«Тайны рыболовной дипломатии»

Вячеслав Константинович Зиланов Тайны рыболовной дипломатии

Все, что мы знаем о реальности, исходит из опыта и завершается им.

А. Эйнштейн

От автора

В середине 1960 года министр рыбного хозяйства СССР Александр Акимович Ишков впервые привлек меня к решению непростых вопросов рыболовства в Баренцевом море, возникших в то время с соседней Норвегией. Сейчас можно констатировать, что это первое прикосновение к рыболовной дипломатии было продуктивным. В последующем мне посчастливилось неоднократно, в составе советских, а затем российских делегаций, отстаивать отечественные интересы в области рыболовства в различных районах Мирового океана и с различными странами.

В 1977 году, с переводом на работу из Северной промразведки ВРПО «Севрыба» в Мурманске в Министерство рыбного хозяйства в Москве, рыболовная дипломатия стала основным моим рабочим направлением. Пришлась она на сложный период, когда прибрежные государства начали вводить 200-мильные, вначале рыболовные, а затем исключительные экономические зоны. Именно в этих зонах наш флот добывал около 5,5–5,6 млн. т рыбы из 10,5—11,4 млн. т ежегодно. В этой связи проблема продолжения работы отечественного флота в этих районах, так же как и в открытой части Мирового океана, за пределами зон, и обеспечение защиты морских живых ресурсов собственной 200-мильной зоны от иностранных посягательств становится одной из первостепенных задач дипломатов-рыбников. Основным координирующим центром такой работы было Управление внешних сношений и генеральных поставок Министерства рыбного хозяйства Советского Союза. В новой России рыболовная дипломатия продолжила свою деятельность уже под патронажем Управления международных связей. Это направление для отечественного морского рыболовства имеет особое значение, поэтому непосредственное руководство международными связями осуществлялось одним из заместителей Министра рыбного хозяйства (в советское время) или заместителем руководителя Росрыболовства (в новой России). В разные годы эти должности поручались мне правительством, по рекомендации руководителей отрасли, В ходе почти 50-летней деятельности в рыболовной дипломатии накапливался опыт работы, устанавливались определенные отношения с руководителями аналогичного направления в зарубежных странах. Все это периодически освещалось в статьях, заметках, интервью в разные годы и в различных газетах и журналах. Особенно плодотворно это происходило в последние 15 лет. К сожалению, эти статьи, заметки, интервью носили востребованный характер в текущий момент, и не ставилась задача их систематизировать. Да и время в период их публикации этого не требовало. Тем не менее, этот многочисленный материал, разбросанный по разным изданиям, привлек внимание рыбопромышленников, дипломатов, политиков, общественных деятелей, преподавателей специальных рыбопромышленных, рыбохозяйственных учебных заведений. В этой связи ко мне начали поступать предложения относительно публикации разрозненных статей в одном сборнике. Впервые такое предложение поступило от генерального директора ОАО «Карельские морепродукты» Ивана Степановича Колиша, который в прошлом, да и в настоящее время, вовлечен в рыболовную дипломатию.

Приняв такой «вызов», я столкнулся с сомнениями: «В каком виде публиковать – в неизменном, первоначальном? Или внести определенные правки, исходя из сегодняшнего дня?». После долгих раздумий остановился на первом варианте, так как он в наибольшей степени отражает суть момента в период опубликования той или иной статьи. Единственное, что мною внесено (и только в некоторые статьи), – те положения, которые по неизвестным мне причинам были сокращены редакциями (видимо, по причине экономии места).

В представленной первой книге «Тайны рыболовной дипломатии» собраны материалы последнего пятнадцатилетнего периода и отдельные статьи раннего времени. В нее включены также статьи, касающиеся ряда проблем рыбного хозяйства России, возникших в условиях перехода к рыночным отношениям, в которых рассматриваются вопросы внутренней рыболовной политики. Последнее во многом определяет и внешнюю рыболовную дипломатию. В последующем намереваюсь сделать подборку для второй книги, куда войдут и более ранние статьи.

Автор благодарен всем, кто поддержал идею данного сборника, помог в сборе материала, его оформлении, компьютерной верстке и подготовке данной работы к изданию.

Особую признательность за идею данной книги и поддержке в ее издании хочу выразить И. С. Колишу, а также за помощь в подборе материала и компьютерной верстке А. А. Данилову.

В. К. Зиланов

Часть I Власть и рыба – есть ли взаимность?

Рыболовные миражи и реальность

На рыболовную тематику сейчас пишут много. Средства массовой информации заполнены статьями, высказываниями и околорыболовной журналистской братии, и солидных руководителей морских и сухопутных ведомств, депутатов и спецов-рыбников. Ряд материалов содержит интересные факты и практические предложения на тему «Как нам обустроить рыбное хозяйство в рыночных условиях». Большинство же авторов обрушило на читателей ошеломляющие «сведения» и «цифры», да все в миллиардах долларов. Современных моряков понять можно. Они долго в морях не бывали – топлива нет. От береговой службы устают. Вот и случаются рыболовные миражи. А как быть с людьми сухопутными? Пустынь в России практически не осталось, и нет причин миражничать. Тем не менее и они видят: что ни рыбак-промышленник, то мафиози и браконьер и все норовит миллиарды долларов за бугор протащить. И тащат, и тащат… все больше в миражах, так как никому в реальности дотронуться до этих миллиардов и их владельцев никак не удается.

И все же что происходит у нас в рыбном хозяйстве и особенно в морском рыболовстве? Почему такое внимание печати, силовых и властных структур к отрасли, которая сейчас даже не может себя обозначить в валовом внутреннем продукте страны – 1–2%? Почему федеральный орган по рыболовству за небольшой срок пятый раз разгоняют?

Рыба по-царски

Матушка Россия всегда была рыбным едоком. Рек, озер с различной рыбой хватало. К тому же христианская вера определила почти добрую половину года постной. Многие из постов – рыбные. Вот и потребляла царская Россия в среднем на едока 20–25 кг рыбы в год. Люд состоятельный прозябал на расстегаях с осетринкой, на северной семге да на ухе из стерляди. Кто победнее – на карасях, ершах, линях, окунях да щуках и сомах сидели. Правда, вспоминают, что архангельцы больше семгой баловались, мурманчане – треской да сельдью, каспийцы – воблой да красной рыбой; дальневосточники уважали кету, нерку, горбушу. Словом, хватало всем. Однако не всегда. Были годы и малорыбные. Неурожай – он и на воде неурожай. Вот и вынуждена была царская казна в такие годы раскошеливаться и закупать за бугром рыбу, то бишь треску да сельдь, для люда бедного. Больше в Норвегии да Швеции, Англии, Германии. Даже в самом удачном по уловам 1913 году, когда добыли более 1 млн. тонн, импорт рыбы составлял почти 360 тыс. тонн. А это – одна треть собственного производства. Нельзя сказать, что царю-батюшке нравилось импортировать рыбу. Пытался он заставить своих чиновников да купцов-рыбаков обратить свои взоры на моря дальневосточные и северные, где рыба была. Да вот дорога дальняя, доставка, хранение и тому подобное все капиталы съедали. Так что неприбыльным делом был промысел в то капиталистическое время. Одни убытки. Покрывать же убытки рыбакам казна царская не хотела. Правда, на царский стол казны не жалели. Обеды царские славились семгой, осетриной, ухой из стерляди да икрой. Молва ходит, да Костиков в своей книге подтверждает, что и сейчас в Кремле званые обеды такие же – рыбные.

Рыба по-советски

Советская власть по-своему на рыбу и рыбные дела смотрела. Мало кто помнит, но ведь революцию спасла самая что ни на есть астраханская вобла. В канун исторических событий 1917 года астраханцы заготовили ее впрок, да и год рыбный был, урожайный.

Грянула революция, и вывезти купцы воблу из города не успели. Вот здесь вобла и спасла от голода. В суровые годы Великой Отечественной войны фронт и тыл тоже чтили сельдь. Кормилицей была рыба все военные годы, а о первом послевоенном времени и говорить нечего. Заветные на столе угощения были винегрет и селедка, картошка в мундире и селедка. А уж бычки в томате и килька… Рыба выручала всегда. Вдумайтесь в такие цифры. Перед войной, в 1937–1940 годах, был построен морской рыболовный флот для лова сельди, трески, камбалы, прочей рыбы и крабов в Баренцевом море, у Шпицбергена, в морях Дальнего Востока. Годовой вылов рыбы достиг 1,3 млн. тонн – выше дореволюционного. От импорта отказались. В первые годы войны улов упал почти на 30 % и составил в тяжелом 1942 году всего 918 тыс. тонн. Однако уже в 1943-м и 1944 годах рыбаки увеличивают вылов: 1,0–1,1 млн. тонн. Все это достигалось адской работой в морях под обстрелом. Сразу после войны рыбная индустрия пошла в гору: 1947 год – 1,4 млн. тонн, 1950 год – 1,6 млн. тонн, 1960 год – 3,5 млн. тонн! Эти показатели были достигнуты, в том числе за счет строительства рыболовного флота в Германии по репарации. Впоследствии, во времена Хрущева и Косыгина, строительство флота осуществлялось за счет государственного заказа в той же Германии, а также во Франции, Голландии, Швеции, Финляндии и Польше. Строили и у себя. В основном на Украине. Вновь уловы пошли в гору: 1965 год – 5,7 млн. тонн, 1975 год – 10,0 млн. тонн, 1930 год – 10,5 млн. тонн. Появились хек, ледяная рыба, аргентина, капитан, мойва, нототения и многие другие. Да вот незадача – люди стали атеистами и все больше на мясо напирали. Тогда и решила власть советская ввести рыбный день – четверг. А кое-где еще и вторник. Словом, и эта задача была решена – в среднем Россия (а это была одна из самых рыбных в Союзе республик) ее съедала теперь уже в год по 18–24 кг на душу населения. Все в соответствии с нормами, определенными Институтом питания АМН. За счет рыбной продукции удовлетворялось до 20–25 % потребностей человека в белках животного происхождения. От импорта отказались, сами начали на плановой основе экспортировать рыбу. В 1988–1989 годах рыболовство нашей страны вышло на 1-е место в мире по улову – 11,4—11,6 млн. тонн. Промысел велся во всех морях и океанах вплоть до вод ледяной Антарктики. Государство ежегодно выделяло на рыболовство 1,3–2,2 млрд. рублей (по тем ценам) и получало от рыбаков 1,5–2,4 млрд. рублей. Словом, гонялись не за прибылью, а продукцию давали на стол народный. Не всегда это получалось по высшему разряду, но выживали на рыбе и те, кто сейчас хает прошлое нашего рыбного хозяйства. Рыбой кормились армия, военные училища, больницы, тюрьмы, детские дома и сады, старики и уважавшая себя советская аристократия.

Не все обстояло гладко в то время с браконьерством и с теневой экономикой. Они были. Поэтому и гремели периодически по стране то факты об оскудении Азовского моря, то «рыбное дело» торговцев; китобоев вместо китов добивала своя и зарубежная общественность. Но большинство рыбаков, специалистов, ученых честно трудились на благо Отечества.

Рыба по-перестроечному

Ко времени рыжковской перестройки в экономике уже действовало за рубежом более двух десятков смешанных рыболовных компаний. И работали они все на территории иностранных государств по законам рыночных отношений этих государств. Среди таких компаний выделялись «Совам», «Совиспан», «Мориско», «Франсов» и другие, имеющие многолетний опыт и устоявшие при всех политических и экономических бурях. Наступило время осваивать приближенный к рыночным отношениям хозрасчет, и здесь рыбаки имели определенные заделы. Задолго до злобинских и травкинских начинаний на всех рыболовных судах действовали индивидуальные трудовые паи. Как работаешь – так и получай. Правда, и тогда львиную долю прибыли государство забирало в казну. Рыбаки терпели, так как все это окупалось строительством флота за счет той же казны, другими социальными гарантиями труженикам в виде повышенных районных коэффициентов, дополнительными отпусками, льготными путевками, оплачиваемой дорогой и т. д. Конечно, в сумме рыбак получал меньше, чем его западный коллега, зато гарантированно. Вместе с тем уже тогда стало ясно, что рыболовный флот, созданный под советскую плановую систему, оказался «тяжеловесным» экономически и не сможет эффективно конкурировать с флотами других государств. Команда Гайдара взяла линию на разрушение, на слом всей старой управленческой и производственной системы, включая и рыболовный флот. Поддерживали их «неустроенные, всегда вчерашние отраслевики», обиженные на старую систему или руководство отрасли. Большинство же специалистов отрасли видели выход в эволюционном врастании в рынок, в функционировании на первых порах параллельно двух систем: старого флота по экономическим правилам «облегченного рынка» и нового, зарождающегося флота, действующего только по рыночным правилам. Постепенно вторые должны были заменить и вытеснить первых. Однако правительство продолжало курс на разрушение, форсировало переход к либеральной экономике и грабительскую ваучерную приватизацию. Специалисты Министерства продолжали отстаивать свою позицию. Чтобы сломить сопротивление отраслевиков, принимается решение – ликвидировать Министерство и вместо него создать Комитет по рыболовству при Минсельхозе. Развал отрасли, разгон кадров и разбазаривание через приватизацию основных фондов – флота, рыбокомбинатов, заводов – пошли полным ходом. Буквально за три-четыре года производственный рыбный потенциал России уменьшился почти в два раза. Если в 1991 году Россия добывала 6,7 млн. тонн, то уже в 1994 году всего 3,5 млн. тонн. Отрасль трещала по всем швам. А ее штаб, федеральный орган, за последнее пятилетие реформировался четыре раза: Министерство – Комитет по рыболовству при Минсельхозе – Комитет по рыболовству при правительстве – Государственный комитет по рыболовству. Все эти новации мотивировались необходимостью создания функционального федерального органа по рыболовству, а не отраслевого.

Рыба по-рыночному

И все же даже в этих развально-анархических условиях рыбаки, пережив шок реформ, мобилизовав весь свой творческий потенциал и наработки рыночных отношений и опираясь последние два года на федеральный орган – Государственный комитет по рыболовству, начали постепенно выправлять положение. Были восстановлены организационные формы работы судов в море не поодиночке, а сообща – экспедицией; усовершенствована система работы на промысле; освоены кредитные особенности финансирования работы флотов; началось некоторое обновление его; установились новые экономические взаимоотношения с зарубежными партнерами и другое. Словом, стабилизация в отрасли пошла. Вылов с 3,5 млн. тонн в 1994 году вырос в 1996–1997 годах до 4,5–4,7 млн. тонн. Президент Б. Ельцин заметил успехи рыбаков и в своих праздничных обращениях по случаю Дня рыбака подтвердил, что «Россия – рыболовецкая держава. Такой она была, такой она и будет оставаться впредь!». Однако вскоре грянуло очередное реформирование отечественного рыболовства и снова – без всякого гласного обсуждения среди специалистов и субъектов приморских регионов Федерации, которых это реформирование прежде всего касается. Добивание рыбной отрасли продолжается с перемещением действий с территорий России на ее морские просторы.

Пограничная рыба

Новый виток передела полномочий среди властных федеральных органов теперь уже за владение, пользование и распоряжение сырьевыми рыбными ресурсами возник с очередной ликвидацией Государственного комитета России по рыболовству и передачей охраны морских биологических ресурсов и государственного контроля в этой сфере Федеральной пограничной службе (ФПС). То, что охранять морские границы и всю его обстановку в его приграничном пространстве, включая охрану морских биоресурсов, – обязанность ФПС, вряд ли требует обсуждения. В условиях рынка прибыль стала основной мотивацией деятельности как промышленников, так и криминальных структур (согласно классикам марксизма, капитал за 100 % прибыли может пойти на что угодно). И усиление охраны на морской границе и в его приграничном пространстве такой силовой структурой (точнее, человеком в погонах и с ружьем), как ФПС, тоже оправданно. Тем более, что капитал, а особенно криминальный, силу чтит. Вместе с тем, сама охрана – это только отдельная, пусть и важная, но все же небольшая, часть всего комплекса проблемы управления морскими живыми ресурсами. В этот комплекс входят еще и мониторинг рыбных запасов, определение допустимого вылова, разработка и контроль правил рыболовства, установление сезонов и способов лова, разделение допустимых уловов между субъектами Федерации и промышленниками, международные связи, рыболовная политика и т. д. Кто всем этим будет заниматься на федеральном уровне? Ведь Государственный комитет по рыболовству вновь ликвидирован, а вместо него создан бесправный Департамент в Минсельхозпроде.

Причина такого решения, да еще в то время, когда отрасль на подъеме, труднообъяснима.

Поэтому и ходят среди аналитиков три версии ликвидации Госкомрыболовства.

ПЕРВАЯ – ПОЛИТИЧЕСКАЯ, согласно, которой лидер ЛДПР В. Жириновский не раз высказывал желание «порулить» рыбным Комитетом. Ко всему прочему руководство Госкомрыболовства тормозит процесс заключения соглашения с Японией по промыслу японскими судами в районе наших территориальных вод у Южных Курил. Вот его и ликвидировали, чтобы Жириновскому было не на что претендовать и некому было в Москве через госорган отстаивать интересы рыбаков на Курилах.

ВТОРАЯ ВЕРСИЯ – ЭКОНОМИЧЕСКАЯ. Пора вводить рыночные (платные) отношения в сфере пользования сырьевыми рыбными ресурсами и передать всю эту работу Минэкономики. Госкомитет мешает в этом якобы сугубо денежном деле.

ТРЕТЬЯ ВЕРСИЯ – СИЛОВАЯ. Криминализация обстановки в рыбных делах, особенно на морских просторах, достигла небывалых размеров, и пора все, что связано с охраной морских ресурсов, передать силовикам – морским пограничникам. Да вот денег в бюджете нет. Тут же готово псевдообоснование в виде утекающих за рубеж аж 4 млрд. долларов США ежегодно. Спасти эти деньги можно якобы только при условии дополнительного финансирования силовиков. Опять поперек встало Госкомрыболовство, опротестовывая дутые цифры и сам подход. Вот его и прикрыли, чтобы не мешало.

Председатель Правительства России М. Фрадков (на переднем плане слева) знакомится в Мурманске с рыбной экспозицией Северного бассейна. Напротив него губернатор Ю. Евдокимов, в центре – заместитель губернатора В. Зиланов

Полагаю, что все же истинная причина очередной ликвидации Госкомрыболовства лежит глубже. Это суммарная составляющая всех трех версий, в основе которой жесткая все же борьба властных структур за распоряжение возобновляемыми сырьевыми морскими биоресурсами 200-мильной экономической зоны и континентального шельфа России, ослабление государственной власти и введение платы за пользование ими. А это возможный объем улова в пределах 4,5–6,5 млн. тонн первоначальной стоимостью – исходя из мировых цен – от 1,3 до 2 млрд. долларов США. Именно эта сумма является предметом вожделенного обложения данью со стороны властных структур. По расчетам, максимум, что смогут получить федеральные органы от такой «торговли» ресурсами в воде от иностранных компаний и российских рыбаков, – 150–200 млн. долларов США. Эти затраты судовладелец сразу же отнесет на рыбопродукцию, и, как следствие, произойдет новое повышение розничных цен. Вновь пострадает налогоплательщик – покупатель. Мы с вами.

Читатель вправе спросить: а куда остальные 1,7–1,8 млрд. долларов США деваются? Это – затраты судовладельцев на добычу, первичную обработку, кредиты по оборотным средствам, амортизацию, налоги и так далее. Так что никаких 4 млрд. долларов в природе не существует. Вместе с тем сторонники платности морских ресурсов в воде форсируют посредством разработки правительственных актов и лоббирования находящегося в Думе проекта Закона о рыболовстве и охране водных биоресурсов, скорейшего принятия их с тем, чтобы иметь правовую основу для этих операций, взимая дань не только и не столько с иностранных рыбопромышленников, сколько с российских физических и юридических лиц. Последнее – взимание платы с собственных граждан при промысле в своей же 200-мильной зоне – не имеет аналогов в мировой практике и, безусловно, поставит на грань банкротства прежде всего отечественных рыбопромышленников. А это обеспечит законный доступ (посредством капитала и конкуренции) к рыбным запасам иностранных рыболовных компаний. Во всех развитых странах с рыночной экономикой государства, правительства осуществляют протекционистскую политику в отношении собственного рыболовства и делают все по недопущению в свою 200-мильную зону иностранного флота. У нас же все наоборот. Вновь Россия впереди планеты всей.

Рыба по-курильски

В ажиотаже по поводу завоевания японского рыбного и крабового рынка российской продукцией, особенно добываемой в районе Южных Курил, прослеживается и след тех, кто лоббирует скорейшее заключение любой ценой так называемого соглашения о японском промысле в районе Южных Курил. Об этом свидетельствует материал, опубликованный «МК» от 8 октября 1997 года: «Анализируя противодействие, которое идет с нашей стороны по заключению соглашения о японском рыбном промысле в районе Южных Курил, российское посольство в Токио провело значительную работу по изучению официальной статистики». Далее идет пространный материал о разнице между российскими данными по экспорту крабов нашими рыбаками и аналогичными данными японской таможни. Таким образом, цель всей этой затеи – обеспечить политическое и общественное давление на отечественных противников заключения так называемого соглашения о японском промысле в районе Южных Курил. Основные же противники такого соглашения хорошо известны. Это рыбаки. Вот на них и готов очередной «компромат». Однако все содержание «компромата» основывается на исконно русском чуде – отсутствии законодательной базы об обязательном таможенном декларировании экспорта рыбы и морепродуктов из экономической зоны России. Причем здесь рыбаки? Они не нарушали законов, которых нет. Они уплатили в казну всю налоговую базу, за исключением таможенного сбора в 0,15 %. Это проблема таможенного законодательства и, следовательно, исполнительной и законодательной властей. Их задача – вовремя разрабатывать и внедрять законы, которые бы заинтересовали рыбопромышленника вести эффективное производство, продавать продукцию прежде всего на своем внутреннем рынке и быть законопослушным. Этого пока нет. Реализация же рыбной, крабовой продукции на внешнем рынке – мера вынужденная, так как только это направление обеспечивает отечественных рыбопромышленников оборотными средствами, что позволяет хоть как-то заниматься производством.

Безусловно, в морском рыболовстве много проблем: браконьерство, несоблюдение правил рыболовства, контрабандный вывоз сырья и рыбопродукции и целый ряд других нарушений законов и нормативных правил. Все это следствие тех причин, которые порождены псевдорыночной экономикой и социальной напряженностью в рыбацкой среде, а также ослаблением государственного управления в этой сложной отрасли.

Что же делать с рыбой?

Власти всех уровней пока не смогли определиться, чем же они должны управлять в такой многопрофильной сфере деятельности, как морское рыболовство России. Управлять в целом отраслью провозглашено делом государевым. Управлять политикой в области рыболовства – вроде дело государево, но мелковато для крупных политиков. К тому же имидж политический здесь не очень заработаешь. Все это сдерживает выход из создавшегося критического положения в морском рыболовстве России. Между тем страны с развитыми рыночными отношениями и с достаточно весомой своей рыбной индустрией, такие, как Норвегия, Канада, Исландия, Япония, страны – члены Евросоюза, США и другие, давно уже сформировали и твердо осуществляют национальную рыболовную политику, в основе которой государственное управление морскими живыми ресурсами и контроль за деятельностью своего флота независимо от форм собственности. Эти вопросы – в центре внимания всех ветвей власти: от президентов, премьер-министров до парламентов. Что же касается механизмов реализации как самой рыболовной политики, так и управления водными биоресурсами и контроля за рыболовством, то здесь все определяется собственным историческим опытом страны.

И все же просматривается общая для всех стран особенность таких механизмов. Это их достаточный авторитет на государственном уровне (как правило, министерств рыболовства) и сильная вертикальная структура: от центра – министерства – на места (департаменты, отделения) рыболовства.

Министр сельского хозяйства А. Гордеев (в центре) осматривает Мурманский рыбный порт. Слева от него начальник порта С. Бибенин, справа – заместитель губернатора В. Зиланов и капитан порта Н. Кравчук

Другая особенность – четкое определение функций и задач того или иного государственного органа, который участвует в реализации практических вопросов рыболовной политики и надлежащего управления водными биоресурсами, включая контроль за рыболовством. Что же касается охраны территориальных вод, границы 200-мильной экономической зоны, границы континентального шельфа, то эти задачи возложены на специальные военно-морские силы государства. В некоторых странах, таких, как США, Норвегия, эти морские специальные подразделения, имея на борту государственных рыболовных инспекторов, осуществляют параллельно с органами министерства рыболовства и контроль за деятельностью в своей 200-мильной зоне иностранного, а в ряде случаев – и своего флота. Необходимо также иметь в виду, что в соответствии с нормами международного права именно на государство возложена ответственность за управление, сохранение и устойчивое использование рыбных и иных морских запасов, как в своей 200-мильной экономической зоне, так и в открытых районах Мирового океана. У нас эти функции государство осуществляло в течение почти 40 лет исключительно через Министерство рыбного хозяйства; последние же 5 лет – через различные структуры на уровне Госкомитета, а в настоящее время – через Департамент по рыболовству Минсельхозпрода. Если учесть, что ряд функций по сохранению рыбных ресурсов возлагался еще и на Госкомэкологию, то видна неоправданная эволюция руководства страны по этим вопросам не только к снижению федерального органа, но и к нерациональному дублированию одних и тех же задач по управлению и сохранению рыбных запасов.

Что же касается Департамента по рыболовству Минсельхозпрода, то этот орган не представителен для осуществления от имени государства столь важных и ответственных функций. Если же учесть, что управление, сохранение и устойчивое использование рыбных ресурсов влекут за собой значительный объем научного международного сотрудничества с соседними государствами и участие в деятельности международных межправительственных Конвенций по рыболовству, то еще более очевидной станет ошибочность решений по реформированию федерального органа в области морского рыболовства. На это Совет Федерации неоднократно обращал внимание правительства, предложив ему своим постановлением от 5 июля 1995 года «О проблемах стабилизации и развития рыбного хозяйства российской Федерации» создать на федеральном уровне Министерство рыбного хозяйства России. Более того, в связи с последним решением об очередной ликвидации Госкомрыболовства Совет Федерации счел необходимым теперь уже принять 17 апреля 1997 года постановление «О системе государственного управления рыбохозяйственным комплексом российской Федерации», где предложил властям восстановить в качестве федерального органа Государственный комитет Российской Федерации по рыболовству.

Успехи в реформировании морского рыболовства России возможны только через разработку и осуществление национальной рыболовной политики как системного процесса, в котором участвуют рыбопромышленники, регионы и государство.

Целевым ориентиром деятельности рыбного хозяйства государства следует принять критерий обеспечения России рыбной продукцией собственного производства не менее чем на 80 %, от норм, рекомендованных институтом АМН, из расчета среднегодового потребления, что будет отвечать также обеспечению продовольственной безопасности России.

Апрель 1998

Рыбное дело Владимира Ульянова (Ленина)

Нельзя научиться решать свои задачи новыми приемами сегодня, если нам вчерашний опыт не открыл глаза на неправильность старых приемов.

В. Ленин. Полн. собр. т. 44

Эти слова Председателя правительства молодой Советской России Владимира Ульянова (Ленина) как нельзя лучше подходят к сегодняшнему положению в экономике страны и рыбной промышленности в частности. Приняв в 1985, 1992, 2001 годах руководство страной М. Горбачев, затем, соответственно, Б. Ельцин и последующие Президенты России навязали ей новые либеральные рыночные ценности, отвергнув прошлые положительные приемы рыбной отрасли. В результате страна с первого-второго места в мире по вылову и производству рыбной продукции скатилась к девятому, а потребление водных биоресурсов населением России уменьшилось в 2 раза: с 23–24 до 12–13 кг на человека в год. При этом часто можно слышать от руководителей экономико-финансового блока Правительства России, да и от руководителей рыбной отрасли, что либеральные рыночные отношения априори отвергают те «приемы», пусть и результативные, которые оправдали себя на практике в прошлом. Так ли это? И как на переломном, не менее сложном, чем сегодня, периоде в 1917–1924 годах при переходе от монархии и капитализма к советам и социализму поступали руководители того времени и в частности Владимир Ульянов (Ленин) в отношении рыбной промышленности, которая в то время была действительно кормилицей населения, армии и прочих госструктур.

В. Ленин и А. Горький с рыбаками на о. Капри. Картина, художник Е. М. Чепцов

С момента победы Революции в октябре 1917 года В. Ленин на протяжении всей своей государственной деятельности постоянно отслеживал положение дел в рыбном хозяйстве России. И не только отслеживал, но и активно влиял с тем, чтобы развитие этой важной для того периода отрасли (с точки зрения обеспечения населения страны продовольствием) шло по возрастающей траектории, естественно, в русле тех взглядов на формирование экономики в целом с социалистической составляющей, которых он и его соратники придерживались. При этом В. Ленин часто использовал прошлый положительный опыт капиталистической России. К этому он призывал и своих единомышленников.

За период с октября 1917 года по январь 1924 года – всего за каких-то 6 лет – Владимир Ульянов оставил до сотни записок, телеграмм, писем, распоряжений, постановлений, касающихся развития рыбного хозяйства страны. Добавьте сюда многочисленные встречи и деловые обсуждения текущих практических вопросов с учеными, руководителями отрасли, да и с представителями с мест – и становится очевидным, какую колоссальную организаторскую работу проделал первый руководитель страны Советов с тем, чтобы вывести ее из кризиса, который в то время был, как следствие революционных потрясений. Чем ни аналог нашего времени, который, к сожалению, продолжается вот уже почти 20 лет! Между тем, в то ленинское время в результате прямого влияния главы государства удалось за каких-то 6 лет вывести отрасль из кризиса. Об этом свидетельствуют следующие факты. Так, в 1917 году вылов царской России составил не много, но и не мало – 893 тыс. тонн. Главной рыбной «житницей» был Каспий. Определенную роль, особенно для губерний континентальной России, имело рыболовство в реках и озерах. На севере и востоке России, в ее прибрежных морях, рыболовство только начинало свои первые промышленные шаги. В ходе гражданской войны вылов в 1920 году снизился до 257 тыс. тонн, или на 71 % от уровня царской России. В дальнейшем, по мере стабилизации обстановки в стране и принимаемых правительством мерах, идет наращивание производства рыбной продукции из года в год, и когда В. Ленин ушел из жизни, а это было в январе 1924 года, вылов достиг 535 тыс. тонн, то есть увеличился вдвое от своего низшего уровня. Затем уже последователи Ленина в 1926 году добились вылова в 897 тыс. тонн – уровня последнего года царской России, а в 1930 году он перевалил отметку в 1,2 млн. тонн. Вот такой положительный вектор развития рыбной отрасли был задан Владимиром Ульяновым за свои неполные 6 лет руководства страной. Для сравнения, за период руководства новой Россией Президентом Б. Ельциным и проведением им либерального курса вылов упал с 6,9 млн. тонн в 1991 году до 3,6 млн. тонн в 2001 году, или более чем на 50 %. В последующем, несмотря на то, что новое руководство – В. Путина и Д. Медведева пытаются все же активно заниматься вопросами рыбной промышленности, издав более сотни различных нормативных актов и проведя десятки совещаний, однако все эти меры пока не привели к существенным положительным результатом. Так, если вылов в 2001 году составлял, как уже упоминалось выше, 3,6 млн. тонн, то уже в 2008 году едва превысил отметку в 3,2 млн. тонн, или снизился на 12 %. Необходимо подчеркнуть, что последние 5 лет вылов даже при хорошем состоянии сырьевой базы в 200-мильной зоне России застыл на этой отметке – 3,2–3,4 млн. тонн, что свидетельствует об игнорировании либералами-рыночниками положительного опыта прошлых лет. Не исключено, что 2009 год принесет все же прибавку в вылове за счет небывалых подходов лососевых в дальневосточных морях, но это не меняет общей кризисной ситуации в рыбной промышленности страны.

В этой связи, по моему мнению, полезным представляется тезисное рассмотрение основных управленческих приемов и подходов, которые использовал Ленин, по выводу рыбного хозяйства (того революционного, военно-гражданского периода) из кризиса в первые годы Советской России.

Государственное управление и кадры

В царской России рыболовство осуществлялось преимущественно в прибрежной зоне, в реках и озерах, а управлением занималось Министерство земледелия. Главная задача этого ведомства сводилась к сбору платы с рыбаков за сдачу в аренду промысловых участков на водоемах и в прибрежной зоне Каспия. Фискальное направление в рыболовстве того периода превалировало в деятельности по управлению этой отраслью. Собрать с рыбаков как можно больше денег в казну – такова была основная цель управленческих государевых кадров. Вместе с тем, в то время была все же сформирована правовая база в виде Рыболовного законодательства как составная часть общего свода законов России. Проводились рыболовные выставки и съезды рыбопромышленников. Февральская революция 1917 года внесла свои коррективы и в управление рыболовством России. Временное правительство передало все рыболовные государевы дела от Министерства земледелия в Министерство продовольствия, где был создан Отдел по заготовке и снабжению рыбными продуктами населения страны. Однако это управленческое решение в условиях продолжающейся политической борьбы внесло еще бóльшую напряженность между центральной властью и рыбными губерниями. Последние оказались в отрыве от центра, который погряз в политической борьбе. В этих условиях рыбные губернии придерживали продажу и поставку рыбной продукции в центральные районы России, добиваясь максимального повышения цен за нее. Октябрьская революция 1917 года получила в наследство от Временного правительства недореформированный рыбный центральный аппарат и дефицит рыбной продукции в Москве и Питере. К тому же начавшаяся Гражданская война захватывала все больше и больше рыбных районов страны, и только Каспий оставался под контролем большевиков. Понимая важность рыбной продукции для предотвращения голодных бунтов, Владимир Ульянов как Председатель Правительства России принимает ряд важных управленческих решений. Среди них – создание Главного управления по рыболовству и рыбной промышленности России – «Главрыбы». В последующем, уже после ухода Ленина из жизни, именно «Главрыба» стала основой будущего Комиссариата рыбной промышленности, а затем и соответствующего Министерства. В качестве руководителей «Главрыбы» были назначены проверенные специалисты: А. Потяев, И. Бабкин и другие. Много им помогал Нарком продовольствия Н. Брюханов, к которому относилась «Главрыба». В рыбных регионах имелись подчиненные «Главрыбе» областные органы. Такая вертикальная система государственного управления полностью себя оправдала и позволила решить поставку рыбы населению центральных районов страны и армии. В последующем, уже на основе практического опыта работы «Главрыбы», Владимир Ульянов подписал 31 мая 1921 года Декрет «О рыбной промышленности и рыболовстве». Ряд его положений весьма актуален и для сегодняшнего времени. Так, пункт 3 предписывает: «Всем гражданам республики разрешается повсеместно, не исключая районов государственного промысла, лов рыбы для собственного употребления при помощи орудий, устанавливаемых “Главрыбой”». Этим же Декретом Ленин частично отменил государственную монополию в промысловых районах, где она себя не оправдала, что свидетельствует о гибкости в работе даже при принятии им политических решений. Вместе с тем подчиненность «Главрыбы» непосредственно Наркомпроду порождала трения между его руководителями, что сказывалось на результатах работы рыбного госоргана. Это нашло понимание у Ленина, который принял по данному вопросу начальника «Главрыбы» А. Потяева. Последовало незамедлительное рассмотрение, по указанию Ленина, вопроса на Совете труда и обороны (СТО), в результате вышло Постановление от 27 июля 1921 года «О мерах по улучшению работы рыбной промышленности и вывоза рыбы». С выходом этого документа «Главрыба» впервые получила полномочия самостоятельного госоргана, ответственного за развитие рыбной промышленности страны.

Четкой работе госаппарата Ленин придавал особое значение и требовал своевременной информации, касающейся положения дел в рыбной отрасли. Так, отреагировав на задержку одной из телефонограмм из Астрахани, Ленин указал руководству Наркомпочты «Обращаю внимание на сугубую важность рыбного дела и быстрой передачи телеграмм по этому делу» (ПСС., т. 53, стр. 3).

Президент международной организации по рыболовству в Северо-Западной Атлантике (НАФО) В. Зиланов на ежегодной сессии в г. Галифаксе (Канада). Справа от него исполнительный секретарь НАФО капитан Э. Кардозо, слева – переводчик Ю. Рязанцев

Использовал Председатель Совета народных комиссаров и такую управленческую форму, как прямое обращение к рыбакам, о чем свидетельствует его письмо, адресованное к аральским рыбакам. В нем он в частности пишет: «Вся надежда казанских, уфимских, самарских и астраханских голодающих на великую пролетарскую солидарность… Уделите же часть вашей рыбной добычи для пухнущих с голоду стариков и старух, для 8 миллионов обессиленных тружеников… для 7 миллионов детей, которые прежде всего могут погибнуть» (ПСС, т. 53, стр. 247). Браконьерам, взяточникам и перекупщикам – бой

В начальный период формирования органов «Главрыбы», после завершения Гражданской войны, на местах вскрылись многочисленные факты браконьерства, на что Ленин незамедлительно отреагировал соответствующим указанием Народному комиссариату рабоче-крестьянской инспекции, во главе которой был А. Свиридов: «…в Азовском море …начался неудержимый, ничем не ограниченный, хищнический вылов молоди осетровых рыб… Прошу вас назначить расследование… и результаты расследования в кратенькой записке сообщить мне… Необходимо не только припугнуть, но и как следует притянуть и почистить за эти безобразия. Председатель Совета народных комиссаров В. Ульянов (Ленин)» (ПСС., т. 54, стр. 316–317). В последующем именно на «Главрыбу» была возложена не только задача борьбы с браконьерством, но и восстановление рыбных запасов, и контроль за рыболовством. В этих целях были созданы соответствующие службы, а сама «Главрыба» была разделена на 2 самостоятельных управления: Управление государственных рыбопромысловых предприятий (Госрыбпром) и Управление рыболовства. В обязанности последнего входило регулирование рыбного промысла и контроль за госрыбпромыслом в отношении организации рыбного хозяйства. Так, впервые были разъединены функции добычи и контроля этой деятельности. Наряду с организационными мерами принимается ряд нормативных актов по защите отечественного рыболовства. Среди них – подписанный Лениным 24 мая 1920 года Декрет об охране рыбных и звериных угодий в Северном Ледовитом океане и Белом море. Не менее бескомпромиссным был В. Ульянов к спекулянтам и перекупщикам рыбы, которые взвинчивали цены на рыбную продукцию. Так, узнав о разгуле спекулянтов и взяточников на астраханских промыслах, Ленин пишет 12 декабря 1918 года члену РВС Южного фронта А. Шляпникову: «Хорошо обдумайте заранее и осудите с 1–3 надежнейшими членами Чрезвычайки и поймайте называемых здесь мерзавцев обязательно. Налягте изо всех сил, чтобы поймать и расстрелять астраханских спекулянтов и взяточников. С этой сволочью надо расправляться так, чтобы все на годы запомнили» (ПСС., т. 50, стр. 219). И такие страницы имеются в «рыбном деле» В. Ульянова (Ленина).

Вместе с тем председатель правительства внимательно отслеживал реализацию рыбных товаров. Получив информацию о том, что в освобожденном Баку имеется 6 тыс. пудов паюсной икры осетровых, которую решили продать за границу, Ленин тут же, 29 июня 1920 года, дает распоряжение телеграммой: «…В случае действительного излишка в количестве 6 тыс. пудов паюсной икры просим направить таковую в Москву, адрес Наркомпрода, для распределения среди детей и больных пролетариев голодающих центров. О последующем телеграфируйте в Компродраспределение. Предсовнарком Ленин». (ПСС, т. 51, стр. 344).

Наука, север и международные рыбные дела

Правительство молодой республики и лично Ульянов при принятии тех или решений зачастую обращались к ученым-рыбникам. В этом отношении показательны отношения с выдающимся профессором-ихтиологом Н. Книповичем, с которым у него были связи еще до революции. Переписка между ними по проблемам развития рыбной промышленности страны и личные встречи были во всем периоде активной деятельности Ленина. Не оставались без внимания и постановочные вопросы ученых-рыбников, как бы они ни были сложны. В одном из обращений М. Книпович в октябре 1920 года просит Ленина изыскать возможность погасить членские взносы России в ИКЕС, которые накопились за целый ряд лет. Ленин незамедлительно, несмотря на огромные финансовые сложности в стране, дает прямое указание управляющему делами Совнаркома: «Товарищ Горбунов! Н. М. Книпович – крупнейшее научное имя и, безусловно, на редкость добросовестный человек. Поэтому надо отнестись к нему с полным доверием и предложение его принять немедленно. Проведите через малый Совнарком быстро и скажите мне, если будет малейшая задержка. 26.09. Ленин» (ПСС, т. 53, стр. 307). Такое решение состоялось, и задолженность России Международному Совету по изучению Северных морей была погашена. В другом обращении Н. Книпович ходатайствует о выделении для научных исследований по рыбным запасам Азовского моря судна «Бесстрашный», и вновь вопрос решается. С большим вниманием относился Ленин к тем запискам Книповича, которые касались развития рыболовства на Севере и в частности в Баренцевом и Белом морях. Об этом свидетельствуют многочисленные ленинские документы, которые, ввиду краткости изложения материала, невозможно привести в полном объеме. Тем не менее, сошлюсь на особо важные. Прежде всего, это Декрет об образовании Плавучего морского научного института с отделениями: биологическим, гидрогеологическим, метеорологическим и геолого-минералогическим. Декрет был подписан Лениным 10 марта 1920 года. Прямым преемником Плавучего морского научного института является ПИНРО имени Н. М. Книповича, расположенный в городе-герое Мурманске, который в 2010 году отметит свое девяностолетие. Имеется и такая ленинская характеристика Н. М. Книповича: «Н. М. Книпович лично мне известен как абсолютно честный человек…На отзыв его можно и должно вполне положиться. Рыбное дело Книпович знает досконально и научно: 37 лет изучал. Ленин» (ПСС, т. 54, стр. 315).

Заслуживает внимания и оценка Книповичем самого В. И. Ленина как руководителя, для которого проблема рыбного хозяйства страны важны. Так после часовой беседы в Кремле с Лениным он отмечает: «Вызывало удивление то, как хорошо он ориентируется в деле, которого он не знал хорошо и не мог знать во всех деталях. Я чувствовал, что имею дело с очень одаренным человеком и притом человеком свободным, человеком большого масштаба, умеющим все понимать, свободным от мелких предубеждений, умеющим ценить критическое слово»… «В тот день я больше познакомился с настоящим Лениным, чем во все наше предыдущее знакомство. Думалось: вот человек, с которым легко работать». А знают ли руководители современной России, кто в «рыбной» науке является авторитетом уровня Н. М. Книповича? Судя по ряду абсурдных решений, принятых в последнее время законодателями и правительством новой либерально-рыночной России (недофинансирование морских исследований, утилизация уловов при контрольных ловах и т. д.), уверен, что не знают, да видимо, и знать не желают. В противном случае многие решения были бы другими. Нелишне напомнить современным руководителям рыбной отрасли, что еще в 1920 году при «Главрыбе» создается Научрыббюро с 3 секциями: научно-промысловой, рыбоводства и экономической. При Научном бюро был создан Ученый совет, который и вырабатывал научно аргументированные рекомендации по рациональному рыболовству и экономике рыбной промышленности России.

Главные политические «рыбаки» России на совместной рыбалке в резиденции Д. Медведева (фото из газеты «Известия»)

Большое внимание Ленин уделял внешнеэкономическим связям в области рыболовства (в частности, на Севере, особенно с Норвегией). Так, узнав о том, что задерживается отъезд российской делегации в Норвегию для закупки рыболовного оборудования, он потребовал разъяснений от Наркомвнешторга. Особое значение для развития рыболовства на Мурмане имели подписанные Лениным Постановления СТО от 30 марта 1921 года о закупке для рыбаков Севера орудий лова, промыслового оборудования и постройке на Мурманском побережье жилищ для рыбаков. Далее, уже Постановлением СТО от 29 апреля 1921 года, выделяется 1 млн. 100 тыс. рублей золотом на срочную закупку судов для ведения промысла в Баренцевом и Белом морях. В это же время по указанию Ленина в Норвегию была направлена делегация «Главрыбы» для закупки первой партии моторных ботов для Мурманского района. В целях предотвращения хищнического лова в северных морях России был принят и подписан Лениным соответствующий декрет Совнаркома от 24 мая 1921 года, которым на военный флот и пограничную охрану возлагалась задача охраны рыбных и звериных угодий в Ледовитом океане и Белом море. По существу, последнее объявлялось внутренним морем России. Одновременно с этим велась энергичная и продуманная дипломатическая работа по заключению соглашений с соседними государствами, как на Дальнем Востоке, так и на Севере. Вскоре были подписаны договоренности с Японией, Ираном, Норвегией, Финляндией. За сравнительно короткий в историческом плане период рыбная промышленность России в годы руководства страной В. Ленины прошла непростой путь – от разрухи к подъему.

Таково в кратком изложении «Рыбное дело Владимира Ульянова (Ленина)», судьи которому мы с вами – рыбацкое сообщество России.

Апрель 2009

Рыболовная дипломатия: откуда она взялась и что дает отечеству?

В последние годы ускорение формирования рыночных отношений в рыбной промышленности России требует обратиться к опыту прошлого и особенно к такому направлению, как международное сотрудничество и его роль в отечественном рыболовстве. В царское время, до 1917 года, эти связи, хотя и оказывали влияние на рыбное хозяйство страны, но не имели широкого развития, а главное – не были включены в обязательные составляющие общероссийской политики. Вместе с тем, даже в то, царское время Россия активно отстаивала свои рыболовные права как в Баренцевом и Белом морях, так и на Дальнем Востоке – в Беринговом, Охотском морях.

И все же международные внешнеэкономические связи приобрели движущую силу в отечественном морском рыболовстве только в послевоенный период, когда стали востребованы сырьевые рыбные ресурсы отделенных районов: вначале Северной Атлантики и вод, прилегающих к побережью Западной Африки, а затем – целого ряда других районов Мирового океана. Велика роль в этом процессе первых руководителей рыбной отрасли, прежде всего, министра рыбного хозяйства СССР Александра Акимовича Ишкова. Именно при его активном участии развитие международных и внешнеэкономических связей в области мирового рыболовства достигло поистине глобальных масштабов, которые не имели, не имеют и вряд ли будут иметь аналоги в будущем: как в отечественной, так и в мировой практике.

Формирование международных внешнеэкономических связей Советского Союза можно разделить на четыре периода: первый (с 1940 по 1950 гг.) – начальный; второй (с 1951 по 1966 гг.) – становление; третий (с 1967 по 1976 гг.) – развитие и четвертый (с 1977 г. и до распада Советского Союза) – выработка нового курса ввиду изменения международно-правового режима морского рыболовства в связи с введением 200-мильных зон.

Начало

Возглавив рыбное хозяйство в 40-х годах прошлого века, которое использовало в основном сырьевые ресурсы внутренних водоемов и прибрежных вод, прилегающих к Советскому Союзу морей, А. А. Ишков уже тогда впервые столкнулся с международным характером, особенно морского рыболовства, и необходимостью формирования внешнеэкономических связей для обеспечения развития отрасли и внедрения передовых зарубежных технологий в рыболовстве и переработке ресурсов. Некоторые ростки таких отношений уже появлялись.

Так, в предвоенные годы на севере страны имелись некоторые отношения в области рыболовства с Норвегией, на Дальнем Востоке – с Японией. Вместе с тем следует признать, что ввиду продолжающейся изоляции Советского Союза со стороны ведущих стран Запада и осуществлением отечественного рыболовства во внутренних прибрежных водах международные и внешнеэкономические связи были весьма ограничены. По существу, Советский Союз в то время был членом только одной международной организации – ИКЕС, а межправительственные соглашения, касающиеся различных областей рыбного хозяйства, были только с тремя странами: Японией, Норвегией и Ираном.

В послевоенные годы, с освоением сырьевых рыбных ресурсов в прилегающих к Советскому Союзу морях, а в последующем и с выходом отечественных судов в отдаленные районы Мирового океана, международные и внешнеэкономические отношения приобрели существенное, а порой определяющее значение для развития отрасли. Это важнейшее направление, включая выработку основных его принципиальных подходов и практическую реализацию, возглавил министр Александр Акимович Ишков и подобранная и воспитанная им плеяда профессионалов – рыбников-дипломатов. По существу, в то время зарождалась и впоследствии оправдала себя рыболовная дипломатия – как новое самостоятельное направление со своей спецификой, наработанной методологией и механизмами осуществления в общем контексте дипломатической деятельности Советского Союза. Когда и на каком этапе своего руководства отраслью министр А. А. Ишков понял, что международные связи, а в последующем международное сотрудничество и внешнеэкономические связи с различными по своему политическому устройству странами (а это были в те годы страны социалистического содружества, развивающиеся и капиталистические) будут крайне необходимы для успешного развития отечественного морского рыболовства?

Сам министр не оставил ответа на этот важный вопрос. Вместе с тем, ряд интереснейших документов и фактов его повседневной производственной деятельности в самые первые послевоенные годы позволяет пролить свет и на него.

Дело в том, что сразу же после капитуляции фашистской Германии, а точнее 25 июля 1945 года, А. А. Ишков был командирован на две недели со специальным заданием в Восточную Пруссию, в Кенигсберг-Калининград и в Таллин, где в его задачу входил отбор судов и другого оборудования, которое может быть получено в счет репараций и использовано в рыболовстве страны.

Позднее, уже в 1946 году, Ишков вошел в состав советской делегации, которая непосредственно в Германии рассматривала вопросы репарации. Во время этих командировок министр пришел к выводу, что военная судоверфь в Штральзунде – Фольксверфь должна начать строить только рыболовные суда для Советского Союза, что и было в последующем при его активном участии осуществлено.

Именно эти первые, весьма ответственные послевоенные командировки, полагаю, были своего рода первым серьезным шагом, если хотите, крещением А. А. Ишкова в понимании, пусть пока интуитивном, роли международных и внешнеэкономических связей в области морского рыболовства и рыбного хозяйства в целом. В последующем, с выходом флота в отдаленные от своих берегов районы поиска и лова, эти международные отношения все более выдвигаются на передний план в деятельности министра и отрасли. Уже в 1948 году вышли сельдяные экспедиции мурманчан и калининградцев к берегам Исландии. Стремительно развивался в 1950-х годах промысел сельди и у берегов Норвегии. Здесь же интенсивно ведется и траловый промысел донных рыб. Все это обуславливало установление деловых связей с этими государствами. К тому же часто катализатором к этому были периодически возникающие конфликты, происходившие непосредственно в море, где рыбаки разных стран вели промысел, как говорится, «борт в борт». Так, в Баренцевом море с развитием отечественного тралового флота стали часто возникать конфликты с рыбаками Норвегии, пользующимися пассивными орудиями лова: ярусами, плавными сетями. Позднее именно это вызвало заключение специального, одного из первых, послевоенного межправительственного соглашения Советского Союза и Норвегии по урегулированию претензий, связанных с повреждением орудий лова. На эти же годы приходится и беспрецедентное задержание норвежскими властями у Лофотенских островов плавбазы «Тамбов» и около десятка судов дрифтерного лова, обвиненных в ведении якобы промысла в территориальных водах Норвегии. Для урегулирования этого конфликта потребовались серьезные шаги на уровне не только ведомственных рыболовных министерств двух стран, но уже и министерств иностранных дел.

В начале 50-х годов в другом районе – на Дальнем Востоке – министр А. А. Ишков и ряд специалистов отрасли были вовлечены в серьезнейший переговорный процесс по восстановлению дипломатических отношений с Японией, одной из основных проблем которого был японский лососевый промысел у наших берегов. По существу, этот переговорный процесс для Александра Ишкова и его команды был самым серьезным испытанием, и они его блестяще выдержали. Была заключена соответствующая конвенция о рыболовстве в открытой части Тихого океана между Советским Союзом и Японией, которая положила конец бесконтрольному японскому промыслу лососевых и других рыб у наших берегов в Охотском, Беринговом и Японском морях. В последующем на ее основе с Японией был заключен целый ряд других соглашений в области рыболовства.

Становление и развитие

С освоением океанического промысла в 1950—1970-х годах международные и внешнеэкономические связи приобрели системный характер. Велись они на государственной основе с тщательной научной проработкой и в соответствии с разрабатываемым Министерством рыбного хозяйства планом. Все это обеспечивалось принятием правительством соответствующих директив, которые согласовывались с соответствующими отделами ЦК КПСС, Министерством иностранных дел СССР, другими компетентными заинтересованными ведомствами. Для осуществления столь масштабных международных связей (а к тому времени, в 60—70-х гг. рыболовный флот Советского Союза уже работал у берегов Канады, США, стран Африки, Южной Америки, в водах Антарктики, Новой Зеландии, Тихого и Индийского океанов) были созданы соответствующие службы Министерства рыбного хозяйства СССР. Это, прежде всего, Управление внешних сношений и генеральных поставок, объединение «Соврыбфлот», отдел мирового рыболовства во ВНИЭРХе, ряд отделов международного сотрудничества в бассейновых отраслевых научно-исследовательских институтах и в головном рыбном институте ВНИРО. В последующем отделы, занимающиеся внешнеэкономическими связями, были организованы в бассейновых объединениях «Севрыбы», «Дальрыбы», «Запрыбы», «Азчеррыбы» и «Каспрыбы». В ряде случаев в районах промысла находились специалисты этих подразделений. Были организованы представительства за рубежом, осуществлен целый ряд других организационных мероприятий.

Все принципиальные вопросы международного сотрудничества и внешнеэкономических связей, включая отчеты советских делегаций, рассматривались, и по ним принимались решения на коллегиях Минрыбхоза, независимо от уровня глав делегаций – министра, его заместителей, членов коллегии или других должностных лиц. По ним выносились решения, обязательные для выполнения в установленные сроки.

Каков результат всей этой многогранной международной деятельности, которую вели дипломаты-рыбники под руководством министра Александра Ишкова?

Начав в первые послевоенные годы с 2–3 межправительственных соглашений по рыболовству и участия Советского Союза в одной международной организации, к концу своей деятельности в 1980-е годы дипломаты-рыбники заключили 64 межправительственных, 13 межведомственных соглашений в различных областях рыбного хозяйства с 44 странами, в том числе с 8 социалистическими, 26 развивающимися, 10 капиталистическими. Кроме того, Советский Союз стал участником 15 многосторонних конвенций и соглашений, ряд которых создавался по его инициативе. В 24 странах были учреждены представительства Минрыбхоза СССР, в 13 государствах действовали смешанные советско-иностранные компании, экспедиции, общества по рыболовству, переработке и сбыту рыбы и рыбопродукции, 14 государствам оказывалось техническое содействие в сооружении различных объектов рыбного хозяйства, осуществлялось научное сотрудничество. В вузах и техникумах Минрыбхоза СССР прошли обучение более 8 тыс. иностранных граждан, многие из которых впоследствии стали руководителями рыбной отрасли своих стран. Одновременно советские специалисты в количестве до 800 человек работали в более чем 20 странах на объектах рыбного хозяйства.

Такое широкое развитие международного и внешнеэкономического сотрудничества позволило рыболовному флоту осуществлять морской промысел на научной основе у побережья 25 государств с годовым выловом 5,5 млн. тонн из общего вылова 10,4 млн. тонн, что составляло 52 %. Кроме того, осуществлялись экспортно-импортные и обменные операции с рыбой и рыбопродукцией, велось строительство, ремонт, снабжение судов, смена судоэкипажей, поддерживалась конструктивная связь с соответствующими министерствами рыболовства этих стран и, прежде всего, с министрами, ведущими рыбное хозяйство. Внешнеэкономический оборот по этим всем направлениям достигал около 2 млрд. долларов США.

При содействии советской стороны были построены рыбные порты на Кубе, Йемене, целый ряд рыбоперерабатывающих и научных предприятий в странах Африки, организованы управленческие службы в рыбном хозяйстве, впервые целый ряд стран с активной помощью советских специалистов начали вести морское рыболовство.

Новый Курс

Введение в 70-х годах ХХ столетия института 200-мильных рыболовных, а в последующем 200-мильных исключительных экономических зон вызвало на первом этапе вытеснение отечественного рыболовного флота, прежде всего, из зон развитых капиталистических стран: США, Канады, стран – членов ЕС, Новой Зеландии и других. Потери вылова достигали 2,0–2,5 млн. тонн. В этих условиях требовалось выработать и осуществить на практике новый курс развития международных связей в области рыболовства, который не только восполнил бы потери в вылове, но и позволил бы наращивать объемы производства и не снижать поставку рыбной продукции на внутренний рынок страны. И такой новый курс в рыболовной политике под руководством министра Александра Ишкова и при активном участии его команды дипломатов-рыбников был разработан и начал во второй половине 70-х и в начале 80-х годов осуществляться на практике.

Целью его было сохранить объемы вылова в 200-мильных зонах, прежде всего, в зонах развивающихся стран, интенсивно помогая им в формировании собственного морского рыболовства с одновременным широкомасштабным выявлением и освоением сырьевых рыбных ресурсов в открытых зонах Мирового океана – за 200-мильными зонами.

При этом, действуя через международные связи, через активное участие страны в действующих межправительственных рыболовных организациях, а там, где необходимо, выступить с инициативами об их создании с тем, чтобы обеспечить защиту отечественного рыболовства. Такой подход полностью себя оправдал, и потери в 2,5 млн. т были восстановлены.

Огромную роль в развитии международных и внешнеэкономических связей в области рыбного хозяйства сыграла организованная в 1968 году по инициативе А. А. Ишкова Первая международная специализированная выставка «Инрыбпром» в Ленинграде, которая стала традиционной и проводилась каждые пять лет. Приведу только один пример: в выставке, состоявшейся в 1975 году, приняли участие 23 государства, почетными гостями стали участники 42 делегаций на уровне министров, заместителей министров рыболовства, с каждым из которых А. А. Ишков провел деловую беседу. В 1980 году, будучи уже на пенсии, Ишков посетил выставку и принял 20 зарубежных министров рыболовства по их просьбе.

Мне посчастливилось в эти годы быть в штабе А. А. Ишкова и вести под его руководством не только подготовку материалов к переговорам, но и участвовать в них. Поразительными были его эрудиция, внимание к своим коллегам-министрам, а главное – настойчивость, с которой он добивался результатов, так нужных отечественному рыболовству.

На сотни миллионов долларов заключались на этих выставках сделки, шел широкий обмен последними научно-техническими достижениями. Значение выставок «Инрыбпром» для развития рыбной отрасли трудно переоценить. Жаль, что в новое российское время оно девальвировалось до уровня ежегодных выставок, основная цель которых – сбор денег ее организатором. Как правило, все значимые для отрасли переговоры в области рыболовства вел непосредственно сам министр Ишков, либо его заместители: В. М. Каменцев, Н. П.Кудрявцев, Г. В.Жигалов, А. Н. Гульченко – члены коллегии или подготовленные профессиональные дипломаты-рыбники. Всегда на этих переговорах в советской делегации были представители с мест, из бассейновых объединений, ученые, а в ряде случаев – капитаны-практики.

Все документы к переговорам – директивы, указания, технические задания делегациям, «сценарии переговорного процесса» – тщательно прорабатывались в Управлении внешних сношений и генеральных поставок, утверждались руководством министерства. Сформировался действительно высококвалифицированный профессиональный состав дипломатов-рыбников, которые по праву снискали уважение на международной рыболовной арене. Среди них Б. Г. Куликов, И. В. Докучаев, Р. Г. Новочаров, А. А. Волков, Б. Г. Кутаков, О. В. Бакурин, В. М. Николаев, Г. К. Войтоловский, Ю. А. Знаменский, Б. Л. Максимов, И. З. Синельник, А. И. Максимова, Г. М. Чурсин, В. К. Васильев, В. Г. Федоренко, В. Ю. Сухов, Л. И. Шепель, Т. И. Спивакова, Е. И. Зайцев, В. Н.Солодовник, В. Л. Минин, В. И. Икрянников и многие, многие другие. Многие из них выдвигались в президенты международных рыболовных организаций, а некоторые по конкурсу были приняты на работу в эти организации. Все они оправдали свое высокое назначение.

Вот какую оценку нашим дипломатам-рыбникам дал бывший посол Норвегии в России Пьер Треселт, сам неоднократный участник переговоров по рыболовству с нашей страной:

«Нет причин сомневаться в компетенции советской рыболовной дипломатии – они ни в каких аспектах не уступают своим западным коллегам». Характеризуя в целом нашу отрасль в советское, ишковское время, норвежский дипломат подчеркивал: «Рыбное хозяйство Советского Союза, сильная политическая власть и ее поддержка – это компетентность, дисциплинированность и высокий профессионализм государственных чиновников и служащих, высококвалифицированный научный подход, огромный флот и постоянно высокий объем вылова, приближающийся к объему ресурсов. Советский Союз был одной из супердержав по рыболовству».

Именно такой оценки удостоен прежде всего министр Александр Акимович Ишков за развитие международных и внешнеэкономических связей, и новое поколение дипломатов-рыбников обязано продолжить это направление во благо развития рыбной промышленности и с пользой для Отечества.

Несомненно, в условиях рыночных отношений, когда конкуренция за сырьевые ресурсы и рынки сбыта рыбной продукции достигает поистине «военных» масштабов, необходимо, используя опыт прошлого, искать и применять на практике новые приемы и методы по защите нашего рыболовства и продвижения рыбных товаров на внутреннем и мировом рынках. И здесь велика роль государства, которое обязано в тесном контакте с представителями рыбного бизнеса не только отстаивать наши рыбные интересы, но и постоянно их расширять, так, как это делало государство в прошлом и как это осуществляли старшее поколение руководителей рыбной отрасли и дипломаты-рыбники.

Январь 2008

Правительство не принимает энергичных мер

Шли первые дни съезда народных депутатов Российской Федерации, когда мы получили копию обращения профессора В. К. Зиланова к съезду, Председателю Верховного Совета Р. И. Хасбулатову, вице-президенту А. В. Руцкому. Конечно, спустя время, возможно, и не следовало бы публиковать это письмо. Но, на наш взгляд, в нем очень емко, глубоко отражены острейшие проблемы отрасли. И, думается, правительству от такого обращения невозможно отмахнуться или «забыть» о нем.

…Считаю своим гражданским и профессиональным долгом обратить внимание съезда народных депутатов, правительства на неотложность, срочность принятия мер по предотвращению планомерного развала рыбного хозяйства России и особенно его морского, океанического комплекса, дающего более 4 миллионов тонн пищевой продукции.

Съезд обязан потребовать от правительства четко определить свою долгосрочную политику в области дальнейшего развития рыбного хозяйства России в переходный период к рыночным отношениям, а также функционирования его в условиях рынка.

Кроме того, безотлагательно требуют решения съезда, правительства следующие вопросы, имеющие жизненно важное значение для ритмичной работы отрасли:

1. Гарантированное обеспечение рыбного хозяйства на период экономических реформ топливом (годовая потребность – 4,2 млн. тонн) по фиксированным доступным ценам в целях продолжения производственной деятельности флотов, предприятий, организаций, совместных российско-иностранных предприятий, фирм независимо от форм собственности.

ДЛЯ СПРАВКИ: полная либерализация цен на топливо в переходный период обречет на свертывание морского рыбного хозяйства России не менее чем на 50 процентов (потеря пищевой рыбной продукции составит около 1,5–2 млн. тонн в год).

2. Создание благоприятной налоговой политики для рыбного хозяйства, производящего пищевую продукцию, и прежде всего – полное освобождение от налога на добавленную стоимость всех подотраслей, включая сбытовой комплекс.

3. Распространение на все предприятия, организации отрасли единых экономических требований, единые нормы должны действовать как для российских, так и зарубежных партнеров.

4. Срочное принятие правительственного решения, в соответствии с которым сырьевые биоресурсы 200-мильной зоны России используются только юридическими и физическими лицами России, за исключением межправительственных договоренностей.

5. Запретить вмешательство правительственных должностных лиц, не имеющих отношения к рыбному хозяйству, в распределение сырьевых ресурсов 200-мильной зоны. Законом должен быть установлен единый и единственный государственный орган по этому вопросу – Комитет (Министерство) рыбного хозяйства Российской Федерации.

6. Пересмотреть для работников рыбного хозяйства минимальный уровень заработка, не облагаемый повышенным налогом (рабочий день у рыбаков в море – 12–14 часов в сутки, особые условия труда и быта) с целью справедливой оценки труда.

7. Объявить Охотское, Берингово моря полузамкнутыми морями в целях полного прекращения иностранного нерегулируемого промысла в открытых центральных районах, незначительных по площади (2,7–8 % от площади моря), который наносит России огромный ущерб (годовой вылов достиг более 1,5 млн. тонн, ущерб, как минимум, оценивается в 15–20 млрд. долларов США).

8. Обеспечить на переходный период отрасль валютой (до 700 млн. долларов США) при работе в загранплавании, прекратив при этом, до разумных пределов, неконтролируемый экспорт рыбопродуктов.

ДЛЯ СПРАВКИ: в 1985–1986 годах при государственном обеспечении отрасли валютой экспорт удерживался на уровне 300–600 тыс. тонн; в 1990–1991 годах при необеспечении валютой отрасли экспорт перевалил за 1,5 млн. тонн, что привело к уменьшению на этот объем поступления рыбопродуктов на внутренний рынок.

9. В срочном порядке усилить материально-техническое и финансовое обеспечение органов рыбоохраны и науки Комитета рыбного хозяйства Российской Федерации в целях надлежащего обеспечения долгосрочных интересов России по рациональному использованию и контролю за рыболовством в Мировом океане.

10. Направить часть зарубежных кредитов для обновления основных фондов (флот, береговая база) рыбного хозяйства, а продовольственных кредитов – для осуществления выгодных для нас рыболовных и закупочных операций непосредственно в море (прием на наши рыболовные суда рыбы от иностранных рыбаков).

11. Окончательно определиться съезду и России в статусе государственного органа по управлению биоресурсами и по проведению государственной политики в развитии рыбного хозяйства. Таким органом, исходя из отечественного и мирового опыта, должно быть Министерство рыбного хозяйства. Пора прекратить растаскивание отрасли.

12. Этапность перехода в рынок в рыбной отрасли неизбежна. Последовательность предлагается следующая:

– 1992 год – переход на рыночные отношения рыболовства во внутренних водоемах и в 12-мильных территориальных водах;

– 1992–1993 годы – рыболовство в 200-мильной зоне России;

– 1993–1995 годы – рыболовство в открытых водах Мирового океана и в 200-мильных зонах иностранных государств.

Данные предложения не претендуют на полный охват всех проблем, стоящих в рыбном хозяйстве, но их срочное решение позволит предотвратить развал отрасли и полное исчезновение рыбных продуктов со стола народов России.

Надеюсь на ваше благоразумие и практические действия.

Апрель 1992

Русская Рыболовная рулетка: стоимость «аукционной продажи квот в воде»

Переход экономики страны от директивно-планово-распределительной системы к открытым рыночным отношениям затронул все компоненты морского рыболовства России.

В последние годы эти процессы коснулись и основы основ морского рыболовства – сырьевых морских живых ресурсов. Последнее вызвано введением постановления Правительства РФ за № 1010 от 21.12.2000 г. об особом порядке выделения квот российским рыбопромышленникам при осуществлении ими промысла в 200-мильной зоне России, среди которых «промышленные квоты на вылов для продажи на аукционной основе». Не касаясь в данной статье правовых основ такого новшества (это отдельная тема), следует обратить внимание, что указанное постановление Правительства России, хотя и провозглашает в своей преамбуле главную цель – «совершенствование государственного управления водными биологическими ресурсами», вместе с тем противоречит ст. 9 Федерального закона «Об исключительной экономической зоне Российской Федерации» (от 17 12 1998 г.). Этим законом установлены совершенно другие приоритеты при наделении квотами российских и иностранных пользователей в отличие от постановления Правительства № 1010. Кроме того, выставление «промышленных квот на вылов для продажи на аукционной основе» – это, по существу, прямое введение механизмов платности (условия, порядок и т. д.), что согласно п. 6 ст. 34 Федерального закона «Об исключительной экономической зоне Российской Федерации» от 17.12.1998 г. «…устанавливается федеральным законом». Такого закона по состоянию на момент выпуска Правительством постановления № 1010 не было. Нет его и в настоящее время. По имеющимся у автора сведениям, хотя платность как принципиальная основа «экономических отношений при пользовании природными ресурсами» и провозглашена в пяти Федеральных законах («Об охране окружающей среды», «О животном мире», «О континентальном шельфе Российской Федерации», «О внутренних морских водах, территориальном море и прилежащей зоне Российской Федерации» и «Об исключительной экономической зоне Российской Федерации»), все же Правительство России только намерено внести в Госдуму в первой половине 2002 года проект Федерального закона как дополнение в часть вторую Налогового кодекса Российской Федерации, где в специальной статье будут определены сборы за право пользования объектами животного мира и водными биологическими ресурсами.

Следовательно, до принятия упомянутого Федерального закона отсутствуют какие-либо законодательные основы для введения постановлением правительства каких-либо механизмов по платности рыбных ресурсов, тем более «аукционов по продаже промышленных квот на вылов». Кроме того, при принятии правительством постановления № 1010 не было представлено экономического обоснования, что нарушает регламент самого правительства.

Не менее важно уяснить – что же фактически выставляет правительство на аукцион? Исходя из постановления № 1010, это «квоты на вылов». Но квоты – это производное от общего допустимого улова (ОДУ). А ОДУ – это прогноз научно-исследовательских бассейновых институтов Госкомрыболовства России. Этот прогноз состояния отдельных запасов морских живых ресурсов на своей завершающей стадии проходит утверждение правительства. И все же, несмотря на эту «государственную процедуру», ОДУ остается в своей основе всего лишь прогнозом возможного допустимого улова. Более того, правительство не несет никакой финансовой, экономической либо административной ответственности. Все финансовые, экономические последствия несут рыбопромышленники и рыбаки. Правда, моральная ответственность все же остается за прогнозистами-учеными соответствующих НИИ Госкомрыболовства.

Как все это соотносится с таким рыночным механизмом, каковым являются аукционы? Согласно «Современному экономическому словарю» «аукцион (от лат. anetio – продажа с публичных торгов) – способ продажи отдельных видов товаров с правом предварительного осмотра товара». В этом же словаре под товаром понимается «любой продукт производственно-экономической деятельности в материально-вещественной форме». Далее, товар – «объект купли-продажи в рыночных отношениях между продавцами и покупателями». Под эти критерии ну никак не может подпадать «право на изъятие квоты на вылов», которая является прогнозом, да еще на момент проведения аукциона находится в воде. К тому же не совсем ясно, имеется ли она в том количестве и том качестве в воде, как выставлена на аукцион Правительством России. Как видно, реализуется на аукционе не товар, а лишь право на изъятие определенного количества того или иного ресурса, имеющего вероятностный характер. Точнее, Правительство России выставляет на аукцион прогноз ученых по части ОДУ. Несмотря на все это, а также на протесты Съезда работников рыбного хозяйства России, неправительственных ассоциаций рыбопромышленников Дальнего Востока и Северного бассейна, а также губернаторов приморских регионов, ряда специалистов, ученых рыбного хозяйства, депутатов Государственной Думы и сенаторов Совета Федерации, «аукционы по продаже квот в воде» были осуществлены в 2001 году и пролонгированы Правительством России на 2002 год. Более того, по имеющимся у автора сведениям, Правительство России намерено продолжить «аукционную продажу квот в воде» и в 2003–2004 годах.

И все же, прежде чем принимать такое ответственное решение, Правительство России обязано провести серьезный анализ экономико-социальных последствий «аукционов по продаже квот в воде», исходя из опыта 2001–2002 годов. И самое главное, определить долгосрочный характер влияния такого новшества на устойчивое развитие отечественного морского рыболовства. Не претендуя на последнее слово в этой области, попытаюсь изложить, исходя из имеющихся у автора материалов, свою точку зрения по этой важнейшей для отрасли проблеме.

Результаты и последствия «аукционов по продаже квот в воде» за 2001 год

На аукционные торги в 2001 году были выставлены квоты различных запасов морских живых ресурсов 200-мильной исключительной экономической зоны и континентального шельфа Российской Федерации в морях Дальнего Востока и в Баренцевом море в объеме чуть более 1 млн. т., или около 30 % всех запасов. Реализовано в ходе аукционов 501 тыс. т, в том числе иностранные пользователи приобрели 241 тыс. т и российские – 260 тыс. т. В целом в ходе аукционов было получено 5,9 млрд. руб., или 197,8 млн. долл. США. Это тот результат, который Минэкономразвития, как основной инициатор аукционов, преподносит в виде достижений по фактическому наполнению федерального бюджета. А вот негативные факторы, которые намного перевешивают упомянутый результат, замалчиваются. Между тем, ущерб, нанесенный аукционами, по сравнению с ранее применяемой системой составил:

• упущенная выгода за счет снижения в ходе аукционов цены за 1 т квот по сравнению с прошлым годом – 2,4 млрд. руб., или 80 млн. долл. США;

• кредиты российских рыбопромышленников на оплату квот, приобретенных на аукционе – 747,5 млн. руб., или 25 млн. долл. США;

• потеря в вылове российских рыбопромышленников в связи с приобретением квот иностранцами (241 тыс. т) и неиспользованием в большую часть года квот (250 тыс. т), зарезервированных на аукционы, – 2,4 млрд. руб., или 80 млн. долл. США;

• спекулятивный рост цен на рыбу и рыбопродукцию на внутреннем рынке, спровоцированный аукционами, нанес ущерб населению страны в размере не менее 1,5 млрд. руб., или 50 млн. долл. США.

Таким образом, только по этим показателям экономический ущерб в результате «аукционов по продаже квот в воде» оценивается примерно в 6,9 млрд. руб., или 214 млн. долл. США. Добавьте сюда рост браконьерства с тем, чтобы оправдать затраченные средства на закупку квот, потери местных бюджетов приморских регионов (оцениваются губернаторами до 30 % от годовых бюджетов), социально-экономический ущерб рыбацким поселкам и многое другое, и тогда становится понятным истинный смысл таких аукционов. А он, этот смысл, заключается в том, чтобы создать условия для узкой группы пользователей рыбными ресурсами, располагающих финансовым капиталом (включая иностранный и теневой), для присвоения ими морских живых ресурсов российской экономзоны и континентального шельфа России, перераспределения рыбных ресурсов и финансовых потоков за ресурсы между различными пользователями, и прежде всего между центром и регионами в пользу центра, а также введение дополнительного фискального налога на рыбаков через плату за рыбные квоты.

Ущерб, нанесенный аукционами 2001 года рыбной отрасли Дальнего Востока и Севера России, весьма существенный, и для минимизации потерь потребуется не один год. Касаясь ущерба, нанесенного «аукционными торгами квотами» сырьевым запасам, следует упомянуть увеличивающиеся «выбросы» выловленной рыбы, которая имеет меньшую стоимость на рынке. Аукционы вынуждают рыбаков оставлять на борту только высокоценные виды, чтобы оправдать торговые затраты. Все остальные – за борт, без всякого учета. По оценкам ученых ВНИРО, ТИНРО-центра, ПИНРО эти выбросы уже исчисляются десятками тысяч тонн. При таком режиме эксплуатации запасов минтая, крабов, трески и других видов рыб их истощение наступит уже в ближайшие два-три года.

Долгосрочные последствия «аукционов по продаже квот в воде»

Несмотря на явные доказательства отрицательных последствий «аукционных торгов квотами в воде» за 2001 год, они были продолжены правительством и в 2002 году. Результаты торгов за первые 4 месяца 2002 года показали существенный рост цен – почти на 20–30 % за 1 т квот валютоемких объектов промысла по сравнению с этими же показателями за 2001 год. Такое явление было неожиданностью для многих организаторов аукционов и ряда специалистов-рыбников. Между тем, ничего удивительного в этом нет, если учесть, что, как признал министр Минэкономразвития России Герман Греф, выступая 13 февраля 2002 года в Госдуме: «Безусловно, билет, купленный на вылов рыбы на аукционе, является своего рода разрешительным билетом для того, чтобы осуществлять браконьерство». И далее он констатирует: «… основная часть (вылова) добывается все-таки еще браконьерским способом».

Одно это признание должно было бы привести к отмене аукционов, а его инициаторы – добровольно уйти в отставку.

Ничего подобного не происходит. Более того, идут усиленные поиски путей «совершенствования аукционов», в которых активное участие принимают чиновники самых разных уровней исполнительных федеральных органов, включая и ряд специалистов, ученых рыбной отрасли. Протесты против «аукционов по продаже квот в воде» со стороны рыбопромышленников, администраций и законодательных органов приморских субъектов Российской Федерации нарастают.

«Аукционные торги квотами в воде» в последующие годы вызовут, по моему мнению, наряду с разрушением сырьевых запасов, следующие последствия для морского рыболовства России.

Во-первых, в аукционах в дальнейшем не смогут принимать участие мелкие и средние рыбопромышленники. У них просто нет для этого достаточных финансовых ресурсов. Они будут обречены на разорение и отстранение от рыбного бизнеса.

Во-вторых, крупные рыбопромышленники для участия в аукционах вынуждены будут брать все больше дополнительных кредитов для оплаты аукционных квот, прежде всего у иностранных банков и иностранных партнеров, так как за рубежом ставки по кредитам ниже, чем в российских банках.

В-третьих, даже выкупив квоту, рыбопромышленники вынуждены будут идти на ее превышение, чтобы оправдать затраты на аукционы. А рыбная продукция все больше будет поставляться за рубеж как плата за кредиты.

В-четвертых, затраты на аукционы рыбопромышленники отнесут на себестоимость рыбной продукции, что повлечет рост розничных цен не менее чем на 15–50 %. Таким образом, рыбопродукция российских промысловиков станет неконкурентоспособной по сравнению с аналогичной продукцией зарубежных рыбопромышленников, не только на внутреннем, но и на внешнем рынках.

В-пятых, аукционы на рыбные запасы в воде создадут неустойчивый инвестиционный климат для обновления рыболовного флота. Кто будет вкладывать инвестиции в обновление, модернизацию судов, которые окупятся только через 5—10 лет, а ресурсы на вылов ежегодно надо выигрывать на аукционе?

В-шестых, после двух-трех лет аукционов, которые неминуемо разорят российских рыбопромышленников, на наш рынок квот придут иностранные фирмы. Ведь если государство не может использовать квоты, оно в соответствии с международным правом должно передать их соседним государствам. Не в этом ли истинный смысл, заложенный организаторами аукционов?

Существенный урон «аукционные торги квотами в воде» наносят градообразующим поселкам в приморских регионах, так как в результате их проведения снижается поступление налогов от рыбохозяйственной деятельности в местные бюджеты. Со временем «аукционные торги квотами в воде» перерастут из экономической в политическую проблему и могут вызвать социальную напряженность в приморских субъектах Российской Федерации.

Имеются и международные составляющие «аукционных торгов квотами в воде». Это вызвано тем, что Правительство России выставляет на торги квоты запасов с разным правовым статусом, и в их числе трансграничные, далеко мигрирующие виды и общие запасы морских живых ресурсов с соседними странами. К последним относятся треска и пикша Баренцева и минтай Берингова моря. Такой подход ставит в неравные конкурентные отношения рыбаков России с рыбаками Норвегии и США, получающих квоты от своих правительств без всякой оплаты. Кроме того, значительную часть своих квот, и в частности на треску в Баренцевом море, российские рыбаки вылавливают в норвежской экономической зоне и в районе Договора о Шпицбергене 1920 года. Имеются и другие аспекты международного характера, вызванные российской инициативой по «аукционной продаже квот в воде», которые могут вызвать международную напряженность в области морского рыболовства.

«Аукционная продажа квот в воде», давая в краткосрочном плане поступление в федеральный бюджет некоторых средств, в долгосрочном плане не способствует устойчивому развитию отечественного морского рыболовства. Она ведет к разрушению рыбодобывающего сектора отрасли и основы основ – сырьевой базы морского рыболовства.

Перспективы введения механизмов платности за право пользования морскими живыми ресурсами

Как уже упоминалось ранее, платность пользования морскими живыми ресурсами как принцип экономических отношений заложена в пяти федеральных законах. Платность российских морских живых ресурсов провозглашена и в Морской доктрине Российской Федерации на период до 2020 года, утвержденной Президентом России В. В. Путиным. В ней, в частности, сказано: «Пересмотр порядка в сторону ограничения использования российских водных биоресурсов на бесплатной основе». Несмотря на это, до сегодняшнего дня отсутствуют экономически обоснованные критерии и механизмы оплаты.

И все же переход на принципы общей платности при условии их экономического обоснования, вероятно, позволит свести к минимуму негативные стороны, которые выявлены «аукционными торгами квот в воде». Вместе с тем я разделяю те опасения и оценки, которые даны кандидатом экономических наук В. К. Киселевым в его статье «Введение платы за пользование водными биоресурсами – шаг в пропасть» (Обозреватель, 2001, № 10) относительно дополнительного финансового бремени для российских рыбопромышленников при введении платности за водные биоресурсы к уже существующим налогам. Именно поэтому я настаиваю на том, чтобы Правительство России представило подробное экономическое обоснование введения платности для российских рыбопромышленников при добыче морских живых ресурсов. Без такого обоснования вводить платность – значит уничтожить отечественное морское рыболовство, а уж это, действительно, – шаг в пропасть.

Непременным условием введения общей платности является также разработка четкой, прозрачной системы распределения водных биоресурсов как среди субъектов приморских регионов, так и среди добывающих организаций. Причем эти критерии должны иметь долгосрочный характер, чтобы создать благоприятный инвестиционный климат в рыбохозяйственном комплексе России. Такая система распределения ОДУ на квоты должна включать два уровня.

Первый – критерии и система распределения ОДУ на квоты среди приморских субъектов Российской Федерации». В качестве принципиального критерия мог бы служить среднегодовой фактический вылов за последние 10 лет того или иного объекта промысла, выраженный в процентах. Этот ключ по распределению ОДУ можно было бы использовать на постоянной основе в течение не менее пяти лет.

Второй – распределение квот среди пользователей-рыбопромышленников в каждом приморском субъекте Российской Федерации. Принципы такого распределения должны быть разработаны и приняты в самих приморских субъектах на основе консенсуса между рыбопромышленниками и местной, исполнительной и законодательной ветвями власти.

Решение вышеуказанных проблем с целью закладывания принципов введения общей платности за право промысла морских живых ресурсов в бюджет 2003 года настоятельно требует от Правительства России безотлагательного направления в Государственную Думу Федерального собрания на рассмотрение соответствующего проекта закона. Он должен быть согласован с субъектами приморских регионов России и, самое главное, иметь экономическое обоснование при условии сбалансированности всего налогового бремени для рыбопромышленников. Кроме того, платность не должна вводиться для российских пользователей на общие запасы, запасы трансграничных видов и далеко мигрирующих видов морских живых ресурсов, а также на запасы открытых районов Мирового океана, так как в случае ее введения российские рыбопромышленники будут неконкурентоспособны с зарубежными рыбопромышленниками.

До введения полносистемной модели взимания платности в целях нейтрализации негативных последствий аукционов они, как уже упоминалось ранее, немедленно должны быть отменены.

Доходы от аукционных торгов квотами в воде за 2002 год целесообразно направить в объеме не менее 50 % от общей суммы на укрепление рыбохозяйственной науки, мониторинга, контроля и воспроизводства рыбных запасов, так как именно эти направления деятельности отрасли сегодня являются одними из главных болевых точек. Целесообразно также выделить для целевого использования не менее 200–300 млн. руб. на научную экспедицию в открытую часть Мирового океана с целью проведения исследований сырьевой базы для организации промысла российского рыболовного флота в высокопродуктивных промысловых районах и снятия напряжения с ресурсов собственной исключительной экономической зоны. Это в полной мере отвечает положениям Морской доктрины Российской Федерации на период до 2020 года, утвержденной Президентом В. В. Путиным.

Оставшуюся часть доходов от «аукционных торгов квотами в воде» следовало бы распределить в равных долях (50:50) между федеральным бюджетом и бюджетами приморских субъектов Российской Федерации.

Такой подход позволит упорядочить использование финансовых средств, поступающих от платности за морские живые ресурсы, добыча которых имеет высокую рентабельность, осуществить их расширенное воспроизводство, создать стабильные условия для работы предприятий отрасли в перспективе. При этом государство будет получать доходы не только за пользование отдельными высокорентабельными морскими живыми ресурсами в зависимости от состояния их запасов, но и за счет увеличения налоговых поступлений от стабильно работающих предприятий. Одновременно с этим средства от платности ресурсов будут идти на укрепление научного потенциала отрасли и приморских регионов. Учитывая отсутствие научной базы платности морских живых ресурсов, назрела необходимость срочного проведения Всероссийской научно-практической конференции «Платность морских живых ресурсов, включая их аукционную продажу: экономические, биологические, социальные и международные аспекты». Тематика этого направления должна включаться в исследования отраслевой и академической науки.

Август 2002

Северное рыболовство – проблемы центра и региона

Корреспондент: – Можно ли сказать, что отношения России с Норвегией в области рыболовства вошли в фазу добрососедских и равноправных? Что делается для того, чтобы норвежские береговые деревни обогащались хотя бы не так стремительно за счет российских рыбаков и биоресурсов?

Вячеслав Зиланов: – Географически и исторически Россия и Норвегия как соседи обречены на тесное и равноправное сотрудничество во всех областях и прежде всего в области рыболовства. У нас общее Баренцево море, общие рыбные запасы. В настоящее время главное направление сотрудничества России и Норвегии в области рыболовства – это управление рыбными запасами, их оптимальное использование. В этих целях ведутся совместные морские исследования по определению рыбных запасов, разрабатываются единые правила рыболовства, координируются действия исполнительных органов двух стран по контролю за рыболовством. Все это, а также, солидная межправительственная правовая база сотрудничества в области рыболовства позволяют охарактеризовать это направление как добрососедское, равноправное и перспективное.

Безусловно, у нас есть разные точки зрения на некоторые вопросы управления рыбными запасами; есть нерешенные вопросы, правда с нашей стороны, относительно норвежско-российских исследований в 200-мильной экономической зоне России. Но это соседские проблемы и, я уверен, они будут решены.

Что касается, как вы выразились, «обогащения за счет российских рыбаков норвежских береговых деревень», то здесь больше вопросов наших внутренних – экономических, правовых, да и политических. К сожалению, пока еще в экономическом плане условия для сбыта уловов, обеспечения судов всем необходимым для промысла, кредитная система и ряд других параметров более предпочтительны для российских судовладельцев в портах Норвегии, чем у нас в России. Естественно, в условиях рыночных отношений рыбопромышленники руководствуются, как правило, экономической целесообразностью. С тем чтобы заинтересовать в заходах наших рыбаков в порты России, необходимо, прежде всего, принять целый комплекс мер как экономического, так и правового характера. Среди них такие, как уменьшение количества контролирующих, инспекционных органов при оформлении заходов в порты, изменение порядка взимания НДС на новые рыболовные суда, приобретенные за рубежом, на ремонтные работы на них и целый ряд других. Естественно, не менее важно, чтобы кредитная, банковская система у нас в России была более предпочтительной, чем за границей, а платежеспособность населения была таковой, чтобы можно было покупать рыбную продукцию не только в праздники, но и в будние дни. Вот тогда, когда эти условия мы осуществим, наши рыболовные суда будут заходить к нам в порты. В этом направлении идет работа в исполнительной и законодательной власти Мурманской области, в Федеральном собрании.

Корр.: Ваше отношение к структуре и кадровому составу головного отраслевого ведомства – Госкомрыболовства РФ? Нуждается ли оно в реформе, наделении дополнительными правами и полномочиями, подлежит ликвидации в этом виде или преобразованию в Минрыбхоз?

В. З.: Что касается первой части вопроса, то это прерогатива председателя Госкомрыболовства и правительства. Для рыбохозяйственного комплекса Мурманской области, обеспечивающей около 20 % российского вылова, важно, чтобы все вопросы решались оперативно и со знанием дела. К сожалению, в последние годы здесь много претензий к центральному аппарату Госкомрыболовства и правительства. Относительно реформирования органа в области рыбного хозяйства, я поддерживаю мнение, высказанное в решении Второго Всероссийского съезда работников рыбного хозяйства о том, чтобы было восстановлено Министерство рыбного хозяйства Российской Федерации со всеми правами и ответственностью за положение дел в этой важной для продовольственной безопасности страны отрасли.

Корр.: Какими методами можно в современной России побороть коррупцию и криминализацию отраслей народного хозяйства, таких как рыболовная отрасль?

В. З.: Методы борьбы с коррупцией и криминализацией в условиях рыночных отношений универсальны и хорошо известны. Это прежде всего законодательная база, прозрачность бизнеса, предсказуемость властей всех уровней, создание долгосрочных правил игры для всех участников рыбной отрасли – добытчиков, переработчиков, судоремонтников, сбытовиков. Сейчас же все вращается вокруг одного – квот на вылов. И здесь тоже нет долгосрочных, прозрачных правил по наделению ими регионов и рыбопромышленников. Все это и создает весьма тревожную, судя по последним сведениям, обстановку в отрасли. В этой связи Совет Федерации обратился к президенту России В. В. Путину, к председателю правительства России М. М. Касьянову с предложением ускорить формирование законодательной базы в рыбной отрасли и в этих целях создать специальную комиссию. Надеюсь, это предложение не останется без внимания властей.

Корр.: Какими реальными рычагами обладает законодательная власть страны для изменения ситуации с затягиванием правительственных постановлений о начале путины, будь она лососевая, наважья или иная другая?

В. З.: Рычаг у законодателей один – там, где правительство не принимает своевременных, в силу несовершенства законов, действий, они (законы) должны быть соответствующим образом скорректированы, либо разработаны новые. Такие, которые отвечают интересам развития отрасли. Действительно, много претензий к несвоевременности выхода распоряжений правительства о начале промысла, об утверждении регионам объемов вылова и т. д. Только по этим причинам уже в этом году Северный бассейн недоловил около 90 тыс. т. рыбы по сравнению с прошлым годом, стоимостью около 150 млн. долларов США. С учетом сезонности промысла потери невосполнимы. И все это из-за отсутствия прозрачных нормативных документов, нерасторопности федеральных чиновников разного уровня. Необходима серьезная работа в этой области, и скоординированно осуществить ее должны представители рыболовного бизнеса, регионы и правительство, законодатели. Результатом такой работы должны быть соответствующие проекты законов, постановлений, распоряжений правительства, которые имели бы прямое действие и были направлены на дебюрократизацию принятия решений по утверждению ОДУ, его распределению и открытию промысловых сезонов того или иного объекта лова.

Корр.: Вы удовлетворены работой Мурманской администрации в сфере промышленного рыболовства?

В. З.: В рыбной отрасли Мурманской области свои достижения, есть и проблемы. Все это лежит на плечах рыбопромышленников, исполнительной и законодательной власти Мурманской области. За последние годы растет вылов, производство пищевой рыбной продукции, начался рост потребления рыбы. Если в 1998 году вылов составлял 381 тыс. т, то в настоящее время он равен 630 тыс. т; производство пищевой рыбной продукции за эти же годы возросло с 230 тыс. т почти до 430 тыс. т; потребление рыбы в области увеличилось с 16 до 18 кг на душу населения. Последний показатель в два раза выше, чем в целом по России. Безусловно, еще многое предстоит сделать с тем, чтобы придать развитию рыбной отрасли в области устойчивость. И здесь многое зависит прежде всего от федеральных органов власти. К сожалению, излишняя централизация многих практических вопросов лишает органы исполнительной власти области активного влияния в позитивном направлении на развитие рыбной отрасли в крае. Однако активную позицию в этом вопросе занимает губернатор Мурманской области Юрий Евдокимов, сенатор Андрей Гурьев, депутат Госдумы Игорь Чернышенко, которые внесли ряд предложений президенту, правительству и Госдуме.

Корр.: Какова, на ваш взгляд, оптимальная схема деления региональных бесплатных квот между предприятиями? Кто должен определять их значимость для региона?

В. З.: Мурманская область расположена в суровых северных условиях, где экономическая деятельность ограничена: горнорудная промышленность, энергетика, лов и переработка рыбы. Последнее осуществляется за полярным кругом. Основной район промысла – Баренцево море. Погодные условия, с учетом полярной ночи, сложные, а промысел сезонный. О какой платности за ресурсы может в этих условиях идти речь? Наши рыбаки ведут промысел общих с норвежскими рыбаками запасов – трески, пикши, мойвы, сельди, палтуса, окуня и других видов. У наших соседей все квоты бесплатные. То же самое должно быть и у нас. В противном случае мы становимся неконкурентоспособными на мировых рынках по сравнению с норвежскими рыбаками, с одной и той же продукцией. В этой связи все промышленные квоты для северных регионов страны должны быть, как и для других регионов, без всякой платности, за исключением тех объектов, которые искусственно воспроизводятся. Например, у нас на севере это семга – атлантический лосось.

Объем квот для региона должен определяться на основании исторических критериев. Таких, как результативность промысла за последние 5—10 лет, значение рыбной отрасли в экономике области, обеспечение занятости населения. Установленный в процентном отношении объем вылова по объектам лова должен быть закреплен за регионом на 5–7 лет с тем, чтобы создать условия для устойчивости развития промысла и надлежащего инвестиционного климата.

Все это может быть утверждено соответствующим постановлением Правительства России. Такое предложение Мурманская область и внесет в ближайшее время в правительство.

Методы распределения квот между пользователями в регионе должны быть выработаны самими рыбаками, исполнительной и законодательной властями области. Вот такая двухступенчатая схема наделения квотами регионов и пользователей будет прозрачной, ясной для рыбаков и недоступной для вмешательства чиновников разного уровня. В перспективе же необходим соответствующий закон прямого действия в этой области. Инициатива его разработки должна быть за ассоциациями рыбопромышленников, депутатами и сенаторами приморских регионов России. Выполнить такую работу необходимо в первой половине года, с тем чтобы в осеннюю сессию принять такой закон с вступлением его в действие с 1 января 2004 года.

Январь 2003

Морская рыболовная политика в условиях реформирования

Морское рыболовство России вот уже более восьмидесяти лет занимает ведущее место в общей добыче водных биоресурсов (92–97 %) по сравнению с добычей во внутренних водоемах и аквакультурой и является основным поставщиком сырья для отечественной рыбоперерабатывающей промышленности (90–95 %).

Анализ конкурирующих отечественных секторов поставки сырья для переработки, а это водные ресурсы внутренних водоемов, товарное выращивание рыбы и марикультура, свидетельствует о недостаточных темпах их развития. В этих условиях морское рыболовство в среднесрочном и долгосрочном плане по-прежнему остается ведущим направлением рыбного хозяйства России и основным поставщиком сырья для рыбоперерабатывающей промышленности.

Между тем, в отечественном морском рыболовстве вот уже шестой год подряд идет снижение объемов добычи. Так, если в 1997 году вылов России составлял 4,7 млн. т, то в 2003 году – всего 3,2 млн. т (см. табл.). Это самый низкий показатель за последние почти пятьдесят лет. По существу, Россия по вылову оказалась отброшенной к 1959 году, когда он составлял 3,0 млн. т.

К тому же за эти годы резко возросла плата за пользование водными биоресурсами (с 0,9 до 17,7 млрд. руб.), увеличилась кредиторская задолженность (с 8,5 до 32,8 млрд. руб.), а отрасль в целом последние годы работает нерентабельно.

Причины такого явления хорошо известны специалистам, ученым, руководству отрасли, да и правительству России. Они детально рассматривались на самых разных совещаниях вплоть до специальных заседаний правительства, Совета безопасности, Морской коллегии, Съезда работников рыбного хозяйства России и на других форумах.

Было признано, что отрасль находится в системном кризисе, и для выхода из него необходим комплекс всесторонних мер.

В результате был разработан и принят ряд документов, в числе которых долгосрочная рыбохозяйственная политика России до 2020 года, основу которой составляет морская рыболовная политика. В четырех основополагающих документах – «Морской доктрине Российской Федерации на период до 2020 года», утвержденной Президентом России В. В. Путиным 27 июля 2001 года, в Федеральной целевой программе «Мировой океан», принятой Постановлением Правительства РФ № 919 от 10 августа 1998 года, в «Концепции развития рыбного хозяйства на период до 2020 года», одобренной Правительством России 2 сентября 2003 года, а также в Постановлении Правительства Российской Федерации «О квотах на вылов (добычу) водных биологических ресурсов» № 704 от 20 ноября 2003 года впервые в условиях продолжающегося реформирования экономики страны определены не только основные направления морской рыболовной политики, но и обозначены механизмы ее осуществления. Признано, что целью развития рыбного хозяйства страны, а следовательно, и морского рыболовства, является устойчивое функционирование всей системы отрасли на основе рационального использования, сохранения и воспроизводства морских живых ресурсов, обеспечивающих внутренний спрос на рыбную продукцию, продовольственную независимость страны и социально-экономическое развитие субъектов Российской Федерации, территории которых прилегают к морскому побережью и экономика которых зависит от морского и прибрежного промысла.

Касаясь внутреннего насыщения рынка рыбными товарами отечественного производства, следует иметь в виду, что в целом ряде правительственных документов подтверждается ранее рекомендованная АМН норма среднедушевого потребления рыбы и рыбопродукции населением страны до 18,5 кг в год против 10 кг в настоящее время. Расчеты показывают, что достижение этой цели возможно при увеличении вылова до 5,0–5,5 млн. т против 3,2 млн. т в настоящее время, производства рыбопродукции до 4,0–4,5 млн. т против 2,6–2,9 млн. т и при сохранении существующего баланса экспортно-импортных операций (экспорт 1,0–1,2 млн. т, импорт 552–833 тыс. т).

Безусловно, имеются и другие альтернативные способы насыщения внутреннего рынка рыботоварами (увеличение импорта, либо снижение экспорта при сохранении существующего годового вылова и т. д.), но все они реальны к реализации только при осуществлении сбалансированной морской рыболовной политики России и росте платежеспособности населения страны.

В этой связи в «Морской доктрине Российской Федерации на период до 2020 года», в ее специальном разделе «Морское промышленное рыболовство», определено, что рациональное освоение живых ресурсов Мирового океана является обязательным и необходимым условием сохранения и расширения сырьевой базы России, обеспечения ее экономической и продовольственной независимости.

На ближайшую перспективу основную часть рыбного сырья будут составлять, согласно «Морской доктрине», ресурсы исключительной экономической зоны и континентального шельфа России, а это Баренцево, Белое, Берингово, Охотское, Японское, Каспийское, Черное, Азовское и Балтийское моря. В этой связи в целях создания оптимальных условий рыболовства необходимо в ближайшие годы завершить в этих морях процесс разграничения 200-мильных экономических зон и континентального шельфа с Норвегией, Японией, со странами Каспийского, Азово-Черноморского, Балтийского бассейнов, а также урегулировать нерешенные проблемы рыболовства в Беринговом море с США. По существу, незавершенность всех этих важнейших для устойчивой рыбопромысловой деятельности отечественного флота вопросов создали по всему пограничному морскому периметру России «дуги рыболовной напряженности», пограничных районах, в которых постоянно возникают конфликты, угрожающие перерасти в прямые столкновения не только хозяйствующих субъектов сторон и контролирующих органов, но и с сопредельными с Россией государствами. Вероятность такой угрозы особенно велика в районах восточной и северо-западной дуги рыболовной напряженности. В «Морской доктрине» ставится задача сохранения позиций России в ряду ведущих рыболовных морских держав и в этих целях на долгосрочную перспективу определены следующие 11 основных направлений развития, которые взаимосвязаны:

«…– проведение специализированных исследований и мониторинг биологических ресурсов Мирового океана;

– оптимизация промысла в исключительной экономической зоне Российской Федерации, усиление государственного контроля за выловом рыбы и рациональным использованием рыбопромыслового флота, в том числе через систему мониторинга, основанного на современных средствах связи, наблюдении и обработки информации;

– оптимизация управления рыбопромысловым флотом на основе эффективного прогнозирования пространственного и временного распределения биологических ресурсов в доступных для промысла акваториях морей и океанов;

– развитие марикультуры;

– сохранение и увеличение объемов традиционного промысла биологических ресурсов в исключительных экономических зонах иностранных государств;

– расширение масштабов исследований и возвращение к промыслу в открытой части Мирового океана с ресурсосберегающей комплексной переработкой сырья на месте лова, созданием новых технологических процессов и оборудования для безотходного производства;

– пересмотр порядка в сторону ограничения использования российских водных биоресурсов на бесплатной основе;

– создание условий для преимущественного размещения заказов на строительство рыбопромысловых судов на российских верфях и на верфях тех стран, в чьих экономических зонах работает российский рыбопромысловый флот, внедрение практики погашения задолженностей перед Российской Федерацией путем закупки товаров и услуг у стран-должников, предоставляющих лицензии на рыболовство в их экономических зонах российским рыбакам;

– сохранение и развитие государственного лицензирования строительства новых и продажи эксплуатируемых судов в целях сохранения оптимального соотношения между количеством судов и величиной допустимых уловов, а также систематическое рациональное обновление рыбопромыслового флота;

– активизация участия Российской Федерации в деятельности международных рыбохозяйственных организаций в связи с дальнейшим развитием процессов международной координации, международно-правового регулирования рыболовства и повышением требований по защите и сохранению морской среды;

– обеспечение интересов Российской Федерации при разработке рыбных ресурсов и их сохранение в отдаленных районах Мирового океана, а также принятие и обеспечение строгого соблюдения согласованных с прибрежными странами мер, направленных на сохранение популяции ценных пород рыб и других биоресурсов в Каспийском и Азовском морях».

Реализация этих направлений определена «Концепцией развития рыбного хозяйства Российской Федерации до 2020 года» и они, по замыслу Правительства России, будут осуществляться в три этапа.

На первом этапе (2003–2005 гг.) формируется нормативно-правовая база, создается эффективная и прозрачная система наделения морскими живыми ресурсами пользователей всех форм собственности на долгосрочной основе, вводится платность за пользование ресурсами, происходит ускоренное развитие прибрежного рыболовства, решается ряд других задач. На этом этапе решается задача создания правовых, экономических условий для выхода рыбной отрасли из кризиса и перехода к рыночным механизмам управления отраслью и ее морской составляющей.

На втором этапе (2006–2010 гг.) будут решаться вопросы достижения равновесия между состоянием запасов морских живых ресурсов и добывающими мощностями рыбопромыслового флота, его обновления, увеличения объемов марикультуры, расширения международного сотрудничества и активизации отечественного флота в открытых районах Мирового океана. В результате планируется создание условий для устойчивого роста объемов морского рыболовства и предпосылок к увеличению поставок рыбной продукции на внутренний рынок страны.

На заключительном, третьем этапе (2011–2020 гг.) с наращиванием объемов производства на основе созданных в предыдущие периоды условий и с повышением эффективности морского рыболовства с учетом научно-технического прогресса будут достигнуты целевые установки – устойчивое развитие рыбного хозяйства страны и насыщение внутреннего рынка страны отечественной рыбопродукцией, позволяющее потреблять на уровне рекомендуемых норм – 18,5 кг на человека в год.

Анализ положений, касающихся развития промышленного морского рыболовства, исходя из «Морской доктрины», утвержденной Президентом России, и реализации этих же положений согласно «Концепции развития рыбного хозяйства РФ на период до 2020 года», принятой Правительством России, показывает, что последний документ по ряду показателей отклоняется от «Морской доктрины», и не в лучшую сторону (это предмет отдельной статьи). Вместе с тем, оба документа составляют единое целое с точки зрения формирования морской рыболовной политики России, а постановление Правительства России «О квотах на вылов (добычу) водных биологических ресурсов» является первым практическим шагом в такой деликатной сфере морского рыболовства, как принципы наделения ресурсами пользователей всех форм собственности.

Государственное управление реализацией всей рыбохозяйственной политики и ее морской составляющей возложены, исходя из осуществления административной реформы, на Министерство сельского хозяйства, Федеральное агентство по рыболовству и другие соответствующие федеральные исполнительные органы власти, а также на исполнительные органы власти субъектов Российской Федерации, территории которых прилегают к морскому побережью. Для координированных действий всех властных структур и представителей рыболовного бизнеса по практическому осуществлению столь амбициозной политики в области морского рыболовства целесообразно было бы принять в качестве следующего шага соответствующую федеральную «Программу конкретных действий».

Инициативу по ее разработке взяла на себя Всероссийская ассоциация рыбопромышленников и экспортеров рыбной продукции (ВАРПЭ). В «Программе» будут определены конкретные мероприятия, установлены сроки их реализации, ответственные исполнители, экономико-финансовые организационные механизмы и ожидаемые результаты по каждому направлению.

К разработке «Программы» привлекаются не только специалисты, ученые, но и общественные объединения рыбопромышленников, рыбаков, а также представители регионов.

Таким образом, появляется реальная возможность консолидировать исполнительную, законодательную власти и объединения рыбопромышленников и рыбаков по практической реализации активной морской рыболовной политики России на долгосрочную перспективу.

Май 2004

День Рыбака – советский или международно-христианский день?

Проходя же близ моря Галилейского, Он (Иисус. – Авт. ) увидел двух братьев: Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающего сети в море, ибо они были рыболовы. И говорит им: «Идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков».

И они тотчас оставили сети и последовали за Ним.

Евангелие от Матфея, 4:18, 19, 20

После долгих, почти четырнадцатилетних дипломатических конференций и многосторонних, двухсторонних, весьма сложных переговоров, в ходе которых 150 государств вели поиск компромисса между сторонниками и противниками раздела морей и океанов, наконец в Монтего-Бее (Ямайка) 10 декабря 1982 года была принята и открыта для подписания Конвенция ООН по морскому праву. Документ, состоящий из 320 статей, получил образное наименование «Конституция морей и океанов». Мы – рыбники ушедшего в прошлое Советского Союза – в этой битве проиграли в главном вопросе – рыболовные зоны, или как они именуются по Конвенции ООН по морскому праву 1982 года – исключительные экономические зоны были расширены до 200 миль. Правда, в виде утешения можно напомнить, что у ряда государств – участников разработки Конвенции были предложения установить зоны до 500 миль. Как говорится, половину отбили. Почему же не все оставшиеся 200 миль? Да потому, что произошел торг – компромисс: пойти на расширение зоны до 200 миль, что в наибольшей степени затрагивало рыболовство Советского Союза, стран – членов СЭВ, Японии, Португалии и Испании, зато сохранить свободу судоходства военного, торгового, рыболовного и других судов в этих 200-мильных зонах и, что самое важное, – в проливах.

Последнее было крайне необходимо для США с его мощным военно-морским флотом, да и Советскому Союзу, который в то время еще надеялся удержать титул второй военно-морской мировой державы, а там, глядишь, недалеко и до первой морской державы. История пошла по другому пути.

В самой Конвенции ООН по морскому праву наряду с другими положениями заложены международно-правовые основы оптимального использования, сохранения, управления морскими живыми ресурсами как в 200-мильных экономических зонах, так и за их пределами. К моменту принятия Конвенции, да и в настоящее время, мировое морское рыболовство занимает особое место в обеспечении населения, прежде всего прибрежных государств, пищевыми возобновляемыми белковыми продуктами. Годовой вылов морской рыбы устойчиво удерживается на отметке 90—100 млн. т. И есть все основания надеяться на его увеличение в случае освоения запасов мелких мезопелагических видов и криля до 120–150 млн. т. Вместе с тем, ряд традиционных объектов рыболовства, особенно в северном полушарии, испытывают чрезмерный пресс промысла. Исходя из всего этого и принимая во внимание, что положения Конвенции по морскому праву дают только важнейшие основы по управлению морскими живыми ресурсами и критерии сотрудничества государств в этой области, Продовольственная и сельскохозяйственная организация (ФАО) созвала в июне 1984 года в Риме (Италия) первую Всемирную конференцию ФАО по управлению и развитию рыболовства. Главная цель Конференции ФАО состояла в том, чтобы привлечь внимание правительств к этой важной отрасли, показать ее вклад в обеспечение питания населения и главное – разработать и принять практическую «Программу действий в области управления и развития рыболовства». Как всегда делается в международной практике такой Конвенции, ей предшествовал ряд многочисленных предварительных встреч государств – членов ФАО для подготовки соответствующих проектов документов, принятие которых предполагалось уже в ходе самой Конференции. К тому времени Советский Союз не был членом ФАО и, тем не менее, принимая во внимание, что по общему объему улова мы занимали устойчивое второе место в мире (10–11 млн. т), а это было 12–15 % мирового улова), наша страна была приглашена участвовать на равных правах со всеми членами ФАО в самой Всемирной конференции по управлению и развитию рыболовства.

О масштабности конференции можно судить по следующему: в ней участвовали делегаты 147 государств, в числе которых возглавлялись на уровне 63 министров рыбного хозяйства своих стран. Кроме того, были представлены 29 неправительственных, 24 правительственных международных организации, 14 представителей от ООН и делегаты от 3 национально-освободительных движений. Словом, весь рыболовный мир был представлен на этой первой Всемирной конференции ФАО по рыболовству. Советский Союз направил представительную делегацию во главе с министром рыбного хозяйства В. М. Каменцевым. В состав делегации входили В. К. Зиланов (заместитель главы делегации), А. В. Шаров (МИД), В. А. Войтоловский, А. А. Елизаров, Ю. А. Знаменский, В. И. Ифрянников, В. К. Васильев, В. М. Николаев, Ю. Т. Рязанцев (все представители Минрыбхоза и различных центральных НИИ). В решении правительства по участию нашей делегации в Конференции было оговорено, что министр Каменцев должен будет выступить при открытии ее и затем вернуться через три дня в страну, поручив своему заместителю делегации, то есть мне, участвовать в ней до полного завершения и принятия итоговых документов. Такое решение вытекало из существующих тогда норм, установленных ЦК КПСС и Правительством о том, что члены правительства (а министр Каменцев был им) при командировании в страны Европы ограничивались сроком не более трех дней (в особых случаях до пяти дней), в страны других континентов – не более пяти дней (в особых случаях до семи дней). Так что «погулять» министрам не позволяли за рубежом, да еще и за счет государства.

Встреча участников первой Всемирной конференции по рыболовству с папой Иоанном Павлом II в Риме

В своем выступлении при открытии Конференции министр Каменцев дал исчерпывающую характеристику цели рыбного хозяйства Советского Союза, показал масштабы сотрудничества с другими странами в области рыболовства, объемы ежегодных исследовательско-поисковых работ и призывал, исходя из имеющихся директив партии правительства, «…за превращение океанов и морей в зону мира, за сокращение военных бюджетов, за направление высвободившихся средств на оказание помощи развивающимся странам, часть из которых может быть направлена и на развитие рыболовства». Такой политический пассаж, да еще и на Всемирной конференции по рыболовству, на ура было воспринято делегациями развивающихся государств (а их было большинство) и явным недоверием делегации США и их союзников. Опять, дескать, очередная советская пропаганда!

Тем не менее, советская делегация оказалась в центре внимания участников конференции, ее руководящих органов и особенно генерального директора ФАО Эдуарда Саомы, который был сильным сторонником присоединения Советского Союза к ФАО. Последнее диктовалось двумя обстоятельствами. Во-первых, в области морского рыболовства наша страна была лидером, и не один серьезный вопрос, который рассматривался в ФАО, невозможно было решить без учета мнения Советского Союза. К этому следует добавить, что в то время (60–80 гг. ХХ столетия) мы сотрудничали в области рыболовства с 48 государствами, в том числе с 24 развивающимися странами, готовили специалистов по разным направлениям рыбного хозяйства из 50 развивающихся государств, проводили ежегодно около 300 научно-поисковых экспедиций в различные районы мирового океана. Эти цифры впечатляли не только генерального директора ФАО Э. Саому, но и особенно делегатов конференции от развивающихся государств. Во-вторых, Советский Союз был одним из соучредителей ФАО, созданной в первые послевоенные годы как один из главных органов в системе ООН, который должен был способствовать решению проблемы обеспечения продовольствием государств мира и прежде всего развивающихся государств. И вот здесь-то и возникла политико-идеологическая коллизия, из-за которой Советский Союз не стал членом этой организации. Наш подход был прост – мы не грабили, не разоряли, не эксплуатировали развивающиеся государства, а, следовательно, не считаем справедливым делать отчисления из своего бюджета для оказания им соответствующей помощи. Делать это должны те капиталистические страны, которые столетиями эксплуатировали их и вывозили в свои страны несметные природные и другие богатства этих государств. Вместе с тем Советский Союз был готов оказывать развивающимся странам посильную помощь в решении продовольственных проблем, в том числе и через развитие их рыболовства. Конечно, мы преследовали и свою цель – обеспечить работу рыболовного флота Советского Союза в их 200-мильных зонах. И это нам неплохо удавалось: так, в 1960–1980 годах в зонах развивающихся государств Африки, Азии и Латинской Америки мы ежегодно добывали до 2,0–2,5 млн. т рыбы из 5,0–5,2 млн. т, вылавливаемых в целом в 200-мильных зонах иностранных государствах. Так что интересам нашей рыбной отрасли отвечало вступление или, вернее, возвращение Советского Союза в ФАО. Об этом хорошо знал гендиректор Э. Саома. Незадолго до конференции он был у нас с визитом по приглашению министра В. М. Каменцева. В ходе их встречи последний, подчеркивая значение рыбной отрасли в стране, отметил, что у нас даже есть государственный праздник – День рыбака. Впоследствии Эдуард Саома в ходе ознакомительной поездки по нашей стране – а он побывал в Ленинграде и Самарканде (мне поручено было его сопровождать), неожиданно начал интересоваться праздником Днем рыбака. Когда был установлен? Кто был инициатором? Как он проходит? Мною были даны исчерпывающие ответы на эти вопросы: в начале 1960-х годов профессиональный праздник впервые начали несанкционированно отмечать рыбаки Северного бассейна в Мурманске в летний период, затем такие же дни рыбака начали отмечать в Дальневосточном и других бассейнах. В последующем 3 мая 1965 года Указом Президиума Верховного Совета СССР был уже официально утвержден профессиональный праздник – День рыбака, который отмечается ежегодно во второе воскресение июля. Естественно, я красочно, насколько позволяло мое владение литературным языком, описал само празднование, исходя из опыта Северного, Дальневосточного, Западного и Азово-Черноморского бассейнов. В разные годы мне посчастливилось бывать на этих бассейнах в День рыбака. Выслушав все это, Э. Саома вновь спрашивает: «Почему именно второе воскресенье июля, а не другой какой-либо день?» Откровенно говоря, я и сам не знал тогда (да и сейчас не знаю), почему именно второе воскресенье июля. Объяснил ему, как говорится, «по-крестьянски» – тепло, лето, можно на улицах, стадионах, да и на воде проводить этот праздник. На том и закончился этот разговор, которому я не придавал в то время особого внимания. А зря!

Вдруг неожиданно он всплыл в Риме на Всемирной конференции по рыболовству. Причем все действительно было неожиданно, но тонко подготовлено. Дело было так. В один из дней конференции делегации всех 147 государств принял в Ватикане глава католической церкви Папа Римский Иоанн Павел II. Естественно, пришли не все. Некоторые делегаты мусульманских государств не были на встрече. Не было и болгарской делегации – тогда болгарские спецслужбы ложно обвинялись в покушении на Папу. В ходе аудиенции в Ватикане нас провели по монументальному храму святого Петра. При этом гид – в ранге кардинала – особенно подчеркивал, что Петр был рыбаком, первенствовал апостол Петр среди ближайших учеников Христа. Это его, Петра, Христос уподобил камню за преданность вере. Петр – выразитель апостольского согласия и глава первоначальной христианской церкви. Как известно, после распятия Христа Петр вновь вернулся к рыбацкому делу и занимался им, пока воскресший Иисус не поручил ему «пасти» верующих. За веру и сам Петр был затем распят в Риме. На аудиенции у папы Иоанна Павла II в его коротком и очень емком, содержательном обращении к делегатам первой Всемирной конференции по рыболовству вновь звучал рассказ о рыбацкой судьбе апостола Петра. В те минуты многие члены делегации от почти 150 государств прониклись гордостью от того, что первый апостол Петр был рыбаком, а значит, нашим. Сидевший рядом со мной во время речи Иоанна Павла II делегат от Испании обратил мое внимание, что и избранный всеми председатель нашей конференции, представитель Мексики – министр рыбного хозяйства этой страны Педро Охеда Паульязо – тоже Петр в переводе с испанского на славянские языки. Тут я подумал – надо же, такое совпадение явно к добру.

Участники Первой Всемирной конференции ФАО по рыболовству на заседании в штаб-квартире ФАО в Риме. На переднем плане глава советской делегации В. Зиланов, справа от него представитель Ватикана

И вот спустя пару дней Мексика выступает на пленарном заседании конференции с предложением – принять резолюцию об установлении Международного дня рыболовства, приурочив его празднование в дни святого апостола Петра. Как известно, это 12 июля (в обиходе именуется «Петров день»). Все бы ничего, глядишь, прошло бы тихо это неплохое предложение, но упоминание даты святого Петра задело за живое другие конфессии и прежде всего мусульманский мир. Делегаты от этих государств положительно высказались за саму идею установления Международного дня рыболовства, но по дате возражали – у вас, дескать, святой Петр, а у нас такого нет. Создался тупик с привкусом скандала. Взяла слово наша делегация. Мною кратко была дана информация об установлении национального Дня рыбака в Советском Союзе, который отмечается во второе воскресенье июля, и выдвинуто предложение именно эту дату приурочить в качестве Международного дня рыболовства. Вроде выход из тупика. Но не тут-то было. Заиграла «пластинка» идеологическая – опять, дескать, советский рыбный праздник День рыбака превращается в международный. Американцы предложили прервать дискуссию и проконсультироваться с другими делегациями по этому, на первый взгляд, простому вопросу. Такие консультации затянулись почти до самого конца конференции. Нет-нет, конференция работала над другими вопросами, а дата Международного дня рыболовства все согласовывалась. Надо сказать, у нашей делегации директив по этому вопросу не было. Так что можно было быть, как говорят дипломаты, «гибким», но все же опасность была, что дома могут обвинить – пошли у церкви на поводу! И все же я решил Москву не запрашивать по дополнительным директивам по этому вопросу. Надеялся, что как-то выплывем. Так это и произошло. Ко мне как-то подошла глава делегации, а ею была Рэджзей (дочь генерала Рэджзея, командовавшего в свое время войсками США в Корее) и поинтересовалась – не будет ли советская делегация согласна с установлением «Международного дня рыболовства» 27 июня, то есть приходящейся на день открытия данной Всемирной конференции по рыболовству, что позволит уйти от полемики конфессионной, да и идеологической. Если да, тогда необходимо снять советское предложение – об установлении дня рыболовства во второе воскресенье июля. Против первого предложения трудно было возражать, а вот снятие советского предложения, да еще на пленарном заседании публично – попахивало отказом, пусть косвенно, от нашего национального «Дня рыбака». Зарубежная пресса могла этим воспользоваться, и тогда дома неприятности гарантированы. Подумав некоторое время, предлагаю американцам внести их предложение и не поднимать вопроса о снятии нами своего предложения. При голосовании, если оно будет, советская делегация заявит о воздержании, то есть ни да, ни нет. Так и решили. В последний день работы конференции Резолюция № 7 под скромным наименованием «Роль рыбака» принимается с молчаливого согласия всех 147 делегатов от своих государств. В ней говорится, что в рыбном хозяйстве в целом мире занято 10 млн. человек, что это важнейший продовольственный сектор и предлагается праздновать ежегодно 27 июня Международный день рыболовства в честь дня открытия первой Всемирной конференции по управлению и развитию рыболовства.

Эта резолюция в последующем была одобрена ООН, так как ФАО входит в систему этой организации, и только ООН может принимать решения, касающиеся всех государств. После принятия резолюции № 7 меня поздравил сидящий рядом со мной на пленарных заседаниях представитель Ватикана в ранге кардинала и посла, заметив: «Вы можете доложить в Москву в ЦК КПСС и Правительство, что отстояли свой День рыбака и приобрели еще один новый – Международный день рыболовства. В свою очередь я поздравил кардинала, спросив его: «А что Вы будете докладывать папе Иоанну Павлу II по этому вопросу?» Он с улыбкой ответил: «Доложу, что слева от меня сидел коммунист Вячеслав Зиланов, весьма общительный, и мы с ним нашли понимание не только по Дню рыбака, но и по другим вопросам». На этой дружеской ноте я распрощался с представителем Ватикана.

Так что у нас в России есть возможность дважды отмечать свой профессиональный праздник – Международный день рыболовства 27 июня и национальный День рыбака во второе воскресенье июля. А может, пора в условиях глобализации праздновать, как весь мир, 27 июня, объявив этот день выходным? Полагаю, рыбаки будут с этим согласны.

Безусловно, главным же итогом Конференции стала разработанная и принятая ею «Стратегия в области управления и развития рыболовства», которая вот уже более 20 лет является руководящим документом для прибрежных государств, включая и Россию (которая вот стала членом ФАО), при развитии национального морского рыболовства.

Март 2009

Несостоявшаяся госпремия

Рейсовый самолет аэрофлота точно по расписанию готовился к вылету по маршруту «Москва – Цюрих». В салоне первого класса, где в то время (а это была середина 80-х гг. XX столетия) было всего восемь кресел по два в ряду, разместились двое. В первом левом ряду у иллюминатора расположился пожилой – лет 70, сухощавый, небольшого роста, интеллигентный пассажир.

Я по привычке, а к тому времени – по долгу службы, точнее, выполняя задание правительства и рыбаков по рыболовной дипломатии, налетал немалые часы в самолетах на международных линиях, занял правое в первом ряду кресло, также у иллюминатора. Пристегиваясь, мы вежливо поздоровались кивками, и каждый устремил свой взгляд в иллюминатор. Наблюдая за стремительно удаляющейся землей и медленно проплывающими, причудливо меняющимися формами облаков, погружаюсь мысленно в задание моих предстоящих непростых рыболовных переговоров с норвежцами. Их будет возглавлять министр по морскому праву, весьма авторитетный у себя на родине, да и в международных кругах, юрист-международник Енс Евенсон. Помогать ему будет его заместитель Арне Трехелт, также опытный дипломат.

В думах о прошлом

Тема переговоров весьма сложная – рыболовство в 200-мильной, так называемой рыбоохранной зоне Шпицбергена, введенной Норвегией в 1977 году. А точнее – в советском понимании – в районе, подпадающем под действие Договора о Шпицбергене 1920 года. По этому Договору Норвегия получила полный суверенитет над Шпицбергеном и другими островами, но на определенных этим Договором условиях. Одно из этих условий – равные права всех участников Договора о Шпицбергене на занятие экономической деятельностью, включая рыболовство. Советский Союз – один из равноправных участников этого Договора. Следовательно, у нас есть право на занятие рыболовством. У норвежцев несколько иное понимание. Они, используя положение Договора о Шпицбергене, и главное, основываясь на своем полном суверенитете над островами и изменившемся международном праве, объявили в июне 1977 года вокруг островов 200-мильную «рыбоохранную» зону, в которой твердо намерены осуществлять свою юрисдикцию. Наша страна направила норвежцам резкую ноту протеста против установления такой зоны. Причин к такому шагу было много. Основная все же – особое значение для рыболовства района Шпицбергена.

В отдельные годы наши рыболовные суда берут здесь от 20 до 50 % годового улова в Баренцевом море. А это ни много ни мало 100–420 тыс. тонн трески, мойвы, палтуса, сельди, окуня, зубатки и других весьма ценных видов рыбы. Да и вся история освоения и открытия районов рыбного промысла в зоне архипелага Шпицберген, островов Медвежий, Надежда связана с русскими исследователями, капитанами, учеными, рыбаками. Здесь нами были открыты запасы окуня, и этот район был назван банкой Копытова, в честь мурманского капитана известного промысловика, промразведчика – Степана Дмитриевича Копытова. А один из видов окуней этого района – окунь-клювач – носит название Травина, в честь описавшего его впервые ученого ПИНРО Валентина Ивановича Травина. Именно российские рыбаки и ученые впервые в Медвежинско-Шпицбергенском районе открыли и освоили запасы синекорого палтуса. Да и по треске наши достижения в этом районе общепризнанны. Намного южнее острова Надежда лежит район Демидова, который частично входит в район Договора о Шпицбергене, он назван в честь открывшего его капитана мурманского тралового флота Ивана Николаевича Демидова.

Трал с уловом трески не менее 70 тонн поднят на борт российского рыболовного траулера в Баренцевом море

Есть множество фактов нашего приоритета в освоении и открытии этих районов. Имеются и широко признанные рыбные открытия внутри страны. Еще в предвоенные годы, а точнее – в 1939 году, деревянный зверобойный бот ПИНРО «Николай Книпович», переоборудованный под дрифтерный лов, под руководством начальника рейса, в последующем профессора Ю. Марти и капитана П. Полисадова впервые обнаружил у о. Медвежий промысловые скопления сельди. К ним подошел поисковик «Авангард», которым командовали капитан Е. Едемский и научный сотрудник С. Захаров. За 18 дней они взяли и доставили в Мурманский рыбный порт первые 25 тонн крупной, жирной сельди. Война временно прервала освоение этого района.

В 1946–1949 годах в районе архипелага Шпицберген, впервые в мировой практике, на судах дрифтерного лова «Кашалот», «Рында», «Разведчик 1», «Разведчик 2», «Харлов» и «Смерч» была доказана возможность успешного промысла в северных Медвежинско-Шпицбергенских широтах крупной сельди, названной в последствии «полярный залом». За это открытие группе ученых, специалистов, капитанов – Ю. Марти, Б. Мантейфелю, С. Михайлову и Г. Королькову была присуждена Сталинская, в последующем называемая просто – Государственная премия. В правительственном решении так и было обозначено: «За открытие и освоение нового сельдяного промысла в Баренцевом море».

В 1950—1970-х годах район Медвежинско-Шпицбергенский приобрел для отечественного рыболовства большое значение как район промысла, прежде всего, донных рыб – трески, окуня, палтуса, зубаток, камбалы-ерша, мойвы, креветки. Этот район играет ведущую роль в отечественном промысле при охлаждении восточных районов Баренцева моря. Косяки рыб изменяют миграции и предпочитают в этих случаях более теплые воды Медвежинско-Шпицбергенского района. До введения норвежцами 200-мильной «рыбоохранной» зоны вокруг архипелага Шпицберген и других островов наш флот вел промысел на основе действующих национальных и международных правил рыболовства и отчитывался об уловах перед своими властями и международными организациями. Сейчас же норвежцы все это, включая инспекцию на промысле судов, намерены осуществлять своими силами. А при выявлении нарушений правил рыболовства – арест судов и санкции в соответствии с решением норвежских судов и по норвежским законам. Такой подход нас не устраивал, так как противоречил положениям Договора о Шпицбергене 1920 года. Необходимо было найти взаимоприемлемое решение этой непростой проблемы. Какой выход может быть?

Неожиданное знакомство

Мои раздумья прерывает стюардесса: «Что будете пить? Соки, шампанское, вино или, как всегда, коньяк?» Последняя фраза окончательно вернула в действительность. Смотрю на стюардессу и как-то по-детски радостно говорю: «Надя, опять мы с Вами летим?» Она, улыбаясь, кивает. Ранее много раз на американо-канадском направлении Надя часто обслуживала салоны наших авиалайнеров и профессионально помнит летающих государевых службистов и запоминает вкусы пассажиров. Отвечаю: «Соком обойдемся, спиртное один не пью».

Сосед в левом ряду меня «выручает»: «А вы ко мне подсаживайтесь, я тоже один не пью». Пересаживаюсь в его ряд. Знакомимся. Приятный спокойный голос: «Евгений Львович». Я: «Вячеслав Константинович».

Как правило, в полете первый тост – за удачный взлет, затем за знакомство, и потекла беседа – обычная, полетная. Ничего не значащий вежливый разговор: как регистрируют, как границу проходят у нас и у них, и т. д. Почувствовав взаимное расположение, начинаем обмениваться фразами о цели поездки, и кто чем занимается. Инициатива за собеседником – он старше меня лет на 20–25 лет.

Помолчав какое-то время и чуть понизив голос, Евгений Львович говорит, что он физик-математик, занимающийся кибернетикой, был вовлечен в атомный проект и направляется в Берн на празднование 100-летия со дня рождения Альберта Эйнштейна. Направлен от АН СССР в единственном лице и что он удивлен, почему ему это доверили, а главное – как это одного отпустили. В целом по секретности он – невыездной, и это его первая за послевоенный период поездка. К тому же английского языка он не знает, а предстоит пересадка в Цюрихе на автобус для следования в Берн. Да, у него есть некоторые познания немецкого, так как этот язык близок к идиш, на нем умеет писать и говорить. Успокаиваю собеседника, что его обязательно встретят либо организаторы чествования великого Эйнштейна, и уж точно – кто-нибудь из посольства. Для убедительности говорю, что я тоже без знания английского, и мне из Цюриха надо переехать в Женеву, где проходит сессия III Конференции ООН по морскому праву, где я должен присоединиться к советской делегации как специалист-рыбник. И это действительно так. Своеобразная «крыша» для спокойных, без привлечения лишнего внимания, доверительных переговоров с норвежцами по деликатной теме Шпицбергена. Последнее, конечно, я не говорю.

Машинально слушаю рассказ собеседника об Альберте Эйнштейне и связях зарубежных физиков со своими советскими коллегами. Сам размышляю: я ведь тоже «секретоноситель», то есть знакомый с секретными документами, представляющими в то время государственную тайну, тоже – впервые в одиночестве выезжаю в зарубежную, да еще и в западную капиталистическую страну. В прошлом это всегда случалось вместе с делегациями, формируемыми Минрыбхозом или МИДом. Члены же советской делегации, с которыми я буду работать в этой загранкомандировке, уже находятся в Женеве в составе большой нашей делегации на Конференции ООН по морскому праву. А раз я лечу один, да еще «секретоноситель», то меня обязательно будут встречать наши из посольства или из консульства. Отсюда и моя уверенность, что и Евгения Львовича встречать обязательно будут. Мои размышления прерывает собеседник: «А что значит “специалист-рыбник”? И каково влияние рыбников на ход Конференции ООН по морскому праву?»

Увлеченно объясняю значение морского рыболовства для нашей страны в обеспечении продовольствием, прежде всего – белками животного происхождения, систему организации исследований и поиска новых районов добычи, формы экспедиционного промысла и прочие повседневные рыбацкие дела. Евгений Львович поражается масштабности отечественного рыболовства, его удивляет простая и продуманная форма экспедиционного океанического промысла и особенно продолжительность рейсов – иногда более 150 суток, а также институт промразведок, как система поиска и открытия новых районов и объектов лова.

«У нас, физиков, – поясняет он, – есть теория, экспериментальные установки для опытной проверки теоретических разработок – и то не все получается. А как вы в безбрежном океане находите те или иные признаки, что там есть крупные скопления рыбы или же их нет?» Поясняю: «Да и у нас кое-что базируется на теоретических обоснованиях. Например, открытие и освоение запасов глубоководных рыб – окуня, макрурусов, палтуса, атлантической сайры – основывались на теоретических обоснованиях. Хотя все же многие районы и объекты были открыты благодаря практике, опыту капитанов, ученых-биологов, океанографов, находящихся в рейсах поисковых и научно-исследовательских судов. Да что говорить! Часто просто чутье поисковика, интуиция делают чудеса открытия новых объектов и районов лова. К таким можно отнести организацию промысла мойвы в Северо-Западной Атлантике на Большой Ньюфаундленской банке или промысел макруруса, палтуса на Канадо-Гренландском пороге, окуня и макруруса на хребте Рейкьянес и на подводных возвышенностях Серединно-Атлантического хребта». В своих пояснениях я использую карты, которые имелись в буклетах, журналах, разъясняющих перелетные трассы авиалайнеров. Рассказываю про авиаразведку и попытку использования подводных лодок для исследования и поиска рыбы и других обитателей океана. Такие исследования на переоборудованной подлодке «Северянка» велись у нас в Северном бассейне. Все это заинтересованно и с массой вопросов выслушивает Евгений Львович.

В свою очередь он посвящает меня в свою загадочную профессию и в теорию относительности Эйнштейна. Говорит о том, что у него родственница работает в ВНИРО, изучает моллюсков.

На госпремию не выдвигались?

Когда капитан лайнера объявил, что через час мы приземлимся в Цюрихе, собеседник предложил обменяться визитками. Изучив мою, Евгений Львович неожиданно задает вопрос: «А вы не выдвигались на Государственную премию?»

Автоматически под впечатлением интересной беседы отвечаю: «Да что вы! До этого еще не дорос. Нет, не выдвигался».

«Не может быть, чтобы я ошибался, – слышу в ответ. – У меня хорошая память на фамилии и отдельные необычные факты. А необычайность в том, что хорошо запомнил вашу фамилию – Зиланов, потому что она стояла перед фамилией другого соискателя Госпремии – Филиппова, который в алфавитном порядке должен идти в конце всех других соискателей. А он почему-то был впереди всех. Да и работа была по рыбной теме. Дело в том, что я, – пояснил далее Евгений Львович, – являюсь одним из членов комиссии по присуждению госпремий».

Упоминание фамилии Филиппова и рыбной тематики возвращают мою память к далекому 1974 году. Тогда действительно была выдвинута Северным бассейном, а точнее Главным управлением рыбной промышленности Северного бассейна «Севрыба», на соискание Государственной премии СССР работа «Открытие новых районов и объектов рыболовства в Северной Атлантике и их промышленное освоение». На титульном листе этой работы был обозначен следующий авторский коллектив: Филиппов А. И. – руководитель работы, Зиланов В. К., Каргин М. И., Кудрин Б. Д., Константинов К. Г., Кособуцкий В. А., Лука Г. И., Немыченков В. А., Печеник Л. Н., Пономаренко В. П., Стромилов В. Д., Трояновский Ф. М.

В комиссии по госпремиям работа длительно рассматривалась в течении конца 1974 и всего 1975 годов, но безрезультатно. Премия не была присуждена. Причины отклонения официально в то время не указывались. Неофициально – слухи были разные. Что, дескать, среди авторского коллектива нет ни одного из представителей от Мурманского обкома и даже от Минрыбхоза СССР. Более того, выдвижение самой работы осуществлено только Главком «Севрыба» и Мурманским областным правлением научно-технического общества пищевой промышленности. А для уверенного прохождения работы надо было к ним добавить отдел рыбной промышленности Мурманского обкома либо Горисполкома. Да и Минрыбхоза бы не помешало. Причины такого отступления от общепринятых позиций, а вернее – игнорирования власть имущих лежали в характере руководителя работы – начальнике Главка «Севрыба» Анатолии Ивановиче Филиппове. Человек властный, талантливый организатор, ценящий людей за конкретные дела, пренебрегающий словесной трескотней и считающий, что власть – властью, а все практические дела в области экономики, благополучия населения Северного бассейна делают простые рыбаки, ученые, практики. И нечего примазываться различным партийным функционерам и другим к делам, которые они не понимают, да и ничего в этом путного не сделали.

Начальник промразведки – опытный в прошлом министерский работник Леонид Натанович Печеник, тоже выдвинутый в число авторского коллектива, пытался и не раз уговорить Филиппова ради успешного прохождения работы ввести в авторский коллектив одного партийного функционера от Мурманского обкома партии и одного заместителя министра или начальника Управления от Минрыбхоза. Но для этого надо было исключить из списка двух специалистов от «Севрыбы», так как по положению авторский коллектив не должен быть более двенадцати человек. Более того, самыми молодыми соавторами работы – мною, Трояновским Ф. М. и Лукой Г. И. – было дано согласие на исключение нас из списка, ради включения других и прохождения самой работы. Однако Филиппов был тверд: «Никого не будет в числе соавторов из тех, кто не причастен к открытию и освоению новых районов и объектов лова». В таком виде работа и попала в комиссию по Госпремиям.

Весьма характерен для своего времени был авторский коллектив по своему национальному, партийному и профессиональному составу. Русских – 6, украинцев – 4, евреев – 1, белорусов – 1; членов КПСС – 9, беспартийных – 3; морских биологов (ихтиологов), практиков, ученых – 6, инженеров промрыболовства и практиков – 3, инженеров и техников судовождения (капитанов) – 3; более половины авторского коллектива были в возрасте до 38 лет. Буквально все авторы работы постоянно находились на переднем крае научных и практических дел широкомасштабного открытия и освоения новых районов лова и на этой основе расширяющегося рыболовства Севера. Словом, многонациональный состав, широкий охват по профессиям, преобладание молодости, все участвовали в конкретных делах по открытию и освоению новых районов и объектов лова. Был и экономический эффект, исчисляемый сотнями миллионов рублей. Завалить такую работу, казалось, почти невозможно. И, тем не менее, она не прошла.

Опытные члены авторского коллектива А. И. Филиппов и Л. Н. Печеник считали основной причиной отклонения работы именно отсутствие прямой поддержки партийных органов Минрыбхоза. К этому следует добавить, что и сам Филиппов был не в лучших отношениях с секретарями Мурманского обкома партии.

Кстати, к новым объектам и районам вовлечения в промысел были макрурус Северо-Западной Атлантики, хребтов Рейкьянес и Серединно-Атлантического; мойва Ньюфаундленда и Баренцева моря; черный палтус Исландии и Северо-Западной Атлантики; длинная камбала Северо-Западной Атлантики; атлантическая сайра (макрелещука) Северной Атлантики и сайка Баренцева моря. По оценкам 1974 года освоение этих объектов и районов лова давали возможность ежегодно добывать не менее 1,3–1,5 млн. тонн сырья.

«Отклонили-утопили»

Интересуюсь у Евгения Львовича истинными причинами отклонения работы комиссией по госпремиям. С приятным чувством узнаю, что на первом этапе все члены комиссии ее приняли благожелательно, и не было особого давления со стороны партийных органов и Минрыбхоза, хотя отдельные звонки со Старой площади и Рождественского бульвара с просьбой заволынить работу были. Правда, все же возник один процедурный вопрос – в какой секции ее рассматривать: по научным открытиям или промышленным достижениям? Это заняло изрядное время. Когда определили, что она должна идти по научной тематике с практическим уклоном, то был привлечен в качестве эксперта работы крупнейший ученый головного отраслевого института ВНИРО профессор П. А. Моисеев. Вот он-то, пояснил Евгений Львович, и был основным «отклонителем», а точнее «утопителем» работы.

Профессор не возражал против достоинства и практической ценности материала. Вместе с тем настойчиво подчеркивал, что он касается только объектов и районов Северной Атлантики, и в работе не представлены аналогичные отечественные открытия в других районах Мирового океана. Комиссия с его доводами согласилась и работу отставили в сторону. Говоря все это, Евгений Львович как-то виновато и искренне закончил: «Если бы я знал вас раньше, и все, что вы мне поведали о сложности поисково-исследовательских работ в океане, то обязательно добивался бы присуждения премии».

Услышав все это, я был поражен подобным подходом профессора П. А. Моисеева, тем более, что я его хорошо знал. О последнем, естественно, не сказал в самолетной встрече с Евгением Львовичем. На этой доброй ноте мы и расстались с ним в Цюрихе, хотя моя связь с ним в последующем не была потеряна.

В одну из наших встреч в Москве он мне подарил замечательное свое исследование, изложенное в книге «Кибернетика, логика, искусство», где показал, как великие умы, творящие чудеса в искусстве и делающие великие открытия в науке, пользуются двумя инструментами – интуицией и логикой. Безусловно, для первых большей составляющей является интуиция, а для вторых – логика и математические вычисления. Вместе с тем, только человек, обладающий интуицией и логикой, а также природным умом и талантом, способен на великие открытия. Все это в полной мере относится к такой деятельности, как поиск и открытие новых районов и объектов лова.

Долг платежом красен

В завершение поведаю читателям, что у меня все же состоялся откровенный разговор с профессором Моисеевым о его подходе к оценке нашей работы. Произошел он в ходе очередной служебной загранкомандировки – в далекой Новой Зеландии, куда мы с ним отправились с заданием подготовить проект межправительственного соглашения в области рыболовства. Профессор был намного старше меня и относился ко мне по-отечески, называя мягко – Вяче. Я отвечал взаимностью – мэтр, профессор.

В принципиальном плане Петр Алексеевич одобрял нашу работу и считал ее достойной Госпремии. Вместе с тем, он вежливо напомнил мне, что в свое время, несколько раньше, сам выдвигал одну из своих работ на Госпремию. Настойчиво просил начальника Главка «Севрыба» А. И. Филиппова поддержать ее и дать положительный отзыв. Ответа от последнего он не получил. Так что все по логике – долг платежом красен. И, тем не менее, мы с профессором сохранили замечательные человеческие и творческие отношения и дружно работали над некоторыми научными и практическими проблемами рыболовства.

Февраль 2006

Как развязать морской узел?

В России должна быть выработана национальная рыболовная политика

В последнее время проблемы рыбной отрасли вызывают постоянный интерес, как со стороны средств массовой информации, так и в правительственных кругах. Периодически сообщается об ошеломляющих суммах в валюте, которые якобы уплывают стараниями наших пахарей моря за рубеж. Цифры называют такие, что и Остапу Бендеру не снились: 500 млн. в год, 2 млрд, 4 млрд. и даже 10 млрд. долл. – почти полбюджета страны! Но вот беда – что-то никто до этих желанных миллиардов не доберется и никак их в страну не вернет. Не назван ни один капитан-рыбак – миллиардер; ни один из отечественных рыбопромышленников не вошел ни в какой-либо известный список богачей. Более того: отрасль все хиреет и хиреет. Если в 1990 году Россия добывала 7,5 млн. тонн рыбы, то в 1998-м – 4,5 млн. тонн, а в нынешнем году ожидается не более 4 млн. тонн. Аналогичное положение с производством пищевой рыбной продукции, консервов, кормовой рыбной муки. Одновременно с этим возрос экспорт, который доходил в отдельные годы до 1,5 млн. тонн. Увеличился и импорт – до 500–700 тыс. тонн. Потребление же рыбы населением России резко упало: с 20 кг в 1990 году до 9 кг в 1998-м. Рентабельность отечественной товарной продукции, по данным Счетной палаты Федерального собрания, составляла в 1990–1991 годах 19–37 %, а начиная с 1996 года она уже была минусовая (~ 2,2 %) и в 1998 г. достигла 7,1 %. К тому же кредиторская задолженность предприятий всех форм собственности намного превышает дебиторскую. Если исходить из этих показателей, отрасль – банкрот. Но как же могут у банкрота уходить за границу миллиарды долларов? Что вообще происходит в рыбном хозяйстве страны на самом деле?

Не претендуя на истину в последней инстанции, попробую на основе 45-летнего опыта работы в отрасли высказать свою версию.

С чего начался развал

Горбачевская перестройка экономики не стала для рыбаков откровением. К ее началу в отрасли уже насчитывалось более двух десятков смешанных рыболовных компаний и экспедиций. Работали они на территории иностранных государств, по рыночным законам. В США действовала компания «Совам», в Испании – «Совиспан», в Сингапуре – «Мориско», во Франции – «Франсов». Задолго до злобинских и травкинских начинаний на всех рыболовных судах существовала система индивидуальных трудовых паев: как работаешь, так и получай. Правда, львиную долю прибыли государство забирало в свою казну. Рыбаки терпели, так как все это окупалось строительством флота за счет той же казны, социальными гарантиями в виде повышенных районных коэффициентов, дополнительных отпусков, льготных путевок на курорты и т. д. Но уже тогда, во времена горбачевской перестройки и ельцинских реформ, стало ясно, что рыболовный флот, созданный под советскую плановую систему, оказался «тяжеловесен» в экономическом смысле и не сможет эффективно конкурировать в рыночной стихии с флотами других государств.

Большинство специалистов отрасли видело выход в эволюционном врастании в рынок, в параллельном на первых порах функционировании двух систем: старого флота, работающего по экономическим правилам «облегченного рынка», и нового, действующего только по рыночным законам. Постепенно вторые должны были заменять и вытеснять первых. Однако руководство страны придерживалось курса на разрушение старой управленческой системы, форсированный переход к либеральной экономике и грабительскую ваучерную приватизацию. Чтобы сломить сопротивление отраслевиков, было принято решение ликвидировать Министерство рыбного хозяйства и создать взамен Комитет по рыболовству при Минсельхозе. Полным ходом пошли развал отрасли, разгон кадров и разбазаривание – путем приватизации – основных фондов. В 1990 году Россия добывала 7,5 млн. тонн рыбы, а уже в 1994-м – всего 3,7 млн. тонн. Отрасль трещала по всем швам. Штаб же ее в последние семь лет реформировался шесть раз: Министерство рыбного хозяйства – Комитет по рыболовству при Минсельхозе – Комитет по рыболовству при правительстве – Государственный комитет по рыболовству – департамент при Минсельхозе – Госкомитет по рыболовству. Поистине достойно занесения в Книгу рекордов Гиннесса! Мотивировались все эти новации необходимостью создания функционального федерального органа по рыболовству, а не отраслевого. Если это так, то надо было менять не названия, а функции. Словом, подтвердилось известное правило: когда руководство государства не знает, что делать, оно меняет вывески и кадры.

Кому мешает Госкомрыболовство?

И все же даже в этих условиях рыбаки, пережив шок реформ и опираясь на восстановленный в 1994 году федеральный орган – Государственный комитет по рыболовству, начали постепенно выправлять положение. Была упорядочена работа судов в море, образованы общественные ассоциации и объединения рыбаков, освоены особенности кредитования флотов, началось некоторое обновление его, создан свой Рыбхозбанк, установились новые экономические взаимоотношения с зарубежными партнерами. Вылов рыбы возрос с 3,5 млн. тонн в 1994 году до 4,5–4,7 млн. тонн в 1996–1997 годах. И тут грянуло очередное реформирование отечественного рыболовства – вновь без всякого гласного обсуждения среди специалистов-рыбников и в приморских регионах, которых это реформирование прежде всего касается.

На этот раз борьба за передел полномочий среди федеральных органов власти связана с передачей охраны морских биологических ресурсов и государственного контроля в этой сфере Федеральной пограничной службе, которая впервые и оповестила общественность о том, что рыбаки уводят за рубеж 4 млрд. долл. в год. То, что охранять морские границы и контролировать обстановку в приграничном пространстве – обязанность ФПС, вряд ли требует обсуждения. Вместе с тем сама охрана – это только небольшая, пусть и важная, часть всего комплекса проблемы управления морскими живыми ресурсами. Этот комплекс включает еще и мониторинг рыбных запасов, определение научно допустимого вылова, разработку правил рыболовства и контроль за их соблюдением, установление сезонов и способов лова, распределение допустимых уловов среди субъектов Федерации и промышленниками, международные связи, рыболовную политику и т. д. Кто этим всем будет заниматься на федеральном уровне? Ясно, что не ФПС и не Госкомэкология, а Государственный комитет по рыболовству, который теперь, одумавшись, воссоздали. Кадры его, однако, разогнали. Дескать, слишком уж отстаивают свои отраслевые, не рыночные отношения…

О том, почему периодически повторяются эти разгоны, среди рыбаков – в отсутствие вразумительных официальных объяснений – циркулируют различные домыслы и версии. Последних имеется три.

Версия первая, политическая. Лидер ЛДПР Жириновский уже не раз высказывал желание «порулить» рыбным ведомством. К тому же рыбаки всячески противятся передаче Японии Южных Курил. Вот и добивают то Госкомрыболовство, то его кадры – с тем, чтобы Жириновскому было не на что претендовать и некому было в Москве отстаивать интересы рыбаков, промышляющих у Южных Курил.

Версия вторая, экономическая. Пора ввести либеральные рыночные отношения в сфере пользования рыбными ресурсами и передать управление ими другим ведомствам. Госкомрыболовство оказывается помехой этому денежному дележу.

Версия третья, силовая. Криминальная активность в рыбной отрасли достигла небывалых масштабов, и все, что связано с охраной морских ресурсов, необходимо поручить силовикам – морским пограничникам. Вот только беда – денег на эти цели в бюджете нет. Но уже наготове обоснование: за рубеж якобы утекает то ли 2, то ли 4, то ли 10 млрд. долл. ежегодно, и спасти эти деньги можно только при условии дополнительного финансирования силовиков (в частности, ФПС), Госкомэкологии и общественных экологических организаций. И опять мешает Госкомрыболовство, специалисты которого опротестовывают дутые цифры и сам метод их расчета. Вот его и решили ликвидировать.

Полагаю, что все же истинная причина частых реорганизаций федерального органа по рыболовству лежит глубже и совмещает эти три версии. В основе всего – развернувшаяся в условиях ослабления государства жесткая борьба за распоряжение возобновляемыми биоресурсами 200-мильной морской экономической зоны и континентального шельфа России, и попытки введения для российских рыбопромышленников платы за их использование. А это, при возможном объеме улова в пределах 4,5–6,5 млн. тонн и первоначальной стоимости сырья на уровне среднемировых расчетных цен, от 1,3 до 2 млрд. долл. в зависимости от видового состава улова. Именно такую сумму – около 2 млрд. долл. – хотели бы обложить данью властные и мафиозные структуры. Однако непредвзятые расчеты показывают: самое большее, что смогут получить федеральные органы с иностранных компаний и собственных российских рыбаков от такой «торговли» морскими ресурсами, – 150–200 млн. долл. Тоже, прямо скажем, немало. Эти затраты судовладелец сразу же отнесет на рыбную продукцию, и результатом станет повышение розничных цен не менее чем на 10–15 %. Вновь пострадает простой налогоплательщик – покупатель. Мы с вами.

Ряд отечественных горе-экономистов предлагают эту плату за ресурсы завуалировать, представив как «компенсационные сборы» на науку и рыбоохрану. Спрашивается, на что же тогда идут налоги, уплачиваемые рыбаками? На избирательные кампании?

Читатель вправе спросить, куда деваются остальные 1,7–1,8 млрд. долл. Это затраты судовладельцев на добычу, первичную обработку, кредиты по оборотным средствам, амортизация, налоги и т. д. Так что никаких 2, 4 и тем более 10 млрд. долл. в природе не существует. Однако сторонники скорейшего введения платности морских ресурсов разрабатывают соответствующие правительственные акты и лоббируют находящийся в Думе проект закона о рыболовстве и охране водных биоресурсов, чтобы можно было, ничего не делая и не вкладывая ни копейки, взимать дань с российских рыбопромышленников. Последнее – взимание платы с собственных граждан при промысле в своей же 200-мильной зоне – не имеет аналогов в мировой практике и, безусловно, поставит на грань банкротства прежде всего отечественных рыбопромышленников, что обеспечит «законный» доступ (посредством капитала и конкуренции) иностранных рыболовных компаний к рыбным запасам. Во всех развитых странах с рыночной экономикой проводится протекционистская политика в отношении национального рыболовства и делается все, чтобы не допускать иностранные флоты в свою 200-мильную зону. У нас же все наоборот.

В ажиотаже по поводу завоевания японского рыбного и крабового рынка российской продукцией, особенно из района Южных Курил, слышатся и голоса тех, кто стремится как можно скорее и любой ценой заключить так называемое мирное соглашение с Японией, предусматривающее передачу последней Южных Курил. Основные же противники такого соглашения хорошо известны. Это рыбаки. Вот на них и готов очередной компромат. Однако в основе его лежит отсутствие законодательной нормы об обязательном таможенном декларировании экспорта рыбы и морепродуктов из экономической зоны России. Причем здесь рыбаки? Они не нарушали тех законов, которых нет в природе. Они уплатили в казну всю налоговую базу за исключением таможенного сбора в 0,15 %. Задача законодательной и исполнительной властей – вовремя разрабатывать и внедрять законы, которые бы заинтересовали рыбопромышленника вести эффективное производство, продавать продукцию прежде всего на своем внутреннем рынке и быть законопослушным. С этой задачей власти не справляются. Реализация же рыбной и крабовой продукции на внешнем рынке есть мера вынужденная – ведь только так можно обеспечить отечественных рыбопромышленников оборотными средствами, чтобы хоть как-то поддерживать производство.

Все российские правительства вместо того, чтобы пытаться развязать этот морской узел, еще туже его затягивают, нагромождая различные бюрократические рогатки, порой доходящие до абсурда. Так, правительство решило ежегодно утверждать прогноз (обращаю внимание на этот термин) общего допустимого улова почти по 400 единицам запасов. Это все равно что утверждать на уровне правительства прогноз погоды по России на год вперед. Не лучше обстоит дело с экспертизой данного прогноза – в его подготовке участвуют все кому не лень. Более того, вопросами рыбного хозяйства в самом правительстве также стали заниматься все, кто когда-либо в свободное время держал удочку в руках.

Безусловно, в морском рыболовстве имеется много проблем: браконьерство, несоблюдение правил лова, контрабандный вывоз сырья и рыбопродукции и т. д. Все это плоды псевдорыночной экономики и социальной напряженности в рыбацкой среде, а также ослабления государственного управления отраслью.

В преддверии XXI века

Российские власти всех уровней пока не смогли определиться, чем же они должны в рыночных условиях управлять в такой многопрофильной и сложной сфере деятельности, как морское рыболовство. Это, в свою очередь, мешает преодолеть сложившееся здесь критическое положение. Между тем по площади 200-мильной исключительной экономической зоны – 5,1 млн. кв. км – мы входим в пятерку ведущих государств. Наша страна занимает первое место в мире по запасам минтая, осетровых, крабов; второе место – по лососевым, тресковым, сельди, мойве, а по целому ряду других видов биоресурсов не уступает своим соседям. Возможный улов рыбы и морепродуктов только в 200-мильной экономической зоне России, в зависимости от состояния запасов, может составить от 4,5 до 6,5 млн. тонн, а с учетом разведанных нашими учеными рыбных ресурсов в других открытых районах Мирового океана – не менее 9—10 млн. тонн. По этому расчетному показателю мы также входим в тройку ведущих стран мира.

Что же касается фактического вылова, то здесь Россия, как уже упоминалось, за годы перестройки и реформирования резко сократила свой вылов с 7,8 млн. т в 1990 году (вылов СССР был равен 11 млн. т) до 4,7 млн. т. в 1997 году и до 4,5 млн. т в 1998 году. По этому показателю мы занимаем 7– 8-е место в мире после Китая, Перу, Японии, Чили, США, Индии и Индонезии. Если во времена Советского Союза наша доля в мировом рыболовстве составляла 10–12 % (1—2-е место), то сейчас едва достигает 4 % (8-е место).

Что же касается потребления рыбных продуктов, то здесь мы отброшены на уровень стран с почти континентальной территорией. В 1997–1998 годах потребление рыбы в среднем по стране составило 9—10 кг на человека в год против 18–22 кг в недалеком прошлом. Для сравнения: в таких странах, как Норвегия, Дания, Исландия, Япония, Испания, Франция, Англия, Италия, Канада и другие, – более 25 кг. Даже такая страна, как США, где развиты птицеводство и животноводство, в последние годы увеличила потребление рыбы и других морепродуктов до 23 кг в год. Это связано прежде всего с высокими пищевыми и лечебными свойствами даров моря, а также их экологической чистотой. Последнее становится особенно привлекательным для потребителя, и многие фирмы Исландии, Гренландии и Норвегии рекламируют свою рыбную продукцию как производимую из сырья, добытого «в самых холодных и чистых северных водах». Не менее важен и такой факт: средняя продолжительность жизни оказывается наибольшей как раз в тех странах, где больше всего потребляется рыбы и морепродуктов, – в Японии, Исландии и Норвегии. К тому же в Японии, которая находится в числе одного из лидеров по потреблению рыбы (до 65–70 кг в год) и по продолжительности жизни (77–85 лет), наименьшее число сердечно-сосудистых заболеваний, а также меньше всего рано седеющих мужчин и женщин. Многие ученые связывают эти факты именно со структурой питания.

В последнее десятилетие XX века в мире обозначились три направления формирования и использования сырьевой базы рыболовства как основы устойчивого развития национального рыбного хозяйства.

Первое направление – ускоренное формирование сырьевой базы рыбного хозяйства с помощью научно-технических достижений в области биотехники и аквакультуры. Лидерами этого направления являются Китай (выращивает в год более 20 млн. тонн рыбы в пресной воде) и Норвегия (соответственно более 350 тыс. тонн лососевых в морской воде).

Второе направление – переход ряда стран при эксплуатации основных природных объектов промысла в своей 200-мильной морской экономической зоне от традиционного интенсивного их изъятия к щадящему, управляемому режиму на основе наилучших научных данных и с использованием принципа осторожного подхода. В наибольшей степени этим критериям следуют Исландия, США и другие страны. В последнее десятилетие морские уловы как США, так и Исландии характеризуются стабильностью, что свидетельствует о правильности выбранного ими режима их эксплуатации и управления основными запасами в своих зонах.

Третье направление – продолжение следования традиционному использованию природной сырьевой базы рыболовства, сформировавшемуся в послевоенные годы, когда увеличивается интенсивность вылова при естественном повышении численности тех или иных объектов промысла и снижается до полного прекращения – при уменьшении их численности. К приверженцам этого направления можно отнести Японию, Перу, Чили и ряд других стран. Так, Япония благодаря интенсивной эксплуатации своей экономической зоны и различных акваторий Мирового океана была до недавнего времени лидером мирового рыболовства с выловом в 11–12 млн. тонн. Однако с падением численности сардин-иваси в 200-мильной зоне, а также с усложнением (по существу, вытеснением) японского промысла в других районах вылов сократился почти в 2 раза – до 7–8 млн. тонн. Одновременно с этим, чтобы удовлетворить спрос собственного населения в рыбных продуктах, Япония вынуждена в несколько раз увеличить импорт. Таким образом, становится совершенно очевидно, что, стремясь к устойчивому развитию национального рыбного хозяйства, большинство стран в преддверии XXI века ведут интенсивную работу по ускоренному, направленному формированию сырьевой базы за счет пресноводной и морской аквакультуры и управлению естественными морскими живыми ресурсами в своих 200-мильных зонах на основе наилучших научных данных и щадящего режима эксплуатации основных объектов промысла с использованием принципов осторожного подхода. К сожалению, в этих важнейших направлениях, особенно в аквакультуре, отечественное рыбное хозяйство стало отставать от общемирового процесса. От того, насколько быстро мы определим механизмы преодоления этого отставания, во многом зависит устойчивость развития рыбного хозяйства России в XXI веке.

Требуется стратегия

Из имеющихся у России немногим более 2500 судов морского исполнения, способных вести промысел в отдаленных районах Мирового океана, свыше 80 % были спроектированы и построены для выполнения задач в условиях планово-распределительной системы. Большинство из них не только отработали свой нормативный срок, но и не отвечают новым экономическим реалиям, а также современным тенденциям в мировом рыболовном судостроении. Сейчас в пределах 200-мильной зоны многие страны используют, как правило, небольшие и средние рыболовные суда. Но это не означает, что мировое рыболовство отходит от строительства больших (океанских) добывающих судов. Наоборот, опираясь на прошлый советский опыт, ряд европейских, да и американских рыбодобывающих фирм ввели в последние годы в эксплуатацию новые поколения крупных океанских судов, способных добывать и обрабатывать по 300–500 тонн рыбы в сутки. По имеющимся сообщениям в печати, эти суда успешно работают в рыночных условиях. Между тем российское морское рыболовство, все более тяготеющее к исключительному использованию мелкого и среднего флота для работы в своей 200-мильной зоне, может оказаться в стороне от освоения ресурсов открытой части Мирового океана, так как мы перестали получать современные океанские добывающие суда.

По прогнозом специалистов продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН (ФАО), спрос на рыбную продукцию в XXI веке будет постоянно расти, а разрыв между спросом и предложением уже в настоящее время составляет не менее 10–15 млн. тонн. В этой связи, а также с учетом перехода большинства стран к рыночным отношениям усиливается жесткая конкуренция за обладание сырьевыми ресурсами в Мировом океане как важным компонентом продовольственной безопасности того или иного государства. Об этом свидетельствует и высказывание президента США Билла Клинтона, когда он в одном из посланий конгрессу и народу США относительно «Стратегии национальной безопасности» подчеркивает, что «дальнейшее соревнование между странами за пользование природными богатствами, такими, как чистый воздух, плодородные земли, рыбные запасы и т. д., что раньше считалось бесплатным, представляет значительную угрозу для региональной стабильности в мире».

Существенно, что по своему значению рыбные ресурсы поставлены здесь на третье место после воздуха и плодородных земель. Об обострении конкуренции за рыбные ресурсы свидетельствует и постоянное вытеснение российского флота из многих районов Мирового океана. Безусловно, что некоторые из них наш флот оставил сам в силу изменившейся экономической модели. Однако постоянное уменьшение квот для России в районах Северной Атлантики по вылову окуня, сельди, путассу и других видов рыбы, а также в районах Африки – по ставриде, скумбрии, говорит о недостаточном внимании к этим вопросам со стороны федеральных органов.

Несмотря на то, что только за последний год в правительстве трижды проводились специальные слушания относительно положения дел в отрасли, до сих пор нет ясно сформулированной политики России в области рыбного хозяйства. Известно, однако, что этот вопрос постоянно находится в центре внимания правительств, парламентов и общественности ведущих государств мира. Так, страны Европейского союза каждые три года корректируют свою рыболовную политику. После вступления в силу таких основополагающих международных документов, как Конвенция ООН по морскому праву и Соглашение ООН по трансграничным рыбным запасам и запасам далеко мигрирующих рыб (Россия их ратифицировала), в ведущих странах мира пересматривается законодательство в области рыбного хозяйства и разрабатываются законы, которые будут определять развитие национального рыболовства в XXI веке. К сожалению, и в этом отношении Россия отстает. Готовящийся в Госдуме в течение вот уже более четырех лет закон о рыболовстве и охране водных биоресурсов как по своему названию, так и по содержанию больше направлен на сворачивание национального рыболовства, чем на его развитие. В нем вводятся платность ресурсов в собственной 200-мильной зоне, тендеры и аукционы на их продажу для российских рыбопромышленников, чего нет ни в одном зарубежном рыболовном законодательстве стран с развитой рыночной экономикой. Многие важнейшие вопросы оставлены на усмотрение правительства и федеральных органов. Отсутствует ясное определение прав приморских субъектов Федерации, а полномочия по использованию рыбных ресурсов поделены в пользу центральных органов. Сохраняется режим «трех контролеров», когда контролем за рыболовством занимаются одновременно ФПС, Госкомрыболовство и Госкомэкология. Такой подход в условиях изменяющихся рыночных отношений будет сдерживать развитие рыбного хозяйства приморских регионов России и создавать неразбериху при принятии решений по практическим вопросам хозяйственной деятельности фирм, предприятий и организаций.

На съезде работников рыбного хозяйства России было выдвинуто около 25 серьезных предложений к правительству. Кроме того, Счетная палата Федерального собрания внесла около 30 рекомендаций по улучшению работы отрасли. Реализация этих предложений позволит выработать Концепцию национальной рыболовной политики как системного процесса, в котором участвуют рыбопромышленники, регионы и государство. Без такого документа невозможен позитивный ход реформирования рыбного хозяйства России.

Основу Концепции национальной рыболовной политики России на ближайшую перспективу могли бы составить следующие положения:

• федеральное регулирование и управление морскими биоресурсами на основе наилучших научных данных при оптимальном бюджетном финансировании прогнозных исследований, мониторинга за состоянием сырьевой базы и контроля за рыболовством;

• полное использование водных биоресурсов отечественной 200-мильной экономической зоны и континентального шельфа юридическими и физическими лицами России;

• создание стимулирующих условий для российских рыбопромышленников в целях наполнения отечественными рыбными продуктами внутреннего рынка;

• проведение разумной политики торгового протекционизма по отношению к определенным массовым рыбным продуктам для малообеспеченных слоев населения и силовых структур, производимым отечественными рыбопромышленниками; снятие в переходный период импортных пошлин на современные рыболовные суда, технологическое и другое оборудование соответствующее мировым стандартам;

• протекционистская политика государства в отношении морского рыболовства и развития береговой инфраструктуры в отдельных северных и восточных окраинных регионах России через механизмы кредитования налоговой политики, а также путем создания благоприятных условий для закрепления там работников и научного персонала отрасли;

• ускоренное развитие аквакультуры при государственной поддержке опытных модульных разработок и формирования новых частных акционерных коллективных хозяйств в этой области;

• широкое международное сотрудничество в сфере устойчивого использования морских биоресурсов.

Безусловно, чтобы все это произошло, правительство обязано определить главный компонент национальной рыболовной политики России – целевую установку своего рыбного хозяйства, то есть ту идеологию, которой должна быть подчинена деятельность хозяйственных субъектов. По моему глубокому убеждению, в качестве целевого ориентира деятельности рыбного хозяйства страны в современных условиях и на перспективу следует принять критерий насыщения внутреннего рынка рыбной продукцией собственного производства не менее чем на 80 % от норм, рекомендованных Институтом питания АМН из расчета среднедушевого потребления. Остальные 20 % могут быть покрыты за счет импорта, который в условиях открытых рыночных отношений неизбежен. Такой подход будет способствовать не только развитию национального рыбного хозяйства, но и обеспечению продовольственной безопасности России. Что касается внешнего рынка и, следовательно, экспорта, то здесь российские рыбопромышленники должны не только удерживать уже завоеванные позиции, но и наращивать их не благодаря сырью и полуфабрикатам, а путем выпуска готовой продукции с высокой потребительской стоимостью, что позволит получать дополнительные валютные поступления в страну.

Октябрь 1999

Рыбная западня

Группа известных специалистов рыбопромышленной отрасли обратилась с открытым письмом, адресованным Президенту РФ В. Путину, председателю совета Федерации Е. Строеву, председателю Государственной думы Г. Селезневу, председателю Правительства РФ М. Касьянову. В письме, в частности, говорится:

Крайне серьезная обеспокоенность нарастанием негативных тенденций в рыбном хозяйстве, особенно в приморских регионах страны, где эта отрасль является градообразующей и обеспечивает занятость основного населения, вынуждает нас привлечь ваше внимание к ряду проблем, чтобы были незамедлительно приняты соответствующие меры.

До недавнего времени рыбная продукция отечественного производства доминировала на внутреннем рынке, а ее доля в обеспечении населения страны белками животного происхождения составляла в среднем 20–25 процентов, в приморских же регионах – до 40 процентов. Сегодня этот показатель не превышает 10–15 процентов. Одновременно с этим среднедушевое потребление рыбных продуктов снизилось с 20,3 кг в 1990 году до 12,6 кг в 1999 году. Ожидается дальнейшее снижение этого показателя и в 2000 году – до 9,5—10 кг. Более того, если по большинству отраслей промышленности и сельского хозяйства в последние два года наблюдается рост производства, то в рыбной отрасли идет спад производства. Так, если в 1997–1998 годах вылов составлял 4,5–4,7 млн. тонн, то уже в 1999 году – 4,2 млн, а в 2000 году вылов не превысит 3,7–3,8 млн. тонн.

Такое значительное снижение в 2000 году вылова, почти на 1 млн. тонн. по сравнению с 1997 годом, вызвано прежде всего существенными организационными и экономическими просчетами в использовании сырьевой базы 200-мильной исключительной экономической зоны России и открытых районов Мирового океана. По существу нарушен основной принцип рационального ресурсопользования – соответствия между численностью рыболовного флота в районах промысла и состоянием рыбных запасов. В результате этого впервые за годы реформ произошло снижение основных рыбных запасов в 200-мильной экономической зоне России: минтая, крабов в морях Дальнего Востока; трески, пикши – в Баренцевом море; осетровых – в Волго-Каспийском бассейне, в Азовском море, в реках Сибири, Дальнего Востока. Все это, наряду с браконьерством, ведет к подрыву основы рыбной отрасли – сырьевой базы и, как следствие, к сокращению объемов вылова, а соответственно возникает социальная напряженность в приморских регионах.

Хотя заблаговременно было известно о наметившихся тенденциях снижения рыбных запасов в 200-мильной экономической зоне России, тем не менее Правительством не были предприняты соответствующие организационные и экономические меры по стимулированию вывода крупнотоннажного флота из экономзоны России для промысла в открытую часть Мирового океана, где можно осуществлять рыболовство на основе международных конвенций в объеме не менее 2–2,5 млн. тонн. Упущенное надо наверстывать.

Думается, сегодня в целях активизации промысла в открытых районах Мирового океана необходимо ввести госзаказ на массовые виды рыб с невысокой стоимостью (ставрида, сардинелла, сардина, сайра, криль и др.) и обеспечить рыболовные суда, работающие за пределами 200-мильной экономической зоны России, топливом по специальным государственным расценкам. При этом необходимо отметить: стоимость дизельного топлива в российских портах только в текущем году выросла с 220–250 до 380 долларов, что сегодня делает малопривлекательным промысел небольшими акционерными обществами и частными фирмами в отдаленных районах Мирового океана. В то же время формирование средних и крупных акционерных рыбодобывающих компаний с контрольным пакетом акций госструктур, которые специализировались бы на использовании рыбных ресурсов за пределами 200-мильной зоны России, не ведется. Именно такие акционерные компании могли бы при условии разумной налоговой политики осуществлять промысел и вести научные исследования в открытых районах Мирового океана с поставкой рыбопродукции для федеральных нужд и на внутренний рынок страны.

Обострившаяся конкуренция за сырьевые ресурсы 200-мильной экономической зоны России и отсутствие единых узаконенных долгосрочных критериев их распределения среди субъектов приморских регионов, а также среди пользователей, привело к администрированию в этом важном вопросе, что вызывает недовольство в регионах и рыбацких коллективах. Перераспределение и пересмотр в течение года ранее выделенных квот на вылов рыбы и морепродуктов и торговля ими для иностранцев уже вызвали приостановление промысла минтая в Беринговом, Охотском морях, к потере части вылова трески и сельди рыбаками Северного бассейна.

Такая ситуация складывается еще и потому, что потеряна вертикаль управления отраслью. Не ведутся реструктуризация и обновление флота, береговой рыбоперерабатывающей инфраструктуры, сворачиваются поисковые и научно-исследовательские работы. Предложения по этим важнейшим направлениям государственного управления отраслью неоднократно вносились в Правительство специалистами отрасли, губернаторами ряда регионов. Однако принимаемые решения, как правило, не имеют практической завершенности.

СЧИТАЕМ необходимым до выхода соответствующих законов в срочном порядке утвердить специальным указом Президента принципы распределения квот на вылов рыбных ресурсов среди приморских регионов, исходя из предложений соответствующих научно-промысловых бассейновых советов, которые бы действовали в течение пяти – семи лет.

Что же касается распределения квот среди пользователей, то установление их критериев и принципов следует передать на рассмотрение региональных рыбопромысловых советов в регионы, где приписаны рыбопромысловые суда, с тем, чтобы местная законодательная власть сама принимала с учетом своих особенностей такие решения.

Необходимо исключить работу иностранного флота в отечественной 200-мильной экономической зоне – кроме промысла на взаимовыгодной основе или при условии недоиспользования российским флотом рыбных запасов. При этом одновременно необходимо усилить на всех уровнях борьбу с браконьерством и незаконными операциями с рыбой и рыбопродукцией.

В сегодняшних кризисных условиях в отрасли следует незамедлительно приостановить вносимые правительственными чиновниками и рядом депутатов предложения по введению платности за право пользования биоресурсами для российских рыбопромышленников – при их промысле в своей 200-мильной экономической зоне, а также по проведению различных аукционов и конкурсов по продаже сырьевых рыбных ресурсов.

Подобные новации вводятся в нашей стране впервые, их нет в мировой рыболовной практике. Нет таких положений ни в одной из соседних с нами стран с развитой рыночной экономикой и с устойчивым состоянием своего рыбного хозяйства. Достаточно сослаться на такие страны, как Норвегия, США, Япония, страны Европейского союза, Китая. И это не случайно, так как морское рыболовство – весьма рискованный и довольно затратный сектор экономики, обеспечивающий население страны не только продовольствием, но и самое главное – занятость его в отдаленных приморских регионах страны. В этой связи государство и правительство проводят по отношению к рыбному хозяйству своей страны протекционную политику, с тем, чтобы обеспечить устойчивое развитие отрасли. Набор протекционных мер различен: освобождение от каких-либо платежей для своих граждан за пользование рыбными ресурсами (с иностранных судовладельцев они берутся); льготные цены на дизельное топливо; низкие кредиты для строительства судов (2–6 % годовых, а в ряде случаев просто ссуда); государственные страховые фонды; финансирование в полном объеме науки и органов инспекции и охраны рыбных запасов и т. д.

Совершенно в противоположном направлении формируется экономическая политика России по отношению к отечественному рыболовству. При этом игнорируются не только собственный и мировой опыт, но и экономико-социальное положение в рыбном хозяйстве страны, а также платежеспособность нашего населения в целом. Кредиторская задолженность в отрасли превышает дебиторскую. Предприятия по существу уже в настоящее время являются должниками, как правило, зарубежным партнерам и банкам. Именно поэтому, а также в связи с низкой платежеспособностью населения и необходимостью пополнять оборотные средства, рыбная продукция на 60–70 процентов идет на экспорт, который достигает ежегодно 1–1,5 млн. тонн при стоимости 1,1–1,7 млрд. долларов. Одновременно ежегодный импорт рыбы и рыботоваров достиг 500–700 тыс. тонн, на сумму до 500 тыс. долларов.

Введение платности за пользование водными биоресурсами приведет к удорожанию рыбной продукции отечественного производства не менее чем на 20–25 процентов, что сделает ее совершенно недоступной для российского покупателя на внутреннем рынке страны, и она станет также неконкурентной на мировом рынке ввиду того, что зарубежные рыбаки получают квоты от своих правительств без всякой оплаты.

По существу платность за пользование водными биоресурсами – это не что иное, как двойное налогообложение, а точнее, фискальная мера, направленная на уничтожение морского рыболовства в России.

Что же касается введения аукционов, конкурсов по продаже сырьевых рыбных ресурсов 200-мильной зоны России, то это откроет доступ к российским рыбным ресурсам иностранным кредиторам и компаниям (у российских рыбопромышленников средств нет), развитию чиновничьей коррупции, увеличению давления на сырьевые ресурсы (заплатил за квоту, за аукцион – необходимо во что бы то ни стало возместить, ловить все до последнего рыбьего хвоста). И как следствие – может произойти разрушение основы основ рыбного хозяйства – сырьевой базы.

Несмотря на то, что съезд работников рыбного хозяйства России настоятельно рекомендовал отклонить введение платности за пользование рыбными ресурсами для отечественных рыбаков и рыбопромышленников при осуществлении ими промысла в своей 200-мильной зоне, эта фискальная мера настойчиво лоббируется рядом госструктур. Более того, создаются специальные государственные организации по продаже рыбных ресурсов в воде. В то же время отечественный флот становится на отстой из-за отсутствия квот на вылов рыбы.

Полагаем: следует незамедлительно отказаться от введения платности за пользование морскими биоресурсами и введения аукционов на их продажу.

Крайне необходимо ускорить принятие «Концепции рыболовной политики России на перспективу», в которой бы ясно была определена основная целевая установка функционирования этой важнейшей отрасли экономики страны. В настоящее же время при отсутствии такой концепции идет неоправданное ведомственное выжимание из отрасли финансовых средств на разные цели, что не позволяет не только обновлять основные производственные фонды (флот изношен на 60 процентов), но и вести простое воспроизводство.

Неоднократные попытки рассмотрения кризисного положения дел в рыбном хозяйстве страны на заседаниях правительства не привели, к сожалению, к практической завершенности – выработке оптимальных решений назревших проблем. Во многом это вызвано недостаточным статусом Госкомрыболовства в структуре правительства, частой сменяемостью его руководящегося состава и уровнем его авторитета в отрасли. За годы реформ федеральный орган по рыболовству шесть раз реорганизовывался – от министерства до департамента и госкомитета, а его руководитель сменялся семь раз. На эту ответственную должность в период реформ последовательно назначались профессионалы-рыбники, затем отставные военные и новые бизнесмены.

Назрела необходимость повысить государственный орган по рыбному хозяйству до уровня министерства с четкой вертикальной структурой в регионах и назначением во главе отрасли и в регионах профессионалов, пользующихся авторитетом среди работников рыбного хозяйства страны. Такое предложение неоднократно вносилось Советом Федерации и рядом губернаторов приморских регионов, однако решения правительством не принимаются.

Вышеперечисленные проблемы заслуживают специального рассмотрения на Госсовете с тем, чтобы были незамедлительно выработаны соответствующие меры по предотвращению дальнейшего разрушения рыбного хозяйства страны и созданию необходимых условий для его развития.

Мы надеемся на принятие вами соответствующих практических мер.

Б. БЛАЖКО, председатель правления

Союза рыболовецких колхозов России,

заслуженный работник рыбного хозяйства

Российской Федерации;

В. ГОРШЕЧНИКОВ, президент Ассоциации

рыбопромышленников Дальнего Востока,

депутат сахалинской областной Думы,

заслуженный работник рыбного хозяйства

Российской Федерации;

В. ЗИЛАНОВ, председатель Комитета

по рыбохозяйственному комплексу ассоциации

«Северо-Запад», заслуженный работник

рыбного хозяйства Российской Федерации;

В. КРАСНОЯРОВ, президент Ассоциации

рыбопромышленников Хабаровского края;

А. ПЛАТОНОВ, президент Ассоциации

рыбохозяйственных предприятий Приморья;

В. ПОТАПЕНКО, президент Ассоциации

рыбопромышленников Камчатки;

Н. ТРОПИН, генеральный директор Союза

рыбопромышленников Севера, заслуженный работник

рыбного хозяйства Российской Федерации;

Г. СТЕПАХНО, генеральный директор Ассоциации

рыбодобывающих предприятий Севера;

Ю. ШАЛОНИН, председатель Координационного

совета работников рыбного хозяйства России,

заслуженный работник рыбохозяйства

Российской Федерации.

Декабрь 2000

Часть II Баренцевоморский прагматизм

Смежный участок или серая зона?

Промысловая обстановка в Баренцевом море на основных объектах – треске и пикше, по сравнению с прошлыми годами, в 1973–1974 годах начала улучшаться. Произошло это за счет вступления в промысел урожайного поколения трески 1970 года рождения и двух урожайных поколений пикши 1969–1970 годов рождения. Ученые ПИНРО прогнозировали вылов только трески по различным методикам на период 1974–1976 годов всеми странами не менее 1 млн. т ежегодно. Однако ИКЕС и НЕАФК снизили этот объем до 890 тыс. т на 1974 год и до 925–990 тыс. т на1975—1976 годы.

Промысел в то время всеми странами велся по «олимпийской» системе – кто быстрее выберет рекомендованный объем, что каждый год приводило к превышению вылова. Чтобы этого избежать, Советский Союз еще в мае 1970 года выдвинул предложение о регулировании промысла в Баренцевом море трески и пикши путем установления национальных квот и усилий. Основным его противником, вплоть до 1973 года, была Норвегия, которая всячески уклонялась от введения подобных мер, поскольку в эти годы ее основной, наиболее прибыльный промысел базировался на нерестовой треске-скрей без всяких ограничений.

Вместе с тем, наш отечественный промысел велся на молодой подрастающей треске и, как правило, неполовозрелой. К тому же наш флот наращивал уловы. Это создало реальную угрозу того, что урожайное поколение трески 1970 года и пикши 1969–1970 годов может быть в большей части выловлено еще до созревания, и тогда норвежский промысел нерестовой трески-скрей «обвалится».

Перед такой неважной перспективой в мае 1973 года Норвегии пришлось пойти на договоренность с Советским Союзом и Англией по ограничению своего промысла посредством установления – впервые! – национальных квот: для Норвегии – 245,8 тыс. т, СССР – 179,5 тыс. т и Англии – 77,6 тыс.т. Однако эта договоренность, ввиду продолжающего неконтролируемого промысла судами Португалии, Испании, Германии была торпедирована.

Вновь открывалась перспектива нерегулируемого промысла. Вместе с тем, по главному принципиальному вопросу – о рационализации промысла трески и пикши в Баренцевом море – у российских и норвежских ученых и управленцев-администраторов от рыболовства взгляды были едины. Кратко они заключались в следующем: «…рационализация промысла должна вестись по двум взаимосогласованным направлениям – ограничение лова молоди в целях повышения средней навески рыбы и создания возможностей для увеличения нерестового потенциала, и ограничение вылова половозрелых рыб в целях обеспечения воспроизводства стада». Казалось, это создавало основу для быстрого достижения практических мер регулирования. Но не тут-то было. Норвегия настойчиво предлагала увеличение ячеи в тралах до 135–150 мм и закрытие для промысла обширных регионов на востоке моря. При этом норвежские суда в то время вылавливали тралом всего не более 10–15 % от общего годового вылова. Остальной улов брался пассивными орудиями лова: ставными неводами, плавными сетями, ярусами и прочими крючковыми орудиями лова.

Наш же флот все 100 % улова брал тралами на востоке моря, вдоль Норвежского побережья и в районе Договора о Шпицбергене 1920 года. Переговоры по мерам регулирования приняли затяжной характер. К тому же они осложнялись всевозрастающими претензиями норвежцев, зачастую оправданными, относительно повреждения их ставных орудий лова нашими траулерами, работающими у Норвежского побережья, особенно в районе Финмаркенской банки, Норвежского желоба, Норкинской банки. Советско-норвежская комиссия по претензиям (а такая была создана специальным межправительственным соглашением) была завалена норвежскими претензиями. Рассматривались они длительно. Словом, нарастал новый конфликт напряженности в рыболовных отношениях двух соседних государств.

В этих условиях Норвегия расширяет свои территориальные воды: вначале – с 4 до 6 миль, а затем и до 12 миль. Более того, она вводит в одностороннем порядке так называемые бестраловые зоны, которые значительно распространяются за пределы 12 миль. Справедливости ради следует отметить, что норвежцы заранее оповестили нас об этом и даже пошли на некоторое уменьшение участков бестраловых зон по нашей просьбе. Однако на полную их отмену – не согласились. Таким образом, был создан опасный прецедент, когда прибрежное государство в одностороннем порядке вводит меры регулирования рыболовства в открытых районах Баренцева моря. Хотя и при невозражении своего основного партнера-соседа – Советского Союза.

Возникает вопрос: почему в то время при всей своей политической, военной и рыболовной мощи Советский Союз пошел на это? Ответ на него прост: только потому, чтобы не настраивать против себя простых норвежских рыбаков или, как тогда говорили, – тружеников моря, которые к тому же на севере Норвегии дружественно относились к своему соседу. Немаловажным было и то, что многие из рыбаков входили в социалистическую (в последующем – рабочую) партию Норвегии. Немало среди рыбаков было и членов коммунистической партии Норвегии. Так что элемент стратегической политики накладывал свой отпечаток и на принятие решений по рыболовным проблемам, что у нас, практиков в северном регионе, встречало неодобрение. Но это неодобрение дальше ворчания не шло. Как говорится, против власти не попрешь.

Однако Норвегия, введя бестраловые зоны и вдохновленная объявлением в одностороннем порядке Исландией 50-мильной рыболовной зоны, сама начала прорабатывать вариант введения 50– либо 100-мильной рыболовной зоны.

Одновременно с этим на Конференции ООН по морскому праву уже «витал неотвратимый демон» – введение повсеместно 200-мильных зон. В этих условиях глава норвежской делегации на Конференции ООН, министр по вопросам морского права и рыболовных границ Енс Эвенсен, весьма влиятельный и авторитетный политик, занял у себя в Норвегии выжидательную позицию. Он вел линию сдерживания требований рыбаков об объявлении Норвегией каких-либо зон до принятия решения на Конференции ООН по морскому праву и предвидел неотвратимость повсеместного введения 200-мильных зон. Другими словами, зачем вводить в одностороннем порядке 50-мильную зону, настроив против Норвегии все и вся и, прежде всего, своего могучего идеологического противника – Советский Союз, когда можно будет через 2–3 года на основе международного права ввести 200-мильную. И этим самым избежать возражений соседей и полностью защитить не только рыбные, но и, что особенно важно, – минеральные ресурсы дна морей. И в этом Енс Евенсен оказался прав. В этих непростых условиях для нашего отечественного рыболовства, когда еще неясны были перспективы завершения работы Конференции ООН по морскому праву, Министр рыбного хозяйства Советского Союза Александр Ишков в конце 1973 года собрал у себя в кабинете руководителей Северного бассейна, с участием специалистов Северной рыбопромысловой разведки и ПИНРО, и дал задание: срочно выполнить все расчеты наших потерь, в случае объявления Норвегией бестраловых зон, а также 50-, 100– либо 200-мильных рыболовных зон в Баренцевом море; выработать предложения по поиску вариантов восполнения этих потерь.

Такая работа была представлена Главком «Севрыба» министру А. Ишкову. В ней на 74 страницах давался подробный анализ – с соответствующими картами и таблицами, складывающейся ситуации в Баренцевом море и возможных путях избежания потерь нашего флота. Эти расчеты показывали, что при введении бестраловых зон наши потери трески и пикши составят не менее 15–20 %, а при введении 200-мильной зоны около 40–60 % годового вылова. При этом существенно ухудшался видовой состав вылова за счет недоступности массового промысла окуня, палтуса и других объектов.

Вместе с тем, компенсация потерь в объеме вылова была все же возможной при интенсификации промысла в нашей зоне Баренцева моря на молодой треске (что нерационально), либо вывода флота в отдаленные открытые районы Северной Атлантики и в район Договора о Шпицбергене. Предлагалось также заключить с Норвегией ряд межправительственных соглашений, проекты которых были разработаны в регионе с участием специалистов министерства и они были приложены в аналитической работе. Уже тогда предвиделась ситуация, при которой необходимо будет договариваться о правилах рыболовства, прежде всего, в приграничных смежных участках промысла, что в последующем полностью оправдалось.

Именно этот, весьма тщательно проработанный специалистами Северной промразведки и ПИНРО, аналитический материал послужил для нашей делегации основой на переговорах с Норвегией по решению целого ряда проблем, среди которых такие важнейшие как: деление ОДУ трески и пикши на национальные квоты между Норвегией и Советским Союзом и, самое главное, – достижение договоренностей о районе Смежного участка рыболовства и о Временных правилах промысла в нем. Бесспорно, что и норвежская сторона готовила свои варианты решения данной проблемы. И все же, забегая вперед, замечу, что наши домашние наработки выглядели на переговорах весомее, это впоследствии признавали в своих воспоминаниях участники норвежской делегации. Так, в прошлом директор Директората по рыболовству Норвегии Халмстейн Расмуссен вспоминает, что норвежская делегация, выдвинув свои тщательно разработанные МИДом и Министерством рыболовства Норвегии предложения по решению проблем рыболовства и разграничению морских пространств, были на следующий день «… советской стороной, к нашему удивлению, разбиты в пух и прах. Неясно было одно: как они за такое короткое время могли так тщательно, пункт за пунктом, проанализировать наши предложения. Русские сделали такой основательный анализ, как будто они знали наши предложения заранее». Как участник этих же переговоров с советской стороны, замечу, что все это – результат анализа на основе заранее подготовленных и упомянутых выше материалов.

Решающая встреча А. Ишкова с норвежским министром по морскому праву и рыболовным границам Е. Эвенсеном во время переговоров в Москве в 1978 году по смежному участку Баренцева моря. В центре – переводчик Е. Лукашова, слева от нее – министр А. Ишков, представитель Северного бассейна В. Зиланов, напротив А. Ишкова – министр Е. Эвенсен, переводчик П. Мур

Весьма показателен и состав участвующих в столь ответственных переговорах делегаций двух стран. С норвежской стороны их вел министр по вопросам морского права и рыболовным границам Енс Евенсен. По существу, это МИД Норвегии. Большинство членов делегации – специалисты МИДа, включая Арне Трехольта (заместителя министра Енса Евенсена), Пьера Тресельта – договорно-правовое управление МИД, посла Норвегии в Советском Союзе Петра Грайвера и целого ряда других специалистов.

Министерство рыболовства Норвегии было представлено вторыми лицами. С нашей стороны переговоры вел министр рыбного хозяйства Александр Ишков. В составе делегации были в основном специалисты министерства рыбного хозяйства, Северного бассейна и науки. По указанию Александра Ишкова, я возглавлял с нашей стороны все рабочие группы по практическим вопросам (согласование координат смежного участка, разработка конкретных правил и т. д.). С норвежской стороны эту работу вел Пьер Трессельт, в последующем посол Норвегии в России. Представители нашего МИДа были в нашей делегации на вторых, вспомогательных ролях. Такой неравный состав двух делегаций, когда с одной стороны – МИД Норвегии, а с другой – Министерство рыбного хозяйства Советского Союза, отражало и подчеркивало государственные позиции сторон по данному вопросу. С нашей стороны этим подчеркивалось, что нет никаких политических проблем, кроме практических вопросов рыболовства. Норвегия же своим составом делегации как бы говорила о другом – это политическая межгосударственная проблема.

Вместе с тем, следует отметить выдающийся вклад в окончательное отыскание юридического ключа этой проблемы начальника Договорного правового управления МИДа, члена Коллегии МИДа Олега Хлестова. Именно он на приватных переговорах с Енсом Евенсоном оговорил правовые вопросы, формат и сроки действия разрабатываемых документов. Такой подход позволил убедить правительство и парламент Норвегии, а с нашей стороны, кроме правительства, еще и Политбюро ЦК КПСС в том, что сама договоренность носит временный характер и касается только практических вопросов рыболовства. Такая договоренность не наносит и не меняет позиции сторон по их принципиальному вопросу – мы стояли за разграничение 200-мильных зон по границе полярных владений, установленных Россией в 1926 году, а норвежцы – по серединной линии.

В результате претензии Норвегии и России образовался спорный район площадью почти в 155 тыс. кв. км, что превышает территорию Исландии и составляет почти 50 % территории всей континентальной Норвегии. Именно этот обширный район был предметом напряженных переговоров по поиску компромиссного решения в течение почти трех лет – с 1976 по 1978 годы.

Позиции сторон наглядно демонстрирует представленная карта. Так, Советский Союз, а затем и Россия считали и считают, что разграничение должно быть осуществлено по линии границы полярных владений, которая была установлена Россией в 1926 году. Согласно этому постановлению, в Арктике Россия объявила сектор, который с запада ограничивался меридианом 32–34 в. д., а на востоке – 168-м градусом з. д.

Секториальной доктрины в Арктических морях придерживаются Канада, Дания (Гренландия). Дополнительно к этому наша делегация на переговорах обосновывает такой подход и значением Баренцева моря для решения целого ряда экономических проблем России – продовольственной, транспортной, занятостью населения, протяженностью береговой линии, освоением и открытием ряда природных запасов. Другими словами, все это относится, в соответствии с международным правом, к исторически сложившимся правовым основаниям и к особым обязательствам. В этой связи разграничение по линии полярных владений будет наиболее справедливым.

Норвежская сторона также основывается на положениях международного права – разграничение должно быть по серединной линии, проведенной таким образом, что каждая точка является равноотстоящей от ближайших исходных линий, от которых отмеряется ширина территориального моря. Естественно, что норвежцы, так же как и российская делегация, приводят и дополнительные аргументы, включая и экономические. Они также считают свою позицию справедливой.

Учитывая особо важное значение спорной, южной части района для рыболовства обеих стран, в январе 1978 года все же было заключено временное соглашение о ведении промысла и порядке инспекции в этом районе, который получил у нас наименование «смежный участок». Этот же термин фигурирует и в договорных документах. Норвежцы же предлагали назвать этот участок «серой зоной». Авторство такого наименования принадлежит Арне Трехольту, заместителю министра Енса Евенсена. Под ним понимался как бы определенный политический смысл – серая, неясная зона между черной (СССР) и белой (Норвегия). С этим термином, хотя его никто детально тогда не обсуждал, мы не согласились.

Однако в Норвегии он широко применяется до сегодняшнего дня. Именно с решением этого промежуточного вопроса рыболовства по смежному участку в Норвегии был обвинен, наряду с другими надуманными историями, и в 1984 году приговорен к самому длительному сроку заключения – 12 годам за шпионаж в пользу Советского Союза – один из самых подающих надежду политиков МИД Норвегии, упомянутый ранее Арне Трехольт. В 1992 году он был выпущен на свободу – вероятно, по причине отсутствия как состава преступления, так и страны, которая развалилась сама изнутри, с помощью собственных внутренних «шпионов», в пользу которой его деятельность была оценена у себя на родине как шпионаж. Вместе с тем, даже несмотря на это шумное и до сегодняшнего дня разумное «шпионское дело», соглашение о «смежном участке» рыболовства регулярно, каждый год продлевается обеими странами на очередные сроки. Это осуществляется уже 28 лет, что говорит о взаимовыгодности и правильности принятых в 1978 году решений. Достаточно сказать, что договор о «смежном участке» позволил вести цивилизованный промысел не только судам двух стран, но и судам третьих стран, позволил избежать конфликтных ситуаций, которые, как правило, возникают в таких районах. Как участник тех непростых переговоров, руководитель рабочей группы могу свидетельствовать, что при принятии решений нашей делегацией и особенно при изложении своих рекомендаций по вопросам проекта соглашений и района его применения, руководителю советской делегации министру Ишкову (а именно он принимал окончательное решение по всему комплексу вопросов) я не располагал никакими, кроме официальных, полученных за столом переговоров, материалов, документов и того анализа, который мы готовили каждый раз к переговорам.

Казалось, что решение вопроса рыболовства по «смежному участку» и его проверка жизнью подсказывала, что аналогичное решение может быть принято и по всей площади спорного района, включая и другие виды экономической деятельности, такие как разработки нефти и газа. С таким предложением в прошлом неоднократно выступала советская сторона. Последний раз такая инициатива была выдвинута в январе 1988 года бывшим председателем Совета министров СССР Николаем Рыжковым во время его визита в Норвегию. Однако со стороны премьер-министра Норвегии Гру Харлем Брунтланд последовало его отклонение и, более того, оно было оценено как в принципе неподходящее для Норвегии. Сама встреча двух делегаций (я представлял на ней нашу рыбную отрасль), на которой последовал резкий отказ на наше предложение даже без его детального обсуждения, оставил у советской делегации тягостное впечатление. Мне тогда показалось, что Николай Рыжков не ожидал такого поворота событий и, по-видимому, только его выдержка и такт по отношению не только к премьеру соседней страны, но и к женщине, позволили сдержаться от резких оценок такого отклонения.

Норвежцами был выдвинут тезис: «Мы согласны сотрудничать, но вначале разделимся, определим границу». В кулуарах же норвежцы обосновывали свое решение и дополнительными аргументами, такими как: «СССР – великая держава с другой идеологией, у вас большой военный флот на севере», ссылались и на шпионаж в пользу СССР при принятии решений по рыболовству относительно «смежного участка».

Сейчас, по прошествии почти 15 лет с той встречи, можно предположить, что уже к тому времени «западные аналитики» политической палитры в нашем бывшем Союзе ССР усматривали надвигавшуюся катастрофу развала и не торопились с решением проблем, имеющих глобальные геополитические последствия, к которым относится и проблема разграничения континентального шельфа и экономической зоны в Баренцевом море.

Министр рыбного хозяйства А. Ишков ведет переговоры с министром Норвегии по морскому праву и рыболовным границам Е. Эвенсеном по рыболовству в Баренцевом море. Справа от министра зам. начальника Управления внешних сношений и генеральных поставок В. Зиланов, слева – переводчик Е. Козлов

На рубеже 90-х годов бег переговорного процесса начинает ускоряться. Было проведено несколько встреч Михаила Горбачева, Эдуарда Шеварднадзе с руководством Норвегии, в ходе которых обсуждались эти вопросы. В этом случае норвежцы стремились сделать «прорыв» во время ожидавшегося визита в Норвегию М. Горбачева по случаю присуждения ему Нобелевской премии мира. Такой ход событий вызвал беспокойство рыбаков Северного бассейна, так как можно было ожидать, что наши интересы будут преданы ради политических фанфар. К счастью (естественно, рыбаков), визит М. Горбачева в Норвегию не состоялся.

Вновь процесс переговоров замедлил ход. Хотя эксперты МИДов двух стран (в их число по непонятным причинам уже никогда не включались представители рыбной отрасли) продолжали поиск взаимоприемлемых решений.

С развалом Союза ССР и наследованием Россией всех его проблем «машина дипломатии» вновь начала убыстрять свой бег. Визит министра иностранных дел РФ А. Козырева и председателя Комитета рыбного хозяйства В. Корельского в Норвегию создал предпосылки для возобновления обсуждения не только правовых вопросов, но и рыболовных, возникших при делимитации районов в Баренцевом море. С норвежцами была достигнута договоренность: вновь начать такие переговоры на уровне экспертов обеих сторон, они и проходили уже неоднократно. Как участник прошлых (в 1970-е гг.) и двух новых (в 1991–1992 гг.) туров вновь возобновленных переговоров скажу, что достичь решений будет трудно и непросто. К тому же позиция экспертов делегации Норвегии, судя по последним переговорам, весьма жесткая и, я бы сказал (это мое личное мнение), более политизированная по сравнению с прошлыми годами, а также по сравнению с подходами российской делегации. Вместе с тем, достижение договоренности в принципе, на базе ненанесения ущерба рыбакам двух стран в результате возможной делимитации районов в Баренцевом море, весьма обнадеживает. Естественно, что самый простой путь решения проблемы разграничения экономической зоны – разделить спорный район 50:50. Однако при кажущейся справедливости такого подхода российские рыбаки потеряют значительные районы промысла. Более того, наша северная рыболовная промышленность будет заблокирована с запада, и мы останемся в «восточном ледовом мешке» Баренцева моря.

Есть ли выход из данной ситуации, особенно в области рыболовства, который бы устраивал обе стороны? Думаю, что есть! Основа его – это неделимость всего биологического комплекса Баренцева моря, представляющего единую экосистему этого важного для рыбаков России и Норвегии района рыболовства. Только такой подход может дать ключи к решению вопроса. Конечно, возникают при этом такие непростые практические вопросы, как определение квот на вылов тех или иных запасов, их деление на национальные доли, контроль за выполнением правил рыболовства, мониторинг за состоянием запасов и экосистемы в целом и ряд других.

По моему глубокому убеждению, все эти вопросы относятся к мерам доверия, и для их дальнейшего укрепления было бы полезным укрепить совместные исследования по трем направлениям: мониторинг биоресурсов; практические и экономические аспекты использования как живых, так и минеральных ресурсов и, наконец, мониторинг рыболовства и правовые вопросы предпринимательской, хозяйственной деятельности. Кроме того, назрела необходимость в выработке единых для российской и норвежской экономзон правил рыболовства и единых мер наказания за их нарушения, а также в вырабке договоренности о совместном взаимном инспекторском контроле за рыболовством в экономических зонах друг друга.

Сейчас продвижение этих инициатив во многом зависит от рыбаков, ученых, прежде всего, рыбного Мурмана и Северного Финнмарка, от тех, кто действительно заинтересован в устойчивом долгосрочном развитии устойчивого рыболовства по всему Баренцеву морю, включая и район Шпицбергена.

Май 2006

МИДвежья услуга северному рыболовству России

Сценарий отечественного рыболовства в Баренцевом море в условиях договора между Россией и Норвегией о разграничении морских пространств

Что касается вопросов рыбного промысла – это тема важная, тонкая, потому что там работает большое количество наших соотечественников. В этом плане ничего нового, что изменяло бы режим рыбной ловли или же меняло бы те соглашения, которые существуют в этой сфере, этот Договор в принципе не вносит, но я надеюсь, что он создаст новую среду для того, чтобы мы могли договариваться по каким-то спорным ситуациям, они всегда возникают и, наверное, будут возникать.

Дмитрий Медведев, Президент РФ

Северное рыболовство России, которое использует запасы живых морских ресурсов в основном Баренцева моря, в последние годы, даже в условиях экономического кризиса, устойчиво здесь развивается. Среднегодовой вылов за десятилетие достиг 524 тыс. т, из которых 313 тыс. т добывается в западных районах Баренцева моря и только 211 тыс. т в восточных районах, что обусловлено особенностями распределения средней и крупной трески и пикши по промысловым акваториям. С учетом сохраняющейся положительной тенденции роста численности основных объемов рыболовства – трески и пикши – и сложившейся исторически международной правовой основы доступа российского рыболовного флота к районам промысла по всей акватории Баренцева моря, включая район, подпадающий под действие Договора о Шпицбергене 1920 года, имелись хорошие предпосылки на перспективу к дальнейшему наращиванию не только объемов вылова, но и к росту производства пищевой рыбной продукции и поставке ее на внутренний рынок России. Однако с подписанием 15 сентября 2010 года в Мурманске Договора между Российской Федерацией и Королевством Норвегия о разграничении морских пространств и сотрудничестве в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане (далее по тексту – Договор о разграничении) существенно меняется международно-правовая основа в худшую сторону по доступу российского рыболовного флота к промысловым районам в западную часть Баренцева моря, прежде всего, в воды архипелага Шпицберген. Последнее, если не будут приняты соответствующие меры, приведет к потере в вылове не менее 300 тыс. т ежегодно, что отбросит северное рыболовство России к первым послевоенным годам ХХ столетия, а промысловая акватория ограничится для отечественного флота восточной частью Баренцева моря. Такой вывод вытекает из анализа тех положений Договора о разграничении, которые касаются рыболовства.

Просчеты или расчеты…

Разработка Договора о разграничении осуществляется под руководством Министерства иностранных дел Российской Федерации, что, видимо, и обусловило его подписание с российской стороны министром этого ведомства С. Лавровым, а со стороны Норвегии Министром иностранных дел Й. Стере. При формировании положений упомянутого Договора, касающихся рыболовства, привлекались госслужащие Федерального агентства Российской Федерации по рыболовству. Особо следует подчеркнуть, что на протяжении последних пяти лет переговорного процесса в состав российского «рыболовного сета» не привлекались специалисты-практики северного бассейна. Это, по моему мнению, и привело к тем двусмысленным и неточным формулировкам, которые имеются в положениях Договора, касающихся рыболовства, и которые ведут к сворачиванию отечественного промысла в Баренцевом море. Не исключаю и другое предположение: о сдаче позиций по российскому рыболовству в обмен со стороны норвежцев на какие-то другие посулы, допустим, оказание содействия в разработке углеводородов на континентальном шельфе России в восточной части Баренцева моря. Пока это предположение, но все равно рано или поздно истина станет известна. Не хочется верить в худшие выводы – о потере профессионализма и чувства долга тех, кто вел в последние годы с российской стороны переговорный процесс и кто обязан был по долгу службы отстаивать национальные интересы России. Или они уже забыты?

Премьер-министр Норвегии Й. Столтенберг приветствует Президента России Д. Медведева перед началом переговоров в Осло по разделу Баренцева моря

Небрежность, неясность, двусмысленность…

Сам Договор о разграничении содержит: Преамбулу, 8 статей, Приложение I. Вопросы рыболовства, Приложение II. Трансграничные месторождения углеводородов и карту-схему, иллюстрирующую линию разграничения.

В Преамбуле, состоящей из 9 положений, три относятся к рыболовству, управлению ресурсами, экономике прибрежных регионов, традиционности российского и норвежского рыболовства в Баренцевом море. Эти три положения, хотя и носят констатирующий аспект, тем не менее, реально оценивают сложившееся сотрудничество между Россией и Норвегией. К недостаткам этих положений относится небрежность их изложения. Так, совершенно не используются в договорной практике такие выражения, как «…прибрежных рыболовных сообществ…» (абзац 6). Что это такое? Нет таких определений и в Конвенции ООН по морскому праву 1982 года. Или другое выражение в абзаце 8 – «рациональное управление живыми ресурсами в Баренцевом море». Во-первых, термин «рациональное» используется, как правило, в увязке с использованием морских живых ресурсов и, как правило, не применяется в увязке с управлением. Во-вторых, применительно к живым ресурсам употребляется, чаще особенно в преамбуле, словосочетание «морские живые ресурсы». Справедливости ради следует отметить, что разработчики Договора о разграничении в пункте 3 статьи 4 все же употребляют словосочетание «морские живые ресурсы». Но тогда возникает вопрос, это что, одно и то же: живые ресурсы в преамбуле и морские живые ресурсы в статье 4? Не должно в таком ответственном межгосударственном Договоре о разграничении уже в Преамбуле допускать такие, мягко говоря, небрежности.

Что же разграничили?

В наименовании Договора о разграничении по всему тексту говорится о каких-то «морских пространствах», под которыми, исходя из Преамбулы, имеющей ссылку на положения Конвенции ООН по морскому праву 1982 года, можно предположить, что разграничение осуществляется как 200-мильных экономзон, так и континентального шельфа. Вместе с тем, из статьи 1, в которой даются координаты линии разграничения, а сама линия обозначена на карте-схеме, не указывается, где проходит линия разграничения 200-мильных экономзон, а где она является еще и линией континентального шельфа. Между тем, для целей рыболовства, и особенно для капитанов рыболовных судов, осуществляющих промысел морских живых ресурсов в Баренцевом море, эти знания крайне необходимы для повседневной работы. Можно предположить, что в целом, на всем своем протяжении почти в 950 миль, эта линия является линией разграничения между Россией и Норвегией континентального шельфа. Что же касается разграничения 200-мильных экономзон, то вновь можно только предположить, что оно проходит в южной материковой части от точки 1 до точки 2, а затем от точки 5 и далее к точкам 6, 7. Что же касается морского участка между точками 2, 3, 4 и далее к точке 5 протяженностью с юга на север около 300 миль, то здесь российская 200-мильная зона, отсчитываемая от острова Новая Земля, не доходит до этой линии. Следовательно, в этом районе остается открытая часть Баренцева моря (ОЧБМ), где промысел будет осуществляться с учетом мер регулирования НЕАФК и СРНК.

Таким образом, с вступлением в силу Договора о разграничении, российские федеральные органы обязаны издать соответствующие нормативные акты, обозначающие координаты прохождения внешней границы 200-мильной исключительной экономической зоны и внешней границы континентального шельфа России в Баренцевом море.

Анализ прохождения линии разграничения так называемых морских пространств показывает, что она на большей своей части расположена восточнее Границы полярных владений России 1926 года. Это, во-первых, ведет к потере российским рыболовством промысловых участков площадью более 50 тыс. кв. км, во-вторых, наделяет Норвегию этой площадью, и более того, разрушает восточную ограничительную линию Договора о Шпицбергене 1920 года. Как известно, эта восточная линия проходит в настоящее время и все 90 лет по 350 в. д. Сейчас же Договор о разграничении передвинул ее на восток на 37—380 в. д. Кроме того, впервые разрушается граница полярных владений России 1926 года, которая была незыблемой почти 85 лет. Последнее подтвердил 1 октября 2010 года в ходе пленарного заседания II Международного экономического форума «Арктика XXI века» специальный представитель Президента Российской Федерации в Арктике и Антарктике Артур Чилингаров. Он, в частности, посоветовал не обозначать эту границу на картах, поскольку она, дескать, не отвечает положениям Конвенции ООН по морскому праву 1982 года. Замечу по этому поводу, что сама граница полярных владений России 1926 года исторически сложилась задолго до принятия Конвенции ООН по морскому праву. К тому же на момент заявления Чилингарова ее никто не отменял, а сам Договор о разграничении, в соответствии с которым (будем справедливы) она действительно разрушается, еще даже не ратифицирован и не вступил в силу. Исходя из этого, заявления, пусть даже спецпредставителя президента, безосновательны.

Где рыбачить будем?

Особое значение для отечественного рыболовства имеют статьи 2, 4 Договора о разграничении и Приложение I «Вопросы рыболовства». Из статьи 2 следует, что все морские пространства, а именно здесь мы добываем более 300 тыс. т, подпадают под юрисдикцию и суверенитет Норвегии со всеми вытекающими для отечественного флота последствиями. Сюда же относится и район Договора о Шпицбергене 1920 года. Попытки сбалансировать статью 2 и «спрятать» сдачу нами норвежцам под их юрисдикцию морского рыбопромыслового района Шпицберген положением статьи 6, в которой говорится что «Договор не наносит ущерба правам и обязательствам по другим международным договорам, участниками которых являются и Российская Федерация и Королевство Норвегия, и которые являются действующими на момент вступления в силу настоящего Договора», являются недостаточными и неубедительными.

Статья 2 автоматически отменяет, дезавуирует и протестную ноту Посольства Советского Союза в Осло от 15 июля 1977 года относительно неправомерности установления Норвегией 200-мильной рыбоохранной зоны вокруг Шпицбергена, так же как и все другие по данному вопросу ноты, заявления России.

Что же касается положений статьи 4, состоящей из четырех пунктов, то даже важнейший пункт 1 сформулирован довольно слабо: «Заключение настоящего Договора не должно негативно влиять на возможности каждой из сторон в области рыболовства». Весьма двусмысленно – «не должно», но может? Нет главного определения: а каких районов промысла это касается? Почему бы разработчикам этого основополагающего для рыбаков двух сторон положения не дать более точную прагматическую формулировку: «Заключение настоящего Договора сохраняет для каждой стороны доступ к традиционным районам рыболовства, отошедшим по настоящему Договору под юрисдикцию или суверенные права той или иной стороны». Для рыбаков России и Норвегии именно доступ к традиционным районам промысла является решающим. Все остальные вопросы – это уточняющие детали доступа к районам промысла. Положения пунктов 2 и 3 статьи 4 сформулированы небрежно. Достаточно привести в качестве примера такое выражение, как «…стороны продолжают тесное сотрудничество в сфере рыбного промысла с тем, чтобы сохранить их существующие доли в объемах общего допустимого улова». Как это может быть связано: сфера рыбного промысла и сохранение доли ОДУ? Полнейший смысловой абсурд! Не говоря уже о «сфере».

Или в пункте 3 этой же статьи 4 говорится о «защите морских живых ресурсов», а далее о «сохранении морской среды». Как это соотносится с Конвенцией ООН по морскому праву 1982 года и с договорной практикой России? В этих документах к морским живым ресурсам относится выражение «сохранение», к морской среде относится выражение «охрана».

Еще больше вопросов возникает при анализе ряда статей Приложения I. «Вопросы рыболовства». Так, в статье 2 упоминается «спорный район в пределах 200 морских миль от материковой части России или Норвегии». Что за «спорный район», возможно, «смежный участок», или что-то другое? Где определение этого «спорного района»? Его нет. Как же тогда быть рыбакам-практикам? Далее еще целый ряд недоумений. Говорится о «размере ячеи сетей». Каких орудий лова: дрифтерных сетей, плавных сетей, тралов, мешков трала? Или о «минимальном промысловом размере». Чего – тюленей, моллюсков, китов, крабов, трески, пикши, морских ежей? Как же на практике капитанам выполнять такие формулировки, которые приведут, если их не исправить, к конфронтации, а не к развитию сотрудничества?

Статьи 3 и 4 сформулированы таким образом, что они при их практическом применении ведут к ограничению функций СРНК по сравнению с существующими, которые выработаны в ходе почти 35-летнего периода опыта совместной работы России и Норвегии. С какой целью разработчики все это сделали? Вывод можно сделать следующий: свернуть деятельность СРНК, ограничить доступ российского флота в западные районы промысла, прежде всего, в морской район Договора о Шпицбергене. Либо все это произошло из-за отсутствия профессионализма и чрезмерной спешки, подстегиваемой указаниями «верхов»: «Быстрее, быстрее завершайте работу, необходим “исторический прорыв в Арктике”». О возможных последствиях такой спешки при подготовке Договора о разграничении рыбаки Северного и Западного бассейнов при поддержке Росрыболовства заблаговременно предупреждали МИД, затем руководство России до подписания Договора о разграничении (Приложения 2 и 3). Более того, специалисты, профессионалы-практики выработали конкретные предложения по корректировке Приложения I «Вопросы рыболовства», состоящие из семи статей (Приложение IV). Причем, идя по пути внесения корректив в Приложение I «Вопросы рыболовства», рыбаки учитывали, что статья 7, и в частности, ее пункт 2 Договора о разграничении позволяет вносить поправки в Приложения. Именно это и следует сделать российской стороне сейчас до ратификации Договора о разграничении, договорившись об этом с норвежской стороной. Либо ратифицировать, обусловив вступление в силу после принятия упомянутых выше поправок. Если этого сделано не будет, неминуема потеря для нашего флота (раньше или позже) западных, наиболее продуктивных районов рыболовства в Баренцевом море, и прежде всего морского района, подпадающего под действие Договора о Шпицбергене 1920 года.

Справедливости ради следует подчеркнуть, что имеющиеся положения в Приложении I «Вопросы рыболовства» относительно продления действия межправительственных Соглашений по рыболовству 1975 и 1976 годов, а также функционирования СРНК, отвечает интересам отечественного рыболовства.

Будущее не за горами

С учетом вышеизложенного, с определенной долей вероятности возможно следующее сценарное развитие процессов влияния Договора о разграничении на отечественное рыболовство в Баренцевом море и Северо-западном секторе Арктики:

Сценарий 1, при вступлении в силу Договора о разграничении в том виде, как он подписан.

В этом случае возможны два варианта.

Первый, ведущий к постепенному «давлению» норвежской стороны на наш рыболовный флот при его работе в западных районах Баренцева моря. Элементы такого «давления» уже апробированы норвежцами в последние годы. Это закрытие районов промысла по тем или иным причинам; ужесточающие контрольные проверки; запрет на применение тех или иных орудий лова, введение переводных коэффициентов расчета сырца и т. д. В этих условиях российские судовладельцы сами, не выдержав давления, постепенно сократят или полностью прекратят промысловые операции в западных районах Баренцева моря, особенно в районе Договора о Шпицбергене 1920 года.

Второй, ведущий к резкому выдавливанию нашего флота за сравнительно короткий период (2–3 года) – из западных районов Баренцева моря и морской акватории архипелага Шпицберген.

Обращение по защите наших интересов в МИД России приведет к обычной затяжной дипломатической переписке без решения практических вопросов ввиду слабости положений Договора о разграничении, касающихся защиты позиций отечественного рыболовства по району договора о Шпицбергене.

В итоге рыболовный флот будет вынужден покинуть этот район, наши потери составят около 300 тыс. т. Компенсировать такой большой объем придется посредством развития круглогодичного промысла в восточной части 200-мильной исключительной экономической зоны России, в открытой части Баренцева моря. Естественно, производительность промысла будет ниже, чем в западных районах Баренцева моря, а ассортимент значительно хуже. Придется облавливать пополнение, неполовозрелую треску, пикшу, как это было в 50—60-х годах ХХ века. Тем не менее, такой промысел возможен с ежегодным выловом до 250–300 тыс. т в год. Да, это менее рациональное рыболовство, чем в западных районах Баренцева моря, но это вынужденные меры с нашей стороны с тем, чтобы не допустить социально-экономических потрясений прибрежного населения Северо-Запада России. При таком варианте прекратит свое действие СРНК, совместные научные исследования сведутся к формальному характеру, меры регулирования рыболовства каждая сторона будет принимать самостоятельно.

Сценарий 2, при условии внесения ряда поправок в Приложение I «Вопросы рыболовства», как это предложено рыбаками Северного и Западного бассейнов и Росрыболовством.

Сохранится возможность осуществления доступа российских рыбаков в западные районы Баренцева моря и воды архипелага Шпицберген, а для норвежских рыбаков – в восточные районы Баренцева моря. Смешанная российско-норвежская комиссия по рыболовству продолжит свою деятельность с учетом нового правового режима рыболовства в Баренцевом море и в районе Договора о Шпицбергене 1920 года. Получат свое развитие и совместные научные исследования по оценке состояния запасов объектов рыболовства в этих районах. Вместе с тем, с учетом отошедших по Договору о разграничении к Норвегии суверенных прав и юрисдикции в районах к западу от линии разграничения, куда, по ее мнению, подпадает и район вод архипелага Шпицберген, продолжится «мягкое давление» на российский флот с целью его вытеснения (пусть и постепенно) из этих районов рыболовства. Потери в вылове нашего флота в долгосрочном плане неизбежны. Предположительно они будут определяться конкурентной составляющей. Чем меньше наши рыбопромышленники будут на рынках конкурировать с аналогичной рыбной продукцией норвежских рыбопромышленников, тем меньше давления на наш флот можно ожидать по вытеснению его из западных районов Баренцева моря. С определенной долей вероятности можно предположить, что при этом варианте и при надлежащем развитии широкого международного сотрудничества между рыбопромышленниками России и Норвегии и действительном развитии межправительственных связей двух стран удастся сохранить российское рыболовство на среднегодовом уровне за последние десятилетия с учетом состояния запасов основных объектов промысла. Тем не менее, открытым остается вопрос: «Имеется ли политическая воля к отстаиванию отечественных экономических, и в частности, рыболовных интересов в северо-западном секторе Арктики у тех, кто будет анализировать и ратифицировать Договор о разграничении в Федеральном собрании России?»

Октябрь 2011

Арктическая ошибка президента или карьерная коррупция чиновников?

Да посрамит небо всех тех, кто берется управлять народами, не имея в виду истинного блага государства.

Екатерина II

Незамеченной для широкой общественности прошла годовая дата с момента подписания Россией и Норвегией «Договора о разграничении морских пространств и сотрудничестве в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане» (далее по тексту «Договор о разграничении»). А ведь во время его подписания – 15 сентября 2010 года в городе Мурманске – все российские официальные средства массовой информации пафосно обозначали этот шаг президента Д. Медведева и министра иностранных дел С. Лаврова как «исторический, прорывной». Да вот только рыбаки-северяне с такой оценкой не согласны и нарекли его «клоном» известного, ущемляющего интересы рыбаков России, аналогичного соглашения о разграничении морских пространств в другом – дальневосточном – бассейне, в Беринговом море, получившего наименование предательского соглашения Шеварнадзе – Бейкера.

Рыбаки-северяне ощутили действия Договора о разграничении в течение первого года не словесно, а конкретно в море – на практике, как говорится, на своей шкуре. За этот год с момента его подписания многократно увеличились аресты российских рыболовных судов береговой охраной Норвегии (подразделение ВМФ этой страны), особенно в морском регионе архипелага Шпицберген, вплоть до захвата их и сопровождения для разбирательства в судах Норвегии. Дело дошло до массированной высадки прямо в море норвежского десанта в количестве до восьми человек на траулер «Сапфир II», экипаж которого всего-то чуть более 30 человек – рыбаков. Такого уже не выдержало все рыбацкое сообщество Северного бассейна и требовало от инициаторов «исторического прорывного» Договора о разграничении, принять срочные меры по защите интересов отечественного рыболовства в российском секторе Арктики и прежде всего в Баренцевом море и в морском районе архипелага Шпицберген. Как отнесутся к этому покидающие свои посты после выборов президент Д. Медведев и министр иностранных дел С. Лавров, покажет ближайшее время. Хватит ли у них государственной мужественности разобраться в причинах, приведших к таким «историческим прорывным» ошибкам в результате подписанного Договора о разграничении? И главное – исправить эти ошибки и принять меры к недопущению подобного в будущем? К этому призывают не только рыбаки-северяне, но и более четырех десятков аналитических научных работ ведущих юристов-международников, мореведов, рыбаков-практиков, общественных деятелей и лидеров трех фракций Госдумы. Напоминаю, что Договор о разграничении был ратифицирован депутатами Госдумы 25 марта 2011 года только одной фракцией «Единая Россия» – 311 голосов «за» или 61,9 % от общего числе депутатов (450). Не поддержали ратификацию остальные три фракции: КПРФ (голосовали против 55 депутатов), «Справедливая Россия» и ЛДПР (отказались от голосования 82 депутата этих фракций). Одновременно по требованию рыбаков и оппозиции Госдума была вынуждена принять при ратификации специальное Заявление, касающееся защиты отечественного рыболовства в Баренцевом море, включая район архипелага Шпицберген. В верхней палате Федерального собрания России, в Совете Федерации аналогичные результаты. За ратификацию высказались всего 103 сенатора из 166, или только 62 %. Такие результаты голосования в Госдуме и Совете Федерации свидетельствуют об определенном провале разработчиков и переговорщиков от российской стороны – правовиков МИДа, о несоответствии его национальным интересам России в Баренцевом море и Арктике, а также об ошибочности политики президента Д. Медведева по данному направлению. Казалось бы, все это должно заставить президентскую администрацию, правительство, Министерство иностранных дел России внимательно разобраться в случившемся и принять соответствующие меры по исправлению положения. Да не тут-то было! Внешнеполитическое ведомство всячески оправдывает заключенный Договор о разграничении. Возможно, для них ориентиром являются результаты голосования депутатов норвежского парламента (стортинга) при ратификации Договора о разграничении, где все семь партий-фракций (Рабочая партия, Прогрессивная партия, Консервативная партия, Социалистическая партия, Партия центра, Христианско-демократическая партия и Либеральная партия), а это все 169 депутатов, единогласно высказались за эту договоренность. Вот уж действительно блестящая победа норвежской дипломатии над российскими дипломатами! Да и не только над ними, но и теми, кто подталкивал президента Д. Медведева к принятию столь ошибочного решения.

В свою очередь, Федеральное агентство по рыболовству (далее по тексту – Росрыболовство) совместно с рыбаками Северного бассейна поставлены перед необходимостью в этих непростых условиях принимать срочные меры практического характера по защите интересов отечественного рыболовства в Баренцевом море и особенно – в морском районе архипелага Шпицберген.

К этой проблеме рыбакам удалось все же привлечь внимание, прежде всего, председателя правительства В. Путина. Появилась надежда на решение вопроса в пользу рыбаков. С тем, чтобы это все же осуществилось, хочу обратить внимание всех заинтересованных к новой «технологии» определенной части российской внешнеполитической «элиты», применяемой по проталкиванию подобных сырых, ошибочных договоров, не отвечающих интересам отечественного рыболовства, каким и является Договор о разграничении, к подписанию и ратификации. Безусловно, не все еще тайные пружины этой «технологии» пока доступны для анализа.

Накануне «исторического прорыва»

Государственный визит президента России Д. Медведева в Норвегию готовился как плановый с обычным в таких случаях набором для подписания разного рода соглашений в области экономики, пограничного и культурного обмена. Безусловно, президентская администрация и специалисты МИДа знали, что главным, пока еще нерешенным вопросом в российско-норвежских отношениях является проблема разграничения 200-мильных экономических зон и континентального шельфа в Баренцевом море. Переговоры по этому вопросу насчитывают почти двадцатилетний советский период и двадцатилетний российский. Результаты накануне визита президента Д. Медведева были хорошо известны: каждая сторона стояла на своих запросных первоначальных позициях. Представители Советского Союза и России, как правопреемницы, считали, что разграничение должно осуществиться по границе полярных владений России, установленной еще в 1926 году. Другими словами, по западной секторальной линии. Норвегия же настаивала на разграничении по серединной линии.

В начале 1980-х годов норвежцы не раз намекали на то, чтобы решить проблему полюбовно: спорный район поделить 50:50. С таким подходом не соглашалось в прошлом руководство Советского Союза в лице Л. Брежнева, А. Громыко, Н. Рыжкова, а в последующем, уже в российский период, и президенты Б. Ельцин и В. Путин. Во время государственных визитов двух последних президентов этот вопрос ставился норвежцами, но он так и не был решен в пользу их предложений 50:50. Исходя из этого, норвежцы не очень надеялись, что и в ходе визита президента Д. Медведева удастся достичь договоренности, да еще и по их формуле. Тем не менее, внешнеполитические ведомства двух стран скрытно от общественности вели переговоры по этой проблеме. Надежд, что будет найдено взаимоприемлемое решение к моменту визита Д. Медведева, не было. К тому же накануне визита министр иностранных дел Норвегии Й. Стёре, находясь в Канаде, дал нелицеприятную оценку России. Он, в частности, отметил: «Россия пока еще не является стабильным, надежным, предсказуемым государством» и далее: «На Севере Россия ведет себя почти как нормальное государство». Касаясь в целом положения в России, норвежский министр пошел еще дальше: «Россия переживает переходный период, и ряд способных российских аналитиков заявляют, что страна потерялась в этом переходе… Еще не ясно, каким государством она станет, когда переходный период закончится». Подобные высказывания, да еще и министра иностранных дел соседнего государства, хотя и активного члена НАТО, как правило, не остаются без внимания. Обычно в подобных случаях как минимум делается заявление внешнеполитического ведомства, и даже мог бы быть перенесен визит главы российского государства. Однако ничего этого сделано не было. Как говорится в народе, проглотили и не зажмурились.

Сделать праздник для президента

Приняв высказывания норвежского министра как должное, окружение президента и переговорщики с российской стороны (а ими были правовики Министерства иностранных дел России) поспешили все же готовить государственный визит президента России в Норвегию. Да вот незадача. Отсутствуют в повестке дня визита «исторические прорывные» договоренности для подписания. К тому же они горели желанием опровергнуть высказывания Стёре, что «Россия не является надежным, стабильным и предсказуемым партнером». И в этих условиях у служивых невольно мелькнула мысль: спасти визит президента может только принятие решения по основному вопросу – разграничению 200-мильных исключительных экономических зон и континентального шельфа в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане. При этом служивые хорошо понимали, что за столь короткий период до визита (оставалось 2–3 месяца) найти решение, которое бы отвечало российским интересам, нереально. Оставалось одно. Пойти на норвежское предложение – разделить спорный район в соотношении 50:50. При этом выдать все это для российской общественности как «исторический прорыв» самого президента России Д. Медведева. Безусловно, переговорщики – правовики МИДа – не могли не видеть неизбежных при таком варианте потерь Россией части континентального шельфа в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане и возникающих угроз для отечественного рыболовства в морских водах архипелага Шпицберген. Но так сильно окружению президента хотелось сделать для него, родимого, визит в Норвегию праздничным, победным, что все потери отошли на задний план. Да, читатель, в новой России, к сожалению, появился у части внешнеполитической «элиты», той, что готовит визиты на высшем уровне, термин – «сделать праздник» для руководителя государственной или правительственной делегации в зарубежной поездке. Для руководителя праздник – это подписание «исторических прорывных» документов! А что для себя – служивых? Неужто совсем ничего? Что вы, всего-то «жалкие серебряники» в виде должностей, почетных званий и грамот, орденов и медалей. Но об этом чуть позже.

С тем, чтобы решить проблему «праздника для президента», принялись успокаивать российскую общественность, что ничего прорывного во время визита президента, а тем более по разграничению, не ожидается. Об этом не раз заявлял накануне визита помощник президента по международным делам С. Приходько. Втянули в эту игру и руководителя Росрыболовства А. Крайнего, который также подтвердил, что решений по разграничению, которые бы затрагивали рыбаков Севера, не ожидается. Тем не менее, как говорится в народе, шила в мешке не утаишь. Рыбакам стало известно о самой подготовке таких документов. Свои опасения они высказали еще 11 марта 2010 года, направив соответствующее письмо самому президенту России Д. Медведеву. Судя по отсутствию ответа на это письмо, служивые президенту о нем не доложили и направили для подготовки ответа руководителю Росрыболовства А. Крайнему. Старый кремлевский прием: кто обращается, тому и ответ писать. Видя такой подход президентской администрации, рыбаки обратились по этому же вопросу напрямую к председателю правительства России В. Путину во время его рабочего визита 17 апреля 2010 года в Мурманск, где он проводил совещание с рыбаками по развитию северного рыболовства. Именно мне рыбацкое сообщество поручило озвучить этот вопрос. Председатель правительства услышал нас и прилюдно, в рыбацком кругу, заверил: «Теперь по поводу защиты наших интересов… в районах нашего традиционного промысла. Конечно, это важно. Полностью согласен… Но если вы считаете, что здесь нужно что-то усилить, обязательно такой сигнал мы в МИД передадим. Даже не сомневайтесь». К сожалению, сигнал так и не дошел до сознания переговорщиков – правовиков МИДа. И здесь служивые уже переиграли самого председателя правительства России В. Путина и еще больше ушли в закрытость темы разграничения, которая должна была стать «праздником» для президента.

Конспирация или импровизация?

В конце апреля 2010 года государственный визит президента России Д. Медведева в Норвегию все же состоялся. В ходе его Россия доказала, что она – «нормальное государство», неожиданно заявив устами президента о том, что предлагает разделить спорный район на «две части примерно равного размера». Такое заявление президента Д. Медведева было неожиданным не только для российской общественности и политических партий, но и для норвежской стороны. Во время итоговой пресс-конференции в Осло Д. Медведеву и премьер-министру Норвегии Е. Столтенбергу один из норвежских корреспондентов задал вопрос: «Как все это удалось сохранить в тайне?». Наш президент пафосно высказался то ли в шутку, то ли всерьез, что это была конспирация – планы скрывались до факта публичного оглашения самого предложения пойти на раздел спорного района 50:50. Премьер-министр Норвегии тоже шутя подтвердил, что и норвежцы умеют хранить тайну. А затем уже всерьез добавил, что до конца был уверен в таком решении этой проблемы. Возникает вполне резонный вопрос: «Откуда такая уверенность у норвежского премьер-министра?» Смею предположить, что уверенность ему придали наши переговорщики – правовики МИДа России. Именно они подвели президента России через так называемую «конспирацию» проблемы разграничения к ее разруливанию посредством импровизации в ходе самих переговоров без всякого детального анализа и просчетов возможных последствий для экономики страны, да и политики России в целом в Арктике. Об этом свидетельствует и тот факт, что в ходе апрельского визита было только достигнуто принципиально важное для Норвегии решение – делить 50:50. Что же касается деталей самого текста Договора о разграничении, то он должен был дорабатываться и готовиться для подписания в самое ближайшее время. Работа, как говорится, закипела у переговорщиков-правовиков МИДа. При этом вновь главной задачей у них было не допустить к этому заключительному важному этапу рыбаков-практиков Северного бассейна. Почему именно их? Дело в том, что представители федерального органа рыбаков – Росрыболовство, которые на разных этапах участвовали в переговорном процессе, были, как правило, не рыбниками, либо плохо знающие особенности отечественного рыболовства в Баренцевом море. Это устраивало МИДовцев. Они как хотели, так и правили бал «компромиссов», больше в сторону от российских интересов. Были и у них серьезные опасения – как бы губернатор Мурманской области в этот процесс не вмешался. Если губернатор встанет на сторону рыбаков, тогда придется прислушиваться к его мнению и самому президенту России. Эту проблему сама администрация президента решила заблаговременно до «исторического прорыва», сменив самостоятельного губернатора Ю. Евдокимова на удобного для них и ничем не отличившегося в прошлом В. Дмитриенко.

Меняем принципиальных на покладистых

Официально губернатор Юрий Евдокимов ушел по собственному желанию после более 10 лет работы на этом посту. Под его руководством Мурманская область прошла лихие, грабительские, голодные девяностые годы. Восстанавливались медленно, но уверенно в двухтысячные и развитие пошло в 2003–2008 годы. На эти годы выпали и трагические события, прежде всего – гибель атомного подводного крейсера «Курск». Переживал губернатор эту потерю вместе с семьями погибших со всеми северянами. Многое делал для решения непростых в таких случаях житейских проблем родственников подводников. Ранее именно по инициативе Ю. Евдокимова было создано шефство городов – субъектов Российской Федерации над экипажами кораблей и подводных лодок Северного флота. Такой, казалось, простой шаг, но именно он вдохнул силу в Северный флот, доказав, что флот и народ едины. Видимо, такая инициатива губернатора заронила определенную зависть окружения президентской челяди: а почему не мы выступили с такой инициативой?

Медленно, но уверенно поправлялись дела и в экономике области. По крайней мере, долги сокращались, область по суммарному результату входила в верхнюю часть ранжирования субъектов России. Определенные успехи команды Ю. Евдокимова были и во внешнеэкономической деятельности, и прежде всего – с соседней Норвегией. Губернатор сумел заинтересовать норвежцев в участии в целом ряде проектов вплоть до утилизации атомных отходов на территории Кольского полуострова. Не просто это было, но дело двигалось. При этом Ю. Евдокимов ревностно относился к защите интересов северного рыболовства, так как считал, что это исторически сложившаяся экономическая деятельность населения Кольского полуострова должна и далее развиваться, сохраняясь во всех районах Баренцева моря. Губернатор довольно смело и четко, еще до завершения переговоров по разграничению, обозначил свою позицию относительно морского района, подпадающего под действие Договора о Шпицбергене 1920 года. Суть ее кратко сводилась к следующему: архангельские, мурманские поморы открывали архипелаг Шпицберген, осваивали его морские ресурсы и северные рыбаки, наследники поморов, должны и в будущем осуществлять здесь свой традиционный промысел наряду с норвежскими рыбаками. Добавлю к этому, что отец Михаила Ломоносова Василий Дорофеевич четырежды ходил на промыслы к Груманту. Именно так именовали поморы Шпицберген. В ряде публичных высказываниях и статьях Ю. Евдокимов подчеркивал, что «Шпицберген – это геополитика!

Большая геополитика. Самая большая, стратегическая, связанная с проблемами безопасности России». И далее: «Наш добровольный и с точки зрения геополитики поистине безумный уход со Шпицбергена открывает для НАТО небывалые возможности по части приближения к российским рубежам». Позицию мурманского губернатора прекрасно знали норвежцы. Они его уважали за это и за твердость его слов – договорились, сделает. За развитие дружеских российско-норвежских отношений Ю. Евдокимов был награжден государственной наградой Норвегии. Имелись у него и государственные награды от президента России. И вдруг неожиданное оставление поста, да еще незадолго до завершающих переговоров по разграничению. Видимая причина – это позиция губернатора по якобы явной поддержке мера С. Субботина в ходе его выборов, что шло вразрез с мнением партии «Единая Россия», которая проталкивала своего, к тому же не пользующегося поддержкой населения города Мурманска, кандидата на пост мэра. Последнее подтвердили сами мурманчане – избрав беспартийного С. Субботина мэром города. Президентская и партийная элита «Единой России», давно точившая зуб на принципиального Ю. Евдокимова, решила использовать этот момент и подтолкнула «машину замены» на отставку строптивого губернатора. Правда, с формулировкой «по собственному желанию». Уверен, определенную роль в такой «отставке» сыграла и его открытая позиция по морскому району архипелага Шпицбергену. Да и предыдущие деловые отношения с соседней Норвегией. Кому-то на верхних этажах власти это не нравилось. Об этом свидетельствует ряд лживых публикаций в СМИ о том, что Ю. Евдокимов якобы, мягко говоря, потакал иностранным партнерам и, не исключено, является чуть ли не самим агентом 007! Такого в воспаленном мозгу ни одного северянина не могло возникнуть, не говоря уже о тех, кто знал Ю. Евдокимова и кто бок в бок с ним работал. В частности я его знаю более тридцати лет. Это патриот своего Отечества, грамотный специалист-практик, вдумчивый и ответственный управленец и государственный деятель. Достаточно только ознакомиться с его служебной объективной справкой, и сразу поймешь – крепкая рабочая кость! Так просто Евдокимова не возьмешь. Вот и решили, чтобы в переговорном процессе по разграничению не мешал, убрать подальше. К тому же губернатор Ю. Евдокимов начал вырастать из региональных политиков в политика федерального значения. А это уже другое табу кремлевского служивого люда. Только с их согласия! Так и заменили авторитетного губернатора Ю. Евдокимова, пользующего доверием населения Кольского полуострова, на ничем не приметного, но вероятно весьма приемлемого для президентской рати Д. Дмитриенко. По крайней мере, за свой почти трехлетний период губернаторства он ни разу не поддержал публично рыбаков по проблеме промысла в районе архипелага Шпицберген. Ближайшее время покажет плоды такой поспешной замены губернатора Ю. Евдокимова администрацией президента. Северяне видят, какие чудеса происходят в правительстве области, когда профессионалы заменяются на приезжих «вахтеров», от деятельности которых их жизнь только ухудшается. Свое же отношение к этому, я уверен, они выскажут в ходе выборной компании 2011–2012 годов. Что же касается проблемы разграничения, то кремлевские служивые и партократы «Единой России», действительно отправив в отставку Ю. Евдокимова, избавились от серьезного защитника отечественных интересов не только в Баренцевом море, в районе архипелага Шпицберген, но и в целом в Арктике.

Рыболовные имитаторы

Свою отрицательную лепту, и немалую, внесли в разграничительный процесс и служивые Федерального агентства России по рыболовству. Ранее, в советское время, все вопросы, связанные с морским рыболовством и международным сотрудничеством в этой области, находились в ведении Министерства рыбного хозяйства. Была создана продуманная система организации этого важного для отрасли направления, и особенно подготовка кадров – специалистов-международников. При рассмотрении того или иного вопроса в области международного сотрудничества в обязательном порядке привлекались специалисты-практики с бассейнов: начальники промрайонов, капитаны рыбопромысловых, поисковых судов, ученые и другие.

Работа велась в тесном творческом взаимодействии с соответствующими подразделениями Министерства иностранных дел. Кроме того, к этой работе широко привлекались специалисты представительств Минрыбхоза за рубежом. В ряде научно-исследовательских институтов, подчиненных министерству, были специальные отделы, которые осуществляли анализ международного сотрудничества с тем или иным прибрежным государством, и подготавливались рекомендации для отечественных делегаций на переговоры.

Особенно тщательно формировался руководством министерства состав делегаций для ведения переговоров. Случайные, некомпетентные люди отсеивались, несмотря на занимаемые ранги и должности. Велся страновой архив, что позволяло вновь приходящим специалистам ознакомиться со всей историей взаимоотношений с той или иной страной. Все это позволило не только грамотно развивать международные связи в области морского рыболовства, добиваясь впечатляющих результатов, но и сформировать корпус дипломатов-рыбников, с которыми считались не только карьерные дипломаты МИДа, но и зарубежные партнеры. В этом отношении довольно откровенную оценку дал нашим дипломатам-рыбникам экс-посол Норвегии в Москве Пьер Треселт, который неоднократно участвовал в российско-норвежских переговорах по рыболовству. Он, в частности, подчеркнул: «Нет причин сомневаться в компетенции советской рыболовной дипломатии, они ни в каких аспектах не уступают своим западным коллегам».

Действительно, только взвешенная работа дипломатов-рыбников позволила нашему флоту ежегодно добывать в 200-мильных зонах иностранных государств и в открытой части мирового океана до 5,6 млн. т рыбы, что больше, чем современный вылов всей России на 1.6 млн. т. В целом же вылов в советский период составлял 10,4—11,3 млн. т. Определенные успехи были достигнуты и во взаимоотношениях в области рыболовства с соседней Норвегией. Был заключен ряд двухсторонних соглашений, которые позволяли рыбакам России и Норвегии вести промысел по всему Баренцевому морю, несмотря на введенные этими странами 200-мильные зоны. Там же, где не были достигнуты договоренности по разграничению, вводился временный режим рыболовства, который, опять же, не мешал рыбакам вести промысел. Все вопросы, связанные с управлением морскими живыми ресурсами и мерами регулирования рыболовства ежегодно рассматриваются Смешанной российско-норвежской комиссией по рыболовству. Казалось, что такая система, оправдавшаяся на практике, должна сохраниться и в будущем. На этом настаивали и рыбаки Северного бассейна.

Однако с расформированием режимом Ельцина Министерства рыбного хозяйства и последующим созданием постоянно преобразуемых Комитета, Госкомитета, Агентства по рыболовству с ограниченными правами и меняющимися их руководителями, к тому же не профессионалами-рыбниками, привело к резкому снижению уровня работы в области международного сотрудничества.

Только за последнее двадцатилетие федеральный орган по рыболовству преобразовывался 10 раз, а его руководителями были аж 12 назначенцев Кремля и Белого дома. Из них 8 никакого отношения в прошлом к рыболовной отрасли не имели. Как говорится, не отличали клотик от плотика. Да и в географии не очень сильны были. На рыбу бросали генералов-таможенников, полковников-танкистов, снабженцев тюрем, энергетиков и бывших губернаторов-политиков, журналистов и прочих, прочих, но только не профессионалов. Словом, все эти назначенцы президентской администрации, периодически сменяющие друг друга, имитировали «кипучую деятельность» на своем руководящем посту, которая на практике вела к развалу отрасли, к оттоку прфессионалов-рыбников. Все это неизбежно привело к ряду ошибочных решений при разработке положений, касающихся рыболовства и при формировании проекта текста Договора о разграничении в Баренцевом море. Так, в предварительном документе только ввиду непрофессионализма служивых Росрыболовства были упущены возможности по переходному периоду для «смежного участка», не обеспечены отечественные интересы в районе Шпицбергена и допущен целый ряд других существенных просчетов. Во главе российской делегации, решавшей эти вопросы, почему-то был поставлен специалист с Дальнего Востока А. Макоедов, который не был в теме по таким сложным вопросам, как баренцевоморское рыболовство, разграничение и их история. Этим немедленно воспользовалась норвежская сторона при молчаливом попустительстве переговорщиков-правовиков МИДа России. Справедливости ради отмечу, что новое руководство Росрыболовства во главе с А. Крайним накануне визита президента России в Норвегию под давлением рыбаков-северян вникло в подготовленные проекты и пыталось все же исправить ранее допущенные грубейшие ошибки и даже докладывало о них руководству МИДа и страны. К сожалению, руководство МИДа заняло в этом вопросе странную позицию – дескать, переговоры находятся на завершающем этапе и поднимать пересмотр предварительно согласованные проекты недипломатично. Странная позиция! Выходит, дипломатично нанесение экономического и политического ущерба собственной стране? Дело дошло до того, что А. Крайний вынужден был не давать согласия на визирование положений по рыболовству в Договоре о разграничении, которые не отвечали нашим интересам. И здесь уже руководство МИДа подключило административный кремлевский ресурс с тем, чтобы принудить А. Крайнего все же завизировать ущербный для отечественного рыболовства Договор о разграничении.

Кульбиты «едросов» облдумы

Не получив поддержки в верхних эшелонах федеральной исполнительной власти, рыбаки обратились к своим родным депутатам Мурманской областной думы. Все же все они местные и, несмотря на свою партийную принадлежность, рыбацкие проблемы знают не понаслышке. Хотя сомнения были.

Ведь из 36 депутатских мандатов 22 принадлежали «Единой России». Тем не менее, рыбаков выслушали, в проблему, как говорится, вошли и приняли 21 октября 2010 года Постановление за № 2205, в котором выражена поддержка рыбаков и рекомендация Государственной Думе Федерального Собрания воздержаться от ратификации Договора о разграничении. За такое решение проголосовали все депутаты фракций, входящих в Облдумы. А это «Единая Россия», КПРФ, «Справедливая Россия» и ЛДПР.

Поразительное единодушие!

А как иначе? Ведь все население области следит за этим процессом. Рыбацкое сообщество ликовало! Оказывается, есть еще служивые, радеющие за дела государевы! Постановление мурманчан начали поддерживать законодательные собрания других субъектов Российской Федерации. Дошло оно и до Федерального собрания, президентской администрации и руководства «ЕдРосов».

Вот тут-то и начались партийные разборки! Кто и почему осмелился идти против уже подписанного самим министром иностранных дел С. Лавровым, да еще в присутствии президента Д. Медведева, и к тому же всего месяц назад здесь же, в Мурманске, Договора о разграничении? Немедленно отозвать Постановление! А как? Силами большинства депутатов Облдумы. А это только «ЕдРосы». Так они покорно и поступили во главе со спикером Е. Никорой. Спрашивается: когда же они были правы? При первом голосовании или втором? Ответ один – колеблемся вместе с линией партии. Все депутаты других фракций (КПРФ, «Справедливая Россия» и ЛДПР) остались на прежних позициях – поддержать рыбаков и отклонить ратификацию до внесения в Договор о разграничении поправок, отвечающим интересом России. Более того, они направили по данному вопросу соответствующее обращение в Госдуму. От такого демарша отмахнуться «ЕдРосам» в Госдуме было непросто. К тому же проблема разграничения в Баренцевом море вышла, и довольно широко и критически, в средства массовой информации. До ратификации оставались считанные дни. Подавляющее большинство экспертов, да и рыбаки, начали понимать, что исход дела предрешен. Как говорится, против лома нет приема. И все же ходоки от северных рыбаков решили попытаться найти правду в престольной у народных избранников Госдумы. Нет, они не были наивны. Знали, что подавляющее большинство депутатов Госдумы – это «ЕдРосы», и как им из Кремля просигналят, так они и будут голосовать. И все же рыбаки стремились использовать малейший шанс по отстаиванию отечественных интересов, да и своих прав на работу, на продолжение промысла в традиционных районах с тем, чтобы потом не укорять себя – не все возможности были реализованы.

Хождение по фракциям

Попасть в Госдуму ходокам с региона проще всего по заявке депутатов от этого же региона. От Мурманской области такими являлись И. Чернышенко, М. Ненашев («Единая Россия») и Б. Кашин (КПРФ). Все они внимательно выслушали ходоков-рыбаков, посочувствовали, помогать не отказывались, но в успехе дела, по их мнению, шансы почти нулевые. Слишком поздно эту проблему подняли. Тем не менее, идти надо к руководству фракций и убеждать их в необходимости вынесения проблемы рыбаков на парламентские слушания перед тем как начнется процедура ратификации Договора о разграничении.

Что ж, фракции так фракции. Благо, все они расположены в одном пролете в самом престижном старом корпусе Госдумы, правда, на разных этажах. Начинаем с самого верхнего, где фракция ЛДПР. В приемной руководителя фракции секретарь, помощники вежливо, заинтересованно выслушали и попросили оставить визитки и материалы по данному вопросу, заверив нас в том, что при необходимости нас разыщут. На том и закончили – ни звонков, ни розысков.

Аналогичная картина и несколькими этажами ниже, где расположена фракция «Справедливая Россия», правда, с одной оговоркой о том, что фракция мала, и вряд ли найдется депутат – специалист по данной тематике. Спускаемся парой этажей ниже – фракция КПРФ. Приемная как у всех. Секретарь и помощники внимательно выслушали, взяли у нас необходимые материалы для доклада начальству и тут же посоветовали обратиться к первому заместителю руководителя Международного комитета Госдумы Леониду Ивановичу Калашникову: «Он член нашей фракции КПРФ, вот его телефоны и координаты». Лед чуть-чуть, но все же тронулся!

Идем еще ниже на престижный третий этаж – фракция «Единая Россия». Приемная, как и у всех, но служивых побольше, да и просителей погуще. Терпеливо ждем.

Наконец и нас оценивающе расспрашивает симпатичная секретарша с завораживающим бюстом и выносит вердикт, не терпящий возражений: «Изложите письменно на бланке вашей организации. Наши юристы рассмотрят и по месту вашей организации ответят». И тут же ее взор устремился к следующему просителю. На мое обращение, дескать, вы нас не так поняли, – ноль внимания. Пришлось покинуть приемную партии власти. На выходе кто-то настойчиво обращается ко мне. Оборачиваюсь и узнаю бывшего работника аппарата еще советского правительства. Разговорились о том, о сем и плавно перешли к теме наших рыбацких дел, связанных с Договором о разграничении. Собеседник советует не заниматься этим вопросом, так как «ЕдРосы» уже получили «указивку» из кремлевской администрации голосовать консолидированно за ратификацию Договора о разграничении. А ведь у них 316 голосов! Любое решение продавят. На этой разочаровывающей ноте покидаем штаб партии власти и направляемся к последней надежде хоть в каком-либо понимании рыбацких проблем – к Л. Калашникову. Последний нас принял, выслушав, попросил подготовить поясняющий дополнительный материал и назначил время для следующей встречи. Словом, появилась пусть слабая, но все же надежда хоть что-то решить! В последующем, после ряда встреч с Леонидом Калашниковым и тщательной проработки всех доступных документов по Договору о разграничении, он предложил провести специальное заседание в виде круглого стола, что соответствует регламенту Госдумы. Соглашаясь с ним, начинаем готовить такое мероприятие. А это прежде всего привлечение авторитетных специалистов-экспертов, депутатов, рыбаков-практиков и т. д. Узнав о том, что будет проводиться круглый стол, да еще по инициативе фракции КПРФ, зашевелилась партия власти – «ЕдРосы». Руководитель Комитета по международным делам Госдумы влиятельный единорос К. Косачев информирует нас, что рыбаков обязательно пригласят в Комитет по международным делам при рассмотрении вопроса по Договору о разграничении. Впоследствии нас так и не пригласили на заседание Комитета при рассмотрении этого вопроса. Проведение же круглого стола с вынесенным им решением о поддержке обоснованных требований рыбаков вынудило думских единороссов организовать парламентские слушания с тем, чтобы переломить общественное мнение в свою сторону. Однако и на парламентских слушаниях, несмотря на использование административного организационного ресурса председательствующим А. Чилингаровым (ограничение времени выступления рыбаков и их сторонников и т. д.), рыбаки чьи интересы представляли В. Касаткин, Б. Блажко, Ю. Кокорев, В. Никитин, Г. Степахно, В. Зиланов, Г. Мелков и другие, выглядели более убедительными по сравнению представителями МИДа. Во главе последних были заместитель министра В. Титов и руководитель российской делегации на переговорах по разграничению в прошлом директор Договорно-правового департамента МИДа Р. Колодкин. К тому же неожиданно для МИДа, да и для «ЕдРосов» руководитель Росрыболовства А. Крайний поддержал рыбаков. В этих условиях партия власти совместно с президентской администрацией при явном сопротивлении МИДовцев, вынуждена была пойти на принятие специального Заявления при ратификации Договора о разграничении, в котором хоть как-то обозначены усилия властей по защите отечественных интересов в области рыболовства в районе архипелага Шпицберген. Тем более, что это надо было делать в преддверии предстоящих выборов депутатов Госдумы и Президента России. Для усиления этого шага требовалось решение о приложении данного Заявления к ратификационной грамоте при передаче их норвежской стороне. Вот здесь вся единороссовская и МИДовская рать встала насмерть – ни за что! Возникает вопрос: чем вызвано такое сопротивление? Позволю высказать следующую версию. Вероятно, переговорщики – правовики МИДа – заангажировались перед своими норвежскими коллегами провести ратификацию без сучка и задоринки. А этого не получалось. Вот они и встали стеной против Заявления, да еще и против приложения его к ратификационной грамоте. Такой подход их явно не устраивал. На этом и закончились парламентские слушания. Впереди пленарное заседание, результаты которого были предрешены. Вновь сработала машина голосования послушной Кремлю партии власти. Ратифицировали Договор о разграничении с урезанным Заявлением и без права его приложения к ратификационной грамоте. Таков результат хождения рыбаков по фракциям в Госдуме. И тем не менее, такой исход позволял рыбакам в будущем, в случае давления на них со стороны норвежцев в морском районе архипелага Шпицберген, требовать от федеральных органов принять соответствующие меры по защите их интересов.

Правоведы-распутины

«Победный» финал рассмотрения в Госдуме Договора о разграничении позволял праздновать ее, пусть и урезанную, Заявлением переговорщикам-правоведам МИДа и отцам-разработчикам Договора о разграничении. Незадолго до завершения переговорного процесса основные «герои» получили к тому же соответствующие «сребреники»-поощрения. Видимо, за «успешно» проделанную в пользу норвежской стороны работу. Так, руководитель делегации, в прошлом директор Договорно-правового департамента МИДа Р. Колодкин был назначен послом в Нидерланды, а его помощник по переговорам В. Титушкин из начальника отдела стал заместителем директора этого же департамента. Получили они и государственные награды и поощрения. Что это – случайное совпадение или достижение заранее спланированной кем-то акции? Пока ответ на этот вопрос отсутствует, но, как говорится, все тайное со временем становится явным! Портят праздничное настроение «победителям» многочисленные публикации юристов-международников, которые требуют ответа на, казалось бы, простой вопрос: «А что же и с кем Россия разграничила на участке 74–82 градусов северной широты?». Если с Норвегией, то как быть с официальной позицией России о непризнании ею так называемой 200-мильной рыбоохранной зоны? Если на этом участке разграничивался шельф, то почему без учета положений Договора о Шпицбергене 1920 года? И почему Россия в результате таких правовых кульбитов теряет на этом участке более 40 тыс. кв. км шельфа, а точнее, дарит его норвежцам?

Вопросы, вопросы, на которые правоведы МИДа пока не отвечают. Видимо, сказать-то нечего.

Зато норвежцы своими воинственными действиями по аресту российских рыболовных судов в районе архипелага Шпицберген прямо говорят нам, что все, что к западу от линии разграничения, принадлежит Норвегии, и вы, Россия, под этим поставили свою подпись в Договоре о разграничении. Молчат по оценке такого подхода норвежцев и правовики Росрыболовства. Что это – профессионально-корпоративная солидарность с МИДовцами или перестраховка, опасение, как бы чего не вышло? В настоящее время, когда Договор о разграничении вступил в силу и его положения проверяются практикой, важно честно и открыто разъяснить, о чем же в действительности договорилась российская сторона с норвежцами, с тем, чтобы не допустить нагнетания обстановки между двумя соседними странами. К сожалению, происходит обратное.

Руководство МИДа усиленно пропагандирует в средствах массовой информации, что Договор о разграничении безупречен и отвечает интересам России и, тем более, защищает северян-рыбаков. Так, министр С. Лавров на пресс-конференции 13 января 2011 года заявил: «В Договоре, напротив, четко зафиксировано, что все действия по выполнению этого документа не будут нарушать и ухудшать условия промысла ни для россиян, ни для норвежцев». Соглашусь в одном с министром – для норвежских рыбаков это соответствует действительности. Более того, они по Договору за так, по душевной доброте российских переговорщиков, получили дополнительно около 80 тыс. кв. км рыбопромысловых площадей. А вот российские рыбаки их потеряли. Опровергает утверждение министра и практика промысла рыбаков Северного бассейна в районе архипелага Шпицберген уже сразу же после подписания Договора о разграничении. Пошли повальные аресты наших судов по надуманным причинам, да еще в отрытом море, каким и является по заявлению МИДа морской район архипелага Шпицберген. Что это, как не последствия положений Договора о разграничении? В этих условиях правительство России по требованию рыбаков вынуждено принимать дополнительные меры по защите наших рыболовных интересов в районе архипелага Шпицберген. Что это, как не просчеты, мягко говоря, правовиков-переговорщиков? Кто должен нести ответственность за аресты российских судов и за миллионные потери наших судовладельцев?

Норвежская инспекция: от «Новокуйбышевска» до «Сапфира II»

В соответствии с ранее достигнутым в 80-х годах прошлого века взаимопониманием между Россией и Норвегией контроль за соблюдением мер регулирования и правил рыболовства в морском районе архипелага Шпицберген российскими судами могли осуществлять, наряду с нашими, также и норвежские инспекторы. Принимая такое решение, обе стороны руководствовались желанием предотвратить какие-либо нарушения правил рыболовства со стороны рыбаков и создать приемлемый для них механизм инспекции. Было оговорено, что в случае выявления нарушений о них сообщается стране флага судна для принятия соответствующих мер. При этом никакие задержания, тем более аресты судов, не допускались. Этот механизм успешно действовал на протяжении более 20 лет и устраивал обе стороны. Правда, были попытки норвежцев и в советское время затруднить инспекцией работу нашего флота в районе Шпицбергена, но это эффективно и своевременно пресекалось по дипломатическим каналам, либо с направлением в этот район дополнительных отечественных инспекторов. К тому же в то время непосредственно в районах промысла были штабы промрайона, которые имели полномочия от центральных властей принимать соответствующие меры в случае возникновения каких-либо конфликтов с иностранными инспекторами, вплоть до обращения за помощью к силовым структурам – Северному флоту. Идя на такую договоренность, стороны оставались на своих принципиальных позициях: Норвегия отстаивала права в объявленной ею 200-мильной рыбоохранной зоне вокруг архипелага Шпицберген и осуществляла здесь инспекции, а Советский Союз подтверждал, что ее не признает, и только его власти имели право применять меры наказания в случае нарушений правил рыболовства отечественными судами. До 1998 года каких-либо серьезных инцидентов не было. Неожиданно в июле 1998 года с двух кораблей береговой охраны Норвегии (подразделение ВМФ) высадился десант норвежских инспекторов одновременно на 4 российских судна и под угрозой ареста потребовал прекращения промысла в связи с якобы объявлением норвежцами закрытия для промысла обширного района западнее острова Медвежий, входящего в морскую акваторию Шпицбергена. Одно из судов, МБ «Новокуйбышевск», было захвачено вооруженными «инспекторами» и в течение суток буксировалось в сторону норвежского порта. Промысловый совет Северного бассейна, не дожидаясь официальной реакции МИДа России, направил в адрес правительства Норвегии протест относительно таких действий норвежских «инспекторов». Тогда такой опасный инцидент удалось все же урегулировать по дипломатическим каналам. Судно было освобождено непосредственно в море. Впоследствии, после некоторого затишья, попытки арестов и препровождения российских рыболовных судов из района Шпицбергена в норвежские порты возобновились. По существу, ежегодно арестовывались 2–3 судна. Непосредственно в море капитанам предъявлялось обвинение в «подозрении нарушений норвежских предписаний по рыболовству». Само же разбирательство, в соответствии с норвежским законодательством, проходило в судах Норвегии. Как правило, выносились решения о штрафных санкциях, и после внесения залога или полной уплаты судно возвращалось на промысел. Были и случаи, когда решение суда полностью оправдывало российского капитана. Такая система, навязанная российской стороне, стала возможной в условиях ослабления внимания руководства страны к проблемам рыболовства в Баренцевом море, да и нежеланием МИДа заниматься этими проблемами. Однако такое отношение неминуемо подталкивало рыбаков к принятию мер по защите своих, да и государственных интересов собственными средствами. Именно так поступил 15 октября 2005 года капитан В. Яранцев, когда в течение трех суток уводил траулер «Электрон» с норвежскими инспекторами на борту от захвата венными кораблями береговой охраны Норвегии. Чудом и грамотными действиями рыбаков удалось избежать пагубных последствий. Инцидент с рыбаками «Электрона» привлек внимание широкой общественности как в России, так и за рубежом. Дело капитана В. Яранцева под давлением норвежцев рассматривалось в суде города Мурманска. Наряду с обвинением в нарушении правил рыболовства ему предъявлялись обвинения в удержании на борту норвежских инспекторов. По существу, это обвинение в неподчинении норвежским требованиям следовать для разбирательства в норвежский порт. Район же, где была сделана попытка ареста «Электрона», находился восточнее Шпицбергена – в открытом море. Действия капитана «Электрона» суд признал правомерными в части неподчинения требованиям норвежцев следовать в их порт и отверг обвинения в насильственном удержании норвежских инспекторов на своем борту. Казалось, случай с «Электроном» должен был побудить обе стороны сделать соответствующие выводы и договорится вернуться к прежней бесконфликтной практике инспекторских проверок рыболовных судов в районе Шпицбергена. Но не тут-то было! Военные – они и в Норвегии военные. Проверки российских судов участились, а аресты удвоились. Особенно заметным это стало после подписания 15 сентября 2010 года Договора о разграничении. Так, только за последний год было задержано 7 судов. Просто повальная, хорошо спланированная морская операция! Технология ее проста. Объявляется закрытие в одностороннем порядке, в обход СРНК, морского района или придумываются другие мотивы. Неожиданно появляются норвежские корабли береговой охраны ВМФ Норвегии. Стремительно высаживается десант, и обязательно находят причину для ареста. Голова рыбы выброшена за борт – нарушение норвежских правил! Но нет таких договоренностей с российской стороной. Ничего не знаем. Мы – норвежцы, осуществляем юрисдикцию в этом районе. Но она не признается Россией. По новому Договору о разграничении к западу от линии разграничении все наше – норвежское. Так и произошел инцидент с «Сапфиром II». Капитан траулера В. Писаренко не подчинился требованиям норвежцев. Тут же высаживается дополнительная группа военных моряков, захватывают судно, отстраняют капитана от руководства, берут на буксир и тащат в норвежский порт. Ну чем не пиратский захват! В этих условиях рыбаки Северного бассейна обратились к президенту Д. Медведеву и председателю правительства В. Путину с требованием защитить их от произвола норвежцев. Вновь наши правовики-дипломаты вступают в словесный бой. Спрашивается: «А почему все это не было оговорено в положениях Договора о разграничении? И в частности, в Приложении 1, касающемся рыболовства?». Все это придется решать сейчас, и немедленно, если Россия намерена отстаивать свои исторические права на ведение рыболовства в районе, подпадающем под действие Договора о Шпицбергене 1920 года.

Президент вправе удостоится титула «полубаренцевоморский»

В соответствии с Конституцией Российской Федерации президент страны осуществляет внешнюю политику, ведет переговоры и подписывает международные договоры и ратификационные грамоты (ст. 68). Из этого следует, что все положения Договора о разграничении должны быть согласованы с Президентом Д. Медведевым, и именно он несет ответственность за этот межгосударственный документ. Как говорится, именно он, Д. Медведев, в этом вопросе крайний. Все это так – и не совсем так. Не может он быть контролером на всех стадиях формирования того или иного договора. Ведь такой документ, как межгосударственный Договор о разграничении, проходил серьезную правовую, экономическую и другие экспертизы. Да и процедура в Госдуме – это тоже фильтр перед окончательным принятием решения президентом России о подписании ратификационной грамоты.

И вот здесь возникает вопрос: «А докладывали те, кому положено, по каким мотивам все три фракции – КПРФ, “Справедливая Россия” и ЛДПР – отказались поддержать Договор о разграничении?».

Видимо, президенту об этом никто не докладывал. А жаль!

Выступающий от КПРФ Л. Калашников обратил внимание депутатов на то, что линия разграничения неоправданно далеко отодвинута на восток и в этой связи он подчеркнул неизбежность российских потерь по рыболовству и углеводородным ресурсам. Лидер фракции ЛДПР В. Жириновский был категоричен в оценке Договора о разграничении. «Мы теряем здесь, – уточнил он, – теряем и водные пространства, и юрисдикцию свою над всем тем, что относится к Баренцеву морю. Теряем и наше право на ловлю рыбных запасов, и все остальное».

Выступивший от «Справедливой России» О. Шеин пояснил, что «фракция не будет голосовать за ратификацию, потому как депутатов никто не убедил, что выгоды, которые Россия получит по нефтяной линии, превышают ущерб от недополученных рыбных запасов».

А вот как ответили телезрители одной из программ на вопрос ведущего: «Выгоден ли Договор интересам России?». Согласно поступившим ответам 89 % высказались отрицательно и только 11 % – положительно. Полагаю, исчерпывающие оценки! И к ним должен был бы прислушаться президент Д. Медведев. Этого не произошло. Видимо, его усыпила оценка Договора о разграничении, которую пафосно озвучил заместитель министра иностранных дел В. Титов (он же и представитель президента по этому Договору). Он, в частности, провозгласил, что если «брать Баренцево море в целом <…>, то к нам отходит около 800 тысяч кв. км, в то время как у Норвегии остается около 500 тысяч кв. км». Выходит, МИДовские правовики-распутины переиграли норвежцев? Это не так. Представитель президента при этом, видимо по незнанию или по забывчивости, не сказал о том, что промысловые районы находятся далеко западнее Баренцева моря, и все они по Договору о разграничении отошли к норвежцам. Нам же, усилиями переговорщиков-правовиков МИДа, достался восточный ледовый мешок. Об этом, кстати, президента информировал в Осло во время его визита представитель рыбаков Северного бассейна капитан дальнего плавания Ю. Задворный. Исходя из высказывания зам. министра В. Титова, президент Д. Медведев, как инициатор раздела спорного района 50:50, заслуживает титула ПОЛУБАРЕНЦЕВОМОРСКОГО. А была ли у президента какая-либо альтернатива? Безусловно, была. Во-первых, куда торопились с таким несправедливым разграничением? А, забыл! Ради праздника для президента! Но если серьезно, то даже рассмотрение разграничения морских пространств в Баренцевом море между Россией и Норвегией в Международном суде (естественно, при согласии на такую процедуру обеих сторон), смею предположить: дали бы для России более справедливое решение, чем МИДовцы «преподнесли» президенту по Договору о разграничении. Сам текст Договора о разграничении, в части касающейся рыболовства, содержит невыверенные формулировки и алгоритмы, которые следует поправить. Рыбаки вносили такие предложения, но их не слышат. Остается надеяться, что практическое применение Договора о разграничении неминуемо заставит российскую власть предложить норвежцам внести в него соответствующие поправки, по крайней мере, касающиеся вопросов рыболовства, отвечающие принципу справедливости. Хватит ли у российской власти политической воли признать ошибки и пойти на их исправление? Время покажет.

Декабрь 2011

Рыболовный Шпицберген: вести промысел или… уйти?

Район Шпицбергена после ареста норвежцами российских, испанских рыболовных судов все больше привлекает внимание политиков, общественности, рыбаков, капитанов и просто читателей журнала «Рыбные ресурсы». Мнения звучат разные. И все же, что это за район – Шпицберген? И следует ли там вести в постоянной напряженности промысел? Может быть, уважить норвежцев и рыбачить в своей зоне?

На вопросы вашего корреспондента отвечают доктор юридических наук, профессор МГИМО Александр Вылегжанин и почетный доктор МГТУ, профессор Вячеслав Зиланов, которые длительное время не только изучают этот вопрос, но и были в прошлом, да и сегодня, активно вовлечены в решение ряда практических и политических проблем этого рыболовного района.

– Россияне, после возбуждения уголовного дела прокуратурой против капитана российского судна «Электрон» Юрия Яранцева, озадачены. Министр иностранных дел РФ Сергей Лавров ясно заявил, что наша страна не признавала и не признает введенную Норвегией в 1977 году так называемую 200-мильную «рыбоохранную зону» вокруг Шпицбергена. А родная прокуратура грозит тюремным заключением капитану за якобы незаконную эксплуатацию рыбных ресурсов в этой же «рыбоохранной зоне». События же продолжают развиваться: Норвегия задержала другие российские суда, потом арестовала испанское… Кто следующий? И чьи же воды и рыбные запасы вокруг Шпицбергена?

А. В.: Позиция Министра иностранных дел России совершенно корректна и основана на международном праве, согласно которому нельзя устанавливать любые морские границы в одностороннем порядке. Тем более в особом районе, где действует многосторонний Договор о Шпицбергене 1920 года. Как сформулировал соответствующую квалификацию по международному праву в 1982 году законодатель в этом деле – Международный Суд ООН: «попытка посредством одностороннего акта установить международные морские разграничительные линии, независимо от правовой позиции других государств, противоречит признанным принципам международного права». В данном случае Норвегия обязана по Договору о Шпицбергене 1920 года осуществлять свой суверенитет над архипелагом только «на условиях, предусмотренных Договором». А Договор не предусматривает права Норвегии устанавливать, кроме территориальных вод, какие-то еще морские зоны вокруг Шпицбергена.

В. З.: Ну, а что касается промысла рыбных ресурсов в районе Договора о Шпицбергене, то он велся веками русскими поморами, рыбаками. К тому же подавляющее большинство рыбных запасов открыли наши рыбаки, ученые, промразведчики. Даже целые районы и водные виды биоресурсов здесь названы в честь русских открывателей. Например, район Копытова – в честь мурманского капитана-открывателя этого района С. Д. Копытова, или окунь-клювач Травина – в честь ученого ПИНРО, открывшего и описавшего этот вид, В. И. Травина. Прокуратура решает вопрос не международно-правовой, а ряд других: нарушены ли капитаном траулера «Электрон» при промысле российское законодательство, российские правила рыболовства или иные, действующие в районе Шпицбергена и одобренные Россией международные правила рыболовства?

Сегодня уже общепризнано: рыбными ресурсами нужно управлять и их сохранять. И в силу обязательств России по морскому праву, по ряду соглашений между Россией и Норвегией, и на фоне накопленного опыта, просчитанного воздействия на запасы посредством четко регламентируемого промысла.

Управление рыбными ресурсами – это, упрощенно, выражение закономерностей экологии, биологии объектов лова в правовом регулировании. Нет такого регулирования – не сохраняются запасы. С другой стороны, нет регламентируемого промысла – запасы не воспроизводятся наилучшими темпами. Поэтому в интересах и России, и Норвегии совместно управлять запасами, регулировать рыболовство, и сохранять их. Особенно это касается рыбных запасов в Баренцевом море, включая и район Договора о Шпицбергене, где подавляющая их часть – общие для России и Норвегии, так как рыба границ не признает.

То есть, возвращаясь к вопросу журналиста, если в данном случае следствием и судом будет установлен факт нарушения капитаном судна «Электрон» действующих российских, международных правил рыболовства – будет и констатация правонарушения; если не будет, то капитан судна – не правонарушитель.

– А если бы капитана «Электрона» все же задержали в норвежской 200-мильной экономической зоне и судили бы по норвежским законам – наверняка нарушение правил рыболовства норвежский суд установил бы?

А. В.: Юристов ругают за крючкотворство, но они упрямо исповедуют терминологическую придирчивость. Вокруг архипелага Шпицберген нет «норвежской экономической зоны»; исключительная экономическая зона Норвегии существует только у материкового побережья Норвегии. Да, есть на норвежской (впрочем, не только на норвежской) карте 200-мильная рыбоохранная зона Шпицбергена – обозначена так же, как и 200-мильная исключительная экономическая зона у материкового побережья, что хорошо видно из первой карты. Но это норвежская интерпретация режима морских пространств Шпицбергена – интерпретация, мягко говоря, искажающая международное право. Но есть и другая карта, отражающая международно-правовую реальность, которую суд – любой, международный, российский, норвежский – обязан учитывать. Взгляните на вторую карту – она сложнее; но сложность в данном случае отражает существующую реальность.

– Да, обычному человеку эту мудреную карту без пояснений не разобрать…

А. В.: Поясним. Правовой режим Шпицбергена определен, как уже сказано, многосторонним Договором 1920 года, в котором участвуют Норвегия, Россия и еще без малого четыре десятка государств. По договору участники согласились с тем, что Норвегия будет осуществлять суверенитет над архипелагом – но четко прописали эти условия. Главное из них: граждане Норвегии, России, других государств – участников Договора допущены «на одинаковых условиях» к горному промыслу, к рыболовству, торговым операциям… Обозначены и пределы, где реализуется на этих условиях суверенитет Норвегии: а) суша; б) территориальные воды Шпицбергена, в то время – 3-х мильные. Все. Более – нигде.

– Как нигде? Обозначен же статьей 1 Договора район его действия: между меридианами 10° и 35° восточной долготы и между параллелями – 74° и 81° северной широты. Вот и на вашей карте этот район под цифрой 2 выглядит внушительно. Зашло судно в район действия Договора – и оказалось под суверенитетом Норвегии. Или не так?

А. В.: Не так. Район этот – только для того, чтобы не перечислять все острова и скалы, которые Договором отнесены к архипелагу Шпицберген. Еще раз подчеркну: суверенитет (то есть территориальное верховенство) Норвегии распространяется не на весь район действия Договора, обозначенный между 10° и 35° восточной долготы и 74° и 81° северной широты, а именно на эти острова и скалы, а также – на территориальные воды вокруг них. И не более.

– То есть в морских пространствах-«кусках» внутри района действия Договора, за пределами территориальных вод нет власти Норвегии, промысел свободен, как Бог на душу положил? Но практично ли вести его? Таким способом?

В. З.: В этих морских пространствах, или, как вы сказали, «кусках», промысел осуществляется не свободно, а на основе существующих мер и правил рыболовства, а в ряде случаев – на основе особых международных договоренностей. Но не это главное. Рыболовным судам необходимы перегрузка, стоянка, пополнение топливом и другим обслуживанием и т. д. И судовладельцы, в том числе российские, заинтересованы при этом осуществлять такие операции в территориальных водах на условиях Договора о Шпицбергене в юридической безопасности от произвола очередного чиновника Норвегии, как прибрежного здесь государства.

А коль скоро здесь нет 200-мильной исключительной экономической зоны – нет у прибрежного государства и прав препятствовать якорной стоянке иностранного судна, перегрузу и тому подобному и за пределами территориальных вод. Нет и прав требовать доклада капитана – об уловах, о грузе, о судне, об экипаже и т. п. Такие сведения могут быть доступны норвежским властям только на основе действующей договоренности с российскими властями. В настоящее время такой договоренности нет. А те договоренности, которые были в советское время достигнуты, сейчас последовательно разрушаются действиями – арестами российских судов норвежскими инспекторскими службами.

– И все же, капитаны российских судов ведут промысел в водах Шпицбергена «свободно» или по правилам рыболовства, установленным Россией и Норвегией? И кто их контролирует?

В. З.: Все капитаны обязаны вести промысел строго в соответствии с действующими и утвержденными Россией едиными правилами рыболовства для Баренцева моря, включая и район Договора о Шпицбергене. Основные элементы этих правил ранее были рекомендованы Смешанной советско (российско) – норвежской Комиссией по рыболовству. Они периодически этой же Комиссией рекомендуются к корректировке. Здесь действуют квоты на вылов, допустимый размер ячеи в тралах и размер рыб, схема ежедневной, декадной и месячной отчетности, особенности орудий лова, открытые, закрытые участки промысла, и т. д. Контроль за соблюдением правил рыболовства по устной договоренности могут осуществлять норвежские инспекторы. Должны вести контроль и российские инспекторы в отношении судов под своим флагом. Такой контроль может осуществляться и под флагом НЕАФК. В прошлом – в советское время – наши инспекторы постоянно были в составе специального «штаба промысла». В новое время они там почти не бывают по причине то ли забывчивости, то ли отсутствия достаточного финансирования. Как я уже сказал, согласно договоренностям советского периода норвежские инспекторы могут контролировать наши суда. Капитан, согласно инструкциям советского периода, которые никто не отменял, обязан принимать на борт норвежских инспекторов. При обнаружении нарушения они составляют акт, который наш капитан не подписывает и извещает об этом наши соответствующие органы. Но относительно задержания или ареста российских судов в районе Договора о Шпицбергене никаких в прошлом, да и сейчас, договоренностей с норвежскими властями никогда не было. И это объяснимо. Оно вытекает из непризнания нами правомерным введения 200-мильной рыбоохранной зоны.

– Но Договор о Шпицбергене писали в 1920 году, когда в мире не было 200-мильных исключительных экономических зон. Если бы они были, наверное, разрешили бы Норвегии установить такую зону, коль уж согласились с ее территориальным верховенством на суше. Так?

А. В.: Во-первых, исполнение государствами международного договора сослагательного наклонения не приемлет: что записано в договоре – так и осуществляйте. При ином подходе не выполняется основной принцип международного права – pacta sund servanda – «договоры должны соблюдаться», а их несоблюдение – это уже серьезнейшая угроза международной стабильности, правопорядку в мире в целом. Во-вторых, если даже согласиться с вашим сослагательным толкованием Договора о Шпицбергене 1920 года, то оно – не в пользу Норвегии.

Государства-участники зафиксировали равные права норвежцев и граждан других государств участников Договора на экономическую деятельность на суше и в территориальных водах. Если бы, как вы говорите, был в то время институт 200-мильной экономической зоны, и ее установили бы вокруг Шпицбергена – то равные права в ней для других государств-участников были бы зафиксированы; при этом наверняка бы, сообразно международному правосознанию того времени, учли особые, исторически сложившиеся правооснования России в регионе, вклад русских поморов, рыбаков, ученых в исследование и освоение этих морских пространств.

Но это, повторю, гадание на кофейной гуще. Нет по Договору у Норвегии на эти морские пространства права – нельзя его придумать и виртуально добавить к договорным положениям.

– А что это за «смежный участок рыболовства (Россия – Норвегия)» – на карте под номером 5, южнее района действия Договора о Шпицбергене? Насколько мне известно, Вячеслав Зиланов, – один из участников его создания.

В. З.: Да, это так. Долгое время Норвегия и СССР не могли договориться по регулированию рыболовства и о мерах по сохранению общих рыбных запасов в Баренцевом море, включая район Договора о Шпицбергене. Прежде всего, не было перспектив сближения позиций по разграничению морских районов, и, прежде всего, исключительных экономических зон и континентального шельфа. СССР настаивал на учете, в соответствии с положениями международного права об особых обстоятельствах, и, в частности, границе полярных владений, установленной Постановлением президиума ЦИК РСФСР 1926 года, а Норвегия ссылалась на относительно новый метод разграничения, сформулированный на I Конференции по морскому праву в 1958 году, на море – по равному от берегов расстоянию.

А. В.: Но Женевские морские конвенции 1958 года, где этот метод прописан, предусматривают его подчинение условию: «если иная линия границы не оправдывается особыми обстоятельствами».

В. З.: Да. Позиция СССР выглядела убедительнее с точки зрения конвенций по морскому праву 1958 года. Но Норвегия настаивала на равностоящей линии – так и образовался спорный район между двумя этими диаметрально противоположными позициями – линиями, который назвали «смежный». Норвежцы называют его «серым», но во всех двусторонних документах он именуется «смежным». Так вот, в 1978 году Норвегия и СССР договорились временно применять здесь согласованные единые правила рыболовства (на карте под № 5). Суть такой договоренности в следующем: согласовываются единые правила рыболовства; единая система контроля за промыслом с тем, чтобы их соблюдали рыбаки всех стран. Норвежские инспекторы контролируют и проверяют только свои суда и суда тех стран, кому они выдали разрешения, а советские (российские) – только российские суда и суда тех стран, которым мы выдали разрешения; в случае установления нарушения правил рыболовства составлялся протокол, и каждая сторона сама разбиралась и определяла меры наказания согласно своему законодательству. Дано также право каждой стороне, то есть России и Норвегии, проверять суда всех третьих стран, независимо от того, кто выдал им разрешения. Такая система оправдала себя на практике и действует вот уже в течение 27 лет без каких-либо сбоев.

– Нельзя ли эту модель применить в районе Шпицбергена?

В. З.: В прошлом действительно обсуждалась возможность их применения с определенной корректировкой и на район действия Договора о Шпицбергене.

– Что, норвежская сторона не согласилась на такой подход?

В. З.: В то время (а это были 70—80-е годы XX века – века холодной войны) кому-то такая договоренность очень мешала. Было проведено 5 туров переговоров, а я был участником всех туров, но каждая сторона осталась на своих крайних позициях. Не стоит драматизировать факт недостижения договоренности. И норвежские, и российские, и единые правила как для смежного участка рыболовства, так и для всего Баренцева моря, включая Договор о Шпицбергене, все ориентированы на правила ИКЕС – Международного совета по исследованию моря, этой старейшей международной организации по Атлантическому океану, а также на правила, принимаемые в рамках международной Конвенции по рыболовству в Северо-Восточной Атлантике – НЕАФК. И самое главное – на правилах, разработанных учеными, специалистами России и Норвегии в рамках Смешанной российско-норвежской комиссии по рыболовству. Справедливости ради следует отметить, что по двум параметрам пока нет окончательной договоренности. Это по размеру ячеи в мешках тралов (Норвегия – 135 мм, Россия – 125 мм) и по минимально допустимому вылову трески: Норвегия – 47 см, Россия – 42 см и по пикше – Норвегия – 44 см, Россия – 38 см. Эти расхождения пока не урегулированы, и в нашей экономической зоне применяются российские нормы, а в норвежской экономзоне – норвежские. А вот в районе Договора о Шпицбергене каждая сторона поступает, исходя из своего принципиального подхода к этому вопросу.

– Ну хорошо, ввела Норвегия в одностороннем порядке, вопреки международному праву, 200-мильную рыбоохранную зону вокруг Шпицбергена. Зачем же СССР соглашался? Почему другие государства – участники Договора о Шпицбергене молчали? Завтра Норвегия распространит свои права очередным декретом, объявив 200-мильную исключительную зону на шельф вокруг Шпицбергена – до Штокмановского месторождения, например. Опять МИД молчаливо все признает?

А. В.: Не признает, уверен, как и не признал в 1977 году МИД СССР установление 200-мильной рыбоохранной зоны вокруг Шпицбергена. Вот официальный документ – протест МИДа в порядке ответа на действия Норвегии. Это нота Посольства СССР в Норвегии Министерству иностранных дел Норвегии от 15 июня 1977 года. В ней указано, что в решении об установлении 200-мильной рыбоохранной зоны вокруг Шпицбергена обращает на себя внимание его «явное несоответствие обязательствам, принятым на себя Норвегией по Договору о Шпицбергене 1920 года. Решение принято норвежским правительством в одностороннем порядке и основывается на внутреннем законодательстве Норвегии, хотя касается особого района, который подпадает под действие упомянутого Договора». В ноте протеста указано и на фактор традиционности (а этот фактор юридически учитывается при распределении квот на основании большинства международных соглашений в области рыболовства): «Планируемые Норвегией меры по ограничению рыболовства вокруг Шпицбергена непосредственно затронули бы права и интересы Советского Союза, который наряду с Норвегией традиционно занимается рыболовным промыслом в водах архипелага». Обратите внимание: в ноте говорится о «водах архипелага» Шпицберген, а не о водах Норвегии. И эта позиция нашего государства полностью соответствует Договору о Шпицбергене.

В. З.: Мне в то время, как начальнику управления внешних сношений и в последующем – заместителю Министра рыбного хозяйства СССР, ведавшему международными связями, приходилось неоднократно вести переговоры с норвежской стороной. И мы приводили следующие факты традиционности промысла наших рыбаков в водах Шпицбергена: ежегодный вылов там составляет 30–50 % годового вылова нашего флота в Баренцевом море, а вылов Норвегии в водах Шпицбергена – всего 2–3 % от ее вылова в этом же море. Кроме того, открытие, исследование, развитие промысла всех без исключения объектов рыболовства осуществлено в этом районе российскими рыбаками, промразведчиками и учеными. Первые описания районов лова, правила рыболовства в районе Договора о Шпицбергене применены также нами. Россия не меньше Норвегии заинтересована в сохранении рыбных запасов и стабильности промысла в районе Шпицбергена на длительный период, а точнее – вечно.

– Но что эта нота протеста по сравнению с нормативным актом правительства Норвегии? Кажется – разные в юридическом плане весовые категории.

А. В.: Разные правовые системы: нормативный акт правительства – это национальное законодательство; ноты посольств, министерств иностранных дел отражают международно-правовую позицию государства, обмен дипломатическими нотами может составить международный договор. Так что не следует принижать юридическое значение ноты посольства СССР 1977 года: не секрет, что текст их согласовывается, как правило, на самом высоком уровне. Не случайно, эта нота посольства завершается весомыми словами: «Советское правительство расценивает принятое 3 июня 1977 года решение как очередной шаг Норвегии, направленный на незаконное расширение своих прав в районе действия Шпицбергена вопреки положениям Договора 1920 года, что выходит за рамки чисто рыболовных проблем. В этих условиях Советское правительство резервирует за собой возможность принятия соответствующих мер, обеспечивающих интересы СССР».

В. З.: Более того, 29 апреля 1982 года, в связи с решением правительства Норвегии увеличить размер ячеи в траловых орудиях лова со 125 до 135 мм в своей экономической зоне и так называемой «рыбоохранной» зоне в районе Шпицбергена, МИДом СССР была направлена еще одна нота протеста. Не потому, что не надо увеличивать размер ячеи; а потому, что это односторонняя мера; меры по сохранению запасов, как указано в этой ноте, «должны рассматриваться в Смешанной советско-норвежской комиссии по вопросам рыболовства». Но самое главное – подчеркнута в ноте 1982 года неизменность международно-правовой позиции государства в отношении статуса вод Шпицбергена: «советская сторона подтверждает свою позицию, изложенную в ноте Посольства СССР в Норвегии Министерству иностранных дел Норвегии от 15 июня 1977 года».

– А все эти документы советского периода, включая правила рыболовства, указания капитанам, имеют ли хоть какое-то юридическое значение сейчас? Советского Союза уже нет…

В. З.: Но Россия – его продолжатель, в том числе в Совете Безопасности ООН; Россия продолжает выполнение обязательств и реализацию прав по международным договорам СССР, в том числе по Уставу ООН, по Договору о Шпицбергене, в международных рыболовных организациях, по двусторонним договорам с Норвегией. Образование новых государств не означает отмену международных договоров, заключенных государством, ушедшим в историю. Стабильность миропорядка зиждется на стабильности международного права, хотя оно и развивается – в согласованных параметрах – сообразно меняющимся международным отношениям. Все это касается и правил рыболовства, и соответствующих указаний прошлого периода, если они не были отменены или пересмотрены.

– Допустим, убедили: по Договору о Шпицбергене, по международному праву воды вокруг Шпицбергена – особые, и Правительство Норвегии не имеет там прав на объявление 200-мильной рыбоохранной зоны, одностороннее регулирование рыболовства. А Норвегия по-другому считает, и односторонние меры подкрепит силовыми методами – тем более, что она член НАТО, да еще и популистской заботой о сохранении рыбных ресурсов…

А. В.: Норвегия не раз именно на основе международного права, а не силой отстаивала свои национальные интересы. В 1951 году она выиграла в Международном Суде дело по спору с Великобританией: суд поддержал Норвегию в ее позиции о правомерности проведения прямых исходных линий для отсчета ширины территориального моря. В 1993 году в Международном суде решено дело по спору между Данией и Норвегией о разграничении морских пространств между норвежским островом Ян-Майен и островом Гренландия (принадлежит Дании). То есть Норвегия на деле опирается на международное право. Верховенство международного права в международных отношениях – это безальтернативный императив нашего времени.

В. З.: Добавлю из личного опыта общения с различными кругами Норвегии (а мне довелось в свое время вести переговоры, общаться не только с рыбаками, учеными, но и на самом высоком уровне с министрами) – все они в основе своей с уважением относятся к международно-правовым договоренностям, к соблюдению их и являются приверженцами права, а не силы. Практика подтверждает, что Норвегия скрупулезно соблюдает и выполняет достигнутые договоренности.

А. В.: Но жестко и профессионально отстаивают свои интересы, опираясь на международное право, которое, упрощая, есть право доброй воли, результат действий одного государства и реакции на эти действия другого или других государств; отсутствие должной реакции, молчание – все это имеет юридические последствия.

– И чем же, по вашему мнению, закончится шпицбергенское рыболовное противостояние России и Норвегии?

В. З.: Уверен, закончится взаимоприемлемой договоренностью о прозрачном рыболовстве с соблюдением единых правил рыболовства и соответствующем контроле за деятельностью рыбаков. Другого пути нет. От скорейшего достижения таких договоренностей выиграют все – рыбаки, власти, да и рыбные запасы.

Ноябрь 2005

Новые вызовы старым рыбным запасам и рыболовству Северо-Восточной Атлантики

Стремительный бег наступившего 2007 года и ряд опрометчивых решений, рожденных федеральной бюрократической машиной (проблемы прилова в российской экономической зоне Баренцева моря; новые экспортно-импортные требования по оформлению документов и т. д.), отвлекли внимание отечественных рыбопромышленников, ученых-аналитиков, да и ответственных федеральных политиков в области рыболовства от кардинальных изменений в управлении рыбными запасами и рыболовством в Северо-Восточной Атлантике и сопредельных морях (Норвежском, Гренландском, Баренцевом), которые произошли в конце 2006 года и в начале 2007 годов и будут определять развитие национальных рыбных хозяйств европейских стран, включая и Россию на ближайшее десятилетие.

Вызвано это тем, что в конце 2006 года на сессии НЕАФК и за ее пределами группа «стран-совладельцев запасов путассу» (Норвегия, страны Евросоюза, Исландия, Фарерские острова (Дания)) впервые (без активного влияния России – основного открывателя этого запаса) договорились об общем допустимом улове (ОДУ) по этому объекту на 2007 год и раздела его на национальные квоты. Справедливости ради необходимо отметить, что России все же выделили небольшую квоту в открытой части – 137 тысяч тонн, где она и так может ловить без какого-либо разрешения, соблюдая, естественно, режим сохранения запасов. Одновременно с этим, в январе 2007 года в Осло была достигнута другая договоренность между пятью странами (Норвегия, Россия, Исландия, Фарерские острова (Дания) и ЕС) – об ОДУ на 2007 год по весенне-нерестующей атланто-скандинавской сельди и раздела его также на национальные квоты.

С принятием этих двух важнейших решений по крупнейшим и значимым рыбным запасам наступила эпоха нового режима управления морскими живыми ресурсами и рыболовством в Северо-Восточной Атлантике и сопредельных морях посредством жесткого регулирования, основанного на рекомендациях Международного Совета по изучению моря (ИКЕС), и окончательного принятия решений группой стран по практическим вопросам рыболовства.

Прежде всего, это естественно по объемам годовых ОДУ и соответствующих национальных квот. По существу, впервые в мировой рыболовной практике в одном из наиболее продуктивных районов промысла – в Северо-Восточной Атлантике, в Норвежском, Гренландском и Баренцевом морях к старым, достаточно изученным и имеющим почти тысячелетнюю историю промысла рыбных запасов, применены единые, образно выражаясь, правила игры, диктуемые ИКЕС, не только по установлению критериев ОДУ, но и «клубным принципам», навязанным привилегированной группой стран, раздела их на национальные квоты. Такой системы нет ни в одном районе Мирового океана и, в этой связи, она требует более пристального осмысления и анализа, что, надеюсь, и будет в ближайшее время сделано заинтересованными рыболовными кругами и учеными.

Мною же на данном этапе ставится задача обратить на это внимание прежде всего практиков-рыбопромышленников, чей бизнес базируется на использовании в основном массовых рыбных запасов и, прежде всего, путассу, сельди, скумбрии, окуня, трески, пикши, сайки, мойвы и других видов. И не только обратить внимание, учесть в своей повседневной практической деятельности, но и призвать серьезно проанализировать складывающуюся ситуацию. И сделать соответствующие корректировки своей долгосрочной рыбопромысловой деятельности, включая анализ рынков сбыта продукции этих видов.

Установленный с 2007 года режим управления рыбными запасами Северо-Восточной Атлантики и сопредельных морей бросает новые вызовы как самим запасам, так и рыболовству в целом.

Возникают вполне логичные вопросы: насколько это применимо к таким массовым запасам, как путассу? И почему узкий круг стран считает себя «совладельцами запасов» и пренебрегает теми, кто открывал эти запасы, изучал их и щедро делился своими знаниями с другими пользователями?

Почему ИКЕС постоянно занижает оценки общего допустимого улова по целому ряду объектов и, прежде всего, по массовым, таким как путассу, сельдь, скумбрия? Вопросы, вопросы и еще раз вопросы. К сожалению, ответы на них, вероятнее всего, будут диаметрально противоположными. Какие бы они ни были, одно бесспорно – новый режим управления старыми рыбными запасами Северо-Восточной Аталантики с сопредельными морями бросает новые вызовы рыболовству в одном из самых продуктивных районов Мирового океана.

И главный из них – следовать ли слепо использованию их, как это рекомендует ИКЕС, постоянно занижая общие допустимые уловы, или выработать новые подходы к режиму рыболовства и управления запасами, учитывая, прежде всего, природные климатические колебания этих массовых объектов рыболовства? Именно последнее направление до недавнего времени, а именно 10–15 лет назад, было превалирующим в отечественной рыбохозяйственной науке. Рекомендации по ОДУ повышались, когда под влиянием благоприятных климатических факторов их численность возрастала и, соответственно, снижалась, когда наступал период спада. Сейчас же рекомендации ИКЕС по ОДУ больше основываются на различных математических моделях, слабо учитывающих природные факторы. К тому же зачастую, стремясь дать рекомендации по ОДУ с перспективой на 3–5 лет вперед (например, по треске), прогнозисты больше заботятся об уровне нерестового запаса и в ряде случаев недоучитывают ограниченность кормовой базы и напряженность конкурентных отношений между рядом пелагических, да и донных сообществ. Свою отрицательную лепту в занижении ОДУ вносит и так называемое новое «научное направление» – биоэкономика, которая обслуживает, по существу, тех, кто в конкурентной рыночной среде вырвался по тем или иным показателям (современные суда, способы лова, технология переработки, насыщение рынка продукцией и т. д.) вперед по сравнению со своими соперниками.

Так, установление заниженного ОДУ по путассу отвечает прежде всего интересам тех зарубежных компаний, которые в настоящее время освоили производство из нее сурими (высококачественного рыбного фарша). Эти компании хотят зафиксировать установленный на 2007 год ключ по распределению ОДУ на национальные квоты в свою пользу на долгосрочной основе – на период окупаемости проектов. Более того, они будут стремиться максимально сконцентрировать ресурсы путассу в своих руках, даже путем создания смешанных межнациональных консорциумов, вплоть до скупки компаний и ресурсов.

Другая задача решается при занижении ОДУ по сельди. Здесь борьба идет за рынки сбыта и удержания на них цены, выгодной для основных добывающих сельдяных стран. А рынок для сельди – прежде всего Россия. Следовательно, ставится цель – максимально ограничить российский промысел сельди путем занижения национальной квоты (это пока удалось минимизировать), либо ограничения районов и сроков промысла.

Имеется и целый ряд других признаков сдерживания российского рыболовства в рыночной среде, основанной на использовании общих рыбных запасов Северо-Восточной Атлантики. Вот свежий пример. Наши капитаны, рыбопромышленники обнаружили и только приступили к промыслу окуня в открытой части Гренландского, Норвежского морей, оповестив об этом соответствующие международные организации – НЕАФК и ИКЕС. Тут же последовала реакция – закрыть промысел до выяснения принадлежности запаса. Самостоятелен ли он или относится к окуню западной части Баренцева моря? Абсурдность такого подхода вполне очевидна. Если встать на такую позицию, то никогда бы не были вовлечены в промысел запасы путассу, скумбрии, окуня Рейкьяниса и целого ряда важнейших глубоководных ресурсов Северо-Восточной Атлантики.

В условиях, когда в управлении морскими живыми ресурсами и рыболовством произошли столь кардинальные неадекватные изменения, они требуют от федеральных властей, научных организаций и ассоциаций рыбопромышленников Северного бассейна, региональных органов серьезного анализа и, на его основании, выработки новой рыболовной политики России по активному продвижению своих национальных интересов с использованием всего государственного ресурса, направленного на обеспечение устойчивого развития отечественного рыболовства в Северо-Восточной Атлантике и сопредельных морях. Без такого подхода неминуемо произойдет сворачивание, посредством жестких конкурентных рыночных методов, вплоть до использования околонаучных теорий, машины голосования, давления в международных организациях, как это и происходит в настоящее время, отечественного рыболовства в этом важнейшем и ближайшем к портам и рынку России районе Мирового океана.

Февраль 2007

Министр отчизны

Сейчас, когда рыбное хозяйство страны переживает непростые времена, память невольно обращается к делам тех, кто был у штурвала рыболовной индустрии в период ее становления, трудных военных лет, восстановительного послевоенного периода, стремительного планомерного подъема 60—70-х годов и трудностей периода передела Мирового океана. Таким человеком является министр Александр Акимович Ишков, который почти 40 лет (с 1940 по 1979 год) руководил рыбной отраслью, провел ее через все самые сложные периоды и который, безусловно, имел свои взгляды на ее дальнейшее развитие в будущем. К сожалению, Александр Акимович не оставил цельной программы или развернутых заметок. Хотя, если учесть, что в период после его ухода на пенсию с 1979 и до 1990 года рыбное хозяйство удерживало свои позиции как по улову, так и по производству пищевой продукций, можно сказать, что заложенная основа была прочной. Конечно, эта прочность касается той экономической модели, которая действовала в Советском Союзе, более того, в его союзных географических координатах.

Трудно сказать, как бы повел «рыболовный корабль» министр А. А. Ишков в наше время, но для меня (а я проработал в «ишковский» период развития рыбного хозяйства более 20 лет, в последние годы работал непосредственно под его руководством в области внешних связей) совершенно ясно, что рыночные отношения для него не были «темным лесом», и Александр Акимович с его стратегическим мышлением и необычайной тягой ко всему новому, тому, что повышает эффективность производства, нашел бы свой, свойственный только ему путь развития отрасли.

В этом году Александру Акимовичу Ишкову исполнилось бы 90 лет. Мои воспоминания о нем отрывочны (записей не вел), и касаются они отдельных «точечных» периодов, которые оставили яркий след и которые, я надеюсь, будут дополнены теми, кто с ним работал бок о бок, ежедневно и с кем А. А. Ишков делил как свои победы, так и неудачи.

Первое заочное знакомство

В середине 60-х годов Северная рыбопромысловая разведка, несмотря на неплохую сырьевую базу, выдвинула ряд предложений по проведению поисковых работ с целью ввода в промысел новых районов и объектов промысла. Предложение было детально рассмотрено и поддержано министерством, выделены были, по тем временам, немалые средства на осуществление морских экспедиций. Мне было поручено возглавить поисковые работы по пелагическим видам: сельди, путассу, атлантической сайре и др. Находясь в многомесячной экспедиции в районе севернее Азорских островов на СРТМ «Волгодонск», мы осваивали совершенно новый для северян промысел – лов атлантической сайры на электросвет. Работа была изнуряющей – все в новинку, к тому же я как начальник экспедиции и капитан А. И. Моисеев ночью ищем рыбу, пытаемся подобрать оптимальный световой режим для отлова, а днем – отдых и опять поиск. Успехи чередовались с неудачами.

Были периоды, когда по 2–4 недели мы не видели ни хвоста атлантической сайры. Естественно, сводки шли в Мурманск и Москву каждые сутки, а раз в неделю подобная информация – в министерство рыбного хозяйства. Несмотря на то, что шел четвертый месяц и мы имели только эпизодические уловы, дважды получили радиограммы из министерства о принятых самим министром А. А. Ишковым решениях продолжать поисковые работы. Это придавало всему экипажу моральные силы в нелегкой автономной поисковой работе. В последующем в этом же рейсе был получен первый улов – 5 тонн атлантической сайры за ночь.

Работа продолжалась. Вновь удачи и разочарования.

В один из ночных поисков я почувствовал боли в правом боку. На следующий день хуже, поднялась температура. Врача на судне нет, ведь СРТМ – не положено. Кругом ни одного судна. Консультации по рации вначале с проходящими судами торгового флота, а затем, когда стало совсем худо, с берегом предположили диагноз – аппендицит. Нужно срочно госпитализировать. Ближайший порт – Лас-Пальмас, более 600 миль. Начали следовать. По рекомендации береговых врачей больной бок обложили льдом. Мое состояние не улучшается. Капитан Моисеев вновь обращается в Мурманск и Москву с просьбой дать указание любому советскому судну, имеющему на борту врача-хирурга, принять меня на борт. Медленно идут часы ожидания. Затем поступила радиограмма за подписью министра А. А. Ишкова в два адреса (капитану транспортного рефрижератора «Симферополь» и капитану СРТМ «Волгодонск») – назначить точку встречи (используя форсированные обороты двигателей), принять больного, при необходимости немедленно доставить на госпитализацию в порт Лас-Пальмас. С большим трудом прошла пересадка, затем – операция, госпитализация в Лас-Пальмасе и вновь экспедиция, поиск рыбы. Без прямого указания, в то время – только самого министра такое решение, какое им было принято, никто бы не смог осуществить. Испанские врачи после операции прямо говорили мне – если бы задержались в море еще часов на 5–6, операция была бы уже не нужна.

Вторая – очная встреча

Разведанные и начавшие быстро осваиваться промыслом в различных районах Мирового океана новые объекты – хек, мойва, путассу, макрурус, ставрида, скумбрия, сардина, сайра и другие виды – неохотно брались для реализации торговой сетью. Шло затоваривание холодильников; транспортные рефрижераторы, плавбазы, да и промысловые суда простаивали в порту, а на промысле – простои в ожидании разгрузки. Нужен был неординарный подход с тем, чтобы прорваться сквозь торговые ряды, не желающие возиться с дешевым, но хлопотным товаром. К тому же необходимо было быстро, без проволочек утвердить ГОСТы на продукцию, цены и т. д. Особенно было трудно решать ценовые вопросы, так как расчеты экономистов показывали, что для покупателя стоимость продукции будет дороже, чем существующие цены (утвержденные в 20—30-х годах) на треску, сельдь, кильку и др. В Министерстве было принято решение: устроить выставку всей новой рыбопродукции, пригласить на нее первых руководителей государства – Л. И. Брежнева и Н. А. Косыгина, поставив перед ними вопросы выделения средств для глубокой переработки сырья; либо разрешить самим рыбакам реализовывать рыбопродукцию, построив свои магазины. Последнее предложение было по тем временам не только экономическим, но и политическим – посягательство на монополию государства на торговлю, в лице Министерства торговли.

Такая выставка была организована в Доме культуры Московского рыбокомбината. На ней все бассейны представили свою новую продукцию.

В числе других представителей я участвовал при подготовке стенда от Севрыбы, разъяснение же по стенду перед высоким руководством должен был давать начальник Севрыбы. Им в то время был А. И. Филиппов. Когда все было готово, А. А. Ишков три или четыре раза обходил все стенды, тщательно слушая разъяснения и подробно расспрашивая при этих «репетициях» не только первых руководителей бассейна, но и самих рядовых исполнителей. Так я впервые очно встретился с министром Александром Акимовичем Ишковым. Пояснения я давал по разведанным запасам мойвы, макруруса, атлантической сайры, путассу, круглой сельди и другим видам. Тогда я обратил внимание, что его вопросы были доброжелательные, с подтекстом, направленным на подсказку, что и как надо докладывать, когда приедут высокие руководители. Остановившись дольше всего у продукции из мойвы и вглядываясь в развешанные карты, он спросил меня: «А откуда такая уверенность, что разведанные запасы позволят вылавливать ежегодно до 500–700 тыс. тонн?».

Выслушав внимательно ответ, он, прищурившись и улыбаясь только глазами, повернувшись к Филиппову, сказал: «Убедительно, но давайте пока ограничимся при докладах цифрой в 300 тыс. тонн». Потом были долгие ожидания приезда высоких руководителей, не раз откладывался их приезд. В конце концов приехал заместитель председателя Совета министров К. Т. Мазуров в сопровождении представителей Госплана, министерств, отделов ЦК КПСС. Осмотр начался. Пояснения давал А. А. Ишков, начальники бассейнов, их заместители. Когда же подошли к стенду Главка «Севрыбы» с мойвой, А. А. Ишков громко спросил: «А где парень, черненький, небольшого роста, который раньше давал пояснения?». Начальник Главка А. И. Филиппов сказал: «Это Зиланов, сейчас позовем». Я в это время был далеко в хвосте всех следующих за начальством. Ишков вновь, уже нетерпеливо: «Где же он?». Меня позвали, дали возможность пробиться в первые ряды. Строго посмотрев на меня, наш министр, обращаясь к Мазурову, сказал: «Он вел исследования, доложит». Затем мне: «Рассказывай, кратко». Волнуясь, я доложил. Затем, когда все повернулись и пошли к следующему стенду, я негромко, обращаясь к министру, говорю: «Александр Акимович, исследование по мойве вели другие, не я». Он, не поворачиваясь, резко: «Знаю, но организация – твоя». В целом выставка сдвинула проблему с мертвой точки. Были утверждены ГОСТы, приняты предложения бассейнов по ценам, началось создание и строительство в крупнейших городах Союза магазинов «Океан». Да и сама торговля повернулась лицом к новым видам, непривычным для нашего покупателя. К тому же все это позволило не только приступить к широкому освоению разведанных запасов, но и начать осуществлять исследование и поиск в других районах Мирового океана.

Много лет спустя, будучи в составе делегации во главе с А. А. Ишковым на Фарерских островах, я напомнил ему выставку и спросил, как решались подобные вопросы во времена Сталина. Он ответил не сразу, видимо, не ожидая такого вопроса. Затем не торопясь сказал, что всегда можно было вопрос решить, только надо было знать, когда и как получить нужное решение, если же поступить опрометчиво, то и получишь «на всю катушку» и «загремишь далеко и надолго».

На международном направлении

Во время работы в северном бассейне, уже после упомянутой выставки, меня стали привлекать к участию в работе делегаций, которые решали вопросы, связанные с проблемами советского рыболовства и сотрудничества со странами Северной Атлантики. Ряд таких делегаций был на правительственном уровне во главе с А. А. Ишковым. В дальнейшем по его указанию я был переведен на работу в аппарат министерства и в последующие годы работы Александра Акимовича участвовал почти во всех крупных мероприятиях, которые он возглавлял на переговорах с целым рядом государств. Мозаика воспоминаний – огромная. Характерно для Ишкова то, что он тщательно готовился к переговорам. Просматривая материал, собирая информацию из различных доступных ему источников, выслушивал мнение членов делегации, особенно тех, кто приезжал с бассейнов. Последнее было характерно для него. На заключительном этапе подготовки, если он чувствовал неясность исхода переговоров (такое бывало не раз), он предлагал «проиграть» их. При этом сам вел переговоры как бы от советской стороны. В ходе такой «игры» всплывали необычные развязки, которые нередко возникали и использовались в ходе самих переговоров. Но так он поступал не всегда. Часто он вел всю проработку материала внутри себя, но тщательно.

Министр рыбного хозяйства СССР А. Ишков (в центре) ведет переговоры по рыболовству с министром рыболовства Дании Я. Якобсеном. Справа от А. Ишкова – заместитель начальника Управления внешних сношений и генеральных поставок В. Зиланов, председатель Рыбакколхозсоюза З. Эвентов, слева от А. Ишкова – переводчик С. Степанова, крайний справа – заместитель министра Г. Жигалов.

Сами переговоры министр вел спокойно, стараясь расположить к себе партнера, при этом старательно следил, чтобы не создавалось в ходе их «завалов», которые бы привели к срыву. Аргументация была очень четкая. Ишков умел слушать партнера: умел опрокидывать те аргументы, которые не отвечали интересам отечественного рыболовства. Одновременно он признавал и возможности собственного отступления, но – до определенного предела, до предела директив. Были случаи, что он выходил за директивы, но всегда ответственность брал на себя.

Норвежская газета «Фисхарен» давала такую характеристику нашему министру: «Ишков производил впечатление человека живого, общительного, знающего много. Но за столом переговоров он был тверд, и в этом норвежские власти убедились, начиная с переговоров о 200-мильной зоне и соглашению по рыболовству и кончая договором о “смежной зоне” и нерешенными вопросами по Шпицбергену».

Многие предложения, которые он выдвигал, смотрели в будущее – на годы. Таким оказалось сотрудничество с Норвегией, Фарерскими островами, Канадой, Японией, Анголой, Марокко, Мавританией, Новой Зеландией и многими другими странами. Все зарубежные партнеры, с которыми он вел переговоры (а это были министры рыболовства, первые руководители стран и министры иностранных дел), все они высоко отзывались о нем и особенно ценили его стратегическое мышление. Так, бывший министр рыболовства Норвегии Эйвен Болле во время моей последней встречи с ним сказал, что когда Ишков предложил подписать соглашение о создании смешанной комиссии по рыболовству, то он полагал – это бесперспективная идея и пошел на подписание соглашения без всякого энтузиазма. Однако спустя годы он убедился в обратном. Работа смешанной советско-норвежской, а теперь уже российско-норвежской комиссии позволила избежать рыболовных конфликтов между двумя странами и решить все вопросы взвешенно. Таких примеров в деятельности Ишкова на международном направлении много.

По-особому министр относился к многосторонней дипломатии – деятельности международных организаций по использованию биоресурсов. Несмотря на признание им важности этого направления, всю практическую работу вели его заместители либо начальники управлений.

Во всех своих международных делах А. А. Ишков опирался на ученых, хотя часто его отношения с тем или иным специалистом складывались непросто. Министр никогда, по крайней мере, в мою бытность работы с ним, не ставил свою подпись под каким-либо научным трудом или научной разработкой. В этом отношении он был щепетилен.

Следует отметить его положительное отношение к созданию смешанных компаний, экспедиций как в области рыболовства, так и в области обработки рыбы с иностранными партнерами. Причем они начали формироваться под его «покровительством» задолго до официального принятия курса на рыночные отношения. Безусловно, Ишкову приходилось все вопросы, связанные с международным сотрудничеством, пробивать в Госплане, МИДе, МВТ, Минфине, а главное – на Старой площади. На этом направлении были и неудачи. Но и тут Александр Акимович не терял оптимизма.

Большую энергию А. А. Ишков вложил в организацию и проведение Международных выставок Инрыбпром, которые последовательно были осуществлены в Ленинграде при его непосредственном участии в 1968 и 1975 годах. Цель выставок была не только показать, чем располагает отечественное рыбное хозяйство, но и привлечь ведущие иностранные рыболовные державы, а также фирмы. Одновременно с этим Ишков неизменно добивался у правительства выделения для отрасли средств для заключения контрактов с иностранными фирмами на покупку техники и даже заказа на строительство судов. В ходе выставки шли, как правило, переговоры в области рыболовства с представителями других государств. Словом, и здесь А. А. Ишков шел широкими стратегическими шагами к заветной цели: вывести отрасль в мировые лидеры.

Мне известно, что сам он хотел уйти с должности министра в 1980 году: после завершения выставки Инрыбпром—80. На ней А. А. Ишков предполагал высказать свои мысли о путях дальнейшего развития рыболовства. К сожалению, обстоятельства, да и состояние здоровья вынудили уйти его на пенсию в феврале 1979 года. Итог деятельности министра А. А. Ишкова характеризуют две цифры: в 1940 году вылов составлял 1,3 млн. тонн, а в 1976-м – 10,4 млн. тонн.

В неофициальной обстановке

Таких встреч с Александром Акимовичем Ишковым было у меня немного: министр есть министр. Мне пришлось неоднократно бывать с ним за рубежом в периоды, когда в переговорном процессе был тайм-аут, шесть или семь раз бывать у него на даче и дома. Гостя он всегда радушно сам выходил встречать. Если это было предобеденное время – оставлял на семейный обед. Старался создать атмосферу непринужденности, давал возможность высказаться, не давил своим авторитетом. В перерывах между переговорами за рубежом Александр Акимович любил посмотреть достопримечательности того или иного города, страны. Приглашал на такие прогулки всех, кто был свободен от анализа материалов и от подготовки к очередному раунду переговоров. Запомнились прогулки с ним в Бельгии, где Ишков интересовался музеем Наполеона в районе Ватерлоо, домом Рембрандта, костелами в Амстердаме. Хотя тогда у него уже болели ноги, он мужественно поднимался по винтовой лестнице одного из костелов, где была размещена якобы часть креста, на котором был распят Христос. Мы, молодые, с тоской смотрели на эту винтовую лестницу. Сопровождавшего нас мэра Амстердама он подробно расспрашивал о бюджете города, о деятельности депутатов, полиции, затевал разговор на другие, такие далекие от рыболовства темы. В конце одного такого интересного дня, уже заходя к себе в номер, усталый и довольный Александр Акимович заметил: «Вот так надо жить, создавать, творить – невзирая на трудности». Я спросил: «О чем и о ком вы?». Он, прищурившись, смеясь только уголками глаз, ответил: «Конечно не о Наполеоне, а о Рембрандте и Христе». Часто, когда останавливались в гостиницах, он выходил утром или вечером в сувенирные магазины, доставляя нам, сопровождавшим, дополнительные хлопоты, и покупал сам какой-либо мелкий сувенир. Для него было важно именно самому купить. Одно время он увлекался коллекционированием спичечных коробков тех гостиниц, в которых останавливался.

В одной из своих последних поездок в Канаду он был приятно поражен, когда в океанариуме узнал огромную касатку, которую впервые видел в этом же океанариуме более 10 лет назад. Когда дрессировщик дал команду касатке выйти из воды (на треть тела), Ишков, без боязни похлопав ее, весело сказал: «Да, стареем потихоньку, но мощь чувствуется». Дрессировщик был бледен – никто из посетителей с этой касаткой так запросто не обращался: «Вы ведь, – произнес, – рисковали, и все мы рисковали: она могла вас схватить». Александр Акимович отпарировал, обращаясь уже к министру рыболовства Канады Ле Блану: «Нет, нет, она меня знает, к тому же международных скандалов нам, рыбакам, не надо».

Осень патриарха

Уходя на пенсию, А. А. Ишков не планировал полностью прекратить трудовую и творческую деятельность. Он задумал написать книгу о становлении рыбного хозяйства страны и перспективах его дальнейшего развития. Для составления плана книги он не один раз собирал у себя дома тех, кто мог ему искренне посодействовать в этой интересной работе. Такой план был составлен, и Александр Акимович приступил к подбору материала. Между тем, болезнь продолжала его беспокоить, к тому же заболела и его верная спутница жизни – обаятельная, скромная Лидия Ивановна. И будущее отрасли, особенно проблема, как избежать потерю районов лова в целом ряде акваторий Мирового океана, беспокоили не меньше.

На одной из наших встреч он попросил принести карту морских районов Антарктики и, рассматривая ее, выдвинул идею: создать с фирмами ряда стран, примыкающих к районам промысла, смешанные предприятия для переработки в береговых условиях криля и рыбы с тем, чтобы часть продукции реализовывать на мировом рынке, а другую часть – в нашей стране. Таких «опорных» для флота точек, где бы он действовал постоянно в Южном океане, определилось 11 – на острове Корелон, Крозе, Херда, Южной Георгии, Петра I, Новой Зеландии, Австралии, Аргентины, Чили, ЮАР. Такой подход, по мнению Александра Акимовича, позволил бы на прочной основе довести вылов в Южном океане до 5–6 млн. тонн и удерживать его постоянно, а также – привлечь иностранные инвестиции для обновления и строительства флота и береговых перерабатывающих мощностей. Однако уже наступающая «изолированность» министра от действующих госструктур не позволила ему полностью развить эту интересную идею. Вместе с тем все же нам удалось, впервые используя такой подход, получить «добро» от ЦК КПСС и правительства на создание смешанных советско-иностранных компаний по добыче рыбы за пределами 200-мильных зон – в открытых районах Мирового океана.

Примерно в это же время Александр Акимович при встрече вдруг неожиданно для меня спросил: «Поедешь со мной работать за границу?». Я опешил, ведь здоровье его было не на высоте. Подумав, сказал: «Да, готов». Тогда он впервые за все наше знакомство, хлопнув по плечу, добавил: «Пока никому ни слова. В Анголу буду проситься советником по рыболовству в правительство Душ Сантуша. Некоторая поддержка имеется».

В дальнейшем этот разговор больше Александром Акимовичем не поднимался. Здоровье ухудшалось, к тому же ушла из жизни Лидия Ивановна.

Последний мой разговор был с Александром Акимовичем Ишковым в середине мая 1988 года, незадолго до его кончины. Я позвонил ему в больницу, попросился проведать, сказав, что получил назначение на должность заместителя министра. Он очень взволнованно и как-то необычайно радостно поздравил, затем, помолчав, добавил: «Все у нас было. Одно время я хотел тебя перевести в научно-исследовательский институт, потом раздумал. Был случай – предлагал и на должность заместителя министра, но кое-кто не соглашался. Еще раз поздравляю: заслуженно. Выйду из больницы – заходи, есть о чем поговорить». Это были последние слова, которые я слышал от Александра Акимовича.

Норвежцы, которые больше всех ценили А. А. Ишкова как министра и как патриота своей Отчизны, в одной из своих ведущих газет писали: «Сообщение о том, что 74-летний министр рыбного хозяйства СССР Александр Ишков покидает свой пост, отчетливо знаменует окончание эпохи бурного развития рыболовства в Советском Союзе». В принципе, эти слова оказались пророческими – продолжатели его дела совместно со всем рыбацким коллективом сумели все же выполнить главную его мечту – выйти на первое место в мире по улову, обогнать Японию. Это произошло в 1989 году.

Январь 1995

Распределение квот под контроль закона и рыбопромышленников

С переходом прибрежных государств к управлению морскими живыми ресурсами на основе принципов и норм Конвенции ООН по морскому праву и соглашения ООН по трансграничным запасам и запасам далеко мигрирующих видов рыб 1995 года, которые обязывают государства ежегодно устанавливать общие допустимые уловы (ОДУ) отдельных запасов, возникла проблема их справедливого распределения на квоты вылова среди пользователей для их последующего освоения. В региональных рыбохозяйственных международных организациях этот вопрос решается посредством договоренностей всех стран – членов такой организации. Сложнее обстоит дело с распределением ОДУ или части квот, полученных в международной организации тем или иным государством, среди рыбопромышленников на национальном уровне, так же как и распределение ОДУ в собственной 200-мильной зоне. Вызвано это тем, что здесь переплетаются сложнейшие вопросы рыболовной политики, экономики и социальной сферы. В странах с рыночными отношениями, где рыболовство имеет определенное значение в экономике страны, вопросы распределения ОДУ на квоты среди пользователей-рыбопромышленников до настоящего времени решаются по-разному. И все же прослеживается главная цель при этом – справедливость доступа рыбопромышленников к ресурсам и сведению к минимальному участию в этом процессе госчиновников с тем, чтобы предотвратить коррупцию и зависимость первых от вторых. Все это осуществляется только в соответствии с национальными законами.

Так, в Норвегии распределение ОДУ того или иного запаса происходит с участием рыболовных ассоциаций (по белой (тресковые) рыбе, пелагическим рыбам, траловых, пассивных орудий лова, кошельковистов и т. д.), а уже сами ассоциации распределяют часть полученного ОДУ на квоты среди рыбопромышленников. Причем за основу берутся конкретные промысловые суда. Другими словами, получают квоту реальные промысловые суда, а не мифические компании и отдельные лица. Безусловно, контроль за освоением квот остается за государственным органом по рыболовству – Директоратом рыболовства Министерства рыболовства Норвегии.

В Японии и Китае пока еще не введена система распределения ОДУ на квоты. В этой связи регулирование рыболовства осуществляется посредством контроля за промысловыми усилиями – опять же за выставлением судов на промысел и учете количества дней на лову. При этой системе ведущая роль отводится исторической основе и традиционности занятия рыболовством. Рыбаки, их ассоциации с участием местных властей регулируют все эти вопросы под контролем соответствующих государственных органов в области рыбного хозяйства. Вместе с тем в ближайшие годы и эти страны перейдут на систему определения ОДУ и распределения ее на квоты.

В США и целом ряде других стран большую популярность получила, наряду с распределением ОДУ на квоты через Ассоциации рыбопромышленников, так называемая «олимпийская система» освоения ОДУ. При этой системе на промысел могут выходить все суда, имеющие лицензии на этот вид промысла. На основе жесткой конкурентной борьбы за максимальный вылов в течение меньшего времени осваивается весь объем ОДУ. При этой системе для государственных органов важно точно вести учет вылова с тем, чтобы остановить промысел, как только будет достигнут верхний предел. Вместе с тем в США действует и система распределения ОДУ на квоты для каждого судна в зависимости от его промыслового оборудования, характеристик промысла и исторической основы уловов на том или ином виде промысла.

В Новой Зеландии при распределении ОДУ на квоты большое значение придается коренному населению – как зависящему от рыболовства, так и традиционно обитающему у побережья. Многие из них, даже не имея средств к добыче (судов и т. д.), могут получить квоты на вылов того или иного запаса, которые они в дальнейшем «продают или сдают в аренду» различным компаниям.

В Исландии действует иная, чем в вышеперечисленных странах, система распределения ОДУ на квоты среди рыбопромышленников, которая все больше привлекает внимание мировой рыболовной общественности и специалистов в силу ее возможности вобрать в себя механизм распределения с экономическим фактором и социальной направленностью в условиях рыночных отношений. К тому же эта система, носящая название индивидуально передаваемых квот (ИПК), исключает влияние госчиновников при распределении ОДУ на квоты.

Суть ее схематично заключается в следующем.

Первое. Общедопустимые уловы (ОДУ) по тому или иному запасу для 200-мильной зоны Исландии утверждает, в соответствии с Законом о рыболовстве Исландии, Министр рыболовства Исландии не позднее мая – июня текущего года на последующий год. Это делается на основе рекомендаций национального Морского исследовательского института, которые прошли проверку и рекомендованы Комитетом по управлению международной организации ИКЕС. В соответствии с Законом о рыболовстве министр рыболовства может принять «политическое решение» по уменьшению или увеличению ОДУ того или иного запаса, но не более чем на 10 %, исходя из социальных или экономических мотивов.

Второе. ОДУ распределяется на квоты только для реально зарегистрированных под флагом Исландии и действующих промысловых судов. Таким образом, квоты получают суда, а не судовладельцы. «Ключом» для получения квот на то или иное судно является его реальный вылов за предыдущие три года, выраженный в процентах по отношению к общему вылову. Такая договоренность была достигнута среди всех рыбопромышленников Исландии на момент первого внедрения ИПК, а именно – еще в 1984 году.

Третье. В течение промыслового года (в Исландии он принят с 1 сентября по 31 августа, сделано это с учетом того, что летний период менее высокоэффективный) рыбопромышленники, которые имеют суда с квотами, могут использовать их либо сами, либо через специальные биржи-конторы произвести их частичную или полную передачу, по существу, продажу другому судовладельцу, который имеет судно под флагом Исландии. Причем эту передачу-продажу рыбопромышленник может осуществить полностью вместе с судном (тогда стоимость судна с квотой будет стоить значительно дороже, чем продажа судна без квоты), либо только часть квоты того или иного запаса.

Четвертое. При передаче-продаже ИПК одновременно с поступлением этих предложений на биржу они поступают (по компьютеру) в Директорат рыболовства Министерства рыболовства Исландии, который только контролирует систему прохождения и проверяет ее действительное наличие у судна, которое выставляет квоту на передачу-продажу. Такая же операция происходит и при заключении сделки через биржу. В этом случае уже биржа извещает Директорат рыболовства. Вмешательство Директората рыболовства возможно только в случае каких-либо противозаконных действий того или иного судна, следовательно его капитана, судовладельца.

Пятое. В целях эффективного контроля за реализацией ИПК и в целом за освоением ОДУ того или иного запаса в исландской 200-мильной экономической зоне в соответствии с Законом о рыболовстве Исландии, все суда обязаны осуществлять перегруз и контроль за объемом улова только через исландские порты, которых вдоль всего побережья насчитывается около 60. Все порты связаны в единую компьютерную систему, центральный пульт которой находится в Директорате рыболовства Министерства рыболовства Исландии.

Шестое. В соответствии с законами Исландии всякое нарушение системы ИПК, так же как и правил рыболовства, подвергается наказанию в виде штрафов, лишения лицензий на промысел, а за тяжкие – вплоть до лишения свободы виновных сроком до 6 лет. Имеются и другие особенности ИПК, но они менее значительны.

Исландский 10-летний опыт применения ИПК показал, что она способствует существенному сокращению промысловых усилий – судов при промысле важнейших запасов трески, пикши, сайды и других рыб; ведет к осуществлению промысла в самый продуктивный период и к стремлению рыбопромышленников получить максимальную прибыль при наименьших затратах.

Существенным является и то, что распределение ОДУ на квоты для судов происходит с использованием соответствующих, согласованных между всеми рыбопромышленниками «ключей», что исключает произвол госчиновников и предотвращает коррупцию в этой области.

Вместе с тем система ИПК требует достаточно разработанных, четких и обязательно прямого действия законодательных актов.

Так как передача-продажа квот осуществляется в натуральном и стоимостном выражении, то, с одной стороны, формируется ценовой рыночный механизм, а с другой стороны, государство от каждой такой сделки получает налоговые отчисления, которые могут идти на поддержку рыболовного сектора.

Система ИПК позволяет осуществить, посредством добровольного принятия решения самим судовладельцем, исключения малоэффективных судов из промысла посредством передачи-продажи своих квот через биржу тем судовладельцам, у которых суда более эффективны при промысле того или иного запаса. Одновременно с этим система ИПК является и своеобразным «стопором» для вовлечения в промысел того или иного запаса «непрофессионалов-новичков», так как мало иметь судно, надо еще и купить квоту. Последнее, как показывает опыт Исландии, намного сложнее ввиду того, что профессионалы-рыбаки нечасто желают расставаться со своей профессией.

Трудно предвидеть, в каком направлении пойдет дальнейшее совершенствование системы ИПК, но очевидно одно: что управленческие, экономические и социальные достоинства ее перевешивают все существующие системы в этой области для условий рыночных отношений, что должно привлечь внимание отечественных рыбопромышленников. Несомненно также, что само государство при внедрении этой системы, безусловно с учетом собственного опыта, может получить более реальную экономическую выгоду, чем от порочной системы платы за пользование морскими живыми ресурсами.

Март 1999

Руководитель должен предвидеть последствия своих решений

На вопрос «как дела в отрасли?» всяк ответит по-своему, исходя из личной зоны ответственности и опыта. Нашему сегодняшнему собеседнику опыта не занимать, а более пяти десятилетий работы в рыбном хозяйстве страны не позволяют быть лишь сторонним наблюдателем за происходящим в отрасли и сужать зону личной ответственности.

Корреспондент. – Вячеслав Константинович, со времени нашей последней беседы минул год. Тогда вы говорили о недостатке полномочий на местах по управлению рыболовством, о неудачной мойвенной путине на бассейне, о возрастающих финансовых потерях рыбаков, связанных с большими переходами. Как дела обстоят сейчас? Какие изменения произошли у мурманских рыбаков? Каким вам видится будущее прибрежного лова рыбаков Мурмана?

Вячеслав Зиланов. – Все те проблемы, которые мы с вами обсуждали год назад, плавно перешли в настоящий год. Другими словами, ни одна из них федеральными органами (а это их компетенция) положительно не решена. Единственное, чего мы смогли достичь, стучась во все властные двери, – нас услышали и дали заверения в том, что к предстоящей мойвенной путине 2010 года проблемы будут решены. Ждать осталось не так уж и много – до 1—10 февраля. Что касается финансовых потерь рыбаков Северного бассейна из-за неразумных решений правительства о доставке в порты России рыбопродукции не только из экономзоны, но и из-за ее пределов, то здесь пока даже понимания нет. Потери за год составили около 1 млрд. рублей. Получается, что все мы живем в одном государстве, но те, кто «печет» законы и подзаконные акты, находятся по одну сторону, а те, кто создает материальные ценности, организует и ведет производство, – по другую сторону. Пока преодолеть этот водораздел не удается. Тем не менее, рыбаки Севера оптимизма не теряют и надеются на то, что прежде чем законы и подзаконные акты будут выпускаться в жизнь, они будут проходить апробацию у ассоциаций и объединений рыбаков.

Если говорить о прибрежном рыболовстве на Мурмане, то оно развивается, наращивается вылов в пределах выделяемых квот, а это 12–15 тыс. тонн, в основном трески и пикши. Большая часть рыбы доставляется в охлажденном виде для реализации в Мурманске. В последующем можно ставить задачу по поставке охлажденки за пределы области. Не менее важная задача прибрежки – это поставка сырья в первую очередь на перерабатывающие мощности области, а затем и за ее пределы.

Кор. – Общий вылов по Северному бассейну в минувшем году составил около 430 тыс. тонн. То есть, несмотря на некоторое увеличение добычи, практически пятая часть квот осталась недоосвоенной – в чем причины?

В. З. – Ваши цифры, мягко говоря, неточны. Вы их берете из базы Росрыболовства по вылову только в 200-мильной зоне России в Баренцевом море. Вылов же Северного бассейна, куда входят Мурманская, Архангельская области, Республика Карелия и Ненецкий автономный округ, включает в себя еще и вылов в зонах иностранных государств и за пределами зон. Суммарно, по оперативным данным, он составил в 2009 году 818 тыс. тонн, что выше 2008 года на 96 тыс. тонн. Так что по Северному бассейну это достаточно значительное увеличение. При этом, действительно, ряд объектов, таких как мойва, сайка, водоросли, креветка, мы недоиспользуем. Причины здесь две: главная – невостребованность на рынке и вторая – нерешенность ряда нормативных проблем (выше говорилось о мойве), связанных с промыслом в нашей 200-мильной зоне. Они, как правило, базируются на чрезмерных запретах, таких как невозможность вести лов и выгрузку в прибрежной зоне, частые закрытия районов из-за военных учений и т. д.

Кор.: Каковы показатели добычи «неодуемых» видов? Как известно, мурманские рыбаки были встревожены возможным сокращением перечня ВБР, на которые ОДУ не устанавливается, ведь подготовка к их освоению требует оборотных средств, дополнительных единиц флота. Вообще, насколько допустимо менять «правила игры», когда процесс уже запущен?

В. З.: Введение ряда объектов в категорию «неодуемых», особенно тех, которые в прошлом не выбирались, – правильная мера Росрыболовства. Это позволило почти в два раза увеличить вылов зубаток, камбалы и других объектов. Так что здесь имеется возможность принять такие же решения и по другим объектам. Тот, кто намерен вести промысел «неодуемых» видов, может планировать свою работу, включая и расстановку флота, и обеспечивая под будущий улов оборотные средства. Спрашивается, зачем устанавливать квоту по креветке в Баренцевом море, когда она годами не осваивается? Безусловно, выводить «одуемые» объекты в «неодуемые» следует заблаговременно с тем, чтобы компании могли рассчитывать на долговременный промысел, но при этом не следует забывать о научном обосновании такой меры.

Кор.: Так совпало, что рыбохозяйственная наука лишилась дополнительных заработков – все поднятое на борт необходимо уничтожать и выбрасывать в море, – и одновременно с этим грянул кризис и сократилось бюджетное финансирование институтов. Как вы оцениваете сложившуюся ситуацию? Может так случиться, что часть финансирования научных исследований придется взять на себя рыбакам?

В. З.: Законодательная норма по уничтожению законно, подчеркиваю, законно выловленной рыбы в научных, контрольных целях так же, как соответствующее распоряжение правительства Российской Федерации, – абсурдны, противоречат не только элементарной логике и почти 100-летней отечественной практике, но и мировой международной тенденции в этой области. А она такова, что ряд резолюций такой авторитетной организации системы ООН, как ФАО (Россия является ее членом), требует от рыбаков исключить выбросы и уничтожение уловов, а использовать биоресурсы в пищевых целях. Более того, ряд ведущих рыболовных государств, например Норвегия, запретила как своим рыбакам, так и иностранным, осуществляющим промысел в ее зоне, выбрасывать уловы за борт. Мы же в этом вопросе идем совершенно в другом направлении. Мотивы тех, кто принял такую законодательную норму (а это дружная команда в Госдуме – «Единая Россия»), – это борьба с коррупцией. Спрашивается: кто вам мешает бороться с коррупцией без уничтожения уловов? Это все равно, что для окончательной победы над коррупцией во всей России уничтожать, сжигать выявленные коррупционные деньги, или вообще все деньги взять и уничтожить, поскольку по логике этих горе-депутатов, деньги – главный объект вожделения коррупционеров. С коррупцией, в том числе связанной с научными квотами, надо бороться путем искоренения конкретных коррупционеров, а не путем уничтожения законных уловов. Последние надо использовать на пищевые цели. Только по Северному бассейну в 2009 году остались неиспользованными научные квоты в 19 тысяч тонн стоимостью около 1 млрд. рублей. Вот цена неверных управленческих решений! Руководитель, управляя, должен предвидеть возникающие проблемы и, выявив их отрицательный характер, немедленно устранять.

А как быть при таком подходе с контрольными уловами при ведении поисковых работ? Ведь поисковое судно, обнаружив скопления рыбы, прежде чем передать район промфлоту, должно перейти на промышленный режим работы. А это десятки тонн высококачественной рыбы – и все за борт! Вот уж поистине в силе русская пословица «заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет». Хотя большинство тех, кто визировал упомянутые выше статьи закона и распоряжение правительства, считают себя людьми верующими. Остается надеяться, что поправки по отмене уничтожения уловов в контрольных целях, которые уже внесены рядом депутатов и согласованы с ВАРПЭ и рыбаками в Госдуме и Правительстве России, с Божьей помощью (надеяться рыбакам больше не на кого) будут приняты. Что касается участия рыбаков в финансировании науки, то эта задача федеральных органов, а рыбаки сполна платят налоги, включая плату за квоту в воде. Пора ее отменить, а федералам полностью финансировать науку. Это их обязанность.

Кор.: В этом году все население России наблюдало за неимоверными усилиями со стороны Росрыболовства, его главы Андрея Крайнего и лично первого вице-премьера Виктора Зубкова по продвижению рыбных товаров из добывающих регионов в центральную часть страны. В эту работу был вовлечен целый ряд ведомств, на телеэкранах появились лица торговых магнатов, которые что-то объясняли чиновникам по поводу происхождения рыбы и цены в сетях. Что в результате? Вы, как председатель Координационного совета работников рыбного хозяйства и вице-президент ВАРПЭ, можете описать условия, при которых доставка рыбы туда, где на нее есть спрос, не будет такой глобальной проблемой?

В. З.: Давайте не забывать, что живем мы в рыночных условиях, где основополагающие мотивы – это прибыль, спрос и конкуренция. Не буду говорить о справедливости, социальной ответственности и т. д. Последнее к нашему рынку не имеет, к сожалению, прикладного значения. Усилия по продвижению рыбных продуктов на внутренний рынок страны руководством всех уровней похвально, но результат пока мизерный. Почему? Да потому что главное – спрос – определяется платежеспособностью населения. А он необычайно низок, да еще и в кризисный период. Подавляющее большинство нашего населения и без рекламы знает пользу рыбы, по вере Христовой готово вкушать ее почти полгода, да вот «карман» этого не позволяет. Цена же рыбы определяется издержками производства плюс вожделенной прибылью. Зачем государство держится за платность ресурсов в воде? Она повышает стоимость сырья. Пора отменить! Зачем государство позволяет «накручивать» торговым посредникам до 300 % в рознице по сравнению с оптом? Пора ограничить – не более 15–30 %! Другой пример. В прошлом году Дальневосточный бассейн взял рекордный улов лососевых – более 550 тыс. тонн. А где сведения о балансе сырья: сколько и по какой цене пошло на внутренний и внешний рынок, сколько на отстое в холодильниках и т. д.? Такой анализ с учетом выверенного спроса и дал бы правильный ответ – куда и сколько поставлять и в какое время года. Для меня совершенно очевидно: рыбным рынком, как экономической категорией, занимаются одиночки-ученые и практики компаний. А надо бы эту проблему анализировать и решать в штабе отрасли, в его научно-исследовательских институтах. Пора навести должный порядок во всей статистической отчетности о деятельности отрасли, сделать ее гласной и прозрачной. Ведь возникает вопрос: «А где, Вась, 550 тысяч тонн лосося?»

Кор.: На одном из последних совещаний Виктор Зубков заявил, что воссоздание Министерства рыбного хозяйства нецелесообразно. Что полномочий Федерального агентства достаточно, и создавать еще одно министерство – это только плодить чиновников. Вы будете и дальше отстаивать свою точку зрения по поводу необходимости Минрыбхоза? Ушедший год утвердил вас в этом, у вас появились новые аргументы?

В. З.: Уверен: все те проблемы, которые рождены в стенах Федерального рыбного агентства и особенно за его пределами в последние 3–4 года, и являются следствием слабости такого органа, как агентство в правительстве, в Госдуме и других федеральных органах. Сам прошел школу в свое время от лаборанта до заместителя министра и знаю, как в настоящее время относятся к таким федеральным органам, как агентство, да еще с ограниченными функциями. Это не министерство, и его руководитель – не министр. Вот отсюда и идут только со стороны агентства постановочные вопросы с неизвестной их судьбой. Забыли главное: рыбная промышленность, ее морское рыболовство, до 95 % своих основных фондов, – а это флот, – использует за пределами территории России. Отсюда повышенная ответственность за принимаемые решения, не говоря уже о таких очевидных вещах, как безопасность мореплавания, приращение сырьевой базы, обновление основных производственных фондов, формирование особого кадрового персонала, научность всей рыбопромышленной деятельности. Что касается возможного роста численности чиновников в случае создания министерства, то это целиком зависит от позиции правительства России. По моей оценке, никакого роста численности персонала по сравнению с агентством не требуется. А вот что крайне необходимо, так это высокий профессионализм тех, кто работает в федеральных органах и занимается вопросами рыбной промышленности и, особенно, в его штабе на Рождественском, 12.

Прошлый отечественный, да и зарубежный опыт показывает, что при развитом морском рыболовстве (Норвегия, Исландия, Канада и другие страны) управление такой сложной отраслью, как морское рыболовство, более рационально и эффективно через федеральное министерство.

Январь 2010

Часть III Каспий, осетровый или нефтяной?

Заклание волжско-каспийских осетров

Окончание XX века ураганом пронеслось не только над людскими судьбами – оно было обусловлено стремительным распадом Советского Союза и существенно затронуло рыбные запасы, прежде всего, самые древнейшие и самые ценные на нашей планете – осетровые Волжско-Каспийского бассейна. Именно в Волге, а также в ряде других рек, впадающих в Каспийское море, обитают более 90 % мировых запасов осетровых. В недалеком прошлом их уловы достигли до 30 тыс. т в год. А желанной черной икры, ставшей мировым брендом «Русская икра» (Russian Caviar) производилось до 2,5–3 тыс.т. Для сравнения: в настоящее время вылов осетровых всеми странами на Каспии едва достигает 2–3 тыс. т, а черной икры производится всего 30–50 т в год. Российские ученные, общественность давно бьют тревогу по поводу катастрофы с запасами волжско-каспийских осетровых. При этом ими прямо называются истинные причины надвинувшейся катастрофы. Это разрушение, в результате образования новых прикаспийских государств, созданной ранее и оправдавшей себя на практике системы управления и охраны запасами осетровых по всему Каспийскому бассейну; небывалое по масштабам браконьерство, как в море, так и в реках, куда осетровые заходят для нереста; легализация через либерализацию свободной торговли браконьерской икрой и осетровыми по всей стране и за рубежом. Все это неминуемо ведет к подрыву запасов волжско-каспийских осетровых. Дополнительно появился и новый, не менее устрашающий фактор разрушения осетровых – форсирование разведки и добычи углеводородов на дне моря. В этих целях в обиход вводятся даже новые для седого Каспия-Хазара наименования: «Нефтяное озеро», «Второй Персидский залив». Совершенно очевидно, что в силу известных политических событий на нефтяном Ближнем Востоке прикаспийские государства, такие как Азербайджан, Туркмения, Казахстан, да и в определенной степени к этому склоняющиеся Россия и Иран, рассматривают нефтяные и газовые богатства Каспия как залог своего благосостояния.

Ради этого забыты осетровые, пренебрегаются все рекомендации по сохранению этих древнейших обитателей планеты. Более того, в то время как в девяностые годы прошлого столетия шли небывалые формирование и расцвет браконьерского морского лова, который, в принципе, был запрещен правилами рыболовства советского периода, первый президент России Борис Ельцин по поводу и без повода призывал увеличить экспорт черной икры, а, следовательно, поощрял чрезмерный промысел. Так, в своих воспоминаниях Дмитрий Шевченко, бывший журналист пресс-службы президента Ельцина, приводит почти анекдотичный эпизод из жизни президента.

В ходе последней своей предвыборной кампании экс-президент Б. Ельцин встречался утром в Архангельске на местном деревообрабатывающем комбинате с общественностью, рабочими города. Собрали много народу. Подъехал кортеж к комбинату. Все замерли. Ельцин подходит к микрофону и говорит жителям северного Архангельска, видимо под впечатлением прошлых своих визитов в другой южный город (Астрахань), а также, вероятно, под впечатлением обильного ночного ужина:

– Дорогие астраханцы! – начал он. По цеху пронесся встревоженный гул. Ельцин поднял руку в успокаивающем жесте. Достал из кармана отпечатанный текст, начал читать. В конце вновь добавил несколько слов от себя:

– Дорогие астраханцы! Черная икра – национальное богатство, золото. Смелее торгуйте на иностранных рынках.

Очень большой спрос за границей. Вырученные средства пойдут на социальную сферу, на развитие области…

Сзади к президенту уже пробиралась расстроенная дочка. (Заканчивалась предвыборная компания. Будущая советница Ельцина не пропускала ни одной поездки.) Татьяна Борисовна дернула президента за рукав и, по словам очевидцев, в сердцах прошептала:

– Папа! Какая икра! Мы же в Архангельске!

– А я что сказал? – удивился Ельцин, отшатнувшись от микрофона. – Что-то не так, дочка?

Вот уж воистину в соответствии с известной поговоркой: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». Именно нажива, прибыль и бесконтрольность при полном попустительстве властей всех уровней ведут к разрушению запасов не только осетровых, но и других рыбных запасов Каспийского моря – кильки, сельди, воблы, тюленя и других водных биоресурсов. А это на руку нефтяным и газовым международным корпорациям, у которых одна цель – развернуть широкомасштабную добычу со дна Каспия нефти и газа. И здесь для них рыбные заботы – помеха. Нет рыбных запасов и рыбаков – нет проблем.

При этом сознательно умалчивается, что рыбные ресурсы в отличие от минеральных – водообновляемые ресурсы. Они могут использоваться в случае рационального их промысла – вечно. Спасем ли мы их? Устоит ли черная икра против черного золота?

Каспийские осетры – старожилы моря

В Каспийском бассейне с системой впадающих рек и, прежде всего, Волгой, Уралом, Курой, Тереком обитает 6 видов осетровых: белуга, севрюга, русский осетр, стерлядь, персидский осетр и шип. По численности лидирующее положение принадлежит русскому осетру (60 %). Далее следуют севрюга (30 %) и белуга (10 %); невелико значение стерляди, шипа и персидского осетра. Осетровые поздно созревают. Нерест их проходит в реках, а просторы Каспийского моря используются для нагула. По существу, это проходные рыбы. Их биология хорошо изучена. Более того, усилиями российских, советских ихтиологов разработано и освоено искусственное воспроизводство осетровых.

Только благодаря этому удалось в послевоенный период не только сохранить их запасы, которым угрожало исчезновение ввиду строительства каскада гидроэлектростанций на Волге, что делало недоступным их проход на нерест, но и увеличить их запасы.

Промысел их, благодаря работе 13 осетроводных заводов (8 из которых на Волге), выпускавших в отдельные годы до 85—100 млн. т. молоди, позволил в 70–80 годах XX века стабилизировать уловы на уровне 16–27 тыс. т, а производство икры – около 3 тыс. т, в том числе Россией соответственно 10–16 тыс. т и более 2 тыс. т.

Однако с образованием новых суверенных прикаспийских государств (Азербайджана, Казахстана, Туркменистана) и начавшимся формированием рыночных отношений стремительно последовало разрушение всей системы управления рыболовством на Каспии, включая оправдавшую себя на практике меру регулирования осетровых. Промысел шел только в реках, в море – запрет. Рыночные силы тяжелым бременем обрушились, прежде всего, на осетровых, которые пользуются повышенным спросом как на внутреннем, так и на мировом рынке. Начал развиваться широкомасштабный браконьерский промысел не только в реках, но и в море, что, главным образом, разрушает запасы. К тому же разрушению подверглась и система статистической отчетности, контроля за рыболовством, что не позволяет ученым, специалистам реально отследить действительные масштабы вылова и состояния запасов. Все это ведет к плачевным результатам. Их итог выглядит так: в 1990 году официально зарегистрированный вылов составлял еще 16 тыс. т, а уже в 1993 году всего 7 тыс. т., в 1996 году осетровых и того меньше – чуть более 5 тыс. т, а в последние годы не более 0,2–0,7 тонн. Не исключено, что такое же количество, если не более, ежегодно приходится на браконьерский лов и неучетный вылов. Последнее подтверждается масштабами конфискованной черной икры в ходе операции «Путина», и переполненные столичные магазины икрой и балыками осетровых. Так, в 1994 году было изъято у браконьеров 5 тонн икры, в 1995 году – 11 тонн, в 1996 году – 8,3тонны, в последующие годы 3–4 тонны. Выявлено и ликвидировано подпольных цехов по изготовлению икры: в 1994 году – 5, в 1995-м – 19, а в 1996 году аж 34. При этом у браконьеров изъято огнестрельное оружие: в 1994 году 142 ствола, в 1995 году – 365 и в 1996 году – 944. Комментарии излишни. И это только по России. Черный рынок осетровых разрастается как снежный ком, охватывает все новые районы побережья Каспия и наносит непоправимый ущерб запасам. В этих условиях ученые, рыбохозяйственные ведомства России, Азербайджана, Казахстана и Туркменистана (в последующем подсоединился и Иран) объединили свои усилия, подписав соответствующую ведомственную договоренность о совместных действиях по недопущению промысла осетровых в море и по предотвращению морского браконьерского промысла.

Подготовка осетровых для доставки на икорный цех в дельте Волги

Вместе с тем это только и только ведомственная договоренность. А вот на межгосударственном уровне договориться по сохранению водных биоресурсов Каспия не удается вот уже более 10 лет. И это несмотря на то, что еще в 1992–1993 годах был разработан и согласован на международном уровне между всеми пятью прикаспийскими государствами проект «Соглашение о сохранении и использовании биоресурсов Каспийского моря». Неоднократные обращения, в свое время, автора этих строк как председателя Комиссии по водным биоресурсам Каспийского моря, а также широкой общественности и ученых к президентам, премьер-министрам, министрам иностранных дел России, Азербайджана, Казахстана, Туркменистана и Ирана не дают положительных результатов относительно подписания упомянутого проекта Соглашения. Официальные лица ссылаются на необходимость вначале определить статус Каспийского моря. На основе его разграничить морские пространства. А уж затем решать рыбные и прочие осетровые дела. Это дипломатический туман. А на деле – обеспечить нефтяные интересы. При этом забывают политики, что осетровые, в отличие от нефти, обладают двумя важнейшими особенностями.

Во-первых, они возобновляемые и при рациональном их использовании будут служить человечеству вечно. Во-вторых, осетровые, в силу своих миграций, не признают границ и при любом разделе Каспийского моря их использование возможно только по единым правилам рыболовства и под строгим контролем государственных органов. В этом рыбаки, ученые всех прикаспийских государств едины: для исследования осетровых и управления их запасами – никаких зон и секторов.

К сожалению, и эти аргументы пока не находят отзыва у государственных мужей прикаспийских государств. Вновь звучит: вначале статус и раздел Каспия (а это интересы нефтяных королей), а затем все остальное, в том числе и осетровые. Между тем, все приемы высокого уровня прикаспийских государств не обходятся без черной икры. А ведь она в подавляющей части – браконьерская. Хотя бы над этим задумались те, кто их употребляет на госприемах.

Браконьерских осетров и икру уничтожить или продавать?

Справедливости ради следует отметить, что браконьерство осетровых и нелегальное производство черной икры было и ранее – в царское и советское время. Но масштабы его были несоизмеримы с настоящим периодом. Это обусловлено было строгим контролем, наказанием браконьеров и главное – недопущением оборота незаконного сырья, продукции, включая черную икру осетровых. Весь браконьерский улов осетровых и продукция из них независимо от качества уничтожались гласно под соответствующий протокол. Делалось это с одной целью – не побуждать правоохранительные, да и другие органы к наживе, к созданию доходов за счет браконьерства. Словом, действовали так, как поступают с наркотиками. И это давало колоссальный эффект.

Все изменилось в ходе ельцинско-гайдаровской либерализации торговли. Разрешили торговать всем, не интересуясь происхождением и качеством товаров. Пролоббировали конфискат осетровых – реализовать. Как-никак все же товар– деньги – товар. Да и себе, контролерам, глядишь, перепадет копейка, и немалая.

Все это создало условия для построения схем организованного браконьерского промысла. Видимо, делается это не без участия силовых структур. Производство и сбыт продукции из осетровых идут легально в основном на столичных рынках Москвы и в элитных магазинах и ресторанах.

Забили тревогу законопослушные рыбаки. Их поддержали власти Астрахани. Покойный губернатор Анатолий Гужвин ввел запрет продажи черной икры на всей территории Астраханской области. Призвал к этому других губернаторов. Настаивал принять соответствующий федеральный документ – о запрете продажи браконьерской икры и балыков из осетровых. В беседе с автором в свое время он высказывался за государственную монополию на осетровых и черную икру. Последователь А. Гужвина, вновь избранный губернатор Астраханской области Александр Жилкин, внес более радикальное предложение – уничтожать конфискат осетровых и продукцию из него. Это нашло понимание и поддержку у президента В. Путина, премьер-министра М. Фрадкова, министра, курирующего рыбное хозяйство, А. Гордеева. Даны два года назад соответствующие поручения – подготовить необходимые нормативные документы. Два года эти проекты гуляют между министерствами и ведомствами для согласования. Его противники или, как их любовно называют, лоббисты, делают все, чтобы они не были приняты. На встрече в сентябре 2006 года в Астрахани, где мне было поручено представлять Мурманскую область, первый заместитель председателя правительства А. Медведев признал, что действительно есть силы, которые против такой нормы. Вместе с тем, А. Медведев пообещал довести дело до логического конца – уничтожать конфискат осетровых и продукцию из них. Осталось ждать немного. А пока браконьеры ловят, производят продукцию, в том числе и черную икру. Контрольные органы всех их ловят и… реализуют продукцию. Все довольны… кроме законопослушных рыбаков. Главное же, разрушаются запасы осетровых. Еще два года и проблемы не будет – исчезнут осетровые.

Каковы запасы каспийской нефти и исчерпаемы ли они?

Данные о запасах нефти в Каспийском море и вдоль его побережья, когда-то составляющие государственную тайну, сейчас опубликованы и широко комментируются специалистами и прессой. Порой цифр столько много, что в них трудно разобраться – что же имеется в действительности. Пока видимый итог таков. Выявленные запасы нефти оцениваются в 7—10 млрд. т, в том числе у побережья России около 1–1,5 млрд. т., Азербайджана 4–5 млрд. т, Казахстана – 1 млрд. т, Туркменистана – 2,6 млрд. т. Ряд исследований оценивают суммарные запасы нефти в недрах Каспийского моря еще выше – до 15–20 млрд. т. Еще более значительны разведанные запасы газа. Однако разница между разведанными запасами, декларируемыми и реально извлекаемыми, весьма существенна и, как правило, последние составляют не более 20–40 %. Таким образом, можно предположить, что запасы нефти при их интенсивной разработке и в случае наличия спроса на нее на мировом рынке по ценам, устраивающим добытчиков и потребителей, будут извлекаться в течение 30–40 лет, возможно 50. А что дальше? Совершенно очевидно, что стратегическим интересам всех прикаспийских государств с учетом практической исчерпаемости углеводородного сырья и нефти прежде всего должен отвечать осторожный подход к их освоению с обязательным соблюдением всех экологических требований и с безусловным сохранением экосистемы Каспийского моря и такого важного его компонента, как рыбные ресурсы, включая осетровых.

В условиях нефтяного ажиотажа, слабости законодательной базы ряда молодых прикаспийских государств, существующей пока подозрительности и некоторого недоверия между ними, а также участия в разведке и разработке компаний других некаспийских государств только авторитетная независимая экспертная экологическая оценка самими прикаспийскими государствами последствий сейсморазведки и промышленной добычи нефти и газа способна будет на гласной, прозрачной основе не допустить разрушения уникальной экосистемы Каспийского моря и особенно осетровых.

Удержится ли «russian caviar» на мировом рынке?

Традиционно с царских времен «Русская икра» занимала доминирующее положение на мировом рынке. В этом огромная заслуга астраханцев, тех, кто издревле владел мастерством ее приготовления. Словом, это была марка России, или как сейчас говорят ее визитная карточка – бренд. Советская власть эту эстафету приняла от царской России и успешно ее несла, приумножая качество ее изготовления и расширяя рынок сбыта. Если ранее были освоены рынки Европы (а это в основном зажиточные Англия, Франция и Германия), то до распада Советского Союза «Русская икра» покорила США, Канаду, Японию, Австралию и другие страны. Нашу икру за ее качество ценили выше иранской.

Торговцы «русской икрой» внимательно следили за спросом и не перенасыщали рынок товаром.

Так, до 1990 года, несмотря на то, что черной икры в отдельные, урожайные годы производилось в России более 1500 тонн, на экспорт направлялось около 120–150 тонн. Положение начало резко ухудшаться после 1992 года, когда была провозглашена либерализация торговли, разрушена государственная монополия на производство и сбыт осетровых, включая икру, а браконьерство достигло небывалых масштабов. Уже в 1993 году официальный экспорт «русской икры» сократился в 3 раза по сравнению со второй половиной 1980-х годов и был равен 35 тоннам, а в 1998 году он составил всего 8 тонн. Одновременно рос браконьерский экспорт, и он, по оценке экспертов, достигал десятков тыс. тонн. К этому времени международная организация системы ООН вообще пыталась запретить экспорт Россией черной икры, ввиду неприятия мер федеральными органами по пресечению браконьерства и нелегальный экспорт черной икры под брендом «русская икра». В этот же период Иран, используя прошлый опыт Советского Союза и введя у себя строжайшую систему государственной монополии на промысел, производство и сбыт черной икры, вышел в мировые лидеры по ее экспорту. Иран ежегодно поставлял на мировой рынок от 90 до 250 тонн. В период моего пребывания в начале 90-х годов в Иране в городе Решт, расположенном на побережье Южного Каспия, иранцы впервые ознакомили меня с промыслом осетровых и показали весь процесс производства экспортной черной икры и систему контроля за ее сбытом. Все проходило строго под надзором государственных органов, что исключает какое-либо браконьерство. Наказание за последнее и за сбыт несанкционированной черной икры и продукции из мяса осетровых суровое – вплоть до смертной казни. Иранцы прямо говорили мне: «Что же вы делаете? Разрушаете мировой рынок, подрываете запасы, отказавшись от госмонополии на продукцию из осетровых». Возразить было нечего.

В последние годы у иранцев появились проблемы другого характера: политические. Да и запасы осетровых все же падают. Кроме того, на мировом рынке конкуренцию каспийской черной икре начинает постепенно составлять черная икра, полученная из осетровых или их гибридов, выращенных в искусственных условиях. Это продукция аквакультуры. И здесь не обошлось без «помощи» и знаний наших же специалистов. Один из них, некто биолог Дорошев, занимавшийся в ведущем нашем институте рыбного хозяйства – ВНИРО – вопросами аквакультуры осетровых, эмигрировал, а попросту говоря, стал невозвращенцем из служебной заграничной командировки. Осев в США в Калифорнии, он получил от правительственных структур США 2 млн. долларов на организацию работ по созданию маточного стада осетровых с последующим производством черной икры. Работа велась длительно, но, судя по последним сведениям, оказалась результативной. Так, если еще десятилетие назад производство черной икры в Калифорнии составляло всего 14 кг, то уже в нынешнем году только одна ферма произвела ее около 9 тонн! Как пишет британская газета «Таймс»: «На смену холодной войне в отношениях между Америкой и Россией пришла “икорная” война. На кону рынок стоимостью полмиллиарда долларов, и пока в этой войне выигрывают калифорнийские производители». Определенные успехи имеют в этой области французские и итальянские специалисты. Здесь тоже не обошлось без нашей нелегальной «помощи». Имеются предположения специалистов, что в смутные девяностые годы оплодотворенная икра осетровых легально и нелегально проникала через «границу без замков» в эти страны, а также на американский континент. А это все дало возможность создать здоровый генофонд маточного стада осетровых и наращивать объемы производства. Таким образом, и в этом направлении нависла, в результате невнимания властей, разного уровня угроза для «Русской икры». Мы теряем не только запасы, но и свою национальную марку, и более того – наше некогда лидерство по искусственному воспроизводству осетровых Каспия.

Обмен дружескими рукопожатиями руководителей российской (справа В. Зиланов) и иранской делегаций (слева Ейдджана) на открытии переговоров в Тегеране (Иран) по сохранению осетровых Каспийского моря

Перед выбором: нефть и… или осетровые?

Каспий – единственный в мире замкнутый водоем, который имеет два черных золота: икру осетровых и нефть. Оба желанны на рынках местных, региональных и мировых. Любой государственный, дипломатический прием не обходится без знаменитой черной, русской икры. Правда, сейчас уже без соответственно казахской, азербайджанской, туркменской, иранской и американской черной икры. Икра осетровых рекомендуется врачами матерям после родов, всем другим после тяжелых операций, престарелым для поддержания активности. Сведущие люди говорят, что и президенту Б. Ельцину она предписывалась в нелегкий для него послеоперационный период. Хотя он и сейчас к ней неравнодушен, так же как и все смертные. Для последних, правда, она недоступна – цена кусачая очень.

С другой стороны, и без другого претендента на черное золото Каспия не обойтись. Без нефти и рыбаки улов не возьмут, да и прием государев и дипломатический без света трудновато проводить. Оптовая стоимость 1 тонны черной икры в зависимости от вида осетровых на мировом рынке достигает от 500 до 1000 долларов США, а нефти – около 300–600 долларов. Добавьте сюда еще и лечебные свойства икры и то, что это возобновляемый вечный продукт. Так что в условиях Каспия предпочтительней все же черная икра, чем черная нефть. Последнее можно оставить про запас – в подземных кладовых на черный день. И все же политики в большой геополитической игре предпочитают ставить на нефть, забывая о пище насущной. Иначе чем объяснить, что неоднократные обращения ученых, общественности к президентам прикаспийских государств обратить внимание на надвигающуюся экологическую катастрофу и уничтожение осетровых остается без практических шагов? Опять помощники, советники не информируют об этих обращениях всенародно избранных? Но ведь такие послания, обращения опубликованы в открытой прессе. На них уже обратили внимание далекие от Каспия деятели ряда других стран. Проблема приобретает уже не столько региональный, сколько глобальный характер. Вряд ли это отвечает в данных условиях интересам политиков прикаспийских государств. Требуется с их стороны всего небольшое усилие политической воли – сесть и подписать проект Соглашения о сохранении и использовании биоресурсов Каспийского моря.

Что важнее: статус или согласованный режим управления осетровыми?

Главный аргумент против такого подхода: некоторые внешнеполитические ведомства прикаспийских государств объясняют, что вначале надо решить вопрос о статусе Каспия, разделить его, а затем уже все другие вопросы будут решены. Абсурдность этого подхода применительно к сохранению осетровых очевидна. Ведь пока идет словесная дипломатическая дипбаталия по статусу Каспия, осетровые уничтожаются. К тому же не надо путать правовой статус с правовым режимом рыболовства. Последний никем не оспаривается. Более того, разработка и парафирование всеми пятью прикаспийскими государствами «Соглашения по сохранению и рациональному использованию биоресурсов Каспийского моря» подтверждает озабоченность за состояние осетровых и стремление, прежде всего рыбаков, ученых-экологов, совместно взяться за практическое решение этих проблем. Промедление в данных условиях политиков и, прежде всего, президентов прикаспийских государств – Азербайджана, Казахстана, Ирана, России, Туркменистана – влечет за собой их личную ответственность перед настоящим и будущими поколениями за сохранение и генофонд уникальных запасов осетровых Каспийского моря. В последнее время это понимание все больше проявляется у России и Казахстана, в реках которых (Волга, Урал) воспроизводятся основные запасы осетровых.

Что же касается статуса Каспийского моря как внутри-континентального водоема – моря, не имеющего естественной связи с Мировым океаном и обладающего уникальными физико-географическими, биологическими и экологическими особенностями, – он сформировался еще в начале XIX века и достаточно подробно изложен в отечественной научно-политической литературе. Кратко этот статус определяется двумя основными положениями:

• полное и исключительное право прибрежных стран на пользование пространствами и ресурсами как общим достоянием;

• ограничение, а в некоторых отношениях полное исключение участия неприбрежных государств в использовании его пространств и ресурсов.

Президент России В. Путин проявил инициативу и предложил своим коллегам – президентам Азербайджана, Казахстана, Туркменистана и премьер-министру Ирана – разрубить «каспийский узел» с учетом статуса Каспийского моря по формуле: «делим дно, вода общая» с тем, чтобы не допустить создание на Каспии «пяти морей». Пока в ожидании ответа от партнеров. Длится это уже третий год.

В условиях, пока консенсус между всеми прикаспийскими государствами отсутствует, необходимо срочно заключить разработанный проект «Соглашение о сохранении и использовании биоресурсов Каспийского моря» между Россией и Казахстаном, с последующим присоединением к нему других прикаспийских государств. Такой подход – единственный верный путь к спасению осетровых и их рациональному использованию.

Декабрь 2006

Каспийские осетры – заложники политиков-временщиков и нефтяных королей

Политика, проводимая Б. Ельциным в сфере водных биоресурсов, – это политика бесконтрольной эксплуатации природных ресурсов во имя получения максимальной прибыли: она привела каспийских осетров на грань катастрофы. По инерции это продолжается и сейчас, что обратило на себя самое серьезное внимание мировой рыболовной общественности. Как результат – введение международной организацией ООН по торговле видами дикой флоры и фауны (СИТЕС) запрета для России экспорта икры осетровых, обусловившее в свою очередь введение (начиная с 2001 г.) полного запрета на их промысел нашей страной в прикаспийском регионе. Надо полагать, что это только первый, к сожалению, неблагоприятный для нашей страны, звонок. Впереди более значимая и серьезная проблема. Это раздел Каспийского моря и широкомасштабная разработка углеводородов – нефти и газа.

В настоящее время проблемы Каспийского моря, вызванные как становлением новых прикаспийских государств, так и намечающимся широкомасштабным освоением морских месторождений нефти, все больше и больше привлекают внимание политиков, предпринимателей, ученых и общественности. Уже настойчиво вводятся новые для седого Каспия-Хазара наименования: «Нефтяное озеро», «Второй Персидский залив». Именно под этим углом – разведка и добыча нефти; ожидаемые инвестиции; будущие баснословные прибыли, которые поднимут «благосостояние» населения прикаспийских государств – варится сильными мира сего геополитика в этом регионе. Сейчас уже ясно, что Азербайджан, Казахстан, Туркменистан рассматривают нефть Каспия как залог своей будущей независимости и благосостояния. Им вторит ряд ведущих нефтяных компаний мира, а политики далеких от Каспия стран предпринимают энергичные шаги с тем, чтобы обеспечить деятельность своих нефтяных компаний. В результате Каспийский регион становится взрывоопасным, как всякая большая нефтяная кладовая. Здесь таится еще одна опасность, которая умышленно замалчивается или отодвинута далеко на задний план временщиками-политиками и нефтяными королями. Эта опасность – разрушение уникальной экосистемы Каспийского моря и, прежде всего, его рыбных запасов и самых древнейших его представителей – осетровых из-за браконьерского промысла, а также широкомасштабной разведки углеводородов, а в последующем и разработки месторождений без достаточной экологической экспертизы в открытом, весьма штормовом море.

Как предотвратить надвигающуюся угрозу? Что необходимо предпринять в практическом плане с тем, чтобы все прикаспийские государства, да и далекие от Каспия страны, преследующие не только нефтяные интересы, но, прежде всего, геополитические, могли бы объединиться и не допустить экологической катастрофы?

Каспийские рыбные запасы – возобновляемые ресурсы

Каспийское море – один из крупнейших в мире замкнутых внутриконтинентальных водоемов, по существу, озеро, не имеющее в настоящее время выхода в Мировой океан (в прошлом он был) – играет важное рыбохозяйственное значение для населяющих его побережье около 10 млн. человек.

Протяженность Каспийского моря с севера на юг достигает 1030 км, а ширина с запада на восток – 435 км, при максимальной глубине 1025 м. Его площадь составляет 378 тыс. кв. км.

Хотя в Каспийском море и впадающих в него реках обнаружено около 124 видов и подвидов рыб, промысловое значение имеют около трех десятков. Среди них такие ценные, как белуга, русский осетр, севрюга, стерлядь, персидский осетр, шип, белорыбица, каспийская кумжа, кутум, жерех, сазан, лещ, вобла, различные виды сельдей, шемая, судак и другие.

Основные причины снижения вылова рыбы вызваны как падением численности наиболее высокоценных объектов промысла (осетровых), так и недоиспользованием уже по экономическим (рыночным) мотивам высокочисленных объектов лова (каспийская килька). Особенностью рыболовства в Каспийском море является то, что формирование основ рационального использования рыбных ресурсов, и осетровых особенно, осуществлялось Советским Союзом и Ираном. При этом определяющую роль играли теоретические разработки и практика рыболовства нашей страны, вылов которой в целом достигал 85–90 % от общей добычи. К тому же Советский Союз осуществлял контроль за рыболовством на акватории около 95 % всей водной площади моря. Последнее обстоятельство, с учетом действующей в то время отработанной системы контроля в море и в портах, а также налаженной статистической отчетности, позволяло исполнительной власти на местах и в Центре полностью владеть и управлять ситуацией. Учеными, специалистами-практиками, рыбаками страны:

• разработаны основы сохранения, искусственного воспроизводства и устойчивого использования осетровых;

• осуществлено вселение в Каспийское море новых для этого водоема видов, среди которых кефаль, уже ставшая промысловым объектом;

• освоен морской промысел килек и т. п.

Все это позволяло с оптимизмом рассматривать будущее рыболовства Каспийского моря, которое способно давать ежегодно не менее 400–450 тыс. т высококачественной рыбы и, что особенно важно, обеспечивать занятость прибрежного населения.

Рыбные ресурсы, в отличие от минеральных, самовоспроизводящие и могут служить человеку при их научно обоснованном, рациональном использовании вечно, то есть они неисчерпаемы, если не нарушается экосистема и не разрушается воспроизводительная способность популяций тех или иных видов.

Следует остановиться на запасах осетровых Каспийского моря, которые составляют 90 % мировых запасов, а по естественному генофонду – это достояние всего человечества. По существу, все прикаспийские государства несут ответственность за их состояние, видовое разнообразие перед всем мировым сообществом.

К настоящему времени биология основных видов осетровых Каспийского бассейна – белуги, русского осетра, севрюги, персидского осетра, шипа и стерляди – достаточно хорошо изучена. Взрослые половозрелые рыбы после нереста в реках нагуливаются в море, совершая протяженные миграции вдоль побережья. При этом часто скопления откармливающихся осетров выходят за пределы существующей 10-мильной рыболовной зоны прибрежных государств. В то же время основные кормовые поля как для молоди осетровых, так и взрослых рыб расположены в северной мелководной части Каспия.

Для создания в этом районе благоприятных условий для откорма осетровых, да и других видов рыб, а также обеспечения их сохранения и воспроизводства Казахстан в 1974 году, а РСФСР в 1975 году соответствующими постановлениями, установили в северной части Каспийского моря с дельтами рек Волги и Урала заповедную зону, где была запрещена геологоразведочная и сейсморазведочная работа, а также осуществлялся особый режим сбора воды, судоходства и другая деятельность.

Эта заповедная зона существует и по сей день, хотя ее режим существенно нарушается. Так, Казахстан при участии ряда американских фирм начал в одностороннем порядке осуществлять в заповедной зоне сейсморазведочные работы, что подталкивает и российские нефтяные компании следовать этому же. Все это, несомненно, отражается на рыбных запасах и, прежде всего, осетровых.

В этой связи рыбохозяйственные организации, фирмы и рыболовецкие колхозы Каспия вправе предъявить иски нефтяным компаниям за ущерб, наносимый осетровым и другим рыбным запасам в заповедной зоне.

Ведущее место в формировании запасов осетровых принадлежит рекам Волге и Уралу, где не только происходит пока еще естественный нерест, но и функционируют рыбоводные заводы по искусственному воспроизводству осетровых.

8 из 13 действующих таких заводов расположены на Волге, которые выпускают на откорм в северный Каспий 55–82 млн. шт. молоди. Суммарный же выпуск молоди всеми странами составляет 80—100 млн. шт., в то время как море способно прокормить не менее 140–160 млн. шт. молоди осетровых.

К сожалению, недостаточное количество маточного материала и скудность финансирования этих важных работ со стороны правительств прикаспийских государств не позволяют использовать весь природный потенциал для восстановления запасов осетровых. Длительный жизненный цикл осетровых и позднее их созревание (7—15 лет) определяет и применение специальных мер по регулированию их промысла.

Основными мерами, оправдавшими себя на практике, являются:

• полный запрет на промышленный лов осетровых в море;

• охрана молоди в период нагула в северной части Каспийского моря и отлов половозрелых рыб строго по научно обоснованным лимитам только в реках, при их миграциях на нерест.

Именно такой режим рыболовства осетровых с широкомасштабным искусственным воспроизводством позволил в 70—80-х годах и в первой половине 90-х годов поддерживать суммарный их вылов всеми странами на уровне 20–28 тыс. т в год, что давало не менее 2–2,5 тыс. т черной икры.

С образованием новых суверенных прикаспийских государств и формированием «рыночных отношений» стремительно последовало разрушение всей системы управления рыболовством на Каспии, включая оправдавшие себя на практике меры регулирования промысла осетровых. Начал развиваться широкомасштабный браконьерский промысел не только в реках, но и в море, что в основном разрушает запасы. К тому же была упразднена и система статистической отчетности, контроля за рыболовством, что не позволяет ученым, специалистам реально отследить действительные масштабы вылова и состояние запасов.

Не исключено, что такое же количество или больше – 3–7 тыс. т – ежегодно приходится на браконьерский лов и неучтенный вылов. Последнее подтверждается масштабами конфискованной черной икры в ходе операции «Путина». Не меньшие трофеи от браконьерства и за 1997–2000 годы. И это только по России. Осетровый черный рынок разрастается и охватывает все новые районы побережья Каспия. При этом официальные сведения о производстве и экспорте икры снижаются. В этих условиях рыбохозяйственные ведомства России, Азербайджана, Казахстана и Туркменистана объединили свои усилия, подписав ведомственную договоренность о совместных действиях по недопущению промысла осетровых в море и по предотвращению морского браконьерского промысла.

Комиссия и ведущие ученые неоднократно обращались к главам всех прикаспийских государств с просьбой объединить усилия для спасения осетровых и всех рыбных запасов Каспия и незамедлительно подписать межправительственное «Соглашение о сохранении и использовании биоресурсов Каспийского моря», проект которого разработан экспертами Азербайджана, Казахстана, Ирана, России и Туркменистана. Но политические руководители прикаспийских государств оставили без внимания эти обращения.

Исходя из сегодняшнего состояния запасов осетровых, необходимо вводить полный запрет на их промышленный лов (всеми прикаспийскими странами) не менее чем на 5—10 лет, а на этот период следует сохранить только отлов их для научно-воспроизводственных целей. Безусловно, такая мера весьма тяжела и непопулярна, но другого выхода для ускоренного восстановления запасов осетровых нет.

Следовало бы также принять согласованную среди всех прикаспийских государств долгосрочную, не менее чем на 50–60 лет, «Стратегию восстановления и устойчивого использования запасов осетровых и сохранения генофонда этих рыб» и в развитии ее конкретную «Программу действий».

Только объединенные усилия Азербайджана, Казахстана, Ирана, Туркменистана и России могут предотвратить катастрофу осетровых Каспийского моря.

В целях же приостановления падения запасов осетровых необходимо принять безотлагательно следующие меры:

• пресечь браконьерский промысел по всему ареалу осетровых – в море и в реках, как в России, так и в других прикаспийских государствах;

• заключить немедленно «Соглашение о сохранении и использовании биоресурсов Каспийского моря» между всеми прикаспийскими государствами (это соглашение комплексное, касается и осетровых);

• создать международную рыболовную инспекцию прикаспийских государств по контролю за рыболовством в Каспийском море;

• восстановить в полном объеме работу рыбоводных заводов (модернизировать их) во всех прикаспийских государствах с тем, чтобы довести выпуск молоди в целом по бассейну до 150–160 млн. экз. в год;

• предотвратить и снизить загрязнение моря нефтепродуктами и другими токсикантами;

• принять гармонизированные между всеми прикаспийскими государствами законодательные и нормативные акты, направленные на сохранение и управление осетровыми в Каспийском бассейне и возмещении ущерба нефтяными компаниями при разработке углеводородов в море;

• создать «Международный неправительственный фонд по спасению осетровых Каспийского моря»;

• организовать специальную постоянную действующую Комиссию при Правительстве РФ по восстановлению запасов осетровых, учитывая комплексный характер этой проблемы; проводить широкую пропагандистскую поддержку всем упомянутым мерам в СМИ.

Каспийские запасы нефти – на сколько их хватит

Сведения о запасах нефти непосредственно в Каспийском море и вдоль его побережья, когда-то составлявшие государственную тайну, сейчас опубликованы.

Выявленные запасы нефти оцениваются в 7–9 млрд. т, в том числе у побережья России около 1–1,5 млрд. т, Азербайджана 4–5 млрд. т, Казахстана 1—10 млрд. т, Туркменистана – 2,6 млрд. т, по Ирану данные отсутствуют. Ряд исследователей оценивают суммарные запасы нефти в недрах Каспийского моря еще выше – до 12–13 млрд. т. Еще более значительны разведанные запасы газа.

Совершенно очевидно, что стратегическим интересам всех прикаспийских государств с учетом практической исчерпаемости углеводородного сырья и нефти, прежде всего, должен отвечать осторожный подход к их освоению с обязательным соблюдением всех экологических требований и с безусловным сохранением экосистемы Каспийского моря и такого важного его компонента, как рыбные ресурсы, включая осетровых.

В этой связи необходимо срочно создать независимую экспертную экологическую комиссию, состоящую из ученых, специалистов из прикаспийских государств, которая проводила бы такую экологическую экспертизу и давала заключение как на сейсморазведку, так и промышленную разработку морских месторождений. В условиях нефтяного ажиотажа, слабости законодательной базы новых прикаспийских государств, существующего определенного недоверия между ними, а также участия в разведке и разработке компаний некаспийских государств только авторитетная экспертная экологическая комиссия прикаспийских государств способна будет не допустить разрушения уникальной экосистемы Каспийского моря.

Рыба и нефть – совместимы ли?

Мировой опыт последних десятилетий показывает, что морская добыча нефти, безусловно, оказывает определенное отрицательное влияние на рыболовство.

Во-первых, рыбаки теряют традиционные районы лова из-за установки буровых платформ и прокладки трубопроводов.

Во-вторых, нарушается миграционный цикл косяков как молоди, так и взрослых рыб, а в ряде случаев ухудшаются условия их откорма и даже нереста.

В-третьих, в результате неизбежного загрязнения нарушается экосистема моря.

О масштабах неизбежного загрязнения при морской добыче нефти говорят следующие факты.

Даже при нормальном режиме добычи нефти каждая буровая установка выбрасывает в водную среду: нефти 30—120 т, бурового шлама 150–400 т, буровые выработки 200—1000 т.

Кроме того, прокладка трубопроводов влечет за собой изъятие огромного количества грунта, сильное взмучивание и уничтожение донных обитателей.

Нефть, буровые растворы, шламы сложного состава, а также буровые выработки, попав в воду, оказывают токсическое воздействие на морские организмы, начиная от бактерий, фитопланктона, зоопланктона и кончая икрой, личинками и взрослыми рыбами. Особенно пагубное и сильное воздействие загрязнения оказывают на реликтовые и аборигенные виды рыб, к которым относятся прежде всего осетровые.

Для предотвращения массовой гибели рыб даже при сейсморазведке законодательство ряда стран обязывает иметь на борту таких судов представителей рыбохозяйственных организаций, а разведка и разработка морских месторождений осуществляются только при согласовании с этими ведомствами.

В целом же, согласно международному праву, морская разработка минеральных ресурсов возможна только при условии, что такая деятельность не наносит ущерба живым ресурсам.

Для Каспийского моря это особенно важно, так как оно замкнуто. Малейшая катастрофа морских буровых (а это не исключается при активной штормовой и ледовой обстановке Каспия) приведет к неминуемым экологическим последствиям, которые затронут 10 млн. населения. Если к этим фактам добавить и прогноз ряда ученых о том, что к 2020 году уровень Каспия может подняться до отметки 22 м, что на 7 м выше уровня 1977 года и на 5 м – современного, тогда все морские буровые платформы будут затоплены. Масштабы катастрофы при этом трудно даже представить. В настоящее время даже при сравнительно пока еще небольших объемах добычи нефти в Каспийском море загрязнение прибрежных районов уже достигло угрожающей величины.

Так, согласно исследованиям члена-корреспондента АН Республики Азербайджан профессора А. Касимова, в районах Апшеронского полуострова Балинская бухта уже стала мертвым участком Каспия. У азербайджанского побережья из-за нефтяного загрязнения потеряно 35 промысловых рыбных участков, а прибрежные зоны многих прибрежных островов потеряли свое значение как кормовые пастбища рыб.

Таким образом, совмещение рыболовства с нефтяной деятельностью требует особого подхода с обязательным условием сохранения живых ресурсов, недопущением нарушений экосистемы и проведением рекреационных мероприятий по восстановлению морских участков, где ведется разведка и разработка углеводородов и их транспортировка. Крайне важно не допустить ведение сейсморазведки и разработки в заповедных районах, в местах нереста, роста молоди осетровых и на путях интенсивной их миграции.

Необходимо создать «Международный неправительственный фонд по спасению осетровых Каспийского моря», отчисления в который в обязательном порядке должны осуществлять все нефтяные и газовые компании, ведущие свою деятельность в Каспийском бассейне. Эти средства должны полностью идти на воспроизводство осетровых.

Черное золото: нефть и… икра осетровых?

Так распорядилась эволюция Каспия, что это единственный на сегодня в мире водоем, который имеет сразу два черных золота: нефть и икру осетровых. Оба продукта – желанные на местных, региональных и мировых рынках.

Любой государственный, дипломатический прием не обходится без знаменитой черной, русской каспийской икры.

Правда, сейчас уже имеется соответственно казахская, азербайджанская, туркменская и иранская черная икра.

Сведущие люди говорят, что и президенты всех прикаспийских государств свои званые приемы (да и обеды личные), как правило, начинают с ухи осетровой да икры черной.

С другой стороны, без нефти и рыбаки улов не возьмут, да и прием государев и дипломатический без света трудновато проводить.

Не менее существенно и то, что оптовая стоимость 1 т черной икры составляет в зависимости от вида осетровых на мировом рынке от 180 до 600 долл. США, а нефти всего 120–240 долл. Добавьте сюда еще и лечебные свойства икры и то, что это возобновляемый вечный продукт.

Так что в условиях Каспия предпочтительней все же икра, чем нефть.

И все же политики в большой геополитической игре предпочитают ставить на нефть, забывая о пище насущной. Иначе чем объяснить, что неоднократные обращения ученых, общественности к президентам Прикаспийских государств обратить внимание на надвигающуюся экологическую катастрофу и уничтожение осетровых остаются без практических шагов?

Опять помощники, советники не информируют об этих обращениях всенародно избранных?

На публикации СМИ обратили внимание далекие от Каспия деятели ряда стран. Проблема приобретает уже не столько региональный, сколько глобальный характер. Вряд ли это отвечает в данных условиях интересам политиков Прикаспийских государств. Требуется с их стороны всего-то небольшое усилие политической воли – сесть и подписать проект «Соглашения о сохранении и использовании биоресурсов Каспийского моря» и договориться о практических шагах по спасению осетровых.

Главный аргумент против такого подхода некоторых внешнеполитических ведомств Прикаспийских государств таков: что вначале надо решить вопрос по статусу Каспия, а затем уже все другие вопросы будут решены. Абсурдность этого подхода применительно к сохранению осетровых очевидна: пока идет словесная дипбаталия – осетровые уничтожаются. К тому же не надо путать правовой статус с правовым режимом рыболовства. Последний никем не оспаривается. Более того, разработка и парафирование всеми пятью Прикаспийскими государствами «Соглашения…» подтверждает озабоченность состоянием осетровых и стремление, прежде всего рыбаков, ученых-экологов, совместно взяться за практическое решение этих проблем. Промедление в данных условиях политиков и, прежде всего, президентов, премьер-министров Прикаспийских государств влечет за собой их личную ответственность перед будущими поколениями за сохранение уникальных запасов осетровых Каспийского моря.

Ноябрь 2001

Каспий у нас один

Президенту Азербайджанской

республики господину Эльчибею А.

Президенту исламской республики

Иран господину Рафсанджани А. А. Х.

Президенту республики Казахстан

господину Назарбаеву Н. А.

Президенту Российской Федерации

господину Ельцину Б. Н.

Президенту Туркменистана

господину Ниязову С. А.

Уважаемые высокие руководители Прикаспийских государств!

Мы, российские ученые, специалисты в области ихтиологии, экологии, рыбного хозяйства, экономики и международных отношений, считаем своим профессиональным и гражданским долгом обратить ваше высокое внимание на катастрофическое состояние рыбных запасов Каспийского бассейна и прежде всего основного богатства этого водоема – осетровых.

Как известно, осетровые Каспия – русский осетр, белуга, севрюга, стерлядь и шип, – нерестящиеся во впадающих в Каспийское море реках и нагуливающиеся по всему морю, дают 90 % мировых уловов. По существу, Каспий с впадающими в него реками содержит мировой генофонд осетровых и пока еще остается единственной в мире кладовой видового разнообразия этих рыб, одних из древнейших в мире.

Исторический опыт отлова осетровых и новейшие научные исследования показывают, что для сохранения и устойчивого рационального использования этих ценных видов рыб необходимо осуществлять вылов только зрелых особей строго по научным рекомендациям и исключительно в реках во время их нерестовых миграций.

В прошлом, в первой половине XX века, при развитии промысла осетровых в море, когда вылавливалось много молоди этих рыб, уловы на Каспии составляли лишь 5–6 тыс. тонн.

В последующем, с 1962–1965 годов и вплоть до 1991 года, согласно рекомендациям ученых был запрещен морской промысел на большей части акватории Каспийского моря, что привело к увеличению численности осетровых. Промысел в этот период осуществлялся по лимитам только в низовьях нерестовых рек, необходимое количество зрелых рыб пропускалось для естественного размножения, часть осетровых использовалась для искусственного разведения на 13 осетроводных заводах; в Каспийское море за счет рыбоводства ежегодно выпускалось около 93 млн. штук молоди русского осетра, севрюги и белуги. За последние 5 лет за счет молоди, выпущенной рыбоводными заводами, расположенными на реке Волге, формируется 58 % стада каспийской белуги, 27 % русского осетра и почти 53 % севрюги.

Разработка и осуществление этой комплексной системы мер по регулированию промысла, воспроизводства, охране и запрету морского промысла были результатом творческой работы ученых, специалистов и практиков рыбного хозяйства всех прикаспийских республик, что позволило обеспечить устойчивые уловы осетровых в конце 70-х и в 80-е годы на уровне 22–27 тыс. тонн.

Однако в последние годы в связи с распадом Советского Союза перестали соблюдаться научно обоснованные правила рыболовства, распались единые органы рыбоохраны и, как следствие, массовый характер приобрело морское браконьерство осетровых. При этом совершенно игнорируется, что экосистема Каспийского бассейна остается единой, причем размножение осетровых, включая и заводское разведение и выращивание, происходит преимущественно в реках, впадающих в северный Каспий, а нагул – в море, с определенным циклом миграции вдоль берегов всех прикаспийских государств. В этой связи была разработана система обеспечения прикаспийских государств уловами осетровых за счет промысла в реках, в зависимости от их вклада в воспроизводство этих рыб и учитывая их воздержание от морского промысла. Таким образом, рыбаки каждого прикаспийского государства могут получать и в будущем свою законную долю уловов осетровых. Несмотря на все это, осетровые хищнически и бесконтрольно продолжают истребляться непосредственно в море, и уже в 1992 году уловы этих ценных рыб составили лишь около 8 тыс. тонн, то есть сократились в 3 раза за короткий период. В этих условиях сократился заход зрелых рыб в нерестовые реки, в результате чего понизилась эффективность естественного размножения. Так, например, по русскому осетру она снизилась в 5 раз. Резко сократилось число зрелых белуг, мигрирующих в реку Волгу, в результате чего рыбоводные заводы не могут воспроизвести столько молоди этого вида, сколько необходимо для поддержания ее запасов.

Ученые прогнозируют: если не остановить морской лов, произойдет дальнейшее снижение численности осетровых.

Огромный ущерб запасам осетровых наносит и продолжающееся загрязнение нерестовых рек и самого Каспийского моря.

Учитывая экологические особенности осетровых, их видовое разнообразие и структуру популяции, мы убеждены, что продолжение такой научно не обоснованной морской эксплуатации их запасов в совокупности с загрязнением приведет, если не остановить эти процессы и не повернуть их вспять, в самое ближайшее время к невосполнимому подрыву их численности и полной потере этих ценных рыб для народов прикаспийских государств.

Предвидящими все это учеными, практиками рыбного хозяйства, специалистами международного права подготовлен в 1992 году и находится на рассмотрении компетентных органов ваших стран проект «Соглашения о сохранении и использовании биоресурсов Каспийского моря», который является, по нашему глубокому убеждению, взаимовыгодным, недискриминационным и, по существу, единственной альтернативой достичь объединения усилий всех прикаспийских государств не только в сохранении запасов осетровых, но и в увеличении их численности и, как следствие, в создании устойчивого рыболовства этих ценных рыб на благо интересов коренного населения и профессиональных рыбаков прибрежных районов Каспийского моря. Затягивание с подписанием и вступлением в силу этого важнейшего международного документа будет противоречить здравому смыслу и духу принятой в Рио-де-Жанейро Повестке дня на XXI век.

В этой связи мы обращаемся к вам, высоким представителям своих народов, с просьбой обратить свое внимание на сохранение осетровых и проявить присущую вам политическую волю к скорейшему подписанию Соглашения о сохранении и использовании биоресурсов Каспийского моря.

Иного пути для спасения осетровых, которые являются национальным достоянием прикаспийских государств, от их полного уничтожения не существует.

Баранников И. А., доктор биологических наук, профессор

Виноградов В. К., доктор биологических наук

Виноградов М. Е., академик РАН

Власенко А. Д., кандидат биологических наук

Гриценко О. В., доктор биологических наук

Елизаров А. А., доктор географических наук

Земская К. А., кандидат биологических наук

3иланов В. К., кандидат биологических наук, профессор

Иванов В. П., кандидат биологических наук

Казанский Б. Н., доктор биологических наук, профессор

Кудерский Л. А., доктор биологических наук

Котенев Б. Н., кандидат географических наук

Моисеев П. А., доктор биологических наук, профессор.

Никоноров И. В., доктор технических наук

Николаев В. М., кандидат экономических наук

Павлов Д. С., академик РАН

Парии Н. В., доктор биологических наук, профессор

Расс Т. С., доктор биологических наук, профессор

Сапожников В. В., член-корреспондент РАЕН

Схарлато О. А., академик РАН

Спивакова Т. Н., кандидат юридических наук

Студенецкий С. А., член-корреспондент РАСХН

Сысоев Н. П., доктор экономических наук, профессор

Апрель 1993

Часть IV Курильская рыболовная западня для России и Японии

Курилы: чьи они?

Доколе простирается Российская земля, дотоле земля сия – наша Родина, одинаково близкая сердцу нашему во всех своих частях, и пределы ее положено укреплять нам.

В. М. Головин, российский мореплаватель, командир шлюпа «Диана», исследовавшего в 1811–1813 годах южные Курилы

В последнее время все большее внимание общественных кругов, политиков, да и всего российского народа привлечено к проблеме Курильских островов. Точнее, к территориальным притязаниям Японии на их южную часть – острова Малой Курильской гряды: остров Шикотан и ряд мелких островов, именуемых в Японии «Хабомаи», а также на острова Кунашир и Итуруп, принадлежащих, как и вся Курильская гряда, России. В эту, вот уже почти более чем 50-летнюю «дипломатическую войну» двух соседних стран, рожденную эпохой холодной войны за обладание южными Курилами втянуты рыбаки России, так же как и рыбаки Японии. Достаточно вспомнить предпоследнее – в 2006 году – массовое спланированное нарушение десятками японских рыболовных шхун территориальных российских вод у южных Курил, задержание некоторых из них, аресты, конфискацию, а в ряде случаев и гибель японских рыбаков при задержании. В чем тут дело? Неужели только из-за десятка тысяч тонн ежа, краба, осьминога, сайры, лососевых, водорослей, стоящих на рынках Японии сотни и миллионы иен, должны гибнуть трудяги-рыбаки в угоду политическим амбициям? Почему эти территориальные притязания Японии так ярко подкрашены рыболовной составляющей? Что в действительности за этим скрывается? Попытаемся ответить на эти непростые вопросы, тем более автор, в свое время, по долгу государственной службы, был вовлечен в курильскую рыболовную проблему.

По вопросу территориальных притязаний Японии к России написаны сотни статей и аналитических записок, выпущены десятки книг.

Состоялись неоднократные слушания по этой проблеме, в прошлом – в Верховном Совете СССР, не говоря уже о Политбюро, ЦК КПСС и Правительстве СССР, а также в Государственной Думе, Совете Федерации новой капиталистической России. И хотя во всех упомянутых мероприятиях рыбная составляющая Курил присутствует, и даже в ряде случаев она на поверхности, все же она не до конца раскрыта. Ряд ее важнейших компонентов остается пока в «дипломатической тени» большой политики. А ведь в прошлом, да и в настоящий период во многом рыболовство в этом районе определялось возможностью использовать рыбные ресурсы этого богатейшего района во благо рыбаков и населения как России, так и Японии.

Не всем это нравилось, и постепенно политиками определенного конфронтационного направления, как в Японии, так и в России (они у нас тоже имеются), рыболовство в районе южных Курил превратилось в один из главных, по крайней мере с японской стороны, раздражителей и нагнетания обстановки в этом районе.

Сколько рыбы у Южных Курил?

Южно-Курильский промысловый район – один из самых продуктивных районов Северо-Западной части Тихого океана. Он охватывает мелководную часть островов Кунашир, Итуруп Малой Курильской гряды, куда входит Шикотан и ряд мелких островов и скал, называемые «Хабомаи», как с тихоокеанской стороны, так и охотоморской. В этой благоприятной с океанологической точки зрения акватории особенно с тихоокеанской стороны, где сливаются теплые воды Куросиво и холодные Ойясиво, и где образуется апвелинг (подъем глубоководных вод), созданы идеальные условия не только для обитания и размножения целого ряда промысловых морских ресурсов – краба, морского ежа, кукумарии, трепанга, осьминога, кальмара и целой группы промысловых водорослей, но и откорма далеких мигрантов – сайры, тунца. А в многочисленные чистые реки островов Кунашир, Итуруп, Шикотан заходят для нереста лососевые – горбуша, кета, чавыча и др. По данным ученых СахаНИРО (аналог нашего ПИНРО) ежегодно в районе Южных Курил запасы позволяют добывать 500–800 тысяч тонн в зависимости от численности запасов. Доля резервов Южно-Курильского промыслового района оценивается в 17–20 % от общего ресурсного потенциала дальневосточных морей России. Причем все эти запасы находятся в пределах 200-мильной исключительной экономической зоны России. Их стоимость (только сырья) по самым скромным подсчетам составляет 1–1,2 млрд. долларов США, а возможная стоимость продукции глубокой переработки – не менее 2–3 млрд. долларов США.

Кроме того, через проливы Южных Курил ежегодно мигрируют миллионы особей горбуши и кеты, которые нерестятся в реках острова Сахалин, а сами эти проливы являются еще и своеобразным ключом к Охотскому морю, да и всего западного побережья Дальнего Востока России. Кроме того, с учетом введенной здесь 200-мильной зоны, значение островов еще больше возрастает, так как обладатель островов становится с учетом морской 200-мильной площади со стороны Охотского моря еще и совладельцем запасов морских живых ресурсов и Охотского моря. А это уже миллионы тонн рыбного сырья и морепродуктов. Таким образом, бесспорно велика составляющая Южных Курил, как рыболовной кладовой и как плацдарма к ресурсам Охотского моря. Это, бесспорно, привлекает внимание рыбопромышленников Японии и учитывается японскими политиками, выдвигающими вот уже почти 50 лет территориальные притязания к России на Южные Курилы и, в частности на группу островов, именуемых ими «северными территориями» – Кунашир, Итуруп, и островов Малой Курильской гряды – островов Шикотан и группу безымянных скал и малых островов, именуемых в Японии «Хабомаи».

Имеются ли минеральные ресурсы на Южных Курилах?

В середине XX века считалось, что минеральные ресурсы Южных Курил незначительные, за исключением геотермальных вод и не имеющих промышленного значения ряда минералов вулканического происхождения и серы. Однако бурно развивающаяся вторая половина XX века внесла существенные коррективы на основе геологоразведочных советско-российских экспедиций. Выяснилось, что на мелководном тихоокеанском шельфе Южных Курил имеются предпосылки на нефть и газ с суммарной возможной извлекаемостью до 15 млрд. куб. м газа и до 3 млн. тонн нефти. В целом же ресурсы углеводородов середины Курильского прогиба оцениваются в 1,6–1,8 млрд. тонн условного топлива. Это уже кое-что, и более лакомое, чем рыба, особенно для японских политиков, с учетом скудности минеральных ресурсов самой Японии. Имеются на Курилах золото, серебро, железо, титан, а запасы серы самородной только на о. Итуруп (претендует Япония), подготовленные к промышленному освоению на месторождении, оцениваются в 5,1 млн. тонн, что достаточно для строительства предприятия мощностью 200 тыс. тонн гранулированной серы в год. Имеются на островах Южных Курил и ювелирно-поделочные камни с суммарным запасом около 60 тонн. Но самый большой сюрприз – это открытие редкого металла – рения, стоимость которого на мировом рынке достигает 2 тыс. долл. за 1 кг. Потребление Россией рения в год в различных отраслях промышленности, включая космическую и авиационную, составляет около 2,5 тонн, и весь он закупается по импорту. Мировая добыча рения всего 30 тонн в год. Между тем, только на островах Итуруп и Кунашир выявлено 20 проявлений рениевой минерализации с выносом рения около 26 тонн в год. Следует отметить и разведанные запасы рудного золота почти в 1900 тонн и серебра более 9000 тонн. Если подытожить суммарно на весах значение рыбных ресурсов и минеральных в районе Южных Курил, то вроде все в пользу минеральных. Тем более, что их оценка в деньгах – 40–50 млрд. долл. США. Однако при учете важнейшего обстоятельства, а именно – возобновляемости рыбных ресурсов, при их разумной эксплуатации, то они будут служить вечно. Минеральные же ресурсы исчерпаемы. И тем не менее, промышленники прежде всего берут во внимание минеральные ресурсы. Не исключением, видимо, являются и те японские круги, которые усиленно выступают с территориальными претензиями к России на Южные Курильские острова.

В чем все же истинный смысл территориальных притязаний Японии к России?

Приведенные выше рыболовные, минеральные составляющие и экономические критерии вроде подсказывают их главенствующую роль в этой территориальной проблеме.

Естественно есть и человеческий фактор – кто-то родился на островах, там могилы предков.

Тем не менее, японские официальные круги при неоднократных встречах со мной всячески отрицают экономическую составляющую своих территориальных притязаний. Они заявляют, что Япония «не руководствуется расчетами на извлечение экономической прибыли», а преследует цель удовлетворить «чаяния японского государства и японского народа по возвращению своих исконных территорий» и желания заключить с Россией Мирный договор. А как же тогда быть с уже имеющимся, по существу, минным договором – Совместной советско-японской декларацией 1956 года, которая отпраздновала 19 октября 2006 года свое 50-летие?

Позволю все же высказать впервые свое понимание стремления определенных реваншистски настроенных японских кругов, борющихся за Южные Курилы, подоплеку этого феномена, а именно ее идеологию. Холодная война способствовала этому противостоянию. Но корни, по моему мнению, лежат в другой плоскости. Напомню. Именно с одного из островов – Итуруп – в свое время японская военная эскадра сделала в 1904 году свой бросок на наш в то время Порт-Артур и Цусиму. В последующем отсюда же, с Южных Курил, вышла в 1941 году (вновь скрытно) военная эскадра на американскую военную базу Перл-Харбор и уничтожила тихоокеанский американский военный флот. Весь период великой Отечественной войны Курильские острова были не только военным оплотом милитаристской Японии, но и ее основным рыбным кормильцем, и, прежде всего, квантунской военной группировки. Другими словами, Южные Курилы стали символом, если хотите – флагом, реваншистских самурайских кругов Японии, которые умело манипулируют народной памятью простых людей и более всего – японских рыбаков. Между тем наша страна в той же Декларации 1956 года учла все это и пошла на значительные уступки по созданию мирного климата и доверия, вплоть до передачи Японии острова Шикотан и группы островов Хабомаи. Более того, мы пошли на заключение ряда рыболовных соглашений. Это было воспринято японцами как большая победа. Но не всеми. Аппетиты реваншистов требовали большего.

Декларация 1956 года – тот же мирный договор

Совместная советско-японская декларация от 19 октября 1956 года, несмотря на несколько нетипичное для документов подобного рода наименование, является действующим международным договором, ратифицированным парламентами обеих стран (ратификация состоялась в декабре 1956 г.), сохраняющим силу своих основных положений до настоящего времени.

Для того чтобы убедиться в этом, приведем текст Совместной декларации.

Совместная декларация СССР и Японии от 19 октября 1956 года

С 13 по 19 октября 1956 года в Москве состоялись переговоры между делегациями Союза Советских Социалистических Республик и Японии.

В результате этих переговоров между делегациями Союза Советских Социалистических Республик и Японией было достигнуто соглашение о нижеследующем:

1. Состояние войны между Союзом Советских Социалистических Республик и Японией прекращается со дня вступления в силу настоящей декларации, и между ними восстанавливаются мир и добрососедские дружественные отношения.

Подписание советско-японской декларации 1956 года. От имени Советского Союза декларацию подписал председатель правительства Н. Булганин, от Японии – премьер-министр Хато-ямо. Крайний справа – маршал Г. Жуков, четвертый слева – министр рыбной промышленности А. Ишков

2. Между Союзом Советских Социалистических Республик и Японией восстанавливаются дипломатические и консульские отношения. При этом имеется в виду, что оба государства незамедлительно обменяются дипломатическими представителями в ранге посла, а вопрос об учреждении консульств соответственно на территории СССР и Японии будет разрешен в дипломатическом порядке.

3. Союз Советских Социалистических Республик и Япония подтверждают, что они в своих отношениях будут руководствоваться принципами Устава Организации Объединенных Наций, в частности, нижеследующими принципами, изложенными в статье 2 этого Устава:

а) разрешать свои международные споры мирными средствами таким образом, чтобы не подвергать угрозе международный мир и безопасность и справедливость;

б) воздерживаться в их международных отношениях от угрозы силой или ее применения как против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства, так и каким-либо другим образом, несовместимым с целями Организации Объединенных Наций.

СССР и Япония подтверждают, что, в соответствии со статьей 51 Устава Организации Объединенных Наций, каждое из государств имеет неотъемлемое право на индивидуальную или коллективную самооборону.

СССР и Япония взаимно обязуются не вмешиваться прямо или косвенно во внутренние дела друг друга по любым мотивам экономического, политического или идеологического характера.

4. Союз Советских Социалистических Республик поддержит просьбу Японии о принятии ее в члены Организации Объединенных Наций.

5. Все осужденные в Союзе Советских Социалистических Республик японские граждане со вступлением в силу настоящей Совместной декларации будут освобождены и репатриированы в Японию.

Что же касается тех японцев, судьба которых неизвестна, то СССР, по просьбе Японии, будет продолжать выяснять их судьбу.

6. Союз Советских Социалистических Республик отказывается от всех репараций и претензий к Японии.

СССР и Япония взаимно отказываются от всех претензий соответственно со стороны своего государства, его организаций и граждан к другому государству, его организациям и гражданам, возникших в результате войны с 9 августа 1945 года.

7. Союз Советских Социалистических Республик и Япония соглашаются в возможно короткий срок вступить в переговоры о заключении договоров или соглашений для того, чтобы поставить на прочную и дружественную основу их отношения в области торговли, торгового мореплавания и другие коммерческие взаимоотношения.

8. Конвенция о рыболовстве в открытом море в северо-западной части Тихого океана между Союзом Советских Социалистических Республик и Японией и Соглашение между Союзом Советских Социалистических Республик и Японией о сотрудничестве при спасании людей, терпящих бедствие на море, подписанные в Москве 14 мая 1956 года, вступят в силу одновременно со вступлением в силу настоящей Совместной декларации.

Учитывая заинтересованность как СССР, так и Японии в сохранении и рациональном использовании природных ресурсов рыбы и других морских биологических ресурсов, СССР и Япония будут в духе сотрудничества принимать меры в целях сохранения и развития рыболовных ресурсов, а также регулирования и ограничения ловли рыбы в открытом море.

9. Союз Советских Социалистических Республик и Япония согласились на продолжение после восстановления нормальных дипломатических отношений между Союзом Советских Социалистических Республик и Японией переговоров о заключении мирного договора.

При этом Союз Советских Социалистических Республик, идя навстречу пожеланиям Японии и учитывая интересы японского государства, соглашается на передачу Японии островов Хабомаи и острова Сикотан с тем, однако, что фактическая передача этих островов Японии будет произведена после заключения мирного договора между Союзом Советских Социалистических Республик и Японией.

10. Настоящая Совместная декларация подлежит ратификации. Она вступит в силу в день обмена ратификационными грамотами. Обмен ратификационными грамотами должен быть произведен в возможно короткий срок в Токио.

В удостоверение вышеизложенного нижеподписавшиеся уполномоченные подписали настоящую Совместную декларацию.

Составлено в двух экземплярах, каждый на русском и японском языках, причем оба текста имеют одинаковую силу.

С точки зрения международного права условие о передаче Советским Союзом перечисленных островов было аннулировано односторонним отказом Японии в феврале 1960 года от первоначальных условий Декларации (прежде всего – выдвижением дополнительных территориальных претензий к СССР), что привело к невозможности заключения в последующем мирного договора на условиях ее девятой статьи.

Как и кем было сорвано заключение мирного договора?

Само упоминание в Декларации 1956 года островов Малой Курильской гряды как советской территории, по существу, означало подтверждение суверенитета Советского Союза над всеми Курильскими островами. Уже одно это обстоятельство лишает Японию каких-либо правовых оснований выступать с претензиями на этот счет.

Одновременно во второй части девятой статьи было зафиксирована возможность – а отнюдь не обязательство – передачи Японии части этой советской территории в случае и только после заключения формального мирного договора, в котором была бы официально зафиксирована послевоенная советско-японская граница.

При этом заключение мирного договора, естественно, предполагалось в ближайшее время, в конкретных послевоенных условиях конца 1950-х годов, а не пятьдесят лет спустя в совершенно иной геополитической и экономической обстановке начала ХХI века.

Однако мирный договор между Россией и Японией в эти сроки заключен не был, что автоматически аннулировало и условие о передаче островов Малой Курильской гряды.

Это принципиальное положение, которое всячески замалчивает японская сторона, пытаясь неправомерно «перенести» нарушенные ею же договоренности пятидесятилетней давности в сегодняшнее время.

На это обстоятельство, в частности, ссылался еще в 1991 году при подписании Советско-японского заявления даже благоволивший к Японии президент СССР М. Горбачев, отказавшийся упомянуть в заявлении Декларацию 1956 года.

Вместе с тем, именно Горбачев, потакая японской стороне и надеясь на ее взаимность по финансовой и политической поддержке его перестроечным реформам, открыл вновь шлюз «территориальных притязаний» Японии, включив в упомянутое Совместное заявление от 18 апреля 1991 года оговорку о готовности обсуждать «проблему территориального размежевания с учетом позиций сторон о принадлежности островов Хабомаи, острова Шикотан, острова Кунашир и острова Итуруп».

Японский народ восторженно приветствует членов делегации, которые, по их мнению, совершили подвиг. Фото из японской газеты того времени

Действительно, сама история практической реализации положений Декларации 1956 года поучительна в плане отказа Японии от добровольно принятых ею же на себя договорных обязательств.

Почти сразу после заключения Декларации 1956 года Япония, по мере расширения холодной войны и все большего «втягивания» Токио в военно-политическую орбиту США, стала усиливать свое сотрудничество (прежде всего военное) с Вашингтоном и, как следствие, проводить все более откровенно политику против нашей страны.

В этой связи Советский Союз выступил с заявлением, в котором обусловил передачу Японии островов Хабомаи и Шикотан выводом с японской территории всех иностранных войск, что было вполне оправданно, поскольку передача в условиях сохранения американского военного присутствия в стране Японии группы южных Курил расширила бы территорию, используемую войсками враждебно настроенного по отношению к СССР иностранного государства (США), о чем Токио было заявлено в Ноте советского правительства от 27 января 1960 года.

Кроме этого, возникло и еще одно принципиально важное обстоятельство.

В ответной Записке японского правительства от 5 февраля 1960 года было заявлено, что Япония «будет неотступно добиваться возвращения (обращаем внимание: возвращения, а не передачи) ей не только островов Хабомаи и Сикотан (Шикотан), но также и других исконных японских территорий». А это в соответствии с трактовкой этого понятия рядом влиятельных в Японии политических сил, не только острова Кунашир и Итуруп, но также южный Сахалин и всех другие Курильские острова, расположенные к северу от Итурупа.

Такое заявление японского правительства означало не что иное как официальный односторонний пересмотр (отказ) Японии от духа и буквы договоренностей Декларации 1956 года, на основании которых предполагалось заключение мирного договора и последующая передача островов Малой Курильской гряды, что, естественно, привело к невозможности для СССР в этих новых условиях выполнения второй части статьи 9.

Что не менее важно, это также означало открытый отказ Японии от соблюдения соответствующих международных соглашений, в частности, подписанного ею Сан-Франциского мирного договора 1951 года, в котором, напомним, зафиксирован отказ Японии «от всех прав, правооснований и претензий на Курилы и южный Сахалин».

Таким образом, срыв заключения мирного договора произошел по вине самой Японии, грубо нарушившей условия первоначальной договоренности выдвижением дополнительных территориальных претензий на острова Кунашир и Итуруп, которые в Декларации 1956 года, как известно, не упоминаются.

Во многом это произошло под давлением и прямыми угрозами США. В частности, США пригрозили не вернуть Японии Окинаву и весь архипелаг Рюкю, если мирный договор между СССР и Японией будет заключен на условиях Декларации 1956 года. В то же время США делали все, чтобы не допустить подлинной нормализации советско-японских отношений, сделали все для того, чтобы сорвать заключение мирного договора на условиях договоренностей 1956 года.

Таким образом, после 1960 года так называемый «территориальный вопрос» был закрыт (что в последующем неоднократно – и совершенно закономерно – подтверждало советское правительство), и только недальновидность и недостаточная компетентность, а возможно, желание переиграть дипломатически японцев последних советских (Горбачева – Шеварднадзе) и, особенно, первых руководителей РФ (Ельцина-Козырева) привели к тому, что его снова стали обсуждать на официальном уровне к несказанной радости японцев, американцев и всех явных и скрытых недоброжелателей нашей страны внутри нее и за рубежом.

Кому нужен новый мирный договор сегодня?

Возвращаясь к Декларации 1956 года, необходимо еще раз отметить следующее важное обстоятельство.

В настоящее время все вопросы, необходимые для нормального развития двухсторонних отношений между нашими странами, которые решаются в мирных договорах, уже давно решены.

Решены самой Декларацией, в соответствии с которой, напомним, было прекращено состояние войны между нашими странами, восстановлены дипломатические и консульские отношения, решен вопрос о репарациях и репатриации японских граждан, созданы условия для развития торгово-экономического, научно-технического и культурного сотрудничества. На основе этого базового послевоенного документа был подписан целый ряд двусторонних соглашений и договоров по самым разным аспектам, включая и по вопросам рыболовства.

Поэтому в нынешних условиях роль мирного договора – и по существу, и фактически – выполняет прошедшая испытание временем Декларация 1956 года и никакого другого (нового) договора России не требуется.

Не требуется потому, что полностью утративший сейчас – через 60 лет после окончания Второй мировой войны – всякий смысл. Мирный новый договор нужен Японии лишь как средство удовлетворения своих территориальных претензий к нашей стране, поскольку в противном случае она его никогда не подпишет.

Подтверждение тому – отказ Японии от любых компромиссных вариантов решения так называемой «проблемы северных территорий», кроме удовлетворения своих претензий в «полном объеме», то есть односторонней уступки ей группы южной группы островов Курильского архипелага (Итуруп, Кунашир и Малая Курильская гряда), составляющих более половины площади Курильских островов, где сосредоточены практически все полезные ископаемые Курил, только разведанные запасы которых оцениваются в 45–50 млрд. долл. И это не считая рыбных запасов и 200-мильной экономической зоны вокруг южных островов архипелага, с выходом к Охотскому морю и контролю над круглогодично судоходными глубоководными южными проливами.

Слова «в полном объеме» взяты в кавычки не случайно, поскольку, как уже отмечалось, понятие «северные территории», в трактовке ряда влиятельных в Японии политических сил, не ограничиваются островами Кунашир и Итуруп и Малой Курильской гряды, а включают также все прочие Курильские острова, расположенные к северу от Итурупа, а также южный Сахалин.

В этой связи следует напомнить, что мирный договор отсутствует у нас с Германией, Италией и целым рядом других государств, что никак не мешает динамичному развитию всесторонних отношений между нашими странами. При этом Германия, как известно, не предъявляет РФ территориальных претензий.

Постоянный «упор» на термин «мирный договор» – сознательная уловка Японии для решения своих территориальных притязаний, на которую, к сожалению, все время «клюет» наш МИД.

Япония, подписав Декларацию 1956 года, где острова Малой Курильской гряды упоминаются как советская территория, а также серию межправительственных, в частности рыболовных, Соглашений с СССР в 1960-80-х годах, где южные Курилы также ясно обозначены как территория СССР – где японские рыбаки обязаны соблюдать советские законы и правила – Япония, тем самым, подчеркнем, фактически признала послевоенную границу, что, с точки зрения международного права, означает ее признание формально-юридическое.

В этом еще одно значение Декларации 1956 года, пятидесятилетие которого отмечено в прошлом году.

Остается только удивляться, почему наша исполнительная власть никак не может (или не хочет) занять здесь твердую и однозначную позицию и раз и навсегда «закрыть» несуществующий «территориальный вопрос» в российско-японских отношениях.

Это будет честно и по отношению к нашим японским партнерам, а еще больше – по отношению к собственной стране.

Похоже, это начинает понимать и президент России В. Путин.

Так, заявив в 2004 году о готовности вести с Японией переговоры на условиях 9 статьи Декларации 1956 года, он фактически дезавуировал – опрокинул прежнюю позицию Ельцина – Козырева. После того, как Япония в жесткой форме отказалась от каких-либо «компромиссных» вариантов и подтвердила намерение добиваться «возврата» всех четырех островов, президент России со всей определенностью заявил, что Южные Курилы «находятся под суверенитетом России» по результатам Второй мировой войны, что «это закреплено международным правом» и что «в этой части Российская Федерация не намерена ничего обсуждать с Японией».

Одним из главных документов этого международного права и является подписанная 19 октября 1956 года главами двух правительств (в то время Булганиным и Хотоямой) Совместная советско-японская декларация.

Вместе с тем исследования последнего времени, проведенные профессором А. Плотниковым и автором этих строк, показывают, что проблема территориальных притязаний Японии к России – это наследие холодной войны, созданное, напомним, при активном участии США, и реальное ее решение – с учетом новой геополитической обстановки в мире – полный отказ Японии от каких-либо территориальных претензий к нашей стране. До тех пор, пока этого не будет сделано, рыбаки двух соседних стран останутся заложниками политиков, возрождающих реваншизм в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Февраль 2007

Шикотан по-прежнему щекочет нервы

Что скрывается за Соглашением с Японией о некоторых вопросах сотрудничества в области промысла морских живых ресурсов?

Громкие внутриполитические и экономические события последних месяцев скрыли от внимания общественности подписание и вступление в силу очень важных, по существу знаковых для российско-японских отношений документов: Соглашения между правительством Российской Федерации и правительством Японии о некоторых вопросах сотрудничества в области промысла морских живых ресурсов и неотъемлемой его части – Меморандума о понимании.

Согласно этим документам, основной из которых – Соглашение – подписал от имени России Борис Немцов, российская сторона впервые пошла на беспрецедентный шаг. Теперь японские рыбаки будут явочным порядком осуществлять промысел в российских территориальных водах у группы южных островов Курил. У тех самых островов – Хабомаи, Шикотан, Кунашир и Итуруп, на которые заявлены притязания Японии.

При этом Япония не только не предоставляет российским рыболовным судам аналогичные права на промысел в японских территориальных водах, допустим у острова Хоккайдо, но и не взяла на себя никаких обязательств по соблюдению ее гражданами и судами законов и правил рыболовства, действующих в наших водах. Более того, в самом тексте Соглашения нет никаких упоминаний о мерах контроля за японским промыслом со стороны российских органов рыбоохраны и погранслужбы. К тому же сам район промысла, находящийся в нашем территориальном море, получил по Соглашению безымянное наименование – «Морской район».

Видимо, авторы этого новшества считают, что он находится далеко-далеко за пределами территории нашей страны. Получается, что Россия по этому Соглашению отказывается от своего суверенитета в своем же территориальном море в районе Южных Курил. Действительно, это Перл-Харбор для России, правда, без единого выстрела с японской стороны.

Еще более странным, чем Соглашение, выглядит текст Меморандума о понимании, в соответствии с которым японская сторона на равных правах с российской определяет районы, объемы, сроки промысла и целый ряд других показателей не где-нибудь, а в российских территориальных водах. Более того, японцы снисходят к российской стороне и обязуют «предоставить нашим должностным лицам возможность ознакомиться с проверкой выгрузки уловов с рыболовных судов в портах Японии», а также принять на борт японских судов (однако в портах Японии), да еще и «по предварительному согласию Хоккайдской ассоциации рыбопромышленников <…> должностных лиц (далее именуемых наблюдателями)».

Вот уж, действительно, новации в рыболовной практике, когда в своих же территориальных водах российские должностные лица на японских судах имеют статус наблюдателей, а не инспекторов. Положение не спасают и переданные нотой МИДа России посольству Японии в Москве законы и правила, связанные с промыслом морских живых ресурсов, так как в самой же ноте МИДа указывается, что эти документы передаются «для сведения», а сама японская сторона не взяла никаких обязательств по Соглашению их выполнять.

Более унизительных межправительственных документов в области рыболовства Россия не подписывала со времен поражения в Русско-японской войне 1904 года. И все же, что скрывается за туманными текстами Соглашения и Меморандума? Действительно ли эти документы решают возникшие рыболовные проблемы между двумя странами, или это очередной документ, направленный на решение иных, нежели рыболовные проблемы, задач? Без ответа на эти вопросы трудно найти объяснение, почему были разработаны и подписаны российской стороной столь ущербные для национальных интересов нашей страны Соглашение и Меморандум о понимании.

Давление – морское

До середины 1960-х годов японские рыболовные суда в массовом порядке не нарушали границу территориальных вод в районе Южных Курил. Хотя единичные случаи были, но они не могли характеризоваться как преднамеренные, спланированные акции. В последующем нарушения территориальных вод России в этом районе японскими рыболовными судами стали носить регулярный характер, особенно в разгар холодной войны. Пик этих нарушений приходится на 70—80-е и начало 90-х годов, когда в год приходилось до 8—10 тыс. случаев. В то советское время нашим пограничникам запрещалось открывать огонь на поражение по японским судам-нарушителям. Пограничники задерживали такие суда. Капитанов судили по нашим законам, и они отбывали тюремное наказание у нас. По существу эти японские рыболовные капитаны были своеобразными территориальными камикадзе. Попадались нашим пограничникам, как правило, японские суда-тихоходы.

Основная же часть нарушителей, имея быстроходные суда, безнаказанно уходила. Истинные японские рыбаки-профессионалы называют этих спецрыбаков на быстроходных судах «якудза». Судя по их экипировке и наличию дорогостоящих судовых двигателей, главная цель «якудза» состояла не в добыче рыбы и морепродуктов, а в нарушении наших территориальных вод с тем, чтобы поддерживать напряженность в этом районе, заявляя тем самым постоянно о территориальных притязаниях Японии к России. Положение с японскими нарушителями резко изменилось с 1993–1995 годов, когда новая Россия решилась на отстаивание своих национальных интересов в районе Южных Курил с использованием оружия для остановки быстроходных судов-нарушителей. Не обошлось, к сожалению, и без ранения японцев. Пыл авантюристов стал остывать, а сами нарушения сократились с 10 тысяч до 12–15 случаев в год.

Дабы сохранить напряженность по территориальной проблеме, японские «стратеги» выдвинули в 1995 году претензии к российской стороне относительно обеспечения для японских рыбаков так называемого «безопасного промысла» в водах, прилегающих к тем территориям, на которые Япония заявила претензии, то есть у Южных Курил. В то время последователи козыревской соглашательской дипломатии, вместо того чтобы отвергнуть столь абсурдные притязания и начать переговоры об экономическом сотрудничестве в области рыболовства между двумя странами, как это предлагали представители рыбной отрасли, повели переговоры по японскому сценарию.

Чтобы сломить негативное отношение наших рыбаков к таким переговорам, была проведена, полагаю, не без помощи зарубежных спецслужб, массированная пропаганда по дискредитации рыбной отрасли среди нашей общественности с широким использованием прессы. Чего стоят вымыслы о рыболовной мафии и ряд тенденциозных выступлений по этому вопросу как в радикальной, так и в левой прессе? Это дало свои результаты. Голос рыбаков перестал серьезно учитываться в коридорах власти при принятии решений по проекту Соглашения. Разработка его пошла на условиях и запросах японцев.

Между тем в морских районах, прилегающих к южной группе Курильских островов, российские рыбаки добывают до 1–1,2 млн. тонн рыбы в год, а потенциальные уловы оцениваются учеными в 1,5–2 млн. тонн. Этот район – один из самых продуктивных в северо-западной части Тихого океана, причем такие уловы можно получать ежегодно при ведении научно обоснованного рыболовства. Значение района для российских рыбаков трудно переоценить: здесь добываются лососевые, сайра, треска, креветка, крабы… Так что решать вопрос о том, допускать ли в эти районы иностранных рыбаков и на каких условиях, должны не политики, а практики – дальневосточные рыбаки.

Давление – «дипломатическое»

Проблемы японского промысла вблизи наших Южнокурильских островов возникали и ранее. Впервые вопрос о предоставлении права промысла японцам в наших территориальных водах возник в начале 60-х годов. Тогда хоккайдские рыбаки просили разрешить им вести промысел морской капусты у ближайшего к Хоккайдо острова Сигнальный. Тогда было быстро и без проволочек заключено межведомственное (обращаю внимание читателей: не межправительственное) Соглашение, по которому «японские рыбаки, занимающиеся промыслом морской капусты… должны соблюдать законы, постановления и правила Союза Советских Социалистических Республик, действующие в этом районе, включая правила, регулирующие промысел морской капусты». Это ключевое положение, действовавшее больше 30 лет, исчезло в тексте нового Соглашения. Совершенно ничем не объяснимая сдача наших позиций.

Выходит, кому-то даже в России стало выгодным ослабить позицию России относительно ее суверенитета в своем территориальном море у южных Курил. Позволю высказать предположение, что именно ради этого и были затеяны столь многотуровые переговоры (13 раундов в течение 3 лет) по разработке нового Соглашения, в котором не нашлось места не только для защиты национальных рыболовных интересов России, но и ее суверенитета в своем же территориальном море в районе южных Курил.

Такое стало возможным только в результате сильного давления, с одной стороны, японцев на российскую сторону и, с другой стороны – давления российских прояпонских лобби на тех, кто принимает в России решения по этим вопросам. На начальных этапах переговоров российская делегация занимала совершенно иные позиции, чем на заключительном этапе. Возникает вопрос: кто оказал влияние на изменение принципиальных позиций российской стороны по вопросам рыболовства и контроля за промыслом? И с какой целью?

Безусловно, Соглашение в соответствии с законодательством России должно пройти ратификацию Федерального Собрания, так как касается договоренностей относительно деятельности иностранцев в территориальном море России, которые неминуемо касаются безопасности страны, ведут к изменению действующих законов и правил рыболовства и других, а также затрагивают права граждан России. Кроме того, в преамбуле Соглашения делается ссылка на Токийскую Декларацию от октября 1993 года, по которой Россия впервые взяла на себя обязательства скорейшего заключения мирного договора с Японией путем решения принадлежности островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабоман. Эта Декларация в отличие от Декларации 1956 года и Заявления 1991 года не проходила через одобрение законодательных органов страны, и, следовательно, ее легитимность сомнительна. В этой связи Декларация от 13 октября 1993 года, вероятнее всего, является только точкой зрения Б. Ельцина и его сподвижников на проблемы мирного договора с Японией и притязания на Курилы. Отсюда ссылка на нее в межправительственном Соглашении неуместна.

Таким образом, по Соглашению и Меморандуму понимания депутатам Государственной Думы будет непросто принять ответственное решение, отвечающее национальным интересам России и ее безопасности.

Интересно и то, что почти одновременным подписанием Соглашения было объявлено о том, что Япония выделяет России несвязанный кредит в 1,5 млрд. долларов «на развитие реформ». Не плата ли это за ущербное для России Соглашение, которую выпросил Борис Немцов – основной куратор и подписант «рыболовного» Соглашения? Вновь рыболовство становится разменной монетой сиюминутных политиков, решающих свои задачи.

Отсутствие принципиальной позиции – верный путь к поражению

Исходя из Меморандума о понимании, 45 японских судов будут вести в 1998 году промысел рыбы в территориальных водах у группы островов Южных Курил, добыв при этом 2,252 тонны. В связи с этим промыслом, а также исходя из необходимости сохранения и воспроизводства запасов, Хоккайдская ассоциация рыбопромышленников (обращаю внимание читателей – это общественная неправительственная организация) выплатит Минсельхозпроду и Федеральной пограничной службе (федеральным правительственным органам) 20 млн. японских иен. Кроме того, Хоккайдская ассоциация поставит Минсельхозпроду и ФПС научно-исследовательские материалы и оборудование на сумму 15 млн. иен. А еще японцы в качестве вклада в развитие Соглашения намерены выделить еще 240 млн. иен.

Несложные расчеты показывают, что за одну тонну рыбы японцы заплатят около 122 тыс. иен (около 870 долларов США). Явно, при такой цене прибыльного рыбного промысла не видать не то что в рыночной, но и в плановой экономике. Неужто Япония действует себе в убыток? Тогда во имя чего? Да во имя все тех же вожделенных островов! Япония по крупицам отвоевывает у России право на острова. Россия же, заламывая суммы за рыбу в воде, «выигрывает» в деньгах, однако проигрывает морально и, главное, в основной цели – в отстаивании своего суверенитета на группу островов Южных Курил.

В ходе переговоров по разработке Соглашения японская сторона имела несомненное преимущество перед российской в главном вопросе – в ясности ее позиции. Японцы открыто заявляли и отстаивали всеми доступными для них средствами свои территориальные притязания на острова Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи. Так, в одном из своих интервью посол Японии в Москве Такэхиро Того заявил: «Япония неуклонно ведет переговоры по территориальному вопросу» с целью <…> заключения мирного договора путем разрешения территориального вопроса».

Можно не соглашаться с таким подходом, но именно открытость и ясность принципиального подхода Японии по этому вопросу делают ей честь, и всегда он оставался неизменным. Япония не рыболовные проблемы решала в ходе переговоров по Соглашению, а добивалась и добилась усиления своей позиции по территориальным притязаниям.

В целях подкрепления своих позиций японские заинтересованные органы, включая и МИД, ведут массированную, хорошо организованную пропагандистскую кампанию среди населения России прямо на нашей территории. На русском языке изданы и широко распространяются различные брошюры, буклеты и даже аудиокассеты для самых маленьких детей – «сказки лешего» о «северных территориях», а для школьников – глобусы, где часть Курильских островов заштрихована в цвет Японии. Глобусы продаются во многих магазинах Москвы, а аудиокассеты гуляют по всему Дальнему Востоку. Все это остается без внимания наших соответствующих властей, включая и главу государства. Справедливости ради необходимо отметить недавнее заявление пресс-секретаря президента Сергея Ястржембского: «О передаче островов не может быть и речи. Борис Ельцин просил меня успокоить курильчан и сказал, что о Южных Курилах никто не забывает. У нас в России нет лишней земли». И далее: «Не реагируйте на информационные фальшивки, что Южные Курилы перейдут через какое-то время под чью-либо юрисдикцию».

Трудно понять истинную позицию России по этому принципиальному вопросу. Правительство Б. Ельцина как будто признает наличие территориальной проблемы и в то же время никак не может определиться, что же Россия должна отстаивать. Все это создает своеобразный вакуум в нашей позиции, который заполняют импровизацией различного рода чиновники, впервые прикоснувшиеся к этой тематике и участвующие в переговорах с Японией. Отсюда и шаткость наших позиций, неясность основной цели – то ли рыболовные проблемы решать, то ли временным политикам угождать.

Настало время президенту, правительству и политическим фракциям в Думе достичь единого подхода относительно территориальных притязаний Японии, и открыто об этом заявить. Иначе, проснувшись однажды, мы услышим, что Южные Курилы давно заложены, проданы и уже принадлежат Японии.

Полагаю, что ясность и прозрачность российской позиции по этой проблеме отвечает и интересам Японии с тем, чтобы в очередной раз ее политики не были бы разочарованы и опечалены неоправдавшимися надеждами. Что же касается сотрудничества между двумя странами в области рыболовства, то оно действительно отвечает интересам как наших, так и японских рыбаков. Такое сотрудничество в условиях рыночных отношений имеет комплексный характер, поскольку соперничество за ресурсы переплетается здесь с необходимостью их сохранения и одновременно с конкуренцией за рынки сбыта. Поэтому сотрудничество должно основываться на равноправной и взаимовыгодной основе без всякой увязки с так называемой «территориальной проблемой».

Подписанные же Соглашения и Меморандум о понимании не решают каких-либо рыболовных проблем между Японией и Россией. Цель данных документов – не что иное, как создание нового правового поля, отвечающего интересам японской стороны по приближению сроков решения территориальных притязаний на группу островов Курильской гряды. Все это свидетельствует о том, что президент Б. Ельцин без согласования со всеми ветвями власти продолжает единолично осуществлять свой, объявленный еще в 1990 году, пятиэтапный план урегулирования российско-японских отношений. Удастся ли ему осуществить свой замысел до 2000 года? Покажет время и отношение к этому политиков и народа России.

Июль 1998

Не худо было бы и рыбаков спросить

В конце апреля японским МИДом была подготовлена брошюра под названием «Северные территории Японии». Достаточным основанием для решения о публикации и распространении у нас этой информации посольство Японии в Москве посчитало то, что на переговорах российская сторона постоянно подчеркивает необходимость учета общественного мнения России при решении территориальной проблемы.

Брошюра выпущена, беспрепятственно распространяется и формирует общественное мнение. А МИД России продолжает отмалчиваться.

Но не всех устраивает такой ход событий. Пятьдесят три депутата России обратились к президенту с открытым письмом по проблеме Курильских островов. Редакция газеты «Рабочая трибуна» и ее юридическое агентство «Адвокат-РТ» обратились в Конституционный суд России с иском к посольству Японии в Москве и к МИДу Российской Федерации. Иск был зарегистрирован 25 июня сего года.

В нем предлагается признать несоответствующим Конституции Российской Федерации «обыкновение правоприменительной практики посольства Японии в Москве (как субъекта российского конституционного права), в части принятия решения о публикации и непосредственного распространения названной брошюры». Предлагается также «признать бездействие МИДа Российской федерации, других государственных органов противоречащими Основному Закону России». Кроме того, считают авторы иска, необходимо «принять все необходимые меры к защите прав и интересов жителей Курильских островов».

Поскольку выход этой брошюры посольство Японии не комментирует, наш корреспондент Ольга Голубева попросила высказать свое мнение по этой ситуации профессора Вячеслава Константиновича Зиланова.

– Выход этой брошюры не был для меня большой неожиданностью. Ее появление вполне закономерно. Неожиданным оказался способ доведения этой информации до нас, россиян. Поскольку дело касается такого тонкого вопроса, как территориальные претензии одной стороны к другой, то на распространение такой информации в России, хотя бы по этическим соображениям, не худо было бы спросить позволения у нас.

Обратите внимание на детали. В брошюре совершенно вне обсуждения остаются экономические вопросы и, в частности, рыболовство. А ведь именно они на протяжении последних ста пятидесяти лет отношений между нашими странами являются камнем преткновения. Но этот главный вопрос предусмотрительно обойден издателями брошюры, а упор сделан на правовое и частичное историческое «обоснования» в надежде, что именно здесь труднее всего разобраться неподготовленному читателю.

Что касается исторической стороны, то свидетельств у России в пользу освоения островов русскими подданными более чем достаточно. На островах обитали айны, им и принадлежали острова в прошлом. Русские первопроходцы основательно осваивали и присоединяли к России острова еще в то время, когда Япония официально придерживалась доктрины национальной изоляции. До середины прошлого века даже остров Хоккайдо не входил в территорию собственности Японии.

О правовой стороне проблемы красноречиво говорят два основополагающих документа: Крымское (Ялтинское) соглашение трех великих держав (СССР, США, Великобритании; по вопросам дальнего Востока от 11 февраля 1945 года и Мирный договор с Японией, подписанный в Сан-Франциско 8 сентября 1951 года. По первому документу три великих державы согласились о «возвращении Советскому Союзу южной части о. Сахалин и всех прилегающих к ней островов» и о «передаче Советскому Союзу Курильских островов». По второму документу в статье 2 прямо записано: «Япония отказывается от всех прав, правооснований и претензий на Курильские острова и на ту часть острова Сахалин и прилегающих к нему островов, суверенитет над которыми Япония приобрела по Портсмутскому договору от 5 сентября 1905 года». В упомянутой брошюре места для этих точных ссылок не хватило. Зато тщательно разъясняется, как их надо понимать.

В брошюре нашлось место для разъяснения всем нам о преимуществах договоров 1855, 1875 годов, царских директивах и даже полезности для России позорного Портсмутского мирного договора 1905 года, который Россия несла, как свой крест, вплоть до 1945 года. Нам тщательно разъясняют о нарушении Советским Союзом Пакта о нейтралитете от 1941 года. В то же время совершенно не нашлось места для событий 1918–1922 годов, так же как 1937–1938 годов и 1941–1945 годов. Не выгодны все эти факты составителям брошюры, да и цель у них другая: внушить всем нам от всего отказаться, забыть свою историю, отдать вначале 4 острова, а там посмотрим…

Даже совместная декларация 1956 года, от которой советское правительство было вынуждено отказаться в 1960 году ввиду размещения американских баз на территории Японии, преподносится авторами брошюры как некое наше обязательство передать не только острова Малой Курильской гряды (о. Шикотан и группу островов Хабомаи), но и в будущем решить вопрос относительно передачи Японии островов Южных Курил (о. Итуруп и Кунашир). Полноте, господа японские и «японо-русские», нет этого последнего обязательства в подписанных документах. Линия «отца» совместной декларации от японской стороны премьер-министра И. Хотоямы действительно была линией мира и сотрудничества с нашей страной. Видимо, поэтому она и была обречена в то время, время холодной войны, на провал. Ее успешно торпедировали определенные американские, японские круги, да и у нас, вероятно, были сторонники сорвать ее.

Что же касается экономических аспектов «территориальной проблемы» и прежде всего рыболовства, то здесь мы имеем богатый исторический материал, показывающий динамику территориальных экспансий Японии по отношению к России, но уже в области рыбного хозяйства.

Ведь начиная с XVIII века не Россия, а именно Япония, где с помощью силы, с помощью дипломатических или экономических рычагов, используя слабость России в определенные периоды ее истории, захватывала береговые территории и морские пространства для расширения своей рыболовной деятельности. Печальных фактов в отношениях России и Японии немало. Достаточно вспомнить Договор 1875 года, Портсмутский договор 1905 года, первые рыболовные конвенции. А послереволюционные документы закрепляли из года в год право японских рыбопромышленников на НАШИХ территориях и в НАШИХ водах заниматься производственно-предпринимательской деятельностью наряду с российскими рыбаками, что весьма редко случалось в истории. Даже после Второй мировой войны столкновения в Японском, Беринговом и Охотском морях приводили не только к дипломатическим нотным баталиям двух государств, но возникали и ситуации на грани прямого столкновения рыболовных судов в море.

За все это расплачивались рыбаки России. Разгромленные запасы в наших водах, олюторской сельди, крабов, на отмелях Сахалина и Камчатки, тресковых в Охотском море, а сегодня еще и минтая в Беринговом море – вот исторические вехи, которых недостает в красочной японской брошюре.

И только после объявления 200-мильной экономической зоны в 1976–1977 годах и переводе наших отношений с Японией в области рыболовства на принципы взаимовыгодного и равноправного сотрудничества стало возможным к настоящему времени эволюционно привести эти отношения к некоторому равновесию, пока еще неполному, которое отвечает российским национальным интересам. Возможности для дальнейшего развития сотрудничества в области рыболовства и в этих условиях, но только при обоюдном стремлении сторон, огромные.

Конечно, постепенное решение вопросов и широкое развитие сотрудничества встречает сопротивление определенных кругов в Японии, особенно специализирующихся на подогревании страстей вокруг островов северных территорий. Это не случайно, поскольку «семена», если их постоянно «подпитывать», обязательно рано или поздно должны дать «всходы». А «урожай» с этого «поля» можно собрать очень богатый.

Экономическая зона, прилегающая к этим островам, является одним из богатейших районов в рыболовном отношении. Ежегодно здесь вылавливается 1,1–1,5 млн. тонн рыбы, что составляет почти четверть годового улова всей России. Стоимость этого улова в современных ценах составляет более 30 млрд. рублей, а в мировых – более 1,5 млрд. долларов США. Это с учетом и охото-морской стороны Южно-Курильских островов. Во столько оцениваются только возобновляемые ресурсы, добываемые ежегодно.

Издание брошюры рассчитано прежде всего на неискушенного в экономических реалиях человека, поскольку концентрирует внимание только на самих островах. Площадь этих островов и скал составляет всего 10–11 тыс. кв. м. Но 200-мильная зона вокруг них – это уже 200 тыс. кв. км. На этом огромном пространстве и континентальном шельфе имеются существенные живые и минеральные ресурсы. Через проливы Южных Курил мигрируют лососевые, которые нерестятся в реках Сахалина и Приморского края. Никакие материальные вложения, обещаемые японской стороной, не могут и приблизительно компенсировать нам и нашим потомкам ежегодных потерь, которые можно понести в случае передачи островов.

Приобретая четыре острова, Япония становится охото-морской страной за счет 200-мильной зоны островов, простирающейся в Охотском море. А это опять претензии на пока еще наши рыбные, крабовые ресурсы в Охотском море. Японские деловые рыболовные круги отлично понимают это и именно поэтому настаивают на скорейшей передаче островов.

Об этом не может быть речи еще и потому, что острова явились бы для Японии плацдармом для дальнейшей рыболовной экспансии, как это было в прошлом. Экспансии не только рыболовной, но и территориальной.

Нельзя не вспомнить в этой связи, что именно с одного из островов – Итурупа – в свое время японская военная эскадра сделала свой бросок и на наши Порт-Артур и Цусиму, а также на американскую военную базу Перл-Харбор.

Проблема островов – это еще и моральная проблема. Только для одних они – символ, позволяющий сохранить в памяти народа дух воинственности самураев, для других – возможность сделать эти острова островами мира и сотрудничества.

Анализируя таким образом политическую, стратегическую и экономическую стороны этой проблемы, можно сделать лишь единственный вывод: цель развернутой в Японии, а теперь и в России, агитационной компании за безусловную и скорейшую передачу островов одна – пересмотр итогов послевоенного устройства в Азиатско-Тихоокеанском регионе, нарушение сложившегося стратегического равновесия в этой части земного шара, дальнейшее ослабление России как в политическом, так и в экономическом плане. Вновь запахло старыми доктринами о переделе территорий и морских пространств. Только теперь не мечом, как прежде, а пером и политико-экономическим давлением.

Распространение японской брошюры по проблеме «северных территорий» направлено, по моему мнению, на формирование в нашей стране благоприятного для Японии общественного мнения. Известно ведь, что хорошо организованный и целенаправленный поток информации при отсутствии соответствующей ответной меры может сформировать любое «общественное мнение». Анализ проведенного у нас в прошлом советско-японского опроса показал, что вроде бы 22 % российского населения потенциально поддерживают передачу островов Японии. Но я уверен, что опрос, проведенный, например, среди рыбаков, специалистов рыбопромышленного комплекса, показал бы подавляющий отрицательный результат.

Видимо, авторы, хорошо понимая настрой российских рыбаков, специально не касаются вопросов рыболовства. Более того, в самой Японии запущена очередная компрометирующая рыбаков России «утка» о якобы подкупах японцами в свое время бывшего министра рыбного хозяйства А. А. Ишкова с целью получения больших квот для Японии. Эту «утку» быстро подхватила наша официальная пресса. А дело в том, что и министр А. А. Ишков в свое время был против передачи островов, а в японо-советских отношениях твердо проводил политику на взаимовыгодное сотрудничество, на укрепление дружбы между рыбаками двух стран. И японские рыбопромышленники, которые знали министра А. А. Ишкова и еще могут говорить правду, должны подтвердить это. Расчет же прост – запустим «утку» по А. А. Ишкову, глядишь, к мнению рыбаков президент и правительство России прислушиваться не будут.

Так к какому же мнению следовало бы прислушаться в первую очередь? Общественное мнение по столь сложному вопросу, основанное на примитивном опросе, – это та «демократическая ловушка», попав в которую мы потом долго будем кусать локти. Политические и экономические потери будут невосполнимы.

Еще один аспект, влияющий на русско-японские отношения на протяжении многих лет. Это постоянное участие в конфликте третьей стороны. Раньше в сферу своих интересов включали этот вопрос Англия, Голландия, Германия, Франция, в послевоенные годы – США. Влияние осуществляется не только прямо, как, например, последнее высказывание президента США Дж. Буша о полной поддержке притязаний Японии на острова Малой Курильской гряды, но и опосредованно. Введение в свое время правительством США линии «воздержания Макартура» привело к переориентации японских рыбаков на промысел лососевых, образующихся исключительно в реках Дальнего Востока. Это привело к снижению уловов наших рыбаков в 3–4 раза, а отдельные стада просто были разгромлены. На это мы были вынуждены ответить своей линией «воздержания Булганина».

Заручившись «мировым общественным мнением» в лице США (хотя в мире есть и другие мнения), японские политики выступают сегодня за увязку экономического сотрудничества с решением в свою пользу территориального вопроса. Но увязка политики с экономикой неприемлема и не имеет под собой достаточного основания. Об этом свидетельствует и то, что несмотря на существование политических проблем между нашими странами, деловые люди Японии все активнее ищут пути для экономического сотрудничества со своими российскими партнерами. Возникают совместные предприятия и даже страховые компании, выступающие гарантами для предпринимателей.

А для совместной работы в этом регионе простора много.

В зоне острова Хоккайдо, островов Малой Курильской гряды, Южно-Курильских островов, например, есть ряд запасов, которые являются общими для 200-мильных зон России и Японии. Это и минтай курильско-хоккайдского стада, сельдь, сайра, иваси и другие виды. Ничто не мешает вместе рационально управлять этими запасами, создавать совместное производство и смешанные предприятия по добыче и воспроизводству рыбных запасов. Наши дальневосточные рыбаки готовы к сотрудничеству на своей территории. Как, впрочем, готовы они сотрудничать и с другими государствами. Ведь, в конце концов, Япония – не единственная страна в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Есть и другие страны, сотрудничество с которыми для нас не менее выгодно.

Важно не потерять ту грань, когда партнерство действительно основывается на справедливости и законности, а не подменяется, как в предисловии японской брошюры, назиданиями типа: «Япония полна решимости через решение территориального вопроса и заключение мирного договора поставить отношения взаимного доверия между японскими и российскими народами на прочную юридическую основу и кардинально улучшить японо-российские отношения». Эти заверения были уже не раз в русско-японских отношениях, чем они заканчивались– мы знаем. Мир может быть обменен только на мир, а не на территории. История в прошлом это наглядно показала на примере российско-японских отношений. В брошюре, естественно, отражена точка зрения только одной стороны. Тогда возникает вопрос: издаст ли российское посольство в Токио подобную брошюру, отражающую подход к этой проблеме и нашей стороны. В преддверии визита президента России в Японию было бы опрометчиво оставлять без ответа это хорошо подготовленное, продуманное до мелочей агитационное пособие, настойчиво предлагающее россиянам принять японскую точку зрения по очень важному для России вопросу.

Июль 1992

Пятиэтапный план Бориса Ельцина близится к завершению? [1]

«Курильский вопрос»– или, проще говоря, территориальные претензии Японии на группу южных островов Курильского архипелага – воистину является идефикс японской внешней политики в отношении России. В этом можно было в очередной раз убедиться, ознакомившись с распространенным по информационным каналам комментарием канцелярии японского премьер-министра по поводу отставки Бориса Ельцина, в котором, в отличие от комментариев других стран, не говорится ни о чем другом, кроме как о «надежде на скорейшее заключение мирного договора», то есть в понимании официального Токио – удовлетворения его территориальных претензий к нашей стране.

Высказывания японского премьера, впрочем, верны в одном – они подводят своеобразный итог развитию российско-японских отношений «периода Бориса Ельцина», который заканчивается. Именно заканчивается, а не закончился, поскольку очевидно, что, несмотря на объявленную отставку, «наследие Ельцина» еще достаточно долго будет сказываться на отношениях между двумя странами.

Итак, каковы же итоги развития отношений с Японией в «период Бориса Ельцина»?

Прежде всего, следует отметить, что российско-японские связи активизировались по самым разным направлениям. Только в последние годы состоялось несколько встреч на высшем уровне «в галстуках» и «без галстуков» в Токио, Москве, Каване и «с глазу на глаз» в Красноярске. Проведены многочисленные встречи на правительственном уровне, впервые начался обмен делегациями по линии оборонных ведомств.

Наконец, было подписано несколько межгосударственных документов, среди которых Токийская и Московская декларации 1993-го и 1998 годов и «Соглашение о некоторых вопросах сотрудничества в области промысла морских живых ресурсов» 1998 года.

Однако главным, стержневым моментом двусторонних отношений прошедших лет, без сомнения, был и остается так называемый территориальный вопрос, что нашло подтверждение в упомянутых совместных декларациях, провозгласивших задачу заключения до 2000 года мирного договора, о котором говорилось выше, чтобы «войти в XXI век надежными и эффективными партнерами».

Отношения двух стран характеризуются двумя четко выраженными периодами в подходе кремлевских властей к этому вопросу: от готовности и намерения передачи Японии Южных Курил в начале 90-х годов до заявлений о незыблемости российского суверенитета над островами в последние два-три года.

Каковы же действительные, а не провозглашаемые итоги внешней политики Бориса Ельцина на восточном «японском направлении»? Насколько они отвечают задаче сохранения территориальной целостности России на Дальнем Востоке?

Анализ упомянутых выше документов свидетельствует, что все обстоит далеко не так гладко, как это может показаться.

Более того, возникает убеждение, что многочисленные официальные заявления на самом деле лишь маскируют неприглядный факт «дрейфа» позиции Кремля в сторону если не удовлетворения, то поощрения японских территориальных претензий.

Начало начал

Вплоть до начала 1990-х годов позиция советского правительства относительно территориальных претензий Японии (а это, напомним, южные острова Курильской гряды, составляющие более половины площади архипелага и включающие два крупнейших острова – Итуруп и Кунашир) твердо состояла в том, что «территориальный вопрос между СССР и Японией решен и закреплен соответствующими международными соглашениями, которые должны соблюдаться». Наиболее полно, четко и аргументированно эта позиция в последний раз была официально изложена в 1989 году («Известия» от 24.04.89) заместителем министра иностранных дел СССР Игорем Рогачевым (в настоящее время посол РФ в Китае). В статье на основе подробного анализа фактов и документов было показано, что: а) приоритет открытия и освоения Южных Курил принадлежит нашей стране; б) в то время, когда эти острова принадлежали Японии, она использовала их как плацдарм для агрессии в отношении соседних государств, в частности, для нападения на Перл-Харбор в 1941 году и на советские мирные суда в течение Второй мировой войны, когда действовал советско-японский пакт о нейтралитете; в) Япония, как государство-агрессор во Второй мировой войне, на основании решений стран-победительниц была лишена части территории, в том числе и всех Курильских островов, в качестве наказания за эту агрессию; г) пересмотр этих решений будет означать пересмотр итогов Второй мировой войны, что «чревато потенциальной опасностью внесения ненужных деструктивных элементов». В то же самое время было подтверждено стремление Советского Союза развивать сотрудничество на основе равенства и взаимной выгоды, а также «зафиксировать послевоенные границы между Советским Союзом и Японией».

Казалось бы, вопрос исчерпан, тем более что послевоенную границу соблюдали обе стороны, поскольку действия Японии (в частности, подписание соответствующих договоров) означали фактическое признание ею этой границы. Однако общее ослабление государственного механизма в постперестроечные годы и жесткое противостояние в борьбе за власть между Михаилом Горбачевым и Борисом Ельциным привели к тому, что средством этого противостояния стала и внешняя политика, в частности «курильский вопрос».

Стремясь любыми способами ослабить позиции президента СССР, сторонники Ельцина стали открыто выступать за передачу островов Японии или их продажу за 20–50 млрд. долл. США. Своеобразным итогом этой деятельности стал выдвинутый Ельциным без каких-либо санкций и согласований с Центром в ходе его поездки в Японию в 1990 году так называемый пятиэтапный план решения «территориального вопроса». План включал: 1) официальное признание «проблемы», 2) демилитаризацию островов, 3) объявление территории зоной свободного предпринимательства, 4) подписание мирного договора и установление «совместного управления» над островами и 5) поиск путей окончательного решения вопроса будущим поколением политиков.

Впоследствии, будучи уже президентом РФ, Ельцин, хоть и говорил об имеющихся у него чуть ли не четырнадцати вариантах решения «курильской проблемы», пятиэтапного плана с повестки дня ни разу не снимал, как, впрочем, ни разу его на официальном уровне не озвучивал.

При этом практические действия и самого Ельцина, и исполнительных властей на разных уровнях дают веские основания говорить о том, что этот план неуклонно, хотя и с некоторыми корректировками, исполняется.

Более того, можно считать, что план был и до сих пор остается «негласной» основой политики Кремля по так называемой курильской проблеме.

В настоящее время, по нашему мнению, можно говорить о вступлении плана в его предпоследнюю, четвертую фазу (этап), а именно – заключение мирного договора, в котором должна быть зафиксирована единая точка зрения сторон по этому вопросу, а также подтверждена (именно подтверждена, а не установлена) существующая российско-японская граница.

Практические дела

Признание факта существования японских территориальных претензий (то есть на дипломатическом языке – согласие обсуждать эти претензии), впервые зафиксированное в подписанном Михаилом Горбачевым в 1991 году советско-японском заявлении, было подтверждено и усилено Борисом Ельциным в Токийской декларации 1993 года (подписанной сразу же после расстрела Верховного Совета РСФСР), а затем в Московской декларации 1998 года.

Анализ этих документов свидетельствует о первых серьезных уступках Японии по так называемой проблеме северных территорий. В Токийской декларации, в частности, говорится, что стороны «провели серьезные переговоры по вопросу принадлежности островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи. Стороны соглашаются в том, что следует продолжить переговоры с целью скорейшего заключения мирного договора путем решения указанного вопроса». Обращаем внимание на формулировку: «о принадлежности», а не «о японских территориальных претензиях», как это должно было быть, поскольку не существует проблемы принадлежности островов – они принадлежат России, – есть лишь проблема территориальных претензий Японии на эти острова.

Кроме того, сами острова ни разу не названы территорией Российской Федерации, что совершенно недопустимо в документах подобного рода.

То же самое почти без изменения повторено и в Московской декларации «Об установлении созидательного партнерства между РФ и Японией» 1998 года, в которой, кроме того, особо и неоднократно подчеркивается необходимость заключения к 2000 году пропагандистского Мирного договора.

Пропагандистского, потому что, как хорошо известно, потребность в документе подобного рода давно отпала, так как все вопросы, необходимые для нормального развития двусторонних отношений, включая вопрос о границе, решены еще в Декларации 1956 года о восстановлении дипотношений. В настоящее время, как уже отмечалось, мирный договор нужен Японии только как средство добиться удовлетворения своих территориальных претензий к РФ.

Есть и еще один существенный момент. В Московской декларации предусмотрено создание в рамках Совместной российско-японской комиссии по вопросам заключения мирного договора специальной Подкомиссии по пограничному размежеванию. Интересно, что она собирается «размежевывать», если наш МИД заявляет о нерушимости российского суверенитета над Южными Курилами? Вопрос также без ответа.

Есть, наконец, и еще одно важное обстоятельство, связанное с Токийской и Московской декларациями, которое официальные российские власти почему-то упорно забывают, хотя оно не менее важно, чем сам факт «признания».

И в заявлении 1991 года, и в Токийской и Московской декларациях претензии Японии признаются почему-то не на два – Хабомаи и Шикотан, – а на четыре острова, включая острова Кунашир и Итуруп, хотя в Совместной советско-японской декларации 1956 года, на которую все время ссылаются в Токио как на базу развития двусторонних отношений, говорится о возможной передаче Японии после заключения мирного договора только первых двух островов (островов Малой Курильской гряды), а о Кунашире и Итурупе не говорится ни слова. Таким образом, опираясь на Декларацию 1956 года, о претензиях Японии можно говорить применительно лишь к островам Малой Курильской гряды, а о двух других островах (напомним, крупнейших в архипелаге) речь вообще идти не должна.

Ни Токийская, ни Московская декларации в отличие от аналогичных документов прошлых лет не были обсуждены, как того требуют подобные межгосударственные договоренности, в высшем органе представительной власти – Федеральном собрании.

Можно предположить, что администрация президента Ельцина сделала это сознательно, понимая, что эти документы, содержащие откровенно невыгодные для России положения, будут подвергнуты суровой критике и не имеют никаких шансов на одобрение их парламентом.

Таким образом, первый этап пятиэтапного плана был завершен быстро и без каких-либо существенных осложнений.

Сразу же вслед за ним в 1994–1996 годах начал осуществляться и второй этап – демилитаризация островов, который был проведен не менее успешно. В результате на Южных Курилах в настоящее время фактически остались лишь пограничные заставы и морские подразделения. При этом противостоящая России военная группировка Японии на острове Хоккайдо не только не уменьшилась, но увеличилась и дополнительно усилилась за счет оснащения новейшими вооружениями.

Видя такое развитие событий, Япония, как всегда, восприняла это как признак слабости России и развернула беспрецедентный нажим на российскую сторону, инициировав массовый несанкционированный заход специально подготовленных быстроходных судов в территориальные воды у Южных Курил якобы для промысла рыбы. Количество таких нарушений достигало 10 тыс. в год. В этих условиях тогдашний директор ФПС генерал Николаев добился разрешения на применение против нарушителей силы вплоть до открытия огня, что ранее, в советское время, никогда не применялось.

Такое развитие событий поставило под угрозу весь пятиэтапный план Ельцина. Срочно были применены дипломатические коррективы, начались переговоры о предоставлении японским судам (по существу браконьерам) права промысла в наших территориальных водах. Беспрецедентный в истории случай! Оказывается, нарушай – и получишь право промысла.

Не менее важным и выгодным для японской стороны достижением является то, что в Токийской и Московской декларациях Россия отошла от своего всегда твердо отстаиваемого в прошлом принципа обеспечения государственной безопасности, который должен лежать в основе развития международных отношений во всех без исключения случаях и со всеми без исключения странами. Так, если в Декларации 1956 года и советско-японском Заявлении 1991 года положение о безопасности было главенствующим, то из Токийской и Московской деклараций оно бесследно исчезло. Вместо него было введено новое понятие законности, которое каждая сторона, естественно, может трактовать по-своему, что успешно и делает при попустительстве наших официальных органов японская сторона.

Что касается третьего этапа плана, то основой его исполнения стали безвизовый въезд на Южные Курилы японских граждан, заключение упомянутого Рыболовного соглашения 1998 года, оказание Японией различной гуманитарной помощи жителям островов, призывы российских властных структур к японским деловым кругам к инвестициям в этом регионе.

О том, как далеко зашел Кремль в этом направлении, свидетельствует упомянутое Рыболовное соглашение, на котором следует остановиться подробнее.

Подписанное Борисом Немцовым, в то время зампредом правительства РФ, в феврале 1998 года сроком на три года межправительственное Рыболовное соглашение является по своей антироссийской направленности уникальным.

Главное, что обращает на себя внимание, это фактически зафиксированный в нем отказ России от своих суверенных прав в своих территориальных водах в районе Южных Курил, то есть на своей территории.

Этот вывод прямо вытекает из текста Соглашения, где в первой статье сказано, что «стороны сотрудничают в целях осуществления промысла живых ресурсов японскими рыболовными судами в морском районе… у островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи, а также сохранения, рационального использования и воспроизведения живых ресурсов в этом морском районе». Получается, что мы сотрудничаем с иностранным государством, ведущим промысел в наших территориальных водах (то есть на нашей территории), а не разрешаем ему вести этот промысел за соответствующую плату, как это всегда бывает в подобных случаях (и о чем и идет речь в указанном Соглашении).

Более того, из формулировок статей 1 и 2 вытекает также, что японские рыбаки будут вести промысел в явочном порядке не в территориальных водах России, а в безымянном, никому не принадлежащем «морском районе», о государственной принадлежности которого не говорится ни слова. Исходя из такого подхода – фактического отказа России от своих прав в территориальных водах вокруг Южных Курил в пользу японских рыбаков, – любые другие государства могут также потребовать себе аналогичные «привилегии». И возражать России будет трудно.

Думали ли об этом официальные «дипрыбаки», давая согласие на включение в Соглашение подобных формулировок, и чем они при этом руководствовались? Знал ли об этом президент – гарант, по Конституции, территориальной целостности России?

Далее. В основном документе – собственно Соглашении – нет ни единого слова о контроле за ведением промысла японскими судами со стороны российских органов рыбоохраны и пограничников, равно как ничего не говорится о соблюдении японскими рыбаками наших законов и правил.

Иными словами, Япония как государство не берет на себя никаких официальных обязательств по этому ключевому вопросу.

Между тем в аналогичных соглашениях прошлых лет, в частности, Соглашениях о промысле морской капусты в районе Малой Курильской гряды 1963 и 1981 годов, было четко зафиксировано, что «японские рыбаки, занимающиеся промыслом морской капусты… должны соблюдать законы, постановления и правила Союза Советских Социалистических Республик, действующие в этом районе» (выделено нами). Это важнейшее положение, действовавшее свыше 30 лет, исчезло из Соглашения от 21 февраля 1998 года.

Кто из российских должностных лиц пошел на изъятие этого ключевого положения из директив нашей делегации на переговорах и как он это объяснил?

В результате подобных «дипломатических загогулин» мы фактически имеем дело с небывалым случаем, и это следует особо подчеркнуть, – предоставлением японским подданным в наших территориальных водах экстерриториального статуса, то есть неподчиненности их законам Российской Федерации в ее территориальном море, статуса с точки зрения современного международного права дискриминационного и в отношениях между государствами недопустимого.

По существу, это не что иное, как ползучая передача Японии морской территории России.

Однако и это еще не все.

В «Меморандуме о понимании» к Соглашению (документ, на основе которого осуществляется конкретное ежегодное «сотрудничество» между сторонами) на 1998 и 1999 годы и в «Руководстве по порядку промысла морских живых ресурсов японскими рыболовными судами» наряду с русскими употребляются японские географические названия, включая даже названия мысов. Как это понимать? Разве не известно российским авторам Соглашения (японским, безусловно, да), что географические названия являются одним из важнейших элементов, подтверждающих суверенитет государства над своей территорией, и уважающее себя государство никогда не допустит, чтобы принадлежащая ей территория в международном договоре обозначалась иностранными географическими названиями, пусть даже наряду с собственными?

Подобный подход к международному договору России не только является грубым нарушением Закона РФ «О наименовании географических объектов», предусматривающего использование в официальных документах только собственных географических названий. Он также закономерно вызывает еще один вопрос: у нас с Японией кондоминиум (совместное владение) над Южными Курилами? Или все же острова принадлежат России? Вопрос вновь без ответа.

Не менее важно и то обстоятельство, что присутствие в наших территориальных водах иностранных рыболовных судов, фактически неподконтрольных российским законам, непосредственно затрагивает и вопросы безопасности территории и проживающих на ней граждан. Нашей территории и наших граждан.

Вот какой документ приводится в Московской декларации как пример «плодотворного сотрудничества», который «высоко оценивают руководители обеих стран»!

Совершенно очевидно, что Японии здесь удалось добиться небывало выгодных для себя юридических формулировок – формулировок, о которых еще несколько лет назад они не могли и мечтать, создающих необходимую правовую базу, серьезно «размывающую» российский суверенитет над Южными Курилами, формулировок, создающих юридический прецедент, который в дальнейшем будет весомым аргументом на переговорах или, если понадобится, и в Международном суде. И возразить здесь что-либо нам опять будет весьма сложно.

Вероятно, понимая всю уязвимость и невыгодность для России этого соглашения, министр иностранных дел Игорь Иванов счел необходимым успокоить общественность, заявив, что «он осведомлен о некоторой настороженности, существующей в отношении данного соглашения» («НГ» от 23.02.99). Смеем заверить министра, здесь не о настороженности следует говорить, а о срочном исправлении допущенных ошибок, наносящих ущерб национальным интересам страны.

«Венцом» третьего этапа плана Бориса Ельцина, кроме соглашения 1998 года, стала также выдвинутая еще Евгением Примаковым в бытность его министром иностранных дел РФ идея «совместной российско-японской экономической деятельности» на Южных Курилах. В целях практической реализации этого направления создана и действует российско-японская подкомиссия по совместной хозяйственной деятельности. Хотя пока больших результатов для жителей Южных Курил деятельность данной комиссии не принесла, можно констатировать, что и четвертый этап плана начался.

Однако здесь Японию поджидает самое трудное – заключение желанного мирного договора «путем решения вопроса принадлежности островов».

Самое трудное, поскольку то, что говорить о заключении мирного договора 55 лет спустя после окончания Второй мировой войны по меньшей мере абсурдно, поняли, кажется, и российский МИД, и президент со своей администрацией. В этой связи российская власть впервые за последние годы отошла от провозглашенной в Декларациях 1993 и 1998 годов идеи заключения мирного договора, выдвинув идею разработки и заключения широкомасштабного (всеобъемлющего) «Договора о мире, дружбе и сотрудничестве». Имеется в виду, что такой договор прежде всего определит направления перспективного российско-японского сотрудничества во всех областях, решив при этом и «вопрос о пограничном размещении» («НГ» от 23.02.99). Здесь не совсем ясно, что такое «пограничное размещение». Если речь идет о «пограничном размежевании», то тогда сохраняются опасения о продолжении Россией порочного курса потакания японским территориальным претензиям, который ни к чему, кроме наращивания и активизации этих претензий, как показывает практика, не приведет.

Игорь Иванов, правда, заверяет общественность, что в «разделе Договора, касающегося территориального размежевания», не может быть речи об «отказе России от суверенитета над Южными Курилами» и что он «…не наносит ущерба суверенитету и территориальной целостности страны» («НГ» от 23.02.99).

Отсюда следует вывод, что, даже если такой договор и будет подписан, остается еще пятый этап ельцинского плана – окончательное решение вопроса о принадлежности островов будущим поколением политиков.

Однако это поколение уже пришло – новая Дума избрана, а Борис Ельцин сам назвал своего преемника.

В этой связи возникает закономерный вопрос: «Готовы ли и как будут завершать пятиэтапный план первого президента РФ его «преемник» и новый состав Государственной Думы?»

Возьмем на себя смелость утверждать, что ответ на этот вопрос в принципе должен быть достаточно ясен. В его основе лежит принцип незыблемости территориальной целостности страны и нерушимости ее границ.

Единство мнений требует единства действий

Если о позиции преемника Бориса Ельцина – и. о. президента РФ Владимира Путина относительно территориальных претензий Японии можно пока судить лишь косвенно, исходя из его неоднократных заявлений о нерушимости территориальной целостности России, то о точке зрения по данному вопросу ведущих фракций Госдумы (как второго, так и третьего созыва) есть более определенные высказывания, которые приведены ниже.

КПРФ: «Компартия РФ и ее фракция в Государственной Думе в своей политике исходят из принципа неприкосновенности территориальной целостности нашего государства и выступают против попыток изменения послевоенных границ, под какими бы предлогами эти изменения ни осуществлялись. Этот принцип распространяется и на так называемую проблему Курильских островов».

11.10.1999 Г. А. Зюганов, С. П. Горячева

Аграрная депутатская группа: «Вторая мировая война закончилась более 50 лет назад. Сегодня нет никаких оснований пересматривать ее итоги, в том числе и касающиеся сложившихся между государствами границ. Исходя из этого, Аграрная депутатская группа не признает территориальных претензий Японии к России».

08.02.1999 Н. М. Харитонов

«ЯБЛОКО»: «Фракция “ЯБЛОКО” не признает территориальных претензий Японии к России на Южные Курилы».

19.03.1999 А. А. Арбатов

НДР: «Фракция “Наш дом – Россия” считает притязания японской стороны необоснованными и выступает против передачи этой территории под юрисдикцию Японии».

11.06.1999 А. П. Андреев

«Народовластие»: «Никакой проблемы “северных территорий” не существует, существует лишь проблема необоснованных притязаний Японии на южную группу Курильских островов, что является не чем иным, как попыткой Японии добиться пересмотра итогов Второй мировой войны».

19.03.1999 Н. И. Рыжков

ЛДПР: «Фракция ЛДПР не признает каких-либо территориальных притязаний Японии к России, в том числе на группу южных островов Курильского архипелага».

11.02.1999 В. В. Жириновский

«Российские регионы»: «На мой взгляд, оптимальный путь решения проблемы Курильских островов заключается в том, чтобы, во-первых, прекратить всякие разговоры о существовании такой проблемы. Курилы – неотъемлемая и важная часть России. Во-вторых, необходимо создать режим максимального благоприятствования для развития взаимовыгодных экономических отношений между Россией и Японией в зоне Курильских островов».

7.10.1999 О. Морозов

«Единство»: «Ваше отношение к проблеме Курильских островов?» – «Ни пяди».

29.10.1999 С. К. Шойгу

ОВР: «И все-таки. Возможно ли решение Курильской проблемы до 2000 года?» – «Это надо спросить у тех, кто обещал решить ее к 2000 году».

25.06.1999 Ю. М. Лужков

Как видно из приведенных заявлений и высказываний, все ведущие политические силы страны едины в своей оценке проблемы японских территориальных притязаний, и исполнительной власти придется с этим считаться, особенно в преддверии «завершающего» этапа пятиэтапного плана и наступившего 2000 года, зафиксированного, напомним, в Декларациях 1993 и 1998 годов.

Правда, остается пока неясным отношение к этой проблеме считающих себя «пропутинскими молодыми силами» депутатов СПС. Вместе с тем если учесть, что их подлинные лидеры – Чубайс и К° – теперь тоже становятся патриотами, то можно предположить, что и СПС будет вынужден разделить мнение большинства.

Итак: что мы имеем в итоге? В итоге мы имеем реализуемый на практике пятиэтапный план Бориса Ельцина, три межгосударственные декларации, признающие факт японских территориальных претензий и «расширяющие» эти претензии, неравноправное и юридически невыгодное для РФ Рыболовное соглашение, серьезно размывающее российский суверенитет над Южными Курилами, и… тупиковую ситуацию.

Тупиковую потому, что позиции сторон здесь диаметрально противоположны, поскольку Российская Федерация заявляет о незыблемости своего суверенитета над Курилами, а Япония, естественно, требует передачи ей части островов, то есть уступки Россией этого суверенитета.

В этой ситуации теряют всякий смысл и еще более заводят ситуацию в тупик бесконечные разговоры о заключении не сегодня завтра то ли «мирного договора», то ли «договора о мире», так как совершенно ясно, что Япония никогда не подпишет его без удовлетворения своих территориальных претензий, поскольку в противном случае он ей просто не нужен.

Таким образом, становится вполне очевидным, что единственным выходом из этого тупика является признание обеими сторонами, что так называемая территориальная проблема является порождением (результатом) холодной войны и что с ее окончанием стороны добровольно снимают ее с повестки дня в целях развития долгосрочных добрососедских отношений.

Чем раньше и в Кремле, и в Токио поймут это, тем быстрее и эффективнее пойдет взаимовыгодное развитие двусторонних отношений, не отягощенных несуществующей «территориальной проблемой», решенной еще 55 лет назад.

Для того же, чтобы не попадать в подобные ситуации (и не только с Японией) в дальнейшем, государственная политика здесь должна быть предельно проста – не давать Токио никаких особых преимуществ по сравнению с другими иностранными государствами только на том основании, что Южные Курилы расположены рядом с Японией и когда-то в прошлом ей принадлежали.

Когда-то в прошлом мы владели Аляской, а теперь это американский штат, однако это вовсе не означает, что Россия имеет здесь какие-то преимущества перед другими иностранцами, и не дает нам никакого повода требовать себе «экстерриториальный статус» на указанных территориях или в их территориальных водах.

Не должно это давать каких-либо преимуществ или повода и Японии.

Декабрь 2000

Пустила Россия японцев половить рыбку у берегов южных Курил [2]

С момента подписания в 1993 году президентом РФ в Японии «Токийской декларации о российско-японских отношениях» прошло пять лет. За это время многое изменилось: встречались лидеры двух стран, упростилась процедура посещения Японии сахалинцами-курильчанами, улучшились контакты деловых людей с той и другой стороны. Однако, отмечая улучшение двусторонних отношений, нельзя не заметить и другое: пользуясь трудностями России, японцы торопились к своей заветной цели – так или иначе застолбить свою юридисдикцию над Южными Курилами. К сожалению, небезуспешно.

Какое соглашение мы подписали

Самого пристального анализа заслуживают официальные двусторонние документы, среди которых особое внимание привлекает подписанное Б. Немцовым 21 февраля 1998 года (сроком на три года) межправительственное российско-японское Соглашение «О некоторых вопросах сотрудничества в области промысла морских живых ресурсов».

Первое, что бросается в глаза после ознакомления с текстом Соглашения – полное несоответствие его названия содержанию.

Дело в том, что речь в нем идет вовсе не о сотрудничестве, а о предоставлении японским рыбакам за плату права на промысел морепродуктов в наших территориальных водах у Южных Курил. Поэтому и называться Соглашение должно не «о сотрудничестве», а примерно так: «О промысле японскими рыбаками морских живых ресурсов в районе южных островов Курильского архипелага», как это было ранее в аналогичных Соглашениях о промысле морской капусты в 1963 и 1981 годах.

Все государства ревностно относятся к своим правам в своих территориальных водах, не допускают в них иностранных рыбаков и отстаивают эти права вплоть до применения военной силы. Так действовала до недавнего времени наша страна по всему периметру своих территориальных морских границ – от Балтики и Баренцева моря до Охотского и Берингова морей, от Черного моря до Каспия.

Свежи еще в памяти примеры защиты наших рыболовных прав от японских браконьеров с применением оружия – в территориальных водах в районе южных островов Курильского архипелага.

Однако, согласно новому рыболовному Соглашению, получается, что Российская Федерация фактически отказывается от своих прав в области рыболовства в своих терводах в районе Южных Курил.

Это прямо следует из текста Соглашения, где в первой статье сказано, что «стороны сотрудничают в целях осуществления промысла живых ресурсов японскими рыболовными судами в морском районе <…> у островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи, а также сохранения, рационального использования и воспроизводства живых ресурсов в этом морском районе». Получается, что мы сотрудничаем с иностранным государством, ведущим промысел в наших территориальных водах (то есть на нашей территории), а не разрешаем ему вести этот промысел за соответствующую плату, как это всегда бывает в подобных случаях.

Более того, из формулировок статей 1 и 2 вытекает также, что японские рыбаки будут вести промысел в явочном порядке не в территориальных водах России, а в безымянном, никому не принадлежащем «морском районе», о государственной принадлежности которого не говорится ни слова. Исходя из такого подхода – фактически отказа России от своих прав в территориальных водах вокруг южных Курил – любые другие государства также могут подписать между собой соглашение о свободном промысле в этом так называемом «морском районе».

И возражать России будет трудно.

Думали ли об этом разработчики, давая согласие на включение в Соглашение подобных формулировок, и чем они при этом руководствовались?

Япония ловит. Она же контролирует?

В основном документе – собственно Соглашении – нет ни единого слова о контроле за ведением промысла японскими судами со стороны российских органов рыбоохраны и пограничников, равно как ничего не говорится о соблюдении японскими рыбаками наших законов и правил.

Между тем в аналогичных соглашениях прошлых лет, в частности Соглашениях о промысле морской капусты в районе Малой Курильской гряды от 1963 и 1981 годов было четко зафиксировано, что «японские рыбаки, занимающиеся промыслом морской капусты… должны соблюдать законы, постановления и правила Союза Советских Социалистических Республик, действующие в этом районе».

Это важнейшее положение, действовавшее свыше 30 лет, исчезло из Соглашения от 21 февраля 1998 года.

Один из разработчиков Соглашения, возглавлявший нашу делегацию на переговорах, а именно замдиректора департамента МИД В.Саплин убеждает на страницах газеты «Рыбацкие новости» и журнала «Рыбное хозяйство»: «Система российского пограничного контроля и рыбнадзора как существовала, так и будет существовать. Она призвана контролировать российских участников лова (обратите внимание – не японских участников; мы, оказывается, «участники лова» в собственных терводах! – Авт. ). И в эту систему как бы делается “врезка” в виде данного Соглашения».

Возникает вопрос: зачем нужна эта «врезка»? Зачем односторонний вывод из-под контроля собственных пограничников и органов рыбоохраны японских рыбаков? Почему тогда не сделать такую же «врезку» для китайских, корейских, американских, польских и других рыбаков? Чем они хуже японцев?

Ответ: не иначе как потрафить тем японским кругам, которые спят и видят решение «территориального вопроса» по японскому сценарию.

Не в этой ли связи нет в тексте Соглашения также ни единого упоминания о мерах наказания японских рыбаков за браконьерский промысел, нарушение правил рыболовства и мер по сохранению запасов? Кто же тогда должен привлекать нарушителей к ответу? Если не мы, то, очевидно, японцы – другой ответ здесь найти трудно.

Единственное, что можно извлечь, просмотрев всю стопку документов, это то, что российская сторона в своей ноте «доводит до сведения» японской стороны действующие в этом районе российские законы и правила, на что в ответной ноте японцы обещают «довести» их до сведения Хоккайдской ассоциации рыбопромышленников и заинтересованных рыбаков, то есть по существу общественной организации. Другими словами, Япония не берет на себя никаких обязательств по этому ключевому вопросу.

В результате подобной «неосмотрительности» мы получили ситуацию, когда наши собственные законы и правила рядовых японских рыбаков, ведущих промысел в наших территориальных водах (напоминаем – на нашей территории), не предписываются им для безусловного исполнения, как того требуют российские законы и что является стандартной общепринятой международной практикой в подобных случаях.

Фактически же мы имеем дело с небывалым случаем – и это следует особо подчеркнуть – предоставлением японским подданным в наших территориальных водах экстерриториального статуса – то есть неподчиненности, неподсудности их законам Российской Федерации в ее территориальном море, статуса, с точки зрения современного международного права, дискриминационного и в отношениях между государствами недопустимого.

Не менее обидны для наших рыбаков-дальневосточников и другие позиции Соглашения.

Так, в нем говорится только о японских рыбаках, но ни слова нет о принципе взаимности, то есть об обязательствах Японии предоставить аналогичные права нашим рыбакам на промысел в территориальных водах Японии, как это было предусмотрено ранее, скажем, в Советско-японском рыболовном соглашении 1977 года.

Еще большее недоумение и возмущение вызывает использование в Меморандуме и Руководстве по порядку промысла наряду с русскими японских географических названий, включая даже названия мысов.

Как это понимать? Разве не известно российским авторам Соглашения (японским, безусловно, да), что географические названия являются одним из важнейших элементов, подтверждающих суверенитет государства над своей территорией, и уважающее себя государство никогда не допустит, чтобы принадлежащая ей территория в международном договоре обозначалась другими названиями, пусть даже наряду с собственными?

Подобный подход к международному договору России не только является грубым нарушением Закона РФ «О наименованиях географических объектов», предусматривающего использование в официальных документах только собственных географических названий, но и вызывает еще один вопрос: у нас что, с Японией кондоминимум (совместное владение) над Южными Курилами? Или все же эти острова принадлежат России?

Вот до чего может довести практика односторонних компромиссов и уступок, желание угодить иностранному партнеру. Можно только догадываться, какое давление оказал Немцов на представителей рыболовного ведомства и пограничников с тем, чтобы предоставить японцам желательные для них формулировки в документах.

А что же получила взамен Россия?

Соглашение разрабатывалось три года. И что же в итоге? В итоге на текущий 1998 год японцы получили возможность выловить 45 судами 2252 т рыбы, заплатив за это в общей сложности около 35 млн. иен. Кроме того, японская сторона намерена дополнительно выделить в качестве вклада в развитие Соглашения еще 240 млн. иен. Делаются намеки на миллиардные кредиты от Японии и по другим направлениям. Казалось бы, баснословная плата всего за 2252 т минтая, терпуга, камбалы, окуневых и других видов.

Действительно, получить такую сумму за такое небольшое количество рыбы на реальном рынке невозможно.

Так за что же тогда платят японцы? Совершенно очевидно, не за рыбу. Платят они за выгодные для себя юридические формулировки, создающие нужную правовую базу.

А получив их, они могут теперь серьезно «расшатать» наш суверенитет над Южными Курилами, ибо создан юридический прецедент, который в дальнейшем может будет предъявить на переговорах (или, если понадобится, и в Международном суде) как свершившийся факт. И возразить здесь что-либо, как свидетельствует практика, будет весьма трудно. Вот подлинный смысл такой «щедрости» Японии.

Да, действительно, Россия и Япония в последние годы сделали навстречу друг другу определенные шаги в целях улучшения двухсторонних отношений, имея в виду в перспективе заключение всеобъемлющего договора, ставящего точку по всем нерешенным вопросам. Нами проявлено определенное понимание и в вопросах широкого хозяйственного сотрудничества в районе Курильской гряды. Но эта практическая работа не должна ущемлять интересы России либо наносить ей ущерб. К сожалению, мы поспешили уведомить японскую сторону о вступлении Соглашения в силу с 21 мая 1998 года. И таким образом, оно стало обычным рутинным рабочим межправительственным документом, якобы не требующим обсуждения и ратификации парламентом.

Однако Соглашение касается территориального моря России, затрагивает вопросы территориального суверенитета страны, фактически изменяет действующее законодательство (напомним, речь идет о фактическом выводе из-под юрисдикции российских законов иностранных граждан, действующих на нашей территории), а также влияет на безопасность страны и создает предпосылки для разграничения в будущем экономической зоны и континентального шельфа между Россией и Японией не в нашу пользу.

В этой связи мы полагаем, что Соглашение 1998 года не может считаться вступившим в силу до его ратификации, как это предусмотрено законами «О международных договорах Российской Федерации” и “О внутренних морских водах, территориальном море и прилежащей зоне Российской Федерации».

Россия заинтересована в широком сотрудничестве со всеми соседними с ней странами, включая и Японию. Естественно, на сбалансированной взаимовыгодной основе.

И в этом смысле мы поддерживаем заявление председателя российского правительства Евгения Примакова, который, выступая в Государственной Думе при своем утверждении на этот пост, заверил депутатов, что суверенитет России в районе Курил нарушен не будет.

Октябрь 1998

Часть V Восточные рыболовные маневры

Беринговоморское предательство… или политический расчет?

Ни один лидер в Европе не допустит потери части национальной территории.

Ф. Гонзалес

День 12 июня 1990 года был в Минрыбхозе СССР обычным рабочим днем, как все остальные. С утра на моем рабочем столе (в то время я занимал должность заместителя министра, курирующего международные связи отрасли, сведения о суточных выловах в различны районах, информацию из двух десятков зарубежных представительств Минрыбхоза и более трех десятков смешанных компаний) сообщения по рыболовным вопросам от послов, МИДа и целый ряд других документов. На их анализ обычно уходило 1–1,5 часа. Быстро просматриваю. Радуют уловы в Беринговом море. Здесь работают около 40 наших крупнотоннажных судов. Минтай ловится отлично, в основном в центральной части моря, ближе к острову Святого Матвея. Вдруг привлекает настороженное мое внимание сообщение советского посла из США и информация нашего МИДа. В первой говорится о подписании Соглашения между Советским Союзом и США о разграничении морских пространств в Беринговом и Чукотском морях. А во второй информации МИДа – о том, что Соглашение вступает в силу временно, до ратификации с 15 июня 1990 года, и что наши суда должны соблюдать границу, обозначенную в самом Соглашении. Далее идут координаты. Как же так – ловлю себя на мысли – только подписали, и уже вступило в силу? Обязательно должна быть ратификация и только потом – вступление в силу. Кто принял такое поспешное решение? Надо немедленно выводить всю беринговоморскую экспедицию из тех районов, где они ведут лов, так как эти участки моря отходят к США. Связываюсь с МИДом. Ответ обычный – мы только получили, это министр Э. А. Шеварднадзе договорился с госсекретарем Бейкером. Вам, Минрыбхозу, осталось выполнять – выводите флот, все разговоры закончились, соглашение подписано, обменные письма о временном вступлении в силу с 15 июня 1990 года должны действовать. Докладываю ситуацию министру Николаю Котляру. Принимаем решение – выводить флот. От дальневосточного руководства, от капитанов, рыбаков пошли протесты с крепкими рыбацкими словами. И все же решение о выводе выполнено, потеряны десятки тысяч тонн улова, сотни тысяч рублей ущерба. Рыбаки метко окрестили эту сделку по разграничению морских пространств как «линию предательства Шеварднадзе». Как все это могло произойти? И кто дал сигнал – скорее, скорее форсировать заключение и немедленное вступление в силу столь непопулярного и ущемляющего отечественные интересы в Беринговом море Соглашения? Что это – политический расчет или личный просчет?

Сразу же после временного применения Соглашения США начали ускоренно проводить его через свой Сенат для ратификации. И уже 16 сентября 1991 года США ратифицировал его. Сенат США 86 голосами «за» при 6 «против» одобрил его. Выступал в Сенате представитель государственного департамента и отметил, что «…70 % территории Берингова моря будут находиться под юрисдикций США и дает стране на 13,2 тыс. кв. морских миль больше пространства, чем, если бы линия была проведена на ровном расстоянии между побережьями» (газета «Вашингтон пост», 17.09.1991). Руководство США уверены были, что Горбачев – Шеварднадзе, а затем уже и Ельцин продавят несправедливое Соглашение в угаре перестройки и реформирования через высшие органы страны – Федеральное собрание, и ратифицируют его.

Однако депутаты Верховного Совета СССР, а затем и депутаты РСФСР не смогли прийти по этому вопросу к единому мнению, и Соглашение не было ратифицировано. Попытки Б. Ельцина подготовить Федеральное собрание к его ратификации также не увенчались успехом, а анализ мнений различных фракций указывает на то, что шансы на его ратификацию отсутствуют и у президента В. Путина. Причина этого – ущемление рыболовных интересов России в течение вот уже более 15 лет из-за отторжения законных российских акваторий промысла в пользу США по этому Соглашению.

В этой связи Б. Ельцин вынужден был на основе ФЗ «О международных договорах Российской Федерации» вносить в начале 1996 и в мае 1997 года в Думу предложения о временном продлении действия Соглашения на 6 месяцев с тем, чтобы попытаться урегулировать с США рыболовные проблемы в ходе переговоров. Действительно, такие переговоры с США ведутся в течение ряда лет и имеют некоторые, правда слабые, предпосылки для урегулирования рыболовного конфликта. Однако рыболовные вопросы, как показали дебаты в нижней и верхней палатах российского парламента, – только видимые части айсберга противоречий. Скрытая же его часть – потеря Россией определенных площадей континентального шельфа, а также передача (правда, на условиях компенсации в других районах) под юрисдикцию США определенного района 200-мильной исключительной экономической зоны России в Беринговом море. В результате экономзона России в этом районе на одном из участков стала менее 200 миль, а экономзона США – более 200 миль. Последнее противоречит Конвенции ООН по морскому праву, в соответствие с которой ширина экономзоны не должна превышать 200 миль.

В целом дискуссия в России по поводу Соглашения 1990 года стала ареной столкновения точек зрения разных политических партий, фракций, движений в парламенте. Так как главными оппонентами по Соглашению являются рыбаки, важно рассмотреть практическое применение нератифицированного Россией Соглашения с «рыбацкого угла», а также проанализировать другие его положения, да и сам ход переговоров. Тем более что я был участником этих переговоров в первой ее части – до принятия принципиальных решений Горбачевым и Шеварднадзе о его поспешном заключении и подписании. Главное же, попытаться выявить, имеются ли в действительности возможности решения «рыбацких проблем» исходя из создавшейся ситуации. А если имеются, то какие? И каков их шанс быть принятыми российской и американской сторонами?

Аляскинская сага

По 1867 год Берингово море было «внутренним» российским морем, так как со всех сторон было окружено побережьем России: с запада – Чукоткой, Камчаткой, с востока и юга – Аляской и Алеутскими островами, которые в то время принадлежали России.

В 1867 году при Александре II территория Аляски, Алеутских островов и другие территории наших североамериканских колоний были уступлены Россией на все времена США за смехотворную сумму в 7,2 млн. долл. США. По существу, Александр II ее продал. Эта договоренность оформлена соответствующей Конвенцией от 18 (30) марта 1867 года, которую в мае 1867 года ратифицировали Россия и США. Причины по существу продажи этих территорий сейчас ясны. Ослабление России в ходе Крымской войны, отсутствие средств для защиты далеких российских территорий в Северной Америке.

В Конвенции говорится только об уступке Россией Североамериканских колоний, и в этой связи там, где это необходимо, указаны точные координаты линии, к востоку от которой уступлены территории.

Так, в Беринговом проливе точно указано, что в точке 65° 30’ сев. шир. в ее пересечении с меридианом далее линия проходит по этому меридиану и «направляется по прямой линии безгранично к северу, доколе она совсем не теряется в Ледовитом океане». Это соответствует чуть более 168° зап. дол., что было в 1926 году определено как граница полярных владений СССР в восточной части Арктики.

В Беринговом же море не было указано точных координат, кроме тех участков в проливе между материком и островами или островами, которые уступались. И даже в этом случае – между мысом Чукотский и островом Святого Лаврентия, островами Куппер (Медный) и Атту линия определена как «проходящая на равном расстоянии между ними». В открытой же части Берингова моря, в отличие от Ледовитого океана, было задано только общее генеральное направление в «юго-западном направлении» без указания координат.

Необходимо подчеркнуть, что по Конвенции 1867 года Россия уступила США территории и только территории, и ни о каких морских пространствах в то время речи не шло. К тому же международное право в то время не располагало такими понятиями, как 200-мильные исключительные экономические зоны.

Безусловно, Конвенция 1867 года – это одна из грубейших стратегических ошибок российских политиков. Казалось, что современные отечественные политики сделают из этого выводы и не допустят новых ошибок. Однако «получилось как всегда»… Более того, цепь ошибок все возрастала.

Так, в 1976–1977 годах повсеместно начали вводиться прибрежными государствами 200-мильные рыболовные, а затем и исключительные экономические зоны. Коснулось это и дальневосточных северных морей – Берингова и Чукотского, где Советский Союз и США ввели 200-мильные зоны 1 марта 1977 года.

Возникла необходимость произвести делимитацию – разграничение 200-мильных зон между Советским Союзом и США в тех районах этих морей, где зоны «накладывались», то есть расстояние от побережий в целом составляло менее 400 миль. Такие районы оказались весьма протяженными – около 1500 морских миль. То есть этот район один из самых протяженных в мире рыболовных границ двух государств.

США предложили в качестве основы при решении вопросов разграничения 200-мильных рыболовных зон (в 1977 г. только такие зоны были объявлены) на тех участках, где они перекрываются, взять за основу линию Конвенции 1867 года (несуществующую в Беринговом море и существующую в Чукотском море и Северном Ледовитом океане) и направили Советскому Союзу соответствующее предложения. После длительного рассмотрения и под нажимом рыбаков учесть их интересы руководство страны приняло политическое решение: согласиться с ним в принципе и передало в феврале 1977 г. ответ США.

При этом 24 февраля 1977 г. было сделано по настоянию рыбаков следующее важное устное заявление:

«В связи с вступлением в силу с 1 марта с. г. американского закона о сохранении запасов и управлении рыболовством, а также введением в действие Указа Президиума Верховного Совета СССР “О временных мерах по сохранению живых ресурсов и регулированию рыболовства в морских районах, прилегающих к побережью СССР”, при разграничении с США морских районов по линии русско-американской Конвенции 1867 года в американскую рыболовную зону войдет участок, расположенный в средней части акватории Берингова моря, ограниченный координатами: 58° 51’ сев. шир., 178° 50’ зап. дол., 61° 45’ сев. шир., 176° 30’ зап. дол. и 60° 00’ сев. шир. 179° 40’ зап. дол.

В этом участке рыбопромысловый флот СССР вылавливает около 150 тыс. т рыбы, в том числе: минтая – 100, сельди – 20–30, трески – 5, палтуса – 4–5 и камбалы – 3 тыс. т.

Учитывая вышеизложенное, советская сторона ожидает, что американской стороной при выделении общей квоты вылова рыбы для советских рыболовных судов будет учитываться объем вылова, теряемый нашими судами в этом районе».

Таким образом, советское политическое руководство в 1977 году по совершенно неясным причинам, не вступив в переговоры, начало отдавать США морские акватории в Беринговом море, где традиционно вел промысел наш дальневосточный рыболовный флот.

Возникает вопрос: что побудило опытное советское руководство и дипломатическое ведомство того времени (напомню, это было время Брежнева – Косыгина – Громыко) пойти на столь явно проигрышный для Советского Союза вариант, по крайней мере, в Беринговом море? И были ли альтернативы?

Касаясь первого вопроса, можно с большей долей вероятности предположить, что такое решение было принято руководством страны для того, чтобы закрепить морскую границу полярных владений в Чукотском море и в Северном Ледовитом океане. Считалось, что последнее окажется дополнительным аргументом при аналогичных переговорах с Норвегией по делимитации в Баренцевом море и западном секторе Северного Ледовитого океана, которые ведутся уже не одно десятилетие. Сейчас, по прошествии еще одного десятилетия, можно сказать, что этот шаг не оправдался, так как канва советско-, а затем российско-норвежских переговоров идет по особому руслу с учетом того исторического багажа, который имеется в отношениях между странами.

Что же касается альтернативных вариантов советско-американских предложений по делимитации, то они, естественно, были. Один из них – разграничение по срединной линии. Эта норма вытекает из международного права и часто применяется на практике в подобных случаях. Если же говорить о защите наших экономических интересов, особенно рыболовных, то правильнее было бы предложить США другой вариант, а именно: сохранить в Чукотском море и в восточном секторе Северного Ледовитого океана так называемую линию Конвенции 1867 года, тем более что она была установлена в точных координатах самой Конвенцией 1867 года.

Что же касается Берингова моря, то здесь следовало бы пойти на договоренности по установлению срединной линии для разграничения 200-мильных зон. Именно такую позицию и занимали в то время рыбаки-дальневосточники и руководство бывшего Минрыбхоза СССР. Как участник переговорного процесса с американцами в первой его половине замечу: такую линию мы и вели, пытаясь склонить к этому делу и американцев.

Однако впоследствии, под давлением специалистов-международников МИД СССР и требований партийной и государственной дисциплины, за основу были приняты американские предложения о разграничении, и рыбакам не оставалось другого выхода, кроме как попытаться все же отстаивать свои экономические интересы в условиях этого невыгодного для страны политического шага.

Начало уступок

Таким образом, не сев даже за стол переговоров, руководители нашего государства передали американцам в 1977 году важный для отечественного рыболовства район, но была заявлена все же компенсация в объеме 150 тыс. т рыбы ежегодно. Вплоть до 1981 года США выделяли нашим рыбакам квоту на вылов рыбы в своей зоне в Беринговом море, что воспринималось нашей дипломатией и рыболовным ведомством как компенсация за потери переданной им акватории. В последующем выделение квот прекратилось при введении США санкций в отношении СССР, связанных с Афганистаном. Кроме того, в ходе переговоров выяснилось, что при определении линии разграничения у сторон различное представление о ее прохождении. Советская сторона считала, что она должна проходить по локсодромии, а американская сторона – по ортодромии. В результате разного подхода создался спорный участок площадью около 15 тыс. кв. миль, который являлся с рыболовной точки зрения важным именно для нашего рыболовства. Американские рыбаки здесь не вели промысел.

По настоянию Минрыбхоза СССР с американцами вновь была достигнута устная, так называемая «джентльменская договоренность» на совместное осуществление в этих районах рыболовных операций, что устраивало наших дальневосточных рыбаков. Эта договоренность была достигнута в ходе неоднократных переговоров между мною как представителем рыболовного ведомства и главой американской делегации, послом Джоном Негропонте, а также с заместителем заместителя госсекретаря, послом Эдом Вулфом. Такая договоренность действовала без всяких осложнений почти четыре года и вполне устраивала обе стороны.

Однако и эта договоренность с 1 июня 1990 года была нарушена ввиду неожиданного подписания и немедленного временного введения в действие Соглашения 1990 года. Оно стало результатом договоренностей Шеварднадзе – Бейкера в июне 1990 года во время визита Горбачева в Вашингтон.

Более того, по окончательному тексту самого Соглашения 1990 года США уступался еще один участок – уже нашей 200-мильной зоны. В результате этого экономическая зона США оказалась в отдельных местах этого участка на 50 миль выше лимита, установленного международным правом. Наша же зона в этом районе была соответственно сокращена. Опять в потере остались дальневосточные рыбаки. Некоторые советские дипломаты, участвовавшие тогда в переговорах по этим вопросам, утверждают, что мы получили за это соответствующие компенсации в других районах, в том числе и в Чукотском море.

Возможно, что по дипломатическим канонам это и так, но в тех районах рыбы нет. К тому же в Чукотском море нам отдали то, что по Конвенции 1867 года нам и так принадлежало.

По Соглашению 1990 года американская сторона получила также значительные преимущества по площадям континентального шельфа в открытой анклавной центральной части Берингова моря, находящейся за пределами 200-мильных зон России и США. Ее участок составляет здесь более 46 тыс. кв. км, а участок, отошедший к России, – всего около 5 тыс. кв. км. Дипломаты вновь говорят, что это глубоководная часть, здесь маловероятны какие-либо ресурсы и т. д. Если это так, тем более следовало бы разделить этот район по справедливости: 50 на 50 для России и США. Видимо, все же здесь есть прицел на будущее.

Напомню, и Аляску в свое время считали «холодильником со льдом». Сейчас же суммой в 7,2 млн. долл. оценивается суточный улов только одних лососевых в прибрежных реках Аляски. Так что и по континентальному шельфу в открытой части Берингова моря положение России не выглядит равноценным и справедливым по отношению к соответствующим участкам, отошедшим к США. В самом тексте Соглашения многое неясно, включая и такое понятие, как морские пространства. Что это такое? Нет такого понятия в международном праве. Конвенция ООН по морскому праву 1982 года (ратифицирована парламентом России) устанавливает только такие понятия, как внутренние воды, территориальное море, исключительные экономические зоны и континентальный шельф. Нет в Конвенции никаких морских пространств.

Обращает на себя внимание также и то, что само название Соглашения 1990 года на русском и английском языках имеет весьма и весьма существенное различие. Они не аутентичны.

Так, в русском тексте говорится «о разграничении морских пространств», а в английском – о «морской границе». Что это – неточность перевода или умысел, или опять неизвестные договоренности только глав делегаций, участвующих в переговорах? Вопросы, вопросы! Слушания в комитетах Госдумы не дали на них полного ответа.

Что же касается рыболовства, то итог в цифрах выглядит так: за период с 1990 по 2006 год российские рыбаки потеряли промысловый участок площадью более 20 тыс. кв. км, где ежегодно можно добывать не менее 150 тыс. т рыбы. Итого: за 16 лет потери составили около 2,4 млн. т стоимостью свыше 1,4 млрд. долл. США.

Кроме того, российские рыбаки потеряли еще и промысловый участок своей 200-мильной зоны площадью более 7 тыс. кв. км, а также часть глубоководных участков промысла континентального шельфа в открытой части Берингова моря, где не исключено обнаружение в будущем запасов сидячих живых видов биоресурсов (крабов, моллюсков и т. д.).

Итак, Горбачев – Шеварднадзе, благословив и подписав данное Соглашение, спешно введя его во временное действие, вероятно, решили занести в «общечеловеческие ценности» наш участок моря, богатый рыбой, и подарить его американцам.

В том, что Шеварднадзе превысил имеющиеся у него полномочия о подписании договоренности о немедленном применении Соглашения, свидетельствует первый заместитель международного отдела ЦК КПСС Карен Брутенц. Он констатирует в своих мемуарах: «Шеварднадзе самовольно заключил с США в 1990 году Соглашение о разграничении морских пространств в Беринговом и Чукотском морях, и что серьезно ущемляет интересы нашей страны и даже противоречит Конвенции ООН по морскому праву». Вмесите с тем, справедливости ради и ни в коем случае не снимая ответственности с Шеварднадзе, необходимо иметь в виду, что за спиной Шеварднадзе стоял Горбачев. Последний постоянно, начиная с начала 1990 года, требовал ускорить переговорный процесс с тем, чтобы к летнему июньскому саммиту с Джорджем Бушем «рапортировать об очередном прорыве в двухсторонних отношениях». Такой подход Горбачева был вызван, по моему мнению, личным желанием заручиться поддержкой президента США о приглашении его, Горбачева, на встречу «Большой семерки» 1991 года, где Горбачев добивался, наряду с вхождением в «клуб сильных мира сего», еще и кредитов на поддержание перестройки в 15–20 и даже 50 млрд. долл. США. Приглашение на встречу «Семерки» он получил, а вот кредиты – нет. Так что отплатили Горбачеву и Шеварднадзе за Беринговоморскую линию предательства американцы сущей мелочью – дали посидеть в «приемной мира сего». В этой связи любопытно высказывание по этому поводу самого Буша в своем ближнем кругу: «Этот парень (Горбачев) кажется, думает, что мы обязаны оказывать ему экономическую помощь, потому что поддерживаем его политически. Мы должны дать ему урок по основам экономики. Бизнес есть бизнес. Займы должны представляться по солидным финансовым и коммерческим причинам» (цит. по К. Брутенцу).

Что же касается причастности самого Горбачева к беринговоморской проблеме, то об этом прямо говорит один из опытных дипломатов, бывший посол Советского Союза в США, а в последующем член Политбюро, секретарь ЦК КПСС А Добрынин. Он пишет в своих воспоминаниях: «Горбачев также полностью уступил Соединенным Штатам обширную морскую акваторию в районе Берингова пролива, богатую рыбой и бывшую предметом спора еще с конца XIX века». Так что оба «перестройщика» – Горбачев и Шеварднадзе – несут ответственность за несправедливое соглашение 1990 года. Имеются определенные подтверждения и о том, что подписание обменного письма Шеварднадзе о временном вступлении в силу Соглашения было сделано самовольно, без директив. Последние, вероятно, оформлялись задним числом. Об этом свидетельствует и само оформление обменного письма. Оно было составлено и подписано только, подчеркиваю, только на английском языке. Нормы же наши – государственные, да и политические – требуют еще и иметь подписанный аутентичный (одинаковый в переводе) текст и на русском языке. Его-то и не оказалось. Нет его и по сей день.

Что делать?

Этот традиционный русский вопрос встает и в отношении Соглашения 1990 года. Ярых сторонников немедленной ратификации Соглашения 1990 года пока в российском парламенте нет. Слишком очевидны в нем ущербные для России изъяны и, прежде всего, в области национальных, рыболовных, экономических – как настоящих, так и будущих – интересов. Даже большинство «единороссов» в Госдуме вряд ли возьмут на себя такую ответственность по ратификации Соглашения. Хотя все может быть.

Рыболовные потери (150 тыс. т ежегодно) могут быть восполнены российской стороне только в том случае, если будет проявлено понимание с американской стороны, или как говорили в старые времена, в случае наличия доброй воли. Самый простой выход – достичь договоренности с США о разрешении вести промысел российским судам в объеме до 150 тыс. т ежегодно в том районе, который отошел к США в феврале 1977 года (естественно, с соблюдением американских мер по сохранению рыбных запасов). Либо договориться о передаче этого района для промысла судам совместных российско-американских компаний по рыболовству. Могут быть и другие варианты, включая компенсационные. Наиболее же перспективно совместное управление рыбными запасами по всей акватории Берингова моря.

Безусловно, необходимо полностью восстановить 200-мильную российскую экономическую зону в той части ее акватории, где она была по Соглашению уменьшена.

Что же касается континентального шельфа в открытой центральной части Берингова моря, то по этому вопросу желательно проведение специальных новых совместных российско-американских консультаций. Не исключено, что можно было бы предложить договориться о совместной разведке, разработке и эксплуатации живых ресурсов этого района.

Ряд специалистов-международников предсказывают, что американцы в условиях экономической и политической слабости России не пойдут ни на какие дополнительные договоренности по Соглашению 1990 года, ссылаясь на то, что Россия является наследником союзных договоров. Но вместе с тем США, как и Россия, не меньше заинтересованы в том, чтобы договоренности по разграничению территориального моря, экономической зоны и континентального шельфа в акватории Берингова, Чукотского морей и Северного Ледовитого океана протяженностью около 1500 миль были бы справедливыми, соответствовали международному праву и отвечали национальным интересам сторон. Соглашение, по которому одна из сторон считает себя несправедливо обойденной, неминуемо, как мина замедленного действия, когда-нибудь создаст конфликтную ситуацию.

С практической точки зрения в первую очередь требуют урегулирования рыболовные проблемы в Беринговом море. Исходить при этом необходимо из следующего:

• Берингово море омывает только побережья России и США;

• морские живые ресурсы Берингова моря представляют собой единый экологический комплекс;

• управление морскими живыми ресурсами Берингова моря и их сохранение, рациональное использование и контроль за рыболовством должны осуществляться Россией и США на основе скоординированных мер.

В этой связи было бы целесообразным в дополнение к Соглашению 1990 года разработать и подписать специальное межправительственное российско-американское «Соглашение о рыболовстве в Беринговом море», в котором были бы заложены не только изложенные выше принципиальные положения, но и предусмотрены механизмы его реализации. В качестве последнего можно было бы создать смешанную российско-американскую комиссию по управлению, сохранению морских живых ресурсов Берингова моря и контролю за рыболовством.

Только скоординированные усилия России и США способны вывести из тупика Соглашение 1990 года и сохранить морские живые ресурсы Берингова моря для настоящих и будущих поколений.

С учетом развивающихся новых тенденций в отношениях России и США не исключено, что администрация США пытается склонить президента В. Путина к принятию мер по ратификации Соглашения 1990 года российской стороной. К тому же парламент России, при большинстве в нем пропрезидентской фракции «Единая Россия», вроде бы склонен следовать во всем пожеланиям президента. И все же, несмотря на все это, можно с большой долей вероятности предположить развитие событий в отношении Соглашения 1990 года по одному из следующих сценариев:

1. Соглашение продолжает действовать во временном режиме до тех пор, пока Россия его не ратифицировала. В этом случае будет постоянно действовать «рыболовная напряженность» в Беринговом море, что будет оказывать негативное влияние на отношения между странами в целом.

2. Президент В. Путин вносит в Федеральное собрание Соглашение 1990 года на ратификацию. Федеральное собрание его отклоняет. В этом случае Россия извещает об этом США, а затем начинаются новые переговоры по всему комплексу проблем.

3. Президент В. Путин вносит в Федеральное собрание Соглашение 1990 года на ратификацию. Депутаты его ратифицируют при условии урегулирования с США всего двух проблем:

• восстановления 200-мильной зоны России в полном объеме на том участке, где она была неправомерно уменьшена до 180-мильной;

• решения проблем рыболовства.

Из трех вышеприведенных сценариев взаимным интересам России и США в наибольшей степени отвечает третий. Вместе с тем для его практической реализации требуется не только политическая воля сторон, но и тщательная подготовительная работа дипломатов, специалистов – рыбников и заинтересованные регионы Дальнего Востока.

Август 2006.

Спасение дальневосточных лососей

Государства, в водах которых образуются запасы анадромных видов лососей, в первую очередь заинтересованы в этих запасах и несут за них первоочередную ответственность.

Конвенция о сохранении запасов анадромных видов в северной части тихого океана

В последнее пятилетие дальневосточные рыбаки берут рекордные уловы лососей, получая неплохой доход. Так, в 2007 году было добыто около 364 тыс. т против 130 тыс. т в 1992 году. А если заглянуть еще немного назад, допустим, в 1984 год, то вылов был всего ничего – 84 тыс. т. Такой рост вылова лососей в последние годы связан с целым комплексом факторов, среди которых ведущим стало, по моему мнению, прекращение широкомасштабного японского дрифтерного морского промысла, который велся более 70 лет и наиболее интенсивно – во второй половине ХХ века. О том, как и почему проводилась эта непростая работа средствами рыболовной дипломатии, в отечественной, да и в зарубежной литературе почти нет никаких сведений. Более того, используя этот пробел, ряд российских специалистов, ученых и отдельные рыбопромышленники вновь поднимают вопрос о возобновлении в различных масштабах дрифтерного морского промысла лососей. Правда, уже российскими рыбаками и для начала в «научных целях», а там недалеко и до промышленных масштабов. Исходя из последнего, позволю привлечь внимание специалистов-рыбников, ученых и читателей журнала к освещению вопроса, почему и как был остановлен разрушительный морской дрифтерный промысел лососей в дальневосточных водах. Тем более что в то время, по счастливому совпадению, я находился на государственной службе, и мне пришлось вести эту необычайно сложную работу совместно с моими коллегами – рыболовными дипломатами Минрыбхоза СССР и Госкомрыболовства России. Вести от ее зарождения как идеи и до логического завершения – прекращения дрифтерного морского промысла за пределами 200-мильных зон в Северной части Тихого океана. А это заняло ни много ни мало почти семь лет – с 1984 по 1992 годы.

Лососи – чьи они?

В бассейне северной части Тихого океана обитает 6 видов тихоокеанских лососей: горбуша, кета, нерка или красная, кижуч, чавыча и сима. Они образуют две крупные популяции – американскую, воспроизводящуюся в реках американского побережья и азиатскую, воспроизводящуюся в основном в реках российского Дальнего Востока, частично – в реках северной Японии и незначительно – в реках Кореи и Китая. Характерной особенностью лососей в отличие от многих других морских рыб является их приверженность к своему родильному дому. Они всегда идут после морского нагула и роста на нерест в ту реку, в которой родились. Многие из них после нереста погибают. Новые поколения, родившиеся в той или иной реке, вновь совершают свой исторический путь: нагулявшись в море, идут на нерест в свою реку, где родились. Ученые называют такое явления «хомингом», а самих лососей относят к анадромным видам. Отсюда важный первый вывод, что лососи принадлежат той реке, в которой родились. А если реки расположены на территории России, то это лососи российского происхождения; реки Аляски, штатов Орегон, Вашингтон, Калифорния – американского происхождения; реки Хоккайдо – японского происхождения. Не менее важен и второй вывод: скатившись из разных рек для роста и нагула в море, стада лососей смешиваются и только при подходе в прибрежную воду каждое стадо «ищет» свою реку. Отсюда вытекает, что промысел в море может полностью изъять стадо той или иной реки, так как способов отличить в морской период жизни, из какой они реки происходят, пока нет. Таким образом, морской промысел лососей вдали от берегов является опасным, нежелательным, так как огромен риск полного уничтожения уникального генофонда родившихся в той или иной реке рыб. Исторический отлов лососей, как правило, ведется тягловыми неводами, реже – «заборами» при миграции их на нерест в реке, в предустьевых пространствах рек либо в узкой прибрежной морской полосе, прилегающей к той или иной реке, в 50-мильных прибрежных водах, особенно у американского побережья, плавными сетями, удами – троллерный лов.

Дальневосточные лососи – вотчина японских рыбопромышленников.

В начале ХХ века промысел Россией дальневосточных лососей был незначителен ввиду низкой плотности населения в этом регионе и не превышал 5 тыс. т в год. В этот же период промысел Японии в водах Сахалина и Курил достигал объема чуть более 10 тыс. т. После Русско-японской войны 1904–1905 годов начался рост улова лососей в дальневосточных водах, особенно Камчатки, Сахалина, Курил и даже Приморья японскими рыбопромышленниками. Последнее было вызвано поражением России в войне с Японией и принятыми вынужденными обязательствами по Портсмутскому мирному договору 1905 года и заключенной в развитие его специальной Конвенции 1907 года, касающейся рыболовства, а точнее, предоставления прав японским гражданам вести промысел лососей в территориальных прибрежных дальневосточных водах. В дальнейшем уже советская власть в 1928 году заключила новую Конвенцию по рыболовству, которая также давала право японским гражданам вести лов лососей в дальневосточных водах, правда, с рядом ограничений. Все это позволило японским рыбопромышленникам развивать промысел лососей и вести их береговую переработку на нашей территории. Вылов возрос почти в два раза по сравнению с началом 1900—1905 годов. Вместе с тем, советская власть настойчиво вытесняла японцев с лососевых прибрежных участков, передавая их российским рыбопромышленникам. Видя надвигающуюся неизбежность полного прекращения японского прибрежного промысла лососей, японские рыбопромышленники приступили к освоению их лова в море дрифтерными сетями со сдачей улова на плавбазы-матки. Справедливости ради следует все же подчеркнуть, что даже в то время, а это были 20—30-е годы ХХ столетия, в кругу японских рыбопромышленников было две точки зрения: одна из них – развивать отношения с советской властью, создавать совместные компании и этим обеспечить свой промысел лососей в водах Дальнего Востока; другие считали, что нет таких перспектив и даже, признавая опасность для запасов морского дрифтерного промысла, все же предлагали пойти на его развитие в прилегающих к побережью Дальнего Востока водах, став монополистами в этой области. К тому же Советский Союз, как и другие страны Северной части Тихого океана, не мог запретить такой морской промысел в силу отсутствия каких-либо международно-правовых норм в то время. Таким образом, советская власть к 1933 году почти полностью вытеснила с побережья Приморья японских рыбаков, однако на Сахалине, Камчатке и Курилах они сохраняли свое положение вплоть до окончания Второй мировой войны – 1945 года. Вместе с тем, японские рыбопромышленники, начав в 1920 году опытные работы по технике промысла лососей дрифтерными сетями в открытом море, уже в 1927–1930 годах приступили к его интенсивному развитию не только в советских дальневосточных водах, но и в водах, прилегающих к побережью США. Иными словами, начали морской облов азиатских и американских популяций, который достиг к началу Второй мировой войны рекордной величины в 263 тыс. т. Это стало вызывать беспокойство не только Советского Союза, но и США. Рыбаки США усматривали начавшееся падение своих уловов с интенсивным японским морским промыслом дрифтерными сетями.

В годы Второй Мировой войны японский морской промысел хотя и сократился, но, вместе с тем, в дальневосточных водах он продолжался, так как продолжал действовать ряд договоренностей между СССР и Японией о нейтралитете и выполнении заключенной ранее рыболовной Конвенции. По экспертным оценкам за почти пять лет войны японские рыбаки выловили не менее 0,5 млн. т лососей, поставляя большую их часть для армии и флота в виде консервов и сушено-вялено-соленой продукции.

Так, только на Камчатке в 1944 году действовали 32 консервных японских завода, 74 добывающие рыболовные базы и 1284 единицы промысловых судов – кунгасов. Все это ставило своей целью обеспечить интенсивный вылов дальневосточных лососей, а произведенную рыбопродукцию вывозить в Японию. И только с капитуляцией Японии в августе – сентябре 1945 года все японские промысловые участки в советских дальневосточных водах и производственные береговые мощности перешли к отечественным рыбакам.

Американский «лососевый сюрприз» времен холодной войны

Накалившиеся в довоенные годы страсти против стремительно развивающегося в те годы японского дрифтерного промысла нашли свое выражение в конкретных ограничительных шагах вначале со стороны американцев, а потом и советских властей.

В качестве первого шага оккупационные американские власти в ноябре 1945 года ограничили промысел лососей японскими судами только прибрежной островной японской зоной. Эта линия ограничения получила наименование «линия Макартура», в то время командующего американскими оккупационными силами. Однако под давлением необходимости решать продовольственную проблему Японии и настойчивым просьбам японских рыбопромышленников эта «линия Макартура» в 1946 и в 1949 годах все время расширялась в северном и восточном направлениях, давая возможность японцам уже вести дрифтерный промысел лососей дальневосточного российского происхождения. По существу, к моменту заключения Сан-Францисского мирного договора, а это было уже в 1952 году, японский дрифтерный промысел встал на путь наиболее интенсивного развития. Вместе с тем, упомянутый Сан-Францисский договор обязывал японцев заключать соответствующие соглашения – Конвенции о таком промысле. Этим в полной мере воспользовались США, заключив такую тройственную Конвенцию по рыболовству (США, Канада, Япония – INPF), в которой навязали Японии взять на себя «добровольное» обязательство не вести дрифтерный морской промысел лососей в северной части Тихого океана восточнее 175° восточной долготы. То есть не вести морской дрифтерный промысел лососей американского и канадского происхождения. Другими словами, американцы направили всю мощь японских дрифтеров на северо-западную часть Тихого океана, включая Японское, Охотское и часть Берингова морей, где нагуливаются горбуша, кета, кижуч, чавыча, нерка дальневосточного происхождения. В то время Советский Союз, как государство, отказавшееся подписать Сан-Францисское соглашение 1952 года, не мог пойти по пути подписания соответствующей Конвенции.

Окрыленная американским подарком в виде безнаказанного морского промысла лососей дальневосточного происхождения, Япония в угаре холодной войны начала стремительно его развивать. Если в 1952 году в японском морском дрифтерном промысле участвовало 62 промысловых судна и 3 плавбазы, которые добыли 36, 5 тыс. т, то уже в 1955 году в промысле участвовало 396 промысловых судов, 14 плавбаз, а вылов достиг 176 тыс. т. К этому времени были усовершенствованы сами дрифтерные сети, а длина одного дрифтерного порядка достигала свыше 4 километров. Одним судном выставлялось несколько таких порядков общей длиной 30–50 километров. Такие орудия лова перехватывали лососей на «миграционных путях» и не давали им возможности зайти на нерест в дальневосточные реки. Все это быстро отразилось на отечественном прибрежном и речном промысле наиболее массовых дальневосточных видов, таких как кета, нерка, горбуша и другие виды. Если в первые послевоенные годы – в 1947 году – наш вылов превышал 220 тыс. т, то уже в 1950 году он был всего 113 тыс. т. Наметилась явная тенденция надвигающейся катастрофы – разгрома дальневосточных лососей.

«Линия Булганина» и советско-японская конвенция по рыболовству

Советское правительство, обеспокоенное снижением дальневосточных уловов лососей и настойчивыми требованиями своих рыбаков принять меры к японским рыбопромышленникам, вступило в переговоры по установлению дипломатических отношений с этой страной и решению проблем рыболовства, предложив Японии заключить рыболовную конвенцию. Переговорный процесс затягивался. В такой ситуации в целях принудить японцев вести энергичные переговоры руководители страны Н. Хрущев и Н. Булганин принимают в марте 1956 года постановление «Об охране запасов и регулировании промысла лососей в открытом море, в районах, смежных с территориальными водами СССР на Дальнем Востоке». Устанавливались районы промысла и запретные зоны, как для советских, так и иностранных рыбаков. Так, в Охотском море в период с 15 мая по 15 сентября, когда лососевые идут на нерест, в большей части моря промысел запрещался. Эта запретная линия получила наименование в зарубежной, японской, да и в нашей прессе как «линия Булганина». К тому же для японцев в одностороннем порядке советская сторона установила квоту в 50 тыс. т, что было меньше фактического улова. Такие шаги заставили Японию ускорить переговорный процесс не только по Конвенции по рыболовству, но и заключению соглашения – договора об установлении дипломатических отношений и решению территориальных вопросов. Уже в октябре 1956 года все документы были подписаны и одновременно начались переговоры о выделении для японских рыбаков квоты на вылов дальневосточных лососей дрифтерными сетями на перспективу. В целом, в первые годы действия Конвенции по рыболовству удалось в два раза сократить объемы японского промысла. Правда, не обошлось и без тонкой восточной рыболовной дипломатии и щедрости советских руководителей, исходя из русского гостеприимства. В ходе переговоров по выделению квот согласно разрабатываемой Конвенции для японских рыбаков на долгосрочной основе, которые вели с советской стороны министр рыбной промышленности Александр Ишков, а с японской – министр земледелия, лесоводства и рыболовства Итиро Коно, был дан правительственный прием. Вел его Николай Булганин, в то время председатель Совета министров СССР. Японский министр Коно по-актерски, якобы нечаянно, уронил на пол, разбив, чашку с чаем. Увидев это, Николай Булганин решил успокоить «расстроенного» министра Коно, сказав, что это по русскому обычаю, «к счастью». На что Коно быстро отреагировал, что для полного счастья надо бы увеличить для японских рыбаков квоту на 15 тыс. против обещанных А. Ишковым квот в 50 тыс. т на вылов лососей дрифтерными сетями. В свою очередь, Н. Булганин тут же дал указание А. Ишкову добавить для «счастья» японским рыбакам эту величину. Так японцы получили 65 тыс. т за разбитую чашку чая, что равнозначно для того времени получению дополнительной чистой прибыли в сумме не менее 3 млн. долларов США. Это тех полновесных долларов США 60-х годов ХХ века.

Послевоенная Советско-японская конвенция по рыболовству 1956 года просуществовала 20 с лишним лет, вплоть до введения 200-мильных экономических зон. В целом она сдерживала морской дрифтерный промысел, но не смогла решить проблему сокращения запасов под влиянием этого лова, так как выделяемые квоты для Японии оставались высокими даже для 1970–1977 годов – до 60–90 тыс. т. По существу, лососи Дальнего Востока висели на волоске, а отечественные выловы снизились до необычайно низких уровней с 221 тыс. т в 1947 году до 43 тыс. т в 1970 году. В другие годы 70–80 годов ХХ столетия они редко превышали 100 тыс. т. Дальневосточные рыбаки, руководство регионов негодовали, требовали от руководителей отрасли и страны принять меры по спасению дальневосточных лососей.

Время решительных шагов

При заключении новых соглашений по рыболовству с Японией в условиях 200-мильных зон, наконец, создались реальные возможности прекратить японский дрифтерный промысел и, прежде всего в отечественной 200-мильной зоне. И это было сделано, несмотря на активное противодействие по дипломатическим каналам на разных уровнях японских рыбопромышленников и их государственных деятелей вплоть до премьер-министра и лидеров различных партий – от либералов до левых.

Однако оставался еще японский морской дрифтерный промысел за пределами 200-мильных экономических зон в северо-западной части Тихого океана. Хотя он и регулировался на двухсторонней основе, все же был бесконтрольным и высоким по вылову. По отчетным данным он составлял в период с 1978 по 1983 годы в пределах 42 тыс. т ежегодно. Вместе с тем, фактически превышал эту величину. Более того, имелись данные, что выбираются из улова ценные виды – нерка, кета, чавыча, кижуч, а горбуша выбрасывается. Все это еще больше наносило ущерб ценным видам лососей. В этих условиях требовалось разработать и осуществить точно выверенный план действий по полному прекращению японского дрифтерного промысла за пределами 200-мильных зон в северо-западной части Тихого океана. Требовалось также одобрение таких действий со стороны руководства нашей страны, а ими в то время были Политбюро ЦК КПСС и Советское Правительство. И всего этого с большими сложностями удалось все же добиться дипломатам-рыбникам. Разработанный план в кратком виде включал в себя следующие элементы:

• заключить не позднее 1985 года новое соглашение, в котором права на выделение квот для японского морского промысла за пределами 200-мильной зоны оставались бы за советской стороной;

• сократить выделение таких квот для японских рыбаков с 42 тыс. т до 10–15 тыс. т в год;

• поставить в известность, заблаговременно, не менее чем за 3–5 лет, японскую сторону о том, что с 1992 года Советский Союз не будет выделять квоты для японского морского промысла дрифтерного лова за пределами 200-мильных зон, и он полностью должен быть прекращен;

• предложить США, Канаде, Японии заключить с участием Советского Союза новую Конвенцию по сохранению запасов анадромных видов в Северной части Тихого океана.

Такой лаконичный и простой по своей сути план действий требовал громадных усилий для его реализации со стороны дипломатов-рыбников Минрыбхоза СССР не только при работе с зарубежными партнерами, но и прежде всего – внутри властных структур своей страны.

Красная рыба – советская рыба

Для получения одобрения упомянутого плана действий были подготовлены целый ряд записок в ЦК КПСС и в правительство Советского Союза. Противодействие все же было и немалое со стороны ряда структур, которые считали, что нельзя «отталкивать от себя Японию и наносить ущерб родственным партиям левого толка в этой стране из-за каких-то 20–40 тыс. т лососевых». Дело застопорилось. Сдвинуть его помог верный спутник удачи рыбаков – случай. В середине 1984 года, возвращаясь из очередной командировки в США, я оказался в одном самолете с бывшим послом Советского Союза в Канаде небезызвестным Николаем Александровичем Яковлевым. Ранее мы были знакомы по канадскому рыболовному направлению. Дорога от Вашингтона до Москвы длинная – 9 часов лета. Разговорились. Рассказал Н. Яковлеву о «домашних трудностях» по принятию принципиального решения о прекращении японского дрифтерного промысла лососей дальневосточного происхождения. Он, заинтересованно выслушав, сказал: «Я помогу. Напишу как академик записку в Политбюро. Думаю, прислушаются к моему мнению как академика-ученого, а не политика». Действительно, такую записку он в последующем написал, отправив ее по закрытой линии в ЦК КПСС. Дело, как ни странно, сдвинулось с места. Мы, рыбники, получили добро на свой план действий. Другие ведомства, включая МИД СССР, обязывались нам всячески помогать. И они действительно активно нам помогали в реализации намеченного.

Переговоры с японской стороной, а их вел сотрудник МИДа Японии в ранге посла Т. Того – опытный дипломат с хорошим знанием русского языка, нашей культуры и обычаев. К тому же сам он прекрасно писал акварелью пейзажи. Увлекался этим.

С Советской стороны переговоры поручено было возглавить мне, в те годы члену коллегии Минрыбхоза, начальнику управления внешних связей. Сам ход переговоров занял почти полтора года. Они были напряженными, порой шли на грани срыва. Приведу только один случай. Японские рыболовные круги, да и их ученые, в середине переговоров неожиданно начали настойчиво отстаивать идею о том, что они за пределами 200-мильной зоны ловят, в основном, кету, нерку японского происхождения, а не советского. Мы, со своей стороны, отстаивали обратную позицию. Японцы убаюкивающе кивали головами и продолжали гнуть свою линию. Стало совершенно ясно, что дело идет, в лучшем случае, к затягиванию переговорного процесса, в худшем – к его срыву. Руководитель японской делегации посол Того почувствовал, что наши аргументы могут быть поставлены под сомнение. Он спокойно, с определенной теплотой и хитрецой в голосе, обратился ко мне на пленарном заседании: «Ну, Зиланов-сан, вы не только рыболовный политик, но и ученый. Чем еще можете доказать, что лососи, которых мы, японцы, ловим в открытом море, – советского происхождения?». Пока переводчик переводит, размышляю: втягиваться мне в очередные научные доказательства или найти такую формулировку, которая была бы неопровержима, а с другой стороны, отвечала «тонкому» восточному юмору. Делаю паузу, сохранив на лице японскую невозмутимость, спокойно говорю и прошу переводчика Акира Судзуки (японец по происхождению; в настоящее время уехал к себе на родину) перевести точно, медленно, следующее: «Во-первых, уважаемый посол Того-сан, Япония признала, что она ловит лососей советского происхождения, ранее подписав ряд соответствующих соглашений. Во-вторых, сев за стол настоящих переговоров, японская делегация уже этим подтверждает, что ловит лососей советского происхождения. Иначе зачем вы здесь? В-третьих, ответьте мне, Того-сан, когда вы кушаете лососей, то какого они цвета?» Не поняв моей последней юмористической восточной ловушки, Того-сан автоматически, зная русский язык, отвечает: «Красного цвета, а что из этого?». В ответ слышит от меня: «Вот-вот, все, что красного цвета, и даже рыба, – это все советское, под цвет нашего флага». Раздается одобрительный гул со стороны японской делегации. Сам Того тоже смеется, но замечает, что немного красного цвета есть и в японском флаге. Так и это препятствие было преодолено, как и многие более существенные.

По окончании переговоров посол Того подарил мне картину своей работы – «Красную рябину» (акварель), написав на обороте: «Г-ну Зиланову в благодарность за его огромные усилия в наших переговорах. 10 октября 1984 г.». Она и по сей день напоминает мне об этих сложных переговорах.

Соглашение было заключено 22 мая 1985 года. Оно позволило резко ограничить дрифтерный лов лососей в открытом море, чему способствовала и принятая в то время Конвенция ООН по морскому праву 1982 года. В соответствии с последней, государство происхождения несет всю полноту ответственности за состояние запасов лососевых на всем пространстве их миграции. После подписания Соглашения 1985 года и ввода его в действие начались изнурительные ежегодные переговоры с японской стороной по сокращению им квот на вылов за пределами 200-мильных зон. Если в 1984 году вылов составлял в международных водах 22 тыс. т, то уже в 1988 году он не превышал 10 тыс. т, а в 1990–1991 годах составил около 7 тыс. т. К сожалению, в эти последние годы японские рыбаки получили право через смешанные предприятия и без них вести ограниченный лов уже в 200-мильной зоне России дрифтерными сетями, но и он не превышал 5–7 тыс. т и был достаточно подконтролен. Однако в последние годы такой вылов неоправданно возрос до 12 тыс. т. Это не входило в план действий Советского Союза. По существу, ельцинская Россия отступила под напором японских рыболовных и политических лоббистов, от советского подхода.

От односторонних действий к коллективным

Для полного же прекращения японского дрифтерного морского промысла за пределами 200-мильных зон в северной части Тихого океана нужна была поддержка других стран и прежде всего США и Канады, как стран, в реках которых воспроизводится другой мощный запас лососей – американского происхождения. Но он был защищен другой Конвенцией – Японско-Американо-Канадской. У нас в стране среди дипломатов профессионалов МИД мне говорили: «Нереальное дело склонить США и Канаду на свою сторону против Японии. Безнадежное дело. Все же, чем мы можем помочь вашей затее, поможем». Сам я тоже видел сложность этой задачи. Ведь мало добиться согласия США и Канады. Надо убедить Японию пойти на такой шаг. И все же мы приступили к таким дипломатическим маневрам, прежде всего, с американскими и канадскими коллегами. К тому времени, а это были уже 1986–1988 годы, у меня сложились деловые отношения с моими партнерами: помощником помощника Госсекретаря США послом Дэвидом Колсоном, заместителем министра рыболовства и океанов Канады Виктором Рабиновичем (корни одесские) и начальником управления внешних сношений этого министерства Бобом Эпельбаумом. Были проведены с ними при содействии советских послов А. Добрынина и Н. Яковлева, с каждым в отдельности ряд деловых встреч. Осторожно высказываю идею о допуске Советского Союза в качестве члена или наблюдателя в их трехстороннюю Конвенцию. При этом прекрасно понимаю, что это нереально, так как она – продукт Сан-Францисского соглашения 1952 года, а Советский Союз не подписал ее. Мои собеседники согласились с принципиальной идеей совместных шагов о прекращении японского дрифтерного лова, но заявили о нереальности приема нас в тройственную Конвенцию. Тогда высказываю идею разработки и заключения новой Конвенции по сохранению запасов анадромных видов всей северной части Тихого океана. Аргументирую, что в случае ее принятии будут надежно защищены лососи, как азиатского происхождения, так и американского. Идея моим американским коллегам кажется заманчивой. Канадцы более скептически настроены – не убедить японцев. Ставлю в известность американцев и канадцев, что у нас уже имеется решение высшего руководства страны – Политбюро КПСС о прекращении с 1992 года выделения квот для японских рыбаков при дрифтерном лове лососей советского происхождения за пределами 200-мильных зон. Замечаю недоверие моему сообщению, но прошу своих американских и канадских коллег все же еще раз все взвесить. Дополнительно, как аргумент сообщаю им, что мы вступаем в Конвенцию НАСКО по Северной Атлантике, где морской промысел лососей запрещен, и в этой связи должны последовательно стремиться к его прекращению и на Дальнем Востоке. Попрощавшись, вдруг меня отводит в сторону посол Дэвид Колсон и прямо в лоб спрашивает: «Ты сам-то веришь в принятие такой Конвенции?» Отвечаю, что да, у нас решение принято, свою часть пути мы пройдем. Тогда Колсон просит разработать такой проект и направить ему. Удивив его, информирую, что проект черновой уже есть и в ближайшие дни будет передан американской стороне. В последующем это было сделано. В свою очередь американцы, скорректировав его, передали свой вариант проекта. Затем вовлекли канадцев и только потом убедили японскию сторону приступить к переговорам, имея правительственные мандаты. Таким образом, с 1988 по 1991 год состоялась серия переговоров по разработке проекта Конвенции на основе выдвинутых проектов советской и американской сторонами. Работа шла непростая, надо было учитывать и мнение японской стороны. И все же в середине 1991 года в Оттаве удалось прийти к единому мнению по тексту Конвенции.

Участники делегаций России, Канады, США и Японии на 20-й юбилейной сессии по сохранению запасов лососевых Северной части Тихого океана в г. Владивостоке

Правда на последнем этапе, когда проект был уже готов, и надо было его принимать, японская делегация неожиданно начала колебаться и просила внести ряд поправок, которые были неприемлемы. Назревал срыв. В этих условиях мною, как руководителем нашей делегации, было выдвинуто предложение принять, а затем подписать проект Конвенции трем странам – Советскому Союзу, Канаде и США, а Япония, когда созреет, может к ней в последующем присоединиться. Наступила тягостная тишина. Был сделан перерыв в переговорах. Шли напряженные консультации между главами делегаций. Японцы попросили время для консультаций со своим правительством. Было принято редчайшее решение: делегациям оставаться в помещении переговоров, пока японская делегация не получит новые директивы от своего правительства. В это же время американская и канадская делегации тоже вынуждены были консультироваться со своими правительствами относительно возможности подписания тремя государствами – без Японии. Так что в тот вечер было жарко. Строго говоря, и нам надо было консультироваться. И в этом плане на меня, как руководителя делегации, было мощное, считаю, правильное давление членов уже нашей делегации – правовиков, представителей МИДа, чтобы я запросил дополнительные директивы. Я принял решение не делать этого по ряду причин. Во-первых, такой запрос потребовал бы решение правительства, а это как минимум 10–15 дней. Во-вторых, в директивах не было строгого запрета на парафирование – подписание тремя сторонами, но не было и разрешения. Толковать можно было по-разному. В-третьих, я интуитивно чувствовал, если мы действительно готовы подписать в этот вечер тремя – советская, американская и канадская – сторонами, то японцы тоже вынуждены будут пойти на такое подписание. Иначе, какой смысл был им вести переговоры. Так и произошло.

После четырех часов напряженных ожиданий глава японской делегации г-н Танаба согласился с текстом Конвенции и главы молча скрепили документ подписями в полночь. Настолько неожиданно, что даже шампанское не было готово. Ждали срыва.

Подписи под текстом Конвенции поставили: от американской стороны Дэвид Колсон, от японской – Танаба, от канадской – Виктор Рабинович, от советской – Вячеслав Зиланов. Сама Конвенция о сохранении запасов анадромных видов в северной части Тихого океана была тщательно выверена в правовом отношении. Ее основное положение – это полный запрет на промышленный лов лососей за пределами 200-мильных зон в северной части Тихого океана, совместный контроль, совместное научное сотрудничество. Все четверо глав делегаций договорились о скорейшем завершении своих внутренних процедур с тем, чтобы подписание на правительственном уровне состоялось в ближайший год. Страной-депозитарием Конвенции предложен был Советский Союз – Москва, а штаб-квартирой секретариата Конвенции Канада – Ванкувер.

Руководитель российской делегации В. Зиланов (в центре) ведет в Москве первое организационное заседание Комиссии по сохранению лососевых в Северной части Тихого океана (НПАФК), справа от него переводчик Ю. Рязанцев

Однако в последующем неожиданная капиталистическая реставрация в России и распад Советского Союза внесли свои коррективы, но все же не смогли разрушить достигнутые договоренности. В Москве в МИДе уже России 11 февраля 1992 года представители правительств России, США, Канады и Японии подписали Конвенцию и приступили к ее ратификации. Этот процесс занял еще один год, и 21 февраля 1993 года она вступила в силу. В знак признания особых усилий нашей страны первая организационная сессия состоялась в Москве, а инаугурационная сессия – в Оттаве, где по предложению американской стороны и при поддержке канадской и японской сторон первым президентом новой Конвенции был избран на первые три года представитель России – В. Зиланов. Конвенция уже отметила свое 15-летие и движется к 20-летнему юбилею. К ней присоединился пятый член Республика Корея. Ожидается присоединение Китая. Морской дрифтерный промысел за 200-мильными зонами полностью прекращен. Запасы дальневосточных лососей растут, растут и отечественные уловы, превышая рекордные рубежи – свыше 360 тыс. т. Такие показатели – больше, чем планировалось по КЦП «Лосось» с затратами в миллиарды рублей, но которая так и не была реализована. Таков наглядный результат диломатов-рыбников на дальневосточном лососевом направлении в Советский период.

Что дальше?

Новая система рыночных отношений в России, ослабление властных структур, рост коррупции, ухудшение социальной защищенности дальневосточного населения породили небывалый по размеру браконьерский лов лососей в реках. По экспертным оценкам он исчисляется в десятки тысяч тонн. Причем забирается икра, тушки выбрасываются, засоряя берега и нерестилища. Если это зло не будет остановлено, уже с берега будет нанесен непоправимый урон лососям. К этому надо добавить раздающийся, пока, правда, немногочисленный, но весьма авторитетный научный, промышленный «лососевый хор» о целесообразности развития дрифтерного отечественного морского промысла. Вот уже поистине – история ничему не учит отдельных «рыбных, научных генералов» и рыбных псевдополитиков. Продолжается, пока небольшой, в пределах 10–15 тыс. т, японский промысел в нашей 200-мильной зоне. Все это находится в противоречии с первоначальным замыслом – прекратить полностью иностранный промысел лососей в нашей 200-мильной зоне, так же, как и вне ее. Свой же отечественный промысел следует интенсифицировать, развивая береговую инфраструктуру, переработку, совершенствуя технику промысла, а главное – вести его рационально, на научной основе, сохраняя все популяции многочисленных рек Дальнего Востока.

Нужен свежий взгляд на создавшуюся новую ситуацию в дальневосточном лососевом хозяйстве в условиях рыночных отношений и выработку современной долгосрочной стратегии по управлению запасами и их устойчивому использованию. И все же при этом следует помнить и учитывать опыт прошлого при принятии современных решений. Вполне реально достичь, опираясь на знания науки и практики прошлых лет с учетом международных отношений довести вылов дальневосточных лососей отечественными рыбопромышленниками без какого-либо морского дрифтерного лова до 500–550 тыс. т ежегодно. Дело за учеными, профессионалами-рыбниками и за действительно ответственными государственными управленцами на региональном и федеральном уровне.

Август 2008

Анклавы – районы для незаконного, браконьерского промысла?

В середине 80-х начале 90-х годов прошлого столетия перед отечественным рыболовством, ввиду введения 200мильных зон возник целый ряд серьезных проблем. Многие из них, такие как восполнение районов промысла, удалось сравнительно быстро решить, за счет освоения морских живых ресурсов открытой части Мирового океана – вод, прилегающих к Антарктике, Юго-Восточной части Тихого океана и ряда других районов промысла. Вместе с тем, сложнее оказалось защитить отечественные интересы в Беринговом, Охотском, Баренцевом морях в так называемых анклавах-районах окруженных со всех сторон 200-мильной зоной. По существу эти воды за пределами суверенных прав прибрежного государства или в ряде случаев государств являются доступными для рыболовства открытыми водами. Безусловно, в них должны соблюдаться соответствующие положения о сохранении морских живых ресурсов и контроле за рыболовство, но не со стороны прибрежного к анклаву государства, а государством флага судна, либо на основе соглашений заинтересованных государств. Другими словами, вести промысел может каждый. Вот что и создавало, казалось на ровном месте, наибольшую проблему именно для нашего рыболовства в прилегающих морях дальнего Востока и Севера России.

Дело в том, что Россия является единственным в мире прибрежным государством, в морях которого имеются три анклава. Прежде всего, в Беринговом море, в его центральной части наиболее крупный анклав, окруженный с востока 200-мильной зоной США и с запада – 200-мильной зоной России. Площадь его – около 189 тыс. км2, что составляет около 8 % площади моря. В Охотском море, также в его центральной части, образован уникальный анклав площадью 43 тыс. км2, что составляет всего около 3 % от площади моря, со всех сторон он окружен 200-мильной зоной России. И третий анклав площадью 80 км2 находится в Баренцевом море. С востока, юга и севера этого анклава окружен 200-мильной зоной России, с запада 200-мильной зоной Норвегии на восточной границе Договора о Шпицбергене 1920 года. В обиходе эти анклавы получили свои рыбацкие наименования: в Беринговом море – «дырка от бублика», в Охотском море – «орешек», треугольник в Баренцевом море – «лазейка». Большинство массовых объектов рыболовства, а это минтай в Беринговом и Охотском морях и треска, пикша, мойва, сельдь, сайка, зубатка в Баренцевом море, не признают границ, как правило, распределяются как в 200-мильных зонах, так и в анклавах. И если в первых рыболовство осуществляется по правилам и под контролем прибрежного государства, то в анклавах до недавнего времени – «как бог на душу положит». А точнее, без всяких правил и каких-либо ограничений такой незаконный, по существу легальный, браконьерский промысел наносил ущерб рыбным запасам прежде всего России. Решение этой проблемы было сложным для рыболовной дипломатии и заняло почти десять лет. Результат – незаконный, браконьерский промысел прекращен. Сохранены сотни тысяч тонн рыбных ресурсов Берингова, Охотского и Баренцева морей. Как все это происходило, представлено кратко ниже, тем более, автор был активно вовлечен в эту весьма поучительную страницу отечественной рыболовной дипломатии нашей страны.

Скелет Хлестова

Заканчивалась двухнедельная командировка в Австралию, где в ее столице Канберре проходила первая международная конференция по разработке Конвенции о сохранении морских живых ресурсов Антарктики, а точнее вод Южного океана. В ее работе принимали участие 15 государств, среди которых Советский Союз, США, Великобритания, Япония, Австралия, Новая Зеландия, ЮАР, Норвегия, Аргентина, Чили, Перу, Польша, ФРГ, ГДР, Франция. Словом, компания солидная. Весь цвет современного в то время не только рыболовства, но и в целом государств активно используемых морских пространств в экономических, военных, геополитических и познавательных целях. К тому же, интерес к ресурсам вод Южного океана был «подогрет» нашим отечественным рыболовством: мы вели промысел открытых нами рыбных ресурсов – нототении, сквамы, ледяной, добирались до клыкача и серебрянки, интенсивно облавливали криль.

Это не всем пришлось по вкусу, особенно странам, претендующим на территории материка Антарктиды: Австралии, Новой Зеландии, Чили, Аргентине, Великобритании, Норвегии, Франции. Хотя такие притязания Договором об Антарктике от 1959 года, и в частности, его статьей IV «заморожены», тем не менее, попытки закрепить за собой эти территории и объявить здесь 200-мильные зоны, ограничивающие рыболовство и другую хозяйственную деятельность, всегда предпринимались. Правда, пока безуспешно. Именно статья IV Договора об Антарктике не дает развернуться упомянутым выше государствам, претендующим на территорию Антарктиды. И все же с целью зарегулировать рыболовную деятельность Советского Союза в морских районах, прилегающих к Антарктике, именно Австралия, Аргентина, Великобритания и другие государства выступили в 1975–1977 гг. с инициативой разработки Конвенции о сохранении морских живых ресурсов Антарктики. Остальным государствам, включая и Советский Союз, трудно было возражать против сохранения морских ресурсов, т. к. под термином «сохранение» мы всегда понимали их рациональное использование. И вот в марте 1978 года состоялась первая сессия, на которой была достигнута принципиальная договоренность о целях и содержании такой Конвенции. По существу, на ней был принят вариант, разработанный советской делегацией, которую возглавлял директор договорно-правового управления МИД СССР, член ее коллегии, авторитетный и опытный юрист-международник Олег Николаевич Хлестов. Именно он вывел из тупика эту первую сессию, убедив принять только перечень основных принципиальных целей и наименование будущих статей Конвенции. Что же касается наполнения их конкретным содержанием, то это дело, как он говорил, «следующих сессий», после того как делегации в «домашних условиях» тщательно переработают все подходы по их формулировкам. Такая идея пришлась всем главам делегаций разумней, тем более, что время истекало, а не одолеть?? противоположные точки зрения, найти компромиссные решения не удавалось. С тем 15 делегаций и разъехались, назвав документ, подготовленный советской стороной, «скелетом Хлестова». В последующем уже в ходе еще двух сессий и пяти дополнительных встреч всех представителей 15 государств в межсессионный период удалось на основе «скелета Хлестова» разработать и принять в мае 1980года на дипломатической заключительной конференции Конвенцию о сохранении морских живых ресурсов Антарктики, которая действует и по настоящее время. Однако вернемся к окончанию первой сессии – к марту 1978 года.

Завершив ее, наша делегация выехала из Канберры машинами до Сиднея с тем, чтобы затем начать длительный перелет в Москву по маршруту Сидней – Сингапур – Бомбей – Москва. Только перелет почти сутки. Глава делегации Олег Хлестов, человек, интересующийся всем и заботящийся о делегации, решил ехать в Сидней на машинах почти 6 часов вдоль побережья, хотя перелет Канберра-Сидней занимал всего минут 40–45. По дороге мы остановились, испробовали соленые морские воды Тихого и Южного океанов. Словом был приятный и заслуженный отдых после успешно проделанной работы. При каждой такой остановке на отдых, а их было 3 или 4 Олег Хлестов находил телефонную будку (мобильники у нас в ходу еще не были), звонил в советское посольство в Канберру – интересовался, нет ли каких новостей и что в Москве. Все-таки он член коллегии МИД и всякое может быть. И вот уже на последней остановке, позвонив в посольство, Олег Николаевич вернувшись в пикниковый лагерь делегации неожиданно заявляет: «Поступило указание министра Ишкова А А. членам делегации от Минрыбхоза, а ими были я – заместитель начальника Управления внешних отношений и генпоставок – и профессор Петр Алексеевич Моисеев – заместитель директора ВНИРО, вылететь в Новую Зеландию – в Веллингтонии приступить к согласованию проекта межправительственного Соглашения с этой страной по рыболовству. Проект такого Соглашения направлен в посольство Советского Союза в Веллингтоне. В начале вся делегация приняла это за розыгрыш. Олег Николаевич ценил юмор и розыгрыши. Затем, когда смех улегся, он твердо подтвердил поступившее распоряжение министра Ишкова А.А., добавив, что в случае успешной разработки проекта Соглашения, министр немедленно прибудет для его подписания в столицу Новой Зеландии Веллингтон. Соответствующее решение ЦК КПСС и Правительства уже имеется. Мы с П.А.Моисеевым вслух рассуждали – деньги суточные истрачены, на билет до Новой Зеландии тоже пусто, да и что делать с дорогостоящими билетами Сидней-Сингапур-Бомбей – Москва? Нас к действительности возвращает О. Хлестов. Билет на Москву переоформит представитель Аэрофлота, это он Хлестов берет на себя. Посол в Канберре Бассов уже заказал за счет посольства билеты по маршруту Канберра-Веллингтон, рейс прямой всего пару часов. Так что приказ начальства непростой надо выполнять. Почему непростой? Дело в том, что опыта разработки межправительственных соглашений к тому времени был у меня небольшой. Именно мне министр Ишков А. А. поручал решить этот вопрос. К тому же для такого ряда переговоров мой ранг – заместителя начальника Управления внешних отношений и генеральных поставок Минрыбхоза был не весьма солидный. Поделился с этими сомнениями с Олегом Хлестовым, тем более, несмотря на разницу возраста, он старше меня был на полтора десятка лет, у нас сложились хорошие деловые отношения. Выслушав, он полностью согласился со мной добавив при этом, что на нашего посла в Веллингтоне не очень надейтесь – бывший из не очень опытных областных секретарей. А вот на советника Азарушкина В.И. можете рассчитывать и больше информируйте по спецсвязи Москву – Минрыбхоз, МИД о том, как идут дела, всегда подскажем, если возникнут трудности. Так и решили. Возвратились в Канберру и на следующий день в самолет и в Веллингтон с тремя австралийскими долларами, остаток от командировочных, на двоих. Да, где наша рыбацкая доля не пропадала.

Новозеландский анклавный сюрприз и бараны

В аэропорту столицы Новой Зеландии Веллингтоне нас встретил советник Посла Советского Союза в этой стране Владимир Азарушкин. По дороге в гостиницу поведали ему о наших сомнениях в отношении уровня переговоров и конечно о нашем плачевных финансовых делах. Азарушкин успокоил нас – новозеландская сторона готова к такому уровню нашей делегации. Вести переговоры с их стороны формально будет директор правового департамента МИД, руководить же фактически – Министр иностранных дел Стюарт. А вот Посольство с нашей стороны поручило помогать делегации ему – Азарушкину. Будет и переводчик. Что же касается финансовой стороны, то это действительно неожиданная проблема для Посольства, никаких указаний из Центра (а это всегда понималась Москва – МИД, Минрыбхоз) в отношении нашего денежного содержания не было. Решили посоветоваться с Послом Селяниновым. Надо сказать его посольские, как мы в последующем узнали, не жаловали. Во-первых, не мидовец, не карьерный дипломат, во-вторых, из партийных, да еще недалеких по кругозору работников; в-третьих, уж очень любил по пустякам распекать. Встретил он нас радушно, высказал сомнения в достижении конечной целее – разработать полный текст проекта межправительственного Соглашения по рыболовству. Дескать, уровень нашей делегации мелковат. На мое робкое предложение о возможности возглавить советскую делегацию послу Селяникову, он замахал как-то странно руками, при этом сославшись на то, что Центр поручил вам, вы и отвечайте, а у него как посла и так дел по горло. В отношении же оплаты гостиницы и суточных для пропитания посол тоже занял позицию: что он ничего не знает, но пропасть нам с голоду не даст. Сегодня, дескать, у меня в резиденции пообедаете, завтра у Азарушкина и так по очереди у всех посольских. Взорвался профессор Петр Моисеев. Надо особо отметить это был высокий, красивый, к тому времени уже поседевший русский интеллигент в полном понимании этого слова. Профессор резко ответил, что сегодня он принимает приглашение Посла отобедать в резиденции по случаю приезда, а вот завтра будет он – Моисеев – обедать только на свои командировочные, которые посол ему обязан выдать исходя, из норм для командировочных. Если этого не произойдет тогда он, профессор Моисеев, как он заявил, готов устроиться официантом в гостинице, где мы остановились. Объявление о приглашении на временную работу он видел на ресепшине гостиницы. Наступила гоголевская тишина. Затем спешно посол начал прощаться, попросив меня задержаться. Оставшись вдвоем, он тихо так меня спрашивает: «А что ваш профессор диссидент?». Да нет, говорю, просто проголодался, да и справедливость профессор уважает. Тут же написали, за двумя подписями, срочную шифровку в Минрыбхоз и МИД о том, что делегация в составе двух специалистов прибыла, приступает к работе согласно имеющим директивам и как быть с финансовым обеспечением прибывших. Через сутки последовал ответ за подписью Министра Ишкова – выдать главе делегации Зиланову наличными десять тысяч долларов США с выставлением счета Минрыбхозу. Сумма по тем временам солидная. Да и нам на двоих по всем нормам – гостиница, суточные, перелет в Сидней от силы надо было тысячу, тысячу двести. Посол был в шоке – что с деньгами намерены делать? Отвечаем спокойно – хранить остаток – около девяти тысяч – в сейфе посольства. На том и сошлись. Зато уважение Посла к нам повысилось. А как иначе – Центр доверяет такие суммы.

Тем временем работа над Соглашением, как ни странно, продвигалась довольно конструктивно. Где-то мы по формулировкам уступали на столько, насколько позволяли директивы. Где-то новозеландцы шли навстречу нам. Буквально в течении трех рабочих дней уже был готов черновой рабочий проект. Пошла шлифовка текста, а это уже не только и не столько грамматика, сколько юридически выверенные формулировки. Когда уже текст был почти готов я предложи, не имея на то прямых указаний Центра, но и запрета не было, внести в текст положение о создании в Веллингтоне представительства Минрыбхоза. Такие представительства были у нас к тому времени в более чем десятка стран. Новозеландцы как-то настороженно к этому отнеслись. В принципе, они не возражали, но директив у них, поэтому вопросов тоже не было. Меня пригласил к себе Министр иностранных дел Стюарт и попросил более подробно его проинформировать, зачем нужно представительство Минрыбхоза и чем оно будет заниматься, из скольких человек будет состоять и возможна ли работа в нем на технической должности гражданина Новой Зеландии? Получив от меня все разъяснения, Министр сказал, что этот вопрос можно решить не в самом Соглашении, а в отдельных прилагаемых к Соглашению обменных письмах. Затем Министр как-то осторожно проинформировал меня, что у новозеландской стороны появилась совершенно новая проблема – это два небольших участка открытого моря, окруженных со всех сторон 200 мильной зоной Новой Зеландии. При этом Министр показывает карту с этими участками. Для меня эта анклавная проблема тоже была новостью, но не совсем. Об этих двух участках-анклавах мы знали от капитанов наших судов, работавших в новозеландской зоне по частным соглашениям с фирмами. Они мне говорили, что хотя рыба там имеется в определенные периоды, но можно обойтись и без этих участков, если будет разрешено работать по всей новозеландской зоне. Попросил Министра передать нам проект текста статьи по данному «анклавному» вопросу в том виде, как это видит новозеландская сторона. Министр, поблагодарив за такой конструктивный подход, и пообещал передать нам статью в ближайшие два-три часа. При этом он твердо добавил, что без решения этого вопроса Соглашение не имеет перспектив. После такой «добавки» Министра положение, как я понимал, осложнилось уже по всему, казалось бы уже согласованному, тексту. Действительно уже через полтора часа в посольство доставили новозеландцы проект статьи. Анализ ее показывает, что мы не сможем ее принять, так как в ней говориться о новозеландских правилах рыболовства для этих двух небольших районов, которые мы должны выполнить и главное о полном новозеландском контроле за рыбоводством здесь и наказании в случае нарушения таких правил новозеландскими органами. И это для открытой части моря! Замечу – Конвенция ООН по морскому праву только еще разрабатывалась и такие случаи еще не имели еще международной правовой оценки. И все же с согласия посла Селяникова отправляю проект статьи в Москву и жду дополнительных указаний. Хотя хорошо понимаю ответ будет отрицательный. И все же, не имея директив, начинаю шлифовать проект новозеландской статьи, высчитывать те варианты, которые могут быть проходными; предлагаю их новозеландской стороне. Идет напряженная работа двух делегаций по перетягиванию каната – каждый гнет свое. Спустя два дня получаю ответ из Москвы – отклонить новозеландский проект, взять обязательство не вести промысел в этих участках моря окруженных со всех сторон новозеландской 200 мильной зоной. Вновь начинается напряженный переговорный процесс. В ходе его удается выработать, как я ее назвал «каучуковую» статью VI будущего Соглашения, в которой говориться о сотрудничестве… «для обеспечения надлежащего управления морскими живыми ресурсами за пределами новозеландской зоны и сохранения этих ресурсов, включая районы, непосредственно к ней прилегающие.» Кроме того, в дополнении к Соглашению было подготовлено письмо от имени Правительства Союза Советских Социалистических Республик, в котором давалось обязательство о том, что «в двух небольших участках моря, полностью окруженных новозеландской зоной… советские суда не будут осуществлять рыболовство в вышеуказанных участках» и что такое «заявление не может рассматриваться как наносящее ущерб советской позиции, касающейся свободы рыболовства в открытом море».

Так был впервые в мировой рыболовной практике достигнут компромисс по проблеме двух анклавов в новозеландской зоне. Отослав весь пакет разработанных документов, а это текст Соглашения состоящий из 12 статей и трех обменных писем, составляющих неотъемлемую часть Соглашения, мы с профессором Петром Моисеевым остались ждать новых указаний относительно наших действий. Буквально на следующий день к вечеру получили одобрение по всему пакету документов и информацию о том, что в ближайшие дни в Веллингтон для подписания Соглашения прибудет правительственная делегация во главе Министра Ишкова А. А. Нам же предписывалось ждать делегацию. Доставшиеся нам свободные трое полных суток было вознаграждением за праведные труды, и мы ими воспользовались сполна благодаря любезности советника Владимира Азарушкина и его очаровательной супруги Алле. Посмотрели красивую, холмистую, гористую и все же зеленую Новую Зеландию. На этих многочисленных зеленых холмах огромное количество белых точек, если смотреть издалека. А вблизи оказалось – это бараны. Мелкие, средние, крупные. Это основное богатство и экспорт Новой Зеландии. Приняли участие и в рыбалке, а какая рыбалка без ухи. С прилетом делегации во главе с министром Ишковым темп нашей работы был в русле строго протокола и наведения мостов по реализации положений Соглашения. Последнее было подписано торжественно 4 апреля 1978 года в присутствии всего новозеландского правительства во главе с премьер – министром Молдуном. В ходе непринужденной беседы Министр иностранных дел Новой Зеландии Стюарт обращаясь к Министру Ишкову вдруг заметил «А мы знаем кого вы направите в свое представительство к нам». Министр Ишков как-то стеснительно ответил «А мы еще думали». На что Стюарт, глядя на меня, говорит: «Нет, нет господин Министр, Вы уже определились – это Зиланов и страна в унисон его фамилии – Зеландия». Дружно все посмеялись такому совпадению. В последующем Ишков уже в самолете мне сказал: «И не думай пока о длительных загранкомандировках, ты нужен в аппарате Министерства». А я и не помышлял в то время о работе заграницей.

Но все же вернемся к баранам. В ходе ответного обеда с нашей стороны для правительства Новой Зеландии в Веллингтон зашла одна из крупных плавбаз «Дальрыбы» типа «Камчатские горы» длиною 140 м, грузоподъемностью 5700 тонн. Габариты судна, команда, бытовые и рабочие условия поразили наших новозеландских коллег. Правда, не обошлось и без политеса. Утром мне в гостиницу звонит капитан и сообщает, что по длине судна на пирсе черной краской ночью кто-то нарисовал пять больших свастик. Уточняю, по борту судна или на пирсе? И что же делал вахтенный у трапа? Капитан спокойно разъясняет, что знаки эти вдоль дины судна на пирсе. Вахтенный видел, докладывал. Он капитан принял решение не вмешиваться, так как пирс это территория Новой Зеландии. Связываюсь с Посольством, подъезжает советник, едем на «Камчатские горы». Действительно художества в виде свастик солидно выписаны. А ведь через 4 часа прием на корабле всего новозеландского правительства во главе с премьер-министром Макдуном. Быстро разыскиваем администрацию порта. Те заявляют на пирсе вашего корабля, вот и пусть советская команда и сдирает их или закрашивает; может, она сама и нарисовала. Тут уже я едва сдерживаюсь, что-то говорю о войне, о наших жертвах, а в итоге заявляю – территория ваша, правительство и премьер ваш будет ступать по этим знакам. Поворачиваемся с советником и уезжаем, предварительно подтвердив капитану правильность принятых им решений. Спустя два часа новозеландцы прислали своих рабочих, которые убрали художества, а администрация порта принесла свои извинения за эту хулиганскую выходку нацистов.

Уже в ходе приема, который прошел, как говорят дипломаты на высоком уровне, завязалась непринужденная беседа Премьера Макдуна с Министром Ишковым. Мы видели их оживленный разговор. Потом уже в гостинице Ишков вызвав меня, дал поручение; надо проработать обмен (бартер) баранов на рыбу. Я опешил как это так! Министр хитро глядя на меня прочел ликбез. Мяса на Дальнем Востоке нам своего маловато, все равно везем за деньги ту же баранину, но из Австралии. А почему не из Новой Зеландии? Австралия нам не разрешает рыбачить в ее водах, а Новая Зеландия разрешает, ловим пока по 40–60 тысяч тонн в год, возможность же имеется по данным науки до 200 тыс. тонн в год. Вот в принципиальном плане мы с Макдуном и обсуждали этот вопрос во время обеда на нашей плавбазе. Завершая ликбез, Министр поручил мне проработать этот вопрос совместно с «Севрыбфлотом» и если найдете приемлемый вариант вновь готовься в Новую Зеландию для оформления такой договоренности. Действительно удалось найти экономически выгодный для обеих сторон, как нам не рыночникам в то время казался такой «выгодный» обмен: рыбу на баранов. Даже вышло специальное закрытое Постановление Правительства СССР, в котором мы брали обязательство закупать ежегодно новозеландской баранины до 150 тысяч тонн (по согласованным ценам), а новозеландская сторона выделяет нам ежегодно квоту до 350 тыс. тонн. К сожалении. перевести эту сделку в практическую плоскость в последующем не удалось. Причины – слабо мы разбирались в тонкостях рыночных отношений и внутриполитической ситуации в Новой Зеландии. Подход новозеландцев был прост: 1 тонна квоты в виде рыбы на 1 тонну баранов по мировым ценам. С учетом же доставки мы оказываемся в целом в минусе. Идея хотя и интересная, но умерла. Все же еще трижды я побывал по рыбным делам в Новой Зеландии и всегда покидал ее с грустью. Наверно надо было в свое время, упросить Министра Ишкова поехать на 2–3 года поработать в представительстве Минрыбхоза в Веллингтоне.

Но, как говорится, мы полагаем, а бог располагает. Видно не судьба. Зато анклавное знакомство продолжилось при моем участии уже в морях, прилегающих к России.

Беринговоморское советско-американское анклавно-минтаевое объединение

Второе мое прикосновение к проблеме рыболовства в анклавах наступило во второй половине 80-х годов, и касалось оно уже Берингова моря. С запада этого моря – побережье России. С востока и юга США. Оба государства почти синхронно в начале 1976 года ввели здесь 200-мильные зоны. Большая часть площади – 92 % – оказалась покрытой советско-американскими зонами. И только в центральной части образовался анклав, открытый для международного рыболовства. Площадь его немалая 189 тыс. км2 или 8 % площади моря. До 1980 года ни США, ни Советский Союз особого внимания с точки зрения рыболовства этому району не уделяли. Исследования, правда, здесь велись, были и в отдельные годы удачный промысел минтая нашими судами. Американцам в то время хватало рыбы, и забот по вытеснению иностранного промысла из своей 200-мильной зоны в Беринговом море. А там вели лов по межправительственным договоренностям суда Советского Союза, Польши, Японии, Республики Корея и даже Китая под флагом Тайваня. Первой жертвой оказались наши суда. Американцы применили к нам санкции, запретив работу флота по межправу и в совместных компаниях в связи с вторжением наших войск в Афганистан. Мы ушли из их зоны в свою, не получив никакой поддержки нашего Правительства. Спустя 2–3 года началась национализация рыбных ресурсов в зоне США. Был принят специальный закон – промысел прямой в зоне США осуществляют только суда под флагом США и построенные на верфях США. Армада судов-минтайщиков Японии, Польши, Республики Корея, КНР начали спешно смещаться в анклав Берингова моря, где уже с 1980 года отдельные суда Японии имели уловы, добывая в год до 4–6 тыс. тонн. С развитием промысла в анклаве судов упомянутых стран добыча минтая начала быстро возрастать: 1984 г. – 181 тыс. т, 1985 г. – уже 1 млн. т и в 1986–1989 гг. – от 1,1 до 1,4 млн. т. Для сравнения в эти годы СССР добывал в своей 200-мильной зоне Берингова моря – 0,7–1,3 млн. т, а США тоже в своей 200-мильной зоне Берингова моря 1,0–1,4 млн. т. Рыболовство Советского Союза и США осуществлялось по научным рекомендациям, а в анклаве – по понятиям. Бери, сколько сможешь. По существу крупномасштабный браконьерский лов под прикрытием со стороны государств флага судов Японии, Республики Корея, Польши и Китая – о свободе рыболовства в открытом море стремительно увеличивался. Запас минтая в Беринговом море хотя и состоит из восточной и западной популяций, но он един и в период откорма как раз и смешивается в центральной части – в анклаве Берингова моря. Начали падать уловы минтая в нашей и американской зоне. Забили тревогу, прежде всего, рыбаки США, которые провели на свои кровные средства облет на самолете анклава, зафиксировали армаду там судов и потребовали от Президента США, а им был в то время Р. Рейган и от конгрессменов и сенаторов срочно принять меры по приостановлению браконьерского лова. Сенат США 21 марта 1988 года принимает резолюцию 396, в которой Госсекретарю США поручается приступить к переговорам с Советским Союзом по решению данной проблемы. Так началось советско-американское анклавное объединение – братание. В хорошем смысле этого слова. Вновь во главе этого переговорного процесса с нашей стороны был Минрыбхоз, а министром в то время был уже Каменцев В. М., в последующем его сменил Котляр Н. И., он поручил вести их мене – начальнику управления внешних сношений, члену коллегии, а затем заместителю министра. Со стороны американцев делегацию возглавлял представитель Госдепа в должности помощника Госсекретаря в ранге посла Дэвид Колсон. Вначале американцы предложили объявить двухсторонний «мораторий на всякое рыболовство» в анклаве и принудить к этому те страны, которые ему не последуют. Но не так просто принудить чем, как? Сомнения были с нашей стороны. Польша уже была вне нашей «орбиты». Китай вел самостоятельную антиимпериалистическую игру. Япония вовсю педалировала «на свободу рыболовства в открытом море», да еще демагогически заявляли, что в центральной части Берингова моря самостоятельное стадо минтая. Оно якобы не имеет никакого отношения к запасам в советской и американской зонах. Помаявшись совместно с американскими коллегами по уговариванию браконьеров, пришли к выводу, что надо посадить за стол переговоров все страны, ведущие здесь промысел и два наших прибрежных государства и выработать единственно верный подход по предотвращению разгрома запасов мин тая. Взялись за это дело мы с послом Дэвисом Колсоном. Удивились быстрому согласию наших «недругов». Затем, проанализировав их ответы, обнаружили, что они ведут линию на созыв представителей только ведомственных – министерств рыболовства, а не на правительственном уровне. Такой подход попахивал срывом или затягиванием переговорного процесса. Пришлось вводить в «минтаевый бой» тяжелую артиллерию – глав государств Советского Союза, а им был в то время М. Горбачев, и США – Р. Рейгана. Для нас достучаться по минтаевым делам до государя Горбачева – дело безнадежное. Я так и информировал своего партнера после Дэвида Колсона. На это получил вежливый ответ – мы, американцы, достучимся по этой проблеме до президента США Р. Рейгана с первого раза, а уж он – до Горбачева. Мне ничего не оставалось делать – только обо всем советского посла в Вашингтоне и министра Каменцева В. М.они же, как я полагал, проинформируют верха», посоветовав пойти на совместное советско-американское заявление по минтаю Берингова моря и о подрыве запасов в результате браконьерского промысла в анклаве. В последующем это и было сделано с добавлением в конце Заявления, что «… обе стороны не будут приветствовать совместные усилия в направлении создания международного режима сохранения морских живых ресурсов и управления ими в центральной части Берингова моря». Так был запущен процесс разработки и в последующем подписания Конвенции о сохранении ресурсов минтая и управления им в центральной части Берингова моря, перед тем, как начать ее разрабатывать, все страны согласились ограничить суммарный вылов минтая в анклаве Берингова моря уровнем 1985 года, а это не более 360 тыс. т (вместо ранее 1 млн. т) и установить контроль за рыболовством. Это уже была если не полная победа, над нерегулируемым промыслом, то, во всяком случае, хороший ее предвестник. Затем начались изнурительные переговоры буквально по каждой статье будущего текста Конвенции о сохранении ресурсов минтая в центральной части Берингова моря. Безусловно, на нашей стороне были соответствующие, принятые к тому времени, ряд положений Конвенции ООН по морскому праву 1982 года. Но были и сложности другого плана. Международное сообщество по линии ООН начало новый переговорный процесс – об управлении трансграничными запасами, а минтай к ним и относится, наши партнеры из Японии, Польши, Республики Корея и КНР резонно замечали: «куда вы торопитесь, давайте дождемся нового международного правового документа. В этих условиях пришлось еще раз прибегать к тяжелой артиллерии – вновь к заявлению глав государств. Но теперь уже с нашей стороны. Когда советский Союз рухнул, это была Россия и ее президент Б. Ельцин, а с американской стороной – Буш-старший. Вновь совместное заявление. Однако и оно не очень двигало дело вперед. Тогда третье заявление, уже Ельцина-Клинтона, и лед тронулся. Конвенция была разработана и подписана, а с 16 июня 1994 года вступили в силу накануне ее вступления все суда Японии, Польши, Республики Корея и КНР уже с 1992 года добровольно прекратили свой промысел в анклаве Берингова моря до восстановления их запасов. Таков результат совместного советско-российско-американского сотрудничества по прекращению нерегулируемого браконьерского промысла. На это требовалось почти… пять лет. Такова цена минтая и процесса дипломатических усилий.

Охотоморское российское анклавное одиночество

Казалось, все покончено с нерегулируемым браконьерским анклавным промыслом в водах морей России. Но не тут-то было. Рыболовный флот опять же Польши, республики Корея и КНР начал переходить из центральной части Берингова моря в центральную анклавную часть Охотского моря, площадь которой едва достигает 2,7 % от площади моря. Вновь нерегулируемый, браконьерский промысел минтая. Замечу, что в этот раз нет японских судов. Япония, как ответственное приморское рыболовное государство Северо-Западной части Тихого океана, сделала надлежащие выводы из уроков Берингова моря и сдержала свои суда от промысла в анклаве Охотского моря. Остальным государствам – Польше, Республике Корея и КНР уроки Берингова моря – впустую. Начался новый-старый сценарий переговоров о прекращении ими разрушительного промысла. К тому же, суда этих стран незаконно заходили в нашу 200-мильную зону для промысла. Пошли аресты, штрафы. И все равно промысел осуществляется. Демарши по дипканалам результатов не дают – слаба еще была новая Россия, да и либеральному правительству Ельцина наскучило все время заниматься каким-то минтаем. К тому времени Министерство рыбного хозяйства нашей страны превратилось в комитет по рыболовству, статус которого упал, как говорят моряки, ниже ватерлинии. Тем не менее, связи, авторитет наших специалистов пока был в цене. Удалось подготовить обращение Парламента России к своим коллегам в Польше, Республике Корея и КНР. По нашей рыбацкой линии с помощью МИДа заключено было правительственное соглашение с США по Охотскому морю с тем, чтобы оказать дополнительное давление на страны, поощряющие браконьерство. Велись переговоры с Украиной о заключении с ней межправительственного соглашения аналогично американскому с тем, чтобы создать еще большее давление на Польшу, Республику Корея и КНР. И все же никак не удалось свернуть этот охотоморский анклавный промысел минтая. Повторюсь, слаба была Россия, воли у руководства страны для решительных действий не хватало. Да и как будет хватать, когда президент Ельцин на обращение ряда американских фирм о промысле ими минтая в наших водах, и, прежде всего, в Охотском море, начертал: «Решить вопрос – я же Бушу обещал». Воистину, не знаешь, что делает левая и что делает правая рука «царя России – Бориса». Пришлось уже у себя дома нам, рыбакам, открывать второй фронт по защите запасов минтая.

Главы делегаций США посол Т. Пикеринг и России заместитель руководителя Росрыболовста В. Зиланов скрепляют договоренность по Охотскому морю крепким рукопожатием

Остался у нас, рыбников один только выход сворачивать самостоятельно отношения с Польшей Кореей и Китаем в области рыболовства, а они получали квоты в нашей 200-мильной зоне по межправительственным соглашениям или идти на развитие такого сотрудничества в обмен на прекращение ими нерегулируемого промысла в анклаве Охотского моря. Так и действовали. Несколько увеличили их квоты по минтаю в нашей зоне, правда, на платной основе. Получили от них заверение о прекращении нерегулируемого промысла в анклаве Охотского моря. Так была решена, правда не лучшим образом, и эта анклавная проблема. Теперь уже в одиночестве. Союзников в рынке нет, только материальная выгода. А истинные союзники российского государства – флот и армия – пока тоже слабы в защите наших рыбных интересов. Вот каков, на мой взгляд, урок уже из охотоморской проблемы. По моей личной оценке, как участника этого переговорного процесса, более одинокой Россия в ходе переговоров в области анклавного охотоморского рыболовства еще никогда не была, как в этом случае.

И тем не менее, параллельно решение этой проблемы, именно охотоморской, шло и на высоком международном уровне – по линии ООН с участием более 140 государств на Конференции по трансграничным рыбным запасам и запасам далеко мигрирующих рыб. Российская делегация, которую на протяжении более четырех лет было поручено правительством возглавлять мне, настойчиво добивалась и добилась, чтобы ситуация по анклаву Охотского моря была бы обсуждена, а правовое ее решение было отражено в итоговом документе – многостороннем межправительственном соглашении. Так в тексте Соглашения об осуществлении положений Конвенции ООН по морскому праву, касающихся сохранения трансграничных рыбных запасов и запасов далеко мигрирующих рыб и управления ими, появилась статья относительно районов открытого моря, полностью окруженные районом под национальной юрисдикцией одного государства. Из всех существующих в Мировом океане морей, подпадающих под эту формулировку, имеется только одно море – Охотское. Это уже было действительное, поистине достойное нашего рыболовного сообщества, международное признание силы рыболовной дипломатии России.

Баренцевоморский российско-норвежский анклавный тандем

Параллельно с проблемами анклава Охотского моря этот же вопрос медленно набирал обороты в Баренцевом море, где в его центральной части также ограничен с востока и юга 200-мильными зонами России-Норвегии и восточной границей Договора о Шпицбергене 1920 года образован анклав площадью 80 тыс. км2, или около 6 % площади моря. В нем периодически образуют, правда, не каждый год, скопления мигрирующей трески, мойвы, сельди, сайки зубатки, иногда пикши. Сюда начали наведываться вначале суда под разными удобными флагами Панамы, Вануату, Грузии и т. д. Можно предположить, что на этих судах была наша российская «братия», вышедшая из-под контроля не только честно работающего рыболовного сообщества, но и государства. Затем в этом районе появились суда под флагом Исландии и Дании (Гренландия). А это уже серьезная заявка на широкомасштабный лов. По тем данным, которыми располагали мы и норвежцы, вылов достигал порядка 20–30 тыс. т в год. В рамках советско-, а затем и российско-норвежской смешанной Комиссии по рыболовству начались двухсторонними консультации по принятию мер по прекращению такого нерегулируемого браконьерского промысла.

Оценка сложившейся ситуации и подходы по ее решению были различными у специалистов России и Норвегии и даже несовпадающими. Например, специалисты-рыбники с нашей стороны, а на первоначальном этапе я их возглавлял, настаивали на постоянном «мягком» решении этого вопроса по отношению к исландцам и гренландцам и «жестоком» вплоть до ареста судов под удобным флагом, тем более, что с пойманной рыбой он идут через норвежскую либо российскую 200-мильные зоны.

Этот вариант не очень был симпатичен нашему МИДу, да и норвежцы не горели желанием принимать крутые меры. Боялись – сегодня жесткие меры к судам под удобным флагом (Грузия, Панама, Вануату), а завтра братьев – скандинавов, исландцев – придется прижимать. Логика была в этом. Тогда мы высказали другой вариант – ничего не предпринимать. Начнется похолодание в Баренцевом море – рыба уйдет в западном направлении, и все суда, включая суда Исландии и Гренландии, сами покинут этот район. Но и это не было принято.

Оставался вариант заключения как-либо компромиссного межправительственного Соглашения, но без создания для этих целей международной организации по типу, как это было сделано в Беринговом море. Дело в том, что на анклав Баренцева моря уже распространялся режим международной организации – НЕАФК. И ни мы, ни норвежцы не были заинтересованы разрушать существующий международный режим. Скрытая же проблема заключалась еще и в том, что западная граница анклава, по мнению норвежцев – это восточная граница объявленной ими так называемой 200-мильной рыбоохранной зоной вокруг Шпицбергена. Мы же, как и исландцы, не разделяли такой подход – нет никакой рыбоохранной 200-мильной зоны, есть только район договора о Шпицбергене 1920 года. Отсюда еще одна уже политическая трудность. Словом, переговорный процесс по этой непростой проблеме возглавили с обеих сторон специалисты министерства иностранных дел, а рыбаки были отодвинуты в консультанты. Так родилась межправительственная договоренность – Соглашение между Норвегией – Россией и Исландией, которая положило конец и этому нерегулируемому браконьерскому промыслу в анклаве Баренцева моря. Здесь уже вновь, как и в Беринговом море, сыграло положительную роль объединение уже советско-, а затем российско-норвежского сотрудничества.

Подписание в штаб-квартире ООН (Нью-Йорке) В. Зилановым по поручению и от имени правительства России Соглашения по трансграничным запасам и далеко мигрирующим рыбам

Окончательное же решение анклавной проблемы было найдено, как уже ранее мною упоминалось, на Конференции ООН по трансграничным рыбным запасам и запасам далеко мигрирующих рыб. В ходе ее при настойчивой работе российской стороны удалось согласовать положения специальных статей 15 и особенно 16, касающихся районов открытого моря, окруженных полностью районом под национальной юрисдикцией других государств. Этим были урегулированы на международном уровне все правовые вопросы сохранения и оптимального использования морских живых ресурсов в анклавах. Дело за правильностью и своевременностью их применения соответствующими национальными органами в практике международного и особенно отечественного рыболовства. Октябрь 2008

Рыбное казино Грефа

Вот уже третий месяц основные правительственные ведомства – Минэкономразвития, Госкомрыболовства, Федеральная пограничная служба, Антимонопольный комитет, МВД и другие – заняты проблемами рыбной отрасли:

• вовсю идет борьба с браконьерством – вплоть до потопления своих судов (слава Богу, нет убиенных);

• во всех рыбных регионах работают проверяющие и контролирующие органы;

• в столице с помпой проходят рыбные аукционы;

• в рыбном штабе – Госкомрыболовстве – формируется новая (видимо, очередная – шестимесячная) команда по спасению «рыбаков и рыбы».

Словом, суета сует или видимость активной деятельности. А в это время рыбаки высказывают немало нелестных слов, а точнее – костерят правительство и прежде всего Минэкономразвития и Госкомрыболовство.

Основное содержание этих претензий сводится к тому, что правительство вместо создания эффективных механизмов для развития производства и внутреннего рынка отечественной рыбной продукции встало на путь создания фискальной системы выколачивания финансовых средств из рыбодобывающего сектора, являющегося основой отрасли.

Ведомством Г. Грефа при поддержке прошлых руководителей Госкомрыболовства внедрены, впервые в мировой рыболовной практике, аукционы по продаже промышленных квот вылова рыбы для российских рыбаков при промысле в своей же 200-мильной исключительной зоне. Среди рыбаков сие новшество окрестили как «Рыбное казино Грефа». Как известно, казино работает по принципу: немного выигравших – большинство проигравших. Но всегда в выигрыше администрация и крупье.

На аукционное новшество все рыбные регионы ответили дружным возмущением, а Совет Федерации принял специальное обращение к Президенту В. В. Путину 31 января сего года с просьбой отменить продажу квот для российских рыбаков. С момента обращения сенаторов к президенту прошел уже месяц. Аукционы идут полным ходом – никто их отменять не собирается. Рыбаки вынуждены идти на аукцион, иначе останутся без работы. Более того, зреет намерение в следующем году расширить их на все рыбные запасы Да и как их отменять, если столько информационно-пропагандистских средств и сил в течение 4 лет затрачено определенными кругами на подготовку и осуществление этого «эпохального» новшества! Чего стоят только вымыслы о 4—10 млрд. долл. США, якобы отправляемых ежегодно рыбаками «за бугор»! И все ради аукционов. А тут сенаторы – отменять. Нет, не для этого грефовцы все это затевали, да и биржу уже подыскали. Так что придется рыбакам проглотить аукционную наживку.

А как же рыбные запасы?

Выдержат ли они аукционное давление? Каковы последствия аукционов в долгосрочном плане для рыбаков, рыбной отрасли страны?

Куда идет «рыболовный мир» в третьем тысячелетии в условиях рынка?

Неужели в аукционы?

Рыбные ресурсы и рынок

Природа наделила наши прибрежные воды и 200-мильную исключительную экономзону щедро. По запасам крабов, минтая, осетровых мы занимаем первое место в мире, а по сельди, треске, камбаловым, наваге, лососевым – второе. По другим объектам морского промысла (мойве, окуневым, кильке, шпротам, палтусу, сайре) мы также в первой пятерке.

Следует сказать, что наши ресурсы находятся в большинстве своем в суровых северных морях – Баренцевом, Охотском, Беринговом, что вызывает периодическое колебание их численности. Урожайные годы сменяются неурожайными. Поэтому наше рыболовство в северных водах, по аналогии с сельским хозяйством, находится в зоне рискованного промысла. Например, еще не так давно в дальневосточных морях нами добывалось ежегодно до 600–800 тыс. т сельди иваси. К этому еще и японские рыбаки добывали 3–4 млн. т. Урожайность сельди иваси уменьшилась, и этот вид потерял свое значение в отечественном рыболовстве. Резко снизились уловы и у Японии.

Наряду с природными факторами на состояние рыбных запасов влияет и чрезмерный, особенно неконтролируемый, промысел. При отсутствии строгого контроля погоня за прибылью неминуемо ведет к хищнической эксплуатации рыбных ресурсов, и прежде всех тех, которые имеют повышенный спрос. Это – крабы, осетровые, треска, икряной минтай, нерка и др. Именно по этим рыбным запасам за годы реформ произошло снижение их численности, так как, стремясь получить максимальную прибыль, новые рыбопромышленники выбирают крупную треску, нерку, икряной минтай, выбрасывая за борт всю мелкую и другую рыбу, которая имеет меньшую рыночную стоимость. Это наносит значительный урон рыбным запасам. «Выбросы» – это новый бич нашего морского рыболовства. Кроме того, в 200-мильной дальневосточной зоне России, и прежде всего в Охотском море, длительное время ведут промысел по специальным межправительственным соглашениям рыбаки зарубежных стран и даже тех, которые не являются странами Дальневосточного региона. Например, рыболовные суда Польши. В разные годы иностранный промысел изымает от 200 до 600 тыс. т.

Все это в совокупности – давление «рыночных сил», браконьерство, иностранный промысел – уже нанесло, при попустительстве соответствующих ведомств, значительный урон рыбным запасам 200– мильной экономической зоны России. Так, еще недавно, в 1996 году, запасы минтая позволяли добывать до 3 млн. т, теперь же не более 1,5 млн. т. И даже эта величина то ли будет достигнута в 2001 году, то ли нет. Еще худшее положение складывается с запасами крабов и осетровых. Последние уже переведены в разряд прилова, да и то только для научных целей и в объеме всего 536 т. А ведь на заре перестройки и реформ вылов осетровых, исходя из рекомендаций науки, давал улов в 12–15 тыс. т! Именно на осетровых радикальные либералы опробовали в последние два года аукционы по продаже квот в воде. Кроме снижения запасов, аукционы повлекли за собой рост цен на продукцию почти в 2 раза! Результат, как говорится, налицо.

Вновь мы впереди планеты всей

Хотя рыбные запасы нашей 200-мильной экономической зоны находятся в напряженном состоянии, а по отельным популяциям они подорваны, тем не менее потенциальные возможности при надлежащем их управлении и соответствующем контроле за рыболовством позволяют пока еще добывать около 4,4–4,8 млн. т ежегодно.

Еще в 1998 году наш вылов в целом составлял 4,7 млн. т, в 1999 и 2000 годах он упал до 4,1–4,0 млн. т. Отечественное рыболовство приобрело характер монопромысла, то есть произошло сосредоточение его на отдельных валютоемких видах. В Баренцевом море – это треска, пикша; в Охотском и Беринговом морях – минтай, крабы, лососевые.

Целый ряд других видов (сайра, камбаловые, сельдевые, сайка, мойва и т. п.) недоиспользуются. Более того, способы лова тоже стали моно – 95 % улова берется тралами. Кошеловые неводы, орудия сетного промысла в прибрежной зоне, ярусный лов под влиянием псевдорыночных реформ заброшены.

Вот здесь-то и должна быть проявлена государственная мудрость, и прежде всего в государственном управлении рыбными ресурсами и рыболовством. Вместо этого чиновники разных федеральных служб настойчиво продавливают псевдорыночные новации, выставляя рыбные ресурсы в воде (как будто это уже товар) на аукционы.

Подобного нет ни в одной из соседних с Россией стран с современной экономикой. Нет этого ни в Норвегии (соседи в Баренцевом море, мы имеем с ней общие запасы трески и пикши), ни в США (соседи в Беринговом море, мы имеем с ними общие запасы минтая), ни в Японии (соседи в Японском море и у Курильских островов) и Китае (соседи по пограничным рекам).

В этих странах ведут научное государственное управление рыбными ресурсами, а не выставляют их на аукционы. Одновременно широко осуществляются практические работы по воспроизводству и выращиванию рыбы в морской прибрежной зоне при активном содействии государства и местных властей.

Марикультура – основа рыбного хозяйства XXI века

В современном мировом рыбном хозяйстве применяются технологии по увеличению рыбных ресурсов за счет использования достижений в биотехнике выращивания рыбы и ракообразных в морских прибрежных водах. Аквакультура и ее морская часть – марикультура – становится основой устойчивости водных ресурсов и их ритмичной поставки на мировой и внутренний рынок. Лидерами здесь являются опять-таки наши соседи. На Северо-Западе – Норвегия, на Дальнем Востоке – Китай, Япония и США.

Так, Норвегия за последнее десятилетие довела выращивание лососевых – семги и форели – в морских садках (фермерские хозяйства) до 560–580 тыс. т в год! По своей рыночной стоимости этот объем равен стоимости морских уловов Норвегии в естественных водоемах объемом в 2,0–2,5 млн. т.

Не менее впечатляющие результаты достигнуты Китаем, который за счет выращивания рыбы и других водных объектов в пресной и морской водах ежегодно получает 17–23 млн. т! Кроме того, в естественных морских водах Китай добывает еще 15–17 млн. т.

Япония уже в течение почти десятилетия устойчиво выращивает ежегодно в морских прибрежных водах 780–830 тыс. т высококачественной рыбы и ракообразных, да и добывает в морях еще 6–7 млн. т.

США ежегодно выращивают в морской и пресной воде до 400–420 тыс. т, а в морских водах вылавливают дополнительно еще 4,5 млн. т.

Все эти страны (Норвегия, Китай, Япония, США) – наши соседи и находятся почти в равных морских климатических условиях, у всех у них развитые рыночные отношения. И нет никаких аукционов. У этих стран имеется сбалансированная рыболовная политика, направленная на оптимальное использование природных ресурсов, развитие марикультуры и насыщение внутреннего рынка рыбной продукцией собственного производства.

А каковы наши успехи в аквакультуре, включая мари-культуру? В 1988–1990 годах Россия выращивала 150–254 тыс. т рыбы, в основном в пресных водах. Сейчас всего 52– 100 тыс. т, а в морских водах – немногим более 5 тыс. т. Снижение за годы реформ в два раза! Весь мир идет по пути наращивания объемов марикультуры, мы идем в обратном направлении.

Может быть, у нас нет достаточных научных наработок? Имеются, и еще какие!

Ученые и практики России разработали биотехнику выращивания не только лососевых, но и осетровых, камбалы-калкан, многих видов пресноводных рыб. А по акклиматизации и вселению новых видов, таких как королевский краб (созданы запасы в Баренцевом море), горбуша (в Белом море), кефалевые (в Азовском, Каспийском морях), мы являемся мировыми лидерами.

Так почему же у нас не идет развитие марикультуры в прибрежных регионах? Да только потому, что нет четко разработанного экономического механизма и соответствующих организационных структур по развитию этого важного (ведущего в XXI в.) направления по насыщению внутреннего рынка рыбной продукцией. Административные путы, налоговые нагромождения не дают возможности развивать это направление. Нет ясного разграничения полномочий между центром и регионами. Вот сюда бы, а не на рыбные аукционы нужно было бы направить энергию грефовских «экономчиновников», с тем чтобы создать экономические, действительно рыночные условия как для рыбных ресурсов экономзоны России, так и для ускоренного развития марикультуры в прибрежной зоне приморских регионов. Однако, видимо, делить и продавать это больше подходит для них, чем приумножать и использовать рыбные ресурсы во благо страны.

Аукционы по продаже «кота в мешке»

Организовав аукционную продажу рыбных квот в воде для граждан России, что является, как уже было отмечено, «новшеством» в мировой рыболовной практике, ведомство Грефа совершенно «забыло», что по существу продают прогноз возможного улова. А если этот прогноз не оправдается? Кто понесет ответственность?

История морского рыболовства знает сотни примеров, когда, выйдя в море, рыбаки возвращались без улова. Ошибка в прогнозе или рыба ушла в другие районы?

Словом, море есть море, а рыбалка зависит от многих природных факторов. Покупать же квоты на аукционах рыбакам предлагается как товар! А товара-то еще и нет! Ведь квота становится товаром только тогда, когда окажется на палубе корабля. Так что Греф из воды деньги решил делать. Причем покупать «кота в мешке» должны даже традиционные пользователи – коренное население, малочисленные народности, российские рыбаки. Введя аукционную продажу квот в воде, ведомство Грефа нарушило целый ряд федеральных законов и даже положения Конституции России, касающиеся прав коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока. Эти новации грефовскими «чиновниками» названы «совершенствованием государственного управления водными биологическими ресурсами». В подкрепление своей позиции они считают, что аукционы покончат с коррупцией в рыбной отрасли, увеличат поступление средств в бюджет и дадут импульс для ее развития.

Все это – словесная завеса, видимая часть «рыболовного айсберга». Скрытая же – это перераспределение финансовых потоков и передел последней государственной собственности в области морского рыболовства – сырьевых рыбных ресурсов. В целом ни много ни мало около 5 млн. т рыбы, первоначальной стоимостью около 2–2,5 млрд. долл. США. Правда, для осуществления такого промысла надо затратить не менее 1,8–2,1 млрд. долл. Так что нет никаких пиаровских 4 млрд. долл. США.

В схватке за владение и распоряжение этими ресурсами столкнулись две группировки. Первая ведома радикальными либералами, вторая – государственниками-профессионалами.

Радикальные либералы навязывают выставление рыбных ресурсов на открытые и закрытые аукционные торги. Государственники-рыбники считают, что рыбные ресурсы как всенародная собственность должны выделяться по единым критериям только для российских рыбаков, и прежде всего приморских регионов, без всякой оплаты. За теми и другими стоят заинтересованные лоббисты как в исполнительной, так и в законодательной ветвях власти всех уровней. Об этом свидетельствует почти пятилетняя борьба вокруг проекта закона «О рыболовстве и сохранении водных биологических ресурсов», который уже принят 21 марта сего года. В результате закон приобрел четкую радикально-либеральную направленность. Его ядро – это аукционы, конкурсы, платность ресурсов и совершенно новые критерии при распределении квот среди российских пользователей. Попытки сенаторов приморских регионов скорректировать проект закона, исходя из мировой и российской практики, нашел лишь относительное понимание в нижней палате Федерального собрания. Да это и неудивительно при нынешнем составе Думы! Совершенно очевидно, что радикально-либеральное крыло «продавило» аукционы и платность рыбных ресурсов в правительстве и сейчас спешно закрепляет эти новации посредством соответствующего закона. В схватке вокруг этих вопросов роем кружат «советники», «помощники» высоких правительственных чиновников и различные «прилипалы» от псевдокоммерческих структур, которые ловят свою рыбешку, а точнее, свою выгоду, кто – политическую, кто – материальную, в мутной воде. Между тем в стороне остается судьба основы основ рыбной отрасли – сырьевых рыбных ресурсов 200-мильной исключительной зоны России, добывающего российского флота и рыбаков. Ведь за годы реформ рыболовный флот выработал свой ресурс, требуются инвестиции для его модернизации и обновления. Рыбаки же опасаются потерять работу. Другой профессии у них нет. Море и рыба – кормилицы, а последняя выставляется на аукцион!

Последствия аукционов

О том, что рыбные аукционы ничего общего не имеют с совершенствованием государственного управления водными биологическими ресурсами и внедрением современных экономических отношений, вряд ли требует доказательств. Главная цель аукционов – навязать регионам выгодную радикально-либеральным чиновникам систему распределения квот на вылов рыбы и пересмотреть критерии распределения квот, которые определены Федеральным законом «Об исключительной экономической зоне Российской Федерации» от 17 декабря 1998 года, что является противозаконным. Кроме того, ставится задача перераспределить финансовые потоки между регионом и центром в пользу последнего.

Именно поэтому ряд губернаторов дальневосточных регионов обратились к Генеральному прокурору РФ Устинову с просьбой об отмене упомянутого постановления правительства, а рыбаки внесли в Верховный Суд исковое заявление по данному вопросу. Если же аукционы все же останутся на длительный период, а именно такую линию ведет грефовское ведомство («чиновники от Грефа» в кулуарах ссылаются при этом на приверженность президента В. В. Путина к аукционной продаже рыбных ресурсов), то последствия легко просчитываются.

В них не смогут принимать участие мелкие и средние рыбопромышленники – новый класс собственников мелких и средних судов. Они обречены на разорение и отстранение от рыбного бизнеса.

Крупные рыбопромышленники и ряд средних, не имея собственных оборотных средств, вынуждены брать дополнительные кредиты, и прежде всего у иностранных банков и иностранных партнеров, так как именно за рубежом ставки по кредитам ниже, чем в российских банках. Не исключено внедрение на аукционы криминальных теневых денег.

Выиграв аукцион, рыбопромышленник вынужден идти на превышение квот, чтобы оправдать затраты. Основная масса продукции все больше будет поставляться за рубеж – надо же рассчитываться за кредиты.

Затраты на аукционы рыбопромышленники отнесут на себестоимость продукции, что повлечет рост розничных цен не менее чем на 15–20 %, а в ряде случаев – до 50 %. К тому же наша рыбопродукция станет неконкурентоспособной не только на внутреннем рынке, но и на внешнем, так как иностранные рыбаки ведут промысел этих же запасов, получая квоты от своих правительств без всякой оплаты.

Аукционы создадут неустойчивый инвестиционный климат, особенно по обновлению основных фондов морского рыболовства – флота. Ну кто будет вкладывать инвестиции в обновление, модернизацию судов, которые окупятся только через 5–6—10 лет, а квоты на вылов надо выигрывать на аукционе ежегодно?

Не менее важен и следующий нюанс: где гарантии, что, выиграв аукцион, рыбопромышленник сможет их добыть?

А если нет? Кто покроет его убытки? Кто возместит ему затраты?

После 2–3 лет аукционов, которые неминуемо разорят российских рыбопромышленников, их место займут иностранные фирмы, так как если государство не может использовать квоты, то в соответствии с международным правом они должны быть переданы соседним государствам. Не в этом ли глубокий смысл аукционов и их организаторов?

Кроме того, рыболовные поселки придется дополнительно финансировать из федеральных бюджетных средств.

Расчеты экономистов показывают, что введение платных аукционов за рыбные ресурсы в воде приведет к снижению рентабельности производства товарной продукции с существующей сегодня 13 % до 3,7 %, а дополнительные расходы на обслуживание кредитов для участия в аукционах сделает процесс производства продукции убыточным в целом.

Что делать?

Извечный русский вопрос вот уже 10 лет мучает рыбников. Надежды на президента остаются, опять-таки в силу русской ментальности – царь-батюшка рассудит. Аукционы – дополнительный налог на рыбаков. И вот здесь президент может внести законопроект, изменяющий налоговую базу. Но это полумеры. Главное – президент, правительство должны определиться в основных направлениях рыболовной политики России. Каковы ее основные цели?

Является ли она, как это было на протяжении двухсотлетней истории, компонентом продовольственной безопасности? Или это удел флибустьеров, одиночек-рыбопромышленников? Во всех приморских зарубежных странах рыбная отрасль является компонентом не только продовольственной безопасности страны, но и безопасности в целом, так как обеспечивает заселенность отдаленных приморских регионов, а рыбаки – это самый подготовленный резерв для ВМФ. Именно по этим соображениям правительства ведущих зарубежных стран осуществляют по отношению к своей рыбной отрасли протекционистскую политику.

Настало время и нашему правительству повернуться лицом к рыбному хозяйству. Необходимо незамедлительно разработать и утвердить Концепцию морской рыболовной политики России и Программу по ее осуществлению. Следует навести порядок в кадровом вопросе штаба отрасли. Опора должна быть на профессионалов.

В последние два года на должность председателя назначались: генерал Ермаков, молодой бизнесмен Синельник, полковник Моисеев. Вряд ли от столь далеких от рыбных дел специалистов стоило ждать положительных результатов. В настоящее время отрасль возглавил опытный политик – Наздратенко, но дадут ли ему работать грефовцы?

Председателю правительства М. Касьянову полезно было бы собрать рыбопромышленников от приморских регионов, а не околорыбных чиновников Московского кольца, и выслушать их мнение об аукционах, распределении квот, о путях развития отрасли. Почему президент В. В. Путин находит время встретиться с бизнесменами – нефтяниками, энергетиками, учеными, журналистами, творческой интеллигенцией, а у председателя правительства нет времени для встречи с рыбаками, специалистами, учеными отрасли?

Вот уже три месяца в приемной председателя правительства лежат по этому вопросу десятки предложений с мест. В этих условиях рыбаки вынуждены идти на объявление забастовок, обращаться к президенту и даже вносить иск на правительство в Верховный Суд РФ. Кроме того, решено созвать в мае сего года Чрезвычайный всероссийский съезд работников рыбного хозяйства.

Настало время правительству перейти от деления и продажи рыбных ресурсов к их приумножению и устойчивому использованию, созданию условий для развития производства в целях насыщения внутреннего рынка рыбной продукцией отечественного производства.

Что же касается распределения квот на вылов, то для условий России, с учетом прошлого опыта, более подходит система двух уровней.

Первый включает решение правительства о наделении квотами приморских регионов, взяв за базу среднегодовой фактический вылов за последние 5—10 лет, выраженный в процентах. По этому ключу можно было бы наделять квотами регионы в течение 3–5 лет.

Второй уровень – это наделение квотами пользователей – рыбаков, рыбопромышленников в каждом приморском регионе в пределах выделенных для них квот.

Принципы наделения квотами пользователей должны быть разработаны в самих регионах с учетом местных условий ассоциациями, объединяющими рыбаков и рыбопромышленников. Такие принципы должны действовать на долгосрочной основе, с тем чтобы создать условия для инвестиций в обновление основных фондов – флота и береговой перерабатывающей базы.

Монумент классическому чиновнику (прежде всего современному российскому) в г. Рейкьявике (Исландия)

Назрела необходимость разработать и принять закон прямого действия о принципах наделения квотами на вылов водных биоресурсов как приморских регионов, так и конкретных пользователей – российских рыбопромышленников.

Перспективным представляется передача рыбных ресурсов в долгосрочную аренду ассоциациям, объединениям рыбаков-профессионалов.

Государство же должно заниматься мониторингом, управлением этими запасами, контролем за промыслом и осуществлением национальной политики в области рыболовства.

Май 2001

Главное – чтобы кошка ловила рыбу

Неожиданно для многих специалистов в области рыболовства Китайская Народная Республика вышла в 1990 году на первое место в мире по общему вылову водных объектов – 12,3 млн. т, опередив таких признанных лидеров, как Япония и бывший Советский Союз. Обмениваясь этой новостью с рыбопромышленниками Японии, США, Канады и других стран, я неизменно слышал в ответ, что здесь много неясного – за счет чего Китай достиг таких успехов, и второе – что это временное явление и что должен наступить спад.

С тех пор прошло три года. Однако китайское рыбное хозяйство по общей добыче прочно занимает первое место, динамично увеличивая уловы: 1991 год – 13,5 млн. т, 1992 год – 15,6 млн. т и в 1993 году – около 18 млн. т. Намеченный государственной программой реформирования рубеж – достичь к 2000 году вылова в 18 млн. т – взят досрочно. Сейчас руководители китайского рыбного хозяйства думают уже о 20 млн. т к 2000 году. Результаты поразительные.

В чем же секрет такого роста на фоне сбавивших объемы вылова ведущих стран с рыночной экономикой – Японии, Норвегии, США, Канады, Европейского союза и буквально обвального падения промысла России и восточноевропейских стран – Польши, Румынии, Болгарии? Последние государства, включая Россию, входили в рыночные отношения так же, как и Китай, из социалистической плановой экономики прошлого, а вот результаты разные.

Не претендуя на исчерпывающий вывод, все же хочу поделиться с читателями своим видением китайских реформ в рыбном хозяйстве, основанном на опубликованных источниках, личных наблюдениях и беседах с руководителями рыбной отрасли.

Сами китайцы предпочитают говорить не о развитии рыбного хозяйства, а о развитии водного хозяйства, так как значительную долю в общем объеме продукции составляют водоросли, моллюски, ракообразные и даже разные виды пресмыкающихся.

Прежде всего, Китай осуществляя переход рыбного (водного) хозяйства к социалистическим рыночным отношениям, ни от чего не отказывался, учитывал исторические традиции, национальный опыт своего народа, производственный потенциал. Это тысячелетняя культура выращивания рыбы – карпа, толстолобика, теляпии, белого амура в прудах, на рисовых полях, в каналах сельской местности и водорослей, ракообразных, рыб в морской воде.

Поэтому, когда в 1978–1980 годах руководство Китая приступило к реформам, была сделана ставка на создание благоприятных условий для личной инициативы и подъема производства прежде всего товарного выращивания рыбы во внутренних (по нашей терминологии) водоемах, а также широкого развития марикультуры в прибрежных морских районах. Причем ставилась задача не разрушать производственный потенциал и не изменять резко форму собственности на основные фонды производства на первом ответственном этапе. Вместо этого решено было сразу же изменить форму собственности конечного продукта – он принадлежит тому, кто его произвел, и может реализовываться по свободным рыночным ценам.

Налоги на доход были установлены 33–50 %. Пруды, озера, каналы, овраги, балки – все, что приспособлено для разведения водных объектов, сдается в аренду сроком на 3–5—10 лет, как пожелает арендатор, из расчета 1 га на 1 человека. Такой подход стимулирует семейные подряды, а также использует национальную особенность китайцев трудиться в коллективе, помогая друг другу.

Арендаторы обязуются эффективно использовать водную площадь, выращивая 15–20—30 центнеров товарной продукции с гектара. Контроль эффективности работы остается за государством в лице местных исполнительных органов, научно-исследовательских институтов.

Выращенная рыба реализуется на внутреннем рынке, как правило, в свежем виде, часть идет на государственные нужды – не более 1/3. Однако вся она продается и государству тоже по свободным ценам. Основная помощь государства производителям водной продукции – создание благоприятной законодательной, налоговой базы, а также выделение кредитов, ссуды для организации производства.

В отличие от многих других стран Китай лучше обеспечен кормами за счет выращивания сои. Вместе с тем Китай импортирует ежегодно до 640 тыс. т рыбной муки, которая используется для кормов как в рыбном хозяйстве, так и в животноводстве. Начальник департамента водного хозяйства Цзя Ючжань считает, что успехи рыбного хозяйства Китая при переходе к социалистическому рынку заключены в следующих пяти составляющих:

• первое – учет национальных особенностей и концентрация усилий на рыбоводстве, марикультуре и структурной перестройке рыбного хозяйства;

• второе – реформирование экономической модели хозяйства при ведущей роли рыночного регулирования;

• третье – установление и совершенствование рыбохозяйственных законов и правил, укрепление административного управления с разграничением полномочий центра и на местах;

• четвертое – опора на научно-технический прогресс во всех сферах отрасли;

• пятое – большая открытость внешнему миру и активное проведение международного сотрудничества, особенно в области технологии, торговли и сохранения ресурсов.

Такой комплексный подход, осуществляемый в течение вот уже 12 лет, дал свои плоды.

В настоящее время из общего вылова, а точнее – производства водных объектов в 17–18 млн. т, выращивание рыбы составляет 4,8–5,4 млн. т. В начале реформ этот показатель был 0,8 млн. т. Ни одна страна в мире не производит такого количества продукции в пресноводных хозяйствах, как Китай.

Безусловно, здесь следует учитывать такой фактор, как народонаселение, развитый аграрный сектор. Если в 1980 году, в начальный период реформирования, в рыбном хозяйстве работало постоянно 3,0 млн. человек, то в 1993-м – 10,0 млн, в том числе в пресноводном рыболовстве соответственно 1,6 и 3,8 млн. человек. И все же темпы прироста за годы реформ – 14–24 % ежегодно, без снижения производства даже на этапе перехода к рыночным отношениям, говорят о том, что действительно китайское руководство хорошо помнит и на практике использует пословицу: «Семь раз отмерь, один раз отрежь», чего не скажешь о родных реформаторах.

Не менее впечатляющие результаты получены китайцами и в области марикультуры в прибрежной морской полосе, протяженность которой около 18 тыс. км. Основу выращивания здесь составляют водоросли, различные виды моллюсков, ракообразные, крабы. В меньшем объеме – рыба.

Здесь также широко развиты арендные отношения. Предпочтение отдается кооперативам, акционерным обществам, которые сами или через посредников реализуют продукцию в прибрежных морских городах, поселках либо вывозят в другие районы страны и на экспорт.

Если в 1979–1980 годах марикультура давала 415–444 тыс. т, то в 1992–1993 годах ее объем составил 2,4–2,8 млн. т. Инициатива здесь, как и во внутренних водоемах, отдана местным исполнительным органам, хотя контроль Пекина пока сохраняется.

Морское рыболовство Китай осуществляет в основном в водах, прилегающих к своему побережью, где до сего времени не объявлена 200-мильная экономическая зона. Причины этого, как объяснил заместитель министра Чжан Яньси, – сложность возникающих при этом вопросов разграничения зон с соседними государствами, существующие территориальные споры, да и желание не нарушать традиционный промысел своих рыбаков.

В промысле участвуют более 100 тыс. судов разных типов. В условной 200-мильной зоне Китая ее рыбаки в 1979–1980 годах вылавливали 2,7–2,8 млн. т, а в 1992–1993 годах – 6,9–7,0 млн. т. И здесь рост заметен, хотя темпы его приостановились, что, по мнению китайских специалистов, свидетельствует о достигнутом пределе добычи. Более того, в ряде районов наблюдается даже спад промысла. Основная организационная форма в морском рыболовстве – кооперативы, акционерные общества и частные владельцы судов.

Экспедиционный океанический промысел за пределами своих вод Китай начал развивать в конце 70-х годов. К настоящему времени его успехи скромные. Насчитывается более 100 судов разных типов, включая БМРТ, которые ведут промысел в рамках межправительственных соглашений в 200-мильных зонах стран Азии, Африки, Канады, а также в открытых частях Берингова и Охотского морей. Общий вылов экспедиционного флота в различные годы составляет 100–250 тыс. т. В отличие от внутренних водоемов, в океаническом рыболовстве действуют государственные предприятия, которым оказывается определенная поддержка центрального правительства: обеспечение топливом, кредитами, а также проведение межгосударственных договоренностей по размещению флота в районах промысла. Вряд ли океаническое рыболовство Китая получит дальнейший импульс развития, так как доходы от этой деятельности невелики.

С ростом общего производства и вылова продукции начал возрастать и экспорт рыбы, морепродуктов, который достиг в 1992 году 514 тыс. т против 97 тыс. т в 1979. Причем экспортируется прежде всего дорогостоящая продукция – ракообразные, крабы, различные водоросли. Рынки сбыта – прежде всего страны Азии.

В каждом районе Пекина имеется базар, на котором отведены специальные места (чаще это крытые павильоны) для продажи, как правило, свежей рыбы, а точнее, свежих водных животных. На одном из таких рынков Пекина соседствуют и пользуются спросом карп, карась, толстолобик, теляпия, угорь, черепахи, пищевые лягушки, водные змеи, различные виды креветок, крабов, моллюсков, водоросли и прочие водные обитатели. Словом, на любой вкус и по любой цене.

Так, 1 кг карпа стоит 4 юаня, сома – 10, кальмара – 7, карася – 10, креветок – 20–39 юаней, а 1 кг мясного фарша – 4–5 юаней, утки – 3–4, говядины, свинины – 5– 15 юаней. Вместе с тем рынок Китая рыбой пока еще не полностью насыщен. Потенциал имеется. Однако, несмотря на сложности в реформировании, китайские специалисты полны оптимизма. Они решили главную задачу в ходе непростых реформ – не допустили снижения производства на начальном этапе реформ и обеспечили эффективное развитие отрасли в условиях формирования социалистических рыночных отношений.

Программа китайских специалистов была продуманной, простой, понятной для тружеников этой отрасли. К тому же ее результаты подняли заработки рыбаков и рыбоводов, а значит, имели социальное направление. Многие иностранные специалисты, знакомясь в целом с китайским реформами, замечают ее отцу Дэн Сяопину, что все происходящее в экономике Китая – обычный рынок. При чем здесь приставка «социалистический»? Дэн Сяопин отшучивается известной пословицей: «Не важно, какого цвета кошка, главное, чтобы ловила мышей!» Перефразируя эту пословицу, позволю высказать пожелание: хорошо бы нашей демократической кошке научиться ловить как мышей, так и рыбу. Вместе с тем, как прагматик в области экономики, Дэн Сяопин считает, что дальнейшее развитие реформ в Китае должно базироваться на ускоренном росте производства и повышении его эффективности.

И все же, что можно взять из китайского опыта в нашу практику? В той ситуации, в которой мы оказались на данном этапе «благодаря» гайдаровско-чубайсовским реформам, а точнее, продолжающимся разгромом рыбохозяйственного потенциала России, вывод может быть только один: приступить все же к продуманным, сбалансированным реформам на основе учета нашей российской специфики, с опорой на собственные силы и на пользу прежде всего труженику отрасли. То, с чего и начинали наши соседи-китайцы.

Июль 1994

Защитит ли рыбаков святой Петр?

Почти три десятилетия Министерство рыбного хозяйства не знало реформирований. Именно в эти годы рыбаки Союза были недосягаемы для своих зарубежных конкурентов почти по всем показателям. Сегодня министерства нет, как нет уже и Комитета по рыболовству России. Остался, вернее, появился новый департамент в Министерстве сельского хозяйства и продовольствия. Как считают специалисты, ущерб нанесен по трем направлениям. Во-первых, пострадают кадры административного звена. Во-вторых, несладко придется самим рыбакам, проблем у которых и так выше, как говорится, ватерлинии. В-третьих, рыбы на столе не прибавится, во всяком случае, нашего, российского производства. Свою точку зрения на создавшуюся ситуацию корреспонденту «РТ» высказал Вячеслав ЗИЛАНОВ, в прошлом заместитель министра рыбного хозяйства, заместитель председателя Госкомитета РФ по рыболовству, заслуженный работник рыбного хозяйства России, отдавший этому хозяйству более 40 лет.

Корреспондент: Как вы, Вячеслав Константинович, восприняли решение о реформировании комитета?

Вячеслав Зиланов: Как абсолютно неожиданное. За последние годы это уже четвертое реформирование. Не много ли? И, как всегда, неизвестно, кому пришла в голову эта гениальная мысль. Когда я пытался уточнить в аппарате правительства, президента авторов столь «радикальных рыночных» новаций, ответа не получил – полнейшая тишина с многозначительным жестом: палец в небо. Но там, на небе – святой Петр, который, как известно, был рыбаком. Если намекают на Ельцина – он тоже рыбак. Оба, рискну предположить, хотя бы в силу этого не могли пойти на такой шаг. Если кивали в сторону «младореформаторов» – Чубайса и Немцова, так это не их «вотчина».

Кор.: Со специалистами отрасли вопрос, видимо, тоже не обсуждался?

В. З.: Насколько я знаю, аппарат Госкомрыболовства, специалисты на местах, представители субъектов Федерации

приморских регионов участия в разработке соответствующего указа не принимали. Все сделано в лучших традициях закулисной аппаратной игры. Прельщает, что мы, рыбаки, в указе Президента фигурируем наравне с ликвидируемыми министерствами и комитетами системы ВПК. Мы к нему отношения не имеем и чести чужой нам не нужно. Но в целом решение совершенно абсурдное, безответственное, дилетантское и лишенное всякой логики. Совсем недавно комитет был повышен в статусе, целый ряд решений и постановлений правительства направлен на поддержку отрасли. За последние два года рыбная промышленность – одна из немногих в стране – добилась серьезных положительных показателей. Вылов рыбы увеличился с 3,5 млн. тонн до 4,5 млн. тонн. Начался рост выпуска пищевой рыбной продукции, который достиг 2,6 млн. тонн в год. Казалось бы, надо поощрять такую работу. «Россия, – сказал Президент Ельцин в своем послании работникам отрасли по случаю Дня рыбака, – рыболовецкая держава. Такой она была, такой она и будет оставаться впредь!» А после этого был подписан знаменитый указ…

Кор.: Указ выполнен – комитет ликвидирован? Что может повлечь за собой его ликвидация?

В. З.: Основные функции Комитета (а это прежде всего управление водными биоресурсами, куда входят изучение, мониторинг рыбных запасов и контроль за рыболовством, координация этой деятельности с заинтересованными государствами, международное сотрудничество, безопасность мореплавания, выработка и осуществление рыболовной экономической политики государства) – все это возможно лишь на усеченной основе и, главное, на сниженном государственном уровне департамента Минсельхозпрода. Далее последует ослабление уровня исследований, сохранения водных биоресурсов, произвол на промысле, отход России от интеграции в международные рыбохозяйственные связи.

Невольно приходит мысль, что сделано все, чтобы добить свою рыбную промышленность, своего морского пахаря – производителя пищевой продукции, а его место на внутреннем рынке займет импорт. Этот процесс уже сейчас идет стремительно. Свидетельство – рыбные прилавки Москвы. Безусловно, открытость рынка есть составляющая рыночной экономики. Но все должно идти через конкуренцию, а не через уничтожение отечественной отрасли посредством аппаратных игр и непродуманных административных решений.

Кор.: Позиции России, как морской, рыбацкой державы достаточно сильны в мире, и никакой беды пока нет…

В. З.: Пока нет. Рыболовецкая Россия входит в десятку мировых держав, пропустив впереди себя Китай, Японию, Европейский союз, Перу, США, Чили, Индию. Совсем недавно, в 1988–1989 годах мы были даже на первом месте, но Россия всегда была в первой пятерке. По поручению правительства России специалисты-рыбники представляют Россию в 12 международных рыбохозяйственных организациях.

Президент России Д. Медведев и председатель правительства России В. Путин на любительской рыбалке

Во время моих встреч с рядом зарубежных представителей рыбных отраслей представителями дипломатических ведомств ими высказывалось недоумение по поводу снижения уровня федерального органа по рыболовству в России при таком объеме международных связей и значении рыболовства в обеспечении населения продуктами питания. Они полагают, что это политический сигнал к сворачиванию рыболовной деятельности России в Мировом океане.

Кому это выгодно? Тем, кто либо ничего не понимает в рыболовной политике, либо делает свое дело сознательно, с целью действительно вытеснить рыболовный флот России из продуктивных районов Мирового океана, создания условий для бесконтрольного промысла как в своей 200-мильной зоне и на континентальном шельфе, так и в других районах Мирового океана.

Кор.: Какие органы координируют рыболовную деятельность в других странах?

В. З.: Как правило, это министерство, но многое зависит от традиций и истории страны. Старейшее в мире – министерство рыболовства Норвегии, которое в прошлом году отметило свое 50-летие. Полвека норвежцы шлифуют функции, добиваясь государственного регулирования в рыболовстве там, где рыночные механизмы не работают на благо всей нации, а также в целях сохранения рыбных запасов и их устойчивого использования. Подобные министерства имеются в Канаде, Исландии, ряде стран Азии, Африки и Латинской Америки.

Есть и другой подход – федеральное управление рыболовством в США. Здесь вопросами отрасли на федеральном уровне ведает Национальная служба морского рыболовства (НОАА), общая численность которой вместе с региональными центрами – около 2600 человек, бюджет – 320 млн. долларов, а объем годового вылова – примерно 6 млн. тонн.

В таких рыболовных странах, как Япония и Китай, соответствующими вопросами занимаются министерства сельского хозяйства, рыболовства, лесного хозяйства и продовольствия. Обратите внимание: в названии всегда имеется слово «рыболовство».

Кор.: Для России подобные структуры, на ваш взгляд, приемлемы?

В. З.: Все зависит опять же от традиций и истории страны. Наши традиции близки к норвежской и исландской моделям – министерство. В последние годы в пылу полемики ряд слишком «зеленых» экологов и «сверхрадикальных демократов» высказывают мнение, что нельзя доверять одному органу две функции: промысел рыбы и его контроль. Думаю, они просто отстали от жизни. Давно уже федеральный орган по рыболовству не занимается управлением хозяйственной деятельностью предприятий и объединений, более 90 % которых акционировано. Что же касается рыболовной политики страны, контроля за рыболовством, прогнозной части обеспечения флота сырьевой базой, международных связей, то это действительно забота федеральных органов.

Ошибки в таком государственном деле, как реформирование федеральных органов управления, легко совершаются, но дорого стоят и трудно исправляются. Для этого нужна не только политическая воля, но и политическая мудрость. Я верю в здравый смысл, верю, что сами рыбаки не дадут ретивым псевдополитикам и околопрезидентской рати развалить отрасль с тем, чтобы расчистить внутренний рынок для заморской рыбной продукции.

Интересам России в современных условиях с учетом значения рыболовства в обеспечении населения рыбными продуктами, а также имеющихся широких международных связей отвечает создание на федеральном уровне Министерства рыболовства страны, как это имеет место во многих государствах с рыночной экономикой. Среди главных направлений его деятельности должны быть: рыболовная федеральная политика России, социально-экономическое прогнозирование, исследование, мониторинг и прогноз состояния сырьевой базы рыболовства, контроль за соблюдением правил рыболовства, управление и воспроизводство рыбных и иных биоресурсов, международные связи и безопасность мореплавания, законодательное творчество. Словом, настало время закончить игру в золотую рыбку, иначе финал будет, как в известной сказке – отечественное рыболовство останется у разбитого корыта.

Сентябрь 1997 г.

Испанская рыболовная коррида

Во второй половине ХХ века, после окончания Второй мировой войны, остро встала проблема обеспечения продовольствием населения, изголодавшегося, обескровленного сражениями стран северного полушария и прежде всего Советского Союза и Европы. Сельское хозяйство хотя и восстановилось в отвоевавшихся государствах, но дать быстро продукцию животноводства (а нужны были белки именно животного происхождения) не могло. Пока вырастет буренка – годы нужны. В этих условиях взоры государственных мужей, да и простого люда, обратились к естественному продукту и прежде всего к запасам рыбным и водным млекопитающим. Как известно, в этом направлении сама природа все выращивает. К тому же рыбные запасы во многих морях и районах Мирового океана в результате военного запуска-свертывания промысла значительно возросли. Воспользовавшись этими морскими дарами природы, прибрежные государства стремительно начали развивать свой рыболовный флот. У нас в то, советское, время руководство страны прислушалось к профессионалам-рыбникам – и ускоренными темпами наращивали флот, осваивали запасы, прежде всего у побережья. А это Баренцево, Белое, Охотское, Берингово, Черное, Каспийское и Балтийское моря, хорошую прибавку давали реки и озера. И если в 1945 году уловы отечественных рыбаков едва превышали 1,0 млн. т, то в 1950 году они составили уже 1,6 млн. т, в 1955 – 2, 6 млн. т, а в 1960 году перевалили за 3,5 млн. т. По существу, за 15 лет произошло утроение добычи. В эти же годы росло и население страны, аппетиты повышались. Животноводство не успевало увеличивать свою продукцию. И здесь вновь руководство страны призвало рыбаков к наращиванию вылова и производства пищевой рыбной продукции. Ставилась задача удвоить показатели. Министр рыбной промышленности, а им в то время был Александр Ишков, коллеги – профессионалы отрасли, ученые-рыбники – хорошо понимали, что ресурсы в своих прибрежных морях не выдержат такого удвоения. Выход, по мнению ученых, виделся в освоении рыбных запасов в отдаленных районах, как тогда говорили, «надо идти на ту сторону океана». А это Северная и Северо-Западная Атлантика для нас – рыбаков-северян. Вначале робко – в 1956–1960 годах по одному, по два корабля входили в Северо-Западную Атлантику и возвращались с неплохими уловами. Затем, когда флот пополнился тральщиками типа «Кремль» и особенно БМРТ кормового траления, дело стремительно пошло вверх. Уловы росли. Пионерами в освоении рыбных запасов в этом сложном районе бесспорно были рыбаки Мурманского тралового флота, специалисты Северной промразведки и ученые ПИНРО. Безусловно, осваивая прежде всего запасы трески, возле банок Флемиш-Капа, Ньюфаунленда, а в последующем сурового Лабрадора, наши капитаны присматривались к работе здесь иностранных рыбаков и прежде всего испанцев и португальцев. Почему именно они привлекали внимание? Да ведь они тоже пришли за треской «из-за океана, с другого берега». И которому же испанцы, португальцы открывали эти рыбные районы еще в ХVI–XVII веках. Они знали здесь, на Ньюфаунлендской банке, каждую «кочку», «банку», «впадину». А уже в тресковых повадках, в зависимости от погодных условий, которые меняются, как у красавиц настроение, им не было равных. На промысле всякое бывало. Не раз мы выручали испанцев, а они работали не с лучших судов. Зачастую эти суда спускали на воду шлюпки и с них на поддев ловили рыбаки. В тумане терялись. Вот здесь и наша помощь. Осваивая богатые рыбные запасы Северо-Западной Атлантики, наши капитаны передавали свой опыт прежде всего друзьям из соцлагеря: полякам, болгарам, восточным немцам, а в последующем – кубинцам. Такое стремительное увеличение иностранного присутствия и особенно стран соцлагеря вызвало настороженность со стороны рыбаков, да и правительственных кругов Канады и особенно США. Ведь набирала свои обороты холодная война. С тем, чтобы контролировать иностранный промысел, была разработана и подписана Международная конвенция о рыболовстве в северо-западной части Атлантического океана (ИКНАФ), в которую входили в 60–70 годах ХХ века до двадцати государств, среди которых было вначале четыре государства соцлагеря – Советский Союз, Польша, Болгария, Румыния, а затем уже шесть – присоединились Куба и ГДР. Делалось это не только по причине ведения здесь этими странами небольшого по объему промысла, а с целью оказания влияния при решении квотовых вопросов и мер регулирования промысла в свою пользу. Ведь шесть государств соцлагеря, да еще при солидной поддержке португальских представителей рыбаков. Мы могли не только блокировать негативные для нас решения ИКНАФ, но и проводить свои, нужные нашим рыбакам. Естественно, что такая рыбацкая дипломатия требовала тонкой работы и прежде всего компромиссных развязок, возникающих проблем. К тому же сама внутренняя структура ИКНАФ была по тем временам самой продвинутой: здесь и Научный комитет, и Рыболовная комиссия, и подкомитет по контролю и т. д. Во всех этих органах, а именно в них формировались основы общих допустимых уловов, мер регулирования и предложения по национальным квотам нужно было принимать активное участие, блокируясь с делегатами других государств. И здесь часто нашими партнерами были испанцы и португальцы. Конечно, мы стремились иметь ровные отношения и с Канадой, и с США. Это давало свои положительные результаты. Но все же тесное взаимопонимание было с испанцами. Приходилось и нам часто идти навстречу пожеланиям испанцев в ответ на их поддержку. В международных делах принцип «ты – мне, я – тебе» с древних времен и до настоящего времени живуч! Часто для того, чтобы достичь положительного для своей страны решения даже в области рыболовства, делегации применяют весь арсенал имеющихся у них возможностей. Такой интересный и поучительный случай произошел благодаря испанской делегации на одном из заседаний ИКНАФ. В него была вовлечена советская делегация, куда мне пришлось входить. Дело было так. В ходе пленарного заседания испанскую делегацию не устраивал выделенный ей объем квоты на вылов трески на юге Ньюфаунлендской банки. Ей недоставало около 2,5 тыс. т с тем, чтобы она могла выполнить наказы своих рыбаков. Все попытки найти эти дополнительные 2,5 тыс. т не давали результатов. Испанцы призывали других делегатов передать им всего по 150–200 тонн от каждой страны, а тогда их было 18, и все будет решено. Нет, никто не хотел уступать. Глава испанской делегации в перерыве подошел к главе нашей делегации, а им в то время был первый заместитель министра Владимир Каменцев, и попросил его передать Испании из своей квоты всего-то 200 тонн. Дескать, Советский Союз передаст, а за ним и все соцстраны! Тогда капстранам и особенно США и Канаде деваться некуда – тоже надо передавать. Не сделай они этого – вопрос переходит в политическую плоскость: лидеры капстран не хотят помочь рыбакам Испании, а вот соцстраны готовы! Но вот загвоздка для главы нашей делегации Каменцева – Испания-то под Франко, дипотношений нет. Зато директивность есть – в окрытую с испанцами не блокироваться. Положение оказалось весьма щекотливым. Каменцев просит главу испанской делегации дать ему возможность подумать 10–15 минут. Тот соглашается. Собралась вся наша делегация вокруг Каменцева. А нас-то всего было 5 человек – тогда брали не числом, а умом. Вопрос один – как быть. И вот самый опытный среди нас корифей рыбной дипломатии, бывший фронтовик с юридическим образованием Алексей Волков предложил – дайте согласие испанцам на их предложение о том, что Советский Союз передает из своей квоты 200 тонн, но после нас такую же передачу должна сделать любая из капстран, затем опять, и так друг за другом. Каменцев недоумевает: так в чем же гвоздь этого предложения? Алексей Волков спокойно разъясняет, что никто из капстран на данной сессии не настроен удовлетворять рыболовные аппетиты испанцев. Таким образом, дело будет «успешно» провалено. Зато мы у испанцев своего лица не потеряем. Подумав, Каменцев согласился. Вновь пленарное заседание. Перед ним мы своих друзей соцлагеря предупредили о последовательности передачи квот: только после капстран. Началось обсуждение. Мы заявили – передаем испанцам 200 тонн. Тишина… Все ждут. Вновь тишина. Председательствующий призывает высказаться или поддержать предложение Советского Союза. Вновь тишина… Тогда испанский делегат как истинный тореадор делает элегантный жест: благодарит Советский Союз, заявляя, что этого, к сожалению, недостаточно, что он поражен молчанием других делегатов. Затем делает неожиданный тореадорский выпад. Предлагает перенести этот вопрос на спецсессию и приглашает провести ее на Канарских островах. Волной по рядам пробежал заинтересованный рокот. На Канары за государственный счет – и всего-то надои по 200 тонн, как говорят рыбаки, с носа. Необходимо напомнить, что по традиции сессии ИКНАФ, как правило, проходили на североамериканском континенте. Все это уже изрядно приелось. После некоторого обсуждения принято решение – спецсессия на Канарах в Тенерифе. Все разъехались удовлетворенные и с пониманием, что на Канарах все же придется удовлетворять рыбные запросы испанской делегации.

В Москве мы, северяне, после рассмотрения итогов сессии и написания отчета уехали к себе в Мурманск. В то время я работал заместителем начальника Севрыбпромразведки, и даже не думал, что попаду на спецсессию на Канары. Тем не менее, последовал вызов в Москву и неожиданное решение Владимира Каменцева – поручается мне возглавить делегацию на спецсессии. Ему – Каменцеву – ввиду занятости не дают добро на вылет. В свою очередь я возражаю: нет опыта, к тому же не являюсь утвержденным представителем СССР в данной комиссии. Ими в то время были В. Каменцев и А. Волков. В ответ первый замминистра твердо говорит: «Волков тоже поедет, вести дела в качестве главы поручается мне. Спорить бессмысленно». Иду к Алексею Волкову и виновато спрашиваю: «В чем дело?». Он спокойно заявляет: «Велено тебя натаскивать по международному рыбному направлению». Не надо волноваться, он Волков, окажет всестороннее содействие, без всякой обиды. Последнее полностью подтвердилось на Канарах, где испанцы не только преподнесли свое гостеприимство, но и дали поучаствовать делегатам в испанской корриде. Для этого они пригласили нас в гости в один из первых вечеров в престижный загородный ресторан «Торре». Было известно, что там есть небольшая арена, и посетители могут посмотреть, за дополнительную, разумеется, плату, показательные выступления молодых тореадоров. Как правило, зрелище это заканчивается мирно для обеих сторон.

Советская делегация во главе с В. Зилановым на ежегодной сессии НАФО, справа от него ответственный секретарь советско-американской Комиссии по рыболовству А. Волков, слева начальник протокольного отдела УВС и ГП Минрыбхоза СССР Г. Чурсин

Когда мы прошли на трибуну, уже шли показательные выступления. Появились два или три тореадора, точно не помню. Затем выпустили бычка килограммов на 250–300, затем еще других, и началось представление. Продолжалось оно около 40–50 минут.

Неожиданно, естественно по громкоговорителю, тореадор спросил: «А есть ли среди зрителей смелые мужчины, готовые сразиться с быком? Условия: надо выстоять 3 минуты. Затем приз».

Вначале желающих не было. Потом шевеление началось в нашей делегации – я вызвался, затем канадцы проявили интерес, американцы, испанцы, португальцы и все. Когда мы, «смелые мужчины», подходили к выходу, устроители попросили нас подписать два экземпляра какой-то бумаги. Как потом выяснилось, администрация таким образом извещала, что не несет ответственности, если с вами что-то случится.

Первым прорвался на арену представитель Канады доктор Мэй. Бычка выпустили нового. Итог – канадец выстоял около 2 минут, и бычок его завалил, да так, что пришлось на правую руку накладывать гипс – трещина кисти.

Затем вышел я к тому же бычку. По весу он был небольшой – 150–180 кг, но очень резвый и агрессивный. В целом мне удалось выстоять свои 3 минуты, хотя не обошлось без синяков и ссадин.

Я был в своей обычной одежде – летний костюм. Естественно, пиджак и галстук долой, остальное при мне. Навыков, разумеется, никаких, хотя спортом в молодости я занимался серьезно – был первый разряд по боксу, второй по футболу, плаванию. Это и было в моем активе, и именно спорт, как я потом понял, позволил мне выстоять.

Тореадор показал некоторые приемы работы с быком, а затем отошел в сторону и оставил меня с ним наедине.

Бычок подался назад и нагнул голову. Я к нему начал приближаться, топая, как заправский тореадор, правой ногой. Затем бычок неожиданно понесся в мою сторону – я резко, прямо перед правым его рогом, ушел в сторону – бык мимо. Ура, первая победа! Рев трибун – это я услышал. Особенно наша делегация скандировала: «Держись!».

Дальше уже лучше, между бычком и мною появилось некое понимание. Еще несколько удачных сближений. Но потом я как-то расслабился, возомнил, что этого бычка я, что называется, взял за рога, осилю. И вот здесь он меня и подловил.

Вероятно, он таки почувствовал, что я расслабился, и стремительно понесся на меня. Уйти в сторону не удалось, хотя лобового столкновения я все же избежал. Несясь мимо, бык задел меня правым рогом основательно, но в пылу азарта я ничего не почувствовал. Устоял – не упал и не побежал.

Тореадор заметил коварный удар быка и поспешил мне на подмогу, пытаясь отвлечь соперника на себя. Я, видимо, мало отдавая отчет в своих действиях, отстранил тореадора, и мне удалось еще пару раз быка провести мимо себя.

Закончились 3 минуты. Полная победа! И приз – бесплатные фотографии, бутылка хорошего испанского вина и карточка постоянного посетителя ресторана без оплаты представлений боя быков и право на внеочередное участие в них. Получил звание тореадора этого заведения.

Победа окрыляет. Были восторг, похвала присутствующих, всеобщее внимание. Были ужин и были танцы, естественно, испанские, с красавицами и кастаньетами.

На любительской корриде в Испании (о. Тенерифе, Канарские острова) участвует как отчаянный тореадор, руководитель советской делегации – В. Зиланов

В самый неподходящий момент я почувствовал резкую боль в правой ноге и груди. Вышел в туалет посмотреть. Боже, огромные синяки, которые на глазах разрастались. Пришлось, скрипя зубами от боли, досидеть до конца приема, а затем – примочки в гостинице. Домой вернулся с побоями – более месяца два огромных внутренних кровоизлияния пришлось заживлять.

Все окончилось вполне удачно. Лицом в грязь наша делегация в этом дипломатическом поединке не ударила.

Более того, данное мероприятие воодушевило все делегации пойти навстречу испанцам и передать им часть своих квот. Испанская рыболовная коррида дала те результаты, которые ждали испанские рыбаки. Нам же, участникам спецсессии на Канарах, остались теплые воспоминания о их гостеприимстве, так же как и об очередном поучительном уроке рыболовной дипломатии времен холодной войны. А как же с удвоением нашего отечественного вылова? Он состоялся благодаря освоению рыбных запасов в отдаленных районах Северного полушария и водах Африки. Напомню, в 1960 году вылов составил 3,5 млн. т, а уже через 10 лет в 1970 году он достиг 7,7 млн. т. Вот так трудилось правительство, штаб отрасли и рыбаки.

Март 2010

Николай Котляр – министр, председатель последней Коллегии Министерства рыбного хозяйства Советского Союза

История и судьба распорядилась так, что один из наиболее подготовленных с практической точки зрения специалистов рыбной отрасли на должность министра рыбного хозяйства – Николай Исаакович Котляр стал ее последним министром и председателем Коллегии Министерства рыбного хозяйства великой страны – Союза Советских Социалистических Республик. Страны, которая на протяжении двух десятков лет входила в тройку мировых рыболовных лидеров, занимала первое место по открытию и освоению рыбных ресурсов Мирового океана и обеспечивала население своей страны рыбной продукцией собственного производства в пределах норм, рекомендованных Академией медицинских наук. Получить такое положительное наследство – это, прежде всего, получить обязанность приумножить его, а значит, придать новый импульс его развитию. Именно так и понимал свое назначение Николай Котляр, и все делал для его практического осуществления.

Пройдя трудовую деятельность от палубы рыболовного судна до командирских высот – начальника крупнейшего не только в Советском Союзе, но и во всем мире рыбопромышленного объединения Главка «Дальрыба», которое ежегодно добывало 5–6 млн. тонн рыбы и морепродуктов – столько, сколько добывали в то время такие страны, как США или все страны – члены Европейского Союза, Николай Котляр сумел предложить и начал практически реализовывать свое видение дальнейшего развития отрасли в условиях сложнейшей политической обстановки в стране. А это была эпоха горбачевской «перестройки» и начинающегося развала страны и отрасли.

При этом он сохранил в себе самые лучшие качества руководителя, выросшего «из низов», – порядочность, доступность, немногословность, отзывчивость к проблемам других, необычайную человеческую теплоту и обаяние. Вместе с тем Н. И. Котляр был требовательным «по-дальневосточному» – для этого бассейна, по моему мнению, характерными были коллегиальность при принятии решений по принципиальным вопросам и предоставление шанса исправить свои ошибки для того, кто их допустил по непринципиальным вопросам.

Таким Николай Котляр остается в моей памяти на промежутке почти пятилетнего периода в должности министра рыбного хозяйства страны. За этот период мне была дана возможность быть с ним вместе в десятках зарубежных официальных визитов, связанных с развитием сотрудничества в области рыболовства с Болгарией, Польшей, Японией, Норвегией, Марокко, Мавританией, Анголой, Кореей, Китаем, США и другими странами. Кроме того, это множество рабочих совещаний, заседаний Коллегии и целый ряд формальных и неформальных встреч.

Все это давало возможность ощутить ту ответственность, которую Николай Котляр нес как министр и председатель Коллегии ведущей отрасли страны.

Для самого Николая Котляра назначение в 1986 году на должность министра рыбного хозяйства было неожиданным, как и для многих старожилов штаба отрасли на Рождественской,12. Безусловно, многие из руководства министерства знали, что он тоже, как и целый ряд других «периферийных» специалистов-руководителей, был в кадровом списке Старой площади (ЦК КПСС) выдвиженцев на повышение. Считалось, что на первых порах это максимум начальник управления, в крайнем случае – должность заместителя министра, но не министра. Однако судьба распорядилась иначе. Это было решение секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачева, который, посетив Дальний Восток и познакомившись с рыбной промышленностью этого региона, заметил начальника главка и принял решение перевести действующего в то время министра рыбного хозяйства В. М. Каменцева на должность заместителя председателя правительства СССР (что делало честь рыбной отрасли и укрепляло ее авторитет), а Н. И. Котляра назначить с должности начальника «Дальрыбы» на должность министра.

Такое решение проходило непросто, поскольку прошло восемь месяцев между уходом Каменцева и назначением Котляра. Все эти месяцы обязанности министра исполнял авторитетный руководитель отрасли – первый заместитель министра Николай Павлович Кудрявцев. Именно его кандидатура, как мне было известно, рассматривалась в ЦК КПСС на должность министра отрасли. Однако к тому времени уже набирали обороты «перестройка и демократизация», шло повальное охаивание рыбной отрасли, разворачивалась компания по дискредитации ее руководителей, а рыбаков низводили до браконьеров. Вместе с тем рыбная отрасль, одна из немногих отечественных отраслей, обеспечивала продовольственную безопасность страны и устойчиво занимала второе место в мире по общему объему вылова, а по улову рыбы – первое. Импорт рыбных товаров был невелик. Одновременно набирал обороты экспорт. Все это в совокупности с доминированием рыболовных судов Советского Союза во многих районах Мирового океана вызывало, мягко говоря, тревогу и обеспокоенность определенных рыболовных кругов ряда международных корпораций, которым был не нужен такой мощный конкурент. В свою очередь экологизированное отечественное крыло новых «демократов» стремилось взять под свой контроль рыбную отрасль, используя ее экономический, финансовый и людской потенциал в своих целях. Уже тогда, во второй половине 80-х годов, явно обозначалась линия на ниспровержение отечественной рыбной отрасли с мировой орбиты до региональной рыболовной державы и широкого открытия внутреннего рынка страны для импорта рыбной продукции, а своего рыбного сырья – на экспорт. Положение осложнялось еще и тем, что основные фонды, прежде всего рыбопромысловый флот, морально и физически старели, а государственных средств для их обновления не выделялось, как это было прежде. Отрасль входила в сложный период предкризисного состояния. К тому же наметилась явная угроза распада страны Советов. В этих условиях, желая обновить руководящий состав отрасли, М. С. Горбачев и принял решение о назначении Николая Котляра на должность министра, который, по замыслу нового партийного босса, должен был преодолевать сложности и трудности перестроечного периода.

Он с достоинством нес свой нелегкий исторический крест. В этих условиях он принял, на мой взгляд, ряд неординарных и выверенных временем решений. Безусловно, некоторые из них небесспорны. Но это с позиции сегодняшнего дня. Что же касается того времени, когда их принимал и приводил в жизнь Николай Котляр, они были полезны и необходимы для сохранения и развития отрасли. Следует также учитывать, что, хотя распад Советского Союза назревал и обозначался, явно никто из «рыбников», в том числе и Николай Котляр, не верили, что это может в действительности произойти. Более того, министр Котляр делал все, чтобы удержать в правовом поле Конституции СССР все морские пространства, прилегающие к территории страны на востоке, западе, севере и юге.

А ведь тогда, уже в 1987–1989 годах, целый ряд республик, и прежде всего прибалтийских (Эстония, Литва, Латвия, да и ряд областных начальников разного ранга Дальнего Востока) предлагали наделить их своими «кусками» 200-мильных зон, отгородившись морскими заборами-границами между соседями. Предлагалось это под благовидным предлогом – ускорить развитие рыбной промышленности своей территории, во благо своего населения. Николай Котляр твердо противостоял этому, ведя линию на формирование цельного законодательства для единой 200-мильной экономической зоны Советского Союза.

Вспоминается в этой связи его поручение мне, как заместителю министра, принимавшему участие в совещании, – переговорах с представителями республик (Литва, Латвия, Эстония, Россия, Азербайджан, Туркменистан, Казахстан, Грузия и Украина), настаивать на принятии Резолюции о разработке цельного закона «О сохранении и управлении морскими ресурсами 200-мильной экономической зоны СССР», без каких-либо особых преференций в отторжении морских пространств и рыбных запасов в пользу той или иной республики.

Вместе с тем он понимал и готов был идти на преференции в области формирования хозяйственных механизмов в пользу в то время союзной республики или области, территории которой прилегают к морскому побережью. Такой комплексный подход был логичным, цельным, и оппонентам трудно было его опровергнуть. Именно эта позиция министра Николая Котляра и его команды не позволила в то время разделить морские и рыбные владения единого Советского Союза между республиками.

Насколько это было сложно, говорит только один пример. За раздел выступали представители России и глава ее делегации, который к тому же был председателем упомянутого выше совещания, небезызвестный и в настоящее время, являющийся действующим политиком Г. Кулик, а также представители Эстонии, Литвы, Латвии.

Министр рыбного хозяйства СССР Н. Котляр и экс-министр рыболовства Норвегии Э. Болле осматривают браконьерские сети на Лофотенских островах. Крайний справа – переводчик П. Мур, крайний слева – заместитель министра рыбного хозяйства СССР В. Зиланов

В последующем основные концептуальные положения закона «О сохранении и управлении морскими живыми ресурсами 200-мильной экономической зоны СССР» были опубликованы на страницах журнала «Рыбное хозяйство» (№ 6 за 1991 г.). Для того времени это был новаторский подход не только в практике, но и в территории рыболовства, особенно подход к управлению морскими живыми ресурсами, нашедший в последующем признание в мировом рыболовстве.

В области международного сотрудничества Николай Котляр следовал продолжению и развитию рыболовной доктрины легендарного министра Александра Ишкова, суть которой сводилась к укреплению взаимовыгодного сотрудничества с соседними с нами государствами, и прежде всего с Норвегией, Японией, США, Кореей, Китаем и другими, а также с теми отдаленными странами, вблизи берегов которых советский флот вел промысловые операции при одновременном широком развитии рыболовства в открытых районах Мирового океана. Именно такой подход и его творческое воплощение в практику позволили Николаю Котляру укрепить сотрудничество в области рыболовства со многими государствами, что в свою очередь обеспечило бесконфликтную работу отечественного рыболовного флота в различных районах Мирового океана. Все это во многом обеспечило выход Советского Союза в 1988–1989 годах на первое место в мире с годовым уловом более 11 млн. т.

Достигнув этого заветного для его предшественников Александра Ишкова и Владимира Каменцева рубежа – первого места в мире, Николай Котляр оставался выдержанным и скромным. Он не стал афишировать это историческое для страны достижение, хлопотать о наградах и поощрениях. Более того, говорил он об этом скромно – достижение это, дескать, заслуга рыбаков и его предшественников, бывших министров. Таким он был во всем.

Как опытного промысловика Николая Котляра тревожило старение рыбопромыслового флота и его моральное отставание от лучших мировых достижений. Он хорошо понимал, что надо находить решение этой сложившейся проблемы без расчета на получение бюджетных средств. Государственная казна к тому времени уже опустела под напором непродуманных горбачевских перестроек. В этих условиях Николай Котляр вместе с рядом своих единомышленников принимает непростое решение о строительстве целой серии судов для тралового, кошелькового и ярусного лова, а также плавбаз и транспортных судов, используя кредиты зарубежных банков и партнеров по схеме бербоут-чартера. Было совершенно ясно, что рассчитываться надо будет выпускаемой продукцией из нашего отечественного сырья, и не один год. Но другого варианта в то время не было. Не все были согласны с таким решением, включая и автора этих строк. И все же повторюсь – другого выхода, иного решения в то время не было. Флот начал поступать из новостроя, работал эффективно, рыбаки, специалисты осваивали новую передовую технику и технологию. Это был рывок в правильном направлении, и если бы не распад Советского Союза и последующая приватизация – прихватизация, то построенный по инициативе Николая Котляра флот уже был бы выкуплен в собственность государства и работал бы на страну, на свой народный стол.

Однако история не терпит сослагательного наклонения. Развитие пошло, к сожалению, по другому – разрушительному пути. Министр Николай Котляр делал все, что было в его власти и силе, чтобы противостоять этому разрушению. Так, в 1987–1988 годах он настойчиво предлагал преобразовать Министерство рыбного хозяйства с его пятью ВРПО («Дальрыбой», «Севрыбой», «Каспрыбой», «Азчеррыбой», «Запрыбой») в единый союзный акционерный «Концерн рыбного хозяйства» (наподобие ОАО «Газпром»). Н. И. Котляр считал, что такое реформирование предотвратит распад и растаскивание единой отрасли по республиканским, областным и частным «квартирам». На такое преобразование он получил одобрение со стороны председателя Правительства СССР Николая Рыжкова. Безусловно, в таком преобразовании было много «белых пятен», и одно из них – это отрыв международных внешних связей отрасли в другие государственные структуры. По законодательству и нормативным актам того времени акционерные общества, концерны не имели права осуществлять межгосударственные связи, а их в отрасли было более четырех десятков – двусторонних и многосторонних межправительственных соглашений и около двух десятков международных конвенций. Все они были своеобразным зонтиком, под которым добывалось до 60–70 % годового улова Советского Союза (6–7 млн. т).

В этой связи прорабатывался и другой вариант – создание посредством заключения межправительственного соглашения между Россией, Украиной, Грузией, Литвой, Латвией и Эстонией координирующего органа по морскому рыболовству, который бы позволил действовать на международной арене согласованно. Но и это направление встречало сопротивление уже новых «демократических» политиков разного толка. И все же, несмотря на это, идея Николая Котляра могла осуществиться, и только стремительный исторический бег к разрушению Советского Союза не дал возможности ее воплотить в жизнь.

Плановое заседание последней Коллегии Минрыбхоза СССР. Ее руководящий состав: слева направо – первый заместитель министра рыбного хозяйства В. Лушников, заместители министра А. Гульченко, Е. Ширяев, в центре – министр рыбного хозяйства Н. Котляр, слева – председатель ЦК профсоюза работников рыбного хозяйства Н. Матросова, секретарь парторганизации министерства А. Воронин, заместители министра Б. Манаков, Н. Лысенко, В. Зиланов

В новых условиях противостояния Горбачева – Ельцина, которое популистами-«демократами» свелось к противостоянию союзного правительства и российского правительства, и когда гонцы Ельцина вели «обработку» союзных министров с целью склонить их к скорейшему переходу под крыло российского правительства, министр Николай Котляр твердо и умело проводил линию по сохранению статуса союзного Министерства рыбного хозяйства. Более того, он сумел убедить в этом Верховный Совет, который в большинстве своем состоял к тому времени из сторонников Ельцина и который впервые переутверждал его в должности министра отрасли. О том, насколько это было непросто, свидетельствует то, что этот же Верховный Совет не переутвердил В. М. Каменцева, бывшего министра рыбного хозяйства, в должности заместителя председателя правительства СССР. К тому же именно в этот период достигло своего пика огульное охаивание рыбной отрасли и его руководителей со стороны депутата-демократа А. Собчака, которое было использовано рядом депутатов Верховного Совета, и прежде всего самим А. Собчаком, против В. М. Каменцева как бывшего министра рыбного хозяйства СССР.

Драматичной для страны, для рыбной отрасли и ее министра Николая Котляра оказалась вторая половина 1991 года – года окончательного развала Советского Союза и мощной рыбной промышленности. В эти трагические дни Н. И. Котляр стремился не допустить втягивания многотысячного коллектива рыбаков, находящихся в море, вдали от родных берегов, в политическую борьбу за власть в стране. Именно под этим углом следует расценивать его телеграмму-обращение к морякам и коллективам рыболовных судов, направленную 20 августа 1991 года, которая стоила Николаю Котляру ухода с поста министра рыбного хозяйства, а в последующем – Указом Президента России Б. Ельцина от 28 ноября 1991 года – и вовсе упразднения самого министерства.

По-разному оценивают эти события его участники и свидетели. Но одно остается бесспорным фактом – министр Николай Исаакович Котляр вел себя в этой трагической обстановке и в последующем процессе разбирательства и поиска врагов «демократической революции» достойно. Более того, всю ответственность за телеграмму-обращение он взял на себя. Бесспорно и то, что эта телеграмма позволила коллективам судов, находящихся в море, сохранить рабочую обстановку и веру в свое Отечество. Вместе с тем она была все же использована популистами «новой демократической волны» в своих интересах в борьбе за власть.

Николай Котляр был очень отзывчив и сострадателен к бедам, неприятностям (но не к разгильдяйству) своих соратников по работе, да и просто, как тогда говорили, рядовых тружеников. Настолько был отзывчив, что это вызывало поистине восхищение, а у некоторых даже непонимание – «Как же так, такой высокий руководитель, а снисходит до простого… и даже невероятного».

В этой связи вспоминается такое трагическое и по-своему необычайное происшествие, в орбиту которого по просьбе Николая Котляра и я был вовлечен.

К нему как к министру обратился работавший в министерстве в должности дежурного диспетчера (а это ночная работа) Виталий Фалин с просьбой организовать экспедицию из 3–4 человек в район Бермудских островов на поиск пропавшего там в июле 1989 года сына – аквалангиста Михаила Фалина. Михаил пропал при весьма загадочных обстоятельствах. Он работал аквалангистом на научно-исследовательском судне Академии наук СССР «Академик Келдыш», которое имело на борту глубоководный аппарат МИР—2. Судно осуществляло совместные советско-американские исследования в Саргассовом море, в районе Бермудских островов. Погружение глубоководного аппарата осуществлялось 27 июля 1989 года ночью при спокойном море. Обычно погружаемый аппарат сопровождают 3–4 аквалангиста до глубины 20–30 метров, а затем, убедившись, что все идет по штатному графику, аквалангисты всплывают и возвращаются на судно. В ту ночь все аквалангисты всплыли, за исключение Михаила Фалина. Тщательные длительные поиски результатов не дали. Фалина не обнаружили. Родителям сообщили: погиб, пропал при невыясненных обстоятельствах.

У Фалиных это был единственный сын. Горе родителей велико. Мать Фалина через разные каналы вышла на экстрасенса – «ясновидящего», и он поведал ей, что сын жив, находится на одном из необитаемых островов Бермудского архипелага, найти его можно. Об этом «ясновидце» жена поведала мужу Виталию Фалину. Замечу, он сам капитан дальнего плавания. С одной стороны, реалист, с другой – чего не бывает в морских историях. После долгих раздумий Виталий Фалин обратился к Николаю Котляру помочь финансово и организационно осуществить поисковую экспедицию в район Бермудских островов в составе четырех человек – его самого, жены, переводчика и экстрасенса-«ясновидящего».

Котляр обещал содействие, вызвал меня и поручил все проработать. Я был, откровенно говоря, весьма удивлен и выложил все, что думал об этих «ясновидящих». Ответ Николая Котляра был прост и неотразим: «Ты что, Вячеслав, думаешь, я во все это верю? Ты пойми, это последняя надежда матери, ее прежде всего. И мы должны ей помочь». Перед такими аргументами устоять было невозможно.

Экспедиция была организована при очень доброжелательном отношении американских властей и ряда неправительственных американских организаций. К сожалению, она закончилась ничем.

При подготовке этого хлопотного мероприятия я несколько раз встречался с экстрасенсом-«ясновидящим». Им оказался бывший диктор центрального телевидения и радио Виктор Балашов. По прошествии некоторого времени ко мне вновь зашел Виталий Фалин и поведал, что все же, по мнению экстрасенса-«ясновидящего», сын жив и находится где-то вблизи страны, но за ее пределами. Я вновь встретился с Виктором Балашовым и попросил его быть реалистом – «дальше Балтийского моря не видеть». Он посмотрел на меня как на лунного человека, но расстались мы дружески.

На этом для нас вроде бы все закончилось. А вот Фалины оставались в надежде, и министр Николай Котляр не дал этой надежде на возвращение сына умереть.

В этом он был ВЕЛИКИМ ЧЕЛОВЕКОМ, с отзывчивой душой и сердцем. Таким он и остается в моей памяти.

Май 2005

Часть VI Рыболовный калейдоскоп – серьезное и курьезное, правдивое и сарафанное

Неожиданное назначение. Карьерные восхождения

Проработав в рыбной промышленности более пятидесяти пяти лет в должностях от лаборанта научно-поисковых судов Северного бассейна до заместителя министра рыбного хозяйства Советского Союза, а затем уже в новой рыночной России от заместителя председателя Государственного комитета по рыболовству до заместителя губернатора Мурманской области, я не вел дневников, не накапливал личный архив. Некогда было, работа поглощала беспощадно, требовала полной отдачи. А жаль! Поскольку интересных, поучительных, ярких событий, участником которых мне посчастливилось быть, было достаточно. Сейчас они нет-нет, да и всплывают в моей памяти, как разнообразные цветные узоры в самодельном калейдоскопе. Последний в послевоенный период мы, дети войны, делали сами, используя осколки зеркал, разноцветные камешки и прочую мишуру. Картон, бумага, клей – и готов калейдоскоп. Смотри разные узоры! Они – эти цветные узоры – радовали, иногда разочаровывали, но никогда не повторялись. В этом и была их привлекательность! Так и воспоминания, особенно памятные, нет-нет, да и возвращают в прошлое. Да вот незадача – с годами стирается время, когда все это происходило, имена и фамилии участников и главных героев событий, а сами события чуть потускнели. И тем не менее, они, как мне представляется, поучительны, интересны и для сегодняшнего нашего динамичного времени. В этой связи приводимые ниже события прошу рассматривать как попытку воспроизвести их посредством творческого изложения, а фамилии, имена и отчества его героев, участников, совпадающих с реальными персонажами, работавших в то время в рыбной промышленности и других органах власти, как чистую случайность. Да и изложение событий не ранжировано по времени их свершения. Они даны так, как видимые узоры калейдоскопа – наиболее яркие перемешиваются с обычными. Что из этого получилось – судить вам – моим соратникам по рыбному цеху. А если кто-то узнал себя, и его задело, то покорно извините, это не про вас!

Я уже проходил на научно-исследовательских, поисковых и промысловых судах в морях около пятнадцати лет (а это были Баренцево, Белое, Норвежское, Гренландское, Северное моря и регионы Северной Атлантики от побережья Англии и до Исландии, Гренландии, Лабрадора, Ньюфаундленда, Новой Шетландии и Шельфа США), когда неожиданно для меня начальник Промысловой разведки Главка «Севрыба» или, как ее называли сокращенно «Севрыбпромразведка», а им в то время был Леонид Натанович Печеник, предложил мне занять должность его заместителя по отдаленным районам промысла и перспективным направлениям. Последнее – это поиск новых районов и объектов промысла. В практическом плане этим я и занимался фактически совместно со своими коллегами, товарищами, друзьями непосредственно в море, но по заранее определенным руководством «Севрыбпромразведки» и ПИНРО планам, которые утверждались в свою очередь Главком «Севрыба» и Минрыбхозом СССР. Безусловно, в ходе их реализации, непосредственно в море на судах, предоставлялась широкая возможность для творческой работы, но главное направление плана должно было неукоснительно выполняться. И это главное направление лежало на совести капитана и начальника рейса поискового судна, а контроль оставался за руководством промразведки.

И вдруг такое заманчивое предложение – участвовать непосредственно как в разработке таких планов – перспективных поисковых работ, так и осуществлять их контроль. А это в свою очередь означает творческую работу, да еще и с возможностью реализовать некоторые идеи по вовлечению новых районов и объектов промысла, которых к тому времени у меня и у моих коллег было достаточно. Именно в них крайне нуждался растущий из года в год рыбопромысловый флот Северного бассейна. Шел 1965 год, флот пополнялся крупнотоннажными судами разной модификации типа БМРТ, а СРТ заменялись на СРТ-Р, СРТ-М и другими. Сырьевая база Баренцева, Норвежского, Гренландского морей была недостаточна для растущего флота. К тому же планы по вылову из года в год росли. Они рассчитывались, как правило, от достигнутого и с учетом пополнения флота. Возможности сырьевой базы, безусловно, брались в расчет, но при этом учитывались рекомендации ученых об имеющихся резервах по освоению новых районов и объектов промысла. Отыскать последние и передать их промышленности – это и было основной задачей рыбопромысловой разведки. Предложение Л. Н. Печеника заняться вплотную этим было для меня привлекательным. С другой стороны, я как-то втянулся в морскую жизнь – 120–150 дней в рейсе, затем до месяца на берегу, снова рейс, потом отпуск почти полтора месяца с семьей и, как правило, на юге – в Крыму либо в Сочи. Меня это устраивало. К тому времени я начал заниматься научной работой, было опубликовано около десятка статей. Задумывался о кандидатской диссертации. Немаловажное значение имел и заработок. Морская составляющая была весом 700–900 рублей в месяц. В то время билет в Сочи, Симферополь стоил 25–27 рублей, а месячный заработок у замначальника «Севрыбпромразведки» со всеми полярками, премиями не превышал 200–250 рублей. Мои сомнения на этот счет начальник промразведки Л. Н. Печеник быстро нейтрализовал: «Будешь периодически ходить в море для реализации перспективных работ не менее одного раза в год. Вот тебе и дополнительный заработок, в ближайший год двухкомнатную квартиру получишь». Это уже для меня было более привлекательно. В свою очередь и он откровенно поделился некоторыми своими опасениями относительно утверждения меня в этой должности. Причины: не член КПСС, должность надо дополнительно ввести, молод – всего около 30 лет, да и по основной профессии ихтиолог. «Что касается членства в КПСС, то вступить надо, должность пробьем. Молод для такой должности, да еще и профессия ихтиолог – буду убеждать», – заявил Леонид Натанович. Руководство Главка, а это начальник Анатолий Иванович Филиппов, не обойти, и обком КПСС, и Минрыбхоз. «И все же, – подвел итог Л. Печеник, – решает Анатолий Иванович Филиппов». К тому времени авторитет этого талантливого руководителя был необычайно высок. «Готовься к беседе с ним, внимательно ознакомься со структурой управления, составом флота не только Промразведки, но и в целом Главка “Севрыба”. Филлипов – человек немногословный, но смотрит в корень», – напутствовал, не терпя возражения, Печеник. Вот так все и получилось: вроде согласия не давал, а согласился.

Начальник «Севрыбпромразведки» Л. Печеник (справа) и зам. начальника В. Зиланов (слева) на выставке «Инрыбпром-68» в г. Ленинграде

Смотрины у Филиппова прошли спокойно и по-деловому. К тому времени мне уже не раз приходилось на совещаниях в главке «Севрыба» докладывать о некоторых итогах поисковых работ, которые я, как начальник рейсов, возглавлял. Через некоторое время, кажется спустя месяц, меня утвердили в должности заместителя начальника Северной промысловой разведки Главка «Севрыба». Необходимо отметить, что Северная промысловая разведка или, как говорили рыбаки, «Севрыбпромразведка» имела в то время существенное отличие от аналогичных организаций на других бассейнах. Она не имела на своем балансе рыбопоисковых судов, они оставались на балансе рыбопромыслового флота, а оперативным их управлением в море занимался аппарат промразведки – это около 20 специалистов. К моменту моего назначения в составе промразведки было 35 судов различных классов, входящих в «Тралфлот», «Мурмансельдь» и Беломорскую базу гослова, которые наряду с поисковой работой при контрольных поисковых тралениях, дрифтерном лове добывали за год 22–30 тыс. т рыбы. Последний показатель был не главным. Результативность работы промразведки оценивалась по результатам выполнения плановых заданий рыбопромысловых организаций, входящих в главк «Севрыба». А это, наряду с флотами Мурманской области, также и Архангельская область, Республика Карелия и Ненецкий автономный округ. Принимался во внимание при подведении годовых итогов и вклад промразведки по оперативному обеспечению промсудов сырьевой базой в традиционных районах промысла и открытию новых районов и объектов лова. Так что впереди меня ждала новая интересная работа. Окрыленный назначением в свои неполные тридцать лет, я помчался на Главпочтамт позвонить отцу, который после войны, ранения осел с семьей (брат, сестра, мама) во Львове. Там же я закончил в свое время и школу. Сообщаю отцу, как мне казалось, и для него приятную новость о моем высоком назначении заместителем начальника «Севрыбпромразведки». В трубке тишина. Спрашиваю: «Слышишь ли меня, ты все понял?». В ответ обыденное спокойное: «Да, слышу». Затем вопрос: «Ты в партию вступил?». Надо сказать, отец, Константин Спиридонович Зиланов, член партии с 1938 года, прошел войну и этим всегда гордился, не раз избирался по месту работы секретарем парторганизации. Он неоднократно и меня наставлял – вступай в ряды коммунистов, строителей новой жизни. Отвечаю ему: «Пока не вступил, но буду вступать». Вновь тишина в ответ. Думаю, надо заканчивать разговор, не получается праздничного диалога. И вдруг вопрос слышу: «А ты хоть понимаешь, зачем тебя, да еще беспартийного, молодого, зеленого на такую ответственную должность назначили?» Тут я радостно в ответ, что, дескать, развивать новое направление, знания есть, начальство верит и доверяет мне. В ответ слышу, как умел отец: «Дурак ты еще! Тебя назначили, чтобы в нужный момент снять. Вот когда это поймешь, тогда и работать будешь как надо. А пока думай, что к чему. Все же поздравляю!» На этом и расстались. Вот такое отеческое напутствие получил. Часто об этом вспоминаю и особенно тогда, когда действительно служебные перемещения – снятия, назначения – происходили неожиданно, вне всякой логики и здравого смысла. Вот об этом чуть ниже.

Во второй половине 70-х годов, а точнее в 1975 году, пошли упорные слухи – начальник Главка «Севрыба» А. И. Филиппов уходит, а точнее, «его собираются уходить». Дескать, его нрав не устраивает руководителей партийных органов. Все или почти все решает, не считаясь с мнением местных партийных шишек, да и в хозяйстве не все ладно. Есть нарекания и со стороны контрольных органов, а ими в то время были всесильные Народный и Партийный контроль. Бесспорно, к тому времени А. И. Филиппов имел огромный авторитет во всех рыбацких организациях Северного бассейна. Да что там Север! С его мнением считались начальники других главков, которые в результате реформирования в последующем, как и «Севрыба», стали бассейновыми Всесоюзными объединениями рыбной промышленности – «Запрыба», «Азчеррыба», «Каспрыба», «Дальрыба». Во главе каждого из таких объединений стояли профессионалы – работники с огромным опытом работы, да и характер у каждого был свой – бассейновой и государственной закваски. И все же А.Филиппов среди них был уважаемым и авторитетным руководителем. Для него характерным было – сказал «да», значит, все будет сделано, и в срок. А взаимовыручка в те непростые времена была крайне необходима, как на промысле, так и на берегу. У кого-то плавбаз не хватало, кому-то тара, топливо, промвооружение нужны, а кто-то в специалистах нуждался. Все это осуществлялось не только по команде партии и министерства, но и чаще при непосредственном общении руководителей бассейнов. И в таких случаях А.Филиппов был на уровне. К тому же и «Севрыба» не раз обращалась по хозяйственным делам к руководителям других бассейнов. Иначе и быть не могло. Ведь районы промысла часто были одними и теми же, со своими проблемами и заботами. Министерство, а точнее его руководство и особенно кадровая служба, внимательно отслеживали деятельность первых руководителей Главков. Как-никак, а им доверено огромное производство, десятки тысяч специалистов, на миллиарды рублей основные фонды, да и главный рабочий цех был – моря, океаны. И все это производство осуществлялось за пределами территории Советского Союза – в международных открытых, а в последующем в 200-мильных зонах иностранных государств. Это была единственная мощная отрасль в народном хозяйстве Советского Союза, работающая, как говорили, «за рубежом». Кроме того, начальники главков – это резерв для выдвижения на работу в аппарат Министерства на должности не ниже начальников Управлений или заместителей министров. И в этом ряду А. И. Филиппов был не последним. Хотя у него недоброжелателей и в этом деле было достаточно. С нерадивыми он не церемонился. Мог отчитать по полной программе, что запоминалось надолго. Выговоры, как я обратил внимание, не любил раздавать и подписывать. Если видел, что специалист, какого бы ранга он ни был, не тянет свою рабочую ношу – расставался с ним без сожалений, но по-человечески. Перемещал на другую должность, на такую, где, по его мнению, он справится, либо вреда делу не нанесет. Были у него и свои «слабости» – с огромным уважением относился он к командному составу рыбопромысловых судов – капитанам, механикам, мастерам лова и другим. По поводу вышестоящего министерского, обкомовского начальства мог высказаться в дружеской обстановке, да и не только в ней, довольно резко и нелицеприятно. Помню, как-то принимали у нас в Мурманске зарубежную делегацию, которую сопровождал один из заместителей министра рыбного хозяйства. Решили повезти ее на базу отдыха «Здоровье» управления «Севрыбхозфлота», что на реке Туломе. Показывая базу отдыха, а в то время она, да на фоне северной природы, смотрелась достойно, привлекательно, заместитель министра говорит: «Вот так мы, министерство, заботимся о рыбаках». Шедший недалеко А. Филиппов поворачивается к начальнику управления «Севрыбхозфлота» Г. Боро-дулину и своим басом резанул: «Вот бездарь, мы с тобой все это создаем, он, видите ли, министерству приписывает! И кто его выдвигал в заместители министра?» Это не осталось без внимания замминистра. Были и посильнее высказывания Филиппова о других заместителях министра. Не жаловал он и обкомовских работников. Не раз говорил о том, что город Мурманск строится на деньги, заработанные рыбаками, а все заслуги приписываются работникам обкома и строителям.

Так или иначе, но А. И. Филиппову пришлось покинуть кресло начальника Главка «Севрыба», и на эту должность был назначен Юрий Николаевич Быстров – начальник «Тралфлота», в прошлом капитан-директор, орденоносец. С этим назначением была очевидна и предстоящая некоторая смена руководства «Севрыбы», включая и начальника промразведки Л. Печеника. Дело в том, что Филиппов и Печеник были между собой в хороших деловых отношениях. Они уважали друг друга, доверяли и довольно часто обсуждали так называемые трудные проблемы с тем, чтобы найти прагматические решения. Не раз Л. Печеник добивался выделения лучших судов «Тралфлота» для осуществления поисковых работ и назначения на них самых опытных капитанов вопреки мнению начальника этого флота Ю. Быстрова. Да и по складу характера, подходу к решению вопросов эти два руководителя – Ю. Быстров и А. Печеник – были совершенно разные. Первый – оперативник, все – на выполнение плана и исполнение указаний сверху; второй – стратег с большим вектором в завтрашний день – в перспективу. Не исключено, что будь они моложе, то со временем, возможно, попритерлись бы в работе, но этого, видимо, не хотел Л. Печеник. Он принял решение: не конфликтовать, не приспосабливаться, уйти вслед за А. Филипповым. Мне в последующем стало известно со слов Л. Печеника, что эту тему он не обсуждал с уходящим А. Филипповым. Не хотел еще и этот груз ему подвешивать. Причем свое решение об уходе он, Л. Печеник, сумел сохранить незамеченным и для нас, своих замов, и для всех специалистов промразведки. Хотя, чего греха таить, ряд «провидцев» все же считали, что Л. Печеник и Ю. Быстров не сработаются.

Как сейчас помню, в пятницу, в конце дня далекого 1975 года, Леонид Натанович попросил меня зайти к нему, когда все покинут рабочие места. Как правило, если он просил остаться после работы, да еще в пятницу, значит, необходимо будет дежурить в субботу, либо обсудить какой-то непростой вопрос. Все обыденно. Как только я зашел в кабинет, он сразу ошарашил меня: «Договорился встретиться с Ю. Быстровым завтра, в субботу, по поводу оставления поста начальника промразведки. Буду уезжать из Мурманска в Москву, устраиваться на работу в аппарат министерства в отдел промразведки в должности главного специалиста. Возраст у меня пенсионный, выше должность не предложат». Оба молчим. Он – Л. Печеник – старше меня на тридцатник, в отцы годится. Молчание прерываю я: «Может, подождать, посмотреть, в какую сторону поведет Ю. Быстров корабль “Севрыба” и промразведку в частности?..» В ответ слышу: «Нет времени ждать, лучше самому уйти, чем тебя уйдут». После очередного молчания Леонид Натанович еще больше огорошил меня: «Буду рекомендовать назначить на мое место тебя». Возражаю, что в такой ситуации более подходящая кандидатура другого заместителя – Павла Сазоновича Самарина. Он из капитанов, тралфлотовец, более опытный, с высоким авторитетом. В ответ: «Нет, твою кандидатуру буду предлагать, а там уж решать Быстрову». Так и закончилась пятница с уговором, что во второй половине дня в субботу встретимся на работе. Придя на следующий день к 15 часам в кабинет начальника, вижу улыбающегося Леонида Натановича. Отлегло от сердца, сразу предположил, что он остается и двум «медведям» удалось найти точки соприкосновения ради общего рыбного дела. Но, продолжая улыбаться, Л. Печеник спокойно ошарашивает – его заявление об оставлении поста начальника промразведки подписано, достигнута договоренность с Ю. Быстровым о назначении меня пока исполняющим обязанности и необходимо предоставить документы на утверждение в должности начальника «Севрыбпромразведки» в Министерство. Только после этого монолога начинаю понимать, почему Леонид Натанович улыбался. Ему удалось навязать Ю. Быстрову мою кандидатуру. В свою очередь еще раз высказываю сомнение о таком решении и интересуюсь все же, какими аргументами убедил Леонид Натанович начальника Главка, который скептически относился ко всем специалистам-рыбникам, которые не прошли капитанского мостика. Ответ оказался прост: «Ты знаешь, он никогда не будет возражать против мнения руководства министерства. Такова его натура. Вот я прямо ему и сказал, что тебя достаточно хорошо и с положительной стороны знает министр рыбного хозяйства А. Ишков. На этом разговор по твоей кандидатуре и закончился». Действительно, к тому времени меня неоднократно привлекали в состав зарубежных делегаций во главе с министром А. Ишковым по разработке и подписанию ряда соглашений по рыболовству. И как меня информировали сотрудники Минрыбхоза, претензий со стороны министра ко мне не было. Более того, я замечал, что Александр Акимович Ишков как-то присматривался ко мне. Выражалось это, прежде всего, в обращении дать комментарий по тем или иным вопросам, которые возникали в ходе переговоров. В общем, с этой задачей вроде справлялся. К тому же я не стеснялся и сам давать предложения. У меня не было страха выглядеть провинциалом или не владеющим полной информацией по тому или иному вопросу. Как видно, все это доходило до сведения и руководства «Севрыбы».

Напутствуя меня на новую должность, Леонид Натанович дал два совета. Первый: «Не соблазняйся на создание обособленной, самостоятельной от флотов промразведки, как это уже осуществлено в “Запрыбе”, “Азчеррыбе” и “Дальрыбе”. В перспективе это неизбежно, но не сейчас, здесь у нас, на Северном бассейне. Преждевременно. Тебе дадут весь флотский хлам и не лучших капитанов. Погрязнешь в ремонте, хозяйственных делах, будешь вынужден ловить рыбу, а не искать ее для флота. Повремени, окрепнешь, осмотришься, вот тогда и подумай о самостоятельной промразведке. И второе – не исключено, что ты не сработаешься с Ю. Быстровым. Если это произойдет – не конфликтуй и зря не трать нервы, уходи в институт, в ПИНРО, и занимайся наукой. У тебя есть к этому способности. Коллектив промразведки профессионален, но это уже тебе решать, с кем работать, а с кем расстаться».

Так неожиданно в 1976 году мне пришлось возглавить промразведку Главка «Севрыба», пройдя согласование с обкомом КПСС (к этому времени я уже стал членом КПСС) и утверждение на Коллегии Минрыбхоза. Министр А. Ишков после дежурного зачтения кадровой службой моих анкетных сведений просто сказал: «Работайте, должность ответственная, уделите внимание международным связям Северного бассейна, особенно с соседями – Норвегией, Исландией, Фарерами и Канадой». Ответа от меня он не ждал. Перешел к рассмотрению других вопросов повестки дня Коллегии. Я вышел в некотором недоумении. При чем начальник промразведки и международные связи? Ведь этим занимается полностью аппарат министерства. Мелькнула мысль – надо бы отцу позвонить. От нее впервые отказался, помня его прошлое напутствие: «Тебя назначат, чтобы снять». С этим и приступил к работе в новой должности, вернувшись в Мурманск. Размышления о словах министра отошли на второй план, работа требовала полной отдачи.

Однако события набирали обороты в другом направлении. Спустя всего полтора года Ю. Быстров, вызвав утром на обычный доклад о промобстановке, в конце его загадочно как-то оповестил меня о том, что необходимо выехать в командировку в Минрыбхоз по вызову от самого министра. Относительно цели он – Ю. Быстров – не в курсе дела. Своими каналами, а точнее министерскими связями с друзьями, работавшими в аппарате, все же выясняю – вопрос кадровый, а вот что и как – все скажут на месте.

Прибыв в министерство в управление кадров, от его начальника А. Н. Смагина получаю указание – на следующий день к 12:00 в сопровождении замминистра Г. В. Жигалова (он курировал внешние связи) быть в ЦК КПСС у заместителя заведующего отделом легкой и пищевой промышленности (сюда относилась и рыба) А. П. Фролова. «Вопрос на месте», – подытожил Смагин. Иду к Г. Жигалову, он уклончиво на мой вопрос, что и как, ответил: «Будут предлагать работу в аппарате министерства, подробности у А. Фролова, с министром А. Ишковым согласовано, должность – номенклатура ЦК КПСС». Опять неопределенность. Все же размышляю: «Вероятней всего, Управление промрыболовством, отдел промразведки». Созваниваюсь с Л. Печеником, он к этому времени, проработав в этом отделе, ушел на пенсию. Тоже ничего конкретного, единственный его совет – соглашайся на перевод в Москву, видимо настало время, когда Ю. Быстров «помогает» тебе в этом.

По дороге уже на Старую площадь вновь интересуюсь у замминистра Г. Жигалова, что же намерены мне предложить. В ответ слышу: «Ты знаешь, этот вопрос решается в этом здании, и не исключено, что посмотрят на тебя, поговорят, и если не приглянешься – вернешься в свой Мурманск. Не буду разочаровывать, уже пришли. Потерпи немного». Пройдя формальности прохода в здание ЦК КПСС, оказываемся в кабинете заместителя заведующего А. Фролова. Поскольку в таком властном здании и кабинете впервые, с интересом обращаю внимание на просторность кабинета, простоту обстановки и необычайно отполированный чистый стол, за который пригласил сесть хозяин. Смотришь на стол и видишь свое лицо. У самого А. Фролова никаких бумаг на добротном рабочем столе, всего-то три тонких папки зеленого, желтого и красного цвета. Доброжелательно поздоровавшись и пригласив сесть, не спеша берет желтую папку, раскрывает, смотрит в нее и тут же задает вопросы: как работается, какие есть проблемы, какие планы на будущее. Выслушав ответы, А. Фролов так же спокойно выносит вердикт: «Мы решили вам доверить новый участок работы в аппарате министерства, в должности заместителя начальника Управления внешних сношений и генеральных поставок – начальника отдела по научно-техническому сотрудничеству с капиталистическими странами. Надо развивать это сотрудничество, считаем, вы с эти справитесь». Все ожидал, но не этого. Пытаюсь разъяснить, что я в этих вопросах не силен, к тому же не владею иностранными языками и так далее. Наконец говорю, что более подходит для меня работа, связная с деятельностью промразведок. Готов и на внутренние водоемы – выращивать рыбу, ведь основное образование у меня ихтиологическое, рыбоводное. Выслушав все это, А. Фролов вдруг задает неожиданный вопрос: «Партийный билет с вами?» Отвечаю, что – да, со мной. Чувствую удар легкий под столом по моей ноге от сидящего напротив замминистра Г. Жигалова. Выслушав мой сбивчивый монолог, А Фролов спокойно советует: «Погуляйте час в нашем здании, пообедайте в столовой на втором этаже, готовят неплохо. Подумайте и заходите». Направляемся с Г. Жигаловым к выходу. Нас останавливает голос А. Фролова: «Вячеслав Константинович, проверьте, на месте ли партийный билет». Выйдя из кабинета, получаю по полной программе от Г. Жигалова: «Ты как себя ведешь?! Не видишь, тебе прямо говорят, откажешься – вздрючат по партийной линии и т. д.». Наконец он добивает меня – с министром согласовано, а ты брыкаешься. В свою очередь, с наивностью провинциала возражаю, что не мое это – внешние связи и прочее. Навстречу нам идет импозантный представительный с сединой мужчина в возрасте, одетый в добротный костюм темно-стального цвета. Явно не ниже замминистра или даже министр. Поравнявшись, здоровается с А. Жигановым и, посмотрев на меня, спрашивает: «А что это такой растерянный, мрачный молодой человек?» Вид моего лица все выдавал. В ответ Г. Жигалов ему кратко объяснил, что предлагают интересную работу в области внешних связей, да еще и с капстранами, а он (то есть я) кочевряжится, дескать, не его это дело. Укоризненно посмотрев на меня, «импозантный мужчина» и говорит: «Соглашайтесь, молодой человек, но запомните четыре заповеди на такой работе. Сказал – не пиши, написал – не подписывайся, подписал – откажись. Ну а если надумаете уйти с этой работы и сохранить партбилет, то на приеме-фуршете прижмите при всех официантку, вас и выгонят с этой работы без особого скандала». Попрощался и пошел. Я вдогонку: «А почему без скандала и партбилет сохранится?» В ответ с улыбкой: «А ведь прием – международное мероприятие, зачем огласка, права человека. Все это присказки, шутливые наставления для новичков-внешников». Спрашиваю Г. Жигалова – кто же это? «Из Минвнешторга СССР – министр». Так с этим напутствием и перешел на работу в аппарат министерства укреплять сотрудничество не с кем-нибудь, а с самими капиталистическими странами. Тут и всплыли в памяти слова министра рыбного хозяйства А. Ишкова при утверждении меня полтора года назад на Коллегии в должности начальника «Севрыбпромразведки»: «уделите внимание международным связям». Вот уж действительно, министр слов на ветер не бросает.

Январь 2011

Подстава аппаратно-московская

Управление внешних сношений и генеральных поставок Минрыбхоза СССР было укомплектовано, на момент моего назначения, в основном специалистами-языковедами (английского, французского, японского и других языков), которые не владели спецификой рыбной промышленности. К тому же большинство из них было москвичами. Вместе с тем, они были необходимы как переводчики при осуществлении переговоров с иностранными партнерами. В последующем многие из них, благодаря самообразованию, участию в подготовке материалов к переговорам и участию в самих переговорах, стали высококлассными специалистами рыболовной дипломатии. Руководство же Управления, начальник и его заместители, были специалистами-рыбниками, но и они, так же, как и основной состав, настороженно, ревностно относились к моему назначению в это управление, да еще под дополнительно вводимую для этого должность. Напрашивался вполне логичный вопрос: «Либо чей-то протеже, либо из чекистов». В таких случаях аппаратные «спецы» наводят справки по доступным им каналам. Вместе с тем, применялся и другой метод проверки новичка. О нем мне как-то вскользь намекнул, узнав о моем назначении в Управление внешних сношений, директор ВНИРО Александр Сергеевич Богданов. «Ты единственный, – подчеркнул он, – назначенец в это управление с периферии, да еще и с высокой должности начальника “Севрыбпромразведки”. Тебя обязательно постараются “подставить”, и не раз. Имей это в виду». На мой вопрос «Как это и что это такое – “подставить”?» Богданов ушел от ответа, переведя разговор на другую тему. Конечно, я в общем виде понимал смысл «подставы», но не на таком уровне, как министерство. Вспоминается мое собственное участие в «подставе», правда иной, спортивной в далекой юности. При поступлении в Белгород-Днестровский рыбопромышленный техникум Одесской области у меня уже был второй юношеский разряд по боксу. Как-никак, а во время школьной учебы занимался в городе Львове не где-нибудь, а в детской спортивной школе при Институте физкультуре.

Набор туда проходил по конкурсу, который мне пришлось впервые в жизни пройти, и это было в возрасте 10 лет! Кроме того, неплохо плавал брассом, играл в футбол, баскетбол и т. д. Словом, спортивным был юношей. Все это давало свои плюсы при поступлении в техникум, да и в ходе самой учебы. К сожалению, в самом Белгород-Днестровском в то время боксерской секции не было. Этим видом спорта можно было заниматься в расположении военного городка 21-й части, которая постоянно находилась в городе. Вот туда-то меня и привел преподаватель физического воспитания техникума Григорий Иванович Гришин. Меня посмотрели, конечно, в деле – работа на снарядах, бой с тенью и разрешили тренироваться, но без права участия в армейских соревнованиях, так как по своему возрасту (всего-то 14 лет) я не имел права выходить на ринг со взрослыми. Тем не менее, в ходе последующих тренировок тренер периодически ставил меня на спарринг с новичками-военнослужащими 18–20 лет, естественно, моего веса, а это 42–45 кг. Таких мужиков в весе «мухи», как говорят специалисты бокса, в армии были единицы. Через некоторое время тренер все же решил выставлять меня на соревнование с взрослыми военнослужащими. Вот здесь и пошла моя первая «подстава». Во-первых, мне накинули к моему возрасту тройку лет, во-вторых приписали, что я сын офицера данной части, что тоже не соответствовало действительности. К тому времени мой отец, прошедший войну от рядового до офицера (в чине капитана), был давно на гражданке и жил в городе Львове. Так с этой легендой я и выступал более трех лет на различных армейских соревнованиях. Выдающихся результатов не достиг, но норматив первого разряда все же выполнил, неоднократно занимал призовые места и даже рассматривался в качестве кандидата в сборную от Молдавии на первую Спартакиаду народов СССР, которая состоялась, как известно, в 1956 году. Однако отборочный бой был мною проигран, правда, по очкам. Так что вернулся в обычную студенческо-спортивную жизнь.

Были на спортивном поприще и другие «подставы». Как-то на соревнованиях в Одессе, где я выступал за ДСО «Пищевик» от сборной рыбопромышленного техникума, меня попросили проплыть сотку брассом за спортивное общество «Урожай». Прошло все, как говориться, без сучка и задоринки. А потом еще и за это же общество уговорили пробежать на стадионе 800 метров. И это при моем росте всего-то 165 см! Все участники ростом не менее 175 см финишировали, а я только одолевал первые 400 м. Смех стоял на стадионе гомерический. И все же с дистанции не сошел, дотянул до конца. Позору натерпелся и, естественно, все за вознаграждение в виде суточного талона на питание. Согласился, больно заманчивое вознаграждение. К тому же его можно было в то время отоварить у официантки деньгами, правда, с некоторой потерей в сумме. В то время стоимость суточного талона на областных соревнованиях составляла 2,5 рубля. Для сравнения, повышенная стипендия у меня была 130 рублей в месяц. Вот такие жизнь подкидывала «подставы». После провального забега на 800-метровку больше в спортивных «подставах» не участвовал. Хотя предложения были не раз, и весьма заманчивые по финансовой составляющей, что для студента было немаловажно.

Завершающая тренировка В. Зиланова в г. Белгород-Днестровском (Украина) в мае 1957 года (верхний снимок). С этим видом спорта В. Зиланов не расстается и в настоящее время

Но вернемся к аппаратно-московской «подставе», которую не ждал, но она все же нагрянула неожиданно. А произошло это так. С официальным визитом по линии нашего Минрыбхоза прибыла делегации Министерства рыболовства Испании. С это страной связи в области рыбного хозяйства были устойчивы и важны для нашего рыболовства. Большую работу по обслуживанию нашего рыбопромыслового флота, добывающего у западных берегов Африки около 1,5 млн. тонн в год, осуществляло смешанная советско-испанская компания «Совиспан». Кстати, она была создана еще во времена правления Франко, когда не было дипломатических отношений между нашими странами. Отделение «Совиспана» имелось на Канарских островах в порту Лас-Пальмас, который стал для наших рыбаков родным портом. Здесь осуществлялись ремонт судов, смена экипажей, пополнение продовольствием, водой, топливом и т. д. Моряки с энтузиазмом отоваривались в магазинчике «Совиспана» в Лас-Пальмасе подарками для своих близких и родных, тратя мизерные суточные в инвалюте. Как ехидно говорил старпом с СРТ-М «Волгодонск», на котором мне пришлось проходить не один рейс, «суточные – это пять кружек пива, или плащ болонья, или половина портовой девушки. Гуляй, рвань рыбацкая!».

Словом, делегация во главе с министром рыболовства Испании требовала, как говорят дипломаты, повышенного внимания. Вся организация по ее пребыванию была возложена начальником УВС и ГП Роальдом Гавриловичем Новочадовым на меня. И это, на первый взгляд, вполне логично, так как я назначен его заместителем, и конкретно – руководить сотрудничеством с капстранами. Да вот незадача: на этой должности я работал всего ничего – второй месяц. К тому же Москву толком не знал, да и всех протокольных и аппаратных премудростей, да и к своим подчиненным пока только присматривался. Кто на что способен, естественно, должна показать практическая работа. В последнем неоценимую помощь и поддержку сразу же начал оказывать мне начальник протокольного отдела Геннадий Михайлович Чурсин. В последующем мы с ним проработали в рыболовной дипломатии добрых два десятка лет, и полагаю, весьма продуктивно. Составили программу пребывания делегации, предусмотрев деловую переговорную часть, культурные мероприятия и, как это положено в таких случаях, прием от имени члена правительства, министра рыбного хозяйства Александра Акимовича Ишкова. Это мероприятие решили проводить в рыбном ресторане на ВДНХ, который располагался рядом с выставочным рыбацким павильоном. Министр одобрил программу, предварительно согласовав ее с испанским министром. Работа пошла слаженно, и казалось, ничто не может ее омрачить. Но не тут-то было. В день завершения переговоров – прием в рыбном ресторане. Все торжественно! Переговоры прошли удачно. Наш министр, как хозяин, да и вся советская делегация, заранее ожидают испанцев. Они прибывают небольшими группами точно к назначенному сроку. Да и как может быть иначе – всех их сопровождают специалисты протокольного отдела Минрыбхоза. Спустя пять минут (обычное протокольное опоздание) подходит машина посла Испании, а им в то время был легендарный Хуан Антонио Самаранч, в последующем президент Олимпийского комитета. Министр А. Ишков его встречает и задает вопрос: «А где же мой коллега – министр рыболовства? Разве вы за ним не заезжали в гостиницу?». Посол ответил, что кто-то из ваших людей позвонил моему помощнику и сказал, что вы за ним сами заедете. Начали разбираться, кто звонил. В ответ тишина – никто не звонил. Быстро выясняем номер телефона, где должен был находиться министр. Звоним. Безрезультатно. Телефон молчит. Время идет. Наш министр начинает выяснять, кто же осуществляет общее руководство программой. Начальник управления Р. Новочадов спокойно кивает на меня. Смотрю на министра, а у него скулы сжались, и он резко дает команду: «Берите мою машину и вместе с Чурсиным поезжайте, и чтобы через 20 минут с министром были здесь». Выехали, хорошо понимая, что за 20 минут не управиться. Министр Испании размещался в гостинице «Украина», а это далековато от ВДНХ. Подъехав к гостинице, пытаемся дозвониться в номер министра. Бесполезно. Никто не отвечает. Мчимся на 12-й этаж. Стучим в номер. Дверь открывает раздраженный министр рыболовства Испании и говорит нам, что никто за ним не заехал, к тому же телефон не работает. Извиняемся за случившееся и вновь мчимся на прием в ресторан на ВДНХ, естественно, позвонив министру А. Ишкову, что минут через 15–20 будем на месте вместе с министром Испании. Приехали на прием, который начался почти с часовым опозданием. Случай в дипломатической практике небывалый. Во время приема министр А. Ишков укоризненно на меня поглядывал, дескать, оплошал по полной программе. Это заметили посол и министр Испании, и они пытались бросить мне «круг спасения», объясняя шутя, что сам министр отключил телефон, с тем чтобы девушки ему звонками не надоедали. Несмотря на это, чувствовал я себя отвратительно. Первое серьезное поручение – и полный провал. Вот уж действительно – первый блин комом. Мысли бегут дальше: «надо бросать эти внешние связи и заниматься своим делом, искать рыбу в море». На этом успокаиваюсь. Между тем прием постепенно движется к концу и на неплохой, как говорят дипломаты, дружественной волне. После отъезда испанской делегации министр А. Ишков, по установившейся традиции, тут же собрал всех, кто принимал участие в приеме испанской делегации, и кратко подвел итоги. Деловая часть, переговоры и их результаты получили высшую оценку министра, а вот прием, прибытие руководителя испанской делегации с часовым опозданием – это полный провал. Все взоры, шкурой чувствую, обращены на меня. Дескать, получишь сейчас от министра по полной программе, это тебе не рыбу в море искать, а как-никак международные связи, да и протокол дипломатический знать надо и блюсти его. Министр выдержал паузу и затем не терпящим возражений тоном дает указание: «Спецслужбе в течение часа разобраться и доложить, по какой причине не работал телефон в номере у министра Испании. Тебе, Новочадов, – обращаясь к начальнику Управления внешних сношений и генеральных поставок, – завтра в первой половине дня доложить, из-за чего произошел сбой в обеспечении прибытия министра Испании на прием, и внести предложения по наказанию виновных». Затем министр, посмотрев в мою сторону, добавил: «Вам следует в будущем самому все контролировать, а не доверять тем, кого вы еще по неопытности не знаете. Всех вас предупреждаю, если вы еще хоть раз подставите Зиланова, всех, без разбора, уволю». Наступила мертвецкая тишина, хотя у кого-то предательски заскрипел неожиданно стул. Никто в свое оправдание ни слова не произнес. Да министр этого и не ждал. Попрощавшись, он уехал. Разбор полетов закончился «замечаниями и предупреждениями», но без «кровопусканий». Да иначе и нельзя было в то время. Если объявить «выговор», то следовало закрывать загранвыезд, а какой же «внешник» без загранвыезда?

После этого случая министр А. Ишков стал довольно часто давать мне ряд поручений напрямую, минуя непосредственного моего начальника – Р. Новочадова. Более того, ряд этих поручений касались других управлений министерства. Тут же поползли по министерству слухи: «любимец министра и т. д.». Однако, несмотря на это, у меня значительно раньше начали складываться довольно деловые отношения и с заместителями министра, хотя по «служебной лестнице» я находился довольно далеко от них внизу. К тому же многие из них были северяне. Это, прежде всего, первый заместитель министра В. Каменцев и замминистры Н. Кудрявцев и Ю. Быстров. Безусловно, это не осталось незамеченным сотрудниками управления, в котором я продолжал трудиться, и где так ловко меня «подставили» в начале моего рыбного дипломатического пути. Тем не менее, отношение в управлении ко мне получило доброжелательный импульс, и я хорошо понимал, что этот импульс идет от министра, и дальше его необходимо наращивать уже за счет своего творческого потенциала, знаний и трудолюбия. В последующем жизнь все поставила на свои места. Однако аппаратные «игры» по поводу моего назначения все же периодически возникали. Особенно запомнился один необычайный эпизод в виду своей «оригинальности». Как– то в очередной загранкомандировке в Канаду, где проходило заседание научного комитета Международной организации по рыболовству в Северо-Западной Атлантике (ИКНАФ), Виктор Солодовник, прекрасно владеющий английским, да и освоивший в последующем рыбную дипломатию, включая рыбацкие премудрости, спросил у меня за «чашкой вечернего чая», действительно ли я прихожусь внебрачным сыном министра Ишкова? От такого вопроса я быстро отрезвел и опешил. Что за чушь, или розыгрыш аппаратный? Виктор Солодовник в свое оправдание добавляет, что многие в аппарате министерства так считают. Да и министр с большим вниманием ко мне относится, чем даже к начальнику УВС и ГП. «Небывалый случай произошел совсем недавно, – накатывал Солодовник, – когда министр пригласил вас вместе с женой в Большой театр в правительственную ложу, когда принимали министра рыболовства и океанов Канады». Такое действительно было, но жену в театр я по провинциальной серости взял с собой, не спросив разрешения у министра. Перед самым началом спектакля я все же сказал министру о том, что со мной жена и представил ее. Помню, он, как-то хитро прищурив глаза, ответил: «Раз она у тебя уже здесь, деваться некуда, пусть смотрит балет». В последующем такого промаха с моей стороны не было. «К тому же, – добавляет Виктор, – вы похожи на него». Мои категорические возражения на «веселую голову» никакого результата не дали. Так мы и расстались в тот вечер, каждый при своем мнении. Правда утром на свежую голову и больше, видимо, чувствуя дистанцию между начальником и подчиненным, он просил не обращать внимания на вчерашний, как он выразился «треп». И все же мне пришлось еще не раз ощущать пристально-настороженное внимание чиновного завистливого люда к моей персоне. А что, вдруг действительно внебрачный сын министра, и тогда объяснима его (то есть моя), довольно быстрая по тем временам и успешная, карьера! В последующем, оставив госслужбу, мы на одном из семейных юбилеев вспомнили с В. Солодовником этот случай, и он подтвердил, что ему эту «дохлую кошку» подбросило вышестоящее начальство. Дескать, пощупай Зиланова, глядишь, и влипнет в гордыню, а затем и вылетит из министерства. И все же вышло по-другому. В министерстве мне посчастливилось поработать с целой плеядой высокого класса профессионалов-рыбников целых 14 лет, пройдя путь от заместителя начальника управления до начальника управления, а затем и до заместителя министра рыбного хозяйства Советского Союза. Еще 7 лет довелось работать заместителем председателя Государственного комитета по рыболовству уже капиталистической России, когда профессионалы-рыбники все меньше и меньше были востребованы. Им на замену начали приходить так называемые менеджеры, а проще говоря – «имитаторы рыбных дел – рыболовные распутины». Подставы в отношении меня сошли на нет, но периодически аппаратные «игры» все же возникали.

Май 2011

Подстава Рыболовно-дипломатическая

С этим явлением мне приходилось иметь дело не часто. К тому же, наименование «подстава рыболовно-дипломатическая» – субъективное, условное. Полагаю, со временем события, которые остались в памяти и которые изложены ниже, возможно, получат более точное определение, чем дано мною.

Первый президент России Б. Ельцин на любительской рыбалке в северных водах России

После ухода на пенсию министра А. А. Ишкова на эту должность был назначен его первый заместитель В. М. Каменцев, что было встречено рыбацким сообществом страны, да и ведущими рыболовными странами мира весьма положительно. К этому времени внешние связи в области рыбного хозяйства достигли своего пика. Встал непростой вопрос, в какую страну из более чем 40 государств, с которыми имелись двухсторонние отношения в области рыбного хозяйства, должен осуществить свой первый деловой визит вновь назначенный министр рыбного хозяйства Советского Союза. У министерства иностранных дел на этот счет, как всегда, имелось свое мнение, и оно касалось африканских государств, так как именно там «варилась политическая каша». К тому же наш рыболовный флот в африканских водах добывал ежегодно до 2 млн. тонн. Мнение же рыбников и дипломатов-специалистов управления внешних связей Мирыбхоза сводилось к предпочтению первого визита министра в соседнюю Норвегию. И в этом тоже была своя логика. Развитие отношений с Норвегией в морском рыболовстве формировалось с использованием новых форм сотрудничества, которые требовали дополнительного импульса. Была создана впервые в мировой рыболовной практике Смешанная советско-рорвежская комиссия по рыболовству (ССНК), которая не только определяла объемы вылова основных объектов промысла в Баренцевом море, но и согласовывала программы совместных исследований рыбных ресурсов, мониторинг окружающей среды и т. д. В случае оправдываемости на практике такого подхода он мог бы быть успешно применен и в сотрудничестве с другими странами. Дополнительным нашим «рыбно-дипломатическим» аргументом было и то, что в свое время министр А. Ишков свой первый официальный визит за рубеж осуществил в 1956 году именно в Норвегию. Немаловажное значение имело и то, что из вылавливаемых в то время нашим рыболовным флотом в Северо-Восточной Атлантике около 2 млн. т на прилегающие к Норвегии воды и район Договора о Шпицбергене 1920 года приходилось около 1 млн. т.

Норвежские суда на промысле у Лофотен облавливают нерестовую треску – «скрей»

Точка зрения рыбных дипломатов получила поддержку министра В. Каменцева, и с ней согласились карьерные МИДовские дипломаты. Программой пребывания советской делегации во главе с министром В. Каменцевым в Норвегии было предусмотрено посещение Лофотенских островов и выход в море, в район промысла нерестовой трески, или как ее называют норвежцы – «скрей». Это было щедрое предложение со стороны уходящего в отставку министра рыболовства Норвегии Болле и назначаемого нового министра Листау. Почему щедрое предложение? Да потому, что нерестилища трески расположены у Лофотенских островов в территориальных водах, и норвежцы никого из иностранных рыбных делегаций туда не допускают. Как-никак, а треска для норвежцев – важный стратегический экспортный товар. Добираться же до Лофотен нам пришлось из Осло на рейсовом пароходе, переоборудованном из старого рыболовного тральщика, работающем на угле, в сопровождении двух норвежских министров рыболовства – Листау и Болле – и членов их делегации. Наша делегация была весьма представительна, и в нее входили, наряду с министром Каменцевым и специалистами аппарата, еще и посол Советского Союза в Норвегии Ю. Кириченко, дипломаты МИДа и сотрудник рыбного отдела ЦК КПСС Ю. Иньков. Последний впервые был официально включен в состав нашей делегации. По своей основной профессии он был рыбником и ранее длительное время работал на Камчатке. Поскольку пароход выполнял свой обычный маршрут по расписанию и на нем были пассажиры-норвежцы, то он, следуя вдоль побережья, останавливался в различных рыбацких поселках, что давало возможность почувствовать жизнь рыбаков и их заботы. В каждом таком поселке имеется местное самоуправление, а его жители объединены в коммуну. Безусловно, норвежцы хотели через знакомство нас с жизнью прибрежных коммун подчеркнуть, что все они зависят от удачливого рыбного промыла, и главное – от выделяемого объема квот в рамках ССНК. Другими словами, норвежцы добивались нашего понимания относительно выделения большего объема квот трески для прибрежного норвежского рыболовства за счет уменьшения отдаленных морских квот советского рыболовства в Баренцевом море. Пойти на это мы не могли. Кроме того, знакомство с прибрежными коммунами убедило нас в том, что по жизненному уровню и социальной защищенности они намного превосходят прибрежные рыбацкие поселки у нас на Севере в Мурманской и Архангельской областях. В этой связи произошел и такой курьезный случай. После очередного посещения коммуны, где нам продемонстрировали прекрасный стадион с искусственным покрытием, работник ЦК КПСС Ю. Иньков в сердцах, в кругу нашей делегации, сказал: «Мы строим коммунизм и пока немногого достигли, а они строят капитализм, результаты налицо, да еще в насмешку нам называют рыбацкие поселки коммунами». На что наш посол Ю. Кириченко разъяснил, что наименование «коммуны» традиционно норвежское, да и правящая партия Норвегии – социал-демократы – не так далеко ушли от коммунизма, к тому же они отстаивают социальную защищенность рыбаков. На этом политликбез и закончился с чувством горечи по поводу нерешенных социальные проблем наших рыбацких поселков. Более суток добирались до Лофотен. Был и штиль, была и умеренная болтанка. Кое-кого из кабинетных норвежских чиновников даже прикачнуло. На следующий день после ознакомления с местными рыбацкими предприятиями вышли на спасательном буксире в район промысла нерестовой трески у Лофотенских островов. Переход занял не более часа. Немного неприятно болтало, как это всегда бывает на спасательном буксире. На борту, кроме членов советской и норвежской делегаций, были и корреспонденты ведущих СМИ Норвегии с тем, чтобы взять интервью у министров непосредственно на промысле, что программой ранее не было запланировано. Министр В. Каменцев несколько насторожился, он не одобрял экспромты, да еще при зарубежных официальных визитах. Он спросил шутя у министра Болле: «А треску мы будем ловить или только смотреть, как другие ловят?». В ответ слышим гортанное: «Да-да, обязательно будем!». Интересуемся, а как быть с законом Норвегии, ведь он не разрешает иностранцам ловить треску, да еще в территориальных водах у Лофотен? Нас успокаивают: мы договорились с береговой охраной, к тому же вас оформили как туристов, а им можно по закону заниматься спортивным рыболовством. Еще один сюрприз-экспромт! В районе промысла сотни маломерных норвежских судов, ведущих промысел нерестовой трески плавными сетями и крючковыми орудиями лова на фоне снежных скалистых гор и скал. Картина, впечатляющая по масштабу и плотности судов, да еще и суровая северная природа!

Министр рыбного хозяйства СССР В. Каменцев и министр рыболовства Норвегии Т. Листау с пойманной треской

Неожиданно буксир сбрасывает обороты, разворачивается носом на волну. Появляются на палубе матросы с рыбацкими незамысловатыми снастями для лова рыбы на крючки. А это 60–80 м шпагата с 5–6 крючками в нижней части перед увесистым грузом. У нас на Севере у поморов это называется «лов рыбы на поддев», или, как говорят в народе, «лов на дурака», так как наживка не применяется. Косяки рыбы настолько плотные, а сама рыба так голодна в местах нереста, что хватает крючок без всякой наживки. Главное – постоянно подергивать вверх вниз и чувствовать, когда рыба села на крючок. Способ вроде бы простой, но навык все же нужен. Министры Болле, Листау, Каменцев как-то с некоторым сомнением и с определенной неловкостью опускают снасти за борт. То же самое проделывают некоторые отважившиеся на это члены норвежской и советской делегаций. По крайней мере те, кто выдерживает качку и имеет пристрастие к рыбалке и навык лова на поддев. Таких оказалось немного, в их числе я и мой партнер по переговорам с норвежской стороной в рамках ССНК Гунар Гундерсен. Спустя несколько минут поле начала лова министры Листау и Каменцев поднимают свои снасти, и вот удача: у обоих, как по заказу, по одной треске длиною 40–45 см. Министры довольны, пресса щелкает затворами фотоаппаратов, телекамеры стрекочут. Министры, посоветовавшись, сочли, что рыба мелковата и, к удовольствию представителей СМИ, отпускают свой улов в море. Они прекращают рыбалку и с азартом наблюдают за достижениями членов своих делегаций. Кто-то, вытащив одну-две трески небольших размеров, тут же заканчивали лов. Один я пока не поднимал свои снасти из воды. Все взоры на меня: что, не клюет? Еще пару минут выжидаю и начинаю поднимать свои снасти. И вот удача – на всех пяти крючках по крупной трещине! У меня аж дух захватило, пресса норвежская просто в восторге, снимает в разных ракурсах такой улов. Министры поздравляют, наш посол подчеркивает особо, что не оплошали северные рыбаки. Спрашивают, как же это удалось – за один раз поднять улов на всех пяти крючках? Пришлось поделиться секретом, который заключался в том, что надо выжидать, когда на все пять крючков попадет рыба. Естественно, это выжидание дается с опытом, а он у меня был. По завершении рыбалки и ознакомлении с промыслом состоялся подход министров двух стран прямо на спасательном буксире к прессе. На вопрос одного из корреспондентов: «Кто же победил в рыбной ловле?» министр В. Каменцев ответил: «Рыбацкая дружба». В свою очередь министр Листау присоединился к этому и затем добавил: «Победил все же Вячеслав Зиланов, и по правилам спортивного рыболовства Норвегии он может весь свой улов без всякой пошлины увезти к себе в Советский Союз». Последнее соответствовало действительности и, видимо, больше предназначалось для прессы. Дескать, у нас все по закону. В целом день завершился на победной советской ноте. На следующее утро за завтраком в кругу нашей делегации чувствую – стоит какая-то пасмурная обстановка. Посол и министр просматривают прессу и как то молчаливо кивают в мою сторону. Наконец министр Владимир Михайлович Каменцев, как бы в шутку обращаясь ко мне, говорит: «Если еще раз будешь так ловить рыбу, как ловил вчера, уволю с работы». На мой вопрос, что же я сделал не так, он дает мне норвежские газеты. На всех главных полосах моя восторженная физиономия с уловом трески. Министры на втором плане. Смотрю, одна из центральных норвежских газет – «Афтенпостен» – пишет: «Более удачлив (чем министры. – пояснение автора) при лове на уду и крючок был, несомненно, руководитель переговоров Вячеслав Зиланов, который чувствовал себя как рыба в воде. С восторгом он вытащил восемь прекрасных рыбин, тогда как его норвежский коллега генеральный директор Гунар Гундерсен с восхищением наблюдал за происходящим. Если это в какой-то мере отражает соотношение сил между делегациями на переговорах, то норвежским рыбакам не на что особенно надеяться в предстоящей тяжбе».

Во время пребывания советской делегации рыбного хозяйства при лове рыбы с борта инспекционного судна «Норней» удача сопутствовала только руководителю переговоров В. Зиланову. Министры рыболовства Листау и Каменцев старались напрасно

Северная дипломатическая рыбалка губернатора Мурманской области Ю. Евдокимова и его заместителя В. Зиланова в морском районе Финмарка

И это первый официальный визит министра Каменцева, естественно, он должен быть в центре внимания.

Словом, сам я подставился из-за своего рыбацкого профессионализма, или меня подставили – так и осталось загадкой по сей день. Правда, у нашего посла Юрия Кириченко на это была своя версия. Он считал, что для норвежского менталитета важнее в рыбацком деле не начальник, а удачливый рыбак, и что нечего искать политес там, где его и в помине нет: «В Москву доложим, что и на рыбной ловле в районе Лофотен в центре внимания норвежской прессы были министры двух стран».

Для себя же я сделал вывод на будущее: ловить на «дипломатической рыбалке» следует меньше первого лица. Такая возможность мне не раз представлялась, и я пристально следил за уловами глав делегаций. И все же, справедливости ради, сознаюсь, что на последней своей «дипломатической рыбалке», которая проходила в море в районе норвежского Финмарка, где во главе делегации от Мурманской области был губернатор Юрий Алексеевич Евдокимов, а я был в то время его замом, ловили мы по принципу – кто больше и крупнее поймает. Известно, что Ю. Евдокимов – рыбак опытнейший, со стажем, и все мои старания переловить его успеха не имели. Хотя желание повторить свой, почти 30-летней давности, лофотенский «триумф» был огромен.

Май 2011

Приложение 1 Перечень многосторонних и двусторонних конвенций, соглашений, договоренностей по вопросам сохранения, управления и оптимального использования морских живых ресурсов мирового океана, в разработке которых автор принимал участие

I. Многосторонние международные конвенции, соглашения, договоренности

• Конвенция ООН по морскому праву 1982 года.

• Конвенция о сохранении морских живых ресурсов Антарктики (АНТКОМ).

• Конвенция о будущем многостороннем сотрудничестве в области рыболовства в северо-западной части Атлантического океана (НАФО).

• Конвенция о сохранении ресурсов минтая и управления ими в центральной части Берингова моря.

• Конвенция о сохранении запасов анадромных видов в северной части Тихого океана (НПАФК).

• Соглашение об осуществлении положений Конвенции ООН по морскому праву от 10 декабря 1982 года, которые касаются сохранения трансграничных рыбных запасов и запасов далеко мигрирующих рыб и управления ими.

II. Двусторонние соглашения, договоренности Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Аргентинской Республики о сотрудничестве в области рыбного хозяйства.

Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Народной республики Болгария о рыболовстве в Баренцевом море, прилегающих к побережью СССР.

Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик, с одной стороны, Правительством Дании и Местным Правительством Фарерских островов, с другой стороны, о взаимных отношениях в области рыболовства между Союзом Советских Социалистических Республик и Фарерскими островами.

Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Республики Исландия по научному и техническому сотрудничеству и консультациям в области рыболовства и исследований живых ресурсов моря.

Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Канады о взаимных отношениях в области рыболовства.

Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Китайской Народной Республики о сотрудничестве в области рыбного хозяйства.

Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Корейской Народно-Демократической Республики о сотрудничестве в области рыбного хозяйства.

Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Исламской республики Мавритания о сотрудничестве в области морского рыболовства.

Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительства Королевства Марокко о сотрудничестве в области морского рыболовства.

Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Новой Зеландии в области рыболовства.

Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Королевства Норвегия о сотрудничестве в области рыболовства.

Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Королевства Норвегия о взаимных отношениях в области рыболовства.

Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Латвийской Республики о сотрудничестве в области рыбного хозяйства.

Обменные письма между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Королевства Норвегия относительно временных мер регулирования рыболовства в смежном участке Баренцева моря.

Протокол между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Королевства Норвегия относительно рыболовства в зоне Ян-Майена.

Обменные письма между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Королевства Норвегия по вопросу сохранения и использования запасов тюленей в Северо-Восточной Атлантике.

Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Республики Перу о сотрудничестве в осуществлении проектов развития рыбного хозяйства.

Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Польской Народной Республики о сотрудничестве в области рыбного хозяйства.

Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Соединенных Штатов Америки о взаимных отношениях в области рыбного хозяйства.

Обменные ноты между МИД Российской Федерации и Госдепом США о запрете промысла тихоокеанского лосося в зонах Российской Федерации и США за пределами 25 миль, а также регулирования научных исследований.

Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Соединенных Штатов Америки о сохранении трансграничных рыбных запасов в центральной части Охотского моря.

Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Украины о сотрудничестве в области рыбного хозяйства.

Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Королевства Швеция в области рыболовства.

Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Королевства Швеция о взаимных отношениях в области рыболовства.

Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Королевства Швеция о взаимных отношениях в области рыболовства в бывшем спорном районе Балтийского моря.

Обменные письма между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Франции о промысле у побережья острова Коргелен.

Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Японии о взаимных отношениях в области рыболовства у побережья обеих стран.

Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Японии о сотрудничестве в области рыбного хозяйства.

Приложение 2 Перечень государств, которые посетил автор с целью установления и развития сотрудничества по сохранению и оптимальному использованию морских живых ресурсов мирового океана

• Австралия

• Азербайджан

• Ангола

• Аргентина

• Бельгия

• Болгария

• Белоруссия

• Великобритания

• Гвинея-Конакри

• Германия

• Грузия

• Дания

• ЕС

• Исландия

• Испания

• Италия

• Индия

• Иран

• Ирландия

• Китай

• Корея (Северная)

• Корея (Южная)

• Куба

• Латвия

• Литва

• Мавритания

• Малайзия

• Мексика

• НДРЙ

• Новая Зеландия

• Норвегия

• Польша

• Португалия

• Румыния

• Сенегал

• Сингапур

• Сьера-Леоне

• США

• Турция

• Украина

• Франция

• Фарерские острова (Дания)

• Чехия

• Швеция

• Эстония

• Япония

Приложение 3 Избрание автора и исполнение им обязанностей на общественных началах, на выборных должностях в международных организациях по рыболовству и в смешанных советско-/российско-иностранных комиссиях по рыболовству

1980–1981 гг. Вице-президент Международной организации по рыболовству в Северо-Западной Атлантике (НАFО).

1982–1985 гг. Президент Международной организации по рыболовству в Северо-Западной Атлантике (НАFО).

1986–1990 гг. Президент Международной комиссии по анадромным видам рыб Северной части Тихого океана (NPAFC).

1994–1997 гг. Президент Международной комиссии по сохранению биоресурсов Каспийского моря (ISSABCS).

1995–1997 гг. Первый вице-президент Международной комиссии по рыболовству в Северо-Восточной Атлантике (NEAC).

1977–2007 гг. Глава делегации СССР, Российской Федерации на различных многосторонних, двухсторонних переговорах, включая по линии ООН, конференциях по вопросам морского рыболовства.

В разные годы по поручению Правительства СССР, Российской Федерации являлся представителем Правительства в смешанных комиссиях по рыболовству с Норвегией, Исландией, Фарерскими островами, Канадой, США, Китаем, Украиной, Новой Зеландией, Аргентиной, Перу, Анголой, Марокко, Мавританией.

Примечания

1

Подготовлено совместно с д. и. н. А. Ю. Плотниковым.

2

Опубликовано совместно с д. и. н. А. Ю. Плотниковым.

Оглавление

От автора

Часть I Власть и рыба – есть ли взаимность?

Рыболовные миражи и реальность

Рыбное дело Владимира Ульянова (Ленина)

Рыболовная дипломатия: откуда она взялась и что дает отечеству?

Правительство не принимает энергичных мер

Русская Рыболовная рулетка: стоимость «аукционной продажи квот в воде»

Северное рыболовство – проблемы центра и региона

Морская рыболовная политика в условиях реформирования

День Рыбака – советский или международно-христианский день?

Несостоявшаяся госпремия

Как развязать морской узел?

Рыбная западня

Часть II Баренцевоморский прагматизм

Смежный участок или серая зона?

МИДвежья услуга северному рыболовству России

Арктическая ошибка президента или карьерная коррупция чиновников?

Рыболовный Шпицберген: вести промысел или… уйти?

Новые вызовы старым рыбным запасам и рыболовству Северо-Восточной Атлантики

Министр отчизны

Распределение квот под контроль закона и рыбопромышленников

Руководитель должен предвидеть последствия своих решений

Часть III Каспий, осетровый или нефтяной?

Заклание волжско-каспийских осетров

Каспийские осетры – заложники политиков-временщиков и нефтяных королей

Каспий у нас один

Часть IV Курильская рыболовная западня для России и Японии

Курилы: чьи они?

Шикотан по-прежнему щекочет нервы

Не худо было бы и рыбаков спросить

Пятиэтапный план Бориса Ельцина близится к завершению? [1]

Пустила Россия японцев половить рыбку у берегов южных Курил [2]

Часть V Восточные рыболовные маневры

Беринговоморское предательство… или политический расчет?

Спасение дальневосточных лососей

Анклавы – районы для незаконного, браконьерского промысла?

Рыбное казино Грефа

Главное – чтобы кошка ловила рыбу

Защитит ли рыбаков святой Петр?

Испанская рыболовная коррида

Николай Котляр – министр, председатель последней Коллегии Министерства рыбного хозяйства Советского Союза

Часть VI Рыболовный калейдоскоп – серьезное и курьезное, правдивое и сарафанное

Неожиданное назначение. Карьерные восхождения

Подстава аппаратно-московская

Подстава Рыболовно-дипломатическая

Приложение 1 Перечень многосторонних и двусторонних конвенций, соглашений, договоренностей по вопросам сохранения, управления и оптимального использования морских живых ресурсов мирового океана, в разработке которых автор принимал участие

Приложение 2 Перечень государств, которые посетил автор с целью установления и развития сотрудничества по сохранению и оптимальному использованию морских живых ресурсов мирового океана

Приложение 3 Избрание автора и исполнение им обязанностей на общественных началах, на выборных должностях в международных организациях по рыболовству и в смешанных советско-/российско-иностранных комиссиях по рыболовству Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg