнат можно было снять, заплатив за сезон от 75 до 250 рублей. Новые дачи с отоплением и множеством помещений (до 10 комнат), меблированные и с полным дровяным сараем, сдавались в Куоккале за 500–600 рублей. Некоторые владели целым рядом построек, сдаваемых в аренду. Например, на берегу залива располагались дачи Федотова, названные владельцем «теремки». Восьмикомнатный «теремок Инна» с мебелью, отдельной кухней и посудой сдавался за 550 рублей. При даче работал дворник. Соседний «теремок Валя», в котором было на две комнаты больше, при тех же условиях стоил уже 600 рублей. Другой заметный землевладелец, Борис Николаевич Ридингер, сдавал свои дачи из семи комнат по 500 рублей.

Для удобства дачников в поселке в летнее время работали мясная и зелейная лавки, булочная и мелочная.

Для управления общими делами в поселке жители учредили Общество для благоустройства Куоккала, Устав которого утвердил выборгский губернатор.

Б.Н. Ридингер

Во втором параграфе Устава говорилось: «Для достижения цели, указанной в предыдущем параграфе[7], Общество содействует содержанию в исправности и чистоте существующих дорог и дорожек и проложению новых и заботится о шоссировании улиц и площадей, обсаживании их растениями, поливке и освещении; о санитарных и противопожарных мероприятиях и, вообще, обо всем, что может способствовать умножению жизненных удобств в Куоккала. Примечание. Общество имеет право открывать и содержать в Куоккала русское учебное заведение, при точном соблюдении всех действующих в Великом княжестве Финляндском узаконений по сему предмету».

Финансирование Общества происходило разными способами. Кроме членских взносов, в доход шли пожертвования, прибыль от лекций, концертов, спектаклей и гуляний. Кроме того, часть капиталов организации поместили в банк и получали от этого определенный процент, шедший на благо всего поселка. Членские взносы можно было вносить либо ежегодно – их сумма составляла 5 рублей, либо один раз, но тогда вносить в кассу Общества приходилось уже 50 рублей. Руководство организацией осуществляло правление, возглавлял которое председатель.

Парк Ридингера

В начале 1900-х гг. председателем правления Общества был Б.Н. Ридингер, ушедший с этого поста в 1905 г. Новым руководителем тогда избрали вначале Андрея Цезаревича Пуни, а затем – Эдуарда Фёдоровича Энгестрёма. Правление располагалось в доме на углу Большой и Южной дорог.

Согласно отчету за 1904 г., касса общества составляла 1400 рублей. Из них прибыль от спектаклей составляла 200 рублей, а членские взносы – 700 рублей. Интересны расходы Общества. На покупку пожарной машины и инструментов, необходимых Куоккальскому добровольному пожарному обществу, выделили 100 рублей. На поливку дорог за летний период Общество потратило 200 рублей, а на освещение улиц – 250 рублей. Самой большой статьей расходов в 1904 г. стало устройство тротуаров, на что из кассы Общества ушло 550 рублей. Всего Общество для благоустройства Куоккала израсходовало 1340 рублей, так что на будущий год в кассе переходил небольшой остаток денежных средств. С открытием в Куоккале школы расходы на ее содержание вошли в общую смету Общества.

Летний театр Федотова

Большой доход давали спектакли и праздники с участием знаменитостей. Музыкально-литературный вечер 17 июля 1905 г. с участием писателя М. Горького и артистки М.Ф. Андреевой позволил выручить в кассу Общества 578 руб. 70 коп.

Территориально Куоккала находилась на территории автономного княжества, но достаточно близко от столицы империи. Эти два обстоятельства послужили причиной того, что дачный поселок в начале XX столетия оставался востребованным у левой русской интеллигенции и разного рода рабочих организаций, по большей части нелегальных. Например, у партии большевиков здесь находилась постоянная дача – «Ваза» (не сохранилась).

Безусловно, местом сосредоточения культурной жизни Куоккалы долгие годы оставалась усадьба знаменитого русского художника Ильи Ефимовича Репина «Пенаты».

Академик Дмитрий Сергеевич Лихачев вспоминал лето за городом: «Куоккала – пристанище художественного и интеллектуального Петербурга. Здесь Пенаты Репина – объединяющие и художников-реалистов, и авангардистов. Здесь постоянно живет семья Анненковых, сыгравшая большую роль в культурной жизни России, а сын Юрий – уже и в художественной жизни эмиграции. Здесь виолончелист Мариинского театра Альберт Пуни, со своим многочисленным семейством – его старшая дочь Мария Альбертовна экстравагантностью поведения похожа на Настасью Филипповну. Живет Горький, бывает наездами Мейерхольд. И чего только ни вытворяет Корней Иванович Чуковский в местном театрике, или прямо в вагонах Финляндской железной дороги, возвращаясь из города, или на пляже. Хозяева здешних дешевых дач – финны – еще не перестали крестьянствовать и рыбачить. Вот на море гуськом плывут горбоносые финские лодки под трапециевидными парусами, и тут же „чистит перышки“ элегантная яхта местных шведов.

<… >

Вавилонское смешение языков: слышна речь русская, финская, французская, шведская, немецкая (бонны, как правило, из немок), особенно на пляже, где у своих купальных будок сидят затянутые в корсеты дамы. Только Мария Пуни готова по первому зову подростков пойти на „гигантские шаги“ и с поразительным бесстрашием позволяет „заносить“ себя в „звездочке“.

А цыгане, вставшие табором за церковью, гортанно выкликающие свое: „Лудить, паять котлы, самовары, кастрюли“ и в Иванов день отплясывающие с дачниками, поднося гитару чуть не к носу кого-нибудь из них, обычно хорошо им знакомого, – разве все это вместе не… „петербургское общество“?».

Пенаты

История дачи живописца в Куоккале началась в 1899 г., с приобретением земли под строительство дома. Участок в два гектара художник оформил на имя своей второй жены, Наталии Нордман. Репин довольно быстро придумал название своему поместью – «Пенаты», по примеру Древнего Рима, где словами «Dii Penates» называли богов-хранителей и покровителей домашнего очага, и даже шире – хранителей всего народа Римской империи.

Летом того же года в «Пенатах» начались большие строительные работы: в центре участка поставили небольшой одноэтажный деревянный дом, а в саду выкопали пять прудов, соединив их каналами. Затем пруды вывели в Марьину канаву – небольшой ручей, протекавший за усадьбой и связанный с Финским заливом. Последний пруд появился здесь уже в 1911 г. – его назвали пруд Рафаэля. Строительные работы на даче идут несколько лет, и все это время семья Репиных живет в Куоккале небольшими периодами, приезжая из столицы. Только с 1903 г. в «Пенатах» они начнут жить постоянно, а после 1917 г. этот дом станет для Репина единственным.

И.Е. Репин (автопортрет)

Усадебный дом Илья Ефимович строил самолично, уже живя в нем, – рабочие работали по его эскизам. Так выросли различные пристройки, балкончики, веранды и другие архитектурные дополнения. В 1906 г. усадебный дом надстраивают вторым этажом со знаменитыми стеклянными шатрами. Причудливость планировки репинского дома напрямую связана с отсутствием проекта: нужна была Репину дополнительная комната – и ее пристраивали. Пожалуй, нигде более вы не увидите такое нагромождение крыш разной формы, световых фонарей и окон.

Что-то новое в это время появлялось и в самом парке, окружавшем дом. В 1903 г. на въезде поставили ворота в русском стиле с калиткой, на которых значились название дачи и год постройки: «Пенаты» и «1903». После 1922 г. ворота немного переделали, хотя в общем они сохранились до наших дней такими, какими их нарисовал сам художник.

У артезианского колодца

Одну из аллей парка назвали в честь гениального А.С. Пушкина, а одна из полян получила имя великого Гомера. В 1906 г. в конце аллеи построили беседку-сцену «Храм Озириса и Изиды», вокруг которой по выходным проходили народные гуляния с лекциями, танцами, песнями и чаем из самовара. Для осмотра местности Репин решил воздвигнуть башню со смотровой площадкой, что и сделали на Чугуевой горе – так назывался холм в парке усадьбы. Сооружение в два яруса с балясинами и подзорной трубой на верхней площадке назвали «Башней Шехерезады». Рядом с ней поставили две беседки, названные хозяином «Рембрандт» и «Будка Италии».

В имении «Пенаты» любили разного рода декоративные садовые постройки, которых в первые годы существования дачи владельцы устроили множество. К сожалению, большая их часть не сохранилась до нашего времени, исчезнув в водовороте революций и войн.

Но остался в парке артезианский колодец «Посейдон», в котором вода с легким привкусом железа поступала и поступает до настоящего времени с глубины 72 метров.

Как я уже отмечал, «Пенаты» всегда являлись центром культурной жизни дачного поселка. Имение посещало большое число известных людей. В разное время здесь бывали писатели А.М. Горький, В.Г. Короленко, Л.Н. Андреев, А.И. Куприн, поэты К.И. Чуковский, В.В. Маяковский, С.А. Есенин, композиторы А.К. Глазунов и А.К. Лядов и многие другие.

Некоторым было просто посещать Репина, так как они являлись его соседями. В Куоккале на даче «Линтула» отдыхал А.М. Горький. Свои дома имели здесь Л.Н. Андреев и К.И. Чуковский. За то время, что В.В. Маяковский пробыл здесь, он написал поэму «Облако в штанах».

Как же принимали гостей в Пенатах? Пройдя калитку, вы попадали в длинную аллею, идущую прямо к дому знаменитого художника. Когда гости заходили в дом, на одной из дверей они читали: «И.Е. Репин принимает исключительно по средам не ранее 3 час.». Объявление на второй двери требовало от вас: «Вытирать ноги, снимать галоши». Далее в комнатке перед столовой посетителей ждал большой плакат – на сером картоне черными чернилами было написано:

«Самопомощь — Снимите пальто, галоши сами! Открывайте дверь в столовую сами! Бейте, весело крича, в Там-там!!! Сами!»

В доме художника

Тут же на красном шнуре висел позолоченный там-там (гонг) с большой колотушкой. Чтобы попасть в приемную живописца, вы проходили через столовую – так задумал сам владелец дома.

Вращающийся стол в Пенатах

Журнал «Огонек» за 19 февраля 1911 г. рассказывал «Как обедают у проф. И.Е. Репина»: «Финляндская вилла знаменитого художника И.Е. Репина „Пенаты“, благодаря неутомимой изобретательности писательницы Н.Б. Северовой-Нордман (супруга И.Е. Репина. – А. Г.), превратилась в своеобразный центр агитации в пользу вегетарианства и раскрепощения прислуги. Не успела еще отгреметь обратившая на себя всеобщее внимание проповедь сеноедства, как та же Н. Б. Нордман ополчилась на существенную часть обычного квартирного инвентаря – на обеденный стол в его наиболее распространенной четырехугольной форме. После долгих исканий ей удалось выработать изображенный на нашем снимке новый тип обеденного стола с подвижной центральною частью.

<… >

И вот, после долгих проб разных систем и их усовершенствований, возник большой круглый стол, на двадцать персон. Первый круг стола, в поларшина ширины, укреплен неподвижно на солидных четырех ногах, которые удалены вглубь, под стол, чтобы они не задевали коленей обедающих. В ящики, размещенные под столешницей, ставят грязную посуду, чтобы она не оскорбляла зрения во время обеда. Неподвижная часть стола уставлена приборами, солонками, бумажными салфетками и всем, необходимым для обедающего. Средина стола движется вправо, влево, по желанию сидящих за столом, при помощи металлических ручек у края двигающегося круга. Стоит потянуть за эти ручки – и можно достать самому все, что хочешь. Нет нужды не только в прислуге, но и в скучном „передавании“ и зачастую назойливом „угощении“ хозяйки.

Средина стола занята декоративными предметами – цветами, овощами, фруктами, винами, пивом, водами, конфетами, орехами и т. п. Примыкающая к приборам ближайшая окружность стола уставлена горячими блюдами, кастрюлями, мисками с крышками, сковородами с паштетами, форшмаками, селянками, соусами, салатами, консервами и пирожками, гренками, соленьями, печеньями и большой, изящной, металлической вазой с супом. Суп наливается в чашки, – так удобнее. Лакированный в белый цвет стол устраняет надобность в „скатерти“, которую Н.Б. Северова-Нордман называет „возможною только во времена крепостного права“.

Каждую среду в Пенатах проходили званые обеды, на которых существовали свои, пенатовские правила. Хлеб перед обедом гости резали сами. У каждого рядом с его приборами обязательно лежал листок бумаги со словами: „Пенаты – равноправие, самопомощь“». Тут же находилось и меню на сегодня. Журнал «Огонек» приводит состав блюд одного из таких обедов: «На присланном мне „меню“ 9-го февраля 1911 г. значатся следующие блюда: котлеты из сельдерея, соус луковый, полендвица[8] вегетарианская, разные салаты, селянка, пирожки, фрукты, чернослив, кофе. Обозначена и стоимость „основной“ части обеда – 18 коп. По свидетельству хозяйки „Пенатов“, цены обедов на персону „колеблются от 11 до 18 коп.“».

Перед обедом разыгрывались номера и соответственно места за столом. Тот, кому доставался первый номер, получал почетную должность председателя обеда, которого вела к столу супруга художника. Если первый номер получала женщина, то ее усаживал за стол сам Репин. Вход в столовую возвещали звуки там-тама, а сам обед походил больше на капустник, чем на обычный прием пищи.

«Среда» у И.Е. Репина

В статье журнала «Огонек» приводятся несколько правил поведения за столом, автором которых выступил сам Илья Ефимович:

«Правило 1-е. Каждый входящий должен нарезать себе хлеба; за услугу соседу полагается штраф: речь.

Правило 2-е. Никакое блюдо не должно быть передаваемо другому. Провинившийся добряк-любезник попадает в штрафные: за ним речь.

Правило 3-е. Едят не торопясь, так как вегетарианская пища также требует долгого пережевывания; скорая еда вредна.

Правило 4-е. Насытившись, тарелки прячут в ящик, который выдвигается сидящими; каждый ящик на две персоны.

Правило 5-е. Все кушанья начинаются с председателя. За угощение соседа – штраф: речь.

Заключительное правило относится к самой хозяйке: объявляя обед оконченным, она выражает надежду, что „гости еще довольно голодны, так как пресыщение вредно, и все мы более всего болеем от пресыщения“».

Оригинальному финалу обеда соответствуют настроение сотрапезников и характер «штрафных» речей. «Именные тосты в чью-либо честь отменены, – по выражению Н.Б. Нордман, – как отжившее старье: тосты должны быть облечены в идеи или в образы.

Любопытная подробность. Обедавший недавно в „Пенатах“ Г.С. Петров хотел было нарушить местный „устав“ и уклониться от „наказания" Присутствующими была тотчас же объявлена „голодовка". „Это помогло", – добавляет моя корреспондентка».

День самого художника проходил по довольно простому расписанию. Например, летом 1929 г. распорядок дня был следующим. Репин вставал в половине восьмого утра, иногда в восемь часов, и шел в парк к колодцу «Посейдон». Там он неспешно пил из особой черпалки несколько глотков воды и надышавшись свежего воздуха, возвращался обратно в дом. На ручной мельнице художник молол кофейные зерна, обычно «мокко», и лично варил кофе, который, не торопясь, выпивал по три-четыре чашки подряд, но обязательно с молоком. Обычно с утренним кофе Илья Ефимович съедал свиной шпик с хлебом и яйцо – никаких излишеств. Сосед Репина по Куоккале гвардии полковник и светлейший князь А. Лопухин-Демидов держал несколько кур у себя на даче, куда и приходил несколько раз в неделю художник. Он собственноручно собирал снесенные яйца, вернувшись в «Пенаты», прятал их в шкаф под ключ, чтобы потом позавтракать ими. Репин съедал по одному яйцу и брал их строго в том порядке, в котором они лежали на полке.

После завтрака Репин много гулял по парку, а по возвращении домой отвечал на письма и занимался разными делами до половины двенадцатого. Иногда в это время он читал книги. В полдень приносили свежую почту и новые письма, которые художник тут же прочитывал.

Репин за работой (фот. К. Булла)

Ровно в час дня в столовую подавался обед, в 1929 г. – не вегетарианский. Изредка Репин позволяет себе выпить за обедом рюмочку мадеры – мастеру, не будем забывать, тогда уже исполнилось 85 лет. Время трапезы он посвящал воспоминаниям. В два часа обед заканчивался, и весь дом погружался в чтение.

В четыре часа – обязательный чай. Илья Ефимович всегда пил очень крепкий напиток с молоком и сахаром вприкуску или с медом. После чая – прогулка, а вечером, не позднее восьми часов, – ужин. Спать великий художник ложился в десять часов.

С каждым годом Репин все меньше и меньше работал, хотя и продолжал писать картины. В те дни, когда он занят живописью, время обедов остается неизменным, а остальные дела передвигаются по воле хозяина.

В «Пенатах» Илья Ефимович Репин прожил в общей сложности 30 лет и после кончины 29 сентября 1930 г. в возрасте 86 лет похоронен в своем любимом имении.

В 1948 г., когда поселок уже находился в составе РСФСР, его переименовали в честь местной знаменитости – И.Е. Репина. В усадьбе живописца открылся музей, а в 1957 г. на Приморском шоссе установили бюст великого мастера работы скульптора М.Г. Манизера.

Вилла Ф.Ф. Фосс (проект)

К числу несохранившихся куоккальских дач относился примечательный дом с башней – имение Мерихови, принадлежавшее Б.Н. Ридингеру, зятю художника И.И. Шишкина. В огне лихолетий погибла великолепная вилла в стиле модерн, принадлежавшая Ф.Ф. Фосс. Этот двухэтажный особняк с террасой построил в 1910–1911 гг. архитектор Л. Ильин.

Поселок сильно пострадал еще до всех революций и войн. Летом 1913 г. здесь случился грандиозный пожар, уничтоживший большую часть деревянных строений.

Журнал «Огонек» 28 июля 1913 г. (№ 30) сообщал о происшествии: «Только случайность спасла Куоккалу от полного уничтожения огнем. В один день, 19-го июля, два грандиозных пожара. Едва успели кое-как локализовать первый пожар, как запылало в торговых рядах в другом конце Куоккалы, подле самой станции. Сгорели мясная, булочная, постоялый двор и меблированные комнаты Койранена, 5 магазинов Энгештрема, огромный посудный и колониальный магазин „Меркурий“. По другой стороне дороги сгорели телеграфная контора и фотография. Стояла такая жара, что пожарные не раз вынуждены были покидать место пожара. Пришлось вызвать локомотив, все время подвозивший воду. Сильно пострадали материально многочисленные жители меблированных комнат. Циркулировали слухи о сгоревших людях, к счастью, не оправдавшиеся».

Церковь в парке Ридингера

Не сохранилась в Куоккале и деревянная, с массивной квадратной колокольней Преображенская церковь, стоявшая в имении генерал-майора Ридингера. Первое здание храма построили в поселке еще в 1893–1894 гг., но оно сгорело в 1916 г. от удара молнии. Через год храм отстроили заново, но и он сгорел во время войны 1939 г.

В послевоенное время Репино застраивалось пансионатами и домами отдыха и до настоящего времени остается курортной частью Карельского перешейка.

На этом мы покидаем железнодорожную станцию «Репино», а далее нас ждет знакомство со станцией и дачным поселком вокруг нее, прославившимся во второй половине XX столетия.

Станция «Комарово»

В 1901 г. рядом с несколькими дачами небольшого поселка Келломяки открыта долгожданная железнодорожная платформа. Через два года остановочный пункт преобразовали в станцию. К открытию платформ построили и небольшое деревянное здание вокзала. Одноэтажная постройка на высоком каменном фундаменте выходила к платформе. В центральной части находилась открытая веранда. Вокзал перестроили уже в 1920-х гг. – очевидно, он пострадал во время Гражданской войны в 1918 г. Постройка еще более упростилась – исчезли мало-мальские украшения фасадов, открытая центральная часть и нарядное крыльцо, украшенное деревянной резьбой. И этот вокзал не дожил до нашего времени, а существующее ныне небольшое каменное здание кассового павильона сооружено в 1950-х гг. Эта типовая постройка с колоннами сооружена также на станциях «Солнечное» и «Репино». На здании станции установлен барельеф со следующим текстом: «Выдающийся русский ботаник, академик В.Л. Комаров, в память которого названа ж. д. станция „Комарово“».

В наши дни остановочный пункт «Комарово» оборудован двумя боковыми платформами.

Станция «Келломяки»

«Келломяки». Вокзал

Келломяки, а так поселок и станция назывались с момента своего основания, переводится с финского языка как «Колокольная гора», и связано это название с местной легендой о близлежащем холме, на котором во время строительства железной дороги установили большой колокол (или шпалу), звук которого начинал и прерывал все работы.

В.Л. Комаров

До 1944 г. поселок Келломяки входил в состав Финской республики, а после присоединения его к Российской Федерации он получил новое имя (в 1948 г.) – в честь академика Владимира Леонтьевича Комарова, скончавшегося в 1945 г. В поселке стоит памятник прославленному ученому-ботанику работы скульптора Е.Н. Персидской.

Как дачное место поселок Келломяки привлекал множество петербуржцев, среди которых попадались и весьма известные люди. Так, загородные дом здесь имели балерина М.Ф. Кшесинская, придворный ювелир К. Фаберже, промышленник Г.Г. Борман, художник И.А. Владимиров и известный архитектор Г.В. Барановский. К 1917 г. в Келломяках насчитывалось более 800 дач, а население поселка в летнее время достигало 10 000 человек.

В 1906 г. для дачников возвели даже православную церковь Сошествия Святого Духа в русском стиле по проекту архитектора Н.Н. Никонова. Землю под храм решили покупать, но в итоге все обошлось иначе. Участок пожертвовал местный крестьянин Иван Сергеевич Соколов, а смежный участок отдал под церковь петербургский купец Павел Филиппович Устинов. Третий участок под церковь принадлежал штабс-капитану Александру Федоровичу Верещагину. Соединив вместе три участка, инициаторы строительства церкви получили нужную им территорию прямо в центре поселка, на правой стороне от железной дороги.

Свято-Духовская церковь

Всеми работами по возведению храма ведала строительная комиссия, председателем которой назначили протоиерея Петра Васильевича Поташева – настоятеля церкви. Строительство церкви осуществлялось по тем же принципам, что и приобретение участка, – каждый жертвовал то, что мог. Например, архитектор Николай Николаевич Никонов бесплатно создал проект и за наблюдение за строительством не взял ни копейки. Известный нам купец П.Ф. Устинов пожертвовал гранитные блоки для устройства фундамента, тысячу бревен для возведения стен и выделил наличные деньги. Гражданский инженер Сергей Петрович Кондратьев отдал церкви печи, которые бесплатно выложил Смолин. Так же поступили и другие участники строительства, а некоторые просто выделяли деньги.

Закладка храма прошла 18 июня 1906 г. при участии архиепископа Финляндского и Выборгского Сергия. Он же 27 августа того же года освятил готовый храм.

Церковь в русском стиле венчали 12 глав луковичной формы, окрашенных масляной краской. К основному объему здания примыкала шатровая колокольня с восьмигранной кровлей – в ней располагался главный вход в церковь. Кроме того, было устроено два дополнительных боковых входа. Оконные проемы устроены в три яруса, причем в алтарной части находится шесть окон, как и в центральном куполе. Резной сосновый иконостас покрашен масляной краской, а резные части и Царские врата покрыли сусальным золотом. Все иконы написаны на цинковых досках в стиле «строгановского иконописания». Изготовлением иконостаса и образов для него занималась известная фирма Оловянишникова, получившая за работу 1500 рублей.

К сожалению, храм сгорел в 1916 г., и его уже не восстановили.

Развитие поселка шло быстро, причем появлялась здесь и необходимая для круглогодичного проживания инфраструктура. В 1909 г. в двухэтажном каменном здании открыли четырехклассную русскую школу на 300 учащихся. В 1911 г. ей присвоили имя П.А. Столыпина. Финская школа появилась в Келломяках в 1917 г.

Санаторий «Тихий уголок»

В 1910 г. в Келломяках начал свою работу санаторий «Тихий уголок», принадлежащий Людмиле Яковлевне Криваксиной. Территория санатория находилась в двух с половиной верстах от железнодорожной станции, в конце Салиакской улицы. Для того чтобы попасть сюда на отдых и лечение, пациент проходил предварительное обследование у санаторского врача Р.И. Гайковича, принимавшего в Санкт-Петербурге по адресу: Суворовский пр., 36, по воскресеньям с 12 до 13 часов.

Стоимость проживания составляла от 10 до 40 рублей в месяц, а расходы на питание составляли 14 рублей (для детей – 7 рублей). За эту сумму пансионер получал ежедневно в 8 часов утра полбутылки молока. С 9 до 11 часов полагался чай, кофе или какао с закуской. Завтрак, а предыдущая еда в него не входила, состоял из одного горячего блюда и полбутылки молока или простокваши. Он подавался в 13 часов. В 17 часов в санатории обедали, и на стол подавалось три блюда. Вечером, в 20 часов, полагался чай с закуской, а в 22 часа вновь приносили полбутылки молока.

Белье, подушки, одеяла и полотенца пансионеры привозили с собой, и их стирка стоила денег, правда, небольших. Прием ванны обходился в среднем в 40 копеек, но баня раз в неделю предоставлялась бесплатно. Что касается оздоровительных процедур, то лекарства и минеральная вода продавались по общим ценам, то есть как в аптеках – санаторий не делал свою наценку. А врачебная гимнастика и местный массаж (одной части тела) стоил 10 рублей в месяц. Общий массаж обходился дороже – 25 рублей в месяц. Ценник, правда, не указывал количество процедур, но, скорее всего, массаж делали два раза в неделю.

Келломяки. Мельница

Развлекались отдыхающие довольно стандартно: книги, журналы, шашки, шахматы и так далее. На свежем воздухе играли в мячи или крокет, зимой катались на лыжах. Пение, танцы и игра на пианино проходили в общем зале с 18 до 22 часов, после чего пансионеры расходились по палатам.

По общей для дачных поселков традиции, управлением Келломяками занималось Общество содействия благоустройству дачной местности Келломяки, Кивинебского прихода, Выборгской губернии. Среди своих целей Общество декларировало то, что оно: «а) Наблюдает за санитарным состоянием местности, а также торговых помещений и доброкачественностью съестных припасов; б) Содействует устройству улиц и поддержания на них должного порядка, освещения, поливки и т. п.; в) Озабочивается открытием мест продажи предметов первой необходимости; г) Содействует Келломякскому пожарному обществу в проведении противопожарных мероприятий и изыскивает меры для охранения общественной безопасности; д) Входит в соглашение с собственниками земли, дачевладельцами и дачниками Келломяк для устройства морского пляжа, общественных купален и других необходимых приспособлений для удобства и развлечения жителей; е) Принимает на себя заботы по организации лекций, концертов, спектаклей, танцевальных вечеров, детских игр и гуляний и проч.». В остальном Устав Общества в Келломяках похож на Устав аналогичного Общества соседнего поселка Куоккала.

На даче

После Великой Отечественной войны Комарово остается популярным местом летнего отдыха – сюда приезжают ученые, писатели, композиторы и другие представители творческих профессий. Власти выделяют именно в Комарове участки для советской интеллигенции, а местные жители дают им точное название – «Академяк».

В разное время дачниками Комарова были писатели братья Стругацкие, писатель-фантаст И.А. Ефремов, поэтесса А.А. Ахматова, композиторы Д.Д. Шостакович и В.П. Соловьев-Седой. Дачи в Комарове имели артист Н.К. Черкасов, писатель Ю.П. Герман, а позднее и его сын – кинорежиссер А.Ю. Герман.

В начале августа 1961 г. в Комарове состоялось знакомство Анны Андреевны Ахматовой с молодым поэтом Иосифом Бродским, позднее неоднократно посещавшим ее дачный домик – знаменитую «Будку». Зимой 1962/63 гг. И.А. Бродский даже жил в Комарове, на даче биолога Р.Л. Берг.

«Будка»

В знаменитом Комаровском некрополе – местном кладбище нашли свой последний приют лучшие представители русской науки и культуры: гражданский инженер Г.В. Барановский, поэт А.А. Ахматова, художник В.Е. Савинский, академики Д.С. Лихачев и Н.П. Бехтерева, композитор В.Е. Баснер, музыкант С.А. Курехин, режиссер И.Е. Хейфиц и многие многие другие. Первое захоронение на кладбище в Келломяках появилось 17 ноября 1913 г. В этот день состоялись похороны Лидочки Максимовой, скончавшийся в возрасте одного года от воспаления легких.

В Комарове сохранился дом, в котором последние годы жила Анна Андреевна Ахматова. Типовая дача Литфонда, или – как ее называла Ахматова – «Будка», состояла из одной комнаты, небольшой кухоньки, коридора, веранды и двух крылец. Спала Анна Андреевна на топчане в углу комнаты, под одним краем которого вместо ножки лежали кирпичи.

А.А. Ахматова в Комарово (1964 г.)

О жизни Ахматовой в Комарово вспоминал поэт А. Найман: «…по утрам она выходила к завтраку свежая, как-то внезапно, и создавалось впечатление, что от вчерашней „спокойной ночи“ до сегодняшнего „доброго утра“ прошло время, в течение которого ей удалось побывать где-то в таком месте, о котором есть что порассказать, и что ей приятно после такой разлуки снова встретиться с друзьями.

С большой неохотой она выходила на единственную прогулку в день, хотя врачи настаивали на двух-трех. Маршрут был, как правило, до Озерной и обратно аллейкой, проложенной в сосновом лесу. В нескольких метрах от Озерной была низенькая скамейка, она ненадолго присаживалась и, продолжая разговор, начинала водить концом трости по земле влево и вправо, так что вскоре появлялся свободный от опавшей хвои сегмент чистой сероватой почвы. Было что-то завораживающее в этом похожем на качание стрелки метронома скольжении тонкой коричневой палочки и постепенном очищении черной земли, как бы грифельной доски, готовой для письма в окружении желтых иголок. Я ловил себя на том, что это неожиданно становилось существенней и интересней беседы, что под эти шаркающие звуки и вычерчивание дуг беседа может быть все равно какая.

<…>

Ей нравилось собирать грибы – вокруг дома и по дороге на озеро – и чистить их… Стоявший в ее комнате у окна ломберный столик служил и письменным столом, и обеденным – „застольная песенка“ описывает именно это двойное его употребление: „Под узорной скатертью не видать стола“, а дальше в стихах есть о том, что творилось на нем, как на письменном. Из гостиной комната вдруг превращалась в столовую. Когда приближалось время обеда, на столик набрасывалась скатерка, расставлялись приборы».

В дачном «поселке композиторов», входившем в состав Комарова, сохранившийся коттедж № 20 принадлежал композитору Дмитрию Дмитриевичу Шостаковичу. Еще в 1941 г. он получил в Комарове двухэтажный дом (Большой пр., 18), но занять его смог только в 1946 г. На протяжении шести лет, начиная с 1946 г., все летние месяцы Д.Д. Шостакович проводил на своей комаровской даче. Кабинет композитора располагался на веранде второго этажа, рядом находились спальня и детская. На первом этаже жила его мама, Софья Васильевна, и родители супруги. В Комарове маэстро создал такие произведения, как «Поэма о Родине» и оратория «Песнь о лесах». После 1952 г. Шостакович оставил этот дом и переехал на дачу отца своей супруги, Василия Васильевича Варзара, который построил дом в 4-м Курортном пер., 10, с большой комнатой на втором этаже. В ней Шостакович работал над 10-й симфонией.

После смерти жены в 1954 г. Шостакович не смог вернуться на дачу В.В. Варзара, так как все здесь напоминало ему о любимой женщине. Тогда Правление композиторской организации выделило ему тот самый коттедж № 20 – скромный одноэтажный домик из трех комнат с верандой.

Д.Д. Шостакович. Лето 1954 г.

В кабинете Шостаковича стояли большой рояль «Фёрстер», письменный стол у окна и диван у стены. Гостиную обставили мягкими креслами, сервантом и столиком с самоваром, позднее к этому незамысловатому убранству добавился телевизор. Рядом с гостиной находилась небольшая спаленка.

Как видно, советская власть не баловала деятелей культуры, в отличие от партийных руководителей и военных.

Келломяки – Комарово, как и многие поселки Карельского перешейка, сильно пострадал в XX столетии от нескольких войн и человеческого равнодушия последнего десятилетия.

Не сохранились до нашего времени многие исторические постройки. В 1998 г. полностью сгорела деревянная дача А. Фаберже. Разобрали на дрова дачу Лоховой (Кавалерийская ул., 6, лит. В), построенную в Келломяках в 1896 г. Сгорел в огне пожара дом статского советника Н.В. Соколова (ул. Лейтенантов, 27), стоявший в поселке с начала прошлого века. Ничего не осталось от построек в стиле модерн виллы Рено (Морская ул., 8) – только заброшенный парк с большим и каскадными прудами. Здесь долгое время сохранялось деревянное здание первого (или одного из первых) владельца участка Чижова. Территорию усадьбы Рено продали в частные руки в 2010 г.

Замок «Арфа»

К числу значительных утрат относится знаменитая дача архитектора Г.В. Барановского – замок «Арфа» (Harppulinna). Удивительная по легкости и красоте многоэтажная постройка с башней, террасами, верандами и балкончиками была настоящей жемчужиной поселка. «Замок» сгорел во время Зимней войны, а в настоящее время уже и территория усадьбы застраивается современными загородными домами.

Из сохранившихся построек прошлого стоит обратить внимание на каменный особняк в стиле модерн, сооруженный на участке Эргардта (Морская ул., 14) в начале XX столетия.

На этом мы прощаемся с Комаровом. Впереди нас ждет знакомство со станцией «Зеленогорск» – центром одноименного города, известного в прошлом как Терийоки.

Станция «Зеленогорск»

Город Терийоки, переименованный в 1948 г. в Зеленогорск, до 1721 г. находился в составе шведского королевства, но по итогам Северной войны отошел к России. В то время это поселение, известное с 1548 г., было небольшим – 29 дворов, а жители, финны, занимались сельским хозяйством.

Название Терийоки, или – как писали в XIX и начале XX в. – Териоки, происходит от названия местной реки. О том, как река получила свое имя, существуют две версии. Предполагается, что основой для названия стало финское название реки Tervajoki, что значит «Смоляная река». Либо первоосновой послужило другое слово – Teerijoki, которое переводится как «Тетеревиная река». И та, и другая версии имеют право на существование. Тихая жизнь Терийок продолжалась до конца XIX столетия, а с прокладкой здесь железной дороги она и вовсе закончилась. В 1870 г. началась новая страница истории городка.

Комфортные условия жизни и удачное расположение между Санкт-Петербургом и Выборгом делали возможным круглогодичное проживание здесь, а это, в свою очередь, способствовало развитию необходимой инфраструктуры: торговли, образования и медицины. К финнам потянулись и русские – жители столицы. В те годы Терийоки делились на четыре части: Кескикюля (центральная деревня), Кекосенпяа, Оллинпяа и Койвикко (Березняк). Конечно, центром общественной жизни и торговли оставалась деревня Кескикюля. К концу XIX в. постоянное русское население поселка составляло около 40 % от общего числа жителей. И это данные учитывали тех, кто жил здесь круглогодично. В летнее время Терийоки превращались в настоящий русский город – число жителей достигало 60 000 человек, и большинство среди них были русскими. Показательна и другая цифра: к 1908 г. число дач в Терийоках превысило 1400.

Дачный поселок Терийоки

Электричество в поселке появилось в 1912 г., через год открылись почта, телеграф и телефонная станция.

Лето в Терийоки

О дачной жизни в Терийоках в 1892 г. В.К. Симанский писал: «В летнее время станция эта является очень оживленною: здесь, во время прихода поезда, толпятся кроме продавцов хлеба, выборгских кренделей, разных вод и проч. – множество дачников. Вся масса дачников по выходе из вагонов преспокойно усаживается в таратайки, быстро несущиеся по большой ровной дороге, по направлению к деревне и дачам, начинающимся сейчас же у станции, на стороне, ближайшей к морю. Териоки довольно большая деревня с дачами, построенными на манер шуваловских с садиками, балкончиками, обитыми парусиной и т. д. Широко, на большое пространство, раскинулись чухонские избы и дачи в этой местности и образовали собой много улиц и проулков, которые выходят на большую главную дорогу, идущую от станции и направляющуюся в соседние с Териоками деревни прямо около моря, которое широкою скатертью раскинулось в нескольких шагах от дороги. Местность под Териоками ровная, песчаная, подле самого моря, окруженная со всех сторон довольно густым сосновым бором, который тянется на несколько верст за деревней вдоль большой дороги и от станции жел. дороги по другую сторону деревни. В самой же деревне, по многолюдству и по множеству зданий, деревьев нет, кроме маленьких садиков перед дачами. Ветер поднимает пыль и целыми клубами несет ее по деревне к неудовольствию дачников. Здания скучиваются неподалеку от станции, но чем дальше по дороге от станции, тем здания встречаются реже и реже и, наконец, совсем переходят в одиночные домики-особняки вблизи моря, среди соснового леса, доставляя воздух и простор. Но таких дач немного, да и они дороги, при том же далеко от станции, и чтоб попасть с них на вокзал, надо нанимать таратайки. Финской залив, к которому прилегает эта местность, образует песчаную отмель со множеством гранитных валунов, усеивающих песчаный берег, на котором устроены будочки из рогожи для купанья. Реки же в деревне нет, а воду берут из колодцев. В Терийоках, как в большой финской деревне, существует финская начальная школа, несколько мясных и овощных лавок, пивоваренный завод, снабжающий пивом окрестные деревни, и нечто вроде гостиницы, где можно остановиться и пообедать. Местные жители – чухонцы, занимающиеся извозом со станции жел. дороги, отдачей своих изб на лето да обработкой небольших участков земли за деревней, обнесенных жалкими изгородями.

Магазин И. Сеппенена

Всю провизию дачники, живущие там, получают из лавочек по городским ценам; на более отдаленные дачи ездят мясники с мясом и разной зеленью. Деньги в лавочках принимаются русские. Увеселений никаких, и дачники проводят время в прогулках к морю, блестящему, как сталь, в солнечный день, или совершая поездки на таратайках в соседние деревни Тюрзево и Черную речку, в 10 верстах от Териок, небольшую финскую деревеньку, где также живет масса дачников; там имеется что-то вроде гостиницы, где и останавливаются гуляющие; цены умеренные. Кругом этой деревеньки поля, пашни и неизменный однообразный сосновый лес с седым мхом. Многие дачники устраивают прогулки верхом на лошадях за несколько верст, купаются в море. Вот и все дачные удовольствия, но за то дачники наслаждаются природой, дышат деревенским воздухом на приволье, ничем не стесняясь; словом, отдыхают от мирских забот, хотя и не располагают всеми удобствами. Цены дачам не дешевле, чем в других местностях: от 70 до 300–400 руб.; можно иметь дачи-особняки среди леса, или поближе к станции – в деревне».

Одна из улиц поселка

Дачи находились в одном километре от станции и тянулись вдоль берега залива на десять километров.

Те, кто приезжал сюда на выходные, снимал номер в гостинице, стоимость которого начиналась от 1 руб. 25 коп. за ночь. По субботам при гостинице устраивались танцевальные вечера или показывали спектакли. Потанцевать стоило 40 коп. с человека, а билет на спектакль обходился дачникам в 50 коп. и выше. За самый дорогой билет театрал выкладывал 1 руб. 50 коп.

Для желавших снять на лето дом предлагались самые разнообразные варианты от 80 рублей до 500 за лето. Так, дом с шестью комнатами, кухней, ледником, большим балконом на втором этаже и прачечной господин Гордзяловский сдавал за 300 рублей. Некая Костюрина сдавала одновременно 5 больших дач с мебелью, ледниками, конюшнями, каретными сараями и иными постройками. Самый большой дом насчитывал одиннадцать комнат. Для удобства отдыхающих продукты, кроме мяса, можно было покупать прямо на месте, булочник приносил хлеб ежедневно, а зеленщик – три раза в неделю.

Проблемами дачного сообщества занималось Общество благоустройства дачной жизни в Терийоках, созданное в 1890 г. группой дачников, возглавлял которую Рафаил Карлович фон Гартман. Все начиналось с устройства пешеходных дорожек для прогулок по берегу Финского залива. После официальной регистрации Общество занялось не только дорожками, но и освещением улиц поселка и добилось от железной дороги дополнительного поезда в летнее время. Как и другие подобные общественные организации, Общество в Терийоках зарабатывало деньги на концертах, праздниках и музыкальных вечерах, а также получало пожертвования на свои проекты.

Станция «Терийоки». Первый вокзал

Железнодорожная станция «Терийоки» открыта с начала эксплуатации самой железной дороги в 1870 г. Но первый деревянный вокзал, располагавшийся в 700 метрах восточнее нынешнего, не сохранился – он сгорел во время войны с Финляндией в 1939 г. Он не был похож на остальные вокзалы дороги. Длинная постройка в два этажа одним из фасадов выходила прямо к перрону. В центральной ее части располагался кассовый зал, левая пристройка высотой в три этажа выделялась балконом, а правая (двухэтажная) завершалась по второму этажу сплошным остеклением. К зданию в более позднее время пристроили несколько помещений, возможно, для размещения торговли. Вокзал в Терийоках славился своим буфетом, где, кроме горячих блюд, подавались пирожки и бутерброды. Путешественник мог, кроме того, выпить чай, кофе, прохладительные напитки или молоко. На всех станциях Финляндии продавались пиво или вино, но только при условии покупки еды на общую сумму в одну финскую марку[9]. Цены в буфете, где принимали и русские деньги, были следующие: телячья котлета – 60 коп., бутерброд – 5 и 10 коп., стакан молока – 5 коп., стакан чая с хлебом – 15 коп., бутылка пива – 20 коп., рюмка финской водки – 5 и 10 коп., коньяк – 15 коп. Интересно, что в гостинице поесть стоило дороже, чем на вокзале. Например, отбивная котлета в отеле обходилась в 75 коп.

На станции

Так как в Терийоках проводился таможенный досмотр, то поезда стояли здесь не менее 15 минут и пассажиры могли пообедать и отдохнуть от поездки.

После сооружения нового вокзала в 1917 г. старый сохранили, но он сгорел во время войны в 1939 г.

С ростом числа пассажиров Финляндской железной дороги Правление решило построить в Терийоках большой каменный вокзал, проект которого в 1913 г. заказали архитектору Бруно Гренхольму. Но началась война, и строительство пришлось приостановить. Только к зиме 1917 г. вокзал наконец достроили и 1 декабря торжественно открыли. Постройка в стиле модерн выделялась центральной частью, где располагался кассовый зал и проход на перрон. Там, по всей длине, к зданию примыкал широкий металлический навес на чугунных колонках, спасавший пассажиров от непогоды. Угловые части пристроек к основному зданию, стилизованные под крепостные башни, зодчий выделил тягами. Перроны нового вокзала связал подземный переход, сохранившийся, что удивительно, до нашего времени.

Второе здание вокзала

Здание пострадало во время Великой Отечественной войны, и в 1950 г. его восстановил архитектор А.А. Гречанников, изменив планировку и общую концепцию здания. Зеленогорский вокзал получил новые фасады. Его центральная часть с полукруглым завершением кровли – самая высокая и со стороны перрона, и со стороны привокзальной площади получило сплошное остекление.

В наши дни на станции «Зеленогорск» пассажиры пользуются четырьмя платформами, одна из которых низкая, прилегающая к зданию вокзала. Станция, являющаяся узловой, остается и важным центром грузовых перевозок.

Р. Владимирский в своих воспоминаниях пишет о послевоенной станции: «…начнем с вокзала. Вот он – величавый, как бы рвущийся ввысь своей центральной аркой. В основном он прежний, и только плоская кровля над средней частью здания, взорванная отступающим противником во время Великой Отечественной войны… заменена полукруглым куполом. Неузнаваемо изменилась территория станции: появились опоры контактной сети электрической тяги (с 1951 г. – А. Г.), светофоры, высокие пассажирские платформы. О движении поездов информация дается по радио и посредством специальных автоматических табло».

Современный (третий) вокзал в Зеленогорске

Уже к началу XX столетия Терийоки превратились в крупнейший дачный пригород Санкт-Петербурга, оказавшись весьма востребованным у многих знаменитых россиян. В летние месяцы вы могли встретить здесь таких писателей, как В.В. Вересаев, Н.Г. Гарин-Михайловский, Л.Н. Андреев. Среди именитых дачников значились адмирал С.О. Макаров, выдающиеся русские ученые Д.И. Менделеев и И.П. Павлов, врач и педагог П.Ф. Лесгафт и некоторые другие. В Терийоках часто видели режиссера В.Э. Мейерхольда, поэта А.А. Блока и художника В.А. Серова. В гости к друзьям и знакомым приезжали писатели А.И. Куприн, А.С. Серафимович, К.И. Чуковский и А.М. Горький.

Электричка в нач. 1950-х гг.

После 1917 г. поселок Терийоки отошел к Финляндии, но по итогам Зимней войны, полностью разрушившей его, вошел в состав СССР. Дальнейшее развитие поселка, ставшего в 1946 г. городом, связано с послевоенным развитием зоны отдыха вдоль побережья Финского залива.

Формирование города происходило на протяжении всего XX в. Центральными общественными постройками в нем сразу стали два величественных каменных храма: евангелическо-лютеранская церковь и православная церковь Казанской иконы Божией Матери. Обе церкви сохранились и украшают Зеленогорск и сегодня.

Но прежде чем рассказать о церквях, вспомним некоторые постройки, утраченные в разное время.

На месте современного парка культуры и отдыха в Зеленогорске в 1894 г. открыли парк, центром которого стал «Кургауз» (Приморское шоссе, 536), или «Курзал», сооруженный по проекту архитектора Ю.Ф. Бруни. Финансирование строительства «Кургауза» взяло на себя финское правительство, а собственником постройки выступало Общество благоустройства дачной жизни в Терийоках, которое приобрело большой участок земли на берегу Балтийского моря.

«Кургауз»

С доктором А.Н. Франценом Общество заключило договор, по которому «Кургауз» передавался врачу в аренду на 20 лет, а тот обязывался его содержать за свой счет и открыть не менее 10 ванн – тепловых и грязевых.

Для строительства здания «Кургауза» требовалось не менее 6000 рублей, а кроме помещений для лечения, там предусматривался большой танцевальный зал со сценою. Сумма кредита составила 12 000 финских марок, выданных на 10 лет под 4 % годовых. Для обеспечения выплат Общество выпустило долговые обязательства на все свое имущество, обещая по ним доход в 7 % годовых. Как видно, это превышало платежи по кредиту финского правительства.

Получив нужную сумму, архитектор Бруни приступил к постройке «Кургауза» и спустя тридцать три дня, то есть 10 июля 1894 г., завершил все работы.

Необходимость оплачивать проценты по кредиту и долговым распискам подтолкнулао Общество к организации дополнительного дохода от «Кургауза», где, кроме постоянных концертов, выступлений артистов, танцев и публичных праздников, оно открыло казино, ресторан, бильярд и карточный клуб.

Усилия оказались не напрасны. Наиболее прибыльным стал 1895 г. За летний сезон этого года в «Кургаузе» каждую субботу проходили очень популярные у дачников семейные танцевальные вечера. В 1895 г. на сцене большого зала показали четыре любительских спектакля, организовали несколько праздников, большой концерт, довольно часто устраивали музыкальные вечера. Особенно запомнился зрителям большой праздник «Grand journee folle», во время которого выступал военный хор, провели лотерею, Bataille de Fleurs[10] и другие подобные мероприятия.

Легкая деревянная постройка «Кургауза», к сожалению, не сохранилась.

Серьезной потерей для истории стала разборка особняка «Вилла Лепони» (Театральная ул.), связанного с прошлым русского театра. Речь идет о Терийокской труппе под руководством Всеволода Эмильевича Мейрехольда, разместившейся летом 1912 г. в особняке. Помощником знаменитого режиссера тогда выступал Константин Константинович Кузьмин-Караваев, а декоратором – Николай Иванович Кульбин. В состав труппы вошли Александр Авелевич Мгберов, Виктория Владимировна Чекан, Любовь Дмитриевна Блок, Валентина Петровна Веригина-Бычкова. Для ее размещения за 1000 рублей и сняли «Виллу Лепони» с просторным и ухоженным парком. Спектакль, который готовил Мейерхольд, посвящался шведскому писателю и драматургу Августу Стриндбергу, умершему в мае 1912 г.

В.Э. Мейерхольд на «Вилле Лепони»

Впрочем, постановка была не единственной, но все же главной в том сезоне.

О спектакле в своих воспоминаниях писал поэт Вл. Пяст: «В Териоках шли оживленные приготовления. Кульбин создал замечательно простые и удачные декорации, из одних коленкоровых занавесов и минимального количества требующихся по ходу действия пьесы „Преступление и Преступление“ вещей. Переводчики, по чьему (ненапечатанному) переводу шла пьеса, – довольно удачно озаглавили ее „Виновны – Не виновны?“, только все-таки в подлиннике-то она называлась иначе: вот так, как я сейчас сказал. Основными мотивами пьеса целиком примыкала к центральному для Стриндберга на рубеже столетий „Аду“. <…>

Но истинным шедевром Кульбина был сделанный им по многочисленным карточкам Стриндберга, привезенным мною из Стокгольма, „синтетический“ портрет его в плакатно-кубистической манере. Да, именно такие портреты должны быть выставляемы в подобных случаях, а не тщательно вырисованные „станковые“, – всегда „камерные“, вещи. Что портрет был замечательный, доказывает мнение самой дочери Августа Стриндберга и, столь строгого к пиетету по отношению к памяти покойного, В.М. Смирнова. Они нашли портрет не только очень схожим, но едва ли не лучшим, чем все известные им портреты. И они нашли представление „Преступление и Преступление* лучшим, чем все виденные ими: „именно так, в таких декорациях, надобно Стриндберга ставить“, – было их мнение; они поняли все реплики и монологи хорошо знакомой им, конечно, пьесы на русском языке, которого Грета Стриндберг не знала, а Смирнов, приобретший вполне финское обличие и финский акцент, начинал забывать».

В последующие годы «Вилла Лепони» служила рестораном и казино. И даже после Великой Отечественной войны, когда поселок Терийоки стал городом Зеленогорском, в здании работал популярный в 1960-е гг. ресторан «Жемчужина».

Здание ветшало, требовало капитального ремонта или даже реставрации, но проблему решили проще – его снесли в 1970-х гг.

С историей Терийокской труппы связана трагическая гибель в возрасте 32 лет участника постановок театрального декоратора и художника Николая Николаевича Сапунова.

Газета «Новое время» (№ 13024) сообщила об этом происшествии: «Около двух часов ночи на 15 июня в Терийоках, на взморье Финского залива, погиб молодой, талантливый художник-декоратор Н.Н. Сапунов, 30 лет. Покойный в компании с поэтом М. Кузминым, писателем П. Потемкиным, художницею Я. (Л.В. Яковлевой – А. Г.) и двумя девушками (княжна Евфимия Бебутова и актриса Белла Назарбек (Елена Назарбекян). – А. Г.) до часу ночи оставался в терийокском „Казино“, а затем все отправились на морскую прогулку по Финскому заливу. П. Потемкин остался на берегу, так как лодка была не особенно велика. Погода благоприятствовала, и молодые люди быстро уплыли в море за несколько верст от берега. Во время катания на лодке молодые люди неоднократно переходили с одного конца на другой. Неожиданно во время одного из таких переходов лодка опрокинулась, и все оказались в воде. После продолжительных усилий и борьбы молодые люди успели выбраться из-под накрывшей их лодки и ухватиться за один борт, но лодка вследствие перевеса одной стороны вскоре вновь перевернулась. В это время на помощь погибавшим молодым людям подплыли матросы терийокского яхт-клуба и спасли всех, кроме Сапунова. Сапунов утонул до прибытия помощи. Как предполагают, он был накрыт лодкою во второй раз, и, несмотря на усилия, не мог выбраться, и пошел ко дну».

Н.Н. Сапунов

Обстоятельства трагедии на море вспоминал участник событий Михаил Алексеевич Кузмин: «В Териоках сыро и мрачно. Встретили нас кисло (на «Вилле Лепони». – А. Г.), но у них очаровательный лакей Василий, просто прелесть. Яковлева и княжна (Евфимия Бебутова. – А. Г.) страшно хотели есть. Н.Н. (Сапунов – А. Г.) послал нас в “Казино”, обещав прийти вскоре. Посмотрели театр и стали ужинать. Н.Н. все не было, мы послали Кузьм. – Карав. (К.К. Кузьмин-Караваев. – А. Г.) за деньгами, думая расплатиться и уехать. Приводили нам Сомова для развлечения. Наконец пришел Сапунов и стал сердиться и ссориться. Решили поехать кататься. Насилу достали лодку. Море – как молоко. Было неплохо, но, когда я менялся местами с княжною, она свалилась, я за нею, и все в воду. Погружаясь, я думал: „Неужели это смерть?“. Выплыли со стонами. Кричать начали не тотчас. Сапунов говорит: „Я плавать-то не умею“, уцепился за Яковлеву, стянул ее, и опять лодка перевернулась, тут Сапунов потонул. Лодка кувыркалась раз шесть. Крик, отчаянье от смерти Сапунова, крики принцессы (Беллы Назарбек. – А. Г.) и Яковлевой – ужас, ужас. Море пусто. Наконец Яковлева увидала лодку. Еще минуты две, и мы бы погибли. Держались минут 20–25. Выволок матрос нас, как поросят. В лодке новые рыдания о Сапунове. Все время я думал: „Боже, завтра приедет милый Князев, а меня не будет в живых!“. Потемкин довел меня до дому. Бегала, рыдая, Чекан, посторонняя публика интересовалась. Раздели меня, уложили, за стеной рыдала принцесса. Все время ходили. Был жар и бред. Мгебров дал мне 40 кап. валерьяны. Утром Л.В. (Любовь Васильевну Яковлеву. – А. Г.) и княжну увез Потемкин. Какой ужас, ужас. Мне представлялся Сапунов в какой-то утопленной чехарде».

Упомянутое «Казино» было гостиницей с большой верандой, стоявшей на берегу залива. При гостинице открыли небольшой летний театр, на сцене которого и выступала Терийокская труппа.

Но я люблю на дюнах казино, Широкий вид в туманное окно И тонкий луч на скатерти измятой; И, окружен водой зеленоватой, Когда, как роза, в хрустале вино, — Люблю следить за чайкою крылатой! О.Э. Мандельштам. «Казино»

В 1970-х гг. сгорела небольшая католическая церковь Святого Сердца (Парковый переулок), занимавшая с 1924 г. виллу «Мумсик» (бывшая дача Нечаева). Двухэтажное здание выделялось среди окружавшей ее застройки массивной круглой пристройкой в три этажа. После установления в Зеленогорске советской власти верующих изгнали, а здание в 1945 г. передали Дворцу пионеров, работавшему там до пожара.

В 2000-х гг. город лишился исторического здания Русской школы (Приморское шоссе, 551), сооруженного в 1889 г. на земле, бесплатно предоставленной финским правительством. В школе русским ученикам преподавали родной язык, арифметику, Закон Божий. Кроме этого, предусматривалось и профессиональное обучение: мальчикам давали знания в столярном деле, девочкам – в шитье и вязании. Так как школа была негосударственной, то обязанности по ее содержанию лежали на председателе дирекции потомственном почетном гражданине Иване Андреевиче Дурдине. Помогали деньгами и состоятельные дачники. При школе работала библиотека книг на русском языке, читателем которой мог быть любой проживающий в поселке человек. Школьная аптека, обустроенная на пожертвования местной жительницы Е.Ф. Фридлендер, была открыта для всех жителей – долгое время она оставалась единственной в поселке.

Церковь Святого Сердца

Русская школа

Не сохранилось двухэтажное здание Терийокской начальной школы совместного обучения (Кузнечная ул., 13), открытой в 1907 г. В первый год в этом частном учебном заведении обучалось 130 детей, а утраченное здание школа получила в 1910 г. Во время нахождения поселка в составе Финляндии в школе работал лицей, детей в который родители возили со всей округи.

Сгорело в огне пожара большое двухэтажное здание русского яхт-клуба (Пляжевая ул., 1), сооруженного в 1909 г. на берегу залива по инициативе адмирала Н.И. Скрыдлова.

Гостиница «Бель-Вю»

Через год после постройки яхт-клуба перед ним торжественно открыли гавань – в этот день на празднике присутствовали военные суда: канонерская лодка «Бобр» и пароход «Ильмень».

Кроме основного здания с квадратной башней, строительство которого велось в 1907–1908 гг., в комплекс построек входили одноэтажная пристройка казино, сооруженная здесь в 1911–1912 гг., павильон с двумя квадратными беседками и галереями для отдыха членов клуба. В 1912 или 1913 гг. к основному зданию дополнительно пристроили длинное одноэтажное крыло. Точная дата гибели построек Терийокского яхт-клуба нам неизвестна: вероятнее всего, это произошло не позднее 1925 г.

В начале 2000-х гг. на месте старого здания яхт-клуба возвели новое, в современном стиле, с башней, повторяющей историческую. Нынешний причал может принять одновременно до 85 судов и вновь популярнее у современных яхтсменов.

Несколько лет назад сгорела в результате поджога старейшая в городе гостиница «Бель-Вю» (построена в 1874 г.), упоминаемая многими авторами мемуаров. С 1918 по 1940 г. отель назывался «Пуйстола», а последнее время в нем размещался Дом детского и юношеского творчества. Эпидемия поджогов исторических деревянных построек Карельского перешейка продолжается с начала 1990-х гг., и ущерб от этого, нанесенный национальной культуре даже трудно измерить.

Поговорим далее о том, что сохранилось в Зеленогорске.

В 1880 г. на средства уже известного нам И.А. Дурдина в Терийоках из дерева построили первую православную церковь, освященную во имя Казанской иконы Божией Матери. Поэтому долгое время народное название этого храма было – «Дурдинский». С ростом населения дачного поселка возникла необходимость в расширении старой церкви, и в 1894 г. Дурдинский храм перестроили в русском стиле. Но простоял он сравнительно мало – зимой 1907 г. деревянная постройка полностью сгорела, и службы пришлось перенести на одну из ближайших дач.

Среди членов прихода начались разговоры о необходимости скорейшего строительства каменного храма, причем на новом месте. После принятия решения о новом храме местный крестьянин Д. Игумнов выделил участок земли площадью чуть более двух гектар, и над проектом начал работу петербургский архитектор Н.Н. Никонов. Фундамент заложили в 1910 г., а спустя три года освятили один из приделов – преподобного Сергия Радонежского. Освящение всего храма провел в июле 1915 г. архиепископ Финляндский Сергий (Страгородский).

Панорама Терийок. На переднем плане – Казанская церковь

Высокий белокаменный храм (Приморское шоссе, 547) построен в стиле церквей XVI столетия и сразу стал высотной доминантой поселка – высота колокольни с крестом достигает 49 м. Большие размеры здания объясняют и долгое его строительство.

Все время нахождения под юрисдикцией православной автономной церкви Финляндии храм в Терийоках работал, а закрыли его сами финны в 1939 г. перед началом войны – верующие вывезли все самое ценное вглубь Финляндии. Но с окончанием военных действий в 1944 г. храм не вернули верующим, а использовали в качестве продовольственного склада. Некоторое время при Хрущеве местная власть прорабатывала планы по сносу религиозного здания, но все обошлось, и в 1989 г. сохранившуюся церковь вернули верующим.

Множество невзгод свалилось в прошлом столетии и на вторую зеленогорскую высотную доминанту – кирху Преображения Господня (ул. Ленина, 13А), сооруженную в 1907–1908 гг. по проекту архитектора Й. Стенбека. Это здание является одним из лучших построек в стиле северного модерна.

Кирха в Терийоках (1910-е гг.)

Службы в храме продолжались до начала Зимней войны, но с началом боев паства покинула город, забрав с собой из кирхи все ценное. К 1941 г. новые власти города снесли колокольню, а само здание полностью перестроили под кинотеатр, работавший не одно десятилетие. В 1996 г. кирху в аварийном состоянии передали местной лютеранской общине, начавшей реставрацию этого памятника архитектуры. Воссоздание колокольни и интерьеров продолжалось с 2000 по 2002 г. под руководством архитектора А.В. Васильева. Вторая большая реставрация проведена в 2008 г. Сейчас кирха принадлежит церкви Ингрии – официальной лютеранской церкви в Российской Федерации.

С постройкой кирхи в 1908 г. перед ней образовалась главная площадь Терийок – один из центров поселка. В 1921 г. здесь торжественно открыли памятник жителям города, получивший название «Терийокскому герою». Автором монумента выступил финский скульптор Эверт Мартиалис Порила. На постаменте памятника была надпись: «1918. От Отчизны и Народа за идею Свободы отдавшим жизни». Памятник разрушен во время наступления Красной армии в 1940 г.

Памятник Примирения

Рядом с кирхой до 1944 г. существовало небольшое воинское кладбище, в память о котором в 1993 г. финны поставили памятный знак в виде усеченной пирамиды, увенчанной диким валуном. На памятнике текст на русском и финском языках: «На этом месте похоронено 75 финских терийокских солдат, павших в войнах 1939–1944 г.». В дополнение к этому памятному знаку в 2004 г. в сквере у кирхи торжественно открыли памятник Примирения (народное название – «Дерево Дружбы»), посвященный всем участникам Советско-финляндской войны 1939–1940 гг.

Скульптурная композиция, исполненная мастером Арсеном Аветисяном, состоит из символических советских и финских винтовок, переплетающихся ветвями стилизованного дерева, на ветке которого сидит птичка. На гранитном пьедестале на финском и русском языках слова из Евангелия от Марка: «Мир имейте между собою».

Ценным историческим памятником является зеленогорский фонтан со скульптурой «Девочка удэ с рыбкой», открытый на Приморском шоссе в 1955 г. Бронзовую фигуру девочки создала скульптор Е.Н. Персидская, наблюдавшая жизнь народа удэ еще в 1930-х гг., во время творческой командировки в Уссурийский край. Скульптурная композиция «Девочка удэ с рыбкой» создана автором еще в 1940 г., но только через 15 лет нашлось для нее место в пригороде.

Скульптура маленькой девочки, пытающейся удержать в руках огромную рыбу, установлена на высоком гранитном постаменте, на склоне холма, рядом с Казанской церковью. Перед скульптурной композицией устроен небольшой каскад из трех бассейнов. Вода, вырываясь из пасти рыбы небольшой струей, наполняет верхний бассейн и плавно перетекает во второй и третий, расположенные ниже.

Но не все задуманное Персидской воплотилось в реальные скульптуры: так и остался нереализованным фонтан с фигурой мальчика удэ.

Кроме этого, в Зеленогорске сооружено несколько других общественных водометов: у железнодорожного вокзала («Семь дельфинов»), на Приморском шоссе («Желтая чаша»), в парке и в некоторых других частях города.

Памятник Раймонде Дьен

К монументам советского периода относится памятник Раймонде Дьен, установленный при въезде в город в 1957 г. Авторами этого сооружения выступили скульптор Ц.И. Дивеева и архитектор В.Д. Кирхоглани, изобразившие известную в 1950-е гг. французскую общественную деятельницу Р. Дьен в момент ее гражданского подвига. Женщина легла на рельсы перед поездом с военной техником, направлявшейся в порт для отгрузки в Индокитай, где Франция в то время вела войну. Памятник в Зеленогорске является копией с оригинала, украшающего Московский парк Победы в Санкт-Петербурге.

Из новых памятников отметим скульптуру актера Георгия Михайловича Вицина, родившегося в Терийоках в 1917 г. Скульптор Ю. Кряквин изобразил актера в роли Миши Бальзаминова в кинофильме режиссера К. Воинова «Женитьба Бальзаминова», вышедшего на экраны в 1964 г. Памятник установлен в Зеленогорском парке культуры и отдыха 26 июля 2008 г.

Памятник Г.М. Вицину

Нужно отметить, что в Парке культуры и отдыха за последние 15 лет открыто несколько небольших памятников развлекательного характера. Так, в 2009 г. на главной аллее установили скульптурную композицию «Башмаки неизвестного дачника». Ботинки 47 размера созданы скульптором А. Анисимовым. Есть в парке и свой «Терийокский ёж» – небольшая «колючая» скульптура прячется здесь в траве. Еще в 1960-х гг. скульптор С. Аванесова создала серию декоративных скульптур, которые установили у ресторана «Олень». В 2003 г. их перенесли на главную аллею парка.

Памятник таксе

В самом городе также установили несколько памятных знаков. В 2002 г. на проспекте Ленина у дома № 24 открыли скульптуру «Такса», созданную А. Аветисяном. Установка этого небольшого памятника послужила началу хорошей традиции – ежегодного проведения в Зеленогорске парада такс. Тот же скульптор является и автором другого зеленогорского памятного знака – композиции «Хлеб», открытой в 2003 г. у магазина, торгующего хлебом. У здания детской библиотеки в 2012 г. установили небольшой памятник «Читающий муравей», а в сквере 8-го Марта еще в 2008 г. открыли композицию «Древо счастья». Прославился Зеленогорск и скульптурой «Памятник бабушке», установленной в городе в 2008 г. У родника на 2-й Пляжевой улице в 2013 г. поставили скульптуру сенбернара. Около Кивенаппского шоссе на дереве «живет» скульптура обезьяны.

Наконец, познакомимся с некоторыми сохранившимися в Терийоках-Зеленогорске историческими зданиями.

От финнов городу досталось здание бывшей санчасти 1-го Егерского батальона, сооруженное в 1938 г. в стиле конструктивизма, как и здание полицейского участка, сооруженное в 1930 г. по проекту финского архитектора Ю. Садениеми.

С довоенного времени стоит в Зеленогорске ряд небольших построек: мясной магазин Сейлонена, дом Шахова (пр. Ленина, 44) и Национальный акционерный банк (пр. Ленина, 23). Стоит обратить внимание на вытянутое здание Кооперативного предприятия Карельского перешейка, сооруженное в 1933 г. по проекту архитектора Э. Хуттунена.

Интересная вилла в стиле модерн (Приморское шоссе, у дома № 570), принадлежавшая в 1930-х гг. банкиру Эйнару Кунтту, стоит прямо на берегу залива. На ул. Горная, 2, находится прекрасный особняк в стиле модерн – дача «Карлоф», сооруженная в 1904 г. Дом одно время использовался в качестве гостиницы с игривым названием «Снежинка», а также сдавался в 1970-х гг. под летнюю резиденцию американскому консульству.

С советского времени сохранилось здание школы, сооруженного в 1951 г. в стиле сталинского ампира, с широкой каменной лестницей и смотровой площадкой на залив. Проект постройки разработал архитектор А.А. Афонченко. Интересно, что несколько лет перед этим образовательным учреждением стоял памятник товарищу Сталину, который в 1969 г. заменили монументом другого товарища – Ленина.

В заключение нашего рассказа вспомним криминальную историю, взбудоражившую дачную общественность Терийок в июле 1906 г.

М.Я. Герценштейн

Летом 1906 г. в одной из гостиниц поселка проживал с семьей известный политик и общественный деятель, депутат Государственной думы от партии кадетов Михаил Яковлевич Герценштейн. Семья депутата все время летнего сезона проводила в Терийоках, но сам Михаил Яковлевич отлучался по делам в Петербург,

Утром 18 июля он выехал поездом в столицу и целый день провел у своего однопартийца, также известного политика того времени В.Д. Набокова. За город Герценштейн вернулся шестичасовым поездом, а в восемь часов вечера вышел с семьей на прогулку по берегу Финского залива, где и разыгралась трагедия. Примерно в одном километре от гостиницы к ним неожиданно подошел неизвестный и, резко выхватив револьвер, двумя выстрелами убил депутата, ранив в руку его дочь Анну.

Анна Герценштейн на месте гибели отца

Казалось бы, это нападение могло быть простым ограблением, но одна любопытная деталь опровергает эту версию.

Памятный знак на месте преступления

В Москве за несколько часов до убийства черносотенная газета «Маяк» напечатала сообщение о смерти М.Я. Герценштейна. К моменту совершения преступления «Маяк» продавался на улицах.

Ночью 22 июля на заседании Центрального комитета партии народной воли приняли решение похоронить М.Я. Герценштейна в Терийоках, как и хотела его вдова.

Газета «Русские ведомости» напечатала репортаж с похорон убитого политика: «22-го июля состоялось в Териоках погребение тела М.Я. Герценштейна. С поездами 3 ч. 20 мин. и более ранними выехало в Терийоки много петербургской публики, преимущественно интеллигентной. Все поезда были переполнены. Полиция приняла по случаю большого наплыва на Финляндском вокзале чрезвычайные меры охраны. Рядом с Финляндским вокзалом, в Михайловской артиллерийской академии, были сосредоточены отряды вооруженных солдат – пехоты и кавалерии. Перед самым вокзалом стояли наряды городовых с винтовками, группами по 10 человек. Во дворах ближайших около вокзала домов – также полиция. К 5 час. дня в Терийоки съехались многие члены Государственной Думы и видные общественные деятели. В толпе видны были: Милюков, Набоков, кн. Долгорукие, Ковалевский, Родичев, Новгородцев, Брамсон, Седельников, Заболотный, Иоллос, Челноков и мн. др. К этому же времени из Петербурга приехала и вдова покойного. На териокском вокзале находился вагон, в котором был гроб с покойным М.Я. Весь он убран ветками лилий и красными и черными флагами с различными надписями. В процессии, шедшей за гробом, было около 10 тыс. человек. Гроб все время несли на руках. Было около 50 венков. Во время следования к кладбищу рабочие организации шли со своими флагами, которых насчитывалось около 15-ти. После того как гроб был опущен в могилу, присутствовавшие засыпали его живыми цветами и венками. Несмотря на то что в это время начался сильный ливень, никто не уходил с кладбища. Над свежей могилой были произнесены речи. Первым говорил Родичев. Свою речь он начал словами: „Не пришлось нам похоронить покойного на родной земле“. Затем он указал, что М.Я. – „первая жертва из деятелей русской Думы“, и пока он будет находиться здесь, в Финляндии, это будет залогом тому, что возвратится он торжественно: „С воцарением свободы в России мы придем за ним!“. А.В. Герценштейн от себя и своей семьи благодарила рабочих за то, что они устроили похороны М. Я. так, как следует борцу за свободу. „Желаю вам, – сказала она, – добыть наибольшую часть того счастья, которое возможно на земле, но с наименьшим пролитием крови“».

Следователи и корреспонденты у дома убитого депутата

Начатое после убийства следствие долгое время не могло продвинуться в поисках участников этого преступления, и только через шесть месяцев появились первые подозреваемые. Полиция вышла на след Е.С. Ларечкина,

С.А. Александрова и человека по кличке «Гамзей Гамезеевич». Имя последнего установили позже – им оказался некий Л.А. Тополев.

Все трое входили в число дружинников националистической организации Союз русского народа. Было установлено, что именно Ларечкин хвастался к кругу своих друзей, что первым выстрелил в Герценштейна. Следователи определили и остальных участников преступления. Кроме Ларечкина, в депутата стреляли Тополев и приехавший из Москвы А.Е. Казанцев (Казанков). Общее руководство террористической группой осуществлял командир боевой дружины и кандидат в члены Главного совета Союза русского народа Н.М. Юскевич-Красковский.

Первое судебное заседание по этому громкому делу прошло 8 февраля 1907 г. в Кивенаппе (ныне – поселок Первомайское), и на нем Александров и дал подробные показания, указав, что в депутата стреляли Казанков и Ларечкин по заданию, данному Юскевич-Красовским. Удивительно, но на этом заседании суда за недонесение о готовящемся преступлении на пять лет осудили одного только Александрова, признавшего, кстати, свою вину и помогавшего следствию. Остальных участников убийства в России прикрывали высокопоставленные лица, а финскому правосудию было мало дела до любых событий, связанных с русскими.

В 1907 г., за несколько дней до вынесения приговора Александрову, А.Е. Казанцев, участвовавший в нападении на Герценштейна, организовал другое политическое преступление – убийство редактора газеты «Русские ведомости» Григория Борисовича Иоллоса, тоже депутата Государственной думы.

Финский суд увидел во втором преступлении тоже обычное убийство, но в русской печати оно называлось политическим, показавшим антисемитскую сущность Союза русского народа.

Правда в итоге восторжествовала. Непосредственного исполнителя преступления Ларечкина и организатора убийства Юскевич-Красковского осудили в 1909 г., после выдачи их русской полицией финским властям. Но убийца получил немного – шесть лет тюрьмы. Столько же дали и руководителю террористов. В 1909 г. он помилован императором Николаем II, по сути, так и не ответив за содеянное.

На этом мы завершаем наше знакомство с городом Зеленогорском. Следующей остановкой будет станция «Ушково», прежнее название которой «Тюрисевя».

Станция «Ушково»

Дачный поселок Тюрисевя появился благодаря железной дороге и одноименному остановочному пункту, открытому в 1908 г. Деревенька существовала здесь с XVI столетия, но развивалась она плохо, как и многие населенные пункты Карельского перешейка.

Ничего примечательного в железнодорожной станции не было – платформы и привокзальная будка. Некоторое время станция являлась узловой из-за Приморской ветки, но в 2008 г. это положение изменили, и в наши дни станция «Ушково» вновь превратилась в остановочный пункт. Сегодня пассажиров здесь обслуживают три боковые платформы, и одна из них низкая, от которой отходят рельсовые автобусы (автомотрисы) на Приморск.

Более интересна история самого дачного поселка и акционерного общества «Каунис и Тойвола», созданного для развития территории.

В 1904 г. усадьба «Каунисранта» («Прекрасный берег») и земли вокруг нее общей площадью почти 100 га приобрел инженер путей сообщения действительный статский советник Владимир Константинович Орловский, который и зарегистрировал акционерное общество «Каунис и Тойвола» с капиталом в 2,5 млн рублей. Центральная контора общества находилась в столице по адресу: Невский пр., 28, то есть в доме американской компании «Зингер».

Станция «Тюрисеви». Кассовый павильон

Позднее инженер прикупил еще земли, и в итоге общая площадь его угодий достигла 150 га.

Деревенька Тюрисевя находилась в центре территории, у берега Финского залива, рядом лежала Тойвола, а с другой стороны, ближе к Терийокам, располагалась Каунис. Участок Орловского вдоль берега моря был самым широким и сужался по мере приближения к станции железной дороги «Тюрисевя», где и проходила граница.

В.К. Орловский

В рекламном буклете, выпущенном инженером, желающие приобрести участок читали: «При покупке земельных участков в Финляндии формальности требуют меньшие затраты времени и обставлены гораздо проще, чем в иных местах. Отсутствие в Финляндии винных магазинов (за исключением городов) в значительной степени содействует трезвости крестьянского населения, что, конечно, не может быть безразлично для дачевладельцев. Все указанное говорит за преимущества жизни в Финляндии, однако в климатическом отношении и здесь не все местности хороши. При выборе местности для покупки в Финляндии земельного участка необходимо принять во внимание климатические условия местности, господствующие в ней ветры, уровень над морем, почву, качество питьевой воды, купание, дороги, места для прогулок, распланировку участков и прочее».

И действительно, на своей земле Орловский тщательно готовил участки к продаже, строил к ним дороги, протянул электричество из Райволы для уличного освещения, а в поселке установил 220 уличных фонарей. В 1907 г. на железной дороге за свой счет он построил полустанок.

Далее в рекламе сообщалось: «Имения „Каунис и Тойвола“ раскинулись на живописном побережье Финского залива, к югу от железнодорожного полотна у станции Тюрисевя, находящейся в районе самих имений. Климатические условия имений следует признать исключительно благоприятными. Занимая обширную площадь, покрытую в значительной части своей сосновым лесом, „Каунис и Тойвола“ расположились в возвышенной местности, защищенной от западных ветров мысом, выступающим в Финский залив, и от северных – грядой высоких холмов, лежащих по другую сторону железнодорожного полотна. Почва песчаная, местами имеющая над песчаным грунтом слой чернозема, доходящий до 1/2 аршина, что дает возможность любителям садоводства украшать свои дачи цветниками на сухом грунте. Во всех частях имения прекрасная колодезная вода, отличные качества которой засвидетельствованы анализами».

Благоустройству дачного поселка Орловский уделял особое внимание. Он успел разбить на берегу моря обширный нагорный парк «Корниш», высадить широкую березовую аллею. На вокзале и на берегу Орловский установил телефонные станции для звонков в Санкт-Петербург. Более того, в Тюрисеви он организовал доставку из Терийоки продуктов и товаров по телефонному звонку, это не считая местной торговли в самом дачном поселке. Кроме продажи дачных участков, инженер Орловский открыл Управление имений, которое предлагало дачникам строительство домов, проекты которых можно было выбрать в конторе, располагавшейся у железнодорожной станции, прямо в кассовом павильоне. Там же всегда находились служащие Управления, готовые провести экскурсию по территории. Если гость желал в одиночестве осмотреть местность, ему выдавали план имений Орловского.

Большая двухэтажная дача Владимира Константиновича Орловского находилась на берегу Финского залива. При ее строительстве, как и при возведении многих других дач, использовался термолит – пустотелые плиты. Их использование существенно уменьшало стоимость здания, причем термолитовые плиты не требовали дополнительной отделки – их можно было сразу красить или покрывать обоями. Изобрел этот новый строительный материал – инженер Орловский.

Въезд на территорию общества «Каунис и Тайвола»

Планы инженер имел грандиозные. Кроме существовавшего уже парка, он хотел устроить несколько небольших парков в разных частях дачного конгломерата. От железнодорожной станции планировалось проложить трамвайную линию до пляжа на Финском заливе, а у берега разбить бульвар для гуляний. Любой дачник имел бы тогда возможность быстро добраться до пляжа и воды.

Но большинство планов по развитию дачного поселка так и остались неосуществленными. Талантливому организатору инженеру В.К. Орловскому помешали Первая мировая война и последовавшая за ней Февральская революция.

Как сложилась дальнейшая судьба инженера, неизвестно. В 1915 г. В.К. Орловский и его супруга Анна Павловна продали все свои земельные участки организованному ими Акционерному обществу за три миллиона финских марок и после этого уже не возвращались в Тюрисевя.

Все имущество Акционерного общества «Каунис и Тойвола» первое время находилось в управлении Комиссии по охране собственности иностранцев, созданной правительством республики Финляндия.

Шло время, но собственник не объявился, поэтому Комиссия приняла решение большую часть земли Орловского продать Териокскому акционерному обществу «Раута». Часть дач, чьи владельцы также не заявили свои права на них, разобрали и перевезли в другие районы Финляндии. Некоторые дачи продолжали сдавать на лето, но финнам, так как русских дачников на Карельском перешейке уже не было.

Знаменитое имение «Каунисранта», начавшее было приходить в упадок, купил полковник Карл Магнус Линдер, живший здесь постоянно с 1927 г. Но его финансовые дела пришли в упадок, и все имущество, включая и виллу в Тюрисеви, продали за долги. Новым хозяином земли стало Земледельческое общество Выборгской губернии, организовавшее здесь опытное хозяйство. Такова довоенная история этого дачного места.

После 1944 г. Тюрисевя стали активно заселять советские граждане – абсолютное число жителей-финнов уехало отсюда вглубь страны еще перед войной. В 1948 г. поселок, как и многие другие населенные пункты страны с иностранными названиями, переименовали. Новое название – «Ушково» дано было в честь ефрейтора Д.К. Ушкова, героически погибшего в июне 1944 г. у Лемболовского озера.

Недалеко от Тюрисявя находилась деревня Ваммелсуу (ныне – Серово), на территории которой находилась вилла «Аванс», принадлежавшая писателю Леониду Николаевичу Андрееву. Название деревни «Ваммелсуу» переводится с финского языка как «Устье реки Ваммел».

В Ваммелсуу Андреев поселился в 1908 г., построив здесь большой деревянный особняк со знаменитой квадратной башней. Проектирование и строительство дома производил начинающий архитектор А.А. Оль, который, к тому же, приходился писателю родственником – Оль женился на сестре Андреева. Дому дали странное на первый взгляд имя – «Аванс». Многие задавались вопросом, что оно обозначало.

Вилла «Аванс»

Как всегда, все оказалось проще, чем все ожидали – на приобретение участка и постройку дома писатель использовал аванс в 100 тыс. рублей, выданный журналом «Нива» за публикацию собрания сочинений. У Андреева даже остались деньги – поместье обошлось ему в 75 тыс. рублей.

Семья писателя проживала на вилле, «одиноко стоящей на берегу Черной речки, при впадении ее в угрюмое море», круглый год. От станции «Райвола» до имения Л.Н. Андреева было довольно далеко – 7 верст, поэтому для проезда туда и обратно в имении имелись финская повозка и санки. Одну-единственную лошадь Андреев собственноручно запрягал и сам же отправлялся встречать своих гостей, либо отвозил их на станцию. Иногда для поездок нанимали кучера из числа местных крестьян.

Одна из комнат виллы «Аванс»

К сожалению, вилла с необычной для дачи архитектурой и убранством не сохранилась до настоящего времени – ее продали за долги и разобрали уже после смерти владельца. Но осталось описание дома, составленное писателем С.Г. Скитальцем:

«Это был большой бревенчатый дом в два этажа, странной архитектуры, с бревенчатой башней. Двойные зеркальные окна дома, несимметрично расположенные, различной величины, больше в ширину, чем в вышину, были ярко освещены электричеством. Вошли в маленькую, низенькую дверь парадного входа и очутились в тепло натопленном вестибюле. Дальше была столовая, потолок которой поддерживался колоссальной толщины балкой, топился фантастического вида камин, во всей этой большой комнате – только одно зеркальное окно, сажени в две ширины и не больше аршина вышины. Странная какая-то мебель, сделанная по особому заказу. Внутренний стиль комнат – древнескандинавский. Вероятно, все это было хорошо и красиво на рисунке, но жить в таком „стильном“ доме, по-моему, было неудобно. Из столовой наверх вела широкая дубовая лестница, по которой тотчас же при нашем входе быстрыми шагами сбежал Леонид.

Камин в кабинете писателя

<…>

Мы пошли наверх, в его рабочий кабинет. Это была большая длинная комната, застланная мягким серым сукном, отчего шаги наши сделались неслышными. Здесь тоже уютно пылал изразцовый камин, стояли мягкие кожаные кресла, большой письменный стол. К кабинету примыкала библиотека, помещавшаяся в маленькой комнате, устроенной наподобие фонаря. Стены около входа были украшены копиями с кошмарных картин Гойи, работы самого хозяина. Все в доме Андреева было необычайно, замысловато, сложно, как и он сам.

– Какой большой, странный дом у тебя! – сказал я, усаживаясь в кресло.

– Хе-хе-хе! Пятнадцать комнат! Даже есть потайная комната. Завтра я покажу тебе их все.

Я сам этот дом выдумал, это – моя фантазия! Но зато пишу здесь непрерывно день и ночь. День и ночь! Никого не вижу, никуда не выезжаю! Весело здесь! Хе-хе-хе! Весело! Недавно написал рассказ „Семь повешенных“. Я, брат, теперь сразу по семи человек вешаю. Хе-хе! Диктую жене, а она барабанит за мной на пишущей машинке. Она по семи часов, не вставая из-за машинки, может барабанить! Вот, брат, какую выискал я себе супругу! Трагедию „Океан“ мы с ней в две недели написали! Бегаю вот здесь из угла в угол, как сумасшедший, и диктую, а она пишет. И тебе советую диктовать: это, брат, очень весело, честь честью, за милую душу! Хе-хе-хе!».

Л. Андреев за рабочим столом

Трагические события 1917 г. в Петрограде Л.Н. Андреев встретил на своей даче. Но трудности ждали его семью впереди. В 1918 г. многие газеты сообщали об их бедственном положении. Как и знаменитый художник И.Е. Репин, Андреевы голодали, неделями у них не было хлеба и большинства продуктов. После закрытия границы в 1918 г. стала невозможной передача денег бедствующей семье писателя. Положение исправилось лишь к середине лета 1918 г., о чем Л.Н. Андреев сообщал в письме к А.В. Амфитеатрову. В том послании писатель жалуется на здоровье да отсутствие вестей с родины – газеты в Ваммелсуу приходили раз в неделю.

В 1919 г. Леонид Николаевич Андреев скончался в возрасте 48 лет, на даче у друга, врача Ф.Н. Фальковского, в Мустамяках.

Семья покинула виллу «Аванс», о судьбе которой в 1927 г. сообщала парижская русская эмигрантская газета «Возрождение»: «Корреспондент „Винер Журнал“ побывал в Териоках, в Финляндии, на даче Леонида Андреева. Когда-то в довоенное время сюда летом приезжали из России, главным образом из Петербурга, свыше 60 000 дачников. Ныне все это далеко позади. Блестящее прошлое Терийок погибло в слезах, крови и убийствах. Недалеко от дома Андреева торгует овощами и фруктами русская эмигрантка Эрна Кобылина. Она любезно показывает дорогу к дому Андреева. Дом Андреева стоит разгромленный, с разбитыми окнами и выбитыми дверьми».

Не менее трагические события связаны с обитателями виллы «Мариоки», в располагавшейся неподалеку от земли Л. Андреева деревне Метсякюля.

Сегодня эта территория занята заповедником «Марьина гора», но в начале XX столетия здесь стояла вилла управляющего акционерным обществом «Северо-Западные железные дороги» экономиста Евгения Эпафродитовича Картавцева. В 1894 г. он купил 65 га земли для устройства загородного имения, а для строительства дома выбрал самое высокое место – Марьину гору. Проектирование и строительные работы Картавцев поручил архитектору Е.П. Вейнбергу.

Е.Э. Картавцев

В 1894 г. успели построить усадебный дом в стиле «Фахверк» и разбить два парка: Верхний и Нижний. Вилла получилась уютной и удобной для жизни: перед двухэтажным домом с башней играл водными струями фонтан, рядом располагались теннисный корт и площадка для игр. Внутренняя отделка отличалась роскошью и удобством. Кроме дома, построили хозяйственный двор с конюшнями и другими постройками, а также павильоны в парке. Оба парка, расположенных на разной высоте, соединяла лестница, прозванная «Лестницей Грешниц». Она состояла из семидесяти шести ступеней и шести площадок, декорированных вазонами.

Стоит отметить, что супруга Картавцева, писательница Мария Всеволодовна Крестовская, сама занималась устройством и Верхнего, и Нижнего парков, придумывала аллеи и дорожки, решала, какие деревья и кустарники стоит посадить. Крестовскую хорошо знала читающая публика – она печаталась в «Русском вестнике», а некоторые ее произведения выходили отдельными книгами.

М.В. Крестовская

В честь Марии Всеволодовны имение получило свое название – «Мариоки».

Счастливая жизнь закончилась в 1910 г. – у Марии Всеволодовны диагностировали рак, и 24 июня в возрасте 48 лет она скончалась.

Евгений Эпафродитович решил похоронить любовь всей своей жизни тут же, в имении, а над ее могилой возвести красивый памятник. Так и произошло. Через год после похорон на могиле Крестовской установили композицию работы скульптора В.В. Лишева. На огромной гранитной глыбе ваятель поместил скульптуру самой писательницы, а рядом с ней – небольшого бронзового медвежонка «Вилли», ставшего талисманом больной женщины. Скульптор знал трогательную и грустную историю этой игрушки. Когда Мария Всеволодовна заболела, муж привез ей из Германии плюшевого медведя Вилли. Она очень обрадовалась, и чудесным образом Марии Всеволодовне стало немного лучше, хотя, конечно, болезнь с каждой минутой отнимала у нее последние силы. В завещании Крестовская попросила оставить с ней Вилли, что и сделал скульптор Лишев, навечно поселив на памятнике игрушечного Вилли. Почти сразу памятник на могиле получил народное название – «Могила любви».

Могила любви

На граните памятника случайный прохожий мог прочитать: «При жизни недостаточно ценил и лелеял я тебя, дорогая Марьюшка, зато по смерти свято исполняю волю, заветы и желания твои. Твой всей душой Евгений». Ниже, на отдельной плоскости камня еще текст: «Ее сочинения: Ранние Грозы, Артистка, Женская жизнь, Исповедь Мытищева, Дневник и другие».

Перед памятником находилась широкая песчаная площадка, а вокруг мемориала устроена гранитная стенка с невысоким ограждением и металлической калиткой.

Церковь во имя иконы Божией Матери Всех Скорбящих Радость

Но это было не единственное сооружение в память о М.В. Крестовской.

В 1916 г. по проекту архитектора И.А. Фомина рядом с могилой построили небольшую церковь, освященную во имя Всех Скорбящих Радость. Белокаменный храм в стиле псковской архитектуры XII–XIII вв. был из железобетона, а ограда вокруг него имитировала старые монастырские стены. Отдельная звонница с пятью колоколами являлась входными воротами на территорию церкви. Здесь же стояли жилой дом настоятеля, здание воскресной школы и хозяйственный двор.

Мало что дошло до нашего времени от имения и от мемориала. На месте «Лестницы Грешниц» соорудили два трамплина – стоят они ныне одиноко и ржавеют. Церковь сильно повредила в 1939 г. артиллерия Кронштадта, обстреливавшая береговую линию, но окончательно этот прекрасно стилизованный под старину храм взорвали в 1958 г., как и остальные постройки, включая ограду, полностью уничтожив память о мемориале.

В те богоборческие годы с могилы Крестовской вандалы украли скульптуру писательницы и Вилли, попутно они полностью разорили небольшое кладбище, образовавшееся при церкви.

Останки писателя Л. Андреева, похороненного здесь в 1919 г., перенесли в 1959 г. на Волковское кладбище, но могилу Крестовской почему-то оставили в Ваммелсуу.

Так и стоял долгое время одинокий камень над захоронением Марии Всеволодовны, и понять, что это захоронение, можно было только по надписи, нанесенной на гранит.

Недавно памятник восстановили в прежнем виде, и вновь вместе встретились неразлучные друзья: Мария Всеволодовна Крестовская и ее медвежонок Вилли.

Но мы далеко отошли от станции «Ушково», поэтому вернемся обратно, чтобы отправиться дальше по Финской железной дороге – впереди нас ждет встреча со станцией «Рощино», предыдущее название которой «Райвола», и одноименным городом, раскинувшимся вокруг.

Станция «Рощино»

Небольшая деревенька Райвола известна историкам с 1559 г. – тогда в ней всего насчитывалось 7 дворов. Как она получила такое название, неизвестно. Возможно, оно происходит от финского глагола «raivata» – распахивать, раскорчевывать. Впрочем, местная река называется Райволанйоки – может быть, от нее деревня и получила своей имя?

Вокзал станции «Райвола» в 1930-е годы

С ростом населения внутри Райволы возникают обособленные поселения. На берегах речки с XVII в. начинают селиться русские, и территорию тут же называют Русской Райволой. Так как дома новые жители деревни возводят у подножия гряды, то второе название – Нижняя Райвола. Совершенно естественно, что появляется и Финская Райвола (Суоменкюля), чьи дома стояли вдоль гребня холма, и второе название этой части большого поселка – Верхняя Райвола.

В состав большого поселка вошла небольшая финская деревенька Пору, находившаяся в районе моста через реку Райволанйоки.

Последними в состав Райволы вошли дачный поселок у железнодорожной станции и садоводство на юго-западном склоне гряды.

Так образовался большой населенный пункт Райвола, в 1948 г. переименованный в Рощино. Что двигало авторами этого нового названия – неизвестно. Возможно, обилие березовых рощ в окрестностях поселка, или то, что рядом в XVIII в. выращивали лес для кораблестроения. Возможно, на название повлияло то, что в Райволе находится знаменитая Линдуловская лиственничная роща. С переименованием не все проходило так гладко, ведь существовали и другие варианты нового названия. Один из них – Ждановск, в честь ленинградского партийного вождя А.А. Жданова. Другой вариант предполагал переименовать Райволу в поселок Ульяновский, в честь главного большевика – В.И. Ленина. Но вождей по неизвестной причине оставили в покое, а поселку дали название, уже подготовленное для деревни Сувенкюля.

Станция «Райвола» в XIX в.

Станция «Райвола» открыта с начала эксплуатации Финляндской железной дороги – первый поезд прошел здесь 1 февраля 1870 г. Первый вокзал, как мы уже знаем, возвели из дерева. Он состоял из центральной двухэтажной части и пристройки с кассовым залом и выходом на перрон. Со стороны железной дороги пристройка имела открытую веранду.

Местность вокруг станции в начале века выглядела следующим образом: «На данном участке дорога идет до р. Райволанйоки по мокрому мелкому лесу на волнообразной местности. Названная речка шириною около 15 м; оба берега высоки, круты, обработаны и покрыты крестьянскими домами. За речкой дорога вскоре пересекает на 1 72 килом. открытое торфяное болото, простирающееся на несколько километров в обе стороны, и подходит к ст. Мустамяки по сухому мелкому лесу. Ст. Мустамяки расположена на небольшой поляне в лесу, на местности слегка волнистой, и окружена дачами. В 3–5 км от станции несколько больших деревень и многочисленные дачи. Пассажирское здание, склады для грузов, сараи, дома для служащих. Платформы: пассажирская и конская. Лесной склад».

Поселок Райвола

В Рощине первый вокзал не сохранился, а существующий, с многочисленными колоннами и билетным залом, сооружен в 1950-е гг. В наши дни на станции две пассажирские платформы – боковая и островная и семь путей.

В городе осталось несколько построек прошлого – мало интересных с точки зрения архитектуры.

Лучше познакомимся с биографиями нескольких местных жителей, оставивших о себе добрую память у потомков.

Совсем короткой была жизнь финской актрисы Сиркка Сари (Сиркка Линнеа Янссон), сыгравшей в трех кинофильмах компании «Суоми-Фильм». Она родилась в Райволе в 1920 г. и начала сниматься в возрасте 17 лет. В 1935 г. молодая девушка устроилась продавщицей в парфюмерный магазин Хедмана в Выборге, где ее и приметили актеры Выборгского театра, а через два года Сиркка попала на киностудию в Хельсинки. После окончания съемок третьего фильма 30 июля 1939 г. (кинолента называлась «Богатая девушка») актриса организовала небольшую вечеринку и позвала на нее всех коллег по работе над картиной. Встреча происходила в гостинице «Ауланко» в городе Хямеэнлинне (до 1918 г. – Тавастегус) – родине композитора Яна Сибелиуса.

Сиркка Сари

В самый разгар вечеринки Сиркка вместе с близким другом решили подняться на крышу отеля, где и разыгралась трагедия. Решив, что впереди балкон, актриса шагнула в темноту и упала в широкую трубу дымохода, идущую от отопительной печи. Смерть девушки была мгновенной.

Девятнадцатилетнюю Сиркку Сари хоронила вся Финляндия – очередь на кладбище в Перк-Ярви (ныне – Кирилловское) растянулась на несколько километров.

Хельви Толванен вспоминала свою учебу с будущей актрисой: «Когда в один из погожих осенних деньков 1927 г. в школах начались занятия, в нашей школе появились девочки по фамилии Янссон, семья которых переехала из района Райвола, из тех мест, где находилась лиственничная роща. Младшая из девочек, которую вали Сиркка, стала учиться в моем, 2-м классе начальной школы, а старшая – Тертту – пошла в следующий класс.

Когда я отучилась в народной школе уже почти 4 класса, мама… увидела в газете „Карьяла“ объявление Терийокского лицея совместного обучения и спросила, не хотела бы я учиться в школе в Терийоках. Я, немного подумав, сказала, что если поедет Сиркка Янссон, то поеду и я».

Второй известный райволец – художник Александр Петрович Блазнов – родился в крестьянской семье в селе Грязовицы Вологодской губернии. Закончив с отличием Императорскую Академию художеств в 1893 г., Блазнов отправляется в Мюнхен на стажировку к профессору А. Ашбе. Вместе с ним в Германию едут И.Э. Грабарь, Д.Н. Кардовский и некоторые другие.

Много времени художник посвятил храмовой живописи и иконописи. Блазнов работал над росписями православных церквей во Флоренции, Овруче и Бад-Киссигене. В столице России он написал образа для Казанской церкви на Преображенском кладбище, в домовой церкви Свято-Владимирской женской церковно-учительской школы и в школе-приюте Общества Белого Креста. Но по понятным причинам его работы в Санкт-Петербурге не сохранились.

В 1918 г. Александр Петрович бежит со своей женой М.Р. Пец-Блазновой из революционной России в соседнюю Финляндию и селится в Райволе. И в Финляндии мастер продолжал заниматься живописью, выставлялся на вернисажах Общества русских художников в Финляндии, работал над церковной живописью, в частности, для алтаря Райволовской церкви создал образ Христа.

А.П. Блазнов скончался у себя дома 6 апреля 1939 г. в возрасте 73 лет и похоронен на кладбище Райволы.

К старым жителям Райволы, а вернее, уже Рощина, можно отнести и знаменитого русского художника и иллюстратора Юрия Алексеевича Васнецова. С 1954 г. он каждое лето на протяжении почти 20 лет приезжал сюда на дачу и работал здесь над натюрмортами и пейзажами. Но Васнецов вспомнился в связи с художником Блазновым, а действительно большой райволовской знаменитостью стала финская поэтесса, писавшая на шведском языке, классик национальной литературы Финляндии. И хотя она, так же как А.П. Блазнов с Ю.А. Васнецовым, родилась не в Райволе, но именно с этим поселком связана вся ее жизнь и творчество, здесь находится ее затерявшаяся могила, в Рощине сохраняется память о ней. Это – Эдит Сёдергран.

Она родилась в столице Российской империи в 1892 г., в семье шведского механика Маттса Сёдерграна и его супруги Хелены Ловисы. Маттс получил инженерное образование и работал на заводе Альфреда Нобеля. Когда маленькой Эдит исполнилось три месяца, ее дед со стороны мамы Габриэль Хольмрус (умер в 1896 г.) купил им в Райволе большой дом, расположенный в живописном уголке поселка на берегу озера, рядом с православной церковью. Ради здоровья ребенка семья переехала в Райволу, где отец устроился директором лесопильни. В 1902 г. Эдит вновь возвращается в Санкт-Петербург – родители отдают ее в престижную женскую гимназию Петришуле, и в течение шести лет большую часть года они с матерью живут в столице, лишь на лето выезжая в Райволу. Но летом 1908 г. умер от туберкулеза отец, а вскоре выяснилось, что и Эдит заразилась этой неизлечимой тогда болезнью.

Эдит Сёдергран

До 1914 г. Хелена Ловиса возила дочь по туберкулезным клиникам и санаториям, пока не вернулись в Райволу, где они поселились в своем старом доме. После февральских событий 1917 г. в России финансовое положении семьи резко ухудшилось, но в том году Эдит в последний раз посетила любимый Петроград – место ее рождения.

Вернувшись в Райволу, Хелена и Эдит пережили здесь все ужасы Гражданской войны, голод и неустроенность.

В 1923 г. Эдит Сёдергран тихо умерла в возрасте 31 года и ее похоронили на кладбище около церкви. На прощальной церемонии присутствовало два десятка местных жителей.

Вы не найдете ее могилы – в конце 1940-х гг. по приказу местных властей старое православное кладбище уничтожили бульдозером. Недалеко от Эдит находилась и могила Александра Петровича Блазнова.

Памятник Э. Сёдергран

В конце 1950-х гг. финские журналисты Тито Колиандер и Оскар Парланд приехали в Рощино и нашли примерное место могилы знаменитой поэтессы. Когда-то там стояло красивое надгробие работы скульптора Аяйно Аалтонена, но в послевоенное время его украли или просто разбили, когда ровняли трактором могилы русских и финских жителей Райволы.

Памятник коту Тотти

В Финляндии решили изготовить новый памятник, открытый в Рощине в 1960 г., в присутствии большой делегации финских писателей. С нашей стороны в той торжественной церемонии принимали участие поэты А.А. Прокофьев, В.М. Инбер и М.А. Дудин.

На простой невысокой стеле из серого гранита выбиты имя поэтессы, годы ее жизни и следующие строчки на шведском языке:

Вот это есть берег вечности. Здесь шумит поток мимо. А смерть играет в кустах свою собственную однотонную мелодию.

В 1992 г., к 100-летию Сёдергран, рядом с памятником, посвященным поэтессе, установили памятный знак ее любимому коту Тотти, сошедшему с ума (по местной легенде) и застреленному по просьбе самой Эдит соседом Галкиным.

На гранитном валуне высится бронзовая скульптура смешного полосатого кота, выполненная финским ваятелем Нино Терно. Парк на месте бывшего кладбища носит теперь имя финской поэтессы.

Первый поэтический сборник Эдит Сёдергран вышел в 1916 г., когда ей исполнилось 24 года. Но писать стихи она начала еще в школе, причем за годы учебы она создала 238 стихотворений, большей частью на немецком языке, на шведском она написала только 26 произведений, на русском всего одно.

Дом Э. Сёдергран

Второй сборник стихов напечатан в 1918 г., а в предисловии к нему Эдит написала: «Что моя поэзия является поэзией, этого отрицать никто не может, но то, что это стихи – утверждать не берусь. Некоторые стихотворения я пыталась вопреки их воле подчинить размеру, но обнаружила, что силой слова и образа я обладаю только при условии полной свободы, то есть свободы от размера. Что же до их содержания, то я позволяю наитию и инстинкту запечатлевать то, что в возбужденном состоянии видит мой интеллект. Моя уверенность в себе возникает из осознания моих масштабов. Мне не к лицу выдавать себя за меньшее, чем я есть».

Финская критика отрицательно встретила неординарную лирику Эдит, увлекавшуюся в то время философией Ф. Ницше. Тема смерти и увядания, модная в те годы, не обошла стороной и творчество молодой поэтессы. После резких отрицательных, несправедливых откликов Эдит совсем перестает писать. О ситуации в финской литературе того времени точнее всего сказала журналистка Хагар Ульссон: «Таков был культурный климат, столь скудна была культурная среда, в которой самая яркая личность в шведоязычной поэзии Финляндии, страстный, гордый человек с горячей кровью, осуществляла дело своей жизни».

В 1922 г. Эдит возвращается в литературу – она занимается переводами поэзии на немецкий язык и составляет поэтическую антологию. Она успевает перевести на шведский язык стихи И. Северянина и К. Бальмонта.

Последний сборник стихов Эдит Сёдергран выходит в 1925 г. – уже после смерти.

По той стране, которой нет, тоскую. Ведь то, что есть – желать душа устала. А светлая душа серебряные руны Поет мне о стране, которой нет. Там исполнение желаний наших. Там нет цепей. Там лунная роса Ложится на пылающие лица. Я жизнь свою в горячке прожила. Но как мне удалось, сама не знаю, Найти страну, которой нет. А в той стране, в сияющей короне, Мой навсегда возлюбленный живет. – Любимый мой! – зову я. Ночь молчит. Высоко свод вздымается небесный, И в бесконечных голубых глубинах Теряется мой голос… Но дитя Страданий человеческих превыше Небесных сводов простирает руки И слышит сердцем: – Я есть тот, кого Ты любишь ныне и обречена Любить всегда… «Страна, которой нет» (перевод М.А. Дудина)

История православной церкви в Райволе началась еще в 1790 г. – в селении Линтула поставили небольшую деревянную церковь, настоятелем которой стал Иоанн Иовлев. В 1800 г. линтуловская церковь сгорела от пожара, вызванного попаданием молнии. Через два года решили восстановить сгоревший храм, но уже в Райволе, что и было сделано – его освятили в 1802 г. во имя Святителя Николая Чудотворца. Интересно, но долгое время эту церковь местные жители называли Линтуловской, а простояла она до конца 1870-х гг.

Церковь в Райвола

Последний храм в русском стиле построили в Райволе в 1881 г., по проекту архитектора И.С. Богомолова. Новая церковь имела не совсем обычную композицию: над центральным объемом возвышался большой купол, а три меньших главы венчали колокольню, пристроенную к основному зданию церкви. Да и сама колокольня была не совсем обычной, а выступала в роли многоуровневого крыльца, как и сама церковь, в древнерусском варианте. Храм поражал обилием деревянного декора с замысловатой резьбой. Необычными сделали и оконные проемы, вырезанные в бревенчатых стенах в виде креста. Снаружи и внутри здание обшили тесом, но пол сделали бетонным, что несколько странно для северного климата. Всего на постройку храма приход использовал 20 тыс. рублей, собранных среди местных жителей и дачников.

Райвола. Вид на дачу Вейде

В завершении рассказа о Рощине вспомним историю знаменитой Линдуловской лиственничной рощи – месте искусственного насаждения сибирской лиственницы.

Первые посадки молодых деревьев в долине реки Линтуловка (ныне – Рощинка) провели в 1738 г. Семена для этого собрали в лесах под Архангельском, а работы провел форстмейстер ее императорского величества Фердинанд Габриель Фокель со своими учениками Иваном Куприяновым, Петром Павловым, Федотом Старостиным и Матвеем Алшанским. Первый участок по площади составлял 1,9 га, а дальнейшее формирование рощи проходило до настоящего времени. Деревья первых посадок (1738–1742 гг.) в наши дни занимают территорию 23,5 га, а их число превышает 4000 штук. Высота некоторых лиственниц достигает 42 м, а диаметр ствола более 50 см, хотя встречаются деревья со стволом до 1 м в диаметре.

И вновь мы отправляемся на поезде по Финляндской железной дороге. Нас ждет встреча со станцией с тривиальным названием «63-й км».

Станция «63-й км»

Историческое название этой станции «Мерисуо» происходит от соседнего верхового болота, возникшего на месте большого озера. Ближайшая деревня к моменту открытия этого остановочного пункта в 1906 г. носила название Сахакюля, а после войны ее переименовали в 1948 г. в Мухино.

Железнодорожная насыпь во время укладки дороги в 1868–1870 гг. прошла прямо по болоту, для чего осушили 17 небольших озер и часть заболоченной территории. Сложным препятствием оказалась река Райволанйоки, но финские инженеры спроектировали через реку железнодорожный мост, сооруженный на месте из дерева.

Ничего примечательного на этом остановочном пункте не было и нет. Вокзал, как и другие постройки, на станции «63-й км» отсутствуют – есть только две боковые платформы, реконструированные в 2000-х гг.

С финского языка «Сахакюля» переводится просто – «Лесопильная деревня», и название это связано с лесозаготовками, проводимыми здесь с XVIII столетия. Говорят, что в Сахакюля собирали срубленную древесину, которую готовили к сплаву по местным рекам Ваммелйоки и Райволанйоки до Финского залива.

Спрос на лес рос, и рядом с Сахакюля возникла еще одна деревня лесозаготовителей – Уусисаха, или Новая Лесопильня по-русски. За счет казны даже провели грунтовую дорогу от одной деревни к другой.

В районе станции «Мерисуо» 1940-е гг.

Местные деревеньки по большей части располагались по берегам рек, а основным занятием крестьян все же оставалось животноводство. Кроме того, река давала рыбу, а лесозаготовки – дополнительный, но случайный заработок.

Заготовка леса

Все изменилось с прокладкой железной дороги и начала освоения болота. Промышленное предприятие по производству торфяной подстилки в Мерисуо в начале XX столетия основал коммерческий советник Халленберг. Его основное предприятие находилось в Келломяках, а в Сахакюля он открыл филиал, прикупив 20 га заболоченной земли. Деловая активность промышленника из Выборга позволила получить работу многим в этой отдаленной местности.

Во время Гражданской войны в районе железнодорожной платформы «Мерисуо» со стороны Финляндии оборону держали немецкие войска под командованием майора Стахела. Немцы сумели захватить упомянутый выше железнодорожный мост и на подступах к нему вступили в бой с Красной армией, наступавшей со стороны станции «Райвола» на бронепоезде. К вечеру от большевиков освободили и саму Райволу.

Во время Советско-финляндской войны (1939–1940 гг.) основное внимание обе стороны вновь уделили стратегическому мосту, который Красная армия сумела захватить, правда, немного поврежденным, и восстановить, организовав усиленную его охрану. Финны пробовали засылать диверсионные группы для подрыва переправы, но их обезвредили.

Оборону в районе деревни Сахакюля держали финские 4-я погранрота и 3-я рота 3-го отдельного батальона под общим командованием капитана Варко. Со стороны СССР наступала 70-я стрелковая дивизия, прорвавшая в итоге оборону противника и занявшая обозначенную территорию.

В августе 1941 г. 46-й пехотный полк финской армии вновь занял Сахакюля и Райволу, вернув территорию под финскую юрисдикцию. С тех лет в указанном районе сохранились остатки финской военно-полевой узкоколейной дороги длиной 27 км, которая шла вдоль линии обороны. Кроме того, у станции «63-й км» можно видеть следы узкоколейки, по которой перевозили торф. В систему оборонительных укреплений линии финской обороны в Сахакюля, демонтированных в послевоенное время, входили разнообразные бетонные укрытия в виде шаров, некоторые с тамбурами, бетонированные ячейки для одного автоматчика, доты, в том числе двухуровневые.

Новые ожесточенные бои начались здесь 12 июня 1944 г., когда части 72-й (командир – генерал-майор Илья Иванович Ястребов) и 286-й стрелковых дивизий (командир – Михаил Данилович Гришин) атаковали в районе деревни Сахакюля 1-й батальон 53-го пехотного полка под командованием майора Яхнукайнена. Обе наши дивизии входили в состав 109-го стрелкового корпуса, командовал которым генерал-лейтенант Иван Прокопьевич Алфёров.

В течение дня наши бойцы пять раз поднимались в атаку, нанося основной удар на район железнодорожного моста, но каждый раз финская артиллерия отбрасывала наступающих. Поддержку нашей пехоте оказывали несколько единиц бронетехники 1238-го стрелкового полка и 185-го отдельного танкового полка.

Была предпринята попытка закрепиться на берегу реки, но ее сорвала финская артиллерия, расстреливавшая окопавшихся там советских солдат.

После подхода бронетехники из Райволы, и в частности танка Т-26, одна из атак увенчалась успехом – бронетехника преодолела часть финских укреплений.

В районе болота Мерисуо 14 июня при поддержке танков наступали 456-й и 602-й стрелковые полки, а оборону вела артиллерийская группа подполковника Хаукипохья. Уже к 12 часам дня Красная армия прорвала финскую оборону и заняла станцию «Мерисуо» и деревню Сахакюля.

Исход боя решили не только танковые атаки, но и огонь артиллерии Кронштадта, вынудившие финскую армию сдать свои позиции.

Вспоминая войну, скажем и о командире батальона 187-го стрелкового полка старшем лейтенанте Иване Васильевиче Мухине, погибшем в возрасте 33 лет во время штурма «Карельского вала». Его имя получила деревня Сахакюля.

Нам осталось посетить последнюю в этой главе станцию – следующую после остановочного пункта «63-й км».

Станция «Горьковское»

Пассажирская платформа «Горьковское» является следующий остановкой после остановочного пункта «63-й км». Станция здесь открыта в 1877 г., и тогда она носила название «Мустамяки», что с финского языка переводится как «Черная гора». Что же это был за лес, и как он связан с историей станции, мы сейчас узнаем.

Ближайшая к железной дороге деревня носила название Сюкияля (в 1948 г. переименована в Бойково). Деревенька эта старинная и упоминается в документах середины XVI столетия как часть села Ваммельярви. Как водится, Финская железная дорога вдохнула новую жизнь в Сюкияля – здесь покупали участки петербургские дачники, лес вырубался, строились дороги, появились лавки и другие приметы цивилизации. Деревня разрослась до того, что в конце XIX в. в ней открылась даже финская народная школа, а количество крестьянских дворов превысило пятьдесят. В это число, конечно, мы не включаем дачи.

За известным нам болотом Мерисуо обширную территорию занимал густой хвойный лес, и при оставлении карт его пометили как Мустамется, то есть просто «черный лес». А при организации здесь остановочного пункта железной дороги долго не думали и взяли название, связанное с окружавшей станцию территорией. Так в составе железной дороги появилась остановка с «загадочным» именем Мустамяки. Стоит отметить, что платформа действительно находилась на небольшой возвышенности, в окружении болот и чащи. Железнодорожный вокзал построили из дерева – он походил на остальные деревянные вокзалы дороги. Его центральную часть со стороны перрона выделяло небольшое крыльцо – вход в кассовый зал. Второй этаж размещался в мансарде.

Станция «Мустамяки»

Первый вокзал не сохранился. Местные жители рассказывали, что после войны в нем открыли магазин, а в 1960-х гг. он сгорел. На станции «Горьковское» в стороне от первых платформ в 1950-е гг. построили из кирпича типовой пристанционный павильон, сохранившийся до настоящего времени. Там же соорудили и две платформы, которые используются и сегодня. А вокзал, как и кассы в нем, закрыли несколько лет назад в целях экономии.

Трудности любым дачниками нипочем – местность вокруг железнодорожной платформы быстро осваивается приезжими. Они осушают болота, вырубают и выкорчевывают вековой лес, строят дороги и, конечно, дома. Протекавший поблизости ручей Коркооя перегораживают, а по образовавшемуся озеру летними вечерами плавают на лодках влюбленные парочки. Но что-то с запрудой сделали не так, и спустя несколько лет ее прорвало, так что потоки воды даже повредили железнодорожную насыпь, которую пришлось ремонтировать. От большого водоема сохранился лишь пруд, который назвали Куйваярви – Сухое озеро.

В Мустамяках 27 декабря 1910 г. Федор Сологуб написал следующее стихотворение:

Опять ночная тишина Лежит в равнине омертвелой. Обыкновенная луна Глядит на снег, довольно белый. Опять непраздничен и синь Простор небесного молчанья, И в глубине ночных пустынь Все те же звездные мерцанья. И я, как прежде, жалкий раб, Как из моих собратьев каждый, Все так же бледен, тих и слаб, Все тою же томлюсь я жаждой. Мечтать о дивных чудесах Хочу, как встарь, – и не мечтаю, И в равнодушных небесах Пророчеств новых не читаю. И если по ночным снегам, Звеня бубенчиками бойко, Летит знакомая всем нам По множеству романсов тройка, То как не улыбнуться мне Ее навязчивому бреду! Не сяду в сани при луне И никуда я не поеду.

Основной расцвет дачной жизни в Мустамяках пришелся на начало XX столетия. В поселке уже работали несколько магазинов, почта, была даже гостиница, а отдыхающих принимали два пансионата. Местная промышленность тогда состояла из необходимой для строительства лесопилки и драночных мастерских – зачем возить изделия из дерева, если их можно делать на месте. С другой стороны, железная дорога позволяла отправлять строительные материалы и в другие населенные пункты Карельского перешейка. Кроме этого, правление железной дороги открыло на станции ремонтные мастерские.

В 1900-х гг. в пристанционном поселке на собранные среди дачников 22 тыс. рублей поставили деревянную православную церковь, которую освятили в честь Преображения Господня. Местный дачник купец Балашов заказал за свой счет на ярославском заводе товарищества «П.И. Оловяниш-никова С-вья» девять колоколов для храма. Храм на станции «Мустамяки» сгорел во время боевых действий 1944 г. Кроме православного, в поселке открылся и молитвенный дом евангелистов.

Станцию и поселок при ней переименовали в послевоенное время, как и остальные населенные пункты Карельского перешейка. Интересно в этой связи вот что: остановочный пункт получил название «Горьковское», но поселок рядом с ним называется Яковлево.

В 1960-е гг. рядом с железнодорожной станцией появился новый, уже советский дачный поселок, о котором мы поговорим чуть позже.

Название «Горьковское» власти присвоили двум деревням, расположенным в нескольких километрах от железной дороги – Неувола и Кирьявала, их историю нужно обязательно нам вспомнить.

Церковь в Мустамяках

На высоком холме Неуволанмяки в начале XX в. стояла финская деревушка Неувола, получившая имя от одной финской семьи. Неувола была немаленьким населенным пунктом – в 4 км от ее центра находилась ее же отдаленная часть с отдельным названием – Расватту. В 1948 г. Неуволу переименовали в Пешково, но довольно быстро название поменяли на Горьковское. Тогда же и Кирьявалу включили в состав нового поселка.

Вторая деревня занимала тогда южный склон холма, а ее название объясняется очень интересно. С финского языка оно переводится как «Пестрое» и дано деревни по той причине, что в ней существовал особый микроклимат и росли разные лиственные кустарники и деревья, защищенные холмом от холодного северного ветра.

А.М. Горький в Мустамяках (рядом – И.И. Манухин)

Оба населенных пункта стали местом отдыха большого числа петербургских знаменитостей, многие из которых имели здесь собственные дома. Местные жители обслуживали любителей загородного отдыха из России, работая извозчиками или торговцами. Была в поселке и своя добровольная пожарная дружина.

Пансионат-дача «Ланг» в Неуволе принадлежала Александре Карловне Горбик-Ланг. Здесь с 1914 по 1917 г. в летнее время отдыхали А.М. Горький и М.Ф. Андреева. Здесь бывали М.М. Пришвин, В.В. Маяковский и О.Э. Мандельштам.

Дом Горбик-Ланг пережил Гражданскую войну, и в 1930-х гг. его выкупили местные жители для размещения народной школы. И даже после окончания Великой Отечественной войны в бывшей даче размещалась Горьковская средняя школа.

В этой же деревне находились дачи этнографа и писателя, видного большевика Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича, известного художника-мозаичиста Василия Демьяновича Болотнова и редактора журнала «Современный мир» Николая Ивановича Иорданского, писавшего статьи под псевдонимом Негорев.

Из художников в Неуволе работали В.А. Серов («Финская мельница»), В.Е. Маковский («Финляндия. Рыбалка») и В.И. Шухаев («Финляндия. Крыши» и др. работы). Отдыхали здесь Ф.И. Шаляпин, Д.Д. Бурлюк, С.М. Дубнов.

В деревне на даче Ф.Н. Фальковского скончался Леонид Николаевич Андреев, и пять лет гроб с его телом стоял в леднике на даче А.К. Горбик-Ланге, превращенной в усыпальницу. Обстоятельства смерти знаменитого писателя сообщил в 1934 г. в своих воспоминаниях С. Животовский: «В день своей смерти Леонид Андреев еще шутил. Фальковский принес ему с своего огорода крупный кочан капусты.

– Позвольте поднести вам том последнего моего сочинения, – сказал он.

Леонид Андреев взвесил на руке капусту и ответил:

– Спасибо. Хотел бы получить полное собрание ваших сочинений.

А за обедом он пошатнулся и умер, так же скоропостижно, как в свое время, в его же годы, умер его отец, тоже страдавший пороком сердца.

На высокой горе, точно средневековый замок, красовалась трехэтажная обширная дача Фальковского с башенками и балконами, с которых открывалась величественная панорама на лесные дали, горы и озера. Внутри дома было уютно и красиво. У Фальковского была богатая библиотека. И эта обширная читальная зала была любимой комнатой Леонида Андреева. <…> Горе застало всех врасплох. В день смерти Леонида Андреева во всем доме Фальковского оказалось наличными не более ста финских марок. Не было на что хоронить. Некто – Гуревич – прислал из Выборга дорогой гроб. Он же попросил разрешения лично взять на себя и другие расходы по похоронам… Хоронили русского писателя не совсем обычно. Гроб его не был зарыт в землю. Он был перенесен в соседнюю с дачей Фальковского гранитную беседку. Там его и поставили на особом возвышении». Только в 1924 г. писателя наконец похоронили в Мариоках.

Газета «Руль» сообщала 16 сентября 1924 г.: «12-го сентября исполнилось пятилетие со дня смерти Леонида Андреева. Гроб находился до сих пор в часовне в деревне Нейволла. В Воскресенье, 14-го сентября, гроб был перевезен в Тюрсево и состоялись похороны».

В соседней деревне Кирьявала успел побывать все тот же А.М. Горький – зимой 1913 г. он отдыхал здесь на даче подполковника Вольдемара Александровича фон Крита. Бывали здесь и упомянутые выше знаменитости, гулявшие по окрестностям летними вечерами.

В заключение нашего разговора о «Горьковском» вспомним историю дачного поселка кооператива «Наука и техника», появившегося у станции железной дороги 50 лет назад. Известность это место получило довольно быстро – здесь имели дачи и отдыхали не только известные ученые, но и популярные артисты кино и театра, так как строился этот дачный поселок для сотрудников Академии наук и Университета. Позднее к «Науке и технике» присоединились два новых кооператива: «Скиф», строивший дома для работников Государственного Эрмитажа, и «Квант», состоявший из физтеховцев.

Обычным летним днем на улице поселка вы могли встретить Иннокентия Михайловича Смоктуновского, Ефима Захаровича Копеляна и Кирилла Юрьевича Лаврова. Последний не имел здесь дачи, но часто приезжал в гости к сестре – Наталье Александровне Латышевой.

Остановочный пункт «Горьковское» стал последним в настоящей части книги, а нам нужно двигаться дальше по истории Финляндской железной дороги.

С каждой страницей нашего путешествия мы все ближе и ближе подбираемся к городу Выборгу – крупнейшему промежуточному железнодорожному узлу, до которого, правда, еще десять станций, с разной историей и судьбой. Но мы помним, что их история является неотъемлемой частью общей истории железной дороги Санкт-Петербург— Рихимяки.

В предместьях Выборга

Станция «Шевелёво»

Остановочный пункт «Шевелёво» возник на месте служебной остановки «73-й км», сооруженной в 1970-х гг. для посадки и высадки работников дороги, проживавших рядом в двух одноэтажных домах. Как таковой платформы здесь тогда не было, а поезда останавливались исключительно по требованию.

С устройством в близлежащих лесах и болотах садоводств появилось необходимость и в открытии полноценного остановочного пункта, который поначалу имел укороченную платформу всего на четыре вагона. В 2010 г. станцию капитально перестроили, увеличив длину платформ до обычной, а их количество до двух.

Не совсем обычна история появления нового названия этого остановочного пункта, официально утвержденного в конце 1990-х гг.

А.А. Шевелёв

Название «Шевелёво» связывают с фамилией поэта Александра Александровича Шевелёва, выпускника Института точной механики и оптики, публиковавшегося с 1960-х гг. Учась в институте, он посещал семинары Д.А. Гранина в библиотеке имени В.В. Маяковского и занятия в литературной студии журнала «Нева», которой руководил В.А. Рождественский. После окончания в 1973 г. Высших литературных курсов при Литературном институте имени А.М. Горького Шевелёв служил заведующим литературной частью театра драмы имени А.С. Пушкина, руководил отделом поэзии популярного в те годы литературного журнала «Аврора», работал на телевидении.

Морозно. Солнечно. И ломко. Стоим мы долго у ворот. И Летний сад совсем негромко нам песни зимние поет. «До первой звезды»

Сегодня, как и в прошлом, местность, окружающая станцию «Шевелёво», может похвастаться только красотой своих природных памятников – озер и болот.

В нескольких километрах расположен заказник «Болото Озерное», в состав которого входят крупные озера Рыбачье, Щукино, Чернушка и болота, образовавшиеся на месте зарастания озерной территории. Всего на охраняемой природной территории находятся десятки водных объектов разной величины. Самым глубоким здесь остается озеро Щучье – до дна здесь почти 12 метров. Вторым в списке самых глубоких озер заказника – Рыбачье, максимальная глубина которого 9 м.

Болота окружены камовыми холмами[11] длинной в основании от 70 до 800 м и шириной от 50 до 450 м, мощность торфов здесь небольшая – порядка 1 м.

На территории заказника произрастают растения, включенные в «Красную книгу Российской Федерации». Из редких видов птиц, также охраняемых «Красной книгой Ленинградской области», относятся лебедь-кликун, юла, клинтух, серый сорокопут и кроншнепы.

Территория заказника, как и многие другие места вокруг «Шевелёва», остаются любимыми местами летнего отдыха петербуржцев.

Станция «Каннельярви»

В момент открытия железной дороги современная станция «Каннельярви» носила совсем другое название – Уусикиркко. В справочнике «Пути сообщения Карельского перешейка» за 1907 г. об этом месте можно прочитать следующее: «Ст. Усикирко окружена слегка волнистым и сухим лесом; только к востоку и к югу простираются прогалины. На первой из них дачи и крестьянские дворы. На несколько км к востоку разбросано насколько деревень. Ночлежный пункт Торпихарью – у самой станции Усикирко – Перкъ-Ярви. Дорога большею частью проходит по лесу, то болотистому и ровному, то более сухому и волнистому, местами рубленому. Км в 3–4 от Усикирко встречаются небольшие луга и пашни с крестьянскими дворами».

Кирха в Каннельярви

Как видно, территория вокруг станции «Уусикиркко» в то время была мало заселена, ее развитие началось после прокладки здесь железной дороги и открытия остановочного пункта в 1869 г.

Название поселка переводится с финского как «Новая церковь», и его история связана со строительством здесь христианского храма. Первое церковное здание в поселении без названия (или Кирккоярви), известного с середины XV столетия, примерно в то же время построили шведы. Считается, что костел располагался на высоком берегу озера Кирккоярви, но точно это неизвестно.

Во время похода войск Ивана III в 1495 г. церковь подожгли – здание сильно пострадало от огня, а деревеньку разорили, забрав все самое ценное. Этот первый храм вскоре восстановили, но при очередном походе русской армии в 1586 г. церковь вновь подожгли и два колокола забрали в качестве трофеев. Очевидно, во второй раз костел сгорел полностью, так что его уже не восстанавливали.

Довольно долго местная община жила без храма, но шведов уже тут не было, а финны, жители Кирккоярви, в 1652 г. строят новую церковь – лютеранскую. От этой новой церкви деревня получила название «Уусикиркко», а кирха стояла на том самом холме у озера, который назвали Кирконмяки, то есть – Церковная горка.

Но вновь не повезло храму у озера – армия царя Петра Алексеевича во время Северной войны (1707 г.) сожгла церковную постройку, и вновь на долгое время местная община лишилась места для проведения церковных служб. В 1734 г. на месте сожженного храма начали строить небольшую церковку, но что-то пошло не так, и постройка начала разрушаться, да и была слишком мала для растущей лютеранской общины Уусикиркко.

Третью по счету церковь (вторую кирху) построили в Уусикиркко в 1800 г. по проекту архитектора Матти Салонена, освятив ее 21 июля 1807 г. в честь Святого Йоханнеса. Отдельно стоящую колокольню поставили в 1857 г. После ремонта 1903 г. в церкви появилась статуя Мартина Лютера работы знаменитого петербургского скульптора П. Клодта, а кроме того, современные системы отопления. Электричество в храм провели в 1915 г.

Кирха в Победе

Храм разрушили отступающие финские войска в декабре 1939 г. – до нашего времени сохранился только каменный цоколь колокольни.

В 1912 г. русские владельцы дач построили в деревне на свои деньги небольшую православную церковь Преображения Господня, но и этот храм сгорел во время Зимней войны.

Кирха в Победе. Интерьер

Поселок Уусикиркко после Великой Отечественной войны переименовали в Поляны, а станции железной дороге еще в 1925 г. дали имя местного озера – Каннельярви (ныне – Победное). Интересно, но также называлась одна из близлежащих деревушек, переименованная после войны в Победу.

Кстати, в Победе, на старом финском кладбище, сохранилась лютеранская церковь, сооруженная здесь в 1934 г. по проекту финского архитектора Уно Ульберга. Здание в стиле конструктивизма сильно пострадало в XX столетии и требует полной реставрации.

Название «Каннельярви» происходит от более раннего карельского названия озера – Кантярви, то есть озеро в виде кантеле – так назывался карельский щипковый струнный музыкальный инструмент, похожий на гусли. И действительно, очертания этого водоема напоминают форму кантеле. Со временем, карельское название водоема заменили на финское, утраченное в послевоенное время.

Станция «Уусикиркко» имела собственный вокзал, сооруженный по типовому проекту в 1870 г. Это был двухэтажный сруб с двускатной крышей и небольшим навесом над выходом к перрону. К сожалению, деревянная постройка сгорела во время боев в 1944 г. Второй вокзал построили из кирпича сразу после войны, и он прослужил железной дороге до начала 1990-х гг., когда его заменили современной постройкой.

С деревней Уусикиркко связана история жизни и смерти известной русской поэтессы и художника Елены Генриховны Гуро, супруги знаменитого художника-авангардиста Михаила Васильевича Матюшина.

Е. Гуро

С их именами связано возникновение кружка кубо-футуристов, куда входили такие поэты, как Д. Бурлюк, В.В. Каменский, А.Е. Крученых и В. Хлебников, а встречи происходили в доме Матюшиных на Петроградской стороне в Санкт-Петербурге (в наши дни там открыт Музей петербургского авангарда).

До своей смерти Елена Гуро успела выпустить два поэтических сборника, иллюстрировать стихи А.А. Блока в альманахе «Прибой» и сделать множество живописных работ.

Прости, что я пою о тебе береговая сторона, Ты такая гордая. Прости что страдаю за тебя — Когда люди, не замечающие твоей красоты, Надругаются над тобой и рубят твой лес. Ты такая далекая И недоступная. Твоя душа исчезнет как блеск — Твоего залива Когда видишь его близко у своих ног. Прости, что я пришел и нарушил — Чистоту, твоего одиночества Ты царственная. «Этого нельзя же показать каждому?»

Поэтесса всегда любила карельскую природу и часто приезжала сюда и летом, и зимой. Весна 1913 г. стала последней в жизни Елены Гуро. 23 апреля, в возрасте 35 лет, она умерла в Уусикиркко на своей даче, предположительно от лейкемии. Похоронили ее на местном кладбище, но, как это часто бывало на территории Карельского перешейка, могила затерялась среди новых захоронений.

М. Матюшин, К. Малевич и А. Крученых в Уусикиркко

Близкий друг семьи поэт Велимир Хлебников писал Михаилу Матюшину: «Горе Ваше и Ваша утрата находит во мне отклик; образ Елены Генриховны многими нитями связан со мной. Я, как сейчас, помню ее мужественную речь во время последнего посещения; по мнению Елены Генриховны, слишком упорная мысль одного человека может причинить смерть другому. Она казалась беззаботной, и ей, казалось, все было близко, кроме ее недуга. Мое первое впечатление было, как сильно Елена Генриховна изменилась за это время. Но всегда казалось, что она находится под властью сил, не управляющих большинством людей и чуждых большинству. Но тяжелое чувство ослабляется вмешательством рассудка, он как бы говорит: „Не спеши оплакивать: никто, кто не умер, не знает, что такое смерть“».

В том же трагическом для Будетлян году, 18 и 19 июля, в Уусикиркко прошел Первый Всероссийский съезд баячей будущего, состоявший из Матюшина, Малевича и Крученых. Председательствовал на заседаниях М.В. Матюшин; остальные два участника – А.Е Крученых и К.С. Малевич – выступали в роли секретарей. Велимир Хлебников не смог приехать на дачу к Матюшину из-за финансовых проблем. На съезде участники приняли декларацию, опубликованную 15 августа 1913 г. в газете «За 7 дней» № 28 (122):

«Отмечается и намечается образима действий на будущий год, рассматривается деятельность истекшего года, заслушиваются доклады: Д. Бурлюка, Хлебникова, „О новой музыке“ и др.

В общем планы и мнения выражаются в следующем постановлении:

Мы собрались, чтобы вооружить против себя мир!

Пора пощечин прошла:

Треск взорвилей и резьба пугалей всколыхнет предстоящий год искусства!

Мы хотим, чтобы наши противники храбро запрещали [защищали?] свои рассыпающиеся пожитки. Пусть не виляют хвостами и не сумеют укрыться за ними.

Мы приказывали тысячным толпам на собраниях и в театрах и со страниц наших четких книг, а теперь заявим о правах баячей и художников, раздирая уши прозябающих под пнем трусости и недвижности:

1) Уничтожить „чистый, ясный, честный, звучный Русский язык“, оскопленный и сглаженный языками человеком от „критики и литературы“.

Он не достоин великого „Русского народа!“

2) Уничтожить устаревшее движение мысли по закону причинности, беззубый здравый смысл, „симметричную

логику“, блуждание в голубых тенях символизма и дать личное творческое прозрение подлинного мира новых людей.

3) Уничтожить изящество, легкомыслие и красоту дешевых публичных художников и писателей, беспрерывно выпуская все новые и новые произведения в словах, в книгах, на холсте и бумаге.

4) С этой целью к первому Августа сего года взлетают в свет новые книги „Трое“. Хлебников, Крученых и Е. Гуро. Рис.

К. Малевича; „Небесные верблюжата“ Е. Гуро; „Дохлая луна“ (название альманаха. – А. Г.) – “Сотрудники Гилея” (группа поэтов-будетлян. – А. Г.) – „Печать и Мы“ и др.

5) Устремиться на оплот художественной чахлости – на Русский театр и решительно преобразовать его.

Художественным, Коршевским, Александринским, Большим и Малым нет места в сегодня! – с этой целью учреждается новый театр „Будетлянин“.

6) И в нем будет устроено несколько представлений (Москва и Петръградъ). Будут поставлены Дейма: Крученых „Победа над Солнцем“ (опера), Маяковского „Железная дорога“, Хлебникова „Рождественская сказка“ и др.

Постановкой руководят сами речетворцы, художники:

К. Малевич, Д. Бурлюк и музыкант М. Матюшин.

Скорее вымести старые развалины и возвести небоскреб, цепкий как пуля!

С подлинным верно. Председатель: Секретарь: А. Крученых, К. Малевич.

Усикирко. 20 июля 1913 г.».

После съезда футуризм продолжил свое движение вперед, но 1917 г. привнес свои коррективы не только в деятельность русских художников и писателей, но и в историю дачной жизни – дом Матюшина-Гуро в Уусикиркко навсегда остался без хозяев.

После станции «Каннельярви» нас ждет встреча с остановкой «Заходское» – остановочным пунктом, ранее именовавшимся «Лоунатйоки».

Станция «Заходское»

Название остановочного пункта «Лоунатйоки» и деревни, давшей ему название, можно перевести двояко: либо как «Обеденная река», либо – «Юго-западная река».

К моменту строительства здесь железной дороги всю близлежащую территорию занимали леса и частью из них владел Харью Хентери Вестеринен. Был здесь, правда, небольшой хутор Харью.

К началу XX столетия дачный бум дошел и до этих отдаленных от Петербурга мест – столичный купец Коновалов скупил лес Вестеринена, а также соседние с ним участки, и начал их расчистку для продажи дачных наделов. К моменту открытия остановочного пункта в 1904 г. в Лоунатйоки стояло всего несколько домов, которые Коновалов вместе со всей землей продал Акционерному обществу «Леовилла», занявшемуся развитием этой территории. И действительно, некогда дикая лесная чаща на глазах превращалась в благоустроенный коттеджный поселок.

Между участками проводились грунтовые дороги: такие же дороги вели и к озерам, и в деревню Харья. В самом Лоунатйоки дороги превратились в проспекты – графа Л.Н. Толстого, Белосельский, Лермонтова и Трубецкой. Первые улицы получили следующие названия: Глинки и Рубинштейна.

Более того, по Белосельскому проспекту пустили конку, связавшую дачный поселок с Харьей, а по Трубецкому проспекту ходил паровичок по линии шириной 750 мм, то есть трамвай. На нем можно было доехать до озер Сяркъярви (ныне – Большое и Малое Красноперские озера). И трамвай, и конка подавались к приходу поезда из Санкт-Петербурга или из Выборга. Трамвай прекратил свою работу зимой 1917 г., а конка просуществовала здесь до 1919 г.

Конка

На станции для удобства дачников работала почта, а лавка Антонова снабжала поселян не только продуктами, но и свежим хлебом из собственной пекарни. На берегу озера чех Анатолий Моршан открыл небольшой колбасный цех и поставлял продукцию не только соседям по деревне, но и в другие населенные пункты волости.

Конечно, большая рекламная компания и серьезные подготовительные работы в самом дачном поселке сделали свое дело – сюда поехали состоятельные петербуржцы.

Большой загородный дом – «Виллу Марино» – построил здесь А. Пернов, она сохранилась до настоящего времени. Постройку выделяет стилизованная под средневековье квадратная башня, второй этаж по фасаду украшен балконом с металлическим ограждением. Ныне вилла известна местным жителям как Белая дача.

Владела здесь усадьбой и Тереза-Елизавета Биенковская, супруга финансиста С.Н. Биенковского. Остатки некогда красивой постройки можно видеть на берегу Большого Красноперского озера, куда можно попасть по сохранившейся среди леса просеке – бывшему проспекту князя Трубецкого. Владелица усадьбы дожила в ней до 1939 г., а получив известие о наступлении Красной армии, решила на лыжах бежать вглубь Финляндии. Но что-то не рассчитала старая женщина и пришла в расположении красноармейцев, где ее арестовали.

Детали этой истории в точности известны, но Биенковская согласилась опубликовать от своего имени открытое письмо к финскому народу от «простой финской крестьянки» под заголовком: «Большое спасибо Красной Армии».

В 1930-е гг. на небольшом водохранилище бывший начальник пожарной охраны города Выборга Илмари Весихииси разводил бобров, число которых к 1939 г. достигло тридцати зверьков. Само озерцо появилось в Лоунатйоки стараниями немецкого инженера Генриха Луца, построившего на реке Серебристой (современное название) плотину с электростанцией. Места эти славились у рыбаков, и, кроме лова форели, здесь промышляли добычей речного жемчуга. Один из рыбаков – Руоконен получил известность находкой большой жемчужины, проданной выборгскому ювелиру за 1600 марок. Он же позднее сдал 6 найденных драгоценных известковых образований за 1000 марок.

В наши дни мало что напоминает о былом финского дачного поселка, переименованного в 1948 г. в память о погибшем на Карельском перешейке пулеметчике 142-й стрелковой дивизии А.И. Заходском.

Первый вокзал на станции «Лаунатйоки» построили из дерева по типовому проекту Бруно Гранхольма – центральная часть павильона состояла из открытой веранды. Похожая постройка сохранилась на станции «Дибуны».

Вокзал сгорел в промежутке 1939–1941 гг., так как известно, что в 1942 г. на станции построили из дерева второе здание, более простое. В 1970-х гг. его передали под жилье, так как на станции, уже именовавшейся «Заходское», построили типичный кассовый павильон, сохранившийся до настоящего времени. Второй вокзал военной постройки сгорел в 1996 г.

На этом наше знакомство со станцией «Заходское» заканчивается, и далее нас ждет станция «Кирилловское», финское название которой «Перк-ярви».

Станция «Кирилловское»

Станция «Кирилловское», как и поселок при ней, получили свои имена в 1948 г. в честь воентеха В.П. Кириллова, погибшего во время зимнего наступления Красной армии.

Деревня в этом месте известна с середины XVI в., а основным занятием местных жителей столетиями оставалось рыболовство. Жизнь и развитие в этот край принесла железная дорога – большой деревянный вокзал на станции «Перк-ярви» сооружен в 1870 г. Кроме кассового зала, для пассажиров 1-го и 2-го классов работали два зала. В зал ожидания 1-го класса пассажиры попадали через открытую веранду, там же был проход в ресторан, открытый при станции. В зал 2-го класса пассажиры заходили как с платформы, так и со стороны поселка.

Этот вокзал не сохранился, а существующий сегодня построен уже в начале 1960-х гг. Особенностью этого вокзала стало то, что он расположен между двух главных путей – платформы расположены с двух сторон постройки. Для выхода в поселок и прохода к поездам пассажиры пользуются наземным пешеходным мостом – одним из первых на этой дороге[12].

Кроме здания вокзала, в XIX столетии здесь построили паровозное депо на две канавы (не сохранилась), водонапорную башню (сохранилась) и другие станционные здания и сооружения.

Из общественных построек дачного поселка нужно отметить небольшую деревянную церковь, освященную 25 мая 1901 г. В послевоенное время церковное здание использовали в качестве клуба, затем столовой, и до настоящего времени, оно, к сожалению, не сохранилось. Уцелели лишь наиболее ценные иконы, вывезенные в Финляндию в 1940 г. и находящиеся сейчас в православной церкви в Хямеенлинне.

В начале XX столетия в районе Перк-ярви начал работать кирпичный завод, принадлежавшей княжеской семье Салтыковых. Долгое время существовала даже отдельная железнодорожная ветка, связывавшая станцию с производственными цехами. Ее проложили в 1905 г., демонтировали в 2000-х гг., а сам завод проработал до 1934 г.

Еще один любопытный объект не только сохранился с начала прошлого столетия, но и известен далеко за пределами нашего региона. Речь идет о военном городке Каменка и артиллерийском полигоне в нескольких километрах от железной дороги.

В 1913 г. для проведения учебных стрельб в районе озера Красавица и болот Кущевское и Яичное Военное министерство устроило Николаевский артиллерийский полигон. Подвоз боеприпасов осуществлялся поначалу со станции «Перк-ярви», и затем от нее же проложили на полигон и отдельную ветку.

С 1918 г. полигон использовала финская армия, а с 1948 г. здесь расположен действующий ныне полигон Каменка, или Бобочинский[13], занявший место Николаевского.

С прошлым дачного поселка связаны истории нескольких знаменитостей.

На окраине Перк-ярви последние два года прожил русский композитор и дирижер Антон Степанович Аренский. Уже больной, он работал над музыкальными произведениями и принимал в санатории своих учеников. О болезни Аренского в своих воспоминаниях написал его учитель Н.А. Римский-Корсаков: «В последние годы, кроме Ипполитова-Иванова, по моему классу окончили Консерваторию А.С. Аренский и Г.А. Казаченко, первый – впоследствии известный и талантливый наш композитор, второй – композитор и хормейстер имп. Русской оперы. Оба названные мои ученика во время работы над „Снегурочкой“ любезно помогли мне при составлении переложения моей оперы для фортепиано и голосов. <…>

А.С. Аренский

Осенью смерть унесла А.С. Аренского. Мой бывший ученик, по окончании Петербургской консерватории вступивший профессором в Московскую консерваторию, прожил в Москве много лет. По всем свидетельствам, жизнь его протекала беспутно, среди пьянства и картежной игры, но композиторская деятельность была довольно плодовита. Одно время он был жертвою психической болезни, прошедшей, однако, по-видимому, бесследно. Выйдя из профессоров Московской консерватории в 90-х годах, он переселился в Петербург и некоторое время после Балакирева был управляющим Придворной капеллой. И в этой должности беспутная жизнь продолжалась, хотя в меньшей степени. По выходе из капеллы, с назначением начальником капеллы графа А.Д. Шереметева, Аренский очутился в завидном положении: числясь каким-то чиновником особых поручений при Министерстве двора, Аренский получал от пяти до шести тысяч рублей пенсии, будучи вполне свободным для занятий сочинением. Работал по композиции он много, но тут-то и началось особенно усиленное прожигание жизни. Кутежи, игра в карты, безотчетное пользование денежными средствами одного из богатых своих поклонников, временное расхождение с женой, в конце концов, скоротечная чахотка, умирание в Ницце и, наконец, смерть в Финляндии. С переезда своего в Петербург Аренский всегда был в дружеских отношениях с беляевским кружком, но как композитор держался в стороне, особняком, напоминая собой в этом отношении Чайковского. По характеру таланта и композиторскому вкусу он ближе всего подходил к А.Г. Рубинштейну, но силою сочинительского таланта уступал последнему, хотя в инструментовке, как сын более нового времени, превосходил Антона Григорьевича. В молодости Аренский не избег некоторого моего влияния, впоследствии – влияния Чайковского. Забыт он будет скоро…».

А. Рылов. Финляндия

И действительно, прав оказался учитель – Аренского в России забыли.

В Перк-ярви построил себе загородный дом знаменитый врач-ортопед Генрих Иванович Турнер. На своей даче здесь умер известный юрист и сотрудник газеты «Московские ведомости» Кесарь Филиппович Ордин. Дома в поселке купили действительный статский советник Н.Г. Колоколов и директор Петроградской ссудной кассы А.И. Пукарев. Сюда на озера приезжал работать мастер пейзажей художник Аркадий Александрович Рылов.

Такова история небольшой станции «Перк-ярви» Финляндской железной дороги, ныне – станции «Кирилловское» Октябрьской железной дороги.

Станция «Лейпясуо»

История переименования следующий станции железной дороги – «Лейпясуо» связана с большой компанией изменения иностранных названий, прошедшей по стране во второй половине 1940-х гг., и вовсе выглядит немного анекдотично. А дело здесь в следующем.

С открытием на этом участке Финляндской железной дороги остановочного пункта в 1869 г. он получил название «Голицыно» (на финском языке – Galitzina), так как находился на земле, принадлежавшей этой княжеской семье. После обретения Финляндией независимости власти, конечно, переименовали все русские названия, и станция «Голицыно» в 1918 г. превратилась в «Эюряпяя». Но на этом эпопея не закончилась. В 1929 г. после административной реформы станцию вновь переименовывают и называют ее «Лейпясуо». Но вы думаете, это все? Нет. В 1948 г. власти решают вернуть русское название финской станции, предлагая, например, такие наименовании, как «Казаково» или совсем оригинальное – «Приветная».

Станция «Голицыно»

Так вот и сохранилось на этой дороге и на Карельском перешейке одно из немногих финских названий. С финского языка оно переводится как «Хлебное болото».

В официальном справочнике «Пути сообщения Карельского перешейка» за 1907 г. можно было прочитать: «Лес со всех сторон окружает ст. Голицыно, расположенную на пустынной местности. Только у самой станции несколько дач. Ночлежный пункт 5 разр. Хоттака, в 8 км. На станции имеется дерев. водоподъемное здание с паровым насосом. 2 платформы: в 137 саж. каждая. На участке Голицыно— Кемяря дорога на всем перегоне идет лесом, особенно редким и мелким на первых 4 км, где плотно пересекает большое топкое болото Лейпясуо. Затем дорога переходит р. Перонъйоки и постепенно поднимается на песчаное плато со станцией Кемяря».

Участок линии Маннергейма

Первый вокзал на станции построили из дерева – его левая часть состояла из открытой веранды. В правой части находились службы станции. Здание не сохранилось.

Современный путешественник найдет в районе станции множество каменных сооружений финской оборонительной линии – доты 1920 и 1937 гг. постройки, противотанковые рвы. Кроме того, в 1930 г. на озерах построили дамбы, открытие которых позволяло затопить обширные участки суши.

В некотором отдалении от станции, ближе к Кущевскому болоту, находится так называемая «Долина смерти» – участок линии Маннергейма, где во время наступления Красная армия понесла самые большие потери в Зимней войне.

После остановочного пункта «Лейпясуо», пятого на этом участке, до станции «Выборг» остается еще пять остановок. Половину пути на этом отрезке Финляндской железной дороге мы уже проехали.

Станция «Гаврилово»

Товарно-пассажирская станция «Гаврилово» начала свое существование в 1885 г., и называлась она тогда «Кямяря», как и пристанционный поселок. Название станции дала небольшая деревушка, лежавшая в 7 км от железной дороги на берегу озера и известная с XVII столетия. Нынешнее название станция получила в 1949 г. – так власти увековечили память техника-лейтенанта Федора Петровича Гаврилова, скончавшегося от ран в госпитале и похороненного рядом со станцией «Кямяря». С этим переименованием также случился промах. Вначале станцию назвали «Каменка», затем изменили название на «Воскобойниково», а «Гаврилово» стало уже третьим и, к счастью, последним вариантом.

Поселок Кямяря не относился к дачным поселениям – жилья здесь строили мало, да и от столицы далековато. Но в начале прошлого века здесь работало большое лесозаготовительное предприятие, и с увеличением выпуска его продукции росло и местное население.

Такова история этого остановочного пункта и поселка при нем. Но далее мы познакомимся с тремя остановочными пунктами, о которых мало что можно сказать, – небогата их история, как и незначительны события, происходившие там в прошлом. Мы, конечно, вспомним самое важное, но эти станции, как говорят на железной дороге: «Наш поезд проследует без остановок».

Станция «Лебедевка»

Следующая после станции «Гаврилово» остановка именуется поэтично «Лебедевка» и до 1948 г. называлась «Хонканиеми», что переводится как «Сосновый мыс». Новое название никак не связано с благородными птицами, а является лишь производной от фамилии командира катера-дымзавесчика «КМ-905» старшины 1-й статьи Николая Михайловича Лебедева, погибшего в 1944 г. во время высадки десанта на остров Пийсари.

Далее нас ждет остановка на станции «117-й км».

Станция «117-й км»

Остановочный пункт «117-й км» открыт здесь в 1969 г., хотя деревень в окрестности не так много – в основном дачные поселки. Ситуация не изменилась и в наше время, в районе станции так же малолюдно, как и раньше.

Похожая история и со следующей станцией – «Верхне-Черкасово».

Станция «Верхне-Черкасово»

Остановочный пункт «Верхне-Черкасово» ранее носил название «Сяйние», а ближайшая к нему деревушка называлась по-карельски – Юля Сяйние и по-фински – Улясяйние.

Платформа открыта здесь еще в 1869 г. – местность можно считать дачным пригородом Выборга. Основными постройками тогда выступали здесь небольшие домики с садиками вокруг, причем их количество было невелико.

Тем не менее деревянный вокзал на станции построили достаточно большим, хотя и одноэтажным, с залом ожидания, кассами и помещением для работников дороги. Кроме этого, у дороги возвели складские помещения и необходимую для функционирования дороги инфраструктуру.

Рядом со станцией в начале XX в. работал мыловаренный завод братьев Сергеевых, на котором, возможно, трудился Яков Миронович Маршак – отец знаменитого переводчика и писателя Самуила Яковлевича Маршака. На заводе Маршак-старший работал в должности мастера. Машинное отделение с парогенератором и паровыми машинами находилось в кирпичном здании, а сама мыловарня – в деревянном. Там же находился склад готовой продукции, контора и квартира для одного работника. В производственном цеху Сергеев установил несколько котлов для варки высотой 3 м.

Станция «Сяйние»

Рядом с заводом стояла дача директора завода. В 1917–1920 гг. им руководил Майзель, которого сменил инженер Палмер, приходившийся зятем владельцу предприятия.

Мыловаренный завод в Сяйние проработал недолго, и в середине 1920-х гг. Ф.И. Сергеев его закрыл.

Интересна история самих Сергеевых. В 1854 г. в Выборг приехал бывший крепостной графа Шереметева Федор Иванович Сергеев. Происходил он из крестьян деревни Чернецы Ярославской губернии, и было ему всего 14 лет.

Ф.И. Сергеев

Природный талант позволил многому научиться молодому человеку, но что самое главное, за несколько лет он освоил три языка, так что мог свободно изъяснялся на финском, шведском и немецком. На заработанные деньги в 1878 г. Ф.И. Сергеев открывает заводик, а проще сказать, небольшой цех по расфасовке трубочного табака, что приносит ему солидный доход и возможность к началу 1890-х гг. войти в число заметных торговцев Выборга. В 1892 г. его даже назначают коммерции советником. За десять последних лет XIX столетия Сергеев только увеличивает размеры своей промышленной империи, в которую входят пивоваренный завод «Бавария», уксусный, пуншевый и асфальтовые заводы, винокурня, механический цех и существенно разросшаяся табачная фабрика, выпускавшая, кроме табака, папиросы и сигары. На пивоваренном заводе Сергеев выпускал пиво следующих марок: пилзнер, портер, столовое, бок (крепкое) и мед.

В 1899 г. официально зарегистрирована оптово-торговое товарищество «Сыновья Ф. Сергеева и Ко».

Бывший крепостной стал уважаемым выборгским буржуа, почетным членом Выборгского отдела Русского благотворительного общества в Финляндии и членом городского муниципалитета.

В начале века к существующим предприятиям добавились и другие – тот же мыловаренный завод в Сяйние, а также пароходная компания и предприятие по добыче нефти. До сих пор в Финляндии работает компания «Oy Sergejeff Ab», которая принадлежит потомкам знаменитого русского предпринимателя.

Федор Иванович Сергеев женился в возрасте 27 лет на Любови Николаевне Мыталовой, и в браке родилось 8 детей.

Такова история одного из многих замечательных русских предпринимателей.

Ну а мы возвращаемся на станцию «Сяйние». В 1948 г. ее переименовали в честь майора Льва Иосифовича Черкасского, погибшего в 1944 г. в возрасте 33 лет и похороненного в братской могиле рядом с железной дорогой. Не забыли изменить имя и местной речки Уляйоки – она стала Черкасовкой. А в итоге за станцией и поселком закрепилось наименование «Верхне-Черкасово».

Оставим и эту непримечательную остановку – нас ждет встреча с последней перед Выборгом станцией «Лазаревка».

Станция «Лазаревка»

Эта станция появилась уже в независимой Финляндской республике, продолжившей строительство сети железных дорог. Станция, а она тогда называлась «Лииматта», приняла первых пассажиров в 1925 г. Со временем здесь построили три пассажирские платформы, так как предполагалось, что станция останется крупным железнодорожным узлом, соединяющим три ветки: на Санкт-Петербург, Выборг – Вещево и Большую Приморку.

В наши дни «Лазаревка» остается действующим остановочным пунктом на территории станции «Выборг-Товар-ная». Но платформа здесь действует одна, и обслуживает она петербургское направление. На Приморское направление можно было сесть с низкой платформы, но она так и пребывает нереконструированной за ненадобностью. Платформы на «Вещево» нет вовсе.

Выборгский вокзал

Существующее ныне здание вокзала в городе Выборге (финское название – Viipuri) уже третье по счету – две предыдущие постройки бесследно исчезли в прошлом, оставшись лишь в памяти потомков и изображениями на старых фотографиях.

Вокзал в Выборге появился вместе с прокладкой здесь железной дороги в 1869 г., но располагался он не на месте нынешнего. В те далекие годы железнодорожный вокзал находился в районе домов № 13 и № 15 по Железнодорожной улице. Во второй половине XIX в. эта территория относилась к деревне Ревонхянтя, что можно перевести как «Лисий хвост», и располагалась она на окраине города, что оказалось весьма удобным для сооружения большой пассажирской и товарной станции.

Первой проблемой, с которой столкнулись строители вокзала, оказались слабые почвы, поэтому много времени и денег ушло на возведение фундамента.

Постройка из дерева, автором проекта которой мог быть архитектор Кнут Нюландер, состояла из больших двухэтажных павильонов, соединенных одноэтажной галереей, в которой автор проекта устроил парадный вход в здание. С двух сторон к павильонам, украшенным на уровне второго этажа со стороны привокзальной площади балконами, пристроили одноэтажные продолжения для размещения различных служб дороги.

Первый Выборгский вокзал

Парадный вход оформили нарядным крыльцом с кровлей на уровне второго этажа павильонов, поддерживаемых колонками.

Дерево диктовало не только общую концепцию постройки, но и оформление фасадов, в частности свесов кровли, наличников на окнах и украшения входов в здание. Но стоит отметить, что очевидна концептуальная связь архитектуры первого вокзала в Выборге с Финляндским вокзалом в Санкт-Петербурге.

Со стороны перрона по всей ширине и длине самого вокзала строители соорудили навес от дождя и снега, поддерживаемый рядом колонок. Центральная часть навеса являлась продолжением кровли вокзала, но его края имели вид двускатной крыши.

Площадь перед вокзалом

В таком виде вокзал города Выборга обслуживал пассажиров на протяжении 40 лет, пока на станции не построили новое более современное каменное здание.

За эти годы число пассажиров Финляндской железной дороги многократной выросло, и старый вокзал не справлялся с возросшим числом путешествующих, для которых требовался уже иной уровень комфорта.

Разработкой чертежей нового здания занялись финские архитекторы Элиэль Сааринен и Герман Гезелиус, победившие в конкурсе со своим ярким и современным проектом. В этом плане второй вокзал сильно отличался от третьего, ныне существующего, сооруженного в тривиальной архитектуре имперского псевдоклассицизма.

Элиэль Сааринен

Всего в конкурсе победили четыре проекта, причем два первых места комиссия отдала работе Сааринена, третье место присудили проекту архитектора Артура Силандера, а последний, четвертый, приз отдали финскому зодчему Вяйне Кейняненву.

Герман Гезелиус

Готлиба Элиэля Сааринена уже тогда знали как мастера стиля арт-деко, спроектировавшего в 1904 г. вокзал для столицы Финляндии, который построили спустя десять лет. Будучи практикующим зодчим, он занялся и общей теорией градостроительства, в частности решением проблем растущих европейских городов начала XX столетия. Так, в 1917–1918 гг. Сааринен работал над генеральным планом Хельсинки, а спустя пять лет уезжает работать в Соединенные Штаты Америки как архитектор и преподаватель в университете. В Финляндию Элиэль Сааринен уже не вернулся и умер на новой родине в возрасте 77 лет.

Присутствие второго архитектора – Германа Гезелиуса – неслучайно. Он вместе с Саариненом входил в число учредителей архитектурного бюро «Гезелиус, Линдгрен и Сааринен». Как видно из названия, третьим партнером в компании выступал финский зодчий Армас Линдгрен. Бюро просуществовало с 1896 по 1905 г. Вторым любопытным фактом из жизни авторов Выборгского вокзала является тот, что Герман Гезелиус женился в 1904 г. на первой супруге Готлиба Сааринена – Матильде, а сам Сааринен в том же году взял в жены младшую сестру своего компаньона – Луизу Гезелиус.

Выборг. В центре – новый вокзал

Судьба Германа Гезелиуса сложилась не столь удачно, как у его напарника, а Выборгский вокзал стал последней его постройкой. Гезелиусу исполнилось 42 года, когда, в самом расцвете творческих сил, его сразила злокачественная опухоль горла.

Выборгский вокзал. Главный вход

Каменный вокзал авторы проекта решили разместить чуть дальше от деревянного, в конце существовавшей тогда Александровской улицы (ныне – Ленинградский пр.). После ввода в эксплуатацию в 1913 г. новый вокзальный комплекс в Выборге действительно относился к самым передовым постройкам того времени. Его отличали не только превосходная отделка, но и удобное расположение кассового зала, да и вся общая планировка. Современные системы отопления (котельная находилась под землей, под одной из платформ), вентиляции и электрические лифты поражали современников. Выборгский вокзал, сооруженный в стиле модерн, сразу вошел в число памятников мировой архитектуры.

Выборгский вокзал. Кассовый зал

Выборгский вокзал состоял из трех корпусов, возведенных с использованием бетона. Два корпуса со стороны Привокзальной площади соединяла массивная арка, третий корпус находился между путями. Выход пассажиров из вокзала в город осуществлялся по двум тоннелям. Главный вход в кассовый зал со сводом в 19 метров украшали гранитные скульптуры женщин с венками, у ног которых стояла пара медведей. Их автором являлась известная финская ваятельница Ева Гюльден.

Выборгский вокзал. Ресторан

Кроме пассажирских, авторы проекта предусмотрели и грузовой тоннель, связанный с багажным отделением, располагавшимся в третьем корпусе, мощным лифтом, грузоподъемность которого достигала четырех тонн.

В отделке стен и полов много использовали красный гранит, другой натуральный камень и кафельную плитку.

Как я уже писал, второй Выборгский вокзал не сохранился до нашего времени – его взорвала в 1941 г. отступающая Красная армия. Непосредственно на самом вокзале группой минеров руководил лейтенант Чижов – командир батальона. Как разрушить столь большое здание, решали недолго – подогнали к центральному зданию вагон, груженный толом, и взорвали его. Мощный взрыв уничтожил памятник архитектуры практически полностью. К окончанию войны от вокзала осталась большая груда бетона. Осенью 1949 г. Чижов вновь оказался в Выборге, но уже на строительстве нового вокзала, хотя разборкой того, что осталось от предыдущей постройки, тоже занимался его батальон.

На современной станции можно встретить лишь некоторые постройки знаменитого комплекса – третий корпус и грузовой тоннель, закрытый в начале 1990-х гг.

Руины вокзала в Выборге. Фото 1942 г.

Из убранства сохранились две скульптуры медведей, одна в хорошем состоянии, вторая – со сколами. Одного из гранитных медведей в 1950-х гг. установили на детской площадке Торкельского парка, откуда примерно через десять лет его забрали на Пионерскую площадь. Там перед Петропавловским собором по проекту архитектора В. Фогеля (неточно) в те годы строился большой фонтан, украсить который городские власти и решили гранитным медведем. Говорят, что этот новый фонтан проработал всего несколько дней.

Второй медведь нашелся только в 1974 г. при расчистке Певческого поля, занятого в те годы могильными плитами со старых финских кладбищ (существовала в советское время такая затея – сносить кладбища).

Памятник решили установить на детской площадке у одного из жилых домов в центре города, что и сделали. Основанием для каменного мишки стала большая надгробная плита. И сегодня вы можете встретить эту скульптуру с Выборгского вокзала по старому адресу: Каменный пер., 1.

Вокзал в Выборге в наши дни

Существующее ныне здание Выборгского вокзала – третье по счету. Его строительством занимались в 1953 г. архитекторы С.Б. Сперанский, А.В. Васильев, Д.С. Гольдгор и А.Н. Берков. Все работы по возведению нового вокзала производили только военные строители, лишь колонны по фасаду изготовили вольнонаемные рабочие.

Как и в предыдущей постройке, композиционно выделен центр, служащий главным входом со стороны Привокзальной площади. Встроенная в классическую схему застеленная арка не совсем удачно сочетается с простым треугольным завершением постройки, украшенным по краям высокими портиками. В целом новый вокзал лишен гармоничности, присутствовавшей в постройке архитекторов Сааринена и Гезелиуса.

В центральной части вокзала архитекторы разместили главный и кассовый залы, украшенные колоннадой по второму этажу. Кроме того, они предусмотрели здесь места для размещения газетного киоска, туалетов, камеры хранения и буфета. На втором этаже устроены места для ожидания. Таково прошлое Выборгского железнодорожного вокзала.

Большой портовый город Выборг являлся центром одноименной губернии, крупным портом, важным промышленным центром, привлекавшим не только любителей путешествий, но и деловых людей из разных уголков Российской империи.

О поездке в Выборг в 1902 г. вспоминал один путешественник: «Перед Выборгом, за несколько станций, предложили нам перейти из того вагона, в котором мы сидели, в другой, поближе к паровозу. Перешли. Только расположились, приходит другой кондуктор, предлагает едущим до Выборга перейти в следующий вагон – „Эти-де вагоны останутся на одной из станций“. Нечего делать, – перешли, подумывая – не придется ли и еще перебираться. Но, слава Богу, до Выборга добрались благополучно. На вокзале масса народа. А тут еще случай. В нашем поезде с одним из пассажиров случился удар. Его на носилках, покрыв одеялом и закрыв лицо белою простынею, вынесли на платформу и положили на несколько минут. Толпа любопытных окружила. Видно было, как неровно, тяжело, высоко поднималась грудь под одеялом. Боролась ли жизнь со смертью, или это дыхание, страшное для зрителя, служило признаком нежданных, долголетних будущих страданий – не знаю. Только грустное зрелище. Но у всякого свое. Несчастного унесли, а другие все принялись за свои дела. Получил и я чемодан. Но увы, в каком виде! Рейки деревянные по дну оторваны, обивка железная на одном краю оторвана, висит; ручки кожаные – одна оторвана – висит, другая едва держится. Получил, плюнул, нанял извозчика и уехал.

В Выборге с извозчиками хлопот нет. Строго придерживаются таксы. Выйдешь из вокзала, а тут на площадке полицейский. Скажешь ему, что нужно извозчика до такого-то места. Сейчас выкрикнет №, и извозчик подъезжает. А стоят извозчичьи лошади в ряд, на один вершок не выдвигается одна дальше другой. Любо смотреть!.. Поехал я. Ехать до родных довольно порядочно. Но вот и знакомый дом. Подъехал. Здесь я встретил и своего близкого родственника, приехавшего тоже из далекой Олонии. С ним я не видался довольно давно. Благодушествуем день, – два, три. Но вот заявляется блюститель порядка, полицейский, в виде приличного финна, с длинными висячими усами, и напоминает чрез дворника, что если господа долго пробудут, то нужно виды представить в полицию. На другой день, увидев его – когда он проходил по улице, мой родственник его позвал, вручил наши паспортные книжки и попросил отнесть в полицию. Чрез день полицейский принес наши книжки. Прописаны. С меня он потребовал 1 марку, с родственника 2. У родственника жена, – поэтому две марки. Подушное, должно быть. Нам неизвестно и до сих пор, за что потребовали марки. Обыкновенно, марки наклеиваются при прописке в полиции и оплачиваются, а тут ничего. Отдали мы марки. Может быть, платится марка за прописку – один раз прописано – одна марка, два раза – две марки и т. д. Исполнив эту формальность, мы, в частности я, почувствовали себя спокойными».

В настоящей книге я не хочу подробно останавливаться на архитектурных памятниках Выборга – их огромное количество, и они требуют отдельного разговора. Мы же продолжим наше путешествие по железной дороге и, покинув неповторимый Выборг, направимся вглубь Финляндии – туда, где заканчивалась дорога Санкт-Петербург – Риихимяки, в старую Финляндию.

В старой Финляндии (Риихимяки, Лахти, Коувола)

Железнодорожных станций дороги, связавшей Финляндию с Санкт-Петербургом на участке Выборг – Риихимяки построили немного, но нас будут интересовать только три из них. Конечная, расположенная в Риихимяки, предпоследняя, размещенная в Лахти, и третья – Коувола, открытая в 1875 г. специально для обслуживания Финляндской железной дороги.

Итак, осталась позади граница Выборгской губернии, и поезд везет нас к станции «Коувола», расположенной в 285 км от Санкт-Петербурга. Места эти заселены человеком давно, но одноименный поселок, а сейчас и город, возник только после сооружения здесь железнодорожной станции. Относительно названия города существует две версии его происхождения. По одной из них местечко получило название от фамилии местного землевладельца. Вторая теория соотносит значение слова «kouvola» – медведь – к наличию в прошлом в местных лесах этих животных, в честь которых поселок и получил свое название. Версия правдоподобна: в России есть, например, город Медвежьегорск.

Фабрика «Верла»

Необходимость в станции «Коувола» возникла сразу после открытия магистрали – в Финляндии росла сеть железных дорог, да и территория этой местности требовала толчка в развитии. Новая дорога позволила не только развивать основу местной экономики сельское хозяйство, но и строить новые промышленные предприятия, ориентированные на Россию и Европу.

До нашего времени сохранилось историческое здание деревообрабатывающей фабрики «Верла», открытой в Куоволе в 1872 г. Предприятие выпускало картон, а в 1972 г. на ее территории разместились экспозиции первого в Финляндии промышленного музея. Всего здесь работало три крупные бумажные фабрики, объединившиеся в 1904 г.

Железнодорожное прошлое увековечено в Куоволе разными способами. На станции вы можете видеть старый паровоз, а рядом находится музей миниатюрных железных дорог. Все модели здесь действующие, а экспозиция рассказывает об истории возникновения этого вида транспорта.

Современный вокзал в Куоволе сооружен уже в XX столетии, с учетом современных требований. Здание из стекла и металла служит важной составляющей большого транспортного узла города. Прибывающие железной дорогой пассажиры с платформы попадают в подземный переход и далее выходят уже в город, минуя само здание вокзала. Внутри здание разграничено на несколько функциональных зон, в которых, кроме железнодорожных служб, размещены несколько кафе, информационный центр, комната матери и ребенка и небольшой магазин R-kioski.

Станцию «Лахти» открыли в одноименной деревне в 1869 г. Это поселение известно с 1445 г., и именно через Лахти проходила Верхняя выборгская дорога, существовавшая с XII в. Городом деревенька стала в 1905 г.

Первый деревянный вокзал, сооруженный вместе с самой дорогой, не сохранился – он сгорел в 1874 г. После пожара довольно быстро возвели второй вокзал, напоминавший своей архитектурой первый вокзал в Выборге, только одноэтажный. Проектировщиком постройки был архитектор Кнут Нюландер. Центральную часть постройки украшала небольшая, но живописная квадратная башенка.

Второй вокзал простоял до 1935 г., но его разобрали в связи с полной реконструкцией станции и переносом путей.

Ныне существующее здание из темно-коричневого кирпича «Сантамяки» построено в 1935 г. по проекту архитектора Туре Хеллстрёма, в те годы работавшего в компании «Финские железные дороги». Оно располагается в ста метрах от места предыдущего вокзала.

Проект зодчий воплотил не полностью. Вместо трех этажей тогда построили всего два, и в целях экономии бюджета отказались от башни, которую Хеллстрём смог воплотить в здании вокзала города Тампере. В 2006 г. вокзал в Лахти реконструировали, обновив и подземный переход, связывающий платформы с городом.

Кроме здания вокзала, в Лахти по проекту архитектора Альберта Лейдениуса построили дом начальника станции с сауной и погребом, а также депо, поворотный круг и водонапорную башню.

Лахти. Здание вокзала

Стоит отметить, что архитектор Хеллстрём начинал как проектировщик типовых деревянных вокзалов, сооруженных на многих станциях Финляндии. Он же является автором железнодорожного вокзала на станции «Риихимяки» – конечном пункте нашего путешествия.

В 1862 г. через Риихимяки прошла дорога Гельсингфорс – Хямеэнлинна, и в городе появился железнодорожный вокзал. То есть к открытию дороги, связавший Риихимяки со столицей Российской империи, полноценная станция здесь уже работала. Деревянное здание вокзала в два этажа украшали многочисленная резьба по дереву и оконные проемы в виде звезд. Кроме нескольких залов ожидания, там работали три ресторана разного класса обслуживания, а также располагались жилые помещения, в том числе квартира начальника станции.

Существующее здание с широким навесом над платформой построено в 1935 г. Вокзал состоит из двух двухэтажных квадратных блоков, соединенных одноэтажной галереей, в которой размещаются кассовый зал и выход к поездам.

Риихимяки. Здание вокзала

На этом вокзале отсутствовал зал ожидания – станция была транзитной, а в ресторан можно было попасть и с платформы, что было удобно для тех, кто пересаживается с поезда на поезд. На вокзале находились квартиры работников железной дороги и работала почта.

Существенным отличием всех указанных построек Тура Хеллстрёма выступает их стиль – функционализм, лишенный всякого украшательства. Впрочем, как отмечают исследователи его творчества, зодчий шел к нему от неоклассицизма как разновидности модерна, популярного в начале XX в., меняя год от года стиль проектов новых построек.

Заключение

В послевоенное время началось восстановление разрушенной инфраструктуры железной дорога не только на территории Карельского перешейка, но и во всей европейской части страны.

Бывшая Финляндская железная дорога вошла в состав Октябрьской железной дороги и осталась международной, связывающий северную столицу с главным городом Финляндии – Хельсинки.

Постепенно, в течение 1950-х гг., обновлялись станции – многие из них получили новые вокзалы и павильоны, сооруженные, правда, по типовому проекту. Лишь вокзалы Зеленогорска и Выборга отличались своей архитектурой. На станциях «Горьковское», «Каннельярви», «Кирилловское» и «63-й км» в 1966–1969 гг. провели замену низких платформ на высокие.

В 1950-е гг. происходила и электрификация пути. В марте 1952 г. открылся первый такой участок: Ленинград – Ушково, а работы здесь продолжались два года. Ещё два года ушло на электрификацию участка Ушково – Рощино, а в 1968 г. электропоезда пустили уже до Кирилловского.

Первый пробный электропоезд отправился с Финляндского вокзала 4 августа 1951 г. в 1 час 50 минут ночи, и в этот же день началось регулярное движение поездов до Зеленогорска. Первый электропоезд из Выборга до Ленинграда отошел 6 ноября 1969 г. Электрификацию участка дороги до государственной границы проводили в 1977–1978 гг., а торжественное открытие всего электрифицированного маршрута между нашей страной и соседней Финляндией состоялось 6 июня 1978 г.

В XXI столетии бывшая Финляндская железная дорога продолжает исправно служить большому числу пассажиров – петербуржцев и гостей города. И вновь по ней едут многочисленные дачники и любители загородного отдыха. В Финляндию и обратно путешествуют как русские, так и финские любители поездок на поезде.

В декабре 2010 г. по дороге впервые проехал высокоскоростной поезд «Аллегро», доставивший пассажиров из Хельсинки до Санкт-Петербурга за три с половиной часа. Максимальная скорость поезда в пределах России составляет 200 км/ч, а на территории Финляндии он разгоняется до 220 км/ч.

В поезде «Аллегро» 344 места двух классов. В вагонах 1-го класса – 48 мест, в остальных расположены места 2-го класса. В составе поезда предусмотрены вагон-ресторан, а также специальный детский уголок. Во время движения пассажиры могут подключить к розеткам питания компьютеры или иные портативные приборы.

По пути следования «Аллегро» останавливается на станциях: «Выборг», «Вайниккала», «Коувола», «Лахти», «Тиккурила» и «Пасила». Легко заметить, что три из указанных станций относятся к историческим остановкам Финляндской железной дороги.

Для безопасности движения «Аллегро» провели реконструкцию станций на всем пути его следования. На платформах установили специальное ограждение, а на станциях «Солнечное», «Белоостров», «Дибуны» и «Песочное» соорудили над железнодорожным полотном пешеходные переходы.

Завершить же наше знакомство с прошлым Финляндской железной дороги позвольте строками стихов Бориса Леонидовича Пастернака, написанными в 1913 г.

Вокзал

Вокзал, несгораемый ящик Разлук моих, встреч и разлук, Испытанный друг и указчик, Начать – не исчислить заслуг. Бывало, вся жизнь моя – в шарфе, Лишь подан к посадке состав, И пышут намордники гарпий, Парами глаза нам застлав. Бывало, лишь рядом усядусь — И крышка. Приник и отник. Прощай же, пора, моя радость! Я спрыгну сейчас, проводник. Бывало, раздвинется запад В маневрах ненастий и шпал И примется хлопьями цапать, Чтоб под буфера не попал. И глохнет свисток повторенный, А издали вторит другой, И поезд метет по перронам Глухой многогорбой пургой. И вот уже сумеркам невтерпь, И вот уж, за дымом вослед, Срываются поле и ветер, — О, быть бы и мне в их числе!

Примечания

1

Так в Петербурге называли навес от дождя над парадным входом.

(обратно)

2

Можно перевести: между озерами, межозерье. Так назывался знаменитый швейцарский курорт, расположенный между двумя озерами.

(обратно)

3

От немецких слов: stern – звезда, и schanze – редут.

(обратно)

4

Дом подарен Карлом Фаберже в 1907 г.

(обратно)

5

События происходят в октябре 1941 г.

(обратно)

6

По данным книги «Пути сообщения Карельского перешейка» (СПб., 1907).

(обратно)

7

В первом параграфе эта цель обозначалась так: «В видах улучшения условий жизни в местности Куоккала..

(обратно)

8

Польский и белорусский мясной деликатес. В «Пенатах» изготавливался из овощей.

(обратно)

9

Введено в 1913 г.

(обратно)

10

Парад (карнавал) цветов.

(обратно)

11

Куполовидные холмы, состоящие из слоистых песков, суглинков с примесью гравия и слоев глины.

(обратно)

12

Речь идет о советском времени, так как на станции «Озерки» наземный переход над железнодорожными путями существовал уже в конце XIX в.

(обратно)

13

Название происходит от деревни Бобочино, части поселка Каукярви.

(обратно)

Оглавление

Железные дороги в России

Финляндская и Карельская железные дороги

Станции Финляндской железной дороги

  Финляндский вокзал

  До бывшей границы с Великим княжеством Финляндским

    Станция «Ланская»

    Станция «Удельная»

    Станция «Озерки»

    Станция «Шувалово»

    Станция «Парголово»

    Станция «Левашово»

    Станция «Песочное»

    Станция «Дибуны»

    Станция «Белоостров»

  По Карельскому перешейку

    Станция «Солнечное»

    Станция «Репино»

    Станция «Комарово»

    Станция «Зеленогорск»

    Станция «Ушково»

    Станция «Рощино»

    Станция «63-й км»

    Станция «Горьковское»

  В предместьях Выборга

    Станция «Шевелёво»

    Станция «Каннельярви»

    Станция «Заходское»

    Станция «Кирилловское»

    Станция «Лейпясуо»

    Станция «Гаврилово»

    Станция «Лебедевка»

    Станция «117-й км»

    Станция «Верхне-Черкасово»

    Станция «Лазаревка»

  Выборгский вокзал

  В старой Финляндии (Риихимяки, Лахти, Коувола)

Заключение

Вокзал Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg