«Духовные ландшафты Земли opus11»

СУМАСШЕДШИЙ ПЕТР XIX века: глас вопиющего в России. (диптих-компиляция, opus 11) - Декабристы разбудили Герцена… - А Герцен встал и сказал: “И всю эту сволочь блядей и воров мы называем русским правительством!” Современно звучит, правда? Говорят, он прошел немало степеней посвящения. А Чаадаев – нет, так и остался на периферии…[1] Реферат первый. Россия: поиски ориентации и пути развития. Западники и славянофилы. 1. Введение. 1.1. Уникальность России. 1.2. Становление философской мысли: западники и славянофилы. 1.3. Петр Яковлевич Чаадаев. 1.4. Алексей Степанович Хомяков. 2. Философские взгляды П.Я.Чаадаева. 2.1. Критика России. 2.2. Философия истории: католический провиденциализм. 2.3. Западничество Чаадаева. 3. Философские взгляды А.С.Хомякова. 3.1. Историософия: основополагающие архетипы бытия. 3.2. Россия и Запад. 3.3. Хомяков и славянофильство. 4. Заключение. 4.1. Прозападный либерализм в России и его крах. 4.2. Славянофильство и проблема русской идеи. 1. ВВЕДЕНИЕ. 1.1. Уникальность России обусловлена ее особым геополитическим положением. Россия – самая крупная страна на евразийском континенте. В эпоху своего высшего могущества она входила в соприкосновение с китайской, исламской и западно-христианской цивилизациями. Огромные неосвоенные пространства, проживающие на них многочисленные этносы с собственным культурно-историческим опытом сформировали открытость, универсальность русского национального характера. Поэтому можно говорить об особой российской цивилизации. Но эти факторы затруднили развитие России. Располагаясь между антагонистических культур сначала земледельцев и кочевников, затем – Запада и Востока, Россия с оружием в руках постоянно отстаивала свою независимость. Много сил уходило и на борьбу с враждебным человеку природно-географическим ландшафтом. Поэтому самосознание России, зарождение и расцвет науки, философии, литературы и искусства начинается только в XVIII – XIX веках. 1.2. Становление философии как науки, по мнению историков русской философии Г.Флоровского, В.Зеньковского и Н.Лосского, приходится на 20-30-е годы XIX века.[2] И, фактически, одной из первых проблем для русской философии становится проблема места России среди мировых цивилизаций, ее настоящее и будущее, пути развития. Еще до середины XIX века среди русских мыслителей определились два взгляда на Россию, впоследствии названные западничеством и славянофильством. Западники – представители русской общественной и философской мысли 1840-50-х годов, считавшие историю России частью общемирового исторического процесса; выступали за развитие страны по западно-европейскому пути. Критиковали самодержавие и крепостничество, являлись сторонниками конституционных реформ. Главные представители: П.Я.Чаадаев, П.В.Аненнков, В.П.Боткин, Г.Н.Грановский, К.Д.Кавелин, М.Н.Катков, И.С.Тургенев, Б.Н.Чичерин, А.И.Герцен, В.Г.Белинский, Н.П.Огарев.[3] Славянофилы выступали против западников с обоснованием особого, отличного от западно-европейского пути исторического развития России, усматривая ее самобытность в отсутствии борьбы социальных групп, в крестьянской общине, православии как единственно истинном христианстве. Выступали за отмену крепостного права, смертной казни, за свободу печати. Главные представители: А.С.Хомяков, И.С. и К.С.Аксаковы, И.В. и П.В.Киреевские, А.И.Кошелев, Ю.Ф.Самарин, В.А.Черкасский, В.И.Даль, А.Н.Островский, А.А.Григорьев, Ф.И.Тютчев.[4] Идеи западников и славянофилов вызвали широкий резонанс в российском обществе. Каждый русский интеллигент с середины XIX века обязан был выбрать одну из идеологий – определить свое отношение к России и Западной Европе. Западничество и славянофильство из философии выросли в мировоззрения, их элементы проникли в общественные и гуманитарные науки, литературу, поэзию, драматургию, живопись, публицистику. Данный реферат ограничен рассмотрением только философских аспектов данных мировоззрений. Лучше всего это можно сделать, изучая философские системы П.Я.Чаадаева и А.С.Хомякова. 1.3. Петр Яковлевич Чаадаев (1794 –1856) родился в Москве, в семье богатого помещика. Учился в московском университете. Участвовал в Отечественной войне 1812 года. В 1816 г. познакомился с А.Пушкиным и стал до конца жизни последнего одним из самых близких ему друзей. В 26 летнем возрасте (1821) П.Чаадаев оставляет военную службу и вступает в Северное общество декабристов. В 1823-26 годах живет за границей, где встречается и беседует с известным немецким философом Шеллингом (1775-1854), с которым Чаадаев переписывался и впоследствии.[5] В конце 1829 г. П.Чаадаев приступил к работе над трактатом “Философические письма”.[6] Эта работа, написанная им на французском языке и состоящая из 8 писем, была закончена в 1831 г. Письма вскоре распространились в образованном обществе, их читали и обсуждали. В 1836 г. в журнале “Телескоп” было опубликовано одно из писем. Публикация вызвала чрезвычайно острую реакцию в обществе – суровые и беспощадные суждения о России поразили всех. По указанию Николая I, на которого взгляды П.Чаадаева произвели самое наблагоприятное впечатление, автор письма был объявлен сумасшедшим. На него был наложен домашний арест и запрещение что-либо писать для публикации. Мыслитель до конца жизни оставался в Москве и принимал активное участие в философских дискуссиях. Его постоянно посещали сенаторы, члены Государственного совета, министры, единомышленники – западники и противники – славянофилы.[7] Тема России занимала значительное место в творчестве П.Чаадаева. Однако его философия не сводилась к критике России. В “Философических письмах” и в других произведениях П.Чаадаевым затрагивается широчайший спектр философских проблем. Мыслитель обнаруживает яркую способность к систематическому построению философской теории. Он обладал обширными сведениями, следил за нравственным и политическим развитием Европы и России в продолжении четверти столетия, был знаком с идеями и людьми и оказал огромное влияние на формирование мировоззрения российской интеллигенции. 1.4. Алексей Степанович Хомяков (1804-1860) родился в дворянской семье, получил широкое европейское образование, как домашнее, так и университетское, закончив физико-математическое отделение Московского университета. Он прекрасно знал родной язык и историю собственной страны. Одинаково свободно мог говорить и писать на французском, английском и немецком языках. Кроме того, знал санскрит, койне и латинский языки. По окончании университета некоторое время отслужил в российской армии. Жизненной программой А.Хомякова, полностью соответствовавшей его философско-мировоззренческим построениям, было широкое разнообразие интересов. Он занимался философией, поэзией, живописью, журналистикой, медициной, изобретательством, агробиологией, охотой, историей, лингвистикой. Во всем, чем бы он не занимался, А.Хомяков достиг вполне зримых результатов. Изобрел особый тип паровой машины, дальнобойное ружье и боевые снаряды, применявшиеся во время Крымской войны 1854 г., разработал ряд методов лечения средствами гомеопатии, открыл новые методы сахароварения, ввел в употребление на русском языке английское слово “спорт”.[8] А.Хомяков создал также очень оригинальную философскую систему, наиболее полно представляющую философию славянофилов, и оказал мощное влияние на развитие всей русской философии. Его терминология прочно вошла в философский лексикон и используется до наших дней (“соборность” и др.). 2. Философские взгляды Петра Яковлевича Чаадаева. 2.1. Первое “Философическое письмо” Петр Яковлевич начал с резкой и суровой критики России. “Одна из наиболее печальных черт нашей своеобразной цивилизации заключается в том, что мы еще только открываем истины, давно уже ставшие избитыми в других местах… Это происходит оттого, что мы никогда не шли об руку с прочими народами; мы не принадлежим ни к одному из великих семейств человеческого рода; мы не принадлежим ни к Западу, ни к Востоку, и у нас нет традиций ни того, ни другого. Стоя как бы вне времени, мы не были затронуты всемирным воспитанием человеческого рода. Эта дивная связь человеческих идей на протяжении веков, эта история человеческого духа, вознесшие его до той высоты, на которой он стоит теперь во всем остальном мире, - не оказали на нас никакого влияния.”[9] “Наши воспоминания не идут далее вчерашнего дня; мы, так сказать, чужды самим себе. Мы так странно движемся во времени, что с каждым нашим шагом вперед прошедший миг исчезает для нас безвозвратно. Это – естественный результат культуры, всецело основанной на заимствовании и подражании. У нас совершенно нет внутреннего развития, естественного прогресса; каждая новая идея бесследно вытесняет старые, потому что она не вытекает из них, а является к нам Бог весть откуда. Так как мы воспринимаем всегда лишь готовые идеи, то в нашем мозгу не образуются те неизгладимые борозды, которые последовательное развитие проводит в умах и которые составляют их силу. Мы растем, но не созреваем; движемся вперед, но по кривой линии, то есть по такой, которая не ведет к цели. Мы подобны тем детям, которых не приучили мыслить самостоятельно; в период зрелости у них не оказывается ничего своего; все их знание – в их внешнем быте, вся их душа – вне их. Именно таковы мы.”[10] “А ведь, стоя между двумя главными частями мира, Востоком и Западом, упираясь одним локтем в Китай, другим в Германию, мы должны были бы соединить в себе оба великих начала духовной природы: воображение и рассудок, и совмещать в нашей цивилизации историю всего земного шара. Но не такова роль, определенная нам провидением. Больше того: оно как бы совсем не было озабочено нашей судьбой. Исключив нас из своего благодетельного действия на человеческий разум, оно всецело предоставило нас самим себе, отказалось как бы то ни было вмешиваться в наши дела, не пожелало ничему нас научить. … Глядя на нас можно было бы сказать, что общий закон человечества отменен по отношению к нам. Одинокие в мире, мы ничего не дали миру, ничему не научили его; мы не внесли ни одной идеи в массу идей человеческих, ничем не содействовали прогрессу человеческого разума, и все, что нам доставалось от этого прогресса, мы исказили.”[11] “В нашей крови есть нечто, враждебное всякому истинному прогрессу. И в общем мы жили и продолжаем жить лишь для того, чтобы послужить каким-то важным уроком для отдаленных поколений, которые сумеют его понять.”[12] Итак, П.Чаадаев отмечает целый ряд весьма негативных черт культурно-духовного состояния России. Эти черты существенно отличают Россию от цивилизованных стран, под которыми он подразумевает страны Западной Европы. Отмечая негативные черты, философ далек от злорадства, он пишет о них с сожалением и горечью. Печальный итог, к которому пришла Россия в ее современном состоянии, есть логическое следствие ее истории. Российская история “не удалась” с самого начала, когда на княжение в Киево-Новгородскую Русь был приглашен варяг Рюрик. Кроме того, российская история сложилась как бы вне духовной составляющей, - она по сути бездуховна. Наконец, в историческом развитии России отсутствует преемственность. В отличие от исторического развития Запада, история России часто обрывалась. Прерывность – характерная и отрицательная черта российской истории. Результатом исторического развития явились особенности духовно-культурного строя России, которые можно свести к следующим. Во-первых, духовно-нравственная глухота большой части населения, в том числе и образованного слоя. Из нее следует неосмысленность существования, отсутствие стремления увидеть и понять смысл собственного бытия. Во-вторых, отсутствие независимого от власти общественного мнения. Господствует ориентация не на истину, долг и справедливость, а на авторитет власти и силы. Отсюда – атмосфера удушливости, фальши и лицемерия в обществе. В-третьих, заимствованный и подражательный характер культуры. Имеется в виду подражание Западу. Русская культура не создала, по П.Чаадаеву, ничего оригинального и значительного.[13] “Если мы хотим занять положение, подобное положению других цивилизованных народов, мы должны некоторым образом повторить у себя все воспитание человеческого рода. ... Конечно, эта задача трудна... но прежде всего надо узнать, в чем дело, что представляет собой это воспитание человеческого рода и каково место, которое мы занимаем в общем строе.”[14] Воспитание же нации строится на идеях “долга, справедливости, права, порядка. Они родились из самых событий, образовавших там (на Западе) общество, они входят необходимым элементом в социальный уклад этих стран.”[15] 2.2. Как видно в предыдущем разделе, критика страны и народа опирается на его историю. Поэтому, для полного понимания позиции Петра Яковлевича, необходимо рассмотреть его философию истории. Основной идеей чаадаевской философии истории является идея провиденциализма. Провиденциализм – это учение, согласно которому смысл истории осуществляется божественной волей, властвующей над историческим процессом и ведущей человеческий род к его конечным целям.[16] В построении Чаадаева провиденциальный смысл истории – нравственный смысл. Глубинная основа истории заключена не в ее рациональности, а в нравственности. Двигает историю вперед глубоко заложенное в ней нравственное начало. Таким образом, принципиальным является вопрос о социальной роли христианства. Мыслитель особо подчеркивает, что христианство не может быть истолковано только как система нравственного поведения людей в обществе, “но еще как божественная вечная сила, действующая всеобщим образом в духовном мире.”[17] Это означает, что христианские ценности имеют социально-историческое значение. Опираясь на них, следует совершенствовать не только индивидуальный дух, но и одухотворять сферу общественных отношений: политику, хозяйственную жизнь, социальные процессы. Совершенный социальный строй тот, который основывается на ценностях христианства. По пути, предначертанному христианством, шли и продолжают идти народы Запада. Именно ценностям западного христианства обязаны они своими успехами во всех сферах духовного и материального прогресса. “Разумеется, в странах Европы не все исполнено ума, добродетели, религии, совсем нет. Но все там таинственно подчинено силе, безраздельно царившей на протяжении столетий; все является результатом того продолжительного сцепления актов и идей, которым создано теперешнее состояние общества...”[18] Эта таинственная сила – католичество, зримо и незримо проникшее во все поры западноевропейского общества. История Запада поэтому есть история идей и убеждений. Все политические революции были по сути революциями духовно-нравственными. Народы Западной Европы искали истину и нашли свободу и благоденствие. Иначе говоря, устремленность к духу, порожденная католичеством, привела к установлению либеральных политических порядков и материальному благополучию. 2.3. Принято считать Петра Яковлевича первым русским западником. Ряд черт чаадаевской концепции относятся к западничеству. Прежде всего это отрицательная оценка прошлого России. К этому можно добавить столь же низкую оценку им истоков российской культуры – Византии. Тексты П.Чаадаева изобилуют выражениями типа “презренная Византия”, “растленная Византия”, “предмет глубокого презрения народов Запада”. Следует заметить, что во времена П.Чаадаева научное изучение византийской культуры находилось в зачаточном состоянии. Второй западнической чертой П.Чаадаева является высокая оценка им исторического пути и достижений Западной Европы. Однако своеобразие этой оценки в том, что, согласно мыслителю, своими успехами запад всецело обязан христианству. П.Чаадаев высоко оценивает роль римско-католической церкви в деле прогресса Запада. Он досадует. Что этого не удалось сделать в России. Христианизация российского общества оказалась поверхностной и не принесла своих плодов. В первом Философическом письме делается вывод, что Россия выпала из семьи христианских народов и, следовательно, из истории. Но если история совершается по некоему божественному плану, то таких исключений быть не может. В самом деле, точка зрения последовательного провиденциализма позволяет усммотреть в самой невыраженности России, ее неопределенности некий особый смысл. И П.Чаадаев приходит к мысли о том, что “русский народ имеет огромный скрытый, нереализованный потенциал и что социально-экономическая отсталость России может для нее обернуться однажды историческим преимуществом.”[19] То есть, России предназначена некая миссия в будущем. Таким образом, П.Чаадаев подходит к идее: каждому национально-государственному образованию предназначена особая роль в составе мирового целого. Россия – не исключение. Единственное, что ее отличает от Запада – то, что она еще не нашла своего предназначения. Здесь начинается сближение П.Чаадаева со славянофилами. П.Чаадаев размышлял о предназначении России. Он выдвинул три идеи. Во-первых, Россия, возможно, решит социальные проблемы, которые до сих пор не решил запад (хотя многого достиг). Но к идее социализма П.Чаадаев относился скептически. Во-вторых, в силу своего положения между Европой и Азией у России есть шанс соединить в себе достоинства обеих культур, синтезировать активность запада и созерцательную задумчивость Востока. В-третьих, России суждена не просто одна из миссий, но миссия “вселенского масштаба”. Россия склонна заботиться не о себе, а это делает ее способной заботиться обо всех, о человечестве в целом. Из способности к самопожертвованию философ выводит перспективу послужить всему человечеству, причем в таком масштабе, в каком не в состоянии была сделать ни одна страна. В этом пункте П.Чаадаев превращается в славянофила-почвенника самого радикального толка. Сближает П.Чаадаева со славянофилами еще одно – критика подражательства Западу. Это подражательство широко распространено в образованных кругах российского общества, всегда ведет к поверхностному усвоению чужих идей, культуры, образа жизни. Обрекает страну на вечную отсталость и мешает осознанию собственной исторической миссии. Конечно, П.Чаадаев далек от того, чтобы из критики подражательства сделать вывод о необходимости и полезности самоизоляции России. Сам философ предельно внимательно изучал культуру и философию Запада. Содержание собственных трудов Петра Яковлевича свидетельствует о том, что он стоял на уровне современной ему европейской философской мысли. 3. Философские взгляды Алексея Степановича Хомякова. 3.1. В “Записках о всемирной истории” Алексей Степанович предпринял грандиозную попытку охватить мысленным взором всю историю человечества с самых древних времен и на огромном географическом пространстве. Разрабатывая концептуальную основу познания истории, А.Хомяков. за отправной пункт взял одну из сфер духовной жизни человечества – религиозность. Поэтому его концепцию можно назвать историософией – здесь – религиозной философией истории. Религиозность понимается А.Хомяковым предельно широко. Вера лежит глубже того, что на современном языке называется идеологией и мировоззрением. Особенности веры определяет глубинное содержание жизни, мотивы и характер деятельности личности или народа. Вера является концентрированным выражением духа в жизни народов. “Первый и главный предмет на который должно обратиться внимание исторического критика. Есть наролдная вера. Выньте христианство из истории Европы и буддизм из Азии, и вы уже ничего не поймете ни в Европе, ни в Азии...”[20] Однако, особенностью хомяковской историософии является отсутствие в ней выделения какого-либо особого мирового религиозного или цивилизационного центра. Вся зафиксированная в письменных источниках история характеризуется им через понятие синкретизма. Синкретизм – это смешение, органическое соединение различных по своему происхождению традиций, религий, народов. Ни один из народов, доступных историческому изучению, не является чистым ни по крови, ни по традициям и верованиям. Синкретическими были уже верования античной Греции и Рима, поскольку строились на элементах, заимствованных от многих народов древнейших цивилизаций Востока. А.Хомяков пытается реконструировать первобытные доисторические верования, которые определили закономерность исторического процесса. Несмотря на видимое многообразие и хаос, царящие, в ней есть то. Что придает ей внутреннее единство, определяет ее закономерный ход. Это борьба двух идей – идеи свободы и идеи необходимости. Первая олицетворяется иранством (иранизмом), вторая – кушитством. “Свобода и необходимость составляют то тайное начало, около которого в разных образах сосредоточиваются все мысли человека.”[21] Происхождение этих первичных верований А.Хомяков связывает с Древнейшим Ираном – иранизм, и древним народом куш в Эфиопии – кушитство. Однако, первоначальное существование иранизма и кушитства можно принять лишь в качестве гипотезы. Тем не менее в последующие эпохи в рамках любой из значительных религий можно вычленить ту или иную господствующую установку – либо на необходимость, либо – на свободу. Борьба между ними и определяет движение мировой истории. Итак, оппозиционная пара “свобода – необходимость” есть предельно общие категории, своеобразные коды, архетипы бытия, несводимые один к другому. Они – устойчивая структура между полюсами которой возникает внутреннее напряжение мировой истории (и души человека). Но каждый из полюсов – скорее абстракция, чем реальность. Иранизм и кушитство трудно обнаружить в истории. В реальных религиях существуют элементы как одного так и другого. В точках между двумя крайностями, в которых как раз и располагается большинство исторических религий, движется весь исторический процесс, постоянно находясь в силовом поле притяжения двух противоположностей. Отправляясь от основополагающей структуры, философ раскрывает целую серию полярных структур[22]: ¹ ИРАНСТВО КУШИТСТВО 1 Свобода Необходимость 2 Духовность Вещественность 3 Творение Естественное рождение 4 Личность Безличность 5 Свободный союз людей, общинность Юридический формализм, мощь и всесилие государства 6 Разумность Рассудочность 7 Синтез Анализ 8 Мир Война   Легко заметить, что с практической точки зрения статус ценностей кушитства выше. Однако с нравственных позиций ценности иранства имеют несомненный приоритет. Именно последние – это ценности христианского гуманизма. Выбор в пользу категорий, связанных с кушитской необходимостью, прост и не требует нравственных усилий. Напротив, все что связано со свободой, дается нелегко. В кушитстве преобладает механизм, поддающийся формализации; иранство, напротив – нетехнологично. Оно предполагает не алгоритм, строго предусматривающий определенные последовательные операции, а совместную деятельность людей, основанную на согласии и эмоционально-духовной близости. Например, можно рассмотреть оппозицию ¹ 5 (см. таблицу). Почти все государства в истории строились по принципу кушитства: военная мощь, власть над гражданами или поддаными, юридический формализм достигший совершенства еще в древнеримском праве. Другим путем идут единичные страны. А.Хомяков приводит в виде примера современную ему Англию, ставшей к середине XIX века самой передовой и крупнейшей в мире империей, благодаря, по мнению философа, духу общинности, бережному отношению к национальным традициям. Подобную же перспективу видит А.Хомяков для России и славянства. 3.2. Общие черты подхода Алексея Степановича к проблеме “Россия и Запад” ясны из обозначенных выше основных положений его историософии. А.Хомяков выводит трудности современной ему Европы из ошибочной линии, проводимой западной церковью. В этом смысле неверный шаг, совершенный при разделении церквей в 1054 году, стал роковым. А.Хомяков обвинил западное христианство в измене христианскому братству. Последствия одностороннего шага не замедлили сказаться на самой же католической церкви. Они выразились, в частности, в возвеличивании власти Папы, введении индульгенций, инквизиции, распространении “охоты на ведьм” и многого другого. В конечном итоге этот шаг привел к последующим расколам, к отделению от римской церкви целого ряда протестантско-реформаторских направлений. Проблемы церкви породили в свою очередь серию проблем западно-европейского развития в целом. Все эти обстоятельства способствовали распространению на Западе “кушитского духа”. Однако мыслитель далек от всецело негативной оценки Запада. Культурное и духовное богатство Европы он связывает с сохранившемся в христианстве “иранским духом” – духом свободы. А негативные стороны Запада обуславливаются духом необходимости, получившим непомерно большое распространение. По-иному обстоят дела в России.[23] Россия еще не затронута отрицательным влиянием кушитского мировоззрения. Но такая опасность существует и для нее, поскольку каждая страна неизбежно испытывает на себе действие факторов мирового значения. Если произойдет беспрепятственное распространение кушитства, то Россию ожидают испытания, подобные тем, которые уже выпали на долю Западной Европы. Она станет ареной раздоров и разладов, социальных потрясений, революций и войн. От исхода противостояния России кушитству зависят судьбы мира. Поэтому задача спасения от грядущих катастроф, угрожающих России, совпадает со спасением человечества. Рещающий фактор – обращение к ценностям византийско-русского происхождения, относительно не замутненных чуждыми влияниями. Они сохранились в культуре Древней Святой Руси, русском православии. Решающее их преимущество в цельности, в органическом сочетании любви и свободы, позволяющем успешно противостоять кушитской рассудочности, частичности, вещественности, формализму. Перед лицом современности история призывает воскресить и актуализировать духовно-нравственный потенциал исторической культуры России. Отсюда понятна та страстность, с которой А.Хомяков отстаивал и проповедовал все, что представлялось ему ценным в русском православии, святоотеческой литературе, в русской культуре, народных традициях и обычаях.[24] Защищая русскую духовность, А.Хомяков допускал излишне резкие высказывания в адрес Запада. Это легко объяснимо. Во-первых, под “критикой Запада” скрывается в действительности критика кушитства. Эта всемирная сила лишь временно локализует себя в том или ином географическом регионе или стране. Поэтому А.Хомяков выступает не против Запада вообще, а против подчинения необходимости, вещественности, рассудочности. Во-вторых, А.Хомяков досадует на то, что Запад не понимает России. Современная ему западная литература, которую он хорошо знал, была полна абсурдных измышлений о России. А.Хомяков хорошо понимал, что в практике международных отношений западные страны часто идут по пути ослабления России, используя для этого все доступные средства. Тем сильнее он ощущал в себе потребность защитить достоинство родной страны. Эта потребность сочеталась с беспокойством за судьбы Европы и мира.[25] Предупреждения о грозящей опасности, содержащееся в творчестве мыслителя, выводит его за пределы чисто академического интереса. Сегодня, хорошо зная последующую историю XX века, наполненную множеством трагических катастроф, нельзя не поразиться пронзительному дару предвидения, присущему философу. 3.3. Алексей Степанович Хомяков являлся признанным лидером славянофилов вследствие того, что разрабатывал все аспекты учения – философские, исторические, художественные, экономические, политические, богословские – в то время как его соратники занимались лишь отдельными направлениями. Славянофильство – сложное явление, отнюдь не сводящееся к примитивной формуле: “Россия и славяне – хорошо, Запад и все, что с ним связано – плохо”. Буквальное значение слова: “любовь к славянству” тоже не выражает суть явления. Каждый из представителей славянофилов был столь индивидуален, что едва ли вообще подходил под какую-либо формально общую рубрику. Лишь ретроспективно можно обнаружить некоторые общие для всех участников движения идеи. Славянофилы сознательно опирались на две ценности, взятые в неразрывном единстве – Православие и Россия. Поэтому, точнее было бы назвать это направление общественной и философской мысли православно-русским. Перспективы России во всех аспектах ее существования связывались славянофилами с ценностями восточного христианства. Именно через православие русский народ, как главный строитель российской государственности, приобщился к цивилизации христианского типа, вырвался из пут варварства, стал создателем культуры, соответствующей принципам универсализма. Именно универсализм, как неотъемлемая черта христианского мировоззрения, особенно привлекал славянофилов. Поэтому наиболее общими характеристиками учений каждого из них являются христианский универсализм и гуманизм. Но эти ценности свойственны христианству в целом – и западному и восточному. Следовательно, взгляды славянофилов близки западникам. Их объединяет религиозная философия, понимание единства христианского мира, необходимость внимательно изучать все лучшее, что достигло западное христианство и цивилизация, поиски особого места в мире и собственного пути в истории. Не были в этом отношении исключением и воззрения Алексея Степановича Хомякова.[26] 4. Заключение. 4.1. После 1860-х годов западники и славянофилы объединились в легальное либеральное движение. Но на начальном этапе Великой русской революции (1905-1917) либералы потерпели крах. Отказавшись от русской философской мысли и предпочтя ей западный марксизм, Новая Россия в XX веке наделала массу ошибок. Так, например, знаменитый призыв Н.С.Хрущева догнать и перегнать США вел к подражанию, следовательно, к постоянной отсталости России. В конце XX века усилилось стремление в нашей стране пойти по западному пути. Перед каждым российским интеллигентом вновь встал фундаментальный мировоззренческий вопрос: какой быть России. Пришедшие к власти в постсоветское время либеральные демократы попытались утвердить западные политические институты, законы, образ жизни. Но довольно быстро это привело к полной экономической разрухе и поголовному разорению населения, политической нестабильности, всеобщей коррумпированности и криминализации власти, гражданской войне в Чечне. Подражание Западу в очередной раз терпит крах. 4.2. В конце XX века славянофильство проявило себя в двух антагонистических формах. С одной стороны, в политическом экстремизме: активизации деятельности таких партий, как РНЕ (русское национальное единство), НБП (национал-большевистская партия) и многих других. С другой стороны, не имеющие к экстремистам отношения ряд писателей, ученых, деятелей культуры утверждают концепцию особой российской цивилизации, призывают к созданию русской национальной идеи. Национальная идея – это простейшее понятие, которое должно быть понятно, доступно и близко каждому гражданину. Идея объединяет нацию, определяет цели, задает мощный потенциал развития. Это видно на примере США: разработав собственную национальную идею в середине XIX века из отсталой страны за столетие США превратились в ведущую мировую супердержаву. В России в XIX веке власти попытались создать национальную идею, которая коротко характеризовалась тремя понятиями: “православие – самодержавие – народность”. Это была неудачная попытка. Создание русской национальной идеи все еще относится к неопределенному будущему. Реферат второй. Общественное движение в 30-50 гг. XIX в. Петр Яковлевич Чаадаев. 1. Введение. 1.1. Россия в 1825-1855гг.: реакционный режим Николая 1. 1.2. Понятие общественного движения в России к 1825-1855гг. 1.3. П.Я.Чаадаев и русское общество 1825-1855гг. 2. Русское общественное движение в 1825-1855гг. 2.1. Студенческое движение. 2.2. Публикация Философического письма Чаадаева. 2.3. Западники и славянофилы. 3. П.Я.Чаадаев и русское общество 3.1. Чаадаев и Пушкин. 3.2. Чаадаев и Герцен 3.3. Чаадаев и Гоголь. 4. Заключение. 4.1. Значение общественного движения 1825-1855гг. 4.2. Роль личности в русском общественном движении. 1. ВВЕДЕНИЕ. 1.1. В 1825 году императором России становится третий сын Павла 1 – Николай 1 (1794-1855). Весь период его правления с 1825 по 1855 годы можно назвать эпохой реакции. Находясь под сильным влиянием восстания декабристов (14.12.1825). Николай 1 был обречён взять на себя роль “душителя революции”.[27] Одним из первых его шагов было учреждение (25.06.1826) Корпуса жандармов и преобразование Особой канцелярии МВД в Третье отделение собственной канцелярии. Цель – охрана режима, предотвращение любых попыток изменить самодержавный строй. Сфера деятельности тайной полиции охватывала все стороны жизни страны, ничто не могло пройти мимо бдительного ока шефа жандармов. По донесениям массы слушающих и подслушивающих на всей территории страны начальник Третьего отделения с благословения царя “судил всё, отменял решения судов, вмешивался во всё”.[28] Это привело к единодушному порицанию русским обществом деятельности жандармов. В череду охранительных мер органично вписывается и Цензурный Устав 1826 года. Суровость его 230 параграфов такова, что, по оценкам самих цензоров, “если руководствоваться буквой Устава, то можно и “Отче наш” истолковать якобинским наречием”.[29] Следующий шаг к ограждению общества от “вреда революционной заразы” - это появление в августе 1827 года царского рескрипта об ограничении образования детей крепостных. Для них остались только приходские училища, доступ же в гимназии был закрыт. Как писал историк С.М.Соловьёв, Николай 1 “инстиктивно ненавидел просвещение, как поднимающее голову людям, дающее им возможность думать и судить, тогда как он был воплощение “Не рассуждать!”.[30] В связи с революционными событиями 1830 года в Европе и польским восстанием 1830-1831 годов следуют новые , превентивного характера, меры. В государственный совет по велению Николая 1 вносится записка “О некоторых правилах для воспитания русских молодых людей и о запрещении воспитывать их за границей”. И в феврале 1831 года принимается постановление: под угрозой лишения возможностей вступать на государственную службу детей от 10 до 18 лет обучать только в России. Николай 1 сознательно противопоставлял Россию и Европу как два различных культурно-исторических мира, принципиально разных по основам их политического, религиозного, национального быта и характера. В начале 1830-х годов обществу была предоставлена теория “официальной народности”. Её создание связывают с именем министра народного просвещения С.С.Уварова, автора известной триады – “православие, самодержавие, народность”, которая и должна была стать последним якорем спасения от революционной заразы. Именно на этих трёх понятиях, считал Уваров, нужно строить воспитание подрастающего поколения, подчинив им литературу, искусство, науку и просвещение.[31] Революционные события 1848 года в Европе напугали Николая 1. И напрасно. Подавляющая часть населения Российской империи отнеслась к европейской революции с абсолютным равнодушием. И всё же в апреле 1848 года царь даёт указание учредить безгласный надзор за действиями цензуры. Поначалу двойной надзор – до печати и после – учреждают над периодикой, но затем распространяют на всё книгоиздание. Для России наступает семилетний период мрачной реакции. Цензурой дело не ограничивается. С мая 1849 года для всех российских университетов установлен комплект студентов – не более 300 человек в каждом. Это когда, по свидетельству профессора Грановского, только в Московском университете обучалось 1400 человек.[32] Результат впечатляет: в 1853 году на 50 миллионов населения страны студентов всего лишь 2900 человек, т.е. столько же , сколько в одном среднем европейском университете.[33] Принятый ещё раньше в 1835 году новый университетский устав ввёл в вузах порядок военной службы, ограничил автономию университетов. А с 1850 года было запрещено преподавание философии и государственного права, преподавание политики и психологии поручено профессорам богословия. Во избежание умственного брожения в обществе один за другим закрывают журналы прогрессивной ориентации: “Литературную газету” А.А.Дельвига, “Московский телеграф” И.А.Полевого, “Европеец” П.В.Киреевского, “Телескоп” К.И.Надеждина.[34] За время своего правления Николай 1 уничтожает с таким трудом достигнутую его предшественниками на троне веротерпимость, устраивает беспримерные гонения на униат и раскольников. Строилось полицейское государство. 1.2. Если под общественным движением понимать общественные организации, политические партии и институты способные самостоятельно решать социальные проблемы различных групп и слоёв населения, отстаивать их интересы перед властью и влиять на неё, то подобного движения в России в условиях разворачивающейся николаевской реакции не существовало. Но существовала общественная жизнь. Наиболее ярко она проявлялась в Москве, потому что, во-первых, Москва была отдалена от центрального мощного чиновно-бюрократического аппарата управления империей, во-вторых, после всплеска всенародного патриотизма в 1812 году Москва снова почувствовала себя центром России.[35] После разгрома декабристского движения новое общественное движение формировалось в Московском и других университетах, выразилось в увлечениях интеллигенции философией, историей, литературой. Острые политические проблемы современности обсуждались в узком кругу среди единомышленников. Но философские и литературные споры широко велись на страницах журналов, в литературных и аристократических салонах, которые посещались всеми образованными людьми общества и не только интеллигенцией, но и помещиками, чиновниками, купцами. Широко известно описание салонов 1830-40 годов Александра Ивановича Герцена: “Говоря о московских гостиных и столовых, я говорю о тех, в которых некогда царил А.С.Пушкин; где до нас декабристы давали тон, где смеялся Грибоедов; где М.Т. Орлов и А.П. Ермолов[36] встречали дружеский привет, потому что они были в опале; где, наконец, А.С.Хомяков спорил до четырёх часов утра, начавши в девять; где К.Аксаков с мурмолкой в руке свирепствовал за Москву, на которую никто не нападал..; где Редкин[37] выводил логически личного Бога, ad majorem gloriam Hegeli; где Грановский[38] являлся со своей тихой, но твёрдой речью; где все помнили Бакунина и Станкевича; где Чаадаев тщательно одетый, с нежным, как из воска, лицом сердил оторопевших аристократов и православных славян колкими замечаниями, всегда отлитыми в оригинальную форму и намеренно замороженными; где молодой старик А.И.Тургенев мило сплетничал обо всех знаменитостях Европы..; где Боткин и Крюков пантеистически наслаждались рассказами А.С.Щепкина[39] и куда, наконец, иногда падал, как Конгривова ракета, Белинский, выжигая кругом всё, что попадало.”[40]   Для русской общественной жизни периода николаевской реакции характерно развитие нового литературного направления – критического реализма, который выразил все идеи, волновавшие русское общество. “Подавленность всех других сфер человеческой деятельности бросала образованную часть общества в книжный мир, и в нём одном действительно совершался, глухо и полусловами протест против николаевского гнёта..,”- вспоминает А.И.Герцен.[41] 1.3. Более подробно формы и этапы русского общественного движения конца 1820-начала 1850 годов будут рассмотрены во второй части данной работы. Так как общественная жизнь выражала себя в художественном и научном творчестве, наиболее важную роль в ней играли выдающиеся деятели науки и литературы. Через печатное журнальное слово они объединяли своих сторонников во всей России. Особое место среди этих людей занимает Пётр Яковлевич Чаадаев. Пётр Яковлевич родился 27 мая 1794 года в дворянской семье. Его мать, Наталья Михайловна Щербатова, была дочерью известного историка и публициста 18 века М.М.Щербатова . Рано лишившись родителей, Чаадаев воспитывался дядей Дмитрием Михайловичем Щербатовым. Проучившись несколько лет в Московском университете, он вступил в гвардию и принял участие в борьбе с наполеоновским нашествием. Героический участник Отечественной войны 1812 года быстро продвигался по службе, но неожиданно отказался от блестящей военной и придворной карьеры . Сблизившись с декабристами, он и в их обществе не нашёл удовлетворения своим духовным запросам. Во время поездки по Европе (1823-1826гг.) Чаадаев испытал нравственный кризис. Его осмыслению после возвращения в Россию он посвятил несколько лет отшельнической жизни. Тогда им были написаны “Философические письма” (1829-1831гг.). Затем он стал активным участником жизни московских салонов. Его острый и просвещённый ум, проявившийся в беседах и по коренным проблемам бытия, и по животрепещущим вопросам социальной жизни, принесли ему известность и авторитет. Эти проблемы и вопросы зачастую обсуждались им в письмах, которые ходили по рукам, копировались и изучались в различных кружках. П.А.Вяземский называл Чаадаева преподавателем с подвижной кафедры, которую он до самой смерти 14 апреля 1856 года переносил из салона в салон и которая служила основной формой распространения его мысли.[42] Публикация одного из Философических писем в журнале “Телескоп” в 1836 году оказала огромное влияние на русское общество, разделила его на две части. Сам Пётр Яковлевич остался несколько в стороне от этих идейных споров. Но влияние Чаадаева на русское общество не ограничивалось этим единственным прижизненным изданием. Значительной составляющей общественной жизни того времени являлось прямое общение и переписка между выдающимися мыслителями и литераторами эпохи. В этом смысле П.Чаадаев повлиял на всех общественных деятелей своего времени. В третьей части работы затронем только отношения П.Чаадаева с великим русским поэтом А.С.Пушкиным и создателем первой Вольной русской типографии А.Герценом. Рассмотрим так же отношение П.Чаадаева к нашумевшей в 1847 году книге Н.Гоголя “Выбранные места из переписки с друзьями” . В отношениях с этими тремя людьми очень хорошо прослеживаются этапы развития самого Петра Яковлевича Чаадаева. 2. Русское общественное движение в 1825-1855 гг. 2.1. Русское общественное движение в 1825-1855 гг. можно разделить на два этапа. Первый этап начался после восстания декабристов с формирования студенческих кружков в московском университете. Именно университеты оставались последними островками демократических порядков и относительной свободы слова. Студенты совершенно не разделяли себя по сословным признакам. Человек ценился по уму и талантам. Тех же, которые выпячивали своё богатство и аристократическое происхождение, изгоняли из своей среды. Крайне отрицательно относились студенты и к запрету принимать в университет крестьян. Поэтому им были близки главные идеи декабристов: отмена крепостного права и учреждение конституционных порядков. Задачу подготовить вооружённое восстание против самодержавно-крепостнического строя поставили перед собой два студенческих кружка. Первый из них кружок Василия, Михаила и Петра Критских. Василий, служивший чиновником, организовал кружок. Михаил и Пётр, будучи студентами Московского университета, привлекли в кружок своих товарищей. На одной из вечеринок члены кружка разбили бюст Николая 1. Это и послужило поводом к аресту, суду и ссылке всех членов кружка за подготовку к бунту.[43] Второй кружок, организованный Н.Л.Сунгуровым был создан позже. 16 марта 1831 года один из членов кружка, студент Я.И.Костенецкий организовал в Московском университете демонстрацию студентов против оскорбительного поведения профессора юридических наук М.Я.Малова. Николай 1 уволил профессора.[44] 20-21 июня 1831 года все члены сунгуровского кружка были арестованы. Их обвинили в намерении составить тайное общество. Сам Н.Сунгуров после неудачного побега признан уголовным преступником и сослан на каторжные работы. Остальные члены кружка отправлены в солдаты.[45] На этом закончился революционный порыв московского студенчества. Новые студенческие кружки отказались от подготовки к вооружённому восстанию. Студенчество обратилось к углублённому изучению истории и философии, стремясь сделать их главным оружием в идейной борьбе с самодержавием. Германская философия была привита Московскому университету профессором М.Г.Павловым. Кафедру философии закрыли в 1826 году, но Павлов преподавал введение в философию вместо физики и сельского хозяйства. Главным достоинством его лекций являлась ясность изложения, нисколько не терявшая всей глубины немецкого мышления. Дело профессора продолжил его ученик Н.В. Станкевич. Павлов преподавал только учение Шеллинга, В большом же кругу друзей Станкевича изучались труды Гегеля, Канта, Фихте. Из кружка Станкевича вышла целая плеяда учёных, литераторов и революционеров, в числе которых были Грановский, Белинский, Бакунин. Станкевич отгородился от политики, поэтому его кружок просуществовал довольно долго, вплоть до смерти Николая Владимировича в 1840 году.[46] Совсем другую направленность имел кружок, созданный в 1831 году студентами А.Герценом и Н.Огаревым. В отличие от своих оппонентов из кружка Станкевича, Герцен увидел в учении Гегеля алгебру революции. Из знаменитой фразы Гегеля “Всё действительное разумно” он сделал оригинальный вывод: всё, до чего достигает разум становится действительностью. Т.е. другими словами, если в гегелевской формулировке крепостной строй является действительностью, следовательно разумен и оправдан; по Герцену же, если разум полагает крепостной строй несправедливым и подлежащим уничтожению, то в действительности он будет уничтожен.[47] Именно на этом основании друзья Герцена занимались не немецкой философией, а изучали учение французских социалистов. Прежде всего Сен-Симона, учившего о конечной перестройке на основе всеобщего труда и справедливого распределения ценностей. Именно увлечение идеями социалистического переустройства общества стала главной причиной ареста и ссылки членов кружка Герцена летом 1834 года. Сам кружок был взят под наблюдение ещё в 1831 году, когда Герцен с друзьями собрали деньги для осуждённых членов кружка Сунгурова.[48] Существовал ряд других узких кружков, где изучали историю (круг друзей И.Киреевского[49]), интересовались литературой. Конец этому относительно спокойному этапу общественной жизни положила в 1836 году публикация в телескопе Философического письма П.Чаадаева. 2.2. В первом Философическом письме П.Я.Чаадаев подверг резкой критике русское общество. Смысл этой критики можно свести к трём пунктам: 1). Духовно-нравственная глухота населения, в том числе и образованного слоя, и последующая из неё неосмысленность существования. 2). Отсутствие независимого от власти общественного мнения и последующая из этого атмосфера фальши и лицемерия в обществе. 3). Заимствованный у Запада и подражательный характер русской культуры, из чего следует невозможность создания в России ничего оригинального и значительного. Свои выводы Чаадаев сделал, опираясь на собственную религиозную философию. Из неё следовало, что православие на Востоке и католичество на Западе играло и играет решающую роль в социальном развитии общества. Католицизм определялся Чаадаевым как политическая религия, стремящаяся реализовать царство Божие на земле. И за многовековую историю частично это удалось. Элементы царства Божия Чаадаев видел в бытовом комфорте и благоустроенности народов Запада, в высоком уровне просвещения и культуры, развитого правосознания.Поэтому Запад обладает мощным творческим потенциалом, способным не только порождать новые идеи, но и реализовать их на практике. Эти идеи долга, справедливости, права, порядка – божественны и нравственны в своей основе. Православие же не поняло социального духа христианской религии. Россия восприняла раннехристианское учение через Византию, в котором социальный характер религии слабо выражен. Именно первоначальная чистота высоких евангельских учений при неразвитости задатков социального характера чрезвычайно усилила в русской нации мистический и аскетический элемент, оставляя в тени начала общественно-культурного строительства. Отсюда и отсутствие у русских социально-прогрессистских идей, тусклое и мрачное существование России на протяжении всей её истории.[50] Письмо Чаадаева вызвало очень бурную реакцию в русском обществе. Так оценивает его А.Герцен, прочитавший журнал в вятской ссылке: “Письмо Чаадаева было своего рода последнее слово, рубеж. Это был выстрел, раздавшийся в тёмную ночь… Что, кажется, значат два-три листа, помещённых в ежемесячном обозрении? А между тем такова… мощь слова в стране, молчащей и непривыкнувшей к независимому говору, что “Письмо” Чаадаева потрясло всю мыслящую Россию…. После “Горя от ума” не было ни одного литературного произведения, которое сделало бы такое сильное впечатление. Между ними десятилетнее молчание…”[51] Но в целом отношение к статье в обществе было крайне отрицательное. Управляющий департаментом духовных дел иностранных исповеданий Ф.Вигель: письмо Чаадаева “содержит в себе такие изречения, которые одно только безумство себе позволить может. … нет строки, которая бы ни была ужаснейшею клеветою на Россию…”.[52] Писатель М.Загоскин: “Статья, писанная русским против России на французском языке заслуживает уже смех и презрение”, автор же заслуживает звание провокатора.[53] Поэт и критик П.Вяземский: “Что за глупость пророчествовать о прошедшем?… Это верх безумия!.. Такого рода парадоксы хороши у камина”, а не в прессе.[54] Сын знаменитого историка А. . Карамзин: “В галиматье этого человека, право, иногда есть довольно справедливые мысли, только точка зрения его совершенно ложная: он … всё ругает бедную Россию там, где нужно ругать … всё человечество.”[55] Ситуацию в московском обществе кратко и ёмко описал редактор “Телескопа” П.И.Надеждин в письме к В.Г.Белинскому: “Я нахожусь в большом страхе. Письмо Чаадаева… возбудило ужасный гвалт в Москве… добрые люди с первого раза затрубили о нём, как о неслыханном преступлении, и все гостиные им завторили… Андросов[56] бился об заклад, что к 20 октября (1836) Телескоп будет запрещён, я посажен в крепость, а цензор отставлен… Граф Строганов[57] так поражен великостью этого дела, что хранит глубочайшее молчание… Александр Васильевич (Болдырев)[58] убит слухами”.[59] Репрессии не замедлили последовать. “Телескоп” был закрыт, Надеждин сослан, Чаадаев объявлен сумасшедшим и посажен под домашний арест. Письмо Чаадаева определило духовную и общественную жизнь всего последующего десятилетия, способствовало кристаллизации западнических и славянофилских идей, разбило общество на два лагеря. 2.3. С конца 1830 годов наступает второй этап в русском общественном движении. Его особенность заключалась в том, что из узких кружков сформировались два идейных течения, активно дискутировавших друг с другом, проповедующих свои идеи в печати и привлекающих через неё в свои сторонники читающую публику со всех окраин громадной империи. Западники (Т.Грановский, В.Боткин, Е.Корш, Кавелин, С.Соловьёв, В.Белинский, А.Герцен и др.) считали, что Россия идёт по европейскому пути, вступив на него с опозданием, в результате реформ Петра Великого. Движение в западном направлении неизбежно должно привести к замене крепостного труда свободным к преобразованию деспотического государственного строя в конституционный. Основная задача образованного меньшинства в этих условиях – подготовить русское общество к мысли о необходимости преобразований и воздействовать в должном духе на власть. Именно власть и общество в живом сотрудничестве должны подготовить и провести хорошо продуманные, последовательные реформы, с помощью которых будет ликвидирован разрыв между Россией и Западной Европой. Радикально настроенные А.Герцен и В.Белинский в конце 1830 годов и в начале 40-х годов разделяли основные идеи западников. Однако радикалы подвергли самой резкой критике буржуазный строй. С их точки зрения, Россия в своём развитии не только должна догнать западноевропейские страны, но и совершить вместе с ними решительный революционный шаг к принципиально новому строю – социализму. Славянофилы (А.Хомяков, братья И. и П.Кирииевские, братья К. и И.Аксаковы, Ю.Самарин, А.Кошелев и др.) считали, что Россия долгое время шла совершенно иным путём, нежели Западная Европа. История последней определялась постоянной борьбой эгоистических личностей, враждебных друг другу сословий, деспотизмом на крови построенных государств. В основе же русской истории была община, все члены которой были связаны общими интересами. Православная религия ещё больше закрепляла изначальную способность русского человека жертвовать своими интересами ради общих. Государственная власть опекала русский народ, защищала его от внешних врагов, поддерживала необходимый порядок, но не вмешивалась в духовную, частную, местную жизнь. Власть носила самодержавный характер, но при этом чутко прислушивалась к мнению народа, поддерживала с ним контакт через Земские соборы. В результате реформ Петра это гармоничное устройство Руси было разрушено. Именно Пётр закрепил крепостное право, разделившее русский народ на рабов и господ. Господам же Пётр попытался привить западноевропейские нравы. При Петре государство приобрело деспотический характер. Славянофилы призывали восстановить старорусские устои общественной государственной жизни; возродить духовное единство русского народа (для чего следует отменить крепостное право); изжить деспотический характер самодержавного строя, наладить утраченную взаимосвязь между государством и народом. Этой цели славянофилы надеялись достичь введением широкой гласности; мечтали они и о возрождении Земских соборов.[60] В 1840-е годы развернулась острая полемика между западниками и славянофилами. В 1845 году Д.Валуев издал “Сборник исторических и статистических сведений” с вводной статьёй А.Хомякова. К.Кавелин в “Отечественных записках” подверг критическому разбору сборник. В спор вмешался Т.Грановский, раскритиковавший историческую концепцию А.Хомякова, изложенную в статье “О возможности русской художественной школы” (“Московский литературный и учёный сборник за 1847 год”). Хомяков ответил Грановскому в “Московском городском листке” (1847 ¹86). Грановский парировал в “Московских ведомостях” (1847 ¹50). [61] Полемика о русской литературе развернулась в 1847 году между Ю.Самариным (“Московитянин”) и В.Белинским (“Современник”). Самарин обвинил западников в отсутствии единства и согласия между собой, в односторонности, в искажении образа мыслей противников. [62] Белинский ответил тем же, добавив, что славянофилы ещё нигде ясно и систематически не изложили свой образ мыслей.[63] Но в 1847 году началось завершение второго этапа общественного движения. Связано это было с появлением книги Н.Гоголя “Выбранные места из переписки с друзьями” и письмом-ответом Белинского Гоголю. По своему влиянию это письмо можно сравнить с Философическим письмом Чаадаева. Написанное за границей, без контроля цензуры, письмо ярко и чётко поставило ближайшие задачи общественного движения. “Самые живые современные национальные вопросы в России теперь: уничтожение крепостного права, отмена телесного наказания, введение по возможности строгого выполнения хотя бы тех законов, которые уже есть.”[64] Письмо в тысячах списках разошлось по России и повернуло общественное мнение к поддержке западников по вопросам о путях дальнейшего развития России. Но и славянофилы, благодаря письму, поняли, что они мыслят с западниками в одном направлении и преследуют общие цели. Окончательно завершился второй этап общественного движения с появления первого независимого русского журнала-альманаха “Полярная звезда”, издаваемого в Лондоне с 1855 года А.Герценом. В одном из первых номеров Герцен напечатал письмо Белинского. 3. П.Я.Чаадаев и русское общество. 3.1. Чаадаев и Пушкин познакомились в 1816 году. Молодой мыслитель сразу разглядел в юном поэте признаки гениальности. Они быстро стали друзьями и очень много общались в 1818-1820гг. Чаадаев взял на себя роль наставника, учил Пушкина мыслить. Этот поворот на мысль уменьшил воздействие на духовное формирование поэта фривольно-грациозных направлений французской культуры и привлёк его влияние как к обширной области культурно-исторических сравнений и обобщений, так и к сущности актуальных процессов современной политической жизни. Под влиянием Чаадаева Пушкин переосмыслил одно из важнейших понятий своего творчества – понятие свободы, отождествляемой им поначалу только с беспрепятственным удовлетворением любых порывов человеческого естества. Вместе с Чаадаевым Пушкин начинает связывать свободу с конституцией и республикой, с просвещением в целом, приходит к выводу, что только закон может обеспечить свободу от власти и природы. После 1820 года пути друзей разошлись, но они переписывались всю жизнь и периодически встречались. Именно Чаадаев создал из Пушкина первого национального писателя, впитавшего достижения мировой культуры и глубоко отражавшего в поэзии, прозе, драме, исторических и философских размышлениях существенные грани бытия и внутреннего мира человека. Пушкин стал одним из первых читателей Философических писем Чаадаева. Но он скептично отнёсся к идее “царствия Божия на земле”. В последовательном движении различных эпох он видел не поступательное развитие, а лишь изменение оболочек, не затрагивающее корней человеческой сущности, не разрешающее, а, наоборот, усложняющее её противоречия. Вместе с тем поэт отказался сводить христианство к католицизму и видеть в последнем универсальную силу мирового прогресса. Пушкин решительно опроверг вывод Чаадаева об исторической ничтожности России. Не согласился он и с критикой византийского православия: “Наше духовенство, до Феофана, было достойно уважения, оно никогда не пятнало себя низостями папизма и никогда не вызвало бы реформации в тот момент, когда человечество больше всего нуждалось в единстве”.[65] Вопреки Чаадаеву, в разделении церквей, Пушкин видел не трагедию России, а её особое предназначенье: “Это Россия, это её необъятные пространства поглотили монгольское нашествие. Татары не посмели перейти наши западные границы… и христианская цивилизация была спасена. Для достижения этой цели мы должны были вести совершенно особое существование, которое, оставив нас христианами, сделало нас, однако, совершенно чуждыми христианскому миру…”[66] Возражения Пушкина сходны с теми, какие делали Чаадаеву в Московских салонах его друзья-противники славянофилы. Несомненно, что поэт повлиял на всю систему исторических рассуждений мыслителя. Чаадаев задумался о месте России в мире. Так Пушкин из ученика Чаадаева превратился в его учителя и привёл Чаадаева к мысли об огромной роли России в мировой истории.[67] 3.2. Будущий основоположник русской независимой прессы А.Герцен познакомился с Чаадаевым в 1834 году на обеде у Орлова, близко же сошёлся с ним после возвращения из ссылки в 1840 году. Герцен всегда находился с Чаадаевым в лучших отношениях, застал его в период высшей славы. В 1840-х годах Чаадаев активно участвовал в общественной жизни Москвы, резко выделялся среди других. А.Герцен размышлял о феномене популярности мыслителя: “Знакомство с ним могло только компроментировать человека в глазах полиции. Откуда же шло влияние, зачем в его небольшом скромном кабинете, в Старой Басманной, толпились по понедельникам “тузы” Английского клуба, патриции Тверского бульвара? Зачем модные дамы заглядывали в келью угрюмого мыслителя, зачем генералы, не понимающие ничего штатского, считали себя обязанными явиться к старику… Зачем я встречал у него дикого генерал-адъютанта Шилова, уничтожавшего просвещение в Польше? Чаадаев не только не делал им уступок, но теснил их и очень хорошо давал им чувствовать расстояние между ним и ими. Разумеется, что люди эти ездили к нему и звали на свои рауты из тщеславия, но до этого дела нет, тут важно невольное сознание, что мысль стала мощью, имела своё почётное место, вопреки высочайшему повелению. Насколько власть “безумного” ротмистра Чаадаева была признана, настолько “безумная” власть Николая была уменьшена.”[68] Не случайно Герцен пишет о Чаадаеве в 4 части своих воспоминаний, в главе, озаглавленной “Славянофилы и панславизм”. “Чаадаев и славяне равно стояли перед неразгаданным сфинксом русской жизни”[69] Чаадаев в этот период всё больше склонялся к славянофильству. 3.3. Изданная в январе 1847 года книга Н.Гоголя “Выбранные места из переписки с друзьями” возбудило общество не менее “телескопского” письма Чаадаева. С резкой критикой со стороны “Современника” обрушился на Гоголя Белинский. Ведь прежде западники считали писателя своим, основоположником критического реализма, ярко изобразившим отсталось России. По этому поводу Чаадаев писал в ходившем по рукам письме к Вяземскому от 29 апреля 1847 года: “Читатели и почитатели прежнего Гоголя так озлоблены против него, словно не могут ему простить перехода от чистого художественного творчества и прямой нравственной проповеди”.[70] Сам Чаадаев нашёл в книге Гоголя много мыслей, сходных с его собственными рассуждениями об истории , искусстве и судьбе России. Гоголь призывал вскрывать и трезвым пониманием уничтожать национальные недостатки, но одновременно и помнить об изначальных чертах русского народа, которые способствуют просветлению всего духовного состава человека и “побратанию людей” . С этим призывом был полностью согласен Чаадаев, видевший залог высокой судьбы России в душевно-духовных свойствах русского народа.[71] Книга Гоголя не затрагивала острых политических проблем современности, была лояльна к реакционному режиму Николая 1, отличалась высокомерием и самодовольным тоном. Можно сделать вывод, что к концу жизни Чаадаев тоже эволюционировал в сторону лояльности к существующим порядкам в России, перестал быть символом противостояния Николаю 1. Поэтому его суждения о книге “сошедшего с ума” Гоголя не заинтересовали общество. Неизмеримо более сильное влияние оказали на русское общественное движение суждения Белинского в его письме Гоголю. 4. Заключение. 4.1. Время наружного рабства и внутреннего освобождения, - так характеризовал общественное движение 1830 - начала 1850-х годов А.Герцен. Это было время жесточайшей политической реакции и зарождения независимой общественной мысли. Именно движение мысли явилось самым важным в этот период. Западники и славянофилы в полемике сформировали национальное самосознание, привлекли к своему спору огромное количество людей. И если в декабристском движении участвовал узкий круг дворян – офицеров в несколько сотен человек. То в 1840 годах к общественному движению примкнули тысячи разночинцев – выходцев из всех слоёв и сословий русского народа. Белинский указал общественности как можно влиять на власть. В 1832 году при непосредственном руководстве и контроле Николая 1 был завершён труд над созданием первого “Свода законов” Российской Империи. Имевший огромную власть на местах чиновно-бюрократический аппарат не считал нужным следовать какой-либо законности, из чего следовало неподчинение монаршей воле. Соблюдение законности стало делом общественности. А организовал подобный контроль Герцен. В своих изданиях “Полярная звезда”, “Голоса из России” (с 1855 года) , “Колокол”, “Под суд!” (с 1857 года) он публиковал материалы, присланные из России, приводил подлинные факты, называл имена облечённых властью виновников множества злодеяний и преступлений, чиновников-взяточников, казнокрадов. Его издания читал император Александр II. Герцена (а значит, и общественное мнение) боялись в правящих кругах. “Вы - сила, вы – власть в русском государстве”, - говорили Герцену даже его враги. На основе теорий западников и славянофилов создали свои революционные теории народники, чьё движение оказало решающее влияние на пореформенную Россию. Можно сказать, что общественное движение 1830-40 годов определило развитие общественного движения в России вплоть до наших дней. Так как многие проблемы, поднятые в те годы: законности, прав человека, судьбы России актуальны и сейчас. 4.2. В России именно в 1830-40 годах сложилась традиция, заключающаяся в том, что сильная харизматическая личность может не только повлиять на общественную мысль и изменить её, но и организовать общественное движение. Может быть, причины этого кроются в общественной индифферентности русского населения, неспособного объединиться даже для решения собственных коммунальных проблем. Народ безмолствует и спит, просыпаясь только в годы великих испытаний. Великих общественных деятелей было и есть немного в России. Одни из первых сформировались в эпоху общественного движения при реакционном режиме Николая 1 и продолжают влиять на общественную мысль в России. Их имена знает каждый, считающий себя русским. Это создатели: национальной литературы Пушкин, национальной философии Чаадаев, национальной независимой журналистики Герцен. Комментарии: 1. Велиханов Н. Завещание Петра. М.,2001. С.303. 2. Шаповалов В.Ф. Основы философии. От классики к современности. М.,2000. С.257. 3. Западники//Новый энциклопедический словарь. М.:Изд. “Большая Российская энциклопедия”,2000. 4. Славянофилы//Новый энциклопредический словарь. М.,2000. 5. Письма Чаадаева Шеллингу см.: Чаадаев П.Я. Статьи и письма. М.:Современник,1989. С.224, 276. 6. Философические письма см.: Чаадаев П.Я. Статьи и письма. М.,1989. С.38-146. 7. Шаповалов В.Ф. Указ.соч. С.279-280. 8. Шаповалов В.Ф. Указ.соч. С.300-301. 9. Чаадаев П.Я. Указ.соч. С.41. 10.  Чаадаев П.Я. Указ.соч. С.44. 11.  Чаадаев П.Я. Указ.соч.С.47. 12.  Чаадаев П.Я. Указ.соч.С.48. 13.  Шаповалов В.Ф. Указ.соч. С.282-283. 14.  Чаадаев П.Я. Указ.соч. С.43. 15.  Чаадаев П.Я. Указ.соч. С.45. 16.  Шаповалов В.Ф. Указ.соч. С.289. 17.  Шаповалов В.Ф. Указ.соч. С.290. 18.  Шаповалов В.Ф. Указ.соч. С.291. 19.  Цит.по: Шаповалов В.Ф. Указ.соч. С.294. 20.  Хомяков А.С. Сочинения: В 2 т. М.,1994. Т.1. С.119 / Цит. по: Шаповалов В.Ф. Указ.соч. С.306-307. 21.  Хомяков А.С. указ.соч. С.188 / Цит. по: Шаповалов В.Ф. Указ.соч. С.308. 22.  Шаповалов В.Ф. Указ.соч. С.310-311. 23.  Шаповалов В.Ф. Указ.соч. С.314-315. 24.  Шаповалов В.Ф. Указ.соч. С.315. 25.  Шаповалов В.Ф. Указ.соч. С.316. 26.  Шаповалов В.Ф. Указ.соч. С.302-303. 27.  Рахматуллин Н. Император Николай 1 и его царствование//Наука и жизнь. М.,2002. ¹ 2. С.64. 28.  “Былое и думы” А.И.Герцена цит. по: Рахматуллин Н. Указ.соч.//Там же. С.64. 29.  Рахматуллин Н. Указ.соч.//Там же. С.64-65. 30.  С.М.Соловьев цит по: Рахматуллин Н. Указ.соч.//Там же. С.65. 31.  Рахматуллин Н. Указ.соч.//Там же. С.66. 32.  Письмо Т.Н.Грановского – А.И.Герцену цит.по: Герцен А.И. Былое и думы: Ч. 4-5. М.1282. С.104. 33.  Рахматуллин Н. Указ.соч.//Там же. С.67. 34.  Рахматуллин Н. Указ.соч.//Там же. С.67. 35.  Особо можно отметить эпидемию холеры 1831 г., когда московское общество проявило свою гражданскую позицию и совместными усилиями противостояло беде. Генерал-губернатор князь Д.В.Голицын составил комитет из почетных жителей – богатых помещиков и купцов. “В несколько дней было открыто 20 больниц, они не стоили правительству ни копейки, все было сделано на пожертвованные деньги. Купцы давали даром все, что нужно было для больниц, - одеяла, белье и теплую одежду, которую оставляли выздоравливающим. Молодые люди шли даром в смотрители больниц… Университет не отстал. Весь медицинский факультет, студенты и лекаря привели себя в распоряжение холерного комитета; их разослали по больницам, и они остались там безвыходно до конца заразы.” “Москва, по-видимому сонная и вялая, занимающаяся сплетнями и богомольем, свадьбами и ничем, просыпается всякий раз, когда надобно и становится в уровень с обстоятельствами, когда над Русью гремит гроза. Она с 1612 г. кроваво обвенчалась с Россией и сплавилась с нею огнем 1812 г.” – Т.об. описывает и оценивает это событие его свидетель, бывший тогда студентом Московского университета, А.И.Герцен (Былое и думы. М.,1972. С.138). 36.  Орлов Михаил Федорович (1788-1842) – генерал, участник Отечественной войны 1812 г., член Союза благоденствия, избежал участи декабристов т.к. его брат Алексей Федорович являлся доверенным лицом Николая 1, подавлял восстание декабристов, возглавлял Третье отделение после смерти Бенкендорфа. В 1830 гг. Михаил Федорович жил в Москве под надзором полиции. Ермолов Алексей петрович (1772-1861) – генерал, командовал Кавказским корпусом и был главноуправляющим Грузии. После отставки с 1827 г. занял место в рядах дворянской “бездейственной оппозиции”. 37.  Редкин Петр Григорьевич (1808-1891) – правовед, профессор Московского университета. 38.  Грановский Тимофей Николаевич (1813-1855) – историк, профессор Московского университета. 39.  Боткин Василий Петрович (1811-1869) – писатель, критик, искусствовед. Крюков Дмитрий Львович (1809-1845) – профессор Московского университета, участник кружка Герцена. Щепкин Михаил Семенович (1788-1863) – актер. 40.  Герцен А.И. Былое и думы: Ч. 4-5. М.,1982. С.123. 41.  Там же. С.122. 42.  Тарасов Б.Н. П.Я.Чаадаев и русская литература первой половины XIX в.//Чаадаев П.Я. Статьи и письма. М.,1989. С.6-7. Вяземский Петр Андреевич (1792-1878) – поэт и литературный критик. 43.  Герцен А.И. Былое и думы. М.,1972. С.116. 44.  Там же. С.125. 45.  Там же. С.141, 148. 46.  Герцен А.И. Былое и думы: Ч.4-5. М.,1982. С.9-11. 47.  Там же. С.14-15. 48.  Герцен А.И. Былое и думы. М.,1972. С.116, 148-149, 163-164. 49.  Там же. С.149. 50.  Тарасов Б.Н. Указ.соч.//Чаадаев П.Я. Статьи и письма. С.13-14. 51.  Герцен А.И. Былое и дума: Ч.4-5. М.,1982. С.111. 52.  Письмо Ф.Ф.Вигеля – митрополиту Серафиму цит.по: Чаадаев П.Я. Указ.соч. С.493. 53.  Статья без названия, автор которой предположительно М.Н.Загоскин цит.по: Чаадаев П.Я. Указ.соч. С.498-499. 54.  Письмо П.А.Вяземского – А.И.Тургеневу цит.по: Чаадаев П.Я. Указ.соч. С.501. 55.  Чаадаев П.Я. Указ.соч. С.504. 56.  В.П.Андросов – редактор “Московского наблюдателя”(1835-37 гг.). 57.  С.Г.Строганов – попечитель Московского учебного округа. 58.  А.В.Болдырев – ректор Московского университета, цензор “Телескопа”. 59.  Чаадаев П.Я. Указ.соч. С.500. 60.  История: Больш. Справочник для шк. и поступающих в вузы. С.504-505. 61.  Белинский В.Г. Собр.соч. Т.3. С.899. 62.  Там же. С.718. 63.  Там же. С.759. 64.  Там же. С.708. 65.  Письмо А.С.Пушкина – П.Я.Чаадаеву от 19 октября [1836?] цит.по: Чаадаев П.Я. Указ.соч. С.506-508. 66.  Там же. 67.  Тарасов Б.Н. Указ.соч.//Там же. С.24-25, 28-31. 68.  Герцен А.И. Былое и думы: Ч.4-5. М.,1982. С.114. 69.  Там же. С.117. 70.  Письмо П.Я.Чаадаева – князю П.А.Вяземскому цит.по: Чаадаев П.Я. Указ.соч. С.310-314. 71.  Тарасов Б.Н. Указ.соч.//Там же. С.35 ЛИТЕРАТУРА: 1. Чаадаев П.Я. Статьи и письма. М.,1989. 2. Хомяков А.С. Сочинения в 2 томах. М.,1994. Т.1. 3. Герцен А.И. Былое и думы. М.,1972. 4. Герцен А.И. Былое и думы: Части 4-5. М.,1982. 5. Белинский В.Г. Собрание сочинений в 3 томах. М.,1948. Т.3. 6. Шаповалов В.Ф. Основы философии. От классики к современности. М.,2000. 7. Рахматуллин М. Император Николай I и его царствование // Наука и жизнь. М.,2002. ¹ 2. С.64-72. 8. Велиханов Н. Завещание Петра. М.,2001. 9. История: Большой справочник для школьников и поступающих в вузы/В.Амбаров, П.Андреев, С.Антоненко и др. М.,1999. 10.  Новый энциклопедический словарь. М.,2000. P.S. На днях прочел я роман Никиты Велиханова “Завещание Петра”. Речь в нем идет о современных русских масонах. Есть в романе одна мысль, прежде мне в литературе не встречавшаяся. Суть ее в том, что масоны, имея единую иерархию, не имеют единой цели (конечная цель известна, возможно, только магистрам). Смысл деятельности организации – Игра на политическом поле, Игра всерьез друг против друга до смертоубийства проигравших. Именно масоны организовали восстание декабристов, а их товарищи от лица Николая 1 подавляли бунтовщиков и вешали проигравших. Именно масоны устроили хитроумную Игру народников, а затем эсеров с имперской тайной полицией. Именно масоны воевали в гражданской войне на стороне белых и красных. Ну, это самые яркие примеры. Как и любая другая эта идея имеет право на существование. Она объясеяет долго мучившее меня противоречие: почему масоны сумели объединить людей с совершенно противоположными мировоззрениями и членов партий, преследующих совершенно разные политические цели и имеющие несовместимые представления об устройстве общества. Сама же мысль об активном вмешательстве масонов во внутренние дела России в начале XIX века преследует меня давно, еще со времен юности, когда познакомился с романом Льва Толстого “Война и мир”. На самом деле масоны пришли к нам раньше. Вот, Велиханов намекает, что первый русский масон – Петр Великий. Но не об этом речь. Вернемся к нашей теме: очень уж похожа возня западников и славянофилов на подготовку к новой Игре, обсуждение товарищами ее правил. Не правда ли? А Чаадаев оставался на периферии?.. __________________ А.Сысоин. декабрь, 2002.

Реклама на сайте