«Духовные ландшафты Земли»

А.Сысоин ДУХОВНЫЕ ЛАНДШАФТЫ ЗЕМЛИ (этюды и парафразы)

Предисловие

Добрую половину жизни я пытаюсь понять — что есть духовность, духовный труд. Скорее всего, этот труд многогранен и одна из его граней — путешествие. Недаром путешествие — центральный сюжет мифа, эпоса, всей мировой литературы. Чисто внешне кажется, что путешествие — просто перемещение из одной местности в другую. Это не так.

1. Прежде всего, путешествие связано с преодолением сложностей географического ландшафта: болота, горы, бездорожье, etc.

2. Противостояние стихий: в путешествии человек не защищен от Вселенной колпаком цивилизации.

3. Путешествие — познание земли, природы, человека.

И выходит: путешествие — подвижничество того же порядка, что и противостояние дьяволу аскетов в пустыне.

3. Опыт и знание — фундамент ума. Гносис — категория духовная, обладающая большим потенциалом. А Нус (ум) уже античные философы отождествляли с Логосом — Духом Вселенной.

2. Что суть стихия? Физические явления природы — символы. Еще древнейшие люди знали: в стихиях проявляется воля и характер многочисленных духов — гигантов (по-ахейски). Потом была гигантомахия, победителями из коей вышли боги и герои. Боги воцарились в небесах, на земле, под землей и в морских глубинах; герои построили древнюю цивилизацию. Т. об. восход солнца, гром, ураган, засуха, зима, весна, etc — деяния, борьба, смерть и воскрешение высших духовных сущностей — богов. Что для них человек? Таракан под пятами Зевеса. Выжить в противостоянии стихий — мощное усилие духа!

1. Исходя из всего вышесказанного и не сказанного — каждый географический ландшафт имеет духовный слепок. Его компоненты:

— усилие человека, преодолевающего ландшафт;

— культуры народов обитающих и обитавших в данной местности;

— боги и гиганты (которые обитают везде);

— имманентный Вселенной Логос.

К этой мысли я пришел в 1998 году, когда мои лицеисты работали над рефератом «Н.Рерих — путешественник, ученый, художник». Сам Рерих о своих путешествиях написал две книги: «Алтай — Гималаи» и «Сердце Азии». Целью его деяния был не только поиск следов древней духовной культуры Азии (а он открыл много загадочных текстов и знаков, высеченных на камнях в совершенно диких необжитых местах). Рерих искал Шамбалу. Ради нее он пошел в закрытый для чужих Тибет? Нет. Он прекрасно понимал, что Шамбала — понятие духовное, а не географическое. Т. е.: мир состоит из духовных ландшафтов, географические же — малый и зримый придаток некоторых из них — слабые тени, как учил Платон. Духовный ландшафт страны Шамбалы, возможно, и не отбрасывает своей тени на землю. А может, Шамбала — Атлантида это недостижимые духовные полюса Земли… Скупо очертил духовный ландшафт Урала в замечательной «Малахитовой шкатулке» другой путешественник — П.Бажов. Он многое скрывает. Но даже эта очень осторожная книга заставляет задуматься. Вот, Медной Горы Хозяйка. Встреча с ней навсегда ломает человека, его судьбу и неважно: хороший или плохой это человек, симпатизирует ему Хозяйка или гневается на него…

Итак, три этапа Путешествия:

I. Пора ученичества — хождение по земным дорогам и бездорожью — воспитание воли.

II. Пора посвящения — постижение теней духовных ландшафтов — обретение гносиса.

III. Истинное Путешествие — проникновение в духовные ландшафты Вселенной — вечное скитание и совершенствование духа. Ибо смерть — это этап или порог в Путешествии.

Путешествие Борхеса (этюд, opus 1)

(Борхес Х.Л. Коллекция: Рассказы. Эссе. Стихотворения. Пер. с исп. М.: Северо-Запад,1992.)

Прозорливый слепой странник прожил долгую спокойную жизнь в Буэнос-Айресе (1899–1986). К сорока годам ослеп, к пятидесяти — выслужился в директора Аргентинской Национальной библиотеки. Но одиссея была — странствие, из которого Борхес не вернулся… Его рассказы поражают — квинтэссенции философских трудов и романов. Невозможно все их охватить — попробую создать квинтэссенцию квинтэссенций.

Итак, две великих идеи: Вечность и Лабиринт. О первой Борхес написал книгу ((История вечности)), второй явно или скрыто присутствует в каждом рассказе. Невозможно устоять и не объединить Вечность и Лабиринт. Я мыслю это так:

1. Времени как духовной категории не существует, Прошлое, настоящее, будущее — мыслеобразы упрощающие окружающий мир, отвлеченные абстракции. Следовательно, все что происходило, происходит и будет происходить, существует в данный момент как единый комплекс — Вечность. Время как поток, движущийся направленно — ошибочное восприятие (как и Солнце бегающее вокруг Земли).

2. В 1950 году Борхес рассказал историю:

Однажды один из его друзей написал письмо — поделился намерением перевести на испанский поэму Эмерсона (The Past) и между делом сообщил, что скончался их общий знакомый крестьянин Педро Дамьян — ветеран уругвайской революции начала XX века. Борхес занимался тогда историей этой революции и встречался с ее участником полковником Табаресом. Они вспомнили Педро. Полковник заявил: Дамьян был негодяем, трусом и подлецом. Через некоторое время у Табареса гостил старый революционный соратник доктор Амаро. Пригласили Борхеса, повспоминали начало века. Амаро поведал о подвигах великого героя Дамьяна. Борхес впал в замешательство, Табарес озадачился — никак не мог вспомнить Педро. А на следующий день в Буэнос-Айресе Борхес встретил друга, увлекшегося Эмерсоном, и поинтересовался, как идут дела с переводом. Друг был удивлен: он не только никогда не думал о поэме (The Past), но и того злополучного письма не писал. Зато письмо написал Табарес: извинился и сообщил, что вспомнил героя Дамьяна, погибшего полвека назад. И тогда Борхес поехал на родину героя побеседовать с соседями, но в деревне все о Педро уже позабыли. (Другая смерть).

Странная история. Может, в кратком изложении странность незаметна. Добавлю: до смерти Дамьяна в 1950 году многие считали этого тихого крестьянина трусом.

3. Борхес приоткрыл занавесь вечности и показал две разных жизни гаучо Педро Дамьяна. В одной он бежал с поля сражений и полвека жил в позоре. В другой — как герой погиб в революционных битвах. Не значит ли это, что у человека много жизней?

Изложенная ниже идея прекрасно сочетается с мировоззрением Борхеса:

Человеческая жизнь включает два цикла, протекающие одновременно: внешний — биологический и внутренний — духовный. Если человек, завершив биологический цикл (умерев), тем не менее, не завершил цикл духовный (рождение духа, его развитие, зрелость, дальше — не знаю) — он возвращается обратно в начало биоцикла. Его рождает та же женщина в то же время в том же месте, т. е. биоцикл всегда один и тот же. А духовные циклы могут быть совершенно различны.

Но если Вечность есть постоянное пребывание прошлого, настоящего и будущего, то значит, она включает и все возможные варианты этих духовных состояний. Это и есть Вселенная — Лабиринт Вечности.

4. Здесь возникают два разных предположения.

4.1. Мир — божественная мастерская. Возникают все новые и новые биоциклы (однако, не зачеркивая старые) в которых совершенствуется духовное развитие человечества. Когда-нибудь люди завершат духовные циклы, и возникнет новое состояние(?), новый Бог(?), новый мир(?), новая Вечность(?).

4.2. Истинный мир уже существует — это частица Вечности, в которой люди достигают не только биологической зрелости, но и духовного акмэ. Я не могу его представить. Могу вообразить только: наш формат Вечности и бесконечное количество других — зеркальные отражения, тени настоящего человечества. Это — огромный Лабиринт Вселенной.

P.S. Ясно только одно: Борхес уйдет-уходит-ушел от нас и ищет-находит-нашел Истину.

Кошмар средневековья (парафраз, opus 2)

(Я.Шпренгер, Г.Инститорис. Молот ведьм. М.:Просвет,1992.)

1. Из третьего вопроса части первой («Могут ли быть порождены люди инкубами и суккубами?»):

«Прикосновение демона к семени или к какому-либо другому телесному предмету не является прикосновением телесным, а прикосновением виртуальным, то есть таким, которое имеет силу действия в потенции.»(Указ. изд. С.105)

Из главы VII части второй («О способе, коим ведьмы лишают мужчин полового члена.»):

«Чародейство, в собственном смысле, есть обман чувств со стороны демона; этот обман имеет причину не в изменении вещи, но только в изменении способности восприятия, которая обманывается то в отношении внутренних чувств, то в отношении внешних.»(С.225)

Из главы X части второй («О  способе, коим демоны с помощью чародейств телесно берут человека в обладание.»)  :

«Вот пять способов нанесения ранений человеку демоном и обладания человеком:

1) ранения тел,

2) ранения тел и внутренних сил,

3) искушения внешние и внутренние,

4) лишение рассудка на некоторое время,

5) превращения людей в подобия неразумных животных. Прибавим здесь вскользь, что временами демоны причиняют людям беспокойства и через внешние мирские блага.»(С.241)

Читая данный богословский опус, убеждаешься: демоны активно участвуют в сексуальной жизни человечества. Демон может принять вид суккуба, лечь под мужчину и взять его сперму. Затем наш демон (назовем его Филя) превращается в инкуба и оплодотворяет данным семенем женщину. Филя может передать семя и другому демону, при этом половом акте они оба могут быть инкубами или инкубом будет только Филя. Но, в конце концов, семя все же передается женщине. Короче: разбираемые в трактате варианты гетеро и гомо сексуальных связей бесконечно разнообразны, и сплошной трах идет не только по земле, но и по преисподней. Авторы опираются на длительную традицию: все сексуальные дела античных богов и богинь с людьми — сплошной инкубат и суккубат. И все герои — дети демонов. Вот так-то.

2. Продолжим «молотить ведьм». 

Из главы II части второй («С  редства врачевания для тех, чья способность к соитию околдована.»)  :

«…почему половое бессилие мужчины может выявляться только по отношению к одной определенной женщине, а по отношению к другим может и не выявляться…это происходит потому, что ведьма указала черту одну определенную женщину, долженствующую вызывать у определенного мужчины половое бессилие, или потому, что Бог не попускает полностью лишить человека способности к соитию. Неисповедимы пути Господни!»(С.284)

Из главы III части второй («С  редства врачевания для обуреваемых чрезвычайной любовью или чрезвычайной ненавистью из-за околдования.»)  :

«Любовное исступление… может происходить из трех причин: 1) из простой зрительной неосторожности; 2) из-за искушения одним лишь дьяволом; 3) из-за околдования некромантами…»(С.284–285)

Из главы IV части второй («С  редства врачевания для тех, у которых, вследствие обмана чувств, устранены детородные органы, а равно и для тех случаев, когда людям придаются личины зверей.»)  :

«Прежде всего, они должны принести полное покаяние во всех своих грехах. Как было уже раньше указано, никогда ведьмами в действительности не отрываются эти органы. Они лишь скрываются обманом чувств от лицезрения и осязания.»(С.286)

О чем это я? Да, как у демонов могут быть дети, если они только носители и передатчики человеческого семени? Из этой логической ловушки остроумные братья выбираются легко. Демоны — падшие ангелы по своей духовности, разумности и возможностям далеко превосходящие человеков. Наш Филя, обокрав незадачливого мужика, не разбрасывается спермой, а вводит ее той женщине и при тех обстоятельствах, которые ему нужны, чтобы получить определенного ребенка — превосходящего по своим качествам обычного. Вот пример из Библии: «В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им: это сильные, издревле славные люди.»(Бытие 6:4). Согласно другой — апокрифической Книги Еноха именно эти исполины (т. е. сыны падших ангелов и земных женщин) создали технологическую цивилизацию.

Итак, говоря нормальным языком, демоны занимаются генетической селекцией человечества, которая способствует цивилизационному прогрессу. А, может и иначе. Здесь мне вспоминается непоколебимая уверенность знакомого поклонника Будды и Кастанеды: нет-нет да и встретится в обычной толпе нелюдь — внешне от человека не отличается, а вот аура у него другая. Он (буддист) сам один раз видел. И вряд ли эти нелюди действуют во благо человечества. Да, так-то вот.

3. Завершаем экскурс в горячечное инквизиторское воображение.

Из главы VIII части второй («Н  екоторые сокровенные средства против некоторых тайных искушений дьявола.»)  :

«Другие дети появляются на свет через посредство демонов-инкубов. Эти демоны, как известно, не являются их отцами. Их отцы — это те, чье семя получили демоны в облике суккубов. Таких детей демоны подкидывают матерям, унося родных детей этих последних. Случается так же, что демоны являются мамкам во сне и, принимая облик грудных детей, совершают с ними половое соитие.»(С.301)

Надо же! Никогда бы не подумал. Все, итог:

Монахи Ордена доминиканцев, инквизиторы Верхней Германии Генрих Инститорис и Яков Шпренгер (XV век) оказались, на удивление, реалистами (точнее: сумасшедшими реалистами), утверждая, что люди своими магическими действиями не могут изменить существующий мир и порядок вещей. Все колдовство — внушенная и воображаемая иллюзия — с этим можно полностью согласиться. Но как же сожженные ведьмы? Оказывается, магия все-таки существует. Совершать магические действия могут только демоны — они трахают ведьм и расплачиваются всякими колдовскими штучками. Вся инквизиция боролась именно с этими ненормальными связями. Ну а за малефициум (- вред от колдовства) наказывал светский суд. В этом вся соль хитроумного и утомительного богословского трактата.

Но существует и другое мнение. Мэри Стюарт в романе о короле Артуре («П  олые холмы»)  пишет: Мерлин сохранял девственность для полной магической самореализации.

Postscriptum. «В бытность свою командующим войсками в Аньси Ся Хоу-цзун часто встречал бесов. По всем дорогам разъезжали и от людей совершенно ничем не отличались.»   Тао Юань-мин. Соу мэнь хоуцзи.[1]

Гомер — Вергилий — Данте (парафраз, opus 3)

ПРЕЛЮДИЯ:

Двое ворот открыты для снов: одни — роговые, В них вылетают легко правдивые только виденья; Белые створы других изукрашены костью слоновой, Маны, однако, из них только лживые сны высылают. (Эн. VI,893–896) Я увожу к отверженным селеньям, Я увожу сквозь вековечный стон, Я увожу к погибшим поколеньям. Был правдою мой зодчий вдохновлен: Я высшей силой, полнотой всезнанья И первою любовью сотворен. Древней меня лишь вечные созданья, И с вечностью пребуду наравне. Входящие, оставьте упованья. (А. III,1–9)

I.

Не будем много говорить о Гомере. Зачем? Всем известно: его поэмы — шедевр шедевров, метакнига человечества. Развею только некоторые заблуждения, опутавшие «Одиссею»: 

1. Центр и стержень поэмы: встреча Одиссея с Полифемом. Ослепление последнего — главная причина гнева Посейдона и столь длительных мытарств Одиссея. Написан эпизод с потрясающим мастерством и ясностью даже для современного ребенка.

2. Идея «Одиссеи» — возвращение. Путешествие в поэме не играет главной роли, оно — средство показать стойкость хитроумного царя Итаки в достижении цели. И надо еще помнить: ахейцы не любили и боялись моря. 20 лет, полжизни Одиссей стремится на родной остров. И вот вернулся, чтобы нищим на куче навоза у порога получать подаяние. Реализм и трагическое величие такого итога не требует комментариев.

Но, стоп. Речь сегодня пойдет не о Гомере, а о величайшей грезе человечества. Аид манит и страшит всех, но не многие решаются отправиться в путешествие. Одним из первых рискнул Одиссей.

Правда, внутрь Аида Одиссей не входил. На своем корабле он вышел в Океан и поднялся на север в земли киммерийцев, где никогда не светит солнце. Там — вход в Подземное царство. У утеса, где сливаются Ахеронт, Коцит, Пирифлегетон он принес жертвы мертвым и последние к Одиссею явились. У Гомера нет внятного и развернутого описания Аида. Одиссей только узнает, что мертвые — призраки не могут осознавать окружающее, помнить себя и говорить пока не напьются живой крови. В общем, Одиссей не ставил цели путешествовать в Аид. Ему было необходимо только пообщаться с мертвым прорицателем Тиресием.

II.

Прославленный идейный знаменосец новорожденной Империи, друг Цезаря и Августа, Публий Вергилий Марон родился 15.10.70 г.д.н. э. около Мантуи. С 55 г. учится в Риме вместе с юным Августом и другими детьми римских патрициев. В 45 г. переезжает в окрестности Неаполя к философу-эпикурейцу Сирону. Становится обладателем скромного поместья. Здесь до конца дней на лоне природы занимается неторопливой литературной работой. Создает «Буколики», «Георгики»,  «Энеиду». Умер 21.09.19 г.д.н. э. в г. Брундизии (Бриндизи) во время путешествия в Грецию.

«Энеида»   стала крупнейшей римской национальной эпопеей. Она повествует о бегстве и странствиях троянца Энея — основателя нового царства в Италии и основоположника Римского государства. Эней покинул разрушенную Трою одновременно с Улиссом, тоже прошел через Сциллу и Харибду, миновал остров циклопов, etc. Гомер для Вергилия — эталон и образец для подражания и соперничества. «Энеида» — неотъемлемая часть мира «Илиады» и «Одиссеи». 

Центральным эпизодом и стержнем «Энеиды» можно считать путешествие в Аид.

Сивилла научает Энея, как достать золотую ветвь посвящения, открывающую доступ к не доступному. Совершив довольно сложные обряды, в сопровождении жрицы Эней входит в пещеру у озера Аверн — сумрачное преддверье Орка. Встречают Энея ужасные обликом Скорбь, Заботы, Болезни, Старость, Страх, Нищета, Позор, Голод, Мука, Труд, Смерть, Сон, Злобная Радость, Война, Распря; Сциллы, кентавры, сторукий Бриарей, Лернейская Гидра, Химера, Гарпии, трехтелые великаны. В страхе обнажает Эней меч, но это лишь призраки, иллюзии в Пустоте.

Стигийские болота. Ахеронт. Перевозчик Харон. Толпы мертвых ждут перевоза. На другом берегу — трехголовый Цербер получает свою сладкую лепешку. Эней входит в двери.

Минос вершит свой суд: тянет жребии из урны, решает судьбы теней. За Миносом тянутся Поля скорби. Здесь обитают души самоубийц и воителей. На краю равнины под скалистой кручей раскинулся Дит — твердыня Тартара. Здесь правит кносский судья Радамант: судит и казнит злодеев. Наказание длится тысячелетие, затем душа пьет из Леты и возвращается на Землю. На самом дне Тартара вечно мучаются гиганты.

Эней минует Дит. За его ужасными стенами открывается счастливый Элизий — радостный край дубрав, солнца и звезд. Здесь обитают блаженные души не только умерших, но еще и не рожденных. Здесь Эней встречает отца и сонмы своих великих потомков: Нуму Помпилия, Тулла Гостилия, Анна Марция, Тарквиния Древнего и Тарквиния Гордого, Фабриция Гая, Марка Клавдия Марцелла, Тиберия и Гая Гракхов, Марка Порция Катона, Гая Юлия Цезаря, Помпея, etc, etc, etc. Эней посвящается в будущее величие Рима.

Он возвращается в мир живых коротким путем — через врата из слоновой кости… Впечатляющее путешествие. Такого Аида не видел Одиссей:

1. Пред вратами идущего встречают иллюзии.

2. За вратами града Дита души грешников несут наказание: «Одни, овеваемы ветром, будут висеть в пустоте, у других пятно преступленья выжжено будет или смыто в пучине бездонной»   (Эн. VI,740–742).

3. Метемпсихоз:

«Время круг свой замкнет, минуют долгие сроки, -

4. Аид содержит в себе не только прошлое, но и все будущее человечество. Прошедший сквозь него получает дар прорицания.

5. Выход ведет через врата лживых снов.

Народы Европы надолго запомнили Вергилия: интеллигенция — как загадочного мыслителя, провозвестника христианства; простонародье — как великого мага и ясновидца, предшественника Мерлина.

ИНТЕРЛЮДИЯ:

Оставь надежду входящий в творение первой любви.

Шли годы. В Аид спустился распятый Христос и провел там радикальные реформы. Шли века. Аид полнился населением, обживался и в чем-то становился уютным.

Через 13 столетий после Христа в Аиде побывал Данте.

Dante Alighieri родился поздней весной 1265 г. во Флоренции. Писать учился в школе «Нового сладостного стиля».  В 30 лет занялся политикой, очень неудачно, итог: приговор к сожжению и конфискации имущества, скитания, «сам себе партия».  Пишет философские, филологические и политические трактаты. В конце жизни его приютила Равенна. Писать Комедию начал в 1307 г., закончил в 1321 г. В этом же году умер от лихорадки.

Данте оставил нам грандиозную панораму Подземного царства. Будучи моложе, я опрометчиво полагал: Аид — устаревший стереотип сознания средневекового обывателя; после смерти нас ждет нечто иное… Я заблуждался. Духовный ландшафт Аида существовал, существует, и будет существовать независимо от чьих-либо суждений.

Войдем вслед за Данте?

III.

Прежде небольшое отступление о генезисе и географии Аида.

Вообще-то вначале он для людей не предназначался. Так получилось. Восставший архангел Сатаниил (Люцифер) был низринут с небес. Падая, он пробил гигантскую воронку до самого центра планеты, где и заточен льдами Коцита. Куда же делись миллионы кубов земли из воронки? Объяснение у Данте слишком мудреное, проще предположить: Люцифер вытолкнул ее на поверхность противоположного полушария, вывернул часть планеты наизнанку. Так образовалась гора Чистилища. Т. е. Люцифер покоится в центре планеты: над его головой воронка Ада, над его ногами конус Чистилища.

У Гомера и Вергилия точно указаны входы. Данте же оказывается непонятно где. Но намеки на место входа есть. Данте его подразумевает, исходя из географических представлений своей эпохи: северное полушарие Земли — суша с городом Иерусалимом точно в центре; южное полушарие Океан с горой Чистилища точно в центре. Следовательно, Аид расположен точно под столицей мировых религий (Ч. II,1–6). Ничего удивительного, древние евреи тоже так думали.

Итак, Ад. По стенам воронки широким уступом вьется спираль из восьми витков (8 кругов Ада). Минув впечатляющую надпись у входа (А. III,1–9), Данте, ведомый Вергилием, начинает спуск.

Круг первый. Лимб. Обитель не крещеных младенцев и добродетельных нехристиан: Энея, Вергилия и Цезаря, Сократа, Платона и Аристотеля, Гиппократа, Эвклида и Птолемея, Авиценны, Аверроэса и многих других.

Круг второй. «Здесь ждет Минос, оскалив страшный рот; допрос и суд свершает у порога и взмахами хвоста на муку шлет.»   (А. V,4–6) За ним страждут сладострастные жертвы любви.

Круг третий. Под вечным ледяным дождем лает на прохожих демон Цербер и мучает чревоугодников.

Круг четвертый. Демон Плутос водит инфернальные хороводы скупцов и расточителей.

Круг пятый. Стигийское болото. В нем терзают друг друга гневные, и утоплены безразличные.

Круг шестой. Замок Дит, занимающий весь круг и стерегущий проход в пропасть нижнего Ада. На территории замка раскаленные гробницы ересиархов и их адептов.

Начинается нижний Ад. Его сторож — бешеный Минотавр.

Круг седьмой.

Первый пояс: кровавый кипящий Флегетон; кентавры, тираны, убийцы (и разбойники).

Второй пояс: лес самоубийц и мотов.

Третий пояс: пустыня богохульников, гомосексуалистов и лихоимцев.

Круг восьмой. Злые Щели — 10 концентрических рвов:

1. Сводники и обольстители (аргонавт Ясон, etc).

2. Льстецы.

3. Святокупцы (Симон-волхв, etc).

4. Прорицатели.

5. Мздоимцы.

6. Лицемеры.

7. Воры.

8. Лукавые советчики (Улисс, etc).

9. Зачинщики раздоров (Магомет, etc).

10. Поддельщики металлов, людей, денег, слов. (Первые страдают зловонной чесоткой и притом расслаблены, вторые — бешенством, третьи раздуты водянкой и мучимы жаждой, четвертые терзаемы лихорадкой и головной болью. Но, не смотря ни на что, мученики всех кругов и рвов стремятся поговорить с живым и предсказать ему будущее. В Аду все — прорицатели. Но, я слишком увлекся, поспешим за поэтами, идущими по равнине к центру круга.)

Колодец гигантов. Они возвышаются как башни: Немврод, Эфиальт, Бриарей, Тифон и Антей. Последний берет Вергилия и Данте в руки и опускает на дно колодца.

Круг девятый. Ледяное озеро Коцит. 4 пояса вмерзших:

Пояс Каина — предатели родных.

Пояс Атенора — предавшие родину и соратников.

Пояс Толомея — изменившие друзьям и сотрапезникам.

Центральный диск Джудекка — отвергнувшие благодетелей.

Центр Вселенной. Люцифер. У заточенного во льдах гиганта 6 нетопырьих крыльев, 2 головы, 3 лица. Кровавые пасти терзают величайших грешников: Иуду, Брута и Кассия. Данте: «Я не был мертв, и жив я не был тоже.»   (А. XXXIV,25)

Поэты спускаются по шкуре Люцифера к его пояснице и поднимаются вверх по его ногам в пещеру с озером, в которое впадает Лета. Они восходят в полной тьме вдоль тихого ручья.

Чистилище. Остров и усеченная гора, опоясанная спиралью из семи витков (7 кругов Чистилища).

Предчистилище. Берег острова наводнен новоприбывшими душами. К поэтам присоединяется Катон Младший (95–46 гг.д.н. э.) — страж Чистилища. От берега к горе тянутся уступы.

Предуступ. Умершие под церковным отлучением.

Первый уступ. Нерадивые, до смерти медлившие с покаянием.

Второй уступ. Нерадивые, умершие насильственной смертью.

Уступы заканчиваются Долиной земных властителей.

Врата. Ангел с обнаженным мечом. «Семь Р на лбу моем он начертил концом меча и «Смой, чтобы он сгинул, когда войдешь, след этих ран»,   — сказал.»   (Ч. IX, 112–114). Эти клейма (Peccatum) — знаки грехов и дальнейший путь Данте — очищение от них. Ибо теперь он поднимается по спирали своих слабостей и страстей:

Круг первый. Гордость.

Круг второй. Зависть.

Круг третий. Гнев.

Круг четвертый. Уныние.

Круг пятый. Скупость и расточительство.

Круг шестой. Чревоугодие.

Круг седьмой. Сладострастие.

Как объясняет Вергилий (Ч. XVII,91-139), все зло порождено любовью: 1–3 к «чужому злу»   (зложелательство), 5–7 к ложным благам. А уныние (4) — мало любви.

Данте проходит испытание и поднимается на вершину Чистилища в большой ясный лес Земного Рая — Элизий. Здесь у древа познания берет начало Лета. Здесь его покидает Вергилий и встречает Беатриче. С ней Данте возносится в космические сферы Рая. Но это уже другая история…

ЭПИЛЮДИЯ:

Град обреченный.

Теперь совершенно ясно, что Аркадий и Борис Стругацкие хотели нам показать в своем знаменитом романе. Их Град — это, конечно, Дит. Ад, увиденный Стругацкими, изменился: обзавелся собственным светилом, Дит отправился в путешествие, бесы превратились в Наставников, реализующих некий непонятный Эксперимент. Вот только уважаемые метры не соизволили ответить на ряд вопросов.

Ода сказочнику Проппу. (парафраз, opus 4)

(Владимир Яковлевич Пропп. Морфология (волшебной) сказки. Исторические корни волшебной сказки. /Коммент. Е.М.Мелетинского, А.В.Рафаевой. М.: Лабиринт,1998. 512 с.)

1.

Как это не забавно, но Пропп — мифолог. Он не занимался ни фольклором, ни исследованием обряда инициации. Поставленная им перед собой задача: понять генезис и эволюцию мифа. На основании его размышлений можно построить последовательность:

1). Наблюдение за миром, понимание действий животных как магических (здесь мне вспоминается «кошачья магия»:  в случившуюся как-то длительную голодовку моя кошка, привыкшая к кормлению после выгула, начала целеустремленно и настойчиво проситься на улицу и сразу же возвращаться домой — и делала это много раз подряд).

2). Инстинктивное воздействие на мир (как это делала кошка).

3). Закрепление, оформление этого воздействия как обряда.

4). Словесное осмысление: возникает обряд — миф (первобытный матриархальный коллектив охотников).

5). После неолитической революции (земледелие, скотоводство) обряд — миф теряет смысл, происходит профанирование и инверсирование мифа — это сказка; но надо помнить, что она прекрасно сохранила элементы прамифа — обряда в отличие от более поздних литературных произведений мифографов и жрецов.

Цель этого первейшего обряда — мифа: посвятить человека в демиурги — научить его магически и осознанно воздействовать и изменять мир. Основной метод: введение посвящаемого в состояние смерти, в которой он уподобляется высшим силам. Здесь тайна: как человечество додумалось до посвящения — обряда — мифа? Отцы — марксисты учили нас: человек существо не животное, а социальное; происхождение структурообразующих социальную материю языка и общества загадочно. Как раз загадки происхождения социальной организации и языка нет. И организовывать свое стадо, и передавать сигналы, и еще многому — многому другому мы научились у животных, довели эти умения до совершенства и абсурда. Вот и Пропп пишет: методика посвящения — отождествление первобытного охотника с тотемным предком — животным. Все наши социальные корни в мире природы, но инициации в ней нет. Как, каким образом она возникла?

Итак, изначальный сакральный смысл сказки — путешествие в мир смерти («Т  ридесятое царство»)  . Баба-Яга — охранительница этого мира. Чтобы пройти границу Ванька-дурак должен угоститься у нее: поесть пищу мертвых — уподобиться им. Здесь у Проппа интересное наблюдение: мертвые не видят и боятся живых так же, как живые не видят и боятся мертвых. Яга — мертвая, она только по запаху ощущает Ивана («р  усским духом пахнет»)  . У двух миров нет пространственной разобщенности, они просто не воспринимают друг друга. Пройдя у Яги испытание («у  мерев»)  Иван получает волшебного помощника (силу демиурга), который и переносит его в Тридесятое царство. Бой со Змеем-Горынычем Пропп считает позднейшим образованием, связанным с возникновением государства. На самом деле Ваня — это и есть Змей в Тридесятом царстве со всей своей силой и могуществом. Унося с собой эту силу, Иван подвергается преследованию до границы двух миров — огненной реки. Вернувшись в мир живых, герой остается не узнанным. Это понятно: побывав у мертвецов, он полностью дезориентирован и десоциализирован. Но сила Змея (волшебные помощники — на самом деле личные качества и умения посвященного в демиурги) помогает ему активно включиться в социальную материю (трансфигурация: Ванька-дурак превращается в прекрасного царевича).

Пусть это невнятный, но зато краткий пересказ пропповской расшифровки смысла сказки. Сам он слишком многословен, но в итоге все равно остается много вопросов. Зачем человек путешествует к мертвым? Как он получает их силу? Кто это придумал?

2.

Но, прежде всего, Пропп — гениальный создатель структурного метода изучения мифического мышления. «Морфологию сказки»   он издал в 1928 г. (когда основоположник структурализма в мифологии Леви-Стросс, возможно, еще под стол пешком ходил).

Отталкивается Пропп от четырех аксиом:

1). Постоянными, устойчивыми элементами сказки служат функции действующих лиц, независимо от того, кем и как они выполняются.

2). Число функций, известных волшебной сказке — ограничено.

3). Последовательность функций всегда одинакова.

4). Все волшебные сказки однотипны по своему строению.

Под функцией наш сказочник понимает: поступок действующего лица, определенный с точки зренияего значимости для хода действия. При этом каждому персонажу свойственны только определенныефункции (см. таблицу). Персонажей же в сказке всего семь:

— антагонист (вредитель) — это злой волшебник, змей, кощей, разбойник и т. д.;

— даритель — добрый волшебник, Яга, мертвец и т. д.;

— помощник — волшебное животное (конек-горбунок и т. д.), предмет (скатерть-самобранка и т. д.), какой-либо сверхумелец (скороход и т. д.);

— с остальными персонажами, думаю, все понятно.

В сказке любой персонаж обязан выполнить свою функцию, без всяких мотивировок, объяснений смысла и других психологических выкрутасов. Это очень важное замечание. Многое становится понятным в мифологии. Так, например, шумерский миф об Инанне и Думузи не дает объяснения: зачем богиня любви и ненависти Инанна отправляется в поход на богиню смерти Эрешкигаль и умирает? Это всего лишь функция (обязательный поступок) посвящение смертью богини, а через нее и всех других девушек.

Сказка умалчивает о своем сверхмотиве — обязательного приобщения к смерти. Все персонажи жестко этим мотивированы (даритель обязан наградить героя, если последний прошел испытание и т. д.).

Реализация функций может быть очень разнообразна, Пропп дробит каждую функцию на множество видов. В созданной мною таблице я называю их таксонами. Жесткой связи между ними нет. В сказке таксоны могут выстраиваться в совершенно разнообразных последовательностях. Пропп указывает, что ряд таксонов не могут иметь логических связей друг с другом. Таких алогичных связей около 20–30 %. Но я думаю, что и они имеют смысл. В итоге создается впечатление поля, содержащего все созданные и не созданные волшебные сказки.

Пропп выявил еще один феномен, который объяснить не может: если рассмотреть классическую сказку, содержащую все 32 функции, то она имеет как минимум 2 хода. Правда, существуют и одноходовые сказки, но они не будут включать все функции. На самом деле ходов в сказке может быть бесконечное количество (см. «Тысяча и одну ночь»)  , они могут прерываться и переплетаться. Но сказка всегда жестко придерживается последовательности ходов: они следуют один за другим, но никогда одновременно.

Структура волшебной сказки гениальна и проста. Не буду давать примеры анализов (Пропп закодировал в виде таксонов все волшебные сказки из сборника Афанасьева), а попробую сделать — собрать свою сказку, каждый эпизод в которой — таксон семантического поля метасказки.

(Смотри таблицу в отдельном файле PDF)

3. Итак,

i а3 Д2 Г2 Z R5 д7 Г7 Z9 Б3 П3neg\contr Л8 К3 Пр4 Сn7\1 Пр6pos X ЛI У С*:

i В некотором царстве, провинциальном городишке жил-поживал студент Паша. Все у него было: отец с матерью, комната с аквариумом.

а3 Но он скучал и томился.

_ Однажды взял и ушел. Едет на автобусе, приехал в лес. Идет по тропинке, видит посреди леса стоит дом.

Д2 Обходит вокруг: дверей много, да входа нет. Тогда начал Паша во всю глотку орать: «А ну где здесь передний (парадный) вход!»   Окошко открывается, за ним бабка сидит: «Кого это черти принесли? Не пущу!»

Г2 «Свой я, вот и студенческий билет есть.»

Z (здесь: награждение волшебным даром вообще) «А куда ты пойдешь-то? По лестницам нельзя, там старый голодный Таракан ползает — он тебя съест. Но раз ты студент — помогу. Видишь: дверь и кнопочку. Скажи: по-бабкину веленью, по-моему хотенью, лифт, откройся. И кнопочку нажми. Дверь откроется и отвезет тебя на любой этаж.»

R5 Сел Паша в лифт и поехал. Ехал — ехал, приехал. Выходит. Темно вокруг, ничего не видно. Споткнулся и упал. Рядом кто-то лежит.

д7 Это пьяный в жопу бородатый усатый Тараканище в валенках.

Г7 Взвалил его Паша на себя и отволок в 463 комнату, положил на койку.

Z9 Очухался старый Таракан: «Ты кто?»   «Паша». «Спасибо за помощь, я тебе тоже как-нибудь пригожусь»,   — и захрапел.

Б3 Паша обернулся и оказался в 364 комнате. Там Заяц и Соболь в дурака играют: «А ну садись играть».  «На что играть будем?»   — Паша спрашивает. «Есть здесь волшебная комната без номера. Кто туда входит — никогда не выходит. Проигравший туда и отправится». 

П3neg\contr Вот Паша и проиграл. Взяли его Заяц и Соболь под ручки и отвели к страшным дверям, да еще под зад пнули.

Л8 Комната так себе: мебели мало, к потолку кровать подвешена и лежит на ней ослепительная студентка — мертвая. Поцеловал ее Паша, она и ожила.

К3 Да как царапнет его по щеке. Хочет Паша еще целоваться и прочее, но она говорит: «Не сейчас, Пашуня, убегать надо!»

Пр4 Вылезли они в окошко, там длинный коридор. Бегут по нему и упираются в открытую комнату. В ней кровать двуспальная укрытая белоснежным бельем, на столе яства и выпивка стоят, магнитофон играет. Загорелся Паша, тянет девушку к кровати.

Сп7\1 «Что ты, Паша, нельзя, это же Заяц и Соболь засаду устроили. Побежали обратно».  Снова бегут, к лифту подбегают. Жмет студентка на кнопку, жмет — никакого результата. Паша говорит: «По-бабкину веленью, по-моему хотенью, лифт, откройся!»   Вот и приехали на первый этаж.

Пр6pos На выходе, на диванчике посиживают Заяц с Соболем, Пашу дожидаются. Тюкнули его по голове и студентку увели.

X Шел через вахту протрезвевший Таракан. Взял Пашу к себе, напоил мертвой и живой водой, в чувство привел, расспросил, все узнал.

ЛI Тогда Таракан взял и построил Зайца и Соболя. Студентку себе забрал: «Будешь со мной жить».  Обернулись они в комнату Таракана, там Паша сидит.

У Узнала она его по царапине, обрадовалась.

С* Здесь и свадьбу сыграли.

Поехал Паша домой с тараканиным благословением и подарочком для отца с матерью.

Величие и ничтожество самураев (парафраз, opus 5)

(Повесть о доме Тайра: Эпос XIII в./Пер. со старояп. И.Львовой; Предисл. и коммент. И.Львовой; Стихи в пер. А.Долина; М.:Худож. лит.,1982. 703 с.)

Пролог: Свиток I,1: Эпиграф.

В отзвуке колоколов, оглашавших пределы Гиона, Бренность деяний земных обрела непреложность закона. Разом поблекла листва на деревьях сяра в час успенья — Неотвратимо грядет увяданье, сменяя цветенье. Так же недолог был век закосневших во зле и гордыне — Снам быстротечных ночей уподобились многие ныне. Сколько могучих владык, беспощадных, не ведавших страха, Ныне ушло без следа — горстка ветром влекомого праха!

История первая: Заговор Наритики.

В первый год Дзисё (1177) государь-инок Ро-Сиракава благословил дайнагона второго ранга Наритику Фудзивару на заговор против правителя-инока Киёмори Тайра. Как всегда, нашелся предатель. Некий самурай Юкицуна Минамото скрытно явился домой к Киёмори.

— Ночь на дворе… Что означает столь поздний ваш приход? Что случилось? — спросил князь.

— Днем слишком много любопытных, — ответствовал самурай. — В последнее время во дворце государя-инока готовят оружие, собирают воинов-самураев… Что вы думаете об этом?

— Слыхал я, будто он собрался идти войной на монахов Святой Горы.

— Нет!.. Боюсь, что все это направлено только против вашего глубоко почитаемого семейства!..

— И государю это известно?

— Именно так! Оттого-то и собирает воинов дайнагон Наритика, что получил на то высочайшее указание. Вот и на днях они опять собирались… Сюнкан предложил то-то, Ясуери говорил так-то, Сайко отвечал то-то… — все, что знал, рассказал Юкицуна и бегом покинул усадьбу.

Киёмори был потрясен и испуган, громовым голосом принялся сзывать воинов-самураев:

— Столица кишмя кишит злоумышленниками! Дому Тайра грозит опасность! Спешно оповестить моих родичей и собрать всех воинов!

Прибывший начальник Сыскного ведомства был послан сообщить государю-иноку о начале следствия. Затем Киёмори пригласил дайнагона Наритику в гости. Последний не заподозрил ловушки, облачился в изысканные одежды, уселся в роскошную карету. При подходе к усадьбе Тайра он увидел множество самураев в боевых доспехах: «С чего бы это?»   Вошел во двор, до отказа наполненный воинством. У входа в главную галерею несколько самураев свирепого вида давно дайнагона поджидали, схватили с двух сторон за руки и потащили: «Вязать?»   «Не надо»,   — ответил из-за бамбуковой шторы правитель. Дайнагона втолкнули в тесную каморку и заперли. Ему казалось, будто он спит и видит какой-то страшный сон, в котором непонятно, что и почему происходит. Люди его разбежались.

Тем временем притащили и других заговорщиков: Ясуёри, Сюнкана и многих прочих. А инок Сайко, едва пронюхав недоброе, вскочил на коня и вприпрыжку поскакал во дворец. Но самураи Тайра догнали и преградили путь:

— Срочный вызов! Велено немедленно поворачивать.

— Я спешу во дворец с докладом. Закончу дело и тотчас прибуду, — ответил Сайко.

— А, подлый монах! Какие еще доклады! Полно морочить голову! — закричали самураи, стащили его с коня, связали, притащили к Тайра.

Киёмори морду ему разбил сапогом:

— Поделом тебе негодяю! Ты — холопье отродье — получил на службе у государя чины и звания не по заслугам, зазнался сверх всякой меры, затеял смуту в государстве, да мало этого — стал покушаться на весь мой род. Признавайся во всем!

Но недаром Сайко отличался твердостью духа — он не дрогнул, не высказал ни малейшего страха, громко рассмеялся в лицо правителю-иноку:

— Возможно! Но не я, а ты зазнался сверх меры! Это тебя, сына начальника сыска, до 14 лет ко двору и близко не подпускали; не тебя ли дразнили уличные мальчишки Верзилой Тайра? И вот ты вознесся до звания Главного министра — так лучше про себя скажи, что занял чужое место! — так говорил Сайко, бесстрашно высказывая все, что было на сердце.

Киёмори зашелся гневом, не нашелся с ответом. Приказал вассалам:

— Глядите у меня, не вздумайте убить его сразу. Проучите хорошенько!

Самурай Мацура начал допрос, дробя руки и ноги Сайко. Сайко рассказал все. Киёмори получил 5 листов рисовой бумаги его признаний. Затем Сайко разодрали рот и отрубили голову на берегу столичной реки Камо.

Запертый в тесной, душной каморке, дайнагон Наритика предавался тревожным мыслям. Послышались громкие шаги. Дайнагон вздрогнул: «Боги, это самураи идут, чтобы убить меня!»   Двери с грохотом раздвинулись, и предстал сам правитель-инок, в коротком монашеском одеянии из некрашеного сурового шелка, в просторных белых хаками, с небрежно заткнутым за пояс коротким мечом с обтянутой акульей кожей рукояткой. Долго он молча и гневно смотрел на дайнагона. Затем:

— Помните ли вы, что заслужили смерть еще в годы Хэйдзи (1159–1160), но сын мой, князь Сигэмори, заступился за вас? За какие же, спрашивается, обиды замыслили вы погубить дом Тайра?

— Ничего дурного не было, и нет в помине, меня оклеветали!

— Подать сюда признание мерзавца Сайко! Что ты теперь скажешь в свое оправданье? — швырнув бумагу в лицо дайнагона, Киёмори с грохотом вышел, но гнев все еще бушевал в его сердце. — Тащите этого человека во двор, — приказал он самураям.

Однако самураи колебались, опасаясь гнева Сигэмори. Пришлось правителю на них кричать. Тогда, испугавшись, Цунэтоо и Канэясу поднялись с колен и вытащили дайнагона во двор.

— Повалите его лицом к земле, и пусть подаст голос! — с довольным видом приказал правитель.

Нагнувшись к дайнагону, самураи шепнули ему в оба уха:

— Кричите, как будто вам больно.

И дайнагон несколько раз жалобно вскрикнул… Когда демоны Ахо и Расэцу мучают грешников в преисподней, заставляя глядеться в зеркало, — даже эти муки не горше тех, что испытывал Наритика в эти мгновения!

Меж тем явился старший сын правителя и муж младшей сестры дайнагона. «Куда же они запрятали дайнагона?»   — думал князь Сигэмори, обходя помещения. И вот увидел забитые досками двери. Оторвал доски и нашел дайнагона. Задыхаясь от слез, с поникшей головой сидел он и не вдруг заметил вошедшего.

— Что случилось? — спросил Сигэмори.

Жалко было глядеть, как просияло лицо дайнагона; наверно, так обрадовался бы грешник, неожиданно встретив в аду милосердного бодхисатву Дзидзо!

Долго увещевал Сигэмори отца и спас таки от смерти своего свояка — дайнагона второго ранга, доблестного самурая Наритику Фудзивару. Покидая усадьбу, Сигэмори прикрикнул на самураев:

— Смотрите, не вздумайте погубить дайнагона, даже если правитель-инок прикажет! В пылу гнева он бывает опрометчив.

…В дальнейшем, когда страсти улеглись, Наритика был сослан на остров Кодзима, в край Бидзэн, где и скончался…

История вторая: Отчаяние Сюнкана.

Сына Наритики — Нарицунэ, с ним Сюнкана и Ясуёри сослали на Остров Демонов. Остров сей расположен далеко от столицы, морской путь к нему опасен и труден. Людей на острове мало. Цвет кожи у них черный, тело обросло шерстью, речи непонятны. Главный их промысел — убийство живых тварей. Они не возделывают поля — оттого у них нет риса, не сажают деревья тута — оттого нет шелка и других тканей. Посреди острова высятся горы, вечно пылает там пламя, воняет серой, непрерывно грохочет гром и низвергаются ливни в низины.

Меж тем, изгнанники чудом оставались в живых. Спасал их тесть Нарицунэ посылками с едой.

Ясуёри и Нарицунэ дни и ночи проводили в молитвах. Платье их износилось, они сшили одеяние из волокон конопли, обряд омовения совершали болотной водой, поднимаясь в гору, говорили: «Это Врата Прозрения!»   Сюнкан же в богов не верил и в действе не участвовал. Вдобавок, Ясуёри вырезал из досочек тысячу буддийских ступ, начертал на них «АУМ», число, месяц, год, свое мирское и духовное имя, молитву. Бросил их в море со словами:

— О великие боги Брахма и Индра! И вы, стражи четырех направлений! Молю вас, пусть хоть одна из ступ достигнет столицы!

И добралась одна ступа до императора-инока Го-Сиракавы, и способствовала помилованию. Произошло это во второй год Дзисё (1178) при обстоятельствах, можно сказать, мистических, на которые отвлекаться не будем.

Посланец правителя-инока, Мотоясу Тандзаэмон прибыл на Остров Демонов.

— Где тут ссыльные из столицы царедворец Нарицунэ и монах Ясуёри?

Услышал посла только Сюнкан и смутился: «Я неотступно думаю о столице, наверное, чудится мне голос… Уж не демон ли Хадзюн прельщает мне душу?»,  падая, спотыкаясь, бегом подбежал к послу:

— Я и есть тот самый Сюнкан, сосланный из столицы!

Посол подал ему грамоту, там стояло: «Тяжкую вину, за которую вы наказаны ссылкой, мы вам прощаем. По случаю молебствий во здравие императрицы и дабы благополучно разрешилась она от бремени, объявлено помилование. А посему Нарицунэ и Ясуёри надлежит возвратиться в столицу».  Вот и все. Имени Сюнкана не было. «Может на обороте?»   Со всех сторон осмотрел бумагу. Вернулись с горы Нарицунэ и Ясуёри. Поочередно прочитали, осмотрели, но напрасно — упомянуты были двое.

«Уж не сплю ли я?..»   Увы, то была явь, но слишком невероятной казалась такая явь, и снова чудилось: «нет, это сон!..»   Мало того, обоим его товарищам привезли из столицы много писем, Сюнкану же не прислали ни единой весточки… Стало быть, никого из моих родных и близких не осталось в столице»,   — при мысли об этом нестерпимой болью сжималось сердце, — «Но ведь мы все трое наказаны за одну и ту же провинность… Отчего же двоих прощают, а третьего — нет? Может, Тайра забыли обо мне или писец ошибся при переписке?»   — горевал он и плакал, припадая к земле, взывая к небу.

— Горькая участь сия постигла меня по вине отца вашего, покойного дайнагона Наритики, — говорил Сюнкан, то хватаясь за рукав Нарицунэ, то ломая в отчаянии руки. — Стало быть, вы не можете отнестись ко мне безразлично. Если нет мне прощенья и нельзя мне в столицу, то доставьте меня хотя бы до острова Кюсю.

— Поистине, мне понятно, каково у вас на душе… — отвечал Нарицунэ. — Я посоветуюсь в столице с людьми, разузнаю в каком настроении правитель и пришлю за вами посольство. А до тех пор крепитесь, — так утешал он Сюнкана, но тот в отчаянии ломал руки и, не стыдясь, плакал.

— Готовьте судно! — раздался приказ.

Сюнкан то входил в лодку, то снова выходил из нее на берег. Отвязали веревки, столкнули ладью на воду, но Сюнкан вцепился в свисавший с кормы канат. Уже вода доходила ему до пояса, потом до шеи, а он все тащился за судном. Когда же вода покрыла его с головой, и ноги уже не касались дна, он обеими руками вцепился за лодку:

— Вот как поступаете со мною вы оба! Стало быть, все-таки бросаете меня здесь! Значит многолетняя дружба ваша на поверку — притворство! Возьмите меня, не смотря на запрет, возьмите, молю вас!

Посол оторвал его руки от борта лодки. Сюнкан вышел на сушу, упал на землю, в отчаянии стал колотить оземь ногами. Он вопил, надрывая голос:

— Эй, возьмите же меня с собой, слышите! Заберите и меня, говорю вам!

Но лодка уплывала все дальше. Сюнкан взбежал на пригорок и оттуда махал руками, обратившись к морю. Лодка скрылась за горизонт, сумерки окутали землю. Сюнкан всю ночь пролежал на морском берегу, не чувствуя, что волны лижут босые ноги, и ночная роса насквозь пропитала одежду… Не утопился он только потому, что в душе уповал на Нарицунэ: а вдруг тот поможет вернуться. Увы!

Киёмори Тайра:

— Сюнкана я сам вывел в люди, столько для него сделал. И вот благодарность — не где-нибудь, а у себя, в Оленьей Долине, устроил настоящую крепость, собирал заговорщиков. Нет, о Сюнкане и слышать не желаю!

Минул год. Слуга Сюнкана, Арио решил разыскать своего господина. Тайно покинув столицу, добрался до острова Кюсю. В гавани, откуда отплывали корабли на Остров Демонов, к нему отнеслись недоверчиво, заподозрили в дурном, да самого же и обобрали. Но он нисколько не сокрушался и все равно добрался до цели. Глядит и видит: все еще ужаснее, чем в слухах. Полей нет, нет деревень и селений. Изредка встречаются люди.

Эй, постой-ка!

Чего тебе?

— Не знаешь ли, что сталось с преподобным управителем храма Торжества Веры, Хоссёдзи, сосланным сюда из столицы?

Не знаю! — прохожий и слов то таких не знал.

Долго искал Арио господина в горах, на берегу. Раз повстречал существо похожее на кузнечика-богомола. Волосы беспорядочно отросли и стояли торчком вперемешку с сухими водорослями. Весь он был кожа да кости, покрытые обрывками непонятно из чего сшитой одежды. В руках сжимал пучок съедобных водорослей и выпрошенную у рыбаков рыбу. Шел, еле-еле волоча ноги. «В священных сутрах сказано, что демоны Асюра обитают у моря… — подумал Арио, — а Будда учит, что Три Сферы Зла и Четыре Пути Греха находятся вблизи глухих гор. Уж не забрался ли я в одну из этих сфер — в царство таки Голодных Демонов…»   Но это был всего лишь управитель храма Хоссёдзи, Сюнкан.

Сюнкан привел Арио в свою хижину, собранную из плавника и камыша, и там узнал о гибели своих слуг, о смерти жены и сына. Осталась в живых только малолетняя дочь. Сюнкан лег, перестал принимать пищу, устремил помыслы к Будде. На 23 день, так ни разу не поднявшись, скончался. Арио обрушил на тело хижину, набросал сосновых ветвей и предал останки огню. Когда погребение закончилось, собрал в суму кости и отбыл на остров Кюсю.

Разная кара ожидает людей: возмездие в настоящем, в будущем и в отдаленном грядущем. Все три возмездия разом обрушились на главного управителя всех земель храма Торжества Веры, самурая Сюнкана, когда-то распоряжавшегося 80-тью поместьями, обитавшего в пышных покоях Оленьей Долины в окружении сотен слуг и вассалов.

История третья: Восстание Минамото.

Самураи клана Минамото — дальние родственники императора, носители капли божественной крови Аматэрасу. Тайра, напротив, — выходцы из самых низов сословия самураев. (Но, Киёмори — внебрачный сын Го-Сиракавы — слухи.) Тайра всегда и всюду третировали Минамото. Вот забавный случай:

Второй сын правителя-инока, Мунэмори Тайра отнял породистого дорогого скакуна у сына царедворца третьего ранга Ёримасы, Накацуны Минамото. Мунэмори выжег на крупе коня тавро с именем бывшего хозяина. Когда его гости просили показать прославленного коня, Мунэмори приказывал:

— Оседлайте этого чертова Накацуну! Ведите его сюда! Садитесь верхом на эту скотину Накацуну, дайте ему кнута!

— Мунэмори, подло использовав свою власть, отнял коня, который был мне дороже жизни, — жаловался Накацуна отцу. — Мало того — теперь он бесчестит меня, делая посмешищем всей страны.

— Тайра презирают нас, не ставят ни во что, оттого и глумятся, — отвечал Ёримаса сыну, — Нужно выждать удобный случай и отомстить!

Долго ждать не пришлось. В 4-й год Дзисё (1180), Киёмори, памятуя заговор Наритики, арестовал Го-Сиракаву, возвел на императорский трон своего внука-младенца. Ёримаса, имея родственников по всей стране, начал готовить вооруженное восстание с целью возвести на трон младшего сына Го-Сиракавы, принца Мотихито. Подобные широкомасштабные приготовления утаить трудно. Киёмори скоро все стало известно. Он приказал арестовать Мотихито. Принц бежал из столицы вместе с Ёримасой, его сыновьями и дружиной в 300 самураев. К ним присоединились несколько сотен монахов из храма Трех Источников, Миидэра.

Вассал принца, самурай Нобуцура один остался во дворце прикрывать бегство. Надев панцирь, сшитый светло-зеленым шнуром, повесив на пояс большой церемониальный меч, вышел он к воротам поджидать недругов. В полночь нагрянули 300 всадников во главе с офицером Сыскного ведомства, самураем Мицунагой. Этот наглый самурай, не слезая с коня, въехал в ворота и возгласил:

Вы изобличены в заговоре, выходите без промедления!

Нобуцура не медлил:

Принца нет.

Что такое? Где ему быть, как не здесь? Стража, ступайте и обыщите дворец.

— Вот речи скудоумного стражника! Возмутительное, дерзкое поведение! Здесь перед вами Нобуцура смотрите, не просчитайтесь!

Действительно просчитались. Своим церемониальным мечом он уложил более десятка вооруженных боевыми мечами и длинными алебардами самураев. Не сломись игрушечный меч — уложил бы больше. Его пытались образумить, но в ответ слышали только: «Знать не знаю никаких указаний!»   Сломав меч, Нобуцура хотел вспороть себе живот, но не успел — взяли живым. Обыскав дворец, самураи вместе с пленником вернулись к Тайра. Допрашивал Нобуцуру Мунэмори, правитель-инок наблюдал из-за бамбуковой шторы. Нобуцура отвечал обстоятельно, не выказывая страха:

— В последнее время вокруг дворца слоняются подозрительные людишки. И тут вдруг ломится вооруженная банда… А разбойники перед грабежом всегда говорят: «Прибыл знатный вельможа!»   — или: «Посланец привез высокое указание!»   Вот я и пустил в ход меч, если бы он был настоящий ни один из этих стражников не ушел бы целым. Что же касается моего господина, то, как самурай, я и под пыткой ничего вам не скажу.

Тащите на берег реки и снесите ему голову с плеч, — приказал Мунэмори.

Но правитель-инок — уж кто его знает отчего? — пощадил Нобуцуру и сослал в Хино, в край Хооки.

Вассал Ёримасы, воин императорской стражи, самурай Киоу не успел убежать вместе с господином. Мунэмори призвал его к себе и предложил выбирать: служить ему или погибнуть. Киоу выбрал службу.

Здесь ли Киоу?

Здесь!

Здесь ли Киоу?

— Здесь! — так, весь день перекликался Мунэмори со своими вассалами, а Киоу целый день усердно служил. К вечеру почтительно попросил коня для участия в грядущей битве.

— Разумеется, — отвечал Мунэмори и дал одного из лучших, мышастого скакуна по кличке Серебреник. Ночью Киоу сбежал.

Здесь ли Киоу?

Его нет!

О! — воскликнул Мунэмори. — Мы поддались на обман. Догоните и схватите!

Но самураи страшились преследовать Киоу, ибо он славился искусством стрельбы. «У него 24 стрелы в колчане, значит, 24 наших воина будут убиты… Не стоит чересчур торопиться»,   — решили они и вскоре прекратили погоню.

Киоу добрался до ставки Мотихито, нашел Ёримасу:

Взамен коня господина Накацуны я привел Серебреника.

Обрадовался Накацунэ: приказал отрезать Серебренику хвост и гриву, выжечь клеймо на крупе. В следующую ночь коня тайно вернули в усадьбу Тайра. Он, конечно, побежал в конюшню.

Серебреник вернулся! — закричали конюхи.

Мунэмори поспешил взглянуть на коня и увидел клеймо: «Некогда Серебреник, а ныне — монах Мунэмори Тайра».  Мунэмори в ярости топал ногами и обещал самолично отпилить живому Киоу голову деревянной пилой.

Мотихито с отрядом остановился в храме Равенства, Бёдоин у реки Удзи. На помощь к нему спешила тысяча монахов из города Нара. Но трехтысячное войско Тайра, во главе с сыновьями правителя-инока Томори и Сагэхирой, успели раньше. Тайра подошли с другого берега реки, но Ёримаса предусмотрительно разрушил мост — сохранились только опоры и балки. Завязалась длительная перестрелка.

С берега принца вперед вышел и прыгнул на балку самурай Готиан Тодзима, Отражающий Стрелы. В него полетели десятки стрел, а он нагибался, прыгал, рубил их алебардой — издевался. Так в него и не попали.

Затем вперед вышел монах Дзёме Мэйсю:

— Я воитель-монах из обители Миидэра. Кто из вас могучий и храбрый? Выходи, сразимся! — с этими словами он послал 23 стрелы, сразив 12 и ранив 11 воинов Тайра. Затем сбросил башмаки и побежал по балке легко как по дороге. Его уже поджидали. Хорошо владел монах искусством меча, рубил вкруговую, крест-накрест, приемами «Паучьи лапы»,  «Стрекозиный полет»,  «Мельничные колеса»   и, будто рисуя в воздухе замысловатые петли, зарубил 8 самураев, на девятом меч сломался. Тогда монах Итирай, поджидая своей очереди сзади, взялся за голову Дзёме, перепрыгнул через него и продолжил бой. Дзёме вернулся на берег, снял доспехи, надел белую рясу и пошел в Нару, распевая: «Славься, о будда Амида!»

Так к перестрелке прибавились поединки на мосту. И долго бы это тянулось, но самурай Тадацуна показал войску Тайра пример, форсировав реку на коне. Неся большие потери, войско переправилось, принц бежал, Ёримаса Минамото с сыновьями Накацуной и Канэцуной приняли смертный бой…

Сыновья погибли раньше. Тосабуро Киётика отрезал им головы и спрятал под настилом беседки. Тяжело раненый Ёримаса позвал самурая Тонау:

Снеси мне голову!

Я не в силах сделать это, господин. Сначала сами лишите себя жизни.

— Понимаю, — Ёримаса повернулся к закату, помолился Амиде, произнес прощальный стих, — Пусть древом, упавшим // в земле, буду я истлевать, //не зная цветенья, — // всего тяжелее из жизни // уйти и плодов не оставить…, - затем приставил кончик меча к животу и резко нагнулся. Меч пронзил тело, Ёримаса испустил дух.

Не каждый способен слагать стихи в такую минуту, но Ёримаса любил поэзию с юных лет. Тонау, плача, отрезал голову господина, привязал к ней камень, таясь, пробрался к реке и утопил.

Киоу дрался отчаянно, зная, чем грозит плен. В бою сам вспорол себе живот.

Самурай Кагэнэ не участвовал в бое. Переправившись через реку с полусотней воинов Тайра, погнался за принцем. Догнал и отрезал голову.

Отрезанные головы имели две функции: трофей и свидетельство гибели врага; повод для издевательства и устрашения. По возможности самураи заботились о будущем своих голов.

А тем временем, на другом конце государства Ёритомо Минамото, властитель Камакуры объединил всех своих родичей в Восьми Восточных Землях и собрал 20-титысячное войско. Против него правитель-инок послал 7-митысячное войско во главе со своим внуком Корэмори Тайра. Корэмори пришел к реке Фудзи, встал лагерем — решил здесь дождаться и сразиться с Ёритомо.

Спустилась ночь. Поглядели самураи из лагеря Тайра в сторону Минамото — и что же предстало их взору? «О ужас! Сколько огней! На горах и в полях, на реке и на море, — враги так и кишат повсюду! Что делать?!»   Но это были всего лишь землепашцы и другие мирные обыватели. Испугавшись сражения, они покинули дома, разбежались и попрятались кто куда. Теперь же — жгли костры — готовили ужин.

В лагере Тайра зрела тихая паника. Под утро водяные птицы, в великом множестве гнездившиеся в болотах у подножия вулкана Фудзи, внезапно снялись всей стаей. «Беда! — закричали самураи. — Это войско Минамото перешло в наступление! Они зашли нам в тыл, мы пропали!! Такой начался бардак: дев веселья передавили; ломились толпой безоружные и голые; одиночки бессмысленно и безумно кружились вокруг коновязи на не отвязанных конях. Утром лагерь был разгромлен и пуст. И вот тогда только к реке подошли всадники Минамото…

Интерлог: Свиток V,8: Страсти Монгаку.

Истина всеобъемлюща, непостижима и неизменна! Заслонили ее облака людских заблуждений, угас свет Трех Благодатей и Четырех Мандал. Горе нам! Умер Будда, и мир человеческий погрузился во мрак, обреченный на вечное круговращение жизни и смерти! Кто ныне свободен от греха и низменных вожделений? Люди предаются лишь пьянству и похоти, уподобясь бешеному слону или скачущей обезьяне! В злобе клевещут они друг на друга! Истинно говорю вам: никому не удастся избегнуть посмертных мучений, причиняемых стражами ада, служителями царя преисподней Эммы!

Cтранный путь Эмануэля Сведенборга (1688–1772) (этюд, opus 6)

(Сведенборг Э. О небесах, о мире духов и об аде. СПб.:Азбука,2000. 472 с.; Борхес Х.Л. Эмануэль Сведенборг//Наука и религия. М.,1995. N 1. С. 50–52.; Дюрренматт Фр. Физики//Собрание сочинений. М.:Прогресс,1998. Т.5.)

Мир духов рядом, дверь не на запоре, Но сам ты слеп, и все в тебе мертво. Умойся в утренней заре, как в море Очнись, вот этот мир, войди в него. Фауст. Часть 1. Ночь.

Его жизнь парадоксальна. Все началось в детстве: Эмануэль взбунтовался против христианства (1699). А его отец, Эспер Сведберг — настоятель собора, профессор богословия Уппсальского университета и знатный либерал позволил юноше выпендриться. Последующую жизнь профессорского сына можно разделить на две эпохи:

I. 1699–1743.

В университете Эмануэль изучал только светские науки: математику, естествознание, классические языки и литературу. По окончании образования в 1709 отправляется в научную командировку: Англия, Голландия, Франция, где знакомится с последними открытиями в области механики, физики, астрономии, осваивает профессии часовщика, столяра, переплетчика, гравера и шлифовщика линз. В 1716 поступает на шведскую королевскую службу. Во время жутких, почти мифических войн Карла XII с Петром Великим назначен военным инженером. Строит систему каналов и шлюзов между Стокгольмом и Готенбургом, проектирует систему передвижения судов по суше, сухой док нового типа, изобретает пневматическое ружье, летательный аппарат, подводную лодку, паровой котел, etc, etc, etc. Но не оставляет и фундаментальную науку: издает газету «Daedalus Hyperboreus»(6 томов), где помещает на латыни статьи по естественным наукам, на шведском языке — труд по алгебре, работы, посвященные десятичной системе мер; определению долготы с помощью Луны; движению и положению Земли и планет (1717–1719).

Следующий этап его жизни темен. Это еще две заграничные командировки: Амстердам и Лейпциг (1721–1722), Богемия и Германия (1733–1734). Можно предположить: Сведенборг сталкивается с масонами. Все европейские ученые, владеющие латынью, ergo, понимающие друг друга, вплоть до конца XVIII века составляли легальную организацию масонского движения. Так, ведущий немецкий ученый того времени Готфрид Лейбниц (1646–1716) не скрывал свою принадлежность к масонам. Но я не думаю, что Сведенборг стал сторонником нового мирового порядка.

Но темное десятилетие не прошло для ученого бессмысленно. В 1734 мы видим уже другого Сведенборга — натурфилософа, создавшего цельный и всеобъемлющий онтологический труд «Opera Philosophica et Mineralia»(3 тома). Он заглядывает в науку конца XIX века. Вот, например, определение материи — состоит из бесконечно делимых частиц, пребывающих в непрерывном вихревом движении, то есть: «материя есть движение, воспринимаемое как геометрическая форма».  Красиво сказал (в пику Ньютону). Главный вывод ученого: мир изначально состоял из чистой энергии, исходное движение породило сущностные качества мира, которые обретают массу, но теряют энергию, и далее «Творение» продолжается по нисходящей. Одновременно с «Opera…»   издает «Prodromus philosophiae rationalis».  Здесь он выступает против ученых масонов, анализирует понятия бесконечности (contra Декарта), целесообразности в природе (contra Бэкона), вопрос о связи души с телом (contra Лейбница). Уже в этих работах Сведенборг подступает к своему великому открытию, речь о котором пойдет ниже. Смутная догадка о том, что человек число и символ божественной криптографии, чей подлинный смысл нам неведом, подвигает нашего героя на скрупулезные исследования морфологии и физиологии человека. Он совершает ряд открытий (повторно открытых лишь в XIX веке): легкие очищают кровь, головной мозг мыслит, etc, etc. Сведенборг задумал масштабное 17-ти томное научное полотно — корпус «Regnum Animale»,  в котором собирался дать исчерпывающий ответ на вопрос о характере связи человеческой души с телом. Но труд не был закончен. В 1743 ученый прекращает исследования…

Зенит. 1743–1745.

Летом 1743 Сведенборг отправляется в очередную поездку по Европе, заводит путевой дневник (позже названный «Журналом грез»)  . Обычные заметки обрываются в дневнике на полуслове, далее следуют странные обрывочные записи — некий сюрреальный поток сознания. Вот пример: «Дрожа, я пытался подняться, и моя рука встретила человеческую шею, а затем ощупала и всю человеческую фигуру. Судорожная дрожь поднималась от нижней части тела к голове. Я понял, что этот человек был второе «я», что мой внутренний человек был отделен от внешнего».  Было много и других видений. В чем их причина — не знает никто. Гипотезы есть. Всю жизнь им двигали честолюбие и амбиции ученого. Но его открытия и интуиции были непонятны и не нужны человечеству. Смысл жизни ускользал. И тогда к нему пришел Бог (Лондон,1745). Сведенборг осознал великий онтологический закон Бытия. Перед ним открылись Небеса и Преисподняя. Духовный кризис преодолен, он отправляется в Путешествие…

II. 1746–1772.

Чтобы описать все духовные странствия Сведенборга у меня не хватит бумаги. Остановлюсь на нескольких тезисах.

Общение Сведенборга с ангелами и духами не вызывает сомнений. Его идейный противник и критик Иммануил Кант проводил специальное расследование и засвидетельствовал ряд фактов (Кант И. Трактаты и письма. М.,1980):

Некий ювелир решил содрать с вдовы уважаемого человека вторую оплату украшений. Сведенборг поговорил с покойным мужем и показал вдове домашний тайник, где хранилась квитанция об оплате. В одной компании над Сведенборгом решили приколоться: спросили, кто из присутствующих умрет первым. Подумав, Сведенборг решительно сказал: «Олаф Олафсон умрет завтра в 5.45.»   И умер Олаф (точно в срок). Сведенборг предсказал и собственную смерть.

По мнению Канта, Сведенборг использовал три вида духовных странствий:

— состояние между сном и бодрствованием;

— разделение духа и тела — некоторое время каждый ведет самостоятельное существование;

— видения в бодрствующем состоянии.

Сведенборг описал путешествия по духовной Вселенной в многочисленных трудах. Среди них: «Arcana Coelestica»(8 тт. 1749–1756), «Clavis hieroglyphica»(1757), «De telluribus»(1758), «De coelo et ejus mirabilibus, et de inferno»(1758), «De ultimo judicio et de Babilon destructa»(1758) и венец всей жизни: «Vera Christiana Religio»(1771).

Теперь мы подходим к главному свершению Сведенборга, от которого захватывает дух и которое продолжает оставаться для меня тайной.

Основной закон существования мира (та самая «единая теория поля»)   — это Закон Соответствий. Попробую объяснить. Мир состоит из духовной энергии и вещества, граница между ними размыта, они сосуществуют и одновременно противопоставлены друг другу. Изучая материю, можно постигнуть духовный мир. Постигая духовность, мы открываем мир реальных вещей. Вселенная — комплекс символов, поддающихся расшифровке. Небо — это ангел — человек. Ад, Рай и Апокалипсис — состояния человеческого духа. Духовное имеет свое соответствие в материальном. Материальное — в духовном. Ощущение этого закона существовало у Сведенборга всегда, поэтому он умел заглядывать в будущее.

Сведенборг не был мистиком. Его язык — сухой и рассудочный, описание духовной Вселенной обладает внутренней (можно даже сказать, математической) достоверностью.

Надир. 200 лет спустя.

К ученому Мёбиусу является дух царя Соломона и посвящает его в Закон Соответствий. Осознав ужасные последствия своего гениального открытия, Мёбиус удаляется от мира. Но тогда мир приходит к нему…

Мёбиус: Ваши спецслужбы удивительно бескорыстны.

Ньютон: Признаюсь, Мёбиус, на них наибольшее впечатление произвело чье-то предположение, что вы решили проблему гравитации.

Мёбиус: Это верно.

Эйнштейн: Моя разведка предполагает, что вы создали единую теорию элементарных частиц.

Мёбиус: И вашу разведку могу успокоить. Я действительно создал единую теорию поля.

Ньютон: То есть вывели формулу Вселенной!

Эйнштейн: Смех, да и только. Орды хорошо оплачиваемых физиков в огромных государственных лабораториях годами пытаются сдвинуть физику с мертвой точки, а вы добились этого так, между прочим, сидя за письменным столом в сумасшедшем доме.

Ньютон: А система всех возможных открытий, Мёбиус?

Мёбиус: Она тоже существует, Я составил ее из любопытства, как практическое дополнение к моим теоретическим выкладкам…

Опыт гностической историософии (Opus 7, из серии «Метаморфозы») 

ПРЕДПОСЫЛКА:

Вспомнить былое увлечение гностицизмом и сотворить этот этюд меня подвиг свежий и довольно нетривиальный для советского и постсоветского гностицизмоведения очерк: Афонасин Е.В. Гностицизм II в.н. э.: Античные свидетельства. Новосибирск, 1999. 44 с. Поэтому, прежде всего, свои впечатления и рекомендации автору.

1. Наиболее важнейшим критерием оценки исторической монографии для меня является ее литературность: простота и доступность языка — ясность слога и мысли, отсутствие наукообразных обор(м)отов и академических штампов. Вышеуказанному автору в большей степени это удалось. Он понятен не только для узкого специалиста. В тексте имеется ряд досадных описок (напр., «Послания Иуде»   в НЗ нет, верно: «Послание Иуды»,  etc), но, думаю, это вина наборщика, а не автора.

2. У меня есть замечания по поводу определения основных понятий. «Гносис» — действительно определить трудно, он, возможно, эквивалентен понятию «Человек» (согласно семантическому исследованию П.Флоренского: «Человек» = «Истина»)  . А вот неологизм «гностицизм» таких вольностей не допускает. Я взываю к менталитету образованного сообщества: каждый научный термин должен быть строго определен, min`имизирован, а для истории еще обрамлен хронологическими рамками. Хороши были бы математики, если бы квадратный корень в 10 степени трактовали в рамках от квадратного корня до квадратного корня в ∞ степени. «Гностицизмов» не должно быть много. Я не вижу в ВЗ апокрифах (ни в обеих книгах Еноха, ни в Одах Соломона, etc), а тем более в кумранских таргумах ничего гностического. Гностицизм — это христианство I–V вв.н. э., синтезировавшее мифологию и философию, или — протобогословие, если угодно. Г-н Афонасин имеет право на собственное мнение (я согласен на разделение истинного и ложного гностицизма). Но, мне кажется, совершенно справедливо критикуя Отцов церкви, он не сумел выбраться из их колеи — традиционно все и всех свалил в одну кучу.

3. Обзор источников вполне репрезентативен и достоин всяческой похвалы. А вот обзор ранних гностических школ не вызывает такого доверия. Достойны звания исследователя замечания автора о непонятности и невнятности гностицизма вследствии недостаточности информации («Д  ремучий сумрак Гностиков»,   — говаривал еще Тертуллиан). Но все же, Е.В.Афонасин более компетентен в вопросе, чем я. Поэтому не буду опускаться до скрупулезных дискуссий вокруг отдельных частностей (к слову: секта николаитов не относилась к гностическим, ее бы не стоило упоминать в тексте, если бы автор не хотел обосновать общность гностицизма и раннего христианства). Вместо диспута предлагаю собственное, основанное на штудиях и экспериментах, понимание гностического учения.

α:

Гностическая космогония решает античную философскую проблему αρχε(архе — начало) в совершенно своеобразном ключе.

Василид: «Было, когда существовало Ничто; это Ничто не было чем-то из сущего, но просто, неожиданно и без всякого софизма было вообще Ничто».  Василид называет его еще «Не-сущим». Это не Бог, а трансцендентное вне всякой духовности и материальности. Соответственно, оно и не познаваемо (даже гностиком). Итак, когда не существовало ничего, Не-сущее невольно, непреднамеренно, бесстрастно и без всякого желания создало семя мира («н  е-сущий мир»)  . Комментирует это событие Василид таким образом: «Откуда возник свет? — Из ничего (Быт.1.3). Ведь не написано откуда, но только то написано, что из голоса говорящего, он же не существовал, не существовало и возникшее.».  Семя мира отождествляется с Логосом. Из него возник весь мир. Я не буду углубляться в василидовскую космогонию. Отмечу наиболее важные идеи:

Логос не только «семя мира»,  он еще и почти не разделен с «Не-сущим», и одновременно активный и имманентный принцип бытия. Гностики первыми в ойкумене пришли к мысли, что не только Вселенная творится из «ничего», но и сам творец «Ничто» — между ним и «тварью» устанавливается паритет.

Последняя идея не относится ни к античной философии, ибо «небытие» в ней оценивается негативно и не является αρχε (ex nihilo nihil fit); ни к мифологии, ибо здесь вообще не поднимается вопрос первичного сотворения — Хаос и его боги просто существуют.[2] Гностики впервые вышли за рамки философии и мифологии. Я бы назвал эту идею краеугольным камнем гностической историософии.

Поэт Валентин раскрыл другую, более метафоричную картину мира. Воспользуюсь свидетельством Тертуллиана «Против Валентиниан».  [3]

Безначальный, беспредельный, бесконечный эон πρωαρχος («н  ачинающий»)  переполнился сладостью — так возникла χαριζ («н  аслаждение»)  . От союза πρωαρχος и χαριζ рождаются νουζ(«у  м»)  и αληθεια(«и  стина»)  . Последняя пара создает λογοζ(«с  лово»)  и βιοζ(«ж  изнь»)  . Словом и Жизнью созданы ανθρωποζ («ч  еловек»)  и εκλεζια(«ц  ерковь»)  . Именно эти первые 8 эонов и являются Огдоадой — не восьмым небом, а высшей иерархией πλερωμα(Плеромы — полноты).

В дальнейшем λογοζ(«с  лово»)  и βιοζ(«ж  изнь»)  . ανθρωποζ («ч  еловек»)  и εκλεζια(«ц  ерковь»)  . , и порождают 11 пар эонов:

Такова Плерома: 30 эонов, составляющих 15 сизигий — пар, объединенных в единую сущность любовью.

Шедевр Валентина — миф о странствиях τοφια (Софии). Она создает Гебдомаду — семерку низших сущностей: εντυμημα (энтимезис — Замысел), Желание, Страсть, Невежество, Страх, Печаль, Демиург\ Метропатор\ Иолдабаоф. Последний творит κενοζ (киному — пустоту).

Итак, валентиновская картина мира:

духовная Плерома с Огдоадой во главе;

материальная кинома, которую возглавляет душевная Гебдомада.[4]

В валентиновской космогонии нет ничего особенного, если не принять во внимание, во-первых, метафоричность и символизм языка Валентина. Во-вторых, мне приходит на ум закон соответствий Сведенборга, то есть Плерома и кинома соответствуют (не тождественны) друг другу. Действительно, София\ Мысль опустившись в киному становится материальной — носителем мудрости\ мышления является каждый человек. И история Софии, ее падения — наша судьба.

β:

Меня давно смущает утверждение христианства о преобладании в мире мужского начала и не значимости женского. Троица — мужская: Отец, Дух, Сын. Если же взять более древнее знание человечества (откуда черпает и христианство), то везде в начале и во главе мира — супружеская пара богов или Триада (в номах древнего Египта): Отец, Мать, Сын. Ну не могут две сущности мужского пола (Отец и Дух) породить сына. Гностики разрешили это христианское заблуждение. Ибо верховный эон (да и библейский Яхве?) — андрогин. Науке (в крайнем случае российской) неизвестно происхождение этого понятия. Первым об андрогинах писал Платон («П  ир»)  . Но и в Библии (Бытие 1.27) Адам назван андрогином. Что же это за существо? Внятное определение найти трудно (вот, к примеру, Я.Беме: андрогин — существо по ту сторону половых различий). Некоторые (начиная с Отцов церкви) склонны считать его гермафродитом. Сегодня (начиная с Розановских «Людей лунного света»)  принято уводить этот вопрос в область психологии.[5] В моем понимании андрогин объединяет в себе мужчину и женщину полностью не только духовно и душевно, но и физиологически и сексуально. Но это не выглядит как выворачивающиеся в обе стороны половые органы, все совсем иначе. Андрогина можно увидеть только в формате обратной перспективы.[6]

Эон Антропос (а точнее, сизигия Антропос-Экклесия) — андрогин. Гностики нашли соответствие Антропосу в киноме — это мужчина и женщина соединенные любовью сексуальной и духовной, то есть абсолютной.

«Все кто ни есть в мире, кто не любит женщину так, чтобы обладать ею не знают и истины и не придут к ней. Тот кто есть в мире и обладал женщиной не придет к истине, потому что он обладал женщиной с похотью»

(цит. по Р.М.Кранту, см. список литературы).

Здесь корень многих заблуждений в современном гностицизмоведении. Гностики не оплодотворялись духовностью свыше (а только монахи в христианстве). Гностики не вели беспорядочную половую жизнь (духовная близость была не менее значимой, чем сексуальная). И самое главное: гностики не избегали этого мира, а жили в нем любовью. «Бог есть любовь»,   — сказал апостол Иоанн. К сожалению, современные профаны понимают эту великую истину слишком по-ханжески.

В гностических текстах любовь мужчины и женщины имеет символическое название: «Святая святых — Чертог брачный».  Что бы не быть голословным, приведу ряд цитат.

« Кто в мире сем живет, не любя женщину и не сопрягаясь с нею, того почитают они человеком выродившимся, ублюдком истины». 

Тертуллиан (Против Валентиниан, XXX).

«Брачный чертог… — они вошли в истину, которая — восстановление αποκαταζιζ»   (андрогина). (Н.-Х.II,3:67).

Евангелие Филиппа

«…и когда вы сделаете мужчину и женщину одним, чтобы мужчина не был мужчиной, а женщина не была женщиной, …тогда вы войдете в царствие»   (небесное). (Н.-Х.II,2:27).

Евангелие Фомы

Далее у Филиппа: «Вот место где находятся дети чертога брачного. Есть соединение в этом мире мужчины и женщины, место силы и слабости. В эоне — иной вид соединения».  (Н.-Х.II,3:103). То есть, любви в киноме соответствует сизигия в Плероме[7]

Теперь мы вплотную подходим к проблеме мифического восприятия времени и архетипического поведения.

Миф — абсолютная реальность. Для древнего человека мир существовал только в мифе. Вся обыденная жизнь: рождение, инициация, создание семьи, труд, отдых, смерть — ритуал, повторяющий какое-либо деяние бога или героя. Мифическое время постоянно повторяется: боги рождаются, гибнут и возрождаются снова. Замкнутость мифа порождает цикличность, стабильность жизни. Ее суть — в повторяемости абсолютно всех действий, поступков, слов. Очень точно заметил Шекспир: весь мир — божественный театр с актерами-людьми. Любой поступок имел свой прообраз в мифе. В противном случае — нетрадиционный поступок всегда пресекался[8]

Гностики преодолели царствовавшее в их эпоху мифическое время. Они сломали сексуальный поведенческий архетип. И замкнутое время развернулось в линейное. Каким образом? История Софии подразумевает восстановление\ апокатастасис Плеромы. Когда каждый человек — носитель Софии через чертог брачный вступит в Плерому, кинома навсегда прекратит свое существование.

γ:

Уже более десятка лет я пытаюсь найти определение понятия «историософия». Его нигде нет. Речь идет, обычно, о философии истории. История подразумевает линейность времени и данная философия находится внутри исторического времени, изучает его законы. Но, давайте определимся.

Человечество живет в двух временных форматах:

мифическое (циклическое) время — мифология;

историческое (линейное) время — философия.

Мифология стремится к абсолютному и неизменному гомеостазу человечества и вселенной. Философия ищет смысл бытия человеческой цивилизации. Так где же место историософии?

Чтобы разобраться в этом вопросе, я предлагаю разъять общество на социум и человечество.

Социум — организация людей, обусловленная агрессией внешней среды; человеческая единица обладает статутом, включающим обязанности и права, через них люди связаны и зависят друг от друга.

Человечество — свободные от каких либо прав и обязанностей люди, объединенные в духовный союз; в обычной жизни: дружба, любовь.

Гностики противоставляли социум (творение Сатаны\ Демиурга) и человечество (братство). Социум обречен. Человечество ждет воссоединение с Плеромой, оно станет эоном Антропосом. Но эта метаморфоза не произойдет сама собой (со вторым пришествием Христа и Страшным судом, — как учат с амвонов). Чтобы апокатастасис (апокалипсис — в профаном христианстве) произошел необходимы целенаправленные поступки людей на земле.

Историософия, возможно, не только раскрывает духовное будущее человечества, но и объясняет как достигнуть его в личном бытии. К апокатастасису через любовь. История Софии учит нас как выйти из плена циклического и линейного времени. В Плероме Времени () нет — это больше чем вечность.

Итак, историософия — учение о времени и освобождении от его власти.

Принято считать гностиков первыми философами истории. Это не совсем верно. Философия истории — опошленный христианской ортодоксией продукт гностической историософии.[9]

В завершение — гамма гностицизма — оригинальные идеи, внесенные гностическими мыслителями в менталитет средиземноморской ойкумены.

Мир и духовный и материальный порожден пустотой, идея, в начале эры свойственная буддизму, но отторгаемая Западом.

Человек — носитель Духа\ Софии\ Мысли — осколок Плеромы, — оригинальность не в этом. А в признании каждого человека активным участником духовной истории, имеющим возможность ее изменить. (Василид: «Сыны же есть мы, «духовные», оставленные здесь, что бы благоустроить, сформировать, исправить и сделать совершенными души, имеющие дольнюю природу…»)  .

Каждый человек может приобщиться к любви. Гностики впервые сплавили духовное и сексуальное в единое целое, сделали любовь активной категорией реальности.[10] Христианство и это умудрилось извратить, противопоставив любовь «небесную» и «земную». 

Таким образом, человек стал активным и равноправным творцом бытия Вселенной.

ПРИМЕЧАНИЯ:

Можно вспомнить шумерский миф об Ан-Ки или Тексты пирамид, но большинство ткнет меня в первую же строку Библии: «В начале сотворил Бог небо и землю»   (Бытие 1.1). Но Библию предваряет иудейская мифология, в которой Яхве, чтобы стать главным богом пришлось выдержать битву с Левиафаном (Книга Иова 40.20–41.26), а уже потом, после победы, Яхве творит из хаоса миропорядок.

При изложении содержания плеромы, я столкнулся с трудностями, обусловленными русским переводом Тертуллиана. Во-первых, имена эонов напечатаны русским шрифтом. Во-вторых, ряд имен переведен на русский язык, но большинство просто скалькированы с древнегреческого. При калькировании, обычно, возникает инвариантность звучания, написания, значения, чаще всего — довольно значительная. Для придания изложению стройности и доступности я использовал два приема. Реконструировал древнегреческие имена всех эонов. Предложил только один вариант написания и перевода (возможно и ошибочный). В отдельных случаях, об которые «обломал зубы»,  оставляю написание перевода: «Ацигенос, Ноногенес»,   — вот такую череду ничего не значащих для нас имен и предлагает переводчик Тертуллиана г-н Карнеев; прошу извинить нас обоих за научную некорректность.

Я склонен считать, что гностики не разводили в пространстве Плерому и киному (см. Н.-Х.II,2). Разделение мира на небеса (сферы) больше свойственно языческим мифам. Некоторые гностики использовали пространственные категории для профанирования своих космогоний.

В среде психологов общепринято мнение: мужчины обладают женской душой (anima), женщины — мужской (animus).

По, созданным в древнем Египте, законам обратной перспективы писаны православные иконы (особенно — XVII века). Рассматривая икону с одной позиции можно одновременно увидеть лицо, темя и спину изображённого святого. Где в быту так узришь человека?

Как учит Эм. Сведенборг (и идейно близкий к нему Вл. Соловьев), любящие мужчина и женщина на Небесах становятся одним Ангелом.

Современный человек продолжает жить в двух временных измерениях. В линейном, под воздействием социальной среды. В цикличном, обусловленном внутренними биологическими и внешними природными ритмами (смена суток, фаз луны, времен года, etc). Первое, историческое время для человека искусственно, целеполагается навязываемой идеологией («с  вет в конце туннеля»)  . Второе продолжает оставаться мифическим, ибо каждое свое действие человек неосознанно мотивирует под влиянием воспитания, абсолютных ценностей, примера «героев» нашего времени. Примеров поведенческих стереотипов масса.

Христианская философия истории тоже размыкает мифическое время (см. В.Гигерич. Производство времени), но она больше размышляет о начале и конце истории, определяя их в общецивилизационном формате. А как же смерть каждого человека — его личный Апокалипсис?

Но сакральные половые акты в мифических культах разве не духовная реальность? Я думаю, они архетипичны — жестко обусловлены стандартной нормой; любовь же гностиков свободна от каких-либо поведенческих стереотипов.

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ ПОСЫЛКА:

Этюд (в строго научном смысле) грешит многими недостатками. Прежде всего: отсутствуют источниковедение и историография; тезисы не обоснованы и не доказаны (радею о времени и терпении читателя); нет научного аппарата (лениво делать).

В компенсацию предлагаю список использованной литературы.

Библия, книги ВЗ и НЗ. М.,1992.

Трофимова М.К. Историко-философские вопросы гностицизма

(Н.-Х.II,2;3;6;7). М.,1979.

3. Хосроев А.Л. Александрийское христианство (Н.-Х.II,7; VI,3; VII,4; IX,3). М.,1991.

4. Творения Тертуллиана: в 4 частях / Пер. Е.Карнеева. СПб.,1850. Часть 4. С. 30–66.

5. Сидоров А.И. Гностицизм и философия: учение Василида по Ипполиту // Религии мира: ежегодник,1982. М.,1982.

6. Сидоров А.И. Гностическая философия истории: каиниты, сефиане, архонтики у Епифания // Палестинский сборник. Вып.29(92). Л.,1987.

7. Christian spirituality: Origins to the twelfth century. Ed.by Bernard McGinn and John Meyendorff. N. -Y., 1986.

8. Мифологии древнего мира: Сб. статей. М.,1975(?)

9. Элиаде Мирча. Миф о вечном возвращении: архетипы и повторяемость. СПб.,1998.

10. Сведенборг Эмануэль. О небесах, о мире духов и об аде. СПб.,2000.

11. Флоренский П.А. Столп и утверждение истины. М.,1990.

12. Флоренский П.А. У водоразделов мысли. (Выходными данными не располагаю)

13. Гигерич Вольфганг. Производство времени. (Internet)

Опыт гностической историософии Андрея Сысоина,

написан 20–22 января 2001 года от Рождества Христова

в поселке Хохлово Вологодской области России.

The freedom destraction (этюд-парафраз, opus 8)

(Че Гевара Э. Я — конкистадор свободы. М,ЭКСМО,2000. 512 с. Лаврецкий И.Р. Эрнесто Че Гевара. 2 изд. М.,1973. 352 с. ЖЗЛ, вып.512)

Ограничить бесконечность, казалось, может лишь Бог… Ведь за космической гранью неминуемо нужно признать божественную силу. Не так ли?…есть грань, ограничивающая бесконечность Вселенной, — жизнь. Эта грань не в эйнштейновской кривизне, она в противоположности жизни и неживой материи. Жизнь есть свобода. Основной принцип жизни — свобода. Вот тут и пролегла граница — рабство и свобода, неживая материя и жизнь… Свобода, однажды возникнув, начала свою эволюцию. Она шла двояко. Человек богаче свободой, чем простейшие. Вся эволюция живого мира есть движение от меньшей степени свободы к высшей. В этом суть эволюции живых форм. Высшая форма та, которая богаче свободой. Это первая ветвь эволюции. Вторая ветвь эволюции — количественная. Ныне, если считать вес человека в пятьдесят килограммов, человечество весит сто миллионов тонн. Это намного больше того, что было, скажем, тысячу лет назад. Масса живого вещества будет все увеличиваться за счет неживого. Земной шар будет постепенно оживать. Человек, заселив пустыни, Арктику, станет уходить под землю, все углубляя горизонты подземных городов и полей. Возникнет преобладание живой массы земли. Затем оживут планеты. Если представить себе эволюцию жизни в бесконечность времени, то превращение неживой материи в жизнь пойдет в галактическом масштабе. Материя из неживой станет превращаться в живую, в свободу. Мироздание оживет, все в мире станет живым, а значит, свободным.

Иосиф (Василий) Гроссман. Жизнь и судьба. III,25

А теперь — наша история. Начнем, обозревая

1. Эпизоды революционной борьбы.

Прямой потомок последних испанских вице-королей Мексики и Перу, поэт, врач и террорист Эрнесто Гевара Серна, прозванный кубинскими крестьянами «Че-зубодер», с детства слыл непоседой и хулиганом. В 11 лет (1939) отправился в свое первое путешествие… Несколько дней спустя полиция поймала его в 800 км. от дома. А через пару лет уже вместе с отцом фабриковал дома бомбы (папа боролся с режимом Перона).

Став студентом Национального университета Эрнесто полностью посвящает себя приключениям и путешествиям.

1950 год. 14000 км. на мопеде по провинциям Аргентины. Затем нанимается матросом на грузовое судно, посещает Тринидад и Французскую Гвиану.

1951-52 годы. Студенты-медики Гранадос и Гевара путешествуют и практикуют по лепрозориям Латинской Америки: Чили, Перу (несколько дней среди развалин Мачу-Пикчу), спускаются на плоту по Амазонке в Колумбию, но промахиваются и оказываются в Бразилии, с трудом выбрались в Венесуэлу.

1953-54 годы. По окончании университета — второе континентальное путешествие: Боливия, Перу, Эквадор, Колумбия, Панама, Коста-Рика, Сальвадор, Гватемала. В последней Эрнесто проходит боевое крещение и становится революционером. Президент Гватемалы, полковник Арбенс выступает против гегемонии США. Тогда, при поддержке североамериканских ВВС и ВМФ, границу переходят 800 партизан и ставят Гватемалу на уши. У Арбенса есть 20 тысячная армия, но она его же и свергает. Гевара принимает активное участие в этой заварухе на стороне законного правительства, обращает на себя внимание ЦРУ и в итоге тайно бежит в Мексику.

В Мехико его приютил видный пуэрто-риканский террорист Хуан Хуарбэ. Жил Эрнесто впроголодь, пробавляясь случайными заработками. Женился на перуанской революционерке. И через год разыскал приличную работу в Институте кардиологии.

Здесь его и нашел д-р философии Фидель Кастро. 9 июля 1955 года два доктора пробеседовали всю ночь и утром стали соратниками. Фидель готовил вооруженную экспедицию на родной остров, в новую авантюру Эрнесто окунулся без оглядки.

На голой авантюре далеко не уедешь. Но Фидель — человек основательный — нашел нужного специалиста. Об этом человеке, ставшем учителем и духовным отцом Че Гевары, стоит рассказать особо.

Альберто Байо родился в 1892 году в испанской семье на Кубе, с детства жил в Испании. Окончил военное училище. Воевал в Марокко, служил в Иностранном легионе, в авиации. Выслужился до полковника, стал писателем. В гражданской войне сражался против франкистов. Участвовал в десанте на Мальорку, руководил подготовкой партизанских отрядов. После падения республики эмигрировал в Мексику. Занимался предпринимательством, преподавал в школе военной авиации, прославился как специалист по военным переворотам в банановых республиках. В 1955 году издал учебник «150 вопросов партизану». 

Фидель обаял дона Альберто. Последний на свои кровные $ 26000 купил гасиенду в гористой местности и организовал там партизанскую школу. Старый полковник утвердил военную дисциплину, обучал стрельбе, чтению карты, маскировке, изготовлению взрывчатых смесей, метанию гранат, караульной службе. Гонял штатских революционеров в длительные марш-броски при полной военной выкладке в любую погоду. Гевара в школе отличился.

Дон Альберто обещал закончить обучение к середине 1956 года. Так и случилось: школу захватила полиция, и выпускники отправились в тюрьму.

Фиделя среди них не было. Партизанских наук он не проходил — некогда было: добывал деньги и оружие, руководил подпольщиками Кубы, вел политические переговоры, писал статьи, воззвания и инструкции. Вся мексиканская общественность встала на его защиту. Заговорщиков освободили.

25 ноября 1956 года вооруженный отряд из 82 человек грузится на яхту «Гранма». Фидель произносит исторические слова: «Отдать концы и запустить мотор!»   Перегруженная, с потухшими огнями «Гранма» ложится курсом на Сантьяго-де-Куба.

В первом же бою 5 декабря 1956 года в местечке Алегрия-де-Пио перед Геварой в полный рост встает гамлетовский вопрос. Отряд отступает. Около Че лежат медицинская сумка и ящик с патронами. На решение — секунды. Че хватает патроны и бежит к зарослям тростника. Так отрядный врач стал бойцом. Когда после боя к нему обратились раненые, он с полным безразличием показал собственные раны.

Затем было много сражений в горах Сьерра-Маэстра. Пополненный крестьянами, студентами, подпольщиками, отряд становится боеспособным. Партизаны набираются опыта в захвате воинских казарм в городках на отрогах Сьерра-Маэстры, в устройстве засад на дорогах, в окружении колонн регулярной армии, ведущей наступление на горы. Бои идут удачно. Вот только с Москерой партизаны справиться не могут. Лейтенант кубинской армии Санчес Москера сам воевал по-паризански. С небольшим отрядом спецназа проникал в глубь партизанской территории, совершал диверсии и теракты. За год партизанской войны Санчес стал полковником и очень богатым человеком.

В горах разворачивалась герилья — беззаконие, анархия и хаос. Все взялись за оружие. Крестьяне, объединившись как с партизанскими, так и с регулярными дезертирами, мародерствуют, бьют и «барбудос» и «каскитос». Военные, особенно Москера, осуществляют поголовный террор. Из городов в горы подаются и бандиты. Новорожденная повстанческая армия с трудом удерживает позиции.

Летом 1957 года Фидель присваивает Че высшее звание майора и назначает командиром 4-й партизанской колонны. Че инициирует революционный террор: предатели, дезертиры, мародеры и бандиты расстреливаются; нарушители дисциплины — символически расстреливаются. На одном из подобных спектаклей присутствовал журналист и агент ЦРУ Эндрюс С. Джордж. Его репортаж в журнале «LOOK» станет сенсацией года.

К концу первого года войны партизаны создают настоящую армию и партизанскую республику. Налажено сельхозпроизводство, построены хлебопекарни, оружейные, сапожная и пошивочная мастерские. Созданы радиостанция и типография. Задуман аэродром (о котором так подробно рассказал Грэм Грин). Начинают функционировать суды. Крестьянам обещана аграрная реформа. Партизаны переходят в наступление.

1958 год. Во главе 4-й колонны Че триумфально шествует по острову. Регулярная армия бежит, едва заслышав его имя. Наступал Гевара красиво.

28 декабря, 8 утра, центральное шоссе, ведущее в Санта-Клару. По обочинам двумя цепочками двигаются 300 партизан. Точно посередине шоссе на джипе медленно едут майоры Че Гевара и Хименес с супругами. Торжественную встречу со стороны противника обеспечивают танкетка и самолет. Первая стреляет, второй бросает бомбы. Танкетку Гевара забирает себе. В городе его еще ждет бронепоезд. После небольшого недоразумения, последний тоже достается нашему майору.

Пройдет совсем немного времени и в первые дни нового года Че первым из высших командиров вступит в столицу. Гавана встретит его овациями и цветами.

Че на вершине власти: правая рука Фиделя, член Политбюро, главный полпред острова Свободы. Список стран (всех континентов), которые он посетил, постов, которые занимал, международных конференций, в которых участвовал, слишком утомителен. Подчеркнем: именно Че подписывает первое соглашение с СССР, а затем возглавляет кубинскую делегацию в метрополию коммунизма; представляет Кубу на Генеральной Ассамблее ООН. Мир узрел политика-оратора-поэта с обаянием и харизмой Байрона: молод, красив, образован, могущественен, романтичен.

Отдавая дань уважения Учителю, Че в 1960 году садится за письменный стол и создает

2. Трактат о партизанской войне.

Труд посвящен Камило Сьенфуэгосу, но я не оговорился, вспоминая Альберто Байо. Трактат утомителен и удивителен. Избегнем первого недостатка и остановимся на втором достоинстве.

Это длинный поток, в общем-то, известных истин, с вкраплениями либо слишком ортодоксальных, либо парадоксальных сентенций и замечаний. Как практическое руководство в тактической войне трактат полностью не годится. Но в самом начале текста присутствует некая, привлекающая внимание загадочная фраза: «Партизан — преобразователь общества».  Да… Эта мысль заводит в очень глубокие дебри.

Главная особенность партизана — стремление к свободе — уничтожение социальной несправедливости и неравенства. Эти антисоциальные действия разлагаются на два этапа.

Первый. Необходимое условие и место для начала войны — глубокая провинция. Партизан должен в совершенстве овладеть местностью. Прекрасно ориентироваться в геоландшафте: уметь быстро перемещаться, прятаться, автономно существовать. Партизан обязан освоить и преобразовать духовный ландшафт: изменить социальную культуру аборигенов, склонить их к союзу в борьбе, ибо народ непобедим. И тогда пусть отряд будет обезглавлен и рассеян — война не прекратится.

Когда местность освоена и «зачищена», можно приступать ко второму этапу: созданию новой социальной и производственной инфраструктуры. Ее отличие от старой — военная ориентация и топографические метаморфозы. И самое главное: «Точно установлено, что партизанская война является лишь этапом обычной войны и поэтому одной партизанской борьбой нельзя добиться конечной победы». 

Мы приходим к тривиальному выводу. Борьба за свободу приводит к созданию нового государства, регулярной армии и обычной войне.

Что от этого имеет население, и в чем загадочность вышеуказанной фразы? Для населения действительно ничего не меняется: абориген остается социальной единицей, у которой только несколько меняется (количественно и качественно) баланс прав и обязанностей. Но фраза! Она дает иллюзию свободы и всемогущества. Это очень доходчивый слоган — мощное оружие в самой главной, информационной войне. Но, дадим слово Геваре: «Особенность партизанской войны в том и заключается, что каждый ее участник готов умереть, но умереть не во имя защиты какого-то идеала, а за то, чтобы своей смертью претворить этот идеал в действительность». 

Я несколько обобщил и универсализировал идеи философа терроризма. Сам Че преследовал конкретные цели уничтожения старых и создания новых обществ «социальной справедливости».  Для этого не надо ждать созревания революционных ситуаций — их создают «преобразователи общества».  И весь трактат был нацелен на глобальную задачу — реализовать

3. Опыт континентальной революции.

Конечно же, США не могли примириться с «непотопляемым советским ракетоносцем»   у своих южных берегов. Попытки оккупации, Карибский кризис, экономическая блокада, масштабная разведывательно-диверсионная деятельность — Куба с трудом выдерживала натиск. Фидель и Че задумались о стратегической оборонной доктрине. «Устроим янки десяток «вьетнамов»?  « — предложил Че. Но гораздо заманчивей оказалась идея нанести удар в подбрюшье североамериканской империи: спровоцировать латиноамериканскую революцию. Континентальная революция возможна в Латинской Америке (вспомним Симона Боливара), объясняется она общностью культуры и исторической судьбы наций материка.

Разработанный Геварой предварительный план выглядел таким образом:

1) организовать разведсеть в столице Боливии Ла-Пасе;

2) построить цепь партизанских баз вблизи границ на территории Перу, Боливии, Аргентины;

3) расположить центр и тренировочную школу в глухой усадьбе на юго-востоке Боливии.

Предполагалось, что, базируясь в одной стране, боевые действия партизаны будут проводить в соседней. Для центра Боливия являлась самой оптимальной: граничит с Чили, Перу, Бразилией, Парагваем, Аргентиной; обладает вооруженным рабочим классом (регулярная милиция шахтеров); не имеет твердой центральной власти.

Опытный партизан, Че, конечно не рассчитывал на быстрый и окончательный успех, склонялся даже к мысли о поражении. Но он твердо решил отвлечь внимание США от самой Кубы.

В апреле 1965 года он исчез. Сенсационных сочинений на тему «Где находится и что поделывает Че Гевара»   написано было масса (да и сейчас пишутся). Я поведаю только об одной версии, косвенно подтвержденной недавно в передаче Радио России. В течение 19 месяцев Че организовывал и участвовал в партизанской (гражданской) войне в Конго, Центральная Африка. (В январе 2001 года собственным телохранителем был застрелен друг и соратник Гевары президент Заира, Камила).

В ноябре 1966 года Че прибывает в Боливию. В его кармане два паспорта на имена уругвайских коммерсантов, оба без въездных штампов. В джунглях Нянкауасу его ждут 17 кубинских товарищей. Предварительный план в пунктах 1 и 3 — полностью, а во 2-м — частично реализован. Осталось собрать и подготовить бойцов.

Дальнейшие события подробно и правдиво изложены Геварой в «Боливийском дневнике».  Отряд увеличивается, присоединились 20 перуанцев, боливийцы. Че проводит учения и тренировочные походы. Строит тайники и укромные тропы в соответствии с правилом: боевые действия должны проводиться на расстоянии дневного перехода от безопасного места. Короче, осваивает геоландшафт. А вот духовное лидерство ускользает от него: в отряде — межнациональные дрязги; компартия Боливии отказывает в помощи; аборигены — индейцы гуарани, как и следовало ожидать, к общей латинской культуре и истории не приобщенные, относятся к партизанам крайне отрицательно.

Война началась 20 марта 1967 года, гораздо раньше, чем ожидал, совершенно не готовый к ней Гевара. Но партизаны успешно громят регулярную боливийскую армию. Так проходит месяц. А затем победы начинают приносить поражения. Зреет народное сопротивление «банде иностранных захватчиков и грабителей».  Разгромлено подполье в Ла-Пасе. Армия не наносит «массированные авиа и артудары по площадям и целям»   (Гевара еще в трактате заметил, что они не приносят никакого урона партизанам, а только пользу — из неразорвавшихся бомб и снарядов отлично получаются фугасы), армия усиленно и целенаправленно разыскивает партизанские тайники и находит). Вот так, проигрывая в вооруженных стычках, армия выигрывает информационную войну.

Отряд теряет связи с внешним миром. Ранение одного бойца становится невосполнимой потерей. Легенды о событиях в Боливии распространяются по всему континенту и начинают очень интересовать ЦРУ. В Вашингтоне довольно быстро узнают, кто командует парадом в Ньянкауасу, и начинают действовать. В зоне Панамского канала организована Специальная оперативная группа под руководством бригадного генерала авиации Уильяма Скера. Собраны 50 спецназовцев с майором Шелтоном во главе. 38-летний Ральф Шелтон — теоретик и специалист партизанской войны, равный Че Геваре противник — решает отпустить с миром американских рейнджеров, набрать и подготовить 600 боливийцев-добровольцев. В начале лета боливийский спецотряд готов. Континентальная революция обречена.

25 июня боливийские войска уничтожают свободную шахтерскую зону и разоружают рабочих. У Че больше нет союзников. Он больше не выигрывает сражений. Но продолжает бродить по враждебным джунглям и селениям. У него еще есть надежда спровоцировать оккупацию Боливии войсками США — вспыхнет освободительная война, а это — второй «вьетнам». Но 8 октября 1967 года Шелтон окружает падших духом и изнуренных партизан в ложбине Юро. Че взят в плен.

Дальнейшая его судьба загадочна. ЦРУ уверяет, что на следующий день Че был убит. Но где труп и могила? С людьми, окружавшими его в день смерти, в дальнейшем стали происходить не доступные стройному изложению и внятной трактовке события. Вот история министра внутренних дел Боливии и агента ЦРУ д-ра Аргедаса:

В июне 1968 года он бежит из Боливии в Чили, затем направляется в Лондон, Нью-Йорк, Лиму. Из последней неожиданно возвращается в Ла-Пас и предстает перед военным трибуналом. Заседание было закрытым, что там произошло — неизвестно. Но в сентябре 1969 года д-р Аргедас обнаруживается в Мексике, откуда перебирается в Гавану и передает Фиделю «Боливийский дневник»   (изъятый у Че Шелтоном) и отрубленные руки Гевары. (Ради истины стоит отметить, что высокопоставленный доктор еще до лета 1968 года умудрился передать Фиделю ряд фотокопий.)

В последнее время циркулируют слухи (инспирируемые ЦРУ?) о находке в 1997 году могилы Че Гевары. Я прочел об этом в школьном учебнике истории. Но опять же: где именно эта могила?

Я не смею утверждать, но все больше и больше думаю о том, что Геварой была совершена

4. Попытка к бегству.

Когда я впервые взял в руки том сочинений Че Гевары — резанул по глазам заголовок. Испанские конкистадоры, ступившие на землю Центральной и Южной Америк, принесли с собой разрушение и смерть. Погиб древний мир майя и инков, восторжествовал колониальный порядок.

Не сходные ли действия совершил конкистадор XX века? Буржуазный мир покоится на духовных ценностях, стремится не покушаться на свободу личности. Мир же всеобъемлющей справедливости, не только дает человеку гарантии обеспеченного существования, но и ограничивает его кругом многочисленных обязанностей, посягает на духовную свободу. Наше поколение, идущее вслед за поколением Че, уже имеет печальный опыт.

Возможно, Гевара и не сознавал эту дилемму: увеличение справедливости — уменьшение свободы. Но не мог человек, чьей стихией были авантюра, приключение, риск, не чувствовать фальши своего положения крупного государственного чиновника — лидера революции. И он сбрасывает с себя респектабельную личину и вновь оказывается с горсткой товарищей в джунглях (предгорий Анд), окруженный опасностями и врагами, но полностью свободный. Как когда-то в Сьерра-Маэстра. Че замкнул порочный лабиринт.

Так погиб или сбежал потомок испанских вице-королей, поэт, врач, террорист и философ Эрнесто Гевара Серна?

Я вновь чувствую своими пятками ребра Росинанта, снова облачившись в доспехи я пускаюсь в путь… Многие назовут меня искателем приключений и это так. Но только я искатель приключений особого рода, из той породы, что рискуют своей шкурой, чтобы доказать свою правоту. Может быть, я пытаюсь это сделать в последний раз. Я не ищу такого конца, но он возможен, если логически исходить из расчета возможностей… Я слишком прямолинеен в своих действиях и думаю, что иногда меня не понимали. К тому же было не легко меня понять, но на этот раз — верьте мне. Итак, решимость, которую я совершенствовал с увлечением артиста, заставит действовать хилые ноги и уставшие легкие. Я добьюсь своего. Вспоминайте иногда этого скромного кондотьера XX века.

Эрнесто Че Гевара

Мифическая эра (парафраз, opus 9)

(Элиаде М. Миф о вечном возвращении: Архетипы и повторяемость. СПб.: Алетейя, 1998. 250 с.)

0. Платон любил задавать человечеству загадки. Вот одна из них.

«…Нашей Вселенной управляет либо Божество, которому подчинен весь цикл превращений, либо она сама, когда эти превращения достигают уровня, подходящего для этой Вселенной; и тогда она начинает двигаться в противоположном направлении, повинуясь собственному толчку…»   За сменой темпорального направления следует парадоксальное возрождение. Люди не только живут от старости к младенчеству и исчезают без следа; рождается раса «Сынов Земли»   — мужчин, не имеющих ни жен, ни детей. «Выйдя из земли, они возвращались к жизни и не помнили ничего, что с ними происходило в их предыдущем существовании».  Они спали обнаженными на земле, ели плоды с дерев. Это — эпоха Кроноса, золотой век, память о котором сохранили наши предки.

Политика. 260с-272а

1. Да, наша тема — Время. Расскажет о нем профессор Сорбонны, мудрый дедушка Мирча Элиаде. Итак,

Дела людей, равно как и предметы окружающего их мира не имеют собственной реальной значимости. Предмет или действие приобретают значимость, и, ergo, становятся реальными, потому что они тем или иным образом причастны к реальности трансцендентной. Из этого следует, что

— для человека реальность заключается в имитации небесного архетипа;

— реальность придается посредством причастности к символизму центра;

— обряды и значимые профанные действия наделяются определенным смыслом потому, что они сознательно повторяют действия, изначально свершенные богами, героями или предками.

1.1. Все земные ландшафты, созданные человеком: поселения, поля, сады, каналы, дороги, etc; созданы по небесному образцу. Боги предоставили человечеству планы и чертежи. Творение удвоено, при этом земля — аналог, копия земли небесной. Но удвоен и Хаос, его двойник на земле: пустыни, невозделанные земли, неведомые моря. Осваивая, заселяя, распахивая новые земли, человек повторяет творение. Каждая территория, занятая с целью проживания на ней или же использования ее в качестве жизненного пространства сначала преобразуется из Хаоса в Космос, т. е., под воздействием ритуала ей придается некая форма, посредством которой она становится реальной. Очевидно, реальность проявляется в виде силы, действенности или долговременности. Исходя из этого, реальность в высшей степени сакральна: ибо только сакральное существует абсолютно, действует эффективно, творит и продлевает существование вещей. Бесчисленные сакральные действа — сакрализация пространства, предметов, людей, etc — свидетельствует о жажде реального, стремлении человека к бытию.

1.2. Центр мира — место, где встречается Небо и Земля («С  вященная Гора»)  . Каждый храм, являясь копией мироздания, является и Священной Горой. Но если посмотреть ретроспективно: каждое человеческое поселение (дворец, город) возводились как Axis Mundi. Например, Вавилон — в переводе с халдейского «врата неба»   — ось, соединяющая Небо, Землю, Преисподнюю. Сейчас уже можно с уверенностью сказать, что Мировой Осью стал каждый человек — его дух может низвергаться в Ад и возноситься к Богу. Таким образом, поселения, храмы, жилища становятся реальными, так как отождествляются с центром мира.

1.3. Исходя из вышесказанного, человек в своей жизни повторяет космогонию, делает только то, чему его научили боги — копирует богов. Вот наиболее важные действия — обряды.

Брак, — воспроизводство иерогамии (союз Неба и Земли). Каждая человеческая пара имитирует божественное бракосочетание с практической целью — обеспечить плодородие земли. Во многих культурах половой акт тождественен полевым работам. Земля — женские репродуктивные органы; посев и полив — мужское семя. Поэтому ритуальные сексуальные празднества — коллективные оргии стремились содействовать силам, ведающим ростом растений. Здесь у Элиаде некоторая неясность: он не разделяет брачный союз и внебрачный половой акт. Возможно, древние тоже не придавали этому значение: важна была не форма, а функция.

Война, — имеет только ритуальную причину и функцию. Войну, сражение, дуэль никак не объяснить рациональными причинами.

Жертвоприношение, — всегда повторяет первое, которое бог совершил сам для себя.

1.4. Итак, реальность приобретается исключительно путем повторения или участия; все, что не имеет образца для подражания, лишено смысла, т. е. не есть реальность. Таким образом, люди тяготеют к эталонному и парадигматическому типу поведения. Человек осознает себя реально существующим лишь тогда, когда перестает быть самим собой — воспроизводит или повторяет поступки другого. Иными словами, ощущает себя «самим собой»   только тогда, когда перестает собою быть.

Но гораздо более важно другое, а именно явление отмены времени посредством подражания образцам и повторением парадигматических действий. Жертвоприношение, например, не просто в точности воспроизводит изначальное принесение жертвы божеством, оно совершается в то же самое мифическое первовремя — совпадает с ним по времени — мирское время и его непрерывность временно прерываются. То же самое можно сказать и обо всех повторениях: посредством подражания образцам человек как бы переносится во время, когда эти образцы были сотворены впервые. Таким образом, по мере того, как действие (или предмет) приобретают определенную реальность посредством повторения парадигматически заданных операций, происходит скрытое устранение мирского времени и его непрерывности и тот, кто воспроизводит действие — архетип, переносится в мифическое время.

Устранение мирского времени и перемещение человека во время мифическое происходит, разумеется, только в специальные временные отрезки, т. е. тогда, когда человек действительно пребывает самим собой: во время ритуалов или значимых действий (принятие пищи, рождение, церемониалы, охота, рыбная ловля, война, работа, etc). Прочая его жизнь протекает в мирском времени и лишена значимости: человек пребывает в становлении.

2. Издавна у человека возникла необходимость ограничить началом и концом это мирское становление и мирское время. Самым значимым временным отрезком стал Год.

2.1. Человек — не машина — не может абсолютно точно следовать образцам. Поэтому нарастает энтропия. Миропорядок рушится, возвращается Хаос. Требуется новое Творение. Празднование Нового года — Сотворение Мира — возрождение времени. Начинается оно с обрядов очищений и изгнания демонов.

2.2. После конца старого времени и перед началом нового существует двенадцатидневный период, когда Хаос абсолютно разрушает — отменяет время. В современной России — это период между началом года по новому и старому календарным стилям. В эти безвременные дни:

— исчезает преграда между живым и мертвым;

— предопределяется судьба будущего года;

— инициация: юноши и девушки символически умирают, что бы в Новом году возродиться взрослыми людьми.

Именно тогда происходили сексуальные оргии. Но дальнейшие реформы календаря развели их с концом — началом Года. В любом случае эти дни Хаоса всегда означали отмену всех и всяческих норм и провозглашали смену ценностей (хозяева и рабы менялись местами, с женщинами обращались как с куртизанками, etc) и всеобщую вседозволенность; буйство охватывало все общество, и все формы общественной жизни сливались в неопределенное единство, когда границы, очертания, расстояния и время становились неразличимы.

В новогодних ритуалах присутствует и психофизическая мистика. Так как исчезают все границы, душа может легко покинуть тело и заблудиться в Хаосе. Необходимо помочь душе устоять.

2.3. Отмена старого года и встреча Нового имеет глубинный смысл — стремление обесценить время. Если оно не имеет значения, значит, оно и не существует. Но когда человек удаляется от архетипического поведения — он попадает в течение времени, начинает ощущать его бремя. Это бремя запросто аннулируется Новым годом, когда все можно начать сначала. Человек, который всегда живет в настоящем — не ощущает бремени времени.

Подобное возрождение времени может происходить не только раз в год. Осознание движения времени и его цикличности происходит у человечества при наблюдениях за метаморфозами луны. Фазы луны — зарождение, рост, уменьшение, исчезновение и через три темных ночи новое ее появление — определили не только короткие отрезки времени (неделя, месяц), но также послужили архетипом для более длительных сроков. Лунарному циклу уподобилась и вся жизнь человечества: его рождение — вырастание — одряхление — исчезновение. И это была и есть оптимистическая точка зрения, ибо все, как и луна, никогда не исчезает навсегда, потому что за одной луной непременно следует другая, а, значит, и исчезновение человека, даже всего человечества не обладает необратимостью. Смерть человека и человечества необходимы для их же собственного возрождения. Форма, какова бы она ни была, ослабевает и изнашивается от самого факта своего существования. Чтобы вновь обрести силы она должна вернуться в аморфное состояние, пусть даже на мгновение, реинтегрироваться в состояние первичной нерасчлененности, иными словами. Вернуться в Хаос.

Наделяя время цикличностью, человек аннулирует его необратимость. Прошлое — всего лишь предопределение будущего. Ни одно событие не является необратимым и никакое изменение не является окончательным. В мире не происходит ничего нового, все, что есть — всего лишь повторение прежних первичных архетипов. Данное повторение, актуализируя мифическое время, постоянно поддерживает мир в одном и том же всеобщем изначальном времени. Время всего лишь делает возможным появление и существование вещей. Но никакого решающего влияния оно на их бытие не оказывает, ибо оно само постоянно возрождается.

3. Желание человека архаического общества отвергнуть «историю» и продолжать бесконечную имитацию архетипов свидетельствует о его стремлении к реальному, его ужас «потеряться» в ничтожной суете мирского существования. Его поведение определяется верой в абсолютную реальность, противостоящую мирскому миру «нереальностей». 

3.1. Итак, История — это цепь событий неотвратимых, непредвиденных и обладающих автономной ценностью. Человек всегда противоставлял себя Истории, отрицал в ней какую-либо ценность, но не всегда мог отрешиться от нее (космические катастрофы, военные поражения, социальная несправедливость, личные несчастья, etc).

История сопряжена со страданием. Причиной страдания и возникающего с ним линейного времени (Истории) являлось нарушение архетипов поведения. Но существует и обратная точка зрения: точное следование этим архетипам нарушает общественный порядок, ведет к хаосу (М.Алданов. Бред, XVIII).

Первыми осознали Историю древние евреи: страдание насылал Бог за вероисповедальные и богослужебные нарушения. Через природные катастрофы, нашествия империй проявлялась злая воля Яхве. Т. е., евреи стали рассматривать линейное время как процесс явления Бога — не имеющий стереотипов и не повторяющийся.

Таким образом, История стала Богоявлением. Наша нынешняя эра начинается с рождения Христа и закончится его вторым пришествием. Обычай, обряд, постоянно замыкающие время в кольцо, заменяет вера, разворачивающая время в линию. Начинается творчество в области философии истории (Августин, Гегель, Маркс, etc). Но подавляющее большинство народонаселения продолжает вплоть до сегодняшнего дня защищаться от истории, стараясь не замечать ее и предпочитая выносить ее, нежели придавать ей значение негативной или позитивной теофании.

Вера, историческое время — тоже являются антиисторичными. Только теперь время не уничтожается каждые: день, неделю, месяц, сезон, год, период жизни; а аннулирование времени выносится в будущее на неопределенный срок. Именно здесь кроется принципиальное отличие мифического(1), исторического(2) и историософского(3) восприятия времени:

(1) время замкнуто на малые циклы, постоянно, стремится к гомеостазу, полностью находится в распоряжении богов;

(2) время, благодаря усилиям цивилизации, через длительный отрезок закончит глобальный цикл, чтобы перейти на новый — очень популярна идея спирали;

(3) историософия не просто размыкает цикл в спираль, а учит, как личным усилием выйти из архетипического поведения и из времени вообще.

Таким образом, и архетипическое поведение и концепции философии истории стремятся покончить с Историей раз и навсегда.

3.3. Еще до возникновения философских исторических концепций человечество структурировало время в глобальные циклы, начиная с махаюг и кальп в Древней Индии и великих годин — эонов в Вавилоне. Но даже в трех великих религиях — иранской, иудейской, христианской — которые ограничили продолжительность Космоса тем или иным числом тысячелетий и стоят на том, что история окончательно завершится «в то время»;  сохраняются следы древней концепции о периодическом обновлении Истории. Другими словами: История может быть упразднена, и, следовательно, обновлена немалое количество раз, прежде чем осуществится финальный эсхатон. Добавлю, что в основе христианского литургического года лежит периодическое и наглядное повторение Рождества, Страстей, смерти и воскрешения Иисуса — со всеми коннотациями, которые эта мистическая драма вызывает у христианина — это личное и космическое обновление \не посредством реактуализации in concreto рождения, смерти и воскрешения Спасителя.

У всех циклических систем есть одна общая черта — в рамках каждой из них современный исторический момент (какой бы ни была его позиция во времени) представляет собой упадок по сравнению с предыдущими историческими моментами. Мало того, что современный Эон уступает всем другим «векам» (золотому, серебряному, etc), но даже в рамках нынешнего века (цикла) мгновение ухудшается по мере движения времени. Эту тенденцию к обесцениванию текущего момента не следует трактовать отрицательно. Напротив, она позитивна, ибо в ухудшении современного положения вещей люди видят приметы неизбежного грядущего обновления. Начиная с эпохи Исайи, многие живут в тревожном ожидании военных катастроф и политических потрясений, которые служат неоспоримым признаком мессианского «того времени»,  которое должно обновить мир.

История и связанные с ней страдания оказались крайне необходимы человечеству. Забыв обряды, нарушив архетипическое поведение, человечество стремится заменить их страданием, которое (через катастрофу) уничтожает время историческое и возвращает время мифическое.

4. Популярные до сих пор циклические концепции Истории — попытка соединить ее с мифическим временем. Архетипы (обряды) уступают место их имитациям: войнам, голоду, бедствиям, etc. И поэтому История становится прогнозируемой. Т. е. за одними событиями обязательно должны следовать другие: подъем-спад в экономике, например.

4.1. Классическая философия истории не смогла осмыслить бесконечную линейность времени:

Гегель: История — новое и все более совершенное проявление Мирового Духа, т. е. обряд копирования Бога заменяется деяниями самого Бога, ergo — страдание человека, отлученного от обряда; страдание искупает вину и возвращает человека на место Бога.

Маркс: борьба классов — страдание ведет к Золотому веку, т. е., История — последовательная смена социально-экономических формаций, при этом начальная (общинная) формация тождественна последней (коммунистической): от Золотого века через борьбу к Золотому веку — цикл замкнулся.

До сих пор нет стройной, исчерпывающей концепции Истории. Но существует ужас перед историей, т. е., ужас перед необратимостью событий. И в тот момент, когда История окажется способной сделать то, что до сей поры не удавалось ни космосу, ни человеку, ни случаю, а именно — полностью уничтожить человеческий род, мы станем свидетелями отчаянной попытки поставить исторические события под запрет при помощи реинтеграции человеческого общества в культуру (искусственную в силу своей заданности) архетипов и их повторения. Наступит эпоха, когда человечество ради своего выживания полностью прекратит творить Историю — в том смысле, в каком ее творили, начиная с появления первых империй — и предпочтет повторять предписанные архетипические жесты, постаравшись забыть такую опасную и бесполезную вещь, как спонтанное действие, рискующее иметь исторические последствия.

4.2. Широко распространено заблуждение, что в Истории человек свободен — он «творит Историю»,  не подчинен архетипическому поведению. Но: — История делается сама по себе — сумма деяний всех людей полностью аннулирует свободу личности; — свободные деяния в Истории узурпируются элитой. В Истории человек свободен только в сопротивлении и бегстве. Архетипический человек является не только свободным (ибо с каждым циклом обновляет себя), но и творцом (ибо повторяет Творение вслед за Богом). Таким образом, с точки зрения свободы, Истории (человек как социальная единица) противостоит Время (человек как человекобог).

Вытерпеть ужас, и примирится с заточением в Истории человеку историческому может помочь только Вера.

Συμβολον (этюд, opus 10)

0. Точка отсчета

Данный opus — отрывок из так и не дописанного мною esse «Рождение мифа».  Поэтому и следует относится к нему как к «осколку мысли». 

Начинать рассуждение удобно, раскрывая значение понятия с помощью хорошего словаря. Это, обычно, не принято по двум причинам:

всеобщее заблуждение о предельной ясности и конкретности всех слов;

энциклопедические словари часто раскрывают понятие с помощью оксюморона — противоречивого сочетания других понятий.

Но попытка совместить в одном определении все противоречивые представления о предмете не является бесполезной. Она раскрывает все понимание и недопонимание предмета мыслящей интеллигенцией и служит оптимальной точкой отсчета.

Итак, статья С.С.Аверинцева из соответсвующего словаря:

1. Философия символа

1.1. Слово «символ» переводится с древнегреческого как «знак», «опознавательная примета».  В современном понимании символ есть образ, взятый в аспекте знаковости и знак, наделенный всей органичностью и неисчерпаемой многозначностью образа. Символ заключает в себе одновременно предметный образ и глубинный смысл. В отличие от знака, символ — многозначен, дает через каждое частное явление целостный образ мира. Смысл символа не дан, а задан. Его не объяснить логически, а можно пояснить соотнося с другими символами.

Символ столь же древен как и человеческое сознание. Миропонимание же человека предполагает нерасчлененное тождество символической формы и ее смысла.

1.2. Мир для человека состоит из ноуменов и феноменов. О некоторых ноуменах мы догадываемся, о других — не имеем ни малейшего представления. Феномены мы осознаем и классифицируем как знаки (вещи) — «символизируем», как бы наделяем смыслом. Символы же заданы изначально.

Здесь я осмелюсь выдвинуть первое предположение: символ непосредственно связан с мышлением-речью, именно с мыслью-словом вторичным мысли-эмоции. Наидревнейшим механизмом речи является троп. Разберемся, что это такое:

2. Тропы символа

2.1. Язык — знаковая система. Слово в ней стремится заменить вещь. Но данная система не только охватывает мир, но и расширяет его — является инструментом познания. Т. е., иначе — ищет и открывает вторые смыслы вещи через парадоксы тождества и различия.

Т. об. троп есть такое изменение собственного значения слова или словесного оборота в другое, при котором получается обогащение значения.

2.2. Метонимия — троп состоящий в регулярном переносе имени с одного класса объектов (предмета) на другой класс (предмет), ассоциируемый с первым по смежности, сопредельности, вовлеченности в одну ситуацию. Человек запросто переносит значение слова:

с вместилища на содержимое (блюдо: тарелка — еда);

с места на совокупность его жителей («в  ся деревня смеялась»)  ;

с материала на изделие (медь: металл — деньги);

с действия на его результат (остановка: прекращение движения — станция);

с формы на содержание (содержание опубликованного в переплете текста мы часто называем книгой, — а не романом);

с целого на часть (груша: дерево — плод);

с части на целое — синекдоха (бородатый человек — «борода»)  ;

с эмоционального состояния на его причину (ужас — разъяренная жена);

etc, etc, etc.

2.3. Другие тропы:

Метафора — утверждает сходство, подобие; буквальные значения слов используются (без логического обоснования) для выражения других смыслов. Одно слово употребляется с целью обозначения несопоставимых предметов. Метафора использует два приема. Бинарность — объединение имен несопоставимых объектов: «тростинки мачт».  Тождество — сопоставление по отдельным качествам и свойствам: птица и солнце «летят».

Перифраза — эмоциональная оценка предмета: лес — «зеленый друг». 

Оксюморон — сочетание противоречивых понятий: «умный дурак». 

Ирония — слово, приобретающее в контексте речи значение противоположное буквальному.

2.4. Главное назначение тропа — раскрыть содержание вещи через другую вещь. Это свойство я связываю с мышлением — движением мысли. А так как для мысли вещь индентична слову — перед нами процесс семантический: слова выстраиваются в смысловые цепочки, кусты; разные цепочки пересекаются; слово связано тропами с множеством других. Образуется смысловое пространство. Именно это имел в виду С.С.Аверинцев, полагая, что символ — целостный образ мира.

В виде простого примера предлагаю пограничные значения символического пространства слова «астроном»:

В этом небольшом лингвистическом опыте я совместил два приема. В меру способностей восстановил санскритские корни слова «звездовед». И помимо смысловых ассоциаций выстроил цепи однокоренных слов, соединив в итоге тропы с метаморфозами корня в совершенно разные слова.

Это очень сложный процесс. С опозданием уточню: тропы не являются семантическим механизмом, а точнее — смысловым. Первый — более архаичен, но служил и служит основанием тропов. Здесь я вступаю в область непознанного:

3. Пространства символа

3.1. Исходя из вышесказанного, символ можно соотнести со словом. Генезис слова науке не понятен. Я не буду больше прибегать к словарям — сравнивать существующие гипотезы и лепить очередной оксюморон. Предлагаю пофантазировать.

Итак, символ — это не образ или знак, а в прямом и буквальном смысле — слово. Он обозначает вещь и ее сущность, т. е. — шифрует. Раскрыть этот код можно при помощи других слов. Но в этой бесконечной словесной цепи должно быть начало.

3.2. В начале было сознание. Мышление стартовало с самоосознания человеком себя. Не думаю, что это произошло как некое глобальное озарение.

Первый акт данной драмы — ощущение своего тела, взгляд на него со стороны. Человек увидел себя и начал себя обозначать; сначала — потоком эмоций. Затем поток становится дискретным и обретает фонетическое звучание. Звуки фиксируются, получает развитие фонетическое строительство: изменение длительности, тональности, громкости — появляются слова.

Но если слова изначально родились из эмоционального состояния человека, то они и могут обозначать только человека. Я даже склонен думать, что механизм речи не обогащает наше видение мира, а замыкает человека на самого себя. Наделяя внешнюю вещь (предмет, явление) словом, человек ассоциирует данный феномен с самим собой. Вот пример со словом «вещь». Оно ассоциировано:

в семитской языковой группе со словами «говорение», «желание»; 

в индоевропейской языковой группе — «действие»;

в латинском языке — «дело»;

в германском языке — «существо»;

в славянском языке — «вещать» (говорить, колдовать).

3.3. Вышеуказанный пример — конец процесса словообразования. Начался же он с самонаименования человека. Здесь скрыта загадка заданности символа.

Затем человек сориентировался в пространстве: верх назвал «теменем», все, что видит перед собой — «лицом», все, что сзади — всем известно какой частью тела. И принялся это пространство упорядочивать. Именно на этом этапе, думаю, словообразование шло чисто семантическим путем: к корням слов добавлялись приставки, окончания, суффиксы, преффиксы; объединялись разные корни.

Далее первоначальное значение корней стиралось, человек забывал семантические связи. Возникла необходимость в ассоциативном осмыслении слов — новом раскрытии их значений.

Таким образом, все сложные и многоуровневые символические пространства связаны доминирующим центром — человеком: его телом и ощущениями. А.Ф.Лосев давно заметил: античное миросозерцание отождествляло Космос и Человека.

Человеческое тело и есть ключ ко всем символам и первый символ. Похоже, я подошел к началу.

4. What next?

Хочется перефразировать знаменитое изречение: «Мир — есть слово».  Человек воспринимает не вещь (феномен), а слово. Слово он примеряет к себе и только так может его понять. Эта аперцепция — «шум восприятия»   закрывает глаза на истинный мир. А есть ли у нас вообще «глаза»?

Сумасшедший Петр XIX века: глас вопиющего в России (диптих-компиляция, opus 11)

— Декабристы разбудили Герцена…

— А Герцен встал и сказал: «И всю эту сволочь блядей и воров мы называем русским правительством!»   Современно звучит, правда? Говорят, он прошел немало степеней посвящения. А Чаадаев — нет, так и остался на периферии…[11]

Реферат первый.

Россия: поиски ориентации и пути развития. Западники и славянофилы.

1. Введение

1.1. Становление философии как науки, по мнению историков русской философии Г.Флоровского, В.Зеньковского и Н.Лосского, приходится на 20-30-е годы XIX века.[12] И, фактически, одной из первых проблем для русской философии становится проблема места России среди мировых цивилизаций, ее настоящее и будущее, пути развития. Еще до середины XIX века среди русских мыслителей определились два взгляда на Россию, впоследствии названные западничеством и славянофильством.

Западники — представители русской общественной и философской мысли 1840-50-х годов, считавшие историю России частью общемирового исторического процесса; выступали за развитие страны по западноевропейскому пути. Критиковали самодержавие и крепостничество, являлись сторонниками конституционных реформ. Главные представители: П.Я.Чаадаев, П.В.Аненнков, В.П.Боткин, Г.Н.Грановский, К.Д.Кавелин, М.Н.Катков, И.С.Тургенев, Б.Н.Чичерин, А.И.Герцен, В.Г.Белинский, Н.П.Огарев.[13]

Славянофилы выступали против западников с обоснованием особого, отличного от западноевропейского пути исторического развития России, усматривая ее самобытность в отсутствии борьбы социальных групп, в крестьянской общине, православии как единственно истинном христианстве. Выступали за отмену крепостного права, смертной казни, за свободу печати. Главные представители: А.С.Хомяков, И.С. и К.С.Аксаковы, И.В. и П.В.Киреевские, А.И.Кошелев, Ю.Ф.Самарин, В.А.Черкасский, В.И.Даль, А.Н.Островский, А.А.Григорьев, Ф.И.Тютчев.[14]

Идеи западников и славянофилов вызвали широкий резонанс в российском обществе. Каждый русский интеллигент с середины XIX века обязан был выбрать одну из идеологий — определить свое отношение к России и Западной Европе. Западничество и славянофильство из философии выросли в мировоззрения, их элементы проникли в общественные и гуманитарные науки, литературу, поэзию, драматургию, живопись, публицистику.

Реферат ограничен рассмотрением только философских аспектов данных мировоззрений. Лучше всего это можно сделать, изучая философские системы П.Я.Чаадаева и А.С.Хомякова.

1.2. Петр Яковлевич Чаадаев (1794–1856) родился в Москве, в семье богатого помещика. Учился в Московском университете. Участвовал в Отечественной войне 1812 года. В 1816 г. познакомился с А.Пушкиным и стал до конца жизни последнего одним из самых близких ему друзей. В 26 летнем возрасте (1821) П.Чаадаев оставляет военную службу и вступает в Северное общество декабристов. В 1823-26 годах живет за границей, где встречается и беседует с известным немецким философом Шеллингом (1775–1854), с которым Чаадаев переписывался и впоследствии.[15] В конце 1829 г. П.Чаадаев приступил к работе над трактатом «Философические письма».  [16] Эта работа, написанная им на французском языке и состоящая из 8 писем, была закончена в 1831 г. Письма вскоре распространились в образованном обществе, их читали и обсуждали. В 1836 г. в журнале «Телескоп» было опубликовано одно из писем. Публикация вызвала чрезвычайно острую реакцию в обществе — суровые и беспощадные суждения о России поразили всех. По указанию Николая I, на которого взгляды П.Чаадаева произвели самое неблагоприятное впечатление, автор письма был объявлен сумасшедшим. На него был наложен домашний арест и запрещение что-либо писать для публикации. Мыслитель до конца жизни оставался в Москве и принимал активное участие в философских дискуссиях. Его постоянно посещали сенаторы, члены Государственного совета, министры, единомышленники — западники и противники — славянофилы.[17]

Тема России занимала значительное место в творчестве П.Чаадаева. Однако его философия не сводилась к критике России. В «Философических письмах»   и в других произведениях П.Чаадаевым затрагивается широчайший спектр философских проблем. Мыслитель обнаруживает яркую способность к систематическому построению философской теории. Он обладал обширными сведениями, следил за нравственным и политическим развитием Европы и России в продолжение четверти столетия, был знаком с идеями и людьми и оказал огромное влияние на формирование мировоззрения российской интеллигенции.

1.3. Алексей Степанович Хомяков (1804–1860) родился в дворянской семье, получил широкое европейское образование, как домашнее, так и университетское, закончив физико- математическое отделение Московского университета. Он прекрасно знал родной язык и историю собственной страны. Одинаково свободно мог говорить и писать на французском, английском и немецком языках. Кроме того, знал санскрит, койне и латинский языки. По окончании университета некоторое время отслужил в российской армии.

Жизненной программой А.Хомякова, полностью соответствовавшей его философско- мировоззренческим построениям, было широкое разнообразие интересов. Он увлекался философией, поэзией, живописью, журналистикой, медициной, изобретательством, агробиологией, охотой, историей, лингвистикой. Во всем, чем бы он не занимался, А.Хомяков достиг вполне зримых результатов. Изобрел особый тип паровой машины, дальнобойное ружье и боевые снаряды, применявшиеся во время Крымской войны 1854 г., разработал ряд методов лечения средствами гомеопатии, открыл новые методы сахароварения, ввел в употребление на русском языке английское слово «спорт».[18] А.Хомяков создал также очень оригинальную философскую систему, наиболее полно представляющую философию славянофилов, и оказал мощное влияние на развитие всей русской философии. Его терминология прочно вошла в философский лексикон и используется до наших дней («с  оборность»   и др.).

2. Философские взгляды Петра Яковлевича Чаадаева

2.1. Первое «Философическое письмо»   Петр Яковлевич начал с резкой и суровой критики России.

Одна из наиболее печальных черт нашей своеобразной цивилизации заключается в том, что мы еще только открываем истины, давно уже ставшие избитыми в других местах: Это происходит оттого, что мы никогда не шли об руку с прочими народами; мы не принадлежим ни к одному из великих семейств человеческого рода; мы не принадлежим ни к Западу, ни к Востоку, и у нас нет традиций ни того, ни другого. Стоя как бы вне времени, мы не были затронуты всемирным воспитанием человеческого рода. Эта дивная связь человеческих идей на протяжении веков, эта история человеческого духа, вознесшие его до той высоты, на которой он стоит теперь во всем остальном мире, — не оказали на нас никакого влияния.[19]

Наши воспоминания не идут далее вчерашнего дня; мы, так сказать, чужды самим себе. Мы так странно движемся во времени, что с каждым нашим шагом вперед прошедший миг исчезает для нас безвозвратно. Это — естественный результат культуры, всецело основанной на заимствовании и подражании. У нас совершенно нет внутреннего развития, естественного прогресса; каждая новая идея бесследно вытесняет старые, потому что она не вытекает из них, а является к нам Бог весть откуда. Так как мы воспринимаем всегда лишь готовые идеи, то в нашем мозгу не образуются те неизгладимые борозды, которые последовательное развитие проводит в умах и которые составляют их силу. Мы растем, но не созреваем; движемся вперед, но по кривой линии, то есть по такой, которая не ведет к цели. Мы подобны тем детям, которых не приучили мыслить самостоятельно; в период зрелости у них не оказывается ничего своего; все их знание — в их внешнем быте, вся их душа — вне их. Именно таковы мы.[20]

А ведь, стоя между двумя главными частями мира, Востоком и Западом, упираясь одним локтем в Китай, другим в Германию, мы должны были бы соединить в себе оба великих начала духовной природы: воображение и рассудок, и совмещать в нашей цивилизации историю всего земного шара. Но не такова роль, определенная нам провидением. Больше того: оно как бы совсем не было озабочено нашей судьбой. Исключив нас из своего благодетельного действия на человеческий разум, оно всецело предоставило нас самим себе, отказалось как бы то ни было вмешиваться в наши дела, не пожелало ничему нас научить.: Глядя на нас можно было бы сказать, что общий закон человечества отменен по отношению к нам. Одинокие в мире, мы ничего не дали миру, ничему не научили его; мы не внесли ни одной идеи в массу идей человеческих, ничем не содействовали прогрессу человеческого разума, и все, что нам доставалось от этого прогресса, мы исказили.[21]

В нашей крови есть нечто, враждебное всякому истинному прогрессу. И в общем мы жили и продолжаем жить лишь для того, чтобы послужить каким-то важным уроком для отдаленных поколений, которые сумеют его понять.[22]

Итак, П.Чаадаев отмечает целый ряд весьма негативных черт культурно-духовного состояния России. Эти черты существенно отличают Россию от цивилизованных стран, под которыми он подразумевает страны Западной Европы. Отмечая негативные черты, философ далек от злорадства, он пишет о них с сожалением и горечью. Печальный итог, к которому пришла Россия в ее современном состоянии, есть логическое следствие ее истории. Российская история «не удалась»   с самого начала, когда на княжение в Киево-Новгородскую Русь был приглашен варяг Рюрик. Кроме того, российская история сложилась как бы вне духовной составляющей, — она по сути бездуховна. Наконец, в историческом развитии России отсутствует преемственность. В отличие от исторического развития Запада, история России часто обрывалась. Прерывность — характерная и отрицательная черта российской истории. Результатом исторического развития явились особенности духовно-культурного строя России, которые можно свести к следующим. Во-первых, духовно-нравственная глухота большой части населения, в том числе и образованного слоя. Из нее следует неосмысленность существования, отсутствие стремления увидеть и понять смысл собственного бытия. Во-вторых, отсутствие независимого от власти общественного мнения. Господствует ориентация не на истину, долг и справедливость, а на авторитет власти и силы. Отсюда — атмосфера удушливости, фальши и лицемерия в обществе. В-третьих, заимствованный и подражательный характер культуры. Имеется в виду подражание Западу. Русская культура не создала, по П.Чаадаеву, ничего оригинального и значительного.[23]

Если мы хотим занять положение, подобное положению других цивилизованных народов, мы должны некоторым образом повторить у себя все воспитание человеческого рода… Конечно, эта задача трудна… но прежде всего надо узнать, в чем дело, что представляет собой это воспитание человеческого рода и каково место, которое мы занимаем в общем строе.[24] Воспитание же нации строится на идеях долга, справедливости, права, порядка. Они родились из самых событий, образовавших там (на Западе) общество, они входят необходимым элементом в социальный уклад этих стран.»[  25]

2.2. Итак, критика страны и народа опирается на его историю. Поэтому, для полного понимания позиции Петра Яковлевича, необходимо рассмотреть его философию истории.

Основной идеей чаадаевской философии истории является идея провиденциализма. Провиденциализм — учение, согласно которому смысл истории осуществляется божественной волей, властвующей над историческим процессом и ведущей человеческий род к его конечным целям.[26]

В построении Чаадаева провиденциальный смысл истории — нравственный смысл. Глубинная основа истории заключена не в ее рациональности, а в нравственности. Двигает историю вперед глубоко заложенное в ней нравственное начало. Таким образом, принципиальным является вопрос о социальной роли христианства. Мыслитель особо подчеркивает, что христианство не может быть истолковано только как система нравственного поведения людей в обществе, «но еще как божественная вечная сила, действующая всеобщим образом в духовном мире».  [27] Это означает, что христианские ценности имеют социально-историческое значение. Опираясь на них, следует совершенствовать не только индивидуальный дух, но и одухотворять сферу общественных отношений: политику, хозяйственную жизнь, социальные процессы. Совершенный социальный строй тот, который основывается на ценностях христианства. По пути, предначертанному христианством, шли и продолжают идти народы Запада. Именно ценностям западного христианства обязаны они своими успехами во всех сферах духовного и материального прогресса.

«Разумеется, в странах Европы не все исполнено ума, добродетели, религии, совсем нет. Но все там таинственно подчинено силе, безраздельно царившей на протяжении столетий; все является результатом того продолжительного сцепления актов и идей, которым создано теперешнее состояние общества…».  [28] Эта таинственная сила — католичество, зримо и незримо проникшее во все поры западноевропейского общества. История Запада поэтому есть история идей и убеждений. Все политические революции были, по сути, революциями духовно- нравственными. Народы Западной Европы искали истину и нашли свободу и благоденствие. Иначе говоря, устремленность к духу, порожденная католичеством, привела к установлению либеральных политических порядков и материальному благополучию.

2.3. Принято считать Петра Яковлевича первым русским западником. Ряд черт чаадаевской концепции относятся к западничеству.

Прежде всего, это отрицательная оценка прошлого России. К этому можно добавить столь же низкую оценку им истоков российской культуры — Византии. Тексты П.Чаадаева изобилуют выражениями типа «презренная Византия»,  «растленная Византия»,  «предмет глубокого презрения народов Запада».  Следует заметить, что во времена П.Чаадаева научное изучение византийской культуры находилось в зачаточном состоянии.

Второй западнической чертой П.Чаадаева является высокая оценка им исторического пути и достижений Западной Европы. Однако своеобразие этой оценки в том, что, согласно мыслителю, своими успехами запад всецело обязан христианству. П.Чаадаев высоко оценивает роль римско-католической церкви в деле прогресса Запада. Он досадует, что этого не удалось сделать в России. Христианизация российского общества оказалась поверхностной и не принесла своих плодов.

В первом Философическом письме делается вывод, что Россия выпала из семьи христианских народов и, следовательно, из истории. Но если история совершается по некоему божественному плану, то таких исключений быть не может. В самом деле, точка зрения последовательного провиденциализма позволяет усмотреть в самой не выраженности России, ее неопределенности некий особый смысл. И П.Чаадаев приходит к мысли о том, что «русский народ имеет огромный скрытый, нереализованный потенциал и что социально-экономическая отсталость России может для нее обернуться однажды историческим преимуществом.»[  29] То есть, России предназначена некая миссия в будущем. Таким образом, П.Чаадаев подходит к идее: каждому национально-государственному образованию предназначена особая роль в составе мирового целого. Россия — не исключение. Единственное, что ее отличает от Запада — то, что она еще не нашла своего предназначения. Здесь начинается сближение П.Чаадаева со славянофилами.

П.Чаадаев размышлял о предназначении России. Он выдвинул три идеи. Во-первых, Россия, возможно, решит социальные проблемы, которые до сих пор не решил Запад (хотя многого достиг). Но к идее социализма П.Чаадаев относился скептически. Во-вторых, в силу своего положения между Европой и Азией у России есть шанс соединить в себе достоинства обеих культур, синтезировать активность Запада и созерцательную задумчивость Востока. В- третьих, России суждена не просто одна из миссий, но миссия «вселенского масштаба».  Россия склонна заботиться не о себе, а это делает ее способной заботиться обо всех, о человечестве в целом. Из способности к самопожертвованию философ выводит перспективу послужить всему человечеству, причем в таком масштабе, в каком не в состоянии была сделать ни одна страна. В этом пункте П.Чаадаев превращается в славянофила-почвенника самого радикального толка.

Сближает П.Чаадаева со славянофилами еще одно — критика подражательства Западу. Это подражательство широко распространено в образованных кругах российского общества, всегда ведет к поверхностному усвоению чужих идей, культуры, образа жизни. Обрекает страну на вечную отсталость и мешает осознанию собственной исторической миссии. Конечно, П.Чаадаев далек от того, чтобы из критики подражательства сделать вывод о необходимости и полезности самоизоляции России. Сам философ предельно внимательно изучал культуру и философию Запада. Содержание собственных трудов Петра Яковлевича свидетельствует о том, что он стоял на уровне современной ему европейской философской мысли.

3. Философские взгляды Алексея Степановича Хомякова

В «Записках о всемирной истории»   Алексей Степанович предпринял грандиозную попытку охватить мысленным взором всю историю человечества с самых древних времен и на огромном географическом пространстве. Разрабатывая концептуальную основу познания истории, А.Хомяков за отправной пункт взял одну из сфер духовной жизни человечества — религиозность. Поэтому его концепцию можно назвать историософией — здесь — религиозной философией истории.

3.1.

Религиозность понимается А.Хомяковым предельно широко. Вера лежит глубже того, что на современном языке называется идеологией и мировоззрением. Особенности веры определяет глубинное содержание жизни, мотивы и характер деятельности личности или народа. Вера является концентрированным выражением духа в жизни народов. «Первый и главный предмет, на который должно обратиться внимание исторического критика есть народная вера. Выньте христианство из истории Европы и буддизм из Азии, и вы уже ничего не поймете ни в Европе, ни в Азии…»[  30] Однако, особенностью хомяковской историософии является отсутствие в ней выделения какого-либо особого мирового религиозного или цивилизационного центра. Вся зафиксированная в письменных источниках история характеризуется им через понятие синкретизма.[31] Ни один из народов, доступных историческому изучению, не является чистым ни по крови, ни по традициям и верованиям. Синкретическими были уже верования античной Греции и Рима, поскольку строились на элементах, заимствованных от многих народов древнейших цивилизаций Востока.

А.Хомяков пытается реконструировать первобытные доисторические верования, которые определили закономерность исторического процесса. Несмотря на видимое многообразие и хаос, царящие, в ней есть то, что придает ей внутреннее единство, определяет ее закономерный ход. Это борьба двух идей — идеи свободы и идеи необходимости. Первая олицетворяется иранством (иранизмом), вторая — кушитством. «Свобода и необходимость составляют то тайное начало, около которого в разных образах сосредоточиваются все мысли человека.».  [32] Происхождение этих первичных верований А.Хомяков связывает с Древнейшим Ираном — иранизм, и древним народом куш в Эфиопии — кушитство. Однако первоначальное существование иранизма и кушитства можно принять лишь в качестве гипотезы. Тем не менее, в последующие эпохи в рамках любой из значительных религий можно вычленить ту или иную господствующую установку — либо на необходимость, либо — на свободу. Борьба между ними и определяет движение мировой истории.

Итак, оппозиционная пара «свобода — необходимость»   есть предельно общие категории, своеобразные коды, архетипы бытия, несводимые один к другому. Они — устойчивая структура, между полюсами которой возникает внутреннее напряжение мировой истории (и души человека). Но каждый из полюсов — скорее абстракция, чем реальность. Иранизм и кушитство трудно обнаружить в истории. В реальных религиях существуют элементы как одного, так и другого. В точках между двумя крайностями, в которых как раз и располагается большинство исторических религий, движется весь исторический процесс, постоянно находясь в силовом поле притяжения двух противоположностей.

Отправляясь от основополагающей структуры, философ раскрывает целую серию полярных структур:[33]

Легко заметить, что с практической точки зрения статус ценностей кушитства выше. Однако с нравственных позиций ценности иранства имеют несомненный приоритет. Именно последние — это ценности христианского гуманизма. Выбор в пользу категорий, связанных с кушитской необходимостью, прост и не требует нравственных усилий. Напротив, все, что связано со свободой, дается нелегко. В кушитстве преобладает механизм, поддающийся формализации; иранство, напротив — нетехнологично. Оно предполагает не алгоритм, строго предусматривающий определенные последовательные операции, а совместную деятельность людей, основанную на согласии и эмоционально-духовной близости.

Например, можно рассмотреть оппозицию № 5 (см. таблицу). Почти все государства в истории строились по принципу кушитства: военная мощь, власть над гражданами или подданными, юридический формализм достигший совершенства еще в древнеримском праве. Другим путем идут единичные страны. А.Хомяков приводит в виде примера современную ему Англию, ставшей к середине XIX века самой передовой и крупнейшей в мире империей, благодаря, по мнению философа, духу общинности, бережному отношению к национальным традициям. Подобную же перспективу видит А.Хомяков для России и славянства.

3.2. Общие черты подхода Алексея Степановича к проблеме «Россия и Запад»   ясны из обозначенных выше основных положений его историософии.

А.Хомяков выводит трудности современной ему Европы из ошибочной линии, проводимой западной церковью. В этом смысле неверный шаг, совершенный при разделении церквей в 1054 году, стал роковым. А.Хомяков обвинил западное христианство в измене христианскому братству. Последствия одностороннего шага не замедлили сказаться на самой же католической церкви. Они выразились, в частности, в возвеличивании власти Папы, введении индульгенций, инквизиции, распространении «охоты на ведьм»   и многого другого. В конечном итоге этот шаг привел к последующим расколам, к отделению от римской церкви целого ряда протестантско-реформаторских направлений. Проблемы церкви породили в свою очередь серию проблем западноевропейского развития в целом. Все эти обстоятельства способствовали распространению на Западе «кушитского духа».  Однако мыслитель далек от всецело негативной оценки Запада. Культурное и духовное богатство Европы он связывает с сохранившемся в христианстве «иранским духом»   — духом свободы. А негативные стороны Запада обуславливаются духом необходимости, получившим непомерно большое распространение. По- иному обстоят дела в России.[34]

Россия еще не затронута отрицательным влиянием кушитского мировоззрения. Но такая опасность существует и для нее, поскольку каждая страна неизбежно испытывает на себе действие факторов мирового значения. Если произойдет беспрепятственное распространение кушитства, то Россию ожидают испытания, подобные тем, которые уже выпали на долю Западной Европы. Она станет ареной раздоров и разладов, социальных потрясений, революций и войн. От исхода противостояния России кушитству зависят судьбы мира. Поэтому задача спасения от грядущих катастроф, угрожающих России, совпадает со спасением человечества. Решающий фактор — обращение к ценностям византийско-русского происхождения, относительно не замутненных чуждыми влияниями. Они сохранились в культуре Древней Святой Руси, русском православии. Решающее их преимущество в цельности, в органическом сочетании любви и свободы, позволяющем успешно противостоять кушитской рассудочности, частичности, вещественности, формализму. Перед лицом современности история призывает воскресить и актуализировать духовно-нравственный потенциал исторической культуры России. Отсюда понятна та страстность, с которой А.Хомяков отстаивал и проповедовал все, что представлялось ему ценным в русском православии, святоотеческой литературе, в русской культуре, народных традициях и обычаях.[35]

Защищая русскую духовность, А.Хомяков допускал излишне резкие высказывания в адрес Запада. Это легко объяснимо. Во-первых, под «критикой Запада»   скрывается в действительности критика кушитства. Эта всемирная сила лишь временно локализует себя в том или ином географическом регионе или стране. Поэтому А.Хомяков выступает не против Запада вообще, а против подчинения необходимости, вещественности, рассудочности. Во-вторых, А.Хомяков досадует на то, что Запад не понимает России. Современная ему западная литература, которую он хорошо знал, была полна абсурдных измышлений о России. А.Хомяков хорошо понимал, что в практике международных отношений западные страны часто идут по пути ослабления России, используя для этого все доступные средства. Тем сильнее он ощущал в себе потребность защитить достоинство родной страны. Эта потребность сочеталась с беспокойством за судьбы Европы и мира.[36]

Предупреждения о грозящей опасности, содержащееся в творчестве мыслителя, выводит его за пределы чисто академического интереса. Сегодня, хорошо зная последующую историю XX века, наполненную множеством трагических катастроф, нельзя не поразиться пронзительному дару предвидения, присущему философу.

3.3. Алексей Степанович Хомяков являлся признанным лидером славянофилов вследствие того, что разрабатывал все аспекты учения — философские, исторические, художественные, экономические, политические, богословские — в то время как его соратники занимались лишь отдельными направлениями.

Славянофильство — сложное явление, отнюдь не сводящееся к примитивной формуле: «Россия и славяне — хорошо, Запад и все, что с ним связано — плохо».  Буквальное значение слова: «любовь к славянству»   тоже не выражает суть явления. Каждый из представителей славянофилов был столь индивидуален, что едва ли вообще подходил под какую-либо формально общую рубрику. Лишь ретроспективно можно обнаружить некоторые общие для всех участников движения идеи. Славянофилы сознательно опирались на две ценности, взятые в неразрывном единстве — Православие и Россия. Поэтому, точнее было бы назвать это направление общественной и философской мысли православно-русским.

Перспективы России во всех аспектах ее существования связывались славянофилами с ценностями восточного христианства. Именно через православие русский народ, как главный строитель российской государственности, приобщился к цивилизации христианского типа, вырвался из пут варварства, стал создателем культуры, соответствующей принципам универсализма. Именно универсализм, как неотъемлемая черта христианского мировоззрения, особенно привлекал славянофилов. Поэтому наиболее общими характеристиками учений каждого из них являются христианский универсализм и гуманизм. Но эти ценности свойственны христианству в целом — и западному и восточному. Следовательно, взгляды славянофилов близки западникам. Их объединяет религиозная философия, понимание единства христианского мира, необходимость внимательно изучать все лучшее, что достигло западное христианство и цивилизация, поиски особого места в мире и собственного пути в истории. Не были в этом отношении исключением и воззрения Алексея Степановича Хомякова.[37]

4. Заключение

4.1. После 1860-х годов западники и славянофилы объединились в легальное либеральное движение. Но на начальном этапе Великой русской революции (1905–1917) либералы потерпели крах. Отказавшись от русской философской мысли и предпочтя ей западный марксизм, Новая Россия в XX веке наделала массу ошибок. Так, например, знаменитый призыв Н.С.Хрущева догнать и перегнать США вел к подражанию, следовательно, к постоянной отсталости России.

В конце XX века усилилось стремление в нашей стране пойти по западному пути. Перед каждым российским интеллигентом вновь встал фундаментальный мировоззренческий вопрос: какой быть России. Пришедшие к власти в пост советское время либеральные демократы попытались утвердить западные политические институты, законы, образ жизни. Но довольно быстро это привело к полной экономической разрухе и поголовному разорению населения, политической нестабильности, всеобщей коррумпированности и криминализации власти, гражданской войне в Чечне. Подражание Западу в очередной раз терпит крах.

4.2. В конце XX века славянофильство проявило себя в двух антагонистических формах. С одной стороны, в политическом экстремизме: активизации деятельности таких партий, как РНЕ (русское национальное единство), НБП (национал-большевистская партия) и многих других. С другой стороны, не имеющие к экстремистам отношения ряд писателей, ученых, деятелей культуры утверждают концепцию особой российской цивилизации, призывают к созданию русской национальной идеи.

Национальная идея — это простейшее понятие, которое должно быть доступно и близко каждому гражданину. Идея объединяет нацию, определяет цели, задает мощный потенциал развития. Это видно на примере США: разработав собственную национальную идею в середине XIX века, из отсталой страны за столетие США превратились в ведущую мировую супердержаву. В России в XIX веке власти попытались создать национальную идею, которая коротко характеризовалась тремя понятиями: «православие — самодержавие — народность».  Это была неудачная попытка. Создание русской национальной идеи все еще относится к неопределенному будущему.

Реферат второй. Общественное движение в 30–50 гг. XIX в. Петр Яковлевич Чаадаев

1. Введение

1.1. В 1825 году императором России становится третий сын Павла I — Николай I (1794–1855). Весь период его правления с 1825 по 1855 годы можно назвать эпохой реакции. Находясь под сильным влиянием восстания декабристов (14.12.1825), Николай I был обречен взять на себя роль душителя революции.[38] Одним из первых его шагов было учреждение (25.06.1826) Корпуса жандармов и преобразование Особой канцелярии МВД в Третье отделение собственной канцелярии. Цель — охрана режима, предотвращение любых попыток изменить самодержавный строй. Сфера деятельности тайной полиции охватывала все стороны жизни страны, ничто не могло пройти мимо бдительного ока шефа жандармов. По донесениям массы слушающих и подслушивающих на всей территории страны начальник Третьего отделения с благословения царя «судил все, отменял решения судов, вмешивался во все».  [39] Это привело к единодушному порицанию русским обществом деятельности жандармов.

В череду охранительных мер органично вписывается и Цензурный Устав 1826 года. Суровость его 230 параграфов такова, что, по оценкам самих цензоров, «если руководствоваться буквой Устава, то можно и «Отче наш»   истолковать якобинским наречием».  [40]

Следующий шаг к ограждению общества от вреда революционной заразы — это появление в августе 1827 года царского рескрипта об ограничении образования детей крепостных. Для них остались только приходские училища, доступ же в гимназии был закрыт. Как писал историк С.М.Соловьев, Николай I «инстинктивно ненавидел просвещение, как поднимающее голову людям, дающее им возможность думать и судить, тогда, как он был воплощение «Не рассуждать!».  [41]

В связи с революционными событиями 1830 года в Европе и польским восстанием 1830–1831 годов следуют новые, превентивного характера, меры. В государственный совет по велению Николая I вносится записка «О некоторых правилах для воспитания русских молодых людей и о запрещении воспитывать их за границей».  И в феврале 1831 года принимается постановление: под угрозой лишения возможностей вступать на государственную службу детей от 10 до 18 лет обучать только в России.

Николай I сознательно противопоставлял Россию и Европу как два различных культурно- исторических мира, принципиально разных по основам их политического, религиозного, национального быта и характера. В начале 1830-х годов обществу была предоставлена теория «официальной народности».  Ее создание связывают с именем министра народного просвещения С.С.Уварова, автора известной триады — «православие, самодержавие, народность»,  которая и должна была стать последним якорем спасения от революционной заразы. Именно на этих трех понятиях, считал Уваров, нужно строить воспитание подрастающего поколения, подчинив им литературу, искусство, науку и просвещение.[42]

Революционные события 1848 года в Европе напугали Николая I. И напрасно. Подавляющая часть населения Российской империи отнеслась к европейской революции с абсолютным равнодушием. И все же в апреле 1848 года царь дает указание учредить безгласный надзор за действиями цензуры. Поначалу двойной надзор — до печати и после — учреждают над периодикой, но затем распространяют на все книгоиздание.

Цензурой дело не ограничивается. С мая 1849 года для всех российских университетов установлен комплект студентов — не более 300 человек в каждом. Это когда, по свидетельству профессора Грановского, только в Московском университете обучалось 1400 человек.[43] Результат впечатляет: в 1853 году на 50 миллионов населения страны студентов всего лишь 2900 человек, т. е. столько же, сколько в одном среднем европейском университете.[44] Принятый еще раньше в 1835 году новый университетский устав ввел в вузах порядок военной службы, ограничил автономию университетов. А с 1850 года было запрещено преподавание философии и государственного права, преподавание политики и психологии поручено профессорам богословия.

Во избежание умственного брожения в обществе один за другим закрывают журналы прогрессивной ориентации: «Литературную газету»   А.А.Дельвига, «Московский телеграф»   И.А.Полевого, «Европеец» П.В.Киреевского, «Телескоп» К.И.Надеждина.[45]

За время своего правления Николай I уничтожает с таким трудом достигнутую его предшественниками на троне веротерпимость, устраивает беспримерные гонения на униат и раскольников. Строилось полицейское государство.

1.2. Если под общественным движением понимать общественные организации, политические партии и институты, способные самостоятельно решать социальные проблемы различных групп и слоев населения, отстаивать их интересы перед властью и влиять на нее, то подобного движения в России в условиях разворачивающейся николаевской реакции не существовало.

Но существовала общественная жизнь. Наиболее ярко она проявлялась в Москве, потому что, во-первых, Москва была отдалена от центрального мощного чиновно-бюрократического аппарата управления империей, во-вторых, после всплеска всенародного патриотизма в 1812 году Москва снова почувствовала себя центром России.[46]

После разгрома декабристского движения новое общественное движение формировалось в Московском и других университетах, выразилось в увлечениях интеллигенции философией, историей, литературой. Острые политические проблемы современности обсуждались в узком кругу среди единомышленников. Но философские и литературные споры широко велись на страницах журналов, в литературных и аристократических салонах, которые посещались всеми образованными людьми общества и не только интеллигенцией, но и помещиками, чиновниками, купцами. Широко известно описание салонов 1830-40 годов Александра Ивановича Герцена: «Говоря о московских гостиных и столовых, я говорю о тех, в которых некогда царил А.С.Пушкин; где до нас декабристы давали тон, где смеялся Грибоедов; где М.Т. Орлов и А.П. Ермолов[47] встречали дружеский привет, потому что они были в опале; где, наконец, А.С.Хомяков спорил до четырех часов утра, начавши в девять; где К.Аксаков с мурмолкой в руке свирепствовал за Москву, на которую никто не нападал..; где Редкин[48] выводил логически личного Бога, ad majorem gloriam Hegeli; где Грановский[49] являлся со своей тихой, но твердой речью; где все помнили Бакунина и Станкевича; где Чаадаев тщательно одетый, с нежным, как из воска, лицом сердил оторопевших аристократов и православных славян колкими замечаниями, всегда отлитыми в оригинальную форму и намеренно замороженными; где молодой старик А.И.Тургенев мило сплетничал обо всех знаменитостях Европы..; где Боткин и Крюков пантеистически наслаждались рассказами А.С.Щепкина[50] и куда, наконец, иногда падал, как Конгривова ракета, Белинский, выжигая кругом все, что попадало.»[  51]

Для русской общественной жизни периода николаевской реакции характерно развитие нового литературного направления — критического реализма, который выразил все идеи, волновавшие русское общество. «Подавленность всех других сфер человеческой деятельности бросала образованную часть общества в книжный мир, и в нем одном действительно совершался, глухо и полусловами протест против николаевского гнета…»-  вспоминает А.И.Герцен.[52]

1.3. Более подробно формы и этапы русского общественного движения конца 1820-начала 1850 годов будут рассмотрены во второй части данной работы. Так как общественная жизнь выражала себя в художественном и научном творчестве, наиболее важную роль в ней играли выдающиеся деятели науки и литературы. Через печатное журнальное слово они объединяли своих сторонников во всей России. Особое место среди этих людей занимает Петр Яковлевич Чаадаев.

Петр Яковлевич родился 27 мая 1794 года в дворянской семье. Его мать, Наталья Михайловна Щербатова, была дочерью известного историка и публициста 18 века М.М.Щербатова. Рано лишившись родителей, Чаадаев воспитывался дядей Дмитрием Михайловичем Щербатовым. Проучившись несколько лет в Московском университете, он вступил в гвардию и принял участие в борьбе с наполеоновским нашествием. Героический участник Отечественной войны 1812 года быстро продвигался по службе, но неожиданно отказался от блестящей военной и придворной карьеры. Сблизившись с декабристами, он и в их обществе не нашел удовлетворения своим духовным запросам. Во время поездки по Европе (1823–1826 гг.) Чаадаев испытал нравственный кризис. Его осмыслению после возвращения в Россию он посвятил несколько лет отшельнической жизни. Тогда им были написаны «Философические письма»   (1829–1831 гг.). Затем он стал активным участником жизни московских салонов. Его острый и просвещенный ум, проявившийся в беседах и по коренным проблемам бытия, и по животрепещущим вопросам социальной жизни, принесли ему известность и авторитет. Эти проблемы и вопросы зачастую обсуждались им в письмах, которые ходили по рукам, копировались и изучались в различных кружках. П.А.Вяземский называл Чаадаева преподавателем с подвижной кафедры, которую он до самой смерти 14 апреля 1856 года переносил из салона в салон и которая служила основной формой распространения его мысли.[53]

Публикация одного из Философических писем в журнале «Телескоп» в 1836 году оказала огромное влияние на русское общество, разделила его на две части. Сам Петр Яковлевич остался несколько в стороне от этих идейных споров.

Но влияние Чаадаева на русское общество не ограничивалось этим единственным прижизненным изданием. Значительной составляющей общественной жизни того времени являлось прямое общение и переписка между выдающимися мыслителями и литераторами эпохи. В этом смысле П.Чаадаев повлиял на всех общественных деятелей своего времени. В третьей части работы затронем только отношения П.Чаадаева с великим русским поэтом А.С.Пушкиным и создателем первой Вольной русской типографии А.Герценом. Рассмотрим так же отношение П.Чаадаева к нашумевшей в 1847 году книге Н.Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями».  В отношениях с этими тремя людьми очень хорошо прослеживаются этапы развития самого Петра Яковлевича Чаадаева.

2. Русское общественное движение в 1825–1855 гг.

2.1. Русское общественное движение в 1825–1855 гг. можно разделить на два этапа.

Первый этап начался после восстания декабристов с формирования студенческих кружков в московском университете. Именно университеты оставались последними островками демократических порядков и относительной свободы слова. Студенты совершенно не разделяли себя по сословным признакам. Человек ценился по уму и талантам. Тех же, которые выпячивали свое богатство и аристократическое происхождение, изгоняли из своей среды. Крайне отрицательно относились студенты и к запрету принимать в университет крестьян. Поэтому им были близки главные идеи декабристов: отмена крепостного права и учреждение конституционных порядков.

Задачу подготовить вооруженное восстание против самодержавно-крепостнического строя поставили перед собой два студенческих кружка. Первый из них кружок Василия, Михаила и Петра Критских. Василий, служивший чиновником, организовал кружок. Михаил и Петр, будучи студентами Московского университета, привлекли в кружок своих товарищей. На одной из вечеринок члены кружка разбили бюст Николая I. Это и послужило поводом к аресту, суду и ссылке всех членов кружка за подготовку к бунту.[54] Второй кружок, организованный Н.Л.Сунгуровым был создан позже. 16 марта 1831 года один из членов кружка, студент Я.И.Костенецкий организовал в Московском университете демонстрацию студентов против оскорбительного поведения профессора юридических наук М.Я.Малова. Николай 1 уволил профессора.[55] 20–21 июня 1831 года все члены сунгуровского кружка были арестованы. Их обвинили в намерении составить тайное общество. Сам Н.Сунгуров после неудачного побега признан уголовным преступником и сослан на каторжные работы. Остальные члены кружка отправлены в солдаты.[56] На этом закончился революционный порыв московского студенчества.

Новые студенческие кружки отказались от подготовки к вооруженному восстанию. Студенчество обратилось к углубленному изучению истории и философии, стремясь сделать их главным оружием в идейной борьбе с самодержавием. Германская философия была привита Московскому университету профессором М.Г.Павловым. Кафедру философии закрыли в 1826 году, но Павлов преподавал введение в философию вместо физики и сельского хозяйства. Главным достоинством его лекций являлась ясность изложения, нисколько не терявшая всей глубины немецкого мышления. Дело профессора продолжил его ученик Николай Владимирович Станкевич. Павлов преподавал только учение Шеллинга, В большом же кругу друзей Станкевича изучались труды Гегеля, Канта, Фихте. Из кружка Станкевича вышла целая плеяда ученых, литераторов и революционеров, в числе которых были Грановский, Белинский, Бакунин. Станкевич отгородился от политики, поэтому его кружок просуществовал довольно долго, вплоть до смерти Николая Владимировича в 1840 году.[57]

Совсем другую направленность имел кружок, созданный в 1831 году студентами А.Герценом и Н.Огаревым. В отличие от своих оппонентов из кружка Станкевича, Герцен увидел в учении Гегеля алгебру революции. Из знаменитой фразы Гегеля «Все действительное разумно»   он сделал оригинальный вывод: все, до чего достигает разум становится действительностью. Т. е. другими словами, если в гегелевской формулировке крепостной строй является действительностью, следовательно, разумен и оправдан; по Герцену же, если разум полагает крепостной строй несправедливым и подлежащим уничтожению, то в действительности он будет уничтожен.[58] Именно на этом основании друзья Герцена занимались не немецкой философией, а изучали учение французских социалистов. Прежде всего, Сен-Симона, учившего о конечной перестройке на основе всеобщего труда и справедливого распределения ценностей. Именно увлечение идеями социалистического переустройства общества стала главной причиной ареста и ссылки членов кружка Герцена летом 1834 года. Сам кружок был взят под наблюдение еще в 1831 году, когда Герцен с друзьями собрали деньги для осужденных членов кружка Сунгурова.[59]

Существовал ряд других узких кружков, где изучали историю (круг друзей И.Киреевского[60]), интересовались литературой. Конец этому относительно спокойному этапу общественной жизни положила в 1836 году публикация в «Телескопе» Философического письма П.Чаадаева.

2.2. В первом Философическом письме П.Я.Чаадаев подверг резкой критике русское общество. Смысл этой критики можно свести к трем пунктам:

Духовно-нравственная глухота населения, в том числе и образованного слоя, и последующая из нее неосмысленность существования.

Отсутствие независимого от власти общественного мнения и последующая из этого атмосфера фальши и лицемерия в обществе.

Заимствованный у Запада и подражательный характер русской культуры, из чего следует невозможность создания в России ничего оригинального и значительного.

Свои выводы Чаадаев сделал, опираясь на собственную религиозную философию. Из нее следовало, что православие на Востоке и католичество на Западе играло и играет решающую роль в социальном развитии общества. Католицизм определялся Чаадаевым как политическая религия, стремящаяся реализовать царство Божие на земле. И за многовековую историю частично это удалось. Элементы царства Божия Чаадаев видел в бытовом комфорте и благоустроенности народов Запада, в высоком уровне просвещения и культуры, развитого правосознания. Поэтому Запад обладает мощным творческим потенциалом, способным не только порождать новые идеи, но и реализовать их на практике. Эти идеи долга, справедливости, права, порядка — божественны и нравственны в своей основе. Православие же не поняло социального духа христианской религии. Россия восприняла раннехристианское учение через Византию, в котором социальный характер религии слабо выражен. Именно первоначальная чистота высоких евангельских учений при неразвитости задатков социального характера чрезвычайно усилила в русской нации мистический и аскетический элемент, оставляя в тени начала общественно-культурного строительства. Отсюда и отсутствие у русских социально-прогрессистских идей, тусклое и мрачное существование России на протяжении всей ее истории.[61]

Письмо Чаадаева вызвало очень бурную реакцию в русском обществе. Так оценивает его А.Герцен, прочитавший журнал в вятской ссылке: «Письмо Чаадаева было своего рода последнее слово, рубеж. Это был выстрел, раздавшийся в темную ночь: Что, кажется, значат два-три листа, помещенных в ежемесячном обозрении? А между тем такова: мощь слова в стране, молчащей и непривыкнувшей к независимому говору, что «Письмо» Чаадаева потрясло всю мыслящую Россию… После «Горя от ума»   не было ни одного литературного произведения, которое сделало бы такое сильное впечатление. Между ними десятилетнее молчание: «[62]

Но в целом отношение к статье в обществе было крайне отрицательное. Управляющий департаментом духовных дел иностранных исповеданий Ф.Вигель: письмо Чаадаева «содержит в себе такие изречения, которые одно только безумство себе позволить может.: нет строки, которая бы ни была ужаснейшею клеветою на Россию: «.[63] Писатель М.Загоскин: «Статья, писанная русским против России на французском языке заслуживает уже смех и презрение»,  автор же заслуживает звание провокатора.[64] Поэт и критик П.Вяземский: «Что за глупость пророчествовать о прошедшем?: Это верх безумия!.. Такого рода парадоксы хороши у камина»,  а не в прессе.[65] Сын знаменитого историка А. Карамзин: «В галиматье этого человека, право, иногда есть довольно справедливые мысли, только точка зрения его совершенно ложная: он: все ругает бедную Россию там, где нужно ругать: все человечество.»[  66]

Ситуацию в московском обществе кратко и емко описал редактор «Телескопа» П.И.Надеждин в письме к В.Г.Белинскому: «Я нахожусь в большом страхе. Письмо Чаадаева: возбудило ужасный гвалт в Москве: добрые люди с первого раза затрубили о нем, как о неслыханном преступлении, и все гостиные им завторили: Андросов[67] бился об заклад, что к 20 октября (1836) Телескоп будет запрещен, я посажен в крепость, а цензор отставлен: Граф Строганов[68] так поражен великостью этого дела, что хранит глубочайшее молчание: Александр Васильевич (Болдырев)[69] убит слухами».  [70] Репрессии не замедлили последовать. «Телескоп» был закрыт, Надеждин сослан, Чаадаев объявлен сумасшедшим и посажен под домашний арест.

Письмо Чаадаева определило духовную и общественную жизнь всего последующего десятилетия, способствовало кристаллизации западнических и славянофильских идей.

2.3. С конца 1830 годов наступает второй этап в русском общественном движении. Его особенность заключалась в том, что из узких кружков сформировались два идейных течения, активно дискутировавших друг с другом, проповедующих свои идеи в печати и привлекающих через нее в свои сторонники читающую публику со всех окраин громадной империи.

Западники (Т.Грановский, В.Боткин, Е.Корш, К.Кавелин, С.Соловьев, В.Белинский, А.Герцен и др.) считали, что Россия идет по европейскому пути, вступив на него с опозданием, в результате реформ Петра Великого. Движение в западном направлении неизбежно должно привести к замене крепостного труда свободным к преобразованию деспотического государственного строя в конституционный. Основная задача образованного меньшинства в этих условиях — подготовить русское общество к мысли о необходимости преобразований и воздействовать в должном духе на власть. Именно власть и общество в живом сотрудничестве должны подготовить и провести хорошо продуманные, последовательные реформы, с помощью которых будет ликвидирован разрыв между Россией и Западной Европой. Радикально настроенные А.Герцен и В.Белинский в конце 1830 годов и в начале 40-х годов разделяли основные идеи западников. Однако радикалы подвергли самой резкой критике буржуазный строй. С их точки зрения, Россия в своем развитии не только должна догнать западноевропейские страны, но и совершить вместе с ними решительный революционный шаг к принципиально новому строю — социализму.

Славянофилы (А.Хомяков, братья И. и П.Кирииевские, братья К. и И.Аксаковы, Ю.Самарин, А.Кошелев и др.) считали, что Россия долгое время шла совершенно иным путем, нежели Западная Европа. История последней определялась постоянной борьбой эгоистических личностей, враждебных друг другу сословий, деспотизмом на крови построенных государств. В основе же русской истории была община, все члены которой были связаны общими интересами. Православная религия еще больше закрепляла изначальную способность русского человека жертвовать своими интересами ради общих. Государственная власть опекала русский народ, защищала его от внешних врагов, поддерживала необходимый порядок, но не вмешивалась в духовную, частную, местную жизнь. Власть носила самодержавный характер, но при этом чутко прислушивалась к мнению народа, поддерживала с ним контакт через Земские соборы. В результате реформ Петра это гармоничное устройство Руси было разрушено. Именно Петр закрепил крепостное право, разделившее русский народ на рабов и господ. Господам же Петр попытался привить западноевропейские нравы. При Петре государство приобрело деспотический характер. Славянофилы призывали восстановить старорусские устои общественной государственной жизни; возродить духовное единство русского народа (для чего следует отменить крепостное право); изжить деспотический характер самодержавного строя, наладить утраченную взаимосвязь между государством и народом. Этой цели славянофилы надеялись достичь введением широкой гласности; мечтали они и о возрождении Земских соборов.[71]

В 1840-е годы развернулась острая полемика между западниками и славянофилами. В 1845 году Д.Валуев издал «Сборник исторических и статистических сведений»   с вводной статьей А.Хомякова. К.Кавелин в «Отечественных записках»   подверг критическому разбору сборник. В спор вмешался Т.Грановский, раскритиковавший историческую концепцию А.Хомякова, изложенную в статье «О возможности русской художественной школы»   («М  осковский литературный и ученый сборник за 1847 год»)  . Хомяков ответил Грановскому в «Московском городском листке»   (1847 № 86). Грановский парировал в «Московских ведомостях»   (1847 № 50).[72]

Полемика о русской литературе развернулась в 1847 году между Ю.Самариным («М  осковитянин»)  и В.Белинским («С  овременник»)  . Самарин обвинил западников в отсутствии единства и согласия между собой, в односторонности, в искажении образа мыслей противников.[73] Белинский ответил тем же, добавив, что славянофилы еще нигде ясно и систематически не изложили свой образ мыслей.[74]

Но в 1847 году началось завершение второго этапа общественного движения. Связано это было с появлением книги Н.Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями»   и письмом- ответом Белинского Гоголю. По своему влиянию это письмо можно сравнить с Философическим письмом Чаадаева. Написанное за границей, без контроля цензуры, письмо ярко и четко поставило ближайшие задачи общественного движения. «Самые живые современные национальные вопросы в России теперь: уничтожение крепостного права, отмена телесного наказания, введение по возможности строгого выполнения хотя бы тех законов, которые уже есть».  [75] Письмо в тысячах списках разошлось по России и повернуло общественное мнение к поддержке западников по вопросам о путях дальнейшего развития России. Но и славянофилы, благодаря письму, поняли, что они мыслят с западниками в одном направлении и преследуют общие цели.

Окончательно завершился второй этап общественного движения с появления первого независимого русского журнала-альманаха «Полярная звезда»,  издаваемого в Лондоне с 1855 года А.Герценом. В одном из первых номеров Герцен напечатал письмо Белинского.

3. П.Я.Чаадаев и русское общество

3.1. Чаадаев и Пушкин познакомились в 1816 году. Молодой мыслитель сразу разглядел в юном поэте признаки гениальности. Они быстро стали друзьями и очень много общались в 1818–1820 гг. Чаадаев взял на себя роль наставника, учил Пушкина мыслить. Этот поворот на мысль уменьшил воздействие на духовное формирование поэта фривольно-грациозных направлений французской культуры и привлек его внимание как к обширной области культурно-исторических сравнений и обобщений, так и к сущности актуальных процессов современной политической жизни. Под влиянием Чаадаева Пушкин переосмыслил одно из важнейших понятий своего творчества — понятие свободы, отождествляемой им поначалу только с беспрепятственным удовлетворением любых порывов человеческого естества. Вместе с Чаадаевым Пушкин начинает связывать свободу с конституцией и республикой, с просвещением в целом, приходит к выводу, что только закон может обеспечить свободу от власти и природы.

После 1820 года пути друзей разошлись, но они переписывались всю жизнь и периодически встречались. Именно Чаадаев создал из Пушкина первого национального писателя, впитавшего достижения мировой культуры и глубоко отражавшего в поэзии, прозе, драме, исторических и философских размышлениях существенные грани бытия и внутреннего мира человека.

Пушкин стал одним из первых читателей Философических писем Чаадаева. Но он скептично отнесся к идее «царствия Божия на земле».  В последовательном движении различных эпох он видел не поступательное развитие, а лишь изменение оболочек, не затрагивающее корней человеческой сущности, не разрешающее, а, наоборот, усложняющее ее противоречия. Вместе с тем поэт отказался сводить христианство к католицизму и видеть в последнем универсальную силу мирового прогресса. Пушкин решительно опроверг вывод Чаадаева об исторической ничтожности России. Не согласился он и с критикой византийского православия: «Наше духовенство, до Феофана, было достойно уважения, оно никогда не пятнало себя низостями папизма и никогда не вызвало бы реформации в тот момент, когда человечество больше всего нуждалось в единстве».  [76] Вопреки Чаадаеву, в разделении церквей, Пушкин видел не трагедию России, а ее особое предназначенье:

«Это Россия, это ее необъятные пространства поглотили монгольское нашествие. Татары не посмели перейти наши западные границы: и христианская цивилизация была спасена. Для достижения этой цели мы должны были вести совершенно особое существование, которое, оставив нас христианами, сделало нас, однако, совершенно чуждыми христианскому миру: «[77]

Возражения Пушкина сходны с теми, какие делали Чаадаеву в Московских салонах его друзья-противники славянофилы. Несомненно, что поэт повлиял на всю систему исторических рассуждений мыслителя. Чаадаев задумался о месте России в мире. Так Пушкин из ученика Чаадаева превратился в его учителя и привел Чаадаева к мысли об огромной роли России в мировой истории.[78]

3.2. Будущий основоположник русской независимой прессы А.Герцен познакомился с Чаадаевым в 1834 году на обеде у Орлова, близко же сошелся с ним после возвращения из ссылки в 1840 году. Герцен всегда находился с Чаадаевым в лучших отношениях, застал его в период высшей славы. В 1840-х годах Чаадаев активно участвовал в общественной жизни Москвы, резко выделялся среди других. А.Герцен размышлял о феномене популярности мыслителя: «Знакомство с ним могло только компрометировать человека в глазах полиции. Откуда же шло влияние, зачем в его небольшом скромном кабинете, в Старой Басманной, толпились по понедельникам «тузы» Английского клуба, патриции Тверского бульвара? Зачем модные дамы заглядывали в келью угрюмого мыслителя, зачем генералы, не понимающие ничего штатского, считали себя обязанными явиться к старику: Зачем я встречал у него дикого генерал-адъютанта Шилова, уничтожавшего просвещение в Польше? Чаадаев не только не делал им уступок, но теснил их и очень хорошо давал им чувствовать расстояние между ним и ими. Разумеется, что люди эти ездили к нему и звали на свои рауты из тщеславия, но до этого дела нет, тут важно невольное сознание, что мысль стала мощью, имела свое почетное место, вопреки высочайшему повелению. Насколько власть «безумного» ротмистра Чаадаева была признана, настолько «безумная» власть Николая была уменьшена.».  [79]

Не случайно Герцен пишет о Чаадаеве в 4 части своих воспоминаний, в главе, озаглавленной «Славянофилы и панславизм».  «Чаадаев и славяне равно стояли перед неразгаданным сфинксом русской жизни»[  80] Чаадаев в этот период все больше склонялся к славянофильству.

3.3. Изданная в январе 1847 года книга Н.Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями»   возбудило общество не менее «телескопского» письма Чаадаева. С резкой критикой со стороны «Современника» обрушился на Гоголя Белинский. Ведь прежде западники считали писателя своим, основоположником критического реализма, ярко изобразившим осталось России. По этому поводу Чаадаев писал в ходившем по рукам письме к Вяземскому от 29 апреля 1847 года: «Читатели и почитатели прежнего Гоголя так озлоблены против него, словно не могут ему простить перехода от чистого художественного творчества и прямой нравственной проповеди».  [81]

Сам Чаадаев нашел в книге Гоголя много мыслей, сходных с его собственными рассуждениями об истории, искусстве и судьбе России. Гоголь призывал вскрывать и трезвым пониманием уничтожать национальные недостатки, но одновременно и помнить об изначальных чертах русского народа, которые способствуют просветлению всего духовного состава человека и «побратанию людей».  С этим призывом был полностью согласен Чаадаев, видевший залог высокой судьбы России в душевно-духовных свойствах русского народа.[82]

Книга Гоголя не затрагивала острых политических проблем современности, была лояльна к реакционному режиму Николая I, отличалась высокомерием и самодовольным тоном. Можно сделать вывод, что к концу жизни Чаадаев тоже эволюционировал в сторону лояльности к существующим порядкам в России, перестал быть символом противостояния Николаю I. Поэтому его суждения о книге «сошедшего с ума»   Гоголя не заинтересовали общество. Неизмеримо более сильное влияние оказали на русское общественное движение суждения Белинского в его письме Гоголю.

4. Заключение

4.1. Время наружного рабства и внутреннего освобождения, — так характеризовал общественное движение 1830 — начала 1850-х годов А.Герцен. Это было время жесточайшей политической реакции и зарождения независимой общественной мысли. Именно движение мысли явилось самым важным в этот период. Западники и славянофилы в полемике сформировали национальное самосознание, привлекли к своему спору огромное количество людей. И если в декабристском движении участвовал узкий круг дворян — офицеров в несколько сотен человек. То в 1840 годах к общественному движению примкнули тысячи разночинцев — выходцев из всех слоев и сословий русского народа.

Белинский указал общественности, как можно влиять на власть. В 1832 году при непосредственном руководстве и контроле Николая I был завершен труд над созданием первого «Свода законов»   Российской Империи. Имевший огромную власть на местах чиновно- бюрократический аппарат не считал нужным следовать какой-либо законности, из чего следовало неподчинение монаршей воле. Соблюдение законности стало делом общественности. А организовал подобный контроль Герцен. В своих изданиях «Полярная звезда»,  «Голоса из России»   (с 1855 года), «Колокол», «Под суд!»   (с 1857 года) он публиковал материалы, присланные из России, приводил подлинные факты, называл имена облеченных властью виновников множества злодеяний и преступлений, чиновников-взяточников, казнокрадов. Его издания читал император Александр II. Герцена (а значит, и общественное мнение) боялись в правящих кругах. «Вы — сила, вы — власть в русском государстве»,   — говорили Герцену даже его враги.

На основе теорий западников и славянофилов создали свои революционные теории народники, чье движение оказало решающее влияние на пореформенную Россию. Можно сказать, что общественное движение 1830-40 годов определило развитие общественного движения в России вплоть до наших дней. Так как многие проблемы, поднятые в те годы: законности, прав человека, судьбы России актуальны и сейчас.

4.2. В России именно в 1830-40 годах сложилась традиция, заключающаяся в том, что сильная харизматическая личность может не только повлиять на общественную мысль и изменить ее, но и организовать общественное движение. Может быть, причины этого кроются в общественной индифферентности русского населения, неспособного объединиться даже для решения собственных коммунальных проблем. Народ безмолвствует и спит, просыпаясь только в годы великих испытаний.

Великих общественных деятелей было и есть немного в России. Одни из первых сформировались в эпоху общественного движения при реакционном режиме Николая 1 и продолжают влиять на общественную мысль в России. Их имена знает каждый, считающий себя русским. Это создатели: национальной литературы Пушкин, национальной философии Чаадаев, независимой национальной журналистики Герцен.

Литература

1. Чаадаев П.Я. Статьи и письма. М., 1989.

2. Хомяков А.С. Сочинения в 2 томах. М., 1994. Т.1.

3. Герцен А.И. Былое и думы. М., 1972.

4. Герцен А.И. Былое и думы: Части 4–5. М., 1982.

5. Белинский В.Г. Собрание сочинений в 3 томах. М., 1948. Т.3.

6. Шаповалов В.Ф. Основы философии. От классики к современности. М., 2000.

7. Рахматуллин М. Император Николай I и его царствование // Наука и жизнь. М., 2002. N 2. С. 64–72.

8. Велиханов Н. Завещание Петра. М., 2001.

9. История: Большой справочник для школьников и поступающих в вузы / В.Амбаров, П.Андреев, С.Антоненко и др. М., 1999.

10. Новый энциклопедический словарь. М., 2000.

P.S

На днях прочел я роман Никиты Велиханова «Завещание Петра».  Речь в нем идет о современных русских масонах. Есть в романе одна мысль, прежде мне в литературе не встречавшаяся. Суть ее в том, что масоны, имея единую иерархию, не имеют единой цели (конечная цель известна, возможно, только магистрам). Смысл деятельности организации — Игра на политическом поле, Игра всерьез друг против друга до смертоубийства проигравших. Именно масоны организовали восстание декабристов, а их товарищи от лица Николая 1 подавляли бунтовщиков и вешали проигравших. Именно масоны устроили хитроумную Игру народников, а затем эсеров с имперской тайной полицией. Именно масоны воевали в гражданской войне на стороне белых и красных. Ну, это самые яркие примеры.

Как и любая другая эта идея имеет право на существование. Она объясняет долго мучившее меня противоречие: почему масоны сумели объединить людей с совершенно противоположными мировоззрениями и членов партий, преследующих совершенно разные политические цели и имеющие несовместимые представления об устройстве общества. Сама же мысль об активном вмешательстве масонов во внутренние дела России в начале XIX века преследует меня давно, еще со времен юности, когда познакомился с романом Льва Толстого «Война и мир».  На самом деле масоны пришли к нам раньше. Вот, Велиханов намекает, что первый русский масон — Петр Великий. Но не об этом речь. Вернемся к нашей теме: очень уж похожа возня западников и славянофилов на подготовку к новой Игре, обсуждение товарищами ее правил. Не правда ли? А Чаадаев оставался на периферии?..

(c) 2002, А.Сысоин

Примечания

1

Цит. по кн.: Пурпурная яшма: китайская повествовательная проза I–VI веков. Пер. с кит./Сост. ред. пер. коммент. Б.Рифтина. М.:Худож. лит.,1980.)

(обратно)

2

Можно вспомнить шумерский миф об Ан-Ки или Тексты пирамид, но большинство ткнет меня в первую же строку Библии: «В начале сотворил Бог небо и землю»   (Бытие 1.1). Но Библию предваряет иудейская мифология, в которой Яхве, чтобы стать главным богом пришлось выдержать битву с Левиафаном (Книга Иова 40.20–41.26), а уже потом, после победы, Яхве творит из хаоса миропорядок.

(обратно)

3

При изложении содержания плеромы, я столкнулся с трудностями, обусловленными русским переводом Тертуллиана. Во-первых, имена эонов напечатаны русским шрифтом. Во-вторых, ряд имен переведен на русский язык, но большинство просто скалькированы с древнегреческого. При калькировании, обычно, возникает инвариантность звучания, написания, значения, чаще всего — довольно значительная. Для придания изложению стройности и доступности я использовал два приема. Реконструировал древнегреческие имена всех эонов. Предложил только один вариант написания и перевода (возможно и ошибочный). В отдельных случаях, об которые «обломал зубы»,  оставляю написание перевода: «Ацигенос, Ноногенес»,   — вот такую череду ничего не значащих для нас имен и предлагает переводчик Тертуллиана г-н Карнеев; прошу извинить нас обоих за научную некорректность.

(обратно)

4

Я склонен считать, что гностики не разводили в пространстве Плерому и киному (см. Н.-Х.II,2). Разделение мира на небеса (сферы) больше свойственно языческим мифам. Некоторые гностики использовали пространственные категории для профанирования своих космогоний.

(обратно)

5

В среде психологов общепринято мнение: мужчины обладают женской душой (anima), женщины — мужской (animus).

(обратно)

6

По, созданным в древнем Египте, законам обратной перспективы писаны православные иконы (особенно — XVII века). Рассматривая икону с одной позиции можно одновременно увидеть лицо, темя и спину изображённого святого. Где в быту так узришь человека?

(обратно)

7

Как учит Эм. Сведенборг (и идейно близкий к нему Вл. Соловьев), любящие мужчина и женщина на Небесах становятся одним Ангелом.

(обратно)

8

Современный человек продолжает жить в двух временных измерениях. В линейном, под воздействием социальной среды. В цикличном, обусловленном внутренними биологическими и внешними природными ритмами (смена суток, фаз луны, времен года, etc). Первое, историческое время для человека искусственно, целеполагается навязываемой идеологией («с  вет в конце туннеля»)  . Второе продолжает оставаться мифическим, ибо каждое свое действие человек неосознанно мотивирует под влиянием воспитания, абсолютных ценностей, примера «героев» нашего времени. Примеров поведенческих стереотипов масса.

(обратно)

9

Христианская философия истории тоже размыкает мифическое время (см. В.Гигерич. Производство времени), но она больше размышляет о начале и конце истории, определяя их в общецивилизационном формате. А как же смерть каждого человека — его личный Апокалипсис?

(обратно)

10

Но сакральные половые акты в мифических культах разве не духовная реальность? Я думаю, они архетипичны — жестко обусловлены стандартной нормой; любовь же гностиков свободна от каких-либо поведенческих стереотипов.

(обратно)

11

1. Валиханов Н. Завещание Петра. М., 2001. С.303.

(обратно)

12

2 Шаповалов В.Ф. Основы философии. От классики к современности. М., 2000. С. 257.

(обратно)

13

3 Западники//Новый энциклопедический словарь. М.:Изд. «Большая Российская энциклопедия»,  2000.

(обратно)

14

4 Славянофилы//Новый энциклопедический словарь. М., 2000.

(обратно)

15

5 Письма Чаадаева Шеллингу см.: Чаадаев П.Я. Статьи и письма. М.:Современник, 1989. С.224, 276.

(обратно)

16

6 Философические письма см.: Чаадаев П.Я. Статьи и письма. М., 1989. С. 38–146

(обратно)

17

7 Шаповалов В.Ф. Указ. соч. С. 279–280.

(обратно)

18

8 Шаповалов В.Ф. Указ. соч. С. 300–301

(обратно)

19

9 Чаадаев П.Я. Указ. соч. С.41.

(обратно)

20

10 Чаадаев П.Я. Указ. соч. С.44.

(обратно)

21

11 Чаадаев П.Я. Указ. соч. С.47.

(обратно)

22

12 Чаадаев П.Я. Указ. соч. С.48.

(обратно)

23

13 Шаповалов В.Ф. Указ. соч. С. 282–283.

(обратно)

24

14 Чаадаев П.Я. Указ. соч. С.43.

(обратно)

25

15 Чаадаев П.Я. Указ. соч. С.45.

(обратно)

26

16 Шаповалов В.Ф. Указ. соч. С.289.

(обратно)

27

17 Шаповалов В.Ф. Указ. соч. С.290.

(обратно)

28

18 Шаповалов В.Ф. Указ. соч. С.291.

(обратно)

29

19 Цит. по: Шаповалов В.Ф. Указ. соч. С.294.

(обратно)

30

20 Хомяков А.С. Сочинения: В 2 т. М., 1994. Т.1. С.119 / Цит. по: Шаповалов В.Ф. Указ. соч. С. 306–307.

(обратно)

31

21 Синкретизм — смешение, органическое соединение различных по своему происхождению традиций, религий, народов.

(обратно)

32

22 Хомяков А.С. Указ. соч. С.188 / Цит. по: Шаповалов В.Ф. Указ. соч. С.308.

(обратно)

33

23 Шаповалов В.Ф. Указ. соч. С. 310–311

(обратно)

34

24. Шаповалов В.Ф. Указ. соч. С. 314–315.

(обратно)

35

25 Шаповалов В.Ф. Указ. соч. С.315.

(обратно)

36

26. Шаповалов В.Ф. Указ. соч. С.316.

(обратно)

37

27 Шаповалов В.Ф. Указ. соч. С. 302–303.

(обратно)

38

28 Рахматуллин Н. Император Николай 1 и его царствование//Наука и жизнь. М., 2002. № 2. С.64.

(обратно)

39

29 «Былое и думы»   А.И.Герцена цит. по: Рахматуллин Н. Указ. соч.//Там же. С.64.

(обратно)

40

30. Рахматуллин Н. Указ. соч.//Там же. С. 64–65.

(обратно)

41

31 С.М.Соловьев цит по: Рахматуллин Н. Указ. соч.//Там же. С.65.

(обратно)

42

32 Рахматуллин Н. Указ. соч.//Там же. С.66.

(обратно)

43

33 Письмо Т.Н.Грановского — А.И.Герцену цит. по: Герцен А.И. Былое и думы: Ч. 4–5. М.1282. С.104.

(обратно)

44

34. Рахматуллин Н. Указ. соч.//Там же. С.67.

(обратно)

45

35 Рахматуллин Н. Указ. соч.//Там же. С.67.

(обратно)

46

36 Особо можно отметить эпидемию холеры 1831 г., когда московское общество проявило свою гражданскую позицию и совместными усилиями противостояло беде. Генерал-губернатор князь Д.В.Голицын составил комитет из почетных жителей — богатых помещиков и купцов. «В несколько дней было открыто 20 больниц, они не стоили правительству ни копейки, все было сделано на пожертвованные деньги. Купцы давали даром все, что нужно было для больниц, — одеяла, белье и теплую одежду, которую оставляли выздоравливающим. Молодые люди шли даром в смотрители больниц: Университет не отстал. Весь медицинский факультет, студенты и лекаря привели себя в распоряжение холерного комитета; их разослали по больницам, и они остались там безвыходно до конца заразы.»   «Москва, по-видимому сонная и вялая, занимающаяся сплетнями и богомольем, свадьбами и ничем, просыпается всякий раз, когда надобно и становится в уровень с обстоятельствами, когда над Русью гремит гроза. Она с 1612 г. кроваво обвенчалась с Россией и сплавилась с нею огнем 1812 г.»   — Т. об. описывает и оценивает это событие его свидетель, бывший тогда студентом Московского университета, А.И.Герцен (Былое и думы. М., 1972. С.138).

(обратно)

47

37 Орлов Михаил Федорович (1788–1842) — генерал, участник Отечественной войны 1812 г., член Союза благоденствия, избежал участи декабристов т. к. его брат Алексей Федорович являлся доверенным лицом Николая 1, подавлял восстание декабристов, возглавлял Третье отделение после смерти Бенкендорфа. В 1830 гг. Михаил Федорович жил в Москве под надзором полиции. Ермолов Алексей Петрович (1772–1861) — генерал, командовал Кавказским корпусом и был главноуправляющим Грузии. После отставки с 1827 г. занял место в рядах дворянской «бездейственной оппозиции». 

(обратно)

48

38 Редкин Петр Григорьевич (1808–1891) — правовед, профессор Московского университета.

(обратно)

49

39 Грановский Тимофей Николаевич (1813–1855) — историк, профессор Московского университета.

(обратно)

50

40 Боткин Василий Петрович (1811–1869) — писатель, критик, искусствовед. Крюков Дмитрий Львович (1809–1845) — профессор Московского университета, участник кружка Герцена. Щепкин Михаил Семенович (1788–1863) — актер.

(обратно)

51

41 Герцен А.И. Былое и думы: Ч. 4–5. М., 1982. С.123.

(обратно)

52

42 Там же. С.122.

(обратно)

53

43 Тарасов Б.Н. П.Я.Чаадаев и русская литература первой половины XIX в.//Чаадаев П.Я. Статьи и письма. М., 1989. С. 6–7. Вяземский Петр Андреевич (1792–1878) — поэт и литературный критик.

(обратно)

54

44 Герцен А.И. Былое и думы. М., 1972. С.116.

(обратно)

55

45 Там же. С.125.

(обратно)

56

46 Там же. С.141, 148.

(обратно)

57

47 Герцен А.И. Былое и думы: Ч.4–5. М., 1982. С. 9–11

(обратно)

58

48. Там же. С. 14–15.

(обратно)

59

49 Герцен А.И. Былое и думы. М., 1972. С.116, 148–149, 163–164.

(обратно)

60

50 Там же. С.149

(обратно)

61

51 Тарасов Б.Н. Указ. соч.//Чаадаев П.Я. Статьи и письма. С. 13–14.

(обратно)

62

52 Герцен А.И. Былое и дума: Ч.4–5. М., 1982. С.111.

(обратно)

63

53 Письмо Ф.Ф.Вигеля — митрополиту Серафиму цит. по: Чаадаев П.Я. Указ. соч. С.493

(обратно)

64

54 Статья без названия, автор которой предположительно М.Н.Загоскин цит. по: Чаадаев П.Я. Указ. соч. С. 498–499.

(обратно)

65

55 Письмо П.А.Вяземского — А.И.Тургеневу цит. по: Чаадаев П.Я. Указ. соч. С.501.

(обратно)

66

56 Чаадаев П.Я. Указ. соч. С.504.

(обратно)

67

57 В.П.Андросов — редактор «Московского наблюдателя»   (1835-37 гг.)

(обратно)

68

58 С.Г.Строганов — попечитель Московского учебного округа.

(обратно)

69

59 А.В.Болдырев — ректор Московского университета, цензор «Телескопа».

(обратно)

70

60 Чаадаев П.Я. Указ. соч. С.500.

(обратно)

71

61 История: Больш. Справочник для шк. и поступающих в вузы. С. 504–505.

(обратно)

72

62 Белинский В.Г. Собр. соч. Т.3. С.899.

(обратно)

73

63 Там же. С.718.

(обратно)

74

64 Там же. С.759

(обратно)

75

65 Там же. С.708.

(обратно)

76

66 Письмо А.С.Пушкина — П.Я.Чаадаеву от 19 октября [1836?] цит. по: Чаадаев П.Я. Указ. соч. С. 506–508.

(обратно)

77

67 Там же

(обратно)

78

68 Тарасов Б.Н. Указ. соч.//Там же. С. 24–25, 28–31.

(обратно)

79

69 Герцен А.И. Былое и думы: Ч.4–5. М., 1982. С.114

(обратно)

80

70. Там же. С.117

(обратно)

81

71 Письмо П.Я.Чаадаева — князю П.А.Вяземскому цит. по: Чаадаев П.Я. Указ. соч. С. 310–314.

(обратно)

82

72 Тарасов Б.Н. Указ. соч.//Там же. С.35

(обратно)

Оглавление

А.Сысоин ДУХОВНЫЕ ЛАНДШАФТЫ ЗЕМЛИ (этюды и парафразы)

  Предисловие

  Путешествие Борхеса (этюд, opus 1)

  Кошмар средневековья (парафраз, opus 2)

  Гомер — Вергилий — Данте (парафраз, opus 3)

  Ода сказочнику Проппу. (парафраз, opus 4)

  Величие и ничтожество самураев (парафраз, opus 5)

  Cтранный путь Эмануэля Сведенборга (1688–1772) (этюд, opus 6)

  Опыт гностической историософии (Opus 7, из серии «Метаморфозы») 

  The freedom destraction (этюд-парафраз, opus 8)

  Мифическая эра (парафраз, opus 9)

  Συμβολον (этюд, opus 10)

  Сумасшедший Петр XIX века: глас вопиющего в России (диптих-компиляция, opus 11)

  Литература

  P.S

Реклама на сайте