«Становление диалогических концепций М. М. Бахтина и С. Л. Франка: общее и особенное»

Н. К. Антропова Становление диалогических концепций М. М. Бахтина и С. Л. Франка: общее и особенное

Семен Людвигович Франк (1877–1950) и Михаил Михайлович Бахтин (1895–1975) являются наиболее яркими представителями русской диалогической философии. Они во многом сумели опередить свое время и предугадать дальнейшие пути развития мышления: они по-своему уловили и сформулировали парадигму гуманитарного мышления и бытия человека в мире, ставшую сущностной характеристикой нашего столетия.

С. Л. Франка и М. М. Бахтина трудно причислить к какой-то определённой школе, как и других современных им мыслителей. В какой-то мере С. Л. Франка можно считать «учеником» А. М. Лопатина (См. об ученичестве С. Л. Франка в отношении Л. М. Лопатина, например: Бонецкая Н. Л. М. М. Бахтин и традиции русской философии // Вопросы философии. 1993. № 1. С. 83–93), если учесть, что он учился в Московском университете в те годы, когда там преподавал А. М. Лопатин. М. М. Бахтин, обучаясь в Петербургском университете, специализировался по философии у профессора Ланге и профессора В. И. Введенского (О возможности влияния А. И. Введенского на М. Бахтина писали: Бонецкая Н. К. Там же. С. 87–88; Борискин В. М. А. И. Введенский и М. М. Бахтин // М. М. Бахтин и гуманитарное мышление на пороге XXI века. Саранск, 1995. С. 77–79).

М. М. Бахтин на Западе воспринимается в качестве ключевой (после Ф. Достоевского и Н. Бердяева) фигуры русской культуры вообще. Бахтинский «диалогизм», по мнению В. Л. Махлина, «образовал своего рода транснациональный и трансисторический «мост» между российским и западным контекстуальными мирами» (Махлин В. Л. Бахтин и Запад (опыт обзорной ориентации) // Вопросы философии. 1993. № 1. С. 97.)

Два современника, два ярких мыслителя, сформировавшись в эпоху культурного расцвета начала XX в., вобрали в себя всё самое лучшее, что выработала до них философская мысль как России, так и Запада. Концепции диалога, диалогических отношений С. Л. Франка и М. М. Бахтина возникают не на пустом месте. Ими детально проанализирована проблема «диалогического мышления», проделана большая работа по переработке наследия как русских, так и западных мыслителей.

С. Л. Франк не только анализировал неоплатоновскую традицию, средневековую патристику, философию Нового времени, немецкую классическую философию, художественно-философские произведения русских мыслителей и т. д., но и вёл диалог с ними, полемизировал. Огромное влияние на становление мировоззрения С. Л. Франка оказал неоплатонизм (В. В. Зеньковский в «Истории русской философии» называл С. Л. Франка последним представителем русского неоплатонизма): именно традиция неоплатонизма привела его к определенному методу познания через обращение к внутренней духовной жизни личности. Большую роль имело «интенсивное духовное общение» С. Л. Франка с Максом Шелером в конце 20-х гг. и полемика с М. Хайдеггером. Для М. Шелера человек в качестве индивидуального существа (индивидуальное самобытие человека) дан самому себе только после того, как он будет растворен в «Мы», в «Ты», «во внутримировом бытии»; но, с другой стороны, духовная индивидуальность человека коренится во «вневременной личности», каковая «совершенно индивидуальна, хотя и не субстанциальна» (цит. по: Плотников Н. С. С. Л. Франк о М. Хайдеггере. К истории восприятия Хайдеггера в русской мысли //Вопросы философии. 1995. № 9. С. 172). Критикуя М. Хайдеггера, С. Л. Франк исходил из отношений «Я-Мы» (М. Бубер и Э. Левинас, критикуя М. Хайдеггера, исходят из опыта «Другого», а не «единства «Мы» С. Л. Франка.): «реальность индивидуального, собственно, иллюзорна, бытием в полной смысле обладает лишь единство «Мы». Немаловажное влияние на формирование С. Л. Франка оказало знакомство с Ф. Ницше, дружба с П. Б. Струве, швейцарским психиатром и философом Л. Бинсвангером. С. Л. Франк детально проанализировал проблему «диалогического мышления», изложенную в книге В. Каспера (см.: Casper B. Das dialogischen Denken. Eine Untersuchung der Religions-philophischen Bedeutung Franz Rosenzweigs, Ferdinand Ebner und Martin Buber. Freiburg-Wien, 1967.). Ему были известны произведения Мартина Бубера и Ф. Эбнера. Русская литература, проникнутая философской глубиной и нравственной проблематикой (особенное произведениях Л. Толстого, А. Пушкина, Ф. Достоевского), также оказала влияние на философа. У славянофилов С. Л. Франк заимствовал идею «живого знания» и понятие «соборности». Философия С. Л. Франка тесно соприкасалась с философией Н. Лосского. Обнаруживается сходство взглядов С. Франка с мыслями С. Булгакова.

Система взглядов М. Бахтина сложилась в основном в 1920-х в диалоге с важнейшими и определяющими тенденциями в развитии русской культуры и культуры Запада на рубеже двух столетий — XIX и XX. Он исследовал и творчески переосмыслил (Некоторые исследователи полагают, что в первых работах М. Бахтина присутствует «бескомпромиссная и довольно жёсткая критика предшественников и коллег» (См.: Быстрова Т. Ю. Проблемы бытия искусства // Эстетическое наследие и современность. Саранск, 1992. С. 205) творчество Платона, Ф. Шлейермахера, В. Дильтея, неокантианцев, Л. Фейербаха и других мыслителей, исследовавших процесс общения, проблему диалога. Наибольшее влияние на него оказали И. Кант и неокантианец Г. Коген, Ф. Ницше (О влиянии Ницше на М. Бахтина см.: Гюнтер Х. М. Бахтин и «Рождение трагедии» Фр. Ницше // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1992. № 1. С. 27–34).

Несомненно, что М. Бахтин знал работу Р. Гирцеля «Диалог. Литературно-исторический опыт» (Лейпциг, 1895). М. М. Бахтин испытал влияние буберовской философии диалога (Близости идей М. Бубера и М. Бахтина посвятил своё иследование Н. Перлин «Бахтин и Бубер»). С самого начала 1920-х годов М. Бахтин с пристальным вниманием изучал работы Вл. Соловьева, П. Флоренского, Г. Федотова, Л. Карсавина, И. Ильина (см.: Сысуев Д. А. Традиции русской нравственной философии (И. А. Ильин и М. М. Бахтин) // М. М. Бахтин и гуманитарное мышление на пороге XX века. С. 210–212). Он был знаком с работами по проблеме «чужого я», разрабатываемой в начале XX в. (А. И. Введенский, И. И. Лапшин, Н. О. Лосский). Вслед за Н. О. Лосским М. М. Бахтин признавал, что если представление об одушевленности чужого тела вследствие подражания считать верным, то в результате будут извращаться отношения между явлениями, причина будет принята за следствие и наоборот. Его интересовало творчество А. Белого и Вяч. Иванова. Не без влияния Вл. Соловьева и Вяч. Иванова М. Бахтин обратился к исследованию творчества Ф. М. Достоевского.

С. Л. Франк, по утверждению В. В. Зеньковского, обладал исключительным даром ясного изложения: «Мысль его, всегда развиваемая систематически, покоряет столько же своей основательностью, глубиной философского усмотрения, сколько и удачными формулами, которые очень часто стоят длинных рассуждений» (Зеньковский В. В. История русской философии: В 2 т. Париж, 1989. С. 347.). Будучи профессиональным философом он подходил ко всем проблемам с научных позиций, поэтому для него прежде всего характерна теоретичность, систематичность, глубина философского усмотрения. М. М. Бахтин, в отличие от него, не ставил перед собой задачи разрешить какой-либо теоретический вопрос, будучи сторонником инонаучности, критиком систематичности. Его исходная посылка заключалась в неприятии «теоретизма», тех принципов философского мышления, в которых исключался человек со всеми реалиями его бытия. Он строил свою систему как бы заново и придавал ей чисто описательное качество.

Для М. Бахтина философия «начинается там, где кончается точная научность и начинается инонаучность. Её можно определить как метаязык всех наук и всех видов познания и сознания» (Бахтин М. М. К методологии гуманитарных наук // Эстетика словесного творчества. М., 1986. С. 384). В этом он сходен с Вяч. Ивановым. Для С. Л. Франка философия — это и «миропонимание, которое предполагает отчётливое понимание природы и условий научного знания», и «жизнепонимание, самосознание человека, уяснение смысла и цели его собственного бытия», или точнее, «любая философия является… исповедью о том, что человек чувствует и любит, что будоражит его душу, в чём он находит себе опору и чем он живет» (См.: Плотников Н. С. С. Л. Франк о Хайдеггере (к истории восприятия Хайдеггера в русской мысли // Вопросы философии. 1995. № 9. С. 179).

Язык М. Бахтина, особенно в ранних произведениях невообразимо сложен; большая часть работ не была подготовлена им к публикации, сохранилась лишь в черновиках или набросках. Работы М. М. Бахтина полемичны. Полемический пафос его исследований обусловлен учением о диалоге, то есть всякое «понимание всегда… диалогично», «исследование становится спрашиванием и беседой, то есть диалогом» (Бахтин М. М. Указ. соч. С. 306, 309).

М. Бахтин признавал существование человека верховной и единственной ценностью в мире. С. Л. Франк трансцендировал человека за пределы общечеловеческого опыта; для него изолированно мыслимый индивид — это абстракция, потому что человек по самому существу своему немыслим иначе, как в качестве члена общества.

Различно их отношение к бытию. Для С. Л. Франка бытие — это всеединство («металогическое единство»); отношение «я-ты» — это особая, первичная форма бытия. Актуальной для него является проблема Абсолютного (Абсолютное, понимаемое как «Ты», есть Бог), подлинное понимание которого может осуществляться только в «диалоге любви», в «невыразимой мысленной молитве». Для М. Бахтина бытие организовано архитектонически, то есть бытие предполагает существование и взаимодействие множества личностных центров, диалогизирующих между собой и с верховной личностью; бытие как таковое — это поступок личности (его нравственный мотив — ответственность).

С. Л. Франк и М. Бахтин попытались по-своему решить проблему «чужого я», воспринятую ими от А. И. Введенского. Решая эту «загадку» С. Л. Франк приходил к пониманию того, что «чужое сознание», «другое Я» есть не просто объект, а субъект, который воспринимает другого субъекта: «Я» не мыслимо иначе, как в отношении «ты», потому что «я» рождается именно из противоборства с «ты», самоограждения от «ты». Для М. Бахтина «чужое я» это не просто объект, а другой субъект. Он делал акцент на «другом»: «Я» осознаёт и становится самим собой, только раскрывая себя для другого, через другого и с помощью другого; «Я» существует лишь потому, что есть «другой», для которого моё «я» — «ты».

Для них быть — значит общаться, общаться диалогически. По идее М. Бахтина, находясь среди других людей, общаясь с ними диалогически, вступая с ними в определенные отношения, «я» становится самим собой, чем-то определённым, имеющим место в бытии. С. Л. Франк в своих работах большое внимание уделял анализу межличностных диалоговых отношений, считая первичными и основными отношения «я-ты» и «я-мы».

Теория диалога логически и наиболее полно завершена М. Бахтиным в его работах. Для него проблема диалога — это прежде всего проблема «Другого», именно отношение к другому знаменует ценностное отграничение и самоутверждение личности. Диалог — это путь познания личности, её внутреннего мира; условие существования идей у личностей. К выводам о диалогической природе он приходил, отталкиваясь от эстетической проблематики и детально анализируя структурные особенности художественного метода Ф. Достоевского. Стиль его изложения зачастую метафоричен, методология понятий не разработана. У него совершенно не поставлена проблема «мы» (социальный аспект диалога).

С. Л. Франк рассматривал диалог не только как категорию личного человеческого («я-ты»), но и социального бытия («я-мы»). Одним из первых русских философов он проанализировал бытийственность «мы», исходя из отношения «я-ты». Диалогические отношения пронизывают всю философскую систему С. Л. Франка. Основные категории диалогической философии им детально разработаны.

Таким образом, концепции диалогизма С. Л. Франка и М. М. Бахтина возникают не на пустом месте. Этому предшествовал долгий период умственных исканий. В поисках истины они преуспели гораздо больше, чем их современники. Ими детально проанализирована проблема «диалогического мышления», проделана большая работа по переработке философских воззрений как русских, так и западных мыслителей. С. Л. Франк, будучи профессиональным философом, подходил ко всем проблемам с научных позиций, для него прежде всего характерна теоретичность, систематичность, глубина философского усмотрения. М. Бахтин, будучи профессиональным филологом, не ставил перед собой задачи разрешить какой-либо философский теоретический вопрос; прежде всего он был сторонником инонаучности, критиком систематичности; для него была характерна полемичность его произведений, обусловленная учением о диалоге.

Оглавление