«Ричард III и битва при Босворте»

Ричард III и битва при Босворте (fb2) - Ричард III и битва при Босворте (пер. М. В. Степанов) 4880K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Питер Хэммонд

Питер Хэммонд Ричард III и битва при Босворте

Слова признательности

Я хотел бы поблагодарить Ричарда Нокса и Ричарда Маккиндера за то, что они рассказали о своих исследованиях, проводившихся на поле сражения, и показали нам великолепный новый Центр Босвортской битвы. Благодарности также заслуживают организаторы и ведущие замечательной конференции, состоявшейся 22 февраля 2010 года в Лестере; там были, наконец, представлены результаты археологических работ и новый взгляд на предполагаемое место битвы, что дало мне очень много пищи для размышлений. Я также хотел бы поблагодарить Лесли Боутрайта за то, что он терпеливо переводил для меня латинские фразы, когда их смысл был не слишком мне понятен; Криз Рэй за то, что она поделилась со мной своими мыслями относительно того, где могла проходить битва; и Фредерика Хепберна за то, что он снабдил меня сведениями о так называемом свадебном медальоне Генриха VII и обсудил их со мной. Особой благодарности также заслуживает Джеффри Уиллер, который выполнил карты для этой книги и предоставил очень много иллюстраций из своей огромной коллекции. Наконец, я хотел бы поблагодарить Кэролин, свою жену, за то, что она терпеливо выслушивала мои идеи насчет Босвортской битвы в течение времени, которое кому-нибудь могло бы показаться очень долгим, за то, что она читала текст этой книги и высказывала свои замечания с присущим ей здравомыслием.

Предисловие

О битве при Босворте традиционно говорили, что она ознаменовала собой конец Средневековья, и в определенном смысле это соответствует истине. Для английской истории битва при Босворте имеет первостепенное значение. В ней погиб коронованный миропомазанный монарх, последний король из династии Плантагенетов, которая правила Англией с 1154 года, и в результате корона досталась основателю новой династии. Кроме того, эта битва ознаменовала если не конец Войны Роз, то последние судороги тридцатилетней борьбы, хотя современники событий еще об этом не знали. Несомненно, что после Босворта мир изменился кардинальным образом.

В отличие от большинства сражений Средневековья, битва при Босворте относительно неплохо документирована. Существует несколько источников (в том числе весьма подробная «История» Полидора Вергилия), содержащих сведения о ходе битвы, но ни один из них не проясняет с точностью, где именно она состоялась. К настоящему времени исследователи выдвинули уже много различных версий; их основное внимание было приковано к местности, расположенной поблизости от Саттон-Чени в Лестершире. Некоторые из ранних авторов, в частности Эдуард Холл в своей «Хронике» и Уильям Бертон в «Описании Лестершира» (1622), справедливо указывали, что битва проходила на равнине. Как бы то ни было, наибольшую популярность получила версия, связанная с Эмбьон-Хиллом (Ambion Hill). Этот холм был впервые упомянут хронистом Холиншедом только как место, где Ричард раскинул свой лагерь, однако в дальнейшем большинство писателей XVII–XIX столетий стали рассматривать Эмбьон-Хилл как непосредственное место сражения. В частности, эта точка зрения отражена в популярной книге Уильяма Хаттона «Битва на Босвортском поле» («The Battle of the Bosworth Field», 2nd edn, 1812). Хотя Средневековье знало случаи использования оборонительных позиций на возвышенностях, нет никаких свидетельств, что битва при Босворте велась с холма. Об этом не сказано ни в одном из источников, современных событию, как, впрочем, и в позднейших, однако большинство писателей, начиная с конца XVII столетия и до недавнего времени, указывали место битвы где-нибудь рядом с Эмбьон-Хиллом, на более или менее подходящем участке, прилагая к своим рассуждениям сбивающие с толку карты. В 1990 году Питер Фосс произвел проверку на местности, сверяясь с письменными источниками, и сделал вывод, что битва проходила на равнине, расположенной между Эмбьон-Хиллом, Дадлингтоном, Шентоном и Стоук-Голдингом. Однако даже Фосс считал, что позиции армии Ричарда находились у подножия холма. Он также отыскал место, называемое Сэндфорд, возле которого, вероятно, был убит Ричард.

Краун-Хилл, вид с Эмбьон-Хилла

Фотография сделана в 1930-х годах. На заднем плане виднеется церковь Стоук-Голдинг (Stoke Golding Church)

Версия, предложенная Фоссом, оставалась безальтернативной до тех пор, пока Майкл Джонс в 2002 году не высказал предположение, что битва проходила примерно в двух милях к северо-востоку от аббатства Мервэйл. Для такого предположения существует небольшое количество косвенных данных, главным образом в виде местных топонимов, таких как Кинг-Дикс-Хоул (King Dick’s Hole), Блади-Бэнк (Bloody Bank) и Роял-Медоу (Royal Meadow). Эти названия могли бы служить доводом в пользу версии Майкла Джонса, однако невозможно определить, появилось ли хотя бы одно из них именно вследствие битвы, в конце XV века. Таким образом, нет никаких надежных доказательств того, что битва прошла в указанном месте. Генрих Тюдор, конечно, провел ночь перед битвой в аббатстве Мервэйл, но это не означает, что битва состоялась поблизости от него.

Стремление установить истину потребовало проведения очень больших исследовательских работ в районе предполагаемого места событий. С целью точного определения поля боя применялись как современные научные технологии, так и старомодный метод хождения по местности. Результаты этой работы, кажется, показывают, что битва проходила на довольно ограниченном пространстве, юго-западнее тех мест, которые прежде рассматривались историками. Как бы то ни было, результаты недавней работы в некоторой степени являются предварительными. Возможно, будущие исследования дадут нам новую картину, и окажется, что битва проходила в несколько ином месте, но, учитывая текущие результаты, вряд ли это будет совершенно иное место.

Помимо того что до недавнего времени не было известно, где именно проходила битва, она еще и по-разному называлась начиная с 1485 года. В самом раннем дошедшем до нас письменном свидетельстве она называется битвой при Редморе или Редсморе (Redemore, Redesmore). Речь идет о записи, внесенной в протоколы Йоркского городского совета (так называемые The House Books), вероятно, 23 августа. Это название присутствует на одном листе в конце записи, относящейся к 19 августа. Запись в верхней части следующего листа датирована уже 23 августа; в ней сообщается о смерти Ричарда III, а место битвы также называется Редмор (Redemore). Весть о гибели короля была доставлена в Йорк Джоном Спунером, который вполне мог участвовать в битве. В протокольной записи от 24 августа сообщается, что Генрих был провозглашен королем и коронован на Редморском поле (field of Redemore)[1].

Место битвы также называется Редсмор (Redesmore) в заметках, написанных в Лондоне в 1485/1486 годах[2]. Название Редмор или Редмур (Redemoor, Redmoor) носила область, расположенная в приходах Дадлингтона и Шентона; она была покрыта тростниковыми зарослями и, возможно, болотами. Как бы то ни было, в прокламации Генриха VII о начале его правления, занесенной в протоколы Йоркского городского совета 25 августа 1485 года, место битвы называется Сэндфорд. Как упоминалось выше, Питер Фосс определил вероятное местонахождение Сэндфорда, и последующие изыскания до сих пор не дали ничего нового[3]. Правда, Тим Торнтон доказывал, что это название на самом деле вовсе не является топографическим, а берет свое происхождение в сочинениях Томаса Раймера из Эрселдауна (Thomas the Rymer of Erceldoune)[4].

Первое письменное сообщение, где место битвы носит название Босворт (по Маркет-Босворту, ближайшему крупному поселению), появилось в «Большой хронике Лондона», написанной примерно в 1512 году, и в этом ей следовали другие, более поздние лондонские хроники. С тех пор это название стало общеупотребительным, хотя в одном королевском документе 1511 года уже упоминается «Босвортское поле, иначе именуемое Дадлингтонским полем»[5].

В этой книге рассматриваются события, приведшие к битве при Босворте, и дается ее описание. Кроме того, рассказывается о правлении Ричарда III, хотя и не в чисто биографической манере. Уделяя основное внимание военным аспектам его двухлетнего пребывания у власти, мы описываем, как он старался обеспечить безопасность своего королевства, предотвратить вражеское вторжение с континента и удержаться на престоле. Если проследить события жизни Ричарда с момента коронации и до смерти, станет совершенно очевидно, что уже с самого начала своего правления он был полон решимости сохранить за собой королевскую власть. Разумеется, этого можно было бы ожидать от любого средневекового монарха, но в случае с Ричардом III явствует, что для него отправление королевской власти было чем-то сродни крестовому походу. Он, кажется, чувствовал, что на нем лежит ответственность не только за управление королевством, но также и за соблюдение в нем определенных нравственных устоев. Исследователями высказывалось предположение, что, с точки зрения Ричарда, ему надлежало занять престол в силу нравственного долга и законного права. Вероятно, сомнения, брошенные на законность брака короля Эдуарда IV, привели к тому, что его сын Эдуард V потерял в глазах Ричарда моральное право на престол. Как человек глубоко религиозный, Ричард сам пришел к выводу — или позволил себя убедить, — что, заняв престол, он совершит справедливый поступок[6]. Такой человек должен был верить, что носит корону по праву, дарованному самим Богом. Разные прокламации Ричарда, особенно изданные против Тюдора в 1485 году, составлены в выражениях, очень моралистических по своему духу. Также вполне очевидно, что Ричард III предпринимал все возможные практические шаги, чтобы устранить угрозу вражеского вторжения или встретить ее лицом к лицу в том случае, если она станет реальностью. Он очень последовательно старался организовать мобилизацию воинов, желая быть твердо уверенным, что сможет собрать армию столь быстро, сколь это возможно, — в этом отношении его действия могут служить чуть ли справочным руководством. Он всегда действовал и думал, как солдат. Кажется, ни в один момент своего правления он не поддавался инерции или отчаянью; он отвечал на все возникавшие вызовы и сражался буквально до самого конца.

Пролог

Эдуард IV умер 9 апреля 1483 года, вероятно, от инсульта. Хотя после первого приступа он протянул примерно десять дней, преждевременная новость о его смерти достигла Йорка уже 6 апреля (или, быть может, 11 апреля[7]), и настоятель Йоркского собора распорядился отслужить по нему заупокойную мессу. Эдуард IV был погребен в Виндзоре 19 апреля. Ему наследовал его юный сын Эдуард, принц Уэльский, который был провозглашен королем под именем Эдуарда V. Принц воспитывался в Ладлоу, в области, пограничной с Уэльсом. Именно там 14 апреля его и застала весть о смерти отца. Эдуард наследовал престол довольно мирно, несмотря на скрытую напряженность между Вудвилями, родичами королевы, с одной стороны, и герцогом Глостером, единственным выжившим братом Эдуарда IV, и его сторонниками, с другой. Даже перед похоронами Эдуарда IV в совете возникли споры о том, как много людей должно быть в эскорте юного короля. Одна часть советников желала ограничить численность сопровождающих, очевидно, опасаясь, что если родственники королевы приедут в Лондон с внушительными силами, их влияние на нового короля значительно возрастет. Лорд Гастингс, чемберлен покойного короля, пригрозил, что вернется на свою должность лейтенанта Кале (явная угроза, поскольку гарнизон Кале был единственной постоянной вооруженной силой Англии), если не будет принято решение об умеренной численности эскорта. Однако чиновники Эдуарда и заседавший в Ладлоу совет испытывали на себе очень сильное давление сторонников Вудвилей, родичей королевы, а воспитателем юного принца был его дядя лорд Риверс, старший брат королевы. Королева предложила, чтобы эскорт для нового короля насчитывал 2000 человек, и с ней согласились, хотя это, очевидно, была значительная сила. Дальнейшие дискуссии в совете шли по поводу управления страной в период несовершеннолетия короля. Несколько месяцев назад ему исполнилось всего 12 лет, и он нуждался в опеке до той поры, пока не повзрослеет настолько, чтобы править самостоятельно. Совет уже постановил, что он будет коронован в воскресенье, 4 мая, то есть так скоро, как это возможно. Совет также решил, что молодой король будет находиться под руководством совета с герцогом Глостером во главе, а не под опекой одного лишь протектора в лице того же герцога. Сторонники королевы опасались, что Глостер потребует возмездия за их причастность к смерти его брата, герцога Кларенса, или даже может узурпировать престол; поэтому они хотели держать его под некоторым контролем. Решение устроить коронацию как можно скорее означало, что всякое опекунство будет очень непродолжительным в любом случае, поскольку полномочия протектора обычно заканчивались после коронации молодого государя[8].

Тем временем герцог Глостер находился на севере, вероятно, в своем замке Миддлхем в Северном Йоркшире. Согласно Манчини, он услышал весть о смерти брата от посланника лорда Гастингса. По всей видимости, Глостер с крайней поспешностью направился из Миддлхема в Лондон через Йорк. Он прибыл в Йорк уже 24 апреля, если не раньше. Там был отслужен еще один заупокойный молебен по Эдуарду IV, и все видные люди округи присягнули на верность новому королю. Сам герцог дал присягу первым. Он уже написал королеве и придворному совету. Заверяя их в своей преданности Эдуарду V, он просил лишь признать его заслуги и особое положение как единственного дяди короля по отцовской линии, — намек на его право быть протектором[9]. Совет города Йорка воспользовался присутствием герцога, чтобы, с его согласия, послать вместе с ним Джона Бракенбери, эсквайра-жезлоносца, состоявшего при мэре (the mayor’s esquire of the mace). При этом они просили герцога ходатайствовать перед новым королем о снижении налога, который они до сих пор платили. Впоследствии, уже став королем, Ричард исполнил их просьбу (см. ниже). Действительно, 5 июня 1483 года, несмотря на свои тревоги и загруженность другими делами, он выберет время, чтобы написать городским советникам Йорка. В этом письме, посланном с Джоном Бракенбери, он заверит йоркцев, что не забыл о них. Герцог воспользовался своим визитом в Йорк, чтобы занять денег на покрытие своих расходов. Среди прочих заем был сделан у Майлза Меткалфа, городского судьи (the City’s Recorder) и одного из советников герцога[10].

Герцог, должно быть, покинул Йорк почти немедленно, поскольку к 26 апреля он уже находился поблизости от Ноттингема. Продолжая поездку, он прибыл к 29 апреля в Нортгемптон, где встретился с герцогом Бэкингемом, с которым до этого поддерживал связь. Более поздние хронисты сообщают, что Бэкингем был первым, кто вступил в контакт с Глостером после смерти Эдуарда IV. Учитывая последующие события, в этом можно усмотреть непрямое указание на то, что герцоги вместе готовили заговор. Манчини думал, что первым в контакт с Ричардом вступил лорд Гастингс. Кажется наиболее вероятным, что оба этих персонажа, и Бэкингем и Гастингс, поддерживали связь с Ричардом, преследуя личные интересы, поскольку он в любом случае должен был стать главным действующим лицом предстоящих событий[11].

Между тем король Эдуард V с эскортом условленной численности — 2000 человек, включая лорда Риверса и королевских придворных, — покинул Ладлоу 24 апреля 1483 года, отпраздновав накануне день Ордена Подвязки[12]. Вместо того чтобы направиться прямо к Лондону, как это сделал Глостер, король и его сопровождающие отклонились от своего маршрута к северу, в сторону пути, избранного герцогом. Таким образом, они уже примерно знали, где его следует ожидать в ближайшие дни, и это подразумевает, что они поддерживали друг с другом связь, как сообщает Манчини. Так, Риверс и король расположились лагерем за пределами Стони-Статфорда в Бэкингемшире, вероятно 29 апреля, то есть как раз тогда, когда Глостер прибыл в Нортгемптон. Оставив короля на попечении его придворных, Риверс со своим племянником Ричардом Греем, который был вторым сыном королевы и, соответственно, единоутробным братом нового короля, продолжали свой путь, пока не встретились с Глостером и Бэкингемом под Нортгемптоном. Там все они, кажется, остановились на ночь. На следующий день все направились к королю в Стони-Стратфорд. Вероятно, именно по пути к Стони-Стратфорду Риверс и Грей были арестованы, а уже позднее отосланы в северные замки Ричарда. Герцоги Глостер и Бэкингем выставили заставы, чтобы весть об арестах не дошла до людей короля, а затем прибыли к королю сами. Они приветствовали его с подобающей почтительностью, но затем арестовали других членов его свиты, включая сэра Ричарда Хаута, блюстителя двора (the Controller of his Household), и сэра Томаса Вогана, королевского чемберлена. Герцоги объясняли эти аресты тем, что, по их сведениям, люди в королевском окружении составили заговор против чести и жизни Ричарда и в дальнейшем намеревались лишить его должности протектора, которая полагалась ему в соответствии с волей его почившего брата, короля Эдуарда IV. Юный Эдуард открыто протестовал, утверждая, что его министры были подобраны для него самим королем, его отцом, и что он доверяет им. В конце концов он, кажется, был вынужден уступить; фактически в этой ситуации ему не оставалось ничего другого. Затем Глостер велел, чтобы его двор и примерно 2000 человек, составлявших эскорт, были распущены. Оставшись без своих предводителей, люди тихо рассеялись[13]. Неясно, что в действительности стояло за этим демаршем Ричарда. Многое было написано об этом с разных точек зрения, начиная с того, что это был первый шаг Глостера по выполнению заранее продуманного плана узурпации власти — тема, излюбленная хронистами Тюдоров и ранними историками, — и кончая аргументами в пользу того, что Глостер просто защищал юного короля от его злых родичей. Кажется очень маловероятным, что герцог уже на этом этапе вынашивал мысли о захвате престола. Наиболее правдоподобное объяснение его поступков представляется таким: он был встревожен письмами Гастинса, сообщавшего о действиях Вудвилей в Лондоне, и в итоге решил, что его собственная безопасность и общественное положение находятся под угрозой. Разумеется, можно было бы возразить, что, поскольку Ричард совершил враждебный шаг против Риверса, он тем самым запустил процесс, который неизбежно привел бы его к захвату трона. Однако такая аргументация носит ретроспективный характер, поскольку то, что должно было произойти, конечно, не было очевидным для участников событий[14].

Арестовав королевских приближенных, два герцога доставили короля обратно в Нортгемптон и задержались там на несколько дней. Официальное руководство взял на себя Глостер, действовавший от имени короля. Например, он послал архиепископу Кентерберийскому письменную просьбу взять под свой контроль большую печать (вероятно, герцог сомневался в благонадежности канцлера, архиепископа Йоркского), Лондонский Тауэр и хранившуюся там казну. Интересно, что, как станет видно далее, слать это письмо было уже слишком поздно. Король даже взял на себя труд обратиться с письменной просьбой к епископу Херифордскому, чтобы устроить некоего Джона Джеффри на должность священника в одной из церквей его диоцеза[15]. Это письмо фактически датировано 5 мая, но было послано из Сент-Олбанса. Вероятно, на самом деле оно было написано 3 мая, и путь королевского кортежа в Лондон пролегал через Сент-Олбанс. Глостер написал от своего имени мэру Лондона и городскому совету. В этих письмах герцог объяснял, что он не арестовал короля, а взял его под свою опеку, чтобы обеспечить безопасность ему и королевству, ибо он относится к ним с величайшей заботой. Он обещал очень скоро доставить короля в Лондон, чтобы короновать его. Эти письма, в общем, были хорошо приняты, но можно с уверенностью предполагать, что уже тогда получили хождение слухи о том, что на самом деле герцог намеревается завладеть короной[16].

Четвертого мая король прибыл в Лондон. Его сопровождал эскорт, включавший в себя объединенные свиты герцогов Бэкингема и Глостера: всего 500 человек. В «Харнси парке», на самых подступах к городу, к королю присоединились городские сановники, одетые в красные мантии, и члены главных гильдий в багрово-красных мантиях. Сам король был облачен в мантию из синего бархата, а герцоги Глостер и Бэкингем — из черного, чтобы показать, что они скорбят по усопшему королю. Во главе процессии двигались четыре воза с оружием, которое было помечено гербами братьев и сыновей королевы. Глашатаи возвещали, что всё это вооружение было заготовлено за пределами Лондона, чтобы использовать его для нападения на Глостера, когда тот будет въезжать в город. Некоторые горожане скептические отнеслись к таким заявлениям, полагая, что в действительности оружие приберегалось для войны с Шотландией. Как бы то ни было, кажется невероятным, что оружие, припасенное к определенному случаю, по крайней мере за год до этого, все еще оставалось на прежнем месте и не было доставлено обратно в арсенал Тауэра[17]. После своего въезда в город король прибыл во дворец епископа Лондонского, который стоял близ собора Святого Павла и обычно служил резиденцией для монархов, когда те находились в Лондоне. Через несколько дней после торжественного въезда в столицу Глостер договорился с городскими властями и «господами, духовными и светскими», о том, что они принесут клятву верности новому королю[18].

Вскоре после прибытия герцогов и короля королевский совет открыл заседания, продолжавшиеся несколько дней. Вопросов для обсуждения было много. Была согласована новая дата коронации. Ее назначили на 22 июня, а открытие заседаний Парламента — на 25 июня. В полном соответствии с желанием герцога Глостера, его утвердили на должность протектора королевства. Очевидно, что, в отличие от прежних исполнителей этой должности, он получил полномочия действовать как опекун и наставник короля без необходимости консультироваться с советом. По выражению Кроулендского хрониста, он мог «распоряжаться и выносить запреты по всем делам, словно король». Также очевидно, что он намеревался пойти против прецедента и остаться на должности даже после королевской коронации, обычно означавшей конец полномочий протектора. Новый канцлер, епископ Рассел, набросал речь, чтобы выступить на открытии Парламента, назначенном на 25 июля. Основной посыл этой речи состоял в том, что королю и его протектору подобает править вместе до тех пор, пока король не достигнет нужного возраста, вероятно, пятнадцати лет. Предположительно, ожидалось, что Парламент утвердит это новшество[19]. Протектор также попытался добиться, чтобы совет признал виновными в измене людей, которых он арестовал в Стони-Стратфорде. Однако другие советники возражали, что, поскольку Глостер тогда не занимал никакого государственного поста, Риверс и остальные не могли совершить государственной измены. Это было четкое и верное истолкование «Статута об измене», в соответствии с которым Риверс по должности не был, строго говоря, нижестоящим подчиненным Глостера. Интересно, что советники настаивали на том, чтобы следовать букве закона, тогда как сам Глостер, имевший репутацию честного человека и, подобно королю, заявлявший о важности соблюдения закона, пытался игнорировать его[20]. Как бы то ни было, совет, кажется, согласился с тем, чтобы Риверс, Грей и Воган оставались под стражей.

Десятого мая Джон Рассел, епископ Линкольнский, весьма уважаемый человек, был назначен на должность лорда-канцлера вместо Томаса Роттерхема, архиепископа Йоркского. Другие государственные сановники также были сменены, а лорд Гастингс, большой друг покойного Эдуарда IV, был заново утвержден на посту лорда-чемберлена королевского двора, а также, вероятно, на посту капитана Кале. Однако ему пришлось до 20 мая ожидать подтверждения своей должности начальника монетного двора[21]. В то же время были предприняты первые шаги, направленные против брата королевы, сэра Эдуарда Вудвиля, который находился в море с флотом и, очевидно, имел при себе часть казны почившего короля. Для объяснения этого нам следует вернуться назад во времени.

Тридцатого апреля или 1 мая королева услышала, что Глостер арестовал ее брата, графа Риверса, и ее сына, Ричарда Грея. Источники дают противоречивую информацию о том, что тогда случилось в Лондоне. Так, Манчини сообщает, что королева Елизавета и ее старший сын, маркиз Дорсет, попытались поднять людей, чтобы защитить себя и вызволить короля из-под властной опеки Глостера. Однако, когда они попросили представителей знати, находившихся в городе, собрать отряды, то обнаружили, что никто не желает этого делать. Потерпев неудачу, королева бежала в святилище Вестминстерского аббатства. Вместе с ней там укрылись ее дочери, Ричард, герцог Йоркский, младший брат нового короля, маркиз Дорсет, а также их приверженцы. Автор «Кроулендской хроники» говорит, что королева и вся ее семья отправились в святилище немедленно, даже не пытаясь собрать отряды для оказания сопротивления Глостеру[22]. Манчини указывает, что королеве уже приходилось укрываться в Вестминстерской обители двенадцатью годами раньше, когда Эдуард IV находился в кратковременном изгнании, и что ее сын Эдуард, теперь уже король, родился именно там. Вряд ли они всерьез рассчитывали на то, что смогут противостоять Глостеру вооруженным способом или что кто-нибудь поддержит их в этом. До сих пор Глостер проявлял откровенную враждебность только по отношению к Вудвилям, непопулярным родичам королевы, поэтому большинство людей, прежде чем откликнуться на ее призыв, несомненно, заняло бы выжидающую позицию, предпочтя наблюдать за развитием событий со стороны. Позднее Дорсет бежал из святилища. Вероятно, это случилось летом, поскольку Манчини сообщает, что Ричард велел оцепить поисковыми отрядами с собаками хлебные нивы, находившиеся по соседству с аббатством. Тем не менее Дорсет как-то сумел миновать эту преграду и принял участие в мятеже, вспыхнувшем осенью[23].

Манчини рассказывает, что перед тем как бежать в святилище, королева разделила казну покойного короля со своим братом, сэром Эдуардом Вудвилем, и своим старшим сыном, маркизом Дорсетом. Незадолго до этого сэр Эдуард получил от совета задание собрать флот и выйти в море, чтобы сразиться с французами, которые под командованием сира д’Эскерда (лорда Кордиса в английском произношении) тревожили английское побережье внезапными набегами. Сэр Эдуард отчалил примерно 30 апреля или 1 мая, вероятно, еще до того, как весть о демарше Глостера достигла Лондона, но он, очевидно, взял с собой свою долю казны. Решение о его назначении было вынесено еще до того, как Глостер стал принимать какое-либо участие в заседаниях совета, и вполне возможно, что герцоги Глостер и Бэкингем некоторое время понятия не имели о судьбе королевской казны. Как сказано выше, Глостер написал архиепископу Кентерберийскому, прося его, помимо всего прочего, обеспечить сохранность казны в Тауэре. Вероятно, это была всего лишь разумная предосторожность, и Глостер даже не подозревал, что казне может грозить серьезная опасность[24].

Сэр Эдуард Вудвиль представлял собой угрозу, с которой следовало считаться. Явно не собираясь преследовать французский флот, он стал на якорь в Даунсе, возле побережья Кента. Здесь он был опасен, и его следовало нейтрализовать как можно скорее. Было постановлено, что все во флоте, за исключением самого сэра Эдуарда, маркиза Дорсета (очевидно, Ричард тогда полагал, что Дорсет находится при своем дяде) и некоего Роберта Рэтклиффа, получат помилование, если пожелают покориться. Это послание было направлено во флот Вудвиля с малой корабельной флотилией, которой руководили опытные командиры, Томас Фулфорд и сэр Эдуард Брэмптон. Обещание помилования подействовало на большинство людей во флоте Вудвиля, и некоторые корабли уплыли прочь, подчиняясь команде иностранных купцов-судовладельцев, которые, конечно, не хотели раздражать новое английское правительство. Однако сэр Эдуард сумел уйти от преследователей с двумя своими кораблями и казной. Найдя прибежище в Бретани, он примкнул к Генриху Тюдору, именующему себя графом Ричмондом[25].

Тюдор был претендентом на английский престол от партии Ланкастеров, но его притязания имели под собой очень слабое основание. Сын Оуэна Тюдора и Маргариты Бофор, дочери Джона Бофора, герцога Сомерсета, он мог претендовать на престол лишь в силу того, что его мать считалась наследницей Бофоров, которые были потомками Джона Гонта, герцога Ланкастера. Бофоры считались побочной ветвью, хотя Генрих IV и узаконил их наследственные права; однако Тюдор и его мать были единственными уцелевшими претендентами из стана Ланкастеров. Тюдор воспитывался в Англии, но после крушения режима ланкастерской реставрации 1469–1470 годов его дядя и опекун лорд Джаспер бежал вместе с ним в Бретань. Герцог Бретонский взял их под свое покровительство, и они оставались там следующие двенадцать лет. Об их жизни в Бретани сохранилось мало сведений. Хотя они не имели большого политического веса, Эдуард IV время от времени пытался вернуть их под свой надзор. Только когда на английский престол взошел Ричард Глостер, герцог Бретонский и другие иноземные правители стали рассматривать Тюдора как политический рычаг, который можно было бы использовать против нового короля. Трудно представить, куда еще Эдуард Вудвиль мог бы бежать, но его решение найти пристанище в Бретани и тот факт, что он доставил к Тюдору часть казны Эдуарда IV, может указывать на то, что этот вариант действий рассматривался королевой и ее сторонниками в первую очередь.

Как уже сказано, 10 мая были смещены старые чиновники и назначены новые. Спустя три или четыре дня после этого была награждена еще одна группа людей, которые, кажется, относились к внутреннему кругу баронов, поддерживавших Глостера в Лондоне. Эта группа включала в себя Уильяма Гастингса, графа Арундела и Джона, лорда Говарда. Говард был давним сторонником Йоркской династии и наряду с другими участвовал в походе Глостера против шотландцев в 1481 году. Очевидно, он помогал Глостеру в тяжелые для него времена, и теперь его ждала награда за эту поддержку. Прежде всего, он получил доходную должность главного стюарда (Chief Steward) в землях герцогства Ланкастер, расположенных к югу от Трента. Пятнадцатого мая Говард выразил свою признательность, поднеся протектору очень ценный подарок — массивный золотой кубок, весивший 65 унций[26]. В тот же день герцог Бэкингем, про которого Манчини сообщает, что он «всегда находился у Глостера под рукой, чтобы помогать ему советами и средствами», получил награду за свою поддержку в виде впечатляющего и совершенно беспрецедентного назначения. Он стал верховным судьей и чемберленом сразу и в Южном, и в Северном Уэльсе пожизненно, с очень широкими полномочиями набирать людей в приграничных графствах. Кроме того, он был назначен констеблем и стюардом всех замков и владений в Уэльсе и приграничных марках, и ему было поручено управление над всеми королевскими подданными в указанных областях. Такая концентрация власти в руках одного человека была рискованной — неважно, насколько сильно ему доверял Глостер[27].

Примерно в то же время (9 июня Саймон Столворт упомянул об этом как о свежей новости) юный Эдуард был перевезен из дворца епископа Лондонского в Тауэр, чтобы дожидаться там своей коронации. В ту пору Тауэр был королевским дворцом и не имел той зловещей репутации, которая закрепилась за ним в XVI столетии. Приготовления к коронации все еще продолжались, и 20 мая шерифам каждого графства были разосланы письма с приказом объявить в пределах их областей, чтобы все, кто еще не стал рыцарем, но имеет для этого финансовые возможности, лично явились в Лондон к 18 июня, дабы получить от короля рыцарское звание. Пятого июня король вновь написал примерно пятидесяти джентльменам, которые были сочтены достойными рыцарского звания, и призвал их явиться для посвящения в рыцари на его коронацию, назначенную на 22 июня[28]. Таким образом, очевидно, что 5 июня всё по-прежнему неуклонно шло к тому, чтобы Эдуард V был коронован, как и планировалось при перенесении даты на 22 июня. Герцогиня Глостерская прибыла в Лондон именно 5 июня, по всей видимости, чтобы не опоздать на коронацию[29].

Повестки для членов Парламента, которые должны были собраться 25 июня, были разосланы уже к 3 июня, поскольку общий совет города Лондона собрался в этот день и должным образом избрал четырех своих представителей для участия в парламентских заседаниях[30]. Шестого июня городские власти Йорка получили предписание избрать своих парламентских представителей, причем на этот раз четырех вместо обычных двух. Примерно через неделю, 13 июня, городской совет Йорка решил, что одни и те же люди должны присутствовать на коронации, а затем оставаться в Лондоне для участия в заседаниях Парламента, которые должны были начаться тремя днями позже. В протоколах городского совета в связи с этим упомянуты только два человека, из чего можно сделать вывод, что численность представителей была урезана. Этим двум людям было положено восьмидневное жалованье, чтобы они могли съездить в Лондон с указанной целью[31]. Как бы то ни было, к 13 июня в Лондоне уже далеко не всё шло гладко в сторону коронации, хотя городские главы Йорка еще не знали об этом. Йоркширский рыцарь, сэр Ричард Рэтклифф, уже галопом мчался к ним с письмом от Глостера. Пользуясь титулом «брат и дядя королей, протектор, защитник, главный чемберлен, констебль и адмирал Англии», Ричард обращался к жителям Йорка с отчаянным призывом собрать для него как можно больше воинов, «дабы помочь нам выстоять против королевы, ее кровных родственников и приверженцев», которые «каждодневно помышляют о том, чтобы убить и полностью уничтожить нас, нашего кузена, герцога Бэкингема, и старинный королевский род этой державы», а также сокрушить и лишить наследства сторонников Глостера на севере страны. Это письмо, датированное 10 июня, пришло в Йорк 15 июня, и совет решил немедленно послать на юг 200 человек. Пугающие высказывания Глостера могли подтолкнуть советников к скорому решению, хотя его исполнение заняло немного больше времени. На следующий день они увеличили силы ополчения еще на сотню человек и договорились относительно оплаты и экипировки: каждому воину выплачивалось определенное жалованье в соответствии с его вооружением. Споры о том, кто должен командовать этими воинами, заняли еще пять дней. Прокламация герцога Глостера, имевшая тот же эффект, что и письмо, была издана 19 июня, а к 21 июня городские советники Йорка решили, что их воины должны примкнуть в Понтефракте к графу Нортумберленду, который также был призван в Лондон, и что они будут носить нашивки с гербом своего города и белым вепрем — эмблемой Глостера. Двадцать первого июня они получили уведомление об отмене заседаний Парламента, назначенных на 25 июня, вследствие чего их предполагаемые парламентские представители были посланы в Лондон как предводители военного отряда[32]. Учитывая эту задержку, даже если герцог Глостер действительно срочно нуждался в Йоркских ополченцах, они не принесли бы ему большой пользы. Вопрос о том, почему он обращался к жителям Йорка с письменной просьбой о воинах, зная, что они смогут прибыть в лучшем случае через две недели, породил много споров среди исследователей. Кроме того, с тем же Рэтклиффом Глостер послал письмо, датированное 11 июня, своему кузену лорду Невилю, который, вероятно, находился в замке Рэби, в графстве Дарем. В этом письме Ричард просил его прибыть в Лондон с вооруженным отрядом. Сходные по содержанию письма могли быть посланы и к другим лордам Севера[33]. Наиболее правдоподобное объяснение того, почему Глостер обратился с просьбой о помощи к своим северным сторонникам (которые, как он знал, откликнулись бы на призыв), состоит в том, что он не ожидал встретить какое-либо серьезное противодействие в ближайшем будущем, но, очевидно, предвидел возникновение чрезвычайной ситуации несколько позднее. Это позволяет предположить, что, по замыслу Глостера, отряды должны были прибыть в Лондон уже после коронации Эдуарда V, назначенной на 22 июня. Вместе с тем это объясняет, почему городские советники Йорка медлили с выполнением просьбы протектора, обдумывая словесные приказы, переданные через Рэтклиффа.

Конечно, Йоркские ополченцы могли бы пригодиться для того, чтобы поддержать Глостера как протектора в случае возникновения оппозиции после коронации[34]. Однако самое очевидное объяснение просьбы о военной помощи состоит в том, что к тому времени Глостер уже собирался захватить престол, но еще не знал, на каком этапе ему понадобится поддержка. Быть может, он решил избрать этот курс после того, как Роберт Стиллингтон, епископ Бата и Уэллса, сообщил ему, что Эдуард IV уже заключил брачный договор с Элеонорой Батлер, перед тем как женился на Елизавете Вудвиль. Это обстоятельство делало детей Елизаветы, включая Эдуарда V, незаконнорожденными и лишало их наследственных прав, в том числе и на престол Англии. Среди историков было много споров о том, делал ли вообще Стиллингтон подобное заявление, и если делал, имело ли оно описанный эффект. Однако для целей данной работы достаточно сказать, что Ричардом были предприняты действия, которые, по-видимому, основывались на уверенности в том, что история, поведанная Стиллингтоном, является правдой. Безусловно, складывается впечатление, что именно в этот период времени Ричард твердо задумал занять престол[35].

В пятницу 13 июня случилось событие, которое, вероятно, ускорило последние шаги протектора к трону. В этот день на заседании совета Ричард гневно обвинил лорда Гастингса, который, казалось бы, всемерно его поддерживал, в организации заговора с целью покушения на его жизнь. Другие советники, включая архиепископа Йоркского, Джона Мортона, епископа Илийского, и Томаса, лорда Стэнли, также были арестованы как участники заговора. Манчини сообщает, что Гастингс был убит людьми Ричарда, тогда как Кроулендский хронист просто говорит, что он был казнен по приказу протектора[36]. Бэкингем и Глостер немедленно разослали гонцов, чтобы возвестить о том, что раскрыт заговор и его зачинщик, Гастингс, казнен. Народ сначала поверил в это, но позднее стал говорить, что заговор был не более чем хитрой выдумкой протектора, желавшего избавиться от самых сильных сторонников нового короля. Такой заговор вполне мог иметь место, и, по-видимому, совет поддерживал Глостера в его действиях, хотя, быть может, и неохотно. Однако трудно избежать вывода о том, что Глостер расчетливо уничтожил Гастингса, поскольку знал, что он останется верен Эдуарду V и будет естественным вождем придворных Эдуарда IV в случае любого последующего мятежа против Ричарда[37]. Два дня спустя, 16 июня, Глостер постарался выманить герцога Йорка из Вестминстерского святилища, где он пребывал с тех пор, как королева бежала туда со своей семьей при известии об аресте ее брата Риверса. Поскольку до коронации Эдуарда V оставалась всего лишь неделя, было бы нелепо, если бы его брат и дальше оставался в святилище. После того как Вестминстер был надежно оцеплен отрядами, архиепископ Кентерберийский и Рассел, лорд-канцлер, вместе с другими лордами пришли поговорить с королевой. Им удалось убедить ее, что для короля и его брата будет лучше находиться вместе, и королева согласилась отпустить от себя юного герцога. Глостер приветствовал его «многими любезными словами» в Звездной палате Вестминстерского дворца, а затем юный герцог с эскортом был доставлен в Тауэр, чтобы присоединиться к своему брату, королю. Однако сама королева все еще отказывалась выйти из святилища и не позволяла сделать это своим дочерям[38]. В тот же день или на следующий был издан указ, в соответствии с которым заседания Парламента откладывались, а коронация Эдуарда V переносилась на 9 ноября[39].

Слухи о приближении отрядов с севера достигли Лондона 21 июня, если не раньше, и на улицах были выставлены дозоры. Конечно, Йоркские ополченцы не могли прибыть так рано, поскольку, как сказано выше, 21 июня они только выступили в путь. Однако, поскольку они были конными, путешествие не заняло бы у них много времени. Как обычно, численность отряда была сильно преувеличена молвой (говорили о 20 000 воинов вместо реальных 300), но это лишь усиливало общую тревогу[40]. Двадцать второго июня, в воскресенье, Ральф Шаа, брат лорда-мэра Лондона, произнес проповедь возле Креста Святого Павла. Текст проповеди был озаглавлен так: «Внебрачные отпрыски не должны пустить корней»; в нем содержался прямой намек на внебрачное происхождение детей Эдуарда IV и делался акцент на несомненной законности притязаний герцога Глостера на английский престол. Несколько дней спустя, возможно 25 июня, то есть в день, изначально назначенный для открытия парламентских заседаний, лорд Риверс, его брат Ричард Грей и Томас Воган были казнены в замке Понтефракт по распоряжению протектора, вероятно, без проведения следствия, хотя хронист Раус и говорит, что граф Нортумберленд был их главным судьей[41]. Приказ об их казни должен был быть отдан несколькими днями раньше и являлся актом, который мог быть совершен только королем или кем-нибудь, кто собирался вот-вот стать королем. Кроулендский хронист говорит, что приказ о казни был доставлен сэром Ричардом Рэтклиффом, когда он направлялся в Лондон с северными отрядами[42]. Очевидно, что если Рэтклифф доставил приказ непосредственно из Лондона, который он покинул 11 июня, то решение о казни Риверса и его сообщников было принято загодя.

За день до казни Риверса, Грея и Вогана герцог Бэкингем обратился к группе самых влиятельных граждан Лондона с речью о том, что герцогу Глостеру надлежит быть королем по причине незаконного происхождения Эдуарда V и его брата[43]. На следующий день неформальное собрание лордов, светских и духовных, и представителей общин, подменявших Парламент, представило герцогу Глостеру петицию, в которой обосновывались его права на престол, и попросило его стать королем. Принято считать, что текст этой петиции был таким же, как и содержание билля, изданного Парламентом несколькими месяцами позднее: в нем также обосновывались права Ричарда на престол (см. далее, с. 55). В петиции 1483 года повторялось утверждение герцога Бэкингема о том, что Эдуард V является незаконнорожденным. По словам Кроулендского хрониста, в петиции провозглашалось, что Эдуард V, его брат и вообще все дети Эдуарда IV и Елизаветы Вудвиль были незаконнорожденными по той причине, что Эдуард заключил брачный контракт с Элеонорой Батлер, и его последующая женитьба на Елизавете должна считаться недействительной. Поскольку Георг, герцог Кларенс (старший брат Ричарда), был признан государственным изменником, его дети не могли претендовать на трон, и таким образом Ричард Глостер был единственным наследником Ричарда, герцога Йорка (отца Эдуарда IV, Георга и Ричарда), с полновесными правами на престол. Хронист заключает свой рассказ словами: «Поэтому в конце этого свитка, от имени лордов и общин королевства, к нему была обращена просьба воспользоваться своими законными правами». Ричард должным образом выразил свое согласие и в сопровождении эскорта прибыл в Вестминстер-Холл. Там он был облачен в королевские одеяния и воссел на мраморный престол в судебной палате Королевской Скамьи. В своей речи к собравшимся судьям новый король попросил их вершить правосудие непредвзято и заявил, что считает охрану закона главным долгом короля. Его действия в ходе его правления показали, что он в большой степени жил согласно этим принципам. Далее он объявил, что будет отсчитывать начало своего правления с этого дня, 26 июня. Затем Ричард III отслушал «Te Deum» в Вестминстерском аббатстве и с эскортом вернулся в Лондон, где его приветствовали городские власти[44].

На следующий день, 27 июня, новый король вручил большую печать епископу Линкольнскому, утвердив его в должности, которую он начал исполнять при Эдуарде V. На следующий день сторонники Ричарда получили свою награду. Бэкингем был назначен на должность великого чемберлена, что позволяло ему вести надзор за большинством приготовлений к коронации, а Джон Говард стал герцогом Норфолком и графом-маршалом Англии. Он имел право на эти титулы через свою мать, представительницу рода Моубреев. До сих пор ими пользовался принц Ричард Йоркский, однако новый король, вероятно, решил, что особые обстоятельства, при которых принц Ричард стал герцогом Норфолка, женившись на наследнице рода Моубреев (она умерла вскоре после свадьбы), больше не имеют значения. Нет никакого сомнения, что в это время принц Ричард был все еще жив. Тогда же лорд Беркли был произведен в графы Ноттингема, — еще один титул рода Моубреев. Сын Говарда, Томас, был произведен в графы Сэрри в тот же день, когда его отец стал герцогом. Вскоре после этого новый герцог Норфолк был назначен верховным стюардом Англии и получил полномочие выслушать судебные жалобы 3 июля, чтобы вынести ритуальные приговоры на коронации. Расследования по этим жалобам надлежало провести очень быстро, поскольку коронация была назначена на 6 июля[45]. Примерно 3 июля отряды из Йорка прибыли в Лондон, вызвав немалую тревогу у горожан. Вместе с отрядами, приведенными Глостером и Бэкингемом в мае, йоркцы расположились лагерем за пределами города, вероятно, в Финсбери или на Мургейтских полях. Снаряжение Йоркских ополченцев было осмеяно лондонцами, и городские власти вместе с королем издали указы, направленные на поддержание мира[46].

Личная подпись Ричарда III

(Фотография из коллекции Джеффри Уиллера)

Глава 1 Новый король

Шестого июля 1483 года Ричард Глостер был должным образом коронован английским венцом под именем Ричарда III. Его жена Анна была коронована вместе с ним, — это была первая двойная коронация за последние 175 лет, то есть со времени коронации Эдуарда II и Изабеллы Английской. На роскошной церемонии присутствовало большинство английской знати и множество джентри. Некоторые из тех, кто играл в этот день самые заметные роли, будут твердо стоять за Ричарда в течение всего его правления и даже в его последней битве, а другие станут его врагами.

Перед коронацией Ричарду помог одеться его главный чемберлен, герцог Бэкингем, который также должен был принимать участие в последующей церемонии. Затем, вместе с королевой и разными представителями знати, они начали свой путь к Вестминстер-Холлу. Там к ним присоединились аббат и монахи Вестминстера, настоятель Королевской Часовни и епископы, возглавляемые архиепископом Кентерберийским, Томасом Буршье, который был почтенным дальним родичем Ричарда. Выстроившись в длинную процессию, они прошествовали короткое расстояние до западных ворот Вестминстерского аббатства. Носители королевских регалий были сторонниками и родственниками нового короля: Джон Говард, произведенный в герцоги Норфолка восемью днями раньше, нес корону Святого Эдуарда, в то время как его сын, граф Сэрри, нес государственный меч. Дядя Ричарда, граф Эссекс, нес позолоченные шпоры, его сводный брат, герцог Норфолк, нес королевский скипетр, а старший сын Саффолка, граф Линкольн, — державу. Политический союзник Ричарда, лорд Лоувелл, нес третий меч правосудия. Среди тех лордов, которых Ричард рассчитывал сделать своими политическими союзниками, были граф Нортумберленд, несший куртану, тупоконечный меч милосердия, и Томас, лорд Стэнли, несший жезл констебля. После коронации процессия вернулась в Вестминстер-Холл, и король с королевой отдохнули, пока в зале шли приготовления к торжественному застолью. Это было великолепное пиршество. Оно началось в час пополудни при ясном солнечном свете и продолжалось столь долго, что последняя перемена блюд (их было три) так и не была подана, поскольку уже сгустилась тьма. Следовательно, пиршество продолжалось примерно 7 часов. Все, наверное, совсем утомились под конец.

Несомненно, Ричард чувствовал усталость наравне с остальными, но такое событие, как коронация, давало удобную возможность наградить друзей и привязать к себе союзников, и он, должно быть, надеялся и верил, что сделал все возможное в этот день, чтобы привлечь людей на свою сторону. На следующей неделе, скорее всего, устраивались традиционные джостры, но маловероятно, что Ричард смог уделить им много времени. Его внимание было сконцентрировано на том, чтобы упрочить свои позиции[47]. Проведя две недели в Гринвиче, он затем переехал в Виндзор. За это время он уладил ряд неотложных дел: уведомил королей Франции и Кастилии о своем восшествии на престол и издал грамоты о новых пожалованиях для своих друзей. Новый король подтвердил властные полномочия герцога Бэкингема в Уэльсе и пограничных марках и в добавление к этому сделал его констеблем Англии, — у Бэкингема были наследственные права на эту должность. Герцог Норфолк был произведен в адмиралы Англии (эту должность Ричард исполнял до своего восшествия на престол). Бэкингему также было пожаловано много поместий[48]. Девятнадцатого июля был издан указ, возводивший Эдуарда, единственного законного сына Ричарда, в лорды-наместники Ирландии сроком на три года. Этот титул еще прежде стал обычным для наследных принцев Йоркской династии. Принц Эдуард (или отец от его имени) вскоре назначил своим заместителем графа Килдэра, одного из самых могущественных людей в Ирландии[49].

Ричард III, портрет, написанный вскоре после 1510 года. Это, вероятно, самая ранняя уцелевшая копия портрета, написанного еще при жизни Ричарда

(Воспроизведено с разрешения Лондонского общества антикваров)

Двадцать первого июля король отправился из Виндзора в путешествие, сопровождаемый епископами, лордами и придворными служащими. Он собирался объехать свое королевство, чтобы показать себя народу и укрепить свой авторитет. Сначала он прибыл в Оксфорд, где по собственному желанию прослушал диспуты в нескольких колледжах, а затем — в Глостер. В качестве комплимента городу, имя которого он носил, Ричард III дал ему статус полноправного графства. Оттуда он направился в Уорик и достиг его 8 августа. Там к нему присоединилась королева Анна.

Ричард задержался в Уорике на одну неделю, в течение которой дал аудиенцию послу королевы Изабеллы Кастильской. Вслед за Раусом некоторые исследователи высказывали догадку, что этот посол, Жоффрей де Сазьола, предложил заключить брак между принцем Эдуардом и Изабеллой, дочерью короля Фердинанда и королевы Изабеллы. Это кажется неправдоподобным, поскольку о подобном браке нет никаких упоминаний в письме Ричарда к его совету в Лондоне, написанном 9 августа, предположительно после беседы с испанским послом. Ричард просто сообщает, что испанская сторона предлагает заключить дружественный договор, и это будет сделано в случае согласия советников. Также ничего не говорится о каком-либо браке в письме, которое было продиктовано Ричардом 12 сентября, во время пребывания в Йорке, для его посланника в Испании. В этом письме он поручает ему возобновить прежний договор с Испанией или провести переговоры о новом — как пожелает королева Изабелла[50].

Из Уорика Ричард и Анна направились в Понтефракт и прибыли туда примерно 24 августа. Там к ним присоединился принц Эдуард, который, очевидно, покинул Миддлхем двумя днями раньше, поскольку расходы его двора были оплачены в Миддлхеме 22 августа[51].

По всей вероятности, юный принц встретился с родителями 24 августа, в день, когда он был официально провозглашен принцем Уэльским и графом Честерским. Объявляя в официальной грамоте о пожаловании этих титулов «нашему дражайшему первородному сыну Эдуарду», Ричард III высоко оценивает его личные достоинства: «Выдающиеся качества, которыми он щедро наделен для своего возраста, дают большую и, при Божьем благоволении, несомненную надежду на его будущую честность». Было бы приятно думать, что эти фразы не являются чисто формальными и отражают искреннее мнение Ричарда III. Стоит также отметить, что принц никогда не был официально провозглашен герцогом Корнуэльским, хотя его и считали носителем этого титула, коль скоро он именуется так во многих официальных документах (например, в приглашении на заседания Парламента, написанном в декабре)[52].

После короткой остановки в Понтефракте королевский двор направился в Йорк и прибыл туда 29 августа. Приготовления к его прибытию продолжались в Йорке, по крайней мере, с конца июля, когда было принято решение встретить короля у Бреклз-Миллз, на самых подступах к городу. В течение следующего месяца городской совет вел обсуждения только на эту тему. Однако приготовления к встрече короля не были полностью отданы на усмотрение совета. Джон Кендалл, королевский секретарь, писал отцам города из Ноттингема 23 августа, советуя им принять короля и королеву «столь почетно, сколь ваши умы могут представить». Далее следовало предписание украсить улицы, по которым должны были проехать венценосные супруги, гобеленами и коврами, «ибо туда прибудет много южных лордов и весьма почтенных людей, и это очень сильно подчеркнет, какой [радушный] прием вы оказываете их милостям». И правда, визиты столь важных особ случались не часто. Королевскую чету и принца Уэльского сопровождали: епископы Дарема, Вустера, Сент-Азефа, Карлайла и Сент-Дависа, герцог Олбани (брат короля Шотландии), графы Нортумберленд, Линкольн, Сэрри (стюард королевского двора) и Уорик (сын герцога Кларенса), лорды Стэнли, Стрэндж, Фиц-Хью, Лайл и Грейсток, Фрэнсис, лорд Лоувелл, чемберлен короля, и сэр Уильям Хассей, лорд верховный судья[53].

Медная эмалированная пластина с изображением герба Фрэнсиса, виконта Лоувелла, кавалера Ордена Подвязки

(Часовня Святого Георгия, Виндзорский замок)

(Фотография из коллекции Джеффри Уиллера)

Посещение Йорка Ричардом III поистине стало памятным событием. Когда 29 августа королевский кортеж приблизился к городу, возле Тэдкастера его встретили два шерифа. Они ехали во главе процессии, держа в руках жезлы — символы их должности. (Точнее говоря, один из шерифов был слишком болен, чтобы участвовать в церемонии, и его замещал представитель). Возле Бреклз-Миллз королевский кортеж ожидали мэр и олдермены в алых мантиях, а также городские чиновники и самые влиятельные горожане в красных одеяниях. Когда они проследовали мимо церкви Святого Иакова, стоявшей за пределами Майклгейт-Бар, их приветствовали горожане Йорка вместе хранителями моста, прежними и действующими, «другими достойными людьми», одетыми в красное, и всеми прочими особами, одетыми в сине-фиолетовые и серые одежды из шерсти. В пределах города, улицы которого, несомненно, украсили гобеленами и коврами, как того требовал Кендалл, на подвижных сценах были показаны три представления для развлечения короля. Они были подготовлены Генри Хадсоном, ректором церкви Всех Святых на Норт-Стрит. Позднее он получил 40 шиллингов за свои труды. В какой-то момент мэр произнес перед процессией приветственную речь и презентовал королю и королеве, соответственно, 100 марок и 100 фунтов золота на драгоценных блюдах. Затем король и его сопровождающие проследовали в кафедральный собор, где их встретили настоятель и клирики в своих красных ризах. После торжественного молебна они прибыли во дворец архиепископа Йоркского, где и остановились[54].

Теплый прием, оказанный Ричарду в Йорке, кажется, убедил его, что следует тут же, на месте, устроить церемонию присвоения его сыну титула принца Уэльского. Приготовления надлежало провести быстро, и они фактически заняли лишь одну неделю. То, что решение было неожиданным и спонтанным, явствует из того, что Ричарду пришлось послать гонца в Лондон к Питеру Кертису, хранителю королевского гардероба, за необходимыми принадлежностями[55]. Приказ, посланный Кертису, датирован «последним днем августа» и содержит множество деталей. Среди прочего в нем приведен перечень одеяний, необходимых для участников процессии, а также требование прислать не менее 13 000 матерчатых нашивок с королевским символом белого кабана для раздачи населению. Сэр Джеймс Тирелл, начальник королевских пажей (а также кавалерии) и семь пажей получили большую партию голландских тканей и другие материалы для подготовки церемонии «почетного присвоения титула милорду принцу». Неделя, занятая приготовлениями, сопровождалась застольями, а в воскресенье королю и его свите было показано представление на религиозную тему. Третьего октября городской совет выплатил мэру 10 марок в счет расходов, пошедших на два обеда, пока король находился в городе[56].

День торжественной церемонии пришелся на понедельник, 8 сентября — праздник Рождества Пресвятой Девы Марии. Тщательно продуманное действо началось с того, что епископ Даремский отслужил мессу в кафедральном соборе. Отсутствие Томаса Ротерхема, архиепископа Йорка, в его собственном соборе можно считать показательным. После богослужения король с короной на голове прошел по улицам города, сопровождаемый многочисленной знатью. За ним следовала королева, тоже с короной: она вела за руку их сына, который был увенчан маленькой короной. Горожане, толпившиеся на улицах, приветствовали королевскую семью с «великим почетом и ликованием; показывая свою радость, они выкрикивали поздравления и превозносили короля Ричарда до небес». Затем король со свитой вернулся во дворец архиепископа, где и наделил своего сына княжеством Уэльс в присутствии всего двора. Он препоясал его мечом, подарил ему золотой жезл и кольцо и возложил ему на голову диадему в знак его нового звания. Позднее король посвятил сына в рыцари вместе со своим племянником, графом Уориком, своим внебрачным сыном Джоном Глостером и испанским послом Сазьолой[57].

Девятью днями позже, 17 сентября, Ричард выказал городу Йорку свою благодарность за радушный прием. Призвав к себе в здание соборного капитула мэра, олдерменов и других представителей третьего сословия, он поблагодарил их за услуги и, без всякого побуждения с их стороны (это обстоятельство особо отмечено в протоколах городского совета Йорка), освободил их от более чем половины налогов, которые они выплачивали короне. Ричард также сделал мэра одним из своих главных сержантов при оружии с дневным окладом в один шиллинг. Другие вопросы, решенные в течение этой недели, касались принца Уэльского. Тем, кто держал от него земли в княжестве Уэльс, было приказано выплатить налоги и предстать перед служащими, которых назначил герцог Бэкингем как верховный судья и чемберлен Северного и Южного Уэльса. В тот же день король послал письмо сэру Уильяму Стэнли, чемберлену графства-палатината Честер, повелевая ему от имени принца изготовить новую большую печать графства. Стоит отметить, что уже в то время Бэкингем замышлял опасный мятеж против Ричарда III, хотя сэр Уильям Стэнли, вероятно, в этом еще не участвовал[58]. Эти события прослежены здесь столь подробно, поскольку они в определенном смысле означают высшую точку правления Ричарда, момент, в который он должен был почувствовать, что королевство находится в состоянии мира и что он сделал все возможное, чтобы подданные признали его власть.

Медная эмалированная пластина с изображением герба Генриха Стаффорда, герцога Бэкингема, кавалера Ордена Подвязки

(Часовня Святого Георгия, Виндзорский замок)

(Фотография из коллекции Джеффри Уиллера)

По-видимому, королевский двор покинул Йорк вскоре после этих событий, быть может, 20 или 21 сентября. Из Йорка Ричард направился прямо в Понтефракт, по-прежнему сопровождаемый свой женой и сыном. Они задержались в Понтефракте более чем на две недели, а затем Ричард III выехал в Гейнсборо. Находясь в Линкольне, 10 октября король узнал о мятеже Бэкингема. Он быстро написал своим друзьям в Йорк: сообщая, что герцог Бэкингем оказался изменником, король просил их опять прислать ему столько конных воинов, сколько они смогут быстро собрать, чтобы помочь ему справиться с этой новой угрозой. Городской совет соответственно распорядился, чтобы сбор двухсот латников был проведен в Лестере к 21 октября, как и запрашивалось. Ричард также написал из Линкольна канцлеру, прося его прислать или привезти большую печать. Он объяснял, что намеревается «двинуться на мятежника и предателя, герцога Бэкингема, чтобы противостоять его злым козням». В постскриптуме Ричард с горечью приписал собственной рукой: «Здесь, слава Богу, все хорошо и надежно решено, дабы противодействовать козням того, кто имел наилучшие основания быть верным герцогом Бэкингемом, но оказался самым неверным из живущих созданий. С доброй Божьей помощью, мы не замедлим появиться в тех краях и разрушить его козни. Мы уверяем вас, что прежде еще никогда не было изменника более коварного, чем он». Столь же горькие выражения Ричард использовал и в прокламации, изданной против Бэкингема 15 октября 1483 года. Общий тон документа хорошо передает потрясение, ужас и моральное оскорбление, испытанные королем от поступка Бэкингема[59]. Кажется очевидным, что Ричард не ожидал таких действий с его стороны. В самом деле, разве к тому были какие-нибудь основания? По этому поводу историками было высказано много предположений, но наиболее правдоподобное, кажется, состоит в том, что Бэкингем изначально сам метил на английский трон, поскольку имел отдаленные наследственные права через Томаса Вудстока, младшего сына Эдуарда III. Однако, прежде чем зайти очень далеко, Бэкингем, по-видимому, обнаружил, что готовится широкий заговор с целью освобождения двух принцев и восстановления Эдуарда V на престоле. Это заговор был в основном организован недовольными сторонниками и придворными покойного Эдуарда IV. Слух о том, что принцы уже мертвы, кажется, заставил заговорщиков поменять планы. Теперь они собирались возвести на престол Генриха Тюдора, ланкастерского претендента, с тем чтобы он женился на Елизавете, старшей дочери Эдуарда IV, и таким образом объединил две соперничающие династии. Этот новый план «коалиции всех враждебных элементов», как его назвали историки, также был поддержан Вудвилями и Маргаритой Бофор, матерью Генриха Тюдора. Обычно сообщается, что зачинщиком всего дела стал Джон Мортон, епископ Илийский. Он был арестован на заседании совета, после которого состоялась казнь лорда Гастингса, а затем Ричард III отослал его в замок Брекон, под охрану герцога Бэкингема. Мортон был союзником Маргариты Бофор, жены лорда Стэнли, который вскоре тоже был арестован по сходному обвинению[60]. Мы никогда не узнаем, со всей ли искренностью Бэкингем одобрял план возведения на престол Генриха Тюдора. Однако он мог считать, что в его интересах поддержать Тюдора в данный момент, а вопрос о преемнике Ричарда решить уже после его низложения. Точно известно, что уже 24 сентября 1483 года Бэкингем писал Тюдору и его дяде Джасперу в Бретань, убеждая их собрать флот и войско для высадки в Англии[61].

Восстания, имевшие целью осуществление этого плана, охватили преимущественно юг страны. Именно выступление жителей Кента, которые в начале октября провозгласили своим вождем герцога Бэкингема, привлекло тревожное внимание Ричарда и его сторонников к тому, что затевалось. Согласно акту о государственной измене, изданному впоследствии, восстание на юго-востоке началось 18 октября, а для других областей указаны другие даты. Несомненно, что к 18 октября восстания на юге уже имели несколько разных очагов. К тому времени герцог Норфолк блокировал кентских повстанцев и не дал им переправиться через Темзу, разместив своих воинов возле переправы в Грэйвсенде. Это сорвало замысел кентцев объединиться с повстанцами Эссекса. Говард также начал собирать своих придворных еще 10 октября, чтобы использовать их для защиты Лондона. Всё это внесло сумятицу в действия восставших на юго-востоке страны[62].

Между тем отряды, которые были созваны королем и другими лордами, путешествовавшими вместе с ним, собрались в Лестере, согласно приказу. Однако, вопреки ожиданиям, на сбор явились не все. Лорд Лоувелл, например, обратился с письменной просьбой к своему вассалу, сэру Уильяму Стонору, чтобы он привел как можно больше людей в Лестер к 20 октября. Другие люди, призванные Лоувеллом, должны были собраться в Банбери 18 октября, тогда как сам Лоувелл собирался направиться в Лестер. Как бы то ни было, Стонор и не подумал явиться на помощь к королю, поскольку он уже находился при Бэкингеме, за что позднее был признан государственным изменником. Герцог Норфолк сходным образом писал 10 октября Джону Пастону, своему вассалу, сообщая, что «жители Кента восстали на юго-западе и говорят, что они придут и разграбят город [Лондон], чему я воспрепятствую, если смогу». (Если жители Кента действительно грозили разграбить столицу, то не похоже, что они испытывали теплые чувства к сыновьям Эдуарда IV или к каким-нибудь другим политическим фигурам.) В своем письме Норфолк просил Пастона привести «шесть рослых приятелей в доспехах». Прибыли они или нет — неизвестно. Это нередкий случай для того времени: поскольку вассальные связи людей иногда хранились в секрете, их поддержка не была гарантированной. В некоторые области страны посланники приезжали как от короля, так и от герцога Бэкингема, чтобы вручить их письменные призывы местным влиятельным людям. В первую очередь это, конечно, коснулось семейств Ланкастеров и Стэнли, которые в ту пору перешли на сторону короля[63].

Наряду с этим были использованы и более регулярные методы сбора отрядов. Например, 23 октября Лоувелл получил широкие полномочия собирать войска «для сопротивления мятежнику Генриху, герцогу Бэкингему». В то время указ о военном наборе («the commission of array», см. приложение 2) был обычным средством немедленно созвать отряды для обороны королевства (в противоположность тем случаям, когда речь шла о ведении войны за границей). Вероятно, чтобы сберечь время, указ о полномочиях Лоувелла был отдан Ричардом III только устно, а не как обычно, в грамоте, скрепленной его личной печатью[64].

Написав из Линкольна жителям Йорка, король уехал в Грэнтем, где и получил большую печать, которую прежде запросил у лорда-канцлера. Затем 22 октября он вернулся в Лестер и принял командование над собранными отрядами. Оттуда он выступил походным маршем на Оксфорд. Судя по всему, именно в Оксфорде или, быть может, чуть раньше он получил донесение о том, что Норфолку удалось локализовать мятеж на юго-востоке страны. Тогда Ричард устремился на юго-запад, чтобы разделаться с Бэкингемом.

Между тем усилия Бэкингема не имели успеха. По-видимому, 18 октября он развернул свое знамя и выступил в поход из Уэльса, но его последующее продвижение не было триумфальным. Его тыл подвергся внезапному нападению со стороны Вогана и Третауэра, которые даже захватили собственный замок герцога — Брекон. Кроме того, Хэмфри Стаффорд разрушил перед ним мосты на реке Северн. Ситуация усугублялась тем, что Северн, выйдя из берегов после ужасных бурь и ливней, бушевавших в октябре, затопил западные земли Англии и все речные переправы[65]. Герцог был вынужден прервать свой поход и остановиться в Уэобли. Эта задержка оказалась гибельной для всех его надежд. Его армия быстро растаяла. Сам герцог бежал на север, в Шропшир, где, по-видимому, нашел убежище у Ральфа Банастера, одного из своих вассалов. Однако спустя несколько дней Банастер выдал его шропширскому шерифу. Бэкингем был увезен в Солсбери; его доставили туда 1 ноября.

Тем же днем в Солсбери прибыл и Ричард III. Вероятно, он выбрал этот город местом встречи, как только услышал о провале мятежа Бэкингема и его аресте. Герцог был немедленно подвергнут допросу перед судом вице-констебля. На тот момент констеблем Англии был сам Бэкингем, но еще 24 октября Ричард назначил на должность вице-констебля сэра Ральфа Эштона. При этом король наделил его всеми необходимыми полномочиями, чтобы «без каких-либо формальностей и апелляций» выносить судебные приговоры по делам измены. На следующий день, 2 ноября, Бэкингем был казнен на рыночной площади города Солсбери. Выдавший его Банастер получил в виде награды кентское поместье Йалдинг, приносившее 50 фунтов в год. Это было намного меньше той награды, которая была обещана за поимку Бэкингема в прокламации Ричарда, изданной в Лестере 23 октября: в ней предлагалось на выбор 1000 фунтов или земля, приносящая 100 фунтов в год[66]. Казнь Бэкингема совпала по времени с подавлением других восстаний на юге. Они вспыхивали в разных местах, включая Мэйдстон, Гилдфорд и Солсбери, однако, лишенные самостоятельного значения, они могли иметь успех только в том случае, если бы победу одержало основное войско мятежников, возглавляемое Бэкингемом.

После казни Бэкингема Ричард двигался на юг до тех пор, пока не достиг морского побережья возле города Бридпорта. По-видимому, Генрих Тюдор попытался причалить неподалеку оттуда, в Пуле, с двумя кораблями и военным отрядом. Франциск, герцог Бретонский, ссудил ему большую сумму денег, а также оплатил необходимый ему провиант и выдал жалованье людям, которых он взял с собой. Мы не знаем, как много людей участвовало в этой экспедиции, но Вергилий говорит о пяти тысячах человек. По меньшей мере в плаванье отправились семь кораблей с 515 мореходами на борту. Эти корабли были собраны в начале сентября, еще до того как могли быть получены письма от Бэкингема. Они отчалили примерно в конце октября из бретонского порта Пэмполь, но были разбросаны той же бурей, которая сорвала сухопутный поход Бэкингем а. Вергилий говорит, что Тюдор с двумя кораблями оказался возле Пула на рассвете, примерно в то время, когда Ричард находился в Солсбери. Подозревая, что дела у восставших идут не слишком удачно, Тюдор отплыл в Плимут, хотя стоявшие на берегу воины призывали его высадиться и уверяли, что армия Бэкингема идет к нему на соединение. В Плимуте он услышал, что король со своей армией находится поблизости, и потому вернулся в Бретань. Там к нему присоединились предводители западного крыла восстания, включая маркиза Дорсета, сына Елизаветы Вудвиль, и ее брата Лионеля Вудвиля, епископа Солсбери[67].

Из Бридпорта Ричард направился на запад, в Экзетер. Там находился другой очаг мятежа, сконцентрированный частично в Бодмине, в Корнуолле. Среди его предводителей были Пирс Куртене, епископ Экзетерский, и Эдуард Куртенэ (позднее восстановленный в звании графа Девошира Генрихом VII). Это восстание, кажется, началось 3 ноября, и его целью провозглашалось возведение на престол Генриха Тюдора[68]. Один из предводителей восставших в западных областях, сэр Томас Сен-Леже, был взят в плен и казнен 13 ноября. Он приходился зятем Ричарду III, поскольку был женат на его сестре Анне, герцогине Экзетер. По брачному договору, сын Сен-Леже должен был жениться на дочери Дорсета, чтобы в дальнейшем унаследовать титул и владения герцогов Экзетера. Ричард провел в Экзетере несколько дней, а затем неспешно вернулся в Лондон через Бриджуотер, Винчестер и Гилдфорд. Вероятно, он желал фактом своего личного присутствия погасить угли недовольства, еще тлевшие в этих городах. Проведя почти бескровную кампанию, король с триумфом вступил в Лондон 25 ноября, примерно семь недель спустя после того, как впервые услышал о мятеже.

Этот мятеж оказался менее опасным, чем представлялся на первый взгляд, прежде всего потому, что Бэкингему, отчасти из-за плохой погоды, так и не удалось вступить в бой с королевской армией. Вследствие этой неудачи и неспособности Тюдора высадиться в Англии со всеми своими силами (опять-таки во многом благодаря плохой погоде) восставшие не смогли нанести концентрированный удар по противнику, а более мелкие мятежи были подавлены по отдельности силами королевских наместников. Таким образом, все восстание в целом провалилось благодаря нескольким случайностям, которыми решительно воспользовался Ричард.

Однако у этих событий был и другой результат: ясно обнаружилась опасно узкая основа власти нового короля. Многие из тех, кто принял участие в восстании, в прошлом, при Эдуарде IV, были рьяными сторонниками Йоркской династии. Именно поэтому Ричард, придя к власти, оставил их на прежних должностях. То, что они не поддержали Ричарда, могло быть вызвано их неприятием того способа, которым он захватил престол. Возможно, они верили, что он убил своих племянников. Многие из этих недовольных людей были с юга. Бежав к Тюдору в Бретань, они сильно подкрепили его притязания на английский престол. Вместе с тем они оставили важные вакансии во властных структурах на юге Англии. Чтобы заменить их, Ричард был вынужден опереться на людей из северных областей, служивших оплотом его власти. Назначение таких людей на руководящие посты в южных графствах было очень непопулярной мерой среди остававшегося там джентри, которое, естественно, возмущалось засильем чужаков. С этого момента основа власти Ричарда становилась все более шаткой, и остальное время его правления большей частью было потрачено на подготовку к подавлению новых мятежей[69].

После этих усилий король с большой торжественностью отпраздновал Рождество. В день Епифании (6 января) он демонстративно носил свою корону. Возможно, Ричард считал необходимым показать, что теперь он, наконец, прочно утвердился на английском престоле. По всей видимости, ему пришлось продать некоторые из королевских сокровищ, чтобы оплатить празднества[70].

Между тем Тюдор все еще был в Бретани на положении изгнанника. Однако утром на Рождество, в кафедральном соборе Ренна, он дал клятву перед своими сторонниками, что женится на Елизавете, старшей дочери Эдуарда IV, как только станет королем. Таким образом, он не оставил никаких сомнений относительно своих намерений. Его сторонники преклонили колени и принесли ему клятву верности и оммаж, как если бы он уже был королем[71].

Даже после подавления восстания 1483 года в королевстве не было полного спокойствия, и международное положение оставалось тяжелым. Слухи о готовящемся вторжении с континента никогда не прекращались. Перед Рождеством Ричард послал указы о военном наборе почти во все английские графства и распорядился постоянно держать флот в Ла-Манше. Под командованием сэра Томаса Вентворта флот должен был охранять акваторию южного побережья и сражаться с бретонскими кораблями, которые охотились на английские суда и создавали проблемы для купцов[72]. Позднее пришлось снарядить дополнительные морские силы для охраны других участков побережья. Генрих Тюдор все еще находился в Бретани, и можно было ожидать, что он совершит новую высадку в Англии, как только для этого появятся благоприятные условия.

Стараясь унять смуту в некоторых областях, король деятельно рассылал предписания и инструкции разным представителям власти. Шерифу Стаффордшира было приказано взять клятву верности с каждого, живущего в его юрисдикции, и строго запретить ношение каких-либо ливрей или опознавательных символов, кроме королевских. Чемберлен Северного Уэльса также получил приказ привести к присяге местных жителей, а мэру Глостера предписывалось следить за соблюдением запрета на ношение ливрей. Ричард III, должно быть, чувствовал, что ситуация в Кенте все еще остается тревожной, поскольку он также написал мэру и городскому совету Кентербери, повелевая следить за тем, чтобы люди не носили на ливреях никаких нашивок и отличительных знаков, за исключением королевских. Он разослал отдельные комиссии в разные области Кента, чтобы они привели к присяге на верность королю всех мужчин в возрасте от 16 до 60 лет. Это могло быть попыткой взять присягу с наибольшего количества подданных. В декабре Ричард также издал прокламацию в Кенте против известных мятежников, вменяя своим подданным в обязанность всеми силами способствовать их аресту[73].

В конце января 1484 года собрался первый — и единственный — Парламент Ричарда III. Предыдущим летом сбор Парламента был назначен на 25 июня, сразу после предполагаемой коронации Эдуарда V, но он был отменен в связи с переносом коронации на более поздний срок. В следующий раз сбор Парламента был назначен на 6 ноября, но мятеж герцога Бэкингема привел к тому, что заседания снова были отложены. Поскольку это случилось не раньше 2 ноября, большинство парламентских представителей уже должно было быть избрано и находиться в Лондоне. Вызовы в Парламент, заседания которого открылись в январе 1484 года, были разосланы 9 ноября. Он собрался 23 января 1483 года и, поработав примерно месяц, был распущен 20 февраля. Он издал определенное количество законов, но самым важным его действием стало издание акта, известного как «Titulus Regius» («Титул короля»).

В основу билля, представленного палате общин, была положена петиция, поданная Ричарду в июне 1483 года. Как уже объяснялось выше, она содержала просьбу к Ричарду занять престол на том основании, что брак Эдуарда IV с Елизаветой Вудвиль недействителен по причине ранее заключенного брачного договора, а значит, его дети — незаконнорожденные, и Ричард — его единственный законный наследник. Тем не менее далее в билле говорилось, что поскольку сословные представители, которые прежде подали петицию, формально не являлись делегатами Парламента, было сочтено за лучшее заново пересказать содержание петиции и удостоверить ее правдивость. В остальной части этого билля очень доходчиво утверждалось право короля на престол. В конце текста провозглашалось, что корона и все, что к ней относится, «будет оставаться за особой нашего означенного верховного государя короля в течение его жизни, а после его смерти перейдет к его наследникам, порожденным от его тела и… да будет установлено… что высокий и превосходный принц Эдуард, сын нашего означенного верховного государя короля, является ближайшим наследником нашего названного верховного государя короля» и наследует ему во всех его правах после его смерти[74]. Этот билль был должным образом утвержден общинами и лордами.

Кроме того, в ходе заседаний Парламента лорды и виднейшие придворные присягнули на верность принцу как наследнику Ричарда[75]. Эта церемония состоялась в феврале, во второй половине дня, когда в работе Парламента был перерыв, в «определенной комнате на нижнем этаже, рядом с коридором, который вел в покои королевы». Среди присутствовавших Кроулендский хронист называет только Джона Говарда, герцога Норфолка, но несомненно, что многие другие лорды и представители общин тоже участвовали в церемонии. Вместе с тем нет никаких свидетельств того, что при этом присутствовал юный Эдуард.

Вероятно, после Рождества и, несомненно, в период заседаний Парламента велись переговоры с Елизаветой Вудвиль, которая все еще находилась в Вестминстерском святилище со своими дочерьми. Вряд ли затворницы весело отметили Рождество. Очевидно, что для короля создавшаяся ситуация тоже была неудобной, и он постарался обеспечить переход дочерей Эдуарда IV под свою опеку. Переговоры принесли свои плоды в начале марта. Ричард поклялся на королевском мече (verbo regio) перед группой господ, духовных и светских, которые все еще находились в Лондоне после окончания заседаний Парламента, а также перед мэром и олдерменами города, что если дочери покойного короля выйдут из святилища и «отдадутся под опеку, руководство и наставничество [короля]», он обещает обращаться с ними как с родственницами, следить, чтобы у них было все необходимое для повседневной жизни, чтобы они были выданы замуж за «благородных людей» и наделены вдовьей долей, приносящей 200 фунтов годового дохода. Это обещание он дал в письменной форме и заверил его своей личной подписью[76]. В соглашении также оговаривалось, что Елизавета Вудвиль, или «госпожа Елизавета Грей, прежде именовавшая себя королевой Англии», будет получать ежегодно, четырьмя долями, 700 марок из королевской казны. Эту сумму ей должен был выплачивать Джон Несфилд, сквайр из королевской охраны, который командовал отрядом, сторожившим святилище. Судя по всему, подразумевалось, что Елизавета должна покинуть святилище, хотя это и не было специально оговорено в соглашении. Недавно высказывалась догадка, что она поселилась со своими младшими дочерьми в поместье Хейтсбери в Уилтшире, которое незадолго до этого было пожаловано Джону Несфилду. В принципе, это возможно, однако тот факт, что Несфилд состоял на действительной службе и вскоре был назначен комендантом башни Руисбанк в Кале, не позволяет думать, что он мог принимать активное участие в наблюдении за Елизаветой и ее дочерьми[77].

Среди историков подробно дискутировался вопрос о том, что же на самом деле побудило Елизавету согласиться на условия Ричарда? Ведь прежде она была так сильно против него настроена, что даже соглашалась выдать свою старшую дочь замуж за его заклятого врага, Генриха Тюдора. Вероятно, в то время она полагала, что Ричард убил двух ее старших сыновей. Однако в ходе переговоров ей было сказано нечто такое, что, очевидно, заставило ее передумать. Мало того, Вергилий говорит нам, что она писала своему старшему сыну, маркизу Дорсету, находившемуся с Тюдором во Франции, и убеждала его вернуться в Англию, поскольку король обещал вернуть ему свою милость. Позднее Дорсет сделает неудачную попытку принять это предложение (см. ниже)[78].

В последний день своей работы, 20 февраля, парламентарии даровали Ричарду пожизненное право на сбор таможенных пошлин с тоннажа и веса ввозимого в страну вина и других товаров. В то же время представители духовенства, собравшиеся в соборе Святого Павла, пожаловали ему десятинный налог с их движимого имущества. В какой-то момент Ричарду могло показаться, что его престол теперь в безопасности. И действительно, ситуация в стране была такой устойчивой, какой уже никогда не будет за весь оставшийся срок его правления.

Глава 2 Подготовка к вторжению

Несмотря на появившееся у Ричарда III чувство безопасности, он не расслаблялся. Интересно, что одним из шагов, которые он предпринял для укрепления обороноспособности страны, стало использование нового огнестрельного оружия — вероятно, намного более широкое, чем это было при его брате. Начиная уже с июля 1483 года канонир Уильям Нель трудился в Лондонском Тауэре и других местах над изготовлением артиллерийских орудий. В конце декабря 1483 года Ричард нанял Вильгельма Клоука из Гельдерна, «пушечных дел мастера», а 18 января он договорился с неким Джоном Брамбургом об изготовлении «большого запаса пороха». Пятого марта он поручил Роджеру Бикли «набрать» для обороны королевства (вероятно, принудительно) плотников и других рабочих, артиллерию с необходимыми припасами, а также более привычные виды вооружения. По ордеру, датированному 27 февраля, Бикли уже получил партию оружия: «семь серпантин на повозках, 28 хэкбушей с их станинами», пушечный порох, стрелы, луки и лучные тетивы. Серпантины были малокалиберными орудиями и обычно применялись на море, в то время как хэкбуши скорее походили на ружья или ручные пушки, часто именуемые хэкбутами (hackbut). Одиннадцатого марта Патрик де ла Мот был назначен «главным канониром или мастером-литейщиком» королевской артиллерии с двумя пушкарями в качестве помощников. Кроме того, Ричард купил двадцать новых пушек и две серпантины за 24 фунта стерлингов[79].

В течение восьми месяцев после роспуска Парламента Ричард в основном находился вдали от Вестминстера и старался по возможности обезопасить свое королевство от вторжения с континента. За период с 8 марта по 9 ноября он провел в Вестминстере только две недели августа[80]. Местом его обычного пребывания стал Ноттингем. Вероятно, ему казалось, что, выступив оттуда, он сможет быстро отвести угрозу от большинства областей своего королевства. Кроме того, король переезжал с места на место, двигаясь дальше на север. Он останавливался в Йорке, Миддлхеме, Скарборо, Понтефракте и посещал другие места. Так, 8 марта король и королева выехали из Вестминстера, чтобы неспешно направиться в Ноттингем. Девятого марта они вступили в Кембридж и задержались там на два дня. В ходе этого визита Ричард, кажется, произвел хорошее впечатление. В благодарность за щедрые милости, полученные от королевской четы, университетские власти испросили у присутствовавшего там архиепископа Йоркского, канцлера Университета, издания декрета, в котором возвещалось, что отныне ежегодно 2 мая будет служиться торжественный молебен «ради счастливого благополучия означенного знаменитого государя и его дражайшей супруги Анны»[81]. Исходя из размеров жалованья, выплаченного «слугам лорда принца», некоторые исследователи высказывали предположение, что в то время принц Уэльский тоже находился в Кембридже. Однако представляется маловероятным, что такой юный ребенок, каким был Эдуард, мог совершить по меньшей мере восьмидневную поездку (туда и обратно) из Йоркшира в Кембридж, чтобы всего два дня повидать своих родителей, особенно с учетом того факта, что королевская чета все равно направлялась в Миддлхем, где принц тогда проживал.

Покинув Кембридж, король и королева медленно поехали в Ноттингем через Хантингдон, Стэмфорд и Грэнтем. Они прибыли в Ноттингем к 20 марта и по этому случаю сделали несколько пожалований. Там же, примерно две или три недели спустя, вероятно в начале апреля, они услышали внезапную весть о том, что их единственный сын скоропостижно скончался в Миддлхемском замке. Ричард и Анна восприняли эту весть с великой скорбью. Кроулендский хронист говорит: «Вы могли бы видеть, как его отец и мать, услышав эту весть в Ноттингеме, где они тогда остановились, почти обезумели на долгое время, ошеломленные внезапным горем». Точная дата смерти принца неизвестна. Кроулендский хронист говорит, что это было «незадолго до дня смерти короля Эдуарда», который скончался 9 апреля. Джон Раус утверждает, что принц умер «несчастной смертью» в день Пасхи, которая в 1484 году пришлась на 18 апреля. Многие авторы не удержались от того, чтобы увидеть в этом карающую длань судьбы, и сказали, что сын Ричарда умер точно в день смерти Эдуарда IV, поскольку занял место его сына, Эдуарда V. Сохранилось предание, что после этого Ричард стал называть Ноттингем «Замок моей печали»[82].

После того как король и королева услышали скорбную весть о смерти сына, они задержались в Ноттингеме примерно на две недели. Ричард покинул этот город 27 апреля, вероятно, вместе с супругой. Первого мая он прибыл в Йорк и задержался там на три дня. Хотя королевский визит не был отмечен в официальных записях городского совета, кажется вероятным, что Ричард приехал в Йорк, чтобы присутствовать на похоронах принца. Нет никаких записей о том, где был погребен Эдуард Миддлхемский. Однако весьма возможно, что похороны состоялись в кафедральном Йоркском соборе — достаточно почетном месте для гробницы принца Уэльского. Позднее, в том же году, Ричард распорядился построить там большую часовню для поминальных служб[83].

Примерно в то же время король заново учредил систему курьерской службы, введенную его братом в ходе военной кампании против Шотландии 1482 года. По этой системе каждый гонец должен был скакать 20 миль, а затем передавать послание следующему гонцу. Благодаря этому вести могли за два дня доставляться на расстояние 200 миль, что примерно равнялось дистанции от Лондона до Ньюкасла[84]. Слухи о враждебных планах Генриха Тюдора снова ходили по стране, и Ричард наладил систему срочного оповещения именно на случай какого-либо вторжения с континента. Что касается других мер по обороне королевства, Ричард снова издал указы о воинском наборе в большинстве графств Англии. Имя Эдуарда, принца Уэльского, с горечью упоминалось в указах, изданных для северных графств[85].

Из Йорка Ричард направился в Миддлхем, где умер его сын, а затем провел лето, путешествуя по северным областям и заезжая в Понтефракт, Скарборо, Йорк и Дарем. Он не вернулся назад в Ноттингем до конца июля. Все это время он старался усилить обороноспособность страны. На севере было несколько угроз, и не в последнюю очередь со стороны французских кораблей, которые активно действовали в Северном море. Хотя Ричард снарядил морские команды в Скарборо, чтобы противостоять их нападениям, французы все равно смогли захватить несколько английских кораблей. Капитаном одного из них был Джон Несфилд, королевский эсквайр, который следил за Елизаветой Вудвиль, пока она находилась в святилище. Он и его товарищ по плену, сэр Томас Эверингем, были выкуплены Ричардом. Военные действия также шли и на шотландской границе, хотя и без особого успеха для обеих сторон, несмотря на решение Ричарда отправить с экспедиционными силами герцога Олбани, брата короля Шотландии, и графа Дугласа (оба уже долгое время получали от англичан пенсион). Кроме того, шотландцы пытались активно действовать на море, но там они были наголову разбиты заново снаряженным английским флотом[86].

После этих не очень эффективных шагов, направленных против Шотландии, Ричард принял другое трудное решение. После смерти его единственного законнорожденного сына у него не осталось никаких очевидных наследников, и теперь политическая необходимость требовала ясно определиться с преемником. Высказывалось предположение, что вскоре после смерти принца Уэльского он назвал в качестве своего наследника Эдуарда, графа Уорика, сына своего старшего брата, герцога Кларенса. Это основано на прямом утверждении Джона Рауса о том, что «вскоре после смерти принца… молодой граф Уорик… был провозглашен бесспорным наследником при королевском дворе»[87]. Согласно Раусу, Уорик был впоследствии арестован, и предпочтение было отдано графу Линкольну. Как бы то ни было, очень маловероятно, что Ричард мог выбрать Эдуарда Уорика себе в наследники, и в пользу этого нет никаких свидетельств, помимо слов Рауса. Когда отец Уорика, герцог Кларенс, был признан государственным изменником «с испорченной кровью» («corrupted in blood»), его отпрыски лишились возможности наследовать какие-либо права на английский престол. Конечно, приговор о поражении в правах, как это часто случалось, мог быть пересмотрен, но в данном случае такой пересмотр судебного постановления дал бы юному графу более весомые права на престол, чем были у самого Ричарда. По этой причине кажется маловероятным, что Ричард мог провозгласить Уорика своим наследником. В июле он выбрал себе в преемники своего племянника Джона де ла Поля, графа Линкольна, сына своей старшей сестры, еще живой к тому времени, Елизаветы, герцогини Саффолк. То, что Линкольн был уже совершеннолетним, служило ему дополнительным преимуществом. Никаких формальных заявлений о новом статусе Линкольна сделано не было, но он был назначен председателем Совета Севера, нового учреждения, которое по изначальному замыслу, кажется, должно было контролироваться принцем Уэльским. Кроме того, в августе Линкольн был назначен наместником Ирландии, — звание, ранее принадлежавшее покойному принцу Уэльскому и прежним наследным принцам Йоркской династии[88].

С начала августа Ричард провел примерно три недели в Лондоне, вероятно, отчасти для того, чтобы 12 августа присутствовать на церемонии перезахоронения тела Генриха VI из аббатства Чертси в Виндзор. Ричард также, несомненно, остановился в Виндзоре неделей позже, по пути назад в Ноттингем[89]. Находясь в Лондоне, король предпринял еще один шаг для обеспечения безопасности своих границ. Он послал охранную грамоту шотландским представителям, чтобы они могли приехать в Ноттингем для обсуждения условий перемирия. Еще ранее король Шотландии, Яков III, некоторое время настойчиво пытался завязать переговоры с Ричардом, несмотря на враждебные действия на границе и на непопулярность мирной политики в Шотландии. Должно быть, в этот момент Ричарду показалось, что благодаря перемирию с Шотландией у него станет одной проблемой меньше. Действительно, он был не в том положении, чтобы развернуть полномасштабную военную кампанию против шотландцев, учитывая необходимость охранять юг Англии от возможного вторжения с континента. Шестнадцатого сентября шотландские послы прибыли в Ноттингем и представили верительные грамоты королю, который восседал на престоле под балдахином в большом зале замка, окруженный своими сановниками. При этом присутствовали архиепископ Йоркский, канцлер, епископ Линкольский и другие епископы, Джон Ганторп, хранитель личной печати, герцог Норфолк, граф Нортумберленд, а также другие видные лорды и сановники, многие из которых приняли участие в последующих переговорах. Круг полномочных представителей, назначенных королем для выполнения этой задачи, также включал в себя Томаса Бароу, начальника свитков (Master of the Rolls), и сэра Уильяма Хасси, верховного судью королевской скамьи — для придания переговорам дополнительного юридического веса. Среди шотландских представителей были граф Аргайл, канцлер Шотландии, епископ Абердинский и два советника Якова III, лорды Лайл и Олифант. Таким образом, люди с обеих сторон были высокого ранга и, что особенно важно в рамках дипломатии, примерно одного статуса. После представления верительных грамот Арчибальд Уайтло, секретарь Якова III, произнес очень яркую речь, превознося способности, внешность и намерения короля Ричарда. По-видимому, переговоры прошли хорошо, поскольку 21 сентября между двумя странами было заключено трехгодичное перемирие. В тот же день была достигнута договоренность о браке между Джеймсом, герцогом Ротсейским, наследником Якова III, и Анной де ла Поль, сестрой графа Линкольна, наследника Ричарда[90]. Однако этот брак никогда не был заключен. Анна де ла Поль осталась незамужней и позднее ушла в монастырь, тогда как герцог Ротсейский (уже как Яков IV) женился на Маргарите Тюдор, старшей дочери Генриха VII.

В течение лета англичанам также приходилось вести мелкомасштабную войну на море против бретонцев. Поскольку Ричард стремился уладить внешнеполитические проблемы, в его интересах было договориться с Бретанью, последней независимой провинцией Франции. В свою очередь, Бретань нуждалась в поддержке, чтобы противостоять недружественным намерениям французов. Ричард III должен был ясно понимать, что союз с Бретанью даст ему рычаг, который в случае необходимости можно будет использовать против Франции, а также против Генриха Тюдора и его постоянно растущей банды изгнанников, живущих на континенте. Наконец, в июне 1383 года, после оживленных дипломатических контактов, представители Ричарда III подписали перемирие с Франциском I, герцогом Бретани, на срок с 1 июля 1383 года по 24 апреля 1385 года[91]. Семнадцатого июня шерифам разных южных графств были разосланы письма с требованием издать прокламации, в которых объявлялись бы точные сроки перемирия, вероятно, для того, чтобы английские моряки случайно его не нарушили. Сам герцог Бретонский в ту пору был болен, и переписка велась его министром, Пьером Ландуа. В рамках соглашения англичане обещали снарядить 1000 лучников, чтобы помочь бретонцам защищать свои рубежи от французов. Англичане зашли столь далеко в выполнении этого обязательства, что 6 июня уполномоченным, которых возглавлял Френсис, лорд Лоувелл, было поручено провести смотр лучников в Саутгемптоне; 26 июня капитан Джон Грей, лорд Поуис, был назначен их командиром. Как бы то ни было, этот отряд, кажется, так и не отчалил от берегов Англии[92]. В рамках соглашения англичане почти наверняка настаивали на том, чтобы герцог Франциск прекратил поддерживать Генриха Тюдора. Ландуа, явно соглашаясь с этим, обещал либо держать Генриха и его главных сторонников под строгим надзором, либо даже выдать их Ричарду III. Переговоры с Бретанью, по-видимому, продолжались все лето. Так, Уильям Кэтсби, канцлер, казначей и влиятельный советник Ричарда, находясь в Бретани в сентябре 1484 года, сделал пожертвование Ваннскому собору.

В ходе переговоров английская сторона могла обещать вернуть герцогу Франциску доходы с земель графства Ричмонд (по стечению обстоятельств, это было графство, на которое Тюдор предъявлял свои права и которое герцоги Бретани держали от королей Англии в XIV столетии). Ричард также обещал дать герцогу земли других английских изгнанников, если он согласится держать Тюдора и его приверженцев под надежной охраной. В какой-то момент поздним летом 1484 года наемник Хуан де Салазар был послан переговорить с королем Ричардом. Неясно, кто именно послал его: это мог быть как герцог Франциск Бретонский, так и Максимилиан, римский король, поскольку капитан Салазар был его наемником и сражался за него во Фландрии. Салазар, возможно, покинул Англию в начале сентября, но, как станет видно далее, он еще сыграет свою роль в английской истории[93].

К счастью для Генриха, но не для Ричарда, эти тщательно разработанные планы стали известны Джону Мортону, епископу Илийскому, который тогда находился во Фландрии. Он бежал туда после неудачного восстания Бэкингема. Мортон мог получить известия от графини Ричмонд, матери Генриха, а она, вероятно, от своего мужа, лорда Стэнли, который был членом совета Ричарда III. Мортон послал в Бретань сэра Кристофера Урсвика, сторонника графини Ричмонд, чтобы предупредить Тюдора. Даты этих событий спутаны, но в какой-то из последних дней сентября Тюдор, кажется, был предупрежден, что бретонцы вот-вот его арестуют. Тщательно продумав свои действия, Генрих с несколькими товарищами бежал из Ванна, столицы Бретани. Ландуа послал за ним в погоню вооруженный отряд, но он успел пересечь французскую границу раньше, чем его настигли. После этого многочисленные английские изгнанники получили у герцога Франциска дозволение покинуть Бретань и примкнуть к Тюдору во Франции. Карл VIII, король Франции, разрешил им остаться в его владениях. Таким образом, Ричард III ничего выиграл своими дипломатическими инициативами, и Генрих Тюдор теперь оказался под защитой силы намного более значительной, чем Бретань, — той силы, которая могла получить политическое преимущество, поддерживая графа. Как обнаружилось, французам было выгодно помогать изгнанникам. Вплоть до того момента, пока Тюдор снова не отплыл в Англию летом 1485 года, они были заинтересованы в том, чтобы заставлять Англию напряженно готовиться к отражению вторжения и тем самым не позволять ей оказывать военную помощь бретонскому союзнику. Всего через несколько дней после отплытия кораблей Тюдора французы подписали мирный договор с герцогом Франциском и потому могли больше не тревожиться относительно Бретани. Как заметил по этому поводу Чарльз Росс: «Одной неделей позже — и династия Тюдоров могла бы никогда не возникнуть»[94].

Вскоре после того, как Тюдор бежал во Францию, к нему, в его ставке в Анжере, примкнул граф Оксфорд, бывалый ланкастерский полководец и очень опытный воин. С 1474 года Оксфорд сидел в темнице замка Ам, в английском округе Кале, но он сумел бежать оттуда в декабре 1484 года вместе с Джеймсом Блаунтом, комендантом замка, и Джоном Фортескью, джентльменом, ответственным за охрану замковых ворот. Это был серьезный удар для Ричарда, так как события в Кале могли представлять угрозу для стабильности во всем королевстве. Гарнизон Кале был единственным регулярным военным контингентом Англии, и он уже сыграл решающую роль в войнах недавнего прошлого, особенно когда им руководил граф Уорик, который был капитаном Кале в 1471 году. Когда в 1483 году Ричард казнил тогдашнего капитана Кале, лорда Гастингса, никакой реакции со стороны гарнизона не последовало, и лорд Динхэм, заместитель Гастинса, остался на своей должности. Ричард уже осознал, что, поскольку Генрих Тюдор оказался на свободе во Франции, графа Оксфорда следовало бы доставить из Кале назад в Англию, прежде чем он найдет способ примкнуть к Тюдору. Соответственно, Ричард послал приказ из Ноттингема, повелевая Блаунту отконвоировать графа Оксфорда к французскому побережью, а оттуда — в Англию. Но Оксфорд, очевидно, уже склонил на свою сторону Блаунта, и оба они бежали к Тюдору. Динхэм, который остался верен Ричарду, быстро отреагировал на известия о событиях в Аме. Приведя отряд из Кале, он осадил замок, вероятно, чтобы не допустить нового нарушения долга со стороны гарнизона. Ричард предложил помилование гарнизону Ама 16 и 30 ноября и отдельно Блаунту в те же дни. Помилование было предложено повторно 16 января; на этот раз оно распространялось уже и на жену Блаунта, которая осталась в замке. Гарнизон Гина, другого удаленного замка в английском округе Кале, был позднее сменен, и его капитаном был назначен сэр Джеймс Тирелл, надежный сторонник короля. На пост наместника Кале вместо Динхэма позднее был назначен внебрачный сын Ричарда, Джон, хотя в действительности эта смена командования, вероятно, никогда не состоялась[95]. Теперь Ричарду могло показаться, что он более или менее восстановил status quo, и действительно, в Кале у него проблем больше не было. Однако, с ретроспективной точки зрения, этот эпизод служит очевидным свидетельством того, насколько хрупкой была лояльность его режиму.

Алебастровое скульптурное надгробие графа Оксфорда (ум. 1514), в прошлом находившееся в Колнском приорстве, но ныне утраченное

(Из коллекции Джеффри Уиллера)

К ноябрю 1484 года угроза вторжения с континента временно отступила, и Ричард уже 10 ноября вернулся в Лондон. Однако он обосновался там только 28 ноября, предварительно посетив Кент, вероятно, для того, чтобы убедиться, что сделано всё возможное для успокоения этого прежде мятежного графства. По возвращении в Лондон он мог обдумать итоги минувшего года. Договоры с Бретанью и Шотландией не были идеальными, но они, по крайней мере, способствовали умиротворению некоторых из его врагов. Он не сумел нейтрализовать Генриха Тюдора, но была надежда, что если Франция не станет активно его поддерживать в течение одного или двух лет, то Ричард успеет упрочить свою власть настолько, чтобы отразить любое вторжение с континента. Желая быть уверенным, что его вооруженные силы будут наготове, когда в них возникнет нужда, король снова послал 8 декабря указы о воинском наборе, в основном людям, которых он назначил прежде.

Наряду с указами о воинском наборе, Ричард также издал руководство для полномочных лиц, предписывая им проверять, чтобы все воины, ранее занесенные в списки, по-прежнему состояли на учете, были годны к службе, имели хороших коней и снаряжение, а сами не были «мерзавцами». Они также должны были проверить, чтобы деньги, отложенные для этих целей, хранились должным образом и в итоге не были присвоены. Интересным постскриптумом для этих наказов стало поручение сказать всем лордам, знатным людям, капитанам и прочим, что королевская воля состоит в том, чтобы они, отложив в сторону все личные счеты и ссоры, полюбовно помогали друг другу, сражаясь на стороне короля. Десятью днями позже, 18 декабря, Ричард отправил еще одно послание своим полномочным представителям в Сэрри, Миддлсекс и Хертфордшир (эти графства, ближайшие к Лондону, были способны откликнуться быстрее всех остальных). Король просил их составить перепись рыцарей, сквайров и джентльменов в подотчетных им областях, чтобы установить, как много людей «с защитным снаряжением» каждый из них мог бы привести к королю за полдня с момента призыва. Полномочные лица должны были уведомить короля об общем результате как можно скорее[96].

Незадолго до издания этих указов, 7 декабря, король предписал канцлеру подготовить прокламацию, которую следовало разослать шерифам. Она была написана в том стиле Ричарда, который вполне справедливо характеризуется исследователями как «пылкий и бойкий». Всё выглядит так, как если бы Ричард полагал, что его противники безнравственны уже потому, что противостоят ему, поскольку его дело, несомненно, правое. Для него управление королевством было нравственным крестовым походом, и любого, кто угрожал помешать этому крестовому походу, надлежало сокрушить всеми доступными средствами. По мнению некоторых исследователей, этот и последовавшие за ним документы содержали слишком экстравагантные выражения для того, чтобы подданные Ричарда могли воспринимать их всерьез. Это весьма вероятно, хотя Ричард умело пытался играть на английском патриотизме и шовинизме, говоря, что Тюдор обещал уступить Карлу VIII все права на французский трон и земли во Франции. Прокламация начиналась так:

«Король, наш суверен, располагает точными сведениями о том, что Пирс, епископ Экзетерский, Томас Грей, в прошлом маркиз Дорсет, Джаспер, в прошлом граф Пемброк, Джон, в прошлом граф Оксфорд, и сэр Эдуард Вудвиль с другими разными мятежниками и изменникам, пораженными в правах и признанными государственными преступниками по постановлению высокого суда Парламента, из коих многие известны как явные убийцы, нарушители супружеской верности и вымогатели, вопреки воле Бога и против всякой истинной чести и природы, покинули свою родную страну и, отдавшись сначала под власть герцога Бретонского, обещали ему определенные вещи. Однако герцог в своем совете счел, что давать такие обещания — слишком противоестественно с их стороны… [и потому отказался помогать им]… Они же, видя, что названный герцог и его совет не желают ни помогать им, ни поддерживать их, ни следовать их путями, тайно отбыли из его страны во Францию и там покорно отдались во власть давнего нашего врага, Карла, именующего себя королем Франции, и… названные мятежники и изменники избрали своим предводителем некоего Гарри, в прошлом именовавшего себя графом Ричмондом, каковой из-за своего честолюбия и ненасытной алчности посягнул на имя и звание короля Англии и присвоил их, к чему у него не было ровным счетом никаких поводов, прав и оснований, как каждому хорошо известно».

Рисунок с печати Джаспера Тюдора, графа Пемброка и герцога Бедфорда

(из коллекции Джеффри Уиллера)

Мало того, Тюдор еще согласился отказаться от всех прав королей Англии на «корону и земли королевства Французского, вместе с герцогствами Нормандией, Гасконью и Гиенью», а также на Кале со всеми прилежащими землями и замками. Далее Ричард продолжает в том же духе, предупреждая, что если Тюдор и его приверженцы победят, они нарушат законы страны, и конфискуют имущество всех подданных, и «учинят самые жестокие убийства, расправы, грабежи и отъемы наследства, какие только были виданы когда-нибудь в каком-либо христианском государстве». В заключение Ричард обещает «как благожелательный, усердный и отважный государь» «подвергнуть саму свою королевскую особу всем опасностям и тяготам, необходимым в этом случае для разгрома и усмирения его названных противников», и просит своих подданных делать то же самое[97]. Почти такая же прокламация была издана в июне 1485 года, но на сей раз в ней не упоминался Дорсет. На тот момент Ричард уже не мог сделать ничего больше, чтобы защитить свое королевство, и потому позволил себе отпраздновать Рождество.

То, что эта прокламация была необходима, явствует из грамоты, посланной 6 декабря мэру Виндзора (и, вероятно, в другие города). В этой грамоте утверждалось, что много ложных сообщений циркулирует по стране, «и мы достоверно осведомлены, что мятежники и изменники теперь стали союзниками наших старинных врагов во Франции и многими различными путями ищут и измышляют способы, чтобы сокрушить наше королевство и единство наших подданных, и в частности с помощью подмётных письмён, составленных мятежными особами из недостоверных, надуманных и ложных измышлений, сплетен и слухов, чтобы вызвать и разжечь разногласия между нами и нашими лордами». Затем в прокламации повелевается, чтобы «если какой-либо из этих слухов или письмён дойдет до вас, то следует разыскать и выявить их главных распространителей, и когда вы их найдете, то устройте надежное дознание, а затем подвергните их суровой каре, в назидание и устрашение всем прочим». Высказывалось предположение, что недатированное послание Генриха Тюдора было одним из «письмён», на которое Ричард ссылается в своей грамоте. Адресованное Генрихом «нашим самым доверенным и почитаемым друзьям и союзникам», оно гласило[98]:

«Я тепло вас приветствую. Будучи извещен о вашем добровольном намерении поддержать мои справедливые притязания на полагающуюся мне по наследственному праву корону, а также ради справедливого отстранения [от власти] этого человекоубийцы и противоестественного тирана, который теперь несправедливо удерживает господство над вами, я даю вам знать, что ни одно христианское сердце не может более полниться радостью, нежели мое — сердце вашего бедного друга-изгнанника, который сразу, как только вы его точно известите о том, какие силы вы подготовили и каких капитанов и предводителей им подобрали, будет готов переправиться через море с теми силами, которые мои друзья здесь готовят для меня. И если я буду столь быстр и удачлив, как мне того хочется в соответствии с вашим желанием, я всегда, в первую очередь, буду помнить вашу самую горячую поддержку, оказанную мне в моем правом деле, и сполна отблагодарю за нее. Дано под нашу печать,

Н.

Я прошу вас оказать доверие посланнику в том, что он сообщит вам».

Это послание было составлено в довольно льстивой манере и подписано так, как если бы Генрих уже стал королем (он использовал затейливую «Н» в качестве личной подписи даже после того, как занял престол). Конечно, такое послание должно было, помимо всего прочего, вызвать досаду у Ричарда III, настоящего короля[99].

Один случай, в частности, показывает, с какой серьезностью английские власти относились к распространению «изменнических» текстов. Уильям Колингбурн прикрепил к дверям собора Святого Павла в Лондоне стишок следующего содержания: «Кот, крыса и Лоувелл, наш пес, // Правят всей Англией под главенством Борова» («The cat, the rat and Lovel our dog, // Ruleth all England under a Hog»). Под названными животными подразумевались Ричард III (Боров) и его главные советники — лорд Лоувелл, Уильям Кэтсби и сэр Ричард Рэтклифф. За это, как говорит нам Шекспир, Колингбурн был повешен, проволочен и четвертован. Однако на самом деле он был приговорен к казни не только из-за одного стишка. Он состоял в тайной переписке с Генрихом Тюдором.

Полномочная следственная комиссия была назначена 29 ноября 1484 года; в ее задачу входило расследовать «определенные измены и оскорбительные действия, совершенные эсквайром Уильямом Колингбурном, в прошлом [владевшим поместьем] Лидьярд в графстве Уилтшир, и эсквайром Джоном Тербервилем, в прошлом [владевшим поместьем] Фирмэйн в графстве Дорсет». Среди членов комиссии были герцоги Норфолк и Саффолк, граф Сэрри (сын герцога Норфолка), лорд Лоувелл, одиннадцать других лордов, лорд-мэр Лондона и девять ординарных судей, так что не могло быть никакого сомнения относительно того, насколько серьезное значение придавалось действиям подсудимых. Согласно Холиншеду, который, очевидно, цитирует оригинальный обвинительный акт (не сохранившийся до нашего времени), Колингбурн и Тербервиль заплатили одному человеку 8 фунтов стерлингов, чтобы он доставил Тюдору письмо. В этом письме они призывали Тюдора ближайшей осенью вновь высадиться с войском в Англии, в Пуле, и обещали встретить его там со значительными силами. В виде особого стимула они указывали ему, что если он захватит власть в это время, то сможет собрать налоги, выплачиваемые в королевскую казну ко дню Святого Михаила[100].

Ричард отпраздновал Рождество с особой пышностью, вероятно, чтобы подчеркнуть свою уверенность в надежном положении королевства. Торжества состоялись в Вестминстере; на день Епифании (6 января) король носил свою корону и принял полное участие в церемониях, проходивших в большом холле Вестминстера, «как если бы это была его первая коронация». Само Рождество тоже было хорошо отпраздновано, но Кроулендский хронист неодобрительно замечает по этому поводу, что «слишком много внимания было уделено пению и танцам и суетным сменам нарядов одинаковой формы и цвета, подаренных королеве Анне и госпоже Елизавете, старшей дочери покойного короля»[101]. Справедливость этого утверждения спорна, но похоже на то, что все присутствующие (кроме, вероятно, самого хрониста) развлекались на славу.

В ходе рождественских празднеств разведчики Ричарда донесли ему, что в наступающем году точно следует ожидать вторжения Генриха Тюдора, который, с дозволения Карла VIII Французского, деятельно снаряжает корабли и вербует людей во Франции[102]. Чтобы отразить нашествие, Ричарду требовались деньги. Воины, которых он собирался призвать в нужное время, должны были получать жалованье от своих городов или лордов, их приведших или приславших, но ему все равно требовались деньги для содержания кораблей и гарнизонов. Возможно, скрепя сердце, он решил собрать деньги под видом займов. Он должен был знать, что это будет непопулярная мера. Его брат Эдуард IV часто собирал деньги под видом «беневоленций» — полудобровольных «дарений», которые редко компенсировались впоследствии, поэтому Парламент, созванный Ричардом, издал акт, запрещающий такую практику. Система Ричарда была иной: он издал денежные запросы под своей личной печатью и обязал корону выплатить займы к определенным датам. В регистре Личной Печати (Privy Seal register) разосланные им письма были смело озаглавлены «Письмо ради денег» («A letter for money») и сообщали следующее:

«От короля.

Верные и возлюбленные, мы тепло вас приветствуем. И ради таких великих и крайних затрат и расходов, которые мы срочно должны понести и выдержать, а также ради того, чтобы блюсти надзор над морем и сушей для защиты королевства, мы весьма настоятельно, от самого сердца просим вас послать нам [деньги] в виде займа через нашего доверенного служащего, доставившего это письмо. И мы обещаем вам посредством этого нашего письма, подписанного нашей собственной [рукой], должным образом удовлетворить вас в ближайший день Святого Мартина и полностью расплатиться к ближайшему празднику Святого Иоанна Крестителя без дальнейших задержек. Уверяем вас, что, выполнив это наше срочное желание и сердечную просьбу, вы найдете нас своим добрым и милостивым верховным государем в любых ваших разумных желаниях; ради чего впредь оказывайте доверие нашему названному служащему в том, что он откроет вам от нашего имени касательно этого дела. Дано и т. д.»

Эти письма были разосланы целыми связками, и разносчики получили инструкции вручить их поименованным адресатам, которые рассеянно проживали по всей территории Англии. Разносчикам было поручено просить у них суммы, «написанные в нижнем углу» некоторых писем. Их размер колебался от 100 фунтов стерлингов до 40 марок. В других письмах не было вписано никаких имен, но они содержали указания сумм, о которых следовало просить, и должны были вручаться людям по усмотрению разносчиков.

Кроме того, было разослано и другое письмо с просьбой о деньгах, которое было похоже на вышеназванные, хотя и содержало более настойчивые выражения. Там также говорилось, что деньги нужны для обороны королевства и обеспечения безопасности королевской особы. В заключение письма сообщалось, что король и «все его лорды» «думают, что каждый настоящий англичанин поможет ему в этом случае». Вся система была удивительно хорошо организована, и в регистре указов Личной Печати (register of the Privy Seal writs) сохранились перечни тех, кто должен был получить поименованные письма и письма без адресата, а также имена самих разносчиков. Очевидно, что разносчики писем считались людьми, заслуживающими особого доверия (в их числе были Томас Лином, главный королевский поверенный, и Джон Кендалл, его секретарь). По примерным подсчетам, общий размер запрашиваемой суммы должен был достигать 30 тысяч фунтов стерлингов. Конечно, мы не можем с уверенностью сказать, как много денег было собрано в реальности, поскольку неизвестно, сколько писем без указания адресата было вручено на самом деле, и мы не знаем, как много людей согласилось дать деньги, но, в любом случае, это было экстраординарное усилие. Мы не знаем, выплатил бы Ричард эти деньги назад или нет, хотя, учитывая общий склад его личности, кажется вероятным, что он, по крайней мере, попытался бы это сделать. К несчастью, он был уже мертв к тому времени, на которое было назначено первичное погашение займа, и у нас нет никаких свидетельств, что Генрих VII оплатил этот долг[103].

Эти письма были разосланы за шесть недель, в период между 21 февраля и 5 апреля. К тому времени, когда были доставлены последние из них, королева Анна была уже мертва. Она, очевидно, слегла вскоре после Рождества. Доктора запретили Ричарду делить с ней ложе. В ту эпоху такое предписание было стандартным в случае заболевания туберкулезом. Анна умерла 16 марта, в пору солнечного затмения, и была погребена в Вестминстерском аббатстве с большими почестями[104]. Более поздние хронисты намекают — или даже утверждают, — что болезнь и смерть королевы были отчасти вызваны тем, что Ричард отверг ее и открыто заявлял о своем желании избавиться от нее, чтобы жениться на своей племяннице Елизавете[105].

Конечно, ходил слух о том, что Ричард задумал жениться на своей племяннице, но кажется маловероятным, что молва разнесла его уже к Рождеству, как говорит Кроулендский хронист[106]. Как бы то ни было, этот слух определенно получил хождение вскоре после смерти королевы, и Ричард был вынужден как-то отреагировать. Вряд ли он когда-нибудь всерьез рассматривал возможность такого брачного союза. Жениться на Елизавете — значило бы обойти вниманием тот факт, что она и ее братья были объявлены незаконнорожденными, и такой шаг поставил бы под вопрос собственное право Ричарда на престол, которое основывалось на их незаконнорожденности. Нам сообщается, что два ведущих советника, сэр Ричард Рэтклифф и Уильям Кэтсби (недавний спикер Парламента), приводили веские доводы против подобного брака, утверждая, что жители северной Англии не одобрят его; они очень дорожат памятью о королеве Анне, не в последнюю очередь потому, что она была младшей дочерью графа Уорика, который пользовался большой популярностью на севере. Ричарду также внушали, что папа не даст ему церковного разрешения на брак с такой близкой родственницей. Это было не совсем верно, но такие браки, конечно, не были известны в Англии. Наконец, еще одно опасение советников (вероятно, невысказанное) состояло в том, что Елизавета, став королевой, может постараться отомстить всем, кто был ответственен за смерть ее дяди графа Риверса и ее единоутробного брата Ричарда Грея.

Какова бы ни была правда, вскоре после Пасхи, вероятно 30 марта, Ричард решил положить конец кривотолкам. Он пригласил лондонского мэра, советников и наиболее влиятельных горожан в большой холл Ордена Святого Иоанна в Клеркенуэлле и «громким ясным голосом» опроверг, что он когда-либо рассматривал возможность женитьбы на своей племяннице. Он также объявил недостоверными все ходившие о нем слухи в целом[107]. Ничего не известно о том, какие чувства испытывала по этому поводу принцесса Елизавета, хотя возможно, что она и желала этого брака. Одно необычное письмо, адресованное Елизаветой Джону Говарду, герцогу Норфолка, якобы хранилось в архивах Говарда в конце XVI столетия (хотя с тех пор его больше не видели). В этом письме Елизавета просила герцога, «как и прежде», быть посредником в «деле устроения ее брака с королем», который, как она писала, был ее «единственной радостью и опорой в этом мире и которому она всецело принадлежит и сердцем, и мыслями, и телом». Она будто бы даже написала, что боится, что королева [Анна] никогда не умрет. Это экстраординарное письмо, очевидно, было написано в середине февраля 1485 года, и если тот текст, который дошел до нас, является точным пересказом, то нет никаких сомнений, что Елизавета хотела выйти замуж за короля. Если это было так, тогда, по-видимому, она не верила, что Ричард убил ее братьев. Как бы то ни было, мы не располагаем полным текстом, и уже высказывался довод в пользу того, что легкая перемена пунктуации придала бы словам Елизаветы совсем иной смысл, а именно, что она хотела бы, чтобы король способствовал заключению ее брака с герцогом Бежа (см. ниже). Факт в том, что, не располагая оригиналом, мы может так никогда и не узнать, каким был его истинный смысл, — неважно, что мы делаем с пунктуацией в той версии, которая у нас есть[108].

Желая пресечь слухи и сплетни, которые снова распространились по стране (как это уже было в конце 1483 года), король послал письмо в Йорк, а также, вероятно, в другие города. Оно было составлено в выражениях, сходных с теми, которые Ричард использовал при опровержении слухов в Лондоне, в холле Святого Иоанна. В письме описывались клеветнические слухи и сплетни, которые были распространены по королевству о короле и его служащих с той целью, чтобы «отвратить» от них людские умы, из-за чего невинные люди могли подвергнуться опасности, поверив этим ложным сведениям. Ричард сообщил жителям Йорка, что недавно призвал к себе мэра и олдерменов города Лондона вместе с гражданами и господами, духовными и светскими, а также своих придворных, «коим мы широко открыли наши истинные намерения и замыслы во всех таких делах, вокруг которых возникла означенная шумиха и клевета». При этом король не упомянул главного слуха о принцессе Елизавете, который он прежде столь ревностно опроверг. Но зато он сказал, что поручил властям Лондона выявить, кто распространяет эти лживые сплетни, взять под стражу и покарать виновных лиц и впредь проявлять бдительность в таких делах. Далее в своем письме он поручил мэру и городском советникам Йорка делать то же самое, так как в противном случае «вы навлечете на себя наше гневное негодование и будете держать ответ перед нами по всей строгости»[109].

Как бы то ни было, слух о том, что король собирается снова вступить в брак, был, по крайней мере, отчасти основан на правде. То, что Ричард и в самом деле был не прочь жениться, несмотря на недавнюю смерть его супруги, явствует из переговоров, проходивших в течение весны и лета 1485 года в Португалии, где Эдуард Брэмптон, посланник Ричарда, деликатно просил для него руки принцессы Жоанны, сестры Жоана II Португальского. Брэмптон покинул Англию в скором времени после смерти королевы Анны, и в этом можно усмотреть довольно неприличную поспешность со стороны Ричарда. Однако, принимая во внимание, насколько сильно он нуждался в заключении нового брака, и его обязательство устроить брак Елизаветы, такую неподобающую поспешность, вероятно, можно счесть простительной, потому что Брэмптон также предлагал выдать принцессу Елизавету замуж за кузена Жоана II — Мануэля, герцога Бежа, будущего короля Мануэля I. Этот шаг нарушил бы планы Генриха Тюдора жениться на Елизавете с той целью, чтобы объединить противоборствующие дома Йорков и Ланкастеров, и дал бы Ричарду основание заявить, что он-то как раз и сделал это, поскольку Жоанна была представительницей старшей законной ветви Ланкастерского дома вследствие того, что ветвь Генриха IV пресеклась. Жоанна уже получила много предложений о браке, но отвергла их ради монастырской жизни. Тем не менее есть свидетельство, что она была готова принять предложение Ричарда III. Переговоры об этом были прекращены лишь тогда, когда известие о гибели Ричарда при Босворте достигло Португалии[110]. Стоит заметить, что, коль скоро король Португалии был готов выдать свою сестру замуж за Ричарда III, он, по-видимому, не считал его злодеем.

В эту пору своего правления Ричард, кажется, более чем когда-либо старался донести до народа свое представление о том, как должны обстоять дела в сфере нравственности и правосудия. В грамоте о пожаловании княжества Уэльс своему сыну он характеризовал свои монаршие обязанности как «призвание, уготованное нам Божьей милостью, дабы мы правили, будучи поставлены во главе всех смертных этого королевства». В подобных документах это не было общей фразой[111]. Все прокламации Ричарда сходным образом имеют нравственное измерение, как если бы он пытался наставить своих подданных на более праведный жизненный путь и показать им, что он полон решимости обеспечить соблюдение справедливости. Иногда кажется, что, сталкиваясь с проявлениями безнравственности, он испытывал глубокое личное возмущение. Чувствуя, что ему надлежит исправить ситуацию, он считал необходимым разделаться с каждым, кто угрожает его идеалам, как, например, заявлялось в прокламации, изданной против Генриха Тюдора и его союзников. Примечательно, что следующим актом в регистре Личной Печати стала новая прокламация, в которой король говорит, что «ради любви, которую он испытывает к законности и справедливости», он объявляет, что если кто-нибудь сочтет себя несправедливо обвиненным, он должен сказать королю и, согласно законам правосудия, будут приняты соответствующие меры. В середине марта 1485 года он издал прокламацию для всех епископов королевства, заверяя их, что в основе его многочисленных забот и трудов лежит «главное намерение и желание видеть, как добродетель и праведность в миру растут, ширятся и распространяются, а пороки и все другие вещи, отвратительные для добродетели, вызывающие высшее негодование и страшное возмущение Господа, искореняются и уничтожаются». Он уверял епископов, что будет поддерживать их старания ради достижения идеала и вместе с ними желает, чтобы все, кто «оставил в стороне добродетель и способствует распространению проклятых грехов и пороков», были подвергнуты исправлению или наказанию[112].

Смерть Анны должна была стать тяжелым ударом для готовившегося к войне короля, но, вероятно, не настолько тяжелым, как можно было бы подумать в свете вышеизложенного. В любом случае, ему надлежало быстро взять себя в руки, поскольку представлялось очевидным, что вторжение Тюдора должно произойти уже в этом году. К Ричарду пришла весть о том, что Тюдор добился обещания помощи от Карла VIII, короля Франции, и теперь снаряжает флот в Арфлёре. Примерно в то же время или немного позднее маркиз Дорсет, старший сын Елизаветы Вудвиль, принял предложение о возвращении в Англию, вероятно, сделанное ему зимой 1484 года, и попытался бежать из Франции. Он был остановлен уже за Компьенью, совсем недалеко от французской границы. Его задержали Хэмфри Чени и Мэтью Бэйкер, два человека из свиты Тюдора, которых тот послал в погоню с разрешения французского правительства. Они убедили Дорсета вернуться к Тюдору. Можно только гадать, какие средства убеждения при этом использовались. Конечно, в политическом отношении дезертирство Дорсета стало бы для Тюдора большим несчастьем, в том числе и потому, что маркиз был осведомлен о его планах[113]. По-видимому, Дорсет пытался бежать весной 1485 года или, быть может, немного позднее, потому что в прокламации, изданной против мятежников в декабре 1484 года, его имя значится среди прочих, тогда как в прокламации, изданной в июне 1485 года, — уже нет. Вероятно, даже когда прошли все сроки, Ричард все еще надеялся, что Дорсет покинет Тюдора. Это исключение имени Дорсета из июньской прокламации могло быть частью широкой стратегии. Так, Джону Мортону, епископу Илийскому, было даровано полное помилование 11 декабря 1484 года, а Ричарду Вудвилю, брату королевы Елизаветы, — 30 марта 1485 года. Мы знаем, что никто из этих мятежников не принял королевского помилования, но Ричард, должно быть, считал, что следует попытаться оторвать их от Тюдора[114].

По выражению Вергилия, слух о том, что Ричард планирует жениться на Елизавете Йоркской, был для Генриха равносилен тому, как если бы «его ткнули прямо под дых»[115]. Это вполне могло заставить его поторопиться, ибо такой брачный союз не только разрушил бы его планы по объединению красной розы с белой, но также мог побудить тех йоркистов, которые до сих пор его поддерживали, перейти на сторону Ричарда. В ответ Генрих и его советники решили остановить свой выбор на сестре Уолтера Герберта, второго сына Уолтера Герберта, графа Пемброка, который в прошлом был опекуном Тюдора. При этом они собирались использовать в качестве посредника графа Нортумберленда, который был женат на Мод, дочери графа Пемброка. Следовательно, можно предположить, что Тюдор поддерживал контакт с Нортумберлендом, хотя этот план, кажется, даже не был представлен Герберту. Старший сын Герберта, граф Хантингдон, был женат на внебрачной дочери Ричарда, Катерине, и таким образом являлся королевским зятем, поэтому было бы интересно представить, что вышло бы из этих переговоров, если бы им дали ход. Конечно, Ричард мог бы разрушить брачные планы Тюдора, просто выдав Елизавету замуж за подходящего дворянина; ему не было нужды жениться на ней самому. Вероятно, португальские переговоры с герцогом Бежа были частью как раз такого плана.

Со времени своего прибытия во Францию в 1484 году Генрих Тюдор старался добиться поддержки у правительства Карла VIII. В ноябре Карл пожаловал Генриху некоторую сумму денег, чтобы одеть несколько сотен человек, находившихся при нем, и позволил ему навербовать наемников, хотя неясно, чем он должен был с ними расплачиваться. В конце года, 20 декабря, началась чреда событий, которые, кажется, приковали к себе внимание членов французского правительства и, вероятно, заставили их решить, что теперь самое время оказать Тюдору надлежащую помощь в завоевании Англии. Чреда этих событий началась с того, что герцог Бретонский направил в Англию видных послов во главе с епископом Сен-Поль-де-Леона. Это посольство, вероятно, прибыло в Англию после Рождества: именно тогда Ричард уполномочил епископа Линкольнского, лорда канцлера, Джона Ганторпа, декана Уэллса и хранителя личной печати, и четырех других обсудить вопрос о продлении перемирия с Бретанью. Высокий статус участников показывает, какое большое значение придавали переговорам обе стороны. Всего по прошествии двух недель Ричард объявил о продлении перемирия до 1492 года, — о таком значительном сроке перемирия не слышали уже много лет[116]. Предполагаемый мирный договор между двумя его врагами, Бретанью и Англией, кажется, побудил Карла VIII к решительным действиям: он согласился помочь Тюдору или, по меньшей мере, отвлечь Англию. В мае Карл VIII запросил субсидию у региональных штатов, собранных в Руане, чтобы помочь вернуть Генриху королевство, на которое, как Карл заверил собрание, у него было больше прав, чем у кого-либо еще. Субсидия была должным образом пожалована, и в устье реки Сены начались предварительные приготовления к сбору флота. С наступлением лета снаряжение кораблей, предоставленных французами, и вербовка людей пошли ускоренными темпами. Карл пожаловал Генриху 40 тысяч ливров и дал ему взаймы еще больше. Он также снабдил его несколькими артиллерийскими орудиями. Кроме того, чтобы выплатить жалованье воинам, Генрих занял деньги у французских купцов. Неясно, как много воинов смог набрать Генрих, но принято считать, что он покинул Францию, имея в целом 4 тысячи человек (см. ниже о различных оценках численности армии Тюдора). Некоторые из них, примерно 1800, были солдатами из французской военной базы в Пон-де-л’Арше, которая недавно была закрыта. Эти люди были испытанными воинами и должны были составить костяк армии вторжения. Другая группа, завербованная в последнюю минуту, могла состоять из тех, кого Филипп де Коммин, бургундский хронист и дипломат, назвал «самыми отъявленными головорезами, каких только можно было найти». Закрытие базы в Пон-де-л’Арше и последующее увольнение всех тамошних воинов должно было привести к тому, что экс-солдаты бродили по Нормандии и, по-видимому, искали нового случая наняться на службу. Таким образом, все французские воины, завербованные Тюдором, могли быть из Пон-де-л’Арша. Французскими солдатами командовал Филибер де Шанде, вероятно, представитель Савойского дома. Кроме того, Карл VIII позволил примкнуть к Тюдору группе шотландцев, служивших тогда в его армии. Ими командовали Александр Брюс из Эрлшэлла, капитан шотландской конницы, Джон Хаддингтон и Хеддерсон Хаддингтон, капитан шотландской пехоты. Позднее Тюдор пожаловал Брюсу в награду ежегодный доход, равный 20 фунтам стерлингов. В добавление к шотландцам, при Тюдоре находилось неизвестное количество английских изгнанников, — вероятно, не более 400 человек. Среди них были дядя Генриха, Джаспер, и граф Оксфорд — оба опытные воины. Маркиз Дорсет и Джон Буршье были оставлены во Франции как заложники, гарантировавшие выплату займов. Первого августа 1485 года флот, в котором, вероятно, насчитывалось двадцать кораблей (в 1483 году Тюдор располагал пятнадцатью судами для транспортировки примерно двух тысяч человек), отчалил из устья Сены. Этим флотом командовал Гийом де Казнов, по прозвищу Кулон[117].

Начиная с этого момента, Ричард стал концентрировать все силы непосредственно для защиты своего королевства. Сэр Джордж Невиль, сын лорда Абергавенни (кузена короля), командовал малым флотом, предположительно в Ла-Манше, в то время как другой сильный сторонник и чемберлен Ричарда III, виконт Лоувелл, базировался близ Саутгемптона с еще одним флотом, имея предписание стеречь все соседние порты и предотвратить вражескую высадку[118]. Это была наилучшая позиция для того, чтобы следить за флотом вторжения Тюдора, коль скоро было известно, что он снаряжается в устье Сены. Насколько нам известно, другой верный сторонник короля, герцог Норфолк, находился в своих владениях в Восточной Англии, и можно было твердо рассчитывать, что он защитит эту часть побережья и подступы к Лондону. Тюдору даже не стоило пытаться высадиться на северо-востоке, где Ричард располагал широкой поддержкой. В Девоне и Корнуолле его шансы на успех тоже были невелики, поскольку там у него осталось мало сторонников. Таким образом, оставался только Уэльс как наиболее подходящее место для высадки, особенно если учитывать, что Тюдор воспитывался в Пемброке и его дядя Джаспер в прошлом был графом Пемброка.

Скульптурное надгробие Риса ап Томаса (ум. 1525) в церкви Святого Петра, в Кардигане

(Фотография из коллекции Джеффри Уиллера)

До сих пор формально ничего не пришло на смену тем огромным властным полномочиям, которыми Бэкингем пользовался во всем Уэльсе. Ричард отдал распоряжения, позволявшие ему установить лишь частичный контроль над княжеством. Джеймс Тирелл, надежный рыцарь из его личной охраны, получил под свое управление Глеморган и Морганнок, однако теперь он распоряжался там через представителей, поскольку был назначен комендантом замка Гин в округе Кале. Видный местный землевладелец Рис ап Томас отказался поддержать Бэкингема в 1483 году; хотя прежде Рис был сторонником Ланкастеров, Ричард, должно быть, надеялся, что теперь он стал йоркистом, поскольку получал от него ежегодную ренту. Морган Кидуэлли, верховный прокурор, также располагал влиянием в Уэльсе. Главным судьей Южного Уэльса был Уильям Герберт, граф Хантингдон, женатый на внебрачной дочери Ричарда, Катерине. Род Гербертов прежде считался значительной силой в Уэльсе, но сам граф был не слишком деятельным человеком, хотя король и мог полагаться на его брата Уолтера Герберта. Тринадцатого января 1485 года жителям Северного Уэльса было приказано поступить в распоряжение лорда Стэнли и его брата, сэра Уильяма, судьи Северного Уэльса, для оказания противодействия мятежникам. Оба Стэнли, вместе с лордом Стрэнджем, сыном лорда Стэнли, были весьма влиятельны в Северном Уэльсе, Ланкастере и Чешире. Учитывая, что в течение последних двух лет братья Стэнли занимали несколько уклончивую позицию, а также то, что лорд Стэнли был женат на матери Тюдора, стратегию Ричарда следует признать весьма рискованной, и в конечном итоге она обернулась крахом.

В Уэльсе и других областях на вершинах холмов были сложены сигнальные костры, чтобы срочно подать сигнал о начале вторжения[119]. До этого момента Ричард почти безотлучно провел пять месяцев в Лондоне. Двенадцатого мая он прибыл в Виндзор. Оттуда он направился в Кеннилворт и Ковентри, а затем 12 июня прибыл в Ноттингем. Там, в самом центре страны, он занял оптимальную позицию, чтобы отразить вражескую высадку в любом месте английского побережья.

Двадцать второго июня он послал письма шерифам графств и ответственным за воинский набор, предписывая им принять меры к тому, чтобы быть готовыми защищать королевство от всех мятежников и изменников. Текст писем составлен в таких выражениях, как если бы вторжения можно было ожидать в любой момент: «До нас дошли самые верные сведения о том, что мятежники и изменники, объединившись с нашими давними врагами во Франции и другими иноземцами, намереваются вскоре напасть на наше королевство». Далее в письмах повелевалось, чтобы «с надлежащим усердием» они срочно приступили к выполнению поручений. В другом письме, посланном в то же время, король приказывал своим уполномоченным ревностно следить, чтобы все их люди, равно как и все рыцари, сквайры и джентльмены в их округах, были готовы в течение часа собраться по тревоге. Кроме того, в письме несколько жалобным тоном говорится, что все лорды, знатные люди и прочие должны отложить в сторону свои распри, чтобы лучше помогать королю. Вероятно, в глубине души Ричард не рассчитывал, что все люди прислушаются к нему. Далее шерифы или их представители получили приказ оставаться в пределах главных городов своих графств, с тем чтобы их можно было легко найти[120]. Письмо, адресованное шерифу Йоркшира, было доставлено в Йорк 8 июля, и городской совет повелел главам ремесленных гильдий следить за тем, чтобы их члены были готовы с надлежащим военным снаряжением оборонять город[121].

Девятого июля Ричард повторно издал прокламацию, впервые изданную в декабре, и вновь скрепил ее большой печатью. Одна из ее сохранившихся копий была послана шерифу Кента, однако в протоколах городского совета Йорка о ней ничего не сказано. На этот раз в прокламации не упоминался маркиз Дорсет, вероятно, потому что Ричард все еще надеялся, что он может покинуть Тюдора. Что касается самого Генриха Тюдора, то он был аттестован в прокламации как «сын Эдмунда Тиддера (Tydder), сына Оуэна Тиддера», и для полной ясности было еще добавлено, что «он унаследовал кровь бастарда как по материнской, так и по отцовской линии, ибо сказанный Оуэн, его дед, был незаконнорожденным, а его мать [происходит от]… госпожи Катерины Суинфорд и рождена ею от двойного прелюбодеяния». Любопытно, что Ричард не бросает и тени сомнения на брак Оуэна Тюдора с королевой Катериной де Валуа, которая в своем первом супружестве была женой Генриха V[122].

Теперь события ускорили свой ход. Двадцать четвертого июля Ричард послал за большой печатью; ему было необходимо иметь ее под рукой для того, чтобы заверять новые указы без всяких задержек. Двадцать девятого июля королевский посланник был принят канцлером Джоном Расселом, епископом Линкольна. Расселу было приказано вручить печать Томасу Бароу, начальнику свитков (Master of the Rolls), и это, соответственно, было сделано в пятницу 29 июля «в восемь часов… в Старом Храме, в нижней молельне…». При этом печать была «помещена в мешочек из белой кожи, запечатанный малой канцлерской печатью с изображением орла». Томасу Бароу потребовалось три дня, чтобы доехать до Ноттингема, и он вручил печать королю в его молельне примерно в семь часов вечера, в присутствии архиепископа Йорка, Джона, графа Линкольна, лорда Скроупа из Апсэлла, лорда Стрэнджа (старшего сына лорда Стэнли) и лорда Кендалла, королевского секретаря. Затем Ричард вернул большую печать Томасу Бароу и назначил его ее хранителем. Иногда говорится, что, затребовав большую печать у Рассела, Ричард фактически сместил его с должности лорда-канцлера, но вполне возможно, что назначение Бароу хранителем печати делало его в некотором роде вице-канцлером с полномочиями действовать при отсутствии канцлера[123]. Официально после этого не было совершено никаких больших дел, хотя «Свитки жалованных грамот» (Patent Rolls) показывают, что определенный рост будничного административного делопроизводства продолжался примерно до 9 августа, и сохранились предписания казначейства, которые были подготовлены летом 1485 года, но затем изменены после того, как Генрих стал королем. В этих документах имя Ричарда было выскоблено и исправлено на Генриха; кроме того, были внесены и другие сходные изменения. Административная работа, очевидно, продолжалась, несмотря на перемены в политической обстановке[124]. В середине августа король провел несколько дней в своих охотничьих угодьях в Бесквуде (ныне — Бествуд), близ Ноттингема. Именно там 11 августа он получил известие о том, что Генрих Тюдор высадился в Уэльсе на берегу залива Милфорд-Хэйвен, в воскресенье 7 августа.

Глава 3 Вторжение

Тюдор отчалил от французского берега 1 августа. Шестью днями позже, 7 августа, он пристал к юго-западной оконечности Уэльса. Как уже отмечалось выше, Тюдор был отчасти валлийцем, поэтому Ричарду непременно должно было прийти в голову, что его противник попытается высадиться на побережье Уэльса, где он мог бы рассчитывать на дружественный прием. Кроме того, дядя Тюдора, Джаспер, прежде был графом Пемброка и, вероятно, до сих пор сохранил там определенные связи. Ричард уже составил план по предотвращению вражеского вторжения в Уэльс, но поскольку Тюдор сумел беспрепятственно высадиться, вся ситуация изменилась. Легко было давать клятвы, что Тюдору не будет позволено пройти через Уэльс, когда казалось маловероятным, что он высадится там в первую очередь. Однако его физическое присутствие, подкрепленное армией, вызвало быструю перемену в умонастроениях местного джентри.

Еще ранее, вероятно весной, Тюдор получил донесение от Джона Моргана, уэльского адвоката, о том, что сэр Джон Сэвидж (племянник лорда Стэнли) и влиятельный землевладелец Рис ап Томас, прежде упоминавшийся как очевидный приверженец Ричарда III, перешли на его сторону. Известно, что копия грамоты, которую Тюдор послал своим новым сторонникам, хранилась среди прочих бумаг рода ап Томасов, но впоследствии сгорела в общем пожаре. Вероятно, Тюдор послал это письмо ап Томасу, когда узнал, что он перешел на его сторону. Такая информация, несомненно, должна была укрепить его в намерении высадиться в Уэльсе[125].

Тюдор пристал к берегу на закате солнца. Судя по всему, он высадился на оконечности мыса Святой Анны, в малой бухте Милл-Бэй, расположенной внутри западного края залива Милфорд-Хэйвен. Сразу после высадки Тюдор опустился на колени «и, простирая свои руки к небесам, смиренно и благочестиво произнес такие слова: “Judica me deus et discerne causam meum”»[126]. Вергилий не указывает точное место высадки, но сообщает, что сначала Тюдор остановился в местечке под названием Дэйлли (Dailey). Действительно, селение Дэйл (Dale) с малым замком находилось на небольшом расстоянии от бухты Милл-Бэй. Покинув место высадки на рассвете следующего утра, Тюдор прежде всего должен был оказаться именно в Дэйле. Как бы то ни было, он не мог сразу высадиться в самом Дэйле, поскольку возле него береговая линия просматривалась с замка. Прежде чем уйти с места высадки, Тюдор посвятил в рыцари некоторых своих спутников, включая французского военачальника Филибера де Шанде, своего дядю Джона Уэллса, теперь именуемого лордом Уэллсом, несмотря на вынесенный в 1484 году приговор о признании его государственным изменником, Эдуарда Куртенэ, позднее произведенного в графы Девона с отменой приговора 1484 года о признании его государственным изменником, и Джона Чейна, о котором традиционно говорят, что он был убит Ричардом III при Босворте[127].

Нэнгль (Nangle) — так Ричард III именует в своем воззвании то место, где высадился Тюдор. В наши дни оно известно как Энгль и расположено на другой стороне залива Милфорд-Хэйвен, прямо напротив бухты Милл-Бэй. Высказывалось предположение, что Тюдор высадил там некоторое количество воинов, и затем они выступили в сторону Пемброка, который находился под управлением Ричарда Уильямса, констебля Ричарда III. Однако это маловероятно. Намного более правдоподобным представляется, что весть о вражеской высадке была передана в замок Пемброк посредством сигнального костра, зажженного на мысе Святой Анны. Уильямс вполне мог сообщить Ричарду, что все силы Тюдора высадились в Энгле, искренне считая эти сведения достоверными, но он не обязательно должен был знать точное место высадки[128].

Высадка Генриха Тюдора в бухте Милл-Бэй прошла беспрепятственно, и, судя по всему, это место на побережье было выбрано весьма продуманно, поскольку именно там можно было построить воинов в отряды без помех со стороны противника. Эта территория находилась под контролем Ричарда Уильямса, который управлял обширной областью Пемброкшира. Сторонники Ричарда также контролировали и другие части Южного Уэльса и пограничных марок, но все они, кажется, были застигнуты врасплох. Из Дэйла Тюдор направился в сторону Хаверфордвеста. Там о нем заговорили только перед самым его прибытием — очевидно потому, что он двигался очень быстро. Кроме того, он мог надежно перекрыть дорогу из Дэйла, чтобы опередить все известия о своем скором прибытии. В Хаверфордвесте Тюдора ждал мирный прием, и те, кто помнил его дядю Джаспера как графа Пемброка, засвидетельствовали ему свою преданность через Арнольда Батлера, джентльмена из Глеморгана.

В Хаверфордвесте Тюдору донесли слух о том, что Рис ап Томас и Джон Сэвидж все-таки решили помочь королю, и это, несомненно, вызвало значительную тревогу в рядах мятежников. Тюдор выступил из Хаверфордвеста в тот же день, когда прибыл в него, — вероятно, по той причине, что слух был правдивым, — и двинулся на север, в сторону Кардигана. Отклоняясь в сторону от Южного Уэльса, где были сильны приверженцы Ричарда, этот путь вел к Северному Уэльсу, где Тюдор, несомненно, надеялся собрать дополнительные отряды сторонников. Но, по-видимому, еще более важным для Тюдора было то, что этим путем он мог прибыть Чешир, который находился под сильным контролем представителей рода Стэнли, обещавших ему поддержку. Когда армия двигалась в сторону Кардигана, по ней распространился слух о том, что Уолтер Герберт собрал там большую армию и готовится дать отпор людям Тюдора. Однако разведчики Генриха выяснили, что это ложный слух, тем самым внеся успокоение в умы мятежников. Продолжая двигаться, Тюдор рассылал послания к людям, которые, как он думал, могли поддержать его. Одно такое письмо, по-видимому, сходное со многими другими, было послано Джону ап Маредудд ап Иеун ап Маредудд, предку фамилии Уинн из южного Кармартеншира. По своему стилю оно напоминает письма, посланные перед вторжением. Одной из важнейших целей Тюдора было воззвать к валлийцам, поэтому наряду с декларированием того, что он прибыл восстановить старинные вольности Англии, он обещал сделать то же самое для Уэльса. Как и в своих предыдущих письмах, Тюдор выражался так, словно уже стал королем[129]:

«Верные и возлюбленные, мы тепло вас приветствуем. И поелику дело обстоит так, что при помощи Всемогущего Господа, а также при поддержке наших любящих друзей и верных подданных и благодаря великому доверию, которое мы испытываем к знати и простым жителям нашего княжества Уэльс, мы вступили в оное княжество, рассчитывая при помощи вышеназванной со всей возможной поспешностью войти в наше королевство Английское — не только для того, чтобы по законному праву надеть на себя корону, но также чтобы низвергнуть отвратительного тирана Ричарда, в прошлом герцога Глостера, узурпатора наших означенных прав, а кроме того, чтобы вернуть названному королевству Английскому его древнее положение, почет и процветание, равно как и нашему названному княжеству Уэльс, а жителям оного королевства вернуть их исконные свободы, избавив их от столь жестокого угнетения, которому они, к сожалению, подвергаются уже долгое время, — мы горячо желаем и просим вас, чтобы по ознакомлении с этим письмом вы незамедлительно, со всеми силами, которые можете собрать для войны, направились бы к нам без всяких задержек в пути и присоединились бы к нам как можно скорее, где бы мы ни находились, дабы помочь нам ради вышеозначенных целей; тем самым вы побудите нас в дальнейшем быть вашим единственным добрым государем; и не подведите нас в этом, если желаете избежать нашего сурового гнева и необходимости отвечать за это на свой страх и риск. Дано под нашу печать…»

Генрих и его отряды, вероятно, еще не достигли Кардигана к 8 августа, и предание гласит, что Генрих провел ту ночь в Фагвр Лвиде, примерно в десяти милях от Кардигана. На следующий день Тюдор продвинулся еще дальше вглубь Уэльса. Мы не располагаем точными сведениями обо всех его ночевках, хотя предания изобилуют названиями мест, в которых он якобы останавливался, и описаниями самого радушного гостеприимства, оказанного ему. По всей видимости, эти предания сложились значительно позднее 1485 года.

Мы знаем, что Тюдор двигался с очень хорошей скоростью. Покрывая форсированным маршем примерно 20 миль в день, он проследовал через Ллвин Дафидд, Верн Ньюидд и Абериствит. Следующим местом его остановки стал Мачинлет, расположенный в 92 милях от Кардигана. Генрих прибыл туда 14 августа. Эта дата известна нам потому, что именно из Мачинлета Тюдор адресовал письмо сэру Роджеру Кинастону, шропширскому рыцарю. Кинастон был влиятельным землевладельцем, но что еще более важно — на тот момент он управлял владениями Джона Грея, лорда Поуиса. Джон Грей мог быть одним из тех, кто прежде обещал помощь Генриху Тюдору; согласно письменному утверждению Генриха, именно так оно и было. В связи с этим стоит отметить, что Джон Грей командовал отрядом, который был послан Ричардом III в Бретань в 1484 году. Исследователи Гриффитс и Томас высказывают предположение, что Грей мог тогда встретиться с Генрихом и пообещать ему помощь. Тюдор хотел, по меньшей мере, чтобы Кинастон оставался нейтральным. Его письмо к Кинастону до сих пор существует, и Тюдор в нем утверждает, что лорд Поуис прежде обещал помочь ему, когда он прибудет в Уэльс; поэтому теперь Кинастон должен выполнить это обещание как вассал Джона Грея. «Собрав держателей Поуиса, хорошо снаряженных для войны, — писал Тюдор, — вы придете к нам, чтобы оказать нам помощь и поддержку в нашем предприятии по отвоеванию короны нашего королевства Английского, которое должно принадлежать нам по праву». Именуя себя королем, Тюдор сообщал, что это послание скреплено «нашей печатью под нашим городом Мачинлетом 14 дня августа»[130]. Мы не знаем, что ответил Кинастон. Впоследствии он не получил от Тюдора никаких наград, хотя и остался шерифом Мерионета.

Карта 1: Путь Генриха Тюдора к полю битвы

Карта 2: Место высадки Генриха Тюдора

По мере того как Тюдор продвигался через Уэльс, к нему присоединялись малые отряды. Начало этому положили Ричард Гриффит, покинувший двор Риса ап Томаса, и Джон Морган, который переписывался с Тюдором, когда тот еще находился во Франции. В Мачинлете Тюдор повернул на юг, в сторону центрального Уэльса, что говорило о его намерении переправиться через реку Северн в Шрусбери. Примерно в это же время Тюдор, среди прочего, написал своей матери, леди Маргарите Бофор, и ее супругу лорду Стэнли. В этом письме он сообщал им, что, «твердо рассчитывая на помощь своих друзей», он решил проследовать через Северн и Шропшир, дабы идти на Лондон, и потому весьма желает, чтобы они встретили его «со своими сторонниками, коих он более полно посвятит в свои намерения, когда наступит подходящий момент». В источниках сообщается, что ответ на это послание был дан очень быстро, и вместе с тем были удовлетворены все просьбы Тюдора о деньгах: он получил большие суммы сразу, как только достиг Шрусбери. Все его друзья дали заверения, что будут готовы исполнить свой долг, когда придет время. Лорд Стэнли и его брат сходным образом собирали вокруг себя отряды, по всей видимости, прикрываясь полномочиями, полученными от Ричарда III. Они были готовы идти походом в Англию, хотя и не в составе армии Тюдора. Вергилий сообщает, что Тюдор был удовлетворен этим, однако несомненно, что более четкие обещания поддержки обрадовали бы его намного сильнее[131].

Выйдя из Мачинлета, Тюдор и его армия, вероятно, проследовали через Матафарн, где проживал Дафидд Ллвид, один из наиболее видных валлийских поэтов. Когда Тюдор станет королем, Дафидд Ллвид восславит его как предсказанного спасителя валлийского народа. К 16 августа Тюдор и его армия расположились лагерем в Уэлшпуле. Еще находясь на пути туда, мятежники наконец получили ощутимое пополнение. Среди вновь прибывших был Рис Фавр ап Мерудудд, который привел с собой людей и доставил необходимые припасы; с ним также были другие предводители из северных областей Уэльса. Наконец, пришел и Рис ап Томас со своим отрядом, в котором могло насчитываться до 1500 человек. Рис тенью следовал за войском Тюдора, когда оно двигалось походным маршем через Уэльс, и мятежникам приходилось гадать: друг он для них или враг? Согласно Вергилию, перед тем как ап Томас присягнул Тюдору на верность, он два дня торговался, и Генрих пообещал ему пожизненный пост наместника в Уэльсе. Это обещание, конечно, никогда не было выполнено, но через три дня после битвы при Босворте Рис был посвящен в рыцари и получил много других должностей и наград; в частности, он стал кавалером Ордена Подвязки[132].

Шестнадцатого августа армия мятежников подступила к Шрусбери, но обнаружила, что Уэльские ворота наглухо закрыты перед ней. Городские власти предвидели, что мятежники, пройдя через Уэльс, попытаются войти в Шрусбери именно через Уэльские ворота, а учитывая состав армии Тюдора, включавшей в себя валлийцев, шотландцев и французов, это была вовсе не та сила, которую можно было впустить в город без больших раздумий и серьезного торга. Томас Миттон, бургомистр, помог при аресте герцога Бэкингема, и Ричард соответственно наградил его, доверив ему охранять замок Бэкингема в Каусе (Caus). Кроме того, король сократил сумму арендной платы, которую выплачивал ему город. В силу этого Миттон должен был испытывать по отношению к Ричарду верноподданнические чувства, как об этом сообщается в «Хронике Шрусбери»[133].

Тюдору срочно нужно было договориться о том, чтобы его впустили в город. Ведь если бы он получил отказ, другие английские города узнали бы из сообщений, что с ним не слишком считаются, и тоже оказали бы ему сопротивление. Поэтому Генрих отступил назад и раскинул лагерь в нескольких милях от Шрусбери. На следующий день, 17 августа, он завязал переговоры с городскими властями и заверил их, что если его людям будет позволено проследовать через Шрусбери, он с пониманием и уважением отнесется к клятве верности, которую горожане принесли Ричарду III. Успешному ходу переговоров помог приезд Роуленда Уорбертона, посланника сэра Уильяма Стэнли, который, очевидно, прослышал о тупиковой ситуации, возникшей в Шрусбери, и решил вмешаться. Сам Стэнли тогда находился либо в своем флинтширском поместье в Холте, расположенном примерно в 30 милях от Шрусбери, либо уже прибыл со своим отрядом в округ Шрусбери. Теперь городские власти быстро склонились к соглашению: в соответствии с ним, армии мятежников разрешалось проследовать через Шрусбери. Это случилось при содействии Ричарда Кромпа (так, по крайней мере, он сам заявлял впоследствии). В ноябре 1485 года Кромп, будучи к тому времени одним из маршалов королевского двора, утверждал, что он, рискуя собственной жизнью, помог Генриху во время его похода к Босворту: «…своими средствами и усердным трудом способствовал тому, что город Шрусбери был сдан в ваши [т. е. Генриха] руки». Точно известно, что Кромп получил от Генриха несколько наград. Миттон, человек, определенно сыгравший важную роль в этих событиях, кажется, не пострадал в политическом плане из-за того, что вначале отказывался пропустить Тюдора в город, коль скоро он снова стал бейлифом в 1488 году, а впоследствии занимал этот пост еще несколько раз[134].

Продолжив свой поход вглубь Англии, армия мятежников провела ночь на 18 августа в Ньюпорте, в Шропшире. Начиная с этого момента к Генриху стали присоединяться новые подкрепления. Двое из них были особенно крупными: Гилберт Тэлбот, действуя от имени своего племянника, молодого графа Шрусбери (который тогда мог находиться при Ричарде III), привел отряд, насчитывавший от 400 до 500 человек, а Ричард Корбет, пасынок сэра Уильяма Стэнли, привел 800 человек. Награда Тэлбота состояла в том, что он был посвящен в рыцари сразу после битвы при Босворте, а позднее получил еще много пожалований. Вероятно, в окружении Тэлбота находился Джон Минд из Литтл-Саттона, что в Шропшире. В 1487 году он скончался от ран, полученных в битве при Босворте. Сразу после этого его сын, Джон Минд Младший, подал прошение о награде, в котором сообщалось, что Джон Минд Старший привел на битву шесть человек, «вооруженных за его собственный счет», но так и не получил никакой награды и умер в бедности[135].

Скульптурные надгробия в Ормскеркской церкви, вероятно, изображающие лорда Стэнли и его первую жену, Элеонору Вудвиль

(Фотография из коллекции Джеффри Уиллера)

На следующий день, 19 августа, Тюдор выступил в сторону Стаффорда. Вероятно, тем же вечером он встретился там с сэром Уильямом Стэнли, который, по всей видимости, снова заверил Тюдора, что в должное время примкнет к нему со своими отрядами. Сэр Уильям ничего не потерял бы, открыто провозгласив себя сторонником Тюдора, так как он уже был объявлен изменником (см. ниже); поэтому его отказ идти вместе с Тюдором должен был казаться подозрительным. После этой встречи Стэнли вернулся к своим воинам, стоявшим лагерем в Стоуне, примерно в восьми милях севернее Стаффорда. Затем Тюдор свернул на юго-восток, в сторону от того маршрута, которым он следовал до сих пор и который привел бы его в Ноттингем. Теперь он двинулся по пути, который мог бы привести его в Лондон. Дойдя до Личфилда, Тюдор снова раскинул лагерь за пределами города — несомненно, к большому облегчению горожан — и вступил туда на следующий день, 20 августа. Тогда он узнал, что лорд Стэнли побывал в Личфилде всего каких-то два дня назад примерно с пятитысячным отрядом. Едва услышав весть о приближении Тюдора, Стэнли ушел из Личфилда, дабы не возбуждать у короля подозрений в сговоре, и направился к Атерстоуну, расположенному в Лестершире. За свою долгую политическую карьеру лорд Стэнли не раз показывал, что он всегда преследует в первую очередь свои собственные интересы. Хорошо осведомленный об этом, Тюдор должен был испытывать тревожные сомнения относительно того, чью сторону Стэнли займет в решающий момент. Вероятно, Стэнли и сам еще не был уверен в своем выборе[136].

В Личфилде люди Тюдора явно нашли очень теплый прием и славно повеселились: на радостях даже стали палить из пушек. Чьи пушки при этом были использованы, не сообщается, однако маловероятно, что Тюдор позволил своим людям тратить порох на этом этапе похода, поэтому если пальба и велась, то из городской артиллерии. В итоге Тюдор мог увеличить численность пушек, которые он привез с собой, реквизировав городские орудия при выступлении из Личфилда[137]. Далее Тюдор двинулся в сторону Тамворта, очевидно, следуя за обоими Стэнли, которые сначала тащились за Тюдором, а теперь шли впереди, как если бы бежали от него. К тому времени, когда мятежники прибыли в Тамворт вечером 20 августа, сэр Уильям уже достиг Атерстоуна и провел совещание со своим братом. Еще до того как Тюдор прибыл в Тамворт, к нему присоединились Уолтер Хангерфорд и Томас Буршье, которые бежали из-под надзора сэра Роберта Бракенбери в то время, как он шел на соединение с королем. Согласно Вергилию, Тюдор следовал за своей основной армией, и в его свите насчитывалось лишь двадцать человек. Погруженный в печальные размышления, Генрих, несомненно, испытывал тревогу из-за того, что представители рода Стэнли не выказывают приверженности его делу. Он также слышал, что королевская армия очень хорошо экипирована и твердо стоит за короля. Крайне занятый и озабоченный этими мыслями, Тюдор, очевидно, сбился с пути и был вынужден провести ночь в отдалении от своей армии, в которой, судя по всему, не имели ни малейшего представления о его местонахождении. По рассказам, Генрих заночевал в местечке, расположенном на расстоянии трех миль от лагеря основной армии. Высказывалось предположение, что это была деревня Уиттингтон, расположенная в трех милях от Личфилда и в полумиле от Тамворта. Отыскав путь к своей армии следующим утром, Тюдор объявил, что вовсе не заблудился, а вел совещания со своими тайными друзьями. Если вся эта история является правдой, то о ней, по-видимому, проговорился кто-то из эскорта Тюдора, так как кажется маловероятным, что сам Тюдор мог кому-нибудь рассказать об этом впоследствии. Среди старших военачальников в тот момент должно было возникнуть серьезное беспокойство, и им пришлось скрывать отсутствие своего предводителя от рядового воинского состава. Если бы известие об исчезновении Тюдора распространилось по армии, она вполне могла распасться, так как в столь шаткой ситуации среди солдат немедленно возникли бы всевозможные подозрения и сомнения. В целом весь этот эпизод довольно загадочен и указывает на возможность того, что Тюдор, отчаявшись в успехе дела, уже планировал бежать, но приближенные убедили его остаться[138].

Тюдор теперь направлялся к Атерстоуну, чтобы переговорить с братьями Стэнли. Предание гласит, что они встретились на постоялом дворе «Три Бочки», но намного более вероятно, что это случилось поблизости от аббатства Мервэйл. Кажется, встреча была весьма теплой: ее участники «обменивались рукопожатиями, взаимно приветствовали друг друга, каждый выражал радость по поводу доброго здравия собеседника, и все их сердца были охвачены большим ликованием. После этого они начали совещаться о том, каким образом следует дать битву королю Ричарду». Однако Вергилий не говорит, чем закончилась встреча, и, по-видимому, Тюдор все еще не знал, что на уме у братьев Стэнли. Он наверняка понимал, что если в решающей битве для него что-нибудь пойдет не так, Стэнли, скорее всего, перейдут на сторону короля. После этого совещания Тюдор вернулся в свой лагерь, расположенный в Тамворте, куда к нему прибыла группа рыцарей — Джон Сэвидж, Брайан Сэндфорд и Саймон Дигби — с некоторым пополнением для его армии. Все они были людьми, которых Ричард уже зачислил в свою собственную армию, поэтому их приезд в лагерь Тюдора весьма приветствовался. В ходе правления Генриха VII все они получили награды, но только Сэвидж получил пожалование «в благодарность за то, что он, вместе с толпой своих родичей, слуг и друзей, как доброволец на королевской службе, постоянно подвергал себя опасности в битве против великого врага короля, Ричарда III, в прошлом самозваного короля Англии»[139].

В какой-то момент — либо до, либо после совещания с братьями Стэнли — Тюдор прибыл со своей армией под Атерстоун и заночевал в лагере 20 августа на небольшом расстоянии от Томаса Стэнли, который мог находиться примерно в одной миле к северу от армии мятежников. Сэр Уильям, вероятно, находился примерно на таком же расстоянии от нее, но только в южной стороне. Предание опять гласит, что Тюдор расположился в Атерстоуне на постоялом дворе «Три Бочки», но более вероятно, что он заночевал в цистерцианском аббатстве Мервэйл, которое находилось примерно в одной миле к западу от Атерстоуна. Его люди расположились при нем или неподалеку. Точно известно, что Генрих отблагодарил аббатство уже вскоре после битвы. Седьмого декабря 1485 года аббатству было выплачено возмещение — 100 марок «звонкой монетой». Сам аббат впоследствии получил в награду 10 марок, «поскольку он претерпел великие неудобства, тяготы и понес потери по причине того, что наши люди, двигавшиеся к месту нашей недавней битвы, очень хорошо отдохнули и восполнили силы как в самом вышеназванном аббатстве Мервэйл, так и проходя через его земли, что привело к уничтожению его хлебов и пастбищ». Очевидно, что войско, насчитывавшее несколько тысяч человек, успело нанести большой ущерб за те два дня, пока находилось там. Городу Атерстоуну Генрих пожаловал 24 фунта 13 шиллингов и 4 пенса в качестве возмещения за зерно и хлеба, «уничтоженные нами и нашим войском перед битвой, в коей мы одержали победу». Пожалование, тоже наличными деньгами, было сделано и нескольким окрестным деревням (см. ниже)[140].

Согласно «Балладе о Босвортском поле», на следующий день, в воскресенье 21 августа, двое братьев Стэнли составили план битвы и решили объединить свои силы. Лорд Стэнли якобы должен был командовать авангардом, сэр Уильям Стэнли — арьергардом, а сэр Эдуард Стэнли, сын сэра Уильяма, — одним из крыльев[141]. Это выглядит весьма неправдоподобно: поскольку сэр Уильям уже был объявлен изменником, для лорда Стэнли примкнуть к своему брату на этом этапе неминуемо означало разделить его участь. В любом случае, очевидно, что в воскресенье 21 августа армии мятежников — как Тюдора, так и Стэнли — стояли в разных лагерях в округе Атерстоуна. Вслед за Хаттоном многие авторы писали, что 21 августа Тюдор и братья Стэнли двинулись по направлению к лагерю Ричарда и раскинули лагерь в Уайтмурсе, примерно в одной миле к востоку от деревни Аптон[142]. Однако в Уайтморсе не было найдено никаких археологических следов лагеря, и потому представляется более вероятным, что армии мятежников всё воскресенье оставались в своих лагерях в Атерстоуне или поблизости от него. По крайней мере, для людей Тюдора после их стремительного марша отдых был весьма желателен. Многие из них, начиная со дня высадки в бухте Милл-Бэй, то есть с 7 августа, почти постоянно находились в движении.

Глава 4 Подготовка к встрече с противником

Как только Ричард получил известие о высадке Тюдора в Уэльсе, он отреагировал быстро и подстегнул всё придворное окружение к лихорадочной деятельности. При нем уже находились некоторые отряды и видные приверженцы, такие как его наследник, граф Линкольн, но теперь письма стали потоком рассылаться из Ноттингема к другим его сторонникам. Первое, о котором мы знаем, было послано Генри Вернону, сквайру из личной охраны короля. В письме сообщалось о высадке Тюдора в Уэльсе: «…мятежники и изменники, сопровождаемые нашими давними французскими врагами и другими иноземцами, отчалили из устья Сены в первый день настоящего месяца и, следуя на запад, высадились в Нэнгле, на берегу Милфорд-Хейвена, в Уэльсе, минувшим воскресеньем», то есть 7 августа. (Как объяснялось выше, наиболее вероятно, что Тюдор высадился неподалеку от Дэйла, на противоположном берегу залива.) Письмо для Вернона содержало приказ лично примкнуть к королю как можно скорее с прежде обещанным количеством людей, «достаточно обеспеченных лошадьми и военным снаряжением». Наряду с письмами к таким своим служащим, как Вернон, Ричард также отправил послания к самым видным своим сторонникам, в частности к герцогу Норфолку. В свою очередь, герцог срочно написал собственным людям. Одно из таких писем было отправлено в пятницу или в субботу, 12 или 13 августа, к Джону Пастону, вассалу герцога. В нем содержался приказ присоединиться к Норфолку в Бери-Сент-Эдмундсе. Сам Норфолк собирался быть там уже во вторник, 16 августа, с теми людьми, которых он обещал привести к королю, вместе со всеми другими, коих удастся собрать. «И я прошу вас, — писал герцог Пастону, — распорядиться, чтобы у них были жакеты с моим гербом». Норфолк был осведомлен, что король намеревается выступить из Ноттингема во вторник после Дня Богородицы, то есть 16 августа.

Жители Йорка узнали о вторжении Тюдора уже к 16 августа, а возможно, и раньше. В этот день городской совет решил послать Джона Спунера, сержанта-жезлоносца, и Джон Николсона, одного из чиновников-жезлоносцев, к королю в Ноттингем, чтобы спросить, как много воинов он хочет получить от них. Далее они провозгласили, что все свободные граждане Йорка должны быть готовы выступить «со своим наилучшим вооружением» уже через час после призыва. Странно, что Йорк, похоже, не получил официальной грамоты с повелением собрать свое ополчение. Предположительно, горожане прознали о вторжении Тюдора через военных сборщиков, которые наверняка получили инструкции от короля, но, кажется, специального извещения в Йорк не посылалось. Историк Кендалл высказал предположение, что граф Нортумберленд (который, вероятно, позднее предал Ричарда) умышленно не поставил власти Йорка в известность о вражеском вторжении по той причине, что он не хотел, чтобы отряды, верные королю, вошли в его северную рать. Это возможно, но несколько сомнительно. В конечном счете, хотя Нортумберленд привел внушительный отряд воинов на битву, они не стали сражаться ни за Ричарда, ни вообще за кого-либо еще. Кажется наиболее вероятным, что неэффективность городского ополчения была той причиной, по которой город Йорк не получил официального письма, но местные власти, очевидно, все равно узнали о вторжении каким-то иным способом[143].

Медная эмалированная пластина с изображением герба Генриха Перси, графа Нортумберленда, кавалера Ордена Подвязки

(Часовня Святого Георгия, Виндзорский замок)

(Фотография из коллекции Джеффри Уиллера)

Представляется весьма маловероятным, что Вернон или Джон Пастон повиновались призыву. Вернон и прежде, в 1471 году, получил не менее шести призывов от герцога Кларенса и графа Уорика с предписанием привести людей и поддержать их, но всякий раз бездействовал. Что касается Пастона, то он был назначен шерифом Норфолка и Саффолка вскоре после битвы при Босворте. Это, вероятно, указывает на то, что он не явился сражаться на стороне короля[144]. Ричард также призвал сэра Роберта Бракенбери, лейтенанта Тауэра, и, по-видимому, велел ему захватить с собой крепостную артиллерию. Вергилий сообщает, что ему было сказано привести с собой Томаса Буршье, Уолтера Хангерфорда и прочих, кому Ричард не слишком доверял. Как мы уже заметили, Буршье и Хангерфорд дезертировали из отряда Бракенбери сразу, как только достигли Стони-Стратфорда. Позднее они примкнули к армии Тюдора[145].

Очевидно, что весть о высадке Тюдора распространилась весьма оперативно: в считаные дни она была доставлена к Вернону в Дербишир, к герцогу Норфолку в Восточную Англию, а также городскому совету Йорка. Было подсчитано, что весть пронеслась примерно через 400 миль, от западного Уэльса до Восточной Англии, всего за семь дней, — поразительное достижение. В северном и обратном направлениях весть путешествовала тоже очень быстро: горожане Йорка получили ответ короля в донесении Джона Николсона уже 19 августа, то есть всего через три дня после того, как они послали Спунера и Николсона к Ричарду III. Городской совет обсудил донесение и решил послать к Ричарду III восемьдесят человек, повелевая, «чтобы они со всей поспешностью выступили к королевской милости для усмирения его врагов вышесказанных». Советники назначили послеполуденное время того же дня (19 августа), чтобы отобрать нужных людей и выдать им жалованье: 10 шиллингов каждому за десять дней службы. Каждый воин получил жалованье с того прихода, в котором он проживал. Однако, даже несмотря на эту спешку, воины из Йорка не могли поспеть на сбор к Ричарду III. Учитывая расстояние и время, необходимое для того, чтобы достичь разных точек сбора, все воины должны были ехать на лошадях. Норма оплаты Йоркских ополченцев, кажется, позволяла это, и хотя им не удалось прибыть на поле битвы вовремя, они вряд ли опоздали очень сильно. Проехав верхом на лошадях примерно два дня, даже по плохим дорогам, они должны были оказаться довольно близко от Босворта. Спунер, очевидно, не поехал с Николсоном обратно в Йорк и остался при короле. Мы не знаем, довелось ли ему сражаться, но, в любом случае, он уцелел, потому что именно он доложил городскому совету Йорка об исходе битвы уже на следующий день после нее, 23 августа. Советники отметили в своем протоколе, каким образом они получили официальное известие о смерти короля Ричарда, а затем немедленно указали, что поскольку ополченцы были в походе всего четыре с половиной дня, а не десять, за которые им было заплачено, они могут оставить себе жалованье за шесть дней, но не более, а остальные деньги должны быть возвращены тем приходам, откуда они поступили[146].

В Ноттингеме шла деятельность по упорядочению армии, король отдавал распоряжение отрядам по мере того, как они прибывали, и назначал своих командиров. Отряды лорда Стэнли, готовые противодействовать продвижению Тюдора, должны были пройти смотр в Чешире и Ланкашире. Прежде чем вторжение действительно началось, — вероятно, в начале июля, — лорд Стэнли попросил дозволение уехать в Ланкашир, «в свой отчий дом, к семье, с которой он уже давно не виделся». Кроулендский хронист сообщает, что король запретил ему там долго задерживаться — разве только на том условии, что он пришлет вместо себя своего сына, лорда Стрэнджа, в залог своего лояльного поведения. Ричард с полным основанием подозревал, что Стэнли замышляет в подходящий момент поддержать Тюдора, а Стэнли мог знать, что Тюдор намеревается как можно скорее высадиться в Англии. Нам известно, что лорд Стрэндж находился в Ноттингеме 1 августа, так как в тот день он стал официальным свидетелем передачи королю большой печати, и поскольку лорд Стэнли не участвовал в церемонии, можно предполагать, что его тогда уже не было в Ноттингеме. Получив донесение о высадке мятежников, Ричард потребовал, чтобы Стэнли вернулся в Ноттингем. Уклончивый Стэнли отказался это сделать на том основании, что он болеет «потливой хворью», что могло быть и правдой, поскольку в то время эта болезнь действительно распространилась по Англии. Тогда же лорд Стрэндж попытался тайно покинуть Ноттингем, но «был замечен и схвачен». Затем он «признался, что вместе со своим дядей Уильямом Стэнли и сэром Джоном Стэнли [племянником лорда Стэнли] участвует в заговоре в поддержку графа Ричмонда; при этом он просил о помиловании и обещал, что его отец придет к королю на помощь так быстро, как это возможно, со всеми своими силами». В добавление он написал своему отцу, описывая опасность, в которой он оказался, и сообщая о необходимости срочно прийти на помощь к королю[147]. Затруднительное положение лорда Стрэнджа, несомненно, стало причиной, по которой Стэнли и его брат сэр Уильям смогли открыто примкнуть к мятежникам лишь в конце битвы. Как бы то ни было, к этому моменту Ричард уже принял решение насчет сэра Уильяма и объявил его изменником вместе с сэром Джоном Сэвиджем. Этот приговор был оглашен в Ковентри и, предположительно, в других городах[148].

Тем не менее есть причина, по крайней мере, для частичных сомнений в этой традиционной версии событий. Отказ от прав на Бьюси в Уоррингтоне, датированный 18 июля 1485 года, был засвидетельствован, среди прочих, лордами Стэнли и Стрэнджем. Это показывает, что они оба находились в Ланкашире в середине июля — иными словами, Стэнли, вероятно, не был при дворе в то время[149]. Лорд Стэнли, по крайней мере, должен был находиться в Ланкашире, выполняя приказ Ричарда о сборе войск, а Стрэндж позднее прибыл в Ноттингем, чтобы быть при короле, предположительно, в соответствии с королевским приказом. Кроулендский хронист говорит, что, когда Стэнли попросил дозволения покинуть двор, король настоял, чтобы вместо него ко двору явился лорд Стрэндж, однако это, конечно, не соответствует реальным событиям. То, что Ричард должен был не доверять семейству Стэнли, бесспорно. В любой ситуации они всегда переходили на сторону побеждающей стороны. Кроме того, Стэнли был женат на Маргарите Бофор, которая была явной соучастницей Бэкингема в его мятеже. Тем не менее Ричарду оставалось только надеяться, что Стэнли будут верны ему, когда дело дойдет до битвы. Открыто держать Стрэнджа в заложниках было опасной стратегией, которая могла вызвать еще большую враждебность со стороны семейства Стэнли. Вместе с тем лорд Стэнли едва ли сколько-нибудь сомневался, что от его действий зависит жизнь сына. Он знал, что короли Йоркской династии могут быть совершенно безжалостными, когда им это выгодно. Наглядным примером служила казнь лорда Уэллса, совершенная в 1470 году. Годом ранее Эдуард IV даровал Уэллсу прощение. Однако, прослышав, что сын Уэллса, сэр Роберт, поднял мятеж, Эдуард велел, чтобы Уэллс убедил сына сложить оружие, а иначе он поплатится собственной жизнью. Сэр Роберт не распустил свою армию, но встал с нею напротив армии короля. Тогда Эдуард казнил лорда Уэллса на виду у обеих армий[150].

Однако, каковы бы ни были замыслы Стэнли, к 14/15 августа Ричард понял, что ему надлежит немедленно выступить в сторону надвигающегося врага. Он должен был осознавать, что его армия еще не полностью укомплектована (мы видели, что ополченцы из Йорка покинули свой город только 19 или 20 августа), но он не мог больше ждать. Поэтому он выступил из Ноттингема в сторону Лестера очень ранним утром, в пятницу, 19 августа, то есть позднее, чем предсказывал герцог Норфолк в своем письме к Пастону. По словам Вергилия, армия двигалась в «квадратном боевом» порядке. Король и весь его двор следовали за обозом, полностью защищенные с флангов крыльями кавалерии, и, по всей видимости, перед ними двигался авангард. Они прибыли в Лестер в тот же день «незадолго до захода солнца». Там к королевским силам, вероятно, присоединились Норфолк и его сын, граф Сэрри, с отрядом, набранным в Восточной Англии, сэр Роберт Бракенбери, констебль Тауэра, с отрядом, приведенным из Лондона, и, наконец, граф Нортумберленд с отрядом, набранным в северных землях. Бракенбери почти наверняка привез с собой пушки из Тауэрского арсенала. Ричард задержался в Лестере на два дня. Предание гласит, что он остановился на постоялом дворе «Белый Вепрь» на Нортгейт-Стрит, однако более вероятно, что он избрал местом для ночевки местный замок, который в ту пору был обитаем. Именно из этого замка Ричард послал одно письмо 18 августа 1483 года. После битвы при Босворте постоялый двор «Белый Вепрь» поменял название на «Синий Вепрь», поскольку синий вепрь был эмблемой графа Оксфорда, одного из военачальников Тюдора[151]. Вергилий сообщает, что Ричард покинул Ноттингем в тот же день, когда Тюдор прибыл в Личфилд, и это похоже на правду. Ричард знал о передвижениях Тюдора от своих разведчиков или передовых разъездов[152].

В воскресенье 21 августа Ричард со своей армией, укомплектованной настолько, насколько это было возможно, выступил из Лестера навстречу приближавшейся армии мятежников. Йоркское ополчение не поспевало к нему, и, наверняка, другие отряды тоже по отдельности маршировали к полю битвы, которой суждено было завершиться еще до их прибытия. К королю до сих пор не присоединились ни лорд Стэнли, ни его брат сэр Уильям, что должно было его тревожить. Они, конечно, двигались впереди армии Тюдора, явно для того, чтобы скрыть его продвижение вперед, но Ричард уже должен был знать о контактах между братьями Стэнли и Тюдором и, несомненно, гадал, когда и где они выложат на стол все карты.

Когда королевская армия выступила из Лестера, она должна была являть собой великолепное зрелище. Вероятно, главные командиры ехали в полном латном облачении, с развернутыми знаменами. На голове у Ричарда III был шлем, увенчанный короной. Перед ним ехали его герольды, в его ближайшем окружении находились главные военачальники — Норфолк, Сэрри и Нортумберленд, а также придворные сановники, среди которых, вероятно, были лорд-чемберлен Лоувелл, сир Роберт Перси, Уильям Кэтсби и королевский секретарь Джон Кендалл. Существует легенда о том, что Ричард, проезжая через реку Соар по мосту Боу-Бридж, задел пяткой за парапет, и одна сидевшая рядом мудрая женщина предсказала, что, когда он будет возвращаться назад, его голова ударится об это же самое место.

Ричард знал, что Тюдор находится в Атерстоуне, и потому выступил в его сторону. Направившись из Лестера на запад, он, вероятно, двигался по древнеримской дороге Фосс-Уэй по направлению к Уотлинг-Стрит. Ему была нужна хорошая дорога, которая позволила бы его армии быстро двигаться вместе с обозом и артиллерией, и похоже на то, что римская дорога Фосс-Уэй, несмотря на свою древность, была всё же лучше, что любые другие доступные пути. Учитывая, что Тюдор находился в Атерстоуне, через который проходила Уотлинг-Стрит, дорога на Лондон, Ричарду нужно было занять позицию, откуда он мог бы пресечь любое вражеское движение в сторону столицы. Дорога Фосс-Уэй, теперь известная как Фенн-Лэйн, пересекала Уолтинг-Стрит примерно в двух милях от Атерстоуна. Ричард, вероятно, выбрал этот маршрут, чтобы посмотреть, куда мятежники направятся далее. Если бы Тюдор продолжил движение в сторону Лондона, Ричард имел бы возможность быстрым марш-броском перекрыть ему путь, но если бы Тюдор направился к Лестеру, то Ричарду лишь надлежало бы выбрать хорошее место для битвы и ждать противника. В течение дня разведчики Ричарда должны были ему донести, что Тюдор все еще находится в Атерстоуне, то есть на пути к Лестеру. Поэтому королевская армия продолжала двигаться в западном направлении. Если римскую дорогу Фосс-Уэй еще можно было использовать на таком удалении от Лестера, то королевские силы должны были проследовать по ней через Керкби-Мэллори. Вероятно, они расположились лагерем возле деревни Саттон-Чени, а возможно даже, и на холме Эмбьон-Хилл — в конце земляного кряжа, на котором стояла Саттон-Чени. Если же дорогу Фосс-Уэй невозможно было использовать, то существовали и другие пути, позволявшие достичь того же места назначения[153].

Саттон-Чени стоит на возвышенном земельном кряже примерно в двенадцати милях от Лестера. Это место, кажется, подходило для стоянки королевской армии: там Ричард мог наблюдать за дорогой на Лондон и в то же время оставаться очень близко от дороги Фосс-Уэй, ведущей к Лестеру, так что он мог перехватить Тюдора, каким бы путем тот ни пошел. При всем при том, нет никаких современных свидетельств, что он расположился лагерем именно там. Более поздний хронист Рафаэль Холиншед, писавший в 1577 году, сообщает, что Ричард раскинул лагерь на холме Энн Бим (Anne Beame), но это название не значится в его источниках, и неизвестно, откуда он его почерпнул. Единственное свидетельство, что отряды Ричарда расквартировались в деревне Саттон-Чени или рядом с ней, — это большое число, возможно, связанных с этим материальных находок, обнаруженных там в рамках Босвортских исследований[154]. Один современный событиям источник, «Кроулендская хроника», сообщает, что Ричард расположился лагерем в ночь на 21 августа примерно в восьми милях от Лестера, рядом с аббатством Мервэйл. В настоящее время Эмбьон-Хилл находится примерно в девяти милях от Лестера. Старая английская миля была примерно равна 1,3 современной английской мили. Таким образом, Кроулендский хронист сообщает, что Ричард расположился лагерем примерно в семи милях от Лестера. Похоже на то, что Кроулендский хронист не присутствовал на поле боя, так как его рассказ о событиях 22 августа носит самый общий характер. Однако он, кажется, был непосредственным очевидцем событий, которые он описывал до этого момента, так что возможно, что он вместе с другими клириками был оставлен позади армии, в Лестере, и потому излагал отдельные факты, не будучи их свидетелем. Его оценка расстояния поэтому заслуживает доверия[155]. Где бы они ни остановились на ночь, люди Ричарда расставили свои шатры и нашли чем подкрепиться, а Ричард «многими словами воодушевлял их на грядущую битву», как говорит Полидор Вергилий[156]. Ричард, конечно, позаботился об их снабжении продовольствием, поскольку мы знаем, что припасы, состоявшие из хлеба и эля, общей стоимостью в 6 фунтов 8 шиллингов и 9 пенсов, были присланы в лагерь из Ковентри. Житель этого города Томас Мэйдфорд доставил туда провизию и, по-видимому, несколько опрометчиво задержался, чтобы посмотреть на битву или даже принять в ней участие. Позднее в счетах Ковентри будет отмечено, что ему выплатили 2 шиллинга и 9 пенсов за ранение, полученное «на бранном поле». Судя по всему, еду прислали также и жители других мест. Наконец, нельзя исключать, что Ричард раскинул лагерь в ночь на 21 августа в том месте, где он намеревался сражаться на следующий день, — на равнине под Эмбьон-Хиллом. Возможно, что некоторые из отрядов Ричарда были расквартированы в отдалении от холма, так как нескольким тысячам человек требовалось много места. Пушки, конечно, не стали бы втаскивать на холм: артиллерийский парк должен был расположиться у его подножия под сильной охраной.

Глава 5 Военная сторона дела

ЧИСЛЕННОСТЬ ВРАЖДЕБНЫХ АРМИЙ

Враждебные армии были очень разными по численности. До некоторой степени мы можем более уверенно говорить о размере мятежной армии, нежели королевской. Как мы видели выше, когда Генрих Тюдор покинул Уэльс, при нем находились английские изгнанники — вероятно, около 400 человек, хотя иногда называются числа от 500 до 600. Большинство же составляли французские наемники. Молине говорит, что король Франции дал Тюдору 1800 человек и что Тюдор затем навербовал еще 1800 воинов в Арфлёре, непосредственно перед своим отплытием. Однако вряд ли оба этих отряда могли быть строго одинаковой численности, поэтому, скорее всего, Молине ошибся, и Тюдор навербовал за свой собственный счет отряд меньшей численности. Он не мог позволить себе платить жалованье слишком многим людям, но, вероятно, у него было от 2000 до 3600 французских воинов. Тюдор также взял в поход некоторых шотландцев из армии французского короля, хотя мы не знаем, сколько именно. Более поздние шотландские хронисты говорят, что они составили 1000 от общего числа в 6000 человек, данных Тюдору Карлом VIII, однако такая оценка выглядит абсурдно завышенной. Примерно 300 шотландцев, плюс французские воины, — это кажется более вероятным.

В итоге Тюдор высадился в Уэльсе с армией, примерно насчитывавшей 4000 человек; это в два раза больше того количества, которое называет Вергилий. Впрочем, тот мог умышленно преуменьшить численность армии, чтобы подчеркнуть, какую блестящую, триумфальную победу одержал Тюдор, располагая столь малыми силами. 4000 человек вполне нормально, если не с удобством, поместились бы на двадцати кораблях, которые, очевидно, были даны Тюдору Карлом VIII[157]. Таким образом, у Тюдора было, по крайней мере, 5000 человек к тому времени, когда он достиг Босворта. По грубому подсчету, к тем 4000 человек, с которыми он высадился в Уэльсе, примкнули 500, приведенные Рисом ап Томасом, и 500, приведенные Гилбертом Тэлботом, плюс еще те малые партии валлийцев и англичан, которые присоединялись к нему на марше.

В «Кастильском донесении» сказано, что на момент высадки в Уэльсе Тюдор располагал пятитысячной армией: Карл VIII дал 2000 человек, выплатив им жалованье на четыре месяца вперед, а остальные 3000 были английскими изгнанниками. Эта общая численность в 5000 человек, возможно, является оценкой Хуана Салазара, который находился при Ричарде III непосредственно на поле боя. Салазар был видным и успешным военным капитаном. Прежде он уже посещал Англию, а теперь находился там, вероятно, чтобы помочь Ричарду с дозволения Максимилиана, Римского короля, который опасался роста французского влияния[158].

Оценить численность королевской армии более трудно. Люди Ричарда набирались не по контракту, как это было бы в случае ведения войны за границей (что дало бы нам точные цифры), и невозможно установить, как много людей откликнулось на разосланные Ричардом письма. Мы знаем, что герцог Норфолк откликнулся, хотя и неизвестно, повиновались ли призыву герцога те люди, которым он написал в свою очередь. Не знаем мы и того, как много людей собрали разные полномочные представители короля. Как отмечено выше, они получили приказ собрать своих людей в течение часа после надлежащего извещения, так что было возможно собрать внушительные силы, по меньшей мере, в областях Ноттингема и Лестера, а учитывая скорость распространения новостей, отряды, особенно конные, могли поспеть на поле боя и из более удаленных мест. Ополчение Йорка выступило в путь только 20 августа, но поскольку эти воины были конными, они не должны были находиться очень далеко от Босворта, когда началась битва, а отряды из более близких мест, конечно, были способны примкнуть к королевской армии вовремя.

Небольшое количество косвенных свидетельств, сохранившихся в разных следственных протоколах, позволяет предположить, что какая-то стычка состоялась близ Босворта примерно 20 августа, за два дня до большой битвы. Исследователи Боутрайт и Болдвин отметили, что шестеро «прямых держателей» («tenants-in-chief»), то есть людей, державших земли непосредственно от короля и в силу этого обладавших определенным статусом, указаны как умершие 20 августа 1485 года в «Посмертных расследованиях» («Inquisitions Post Mortem»), проведенных в первый год правления Генриха VII[159]. Такие расследования всегда проводились, когда умирали прямые держатели, чтобы установить, чего и сколько король имеет право требовать с их владений. Дата смерти определялась следователями как можно точнее. Кончины шести прямых держателей, отнесенные к 20 августа, могут быть сопоставлены со смертями шестнадцати таких же лиц, случившимися 22 и 23 августа, предположительно, как прямой результат битвы. Возможно, конечно, что семьи людей, записанных как умершие 20 августа, пытались отвести от своих владений угрозу конфискации за государственную измену (покойные формально совершили измену в отношении их нового законного суверена), хотя кажется маловероятным, что этот случай можно отнести к каждому из них. Как бы то ни было, одним из этих людей, записанных умершими 20 августа, был Ричард Боутон (Boughton), шериф Уорикшира и Лестершира. Кажется возможным, что Боутон был убит 20 августа, когда силы, которые он собрал по требованию королевских уполномоченных, были вовлечены в стычку с силами мятежников. Из других пятерых людей, записанных умершими до битвы, четверо были из Эссекса и Саффолка. Они могли быть свитским графа Оксфорда, одного из главных командиров Тюдора, но один, ведавший воинским набором Джон Кебелл из Рирсби, что в Лестершире, записан умершим 21 августа. Дата его смерти могла быть вымышлена, чтобы отвести от него обвинение в измене, но он также мог быть и серьезно ранен в стычке.

Если Боутон должным образом набрал свой отряд, тогда весьма вероятно, что другие полномочные лица сделали то же самое, особенно в областях вокруг города Ноттингема, из которого исходили последние королевские инструкции. Так, воинский набор надлежало провести в графствах Центральной Англии — Ноттингемшире, Уорикшире, Лестершире и, вероятно, Нортгемптоншире, — а также в ближайших областях более удаленных графств, таких как Оксфордшир, Глостершир, Бэкингемшир и южный Йоркшир. Конные воины вполне могли поспеть на смотр вовремя. Мы не знаем, как много людей было призвано из каждого графства, но нам известно, что в ответ на требование призывной комиссии 1457 года город Бридпорт в Дорсетшире, все население которого в то время составляло примерно 500 жителей, выставил на смотр 201 человека, способного носить оружие, в возрасте от 16 до 60 лет (это были установленные законом возрастные границы годности к военной службе). Если такое число могло быть выставлено каким-то маленьким городком, то кажется вероятным, что в одном графстве (shire) могла быть набрана, по крайней мере, тысяча ополченцев[160]. Мы также знаем, что в феврале 1484 года герцог Норфолк обещал набрать в своих владениях примерно 760 человек, всех за свой собственный счет, и можно предполагать, что в 1485 году он должен был сделать то же самое[161]. В добавление он, конечно, должен был следить за тем, чтобы ответственные за призыв в Эссексе, Саффолке и Норфолке тоже выполняли свой долг. Таким образом, в одной только Восточной Англии могло быть собрано, по меньшей мере, 1500 воинов. Если бы каждое из всех вышеперечисленных графств смогло выставить хотя бы половину от этого количества, тогда король, вероятно, располагал бы 8000 человек, помимо тех, что были приведены другими держателями, а также графом Нортумберлендом, возглавившим ополчения из Йоркшира, Камберленда и Вестморленда. В целом это, вероятно, дало бы 10 000 человек, однако такая оценка может быть слишком оптимистичной, поэтому для надежности ее стоит понизить до 8000 человек. Исследователями высказывалось предположение, что Ричард лучше подготовился к вражескому вторжению в 1484 году, чем в 1485-м. Теоретически это действительно могло быть так, однако главным для него было привести как можно больше солдат на поле боя, и у нас нет никаких оснований полагать, что в 1484 году люди смогли бы откликнуться на его призыв быстрее и в большем количестве, нежели в 1485 году.

СИЛЫ СТЭНЛИ

Лорду Стэнли часто приписывают, что он командовал отрядом в 5000 человек, но такое количество выглядит очень скромным, если учесть, что Ричард III приказал людям из Ланкашира и Чешира отдать себя в распоряжение двух братьев Стэнли. Лорд Стэнли, вероятно, должен был услышать о высадке Тюдора очень скоро после того, как она случилась. Один из братьев Стэнли, несомненно, набрал отряд в городе Честере, так как местным шерифам впоследствии было позволено сократить свои выплаты в казну за то, что они послали воинов на помощь Генриху VII в пору его «победносного похода». Лорд Стэнли располагал очевидной возможностью по своему выбору либо уравновесить силы противников, либо обеспечить одной из армий подавляющее превосходство над другой. Вергилий сообщает, что сэр Уильям командовал тремя тысячами человек[162]. Очевидно, Вергилий мог преуменьшить численность мятежных войск и преувеличить численность королевской армии, но, учитывая поспешность, с которой пришлось набирать войска, и то обстоятельство, что стояло время жатвы, когда люди неохотно шли служить в любую армию, эти данные кажутся правдоподобными.

ЭКИПИРОВКА И ВООРУЖЕНИЕ

Средневековая армия состояла из смеси специалистов и универсалов. Они не были снабжены стандартным набором военного снаряжения или даже униформой, хотя это уже постепенно входило в практику на континенте. Например, Карл Смелый, герцог Бургундский, приказал, чтобы его воины носили сине-белые сюрко (это были его ливрейные цвета) с бургундским красным крестом Святого Андрея на груди[163]. Подобный тип военной унификации еще не был известен в то время в Англии, но люди из свиты какого-нибудь лорда вполне могли носить его ливреи, как это, например, делали свитские герцога Норфолка. В «Балладе о леди Бесси» сказано, что люди сэра Уильяма Стэнли носили красные жакеты, в то время как люди сэра Джона Сэвиджа, согласно той же «Балладе о леди Бесси» и «Балладе о Босвортском поле», носили белые капюшоны[164]. Тем не менее, на современный взгляд, средневековая армия все равно должна была выглядеть как потрепанная и дезорганизованная толпа. В средневековой армии иногда служили иностранные наемники. У нас нет никаких свидетельств, что они входили в состав армии Ричарда, хотя, вероятно, некоторые его стрелки из ручных пушек были наемниками, и кто-то из них потерял бургундский двойной патар, найденный недавно на поле боя (см. вкладки). В любом случае, нам точно известно, что много наемников служило в армии Тюдора.

Английские армии этого периода всегда включали в себя три рода войск, из которых наибольшей по численности была пехота. Она состояла из лучников и «копейщиков» («spearmen»), то есть воинов, вооруженных древковым оружием. Эти копейщики использовали разнообразное древковое оружие, в том числе и копья, которые в Англии часто оснащались на конце крюком с длинным, загнутым вниз лезвием (снаряжение такого типа до сих пор используется для обрубания веток в живых изгородях). Применялись также глефы с длинным ножевидным лезвием, прикрепленным к древку, и алебарды, у которых было лезвие топора с одной стороны и какая-нибудь разновидность острых шипов — с другой. Владельцы такого оружия были наименее тренированными из всех воинов, хотя нельзя сказать, что они были вообще необученными. Их оружие могло быть весьма опасным в умелых руках. Подавляющее большинство пехоты обычно состояло из лучников, вооруженных английским (или уэльским) длинным луком. В английской армии, как правило, был очень высок процент лучников, которые значительно превосходили по численности остальную пехоту. Когда в 1475 году Эдуард IV отправился воевать во Францию, в его армии на одного латника приходилось восемь лучников, но приготовления к этому походу были долгими и воины набирались по контракту, так что число воинов, которых должен был привести каждый командир, было определено заранее. Соотношение лучников и латников три к одному можно считать более частым[165]. Вергилий говорит, что в битве при Босворте лучники были помещены во фронт авангарда и что Ричард доверил командовать ими, а возможно, и всем авангардом, герцогу Норфолку.

Портрет Джона Говарда (ум. 1485), герцога Норфолка, роспись на стекле, прежде находившаяся в Тендринг Холле, Саффолк

(Фотография из коллекции Джеффри Уиллера)

Если лучники смогли выстроиться во весь фронт авангарда, который, по словам Вергилия, был «удивительно широким», это значит, что их численность была значительной. Так, в 1457 году на смотр в Бридпорт явился 201 воин, и 114 от этого числа имели при себе длинные луки. Английские лучники справедливо считались грозной военной силой. Манчини говорит, что луки и стрелы у англичан «толще и длиннее, чем у других народов», словно бы руки у них сделаны из железа[166]. Помимо своего основного оружия лучники и копейщики носили короткий меч или длинный кинжал. Лучники были искусны во владении этими видами вооружения, поэтому при необходимости они могли быть использованы как легковооруженная пехота, например, в рукопашной схватке на последнем этапе битвы.

Пешие солдаты всегда носили некоторые виды защитного снаряжения, которое могло быть почти таким же внушительным, как полный доспех, однако большинство из них носило шлем (вероятно, типа салада, который напоминал современный стальной шлем, но часто был снабжен забралом) и, возможно, бригандину с кольчужными рукавами. Бригандиной назывался толстый, подбитый жакет, который состоял из малых металлических пластин, приклепанных с внутренней стороны к какой-нибудь основе (из кожи или прочного холста) и покрытых снаружи тканью, иногда даже бархатом или шелком, если владелец бригандины был богат. Довольно похожим на бригандину был жак. Он состоял из маленьких металлических или роговых пластинок, вшитых в сетчатом порядке между двумя слоями ткани. Некоторые рядовые солдаты просто носили какой-нибудь вид дублета, подбитого соломой или ветошью, а у некоторых были простые кольчужные рубахи. В основном предполагалось, что солдаты должны приобретать военное снаряжение за свой собственный счет, хотя некоторые лорды экипировали людей, набранных в их владениях. В некоторых городах существовали общие склады вооружения и доспехов, которые можно было раздать ополченцам, набранным по призыву. В этих случаях стоимость военного снаряжения иногда вычиталась из солдатского жалованья.

Малая, длиной в 28 мм, серебряная позолоченная эмблема, найденная на новом месте битвы

(Совет графства Лестершир)

Другой неизвестный фактор — это как много было представлено в королевской армии воинов каждого типа, не имевших рыцарских боевых лошадей. Вероятно, большинство ополченцев, прибывших издалека, были конными. Например, ополченцы из Йорка точно ехали верхом. Манчини говорит, что английские воины не «имеют привычки сражаться верхом на лошадях, но используют их, направляясь к месту боя, чтобы прибыть туда более свежими и не уставшими от дорожных тягот; поэтому они готовы ездить на любых лошадях, даже на грузовых». Возможно, это было не настолько всеобщим правилом, как представляет Манчини. Некоторые сражения и стычки, состоявшиеся в ходе Войны Роз, были скоротечными, и исход некоторых из них был решен действиями кавалерии, как это случилось при Тьюксбери в 1471 году и даже при Босворте[167]. В армиях, конечно, было определенное количество легковооруженных всадников, поскольку в указах о воинском наборе они особо упоминались как отдельная категория. По-видимому, они оставались сидеть верхом в течение всей битвы. Их могли использовать для охраны флангов армии, как это было во время марша Ричарда из Ноттингема, или для нанесения внезапного ошеломительного удара во время битвы, как это было при Тьюксбери. Они также действовали как разведчики: их высылали вперед, чтобы установить местонахождение вражеских сил и наблюдать за их продвижением вперед. Иногда легковооруженные всадники действовали как передовые силы, чтобы обеспечить войску выгодные позиции, как это сделали люди Эдуарда IV прямо перед битвой при Барнете, когда они изгнали воинов графа Уорика из деревни Барнет.

Во главе средневековой армии стояли командиры, конные воины из рыцарского сословия. Не все они обязательно были рыцарями как таковыми, но в целом их группа состояла из джентри, пэров и даже из наиболее богатых купцов. Как много их было в той армии — вопрос спорный, но, вероятно, общее число ограничивалось несколькими сотнями. Командиры, имевшие наилучшую экипировку, были полностью защищены пластинчатыми доспехами и носили целый набор оружия. Большинство из этих хорошо вооруженных людей, следуя английской практике, сражались пешими, но, как мы увидим, Ричард приберег группу тяжеловооруженных всадников, чтобы использовать их в качестве резерва. Кавалерийская атака иногда все еще применялась в конце битвы, чтобы нанести последний сокрушительный удар по врагу, и Ричард попытался использовать ее с этой целью при Босворте.

Облачение в пластинчатый доспех было сложным процессом и требовало значительного времени. Сохранилось полное описание этого процесса, составленное в XV веке и озаглавленное: «Как человеку надлежит быть вооруженным к своему удобству, когда он собирается сражаться пешим»[168]:

«Он не должен надевать никаких рубашек, а только дублет из бумазеи, подбитый атласом и сплошь усеянный отверстиями. Дублет должен быть крепко сшит там, где шнурки продеваются через верхнюю часть доспеха спереди и сзади, и кольчужные вставки должны быть пришиты к дублету на сгибе руки и под ним. Доспешные шнурки должны быть сделаны из превосходной бечевки, такой, какую используют для изготовления арбалетной тетивы, и они должны быть завязаны мелким узлом и заострены на концах. Также они должны быть навощены сапожным воском, и тогда они не будут ни растягиваться, ни рваться. Воин должен иметь пару чулок из гребенной шерсти и пару коротких подкладок из тонкой шерстяной ткани, чтобы оборачивать ими колени во избежание натирания их ножными доспехами; также следует иметь пару башмаков из толстой кожи, и они должны быть крепко зашнурованы маленькой бечевкой и завязаны на три узла, да еще три бечевки должны быть крепко пришиты к пяткам башмаков; и надежные бечевки должны быть пришиты к середине подметки оных башмаков; и должно быть между бечевками на пятке и в середине башмака расстояние в три пальца».

Далее описывается само «облачение в доспех». Стоит отметить, какое большое значение придавалось тому, чтобы облегчить вытаскивание оружия. Вероятно, меч, данный воину под конец, в английских реалиях заменялся алебардой с длинной рукоятью. Во время пешего сражения меч, если он имелся, скорее всего, должен был оставаться в ножнах (или в кольце):

«Прежде всего, ты должен наложить сабатоны [металлические пластины, защищавшие ступни,] и привязать их к башмакам малыми шнурками, которые не порвутся. А затем [следует закрепить] наголенники, налядвенники и кольчужную юбку [чтобы защитить чресла], и тонлеты [полы из тонких металлических пластин для защиты живота и бедер], и нагрудную пластину [кирасу], и наручи, нижние и верхние, а затем перчатки. Затем повесь кинжал на его правый бок, а короткий меч вложи в круглое кольцо на его левом боку полностью обнаженным [т. е. без ножен], дабы он мог легко его выхватить. Затем помести бацинет на его плечи и прикрепи его к груди двумя скобами спереди и двойной пряжкой на спине, чтобы закрепить бацинет в правильном положении. А затем [вложи] длинный меч в одну его руку, а флажок [пеннон] с изображением Святого Георгия или Богородицы — в другую, дабы благословение пребыло с ним, когда он пойдет на поле брани и вступит в бой».

ПУШКИ

Армии конца XV столетия включали в себя всё больше стрелков из ручного огнестрельного оружия и людей, искусных в обращении с более крупными пушками, поскольку к тому времени артиллерия уже рассматривалась как важная часть вооруженных сил. Отправляясь воевать во Францию в 1475 году, Эдуард IV взял с собой внушительный артиллерийский парк, и мы видели, что Ричард предпринял шаги, чтобы организовать свой собственный арсенал в Лондонском Тауэре. В «Акте о государственной измене», изданном против Ричарда и его виднейших сторонников, сообщается, что королевская армия была снабжена «пушками, луками, стрелами, копьями, глефами, секирами и всяким иным вооружением». Пушки, упомянутые в акте, по-видимому, были доставлены Бракенбери из Тауэра и должны были относиться к тому артиллерийскому парку, который Ричард столь заботливо создавал. В отличие от прежних образцов, эти пушки были более легкими и удобными для передвижения в боевых условиях. Они стояли на колесных лафетах, в отличие от больших, внушительных осадных орудий, которыми было трудно маневрировать. В «Балладе о Босвортском поле» сказано, что Ричард соединил цепями 140 серпантин, построив их в одну линию, предположительно для того, чтобы сконцентрировать артиллерийский огонь и создать непреодолимый рубеж для противника, — идея интересная, но неправдоподобная. Серпантины были малыми пушками, которые, вероятно, стреляли ядрами диаметром примерно в 2 дюйма. Доказательство того, что пушки такого типа применялись, было найдено на поле боя в виде двадцати двух круглых ядер, выпущенных из орудий указанного калибра. Лишь одно из найденных ядер было довольно крупного размера (более трех дюймов в ширину, или 93 мм), из чего можно заключить, что оно было выпущено одной из больших пушек, называемых сэйкерами (sakers). Эти пушки могли достигать девяти футов (2,75 м) в длину и иметь соответствующий вес[169]. В «Балладе о Босвортском поле» сказано, что король располагал и более крупными пушками, известными как бомбарды (хотя нет никаких вещественных свидетельств их использования при Босворте), и аркебузерами с их ручными пушками, то есть хэкбутами[170]. Возможно, что эти аркебузеры прибыли в Англию вместе с испанским рыцарем Салазаром, который во время битвы находился при короле, но мы также знаем, что Ричард еще прежде закупил 28 хэкбутов. Эти малые пушки стреляли крупными свинцовыми пулями и иногда ставились на подпорку, имевшую вид треноги. Их порох, скорее всего, превосходил по качеству тот, что использовался для стрельбы из крупных пушек. Нет никакого сомнения, что на стороне Генриха Тюдора в битве тоже сражались воины, имевшие огнестрельное оружие, поскольку две малых свинцовых пули, которые могли быть выпущены только из мелкокалиберных орудий, например ручных пушек, были найдены на позиции, занимаемой королевской армией, — то есть стрельба этими пулями велась по людям Ричарда III. Тюдор, вероятно, использовал пушки, которыми его снабдил король Франции. Хронист Молине также говорит, что у Ричарда были пушки, вероятно, подразумевая, что они были малого калибра[171].

Стрелки из ручных пушек, рисунок из одной средневековой рукописи

(Фотография из коллекции Джеффри Уиллера)

Конечно, крупные пушки были неповоротливыми и довольно неудобными для маневрирования, особенно когда их устанавливали на мягкой почве, в которой увязали колеса. Тем не менее они высоко ценились, вероятно, потому, что были способны приводить в ужас и замешательство солдат противника, большинство из которых еще не было знакомо с действием огнестрельных орудий. Мы можем никогда не узнать, насколько значительный эффект пушки оказали на ход битвы при Босворте, ведь ее конечный итог был определен благодаря традиционной кавалерийской атаке. Однако применение пушек могло способствовать возникновению ситуации, в которой кавалерийская атака стала необходимой.

ВОЙСКОВАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ И РАЗВЕРТЫВАНИЕ СИЛ НА МЕСТНОСТИ

Доставив свои контингенты к театру военных действий, командиры должны были подумать о порядке управления ими. Любая армия нуждается в определенной структуре, чтобы успешно действовать в бою; люди не могут просто колошматить друг друга, смешавшись в бесформенную массу. Возможно, что армейские структуры, использованные при Босворте, по крайней мере отчасти были скопированы с континентальной модели, сложившейся сначала во Франции, а затем в Бургундии. Учитывая тесные династические связи, существовавшие в то время между Англией и Бургундией (Маргарита, герцогиня Бургундская, была сестрой Эдуарда IV и Ричарда III), кажется наиболее вероятным, что был использован именно бургундский вариант. В сущности, хотя общая численность воинов могла варьироваться весьма широко, армии делились на отряды, включавшие в себя примерно 100 лучников и 100 латников, и у каждого такого отряда был свой капитан и штандарт[172]. Эта организация также позволяла людям сохранять порядок на марше. В документах призывных комиссий сказано, что люди, набранные под их руководством, должны подразделяться на тысячи, сотни и десятки. Можно предполагать, что перед битвой при Босворте полки, на которые делились армии (в те времена их обычно называли баталиями), были разбиты на еще меньшие подразделения. Во многих случаях, по крайней мере в Англии, более мелкие боевые единицы должны были находиться под началом своих собственных лордов, имевших собственные знамена. Мы знаем, что на одном из этапов битвы граф Оксфорд, командовавший армией мятежников, приказал своим людям не отходить от штандартов более чем на десять футов, а позднее построил их для атаки в треугольный боевой порядок (см. ниже), который включал в себя малые подразделения численностью примерно по 100 человек. Этот атакующий строй был одним из тех, что использовались на континенте, и Оксфорд мог узнать о нем, когда жил во Франции.

Полководцам также следовало знать, какое пространство требуется для построения имевшегося у них количества людей. Без некоторой предварительной оценки нельзя было наверняка решить, может ли войско поместиться на определенной земельной площади. Позднеримский справочник Вегеция по военному делу[173], пользовавшийся популярностью в Средние века и позднее, а также книги, основанные на нем, сообщают, что каждый пехотинец занимает пространство в 3 фута шириной и 7 футов глубиной (или несколько меньшее, в случае сомкнутого боевого порядка). Контамин цитирует швейцарские источники, которые показывают, что швейцарский квадратный строй, состоявший из 10 000 человек, в регулярной формации конца XV столетия занимал пространство 60×60 метров, что кажется чрезвычайно малой, но достижимой величиной в том случае, если воины стояли в тесно сомкнутом строю[174]. За первой боевой линией могло быть любое количество других. Вегеций предполагает шесть, однако кажется маловероятным, что средневековые воины, ожидавшие в резерве, были достаточно дисциплинированы, чтобы под влиянием общего порыва не присоединиться к воинам первой линии. Параметр «три фута в ширину на человека» должен был значить, что тысяча человек растянулась бы по фронту приблизительно на тысячу ярдов (чуть более 900 метров).

ГЕРАЛЬДИКА

Геральдика все еще имела большое значение на полях сражений XV столетия. Знамена и штандарты использовались как опознавательные символы отдельных боевых единиц и как сигнальные объекты для стягивания к ним воинов. Когда битва вот-вот должна была начаться, знамена и штандарты расчехляли и разворачивали, и если король находился на поле боя со своими развернутыми знаменами и штандартами, всякий, вышедший против него с оружием, совершал измену. Знамя (banner) было просто квадратным или прямоугольным флагом, на котором был изображен фамильный герб его владельца, тогда как полотнище штандарта было намного более узким и длинным, и на нем изображались личная эмблема и девиз владельца. Длина некоторых боевых штандартов была необычайно большой. Так, по официальным установлениям, штандарт короля был 8–9 ярдов в длину, а размер других уменьшался в зависимости от ранга владельца, ограничиваясь четырьмя ярдами для рыцаря. Наиболее длинные штандарты устанавливались на маленькой тележке, поскольку их было невозможно удержать в руках. Такие штандарты, как правило, использовали для обозначения командной позиции, нежели для того, чтобы везти их в гущу битвы. Герольды обычно все еще присутствовали на поле боя — либо для того, чтобы действовать как посланники и вести переговоры об условиях сдачи, либо для того, чтобы составлять заметки о происходящих событиях. Мы знаем, что по крайней мере два герольда Ричарда III находились при нем в ходе битвы при Босворте. Один вывез тело своего господина с поля боя на спине своего коня, а другой был признан государственным изменником.

ОБЩЕЕ КОМАНДОВАНИЕ

Оно было и остается одним из важнейших аспектов военного дела. Если армией не командует компетентный полководец, никакие проявления личной доблести не помогут воинам выиграть битву. Ричард III был опытным солдатом. Хотя он никогда не командовал большой армией в битве, брат вверял под его начало отдельные контингенты своей армии при Барнете и Тьюксбери в 1471 году, причем в обоих случаях Ричард выказал себя достойно. Он также командовал английской армией при вторжении в Шотландию в 1482 году. В результате у шотландцев был отвоеван Берик и взят Эдинбург, хотя дело обошлось без крупных сражений. Таким образом, Ричард был не новичок в управлении большими военными отрядами. Нет никаких свидетельств, что он принимал участие в популярных среди знати конных состязаниях — джострах. Очевидно, он предпочитал играм реальную войну. Заботясь о соблюдении рыцарского кодекса поведения, он издал хартию об учреждении корпоративной организации герольдов и выделил для нее особое здание в 1484 году. Он, конечно, имел воинственный характер: в беседе с богемским гостем, фон Поппелау, он сказал, что мог бы разгромить турок и изгнать их из Европы, используя лишь своих англичан. Нет никаких сомнений, что такой человек в принципе был способен нанести поражение Тюдору и его армии. Однако Тюдор, сам по себе не имевший никакого боевого опыта, мог рассчитывать на графа Оксфорда, который был испытанным воином и, как оказалось, более умелым полководцем и тактиком, чем король.

Глава 6 Битва

Кроулендский хронист и Полидор Вергилий говорят, что Ричард III провел тревожную ночь перед битвой, страдая от ночных кошмаров: ему привиделись все его так называемые жертвы. То, что Ричард не выспался, едва ли удивительно — немногие люди в его положении смогли бы сделать это. Он встал на рассвете (в 5 утра, 22 августа) или, быть может, еще раньше. Разбудив своих людей, он распорядился о богослужении и завтраке для воинов. Однако Кроулендский хронист говорит, что с выполнением королевского распоряжения возникли проблемы: «На рассвете, в понедельник утром, капелланы не были готовы отслужить мессу для короля Ричарда, и не был также готов какой-либо завтрак, чтобы поднять поникший дух короля»[175]. Это не то же самое, что сказать, будто месса не была отслужена вовсе, — просто капелланы еще не были готовы священнодействовать в час подъема Ричарда.

Как бы то ни было, определенное свидетельство того, что богослужение не состоялось, содержится в намного более позднем манускрипте, где описываются случаи чудесного воздействия на людей святых таинств. Этот рукописный труд был создан примерно в 1554 году Генри Паркером, лордом Морли, который цитирует рассказ некоего Бигоффа или Бигота, своего сослуживца при дворе графини Ричмонд, матери Генриха Тюдора. Паркер сообщает, что прежде Бигот был придворным Анны Невиль и Ричарда III, поэтому, скорее всего, речь идет о сэре Ральфе Биготе, рыцаре из королевской охраны. Он обязательно присутствовал при Босворте, где, очевидно, получил ранение. Бигот прямо говорит, что королевские капелланы оказались неспособны отслужить мессу перед битвой по причине полного отсутствия организации среди них. Бигот, кажется, всю свою жизнь — даже в пору службы при дворе Тюдора — оставался верным Ричарду III, своему государю, которому он присягал, и в силу этого его свидетельство должно иметь некоторый вес[176].

Как бы то ни было, даже с учетом этого свидетельства, почти невозможно поверить, что Ричард позволил своим людям идти на битву, не отслушав мессу, да и сам он, будучи весьма благочестивым человеком, не мог пренебречь христианским богослужением в таком важном случае. Кроме того, кажется в высшей степени неправдоподобным, чтобы его капелланы были настолько несобранными, что даже оказались неспособны отслужить мессу. Нельзя исключать, что Паркер внес в рассказ Бигота преувеличение, желая подчеркнуть, что королю-злодею было чудесным образом отказано в святом таинстве, в результате чего он проиграл битву. Действительно, есть некоторые материальные свидетельства в пользу того, что богослужения были заранее запланированы и соответствующие приготовления к ним были проведены. Судя по всему, специальное распятие и посох XV столетия, найденные где-то на поле боя в XVIII столетии (где точно — неизвестно), являются свидетельством того, что король имел при себе нормальную походную часовню. Это распятие по своему виду очень похоже на часть инвентаря походной часовни[177]. Кроме того, по преданию, Ричард отслушал свою последнюю мессу в церкви Саттон-Чени, что, конечно, было возможно, если королевский лагерь располагался поблизости от этой деревни.

Рисунок Босвортского распятия, выполненный Томасом Шарпом в 1793 году

(Фотография из коллекции Джеффри Уиллера)

Кроулендский хронист также говорит, что у Ричарда было мертвенно-бледное лицо из-за кошмаров минувшей ночи, и он сказал своим людям, что, «каков бы ни был исход дня и чьей бы стороне ни была дарована победа, эта битва полностью уничтожит королевство Английское». При этом он заявил, что если выйдет из битвы победителем, то истребит всех приверженцев своего противника, и предрек, что Тюдор поступит точно так же с королевскими сторонниками, если победа достанется ему. Это мрачное утверждение было значительно дополнено хронистом Тюдора, Эдуардом Холлом[178], который сообщает, что в то утро случилось еще одно тревожное для Ричарда событие. Кто-то приколол к шатру герцога Норфолка листок со стихом следующего содержания: «Джек Норфолк, не будь так уж смел, / Ибо Дикон, твой хозяин, уже куплен и продан» («Jack of Norfolk be not so bold, / For Dykon thy master is bought and sold»), — иными словами, утверждалось, что Ричарда уже предали или вот-вот предадут[179]. Ни в одном из других современных источников об этом эпизоде не упоминается. Однако он был подхвачен более поздними писателями, включая Холиншеда и Шекспира, и кажется весьма вероятным, что его следует рассматривать в одном ряду с речами, которые Холл вкладывает в уста Ричарда и Генриха — то есть как вымысел, — хотя и возможно, что он представляет собой устную передачу факта. Впрочем, если бы этот случай получил огласку, он, скорее всего, нашел бы отражение в «Балладе о леди Бесси» и «Балладе о Босвортском поле».

Новое место битвы при Босворте, если смотреть на северо-восток в сторону изгороди, окаймляющей Фенн-Лэйн, и через болото

(Автор фотографии Линда Пиджэн)

Враждебные армии, вероятно, пришли в движение с первыми лучами солнца. Археологические свидетельства позволяют предположить, что битва разыгралась на равнине, расположенной к юго-западу от Эмбьон-Хилла. Об этом сказано в нескольких более поздних источниках, хотя источники, современные событию, не содержат никаких пояснений[180]. Следовательно, Ричард должен был повести свою армию вниз с холма по направлению к Фенн-Лэйн. Вергилий, автор одного из самых ранних источников, сообщает, что между двумя армиями находилось болото[181]. Существовавшее в XV столетии, это болото локализовано в «Обозрении поля боя» («Battlefield Survey») чуть южнее Фенн-Лэйн, в месте, ныне известном как Фенн-Хоул (Fenn Hole). Вероятно, оно было не слишком широким, но вполне годилось для того, чтобы его можно было использовать как дополнительную защиту боевой позиции. Таким образом, представляется вероятным, что это и есть болото, упоминаемое Вергилием. Это умозаключение подкрепляется тем фактом, что почти все вышеупомянутые пушечные ядра были найдены к западу от Фенн-Хоула. Они лежали двумя явно различимыми группами, в целом покрывая пространство, грубо определяемое как 1000 на 1500 ярдов (см. карту ниже). Обе группы ядер указывают на примерное расположение двух армий, которые протянулись с северо-запада на юго-восток, упираясь своими флангами в болото. Это согласуется с рассказом Вергилия, который сообщает, что болото находилось между армиями и на правом фланге армии Тюдора. Правый фланг королевской армии мог упираться в малый ручей или простираться за него еще дальше, в зависимости от ширины и глубины боевых линий. Такие позиции во многом позволяли предотвратить или сковать фланговую атаку. Еще одним доказательством того, что битва состоялась именно в этой местности, стало обнаружение фигурки позолоченного серебряного вепря на земле, ранее покрытой болотом. Там же, поблизости от вепря, была найдена часть эфеса меча, принадлежавшего какой-то высокопоставленной особе. Поскольку вепрь был эмблемой Ричарда, его тоже почти наверняка носил человек высокого статуса.

Пушечные ядра и пули от ручных пушек, найденные на новом месте битвы

(Совет графства Лестершир)

Королевская армия была построена так, чтобы перерезать дорогу Фенн-Лэйн и помешать любому продвижению воинов Тюдора на восток. Общее мнение, наблюдаемое в источниках, сводится к тому, что Ричард построил свой авангард в очень протяженную линию. Вергилий рассказывает, что король «растянул авангард в ширину на удивительное расстояние, столь сильно заполнив его пехотинцами и всадниками, что дальним наблюдателям он внушал ужас своим многолюдством; а во фронт были помещены его лучники, как самый надежный ров и бастион; начальником этих лучников король назначил Джона, герцога Норфолка». Таким образом, Ричард пытался предотвратить вражескую атаку с флангов и вместе с тем угрожать менее крупной армии мятежников фланговым охватом. За широко растянутым авангардом находился сам король «с отборным отрядом воинов». «Устрашающий» эффект построения, судя по всему, был специально продуман: Ричард мог догадаться, что воины Тюдора не слишком уверены в своей победе, и потому строй, подавляющий своим видимым численным превосходством, должен еще сильнее встревожить их (а равно и их предводителя). В добавление, Ричард поставил командовать на этой важнейшей позиции своих самых испытанных военачальников. Хронист Молине говорит, что Бракенбери также был поставлен в авангарде. Возможно, он командовал пушками, которые привез из Тауэра. Вергилий упоминает о всадниках, но неясно, действовали они в качестве кавалерии или заняли место в пешем строю. Вероятно, расположенные на флангах, они и стали теми передовыми разъездами (the scurriers), которые, по словам Вергилия, были использованы в начале битвы, чтобы удержать от дезертирства некоторых наименее стойких воинов Ричарда. Если Ричард расположил их на флангах в качестве вспомогательной кавалерии, как это иногда делалось, тогда они вполне могли произвести описанный Вергилием эффект, заранее предусмотренный или нет[182]. Фраза «отборный отряд» позволяет предположить, что люди, оставшиеся с Ричардом в арьергарде, могли быть по своей сути элитными кавалеристами, вероятно, его придворными рыцарями. Ни в одном источнике нет упоминаний о позиции, занимаемой графом Нортумберлендом, но Диего де Валера в своем отчете, посланном в Испанию, говорит, что «лорд Таморлант» командовал левым крылом королевской армии, и кажется весьма вероятным, что в данном случае имеется в виду Нортумберленд. Де Валера также сообщает, что главный чемберлен командовал авангардом. На самом деле авангардом командовал Норфолк, но должность главного чемберлена, конечно, занимал не он, а Нортумберленд. Судя по всему, информаторы Диего де Валеры спутали между собой двух лордов[183]. Скорее всего, Нортумберленд вместе с его людьми был поставлен командовать левым крылом, чтобы еще дальше вытянуть широкий фронт передней линии. Кое-кто из историков помещает Нортумберленда на некоторой дистанции от основной королевской армии, в арьергарде, но это выглядит в высшей степени неправдоподобным, так как, находясь в удалении от основной схватки, он мог принести мало пользы, даже потенциально. Если королевская армия была построена описанным образом, тогда, учитывая приведенные выше параметры площади, необходимой для построения, и общую численность королевских воинов (примерно 8000 человек), боевая линия должна была протянуться приблизительно на 1500 ярдов и перейти за ручей. Линия протяженностью в 1500 ярдов позволяла пехотинцам стоять пятью рядами в глубину, а некоторым всадникам — расположиться на флангах, тогда как линия протяженностью примерно в 1000 ярдов, то есть расположенная между болотом и ручьем, позволила бы образовать пеший строй глубиной в восемь человек. В любом случае, это было грозное зрелище. Пушки, вероятно, были рассредоточены среди лучников на переднем крае.

Карта 3: План местности, на которой проходила битва

(Карта составлена Джеффри Уиллером)

На рассвете 22 августа Тюдор находился примерно в трех милях от позиции, выбранной Ричардом. Прежде чем выступить на врага, он, очевидно, попросил лорда Стэнли, который уже приближался к предполагаемому месту битвы, принять командование над авангардом его армии. Однако Стэнли отказался, добавив, что, поскольку войско Генриха столь невелико, он даст ему в помощь из своего собственного отряда четырех рыцарей вместе с их латниками. В «Балладе о Босвортском поле» называются имена этих рыцарей: сэр Роберт Танстолл (Tunstall), сэр Джон Сэвидж, сэр Хью Персолл (Persall) и сэр Хэмфри Стэнли. Вергилий сообщает, что ранним утром 22 августа Тюдор через посланников попросил лорда Стэнли, чье войско уже приближалось к полю боя, чтобы он шел к нему на соединение. Однако Стэнли «ответил, что графу следует привести свои собственные силы в порядок, а уж он со своей ратью подойдет в самый подходящий момент». Как раз в это время Стэнли расположил свои силы поодаль, между двумя армиями. Такой ответ, поясняет Вергилий, был «дан вопреки тому, что ожидалось, и тому, что требовалось в соответствии с текущим моментом и важностью ситуации; так что Генрих был немало огорчен и начал несколько тревожиться». Два этих свидетельства о призывах, посланных Генрихом Тюдором к лорду Стэнли, могут быть описанием одного и того же события[184].

Карта 4: Предполагаемое место битвы

(Карта составлена Джеффри Уиллером)

Несмотря на эту неудачу, Генриху не оставалось ничего иного, как готовиться к битве. Его люди были разбужены, построены в походный порядок и выступили из Атерстоуна, расположенного примерно в трех милях от королевской армии. Это небольшое расстояние для здоровых людей, особенно для таких, которые уже совершили долгий переход от Милфорд-Хэйвена и успели отдохнуть целых два дня. Если делать скидку на плохие дороги, их скорость движения составляла примерно 2 мили в час; поэтому на весь путь у них должно было уйти около полутора часов. Они, несомненно, взяли с собой свои французские пушки, но обоз оставили позади. Ведь если бы они одержали победу, то легко вернули бы свое имущество, а в противном случае оно им уже не понадобилось бы. Судя по всему, они прибыли на поле боя примерно в 8 часов утра. По некоторым свидетельствам, во время этого перехода Тюдор использовал местных проводников. Уильям Бертон, местный житель, писавший в XVII столетии, сообщает, что его предок, Джон де Хардвик, лорд расположенного поблизости поместья Линдли и начальник призывной комиссии в Лестершире, примкнул к Тюдору со своими людьми и лошадьми накануне битвы и служил ему как проводник следующим утром. Два других человека в армии мятежников, сэр Роберт Аркур (Harcourt) и сэр Джон Чени, также были местными жителями и могли указывать путь армии Тюдора[185]. Вместе с Тюдором в этом переходе участвовало большинство из тех видных представителей джентри и духовенства, которые бежали к нему в Бретань в 1483 году. В их числе были Джон, лорд Уэллс, дядя Тюдора, Эдуард Вудвиль, брат королевы, Джон Чейн, Пирс Куртенэ, епископ Экзетерский, а также Роберт Мортон, который был начальником свитков (Master of the Rolls) до тех пор, пока не примкнул к восстанию Бэкингема в 1483 году. Он был племянником Джона Мортона, епископа Илийского, принимавшего активное участие в планировании вторжения. Кроме того, там присутствовали Кристофер Урсвик и Ричард Фокс, которым предстояло занять видные места в новой администрации Тюдора[186].

Путь, избранный Тюдором к полю боя, может быть прослежен по выплатам, которые он впоследствии сделал определенному количеству деревень, поскольку они понесли потери в зерне и хлебе «из-за нас и нашего войска в день нашей недавней победы» (точно так же он возместил убытки Атерстоуну и аббатству Мервэйл). Самая большая компенсация была выплачена деревне Уитерли (Witherley), которая, вероятно, оказалась прямо на пути следования армии. Деревня Фенни-Драйтон тоже получила значительную сумму, а деревни Мансеттер и Аттертон — несколько меньшую. Некоторый ущерб мог быть причинен воинами, искавшими фураж перед битвой, или, возможно, какие-то из отрядов мятежников были расквартированы в названных деревнях (хотя в случае внезапной атаки их было бы затруднительно быстро собрать из столь далеко разнесенных между собой мест постоя). Джону Фоксу, приходскому священнику Уитерли, и Джону Атерстону, «джентльмену», было поручено получить деньги и, предположительно, раздать их. В Уитерли Тюдор посвятил в рыцари еще одну партию своих сторонников. Она включала в себя Уильяма Брэндона, которому, однако, не суждено было долго пользоваться своим новым статусом, поскольку вскоре он пал на поле боя от руки короля Ричарда[187].

Сэр Джон Сэвидж (ум. 1492) и одна из его сестер, изображенные в виде плакальщиков на надгробии их отца в Макклесфилдской церкви, в Чешире

(Фотография из коллекции Джеффри Уиллера)

К тому времени, когда Тюдор достиг поля боя, Ричард должен был уже провести в ожидании целый час, если не больше. Придя на боевую позицию, Тюдор «построил авангард — узкий из-за малого числа его людей; перед авангардом он поместил лучников, капитаном которых назначил Джона, графа Оксфорда; на правом крыле авангарда он поставил Гилберта Тэлбота для защиты оного авангарда; на левом крыле он поставил Джона Сэвиджа, а сам, рассчитывая на помощь Томаса Стэнли, с одним отрядом всадников и несколькими пехотинцами расположился позади». Описанная позиция, с Тэлботом на правом крыле авангарда и Сэвиджем на левом, могла означать, что армия мятежников была построена обычным способом, тремя баталиями, но более вероятно, что на самом деле была лишь одна баталия и «жиденький» передний край с Оксфордом в качестве общего командующего[188].

Позиции двух враждебных армий, описанные здесь, типичны для средневековых сражений, но в данном случае есть некоторые странности. Прежде всего, можно задаться вопросом: почему Ричард расположил свою армию так, что она пересекла дорогу Фенн-Лэйн под косым углом? Пожелай он занять более «правильную» позицию, то мог бы выстроить армию под прямым углом к дороге, чтобы воспрепятствовать дальнейшему продвижению Тюдора на восток или в сторону Лондона. Кроме того, при желании Ричард мог расположить армию так, чтобы болото защищало ее передний край. В этом случае он имел бы возможность обстреливать армию Тюдора, когда она показалась бы в его поле зрения; нужно было только поднять вверх стволы пушек, чтобы увеличить дальность обстрела. Как бы то ни было, последние археологические находки, обнаруженные в пределах ограниченного ареала, свидетельствуют, что армии были построены таким образом, как это показано на карте (см. карту 4). Возможно, Ричард выбрал эту позицию потому, что братья Стэнли уже находились на склонах Краун-Хилла в то время, когда королевская армия достигла поля боя. Таким образом, Ричард пытался найти для своей армии позицию, с которой можно было бы одновременно отразить любое враждебное действие со стороны Стэнли и следить за передвижением мятежников. Вергилий рассказывает, как обе армии готовились к бою, выстроившись одна напротив другой, и вышеописанные позиции соответствуют его словам о том, что «между обоими войсками было болото, которое Генрих намеренно оставил по правую руку, дабы оно могло служить его людям вместо укреплений, и тем самым он оставил солнце у себя за спиной». Если мятежники действительно достигли поля боя к восьми часам утра, как предполагалось выше, солнце, вероятно, должно было уже продвинуться по небосводу достаточно далеко, чтобы оказаться у них за спиной к тому времени, когда они построились в боевую линию, и между двумя войсками, конечно, находилось болото, хотя и на фланге. Согласно Молине, армии разделяла всего одна четверть лиги. Если это была французская лига, что кажется вероятным в случае с франкоязычным автором, то стороны разделяло примерно 800 ярдов. Однако это расстояние сильно превышает дальность стрельбы из лука (примерно 250–300 ярдов), которая в ту эпоху была обычной дистанцией при противостоянии враждебных армий. Если расстояние и вправду было столь большим, это, вероятно, означает, что Тюдор (или, скорее, Оксфорд, опытный полководец) остерегался попасть под обстрел королевских пушек[189].

Можно лишь предполагать, где расположились два брата Стэнли. Некоторые авторы помещают их вместе, но это кажется маловероятным, поскольку сэр Уильям уже был объявлен изменником, а лорд Стэнли даже на этом этапе вряд ли согласился бы открыто примкнуть к мятежной стороне. Хотя теперь это уже едва ли могло сильно повлиять на мнение короля о братьях Стэнли, им было выгодно заставить его (а равно и Тюдора) гадать о своих намерениях. Поэтому кажется вероятным, что лорд Стэнли расположился к югу от основного места событий, на фланге Нортумберленда, возможно, на склоне Краун-Хилла, откуда он мог наблюдать за тем, что происходит. На этом участке боевой линии не было вообще никаких действий. Кроулендский хронист специально подчеркивает: «Как бы то ни было, там, где с внушительным и хорошо вооруженным отрядом стоял граф Нортумберленд, не было никаких столкновений с врагом, и ни одного удара не было нанесено или получено в битве». В этом не было вины Нортумберленда: не подвергаясь прямой атаке, он мог нарушить боевую линию только в случае общего продвижения вперед королевской армии, которого так и не произошло. Предположительно, Ричард, наполовину уверенный, что Стэнли попытается атаковать его с фланга, был вынужден в качестве защитной меры расположить там значительную часть своей армии. Сэр Уильям Стэнли, который вступил в битву, мог находиться еще ниже на склоне холма — к западу от своего брата и рядом с силами Тюдора[190].

Еще до того, как началась битва — вернее, тогда, когда армия мятежников, согласно Кроулендскому хронисту, еще только двигалась на позиции, — должно было стать очевидно, что лорд Стэнли скорее против короля, нежели за него, и потому король открыто отдал приказ о казни лорда Стрэнджа. Хронист затем говорит: «Как бы то ни было, те, кому было дано это задание, видя, что наступает решающий этап битвы и что это намного важнее, чем уничтожение одного человека, не стали выполнять жестокий приказ короля. Действуя по собственному решению, они отпустили приговоренного на свободу, а сами вернулись в самую гущу битвы». Авторы обеих баллад согласны в том, что Стрэндж не был казнен из-за нехватки времени. Они подробно, с театральными эффектами, описывают всю сцену и даже утверждают, что Стрэнджу было дано время, чтобы послать весточку своей супруге. То, что такая печальная деталь вообще упомянута, вероятно, является указанием на правдивость рассказа в целом, поскольку это событие должно было отложиться в людской памяти. Однако то, что Стрэндж не был казнен, поскольку на исполнение приказа якобы не хватило времени, кажется маловероятным. Возможно, приказ о немедленной казни вообще никогда не отдавался. Как сказано в обеих балладах, Ричард разглядел на поле боя знамя лорда Стэнли, что можно было законно истолковать как вооруженное выступление против своего суверена, — то есть Стэнли совершал государственную измену. Вероятно, этим и объясняются слова Ричарда, приведенные в «Балладе о Босвортском поле»: «Я вижу знамя лорда Стэнли, — молвил он. — Привести ко мне сюда лорда Стрэнджа, ибо ему, несомненно, придется сегодня умереть»[191].

Как только воины в обеих армиях заметили противника, они надели свои шлемы и дружно изготовились к битве. По словам Вергилия, король, видя, что вражеские силы переходят через болото, приказал своим людям начать битву, что они и сделали «с громким криком». По королевскому приказу, артиллеристы и лучники открыли стрельбу, а мятежники, конечно, ответили стрелами и, как мы теперь знаем, пушечными ядрами, хотя в источниках нет никаких ссылок на то, что мятежная армия вела артиллерийский огонь[192].

Французский хронист Молине сообщает, что королевская армия открыла огонь по наступавшим воинам Тюдора, как только те вошли в зону обстрела. Возможно, король расположил некоторые из своих пушек так, чтобы можно было обстреливать фланг противника. Молине далее говорит, что «французы, выяснив по стрельбе расположение пушек короля и его боевой порядок, решили, с тем чтобы избежать огня, сосредоточить свои основные силы напротив фланга, а не фронта королевской баталии»[193]. Оксфорд и другие командиры (французские, согласно Молине) должны были видеть, что королевская армия значительно больше их собственной, и очевидная опасность состоит в том, что противник может подавить их явным численным превосходством. Они не могли рассчитывать на вмешательство Стэнли, и потому им срочно нужно было придумать новую стратегию. Из слов Молине явствует, что мятежники в конце концов предприняли фланговую атаку, хотя археологические свидетельства в виде ядер, найденных на королевской позиции, позволяют предполагать, что по крайней мере часть армии Тюдора была построена фронтально напротив королевской. Тот факт, что большая часть армии мятежников была сконцентрирована на одном фланге, мог быть замаскирован пушками и значительным количеством лучников. Можно задаться вопросом: если королевские полки уже были на позициях, когда армия мятежников показалась на поле боя, то почему мятежники не совершили атаку на фланг немедленно, пользуясь преимуществом того, что королевские пушки, вероятно, были большей частью нацелены для фронтальной стрельбы, и переместить их в другое место за короткое время было бы непросто. Фланговая атака должна была заключать в себе элемент внезапности и такую тактику, которой трудно было бы что-нибудь противопоставить; она также должна была в значительной степени сделать бесполезным численное превосходство противника в людях и артиллерии, поскольку Ричард не успел бы собрать воедино все свои силы, чтобы сдержать вражеский натиск.

Центральная панель деревянного резного барельефа с изображением битвы при Босворте (конец XVI века)

Генрих VII показан сидящим верхом на коне, который топчет поверженного Ричарда III, держащего в руках корону. Сторонники Ричарда, включая герцога Норфолка, изображены на правой стороне, а сторонники Генриха, включая графа Оксфорда, — на левой

(Фотография из коллекции Джеффри Уиллера).

Тем не менее уже вскоре после начала перестрелки Оксфорд привел свой план в исполнение, приказав, чтобы «в каждом ряду ни один солдат не отходил от штандартов далее чем на десять футов; когда этот приказ был оглашен, все люди сплотились вместе и постояли некоторое время вне битвы, из-за чего их противники немедленно устрашились, полагая, что готовится какая-то хитрость, и таким образом они все воздерживались от сражения определенное время». Итак, мятежники получили приказ сойтись в тесный боевой порядок, и пока они делали это, сражение стихло. Возможно, королевские воины заподозрили в этом какой-то подвох. Затем граф Оксфорд построил своих людей в «треугольный боевой порядок» (то есть клином) и энергично возобновил битву[194]. Это построение клином применялось на континенте, где фланги клина обычно защищались пикинёрами. В силу этого мы можем предположить, что многие из французских наёмников в армии мятежников были пикинёрами. Этот род войск и клиновидное построение были непривычны для английских солдат. Можно представить, сколь ужасающим был психологический эффект, когда острие клина решительно выдвинулось из левого фланга мятежной армии, ощетинившись длинными пиками, словно гигантский ёж[195]. Весьма вероятно, что канониры и лучники из армии Тюдора обеспечили атакующим такое сильное огневое прикрытие, какое только могли. Согласно Вергилию, эта атака была успешной.

Ричард, возможно, думал, что когда дело дойдет до настоящей битвы, его воины будут сильнее вражеских, но, кажется, мятежники сражались лучше, и, конечно, они использовали тактику, которая застала короля врасплох. То, что армия мятежников сражалась так хорошо, могло быть отчасти следствием того, что во время своего долгого похода к Босворту различные группы солдат успели привыкнуть друг к другу и к своим командирам, что способствовало общему сплочению армии Тюдора. Этому, кажется, способствовало и то обстоятельство, что большинство воинов в мятежной армии были профессиональными французскими и шотландскими солдатами. Если эти иноземные воины действительно использовали длинные пики, широко применявшиеся в битвах на континенте, тогда английские воины плохо или вообще не представляли, как им можно противостоять. Конечно, у людей Ричарда не было достаточно времени, чтобы сплотиться в крепкую силу. Далеко не все из этих спешно набранных воинов были хорошо экипированы. В общей массе неопытные, они не были испытаны в боях. Это не имело бы слишком большого значения, если бы они столкнулись с группой людей таких же, как они сами. К несчастью для Ричарда, дело обстояло иначе[196]. Это было опасно для него, потому что, если бы его людям показалось, что мятежники одерживают верх, они могли поддаться панике и удариться в бегство.

В какой-то момент жаркой схватки герцог Норфолк был убит (сэром Джоном Сэвиджем, согласно «Балладе о леди Бесси»). Возможно, это случилось, когда он пытался вновь сплотить вокруг себя своих людей. После этого авангард королевской армии начал распадаться. Опять-таки согласно «Балладе о леди Бесси», Норфолк был убит рядом с ветряной мельницей, когда он бежал с поля боя со своими воинами. Дадлингтонская ветряная мельница находилась более чем в 1000 ярдах от главного места сражения, поэтому, если Норфолк был убит именно там, это, конечно, случилось в ходе беспорядочного бегства. Однако только этот источник дает понять, что Норфолк был убит вне поля боя. Конечно, поскольку рядом с мельницей исследователями был обнаружен ливрейный бэйдж с изображением орла, вполне возможно, что там шли какие-то военные действия[197]. Однако кажется наиболее вероятным, что Норфолк был убит именно в битве.

Увидев это, Ричард испугался, что смерть Норфолка вызовет падение боевого духа среди его воинов, и потому решил, что ему следует попытаться закончить битву одним ударом. Как говорит Вергилий: «Сначала, по сообщениям разведчиков, король Ричард узнал, где именно в отдалении находится граф Генрих с малым отрядом солдат вокруг него. Затем, подъехав ближе, он понял совершенно точно, по явным приметам и вымпелам, что это сам Генрих. По этой причине, весь воспламененный гневом, он ударил своего коня шпорами и помчался стороной, в обход вражеского авангарда». Вероятно, он вел атаку, огибая правое крыло Нортумберленда и минуя стороной болото. Ричард мог надеяться, что Нортумберленд присоединится к нему. Надо думать, это было драматичное зрелище: король, мчавшийся галопом в сторону Тюдора со своим отрядом кавалеристов и «немногими пехотинцами»[198]. В этом отряде отборных воинов, сформированном из королевских придворных и телохранителей, должно было насчитываться несколько сотен конных латников. Разведчики, вероятно, доложили Ричарду, что Тюдор, желая ясно обозначить свои притязания, уже использует королевский герб, ничем не отличающийся от его собственного. Это в немалой степени могло разжечь его гнев.

Атаки, подобные той, которую предпринял Ричард, не были тактическим новшеством в войнах конца XV столетия, и если бы это сработало, сражение было бы закончено одним ударом. Армия мятежников не выстояла бы, если бы ее предводитель обратился в бегство или же был убит. Вергилий говорит, что Тюдор увидел мчавшегося к нему короля Ричарда, но, поскольку на этом этапе ему оставалось только сражаться, он встретил короля с великой решимостью. Ричард поверг наземь штандарт Тюдора («королевский» штандарт) вместе с его знаменосцем, сэром Уильямом Брэндоном, и сбросил с коня сэра Джона Чейна, человека большого роста и силы. Продолжая рассказ, Вергилий сообщает, что Ричард «прокладывал себе путь, рассыпая удары оружием во все стороны». В свою очередь, Генрих «выдерживал натиск намного дольше, чем его собственные солдаты вообще полагали возможным, каковые теперь уже почти утратили надежду на победу», как, вероятно, даже и сам Тюдор. Кажется возможным, что французские воины сыграли значительную роль в защите Тюдора. Некоторые из находившихся при нем пехотинцев вполне могли быть французскими пикинёрами, сражавшимися на континентальный манер. Однако ясно, что их было недостаточно, чтобы должным образом сформировать оборонительное каре и отбросить вражеских всадников, коль скоро Ричард и, по меньшей мере, некоторые из его людей пробились к Тюдору достаточно близко, чтобы убить его знаменосца, который должен был находиться рядом с ним. Сведения о той роли, которую сыграли французские наемники, стали известны из письма, написанного одним из них на следующий день после битвы. До нашего времени сохранилась только малая часть этого письма, и в нем приводятся слова Ричарда, который якобы сказал: «Эти французские изменники (traitors) стали сегодня причиной гибели нашего королевства». В письме также сказано, что Тюдор пешим стоял среди наемников, которые его защищали; предположительно, он находился внутри частично построенного каре пикинёров[199].

Скульптурное надгробие сэра Джона Чейна в Солсберийском соборе

(Фотография из коллекции Джеффри Уиллера)

Таким образом, наемники, присланные Карлом VIII Французским, кажется, сыграли важную роль в сдерживании атаки Ричарда до того момента, пока в дело не вмешались братья Стэнли. По-видимому, сэр Уильям Стэнли, в конце концов, решил, что пришло время вступить в сражение. К несчастью для Ричарда, он выбрал сторону Тюдора: «он подоспел своевременно к нашему королю», — так сказано в «Балладе о Босвортском поле»[200]. В путанном «Кастильском донесении» сообщается, что Ричард был убит, когда сражался с воинами лорда Таморланта, который командовал левым крылом королевской армии, но обернул оружие против своего государя. Как мы уже замечали, наиболее вероятно, что Таморлант — это искаженное имя графа Нортумберленда, который действительно находился на левом крыле армии Ричарда. В данном случае представляется возможным, что он был ошибочно принят за одного из братьев Стэнли, которые оба находились в левой стороне от армии Ричарда и потому могли быть ошибочно описаны как левый фланг короля. Оливер Харрис оригинально аргументировал, что сэр Уильям Стэнли, у которого не было реальных причин поддерживать Тюдора, в отличие от его брата, женатого на матери Тюдора, намеревался выступить на стороне короля. Однако из-за того, что и Тюдор, и Ричард носили королевский герб, в пылу битвы по ошибке оказался убит не тот его носитель[201]. По предположению Харриса, Тюдор заподозрил, что случилось на самом деле, поскольку сэр Уильям не получил от него награды, которую вправе был ожидать за свои действия. Однако всё это выглядит маловероятным. Лорд Бэкон в «Жизнеописании Генриха VII» объясняет отсутствие награды более просто и убедительно. Сэр Уильям действительно подоспел вовремя, чтобы спасти жизнь Тюдора. Однако Тюдор совершенно ясно понимал, что он подвергся опасности, поскольку сэр Уильям достаточно долго стоял на месте сложа руки[202].

Вергилий утверждает в своем рассказе, что Ричард «мог бы спастись бегством». То же самое сообщается и в донесении Диего де Валеры; по его словам, Хуан де Салазар, находившийся рядом с Ричардом в течение всей битвы, видел, что совершена измена, и убеждал короля бежать, чтобы сразиться с врагом в другой раз. Далее де Валера говорит, что в этот момент Ричард возложил королевский венец на свой шлем, надел свой сюрко с королевским гербом, а затем в течение долгого времени отважно сражался, лично руководя боем и воодушевляя тех, кто остался ему верен. В балладах сообщаются сходные сведения: некий рыцарь сказал Ричарду, что его конь под рукой и он может с честью отступить, чтобы вновь сражаться в другой день. Все источники, за исключением одного, свидетельствуют, что Ричард умер по-королевски: в ответ на уговоры бежать он гневно сказал, что либо одержит победу, либо умрет в этот день как король. Вергилий сообщает, что он «погиб, мужественно сражаясь совсем один в самой гуще врагов». Даже Кроулендский хронист, недружественный по отношению к Ричарду, признает этот факт. Исключение составляет лишь Молине, который утверждает, что Ричард пытался бежать и был убит, когда его конь увяз в болоте. Это кажется неправдоподобным в свете высказанной выше гипотезы о взаимном расположении армий в том месте, где разыгралась схватка с Тюдором. Только Молине дает понять, что Ричард нашел свою смерть в болоте; и очень характерно, что об этом ничего не сказано ни в отчете испанского очевидца, ни в балладах. А ведь для сочинителей баллад такая сцена представляла бы прекрасную возможность проявить свое мастерство. Кто нанес королю смертельный удар — неизвестно, и, конечно, никто впоследствии не был за это вознагражден. Вопреки возможным ожиданиям, Молине не утверждает, что Ричарда убил какой-то француз. Вместо этого он говорит об уэльском алебардщике. Впоследствии делались заявления, что Ричарда убил именно Рис ап Томас, хотя он-то уж точно не был уэльским алебардщиком. Родственники Ральфа из Рэдьярда (Rudyard), что близ Лика в Стаффордшире, также утверждали позднее, что Ричарда убил именно он[203].

Памятный камень в Сэндфорде, месте, где, как раньше думали, был убит Ричард

(Фотография из коллекции Джеффри Уиллера)

В любом случае, Ричард III был единственным английским королем, который встретил свою смерть на поле боя. Согласно прокламации, изданной впоследствии Генрихом Тюдором, Ричард пал возле Сэндфорда[204]. После этого сражение завершилось за считаные минуты, так как королевская армия расстроила свои ряды и бежала. Как сказано выше, после очень тяжелой схватки Оксфорд стал одерживать верх над авангардом противника. Смерть Норфолка должна была еще сильнее понизить боевой дух королевских воинов. Множество из них с облегчением отбросило в сторону свое оружие и покорилось Генриху, новому королю. Большинство источников сообщает, что многие королевские воины отправились в поход неохотно и были рады прекратить сражение. То, что многие ополченцы шли воевать неохотно, — разумное замечание, но источники, кроме того, дают понять, что люди не желали сражаться за Ричарда и бежали бы еще раньше, если бы могли. По крайней мере, некоторые видные особы в армии Ричарда точно не желали сражаться за него. Это явствует из петиции, в которой Роджер Уэйк Блисвотский и Нортэнтский протестует против того, что его признали государственным изменником. Его аргументация основана на том, что, сражаясь за короля Ричарда, он действовал вопреки «своей собственной воле и разуму» (довольно неубедительный довод, как замечает Кэвилл, поскольку Роджер Уэйк доводился сводным братом Кэтсби). Он также указывает на то, что у него есть восемь детей, которые еще слишком молоды, чтобы содержать себя самостоятельно, а его жена не так воспитана, чтобы просить подаяние. Дочь и наследница Джеффри Сен-Жермена, умершего на следующий день после Босворта, вероятно, от ран, полученных в бою, тоже подала апелляцию против признания его государственным изменником. По ее словам, Джеффри находился в королевской армии только потому, что «получил в письмах от оного герцога [т. е. Ричарда III] такие угрозы, что если бы он не пришел на оное поле, то потерял бы свою жизнь, земли и имущество; потому-то, страшась оного, и находился он крайне неохотно на оном поле». Не вполне понятно, почему Сен-Жермена хотели признать государственным изменником: он был лишь второстепенным владельцем земли и поместья Бортон в Нортэнтсе (однако королевские посланцы обращались к нему с просьбой о займе, поэтому Ричард и его советники, должно быть, видели в нем своего сторонника). Роджер Уэйк был более заметной фигурой, поскольку занимал должность шерифа в Нортэнтсе[205]. Другой странный аспект всего этого дела состоит в том, что слова, содержавшиеся в письме Ричарда III, которое якобы так встревожило Сен-Жермена, были стандартной формулировкой, встречавшейся в любом королевском распоряжении того времени, — например, в приказах о воинском наборе. Роджер Уэйк использовал в своей апелляции такой же аргумент, что и дочь Сен-Жермена, хотя они оба, как, впрочем, и все остальные, должны были хорошо понимать, что слова в приказе Ричарда III соответствовали общепринятому шаблону.

Пирамидальное каменное сооружение (кайрн) над Колодцем короля Дика

Фотография сделана в 1930-х годах, до реставрации

Когда королевская армия начала бежать, Нортумберленд и его воины, вероятно, все еще твердо стояли на своей позиции на левом фланге королевской армии. Молине говорит, что Нортумберленд должен был атаковать французов (хронист постоянно называет воинов Тюдора французами), но вместо этого обратился в бегство, потому что еще прежде был в сговоре с Тюдором. Нортумберленд был арестован после битвы, но мы не знаем, случилось ли это непосредственно на поле боя. Он получил свободу весьма скоро, несомненно, к началу декабря, хотя и не был приглашен на заседания Парламента в сентябре[206]. Помимо герцога Норфолка были убиты Уолтер, лорд Феррере, сэр Ричард Рэтклифф, сэр Роберт Перси (блюститель королевского двора), сэр Роберт Бракенбери (констебль Тауэра), Джон Кендалл, секретарь Ричарда, и многие другие. Лорд Лоувелл вместе с Хэмфри и Томасом Стаффордами бежал на восток, поскольку впервые после сражения о нем услышали в святилище Колчестера. Граф Сэрри, сын герцога Норфолка, был арестован и признан государственным изменником, но в 1489 году ему вернули свободу и его графский титул. Вергилий говорит, что при Босворте полегла тысяча королевских воинов и примерно сто воинов Тюдора. Эти числа могут быть верными в том, что касается королевской армии, но, конечно, они слишком занижены в отношении армии Тюдора. Битва могла завершиться к середине утра. Вергилий говорит, что она длилась более двух часов, но мы не знаем точно, когда она началась[207].

Монеты, найденные поблизости от нового места битвы: (справа) двойной бургундский патар, (слева) гроут Эдуарда IV

(совет графства Лестершир)

Неясно, в каком направлении бежали королевские воины. Логично предположить, что они устремились на северо-восток в сторону Саттон-Чени, прочь от врага, и кажется весьма маловероятным, что большинство могло бежать в южную сторону, прямо через вражескую армию. Указанием на то, что, по крайней мере, некоторые бежали по направлению к Саттон-Чени, может служить ливрейный бэйдж в виде орла, найденный возле Дадлингтонской мельницы. Тем не менее в пользу того, что некоторые бежали в южном направлении, свидетельствуют захоронения явно XV столетия, обнаруженные в пределах церковного двора в Дадлингтоне и вокруг него. Часовня была специально основана здесь Генрихом VII в 1511 году, чтобы в ней служили заупокойные молебны о душах тех, кто погиб в сражении при Босворте, и есть свидетельство, что, по крайней мере, останки некоторых из павших на поле боя были перенесены в церковный двор Дадлингтона к этой дате. Возможно, что кости были принесены туда из тех мест, где они были изначально захоронены, как иногда делалось в случае строительства подобных часовен (например, в Таутоне). Есть различные письменные свидетельства о находках костей и доспехов в разные времена — в XVII столетии и в конце XVIII, — однако неясно, где именно многие из них были найдены. Одна находка, кажется, была обнаружена близ Уайтмурса, всего в одной миле к югу от Шентона, а другая (очевидно, только доспех) — к северу от Эмбьон-Хилла[208].

В то время как истребление и избиение бегущей королевской армии все еще продолжалось, Генрих Тюдор был занят тем, что истово благодарил Господа за свою победу. Затем, «преисполненный невероятной радости», он взошел на ближайший холм и, похвалив своих солдат, распорядился о том, чтобы раненые получили уход, а мертвые — погребение. Бернар Андре, французский придворный поэт Генриха VII, писавший много времени спустя, говорит, что победитель приказал устроить мертвым «достойные похороны» («honourable burial»), и добавил, что «сам король Ричард должен быть погребен со всеми знаками почета»[209]. Затем Генрих поблагодарил знатных людей и своих командиров и посвятил в рыцари некоторых из них, включая Гилберта Тэлбота, который привел свое ополчение, Риса ап Томаса, примкнувшего к нему с валлийскими воинами, и Хэмфри Стэнли, дальнего родича лорда Стэнли. Тем временем все присутствующие восклицали: «Боже, храни короля Генриха!» Затем Томас Стэнли короновал его короной поверженного монарха — то есть венцом со шлема Ричарда (см. Приложение 4). По преданию, Тюдор был коронован на холме, ныне известном как Краун-Хилл (Венечный Холм), на склонах которого, вероятно, были построены отряды братьев Стэнли. Предание гласит, что корона была найдена в зарослях боярышника, куда она закатилась в тот момент, когда Ричард был, наконец, повержен на землю. Впрочем, ее мог припрятать там какой-нибудь грабитель, чтобы потом забрать, и Вергилий точно говорит, что она была найдена среди трофеев. После битвы количество ценной добычи, которую можно было с выгодой продать на лондонских рынках, наверняка было огромным[210]. Новый король приказал, чтобы нагрузили обоз, и уже вечером выступил в сторону Лестера, куда он въехал с короной на своей голове. В этой же процессии везли и тело прежнего короля. Согласно Кроулендскому хронисту, с покойным обошлись недостаточно человечно. Это было «поистине печальное зрелище»: обнаженное тело Ричарда с веревкой, повязанной на шее, лежало на лошадином крупе, и при этом руки и ноги свисали вниз. Мертвого короля могли везти на лошади одного из его герольдов-пурсюивантов, именуемого Белый Вепрь[211]. К несчастью, из-за того, что Ричард проиграл битву, его герольды не имели возможности составить о ней письменный отчет, подобно тому, как это было сделано после следующей битвы, состоявшейся при Стоуке в 1487 году.

Краун-Хилл с церковью Стоук Голдинг на заднем плане

(Фотография из коллекции Джеффри Уиллера)

Тело Ричарда выставлялось на всеобщее обозрение в течение двух дней, чтобы доказать, что он действительно мертв. Затем его похоронили без больших церемоний. Вергилий говорит, что тело выставлялось в церкви Серых Монахов, но в более поздней балладе сообщается, что это было в Ньюарке (округ Лестера), вероятно, в церкви Благовещения Богородицы, основанной Ланкастерами. Где бы тело ни выставлялось, нет никаких сомнений, что оно было погребено в церкви Серых Монахов, вероятно, в хорах, как говорил Раус, в почетном месте. Позднее по приказу Генриха VII там было воздвигнуто надгробие, однако не сохранилось никаких его описаний, за исключением того, что оно могло быть сделано из «смеси, раскрашенной под мрамор» (то есть из алебастра), и, возможно, на его вершине было вытесано изображение короля. В ходе реформации надгробие было разрушено, а королевские останки, вероятно, выброшены в реку Соар. Все следы надгробия исчезли[212].

Личная подпись Генриха VII

Фотография из коллекции Джеффри Уиллера)

Глава 7 После битвы

Генрих Тюдор, теперь король Генрих VII, провел два дня в Лестере и предпринял за это время ряд важных шагов. В первую очередь, нужно было разобраться со всеми, кто теперь требовал награды от нового короля, и отослать иностранных наемников назад на континент. Генрих находился в довольно странном положении. Он был воспитан в Уэльсе, а затем провел в изгнании четырнадцать лет. Лишь один раз в своей жизни он побывал в Англии, прежде чем прийти на Босвортское поле. Это случилось в 1470 году, когда, согласно более поздним историографам Тюдора, он был представлен Генриху VI, который предсказал ему, что в будущем он станет королем[213]. Тюдор не знал никого из выживших членов прежней правительственной команды, а они не знали его. Ему не хватало опыта административного управления, и он понятия не имел, как функционируют службы королевского двора. Глава дворцовой администрации, секретарь Ричарда, Джон Кендалл, погиб в битве, однако позади него, в Лестере, должно было остаться много нижестоящих чинов. Одной из главных проблем, с которой Генриху пришлось столкнуться в начале своего правления, было именно то, что он не знал людей, на которых мог бы положиться. Поэтому на раннем этапе своего правления он назначал на важные посты преимущественно уже известных ему персон, особенно тех, кто находился вместе с ним в изгнании, и они, большей частью, оставались при нем до конца его правления. Заметный сбой в официальном делопроизводстве был устранен еще до начала сентября, так что, очевидно, понадобилось всего несколько недель, чтобы заставить правительственную машину заработать снова[214].

Некоторые дела, однако, не терпели отлагательств. Уильям Кэтсби, чемберлен казначейства и канцлер Ричарда III, был посажен в темницу сразу после битвы. Он был центральной фигурой в прежней администрации, и можно было ожидать, что Генрих захочет извлечь пользу из его опыта, но этого не случилось. Кэтсби был казнен через три дня после битвы. Высказывалось предположение, что это было сделано, чтобы снизить накал ненависти, которую Кэтсби возбудил к себе, конфискуя владения в Лестершире, но кажется маловероятным, чтобы такой предусмотрительный правитель, как Генрих Тюдор, мог избавиться от потенциально полезного человека, исходя лишь из этих соображений. Возможно, что у Кэтсби было слишком много врагов среди победителей. Каковы бы ни были причины вынесенного ему приговора, он составил свое завещание 25 апреля, вероятно, в некоторой спешке. Он просил, чтобы его долги были оплачены, и назначил своей душеприказчицей «мою дорогую и возлюбленную жену, которой я всегда хранил супружескую верность». Он «не сомневается, что король будет добрым и милостивым повелителем [по отношению к моей жене и детям], ибо его называют государем, исполненным милости, и я никогда не наносил ему обиды добровольно или умышленно, ибо, Бог свидетель, я всегда любил его». Кэтсби, кажется, чувствовал себя преданным братьями Стэнли и просил, чтобы они «помогли молитвами моей душе, коль скоро не помогли моему телу, хотя я и надеялся на вас». Было бы очень интересно узнать, что стоит за этим утверждением[215]. Помимо Кэтсби смертной казни подверглись только два человека: Уильям Брэчер, который был йоменом короны и военным комиссаром в Сомерсете, а также его сын. Оба были повешены[216]. То, что больше казней не было, кажется, свидетельствует о том, что Генрих действительно решил придерживаться политики милосердия, как он сам заявил в официальной прокламации, возвещавшей о его восшествии на престол. Даже количество актов о государственной измене, прошедших через его первый Парламент, было невелико, с учетом обстоятельств.

Генрих VII, портрет, выполненный примерно в 1501 году

(Воспроизведено с разрешения Лондонского общества антикваров)

Несмотря на все другие дела, требовавшие его внимания в Лестере, новый король, не теряя времени, рассылал прокламации, возвещавшие о его вступлении на престол. Оперативность, с которой это было сделано, наглядно видна на примере с городом Йорком, получившим прокламацию Генриха уже 24 августа. Фактически новость достигла Йорка 23 августа, на следующий день после битвы, когда Джон Спунер, сержант-жезлоносец, вернулся в свой город. Он остался при Ричарде, будучи послан к нему вместе со своим сослуживцем Николсоном, чтобы выяснить, какой отряд должны выставить жители Йорка. Джон Спунер мог сражаться при Босворте или дожидаться известий в Лестере, но он, конечно, выехал в Йорк, как только узнал об исходе битвы. Он наверняка скакал на коне во весь опор, рискуя сломать себе шею, чтобы срочно доставить весть городскому совету. Эта весть была отражена в книге протоколов заседаний городского совета в очень прочувствованных выражениях: «…король Ричард, доселе милостиво нами правивший, из-за великой измены герцога Норфолка и многих других, обернувшихся против него, со многими другими лордами и знатными людьми из северных областей был прискорбным образом убит и умерщвлен, к великой печали города». В правление нового короля эта запись вполне могла быть сочтена изменнической. Она была занесена в книгу протоколов с такой датировкой: 23 августа, «года etc, королевский престол свободен» («anno etc, vacat regalis partas»). До 27 августа городские власти Йорка не помечали протоколы своих заседаний первым годом правления нового монарха (а порой не делали этого и после), вместо этого они использовали для датировки обычный календарь. Другая заметка, занесенная в протокол, вероятно, самим Джоном Спунером и датированная 22 августа, гласит, что «государь король был убит при Сэндферте, возле Лестера», вместе с Джоном, герцогом Норфолка, Томасом (sic), графом Линкольна, Томасом, графом Сэрри, «сыном вышеназванного герцога», Фрэнсисом, виконтом Лоувеллом, лордом Уолтером Деверё (Devereux), лордом Феррерсом, сэром Ричардом Рэтклиффом «и многими другими рыцарями, сквайрами и джентльменами». Имена Сэрри, Линкольна и Лоувелла были позднее вычеркнуты, предположительно после того, как стала доступна более точная информация о спасшихся участниках битвы. Стоит отметить, что именно в этой записи Сэндфорд впервые указан как место гибели Ричарда[217].

Официальные известия достигли Йорка 24 августа в форме послания, доставленного сэром Роджером Котэмом, «рыцарем, по милости короля прибывшим в этот город, чтобы провозгласить [начало правления] названного короля Генриха». Однако сэр Роджер, кажется, не осмелился войти в город, опасаясь, что его убьют, — вероятно, это может служить указанием на то, сколь сильно печалились в Йорке по прежнему королю, — поэтому мэр и олдермены пришли повидать посланника в таверну, называемую «Вепрь». Этот выбор места для встречи мог быть нарочито символичным, поскольку эмблемой Ричарда III был белый вепрь. Сэр Роджер показал городским властям прокламацию Генриха, в которой тот провозглашал себя королем и заявлял, что будет не менее добрым и милостивым государем, чем любой из его предшественников. На следующий день, 25 августа, герольд Виндзор (Ричард Слэк), который, вероятно, сопровождал Котэма, был принят в палате городского совета. При этом он был одет в геральдическую котту с гербами Англии и Франции. Виндзор вручил мэру королевскую прокламацию с приказом огласить ее по всему городу. Эта прокламация была издана от имени «Генриха, Божьей милостью короля Англии и Франции, принца Уэльского и государя Ирландии». В ней повелевалось, чтобы люди хранили мир и не продолжали личных ссор под страхом виселицы. Последнее предостережение, очевидно, было попыткой предотвратить вымогательства со стороны частных мстителей и положить конец старым счетам с обеих сторон. Далее в декларации утверждалось, что «Ричард, герцог Глостер, прежде именуемый королем Ричардом, был убит в месте под названием Сэндфорд, в пределах графства Лестер, и доставлен мертвым с поля боя в город Лестер, где был открыто положен, дабы всякий человек мог его видеть и рассмотреть». После этого следовал список людей, убитых вместе с Ричардом III; он снова включал в себя графа Линкольна, виконта Лоувелла и графа Сэрри. Однако король очень быстро должен был узнать, что эти люди остались живы, поэтому можно предполагать, что их имена были включены в список умышленно, чтобы никто не пытался сплотиться вокруг них[218].

Герольд Виндзор и, предположительно, сэр Роджер Котэм поехали дальше, чтобы провозглашать правление нового короля по всему северо-востоку Англии, и если выполнение их миссии было столь же опасным, какими оно, кажется, было в Йорке, то герольд Виндзор, конечно, заслужил свою награду в виде 20 фунтов, полученную 14 октября 1485 года за «определенные особые заслуги». Генрих VII также оплатил его свадебные наряды. Котэм (вероятно, на самом деле его звали Котон) тоже получил хорошую награду, будучи назначен шерифом Глеморгана и Морганнока 22 сентября 1485 года[219]. Факт использования по крайней мере одного герольда для распространения королевской прокламации кажется интересным. Короли Йоркской династии тоже использовали их для таких нужд, но герольды стали намного более значительными фигурами именно в правление Генриха VII, как если бы обе стороны усматривали в этом обоюдную выгоду. Герольды могли проявлять особое служебное рвение именно по причине своей прежней близости к Ричарду III: для них было важно показать, что они могут работать также и на нового короля[220].

Рисунок с мемориальной медной доски Уильяма Кэтсби (ум. 1485)

(Фотография из коллекции Джеффри Уиллера)

Для начинающего править Генриха Тюдора было очень важно заполучить в свои руки Эдуарда, графа Уорика, сына покойного герцога Кларенса. Как последний представитель династии Плантагенетов мужского пола Эдуард был потенциальным центром притяжения мятежных сил. Генрих, соответственно, послал сэра Роберта Уиллоуби на север в Шерифф-Хаттон, где тогда проживал Эдуард. Юноша был официально передан под надзор сэра Роберта и доставлен в Лондонский Тауэр, где и провел оставшуюся часть жизни. Елизавета, старшая дочь Эдуарда IV, на которой Генрих прежде обещал жениться, тоже, по-видимому, находилась в Шерифф-Хаттоне. Она была эскортирована в Лондон в обществе «знатных дам», а затем отослана на жительство к своей матери[221].

Генрих покинул Лестер 24 или 25 августа и направился в Лондон. Он не спешил, поскольку наверняка наслаждался вниманием, которое ему оказывали на протяжении всего пути, а также чувством великого облегчения, испытанным оттого, что он перестал быть изгнанником, поставленным вне закона. Согласно Вергилию, Генрих VII вершил свой путь как полководец-триумфатор, и всюду его приветствовали радостные толпы. Он вступил в Лондон 3 сентября, где его ждала еще более торжественная встреча. Мэр и главы гильдий, уже воздававшие почет прежнему королю, встретили Генриха в Хорнси. Мэр и олдермены, облаченные в пунцовые мантии, а также другие горожане в фиолетовых одеяниях с великой праздничной торжественностью проводили нового короля в Лондон, и при этом слепой придворный поэт Генриха, Бернар Андре, читал в его честь какие-то стихи. Генрих доехал до северных дверей собора Святого Павла и там, возле Распятия, пожертвовал собору в дар три знамени, которые побывали с ним в битве при Босворте: одно с изображением Святого Георгия, другое — с валлийским красным драконом, а третье — с серо-коричневой коровой на желтом полотнище. Затем в соборе отслужили молебен «Te Deum laudamus» («Тебя, Господи, славим»), и Генрих удалился во дворец епископа Лондонского[222].

Скульптурное надгробие сэра Роберта Уиллоуби (ум. 1502), позднее — лорда Уиллоуби де Брока, в церкви Святой Марии, в Корнуолле

(Фотография из коллекции Джеффри Уиллера)

Теперь начались настоящие дела по управлению страной. Уже 30 августа, когда Генрих все еще был на пути к Лондону, его придворный штат получил очень большую партию тканей, из которых следовало пошить новые одежды, некоторые для самого короля, а другие — для его слуг. Стоимость этих тканей превышала 358 фунтов стерлингов, и они уже были оплачены сэром Реджинальдом Брэем, которому вскоре предстояло стать канцлером герцогства Ланкастерского. Этот человек будет пользоваться особым влиянием на протяжении всего правления Тюдора[223].

Некоторые из самых ранних решений Тюдора были связаны с новыми должностными назначениями и выдачей наград. Их удостоились не только главные сторонники Генриха, но также и многие люди более скромного положения, которые сплотились вокруг него во Франции или встали под его знамя во время похода через Уэльс и Англию. Генрих с очень большим вниманием старался отблагодарить их за поддержку.

Коронацию, недолго думая, решили провести 30 октября. Это давало служащим королевского гардероба больше времени на подготовку, чем у них было в случае с коронацией Ричарда III. Джаспер Тюдор получил от своего племянника Генриха заслуженную награду: за три дня до коронации он был произведен в герцоги Бэдфордские. Без его поддержки вторжение Генриха вряд ли вообще состоялось бы. Джаспер также получил себе в супруги Катерину Вудвиль, вдову герцога Бэкингема. В тот же день Томас Стэнли был произведен в графы Дерби, а еще днем ранее Эдуард Куртене стал графом Девона. Сэр Уильям Стэнли получил важные должности, но не звание пэра, на которое он мог бы рассчитывать, принимая во внимание то, что он пришел на выручку к новому королю в самый критический момент Босвортской битвы. Коронация была проведена великолепно, но, конечно, ее организаторы имели то преимущество, что могли использовать в качестве образца недавнюю коронацию Ричарда III[224].

Сбор Парламента был назначен на 7 ноября, то есть вскоре после коронации. Для Генриха было важно сначала короноваться, а затем получить у Парламента признание своего нового статуса. Он не мог допустить, чтобы создалось впечатление, будто его права на престол хотя бы отчасти зависят от предполагаемого брака с Елизаветой Йоркской, и потому не женился на ней до января 1486 года. Эта отсрочка в немалой степени была вызвана еще и тем, что до тех пор, пока акт Ричарда III «Titulus Regius» не был аннулирован в Парламенте, Елизавета считалась незаконнорожденной, и Генрих не мог жениться на ней, не роняя своего престижа. Кроме того, для заключения этого брака было необходимо папское разрешение, поскольку Генрих и Елизавета доводились друг другу родственниками в четвертом колене. На то, чтобы испросить и получить разрешение, потребовалось время. Первый Парламент, созванный Генрихом, заново утвердил за ним королевский титул, основываясь на том, что он был королем de facto. Это, по-видимому, означало, что Генрих мог бы созвать Парламент и до своей коронации. То обстоятельство, что он все еще находился под действием акта о государственной измене, не бралось во внимание. В своей речи к Парламенту Генрих придал особое значение своим наследственным правам на престол, а также тому факту, что он стал королем по суду Божьему, свершившемуся при Босворте[225]. Акт о государственной измене был издан против Ричарда III, «прежнего герцога Глостера, именовавшего и величавшего себя королем Ричардом III в силу совершенной им узурпации», а также против 28 его сторонников, включая герцога Норфолка, графа Сэрри, трех других пэров, восьми рыцарей, включая Роберта Бракенбери и Ричарда Рэтклиффа, и 15 других, включая Джона Кендалла и Уильяма Кэтсби. Число людей, признанных государственными изменниками, было относительно небольшим, вероятно потому, что Генриху нужно было завоевать широкую поддержку. Однако среди тех, кто избежал приговора, были и некоторые значительные фигуры. Например, наследник Ричарда III, Джон, граф Линкольн, который почти наверняка участвовал в битве и, возможно, попал в плен, не был объявлен изменником. Его отец, герцог Саффолк, мог ходатайствовать за него, но, по всей видимости, Линкольн уже и так получил прощение к этому моменту. Список людей, объявленных изменниками, включал в себя многих видных приверженцев Ричарда, и интересно отметить, что наряду с его влиятельными северными сторонниками, такими как два Харрингтона, там значатся и несколько южан. Некоторые, кого не включили в список (такие, например, как сэр Роберт Перси), были с севера, и кажется вероятным, что в армии Ричарда было по меньшей мере столько же северян, сколько и жителей других областей. Конечно, некоторые северные сторонники Ричарда вполне могли находиться в армии графа Нортумберленда. В список государственных изменников внесли несколько совсем незначительных людей, и трудно понять, зачем это понадобилось делать. Возможно, в этом присутствовал элемент сведения личных счетов со стороны тех, кто подсказывал имена.

Рисунок с утраченной мемориальной медной доски Томаса Говарда (ум. 1524), графа Саффолка, ранее находившейся в Ламбертской церкви

(фотография из коллекции Джеффри Уиллера)

В этом акте о государственных изменниках начало правления Генриха VII датируется 21 августа — днем, предшествовавшим битве при Босворте. Это означало, что люди, верно сражавшиеся за короля Ричарда, правящего монарха, фактически превращались в изменников. Как показано выше, Генрих стал именовать себя королем еще до битвы при Босворте, однако его указ, предложенный на утверждение Парламенту, был сомнительным и резким нововведением, по поводу которого палата общин испытывала очень большое беспокойство. Однажды принятый, этот указ мог войти в практику, и люди куда менее охотно стали бы сражаться за короля, опасаясь, что впоследствии их смогут превратить в государственных изменников одним лишь росчерком пера. В одном письме того времени сказано: «многие джентльмены были против этого, но ничего не могли поделать, ибо такова была воля короля». В этом вопросе Генрих твердо стоял на своем, и только десятилетие спустя он согласился на издание акта, который, в сущности, делал такую практику незаконной. Последним вопросом, который нужно было уладить, стала петиция палаты общин, содержавшая просьбу к Генриху жениться на Елизавете Йоркской. Генрих милостиво согласился это сделать. Первая сессия Парламента продолжалась с 10 декабря 1485 года по 23 января 1486 года[226].

Свадьба была, наконец, отпразднована 18 января 1486 года, то есть чуть более чем через три года после того, как Генрих поклялся в Реннском соборе жениться на Елизавете Йоркской. После бракосочетания Генрих отправился в путешествие, чтобы посетить северные области Англии. Это была та часть страны, где ему нужно было удостовериться если не в полной лояльности населения, то хотя бы в том, что дело не идет к открытому мятежу. Он не мог предпринять прямых действий против многих фамилий, которые прежде поддерживали Ричарда, потому что, помимо всего прочего, у него не было для этого военной силы. Одиннадцатого октября 1485 года он уже издал прокламацию для графств Ноттингемшир, Йоркшир, Дарем, Вестморленд, Камберленд, а также для города Йорка и епископа Даремского. В ней он объявил, что желает даровать помилование за преступления, совершенные против него до 22 сентября 1485 года, всем тамошним рыцарям и джентри, которые вышли против него «в поле» с оружием в руках. Исключение было сделано только для сэра Ричарда Рэтклиффа, сэра Джеймса и сэра Роберта Харрингтонов, сэра Томаса Пилкингтона, сэра Томаса Броутона, сэра Роберта Миддлтона и Томаса и Майлза Меткалфов. Все перечисленные, кроме Броутона и Меткалфов, уже были объявлены государственными изменниками. Генрих, должно быть, надеялся, что это помилование поможет эффективно замирить неспокойные графства. И все же 15 октября ему пришлось просить представителей рода Стэнли (включая сэра Эдуарда Стэнли, теперь шерифа Ланкашира) провести военный сбор в своей области, потому что он прослышал, что шотландцы планируют вторжение, и весьма вероятно, что на севере их поддержат недовольные сторонники Йоркской династии. Однако к 20 октября он приказал прекратить сбор войск, поскольку мятежники рассеялись, узнав о дарованном им помиловании. Шотландское вторжение так и не состоялось.

Как бы то ни было, когда Генрих отправился в свою поездку в марте 1486 года, недовольство на севере все еще не улеглось, и было очевидно, что волнения, скорее всего, продолжатся[227]. Медленно двигаясь в северном направлении, Генрих задержался в Линкольне, чтобы отпраздновать Пасху и присутствовать на богослужении в местном соборе. Когда он находился на пути к Йорку, ему стало известно, что готовится восстание во главе с виконтом Лоувеллом и Хэмфри Стаффордом, которые к тому времени уже бежали из святилища. На самом деле, возможно, что Генрих был осведомлен об этом заговоре еще перед своим отъездом из Лондона, поскольку он взял с собой недавно учрежденную королевскую охрану — йоменов-гвардейцев, а затем, двигаясь в сторону Йорка, по-видимому, отдал распоряжение об увеличении своих сил. В Понтефракте к нему присоединилась немалая часть пэров, включая графов Линкольна, Оксфорда, Шрусбери, Риверса и Уилтшира. В Йорке его приняли с торжественными церемониями, очень похожими на те, которые были устроены три года назад по случаю приезда Ричарда III. Генрих VII, в свой черед, организовал великолепные зрелища, чтобы продемонстрировать свою королевскую щедрость[228].

Пока Генрих находился в Йорке, распространился слух о том, что большое число мятежников собралось вокруг Миддлхема и Ричмонда, старинных владений Ричарда III, и намеревается идти походом на Йорк. Согласно Вергилию, Генрих сначала не придал этому значения, но когда он узнал от своих собственных слуг, что там действительно вспыхнул мятеж, «его охватил великий страх». Как бы то ни было, мятеж не получил такой сильной поддержки, на которую надеялись его предводители, и когда Генрих послал против них силы, имевшиеся в его распоряжении, мятежники рассеялись, а их предводители бежали. Пережив эту первую угрозу, Генрих наверняка испытал великое облегчение. Затем он медленно поехал назад в южном направлении. Двадцатого сентября 1486 года в Винчестере появился на свет его первый ребенок — сын, названный Артуром[229].

Неудачный мятеж 1486 года был только пробным камнем намного более опасного восстания, разгоревшегося в 1487 году. На этот раз предводителями мятежников были лорд Лоувелл и граф Линкольн, который рискнул связать свою судьбу со сторонниками Йоркской династии. Во главе мятежников встал самозванец, именовавший себя графом Уориком, хотя настоящий граф Уорик все еще находился в Лондонском Тауэре. Самозванец был коронован под именем Эдуарда VI в Дублинском соборе, и армия мятежников вобрала в себя значительные силы: 3500 наемников, которыми командовал Мартин Шварц, швейцарский капитан, пользовавшийся высоким авторитетом, а также множество плохо вооруженных ирландцев. В июне мятежники высадились на побережье Ланкашира и двинулись вглубь Англии. Генрих собрал против них войска. Шестнадцатого июня армия Линкольна и Лоувелла, в которой насчитывалось примерно 8 тысяч человек, включая наемников, ирландцев и какое-то количество присоединившихся к ним английских воинов, встретилась с более многочисленной армией Генриха VII при Стоуке, близ Ноттингема. Армией Генриха снова командовал граф Оксфорд. Сторонники Йоркской династии потерпели тяжелое поражение. При этом Линкольн, Шварц и, вероятно, Лоувелл были убиты. Битву при Стоуке с полным основанием можно назвать последней битвой Войны Роз. После нее Генрих, наконец, надежно утвердился на троне, однако сам он никогда не был уверен в этом до конца своей жизни[230].

Приложения

Приложение 1 Источники о битве при Босворте

Насколько это возможно, в книге использовались источники, современные рассматриваемым событиям, хотя хроники, написанные в середине XVI столетия, тоже принимались во внимание в тех случаях, когда их сведения могли быть правдивыми или подтверждались какими-нибудь более ранними источниками. Как уже отмечалось, битва при Босворте относительно неплохо документирована для эпохи средневековья, и основные источники рассматриваются здесь в порядке их важности.

(1) Первой идет «Anglica Historia» («История Англии») Полидора Вергилия. Версия, использованная при написании этой книги, является английским переводом XVI столетия, который был издан Генри Эллисом в 1844 году. Вергилий был священником, снискавшим международный авторитет как гуманист еще до того, как он прибыл в Англию в 1502 году. Он был послан туда своим покровителем кардиналом Адриано Кастелли в качестве сборщика папских налогов. Вергилий прожил в Англии большую часть оставшейся жизни, однако умер в Италии в 1555 году. Он утверждал, что сам Генрих VII поручил ему написать «Историю Англии», и это может быть правдой, поскольку, несмотря на то что он не получал от Генриха крупных наград, ему постоянно перепадали какие-нибудь менее значительные пожалования, свидетельствующие о королевском покровительстве. Ту часть труда, в которой освещается правление Ричарда III, Вергилий написал не позднее 1513 года или даже еще раньше. Таким образом, он писал свою книгу примерно 25 лет спустя после рассматриваемых событий, и он, конечно, включал в свой рассказ свидетельства очевидцев — относящиеся к самой битве и событиям, ей предшествующим. Он мог беседовать, например, с графом Сэрри, который был одним из военачальников Ричарда и сыном герцога Норфолка. Вергилий проявляет необычайно пристальный интерес к описанию боевых действий, и, возможно, он опрашивал ветеранов Босворта, чтобы объяснить читателям тактические приемы, использованные в битве. Его описания военной стороны событий, например построения и развертывание авангардов, сильно перекликаются с текстами позднеримского справочника Вегеция по военному делу («De re Militari»), который широко использовался в Средние века. Кроме того, его высказывания, кажется, до некоторой степени отражают точку зрения профессиональных капитанов и солдат, которая не просматривается в рассказах о других битвах[231].

Вергилий утверждает, что рассказывает правду, и с ним можно согласиться, держа при этом в уме, что он должен был соблюдать такт в отношении мертвых предков могущественных особ и давать благожелательные оценки новой королевской династии. Тем не менее его труд важен как основной источник по всему правлению Ричарда III, а также по битве при Босворте, и в целом он выглядит фактически достоверным. Вергилий наверняка беседовал со многими людьми, которые занимали высокие должности в правление Ричарда. Его предубеждение против Ричарда выражалось лишь в том, что он объяснял его действия злой мотивацией, и у нас нет никаких причин думать, что Вергилий не был при этом искренен[232].

(2) «Кроулендская хроника», вероятно, была написана в 1486 году, возможно в апреле. Личность ее автора стала предметом большой дискуссии: он определенно был церковнослужителем и принадлежал к узким кругам королевского правительства — возможно, к самым узким, если, как доказывают некоторые исследователи, за анонимным автором скрывается сам Джон Рассел, епископ Линкольнский, канцлер Ричарда III[233]. По замечанию Росса, Рассел был человеком незаурядных способностей, и то, что он сообщает, заслуживает пристального внимания. Разумеется, Кроулендский хронист утверждает, что пишет столь правдиво и непредвзято, насколько это возможно. Он был непосредственным очевидцем некоторых событий, которые он описывает (таких, как торжественное празднование Рождества в 1484 году), и располагал возможностями для сбора информации о других фактах. Он, несомненно, воспринимал Ричарда в плохом свете, как бесчестного лицемера. Как многие (вероятно, все) хронисты того периода, он описывает события под своим собственным углом зрения[234].

(3) Далее следует письмо, посланное испанцем Диего де Валера венценосным супругам, Изабелле и Фердинанду Испанским. Это письмо, возможно, основано на сведениях, полученных от кастильских купцов, которые недавно побывали в Бристоле. Кроме того, в нем есть выдержки из отчетов Хуана де Салазара, капитана, состоявшего на службе у императора Максимилиана, который мог послать его в Англию для оказания помощи Ричарду. Это донесение имеет очень большую ценность, несмотря на довольно путаное изложение фактов. Салазар посещал Англию в разные периоды правления Ричарда, и кажется весьма вероятным, что он находился при Ричарде даже на последнем этапе битвы при Босворте.

(4) Примерно в 1490 году бургундец Филипп де Коммин завершил ту часть своих «Мемуаров», в которой описывались правление Ричарда III, военная экспедиция Тюдора и сопутствующие этому обстоятельства. Коммин в то время находился на службе у Карла VIII Французского и должен был располагать хорошими источниками информации относительно этих событий.

(5) Следующий источник, заслуживающий внимания, также был написан вскоре после битвы при Босворте. Это «Хроника» бургундца Жана Молине, умершего в 1507 году. Вероятно, он написал свой труд после 1504 года. Молине был историографом Бургундского двора, и его труд обладает некоторой независимой ценностью. Очевидно, он имел возможность узнавать, что происходило во Франции, и слушать истории, рассказанные французскими воинами, участвовавшими в битве при Босворте, хотя интересно, что он утверждает, будто Ричарда III убил валлиец, а не какой-нибудь француз.

(6) Джон Раус написал «Историю королей Англии» («History of the Kings of England»), вероятно, до 1490 года. Священник, служивший при поминальной часовне в Уорике, он также написал труды, прославляющие его покровителей, графов Уорика. Его «История» не отличается большой полнотой или особой точностью, за исключением того места, где он описывает посещение королем города Уорика. Это очень недоброе по отношению к Ричарду III сочинение резко контрастирует с неискренней похвалой Ричарду, которая содержится в другом труде Рауса, законченном в то время, когда Ричард еще сидел на престоле. Раус, очевидно, старался угодить своими трудами всякому, кто в данный момент находился у власти.

(7) Француз Бернар Андре был придворным поэтом Генриха VII и наставником его сына. Согласно его собственным утверждениям, он располагал возможностью беседовать с очевидцами рассматриваемых событий. Он также оставлял пропуски в тех местах своего повествования, где ему не хватало сведений, так что до некоторой степени он был добросовестным историком (хотя и не настолько, чтобы позднее вернуться назад и заполнить пропуски). В силу этого его комментарии насчет похорон Ричарда могут соответствовать фактам, а не быть выдуманными уже впоследствии, чтобы придать Генриху более достойный вид. Однако, даже если Бернар Андре точно пересказал распоряжение Генриха о почетном обращении с телом мертвого монарха, оно, к несчастью, не было исполнено.

(8) Три пространные баллады, озаглавленные «Роза Англии», «Баллада о Босвортском поле» и «Песнь о леди Бесси», являются частью целой серии поэтических сочинений, созданных в интересах рода Стэнли. Вероятно, они появились в скором времени после битвы, возможно, на северо-западе, в Ланкашире или Чешире, о чем свидетельствуют некоторые диалектные особенности и благожелательная предвзятость к указанному региону. Копии, которыми мы располагаем теперь, датируются, самое раннее, XVII столетием, за исключением выполненного в XVI столетии прозаического пересказа «Баллады о Босвортском поле». Эти баллады должны были передаваться устным путем от одних исполнителей к другим в течение многих лет после битвы. Прозаическая версия имеет большое сходство с поэтической, что свидетельствует о довольно высокой точности передачи, поэтому баллады в том виде, в котором они дошли до нас, не слишком далеко отстоят от самых ранних версий. Это важно, потому что одна из них, «Баллада о Босвортском поле», содержит в себе проверяемые факты и детали, которые точно являются достоверными или могут быть таковыми. Например, она содержит перечисление северных сторонников Ричарда, которые, как мы знаем, находились на Босвортском поле или должны были туда явиться по призыву короля. Перечисление потерь, понесенных сторонниками Ричарда, отличается большой достоверностью, а утверждение о том, что сэр Джон Сэвидж командовал одним из крыльев армии Тюдора, тоже соответствует действительности[235]. Есть серьезные основания полагать, что исходный вариант баллады был написан до 1495 года, когда еще была свежа память о рассматриваемых событиях, поскольку сэр Уильям Стэнли (который был казнен в 1495 году) характеризуется в хвалебном тоне и его решающая атака в конце битвы при Босворте тоже описывается, чего не произошло бы в том случае, если бы баллада была сочинена уже после его смерти. Сходные хвалебные отзывы о сэре Уильяме присутствуют и в «Песни о леди Бесси», хотя стихотворная строчка в конце баллады дает понять, что позднее над сэром Уильямом «сгустились тучи». Сочинители баллад «Песнь о леди Бесси» и «Роза Англии» уделяли больше внимания планам и заговорам, которые леди Елизавета якобы строила с той целью, чтобы выйти замуж за Генриха Тюдора, нежели историческим событиям, но в обеих балладах содержатся ценные крупицы информации, которые могут быть подтверждены другими источниками, и эта информация должна была поступить из хорошо осведомленного источника. Так, в «Розе Англии» сказано, что Тюдор совершил фланговую атаку, о которой, помимо этого, сообщает только бургундец Молине. Автор баллады вряд ли имел доступ к труду Молине, который до 1828 года существовал лишь в рукописном виде[236]. Несколько стихотворных строчек, содержащиеся «Балладе о Босвортском поле», также присутствуют в «Песни о леди Бесси», что, вероятно, указывает на их происхождение из одного и того же источника.

(9) В работе над этой книгой также использовались другие источники по общей истории рассматриваемого периода, — в первую очередь «Узурпаторство Ричарда III», написанное гуманистом Домиником Манчини, который был очевидцем событий, происходивших в Англии с лета 1482 года по июль 1483 года. Таким образом, его сочинение не охватывает более поздние события правления Ричарда, но оно является очень ценным источником относительно событий, свидетелем которых стал Манчини. Его послал в Англию Анжело Като, архиепископ Вьеннский, вероятно, для того, чтобы он составил донесение об английских делах. Манчини либо совсем не знал английского, либо говорил на нем недостаточно хорошо; поэтому он должен был в основном полагаться на сведения, поступавшие от находившихся в Англии итальянцев, а также от образованных людей, говоривших на латыни. Его труд представляет собой подробный и рассудительный отчет о событиях, как он их видел. Он, несомненно, получал свою информацию от центральных придворных фигур. Манчини был отозван во Францию в июле 1483 года, и его письменное донесение, предназначенное для Като, было полностью составлено к декабрю 1383 года[237].

(10) Среди других источников следует упомянуть «Лондонские Хроники» в их разных версиях. В центре повествования этих хроник, конечно, находится Лондон, и все события в них отражены так, как о них знали и слышали в столице. Таким образом, они ценны своей информацией о делах, творившихся в Лондоне, но заслуживают значительно меньше доверия в тех случаях, когда речь идет о событиях, происходивших в других местах. Их главная ценность заключается в том, что они были составлены вскоре после описанных в них событий и потому хорошо показывают общее умонастроение лондонских горожан того времени. Наряду с другими при работе над этой книгой использовалась «Большая Хроника Лондона» («The Great Chronicle of London») и «Хроники» Роберта Фабиана (который, вероятно, также написал и «Большую Хронику Лондона»).

(11) «История короля Ричарда III», написанная Томасом Мором (издание Ричарда Сильвестера, 1963), не использовалась при рассмотрении событий первых лет правления Ричарда. Труд Томаса Мора, быть может, иногда содержит информацию, полученную от непосредственных очевидцев событий или от кардинала Джона Мортона, при дворе которого Мор служил некоторое время. Однако исследователи ставят под очень большое сомнение достоверность большинства приводимых им сведений, и он, несомненно, приукрашивал факты. Поэтому, во избежание ошибок, было решено не использовать его труд вообще.

Приложение 2 Указы о наборе воинов

Указы о воинском наборе часто упоминаются в тексте этой книги, поэтому представляется полезным опубликовать здесь образцы использованных документов. Издание таких указов было сложной бюрократической процедурой. Как правило, они должны были посылаться во все английские графства, хотя практиковалась и посылка указов в ограниченные регионы, чтобы набрать воинов для не слишком масштабных предприятий. Велся письменный учет всех посланных указов и всех адресатов-получателей; для доставки содержался большой штат посланников. Эти служащие получали распоряжение доставить указы о наборе воинов нескольким людям в определенной области, как это, например, было в случае с посланниками, которые доставляли просьбы о займах, упомянутые в главе 2. Указ, приведенный ниже, был адресован полномочным лицам в Глостере и помещен в регистр Личной Печати (ныне этот документ известен под названием Haeleian Ms. 433) как образец, который следует использовать и для других областей. Формальный указ предваряется в регистре тем, что можно характеризовать как общие предписания для ответственных лиц: они должны были следить, чтобы люди находились в состоянии готовности и не были «мерзавцами», чтобы деньги, собранные для выполнения этого и других указов, надежно хранились и оберегались от расхищения в будущем, и, наконец, чтобы они исполняли свои должностные обязанности «под страхом навлечь на себя суровый гнев короля»[238].

Как явствует из содержания указа, от королевских уполномоченных ожидалось проведение ряда немедленных действий: люди должны были быть собраны на смотр без задержек, и в случае необходимости их следовало держать под оружием. Полномочные лица должны были обеспечить, чтобы все люди были надлежащим образом одеты, вооружены и организованы в подходящие боевые единицы. Ожидалось, что служить будут все мужчины, но при этом могло подразумеваться, что основное бремя службы падет на наиболее бедных людей, которые не могли найти способа отправить на службу вместо себя кого-нибудь другого[239]. Ожидалось, что свитские (retainers) каждого лорда тоже должны быть в состоянии готовности, и две этих группы — подневольных призывников и свитских — неизбежно совпадали до определенной степени. Полномочные лица, ведавшие военным набором, обычно специально выбирались из людей, которые располагали влиянием в регионе и могли привести свои собственные вооруженные свиты, наряду с воинами, набранными по приказу. Эта система работала довольно хорошо, но обе категории — свитские и простые призывники — могли иногда быть набраны лордом ради его собственных целей и обращены против короля, как это видно на примере Босвортской кампании, в ходе которой силы Стэнли были обращены против Ричарда. Ожидалось, что города тоже выставят свои отряды, как это было, например, в случае с Йорком.

УКАЗ О НАБОРЕ ВОИНОВ В ГРАФСТВЕ ГЛОСТЕР

«Ричард, милостью Божьей король Англии, Франции и государь Ирландии, своему дражайшему родичу, Уильяму, графу Ноттингема, и его возлюбленному и верному Ричарду Бошану, рыцарю, Джону Бошану, рыцарю, Томасу Коукси (Cowkesey), рыцарю, Александру Бэйнэму (Baynham), рыцарю, Томасу Лимерику, Джону Худделстоуну (Huddelstone), Гилберту де Бриги (de Brigys), Джону Твиниху (Twynyhoo), Николасу Спайсеру (Spycer), Томасу Уитингтону (Whitingtone), Джону Гренхиллу (Grenehille), Бэйнэму (Baynham), Томасу Бриджу (Brige), Томасу Портеру и Уильяму Траю (Тгуе) и нашему шерифу Глостера шлет привет! Знайте, что ради сохранности и безопасности нашего королевства Английского от злых козней мятежников и наших иноземных врагов, которые намереваются напасть на разные области нашего названного королевства, расположенные близ побережья, мы уполномочили вас в целом и по отдельности набирать и проверять всех вместе и по отдельности латников и всех прочих годных к военной службе людей, как легковооруженных всадников, так и лучников, проживающих в пределах названного графства; и когда они будут собраны и осмотрены в строю, их следует разделить и разбить на тысячи, сотни, десятки или как-нибудь иначе, исходя из удобства и необходимости, и привести их или велеть, чтобы их привели к нам со всей возможной поспешностью, дабы выбивать и изгонять вышеназванных мятежников и врагов всякий раз, когда в том возникнет нужда из-за близкой опасности. Также надлежит ревностно проводить и устраивать смотры и проверки названных латников, легковооруженных всадников и лучников время от времени, когда будет возникать нужда. И мы велим и поручаем вам и каждому из вас столь строго, как только можем, чтобы по ознакомлению с содержанием этой грамоты вы немедля велели вооружиться, построиться и предстать перед вами всем и каждому из боеспособных и годных к службе жителей названного графства; и распределите их по отрядам и вооружите в соответствии с чином и положением, и когда они будут таким образом распределены и вооружены, держите их в оном порядке. Кроме того, мы даем твердое повеление всем и каждому из наших вассалов и подданных в вышеназванном графстве посредством содержания данной грамоты, чтобы они во всех делах выказывали повиновение, внимание и усердное послушание вам и каждому из вас, во исполнении этих указов. В свидетельство чего мы велели составить эти наши открытые грамоты. Заверено лично нами в Вестминстере, в восьмой день декабря, во второй год нашего правления.

Издано самим королем.

Ив

Этот проект указа подписан Ричардом Ивом, писцом королевской канцелярии, который написал оный документ.

Инструкции, данные королевской милостью полномочным лицам, назначенным в каждом графстве его королевства.

Во-первых, они должны от имени короля поблагодарить людей за верность и любовь, выказанную ими его высочеству в минувшем году ради безопасности и защиты его королевской особы и его королевства от мятежников и изменников, и призвать их поступать так же и впредь.

Далее, названные уполномоченные, сразу после получения своих полномочий, должны ревностно опросить всех бейлифов, констеблей и других чиновников из городов, городских округов, деревень и сотен, находящихся в пределах границ действия их полномочий, о числе людей, имеющих достаточно хороших лошадей, вооружение и состоящих на учете, и кто из них обязался нести службу для королевской милости при прежних уполномоченных; и всякий раз, когда его высочество повелит им в полномочных грамотах, для усмирения его мятежным врагов и изменников, следует по определенным дням проводить хороший смотр оных людей и их строя и наблюдать, чтобы это были годные люди с хорошими лошадьми, а не какие-нибудь мерзавцы, и постараться увеличить их число с помощью ума и обходительности, если возможно.

Далее, уполномоченные должны ревностно расследовать, все ли деньги для выплаты жалованья названным людям во всех местах были собраны и взысканы, и в чьи руки и в чье хранение они были переданы, и хранятся ли они там должным образом; и вслед за тем повелеть и следить, чтобы оные деньги всегда были наготове в руках констебля или бейлифов или иных особ, дабы по их распоряжению эти деньги выплачивались названным людям без каких-либо задержек, когда им будет приказано исполнять королевскую службу; и сходным образом повелеть и следить в каждом месте, где такие деньги не были собраны и взысканы, чтобы впредь они взыскивались и передавались в руки констеблей, бейлифов или иных лиц, дабы они там оставались и надежно хранились для выплаты жалованья людям, обязавшимся нести военную службу для его милости.

Далее, в том случае, если какая-нибудь часть оных денег, прежде собранных, окажется кем-нибудь взята из хранения у любого из названных констеблей, бейлифов или иных особ против их воли или как-нибудь иначе, тогда названные уполномоченные должны не только проследить за тем, чтобы оные деньги были возвращены названным констеблям, но также за тем, чтобы расхитители были помещены под стражу и понесли наказание по их усмотрению.

Далее, названные уполномоченные, проводя смотр оных людей, должны дать им прямые распоряжения слушаться только тех капитанов, которых назначит им в предводители его королевская милость, и никаких иных, коли желают они избежать сурового королевского гнева, крайне для них опасного.

Далее, названные уполномоченные от имени короля должны дать строгое распоряжение всем рыцарям, сквайрам, джентльменам и другим, способным нести военную службу для королевской милости, лично подготовиться и снарядиться, чтобы делать это, когда они к тому получат уведомление и приказ, без всяких извинений…

Далее, названные уполномоченные должны со всей добросовестной поспешностью письменно уведомить королевскую милость о том, как распорядились в соответствии со всеми предписаниями, указав имена людей, которых видели и проверили на смотре.

Далее, надлежит объяснить всем лордам, знатным людям, капитанам и прочим, что королевская благородная воля и распоряжение состоит в том, чтобы они, отложив в сторону всевозможные ссоры, зависть, вражду и неприязнь, верно и честно исполняли королевские повеления, и чтобы каждый был дружелюбен и участлив к другому в деле защиты королевских прав, и ясно им показать, что если кто-либо попытается или замыслит совершить противное этому, то королевская милость так покарает его, что это послужит уроком для остальных» и т. д.

Приложение 3 Акт о государственной измене, изданный против Ричарда III и его сторонников

Акт о государственной измене был парламентским постановлением, с помощью которого английские короли конца XV и XVI веков карали своих разгромленных противников, обходясь без надлежащих юридических процедур. В сущности, это было наказание за измену. Целью принятия акта было упразднение всех прав подсудимого, с тем чтобы он уже не мог носить никаких титулов и передавать их по наследству, поскольку отныне его «кровь была испорчена». Сторонники Ричарда, конечно, сражались при Босворте за своего законного короля и, таким образом, явно не могли совершить измену. Однако Генрих преодолел эту «техническую формальность»: он стал датировать начало своего правления днем, предшествовавшим битве, и в силу этого мог теперь утверждать, что сторонники Ричарда вышли сражаться против законного короля, то есть совершили очевидную измену. Как бы то ни было, действия Генриха в этой области возбудили страхи и опасения даже среди самых стойких его приверженцев, и ему пришлось надавить на Парламент, чтобы акт был принят. Трудно представить, как еще Генрих мог бы решить эту проблему (ведь на поле битвы Ричард, несомненно, был единственным законным королем), но это, очевидно, оставило неприятный осадок в памяти современников. В целом были объявлены изменниками 28 человек, однако к 1495 году до двадцати из них были реабилитированы, а концу правления Генриха число восстановленных в правах стало еще более значительным. Таким образом, хронисты справедливо говорят, что Генрих явил милосердие по отношению к знатным сторонникам Йоркской династии и джентри. На самом деле у него не было возможности поступить иначе, хотя его жесты милосердия были не такими щедрыми, как у предыдущих королей: реабилитируя государственных изменников, он почти всегда налагал на них денежные штрафы и обычно позволял своим придворным, которым ранее пожаловал конфискованные владения изменников, удержать их за собой[240]. Имеет смысл более детально рассмотреть статистические данные, относящиеся к людям, против которых были изданы акты об измене. В ходе своего правления Генрих VII объявил государственными изменниками 138 человек и реабилитировал 52 из них. Как указывает профессор Чраймс (Chrimes), эти данные невыгодно смотрятся на фоне статистики предыдущих правлений: Генрих VI объявил государственными изменниками 26 человек, но позднее всех реабилитировал; Эдуард IV поразил в правах 140 изменников, а реабилитировал 86; наконец, Ричард III объявил изменниками 100 человек, 99 из которых были реабилитированы при Генрихе VII[241].

АКТ ПРИГОВОРА И ПОСТАНОВЛЕНИЯ О ГОСУДАРСТВЕННОЙ ИЗМЕНЕ[242]

«Да останется также в памяти, что билль, содержащий положения определенного акта о признании изменниками и поражении в правах разных людей, со списком, прикрепленным к нему, был представлен королю в присутствии Парламента, по содержанию нижеследующий:

Каждый король, принц и лорд обязан, в соответствии с высотой и превосходством своего положения, обеспечивать и творить полноценное, беспристрастное правосудие. Также каждый король, принц и лорд, чем выше он стоит по своему положению и могуществу, тем сильнее обязан поддерживать и насаждать эту беспристрастную добродетель — справедливость, поощрять и награждать добродетель, подавляя и карая при этом порок. Посему наш суверенный государь, держа в своей благословенной памяти эту высокую и великую обязанность, сопряженную с его королевским величеством и положением, не забывая и не исторгая из своего благочестивого разума противоестественные, злонамеренные и великие клятвопреступления, измены, человекоубийства и душегубства, включая пролитие детской крови, а также многие другие неправедные деяния, отвратительные и мерзкие преступления против Бога и человека, и в особенности против нашего названного суверенного государя, совершенные и сделанные Ричардом, прежним герцогом Глостером, именовавшим и называвшим себя, в силу узурпации, королем Ричардом III, каковой, вместе с Джоном, прежним герцогом Норфолком, Томасом, графом Сэрри, Фрэнсисом Лоувеллом, рыцарем, виконтом Лоувеллом, Уолтером Деверё (Devereux), рыцарем, прежним лордом Феррерсом, Джоном, лордом Зуш, Робером Харингтоном, Ричардом Чарлетоном, Ричардом Рэтклиффом, Уильямом Беркли из Ули (Uley), Робертом Бракенбери, Томасом Пилкингтоном, Робертом Миддлтоном, Джеймсом Харрингтоном, рыцарем, Уолтером Холтоном, Уильямом Кэтсби, Роджером Уэйком, Уильямом Сэпкоутом (Sapcote), Хэмфри Стаффордом, Уильямом Клерком из Венлока, Джеффри Сен-Жерменом, Ричардом Уоткинсом, придворным герольдом, Ричардом Ревиллом из Дербишира, Томасом Палтером Младшим из графства Кент, Джоном Уолшем, иначе именуемым Гастингсом, Джоном Кендаллом, прежним секретарем названного Ричарда, прежнего герцога [Глостера], Джоном Буком (Buk), Эндрю Рэттом и Уильямом Брэмптоном из Берфорда (Burford), в двадцать первый день августа, в первый год правления нашего названного суверенного государя, собрали в городе Лестере в графстве Лестер большое войско, изменнически желая, намереваясь и замышляя уничтожить королевскую особу, нашего суверенного государя. И они, вместе с оным войском, с развернутыми знаменами, грозно вооруженные и защищенные всеми видами оружия — пушками, луками, стрелами, копьями, глефами, секирами и всеми прочими видами орудий, подходящими и нужными им для того, чтобы вступить в грозную битву с нашим названным верховным государем, — держались вместе с названного двадцать первого дня до следующего за ним двадцать второго дня названного месяца; и повели они в поле, в пределах названного графства Лестер, по великому и заранее продуманному умыслу, к гибели этого королевства и его общего блага, изменнически затеянную войну против нашего названного верховного государя и его верных подданных, которые ему там служили и помогали, находясь под знаменем нашего названного верховного сеньора.

Посему, по совету и с одобрения господ духовных и светских и представителей общин, присутствующих на заседании этого Парламента, и властью оного, да будет постановлено, утверждено и определено, решено и провозглашено, что названный Ричард, в прошлом герцог Глостер, иначе именуемый королем Ричардом Третьим, Джон, прежний герцог Норфолк, Томас, граф Сэрри, Фрэнсис Лоувелл, рыцарь, виконт Лоувелл, Уолтер Деверё, рыцарь, прежний лорд Феррере, Джон, лорд Зуш, Роберт Харингтон, Ричард Чарлетон, Ричард Рэтклифф, Уильям Беркли из Ули, Роберт Бракенбери, Томас Пиклингтон, Роберт Миддлтон, Джеймс Харрингтон, Уолтер Хоптон, Уильям Кэтсби, Роджер Уэйк, Уильям Сэпкоут из графства Хантингдон, Хэмфри Стаффорд, Уильям Клерк из Венлока, Джеффри Сен-Жермен, Ричард Уоткинс, гербовый герольд, Ричард Ривилл из Дербишира, Томас Палтер из графства Кент, Джон Уолш, иначе именуемый Гастингсом, Джон Кендалл, в прошлом секретарь названного Ричарда, прежнего герцога (Глостера), Джон Бук, Эндрю Рэтт и Уильям Брэптон признаны виновными в совершении государственной измены и впредь лишаются прав на все виды почетных должностей, чинов и высоких званий, а также на соответствующие титулы, и в пользу нашего названного суверенного государя и его наследников у них будут конфискованы все замки, поместья, владения, земельные сотни, свободы, вольности, привилегии, льготы, назначения, пожалования, земли, жилища, ренты, службы, наделы, ежегодные доходы, пенсионы, права, наследственная собственность, движимое имущество, скот и долги, коими они или кто-либо другой к их пользе или к пользе любого из них владели и располагали на сказанный двадцать первый день августа или в любое другое последующее время в пределах королевства Английского, Ирландии, Уэльса, Кале или в приграничных землях в виде единожды полученного вознаграждения, неоднократно получаемого вознаграждения или пожизненных выплат.

Это полностью соответствует воле короля (Le roi le vault en toutz pointz)».

Приложение 4 Легенды

Много легенд сложилось вокруг битвы при Босворте, начиная с истории о том, что Генрих Тюдор останавливался на подворье «Три Бочки» в Атерстоуне, и кончая историей о том, что во времена Реформации кости Ричарда III были выброшены в реку Соар, а его гроб использовали как лошадиные ясли на подворье «Синий Вепрь», где, по преданию, он остановился перед битвой. В пору правления Ричарда это подворье назвалось «Белый Вепрь» в честь его личной эмблемы. Синий вепрь был эмблемой графа Оксфорда и, таким образом, более надежным выбором после битвы. Конечно, возможно, что кости Ричарда были выброшены в Соар, хотя у нас нет никаких свидетельств, что его останки вообще выкапывали из земли. Другие истории тоже не слишком похожи на правду. Каменные гробы-саркофаги не использовались в XV столетии, и военный предводитель той эпохи вряд ли стал бы ночевать в гостинице, если на примете было более удобное пристанище: аббатство Мервэйл в случае с Тюдором и Лестерский замок в случае с Ричардом III. Есть два предания, связанных с битвой, которые могут быть правдой, по крайней мере, в некотором смысле, и ниже они будут рассмотрены, как и новое предание, возникшее в связи с так называемым свадебным медальоном Генриха VII и Елизаветы.

Смерть Ричарда III. Есть одна тема, которая присутствует во всех источниках, от самых ранних и до позднейших, а именно сообщение о том, что Ричард III встретил свою смерть храбро. Поскольку преобладающее большинство этих источников откровенно враждебно по отношению к Ричарду, кажется вероятным, что его поведение перед лицом смерти произвело сильное и благоприятное впечатление, ибо в XV столетии «благородной смертью» очень сильно восхищались. Интересно просмотреть эти источники в хронологическом порядке, чтобы выявить между ним сходства и различия. Обычно при пересказе драматичные истории имеют тенденцию становиться все более и более разработанными, обрастать новыми деталями и подробностями, однако в данном случае этого не наблюдается.

Первый источник — это «Кастильское донесение», написанное вскоре после битвы, 1 марта 1486 года. Когда стало очевидным, что Ричард проигрывает битву, Салазар сказал королю:

«“Сир, спасайтесь. У вас нет надежды выиграть эту битву, ибо ваши сторонники открыто вас предали”. Но король ответил: “Салазар, не дай Бог, чтобы я отступил хотя бы на шаг. Этим днем я умру как король или одержу победу”.

Затем Ричард продолжил сражаться и был убит[243]».

Следующий источник — это рассказ Джона Рауса, священника, служившего при поминальной часовне в Уорике. Несмотря на предвзятость, уже отмеченную выше, его рассказ о смерти Ричарда имеет сходство со свидетельством Салазара. Описав обстоятельства смерти Ричарда, он говорит:

«При всем том позвольте сказать мне правду к его чести: он вел себя как славный воин и, несмотря на свое тщедушное тело и малую силу, достойно оборонялся до последнего вздоха, выкрикивая снова и снова, что его предали, и восклицая: “Измена, измена, измена!”»[244]

Раус — единственный хронист, который упоминает о крике «измена», но поскольку город Уорик стоял неподалеку от поля боя, он, вероятно, мог узнать эту подробность от какого-нибудь очевидца, хотя тот и должен был находиться очень близко от места действия, учитывая шум и хаос битвы.

Третий источник — это рассказ Кроулендского хрониста. Его общее мнение о Ричарде тоже было неблагоприятным, хотя он, несомненно, служил ему, пусть даже на очень незначительной должности. Это тем более делает его замечание о том, как умер Ричард, достойным внимания[245]:

«Что касается Ричарда, он получил много смертельных ран и, как смелый и отважнейший государь, пал на поле боя, а не во время бегства».

Молине, бургундский хронист, писавший в первые годы XVI столетия, мог слышать об этих событиях от французских солдат, сражавшихся при Босворте. Он говорит[246]:

«Король вел себя отважно, согласно своему долгу, и носил корону на своей голове, но когда он увидел, что потерпел разгром, и обнаружил, что остался в поле один, то решил бежать следом за остальными».

Следующий источник, в котором есть упоминание о том, как Ричард III встретил свою смерть, — это труд Полидора Вергилия. Как мы видели выше (Приложение 1), Вергилий, кажется, был довольно точным историком, который утверждал, что говорит только правду. В том, что касается Ричарда, предвзятость Вергилия заставляла его приписывать злые или недобрые мотивы королевским действиям, но не выдумывать сами действия. Приведенное им описание смерти Ричарда не слишком отличается по смыслу от процитированных слов Салазара, но зато более пространно[247]:

«Сообщают, что король Ричард мог бы попытаться спастись бегством, ибо те, кто были вокруг него, видя, что солдаты уже при первом ударе вздымают свое оружие вяло и слабо, и некоторые из них украдкой покидают поля боя, заподозрили измену и стали убеждать его бежать. Когда же его войско стало явно терпеть поражение, они подвели ему резвых коней, но он, зная, что народ ненавидит его, и не надеясь дать успешную битву в дальнейшем, — как говорят, такова была его великая ярость и упрямство, — ответил, что в этот самый день он либо положит войне конец, либо расстанется с жизнью. Посему, точно зная, что этот день либо подарит ему замиренное и спокойное королевство, либо отнимет у него власть навсегда, он вышел на поле боя с короной на своей голове, чтобы положить, таким образом, начало или конец своему правлению».

Под конец, более сжато, Вергилий пишет:

«Его отвага, пламенная и яростная, не оставила его даже в самый миг смерти: даже когда его люди покинули его, он предпочел пасть от меча, нежели продлить свою жизнь с помощью постыдного бегства».

Если придерживаться нашего хронологического порядка, следующими источниками, в которых описывается смерть Ричарда, должны быть Эдуард Холл и Рафаэль Холиншед, но эти два хрониста в основном использовали текст Вергилия, лишь иногда добавляя некоторые детали. Относительно смерти короля они не сообщают ничего нового.

Последние источники, содержащие независимые сведения о смерти Ричарда, — это баллады, уже рассмотренные в Приложении 1: «Роза Англии», «Песнь о леди Бесси» и «Баллада о Босвортском поле». В двух последних дается одинаковое описание смерти Ричарда, тогда как в «Розе Англии» о ней лишь едва упоминается. Процитируем фрагмент из «Баллады о Босвортском поле»:

Тогда к королю Ричарду подошел один рыцарь И сказал: «Я полагаю, самое время бежать, Ибо вон там Стэнли, а они такие люди — Против них никто не может устоять. Вот твой конь под рукой, наготове, В другой день твоя милость сможет победить, Дабы править с королевским достоинством, Носить корону и быть нашим королем». Он ответил: «Дай мне мою боевую секиру, Возложи корону Англии на мою главу повыше, Ибо клянусь тем, кто сотворил море и сушу, Я умру сегодня королем Англии, Я никогда не отступлю ни на шаг, Пока дыхание есть в моей груди». Как он сказал, так и случилось, Раз он потерял свою жизнь, оставаясь королем. (Then to King Richard came a knight And said, ‘I hold it time for to flee For yonder Stanleys they be so wight Against them no man may dree Here is thy horse at thy hand ready Another day may thy worship win And for to reign with loyalty To wear the crown and be our king’. He said, ‘Give me my battleaxe in my hand Set the crown of England on my head so high For by him that shaped both sea and land King of England this day I will die One foot will I never flee Whilst the breath is my breast within.’ As he said, so did it be If he lost his life if he were king.)[248]

Второе предание, заслуживающее рассмотрения, — это «корона в кустах боярышника». Существует стойкое представление о том, что корона, которой лорд Стэнли короновал Генриха VII сразу после сражения, была найдена в кустах боярышника («thornbush», «hawthorn bush»). Именно Полидор Вергилий первый описал коронацию нового короля на поле боя в таких выражениях: «Когда Томас Стэнли увидел это, он тотчас возложил на его [Генриха] голову корону короля Ричарда, найденную среди трофеев на поле боя»[249]. Позднее Холл скопировал этот фрагмент в свой труд. Вероятно, наиболее ранняя ссылка на корону, найденную под кустом (или в кусте) боярышника, появилась в начале XVII столетия в манускрипте сэра Уильяма Сегара, герольдмейстера Ордена Подвязки (Sir William Segar, Garter King of Arms). Как бы то ни было, нет никаких сомнений, что Генрих VII использовал в качестве эмблемы корону и куст боярышника. На крыше хоров Винчестерского собора до сих пор существует рельефное украшение в виде куста, увенчанного короной. Оно было создано в период между 1503 и 1509 годами, и сохранилось много похожих символов в часовне Генриха VII в Вестминстерском аббатстве. Эмблема в виде веток, листьев или цветков боярышника использовалась как до Генриха VII, в основном представителями дома Ланкастеров, так и его потомками из династии Тюдоров[250]. Кажется весьма вероятным, что Генрих VII решил добавить корону к уже существовавшему символу куста боярышника. Мы не знаем причины, но, возможно, это случилось потому, что его новая корона действительно была найдена под кустом боярышника.

Обычно принято считать, что корона, которую использовали в церемонии на поле боя, на самом деле была небольшим венцом (coronet), закрепленным на шлеме Ричарда. Такие короны известны по средневековым книжным миниатюрам с батальными сценами, и мы знаем, что Генрих V носил такую корону при Азенкуре, благодаря сообщению о том, что она была сбита с его шлема в ходе сражения[251].

Как бы то ни было, недавно было высказано предположение, что Ричард, желая воодушевить армию, провел формальную церемонию ношения короны перед битвой — торжественный ритуал, заново повторяющий его коронацию[252]. Корона, использованная на этой церемонии, якобы была короной Святого Эдуарда, священной реликвией, использовавшейся при коронации. В некоторых средневековых источниках корона Святого Эдуарда характеризуется как «самая драгоценная корона», а между тем Кроулендский хронист говорит, что Генрих был коронован на поле боя «бесценной [или самой драгоценной] короной, которую прежде носил король Ричард»[253]. Выражение «прежде носил» может быть попросту понято как «носил перед битвой и в ходе нее», то есть на своем шлеме. Кажется наиболее вероятным, что корона Святого Эдуарда, иногда называемая в инвентарных списках «великолепнейшим венцом», как священная реликвия бралась у монахов Вестминстерского аббатства (хранителей коронационных регалий), а затем, после использования, возвращалась обратно в аббатство. Корона Святого Эдуарда не была личным имуществом короля, поэтому у него была своя «державная» корона («Imperial» crown), которую он носил после коронационной церемонии и по другим случаям. Возможно, что Ричард взял свою собственную «державную» корону на поле боя. То, что корона, находившаяся на поле боя, была очень ценной в денежном смысле, утверждается в «Кастильском донесении». Там сказано, что Ричард носил «королевскую корону» стоимостью в 120 тысяч крон. В недостоверной шотландской «Хронике Питтскотти» («Pittscottie’s Chronicle») сообщается, что корона вскоре была похищена из шатра Ричарда шотландцем по имени Макгрегор, предположительно, из-за ее большой ценности. Как бы то ни было, кажется, нет нужды истолковывать слова, использованные в «Кроулендской хронике», как-нибудь иначе помимо того, что Ричард имел при себе очень дорогостоящую корону. Он мог устроить церемонию ношения короны; если он взял с собой корону, то наверняка с какой-нибудь определенной целью, но с какой именно, мы не знаем. Ни в одном из источников не описано ничего похожего на формальную церемонию ношения короны.

Свадебный медальон Генриха VII и Елизаветы Йоркской. Этот медальон (его фотография помещена на противоположной странице) за последние 35 лет несколько раз упоминался в различных книгах и статьях, где был описан как золотой медальон, изготовленный в память о бракосочетании короля Генриха VII и Елизаветы Йоркской. Неясно, когда впервые была использована эта идентификация, однако нет ни малейших сомнений, что медальон никак не связан с эпохой Генриха Тюдора. Это уже отмечалось в одной книге 1885 года[254], но нисколько не было принято в расчет исследователями. Медальон, разумеется, был отчеканен в память о свадьбе, поскольку надпись на его лицевой стороне гласит: «Ingimus optatas sub amico foedere dextras» («Соединяем правые руки в брачном союзе, нами страстно желанном»), «Sicut sol orien dei sic mulier bona domus eius ornamentum» («Подобно восходящему солнцу Бога, добрая женщина является украшением ее дома»). На лицевой стороне изображены новобрачные, держащие друг друга за правую руку; голова мужчины украшена венком из роз. На оборотной стороне медальона, внутри венка роз расположена надпись: «Uxor casta est rosa suavis» («Целомудренная жена — сладкая роза»). Слово «casta» («целомудренная») выделяется среди других слов благодаря более затейливой чеканке. Кажется вероятным, что неверная идентификация произошла из-за присутствия в изображении символики в виде роз, так как говорили, что брак Генриха и Елизаветы представляет собой «союз роз» Йорка и Ланкастера.

Однако, если бы медальон был отчеканен в память о столь важном браке, это было бы намного яснее показано в надписях, и, конечно же, политический символизм был бы обозначен со всей очевидностью. Наконец, то обстоятельство, что у жениха на голове венок, тогда как у невесты — корона, совсем не понравилось бы Генриху VII. Он стал коронованным государем еще до своей свадьбы, которая специально была перенесена на более позднее время. Таким образом, Генрих совершенно ясно дал понять, что его право на престол не зависит от Елизаветы. В действительности этот медальон относится к целой серии подобных изделий, отчеканенных в Праге в конце XVI столетия, а медали английского производства тоже появились не раньше этого времени. Молодоженов на медальоне до сих пор не удалось идентифицировать. Впрочем, они вряд ли представляют собой каких-то конкретных людей, являясь просто символическим олицетворением брачного союза.

Свадебный медальон, отчеканенный в конце XVI столетия

(Фотография из коллекции Джеффри Уиллера)

Сокращения

В примечаниях используются следующие сокращения. Полные названия трудов, кратко указанных ниже, можно найти в списке библиографии. Труды, указанные в примечаниях только по имени автора, ниже не приводятся, но их можно найти по авторам в списке библиографии.

BBF — The Ballad of Bosworth Field

Castilian Report on English Affairs’ — Goodman and McKay, ‘A Castilian Report

CC — Crowland Chronicle Continuations, 1459–1486

CChR — Calendar of Charter Rolls, vol. 6

CCR — Calendar of Close Rolls, 1476–1485

Coronation — Anne F. Sutton and P.W. Hammond, The Coronation of Richard the Extant Documents

CPR — Calendar of Patent Rolls, 1476–1485

Crown and People — J. Petre, Richard III: Crown and People

EHR — English Historical Review

Foedera — Thomas Rymer, Foedera, Conventiones etc.

Great Chronicle — The Great Chronicle of London, ed. A.H. Thomas and I.D. Thornley

Harl. 433 — Rosemary Horrox and P.W. Hammond, British Library Harleian Manuscript 433

Household Books — Household Books of John Howard, Duke of Norfolk

IPM — Calendar of Inquisitions Post Mortem, Henry VII

Itinerary — Rhoda Edwards, The Itinerary of Richard III, 1483–1485

LB — Ballad: The Most Pleasant Song of the Lady Bessy

Letters and Papers — James Gairdner (ed.), Letters and Papers Illustrative of the Reigns of Richard III and Henry VII

PV — Polydore Vergil, Three Books of Polydore Vergil’s English History

PV (Hay) — Polydore Vergil, The Anglica Historia of Polydore Vergil, ed. Denys Hay

Road to Bosworth Field — P.W. Hammond and Anne F. Sutton, Richard III: the Road to Bosworth Field

YHB — Lorraine C. Attreed, York House Books, 1461–1490

Библиография

Armstrong, C.A.J., «Distribution and Speed of News etc, in England, France and Burgundy», in England, France and Burgundy in the Fifteenth Century (1983)

Arthurson, Ian, and Kingwell, Nicholas, «The Proclamation of Henry Tudor as King of England, 3 November 1483», in Historical Research, vol. 63 (1990)

Ashdown-Hill, John, «The Bosworth Crucifix», in Transactions of the Leicestershire Archeological and History Society, vol. 78 (2004)

Attreed, Lorrain C. (ed.), York House Books, 1461–1490, 2 vols (1991)

Baldwin, David, «King Richard’s Grave in Leicester», in Transactions of the Leicestershire Archeological and History Society, vol. 60 (1986)

«Ballad of Bosworth Field», in Bishop Percy’s Folio Manuscript, ed. J.W. Halles and F.J. Furnivall, vol. 3 (1868) Barnard, Francis, Edward IV’s French Expedition of 1475 (1925)

Bennett, Michael, The Battle of Bosworth (1985) Boatwright, Lesley, «The Buckinghamshire Six at Bosworth», The Ricardian, vol. 13 (2003)

Boatwright, Lesley, Habberjam, Moira and Hammond, Peter (eds), The Logge Register of Prerogative Court of Canterbury Wills 1479–1486 (2008)

Buck, George, History of King Richard the Third, ed. A.N. Kincaid (1979)

Calendar of Charter Rolls, vol. 6 (1927)

Calendar of Close Rolls, 1476–1485 (1961)

Calendar of Inquisitions Post Mortem and other analogous documents, Henry VII, 3 volls (1898,1915,1955)

Calendar of Patent Rolls, 1476–1485 (1954)

Campbell, William (ed.), Materials for a History of the Reign of Henry VII, 2 vols (Rolls Series, 1873,1877)

Cavell, Emma, The Herald’s Memoir 1486–1490 (2009) Cavill, P.R., The English Parliaments of Henry VII, 1504 (2009)

Chrimes, S.B., «The Landing Place of Henry of Richmond, 1485», in Welsh History Review, vol. 2 (1964)

−−−, Henry VII (1972)

Commynes, Philippe de, Memoirs, The Reign of Louis 1461–1483, transl. Michael Jones (1972)

Complete Peerage of England, Scotland, Ireland and the United kingdom, ed. Vicary Gibbs et al, 14 volumes (1910–1995)

Condon, Margaret, «The Kaleidoscope of Treason: Fragments from the Bosworth Story», in The Ricardian, vol. 7, no. 92 (1986)

−−−, «22 August 1485: the Battle of Bosworth», the record of an exhibition mounted at the Public Record Office to mark the quincentenary of the battle of Bosworth (1986)

Contamine, Philippe, War in the Middle Ages, transl. Michael Jones (1984)

Conway, A.E., Henry VII’s Relations with Scotland, 1485–98 (1932)

Coote, Lesley and Thornton, Tim, «Richard, Son of Richard: Richard III and Political Prophecy», in Historical Research, vol. 73 (2000)

Coventry Leet Book or Mayor’s Register, ed. Mary Dormer Harris (Early English Text Society, OS 135, part 2, 1908) Crowland Chronicle Continuations, 1459–1486, ed. Nicholas Pronay and John Cox (1986)

Curry, Anne, Agincourt, a New History (2005)

Dillon, H.A., «On a MS. collection of ordinances of chivalry of the 15th century belonging to Lord Hastings», in Archaeologia, vol. 57 (1900)

Dobson, R.B., «Richard III and the Church of York», in Kings and Nobles in the Later Middle Ages: a Tribute to Charles Ross (1986)

Edwards, Rhoda, «King Richard’s Tomb at Leicester», in Richard III: Crown and People, ed. J. Petre (1985)

−−−, The Itinerary of King Richard III, 1483–1485 (1983)

Fabyan, Robert, New Chronicles of England and of France, ed. Henry Ellis (1811)

Firth, C.H., «The Ballad History of the Reigns of Henry VII and Henry VIII», in Transactions of the Royal Historical Society, 3rd series, vol. 2 (1908)

Foard, Glenn, «Bosworth Uncovered», BBC History Magazine, vol. 11, no. 3 (2010)

Foss, Peter, The Field of Redemore: The Battle of Bosworth, 1485 (2nd edn, 1990)

Gairdner, James, History of the Life and Reign of Richard the Third (1898)

Goodman, Anthony and Mackay, Angus, «A Castilian Report on English Affairs», HER, vol. 88 (1973)

−−−, Wars of the Roses: Military Activity and English Society 1452–97 (1981)

Grant, Alexander, «Foreign Affairs under Richard III», in Richard III, A Medieval Kingship, ed. John Gillingham (1993) Gravett, Christopher, Bosworth 1485 (1999)

The Great Chronicle of London, ed. A.H. Thomas and I.D. Thornley (1939)

Green, R. Firth, «Historical notes of a London citizen, 1483–1488», EHR, vol. 96 (1981)

Griffiths, R.A., The Principality of Wales in the Middle Ages; The Structure and Personnel of Government. Part 1, South Wales, 1277–1536 (1972)

−−−, «Henry Tudor, the training of a king» in Huntingdon Library Quarterly (1986)

−−−, and Thomas, Roger, The Making of the Tudor Dynasty (1985)

Grummit, David, «War and Society in the North of England», Northern History, vol. 45 (2008)

Hairsine, R.C. and P.B., «The Chancellor’s File, Part 1», in The Ricardian, vol. 5 (1979)

Hall, Edward, Hall’s Chronicle; Containing The History of England During the Reign of Henry IV and the Succeeding Monarchs, ed. Henry Ellis (1809)

Hammond, P.W. and Sutton, Anne F., Richard III: The Road to Bosworth Field (1985)

Hampton, W.E., «John Nesfield’, in Richard Crown and People», ed. J. Petre (1985)

Hanham, Alison, Richard III and his Early Historians 1535 (1975)

Harris, O.D., «The Bosworth Commemoration at Dadlington», The Ricardian, vol. 7 (1985–87)

−−−, «The Transmission of the News of the Tudor Landing», The Ricardian, vol. 4 (1985–87)

−−−, «Tudor Heraldry at Bosworth», The Ricardian, vol. 5 (1979–81)

Harrison, Frederick, Life in a Medieval College: the Story of the Vicars Choral of York Minster (1952)

Holinshed, Raphael, The Chronicles of England, Scotlande and Irelande, 2nd edn (1587)

Holland, P., «The Lincolnshire Rebellion of March 1470», EHR, vol. 103 (1988)

Horrox, Rosemary, Richard III: A Study in Service (1989)

−−− and Hammond, P.W. (eds), British Library Harleian Manuscript 433, 4 vols (1979–1983)

Household Books of John Howard, Duke of Norfolk, 1471, 1481–1483, Intro. Ann Crawford (1992)

Jones, Michael K., Bosworth 1485: Psychology of a Battle (2002)

Kendall, Paul Murray, Richard the Third (1955)

Lander, J.R., Crown and Nobility, 1450–1509 (1976) Letters and Papers Illustrative of the Reign of Richard III and Henry VII, ed. J. Gairdner (Rolls Series, 1861)

Mancini, Dominic, The Usurpation of Richard III, ed. C.A.J. Armstrong (1969)

Molinet, Jean, Chroniques, ed. J.A. Buchon (1828)

«The Most Pleasant Song of the Lady Blessy», in Bishop Percy’s Folio Manuscript, Ballads and Romances, ed. J.W. Hales and F.J. Furnivall, vol. 3 (1868)

Nichols, John, History and Antiquities of the County of Leicester, 4 vols (1795–1815)

Nokes, Elisabeth and Wheeler, Geoffrey, «Spanish Account etc», in The Ricardian, vol. 2, no. 36 (1972)

Owen, Hugh and Blackeway, J.B., History of Shrewsbury, vol. 2 (1825)

Palliser, David, «Richard III and York», in Richard III and the North, ed. Rosemary Horrox (1988)

Parry, Timothy, A Church for Field (1985) Paston Letters, 1422–1509. Vol. 3, Edward IV, Henry VII, 1471–1509, ed. James Gairdner (1875)

Petre, J. (ed.), Richard III: Crown and People (1985) Plumpton Correspondence, ed. Thomas Stapleton (Camden Society, 1839)

Ramsay, James, Lancaster and York, A century of British History, AD 1399–1485, vol. 2 (1892)

Richmond, Colin, «1485 and all that», in Richard Loyalty, Lordship and Law, ed. P.W. Hammond (2000)

Rolls of Parliament, ed. John Strachey et al, vol. 6 (1777) «The Rose of England», in Bishop Percy’s Folio Manuscrip, Ballads and Romances, ed. J.W. Hales and F.J. Furnivall, vol. 3 (1868)

Roskell, ‘Office and Dignity of the Protector of England’, EHR, vol. 68 (1953)

Ross, Charles, Richard III (1981)

Rous, John, Rous Roll (repr. 1980)

−−−, «Historia Johannis Rossi Waricensis de Regibus Anglie», in Alison Hanham, Richard III and his Early Historians (1975)

Rymer, Thomas (ed.), Foedera, Conventiones, Literaeet Acta Publica, vol 12, 1475–1502 (1711)

Scofield, C.L., «The Early Life of John de Vere, 13th Earl of Oxford», EHR, vol. 29, no. 114 (1914)

Siddons, Michael, Heraldic Badges in England and Wales. Vol. 2, part 1, Royal Badges (2009)

Spont, Alfred, «La Marine Frangaise sous la Reigne de Charles VIII», Revue des Questions Historiques, vol. 11 (1894)

Stonor Letters and Papers, 1290–1483, ed. C.L. Kingsford, 2 vols (Camden Society, 1919)

Sutton, Anne F., «The death of Queen Anne Neville», in Richard III; Crown and People, ed. J. Petre (1985)

Sutton, Anne F. and Hammond, P.W. (eds), The Coronation of Richard III: the Extant Documents (1983)

Thornton, Tim, «The Battle of Sandeford: Henry Tudor’s understanding of the meaning of Bosworth Field», in Historical Research, vol. 78 (2009)

Vale, Malcolm, War and Chivalry (1981)

Vergil, Polydore, Three Books of Polidore Vergil’s English History, Comprising the Reigns of Henry VI, Edward IV and Richard III, ed. Henry Ellis (Camden Society, 1844)

−−−, The Anglica Historia ofPolydore Vergil, AD 1485–1537, ed. Denys Hay (Camden Society, 1950)

Warnicke, Retha, «Lord Morley’s statement about Richard III», Albion, vol. 15 (1983)

−−−, «Sir Ralph Bygod: a Loyal Servant to King Richard III», The Ricardian, vol. 6 (1982–84)

Williams, Barrie, «The Portuguese Connection and the Significance of the Holy Princess», and «The Portuguese Marriage Negotiations: a Replay», The Ricardian, vol. 6 (1982–84)

Williams, Daniel, «A place mete for twoo battayles to encountre: the siting of the Battle of Bosworth», The Ricardian, vol. 7 (1985–87)

Williams, W. Tom., «Henry of Richmond’s Itinerary to Bosworth», Y Cymmrodor, vol. 29 (1914)

Wood, Charles, «Richard III, William Lord Hastings and Friday the Thirteenth», in Kings and Nobles in the Later Middle Ages, ed. Ralph Griffiths and James Sherborne (1986)

Указатель

Примечание: все представители знати (лорды, пэры) указаны под своими фамильными именами с перекрестными ссылками на титулы. Знатные лорды королевской крови указаны под своими христианскими именами с перекрестными ссылкам; монархи, другие правители и их жены указаны под своими христианскими именами.

А

Абергавенни, лорд, см. Невиль, Джордж

Абериствид 103

Александр, герцог Олбани (в Шотландии) 39, 63

Ам (Hammes), замок в Пикардии 250

Андре, Бернар, придворный поэт Генриха VII Тюдора 185, 197, 213

Анна Невиль, королева Англии, супруга Ричарда III 34, 38, 42, 60, 61, 79, 82, 83, 87

Аптон (Upton) 114

Аргайл (Argyll), см. Кэмпбелл

Аркур (Harcourt), сэр Роберт 163

Артур, принц Уэльский 205

Арфлёр (Harfleur), порт в Нормандии 87, 129

Атерстон (Atherston), Джон 164

Атерстоун (Atherstone) 110–115, 125, 126, 163, 164,231

Аттертон (Atterton) 164

Б

«Баллада о Босвортском поле» 114, 143, 154, 161, 169, 177, 213–215, 235

«Баллада о леди Бесси» 135, 154, 174, 213–215, 235, 253, 259

Банастер (Banaster), Ральф 49, 50

Банбери (Banbury) 47

Барнет (Barnet), битва при 140, 149

Бароу (Barowe), Томас 65, 96

Батлер (Butler), Арнольд 100

Батлер (Butler), Элеонора 28,31

Бежа (Beja), Маннуэль, герцог, будущий король Мануэль Португальский 84, 85, 89

Белл, Ричард, епископ Карлайла 39

«Белый Вепрь», постоялый двор в Лестере 124, 231

Берик (Berwick) 150

Бери-Сент-Эдмундс (Bury St Edmunds) 117

Беркли, Уильям, граф Ноттингем 33

Беркли, Уильям, из Ули (Uley), признан изменником 228

Бертон (Burton), Уильям 6, 163

Бесквуд (Beskwood) 97

Бигот (Bigot), сэр Ральф 151, 152

Бигофф (Bygoff), см. Бигот

Бикли (Bykeley), Роджер 59

Блади Бэнк (Bloody Bank) 8

Блант (Blunt), Джеймс 250

Блаунт (Blount), Джеймс 69, 70

Бодмин (Bodmin) 51

Болото на поле битвы при Босворте 155, 156, 161, 166, 167, 169, 175, 179

Большая хроника Лондона (Great Chronicle of London) 216, 257

Боу-Бридж (Bow Bridge), в Лестере 125

Боутон (Boughton), Ричард 132

Бофор (Beaufort), Джон, герцог Сомерсет 23 Бофор (Beaufort), Маргарита, графиня Ричмонд 23, 46, 105, 122

Бракенбери (Brackenbury), Джон 14

Бракенбери (Brackenbury), сэр Роберт 111, 119, 123, 124, 143, 183, 200, 228, 229

Брамбург (Bramburgh), Джон 59

Бреклз-Майлз (Breckles Milles) 39, 41

Брекон (Brecon) 46, 49

Бретань 23, 47, 51–54, 66–68, 72, 90, 103, 163

Бретонский, Франциск, герцог 23, 50, 67, 68, 74, 89

Бриджуотер (Bridgwater) 52

Бридпорт (Bridport) 50, 51, 133,138

Броутон (Broughton), сэр Томас 204

Брэй (Bray), сэр Реджинальд 199

Брэмптон (Brampton), сэр Эдуард 22,85

Брэмптон (Brampton), Уильям, из Берфорда (Burford) 228, 229

Брэндон (Brandon), сэр Уильям 164,175, 255

Брэчер (Bracher), Уильям и его сын, казнены 191

Брюс, Александр 91

Бук (Buk), Джон 228, 229

Бут (Booth), Роберт, настоятель Йоркского собора 12

Бушье (Bouchier), Генрих, граф Эссекс 35

Буршье (Bouchier), Джон 91

Буршье (Bouchier), Томас, архиепископ Кентерберийский 34, 111, 119

Бьюси (Bewsey) 122

Бэйкер, Мэттью 88

Бэкингем, герцог, см. Стаффорд

В

Валера (Valera), Диего де 159, 178, 211

Вегеций (Vegetius) 147,148, 210, 256

Верн Ньюидд (Wen Newydd) 103

Вернон (Vernon), Генрих 116, 119

Виндзор 12, 35, 37, 64, 94

Виндзор, герольд 194, 195

Виндзора, мэр 75

Винчестер 52, 205

Воган (Vaughan), сэр Томас 16, 20, 30, 31

Воганы из Третауэра (Vaughans of Tretower) 49

Вудвиль (Woodville), Екатерина, герцогиня Бэкингем 199

Вудвиль (Woodville), Елизавета, жена Эдуарда IV 28, 31, 51, 55–57, 63, 87

Вудвиль (Woodville), Лионель, епископ Солсбери 51

Вудвиль (Woodville), Ричард, граф Риверс 88

Вудвиль (Woodville), сэр Эдуард 20–23, 73, 164

Вудвиль (Woodville), фамилия 12, 13, 16, 21

Вудвиль (Woodville), Энтони, граф Риверс 15, 17, 19, 20, 29–31, 83, 205

Г

Ганторп (Gunthorp), Джон 65, 90

Гасконь 75

Гастингс (Hastings), Уильям, лорд 12, 13, 15,16, 20, 24, 28, 29, 46, 69

Гейнсборо (Gainsborough) 44

Генрих IV Английский 23, 86

Генрих V Английский 95, 237

Генрих VI Английский 64, 226

Генрих VII Английский (см. также Тюдор, Генрих) 5, 10, 51, 66, 81, 96, 102, 106–108, 111,113,114, 131, 134, 154, 161, 174, 175, 178, 181, 185–188, 190–191, 194, 195, 197–200, 202–206, 209, 213, 225, 226, 231, 236–240, 254, 258

Генрих VIII Английский 263

Герберт (Herbert), Мод 89

Герберт (Herbert), Уильям, граф Пемброк 89

Герберт (Herbert), Уильям, граф Хантингдон 93

Герберт (Herbert), Уолтер 88, 89, 101

Гиень 75

Гилдфорд (Guildford) 50, 51

Гин (Guisnes), замок в Пикардии 70, 92

Глеморган и Морганнок (Glamorgan and Morgannock) 92, 100, 195

Глостер, Анна, герцогиня (см. также Невиль, Анна) 25

Глостер, город 37, 218, 220

Глостер, Ричард, герцог (см. также Ричард III) 13–24, 26–34, 102, 194, 200, 227–229, 247

Говард (Howard), Джон, герцог Норфолк 24, 32, 34, 37, 47–49, 56, 65, 78, 83, 92, 116, 117, 119, 123, 125, 131, 133, 135, 136, 154, 158, 159, 174, 179, 182, 193, 200, 210, 229

Говард (Howard), Томас, граф Сэрри 33

Грантэм (Grantham) 61

Грейсток, лорд 39

Грей, Джон, виконт Лайл (Lisle) 39

Грей, Джон, лорд Поувис (Powis) 67, 103

Грей, Ричард 15, 20, 30, 31, 83

Грей, Томас, маркиз Дорсет 20–22, 51, 58, 73, 75, 87, 88, 91, 95

Гриффит (Griffith), Ричард 105

Д

Д’Эскерд (D’Esquerdes), сир 22

Дадли (Dudley), Уильям, епископ Дарема 38,42, 204

Дадлингтон (Dadlington) 8, 9, 185

Дадлингтонская ветряная мельница 174,184

Дадлингтонская часовня 185

Дадлингтонское поле 10

Дарем 27, 62, 204

Дафидд Ллвид (Dafydd Llwyd) 106

Де Вер (De Vere), Джон, граф Оксфорд 69, 70, 91, 124, 132, 147, 150, 166, 167, 170, 172, 179, 205, 206, 231, 250, 254

Де ла Мот (De la Mote), Патрик 59

Де ла Поль (De la Pole), Анна 66

Де ла Поль (De la Pole), Джон, герцог Саффолк 35

Де ла Поль (De la Pole), Джон, граф Линкольн, наследник Ричарда III 35, 39, 63, 64, 66, 96, 193, 195, 202, 205, 206

Деверё (Devereux), Уолтер, лорд Феррерс 193, 228, 229

Джеймс, герцог Ротсей (Яков IV, король Шотландии) 66

Джеффри, Джон 17

Джон ап Маредудд ап Иеун ап Маредудд (John ap Maredudd ap Ieun ap Maredudd) 101

Джон Глостер 43

Джон Гонт, герцог Ланкастер 23

Джонс, Майкл 8

Джордж, герцог Кларенс 13, 31, 39, 63, 64, 119, 195

Дигби (Digby), сэр Саймон 113

Динхэм (Dynham), Джон, лорд 69, 70

Дорсет 78

Дорсет, маркиз, см. Грей Дублин 206

Дуглас, Джеймс, граф Дуглас 63

Дэйл (Dale), замок 99, 100, 116

Е

Елизавета Вудвиль, вдова Эдуарда IV 28, 31, 51, 55–57, 63, 87, 88

Елизавета Йоркская 46, 53, 79, 82, 83–85, 88, 89, 197,

200, 203, 215, 231, 239, 240

Ж

Жоан II Португальский 85

Жоанна Португальская 85, 86

З

Зуш, Джон, лорд 228, 229

И

Изабелла Английская 34

Изабелла Испанская 37, 38, 211

Изабелла Французская 34

Изабелла, дочь королевы Испанской 37, 38

Й

Йалдинг (Yalding) 50

Йорк 9, 10, 12, 13, 14, 25–28, 33, 38, 39, 41, 43, 44, 49, 60–62, 64, 84, 85, 95, 96, 117–120, 123, 131, 140, 191, 193–195, 204, 205, 219, 239, 243

Йорк, Ричард, герцог 21, 29, 33

Йорк, Ричард, герцог (отец Эдуарда IV и Ричарда III) 32

К

Казнов (Casenove), Гийом де 91

Кале 12, 20, 57, 69, 70, 75, 95, 230

Карл VIII Французский 68, 73, 74, 79, 87, 89–91, 129, 130, 177, 212

Кастелли (Castelli), кардинал Адриано 209

«Кастильское донесение» (Castilian Report) 130, 177, 232, 238, 255

Катерина Глостер 89, 93

Катерина де Валуа 95

Като (Cato), Анжело 215, 216

Кебелл (Kebell), Джон 132

Кембридж 60, 61

Кембриджский университет 60

Кендалл (Kendall), Джон 38, 41, 81,96, 117, 125, 183, 189, 202, 228, 228

Кеннилворт 94

Кентербери, мэр 54

Керкби-Мэллори (Kirkby Mallory) 126

Кертиз (Curteys), Питер 42

Кидуэлли (Kidwelly), Морган 93

Килдэр (Kildare), граф, см. Фиц-Джеральд

Кинастон (Kynaston), сэр Роджер 103, 105

Кинг-Дикс-Хоул (King Dick’s Hole) 8

Кларенс, Джордж, герцог 13, 31, 39, 63, 64, 119, 195

Клерк, Уильям, из Венлока (Wenlok) 228, 228

Клоук (Clowke), Вильгельм 59

Ковентри 94, 122, 127

Коммин, Филипп де, служащий герцога Бургундского Карла Смелого, королей Франции Людовика XI и Карла VIII; автор «Мемуаров» 91, 212

Компьень, город в Северной Франции 87

Корбет (Korbet), сэр Ричард 108

Котон (Coton), см. Котэм

Котэм (Cotam), сэр Роджер 193–195

Краун-Хилл (Crown Hill) 7, 167, 168, 186

Кромп (Crompe), Ричард 108

Кроулендская хроника (Crowland Chronicle) 21, 127, 211, 238

Кулон (Coulon), см. Казнов

Куртенэ (Courtenay), Пирс, епископ Экзетера 51, 73, 164

Куртенэ (Courtenay), Эдуард, граф Девонширский 99, 199

Кэмпбелл (Campbell), Колин, граф Аргайл 65

Кэтсби (Catsby), Уильям 67, 77, 82, 125, 181, 190, 191, 202, 228, 229

Л

Ладлоу (Ludlow) 12, 15

Лайл (Lyle), Роберт, лорд Лайл 39, 65

Лангтон (Langton), Томас, епископ Сент-Дависа 39

Ландуа (Landois), Пьер 67, 68

Ланкастер 24, 94, 199, 239

Лестер, город 5, 44, 47, 49, 50, 123–127, 131, 187, 189, 191, 193, 194, 197, 228

Лестерский замок 231

Линдси (Lindsay), Роберт, из Питскотти (Pitscottie)

Линкольн 44, 49, 204

Лином (Lynom), Томас 81

Личфилд (Lichfield) 110, 111, 124

Ллвин Дафидд (Llwyn Dafydd) 103, 106

Лондона, лорд-мэр 30, 78

Лондона, мэр и корпорация 17, 57, 83, 197

Лондонские хроники 10, 216

Лондонский городской совет (London common council) 17, 25, 26, 38

Лоувелл (Lovell), Фрэнсис, виконт 35, 39, 47, 48, 67, 77, 78, 92, 125, 183, 193, 195, 205, 206, 228, 229

М

Максимилиан, король римлян 68, 130, 211

Мансеттер (Mancetter) 164

Манчини (Mancini), Доминик 13–15, 20, 21, 29, 138, 140, 215, 216

Маргарита, герцогиня Бургундская 146, 147

Маркет-Босворт (Market Bosworth), Босвортский рынок 10

Матафарн (Mathafarn) 106

Мачинлет (Machynlleth) 103, 105,106

Мервэйл (Merevale), аббатство 8, 112–114,127, 164, 231

Меткалф (Metcalf), Майлз 14,204

Меткалф (Metcalf), Томас 204

Миддлтон (Middleton), сэр Роберт 204, 228, 229

Миддлхем (Middleham) 13, 38, 60–62, 205

Милборн (Milborn), Томас 254

Милл-Бэй (Mill Bay) 99, 100, 115

Милфорд-Хэйвен (Milford Haven) 97, 99, 100, 163

Минд (Mynde), Джон 107–109

Минд (Mynde), Джон, Старший 109

Миттон (Mitton), Томас 107, 108

Молине (Molinet), бургундский хронист 129, 146, 158, 167, 170, 179, 182, 212, 215, 233

Мор, Томас 216

Морган, Джон 98, 105

Морли (Morley), лорд, см. Паркер

Мортон, Джон, епископ Илийский (Ely) 29,46, 68, 88, 164, 216

Мортон, Роберт 164 Мургэйт-Филдс (Moorgate Fields) 33

Мэйдстоун (Maidstone) 50 Мэйдфорд (Maideford), Томас 127

Н

Невиль (Nevill), Джон, лорд 27

Невиль (Nevill), Джордж 91

Невиль (Nevill), Ричард, граф Уорик (Warwick) 69

Нель (Nele), Уильям 59

Несфилд (Nesfield), Джон 57, 63

Николсон (Nicholson), Джон 117, 119, 120, 191

Нормандия, герцогство 75, 91

Нортгемптон (Northampton) 14, 15, 17

Норфолк, герцог см. Говард, Джон

Ноттингем (Nottingham) 14, 39, 60–62, 64, 65, 70, 94, 96, 97, 110, 116, 117, 120, 121, 123, 124, 131, 132, 140, 206, 220

Ноттингемский замок («Castle of Care») 61

Ньюарк (Newark) 187

Ньюпорт (Newport) 108

О

Оксфорд, город 37, 49

Оксфорд, граф, см. Де Вер

Олбани, см. Александр, герцог Олбани

Олифант, Лоуренс, лорд 65

Олкок (Alcock), Джон, епископ Вустера 39

Оуэн (Owen), Дэвид 250

П

Паркер (Parker), Генри, лорд Морли (Morley) 151, 152

Пастон (Paston), Джон 48, 117, 119, 123

Патлер (Pulter), Томас, младший 228, 229

Пемброк 73, 89, 92, 98, 100

Перси, Генрих, граф Нортумберленд 30, 35, 39, 65, 89, 117, 118, 124, 133, 159, 168, 175, 177, 182, 202

Перси, сэр Роберт 125, 182, 202

Персолл (Persall), сэр Хью 161

Пилкингтон (Pilkington), сэр Томас 204, 228

Плимут 51

Пойнингс (Poynings), Эдуард 250

Полидор Вергилий (Polydore Vergil) 6, 50, 51, 58, 88, 106, 111, 112, 119, 123, 124, 127, 130, 134, 136, 138, 151, 155, 156, 158, 159, 161, 167, 169, 173–175, 178, 183, 184, 187, 197, 205, 209–211, 234–236, 238

Пон-де-л’Арш (Pont de l’Arche) 90, 91

Понтефракт (Pontefract) 27, 30, 38, 39, 44, 60, 62, 205

Поппелау (Poppelau), Николаус фон 150

Пул (Poole) 50, 51, 78

Пэмполь (Paimpol), город в Бретани 51

Р

Рассел (Russell), Джон, епископ Линкольна 19, 20, 96, 211

Раус (Rous), Джон 30, 37, 61,63, 187, 212, 213, 232, 233, 249

Ревилл (Revill), Ричард 228

Редмор (Redemore) 9

Редмэн (Redman), Ричард, епископ Сент-Азефа 39

Ренн 53, 203

Рис ап Томас (Rhys ар Thomas) 92, 98, 99, 101, 106, 179

Рис Фавр ап Мерудудд (Rhys Fawr ар Merududd) 106

Рисли (Riseley), Джон 254

Ричард III 9–11, 32, 34, 37–39, 43, 44, 46, 48, 49, 51, 54, 55, 59, 66–68, 77, 86, 92, 98–100, 103, 106–108, 113, 119, 120, 125, 130, 134, 144, 147, 149, 151, 152, 179, 181, 182, 190, 194, 195, 199, 200, 202, 205, 210–213, 215, 216, 226, 227, 231, 234

Ричмонд 67, 205

Ротерхэм (Rotherham), Томас, архиепископ Йоркский 17, 20, 29, 41, 60, 65

Роял-Медоу (Royal Meadow) 8

Руисбанк (Ruysbank) 57

Рэдьярд (Rudyard), Ральф 179

Рэтклифф (Ratcliff), Роберт 22

Рэтклифф (Ratcliff), сэр Ричард 26, 27, 31, 77, 82, 182, 193, 202, 204, 228, 229

Рэтт (Ratt), Эндрю 228, 229

С

Сазьола (Sasiola), Жоффрей де 37, 43

Салазар (Salazar), Хуан де 67, 68, 130, 144, 178, 211, 232, 234

Саттон-Чени (Sutton Cheney) 6, 126, 154, 184

Саутгемптон (Southampton) 67, 92

Саффолк, Елизавета, герцогиня 64

Святого Павла, собор 18, 58, 77, 197, 198

Святой Анны, мыс (St Anne’s Head) 99, 100

Сегар (Segar), сэр Уильям 237

Сен-Жермен (St German), Джеффри 181, 182, 228, 229

Сен-Леже (St Leger), Томас 51

Сен-Поль-де-Леон (St Pol de Leon), епископ 89

Сент-Олбанс (St Albans) 17

Серых Монахов, церковь, в Лестере 187

Симнел (Simnel), Ламберт 206

«Синий Вепрь» (Blue Boar Inn), подворье в Лестере 124,231

Скарборо (Scarborough) 60, 62

Скроуп (Scrope), Томас, лорд Скроуп из Апсэлла (Upsall) 96

Слэк (Slack), Ричард, герольд Виндзор 194

Солсбери 49–51

Спунер (Spooner), Джон 9, 117, 119, 120, 191, 193

Стаффорд (Stafford) 109, 110

Стаффорд, Генрих, герцог Бэкингем 14, 15, 18, 22, 24, 26, 29, 31, 32, 34, 37, 43–51, 55, 68, 92, 107, 122, 164, 199

Стаффорд, Генрих, граф Уилтшир 205

Стаффорд, Томас 183

Стаффорд, Хэмфри 49, 183, 205, 228, 229

Стиллингтон (Stillington), Роберт, епископ Бата и Уэллса 28

Столворт (Stallworth), Саймон 25

Стони-Стратфорд (Stony Stratford) 15, 19, 119

Стонор (Stonor), сэр Уильям 37

Стоук (Stoke), битва при Стоуке 187, 206, 258

Стоук-Голдинг (Stoke Golding) 7, 8, 186

Стоун (Stone) 110

Стрэйндж (Strange), лорд, см. Стэнли, Джордж

Стэмфорд (Stamford) 61

Стэнли (Stanley), сэр Эдвард 114, 204

Стэнли, Джордж, лорд Стрэндж 39, 93, 96, 121, 122, 168, 169

Стэнли, сэр Уильям 43, 44, 93, 94, 105, 107–114, 121–124, 134, 135, 167, 168, 177, 186, 190, 199, 214

Стэнли, сэр Хэмфри 161, 186

Стэнли, Томас, лорд, граф Дерби 29, 35, 39, 46, 68, 93, 94, 96, 98, 105, 110–114, 120–124, 134, 161, 163, 166–168, 170, 177, 186, 190, 199, 235, 236

Суинфорд (Swinford), Екатерина 95

Сэвидж (Savage), Джон, старший 98, 101, 113, 122, 135, 161, 166, 174, 214

Сэндфорд (Sandford), сэр Брайан 113

Сэндфорд (Sandford, Sandferth) 8, 10, 193, 194, 255

Сэпкоут (Sapcote), Уильям 228, 229

Т

Тайлер (Tyler), Уильям 254

Тамворт (Tamworth) 111, 113

Таморлант (Tamorlant), лорд 159, 177, 255

Танстолл (Tunstall), сэр Роберт 161

Таутонская часовня (Towton, chapel) 185

Тербервиль (Turbervyle), Джон 78

Тирелл (Tyrell), сэр Джеймс 42, 70, 92

Томас Раймер (Thomas the Rymer) 10

Торнтон (Thornton), Тим 10

Треюри (Treury), Джон 254

«Три Бочки», постоялый двор в Атерстоуне 112, 113, 231

Тьюксбери (Tewkesbury), битва при 140, 149

Тэдкастер (Tadcaster) 39

Тэлбот (Talbot), Гилберт 108, 130, 166, 186

Тэлбот (Talbot), Джордж, граф Шрусбери 108, 205

Тюдор, Генрих (см. также Генрих VII) 8, 11, 23, 46, 50–54, 58, 62, 66–70, 72, 73, 75–79, 85–92, 94–95, 97–101, 103, 105–117, 119–121, 124–126, 129, 130, 132, 134, 135, 144, 150, 151, 152, 154, 156, 158, 161, 163–168, 170, 173, 175–179, 182, 184–186, 189, 190, 195, 199

Тюдор, Джаспер, герцог Бедфорд 74,98, 199, 212, 214, 215, 231, 239

Тюдор, Оуэн 23, 95

Тюдор, Эдмунд 95

У

Уайтло (Whitelaw), Арчибальд 66

Уайтморс (Whitemoors) 114, 185

Уиллоуби (Willoughby), сэр Роберт 197, 198

Уильямс (Williams), Ричард 100

Уитерли (Witherley) 164

Уиттингтон (Whittington) 111, 220

Уолтинг-Стрит (Waiting Street) 125

Уорбертон, Роуленд (Warberton, Rowland) 103

Уорик (Warwick), город 37, 38, 212, 213, 232, 233

Уорик (Warwick), Эдуард, граф 39, 43, 63, 64, 69, 83, 119, 140, 195, 206, 212, 255

Уоррингтон (Warrington) 122

Уоткинс (Watkins), Ричард, герольдмейстер 228, 229

Урсвик (Urswick), сэр Кристофер 68, 164

Уэйк (Wake), Роджер 181, 182, 228, 229

Уэллс (Welles), Джон, лорд 99, 123, 163

Уэллс (Welles), Ричард, лорд 123

Уэллс (Welles), сэр Роберт 123

Уэлш (Walsh), Джон, иначе Гастингс 12, 13, 15, 20, 28, 29, 46, 69, 228, 229

Уэлшпул (Welshpool) 106

Уэобли (Weobley) 49

Ф

Фабиан (Fabyan), Роберт 216, 250

Фагвр Лвид (Fagwr Lwyd) 102

Фенн-Лэйн (Fenn Lane) 125, 155, 156, 166, 255

Фени-Драйтон (Fenny Drayton) 164

Фенн-Хоул (Fenn Hole) 156

Фердинанд, король Испании 37, 211

Феррерс, лорд, см. Деверё Финсбери-Филдс (Finsbury Fields) 33

Фиц-Алан (FitzAlan), Томас, граф Арундел 24

Фиц-Джеральд (FitzGerald), Джеральд, граф Килдэр 37

Фиц-Хью (FitzHugh), Ричард, лорд 39

Фокс (Fox), Джон 164

Фокс (Fox), Ричард 164

Фортескью, Джон 69, 250

Фосс (Foss), Питер 8, 10

Фосс-Уэй (Fosse Way) 125, 126

Франциск, герцог Бретонский 50, 66–69

Фулфорд (Fulford), Томас 22

Х

Хаверфордвест (Haverfordwest) 100, 101

Хаддингтон (Haddington), Джон 91

Хадсон (Hudson), Генри 41

Хангерфорд (Hungerford), Уолтер 111, 119

Хантингдон 61, 119

Хантингдон, граф, см. Герберт

Хардвик (Hardwick), Джон 163

Харингтон (Harington), сэр Роберт 202, 204, 228, 229

Харрингтон (Harrington), сэр Джеймс 202, 228, 229

Хассей (Hussey), Уильям 39

Хаттон (Hutton), Уильям 7, 114

Хаут (Haute), сэр Ричард 16

Хейтсбери (Heytesbury) 57

Холвей (Halwey), Джон 254

Холвелл (Halwell), Джон, см. Холвей (Halwey)

Холиншед (Holinshed), Рафаэль 6, 78, 126, 154, 235

Холл (Hall), Эдуард, английский хронист 6, 154, 235, 236

Холт (Holt) 107

Хоптон (Hopton), Уолтер 228

Хорнси (Hornsey, Harnsey), в Лондоне 197

Хроника Питтскотти (Pittscottie’s Chronicle) 238

Ч

Чарлетон (Charleton), сэр Ричард 228, 229

Чейн (Cheyne), John 99, 164, 175

Чени (Cheney), сэр Джон 163

Чени (Cheney), Хэмфри 87

Чертси, аббатство (Chertsey Abbey) 64

Честер 43, 134

Ш

Шаа (Shaa), Ральф 30

Шанде (Chandee), Филибер де 91, 99

Шварц (Schwarz), Мартин 206

Шентон (Shenton) 8, 9, 185

Шотландские послы 64, 65

Шрусбери (Shrewsbury) 105–108

Шрусберийская хроника 107

Э

Эверингем (Everingham), Томас 63

Эдуард II 34 Эдуард III 46

Эдуард IV 11–14, 16, 20,21, 23, 28–32, 48, 52, 53, 55, 56, 61, 79, 123, 140, 143, 147, 197, 206, 226, 243, 245, 247

Эдуард V 11, 12, 14–16, 21, 25, 28–32, 55, 61, 247

Эдуард Миддлхэмский, сын Ричарда III 37, 38, 56, 60–62

Экзетер, Анна, герцогиня 51

Элфинстоун (Elphinstone), Уильям, епископ Абердина 65

Эмбьон-Хилл (Ambion Hill) 6–8, 126–128, 155, 185

Энгль 99, 100

Эштон (Asshton), сэр Ральф 50

Я

Яков III, король Шотландии 65, 66

Примечания

1

YHB, vol. 1, p. 368; vol. 2, pp. 735–6.

(обратно)

2

Green, p. 589.

(обратно)

3

О происхождении названия Редмур (Redmoor) см.: Foss, pp. 33–5; Sandford, p. 38.

(обратно)

4

Thornton, pp. 436–42.

(обратно)

5

Great Chronicle, p. 237; Foss, p. 23.

(обратно)

6

Coote and Thornton, p. 329.

(обратно)

7

YHB, vol. 1, p. 282. Дэвид Паллизер высказал предположение, что писец городского совета ошибочно датировал начало своей записи седьмым числом («vij») вместо двенадцатого («xij»), и таким образом новость о смерти Эдуарда IV пришла в Йорк 11 апреля, что представляется более вероятной датой. Palliser, pp. 51–81; НМС, vol. 18, 11th Report (1887), p. 170, письмо в Кингс-Линн (a letter to King’s Lynn).

(обратно)

8

Mancini, pp. 70–3; CC, p. 155.

(обратно)

9

CC, p. 155; Mancini, pp. 70, 72–3.

(обратно)

10

YHB, vol. 1, p. 282; vol. 2, p. 712; Victoria County History of Yorkshire: the City of York (1982), p. 65, citing R.R. Reid, King’s Council in the North (1921)

(обратно)

11

Mancini, pp. 70–1,115.

(обратно)

12

Rous (Hanham), p. 118.

(обратно)

13

CC, p. 157; Mancini, pp. 76–9.

(обратно)

14

Дискуссию о запутанной чреде событий, случившихся с 29 апреля по 4 мая, см. в примечаниях Армстронга к Манчини: Armstrong in Mancini, pp. 116–17, notes 46–52.

(обратно)

15

Mancini, p. 119, note 59; Harl. 433, vol. 1, p. 3.

(обратно)

16

Mancini, pp. 80–3.

(обратно)

17

Mancini, pp. 82–3; Great Chronicle, p. 230.

(обратно)

18

CC, p. 157.

(обратно)

19

Roskell, pp. 227–8; CC, p. 157.

(обратно)

20

Green, p. 588; Mancini, pp. 84–5.

(обратно)

21

CPR, p. 348.

(обратно)

22

Mancini, pp. 78–81; CC, p. 157; Ross, p. 73.

(обратно)

23

Mancini, p. 91, and note 84.

(обратно)

24

Mancini, pp. 80–1, 119, note 59.

(обратно)

25

Harl. 433, vol. 3, pp. 1, 2; Mancini, pp. 84–7.

(обратно)

26

Harl. 433, vol. 1, p. 7; Household Books, pp. 391, 392.

(обратно)

27

Harl. 433, vol. 1, pp. 9–15, 16–17; Mancini, p. 83.

(обратно)

28

Stonor Letters, vol. 2, p. 161; Harl. 433, vol. 1, pp. 19–20; vol. 3, pp. 11–12; CCR, no. 1035.

(обратно)

29

Stonor Letters, vol. 2, p. 160.

(обратно)

30

Coronation, p. 19, note 53.

(обратно)

31

YHB, vol. 1, pp. 283–4.

(обратно)

32

YHB, vol. 1, pp. 284–6; vol. 2, pp. 713–14.

(обратно)

33

Paston Letters, vol. 3, p. 306.

(обратно)

34

Ross, p. 82.

(обратно)

35

Commynes (transl. Jones), pp. 353, 397; также см.: Kendall, pp. 215–19, 476–7 and note 18; Horrox, pp. 112–14.

(обратно)

36

Rous (Hanham), pp. 121–2; Green, p. 588; Mancini, p. 91; CC, p. 159.

(обратно)

37

Mancini, p. 91; CC, p. 159. Дискуссию о казни Гастингса и возможности заговора см.: Ross, pp. 80–5; Wood, pp. 155–68.

(обратно)

38

Mancini, p. 89; CC, p. 159; Stonor Letters, vol. 2, p. 161; YHB, vol.1, p. 284.

(обратно)

39

Coronation, p. 22, notes 77, 80.

(обратно)

40

Acts of Court of the Mercers Company, p. 155; Stonor Letters, vol. 2, p. 161.

(обратно)

41

Rous (Hanham), p. 119; Mancini, p. 126, note 85; CC, p. 161.

(обратно)

42

Mancini, p. 93; CC, p. 161.

(обратно)

43

Mancini, p. 94.

(обратно)

44

CC, p. 161; Letters and Papers, vol. 1, pp. 11–13. По поводу запутанной хронологии событий, случившихся в конце июня, см.: Coronation, pp. 24–5. Основания, на которых Ричард предъявлял требование на трон, уже подробно рассматривались в научной литературе; см. например: Ross, pp. 88–93.

(обратно)

45

CChR, vol. 6, p. 258; Foedera, vol. 12, p. 190; Harl. 433, vol. 1, p. 65.

(обратно)

46

Mancini, pp. 99–101, 132, note 104. Армстронг указывает, что Эдуард IV по случаю своей коронации внушил почтительный страх лондонцам с помощью вооруженной силы.

(обратно)

47

О событиях, разыгравшихся 6 июля и в последующие несколько дней, см.: Coronation, pp. 35–46.

(обратно)

48

CPR, pp. 359, 361, 363.

(обратно)

49

Harl. 433, vol. 1, p. 75; vol. 3, pp. 36–8; CPR, p. 403.

(обратно)

50

Rous (Hanman), p. 122; Harl. 433, vol. 3, pp. 23–6; Letters and Papers, vol. 1, pp. 23–5, 31–3.

(обратно)

51

Harl. 433, vol. 2, pp. 24–5.

(обратно)

52

Harl. 433, vol. 1, pp. 81–3. Относительно герцогства Корнуолл, вероятно, что Ричард III рассматривал себя как наследника Эдуарда Черного Принца, первого герцога Корнуолла. Таким образом, после восшествия Ричарда на английский престол его сын автоматически становился герцогом Корнуолла. См.: Complete Peerage, vol. III, pp. 440–1.

(обратно)

53

YHB, vol. 1, p. 287; vol. 2, p. 713; Rous (Hanham), p. 122; Harrison, pp. 111–12.

(обратно)

54

Coronation, pp. 178–9.

(обратно)

55

YHB, vol. 1, pp. 291–2, 295–6.

(обратно)

56

YHB, vol. 1, pp. 291–2, 295–6.

(обратно)

57

Harl. 433, vol. 1, pp. 1–2, 81–3; Rous (Hanham), p. 122; PV, p. 190; CC, p. 161; Harrison, p. 112.

(обратно)

58

Harl. 433, vol. 1, pp. 120, 224; vol. 2, pp. 17; YHB, vol. 2, p. 729.

(обратно)

59

YHB, vol. 1, pp. 296, 297; Hairsine, pp. 81–2.

(обратно)

60

CC, p. 163; Ramsay, vol. 2, p. 504.

(обратно)

61

Rolls of Parliament, vol. 6, p. 245.

(обратно)

62

Ross, p. 116; Paston Letters, vol. 2, pp. 442–3.

(обратно)

63

Paston Letters, vol. 3, p. 308; Plumpton Correspondence, pp. 44–5.

(обратно)

64

CPR, p. 370; Gairdner, p. 131.

(обратно)

65

Gairdner, p. 138, цит. Seyer, Memoirs of Bristol, vol. 2 (1823); CC, p. 105.

(обратно)

66

CPR, p. 368; Ramsay, vol. 2, p. 506; CC, p. 165; Gairdner, p. 136.

(обратно)

67

PV, p. 202; CC, p. 169; Griffiths and Thomas, p. 102. Научное обсуждение этого запутанного эпизода см.: Horrox, pp. 151–60; Kendall, p. 482, note 13.

(обратно)

68

Arthurson and Kingwell, pp. 102–4.

(обратно)

69

Анализ результатов этого мятежа см.: Ross, pp. 118–24.

(обратно)

70

Harl. 433, vol. 2, pp. 66–7; CC, pp. 169, 173.

(обратно)

71

Ross, p. 196; Gairdner, p. 152.

(обратно)

72

Harl. 433, vol. 2, p. 63. См. также: Kendall, p. 279.

(обратно)

73

Harl. 433, vol. 2, pp. 44, 45, 48–9, 69, 75–7, 90.

(обратно)

74

Rolls of Parliament, vol. 6, pp. 240–2.

(обратно)

75

CC, pp. 170–1. Текст клятвы был, вероятно, сходным с тем, которую принесли предводители, включая герцога Глостера, принцу Эдуарду, сыну Эдуарда IV, в 1471 году (CCR, p. 229).

(обратно)

76

Harl. 433, vol. 3, p. 190.

(обратно)

77

Baldwin, The Lost Prince (2007), p. 81; Hampton, pp. 176–83.

(обратно)

78

PV, p.210.

(обратно)

79

Harl. 433, vol. 2, pp. 72, 82, 112; CPR, pp. 385, 405, 448; Kendall, p. 293.

(обратно)

80

Itinerary, pp. 15–27.

(обратно)

81

Charles Cooper, Annales of Cambridge, vol. 1 (8142), pp. 228–9, 230. «Слуги» (‘servants’) ошибочно переведены здесь как «менестрели» (‘minstrels’).

(обратно)

82

CC, pp. 170–1. Недоразумение насчет этой даты может быть следствием неверного прочтения «Кроулендской хроники». Нет никаких свидетельств в пользу того, что Эдуард умер 31 марта, как утверждается в CP, vol. 5, p. 742 (см. vol. 14, p. 341). О «Замке Печали» (Castle of Care) см.: Kendall, p. 290.

(обратно)

83

Dobson, Richard III and the Church of York, pp. 145–6. Добсон рассматривает возможность того, что Ричард намеревался устроить там свою собственную гробницу.

(обратно)

84

CC, pp. 172–3; Armstrong, p. 107, note 6.

(обратно)

85

CPR, pp. 397, 399, 400 и 401 по поводу Йоркшира, Вестморленда и Камберленда.

(обратно)

86

CC, pp. 172–3.

(обратно)

87

Rous (Hanham), p. 123.

(обратно)

88

Harl. 433, vol. 3, pp. 107–8; CPR, p. 477; Letters and Papers, vol. 1, p. 56.

(обратно)

89

Itinerary, p. 19.

(обратно)

90

Foedera, vol. 12, pp. 235, 244; Letters and Papers, vol. 1, pp. 63–7.

(обратно)

91

Foedera, vol. 12, p. 226; CPR, p. 446.

(обратно)

92

Foedera, vol. 12, p. 229; CPR, p. 446.

(обратно)

93

PV, p. 205; Harl. 433, vol. 2, p. 163; Griffiths and Thomas, p. 111; Ross, pp. 198, 199; Goodman and Mackay, p. 95; Nokes and Wheeler, pp. 4–5.

(обратно)

94

PV, pp. 205–7; Gairdner, pp. 168–9; Chrimes, Henry VII, p. 31; Ross, p. 201.

(обратно)

95

Kendall, p. 302 and note 22; Ross, p. 202; Scofield, pp. 244–5; PV, pp. 212–13; Harl. 433, vol. 1, p. 230; vol. 2, p. 188; CPR, p. 526; Foedera, vol. 12, pp. 265–6.

(обратно)

96

Harl. 433, vol. 2, p. 182; vol. 3, pp. 125–6.

(обратно)

97

Harl. 433, vol. 3, pp. 124–5; Ramsay, p. 536; Ross, pp. 208–9.

(обратно)

98

BL Harleian Ms. 787, f2b, полный текст приведен в издании: Hutton, Bosworth (1813), pp. 190–1.

(В тексте бумажной книги ссылка на это примечание отсутствует. Прим. верстальщика.)

(обратно)

99

Hutton, Bosworth (1813), pp. 192–3.

(обратно)

100

CPR, p. 520; цитаты из Холиншеда см. у Герднера (Gairdner, p. 186).

(обратно)

101

CC, pp. 173, 175. Перевод, приведенный здесь, частично основан на издании Прони и Кокса (Pronay and Cox), частично — на старой версии Райли (Riley, 1893) и частично — на советах, полученных от Лесли Боутрайта (Lesley Boatwright), которому я за это признателен. См. также комментарии Герднера (Gairdner, pp. 203–5).

(обратно)

102

CC, p. 175.

(обратно)

103

Harl. 433, vol. 3, pp. 128–33; Ramsay, pp. 532–3; CC, pp. 173, 175.

(обратно)

104

CC, 175; Sutton, pp. 16–17.

(обратно)

105

PV, pp. 210–11. Историк Джон Раус заходит столь далеко, что даже обвиняет Ричарда в преднамеренном отравлении его супруги: Rous (Hanham), p. 121.

(обратно)

106

CC, p. 175.

(обратно)

107

CC, pp. 175, 177; PV, p. 212; король находился в приорстве Святого Иоанна 30 марта, согласно протоколам Мерсерской Компании (Mercers’ Company); Acts of Court, pp. 173–4.

(обратно)

108

Buck, p. 191; John Ashdown-Hill, Richard III’s «beloved cousyn» (2009), p. 113 and note 21; Livia Visser-Fuchs, The Ricardian Bulletin (Spring 2005), pp. 18–20.

(обратно)

109

YHB, vol. l,pp. 259–60.

(обратно)

110

См.: Barrie Williams, «The Portuguese Connection and the Significance of the Holy Princess», pp. 138–45, «The Portuguese Marriage Negotiations: a Reply», pp. 235–6.

(обратно)

111

Harl. 433, vol. 1, p. 82.

(обратно)

112

Harl. 433, vol. 3, pp. 124, 139.

(обратно)

113

PV, pp. 210, 214; Griffiths and Thomas, pp. 126–7.

(обратно)

114

CPR, pp. 532, 535.

(обратно)

115

PV, p. 215.

(В тексте бумажной книги ссылка на это примечание отсутствует. Прим. верстальщика.)

(обратно)

116

Foedera, vol. 12, pp. 255, 260, 261; Griffiths and Thomas, p. 121.

(обратно)

117

Griffiths and Thomas, pp. 129–31; Commynes (trans. Jones), pp. 355, 397; PV, pp. 201, 214, 216; Molinet, vol. 2, p. 406; Conway, pp. 6–7; Antonovics, pp. 176–7; Spont, p. 394. См. также дискуссию о численности армии Тюдора, ниже, с. 116.

(обратно)

118

CPR, p. 545; CC, p. 177.

(обратно)

119

Harl. 433, vol. 1, p. 112; vol. 2, pp. 189, 197; PV, p. 213; Ramsay, vol. 2, p. 535.

(обратно)

120

Harl. 433, vol. 2, pp. 228–9.

(обратно)

121

YHB, vol. 1, pp. 366–7.

(обратно)

122

Harl. 433, vol. 2, p. 230 (это неполная копия); Paston Letters, vol. 3, pp. 316–20; Griffiths and Thomas, pp. 28, 31.

(обратно)

123

CCR, items 1457,1458.

(обратно)

124

Condon (1986), p. 9.

(обратно)

125

PV, p. 215; Griffiths and Thomas, p. 115.

(обратно)

126

«Суди меня, Боже, и вступись в тяжбу мою [с народом недобрым]», Псалом 42, Great Chronicle, p. 237. Роберт Фабиан добавляет, что Тюдор также попросил своих солдат следовать за ним во имя Господа и Святого Георгия; Griffiths, «Henry Tudor, the training of the king», p. 207.

(обратно)

127

В рыцари были также посвящены Дэвид Оуэн, Эдуард Пойнингс, Джон Фортескью и Джеймс Блант. Двое последних примкнули к Тюдору вместе с Оксфордом, когда граф бежал из замка Ам (Hammes castle), см.: Gairdner, p. 363. О пожаловании и восстановлении пэрских званий см. ‘Complete Peerage’ в разделе индивидуальных титулов.

(обратно)

128

PV, p. 216; Chrimes, ‘The Landing Place of Henry of Richmond, 1485’, pp. 173–80; Harris, ‘The Transmission of the News of the Tudor Landing’, pp. 5–12.

(обратно)

129

PV, pp. 216–17; Griffiths and Thomas, pp. 137–9. Письмо Тюдора цитируется по изданию Гриффитса (Griffiths, p. 139).

(обратно)

130

W.T. Williams, pp. 33–41; Griffiths and Thomas, pp. 140–7.

(обратно)

131

PV, pp. 217–18.

(обратно)

132

Griffiths and Thomas, p. 148; Griffiths, article on Rhys ap Thomas in Oxford DNB.

(обратно)

133

Owen and Blakeway, vol. 2, p. 530.

(обратно)

134

Griffiths and Thomas, pp. 149–50; Campbell, vol. 1, p. 156.

(обратно)

135

Campbell, vol. 2, pp. 110–11.

(обратно)

136

PV, p. 218; Griffiths and Thomas, pp. 151–2.

(обратно)

137

BBF, p.250.

(обратно)

138

PV, pp. 220–1; Hutton, p. 54. Хаттон приводит доводы, почему было легко сбиться с пути на Тамворт и выбрать развилку на Виттингтон.

(обратно)

139

PV, p. 221; Griffiths and Thomas, p. 154; Cambell, vol. 1, p. 365; D. Williams, p. 90.

(обратно)

140

CC, p. 181; Campbell, vol. 1, pp. 188, 201, 233.

(обратно)

141

BBF, p. 250.

(обратно)

142

Hutton, Bosworth (1813), p. 66.

(обратно)

143

CC, p. 177; Road to Bosworth Field, pp. 212–13; Paston Letters, vol. 2, pp. 443–4; YHB, vol. 1, p. 367; Kendall, p. 348.

(обратно)

144

Goodman and Mackay, pp. 136–7.

(обратно)

145

PV, p. 220.

(обратно)

146

Ross, pp. 213–14; YHB, vol. 1, pp. 367–8, vol. 2, p. 735; Goodman and Mackay, p. 222.

(обратно)

147

CC, p.179.

(обратно)

148

CC, p.179.

(обратно)

149

Ms. 590 1485, Warrington Public Library; Crown and People, p. 260.

(обратно)

150

Holland, pp. 854–6.

(обратно)

151

CC, p. 179; PV, pp. 219–20; Harl. 433, vol. 3, p. 28.

(обратно)

152

PV, p.219.

(обратно)

153

Foss, pp. 46–7.

(обратно)

154

Holinshed (1577), vol. 4, p. 1416; Glen Foard, Press Release, Leicester County Council, 28 October 2009.

(обратно)

155

CC, p. 181; D. Williams, p. 89.

(обратно)

156

PV, p. 221; Coventry Leet Book, part 2, p. 531.

(В тексте бумажной книги ссылка на это примечание отсутствует. Прим. верстальщика.)

(обратно)

157

Molinet, vol. 2, pp. 406–7; PV, p. 216; Griffiths, p. 129; Antonovics, pp. 173, 175–6.

(обратно)

158

Nokes and Wheeler, p. 2; Goodman and Mackay, p. 95.

(обратно)

159

Lesley Boatwright, pp. 61–3; Baldwin, pers. Comm..; Ross, p. 215.

(обратно)

160

Fiorato et al. В этой книге анализируется военное снаряжение, которое несли на себе люди. Следует поблагодарить профессора Анну Кюри за то, что она привлекла мое внимание к «Бридпортскому свитку военного смотра» (Bridport muster roll) на конференции, посвященной Босвортской битве (20 февраля 2010 г.).

(обратно)

161

Household Books, pp. 480–90.

(обратно)

162

Campbell, vol. 1, p. 9; PV, p. 223.

(обратно)

163

Vale, p. 149.

(обратно)

164

LB, pp. 324, 360; BBF, p. 258.

(обратно)

165

Barnard, p. 1; Goodman and Mackay, p. 163.

(обратно)

166

PV, p. 222; Mancini, p. 99.

(обратно)

167

Mancini, p. 99.

(обратно)

168

Dillon, ‘How a man shall be armed at his ease when he shall fight on foot’, pp. 43 et seq.

(обратно)

169

Foard, pp. 26–7; BBF, pp. 253, 254.

(обратно)

170

BBF, p. 253.

(обратно)

171

Foard, map 2, p. 29; Molinet, vol. 2, p. 407.

(обратно)

172

Contamine, pp. 231–2/

(обратно)

173

Flavius Vegetius Renatus, De Re Militari (‘Concerning Miltary Matters’).

(обратно)

174

Contamine, p. 232.

(обратно)

175

Warnicke, «Lord Morley’s statement about Richard III», pp. 173–8 and «Sir Ralph Bygod: a Loyal Servant to King Richard III», p. 299; Williams, p. 89.

(обратно)

176

CC, p. 181; Kendall, p. 358. Кендал полагал, что эта заминка вполне могла быть вызвана нехваткой капелланов.

(обратно)

177

Ashdown-Hill, ‘The Bosworth Crucifix’, pp. 83–96.

(обратно)

178

CC, p. 181; Hall, pp. 414–16.

(обратно)

179

Hall, p. 419.

(обратно)

180

Холл (Hall, p. 414) является одним из самых ранних; за ним следует Холиншед (Holinshed, 1587, p. 755). Поскольку их высказывания почти полностью совпадают, можно предположить, что труд Холла в данном случае послужил источником для Холиншеда.

(обратно)

181

PV, p. 223; Hutton, Bosworth (1813), prose summary of BBF, p. 216.

(обратно)

182

PV, p. 222, 225; Molinet, 408.

(обратно)

183

Goodman and Mackay, p. 92.

(обратно)

184

BBF, pp. 251–2. В «Песни о леди Бесси» говорится, что лорд Стэнли согласился, чтобы его арьергард, находившийся под началом сэра Ульяма Стэнли, присоединился к армии Тюдора. См.: The Song of Lady Bessy, pp. 358–9; PV, p. 222.

(обратно)

185

William Burton, Description of Leicestershire (1622), p. 168, cited in D. Wiliams, p. 93.

(обратно)

186

CC, p. 181.

(обратно)

187

Campbell, vol. 1, p. 188. Кроме того, в рыцари были посвящены Ричард Клиффорд, Джон Холвей (вероятно, сэр Джон Холвей, который стал шерифом Девоншира в первые годы правления Генриха VII), Джон Рисли, Джон Треюри (Treury), Уильям Тайлер (Tyler) и Томас Милборн; см.: Gairdner, p. 364.

(обратно)

188

PV, p. 223.

(обратно)

189

Французская лига примерно равнялась 3200 ярдам, см.: R.D. Connor, The Weights and Measures of England (1987), p. 76; PV, 223; Griffiths and Thomas, p. 161.

(обратно)

190

CC, p. 181; Gravett, pp. 60–1. Граветт в своем исследовании помещает обоих братьев Стэнли на склоны Дадлингтонского холма (Dadlington Hill); дополнительный комментарий по этому поводу см. ниже.

(обратно)

191

CC, p. 181; BBF, pp. 253–5; LB, pp. 359–61; D. Williams, p. 91.

(обратно)

192

PV, p. 223.

(обратно)

193

Molinet, p. 408; согласно Молине, фланговую атаку было полностью доверено провести французским отрядам. В балладе «Роза Англии» («The Rose of England», pp. 194) также сказано, что Оксфорд совершил атаку с фланга.

(обратно)

194

PV, p. 223.

(обратно)

195

Contamine, p. 232.

(обратно)

196

Grant, pp. 129–30; Goodman, p. 166.

(обратно)

197

LB, p. 361. Эмблемой был орел с распростертыми крыльями; Foard, p. 25. Несколько знатных семейств использовали такой символ (бэйдж); наиболее вероятно, что в данном случае речь идет о Греях из Ратина (Greys of Ruthyn), графах Кента. Джордж Грей, уполномоченный Ричардом III собирать войска, сын и наследник графа Кента, мог сражаться при Босворте со своими свитскими, один из которых, по-видимому, потерял свой бэйдж. В «Балладе о Босвортском поле» (BBF, pp. 244) сказано, что граф присутствовал там лично.

(обратно)

198

PV, pp. 233, 224.

(обратно)

199

Jones, pp. 193–5. Джонс был первым, кто обратил внимание на это письмо. Его составитель также утверждал, что Ричард атаковал с 15 тысячами человек, — преувеличение, вероятно, имевшее целью показать, какая большая храбрость требовалась от французов, чтобы помочь разбить такое войско.

(обратно)

200

PV, p. 224; BBF, p. 252.

(обратно)

201

Harris, «Tudor Heraldry at Bosworth», p. 130. В «Кастильском донесении» («The Castilian Report») сообщается, что впоследствии стало очевидным, что Таморлант намеревался посадить на престол не Генриха Тюдора, а графа Уорика, сына герцога Кларенса, предположительно планируя убить как Тюдора, так и Ричарда III (Goodman and Mackay, p. 97). Однако это кажется невероятным.

(обратно)

202

Цитируется по Герднеру (Gairdner, p. 244).

(обратно)

203

О том, как смерть Ричарда III описывается в источниках, см. ниже, Приложение 4. PV, p. 224; Nokes and Wheeler, p.2; Hanham, pp. 55–6; BBF, pp. 256–7; Molinet, p. 409; ODNB under Rhys ap Thomas. To, что Ричард III насмерть сразил Уильяма Брэндона, должно было крайне встревожить некоего Эврара Ньючерча (Everard Newchurch), который одолжил Брэндону «двенадцать фунтов стерлингов», чтобы тот мог «пойти служить вашей доброй милости [т. е. Тюдору] за море», но так и не получил их назад; Condon, «The Kaleidoscope of Treason: Fragments from the Bosworth Story», p. 211.

(обратно)

204

Вероятно, Сэндфорд — это было название брода, расположенного в том месте, где речной поток пересекал дорогу Фенн-Лэйн.

(обратно)

205

Cavill, pp. 35–6; Rolls of Parliament, vol. 6, p. 328; Harl. 433, vol. 3, p. 130; IPM, vol. 1, no. 13.

(обратно)

206

Molinet, p. 408; Goodman and Mackay, p. 96.

(обратно)

207

PV, p. 225. Профессор Анна Кюри 20 февраля 2010 года на конференции, посвященной битве при Босворте, высказала предположение, что цифра в два часа появилась потому, что Вегеций, очень почитаемый как источник по военной стратегии, говорит, что большинство битв обычно длилось примерно два часа. В любом случае кажется маловероятным, что битва при Босворте могла занять больше времени.

(обратно)

208

Parry, pp. 3–5; Foss, pp. 39–40, 74–5; Harris, «The Bosworth Commemoration at Dadlington», pp. 115–31; Nichols, vol. 4, part 2, p. 557. Николз описывает другие находки, но все они, кажется, исчезли. В одном случае, на который здесь дана ссылка, эти находки могли и не быть вооружением XV столетия. Трудно сказать, почему оружие не оказалось разграблено в любом случае. Вероятно, эти предметы были взяты как добыча и припрятаны, чтобы забрать их потом, что могло бы объяснить, почему они были найдены столь далеко от поля битвы. Благодарность за эту ссылку следует выразить Тому Уэлшу (Tom Welsh).

(обратно)

209

Andre, p. 34, с признательностью к Лесли Боутрайту за перевод с латинского.

(обратно)

210

PV, p. 226; CC, p. 183. Есть некоторое свидетельство в пользу того, что предание о том, где состоялась «коронация», может быть верным. Холм и поле были названы Гарбродис и Гарброд Филд в конце XV столетия, но были известны как Коронный Холм (Crown Hill) и Коронное поле (Crown Field) с 1605 года. Изменение названия по прошествии 120 лет может указывать либо на правдивость устной традиции, либо на то, что легенда прижилась именно к этому времени. См.: Foard, p. 30. Двумя другими людьми, посвященными в рыцари на поле боя, были Джон Мортимер и Роберт Поинтц (Poyntz); Gairdner, pp. 364–5. О добыче см.: Bennett, p. 121.

(обратно)

211

В «Хронике Холла» (‘Hall’s Chronicle’) сказано «Белый Вепрь» («Blanc Sanglier»), но в «Большой хронике Лондона» говорится о «пурсюиванте, именуемом Норруа» («Poursuivant called Norroy»). Джон Мор был гербовым королем Норруа в правление Ричарда III, поэтому тело мертвого государя мог унести либо он, либо его сын, известный под именем Белого Вепря. См.: Walter Godfrey (ed.), The College of Arms, Survey of London (1963), p. 238.

(обратно)

212

PV, p. 226; CC, p. 183; Rous (Hanham), pp. 123–4; Edwards, pp. 29–30; Baldwin, «King Richard’s Grave in Leicester», pp. 21–4. Болдвин излагает более позднюю историю надгробия.

(обратно)

213

Griffiths and Thomas, p. 71.

(обратно)

214

См. Комментарии Кримса: Chrimes, Henry VII, p. 68.

(обратно)

215

Boatwright, Lesley et al., vol. 2, pp. 13–14.

(обратно)

216

CC, p.183.

(обратно)

217

YHB, vol. 1, pp. 368–9. Правильное написание на латыни должно было быть таким: vacat regalis pars. Следует поблагодарить Лесли Боутрайта за эту информацию.

(обратно)

218

YHB, vol. 2, pp. 734–6.

(обратно)

219

Campbell, vol. 1, pp. 36, 86, 437.

(обратно)

220

Cavell, p. 24.

(обратно)

221

PV (Hay), p. 3.

(обратно)

222

Fabyan, p. 673; Great Chronicle, p. 239; PV (Hay), p. 5; Harris, «Tudor Heraldry at Bosworth», pp. 123–33. Харрис рассматривает, чем являлись эти флаги — баннерами или штандартами (источники расходятся в этом). Генрих VII также использовал в качестве эмблемной нашивки (бэйджа) серовато-коричневую корову. Это фактически означало Гая Уорика, от которого Бофоры вели свое происхождение через Бошанов из Холта; Siddons, vol. 2, part 1, p. 88.

(обратно)

223

Campbell, vol. 1, pp. 178–83.

(обратно)

224

Anglo, pp. 4, 11.

(обратно)

225

Chrimes, Henry VII, pp. 62–3.

(обратно)

226

Bennett, pp. 129, 130; CC, p. 195; Rolls of Parliament, vol. 6, pp. 275–8; Plumpton Correspondece, pp. 48–9. См. Приложение 3.

(обратно)

227

Campbell, vol. 1, pp. 579–81; Bennett, p. 130.

(обратно)

228

Cavell, pp. 26–7, 70–82; YHB, vol. 2, pp. 79, 81–5.

(обратно)

229

PV (Hay), p. 11.

(обратно)

230

Краткий отчет о битве при Стоуке и событиях, к ней приведших, см. у Гудмэна (Goodman, pp. 99–106). См. также у Кавелла отчет очевидца о битве (Cavell, pp. 29–33, 11–20).

(обратно)

231

См. комментарии Гудмэна и Маккея: Goodman and Mackay, p. 193.

(обратно)

232

См. анализ труда Вергилия в книге Росса: Ross, pp. xxii-xxvi.

(обратно)

233

См. дискуссию по поводу авторства в издании Прони и Кокса (Pronay and Cox, Cropland. Chronicle Continuations 1459–1486, pp. 78–98).

(обратно)

234

Ross, pp. xliv-xlv.

(обратно)

235

Ross, pp. 235–7. См. аннотированный лист имен в книге Колина Ричмонда: Colin Richmond, pp. 237–42.

(обратно)

236

Bennett, p. 11; LB, p. 363; The Rose of England, p. 194.

(обратно)

237

См. дискуссию по поводу труда Манчини в книге Росса: Ross, pp. xli-xliii.

(обратно)

238

Перепечатано из Harl. 433, vol. 3, pp. 125–8. Перечень уполномоченных военных сборщиков во всех графствах, вовлеченных в это задание, приведен в CPR, pp. 488–92.

(обратно)

239

Grummitt, pp. 128–30.

(обратно)

240

Lander, pp. 144–8; Cavill, pp. 36–7.

(обратно)

241

Lander, p. 309.

(обратно)

242

Напечатано с Парламентских свитков (Rolls of Parliamet, vol. 6, pp. 275–8).

(обратно)

243

См. Goodman and MacKay, pp. 92–5; Hanham, p. 55.

(обратно)

244

Цитируется по изданию: Hanham, p. 123.

(обратно)

245

Из Pronay and Cox, Cropland Chronicle Continuations, p. 183.

(обратно)

246

Переведено по изданию: Molinet, vol. 3, p. 409.

(обратно)

247

Цитируется (в слегка подправленном виде) по изданию: Vergil (Ellis), pp. 225, 227.

(обратно)

248

Неназванный рыцарь именуется сэром Уильямом Харрингтоном в «Песни о леди Бесси» (Song of Lady Bessy, pp. 360–1). Сэр Уильям больше не фигурирует ни в каких других источниках. Цитаты приведены из «Баллады о Босвортском поле» (Ballad of Bosworth Field; Hales and Furnival, vol. 3, pp. 256–7). «Песнь о леди Бесси» почти полностью ей идентична.

(обратно)

249

PV, p. 226.

(обратно)

250

Siddons, vol. 2, part. 1, pp. 148–50.

(обратно)

251

Curry, p. 221.

(обратно)

252

Jones, pp. 22, 159–60.

(обратно)

253

CC, p. 183.

(обратно)

254

Edward Hawkins, Medallic Illustrations of the History of Great Britain and Ireland to the death of George II, ed. A.W. Franks and H.A. Grueber, vol. 1 (1885), pp. 19–20.

Acts of Court of the Mercers Company, 1453–1527, ed. Letitia Lyell (1936)

Andre, Bernard, Life of Henry VII, ed. James Gairdner (Rolls Seris), 1858)

Anglo, Sydney, «The Foundations of the Tudor dynasty: the Coronation and Marriage of Henry VII», in The Guildhall Miscellany, vol. 2 (1960)

Antonovics, A. V., «Henry VII, King of England, By the Grace of Charles VIII, King of France», in Kings and Nobles in the Later Middle Ages (1986)

(обратно)

Оглавление

Слова признательности

Предисловие

Пролог

Глава 1 Новый король

Глава 2 Подготовка к вторжению

Глава 3 Вторжение

Глава 4 Подготовка к встрече с противником

Глава 5 Военная сторона дела

Глава 6 Битва

Глава 7 После битвы

Приложения

  Приложение 1 Источники о битве при Босворте

  Приложение 2 Указы о наборе воинов

  Приложение 3 Акт о государственной измене, изданный против Ричарда III и его сторонников

  Приложение 4 Легенды

Сокращения

Библиография

Указатель Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg