Вольдемар Балязин, Надежда Соболева, Александр Кузнецов, Александр Казакевич Символы, святыни и награды Российской державы часть 1
ГЛАВА I. Российский Государственный герб: от первых печатей до наших дней
Древнегреческое слово «символ» имеет несколько значений. В том смысле, в каком оно употребляется применительно к атрибутике государства, следует понимать его как условное обозначение образа, понятия, идеи.
«Толковый словарь живого великорусского языка» В. И. Даля определяет слово «символ» как «полную картину, сущность в немногих словах или знаках». Когда же понятие «символ» употребляется для обозначения трех важнейших символов государства – герба, флага и гимна, – следует четко различать, что собой представляет каждый из них и какова их история, ибо за ними стоит многовековая богатая и бурная история России, в них так или иначе нашли свое отражение коренные перемены, происходившие в судьбе страны.
Что такое герб
Обратимся к истории Государственного герба России.
Энциклопедия «Отечественная история», изданная в 1994 году, так определяет понятие «Герб государственный»: «Законодательно утвержденная, геральдически оформленная эмблема государства, символизирующая его в официальных ситуациях и на международной арене. Государственный герб является внешним признаком суверенитета и международного признания».
Иное, более широкое и многостороннее, определение понятия «Герб государственный» дает такое авторитетное издание, как «Советская историческая энциклопедия» 1963 года издания: «Знак государства, изображаемый на печатях, бланках, монетах, денежных знаках, фасадах зданий важнейших государственных учреждений, посольств и т. д. Иногда Герб государственный является составной частью государственного флага. Цель Герба государственного – дать в условном и доступном зрительному восприятию символе представление о стране, ее народе и общественном строе. Рисунок Герба государственного устанавливается конституциями и официальными законами».
И наконец «Большая Советская энциклопедия» в своем последнем, 3-м издании (1971 г.) в статье «Герб» ставит Герб государственный на первое место, а следом за ним упоминает еще три основных группы гербов. Это – Герб земельный (городов, областей, губерний, провинций и других территорий, входящих в состав государства); Герб корпоративный (средневековых цехов); Герб родовой (дворянских и буржуазных родов).
Печать Ивана III
Историки, изучавшие старинные печати, – этой сферой науки занимаются ученые, посвятившие себя сфрагистике,[1] – обратили внимание на необычную печать, скреплявшую жалованную, меновую и отводную грамоту великого князя Московского Ивана III (1440–1505), данную в 1497 году волоцким князьям – братьям Федору и Ивану Борисовичам.
Грамота позволяла решать вопросы владения и пользования землей, а также предоставляла некоторые привилегии тому и другому брату, отцом которых был младший сын царя Василия Темного – Борис. Борис доводился родным братом Ивану III, а волоцкие князья – Федор и Иван – были племянниками великого князя Московского. За три года до того, как Федору и Ивану была дана эта грамота, их отец умер, и появилась необходимость решить вопросы, возникшие между осиротевшими братьями, их дяде и опекуну Ивану III Васильевичу. Однако данная грамота оставалась бы одной из сотен ей подобных, если бы не прикрепленная к ней печать.
Не обратить внимания на эту печать невозможно. От всех предшествующих княжеских печатей она отличалась прежде всего цветом (оттиск не из черного или светлого воска, а из красного), а также исключительно высоким качеством оттиска и круговой легендой,[2] содержащей полный титул великого князя Московского, сложившийся к 1490 году. Главное же отличие печати заключалось в ее изобразительных компонентах. На лицевой стороне помещен всадник в военных доспехах и развевающемся плаще, копьем поражающий дракона (крылатого змея) в шею. Круговая надпись обозначает титул Ивана III: «ИОАНЪ Б(О)ЖИЕЮ МИЛОСТИЮ ГОСПОДАРЬ ВСЕЯ РУСИ И ВЕЛИКИ КН(Я)ЗЬ». Оборотную сторону печати занимает двуглавый орел с коронами на головах и с распростертыми опущенными вниз крыльями. Его окружает легенда, являющаяся продолжением титула лицевой стороны: «И ВЕЛИКЫИ КН(Я)З. ВЛАД. И МОС. И НОВ. И ПСК. И ТВЕ. И УГО. И ВЯТ. И ПЕР. И БОЛ».
Восстановим сокращения, сделанные в тексте на оборотной стороне печати: «И Великий князь Владимирский, и Московский, и Новгородский, и Псковский, и Тверской, и Угорский,[3] и Вятский, и Пермский, и Болгарский[4]».
Икона св. Георгия из Успенского собора Московского Кремля. XII в.
Обозначение полного титула князя на государственной печати, конечно же, было весьма важным обстоятельством. Но еще более значимым было то, что на двух сторонах печати одновременно появились и Георгий Победоносец, побеждающий змея, и двуглавый орел – эмблемы, до той поры существовавшие на Руси совершенно независимо друг от друга. Впоследствии они будут объединены в Государственном гербе.
Высоко оценив значение этой печати, Николай Михайлович Карамзин в «Истории государства Российского» принял версию Василия Никитича Татищева о заимствовании Иваном III византийского орла и написал: «Великий князь начал употреблять сей герб с 1497 года».
Карамзинская интерпретация версии В. Н. Татищева о происхождении российского государственного герба оказалась принятой русским обществом настолько, что превратилась в политическую доктрину. В 1897 году даже отмечалось 400-летие герба, а сто лет спустя, в 1997 году, уже в новой России, – его 500-летие.
Историки до сих пор спорят: «Какой и чей двуглавый орел – византийский или же западноевропейский – изображен на печати Ивана III?» Приводя доводы в пользу той или другой версии, мало кто оспаривает сам факт, что впервые изображение двуглавого орла на государственной печати появилось в 1497 году. Как и то, что два элемента будущего Государственного герба России – Георгий Победоносец и двуглавый орел – обозначены вместе именно там же, хотя, разумеется, печать могла появиться и раньше. Академик Николай Петрович Лихачев, например, полагал, что печать возникла в 1489 году, но самым ранним документом, попавшим в руки исследователей, который ею заверен, была грамота Ивана III волоцким князьям Федору и Ивану, датированная 1497 годом.
Поражающий дракона святой воин Георгий не случайно появился на лицевой стороне этой государственной печати: Георгий Победоносец был необычайно популярен на Руси и считался небесным покровителем русского воинства. Этот святой великомученик был славен во всем христианском мире, хотя письменные свидетельства о нем появились гораздо позже того времени, в которое он жил, и относятся к IV–V векам.
Иван III и его печать. 1497 г.
Государственная печать Ивана III
Официальная христианская литература считает, что Георгий родился в Малой Азии (Каппадокии), принадлежал к местной знати, имел высокий военный чин. Римский император Диоклетиан (284–305) боролся с христианами. Принуждали отречься от веры в Христа и Георгия, но он, несмотря на жестокие мучения, отрекся только от своего воинского чина. По преданию, Георгий был обезглавлен 23 апреля 303 года. Такая смерть поставила его рядом с другими христианскими мучениками из военного сословия – Федором Стратилатом, Дмитрием Солунским. Все они считались покровителями «христолюбивого воинства».
Народная молва разукрасила жизнь святого Георгия множеством легенд. Среди них – ставшая на Руси одной из самых любимых и более известной, чем его церковное «Житие» – «Чудо Георгия о змие». В этой легенде рассказывалось, как гигантский дракон-людоед поселился в озере. Ему отдавали на съедение юношей и девушек, пока наконец жребий не пал на дочь царя. Стоя на берегу, она ждала гибели, и в это время к озеру подъехал Георгий, чтобы напоить своего коня. Вопреки старой традиции, когда богатырь побеждает чудовище в бою, Георгий не поднимает на людоеда оружие, а заставляет дракона покориться силой молитвы, начертав на земле крест.
Как гласит легенда, Георгий, «на небо воззрев», обратился с молитвой к Богу: «Выслушай меня, недостойного раба твоего, и покажи на мне прежние твои милости, и повергни лютого этого зверя к ногам моим». Как только змей показался из воды, святой Георгий воскликнул: «Во имя Иисуса Христа, сына Божия, покорись, жестокий зверь, и ступай вслед за мною». Змей упал к ногам святого, царевна накинула на шею обессилевшего чудовища свой пояс и повела его в город на поводке, «как послушнейшего пса». Увидев свою дочь живой и невредимой, а чудовище укрощенным, царь с царицей и все горожане-язычники воскликнули, обращаясь к святому воину: «Тобою веруем в единого Бога-Вседержителя и в единого Сына его, Господа нашего, Иисуса Христа, и в Святой животворный Дух». Тогда Святой Георгий «извлек меч свой и отрубил голову лютому зверю». А царь повелел поставить церковь во имя Георгия и украсил ту церковь золотом, и серебром, и дорогими каменьями.
Святой Георгий. Икона. 1-я пол. XIV в.
Заметим, что в описанной ситуации Георгий выступает не просто как воин, но как святой проповедник, чья сила не только в оружии, но и в слове.
Совершал Георгий и другие чудеса. В одной из византийских легенд говорится о том, что он защищал скот от воровства, приумножая его количество. Русский крестьянин считал святого воина покровителем скотоводов и земледельцев (имя Георгий по-гречески – «земледелец»), призывая его на помощь при болезни скота. Наказывал святой воин и воров, возмещая потерпевшему сторицей украденное имущество. Словом, различными были его подвиги, и оттого снискал он любовь и князей, и крестьян, и воинов.
Выражена эта народная любовь в русских стихах «О Егории Храбром». По воле создателей стихов Георгий в них сын Софии Премудрой, царствующей на Святой Руси. От «царища Демьянища» терпит он многие мучения за свою веру, в том числе 30-летнее заточение в подземелье. Затем чудесным образом освобождается из плена и идет по Русской земле, защищая Христову веру. Доказательством всенародного почитания святого Георгия служат сохранившиеся до наших дней многочисленные каменные, медные, деревянные и даже костяные иконки, изображающие его в основном в виде драконоборца. Так же он представлен и на иконах.
Икона св. Георгия Победоносца. XV–XVI вв.
Святой Георгий был образцом сословной чести: в Византии – для военной знати, в Западной Европе – для рыцарства, в славянских странах – для князей. В XI веке он и пришел в Киевскую Русь прежде всего как покровитель князей, которые стали считать его своим небесным заступником, особенно в военных делах. Один из первых христианских князей – Ярослав Владимирович Мудрый (в крещении Георгий) особенно много сделал для прославления своего святого патрона: в Киеве построил в его честь придел в церкви Святой Софии, открыл монастырь, в Чуди[5] основал город Юрьев, где также поставил Георгиевскую церковь. Лик святого Георгия украсил и выпущенные в Новгороде серебряные монеты – сребреники («Ярославле сребро»).
Ярослав Владимирович чеканил в Новгороде сребреники очень недолго – в 1014 – начале 1015 года – и не возобновлял их выпуск во время своего киевского княжения. Однако найденная недавно в Новгороде уникальная металлическая печать (булла) Ярослава Мудрого с его портретом и надписью «ЯРОСЛАВ КНЯЗЬ РОУССКИЙ», подобно сребренику, несет (на оборотной стороне) изображение святого воина Георгия. По мнению академика В. Л. Янина, она относится ко времени окончательного вокняжения в Киеве (1019–1054) Ярослава Мудрого, который считался «всея Рускыя земли князем». Таким образом, начало русской государственности зафиксировано официальной атрибутикой с изображением лика святого Георгия. Георгий-воин изображался всегда с оружием: со щитом и копьем, иногда – с мечом.
Сребреник Ярослава Мудрого
Если учесть, что имя Георгий принадлежало к излюбленным именам русских князей в крещении, то можно представить, насколько часто святой Георгий-воин «украшал» их знаки власти. Так, изображения Георгия имеются на печатях Юрия Долгорукого и великого князя Юрия Всеволодовича, погибшего на реке Сити в 1238 году, а также многих русских князей, чье собственное имя не было Юрий или Георгий.
После победы на Куликовом поле 1380 года образ святого драконоборца для московских князей, несомненно, стал особенно привлекательным. Вряд ли они оставили без внимания и популярность его в народной среде как помощника в мирских делах и защитника христианства. И великий князь Московский Иван III, также выделял его как своего покровителя.
Современные исследователи пишут, что борясь за объединение русских земель, а также за право называться «царем», Иван III, как бы мы сейчас сказали, «формировал свой имидж». Особую роль должна была сыграть борьба князя за чистоту веры, противопоставление его иноверцам и отступникам. Церковь в этом усиленно поддерживала Ивана III, призывая «крепко стояти за православное христьянство», «оборонити свое отечьство… от безбожных варвар… безбожного бессерменьства», подобно тому, как прадед его (Дмитрий Донской) «мужьство и храбьство показа за Доном… над теми же окаанными сыроядци».
Образ защитника православия как нельзя лучше соответствовал любимому на Руси образу Георгия-драконоборца. Имеется много свидетельств об особом внимании Ивана III к этому святому. Например, при нем украшаются скульптурой Георгия Победоносца главные ворота Кремля, не без его ведома создаются деревянные скульптуры драконоборца, которые, как предполагают исследователи, предназначались для храмов Подмосковья. Наконец и для своей главной печати, отличающейся от всех предшествующих, великий князь Московский выбрал изображение известного всей Руси святого воина Георгия-змееборца.
Святой Георгий. Деревянная скульптура. XV в.;
Однако согласно церковному канону в любом виде искусства Руси этого времени (будь то живопись – иконопись, малая пластика, скульптура) святой Георгий-драконоборец имеет типичные характерные признаки: над головою – нимб, левая рука согнута и придерживает конские поводья, копьем он поражает дракона в пасть; на святом длинные одежды, почти закрывающие ноги, отчего они кажутся короткими. Подобным образом Георгий-драконоборец изображался на многочисленных образках из камня, металла, кости, дерева и в скульптурных памятниках, не говоря уже об иконах.
На печати Ивана III – красновосковом оттиске – святой Георгий не столь каноничен: над головой его отсутствует нимб, волосы как будто стягивает широкая повязка, обе руки воина охватывают копье, которое поражает дракона не в глотку, как в русских вариантах «Чуда Георгия о змие» того времени, а в шею. Всадник кажется очень длинноногим из-за короткого военного одеяния. Мощь человека, воля, напор, желание победить чудовище – вот что отличает изображенного на печати всадника от русской иконописной традиции. На печати Ивана III святой Георгий-змееборец более всего напоминает свое воплощение в произведениях западноевропейского искусства эпохи Возрождения, прежде всего – итальянского. В подобном виде святой Георгий, побеждающий дракона, известен не только в живописи и скульптуре, но также на итальянских монетах и медалях.
Знаменитый историк искусства Виктор Никитич Лазарев, много лет изучавший итальянское и древнерусское искусство, художественному образу святого Георгия посвятил большое исследование. В нем В. Н. Лазарев подчеркивал, что именно итальянские мастера, прибывшие в Москву в последнюю четверть XV века, принесли традиции североитальянского Возрождения, «которые были умело использованы в целях усиления авторитета Московского великого князя». Конечно, в первую очередь имеется в виду каменное строительство в Кремле, которое осуществляли итальянские зодчие. Им великий князь Московский доверил благоустроить святыню Москвы – Кремль, где итальянцы возводили Успенский и Архангельский соборы, Спасскую и Тайницкую башни, Грановитую палату.
Георгий Змееборец. Белокаменная скульптура с Фроловской (Спасской) башни Московского Кремля. 1464 г.
Но итальянцы занимались в Москве не только строительством. Немало было их и среди иностранных мастеров серебряных дел, которых Иван III приглашал на работу в столицу. Да и сами «архитектоны» (строители кремлевских соборов) знали чеканное дело и резьбу. Известно, например, что резчиком монетных штемпелей был и великий Аристотель Фьораванти, еще в юности согласно требованиям своей эпохи приобретший основательные познания в области чеканного дела.
Иван Васильевич, великий князь Московский, доверивший благоустроить итальянским зодчим Кремль, мог поручить итальянским медальерам и изготовление новой печати, символика которой соответствовала его властным устремлениям в период создания единого Русского государства.
Именно в Северной Италии, с которой московские князья установили контакты еще с середины XV века и откуда в основном приезжали в Москву «архитектоны», образ Георгия Победоносца особенно широко был распространен в это время. На многих монетах и медалях Ломбардии и соседних с ней областей запечатлен его мужественный облик.
Живописное изображение Святого Георгия.
Отсутствие канона в изображении Георгия Победоносца на печати Ивана III Васильевича и печатях последующих русских государей сделало Георгия в представлении русских людей «человеком на коне», «царем», если на всаднике красовалась корона.
Только в конце XVII – начале XVIII века, когда пришли в Россию гербы – одно из западных новшеств, в светской эмблематике появились и святые под собственными именами – Георгий Победоносец, святой апостол Павел, архангел Михаил. Головы святых воинов стали украшать шлемы с плюмажем, шлемом украшается и голова Георгия Победоносца. Так принято было изображать его на груди двуглавого орла с XVIII века, в таком виде он помещен и в герб города Москвы.
Святой Георгий. Изображение на монетах конца XV – нач. XVI в. Италия. Ломбардия (верх.) Святой Георгий на лицевой стороне печати Ивана III. 1497 г. (низ)
Следует сказать и о двуглавом орле – эмблеме оборотной стороны печати Ивана III. Появление эмблемы двуглавого орла ученые относят к III тысячелетию до н. э. Исследование начальной художественной формы этой эмблемы показало, что она является продуктом фантазии и мифологии – удвоение человека, животного или отдельных его частей характерно, в частности, для древнешумерской культуры. Как мифологическое существо, сакральный символ и художественный образ двуглавый орел (в отличие от одноглавого), например, «римского» орла, встречается в древности прежде всего в Передней Азии. У арабов и сельджуков двуглавый орел появился в результате заимствования ими элементов искусства персидских царств и всего переднеазиатского культурного наследия. В Византии двуглавая птица в качестве восточного орнамента становится широко известной с XI века. Однако многие исследователи подчеркивают, что подобное изображение ни в коем случае не является гербом, ибо Византия гербов не знала. Хотя допускают, что морейские деспоты Палеологи, которым удалось объединить всю Морею (византийские владения на полуострове Пелопоннес), ставшую накануне падения Византии ее оплотом и продлившую на какое-то время существование государства, использовали двуглавого орла в качестве герба. Этот факт и послужил отправной точкой мифа о гербе Византийской империи в виде двуглавого орла.
Изображение двуглавого орла: на ткани одежд средневековых болгарских правителей, на плите, вделанной в пол в храме города Мистры (XIV–XV вв.), на шиферной плите из Старой Загоры (Болгария, XI в.), на итальянской монете (кон. XV в.), на печати императора Священной Римской империи Карла V. XVI в.
В символ власти герб – двуглавый орел превратился у императоров Священной Римской империи. На Сицилии в самом начале XIII века его поместил на монетах с соответствующим титулом Фридрих II Штауфен, король Сицилийского королевства, а затем император Священной Римской империи. В качестве герба империи двуглавый орел утвердился в правление Сигизмунда I (1368–1437). В 1410 году Сигизмунд I стал императором Священной Римской империи, где гербом королей оставался одноглавый орел, но как только король наследовал императорский трон, на печатях появлялся орел двуглавый.
С такой печатью познакомился Иван III, когда в конце 80-х годов XV века установил контакты и дипломатические отношения с домом Габсбургов[6] – первых по значению монархов тогдашней Европы, в результате чего начался обмен посольствами, грамотами, переговорами «для приятельства и любви». При всей своей силе и могуществе Иван III, как человек исключительно прагматического ума, не мог не понимать, что на новом уровне русской государственности потребуются чисто внешние атрибуты, которые подтверждали бы крепость и силу его власти «в глазах мировой общественности». Отсюда и новое написание на западноевропейский манер титула на печати, и новая символика, аналогичная европейской. Свидетельства о стремлении Ивана Васильевича поставить себя наравне с первым монархом Европы общеизвестны. Упоминавшийся выше Николай Петрович Лихачев писал когда-то по этому поводу: великий московский князь «хотел во всем равняться – в титулах, и в формулах грамот, и во внешности булл – цесарю и королю римскому».
Печать Василия
Речь, однако, не может идти о простом подражании знатному иностранному государю. Двуглавый орел вряд ли занял бы место на печати русского государя, если бы последний не знал, что эмблема символизирует высокое положение европейских монархов. Иван III устами послов, отправляемых к западным императорам, неоднократно заявлял о своем знатном и высоком происхождении. Русские послы говорили: «И цесарь, и его сын Максимиан государева великие, а наш государь великий ж государь». Знатность происхождения ассоциировалась с определенной эмблемой, какой является двуглавый орел. По сути двуглавый орел использовался Иваном III Васильевичем для доказательства его права называться кесарем (императором).
Столь подробное рассмотрение эмблем печати 1497 года и трактовки ее образов не случайны. Думается, это необходимо, ибо из-за отсутствия прямых сообщений в письменных источниках причины появления первых гербовых фигур, которые сохранялись в российском гербе на протяжении многих столетий, в представлении современников так и остаются неясными.
После смерти в 1505 году Ивана III на троне воцарился его сын – Василий III Иванович, правивший до 1533 года. Он не носил официального титула «царь», однако был таким же «ревнителем» самодержавства, как и его отец. В книге современника Василия III австрийского дипломата Сигизмунда Герберштейна «Записки о Московии» русский государь изображен под «цитатой», раскрывающей его представления о собственной власти: «Аз есмь царь и господин по праву отцовской крови, державных титулов ни у кого не просил, не купил; нет закона, по которому я был бы чьим-либо подданным. Но, веруя только в Христа, отвергаю права, (выпрошенные) у других». Василия III называли «царем» и зарубежные «корреспонденты», а он, в свою очередь, «внедрял» в сознание первых монархов Европы идею равенства с ними, посему скреплял отсылаемые за рубеж грамоты золотой печатью (буллой) «по образу и подобию» отцовской печати 1497 года.
Василий III и «герб» Московии
В правление Василия Ивановича появился ряд публицистических трудов, отражавших самоутверждение правящей династии Руси в глазах Европы. По заказу, по-видимому, Вассиана Патрикеева, занимавшего видное положение при дворе Василия III, просвещенный писатель, известный как Спиридон-Савва, широко образованный человек, которого интересовала не только церковная, но и современная ему историческая и политическая литература, написал произведение, фигурирующее под названием «Послание о Мономаховом венце». В нем получила оформление литературная легенда о том, как Владимир Мономах получил царский венец от византийского императора. Автор доказывал, что русские князья издревле владели регалиями императорского достоинства. Кроме того, в «Послании» так же, как и в другом памятнике этого времени – «Сказании о князях Владимирских», содержится обоснование высокого положения Рюриковичей, ведущих свой род от римского императора Августа (подобно другим европейским государям) через Пруса, который якобы был родственником Рюрика. Таким образом, в изложении Спиридона-Саввы Василий III, подобно Владимиру Мономаху, являлся «вольным самодержцем» и царем.
Такое «теоретическое» обоснование характера власти русского государя подвигло Ивана Грозного, сына Василия III, на практические действия. В возрасте 16 лет (перед женитьбой) он заявил своему окружению, что «желает поискать прежних своих прародителей чинов», т. е. завел речь об официальном принятии царского титула. 16 января 1547 года произошло венчание молодого правителя Московии на царство. С этого времени и в искусстве, и в атрибутике власти заметно проявляет себя идея – подкрепить, обосновать, прославить правление и деяния первого «венчанного самодержца». В 1551 году возникает памятник русского искусства – Царское место, иначе Мономахов трон. Двенадцать барельефов, украшающих стенки трона, иллюстрируют историю передачи русским князьям византийских императорских регалий. Царское место, помещенное в Успенский собор Московского Кремля, явилось зримым доказательством законности царского сана русского государя Ивана IV.
В этом контексте, очевидно, следует рассматривать и другие атрибуты власти, в частности, печати первого русского царя. В течение всего своего правления Иван Грозный использовал печать, образец которой создал его дед – Иван III, а затем применял отец, естественно, с соответствующей легендой. Таким образом, символы, принятые Иваном III для печати, как потом оказалось, общегосударственной, приобретают наследственный признак, что является характерным для герба как особого знака. Кроме этой печати, Иван IV использовал еще целый ряд совершенно новых печатей.
«Мономахов трон» – молельное место Ивана Грозного в Успенском соборе Московского Кремля. 1551 г.
Еще во время Монетной реформы 1535–1538 годов, когда правила Елена Васильевна Глинская, мать Ивана Грозного, в России появилась копейка. Так назывались серебряные монеты, на которых изображался «князь велики на коне, а имея копье в руце, и оттоле прозвашеся денги копейные». На обороте, в строчной надписи, сообщалось, что это князь великий; затем, когда Иван IV принял титул царя, надпись на копейке, изменившись, сообщала: «царь и государь всея Руси». Композиция, представленная на копейке, очень напоминает изображение «Чуда Георгия о змие», только под копытами коня нет дракона. Корона на всаднике копейки свидетельствовала, что изображен государь. Ту же корону с пятью зубцами можно видеть и на всаднике, который во времена Ивана IV «перебрался» на грудь двуглавого орла. Именно Иван Грозный повелел поместить Драконоборца, украшенного короной, на грудь двуглавого орла. Таким образом, со времени Ивана IV двуглавый орел и воин-драконоборец воссоединились в одной фигуре.
Печати Ивана IV Васильевича Грозного. XVI в
Создание новой печати казалось для современников настолько важным событием, что об этом записано в летописи: 3 февраля 1561 года «учинена» печать – «орел двоеглавной, а середи его человек на коне, а на другой стороне орел же двоеглавной, а середи его инрог» (единорог – мифический зверь с прямым рогом).
Выдающимся историческим памятником времен Ивана Грозного является еще одна печать, неизменно привлекающая внимание отечественных и зарубежных историков, наиболее вероятная дата создания которой – 1577 год.[7]
В «Словаре древнерусского языка» указывается, что слово «герб» в ХVI веке использовалось лишь в посольских делах, когда речь шла о других странах, с которыми Россия поддерживала дипломатические связи. По приказанию царя в 1564 году была изготовлена печать Ливонской земли (она скрепляла соглашение между Россией и Швецией). Вот что говорится о ней в летописи: «а на печати клейно: орел двоеглавный, а у орла у правые ноги герб печать маистра Ливоньского, а у левые ноги герб печать Юриевского бискупа; около же печати подпись: царского величества боярина и Вифлянские земли боярина и наместника и воеводы печать». Употребление этой печати строго регламентировалось: ею запечатывались «грамоты перемирные с Свейским королем… и грамоты в ыные государьства». Композиция рисунка (двуглавый орел попирает лапами эмблемы, символизирующие присоединенные балтийские земли) такова, что не может вызвать сомнения в предназначении печати, которая должна была иллюстрировать успехи русского царя в Ливонской войне. Эта задача была основной при создании печати, поэтому изображения гербов прибалтийских земель не отличались точностью: эмблемы не соответствовали в деталях гербам Ливонского ордена и Дерпта.
Вообще надо отметить, что к эмблемам, написанию титула и прочей символике Иван Грозный относился очень внимательно, особенно если речь шла о внешнеполитических контактах. Известна размолвка Ивана Васильевича со шведским королем из-за титула «Лифляндский» в период Ливонской войны. В 1572 году, когда русские добились определенных успехов в Ливонии, Иван IV потребовал не только именовать его в титуле «Свейским», но и «при-слати образец герб свейской, чтоб тот герб в царьского величества печати был». В ответ он получил от Юхана III, по-видимому, какие-то замечания, что заставило русского царя с гневом возразить шведскому королю: «А что писал еси о Римского царства печати, и у нас своя печать от прародителей наших, а и римская печать нам не дико: мы от Августа Кесаря родством ведемся».
Действительно, первый русский царь использовал печать и эмблемы прародителей своих и «римскую печать» – изображение двуглавого орла, а также «строил» новые печати, например, печать 1577 года, по типу печатей тех государств, с которыми вступал в дипломатические контакты.
Печать царского наместника в Ливонии. 1564 г.
Печать Лжедмитрия. 1604 г.
Преемники Грозного исправляли на своих знаках власти (печатях) некоторые элементы его многочисленных печатей, однако не изменяли их в целом.
В Смутное время Лжедмитрий I, став в 1605 году русским царем, использовал матрицу печати 1577 года, запечатывая письма польскому магнату Ю. Мнишку. Заранее для него была приготовлена и новая государственная печать. По-видимому, она польского «производства», ибо вырезана в соответствии с западноевропейскими художественными канонами. Крылья двуглавого орла, увенчанного третьей короной, на печати подняты вверх, всадник на груди орла повернут влево от зрителя – согласно правилам западноевропейской геральдики. Подобная композиция имеется на серебряных коронационных медалях, которые прибыли в Москву вместе с Лжедмитрием I.
В 1613 году Земским собором был избран первый царь из рода Романовых Михаил Федорович (1596–1645). При нем двуглавый орел с Драконоборцем на груди получил «прибавление»: над головами орла (скорее, между головами), увенчанными коронами, появляется третья корона. О дате «прибавления» сообщалось в грамоте, отправленной из центра воеводе Туринска И. И. Баклановскому в феврале 1625 года. В ней шла речь об изменении царской печати: она делалась по размерам большей, нежели прежняя, ибо «на прежней печати… Государское титло описано было не сполна; ныне перед прежнею печатью прибавлено на печати в подписи, в… Государственном именованьи: Самодержец;…и ныне…над главами у орла коруна». Предписывалось с 25 марта 1625 года скреплять новой печатью различные документы: грамоты, наказы, подорожные и т. д.[8]
Печать царя Михаила Федоровича с изображением Государственного герба. 1625 г.
Царь Алексей Михайлович (1629–1676) принял от отца в 1645 году почти сформировавшийся российский государственный герб. И стал первым монархом, который его узаконил. В 1654 году Алексей Михайлович повелел «дать» в лапы двуглавому орлу символы царской власти – скипетр и державу, а крылья орла из опущенных стали расправленными и поднятыми.
Герб России. 2-я пол. XVII в.
Регалии царской власти: корона, скипетр, держава
Корона, скипетр, держава – это регалии, знаки царской, королевской и императорской власти, общепринятые во всех государствах, где такая власть существует. Происхождением своим регалии обязаны, в основном, античному миру. Так, корона ведет начало от венка, который в древнем мире возлагался на голову победителя в состязаниях. Затем он превратился в знак почести, воздаваемой отличившемуся на войне, – военачальнику или должностному лицу, став таким образом знаком служебного отличия (императорский венец). Из него и образовалась корона (головной убор), получившая в странах Европы широкое распространение как атрибут власти еще в раннее средневековье.
В отечественной литературе издавна существовала версия, что к числу русских царских регалий принадлежит одна из старейших средневековых корон, якобы присланная в дар великому князю Киевскому Владимиру Мономаху византийским императором Константином Мономахом. Вместе с «шапкой Мономаха» от византийского императора якобы был прислан и скипетр.
Шапка Мономаха
Истоки этого атрибута власти и достоинства европейских монархов также лежат в античности. Скипетр считался необходимой принадлежностью Зевса (Юпитера) и его супруги Геры (Юноны). Как непременный знак достоинства, скипетр использовался античными правителями и должностными лицами (кроме императоров), например, римскими консулами. Скипетр, как обязательная регалия власти, присутствовал при коронации государей во всей Европе. В ХVI в. он упоминается и в чине венчания русских царей
Известен рассказ англичанина Горсея, очевидца коронации Федора Ивановича сына Ивана Грозного: «На голове царя был драгоценный венец, а в правой руке царский жезл, сделанный из кости однорога, трех футов с половиною длиною, обсаженный дорогими каменьями, который был куплен прежним царем у аугсбургских купцов в 1581 году за семь тысяч фунтов стерлингов». В других источниках сообщается, что венчание на царство Федора Ивановича во всем было подобно «посажению на стол» Ивана Грозного, с той только разницей, что митрополит подал в руки нового царя скипетр. Однако изображение скипетра на печатях этого времени не было принято, как и державы (иначе – «яблока», «яблока державного», «яблока самодержавного», «яблока царского чина», «державы Российского царствия»), хотя в качестве атрибута власти она была известна русским государям с ХVI века. Во время венчания на царство Бориса Годунова 1-го сентября 1598 года патриарх Иов подал царю вместе с обычными регалиями еще и державу. При этом он произнес: «Яко убо сие яблоко приим в руце свои держаши, тако держи и вся царствия, данныя тебе от Бога, соблюда их от врагов внешних».
«Большой наряд» Михаила Федоровича (шапка, скипетр, держава). 1627–1628 гг.
Венчание на царство родоначальника дома Романовых царя Михаила Федоровича происходило уже по четко составленному «сценарию», который не менялся до ХVIII века: вместе с крестом, бармами и царским венцом митрополит (или патриарх) передавал царю в правую руку скипетр, а в левую – державу. При венчании на царство Михаила Федоровича перед тем, как передать регалии митрополиту, скипетр держал князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой, а державу – князь Дмитрий Михайлович Пожарский.
К жалованной грамоте царя Богдану Хмельницкому от 27 марта 1654 года приложена печать «нового типа»: двуглавый орел с распахнутыми крыльями (на груди в щитке – всадник, поражающий дракона[9]), в правой лапе орла – скипетр, в левой – держава, над головами орла – три короны практически на одной линии, средняя – с крестом. Форма корон одинаковая, западноевропейская. Под орлом – символическое изображение воссоединения Левобережной Украины с Россией. Печать с аналогичным рисунком употреблялась в Малороссийском Приказе.
Печать царя Алексея Михайловича. 1667 г.
Круг к большой государственной печати царей Иоанна и Петра Алексеевичей. Мастер Василий Кононов. 1683 г. Серебро
После Андрусовского перемирия, завершившего Русско-польскую войну 1654–1667 годов и признавшего присоединение к России земель Левобережной Украины, в Русском государстве была «учинена» новая большая государственная печать. Она знаменита тем, что ее официальное описание, внесенное в Полное Собрание законов Российской империи, является и первым постановлением российского законодательства о форме и значении Государственного герба. Уже 4 июня 1667 года в статье наказа, данного переводчику Посольского приказа Василию Боушу, который отправлялся с царскими грамотами к курфюрсту Бранденбурга и к герцогу Курляндии, подчеркивается: «Буде ему в Курлянской земле Якубус Князь или ближние его лица, также и в Бранденбурской земле Курфистр или ближние его люди или их приставы учнут говорити, для чего ныне его царского величества в печати над орлом три коруны с прочими изображеньми? И Василью им говорити: орел двоеглавый есть герб державы великого государя нашего, его царского величества, над которым три коруны изображенны, знаменающие три великие: Казанское, Астраханское, Сибирское славные царства, покоряющиеся Богохра-нимой и высочайшей его царского величества, милостивейшего нашего государя державе и повелению». Далее идет описание, которое несколько месяцев спустя объявлялось не только «в окрестные государства», но и российским подданным. 14 декабря 1667 года в именном указе «О титуле царском и о государственной печати» читаем «Описание печати Российского государства: «Орел двоеглавный есть герб державный Великого Государя, Царя и Великого Князя Алексея Михайловича всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержца, Его Царскаго Величества Российскаго Царствия, на котором три коруны изображены, знаменующия три великия, Казанское, Астраханское, Сибирское, славныя Царства, покаряющияся Богом хранимому и высочайшей Его Царскаго Величества милостивейшаго Государя державе и повелению; на правой стороне орла три грады суть, а по описании в титле, Великия и Малыя и Белыя России, на левой стороне орла три грады своими писаньми образуют Восточных и Западных и Северных; под орлом знак отчича и дедича (отца и деда – Н. С.); на персех (на груди – Н. С.) изображение наследника; в пазнок-тех (в когтях – Н. С.) скипетр и яблоко (держава – Н. С.), собою являют милостивейшаго Государя Его Царскаго Величества Самодержца и Обладателя».
Опытнейший кодификатор и правовед Михаил Михайлович Сперанский – светило русской бюрократии, исходя из текста указа, впоследствии однозначно квалифицировал это изображение как «герб державный». Подобную печать с соответствующим новым именем употребляли цари Федор Алексеевич, Иван Алексеевич в совместном правлении с Петром Алексеевичем и сам Петр Алексеевич – Петр I.
Новый титул – новые символы
Важнейшие изменения в государственном строе России непременно сказывались на трансформации Государственного герба. Так, при Петре I учреждение в 1699 году ордена Андрея Первозванного повлекло за собою введение в рисунок Государственного герба цепи ордена со знаком – косым крестом, которая окружала щиток на груди двуглавого орла.
А когда в 1721 году Петр стал императором, то на печатях и в гербе появилась императорская корона. Титул императора был «поднесен» Петру Сенатом. Это случилось после победоносного окончания Северной войны и заключения Ништадтского мирного договора со Швецией. С октября 1721 года Петра I величали Великим, Императором всероссийским и отцом Отечества; в декабре того же года императорский титул Петра I уже признали дож Венеции и ее Сенат, а затем еще четыре европейские страны.
Печати Петра I. 1-я четв. XVIII в. Внизу слева – рисунок российской государственной печати из дневника австрийского дипломата И. Г. Корба. Конец XVII в.
Изменение титула, естественно, должно было повлечь за собой и появление новых символов власти, например, императорской короны. Государственная печать переделывалась по сенатскому указу от 6 декабря 1721 года: «Вместо государственной печати, которая при Сенате со изображением его императорского величества прежнего титула, сделать печать в такую ж препорцию, какова прежняя, с надписанием нынешнего титула, на стали».
Сохранился любопытный документ, повествующий о предпринятых «околопетровским» окружением шагах по изготовлению новой «соответствующей моменту» печати. В июне 1722 года генерал-фельдмаршал А. Д. Меншиков пишет канцлеру графу Г. И. Головкину: «В бытность нашу в Москве[10] Ваше сиятельство изволили нас просить, чтоб в Санкт-Петербурге сделать Государственную печать и в круге оной вырезать новый его императорского величества титул, а между гербом и титулом его императорского величества вырезать провинциальные гербы». Далее А. Д. Меншиков сообщает, что поручил резать печать сначала на серебре, а потом на стали (матрицу) иностранцу Г. Рейбишу,[11] взяв для этого серебряные деньги из своей походной канцелярии. «Но понеже между резбами герба и титула его императорского величества, каким образом вырезывать поля и колеры провинциальным гербам, мы неизвестны, того ради Ваше сиятельство да изволите приказать оные издержанные из нашей военной походной канцелярии деньги к нам возвратить и каким образом поля и колеры провинциальным гербам вырезывать, прислать к нам… чертеж и о том о всем… уведомить, дабы на оной печати те провинциальные гербы вырезать можно было без сомнения».
Печать Петра I. Россия. 1-я четв. XVIII в.
Государственные печати. Россия. 1696 – 1721
Относительно «полей» и «колеров» гербов действительно в это время мало что было известно не только знаменитому А. Д. Меншикову. В инструкции, составленной для главы Герольдмейстерской конторы – нового ведомства, учрежденного в России в 1722 году, Петр I подчеркивал, что в России составление гербов – «дело нового основания». Официально утвержденный на должность составителя гербов личным указом царя от 12 апреля 1722 года итальянец Франциск Санти также замечал, что его работа «не токмо трудна и мало заобычайна и в других государствах, в здешнем же государстве и весьма до сего часу, как известно, и не во употреблении была».
Первой работой Ф. Санти в должности «товарища» (помощника) Герольдмейстера была «геральдизация» Государственного герба Российской империи. К сентябрю 1722 года он уже представил рисунки и описание герба для государственной печати. Сохранилась копия этого описания: «Герб его императорского величества с колерами или цветами своими». Ф. Санти, недостаточно хорошо знавший русский язык, написал текст по-французски, перевел же его Б. Волков, человек далекий от геральдической науки. Вот как изложено в его переводе описание центральной фигуры герба: «Поле золотое, или желтое, на котором изображен императорский орел песочной, т. е. черной, двоеглавой… На орловых грудях изображен герб великого княжества Московского, который окружен гривною или чепью Ордена Святого Андрея. И есть сей герб таков, как следует. Поле красное, на котором изображен Святой Георгий с золотою короною, обращен он налево, он же одет, вооружен и сидит на коне, который убран своею збруею с седловою приправою с покрышкою и подтянут подпругами, а все то колера серебряного, или белого; оной Святой Георгий держит свое копье в пасти, или во рту, змия черного». Ф. Санти представил описание еще шести гербов: Киевского, Владимирского, Новгородского, Казанского, Астраханского, Сибирского, расположенных, вероятно, на крыльях орла.
Петр Великий скончался 28 января 1725 года. Ему наследовала его жена Екатерина I, и в связи с произошедшей переменой на престоле необходимо было изменить государственную печать. В 1726 году был издан указ Сената, в котором говорилось: «Для печатания ея императорского величества указов и прочего сделать при Сенате в Печатной конторе государственную печать… золотую, на которой вырезать орел черный с распростертыми крыльями в желтом поле, в нем ездца в красном поле; а вокруг той печати надписание: Божиею милостию, Екатерина Императрица и Самодержица Всероссийская».
Государственный герб России. Сер. XVIII в.
Последующее изменение рисунка Государственного герба России должно было состояться более чем через семьдесят лет – при императоре Павле I. Он задумал и осуществил (правда, только на бумаге), новый более помпезный Государственный герб. В 1800 году Павел I повелел изготовить манифест о «Полном Государственном гербе Всероссийской империи». Этот манифест в связи со смертью императора опубликован не был, однако оригинал его хранился в зале присутствия Департамента герольдии Сената, помещенный в особый деревянный ковчег с богатыми бронзовыми украшениями. Оригинал, к которому приложил руку сам император, написан на двадцати листах пергамента: на первых четырех – текст манифеста, на пятом – изображение государственного герба, а далее следует подробное объяснение всех составляющих его частей. Герб поражает нагромождением атрибутов, пышностью, многочисленными заимствованиями элементов западноевропейской геральдики.
Основное отличие нового герба – размещение титульных гербов не на крыльях двуглавого орла, а в одном большом щите, разделенном на сорок три щитка. Этот большой щит расположен на груди орла. В Государственном гербе появляется сень – мантия, на фоне которой изображается орел, щитодержатели в виде фигур ангелов, знамена и пр. Все эти элементы впоследствии были заимствованы для нового Государственного герба, который был утвержден как Государственный герб Российской империи во второй половине XIX века. К манифесту Павла I была приложена и печать с изображением нового герба. Манифест, как уже отмечалось, опубликован не был, поэтому Государственный герб нового типа остался мало кому известным.
Но вот Мальтийский крест, который также появился в Государственном гербе России при Павле I, остался запечатленным, например, на гербовой бумаге начала XIX века. Введение в Государственный герб этого креста последовало вслед за принятием Павлом I титула Великого магистра Ордена Святого Иоанна Иерусалимского. Детская увлеченность будущего императора идеями и подвигами рыцарей Ордена госпитальеров вылилась во вполне конкретные деяния в поддержку этого старейшего духовно-рыцарского Ордена. За оказание моральной и вполне конкретной материальной помощи Ордену его «протектор» Павел I, а также вся императорская семья были награждены Мальтийскими крестами; император, кроме того, получил крест ла Валлетта – высшую военную награду Ордена. После того, как Наполеон в июне 1798 года занял Мальту, большинство членов Ордена, прихватив «святые реликвии» (мощи Иоанна Крестителя, часть Животворящего Креста Господня, корону мальтийских правителей) прибыли в Россию. Лишив поста прежнего Великого магистра, капитул Ордена избрал нового – российского императора Павла I, охотно принявшего все регалии, положенные ему: мантию, корону, крест и меч, а также и титул – «Великий Магистр Ордена Святого Иоанна Иерусалимского».
10 августа 1799 года именной указ возвестил о новом Российском гербе. Белый восьмиконечный Мальтийский крест под короной со звездой изображался на груди двуглавого орла, а на нем помещался щиток со святым Георгием. Через несколько дней, а именно 19 августа 1799 года, последовал новый указ – «О изображении утвержденного Российского герба на печатях», которые, как писалось в указе, «сообразно сему и переделать».
Изображение Государственного герба времен Павла I. 1799 г.
Следует упомянуть еще об одном распоряжении Павла I, касающемся регулирования атрибутики и иерархии членов Императорского дома. Это «Учреждение об императорской фамилии», глава «О титулах, местах, гербах и либерее, принадлежащих рожденным от императорской крови», в которой тщательно, по пунктам, было расписано, кто из членов императорской фамилии может иметь тот или иной герб, с теми или иными эмблемами. Впоследствии начинание Павла I было воплощено в специальном законодательстве второй половины XIX века – «О гербах членов Императорского дома».
Геральдические новации Павла I отчасти не осуществились, отчасти просуществовали более или менее длительное время. 12 марта 1801 года был опубликован манифест о кончине Павла I и о вступлении на престол его сына Александра I, a 26 апреля того же года – указ «О употреблении Государственного герба без креста Иоанна Иерусалимского». Прежний Государственный герб восстанавливался «в том виде, как он существовал до 1796 года» – года смерти Екатерины Великой, которую ненавидел ее сын – Павел I и боготворил ее внук – Александр I.
В эпоху императоров Александра I и Николая I трактовка двуглавого орла очень часто выражалась в господствующем в то время стиле ампир, ориентированном на образцы античного искусства. Поэтому двуглавый орел вместо скипетра и державы держит в левой лапе венок и ленту, в правой – пучок стрел, факел и ленту. Щиток на груди орла, в котором помещен святой Георгий, имеет необычную, заканчивающуюся конусом форму, а цепь ордена Андрея Первозванного отсутствует. Отсутствуют и титульные гербы на крыльях орла или вокруг него. Кроме того крылья орла «распростерты», опущены вниз, т. е. вид их изменился.
Последнее обстоятельство вызвало нарекание общественности. Так, митрополит Московский Филарет в письме министру Императорского двора и уделов графу В. Ф. Адлербергу, выражал свое несогласие с манипуляциями по поводу российского Государственного герба. «В царствование блаженной памяти государя императора Александра I, – писал он, – когда предубеждение в пользу всего французского проникло и в кабинеты некоторых министров русских, двуглавого орла стали изображать не с поднятыми выспрь крыльями, а с простертыми горизонтально и несколько наклоненными, по подобию французского. Сия малость не осталась без последствий; были недовольны сим, как бы некою приметою, что Россия уже не возвышается, а опускает крылья. Это предрассудок, но не излишня предосторожность и против предрассудков, которые возбуждаясь, производят расстройство в мыслях народа».
Такая форма герба вошла в употребление и в полном, и в «усеченном» виде – без некоторых перечисленных выше предметов в лапах орла или без узаконенного числа корон. Подобные новации, однако, допускались при изображении герба на монетах, гербовой бумаге, пуговицах, кокардах и пр. Государственной печати такой «произвол и вольность» не коснулись.
Монеты, этот наиболее доступный для наблюдений «носитель» государственных эмблем, после 1832 года знакомят еще с одной формой герба: на поднятых вверх орлиных крыльях – земельные гербы, по три на каждом крыле; на груди орла – все тот же святой Георгий, окруженный цепью первого русского ордена.
Вместо эмблем великих княжеств Владимирского, Новгородского и Киевского помещены гербы царства Польского, царства Херсонеса Таврического и великого княжества Финляндского. Гербы царств Казанского, Астраханского, Сибирского остались. Подобная композиция образовалась согласно правительственному указу 1832 года.
В духе «охранительных» идей
Начало следующего этапа видоизменений Государственного герба Российской империи относится к последним годам правления императора Николая I, неоднократно выражавшего недовольство видом гербов и деятельностью Герольдии в целом. Когда по распоряжению Николая I в 1848 году Герольдия преобразовалась в учреждение более высокого ранга – Департамент, входивший в состав Сената, он снова обратил внимание на тот факт, что гербы составляются «не по правилам геральдики». По мнению царя, при составлении гербов губерний, губернских городов в обязательном порядке должна использоваться императорская корона, в гербах уездных городов – городская корона. Это только один пример геральдических претензий Николая I, в целом же, они сводились к тому, что следовало развивать монархическую атрибутику в духе «охранительных идей», нацеленных на укрепление государства.
Император Николай I был очень озабочен большей наглядностью и доступностью для народа главного символа империи – Государственного герба. Хотя он явился инициатором преобразования главного учреждения по составлению гербов, при нем долго не могли найти человека, способного выполнить в глобальном масштабе царскую волю: в Герольдии не было достаточно квалифицированного живописца, но самое главное – не хватало «ученого геральдика». Такового не было и в Российской Академии наук.
Изображение российского Государственного герба. 1-я пол. XIX в.
Когда Герольдия попросила дать отзыв на Геральдический кодекс, составленный по ее просьбе «неким лицом», то Академия ответила отказом и порекомендовала привлечь к обсуждению проекта «искусного практического гербоведца, хорошо знакомого с существующими при нашей Герольдии правилами, обычаями и постановлениями, которого Академия не имеет в виду».
Такого «гербоведца» нашли среди иностранцев, служивших в России. Бернгард (Борис Васильевич) Кёне появился в Петербурге в 1845 году. К этому времени, несмотря на свою молодость, он был известен в Европе как ученый-нумизмат, принимал участие в работе Берлинского нумизматического общества, издавал специальный журнал. Б. Кёне, безусловно, был образованным человеком: слушал лекции в Берлинском, где закончил курс по археологии, и Лейпцигском университетах. По протекции известного нумизмата и коллекционера Я. Я. Рейхеля он стал сотрудником Эрмитажа: 5 лет служил помощником начальника 1-го отделения Эрмитажа по части антиков и Минц-кабинета. Вместе с начальником 1-го отделения Эрмитажа Ф. А. Жилем, Я. Я. Рейхелем, известными учеными П. С. Савельевым, А. А. Куником, графом А. С. Уваровым и другими Б. Кёне явился основателем Археологическо-нумизматического общества, созданного в Петербурге в мае 1846 года.
Петербург. Вид Главного штаба. 1822 г. Худ. К. Беггров
В 1857 г. Б. Кёне занял должность управляющего в созданном Гербовом отделении Департамента герольдии. И к чести Б. Кёне надо сказать, что он выполнил задачи, возлагавшиеся на него правительственным постановлением об учреждении этой должности – в частности, собрал ценную библиотеку по нумизматике, геральдике, сфрагистике и генеалогии. Угодил Б. Кёне правительству и своей деятельностью по преобразованию территориальных гербов, о чем будет рассказано во второй главе. Однако деятельность Б. Кёне по упорядочению эмблем и украшений гербов российских городов не являлась его главным делом. Еще в июне 1856 года министр граф Адлерберг объявил ему волю царя по преобразованию прежде всего – Государственного герба. Особым комитетом при участии Б. Кёне императору Александру II была представлена на утверждение целая серия гербов. Они были одобрены монархом, и 11 апреля 1857 года подробное описание Государственного герба – Большого, Среднего и Малого и Государственной печати (соответственно) было опубликовано.
Портреты Александра I и Николая I, соединенные гербом
Гербовый зал Зимнего дворца. Худ. А. Ладюрнер. 1834 г.
Описанию предшествовало обоснование необходимости внесения существенных корректив в главный символ Российской империи. В нем говорилось, что Государственный герб, «хотя в главных частях своих всегда одинаковый, должен в некоторых особых к нему принадлежностях соответствовать употребляемому в разных… актах титулу более или менее полному». В титуле русского монарха со времени первого описания Государственного герба (с 1667 года – правления царя Алексея Михайловича), гласит далее «обоснование», «сделаны многие дополнения и изменения, но сии перемены не были в новейших о том постановлениях указаны с надлежащею подробностью и равномерно не постановлено доселе твердых положительных правил о употреблении Государственной печати в разных оной видах».
Одновременно с подробным описанием давались и рисунки новых гербов. С незначительными художественными изменениями (несколько иное расположение титульных гербов по окружности, орел с более густым оперением на крыльях и т. д.) Большой, Средний и Малый государственные гербы Российской империи были утверждены императором Александром III: первый – в 1882 году, два других – в 1883 году.
Подробное описание Государственного герба (Большого, Среднего, Малого) имелось в «Своде Законов Российской империи» и других законодательных документах. Остановимся лишь на некоторых параграфах, описывающих Большой Государственный герб.
§ 1. «Российский Государственный герб есть в золотом щите черный двоеглавый орел, коронованный двумя Императорскими коронами, над которыми третия такая ж, в большом виде, корона с двумя развевающимися концами ленты ордена Святаго Апостола Андрея Первозваннаго. Государственный орел держит золотые скипетр и державу. На груди орла герб Московский: в червленом с золотыми краями щите Святый Великомученик и Победоносец Георгий в серебряном вооружении и лазуревой приволоке (мантии), на серебряном, покрытом багряной тканью с золотой бахромою коне, поражающий золотого, с зелеными крыльями дракона, золотым, с осьмиконечным крестом на верху, копьем. Главный щит (с гербом Государственным) увенчан шлемом Святаго Великаго Князя Александра Невскаго. Намет черный с золотом. Вокруг щита цепь ордена Святаго Апостола Андрея Первозваннаго, по сторонам изображения Святых Архистратига Михаила и Архангела Гавриила. Сень золотая, коронованная Императорскою короною, усеянная Российскими двоеглавыми орлами и подложена горностаем. На ней червленая надпись: „С нами Бог!“. Над сенью возникающая Государственная хоругвь, с осьмиконечным на древке оной крестом. Полотно Государственной хоругви золотое; на ней изображение средняго Государственнаго герба, только без окружающих оный девяти щитов.
§ 2. Вокруг главнаго щита, щиты с гербами Царств и нижеозначенных Великих Княжеств».
Большой Государственный герб Российской империи, утвержденный Александром III в 1882 г.
Далее следует описание гербов, начиная с геральдически правой стороны (слева от зрителя): герб Царства Казанского, герб Царства Астраханского, герб Царства Польского, герб Царства Сибирского, герб Царства Херсонеса Таврического, герб Царства Грузинского (четверочастный, с оконечностью и малым в середине щитком – гербом собственно Грузии; кроме него, в гербе Царства Грузинского находятся: герб Иверии, герб Карталинский, герб Кабардинских земель, герб Армении, а в оконечности – герб Черкасских и Горских князей), соединенные гербы Великих Княжеств в одном щите – Киевского, Владимирского, Новгородского, герб Великого Княжества Финляндского. Все гербовые щиты увенчаны коронами, хотя и обозначенными, как «принадлежащие им», но в большинстве случаев мифическими.
Внизу главного щита (с Государственным гербом) расположен «Родовой его Императорского Величества герб», состоящий из герба рода Романовых (справа, согласно геральдическим правилам, но от зрителя – слева) и герба Шлезвиг-Голштинского (сложного, с многочисленными делениями щита).
Над всем большим щитом – королевская корона.
§ 3. «Над сенью главного (с Государственным гербом) щита шесть щитов». Справа (слева от зрителя) от хоругви – очень сложный («дважды рассеченный и дважды пересеченный, с оконечностью») «щит соединенных гербов Княжеств и Областей Великороссийских: Псковский, Смоленский, Тверской, Югорский, Нижегородский, Рязанский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский». Слева от хоругви (справа от зрителя) – «щит соединенных гербов Княжеств и Областей Юго-Западных: Волынский, Подольский, Черниговский». Второй справа от хоругви – «щит соединенных гербов Княжеств и Областей Бело-Русских и Литовских: в центре герб Великого Княжества Литовского, а также гербы Белостокский, Самогитский, Полотский и Витебский, в оконечности – Мстиславский». Второй слева от хоругви – «щит соединенных гербов Областей Прибалтийских: Эстляндский, Лифляндский, сложный Курляндский и Семигальский, Корельский (Карельский). Третий справа от хоругви – щит соединенных гербов Северо-Восточных Областей Империи: в малом среднем щите – герб Пермский, кроме него, – Вятский, Болгарский, Обдорский и Кондийский». Наконец, в третьем слева от хоругви щите помещался герб Туркестанский – «в золотом щите черный идущий единорог с червлеными глазами, языком и рогом».
Средний и Малый государственные гербы, утвержденные Александром III в 1883 г. Справа внизу – герб рода Романовых
Титульный лист 13 тома «Общего гербовника»
Герб Российской империи. Кон. XIX в.
Вот такое сложное, поистине художественное произведение представлял из себя Большой Государственный герб Российской империи, в наглядной форме демонстрировавший титул российского государя в конце XIX века.
Средний Государственный герб отличался от Большого отсутствием хоругви и шести гербовых щитов, помещенных над сенью. Малый же – отсутствием и сени, и окружающих главный щит гербов. Восемь гербовых щитов (аналогичных окружающих Главный герб в Большом Государственной гербе) размещались на крыльях двуглавого орла.
Малый герб Российской империи чаще всего использовался в широкой практике из-за сравнительной простоты изображения. Символика российского герба складывалась на протяжении столетий. Когда в XIX веке Государственный герб претерпел наиболее существенные изменения, оценка их современниками не была однозначной. Одни сомневались в необходимости изменений: считая, что «Государственный герб есть предмет вековой и многовековой». С течением времени он становится и более понятен народу и более досточтим. «Посему государственный герб должен быть постоянен и может допускать изменения только по особенным важным причинам».
Другие в патриотическом экстазе пели дифирамбы новому, «усложненному» гербу, утверждая, что государственный герб в своей «пространной» форме «является эмблемой не только основных идей несокрушимого в своих великих устоях Отечества нашего, а еще эмблематично изображает собою также и всю обширную государственную территорию, все земли, нераздельно составляющие государство Русское».
Февраль – октябрь 1917 года
Споры по поводу герба Российской империи, которые занимали страницы многих отечественных изданий второй половины XIX – начала ХХ веков, не разрешились и после отречения от трона последнего русского императора. Многие, подобно русскому философу и писателю И. Л. Солоневичу или хранителю Оружейной палаты Ю. В. Арсеньеву, отказ от монархической формы правления воспринимали как отказ от тысячелетней русской истории, символом которой являлся принятый создателем единого Русского государства Иваном III державный орел. Другие же, кто не задумывался о тысячелетней истории, видели в нем символ ненавистного и только что ушедшего из их жизни царизма. Но государство без своего отличительного знака не может существовать долго. Тысячи документов, исходивших от нового правительства, необходимо было скреплять государственной печатью.
Печать Временного правительства России. Апрель 1917 г.
Во Временное правительство уже в марте 1917 года начали поступать запросы от различных учреждений, провинциальных органов власти, финансовых ведомств, торговых фирм и т. д.: «С какой печатью должен быть подлинный документ или платежное обязательство?» Временному правительству помогли геральдисты, за десятилетие перед этим развернувшие активную деятельность по изучению отечественных гербов. Уже в начале марта последовали предложения «отказаться на текущее революционное время от пользования эмблемою Российского орла», однако через неделю они вынуждены были изменить свою позицию. Особое совещание по делам искусств при комиссаре Временного правительства создало Комиссию по делам искусств. И Особое совещание, и Комиссию по делам искусств возглавил А. М. Горький. Он привлек в нее художников из «Мира искусства». С «мирискусниками» тесно общались и геральдисты, в частности, В. К. Лукомский, брат которого Г. К. Лукомский часто участвовал в выставках «Мира искусства». Не случайно поэтому возникла специальная подкомиссия «для разъяснения вопроса о Государственном гербе». В нее вошли В. К. Лукомский, совместно с ним издававший гербы известный знаток искусства С. Н. Тройницкий и два художника, принадлежавшие к «Миру искусства», – И. Я. Билибин и Г. И. Нарбут. Подкомиссия предложила, а Комиссия с ней согласилась, впредь до созыва Учредительного собрания использовать «во всех предусмотренных законом случаях» двуглавого орла без атрибутов царской власти: корон, скипетра, державы, цепи ордена Андрея Первозванного, святого Георгия Победоносца на груди орла, других гербов и титула. Двуглавого орла без атрибутов нарисовал И. Я. Билибин, кстати, уже изображавший ранее в некоторых рисунках подобного «палеологовского орла». Эта эмблема и украсила печать Временного правительства. По кругу шла надпись: «Российское Временное Правительство», внизу надпись разделялась рисунком в виньетке – здание Таврического дворца (где в 1906–1917 годах размещалась Государственная Дума).
Образец печати Временное правительство утвердило 21 марта 1917 года. 15 апреля рисунок печати был опубликован в «Собрании узаконений и распоряжений правительства».
Хотя печать с двуглавым орлом была принята Временным правительством, вопрос о гербе «находился в стадии решения». Неопределенность статуса двуглавого орла повлекла за собой разного рода акции протеста: печати с двуглавым орлом уничтожались, с форменных фуражек срывались кокарды со «старым» двуглавым орлом, кто-то заменял его «новым» и т. д. Юридическое совещание при Временном правительстве несколько раз рассматривало вопрос о гербе и в конце концов признало, что его можно принять, исключив элементы, помещенные на печати, – надпись и изображение Таврического дворца. Тем не менее Временное правительство не решилось утвердить герб, отложив вопрос о нем (а также о флаге) до рассмотрения на будущем Учредительном собрании.
Временное правительство считало двуглавого орла (без атрибутов царской власти) «своим» знаком, помещая его на бумажных деньгах, в том числе и на «керенках». Вместе с двуглавым орлом бумажные денежные знаки украшал Таврический дворец и «свастика» – бегущий крест, когда-то солярный (солнечный) знак и символ вечности, благополучия, прогресса. Видимо, в этом качестве она «приглянулась» Временному правительству, которое сделало свастику, как и двуглавого орла без корон, эмблемой новой России, скинувшей ярмо монархии.
Рождение советского герба
Геральдическое искусство оказалось не чуждым и социалистическому строю. Уже в первые месяцы жизни советского государства появился проект отличительного знака нового общества – Государственного герба Российской Социалистической Федеративной Советской Республики. Основу его составила выразительная эмблема – перекрещивающиеся золотые серп и молот. Эта эмблема была закреплена законодательно в Конституции, принятой 10 июля 1918 года на V Всероссийском съезде Советов.
Совет народных комиссаров. Плакат. 1918 г.
Внешняя простота и безыскусность гербовой фигуры – серпа и молота – не могли затушевать глубинного смысла этого знака, который не случайно до сих пор остается в арсенале международной социалистической символики. «Это не знак, а огромная социально-историческая сила, идущая очень далеко, вплоть до мировой революции», – писал о композиции «Серп и Молот» известнейший философ Алексей Федорович Лосев. Так же воспринимали эту эмблему суверенности советского государства и ее создатели.
Кто же это был? Политики, идеологи советской власти или безвестные геральдисты? Вопрос о возникновении главной советской гербовой эмблемы неоднократно поднимался на страницах советской печати. В основном внимание акцентировалось на личной заинтересованности В. И. Ленина в формировании символики социалистического государства, а вопрос об авторстве первого советского герба оставался открытым.
Имеются данные об участии в разработке новой государственной символики Отдела изобразительных искусств (ИЗО) Народного комиссариата просвещения. Отдел ИЗО, помимо охраны художественных произведений советской России, курировал и деятельность художников, привлекая их к созданию массовых агитационных средств. Здесь разрабатывались, в частности, условия конкурсов на лучший проект герба, печати и другой пролетарской символики. К весне 1918 года художниками были представлены и уже использовались на практике более 20 эмблем революционной направленности: пламя, факел, разбитые цепи, плуг, лукошко, рукопожатие, восходящее солнце, пучки колосьев, летящий паровоз и т. п. Среди первых советских эмблем можно назвать и знак Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА) – красную пятилучевую звезду, в центре которой изображались плуг и молот.
Изображение эмблемы «Серп и Молот» на знаменах весны – лета 1917 г.
Предполагают, что создатели знака, чьи имена неизвестны, обратились к культурному наследию прошлого, поскольку в первых газетных сообщениях и в официальных приказах красноармейская эмблема была названа «марсовой звездой». Такое название звезда получила не только потому, что Марс был древнеримским богом войны, но и потому, что планета Марс была красного цвета. Художественное становление сначала сугубо военной, а затем общегосударственной эмблемы, которую нередко можно встретить в гербах советских городов, происходило в течение нескольких лет. Первоначально звезда рисовалась с округлыми лучами, и края лучей слегка выгибались наружу. Пятиконечная звезда нередко изображалась лучом вниз. Лишь в 1922 году звезда обрела прямые лучи и строгую форму с верхним лучом, с серпом и молотом посередине.
В начале 1918 года появились и проекты государственных гербов. Об одном из таких проектов известен рассказ скульптора Николая Андреевича Андреева. На рисунке изображался двуглавый орел с выщипанными перьями на крыльях, его головы вместо корон украшали красные звезды, а вместо третьей короны над орлиными головами возвышался красноармейский шлем. В лапах – камень и палка вместо скипетра и державы. Предлагались и другие, не менее фантастические и гротескные варианты с щитодержателями в виде фигур рабочего и крестьянина, разнообразными виньетками и завязанными в бант лентами.
Конкурс на лучший проект герба и печати, по-видимому, оказался не очень удачным, так как в целом ни один проект не был одобрен Отделом ИЗО. Художники не могли выйти за пределы прежнего геральдического мышления, коренным образом изменить существовавшие геральдические образы. Они могли их лишь подновить в соответствии со своим пониманием природы новой власти.
Слева – первоначальный проект советской государственной печати (герба); справа – государственная печать с гербом РСФСР. 1918 г.
После неудачи с конкурсом на лучший проект советских печати и герба ставка была сделана на индивидуальный выбор художника, разделявшего идейные взгляды большевиков. Им стал известный художник-график и живописец с мировым именем Сергей Васильевич Чехонин (1878–1936). Близко знавший его нарком просвещения Анатолий Васильевич Луначарский говорил, что художник входил в группу, которая являлась «опорой для нашей деятельности в области искусства». Об этом свидетельствовало многое: общение Чехонина с Ларисой Михайловной Рейснер, членом коллегии ИЗО, и ее отцом, профессором права Михаилом Александровичем Рейснером, работавшим над проектом первой Конституции РСФСР, деятельность самого Чехонина в качестве художественного руководителя Государственного фарфорового завода и члена коллегии ИЗО Наркомпроса, его связи с братьями Лукомскими, самыми признанными геральдистами начала ХХ века, наконец творчество самого Чехонина в области советской графики, его агитационный фарфор и отзывы современников о художнике как о человеке, прекрасно знакомым с геральдическим искусством («гербовщик родовой плутократии и формовщик дворянских эмблем»). Современники С. В. Чехонина, которые и сами имели отношение к социалистической графике и геральдике, прямо называют его создателем первого советского герба. Рисунок герба и военного флага РСФСР, составленный С. В. Чехониным, как они полагают, затем был внесен в Конституцию РСФСР.
В списке графических работ С. В. Чехонина, относящихся к 1918 году, названы проект народного герба, проект печати Совнаркома, проекты почтовых марок. А его рисунки свидетельствуют, что «Серп и Молот» – одна из излюбленных эмблем художника. С ней он не расстается и расписывая фарфор. Такие знаменитые тарелки, как «Синий герб» (1918), «Красная лента», «Ку-бистическая с молотом» (1919), блюдо «РСФСР» (1922), несут тончайше выписанную художником эмблему «Серп и Молот».
Известно также, что по поводу геральдической грамотности первых советских эмблем С. В. Чехонин консультировался с Владиславом Крескентьевичем Лукомским (1882–1946) – виднейшим русским специалистом по отечественным гербам.
Изображение эмблемы «Серп и Молот» на рисунках С. В. Чехонина
Интерпретаторов же чехонинского творчества и стиля было очень много не только в Петербурге, но и в Москве, куда в марте 1918 года переехало советское правительство.
Среди историков советского искусства первых послереволюционных лет, занимающихся геральдикой и эмблематикой, существуют мнения, что серп и молот как главные символы новой рабоче-крестьянской власти не были творением какого-то одного художника. Они явились плодом творчества многих графиков, живописцев и ваятелей и даже, по выражению уже цитировавшегося здесь А. Ф. Лосева, «автором этого символа была тогдашняя советская действительность в целом, или, лучше сказать, народ в целом».
Сюжетные композиции на знаменах Февральской революции 1917 г.
Более того, изображение серпа и молота появилось еще в 1917 году на знаменах Февральской революции. Многие знамена периода февраля – октября 1917 года, несущие демократические лозунги типа «Да здравствует свобода!», «Да здравствует демократическая республика!», были украшены эмблемами восходящего солнца («свет и свобода»), фигурой женщины, протягивающей руки к солнцу («свободная Россия»), фигурой рабочего, разбивающего цепи, и т. д. Иногда композиции на стягах были более сложные: рукопожатие рабочего и крестьянина, братание солдата, рабочего и крестьянина. Каждый из них держал атрибуты своего труда: молот, кирку, лопату, серп, косу, плуг, штык, винтовку.
Постепенно многофигурные композиции заменялись более простыми, легко и быстро воспроизводимыми. От фигур оставались лишь их революционные элементы: факел, молоток, серп, штык и т. д. Иногда они использовались в комплексе, т. е. молоток объединялся с серпом, штыком или винтовкой. Применительно к геральдике подобная замена целого изображения или фигуры только характерными атрибутами выглядит вполне научно и закономерно, ведь в композиции присутствуют и эмблемность, и стилизация, и символичность.
Первое из известных пока появлений эмблемы «Серп и Молот» зафиксировано 18 апреля (1 мая нового стиля) 1917 года. Она помещена на трех хоругвях, украшавших подъезд Мариинского дворца на Исаакиевской площади в Петрограде. Примерно в то же самое время серп и молот со штыком или ружьем украшают знамена, отправлявшиеся из Петрограда русским солдатам, воюющим на немецком и румынском фронтах.
Знаменное творчество охватило в 1917 году самые широкие слои населения: вместе с символами профессионального труда – шестеренкой, пшеничным снопом, якорями и т. д. – на знаменах помещались трубящие архангелы, пальмовые и лавровые ветви, летящие к солнцу птицы. Все эти образы, олицетворявшие новое общество, пришли из прежней эмблематики так же, как в социалистическое художественное творчество пришла демократическая эмблема соединенных серпа и молота.
Исключительная знаковость и идейная выразительность эмблемы «Серп и Молот» заслуженно привлекли к ней внимание художников социалистической ориентации и послужили главной причиной выбора ее вместе с восходящим солнцем в качестве символа советского государства.
Плакат. Худ. С. Агеев. 1927 г.
В первой Конституции РСФСР (раздел 6, глава 17-я), принятой в 1918 году, значилось: «Герб Российской Социалистической Федеративной Советской Республики состоит из изображений на красном фоне в лучах солнца золотых серпа и молота, помещенных крест-накрест рукоятками книзу, окруженных венцом из колосьев и с надписями: „Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика“ и „Пролетарии всех стран, соединяйтесь!“.
Довольно неконкретное описание (отсутствие указаний на гербовый щит и пр.) давало волю фантазии интерпретаторов. Но вольности в изображении государственного герба возмущали людей, сведущих в геральдике. Геральдист и художник Казимир Ипполитович Дунин-Борковский, например, неоднократно выступал по этому поводу в печати. В частности, он писал: «Рассмотрим… текст Конституции. Описание герба совершенно неточно, а именно, нет указаний, что серп и молот помещены на щите и что венец из колосьев обвивает не серп и молот, а щит. Кроме того, не указано, что именно находится справа, а что слева – серп или молот. Относительно надписей не указано, где именно они должны быть помещены, в то время как на практике они всегда помещаются на особых лентах».
Первая Советская Конституция. 1918 г. Обложка
Обложка брошюры с текстом первой Советской Конституции тоже является ярким примером графической неустойчивости основного государственного символа: восходящее солнце отсутствует, использованы не упоминавшиеся в конституционной статье о гербе элементы: фасции (пучки прутьев с воткнутым в их середину топором), венок, окружающий круглый щит с эмблемой, чаша с факелом и т. д.
В течение нескольких лет проводилась художественная доработка первого советского герба, а дискуссии помогали выбору оптимального варианта как герба, так и флага. Упоминавшийся уже К. И. Дунин-Борковский выступал «против» надписи в гербовом щите, отмечая, что помещенная в нем эмблема вполне наглядна и образна, однако «с теоретической стороны этот герб разработан не совсем удачно, если принять во внимание сущность всякого герба, т. е. эмблематичность и графическую наглядность. Если герб – символ, то он прежде всего не нуждается ни в каких надписях и пояснениях. А между тем в гербе РСФСР помещено наименование Советской республики, что совершенно излишне и только загромождает рисунок».
Всем нам знакомый теперь вариант герба РСФСР утвердился к лету 1920 года. Однако этот герб и позднее продолжал унифицироваться. По Конституции РСФСР 1925 года полную надпись заменили буквами Р.С.Ф.С.Р. в вершине щита.
Герб РСФСР
Флаг РСФСР. 1918 г.
Не считая этих букв в гербовом щите, первый советский государственный знак выглядит составленным по геральдическим канонам. Его символика проста и наглядна. Гербу Российской республики свойственно правильное построение – эмблемы размещены в гербовом щите. Отсутствуют излишества в виде щитодержателей и прочих украшений (фигур рабочего и крестьянина, украшения гербового щита буденовкой, виньетками, завязанными в бант лентами, которые имелись в проектах). Гербовый щит обрамлен хлебными колосьями, изящно соединенными внизу лентой. Сохранена геральдическая гармония цвета и металла, девиз – характерная деталь герба – подчеркивал политическую направленность отличительного знака социалистического государства. Этот российский государственный символ, несмотря на специфичность эмблематики, очень геральдичен: гербовый щит, девиз, обрамление из колосьев, напоминающее оформление российских городских гербов, – ничего лишнего в нем нет. Герб РСФСР не имел, в отличие от гербов других республик, пятиконечной звезды в гербовой композиции. В дальнейшем при создании герба СССР и гербов союзных республик было решено, вопреки геральдическим правилам, отказаться от гербовых щитов – основополагающей части герба, которая и делает (в художественном плане) эмблему гербом.
Над гербом союзного государства трудились в основном художники 2-й Московской печатной фабрики Гознак. Другое время, другие люди, да и политические задачи при создании нового государственного герба преобладали над геральдическими. В проектах гербов, представленных художниками Гознака, много различных орудий труда и элементов производства (грабли, вилы, молотки, шестеренки, приводные ремни и т. д.), свидетельствовавших о трудовом энтузиазме масс, но никак не о знании геральдики. «Под влиянием момента» даже такой специалист в области эмблем, как К. И. Дунин-Борковский, представил в феврале 1923 года проект, наполненный орудиями сельскохозяйственного и промышленного производства. Комиссия ЦИК выбрала вариант, где серп и молот «обременяли» (по геральдической терминологии) земной шар, символизировавший «слитность нашей державы с судьбами человечества». Дорабатывал одобренный ЦИКом проект художник-гравер Гознака Иван Иванович Дубасов, которому приходилось буквально выполнять категорические требования заказчика: ни в коем случае не искажать подлинную форму орудий труда – серпа и молота. По воспоминаниям И. И. Дубасова, он срисовал серп и молот с оригинала, а форму земного шара – с натурального глобуса, повернутого в нужном ракурсе.
«Какой же герб без щита!» – восклицают сегодняшние знатоки геральдики. А девиз, повторенный многократно на разных языках! Но подобным образом подчеркивалось равенство народов, входивших в состав единого государства, а вместе с тем и суверенность каждой республики. Что же касается «тени серпа и молота над миром», то тут уж с менталитетом тех лет спорить бесполезно – люди верили в мировую революцию!
Несмотря на внешнюю негеральдичность в общепринятом смысле этого слова, эмблема Советского Союза выглядела мощной, неординарной, воплощающей новые идеи государственности. По своей мощи и незыблемости она напоминала того могучего орла, которого вырезал на печати Российской империи приглашенный в начале XVIII века знаменитый европейский гравер швейцарец Иоганн Гендлингер.
Герб СССР
Конституция (Основной закон) Союза Советских Социалистических Республик, принятая 5 декабря 1936 г. Обложка
Конституция Советского Союза, принятая II съездом Советов СССР 31 января 1924 года, содержала описание герба, в котором подчеркивалась неизменность его рисунка, как одного из характерных признаков этого символа государства.
Однако данное обстоятельство не остановило герботворческий пафос советских граждан, от которых приходило множество предложений о замене гербовых эмблем. Несомненным побуждающим моментом явилось всенародное обсуждение в 1936 году проекта новой Конституции. К 1 ноября 1936 года 207 предложений об изменении герба СССР было внесено в ЦИК СССР. Серп и молот, по мнению граждан, должны были уступить место в гербе комбайну, турбине, блюмингу, домне; вместо пятиконечной звезды предлагалось ввести одиннадцатилучевую – по числу союзных республик; а девиз «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» заменить на «Кто не работает, тот не ест!» Всенародная заинтересованность в смене «старых», как считалось, эмблем на новые так же ярко проявилась четверть века спустя, когда вдруг «по городам и весям» страны пронесся клич: «Герб – каждому городу». А ныне – снова интерес к геральдике: возврат родовых гербов, составление новых, «по желанию клиента», отказ от еще так недавно созданных советских гербов городов и замена их на когда-то утвержденные российскими императорами.
Можно сказать, что на протяжении последних 80-ти лет общественный интерес к геральдике то возрастал, то уменьшался, но не затухал никогда. Доказательством этому служит огромное количество разнообразных значков и эмблем (профсоюзных, спортивных, просветительских организаций, пролетарской солидарности и т. д.), при составлении которых зачастую использовались геральдические приемы, а прежняя геральдическая практика являлась основой их созидания.
В новой России
С крушением СССР перед бывшими советскими социалистическими республиками, ставшими суверенными государствами, встал вопрос об их государственных символах – гербе, флаге, гимне. В Российской Федерации еще до осени 1991 года возникла идея возвратить России ее прежнюю историческую символику. В герб страны предполагалось принять двуглавого орла, помещенного в 1917 году на печать Временного правительства, т. е. без корон, скипетра, державы и щитка на груди орла с изображением Георгия Победоносца. Это был, как указывалось ранее, рисунок прекрасного русского художника Ивана Яковлевича Билибина, хотя последнее мало кому было известно. Билибинского двуглавого орла оставили на металлических монетах как эмблему Центробанка.
Указом Президента России Б. Н. Ельцина от 30 ноября 1993 года было утверждено Положение о Государственном гербе.[12] А в декабре 2000 года Федеральное Собрание одобрило Федеральный конституционный закон «О государственном гербе Российской Федерации». В статье 1 этого Закона говорится: «Государственный герб Российской Федерации является официальным государственным символом Российской Федерации.
Государственный герб Российской Федерации
Конституция (Основной закон) Российской Федерации. 1993 г. Обложка
Государственный герб Российской Федерации представляет собой четырехугольный, с закругленными нижними углами, заостренный в оконечности красный геральдический щит с золотым двуглавым орлом, поднявшим вверх распущенные крылья. Орел увенчан двумя малыми коронами и – над ними – одной большой короной, соединенными лентой. В правой лапе орла – скипетр, в левой – держава. На груди орла, в красном щите, – серебряный всадник в синем плаще на серебряном коне, поражающий серебряным копьем черного опрокинутого навзничь и попранного конем дракона».
Как видим, современный российский Государственный герб составлен, если можно так выразиться, «по мотивам», Малого Государственного герба Российской империи. Он имеет иную «геральдическую окраску»: не черный в золотом поле, а золотой в красном поле. Нет гербов на крыльях орла, нет цепи ордена Андрея Первозванного, Драконоборец в щитке на груди двуглавого орла повернут в традиционную для России правую от зрителя сторону. Однако сохранены размах крыльев, три короны, соединяемые лентой, скипетр и держава в лапах орла.
Таким образом, нынешний герб России имеет в основе символы, сложившиеся на протяжении всей истории нашей Родины.
ГЛАВА II. Гербы территорий и российских городов
«Для каждого человека родной город – это малая Родина. Герб города определяет его лицо, способствует воспитанию гражданских, патриотических чувств. Геральдика, несмотря на свою „полузабытость“, является для нас памятником прошлого нашей страны. Поэтому возрождение ее традиций – дело весьма важное», – так было написано в одной из газет еще в советские времена.
«Затруднение представляют изображения…»
Однако, как только дело дошло до практической разработки гербов городов, сделать это оказалось не так просто, ибо опубликованных работ по данной проблеме было мало. В архивах материал о гербах тоже не лежал на поверхности, поэтому приходилось просматривать огромное количество различных фондов, чтобы по крупицам собрать сведения, необычные даже для старой русской историографии. Но главная трудность состояла даже не в этом. Александр БорисовичЛакиер, автор единственной в своем роде книги по геральдике опубликованной в середине XIX века, писал: «Затруднение представляют изображения на наших древних городских печатях и гербах. Отчего у Пскова, например, барс? Конечно, не оттого, что здесь когда-нибудь мог водиться этот зверь. Отчего Смоленск выбрал себе райскую птицу? Дать положительный ответ на этот вопрос невозможно… Несмотря, однако, на такую необъяснимость эмблем во многих городских гербах, возможна их история». Действительно, возможны и история, и объяснение эмблем в гербах. Но для этого необходимо четко представлять себе, когда и почему, откуда и зачем возникла та или иная эмблема, какой смысл в нее вкладывался первоначально и как графически она видоизменялась на протяжении столетий, наконец, когда эмблема превратилась в герб. Для этого надо выстраивать особый художественный ряд который часто не зафиксирован в письменных источниках. Воссоздать его позволяют другие источники – вещественные: монеты, печати, рисунки из гербовников, альбомов, эмблемников и т. д.
Земельные эмблемы: киевская, владимирская, новгородская. Титулярник 1672 г.
Пока ученые, специалисты и исследователи ломали головы над научными проблемами истории отечественных городских гербов, для широкого круга любителей геральдики проблемы решались просто. Не задумываясь над символикой, простаки-энтузиасты объясняли присутствие в гербе медведя тем, что в данной местности когда-то водились медведи, а если в гербе изображался лось – то, стало быть, в округе «гуляли» лоси и т. д.
Встречались и вроде бы более аргументированные объяснения эмблем, однако как показали последующие научные изыскания, совершенно несостоятельные. Например, наличие павлина, стоящего на полусфере, в гербе старинного русского города Серпухова некоторые объясняли так: «Павлин знаменует гордость, тщеславие, иногда обожание, любовь. Но фигура павлина в гербе означает, согласно правилам геральдики, славное воспоминание о победе над тщеславным и гордым врагом». Серпуховский павлин якобы напоминает об одном из поражений врагов России под стенами города. Звучит красиво… А что в действительности?
В 1720-е годы из Герольдмейстерской конторы в русские города была направлена анкета-запрос о наличии у города герба, а в случае отсутствия такового содержалась просьба о присылке письменного свидетельства о «состоянии» города (сведений о его флоре, фауне, составе населения, истории, фортификационных сооружениях и т. д.). Из городской канцелярии Серпухова пришел ответ об отсутствии у города герба. Что же касается «состояния», то город ничем особенным не знаменит, однако, неподалеку расположен монастырь, а в «монастыре оном» разводятся павлины «в отличие от других близколежащих мест». На полях этого сообщения, сохранившегося до наших дней, имеется помета: «переведено». Причем, фраза о павлинах подчеркнута. Это означает, что данное сообщение переводчик И. В. Ардабьев, который работал вместе со специалистом по гербам, товарищем Герольдмейстера итальянцем графом Ф. Санти, приглашенным царем Петром I для создания гербов в России, прочитал по-русски не знающему языка профессионалу. И Ф. Санти выбрал для Серпухова соответствующую эмблему в геральдической интерпретации – павлин, стоящий на полусфере.
а) Герб г. Серпухова. б) Герб г. Каргополя
Еще один пример: герб старинного русского города Каргополя представляет собой барана, лежащего на пылающем костре. В представлении автора книги «Земельные гербы России» Н. Н. Сперансова, который своеобразно толковал вышеназванный герб Серпухова, «в образе барана показан сам город, которому посчастливилось случайно спастись от некогда возникшего в нем сильного пожара». Между тем о данном факте вряд ли было известно составителям Знаменного гербовника 1712 года, где помещена эта каргопольская эмблема. Его составители пользовались не сведениями, присланными из городов, а совсем иными «вспомогательными средствами», в частности, переведенной по приказанию Петра I книгой «Символы и емблемата». В ней были сосредоточены несколько сотен рисунков из различных европейских эмблемников и гербовников, откуда были взяты эмблемы, присвоенные многим русским городам и впоследствии превратившиеся в гербы этих городов. Кроме этой книги, в начале XVIII века известны были и другие эмблематические сочинения, откуда брались эмблемы для изображений на знаменах полков. Одним из русских полков был Каргопольский, для которого была избрана эмблема жертвенного агнца – общеизвестный христианский символ. Очевидно, со знамени Каргопольского полка баран (агнец) и перекочевал в герб города.
Непосредственно с историей города, но уже другого, связана эмблема, созданная в 20-е годы XVIII века в Герольдмейстерской конторе, куда поступали ответы на запросы. Из провинциальной канцелярии города Белева пришло «доношение» о большом пожаре, случившемся незадолго до отсылки сведений о городе. Пожар уничтожил «посацких людей многие дворы», а также – «замок рубленой весь сгорел». Этих сведений было достаточно для составителя гербов Ф. Санти, который, «применив» геральдическую эмблематику, составил герб этого старинного русского города: в голубом поле стоит ячменный сноп, из которого выходит пламя.
а) Герб г. Белева. б) Герб г. Торжка
Как курьезы можно воспринять, например, толкование «начал» и объяснение происхождения гербов ряда других древнерусских городов. В сравнительно недавно опубликованной книге «Герб Смоленска», в качестве доказательства того, что Смоленск задолго до первого русского гербовника (Титулярника 1672 года) имел неофициальный герб, выдвинут ряд версий его раннего появления. Налицо явная фантастичность истоков герба – от античной геммы «крылатый фаллос» из собрания музея в Берлине до легенды о мифических задумках смоленского князя Глеба Святославича, который будто бы «мечтал о том времени, когда он взойдет на отцовский престол и прославит свое княжение собственным гербом». Не утруждая себя поисками аналогий смоленской эмблеме (пушка на лафете с сидящей на стволе райской птицей, которая иногда принимает вид дикобраза с птичьей головой), создатели книги чисто утилитарно объясняют смысл символических образов якобы самого раннего российского городского герба: «Смоленск, город-крепость, должен быть грозен, а пушка лучше всего выражала его суть». А вот Гамаюн (райская птица, олицетворяющая счастье и богатство), как символ, якобы выражал мечту смолян о мире, счастье, величии и процветании города». Но образ птицы Гамаюн появляется в России не ранее XVII века, а герб Смоленска относится в упомянутой книге к XIV веку.
Можно привести еще один пример фантастического толкования герба также очень старого русского города Торжка: в голубом поле шесть летящих серебряных и золотых голубей с красными ошейниками. Герб Торжка занесен в список гербов, составленных в 20-е годы XVIII века все тем же товарищем Герольдмейстера Ф. Санти. Его рисунок от того времени не сохранился, однако герб составлен геральдически правильно. В небольшой современной книжечке о Торжке приводится множество легенд, исходя из которых якобы мог «образоваться» герб Торжка. От княгини Ольги, которая отомстила за смерть мужа древлянам, послав в их город Искоростень голубей и воробьев с привязанной к их лапкам зажженной паклей, что и вызвало пожар в городе, перекидывается мостик к изображениям голубя на античных печатях и даже на фресках III в. из римских катакомб. Это напоминает аналогичную версию, высказанную в печати, о гербе древнего русского города Белозерска: автор принял рыбу, символизирующую город, за дельфина, связав таким образом историю города с далекой античной эпохой.
Герб г. Белозерска
Герб г. Екатеринбурга
Подобных курьезов в отечественной историографии предостаточно, однако из курьезов они могут превратиться в своеобразную дезинформацию, искажающую и без того многострадальную историю нашего Отечества. Очевидно, для того, чтобы правильно истолковать и объяснить появление тех или иных изображений в городском гербе, надо глубже вникнуть в историю его создания. Тем более актуально это сейчас, когда начали возрождаться многие исторические традиции, что связано с общим поворотом общественного сознания к гуманитарным наукам, к истории и, в частности, к таким еще недавно «никому не нужным» вещам, как гербы и символы.
Еще с феодальных времен…
Городской герб – явление социальное. В Европе он появился еще в феодальном обществе – как символ самоуправления города и свидетельство его особых привилегий.
В России города не имели должной самостоятельности на протяжении многих веков и потому особой нужды в городских гербах долгое время не было.
Одной из первых превратилась в городской герб ярославская эмблема, о чем свидетельствует петровский указ 1692 года, в котором впервые появился и термин «городской герб». Указ предписывал в местном органе администрации города Ярославля (Приказной избе) «быть печати изображением герб ярославской». На печати, кроме царского титула, помещалась надпись: «Печать града Ярославля». Рисунок герба города, выгравированный на печати, повторял эмблему Ярославского княжества из Титулярника 1672 года: стоящий на задних лапах медведь держит правой лапой положенную на плечо алебарду. Похожая эмблема приводится в одном из военных знаменных гербовников 1720-х годов: здесь она представлена в виде черного медведя, стоящего в желтом (золотом) поле и держащего на плече красный чекан (вид оружия). В конце же XVIII века, когда каждый городской герб начал подробно описываться в соответствии с геральдическими правилами, ярославский герб получил новые геральдические цвета: медведь был помещен в серебряном поле, в левой лапе он уже держал золотую секиру.
Гербу соответствовала и легенда об основании Ярославля, на месте которого когда-то князь Ярослав Владимирович Мудрый убил медведя. Эта легенда отражена и в «Сказании о построении града Ярославля». Ученые, исследовавшие язык «Сказания», пришли к выводу, что оно возникло не ранее XVII века. Тогда же появилась и ярославская эмблема, которая заняла свое место среди рисунков Титулярника, а потом перешла в городской герб.
При Петре I создание городских гербов стало делом государственной важности, связанным с мероприятиями в области городского устройства. Царь-реформатор вывел городовые магистраты, которым отводилась роль главы «градского общества» из-под власти воевод и губернаторов (представителей центра), создав в 1720 году высший орган городского управления России – Главный магистрат. Последний должен был «ведать всех купецких людей судом и о их делах доносить в Сенат». Российским городам предоставлялось незначительное, в основном формальное самоуправление, к тому же не успевшее утвердиться,[13] однако символ города здесь «пришелся к месту». И с этого времени вопрос о создании городских гербов ставится на повестку дня. Сенатский указ 1724 года предписывал «во всех судебных местах сделать печати, а именно: в губерниях и провинциях и в городах, которые имеют гербы, на тех вырезать тех городов гербы, а которым нет, то нарисовать приличные вновь в Герольдмейстерской конторе, и с оных отослать те рисунки для рассылки во все судебные места в Юстиц-коллегию». Данный указ был издан «по силе» предыдущего, который назывался «О форме суда». По нему процедура судопроизводства с 1723 года обретала строгие и неизменные правила, распространявшиеся и на судебное делопроизводство. По-видимому, предполагалось, что каждый судебный документ должен запечатываться особой печатью с гербом – символом конкретного города.
Городской герб должен был «украшать» не только печати судебных органов, но и знамена полков, расквартированных по городам, по поводу чего был издан особый указ. Правда, и за несколько лет до указа городские эмблемы уже присутствовали на военных знаменах. Дело в том, что в начале XVIII века в России сформировалась стройная система размещения полков русской армии. В 1708 году Россия была разделена на восемь губерний с приписанными к ним городами. Каждая губерния содержала свои полки, которые внутри губерний размещались по городам, и почти все они получили названия этих городов, некоторые – губерний. А вместе с ними – их эмблемы, которые изображались на полковых знаменах. С 1712 года новые знамена начали изготовляться в Оружейной палате и отсюда рассылаться в полки. Впоследствии многие эмблемы со знамен использовались и в городских гербах. Рисунки этих эмблем еще до создания в 1722 году Герольдмейстерской конторы были собраны воедино в специальном Знаменном гербовнике 1712 года. Он послужил источником эмблем для рисовальщиков городских гербов, когда Герольдмейстерская контора приступила к выполнению правительственного заказа по созданию печатей для судных мест. Для этого ей и понадобились сведения о старых гербах, которые Геральдическая контора рассчитывала получить с мест.
Ответы были присланы из четырех губернских канцелярий и почти из двух десятков провинциальных, а также из некоторых уездных городов Московской губернии. В ответах наблюдается поразительное единообразие – ни о каких прежних городских гербах большинство провинциальных канцелярий не знало. Причем отрицательно ответили даже Владимирская и Вятская канцелярии, хотя и владимирская, и вятская эмблемы к тому времени были нарисованы и помещены в Титулярнике 1672 года.
В доношении из Сибирской губернии сообщалось: в ближайшее время требуемых сведений прислать невозможно, «понеже в Сибирской губернии город от города в дальнем расстоянии и посланные возвращаютца через долгое, а из других городов возвращаютца через годичное время». Какие-то города прислали рисунки городских печатей, например, Смоленск: «Пушка с птицей Гамаюн, вокруг надпись» Печать царского величества княжества Смоленского».
Несколько городов все же прислали сведения о старых гербах. Это прежде всего прибалтийские города – Ревель (нынешний Таллинн), Нарва и Выборг, которым гербы жаловались еще при шведском владычестве. Описания гербов сопровождались красочными рисунками. Вполне конкретный ответ пришел из Ярославля: «В Ярославской канцелярии прежний герб имеется воеводского правления и оной герб и в городе» (вспомним петровский указ 1692 года). О гербе города получили также сообщения из Уфы и Казани. Например, сообщение из Уфы было таким: «В городе Уфе герб имеетца. Нарисована на серебре куница весом (имеется в виду печать. – Н. С.) полчетверта золотника позлащена, которая прислана в Уфу при грамоте из Казанского дворца». Знали о своих гербах Киев, Чернигов и другие украинские города.
Гербы городов, составленные Ф. Санти: Архангельска, Санкт-Петербурга (верхний ряд), Серпухова, Тулы (средний ряд), Великих Лук (внизу)
В то же время отсутствие сведений о гербах многих городов свидетельствовало, что герб не воспринимался русским обществом как знак общественного самоуправления, городской автономии, суверенитета. Да иначе и быть не могло. Только мероприятия Петра I в области городского устройства как-то поднимали авторитет городов. Это позволяет рассматривать введение городских гербов как часть петровских преобразований в городском управлении. Какой бы характер ни носило петровское городское законодательство (пусть формальный), присвоение городу герба означало, что статус его повышался. Русский город все увереннее вступал на путь политического развития.
«Обозначивание» городов носило массовый характер. Имеются сведения, что Ф. Санти «сочинил» провинциальных и городовых 137 гербов, «да к сочинению провинциям и городам гербов назначено 220 мест, а гербов не нарисовано». Данные сведения не совсем точны: в материалах-описях рисунков и бумаг, извлеченных из квартиры Ф. Санти, показаниях живописцев, работавших по его проектам и сохранивших художественное наследство своего наставника, вырисовывается реестр из 97 названий городов и областей, гербы которых сочинил, исправил, нарисовал по правилам геральдики пьемонтский дворянин граф Франциск Санти в бытность свою товарищем российского Герольдмейстера. В основу своей работы, если не имелось под рукой «художественного подспорья», например, Титулярника 1672 года или Знаменного гербовника, Ф. Санти положил «ведения» о городах, присылаемых по его запросам Так, для Тулы Ф. Санти составил «производственный» герб. В присланном из Тулы описании сообщалось, что на берегу реки Упы построен завод, где изготавливаются «фузейные и пистолетные стволы и штыковые трубки». Эти сведения отражены в рисунке герба губернского города Тулы, высочайше утвержденного в 1778 году. В Полном собрании законов Российской империи он описывается следующим образом: «В червленом (красном) поле горизонтально положенный на двух серебряных шпажных клинках, лежащих наподобие Андреевского креста, концами вниз, серебряный ружейный ствол; вверху же и внизу по одному молоту золотому. Все сие показывает примечания достойный и полезный оружейный завод, находящийся в сем городе».
В реестре городских гербов, оставшемся в бумагах Ф. Санти, упомянуты города большие и малые, известные и малоизвестные. Каждому из них составлялся герб по мере поступления сведений о городе, а они были самые различные. Ф. Санти выбирал такой факт или такую характерную черту, которая, во-первых, могла вызвать у жителей определенные ассоциации, связанные с родным городом; во-вторых, графически легко воплощалась в специфический, только данному городу присущий знак.
Многим городам Ф. Санти определил так называемые «говорящие» гербы, основная фигура (или фигуры) которых «говорит» о названии города (или об имени владельца).[14] «С подачи» Ф. Санти «говорящие» гербы имеют города: Зубцов («в красном поле золотая стена со старинными зубцами»), Великие Луки («в красном поле три золотые большие лука»). О городе Черни Орловской губернии сообщалось, что назван он по имени реки, на которой расположен. Ф. Санти изобразил в гербе города черно-синюю полосу – реку. Вот его описание: «В серебряном поле протекающая река Черная, сей цвет доказывает ее глубину, а по обеим ее сторонам по зеленому снопу травы». С названием реки Старицы, на которой расположен одноименный город в Тверской губернии, увязывается и герб: «идущая с костылем старица[15] в серебряном поле». В доношении из провинциальной канцелярии можно прочесть: «Город Старица построен изстари между реки Волги да речки Верхней Старицы». Так что вместе с описанием местоположения города подчеркивается и его древность. Фигуру женщины с костылем можно рассматривать и как символ древности самого города Старицы, который существовал «изстари».
Герб г. Иркутска
Еще один пример тщательности отбора Ф. Санти эмблем для городского символа. В герб Торопца он поместил деревянную башню, так как согласно сведениям о городе, достопримечательностью его являлась «стена деревянная с башнями» – обычное для русских городов укрепление. Но чтобы отличить Торопец от прочих городов, над башней помещался золотой лук, потому что во время создания герба город принадлежал к Великолукской провинции (в гербе города Великие Луки были изображены три золотых лука).
Приложил руку товарищ Герольдмейстера и к исправлению существовавших до него эмблем. Речь идет об эмблемах Знаменного гербовника 1712 года, в котором содержались рисунки знамен с городскими эмблемами. В частности, Ф. Санти изменил санкт-петербургскую эмблему. Для ротных знамен санкт-петербургских полков предназначалась следующая эмблема: золотое пылающее сердце под золотой короной и серебряной княжеской мантией. Не исключено, что на выбор именно такой эмблемы повлияло присутствие ее в гербе А. Д. Меншикова, первого генерал-губернатора города, шефа полка. Ф. Санти, который провозгласил принцип создания городской эмблемы как знака определенного города, несущего в себе конкретную информацию о нем, заменил пылающее сердце другой эмблемой, более приличествующей, с его точки зрения, Санкт-Петербургу – морскому и речному порту, столице Российской империи. В Знаменном гербовнике 1729-30 годов, составленном через два года после отстранения Ф. Санти от герботворческих дел, содержится следующее описание санкт-петербургской эмблемы: «Скипетр желтый, над ним герб государственный, около его два якоря серебряные, поле красное, вверху корона императорская». К данному описанию добавлено, что сей герб составлен «против последнего Сантиева». Санкт-Петербургская эмблема на протяжении всего XVIII века оставалась неизменной. Изображение двух перекрещенных якорей, на которые положен скипетр, увенчанный двуглавым коронованным орлом, можно увидеть на пробных медных монетах 1757 года достоинством в 5 копеек. На пробирном клейме санкт-петербургской «пробовальной палатки», которым клеймились изделия из драгоценных металлов, вышеописанный знак появляется в 1742–1751 годах. В 1741 году Герольдмейстерская контора писала о санкт-петербургском гербе, что он «уже учрежден» и «при многих случаях публично употреблен был и поныне употребляется».
Разъяснения в отношении городского герба последовали в связи с предложением Комиссии о строении учинить Санкт-Петербургу, а также каждой из 5 частей, на которые город был разделен по указу 1737 года, самостоятельные гербы. Причем прилагались и проекты гербов: для Адмиралтейской части – в белом поле синие якоря накрест; для Васильевской – в синем поле три белые рыбы; для Санкт-Петербургской – в зеленом поле белая городская башня; для Литейной – в черном поле желтая пушка; для Московской – в желтом поле копьем пробит черный змей. Герольдмейстерская контора решительно протестовала против предоставления гербов отдельным частям города, разъясняя, что герб как особый знак, олицетворяющий город, может быть только один. В квалифицированно составленном ответе, написанном под руководством молодого математика и филолога Василия Евдокимовича Адодурова, нового товарища Герольдмейстера, взятого «к сочинению гербов», на запрос Комиссии о строении отмечалось: «Ежели же для полицейских или других каких распорядков в означенные части сей резиденции какие особливые знаки потребны, то может для тех порядков Комиссия о строениях учредить оные и в те части роздать по своему благоизобретению; что до Герольдмейстерской конторы уже не касается, токмо оные знаки за гербы тех частей для показанных резонов признаны быть не могут».
Герб г. Архангельска
При Ф. Санти видоизменена была и эмблема города Архангельска, представленная на петровских знаменах в виде всадника на крылатом коне, поражающего копьем змея. Теперь она получила несколько иной вид, видимо, из-за нежелания повторять московскую эмблему (всадник, поражающий копьем дракона), а также известную по Титулярнику 1672 года эмблему грузинских и карталинских князей. Ф. Санти изобразил Архангела в синем одеянии, с огненным мечом и щитом в золотом поле, внизу которого – поверженный черный дьявол. Можно сказать, что в данной композиции яснее, чем в предшествующем изображении, подчеркнута взаимосвязь эмблемы с именем города: Архангел – Архангельск.
Еще один «говорящий» герб – Шлиссельбург (ключ-город), в котором Ф. Санти побывал лично. На петровских знаменах эмблемой города была колонна с якорями, у Ф. Санти же: «Ключ золотой под короною императорскою золотою… внизу крепость белая, поле синее».
Однако работа по городскому герботворчеству, задуманная Петром I и воплотившаяся в реальные городские гербы, созданные в высшей степени профессионально, с кончиной императора прервалась. После его смерти возобладавшие во внутрироссийской политике феодально-крепостнические и бюрократические тенденции привели к ликвидации даже тех номинальных прав самоуправления, которые император предоставил российским городам. Едва народившиеся органы городского самоуправления превратились в придаток царской администрации.
В новых условиях городской герб оказался вновь невостребованным. Составление городских гербов откладывается на неопределенное время, тем более что и деятельность Ф. Санти закончилась весьма печально.
Он, получивший от Екатерины I звание обер-церемониймейстера, был заподозрен в причастности к антиправительственному заговору против Петра II и без суда и следствия сослан в Сибирь. И только когда императрица Елизавета Петровна возвратила из ссылки опальных заговорщиков, Ф. Санти указом от 28 августа 1742 года был возвращен прежний придворный чин обер-церемониймейстера, а позднее пожалован титул действительного тайного советника. Но до конца своих дней Ф. Санти так и не вернулся к герботворчеству.
Откликаясь на запросы времени
После отстранения Ф. Санти от занимаемой должности составление городских гербов в России находилось в состоянии, оставлявшем желать лучшего, пока вновь не возникла потребность в городской символике. Поводом к этому послужило основание в первой половине XVIII века города Оренбурга.
В 1735 году на юго-востоке европейской части России был заложен сильный опорный пункт, имевший большое экономическое, политическое и стратегическое значение. С его возведением здесь укреплялись позиции и мощь Российской империи. Форпост способствовал развитию торговли с восточными странами и, кроме того, охранял эти земли. Построенный сначала на реке Ори город вскоре перенесли на другое место и назвали Оренбургом, а на месте первой закладки впоследствии вырос город Орск.
Законодательный правительственный акт предоставил Оренбургу некоторые права общественного управления. В числе привилегий, пожалованных императрицей Анной Иоанновной новозаложенному городу, упоминается особая магистратская печать. Описание её помещалось в «Привилегии городу Оренбургу», опубликованной 7 июня 1734 года. На печати – щит, трижды разделенный поперек золотыми и черными полосами (государственные цвета – свидетельство императорской милости) в знак того, что «трех подданных наших народов сей город защитою и прибежищем быть имеет»; в щите изображены два копья в центре, два наверху, два по бокам как свидетельство того, «что оные народы сие оружие обыкновенно на войне употребляют».
Рисунки земельных эмблем. Титулярник 1672 г.
Активное участие в разработке символики этой печати принял Иван Кириллович Кирилов, в 1734–1737 годах руководивший Оренбургской экспедицией. Благодаря его усилиям было заложено около 20 крепостей и военных форпостов по рекам Яику и Самаре, создававших тем самым оборонительную линию русских. И. К. Кирилов, выходец из низших слоев общества, обладал незаурядными способностями, разносторонними знаниями и огромной энергией. Служа государству, он прошел путь от простого письмоводителя до обер-секретаря Сената. Этот пост по петровской «Табели о рангах» соответствовал VI классу, т. е. полковнику, в связи с чем И. К. Кирилов получил потомственное дворянство. В 1727 году он закончил свой труд «Цветущее состояние Всероссийского государства» – первое и наиболее полное научное страноведческое и экономико-географическое описание России.
Работая над этим трудом и исполняя должность обер-секретаря Сената, И. К. Кирилов познакомился с Ф. Санти и пользовался присылаемыми в Герольдмейстерскую контору сведениями о городах.[16] Когда И. К. Кирилов трудился над своей книгой, официальное составление гербов еще только начиналось, поэтому он при описании города о гербе не упоминал. Однако в последующие годы, как явствует из документов, И. К. Кирилов постоянно интересовался гербами и привлек к составлению гербов Иоганна-Симона Бекенштейна, издавшего в 1731 году в Санкт-Петербурге книгу на немецком языке «Краткое введение в гербоведение и в искусство составления гербов». И.-С. Бекенштейн в 1725 году приехал из Кенигсберга в Санкт-Петербургскую академию наук в качестве профессора юриспруденции. По заказу И. К. Кирилова он составил «Проект герба для нового города», который включал в себя несколько десятков эмблем в гербовых щитах – на выбор. Составлялся проект еще до определения названия новозаложенного города, ибо завершает его фраза: «Ежели бы имя сему городу известно было, то можно бы изображения по такому лучше расположить».
Из «Проекта герба для нового города»
И. К. Кирилов, или кто-то из его сотрудников, остановил свое внимание на варианте, изображавшем орла, сидящего на вершине горы. Правда, орлу были приданы геральдические аксессуары: корона над головой, а по сторонам гербового щита – знамена и предметы вооружения. Именно такой мы видим эмблему Оренбурга, которую художник Я. Кассель, изобразивший Оренбург 1734–1736 годов, поместил на своем рисунке.
Герб г. Омска. XIX в.
Герб г. Оренбурга
Однако при И. К. Кирилове утверждения герба Оренбурга не произошло. Сменивший его в 1737 году на посту руководителя Оренбургской экспедиции известный русский историк В. Н. Татищев продолжал добиваться официального утверждения герба для Оренбурга, предлагая и ряд рисунков гербов. Рисунки этих гербов имеются в рукописи историка Петра Ивановича Рычкова «Известия о начале и состоянии Оренбургской комиссии». Он пишет: «Получены были на разныя его, тайного советника (Татищева. – Н. С.), доношения всемилостивейшие указы, между которыми указом от 30 декабря 1737 года и сие было определено, чтоб городу Оренбургу, кроме магистратского, особый герб иметь и оный в Оренбургском драгунском полку на знаменах и на прочих полковых принадлежностях употреблять».
Однако орел, сидящий на вершине скалы, не стал гербом Оренбурга. В 1782 году этому городу в качестве герба дана была совсем другая эмблема: «Златое поле, разрезанное наполы голубою полосою… в верхней части – выходящий двуглавый орел, в нижней части – голубой Андреевский крест». Сочинена эмблема либо самим тогдашним Герольдмейстером, известным историком князем Михаилом Михайловичем Щербатовым, либо по его непосредственному указанию.
Знаки, олицетворяющие город, все больше входили в жизнь русского общества, и не только в связи с самими городами. Так, вновь формирующиеся полки обязательно назывались по имени города, а на их знамени должен был изображаться его герб. Заказы на такие эмблемы поступали в Герольдмейстерскую контору из Военной коллегии.
Академия наук тоже заинтересовалась территориальными эмблемами. Символизирующие тот или иной город, они использовались при составлении карт, атласов, географических описаний. Еще И. К. Кирилов ввел эту практику: ряд карт областей и провинций в его «Атласе Всероссийской империи» снабжен гербами и эмблемами территорий. Академия наук собирала сведения о городских гербах не только в связи с экономико-географическим описанием России, входившим в ее компетенцию, но и для трудов иного рода – по физической и политической географии России. По ее запросу, например, в 1732 году Герольдмейстерская контора послала в Академию рисунки городских гербов, составленные еще Ф. Санти.
В конце 30-х годов XVIII века городские гербы привлекли внимание Сената. В 1737 году издается указ о хранении подлинных рисунков гербов в Герольдмейстерской конторе, рассылать по запросам разрешалось только копии. Начинается поиск составителя гербов, который мог бы делать эту работу так же квалифицированно, как и Ф. Санти. И такого человека нашли. Это был упоминавшийся ранее Василий Евдокимович Адодуров – первый русский адъюнкт Академии наук; он обладал разносторонними знаниями, благодаря которым снискал себе славу человека, способного разобраться в любом деле и освоить любую науку. Это, по-видимому, и послужило поводом к назначению его сначала на должность товарища Герольдмейстера («к сочинению гербов»), а в начале 1750-х годов он становится Герольдмейстером.
С приходом в Герольдмейстерскую контору В. Е. Адодурова возобновляется работа по планомерному и организованному составлению городских гербов. Как и Ф. Санти, он начал с рассылки по городам анкеты, состоявшей из тех же вопросов, которые в свое время интересовали первого составителя городских гербов. Направлялась анкета в те места, откуда в свое время не поступили ответы. Запросы о 104 населенных пунктах были посланы в Московскую и некоторые другие губернские канцелярии (Казанскую, Новгородскую, Сибирскую), а также в отдельные провинциальные канцелярии.
Ответы на вопросы анкеты В. Е. Адодурова (1745) отличались от предыдущих большей полнотой данных о городах. Приводились, например, даже сведения из летописей и родословных книг Новгорода, Белозерска. Из Новгорода поступил рисунок герба города «с показанием надлежащих цветов». В ведомости, присланной из Сибири, содержались сведения о печатях многих городов (Нерчинска, Туринска, Пелыма, Сургута, Кузнецка), при этом подчеркивалось, что на печатях городов изображен именно герб.
В 60-х годах XVIII века вопрос о гербе города включается не только в «тематическую» анкету, какой являлась анкета Герольдмейстерской конторы, но и в анкеты самых различных ведомств, собиравших сведения о городах. Например, запросы о городском гербе встречаются в анкете Комиссии о городах, возникшей в 1767 году в результате работы Уложенной комиссии (собрания всероссийских сословных представителей). В города за подписью Адама Васильевича Олсуфьева, статс-секретаря императрицы Екатерины II, отправлялась анкета с такими вопросами: «Не имеет ли город от государей жалованных грамот, привилегий или других каких особых учреждений?», «Есть ли известие, когда и кем город основан и построен?», «Имеет ли город особый герб городской, когда и кем пожалован?».
Герб г. Малоярославца
Запросы из центра по поводу городских гербов поощряли инициативу своеобразного народного творчества: многие частные лица сами пытались рисовать гербы городов и присылали свои проекты в Герольдмейстерскую контору. В их числе например, «Прожект не имеющим российским городам гербов, к рассмотрению заготовленных для начальнейшей апробации». Автор сообщал, что «в свободные времена предпринял сие дело с крайним… старанием, желая изобразить гербы городам, приискивая пристойные символы, примечая приличество и соображая с опробованными и употребляемыми гербами». В «Прожекте» были проекты гербов десяти подмосковных городов, причем каждому городу предлагалось по три варианта герба (на выбор). В рисунках некоторых эмблем верно схвачены характерные черты города, отражающие его социальное или экономическое лицо. Так, город Дмитров славился фарфоровой фабрикой, и в гербе его автор изобразил чайник с чашками. Город Малоярославец фактически повторил герб своего «старшего брата» – Ярославля: «То же, как и ярославский, силу в промыслах и ремесле показывает, молотом железный завод, а челноком полотняную фабрику и прессом бумажный завод означает».
Герб г. Костромы, сочиненный в Герольдмейстерской конторе. 1767 г.
Герб г. Костромы. XIX в.
Споры по поводу городского герба, «самодеятельность» местной администрации в создании городского символа, настойчивые запросы о нем в центральные учреждения, попытки разработки гербов в Герольдмейстерской конторе – все это свидетельства заинтересованности общества в новом, более высоком статусе русского города. Но специальных правительственных распоряжений в связи с этим не зафиксировано до конца 60-х годов XVIII века, и городские гербы официально не существовали.
Пожалование гербов городам
В мае 1767 года императрица Екатерина II, путешествуя по Волге, посетила Кострому. Такое знаменательное для провинциального купеческого города событие было торжественно отмечено пышным приемом в честь императрицы, которая решила по-царски отблагодарить город Узнав, что «как город сей, так и его уезд, не имеют никакого герба», Екатерина II пожаловала герб городу Костроме. Сочинить его поручалось Герольдмейстерской конторе. По этому поводу, еще находясь в путешествии императрица отправила 15 мая 1767 года письмо генерал-прокурору князю Александру Алексеевичу Вяземскому: «Прикажите в Герольдии сделать городу и уезду костромской герб, коим намерена их пожаловать». Герольдия избрала в качестве эмблемы для герба галеру под императорским штандартом, «на гребле плывущую по реке, натуральными цветами в подошве щита изображенной». В октябре 1767 года Екатерина II герб Костромы утвердила. Это было первое официальное пожалование городского символа.
Вслед за Костромой начинают получать гербы вновь учреждаемые города. Указ об устройстве городов Вышнего Волочка, Валдая, Боровичей, Осташкова от 28 мая 1770 года объявлял, что эти города учреждаются из слобод и их жители переводятся в число горожан. 2-го апреля 1772 года новый указ «Об устройстве вновь учрежденных городов» «даровал» им гербы.
Герольдмейстерская контора быстро выработала правила по составлению гербов вновь учреждаемым городам. По ее мнению, в них надо было «означать: 1) милость Ея Императорского Величества к сим селениям, 2) чтобы обстоятельствы или промыслы оных изобразить». «Милость» показывалась в виде горностаевого меха, короны, царского герба, а «обстоятельствы» обозначались по-разному – груженые суда рыбы, река. Следуя подобным принципам, Герольдмейстерская контора в 1773 году подготовила гербы Тихвину, Олонцу, Вытегре. Таким образом, еще до осуществления «Областной реформы» (1775), которая выделила город в самостоятельную административную единицу и сделала городской герб обязательным для каждого города, имелся уже известный опыт узаконенного соединения понятий «русский город» и «городской герб».
По указу от 7 ноября 1775 года, который назывался «Учреждения для управления губерний Всероссийской империи», в России вводилось новое административное деление: несколько губерний объединялись в наместничество «для умножения порядка всякого рода»[17] По этому же указу провинции, как административно-территориальные единицы, устранялись, а оставались лишь уезды, на которые губернии и делились. Две-три губернии объединялись в генерал-губернаторство (под властью генерал-губернатора) или в наместничество (под властью наместника). В 1781 году в России было 19 наместничеств.
Одновременно с губернскими и уездными возникли и городские органы управления. На пост главы города назначался городничий или комендант. В Петербурге и Москве эту должность исполнял обер-полицмейстер. Ему помогали управлять городом магистрат с находящимися при нем городовым сиротским судом, словесным судом и ратушей в посадах
Хотя в указе Екатерины II нет еще упоминания об обязательности городского герба, в последующие два года вопрос о присвоении каждому городу своего символа был решен окончательно. Во всяком случае, начиная с 1777 года, гербы всех городов каждого наместничества утверждаются более или менее одновременно с учреждением самого наместничества.
Герб г. Смоленска
Первая серия городских гербов относилась к Калужскому наместничеству. Указ об утверждении гербов двенадцати городам Калужского наместничества с описанием гербов был опубликован 10 марта 1777 года, спустя всего полгода после официального учреждения наместничества. Гербы были даны Калуге (старый герб), Перемышлю, Лихвину, Одоеву, Козельску, Мещевску (Мещовску), Серпейску, Масальску, Медыни, Малоярославцу, Боровску, Тарусе. Обычно промежуток между указами об учреждении наместничества и пожалованиями городам гербов составлял полгода-год, однако были исключения. Например, Смоленское и Тверское наместничества были учреждены в 1775 году, а гербы городов только в 1780 году.
8 марта 1778 года Екатериной II был утвержден доклад Сената о гербах городов Тульского наместничества, в которое вошли: Тула, как главный город наместничества (старый герб), и уездные города – Алексин (старый герб), Кашира, Венев, Епифань, Ефремов, Богородицк, Чернь (старый герб), Новосиль, Крапивна, Белев (старый герб), Жиздра.
13 марта 1778 года Екатерина II подписала указ о даровании гербов трем городам Иркутской губернии, где были учреждены воеводские правления и, таким образом, старые остроги переходили в разряд городов. Гербы были даны Алдану, Усть-Киренску (Керенску) и Балаганску.
20 июня 1778 года императрица утвердила доклад Сената о гербах городов Ярославского наместничества. В докладе подчеркивалось, что каждый из гербов уездных городов Ярославского наместничества «содержит часть герба Ярославля с некоторым по приличеству каждого названия, где можно было, прибавлением». Кроме центра наместничества – Ярославля, гербы были дарованы уездным городам: Угличу (старый герб), Ростову (старый герб), Петровску, Мышкину, Мо-логе, Романову, Данилову, Рыбинску, Борисоглебску, Любиму, Пошехонью. «Урожайным» на утверждение гербов оказался 1780 год, когда гербы получили более 50 городов. Хронологически это выглядело следующим образом.
8 января 1780 года Екатерина II утвердила доклад Сената о гербах городам Курского наместничества. Уездные города Курского наместничества тоже должны были иметь в своих гербах часть герба главного города наместничества – Курска, сохранившего свой старый герб. Кроме Курска, гербы получили Суджа, Новый Оскол, Дмитриев, Льгов, Обоянь, Короча, Богатый, Фатеж, Тим, Щигры, Старый Оскол.
7 мая 1780 года императрица утвердила доклад Сената «О гербах Санкт-Петербургской губернии». Были утверждены гербы Санкт-Петербурга, Шлиссельбурга (старый герб), Ямбурга (старый герб), Ораниенбаума, Нарвы (старый герб), Софии, Рожествена, Кронштадта (старый герб).
2 октября 1780 года был «высочайше утвержден» доклад Сената о даровании гербов Вологодскому наместничеству. Как и прежде, в щите почти каждого герба содержались элементы городского герба Вологды. Сама Вологда сохранила свой старый герб, а уездные города получили новые и старые гербы. Это были: Тотьма, Вельск, Грязовец, Кадников, Устюг Великий (старый герб), Соль-Вычегодская, Яранск, Лальск, Никольск, Красноборск, Усть-Сысольск, Архангельск (старый герб), Шенкурск, Мезень, Кола, Онега, Пинега.
10 октября 1780 года получили гербы города Смоленского наместничества. Главный город наместничества – Смоленск – сохранил свой старый герб, 10 городов получили новые гербы. Это были Рославль, Белый, Вязьма, Порецк, Ельнинск (Ельня), Сычевск (Сычёвка), Гжатск, Юхнов, Красный, Духовщина. Старый герб получил Дорогобуж.
8 тот же день, 10 октября, были утверждены гербы Тверского наместничества. Так же, как и в прежних указах, центр наместничества – Тверь – сохранял свой старый герб, а шести городам давались новые гербы. Это были: Кашин, Калязин, Бежецк, Ржев, Весьегонск и Красный Холмск. Зубцов, Старица, Торжок сохранили старые гербы.
22 декабря 1780 года гербы были пожалованы Симбирску (центру Симбирского наместничества – старый герб) и еще двенадцати городам: Сингилею, Ставрополю (старый герб), Самаре (старый герб), Сызрани, Канадею, Тагаю, Корсуни, Котякову, Алатырю, Ардатову, Курмышу, Буинску.
Это герботворчество было лишь одной из сторон грандиозной реформы местного управления, охватившей всю Российскую империю. 21 апреля 1785 года была опубликована «Жалованная грамота городам», предоставлявшая им самоуправление и увеличившая количество городских административных органов. К этому времени были утверждены гербы городов большинства наместничеств Российской империи. Гербы городов Иркутского наместничества утверждены в 1790 году, Минского, Волынского, Брацлавского и Подольского – в 1796 году.
Таким образом, как видит читатель, правительство в корне изменило свое отношение к городским гербам. С начала 70-х годов XVIII века пожалование российским городам герба как официального отличительного знака становится массовым явлением. Сведения о пожалованиях городам гербов вносятся в законодательный документ – Полное собрание законов Российской империи, что уже само по себе показательно: герб становится государственным знаком.
Каждому городу – достойный герб
В 1785 году в «Городовом положении» Екатерины II появляются специальные статьи о городском гербе. Пункт 28 этого Положения отражает реальное существование к этому времени городских гербов, пожалование которых началось с 1767 года. Подобно тому, как городская реформа представляла собой определенный этап городского законодательства, пункт о гербе города и обязательное изображение герба на городской печати явились заключительным моментом, обобщившим существовавшую в России к этому времени практику городского герботворчества.
С большим вниманием подходили к составлению гербов городов Белоруссии и районов, имеющих особые привилегии (Украина, Прибалтика, русская Финляндия). Например, в указах о гербах Украины подчеркивается, что собраны прежние гербы городов Киевского, Черниговского, Новгород-Северского наместничеств, существовавшие там при польском владычестве. В отношении городов Прибалтики и русской Финляндии указывается, что они «гербы имеют старинные, доныне там употребляемые». Поэтому Герольдмейстерская контора предварительно собрала сведения из Рижской, Ревельской и Выборгской губерний как о городах, имеющих старые гербы, так и о тех городах, «которые оных не имеют, изтребовав оттуда сведения, нужныя к пособствию изображения по пристойности гербов».
Таким образом, процесс составления гербов имел при всей его кажущейся массовости целенаправленный характер. Для городов Великороссии, не имевших прежде гербов, почти сплошь составлялись новые гербы, и этот процесс носил поточный характер. В районах же, имеющих особые привилегии, к городскому гербу подходили более внимательно: тщательно проверяли, имел ли город герб ранее и кем он пожалован; если герба ранее не было, то обязательно запрашивались сведения о городе, на основании которых и составлялся новый герб.
Гербы г. Сумы и г. Изюма, утвержденные правительством в конце XVIII в.
Массовое составление городских гербов легло всей тяжестью на Герольдмейстерскую контору. К счастью, во главе ее в самом начале этой работы встал сведущий в генеалогии и геральдике человек – уже упоминавшийся нами князь Михаил Михайлович Щербатов, известный историк и автор «Истории России с древнейших времен». К составлению гербов он проявил особый интерес, ибо считал, что «должно по состоянию России сочинить Герольдику, где бы не чужестранные, но российские гербы в пример были поставлены, однако не отбиваясь от общих правил сей науки».
Основной принцип, которому следовал М. М. Щербатов, занимаясь герботворчеством, – составление герба с учетом характерных особенностей города: природных условий, ремесел, традиций, исторических событий. Например, в гербе города Олонца он изобразил в голубом поле серебряный фрегат «в напамятование учрежденного карабельного строения Петром Великим в 1703 году на Ладейном Поле»; в верхней части щита, на золотых и серебряных поперечных полосах, – два черных молота «под рудоискательною зеленою лозою», что должно было обозначать «обретенные руды золотые и серебряные в сем уезде и заведенные заводы».
В гербе города Семипалатинска – семь городских башен; Острогожска – «в зеленом поле златый орженый сноп, показующий богатые жатвы областей сего города». Харьковский герб по воле М. М. Щербатова получил эмблему: рог изобилия, перекрещенный с кадуцеем (обвитый двумя змеями жезл – атрибут бога торговли Меркурия). Эмблема «изъясняла: 1-е – изобилие окружных стран сего града и 2-е – самую его торговлю по бывающей тут знатной ярмонке».
В гербовом творчестве М. М. Щербатова ярко проявилась еще одна характерная черта – в герб он часто вводит фигуру, являвшуюся символом «милости» верховной власти. Этот символ, правда, был характерен и для первых городских знаков, созданных с ведома правительства. Так, на рисунке магистратской печати новозаложенного города Оренбурга в качестве знака царской милости использованы государственные цвета – золотой и черный; в гербе города Костромы 1767 года – плывущая по реке галера со штандартом, на котором изображен двуглавый орел. Эту идею М. М. Щербатов выразил при составлении герба Вытегры. Основной фигурой герба является «златый императорский скиптр прямостоящий с оком провидения». Данная эмблема должна была символизировать «надежду, каковую пользу от учреждения сего города может империя российская приобрести и купно милость и провидение монаршее».
Составленные М. М. Щербатовым гербы г. Оренбурга и г. Харькова, утвержденные правительством в конце XVIII в.
В Знаменном гербовнике, составленном М. М. Щербатовым в 1775 году по заказу Военной коллегии, большинство гербов в качестве составной части содержат изображение «возникающего» двуглавого орла российского («возникающая» фигура орла соприкасается с одной из сторон щита, но видна лишь наполовину). Она символизировала включение областей или народов под власть российского правительства или покровительство им Российской империи. Соответственно, размещенные здесь полки получали названия: Иллириxеский, Сербский, Далмацкий и т. п. «Возникающего» двуглавого орла под тремя коронами видим также и в гербе Оренбурга.
В Знаменном гербовнике 35 описаний и рисунков (под рисунками – подпись М. М. Щербатова) полковых гербов. Некоторые из них впоследствии были использованы как городские, например, харьковский, острогожский, сумской, оренбургский. Однако при утверждении гербов других городов не все эмблемы были заимствованы из этого гербовника. Таганрогский, луганский и семипалатинский гербы, составленные М. М. Щербатовым, не были приняты в качестве городских, а использовались некоторое время лишь на полковых знаменах – до замены этих знамен новыми, с другими эмблемами.
Традиции и новации
Преемники М. М. Щербатова продолжили его «историческую» традицию в составлении городских гербов, тщательно собирая все изображения городских эмблем, когда-либо и кем-либо создававшиеся и рисовавшиеся. Так, около некоторых рисунков российских городских гербов появилась надпись «старый герб». Эти «старые» гербы наиболее интересны для историка, ибо могут дать представление о времени возникновения первых гербовых эмблем, об их истоках, прототипах и аналогиях.
«Старых» гербов, выделенных Герольдмейстерской конторой в период массового герботворчества, примерно сто. В группе «старых» гербов нет временного единства. Наиболее старыми можно назвать городские эмблемы, возникшие до XVIII века, т. е. до создания символики петровского времени, причем, городскими их можно назвать только условно. Эти эмблемы ассоциировались в XVI–XVII веках не с городами, а с землями и областями, составлявшими царский титул. Самые ранние городские эмблемы, часть которых впоследствии оформилась как городские гербы, имеются на печати Ивана IV, о которой мы уже упоминали.
Государственная печать Ивана IV. 1577 г. (прорисовка)
Наиболее вероятная дата ее создания, как указывалось ранее, – 1577 год. Печать привешивали к документам международного характера: договорам, официальным письмам иностранным государям и грамотам, подтверждающим полномочия русских послов. От всех аналогичных, существовавших до нее памятников она отличается сложностью композиции и необычностью изображения: 24 эмблемы (по 12 с каждой стороны) окружают двуглавого орла, на груди которого – всадник, поражающий дракона (на обратной стороне – единорог). Во главе 12 клейм с фигурами и на лицевой, и на оборотной сторонах печати помещен крест, который сопровождает на одной стороне надпись: «Древо дарует древнее достояние», а на другой – «Христова Хоругвь христианом похвала». Окружающие орла эмблемы в литературе принято называть гербами городов; таким образом, речь идет как бы о первом отечественном памятнике городского геральдического художества (процесс изготовления печати предполагает первоначальное создание рисунка, по которому резалась матрица). Современники, правда, не называли эти эмблемы гербами, о чем свидетельствуют надписи вокруг них, – «печати» земель, областей, княжеств и царств. Для герба были характерны неизменность его рисунка, стабильность цветов (красок), фигур. Между тем сравнение изображений, помещенных вокруг двуглавого орла на государственной печати Ивана IV, с аналогичными изображениями XVII века показывают отсутствие этой стабильности, разночтение в подписях и разницу в рисунках.
Например, эмблема Новгорода Великого на печати Ивана IV изображена в виде вечевых ступеней, на которых лежит посох; около них – медведь, по другую сторону – зверь, внизу – две рыбы. По-иному изображен герб Новгорода Великого на прекрасном шитом изделии – саадачном покровце времени Михаила Федоровича, где эмблема представлена в виде двух медведей, поддерживающих трон, внизу – две рыбы. Золотая тарелка конца XVII века, украшенная новгородской эмблемой в виде двух медведей, поддерживающих трон с положенным на него жезлом, тоже отличается от предыдущих изображений. А в дневнике австрийского дипломата Иоганна-Георга Корба на российской государственной печати рисунок новгородской печати снова дан в несколько измененном виде: на трон положены два перекрещенных посоха, около трона – медведи. Подобные разночтения характерны и для изображений других печатей и гербов.
Важным источником российского герботворчества служила «Большая государева книга, или Корень российских государей», изготовленная в 1672 году и называемая также «Царский Титулярник», Титулярник 1672 года. Кроме перечисления царских титулов, книга содержит краткие сведения по русской истории, красочные портреты русских князей и царей от Рюрика до Алексея Михайловича, в чье царствование и появился Титулярник 1672 года. В нем были помещены многокрасочные изображения гербов и печатей, так как книгу оформляли лучшие художники и золотописцы Оружейной палаты и Посольского Приказа. Именно из этой книги, как уже говорилось выше, брались в XVIII веке Герольдмейстерской конторой эмблемы для полковых знамен и гербы различных административно-территориальных единиц России.
Не менее важным источником была и упомянутая ранее книга «Символы и емблемата», составленная и напечатанная за границей по приказу Петра I. Книгу затем привезли в Россию, чтобы познакомить русское общество с популярными в Западной Европе эмблемами, символами и аллегориями. В ней на нескольких языках, в том числе и на русском, давалось толкование изображаемых эмблем. Из нескольких сотен помещенных в книге рисунков выбирали эмблемы, ставшие впоследствии городскими символами: троицкую, вологодскую, белгородскую (но орел вместо петуха), воронежскую, симбирскую, каргопольскую, тобольскую, шлиссельбургскую, нарвскую, санкт-петербургскую, луцкую, галицкую, ямбургскую, выборгскую и олонецкую.
Из книги «Символы и емблемата»
а) Пресмыкающаяся ехидна, мечом обезглавленная. – Уповаю, доколе живу и дышу.
б) Орел с распростертыми крыльями, при блистании, сидящий на огнестрельном орудии. – Он не страшится ни того, ни другого.
в) Лев со скипетром. – Кто может его у меня отнять?
г) Горящее сердце, по водам плавающее. – На успокоившихся волнах играет. После бури и ненастья восхищается.
д) Пес, цепью ко столбу привязанный. – Вторая безопасность. Так пойманный, больше не крадет. Все в безопасности, когда возмутители общества в узах находятся.
е) Два якоря связанные. – Двумя всего надежнее.
Чем обусловлен выбор именно данных эмблем из помещенных в книге более чем 800 номеров? Возможно, какую-то роль сыграли девизы (аллегорические надписи), сопровождавшие каждый рисунок книги. Выбирались такие девизы, общий тон которых соответствовал идеям, пропагандируемым Петром I. К примеру, белгородскую эмблему (лев, а над ним – петух), в которой петух заменен орлом, сопровождают фразы: «Приключая и сильнейшему трясение», «Приехал, видел, победил». В последующих аллегорических изображениях (фейерверках, украшениях триумфальных ворот и шествий) лев всегда олицетворял Швецию, над которой берет верх русский орел. К эмблеме для знамен Тобольского полка (оружейная пирамида со знаменами и барабаном) относится изречение: «Труды мои превозвысят мя»; к эмблеме, предназначенной для воронежских полков (орел, сидящий на пушке, вокруг которого стрелы молний) – «Ни того, ни другого не боится»; для санкт-петербургских полков (пылающее сердце) – «Тебе дан ключ»; для симбирского (колонна под короной) – «Подперта честию». Девизы, как видим, соответствуют официальной политике – прославлению деяний и личности Петра I, который, как известно, был неравнодушен к эмблемам. По этой книге царь всегда мог справиться, правильно ли выбраны рисунки для знамен.
Трофей, или победоносные знаки, и пирамида – Добродетель превознесла меня до небес. Труды мои меня прославили. (Из книги «Символы и емблемата»).
Книга «Символы и емблемата» служила в России справочным пособием долгие годы. Ее, несомненно, использовали при работе над Знаменным гербовником 1729–1730 годов. Для нового Гербовника были выбраны из книги следующие эмблемы: для знамен великоустюжских полков – лежащий на берегу Нептун в лавровом венке держит в обеих руках кувшины, из которых льется вода; для севских – ржаной сноп; для тамбовских – улей, а над ним пчелы; для уфимских – бегущая белая лошадь. Эти изображения впоследствии были утверждены в качестве городских гербов названных городов, кроме Уфы, в 1782 году получившей герб с изображением куницы: этот зверек встречается на печатях Уфы еще в XVII веке.
В гербовник 1729–1730 годов, составленный по заказу Военной коллегии уже после высылки графа Ф. Санти, включены и гербы, над которыми он работал в бытность товарищем Герольдмейстера. Однако создавались и новые эмблемы согласно «состояния города». Можно назвать следующие городские гербы, эмблемы которых имеются в Знаменном гербовнике 1729–1730 годов: Ельца (на белом поле красный олень, над ним возвышается зеленая ель), Козлова (на красном поле белый козел), Коломны (колонна), Кроншлота (на море белый кроншлот-замок), Курска (белое поле, наискось идущая синяя полоса и на ней три белые летящие куропатки), Павловска (святой апостол Павел в красной одежде, поле белое), Рыльска (на желтом поле черная кабанья голова), Стародуба (стоящий на зеленой земле старый дуб), Орла (белый город, на воротах сидит орел; рисунок составлен согласно печати, присланной из Орловской провинции). Как видим, все эти эмблемы «говорящие». Были и эмблемы, составленные в соответствии с характерными для города традициями, промыслами, местоположением и пр.): Кронштадта (башня с маяком), Новой Ладоги (изображение шлюза), Путивля (два челнока с цевками, «понеже в том граде фабрика суконная»), Свияжска (деревянный город на судах на реке Волге, и в этой реке рыба), Углича («образ убиенного царевича Димитрия Иоанновича») и др.
В число «старых» гербов включались и другие эмблемы, составленные в Герольдмейстерской конторе до начала их массового производства.
Форма «старых» гербов отличается от большинства созданных в последней четверти XVIII в. тем, что эмблемы, как правило, расположены в центре гербового щита. Так же составлены гербы городов Калужского наместничества, трех городов Иркутской губернии, учрежденных до реформы 1775 года, Тульского наместничества – т. е. те, в составлении которых принимал участие М. М. Щербатов.
Таким образом, термин «старый» герб очень условен. Думается, что выяснение этого факта поможет отказаться от искусственного «удревнения» российских городских гербов и стать в оценке их происхождения на научную почву.
Во внешнем виде городских гербов произошли некоторые перемены, когда в конце 70-х годов XVIII века к их составлению был привлечен товарищ Герольдмейстера И. И. фон Энден, служивший до этого времени по военному ведомству. Именно с легкой руки фон Эндена русский городской герб приобретает свою характерную форму: элемент наместнического герба объединяется с собственно городским.
Еще более углубил эту тенденцию последователь И. И. фон Эндена новый Герольдмейстер, действительный статский советник А. А. Волков. В гербах городов Костромского и Рязанского наместничеств, созданных в 1779 году, наместнический и городской герб соединены в одном щите, но употребляется здесь лишь часть наместнического герба. В гербах Костромского наместничества – это галерная корма с тремя фонарями и опущенными лестницами; Рязанского – серебряные меч и ножны, положенные крестом, над ними – княжеская шапка.
Из книги «Символы и емблемата»
а) Корона на столбе. – Утверждена славою.
б) Связанный сноп. – Не пожинающему, но сеющему принадлежит.
В дальнейшем, например, при составлении серии гербов Курского наместничества в верхней (первой) части щита помещается наместнический герб целиком. Во всех последующих городских гербах употребление в верхней части щита герба наместнического города становится с этого времени обязательным. Таким образом, российские городские гербы принимают форму, по мнению знатоков геральдической науки, невозможную для городского герба, ибо при подобной композиции главной являлась эмблема наместнического города, а символ самого города играл второстепенную роль, в то время как должно было быть наоборот.
После опубликования Городового положения 1785 года гербы быстро включаются в городское делопроизводство. Так, уже в январе 1786 года в «Генеральной записке о исполнении Городового положения», где перечислялись статьи, по которым состоялось его исполнение в Санкт-Петербурге, говорилось: «Гербы во всех городах губернии утверждены… печать градского общества изготовлена». В это же время Городовое положение вошло в силу и в Москве, а через год – в большинстве других губерний. Городские печати с конца XVIII века вплоть до 1917 года обычно несли изображение герба города. Известны примеры изображения городского герба на флагах, вывешенных на различных общественных городских зданиях; герб использовался для украшения города в торжественных случаях и т. д.
О городских гербах отныне непременно упоминается в печатных трудах, посвященных историческому и географическому описанию областей и городов.
Из книги «Символы и емблемата»
а) Пчелиный улей. – Никому не открыт. Никто не может видеть, что внутри.
б) Пес в огненном пламени. – Неустрашимая верность.
в) Рука с мечом и померанцевою ветвью над шаром. – Железом и златом. Оружием и богатством.
г) Рука, держащая щит и лавровую ветвь. – Под щитом. Под защитою.
О них помещаются сведения в календарях-месяцесловах, специальных изданиях, посвященных конкретному наместничеству или городу, краеведческих изданиях и трудах справочного характера, содержащих различные сведения о России в целом.
Очень подробные сведения о городах и городских гербах имеются в таких известных каждому историку памятниках географического и экономического изучения России, как Топографические описания наместничеств. В них буквально все города сообщают о своих гербах. При этом многие пытаются доказать, что их герб известен «от древних времен», стараются «состарить» собственный герб. Из Владимира, Белозерска, Казани, Свияжска, Вологды, Мурома и Воронежа пришли известия, что они еще до пожалования им гербов императрицей Екатериной II имели «старые» гербы (описывают их по знаменным гербовникам). Отдельные города изобрели легенды о пожаловании им гербов издревле. Например, из Шлиссельбурга пришло известие, что городской герб – ключ под короной – им пожаловал в 1702 году Петр I.[18] В сообщении из города Павловска Воронежского наместничества утверждается, что герб ему пожалован в 1732 году. Город Уральск, входивший в Кавказское наместничество, где гербы городов были сочинены и пожалованы значительно позднее составленного Уральском топографического описания, извещал, что у него уже есть герб и на нем изображен ездок на коне, вверху две рыбы, а внизу гора.[19] Город Рыльск сообщал, что герб ему пожалован «прежними государями российскими». Жители Симбирска утверждали, что герб (колонну) город получил «за двукратную храбрую оборону от разбойника Стеньки Разина». В исторических сведениях о городе Коломне говорится, что этот город якобы построен около 1147 года вышедшим из Италии знатным человеком Карлом Колонною. «Отчего он имя свое и герб, представляющий колонну, или столп, заимствует», – сообщали из Коломны. Ярославцы делали свой герб еще более легендарным: «Сей герб дан великим князем Ярославом по той причине, что он, шествуя в Ростов по проливу из Которосли в Волгу, вышел на медведя и онаго с помощью людей своей свиты убил».
В конце XVIII века военное ведомство также внесло свою лепту в герботворчество. В Герольдмейстерскую контору поступили рапорты от комендантов 28 крепостей, только комендант Ямышевской крепости Кашаев усомнился в необходимости составления герба для крепости, ссылаясь на то, что крепость – это не город. Остальные требовали гербов, некоторые даже прислали рисунки печатей с тем, чтобы по ним сделать гербы крепостей. Присылались и рисунки гербов собственного изготовления. Например, комендант Енотаевской крепости внес в рисунок государственный герб и крепость на реке Волге с тремя островами. На рисунке была изображена не только крепость, но и дороги, ведущие от нее в Астрахань и Черный Яр, а кроме того и калмыцкие кибитки. Еще более сложный рисунок изобразил комендант крепости Петропавловская Оренбургской губернии. В центре он поместил гору, над ней – корону, под ней – три звезды, обозначающие Троицкую дистанцию (в состав ее входила и Петропавловская крепость). Ниже композиции – простертая рука держит ключ, а под ней, опять-таки на горе – ружье и шпага, поставленные косым Андреевским крестом.
Герб г. Коломны
Герб г. Щуи
Составление гербов, таким образом, становится как бы модой. В геральдике пробовали себя и должностные лица, например, подношения альбомов с городскими гербами были сделаны даже императрице Екатерине II.
XIX век оставил нам много памятников материальной культуры, отмеченных городскими гербами. Кроме городских печатей, территориальный герб (городской, губернский, наместнический, областной) изображался на печатях различных должностных лиц и учреждений. Печати с губернским гербом имели присутственные места, мировой посредник, уездный мировой съезд, Губернское присутствие по крестьянским делам. Губернские и городские гербы мы видим на печатях банков, благотворительных обществ, больниц, исправительных домов, попечительских советов, карантинных правлений, сельскохозяйственных и экономических обществ и т. п. Губернский герб, увенчанный короной, после реформы 1861 года поместили на знаках выборных от крестьян должностных лиц.
С печатями по количеству могут конкурировать только должностные знаки. Согласно Городовому положению 1870 года знаки с городским гербом узаконены для ношения городскому голове, членам городских управ, чинам торговой и хозяйственной полиции. Специальные знаки с гербом города получили в XIX веке и второстепенные лица городской администрации: базарные смотрители, городские контролеры по канализации и прочие.
Знаки должностных лиц 2-й пол. XIX в. (волостного старшины, волостного судьи, сельского старосты, городского головы, базарного смотрителя)
Кроме знака, который носили должностные лица, как правило, на цепи на груди, пуговицы их мундиров также украшались губернским гербом. С аналогичными же пуговицами были и мундиры учащихся. Мундиры градоначальников украшали пуговицы с гербом подведомственного им города. К форменной одежде гражданских чиновников и чинов городской полиции добавили в XIX веке металлическую бляху, которая прикреплялась на шапке, сверху над козырьком. На ней тоже был выштампован городской герб. Городская эмблема в виде шитья украшала форменные мундиры в конце XIX – начале XX веков. Мундиры чиновников рыболовного и зверового надзора несли городскую эмблему в виде наплечного знака и т. д.
Городские символы вместе с вензелем императора можно увидеть на памятных медалях и жетонах, которые выпускали в честь юбилеев городов и различных учреждений, особенно учебных заведений. Со второй половины XIX века их изготовление приняло массовый характер. Городской герб помещали на флагах и вымпелах местных любительских и профессиональных обществ, например, Общества спасателей на водах. Губернскими гербами «обозначивали» и столбы, разграничивающие губернии.
Эмблемы из книги «Символы и емблемата»
Множество постановлений о введении все новых и новых знаков, флагов и мундиров с гербами городов во вторую половину ХIХ века заполнили страницы Полного собрания законов. Но все же дело обстояло не столь однозначно, и в ряде случаев в XIХ веке город, можно сказать, игнорировал герб. Хотя, как уже говорилось, еще при Екатерине II большинству городов гербы уже были пожалованы, местная власть нередко отвечала отказом на запросы центральных учреждений о гербах. Так, в ответ на требования Герольдии прислать копии с городских гербов и их описаний, посланных в свое время в город, Орловское дворянское собрание, в частности, сообщало, что ни гербов городов Орловской губернии, ни их описаний дворянское собрание и губернское правление не знают и не имеют. Тверская, Весьгонская и Зубцовская городские Думы «отозвались неимением гербов», хотя получили их еще в XVIII веке. Очень многие губернские правления вместо того, чтобы затребовать копии рисунков гербов от самого города, поручали создать их губернскому землемеру, учителю местной гимназии, Строительной комиссии и пр. Причем не учитывалось, что город уже имеет составленный ранее герб. Об этом попросту не знала местная власть. И получалось, что отдельные города в XIX веке имели по нескольку гербов. Например, Красноярск, который получил герб (красную гору) в составе Томской губернии в 1804 году, через 20 лет получил второй вариант герба: разделенный надвое щит, в верхнем зеленом поле – белая лошадь, с левой стороны нижнего серебряного поля – красная гора. А в 1851 году у Красноярска появился еще один вариант герба: в красном поле стоящий на задних лапах золотой лев, который в передних держит серп и лопату. Щит увенчан золотой императорской короной.
Украшения городских гербовых щитов, предложенные бароном Кёне. Сер. XIX в.
В середине XIX века форму герба «усовершенствовали». Автором «усовершенствования» стал упоминавшийся уже барон Б. Кёне. В 1857 году были высочайше утверждены и опубликованы «Описания украшений гербов губерний, областей, градоначальств, городов и посадов». Ряд городов, а также посадов, получивших свои гербы после указанного «Описания», действительно ввели украшения гербового щита и соответствующую корону в герб. Основное внимание Б. Кёне уделял специфическим украшениям городского герба. Главное украшение – корона, причем в зависимости от статуса и значимости города применялись разные виды корон, венчающих гербовой щит. Гербы губерний и столиц увенчаны императорской короной, гербы древних русских городов – царской шапкой наподобие Мономаховой, гербы уездных городов – серебряной башенной короной с тремя зубцами, гербы посадов – червленой башенной короной с двумя зубцами.
Что касается других украшений, то они должны были согласно традиции отражать административное значение города и род занятий горожан. Гербовые щиты губернских городов обрамлялись теперь дубовыми с Андреевской «лазуревой» (голубой) лентой, а герб столичный украшали еще и скипетры. Города с развитой промышленностью использовали в украшении гербового щита Александровскую (алую, красную) ленту с двумя золотыми молотками. Земледелие и хлебная торговля обозначались Александровской лентой с двумя золотыми колосьями. Гербы приморских городов украшены тоже Александровской лентой, но с двумя золотыми якорями.
Герб г. Выборга
Помимо украшений, Б. Кёне изменил и структуру городского герба. Герб губерний помещался теперь не в верхней части гербового щита, а в так называемой вольной (пустой, не несущей изображения) части щита городского герба – справа или слева. При переходе города в новую губернию менялся и губернский герб в вольной части щита.
Вскоре правительственный указ ввел в жизнь первую серию гербов городов с внесенными по предложению барона Б. Кёне изменениями. Для губернских и областных гербов наличие в нем узаконенных украшений являлось строго обязательным. К 1880 году, когда был опубликован сборник «Гербы губерний и областей Российской империи», в нем можно обнаружить, что описание всех губернских гербов заканчивалось фразой: «Щит увенчан Императорскою короною и окружен золотыми дубовыми листьями, соединенными Андреевскою лентою». Описание областных гербов имело в конце несколько иную фразу: «Щит увенчан древнею Царскою короною и окружен золотыми дубовыми листьями, объединенными Алесандровскою лентою».
Городские гербы, созданные в конце XIX – начале XX века (проекты гербов известны и от 1916 года), как правило, имеют украшения вокруг щита и изображение губернского и областного герба в вольной его части. Однако не все утвержденные ранее гербы имели данные атрибуты. Поэтому в мае 1914 года было принято постановление об обязательности для каждого городского герба помещать в вольной части губернский герб. Гербовому отделению запрещено было выдавать копию гербов городам в том случае, если правила в оформлении городского знака не соблюдались. Но выполнить это правительственное распоряжение Гербовое отделение Департамента герольдии не успело.
Поэтому некоторые городские гербы дошли до нас с украшениями и губернским гербом в вольной части щита, а другие с губернским гербом в верхней его половине. Остались и «старые» гербы, которые вовсе не имеют «опознавательного» губернского герба.
Возрождение городской символики
Сегодняшний городской герб может прекрасно обойтись без введенных сравнительно поздно искусственных украшений. Он будет привлекательным не своей внешней «красивостью», а точным и действенным выбором городской эмблемы, геральдически правильными цветами и размещением фигур в поле щита, простотою их восприятия и запоминаемостью эмблем. Одним словом, городской герб должен быть истинным символом «малой Родины».
Сложный, с нагромождением фигур герб, как правило, «не прививается». Пример подобного герба – первый городской символ советской России – герб столицы.
После революции 1917 года новый герб Москвы (и Московской губернии) утвердил 22 сентября 1924 года Президиум Московского совета. Отличительный знак столицы вобрал в себя множество эмблем. Он состоял из пятилучевой звезды, на фоне которой изображался памятник Свободы,[20] обремененный перекрещенными серпом и молотом. По обе стороны звезды – пучки колосьев, внизу – предметы труда (наковальня, ткацкий челнок и электромотор), перевитые лентой с надписью «Московский совет Раб., Кр. и Кр. Деп.». Над колосьями и звездой видна часть шестерни, на дугах которой помещены буквы Р.С.Ф.С.Р.
Герб г. Москвы (и Московской губернии) 1924 г.
Композиционная сложность, отсутствие стилизации и других черт герба, делающих его запоминаемым, определили недолгий срок этого первого и единственного в то время городского символа. И хотя предполагалось, что он послужит примером для других городов и губерний, где должны были «создать свои пролетарские гербы, в которых будут отражены те или иные местные особенности», надежды эти не оправдались. Вновь созданный герб Москвы не привился, хотя использовался, как и прежние городские гербы, в качестве архитектурного украшения при градостроительстве. Например, его можно видеть в решетке, обрамляющей Большой Каменный мост на Москва-реке.
Однако интерес к городским гербам со временем не угас. Более того, коллеги В. К. Лукомского попытались возродить практику городской символики. Во всяком случае, к 800-летию Москвы готовилась экспозиция «Герб Москвы», над созданием которой работала группа ученых под руководством профессоров Александра Игнатьевича Андреева и Льва Владимировича Черепнина. Старый герб Москвы был утвержден еще 20 декабря 1781 года: «Святой Георгий на коне против того-ж, как в середине Государственного герба, в красном поле, поражающий копием чернаго змия». И ученые вновь завели речь о возвращении старого герба Москвы со всадником, поражающим змея, который свидетельствовал о том, что «московские люди ведут кровопролитные бои со всеми, кто с огнем и мечом идет к стенам великого города. Они мужают в битвах и неустанных трудах». Подобный пафос был особенно уместен в 1947 году, когда героическое прошлое соотносилось с только что завоеванной победой в Великой Отечественной войне.
Один из проектов советских гербов
В то время вопрос о возвращении старого герба не был решен. Но в 1995 году Москва вернулась к историческому гербу: 1 февраля Московская городская Дума вновь утвердила герб со святым Георгием в качестве символа столицы.
Одним из первых реально способствовал городскому герботворчеству журнал «Декоративное искусство». Опубликованная в нем в 1961 году статья «О гербе города», раскрывая задачу художественного «обозначивания» города давала и практические рекомендации по «проектированию гербов». По мнению журнала первый путь – это поиски формы на основе традиционной геральдики (использование старой символики, дубовых венков, лент и т. д.). Другое решение предусматривало создание новых гербов с символикой, олицетворявшей современный советский город. Опасаясь, что города предпочтут второй путь, журнал критиковал московский герб 1924 года, который был перенасыщен производственными эмблемами, а композиция его была исключительно сложной, негеральдической.
На фоне все разраставшейся пропаганды городского герба вырисовывался и новый облик городского символа. От некоторых традиционных элементов прежних городских гербов решено было не отказываться, однако упор делался на характерные приметы новой жизни.
Тогда же в печати ставился вопрос и о юридическом статусе городских символов. Последние исключались из компетенции центральных правовых органов и рассматривались как «творческая инициатива местных Советов». Высказывались и другие предложения, например, предоставлять право на учреждение герба города президиумам Верховных Советов союзных республик.
Поднятая центром проблема почти сразу же получила отголосок на местах. Местные руководители, не зная, как взяться за необычное дело, обращались за помощью в центральные газеты, в частности, в «Известия», – к «закоперщику» герботворческой кампании. «Уважаемая редакция! Скоро нашему городу исполняется триста лет. Старожилы предлагают в связи с этим учредить городскую эмблему, герб. Расскажите, как это делается», – писали в газету из Ульяновской области. «Известия» тут же организовали консультации типа «клуба вопросов и ответов». На страницах газеты выступали руководители властных городских структур с рассказами о том, что цветовое решение их городского герба «совпадает с цветом государственного флага РСФСР» или что к прежним ласточкам герба добавлена шестеренка как знак промышленного развития города. А так как большинство городов, желающих создать герб, имели кто крупные комбинаты и заводы, кто деревообрабатывающую фабрику, в гербах тех и других излюбленным знаком стали шестерня или ее фрагмент.
Большинство городских властей предпочли изменить на социалистический лад свои прежние отличительные знаки. И мало кто уподоблялся председателю исполкома Костромского городского совета, который с искренней убежденностью сообщал: «Создавая герб, наши художники взяли за основу прежний старинный – галера на гребле. Конечно, сейчас вместо галер мчатся по Волге корабли на подводных крыльях. Но придет время – устареют и „ракеты“. Древнее же судно останется символом славной истории великой русской реки».
Тон задавала Москва. Конкурс, объявленный в 1965 году, продолжался год, но победителя не выявил. Судя по представленным проектам и описаниям их в печати, можно вообразить, как нелепо они выглядели. «Герб Москвы. Каким ему быть?» – задавала вопрос газета «Вечерняя Москва». И сообщала, оценивая более 150 проектов, выставленных в демонстрационном зале Главного архитектурно-планировочного управления Мосгорисполкома: «Многие пытаются использовать мотивы старого герба города. Всадник, поражающий пикой дракона, окружается атрибутами современности. Строительный кран, силуэт Кремлевского Дворца съездов и монумент в честь освоения космоса, Золотая Звезда Героя – все это находит место на щите герба». Неудивительно, что ни один из вариантов московского герба, так же перегруженный эмблемами, как и его предшественник 1924 года, не был принят московской общественностью.
Современный герб Москвы
В других российских городах конкурсы на лучший рисунок герба также не всегда приносили положительный результат. Например, в проходившем примерно в то же время конкурсе на создание герба города Свердловска (Екатеринбурга) ни один проект не завоевал первого места. Если авторы проектов следовали рекомендациям статьи: «Герб сжато и просто, языком изобразительного искусства должен рассказывать об историческом прошлом, современной истории и будущем края», то рисунки герба представляли собой какое-то широкопанорамное полотно, а не знак. Поэтому и были забракованы. Впрочем, через несколько лет, к 250-летнему юбилею города, нашли приемлемый вариант герба, изображение которого было опубликовано на первой странице газеты «Правда» 18 ноября 1973 года. Герб составляли хорошо известные жителям Свердловска эмблемы: шестеренка, бур (штырь), пушной зверь (соболь), легендарная бажовская ящерка. Но этот вариант снова кого-то не удовлетворил.
Пресса, подхватившая идею символизации советских городов, пыталась как могла стимулировать процесс создания городских гербов. На страницах газет и журналов описывались новые гербы, почти все включающие социалистическую символику. С призывами «Городу – герб» выступали рабочие, инженеры, художники и писатели. Герб всем был нужен. Но как его сотворить? Тут уж пресса помочь не могла, ибо нужны были особые знания правил «конструирования» герба – знания профессионалов.
Некоторые из проектов советских гербов
Возникал и этический вопрос. Герб утверждался местной властью, часто на сессии депутатов трудящихся, поэтому требовать внесения корректив в утвержденный уже рисунок на том основании, что он составлен не по геральдическим правилам, ученые Института истории АН СССР (в настоящее время – Институт российской истории РАН), где в мае 1987 года была создана Геральдическая комиссия, не имели юридического права. Однако специалисты могли бы оказать помощь составителям гербов, используя форму консультаций и рекомендаций. В значительной степени помог реализовать замыслы ученых журнал «Наука и жизнь», на страницах которого публиковались консультации, излагались принципы составления гербов. Обширную аудиторию, жадно внимавшую наставлениям ученых, составили коллекционеры значков с гербами городов. Действуя в рамках собирательских правил, они не останавливались на потреблении продукции мелких фабрик и мастерских, выпускающих значки с эмблемами городов, а старались и сами участвовать в герботворческом процессе. Опыты далеко не всегда оказывались удачными, были обиды и непонимания. Однако разум и любовь к геральдике, как правило, одерживали верх. Многие творцы гербов в городах, а это были в основном местные художники и архитекторы, вкупе с краеведами и преподавателями местных вузов, с уважением отнеслись к советам специалистов.
К середине 1970-х годов городских гербов, которые официально принимались местной властью и чьи рисунки поступили в распоряжение сотрудников Института истории тогдашней АН СССР, насчитывалось уже более сотни. Комплекс гербов дал возможность проанализировать результаты герботворческого процесса, отметить недостатки вновь составляемых гербов, выявить достоинства отдельных образцов.
а) Герб г. Тулы. Утвержден Малым советом Тульского городского Совета народных депутатов 6 августа 1992 г., № 21/213, исторический герб города (ранее утвержден 8 марта 1778 г.)
б) Герб г. Ядрина. Утвержден девятой сессией Ядринского городского Совета народных депутатов 28 июня 1989 г. Автор В. Н. Разумов
в) Герб г. Ростова
г) Герб Белгородской области
Одна из газет в статье «Современный городской герб – визитная карточка города» подчеркивала: «Вряд ли можно согласиться с мнением, высказанным в литературе в начале 1970-х годов, о том, что в гербе должно быть непременно отражено прошлое, современность и будущее города. Выполнение этой задачи приводит к усложнению композиции, перенасыщенности герба деталями. Совмещение всех вышеназванных компонентов необязательно в гербе. Герб должен вызвать прежде всего ассоциацию с конкретным городом, только тогда он будет восприниматься как его знак». Но основная масса созданных в то время городских гербов, к сожалению, не отвечала этим требованиям. В глаза бросалось стремление поместить в гербовом щите (без деления последнего) как можно больше фигур, что крайне усложняло эмблему и лишало ее знаковости, присущей гербу.
Геральдическая цветовая гамма в целом сохранялась в большинстве гербов: красный (червленый), голубой (лазуревый), зеленый, черный, желтый (золото), белый или серый (серебро). Только в отдельных случаях встречались отступления, когда использовались цвета, несвойственные русской геральдике, или вводились новые, созвучные эпохе цвета металлов – алюминия, титана, бронзы, никеля, меди, кобальта. Однако главное геральдическое правило – цвет на цвет и металл на металл не накладываются – нарушалось практически всегда: на лазуревом поле, например, голубая река, на зеленом поле – ель, на золотом поле – белый (серебряный) медведь и тому подобное.
Эмблематический ряд в гербах городов, появившихся на карте нашей страны в последние 80 лет, имел свою специфику. Новые города (как правило, индустриальные) искали эмблемы, отражающие основные отрасли производства, развитые в них. К сожалению, выбор индустриальных эмблем или фигур, ограничен. Обычно это шестеренки, колбы, реторты, силуэты заводов и нефтяных вышек. Символом металлургической промышленности избирали ковши для разливки стали или разрез доменной печи. Очень часто в герб города включали хлебный колос. В результате новые гербы, как близнецы, были похожи друг на друга, присущую городу специфику по таким знакам выявить довольно трудно.
Герб Калужской области
В сегодняшней России городские гербы, созданные в советское время, получили «отставку». Мы наблюдаем отказ от созданных в советский период знаков и возврат к гербам Российской империи. Еще несколько лет назад процесс этот проходил довольно трудно, особенно когда в старом гербе присутствовали не очень понятные современному жителю (прежде всего городскому руководителю) церковные и монархические эмблемы.
Прекрасным примером сохранения эмблемы, усвоенной городом два столетия назад, является Архангельск.
По рекомендации Геральдической комиссии при Отделении истории Российской академии наук и по инициативе городского Совета народных депутатов в Архангельске объявили открытый конкурс на лучший проект городского герба. Конкурс не только выявил множество интересных художественных решений, в которых нашли отражение традиции и современный облик Архангельска, но и стимулировал дискуссию об отношении к историческому гербу старинного русского города. Несколько туров конкурса не назвали победителя. Жюри отметило, что многие его участники имеют довольно смутное представление о геральдике как науке и ее законах, символике и интерпретации цветов, геральдических фигурах, размещении их на щите, делениях щита и тому подобное. Не могло жюри конкурса не отреагировать и на ряд заявлений, в которых ставилась под сомнение правомерность создания нового герба для Архангельска, который в Российской империи имел «говорящий» герб: архангел Михаил, повергающий дьявола.
Организаторы и спонсоры конкурса на лучший проект городского герба (Архангельский городской Совет народных депутатов, Архангельский государственный университет, областной краеведческий музей, комиссия этнографии и краеведения Архангельского филиала Российского географического общества РАН) еще раз призвали на помощь науку.
Как совместить традицию и современность при создании отличительного знака индустриального города, крупного морского и речного порта, каким в настоящее время является Архангельск? Может ли геральдика способствовать сохранению культурного наследия Архангельска и других городов русского Севера? Что принесет эта наука сегодня в историческое краеведение, художественное творчество, в коллекционирование и объединение по интересам? Ответить на эти и другие подобные вопросы помогла состоявшаяся в апреле 1989 года научно-практическая конференция «Герб Архангельска и вопросы геральдики». Собравшаяся послушать рассуждения о городском гербе широкая аудитория узнала много новых фактов о науке геральдике, ее роли в истории и жизни современного общества, об истории отечественной геральдики, возникновении архангельского герба и его эволюции в контексте истории создания эмблем других северорусских городов и портовых городов Европы, издавна находящихся в партнерских отношениях с Архангельском.
По-иному, чем это делалось раньше, исследователи подошли и к объяснению символики герба и названия города. В докладе ученых А. Н. Давыдова и Н. М. Теребихина говорилось о том, что образ архангела Михаила, «ангела грозного воеводы», в легендарном осмыслении битвы сил добра и зла имеет вечный философский смысл.
Однако не менее важно и другое обстоятельство: в образе архангела Михаила воплотился герой, который обучал народ хлебопашеству, скотоводству и ремеслам, т. е., по сути дела, отражал культурную деятельность на Севере русских, принесших в эти края письменность и основавших города.
Исключительно интересные сведения для графической интерпретации городской символики предоставил музейный работник В. В. Брызгалов, показавший изменение рисунка герба на различных бытовых предметах, обнаруженных в городе. Неизвестные ранее сведения, касающиеся истории городского символа, не могли не заинтересовать присутствовавших на конференции архангелогородцев. Развернулась дискуссия, которая показала неподдельный интерес и неравнодушное отношение жителей города к своему гербу. В результате обсуждения мнений горожан о проектах городского символа были выработаны рекомендации Архангельскому городскому Совету народных депутатов узаконить исторический герб. Его рисунок спроектировал еще царь Петр I, затем подправил товарищ Герольдмейстера Ф. Санти, и в таком виде герб, как мы помним, в 1780 году утвердила императрица Екатерина II.
10 октября 1989 года сессия городского Совета народных депутатов приняла решение об утверждении исторического герба города Архангельска: в золотом поле летящий архангел в синем одеянии, с огненным мечом и щитом поражает черного дьявола. Сегодня мужественный, прекрасноликий архангел встречает въезжающих в город и приплывающих в его порт гостей, посетителей краеведческого музея и картинной галереи. Как непременная составная часть «всех видов наглядной агитации», герб украшает этот северный город. И, наверное, каждый, кто приезжает в Архангельск, увозит с собой значок с изображением городского герба на память о гостеприимном русском городе.
Мы не случайно столь подробно описали процедуру утверждения герба одного из старых русских городов. Думается, это форма наиболее демократического и в то же время научно обоснованного выбора и утверждения отличительного знака города. Такой подход может служить эталоном, ибо исключает влияние центра, навязывание определенной городской символики, пробуждает местную инициативу и развивает краеведческий поиск.
Герб Курской области
Герб Нижегородской области
Архангельску повезло. Он имеет «говорящий» герб. Отметим, что архангелогородцы и в годы Великого перелома остались верны старинному имени своего города, хотя предполагалось переименовать Архангельск в Сталинопорт. Так же повезло, по крайней мере, еще нескольким десяткам городов, имевшим ранее «говорящие» гербы. Среди них Великие Луки, Зубцов, Елец, Коломна, Курск, Орел, Старица и др. Отнюдь не все они остались верны старому гербу, многие переделывали гербы в угоду времени.
Ведь не в каждом городе существуют устоявшаяся давняя краеведческая традиция, как в Архангельске, и столь активная общественность, кровно заинтересованная в сохранении исторической памяти, овеществляемой в гербе. Наконец, не везде и городская администрация относится с пониманием к решению этого вопроса, оказывая содействие общественности в утверждении городского знака.
Но можно пойти и по другому пути. Необязательно отвергать городской герб, возникший в советское время, если он составлен в соответствии с геральдическими правилами, и возвращаться к старым гербам XVIII–XIX веков. Тем более, что многие города России настолько изменили свой облик или настолько искоренили старину, что прежний знак ничего уже не обозначает, а следовательно, и не оказывает эмоционального воздействия на горожан. Сотни городов возникли в советское время, поэтому им и вовсе нет нужды обращать свой взор к прежним гербам – их ведь не было.
а) Герб г. Санкт-Петербурга. Утвержден президиумом Ленинградского городского Совета народных депутатов 6 сентября 1991 г. Это исторический герб города (ранее утвержден 7 мая 1780 г.); б) Герб г. Касимова
Главная задача состоит в том, как составлять, или изображать, герб. История деятельности российских учреждений, в которых рисовались гербы, свидетельствует, что к этой деятельности допускался не всякий живописец. Художники проходили строгий отбор, ибо рисование гербов – особое искусство, не говоря уже об их составлении. В настоящее время широко развернулось герботворчество, в основе которого лежит иллюзия, что каждый желающий может «сделать» герб. Однако все не так просто. Отличительный знак должен «обозначать» город, чтобы один лишь взгляд, брошенный на герб, воскрешал в душе теплое и благодарное чувство к «малой Родине».
Выполняя выбранную эмблему в стилизованном виде, надо строго соблюдать при ее интерпретации геральдические правила, учитывать соотношение полей в гербовом щите, правильно размещать фигуры и использовать цвета и металлы.
Ныне положение о гербе города, в котором определяется порядок его применения, утверждается городской Думой или другим законодательным городским органом. В описании герба дается толкование образных и цветовых решений. Нужно помнить, что герб, не утвержденный городской властью, не может использоваться в каких-либо официальных мероприятиях или документах. Гербы, как и флаги, в соответствии с правилами вносятся в Государственный Геральдический регистр Российской Федерации.
а) Герб г. Калининграда. Утвержден городской Думой г. Калининграда 17 июля 1996 г., № 219
б) Герб г. Великие Луки
в) Герб г. Рыбного. Утвержден главой администрации г. Рыбного 25 декабря 1995 г. Автор герба худ. М. К. Щелковенко
г) Герб г. Раменского. Утвержден главой администрации г. Раменского 6 марта 1995 г., № 564
Многие городские эмблемы нашего времени, например, города Калининграда, города Рыбное Рязанской области, города Раменское Московской области довольно удачны. В первой удачно сочетаются старина и облик морского города, в двух других – удачно «обыграно» имя города.
Изменения, происходящие в нашей стране, убеждают в неизбежности возникновения отличительного знака суверенного города. Неизбежно и соотнесение герба города (исторического или вновь создаваемого) с развитием экономической самостоятельности и усилением местного самоуправления. Геральдическое искусство, несомненно, будет совершенствоваться вместе с утверждением статуса городского герба.
Для полного расцвета геральдического искусства ему требуется массовый потребитель. В настоящий момент он появился. Это – возрождающие свои гербы потомки дворянских родов и многие частные лица, которые намереваются свой личный герб превратить в семейную реликвию; всевозможные общества, организации и учебные заведения, также стремящиеся при помощи герба утвердить свое реноме. Две последние группы гербов разрабатываются и рисуются в общественных организациях – Союзе геральдистов России и Всероссийском геральдическом обществе.
ГЛАВА III. История российского флага
Государственный флаг Российской Федерации
Все началось с боевых знамен
Изучением знамен, флагов, прапоров и штандартов занимается особая наука – вексиллология. Термин этот происходит от латинского слова «vexillum» – знамя (военное). Кроме него, в отечественной литературе используются понятия «знаменоведение», а также «флаговедение», восходящие к немецкому слову «Flaggenkunde».
В настоящее время вексиллология, теснейшим образом связанная с геральдикой, активно развивается: в жизнь российского общества входят новые территориальные символы – флаги субъектов Российской Федерации и городские флаги, а в некоторых городах (например, в Москве) существуют флаги районов и округов. Появилось немало различных государственных учреждений (министерств, ведомств), партий и коммерческих структур, имеющих собственный отличительный знак и размещающих своеобразную геральдическую эмблему на полотнище стяга. Само возникновение знамени как знака, как исторического памятника, связано с военными действиями. Сегодня количество воинских знамен увеличивается: различные рода войск создают собственные геральдические ведомства, где военные художники разрабатывают отличительные знаки, в том числе и знамена, используя не только общероссийскую военную символику, но и эмблемы, присущие лишь данному роду войск.
К числу наиболее изученных относятся морские флаги. Трехсотлетний юбилей Российского флота, широко праздновавшийся в 1996 году, был отмечен выпуском прекрасно изданной и богато иллюстрированной книги «Флаги российского флота. 1667–1996». Авторы монографии В. М. Миланов и Н. Н. Семенович собрали огромное количество различных сведений о морских флагах, сопроводив документальные свидетельства изображениями российских морских флагов и вымпелов различных эпох.
Военные знамена всех родов сухопутных войск традиционно находились в поле зрения историков русской армии. Классикой можно считать многотомный труд генерал-майора Александра Васильевича Висковатова «Историческое описание одежды и вооружения российских войск», опубликованный во второй половине XIX века. В 34-х томах этого труда, охватывающего тысячелетний период, содержится более 4000 иллюстраций. Этот труд служит справочным пособием, в том числе и по русским военным стягам, до сегодняшнего дня.
Государственная геральдическая служба при Президенте Российской Федерации (Геральдический совет) тщательно фиксирует, занося в особый регистр вместе с гербами флаги городов и муниципальных образований. Комплекс территориальных флагов с оригинальной местной символикой, по-видимому, может вскоре составить основу нового направления в вексиллологическом исследовании.
Наконец, обращение к исторической символике Российской державы и придание ей официального статуса обусловили возрастание общественного интереса к прообразу сегодняшнего государственного стяга, его истории и эволюции. Средства массовой информации обрушили на россиян множество сведений о трехцветном полосном флаге (бело-сине-красном), среди которых были известия неточные, непроверенные и просто легендарные, например, об исконности национальной цветовой гаммы Государственного флага. При этом как-то не акцентировалось внимание на его прежнем юридическом статуте, а апелляция к исторической памяти выглядела слишком односторонней.
Сторонники сохранения советского знамени в качестве государственной эмблемы новой России также не всегда были достаточно убедительны, основывая свою позицию на том, что и Дмитрий Донской и князь Дмитрий Михайлович Пожарский пользовались стягами, полотнища которых имели красный цвет. Героические подвиги наших предков, таким образом, напрямую связывались именно со знаменем красного цвета. При этом игнорировался тот факт, что множество побед русское воинство одержало под флагами разных цветов, в частности, морские бои выигрывались под одним из красивейших российских стягов, ничем и никогда не запятнанным Андреевским флагом (белое полотнище с косым голубым крестом). И все же доминантой для миллионов защитников советского красного знамени является его выдающаяся роль в качестве символа победы в самой страшной войне, которую когда-либо вело наше Отечество, а именно – в войне с фашистской Германией. В конце концов и красному знамени отвели роль стяга Победы, придав ему военно-государственное значение. Красное знамя вывешивается в день Победы вместе с трехполосным Государственным флагом.
Знаменосцы
Утвержденный Федеральным собранием Российской Федерации в декабре 2000 года Государственный флаг (бело-сине-красный), подобно аналогичным официальным символам ряда стран, имеет отношение и к армии, и к флоту.
Старинным русским знаменам посвящено немного работ. Прежде всего потому, что в музейных собраниях знамена сохранились в небольшом количестве, причем самые ранние из них относятся к ХVI – ХVII векам. Ученые по крупицам собирают сведения о знаменах, содержащиеся в летописях и различных литературных памятниках, рассказывающих о военных походах и битвах, а также в княжеских договорных грамотах. Примерно с ХIV века изображения знамен можно увидеть на иконах в руках святых воинов, а также в русских лицевых (иллюстрированных) летописях, красочные миниатюры которых дают представление о форме и цвете старинных русских боевых стягов. Однако от иллюстраторов летописей, удаленных от описываемых событий на три-четыре столетия, нельзя ожидать точного воспроизведения многих военных атрибутов, безусловно, претерпевавших изменения в течение веков. Знамена также могли изменять свою форму, а могли, напротив, сохранять устойчивый тип, не реагируя на изменения вооружения, военной стратегии и тактики, появления новых родов войск и т. д.
Знамя с изображением князя Владимира
До эпохи Петра Великого исторические источники не позволяют воспроизвести полную картину эволюции русских воинских стягов. Эта картина носит довольно мозаичный характер, в нее фрагментарно вписывается и проблема возникновения российского Государственного флага, однако знакомство хотя бы в самых общих чертах с аналогичными памятниками других стран может помочь прояснению многих спорных вопросов.
Римский вексиллум
Начнем с региона, откуда происходит вексиллум, давший название сегодняшней науке о знаменах и флагах. Предшественники современных флагов, таких, которые мы знаем сегодня, – полотнище на древке – имели другой вид. Это были шесты с навершиями в виде резных символических фигур (без полотнища). Римские военные знаки (знамена) известны по описаниям древних авторов, которые дают в отношении времени их появления, тактического использования и, главное, формы довольно противоречивые сведения. К числу древнейших военных знаков они единодушно относят орла – наиболее распространенную древнюю эмблему победы, которой способствуют боги. В Древнем Риме орла называли «птицей Юпитера», а Юпитер, как известно, у римлян был верховным божеством. Римский писатель Плиний Младший сообщает, что ко времени Пунических войн (III–II в. до н. э.) в римских легионах,[21] кроме орла, в качестве значков использовались также фигуры волка, минотавра (мифического чудовища в виде человекобыка), вепря и лошади. Римский полководец и консул Марий, при котором завершился переход от ополчения к профессиональному войску, в I в. до н. э. ввел в качестве единого знака легиона аквилу – знаменитого римского орла. В период Республики он изготовлялся из серебра, в эпоху Империи – из золота.
Военное знамя римлян
Известно, что император Траян, правивший в 98-117 годах, при котором Римская империя максимально расширила свои границы, в конце I века ввел знамена из ткани в виде драконов. Причем особую роль играли императорские драконы, окрашенные в пурпурный цвет. Производство пурпура (особой краски из пурпуроносных улиток) в Римской империи было прерогативой государства, за изготовлением изделий из пурпурной ткани тщательно наблюдали императорские чиновники.
На основе сообщений Аммиана Марцеллина и других древних историков, ученые сделали обобщение существующих к IV веку нашей эры римских военных знаков: в легионах это, как правило, – орел, в когортах[22] – дракон, отличающийся от императорского размерами и цветом, в центуриях[23] – значок; в новых легионах – знамя в виде дракона, кроме того – значок; конница имеет вексиллум или дракона.
Император Западной Римской империи Гонорий (IV в.) в военной одежде, с лабарумом в руке
Вексиллумы представляли собой четырехугольный кусок темно-красного сукна, укрепленный на перекладине, прибитой к древку. Отряд, имеющий подобное знамя, также назывался вексиллум. Вексиллумы существовали и в более раннее время, по крайней мере, Юлий Цезарь (в I веке до н. э.) сообщал о «выставлявшемся впереди (войска – Н. С.) вексиллуме». Ряд историков трактует вексиллум как штандарт полководца, который выносился перед началом боя или поднимался на мачте корабля, служа своеобразным сигналом к бою.
Боевые знаки римских легионов
Спустя много веков, совсем в другом регионе и в другом государстве – в России – термином «знамя» также обозначался военный отряд. Известно сообщение ХVII века, в котором говорится: «В Новгороде осталось… конных сто пятьдесят человек да пять знамен пеших солдат, а под знаменем человек по сто и меньше». Встречается здесь и понятие «поднять стяг» – начать военные действия. Писатель А. К. Толстой, известный своими произведениями на исторические темы, в драме «Царь Борис» приписывает последнему такие слова в адрес турецкого султана: «Поход крестовый я на него Европе предлагаю… Пускай же все подымут общий стяг. На Турцию!».
Лабарум и знамена в Византии
В литературе нередко отсчет существования государственных знамен начинается с лабарума, который трактуется как «государственное знамя Рима, затем Византии». Западноевропейские энциклопедии ХХ века интерпретируют лабарум и как императорский штандарт, но чаще всего – как религиозное знамя, не являющееся каким-либо военным знаком. Лабарум оставался в употреблении в Византии на всем протяжении ее существования. Его изображения на византийских монетах и печатях показывают, что в поздневизантийское время он имел форму креста, тогда как на ранних этапах – форму век-силлума. Подробнее остановиться на этом памятнике вексиллологии необходимо потому, что он напоминает по своей форме известный на Руси стяг – хоругвь.
Лабарум ввел римский император Константин I Великий (306–337), в правление которого была признана христианская церковь и сделаны первые шаги на пути превращения христианства в государственную религию. Поворот Константина Великого к христианству произошел в период его борьбы против императора Максенция, над которым он одержал победу в 312 году в битве у Мильвиева моста близ Рима. Перед началом битвы Константину якобы было видение в виде креста, предсказавшее победу. Рассказ об этом видении существует в нескольких вариантах. В одном случае Константин, отправляясь на битву с императором Максенцием и сомневаясь в своей победе, задумался: у кого просить помощи – у богов или у Бога? И вдруг в полдень на ясном небе появились крест и надпись: «Сим знаменем победишь». Эту надпись увидел не только император Константин, но и все его войско. На следующую ночь императору явился Спаситель и повелел приготовить знамя с увиденным изображением креста.[24]
Хоругвь. Россия. Нач. XX в.
По другой версии Константину, прибывшему под стены Рима, во сне велено было поместить божественный знак на щитах своих воинов. Подобные изображения на воинских щитах можно видеть в мозаике, представляющей императора Юстиниана I со стражей (VI в.).
Как результат благосклонности императора Константина к христианству появилось знамя, несущее изображение имени Иисуса Христа в виде его монограммы. Византийский хронист Феофан Исповедник, живший в VIII – середине IX века, сообщает, что реликвия Константина Великого хранилась во дворце византийских императоров в Константинополе еще в IХ веке.
Отсутствие подлинных лабарумов компенсируется их многочисленными изображениями на медальонах и монетах многих византийских императоров, а некоторые византийские авторы и описывают их. По дошедшим до наших дней описаниям лабарум состоял из вертикального древка, к которому сверху прикреплялась горизонтальная планка, а от нее вниз спускалось квадратное полотнище из красного шелка или пурпурного сукна с бахромой, богато украшенное золотом и драгоценными камнями. Навершие древка представляло собой золотой венок, в котором помещались первые буквы имени Божьего, ХР – греческие буквы Х и Р (хи и ро). Детали лабарума на протяжении столетий не оставались неизменными, например, император Юлиан Отступник (361–363) снял с него монограмму Иисуса Христа. Затем она была восстановлена, а позднее монограмму стали вышивать на полотнище.
Византийские военные трактаты, а также сообщения о коронации императоров содержат сведения об употреблении воинских знамен в различные периоды существования Византийской империи. В ранневизантийской истории военные знамена участвовали в церемонии восшествия на престол императора. Когда командир военного отряда передавал свой шейный обруч поднятому на щите императору, войска поднимали опущенные к земле знамена и громко произносили славословия в его честь. Это означало признание и провозглашение войском и народом нoвoгo императора.
В IX–X веках в Византии наблюдается упорядочение предназначения, формы и названий военных стягов. В это же время в византийскую иконографию широко проникают образы святых воинов, так как военное сословие, роль которого в Византии в IX–X веках очень возросла, нуждалось в своих небесных заступниках-патронах. Святым покровителям воинства придавались все земные воинские атрибуты. Изображения святых воинов украшали в это время воинские знамена. Большое значение в войске византийцев играла легкая конница, поэтому и святые воины чаще всего стали изображаться конными. Первенствовал среди них Георгий Победоносец, который сделался патроном особенно прославившихся военными подвигами византийских императоров. В воинском снаряжении, с мечом, щитом и копьем святой Георгий изображается и на монетах и печатях Византии. Помимо Георгия почитались и другие святые воины: Федор Тирон, Димитрий Солунский, Федор Стратилат.
Но особенно чтили византийцы Пресвятую Богородицу. Она казалась им олицетворением материнства, более человечной и доступной простым смертным, чем ее всемогущий Сын. Богородицу византийцы считали своей защитницей и в жизни, и в военных делах, причем не только простые люди, но и императоры относились к ней с величайшим почтением. Обычно они брали с собой в поход икону с образом Божьей Матери, ибо считали, что ни один человек, который берет ее с собой в бой, не потерпит поражения: она являлась предводительницей и хранительницей всего войска. Исторические источники повествуют, что Иоанну I Цимисхию (императору Византии в 969–976 годах) после завершения успешного похода в Болгарию была устроена пышная встреча, но он отказался сесть в колесницу, украшенную золотом, пурпуровыми одеждами и коронами болгарских царей, а поставил на нее икону Богоматери, сам же следовал позади. Цимисхий тем самым подчеркивал, что главным в победе византийцев было не проявленное ими военное искусство, а исключительно Божья милость.
Своеобразным знаменем была и накидка Богоматери (омофор), хранившаяся во Влахернском храме в Константинополе. В моменты наибольшей опасности эта накидка в торжественной процессии проносилась по городу.
В VI веке появляются известия о военных знаменах, называемых византийцами «бандон», связываемых с небольшими военными соединениями. Исследователи предполагают, что в кавалерии использовались штандарты, идентичные римским вексиллумам. К VII веку относятся более подробные сведения о легких и небольших бандонах, цвет полотнищ которых был одинаковым для знамен различных воинских частей, но они отличались вышитыми на полотнищах знаками. В коннице появляются фламмулы – флажки треугольной формы, прикрепляемые к древку копья. Перед боем знамена освящались. В бою им отводилось определенное место (речь идет прежде всего о бандонах военачальника) между первым и вторым боевыми рядами; кроме того, бандоны указывали место сбора. После боя знамена помещались для большей сохранности в особые футляры. Еще император Юстиниан I (527–565) приказал построить для знамен специальное хранилище рядом с храмом.
Цветовая гамма византийских знамен не выделялась из общих цветовых соотношений, выработанных в Византии уже в V–VI веках и основанных на небольшом числе значимых цветов. Византийский цветовой канон составляли пурпурный, белый, желтый (золотой), зеленый, синий (голубой) и черный цвета. Пурпурный цвет (соединение красного с синим) – это прежде всего императорский цвет. Только василевс восседал на пурпурном троне, подписывал грамоты пурпурными чернилами, имел пурпурную одежду – багряницу. Известно, что в евангельском эпизоде «Поругание Христа» римские воины, издеваясь над Христом, надели на него багряницу и кричали: «Радуйся, царь Иудейский!». С тех пор багряница (пурпурная одежда иерарха) стала для христиан символом истинного «царства Христова», знаком его мученичества, вошла и в церковный культ.
В византийской цветовой символике пурпур объединял вечное небесное (синее, голубое) с земным (красным). За пределы иерархической власти в византийском искусстве пурпур практически не вышел. В обыденной жизни пурпур заменили составляющие его цвета – красный и синий, воплотившие в себе различный символический смысл. Красный цвет воспринимался как цвет пламенности, огня, животворного тепла и был символом жизни. В то же время он – цвет крови Христовой и знак истинности Его пришествия и спасения рода человеческого. В эмблематике красный цвет трактуется как цвет и богов солнца, и богов войны, как символ власти в целом.
Красному цвету в византийском изобразительном искусстве противостоит обычно белый цвет, означающий светоносность и еще со времен античности символизировавший чистоту и отрешенность от земного. На иконах и в росписях многие святые и праведники изображены в белой одежде, белыми пеленами было обвито тело новорожденного Христа, одежды его также белые, светоносные. Темно-синий цвет, как указывалось выше, воспринимался византийцами как символ неба, поэтому он считался нематериальным, условным и ассоциировался с божественной истиной. Более приземленными были черный цвет – завершение любого явления, цвет конца, смерти и зеленый – цвет травы и листвы, символизировавший юность и цветение и считавшийся предельно материальным и близким человеку.
Хоругвь. Россия. Нач. XX в. Иоанн Богослов и св. Преподобная Мария
Желтое воспринималось византийцами как «златовидное», а золото – как «световидное». Блеск золота с глубокой древности воспринимался как застывший солнечный свет, солнце же – царь и бог для каждого человека. Однако золото с древнейших времен – это и богатство, а следовательно, и власть, поэтому оно, золото, высоко ценилось светской и духовной властью Византии. Из золота и позолоченных материалов изготовлялось множество украшений для храмов и дворцов, золотом расшивались императорские и патриаршие одежды, множество золотых декоративных изделий украшало храм Святой Софии. Широко применялось золото и в иконописи.
В византийских мозаиках, книжных миниатюрах, а также и в иконописи все эти цвета гармонично сочетались. Церковный культ и дворцовый церемониал были пронизаны светом, золотом и яркими красками, что производило неизгладимое впечатление на посещавших храмы.
В «Повести временных лет» рассказывается о принятии великим князем Киевским Владимиром христианства. Послал он, как сообщает «Повесть временных лет», мужей своих в разные земли, чтобы те посмотрели, «кто как служит Богу». Были они и у мусульман, и у христиан, и у иудеев, но «красоты не видели никакой». А в «Греческой земле, – рассказывали Владимировы посланцы, – когда ввели нас туда, где служат они Богу своему, – не знали – на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом, знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми, и служба их лучше, чем во всех других странах».
Потрясение, которое испытала Русь на заре своей государственности от пышности и блеска византийского православия со всеми присущими ему художественными атрибутами, прежде всего иконами, на долгие столетия повернуло ее в сторону именно этой христианской страны, заставило следовать многим византийским канонам, заимствовать различные изобразительные формы и их художественную интерпретацию. На византийский манер чеканились первые русские монеты (по крайней мере златники); в изобразительном искусстве, прежде всего в живописи (иконописи), на протяжении многих столетий утвердился византийский канон.
И наши знамена до определенного периода могли следовать византийской изобразительной сюжетике, а роль божественных образов, религиозного церемониала в русском войске напоминали византийские обычаи.
Первые русские знамена (XI–XVII вв.)
История отечественных флагов (знамен) уходит корнями в глубокую древность. О них мы получаем сведения уже из летописи «Повесть временных лет», в которой знамена именуются «стягами». Стяг – это военное знамя, возносимое на древке. Свое название оно могло получить от «стяганья» – соединения, сбора вокруг себя воинов («Язык стяг, дружину водит»). Согласно летописям, стяги присутствуют в военных событиях конца XI века. Исходя из смысла летописного текста, видно, что речь идет о военных соединениях – полках, которые именуются стягами.[25] Например, под 1096 годом сообщается, что к Киеву подошел с половцами «Боняк безбожный, шелудивый, тайно, как хищник, внезапно». Город ему не удалось взять, тогда «придоша на манастырь Печерьскый… и кликнуша около манастыря, и поставиша стяга два пред враты манастырьскыми». Монахи же бежали задами монастыря, некоторые спрятались на хорах.
Изображение древнерусских стягов: в хронике Манассии («Святослав идет на Доростол»), на одном из рельефов Мономахова трона, на иконе
Словари древнерусского языка, кроме перевода понятия «стяг» как военное знамя, дают ему также толкование «полк, строй, войско». «Стояти под стягом» понимается как стоять в боевом порядке, а также находиться в чьем-либо войске, отряде.
В ХII веке под «стягом» все чаще уже понимается именно знамя, а не воинское соединение. Встречается в летописи и слово «стяговникъ» – знаменосец, подобно тому, как существовали наименования «драконариос» (для знаменосца в Риме), «бандофорос» (в Византии), «баннерет» (в Западной Европе). Как правило, княжеское войско имело несколько военных стягов, собирательная и управленческая функции которых дополнялась звуковыми сигналами (это было характерно и для византийского войска). Звуковые сигналы подавались при помощи труб и бубнов. В летописном рассказе о Липиц-кой битве 1216 года говорится, что князь Юрий Всеволодович имел «17 стягов, и труб 40, столько же и бубнов», его брат князь Ярослав Всеволодович имел «13 стягов, а труб и бубнов 60».
Боевые стяги.
I – граффити на монетах (1, 2, 3, 4); II – стяги (1 – Готланд; 2 – ковер из Байе; 3 – Южная Испания; 4 – стяг Святослава; 5 – стяг русских войск на иконе «Знамение»)
В это же время упоминается и еще одно слово для обозначения воинского знамени – хоругвь, являющееся общеславянским термином. Поэтично описаны стяг и хоругвь в известнейшем памятнике древнерусской литературы конца ХII века «Слове о полку Игореве». Автор, рассказывая о подготовке похода, восклицает: «Трубы трубят в Новгороде, стоят стяги в Путивле!».[26] Первая встреча с половцами закончилась удачно для русского князя, и автор «Слова», воздавая ему хвалу, восклицает: «Червленый стяг, белая хоругвь, червленая чолка, серебряное копье (древко?) – храброму Святославичу!».
Функция ранних знамен как средства управления войском постепенно совмещается с использованием знамени (хоругви) в качестве символа власти. В начале ХIII века в Галицко-Волынской летописи рассказывается о походе князей Даниила и Василька Романовичей к польскому городу Калишу. Польские воины обращались к своему князю: «Если русское знамя водрузится на городских стенах, то кому воздашь честь?» Там же повествуется и о воцарении князя Даниила Романовича Галицкого в своем родном Галиче после очередного изгнания: «Даниил вошел в город свой, пришел в храм Пресвятой Богородицы, и принял стол отца своего, и отпраздновал победу, и поставил на Немецких воротах знамя свое».
Осада Корсуня (Херсонеса) войском князя Владимира. Миниатюра из Радзивилловской летописи
В этих летописных отрывках речь идет о польских и соседних юго-западных русских землях, где на западный манер вывешивались на городских стенах, башнях и воротах знамена и городские стяги. В других регионах Руси этот обычай не прослеживается. Стяги и хоругви в письменных памятниках Древней Руси упоминаются в основном в связи с военными действиями. Об этом повествуется в таких литературных памятниках, как «Задонщина» и «Сказание о Мамаевом побоище», причем в последнем сражение воинства Дмитрия Донского с полчищами хана Мамая в 1380 году описано наиболее обстоятельно.
Из описаний знамен, приведенных в «Сказании о Мамаевом побоище», следует, что на русских воинских стягах изображались святые, о чем в более ранний период практически не упоминается. Перед одним из таких знамен, начиная битву, упал на колени князь Дмитрий Иванович Донской, чтобы помолиться о победе над татарами. В «Сказании» это описывается очень образно: «Князь же великий, увидав свои полки достойно устроенными, сошел с коня своего и пал на колени свои прямо перед большого полка черным знаменем, на котором вышит образ владыки Господа нашего Иисуса Христа, и из глубины души стал взывать громогласно»… После молитвы перед знаменем великий князь объехал полки, обратясь к русским воинам с прочувствованной речью, в которой призывал «без смятения» стоять крепко за Русскую землю.
Борис идет на печенегов. Миниатюра из Сильвестровского сборника. XIV в.
Чаще всего для воспроизведения старинных знамен используются лицевые рукописи (рукописи, снабженные миниатюрами). Среди них первенствует Радзивилловская летопись, содержащая более 600 красочных миниатюр, в числе которых знамена появляются более 200 раз.[27] Широко используется также Лицевой летописный свод, украшенный многими тысячами миниатюр, иллюстрирующих исторические события «от сотворения мира» до середины ХVI века, когда он и был составлен.
Радзивилловская летопись позволяет отметить такие составные части ранних русских знамен, как навершие в виде наконечника копья (если это было не само копье), в виде креста (у русских), полумесяца (у половцев), в виде пучка (конских волос) – «чолка стяговая». Чолка может располагаться, как показано на рисунках, и под навершием. Цвета знамен, в основном, красные (не только у русских, но и у их противников), а также зеленые и синие. Форма полотнищ – треугольная, широким концом полотнище прикрепляется к древку, узкий же конец – очень длинный, из-за чего полотнище как бы струится. Судя по миниатюрам, стяг носит стяговник, который держит его в руке, ибо размеры стяга невелики и не требуется втыкать его в землю. Однотипность полотнищ стягов роднит изобразительную манеру миниатюр Радзивилловской летописи с изображением стягов Лицевого летописного свода. Последние представляют собой определенный канон, далекий от сохранившихся в подлиннике стягов ХVI века. В рисунках Лицевого летописного свода цвет военных знамен также красный или зеленый.
Битва на Куликовом поле. Миниатюра. XVI в.
Чрезвычайный интерес для изображения знамен представляет лицевой список ХIV века – «Хроника Георгия Амартола». Она составлена в середине IX века византийским монахом Георгием, именовавшим себя Амартолом (Грешником), затем продолжена другим автором до середины Х века и, вероятно, тогда же иллюстрирована. Многие исследователи полагают, что перевод с греческого хроники Амартола впервые был сделан при дворе Ярослава Мудрого в 40-х годах XI века. На Руси текст этого исторического источника стал необыкновенно популярным и неоднократно использовался в русском летописании. Уникальным является иллюстрированный список хроники Амартола ХIV века, происходящий из Твери. В нем имеются миниатюры, на которых изображены воины со знаменами. Знамена эти разнообразны: здесь и одноцветные (красные, зеленые) треугольные вытянутые полотнища, прикрепленные к копью, и прямоугольные узкие полотнища (красные), прикрепленные к древку без навершия, и стяги с копьевидным навершием, к древку которых прикреплено красное или желтое узкое прямоугольное полотнище, а от него отходят разноцветные косицы-хоботы. Некоторые стяги завершаются «чолкой стяговой».
Нашествие Батыя. Миниатюра. XVI в.
Феодалы Западной Европы несли на своих знаменах личные гербы, эмблемы правящих родов – вполне светские символические знаки. Стяги русских князей подобных эмблем не имели, ибо Русь не знала института герба до ХVII века. Рыцарство, турниры, рыцарские ордена, герольды, трубадуры, миннезингеры – все эти атрибуты западноевропейского общества ХII-ХV веков были не свойственны Руси в силу особых исторических обстоятельств, прежде всего довлевшего над нею многовекового иноземного ига, которое она преодолевала при активной и действенной помощи православной церкви. Обращения к Богу, к Пресвятой Богородице, к святым заступникам – «помощникам во бранех» – в условиях междоусобных войн и постоянной иноверческой опасности кажутся естественными. Подобные обращения к небесным покровителям, заступникам земли Русской, несли также знамена, сопровождающие русских князей в их военных походах. И образ Всемилостивейшего Спаса, например, на знамени Дмитрия Донского не случаен.
Изображение знамени – баньеры. XIV–XV вв.
На белом знамени великого князя Московского Василия III, отца Ивана Васильевича Грозного, изображался библейский полководец Иисус Навин. Спустя сто лет Иисус Навин появился на малиновом полотнище знамени князя Дмитрия Пожарского, которое хранится в Оружейной палате. Оно прямоугольное, двустороннее: на одной стороне Вседержитель – Иисус Христос, правая рука которого в благословляющем жесте, левая держит Евангелие. Образ окаймлен текстами Священного Писания. На оборотной стороне знамени Иисус Навин преклонил колени перед Архангелом Михаилом, архистратигом небесного воинства, а идущая по краю знамени надпись объясняет смысл библейского сюжета.
Русские знамена ХVI-ХVII веков обычно кроились «косынею». Прямоугольная часть полотнища называлась серединой, ее длина была больше высоты; прямоугольный треугольник (откос) пришивался к полотнищу своей короткой стороной. Материалом для знамен служили камка – шелковая китайская ткань с разводами, а также тафта – гладкая тонкая шелковая ткань. В источниках называется также «камка луданная» – шелковая ткань, иногда с блестящей наволокой. Расшивались образы и надписи серебряными, золотыми и разноцветными нитями. Часто знамя обшивалось каймой или бахромой.
Размеры знамен были, как правило, большими. Так, знамя Ивана Грозного, с которым он ходил в 1552 году на Казань, имеет длину около 3 метров, а высоту по древку – 1,5 метра. Для ношения знамени назначались два-три человека. Нижний конец древка такого знамени был острым, чтобы знамя могло втыкаться в землю.
«Спас Нерукотворный». Икона-хоругвь. XIV в.
Еще большее по размеру знамя – великий стяг Ивана Грозного 1560 года. «Построено» оно из китайской тафты с одним откосом. Середина лазоревая (светло-синяя), откос сахарный (белый), кайма вокруг полотнища брусничного цвета, а вокруг откоса – макового. В лазоревую середину вшит круг из темно-голубой тафты, а в круге – изображение Спасителя в белой одежде, на белом коне. По окружности круга – золотые херувимы и серафимы, левее круга и под ним – небесное воинство в белых одеждах, на белых конях. В откосе вшит круг из белой тафты, а в круге – святой архангел Михаил на золотом крылатом коне, держащий в правой руке меч, а в левой крест. И середина, и откос усыпаны золотыми звездами и крестами.
Знамя, с которым Иван IV ходил на Казань, было особенно знаменитым. У стяга «Всемилостивейшего Спаса» после взятия Казани был отслужен молебен, затем царь приказал воздвигнуть церковь на том месте, где во время боя стояло знамя. Знамя это участвовало в других походах не только в ХVI, но и в ХVII веке. В начале ХVIII века его вручили графу Борису Петровичу Шереметеву, отправлявшемуся в Свейский поход, причем подчеркивалось, что «с тем знаменем царь и великий князь всея Руси покорил в русскую державу Казанское ханство и победил многочисленные басурманские народы».
На «басурманские народы» русское воинство ходило и под другими знаменами. В Оружейной палате хранятся стяги Ермака Тимофеевича, с которыми он в 1581 году начал завоевывать Сибирское ханство Кучума. На стягах синего цвета имелись изображения Иисуса Христа и архангела Михаила, а также льва и единорога, готовящихся к бою. На рисунке в «Истории Сибирской», составленной через сто лет С. У. Ремезовым, войско Ермака сопровождают действительно очень большие знамена, полотнища которых украшают архангел Михаил и Святой Николай Чудотворец.
Гербовое знамя. 1696 г.
Такая же композиция сохранилась и у государевых стягов в ХVII веке. Отец Петра Великого, царь Алексей Михайлович, ходил на Смоленск, Вильно и Ригу под большим знаменем из тафты багряного цвета с ликом Иисуса Христа на нем. Знамя это – настоящее произведение искусства, исполненное тончайшей вышивкой, а образ Спасителя по выразительности близок к иконописи. Подобным знаменам воздавались большие почести. Они освящались патриархом по чину святых икон.
Среди подобных знамен (больших и поменьше – для меньших соединений) нет такого, которое можно было бы охарактеризовать как государственное. Более всего к Государственному знамени приближались «Государево» знамя, или знамя Большого полка, с которым обычно и участвовал в военных действиях царь, но это был именно царский стяг. Князья и военные предводители (как Ермак) имели свои знамена, но они тоже считались государевыми, выдаваясь только на время участия в походе.
Невская битва. Фрагмент картины. Худ. А. Кившенко
Подьячий Посольского приказа Г. Котошихин, составивший труд о России – в царствование Алексея Михайловича и сообщивший много деталей о времени и о событиях, участником которых он являлся, так писал о знаменах царских воевод: «…Хоругви у них болшие, камчатые и тафтяные, не таковы, как рейтарские; трубачеи и литаврщики их же… дворовые люди. А учения у них к бою против рейтарского не бывает и строю никакого не знают; кто под которым знаменем написан и по тому и едет без устрою». Далее описываются эти «болшие» боярские знамена: «А бывают царские знамена у самого в полку и у бояр болшие, шиты и писаны золотом и серебром, на камке Спасов образ или какие победительные чюдеса; а боярские знамена бывают таковы, что у полской гусарии, разноцветные, долгие».
Почему Г. Котошихин противопоставляет «исконные» боярские полковые и сотенные знамена русского войска рейтарским, гусарским и прочим знаменам? Дело в том, что с конца ХVI века на военную службу в Московию стали усиленно приглашаться иностранцы. При царе Федоре Иоанновиче в русском войске состояло более 4 000 наемников – голландцев, шотландцев, датчан, шведов; Борис Годунов пригласил на службу ливонских немцев и составил целое воинское подразделение из иноземцев. Особенный приток иностранцев в воинскую службу наблюдается после Смуты начала ХVII века. В Московском войске к иноземному строю относились солдатские, рейтарские и драгунские полки, командовали которыми исключительно иностранцы. При царе Михаиле Федоровиче, кроме иноземных отрядов, существовали и полки русских солдат, обученных в Москве иноземному строю (по принципу регулярных частей).
Знамена русского воинства. XIV–XVI вв.
Пр апор. Россия, XVI в.
Естественно, иностранцы вносили в свою военную деятельность свойственные им порядки и обычаи. Кроме обучения своих частей, им вменялось в обязанность решать различные вопросы по снаряжению, в том числе указывать, какие делать знамена для вверенных им соединений. Так появился в русском войске западный обычай изображать светские эмблемы на знаменах и прочих военных значках, которые были очень разнообразны как по форме, так и по рисункам на них, потому что изготовлялись, «как ротмистр укажет сам». На этих знаменах в виде эмблем «писали» орла, грифа, змею, льва или химеру, надписи делались на латинском языке.
Секретарь голштинского посольства Адам Олеарий, впервые побывавший в Москве в 1634 году, так описывал в своем сочинении о путешествии в Московию прием турецкого посла, свидетелем которого он был. Турецкого посла встречали 16 тысяч человек конницы: «В этом большом войске можно сосчитать не более 6 штандартов. Первый, принадлежащий лейб-компании, был из белого атласа с изображением на нем двуглавого орла с тремя коронами, окруженного лавровым венком с надписью „Virtute Supero“, т. е. „доблестью побеждаю“. Далее было три синих с белым штандарта с изображением на одном грифа, на другом – улитки и на третьем – руки с мечом. Далее еще один штандарт из красного дамаста, изображающий двуликого Януса, и наконец, красный штандарт без изображения. Мы предположили, что такие эмблемы и знаменные изображения были помещены по указанию немецких офицеров… Сами русские очень неискусны в изобретении таких вещей».
Знамя стрелецкое сотенное. Россия. XVIII в.
В течение ХVII века обычай помещать светские эмблемы распространяется не только на ротные (сотенные) знамена, но и на полковничьи, на боярские, а также – на знамена старого московского строя (т. е. стрельцов), казаков. На одном из знамен стрелецких полков в первой половине ХVII века был «вышит зверь грив, в передней лапе палаш», хотя полковые стрелецкие знамена несли кресты, а цвет полотнища, каймы четырехугольного знамени и креста соответствовали цветам одежды того или иного полка.
К концу ХVII века на военных знаменах можно было увидеть и территориальные эмблемы, многие из которых затем использовались как городские гербы. Например, в Оружейной палате хранилось знамя астраханских стрельцов, в середине которого была написана золотом и краскою астраханская эмблема: в голубом поле – золотая корона, под нею – серебряный восточный меч с золотой рукояткой.
Особенно полюбились русским воеводам прапоры – небольшие знамена с длинными хвостами, употреблявшиеся как личные штандарты. Они были завезены в Россию не ранее конца ХVI века из Польши. По сообщению служившего у Бориса Годунова француза Жака Маржерета, у каждого воеводы был свой прапор. Некоторые поклонники западных новшеств имели по нескольку прапоров с разными эмблемами, что свидетельствует об отсутствии у них родового герба, т. е. постоянного знака. Известны, например, два прапора Никиты Ивановича Романова, двоюродного брата царя Михаила Федоровича. На одном из них изображался золотой идущий грифон с мечом и щитом в лапах, на щите – небольшой черный орлик. Поле прапора белое, с червленой каймой, а у откоса – кайма черная и на ней изображены золотые и серебряные львиные головы. В XIX веке этот прапор послужил основой при создании герба дома Романовых.
Россия в ХV – первой половине ХVII веков не имела единого государственного знамени, на котором бы изображался государственный символ, хотя этот символ в виде двуглавого орла уже существовал с конца ХV века. Религиозные сюжеты, использовавшиеся на государственных военных стягах, уступали место светским, если речь шла о создании государственной атрибутики, необходимой при сношениях с иностранными державами. При Иване Грозном, как уже говорилось, вырезали особую печать, которую прикладывали к грамотам, отправляемым в соседние страны.
Штандарты с погребальной церемонии Густава I Адольфа. 1634 г.
Знамя, конечно, не за рубеж отправляли, но все-таки имеются основания говорить об использовании стабильной государственной символики на стягах, олицетворявших верховную власть государя над землями, присоединенными к России. Такие знамена жаловались государем. Например, в 1646 году царем Алексеем Михайловичем было пожаловано знамя Войску Донскому[28] – «на средине двуглавый орел, на груди его государев образ на коне, колет змия». Известно, что в России ХVII века существовало белое знамя с золотым двуглавым орлом, так называемое «ясачное». По-видимому, под этим знаменем с нерусских народов Поволжья и Сибири собирали ясак – натуральную подать. Предположительно, в качестве царского штандарта подобное знамя участвовало в Полтавской битве.
Количество знамен и прапоров со светскими, не типичными для русского воинства знаками увеличивается во второй половине ХVII века при царе Алексее Михайловиче, двор которого являлся проводником многих западных новшеств в русскую жизнь, Обществу прививался «геральдический вкус», что выразилось в узаконении государственного герба, попытках объяснения его символики, в обязательности личных печатей с гербами и в украшении этими гербами бытовых предметов: посуды, карет и пр.
Изображение гербов для знамен полков.
Слева направо: Екатеринбургского, Семипалатинского, Харьковского. (Гербовник М. М. Щербатова. Кон. XVIII в.)
По именному указанию царя было «состроено» необычное знамя, отличающееся от прежних «государевых знамен» тем, что оно соединяло церковную символику со светской. В «Описи Оружейной палаты» имеется подробное описание знамени, которое названо «Знамя гербовное царя Алексея Михайловича, 1666–1678». Середина и откос его сделаны из тафты белого цвета, кайма кругом полотнища из малиновой тафты; в середине в кругу изображен двуглавый орел под тремя коронами со скипетром и державой; на груди орла в щитке – «царь на коне колет копием змия». Под орлом – вид Кремля со стороны Красной площади, около башни надпись – «Москва». На верхней кайме изображены Иисус Христос и два восьмиконечных креста с подножием. Вокруг орла, по боковым и нижней кайме, в картушах расположены клейма, в которых нарисованы эмблемы земель, упомянутых в царском титуле. На знамени написан полный титул государя. Известен и автор рисунка знамени: это живописец Станислав Лопуцкий, которому «велено было на том знамени написать розных государств четырнадцать печатей в гербах». Он «расписывал» знамя вместе со своими учениками Иваном Безминовым и Дорофеем Ермолаевым. Знамя было выполнено по именному указанию царя.
Знамя девятой конной стрелецкой сотни. Россия. XVII в.
Знамя солдатское девятой роты. Россия. Кон. XVII в.
Было изготовлено и второе знамя подобного же типа, но «на коймах оружие бронь». Однако в исторических источниках отмечается, что оба знамени «на государственной службе никак не бывали».
В правление царя Алексея Михайловича возникло еще одно «знаменное новшество». По ходатайству одной из персидских купеческих компаний, которая желала перевозить в Западную Европу товары через нашу страну, Россия за вознаграждение согласилась охранять товары во время пути. Для этого нужно было построить суда, способные осуществлять эту охрану во время плавания по Каспийскому морю и по Волге. В 1667 году для охранных целей в дворцовом селе Дединове на реке Оке начали строить корабль, получивший название «Орел», яхту, бот и две шнявы. Руководил строительством, а потом получил должность капитана «Орла» голландец Д. Бутлер. Все необходимое для строительства корабля было выписано из Голландии, членами экипажа являлись голландцы. В требовательной ведомости Д. Бутлер указал все предметы, которые необходимы были строившемуся кораблю. Среди них и материя для корабельных флагов – «морских знамен для воинского хода потребных». Определенное количество материи, по смете Д. Бутлера, требовалось на изготовление «большого знамени, что живет на корме» (кормового флага), «на узкое долгое знамя, что живет на среднем большом дереве» (вымпела), «на знамя, что живет на переднем лежачем дереве» (гюйса). «А цветами, – писал далее Д. Бутлер, – как великий государь укажет; но только на кораблях бывает, которого государства корабль, того государства бывает и знамя».
Шатер (верх) царя Алексея Михайловича. Москва, мастерские Кремля. 2-я пол. XVII в. Худ. Иван (Богдан) Салтанов
По запросу Д. Бутлера Сибирскому приказу было «велено прислать из меновых товаров триста десять аршин киндяков да сто пятьдесят аршин тафть, червчатых, белых, лазоревых к корабельному делу на знамена и яловчики» (вымпелы). Но и сам «Орел», и его флаги просуществовали недолго: корабль дошел до Астрахани, где его сожгли восставшие казаки Степана Разина, по которым из корабельных пушек был открыт огонь. Команда разбежалась, вряд ли прихватив с собой знамена.
Русские стяги. XVII в. Вверху – государевы, внизу – стрелецкие
На пути к государственному флагу (XVIII в.)
Петровские преобразования коснулись разных сторон жизни России. Многие преобразования были связаны с личными увлечениями Петра I, став как бы продолжением его детских забав – привязанности к ремеслам и увлечения военным делом. Но ни с чем не может сравниться страсть Петра I к мореплаванию и кораблестроению. В результате многолетних реформ он преобразовал русскую армию и создал российский флот. И в армии, и во флоте были кардинально изменены или созданы вновь важнейшие, с точки зрения царя, атрибуты, к которым относятся и знамена. При введении новшеств, ориентируясь на европейскую армию и особенно флот, Петр I не считал для себя зазорным перенимать то, что, по его мнению, способствовало лучшему претворению в жизнь его грандиозных замыслов.
Знамена и прапоры. XVIII в.
В первые годы правления он использовал печати с огромным титулом и многочисленными эмблемами, которые достались ему от отца, но затем титул сократился, а печати изменились. Он сохранил и знамена, появившиеся еще до его рождения, а некоторые «строил» заново, но в подражание прежним. К ним относится, например, гербовое знамя 1696 года из красной тафты с изображением золотого двуглавого орла и фигур святых. Оно и форму имеет старую – с центральной частью и откосом однако в лапах орел держит копья, увитые лентами, а под орлом изображено море с парусными кораблями. Очевидно, знамя изготовлялось ко второму Азовскому походу.
Австрийский дипломат Иоганн-Георг Корб, составивший «Дневник путешествия в Московию», так описывал стяг, виденный им в один из праздников в Москве: «Против ограды, где митрополитом совершалось водосвятие, воздвигнут был столб. На этом столбе стояло с государственным стягом то лицо, которого счел достойным этого почета царский выбор… Стяг этот – белый, на нем сияет вышитый золотом двуглавый орел». Петр I сохранил этот флаг и использовал его впоследствии в Полтавской битве.
Но в то же время многие гравюры петровского времени, изображающие взятие Азова (походы 1695–1696 годов), свидетельствуют, что на российских кораблях развевались и совсем иные флаги – крестовые и полосные, подобные тем, что украшали суда европейских морских держав.
Начало созданию корабельных стягов в правление Петра Великого положили его юношеские увлечения корабельным делом. В 1688 году шестнадцатилетний Петр нашел старый английский ботик, принадлежавший ранее Никите Ивановичу Романову Отремонтировать, спустить на воду и управлять ботиком – «дедушкой русского флота» – Петра научили голландцы, жившие в Немецкой слободе, и прежде всего Франц Тиммерман. Первые уроки производились на реке Яузе – притоке Москвы-реки. Но на узкой Яузе ботик все время упирался в берега, поэтому плавание перенесли сначала в село Измайлово на Просяной пруд, а потом на Плещеево озеро близ Переславля-Залесского. Здесь в 1689 году под руководством голландских мастеров были построены еще три корабля. Таким образом, науку кораблестроения и оснащения кораблей Петр I постигал с «азов» под руководством голландских мастеров, признанных в те годы лучшими корабелами. Кроме Ф. Тиммермана, был еще корабельный мастер голландец Карстен Брант, к тому же лекарем Петра в это время также был голландец – ван дер Гульст. Неудивительно, что юный царь обучился и голландскому языку, что так помогло ему впоследствии в Голландии, куда он прибыл с Великим посольством овладевать корабельным мастерством в начале августа 1697 года.
Флаги Петровского времени
Впервые Петр I увидел море в 1693 году в Архангельске. Здесь он познакомился и с настоящими морскими кораблями – английскими, голландскими, немецкими. Каждый имел флаг или страны, или порта приписки, или торговой компании. Это были яркие разноцветные стяги, без каких-либо надписей и картин Священного писания, так непохожие на те, что видел царь в своем Отечестве,
Известно, что уже в свой первый приезд в Архангельск царь плавал по Северной Двине и вышел в Белое море на яхте под флагом, похожим на увиденные им. Какие же это были флаги? Большинство из них описано в так называемой «Книге о флагах» голландца Карла Алярда, выпущенной в Амстердаме и переведенной на русский язык по распоряжению Петра I в 1709 году – это флаги многих стран и городов, в частности и те, под которыми плавали суда, прибывавшие в Архангельск.
В это издание включено и описание флагов «его царского величества Московского». Первый флаг, как пишет Алярд, «разделен на трое, верхняя полоса белая, средняя синяя, нижняя красная. На синей полосе золотой с царскою каруною венчан двоеглавой орел, имеющий в сердце красное клеймо с серебряным святым Георгием без змия». Второй стяг царя Московского также имеет полосы – белую, синюю и красную, а эти полосы «прорезаны» синим святого Андрея крестом. Наконец, третий флаг – квадратное полотнище с прямым синим крестом, первая и четвертая четверти – белые, вторая и третья – красные. Все эти флаги существовали уже до 1705 года, когда книга издавалась в Амстердаме.
Петровский штандарт, украшающий ботик Петра Великого
Под первым флагом молодой Петр плавал в Архангельске, где заложил несколько военных кораблей. Затем царь отбыл в Москву, а перед отъездом свой «струг», на котором плавал, «со всею снастью корабельною», в том числе и с флагом, оставил архангельскому архиепископу Афанасию. Флаг был поставлен в кафедральном соборе на высоком древке – флагштоке – и хранился там 200 с лишним лет, а потом по Высочайшему повелению был привезен капитан-лейтенантом Петром Ивановичем Белавенцем в Петербург и доставлен в Морской музей. «Флаг сделан из особой флажной материи („флагдуха“), из которой делаются все флаги и сейчас. Полотнище его, представляющее квадрат по 6 аршин в стороне, имеет три горизонтальных полосы: верхняя – белая, средняя – синяя и нижняя – красная. Полосы равной ширины. На флаге вшит из той же материи, захватывая все три полосы, желтый орел. У него на груди масляною краской нарисован красный щит с изображением святого Георгия Победоносца. Святой Георгий белый, на белом коне, колет золотым копьем зеленого змия, поворот фигуры „церковный“, т. е. в правую сторону щита».[29]
Почти в одно время с полосным бело-сине-красным флагом появляется флаг для частных коммерческих судов – из белой тафты с черным двуглавым орлом посередине. Во всяком случае об этом флаге в 1693 году царь сообщал в грамоте Тиммерману, который принимал участие и в строительстве кораблей в Воронеже, начавшемся после завоевания Азова. В Воронеж в 1696 году были «призваны из Англии и Голландии искусные мастера», которые досконально знали «архитектуру и управление корабельное».
По прибытии из Голландии в Россию царь оснастил соответствующим образом построенный в 1701 году под его руководством и по его чертежам 58-пушечный корабль «Предестинация» («Божье предвидение»), снабдив его бело-сине-красным флагом.
Трехполосный флаг на военном корабле «Предестинация»
Петр I принимал непосредственное участие в составлении проектов знамен и даже делал их черновые наброски. В его бумагах сохранилось много указаний, написанных собственною рукою, и зарисовок опять-таки с собственноручными подписями. К концу 1699 года (по другим данным – к 1700 году) относится рисунок Петра на черновом указе Емельяну Ивановичу Украинцеву, русскому послу, который был отправлен в 1700 году в Стамбул для заключения перемирия с Османской империей. На рисунке изображен трехполосный флаг, а на полосах рукой царя написан их цвет: «белое, синее, красное». Под этим флагом (без двуглавого орла) поплыл Е. И. Украинцев на 46-пушеч-ном корабле «Крепость», сделанном русскими мастерами-корабелами под командой голландца – капитана Петра Памбурга. Направив в Стамбул хорошо оснащенный военный корабль, Петр I хотел представить Россию перед Османской империей в новом качестве – как мощную морскую державу.
На этом же рисунке показан проект другого флага – также трехполосное полотнище, но оно пересекалось косым Андреевским крестом. Ко времени появления рисунка был учрежден первый русский орден – орден Андрея Первозванного.[30]
Андреевский флаг
Вышеозначенными рисунками не ограничивается флаготворческая деятельность Петра I. Можно привести еще два примера подобных рисунков, сделанных царем. В его бумагах хранятся два карандашных наброска, выполненные в 1701 году. На первом рисунке изображен флаг, на полотнище которого располагается двуглавый орел без щитка на груди, без скипетра и державы, но, похоже, под императорской короной. Вокруг орла – цепь ордена Андрея Первозванного. Второй рисунок представляет собой полотнище стяга, разделенное на три продольные полосы по три герба в каждой; в центре – двуглавый орел, а вокруг него в шахматном порядке расположены эмблемы провинций (по две каждой): астраханская, сибирская и предположительно, архангелогородская эмблема. Рисунок четвертой фигуры неясен. Оригинальна трактовка в двух вариантах сибирской эмблемы. С архангелогородской же эмблемой вообще встречаемся здесь впервые.
Петра I морские флаги привлекали особенно, он составил их более тридцати. Царь постоянно разрабатывал разные варианты соединения Андреевского креста с полосным флагом.
В начале Северной войны многие знамена, созданные для морских судов и впоследствии использованные ими, употреблялись и в сухопутных баталиях. Андреевский флаг – белое полотнище с косым голубым крестом – в это время также применяли и сухопутные войска, но постепенно (примерно с 1707 года) он прочно, на века, утверждается в российском военном флоте.
В 1700 году под Нарвой войска Петра I потерпели поражение. Шведы взяли в плен 79 русских офицеров, в том числе 10 генералов, а также много русских флагов. Они еще в начале XX века хранились в Стокгольме: голубые, белые, черно-розовые полотнища с белыми, синими и розово-черными Андреевскими крестами. Среди них было и большое, площадью примерно 6 кв. м, бело-сине-красное знамя с золотым двуглавым орлом посередине и воинским снаряжением под ним.
После первых побед в Северной войне в начале ХVIII века царь решил упорядочить применение различных знамен и флагов. Во всяком случае 20 января 1705 года именной указ царя повелевал: «На торговых всяких судах, которые ходят по Москве-реке, и по Волге, и по Двине, и по иным по всем рекам и речкам ради торговых промыслов, быть знаменам по образцу, каков нарисовав, послан под сим Его Великого Государя указом. А иным образцом знамен, оприч того посланного образца, на помянутых торговых судах не ставить». Речь шла о полосном бело-сине-красном флаге.
Здесь следует заметить, что в петровские времена к создаваемым морским и военным флагам не относились как к государственным в нашем сегодняшнем понимании. Не заблуждался в оценке трехполосного морского петровского флага и П. Белавенец, который привез его из Архангельска. «По-видимому, – писал он, – флаг этот был первым стандартом (в нынешнем значении этого слова), который когда-либо поднимал русский самодержец на судне». Современники были согласны с ним, считая, что трехполосный флаг и «стандарт во образе креста святого Андрея» «потребны для морского хода», но вовсе не претендуют на роль общегосударственного и национального, чего и сам Петр Великий не имел в виду при их составлении.
В напечатанной в Киеве в 1709 году таблице «Изъявление морских флагов», отредактированной царем и снабженной его комментариями, около бело-сине-красного флага подписано: «Обычайно торговых и всяких российских судов флаг». Действительно, в записи от 1 мая 1710 года Юст Юль, датский посланник в Петербурге, указывал: «Все прочие обыкновенные суда: флейты, галиоты, ладьи и так называемые карбасы, назначенные к отправлению под Выборг с провиантом, орудиями, боевыми припасами, несут трехполосные бело-сине-красные флаги и красные флюгарки». Как видно на гравюрах петровского времени, изображавших морские баталии Северной войны, корабли продолжали украшаться полосными флагами, а вымпелы в военно-морском флоте на кораблях и галерах сохраняли бело-сине-красные цвета в течение всего ХVIII века.
В Таблице флагов 1709 года первым на рисунке показан «штандарт росийской» на золотом полотнище черный двуглавый орел под тремя коронами (цвета обозначены при помощи геральдической штриховки). В клювах и в лапах орел держит карты четырех морей, которые «покорились» Российскому государству. Штандарт «состроен» в самом начале ХVIII века, ибо хорошо датируется присоединением четвертой карты. Таким образом, царский штандарт содержит и желтый (золотой), и черный цвета.[31]
Ранее орел держал в клювах и лапе карты трех морей, к которым Россия имела выход. Получив в результате побед над Швецией выход на Балтику, Петр I добавил к предыдущим и четвертую карту. Петру I приписывают и собственноручное описание штандарта: «Штандарт, черный орел в желтом поле, яко Герб Российской Империи, имея три короны: две королевских и одну Империальскую, в которого грудях святой Георгий с драконом. В обеих же главах и ногах 4 карты морских: в правой главе Белое море, в левой Каспийское, в правой ноге Палас Меотис (Меотийское озеро – Азовское море), в левой Синус Финикус (Финский залив) и пол Синуса Ботника (Ботнический залив) и часть Ост-Зее (Балтийское море)». Датчанин Юст Юль сообщает следующие сведения о царском штандарте: «Как известно, англичане считают себя (хозяевами) четырех морей – кватор мариум. Чтобы походить на них и в этом, царь завел себе большой желтый русский штандарт, который при всяком торжестве развевается над Петербургской крепостью. На штандарте изображен царский черного цвета герб и четыре моря по одному в каждом углу в знак того, что царь – владыка четырех морей».
Юст Юль несколько лет жил в России, был лично знаком с царем и, как все иностранцы, пристально следил за его действиями в отношении новшеств в атрибутике, пытаясь объяснить их и предугадать дальнейшие политические и военные шаги Петра I. Однако вряд ли он и другие иностранцы до конца могли понять ментальность русского царя, который, заимствуя за рубежом различные новшества «для блага России», в то же время оставался сыном своего православного Отечества, почитающим духовные и исторические традиции предков. Не случайно, как отмечалось выше, в собственноручном примечании к рисунку Андреевского флага, помещенному в Таблице флагов 1709 года, Петр I счел нужным объяснить смысл рисунка нового флага: «Флаг белой чрез которой синей крест Святого Андрия того ради, что от сего Апостола прияла Россия святое крещение».
25 февраля 1711 года в Успенском соборе Московского Кремля в присутствии Петра I был отслужен молебен «на умоление Божьей помощи и победы на миронарушителей и врагов христианского имени». Перед этим в соборе прочитали царский манифест о разрыве с Турцией и объявили народу о войне против врагов имени Христова. Были освящены и знамена, как это делалось при царе Алексее Михайловиче и при отправке в Крымский поход в 1687 году князя Василия Васильевича Голицына. Тогда на церемонии присутствовал и малолетний Петр. Теперь же перед собором стояли два петровских гвардейских полка – Преображенский и Семеновский, которым вручили большие, красного шелка знамена. На их полотнищах красовалась надпись «За имя Иисуса Христа и христианство», а в углу у древка помещался крест в сиянии, окруженный надписью «Сим знаменем победиши» – девиз, встречавшийся на воеводских прапорах еще в ХVII веке.
Петровский штандарт по своим цветам был аналогичен «цесарскому», что не является случайным, ибо, вопреки колебаниям западных держав в отношении признания за Петром I титула императора, сам он считал себя ровней по рождению крупнейшим европейским монархам, в том числе императору. Об этом напоминало известное ему с детства «Родословие пресветлейших и вельможнейших великих московских князей и прочая и всея России непобедимейших монархов», которое прислал в 1673 году его отцу Лаврентий Хурелич – герольдмейстер и советник австрийского императора Леопольда I.
Хотя торжественная церемония поднесения царю титула Петра Великого, отца Отечества и Императора Всероссийского состоялась после окончания Северной войны и заключения Ништадтского мира 22 сентября 1721 года, практически прославление его в этом качестве началось после славных побед над шведами еще в конце первого десятилетия ХVIII века.
Одним из главных пропагандистов петровских побед и преобразований стал блестящий оратор и публицист Феофан Прокопович, которого Петр I призвал из Киева в Петербург в 1716 году. В своих проповедях тот всячески публично «рекламировал» знаменитые деяния Петра, достойные присвоения ему титула Императора Всероссийского.
Петр I, занятый постройкой русского флота и созданием регулярной армии, как бы отодвинул на время проблемы символики, хотя явно был неравнодушен к внешнему оформлению своей государственной и личной власти. Об этом свидетельствуют, в частности, печати с императорской короной, вырезанные по его приказанию после ощутимых побед в Северной войне, когда он еще не был провозглашен императором. К разработке атрибутов власти русского государя, безусловно, имели отношение сведущие в этом люди, например, Яков Вилимович Брюс, один из образованнейших сподвижников царя, а также товарищ Герольдмейстера граф Ф. Санти. Последний, как уже отмечалось, в 1722 году начал заниматься геральдическим оформлением и описанием государственной печати и государственного флага согласно принятым в Европе правилам. Но в связи с болезнью, а затем и кончиной Петра I многие «задумки» не были осуществлены.
Во всяком случае, ни о каком государственном флаге в «Описании коронации» супруги Петра I Екатерины Алексеевны не упоминается. Короновал ее венцом императрицы сам Петр I. Коронация произошла 7 мая 1724 года в Успенском соборе в Москве. Ее церемониал разработан, по всей видимости, Ф. Санти, «герольдмейстером», как он назван в «Описании».
Знамена пехотных полков образца 1797 г.
В начале 1725 года новый церемониал, уже как церемониал погребения российского императора Петра I, включал в себя реально существующую имперскую символику, прежде всего в виде государственного герба – двуглавого орла, который, как сказано в «Описании погребения», «расписан золотом и серебром с красками, кругом оного 32 провинциальные герба». Среди названных императорских регалий – корона Всероссийской империи, держава, скипетр, короны сибирская, астраханская и казанская, «4 государственные меча». Выразителями скорби в церемонии погребения Петра I выглядели знамена: «знамя из тафты черной с государственным гербом, расписанной золотом и серебром», «знамена с гербами провинциальными писаны золотом и серебром с красками по черной тафте, с черными же кистьми и бахромою». Особое место занимали в похоронной процессии «штандарт адмиралтейский», «цветное белое знамя, на котором эмблема и девиз императорские писаны золотом и серебром, с кистями и с бахромою золотными, по углам того знамя вензелями под коронами». Судя по всему, это были военные императорские штандарты. Однако самым первым из знамен траурного церемониала было названо «военное знамя красное с красною же бахромою». Известно, что в 1721 году Петру I было поднесено почетное звание «адмирала от красного флага», которым он очень гордился.
После смерти Петра Великого производством военных знамен более всего занималась Военная коллегия, президент которой генерал-фельдмаршал Бурхард-Кристоф Миних, назначенный еще Петром I, возглавил создание своеобразного художественного пособия, которое называлось «Гербовник знамен Российской империи, содержащий рисунки гербов городов, провинций, княжеств». Этот гербовник включил в себя с некоторыми добавлениями и незначительными внешними изменениями рисунки аналогичного «знаменного гербовника», составленного еще при Петре I. Рисунки для военных знамен на протяжении всего XVIII века становились заботой и других ведомств, в частности, Герольдмейстерской конторы.
Вопрос о Государственном знамени в это время не ставился, хотя в случаях, когда требовалось изобразить Государственный герб Российской империи, черный двуглавый орел располагался в золотом поле. В одном из указов императрицы Анны Иоанновны черные и золотые (желтые) цвета названы государственными. В этих же цветах «построено» коронационное знамя императрицы Елизаветы Петровны, впервые введенное в ритуал восшествия на престол дочери великого реформатора 25 апреля 1742 года. Коронационная комиссия включила его в число императорских регалий в качестве еще одного знака императорской власти. Отныне вместе с короной, скипетром, державой, мантией и другими знаками высшей власти это знамя цветов штандарта Петра Великого и с полным императорским титулом в виде 33 территориальных гербов сопровождало русских государей в последний путь и присутствовало при восхождении на русский трон очередного правителя.
В промежутках между этими событиями «государственное знамя» так же, как и «государственный скипетр» и «государственная держава», надолго исчезало в Оружейной палате.
Штандарты полков. Кон. XVIII в.
Поскольку в те времена едва ли не любая акция в России, будь то дела внешние или внутренние, освящалась именем Петра I, создание нового коронационного знака с символикой, появившейся при Петре I, выглядело данью дочери великому отцу. Не случайно именно Елизавета Петровна, став императрицей, незамедлительно вернула из ссылки обер-церемониймейстера своих родителей графа Ф. Санти, отправленного туда, как уже говорилось выше, в 1727 году.
Государственный флаг Российской империи
Гербовая реформа, которую провел Александр II, включала в себя и создание государственного флага. Упорядочение имперской геральдической атрибутики обусловливалось стремлением царя упрочить монархическую власть в России. Позднее пресса так описывала действия Александра II, утвердившего 11 июня 1858 года Государственный флаг: «Соответственно же высокознаменательному государственному значению Российского герба, проявление его единодушно с Царем всеми гражданами государства Русского узаконил славный Царь-Освободитель Император Александр II Именно в годы светлого возрождения России после тяжкого Севастопольского погрома, в годы высокого подъема Русского народного духа, Царь-Освободитель, наш Император Александр II для всенародного проявления Российского герба в его упрощенной символизации, издал в 1858 году закон, установляющий, чтобы все „знамена, флаги и другие предметы, употребляемые для украшений при торжественный случаях, были из Гербовых цветов Империи Русской“.
Штандарты. 1800 г.
Далее обычно приводилось описание Высочайше утвержденного рисунка и расположения гербовых цветов Империи на знаменах, флагах: «Расположение сих цветов горизонтальное, верхняя полоса черная, средняя желтая (или золотая), а нижняя белая (или серебряная). Первые полосы соответствуют черному Государственному орлу в желтом или золотом поле, и кокарда из сих двух цветов была основана Императором Павлом I, между тем как знамена и другие украшения из сих цветов употреблялись уже во время царствования Императрицы Анны Иоанновны. Нижняя полоса белая (или серебряная) соответствует кокарде Петра Великого и Императрицы Екатерины II; Император же Александр I, после взятия Парижа в 1814 году, соединил правильную гербовую кокарду с древнею Петра Великого, которая соответствует белому или серебряному всаднику (Святому Георгию) в Московском гербе».
На первый взгляд в этом пространном обосновании цветов Государственного флага содержится историческая основа. Однако в нем много натяжек и неточностей, например, кокарда при Петре I еще не существовала, всадник на груди двуглавого орла в петровское время не был белым.
Черно-желто-белый флаг называли после царского указа «Гербовым народным флагом». Пресса усердствовала в доказательствах, что «флаг состроен по Государственному гербу», что народ при помощи постоянного созерцания этого флага приобщался к употреблению «гербовых символических цветов Империи Русской». Тем не менее черно-желто-белый флаг обществом воспринимался как флаг правительственный, в отличие от петровского бело-сине-красного, который постепенно приобретал статус «обывательского» (гражданского).
Флаги Российской империи XVIII–XIX вв. Андреевский (белый с косым голубым крестом), черно-желто-белый флаг (утвержден в 1858 г.) и бело-сине-красный
Сосуществование двух флагов до 70-х годов XIX века было не столь заметным, ибо украшение флагами зданий не вошло еще в обычай: они украшались вывешенными коврами и гирляндами цветов. Однако вопрос о «двойственности» государственного российского символа (флаг получает этот статус уже во многих странах) постепенно начинает возникать. По-разному эта двойственность воспринималась и русской общественностью.
Владимир Иванович Даль, член-корреспондент Петербургской Академии наук, автор известнейшего на всю Россию «Толкового словаря живого великорусского языка», например, вопрошал: «Все народы Европы знают цвета, масти, краски свои – мы их не знаем и путаем, подымая разноцветные флаги невпопад. Народного цвета у нас нет; цвет армии – зеленый и алый; казенный цвет – военный, георгиевский – белый, жаркой, черный (серебро, золото, чернь) и это же цвет значков (кокард); знамена наши и крепостные флаги разноцветные; морской военный флаг – белый с Андреевским крестом; торговые – белый, синий, красный, вдоль. Какие же цвета подымать и носить на себе, какими украшать здания и прочее при мирных народных торжествах?»
Защитники «русского самодержавства» считали, что ни о каком флаге, кроме узаконенного императором, речь в государстве идти не может. Пугали их и красные знамена, которые стали появляться на улицах столицы как символ антиправительственных политических движений. В частности, известно одно из первых использований красного флага на демонстрации студентов и разночинцев на площади у Казанского собора в Санкт-Петербурге в 1876 году.
Бело-сине-красные стяги время от времени «выходили» на городские улицы; например, ими был окружен памятник Пушкину в Москве 6 июня 1880 года. С ними не раз приходили к памятнику гренадерам, павшим под Плевной в 1877 году, в день рождения великого поэта. По-видимому, из-за того, что общество расходилось во мнении по поводу национального флага, на страницах печати появились его новые проекты. В одном журнале национальный флаг предлагалось изобразить в цветах мужицкого праздничного кафтана: синее поле, пересеченное узкой красной полосой.
Знамена. 1800 г.
В этих условиях император Александр III, только что подписавший законы о Большом, а затем Среднем и Малом государственных гербах и увеличивший свой гербовой титул присоединением эмблемы Туркестана, так же обратил внимание на тот факт, что дома в столице украшаются разными флагами, и поспешил заявить о желании «в русской столице… видеть национальные флаги». Вскоре министр внутренних дел граф Дмитрий Андреевич Толстой представил царю доклад, освещавший проблему национального флага России. 28 апреля 1883 года появилось распоряжение Александра III: «Полиция наблюдает, чтобы в тех торжественных случаях, когда признается возможным дозволить украшение зданий флагами, был употребляем исключительно русский флаг, состоящий из трех полос: верхней – белого, средней – синего и нижней – красного цветов». Однако от имперских цветов окончательно не отказались, ибо не было Высочайшего повеления об упразднении черно-желто-белого флага.
Последний российский император Николай II перед коронацией, которая проходила как и всегда в Успенском соборе Московского Кремля, повелел изготовить новое коронационное знамя по типу аналогичных знамен своих предшественников, однако отличающееся необыкновенной роскошью. Золотая ткань полотнища была специально выткана на известной фабрике Сапожниковых, навершие изготовила знаменитая ювелирная фирма Карла Фаберже.
Тем не менее перед коронацией, в марте 1896 года, по указанию Николая II «для рассмотрения вопроса о Российском национальном флаге было собрано под председательством генерал-адъютанта Посьета Особое совещание из представителей от Императорской Академии Наук и министерств: Иностранных и Внутренних дел, Морского, Финансов и Юстиции». Это совещание пришло к единодушному мнению, что именно бело-сине-красный флаг имеет полное право называться Российским, или национальным, и цвета его – белый, синий и красный – именоваться государственными. Бело-сине-красный флаг устанавливался единым для всей Российской империи, не исключая и Финляндию.
29 апреля 1896 года Николай II повелел: объявить теперь же, что национальным флагом должен почитаться во всех случаях флаг бело-сине-красный, и другие флаги допускаемы быть не должны. Об этом на следующий же день Военное ведомство издало свое распоряжение с указанием, чтобы «прежние флаги обратить в продажу, в пользу казны, на местах хранения».
Российские флаги кон. XIX – нач. XX вв. Внизу – коронационное, вверху – симбиоз двух флагов. 1914 г.
Что побудило царя накануне коронации быстро собрать административное совещание и ускоренно решить непростой для России вопрос?
Николай II был образованным человеком, разбирался во многих вопросах, в том числе в истории государства. Его нетрудно было убедить, что флаг «черно-оранжево-белый не имеет геральдических исторических основ», чтобы считаться полотнищем, несущим русские национальные цвета. К тому же, в ситуации конца XIX века для сплочения всех слоев населения требовался поистине русский символ. Таковым был введенный Петром I бело-сине-красный флаг.
Члены Особого совещания доказывали, что цвета флага происходят из народного быта, находят проявления в народной жизни. В ход шли народные пословицы со словом «красный», «белый», цвета народных костюмов. Для интеллигенции обоснования были более научными – исторические деяния Петра Великого.
Символ, объединяющий народ и царя, – бело-сине-красный петровский флаг, по замыслу правительства, должен был явиться альтернативой все усиливающемуся использованию красного флага. Красные флаги с демократическими лозунгами: «Свобода!», «Долой самодержавие!», «Да здравствует республика!» – становятся обязательным элементом демонстраций политического характера, а затем – знаменами рабочих стачек и демонстраций (например, демонстрация солидарности 1 мая 1891 года в Петербурге). Особенно же красный цвет бушевал на улицах городов в 1905–1907 годах, поднимали красное знамя военные моряки. Известны и крестьянские выступления под красными стягами уже в XIX веке.
В последнее десятилетие XIX века бело-сине-красный флаг сопровождал ярмарки и другие народные праздники, вывешивался на зданиях, для чего были сделаны особые гнезда под древки. В Русско-японскую войну (1904–1905) его можно было видеть и в войсках.
Приближение эпохального события – 300-летия Дома Романовых – и только что прокатившаяся по России буржуазно-демократическая революция (1905–1907) с ее красными символами обусловили новый крутой поворот в политике правительства в отношении государственных (национальных) цветов.
Сторонники монархических устоев решительно выступили за исторические цвета, но не бело-сине-красные, а черно-желто-белые. Экскурсами в историю России пестрели страницы многих газет и журналов, специалисты-геральдисты обратились к истории российского герба. В черно-желто-белом знамени они видели защиту от надвигающихся и грозящих их образу жизни перемен: «Значение этого флага у нас в России всегда было и будет – „За царя и Отечество!“.
И вот «для всестороннего и по возможности окончательного выяснения вопроса о государственных русских национальных цветах» в мае 1910 года было образовано новое Особое совещание при Министерстве юстиции под председательством товарища (заместителя) министра юстиции А. Н. Веревкина. В нем, кроме чиновников различных ведомств, приняли участие специалисты по геральдике, нумизматике, архивному делу: Ю. В. Арсеньев и В. К. Трутовский – хранители Оружейной палаты, Д. Я. Самоквасов – знаток русских архивов, П. И. Белавенец – специалист по флагам и другие. Именно в это время П. Белавенец и привез из Архангельска трехполосный бело-сине-красный стяг с двуглавым орлом, принадлежавший Петру I.
Празднование 300-летия Дома Романовых
Каждый из ученых, в меру своих профессиональных знаний и исходя из собственных политических убеждений, оставил в опубликованном виде свое мнение по данному вопросу. О результатах работы Особого совещания его активный участник П. И. Белавенец в 1915 году сообщил следующее: голоса участников совещания разделились; большинство было за введение общим флагом «нового флага по гербу», но «вверх ногами, т. е. получался бы флаг бело-желто-черный». Сам П. И. Белавенец и ряд присоединившихся к нему членов Совещания категорически настаивали на бело-сине-красном флаге. Аргументы обеих сторон казались столь убедительными, что «вынесенное заключение не удостоилось Высочайшего окончательного решения». Заключение передали в Совет министров, последний передал его «Особой Междуведомственной комиссии при Морском министерстве» для дополнительного рассмотрения.
В 1914 году появился «симбиоз» двух «конкурирующих» флагов: бело-сине-красный флаг имел в «крыже» желтый квадрат с черным двуглавым орлом. В условиях начавшейся Первой мировой войны это сочетание должно было демонстрировать все то же единство русского общества и монархической власти. Однако даже всплеск патриотизма в начале войны не помог утверждению столь эклектичного стяга, хотя подобные флаги реяли над русскими представительствами за рубежом, по крайней мере, в течение еще трех лет.
От трехцветного флага к красному знамени
Отречение от престола императора Николая II и Февральская буржуазная революция практически исключили имперскую символику из государственной жизни России. Прежде всего отказались от гимна «Боже, царя храни». Сокрушительным ударам в полном смысле этого слова подвергся двуглавый орел: его сбивали со зданий, сжигали на кострах. Несмотря на попытки Временного правительства «внедрить» в сознание населения идеи гражданской символики и русских исторических традиций,[32] оно не могло изменить революционного настроя масс, одержимых идеями свободы. Символом свободы являлся красный цвет не только в виде красных стягов, но и в виде красных бантов, шевронов, нашивок и т. д. «Ликующий алый цвет», как писал выдающийся русский ученый Климент Аркадьевич Тимирязев, нес «не смерть, а жизнь», водворение «мира на земле, в человецех благоволение».
Эскадренный броненосец «Орел»
Хотя в некоторых городах России в честь Февральской революции вывешивались бело-сине-красные флаги, а лента «национальных русских цветов» в качестве нарукавного знака использовалась русскими солдатами и офицерами, бежавшими из германского плена, приверженность «к красному», казалось, затмевала разум – у бело-сине-красного русского флага отрывали две верхние полосы, оставляя нижнюю.
Шеврон из красной и черной полос нашивался на рукава ударных частей русской армии. В приказе Верховного главнокомандующего (май – июль 1917 года) генерала от кавалерии Алексея Алексеевича Брусилова данная символика объясняется следующим образом: «Красный… символ борьбы за свободу, черный… указание на нежелание жить, если погибнет Россия».
Весной и летом 1917 года полки, уходя на фронт и присягая Временному правительству, поднимали красные знамена. Их солдатам вручали «шефы» – рабочие многих фабрик и заводов и просто российские граждане, озабоченные победой в войне свободной России. На красных полотнищах читались демократические лозунги. Таким образом, красный цвет и красные стяги как символы свободы сыграли свою объединяющую роль в российском обществе еще в период буржуазно-демократических преобразований. Этот символ так же, как и эмблема «братания» (серп, молот), возникшая в тот же период, был принят на вооружение большевиками, став в дальнейшем символом социалистического государства.
Военные знамена с изображением двуглавого орла. 1918 г.
Вскоре после победы большевиков, 8 апреля 1918 года, декрет Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета «О флаге Российской Республики» постановил, что этим флагом является боевой красный флаг, который стал национальным российским флагом. На V Всероссийском съезде Советов 10 июля 1918 года была принята первая Конституция РСФСР.
В 6-м разделе ее, «О гербе и флаге», записано: «Торговый, морской и военный флаг Российской Социалистической Федеративной Советской Республики состоит из полотнища красного (алого) цвета, в левом углу которого – у древка, наверху, помещены золотые буквы РСФСР или надпись: Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика». Уточнение рисунка стягов советской России было проведено по декрету ВЦИКа от 29 сентября 1920 года. Комитет постановил: 1) Красный флаг с золотыми буквами РСФСР в левом верхнем углу должен использоваться в качестве военного флага. 2) Для торгового флота установить красный флаг с белыми буквами РСФСР большого размера в середине флага. 3) Для морского флота установить красный флаг с якорем, красной звездой по середине его и белыми буквами РСФСР в верхней части якоря. Кроме того, как можно было прочитать в прессе тех лет, в Народном комиссариате по иностранным делам имелось более подробное описание всех флагов и, в частности, было записано, что флаг Российской Республики – красного цвета, в левом верхнем углу золотые буквы РСФСР. Длина флага вдвое больше ширины.
Это описание Государственного флага Российской Социалистической Федеративной Советской Республики утвердила Конституция РСФСР 1925 года, затем Конституция РСФСР 1937 года, когда произошла перестановка слов: «Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика».
Во время Великой Отечественной войны 1941–1945 годов правительство Советского Союза вернулось ко многим традиционным российским символам: золотым погонам, офицерским званиям, мундирам и т. д. В первые послевоенные годы некоторые изменения вносились в полотнища флагов союзных республик в виде полос красного, синего и зеленого цветов, согласно «национальным особенностям».
В начале 1954 года последним из республиканских утвердили флаг РСФСР – красное полотнище с узкой вертикальной синей полоской у древка. В проектах имелась и белая полоса, однако сочетание подобных цветов в российском флаге вряд ли было возможным сразу после войны. Еще в 1918-1920-е годы, когда в качестве символа Советской России принимался красный флаг, «по другую сторону баррикад» в противовес Красному возникло Белое движение, в котором кроме монархистов принимали участие и те, кто после отречения императора поддерживал лозунг «Да здравствует демократическая республика». Впоследствии этот лозунг трансформировался, приняв форму: «Республика без Советов», «Россия без царя и без Советов», «Советы без коммунистов» и т. д. Как альтернатива красному знамени Республики Советов часть Белого движения использовала бело-сине-красный флаг. С ним, например, шел в феврале 1918 года в Первый Кубанский поход ударный Корниловский полк. На полосатом полотнище было написано большими буквами слово «Отечество». Как русский национальный флаг он с морским Андреевским флагом вместе с русской эмиграцией вышел за пределы России, став одним из политических символов Белого движения.
В значении антибольшевистского символа его использовала «Русская освободительная армия», созданная в период Великой Отечественной войны генералом А. А. Власовым и действовавшая на стороне фашистской Германии. На этом основании многие считают бело-сине-красный флаг опозоренным, забывая, что бело-сине-красные цвета стояли у истоков российского флота и способствовали признанию величия России многими странами. Ведь не отречемся же мы от овеянного героикой красного знамени только потому, что красный цвет использован в знаках экстремистских организаций типа «Красных бригад» и многих антинародных террористических режимов в Азии, Африке и Латинской Америке.
…И снова – бело-сине-красный
Исторические изменения в России сделали возможным возвращение бело-сине-красного флага в нашу жизнь. Еще в 1989 году по случаю очередной годовщины Февральской революции его подняли митингующие на площади Маяковского в Москве и перед Казанским собором в Ленинграде (вскоре – Санкт-Петербурге). В апреле 1991 года Правительственная комиссия Совета Министров РСФСР одобрила использование трехполосного флага как нового символа России. В том же году 22 августа Чрезвычайная сессия Верховного Совета РСФСР постановила: «считать исторический флаг России – полотнище из равновеликих горизонтальных белой, лазоревой и алой полос официальным Национальным флагом Российской Федерации». Президентскими указами 1993–1994 годов определялся статус этого флага как государственного символа, четко устанавливались цвета: бело-сине-красный (вместо: белый, лазоревый, алый). День 22 августа был объявлен Днем государственного флага Российской Федерации.
Помимо утверждения Государственного флага Российской Федерации, последнее десятилетие отмечено поисками официальных символов и в регионах. Многие из них уже внесли свои собственные флаги в Государственный геральдический регистр РФ. На флагах регионов, как правило, находят отражение элементы герба данного города, области, республики. Это видно, например, на флагах Калуги и Нижнего Новгорода, Московской, Белогородской, Курской и других областей.
Флаг Белгородской обл.
Флаг г. Калуги
Флаг Курской обл.
Флаг Нижнего Новгорода
Что же касается Государственного флага РФ, то в конце 2000 года бело-сине-красное полотнище утверждено в этом качестве законодательно. Вот, что говорится в Статье 1 Федерального конституционного закона: «Государственный флаг Российской Федерации является официальным государственным символом Российской Федерации.
Государственный флаг Российской Федерации представляет собой прямоугольное полотнище из трех равновеликих горизонтальных полос: верхней – белого, средней – синего и нижней – красного цвета».
ГЛАВА IV. Гимн как символ страны
Государственный гимн так же, как герб и флаг, является официальным символом любой суверенной страны.
Гимн (от греч. hymnos – торжественная песнь в честь божества) – хвалебная песнь, музыкальное произведение торжественного характера. Если говорить о государственном гимне, то слова его, как правило, патриотичны, прославляют державу или правителя, отражая мировоззренческий и духовный настрой общества; музыка торжественна и вдохновенна, но вместе с тем достаточно легко воспроизводима и запоминаема. В этом состоит специфика многих национальных гимнов, появление которых можно отнести ко второй половине ХVIII-ХIX векам. Однако в XIX веке еще не все страны, обладающие гербом и флагом, имели также и гимн.
Откуда пошел гимн
К старейшим национальным гимнам относится нидерландский. В Нидерландах (Голландии) в 1568 году в честь Вильгельма Оранского (Нассауского), возглавившего борьбу против испанского владычества, была сложена песня «Вильгельмус ван Нассауве», которая со временем стала национальным гимном всего государства.
Одним из самых известных в Европе гимнов является английский «Боже, храни короля». Большинство музыковедов в настоящее время склоняются к мнению, что его автор – лондонский учитель музыки Генри Кэри. Особое значение английского гимна, появившегося в 1743 году, состоит в том, что его музыка была принята в качестве гимна многими государствами Европы: в течение XIX века мелодия английского гимна использовалась в 23 странах, в том числе и в России до создания собственного – «Боже, царя храни».
Вторым широко известным в Европе гимном была французская «Марсельеза», которая стала «звуковым символом мировой демократии». Обстоятельства возникновения «Марсельезы» не имели ничего общего с тем значением, которое она затем получила. Автором музыки и слов впоследствии знаменитого французского гимна был инженер-капитан королевской армии Клод Жозеф Руже де Лиль. Первоначально он назывался «Боевая песня рейнской армии». Как пишут музыковеды, в истории не сохранилось сведений, какую роль эта песня сыграла в военных подвигах рейнской армии, но она имела громадное значение для революционного движения в самой Франции, а затем и в других странах. В Париж песня проникла благодаря марсельцам, прибывшим в столицу для поддержки парижан в борьбе с королевской властью. Жителям Парижа не были известны причины появления песни, но ее слова и музыка вызвали у них восторг. Песне присвоили другое название – «Гимн марсельцев», или «Марсельеза».
В XIX веке появился еще один межгосударственный гимн – международный пролетарский гимн «Интернационал». Автор слов гимна, длительное время занимавшего исключительное место в истории России, – Эжен Потье, член Парижской Коммуны, ее певец, поэт и великий гражданин Франции. Впервые текст «Интернационала» был опубликован в 1887 году в Париже в сборнике «Революционные песни». На стихи обратил внимание французский рабочий из Лилля, композитор-самоучка Пьер Дежейтер (ранее в наших изданиях – Дегейтер), который положил их на музыку. В июне 1888 года на празднике газетчиков в Лилле «Интернационал» впервые исполнил хор рабочих под руководством автора музыки.
Три из вышеназванных мелодии гимнов разных стран имели непосредственное отношение к России, где они в разное время приобретали значение государственных.
«Повелено играть…»
Появление в Российской империи официального гимна связано с победой над Наполеоном в Отечественной войне 1812 года и прославлением императора Александра I. В России «в чести» была тогда мелодия английского гимна «Боже, храни короля», о чем упоминалось выше. В некоторых музыкальных произведениях прославлялся русский царь-победитель. Подобные песни появляются уже в 1813 году. «Песнь русскому царю» Александра Христофоровича Востокова с мелодией английского гимна содержала такие слова:
«Прими побед венец, Отечества Отец, Хвала тебе!»Александр I. Неизв. худ. 1880-е гг.
В 1815 году Василий Андреевич Жуковский написал и опубликовал в журнале «Сын Отечества» стихотворение под названием «Молитва русских», также посвященное Александру I. По-видимому, это был перевод с английского, по крайней мере, – первой строки: «Боже, царя храни» («Боже, храни короля»). В 1816 году А. С. Пушкин приписал к стихотворению еще две строфы, и 19 октября 1816 года они были исполнены воспитанниками Царскосельского лицея на музыку английского гимна. Таким образом, по случаю празднования годовщины Лицея перевод В. А. Жуковского получил оригинальное продолжение, написанное А. С. Пушкиным. В 1818 году В. А. Жуковский дополнил свое сочинение.
Таким образом, текст русского гимна, в основу которого лег текст «Молитвы русского народа», был практически создан, но при его исполнении музыка оставалась английской. Этой музыкой военные оркестры в Варшаве встречали прибывшего туда в 1816 году Александра I. С этого времени Высочайше было повелено при встрече государя всегда играть гимн. Почти двадцать лет гимн Российской империи официально использовал мелодию английского гимна.
Историю создания официального гимна Российской империи объясняют прихотью императора Николая I, который был крайне заинтересован в создании российской государственной атрибутики, укреплении ее и придании веса монархическим символам. Однажды император будто бы заявил: «Скучно слушать музыку английскую, столько лет употребляемую».
Для написания русской гимнической музыки царь выбрал близкого и преданного ему человека – композитора Алексея Федоровича Львова. Был устроен некий негласный конкурс, о котором мачеха композитора вспоминала: «Знали мы, что многие новую музыку сочиняют на эти слова, что даже у императрицы поют и играют сочинения эти, что царь слышит и ни слова не говорит». Современники в своих воспоминаниях называют среди участников негласного конкурса виолончелиста, композитора Матвея Юрьевича Виельгорского и Михаила Ивановича Глинку, будто бы писавших музыку гимна. Однако позднее М. И. Глинка сообщал, что никто не поручал ему этого.
Автором музыки гимна стал Алексей Федорович Львов. Он родился в Ревеле в 1798 году в аристократической и музыкальной семье. Его отец был директором Придворной певческой капеллы. Алексей Федорович получил хорошее музыкальное образование, однако волею судьбы по окончании Корпуса инженеров путей сообщения в 1818 году он попадает на военную службу – в военные поселения Новгородской губернии под начальство графа Алексея Андреевича Аракчеева. И здесь А. Ф. Львов продолжал заниматься музыкой, в частности, сделал новую оркестровку известного произведения «Стабат Матер» итальянского композитора Джованни Баттисты Перголези, которая была исполнена в Петербурге в Филармоническом обществе. За это он получил почетное звание композитора Болонской академии.
А. Ф. Львов не раз пытался уйти со службы и заняться только музыкой. Однако не мог отказать шефу жандармов Александру Христофоровичу Бенкендорфу и перешел на службу в Министерство внутренних дел, убедительно прося «не употреблять его по секретной части», на что он, по его собственному мнению, был неспособен. В 1826 году Львов был прикомандирован к свите императора Николая I – сначала для «производства дел до вояжей относящихся», а затем стал управляющим делами Императорской квартиры – важнейшей составной части Генерального штаба. Он принимал участие в войне с Турцией, в боях под Варной, получив свои первые боевые награды. В 1832 году А. Ф. Львова зачислили в Кавалергардский полк, где он стал командиром царского конвоя, сопровождая царя во всех поездках.
С этого времени А. Ф. Львов становится близок не только к императору, но и к его семье, аккомпанируя на скрипке пению членов семьи и их друзей, участвуя в домашних концертах августейшей фамилии. Поэтому не случайно, что именно к нему обратился через А. Х. Бенкендорфа Николай I с предложением попробовать написать «гимн Русский». Произошло это в 1833 году после возвращения царя из Австрии и Пруссии. А. Ф. Львов вспоминал впоследствии, что задача показалась ему весьма трудной, особенно когда он думал об английском гимне. «Я чувствовал надобность, – писал он, – создать гимн величественный, сильный, чувствительный, для всякого понятный, имеющий отпечаток национальности, годный для церкви, годный для войск, годный для народа – от ученого до невежды».
Авторы гимна «Боже, царя храни!» А. Львов (справа), В. Жуковский
Эти мысли волновали и пугали молодого музыканта, но в один из вечеров, возвратясь домой, он сел к столу – и в несколько минут музыка гимна был написана. В. А. Жуковский предоставил практически уже имеющиеся слова, «подогнав» их под мелодию. Так появился шедевр Жуковского – Львова. Благодаря исключительно возвышенной, хоральной мелодии гимн звучал весьма торжественно и мощно, хотя текст его состоял всего из шести строчек:
Боже, царя храни! Сильный, державный, Царствуй на славу нам; Царствуй на страх врагам, Царь православный! Боже, царя храни!23 ноября 1833 года царь с семейством и со свитой специально прибыли в Певческую капеллу, где состоялось первое исполнение сочиненной А. Ф. Львовым музыки гимна с придворными певчими и двумя военными оркестрами. Прослушанная несколько раз мелодия понравилась царю, который отдал приказание «показать» ее широкой публике.
«Боже, царя храни!»
11 декабря 1833 года в Большом театре в Москве оркестр и вся труппа театра участвовали в представлении «Русской народной песни» (так был назван в афише гимн «Боже, царя храни!»). На следующий день в газетах появились восторженные отзывы. Вот что сообщает об исторической премьере директор Московских Императорских театров Михаил Николаевич Загоскин: «Сначала слова были пропеты одним из актеров – Бантышевым, потом повторены всем хором. Не могу вам описать впечатление, которое произвела на зрителей сия национальная песнь; все мужчины и дамы слушали ее стоя; сначала „ура“, а потом „форо“ загремели в театре, когда ее пропели. Разумеется, она была повторена».
25 декабря 1833 года в день годовщины изгнания войск Наполеона из России гимн был исполнен в залах Зимнего дворца при освящении знамен и в присутствии высоких воинских чинов. 31 декабря уходящего года командир Отдельного гвардейского корпуса великий князь Михаил Павлович отдал приказ: «Государю Императору благоугодно было изъявить свое соизволение, чтобы на парадах, смотрах, разводах и прочих случаях вместо употребляемого ныне гимна, взятого с национального английского, играть вновь сочиненную музыку».
Большой (Петровский) театр в Москве. 1-я пол. XIX в.
30 августа 1834 года на Дворцовой площади в Санкт-Петербурге был открыт монумент – Александрийский столп – в честь победы над Наполеоном в Отечественной войне 1812 года. Торжественное открытие монумента сопровождалось парадом войск, перед которыми впервые в столь официальной обстановке исполнялся гимн России «Боже, царя храни!».
Музыка Государственного гимна[33] и позднее производила сильнейшее впечатление на многие поколения русских людей. Князь Владимир Сергеевич Трубецкой писал в «Записках кирасира»: «Секунда – и старый литаврщик энергичным движением разом опустил руку… во все усиливающемся человеческом вопле вдруг с новой силой и торжеством родились воинственные звуки наших полковых труб, запевших гимн, полный величия.
К горлу подступил какой-то лишний, мешающий комок, усилилось ощущение бегающих мурашек в спине.
Да, что и говорить, хорошо был сочинен старый Российский гимн! Что вдохновило господина Львова – не знаю, но в строгие и спокойные гармонии этого небольшого хорала ему удалось вложить огромную идею силы и величия».
Музыка гимна «Боже, царя храни!» стала быстро известна в Европе. Музыкальная тема гимна варьируется в некоторых произведениях немецких и австрийских композиторов. В России великий П. И. Чайковский «цитирует» его в двух музыкальных произведениях – «Славянском марше» и увертюре «1812 год», написанной в 1880 году по случаю освящения Храма Христа Спасителя в Москве.
А. Ф. Львов, обласканный государем и получивший от него драгоценную табакерку с бриллиантами, а позднее девиз в герб – «Боже, царя храни», занимается активной музыкальной деятельностью, пишет церковную музыку, создает несколько опер, скрипичных концертов и песен. После смерти отца он унаследовал Придворную певческую капеллу, создал прекрасный ансамбль и школу певческого мастерства, а затем – Петербургское Симфоническое общество. По военной службе он тоже быстро продвигался – флигель-адъютант царя, через два года – полковник, а в 1843 году – генерал-майор.
Зимний дворец
Авторство в создании Государственного гимна принесло А. Ф. Львову самую большую славу. Это прекрасно понимал и его соавтор. Незадолго перед смертью В. А. Жуковский написал композитору: «Наша совместная двойная работа переживет нас долго. Народная песня, раз раздавшись, получив право гражданства, останется навсегда живою, пока будет жив народ, который ее присвоил. Из всех моих стихов эти смиренные пять, благодаря Вашей музыке, переживут всех братий своих. Где не слышал я этого пения? В Перми, в Тобольске, у подошвы Чатырдага, в Стокгольме, в Лондоне, в Риме!».
Музыка гимна, однако, нравилась не всем. Например, она была не по душе Владимиру Васильевичу Стасову, не вызывала восторга у М. И. Глинки, но А. Ф. Львов навсегда вошел в плеяду знаменитых русских композиторов, о чем свидетельствует, в частности, картина Ильи Ефимовича Репина, висящая в Московской консерватории. Картина называется «Славянские композиторы», и на ней вместе с М. И. Глинкой, Ф. Шопеном, Н. А. Римским-Корсаковым и другими изображен в расшитом придворном мундире автор официального российского гимна А. Ф. Львов.
В поисках нового
Отречение государя-императора Николая II от престола сделало бессмысленным прославление его особы «народной песней». Почти сразу же предпринимаются попытки создать новый российский гимн. Большой русский поэт Валерий Яковлевич Брюсов в марте 1917 года написал статью «О новом русском гимне», которая, правда, была опубликована лишь осенью. Он считал, что следует устроить всероссийский конкурс и предлагал несколько вариантов подхода к написанию музыки и слов гимна новой России. В частности, В. Я. Брюсов писал: «Нужна краткая песнь, которая силою звуков, магией искусства сразу объединила бы собравшихся в одном порыве, сразу настроила бы всех на один высокий лад». И подчеркивал, что «дух народа», обычно характерный для национальных гимнов стран с «единообразным» населением, должен быть выражен по-другому в многонациональной России. По мнению поэта, гимн не может быть великорусским, он также не может черпать пафос в одной только православной религии из-за разнообразия конфессий в стране. Наконец, гимн не должен разделять население по классам, национальностям и т. д. – он должен звучать для всех, кто считает Россию своей родиной. В стихах гимна, как полагал В. Я. Брюсов, должны быть отражены военная слава, размеры страны, героическое прошлое и подвиги людей. Пафосность слов гимна должна соответствовать пафосности мелодии и содержать идеи братства народов, населяющих Россию, их содержательный труд на общее благо, память о лучших людях родной истории, те благородные начинания, которые откроют путь России к истинному величию… «Кроме того, – писал поэт, – гимн должен быть созданием художественным, подлинной, вдохновенной поэзией; иной не нужен и бесполезен, так как не останется в жизни. Внешняя форма – гимн должен быть песней».
Кроме предложений В. Я. Брюсова, существовало и множество других, в частности – «Славься!» М. И. Глинки, «марсельеза отечественных работников» – песня «Эй, ухнем!» в обработке Александра Константиновича Глазунова. Знаменитый композитор Александр Тихонович Гречанинов, ученик Н. А. Римского-Корсакова и С. И. Танеева, создал совершенно новый «Гимн свободной России» на слова Константина Дмитриевича Бальмонта: «Да здравствует Россия, свободная страна! Свободная стихия великой суждена! Могучая держава, безбрежный океан! Борцам за волю слава, развеявшим туман!..»
Ни одно из этих предложений не было принято Временным правительством и многочисленными Особыми совещаниями деятелей искусства. Более приемлемой казалась «Марсельеза», которая пришла в Россию еще в конце ХVIII – начале XIX веков. Ее распевали декабристы, революционное студенчество, однако она была доступна лишь знающим французский язык. Все изменилось, когда народник Петр Лаврович Лавров – видный деятель русского революционного движения – создал новый, русский текст «Марсельезы». Под названием «Рабочая Марсельеза» песня стала известна с 1875 года. Содержание ее имело мало общего с французской «Марсельезой» Руже де Лиля, но было понятно революционно настроенным массам: «Отречемся от старого мира. Отряхнем его прах с наших ног…». В дни революции 1905–1907 годов ее распевали на улицах и площадях России.
«27 февраля 1917 г.» Худ. Б. Кустодиев
К 1917 году песня стала общепризнанным гимном революционного движения, причем ее считали гимном революции и те, кто даже не знал ее содержания. «Марсельезу» исполняли при встрече членов Временного правительства, при приеме иностранных делегаций, при начале спектаклей в театрах и т. д. Причем оркестры исполняли мелодию классической французской «Марсельезы», пелась же русская «Рабочая Марсельеза». При ее исполнении снимали головные уборы.
На митингах и собраниях часто звучал и гимн социалистов «Интернационал». 14 марта 1917 года Петроградский Совет принял манифест «К народам всего мира», после чего оркестр заиграл сначала «Интернационал», а затем «Марсельезу». 3 апреля 1917 года в Петроград из эмиграции вернулся В. И. Ленин. На перроне Финляндского вокзала его встречали пением «Марсельезы», однако чуть позже В. И. Ленин, поморщившись, сказал: «Давайте петь „Интернационал“. Как вспоминают очевидцы, слов последнего почти никто не знал, хотя „Интернационал“ к тому времени уже имел русский текст. Его написал в 1902 году поэт Аркадий Яковлевич Коц. До этого, в 1897 году, он уехал из России во Францию и там поступил в Горный институт. Во Франции А. Я. Коц примкнул к русским эмигрантам социал-демократам, став убежденным марксистом.
В 1899 году он, бывший горный мастер из Донбасса, присутствовал на Первом генеральном конгрессе французских социалистов, где исполнялся «Интернационал». Звуки этой необыкновенно воодушевляющей мелодии до экзальтации потрясли молодого студента, и он решил сделать «Интернационал» достоянием русских революционеров.
В 1902 году, окончив Парижский горный институт, А. Я. Коц возвратился в Россию и занялся поэтическим творчеством. Одним из первых его стихотворений стал перевод «Интернационала» на русский язык. А. Я. Коц считал текст «Марсельезы», созданный П. Л. Лавровым, «эсеровским» и «буржуазным», а текст «Интернационала» – пролетарским.
«Буржуазная Марсельеза» и «социалистический Интернационал» конкурировали в России до созыва в январе 1918 года Учредительного собрания и его разгона большевиками. С этого времени как гимн пролетарского государства «Интернационал» существовал до 1943 года, став и гимном Советского Союза.
Вот как звучал его первый куплет в переводе А. Я. Коца:
Вставай, проклятьем заклейменный, Весь мир голодных и рабов! Кипит наш разум возмущенный И в смертный бой идти готов. П р и п е в: Это есть наш последний и решительный бой С Интернационалом воспрянет род людской!Можно считать символичным, что умер А. Я. Коц 13 мая 1943 года, когда «Интернационал» как Государственный гимн Советского Союза доживал последние месяцы. С 1944 года он стал гимном большевистской партии – ВКП(б).
Превращение «Интернационала» в гимн партии большевиков произошло в то время, когда прекратил существование III Коммунистический Интернационал – международная революционная пролетарская организация, объединяющая компартии различных стран, возникшая в 1919 году.
Время требует…
Шла Великая Отечественная война, и как гимн СССР «Интернационал» уже не соответствовал ситуации, сложившейся в стране и в мире. В условиях секретности в 1942 году был объявлен конкурс на создание нового гимна. За этим пристально следил И. В. Сталин. Сталину был предложен такой вариант: взять за основу музыку Александра Васильевича Александрова к написанному «Гимну партии большевиков», заменив слова, но он отверг эту идею.
Когда 18 июня 1943 года в Московском городском комитете партии состоялось совещание участников конкурса, им было указано, что слова Государственного гимна должны жить минимум десятилетия, а может, и даже наверняка сотни лет. Музыка «должна быть доходчивой, выразительной, понятной как русскому, так и калмыку. Народ будет его петь и в радостях, и горестях. Он должен войти в кровь народа. В этом направлении в первую очередь необходимо предъявить претензию к поэтам, так как на плохие слова написать хорошую музыку невозможно. Если не хватит способности создать новый гимн, то придется взять музыку Александрова и к ней написать новые слова, но это будет большим поражением и поэтов, и композиторов».
Было указано, что в гимне обязательно должны быть имена В. И. Ленина и И. В. Сталина.
«Родина-мать зовет!». 1941 г. Плакат. Худ. И. Тоидзе.
Об этом совещании и о том, что скорее всего будет использована музыка Александрова, сочиненная им для «Гимна партии большевиков», узнали два военных корреспондента газеты Военно-Воздушных Сил «Сталинский Сокол» капитан Сергей Владимирович Михалков и майор Габриэль Аркадьевич Уреклян, писавший под псевдонимом «Эль-Регистан».
Судьбе было угодно, чтобы именно они – С. В. Михалков и Г. А. Эль-Регистан – стали победителями конкурса. Вспоминая об этом, С. В. Михалков впоследствии писал: «Уже во время войны, в 43-м году я стал одним из авторов Государственного Гимна Советского Союза… Выиграл конкурс, а это не так просто, там шестьдесят поэтов писали текст гимна. И все эти тексты рассматривала Государственная комиссия во главе с Ворошиловым, потом это все решал сам Сталин, и он обратил внимание именно на наш с Эль-Регистаном текст».
Более детально история создания текста гимна выглядела следующим образом. «Летом сорок третьего года, – писал С. В. Михалков в книге „Я был советским писателем“, – в разгар военных событий, Правительство приняло решение о создании нового Государственного Гимна СССР взамен „Интернационала“, который должен был остаться партийным гимном».
Далее С. В. Михалков вспоминает, как однажды рано утром прибежал к нему его давний друг Габо – Габриэль Аркадьевич Уреклян – и протянул ему листок с гостиничным счетом, на котором были написаны слова: «Великая Русь», «Дружба народов», «Ленин». И сказал, будто ему приснился сон, что он и Михалков стали авторами гимна и он даже записал несколько его слов.
С. В. Михалков и Г. А. Эль-Регистан, упорно и напряженно работая и вместе, и порознь, написали слова гимна и послали в конкурсную комиссию, куда 56 авторов подали около ста вариантов текста. Их все напечатали в нескольких экземплярах для И. В. Сталина и членов Политбюро.
20 сентября соавторов вызвали в Кремль, и Климент Ефремович Ворошилов сказал, что текст может подойти, но нужно еще над ним поработать.
К концу октября 1943 года текст был готов. После этого С. В. Михалков и Г. А. Эль-Регистан написали К. Е. Ворошилову письмо, в котором просили привлечь к сочинению музыки гимна С. С. Прокофьева и Д. Д. Шостаковича, но в этом им было отказано: ноты к Государственному гимну уже прислали более 170 человек, представив более 220 мелодий.
Все мелодии полтора месяца прослушивались в Большом театре, в заключение туда приехал И. В. Сталин и с ним все члены Политбюро, какие находились тогда в Москве. И. В. Сталину не понравилась ни одна мелодия, и тогда было решено все же положить текст Государственного гимна на музыку «Гимна партии большевиков» А. В. Александрова, переработав уже написанный припев.
Автор музыки Гимна Советского Союза А. В. Александров был известным в стране человеком: композитор и дирижер, профессор Московской консерватории, доктор искусствоведения, организатор и художественный руководитель Краснознаменного ансамбля песни и пляски Красной Армии, народный артист СССР, лауреат Сталинской премии. В 1943 году он получил звание генерал-майора и еще одну Сталинскую премию.
Вся страна знала его песню «Священная война», созданную на слова Василия Ивановича Лебедева-Кумача в первые месяцы Великой Отечественной войны. Происходил он из семьи церковных служителей с Рязанщины и с детства приобщился к церковной музыке. Поступив в Петербургскую консерваторию, учился у А. К. Глазунова и А. К. Лядова, а затем в Московской консерватории – у итальянского певца Мазетти. В революционном 1905 году Александр Васильевич выиграл конкурс и стал регентом архиерейского хора в Твери. Был он и последним регентом церковного хора Храма Христа Спасителя в Москве, пока храм не закрыли. Хоральные мелодии прославили Александрова и в советское время. Потомок композитора как-то сказал, что гимн, как и песня «Священная война», «наполнен народным духом». И это действительно так: произведения А. В. Александрова отличают масштабность, возвышающая душу торжественность, и вместе с тем «легко запоминаемая» мелодичность.
За музыку гимна страны авторы всегда получали награды. Был награжден и А. В. Александров – трофейным немецким автомобилем марки «Мерседес».
13 декабря было опубликовано сообщение о Государственном гимне, а в ночь на Новый, 1944 год, он впервые прозвучал по радио. С 15 марта того же года новый гимн стал исполняться по всей стране.
Вот текст гимна, написанного С. В. Михалковым и Г. А. Эль-Регистаном:
Союз нерушимый республик свободных Сплотила навеки великая Русь. Да здравствует созданный волей народов Единый, могучий Советский Союз! П р и п е в: Славься, Отечество наше свободное, Дружбы народов надежный оплот. Знамя Советское, знамя народное, Пусть от победы к победе ведет! Сквозь грозы сияло нам солнце свободы И Ленин великий нам путь озарил. Нас вырастил Сталин на верность народу, На труд и на подвиги нас вдохновил. П р и п е в. Мы армию нашу растили в сраженьях, Захватчиков подлых с дороги сметем! Мы в битвах решаем судьбу поколений, Мы к славе отчизну свою поведем. П р и п е в.В середине 70-х годов прошлого века было решено начать подготовку к созданию новой Конституции СССР, следовательно необходимо было подумать и о государственных символах, в том числе о гимне, а значит, и о его тексте. Было решено поручить эту работу автору старого текста Сергею Владимировичу Михалкову. Поэт убрал из гимна 1943 года имя И. В. Сталина и ненужный в мирных условиях куплет о сражениях и армии, сохранив общий настрой и глобальную идеологическую схему гимна – гимна торжества коммунистических идей.
Конституция СССР. 1977 г. Обложка
12 мая 1977 года был опубликован текст Государственного гимна СССР, подвергшийся позднее незначительной редакции. Изменения коснулись припева и двух последних куплетов. Припев звучал так:
Славься, Отечество наше свободное, Дружбы народов надежный оплот! Партия Ленина – сила народная Нас к торжеству коммунизма ведет!Куплеты тоже изменились:
Сквозь грозы сияло нам солнце свободы И Ленин великий нам путь озарил: На правое дело он поднял народы, На труд и на подвиги нас вдохновил. П р и п е в. В победе бессмертных идей коммунизма Мы видим грядущее нашей страны, И красному знамени славной Отчизны Мы будем всегда беззаветно верны!Государственный гимн в новой редакции просуществовал столько же, сколько и Советский Союз – до 1991 года.
Гимн суверенной России
В середине 90-х годов XX века в бывших республиках Советского Союза стали один за другим возникать национальные гимны новых суверенных государств.
Демонстранты в августе 1991 г. несут российский триколор
Российская Федерация также получила свой гимн. Это – невостребованный долгие годы «Национальный гимн» Михаила Ивановича Глинки. В 1944 году его обработали для исполнения на Всесоюзном радио, и с тех пор он часто звучал под названием «Патриотическая песня». В 1947 году к празднованию 800-летия Москвы поэт А. И. Машистов написал стихи «Здравствуй, славная столица», и гимн, задуманный великим композитором как национальный, был превращен в городской. Значение же символа новой России произведение М. И. Глинки приобрело в ноябре 1990 года: II Внеочередной Съезд народных депутатов РСФСР утвердил его в этом качестве.
Как вопрос о гербе и флаге демократической России, проблема нового гимна тоже вызвала много споров и нередко противоположных мнений, прежде всего о его музыкальном звучании. Ведь долгое время «Патриотическая песня» М. И. Глинки существовала как гимн лишь в музыкальном звучании, ибо слов гимна не было. Говорили, что трудно подобрать текст определенного содержания к столь сложной мелодии.
М. И. Глинка. Худ. И. Репин. 1887 г.
Когда возникла идея возродить Александровскую музыку гимна, встал вопрос о его новых словах. В Государственную Думу пришло около 2000 писем с текстами для гимна демократической России. Специальная комиссия, созданная руководителями государства, остановила свой выбор на стихах С. В. Михалкова – самого опытного автора текстов гимнов.
В первом тексте Государственного гимна такие категории, как Отчизна и Народ, сохранились. Осталась и музыка, сохраняющая традицию и подтверждающая верность историческому прошлому России. Вот текст нового гимна:
Россия – священная наша держава, Россия – любимая наша страна. Могучая воля, великая слава — Твое достоянье на все времена! П р и п е в: Славься, Отечество наше свободное, Братских народов союз вековой, Предками данная мудрость народная! Славься, страна! Мы гордимся тобой! От южных морей до полярного края Раскинулись наши леса и поля. Одна ты на свете! Одна ты такая — Хранимая Богом родная земля! П р и п е в. Широкий простор для мечты и для жизни Грядущие нам открывают года. Нам силу дает наша верность Отчизне. Так было, так есть и так будет всегда! П р и п е в.Гимн России, как ее герб и флаг, утвержден Федеральным Конституционным законом от 8 декабря 2000 года.
ГЛАВА V. Символы и святыни Русской православной церкви
Символы и символика Русской православной церкви отличаются от символики нашего государства. Ибо государство порой живет по законам насилия и принуждения, в которых не всегда есть место для любви и милосердия. Православные же святыни, которые хранит Церковь, всегда были и святынями русского народа. В предыдущих главах книги уже рассказывалось о том, как церковные символы – крест, образы Господа, Божией Матери и святых – вплетались в государственную символику, как цитаты из Священного Писания становились девизом государственных гербов и печатей.
Иисус Христос в житии
Символика Российского государства, заимствовавшего многое из церковного достояния, немыслима вне общих законов геральдики, сформировавшейся в Западной Европе. Что же касается символики Русской православной церкви, то и ее невозможно уяснить вне символики Вселенской православной церкви, поскольку Русская православная церковь является ее составной частью. Ибо главою Церкви является сам Господь, ее вероучение одно и то же во всех поместных церквах, и все – на разных языках, но единомысленно и правильно – славят Бога, будучи православными. С символа этого вероучения, точнее Символа веры, мы и начнем наше повествование.
Символ веры
Плод соборного творчества
Символом веры называется краткое и точное изложение главных ее догматов и истин, составленное и утвержденное I и II Вселенскими соборами. Кто эти истины не принимает, тот уже не может быть православным христианином. Весь Символ веры состоит из двенадцати членов, и каждый из них содержит особую истину (догмат) православной веры.
Символ веры в русском переводе с канонического церковно-славянского текста читается (и в необходимых случаях – поется) так:
«Верую во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца неба и земли, всего видимого и невидимого.
(Верую) и во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного, рожденного от Отца прежде всех веков; Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, рожденного, несозданного, одного существа с Отцом, через Которого все сотворено;
Для нас людей и для нашего спасения сшедшего с небес, принявшего плоть от Духа Святого и Марии Девы и сделавшегося человеком;
Распятого же за нас при Понтии Пилате, страдавшего и погребенного;
И воскресшего в третий день, согласно с писаниями (пророческими).
И восшедшего на небеса и сидящего одесную от Отца.
И опять имеющего прийти со славою судить живых и мертвых, царству Которого не будет конца.
(Верую) и в Духа Святого, Господа, подающего жизнь, исходящего от Отца, поклоняемого и прославляемого наравне со Отцом и Сыном, говорившего через пророков.
(Верую) и во единую святую, соборно-вселенскую и апостольскую Церковь.
Исповедую одно крещение во оставление грехов.
Ожидаю воскресения мертвых.
И жизни будущего века. Истинно так».
Символ веры явился плодом соборного творчества. Первая его редакция была составлена в 325 году на I Вселенском соборе в Никее. Редакция эта была довольно краткой: «Веруем во Единого Бога Отца, Вседержителя, Творца всего видимого и невидимого. И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, рожденного от Отца, Единородного, т. е. из сущности Отца, Бога от Бога, Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, рожденного, несотворенного, единосущного Отцу, через Которого все произошло как на небе, так и на земле. Нас ради человеков и нашего рода спасения сошедшего и воплотившегося, вочеловечившегося, страдавшего и воскресшего в третий день, восшедшего на небеса и грядущего судить живых и мертвых. И в Святого Духа».
Император Константин Великий
И далее после этого изложения следовал анафематизм, т. е. формула отлучения от Церкви: «А говорящих, что было время, когда не было Сына, или что Он не был прежде рождения и произошел из несущего, или утверждающих, что Сын Божий из иной ипостаси, или сущности, или создан, или изменяем – таковых анафематствует кафолическая (соборная) Церковь».
Сами отцы Собора, однако, называли эту редакцию не символом, а оросом (т. е. постановлением), ибо в Символе веры не должно быть места отлучению.
Этот орос Собора и анафематизм были направлены против лжеучения, сформулированного пресвитером Арием, жившем в египетском городе Александрия в начале IV века. Ученый диалектик, красноречивый проповедник, худощавый старик в аскетической одежде, он был кумиром многих своих прихожан. Арий утверждал, что Бог Сын, хоть и был рожден прежде времени, но все же является созданием Бога Отца – Его творением, хотя и наиболее совершенным. Приверженцы Ария пошли еще дальше. Из Малой Азии прибыл для агитации некий Астерий, который в своих публичных лекциях доказывал, что «Сын есть один из всяческих», что «Он – творение Отца, что Он произошел по Его воле и сотворен».
Богословские споры вылились на улицы Александрии: язычники, узнав о несогласиях среди христиан, злорадствовали и издевались над ними. Бродила среди ариан и еще одна подспудная мысль – сделать Александрию церковной и государственной столицей вместо Константинополя.
Первый Вселенский собор. Икона. XVII в.
Для того, чтобы умирить христианский мир, римский император Константин Великий, основавший этот город на месте бывшего Византия, решил собрать в 325 году в Никее – городе на противоположном берегу Босфора – епископов со всех концов Римской империи, в том числе и из Западной ее части. Константин Великий еще в 313 году объявил христианство государственной религией и всячески ему покровительствовал, хотя сам принял крещение лишь незадолго до своей кончины. Созвав первый Собор, Константин приступил к осуществлению идеи Вселенской (Соборной) церкви, воплощенной впоследствии в Символе веры.
Разумеется, на Собор прибыл и Арий со своими сподвижниками. Во время прений он и его собратья говорили очень смело, уверенные в веротерпимости императора, обольщаясь надеждой склонить его на свою сторону. Правда, один из них, Евсевий Кесарийский, зная, что риторикой не убедишь императора, уже принявшего решение в пользу православных, предложил воспользоваться текстом Символа веры, используемом при крещении – для большинства привычным, приемлемым для всех: «Веруем во Единого Бога Отца, Вседержителя Творца всех видимых и невидимых. И во Единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Бога от Бога, Света от Света, Жизнь от Жизни, Сына Единородного, Перворожденного, всея твари, прежде всех веков от Отца Рожденного, через которого и произошло все… Воплотившегося… Веруем во Единого Духа Святого».
Церковь земная и Небесная славословит Творца, показавшего нам свет
Император, выслушав его, заявил свое полное удовлетворение этим текстом, но, как бы между прочим, предложил этот текст дополнить одним словом – «омоусиос» – (Единосущен), т. е. Бог Сын единосущен Отцу, а не является Его творением. Собор принял это добавление, включив его в орос – постановление с анафематствованием.
Оформилось, таким образом, все имперско-государственное и одновременно духовно-вселенское, а в итоге – для всех обязательное решение Церкви. Догмат о единосущности Бога Сына с Богом Отцом для массы христианского населения Востока оказался не вполне понятным. Потребовалось несколько десятилетий для его усвоения. И параллельно с этим развивалась арианская ересь. Именно в ее форме утвердилось христианство среди воинственных готов,[34] специально для которых было переведено Евангелие.
Бороться с этой ересью, которая снова стала утверждаться на Востоке, пришлось святым отцам следующего – II Вселенского собора. Он состоялся в Константинополе в 381 году под покровительством императора Феодосия Великого, бывшего прежде военачальником в Испании при западном (Римском) императоре Грациане. Как приверженец Западной церкви, в ту пору православной и не принимавшей арианство, он в 380 году, тотчас после болезни и крещения, издал эдикт, утвердивший православие как единое вероисповедание, имеющее право на существование.
Эдикт был направлен как против язычников и иудеев, так и против ариан, которые фактически управляли Константинополем, бывшем в это время поистине бурлящим котлом. Святитель Григорий Нисский с иронией изображает умственное возбуждение, в котором пребывали горожане, ожидая новых потрясений в церковной жизни. «Одни, вчера или позавчера оторвавшись от черной работы, – писал он, – вдруг стали профессорами богословия. Другие, кажется, прислуга, не раз битые, сбежавшие от рабьей службы, с важностью философствуют о Непостижимом».
В период этих диспутов император Феодосий в целях успешного исполнения своего эдикта выдвинул из Антиохии святого Григория Богослова, невзрачного внешне, малого ростом, лысоватого человека, назначив его епископом Константинополя. Издан был приказ о передаче православным кафедрального храма Двенадцати Апостолов и храма Святой Софии, захваченных ранее арианами. Волнение при передаче дошло до предела, почти до мятежа. «Храм, – описывал обстановку святой Григорий, – окружен был воинами, которые в вооружении и в большом числе стояли рядом. Тут же, как морской песок и туча, столпился, непрестанно увеличиваясь, весь народ, с мольбами обращаясь к императору. Везде суета, рыдания, слезы, вопли – точное подобие города, взятого приступом. А я – доблестный воитель и воевода шел среди войск». Вводил же святого Григория в храм Святой Софии сам император.
Было пасмурное осеннее утро. Но когда вступили в храм, воссияло солнце и дружественный православный народ стал аплодировать и возносить приветствия святому Григорию. А он от волнения потерял голос, и потому другой епископ вместо него должен был начать богослужение.
В этой-то обстановке, смутной и неопределенной, состоялся II Вселенский собор. На Соборе ересь была осуждена и отвергнута. Собор утвердил догмат о равенстве и единосущии Бога Духа Святого с Богом Отцом и Богом Сыном. На нем был отредактирован и дополнен Никейский Символ веры. Постановления, или ороса, II Вселенского собора относительно принятого им Символа веры не сохранилось. Но, во всяком случае, цитаты или выдержки из него встречаются в творениях святых отцов конца IV – начала V века. А на IV Вселенском соборе в городе Халкидоне (451 год) он уже был принят в качестве привычного нам Символа веры.
Божественная литургия
Символ веры звучит на божественной литургии – самом главном богослужении в христианской церкви. На ней вспоминается вся земная жизнь Иисуса Христа и совершается евхаристия (таинство Святого Причащения, установленное Самим Спасителем на тайной вечери. Божественная литургия служится утром, перед обедом.
Литургия. Великий вход
Для ясности упомянем, что Первая часть Божественной литургии называется проскомидия (т. е. принесение). Свое название она получила потому, что первые христиане, приходя в церковь, приносили с собою хлеб, вино, елей и все нужное для богослужения. Из этих приношений священнослужители отделяли нужное для таинства, а остальное оставляли для вечери любви (или агапы), которая в прежние времена устраивалась после литургии. Когда же эти вечери были прекращены (Соборы начали запрещать их с середины IV века) и надобность во всеобщих приношениях отпала, то сами священнослужители стали заботиться о заготовлении всего нужного для таинства Святого Причащения. Ныне же на проскомидии священником совершается приготовление даров хлеба (просфор) и вина для совершения Таинства.
Вторая часть литургии называется литургией оглашенных. В первые века христианства оглашенными называли тех, кто приступал к святому Крещению. Чтобы удостоиться его и креститься сознательно, они должны были изучить основы христианской веры, которые содержатся в Священном Писании и кратко и емко изложены в Символе веры. Разумеется, сам Символ веры они должны были знать наизусть. Поэтому чтение фрагментов из четырех Евангелий, из Деяний и Посланий апостольских,[35] служило просвещению оглашенных, которые со вниманием слушали Слово Божие.
После этого оглашенные должны были покинуть храм, потому что на третьей части службы – литургии верных – дозволялось присутствовать только верным, т. е. крещеным.
Троица Новозаветная. Нач. XVIII в.
Литургия верных состоит из: окончательного приготовления даров и полной подготовки верных к таинственному жертвоприношению; совершения его; приготовления верных к причастию и совершению самого причастия и благодарения за него. Именно на этой части литургии и поется Символ веры.
Таинство Крещения
Чтение Символа веры сопровождает и обряд Крещения. Крещение есть таинство, при совершении которого человек, уверовавший во Христа, троекратно погружается в воду во имя Отца и Сына и Святаго Духа, благодатию Божией очищается от всех своих грехов и возрождается в новую и духовную жизнь. Крещение стоит первым в ряду семи Таинств Церкви, ибо без него человек не может соединиться со Спасителем, стать членом Его Церкви, принимать участие в других таинствах, получить спасение и жизнь вечную. Именно с этого таинства начинается возрождение человеческой личности, обретение им подлинной свободы в Боге.
Спаситель посылает апостолов крестить народы
При святом Крещении в человеке уничтожается грех, который был до этого частью его внутреннего мира. Человек становится чистым и праведным – подобно Адаму, еще не ослушавшегося Бога, еще не вкусившего от древа познания добра и зла. Крещение – новое рождение человека!
Первоначально крестили только взрослых, уверовавших в Христа и давших свое согласие креститься. Крещаемый должен был знать основы христианства и прочитать Символ веры. Лишь после V века вошло в обычай и Крещение младенцев, которые не могли еще говорить, и Символ веры за них произносил крестный отец. Иногда, впрочем, Символ веры читался священником. Современная же практика чтения Символа веры Греческой церкви установилась в XV веке, а в 1646 году и в Русской церкви – в требнике Киевского митрополита Петра Могилы.[36]
Апостолы возлагают руки на принявших крещение
Символ веры при современной практике совершения святого Крещения читается не при троекратном погружении крещаемого в воду, а перед этим. Он помещен в разделе Требника «Молитва во еже сотворити оглашенного». Как видно из этого раздела, священник (совершитель Таинства) перед чтением Символа веры троекратно «запрещает» диавола, отгоняя его от человека. И сам человек отрицается от сатаны и всех дел его и сочетается Христу, трижды произнося Символ веры. После этого крещаемый поклоняется Богу, произнося: «Поклоняюся Отцу и Сыну и Святому Духу, Троице Единосущной и Нераздельной», т. е. исповедуя суть догмата о Троице – трех ипостасях Единого Бога (т. е. о Боге в трех лицах, трех сущностях). И после этого священник молится Господу о принимающем Крещение: «Отреши его ветхость, и обнови его в живот (жизнь) вечный, и исполни его Святого Твоего Духа силы в соединение Христа Твоего, да не к тому чадо тела будет, но чадо Твоего Царствия». И собственно, после того, как приходящий отрекся от диавола, исповедал свою веру, следует и само Крещение человека.
Крест – символ святой. Судьба Креста Господня
Крест справедливо и достойно почитают как символ Русской православной церкви, которая является частью Вселенской, Соборной и Апостольской церкви. Христиане уверены, что силою честного креста Христова побеждаются враги видимые и невидимые: он есть орудие Бога, помогающее отогнать всякого врага и супостата. Крест подобен броне или одеянию, в которое христианин облекается, во время земной жизни, чтобы этим отличаться от всякого иноверного и неверующего. И наконец, крест Христов есть знамение Его победы в день страшного и окончательного Суда Божия для всех противников Христовых.
…Когда Иосиф Аримофейский и Никодим, тайный ученик Иисуса Христа, сняли с креста тело Спасителя мира, иудеи, не желая омрачать великого праздника приближающейся субботы печальным зрелищем крестов, на которых был распят Иисус Христос с двумя разбойниками, поспешили зарыть их здесь же, на Голгофе. С этого времени дальнейшая судьба Креста Господня тесно связывается с судьбой Палестины вообще и Иерусалима в особенности. В 70 году Иерусалим, согласно пророчеству Иисуса Христа, был завоеван и разрушен римлянами во главе с императором Титом Флавием Веспасианом. Город населяется иноплеменниками-язычниками, которые стали воздвигать капища в честь своих богов и богинь в разных его местах. На Голгофе, и именно на том самом месте, где были распяты Иисус Христос и два разбойника и зарыты кресты, появилось языческое капище в честь богини Венеры. Не имея покоя и постоянно опасаясь за свою жизнь, христиане не могли даже думать и надеяться отрыть Животворящий Крест – тот, на котором страдал Спаситель. Для этого пришлось бы разрушить храм, принадлежащий язычникам, столкновение с которыми неизбежно привело бы к новым гонениям на христиан. Поэтому Крест Господень около трех столетий оставался в земле.
Несение Креста на Голгофу. Е. Д. Сорокин. XIX в.
С воцарением императора Константина Великого настали лучшие времена для христиан. И, как уже говорилось выше, этому императору и его матери, царице Елене, принадлежит честь обретения Святого Животворящего Креста Господня.
Уверовавший в силу христианства император решил найти то самое древо, на котором был распят Спаситель. Мать императора Константина, царица Елена, разделяла и поддерживала святое желание сына и в 326 году, 80-ти лет от роду, отправилась в Иерусалим для отыскания Креста Господня. Прибыв туда, она прежде всего обратилась к епископу Макарию, который сам с радостью принял участие в этом святом деле. Однако ни епископ Макарий, ни царица Елена не знали, где находится Крест Господень, поэтому стали спрашивать о нем, но никто ничего не знал. Наконец нашелся один старый еврей, который и указал на место, где был зарыт святой крест. Языческий храм богини Венеры был разрушен, и после молитвы приступили к раскопкам. Довольно скоро нашли три креста, терновый венец и гвозди, которыми прибивали тело Иисуса Христа к кресту. Так как дощечка с надписью I.Н.Ц.I., означающей: «Иисус Назареянин Царь Иудейский», которая была прибита на кресте Спасителя, лежала отдельно, то трудно было определить, который же из найденных трех крестов есть именно Крест Господень. Тогда все три креста понесли в дом одной тяжелобольной женщины и с молитвой стали поочередно прикладывать их к ее телу. Как только приложили третий крест, больная вдруг почувствовала себя здоровой и сразу же встала с постели. По свершившемуся чуду все поняли, что этот крест и есть именно тот, на котором был распят Спаситель.
Распятие. XV–XVІ вв.
Необыкновенная радость охватила сердца верующих, когда был узнан Святой Животворящий Крест! Все с благоговением поклонились святому древу, все хотели облобызать его. Но народу было слишком много, и из-за тесноты не всякий мог даже увидеть святыню, поэтому епископ Макарий, став на возвышенности, воздвиг Святой Крест, показывая его всему народу. После этого крест положили в крестообразный серебряный ковчег (кивот) и отдали на хранение епископу Макарию. Царица Елена взяла с собою только часть святого древа, терновый венец Иисуса Христа и гвозди и отправилась в Царьград.
Снятие с креста. Миниатюра. XV в.
Воздвижение Креста. XV–XVI вв.
Вскоре император Константин, заботясь о распространении христианства и движимый благоговением к Святой земле, где жил Спаситель мира, решил увековечить место погребения и воскресения Иисуса Христа и построить на нем храм, который бы «был великолепнее всех храмов, где-либо существующих». И скоро на месте Гроба Господня воздвигнут был храм во имя Воскресения Господа, куда и был перенесен Святой Крест.
В течение нескольких веков Иерусалим не раз становился объектом завоеваний и разрушений: здесь побывали персы и крестоносцы, египетские мамелюки и воины Тамерлана. В 1516 году святой город пал под ударами оттоманских турок, которые, завоевав Сирию и Палестину, проникли в Европу и здесь основали свое государство, известное как Оттоманская Порта (Турция). Но среди всех этих переворотов и потрясений Животворящий Крест Господень чудесно оставался целым и невредимым. По рассказам русских путешественников, посещавших святые места Палестины и Иерусалима, древо Креста Господня, заключенное в ковчеге, хранилось в Иерусалиме – в алтаре храма Воскресения Христова. Но это была уже только часть древа: первоначального своего вида Святой Крест до наших дней не сохранил. По примеру царицы Елены, взявшей частицу святого древа с собою в Царьград, благочестивые христиане последующих времен, приходя на поклонение святыням Иерусалима, часто получали частицы от Животворящего Креста Господня и уносили их с собой.
Монограмма Христа. Катакомбы святого Кал-листа в Риме. II–III вв.
Кресты с частицами Животворящего древа
Почитание креста стало происходить после кончины, воскресения и вознесения Спасителя. Образ креста обладает в глазах христиан божественной силой, несет в себе божественную энергию. Обратим внимание на те кресты, без которых не мыслится жизнь Церкви.
Кресты ставятся на главах (или маковках, или шатрах) храмов, знаменуя тем самым, что храмы эти – Божии. Кресты, используемые внутри храмов, бывают напрестольные, запрестольные, аналойные, воздвизальные, выносные (используемые в крестных ходах). Есть кресты наперсные – носимые священнослужителями на груди (на персях) поверх одежд, и нательные, которые носит каждый крещеный человек. Наиболее употребителен в богослужении крест напрестольный – четырех– или восьмиконечный, длиной 30–40 см и шириной за 20–25 см. Нахождение его на престоле обусловлено тем, что престол, на котором совершается пресуществление Святых Даров в Тело и Кровь Господне, суть образ Гроба Его, а гроб и погребение неразрывны с Распятием и страданиями Спасителя.
Купола храмов
Прежде всего нас интересуют кресты, которые представляют собой святыни, содержащие в себе частицы Животворящего древа и частицы святых мощей. Одним из них был поклонный (памятный, моленный) крест преподобной (благоверной княгини) Евфросинии Полоцкой, дочери полоцкого князя Святослава (Георгия), утраченный в годы Великой Отечественной войны.
Крест был каменный, шестиконечный. По заказу княгини Полоцкой Евфросинии изготовил его в 1161 году мастер Лазарь Богша, как вкладной в Спасскую церковь Спасского (ныне Спасо-Евфросиньевского) монастыря. Крест долгое время хранился в монастыре. На боковых пластинах креста по распоряжению Евфросинии была выбита надпись, сообщающая, когда и чьим иждивением изготовлена эта святыня, для какой церкви, сколько крест стоил. И все это было «скреплено» страшным заклятием о неотчуждении, а мастер Лазарь Богша решился начертать на кресте несколько слов и о себе, тем более что подобный заказ он выполнял впервые. Изображения, помещенные на кресте Евфросинии, представляют эпизоды истории Нового Завета и ранней христианской Церкви.
Другой святыней является крест архиепископа Суздальского Дионисия. Святитель, возвращаясь в 1382 году в этом сане из Константинополя, привез оттуда часть древа Животворящего Креста Господня, часть Крови Спасителя, часть от Гроба Его, от тернового венца и другие святыни. Все это владыка приобрел с большим трудом и за весьма высокую цену, и для хранения их великий князь Нижегородский и Суздальский Димитрий Константинович устроил в 1383 году крестообразный серебряный киот. Однако спустя некоторое время киот был замурован в каменной стене одного из суздальских соборов. Но весной 1401 года эта святыня была обретена и торжественно перенесена в Москву. Ее встречали горожане и все московское духовенство. Долгое время она находилась в Благовещенском соборе.
Часть от Животворящего Креста Господня получили в свое время иоанниты – рыцари Ордена Святого Иоанна Иерусалимского, которые во время пребывания в Иерусалиме (1118–1187) были хранителями Святого Креста. Иоанниты, впоследствии известные под именем мальтийских рыцарей, с 1530 года хранили на острове Мальта доставшуюся им часть Креста вместе с чудотворной Фалермской иконой Божией Матери и рукой Иоанна Крестителя. В 1798 году Наполеон Бонапарт, будущий император Франции, во время Египетской экспедиции захватил Мальту. Великий магистр Ордена Гомпеш сдал столицу без боя и, взяв с собою реликвии Ордена, бежал в Триест. Он был заподозрен в измене и лишен гроссмейстерского достоинства, а судьбу Ордена предоставили на волю его протектора – русского императора Павла I. В ноябре 1798 года император возложил на себя звание великого магистра Ордена, Россия стала его официальным центром, а Санкт-Петербург – резиденцией великого магистра.
Крест напрестольный. 1576 г.
Рука Иоанна Крестителя привезена была в Санкт-Петербург и временно находилась в Орденской капелле; Фалермскую икону Богоматери и часть Креста рыцари привезли через год в 1799 году. Император принял депутацию, но выразил желание ознаменовать принесение святынь большей торжественностью и особым празднеством в знак того, что явление в России таких древних предметов христианского почитания он считает особенною милостью Божией к нему и его царству.
Гатчинский придворный храм стал местом принятия священного дара. В благодарение Богу Павел принес свой дар церкви, повелев устроить богатые – золотые, украшенные драгоценными камнями – ковчеги для руки Иоанна Предтечи (в то время оцененный в 14 600 руб.) и для части Креста Господня (ценою в 6740 руб.), а для иконы Фалермской Божией Матери – такую же новую ризу. В память принесения святынь в Гатчину 12 октября учрежден был ежегодный праздник, который внесен в церковный месяцеслов, а по поручению Святейшего синода составлена была даже особая служба.
Однако в ту же осень с отъездом царской семьи из Гатчины в Санкт-Петербург взяты были и мощи Иоанна Предтечи с Фалермским образом Божией Матери и древом Креста Господня. В следующем, 1800 году, праздник 12 октября отмечался в Зимнем дворце. В течение более 50 лет мальтийские святыни постоянно находились в Большом соборе Зимнего дворца. Они помещались за зеркальным стеклом, в особом квадратном деревянном золоченом ковчеге, стоявшем на фигурной тумбе.
Осенью 1917 года храмы придворного ведомства были эвакуированы в Москву. Святыни Большого собора и Малой придворной церкви Зимнего дворца перевезли на хранение в Большой Кремлевский дворец, а позже реликвии были помещены в ризнице Архангельского собора Кремля. Но в августе 1918 года эти реликвии снова перевезли в Петроград и поместили в Александро-Невскую лавру, а затем в городской собор Гатчины. Однако там святыни находились недолго. После поражения войск генерала Н. Н. Юденича, наступавшего на Петроград в 1919 году, сторонники монархии вывезли святыни в Эстонию, переправив затем в Данию – к вдовствующей императрице Марии Федоровне.
В Дании святыни и оставались до 1928 года. Перед смертью Мария Федоровна передала их в руки православного священника, который вывез мальтийские реликвии сначала в Берлин, затем в Белград, где они находились до 1941 года.
Во время оккупации Белграда фашистскими войсками реликвии исчезли. Долгое время они считались утраченными, и впоследствии даже маршал Иосип Броз Тито – президент Югославии – не смог их разыскать. На самом же деле их спрятали в горном монастыре в Черногории, затем переместили в банковские хранилища, а с 1952 года частица Животворящего древа и рука святого Иоанна Предтечи нашли приют в ризнице митрополичьего монастыря Пресвятой Богородицы в черногорском городе Цетинье. Только в 1993 году рука Иоанна Крестителя и часть Животворящего древа были показаны верующим. Знаменательно, что мальтийские реликвии не утратили своих драгоценных окладов, в которых они сияли в Большом соборе Зимнего дворца.
Чтимые кресты XIII–XIV вв
Есть в России немало и других крестов, которые чтит народ и которые стали памятниками не только церковной истории, но и истории русской культуры в целом.
Тем, кто побывал в Юрьеве-Польском Владимирской области, памятен дивный Георгиевский собор. В историю русского искусства он вошел прежде всего своими резными барельефами, которыми в изобилии украшены его стены. В этом храме в начале ХХ века находился крест, устроенный и положенный князем Святославом Всеволодовичем 30 июля 1224 года в память святого Иоанна Воина и в память благополучного возвращения князя из победоносного похода на волжских булгар.
Крест, необычный по форме, был сделан из камня. Чаще всего православные кресты имели высоту бо́льшую, чем ширину, этот же крест вопреки традициям был сделан наоборот: высота его равнялась 169 см, а ширина – 217,5 см. Такой вид креста объяснялся его многофигурной композицией. В середине ее находилось Распятие, а по бокам его были вырезаны образы Божией Матери, Иоанна Богослова и Марии Магдалины, стоявших у Распятия, с предстоящими святыми Николаем и святителем Тихоном Амафунтским.[37]
Крест. XV–XVI вв.
…В 1291 году в Дмитрове, в седьмую пятницу по Пасхе, одна слепая от рождения девица купалась в реке Яхроме. Вдруг раздался ее вопль: она неожиданно прозрела и, прозрев, увидела (а вместе с ней и сбежавшийся народ и монахи местного Никитского монастыря), как против течения тихо плывет деревянный крест. Крест был торжественно внесен в монастырь, а затем – в собор города Дмитрова, где хранился в течение многих столетий. В память же обретения в седьмую пятницу по Пасхе стал совершаться крестный ход из собора в Преображенскую церковь, поставленную на месте упраздненного монастыря. От креста этого еще и в ХIХ веке происходили многочисленные исцеления.
В Никольской часовне, принадлежащей новгородскому Софийскому собору, вделаны в стену два каменных четырехконечных креста, из которых один поставлен в 1244 году, а другой – скорее всего – в XIV веке. При входе в новгородский Софийский собор на западной стене близ Корсунских врат, находился большой каменный крест с раскрашенными барельефами, вставленными в стену по повелению владыки Алексия (XIV век). Крест этот четырехконечный, но посредине его помещен небольшой восьмиконечный крест-распятие.
В новгородской церкви Святых Флора и Лавра хранился деревянный Людогощенский резной восьмиконечный крест, сделанный в 1359 году Иваном Федосовым. В руках новгородского святителя Моисея (умер в 1362 г.) при открытии его мощей (1686) был найден тоже деревянный восьмиконечный крест. В Павло-Обнорском Вежгодском монастыре перед головой мощей преподобного Павла Обнорского лежал большой наперсный крест, которым в 1392 году преподобный Сергий Радонежский благословил его на труды монашеского жития в непроходимых лесах Северной России. Известен и наперсный крест 1404 года, принадлежавший преподобному Евфимию, основателю Суздальского Спасо-Евфимьевского монастыря.
Сергий Радонежский. Покров. 1671 г.
Святыней, которой непременно поклонялись все, посещавшие ризницу Троице-Сергиевой лавры, являлся крест патриарха Константинопольского Филофея, присланный в середине ХIV века в дар преподобному Сергию Радонежскому. Крест был сделан из орехового дерева, имел темную окраску и был покрыт множеством изображений сюжетов из Нового Завета. Святыня эта позже была обложена тончайшим золотом и украшена изумрудами и яхонтами. Вероятно, ко времени преподобного Сергия Радонежского относилась и святыня, хранившаяся до революции в церковно-археологическом музее Киевской духовной академии. Это крест, которым святой 27 августа 1380 года благословил великого князя Дмитрия на Куликовскую битву.
Ризница Большой церкви Зимнего дворца всегда славилась своими христианскими святынями. Среди раритетов ризницы были и памятники славных побед российской армии. Одним из них являлся Куннерсдорфский крест, созданный в память сражения, произошедшего 1 августа 1759 года под Франкфуртом-на-Одере – одного из самых известных сражений Семилетней войны 1756–1763 годов.
Во время сражения при Куннерсдорфе среди солдат находился священник Давид Харитонов с напрестольным крестом в руках. В память об этой победе он дал обет соорудить крест со святыми мощами и с надписью на нем о победе. Для этого он объездил, собирая пожертвования, все части действующей заграничной армии, и к октябрю 1759 года необходимые деньги были собраны. Императрица Елизавета Петровна, узнав об обете священника, пожаловала ему 25 сентября 1760 года еще 1000 рублей, и поэтому лицевую сторону креста украсил вензель императрицы – «Е. П.».
В 1762 году отец Давид Харитонов вышел в отставку, а на следующий год крест был принят в Большую церковь Зимнего дворца.
Распятие с предстоящими. XIX в.
Восьмиконечный выносной крест, созданный на деньги, собранные Давидом Харитоновым, – высокий образец русского ювелирного искусства – изготовлен из серебра и золота. Внутри находится деревянный крест-реликварий, в котором помещены частицы мощей апостолов Луки и Матфея, святого великомученика Георгия, святых воинов Федора Тирона, Федора Стратилата и Андрея Стратилата; великомучеников Пантелеймона, Меркурия, Иоанна Златоуста, Василия Амасийского, а также архидиакона Евпла и части древа Господня.
Поклонные и памятные кресты
Почитаемы в России и кресты, поставленные в память каких-либо знаменательных событий, сыгравших в жизни православных христиан важную роль, как знаки поклонения верующих. Перечислим наиболее известные из них.
К 1238 году относится Игнач крест – знак в виде креста, стоящий на поворотном пункте Батыева нашествия от Новгорода. В 1352 году князь Суздальский Борис Константинович ставит церковь Спасо-Ефимиева монастыря, и святитель Иоанн водружает здесь деревянный крест. Примерно в 1359 году сооружен и крест преподобного Стефана Махрищского. В 1371 году при основании Прилуцкого монастыря у Вологды преподобный Димитрий ставит деревянный крест; около 1380 года святой Стефан Пермский поставил на месте первой своей проповеди зырянам (ныне народ коми) деревянный крест и часовню.
Преподобный Кирилл Белозерский. Покров. 1555 г.
В 1417 году большой деревянный крест был сооружен преподобным Саввою Вишерским в честь основания монастыря. Такой же крест преподобного Савватия Соловецкого на Секириной горе поставлен в 1429 году.
В 1532 году вырезан мастером Григорием Стефановым деревянный крест в человеческий рост и поставлен «на поклонение всем христианам» в Новгородскую Спасо-Преображенскую церковь по заказу (повелением) некоего Никифора Ефимовича. «Чудный» крест на Волховском мосту в Новгороде был сооружен не позже 1548 года. При взятии Казани в 1552 году Иван Грозный водрузил крест на месте, где должна была строиться первая церковь.
В 1602 году в Сосновецком монастыре святым Дионисием Глушицким был водружен большой сосновый крест над колодцем. Крест бережно хранился в течение многих веков.
Звонница. Новгород. XVI–XVIII вв.
В 1654 году в Старой Руссе жители Ильинской улицы поставили деревянный крест, «дабы всемилостивейший Господь Бог наш утолил Свой праведный гнев смертоносия» (чумы), и положили праздновать честному кресту 22 декабря и в Крестопоклонную неделю Великого поста. В том же году в Шуйской Спасской церкви (бывший женский монастырь) поставлен подобный крест тоже в память спасения от чумы.
Более подробно расскажем об одной святыне ХVII века. Патриарх Никон более 20 лет строил Крестный монастырь на острове Кий. Он спасся на этом острове при кораблекрушении и решил возблагодарить Бога за спасение, поставив на острове поклонный крест, который находился на юго-восточной стороне монастыря – на пристани подле моря, в часовне. На кресте было изображение Распятого, писанное самим Никоном в 1643 году, когда он еще был игуменом Кожоезерского монастыря в Олонецком крае.
В 1652 году Никон, будучи уже митрополитом Новгородским, послан был государем Алексеем Михайловичем в Соловецкий монастырь за мощами митрополита Филиппа, убитого по приказу Ивана Грозного. Возвращаясь с чудотворными мощами, он пристал к Кию-острову. Крест сохранился и стоял в целости, и силою этого креста, как выяснилось, многие, «веру держа к нему», спасались от морского потопления. Никон, узнав об этом, дал обет на том месте поставить церковь и основать монастырь. Об этом, став патриархом, он бил челом царю Алексею Михайловичу, и 13 июня 1656 года дана ему была царская грамота о построении обители «во имя Честнаго и Животворящаго Креста и святаго чудотворца Филиппа митрополита».
Патриарх Никон с клиром. XVII в.
К этому времени из Палестины по просьбе патриарха Никона привезен был крест «из древа кипарисного, в высоту и в ширину во всем подобен мерою Кресту Христову». Никон «обложил» его серебром, золотом, драгоценным камением и украсил бисером. Вложил патриарх в него святые мощи «даже до трех сот» и затем с духовенством торжественно проводил его.
Крест под охраной роты драгун последовал к Белому морю. На всем пути его при остановках на ночлег изготовлялись из дерева копии святыни и освящались «на благословение».
Оставив в результате конфликта с царем патриарший престол, Никон все силы свои стал прилагать к обустройству своих монастырей. В 1660 году он отправляется на Кий-остров и ставит крест на месте храмового образа, «подле образа Спасителя», слева от Царских врат.
Поставив крест, патриарх Никон в 1661 году возвращается в Воскресенский монастырь – Новый Иерусалим, который устраивается и как образ палестинских святынь, размещенных на подмосковной земле, и как образ Небеснаго града Иерусалима Нового. В Голгофском приделе церкви Воскресения Христова он утверждает крест из кипариса с резным распятием, во всем сходный с кийским, но без мощей.
Кийский крест пребывал на Кий-острове до закрытия монастыря в 1923 году, затем долгое время находился в антирелигиозном музее в Соловецком лагере, а потом и в Москве – в запасниках Исторического музея. В августе 1991 года крест был передан в храм преподобного Сергия Радонежского в Крапивках (ныне церковь Сергия в Старых Серебряниках, или Сергия в Сторожках) и поставлен перед иконостасом уютного придела «Всех Святых, на земле Российской просиявших».
Новоиерусалимский монастырь. Воскресенский собор
Помимо Кийского, примечателен и еще один крест ХVII века, который был сделан и поставлен Петром I в Унской губе на побережье Белого моря в знак спасения во время бури 2 июня 1694 года при посещении им Соловецкого монастыря. Петр I сам вырезал на кресте такую надпись: «Сей крест поставил капитан Петр в лето Христово 1694». После этого уникальный памятник истории несколько раз менял свое местоположение: в ХVIII веке крест «за подгнитием» был перенесен в Успенскую церковь Пертоминского монастыря. По желанию архангелогородцев и с разрешения императора Александра I в 1805 году крест перевезли со всеми почестями в Троицкий кафедральный собор Архангельска.
И даже в Арктике…
Топография осваиваемого русскими пространства не могла формироваться без воздвижения православного креста, без обозначения специальных межевых границ с чужим языческим миром, а затем и без крестов, утверждающих христианство и специально устанавливаемых на месте прежних капищ.
Когда в 1595 году семь голландских судов посетили остров Вайгач, то моряки, кроме обнаруженных 21 августа следов пребывания на острове самоедов (эвенков, ненцев и других народов Сибири), увидели на мысе Сухой нос поморские кресты. И потому назвали они его Крестовым мысом.
Другой приметный крест на Вайгаче после конца ХVI века впервые упоминался знаменитым русским исследователем и мореплавателем Федором Петровичем Литке в его дневнике: «Приметнейший из всех пункт (на Вайгаче) – мыс Воронов; он имеет высоту от 250 до 300 футов и круглую вершину, на которой стоит крест – что именно, мы не могли рассмотреть».
Православная церковь и кладбище на отдаленном острове Алеутской гряды. Здесь в 1750-х гг. впервые высадились русские охотники за морской выдрой
Интересные сведения об этом кресте имеются у художника Борисова (ученика Ивана Ивановича Шишкина и Архипа Ивановича Куинджи), который в ночь с 30 на 31 мая 1898 года пешком добрался по льду до Воронова носа на острове Вайгач и дальше – до Большого Воронова острова. Здесь он поднялся на вершину острова. «На самом высоком месте, – вспоминал он, – стоял крест, сделанный из толстого бревна. Откуда это бревно? Найдено ли в плавнике или привезено нарочно с материка, решить невозможно, но только одно можно сказать с достоверностью, что крест этот поставлен очень давно. Боже, каким он казался старым! Казалось, что он был старше этих громад, падающих отвесной стеной в море, этих геологических развалин. Как он порос мхом, как он был выеден ветром и как источен неумолимыми снежными бурями суровой полярной зимы! На западной стороне креста – священные надписи, а с северной – гласившая, когда крест был поставлен и кем, но, к несчастью, эту надпись и по догадкам положительно разобрать нельзя было, настолько она обветшала. Но все-таки внизу можно было разобрать вот что: „Вновь в 1823 году, июля К (20) и в 1838 году июля 23, и буквы Г, Б, С, Х“. А наверху сохранились две буквы – К и Е. В надписях было еще труднее разобраться вследствие того, что всякий грамотный посетитель хотел оставить о себе память и вырезывал, как и я, свои начальные буквы…
Здесь, на Вайгаче, и вообще на Севере часто ставят вместо морских знаков кресты, обозначая этим места, удобные для стоянки судов. И сюда, если застигнет буря, идут не боясь ни мелей, ни камней: значит, вход безопасный и есть где укрыться».
Осваивая Вайгач, поморы ограждали освоенное ими пространство многометровыми деревянными крестами. 5 августа 1824 года был утвержден проект обращения самоедов в христианскую веру. Начальником духовной миссии для обращения самоедов Архангельской губернии в христианство был определен архимандрит Сийского монастыря Вениамин. Он приступил к изучению языка самоедов, затем составил первую его грамматику и лексикон, перевел на него Евангелие от Матфея и другие книги Нового Завета. С самоедами архимандрит Вениамин говорил на их родном языке, был терпелив, ласков, приветлив и вскоре завоевал доверие населения Большеземельской тундры.
Летом 1827 года архимандрит Вениамин побывал и на Вайгаче. Вот его воспоминания об этом событии: «После крещения самоедов в Югорском шаре, близ Вайгача, идол Вэсако, со всеми прочими истуканами и с многочисленными привесками, был сожжен самими самоедами, при управляющем миссиею, и на самом том месте, при освящении его святою водою, водружен Животворящий Крест Христов». Но указанный крест, видимо, в пылу атеистической борьбы в августе 1920 года был снесен.
Прославление креста. XII в.
Восточнее, на мысе Створный (Крестовый), в 1987 году был обнаружен восьмиконечный приметный крест высотой около четырех метров, вытесанный из бревна диаметром 22 см. Столб креста был выполнен из бруса сечением 14×17 см. На подножии креста (нижней наклонной перекладине) вырезан череп и буквы «Г»-«А» – «глава Адама». Большая перекладина расположена на высоте 349 см от основания. На ней вырезана надпись: «ИНЦ» – «Иисус Назареянин Царь». Крест был покрыт деревянной кровлей, оказался в хорошей сохранности и, видимо, был поставлен на мысе в первые десятилетия ХХ века. Безусловно, что он служил и важным приметным знаком при плавании в проливе Югорский Шар, что подтверждает и расположение на том же мысе маяка, построенного уже в советское время.
Еще один приметный крест был исследован примерно тогда же в северо-западной части пролива Югорский Шар. Восьмиконечный деревянный крест высотой почти в 4,5 м расположен на наиболее возвышенной, северо-восточной, части небольшого восточного острова Карпова. Он является как бы первым приметным крестом на острове Вайгач при входе в пролив Югорский Шар. Кроме того, крест указывает на расположение удобной стоянки в бухте Белужьей. Основание этого креста заглублено в землю и обложено крупными обломками известняка. На древность памятника указывает и то, что камни у его основания покрыты желтыми и красными лишайниками.
В 1988 году на побережье залива Седова исследователями были обнаружены кресты первой русской экспедиции к Северному полюсу, которую возглавлял Георгий Яковлевич Седов. Во второй половине сентября 1912 года его судно «Святой Фока» было затерто льдами у северо-западного побережья архипелага около полуострова Панкратьева. Пришлось экспедиции остаться на зимовку в бухте, впоследствии названной в честь судна. Во время зимовки на Новой Земле проводились разнообразные научные исследования, изучение и составление карт северо-западного и северного побережья архипелага.
Во время зимовки 1912–1913 годов участники экспедиции Г. Я. Седова установили на полуострове Панкратьева два деревянных креста. Первый, отмечавший место астрономического пункта на мысе Обсерватории, представлял собой вертикально поставленный брус с тремя перекладинами. Основание креста и перекладины выполнены из квадратного в сечении бруса. Основание заглублено в грунт, перекладины (две горизонтальные и одна наклонная) прикреплены к основанию металлическими гвоздями. У основания креста устроена обкладка из камней, имеющая треугольную форму.
На перекладинах креста имеются вырезанные надписи. Верхняя надпись – «Зимовка 1912/13 г.», на средней перекладине – «Экспедиции к Северному Полюсу Лейтенанта Седова», на нижней – «Астрономический Пункт».
Общая высота этого восьмиконечного креста составляет 3,7 м. Вокруг креста по периметру каменной обкладки имеется металлическая оградка из стоек и цепей со сварным переплетением узлов. У основания креста установлена металлическая табличка размером 50×50 см с алюминиевыми цифрами: «75». Табличка и оградка установлены в 1987 году в память 75-летия начала зимовки экспедиции Г. Я. Седова.
Безусловно, кроме функции указания места астрономического пункта съемки побережья, этот крест был поставлен как памятный знак и нес в себе и функции мемориальные, так как на нем была указана фамилия Г. Я. Седова.
Второй крест был расположен на расстоянии около 300 м к северу от первого, на возвышающейся каменной гряде. Этот крест представлял собой вертикальное основание высотой 2 м и одну горизонтальную перекладину из деревянного бруса квадратного сечения. Нижний конец основания заглублен в каменистый грунт, перекладина прикреплена на врубке и гвоздях. У основания устроена обкладка из камней. Высота обкладки – 45 см.
На опорном столбе с боковых и нижних сторон перекладины вырезана надпись: «Соор. в память былой зимовки», «Экспе. Лейт. Седов к Полюсу». Здесь же вырезаны фамилии нескольких участников зимовки: «Кушаковым. В. Лебедевым. А. Инютиным. Н. Коршуновым. Н. Кузнецов…ковым Коноплевым». На торцах перекладины вырезаны даты: «1912» и «1913». Из 22 человек, участвовавших в зимовке, на кресте указаны фамилии только семи: П. Кушаков (ветеринарный врач), В. Лебедев (матрос), П. Коноплев (матрос), А. Инютин (плотник и каменщик), Н. Коршунов (кочегар) и за «…ковым» скрывается имя матроса М. Шестакова.
Таким образом, можно сказать, что к началу XX века функции креста расширились: его теперь ставили не только как символ православия, но и как памятный мемориальный знак. Это видно и по надписям на подобных крестах: в них нет православных канонов и символики. Вместо этого – по примеру западных исследователей и первопроходцев – запечатлевались события и их участники.
Нательный крест
Помимо крестов примечательных, так или иначе ставших частью русской истории, есть кресты, с которыми связана жизнь обычного человека. Каждый православный носит крест на теле. И этот крест – тоже символ, если понимать его как пароль, как знак, по которому без лишних слов мы можем узнать, какую веру исповедует носящий эту святыню. Апостол Павел сказал: «Подражайте мне, как я Христу, в несении Креста… дабы получить жизнь вечную и воскресение». И в знак того, что они приняли на себя этот тяжкий обет, первые христиане возложили на себя нательные кресты. Им стали подражать и последующие поколения. И ради креста не раз шли на муки.
Крест нательный. XIX–XX вв.
В житии святого мученика Ореста рассказывается, как в молодости он состоял на военной службе. Однажды его начальник Лисий потребовал, чтобы Орест показал свое искусство бросания копья в цель. Из-за сильного движения руки носимый Орестом на груди крест оказался снаружи, и, таким образом, обнаружилась принадлежность его к христианству. Увидев крест, язычник Лисий обратился к Оресту с вопросом: «Неужели и ты от тех, которые суть части Распятого?». Тот с твердостью отвечал: «Раб я распятого Владыки моего, и сие Его знамение ношу на отгнание всех зол». За это Орест претерпел жестокие мучения.
Крест. XII в.
О святом великомученике Прокопии, пострадавшем в Кесарии Палестинской в начале IV века, известно, что он носил на груди святой крест из золота и серебра, по подобию креста, явившегося ему на небе ночью на пути в Антиохию.
Крест. XVI в.
Еще первые христиане смотрели на святой крест, носимый на груди, не только как на внешний признак принадлежности к христианскому обществу, но и как на спасительное оружие для «отгнания всех зол». И православная церковь, освящая этот спасительный знак для ношения на груди, молится, чтобы он давал «всякому, на себе носящему, защищение и соблюдение от всякого зла», «умножение в нем духовных дарований и христианских добродетелей»; чтобы крест был исполнен «силы и крепости к прогнанию и разорению всякой дьявольской козни, в защищение души и тела от лица врагов видимых и невидимых и от всякого зла».
Иконы – символы православия
В защиту святых икон
Слово «икона» происходит, от греческого слова «eikoґn», что означает образ, изображение. Учение Церкви об образе с особой ясностью выражено преподобным Иоанном Дамаскиным (VIII), византийским богословом, философом и поэтом, в его замечательных «Словах в защиту святых икон», написанных в ответ иконоборцам-еретикам, отрицавшим иконы на основании ветхозаветного запрета и смешивавшим христианский образ с идолом. Иоанн Дамаскин раскрыл смысл этого запрета и на сопоставлении библейских и евангельских текстов показал, что христианский образ, исходя из самой сущности христианства, не противоречит библейскому запрету.
Свои сочинения преподобный Иоанн Дамаскин писал, как указывалось выше, против иконоборчества, которое началось в 726–730 годы, когда византийский император Лев III Исавр, желая обратить магометан в христиан, считал необходимым уничтожить почитание святых икон. И издал указы, запрещавшие почитание святых икон. Первым актом иконоборчества было уничтожение чудотворного образа Спасителя над входом в императорский дворец. Это вызвало народное волнение, и чиновник, посланный императором, чтобы разбить икону, был убит народом. Император жестоко отомстил за это убийство, и защитники образа Спасителя стали первыми жертвами иконоборцев. Началась жесточайшая борьба, пролилась кровь мучеников и исповедников. Православных епископов ссылали, мирян преследовали и часто подвергали пыткам и смерти. Борьба эта продолжалась в общей сложности более 100 лет.
Образ Богоматери «Достойно есть». Нач. XX в.
Отвергая основу христианской иконографии – образ Христа, иконоборцы, естественно, отвергали и все остальные. Несправедливо, говорили они, отвергнув икону с образом Христа, принимать другие, т. е. иконы с образом Божией Матери и святых. Результат иконоборческого периода был крайне тяжелым для Церкви. За это время было уничтожено все, что только могло быть уничтожено, чем и объясняется то обстоятельство, что мы теперь имеем так мало икон II–VIII веков. Иконы подвергались всяческим поруганиям, их разбивали, жгли, замазывали. Отвергая почитание икон, иконоборчество со временем дошло и до надругания над мощами праведников – их выкидывали из рак и гробниц. Пострадали и те, кто отстаивал святые образы и мощи праведников, но их страданиями, а также трудами защитников православия (прежде всего преподобных Иоанна Дамаскина и Феодора Студита) на VII Вселенском соборе 787 года было восстановлено почитание святых икон, выяснено и сформулировано истинное, православное учение об иконопечатании. Окончательное же поражение иконоборцы потерпели в 842 году, когда Константинопольский Собор утвердил почитание святых икон и установил праздник Торжества Православия в первое воскресенье Великого поста.
Образ Нерукотворного Спаса
Церковное предание утверждает, что первая икона с образом Спасителя появилась во время Его земной жизни. Это образ, который мы знаем под названием Нерукотворный Спас.
Спас Нерукотворный на убрусе. Посл. четв. XIV в.
История происхождения первого образа Христова передается нам во время службы Нерукотворному Спасу 16 августа, а также разнообразными свидетельствами о нем, дошедшими до нас со времени от его появления и до исчезновения.
Властитель Прамейского Осроенского царства со столицей в городе Эдесса, расположенного в Северной Месопотамии,[38] имел имя Авгарь – общее с другими правителями царства. Он был пятнадцатым царем и для того, чтобы отличаться от других Авгарей, правивших до него, носил прозвище «Уккама», т. е. «Черный». Авгарь Уккама царствовал с 13 по 50 год по Рождестве Христовом и знал о многих чудесах, сотворенных Им. Это сделало Авгаря искренним почитателем Иисуса Христа, уверовавшим, что Он есть Бог и Сын Божий.
Спас Нерукотворный. 2-я пол. XII
Однажды Авгарь тяжело заболел и послал Иисусу Христу письмо, умоляя исцелить его от недуга. Авгарь предлагал свою резиденцию для проповеди Слова Божия, но Иисус отказался от перехода в Эдессу, объясняя, что Его божественная миссия связана с Иерусалимом, однако обещал, что как только Он воскреснет, то пошлет к нему исцелителем одного из своих семидесяти учеников. Апостол по имени Фаддей был тем, кто исцелил Авгаря, передав ему чудесный плат (полотенце), на котором был изображен лик Иисуса Христа, получивший название «Нерукотворного Спаса». Как же появилось это изображение на полотенце? По одному из вариантов христианских преданий, Иисус просто умылся ключевой водой, утерся поданным ему свежим полотенцем (убрусом) – и на полотенце запечатлелся его лик. Это полотенце и получил Авгарь.
Плат с запечатленным на нем образом лика Христова долго хранился в Эдессе как драгоценнейшее сокровище города. С этого плата с IV века списывались многие копии. Такой разрыв во времени – с I до IV веков – объясняется тем, что после смерти Авгаря, при правлении одного из его потомков, плат был скрыт от глаз людских и только в IV веке снова явлен миру. Почитание его было широко распространено на всем Востоке.
Во времена иконоборчества на Нерукотворный образ ссылается преподобный Иоанн Дамаскин, а в 787 году и отцы VII Вселенского собора упоминают его несколько раз.
Спас Нерукотворный. Симон Ушаков. Кон. XVII в.
В 944 г. византийский император Константин Багрянородный и Роман I (соправитель) купили Нерукотворный образ у Эдессы. Он был торжественно перенесен в Константинополь и помещен в храме Пресвятой Богоматери, называемом Фарос. Император Константин сам составил в честь Образа проповедь, в которой прославлял его как палладиум Византийской империи. Вероятно, к этому же времени относится (по крайней мере в большей своей части) служба праздника, совершаемого 16 августа – в день, когда вспоминается перенесение Нерукотворного образа в Константинополь. После разгрома Константинополя крестоносцами следы плата с 1204 года теряются.
Образ Нерукотворного Спаса, перенесенный из Эдессы в Константинополь, стал как бы оригиналом ликов икон, которые в изобилии распространились по всему христианскому миру.
Образ Спасителя в Новоспасском монастыре
…С XIV века в дремучих лесах Вятской губернии, населенных вотяками и черемисами,[39] стали селиться русские колонисты. Эти поселенцы, называвшиеся «хлынами» или («шестниками»), т. е. такими, которые имели причины шествовать подальше от законной власти, и дали название первому городу в Вятском крае – городу Хлынов.[40] Само же слово «хлын» означало: тунеядец, вор, мошенник, бродяга. Живя среди лесов, вдали от русских сородичей, окруженные дикими народами, колонисты сами дичали и постепенно теряли свет Христовой веры. Склонные к вольной жизни и грабежу, они стали, несмотря на свою малочисленность, угрозой для туземных жителей. И хотя формально считались они христианами, многие из них нарушали Божии заповеди. Но Бог, пекущийся о спасении грешников, помог им вернуться на путь истинный, явив Свою Силу.
В самом Хлынове Спаситель явил Свою благодать и силу в Нерукотворном образе. В городе был деревянный Вознесенский собор, на паперти которого вдруг объявилась икона Нерукотворного Спаса, поставленная туда неизвестно кем и неизвестно когда. Вид этой святой иконы был таков: «Лицо изображено в увеличенном размере, величественно, чело осенено, по обычаю назорея, власами на обе стороны; глаза большие, открытые, нос прям, лицо более круглое, чем продолговатое; борода малая, кудрявая, раздвоенная. На венце вокруг головы девять черточек, обозначающих чины ангельские; черточки составляют подобие креста. Убрус поддерживается двумя ангелами».
Святой образ прославился чудесами – многочисленными исцелениями. Первое чудо, происшедшее от образа Спаса Нерукотворного, было следующим. Житель города Петр Палкин долго был болен глазами, наконец совершенно ослеп и три года ничего не видел. 12 июля 1645 года, придя к Вознесенскому собору, он стал усердно молиться перед образом Спаса и внезапно прозрел. Увидев свет, Палкин со слезами радости тотчас же всем рассказал о случившемся чуде и попросил священников совершить благодарственный молебен Всемилостивому Спасу.
Весть об исцелении слепца быстро разнеслась по городу. У вдовы Акилины Пушкаревой болела правая нога, и в течение десяти лет она не ходила, а ползала. Исполненная верой, Акилина приползла к храму, обратилась к Господу с мольбой об исцелении и исцелилась. Она ушла из храма на своих ногах, славя Бога.
Эти два чуда возродили даже в отчаянных грешниках веру в Христа.
Опасаясь, что столь драгоценная святая икона, находясь на паперти на открытом воздухе, может испортиться от дождей и перепадов температуры, жители стали просить начальствующих лиц города дать святыне место в самом соборе.
Едва святая икона была перенесена в храм, как небо покрылось облаками, пошел дождь, реки вышли из берегов, вода затопила покосы и настала стужа. Жители поняли, что им угрожает голод. Между тем монахиня Мария и старцы Василий Кожевников и Софроний Суятин объявляли повсюду, что они видели во сне светозарного мужа, который приказывал им возвестить священникам, чтобы чудотворный образ был поставлен на прежнее место. Когда же никто не обратил внимания на их речи, во сне последовало откровение некоему бедняку Симеону, жившему одиноко в лесной хижине. Он увидел, что дверь его хижины растворилась как бы сама собой и послышался голос, говоривший следующее: «Симеон, раб Божий! Иди в город и скажи священникам храма, чтобы они подняли чудотворный Нерукотворный образ Господень и с песнями несли к часовне на берег реки, там совершили молебен Спасителю и Чудотворцу Николаю, а потом поставили чудотворный образ Спасов на прежнее место на паперти храма. Если они тебе не поверят, то увидят еще большее прещение Божие – более сильный дождь и холод».
Новоспасский монастырь. Спасо-Преображенский собор
Симеон, пробудившись от сна, пошел в храм, но смутился и не осмелился сообщить священникам о слышанном во сне. Он решил промолчать, как вдруг невидимая сила подняла его на воздух и бросила на помост церковный. От ушиба он надолго потерял сознание. Когда же пришел в себя, то снова услышал голос: «Почему ты не объявил священникам сказанного тебе во сне?». Тогда, поднявшись с помощью людей, Симеон уже безбоязненно рассказал всем о своем сновидении. Народ раскаялся, что не поверил первым предупреждениям, и немедленно исполнил повеление Божие: был отслужен молебен на берегу реки, после чего чудотворный образ Спасителя поставили на прежнем месте. Тут же прекратился дождь, и сразу потеплело.
Много исцелений произошло перед этой иконой, и слух об этом распространился за пределы города Хлынова. В Москву весть о чудотворном образе принесли афонские старцы в 1646 году.
Так как царь Михаил Феодорович Романов умер во втором часу ночи на 13 июля 1645 года, то совершившееся чудо перед святым образом Нерукотворного Спаса в Хлынове (исцеление П. Палкина 12 июля этого же года) накануне восшествия на престол второго царя из дома Романовых было воспринято молодым государем Алексеем Михайловичем как знамение Божие о благополучном продолжении его царствования. А потому царь, движимый благодарностью к Богу и проникнутый благоговением к чудотворному образу, пожелал лично поклониться этой святыне. Желание царя поддержал известный архимандрит Новоспасского монастыря Никон, сделавшийся позже патриархом.
Царь послал в Хлынов за святой иконой игумена московского Богоявленского монастыря Пафнутия. Тот, приехав в Хлынов, объявил волю царя священникам и народу. Узнав, что святыню Вятской земли хотят унести, народ стал стекаться в Хлынов. Пафнутий же внимательно расспрашивал людей о совершившихся перед святой иконой чудесах, желая убедиться в истинности дошедших до Москвы слухов. Когда показания исцеленных и свидетелей были собраны и записаны, игумен объявил народу день, когда святой образ будет поднят для несения в столицу.
Встреча святой иконы в Москве произошла 14 января 1647 года у Яузских ворот. Царь с семейством, патриарх с многочисленным духовенством при огромном стечении народа благоговейно встретили чудотворный образ Христа Спасителя. Государь сам понес святую икону через Фроловские ворота в Кремль и поставил ее в большом соборе Успения Богоматери. Через некоторое время по повелению царя, пожелавшего навсегда оставить в Москве святыню, как незыблемый залог небесного благоволения его царствованию, образ был перенесен в заново отстроенный архимандритом Никоном Новоспасский монастырь и поставлен в соборе Преображения, справа от Царских врат.
В 1658 году изображение Спаса Нерукотворного было помещено над Фроловскими воротами Кремля. С этого времени они были переименованы по царскому указу в Спасские, причем было приказано всем проходящим через эти ворота снимать шапки, что соблюдалось очень строго.
Охраняя и защищая…
Петр Великий, завоевав устье Невы, решил укрепиться на берегах ее, чтобы навсегда обезопасить Россию от нападения шведов. Предание говорит, что 14 мая 1703 года Петр, осматривая завоеванный остров Березовый, покрытый лесом, срубил ракитовый куст и приказал на том месте построить ему хоромы. По слову царскому застучали топоры, заходили пилы, и через несколько дней на мало обитаемом дотоле острове на правом берегу Невы появился деревянный дом, словно выросший из земли. Это и есть первоначальный дворец императора Петра I, известный под названием «Домик Петра Великого».
Царица Наталья Кирилловна, вторая жена Алексея Михайловича. Рис. нач. XX в.
В «Домике Петра» находилась родовая святыня Романовых – чудотворная икона Спаса Нерукотворного. Есть основание полагать, что эта икона, перешедшая к Петру от матери его – Натальи Кирилловны, написана была для царя Алексея Михайловича иконописцем Симоном Ушаковым.[41]
Этот образ, как усердный дар благочестивого человека и замечательного изографа, в иконах которого современники замечали проявления сверхъестественной силы, не мог не перейти в качестве родительского благословения от отца или матери к сыну Петру. Зная это, понятно, почему тот особенно дорожил этой иконой.
Господь хранил своего помазанника. В Полтавской битве смерть не раз подступала к Петру I: на нем была прострелена шляпа, пуля попала в седло, но император остался цел и невредим. Умирая, он просил, чтобы именно эта семейная реликвия находилась при его погребении.
Более чем через полтора века Господь чудесным образом сохранил жизнь и государя Александра III во время злополучного крушения царского поезда на Курско-Харьково-Азовской железной дороге 17 октября 1888 года. Самодержец вышел из разрушенного вагона целым и невредимым со своим семейством. Невредимой сохранилась и икона Спаса Нерукотворного, даже стекло в киоте не треснуло при крушении царского вагона. Это было для России явным знамением того, что Спаситель мира, лик которого изображен на иконе, хранил царя и его царственный дом. Святая эта икона, сопутствовавшая государю, представляла собой точный список с Нерукотворного образа Спаса, который уберег Петра I от вражеских пуль под Полтавой.
Образ Божией Матери
Введение во Храм Пресвятой Богородицы. Кон.
Владимирская икона
К числу важнейших святынь Русской православной церкви и русского народа относятся чудотворные иконы Божией Матери, которую всегда считали заступницей и покровительницей Руси. Среди наиболее почитаемых – чудотворная икона, называемая Владимирской.
Как говорит предание, эта икона с образом Богоматери была написана евангелистом Лукой еще при Ее жизни на доске из того стола, за которым трапезовал Иисус Христос с ней и Иосифом, и получила благословение от нее самой. Когда святой Лука принес эту икону к Богородице, она, увидев свое изображение, повторила пророчество: «Отныне ублажат Мя вся роди». И прибавила: «Благодать Родившагося от Меня и Моя да будет с сею иконою».
В 450 году при византийском императоре Феодосии Младшем образ из Иерусалима был перенесен в Константинополь. В 1132 году Цареградский патриарх Лука Хризоверг прислал эту святыню в Киев, к великому князю Мстиславу, сыну Мономаха. Икону поставили в храме в городе Вышгороде – пригороде Киева, и очень скоро она прославилась чудесами.
Однажды клирики Вышегородской обители, войдя в храм, увидели, что икона сошла со своего места и стоит среди церкви на воздухе. Они взяли ее и поместили на другое место, но скоро икона опять оказалась в воздухе. Слух об этом чуде дошел до великого князя Андрея Боголюбского, которому в 1154 году отец его – Юрий Долгорукий назначил в удел Вышгород, он пошел в церковь посмотреть на заветную икону, помолился пред нею и потом, собираясь ехать в Суздальскую землю, взял тайно икону с собою.
Владимирская икона Божией Матери. XIV в.
По дороге к Суздалю дошли до реки Вузы. Князь послал одного всадника поискать брода, но едва всадник съехал с берега, тут же завяз в глубоком месте. Князь, огорченный этим, стал молиться пред иконою Богоматери, и вдруг всадник показался на другом берегу, не потерпев никакого вреда. В другой раз конь, который вез повозку священника, сопровождавшего икону из Вышгорода, сбросил с себя слугу, переломил ему ноги, а жену священника топтал ногами и, схватив зубами, тащил по земле до тех пор, пока она не умерла. Священник, сильно опечаленный этим, со слезами молился пред иконою Богоматери, и внезапно его жена ожила, а слуга исцелился.
Невдалеке от Владимира, на берегу Клязьмы, кони, везшие икону, неожиданно остановились и никак не могли сдвинуться с места. Думая, что лошади устали, запрягли других, но и эти не сдвинулись. Князь в страхе пал пред чудною иконою и усердно молился, а потом во сне ему явилась Богоматерь и повелела поставить икону во Владимире. Выстроив здесь каменную церковь, князь на время поставил в ней святую икону, и место назвал Боголюбовым, потому что его возлюбила Богородица. Выстроив впоследствии во Владимире богатый храм в честь Успения Богоматери, князь Андрей перенес в него чудотворную икону, украсил ее золотом, серебром, драгоценными каменьями и дорогим жемчугом так богато, что одного золота на украшение пошло более 30 гривен (около 12 килограммов). С этих пор икона Богоматери стала называться Владимирскою.
Богоматерь Владимирская с избранными святыми. Борис Деомидов. 1707 г.
Вскоре великий князь начал строить в городе Золотые ворота, однако известь оказалась некрепкой, свод обрушился и задавил двенадцати человек. Тяжело было великому князю, винившему себя в смерти этих людей. Со слезами пал он пред иконою Богоматери и, усердно помолившись, велел разбирать упавший свод. К великому изумлению всех, заваленные камнями оказались живы. Князь Андрей, быв свидетелем многих других чудес от святой иконы Богоматери, имел к ней особенную веру и, когда уходил на войну, всегда брал ее с собою. В 1164 году, отправляясь в поход против Волжской Булгарии, он тоже взял святой образ и крест. Перед сражением благочестивый князь помолился пред иконою Богоматери. «Всяк, уповай на Тя, Госпоже, – говорил он в молитве, – не погибнет. И я грешный имею в Тебе стену и покров». По примеру князя и все воины усердно молились пред иконою Богоматери и с надеждою на помощь Божию отправились против врага. Булгары были разбиты. По возвращении на место битвы князь прежде всего отслужил благодарственный молебен Богоматери, и в это время от святого креста и иконы Богородицы воссиял свет, озаривший весь полк.
И в последующие годы Божия Матерь помогала русским людям. В 1395 году Тамерлан с огромным войском вступил в Россию и дошел до Дона, наводя на всех ужас своими опустошениями и жестокостью. Московский великий князь Василий Дмитриевич, сын Донского, решился встретить его с войском на берегах Оки. Надеясь только на помощь Божию, князь послал в Москву, к митрополиту Киприану, повеление принести из Владимира в Москву чудотворную икону Богоматери, и когда посланные подошли с иконою к Москве, митрополит, епископы и все духовенство города в облачении и в сопровождении великокняжеского семейства, бояр и народа встретили икону на Кучкове поле. Народ со слезами обратился к Богородице с молитвой: «Мати Божия! Спаси землю Русскую!». И Матерь Божия спасла ее. В день, когда в Москве встретили Владимирскую икону Божьей Матери, Тамерлан задремал в своем шатре и увидел чудный сон: с вершины громадной горы шло множество святителей с золотыми жезлами в руках, а над ними стояла Жена в лучезарном сиянии неописанной красоты и величия, окруженная множеством воинов. Грозно взглянув на Тамерлана, она приказала ему оставить пределы Руси. И тут же молниеобразные воины, окружавшие ее, устремились на Тамерлана. Тот в страхе проснулся, и, созвав вельмож, рассказал им сон и спросил: «Что значит это страшное видение?». Мудрейшие из них отвечали, что Жена, виденная им, – Матерь Бога Христианскаго, заступница русских. «Мы не одолеем их», – сказал Тамерлан и велел отступать. Великой радостью для русских была весть о неожиданном отступлении Тамерлана. Великий князь возблагодарил Божию Матерь за спасение не только Москвы, но и всей земли Русской. В память заступничества Богоматери, на месте встречи Ее иконы в Москве, решили построить церковь и монастырь, который назван был Сретенским. Тогда же было установлено праздновать 26 августа как день избавления земли Русской.
Сретение иконы «Богоматерь Владимирская». Кон. XVI – нач. XVII вв.
Есть и такое предание. Когда Тамерлан отступал, жители Владимира стали просить князя возвратить им икону Богоматери. Великий князь отвечал, что не может исполнить их просьбу, потому что, почитая эту икону защитницею земли Русской, признает более приличным иметь ее у себя в Москве. Но жители Владимира во второй раз прислали просьбу, указывая на ропот народа. Великий князь велел дерзких просителей взять под стражу, а во Владимир отправил чиновника для наказания недовольных. Но Матерь Божия избавила от наказания неразумно грешивших из усердия к ее иконе. Как-то перед началом утрени, пономарь, придя в Успенский собор Московского Кремля, увидел две иконы Богоматери, стоящие рядом и совершенно сходные между собой. Свидетелями этого явления были церковный причт, многие миряне, пришедшие в церковь, сам великий князь и митрополит. Призвав бывших под стражей владимирцев, предложили им выбрать любую икону, что они и сделали. В день, когда жители Владимира отправились домой, великий князь после литургии и молебна взял икону Богоматери, в сопровождении духовенства донес ее до возводимого Сретенского монастыря и там передал ее радостным владимирцам.
В 1451 году при нападении ногайскаго царевича Мазовши, жители Москвы снова обратились за помощью к Богоматери. И царевич бежал, услышав необыкновенный шум и думая, что великий князь идет на него с войском. Эту победу великий князь тоже приписал заступничеству Божьей Матери через ее Владимирский образ.
Окончательное свержение татарского ига на Руси также приписывают поддержке Богоматери. Хан Золотой Орды, Ахмат, не получая от русских дани, двинулся в 1480 году с огромным войском на Русь, грозя разорить ее. Царь Иоанн III готовился его встретить. Оба войска разделяла река Угра, которую русские называли поясом Богоматери, охраняющим их земли. Татары не переходили реку, дожидаясь, когда она покроется льдом. Когда Угра покрылась льдом, Иоанн III велел своим войскам отступать. Татары вместо того, чтобы преследовать русских, сами побежали от них, думая, что царь заманивает их в засаду. «Да не похвалятся легкомысленные, – говорят в объяснении этого чуда летописцы, – страхом их оружия. Нет! не оружие и не мудрость человеческая, но Господь спас ныне Россию». Пресвятой Богородице в благодарность за спасение от хана Ахмата установили крестный ход в Сретенский монастырь, назначив и день его – 23 июня.
В 1521 году крымские, ногайские и казанские татары под предводительством Мехмет-Гирея двинулись на Русь и, опустошая все на своем пути, подошли к Москве. Печальный вид представляла собою местность, по которой прошли татары. Города и села обратились в развалины, стариков, женщин и даже детей убивали без пощады или брали в плен и продавали в рабство. Нападение было неожиданным, русские не успели собрать войска и всех страшило, что и Москва будет взята и разорена. Все горячо молились. Юродивый Василий ночью со слезами тоже молился у дверей Успенского собора. Вдруг он услышал в храме сильный шум, растворились двери собора, и чудотворная икона Владимирская сошла со своего места. От иконы послышался голос: «Выйду из града с Российскими святителями». И после этих слов церковь наполнилась пламенем, которое, впрочем, быстро исчезло.
Сретение Владимирской иконы Божией Матери с избранными святыми. 1-я пол. XVII в.
В эту же ночь одной старой слепой монахине Вознесенского монастыря было видение: из ворот Московского Кремля идут, как при крестном ходе, множество святителей и других мужей в священнических одеждах и уносят с собой чудотворный образ Богоматери Владимирской – в знак Божиева гнева за грехи москвичей. А им навстречу спешат преподобный Сергий Радонежский и Варлаам Хутынский. Пав пред святителями, Сергий и Варлаам спрашивали их: зачем те идут из города и на кого оставляют его при нашествии врагов? Святители со слезами отвечали: «Много молили мы Всемилостиваго Бога и Пречистую Богородицу о избавлении от предлежащей скорби; Бог же не только повелел нам выйти из города, но и повелел вынести с собою чудотворный образ Пречистой Его Матери; ибо люди эти презрели страх Божий и о заповедях Его не радели, и посему попустил Бог прийти варварскому народу, да накажутся ныне и чрез покаяние возвратятся к Богу». Святые подвижники Сергий и Варлаам начали умолять святителей, чтобы они умилостивили Господа, и все начали служить молебен. Прочитав молитву Пречистой Богоматери и осенив крестом город, святители возвратились с чудотворной иконой обратно в Кремль.
Москва была спасена: Гирей не вошел в город. Летописцы рассказывают, что татары, посланные выжечь московские посады, заметили около города русское войско и известили об этом хана. Хан не поверил и послал начальников удостовериться. Те увидели действительно огромное войско, и хан спешно удалился прочь от Москвы. В память чудесного избавления Москвы от Мехмет-Гирея был установлен крестный ход 21 мая.
Когда Русское царство досталось самозванцу Лжедмитрию I (1605), он задумал низложить патриарха Иова. Клевреты самозванца ворвались в храм Успения, где патриарх совершал литургию, и стали рвать с него святительские одежды. Тогда патриарх снял с себя панагию, положил ее к образу Владимирской Богоматери, и сказал при всех: «Здесь пред этою святою иконою я был удостоен сана архиерейскаго и 19 лет хранил целость веры; ныне вижу бедствие церкви, торжество обмана и ереси: Мати Божия, спаси православие». И Матерь Божия спасла православие: не прошло и года после воцарения самозванца, как князь В. И. Шуйский пред этой же иконой испрашивал небесной помощи для свержения самозванца и, приложась к иконе, приступил к этому делу.
Во время пребывания Кремля в руках поляков и литовцев, не уважавших православные святыни, икону Богоматери хранил от поруганий плененный архиепископ Эласонский Арсений. Когда князь Д. М. Пожарский освободил Кремль, архиепископ вышел с этой иконой навстречу его войскам. Русские, уже не надеявшиеся увидать чудную икону, с радостными слезами смотрели на нее, и каждый старался к ней прикоснуться.
При избрании святителей в киот перед этой чудотворной иконой клали в пелене жребии, запечатанные царем, и после молебна митрополит вынимал их; потом царь, распечатав вынутый жребий, объявлял всему собору имя избранного. Накануне помазания русских царей на царство всенощная совершалась Воскресению Христову и Пречистой Богоматери, ради чудотворной ее иконы Владимирской. На другой день, прибыв в собор, царь становился пред Владимирской иконой Богоматери, и ей пели молебен. Пред самым помазанием царь прежде всего прикладывался к чудотворной иконе Владимирской. В продолжении всей своей жизни русские цари особенно почитали святую икону Владимирскую Пресвятой Богородицы. Царь Михаил Феодорович не пропускал службы в праздники, установленные в честь иконы Владимирской, а царь Алексей Михайлович почти всегда бывал в крестных ходах в честь ее.
В 1812 году при нашествии Наполеона на Россию 26 августа, в день Бородинской битвы и в праздник сретения Владимирской иконы Богоматери, она была обнесена вокруг Белого города, Китая и у стен Кремлевских. 1 сентября 1812 года, когда неприятель подходил к Москве, ее губернатор граф Ф. В. Ростопчин ночью прислал к епископу Августину известие, что Москва сдается врагам, и от государя повеление – с иконами Богоматери Владимирской, Иверской и Смоленской отправиться во Владимир. Взяв иконы и помолившись, преосвященный Августин выехал из Москвы.
И только получив известие об освобождении столицы от врагов, 20 октября преосвященный вернулся в Москву.
С этими же образами крестным ходом был освящен 1 декабря 1812 года Китай-город. А в Вербное воскресенье 1813 года, после ремонта и освящения Успенского собора, Владимирскую икону Пресвятой Богородицы торжественно перенесли в него из Сретенского монастыря и поставили там, где она стояла прежде, – у Царских врат на левой стороне.
После Октябрьской революции образ был вывезен из собора и долгое время находился в Третьяковской галерее. Его отреставрировали, перед этим сняв драгоценный оклад, и долгое время икону можно было видеть в зале древнерусского искусства. Ныне же Владимирская икона Божией Матери находится в храме святителя Николая, что в Толмачах (он же – «Сошествие Святого Духа в Кадашеве, в Толмачах»). Двойное название объясняется тем, что церковь была освящена во имя сошествия Святого Духа, а самый большой придел ее был освящен во имя Николая Чудотворца.
Богоматерь Донская. Феофан Грек. XIV в.
Донская икона
В 1380 году казаки преподнесли в дар князю Димитрию Иоанновичу, сражавшемуся на берегах Дона с ханом Мамаем, образ Богоматери из церкви Благовещения городка Сиротина. После победы над врагом князь привез эту икону в Москву и сначала поставил ее в Успенском соборе Кремля и потом, когда выстроили Благовещенский собор, перенес в него Донскую икону Богоматери.
В 1552 году царь Иоанн Грозный перед походом в Казань долго и усердно молился о победе над неверными пред этой иконой. В 1591 году в царствование Федора Иоанновича на Русскую землю напали сразу шведы, которые шли к Новгороду с северо-запада, и крымские татары – с юга. Крымцы добрались до Москвы и остановились на Воробьевых горах. Царь Федор Иоаннович сильно был смущен нашествием врагов на Москву, потому что большая часть его войска защищала Новгород от шведов. Не надеясь на силы человеческие, царь с надеждой обратился к великой заступнице – Пресвятой Богородице. Придя в церковь Благовещения и взяв икону Донскую, он велел митрополиту со всем собором с этой и другими иконами в крестном ходе обойти вокруг городских стен и потом поставить ее среди войска, готовившегося к битве. Всю ночь молился Федор Иоаннович, прося Пресвятую Богородицу помочь одолеть врага.
Малый собор Донского монастыря
Настал день. Татары с ожесточением бросились на русских, целые сутки продолжалась битва, но вдруг татары, испуганные невидимою силой, бросились бежать, оставив множество убитых, раненых и весь свой стан. В благодарность за помощь, оказанную Царицей Небесной, великий князь в том же году построил Донской монастырь на месте, где стояла святая икона во время битвы. В нем поставили святую икону и установили праздновать 19 августа в память милосердия Богоматери через ее святую икону Донскую, а также благословили совершать впоследствии в этот день крестный ход в монастырь.
В 1686 году, 7 мая, Донскую икону отпустили в полк князя Василия Васильевича Голицына, когда он шел походом на Крым, а когда она возвратилась в 1687 году, 10 сентября, ее встретили государи Иоанн, Петр и царевна Софья.
Феодоровская икона
Во время опустошения Русской земли войсками хана Батыя татары разорили и Городец Волжский, где в соборном храме находилась запрестольная чудотворная икона. На этой иконе Богоматерь была изображена с Предвечным Младенцем на правой руке; правая нога Божественного Младенца была простерта и покрыта ризою Богоматери, левая – согнута и обнажена по колено. На другой стороне образа изображена святая мученица Параскева Пятница. С начала ХII века эта икона находилась в часовне, стоявшей недалеко от города Китегша, и однажды жители решили перенести этот образ в Китегш. Но когда после молебна хотели взять его, то не могли сдвинуть образ с места. Местный князь Георгий Всеволодович понял, что Пресвятой Богородице угодно, чтобы здесь была ее обитель, и в 1164 году она была устроена: сначала деревянная церковь, а потом – монастырь. Во время нашествия Батыя жители, испуганные пожаром и опустошением, забыли об иконе, но ее спасла сама Богородица, и через некоторое время этот образ явился близ Костромы. А было это так.
Богоматерь Феодоровская. Г. Авроамов. 1703 г.
В 1239 году, 16 августа, костромской князь Василий Георгиевич Квашня отправился на охоту в густой лес, находившийся в версте от города. Во время охоты недалеко от князя пробежал какой-то зверь и он бросился преследовать его, но заехал в чащу и, потеряв след, вдруг остановился, увидев на дереве образ Богоматери. Пораженный этим, князь сошел с коня и долго думал, откуда явился образ: весь лес он хорошо знал и не слыхал, чтобы кто-нибудь в нем жил. А потом понял, что эта икона явилась чудесно, и хотел взять ее, но едва прикоснулся к ней, как икона поднялась на воздух. Князь, пав на колени, долго молился пред святым образом, и икона спустилась на прежнее место. Но только князь опять протянул руку, как икона снова поднялась на воздух.
Он тотчас отправился в Кострому и в присутствии горожан известил о явлении иконы протоиерея и священников. Духовенство и множество народа с крестным ходом и с пением торжественно отправились к месту явления иконы. Придя на указанное князем место, все увидели икону на сосновом дереве. После молебствия пред образом священники с благоговением подошли к образу, беспрепятственно взяли его и отправились обратно в город. Икону поставили в соборном Костромском храме.
На другой день, узнав о явлении и перенесении в Кострому иконы Богоматери, отовсюду пришло множество народа на поклонение ей. К литургии в собор пришел и князь Василий Георгиевич с боярами и вельможами. Жители сказали ему: «Вчера, до отбытия твоего на охоту, мы видели, что эту самую икону нес по городу какой-то воин: он очень был похож на великомученика Феодора Стратилата, изображаемого на иконе». Вследствие этого видения и еще потому, что образ Пресвятой Богородицы поставили в соборе, выстроенном в честь великомученика Феодора Стратилата, найденную князем икону назвали Феодоровскою. Между тем в храме собралось много людей, страдавших разными болезнями, – бесноватых, слепых, хромых. Князь повелел отслужить молебен Пресвятой Богородице, затем святой водою окропили больных, и многие тут же получили исцеление.
Через какое-то время соборная Костромская церковь, где стояла чудотворная икона Феодоровской Богоматери, сгорела. Князь, думая, что икона не уцелела в пожаре, сильно опечалился; он счел это несчастие наказанием Божиим за свои грехи. Вместе с князем скорбел и весь народ. Однако на третий день после пожара, разрывая пепел, горожане нашли образ целым и невредимым. На месте сгоревшего храма выстроили новый и поставили в нем за престолом чудотворную икону Феодоровской Богоматери, украшенную золотом, серебром, драгоценными камнями и жемчугом.
Нападавшие на Русскую землю татары превратили в груду развалин Галич, Вологду, Ярославль и многие другие города от Ярославля по Волге, а потом устремились к Костроме. Послы их, придя к князю Василию Георгиевичу, сказали: «Так говорит наш вождь: покорись, – иначе я истреблю вас». Несмотря на эти угрозы, князь, уповая на помощь Богоматери, отверг предложение ордынских послов, – и не обманулся.
Татары, озлобленные отказом князя, подступили к городу и с полной уверенностью в победе расположились станом на мысу, образуемом впадением реки Костромы в Волгу. Узнав об их приближении, князь, сделав необходимые распоряжения воинству, поспешил за помощью и утешением к Царице Небесной в собор, где духовенство отслужило молебен, умоляя Господа и Его Пречистую Матерь спасти город от разорения. Подкрепив себя молитвою и призвав на помощь святого великомученика Феодора Стратилата и всех святых, князь вспомнил, что великий князь Андрей Боголюбский, выступая на брань, всегда носил с собою чудотворную икону Владимирскую и с ее помощью победил волжских булгар. И тогда князь Василий Георгиевич приказал поднять из собора чудотворную Феодоровскую икону Богоматери, обнес ее пред полками и повел свое войско на татар. Едва отряды сошлись и татары обнажили мечи, как от образа воссияли пресветлые лучи, которые устремились на врагов и стали сжигать их. Это чудо для русских было радостью, а для татар несчастьем: последние, не выдержав сильного света и нестерпимого жара, смешались и обратились в бегство. Русские стали преследовать татар, многих побили, отбили русских пленников и с радостью возвратились в город, неся впереди войска святую икону Богоматери. На том месте, где икона стояла во время битвы, по приказанию князя был поставлен крест, и место это, а также близлежащее озеро в народе стали называться святыми. Да и селение, впоследствии образовавшееся на берегах его, тоже получило название Святое.
Чудо от иконы «Богоматерь Феодоровская». 2-я пол. XVII в.
При князе Георгии Васильевиче соборная Костромская церковь снова загорелась. Сбежался народ, известили князя, и он тотчас явился на пожар. Все старались спасти чудотворную икону, но Божия Матерь сама спасла Свой образ: народ увидел Ее поднявшейся над пламенем пожара. Но, узрев чудо, жители пришли в отчаяние, думая, что Царица Небесная хочет оставить Кострому. Всюду были слышны стоны и вопли. Пресвятая Владычица услышала рыдания грешников и смилостивилась над жителями – чудотворная икона спустилась на землю и стала посреди площади. Народ же пал на колени. Долго не прекращались молитвы, а иные из горожан целый день и целую ночь пребывали у чудотворной иконы.
На месте сгоревшего храма князь велел построить деревянную церковь, где временно поставили икону, а сам тут же приступил к возведению каменной церкви во имя Успения Пресвятой Богородицы. Когда же она была окончена и освящена, икону торжественно перенесли в новый храм и поставили подле Царских врат против правого клироса.
Много лет стояла недвижимо святая икона в Костромском храме, подавая в изобилии исцеления и утешения. Но вот наступили в начале XVII века времена смут от поляков и литовцев, и в Кострому, спасаясь от иноплеменных и своих разбойников, приехала старица Марфа Романова со своим сыном Михаилом. Здесь вдали от смут проводили они свою жизнь в молитве и добрых делах, и Михаил возрастал вдали от мирских волнений. Когда в Москве, освобожденной от врагов, но терзаемой смутой и безначалием, собрались выборные всей Русской земли для избрания царя, все они пожелали иметь государем юного Михаила Романова. Для объявления Михаилу об избрании его на царство отправили посольство в Кострому, где их встретило все местное духовенство в облачении, с крестами и чудотворной иконой Феодоровской Богоматери, и затем все с молебным пением двинулись в Ипатьевский монастырь. Юный Михаил Федорович с матерью встретил их за святыми воротами. Помолясь Господу и Его Матери, приложась ко кресту и чудотворным иконам и приняв благословение архиепископа Феодорита, все направились в церковь Живоначальной Троицы. Тут архиепископ Феодорит подал Михаилу грамоту с такими словами: «Царь, народом избранный! Прими на себя правление сирым государством». Михаил долго не соглашался, да и мать не хотела отпустить юного Михаила на потрясенный и непрочный престол.
Ипатьевский монастырь. Миниатюра на «Книга избрания на царство Михаила Федоровича. XVII в. Копия ХІХ в.
Но затем, Марфа Иоановна, пав на колени пред иконою Феодоровской Богоматери, со слезами стала молить Богородицу послать благоденствие России и счастье своему сыну. Подведя Михаила к образу, она благословила его и, обратясь к иконе, сказала: «Да будет святая воля Твоя, Владычица! В Твои руки предаю сына моего, наставь же его на путь истины, на благо себе и отечеству».
Юный Михаил, увидев, что мать его дала свое согласие, более не сопротивлялся. Обращаясь к послам, он сказал: «Когда есть на то воля Божия и воля государыни, матери моей, то да будет так». Произнеся эти слова, Михаил Федорович преклонил голову для принятия благословения от архиепископа, который возложил на него царские бармы, а боярин вручил ему скипетр. Избранный монарх тут же был возведен на престол, приготовленный для него среди храма, и провозглашен царем и самодержцем всея России. Это произошло 14 марта 1613 года. С этого времени и установилось всецерковное празднование Феодоровской иконы Богоматери.
Смоленская икона
Смоленская икона Богоматери, как говорит предание, написана была евангелистом Лукой и прославилась в Греции множеством чудес. На одной стороне иконы изображена Богоматерь по пояс, правая ее рука лежит на груди, а левою она поддерживает Богомладенца Иисуса, держащего книжный свиток и благославляющего. На другой стороне иконы изображен Иисус Христос на кресте, внизу – вид Иерусалима.
На Русь икону принесли в 1046 году: византийский император Константин Порфирородный благословил ею свою дочь царевну Анну, когда отдавал ее замуж за черниговского князя Всеволода Ярославича. Эта икона после смерти князя перешла к его сыну Владимиру Мономаху. В 1101 году Владимир Мономах построил в Смоленске храм в честь Богоматери, перенес в него эту икону, и с этого времени она стала называться Смоленской.
Богоматерь Одигитрия (Смоленская). 2-я пол. XV в.
Смоленская святая икона называется Одигитриею, т. е. Путеводительницею, радостной наставницей и крепкой помощницей. Из многочисленных чудес, совершавшихся от этой иконы, особенно замечательно спасение Смоленска от татар.
В 1239 году татары, разоряя Россию, напали отдельным отрядом на Смоленскую землю. Жители, чувствуя, что не в силах отразить грозного врага, обратились с молитвою к Богоматери, и Заступница Небесная услышала их молитвы. Татары остановились в Долгомостье, в 24 верстах от Смоленска. В это время в дружине смоленского князя находился благочестивый человек Меркурий, которого Пресвятая Богородица и избрала для спасения города. В ночь на 24 ноября пономарю соборного храма Пресвятая Богоматерь повелела объявить Меркурию, чтобы он, вооружившись, шел в татарский стан и убил бы их богатыря. Услышав это от пономаря, Меркурий вошел в храм, пал с молитвою пред иконою и вдруг услышал от нее: «Меркурий! Посылаю тебя оградить дом Мой. Ордынский властитель со всею своею ратью и исполином хочет тайно в нынешнюю ночь напасть на град Мой и опустошить его; но я умолила Сына и Бога Моего о доме Моем, да не предаст его врагам. Иди навстречу врагу тайно от народа, святителя и князя, не знающих о нападении, и силой Христа Бога победишь исполина. Я Сама буду с тобою, помогая тебе. Но вместе с победою ожидает тебя там венец мученический, который и примешь от Христа».
Помолясь пред образом Богоматери и призывая ее на помощь, Меркурий без страха пошел на врагов и убил их великана, на силу которого они надеялись больше, чем на весь свой отряд. Окруженный врагами, Меркурий с необыкновенною силою отразил все их нападения с помощью молниеносных воинов-ангелов и Светлой Жены, лик которой наводил страх на врагов. Перебив множество татар, утомленный Меркурий прилег отдохнуть, и один татарин, найдя его спящим, отрубил ему голову. Но Господь не хотел оставить тело мученика на поругание, – Меркурий сам, как живой, внес свою главу в город. Его тело с честью погребли в соборной церкви. Русская православная церковь причислила его к лику святых, и в память одержанной им победы с того времени в Смоленске, ежегодно 24 ноября, стали совершаться всенощное бдение и благодарственный молебен пред чудотворной иконою Богоматери.
Новодевичий монастырь. Москва. Литография. 1860 г.
Святая Смоленская икона Богоматери была принесена в Москву около 1400 года и находилась на великокняжеском дворе у Благовещенского собора. Точнее определить время принесения этой иконы в Москву невозможно, потому что сказания об этом говорят разное. В «Русском временнике», например, говорится, что некто Юрга, пан Свилколдович, когда уехал от литовского князя, Свидригайла, к великому князю Василию Васильевичу, разграбил Смоленск, взял святую икону Одигитрии вместе с другими и привез в Москву. Некоторые исследователи полагают, что литовский князь Витовт дал Смоленскую икону своей дочери, великой московской княгине Софии, когда в 1398 году она была в Смоленске для свидания с отцом. Существует также известие, что в Москву икону Одигитрии вместе с другими иконами привез последний князь Смоленский Юрий Святославич, изгнанный в 1404 году Витов-том.
Прошло более полувека, и в 1456 году епископ Смоленский Мисаил прибыл в Москву просить великого князя Василия Темного отпустить икону в Смоленск. Посоветовавшись с митрополитом Ионою и боярами, князь решил исполнить просьбу владыки, сняв со святой иконы список (копию). Все для провода образа собрались в церковь Благовещения; после молебна и литургии подошли к святой иконе князь, митрополит, княгиня и дети – Иоанн, Юрий и Борис, младенца Андрея несли на руках. Великий князь, горько плача, вместе с митрополитом вынул святую икону из киота и передал ее епископу Ми-саилу. Вместе с ней были отданы и другие иконы, взятые из Смоленска. Митрополит Иона, взяв одну из них, изображающую Богоматерь с Предвечным Младенцем, сказал: «О епископ! Брат и Сын! Оставь великому князю, княгине и детям их сию икону в воспоминание этого дня». Подозвав епископа, он вместе с ним взял икону и благословил ею князя и его семейство. Потом с крестным ходом проводили икону Смоленскую до храма Саввы Освященного на Девичьем поле и, совершив тут последнее молебствие, отпустили ее в Смоленск. Образ, которым был благословлен великий князь, поставили в церкви Благовещения на том месте, где прежде стояла Одигитрия Смоленская. Список же со Смоленской Одигитрии князь Василий Темный оставил у себя.
Воскресенские ворота в Смоленске. Миниатюра. Кон. XVII в.
Прошло 70 лет, и в 1524 году его внук, великий князь Василий Иоаннович, в память покорения Смоленска основал Новодевичий монастырь недалеко от того места, где было последнее молебствие пред иконою, когда провожали ее в Смоленск, и установил совершать ежегодно 28 июля крестный ход из Кремля в этот монастырь. Здесь по повелению князя в 1525 году был поставлен список со Смоленской Одигитрии. В 1666 году Смоленский архиепископ Варсонофий по указу государя возил в Москву для поновления саму святыню – Смоленскую икону Пресвятой Богородицы, которая стояла в Смоленске в Успенском соборе.
Эту-то святыню другой преосвященный Смоленский, Ириней, перед Бородинской битвой 1812 года принес из своего града в Москву. Здесь ее на поклонение народу поставили сначала в церкви Святого Василия Неокесарийского на Тверской-Ямской улице, затем – в Успенском соборе Кремля. Москвичи падали на колени, со слезами взывая: «Мати Божия, спаси нас!». 26 августа, в день Бородинской битвы и в праздник Сретения Владимирской иконы Богоматери, архиереи в крестном ходе обносили Смоленскую, Иверскую и Владимирскую иконы вокруг Белого города, Китая и Кремлевских стен.
Пред вступлением неприятеля в Москву икону Смоленской Богоматери епископ Ириней вывез в Ярославль, а оттуда, по очищении России от неприятеля, образ опять был возвращен в Смоленск.
Казанская икона
С покорением русскими Казани в 1552 году в ней началось распространение Христовой веры. Особенно способствовало этому явление в городе Казани 8 июля 1579 года чудотворной иконы Божией Матери.
28 июня 1579 года в Казани начался страшный пожар. Возникнув близ церкви Святого Николая Тульского, он вскоре истребил часть города, расположенную близ кремля, потом перекинулся в сам кремль и половину его обратил в пепел. Великое это было несчастье для православных, но они мужественно перенесли его и начали снова строить дома и церкви. Для мусульман же это несчастье послужило новым орудием против христиан. Думая, что Магомет прогневался за распространение христианства, они с еще большим ожесточением начали преследовать православных. Но вскоре произошло чудесное событие. Там, где теперь находится церковь Казанского монастыря, раньше стоял дом стрельца Данилы Онучина, который тоже сгорел во время пожара. Когда стрелец задумал выстроить новый дом, его десятилетней дочери Матроне начала во сне являться икона Божией Матери.
В первый раз почти в пустой избе перед девочкой явилась икона, от которой раздался голос: «Иди и скажи архиепископу и воеводам вынуть мою икону из недр земли». Но первое время Матрона не решалась рассказать о своем видении даже матери, не то что посторонним людям. Через несколько дней ей снова явилась икона, вот тогда Матрона и рассказала матери о своем дивном видении, но та была занята работой и не обратила внимания на ее рассказ. Прошло еще некоторое время и однажды десятилетняя девочка заснула в своем доме в самый полдень. Вдруг какая-то сила перенесла ее на середину двора, где она увидела в воздухе икону с образом Пресвятой Богородицы. От иконы исходили жаркие лучи, и девочка испугалась, что они сожгут ее. И опять раздался голос: «Если ты не объявишь Моих слов и не возьмешь из земли Моей иконы, то будешь больна до самой смерти». Матрона до того испугалась, что без чувств повалилась на землю.
Казанская икона Божией Матери. XIX в.
Придя в себя, она позвала мать и со слезами просила поскорее объявить о ее видениях архиепископу и воеводам. Мать вместе с нею пошла к градоначальникам. Девочка подробно им рассказала свои сны, но те не только не поверили ей, а даже посмеялись над рассказчицею. Со слезами вышли они от воевод и пошли к архиепископу. Девочка и здесь повторила то же, но и архиепископ, неизвестно почему, также ей не поверил. Возвратившись домой, мать девочки начала рыть землю; к ней вскоре присоединились и другие, но иконы не находили. Тогда девочка, взяв заступ, начала копать там, где была печь в сгоревшем доме. Скоро, к ее радости, показалась икона Богоматери, завернутая в кусок сукна. Эта икона была совсем новая, свежая, как будто только что написана.
Весть о чудесном обретении иконы быстро разнеслась по всему городу, и множество народа собралось к месту ее явления. Архиепископ и воеводы, также прибывшие сюда, со слезами просили у Богоматери пред явленным образом прощения в своем неверии. Святая икона по повелению архиепископа была торжественно перенесена в Благовещенский собор, и на пути она явила первые чудеса: один слепец, Иосиф, прозрел, другой слепец, Никита, получил исцеление по прибытии иконы в собор. На следующий день в соборном храме была отслужена литургия. Архиепископ и воеводы, сняв список с новоявленной иконы и описав обретение ее и чудеса, отправили в Москву к царю Иоанну Грозному. Царь приказал на месте явления иконы устроить женский монастырь и поставить в нем икону. Сама же Матрона, нашедшая святыню, постриглась под именем Мавры, была первой инокиней, а потом настоятельницей этого монастыря.
Чудотворную икону Казанской Божией Матери до 1612 года почитали только в Казани и праздновали день ее обретения – 8 июля.
Второе празднование в честь Казанской иконы Богоматери было установлено в 1612 году, 22 октября, в память освобождения Русской земли от поляков. Тяжкое время было тогда для России. Род царей прекратился; наступило междуцарствие, вследствие чего вся страна была охвачена разбоем и мятежами; совершались безнаказанно грабежи и убийства. Поляки заняли Москву, а шведы – Новгород; в Астрахани правил самозванец. Но тяжело было допустить на российский престол чужеземца и иноверца королевича Владислава, и потому русский народ дружно стал на защиту и освобождение своей родной земли. К Москве стали сбираться русские ополчения; пришли отряды и из Казани и принесли с собою список с чудотворной иконы Казанской. С верою и радостью приняли воины святую икону, от которой стали совершаться многие чудеса. С помощью Богоматери русские отбили поляков, отняли у них Новодевичий монастырь и взяли много пленных. Но еще не наступило время окончательного избавления Русской земли.
Между начальниками отрядов начались вражда и ссоры; казаки и другие ратники сильно буянили и вместо защиты жителей грабили их. В 1611 году зимой святую икону отправили в Казань. В то время, когда икона на пути в Казань остановилась в Ярославле, сюда же прибыло ополчение из Нижнего Новгорода, собранное Кузьмой Мининым, под начальством князя Дмитрия Пожарского. Узнав о чудесах, бывших под Москвою, ратники взяли с собой эту икону, постоянно умоляя Божию Матерь о помощи и спасении.
Пресвятая Владычица действительно взяла под свой покров это ополчение, и только с ее помощью Россия была спасена. Ибо ополчение под Москвою встретило препятствия, которые не могли бы победить человеческие силы. Нужно было взять хорошо укрепленный и упорно защищаемый город; нужно было отбить многочисленное польское войско, подошедшее к Москве; нужно было усмирять разбои в русских отрядах, стоявших под Москвою. Кроме всего этого, не было средств для содержания войска, недоставало оружия. Войско начало падать духом; к тому же наступила осень с ее непогодами, которая еще более увеличила бедствия осаждающих. «Прости, свобода Отечества, прости, Кремль Священный! – грустно говорили они, теряя последнюю надежду, – видно, Богу не угодно благословить наше оружие победою!»
Собор во имя Казанской Божией Матери. XVII в. Восстановлен во 2-й пол. XX в.
Решившись, однако, сделать последнюю попытку победить врагов и не надеясь на свои силы, все войско три дня постилось и молилось пред Казанскою иконою. Пресвятая Богородица услышала его молитву и упросила Господа гнев Его обратить на милость. В Кремле, среди врагов, в плену и болезни, томился приехавший в Москву из Греции архиепископ Арсений. Однажды в глухую полночь келья больного вдруг осветилась светом, и он увидел пред собою преподобного Сергия Радонежского. «Арсений, – сказал преподобный, – ваши и наши молитвы услышаны; предстательством Богоматери суд Божий об отечестве преложен на милость; завтра же Москва будет в руках осаждающих». Арсений вдруг выздоровел, а радостная весть дошла до войска и воодушевила людей. 22 октября русские дружно пошли на приступ и взяли Китай-город, куда вместе с войском вошла и чудотворная Казанская икона. Через два дня взяли и Кремль.
После изгнания поляков из Москвы князь Д. М. Пожарский поставил святую икону Казанскую в своей приходской церкви Введения Богородицы на Сретенке и украсил ее. Царь Михаил Федорович установил праздновать в честь Казанской иконы с крестным ходом два раза в год – 8 июля и 22 октября, когда Московское государство очистилось от неприятеля. В 1636 году Казанскую икону перенесли в новоустроенный собор в честь Казанской иконы Богоматери на Красной площади. В 1709 году перед Полтавской битвой Петр Великий со своим воинством молился пред иконой Казанской Божией Матери, а в 1721 году перенес один из списков с казанской иконы Богородицы из Москвы в Санкт-Петербург. Там икону сначала поставили в часовне, а в 1811 году перенесли в новосозданный Казанский собор.
Судьба же подлинной иконы, находившейся в Казани, была поистине трагичной. В 1904 году воры, желая поживиться от Ее оклада, выкрали святой образ. Образ этот, несмотря на предпринятые поиски, так и не нашли.
Иверская чудотворная
В 1647 году, в царствование Алексея Михайловича, в Москву со святой горы Афон приехал для сбора пожертвований архимандрит Иверского монастыря Пахомий. Монастырь этот был основан грузинами и назывался так потому, что «Иверия» означает «Грузия». Царь Алексей Михайлович по просьбе новоспасского архимандрита Никона повелел архимандриту Пахомию доставить в Москву список с Иверской чудотворной иконы Богородицы, находившийся в его обители. Возвратясь на Афон, Пахомий поспешил исполнить волю царя и архимандрита Никона и в следующем 1648 году послал в Москву этот список, сопровождаемый иеромонахом и великим подвижником благочестия Корнилием, келарем Игнатием и иеродиаконом Дамаскиным. 13 октября икона прибыла в Москву и у Воскресенских ворот Китай-города была торжественно встречена царем Алексеем Михайловичем с семейством, патриархом Иосифом, духовенством, боярами и множеством народа.
Богоматерь Иверская. Иеромонах Иамвлих (Романов). 1648 г.
Известно, что в 1654 году икона была торжественно отправлена из Москвы в поход против поляков в Вязьму, в сопровождении митрополита Казанского Корнилия, архимандритов и игуменов. По возвращении из похода святая икона была поставлена в выстроенной для нее часовне у Воскресенских ворот. Произошло это в 1659 году.
Иверскую икону почитали и государи российские: приезжая из Санкт-Петербурга в Москву, они непременно посещали часовню у Иверских ворот Китай-города, чтобы помолиться перед святым образом. Существовал и такой обычай: вновь назначенный московский архипастырь прямо с вокзала Николаевской железной дороги прежде всех дел и молебствий приезжал к Иверской иконе Божией Матери и молился пред ней.
Иверская икона путешествовала и по домам москвичей, желавших помолиться пред образом и получить исцеления от скорбей душевных и телесных, испросить помощь Божию в благих делах. В это время в часовне выставлялась «заместительница» чудотворного образа. О глубоком почитании образа свидетельствует хотя бы тот факт, что перед ним в течение года сжигалось до 900 пудов (т. е. примерно 14 тонн свечей). На пожертвования образу в Николо-Перервинском монастыре, которому он принадлежал, был выстроен в начале ХХ века величественный собор в честь Иверской иконы.[42]
В 1922 году, во время кампании по изъятию церковных ценностей, с Иверской иконы Пресвятой Богородицы одного золота было снято около 17 пудов. Через несколько лет часовню закрыли, икону же перенесли в Воскресенский храм в Сокольниках. После 1988 года святой образ перенесли в Иверский собор Николо-Перервинского монастыря. А в восстановленной на прежнем месте часовне был поставлен новый образ, писанный на Афоне.
Православная церковь посвящает чудотворной Иверской иконе Божией Матери три праздника: 12 февраля; во вторник Светлой седмицы и 13 октября – в день принесения списка образа в Москву.
…Именуемая «Державной»
В ряду почитаемых на Руси чудотворных образов Божией Матери особое место занимает икона, обретенная уже в ХХ веке, которой суждено было стать главной святыней современной России. Это икона Пресвятой Богородицы, именуемая «Державной».
13 февраля 1917 года крестьянке подмосковной деревни Перервы, Евдокии Адриановой, были два сновидения. Сначала она услышала голос: «Есть в селе Коломенском большая черная икона. Ее нужно взять, сделать красною, пусть молятся». Благочестивая женщина стала молиться о получении более ясных указаний и спустя две недели в ответ на свою молитву увидела во сне белую церковь: в ней величественно восседала женщина, в которой она сердцем почуяла Царицу Небесную.
Богоматерь «Державная»
Исповедавшись и причастившись, Евдокия Адрианова направилась в село Коломенское. 2 марта она увидела Вознесенскую церковь[43] – точь-в-точь такую же, какая явилась ей в сновидении. Вместе с настоятелем храма отцом Николаем они долго искали икону, которую Евдокия видела во сне. Они осмотрели чуланы, колокольню и все темные закоулки храма, но нигде не было такой иконы. Тогда настоятель предложил посмотреть иконы, находившиеся в подвале церкви. Здесь-то они и нашли большую узкую икону, совершенно почерневшую от времени. Долго пришлось отмывать ее, пока наконец не появилась величественная Богородица на царском троне, в красной порфире, со скипетром и державой в руках.
«Державная» икона Божией Матери явила себя русскому православному народу 2 (15 марта) 1917 года – в день, когда произошло отречение императора Николая II от престола. Николай Александрович оставил трон, и после него не было уже человека, достойного взять российский скипетр. Этот скипетр из рук государя приняла, таким образом, Сама Богоматерь…
Когда Россию облетело известие, что произошло чудесное обретение новой иконы, в Коломенское толпами стали стекаться богомольцы. Одним из них был московский профессор И. М. Андреев. Вот что он писал о первой своей встрече с иконой: «В трепете и страхе, с мольбой о прощении, упал я ниц и после троекратного земного поклона приложился к иконе. Долго, молча, сосредоточенно, внимательно, с сердцем, захлебывающимся от горьких слез покаяния и сладких слез умиления и благодарности, смотрел я на дивную икону, овеянную духовным благоуханием святости и тонким физическим запахом розового масла».
Спустя какое-то время «Державная» икона явила чудо обновления. И. М. Андреев был свидетелем и этого. «Через несколько недель, – вспоминал он, – мне вторично удалось побывать в селе Коломенском, и я был глубоко потрясен изменением иконы: она сама собой обновилась, стала светлой, ясной и… „красной“, так как особенно стала бросаться в глаза царская порфира, как бы пропитанная кровью. Зная исключительную силу веры и молитвы государя Николая II и его особенное благоговейное почитание Божией Матери… мы можем не сомневаться в том, что это он умолил Царицу Небесную взять на себя верховную царскую власть над народом, отвергшим царя-помазанника».
Чтобы дать возможность всем желающим поклониться новому образу, его стали возить по окрестным храмам, фабрикам и заводам, оставляя в Вознесенской церкви только в воскресные и праздничные дни. Икона побывала в Марфо-Мариинской обители в Замоскворечье, где ее торжественно встречала основательница и настоятельница обители великая княгиня Елизавета Федоровна.
Обретение «Державной» произошло через четыре месяца после того, как святитель Тихон был возведен на патриарший престол. Он и написал акафист «Державной» иконе Божией Матери: «Видящи, Всенепорочная, с высоты не-беснаго жилища Своего, идеже с Сыном Твоим во славе пребываеши, скорбь верных рабов Твоих, яко гневнаго ради Божия посещения вера Христова по-ругаема бывает нечестивым зловерием, благоволила еси явити нам икону Державную, да вси христолюбивии люди усердно молятся пред нею, верно вопиюще Богу: Аллилуиа».
В числе почитателей иконы был и настоятель храма святителя Николая Чудотворца в Плотниках протоиерей Владимир Воробьев. Каждое воскресенье он, вместе со своим хором и прихожанами, приходил в Коломенское служить акафист. Многие духовные дети отца Владимира продолжали молиться «Державной» и тогда, когда сам он был арестован богоборческой властью и заключен в тюрьму. Но однажды, в 1925 году, священник неожиданно оказался за воротами тюрьмы, что может быть названо только чудом. Тем более что освобождение его произошло 2 (15) марта – в день празднования «Державной» иконы Божией Матери.
После прославления «Державной» Евдокия Адрианова стала собирать деньги на ризу к новоявленной иконе. Она решила поехать в Серафимо-Дивеев-ский монастырь, помолиться и попросить благословение на возложение ризы. Но тут она снова удостоилась видения Божией Матери, которая сказала ей, что не надо возлагать ризу, потому что драгоценные ризы скоро будут снимать с икон по всей России…
В период гонений на церковь «Державная» икона исчезла. Еще недавно считалось, что чудотворный образ сохранился лишь в списках, но теперь уже точно установлено, что святыня все эти годы пребывала в запасниках Исторического музея. 17 июля 1990 года, в день 72-й годовщины расстрела царской семьи в Екатеринбурге, император с семьей был впервые упомянут за литургией. А через десять дней, в канун памяти святого равноапостольного князя Владимира, «Державную» икону перевезли в родное Коломенское, где она пребывает в Казанском храме.
Весной 1991 года в Москве, в храме святителя Николая, в течение двух недель мироточил другой список «Державной» иконы Божией Матери. Свидетелями этого чуда были все, кто приходил в те дни в эту церковь.
Никольский храм тогда был только-только возвращен верующим, первая служба состоялась в нем на Страстной неделе – в субботу 6 апреля. А 10 апреля чудесную икону принесли и вручили настоятелю церкви протоиерею Владимиру Чувикину. Святая икона мироточила, распространяя дивное благоухание.
Избавитель от бед – Святой Николай
Мирликийский чудотворец
Святой Николай высоко чтим во всем мире и особенно – на Руси. Он празднуется дважды – Никола Зимний 6 (19) декабря в память о его кончине и Никола Вешний 9 (22) мая в память о перенесении мощей из города Миры Ликийские (ныне Турция) в Бари (Италия), где они находятся и поныне. На Западе святого Николая называют Санта Клаусом. В России Святителя Николая почитают как избавителя от бед и пред его иконами молятся о помощи и заступничестве перед Богом.
По преданию, родился он около 270 года в малоазийском городе Патары, в римской провинции Ликии, а умер в 343 году, будучи архиепископом города Мир Ликийских (ныне – Демре-Кале). Из родного города отправился в паломничество в Иерусалим и Святую землю. Но откровение божие повелело ему вернуться на родину, где он основал Сионский монастырь. Затем святой Николай перебрался в город Миры и здесь занял епископскую кафедру. Во времена гонений на христиан он мужественно исповедовал веру в Христа и был заключен в темницу.
Святитель Николай Чудотворец. Сер. XVI в.
Император Константин Великий пригласил его на I Вселенский собор в Никее, где Святитель Николай яростно выступал против арианцев. Прославился он своими чудесными исцелениями, заступничеством слабых и обиженных, примером веры и нравственности. Храмы, посвященные Николаю Чудотворцу, и образы его были широко распространены еще в древнерусском зодчестве и живописи.
И когда на Русь надвинулась беда – угроза со стороны татаро-монгольских племен, чудотворец повелел принести свой святой образ на Русскую землю.
По повелению угодника
В 1225 году некий пресвитер Евстафий принес в город Зарайск Рязанской земли образ святителя. Этот образ находился в византийских владениях, в городе Корсунь, и пребывал в церкви Святого апостола Иакова – той самой, в которой принял крещение великий князь Киевский Владимир.
Путь до Рязани в ту пору был долгий и опасный. Что же побудило отца Евстафия совершить этот путь со святым образом? Обратимся к древнему рязанскому сказанию, которое гласит, что в 1224 году во сне явился этому Евстафию великий архиерей Николай, повелев взять его корсунский образ и идти с ним в землю Русскую, в область Рязанскую. Святитель повелел Евстафию взять и своих жену с сыном. Проснувшись, долго дивился этому видению Евстафий, но потом вскоре забыл о нем. Спустя некоторое время явился ему святитель в другой раз и сказал то же самое. Евстафий еще больше изумился и начал размышлять, обращаясь мыслями к угоднику Божьему: «Как он, великий святитель, велит идти ему, когда он совсем не знает дороги и никогда не слышал о той земле – Рязанской?». И на этот раз пренебрег Евстафий повелениям чудотворца. Тогда в третий раз является ему чудотворец и уже немедленно повелевает идти в Рязанскую землю на восток, обещая показывать путь. В трепете проснулся Евстафий и начал думать и печалиться о том, как тяжко ему будет расставаться со своим родным Корсунем и идти в далекую землю. И снова не захотел идти. Тогда постигла его головная боль, от которой он ослеп, и очи его покрылись чешуей. Осознав лишь тогда грех своего неповиновения, Евстафий пал пред образом чудотворца с молитвой и раскаянием. «Ныне как ты хочешь, так и пусть будет, – говорил Евстафий. – Не буду больше преступать повелений твоих!». После этих искренних слов тотчас же он получил исцеление от святителя.
Никола с житием. XIV в.
Решив немедленно отправиться в Рязанскую землю, указанную ему чудотворцем, Евстафий сначала избрал путь к ней на восток – через землю половцев. «Бог и великий чудотворец Николай сохранят меня в путешествии от этих врагов», – рассуждал он про себя. Но святитель снова явился ему и велел идти не этим путем, а доплыть сначала до Дуная, а затем этой и другими реками добраться до моря Варяжского. Сев на корабль, Евстафий должен будет доплыть до прибалтийских владений немецких рыцарей и оттуда уже посуху добираться до земли Рязанской. Ободренный этим видением, взял пресвитер образ святителя и вместе с женой, сыном и одним из клириков оставил Корсунь. Во время долгого путешествия образ святителя везде являл великое множество чудес. Живым и невредимым Евстафий, следуя указанию святителя, прибыл в землю Русскую, в Великий Новгород, где чудотворец явил чудо над семьей самого Евстафия. И случилось это по следующему поводу.
Жене его Феодосии так сильно полюбился Великий Новгород, что она не захотела идти дальше, задумала навсегда остаться здесь и скрылась от мужа. Но чудотворец Николай жестоко наказал Феодосию. С ней сделалось полное расслабление членов, и, никому не ведомая, она долго лежала среди чужих людей, как мертвая, пока кто-то не донес Евстафию о том, где она и что с нею. В слезах припал Евстафий к чудотворному образу, и по молитве его чудотворец послал исцеление Феодосии. После этого уже без всяких затруднений Евстафий продолжил свой путь в Рязанскую землю и скоро достиг ее.
Здесь Евстафий снова начал размышлять. «Вот земля Рязанская, – думал он, – где мне можно будет найти покой и куда я приклоню голову свою, но край этот – для меня чужой и люди его – мне незнаемые». Забыл он о многих прежних благодеяниях от образа святителя, но не забыл о нем великий угодник Божий. Ибо в то же время явился чудотворец во сне юному удельному князю из Рязанской земли Федору Георгиевичу и сообщил о приходе в его землю своего славного образа. «Иди, княже, – сказал ему святитель, – навстречу моему чудотворному образу Корсунскому. Я хочу здесь пребывать моим образом, и творить чудеса, и прославить это место. А о тебе, князь, я умолю всемилостивого Христа Бога, чтобы Он даровал тебе и жене, и сыну неувядаемые венцы в Царствии Небесном».
Князь повиновался приказанию святителя и вышел из города со всем духовенством встретить чудотворный образ. Образ сиял неизреченным светом и от него исходили лучи, подобные солнечным. С благоговением и радостью принял его Федор Георгиевич от Евстафия и с торжеством принес в свой удельный город Красный. И сразу же много чудес и исцелений начало совершаться в этом граде от образа святителя Николая.
Вслед за тем князь Федор посылает вестника в Рязань, к отцу своему – великому князю Георгию Игоревичу, с сообщением о чудесном пришествии образа. И тогда князь вместе с епископом своим, Евфросином Святогорцем, пришли в город Красный. Узнав о чудесах, великий князь Георгий Игоревич повелел построить в городе Красном храм во имя святителя Николая и, когда храм был воздвигнут и освящен, поставил в нем с великою честью славный корсунский образ святителя.
Вскоре после этого князь Федор Георгиевич сочетался браком и взял себе жену Евпраксию. И она родила ему сына, которому дали имя Иоанн – в честь Иоанна Постника, патриарха Царегородского. Так исполнилось предсказание великого святителя Николая-чудотворца, на чем и кончается первая часть древнего сказания об этом чудотворном образе.
Во второй его части говорится о том, как же исполнилось другое предсказание чудотворца о судьбе благоверного князя Федора Георгиевича, об участи его жены и сына.
«В лето 6745 (1237), в 12-й год по приходе из Корсуня чудотворного образа, за грехи наши, – повествует сказание, – пришел царь Батый в Русскую землю с множеством татарского войска, стал на реке Воронеж и послал в Рязань к великому князю Георгию Игоревичу Рязанскому послов с требованием десятины во всем. Устрашенный великий князь отправил к Батыю сына своего Федора Георгиевича и других князей с дарами и с просьбами о том, чтобы он не воевал Рязанской земли. Лукавый Батый, приняв дары, исполнился высокомерия от этой просьбы и начал тешиться над рязанскими князьями и просить у них себе их сестер и дочерей на поругание. Услышав от одного изменника, что князь Федор имеет молодую жену, он обратился к нему: „Позволь мне, князь, насладиться красотой жены твоей“. Не вытерпел этого князь и ответил Батыю: „Нехорошо нам, христианам, приводить к тебе, безбожному царю, жен своих. Одолеешь, тогда и будешь владеть и женами нашими, и нами“. Рассвирепел Батый от такого ответа благоверного князя и велел убить его, а тело его бросить зверям и птицам на растерзание; умертвил также и других посланных князей. Горько плакал один из приближенных князя над телом своего государя и, видя его никем не охраняемым, взял и спрятал его, а сам поспешил к княгине Евпраксии известить ее о смерти князя. Благоверная княгиня, находившаяся в то время в высоком тереме своем, с ребенком на руках, так поражена была этой вестью, что бросилась тотчас с высокого своего терема вниз на землю вместе с сыном своим и с ним „заразилась“ (убилась) до смерти. С того времени город, в котором это случилось, и стал называться Зарайском.
…Вскоре князь Георгий Игоревич отправился на реку Воронеж, где Батыем был умерщвлен его сын Федор Георгиевич. Взяв тело его, он долго плакал над ним, принес его в Рязанскую землю и положил его вместе с телами княгини Евпраксии и сына их Иоанна у образа великого чудотворца в городе Зарайске. От этого события чудотворец Корсунский и стал прозываться Зарайским.
Вид Рязанского кремля от реки Трубеж. Неизв. худ. XIX в.
Наконец в третьей части сказания повествуется еще об одном периоде из истории образа кратковременном, но тоже чудесном.
«В лето 7021 (1513), – говорится в нем, – когда крымские татары сделали нашествие на Рязанские земли, взяли зарайские священники чудотворный образ святого Николая и ушли с ним от врагов в Коломну. С подобающей честью принял образ епископ Коломенский Митрофан, со всем городом вышел ему навстречу и поставил его в церкви Петра-чудотворца, где великий святитель показал великую свою милость городу, исцелил многих недужных и явил много других славных чудес своих. Тогда епископ Митрофан послал известие о пришествии чудотворной иконы великому князю Василию Ивановичу Московскому с описанием всех дивных знамений от этого славного образа святого Николая Зарайского. С радостью прочитал это послание великий князь и тотчас велел епископу Митрофану воздвигнуть на площади Коломны каменную церковь во имя чудотворца Зарайского и поставить в ней чудотворный образ; с него же, сделав список, послать в Зарайск. Получив это повеление, епископ Митрофан созвал многих каменщиков и поручил им построить церковь во имя чудотворца, и создали они ее в один год. Освятив ее и поставив в ней чудотворный образ, епископ велел служить в ней двум священникам и диакону, а других двух священников и диакона послал в город Зарайск, со списком образа, в прежний храм. Между тем отравил лукавый сердце одного серебряника, – его звали Козлок, – вложив ему мысль обокрасть церковь чудотворца Николая Зарайского. И вот пришел он однажды ночью в храм и содрал весь драгоценный оклад с чудотворного образа. Узнав об этом, епископ Митрофан и весь народ опечалились.
Но спустя время явился чудотворец одному мужу Созонту, лежавшему на постели восемь лет и не владевшему ни руками, ни ногами. Повелел ему святитель идти к епископу Митрофану и сообщить ему, что чудотворный образ его похитил некий Козлок, серебряных дел мастер. Созонт начал отказываться от исполнения этого приказания святителя. «Как ты велишь мне, святитель Божий, идти к епископу, – говорил он, – ведь я не могу владеть ни руками, ни ногами!». В ответ на это чудотворец Николай взял и поднял Со-зонта с постели, и тотчас он сделался здоровым. Почувствовав себя исцелившимся, Созонт сразу же поспешил к епископу и рассказал ему все по порядку. Епископ Митрофан, видя такое чудо, велел долго звонить во все колокола, и сошлось множество народа к церкви великого чудотворца Николая Зарайского. Видя исцеленного мужа, стоящего перед чудотворным образом живым и здоровым, все ужасались и со страхом хвалили Бога и Его угодника Николая-чудотворца.
Между тем епископ Митрофан со всем духовенством облачился в священные ризы и, взяв с собой чудотворный образ Святителя, направился за реку к Козлоку. Никто не знал, куда и зачем идет епископ с чудотворным образом, кроме его одного и исцеленного мужа. И пришли они к Козлокову дому, где встретил их у ворот вор и, непытаемый и неспрошенный, сразу же сознался пред епископом во всем, что сделал, и отдал ему оклад, плача о грехе своем. Возрадовались все этому чуду Святителя. Возвращаясь с образом и окладом, пришел весь клир и народ с чудотворным образом к воротам города, называемым «Ивановские». И сидел при них один нищий, глухой и немой от рождения, просящий милостыню. Обратив взор свой к чудотворному образу, он помолился Святителю – и тотчас стал все слышать и сразу же заговорил. Обрадовались епископ и народ этому новому дивному исцелению от образа и возблагодарили Бога и Его угодника.
Спустя же некоторое время, по воле чудотворца, список с его чудотворного образа из Зарайска перешел в Коломну, не будучи никем носимым. А сам чудотворный образ святого Николая перешел обратно в Зарайск, также никем не носимый.
Слава образа не прекратилась с минованием бед нашего отечества – напротив, она возрастала все более и более. Из области Рязанской слава эта прошла в область Московскую, а значит, и во всю землю Русскую. Не только благочестивый народ приходил к образу со своими нуждами и печалями, но и сами венценосцы слагали свое величие перед святителем и со смирением приходили к нему на поклонение. Тот же упомянутый великий князь Московский Василий Иоаннович, почтивший святителя храмом в Коломне, слыша о чудесных знамениях чудотворца, не мог насытить своих чувств благодарности и благоговения к святителю иначе как личным созерцанием дивного его образа. В 1533 году для этого он навещает Зарайск именно с этой целью. По тем же побуждениям после него в 1566 году путешествовал сюда на богомолье сын его, царь Иоанн Васильевич Грозный, с царевичем Иоанном».
Явление в Можайске
Многие сохранившиеся до нас древние памятники и предания говорят о том, что предки наши во времена татаро-монгольского ига усердно молились святому чудотворцу Николаю о спасении, прибегали к нему с прошениями о заступничестве и что святитель, принявший под свой покров Русскую землю, милостиво внимал молитвам православных.
Древним свидетелем милосердия святителя явился чудотворный образ Николая Можайского. Название свое образ получил от города Можайска, где он находился в соборном Никольском храме, а происхождением своим, по преданию, обязан следующему случаю. Задумали однажды монголы напасть на Можайск. И тогда в ободрение жителям города и на страх врагам святитель чудесно показался в грозном виде – стоящим в воздухе над собором, держа в одной руке меч, а в другой – изображение обнесенного стеною храма. Неприятель так устрашен был этим видением, что снял осаду и, к удивлению и радости осажденных, бежал. Тогда-то и сделали горожане почитаемое ныне резное изображение угодника – в благодарность за помощь и в память чудесного явления, спасшего город.
Он и стал называться явленным, а бывшие потом от него новые чудесные знамения утвердили за ним это название и славу чудотворного.
Никола Можайский. XIV в. Дерево, резьба
О почитании этого образа нашими предками мы можем судить по тому, что сами великие князья и цари Московские ездили на богомолье в Можайск, чтобы поклониться чудотворному образу угодника Николая. Так, в 1537 и 1538 годах в город приезжала мать Иоанна IV, правительница Елена Васильевна. Молился перед образом и сам Иоанн IV, в 1564 году был он здесь с царицей, сыном Иоанном, князем Владимиром Андреевичем. В 1592 году был на поклонении чудотворцу и государь Федор Иоаннович. О глубоком уважении Петра Великого к этому образу свидетельствует местное предание, что именно по его распоряжению выдавалось из Можайского уездного казначейства ежегодно по 6 руб. 81 коп. на свечи и просфоры в Николаевский собор. Между прочим, среди множества драгоценных привесок к образу особенно замечателен миниатюрный, червонного золота выбитый портрет Петра I.
В 1812 году во время приближения французского войска к городу Можайску жители оставили город и выехали в разные места, чудотворная же икона святителя Николая соборною братией была скрыта в подвале храма. Неприятели похитили много церковного имущества и сожгли иконостас собора. Место же, где была спрятана святая икона, французы только разрыли, но икону не нашли: святитель Николай не допустил поругания своего образа.
Николай Можайский. Палех. XVII в.
Знамение силы
В другой раз, в 1403 году, образ святителя чудесно явился на Никольских воротах Московского Кремля еще при великом князе Василии Димитриевиче, сыне Донского. Надвратный образ изображал Николая Чудотворца по подобию образа Можайского – с мечом в одной руке и с храмом в другой, т. е. как заступника за веру Христову, Церковь и всех невинных и угнетенных. И действительно, при нашествии в 1812 года на Русскую землю армий Наполеона он показал себя несокрушимейшим стражем Кремля – священного места Руси – и совершил своим образом следующее чудо.
Когда после сорокадневного пребывания в Москве Наполеон оставлял столицу России, вместе с другими зданиями Кремля он решил взорвать и его Никольские врата. Сила взрыва была ужасна: камни, железо и бревна от стен отлетали на огромное расстояние; пошатнулись стены не только в Китай-городе, но и в Белом городе. Двери и окна в домах от взрыва вылетали, и мебель, и людей бросало из стороны в сторону, а треск и гул взрыва были слышны далеко в окрестностях Москвы. Что же должно было статься при такой катастрофе с Никольской башней и ее воротами?
Архиепископ Московский Августин, в 1813 году в своем слове на торжество освящения возобновленного Успенского собора, исчисляя различные чудеса милосердия Божия, явленные во времена нашествия французов в Москву, так описывал происходившее: «Пали твердые ограды и высокие бойницы, но стекло, покрывающее лик Угодника Божия, среди ужасного их разрушения, осталось невредимым. Никольская башня сверху до половины разрушена; стена с северной стороны оторвана, но образ над воротами святителя чудотворца Николая и стекло, покрывавшее лик Угодника сего, нимало не потерпели повреждения. Самый фонарь пред образом, на слабой верви повешенный, взрывом подкопа, разрушившим половину арсенала и башки Никольской, не был оторван».
Император Александр I, осмотрев место взрыва, повелел увековечить знамение силы Божией и силы Святого угодника надписью, им данной и начертанной на мраморной доске под образом Святителя: «В 1812 году, во время неприятельского нашествия, твердыня сия почти вся была разрушена подрывом неприятеля; но чудесной силой Божией святый образ великого угодника Божия, святителя Николая, здесь начертанный на самом камени, и не токмо самый образ, но и самое стекло, прикрывавшее оный со свещею, остались невредимыми. Кто Бог велий, яко Бог наш! Ты еси Бог, творяй чудеса: дивен Бог во святых Своих».
Прошло 105 лет, и в октябре 1917 года большевики, расстреляв Никольские ворота Кремля, поранили снарядами и чудотворный образ Николая угодника.
В Великую среду 1918 года, на Страстной неделе перед Пасхой, по новым интернациональным законам был устроен торжественный первомайский праздник. Накануне весь город убрали красными флагами. На Спасской и Никольской башнях Кремля вывесили громадные красные полотнища с надписью: «Да здравствует первомайский интернациональный праздник!». Эти красные завесы закрыли чудотворные иконы Спасителя над Спасскими воротами и святого Николая Чудотворца на Никольских. Народ православный скорбел, негодовал и просил не трогать великих святынь христианских. По настоянию святейшего патриарха Тихона, на Спасских воротах красное полотнище со Спасителя сняли, а на Никольских воротах оставили.
Всю ночь со страстного вторника на страстную среду Красная площадь охранялась и никто не мог сюда подойти. Однако утром заметили, что повешенное целое красное полотнище прорвалось так, что чудотворный образ угодника Божия Николая стал виден для всех и сделался, по замечанию многих, несравненно светлее, чем был доселе. Потом от красного полотнища начали отрываться куски и ленты, и наконец оно упало совсем. Сначала власти хотели объяснить, что полотнище было разорвано ветром, а потом сообщили, будто оно было повешено уже прорезанным, хотя народ видел, что полотнище было целое.
Люди толпами ходили ко святому образу, удивляясь чуду. На 22 мая 1918 года был устроен торжественный крестный ход к образу, и москвичи молитвенно благодарили тогда угодника Божия и святителя Николая за знамение силы Господней.
Ныне этот чудотворный образ находится в Казанском соборе города Санкт-Петербурга.
ГЛАВА VI. Награды российских императоров
«Толковый словарь» Владимира Ивановича Даля слово «награждать» объясняет как, «наделять, даровать, жаловать… за какую заслугу, за службу, за подвиги».
Награда – это признание заслуг человека, его полезной деятельности, благородных поступков. Это знак отваги и мужества, проявленных в интересах государства, народа. Помимо таких известных всем наград, как ордена и медали в Российской империи с давних времен существовали и другие виды наград за службу царю и Отечеству.
«…Явные знаки и видимое за благодетель воздаяние»
Система государственных наград установилась в России при Петре Великом. Однако уже в X–XII веках в Киевской Руси у князей существовал обычай награждать воинов за ратные подвиги, например, золотой шейной гривной. В XV веке стали бытовать на Руси почетные, сравнительно массовые награды – «золотые». Внешне они выглядели как монеты, но по сути являлись прообразом наградной медали. Часто такими золотыми и позолоченными монетами награждалось целое войско, вернувшееся с победой, – от воеводы до рядового ратника. А в XV–XVI веках, когда вокруг Москвы складывалось и укреплялось централизованное Русское государство, появились новые виды поощрений за государственную службу. Многие из них были не только почетны, но носили и характер материального вознаграждения. Отличившихся жаловали золотой и серебряной посудой, мехами, сукном, шубами и кафтанами. Наиболее дорогие подарки получали, конечно, крупные воеводы и ближние бояре. Так, в 1591 году за изгнание крымских татар царь Федор Иоаннович пожаловал Бориса Годунова со своего плеча русской шубой с золотыми пуговицами в тысячу рублей – колоссальная по тому времени сумма.
Царь Михаил Федорович. Рисунок. XIX в.
Наградой за воинскую службу были доспехи, конь, оружие. Сохранилась, к примеру, сабля с золотой надписью на клинке: «7150 (1642) Государь Царь и Великий князь Михаил Федорович всеа Русии пожаловал сию саблею Стольника Богдана Матвеевича Хитрово». Не отсюда ли пошел обычай награждать русских офицеров и генералов именным оружием?
Существовали и особые способы отмечать военные заслуги, за которые жаловали государственной грамотой, наименованием «слуги царского», «милостивым словом». Большой почестью считалось, если царь посылал к отличившемуся воеводе гонца спросить о здоровье. Это были, как мы теперь сказали бы, формы «морального поощрения». Коренное преобразование наградного дела как и других сфер государственной жизни, связано с эпохой петровских реформ. Таким образом, традиция отмечать заслуги людей перед царем и Отечеством государственными наградами, в том числе чинами, орденами, медалями, оружием, дорогими подарками и т. д., существует в нашей стране 300 лет.
Наградной портрет Петра I, выдававшийся за военные заслуги
Император Петр I, остановивший прежний путь развития России и начавший преобразовывать ее на западный лад, недаром ввел ордена и медали для награждения своих сподвижников. Он понимал человеческие слабости, когда писал в проекте статуса ордена Андрея Первозванного: «…ничто так не поощряет и не воспламеняет человеческого любочестия, как явные знаки и видимое за благодетель воздаяние».
Кажется, в России, которая всегда отличалась от Запада своей духовностью, должно было бы существовать свое особое отношение к наградам. Ведь сказано в Священном Писании: «Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с теми, чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного. Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собой, как это делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди». И этот иной взгляд тоже существовал еще издревле. А в XIX веке Л. Н. Толстой в своем очерке «Севастополь в декабре месяце» писал: «Из-за креста, из-за награды, из угрозы не могут принять люди эти ужасные условия: должна быть другая, высокая побудительная причина. И эта причина есть чувство, редко проявляющееся, стыдливое в русском, но лежащее в глубине души каждого, – любовь к родине».
Идеологическое кредо российской власти – «Православие, самодержавие, народность», активно пропагандируемое Николаем I, не было пустыми словами. Служба царю была службой и Родине, своему народу, а девиз «За Бога, Царя и Отечество» отражал суть этой знаменитой формулы.
Николай II. Худ. И. Репин. 1896 г.
Не следует думать, что государственными наградами Российской империи были лишь ордена, медали, подарки императора и различные виды почетного оружия. Помимо них существовала целая система государственных наград. К царствованию Николая II она выглядела следующим образом:
I. Высочайшее благоволение;
II. Награды чинами и титулами;
III. Пожалование земель и назначение аренд;
IV. Подарки императора:
1. Простые подарки и подарки с вензельным изображением.
2. Табакерки.
3. Высочайшие рескрипты.
4. Денежные выдачи.
5. Пожалование почетного гражданства и Тарханского достоинства.
6. Пожалование кафтанов.
7. Перевод в гвардию.
8. Награждение правом носить мундир в отставке.
9. Пожалование служебных преимуществ.
10. Награждение Знаком отличия беспорочной службы.
11. Награждение «Мариинским знаком».
12. Полковые награды, подразделявшиеся на десять видов.
Познакомимся подробнее с наградами российских императоров, которые они как самодержцы выдавали по своему собственному благоволению.
Высочайшее благоволение его императорского величества
«Высочайшее благоволение» влекло за собой уменьшение на один год установленных сроков для получения чинов и орденов за выслугу лет. Текст благоволения публиковался. Вот пример из «Санкт-Петербургских ведомостей» № 1 от 5 января 1841 г.:
«Высочайшее повеление, объявленное Правительствующему Сенату. Декабря 4. ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР по всеподданнейшему докладу его г. Министра Государственных Имуществ, 2 Декабря удостоив принять изданный отставным Полковником Лейб-Гвардии Конно-Гренадерского полка Мухановым портфель для хозяев или курс Архитектуры, между прочим, высочайше повелеть соизволил объявить Полковнику Муханову за полезный его труд Монаршее ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА благоволение».
Награды чинами и титулами
24 января 1722 года Петром I была утверждена «Табель о рангах всех чинов, воинских, статских и придворных, которые в каждом классе чины». Этот документ лег в основу всей системы чинопроизводства и воинской службы Российской империи вплоть до 1917 года.
До Петра I на Руси известны были только думные чины, строившиеся исключительно по знатности рода (бояре, окольничьи, думные бояре, думные дьяки), и чины придворные: дворецкий, стольник, спальник, постельничий, ясельный, стряпчий, ловчий, кравчий, сокольничий, чарочник и т. д. Петр I заменил их иностранными названиями и ввел ряд новых. В каждой из трех новых основных служб устанавливалось 14 классов.
Рукоположение диакона в просвитеры
Саны православного духовенства присваивались в зависимости от того к «черному» (т. е. монашествующему духовенству) или к «белому», не монашествующему духовенству, принадлежал тот или иной служитель Русской православной церкви.
Черное духовенство подразделялось в царской России и подразделяется сегодня на пять санов (сверху – вниз): митрополит, архиепископ, епископ, архимандрит и игумен. Первые три сана составляют ранги епископского звания и могут именоваться «архиерей». Общий титул для митрополита и архиепископа – «ваше высокопреосвященство», для епископа – «ваше преосвященство». И всем трем санам принадлежит общий титул «владыко». Архимандрит и игумен титуловались «ваше высокопреподобие».
Митрополиты возглавляли главные епархии: Петербургскую, Московскую и Киевскую; архиепископы – епархии поменьше; архимандриты обычно занимали должности настоятелей крупных монастырей и ректоров духовных учебных заведений, а игумены были главами небольших монастырей.
Что касается белого духовенства, то оно имело следующие саны: протопресвитера, протоиерея, иерея (священника), протодиакона и диакона. Протопресвитеры (их в конце XIX века было всего четыре) возглавляли военное духовенство, морское, придворное, а также священнослужителей Московского Кремля. Этот сан, как и протоиерей, титуловался «ваше высокопреподобие». Протоиерей являлся настоятелем кафедральных соборов и придворных церквей, а протодиакон – диаконом. Но сан протоиерея мог даваться и за заслуги рядовым священникам. Иерей и протодиакон титуловались «ваше преподобие» или «ваше священство», диакон пользовался титулом «ваше преподобие». Титулы православного духовенства – единственные сохранившиеся до наших дней из всех невоенных титулов, чинов и званий России прошлых веков.
В императорской России имелись и родовые титулы (князь, граф, барон) и почетные звания для лиц купеческого происхождения (коммерции советник или почетный гражданин).
Служивших людей недворянского происхождения интересовали не только чины, но и переход в высшее сословие – дворянство. Главная привилегия дворянства заключалась в том, что только дворяне могли владеть крепостными. Стремление в дворянское сословие было настолько велико, что доступ в него на протяжении 200 лет все более затруднялся новыми законами. В «Табели о рангах» Петр I даровал дворянство всем военным чинам, даже самому низшему XIV классу. В гражданской же службе потомственное дворянство приобреталось чином VIII класса. Гражданские чины IX–XIV классов давали лишь личное дворянство, не переходящее к потомкам.
Законом от 6 августа 1809 года доступ в чины, а стало быть, и дворянство, ограничивался отсутствием высшего образования. Манифестом от 11 июня 1845 года доступ разночинного офицерства в дворянское сословие был вновь ограничен, потомственное дворянство стало приобретаться только с производством в штаб-офицерский чин, т. е. с VIII класса. Обер-офицерские чины стали давать право лишь на личное дворянство. Армейские офицеры стремились теперь дослужиться до звания майора или до пожалования орденом, чтобы уйти в отставку потомственным дворянином. Но и этих ограничений оказалось мало. В 1856 году введены были новые правила: потомственным дворянином теперь мог стать только полковник, т. е. чин VI класса. Низшие офицерские чины от Х класса и ниже не получали даже личного дворянства, они становились лишь почетными гражданами.
Именной указ от 9 декабря 1856 года отодвинул право на переход в дворянское сословие у статских чинов на IV класс, т. е. до чина действительного статского советника. 1 августа 1898 года было установлено, что действительный статский советник получает свой чин после не менее пятилетней выслуги в предыдущем чине, при котором он занимал должность не ниже V класса. С 1900 года для того, чтобы приобрести этот чин и с ним потомственное дворянство, стали требовать двадцатилетней службы в классных чинах.
Гражданская служба давала меньше возможностей для перехода в высшее сословие. Но оно пользовалось в России столь громадными привилегиями, что тяга в дворянство и желание стать «благородным» (дворянство давало право на общий титул «ваше благородие») были настолько велики, что, несмотря на все ограничения, люди упорно старались выслужиться. Должности в первых гражданских классах занимали почти целиком дворяне. В V–VIII классах на 1897 год дворяне составили 39 процентов, а в IX–XIV – всего лишь 20,7 процента. По данным 1902 года, в России была 191 тысяча классных чиновников, которые не могли рассчитывать на потомственное дворянство.
Придворный в парадном мундире – приталенном полукафтане. 1856 г.
Для номенклатуры Российской империи характерно непочтительное отношение к ученым. В «Табели о рангах» «профессорам при Академии» и «докторам всяких факультетов, которые в службе обретаются» мог даваться чин IX класса, но не выше. М. В. Ломоносов считал это положение одной из причин, тормозящей развитие наук в России. Сам он дослужился всего до чина статского советника (V класса). Служащие горного, путейского, телеграфного, лесного и межевого ведомств до 1867 года были отнесены к военным чинам, в этих областях науки работать ученым было уже легче. Награждение гражданскими чинами происходило по существовавшим правилам и выглядело так:
«Высочайшие указы, за собственноручным ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА подписанием, данные Правительствующему Сенату.
Декабря 30. Во внимание к отличной службе и полезным трудам Воронежского Предводителя Дворянства отставного Майора, в звании Камергера Двора нашего Тулинова, Всемилостивейше жалуем его, не в пример другим, в Статские Советники».
Система воинских чинов, армейских и морских, просуществовала с петровских времен до 1917 года с незначительными изменениями. Часть из них в виде воинских званий перешла в Советскую Армию.
В петровской «Табели о рангах» гвардия получила перед армией преимущество в два чина. Петр I считал, что гвардия – школа офицерских кадров и все будущие офицеры должны отслужить в гвардии солдатами. Образованных офицеров в то время было мало, математику знали немногие, поэтому преимущество в один класс получили артиллеристы и инженеры.
В 1730 году в России была создана тяжелая кавалерия – кирасиры. С ней появились новые наименования чинов: ротмистр (капитан), корнет (прапорщик) и т. д. В 1748 году появились премьер– и секунд-майоры – звания, связанные с изменением чинов в гвардии; изменены звания и чины в инженерных войсках, карабинерных и гусарских. А в конце века (1798) к армейским были приравнены чины казачьих войск.
Система военных чинов 1798 года почти без изменений просуществовала до армейской реформы императора Александра III, проведенной в 1884 году. Новые правила изменили и форму обращения. К генералам и адмиралам, имеющим чин I и II классов, стали обращаться «ваше высокопревосходительство»; к генералам и адмиралам III и IV классов – «ваше превосходительство». К остальным военным чинам офицеры обращались со словом «господин», добавляя звание, например, «господин капитан». Но нижние чины должны были называть штаб-офицеров «ваше высокоблагородие», а обер-офицеров – «ваше благородие». Эти чины сохранились без изменений до 1917 года.
Несколько сложнее обстояло дело с чинами морскими. До 1764 года они считались на ранг выше армейских. В 1760 году упразднен чин капитана 3-го ранга, а капитан-поручик и поручик в 1764 году переведены из IX и Х классов в VIII и IX классы соответственно. С 1797 года эти чины стали называться капитан-лейтенант и лейтенант. Мичман еще раньше (1758) был переведен в XIII класс, а потом (1764) – в XII класс. Чин капитан-лейтенанта VIII класса упразднен в 1884 году, восстановлен в 1907-м и снова упразднен в 1911 году. В 1912 году чин старшего лейтенанта переведен (вместо упраздненного чина капитан-лейтенанта) в VIII класс.
Военных в мирное время чинами, как правило, не награждали, они шли строго по выслуге лет, а в военное время за особые подвиги – без всяких ограничений. Производство же в генералы всегда происходило по усмотрению самого царя. Во время Русско-японской войны 1904–1905 годов можно было, например, прочитать в газетах такой высочайший приказ о наградах чинами:
«За отличия в делах против японцев: из полковников в генерал-майоры по пехоте Командир 26-го Восточно-Сибирского стрелкового полка флигель-адъютант Семенов. Из подполковников в полковники: Восточно-Сибирских стрелковых полков 5-го Сейфулин и 26-го Грентовиус. Из штабс-капитанов в капитаны: числящийся по армейской пехоте комендантский адъютант штаба крепости Порт-Артура Водяга».
При уходе в отставку всем офицерам до чина подполковника включительно, прослужившим в чине один год, и полковникам, прослужившим в чине 5 лет, жаловался следующий чин. Но если они возвращались на службу, то поступали на нее в прежнем чине. Унтер-офицерам за военные отличия и выдающиеся подвиги могло быть присвоено офицерское звание, если отличившийся не был под судом за кражу и не подвергался телесному наказанию.
Б. П. Шереметев. Гравюра А. Шхонебека. Ок. 1703 г.
Вне «Табели о рангах» существовали свитские звания. Они не относились ни к придворным чинам, ни к военным, те, кого ими награждали, состояли при свите императора. Генерал-адъютанты и флигель-адъютанты, например, появились у Петра уже в 1711 году и просуществовали до конца Российской империи. Причем от императора к императору свита все разрасталась и разрасталась. Если у Павла I она насчитывала 93 человека, то у Александра I – 176, у Николая I – 540, а у Александра II – уже 939 человек. В 1914 году в свите императора Николая II состояли 51 генерал-адъютант, 64 генерал-майора и контр-адмирала, 56 флигель-адъютантов. Все они имели свою особую форму, а на погонах вензель императора. Их посылали в провинцию наблюдать за рекрутскими наборами, расследовать различные беспорядки, сопровождать высоких иностранных гостей. Должно им было также дежурить во дворце.
Слово «придворный» говорит само за себя – это люди при дворе императора, при «большом дворе». Существовали еще дворы членов императорской фамилии, при которых тоже находились свои адъютанты и фрейлины.
В императорскую фамилию входили все ближайшие родственники царя. При Николае I она насчитывала 28 человек, в 1881 году – 43, в 1894-м – 46, в начале XX века – 53 и к 1914 году – более 60 человек. Императорская семья составляла вершину феодальной пирамиды, состоящей из дворянского сословия. Под этой вершиной располагались титулованные знатные дворянские роды – князья, светлейшие князья, графы, бароны. Из них только князья имели наследственные исторические корни, так как некоторые из них происходили от потомков Рюрика и Гедимина. Из всех 250 существовавших на Руси княжеских фамилий 56 процентов составляли грузинские князья. Пожалованием этот титул почти не давался. Нередко семьи с княжескими фамилиями бывали бедными. Вспомним князя Льва Николаевича Мышкина из романа Ф. М. Достоевского «Идиот». Это не надуманный персонаж, известен род князей Мышецких, который был столь беден, что в Новгородской губернии князья ходили за плугом вместе с простыми крестьянами. Сам по себе титул не давал никаких прав и средств к существованию, будь то княжеский титул или графский.
Титул графа был введен в России Петром I, и первым русским графом стал в 1706 году Б. П. Шереметев. Больше всего графов появилось в XVIII веке, а к 1894 году насчитывалось в общей сложности 310 графских родов в России, в том числе и пресекшихся.
Большинство баронов в России – прибалтийцы. Ввел этот титул тоже Петр I, и получать его могли лица и недворянского происхождения. Поэтому среди новых баронов часто встречались купцы, банкиры и другие предприниматели. Подсчитано, что после 1856 года из семи новых баронов-недворян шесть были негоциантами, довольно часто – еврейского происхождения.
А. Д. Меншиков. Неизв. худ. XVIII в.
Титул светлейшего князя встречается очень редко и был жалован всего нескольким русским вельможам – А. Д. Меншикову, А. А. Безбородко, П. В. Лопухину, Г. А. Потемкину-Таврическому, П. М. Волконскому, М. С. Воронцову, Д. В. Голицыну, А. С. Меншикову, И. Ф. Паскевичу. Получил его и М. И. Кутузов за неделю до своего назначения Главнокомандующим – 29 июля 1812 года.
Придворные чины состояли в высших генеральских рангах. Если отбросить камер– и гофкурьера, все они к началу XIX века сосредоточились в первых пяти классах. И этих лиц было много; в 1881 году придворных чинов насчитывалось более 1300, в 1914-м – более 1600 человек. Кроме придворных чинов, существовали еще придворные почетные звания для дам и девиц двора: статс-дамы (II класс), камер-девицы (IV класс), гофдамы (V класс), гофдевицы (VI класс). Больше всего насчитывалось фрейлин. В 1881 году из 203 придворных дам 189 были фрейлины, в 1914 году из 280–261. Это были незамужние женщины из титулованных фамилий: одни из них постоянно находились при дворе и даже жили там, другие появлялись при дворе редко. Выходя замуж, фрейлины получали приданое от двора. В начале XIX века на содержание царского двора по государственному бюджету отводилось 16 миллионов рублей. На придворные балы в Зимнем дворце приглашалось по 2 тысячи гостей; на таком балу найти жениха было не так уж трудно, хотя бы среди кавалеров ордена Святого Георгия, которые были вхожи во дворец.
Пожалование земель и назначение аренд
В XVIII веке и до середины XIX, когда в России еще можно было найти свободные земли, они жаловались императорами служилым людям в собственность. Награждали не сибирскими землями, а находили свободные земли в западных и прибалтийских губерниях. В 1837 году пожалование таких земель было прекращено: заменили арендой, хотя некоторые пожалования все-таки продолжались, но только по усмотрению самого царя. Примером тому может служить указ, изданный Николаем I:
«Высочайшими указами, данными Правительствующему Сенату, Всемилостивейше пожалованы нижеозначенным лицам в вечное и потомственное владение земли в таких Великороссийских губерниях и уездах, где окажутся излишние порожние земли:
Января 13 (1840 года). Начальнику 1-й Уланской Дивизии, Генерал-Лейтенанту Палицыну, в награду отлично-усердной его службы три тысячи десятин; Командиру 3-й Саперной бригады, Генерал-Майору Баранову 2-му и Командиру 3-го Резервного Саперного батальона Полковнику Бухмейеру, первому две тысячи, а второму тысячу пятьсот десятин, в награду отлично-усердной их службы».
Земли в аренду жаловались на казенных участках обычно на 12 лет. В одном из своих сатирических стихотворений А. К. Толстой пишет:
Я вам аренду выхлопочу, милый, Аренду вам! Через плечо дадут вам Станислава Другим в пример! Я дать совет царю имею право: Я камергер!Пожалованная аренда давалась на льготных условиях, впоследствии под арендой стали понимать чистый доход, остававшийся за отчислением стоимости посева и необходимых хозяйственных расходов.
Подарки императора
Простые и с вензелем
Подарки императора делились на простые и с вензельным изображением «Высочайшего имени Его Императорского Величества». За простые можно было получить деньгами, а подарки с вензелем императора, а то и с его портретом могли жаловаться чинам не ниже V класса (т. е. не ниже действительного статского советника) генерал-майора или гвардейского полковника, и ценились такие подарки очень высоко.
Поэт-гусар Денис Давыдов рассказывал в «Военных записках» об одном генерал-майоре, который в царствование Павла I подписывал увольнительные рядовым солдатам таким образом: «Всемилостивейшего государя моего генерал-майор, Святой Анны 1-й степени и Аннинской шпаги, табакерки с вензельным изображением Его Величества, бриллиантами украшенной, и тысячи душ кавалер».
Д. В. Давыдов. Худ. Д. Доу. 1820-е
Подобные презенты жаловались довольно часто. В царствование Николая I работали несколько фабрик, изготавливавших лаковые табакерки, например, известная фабрика П. В. и А. П. Лукутиных или знаменитая мастерская О. Ф. Вишнякова. Табакерки делались не только с портретами императора, но и с изображением великих князей, знаменитых писателей и сюжетами известных картин. Но дарились они с портретами даровавшего.
Известный остряк того времени светлейший князь и генерал-адъютант А. С. Меншиков (правнук Александра Даниловича Меншикова) веселился по этому поводу, говоря, что табакерки дарятся для того, чтобы знать, что у нас в кармане.
Среди наград, отмечавших в 1855 году столетие Московского университета, были и такие, как, например, «Высочайший рескрипт на имя Попечителя Московского Учебного Округа Генерал-Адъютанта Назимова»:
«Владимир Иванович! По случаю совершившегося ныне столетия Московского Университета, желая изъявить вам Монаршее благоволение мое за отлично-ревностные и полезные труды ваши по званию Попечителя Московского Учебного Округа, Начальством засвидетельствованное, Всемилостивейше жалую вам препровождаемую при сем табакерку с Моим портретом, бриллиантами украшенную, пребывая к вам благосклонный. В С.-Петербурге. 23-го Декабря 1854 года.
Николай».
Перечень наград кончался так: «Бриллиантовые перстни с вензельным изображением имени Его Императорского Величества Ординарным Профессорам, Действительным Статским Советникам Оверу и Полю; бриллиантовые перстни: Ординарному Статскому Советнику Варвинскому и Исправляющему должность Экстраординарного Профессора Надворному Советнику Буслаеву».
Денежные выдачи
Денежные выдачи, как награды, существовали еще в доромановской Руси. В наиболее позднюю эпоху деньги нередко добавлялись к жалуемым орденам, землям и другим наградам. Не обойденный вниманием императрицы Екатерины II граф П. А. Румянцев был произведен в генерал-фельдмаршалы и буквально осыпан наградами за Кючук-Кайнарджийский мир (1774). Он был пожалован в кавалеры ордена Святого Георгия 1-й степени; кроме этого, ему вручены: «похвальная грамота… со внесением различных побед и с прибавлением к его названию проименования Задунайского; за разумное полководство – алмазами украшенный жезл; за храбрые предприятия – шпага, алмазами обложенная; за победы – лавровый венок (бриллиантовый, к шляпе), за заключение мира – масляная ветвь (тоже алмазная); в знак монаршего за то благоволения – крест и звезда святого апостола Андрея Первозванного, осыпанные алмазами; в честь ему, фельдмаршалу, и его примерам в поощрение потомству – медаль с его изображением; 5 тысяч крестьян в Белоруссии, 10 тысяч (рублей) для построения дома; сервиз из серебра на 40 персон и картины из собрания Эрмитажного, какие сам пожелает, – ради украшения дома своего».
П. А. Румянцев-Задунайский. Худ. Д. Левицкий
За подписание Туркманчайского мирного договора с Персией в 1828 году И. Ф. Паскевичу вместе с графским титулом был пожалован 1 миллион рублей. Но широкий размах «золотого века» России постепенно сходит на нет. По положению о наградах 1892 года единовременные денежные выдачи не превышают уже годового оклада. Незначительные денежные выдачи проходили в день тезоименитства государя нижним чинам тех полков, в которых он носил звание шефа. Иногда солдаты и унтер-офицеры получали награды в виде денег за удачные смотры в присутствии царя.
Пожалование почетного гражданства и Тарханского достоинства
Почетные граждане были привилегированной группой в сословии городских обывателей. Звание «Почетный гражданин» было установлено Екатериной II в 1785 году. Получившие его освобождались от телесных наказаний, имели право держать в городе дворы и разводить сады. При поездках они могли пользоваться каретой, что разрешалось далеко не всем. Почетные граждане получали право заводить фабрики и заводы, владеть речными и морскими судами.
В 1807 году почетное гражданство было отменено для купечества и оставлено только художникам и писателям – людям свободных профессий. В 1832 году звание «Почетный гражданин» было возвращено с разделением его на личное и потомственное. На потомственное выдавалась грамота, на личное – свидетельство. Как и раньше, почетные граждане освобождались от телесных наказаний и от рекрутской повинности и подушного склада. Однако права как потомственного, так и личного гражданства были невелики. Они не давали права поступления на государственную службу, служить и получать чины могли только дети дворян и священнослужителей. С 1892 года награждение почетным гражданством происходило через департаменты Правительствующего Сената.
Для поощрения торговли и промышленности в 1800 году купцам были установлены почетные звания: «коммерции советник» и «мануфактур-советник». Они приравнивались к VIII классу гражданской службы. Чтобы получить это почетное звание, требовалось (с 1824 года) 12 лет состоять купцом 1-й гильдии.
Пример награждения званием «мануфактур-советник»:
«Высочайшие указы, за собственноручным ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА подписанием, данные Правительственному Сенату.
Кроме награждения званиями «Почетный гражданин», «мануфактур-советник» и «коммерции советник», существовала еще награда, возводившая человека в Тарханское достоинство. Предназначена она была для иноверцев. Слово «тархан» – монгольского происхождения, но русскими перенято было у бурят. Оно имеет два значения: свободный от податей, благородный и художник или мастер. В Российской империи его мог даровать только сам император. Вот один из примеров пожалования Тарханского достоинства: «Высочайшее повеление, объявленное Правительствующему Сенату.
«Декабря 29 1841 года. Г. Управляющим Министерством Юстиции. Г. Вице-Канцлер Граф Нессельроде сообщил ему, Г. Управляющему Министерством Юстиции, что ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР, во внимание к отличным трудам и заслугам, оказываемым здешним гражданским Муллою Мухамет Эмин Хантемировым, который в продолжение нескольких лет с постоянным усердием и преданностью занимается обучением малолетних горцев в Кадетских корпусах и исправляет другие поручения, возлагаемые на него гражданским и военным Начальствами, Всемилостивейше соизволил в 21 день Декабря пожаловать его в Тарханское достоинство».
Пожалование кафтанов
В Российской империи до последних дней ее существования сохранялась традиция пожалования царем кафтанов, которые официально причислялись к знакам отличия. Кафтан – русская национальная одежда, хотя само слово и происхождение этой одежды – персидские. В XVIII веке кафтаны в качестве мундира носили военные всех родов войск русской армии.
К концу XIX столетия были четыре разновидности наградных кафтанов: простые, мастеровые, почетные и нарядные. Шились они из сукна, бархата, атласа и тафты длинными, почти до пола, с пуговицами и застежками спереди: имели отложное ожерелье[44] на воротнике, золотые или серебряные петлицы с кистями, манжеты у рукавов из кружев, полы нарядных кафтанов обшивались жемчугом и драгоценными камнями. Кафтаны бывали «становыми», с перехватом в талии, и «турские» – без него.
Кафтаны жаловались в награду лицам податного сословия,[45] которые не могли быть награждены орденами, оружием, землями, приемом на «государеву службу» в качестве офицеров и чиновников. Пожалование происходило по представлению начальства и по непосредственному усмотрению государя. Простые кафтаны жаловались крестьянам, в случае особых их заслуг и занятии или выборных должностей в общественном земском управлении; мастеровые – отличившимся оружейникам Тульского, Сестрорецкого, Ижевского и Златоустовского заводов, мастеровым Александровского механического завода, мастерам горных заводов и ювелирных мастерских «в поощрение к трудолюбию и искусству и за особые заслуги, открытия или изобретения».
Почетными кафтанами награждались «башкирцы», занимавшие выборные должности в волостных и сельских управлениях, отличившиеся в устройстве фабрик и заводов купцы, сельские обыватели, заслужившие внимание государя, (например, продавшие для армии выращенных ими 20 хороших лошадей). «Туземцы» Туркестанского края с 1886 года награждались через генерал-губернатора почетными и нарядными халатами, но награда все равно считалась царской.
В Сибири государственные крестьяне, работавшие в селах на выборных должностях, награждались за свое усердие форменными кафтанами. Если они особо отличились своими трудами и подвигами, то могли быть пожалованы форменными кафтанами с украшениями.
За совершение преступления все виды наградных кафтанов у награжденных отбирались и отсылались обратно в Кабинет Его Императорского Величества, даже если кафтан находился в неприглядном виде.
С 30-х годов XIX века кафтан, вроде бы уже вовсе вышедший из моды, стал официальной одеждой для определенного рода лиц. Выборные должности в городах (городской голова, члены Городской думы) принадлежали представителям купечества и мещанства (члены и секретари судов), и они обязаны были являться в присутствие в кафтане «с шитьем по разряду». С 1834 года к кафтану разрешалось носить и установленного вида саблю. Со второй половины XIX столетия получили право носить при кафтане саблю все купцы 1-й гильдии. Так что кафтаны не только жаловались царем в виде награды, но шились как форма по всей России вплоть до революции.
Портрет рыбинского городского головы Ф. И. Тюленева
Иллюстрацией к рассказу о наградах купцов 1-й гильдии может служить помещенный здесь портрет купца 1-й гильдии и рыбинского городского головы Ф. И. Тюленева, хранящийся в Рыбинском историко-художественном музее. На нем изображен пожилой человек с выцветшими голубыми глазами, светлыми волосами и такой же бородой с проседью.
Одет городской голова в кафтан, служивший ему официальной одеждой. Нарядный кафтан с шитым серебром воротником и серебряными пуговицами вполне мог быть пожалован ему государем как знак отличия за долговременную службу.
В разрез воротника выпущены четыре золотые шейные медали с профилем Николая I на Аннинской, на Александровской, на Владимирской и на Андреевской ленте. Напомним, что шейную золотую медаль на Андреевской ленте можно было получить, имея все предыдущие нагрудные и шейные серебряные и золотые медали.
Лица недворянского происхождения, в том числе и купцы, в исключительных случаях могли быть пожалованы орденом Российской империи, только имея шейную золотую медаль на Андреевской ленте. И вот мы видим на портрете Ф. И. Тюленева крест ордена Святой Анны 3-й степени. Рядом с ним на груди купца красуется темно-бронзовая медаль на Аннинской ленте. Называется она «В память Восточной (Крымской. – А. К.) войны 1853–1856 годов». Такой же, но светло-бронзовой медалью на Георгиевской ленте награждались участники боев в Крыму, на Белом море и в Закавказье. Темно-бронзовую же получали на Владимирской ленте не принимавшие участия в сражениях военные чины и дворяне, а на Аннинской ленте медаль жаловалась купцам и почетным гражданам, «…которые отличили себя приношениями на издержки войны или на пособия раненым и семействам убитых». На медалях, на их аверсах, хорошо различимы под двумя коронами вензели императоров Николая I и Александра II.
Эти медали дают нам возможность с полной уверенностью утверждать, что портрет городского головы Ф. И. Тюленева написан в последние четыре года его жизни (1771–1861), так как медаль «В память Восточной войны 1853–1856 годов» учреждена 26 августа 1856 года, а начала жаловаться в 1857 году.
На указательном и безымянном пальцах правой руки купца, держащей перо, два больших перстня. Вензелей с монограммами на них не видно, но мы ведь знаем, что подарки с вензелями жаловались только чиновным лицам, а купец чина не имеет. Но именно подобные перстни изготавливались для подарков императора – большие и массивные.
И, наконец, у левого бока городского головы мы видим саблю с серебряным темляком и такой же кистью. Купцам полагалось носить саблю при расшитом кафтане. Сабля учреждалась особым положением, имела свои формы и так и называлась – «купеческая сабля». Рукоять ее делалась с планкой, дужка поднималась от крестовины под прямым углом, а в середине крестовины имелась овальная, с розеткой, или ромбовидная накладка. Все это изображено на портрете купца Ф. И. Тюленева.
Перевод в гвардию
Перевод в гвардию армейских офицеров за их боевые отличия не ограничивался никакими правилами, но в мирное время это происходило редко. В российской армии – в пехоте, в кавалерии, в артиллерии и даже в морских экипажах – гвардейские части занимали привилегированное положение. В гвардейские полки попадали обычно титулованные офицеры из известных русских фамилий. Даже старшинство чинов у гвардии было выше. Скажем, в старой гвардии прапорщик был равен армейскому поручику, гвардейский поручик – армейскому капитану, а гвардейский капитан – армейскому полковнику.
Портрет офицера лейб-гвардии Измайловского полка П. И. Ниротморцева. Худ. И. Васильев. 1774 г.
Помните, каких трудов стоило Анне Павловне, в первой части «Войны и мира» Л. Н. Толстого, перевести ее сына Бориса Друбецкого в гвардию?
«– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю все, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее».
Попасть в гвардию даже с титулом князя было не так просто.
Награждение правом носить мундир в отставке
При выходе в отставку отличившиеся офицеры награждались правом носить свой мундир. В конце XIX века это право получили и гражданские чиновники. Как и военные, они должны были отслужить для этого не менее десяти лет или иметь орден. Офицеры тоже должны были иметь орден за военные отличия. Отставные генералы, штаб-офицеры и обер-офицеры, награжденные орденом Святого Георгия, получали право носить мундир с особыми поперечными погонами.
В качестве примера приведем послужной список (орфография и пунктуация сохранены) Капитона Ивановича Кузнецова, награжденного за Кульмское сражение орденом Святого Владимира 4-й степени с бантом: «…в службу вступил из Дворян Унтер-офицером 807 Октября 3-го в Ревельский гарнизонный полк, подпрапорщиком 808 Мая 28, портупей прапорщиком того же 808 Сентября 12, из оного переведен в Лейб-Гвардии Кирасирский Его Императорского Величества полк с переименованием в штандарт-юнкеры 1810 Мая 9-го, подпоручиком переведен бывшим Главнокомандующим Армии Генерал-фельдмаршалом Князем Барклай-де-Толли за отличие, оказанное в сражении, бывшем 1813 года Мая 17 числа под местечком Копцвартом, 813 Июня 14 из оного по Высочайшему повелению переведен в Новгородский Кирасирский полк с переименованием Штаб ротмистром 814 Марта 27 утверждении его в сем чине Высочайшего приказа последовавшего Штаб ротмистром 813, Ротмистром 816 Февраля 25, по Высочайшему приказу переведен в 3 фурштадтский бата-лион Капитаном 820 Ноября 15, и по Высочайшему приказу уволен в отставку за ранами Майором с мундиром и пенсионом полного жалования 822 года Апреля 3 числа».
Пожалование служебных преимуществ
К концу XIX столетия к наградам причисляются различного рода преимущества по службе. Правами поступления на государственную службу пользовались не все сословия Российской империи, в основном только дворяне и лица духовного происхождения. Но в качестве награды людям, не пользующимся по своему происхождению правами государственной службы, право поступления на государственную службу могло быть предоставлено.
Россияне награждались также зачетом в действительную службу времени (но не более трех лет), проведенного не на государственной службе, а в частных занятиях или общественных учреждениях. Это было необходимо для увеличения срока службы при награждениях за выслугу лет орденом Святой Анны 3-й степени или орденом Святого Владимира 4-й степени
Портрет императора Николая I. Худ. Е. Ботман. 1849 г.
Не менее важным для многих чиновников было «несчитание судимости препятствием для наград». Вот один из примеров:
«Высочайшее повеление, объявленное Правительствующему Сенату.
Декабря 30. ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР, по ходатайству Генерал-Адъютанта Графа Бенкендорфа, Всемилостивейше соизволил повелеть, уволенному от службы из Финляндского Линейного № 3-го батальона, с чином Коллежского Регистратора, Жеребцову, который, по служению Казначеем в Торопецком Уездном Казначействе, за недостатком казенных сумм, в 1830 году лишен был чина Коллежского Регистратора и отдан в солдаты, – дозволить вновь вступить в гражданскую службу настоящим чином».
Путем награждения, пожалований представлялись и другие служебные преимущества, которые становились возможными только по предварительному согласованию с Министерствами внутренних дел, финансов и юстиции.
Ряд наград проходил только по военному ведомству. К таким в первую очередь следует отнести награждение оружием, перевод в гвардию, знаки отличия орденов для нижних чинов, мундир и пенсии для выходящих в отставку.
Нижним чинам за сверхсрочную службу жаловались шевроны – нашивки из серебряного и золотого галуна, носимые на левом рукаве углом вниз.
Знак отличия беспорочной службы
Этот знак установил император Николай I в день своей коронации 22 августа 1827 года. С тех пор в этот день происходили ежегодные пожалования знака, которым награждались как военные, так и штатские лица. Знак представлял собой квадратную сквозную пряжку, серебряную с позолотой, в которую вставлялась орденская лента (для военных – Георгиевская, для штатских – Владимирская). Поверх ленты был укреплен дубовый венок с латинской цифрой, означавшей количество лет, проведенных на службе. Носился знак на мундирном фраке, ниже орденов и медалей, – на левом отвороте между второй и третьей петлей.
Знаки выслуги за 15 и 60 лет службы для военных
В Уставе о Знаке отличия беспорочной службы сказано: «Знак отличия беспорочной службы, приобретаемый трудами и постоянной нравственностью, никогда не снимается». Как и ордена, этот знак награжденным дозволялось изображать на своих гербах и печатях. И хотя это был не орден, награждение Знаком отличия беспорочной службы проходило через Капитул российских императорских и царских орденов.
Представление к награде делалось в Капитул только министрами и главнокомандующими, строго следуя закону. При Капитуле работала дума Знака отличия беспорочной службы, состоявшая из государственных лиц II класса, решавших вопросы награждения путем голосования. Дума собиралась в Зимнем дворце. В послужном списке русского гвардейского офицера, Ивана Романовича фон Дрейлинга, принимавшего участие в Бородинском сражении и заграничном походе русской армии, а потом на статской службе дослужившегося до чина тайного советника и двух звезд, сказано, что он награжден Знаком отличия беспорочной службы несколько раз – за 15 лет, за 20, 25, 30, 40 и 50 лет службы. Но с мая 1859 года по новому статуту этот Знак отличия стал жаловаться только за выслугу не менее 40 лет.
Мариинский знак
Свой знак отличия существовал и у русских дам. Назывался он Мариинским, ибо учрежден был 14 октября 1828 года в память императрицы Марии Федоровны. Он «установлен в награду лицам женского пола за долговременное рачительное исполнение обязанностей». Это также была весьма высокая награда.
Мариинский знак отличия имел две степени. Знак первой степени – золотой крест, покрытый голубой эмалью и с золотыми буквами «М» на каждом конце, имел в середине золотой венок из дубовых и виноградных листьев, и в нем золотыми римскими цифрами проставлялись годы службы, за которые дана награда. Концы у креста раздвоенные. Он носился дамами с Владимирской лентой на левом плече.
Знак второй степени имел вид золотой медали с голубой финифтью, на которой вверху под короной – буква «М», по кругу располагался – золотой венок из дубовых и виноградных листьев, а в центре – римская цифра, означающая годы службы.
Мариинский знак за 25 лет службы
В статье 639 Свода законов говорилось: «Мариинского знака отличия беспорочной службы удостаиваются все исправлявшие свою должность с непременною, соответственною важности оной, точностью в званиях Классных Дам, Учительниц, Смотрительниц, Частных, Первых и Главных Надзирательниц, Инспектрис, Директрис и Начальниц в одном или нескольких из заведений, состоящих под непосредственным покровительством в Бозе почившей Императрицы Марии Федоровны. К знаку второй степени представляются служившие в одном или нескольких из вышеозначенных званий пятнадцать лет или более, до двадцати пяти. Знак первой степени получают служившие двадцать пять лет и более».
Представление специальным советом к Мариинскому знаку утверждалось самим императором. Знак никогда не снимался, как ордена Святого Георгия или Святого Владимира, и платить за него награждаемой не приходилось: он жаловался императором и выдавался Капитулом бесплатно. Награжденные могли изображать его на своих гербах и печатях.
Шифр
Следует упомянуть как награду и так называемый шифр, т. е. вензельное изображение имени государя или государыни, шифр жаловался как знак особой монаршей милости, в котором соединялись начальные буквы имени царя или царицы, в большинстве случаев прописные. К имени могли быть присоединены и буквы титула, иногда шифр дополнялся короной или венком. Вензельное изображение имени русского императора, обычно богато украшенное, чаще всего состояло из одной начальной буквы имени с цифрой. Например: «А II» – «Александр II», указывая на близость пожалованного к их величествам.
Помимо личного пожалования шифром, вензельное изображение даровалось и воинским частям. Так, по смерти императора Александра I все роты лейб-гвардии Преображенского и Семеновского полков были пожалованы вензелем Александра I на погоны и эполеты, а по смерти Николая I и Александра II царские вензеля были пожалованы воинским частям, шефами которых они являлись. С переходом военнослужащих в другие полки вензеля снимались. В отставке вензельное изображение разрешалось носить на левой стороне груди. Причем все вензеля при золотом приборе военной формы должны были быть серебряными и наоборот, чтобы их было лучше видно.
Полковые награды
По сути дела, они тоже являлись подарками императора. Только предназначены они были для целых полков и других подразделений армии и флота. Из-за сложности их номенклатуры мы разделим их на несколько групп:
а) офицерские знаки;
б) знамена и штандарты;
в) серебряные трубы;
г) Георгиевские серебряные трубы;
д) Георгиевские рожки;
е) надписи на головных уборах;
ж) Георгиевские ленты к знаменам и штандартам;
з) Георгиевские ленты на бескозырки матросов; и) перевод армейских полков в гвардейские;
к) барабанный бой «Поход».
Все вышеназванные награды жаловались полкам, кораблям и иным воинским подразделениям только императором и только за отличия в военных действиях.
Офицерские знаки
Первой полковой наградой следует считать офицерские знаки, пожалованные Петром I всем обер-офицерам Преображенского и Семеновского полков в 1701 году за то, что они не отступили перед натиском шведов в бою под Нарвой. На этих знаках написано: «1700 №. 19». Подобные знаки традиционно вручались и впоследствии всем обер-офицерам Преображенского и Семеновского полков до 1917 года.
Нагрудный офицерский знак Петра I. Нач. XVIII в.
Офицерский знак представлял собой пластину в форме полумесяца с закругленными концами, которую носили на груди. Такую пластину мы видим на портретах императора Николая II, который числился и состоял шефом в восьми гвардейских и двух армейских полках, но чаще всего его видели в форме полковника Преображенского полка с офицерским знаком на груди.
Нагрудные офицерские знаки
Первоначально пластина служила и защитой груди как панцирь, но, постепенно уменьшаясь в размерах, утратила свое назначение, став принадлежностью офицерского обмундирования. В 1859 году офицерские знаки были отменены, их оставили только для офицеров Преображенского и Семеновского полков. С 1884 года знаки стали носить генералы и штаб-офицеры этих полков.
Поручик 145-го пехотного Новочеркасского полка. 1911 г. На шее полковой офицерский знак образца 1909 г., на груди медали «100-летия Отечественной войны 1812 г.» и «300-летия Дома Романовых»
Наградные знамена
Наградные знамена и штандарты впервые появились в России в последний год XVIII века, когда несколько полков за победы над французами были пожалованы этими знаками отличия. Во время наполеоновских войн, в Отечественную войну 1812 года и в заграничном походе русской армии. Только в 1812–1814 годах за отличия в боях Георгиевскими знаменами и штандартами были награждены 18 полков пехоты, 16 полков кавалерии и 6 казачьих.
Навершие Георгиевского знамени образца 1814 г.
Знамя всегда было в русской армии символом верности долгу, святыней, связывающей воинское подразделение воедино, в одно целое. Знамена были принадлежностью пехоты, а кавалерии полагались штандарты. В начале XIX столетия в одних частях знамена имели роты, в других – батальоны. Казаки, например, получали одно знамя на полк. Легкой кавалерии (гусарам, уланам и конноегерям) штандартов не полагалось, но они могли их заслужить боевыми подвигами. При потере знамени в бою, при захвате его противником или при бегстве с поля боя без команды к отступлению полки лишались своих знамен и штандартов.
Наградной Георгиевский штандарт 7-го гусарского Белорусского полка «За отличие в Турецкую войну 1877–1878 гг.»
На знаменах и штандартах изображались различные символы, эмблемы и вензеля императоров, а также вышивались надписи о подвиге, за который они пожалованы. Так, на Георгиевских знаменах и штандартах, которыми 13 апреля 1813 года были пожалованы сразу несколько пехотных и кавалерийских полков, было вышито: «За отличное поражение и изгнание неприятеля из пределов России в 1812 г.».
Морской Георгиевский знаменный флаг – награда за защиту Севастополя в Крымскую войну. Музей истории Черноморского флота (Севастополь)
По обилию полковых наград Отечественной войне 1812 года ее превзошла только Русско-турецкая война 1877–1878 годов, когда Георгиевские знамена и штандарты были пожалованы 83 раза. Правда, в их число входят и старые Георгиевские знамена, и штандарты с новыми надписями в дополнение к уже бывшим на них, например, такими: «За двухкратный переход через Балканы в 1877 году» или «За Филипполь 4 января 1878 года».
Юбилейная лента ордена Александра Невского к 100-летию Отечественной войны 1812 г. на знамя 13-й конно-артиллерийской батареи
В 1878 году на знамена и штандарты были введены еще Георгиевские ленты как высшее отличие к уже имевшим надписи. Кроме этих лент, на древках полковых знамен можно было видеть у гвардейцев голубые Андреевские ленты, а у армейских полков – красные Александровские.
Сложившаяся на рубеже XVIII–XIX веков традиция награждения отличившихся в боях полков русской армии Георгиевскими знаменами и штандартами дожила до революции 1917 года.
Серебряные и Георгиевские серебряные трубы
Некоторые рода войск (например, артиллерия или саперы) знамен не имели. Зато необходимой принадлежностью почти всех воинских частей служили трубы, рожки и барабаны, которыми подавались сигналы в походах. И вот возник обычай награждать отличившиеся в сражениях части серебряными трубами, которые позже стали называть Георгиевскими серебряными трубами. В 1762 году Екатерина II, получив престол Российской империи и желая расположить к себе армию, повелела изготовить для отличившихся при взятии Берлина полков серебряные трубы. На них сделали надпись: «Поспешностью и храбростью взятие города Берлина. Сентября 28 дня 1760 года».
Постепенно установился определенный порядок в получении наградных труб. В кавалерии серебряные трубы бывали длинными и прямыми, а в пехоте – фигурными и несколько раз согнутыми. Пехота получала две трубы на полк, а кавалерия имела одну в каждом эскадроне и одну для штаб-трубача.
Серебряная Георгиевская труба – награда Сумского гусарского полка за отличие в Отечественную войну 1812 г.
Георгиевские серебряные трубы появились в 1805 году. И те и другие обвивались Георгиевской лентой с кистями из серебряной канители, а на раструбе Георгиевских труб укреплялся еще знак ордена Святого Георгия. Большинство труб имели надписи, иногда довольно пространные. Последней надписью заграничного похода русской армии на трубе 33-го егерского полка была следующая: «Отличие при штурме Монмартра 18 марта 1814 года».
Некоторым родам войск (например, флоту) по штату полагались сигнальные рожки. Вместо труб они получали в награду за военные подвиги Георгиевские серебряные рожки, украшенные белым крестиком и лентой.
Надписи на головных уборах
На старинных картинах, портретах или книжных иллюстрациях мы видим иногда армейские головные уборы с металлическим щитком или ленточкой с надписью: «За отличие». Впервые такие знаки отличия были пожалованы по инициативе М. И. Кутузова 13 апреля 1812 года, став потом обычной боевой наградой армейских полков. Гвардейские полки в наполеоновских войнах ими не отмечались.
Подобных знаков отличия было много. Вот только некоторые из них: «За горный Дубняк 12 октября 1877 года» или «За отличие в Турецкую войну 1877–1878 годов». За Кавказскую войну знаки получили 23 полка и артиллерийские бригады, за Восточную (Крымскую) – 37, за походы в Средней Азии – 15. За эти кампании знаки на шапки жаловались и гвардейским полкам. В Русско-японскую войну 1904–1905 года знаки получили уже 59 полков, артбригад и казачьих батарей.
В парадной форме металлические ленточки сочетались с двуглавым орлом или Андреевской звездой. В приказах военного ведомства они назывались «металлические приборы к головному убору».
Ленточка «За отличие»
В 1899 году для войск южных округов были учреждены орлы с лентами и на фуражки пехотных и артиллерийских полков. Драгунские полки Кавказской кавалерийской дивизии при парадной форме имели их на шапках. Андреевские звезды полагались на кивера парадной формы гвардейцев.
Кроме этих надписей, на медных пластинках-ленточках, укрепляемых на военных головных уборах, в форме одежды нижних чинов учреждались за боевые отличия для целых полков наградные знаки в виде Георгиевских петлиц. На флоте же для героических экипажей жаловались матросам Георгиевские ленты на бескозырки с надписью названий судов.
Барабанный бой «Поход»
Надо упомянуть еще об одной весьма своеобразной полковой награде – это так называемый барабанный бой «Поход». Сигналы на учениях и в боях подавались не только трубой, но и барабаном. Определенный барабанный бой обозначал тревогу, сбор или другие конкретные команды. Существовал и маршевый барабанный бой, под который шли на смотру, на параде или на иной торжественной церемонии. Он и назывался «Поход». Причем у гвардии, гренадер и в армии «Поход» был свой собственный. Так вот, в качестве награды за победы в войне 1812–1814 годов некоторые армейские полки впервые получили право проходить торжественным маршем под звуки гренадерского барабанного боя «Поход». Этот обычай, вызывавший подъем боевого духа у солдат, прижился, и такая награда была в большом почете.
Барабанщик лейб-гвардии Павловского полка. 1884 г.
Производство в гвардию
И, наконец, последняя, очень высокая и важная полковая награда, встречающаяся весьма редко, – это производство в гвардию. Немногие полки русской армии удостоились такой чести. Появилась гвардия сначала во Франции (XV век), потом в Англии, Швеции и Пруссии (XVII век), а в России первые гвардейские полки – Преображенский и Семеновский – создал Петр I. До 1722 года петровская гвардия не имела преимуществ в чинах, но в «Табели о рангах» Петр Великий установил старшинство двух чинов против армейских. Екатерина I учредила «кавалергардию», т. е. Кавалергардский лейб-гвардии полк, Анна Иоанновна – лейб-гвардии Конный полк и пехотный лейб-гвардии полк Измайловский.
Слово «лейб-гвардия» обозначает личную охрану монарха: «лейб» – состоящая при императоре, а «гвардия» – защита. Частица «лейб» прибавлялась также к названиям армейских полков, шефом которых состояли император или императрица. Гвардия могла быть молодой и старой, основные различия между ними заключались в том, что молодая гвардия имела старшинство одного чина перед армией, а старая – двух.
Каска лейб-гвардии конного полка
Павел I учредил лейб-гвардии Артиллерийский батальон, лейб-гвардии Егерский батальон и лейб-гвардии Гусарский и Казачий полки. Самое большое число гвардейских полков появилось при Александре I во время наполеоновских войн (1805–1814). Лейб-гвардии Егерский батальон был превращен в лейб-гвардии Егерский полк; Финляндский и Литовский полки стали гвардейскими.[46] Кроме этого, появились еще гвардейский экипаж и гвардейский саперный батальон. В 1809 году гвардейскими стали Драгунский и Уланский полки, в 1811-м – артиллерийская бригада, в 1813-м – Гренадерский, Павловский и Кирасирский Его Величества полк произведены в молодую гвардию. В 1814 году лейб-гвардейским стал Конно-егерский полк, в 1817-м – Подольский кирасирский, Уланский Его Высочества Цесаревича, и наконец, в 1824 году к молодой гвардии были причислены Гродненский гусарский полк и Конно-пионерный эскадрон. Все эти переводы полков, батальонов, эскадронов из армии в гвардию происходили исключительно за их выдающиеся боевые заслуги.
ГЛАВА VII. Система церковных наград со времен Российской империи
В Российской империи не существовало церковных орденов и медалей – они появились в новейшее время – во второй половине XX века. В то же время у Церкви была система награждений, разработанная ею самой еще в XVIII веке, действующая и поныне.
Во времена же империи православные священнослужители получали за заслуги те же ордена и медали, что и другие подданные. Правда, архиереи, иереи, диаконы не могли быть удостоены орденов Святого Станислава и Белого Орла, поскольку эти ордена были заимствованы Россией из католической Польши. Для российских священнослужителей награждение начиналось, как правило, с ордена Святой Анны. В дореволюционный период, а точнее, до отмены крепостного права в 1861 году, те из них, кто награждался орденом Святой Анны 2-й степени, причислялись к дворянству, получали право иметь и крепостных крестьян.
Ордена и медали представители духовенства могли носить только на рясах; на богослужебные облачения светские награды надевать было нельзя. Не могли представители духовенства носить орденские ленты через плечо, подобно мирянам – ленты эти надевались на шею и были короче обычных. Отметим также и то, что специально для священнослужителей государством в 1909 году был учрежден – нагрудный Знак за содействие церковному и школьному строительству в Сибири. Знак этот состоял из эмалевого зеленого креста, окруженного белой эмалевой же лентой, на которой золотыми буквами была изображена надпись: «За содействие духовному просвещению Сибири». Что же касается собственно церковной системы наград, действовавшей внутри Церкви, то она была выстроена очень четко и последовательно.
Грамоты патриарха
В клировых ведомостях служителей церкви (нечто вроде их личного дела) можно увидеть своеобразную лестницу награждений. Разумеется, высшие знаки отличия вручали не так часто. Награждение начиналось и начинается по сей день с архипастырской благословенной грамоты. Ее давали и мирянам, и священнослужителям – и не единожды. Вручал ее либо сам епархиальный архиерей, либо отец-благочинный по его распоряжению.
Выше архипастырской была патриаршая грамота, которая также жаловалась за заслуги, но уже предстоятелем Русской православной церкви. Среди награжденных ею есть люди примечательные, которые несли свет веры православной в годы, когда страну нашу опутывала тьма безбожия.
Патриархи всероссийские. XX в.
…Многим москвичам, да и тем, кто бывал в Первопрестольной, наверное, запомнились два наших выдающихся регента – Виктор Степанович Комаров и Николай Васильевич Матвеев.
В. С. Комаров тридцать один год руководил хором Богоявленского патриаршего собора. Воспитанный в благочестивой московской семье, он с детства полюбил церковное пение и с шести лет пел в хоре.
Обладая звучным альтом, он солировал в неподражаемом и редко ныне звучащем «Верую» Александра Тихоновича Гречанинова. В советское время детям запрещалось петь в церковном хоре, и альт заменялся сопрано, что было не столь удачно. Но гениальное творение трудно испортить. После громозвучного начала, когда само слово «Верую» с силой обрушивал на молящихся дивный хор Виктора Степановича, голос певца медленно, нараспев, но с торжеством, которое придают человеку вера и истина, в нем пребывающая, читал «во Единаго Бога Отца…», «И во Единаго Иисуса Христа…», «И в Духа Святого Господа». А хор, руководимый регентом, создавал фон, обрамляющий голос. Заканчивалось чтение – и столь же торжественно обрушивался сверху заключительный аккорд «Аминь».[47]
Сам-то Виктор Степанович готовился стать врачом, даже окончил до революции медицинский факультет Московского университета и имел основательную практику. Но стал регентом, до революции руководил хорами при храмах и часто давал концерты в пользу раненых.
Во многом ему помогло и общение с выдающимся композитором К. Н. Шведовым; в его памяти остались служение епископа Иллариона (Троицкого), громогласных протодиаконов Константина Розова, Михаила Холмогорова, Владимира Прокимнова.
Но в полную силу талант В. С. Комарова проявился в Богоявленском патриаршем соборе – именно там 3 сентября 1943 года он пел Божественную литургию, которую служил по возвращении из эвакуации патриарший местоблюститель митрополит Сергий. И так уж получилось, что его хор пел при трех патриарших интронизациях – уже упомянутого Сергия, святейших Алексия I в 1945 году и Пимена в 1971 году.
В 1973 году В. С. Комаров получил третью по счету патриаршую грамоту, а через год скончался. Похоронили его близ алтаря храма Преображения Господня – патриаршего подворья в селе Лукино, близ платформы Переделкино. Но когда бываешь в Богоявленском соборе, кажется, не умер Виктор Степанович… Патриарший хор по-прежнему поет в традиции, им заложенной.
Кафедральный собор Богоявления в Елохове
Регент Николай Васильевич Матвеев был награжден четырьмя патриаршими грамотами. В течение сорока с лишним лет (с 1948 года) он руководил хором Скорбященского храма на Большой Ордынке. Многим из москвичей памятны исполнявшиеся в этом храме с 1957 года литургия «Святого Иоанна Златоуста» П. И. Чайковского и «Всенощное бдение» С. В. Рахманинова (последнее произведение чрезвычайно сложное и полностью почти нигде не исполняется). В великий пост часто по воскресеньям на пассиях (чине Страстей Господних) – минорные концерты Д. С. Бортнянского.
Но нет теперь хора в храме на Ордынке, нет владыки Киприана, который сорок лет был настоятелем храма, нет и прославленного протодиакона отца Константина Егорова. Ныне просветительские традиции регента Н. В. Матвеева продолжает хор храма Христа Спасителя под руководством Н. Георгиевского. Не угасла в Москве свеча, зажженная Николаем Васильевичем Матвеевым!
Патриаршие грамоты получали не только люди, но и православные храмы. В 1977 году ее получил к семидесятипятилетию Свято-Николаевский Нью-Йоркский патриарший собор, на сооружение которого собирала деньги вся христианская Россия. Служили в этом соборе будущий Святейший патриарх святой Тихон (в ту пору епископ Северо-Американский и Алеутский), священник Александр Хотовицкий, ныне прославленный как святой.
20 сентября 1981 года митрополит Одесский и Херсонский Сергий вручил патриаршую грамоту Покровскому собору в городе Измаиле в день празднования 150-летия со дня славного освящения этого храма, стоявшего на рубежах Российской империи.
Крепость Измаил стремительной атакой 11 декабря 1790 года была взята нашими доблестными воинами, предводительствуемыми А. В. Суворовым. После кровопролитного боя крепость срыли, и близ нее возник посад, который и стал в 1810 году городом, но уже русским. Через двадцать лет его украшал однокупольный Покровский собор, построенный по проекту архитектора А. М. Мельникова и вмещавший более тысячи человек. Впоследствии стены собора украсила живопись в стиле В. М. Васнецова. И по сей день православных молдаван и русских зовут к молитве главный колокол в 600 пудов (около 10 тонн) и его собратья – от 100 пудов (1600 килограмм), отлитые в свое время из бронзы турецких пушек!
А теперь перенесемся в другой храм, стоящий за тысячи километров от Измаила, – в далекую Сибирь, в 1982 год. Давно уже кончились хрущевские гонения на Церковь, и наступило время, когда власть не закрывала храмы, но и не давала открывать новые. И вот в холодный осенний день, 24 октября, в городе Прокопьевске Кемеровской области архиепископ Новосибирский и Барнаульский Гедеон освятил новосооруженный храм в честь Покрова Пресвятой Богородицы. Он вручил архипастырские грамоты диакону и старосте храма.
В 1985 году, когда отмечалось сорокалетие великой Победы нашего народа над силами зла, Русская православная церковь тоже приняла деятельное участие в этом торжестве. Весной и летом того года по всем епархиям страны прошли собрания священнослужителей, на которых пастырям – ветеранам войны – вручались патриаршие грамоты.
Награды для диаконов
Как уже сказано выше, патриаршие грамоты могли получать все – и миряне, и священнослужители. Но для священнослужителей – пока в конце 1950-х годов Московская патриархия не учредила орден Святого Равноапостольного Великого князя Владимира – была своя система, или лестница, наград. Опять же начнем с низшего разряда служителей алтаря – диаконов.
Соборный диакон в служебном облачении. XIV–XVI вв.
Если вы обратите внимание на диакона во время богослужения, то заметите, что часто правой рукой он подъемлет край длинного пояса или ленты, висящей на левом плече Лента эта называется «орарем», от слова «оро» (по-гречески – «молиться»). И действительно, придерживая перстами ее край, он молится – у алтаря или за ним, на возвышении, – и тем указывая православным, что и им надо творить молитву. Так как диакон сам не может быть совершителем таинства или многих обрядов, то он лишь помогает священнику, уподобляясь небесным силам бесплотным – ангелам, служившим Господу. А Господу, Владыке в определенные сакральные части богослужения уподобляется священник; соответственно и диакон вспоминает в это время о небесных силах. Орарь же его – их крылья.
Так вот, некоторым диаконам как награда дается двойной орарь: одна его часть покоится на левом плече, другая – опоясывает грудь. В наше время эта награда не такая уж редкая и исключительная, но до революции она была исключительной и давалась первым (или старшим) диаконам или протодиаконам. В Москве первым ее обладателем стал в 1908 году известный отец Константин Розов, служивший почти 20 лет в Успенском соборе Московского Кремля.
Другой наградой для диаконов – и богослужебной, и вне служб – стала, преимущественно в советское время, камилавка – цилиндрический, без полей, головной убор темно-лилового или фиолетового цвета. Одним из первых ее обладателей был ставший при патриархе Тихоне великим архидиаконом упомянутый выше отец Константин. В наше время как награда она дается протодиаконам и кафедральных соборов, и некоторых церквей.
Награды для священников
Если для диаконов существовали только две разновидности наград, то для священников – совершителей всех таинств, кроме поставления во иереи – их было значительно больше. Это набедренник скуфья, камилавка, наперсный крест, палица, митра. Некоторые из этих наград появились в конце XVIII столетия. Так, 10 декабря 1798 года именным указом Павла I, поступившим в Святейший Синод, сразу 29 батюшек получили наперсный крест, 74 были удостоены бархатной камилавки, а пять – скуфьи. Члены Синода – духовник Павла I протопресвитер Исидор, протоиерей Софийского собора в Киеве Иоанн Леванда – были удостоены митры. Наперсного креста был удостоен сакелларий (ключарь) придворной церкви протоиерей Сергий Федоров, а четверо соборных священников этой церкви были награждены фиолетовой бархатной скуфьей. Эту же награду позже получили пресвитеры Успенского и Благовещенского соборов. Пожалование Павла I отнюдь не было единовременным актом. В указе особо отмечалось, что если Синод найдет достойными наград и других священников, то их кандидатуры он может представить государю на утверждение. В указе предусматривалось также и лишение этих наград за разного рода проступки, хотя в дальнейшем этого не наблюдалось.
Соборный иерей (священник) в праздничном служебном облачении. XIV–XVI вв.
Набедренник
Набедренник есть четырехугольный продолговатый плат, который привешивается двумя краями на бедра священника. Он знаменует собою броню, щит духовный, духовное оружие, которое есть Слово Божие и которым должен священник вооружаться против безбожия, ереси, против всего греховного и порочного. До Октябрьской революции и после нее набедренником награждал епархиальный архиерей, и, как правило, со временем его получал почти каждый священник.
Как награду его ввел в середине XVIII века архиепископ Московский Платон (Малиновский).
Набедренник носится на правой стороне тела, но в случае получения еще одной награды – палицы – перевешивается на левую. Его (как палицу и митру) надевают только во время Божественной литургии и при совершении некоторых особенно торжественных обрядов.
Наши архиереи, особенно в послевоенный период, часто совмещали вручение набедренника с другими знаками отличия. Так, в праздник Преображения Господня 19 августа 1976 года Святейший патриарх Пимен во время богослужения в Успенском соборе Одессы во время поставления во священники одного инока Троице-Сергиевой лавры сразу возложил на него и набедренник, и наперсный крест. Годом ранее архиепископ Мукачевский Григорий наградил сразу набедренником, скуфьей и камилавкой сослужащих ему священников. И в это же примерно время митрополит Одесский и Херсонский Сергий ввел в повседневную практику пожалование набедренником выпускников Одесской духовной семинарии. То же, но не столь часто, происходило и в Ленинградской духовной академии и семинарии.
Скуфья
Следующая по значению награда скуфья – фиолетовая шапочка, которая надевается как во время богослужения, так и вне его. Награждают ею епархиальные архиереи, причем по преимуществу в западно-украинских землях, где была почти неизвестна следующая награда, выдаваемая священникам, – камилавка.
Камилавка
Камилавка – это головной убор цилиндрической формы, слегка расширяющийся вверх, фиолетового цвет. Слово это в основе своей греческое (или арабо-сирийское) и сразу же вспоминается его перевод – верблюд (camel). Камилавку мы заимствовали из епархий православного Востока, где она была отнюдь не наградой, а повседневным вне– и богослужебным головным убором и в древности изготовлялась из верблюжьей шерсти, дабы предохранять голову от палящих солнечных лучей. До революции ее жаловали Святейший Синод или государь, в наше время ее выдает епархиальный архиерей.
Наперсный крест и палица
После камилавки следующая награда священника – наперсный крест, т. е. носимый на груди (на персях), поверх рясы или богослужебной одежды, называемой фелонь. Палица же представляет собой ромбовидный плат, украшенный вышивкой, церковной символикой, и олицетворяет собой духовный меч против злых сил. Ее носят на груди. Эта награда вручалась наиболее заслуженным протоиереям.
Палица. 1658 г.
Палица. Кон. XIX в
Долгое время священники вообще не носили никаких наперсных крестов, как не носят их и по сей день на православном Востоке. Повседневный восьмиконечный крест ввел в обиход, предписав его носить всем батюшкам России, государь Николай II. Как повествует историческое предание, произошло это по следующему поводу. Юный государь как-то подошел под благословение к диакону: они, как известно, крестов не носили и не носят, и благословлять рукою не имеют права. Произошла некоторая заминка, и чтобы она более не повторялась, а также чтобы в повседневной жизни можно было отличить диаконов от священников, было решено даровать последним право носить крест. Наградной же наперсный крест был учрежден ранее, в 1798 году. До революции их изготовляли из позолоченного серебра вместе с цепью и исключительно в Москве. В год производилось примерно 900 таких крестов, которые рассылались по епархиям, где и вручались награждаемым. Отметим также, что если тот или иной священник уже имел пожалованный золотой крест без украшений, то он мог принимать от прихожан крест с драгоценными украшениями, но только после того, как Святейший Синод входил с ходатайством к государю о разрешении его носить.
Кроме наградных крестов – обыденных и традиционных, были и памятные кресты. Так, в память о войне 1812 года манифестом государя Александра I от 30 августа 1814 года духовенству был дарован наперсный крест с надписью «1812 год». В указе от Святейшего Синода 14 февраля 1818 года, во исполнение царского манифеста, было постановлено удостоить этим крестом всех членов Синода и их контор, а также всех архиереев, в том числе и находящихся на покое. Этими крестами удостаивались и настоятели ставропигиальных монастырей, священники кремлевских соборов Успенского и Благовещенского, а также придворного (в Зимнем дворце). Впрочем, награда эта была отнюдь не для избранных. Ее получили многие священники из белого и черного духовенства – по усмотрению епархиальных архиереев, которым и высылались комплекты наперсных крестов. Награду эту носили на узкой ленте ордена Святого Владимира. Отметим также, что к столетию Отечественной войны 1812 года, в 1912 году, иереи – прямые потомки награжденных памятными крестами или старшие в роде – получили право ношения крестов 1812 года, которыми были удостоены их деды и прадеды.
Крест священнический наперсный с украшениями
После окончания Крымской войны 1853–1856 годов все иерархи и отчасти священники России за их молитвенный подвиг получили от государя бронзовые наперсные кресты. На их аверсе (лицевой стороне) было изображено «Всевидящее око», на реверсе (оборотной стороне) изображена надпись: «На Тя, Господи, уповахом, да не постыдимся вовеки». Те же из священников, кто был в действующей армии, получали, помимо крестов, и медали на ленте ордена Святого Георгия. Священнослужители, которые находились при частях, приведенных в военное положение, или в местах на военном и осадном положении, получали к кресту медаль на Андреевской ленте.
24 января 1913 года в ознаменование 300-летия избрания на царство Михаила Феодоровича Романова для духовенства был учрежден особый нагрудный юбилейный знак. Этот знак представлял собою золотой или позолоченный четырехконечный крест, покрытый с лицевой стороны эмалью и окаймленный золотом.
Помимо этих и золотых крестов без украшений, были и наперсные кресты с украшениями и непременно увенчанные короной, которые выдавались Кабинетом Его Императорского Величества. Такой крест, в частности, имел Святой праведный отец Иоанн Кронштадтский.
К золотому наперсному кресту согласно одному из постановлений Московской патриархии 1962 года можно было представлять не менее чем через пять лет после рукоположения во иереи. Однако этого правила не особенно придерживались, и в советское время, как и сейчас, он являлся достаточно частой наградой. Но, чтобы как-то выделить награжденного из череды прочих лиц, награда вручалась либо одновременно с поставлением в иереи, либо вручение креста совмещалось с пожалованием камилавки и набедренника, вручением ордена или назначением на новое место.
Хорошо известна целая династия священников Тарасьевых, которые служили на подворье Московской патриархии в Белграде. Там с 1950 по 1974 год священствовал уважаемый всеми отец Виталий; сын его Василий с детства прислуживал батюшке, затем, повзрослев, создал хор из православной и инославной молодежи. Всему Белграду был известен его звонофон отца Виталия – уникальный набор ярославских колоколов. Известен он был и как председатель благотворительного комитета помощи бедным и престарелым своего прихода. Через год, после поставления его в иереи, в 1957 году, патриарх Московский Алексий I пожаловал отцу Василию золотой наперсный крест и палицу.
Кстати, и отец Василий был награжден патриархом Алексием крестом с украшением и одновременно митрой. Одновременно сербским патриархом Викентием ему было дозволено совершать богослужение в митре не только на подворье, но и в других храмах Сербии, что не дозволялось даже местным архимандритам.
Патриарх Московский Пимен во время своего визита в Югославию одновременно с указом о назначении отца Василия новым настоятелем подворья (5 октября 1974 года) пожаловал ему крест с украшениями.
Крест священнический наперсный. XIX в.
Наперсный крест как награда вручался не только православным священникам. В свое время даже нецерковным людям был хорошо известен Хьюлетт Джонсон, настоятель Кентерберийского собора в Англии, который испытывал искреннюю симпатию к СССР и впоследствии стал лауреатом Ленинской премии мира. В 1945 году патриарх Алексий I во время аудиенции в Чистом переулке вручил настоятелю наперсный крест, с которым тот не расставался до конца дней своих, нося его на груди. Через десять лет патриарха Алексия I и его ближайшего сподвижника, митрополита Крутицкого и Коломенского Николая, посетил Генрих Хельд – президент Евангелической церкви Рейнской области ФРГ, на которого тоже был торжественно возложен наперсный крест.
Особенно теплые отношения в те годы у нас были с представителями Англиканской церкви. Еще до революции они посещали нашу страну, бывали и в Москве, и в Троице-Сергиевой лавре. Бывали там и англиканский священник, известный нам как детский писатель Льюис Кэрролл, и высокопоставленные прелаты. Так, в июле 1956 года архиепископ Йоркский доктор Михаил Рамсей, как и его предшественники, побывал в лавре преподобного Сергия, молился в облачении у раки его. После литургии на Казанскую летнюю он и другие члены делегации Англиканской церкви были приняты Святейшим патриархом Алексием I, который возложил на доктора Рамсея золотой наперсный крест; драгоценные кресты были возложены также на епископа Дербийского доктора Роулинсона и епископа Оксфордского доктора Карпентера. В свою очередь, когда Святейший патриарх через восемь лет был в Лондоне, доктор Рамсей у престола Кентерберийского кафедрального собора поднес патриарху одну из высших наград Англиканской церкви – Ламбетский крест. Но «последнее слово» все же осталось за нашим иерархом: вручать еще раз крест архиепископу Йоркскому он не мог, поэтому наградил его супругу учрежденным орденом Святого Равноапостольного Великого князя Владимира 2-й степени. Другому предстоятелю Англиканской церкви, доктору Фредерику Д. Когану, наперсный крест был вручен 25 января 1974 года митрополитом Тульским и Белевским Ювеналием (нынешним Крутицким и Коломенским).
Награждение митрой и вторым крестом с украшениями
После награждения наперсным крестом, крестом с украшениями, палицей следовало награждение митрой, которая надевалась и надевается только во время богослужения.
Для начала отметим то обстоятельство, что в Греции местное духовенство называет митру короною (иногда венцом), так же как и корону самодержца. Это говорит о том, что митра епископа и царская корона по сути своей однородны. Впрочем, и корону императоры стали носить не сразу. Так, византийский император Константин Великий (IV век) заимствовал с Востока диадему-повязку, замененную впоследствии металлическим обручем. Другой император, Юстиниан I (VI век), носил стемму – обруч из золота, вокруг меховой шапки. На рубеже IX–X веков император Василий пожаловал патриарху Иерусалимскому право использовать при богослужении свой головной убор – стемму. Правда, в XV века этот головной убор почти не употребляли при богослужении. Но с 1453 года, когда при осаде Константинополя турками погиб последний византийский государь и стемма (или корона) перешла к патриарху Константинопольскому – духовному (и в определенной степени и светскому) владыке не только греков, но и других народов, исповедующих православие.
Портрет святителя Игнатия Брянчанинова. На его груди – наперсный крест. Неизв. худ. Сер. XIX в.
Митру типа короны русские люди впервые увидели в 1619 году – на патриархе Иерусалимском Феофане, который приехал в Москву для хиротонии Всероссийского патриарха Филарета.
Русские же архиереи в ту пору носили теплые и очень красивые шапки, опушенные горностаем. Они, как и митры, были наградой, даром государей России наидостойнейшим иерархам нашей Церкви. Ко времени патриаршества Никона (1652) шапка стала непременной принадлежностью облачения митрополита. Сам же Никон, любивший богослужебный чин греков, шапку переменил на митру. Со временем ее стали носить и другие архиереи. Белое же духовенство стали награждать митрой с 1798 года, но первым, удостоенным ею, был протоиерей Иоанн Панфилов – бывший духовник Екатерины II.
По должности митра принадлежала архимандритам и архиереям и жаловалась священникам митра, как и крест с украшениями, Кабинетом Его Императорского Величества. Отметим, что эта награда особенно распространенной до революции не была. Тогда, например, в Москве эту награду имели всего несколько человек: настоятели Успенского собора в Кремле, храма Христа Спасителя; отец Иоанн Восторгов, служивший в церкви Василия Блаженного; отец Митрофан Сребрянский, который служил в Марфо-Мариинской обители, и несколько благочинных.
Шапка патриарха Иова. XVI в.
После революции митрой стали награждать довольно часто.
Примечательным стало награждение митрой всех иереев Пензенского Митрофаниевского храма, достигших почтенного возраста: настоятеля протоиерея Петра Иосифовича Иванисова, протоиереев Анатолия Васильевича Соловьева и Ильи Николаевича Поспелова, которые, как отмечалось, «в течение всего времени совместного служения жили между собой в глубоком мире и согласии».
Так как этой награды удостаивали многих и довольно часто, со временем оказалось, что нечем было жаловать тех, кто уже получил данный знак отличия. Оставались, правда, патриаршие грамоты, но их можно стало лишь хранить. Поэтому тем, кого уже наградили митрой, или тем, кто имел ее по должности (т. е. архимандритам), вручали второй наперсный крест с украшениями. Но и получивших такой крест было достаточно много, поэтому обратим внимание лишь на наиболее примечательные награды.
Последовательно право на ношение второго креста получали архимандриты Троице-Сергиевой лавры. Первым был архимандрит Гурий, который и открывал торжественно эту обитель на Пасху в 1946 году после ее 25-летнего запустения. Второй крест с украшениями получил как награду в 1954 году и архимандрит Пимен, будущий Святейший патриарх Московский и всея Руси (1971–1990). Он также получил право на употребление посоха во время богослужения, равно как и наместники Лавры после него.
Поистине заслуженным было получение 15 марта 1986 года второго креста архимандритом Свято-Данилова монастыря Евлогием. Ведь именно он вместе с иноками обители восстанавливал из руин эту обитель, которую советская власть отдала Церкви в мае 1983 года. Именно он учредил уставной порядок монашеской жизни и богослужения в монастыре. И казалось, что после столь славного дела ему дадут епископство, которые иные обретали, едва достигнув 30 лет. Но волею Божиею и церковного священноначалия архимандрита Евлогия направили подымать из руин Свято-Введенскую Оптину пустынь. Поднял и ее. И ноябрьским днем 1990 года последовало определение Священного Синода о назначении отца Евлогия епископом Владимирским и Суздальским (ныне он архиепископ).
Митра. XVII в.
Вручение второго креста совпадало, или следовало после еще одной церковной награды, но не вещественной – права служения Божественной литургии, с отверстыми Царскими вратами. В одних случаях священник служит с ними литургию до песнопения «Иже херувимы», до времени перенесения, включая и само перенесение Святых Даров (хлеба и вина) с жертвенника на престол, т. е. примерно до половины службы. В другом случае ему предоставляется более высокая награда – служение с отверстыми вратами до молитвы «Отче наш» (до времени причащения духовенства).
И последний штрих, касающийся награждения вторым наперсным крестом… В 16 часов 30 минут 2 июня 1971 года Поместный собор Русской православной церкви, на котором владыка Пимен был избран Патриархом Московским и всея Руси, закончил свою работу. И закончил ее так, что это событие всем запомнилось. Митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим провозгласил определение Священного Синода, касающееся награждения священнослужителей – участников Собора. Все они получили право носить за богослужениями и вне их наперсный крест с украшениями, независимо от последней полученной ими награды.
Однако история примечательных награждений наперсными крестами на этом не заканчивается. Уже к концу 1940-х годов, а тем более и в 1950-е возросло количество священников, имеющих и второй крест, и право служения литургии с отверстыми вратами. До учреждения ордена Святого Равноапостольного Великого князя Владимира (1957) и после него наградой для этих священников явился так называемый золотой патриарший наперсный крест, легко узнаваемый среди прочих. Он, как и его цепь, был в полтора раза меньше обычных и отличался по форме. Лучи его (нижний длиннее остальных) чуть расширялись к концам; от центра креста также исходили лучи.
Митра. XVIII в.
Один из первых награжденных патриаршим крестом стал протоиерей Александр Павлович Смирнов, настоятель Николо-Кузнецкого храма в Москве. Деятельность настоятеля он совмещал в те годы с редакционной работой. Его трудами подготовлена к публикации книга «Правда о религии в России», с самого начала издания «Журнала Московской патриархии» он оставался его бессменным ответственным секретарем. Издание книги «Патриарх Сергий и его духовное наследие» также целиком легло на его плечи. Этот крест с особой надписью Святейший патриарх Алексий I возложил на отца Александра на всенощной перед пением «Хвалите имя Господне» 21 мая 1947 года – накануне престольного праздника Николо-Кузнецкого храма.
Рассказывать о пасторских наградах можно еще долго. Пожалуй, лучше всего завершить эту часть нашего повествования словом, которое сказал архиепископ Харьковский и Богодуховский Никодим в Великую среду, на литургии, возлагая награды на клириков своей епархии ко дню Святой Пасхи. «Принимая эти награды, будьте особо осмотрительны, дабы не принять их как плату за свой пастырский труд, и не рассматривайте награду как цель пасторского труда, ибо это подменит духовно-благодатное – вещественным, человеческим».
Награды для архиереев
Остановимся на наградах архиереев Русской православной церкви – тех ее высших священнослужителей, которые окормляли (вели правильным путем) нашу страну и ее паству. Разумеется, жаловать им то, что получали клирики (священники), не было никакого смысла. И скуфью, и палицу, и наперсный крест, и митру они имели по должности, поэтому наградами для них (правда, лишь для архиепископов и митрополитов) были пожалование креста на клобук, ношение двух панагий и предношение креста во время богослужения.
Бриллиантовый крест на митру и клобук
Бриллиантовый крест, укрепляемый в навершии митры, был одной из наград, которая жаловалась до Октябрьской революции митрополитам. Его подносил государь. Иной раз проходило несколько лет, прежде чем обладатель высочайшего сана получал эту награду. Так, митрополит Московский Владимир получил такой крест через два года после своего назначения на кафедру Первопрестольного града – но не за свои труды в целом, а за организацию церковного визита государя в Москву в 1900 году. Зато его преемник, митрополит Макарий, крест на митру получил одновременно с указом о своем назначении владыкой Московским и Коломенским. До этого он уже много лет пребывал на Томской кафедре и славился в Империи как просветитель алтайцев.
После восстановления патриаршества в 1917 году крест на митру стал принадлежностью облачения митрополитов вообще. А с 1988 года, когда праздновалось тысячелетие Крещения Руси, согласно определению Поместного Собора, его предписали носить всем архиереям нашей Церкви.
Листая тома каталога русских архиереев конца XIX века – середины 1960-х годов, составленные митрополитом Мануилом (Лемешевским), обнаруживаешь много интересного. Современное духовенство, да и верующие, привыкли к тому, что крест на клобуке – это непременная принадлежность архиепископов и митрополитов. В целом они правы, но так было не всегда. До революции многие архиепископы иной раз не доживали до креста, потому что это была награда, жалуемая государем, и крест выдавался Кабинетом Его Величества. Так, высокопреосвященный Сергий, архиепископ Финляндский (будущий патриарх Московский и всея Руси) получил эту награду лишь через восемь лет после своего служения в сане архиепископа. В целом эту награду приходилось ждать пять – десять лет. Правда, наблюдались и поистине уникальные случаи, когда бриллиантовый крест жаловался епископам. Но для этого им нужно было совершить поистине подвиг.
Первым бриллиантовый крест получил Дионисий, епископ Уфимский и Мензелинский, прославившийся тем, что всю свою жизнь посвятил благому делу крещения и просвещения якутов, продолжая тем самым благой труд митрополита Московского Иннокентия.
Другой награжденный бриллиантовым крестом – преосвященный Мака-рий, епископ Томский. Получил он его тоже за благие труды в деле просвещения алтайцев. Для них он перевел Литургию Святого Иоанна Златоуста, Священную Историю Ветхого и Нового Заветов, и другие духовно-богослужебные книги.
Теперь от архиереев дореволюционного поставления обратимся к временам, не столь отдаленным от нас. Мы уже упомянули о митрополите Мануиле (Лемешевском) – духовном наставнике будущего митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна. В 1946 году владыку Мануила после первой, довоенной, ссылки наградили саном архиепископа, но крест на клобук[48] он получил лишь через 12 лет. Дело в том, что архиепископа опять не раз арестовывали, и 10 лет он провел в лагерях. Выйдя из заключения, он получил назначение на кафедру в Оренбурге и давно заслуженный крест.
В наше время крест почти одновременно жалуется с саном архиепископа. Так, в 1963 году был пожалован крест вместе с саном Алексию II – будущему патриарху Московскому и всея Руси. Владыка Никодим (будущий митрополит Ленинградский и Новгородский) 10 июня 1963 года стал архиепископом, а 11-го ему был пожалован крест на клобук.
Право ношения двух панагий
Следующая по значению награда архиереям – право ношения двух панагий. Панагия в переводе с греческого означает Всесвятая, Всех святых большая, Которая есть Матерь Божия. Но панагия как принадлежность архиерейского сана представляет собою медальон диаметром пять – восемь сантиметров, на котором, как правило, изображается Божия Матерь. В древности вовнутрь панагии полагали частицу, вынутую из богородичного хлебца – просфоры – во время литургии. Одна панагия – принадлежность всех архиереев, две же присваиваются главам автокефальных (самостоятельных) или автономных православных церквей. Теперь же как награду ее со временем получают некоторые митрополиты Русской православной церкви. Второй панагии были удостоены в 1970 году митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен, а также митрополит Ленинградский и Новгородский Никодима. Когда в 1978 году на Ленинградскую кафедру назначили владыку Антония (ранее архиепископа Минского и Белорусского), то Святейший патриарх Пимен одновременно удостоил его и права постоянного ношения второй панагии.
Панагия Распятие. XVI в.
Панагия. XVI в.
Панагия. XVI в.
Примерно в середине 1980-х годов появилась еще одна разновидность наград – вручение так называемой именной панагии, которой удостаивали и митрополитов, имевших право на ношение двух панагий, и епархиальных архиереев. По всей видимости, она заменила собою награду, существовавшую до Октябрьской революции – панагию с драгоценными украшениями, которую до 1917 года жаловал государь.
До революции был случай, когда вручили как награду панагию без украшений, но на Георгиевской ленте. Ею был удостоен в 1915 году первый викарий Московской епархии преосвященный Трифон (Туркестанов), епископ Дмитровский. С началом Первой мировой войны он пошел на фронт священником 163-го пехотного Миргородского полка 42-й дивизии. Самоотверженный владыка работал на передовых позициях, укрепляя и ободряя воинов; несколько раз он был контужен, но возвращался в строй, продолжая свое архипастырское служение.
Наивысшая награда
И наконец, наивысшая награда для архиереев в митрополичьем сане – право предношения креста за богослужением. Это принадлежность исключительно предстоятеля (главы) Автокефальной Православной церкви. В императорской России это право представлял царь, причем достаточно редко. Так, митрополит Московский Владимир в бытность архипастырем Первопрестольной, так и не удостоился этого права и получил его через некоторое время после назначения в 1913 году Санкт-Петербургским архипастырем. Зато уже упомянутому выше владыке Макарию это право дали уже через год после того, как он стал митрополитом. Впрочем, были случаи, когда предношение креста жаловалось одновременно с правом ношения второй панагии.
В первые дни Великой Отечественной войны митрополит Николай (Ярушевич) оказался в Луцке, который вот-вот должен был занять враг. Но он не бежал в глубокий тыл, а остался в прифронтовой полосе, чтобы поддерживать дух местного населения. Патриарший местоблюститель митрополит Сергий, видя бесстрашие митрополита, назначил его на незанятую кафедру митрополитов Киевских и Галицких и одновременно пожаловал право на ношение двух панагий и предношение святого креста при богослужениях. С этими наградами владыка Николай оказался в осажденном немцами Киеве. В сентябре 1941 года наши войска сдали город, вместе с другими беженцами митрополит Николай с трудом выбрался из Киева и доехал до Москвы. Когда враг подошел к столице, он лишь ненадолго покинул ее, а с зимы 1942 года неустанно проповедовал в Первопрестольной, собирал деньги на танковую колонну «Дмитрий Донской» и ободрял своим архипастырским словом православных москвичей.
Преемник митрополита Николая на посту председателя Отдела внешних церковных сношений епископ Никодим (впоследствии митрополит) также после двух панагий в 1971 году получил право предношения святого креста за богослужением.
Единственная в своем роде
А теперь мы расскажем о награде исключительно для архиерея, единственной в своем роде. Ее удостоился поистине великий подвижник, обитавший на православном Востоке, митрополит Гор Ливанских Илия Салиби. Узнав о начале Великой Отечественной войны, он решил уйти в затвор; там он со слезами молился Божией Матери перед ее образом, чтобы Она открыла Свою волю и умолила Сына Своего, Господа Иисуса Христа, о спасении России. Три дня владыка не ел, не пил, не спал и лишь, преклонив колени, пребывал в непрестанной молитве. И Матерь Божия явилась старцу и сказала ему, чтобы он передал определение Божие стране и народу российскому.
Богоматерь Одигитрия. Панагия. XIX в.
Определение это заключалось в том, чтобы нашему народу была дана возможность свободно возносить свои молитвы в храмах, особенно пред Казанской иконой Божией Матери, которая должна идти с войсками до границ России. А по окончании войны владыка да приедет в СССР и обо всем поведает православным людям.
Владыка так и сделал. В 1948 году во время празднования 500-летия автокефалии Русской церкви посетил нашу страну и во время богослужения в Богоявленском патриаршем соборе был удостоен белого клобука русских митрополитов. Когда наши архиереи посещали Ливан, он всегда надевал его, с радостью встречая своих собратьев. Скульптура владыки (он изображен именно в русском клобуке) была поставлена перед госпиталем в Бейруте, сооруженным в 1968 году на средства Московской патриархии.
ГЛАВА VIII. Ордена Российской империи
От рыцарского братства до знака отличия
Верный сподвижник Петра Великого – моряк и судостроитель, дипломат и ученый Иван Иванович Нагаев говорил: «На что в России ни взгляни – все его началом имеет, и что бы впредь ни делалось – от сего источника черпать будут». Эта характеристика в полной мере относится и к созданию наградной системы России, у истоков которой также стоял Петр I.
Петр I
История возникновения орденов уходит в глубокую древность и изначально связана с историей рыцарских орденов крестоносцев. Даже в художественной литературе можно найти немало сведений о французском Ордене храмовников – тамплиеров, немецком Тевтонском ордене и его «филиале» в Ливонии, об испанском рыцарском Ордене Калатравы и духовных орденах иезуитов и доминиканцев, августинцев и францисканцев. Все они были членами военно-духовных или чисто духовных организаций, объединенных железной дисциплиной, общим для каждого члена Ордена уставом, единой для всех членов формой и символикой в виде крестов особой формы и цвета.
На рубеже нового времени большинство этих орденов со своими средневековыми формами организации, уставами и обетами уходят в прошлое. Некоторые из них переходили под покровительство светских государей, во множестве возникали при европейских дворах и новые ордены, кичившиеся своим древним происхождением. Но теперь они стали своего рода привилегированными клубами, куда входили лишь те, кто пользовался особым доверием и расположением монарха.
Знаки ордена превращаются в драгоценные художественные украшения. Наиболее распространенной формой орденского знака остается крест, дополнением к которому является звезда, которая также ведет свое происхождение от шитья орденской одежды.
Со временем за орденом закрепляется единственное значение – знака пожалования от лица главы государства, хотя еще очень долго сохранялся вокруг ордена ореол древнего смысла: братство избранных, особо благородных, особо благочестивых. Напоминанием о происхождении орденов было и правило ношения крестов высших степеней. Они должны были прикрепляться у бедра к ленте, надеваемой через плечо: орденский знак как бы осенял «священный меч», служащий борьбе с неверными.
Приспосабливая к потребностям времени природу средневековых рыцарских орденов, европейские монархи упразднили и такое важное условие, как принадлежность кавалера-рыцаря только к одному ордену. Появляются «старшие» и «младшие» ордена, их иерархия становится составной частью в системе наград.
Именно в таком качестве – почетной награды, «высочайшего» пожалования – орден появился в России в бурную эпоху петровских преобразований – на рубеже XVII–XVIII веков. Это было время, когда значительно больший вес приобретают личные качества и заслуги человека, а не знатность рода. Личная преданность монарху, выслуга, знания – вот что теперь ценилось прежде всего. Поэтому-то такое большое значение стали придавать различным почетным наградам и знакам отличия.
В самом конце XVII века, когда Петр Великий учредил первый русский орден, он стал награждать им своих сподвижников и союзников.
Помимо орденов в России вводится тогда же еще один, близкий к ним, знак отличия – миниатюрный портрет императора, выполненный финифтью и украшенный бриллиантами. Он носился на груди на банте из голубой Андреевской ленты. Этой награды удостоились очень немногие из приближенных Петра I, который жаловал свои портреты тем, кого считал своими лучшими друзьями и единомышленниками, – Александру Меншикову, Дмитрию Кантемиру, Гавриилу Головкину.
Обратимся же к истории российских орденов и посмотрим, в какой строгой хронологической последовательности они появлялись.
Орден Святого Апостола Андрея Первозванного
Первым российским орденом стал орден Святого Апостола Андрея Первозванного. Петр I учредил его 10 марта 1699 года, после возвращения из поездки в Западную Европу в составе «Великого посольства». Награжденным вручались восьмиконечная звезда, голубая лента, надевавшаяся через плечо, и знак в виде Андревского распятия – косого креста, на котором, по преданию, был распят апостол Андрей Первозванный, издревле считающийся одним из небесных покровителей России. Орден Андрея Первозванного был самым главным орденом Российской империи. Им награждались монархи, высшие сановники, как военные, так и статские, важнейшие зарубежные союзники России.
Знак с цепью и звезда ордена Св. Андрея Первозванного
Не только сам факт учреждения российского ордена, но и выбор его небесного покровителя был в тех условиях важной политической акцией. В ней, как и во многих других, сказалось стремление Петр I всеми средствами укреплять престиж Российского государства, демонстрировать его право на равных стоять в ряду прочих европейских держав.
Апостол Андрей Первозванный почитался святым патроном Русской земли еще со времен киевских князей. В свое время легенда об Андрее, одном из ближайших учеников Христа, проповедовавшего балканским и причерноморским народам, была использована Константинополем – центром православного мира – в его споре о первенстве с католическим Римом, гордившимся древним, «апостольским» рангом своих христианских общин. Русь, преемница Византии, «Третий Рим», также пыталась утвердить истинность своей государственной религии ссылками на древность. Скифы, которые внимали проповедям апостола Андрея Первозванного, были отождествлены со славянами, сложилось даже предание о том, что апостол Андрей проделал путь «из греков в варяги», т. е. прошел все русские земли с юга на север. При этом он посетил и благословил места, где впоследствии были основаны Киев и Новгород. Считается, что апостол окончил свою жизнь распятым на кресте, брусья которого были скреплены наискось (Андреевский крест).
Так как апостол Андрей всю жизнь провел в странствиях, его считают также покровителем мореплавателей. Возможно, и это обстоятельство сыграло свою роль при выборе Петром I символики для первого российского ордена: учреждая в 1699 году русский военно-морской флаг, он выбрал для него изображение голубого Андреевского креста.
В проекте статута ордена Святого Андрея Первозванного, в составлении которого принимал участие сам Петр I, сказано, что им награждаются «в воздаяние и награждение одни за верность, храбрость и разные нам и Отечеству оказанные услуги, а другие для ободрения ко всяким благородным и геройским добродетелям». Петр жаловал орден крайне редко, было награждено всего 38 человек, в их числе 12 иностранцев. Среди награжденных был сам царь, его ближайшие сподвижники. Официально статут этого ордена был утвержден только 15 апреля 1797 года вместе со статутом других российских орденов императором Павлом I.
Первым кавалером ордена стал генерал-адмирал Ф. А. Головин (1699), возглавивший Капитул ордена Святого Апостола Андрея Первозванного, как его первый кавалер. Вскоре он стал и российским генерал-фельдмаршалом. Вторым наградили гетмана И. С. Мазепу (1700), но в 1708 году он был лишен награды за измену. Третьим кавалером был бранденбургский посланник Б. П. Принтцен (1701 г.), четвертым – генерал-фельдмаршал Б. П. Шереметев (1701), пятым – саксонский канцлер граф Бейхлинг (1703). Сам Петр I стал только шестым: первый кавалер ордена Святого Андрея Первозванного Ф. А. Головин возложил в походной церкви знаки ордена на Петра I в 1703 году за захват в устье Невы двух шведских кораблей, которым царь руководил лично в звании бомбардир-капитана. За тот же подвиг получили ордена А. Д. Меншиков и будущий верховный канцлер граф Г. И. Головкин.
Ф. А. Головин. Худ. П. Шенк. 1706 г.
После Полтавской битвы Петр I намеревался учредить для солдат и низших офицеров крест синего цвета с распятием Святого Андрея Первозванного, так как сам орден был слишком высокой наградой. По своему рисунку царь приказал изготовить семь малых крестов, но дальнейшая их судьба неизвестна. Во всяком случае, за Полтавскую битву (1709) солдаты и низшие офицеры награждены были медалями без ушка «За Полтавскую баталию» и лишь немногие военачальники – орденом Святого Андрея Первозванного. Одним из них стал командующий русской артиллерией генерал-фельд-цейхмейстер Я. В. Брюс.[49]
Орден Св. Андрея Первозванного
К Знакам ордена Святого Андрея Первозванного относятся крест, звезда и голубая лента. На протяжении XVIII века крест ордена и звезда варьировались в деталях, и только в конце столетия, при императоре Павле I, был узаконен внешний вид этих знаков. Косой крест голубого цвета, на котором изображен распятый Андрей Первозванный, наложен на двуглавого орла под тремя красными коронами. На концах креста буквы: SAPR, расшифровывающиеся как SANKTUS ANDREAS PATRONUS RUSSIAE (Святой Андрей, покровитель России). В центре с обратной стороны – девиз ордена: «За веру и верность». Крест носится у бедра на голубой муаровой[50] ленте, которую надевали через правое плечо, а в особо торжественных случаях – на шее, на золотой с эмалью цепи, состоящей из чередующихся звеньев трех видов: двуглавых орлов, Андреевских крестов на фоне красного круга и медальонов с изображением «трофея» и вензеля Петра I. Орденские знаки могли быть пожалованы с бриллиантовыми украшениями, что являлось как бы высшей степенью ордена. Это были очень дорогие ордена. Недаром в уставе указывалось: «наследники обязаны при объявлении смерти кавалерской обратно отослать орденский знак к казначею Ордена». К знакам, жалуемым за военные подвиги, по указу 1855 года, присоединялись два скрещенных золотых меча, помещаемые сверху креста под короной, а также на верхнем луче звезды.
Серебряная звезда,[51] носимая на левой стороне груди, имела в центре двуглавого орла на золотом фоне, с наложенным на него Андреевским крестом, а по окружности, по голубому фону, был написан девиз ордена.
Шитая звезда ордена Св. Андрея Первозванного, принадлежавшая Петру I
Преемники Петра I на русском престоле тоже скупо жаловали орден Святого Андрея Первозванного. Например, императрица Екатерина I наградила только 18 человек, из них 6 – иностранцев. При Петре II было 5 награждений, при Анне Иоанновне – 24 (первой была сама императрица). Среди награжденных ею, конечно, были Иоганн Бирон, его сыновья, граф Б. Х. Миних, граф К. Г. Левенвольде и другие немцы-фавориты; из русских вельмож Андреевскую ленту получили только четверо. Императрица Елизавета Петровна пожаловала орден 83 своим подданным, Петр III успел наградить 15 человек, среди них был будущий фельдмаршал П. А. Румянцев-Задунайский. При Екатерине II Андреевский крест получили 100 человек. Кроме членов императорской семьи и фаворитов, в их числе были заслуженные генералы и дипломаты – князь Н. В. Репнин, граф Н. И. Салтыков, выдающийся полководец А. В. Суворов, адмиралы Г. А. Спиридонов, С. К. Грейг, В. Я. Чичагов, А. Н. Сенявин.
А. В. Суворов
Екатерина II была последней царствующей особой, которой пришлось при вступлении на престол самой возложить на себя Андреевский орден. После нее все русские самодержцы и их наследники получали голубую ленту и знаки ордена по факту своего рождения: члены императорской семьи мужского пола – при крещении, князья императорской крови – при совершеннолетии. Недаром орден Андрея Первозванного чаще всего встречается на портретах императоров и императриц.
Шитая звезда ордена Св. Андрея Первозванного Я. В. Брюса, награжденного за отличие в Полтавском сражении
С 1797 года каждый награждаемый орденом Андрея Первозванного становился сразу кавалером орденов Александра Невского, Святой Анны 1-й степени, с 1831 года – также ордена Белого Орла, а с 1865 года – и Святого Станислава 1-й степени.
Каждый орден имел свой собственный праздник, но особенно пышно отмечался праздник ордена Святого Апостола Андрея Первозванного – 30 ноября каждого года. Он сопровождался торжественным богослужением и великолепным обедом, который подавался на особом «Андреевском сервизе», состоявшем из сотен приборов, где каждый предмет был украшен регалиями ордена.
Кавалер ордена Св. Андрея Первозванного. Епанча украшена и подбита горностаем (для иностранных принцев владетельных домов)
Кавалеры съезжались в собор Андрея Первозванного, стоящий на Васильевском острове в Петербурге. Все они обряжались в длинную зеленую бархатную епанчу (плащ), подложенную белой тафтой и завязывающуюся серебряными шнурками с кистями. На левой стороне епанчи вышивалась серебром Андреевская звезда. Под епанчой полагалось иметь поверх светло-синего кафтана супервест (безрукавку) из белого глазета с золотым галуном, бахромой и нашитым на груди крестом. Особенно роскошно выглядели шляпы кавалеров ордена: они шились из черного бархата и украшались красным пером и голубым Андреевским крестом.
Высшим орденом Российской империи нередко награждались и иностранцы. Об уровне этих персон свидетельствует хотя бы следующий факт. При ратификации Тильзитского мира 26 июня 1807 года – Союзного договора между Россией и Францией – царь Александр I поручил князю А. Б. Куракину, русскому послу в Париже, поднести Наполеону от его имени пять знаков российского ордена, предназначавшихся для самого Наполеона, его старшего брата Жерома (неаполитанского короля), маршала Иоахима Мюрата (министра иностранных дел Франции), герцога Беневентского Ш. М. Талейрана и маршала Л. А. Бертье (начальника штаба Наполеона). В то же время маршал Жерар Дюрок передал императору Александру I пять знаков ордена Почетного легиона, учрежденного Наполеоном в 1802 году.[52] Знаки должны были «возложить на себя» сам царь, цесаревич Константин Павлович, русский министр иностранных дел барон Будберг и русские уполномоченные при переговорах – князь Куракин и генерал князь Лобанов-Ростовский.
Кавалер ордена Св. Андрея Первозванного. Проект наряда в русском вкусе, епанча по цвету ордена
На параде русских и французских войск Наполеон изъявил желание наградить орденом Почетного легиона «самого храброго русского солдата». При этом выбор пал на правофлангового гренадера Преображенского полка Лазарева. Наполеон сказал гренадеру: «Ты будешь помнить этот день, когда мы, твой государь и я, сделались друзьями». Возвратясь в свои апартаменты, русский царь послал Бонапарту для храбрейшего из французских солдат Знак отличия Военного ордена – солдатский Георгиевский крест. Не мог быть простой солдат награжден орденом Российской империи; даже соображения престижа при сложной тогда политической ситуации не смогли склонить Александра I к отступлению от этого незыблемого правила.
Орден Святой великомученицы Екатерины
Орден Святой великомученицы Екатерины – высший дамский орден – был учрежден Петром I в 1714 году в память Прутского похода против турок и назывался первоначально орденом Свобождения (Освобождения). Это был тяжелый для Петра I поход: многочисленные русские войска были окружены в июле 1711 года на берегу реки Прут почти двухсоттысячной турецко-татарской армией. Только подкуп турецких послов спас Русскую армию от плена и позора. Екатерина, супруга Петра, была вместе с ним и пожертвовала для «подарка» турецкому главнокомандующему все свои драгоценности.
Звезда ордена Св. Екатерины, украшенная бриллиантами
В уставе ордена указывалось, что он «учреждается в честь благороднейшей и святой великомученицы Екатерины», имя которой с греческого языка переводится как «всегда чистая».
Орден имел две степени – Большого креста и кавалерственного (меньшего). Награжденные разными степенями ордена соответственно именовались либо дамами Большого креста, либо Кавалерственными дамами. Он давался редко, гораздо реже, чем орден Андрея Первозванного. Большой крест, кроме особ царской крови, могли одновременно иметь лишь 12 русских дам из ближайшего окружения императрицы, а меньший крест – 94 кавалерственные дамы, включая иностранных. По статуту 1797 года все великие княжны получали знаки ордена при крещении, а княжны императорского дома – по достижении совершеннолетия. Что же касается прочих награжденных, то им орден вручался чаще всего «во внимание к заслугам мужа».
Знаки ордена – Большие и Малые кресты – отличались только размерами, причем по своему внешнему виду они напоминали крест лишь очень отдаленно. Знак ордена представлял собой большой овальный медальон с изображением святой Екатерины и был украшен бриллиантами. Сидящая Екатерина держит правой рукой белый крест, между концами которого буквы – «DSFR» – сокращенное название 19-го псалма: Domine, salvum fac Regem («Господи, спаси царя»). В левой руке у нее пальмовая ветвь – символ христианских мучеников. А под левой ее рукой изображено колесо (орудие пыток) – непременный атрибут, сопровождавший образ святой Екатерины. На оборотной стороне орденского знака при помощи финифти изображена чета орлов, истребляющая змей, а на заднем плане – гнездо с птенцами на руинах башни. Пояснительная надпись, несомненно, имеет в виду императрицу Екатерину I: Aequant munia comparis («Трудами сравнивается с супругом»).
Знак ордена Св. Екатерины
В петровское время появилась и орденская звезда, которая сначала была произвольной формы, а потом стала восьмиконечной. Изготавливали ее из серебра и украшали бриллиантами и драгоценными камнями. В центральном круге по красному полю написан орденский девиз: «За любовь и Отечество». Звезду на левой стороне груди могли носить лишь дамы Большого креста, при этом орденский знак прикреплялся к банту из ленты, на котором вышит девиз ордена. Лента ордена – красная, с серебряной каймой (первоначально она была белого цвета, с золотой каймой). Сама лента носилась через правое плечо, звезда прикреплялась слева. Знак ордена Святой великомученицы Екатерины 2-й степени носился на груди слева.
На портретах представительниц высшей русской знати XVIII – начала XIX века мы часто можем увидеть знаки ордена Екатерины. В Эрмитаже, например, находится великолепный портрет великой княгини Екатерины Алексеевны (будущей Екатерины II) работы придворного живописца Георга-Кристофа Гроота (40-е годы XVIII века). Она изображена в желтом платье с кружевами и со всеми знаками этого ордена. Большой крест на ленте у пояса весь усыпан бриллиантами.
а) Кавалерственная дама Большого Креста ордена Св. Екатерины великомученицы. Наряд по старинной форме ордена
б) Кавалерственная дама Большого Креста ордена Св. Екатерины великомученицы. Наряд с цепью и по цветам ордена. Мантия для великих княгинь
Знак ордена Св. Екатерины 2-й степени с бантом
Знаки ордена Святой великомученицы Екатерины, как и другие орденские знаки, представляли собой драгоценные произведения ювелирного искусства. В царской семье они часто передавались по наследству. Так, в завещании вдовствующей императрицы Марии Федоровны, матери Александра I и Николая I, среди сотен драгоценностей и дорогих вещей (картин, колец, браслетов, ожерелий, серег, булавок, шкатулок, часов и т. д.) упоминаются и знаки ордена Святой великомученицы Екатерины, принадлежавшие покойной великой княжне Александре, Мария Федоровна оставляет их внучке Марии. Орденские знаки Святой великомученицы Екатерины, принадлежавшие покойной великой княжне Елене Павловне, она завещает внучке Ольге, а орденский крест, подаренный ей Павлом I, – своей невестке, великой княжне Елене.
Портрет принцессы Анны Леопольдовны со знаком ордена Св. Екатерины Большого креста
День памяти Святой Екатерины стал и днем орденского праздника: именно тогда (24 ноября 1711 года) после торжественного богослужения и в присутствии всего двора орденские знаки получила Екатерина – из рук Петра I. До смерти великого преобразователя России она оставалась единственной обладательницей этой награды. Вступив на престол в 1725 году, Екатерина I пожаловала этот орден и другим дамам Российской империи. И первыми этой награды были удостоены дочери Петра I – Анна и Елизавета.
Е. Р. Дашкова. Худ. Д. Левицкий. 1774 г.
А Е. Р. Дашкова написала в своем завещании: «Знаки ордена святые Екатерины, возложенные на меня Великой Екатериной в самый день ее восшествия на престол быв тот, который Ее Величество носила сама, необыкновенной цены. Се был оценен тогда в 6500 рублей. Когда за оный кабинет выдаст деньги, то оный капитал положить в сохранную казну». На эти деньги Дашкова завещала содержать в Екатерининском институте в качестве пенсионерки какую-либо «настоящую бедную дворянку».
Орден Святого князя Александра Невского
Учреждение ордена Святого князя Александра Невского Петр I задумал еще в 1724 году, при перенесении мощей благоверного князя, защитника земли Русской, из Владимира в Петербург. Во время подготовки похода в Персию Петр I разработал основные положения статута будущего ордена, но наградить этим орденом никого не успел. Впервые орден был пожалован Екатериной I, уже после смерти Петра I, 23 мая 1725 года – в день бракосочетания дочери Петра Анны с герцогом Гольштейн-Готторпским Карлом-Фридрихом.
Орден Александра Невского
Петр I предназначал новый орден «в награждение подвигов» на полях брани, т. е. предполагал сделать его исключительно военной наградой: недаром он назвал его именем выдающегося полководца, отстоявшего русские земли от шведских и немецких захватчиков. Однако уже Екатерина I, пожаловав орден прибывшим на свадьбу гостям, нарушила этот замысел. С тех пор орден Александра Невского давался по статуту «в награду трудов, за отечество подъемлемых», т. е. за заслуги как на военной, так и на гражданской службе. Специальный же военный орден – Святого Георгия – был учрежден лишь 44 года спустя.
Крест ордена Александра Невского – золотой, покрытый с обеих сторон красной эмалью. Однако такой вид креста был регламентирован только указом 1816 года, раньше же знаки ордена делались из «рубинового» стекла. Между концами креста располагались золотые двуглавые орлы под императорской короной и с распущенными крыльями. В середине креста – изображение Александра Невского, в красно-синем одеянии, сидящем на белом коне. Конь мог быть обращен и вправо, и влево. Обычно на этом изображении присутствует рука, благословляющая всадника из облаков. На оборотной стороне креста – латинский вензель SA (святой Александр) под княжеской короной. Звезда ордена серебряная, в центре ее на белом поле – вензель SA, вокруг него по красному полю идет орденский девиз: «За труды и отечество». Красная муаровая лента ордена надевалась через левое плечо, звезда носилась на левой стороне груди. Правила ношения ордена Александра Невского имели свои особенности: крест носился на ленте у бедра, со звездой лишь в торжественных случаях, обычно же, при сюртуке, – на шее, на более узкой ленте. К кресту и звезде, вручавшимся за военные подвиги с 1855 года, стали присоединять два скрещенных меча, проходящих через середину.
Звезда ордена Св. Александра Невского, украшенная бриллиантами
Орден Александра Невского по своему статуту был довольно высок – не разделялся на степени или классы. Его кавалерами являлись все награжденные «Андреем Первозванным»: если они не имели орден Святого Александра Невского раньше, он вручался им вместе с Андреевской лентой. Но происходило это нечасто. Орден Андрея Первозванного вручался раньше ордена Александра Невского членам императорской фамилии, а также европейским монархам, членам их семейств, зарубежным государственным и военным деятелям. За 1812 год орден Александра Невского был пожалован всего шесть раз (среди награжденных были прославленные генералы Н. Н. Раевский, П. П. Коновницын, А. И. Остерман-Толстой). В том же году еще шесть человек, которые уже имели простые знаки ордена, получили алмазные (в том числе Ф. П. Уваров, М. А. Милорадович, Д. С. Дохтуров, М. И. Платов).
Орден отмечал порой «особые» заслуги перед царем. Так, в начале 1826 года ордена Александра Невского были вручены графу К. Ф. Толю (с алмазами) «за усердие в день 14 декабря 1825 года» и Л. О. Роту за разгром поднятого декабристами мятежного Черниговского полка. А к концу века «Александр Невский» становится традиционной наградой престарелым сановникам, занимавшим высокие государственные посты. Множество сановных Александровских кавалеров – в гражданских, военных и придворных мундирах, с красной лентой через левое плечо – заполняют зал заседаний Государственного совета на известной картине И. Е. Репина (1902).
Знак, звезда и лента ордена Александра Невского, принадлежавшие Александру I
Орденом Александра Невского был награжден и герой повести К. М. Станюковича «Грозный адмирал»: «Как и прежде, он неизменно вставал в шесть часов, брал холодную ванну, пил кофе с горячими „тостами“ и холодной ветчиной и, одетый к восьми часам в сюртук (а по праздникам в сюртук с эполетами), с орденом Святого Александра Невского на шее и с Георгием в петлице, отправлялся, несмотря ни на какую погоду, на свою обычную прогулку, продолжавшуюся час или два и развлекавшую старика». Хорошо известно, что прототипом «грозного адмирала» послужил отец писателя – адмирал М. Н. Станюкович. Станюкович-старший служил долгое время на Черном море, в молодости плавал на кораблях английского флота под началом адмирала Нельсона, а в старости был переведен в Петербург, где получил почетное береговое место – в Адмиралтейств-совете.
Орден Александра Невского, как уже говорилось, был высокой наградой. До него не смогли дослужиться ни П. С. Нахимов, ни В. А. Корнилов – современники и соратники М. Н. Станюковича. Но имена героев обороны Севастополя известны всем, а о М. Н. Станюковиче вспоминают лишь в связи с его сыном-писателем. Достаточно сказать, что в Петербург адмирал был переведен в самый разгар обороны Севастополя в 1855 году, а орден Александра Невского он получил только в 1862 году, после 7 лет заседаний в Адмиралтейств-совете, т. е. когда он фактически находился уже не у дел. Награждение М. Н. Станюковича орденом было скорее данью старости, нежели признанием его боевых заслуг.
Знак ордена Александра Невского с мечами
Одним из достойнейших кавалеров ордена Александра Невского был замечательный русский путешественник и ученый Петр Петрович Семенов-Тян-Шанский. Со знаками именно этого ордена он изображен на картине И. Е. Репина «Заседание Государственного совета». Научная деятельность П. П. Семенова-Тян-Шанского была чрезвычайно многообразной; он был ботаником, энтомологом, геологом, но прежде всего – географом. Величайшая его заслуга состоит в исследовании Внутренней Азии. До его путешествий о Тянь-Шане не знали почти ничего, едва ли не самым полным источником сведений о Небесных горах были записки буддийского монаха Сюань Цзана, относящиеся к VII веку. Путешествие П. П. Семенова в 1856–1857 годах стало подлинным открытием гор Средней Азии, и за свою экспедицию он был награжден в 1858 году орденом Святого Владимира 4-й степени.
Металлическая звезда ордена Александра Невского
С 1849 года вся жизнь и научная деятельность П. П. Семенова связаны с Императорским Русским географическим обществом, открытым в 1845 году и объединившим передовые научные и общественные силы страны. В 1873 году П. П. Семенов был избран вице-председателем общества, т. е. фактически стал его руководителем, и оставался им до конца своей жизни. Он являлся непосредственным организатором многочисленных экспедиций в Среднюю Азию – Н. М. Пржевальского, Н. Н. Потанина, П. А. Кропоткина, М. В. Певцова, а также – Н. Н. Миклухо-Маклая на Новую Гвинею. Под его руководством выходили фундаментальные труды по географии России. Выдающиеся заслуги П. П. Семенова-Тян-Шанского на посту вице-председателя Географического общества и были отмечены в 1881 году почетной наградой – орденом Святого Александра Невского.
Орден Святого великомученика и Победоносца Георгия
Знаменитый русский военный орден Святого Георгия – боевая исключительно почетная для русских офицеров награда – был официально учрежден 26 ноября 1769 года. По статуту он давался только за конкретные подвиги в военное время «тем кои… отличили еще себя особливым каким мужественным поступком или подали мудрые и для нашей воинской службы полезные советы».
Символ ордена – всадник, поражающий копьем дракона, – олицетворял мужественного воина, способного отстоять свою землю от врагов. Издавна на Руси, да и не только на Руси, этот образ связывался с легендарным Георгием Победоносцем. Святой Георгий, как уже говорилось ранее, в Киевской Руси считался патроном великих князей, а также небесным покровителем всего русского воинства. Всадник с копьем или мечом, появившийся на печатях и монетах Великого княжества Московского после Куликовской битвы, также соединился с образом Георгия Победоносца. Официально же трактовка всадника на московском гербе как святого Георгия была признана только в 1730 году.
Шитая звезда ордена Св. Георгия
Георгиевский орден, установленный «единственно для воинского чина», был разделен на 4 класса и поэтому мог стать отличием любого офицера. Третья степень ордена давалась только генералам и штаб-офицерам (старшим офицерам), причем с 1838 года получить ее могли лишь те из них, кто уже имел четвертую степень.
Орден Святого Георгия 1-й степени был чрезвычайно почетен и редок. Об этом красноречиво говорят такие цифры: высшим орденом Российской империи – орденом Андрея Первозванного – были награждены более тысячи человек, а первой степенью ордена Святого Георгия за всю историю его существования – всего 25 человек. Полных Георгиевских кавалеров (т. е. тех, кто имел все степени ордена – с четвертой по первую) было всего 4 человека. В статуте ордена было сказано: «Ни высокий род, ни прежние заслуги, ни полученные в сражениях раны не приемлются в уважение при удостоении к ордену Святого Георгия за воинские подвиги; удостаивается же оного единственно тот, кто не только обязанность свою исполнил во всем по присяге, чести и долгу, но сверху сего ознаменовал себя на пользу и славу Российского оружия особенным отличием». Например, орден мог получить тот, кто «лично предводительствуя войском, одержит над неприятелем, в значительных силах состоящим, полную победу, последствием которой будет совершенное его уничтожение»; или, «лично предводительствуя войском, возьмет крепость». Орденом награждали за захват в плен неприятельского офицера или генерала, за взятие в бою орудий, знамени врага, а также за другие личные выдающиеся подвиги на поле боя.
Знак ордена в виде равностороннего золотого креста был покрыт с обеих сторон белой эмалью. На лицевой стороне в центральном круге изображен святой Георгий, поражающий змея, а на оборотной – вензель из переплетенных букв: СГ. Выполнялось это финифтью. По размерам крестов не всегда можно было определить их степень, во всяком случае до фабричного их изготовления, когда кресты определенных степеней стали иметь одни и те же размеры. Кресты первых двух степеней были больше, чем кресты 3-й и 4-й, поэтому иногда говорили «большой Георгий», имея в виду кресты 1-й или 2-й степени. Форма крестов также могла варьироваться: в XVIII веке у одних крестов стороны были шире, у других – у́же.
Орден Св. Георгия 1-й степени
Первая степень ордена имела три знака: крест, звезду и ленту. Состоящая из трех черных и двух оранжевых полос Георгиевская лента носилась через правое плечо под мундиром. Золотая четырехугольная (ромбовидная) звезда, носимая на левой стороне груди, имела в середине на золотом или желтом поле вензель Святого Георгия, а вокруг него на черном поле шла надпись: «За службу и храбрость».
Вторая степень ордена также имела звезду и большой крест, который носился на шее на более узкой ленте. Третья степень – малый крест на шее, а четвертая – малый крест в петлице.
Первоначально крест ордена Святого Георгия 4-й степени выдавался и как знак выслуги лет, он вручался за строевую службу в армии в течение 25 лет в офицерских чинах, а на флоте и за 18 шестимесячных навигационных кампаний. Только с 1816 года на нем в таком случае стали помещать надписи «25 лет» или «18 кампаний» (с 1833 года добавилась надпись «20 кампаний» для моряков, не участвовавших в сражениях). В 1855 году награждение орденом Святого Георгия 4-й степени за выслугу лет было отменено, его заменил орден Святого Владимира 4-й степени с бантом. Всего было выдано за выслугу лет 10 300 знаков ордена, в то время как за сто лет (1769–1869) за боевые отличия было пожаловано всего 2239 знаков 4-й степени (из них – 166 иностранцам).
Металлическая звезда ордена Св. Георгия
Кавалеры ордена Святого Георгия имели целый ряд привилегий. Помимо приобретения потомственного дворянства награжденный любой степенью ордена автоматически производился в следующий чин. Выйдя в отставку, кавалеры ордена Святого Георгия имели право носить военный мундир (даже если не выслужили положенного для этого десятилетнего срока), получали пенсию и могли изображать на своих гербах, вензелях и печатях знак ордена.
Местом собрания Думы ордена с 1811 года стал Георгиевский зал Зимнего дворца, а с 1849 года имена Георгиевских кавалеров начали записывать на мраморных стенах Георгиевского зала Большого Кремлевского дворца. Их можно прочесть и теперь.
Черно-оранжевые цвета Георгиевской ленты стали в России символом военной доблести и славы, перейдя на некоторые ордена и медали Советского Союза и Российской Федерации.
Георгиевская лента присваивалась также некоторым знакам отличия, жалуемым воинским частям, – Георгиевским серебряным трубам, знаменам, штандартам и т. п. Многие боевые медали носились на Георгиевской ленте.
Знаки военного ордена Св. Георгия
В 1855 году, во время Крымской войны, темляки георгиевских цветов появились на наградном офицерском оружии. Золотое оружие как род награды было не менее почетно для русского офицера, чем орден Георгия. (Об этом будет рассказано дальше в особом очерке). Им награждали «За храбрость» – именно такая надпись и украшала эфес этого оружия. Две эти награды – золотое оружие и орден Георгия – были настолько близки по своему характеру, что в 1869 году, в связи со столетием ордена Георгия, награжденные золотым оружием были причислены к его кавалерам.
Самые первые и… последние
Самый первый кавалер ордена Святого Георгия – подполковник 1-го Гренадерского (затем лейб-гвардии Гренадерского) полка Ф. И. Фабрициан, которого императрица Екатерина II наградила «по статуту» сразу орденом 3-й степени (8 декабря 1769 г.) за успешный бой с превосходящими силами турок близ города Галац на Дунае.
Первым кавалером, удостоенным 1-й степени ордена Святого Георгия, стал генерал-фельдмаршал П. А. Румянцев за победу при Ларге в 1770 году. До конца XVIII века 1-й степенью ордена были награждены: генерал-аншеф А. Г. Орлов-Чесменский за блистательную победу над турецким флотом в бухте Чесма 26 июня 1770 года, генерал-аншеф П. И. Панин (за взятие Бендер, 1770), генерал-аншеф В. М. Долгоруков-Крымский (за овладение Крымом, 1781), генерал-фельдмаршал Г. А. Потемкин-Таврический (за Очаков, 1788), генерал-фельдмаршал А. В. Суворов-Рымникский (за Рымник, 1789), генерал-аншеф Н. В. Репнин (за поражение турок под Мачином, 1790), адмирал В. Я. Чичагов (за победу над шведским флотом в 1790 г.).
Граф А. Г. Орлов после Чесменского боя. Неизв. худ. 2-я пол. XVIII в.
В XVIII столетии, да и в начале XIX, нередки были случаи пожалования 3-й, а иногда и 2-й степени ордена Святого Георгия (и даже 1-й, см. выше) генералам, не имевшим низших степеней. Так, например, А. В. Суворов получил сразу 3-ю степень, Л. Л. Беннигсен также получил за участие в штурме Очакова 3-ю степень, не имея 4-й. Вторую степень получил П. И. Багратион в 1805 году за отличие в сражении под Шенграбеном, не будучи кавалером ни 3-й, ни 4-й степеней.
За время Отечественной войны 1812 года ордена Святого Георгия 1-й степени был удостоен только один человек – Михаил Илларионович Кутузов. Он же стал и первым полным кавалером ордена Святого Георгия, т. е. награжденным всеми четырьмя его степенями. В 1813 году, во время заграничного похода русской армии, был награжден 1-й степенью ордена М. Б. Барклай-де-Толли, а в 1814-м – и Л. Л. Беннигсен, причем М. Б. Барклай-де-Толли стал вторым полным кавалером ордена Святого Георгия.
Ко времени решающих побед антифранцузской коалиции над наполеоновскими войсками относятся и первые пожалования высшей степени ордена Георгия иностранцам. Первым иностранным кавалером русского военного ордена 1-й степени стал в 1813 году шведский принц Жан Батист Бернадот, бывший перед тем французским маршалом. В том же году 1-й степенью ордена были награждены прусский фельдмаршал Г. Л. Блюхер и австрийский фельдмаршал Карл Шварценберг за победу в «битве народов» под Лейпцигом. Год спустя той же награды был удостоен еще один союзный фельдмаршал – английский герцог Артур Веллингтон за победу над Наполеоном под Ватерлоо.
Портрет фельдмаршала Потемкина. Худ. Г. А. Виоллье. 1799-е гг.
Два последующих награждения иностранцев 1-й степенью ордена Святого Георгия связаны с участием России в Священном союзе. Французский герцог Людовик Ангулемский стал кавалером ордена Святого Георгия в 1823 году за подавление революции в Испании, австрийский герцог фельдмаршал Иосиф Радецкий получил 1-ю степень за успешные действия против революции в собственной стране в 1849 году. И, наконец, еще два европейских государственных деятеля получили орден Святого Георгия 1-й степени: по случаю столетнего юбилея ордена в 1869 году русский император Александр II пожелал наградить прусского короля Вильгельма, а через год кавалером 1-й степени ордена стал прусский фельдмаршал Альбрехт Австрийский за победы, одержанные им во франко-прусской войне.
Что же касается военачальников Русской армии, то после героев войны против Наполеона – М. И. Кутузова и М. Б. Барклая-де-Толли – еще два из них стали полными кавалерами ордена Георгия. Это фельдмаршалы И. Ф. Паскевич и И. И. Дибич.
Последними двумя кавалерами Георгиевского ордена 1-й степени стали великие князья Николай и Михаил Николаевичи. Во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов они были назначены главнокомандующими: первый – на Балканском, а второй – на Кавказском театре военных действий. Оба не блистали военными талантами, и Николай Николаевич Старший получил Георгиевскую ленту за взятие Плевны, осада которой затянулась на пять месяцев. Что касается Михаила Николаевича, то он свою награду получил за Аладжинское сражение, победа в котором предопределила взятие Карса.
Полные кавалеры ордена
Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов (1745–1813)
М. И. Кутузов был одним из четырех человек, награжденных всеми степенями боевого ордена Святого Георгия. Весь свой боевой путь офицера, от прапорщика до генерал-фельдмаршала, он прошел вместе с русской армией сквозь огонь и дым сражений. Участвуя в русско-турецких войнах последней трети XVIII столетия, М. И. Кутузов получал ордена и другие награды, дослужился до генеральского чина, за победы над турками на Дунае в 1811 году и за Бухарестский мир был награжден графским и княжеским достоинствами, чин генерал-фельдмаршала получил за Бородино; почетную приставку «Смоленский» к своей фамилии – за освобождение города Смоленска от войск Наполеона.
М. И. Кутузов
Возвратимся теперь немного назад и подробно осветим основные этапы боевого пути этого выдающегося русского полководца.
Во время войны с Турцией 1768–1774 годов М. И. Кутузов участвовал в боях при Рябой Могиле, Ларге, Кагуле. В июле 1774 года полк Московского легиона, батальоном которого командовал подполковник М. И. Кутузов, стремительно атаковал укрепленную турецким десантом деревню Шумы (недалеко от Алушты). Батальон смял врага и обратил его в бегство. Во главе первого батальона полка М. И. Кутузов ворвался в Шумы со знаменем в руках, но в этой атаке был тяжело ранен: пуля попала ему в левый висок и вышла у правого глаза, который сильно покосило. Для его сохранения он всю жизнь носил черную повязку. За этот бой М. И. Кутузов получил свой первый орден Георгия – крест 4-й степени.
После продолжительного лечения М. И. Кутузов в 1776 году снова назначается в Крым, где становится ближайшим помощником А. В. Суворова, командовавшего войсками. К началу второй турецкой войны М. И. Кутузов уже генерал-майор, командующий Бугским егерским корпусом. В 1788 году этот корпус участвует в осаде и взятии Очакова. 18 августа гарнизон крепости совершил вылазку и атаковал батальон егерей; четырехчасовым боем, окончившимся победой русских, руководил лично М. И. Кутузов. И снова тяжелое ранение: пуля попала в левую щеку и вышла в затылок. Врачи предсказывали близкую смерть, однако он не только выжил, но и продолжил воинскую службу: в 1789 году принял отдельный корпус, с которым занимал Аккерман, сражался под Каушанами и при штурме Бендер. К тому времени его генеральский мундир украшали уже звезды орденов Святой Анны и Святого Владимира 2-й степени.
Следующий, 1790 год, прославлен в русской военной истории штурмом Измаила. О действиях М. И. Кутузова, который командовал одной из штурмовых колонн, А. В. Суворов впоследствии писал: «Он шел на моем левом крыле, но был моей правой рукой». 25 марта 1791 года за отличие при взятии Измаила полководец получает белый шейный крест – орден Святого Георгия 3-й степени и производится в генерал-поручики. В представлении М. И. Кутузова к награждению было сказано: «Генерал-майор и кавалер Голенищев-Кутузов оказал новые опыты искусства и храбрости своей, преодолев под самым сильным огнем неприятеля все трудности, взлез на вал, овладел бастионом, и когда превосходный неприятель принудил его остановиться, он, служа примером мужества, удержал место, превозмог сильного неприятеля, утвердился в крепости и продолжал потом поражать врагов». М. И. Кутузов назначается комендантом взятого Измаила, а вскоре ему были подчинены все русские войска на Дунае между Днестром и Прутом.
Знаки ордена Святого Георгия 2-й степени – большой шейный крест и звезду – М. И. Кутузов получает за победу при Мачине 28 июня 1791 г. Это сражение длилось около шести часов и закончилось полным поражением турок. Командующий русскими войсками генерал-фельдмаршал Н. В. Репнин сообщал в своем донесении: «Расторопность и сообразительность генерала Голенищева-Кутузова превосходит всякую мою похвалу». Перед этим за проявленную доблесть и блестящее руководство войсками, приведшее к победе при Бабадаге, Михаилу Илларионовичу были вручены знаки ордена Александра Невского.
В 90-е годы XVIII века М. И. Кутузов одерживает блестящие победы уже на дипломатической арене, проявляет себя также и как отличный администратор и педагог на посту Главного директора Сухопутного кадетского корпуса. При императоре Павле I он командовал войсками в Финляндии, был литовским генерал-губернатором и петербургским военным губернатором. В эти годы им были получены большой крест ордена Святого Иоанна Иерусалимского (4 октября 1799 г.) и высшая награда Российской империи – орден Андрея Первозванного (8 сентября 1800 г.). Чтобы стать кавалером всех русских орденов, ему оставалось получить только первые степени орденов Святого Владимира и Святого Георгия. Владимирская лента через плечо была надета М. И. Кутузову 24 февраля 1806 года как награда за кампанию 1805 года, в которой он проявил себя как блестящий полководец.
В 1811 году М. И. Кутузов вновь принял участие в войне против Турции, теперь уже в качестве главнокомандующего русской армией в Бессарабии.
22 июня 1811 года он разбил турок под Рушуком, за что император Александр I пожаловал ему собственный наградной портрет, украшенный бриллиантами. А в следующем году, за месяц до вторжения Наполеона в Россию, М. И. Кутузов заключил победоносный мир с Турцией.
Роль М. И. Кутузова в Отечественной войне 1812 года хорошо известна. Будучи сначала главнокомандующим всеми вооруженными силами России в войне с Наполеоном, а затем главнокомандующим и союзными войсками, он показал себя замечательным стратегом, человеком большого государственного ума и величайшим полководцем. 12 декабря 1812 года за «поражение и изгнание неприятеля из пределов России» Михаил Илларионович Кутузов уже в чине фельдмаршала получает высшую военную награду России – орден Святого Георгия 1-й степени – и становится не только кавалером всех русских и многих иностранных орденов, но и первым полным кавалером ордена Святого Георгия.
М. И. Кутузов руководил боевыми действиями русской армии и после того, как захватчики были изгнаны из пределов России. Великий полководец скончался в небольшом силезском городке Бунцлау 16 (28) апреля 1813 года. Там был поставлен обелиск с надписью: «До сих мест князь Кутузов-Смоленский довел победоносные русские войска, но здесь смерть положила предел славным делам его. Он спас Отечество свое и отверз путь к избавлению Европы. Да будет благословенна память героя».
Михаил Богданович Барклай-де-Толли (1761–1818)
Прославленный русский полководец фельдмаршал Михаил Богданович Барклай-де-Толли, участник многих важнейших сражений конца XVIII – начала XIX веков, был человеком яркой и трудной судьбы. Начало его боевой биографии связано с участием в Русско-турецкой войне 1787–1791 годов: за штурм Очакова он получил свои первые награды – орден Святого Владимира 4-й степени с бантом и золотой Очаковский крест. В 1789 году участвовал в сражении под Каушанами, при взятии Аккермана и Бендер; в 1794 году, командуя батальоном, получил орден Святого Георгия 4-й степени. В 1798 году полковник М. Б. Барклай-де-Толли был назначен шефом 4-го Егерского полка, уже через год этот полк становится образцовым, а его командир производится в генерал-майоры.
М. Б. Барклай-де-Толли. Худ. Д. Доу. 1829 г.
Война с наполеоновской Францией 1806–1807 годов упрочила славу М. Б. Барклая-де-Толли как искусного и бесстрашного генерала. В 1806 году он был отмечен орденом Святого Георгия 3-й степени за отличное командование и беззаветную отвагу в кровопролитнейшем сражении под Пултуском. В следующем 1807 году генерал блестяще проявил себя в сражении под Прейсиш-Эйлау, где командовал арьергардом русской армии, и был награжден орденом Святого Владимира 2-й степени.
Выдающийся полководческий талант М. Б. Барклая-де-Толли в полной мере проявился (и был оценен) в ходе Русско-шведской войны 1808–1809 годов. Ясный практический ум, решительность и поразительная храбрость выдвигают его в первые ряды русских военачальников. М. Б. Барклай-де-Толли командовал отдельным отрядом, который совершил знаменитый переход по льду Ботнического залива, завершившийся взятием города Умео. После этой операции он производится в генералы от инфантерии и получает орден Святого Александра Невского, а в 1810 году назначается военным министром.
Деятельность его на этом посту заслуживает самой высокой оценки. При нем было составлено «Учреждение для управления большой действующей армией», принесшее русской армии немалую пользу в Отечественной войне 1812 года и в ее заграничном походе 1813 года; введена корпусная организация, построены новые крепости, образованы пехотные дивизии, улучшено довольствие войск и, главное, – обучение рекрутов. Заслуги военного министра уже в 1811 году были отмечены орденом Святого Владимира 1-й степени.
Отступление к Москве в 1812 году возбудило как в армии, так и в русском обществе недовольство М. Б. Барклаем-де-Толли. Его обвинили в нерешительности и даже в измене. Но полководец твердо стоял на осуществлении своего глубоко продуманного плана ведения войны. 17 августа он вынужден был передать командование над всеми войсками М. И. Кутузову, а сам остался во главе 1-й армии. Отстранили его и от руководства Военным министерством.
В Бородинском сражении М. Б. Барклай-де-Толли командовал правым флангом и центром русских войск. «Чугун дробил, но не колебал груди русских, лично оживляемых присутствием Барклая-де-Толли. Вряд ли оставалось в центре опасное место, где бы он не распоряжался и где бы был полк, не ободренный словами и примером его. Под ним убито пять лошадей», – вспоминал впоследствии один из участников сражения. Поразившее всех бесстрашие и хладнокровие генерала (он как будто искал смерти в бою!) в сочетании с превосходной распорядительностью, искусство полководца вернули ему несправедливо утраченное доверие в армии. За руководство войсками в Бородинском бою М. Б. Барклай-де-Толли был удостоен ордена Святого Георгия 2-й степени.
Полководец успешно руководил сражениями и во время заграничного похода 1813 года, а в мае того же года, через полтора месяца после смерти М. И. Кутузова, принял начальство над соединенными силами русско-прусской армии. Ему вручили орден Андрея Первозванного – высшую награду государства. 18 августа в сражении под Кульмом он наголову разбил корпус французского генерала Ф. Вандама и взял его в плен. Орден Святого Георгия 1-й степени венчает этот подвиг, и М. Б. Барклай-де-Толли становится полным Георгиевским кавалером. В день взятия Парижа, 18 марта 1814 года, он получил фельдмаршальский жезл, а чуть позже титул светлейшего князя.
Иван Федорович Паскевич (1782–1856)
Генерал-фельдмаршал И. Ф. Паскевич-Эриванский, участвуя в Русско-турецкой войне 1806–1812 годов, за пять лет дослужился от капитана до генерал-майора, тогда же получил и свои первые боевые награды, среди которых были 4-я[53] и 3-я степени ордена Святого Георгия.
Генерал-фельдмаршал И. Ф. Паскевич-Эриванский. Худ. С. Маршалкевич. 1830-1840-е гг.
В 1812 году И. Ф. Паскевич был назначен начальником 26-й дивизии, командуя которой принимал участие во многих сражениях Отечественной войны, а в самом главном из них – Бородинском – защищал батарею Н. Н. Раевского. Однако дальнейшая карьера И. Ф. Паскевича была связана не столько с боевыми подвигами, сколько с теми милостями, которыми его осыпали монархи. В первой половине 1820-х годов он командовал 1-й гвардейской дивизией, бригады которой находились под началом великих князей Николая и Михаила Павловичей. Когда Николай I стал императором, он продолжал называть И. Ф. Паскевича «отцом-командиром», потому что еще юношей служил под его началом и он был одним из его военных наставников.
В 1825 году И. Ф. Паскевич был назначен членом Верховного суда над декабристами, а по окончании его деятельности – наместником на Кавказе вместо неугодного императору генерала А. П. Ермолова. Здесь во время Русско-иранской войны за овладение крепостью Эривань И. Ф. Паскевич получил в 1829 году орден Святого Георгия 2-й степени, а вскоре стал и полным Георгиевским кавалером: 1-я степень ордена была ему вручена за взятие Эрзерума в войне против турок. Впоследствии И. Ф. Паскевич «прославился» подавлением в 1831 году польского восстания, а в 1849 году – венгерской революции. В 1828 году он получил титул «графа Эриванского», а в 1831-м – «светлейшего князя Варшавского».
Иван Иванович Дибич (1785–1831)
И. И. Дибич-Забалканский был современником и своего рода соперником И. Ф. Паскевича. Выходец из Пруссии, он поступил на русскую службу и, участвуя против Наполеона в войне 1805–1807 годов, получил орден Святого Георгия 4-й степени. В 1812 году он награждается шейным Георгиевским крестом за сражение под Полоцком. В 1818 году он был произведен в генерал-адъютанты, а три года спустя император Александр I взял его с собой на Лайбахский конгресс. И с этого времени ловкий И. И. Дибич стал неразлучным спутником царя, уверенно делая придворную, а заодно и военную карьеру. Он заслужил расположение и императора Николая I – донесением об открытии заговора декабристов, лично приняв меры к аресту многих из них. Свой титул Забалканский, а также две высшие степени ордена Святого Георгия И. И. Дибич получил за Русско-турецкую войну 1828–1829 годов. Как начальник Главного штаба, он разработал план кампании 1828 года. На следующий год И. И. Дибич был назначен главнокомандующим на Балканском театре военных действий (вместо генерал-фельдмаршала П. X. Витгенштейна, на которого была возложена вина за малоуспешные действия армии). Здесь И. И. Дибич проявил большую решительность. В мае при Кулевче он разбил турецкую армию, и эта победа принесла ему знаки ордена Святого Георгия 2-й степени. Затем, после взятия крепости Силистрия, он совершил переход через Балканы и, несмотря на тяжелое положение малочисленной русской армии, в тылу которой оставались турецкие войска, сумел продиктовать туркам победные условия мира. Этот успех был отмечен высшей степенью русского военного ордена.
Граф И. И. Дибич-Забалканский
Забалканский поход вскружил голову честолюбивому И. И. Дибичу, и когда через год вспыхнуло восстание в Польше, он самоуверенно обещал императору покончить с ним одним ударом. Но кампания затянулась, решительности И. И. Дибич уже не проявлял, и неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы он не умер от холеры. Дело подавления польского восстания завершил И. Ф. Паскевич.
Знак ордена Св. Георгия 4-й степени, полученный П. С. Нахимовым за отличие в морском сражении при Наварине в 1827 г.
Портрет генерала А. П. Ермолова. Худ. П. Захаров. 1843 г. На груди генерала – боевые награды
Кавалеры ордена Святого Георгия 2-й степени
Самой высокой воинской наградой, на которую мог рассчитывать боевой генерал за проведение особо значительной операции, как правило, был орден Cвятого Георгия 2-й степени. За сто лет (1769–1869) он был пожалован всего 117 раз. Его кавалерами являлись прославленные герои 1812 года П. И. Багратион, М. И. Платов, получившие орден за кампанию 1805–1807 годов; М. Б. Барклай-де-Толли – единственный, кто был награжден орденом Святого Георгия 2-й степени за Бородино; Н. Н. Раевский, А. П. Ермолов, П. X. Витгенштейн, Д. С. Дохтуров, М. С. Воронцов. Во второй половине XIX века среди награжденных были адмирал П. С. Нахимов, генералы Н. Н. Муравьев-Карский, Э. И. Тотлебен, Ф. Ф. Радецкий, М. Д. Скобелев, И. В. Гурко…
Николай Николаевич Раевский (1771–1829)
Генерал от кавалерии Н. Н. Раевский навеки прославил свое имя в Бородинском сражении, а центральная курганная батарея, на которой сражались полки его корпуса, вошла в историю под названием «батареи Раевского».
Вначале воинской службы будущий герой Отечественной войны 1812 года принял боевое крещение при осаде Очакова вместе с Г. А. Потемкиным и М. Б. Барклаем-де-Толли, участвовал он и в других важнейших сражениях Русско-турецкой войны 1787–1791 годов, в 1791 году получил орден Святого Владимира 4-й степени с бантом.
Н. Н. Раевский. Худ. Н. А. Бестужев по оригиналу П. Ф. Соколова. 1825 г.
В следующем году Н. Н. Раевский был отмечен орденом Святого Георгия 4-й степени и произведен в полковники, когда ему едва минуло 20 лет. В 1795–1796 годах он участвовал со своим Нижегородским драгунским полком в Персидском походе В. А. Зубова, находился при осаде и взятии Дербента и Шемахи и был награжден золотой шпагой с надписью «За храбрость». В составе дивизии П. И. Багратиона генерал-майор Н. Н. Раевский принял участие в кампании 1806–1807 годов против Наполеона, а в 1808–1809 годах – в боях со шведами. В следующем году его перевели на Турецкий театр военных действий, где за отличие при осаде и взятии крепости Силистрия он был награжден золотой шпагой, украшенной алмазами, – одной из почетнейших наград для генерала.
Перед началом Отечественной войны 1812 года Н. Н. Раевского назначили командующим 7-м пехотным корпусом, вошедшим во 2-ю армию генерала П. И. Багратиона. Его корпус стойко сражался под Салтановкой (11 июля) и при обороне Смоленска (4–6 августа), а в Бородинской битве полки корпуса Н. Н. Раевского не только защищали центральную батарею, но и приняли участие в сражении на Багратионовых флешах у села Семеновское. После сражения, по воспоминаниям генерала, он смог собрать из своего корпуса не более 700 человек, да на следующий день подошло не более тысячи. За Бородино Н. Н. Раевский был награжден орденом Александра Невского.
Пополненный новыми силами 7-й пехотный корпус осенью 1812 года участвовал в наступательных действиях русской армии, закончившихся изгнанием и уничтожением войск Наполеона. 3–5 ноября в районе Красного произошло одно из самых больших сражений 1812 года, в котором был разгромлен 26-тысячный корпус французского маршала М. Нея. За мужество и отличное командование в этом бою Н. Н. Раевский награждается орденом Святого Георгия 3-й степени.
В «битве народов» под Лейпцигом[54] дивизии генерала Н. Н. Раевского отбили все атаки французов против центра позиции союзных войск, за что он был произведен в генералы от кавалерии. При взятии Парижа 18 марта 1814 года Н. Н. Раевский захватил Бельвильские высоты, господствовавшие над городом, и получил орден Святого Георгия 2-й степени, став 66-м кавалером этой редкой боевой награды.
Александр Иванович Остерман-Толстой (1770–1857)
Под номером 52 в списке кавалеров ордена Святого Георгия 2-й степени значится имя замечательного человека и военачальника, выдающегося героя Отечественной войны 1812 года и заграничного похода, генерала от инфантерии А. И. Остермана-Толстого. Он получил эту награду за отвагу в Кульмском сражении (18–19 августа 1813 г.).
А. И. Остерман-Толстой. Худ. Д. Доу. 1820-е гг.
После поражения союзников (русско-прусско-австрийских войск) под Дрезденом Наполеон двинул сильный корпус генерала Д. Вандама для их преследования. Остановить французский корпус должен был отряд под командованием А. И. Остермана-Толстого, состоящий из гвардейской пехотной дивизии и нескольких кавалерийских (гвардейских и армейских) полков. Утром 18 августа авангард русского отряда, возглавляемый генералом А. П. Ермоловым, вступил в бой с передовыми французскими частями у небольшого городка Кульм.[55] Оттесненные к селению Пристен, русские все же сумели здесь закрепиться, а вскоре подошли остальные полки отряда А. И. Остермана. Всего русских было около 14 тысяч человек, а численность французского корпуса доходила до 35 тысяч человек. Однако А. И. Остерман решил драться, чтобы дать время основным силам союзников спуститься на Богемскую равнину.
В два часа дня генерал Д. Вандам предпринял атаку двумя колоннами, но был отброшен с большими потерями. Бой продолжался до вечера, а затем начался артиллерийский обстрел русской позиции. А. И. Остерман-Толстой приказал скрытно сняться и отойти за Пристен. Утром французский генерал снова атаковал русских, но оттеснить их не смог. К середине дня подошла 1-я Кирасирская дивизия из авангарда армии М. Б. Барклая-де-Толли. Французов опрокинули и они спешно отошли к Кульму, куда приблизился весь отряд А. И. Остермана, участвовавший в атаке на центр французской позиции. Во время боя А. И. Остерману оторвало ядром левую руку, и в бессознательном состоянии он был вынесен в тыл. Тем временем стало известно, что весь корпус генерала Д. Вандама попал в окружение, и уцелевшим французам было предложено капитулировать. В плен попал сам Вандам со своим штабом, были взяты вся артиллерия противника, весь обоз и около 12 тысяч пленных. Потери союзных войск были тоже немалыми и составили около 20 тысяч убитыми и ранеными, из них более 7 тысяч человек потерял отряд А. И. Остермана.
Кульмский крест – особая награда для русской гвардии от короля Пруссии за отличие в сражении при Кульме в 1813 г.
За храбрость, проявленную под Кульмом, А. И. Остерман-Толстой, кроме ордена Святого Георгия 2-й степени, получил от австрийского императора командорский крест военного ордена Марии-Терезии, а прусский король приказал наградить русского генерала большим знаком ордена Железного креста, которым до этого в прусской армии было награждено всего три человека. Жители Кульма поднесли А. И. Остерману серебряный кубок, на котором он велел выгравировать фамилии убитых в сражении русских офицеров. Вся русская гвардия, отличившаяся при Кульме, была щедро награждена, а для участников сражения был учрежден специальный знак отличия – Кульмский крест.
Николай Николаевич Муравьев (1794–1866)
В 1855 году во время Крымской войны Георгиевским крестом 2-й степени был награжден главнокомандующий русской армией на Кавказе генерал Н. Н. Муравьев. Орден был ему вручен за взятие важнейшей турецкой крепости Карс, тогда же генерал приобрел и почетную приставку к фамилии – Карский.
Николай Николаевич Муравьев (Карский). С гравюры Обрянова
В то время, как героический гарнизон Севастополя отбивал атаки англо-французских войск, на Кавказском театре военных действий весной 1855 года корпус генерала Н. Н. Муравьева начал наступление. Здесь ключевое значение имела сильно укрепленная крепость Карс, построенная с помощью английских инженеров. Руководил обороной Карса талантливый английский генерал Вильямс. Штурм неприступной цитадели окончился неудачей, и тогда Н. Н. Муравьев решил зимовать у стен Карса. Чтобы задержать идущий на помощь осажденным экспедиционный корпус Омера-паши (австрйца Латтиса, перешедшего на службу к туркам), по приказу главнокомандующего был имитирован отход русских войск. Хитрость удалась, подоспевший отряд генерала И. К. Багратиона-Мухранского остановил турок, а 18 ноября 1855 года в русский лагерь прибыл сам генерал Вильямс для переговоров о сдаче.
Взятие Карса имело для России неоценимое значение: обмен этой крепости на Севастополь сделал возможным скорейшее завершение тяжелой войны.
Интересно, что во время Русско-турецкой войны 1828–1829 годов Н. Н. Муравьев был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени за отвагу при взятии того же Карса. Тогда он был генерал-майором, участвовал в разработке операции, а при штурме командовал артиллерией.
И королевы, и генералы…
Помимо учредившей орден Святого Георгия императрицы Екатерины II еще две женщины удостоились этой награды. Королева Обеих Сицилий Мария София Амалия получила орден 4-й степени в 1861 году от императора Александра II за участие в походе против Джузеппе Гарибальди. Второй награжденной стала сестра милосердия Римма Михайловна Иванова, награжденная в 1916 году посмертно. Во время Первой мировой войны, в ходе германской атаки, когда все офицеры были убиты, она приняла на себя командование ротой. Атака была отбита, но храбрая медсестра вскоре скончалась от ран.
Награды Александра I: орден Св. Георгия 4-й степени, медаль за 1812 г., остальные – иностранные
Генерал от кавалерии Алексей Алексеевич Брусилов был удостоен Георгиевских орденов 3-й и 4-й степеней. Он получил их за бои с австро-венгерскими войсками в августе 1914 года. В дальнейшем за блестяще проведенную операцию – прорыв германского фронта летом 1916 года на Юго-Западе – А. А. Брусилов был представлен большинством голосов Георгиевской думы Ставки Верховного главнокомандующего к ордену Святого Георгия 2-й степени. Однако император Николай II не утвердил представления, и командующий фронтом А. А. Брусилов получил оружие, украшенное бриллиантами.
Кавалерами 4-й и 3-й степеней ордена Святого Георгия были известные генералы, главнокомандующие русской армией и командующие фронтами, впоследствии вожди «Белого движения» Л. Г. Корнилов, А. И. Деникин, М. В. Алексеев, А. В. Колчак, А. М. Каледин, сыгравшие выдающуюся роль при прорыве на Юго-Западном фронте, и др.
Российские императоры старались как можно выше поднять значимость военного ордена Святого Георгия, но в отношении себя проявляли определенную скромность. Лишь один Александр II был кавалером 1-й степени этого ордена, если не считать учредительницы его Екатерины II. В 1805 году Георгиевская дума решила преподнести 1-ю степень императору Александру I. Но царь ответил: «в доказательство, сколь он военный орден уважает, находит приличным принять лишь знак 4-го класса». В августе 1838 года 4-ю степень ордена Святого Георгия получил император Николай I по случаю истечения своей 25-летней службы в полку. Четвертой степенью ордена Святого Георгия награжден Георгиевской думой в 1915 году и император Николай II.
«1 – Державный вождь Его Императорское Величество, Государь Император Николай II Александрович, Самодержец Всероссийский. 2 – Его величество Георг V, король Великобритании. 3 – Раймонд Пуанкаре, президент Французской республики. 4 – Альберт I, король Бельгии. 5 – Петр I, король Сербии. 6 – Николай I, король Черногории. 7 – Иошихито Харукомийа, император Японии. 8 – Альфонс XIII, король Испании. 9 – Его Императорское Высочество, Вел. Князь Николай Николаевич, верховный главнокомандующий. Командующие войсками: 10 – Ген. от артилл. Н. И. Иванов 11 – Ген. от кавал. П. К. фон-Ренненкампф. 12 – Адмирал И. К. Григорович, морской министр. 13 – В. А. Сухомлинов, военный министр. 14 – Ген. – лейт. Я. Г. Жи-линский». (Текст подписи 1914 г.)
В Первую мировую…
Мало кому известно, что орденом Святого Георгия 2-й степени пожалованы во время Первой мировой войны всего четыре русских генерала – Н. И. Иванов, Н. Н. Юденич, Н. В. Рузский и великий князь Николай Николаевич Младший. В советские годы немного писалось о Первой мировой войне, герои ее известны далеко не всем. Поэтому уместно вспомнить здесь о людях, чья доблесть была отмечена высокими наградами. Они любили Россию и не жалели себя в борьбе за Отечество.
Великий князь Николай Николаевич Младший (1856–1929)
Великий князь Николай Николаевич Младший был сыном брата императора Александра II – великого князя Николая Николаевича Старшего и доводился Александру II племянником, а императору Николаю II – двоюродным братом. Николай Николаевич Младший был не только замечательным кавалеристом, сделавшим чуть ли не революцию в этом виде войск, не только строгим и справедливым командиром гвардейских полков, но и незаурядным военачальником.
В 1876 году он окончил Инженерное училище Академии генерального штаба, в Русско-турецкую войну 1877–1878 годов состоял адъютантом для особых поручений при отце – главнокомандующем Н. Н. Романове Старшем, но тем не менее старался отличиться, проявляя при этом смелость и лихость. Например, во время знаменитой переправы через Дунай при перекрестном огне перешел реку со своим отрядом, а затем при грохоте снарядов и свисте пуль демонстративно сел на бруствер и крикнул:
– Ребята! Что кланяться, что не кланяться пулям, кому жить – не тронет, кому нет – не простит!
Об этой выходке сообщили отцу, и когда Николай Николаевич Старший тоже переправился и увидел сына невредимым, то прижал его к груди и прослезился.
В 1884 году Н. Н. Романов Младший получает в командование лейб-гвардии Гусарский полк, а с 1890 года становится начальником 2-й гвардейской кавалерийской дивизии. В эти годы он сблизился со своим подчиненным А. А. Брусиловым, и они стали сердечными друзьями. В 1895–1905 годах великий князь – генерал-инспектор кавалерии, а в 1905–1914 годах – главнокомандующий войсками гвардии и Петербургского военного округа.
Когда началась Первая мировая война, царь Николай II назначает великого князя Николая Николаевича Младшего Верховным главнокомандующим. Одна из первых побед той войны – взятие у австрийцев крепости Перемышль связана с его именем.
В середине сентября 1914 года после сражения у Гродека австрийские войска отступили, и тогда Перемышль окружили русские. Началась его первая осада. В начале октября наши войска очистили от австрийцев Западную Галицию, осада Перемышля была снята, и начались сражения на реке Сан, длившиеся до ноября и приведшие ко второй осаде Перемышля. Вскоре он пал. Победа была полной, взято в плен 9 вражеских генералов, 2307 офицеров противника и 113 890 солдат.
В России эта победа отмечалась очень шумно. Император Николай II наградил великого князя высокой наградой – орденом Святого Георгия 2-й степени. Надо сказать, что к этому времени Николай Николаевич Младший уже успел получить 3-ю степень ордена Святого Георгия «за непреклонную настойчивость в проведении планов военных действий, покрывших новою славою русское оружие за истекший период кампании». Это была очень высокая награда, так как к началу Первой мировой войны в Российской империи не было ни одного кавалера ордена Святого Георгия 2-й степени, а 3-ю степень ордена имели только 9 человек.
Кроме ордена Святого Георгия 3-й степени, Верховный главнокомандующий получает Георгиевскую саблю, украшенную бриллиантами, с надписью: «За освобождение Червонной Руси». Надо сказать, что до нового статута ордена Святого Георгия, утвержденного в 1913 году, по которому наряду с иными Георгиевскими наградами было введено Георгиевское оружие, на наградном оружии (золотом и Аннинском) делались только короткие надписи: «За храбрость». Сабля же великого князя была первой в ряду наградного оружия с пространной надписью.
Русские артиллеристы на боевой позиции
Когда 23 августа 1915 года император Николай II сам встал во главе всей Русской армии, он назначил Николая Николаевича главнокомандующим Кавказской армией и наместником Кавказа. 2 марта 1917 года при отречении от престола Николай II вновь назначает Верховным главнокомандующим великого князя, но Временное правительство отменило это назначение. Великий князь уходит в отставку и уезжает в Крым, а в 1918 году эмигрирует и поселяется во Франции. Таким образом, он стал одним из немногих великих князей, оставшихся в живых после прихода к власти большевиков.
Николай Владимирович Рузский (1854–1918)
Генерал от инфантерии Николай Владимирович Рузский – типичный представитель русского генералитета, образованного и знающего свое дело, но плохо разбирающегося в политике. Он участвовал еще в Русско-турецкой войне 1877–1878 годов и после нее в 1881 году окончил Академию генерального штаба.
В 1904 году, во время войны с Японией, он уже генерал-лейтенант и начальник штаба 2-й Маньчжурской армии. С 1909 года Н. В. Рузский – член Военного совета и заместитель командующего войсками военного округа. Его образованность, опыт штабной работы и обширные знания в военном деле позволили ему создать перед войной 1914–1917 годов Полевой устав русской армии.
Генерал Н. В. Рузский – командующий 3-й армией Юго-Западного фронта в 1914 г.
Однако слава полководца и боевые георгиевские награды пришли к Рузскому только в Первую мировую войну. В 1914 году генерал-адъютант Н. В. Рузский командует 3-й армией Юго-Западного фронта. За бои, предшествовавшие взятию Львова, награждается орденом Святого Георгия 4-й степени, а за взятие 21 августа 1914 года самого Львова получает 3-ю степень этого ордена – белый крест на шею. Победы армии Н. В. Рузского и армии А. А. Брусилова были весьма значительны в начале войны. У австрийцев им противостояли 40 пехотных и 11 кавалерийских дивизий, 2500 орудий и миллион солдат. Обе австро-германские армии, державшиеся после разгрома восточной австрийской армии, под Львовом были разгромлены и отброшены за реку Сан.
После этих боев Николай Владимирович заболел и возвратился на службу только в 1915 году. В журнале «Нива» № 30 за 1915 год можно прочитать: «Новое назначение генерал-адъютанта Н. В. Рузского. Увенчанный победоносными лаврами, связавший навеки свое имя с блестящими победами нашей армии над австрийско-германскими армиями и надломивший свои физические силы в тяжких, ответственных трудах полководца, генерал-адъютант, генерал от инфантерии Н. В. Рузский ныне настолько оправился от болезни, что теперь Высочайше назначен Главнокомандующим армией на место генерал-адъютанта, генерала от артиллерии Фан-дер-Флита.
Вся наша доблестная армия, весь наш вооруженный народ с радостью встретил это Монаршее назначение на ответственный, активный пост нашего выдающегося стратега и блестящего военачальника».
С появлением Н. В. Рузского на фронте русские вновь одерживают победу. «За победоносное отражение германо-австрийских армий, выведенных на Варшаву, после чего все вверенные ему на этом фронте армии перешли в наступление», Н. В. Рузский был награжден орденом Святого Георгия 2-й степени. Три степени военного ордена подряд – случай из ряда вон выходящий. Н. В. Рузский стал чуть ли ни национальным героем. В июле 1916 года его перевели на Северный фронт, а в сентябре он стал командующим Северо-Западным фронтом. А там и год 1917-й…
Весьма важную роль сыграл Н. В. Рузский в трагические дни 1–2 марта 1917 года, когда императору Николаю II все военное руководство армией (Н. И. Иванов, М. В. Алексеев, А. А. Брусилов и другие, в том числе и великий князь Николай Николаевич Младший) рекомендовало отречься от престола. Совершилась Февральская революция, и Н. В. Рузский открыто сказал свите государя: «Остается сдаваться на милость победителей», считая, что победители – это монархическая дума. Доверяя сведениям, он полагал также, что в Петрограде порядок и войск туда посылать не следует. 1 марта поздним вечером Николай Владимирович несколько часов с глазу на глаз разговаривал с императором Николаем II. Можно предполагать, что этот разговор в немалой степени способствовал тому, что 2 марта государь подписал манифест своего отречения от престола в пользу брата Михаила Александровича.
Н. В. Рузский был снят со своих постов. Старый и больной, он наконец понял, кто пришел к власти, потерял веру во Временное правительство и уехал в Пятигорск. До конца своей жизни он страдал от того, что хотел беседой с царем укрепить устои трона, но получилось так, что помог их развалить.
В октябре 1918 года красный командир И. Л. Сорокин, поднявший мятеж против советской власти, расстрелял несколько человек, входивших в ЦИК Кавказской республики. В ответ на это большевики убили его самого и еще 106 заложников, состоявших из офицеров, священников и русских интеллигентов. Среди убитых был и генерал от инфантерии Николай Владимирович Рузский.
Николай Николаевич Юденич (1862–1933)
Генерал от инфантерии Николай Николаевич Юденич прошел три войны – Русско-японскую, Первую мировую и Гражданскую. В 1881 году он окончил Александровское военное училище, в 1887-м – Академию генерального штаба, а в 1902 году уже командовал полком. Герой Русско-японской войны.
B Первую мировую войну Н. Н. Юденич командовал Кавказским фронтом и прославился знаменитыми операциями в Эрзеруме и Трапезунде.
Н. Н. Юденич. Худ. М. Мизернюк. 1916 г.
Крепость Эрзерум являлась чрезвычайно важным стратегическим пунктом, ее длинная стена перегораживала поперек равнину, по которой шли пути с Кавказа в Турцию. Стена эта была установлена на пересекающем долину горном хребте Деве-Бойну, разделенном ущельями на 12 крутых контрфорсов, на каждом из которых стояли неприступные форты. Турки полагали, что крепость будет обойдена с флангов, и построили еще с помощью немцев на левом и правом флангах особо мощные укрепления. В крепости находилась вся 3-я турецкая армия, и взять Эрзерум они считали невозможным.
На дворе зима, каменистые горы высотой до трех тысяч метров. Турки и немцы чувствовали себя за стенами Эрзерума совершенно спокойно.
Командующий Кавказской армией Н. Н. Юденич перехитрил турецко-немецких стратегов. Как им и хотелось, он начал операцию на правом фланге у города Хныс-Калы. Турки стянули сюда свои войска, чтобы преградить русским единственно возможный, по их мнению, путь в обход Эрзерума. Однако совершенно неожиданно для них наши войска повели атаку не на правое крыло эрзерумских фортов, а ударили в лоб по восьми центральным фортам, составляющим главную мощь крепости.
Это были очень тяжелые бои, и Н. Н. Юденич все время находился среди солдат. Кругом никаких селений, и наши солдаты провели десять дней в снегу, под жестоким ледяным ветром. По ночам им не позволяли спать, чтобы не замерзнуть. Высота горного хребта Палантекена, где шел штурм левой колонной, – 3200 метров над уровнем моря. Непривычным к горам русским людям здесь уже не хватало кислорода.
Тем не менее результаты атаки превзошли всякие ожидания. В течение первых двух суток штурма пало девять фортов, и вся первая линия обороны оказалась в руках русских. Тут же прорвали и взяли вторую линию, менее укрепленную. Эрзерум пал. Трофеями русских героев стали 300 новейших крупповских орудий и более 100 мортир, громадные склады боеприпасов и продовольствия, имущество целой турецкой армии. За взятие Эрзерума генерал от инфантерии Н. Н. Юденич был пожалован орденом Святого Георгия 2-й степени.
Н. Н. Юденич обладал весьма значительным авторитетом в русской армии, что и определило его роль в Гражданской войне. После Февральской революции 1917 года Николай Николаевич, не считая для себя возможным давать присягу второй раз, ушел в отставку и уехал в Финляндию. Но когда Верховный правитель России адмирал А. В. Колчак призвал его на защиту Родины от большевиков и назначил главнокомандующим Северо-Западной армией, Н. Н. Юденич в мае 1919 года возвращается и встает во главе этой армии.
Обстановка на северо-западе России сложилась в то время чрезвычайно сложная. Армейские части были разрозненны, и во главе каждой стоял человек, претендующий на роль главнокомандующего: генерал А. П. Родзянко со своим армейским корпусом, на треть состоявшим из офицеров; атаман С. Н. Булак-Балахович, безбожно грабивший и терроризировавший население; своя воинская часть была у полковника Дзерожинского; взявшая власть в Пскове эстонская армия устанавливала свой порядок. Н. Н. Юденич, естественно, не мог нравиться этим силам как главнокомандующий, но тем не менее он взял власть в свои руки и сформировал при себе Политическое совещание. Было создано и правительство Северо-Западной области России.
В октябре 1919 года, когда А. И. Деникин шел на Москву и в руках Белой армии находилось уже две трети европейской части России, Н. Н. Юденич предпринял наступление на Петроград. Армия его насчитывала 18 тысяч штыков и 700 сабель, в ней было 6 танков, 4 бронепоезда и 2 броневика. Фронт 7-й армии красных был прорван, к середине октября новым наступлением Н. Н. Юденич овладел Гатчиной, Красным Селом и подошел к окраинам Петрограда. До победы оставалось чуть-чуть, совсем немного. Но тут Юденич неожиданно не получил поддержки артиллерией эстонцев и англичан с моря, на которую строился расчет. Войска Северо-Западной армии вынуждены были остановиться и затем отступить.
Общий развал в стране привел к голоду в частях, начавшиеся морозы и эпидемия тифа стремительно разрушали плохо одетую армию. Как ни старался Н. Н. Юденич сохранить ее, но 22 января 1920 года он вынужден был дать приказ о расформировании Северо-Западной армии. Непримиримые ушли в Эстонию и превратились там в дровосеков, батраков и рабочих на торфяных разработках. Эмигрировал и Николай Николаевич Юденич, умер он вдали от Родины – в Каннах.
Николай Иудович Иванов (1851–1919)
Генерал от артиллерии Николай Иудович Иванов родился в семье сверхсрочнослужащего солдата. Учился в Павловском кадетском корпусе, во 2-й военной гимназии Санкт-Петербурга и затем в Михайловском артиллерийском училище. Окончив его, прошел боевой путь через три войны, начав служить подпоручиком и окончив генералом от артиллерии.
В Русско-турецкой войне 1877–1878 годов молодой офицер Н. И. Иванов в 3-й гвардейской и гренадерской артиллерийской бригадах проявил свои блестящие способности, смелость и отвагу, за что был награжден чином капитана и несколькими орденами, в том числе орденом Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом и орденом Святого Станислава 2-й степени с мечами.
После войны Н. И. Иванов был произведен в полковники (1884) и назначен командиром 2-й батареи лейб-гвардии 2-й артиллерийской бригады. А в 1890 году гвардейскому полковнику доверили командование Кронштадтской крепостью, ибо уже тогда он считался знатоком артиллерии и фортификации. Находясь на этой службе, Н. И. Иванов провел серьезные научные исследования в области строительства крепостей и потом пять лет (1899–1904) принимал активное участие в работе различных комиссий по этим важным проблемам военного дела. В 1894 году он был произведен в генерал-майоры, а в 1901 году в чин генерал-лейтенанта.
Кронштадт. Укрепление северной стороны. Худ. Л. Примации. 1851 г.
Когда началась Русско-японская война, генерал Н. И. Иванов был назначен (вместо убитого графа Келлера) начальником Восточного отряда, который участвовал во всех основных битвах этой неудачной для России войны: при Ляояне, на Шахе и под Мукденом. При отступлении к Ляояну Н. И. Иванов с помощью артиллерии сумел успешно отбить атаки японцев. При наступлении на Шахе его отряду не удалось выполнить поставленную перед ним задачу, и Н. И. Иванова после этого перевели командиром 3-го Сибирского корпуса, который под Мукденом стойко держал левый фланг 1-й армии. Действия генерал-лейтенанта Н. И. Иванова были оценены начальством и современниками как правильные, решительные и смелые. За отличие в Русско-японской войне он был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени, затем 3-й степени и золотым оружием, украшенным бриллиантами.
После войны, в смутное время революции 1905 года, когда требовалась крепкая рука в сочетании с разумными действиями, император Николай II поставил Иванова генерал-губернатором Кронштадта (до 20 апреля 1907 г.), а затем генерал продолжал быть начальником этой крепости и состоял в 1907–1908 годах членом Совета государственной обороны.
Н. И. Иванов считался неплохим дипломатом, умел ладить с начальством и был в чести у императора Николая II. Последним в какой-то степени и можно объяснить его успешную карьеру. В 1907 году Н. И. Иванов пожалован в генерал-адъютанты, а в 1908-м произведен в генералы от артиллерии, в чин II класса «Табели о рангах», выше которого стоял только генерал-фельдмаршал. В декабре 1908 года Н. И. Иванов был назначен командующим войсками Киевского военного округа, где он и прослужил до 1914 года.
В начале Первой мировой войны генерал от артиллерии Н. И. Иванов стал командующим Юго-Западным фронтом. На этой должности он пробыл до марта 1916 года, пока его не сменил А. А. Брусилов. Бои в августе 1915 года в Галиции принесли ряд побед русской армии: были взяты Ополе, Туробин, Томашев, а 30 августа состоялось генеральное сражение под Львовом, в котором австро-германские армии были разгромлены и отброшены за реку Сан. «В воздаяние отличного выполнения вверенными ему армиями блестящих боевых операций, приведших к занятию нашими войсками австрийской области – Восточной Галиции», генерал от артиллерии Н. И. Иванов был пожалован орденом Святого Георгия 2-й степени.
Император Николай II верил в военный талант Н. И. Иванова и надеялся на его опыт полководца, что хорошо видно из высочайшего рескрипта по поводу награждения его в 1915 году орденом Святого Владимира 1-й степени с мечами. Это была величайшая боевая награда, а Н. И. Иванов в то время был единственным ее кавалером.
В начале 1916 года Н. И. Иванов состоял при Николае II, который был в то время Верховным главнокомандующим. 27 февраля Н. И. Иванова назначили главнокомандующим Петроградским военным округом с чрезвычайными полномочиями и подчинением ему всех министров. Он мог и собирался принять решительные меры по наведению порядка в столице, в распоряжении генерала тогда был батальон из 700 георгиевских кавалеров. 28 февраля он отбыл из Могилева, но задержался в пути и прибыл в Царское Село только вечером 1 марта. По дороге отряд Н. И. Иванова пытались задержать революционные солдаты. Генерал арестовал их, поставил на колени и… отпустил. В тот час, когда отряд Н. И. Иванова подходил к Царскому Селу, большевики принимали печально известный «Приказ № 1», окончательно разрушивший армию.
В ночь с 1 на 2 марта Иванов получил телеграмму от Николая II с приказом: до его приезда в Петроград никаких мер не принимать, а части, выдвинутые в Петроград для подавления восстания, вернуть на фронт. Но 2 марта император Николай II отрекся от престола, и тут уж Н. И. Иванов ничего поделать не мог – начался развал империи.
Николай Иудович и другие крупнейшие военачальники (командующие фронтами, начальник штаба Ставки М. В. Алексеев, Верховный главнокомандующий Л. Г. Корнилов и др.) собрались на Дону, чтобы бороться с большевиками. Не в пример М. В. Алексееву, Л. Г. Корнилову, А. И. Деникину и другим генералам, Н. И. Иванов стоял за восстановление монархии.
При формировании Добровольческой армии планировалось создание одной из них на Дону, а другой в Харькове. Большинство кадровых русских офицеров, выброшенных из армии и из жизни, тяготели скорее к монархическим взглядам, чем к революционным лозунгам Временного правительства. В Киеве и Харькове стала формироваться монархически настроенная Южная армия, которую согласился возглавить Иванов. Но она создавалась с помощью немцев, а русские офицеры не хотели с ними сотрудничать. Записавшиеся в Южную армию офицеры стали перебираться в Добровольческую армию М. В. Алексеева и Л. Г. Корнилова. В конце концов и сам Н. И. Иванов вошел со своим особым отрядом в состав Добровольческой армии, однако деятельность его в Гражданской войне была непродолжительной. В начале 1919 года Николай Иудович умер от тифа.
Знак отличия военного ордена
Русская армия, будучи с самого начала сугубо классовой организацией, все же представляла собою единое формирование, руководствующееся общими принципами. Одним из них являлась наградная военная система, в которой существовали две, как правило, самостоятельные части: одна предназначалась для офицеров и генералов, другая – для нижних чинов и унтер-офицеров.
В 1807 году «для поощрения храбрости и мужества» солдат и yнтер-офицеров был учрежден Знак отличия Военного ордена – серебряный крест на Георгиевской ленте. Он давался унтер-офицерам, солдатам и матросам, «кои в сухопутных и морских войсках наших действительно служа, отличатся противу неприятеля отменною храбростью», – говорилось в указе императора Александра I от 13 февраля 1807 года о его учреждении.
Георгиевский крест с миллионным номером
На лицевой стороне креста был изображен Георгий Победоносец, а на обороте – инициалы «СГ». В отличие от подавляющего большинства существовавших в России солдатских медалей, выдаваемых всем участникам какого-либо сражения или кампании, Знак отличия в виде серебряного креста солдат или матрос мог получить только за конкретный подвиг «на поле сражения, при обороне крепостей и на водах», что максимально сближало Знак отличия Военного ордена с его старшим братом – офицерским орденом Святого Георгия Победоносца.
Награжденные Знаком отличия нижние чины армии и флота никогда не рассматривались как кавалеры ордена Святого Георгия, они лишь числились при ордене, хотя после 1913 года, когда как Знак отличия был официально переименован в Георгиевский крест, их было принято называть Георгиевскими кавалерами. Награждение Георгиевским крестом влекло за собой ряд льгот: освобождение от телесных наказаний, повышение жалования на одну треть, исключение из податного сословия.
Если солдат, уже награжденный крестом, совершал новый подвиг, подходящий под статут, то ему полагалась лишь новая прибавка к жалованью, за следующие подвиги его ждала прибавка полного оклада, а с 1833 года и право носить свою награду на ленте с бантом, цвета которого повторяли цвета Георгиевской орденской ленты.
Сначала Знаки отличия Военного ордена не нумеровались, но в 1809 году император Александр I приказал составить список награжденных и проставить на их крестах номера. Было выбито и вырезано 9937 номеров. Самый ранний из известных знаков имеет номер 1716. Он принадлежал рядовому Павловского гренадерского полка Ефиму Данилову. Крест этот теперь хранится в Государственном историческом музее.
Н. А. Дурова
По номеру Знака отличия Военного ордена можно установить имя его владельца и узнать о подвиге, за который он был награжден. Номера крестов могут не соответствовать хронологии событий, что, возможно, объясняется тем, что награждения производились не сразу, а по прошествии некоторого времени. Следует также иметь в виду, что сюда не входят солдаты нехристианской веры: для них Николай I заменил Георгиевский крест медалью «За храбрость» на Георгиевской ленте. Вскоре после учреждения Знака отличия Военного ордена им была отмечена храбрость улана Надежды Дуровой. Эта женщина пришла в армию под именем дворянского сына Александра Соколова и была зачислена рядовым в Коннопольский полк, в отставку же она вышла штаб-ротмистром. Надежда Дурова принимала участие в ожесточенных и кровопролитных боях двух войн, участвовала в Бородинском и во многих других сражениях, а солдатского Георгия заслужила в первом же своем бою кампании 1807 года. Вот как рассказывает она сама об этом в книге «Записки кавалерист-девицы», высоко оцененной А. С. Пушкиным и В. Г. Белинским: «…увидела я несколько неприятельских драгун, которые, окружив одного русского офицера, сбили его выстрелом из пистолета с лошади. Он упал, и они хотели его рубить лежащего. В ту же минуту я понеслась к ним, держа пику наперевес. Надобно думать, что эта сумасбродная смелость испугала их, потому что они в то же мгновение оставили офицера и рассыпались врозь. Я прискакала к раненому и остановилась над ним; минуты две я смотрела на него молча; он лежал с закрытыми глазами, не подавая знака жизни, видно, думал, что над ним стоит неприятель. Наконец он решился взглянуть, и я тотчас спросила, не хочет ли он сесть на мою лошадь. „Ах, сделайте милость, друг мой!“ – сказал он едва слышным голосом. Я тотчас сошла с лошади и с трудом подняла раненого».
Офицер оказался поручиком Финляндского драгунского полка Паниным. Знак отличия Военного ордена по статуту полагался и за спасение в бою офицера. Надежда Дурова получила крест за номером 5723 и стала единственной в то время женщиной – кавалером солдатского Георгия.
А вот еще один пример мужества.
В 1808 году, во время осады крепости Свеаборг, в ходе Русско-шведской войны в связку пакли, лежавшую рядом во снарядами, попало шведское каленое ядро. Артиллеристы кинулись в траншею, ожидая каждую секунду огромной силы взрыва. Однако бомбардир Иван Федоров схватил паклю и, обернув ею руки, достал и выбросил раскаленный снаряд в земляной ров, за что был произведен в фейерверкеры и награжден Знаком отличия Военного ордена.
До 1812 года Знаками отличия Военного ордена было награждено 14 800 солдат и унтер-офицеров, а за 1812 год серебряный Георгиевский крест получили 6783 человека.
Во время Отечественной войны 1812 года среди награжденных Знаком отличия были и крестьяне, не состоявшие на военной службе, но участвовавшие в партизанских действиях, например, Герасим Матвеевич Курин – крепостной крестьянин села Павлова Богородского уезда Московской губернии. После того как 23 сентября 1812 года французскими войсками был занят уездный город Богородск,[56] 35-летний Г. М. Курин начал организовывать партизанский отряд из крестьян Вохновской волости.[57] С помощью начальника Владимирского народного ополчения князя Б. А. Голицына он создал партизанский отряд из 5300 пеших и 500 конных воинов, который семь раз сталкивался с неприятелем.
Г. Курин. Худ. А. Смирнов. 1813 г.
За кампанию 1813–1814 годов получили кресты на Георгиевской ленте и солдаты союзных войск, однако произошло это только в 1839 году. Для ветеранов прусской армии было отчеканено 4500 знаков с вензелем императора Александра I на обороте (номера на них не было).
По дальнейшим событиям русской истории мы располагаем такими сведениями о числе награжденных:
за все наполеоновские войны (до 1814) пожаловано 41 722 знака;
за персидскую и турецкую войны (1826–1829) – 11 993;
за Польский поход 1831 года – 5888;
за Венгерский поход 1849 года – 3222;
за Кавказскую войну (до 1856) – 2700;
за Восточную (Крымскую) войну (1853–1856) – 24 150.
Вот еще несколько примеров героических подвигов, отмеченных Знаком отличия Военного ордена.
До окончания Крымской войны (1853–1856) Знак отличия Военного ордена не имел степеней. Эти серебряные солдатские кресты теперь очень редки, и до наших дней их сохранилось буквально единицы.
В 1856 году по новому статуту было учреждено четыре степени Знака отличия Военного ордена: 1-я и 2-я – золотые кресты, 3-я и 4-я – серебряные. Первая и третья степени дополнялись бантом из Георгиевской ленты. Награждение производилось последовательно: 3-ю степень мог получить только тот, кто уже был ранее награжден 4-й, и т. д. Степень награды стала выбиваться на оборотной стороне Знака отличия вместе с его номером. Нумерация крестов с 1856 года стала новой, отдельно для каждой степени. Нижние чины – солдаты, матросы, унтер-офицеры, имевшие Знаки отличия Военного ордена, носили их и после производства в офицеры, и в случае награждения орденом Святого Георгия.
Был установлен и специальный знак для награждения иноверцев: он отличался от обычного тем, что вместо Святого Георгия на лицевой стороне его был изображен герб Российской империи – двуглавый орел.
Различными степенями Знака отличия Военного ордена были награждены:
за Кавказскую войну (1856–1864) – 25 372 человека;
за Русско-турецкую войну (1877–1878) – 46 000 человек;
за походы в Средней Азии (1868–1883) – 23 000 человек;
за Русско-японскую войну (1904–1905) – 87 000 человек.
И каждый из награжденных отличался действительно «отменной храбростью». Рядовой Орехов в Русско-персидскую войну (1826) был в наряде со своими восемью товарищами. Они ехали шагом по горной дороге и неожиданно столкнулись с кавалерийской сотней противника. Не дав персам опомниться и понять, что происходит, Орехов выхватил шашку и с криком «ура!» бросился навстречу врагам. Товарищи последовали за ним, и растерявшиеся персы обратились в бегство. За храбрость и находчивость Орехов был награжден Знаком отличия Военного ордена и произведен в унтер-офицеры.
Знак отличия Военного ордена с вензелем Александра I – награда для прусских солдат-ветеранов, участвовавших в сражениях с Наполеоном
Барабанщик Степан Реутович 4 августа 1855 года, будучи несколько раз ранен, истекал кровью, но вынес с поля боя знамя 35-го Азовского полка. Награжден Знаком отличия Военного ордена 4-й степени.
Рядовой Авчинников в Русско-турецкую войну (1877), ворвавшись в турецкое укрепление, захватил знамя противника. Удостоен Знака отличия Военного ордена 4-й степени.
Фельдшер Глах Махвеладзе в 1877 году в бою с турками под Кизил-Тапу, будучи ранен, продолжал оказывать помощь раненым под сильным огнем противника, за что получил Знак отличия Военного ордена 4-й степени.
Рядовой Дудкин в Русско-японскую войну в бою под Чайчжоу вынес с поля боя своего командира, хотя сам был тоже ранен. Удостоен Знака отличия Военного ордена 4-й степени.
Наводчик Коваль, участник Русско-японской войны, 13 мая 1904 года в бою под Дзиньчжоу был ранен. Когда была перебита вся орудийная прислуга, он нашел в себе силы подняться и стрелял до тех пор, пока не потерял сознания. Подвиг его отмечен Знаком отличия Военного ордена 3-й степени.
Здесь мы не можем не вспомнить о человеке, который так и не получил серебряного креста Военного ордена, хотя имел на это полное право. Юнкер Лев Николаевич Толстой целых два года служил фейерверкером на Кавказе и носил солдатскую шинель. Несколько раз участвовал в схватках с горцами и походах, дважды был представлен к солдатскому Георгиевскому кресту, но один раз уступил его солдату, а в другой раз – заигрался в шахматы, опоздал на караул и вместо награждения попал под арест. В письме своей любимой тетке Т. А. Ергольской он сожалел: «Откровенно сознаюсь, что из всех военных отличий этот крестик мне больше всего хотелось получить и что эта неудача вызвала во мне сильную досаду».
Подпрапорщик роты, кавалер Георгиевских крестов всех степеней
Только по уставу 1913 года Знак отличия Военного ордена стал официально называться Георгиевским крестом, нумерация знаков началась заново. Первые степени Знака отличия были уже не золотыми, а позолоченными, а с сентября 1916 года кресты стали изготавливать из простых, недрагоценных металлов.
В Первую мировую войну (1914–1918) награждение солдатским Георгиевским крестом стало массовым. В 1915 году один из полков в районе Бауры под Варшавой дважды атаковал немцев, не сделав ни единого выстрела. Немцы не выдерживали штыковых атак, к тому же натиск русских был столь неожиданным и стремительным, что около тысячи врагов побросали оружие и сдались. В этих двух штыковых атаках неприятель потерял к тому же до 2 тысяч убитыми. Командиру полка для раздачи нижним чинам было вручено сразу 500 Георгиевских крестов.
В 1916 году было опубликовано постановление о пенсиях Георгиевским кавалерам, в котором говорилось:
«От Главного штаба объявляется нижним чинам, награжденным в настоящую войну Георгиевскими крестами и Георгиевскими медалями:
1. Согласно Высочайше утвержденного 10-го августа 1913 года Георгиевского статута, каждому удостоенному награждения Георгиевским крестом и Георгиевской медалью положена особая ежегодная денежная выдача из казны в следующих размерах:
По Георгиевскому кресту: 4-й степени – 36 руб., 3-й степени – 60 руб., 2-й степени – 96 руб., 1-й степени – 120 руб.
По Георгиевским медалям: 4-й степени – 12 руб., 3-й степени – 18 руб., 2-й степени – 24 руб., 1-й степени – 36 руб.
2. Означенная денежная выдача производится нижним чинам действительной службы в виде прибавочного жалования, а по увольнении в отставку или в запас – в виде пенсии из государственного казначейства».
Полный Георгиевский крест
Но последовавшая в России революция изменила ситуацию. Законы и постановления Российской империи потеряли свою силу.
В смутное время 1917 года Георгиевскими крестами награждали даже за революционную деятельность. Так, Тимофей Иванович Кирпичников, старший унтер-офицер Волынского полка, за организацию восстания среди солдат самим Л. Г. Корниловым был произведен в подпрапорщики и награжден Георгиевским крестом 4-й степени. Он стал первым героем, «поднявшим оружие против старого строя».
Последним кавалером Георгиевского креста можно считать Павла Жадана – вахмистра Уланского полка армии П. Н. Врангеля. Он был награжден в 1920 году за отражение атаки красных, приведшей к разгрому 20-й кавалерийской дивизии командира Жлобы. После этого в Белой армии, именуемой тогда Вооруженными силами Юга России, Георгиевскими крестами не награждали, так как П. Н. Врангелем был учрежден орден Святителя Николая Чудотворца, которым жаловались за военные подвиги не только офицеры, но и нижние чины.
Орден Святого равноапостольного князя Владимира
Орден Святого равноапостольного князя Владимира был очень высокой наградой: Владимир 1-й степени стоял по старшинству орденов сразу за Андреем Первозванным (если не считать женского ордена Екатерины).
Орден учрежден 22 сентября 1782 года по случаю 20-летия царствования Екатерины II. На каждом кресте Владимира с обратной стороны серебром по черному фону написана эта дата.
Орден Св. Владимира 1-й степени
В 1783 году Екатерина II заказала на фарфоровом заводе Гарднера[58] большой орденский сервиз на сто сорок кувертов, стоимостью 15 тысяч рублей, для праздничного стола – сервируемого в орденский день Святого Владимира. Следует сказать, что шестью годами раньше там же, для таких же церемониальных приемов в честь кавалеров орденов Святого Андрея, Святого Александра Невского и Святого Георгия, императрица тоже заказала сервизы, но на меньшее число кувертов. Андреевский подавался для 30 кавалеров, Александровский – на 40 и Георгиевский – на 80. По-видимому, Екатерина II имела намерение наградить орденом Святого Владимира большее число военных и статских сановников, нежели их орденоносных предшественников.
Теперь о самом ордене.
Назван орден был в честь великого князя Киевского Владимира, много сделавшего для расширения и укрепления Древнерусского государства и возглавившего оборону Руси от печенегов, каждый набег которых приводил к сожжению сел и деревень, уничтожению полей и угону русских людей в рабство. При князе Владимире Русь приняла христианство, поэтому Церковью он был канонизирован как святой равноапостольный князь.
Орден был разделен на четыре степени, награждались им и гражданские, и военные лица. В 1858 году была сделана попытка выделить орден из общего ряда старшинства и сделать его, подобно Георгиевскому, наградой лишь за особые заслуги. Однако этот порядок был отменен.
Кавалеры 1-й степени имели знаки: крест на ленте, надетой через правое плечо, и звезду на левой стороне груди; 2-й степени – такой же крест на шее и тоже звезду. Награжденные 3-й степенью носили крест меньших размеров на шее, а 4-й – крест в петлице (на груди). Лента ордена красная, с широкими черными полосами по краям.
Шитая и металлическая звезды ордена Св. Владимира
Одной из почетнейших наград офицерам за боевые подвиги был орден Владимира 4-й степени с бантом из орденской ленты. Эта награда была учреждена в 1789 году. Первым кавалером такого ордена стал будущий адмирал, а тогда капитан-лейтенант Д. Н. Сенявин, вторым – М. Б. Барклай-де-Толли, тогда премьер-майор, а в конце военной службы – светлейший князь и фельдмаршал.
С 1855 года боевые ордена стали выдавать с мечами. Если низшая степень ордена имела мечи, то на знаках высшей степени того же ордена Владимира мечи помещались на верхнем конце. В течение двух лет, до 1857 года, банты к орденам 4-й степени не жаловались, но с этого времени военные за боевые отличия на поле боя стали получать Владимира 4-й степени с мечами и с бантом, в отличие от гражданских чиновников, находившихся на театре военных действий, – им орден давался только с мечами.
Портрет Екатерины Великой в виде законодательницы в храме богини Правосудия. Худ. Д. Левицкий
Во Владимирском статуте императрицы Екатерины Великой говорилось: «…Но как не всегда всякому верному сыну Отечества такие открываются случаи, где непрерывное прилежание, беспорочное отправление должности и труды свету известные сделалися, то рассудили Мы за благо не исключать из сего Всемилостивейшего Установления и тех, кои в службе нашей 35 лет от вступления в классы неотлучно и беспорочно находилися». Таким образом, для чиновников низшая, 4-я степень ордена Владимира могла служить и знаком 35-летней выслуги в гражданских чинах: с 1816 года на таких знаках помещалась надпись: «35 лет». С 1855 года этот орден стал знаком выслуги и для офицеров, он стал даваться вместо Георгия 4-й степени за 25 лет офицерской беспорочной службы, а на флоте – за 18 и 20 кампаний (с соответствующими надписями и бантом). Крест Владимира почти всегда был золотым, с обеих сторон покрытым красной эмалью, с черной каймой. На лицевой стороне креста на черном фоне круга изображение горностаевой мантии, на которой стоит вензель СВ под великокняжеской короной. Звезда Владимира восьмиугольная, в виде серебряного четырехугольника, наложенного на такой же золотой. В центральном медальоне золотой крестик с буквами между его концами: СРКВ (святой равноапостольный князь Владимир), а вокруг него – девиз ордена: «Польза, честь и слава».
Знаки ордена Святого Владимира 1-й степени мы видим на парадном портрете Екатерины II работы художника Д. Г. Левицкого, изображающем царицу законодательницей в храме богини Правосудия. На ней белое с желтыми и черными орлами платье и горностаевая мантия. На шее – неизменно крест Андрея Первозванного на цепи и с эмалями, а через плечо – Владимирская лента и на ней у бедра крест. Это одно из первых, если не первое изображение знаков ордена. Ленту ордена Святого Владимира, так же как ленту ордена Святого Георгия, редко можно было видеть надетой через плечо. Они надевались через плечо только в особых случаях.
Знак ордена Св. Владимира 3-й степени на ленте
Немало замечательных русских людей, оставивших след в истории нашей страны, были отмечены этим орденом. Среди них – «первый русский историк и последний летописец» (по определению А. С. Пушкина) Н. М. Карамзин: после выхода в свет знаменитой «Истории государства Российского» он был пожалован орденом Святого Владимира 3-й степени. Выдающийся хирург, академик Н. И. Пирогов получил орден Владимира 2-й степени за организацию военно-медицинской службы и госпиталей в осажденном Севастополе во время Крымской войны.
Владимир Иванович Даль (1801–1872) был кавалером орденов Святого Владимира, Святой Анны и Святого Станислава. Большинство из нас знает В. И. Даля как составителя знаменитого «Толкового словаря живого великорусского языка», которым широко пользуются и сейчас. Но помимо того В. И. Даль написал еще 145 повестей и рассказов, 106 историй для сборника «Матросские досуги», 62 истории для сборника «Солдатские досуги» и множество стихотворений; собрал и обработал более тысячи сказок, тысячи русских пословиц и поговорок. Далеко не полное собрание его сочинений составляют десять томов. В. И. Даль был морским офицером, потом врачом в сухопутных частях участвовал в войнах и походах, отличался в сражениях. Орден Святого Владимира с бантом он получил за Польский поход 1831 года, когда служил лекарем, но награжден был за наведение моста, который очень быстро построил с помощью подручных средств – бочек, лодок и плотов.
Знаки ордена Св. Владимира: крест 4-й степени, крест 4-й степени с мечами, фрачный знак ордена Св. Владимира с мечами
Адмирал Василий Михайлович Головнин (1776–1831) принес немало славы Отечеству. Это был отважный мореплаватель, крупный военно-морской теоретик, талантливый ученый и одаренный писатель первой трети XIX века.
Свой путь моряка В. М. Головнин начал рано. В 14 лет он был произведен в гардемарины и в 1790 году участвовал на корабле «Не тронь меня» в трех морских сражениях против шведов, за что получил свою первую награду – медаль «За храбрость на водах финских».
Через три года он уже мичман и постоянно находится в плаваниях. Затем три года лейтенант М. В. Головнин плавал на английских военных кораблях, побывал в Вест-Индии, участвовал в блокаде Тулона и Кадиса. В 1807 году на корабле «Диана» отправилась из Кронштадта русская морская экспедиция под командованием В. М. Головнина, ей предстояло совершить кругосветное плавание и исследовать северную часть Тихого океана. Нелегок был путь шлюпа «Диана» и его команды к берегам Аляски и Камчатки. Жестокие штормы, цинга, годовой арест корабля англичанами в бухте Симонстаун задержали экспедицию, и на Камчатку русские моряки прибыли только 29 сентября 1809 года. Когда «Диана» вошла в Петропавловскую гавань, В. М. Головнин узнал о награждении его сразу двумя орденами: орденом Святого Георгия «за осьмнадцать морских кампаний» и орденом Святого Владимира 4-й степени «за благополучное совершение многотрудного путешествия».
Знаки ордена Св. Владимира: крест 4-й степени, крест 4-й степени с мечами, фрачный знак ордена Св. Владимира с мечами
Долгий и действительно трудный путь прошел адмирал В. М. Головнин: изучение Камчатки, ее народностей, флоры и фауны; исследование Курильских островов, более двух лет тяжелого японского плена… Его книга «В японском плену» сразу же после выхода в свет в 1819 году была переведена на все европейские языки. В ней подробно описаны нравы и обычаи японцев, их своеобразная культура и политический строй. Затем он совершил второе кругосветное путешествие на шлюпе «Камчатка», обследование русских владений в Северной Америке, Аляски и Алеутских островов, Гавайских островов… И наконец, как результат всего этого – книга «Путешествие вокруг света» (1822). В. М. Головнин воспитывал в Морском корпусе будущих морских офицеров, а в 1823 году был назначен генерал-интендантом флота. Умер он в чине вице-адмирала летом 1831 года, оставив после себя несколько книг по военно-морскому делу, сыгравших заметную роль в развитии русской военно-морской теоретической мысли.
Портрет государственного деятеля и дипломата А. А. Безбородко. Худ. Д. Левицкий. 1780–1790 гг. На груди Безбородко – звезды орденов Св. Андрея Первозванного и Св. Владимира и Владимирская лента
Как и орден Святого Георгия, Владимирский крест 4-й степени с бантом можно было заслужить только на поле боя. В 1854 году, за несколько недель до начала обороны Севастополя, в небольшом тогда поселении Петропавловске-на-Камчатке произошли жесточайшие сражения англо-французской эскадры с петропавловским гарнизоном и экипажами двух русских кораблей – фрегата «Аврора» и транспорта «Двина», из которых русские вышли победителями. Возглавляли оборону Петропавловска от вражеских десантов 20 и 24 августа командир порта контр-адмирал В. С. Завойко, командир фрегата «Аврора» капитан-лейтенант И. Н. Изыльметьев и командир 47-го флотского экипажа капитан 1-го ранга А. П. Арбузов. В неравном бою у русских оставалась всего одна пушка, которую наводил уже сам командир батареи лейтенант Александр Максутов. Все остальные орудия были повреждены, прислуга их перебита, а вскоре и А. Максутов упал с оторванной рукой. Вражеский десант высадился на берег, и сражение казалось уже проигранным. Но тут лейтенант Анкудинов, мичманы Михайлов и Фесун повели матросов в штыковую атаку и опрокинули неприятеля в море. Враги не выдержали «штыкового дела», были уничтожены, их гребные суда пошли обратно к кораблям почти пустыми. «За отличие при отражении нападения англо-французской эскадры на Петропавловский порт в августе 1854 года» офицеры Анкудинов, Максутов, Михайлов и Фесун были награждены орденами Святого Владимира 4-й степени с бантом.
Портрет генерал-фельдмаршала М. С. Воронцова. Худ. Г. Виллевальде. 1856 г. На груди генерала звезды орденов Св. Андрея Первозванного, Св. Георгия, Св. Владимира и другие боевые награды
Во время боевых действий случались отступления от статутов орденов, правда, в виде редких исключений. Так, журнал «Нива» (№ 39 за 1915 год) опубликовал следующую заметку: «Священник 6-го Кубанского пластунского батальона Анатолий Лебедев награжден с Высочайшего соизволения не в пример прочим сразу двумя боевыми наградами: золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте и орденом Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Присвоение священнику банта на орден является необычайной наградой, так как священники и военные чиновники могут быть награждены только орденами с мечами, но без банта, бант же является исключительно офицерским отличием, и награждение им священника Лебедева факт небывалый».
Орден Святой Анны
Официально орден Святой Анны вошел в состав русских орденов в 1797 году, хотя награждать им в России начали гораздо раньше. Учредил этот орден герцог Гольштейн-Готторпский Карл-Фридрих в 1735 году, по случаю десятилетия своей свадьбы с дочерью Петра I Анной. Сын Анны Петровны, скончавшейся вскоре после родов, стал наследником Голштинского престола, а впоследствии и гроссмейстером ордена Святой Анны. Его звали Карл-Петр-Ульрих, и волею судеб с 1742 года он стал наследником российского трона под именем Петра III. С этого времени иностранный орден Святой Анны вошел в капитул российских орденов на равных с ними правах.
Орден Св. Анны
После смерти Петра III в 1762 году гроссмейстером ордена и наследником стал его сын Павел. В 1773 году Екатерина II отказалась от прав на голштинские владения и титулы, и орден Святой Анны утратил государственную принадлежность. Однако Павел Петрович сохранил за собой звание гроссмейстера ордена и право награждать им. Тайно он пытался жаловать орден Святой Анны своим приближенным: выданные знаки должны были привинчиваться к эфесу шпаги таким образом, чтобы их всегда можно было прикрыть рукой. Это объяснялось страхом наследника престола перед своей матерью, императрицей Екатериной II, не считавшей орден Святой Анны законным.
История этого ордена имела редкое и весьма романтическое продолжение.
…Весной 1797 года в Москве состоялась торжественная коронация Павла I. Вместе с новым императором из Санкт-Петербурга в Первопрестольную выехал «весь двор». Москва радушно встречала Павла, и один бал сменялся другим. На одном из таких балов, проходившем в Лефортовском дворце, даваемом в честь блестящего завершения грандиозных военных маневров, три первых придворных – граф И. П. Кутайсов, граф Ф. В. Ростопчин и светлейший князь А. А. Безбородко – представили 42-летнему императору 19-летнюю дочь московского сенатора П. В. Лопухина, – первую красавицу Москвы – Анну Петровну, в которую Павел I влюбился без памяти. С этого времени орден Святой Анны стал столь же любимым Павлом, как и «Мальтийский крест», о котором речь пойдет впереди.
Знак ордена Св. Анны 1-й степени 1742 г. и шитая звезда
Троица придворных по настоятельной просьбе императора договорилась с родителями девицы о переезде всей семьи в Санкт-Петербург и о выплате семье за это согласие миллиона рублей. П. В. Лопухин занял пост директора департамента, а в 1799 году стал светлейшим князем. Получив княжеский герб, П. В. Лопухин получил и девиз: «Благодать», так как в переводе с древнееврейского имя Анна и означает «Благодать». Разумеется, все дворцовые карьеристы стали неусыпно мечтать о получении ордена Святой Анны…
5 апреля 1797 года, в день своей коронации, Павел I провозгласил орден Святой Анны российским императорским орденом с тремя степенями, причем его низшая (3-я) степень предназначалась по статуту для прикрепления на холодное оружие. В 1815 году, в царствование императора Александра I, была добавлена 4-я степень ордена, знак которой и стал носиться подобным необычным образом.
В числе награжденных орденом Анны 1-й степени – генерал Я. П. Кульнев. Мужественный облик прославленного генерала Якова Петровича Кульнева (1763–1812) известен нам по нескольким портретам, и на всех он изображен с орденской лентой через плечо и со звездой ордена Святой Анны справа. Орден Анны 1-й степени был высшей из полученных им наград. Неизвестно, какие бы славные страницы вписал Я. П. Кульнев своими подвигами в историю Отечественной войны 1812 года, какие бы еще награды заслужил, если бы жизнь его не оборвалась в самом начале войны – в июле 1812 года.
Шитая звезда и знак ордена Св. Анны
Имя Я. П. Кульнева было известно всей армии благодаря его исключительной храбрости и решительности. Популярность в войсках он завоевал и своим умением обращаться с солдатами, жить их интересами. В этом он был истинным учеником А. В. Суворова, под командованием которого ему довелось служить в начале своего боевого пути.
Широкую славу принесли Я. П. Кульневу действия в Финляндии во время Русско-шведской войны 1808–1809 годов, когда его передовой отряд нанес много поражений противнику. В частности, в марте 1809 года, во время перехода русских войск по льду Ботнического залива, Я. П. Кульнев командовал авангардом одной из колонн генерала П. И. Багратиона. Разбив пытавшийся остановить его шведский отряд и преодолев огромные трудности, Кульнев вывел русские войска на шведский берег, и за этот поход был награжден высшей степенью ордена Святой Анны.
В начале войны 1812 года он со своим Гродненским гусарским полком вошел в отдельный корпус генерал-фельдмаршала П. Х. Витгенштейна, который прикрывал дорогу на Петербург. Гусары во главе с Я. П. Кульневым не раз совершали смелые налеты на противника, захватывали пленных и орудия. Эти успехи в первый период войны имели большое моральное значение для русской армии, доказывая, что «непобедимых» французов можно бить и обращать в бегство. 19 июля в сражении под Клястицами Я. П. Кульнев взял 900 пленных и весь обоз французского маршала Удино. На следующий день, преследуя отступавшего неприятеля, его полк наткнулся на главные силы маршала Удино и был отброшен. Когда войска Кульнева уже отходили, французским ядром генералу оторвало обе ноги. Смерть наступила мгновенно. С. Г. Волконский, знавший Я. П. Кульнева, так отозвался на известие о его гибели: «Россия потеряла в нем истинного гражданина, армия – вождя, подчиненные – справедливого начальника, а друзья – верного друга».
Я. П. Кульнев. Неизв. худ. 1810-е гг.
Орденом Святой Анны награждались как за военные, так и за гражданские заслуги. Невысокое его положение в ряду старшинства русских орденов обеспечило ему широкое распространение; чаще жаловался только самый низший орден – Святого Станислава.
По указу 1847 года Аннинским крестом 3-й степени стали награждать чиновников «за беспорочную 12-летнюю службу в одной должности не ниже VIII класса», т. е. фактически орден являлся знаком выслуги лет. Военным же он давался за 8 лет службы в чине не ниже штабс-капитана (штаб-ротмистра в кавалерии и лейтенанта на флоте).
Первоначально кресты ордена Анны изготовлялись из темно-красного «рубинового» стекла (как и кресты ордена Александра Невского). По указу 1816 года были установлены знаки нового вида: золотые, покрытые с обеих сторон красной эмалью. Но металлические, с эмалевым покрытием знаки ордена стали выпускаться отдельными ювелирными мастерскими раньше. Именно такие Аннинские кресты – с эмалью – можно различить на портретах участников Отечественной войны 1812 года: на известных портретах декабристов М. Ф. Орлова работы Ризнера и А. Н. Муравьева (неизвестного художника), на портрете художника Ф. Н. Глинки К. Афанасьева. У всех изображенных ордена Святой Анны 2-й степени.
Портрет генерала. Неизв. худ. 1796 г. На его груди – орден Св. Анны 1-й степени и орден Св. Георгия 4-й степени
Пространство между сторонами Аннинского креста заполнено ажурным орнаментом, в конце XVIII – начале XIX века украшавшимся на знаках высших степеней ордена хрустальными стеклышками стразами или алмазами. После 1829 года орденами с алмазами награждались только иностранные подданные, а для русских в качестве элемента, повышающего значение награды, над знаками ордена 1-й и 2-й степеней была установлена императорская корона (в 1874 году корона была отменена).
В середине орденского креста в круге изображена Святая Анна, а на обратной стороне – латинский, синего цвета вензель AIPF на белом поле, что является аббревиатурой слов «Анна Императора Петра Дочь».
Знак 1-й степени ордена носился у бедра на красной ленте с желтой каймой, лента надевалась через левое плечо. Шитая или кованая серебряная звезда ордена в середине имела красный крест, а вокруг него шел девиз ордена: «Amantibus Justitiam, Pietatem, Fidem», что в переводе с латыни означало: «Любящим правду, благочестие и верность». В отличие от всех других орденов звезда ордена Святой Анны носилась не на левой, а на правой стороне груди.
Крест 2-й степени носился на шее, крест 3-й степени с 1815 года носился в петлице (позже на груди).
Знак ордена Св. Анны 2-й степени
В 1828 году, в разгар Русско-турецкой войны, орден Святой Анны за боевые заслуги был дополнен бантом из орденской ленты, но с 1855 года, как и к другим орденам, к знакам ордена стали присоединяться два скрещенных меча. Указом 1857 года бант для ордена Святой Анны 3-й степени восстанавливался, так что за боевые подвиги офицеры награждались орденом, имевшим и мечи, и бант.
Знак ордена Святой Анны 4-й степени, учрежденный в 1815 году, могли получить только офицеры. Красный эмалевый крест на золотом поле был окружен красным ободком, над крестом – золотая корона. Знак имел небольшие размеры (около 2,5 см в диаметре) и предназначался для прикрепления к эфесу шпаги, сабли, палаша или кортика – в зависимости от рода войск.
Оружию, на котором был знак ордена Святой Анны 4-й степени, с 1828 года полагался темляк из орденской ленты. На пехотных шпагах и полусаблях темляки эти заканчивались круглым красным помпоном, получившим на армейском жаргоне название «клюква», которое перешло и в другие роды войск. С 1829 года на эфесе Аннинского оружия помещалась надпись «За храбрость», и официально награда стала именоваться «орден Святой Анны 4-й степени с надписью „За храбрость“. Это был самый массовый боевой офицерский орден, его давали даже не за конкретный подвиг, а за участие в нескольких сражениях, если офицер находился в рядах атакующих или под огнем в первой линии окопов. Он не снимался и при награждении орденами Святой Анны более высоких степеней. Большинство офицеров, которые воевали, имели оружие с „клюквой“.
Знаки ордена Св. Анны: 2-й степени, 2-й степени с мечами, 3-й степени, 4-й степени на оружие и Знак отличия ордена Св. Анны
Казачий атаман Петр Николаевич Краснов, один из вождей Белой армии и замечательный писатель, в Русско-японской войне был награжден орденом Святой Анны 4-й степени на шашку, орденом Святого Станиславом 2-й степени на шею и орденом Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом.
Орденами Святой Анны и Святого Станислава 3-й степени был награжден и выдающийся русский летчик Петр Николаевич Нестеров. Сын офицера, он сначала хотел стать артиллеристом, но затем увлекся авиацией и в 1912 году окончил Петербургскую воздухоплавательную школу. Он стал первым в мире летчиком, выполнившим «мертвую петлю», одним из первых стал отрабатывать фигуры высшего пилотажа и практиковать приемы воздушного боя. Совершал длительные перелеты: Киев – Одесса – Севастополь, Киев – Петербург. 26 августа 1914 года П. Н. Нестеров погиб, совершив первый в истории таран вражеского самолета.
Орден Святой Анны 1-й и 3-й степеней вменял своим кавалерам надзор и попечительство над больницами, а кавалеры 2-й степени шефствовали над всеми военными богадельнями. Вот только один из примеров деятельности, связанной со строительством и функционированием такой богадельни.
В 1849 году в подмосковном селе Измайлове была открыта военная богадельня – для неимущих ветеранов и инвалидов Отечественной войны 1812 года, турецкой и персидской войн 20-х годов XIX века. Занимался организацией богадельни и ее содержанием Капитул ордена Святой Анны 2-й степени. К храму Покрова Богородицы, построенному в 1676 году, архитектор К. А. Тон с двух сторон пристроил трехэтажные корпуса-казармы. Кроме них, сооружены были еще корпус для семейных ветеранов, бани, прачечная, кузница, мастерские, водокачка и много других зданий. Из Капитула российских орденов отпускались немалые деньги, и в 1838–1853 годы на Измайловскую военную богадельню было израсходовано более 1 млн. 200 тыс. рублей, в ней содержалось одновременно более пятисот человек, были и офицеры. Хотя все жившие здесь люди были немолоды и многие из них имели ранения, они не просто отдыхали и лечились, но и работали. Просуществовала богадельня вплоть до 1917 года, и сохранившиеся до сих пор чугунные ворота и большой фонтан перед домом сделаны руками ветеранов.
Орден Св. Анны 1-й степени. 1828 г.
Орден Анны отличался от других орденов тем, что, как и орден Святого Георгия, имел свой Знак отличия, получаемый только солдатами и унтер-офицерами. Знак этот был учрежден 12 ноября 1796 года, а с 1797 года был причислен к орденскому классу. До 1807 года (когда появился Знак отличия Военного ордена Святого Георгия) солдат за подвиги на поле боя и за другие отличия награждали Знаком отличия ордена Святой Анны. Например, во время Итальянского и Швейцарского походов А. В. Суворова, в начале Русско-персидской войны 1804–1813 годов, в кампанию 1805–1807 годов. С 1807 года Аннинские знаки отличия стали давать солдатам, унтер-офицерам и матросам за беспорочную 20-летнюю службу.
Знак отличия ордена Святой Анны представлял собой круглую серебряную с позолотой медаль на ушке, в середине лицевой стороны которой – красный крест с расширяющимися концами на золотом поле, а по окружности – залитое эмалью красное кольцо. Над крестом – золотая корона, заходящая на ушко и на красную кайму. С обратной стороны – такое же красное кольцо, и в нем выгравирован номер. Награжденный Знаком отличия освобождался от телесных наказаний и получал прибавку к жалованью.
Аннинский крест, украшенный бриллиантами
Имеются следующие данные о числе награжденных знаком Анны: в 1797 году выдано 6042 знака, к 1806 году им было награждено 45 893 человека, к 1820 году – 97 207 человек и к 1831 году – 171 841 человек.
В 1859 году сроки службы для нижних чинов сократились, и положение о Знаке отличия ордена Святой Анны было пересмотрено. По новому уставу 1864 года он был определен как награда нижним чинам «за особые подвиги и заслуги, не боевые, но соединенные с мужеством и самоотвержением» (это отличало его от солдатского Георгиевского креста). С 1888 года Знаком отличия стали награждаться еще и унтер-офицеры, беспорочно прослужившие 10 лет на сверхсрочной службе. Награжденные «за особые подвиги» носили Знак отличия ордена Святой Анны в петлице с бантом из орденской ленты, а за выслугу лет – без банта. Так же, как Знак отличия ордена Святого Георгия, Знак отличия ордена Святой Анны не полагалось снимать и при производстве награжденного им в офицеры.
Орден Святого Иоанна Иерусалимского (Мальтийский)
В числе российских орденов на короткое время оказалось и другая иностранная награда – орден Святого Иоанна Иерусалимского, весьма необычный для православной России. Необычный прежде всего тем, что покровителем рыцарского ордена Святого Иоанна Иерусалимского стал в 1113 году Папа Римский Пасхалий II, а сам святой Иоанн был католиком.
Названный его именем католический рыцарский «Орден всадников госпиталя Святого Иоанна Иерусалимского» (отсюда второе название рыцарей «госпитальеры») возник во время Крестовых походов в Палестине в XII веке.
Когда «госпитальеров» изгнали из Палестины, орден после многовековых скитаний по Средиземноморью обосновался в XVI веке на острове Мальта и стал называться «Мальтийским».
Орден Св. Иоанна Иерусалимского (Мальтийский)
В 1698 году Петр I послал на Мальту боярина Б. П. Шереметева с целью вовлечь орден в борьбу против турок на стороне России. Б. П. Шереметев был торжественно встречен рыцарями и первым из россиян награжден орденом Святого Иоанна Иерусалимского, получив золотой крест, покрытый белой эмалью, четыре конца которого по форме напоминали раздвоенный ласточкин хвост. Крест носили на черной ленте; а кроме него, кавалер получал и матерчатую звезду такой же формы, как и крест. Звезда носилась на левой стороне груди.
Дружеские контакты России с Мальтийским орденом продолжались весь XVIII век, достигнув своего апогея в самом конце столетия. Это было связано с тем, что в 1796 году в Санкт-Петербург с Мальты прибыл граф Юлий де Литта, контр-адмирал Российского флота, кавалер ордена Святого Георгия, награжденный также золотой шпагой «За храбрость». Он был рыцарем Мальтийского ордена и приехал, чтобы заключить конвенцию о восстановлении в России Великого приорства – части ордена – и ему, как кавалеру Большого креста, возглавить его. А Павла I от имени Капитула Мальтийского ордена он попросил стать покровителем ордена. Павлу I был поднесен старинный крест Гроссмейстера ордена и знак Мальтийского ордена, а также звезда и лента. Павел I наградил такими же регалиями наследника престола великого князя Александра и свою жену – императрицу Марию Федоровну.
Павел I учредил два приорства – католическое в Польше и православное в России, создав тем самым абсолютно беспрецедентный случай. К тому же Мальтийский орден указом императора получил в Российской империи различные финансовые и политические привилегии.
Весь мир знал о необычайной привязанности русского императора к Мальте, как вдруг 10 июля 1799 года на остров неожиданно высадился французский десант и объявил Мальту владением Франции. Операцией командовал Наполеон Бонапарт, захвативший остров по пути в Египет. Павел I воспринял это как личное оскорбление и приказал эскадре адмирала Ф. Ф. Ушакова очистить остров от французов.
Орден Иоанна Иерусалимского на ленте
15 августа граф де Литта и высшие сановники Российской империи, ставшие к тому времени кавалерами Мальтийского ордена, попросили Павла I принять сан Великого магистра Мальтийского ордена. 29 ноября русский император принял этот сан, и вскоре был опубликован указ об официальном учреждении в России ордена Святого Иоанна Иерусалимского. Он вошел в наградную систему Российской империи, по статуту считался высшей военной наградой и делился на 3 степени: Большой командорский крест – высшая, 1-я степень; Командорский крест – средняя, 2-я степень и Кавалерский крест – низшая, 3-я степень. Знак ордена был золотым, покрытым белой эмалью. По форме Кавалерский знак ордена (3-я степень) представлял собой равноконечный крест с расширяющимися от центра концами, которые раздваивались наподобие ласточкиных хвостов, но у знака 3-й степени не было верхнего луча.
Что же касается знаков ордена 1-й и 2-й степени, то в их основе лежал белый четырехконечный Мальтийский крест, но он был значительно крупнее Кавалерского и украшен короной, золотыми лилиями, рыцарскими трофеями и назывались соответственно Большим и Малым командорскими крестами.
Как и рыцари других орденов, Мальтийские рыцари имели свои собственные орденские одеяния, которые они надевали в торжественных случаях при общем сборе во дворце или храме. Мундир мальтийских рыцарей представлял собой красный кафтан с черными лацканами, воротником и обшлагами. Пуговицы на кафтане были золотыми, и на них изображался Мальтийский крест. На плечах кафтана красовались золотые эполеты с золотою же бахромой.
В дни орденского праздника – 16 декабря каждого года – рыцари должны были собираться вместе, облачаясь в парадные одежды: золотой долматик – средневековую безрукавку с нашитым на нее серебряным Мальтийским крестом и в мантии красного цвета с восьмиконечным белым крестом ордена.
Портрет Павла I в одеянии гроссмейстера Мальтийского ордена. Худ. С. Тончи. 1798–1801 гг.
Особо ревнивое благорасположение Павла I к ордену Святого Иоанна Иерусалимского привело к тому, что кавалеры самой низшей его степени негласно считались обладателями награды более высокой, чем кавалеры орденов Святого Георгия и Святого Владимира 4-й и 3-й степеней, а пожалование ордена 2-й степени – Командорского креста – считалось более значительной наградой, чем вручение ордена Святого Апостола Андрея Первозванного. А уж награждение Большим крестом убедительнейше свидетельствовало о сердечном отношении императора к награжденному.
Павел I своим указом учредил звания почетных кавалеров и командоров ордена, когда почетный командор получал знак ордена на шею, а почетный кавалер – в петлицу, причем не нужно было доказывать свое древнее дворянское происхождение.
Эти «почетные» кресты давались и за гражданские заслуги перед государством или перед самим императором.
Для награждения женщин существовали два класса крестов – Большой и Малый. Кавалерственные дамы Большого креста носили орден на черной муаровой ленте через левое плечо, дамы Малого креста носили знак отличия на банте из орденской ленте на левой стороне груди.
В ноябре 1800 года был учрежден донат ордена для награждения солдат и унтер-офицеров, который заменил Знак отличия ордена Святой Анны и назывался «солдатским знаком ордена Святого Иоанна Иерусалимского». Он представлял собой маленький медный Мальтийский крест с расположенными между его концами медными лилиями. Давался донат за 20-летнюю беспорочную службу, и награжденные им освобождались от телесных наказаний и получали пенсию из орденских сумм.
Солдатский (донатский) знак ордена Св. Иоанна Иерусалимского на ленте
Несомненно, что в 1798 – начале 1801 года орден Святого Иоанна Иерусалимского был первым орденом Российской империи. Его командорами Большого креста были первые сановники государства – светлейшие князья А. А. Безбородко и П. В. Лопухин, фельдмаршал А. В. Суворов, фаворит императора граф П. П. Кутайсов и подобные им «персоны первого градуса».
Такое место ордена в системе российских наград соответствовало и его положению в строе государственной символики России.
Знак ордена был включен в Государственный герб и Государственную печать России, а звание «Великий магистр Ордена Святого Иоанна Иерусалимского» стало составным элементом титула российского императора, что означало: остров Мальта является неотъемлемой частью Российской империи.
Мальтийский орден имел на территории России 98 командорств, ему было передано 50 тысяч крепостных крестьян в разных местах Российской империи и значительные средства из казны. Столицей ордена был объявлен Санкт-Петербург. Павел I подарил ордену дворец канцлера графа М. И. Воронцова, построенный Бартоломео Растрелли, – роскошное трехэтажное здание в стиле барокко, окруженное садом с фонтанами и бассейнами. В глубине территории, со стороны сада, в 1798–1800 годах архитектор Джакомо Кваренги пристроил ко дворцу Мальтийскую капеллу, решенную в виде колонного зала.
В состав приорства могли зачисляться дворяне всех христианских конфессий, чьи предки не менее 150 лет служили в армии, гвардии и на флоте, а сам член ордена к моменту получения рыцарского достоинства должен был совершить не менее четырех походов в сухопутных войсках или не менее четырех морских плаваний. Он обязан был внести в казну ордена вступительный взнос в 1200 рублей и предоставить документы, что ничего не должен государственной казне.
Павел I утвердил «Правила для учреждения родовых командорств». Для их основания необходимо было владеть имением, приносящим 3 тысячи рублей годового дохода, и ежегодно сдавать в казну ордена 300 рублей. Членами Мальтийского ордена могли быть и дамы-дворянки, хотя для них, разумеется, отношение к воинскому сословию обязательным не было. Рыцарями и командорами Мальтийского ордена, естественно, были только кавалеры и кавалер-ственные дамы, награжденные знаком ордена Святого Иоанна Иерусалимского. Так как Великим магистром (или Гроссмейстером) Мальтийского ордена был Павел I, то стать Мальтийским рыцарем и одновременно кавалером ордена Святого Иоанна Иерусалимского считалось большой честью. Придворные и дворяне обеих столиц и провинции всеми правдами и неправдами стремились стать кавалерами ордена, зная, кто удостоен этой награды.
Однако успех и популярность ордена тесно и напрямую были связаны с личностью его Великого магистра и с гигантской самодержавной властью, которой он обладал. Как только окончилось короткое царствование Павла I, тут же стал сходить с политической сцены Мальтийский орден с его главным символом – орденом Святого Иоанна Иерусалимского.
Через полтора месяца после убийства Павла I, 16 апреля 1801 года, новый император – Александр I – снял с себя сан Великого магистра, оставшись лишь покровителем ордена, а через 10 лет исключил мальтийскую символику из Государственного герба и Государственной печати. Указом от 20 ноября 1811 года были ликвидированы заповедные имения Мальтийского ордена, а императорским указом от 20 января 1817 года орден Святого Иоанна Иерусалимского был вычеркнут из системы российских государственных наград.
Орден Белого Орла
Польский орден Белого Орла, наряду с орденом Святого Станислава, был включен в состав российских орденов в 1831 году.[59]
Орден Белого Орла был одним из старейших в Польше. Учрежден он был королем Августом II в 1705 году, хотя по преданию свою историю этот орден ведет с 1325 года. Как и любое королевское установление, орден не был популярен в Польше в XVIII веке, поэтому награждались им преимущественно иностранцы – союзники Августа в войне против Швеции. Так, в России кавалерами польского ордена Белого Орла были Петр I и некоторые его сподвижники.
Орден Белого Орла
Крест ордена Белого Орла по своей форме необычен для русских орденов. Основой знака служил двуглавый орел с золотыми головами и под красной российской короной, на него наложен крест с раздвоенными концами и поверх него – белый одноглавый орел. (Двуглавый орел и императорская корона были добавлены к бывшему польскому ордену в 1831 году). Крест был золотой, залитый красной финифтью, на углах его – золотые шары, концы соединены золотыми полукружиями. Крест носился у правого бедра на синей муаровой ленте через левое плечо, иногда на шее.
Орден Белого Орла
Орденская звезда золотая, восьмиконечная, в середине ее – крест, вокруг которого на синем поле написан девиз ордена: «Pro Fide, Rege et Lege» («За веру, короля и закон»).[60] Носилась звезда на левой стороне груди.
Указом от 17 ноября 1831 года орден Белого Орла был поставлен по старшинству после ордена Святого Александра Невского; имел всего одну степень, поэтому встречался нечасто. По указу 1855 года к орденам, которые выдавались за воинские подвиги, присоединялись два скрещенных меча. Вверху креста они помещались под большой императорской короной, а на звезде шли через ее середину.
Как и крест ордена Александра Невского, знак ордена Белого Орла в некоторых случаях мог носиться на шее. При знаке ордена Александра Невского звезда ордена Белого Орла (с мечами и без мечей) не носилась, а знак ордена надевался на шею ниже крестов ордена Святого Георгия 2-й и 3-й степеней и выше креста ордена Святого Владимира 2-й степени. При ордене Андрея Первозванного знак ордена Белого Орла носился даже на груди, левее Георгия и Владимира 4-й степени. В этом случае знак ордена Белого Орла должен был быть одинаковой величины со знаками петличными.
Кавалером ордена Белого Орла был адмирал Павел Степанович Нахимов (1802–1855). Этот орден стал последним для прославленного русского флотоводца. Он получил его незадолго до своей гибели в осажденном Севастополе – в январе 1855 года.
За каждой из боевых наград П. С. Нахимова – не только подвиг мужества и самоотвержения, но и славнейшая страница истории русского Военно-морского флота. Трехлетнее кругосветное плавание молодого офицера на фрегате «Крейсер» в составе экспедиции М. П. Лазарева было отмечено в 1825 году орденом Святого Владимира 4-й степени. Командуя батареей на линкоре «Азов» в Наваринском сражении, П. С. Нахимов заслужил почетнейшую награду – крест ордена Святого Георгия 4-й степени.
С 1834 года П. С. Нахимов служит на Черноморском флоте, возглавляемом знаменитым адмиралом М. П. Лазаревым. Его линкор «Силистрия» по организации службы, боевой подготовке и маневрированию становится лучшим на Черном море. Потом командует бригадой, затем дивизией, а с 1854 года – эскадрой кораблей, которые несли боевую службу у Кавказского побережья, пресекая попытки турок и англичан подорвать позиции России на Черном море.
Знак, звезда и лента ордена Белого Орла, которым был удостоен П. С. Нахимов за отличие при защите Севастополя
В начале Крымской войны, в сентябре 1853 года, вице-адмиралу П. С. Нахимову было поручено перевезти морем из Крыма на кавказский берег 13-ю пехотную дивизию – более 16 тысяч человек и 800 лошадей. «За отличную усердную службу, познания, опытность и неутомимую деятельность» при проведении этой грандиозной операции (в ней участвовало 12 кораблей, 2 фрегата, 7 пароходов и 11 транспортов) П. С. Нахимов был награжден орденом Святого Владимира 2-й степени. После получения манифеста о начале войны он издаст приказ, в котором были такие замечательные слова: «Уведомляю гг. командиров, что в случае встречи с неприятелем, превышающим нас в силах, я атакую его, будучи совершенно уверен, что каждый из нас сделает свое дело». Непоколебимое мужество адмирала, его выдающееся флотоводческое искусство в полной мере проявились в знаменитом Синопском сражении 18 (30) ноября 1853 года, в котором были разгромлены главные силы турецкого флота. Блестящая победа была отмечена высокой наградой – орденом Святого Георгия 2-й степени.
Главным жизненным подвигом П. С. Нахимова стала организация обороны Севастополя, превращение слабо защищенного города в грозную крепость, которая выдержала 11-месячную осаду. Э. И. Тотлебен, соратник Павла Степановича Нахимова, писал: «Нахимов ежедневно обходил оборонительную линию, презирая все опасности. Своим присутствием и примером он возвышал дух не только в моряках, благоговевших перед ним, но и в сухопутных войсках, также вскоре познавших, что такое Нахимов. Всегда заботливый к сохранению жизни людей, адмирал не щадил только себя… Никто лучше его не знал духа русского простолюдина – матроса и солдата, не любящих громких слов; поэтому он никогда не прибегал к красноречию, но действовал на всех примером и строгим требованием от них исполнения служебных обязанностей».
Орден Святого Станислава
Орден Святого Станислава был самым младшим среди русских орденов. Впервые он учрежден в Польше королем Станиславом Августом Понятовским в 1765 году. В 1831 году он, как и орден Белого Орла, был причислен к орденам Российской империи.
По статуту ордена Станислава учреждались четыре его степени. Первоначально все степени ордена давали (за некоторым исключением) права потомственного дворянства, но в 1839 году 4-я степень была отменена. А в 1845 году вышел указ не награждать орденами Святого Станислава 2-й и 3-й степеней, а через десять лет при пересмотре орденских статутов было решено присваивать потомственное дворянство только кавалерам 1-й степени этого ордена (вновь стали выдавать 2-ю и 3-ю степени).
Орден Св. Станислава 1-й степени
Крест ордена Святого Станислава был золотым, покрытым красной эмалью только с одной стороны. Остроконечные раздвоенные концы креста заканчивались золотыми шариками и были соединены золотыми же полукружиями. Между сторонами креста располагались двуглавые орлы, под короной. В центре – венок из зеленых листьев, а внутри его, на белой эмали, красные буквы: SS – святой Станислав. Этот же вензель был изображен на оборотной стороне креста. Орденская звезда – серебряная, восьмиконечная. В середине ее на белом фоне – круговая надпись, девиз ордена: «Praemirando incitat» («Награждая поощряет»). Ее окаймляет зеленая полоса с золотыми листьями, а в самом центре звезды – красный вензель SS. Звезда носилась на левой стороне груди. Орденская лента была красного цвета с двойной белой каймой, и надевалась она через правое плечо.
Орден 2-й степени имел такой же крест, только меньших размеров, который носился на шее. До 1839 года 2-я степень ордена тоже имела звезду, но потом ее стали выдавать только иностранцам. Вместо этого крест ордена Святого Станислава 2-й степени мог (до 1874 г.) украшаться короной, что повышало значение награды.
3-я степень ордена – крест еще меньших размеров, который носили в петлице (на груди).
С 1855 года к крестам и звездам ордена Святого Станислава, жалуемым за военные заслуги, присоединились скрещенные мечи, проходящие через середину, а с 1857 года этот орден 3-й степени стал (как и знаки орденов Святого Владимира 4-й и Святой Анны 3-й степеней) даваться с мечами и бантом.
Звезда ордена Св. Станислава с мечами
Орденом Святого Станислава 3-й степени могли награждаться чиновники низших классов, начиная с губернского секретаря (этот чин шел сразу после самого низшего – коллежского регистратора), и даже домашние учителя, прослужившие не менее 15 лет и имеющие классный чин.
С орденом Станислава 3-й степени связан сюжет знаменитой картины П. А. Федотова «Свежий кавалер». Герой ее стоит посреди убогой комнаты в полосатом халате, босиком и с папильотками на голове. Подбоченясь, он надменно тычет себе в грудь пальцем, показывая кухарке на прикрепленный к халату орден. Та же с насмешкой сует ему под нос рваный сапог. Бутылка, графин, рюмки, остатки еды на газете, осколки посуды на полу, гитара с оборванными струнами – все дает понять, что накануне здесь шумно отмечалось производство в кавалеры.
Давайте внимательнее присмотримся к картине. На стуле висит синий форменный мундир с позолоченными пуговицами, рядом брошена фуражка с красным околышком. Свое отношение к кавалеру художник подчеркивает такой деталью: брошенные поверх мундира подтяжки имеют цвета ленты ордена Станислава – красные, с белой каймой. На лацкане мундира можно рассмотреть знак «беспорочной службы» с цифрой «XV», т. е. полученный за 15 лет выслуги. Многие годы чиновник старательно исполнял свои служебные обязанности, занимая, судя по всему, самое ничтожное положение в чиновничьей иерархии, угождая начальству и мечтая о том дне, когда его усердие и терпение будут отмечены. И вот он получил свой самый первый орден, а вместе с ним и права потомственного дворянина. Именно поэтому он преисполнен такой гордости и, надменно выпятив нижнюю губу, демонстрирует знак своего благородного достоинства.
К Станиславу 3-й степени был представлен М. Ю. Лермонтов за проявленную храбрость «в деле при Валерик». Шла Кавказская война. Шамиль обосновался в горной Чечне, горцы устраивали засады, совершали внезапные налеты на отряды русских войск.
Знаки ордена Св. Станислава: 2-й степени, 2-й степени с мечами, 2-й степени Временного правительства (орлы без корон), 3-й степени, 3-й степени с мечами
Для борьбы с Шамилем в июле 1840 года в крепости Грозный был сформирован отряд под командованием генерала А. В. Галафеева. Он состоял из нескольких пехотных батальонов и кавалерийских дивизионов и сотен, ему была придана артиллерия. В Чеченском походе этого отряда принимал участие поручик Тенгинского пехотного полка М. Ю. Лермонтов.
Однажды утром русские были обстреляны на берегу реки Валерик, притока Сунжи. Скопление горцев в этом месте было велико. Берег, где находился отряд Галафеева, оставался открытым, а на противоположном берегу рос густой лес. Кроме того, чтобы войти в лес, надо было не только перейти быструю горную речку, но и подняться по ее крутому обрывистому берегу. Куринский полк начал переправу. Переходили по пояс, по грудь в воде. Быстрое течение сносило и людей, и лошадей, несло трупы убитых. Но русские все же переправились и ворвались в лес. Сошлись грудь с грудью с противником, и начался ожесточенный рукопашный бой. Это сражение и описано М. Ю. Лермонтовым в стихотворении «Валерик».
Знак ордена Св. Станислава 1-й степени с мечами за военные заслуги
Немногочисленные свидетельства современников об участии в этом сражении М. Ю. Лермонтова отрывочны и весьма противоречивы. Из них складывается впечатление, что поэт выполнял в этих боях адъютантские обязанности при генерале А. В. Галафееве и в то же время участвовал в схватках, даже рукопашных. Без мундира, в одной рубашке он лихо скакал на белом коне с шашкой в руках, доставляя приказы генерала, но по дороге или на обратном пути появлялся вдруг в самых неожиданных местах и принимал участие в сражении. Чаще всего схватки происходили возле стрелявших по врагам картечью орудий («Вдруг с гиком кинулись на пушки»). Поэтому М. Ю. Лермонтова не раз видели рядом с его другом артиллеристом К. X. Мамацевым. «Чеченцы разом изрубили боковую цепь и кинулись на пушки. В этот миг Мамацев увидел возле себя Лермонтова, который точно из-под земли вырос со своей командой, – пишет один из участников боя. – И как он был хорош в красной шелковой рубашке с косым расстегнутым воротом; рука сжимала рукоять кинжала. И он, и его охотники, как тигры, сторожили момент, чтобы кинуться на горцев, если бы они добрались до орудий». Но тут русские пошли в атаку, М. Ю. Лермонтов бросает орудия и на своем белом коне устремляется вперед и исчезает за завалами.
Генерал А. В. Галафеев писал в своем донесении о ходе боя: «Успеху сего дела я вполне обязан распорядительности и мужеству полковых командиров, офицеров Генерального штаба, а также Тенгинского пехотного полка поручика Лермонтова (и других)… с коим они переносили мои приказания войскам в самом пылу сражения в лесистой местности».
Генерал А. В. Галафеев за «дело при Валерик» представил поручика М. Ю. Лермонтова к ордену Святого Владимира 4-й степени с бантом. Но представления к награде обычно снижались высокопоставленным начальством, и орден Святого Владимира 4-й степени был заменен на орден Святого Станислава 3-й степени. Однако император Николай I отменил и эту награду. Тогда генерал-адъютант П. X. Граббе попытался наградить опального поэта за отвагу золотой полусаблей, но Михаил Юрьевич Лермонтов не получил и ее. Впоследствии он писал: «Не завидую я ни вашим орденам, ни вашим гибким спинам; не завидую тому, чем вы сделались через подсказничество и низкопоклонство. Наслаждайтесь счастием своего раболепия, таков порядок вещей; то, что один носит в своей груди, другой носит на груди».
Свежий кавалер (Утро чиновника, получившего первый крестик). Худ. П. Федотов
В Ялте, в музее А. П. Чехова, хранится орден Святого Станислава 3-й степени, принадлежавший Антону Павловичу. За что же и при каких обстоятельствах получил награду замечательный русский писатель? Во всех своих письмах, дневниках и записных книжках А. П. Чехов ни разу, ни одним словом не обмолвился об ордене. Но в книге Н. И. Гитовича «Летопись жизни и творчества А. П. Чехова» мы нашли такую запись, относящуюся к 1900 году: «Инспектор народных училищ Московской губернии извещает Чехова о награждении его орденом Станислава 3-й степени „за отличное усердие и особые труды по должности попечителя Талежского сельского училища“. Антон Павлович попечительствовал не только над школами. Он устраивал санатории для писателей, больных туберкулезом, отдавая на это все, что у него было. Он построил несколько сельских школ, оставил людям посаженный на пустом месте лес и два прекрасных сада. Не все знают, что именно по инициативе А. П. Чехова был создан скульптором М. М. Антокольским и поставлен в Таганроге на Приморском бульваре памятник Петру I. В своем родном Таганроге А. П. Чехов устроил такую большую библиотеку, каких не было в „заштатных“ городах. Более 2 тысяч собственных книг пожертвовал он для этой общественной библиотеки, в том числе немало редких, а также книги с автографами русских писателей. До конца своих дней посылал туда А. П. Чехов целые ящики и тюки покупаемых им книг.
Примечания
1
Сфрагистика – вспомогательная историческая дисциплина, изучающая печати.
(обратно)2
Легенда – в данном случае круговая надпись на печати.
(обратно)3
Угра – иначе: Югра; в русских источниках XII–XVII вв. – название земель на Северном Урале (между р. Печерой и Уральским хребтом), занимаемых хантскими и мансийскими племенами. Во второй половине XV в. земли Югры включаются в состав Русского государства.
(обратно)4
В обозначении «Болгарский» имелась в виду Булгария Волжско-Камская, расположенная в районах рек Вятки и Камы.
(обратно)5
Чудь – древнерусское название эстов, а также других финских племен, живших к востоку от Онежского озера по рекам Онега и Северная Двина. В данном случае – территория их расселения.
(обратно)6
Правящая австрийская династия, императоры Священной Римской империи почти непрерывно с 1438 по 1806 гг.
(обратно)7
Подробнее о ней будет рассказано ниже. Отметим только, что сочетание общегосударственной эмблемы и «клейм», которые, несмотря на подпись около них, не являлись реальными печатями и тем более гербами, не случайно. Вся композиция в целом символизирует единство земель, объединенных под эгидой московского государя.
(обратно)8
Три короны, а также скипетр и держава в лапах орла, добавленные в XVII веке, сохранялись в Государственном гербе вплоть до падения Российской империи.
(обратно)9
«Воин на коне побеждает змея», как сообщалось в «Росписи всем государевым печатям» ХVII века.
(обратно)10
По-видимому, речь идет о зимних празднествах в старой столице, где вслед за Петербургом отмечалась победа в Северной войне.
(обратно)11
Приглашенный для «вырезывания» больших и малых печатей Рейбиш «принужден был А. Д. Меншикову, что прикажет, делать».
(обратно)12
Рисунок выполнен Е. И. Ухналевым – художником из Санкт-Петербурга.
(обратно)13
В 1727 году, уже после смерти Петра I, городовые магистраты вновь оказались в подчинении губернаторов и воевод, а Главный магистрат был и вовсе ликвидирован.
(обратно)14
Составление «говорящих» гербов широко применялось и в родовой и в городской геральдике разных европейских стран.
(обратно)15
Старица – достигшая преклонных лет монахиня, старая женщина.
(обратно)16
Об этом известно из слов переводчика Герольдмейстерской конторы И. В. Ардабьева, который сообщил, что все «доношения», присланные «из губерний и провинций, и городов к сочинению гербов городам», он по приказу графа Ф. Санти отдал обер-секретарю Сената И. К. Кирилову.
(обратно)17
Напуганное Крестьянской войной под предводительством Емельяна Пугачева правительство Екатерины II резко усилило централизацию управления на местах.
(обратно)18
Сочинил Ф. Санти на 20 лет позднее, да и то герб не был при нем введен.
(обратно)19
Герб будто бы был пожалован городу в 1776 году и прислан от генерал-фельдмаршала Григория Александровича Потемкина. Но скорее всего речь идет о печати Уральского войска.
(обратно)20
Он был поставлен в 1918 году в честь Октябрьской революции на Советской площади.
(обратно)21
Легион – основное воинское соединение различной численности в армии Древнего Рима.
(обратно)22
Когорты составляли десятую часть легиона.
(обратно)23
Центурия – часть когорты.
(обратно)24
В пользу этой версии свидетельствует создание по приказу Константина его статуи в честь победы над Максенцием, где он был изображен со знаменем в руках.
(обратно)25
В Древнем Риме и в Византии под названием того или иного знамени также выступало воинское соединение.
(обратно)26
Речь идет о Новгороде-Северском, откуда отправлялся в поход князь Новгород-северский Игорь Святославич, и о Путивле, где к полкам Игоря присоединился его сын Владимир.
(обратно)27
Считается, что здесь «знамена изображены с большой точностью», однако к такому утверждению следует подходить осторожно, и вряд ли стоит принимать это суждение безоговорочно. Ведь летопись, рассказывая о событиях до начала ХIII века, сохранилась лишь в списке конца ХV века.
(обратно)28
Войско Донское защищало южные русские рубежи от набегов татар, ногайцев, калмыков. Оно являлось как бы «государством в государстве», имея право «внешних сношений», общаясь с Москвой через Посольский приказ.
(обратно)29
Такое описание дал петровскому знамени 1693 года знаток вексиллологии П. Белавенец.
(обратно)30
В главе, посвященной российским орденам, об ордене Андрея Первозванного будет рассказано подробно.
(обратно)31
В дальнейшем «борьба» за государственный флаг будет идти между бело-сине-красными и черно-желто-белыми цветами.
(обратно)32
Печать Временного правительства с двуглавым орлом без атрибутов царской власти, решение Юридического совещания в апреле 1917 года о том, что бело-сине-красный флаг, поскольку он не несет никаких династических эмблем, может считаться флагом новой России и т. д.
(обратно)33
Гимн «Боже, царя храни!» просуществовал более восьмидесяти лет – до 1917 года.
(обратно)34
Готы в конце IV века составляли охрану и наемное войско при византийских императорах.
(обратно)35
В течение года последовательно прочитывался на литургии весь Новый Завет (за исключением Откровения святого Иоанна Богослова).
(обратно)36
Требник – богослужебная книга, содержащая священнодействия, совершаемые по просьбам верующих.
(обратно)37
Молитвами святителя Тихона Амафунтского, в день его памяти 16 июня, князь победил булгар и спасся целым и невредимым после бури, разыгравшейся на Волге, когда русские рати возвращались после битвы к себе домой.
(обратно)38
Ныне область вокруг турецкого города Урфан.
(обратно)39
Вотяки – ныне удмурты, черемисы – ныне марийцы и чуваши.
(обратно)40
С 1780 года Хлынов повелением Екатерины II стал называться Вяткой.
(обратно)41
В записях архива Оружейной палаты упоминается, что Ушаков действительно написал в дар государю Алексею Михайловичу образ Нерукотворного Спаса на убрусе.
(обратно)42
Монастырь находится в Юго-Восточном административном округе – на Шоссейной улице, № 82.
(обратно)43
Находится на территории музея-заповедника «Коломенское».
(обратно)44
В данном случае – украшенная шитьем часть воротника.
(обратно)45
Население, платившее подушенную подать: крестьяне, мещане, ремесленники и т. п.
(обратно)46
В 1817 году Литовский полк был переименован в Московский.
(обратно)47
В переводе с древнееврейского – «Да будет так!».
(обратно)48
Клобук – цилиндрический головной убор с покрывалом.
(обратно)49
Орденская звезда Я. В. Брюса, единственная из сохранившихся звезд русских орденов петровской эпохи, хранится в Государственном историческом музее.
(обратно)50
Наплечные ленты для всех орденов были муаровые, шириной 10–12 см.
(обратно)51
Долгое время звезды были шитыми – из металлических блесток и нитей. Только с 1854 года для всех орденов были официально введены металлические кованые звезды.
(обратно)52
Орден этот существует во Франции и по сей день.
(обратно)53
На кресте ордена Святого Георгия 4-й степени И. Ф. Паскевича с обратной стороны было написано: на верхнем конце – «С груди», на нижнем – «Паскевича», на левом – «фельдмаршала», на правом – «князя». Крест этот хранится в Государственном историческом музее.
(обратно)54
Названа так потому, что в ней сражалось более полумиллиона человек и свыше двух тысяч орудий. Предрешила окончательный крах империи Наполеона.
(обратно)55
Кульм – ныне Хлумец, населенный пункт в Чехии.
(обратно)56
С 1930 г. – город Ногинск.
(обратно)57
«Вохна» – старое название Павлова Посада.
(обратно)58
Дмитровский фарфоровый завод в городе Дмитрове Московской области.
(обратно)59
Оба ордена существовали в Речи Посполитой до ее окончательного раздела и были восстановлены в 1815 году, когда Александр I провозгласил себя главой присоединенного к России Царства Польского.
(обратно)60
Временное правительство в 1917 году успело выпустить звезды ордена Белого Орла с лавровыми веточками вместо этой надписи.
(обратно)
Комментарии к книге «Символы, святыни и награды Российской державы. Часть 1», Александр Казакевич
Всего 0 комментариев